Публ. по: Флоренский П.А., священник. Сочинения. В 4 т. Т 4. Письма с Дальнего Востока и Соловков / Сост. и общ. ред. игумена Андроника (А.С. Трубачева), П.В. Флоренского, М.С. Трубачевой.- М.:Мысль, 1998.-795 с., 1 л. портр. - (Филос. наследие)
Том 4
«…И мои мысли пусть развиваются в вас…»
Последние пять лет земного пути П. А. Флоренского—священника, «не снявшего с себя сана», — это мученический, крестный путь христианина, напоминающий крестный путь и Деяни его Небесного Покровителя—Апостола Павла.
Более четырех лет перед казнью Апостол провел в тюрьма и пересылках, откуда направлял Послания, ставшие. часть Священного Писания. В них есть приветствия и благие пожелания общим знакомым, радость Апостола за успехи учеников забота об их здоровье, телесном и душевном: «Доколе не приду занимайся чтением, наставлением, учением» (I Тим. 4,13 «Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина, рад желудка твоего и частых твоих недугов» (I Тим. 5,23). Между строк—беспокойство о книгах: «Когда пойдешь, принеси фелонь, который я оставил в Троаде у Карпа, и книги, особенно кожаные» (2 Тим. 4,12).
«Павел, узник Иисуса Христа…»—начинает Апостол послание к Филимону (Фил. 1,1). «Узниками Иисуса Христа» был совсем недавно и наполнившие тюрьмы и лагеря десятки тысяч мирян, тысячи священников и сотни архиереев. Кроме писем и протоколов допросов подследственный Флоренский П. А. га писал в тюрьме труд «Предполагаемое государственное устройство в будущем»[2028], напоминающий «Город Солнца» Капанеллы, также созданный в застенке после пыток.
П. А. Флоренского репрессировали по «Делу № 2886 о k. — j националистической фашистской организации», якобы именовавшей себя «Партия возрождения России». В деле, в судебного заключении, П. А. Флоренский стоит первым:
«Флоренский Павел Александрович, профессор богословие служитель культа (поп), выходец из знатной дворянской семьи по политубеждениям крайне правый монархист, автор печатных трудов по богословию, в которых откровенно выражены его монархические убеждения («Защита божества», «Столп и утверждение Истины» и т. д.). В 1928 г. арестовывался ОГПУ и осужден как активный участник церковно–монархической организации на 3 г. С 1928 г. научный работник ВЭИ. Идеолог и руке водитель центра к. — р. организации, в прошлом состоял членов к. — р. «Платоновской организации»».
В приведенной «объективке» правильно многое, кроме существования к. — р. организации и знатного дворянства. В «Партию возрождения России» ГПУ включило людей, даже не знакомых друг с другом. Тем не менее факт существования организации признали все подследственные. Действительной же причиной ареста было «неснятие с себя сана». Высшей Волей, как условно называл Флоренский в подцензурных письмах Бога, было предрешено, что он сана не снял и не отрекся. В отличие от многих других мучеников за веру он не был поставлен перед таким выбором. Задолго до ареста, 11 апреля 1919 г., в Сергиевом Посаде на него легла ответственность тайного служения Церкви.
Если умозрительно соединить места, где побывал П. А. Флоренский: Германия, куда ездил в детстве, Дальний Восток — начало крестного пути, Закавказье, где родился и обратился к Богу, и, наконец, Соловецкий лагерь особого назначения, то получится крест. И если мысленно поднять его, опирая на основание—Дальний Восток, то как бы обозначится место упокоения христианина, лицом к востоку, чтобы, встав в день Страшного Суда, увидеть крест как знак Воскресения и крест— отпечаток земной жизни. А в месте пересечения линий, где сердце, окажется Сергиев Посад—место подвига.
Рассчитывая по закону Золотого сечения годы жизни П. А. Флоренского, получим первую особую точку (термин П. А. Флоренского. — Ред.): 1900 г. — рубеж веков. Главная особая точка—1918/1919 г.: мученическая кончина Государя, конец России старой. Итак, схождение главного узла во времени и главной точки в пространстве — Сергиев Посад, 1918/1919 г.
Вскоре после победы Октябрьской революции началась кампания безбожников по «раскрытию мощей» Угодников Божиих: святые мощи многих были уничтожены. Было необходимо сохранить хотя бы малую их часть от надругательства и гибели как основу будущего храмостроительства. Было объявлено и об открытии мощей Преподобного Сергия Радонежского И апреля 1919 г., в канун Лазаревой субботы, перед Страстной неделей. Поэтому по благословению наместника Троице–Сергиевой Лавры архимандрита Кронида члены Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице–Сергиевой Лавры — священник Павел Флоренский и граф Юрий Александрович Олсуфьев, Сергей Павлович Мансуров и Михаил Владимирович Шик (ставшие позже священниками), возможно, также граф Владимир Алексеевич Комаровский тайно прошли в Троицкий собор, вскрыли раку с мощами и благоговейно взяли Главу Преподобного, положив на ее место главу погребенного в Лавре князя Трубецкого. К Главе Преподобного прирос позвонок, и его отделили богослужебным предметом — копием. След от копия и от приросшего позвонка—свидетельство проидходившего. Участники связали себя обетом молчания и тайну строг» сохраняли десятилетия.
Святыня вначале находилась в ризнице Троице–Сергиевой Лавры. Декретом Совнаркома РСФСР от 20 апреля 1920 Лавра была закрыта. Поэтому Главу из ризницы перенес к себе В дом на улицу Валовую Ю. А. Олсуфьев, а оставшиеся мощи находились в экспозиции музея до конца Великой Отечественной войны… Весной 1928 г. в Сергиевом Посаде происходил: массовые аресты «бывших», когда были арестованы и П. А. Флоренский, и племянница Ю. А. Олсуфьева Е. П. Baсильчикова. Главу в дубовом ларце закопали в саду дома Олсуфьевых. В 1937 г. началась новая волна арестов, и Олсуфьевы выехали из Сергиева Посада. Главу перенес в окрестности Николо–Угрешского монастыря, около станции Люберцы,. Паве. Александрович Голубцов (позже архиепископ Новгородски и Старорусский Сергий). После демобилизации он перенес Глав в Москву, в дом Екатерины Павловны Васильчиковой, племянницы Ю. А. Олсуфьева. 21 апреля 1946 г., на Пасху, состоял ос открытие Троице–Сергиевой Лавры. Когда мощи Преподобног Сергия из музея были возвращены Церкви, Е. П. Васильчиков вернула и Главу. По благословению Святейшего Патриарх Алексия Г святыня была возложена на место.
«Я принимал… удары за вас, так хотел и так просил Высшуь Волю», —писал П. А. Флоренский жене и детям (18. ГН.1934). H он нес страдания и за сохранение Тайны. Он оберегал одну и немногих неоскверненных святынь России. Быть может, в этом и состояло церковное служение, возложенное на него в главном месте и в главный момент его земного пути. Возможно, это и давало силы переносить происходившее и. внутреннее прав внешне отойти от церковных дел в науку и технику, смириться с одной стороны, с осуждавшими его за этот отход, а с другой — с приписывавшими ему участие в к. — р. организации: он действительно нарушал требования власти, оберегая святыню. В свете рассказанного становятся более понятными поступок П. А. Флоренского, особенно в последние годы жизни.
В тюремно–лагерном зазеркалье священник Павел Флореский провел 57 с половиной месяцев—с 26 февраля 1933 г. п 8 декабря 1937 г. Эти сроки (срока по–лагерному) делятся особыми точками Золотого сечения. Первая особая точка — само счастливое и в то же время одно из самых тяжелых событий в лагерной биографии: приезд в июле—августе 1934 г. Анні Михайловны с тремя младшими детьми—Олей, Микой и Тикой — в Сковородино, последняя встреча и по сути дела прощание с семьей. В канун их отъезда з/к Флоренский был по конвоем вывезен в Свободный, а потом по этапу I сентября 1934 г. отправлен на Соловки. Главная особая точка крестног пути—7 июня 1936 г. — реальный знак продолжения рода, рождение первого внука, названного его именем, первого из двенадцати. Возможно, П. А. Флоренский знал и об ожидании второго— Ивана, родившегося 30 ноября 1937 г.
Письма из лагерей представляют собой на редкость цельное и завершенное произведение. В композиционном плане, как литературное произведение, они имеют выраженную завязку, медленно развивающийся сюжет и трагический финал. Однако классическое литературное произведение по определению есть вещь в себе, со своим пространством–временем, ни к кому не обращенным, никому не предназначенным, которое живет само по себе, имеет четкие границы, оно начинается и кончается. Переписка—часть реальной жизни, в жизненном пространстве и времени, которые не имеют ни конца, ни начала, ни границ.
Когда со времени написания последнего письма прошло 60 лет, незаметна специфичность пространства–времени писем и их инородность в реальности. Однако мерцающей неустойчивостью переписка производит впечатление живого организма, что свойственно истинным произведениям искусства. А отсутствие контуров делает ее похожей не на один организм, а на биосферу или кусочек ее—биотопстацию—лес, океан, саванну со стадами, рой пчел или муравейник. Подобное сопоставление не случайно: сам П. А. Флоренский называл свое мышление органическим или круглым и, пожалуй, наиболее подробно обрисовал его специфику во вступлении «Пути и средоточья» к своему фундаментальному труду «У водоразделов мысли»: «Строение такой мысленной ткани—не линейное, не цепью, а сетчатое, с бесчисленными узлами отдельных мыслей попарно, так что из любой исходной точки этой сети, совершив тот или иной круговой обход и захватив на пути любую комбинацию из числа прочих мыслей, притом, в любой или почти любой последовательности, мы возвращаемся к ней же»[2029].
Понимание единства и завершенного совершенства переписки стало особенно явным на последних этапах подготовки писем к печати. До сих пор мы публиковали по нескольку писем и видели, что они не становились отрывками, кусками из текста, а, наоборот, организовывали удивительно гармоничную композицию: одно, три, пять—и каждый раз публикация оставляла ощущение завершенного материала.
Переписка без купюр и сокращений производит особенное впечатление. Целостность и в стиле, и в развитии от письма к письму отдельных сюжетов, вплоть до фенологических наблюдений, и даже в единстве, как в классической драматургии, места, времени и действия. Целостность ее и в сложной системе упоминаний людей и понятий, что так заметно при составлении примечаний и указателя. А сходные или одни и те же мысли, повторенные разным адресатам, в разное время и в разном контексте, придают тексту гетерофоническую структуру, характерную для многоголосия русской народной песни. Это «полная свобода всех голосов, «сочинение» их друг с другом в противоположность подчинению». «He отношение к ближайшим предшествующим и непосредственно последующим высказываниям мотивирует данное, но отношение этого последнего к целому, как это вообще бывает во всем живом, тогда как свойство механизма—иметь части, зависящие только от ближайших смежных, прямо к ней подсоединенных»[2030]
Переписка подобна ткани, основу которой составляют семь нитей–адресатов: мать, жена и пятеро детей, а на основу ложится вьющийся из челнока непрерывно, как пряжа Парки, уток — нить, переходящая из одного письма в другое, от адресата к адресату. Ее толщина меняется, разнообразна расцветка, и ткань оказывается то плотнее, то реже, окрашиваясь разным смыслом и содержанием. Из ткани переписки можно вытянуть фрагменты. Так, отпрепарированы поэма «Оро» и водорослевая проблема. И они композиционно оказались стройными конструкциями, но имеют прочное начало — фундамент, структуру и естественное, но формально не завершенное окончание. Однако в целом в переписке есть трагическое завершение вплоть до подведения итогов и болезненного стремления успеть в оставшихся страничках передать детям как можно больше.
Столь пристальное внимание к композиции писем не случайно. В письмах своим детям П. А. Флоренский подчеркивал, что понять произведение можно, лишь открыв закон его композиции.
Текст, расчлененный на отдельные фрагменты, связанные созвучиями и перекликами тем, вообще характерен для Флоренского. Так построены, например, работа «У водоразделов мысли» и знаменитый «Столп и утверждение Истины». В последнем случае в подзаголовке дается примечательное уточнение—«Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах» [2031]. Иногда письма, доработанные о. Павлом, превращались в главы его трудов. Например, вступление «На Маковце» к труду «У водоразделов мысли» выросло из письма В. В. Розанову[2032]
Многие работы о. Павла по сути своей письма, они наполнены интимным внутренним светом, играющим на гранях композиции, и обращены к читателю–другу. Слово Флоренского— символ, т. е. оно всегда еще что‑то. Это «что‑то» должно быть раскрыто, и раскрыто тем, кто в той или иной степени сродствен автору по мироощущению, — отсюда обращенность к личности, лицу, а не к среднестатистическому индивиду, абстрактной публике. Поэтому можно ожидать, что центральный символ того или иного периода жизни, оформляющий его специфическую глубинную интуицию, в переписке будет нащупываться не сразу и лишь впоследствии оформляться, сопрягаясь с прошлым и настоящим опытом, насыщаясь многообразием перекликающихся, дополняющих друг друга смыслов.
О последнем периоде творчества П. А. Флоренского можно судить только по письмам из лагерей. Поэтому особенности композиции переписки, с одной стороны, и сети важнейших символов, характерных для этого этапа творчества, —с другой, столь важны для понимания всей жизни Флоренского.
В 30–х годах Флоренский существовал в человекодробящем пространстве–времени ГУЛАГа, где остаться самим собой означало сохранить и упрочить свое внутреннее пространство- время, противостоящее разрушению.
Еще раньше, в воспоминаниях, обращенных к детям, П. А. Флоренский писал, что с детства думал над проблемой символа[2033]. Поэтому внутренние, глубоко скрытые особенности переписки можно уловить, выявив символы, в которых предельно фокусировался опыт Флоренского, и пути к их оформлению в его сознании.
Пребывание на Дальнем Востоке—один из самых ярких, трагически счастливых периодов в жизни П. А. Флоренского. «Вообще же за последнее время я от Москвы так устал и работа шла так судорожно, что если бы не постоянное безпокойство за вас, я пожалуй ничего не возражал бы против пребывания здесь», —писал о. Павел жене (12—16. ХІ. ЗЗ г.).
По прибытии на сковородинскую Опытную Мерзлотную станцию Флоренский сумел свои предположения, опыт прежней работы по материаловедению и электротехнике использовать для раскрытия феномена вечной мерзлоты. Самое главное, оказалось возможным прикоснуться вплотную к мерзлоте и в лабораторных экспериментах, и во время наблюдений в природе. Открылась вечная мерзлота как тайна—влекущая, захватывающая, волнующая. Именно это ощущение тайны Флоренский больше всего ценил. Оно свидетельствовало о точности попадания в то или иное средоточие сходящихся и расходящихся путей и тем самым давало опору его мысли, отзывалось ей.
За короткий срок сделано было очень много: эксперименты, статьи, доклады, экспедиции. Поражает обилие планов Флоренского, так и не осуществившихся. Творческий подъем был столь велик, что после многолетнего перерыва он вновь заговорил стихами. Здесь родилась поэма «Оро», которую о. Павел посвятил младшему сыну Мику[2034] Впрочем, по письмам того времени чувствуется, сколь близко еще было многое, связанное с Москвой, с работой в ВЭИ — Всесоюзном электротехническом институте. Флоренский передает распоряжения для бывших сотрудников по институту, заботится о публикациях. Он еще не выпал из гущи московских дел и забот, из суетливого Московского» пространства. На Дальнем Востоке он как бы отчасти вернулся после трагического перерыва к той же деятельности, что и в столице.
Когда после тягот этапа Флоренский получает возможность заняться исследованиями, в первом письме, где о. Павел упоминает о мерзлоте, говорится о «чрезвычайной важности» изучения ее «для всех областей народного хозяйства и для общего миропонимания»: «Уже и в настоящий момент, хотя я работать и не начинал, мне мерещатся некоторые практические последствия этой работы, применение мерзлоты в области электропромышленности, что м. б. весьма важно с предстоящей электрификацией края» (28. ХІ. ЗЗ г.). Произошло узнавание близкого, припоминание, если воспользоваться термином Платона.
Мерзлота—пока еще нечто внешнее, и лишь в одной фразе сыну Мику проглядывает уже совсем иное. Он пишет мальчику об очень красивых ледяных водопадах, «как в Сонном царстве» (27. ХІ. ЗЗ г.). А вот какой мерзлота видится четыре месяца спустя. Речь идет о строении льда всего лишь в маленьком замерзшем прудке: «Получились сказочные пещеры из чистейшего хрустального льда, льда лучистого, льда волокнистого, белого, а внизу—красно–коричневого, но вполне прозрачного […]. Описать, как это красиво мне не по силам, нарисовать — тоже. Когда нибудь ты увидишь ряд зарисовок колонн и других деталей, но эти зарисовки даже отдаленно не передают красоты этих пещер. Сомневаюсь, чтобы художник сумел передать ее по настоящему, это слишком трудная задача. Лучше всего читать сказки. Ho и это слабо: «Перед ним во тьме печальной гроб качается хрустальный, и в хрустальном гробе том спит царевна мертвым сном». Как это мало, как бедно сравнительно с найденным нами в прудке поперечником всего в 8 метров и глубиною 1,60 м, т. е. недалеком от лужи» (8.ІѴ.34 г.). Мерзлота живет наледями, «подбирается» к жилищу человека, «постепенно завоевывает территории и быстро растет вширь и ввысь». Мерзлота символична, она не только мерзлота, но и нечто еще, она таит в себе множество иных смыслов.
Созвучие внутреннего строя о. Павла с тайной мерзлоты удивляет и явно свидетельствует о некой глубинной интуиции Флоренского, для выражения которой мерзлота явилась очень точным символом. Об этом написаны строки, задолго предшествовавшие Сковородино, в работе «У водоразделов мысли», над которой Флоренский работал в 1917—1922 гг.: «У первичных интуиций философского мышления о мире возникают сначала вскипания, вращения, вихри, водовороты—им не свойственна рациональная распланировка, и было бы фальшью гримировать их под систему, если только и вообще‑то таковая не есть всегда vaticinium post eventum[2035], вещание после самого события мысли; но, не будучи упорядоченно–распределенными, исчислимо–сложенными, эти вскипания мысли, это
…колыбельное их пенье,
И шумный из земли исход
настоятельно потребны, ибо суть самые истоки жизни.
Это из них вымораживаются впоследствии твердые тезисы—надлежит изучить возникающие водовороты мысли так, как они есть на самом деле, в их непосредственных отзвуках, в их откровенной до–научности, до–системности»[2036]
Стихия воды символически выражает интуицию, лежащую в основе работы «У водоразделов мысли», само название которой с водой же связано. На первом плане—вскипания мысли, на которые устремлен взгляд автора, лишь затем из них выкристаллизовываются («вымораживаются») «твердые тезисы», кристаллы мысли. Именно о кристалличности, кристаллизации часто говорит в лагерных письмах Флоренский по самым различным поводам: «Вспоминаю свое и ваше детство, детские переживания и чувствую, как целостно все выкристаллизовывается, наверно изоморфная кристаллизация» (12.Ѵ.35 г.). «То, что всосется в этом возрасте, станет […] формою мировосприятия, зародышами кристаллизации всего последующего опыта» (17. Х.36 г.).
Наивно было бы ожидать от о. Павла буквальных пояснений, касающихся этих изменений, но нетрудно прочесть о них во вступлении к поэме «Оро», написанном уже на Соловках:
За сроком новый срок скользит.
Ho знал: не должно мне роптать.
Прошли года —
не два, не пять,
А много безуханных лет,
Как звенья внутренних побед.
Себя смиряя вновь и вновь,
Я в жилах заморозил кровь,
Благоуханье теплых роз
Замуровал в льдяной торос.
Так мысли пламенный прибой,
Остыв, закован сам собой.
Первое, непосредственное, чем открылась мерзлота Флоренскому, — своей внутренней скульптурностью, архитектоничностью. В его письмах рисунки с изображением различных образований льда. В описании к присланной фотографии поясняется, как в зримый образ оформляется сложной конфигурации «силовое поле», отражающее особенности кристаллизации льда. Сам Флоренский поражается богатству и разнообразию формаций льда и пишет статью об этом.
В мерзлоте о. Павел увидел символ края, ставшего столь близким его сердцу. Причем мерзлота символизирует не только природу Дальнего Востока, но и природу вообще. Природу, к которой обращается человек и которая на это обращение может ответить и благосклонно и разрушительно, если человек губит ее: «Золото, таящееся в мерзлоте, обращается в золотой пожар, губящий достояние орочонов—тайгу и мох, разгоняющий дичь—источник их жизни» [2037].
Следующий пласт впечатлений Флоренского — знакомство с народом края вечной мерзлоты — орочонами. Он много пишет о них и даже поначалу поэму называет «Орочоны». Флоренский мечтает создать грамматику и словарь орочонского языка и настойчиво просит прислать ему словарь и грамматику тунгусского языка. В одном из писем он признается, что образ мыслей орочонов чувствует близким себе. Ему близки их глубинная связь с природой, древние верования.
В мерзлоте Флоренский увидел символ, в котором слились три русла его деятельности, три области его интересов. В предисловии к поэме он так и пишет, поясняя задачу поэмы: «Мерзлота как тройной символ — природы, народа и личности». В чем же видел он это единство?
«Вечная мерзлота разрушает, когда ее начинают «обживать» и «освоять». Отсюда—«не трогай мерзлоты» орочонов. Ho то же—о душе. Прикрытые мерзлотой, таятся в ней горечи, обиды и печальные наблюдения прошлого. Ho не надо копаться в ее недрах. Мерзлотная бодрость дает силу справиться с разрушающими силами хаоса»[2038].
Мерзлота оказывается столь емким символом, что сдерживает своими хрустальными изваяниями силы хаоса. Отношение Флоренского к силам хаоса антиномично. С одной стороны, их надо сдерживать, дабы не всплыли наружу «горечи и обиды», с другой стороны, именно в этих силах хаоса—источник, изначальная стихия творчества. Без страстей человек перестает быть человеком, но страсти должны быть побеждены смирением.
Груз пережитого и давнее отношение к хаосу, который есть и благо, соединились в образе мерзлоты. Именно она оказалась близка миропониманию Флоренского. «Мерзлота—это эллин- ство», —пишет Флоренский в предисловии к поэме, а впоследствии, уже с Соловков, поясняет Кириллу:
«…Ты не замечаешь (полагаю в этом виноват автор) бодрого тона, данного размером и ритмом, и бодрой идеологии, которая раскрывается в преодолении обратного мироощущения, а не в простом незамечании всего, что может ослабить дух и вести к унынию. Это—древне–эллинское понимание жизни, трагический оптимизм. Жизнь вовсе не сплошной праздник и развлечение, в жизни много уродливого, злого, печального и грязного. Ho, зная все это, надо иметь пред внутренним взором гармонию и стараться осуществить ее» (7. ХI1.35 г.).
В дальневосточных письмах можно увидеть и еще один, упрятанный от цензора, важнейший смысл многогранной символики мерзлоты: «Все это время я страдал за вас и хотел, и просил, чтобы мне было тяжелее, лишь бы вы были избавлены от огорчений, чтобы тяжесть жизни выпала на меня взамен вас» (23—24. III.34 г.). Хаос в мировоззрении Флоренского— основной закон мира, закон энтропии, но Хаосу противостоит Логос—эктропия, борющаяся с мировым уравниванием. Само по себе творчество, не просветленное Логосом, может быть разрушительно. В дальневосточных письмах Флоренского на первый план выступает Логос прежде всего как Высшая Воля, мерзлота—это еще и символ волевого начала, стоящего над миром, Высшей Воли, Имя которой—Бог.
He купол то Софии, нет,
Ho, облаченный в снег и свет,
Парит сияющий Фавор
Над цепью Тукурингрских гор.
В мерзлоте о. Павел увидел единство многого, над чем он работал в своей жизни. Самые разнообразные русла его размышлений соединились в этом средоточии. И энтузиазм Флоренского был столь велик, что в предисловии к поэме оказалась начертанной дальнейшая биография его героя, которая, судя по всему, предназначалась и для сына Мика. О. Павел уже ощущал присутствие детей рядом: «Строим широкие планы расширения OMC (Опытной Мерзлотной станции. — Ред.) и ее работы. Предполагается издание (правда, пока стеклографическое) «Бюллетеня ОМС», создание различных курсов, организация музея. Если последнее состоится, то мобилизуем всех, в том числе и Мика с Тикой, на сбор коллекций. Вообще работа тут кипит и еще более должна кипеть в будущем. Явления, с которыми приходится иметь дело, так мало изучены, что каждый день приносит что‑нибудь новое, неизвестное в литературе и объясняющее явления природы» (8.1 V. 34 г.). И вот уже сам Мик с мамой и двумя сестрами, Олей и Тикой, попадает в край вечной мерзлоты, в гости к отцу.
Сценарий будущей жизни Opo так и остался голой схемой, не обретшей плоти. Поэма не была закончена, хотя Флоренский работал над ней еще несколько лет. Силы хаоса, вырвавшись наружу, ломали все на своем пути: «У всех свое горе и свой крест. Поэтому не ропщи на свой. За это время я видел кругом себя столько горя во всех видах и по всяким причинам, что этим собственное отвлекалось» (23—24.111.34 г., жене).
Пребывание на Соловках отличалось от жизни на Дальнем Востоке. Оно стало небытием. Что могло быть тяжелее для человека, весь смысл жизни которого был в том, чтобы «быть ближе к жизни мира», радостно удивляться реальности мира и утверждать ее?
Все мгновенно оборвалось. По дороге на Соловки о. Павлу с трудом удалось дать весточку семье: «По приезде (в Кемь. — Ред.) был ограблен в лагере при вооруженном] нападении и сидел под тремя топорами […]. Все складывается безнадежно тяжело, но не стоит писать» (13. Х.34 г.).
Все оказывалось тяжело не только из‑за самих условий лагерного быта на Соловках. Суть этого самоощущения лежала гораздо глубже. Созерцание природы всегда давало о. Павлу внутреннее отдохновение, но с миром Соловков, не только людским, но даже природным, Флоренский никак не может найти близость. Он с некоторым удивлением замечает: «Я ощущаю глубокое равнодушие к этим древним стенам…» (14. ХІІ.34 г.).
Призрачность, нереальность Соловков, случайность их состава—эта тема вновь и вновь всплывает в письмах. Первое ощущение от Соловков — хаос, людской и природный: «…здешняя природа, несмотря на виды, которые нельзя не назвать красивыми и своеобразными, меня отталкивает: море — не море, а что‑то либо грязно белое, либо черносерое, камни все принесенные ледниками, горки, собственно холмы, наносные, из ледникового мусора, вообще все не коренное, а попавшее извне, включая сюда и людей. Эта случайность пейзажа, когда ее понимаешь, угнетает, словно находишься в засоренной комнате. Так же и люди; все соприкосновения с людьми случайны, поверхностны и не определяются какими либо глубокими внутренними мотивами. Как кристаллические породы, из которых состоят валуны, интересны сами по себе, но становятся неинтересными в своей оторванности от коренных месторождений, так и здешние люди, сами по себе значительные и в среднем гораздо значительнее, чем живущие на свободе, неинтересны именно потому, что принесены со стороны, сегодня здесь, а завтра окажутся в другом месте» (14. ХІІ.34 г.).
В хаосе соловецкого лагеря трудно найти себя, не за что зацепиться, не в чем найти опору: «Ни на минуту, ни днем, ни ночью, не остаешься один, и даже хотя бы среди людей молчащих. В потоках слов не найти своего слова, которое хотелось бы сказать тебе», —пишет Флоренский жене (16.1.36 г.).
Строки о хаосе природном и человеческом, хаосе пейзажа, порожденного некогда движением ледника, —замечание не только человека, не по своей воле оказавшегося в лагере, но и естествоиспытателя, наблюдателя природы. Однако далее ощущение от Соловков, их природы и самого лагеря уже балансирует на грани реальности. Мотив призрачности острова, жизни в лагере как сновидения, пустоты, хоть и заполненной «сплошь», звучит все чаще: «…все какое‑то здесь пустое, как будто во сне и даже не вполне уверен, что это действительно есть, а не видится как сновидение» (24—25.1.35 г.). «…Погода здесь такая гнусная, что определяет все настроение. Сера, тускла, солнце светит редко, а когда светит, то жидко и призрачно […] Какая разница с залитым светом ДВ (Дальним Востоком. — Ред.), где свет тугой и упругий, где все заполнено светом, и летом и зимой» (25. V.35 г.).
В мире, где подолгу не видно солнца и звезд, само происходящее кажется нереальным, возникает ощущение физической пустоты: «Помнишь ли «Путешествие Вокруг Луны» Жюля Верна? Так вот и я чувствую себя, особенно в эти последние дни: как будто лечу в ядре среди безвоздушных пространств, отрезанный от всего живого, и только вас вспоминаю непрестанно…» (2.Ѵ.35 г.).
Ощущение пустоты усугубляется обилием дел. Он днем и ночью на производстве, ведет занятия по математике, участвует в выпуске местных газет и т. п., и все это, чтобы отвлечься, забыться, меньше думать о близких, о которых не может не думать. Ho от этой «заполненности» дня и ночи само время оказывается таким же пустым, как и безвоздушным (бездушным!) «заполненное сплошь» пространство. «Жизнь моя монотонна, день походит на другой, а точнее сказать, я утратил ритм дней и ночей и все время тянется одною непрерывною и непре- рывающейся полосою» (24. ХІІ.36 г.).
Жизнь утратила свой ритм (лишь изредка Флоренскому удавалось уловить его вновь на короткое время), и поэтому время оказывается не изнутри присущим деятельности, как это обычно мыслилось Флоренским, но внешней инородной оболочкой. Именно поэтому Флоренский говорит, например, о за- громожденности времени мелкими работами и суетой. Другими словами, деятельность в этом пространстве–времени раздроблена, почти лишена целенаправленности, «вся в мелких черточках и точках, кропотливых и малооформленных». Парадоксальным образом в этой монотонной, лишенной ритма жизни времени не существует, ибо время, мыслившееся Флоренским везде в единстве с пространством, обладает формой, предполагает направленность, а в деятельности—целеполагание. Ссылаясь на шеллингианское различие понятий Geschichte и Historie, Флоренский грустно сетует на то, что в удел ему досталась не Historie, последовательность «событий, развертывающих некоторый имманентный замысел, идею», а Geschichte—«просто бывание (Werden), последование событий, не направленных в определенную сторону». В последнем случае как раз и отсутствует восприятие времени: «Так вот, я и живу в Geschichte В доисторическом времени…» (24. ХІІ.36 г.).
Этот период действительно перекликается с пустотой Соловков. Работа в Сковородино, о которой Флоренский вспоминает и тоскует, остается тем светлым морозно–бодрящим следом в жизни, за которым как бы оказалось забытым, вмороженным в мерзлоту души наболевшее за 20–е годы. Ho в «Посвящении» поэмы «Оро» сыну Мику боль вдруг обнажается вновь:
Ты свет увидел, бедный Мик,
Когда спасен был в смутный миг.
Отец твой бегством лишь и жил,
Замуровавшись средь могил—
Могил души. Могу ль назвать
Иначе дом умалишенных? Тать
Обхитил разум их, и крик
Застыл пустой. Я к ним проник.
Там воздух по ночам густел
Обрывками сотлевших тел —
Страстей безликих, все живых;
Там стон страдальцев не затих,
Хотя сменил уже на тьму Им рок врачебную тюрьму.
В этих строках зримо предстает пространство памяти, пространство души. Автор одновременно и владелец пространства, точнее, пространство — он сам, и в то же время он — описывающий это пространство, созерцающий его, скитающийся в нем и бредущий по нему.
В «Посвящении» упомянут период, сопровождавший рождение Мика (1921 г.) и последующие годы («не два, не пять»), т. е. то самое время, которое стало уходить в небытие для о. Павла на Соловках («Я помню прошлое как сон…»).
Изучение вечной мерзлоты было конкретной основой существования з/к Флоренского П. А. на Дальнем Востоке, которое освещалось дружбой с Павлом Николаевичем Каптеревым. Подобную же роль на Соловках сыграли водоросли, занятие которыми было связано с дружбой с Романом Николаевичем Литвиновым. Водоросли, их йодистый запах, аромат моря сопутствовали детству П. А. Флоренского в Батуме: «Свои детские и отроческие года я провел в постоянном и ненасытном, и всегда ненасытимом, созерцании моря…» «…Β запахе водорослей, даже пузырька с йодовой тинктурой, обоняю то метафизическое море, как слышу его прибой в набегающих и отбегающих ритмах баховских фуг и прелюдий и в сухом звонком шуме размешиваемого жара», — писал Флоренский в 1920— 1923 гг.[2039] Позже в семье Флоренских было популярно йодоле- чение.
«Я сижу всецело в водорослях. Эксперименты над водорослями, производство водорослевое, лекции и доклады по тем же водорослям, изобретения водорослевые, разговоры и волнения—все о том же, с утра до ночи и с ночи почти что до утра. Складывается так жизнь, словно в мире нет ничего кроме водорослей» (23.111.1936 г.).
Письма не только сопровождаются описанием опытов и технологических экспериментов, производственных секретов, но и включают в себя рассуждения по экологии водорослей, яркие описания поездок на острова (командировок), связанных с их сбором и т. п. И что самое неожиданное—в них появляются цветные акварельные и карандашные рисунки. Их довольно много. На первый взгляд эти рисунки словно взяты из добротного ботанического атласа. Есть и общий вид, и увеличенные фрагменты частей растения с точным указанием масштаба, на обороте листов подробное описание вида. Безусловно, Флоренский пытался привить детям вкус и внимание к конкретности, дать им образцы научной деятельности не только в тексте писем, но и в рисунках. Как и в случае феномена мерзлоты, роль этих рисунков отнюдь не исчерпывается сказанным. Позже, лишившись возможности рисовать, в одном из последних писем Флоренский с грустью вспоминает о внутреннем успокоении, которое давал ему процесс рисования. В тот же период Флоренский размышляет о сути поэтического творчества: «Поэзия есть мышление конкретными образами, которые, однако, подлежат не логическому закону обратной пропорциональности объемов и содержания, а диалектическому закону прямой пропорциональности объема и содержания, т. е. суть идеи. Смысловое значение образа больше, чем его наглядно–чувственное содержание. Это значит, что образ поэзии есть по самой своей природе символ (всякая реальность, которая больше себя самое). Поэзия дает смысловое значение в конкретных образах, и чем он конкретнее, т. е. полноценнее поэт, творчество. Иначе говоря, высказывание тем поэтичнее, чем менее удаляется от образа–конкретности, но вскрывая при этом наиболее полно его смысловое значение. Высшая ступень поэтичности—это непосредственное созерцание образа в его полноте, медитация над розой, напр., т. е. когда образ дается со всею чувственной силой. Ho это — поэзия «для себя». Поэзия литературная м. б. тогда, когда и образ реконструируется словом» (29. ХІ.1935 г.).
Именно эти слова наиболее полно объясняют смысл рисунков, с той лишь разницей, что в последних образ реконструировался линией и цветом. Умозрения Флоренского получили пластическое выражение. В рисунках водорослей красота воплощения соединилась с научной строгостью.
Что же дает силы Флоренскому в небытии Соловков? Вначале появляется ощущение–размышление, мысль, сеющая зародыш надежды. Она появляется почти одновременно с оформляющимся отношением к Соловкам как к чему‑то призрачному, нереальному: «Моя единственная надежда на сохранение всего, что делается: каким либо, хотя и неизвестным мне путем, надеюсь, все же вы получите компенсацию за все то, чего лишил я вас, моих дорогих», —пишет он сыну Кириллу (24—25.1.35 г.).
Вновь и вновь в письмах о. Павел повторяет заветное чувство–надежду, связывающее воедино многое, о чем он передумал, что он пережил и перечувствовал за долгие годы Соловков: «…мое самое заветное ощущение, что ничего не уходит совсем, ничего не пропадает, а где‑то и как‑то хранится. Ценность пребывает, хотя мы и перестаем воспринимать ее. И подвиги, хотя бы о них все забыли, пребывают как‑то и дают свои плоды. Вот поэтому‑то, хоть и жаль прошлого, но есть живое ощущение его вечности. С ним не навеки распрощался, а лишь временно. Мне кажется, все люди, каких бы они ни были убеждений, на самом деле, в глубине души, ощущают так же. Без этого жизнь стала бы безсмысленной и пустою» (6— 7.ІѴ.35 г.).
Предощущение Вечности через «прошлое не прошло» — камертон, по которому настраиваются многие из тем размышлений и чувствований о. Павла на Соловках. Наиболее явно это чувство обнажается в мыслях о роде, семье и опосредованно, в тех или иных оформленных рассуждениях, и совсем буквально, символически—в сновидениях. Это прежде всего сны о детях, братьях и сестрах. Снятся умершие близкие, причем о. Павел поражается тому, сколь реальны эти сновидения. Образы умерших ощущаются гораздо сильнее, чем многих, еще живущих, ощущаются изнутри (а не внешне, словно образы «из литературы»). Братья и сестры снятся маленькими, в том возрасте, что и собственные дети. В тех же снах нередко присутствуют отец или мать самого о. Павла. Из писем детям: «Довольно часто вижу маленького (так в письмах Флоренский называет внука. — Ред.) во сне, под покровительством своего отца» (17. Х.36 г.). «Видел свою мать с маленькими, причем образы моих братьев и сестер, когда они были маленькими, сливались с вашими, в том же возрасте» (8—9.1.37 г.).
Пожалуй, лишь один сон, описанный Флоренским, кажется совсем необычным, но необычность эта видится зловещим предзнаменованием: «…то попадаю на странный остров под названием Чайка. Оказывается, что это—действительно гигантская чайка, причем люди живут на ее внутренностях, а временами она хватает их своим клювом и глотает, тогда они возвращаются на свое место или исчезают вовсе» (23.11.37 г.).
Изучение рода—это конкретное обследование, воспоминания—это прежде всего внимательное самонаблюдение. В обоих случаях в их основе лежит глубинная интуиция неразрывности себя и рода, прочувствованная Флоренским в юности. Однако это ощущение еще никогда не достигало такой пронзительной ясности, очевидности и уверенности непосредственного знания, данного откровением. Именно оно давало опору в безвоздушном пространстве Соловков.
Ощущение единства рода ведет за собой размышления об относительности границ личности и воспоминания о тех мгновениях жизни, когда это ощущение было наиболее острым, пронзало пространство и предваряло время.
Первое воспоминание связано со смертью отца, которого П. А. Флоренский навестил в Тифлисе во время болезни. Когда, по мнению врачей, опасность миновала, он вернулся в Сергиев Посад, где в то время учился: «Сижу раз у себя в комнате, за большим столом перед окном. Было светло еще. Пишу. Как‑то утратилось сознание, где я нахожусь, забылось, что я далеко от Тифлиса и что я вырос. Рядом со мною, слева, сидит папа и внимательно смотрит, как это было нередко, когда я учился в гимназии, ничего не говорит. Было так привычно для меня, что я не обращал особого внимания, только чувствовал себя хорошо. Вдруг я сообразил, что я ведь не в Тифлисе, а в Посаде, поднял голову и посмотрел на папу. Вижу его вполне ясно. Он взглянул на меня, видимо ждал, чтобы я понял, что это он и что это удивительно, и когда убедился, то внезапно его образ побледнел, как бы выцвел, и исчез — не ушел, не расплылся, а стал очень быстро утрачивать реальность, как ослабляемый фотографический] снимок. Через несколько часов я получил телеграмму, извещавшую о кончине папы» (4—5. VII.36 г.).
Второе воспоминание — о предощущении жены и детей: «Вспоминаю малейшие подробности прошлого, о каждом из вас отдель[но]. О том, как я ждал Васюшку, года за 3 до его рождения, как чувствовал, что он где‑то есть уже, хотя я и сам не знал, где и как. Когда он только что родился, то посмотрел на меня и было ясно, что он узнал меня. Ho это было только несколько мгновений, а потом сознательность взгляда исчезла […]. Припоминаю, как почувствовал Кирилла, в поезде, когда я ехал домой и разговаривал с одним молодым рязанцем. Тебя я почувствовал летом 1905 года, когда возвращался из Тифлиса и, попав не на свой поезд, заехал в сторону, так что пришлось высадиться на маленькой станции и прождать целый день своего поезда в полях и на лугах. Это было 15–го августа. Олечку почувствовал как пришедшую, как идущую взамен Вали, Мика — как идущего взамен Миши, а Тикульку — как саму по себе, как мое утешение […]. Помню, раз водил вечером гулять Васю. Идем вдоль забора к Вифании и вдруг меня пронзило ощущение, что я—не я, а мой отец, а Вася—это я и что повторяется, как папа меня водил».
И снова прикосновение к Вечности: «Всех вас чувствую в себе, как часть себя и не могу смотреть на вас со стороны […]. Дорогая Аннуля, прошлое не прошло, а сохраняется и пребывает вечно, но мы его забываем и отходим от него, а потом, при обстоятельствах, оно снова открывается, как вечное настоящее. Как один поэт XVII в. написал:
Die Rose, dein аибег Auge Sieht,
Sie ist von Ewigkeit in Gott gebluht
— Роза, которую видит твой внешний глаз, она от вечности процвела в Боге» (2. VI.35 г.).
«Прошлое не прошло, оно вечно сохраняется где‑то и как‑то продолжает быть реальным и действовать. Это ощущаю на каждом шагу, воспоминания стоят пред глазами ясными и отчетливыми картинами. И теряются границы, где собственно мой отец, где я сам, где вы все, где маленький. Іраницы личности только в книгах кажутся четкими, а на самом деле все и всё так тесно переплетено, что раздельность лишь приблизительная, с непрерывными переходами от одной части целого к другой. И я теперь, хоть и далеко от вас, но с вами, всегда» (22—24. ХІ.36 г.).
В призрачности Соловков, когда все окружающее видится сном, небытием, где призрачной кажется сама природа, подлинно реальна лишь память о детстве, семье, о собственном роде.
Там же, где нераздельность, там и неслиянность. С одной стороны — условность границ личности, ощущение своих детей частью себя самого, своим «продолжением и расширением», с другой — ощущение их инаковости, незаменимости и единственности каждого. Это чувство столь сильно и глубинно, что, как замечает о. Павел, сторонний вопрос «Сколько детей?» остается без ответа, ибо «сколько и много возникает там, где единицы заменимы (в этом их однородность). А каждый из детей незаменим и единствен, и потому их не много и не мало; им нет счету» (10—11. XII.36 г.). «По каждому сердце болит по своему», — писал о. Павел.
Ho граница рода и человечества, преодоленная сознательно, внутренне глубоко ощущается: «…для высшего человеческ. сознания «других», т. е. кого‑то стоящего вне меня, мне противостоящего, просто нет, ибо Я расширяется на все бытие и находит себя же во всяком. Это—для высшего сознания. А для нашего, среднего, дети — не «другие», а то же Я» (10— 11. XII.36 г.). И все же иногда родовое чувство преодолевает самое себя, не растворяясь в безлюдье абстрактного человечества. Это происходит, когда в окружающих видятся собственные дети, либо устанавливается внутренний диалог с теми, кто близок по своему складу, независимо от их присутствия во времени и пространстве. Фарадей, Вернадский, Моцарт, Пушкин, Тютчев, входя в русло мыслей Флоренского и его детей, становятся как бы членами его рода, но родство здесь уже иное—это родство по духу.
Над призрачным миром Соловков ручейками переписки оформляется единое пространство опыта, опыта собственного и опыта детей, в основе которого та спасительная интуиция единства рода, что давала силы о. Павлу превозмочь небытие. Трагическая необратимость времени осознается Флоренским уже на Соловках. В самые тяжелые минуты он заключает: «Дело моей жизни разрушено, и я никогда не смогу и, кроме того, не захочу возобновлять труд всех 50 лет» (10—11. III.36 г.).
Единственное, что теперь может отец, — это передать свой жизненный опыт детям, утвердить в них выработанное им мировоззрение—писать им письма. И они становятся тем единственным ручейком, ручейком любви, что связывает отца с детьми, тем единственным способом, которым он может передать себя. Ho сказать «передает»—не совсем точно. Он обсуждает с ними темы, волнующие и детей и его. Опыт жизни не оборван, его пространство продолжает расширяться и упрочиваться, как опыт всего рода: «Мое желание, впрочем, ограничивается пределами вашей работы, а самому делать что нибудь не хочется — очень я устал (и отстал) созидать, тогда как довести до конца ничего не удается. Центр тяжести существования перешел уже из меня в вас, и мои мысли пусть развиваются в вас, в маленьком, в Мике…» (19.ѴІ.37 г.).
Что мог подарить детям о. Павел, находясь на Соловках? Только свою любовь, тепло живого слова. Ho это слово не мыслилось им лишь как собственное слово, собственная мысль. Строки из «Посвящения» к поэме «Оро» и об этом тоже:
Увы, в голодный, жуткий год
Какой подарок кто найдет?
Искал кругом, что Мику дать —
И дар нашелся: благодать.
Хотелось мне, чтоб Божья тишь
Тебя укрыла, мой малыш.
Был старец—праведный Давид.
Сам в рое жалящих обид
И жгучих язвий, Бога Сил
Он Имя сладкое хранил.
Однажды видит он во сне
Судьбу мою — награду мне.
Двойную благодать сулил
Излить провидец Иоил
Во дни предельные скорбей.
Мы не дошли до крайних дней,
Но сон вещал, что Бог двойным
Мне разум просветит Святым
Дыханьем уст Своих, что ждет
Меня и мудрость и почет.
И вот, двойную благодать
Тебе решил я передать…
На Соловках средоточием всех переживаний становится семья, а точнее, триединство личности, семьи и рода. Личности оформленной, неповторимой, но в то же время тысячами нитей связанной со своим родом, а через него—с Вечностью, ибо прошлое не прошло. В семье род находит равновесие оформленных личностей, неслиянных и нераздельных, в семье происходит передача опыта рода от родителей к детям, дабы те не выпали из пазов времени. He случайно именно это шекспировское выражение вспоминает Флоренский, поздравляя старшего сына Василия с рождением сына:
«Мне конечно очень радостно, что это произошло при нашей с мамою жизни. Ты, я, мой отец и дед росли и родились уже без дедов, а кроме тебя—и без бабушек, и в детстве я часто думал с горечью, почему у меня нет ни дедушки, ни бабушки. А у твоего сына есть два деда, две бабушки и три прабабушки (а может быть четыре? не знаю). Поэтому будет, кому баловать, и он будет вправлен в паз времени, если выразиться по–шекспировски («Время вышло из своих пазов», —говорит Гамлет). Быть в пазе времени очень важно для понимания жизни и правильного ее направления» (7.ѴII.36 г.).
Противостоять хаосу можно лишь утверждением личности, вбирающей в себя опыт своего рода, внимающей ему, и в этом важнейшее звено — передача опыта от родителей детям.
Отрезанность от семьи резко обострила это чувство, и, чтобы выстоять, сохранить себя, Флоренский ушел в своих детей, через них соединяясь с Вечностью. Постепенно выступает на первый план и звучит в полный голос уже другая тема — тема воплощения, и прежде всего воплощения себя в детях и тем самым преодоления Времени: «Воплощение есть основная заповедь жизни, — Воплощение, т. е. осуществление своих возможностей в мире, принятие мира в себя и оформление собою материи» (25.ѴПГ.36 г.).
Именно воплощением преодолевается небытие. Поэтому Флоренский пишет Воплощение с большой буквы, как и прежнее упоминание о Высшей Воле, напоминая о главном Воплощении, единожды свершившемся в мире.
Заканчивая, снова обратимся к Посланиям Апостола Павла, которые, возможно и подсознательно, священник П. А. Флоренский имел в виду, обращаясь к своим детям, подобно тому как Апостол обращался к Детям Христовым.
«Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; И от истины отвратят слух и обратятся к басням. Ho ты будь бдителен во всем, переноси скорби, совершай дело благовестника, исполняй служение твое. Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем возлюбившим явление Его. Постарайся придти ко мне скоро» (2 Тим. 4, 3—9).
П. В. Флоренский, А. И. Олексенко
Письма с Дальнего Востока
1933 год
Москва
Лефортово, Проломный проезд,
д. 43 (ВЭИ), корпус III, кв. 12
Анне Михайловне Флоренской
Дорогая Анна[2040] в настоящее время я нахожусь на Лубянке (Лубянка, 14)[2041]. Прошу тебя доставить мне носильное белье, также простыню. Носовые платки у меня есть, пожалуй пришли один. Относительно еды‑как хочешь, т. к. на Лубянке питание удовлетворительное. Если пропустят, то пришли 2—3 луковицы, т. к. отсутствие овощей может быть вредно.
1933. V.23 П. Флоренский
г. Загорск
Моск. области
Анне Михайловне Флоренской
Пионерская, 19
Дорогая Анна, пишу тебе несколько мелочей. Я здоров, только безпокоюсь о вас и о маме[2042]. Белья у меня достаточно, пожалуйста не присылай больше. Относительно провизии будь поумереннее или вовсе не присылай, т. к. здесь пища совершенно удовлетворительная. Денег постарайся достать из «Техн. Энциклопедии», а если там не получишь, то продавай, что захочешь. Целую вас всех.
1933. VII. 11 П. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области Пионерская, 19 Анне Михайловне Флоренской
Адрес: г. Свободный Д. — Восточной обл. лагерь ОГПУ
№ 3. 1933.ѴІІІ.18. Дорогая Аннуля, пишу тебе из Свердловска. Наш этап остановился здесь в доме заключения, где нас встретили хорошо — вымыли, обстригли, накормили и поместили в сравн. хорошие условия. Доехать до Свердловска было не легко, особенно из за блатных, т. е. воришек, которыми был полон вагон. Еду я с П. Н. Каптеревым [2043] и еще несколькими в таком же роде. Всех обокрали весьма сильно и вероятно при дальнейшем следовании дочистят остающееся; бороться с этим злом почти нет возможности, т. к. в этапных условиях воровство ненаказуемо. Я здоров. Думаю о вас. Напиши мальчикам, что я их целую и желаю воспользоваться своим путешествием как можно плодотворнее. Кира[2044] пусть передаст мой поклон своему руководителю [2045] С нами находятся т. с. мальчишки лет по 20. Крепко целую Олю [2046] и Тику[2047], кланяйтесь маме [2048] и Ане[2049], обо мне пожалуйста не хлопочите—мне так противны люди и я столько насмотрелся на них, что теперь не хочу ни с кем связываться. Будет. М. б. вам даст о себе знать доктор Ник. Ник. Печкин, примите его ласково. Вообще же избегайте людей, т. к. я боюсь, что будут ссылаться на меня люди не заслуживающие того, чтобы с ними имет[ь] дело. В частности Игорь Петрович и Ник. Ник. Комша. Мы далее едем в г. Свободный на Д. Востоке, но когда — неизвестно. Будет еще остановка в Иркутске и б. м. в Новосибирске. Книг у меня нет никаких и я почти разучился читать — придется Тике учить меня. Крепко целую тебя, дорогая. He грусти.
П. Флоренский
Москва
Плющиха. Угол Долгого пер. и Новоконюшенного
д. 12, кв. 7 Ольге Павловне Флоренской
1933.ѴІІІ.18. Дорогая мамочка, пишу тебе из Свердловска, где пришлось застрять, вероятно, на неск. дней. Ехать до Свердловска было не легко, как будет дальше—не знаю. Мое назначение— в г. Свободный на Дальнем Востоке, но м. б. оттуда пошлют еще куда‑нибудь. Это время я очень безпокоился о твоем здоровьи, но потом узнал от Анны, что ты чувствуешь себя не плохо. Радуюсь, что повидался с тобою прошлым летом. Сейчас узнал, что поедем отсюда 21–го августа. За последние года я не раз радовался за Госю[2050], т. к. ей предстояло бы вынести очень много, и она не смогла бы выдержать. Ничего не знаю, как живут Лиля[2051], Шура [2052] и Андрей[2053]. Когда будешь писать им, передай им мой привет. К большому сожалению у меня нет очков, и я не могу видеть дорожных пейзажей, хотя в этапном вагоне и при очках эти наблюдения были бы затруднительны. На этапе всех обкрадывают воришки, которых в вагоне большинство, поэтому ехать надо имея лишь самое ничтожное количество вещей. А кроме того сопровождающие выпрашивают решительно все и рвут из рук. Все голодны, оборваны и в жалком состоянии. Целую тебя, дорогая мамочка. Привет Люсе[2054] и тете Соне[2055]
Свердловск. П. Флоренский
P. S. Здесь, в доме заключения, условия существования недурные. Адрес, г. Свободный Д. — Восточн. края, лагерь ОГПУ
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской обл.
Пионерская, 19 Марии Павловне Флоренской
№ 8 [2056]. 1933.ІХ.9. Дорогая Тика, пишу тебе, только что отъехав от г. Тулуна. Мы задержались 1½ суток в Красноярске. Едем медленно, поезд через кажд. 10—15 мин. останавливается, т. к. он тов. — пасс. В районе Красноярска местность очень красивая, сильно волнистая сперва, а затем гористая, очень неровная. Красивые леса и перелески—из берез, пихт, лиственниц, кедров, изредка красных уже осинок. Теперь местность стала почти ровной, хотя вдали видны еще горы. Пихты очень красивы — острые, как кипарисы. Ночью холодно, да и днем не тепло, несмотря на солнце, а вчера шла крупа. Селенья тут редки, людей почти не видно. Леса видно поч^и не разрабатываются, много деревьев сухостойных, прочие растут не дружно; это уже близко к настоящей тайге. Еду и думаю о вас всех, как вы живете, здоровы ли. Всегда ли ты проводишь время с Аней? Помогаешь ли мамочке? Мы пересекли много больших рек, — посмотри на карту с Олей, — каких именно. — Скоро мы подъедем к городу, который называется Зима, а недавно была станция Койтун, что по–бурятски значит Мороз. Крепко целую тебя, дорогая Тика, поцелуй мамочку и Олю, кланяйся бабушке и Ане. Скажи маме, чтобы та не скучала и была весела. Будь здорова, не забывай немецкий и музыки. Собираете ли вы грибы? Еще раз крепко целую вас. Скажи маме, что я здоров. Когда будет случай, передай бабе Оле и бабе Соне, что я их крепко целую.
Папа.
г. Загорск
Московской области Пионерская 19 Анне Михайловне Флоренской
№ 9 г. Чита. 1933.ІХ.23. Дорогая Аннуля, только 16 сент. выехали мы из Иркутска, а сегодня ночью добрались до Читы. Выедем дальше завтра утром. Едем в теплушке, темно, ехать трудно. Пусть дети следят по карте за путешествием. В шкафу найдешь Географию Семенова[2057], там найдете разные сведения о местах, через которые я проезжаю, но к сожалению почти их не вижу. Впрочем, в Иркутске видел Ангару, она такого цвета, как Тикино ожерелье, очень многоводная и быстрая. Такого же цвета Байкал, очень красивый, бурный, шумит как море. Интересные горы, покрытые кедровыми лесами. Вообще Забайкалье гораздо красивее, чем Зап. Сибирь. Все время идут хребты, правда невысокие. Я писал уже о вещах своих, чтобы ты их приспособила‑либо детям, либо продала. Безпокоюсь, как вы живете. Обратись от моего имени к Ник. Петр. Ракицкому в «Техн. Энц.» и попроси устроить оплату долгов редакции. Целую вас всех, напиши мальчикам, что я их целую. Вспоминаю старую Васину [2058] поездку при [нрзб.][2059]
П. Флоренский
Целую тебя крепко, заботься о здоровьи.
Москва
Плющиха, угол Долгого пер. и Новоконюшенного д. 12, кв. 7 Ольге Павловне Флоренской
г. Чита. 1933.ІХ.23. Дорогая мамочка, сегодня ночью доехал до Читы. Еду в теплушке — темно и писать неудобно. Здоров. В Иркутске видел Ангару, цвета морской волны, многоводную и быструю. Потом видел Байкал, горы, кедровые леса. Березы все пожелтели. Места совсем не населенные. Ехать трудно, и с нетерпением дожидаюсь конца, т. е. г. Свободного. Передай мой привет тете Соне и Хамо [2060]. Ничего не знаю, как живешь ты и безпокоюсь о твоем здоровьи. Целую тебя и Люсю; если будешь писать, то передай мой привет Лиле с Георгием [2061] и Олей[2062], Шуре и Андрею с семьею. Позаботься о своем здоровьи. Я рад, что хоть в прошлом году ты побывала у нас. Крепко целую тебя, дорогая мама.
Я писал тебе уже неск. раз.
П. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской обл.
Пионерская, 19 Анне Михайловне Флоренской
1933. X.3. № 12. Дорогая Анна, наконец, 1–го октября, я приехал на место[2063], хотя и не знаю — окончательное ли. Среди невысоких горных хребтов протекает горная река. Хребты скалистые и покрыты лиственницами, теперь уже канареечно–желтыми. Местность красивая. Все залито солнцем, светящим с утра до вечера. Ночью холодно и морозно, а днем тепло, и вчера я принял солнечную ванну. Ночью светит яркая луна. Небо большей частью чистое. После дорожного голода начинаю отъедаться; в частности тут широко употребляется кета в соленом виде. Говорят здесь много ягод—голубика, боярка (боярышник), морошка, черемуха, но теперь сезон уже закончился. Занят я целый день, но пока что совсем не по квалификации. Трудно без очков. Скучаю без вас, моих милых, безпокоюсь о том, как‑то вы живете одни. Надеюсь, что Вася и Кира уже вернулись[2064]. Попроси Мих. Владимировича отделать словарь названий изол. материалов[2065] самостоятельно, как может, и печатать без меня; м. б. потом присоединюсь и я. Может участвовать в нем Вася или Кира. То же—относительно статей[2066] о жизни изделий и др. Крепко целую всех вас. Когда будешь писать, сообщи о всех детях, как они живут и что делают. Я писал тебе, чтобы ты ликвидировала мою одежду и проч. —либо перешила детям, либо продала. —Дорогой Мик[2067], вероятно ты уже дома, с мамой [2068]. Хорошо ли провел лето? Смотри, как Тика учится по–немецки, я был бы огорчен, если бы она забыла то, чему уже научилась. Если бы ты был здесь, то наверное ловил бы рыбу, т. к. река, на которую я часто смотрю, довольно большая. — Дорогая Тика, заботишься ли ты о мамочке? Поцелуй ее от меня. Кланяйся бабе Наде. Как твоя арифметика? — Дорогая Олечка, найди посредством мамы у меня в шкафу (наверху справа) «Географию» Семенова и посмотри там о Забайкальском крае, поцелуй Киру и Васю. — Мне пишите по адресу: Станция Ксениевская Забай- кальск. ж. д., 5–й пункт, почт, ящик № I, Павлу Александровичу Флоренскому. — Целую вас всех крепко, не забывайте своего папу, живите весело и бодро. Целуйте бабу Олю. Сообщите, как обстоит с квартирой[2069] при ВЭИ [2070] и как устраиваются мальчики.
П. Флоренский
Дорогая Анна[2071] я не писал тебе так долго, т. к. у меня не было денег на марку, а кроме того все ждал, не изменится ли мое местопребывание. В настоящее время, вот уже с неделю, я живу в новой местности, далее на Востоке, но на берегу того же Урюма. Горы здесь выше, пейзаж красивее, но условия жизни более городские. Впрочем мы ходим на ударники по земельным работам и потому я не сплошь сижу в комнате, но часов 5 провожу на воздухе. Все попрежнему светит солнце. Ночью очень холодно, вероятно более 30° мороза, а на солнце делается тепло. Однако мороз здесь переносится совсем не так, как в Москве: здешние 30° приблизительно соответствуют по впечатлению нашим 10°. Выпал легкий снежок, опорошивший горы, так что рельеф их стал выделяться особенно явно. При восходе и закате солнца все пурпурное и розовопурпурное. С 9 ч. утра до 2 часов ночи идет работа, но в середине дня, от 5 до 7 перерыв, в который все обедают и спят. Заниматься самостоятельно совершенно некогда, даже за письмо не знаешь, когда взяться.
В связи с работой мне приходилось последнее время, до переселения на новое место, ходить много пешком, часто совершенно одному. Иногда ходил полотном ж. д., иногда дорожками по горам, среди лиственничных порослей. По близости * тут нет настоящих лесов, а больше низкорослые деревца, густо растущие и довольно жиденькие. Однако для стройки привозят крупные стволы лиственниц, пурпурные и сиреневые под наружной корой, замечательного цвета. Вообще сиренево–розовые и пурпурные тона здесь господствуют, по крайней мере теперь, осенью и зимою и они дают пейзажу совсем особый характер.
Сейчас, на новом месте, я вижу природу лишь проходя по улице или на работах, когда ударничаем; вообще же сижу в комнате и вычисляю или пишу. Очень трудно без очков, здесь достать не удается. Пришлите мне согласно присылаемому рецепту, который на всякий случай воспроизвожу и здесь:
Двояко–вогнутые стекла (biconcave), 4D, разстояние между центрами 62 мм.
Лучше стекла взять удлиненные, а не круглые, но это не обязательно.
Все время вспоминаю о вас всех и этим только живу. Меня крайне безпокоит, что до сих пор я не получал от вас ни строчки, не знаю как и чем вы живете. Я уже писал, но пишу еще раз, чтобы Мих. Владимирович напечатал «Словарь названий изоляционных материалов электропромышленности», за это он и вы получите кое‑что. Корректуру можно прислать мне на правку (туда и обратно на это пойдет I месяц), а рукопись не надо. Пусть Вася отыщет мои работы в рукописи:
1) О Джунгарском асфальте (в особой папке в Москве)[2072].
2) Капиллярность почвы—вычисление для случая эллипсоидальных частиц и пришлет мне (в особой папке, в Москве). Я попробую доделать для печати. Ho необходимо сюда присоединить и те материалы, которые лежат заготовленные, для этих работ III папках. Первая работа переписана в неск. экземплярах; всех не присылайте. Вторая—в рукописи, там же таблица чисел и кривые.
Кроме того, пусть скажет Вася (можно через кого‑нибудь) сотруднику ВЭИ К. А. Андрианову[2073], чтобы он прислал мне переписанный экземпляр работы по «Хемостойкости изоляционных материалов» или сам устроил печать, но корректуру необходимо прислать мне.
Кроме того, еще работа законченная лежит в ВЭИ — об использовании лаковых пленок. Нужно, чтобы ее или напечатали, или прислали мне—одна часть этой работы у Кремлевского [2074]; а другая у Волькенштейна[2075], пусть этим делом займется Кремневский.
Еще одна работа, напечатанная на машинке на папиросной бумаге, была у меня в Москве на столе или в портфеле. Это—о времени полимеризации бакелита. К ней должны быть чертежи, но не знаю, находятся ли они у меня или у Кремневского. Пришлите мне и эту статью с чертежами.
Я надеюсь, согласно тому что было мне здесь сказано, на свой дальнейший переезд на Восток, в г. Свободный, там будет, повидимому *, возможность научно работать, а тут нет ни книг, ни лабораторий, ни времени, т. к. характер работы совсем другой, вычислительный и т. п.
Хотя я уже писал, но на всякий случай напишу снова относительно денег. Ты можешь получить должное мне:
1) из ред. Техн. Энциклопедии
2) за перевод книги Штегера «Изоляционные материалы» [2076], это может сделать Мих. Влад.
3) из кассы ВЭИ (сберегательной), доверенность[2077] я тебе послал; там должна быть некоторая сумма.
4) Еще можно получить, но думаю надежд мало — из «Хим- пластмасс», редакция, эти переговоры тоже мог бы повести Мих. Вл. Доверенность на получение этих денег дана мною год тому назад технич. редактору, но он или не получил денег, или не передал их мне; м. б. Мих. Вл. спросит его, а если он не даст денег, то пусть вручит доверенность для уничтожения Мих. Вл–чу.
Я писал тебе еще, чтобы ты все мои вещи—одежду и обувь — или переделала детям, или продала, пожалуйста не заваливай дома лишними вещами.
Меня безпокоит, как бы дети не тронули моих химических реактивов. На верхней полке в шкафу, в кабинете пусть Вася уберет фосфор и бруцин, лучше всего пусть передаст в свою лабораторию. Дома не держите. В шкафу в передней стоят кислоты; их тоже нужно изъять из дому, боюсь я как бы не попали они детям в руки.
На всякий случай пишу вперед, м. б. потом не поспеется: подари от нас с тобою детям из моих книг, что захочешь. Васе подари «Химию минералов» Дельтера [2078], Кире по геологии пусть выберет себе, что захочет, что нибудь получше, Оле подари «Словарь композиторов»[2079]—в шкафу, что над правым окном и еще что нибудь, Мику, если ему будет интересно, «Царство минералов» Брунса [2080], а если нет, то выбери сама. А Тике подари (в левом шкафу, внизу или внизу, в шкафу, что у правого угла) «Носящий барсову кожу» Шота Руставели [2081], а потом еще что найдешь сама получше. А тебе, дорогая мамочка, мне нечего подарить, но ты возьми себе все, что тебе нравится. Пожалуй лучше всего возьми фарфоровую чашечку и пей из нее, но непременно употребляй, а не прячь. Как здоровье мамы твоей, и как живет моя? Помнят*ли меня еще дети, или уже стали забывать? Скажи Васе, что я тут написал одну небольшую, но важную по содержанию, работу, и она послана в Академию Наук. Работа эта о так называемой теореме четырех цветов в картографии[2082].
Напиши мне[2083], как живут мальчики, Вася и Кира, как они устроились с комнатой и вещами, а также со столом. Напиши также про детей—Олю, Мика и Тику, про маму. Крепко целую тебя, моя дорогая и всех вас, кланяйся твоей маме и Анастасии Федоровне[2084] Адрес: Ксениевская Забайкальской ж. д., 7–е отделение БАМЛАГ ОГПУ, мне.
1933. Х. 6 Твой П. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев)
Московск. обл.
Пионерская, 19 Ольге Павловне Флоренской
1933. Х.13—14. Дорогая мама, я наконец приехал ночью 1–го октября на место, хотя быть может и не окончательное. Тут очень красивая местность — на берегу реки, быстрой и прозрачной, среди невысоких, но многочисленных гор или точнее высоких холмов, покрытых лиственницей. Климат очень здоровый—сухой, солнечный, с хорошим горным воздухом, почва песчаная. Словом, здесь вполне можно было бы устроить курорт. Пейзаж напоминает кавказский, по Куре. А т. к. живу я около железной дороги и вдобавок интересами дороги, то все вместе мне * приводит на мысль ту обстановку, которая была при моем рождении. Как и быть должно, конец совпадает с началом. — Безпокоюсь о вас, как‑то вы живете и как устраиваются мои дома.[2085] Писал тебе я с дороги несколько раз, но не знаю, дошли ли письма. Радуюсь, что повидал тебя. Скажи Кире, чтобы Мих. Владимирович печатал Словарь изоляцион. материалов без меня, мне же можно будет прислать корректуру для просмотра, или как ниб.* пусть устроит иначе; статью о «Жизни изделий» пусть Мих. Влад, приведет в порядок, как может, а копию пришлет мне на исправление—я постараюсь добавить кое–какие общие соображения. Впрочем, если хочет, пусть сдает в печать (в «Сорена» [2086]) сам. Затем пусть он собирает материалы по биологическим факторам, вредящим сети (насекомые, грызуны и т. д.) и, обработав как сумеет, пришлет мне, но это еще, надеюсь, будет не скоро. —Только что посмотрел на адрес и увидел, что письмо это предназначалось, собственно не тебе, а Оле. Поэтому напишу и ей здесь же. Целую тебя и всех.
Твой П. Флоренский
Дорогая Олечка, все собирался написать тебе, но так занят, с раннего утра (с б ч.) до поздней ночи (12 ч. — I ч. или позже), что нет ни минуты свободного времени, а к тому же нет и открыток. Скажи маме, что мне ничего не нужно присылать, надеюсь, что как нибудь добуду все нужное. Мне можете писать сколько хотите, но «вероятно часто писать не смогу, поэтому не безпокойтесь, если не будете по долгу * получать писем. Читай по русской словесности Островского, Лескова, Тургенева; побольше и повнимательнее читай Пушкина, Жуковского, Лермонтова, Боратынского, а когда подрастешь—Тютчева и Фета. Из иностран. писателей читай Шиллера, В. Roro, Гофмана. Пушкина хорошо тебе читать в изд. Поливанова[2087], прочитывая каждый раз объяснение. Тут мне попался 1–й том этого издания и после обеда ¼ часа я читаю лир. стихотв. Пушкина. Целую крепко тебя, дорогая дочка. Целую маму, Васю, Киру, Мику * и Тику. Кланяйся бабушке.
Твой папа
Адрес мой: ст. Ксениевская Забайк. ж. д., почтовый ящик № I, 5–й лагпункт, мне.
Ленинград
академику
Владимиру Ивановичу Вернадскому[2088] Васильевский остров,
Тучкова Набережная Всесоюзная Академия Наук
от П. А. Флоренского (ст. Ксениевская Забайкальской ж. д., почт. ящ. № I, 5–й лагпункт)
Глубокоуважаемый Владимир Иванович извините, что решаюсь беспокоить Вас присылкою своей работы которую я считал бы нужным напечатать, если Вы ее одобрите. Печатать можно там, где это окажется удобным.
Знаю, что нарушаю Ваши издательские требования относительно внешнего вида рукописей, но к сожалению, у меня сейчас нет возможности переписать ее на машинке.
Если Вы найдете возможным напечатать эту работу, то не откажите заказать оттиски и направить их на имя моей жены Анны Михайловны Флоренской (г. Загорск (б. Сергиев) Московской области, Пионерская, 19).
Мой адрес: ст. Ксениевская Забайкальской ж. д., почтовый ящик № [зачеркнуто в тексте], 5–й Лагпункт, П. А. Флоренскому. Корректуру можно прислать по этому адресу.
С уважением к Вам
1933. Х. 16. П. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области Анне Михайловне Флоренской Пионерская, 19
от П. А. Флоренского (Ксениевская Забайкальской ж. д. 7–е отделение БАМЛАГ ОГПУ)
№ 16. 1933. ХІ.12. Дорогая Аннуля, наконец‑то я получил от вас письмо или, точнее, письма, в двух конвертах. Одно из них под № б, другое Олино—следующего дня, т. е. № 7. Больше ничего от вас не попало мне в руки за все время, очевидно затерялось в дороге. Письма ваши меня обрадовали и вместе обезпокоили. Прежде всего относительно мальчиков. В папке с моими деловыми бумагами (аттестат и т. п.) находится в конверте письмо зам. директора ВЭИ, в котором он обещает мне, в виду передачи в ВЭИ моей жилплощади, предоставить мне площадь в Москве, в случае если я оставлю службу в ВЭИ. Это письмо надо найти и на основании его просить какой либо площади для мальчиков. Теперь относительно Олиного учения. Конечно, удобнее ей пройти курс 8–го года в школе. Ho по существу м. б. не так то плохо заняться дома, в частности языками, тем более что ей могут помочь старшие в математике, физике и т. п. Все‑таки самое главное иметь знания и привычку к работе. Было бы недурно, если она хотя бы понемножку упражнялась в черчении, это необходимо при любой дальнейшей работе. Теперь относительно твоего желания повидаться. Очень прошу тебя просто перестать думать об этом в настоящий момент. Приехать сюда стоит очень дорого, рисковано в отношении всяких инфекций, поместиться здесь негде, мне необходимо быть на работе целый день, наконец могут в настоящее время просто не разрешить свидания. Оставлять дом и детей одних—мне даже страшно подумать, что ты собираешься сделать это. Помни что мои дети — это и есть я и видя их—ты со мною. Кроме всего, я не сегодня–завтра вероятно уеду отсюда далее на Восток, в г. Свободный, где работа будет более соответствовать тому, что я мог бы дать государству полезного. Подожди до лета, м. б. там что‑нибудь и устроится, если работа моя пойдет так, как я хотел бы и мог бы по своим знаниям ее поставить. Старайся в настоящий момент пользоваться тем, что есть у тебя и не задаваться сложными трудными предметами, они придут в свое время.
Еще по поводу посылок, которые ты собираешься мне делать. Имей в виду, что я уже получил здесь валенки, ватную телогрейку и такие же брюки. Надеюсь по мере надобности получить и все остальное, что потребуется. Кроме того я получил некоторую сумму денег, правда небольшую, но достаточную для оплаты предметов первой необходимости и столовой ИТР. Таким образом, как видишь, я живу неплохо. Комната у меня вместе с несколькими инженерами — тихими и спокойными людьми. Питание здесь в ИТР столовой вполне приличное, во всяком случае не в пример лучше московского — и доброкачественнее, и вкуснее и обильнее; хлеба я своего не съедаю. Только что приехавши я оголодал, но и то было достаточно питания; а теперь для меня пожалуй и слишком много. Одно лишь неприятно—это мясо. Сначала было я стал есть его как будто охотно; но теперь все более делается неприятно. Мне больно думать, что я питаюсь во много раз лучше вашего и что у меня пропадает то, что так нужно было бы детям.
Чтобы не забыть: ты не пишешь, получили ли вы мои письма и в частности доверенности, посланные уже с места прибытия, —на получение моих вещей, книг и денег.
Спрашиваешь, что я делаю. — Вначале, в другом месте, чертежами, диаграммами, перепиской. Теперь—статистико–эконо- мическими подсчетами. Конечно, все это не по мне, тем более, что я без очков, но я надеюсь, что в дальнейшем мне предстоят занятия научного характера, в которых я мог бы быть более полезен.
Читать мне не приходится: и нечего, и некогда, и очков нет. Ho я обдумываю некоторые математические работы, правда исподволь, и когда будет возможность и нужные справочники постараюсь написать то, что постепенно складывается в голове. Вообще же за последнее время я от Москвы так устал и работа шла так судорожно, что если бы не постоянное безпокойство за вас, я пожалуй ничего не возражал бы против пребывания здесь.
1933. ХІ.13. Сегодня, дорогая, получил еще письмо от вас, за № 3. Того, что ты послала на Свободный я, конечно, не получал, но м. б. получу, когда буду там. Ты пишешь, что послала деньги и посылку. Раз навсегда прошу, не посылай ничего, пока я не попрошу сам. Ведь все равно денег получать мне нельзя, да и тратить их не на что, а безпокойства за вас лишь прибавляется, поэтому выполняй мое распоряжение в точности. Повторяю тебе, у меня все есть, что надо, а если нет, то будет; всякая лишняя вещь здесь тяжелая обуза, и я знаю, что некоторые при переездах просто бросают вещи, лишь бы не возиться с ними. Кроме того здесь много краж. —Доверенность на ведение моих дел я посылал тебе из Москвы, затем послал частные доверенности, но видно ты ничего не получила. Постараюсь послать снова, когда буду в Свободном. Крепко целую тебя, дорогая. Живи бодро и весело.
1933. XI. 17 П. Флоренский
Еще раз повторяю: мне присылать ничего не надо — ни денег, ни вещей, ни еды.
П. Ф.
1933. ХІ.12. Дорогая Олечка, получил твое письмо и сажусь отвечать тебе. Прежде всего, не безпокойся о твоих неудачах со школой: все обойдется и устроится к лучшему. Занимайся спокойно в каждый момент тем, что доступно, расти, развивайся и будь уверена, что все что ты наработаешь теперь, в юности, когда нибудь понадобится и притом выйдет так, что потребуется именно это, как будто случайное, знание. Говорю тебе так на основании долгого опыта жизни. Что же тебе нужно делать? Во первых * надо усвоить известные навыки, необходимые чем бы ты ни занималась в дальнейшем: языки, литературу, математику, физику и естественные науки, черчение, хотя бы немного, и рисование, музыку. Во всяком жизненном положении и при всякой деятельности это необходимо. Учись излагать мысли, чужие и свои, учись описывать; приобрети навык внимательного отношения к слову, к стилю, к построению. Хорошо, что ты начала учиться немецкому по сериозному *; но не забывай и французского; для этого старайся каждый день прочитывать хотя бы по страничке, и при том * непременно вслух, а незнакомые слова ищи в словаре. Неплохо также читать по французски, имея и русский перевод текста и сличая что и как переведено, улавливая недостатки перевода. Вообще же старайся, чтобы языки, как русский, так и иностранные, были для тебя живым звуком, а не только значками на бумаге. Поэтому и русские сочинения, если не целиком, то хотя бы понемножку, старайся читать вслух и улавливай совершенство звука, ритм построения как со стороны звуковой, так и смысловой и образной. Непременно читай вслух хорошие стихи, особенно Пушкина и Тютчева, пусть и другие слушают—учатся и отдыхают. Мне тут попался том Пушкина в Поливановском. издании. Как было хорошо после обеда, на берегу, реки Урюма, читать стихи Пушкина вслух и вдумываться в высшее совершенство каждого слова, каждого оборота речи, не говоря о построении целого.
В математике старайся, чтобы ты не просто запоминала, что и как делать, а понимала и усваивала, как усваивается музыкальная пьеса. Математика должна быть в уме не грузом, извне внесенным, а привычкою мысли: надо научиться видеть геометрические соотношения во всей действительности и усматривать формулы во всех явлениях. Тот не усвоил математики, кто умеет отвечать на экзамене и решать задачи, но забывает математическое мышление, когда нет речи о математике.
Спрашиваешь, заниматься ли тебе ботаникой. Конечно, по мере времени и сил старайся, если не заниматься, то подготовиться к этим занятиям: смотри побольше картинки в ботанических сочинениях, сравнивая растения на рисунках и в натуре, старайся понять стиль семейств, то художественное и биологическое единство, которое лежит в основе их. Наконец, следует тебе понемножку запасать капитал названий растений и притом так, чтобы это были не пустые названия, но копилки, куда будут складываться сведения о жизни, свойствах и применении растений, обозначаемых данными названиями. Чем богаче будут твои сведения, хотя бы разбросанные, об отдельных растениях, тем легче и интереснее будут в последствии твои занятия ботаникой. Пойми, что приступать к какой бы то ни было науке без предварительно приобретенного багажа неправильно, это ведет к мертвому и вредному балласту, и сразу не умея переварить его, учащиеся остаются навеки с засоренной головою. Когда мы вместе с тобой гуляли, я старался обращать ваше внимание на сходство отдельных растений, сообщать кое какие названия. Теперь к этому можно добавить технические свойства растений. В частности, почитывай Кернера фон Мерелауна «Жизнь растений»[2089], там найдешь много полезного, можешь не торопиться, а читай лучше понемногу, спокойно, усваивая и вдумываясь. Очень хорошо смотреть на изображения одного и того же растения в разных книгах, и вообще многократно возвращаться к одному и тому же растению, чтобы сделать его себе близким.
Крепко целую тебя, дорогая Олечка, поцелуй мамочку. Живи бодро и весело, работай и будь здорова. Твой папа. Скажи маме, чтобы обо мне не безпокоилась, т. к. всегда находится кто ниб. кто заботится обо мне и помогает устроиться с едой и прочими условиями жизни.
1933. X1.17
1933. XI.13. Дорогой Кира, сегодня я получил твое письмо, написанное по приезде домой. Очень рад, что ты удачно с’ездил* и что вернулся благополучно[2090]. Хорошо также, что будешь заниматься над* разборкою коллекций и подучишься у опытного минералога. Однако я боюсь, хватит ли у тебя времени и сил на работу сразу в трех местах. Потом меня безпокоит еще вопрос о жилье твоем и питании. Особенно в отношении последнего постарайся наладить его так, чтобы ты ел правильно и сытно. Конечно, порывать с занятиями палеонтологией не следует, тем более что в области осадочных пород руководиться и палеонтологическими данными совершенно необходимо. Биолиты—это понятие здесь основное, а понимать биолиты можно лишь в свете палеонтологии и биологии. Было бы очень важно, чтобы ты м. б. не сейчас, а позже, усвоил палеоботанику и в частности палеоботанику низших растений. Если у тебя будет время, то почитай хотя бы поверхностно Самойлова «Биолиты» [2091] и последние работы Вернадского — «Биосфера» и другие; готовилась к печати, но не знаю вышла ли, весьма важная для тебя книга Вернадского о воде[2092]. Если она вышла, непременно проштудируй ее. — Еще: если в «Сорена» напечатана моя статья «Измерение формы»[2093], то поговори о ней со своим руководителем, мне думается ею можно было бы воспользоваться для изучения россыпей и в частности, вероятно, разработать морфометрический анализ россыпей, т. е. судить о природе минеральных обломков по их форме, охарактеризованной количественно. Если же эта статья не напечатана, то в моих бумагах, а именно в папке по почве, ты найдешь копию рукописную. Очень жаль, что ты не читаешь по английски*: у меня как раз по осадочным породам, пескам и т. д. много интересных американских работ в изданиях американских институтов и университетов. Следовало бы использовать эту литературу. Постарайся в свободный день с Васей хотя бы ознакомиться с тем, что именно есть чтобы иметь ввиду на случай, когда понадобится. В частности есть у меня монография о монацитах.
При случае зайди в редакцию «Технической Энциклопедии» и попроси Ник. Петр. Ракицкого, учен, секретаря редакции, устроить, чтобы тебе выдали недостающие у меня и мне причитающиеся тома «Техн. Энцикл.» и «Справочника» к ней, но предварительно справься, чего у меня нет. Я писал об этом Ракиц- кому и посылал маме доверенность на получение, но боюсь, что ни то, ни другое не получено, а потому пишу об этом снова. Мне было бы очень жаль, если бы «Техн. Энц.» с моими статьями отсутствовала у нас. При случае в частности просмотри статью «Скважность» [2094]; правда, ее урезали в редакции, но все таки * она м. б. тебе полезна, т. к. там собраны разнообразные сведения, которых сводки в книгах не найдешь. А ведь для горных пород скважность есть существенный фактор, дающий возможность проявиться деятельности воды.
Живу я на таком далеком Востоке, что казалось бы даже ехать некуда; но вероятно скоро уеду еще на 1200 км восточнее.
К сожалению пока в моих руках нет литературы по местному краю, и потому я его пока представляю себе плохо, хотя чувствую, что тут очень много, над чем следует подумать и чем следует заняться. Вот почему мне хочется поехать восточнее, где имеются условия научной работы, —как говорят, а я сам пока не вполне в этом уверен. Все время я вспоминаю вас всех, а в частности тебя и Васю и вы мне представляетесь двумя зайчиками, тогда как младшие — птичками. Мне особенно запомнилось, как Мик и Тика, прижавшись друг к другу и притихши, сидели на тахте у печки и только шептались между собою, когда у мамы был припадок боли в печени. Именно в таком виде я представляю себе их вот уже почти 9 месяцев.
Старайся, чтобы младшие получали знания и навыки к работе, я имею в виду здесь не занятия, а мелкие разговоры, участие в работе: по разборке книг по разсматривании * картин в книгах, по разбору коллекций. Показывай им иногда минералы, породы (их собрано у меня довольно много), материалы, карты. Сразу не надо показывать много. Если они увидят один–два предмета, одну–две картинки—этого достаточно, но надо чтобы по поводу виденного было брошено какое‑нибудь замечание, тогда предмет будет насыщаться содержанием. Пусть усваивают термины, способы работы, диаграммы; понемногу будет запасен материал для дальнейшего. Только такие знания нужны и полезны. Важно, чтобы дети не остались без сроднившихся с ними образов искусства, особенно эллинского, будет ли то скульптура, архитектура или поэзия. Да и тебе самому это будет полезно и освежительно, т. к. ты тоже что- нибудь подметишь новое для себя и обогатишься. Я уже писал, что Вася и ты можете пользоваться рукописными материалами собранными в моих папках, но с условием быть аккуратными и не перепутывать листков. Крепко целую тебя, дорогой. Скажи Васе, что напишу ему в следующий раз т. к. письмо и так выходит слишком толстым и задерживается, а пишу его я урывками, когда придется. Поцелуй мамочку, кланяйся бабушке. Если будешь у бабы Оли, поцелуй ее от меня и скажи, что я получил от нее письмо, последнее, вероятно, но только одно.
1933. XI. 17 Твой папа
1933. ХІ.14. Дорогой Мик, я получил только одно твое письмо с отметками за учение. Пожалел, что ты не пишешь о лете, как ты провел его и много ли ходил по лесу и по болотам. Отметки твои хорошие, но географию следовало бы тебе знать особенно хорошо; ведь твои братья и ты путешествуете. Было бы хорошо, если бы ты при чтении книг и при рассказах, которые приходится слушать, отыскивал все места на карте, измерял бы расстояния мехду ними, узнавал бы высоту их над уровнем моря и старался где нибудь прочитать об их природе и народонаселении. Еслз попадается название какого‑нибудь животного или растения, отыщи его на картинке в книге или в Энциклопедическом Словаре. Так будет тебе и интереснее читать, а вместе с тем и полезнее. Было бы хорошо, если бы ты завел такую привычку, чтобы всегда находить все неизвестные тебе сведения по поводу прочитанного тобою. — Все время вспоминал и вспоминаю тебя с Тикой и всех вас. — Хотелось бы показать тебе реку Урюм, прозрачную и чистую, лиственницы, горы и замечательные цвета неба и всего пейзажа, особенно при восходе солнца. Сообщу тебе некоторые сведения о местности, где я нахожусь — ют тебе и кое что из географии. Нахожусь я в Забайкалье сравнительно недалеко от Дальнего Востока. Ho это место весьма восточно: Урал, Кавказ — все это на запад от нас. Даже Ост–Индия и Персия, а Ост–Индия и значит Восточная Индия, для нас Запад. Солнце восходит у нас 6–ью часами позже [2095], чем в Загорске: когда я иду обедать в 3 часа, ты идешь в школу. Значит, переехав сюда, я постарел на целых б часов. Местность высокая, более I1/2 километра над уровнем моря. Поэтому воздух здесь легкий, сердце бьется усиленно и из‑за этого приходится очень часто ходить по маленькому делу, не только мне, но и всем, еле успеваем добежать. Воздух чистый и прозрачный; даже в уборных, где очень грязно, нет никакой вони, потому что не происходит брожений. Климат здесь материковый: сухой, осадков очень мало, перемены температуры резкие. Дождей, как говорят, выпадает весьма немного. И действительно, я пока их не видел ни разу; снег выпал — шел
I —2 ночи, и лишь слегка опорошил горы, лежит тонким слоем кое где. Ветров нет, и дым столбами поднимается прямо кверху, очень красиво это. Днем на солнце тепло даже теперь, а по ночам уже сейчас после захода солнца, становится холодно, бывает мороз до 30°, а, говорят, доходит зимой до 60. Однако из за безветрия 30° здесь переносить легче, чем в Загорске 15° Стоит при солнце зайти в тень, как делается холодно. Ho небо безоблачно почти все время, солнце светит с утра до вечера. Вода в реке совершенно прозрачная. Пески здесь везде золотоносные и по берегам расположены поселки золотоискателей. Золотоискатели да охотники, кажется, здесь составляют чуть ни все население, если не считать лагерников, а вообще местность, особенно в сторону от железной дороги, совсем безлюдная. На горах растет лиственница да, отчасти, сосна; но в большинстве случаев деревья мелкие, скорее заросли, чем лес. У лиственницы, если слегка содрать кору наружную, замечательно красивый пурпурный цвет, а древесина, хотя и не всегда, оранжевая. Вот, милый мальчик, теперь ты можешь представить себе, где я живу.
Надо добавить еще, что здесь по горам бегают горные козы и джейраны, а кажется и маралы. Крепко целую своего дорогого сыночка. Поцелуй маму, братьев и сестер, кланяйся бабушкам.
Твой папа. 1933. XI.15
1933. ХІ.15—16. Милая моя, дорогая Тика, спасибо за письмо, которому я обрадовался. Как и ты, я занимаюсь счетом, складываю и делю числа, но наверное ты делаешь это теперь получше моего. Кроме того я составляю таблицы и диаграммы; вероятно и ты научилась делать то и другое. Хорошо ли идут твои уроки Музыки? Ты доставила бы своему папе большую радость, если бы научилась играть, так чтобы разбиралась в хороших произведениях. Поздравляю тебя, дорогая с прошедшим днем твоего рождения. Попроси у мамочки, чтобы она показала тебе мои книги и выбери себе самую красивую, какая тебе понравится. Пусть это будет тебе подарком от папы. А кроме того выбери себе какую‑нибудь римскую или греческую монетку, чтобы потом приделать к ней застежку и носить как брошку. Твой папа всегда вспоминает свою птичку и просит ее жить повеселее и заботиться о мамочке. Целы ли твои куклы? Кланяйся ей * от меня и скажи, чтобы оне * не шалили и слушались свою маму. Выучила ли ты уже таблицу умножения? Знаешь ли ты, что ее придумал древний греческий философ и математик Пифагор, так что тебе необходимо знать ее хорошо. Жива ли ваша курочка Жонетта? Скажи ей, чтобы она несла вам побольше яиц, а ей давай скорлупу. Как жаль, что у меня тут остается хлеб, ты могла бы им угостить своих кур. Скажи маме, что у меня есть все, что нужно, пусть же никаких посылок она мне не делает, а пусть лучше пишет письма. Целую тебя и желаю быть здоровой, спать побольше и быть веселой. Недавно я слышал, как воробей прочирикал, будто ты слишком рано встаешь. Правда ли это? Еще раз целую тебя.
Твой папа
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области Анне Михайловне Флоренской Пионерская, 19
от П. А. Флоренского
(Ксениевская Забайкальской ж. д. 7–е отделение БАМЛАГ ОГПУ)[2096]
Павел Александрович Флоренский Cm. 58 10, 11. 10 л.[2097]
1933. ХІ.23. Дорогой мой Васенька, наконец‑то я пишу тебе. Письмо твое получил, одно. От мамы я узнал, что ты уехал летом в экспедицию, и потому не писал тебе, а потом никак не мог найти время подходящее. Я был очень рад, что ты и Кира поехали в новые для вас места тем более что втечение* всего лета, т. е. до 13 августа был уверен, что поездка твоя не удалась. Надеюсь, ты набрался новых впечатлений и знаний, так что твой кругозор обогатился. При изучении природы главное дело—иметь непосредственные впечатления, которые, если наблюдать по возможности непредвзято и непредубежденно, постепенно сами собою складываются в общую картину; а из общей картины возникает интуиция типов строения природы, она‑то и дает основания для углубленных выводов. Без этой интуиции выводы всегда остаются лишь условными схемами, которые могут быть направлены в произвольные стороны и потому условны и даже вредны—мешают наблюдать и подмечать действительно важное. В области, над которой ты работаешь, необходимо воспитать в себе чувство пейзажа, и тогда многое из достающегося без этого чувства путем кропотливым и легко ведущим к заблуждению, дается само собою. Поэтому было бы очень полезно, если бы ты старался формулировать, чем характеризуется стиль пейзажа, виденного тобою—сначала отдельными штрихами, несистематичным перечнем отдельных, всплывающих в сознании признаков, а затем постепенно сращивая эти признаки в единое описание типа. Гете обладал этою способностью видеть тип наблюдаемого, в исключительной степени; у Гете надо учиться познанию природы. При случае почитай хотя бы книгу Лихтенштадта [2098], ты найдешь ее в шкафу, где лежат книги по философии. Почитай также книгу Метнера [2099] о Гете; но Лихтенштадт будет для тебя полезнее т. к. у него приводятся большие куски из работ Гете в переводе, сколько мне помнится неплохом.
Меня безпокоит, как устроились вы с Кирой, —где живете и как питаетесь. С течением времени, надеюсь, вы устроитесь более или менее сносно, но сразу это очень трудно. Маме я писал, что в моих бумагах (папка с аттестатами и другими документами) имеется письмо зам. директора ВЭИ, в котором он обещает предоставить жил площадь, в случае если бы я оставил службу в ВЭИ. Конечно, все подобные обещания очень условны, но все же не мешает найти это письмо и просить на основании его какой‑либо площади взамен той, которую я в свое время передал Институту. Главное позаботься о своем здоровьи. Ты находишься как раз в таком возрасте, когда это особенно важно; лет через пять организм окрепнет и будет надежнее, а сейчас требуется особая забота. Поэтому непременно устрой питание свое и Киры как следует, старайтесь продавать вещи, чтобы обеспечить еду. Кроме того одевайся тепло и не ходи по холоду кое как, я очень боюсь простуды, особенно при общем истощении и усталости. Еще относительно твоих занятий. Бери из моих материалов все, что тебе понадобится, только старайся сохранять порядок и не разрежать материалы, т. к. иначе они станут совершенно безполезны. Правда, мои материалы подобраны для других целей, чем те, которые стоят пред тобою, но тем не менее вероятно ты найдешь себе там что нибудь полезное. Кроме того, тебе вообще полезно знакомиться с родственной областью из практики, она может навести на какие либо новые задачи и выводы.
О себе я уже писал многократно, так что надоело. Ho на всякий случай, если письма не дошли, сообщаю еще раз, что живу я не плохо: еда вполне достаточная и во много раз лучшая, чем какая была в Москве, но мне неприятная, т. к. приходится есть мясо. Живу я в комнате с несколькими инженерами; хотя я и не имею с ними ничего общего, но люди они тихие и спокойные, так что никакого неудобства не испытываю. Сплю на деревянной койке, во 2–м этаже, куда приходится взбираться как в вагоне железной дороги. Получил теплую одежду — телогрейку, брюки, валенки, короткое пальто, называемое здесь бушлатом [2100] Все эти вещи (кроме валенок, конечно) на вате. В комнате теперь тепло, даже бывает весьма жарко, когда собравшись на ночь мы затапливаем железную печку. Впрочем, качество комнаты значит для меня мало, т. к. целый день я на службе и возвращаюсь домой на I — іѴг часа днем и поздно ночью.
Мой ближайший начальник, начальник отдела, — из обрусевших немцев, учился заграницей* и был одно время профессором в Лейпциге. Это—культурный и благожелательный человек[2101] Ко мне он относится внимательно, так что работать с ним весьма ровно. Жаль только, что он по специальности экономист и агроном, а экономика весьма далека от моих интересов. Вчера говорил с ним относительно возможного срока моего отъезда. Вероятно это будет в первых числах декабря, т. к. тут надо закончить некоторые работы.
23–го ноября получил письмо мамы от 8 ноября. Из этого письма я узнал, что ты с Миком нервничаете и неспокойны. Это меня весьма огорчило, во первых, из‑за твоего состояния, а во вторых, из‑за твоей неправильной установки. Дора тебе уже понимать, что все происходящее имеет свой смысл и делается так, что в общем итоге жизнь направляется к лучшему. Неприятностей в жизни не избегнешь, но неприятности, перенесенные сознательно и в свете общих явлений воспитывают и обогащают, а в дальнейшем приносят свои положительные плоды. Поэтому, дорогой мой мальчик, будь спокоен, жди лучшего будущего, не волнуйся и старайся в каждый данный момент пользоваться тем, что есть у тебя и что можно делать в это время. Душой я всегда с вами, крепко люблю всех вас, всегда думаю о вас. Работай над собою, береги маму и детей, заботься о своем здоровьи и старайся радоваться тому, что тебе доступно. Непременно дыши побольше воздухом. Из моих книг можешь брать себе все, что тебе надо. Пользуйся также химическими препаратами для анализа, я уверен, что ты найдешь вещества, тебе полезные и притом химически чистые. Крепко целую тебя, мой дорогой. Поцелуй маму и детей, бабушку, кланяйся другой бабушке. Боюсь, ты не разберешь моего письма: карандаш короткий, а мне без очков писать трудно.
П. Флоренский
1933. ХІ.23. Дорогая мамочка, со дня на день я жду своего отъезда в г. Свободный, но пока все нахожусь в Ксениевской. Насколько мне известно из различных разсказов, в Свободном могут быть известные условия для научной работы, но я не вполне уверен в их достаточности. Это побуждает меня желать скорейшего переселения, хотя и не люблю перемен обстановки. Здесь, в Ксениевской, живется не плохо: вполне достаточная еда, комната не слишком тесная, в которой живут со мною еще пятеро, электрическое освещение, тепло — мы топим себе железную печку, — более менее удобные условия служебной работы. Работа эта вообще не по мне, т. к. она чисто инженерная или статистико–экономическая; но зато у меня культурный и воспитанный начальник, хорошо относящийся ко мне. Одежду теплую я получил—все ватное и валенки, так что, несмотря на здешние холода, не ощущаю их. Впрочем мне не приходится бывать много на воздухе, больше сижу в рабочей комнате у нас в штабе. Выходы на улицу—4 раза в день, в лагерь и из лагеря. Иногда немного пройдусь подышать воздухом и прогреться солнцем. Замечательно, тут даже в сильные морозы солнце греет, как в Москве весною. Солнца вообще очень много, почти всегда солнечно с раннего утра до позднего вечера. Ho морозы уже и сейчас большие, до 40°.
1933. ХІ.28. Только что узнал о своем назначении в г. Свободный, еду завтра, —конечно если удастся сесть на поезд, а это при здешней загруженности поездов не так‑то просто. С сожалением разстаюсь с Ксениевской, т. к. успел уже привыкнуть к людям и до известной степени к работе. Ho все говорят, что там, в Свободном, будут более благоприятные условия для научной работы. Вероятно там меня ждут ваши первые письма. Климат в Свободном мягче, чем здесь, — сказывается более низкое местоположение и близость, конечно относительная, к морю. По здешним разстояциям 1000 км считается «близко», а т. к. до Свободного мне ехать 1200, то и это близко. Мальчики, мне пишут, бывают у тебя часто. Я очень рад этому, и за них, и за тебя. Может быть помогут тебе в чем нибудь по хозяйству. Ты ничего не сообщаешь мне, как живут Андрей, Шура и Лиля, впрочем об Андрее написала, о рождении у него сына[2102] Поздравь его от моего имени, когда будешь писать.
Тут я наслаждаюсь солнцем. Каждый день, с раннего утра до позднего вечера небо безоблачно, солнце сияет так что даже в самый сильный мороз делается тепло под его лучами, все залито светом. Мне все время вспоминается Гомеровское описание Олимпа, где, по переводу Жуковского, кстати сказать очень тонкому,
«воздух лазурью разлит
и повсюду тончайшим сияньем».
Поэтому и сам я чувствую себя вознесенным к небожителям.
Ho говорят, и в Свободном солнечности тоже не менее. Как уверял меня один свободожанин, проживший там три года, из 365 дней в году 360 бывает солнечными. А это уже настоящая стратосфера! Здесь можно провести хорошую работу по вечной мерзлоте почв и грунтов, до сих пор почти не изученных, несмотря на чрезвычайную важность этого явления для всех областей народного хозяйства и для общего миропонимания.
Почти половина Союза находится в состоянии вечной мерзлоты (47% территории), и до сих пор мы не знаем точно даже границу распространения мерзлоты, не говоря уж об ее причинах, динамике, значении, способах борьбы с нею и об использовании ее.
Пишу тебе обо всех этих вещах, чтобы ты видела богатые возможности работы в здешнем крае. Уже и в настоящий момент, хотя я работать и не начинал, мне мерещатся некоторые практические последствия этой работы, применение мерзлоты в области электропромышленности, что м. б. весьма важно с предстоящей электрофикацией края. Поэтому не безпокойся обо мне и, главное, позаботься о своем здоровьи.
Крепко целую тебя, дорогая мамочка. Поцелуй Люсю и скажи, чтобы она не набирала себе слишком много работы.
Между прочим, здесь я встречаю иногда кавказцев и вспоминаю о местностях, где я бывал, о море и о горах. Вместе с видом, напоминающим Кавказ, это дает особенно яркое воспоминание о детстве.
Спешу кончить письмо, чтобы сдать его.
Еще раз целую тебя
П. Флоренский
При случае, скажи Оле, чтобы она понемножку читала по французски* и не забывала то, чему уже научилась.
1933. ХІ.27. Дорогая Аннуля, я получил твои письма от 8 и 15 ноября, а также письма Тики, Мика и Оли, последнее от 14 октября (если только Оля не ошиблась, письмо с вокзала из Москвы). Письмо от 15 ноября получено 27, письмо от 8–го — ноября 23–го. Как видишь, письма доходят чрез все инстанции [2103] через 7—8 дней, и следовательно я вовсе не так далеко от вас, как кажется. Зато мои письма, повидимому до тебя не доходят. Ведь я много раз уже писал по поводу твоих сомнений и безпо- койства, но ты в каждом письме повторяешь все то же. Пишу еще раз.
Обо мне следует безпокоиться менее всего. Живу я в теплой, даже пожалуй иногда черезчур теплой, комнате, работаю—также в хороших условиях и в тепле. Освещение электрическое. Еда—трижды в день: завтрак, обед и ужин, причем чай можно устраивать, когда дома, сколько хочешь. Хлеб у меня остается, несмотря на то, что он вкусный (полупше- ничный) и несмотря на то, что я хлеба всегда ем много. Получаем дважды в месяц немного печенья и конфет. Одет я весьма тепло, в валенках, ватных брюках и ватной телогрейке, поверх которой надеваю еще ватное полупальто, называемое бушлатом. Еда здесь во всяком случае гораздо более сытная и питательная, чем в Москве и тем более—у вас. Мой начальник относится ко мне вполне хорошо и ласково, так что мне из‑за этого не хотелось бы уезжать из Ксениевской. Что касается до работы, то она не по моей квалификации, так как сводится к разного рода статистико–экономическим подсчетам, таблицам, графикам и т. д. Ho вышло так, что я начал с мелких единиц организации БАМЛАГ’а и постепенно перехожу к более крупным, чтобы попасть в центр. Таким образом за короткое время я ознакомился по всему разрезу с новым для меня делом железн [о]дорожного [?] строительства за короткое время, и притом во всех ее отраслях, включая и хозяйство, так что составил себе представление в целом о государственном предприятии огромного размера и значения. Доставляет, кажется, удовлетворение видеть большое и историческое дело в его процессе, а это дается не так‑то часто и не столь многим. Вспоминаю своего отца [2104], который работал над подобными же вопросами, но в масштабе гораздо меньшем и не столь разнообразного строения, как здесь, при комплексной организации всего дела. Подробности, сами по себе не интересные, вроде валенок или рыбы, ликбеза или процентов использования лошадей и т. п. получают в общей картине свое значение и смысл, как необходимые слагающие целого. Предо мною вырисовываются большие задачи по экономике местного края, по изучению и может быть использованию вечной мерзлоты и т. д. и я надеюсь, что в дальнейшем и моим специальным знаниям найдется применение, полезное для государства. Предварительное знакомство с подробностями хозяйства, быта и техники конечно будет хорошей школой, без которой более тонкке научные вопросы висели бы в воздухе. Если бы не безпокойство за вас и мысль, что вы страдаете во всех отношениях, то я был бы просто доволен дальностью от Москвы и участию в самой гуще исторического строительства. Единственная действительная неприятность у меня, кроме вас, это отсутствие очков. Без них работать мне трудно, приходится гнуться, и вообще чувствуется какая‑то низверженность. Ho, надеюсь, со временем и это устроится. Посылок и денег от вас я не получал. Решительно прошу мне ничего не посылать, тем более, что посылки обычно весьма запаздывают—иногда на б месяцев, денег же мне, скорее всего, не выдадут. Ho деньги я получаю здесь в виде так называемых премиальных. Уплатил в столовую ИТР, часть осталась и я ношу ее без пользы, так как покупать здесь нечего, да и не для чего — все есть готовое.
Чтобы тебе была более ясна картина жизни, скажу еще о лагерниках. Подавляющее число их, как из интеллигентского состава, так и более серых, рослые, осанистые, большинство довольно полных, все с великолепным цветом лица, которому горожане могли бы позавидовать. He знаю, зависит ли этот прекрасный наружный вид от здешнего замечательного климата, или от правильного распорядка жизни, а может быть от того и другого вместе, но наших лагерников стоило бы показать какому‑нибудь иностранцу, или хотя бы Горькому[2105]. Тут не увидишь московской, а тем более ленинградской, бледности и испитости.
Доверенности я выслал тебе 1½ месяца тому назад, но, как обнаружилось, и притом случайно, они застряли в Ксениевской, а теперь пересланы в Свободный. Когда я буду там, то постараюсь выполнить твою просьбу, отсюда же не стоит высылать, т. к. боюсь, опять будут задержки. Относительно писем. Вы можете писать, сколько хотите, но число моих писем ограничено. Правда, из любезности может быть и позволят нарушить норму (I письмо в месяц), но нельзя этим снисхождением злоупотреблять. Поэтому не безпокойся, получая мои письма сравнительно редко.
Хорошо, что ты завела себе очки, но плохо, что не лечишь себе руку. Между прочим, растирай ее камфарною мазью, а кроме того непременно посоветуйся с врачом. Больная рука не только помеха в работе, но и причина тяжелого настроения. Постарайтесь устроиться как нибудь со светом или в крайнем случае заправляй хорошую керосиновую лампу. Крепко целую тебя, моя дорогая. Будь добра и заботься о здоровьи. Порадуй чем нибудь маленыих, особенно Тику.
Твой П. Флоренский
1933. ХІ.27. Дорогая Тика, твое письмо я получил. Ты научилась писать хорошо и наверно скоро будешь писать отлично. Если счет тебе не дается сразу, не смущайся: мне, когда я был в твоем возрасте, счет был очень труден, да и сейчас я не люблю его. Почти все математики считают очень плохо и ошибаются в арифметических выкладках. Пишу тебе я криво, потому что сижу без очков и должен ползать носом по бумаге. Ты с Миком меня очень обрадовали бы, если бы усердно занимались музыкой. Выбрала ли ты какую‑нибудь книжку в подарок за день рождения? Видела ли ты свою Кеню [2106], а если видела, то узнала ли ее? И узнала ли она тебя? Я тут любуюсь древесиной лиственницы, оранжевой как недоспелые помидоры, и пурпурной корой лиственницы; особенно красива эта кора на снегу, освещенная солнцем. Птиц тут вовсе нет, если не считать воробышков, да и то очень немногочисленных. Говорят, летом тут распускаются красивые цветы, но я их не видел пока. Лук и чеснок растут в диком виде, но отличающиеся от наших огородных. Заготовляют лук и чеснок в бочках, засаливают их стрелки и листья впрок. Целую тебя, дорогая дочка, не забывай своего папу, который очень тебя любит.
П. Флоренский
Дорогой Мик, из твоего письма я узнал о твоей поездке в Москву. Что нового в зоологическом саду? Видел ли жирафов? В местности, где я нахожусь, вечная мерзлота: земля здесь на глубине около I метра, никогда не оттаивает, даже к осени, когда прогрев идет наиболее глубоко. Знаешь ли ты, что это явление вечной мерзлоты весьма распространено и площадь вечной мерзлоты распространяется на 47%, т. е. почти на половину территории Союза. А это составляет немногим меньше, чем территория Соединенных Штатов Америки. От этой вечной мерзлоты тут происходят разные любопытные явления, о которых я напишу тебе в другой раз. Одно из них—летние туманы, происходящие несмотря на сухость воздуха. Потом тут еще интересное явление: наледи и накипи. Реки промерзают до дна или почти до дна. Ho иногда по льду, сверху, начинает течь вода, и она замерзает, образуя наледь. А накипь образуется от замерзания источников и родников—очень красивые ледяные водопады, как в Сонном царстве. Целую тебя, дорогой мальчик [2107].
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Анне Михайловне Флоренской
Пионерская ул., д. 19
от П. А. Флоренского (г. Свободный JBK, почтовый ящик № 25)
1933. ХІІ.6—9. г. Свободный. Дорогой Кирилл, вот я опять пишу тебе с нового места, из города Сюбодного на реке Зее. Приехал я сюда 2 го декабря рано утром, понемногу устраивался, а теперь, т. е. 9–го декабря, когда я продолжаю письмо, более или менее устроился. Начинаю большие работы по изучению физики мерзлоты, готовлю программу работ, читаю литературу. Вероятно месяца через два уеду отаода на мерзлотную станцию, где можно будет поставить эксгериментальные работы. Эти работы в значительной мере связаны с частью тех работ, которые я делал в Москве. Надеюсь сделать кое что полезное для экономического развития те? районов, где имеется мерзлота и в частности для ДВК. С вечной мерзлотой связано много очень характерных и своеобразных явлений здешней природы. Впрочем, если говорить о Свободном, то местность тут весьма неинтересная: широкая долина реки Зеи, безнадежно плоская и унылая, видны лишь песчанкые дюны, поросшие маньчжурским дубом, вроде кустарника (так мне сказали, я видел его лишь издали и наверное не знаю). Местность сравнительно низкая, воздух совсем не тот, что в Ксениевской, небо далеко не такое ясное, солнце тускловато и мало греет. Самый город состоит из низких деревянных домов; очень широко разставленных на очень широких и длинных улицах. Почва песчанная *, снежный покров настолько тонок, что везде прерывается и по дорогам лежит не снег, а песок, смешанный со снегом. Словом, тут нет ничего нарядного и привлекательного.
Пейзажи горной части, где я был, очень своеобразны, хотя пустынны и напоминают лунные, если только верить фантазии художников, украшающих популярные книги по астрономии. Впрочем, летом они, может быть, и более живые. Что касается до ненаселенности края, то ты можешь судить по тому, что здесь, даже здесь, т, е. в районе считающемся сравнительно более людным, по одной из рек, Норе, на протяжении 100 км живет постоянных жителей всего пять. Между тем в здешнем крае много естественных богатств, полная возможность развивать сельское хозяйство и промыслы, не говоря уже о горнодобывающей промышленности. Нужно поэтому надеяться, что и изучение вечной мерзлоты даст известный материал для развития хозяйства и комунизации. Вероятно ты заинтересован узнать о здешних, т. е. в горном районе, породах. Это главным образом породы пфвозданные; их называют изверженными, но я этому не верю л считаю их метаморфическими. Граниты, гнейсы, сиениты—ют что видел лично я. При этом в большинстве случаев это породы с биотитом, мало стойкие, особенно при здешних резкие переменах температуры и сильных морозах. Во многих местах скалы сильно выветрились и напоминают раппакиви, «гниіой камень». Из деревьев преобладает лиственница и мелкор(слая береза, есть также и сосна. Вообще растительность слюая, угнетаемая мерзлым грунтом, развивающая корневую систему в горизонтальных направлениях и потому легко сваливаемая ветром. Разсказывают, что в здешних лесах или скоре на болотах, очень много ягоды — голубики, брусники, клкквы двух видов — крупноплодной кислой и мелкоплодной следкой, два вида дикой смородины, малина, но мелкоплодная. Вероятно по причине теплого лета и сильной ультрафиолетовой радиации растительность, появляющаяся поздно, лишь в июне, в два месяца приносит плоды. Например в Свободном очень хорошо растут помидоры, арбузы, тыквы и прочее. На днях я слышал, что здесь растут грушевые деревья, которые в 10 лет достигают величины 30–летних.
Ho довольно о природе. Живу я тут неплохо, только безпокоюсь о вас во всех отношениях. В частности не знаю, как ты и Вася устроились с комнатой, как питаетесь; здоровы ли, не переутомляетесь ли. Обо всем этом напишите мне подробно. Крепко целую тебя, дорогой. Напиши мне, чем занимаешься и как идут твои занягия.
П. Флоренский
1933. ХГГ.9 г. Свободный. Дорогой Вася, с нового места я пока мало могу написать тебе интересного. Чем я занимаюсь ты узнаешь из письма Кириллу. Могу добавить еще, что на днях начну преподавание… чего бы ты думал? —латинского языка. Как видишь, даже дальние азиаты нуждаются в классицизме. Правда, пока это помлекари и другие из свиты Эскулапа. Занимаюсь математикой—сочиняю новые формулы для геофизики и педифизики, т. е. физики почвы и грунта, разработал математический способ оценки деятельности рабочих трудовых групп, подготовляюсь к лабораторным и полевым исследованиям. Вообще пока приходится сидеть на кабинетной работе. Условия еще тут вполне приемлемые, и обед даже из трех блюд. Ho все время безпокоюсь о вас, как вы живете и что делаете. Мне очень жаль маму, она все безпокоится обо мне, но напрасно. Вы наверное питаетесь недостаточно, а у меня тут остается хлеб и сохнет. Встречаюсь людьми, которых более или менее знал раньше, по разным заседаниям, заводам, совещаниям по нормализации и т. д. ДВК, в моих п< крайней мере условиях жизни, ничем не дает себя знать, слсзно я под Москвой или Ленинградом. Даже в поездах: говоря' хорошим русским языком, лица в большинстве случаев руссме и никакой экзотики не видно.
1933. XII. 11. Сегодня занимался в первый раз со своими лечпомами латинским языком. Повидімому*, они заинтересованы предметом, во всяком случае слупают внимательно и реагируют живо. Есть среди них лет под Ю, другие молодые, есть и несколько девиц. Для начала я диктовал им разные пословицы и басню, переводил с ними, разбирал іекоторые формы. Учебников, конечно, нет и все преподавание надо везти устно. Тут имеется филиал Академии Наук, быіи доклады участников академических экспедиций по геологии края и в особенности по мерзлоте, но мне, да и большинству, сни показались слабыми и скучными. Более живо прошло задание кружка краеведов, с докладами менее грамотными, но более живыми и содержательными. Завтра предстоит заседание кружка по физике и химии при здешней лаборатории. Скоро открывается научно–техническое общество. Как видишь, жизнь идет на всех парах. В лаборатории имеется прекрасный поляризационный микроскоп со столиком Федорова, а на днях ожидаются станки для шлифов, да вот только пока некому эги шлифы делать. Для моих работ по мерзлоте придется смастерить какую нибудь фотокамеру к микроскопу, чтобы закреплять для измерений и документации наблюдаемые картины почвенного скелета и ледяных связующих кристаллов.
В одной из моих папок с надписью «ПЕ ДИФИЗИК А» или «почва» ты найдешь оттиск статьи Андрианова об измерении теплопроводности почвы. Там 2 экземпляра, один из них пришли мне по указанному мною адресу, она мне необходима для постановки опытов. ,
Напиши мне, чем ты занимаешься, каковы результаты твоей поездки на Памир, а главное как здоровье всех вас и как вы живете. Буду ждать подробного сообщения. Я писал тебе уже, но боюсь что письмо не дошло и поэтому повторяю: из моих рукописей в папках бери себе материалы для работ, какие тебе нужны. Вероятно там отыщется кое что тебе полезное. Затем заглядывай почаще в «Справочник физических и химических констант», там имеется очень интересный материал по минералогии, но надо уметь им пользоваться и находить его. Поэтому освойся с содержанием всех томов, интересные сведения там попадаются в статьях на первый взгляд не обещающих того, что надо. Кроме того в Справочнике дается подробная библиография по разным очень специальным вопросам.
Крепко целую те(я, мой дорогой. He забывай своего папу и заботься о своем здоровье.
1933. XII. 11 П. Флоренский
1933. XII. 11. г. Свсбодный. Дорогая Аннуля, уже давно не получал от вас писем. Может быть они застряли в Ксениевской и будут привезены с кікой нибудь оказией, но во всяком случае я не знаю, что делаехя у вас. Письма, посланные сюда, т. е. в Свободный, здесь были, их видели, но к моему приезду куда‑то исчезли и найти их я не могу. Получил здесь твою посылку с маслинами сухарями, консервами, сахаром и чаем. Все дошло в целості. Другой посылки я не получал. Денег (50 р.) я не получал, но вчера получилась повестка на 15 р., которые постараюсь гол учить завтра. Зачем посылаете все это, дорогая Аннуля? Вед> у меня все есть, я сыт, одет, в тепле, деньги ношу без употребления, а вы лишаете себя последнего. Ведь мне больно подучать от вас, когда я знаю, что вы не пользовались необходимым даже при мне, не то что теперь. Дума о вас все время сверлит мне сердце, особенно при наличии всего необходимого.
Может быть летом удастся устроить ваш приезд сюда или туда, где я буду к TONy времени. Если бы это было на станции мерзлоты, то — самое лучшее. Вы погуляли бы в тайге, пособирали бы еще и грибов. Ho надо устроиться так, чтобы приехали и дети, хотя бы трое младших, т. к. старшие будут вероятно в экспедиции. Может быть соберется с вами и бывшая Леночка, теперь Елена Сергеевна[2108] так что ехать вам будет удобнее и веселее.
По послеобедам я лью чаю с вашими маслинами и сухарями и вспоминаю снова вас. Впрочем, вспоминаю я непрестанно.
Сейчас сижу и пишу, а снизу доносятся звуки музыки — какие то танцы: завтра выходной день и большинство не работает. Ho нам в нашей комнате делать нечего, и мы приходим работать и в выходные дни. Веселие и оживление утомляют и неприятны, хочется жить посерьезнее и делать побольше. У меня столько разных мыслей и тем для исследования во всех областях, что досадно, когда они пролетают мимо, не оставляя следа и не воплощаясь в жизни.
Ты просишь побольше писать о себе. Ho ведь я только о себе и пишу. Ho жизнь моя идет внешне очень размерено, особенно здесь, в Свободном, и потому писать приходится все одно и тоже. Я здоров, работаю. Тут встречаю разных более или менее знакомых по Москве и Ленинграду. Сижу и работаю вместе с Павлом Николаевичем, сплю также рядом, даже в уборную ходим вместе. Был здесь Михаил Тимофеевич, но временно уехал в командировку, живет >н также с нами. По вечерам, т. е. уже около 12 часов ночи, немюго беседуем. Читаю французские стихи, латинские — Горация, а больше ничего из поэзии пока не попадается. На это чтеніе трачу минут по 10 в день, т. к. нет больше времени, да и спаті хочется. По техническим вопросам тут порядочная библиотек!, но случайная и потому постоянно нет именно той книги, юторая в данный момент нужна. Есть кое что и по другим отраслям знания, но подбор книг случайный. По физике особеніо мало. Еда три раза в день: утром какой нибудь завтрак, обед із трех блюд, вечером ужин из одного блюда. Как видишь всег> вполне достаточно. Мяса тут, на мое счастие и к неудовольствию других, весьма мало—больше все каши или что нибудь із них, отчасти рыба, винигрет*, картофель, тесто, кисель. Пока здесь я не наладился со стиркой белья, которая и вообще затруднительна из за недостатка воды, — это зимой, а летом юды сколько угодно. Река Зея, очень полноводная и большая, находится в 3 км от нас.
Крепко целую тебя, моя дорогая. Цеіую Тику, Мика, Олю и старших, которым пишу отдельно. Клаьяюсь бабушке. Бываешь ли ты у мамы? Как идут занятия детей? He скучай, а живи веселее, храни детей и себя. Еще раз целую тебя.
П. Флоренский
Москва
Плющиха, Угол Долгого пер. и Новоконюшенной ул.,
д. 12, кв. 7 Ольге Павловне Флоренской
1933. ХII.18. Дорогая мама; получил твое письмо (2–е полученное вообще) здесь в Свободном. Из дому никаких известий нет. Мой адрес: г. Свободный ДВК, почтовый ящик Ns 25, мне (больше ничего). Я здоров, работаю более или менее научно, подготовляюсь к большой работе. Условия жизни здесь вполне приличные. Есть кое–какие книги, но конечно их весьма не хватает для сколько‑нибудь ценной работы. Чувствую себя не плохо. Здесь тоже холодно, и хотя морозы менее, чем в Ксениевской, но зато ветрено и потому они не легче, а труднее, переносятся. He знаю, получают ли мои письма дома и получила ли ты от меня что‑нибудь; я писал довольно много, но часто писать по местным условиям неудобно.
1933. ХII.21. Вот опять все«нет от вас писем. Напиши мне, как твое здоровье. Хорошо было бы, если бы Люся не переутомлялась и не набирав себе лишних занятий. Бывают ли у тебя дети? Сообщи мв об их здоровьи. Меня безпокоит вопрос о квартире мальчисов, но до сих пор я ничего не знаю, где они устроились. Кланяіся от меня Соне тете и Хамо. Как ее здоровье? Судя по газетам, в Москве холодно и безснежно, т. е. вроде того, как здесь. Кр пко целую тебя, дорогая мамочка и всех вас.
П. Флоренский
В УРО
сотрудника НИО
Флоренского Павл; Александровича
Прошу сообщигь мне точно статью и срок моего осуждения. Я осужден Московским ПП ОГПУ и прибыл в Урульгу 24/IX 1933 г., затем пробыл в Нанаграх с 1/Х по 29/ХІ, после этого жил в Ксениевской с 29/XI по 30/ХІІ, и с 2/ХІІ нахожусь в г. Свободном. Работаю в научно–исследовательском отделе Управления БАМЛ\Г и живу в Свободном л/п в бараке № 4.
19/XII/1933 П. Флоренский
Мое дело: л/д 81446 Статьи 58 10,11[2109]
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Анне Михайловне Флоренской
Пионерская ул., д.~79
(от П. А. Флоренского, г. Свободный ДВК, почтовый ящик №25)
1933. ХІІ.23. Дорогая Тика, письмо твое, отправленное на Ксениевскую 25 ноября, мною получено, но только 21 декабря. На твоем рисунке я сразу узнал наш дом. Даже Павел Николаевич узнал его, но спросил, что за полосы, вроде лестниц, спускаются вниз. Я ему объяснил, что это наверное дорожки от салазок. Верно ли?
Научилась ли ты сама читать мои письма? Ты стала писать хорошо. Мамочка пишет, что ты была больна, но теперь поправляешься. А мне хотелось бы, чтобы твои щечки были совсем розовые, и не только после прогулки, а всегда. Для этого тебе надо побольше: I. есть, 2. спать, З. гулять. Предлагаю тебе заключить с Васей дого[во]р соревнования на еду, спанье, гулянье, розовость щек и толщину. Непременно заключи и напиши мне, кто оказался из вас двоих впереди.
Ты, кажется безпокоишься обо мне Это напрасно, я живу очень хорошо, ем каждый день кисель работаю над разными холодными вещами—льдом, снегом, лерзлой почвой, холодной водой. Одно только жаль, что тут іет снега, т. е. почти нет. Земля замерзшая или просто покрыта песком, в котором размешан снег. Потом еще плохо, что тут нет гор. Протекает тут очень большая река, Зея, которая впад; ет в реку Амур. Ho Зея от нас не близко (4 километра), да и зімерзла. Я ее не видел. Здесь растут дубки, но кустарниковые, с тебя ростом, и березки, тоже низкие и чахлые. Говорят весной тгг не плохо, но я что‑то не верю. Может быть отсюда я уеду іе особенно далеко, где есть горы и тайга. А что такое тайга, сшоси у Киры или у Оли. Впрочем вероятно летом ты сама ее увидишь и походишь в ней.
Мне говорили, что в тайге очень мн<>го разных ягод, например голубики, это вроде черники, но кэупнее. Любишь ли ты чернику. Мама будет тебе варить чернічный, т. е. голубичный кисель и уху из рыбы, которую наловит Мик.
Учишь ли ты таблицу умножения? Знаешь ли ты, как ее учили раньше? Пятью–пять—двадцать пять, нельзя лучше отвечать. Шестью–семь — сорок два, не р)бите как дрова. И еще были разные присказки, но я их не помню. Ты можешь сочинять их сама. Ты ничего не написала мне про своих кукол. Как они у тебя живут, слушаются ли тебя и не шалят ли по ночам, когда ты спишь?
Скажи маме, чтобы она жила повеселее.
Какую тебе выбрать книгу я не знаю Бери, какая понравится и которая покрасивее и поинтереснее для тебя.
Приезжает ли к вам Васин товарищ, о котором ты писала мне раньше (а может быть писала это не ты, а Оля, я уже забыл).
Еще напиши, как идут твои занятия музыкой и нравятся ли тебе они?
Крепко целую свою дорогую дочку и прошу ее быть здоровой и веселой. Кланяйся бабушке.
1933. ХІІ.23 г. Свободный П. Флоренский
Дорогая Аннуля, твое письмо от 25 ноября меня очень огорчило, т. к. я увидел из него, как неблагополучно вы живете. Малокровие Тики меня весьма безпокоит, и необходимо принять все меры, чтобы прервать его. Кроме того меня безпокоит здоровье Васи, а именно отсутствие аппетита, которое при усиленной работе и плохой пище особенно опасно. Может быть можно готовить мальчикам на всю пяітидневку, чтобы они в Москве только разогревали себе. При морозах ведь можно впрок держать даже суп, особенно если он будет погуще, так iiwuDi ciu при разогревании разбавлять водой. Тут вот на базаре молоко іродается не в кринках, а мороженное, без посуды; морозят его в мисках. Приносят с базара молочную лепешку и потоп оттаивают. Непременно постарайся о еде мальчиков. Как‑то я писал тебе, но очевидно письмо не дошло, чтобы ты давала детям перед обедом немного красного вина, лучше всего теплого. Особенно Васе и Тике это необходимо. Пожалуйста устрой это, как в Москве, так и дома.
Узнал я из τβοϊγο письма, что коровьи деньги вы не тратите. Это очень нехорошо, непременно тратьте, чтобы питаться как следует и быть здоровыми. Об этом очень прошу. И напрасно бережете эти деньги на поез [д]ку. Когда можно будет устроить поез[д]ку, то устроится и со средствами; может быть и мне дадут билеты для зашей поездки. Во всяком случае разрешение должен получить дія вас я, здесь, и без этого приезжать нельзя. Вероятно весной или летом я устрою это дело. Впрочем до наступления тепла ехать сюда все равно нечего—трудная дорога, опасность заразиться в поезде, некуда деться здесь и нечего делать. Летом совсем другое дело, тем более, что тогда я буду, вероятно, в местности более интересной, чем г. Свободный.
Алексей Иванович [2110] не оставляет меня своим вниманием и в частности предлагает присылать книги и журналы. Если ты встретишься с ним, то поблагодари его. Относительно присылки книг мне хотело: ь бы получить №№ «Сорены» и «Ж. Технической Физики», г£е помещены мои статьи. Это за 1933 год. В «Сорена» была моя статья «Измерение формы», а в «Журн. Техн. Физики» — «С вычислении градиента потенциала на витках обмотки трансформатора» [2111]. Если он сможет, то хорошо бы сделал, прислав эти номера.
Ничего не знаю, как живут мальчики, т. е. относительно квартиры. Ты пишешь от 25–го ноября, что они живут на прежней квартире. Сообщи же, как теперь.
Много раз писал тебе, но видимо ты не получила писем, что ни одежды, ни еды мне не надо. У меня есть валенки, теплая куртка—верхняя и нижняя, обе ватные, теплые брюки. Сыт я вполне, и даже нахожу, что стыдно мне получать здесь конфеты, печенье, кисель, сахар, слишком много хлеба и т. д., когда у детей этого нет. Поэтому ничего не присылайте. Посылку (одну) я получил, а другая вероятно застряла в Ксениевской. Деньги (15 р.) получились, но я их пока не смог получить, а 50 р. вероятно тоже в Ксениевской. Постараюсь послать туда доверенность кому‑нибудь на получение.
Главное, что меня безпокоит—это вы и ваша жизнь. Были бы вы сыты, здоровы, и веселы, так все было бы приемлемо. Поэтому постарайтесь устроить свою жизнь и тем и меня
привести в спокойное состояние. Позаботься о своем здоровьи, полечи руку, живи веселее. Крепко; Целую тебя, дорогая, не скучай и не грусти. Кланяйся бабушке
1933. ХІІ. 24 П. Флоренский
Дорогой Мик, теперь я знаю как вь жили месяц тому назад, но не знаю как живете сейчас. Вероятно у вас уже начались каникулы, и ты все время гуляешь. Получаешь ли ты мои письма? Мне кажется, что нет, хотя я много раз писал тебе.
Получил ли ты письмо, в котором было о вечной мерзлоте? Разскажу тебе еще кое‑что о том же. Вед> вечная мерзлота у нас здесь занимает всех, и многие из на; ею занимаются. Вот например: построят дом, по всем правшам. А весною стены его начинает корежить, они дают трещиші. Летом некоторые из этих трещин закроются, но затем, к шрту образуются снова и еще большие. Происходит это от тоге, что вода при замерзании расширяется, на 9/100, т. е. почти на 1/10. Грунт, пропитанный водою, при морозе замерзает и пуштся, выпирает наверх и в стороны, давит на стены, подьшает их и т. д. То же с мостами. Сваи мостов при замерзании грунта начинают вылезать из своих гнезд, мост перекашивается, корежится, делается непригодным для езды.
В лесах иногда начинают расти холмы и в несколько лет вырастают большими. Деревья в этоіѵ месте, ранее росшие вполне правильно, наклоняются в разные стороны, словно валятся. Такой лес называют здесь «пьяным лесом». Оказывается, если вскрыть такой холм, то внутри его образовался лед от поступавшей в него воды, и этот лед образовал как бы начинку холма. Еще явление, «наледи». Когда замерзает вода в том протоке, по которому текла вода, например в подземном источнике или в реке, то вода прорывается наружу иным путем и заливает почву, а потом замерзает. По такой «наледи» очень трудно ездить и даже ходить. А если наледь образуется на мосте или на полотне железной дороги, то езда делается невозможной. Иногда случаются забавные и вместе неприятные происшествия. Например наледь закупорит дверь, и нельзя выйти. Вот одно замечательное явление. Если какое нибудь место остается сравнительно теплым, то грунт под ним не промерзает и потому вода грунтовая, не находя себе другого выхода и сдавливаемая пучащимся грунтом, прорывается в это теплое место и образует источник, иногда даже фонтанчик, а затем наледь. Бывают например случаи, когда пустая бочка, перевернутая верх дном наполнялась сама водою, и из нее текла вода, так как почва под бочкой была теплее, чем кругом бочки. То же случается со зданиями, когда например сарай или подвал наполняются доверху водою, она потом течет из щелей, замерзает и обволакивает ледяой броней весь сарай. Я привел тебе только несколько примеров того, что делается здесь от мерзлоты грунта, временной и вечной. Это очень интересные и важные явления. Из твоего письма видно, что ты теперь более охотно занимаешься музыкой. Хорошо делаешь, я очень рад. Ho напиши, что ты теперь играешь. А потом напиши также, как идет ваш шумовой оркестр и что вы играете, и еще—выходит ли у тебя что‑нибудь. Крепко целую тебя, дорогой Мик. He забывай своего папу пиши ему.
1933. ХІІ. 26 г. Свободный П. Флоренский
1933. ХІІ. 27. Дорогая Оля, мама пишет, что ты огорчаешься из‑за школы. Напрасно. Во–первых, это дело устроится и утрясется со временем*, а во вторых тебе гораздо полезнее подзаняться самой немецким и музыкой, подработать математику и физику и почитать литературу. А то, ведь, окончишь школу и так останешься без необходимой общей подготовки, потому что там пойдут свои занятия и времени у тебя не будет. Про себя я скажу, что все приобретенное мною знание, оказавшееся действительно прочным и полезным впоследствии, скоплено путем личных усилий, а не в школе. Правда, эти усилия достаются с большим трудом; но зато они дают и большее удовлетворение и лучшие результаты. Тут уж нет полузнания: что узнал, то узнал надежно. Поэтому, дорогая, не огорчайся, а считай сложившееся положение своим приобретением.
Напиши мне, что ты читаешь. При случае почитай Лескова, да и другим тоже будет полезно и интересно. Потом еще почитай Леонтьева. — имею в виду его рассказы и повести. Ho только, когда читаешь художественные произведения, не удовлетворяйся одной фабулой, а отдавай себе отчет в построении произведения, в особенностях языка, обдумывай типы. Надо понимать, как сделано произведение, в его целом и отдельных элементах, и для чего оно сделано именно так, а не иначе. Тогда ты увидишь, что различные особенности произведения, даже такие, которые сперва могут показаться недостатками, недочетами, капризами автора, на самом деле имеют целевое назначение в целом—для того чтобы достигнуть наибольшего впечатления в определенном смысле, чтобы дать цельность и органическую связность отдельным частям. Иное кажется сперва случайным, но когда вдумаешься, то увидишь его необходимость, увидишь что иначе было бы хуже. Ho, конечно, это относится только к произведениям высокого порядка. Слабые же, наоборот, полны случайностей, нецелесообразностей, внутренних несоответствий. В этом отношении очень полезно разсматривать произведение в последоательных его редакциях. Тут можно видеть, как художник безжалостно уничтожает отдельные части, фразы, главы и т. д., сами по себе очень значительные и сильные, но нарушющие единство и цельность произведения. Особенно следил за этим Пушкин. Много много раз он переписывал и все исправлял и исправлял, так что вся рукопись оказывалась перечеркнутой, надписанной, снова исчерканной, снова надписаной, так что ничего не разберешь. А теперь возстанавливает первоначальные варианты, и они оказываются высокохудожественными в своих частях, и все же уничтоженными из‑за нарушения цельного впечатления.
1933. ХІІ.29. Дорогая Оля, никак не могу закончить это письмо вам — все отрывают дела, а вечером поздно писать негде. Писем от вас все не получаю и безпокоюсь, в чем дело. Скажи Васе и Кире, что мне очень хот? лось написать и им, но письмо я и так долго держу, не следует тянуть с ним еще. Напишу в следующий раз, а пока целую их и вас всех.
Целую тебя, дорогая Оля. He забивай своего папу, будь весела и спокойна.
Сегодня тут тепло, идет легкий снег или скорее какой то признак снега, еле–еле, но и то приятно, что немного побелело.
Еще раз тебя целую.
П. Флоренский
Скажи мамочке, что тут я кое‑что зарабатываю, гораздо больше, чем мне нужно при всем готовом, и чтобы она обо мне не безпокоилась.
1934 год
Москва
Плющиха, Угол Долгого пер. и Новоконюшенной ул., д. 12, кв. 7 Ольге Павловне Флоренской Для Васи
1934.1.1—2. Дорогой Вася, заранее поздравляю бабушку и тебя с наступающим новым годом. Скажи маме, что ей выслана от меня посылка и деньги, а на днях пошлю денег снова. Надеюсь, что понемногу смогу прислать вам, но правда очень немного. Напиши, как чувствуете себя на новой квартире [2112]. Мамино письмо от 10 дек. я получил, дня 2 тому назад. Из него я узнал, что вы переселились. Напиши, получили ли мои рукописи и юнги, или пропали в ВЭИ–вской квартире[2113], а также дома. Здо]овы ли вы. Посылки от мамы я так и не получил, равно как и денег. Пожалуйста ничего мне [не] присылайте, с посылкам* одна неприятность и без конца канители. Очки я здесь достал, мне не надо посылать, тем более, что рецепт оказался неверным (не 4½ диоптрии, а 9½)· Продолжаю заниматься фюикой мерзлоты, применением математики к некоторым техн. юпросам, делаю всякие доклады, преподаю латинский язык и ачиняю с учениками всякие фармацевтические истории на лаг языке. Тут холодно, но здешний холод переносится сравнительно легко. Есть немного снега. Скучаю без вас и все время мыслями с вами, безпокоюсь, как вы живете и, в частности, безюкоюсь, что ты плохо питаешься. Я уже писал маме, но на юякий случай пишу и тебе: купите бутылку вина и пейте понемьогу перед едою. Завтра я вышлю немного (60 р.) денег, разреиение уже получено. Co мною рядом сидит во время занятия, оЗедает и спит П. Η. К., известный тебе по Посаду. Был еще здесь М. Т. М., которого ты встречал у Ив. Сем.[2114], но он уехал в Ъмск, в Университет. Нашел ли ты что–ниб. интересное во время своей экспедиции? Тут мне попалась книга Алексеева [2115], Сибирь по известиям иностранцев, Томск, где собраны все основные сообщения старинных путешественников с хорошими вступит. статьями и примечаниями. При случае постарайся достать эту книгу, там очень ценный материал, который будет тебе полезен. Целую тебя, дорогой Вася, поцелуй бабушку и Киру и всех наших. Кланяйся тете Люсе. Как вы обходитесь с дровами? Боюсь, что зимой вам с печами трудно. Скажи маме, что я прошу ее быть веселее и бодрее.
П.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская 19
Анне Михайловне Флоренской
Дорогая Анна, уведомляю тебя, что 5 янв. 1934 г. мною сдано для пересылки (перевода) на твое имя 60 рб. в Свободненскую Гострудсберкассу № 150. Перевод будет сделан в Загорскую районную сберкассу, и ты должна зайти туда и справиться о получении этой суммы, захватив документ о личности. Здешняя касса просила уведомить тебя об этом переводе. — Напиши мне о детях и сообщи, каков адрес мальчиков. Пока у меня все по старому, т. е. я здоров, сыт, одет, работаю, надеюсь, что понемногу смогу помогать вам. Безпссоит неполучение писем от тебя, хотя я и получил письмо от О дек., адресованное на Ксениевскую и от 27 ноября (2) адреованное на Свободный.
Вероятно дней через 20 я уеду на мерзлотную станцию на время. Пока что пиши на Свободный, а там я сообщу адрес. Присылать мне ничего не надо. Посылку я получил одну, а 15 р. хотя и пришли сюда, но вот уже более месяца как я не могу получить их. Деньги у меня есть. Очков присылать не надо, т. к. рецепт ошибочный, а кроме того очки я здесь достал себе. Сообщи, получаете ли вы мои письма? Боюсь, что нет, и потому даже писать не хочется. Крепко целую тебя и всех вас. Если будут у детей каникулы, то устрой им какое‑нибудь удовольст–вие от меня.
1934.1.7 П. Флоренский
г. Свободный
Г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Анне Михайловне
Флоренской
Пионерская ул., д. 19
Дорогой Васенька, получил вчера, т. е. 16 января, письмо твое от 30 декабря. Хорошо, что ты нахощишь в наших книгах кое что полезное для себя. Очень часто в книгах устаревших находится много позабытого и очень интересного. Обращаю твое внимание на ірекрасную книгу Лемана «Молекулярная физика». Один экзешляр возьми себе в подарок на свои имяни- ны и заглядывай в вго, там ты найдешь много полезного. Дело в том, что Кристалами нельзя заниматься отвлеченно, не учитывая их жизни и ароения, или, точнее, текстуры, которая не сводится к ионной (или молекулярной решетке). В этом‑то отношении и полезм Леман. Кроме того отмечаю, что нельзя кристаллооптику обособлять от общей кристалло–физики. Тепловые, электрическіе, магнитные, векторно–химические и др. свойства кристалло] существенно связаны с оптическими и поясняют эти последніе. Обрати внимание из книг на несколько томов немецкой физики под ред. В. Вина (у меня в шкафу), специально посвящеіные кристалло–оптике, физике, кристаллическим решеткам и г. д. Ты найдешь там сводку и литературу по интересующим тебя вопросам. Из других книг отмечу Фой- гта (Voigt) на немецк языке, Дюпарка (Duparc) на французском и «Физическую крісталлографию» Грота. Дюпарк написан очень легко и хороыо построен дидактически, это сочинение считается образцовым. Фойгт более глубокомыслен—более труден. Затем по обсцим вопросам оптики посмотри в «Курсе физики» Хвольсона. Обрати еще внимание на книгу Вернадского «Кристаллогріфия» и сочинения Федорова, у меня они были в шкафу.
Ты правильно пишешь, что занятия кристаллами требуют хорошего усвоения физики и математики. В частности и в особенности необходимо вполне овладеть векторным и тензорным анализом, без которых нельзя ни шагу ступить в современном изучении анизотропных сред. Непременно подзаймись этими дисциплинами. Они не трудны по существу, но требуют практических упражнении—решения задач — чтобы сделаться привычным орудием мысли. У меня имеется несколько книг по векторному анализу; кажется лучшая— Шпильрейна [2116]. Если ты усвоишь это орудие мысли, то получишь большое преимущество при дальнейшей работе и съэкономишь много времени.
Лично я особенно занят крупно–дисперсными средами, причем имею в виду их анизотропичность или точнее квази–анизот- ропичность. Мерзлые грунты как раз пришлись мне на пути к этой работе, над которой я давно понемногу подумываю. В природе такие среды, можно сказать, господствуют и изучение их составляет насущную задачу нашего времени. В частности и в особенности такие системы важны в геологии. А в последнее время выяснилось, что и кристаллы, даже чистейшие монокристаллы, не представляют собою сплошных, вполне однородных решеток, но разбиты на небольшие сравнительно зерна ультрамикроскопическими трещинами, в которых, собственно, и происходит большая часть процессов физики кристаллов. Эти зерна более или менее ориеітированы относительно друг друга, но тем не менее строгой ориентировки, сплошной решетки, не дают. Таким образом и здеь, т. е. даже в отношении монокристаллов, надлежит очень сешезно принять во внимание дисперсность их строения.
Пишу тебе это не к тому, чтобы тыне занимался кристаллами в духе более старого представленія о них, но чтобы ты вносил корректив в это старинное представление. Как первая ступень должно быть усвоено представ.іение о сплошных кристаллах, и я буду очень рад, мой дорогой чтобы ты овладел им. А дальнейшее придет в свое время. «Сгоавочник Техн. Энциклопедии» у нас не весь: вышли все Ю томов. Необходимо дополучить те томы, которые редакщи должна мне и как- нибудь добыть остальные. Имей в виду іто в т. 10 содержится указатель, по которому ты сможешь хорошо разобраться во всех 10–ти и легко находить все нужные тебе сведения. Этот «Справочник» очень полезен, но надо гонять его построение и научиться им пользоваться; очень многие не дали себе труда сделать это, и потому начинают хулить «Справочник»; а он — лучшее, что есть в этом роде не только у нас, но и во всей мировой литературе.
Работай, мой милый, будь спокоен и главное, питайся как следует. Ты в таком возрасте, когда это особенно необходимо. He забывай своего папу.
1934.1.17 П. Флоренский
193.1.17 Дорогая Олечка, как жаль, что ты, бедная, огорчилась, не получив письма от папы. А он‑то старался писать тебе и написал длинное–предлинное. Видно перестарался он, потому письмо и не дошло. Имей в виду впредь, что никого я не забываю, всех одинаково люблю и обо всех всегда думаю. Пишу я всегда всем, а если почему либо не успел написать кому‑нибудь из вас, то об этом сообщаю. Ho что же делать, потерянного не воротишь. Только что вернулся на службу, а перед этим давал в первый раз урок одной девочке в твоем возрасте, дочери одного инженера. Зовут ее Вера. До своей поездки в Сковородино я буду заниматься с нею тригонометрией и, если поспею, другими отделами математики, т. к. она переехала сюда из Хабаровска и отстала от своих подруг. Если я заработаю на этих уроках, то заработок пришлю тебе, так что ты не удивись повестке.
Тут на курсах лекпомов и медтехников я занимался латинским языком, один месяц. Теперь уроки эти закончились, т. к. курсы ускоренные. Медтехники оказались неподготовленными, не знают ни чуть * русской грамматики, а некоторые неважно и говорят поруски *. Лекпомы более развиты и кое чему их удалось выучить несмотря на краткость времени и малое число уроков, а также отсутствие учебников.
Мама говорит о твоей службе. Вообще говоря, я против того, чтобы ты служила, тебе надо учиться. Ho если ты думаешь, что у тебя б'дет немного времени для работы по садоводству, то было бы іе худо приобрести и на дальнейшее известные практические навлки, подучить названия растений, привыкнуть разсматривать т строение и узнать об их жизни. Если решите что у тебя времеш хватит на эту работу и если можно устроить ее так, чтобы оіа не была слишком обременительна и не мешала другим твоим занятиям, то я не стал бы возражать. Что же касается д> музея игрушки, то с этим делом связываться не стоит, т. к. оно отвлечет тебя в сторону от намеченного пути и получится путашица * и задержка.
Сообщи мне, получила ли ты мое письмо, где я писал тебе, что и как надо читать по литературе? Мне было бы жаль, если бы эти мысли до тебя не дошли, потому что записать их вторично я, пожал/й, не сумею, да и скучно писать одно и то же.
Хотелось бы знать, как идет твоя музыка. Хорошо бы сделала, если бы подчитывала из истории музыки для начала хотя бы биографии музыкантов, а затем и самую историю (у меня лежит в шкабу). Старайся обдумывать то, что слышишь, когда бываешь на концертах или когда учишь что‑нибудь, как в отношении подробностей музыкальной формы и построения, так и в отношении стиля. Впоследствие, когда приобретешь известный опыт и, главное, конкретный материал, тебе следует почитать книги по эстетике. Самая простенькая из них Миль- талера, «Что такое красота?» Если не найдешь самой книги, то у меня в тетрадях имеется подробный конспект ее и еще книги Гpocca[2117] на ту же тему, можешь воспользоваться ими. Это — тетради без переплета, в обложках, которые я писал в твоем возрасте.
Главное же, дорогая дочка, не унывай, работай, развивайся и накопляй знания и опыт.
Если при чтении книг будет кое‑что не понятно, то не смущайся, поймешь понемногу впоследствие. Красота не такая вещь, чтобы проникнуть в нее сразу. Или, точнее, проникаешь в нее хотя и сразу, но после того, как постоишь у нее и произойдет в душе известный процесс, складывающийся органически из понемногу усваиваемых элементов.
Из газет узнали мы о кончине Андрея Белого. Узнали и огорчились. Ведь я был связан с ним когда‑то близкими отношениями, которые хотя и порвались после, но образ Андрея Белого [2118] в расцвете его творчества живет во мне неизменно, хотя сам Андрей Белый и покрылся в жизни пеплом и посерел.
Вася и Кира может быть немного пмнят, как он был у нас, ты же вероятно ничего не помнишь. — Крепко целую тебя.
П. Флоренский
1934.1.18 Дорогой Кирилл, что–о давно ты не писал мне. Знаю, ты много работаешь, а по выходным дням ходишь по лесу. Ho все таки не забывай и своего папу. Мама пишет, что ты прошел и сдал химию. Вероятно речь идет об основах химии и о качественном анализе? Іапиши, в каком объеме изучал ты то и другое. Потом меня очень интересует вопрос, как идет у тебя изучение осадочных пород. Кроме того, что они чрезвычайно важны природе (я сказал бы даже, что нет пород неосадочных или преобразованных осадочных), эти породы занимают меня и лично, посюльку предмет моих занятий— мерзлые грунты и лед, т. е. своеобразные осадочные породы весьма интересных свойств. He знаю, получил ли ты мое письмо, в котором я писал тебе о необходимости изучать и измерять форму отдельных элементов осадочной породы, после чего станет возможно и изучение текстуры ее. А от текстуры зависят многие, самые существенные свойства, может быть большинство свойств. Это до сих пор не понимается весьма многими, которые ищут причин известного поведения пород в обстоятельствах далеких и трудно уловимых, тогда как следовало бы искать эти обстоятельства поближе, в видимом и легко уловимом.
Только что вернулся с заседания физико–химического кружка, где был доклад о новейших течениях в области периодической системы химических элементов. Один молодой человек излагал в связи с этими течениями свое собственное построение. Суть его в том, что следует вернуться к первоначальному варианту Менделеева, когда число периодов принималось равным шести, а не семи. При такой периодичности ряд невязок * системы устраняется и получается, после соответственных поправок на электронное строение атомов, картина гораздо более цельная и последовательная. Конечно, тут надо еще немного поработать, но мысль эта повидимому обещает известные преимущества. Стараюсь я здесь быть активным, выступаю на всех собраниях научного характера, много занимаюсь—чтобы несколько забыться, но тем не менее все время думаю и безпокоюсь о вас, и потому не могу делать того, на что был бы способен. Постоянно представляетесь мне ты с Васей, Мик с Тикой и отдельно Оля. Мик с Тикой мне запомнились обнявшиеся, на тахте у печки и грустно молчащие, это было, когда заболела мама. Они тогда присмирели от испуга, бедные. И такими все время представляются мне.
Несмотря на нерасивость местности в Свободном, все таки можно здесь видет. и красивое—на небе. Очень яркие звезды, вечно светящая луи, около которой нередко гало. Замечательно яркие зори чудніх красок. Самое красивое здесь—это сумеречный сегмент, подымающийся высоко, насыщенного сизого цвета и окаймленнье * яркой пурпурной дугой. Такого сегмента и таких зорь я шгде в других местностях не видывал. Из растений здешних я знаю только одно, манджурский * дуб, поросли которого покрывают дюны и склоны берегов. He знаю, вырастает ли он в іастоящее дерево, но я видел только кустарниковые или древомдно–кустарниковые экземпляры. Листва на нем держится так крепко, что даже и в настоящее время трудно оторвать лист от вегкй. Поэтому эти заросли стоят бронзовые, а когда на закате иш восходе солнца освещаются ярким лучом, то кажутся отлитыки из старого золота. Около нашей уборной на склоне дюны рістет такая бронзовая заросль, и я часто любуюсь ею, для эт<>го иногда нарочно выбегаю наружу, несмотря на мороз. — Сне у здесь мало, не сплошь покрыта им земля, но и то хорошо. Земля — в трещинах, глубоких и довольно широких. Наледи ~оже трескаются, словно ледники, но по другой причине. Недавно пришлось слышать об одном очень интересном явлении в определенном, весьма небольшом, участке на Лене магнитная стрелка вертится как бешенная—не раскачивается, а именно вертится, и все в одном и том же направлении. Вот подумайге‑ка с Васей, может ли это быть и от чего, если может, происходит. Я сейчас обдумываю этот вопрос и, полагаю, нашел объяснение, может быть поставлю опыты для проверки его. Целую тебя, дорогой. He забывай и пиши. Поцелуй бабушку. Кланяйся бабушке в Загорске.
1934.1.19 П. Флоренский
Дорогой Мик, радуюсь твоим успехам в школе и в особенности твоему соревнованию в музыке. Я уверен, когда ты перевалишь за начальные трудности, то сам будешь рад тому, что можешь играть хорошие вещи. He может быть ничего успокоительнее, как погрузиться в мир звуков и остаться самому с собою. Занимаешься ли ты рисованием? Хорошо было бы, чтобы ты хоть на плакатах и других в этом роде работах для школы понемногу подучивался обращаться с красками, с чертежными инструментами, делал бы простые геометрические построения. Без этого нельзя дальше делать ни одного шагу. Вот например, научись строить прямой угол, делить линию на равные части, делить угол, строить касательную. Интересно чертить эллипс с помощью нитки и двух кнопок, спроси у Васи или Киры, они тебе покажут. Ты как‑то спрашивал относитель- но игрушки, стоящей у меня на полкеэ углу, можно ли ее взять. Конечно, мой милый, взять можно. Ho она Васина, поэтому спроси у него и, если он не будет воражать, занимайся с нею. Ты так и не написал мне, выбрали ли гы себе книги. Показывает ли Вася тебе минералы и горные по]оды. Вот еще интересное занятие—научиться шлифовать и полировать камни. Очень интересно изготовлять шлиф (не про; рачный) белемнита в поперечном и в продольном направл«ии. Это легко, так как белемнит состоит из кальцита и потопу очень мягок. А шлифовать можно сначала на грубой наждачной бумаге, потом на более тонкой, все уменьшая постепеню величину зерна и закончить крокусом или каким либо иным очень тонким порошком.
Когда будешь свободен, посмотрі как‑нибудь строение ледяных сосулек, чтобы вспомнить о сюем папе. Попробуй разрезать их по оси и поперек, в лупу разсмотри, как там расположены кристаллики и зарисуй, что увидишь, а потом сообщи мне. Кстати сказать, сосульки тут почти не образуются, так [как] нет оттепелей, да и снегу почти зет. Только в рот сосулек не клади, а то простудишь горлышко I придется сидеть дома. — Что ты читаешь? Попроси Васю и Киру показывать тебе разные вещества и делать опыты с ними, скіжи, что я позволяю им брать их, но только быть при этом очень осторожными, чтобы не случилось чего‑нибудь. Надо, чтоэы ты, а также и Кира, привыкли к виду и свойствам различных веществ. А Васе скажи, что он может брать себе для анализов что ему потребуется, скажи: «папа тебе позволил».
Надо кончать письмо, уже нет более времени. Заботься о мамочке, слушайся ее и не огорчай, будь поспокойнее и не кипятись. Целую тебя, дорогой.
1934.1.21 П. Флоренский
Знаешь ли ты, какая есть здесь станция? Ын, начинается с буквы Ы. А еще есть станции: Михаил Чесноков и Ерофей Павлович. Есть названия смешные: Тында, Магдагач, Муртегит и много таких.
1934.1.23 Мик, скажи маме, что вчера был день моего рождения и как раз, неожиданно, из Ксениевской в этот день один знакомый привез мне подарок—вашу посылку с изюмом, маслинами, печеньем и т. д. А еще: мое украденное пальто, кажется, находится—сегодня вечером после службы пойду выручать его.
Еще раз целую вас всех, моих дорогих. Теперь я постарел еще на один год.
П. Ф.
Дорогая Тика, как хорошо ты стала писать. Каждое письмо все лучше и лучше. Мама пишет, что и в арифметике ты стала сильнее. He безпоксіся, милая дочка, все придет в свое время. Я уверен, что скор» ты будешь считать очень хорошо, даже лучше других. То, ιτο трудно дается вначале, обыкновенно особенно хорошо усваивается впоследствие. А как твоя музыка? Еще очень рад начаіу уроков с Эммой Александровной[2119] Наверное ты уже успелі позабыть все, чему выучилась в прошлом году. А может быть и не все забыла? —Много ли ты катаешься с горы? Ты не писша мне, узнала ли ты свою маму Кеню и узнала ли она теб:. Кланяйся бабушке и пожелай ей от меня здоровья. А еще нжто не пишет мне, как поживает Самик. Наверное постарел I сидит безвыходно в конуре, а шерстью оброс пуще прежнег). Цела ли ваша Жонетта? Все время вспоминаю свою дорогуо дочку и прошу ее быть поласковее с мамой, Олей, бабушкоі и братьями, не грубить и быть спокойной и веселой. Целую те* я.
1934.1.21 П. Флоренский
Еще раз целую в; ех вас. Пишите.
1934.1.24
Знаешь ли ты, какие здесь лошадки? Маленькие, мохнатые, с короткими ушами л очень дикие.
Дорогая Аннуля. 11 января я получил твое письмо от 27 декабря. Относительно писем: прошу тебя писать на Свободный, почтовый ящик № 25, по прежнему*. Пока я нахожусь здесь, когда уеду — неизвестно, а так же неизвестно—насколько времени, м. б. на месяц, а м. б. и на более долгий срок. Во всяком случае я попрошу кого‑нибудь чтобы письма мне пересылали. П. Н. вероятно поедет вместе со мною, во всяком случае так пока решено. Тебе я послал открытку о высылке 60 рб. — в районную сбер. кассу Загорска. Открытку послал I января. Деньги посланы из Гострудсберкассы № 150 г. Свободного января 1934 г. (квитанция № 9). Сообщи, получила ли ты эти деньги. Время от времени я буду посылать вам понемногу.
Жизнь идет заведенным порядком. Почти целый день на службе, за книгами и писанием. Порою заседания, в частности научного характера, главным образом по выходным дням. Ем я вполне достаточно, больше чем дом [а] и конечно гораздо больше и лучше, чем вы. Утром чай и какая нибудь еда (пирог, каша, селедка и т. п.), часов в 12 покупаем бутерброд или еще что‑нибудь в буфете, часа в 4 или в 5 обед из трех блюд, вечером, часов в 11 ужин и чай. Как видишь, еды много. К тому же последнее время еда улучшилась. Получаем паек — сахар, мыло, даже печенье и немного конфет. Хлеба выдается более, чем достаточно. Мне тяжело все это, когда я думаю (а думаю непрестанно), что вы терпите лишенія. Ты спрашиваешь об одеяле, подушке, белье, но у меня все то есть, мне решительно ничего не нужно, и всякая вещь—толь о обуза, которую некуда девать, некому сторожить и которую шіьзя перевозить. А разъезжать мне, почти наверное, придется.
Новостей у меня пока нет никаких Разве что приобретение хорошего кожанного * портфеля — бумаги у меня мялись и трепались, книги носить по морозу в рукіх трудно, вот я и завел его себе, с тем чтобы потом подарить тебе. А другая новость — у меня украли мое кожанное пальто, ко да я был на службе — из комнаты. Во время холодов я его не нгцевал, т. к. оно недостаточно тепло, вот его и лишился. Из этою случая ты видишь, что здесь надо иметь как можно меньше вещей, т. к. они остаются безпризорными. У П. Н. украли в тот яе день одеяло, казенное. Вообще вещи пропадают часто. И еще новость—сегодня почему‑то за обедом дали четыре блюда, как видишь о голоде говорить не приходится.
С П. Н. мы почти не разстаемся, если не считать тех, сравнительно немногих часов, когда я иіи он заняты преподаванием. Остальное же время проводим іместе: сидим рядом за одним столом, вместе едим в столовой, койки наши рядом, ходим на службу тоже вместе. Здоровье его вполне поправилось, и последствия цынги более не сказываются, так что его родные могут быть спокойны за него.
Здешние морозы хотя и сильны, но при безветрии переносятся легко. Ho при ветре мороз пробирается очень быстро и мерзнут руки, лицо, уши, а затем и ноги. Впрочем, к нам это относится в очень малой мере, т. к. хождение от лагеря до места службы всего только 12 минут, так что обжечь мороз не успевает.
Получил в один день (16 января) два твоих письма, одно от 30 декабря и другое старое, посланное на Ксениевскую. Меня привело в уныние то, что ты сообщаешь о квартире мальчиков— о холоде в ней. Как‑то вы доживете до весны в таких условиях? Одно утешение, —что холодных месяцев осталось не так много. Тут весна наступает позже чем в Москве, главным образом из‑за глубокого промерзания почвы, но солнце греет даже и теперь, чувствуешь его лучи не только лицом, но и спиною, сквозь все одежды.
Относительно Олиной службы я пишу ей, не стану повторяться. Ho мне было бы очень грустно, если бы ей пришлось служить ради заработка, а не ради практики. Пусть учится. Надеюсь, что немного, правда очень неміного, я смогу помогать вам, но Оля получала бы не более того, что смогу присылать я. Кстати, сообщи, получила ли ты те! премиальные, которые я послал тебе—из Ксениевской и отсюда. Боюсь, что сберкасса будет очень тянуть с переводом.
Ты ничего не пиіешь мне о своем здоровьи, а этот вопрос меня безпокоит. Проила ли твоя рука? Несколько успокаивает боль камфарная маз». Затем довольно хорошо действует аспирин, знаю это по оіыту, т. к. у меня довольно долго болели то руки, то ноги, а теіерь прошли.
Ты спрашиваешь, ючему я не вспоминаю о Микиной Кате[2120]. Пожелай ей доброго доровья и душевного спокойствия. Крепко целую тебя, моя дсрогая. Зная *, что все время думаю о тебе и болею душою за теія и за всех вас. Кланяйся маме.
1934.1.20 И Флоренский
He менее 20 раз я писал тебе, что мне ничего присылать не надо, и все же ты хзчешь что‑то прислать. Последний раз прошу тебя ничего ш присылать, у меня все есть, т. к. эти посылки и разговоры о них причиняют только безпокойство и раздражение. Крепка целую тебя еще раз.
Загорск (б. Сергиев)
Московской обласпи
Пионерская, 19
Михаилу Павловичу
Флоренскому
Дорогой Мик, как живешь, что делаешь. Вероятно на ближайших днях я уеду в командировку на мерзлотную станцию в Сковородине, пока на один—полтора месяца, а потом как— неизвестно. Однако вы не переставайте мне писать, надеюсь, что письма кто‑нибудь доставит. В день своего рождения, 22–го января[2121] (9–го) неожиданно я получил вашу посылку с маслинами, посланную очень давно; ее переслали в Ксениевскую, а оттуда привез один знакомый. За время странствований посылки жестяные коробки с маслинами проржавели, но маслины не испортились, только несколько подсохли. Знаешь ли ты такую теорему, что всякую карту можно раскрасить не более как четырьмя красками? Я занимаюсь этой теоремой. Подумай, почему это так и попробуй проверить, верна ли эта теорема. —Свободный лежит под 52° северной широты, почти на 6° южнее Посада, но здесь холоднее, морозы доходят до — 40°. Как идет твое соревнование по музыке? А еще напиши, вышло ли что‑нибудь из вашего школьного шумового оркестра. Поцелуй Тику и Олю, а также маму и братьев. Кланяйся бабушке. Целую тебя. Знаешь ли ты, что на Д. В. есть станция и река Ын? Вот тебе слово, начинающееся на Ы.
1934.1.26 Папа
Вчера вспоминали Татьяну Алексеевну [2122].
Москва
Плющиха, угол Долгого пер. и Новоконюшенной, д. 12, кв. 7
Ольге Павловне Флоренской
Дорогая мамочка, давно не писал тое, но полагаю, что ты часто видишь мальчиков и узнаешь от ніх, как я живу. Собираюсь в скором времени уехать из Свободного в командировку на мерзлотную станцию в Сковородине, гд* надо провести некоторые опыты над мерзлотой. Вероятно «ттуда попутешествую вдоль трассы, чтобы ознакомиться с явлшиями мерзлоты и посмотреть на них собственными глазами. Y нас тут, несмотря на малую широту (52°) холодно, например вчера было —40° или около того. Впрочем и в Москве в этом году, кажется, не тепло. Безпокоюсь о всех вас и давно не получал сведений о состоянии твоего здоровия. Живу я по старому, ю чувствую, что переедаю и что следует сократить количестве еды. Пока занимаюсь главным образом изучением литературы и теоретическими работами. Предполагается и издание, в котором, если оно осуществится, приму участие. Целую тебя. Привет Люсе и тете Соне.
1934.1.26 П.
Москва
Плющиха, Угол Долгого и. Новоконюшенного пер., д. 12, кв. 7
Ольге Павловне Флоренской (для Васи)
Дорогой Вася, обращаю твое внимание на книгу «Рабочая книга по минералогии» под ред. А. К. Болдырева (мне известно об издании двух частей, ч. II, Л. — М., 1932, Іеоразведиздат, но м. б. вышли и дальнейшие), составленной* коллективом авторитетных авторов и содержащей довольно любопытные подробности, не встречающиеся в других курсах. Посмотри ее. Затем посмотри Брагга (или Брэгга)[2123] Строение силикатов, пер. Н. Н. Падурова. Через несколько дней, т. е. вероятно 10–го февраля, я и П. Н. уезжаем на мерзлотную станцию в Ско- вородино. Там будем производить опыты и оттуда будем ездить по местам с проявлениями мерзлоты, требующими наблюдения. Работаю много, как в области собирания материалов, связанных с изучением мерзлоты, такс и обдумывая разные относящиеся сюда еоретические вопросы. Вообще целый день занят, кроме переріва для обеда и, иногда, послеобеденного сна. Недавно я был весьма обрадован: в библиотеку принесли несколько цветущих веточек даурского рододендрона, с средней величины розово–сіреневыми цветами, нежно, хотя и слабо пахнущими. Эти ветзчки, оказывается, распустились в комнате, срезанные. Совсем еще недавно были морозы в 40°, а теперь (вероятно временно t° держится днем —7° и менее (по абс. значению), а на соінце даже тает. А здешние холода ведь гораздо менее холодные, чем московские, так что я чувствую себя почти в атмосфіре весны. Сегодня мне рассказывали даже, что на открытом вощухе распустился богульник, но как‑то не верится. На днях я получил сразу, после длительного перерыва, три письма, от бабунки и два от мамы; в одном из них было и твое письмо. Я здоров. Очень интересно, что ты написал о пегматитах. Было (ы хорошо собрать все физические константы их, кажется у Ферсмана[2124] этого не сделано, а между тем такая сводка была £ы во многих отношениях полезна и тебе и другим. Можно быгіо бы из подобной сводки сделать небольшую, но содержательную статью. Поцелуй бабушку и Люсю. Поцелуй Киру и всех. Скажи маме, что напишу ей на днях. Получили ли Вы «Техн. Энц.» и «Справочник», ведь кажется мама получила мою доверенность. Целую тебя, дорогой. Будь здоров и кушай как следует.
1934.11.6 П.
Сообщи свой адрес.
Никаких книг мне присылать пока не надо, некуда девать их и трудно таскать при разъездах.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская 19
Анне Михайловне Флоренской
1934.11.12 Дорогой Васенька, сегодня у вас дома праздник, и я мыслями присоединяюсь к вам и поздравляю тебя и дядю Васю. У нас—выходной день, но я, как всегда, этот день сижу на службе и работаю. В такие дни народу бывает сравнительно мало, поэтому в учреждении тихо и работается гораздо успешнее, чем в рядовые дни. Ведь когда слишком много людей, трудно сосредоточиться, часто отрывают разными вопросами, когда требуется что‑нибудь объяснить или сделать, и потому мысль разбрасывается. Это время мы т. е. несколько человек, знающих и ценящих поэзию, много всшминали Андрея Белого [2125] в связи с дошедшими до нас газетнлми известиями об его кончине. Правда, я много лет его не зидел, но воспоминания юности, когда я знал его хорошо и когда он был в расцвете своих дарований так живы, что как будто это было несколько недель тому назад. Я даже доволен, то не встречался с ним в последние годы, бывшие для него одами упадка, болезни и постарения. Вероятно новые, менее зветлые впечатления загладили бы старые и старый его облж, с каким он останется в моем Хюзнании. Мы жалели только, чю нечего почитать из его прежних произведений, которых здесі ни у кого нет, и что приходится довольствоваться жалкимі обрывками, сохранившимися в памяти; но не сохранилось почти ничего цельного, хотя когда‑то я знал немало. Вот, знашт порвалась еще одна нить, связывавшая меня с годами юности.
Тут, несмотря на мороз, явно чувствуется весна. Снег почти исчез, даже с крыш. He думай, что растаял. Вследствие сухости воздуха и ветров здесь снег не тает, г просто испаряется, из твердой фазы переходя непосредственно в парообразную. Впечатление такое, как если бы это был не снег, а хлопья твердой углекислоты.
По прежнему, а может быть и более прежняго, я погружен мыслями в мерзлоту. Тут все, и явления природы, и интересы строительства, и разговоры окружающих наводят на эту тему. К тому же у меня с П. Н. происходят деятельные сборы и приготовления к поездке—переселению на мерзлотную станцию в Сковородино (б. ст. Рухлово на стыке Забайкальской и Уссурийской железных дорог). Там надо будет произвести ряд опытов, наблюдать мерзлотные явления, соприкасаться с ними в условиях строительства. Набрал я много материалов, относящихся к физике и, отчасти, геологии этих процессов, сделал сводки. Мне кажется, я уже разгадал механизм образования так называемых пучин, причем оказалось, что развиваемые в литературе взгляды неверны и во всяком случае существенно неполны. Даже удивительно, до чего люди не наблюдательны. Например здесь на каждом шагу можно видеть длинные и широкие трещины, т. н. «морозовые трещины», — в почве, во льду рек и наледей. Все пишут и говорят, что причины их неизвестны. Ho простая очевидность указывает на наличие в почве, наряду с положительными давлениями по вертикали, давлениями пучения, — также и отрицательных давлений, или растяжений, по горизонтали, сил разрывающих грунт. Механизм возникновения тех и других сил оказался простой, но) вовсе не «расширение воды при замерзании», на 9%, которое у всех на языке и на уме. Дело—в давлениях и натяжениях при процессе кристаллизации воды, т. е. в силэс не гидростатических, не всесторонних, а векторных, с направленностью по осям кристаллической решетки, по которым идеториентировка молекул льда (вода, или то, что обычно называет водою есть раствор льда — тригидрола (H2O)3H пара — ^ногидрола (H2O)1 в собственно воде, дигид- роле (H2O)2. Прцесс охлаждения воды ведет к увеличению концентрации тригидрола, и когда этих молекул становится много, они выкрісталлизовываются в направлении линии распространения теіла или, точнее, против них, причем имеют стремление присасываться к твердым поверхностям на которых имеется адсорбированный слой воды, надо полагать в уже твердом состоянш, посколько адсорбированные молекулы бывают ориентирошны. Твердое тело, прикасающееся ко льду, вызывает в нем різдражение, и лед разрастается в направлении нажимающей на него поверхности, как ткань разрастается, когда ее что‑нибудь раздражает. С точки зрения общей энергетики это есть проявление принципа Ле–Шателье. Система стремится сохранить наличное свое состояние, развивая такие процессы, которые как раз обратны фактору, вызывающему ее изменение. Если на лед производится некоторое давление, то он, при слабых дазлениях (до 15 кг/см2) и низких t° противодействует сжимающему усилию ростом именно в этом направлении, а при сильных давлениях и сравнительно высоких t° повышает свою точк/ плавления, как это выяснено Джемсом и Вильямом Томсонами, ибо таяние льда ведет к повышению его температуры и, следовательно, к тепловому расширению, которое противодействует производимому давлением сокращению объема. Этот раздражающий эффект настолько велик, что ведет к поднятию тяжестей, слоев грунта, строений, скал, разрыву трещин. Мне рассказывали о случаях, когда замерзание воды, находящейся под огромными валунами 10x8x5 метров, приподымало их, например на 10 см, несмотря на то, что вода имела полную возможность вытечь из под * камня и замерзнуть где‑нибудь в стороне. Ho она, напротив, собиралась силами кристаллизации под валун и вопреки законам гидростатики давила по вертикали вверх. Мало того. Чтобы выкристаллизоваться в направлении противодействия (с силою до 15 кг/см2) давлению, вещество воды заимствуется из окружающей среды и с боковых граней того же кристалла. Он «тает» там, где нет давления, чтобы своим материалом питать ростущую* под действием раздражения грань. Отсюда—появление отрицательного давления на этих гранях, т. е. боковых и подсасывающее действие растущего кристалла: он сокращается вширину * (т. е. в направлениях перпендикулярных к главной оси — направлению роста) и, следовательно отрывается от других ему параллельных кристаллов; в образующиеся трещины всасывается вода, поступающая на рост разражаемой грани, следовательно образуется вновь пониженное давление. Таким образом наледь растет, трескается, снова расЕт и пучит грунт, над нею находящийся, а также раздвигаютс. частицы грунта, между которыми возникают кристаллы льда Что это явление не имеет ничего общего с объемным расширешем воды при замерзании свидетельствует хотя бы факт возникновения подобных же эффектов в жидкостях при затвердеваніи свой объем не увеличивающих, а, напротив, уменынающіх. Контрольные опыты в этом направлении я буду еще произодить в Сковородине.
Вот, все письмо вышло о мерзло е. Уже поздно, надо уходить, а то останусь без ужина. Цеіую тебя, мой дорогой. Боюсь, что ты по прежнему плохо питаешься, и это меня очень безпокоит. Сделали ли вы с мамой относительно питания то, что я писал ранее? Получили ли «Справочник» и «Техн. Энциклопедию»?
П. Флоренский
1934.11.12 Дорогой Мик, что‑то давно ты мне не пишешь. В частности не знаю, как идут у тебя занятия музыкой и немецким языком. Мне говорят здесь, что в Москве уже прекратились морозы. А у нас тут, несмотря на морозы, в комнате распускаются ветки даурского рододендрона, и одна такая веточка сейчас стоит с цветами, но без листьев, на столе в той комнате, где я сейчас пишу. Цветочки его небольшие, вроде вишневых по размеру, но красивые, розово–сиреневого цвета и пахнут приятно, хотя и очень слабо.
В одной книге я нашел интересные сведения о снежинках. Хочу поделиться с тобою. Фотографические снимки снежинок и рисунки ты наверное видывал в книгах. А вот кое‑что и о размерах и весе снежинок:
(на этом пока должен кончить т. к. материалы все убрал, напишу в другой раз).
1934.11.16. Дорогая Олечка, получила ли ты мое письмо, в котором я объяснял тебе, что тебя в письмах не забываю и пишу. Мои уроки с девочкой не состоялись, т. к. ей с матерью пришлось отсюда уехать, был только один урок. У нас тут много всяких культурных предприятий: разные научные кружки, лекции на всевозможные темы и, так сказать, всевозможных калибров—начиная от самых простеньких и кончая самыми серьезными. Имеется кино (даже меня потащили один раз, но было очень скучно). Часто слушается музыка, хотя мне и некогда ее слушать, т; ак что лишь проходя мимо двери я улавливаю несколько тактов. Имеется довольно много недурных рисовальщиков, украшающих стенгазеты красивыми заголовкам!, каррикатурами * в красках и виньетками. По корридорам* іазвешено много газет, т. к. всякий отдел и даже отдельные пуппы издают свою. Плохо только, что я не с вами. А, кто знает, м. б. это и окажется хорошо для вас. Мой адрес теперь будет такой — скажи маме и попроси ее адресовать следующее письмо ак: ст. Сковородино Забайкальской железн. дороги, Опытная Мерзлотная станция, мне. Крепко целую тебя, дорогая. He забываі своего папу. Кланяйся бабушке.
1933*. II. 16. Доргой Кирилл, сидя на вещах пишу тебе несколько слов, тотько для того, чтобы ты не думал, что я забываю о тебе. Гисать‑то вообще некогда. Возвращаюсь «я домой»* обыкновенно в 12 часов, или в 11½, пока поужинаешь и соберешься спать — уже бывает I—2 часа ночи. Да и писать в камере очень трудао. Негде, разговаривают. Так все откладывается письмо со дня на день. В выходной день бываешь особенно занят. К эгому дню обычно приурочиваются заседания научных кружков, беседы и т. д., а кроме того стараешься воспользоваться тишиной в учреждении, чтобы несколько подзаняться.
Письмо доканчизаю в вагоне. Устроились совершенно неожиданно очень хорошо — в особом вагоне, поданном прямо к управлению, сидим в купе вдвоем. Так ехать — одно удовольствие. Целую тебя, дорогой. Ты что‑то редко пишешь. А для меня получение из дома письма — праздник.
Дорогая Тика, ждал письма от тебя, но не дождался и уезжаю из Свободного. Пишу тебе из вагона. Очень свободно и по домашнему, так что мы с П. Н. наслаждаемся в ожидании, когда прицепят паровоз, чтобы довезти нас на станцию Михай- ло Чесноков, а там прицепить к проходящему поезду. — Вот, пока писал тебе, наши три вагона тронулись, значит скоро и поедем. — Как твои щечки? Сделались они розовыми? Хорошо ли ты кушаешь за здоровье папы? Напиши что ты теперь играешь. Надеюсь, что ты научишься играть хорошо. Играешь ли ты с Микой и с Олей в четыре руки? Ты ничего не пишешь о своих куклах, как оне живут у тебя и как себя ведут. Крепко целую свою дорогую дочку.
1934.11.16 г. Свободный. Дорогая Аннуля, вот вновь переселяюсь. Собрали вещи, сегодня через час уезжаем на станцию ж. д. — Михайло Чесноков с тем, чтобы сесть на поезд. Однако, несмотря на всевозможные льготные условия сесть очень труд- но, и еще большой вопрос, удастся пи. Едем в Сковородино с П. Н. Как и следовало ожидать, вепей, из ничего, накопилась груда. И мягкие вещи, и обувь, и пр<визия, и посуда, и книги, и различные [нрзб.] и материалы для >пытов, и приборы — чего только нет. Одних только выписок из: ниг — различных данных для работы накопился ворох. Сюда прісоединяются еще вороха деловых бумаг. Получается какое‑то гутешествие провинциальных старосветских помещиков, а казалось бы — ничего нет. Собирались чуть ни три недели, если не больше. Имейте в виду—не таскайте с собою в дорогу ю возможности никаких вещей. Лучше жить неудобно, чем тас: ать тяжести и рисковать из за них не сесть на поезд из за имущества, которое в таких случаях из движимого превращается в недвижимое или, во всяком случае, в почти недвижимое. Устали от этих сборов весьма и теперь уже ждем не дождемся, когда будем на новом месте. Мы едем в западном направлеши; но, как шутили, тут такой сплошной восток, что все же едем на восток. И в самом деле, ведь для Москвы Сковородино есть восток, и тоже весьма дальний, но на 500 км ближе к вам, чем мы находимся сейчас. Получил я полушубок и шапку с ушам*. К сожалению полушубок «элегантный», т. е. черный, тогда сак у большинства здесь более простые, белые. Этот черный полушубок, как и все ему подобное, мажется, и стоит только надеть его, как руки — словно из печной трубы. Мне было приятно, что С. А.[2126] вспоминает с вами сибирские лиственницы. Впрочем Вася и сам их видел, так что знает их пурпурную кору, совершенно неожиданного у деревьев цвета. Проходя по лагерю я всегда любуюсь на стволы лиственниц, набросанных для распилки на дрова.
В отношении работы здесь, несмотря на трудности научно работаю в большой комнате, где много людей, и где постоянно отвлекают чем‑нибудь, сделал довольно много: и материалы собрал и продумал ряд вопросов в области мерзлоты. Теперь надо реализовать продуманное, проверить на опыте и связать в целую картину. Думаю написать книгу по мерзлоте; в компактной форме, без излишних частностей и подробностей, сопоставить все существенное в очень четкой форме, так чтобы такая книга могла служить руководством при изучении мерзлоты, особенно для студентов и работающих в условиях, где мерзлота имеется. А она имеется почти всюду, если не вечная, то сезонная, но и сезонная есть фактор очень важный и доставляет много хлопот строительству, например под Москвой. Думаю, т; акая книга может быть полезной и геологам, так как по части понимания физических схем явлений они обычно не весьма глубоко знающи—работают со слишком упрощенными понятиями.
Ты стараешься успокоить меня, пишешь, что вы живете не очень нуждаясь. Однако, как я могу повіерить этим утешениям когда знаю ваш) нужду и при наличии моего заработка, в прошлом. А теперь у вас этого источника нет и понятно, что заработка мальчіков хватать не может, даже при самых скромных расходах. Гоэтому я не могу не безпокоиться. Совсем немного я буду помогать вам, тем более, что получая все готовое, я в деньгах не имею нужды. Ho конечно, то что я смогу присылать—это сапля в море при большом числе нуждающихся в помощи. Кік раз сейчас у меня в кармане лежат так называемые «премиальные», полученные вчера, перед отъездом. При первой возмсжности вышлю эту сумму вам. К сожалению, я до сих пор не; наю, получили ли вы то что было выслано ранее. Если не получено, то сообщи, чтобы я мог сделать запрос, почему деньги дс сих пор не переведены. Квитанция у меня хранится. Крепко целую тебя, моя дорогая. Живи бодрее— веселее, заботься с своем здоровьи для меня и для наших детей. Помни, что кроме вас у меня нет никаких связей с землею.
П. Флоренский
Талон к почтовэму переводу на руб. 130 от
Флоренскогс Павла Александровича
Cm. Сковородино Уссурийской ж. д.
Опытная Мерзютная Станция
Для письма
Дорогая Анна, посылаю вам полученные мною премиальные. Мой адрес теперь: ст. Сковородино Уссурийской ж. д. (я ошибся раньше, когда писал «Забайкальской») Опытная Мерзлотная станция. Здесь очень хорошо — уютно и тихо, вероятно м. будет работать. Приехали вчера, тоже очень хорошо.
1934.11.18 П. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области Пионерская ул., д. 19
Анне Михайловне Флоренской
1934.11.18 Дорогая Аннуля, после длительных и канительных сборов, мы с П. Н. наконец‑то в Сковородине. Адрес: ст. Сковородино Уссурийской ж. д., Опытная Мерзлотная Станция (я ошибся, когда писал «Забайкальской ж. д.»). Вопреки ожиданиям и страхам доехали оень хорошо, совсем по- барски: в особом вагоне, свободы», без опасения за вещи, одним словом так, как теперь не езі; ят. Своим перемещением (уже не временным, а постоянным) *чень довольны. Тут прия- ный пейзаж—волнистый горизонт, холмы кругом, кажется есть и речка. Сковородино — маленыий провинциальный городок, тысяч на 10. Мерзлотная станциз—уютное тихое учреждение, вполне соответствующее сосредоточенной научной работе. Людей здесь мало — всего навсего, с рабочими, 25 человек. Начальство культурное, добропорядочное и благожелательное, так что с ним можно будет хороыо работать. Станция на отлете, за нею поле, так что чувствуеиь себя как в деревне или на даче. Живем мы вчетвером, причем комната наша отделена лишь перегородкой от лаборатории. Лаборатория организуется. При станции опытный участок—словом все удобно. С сотрудниками мы пока не познакомились, кажется больше все молодежь. Здоров. Письма теперь пишите по новому адресу. Давно ничего от вас не получаю и безпокоюсь, особенно когда сам живу так благополучно. Когда ваи можно будет приехать ко мне, то тут будет, где походить по окрестностям. Книг здесь немного, но есть хорошие и трудно доставаемые. Надеюсь, что с книгами как‑нибудь устроимся. Солнца тут еще больше, чем в Свободном — местность выше и воздух чище. Небо безоблачное, и солнце, попадая на лицо, греет. Вот сейчас сижу в комнате и лицу от солнечных лучей даже жарко. Ветров здесь кажется, не бывает, так что несмотря на более северное положение (53°58' с. ш. 123°57' вост. долготы) чувствуется легче, чем в Свободном. До сих пор не знаю, получены ли вами те деньги, которые были высланы из Ксениевской и из Свободного, — последние через сберкассу. Сообщи мне. Завтра я высылаю еще, теперь уже переводом, и надеюсь на более скорую доставку. Крепко целую тебя, дорогая и всех деток, кланяюсь бабушке. Получил письмо от Ал. Ив., которое весьма досадило моему спутнику. He забывайте своего папу, живите бодро. Пусть Олечка не огорчается своими неудачами, а воспользуется этим временем, чтобы поработать самостоятельно над книгой. П. Флоренский
[1934.11. Конец]
Начальнику Строительства БАМЛАГ ОГПУ
Вся моя жизнь была посвящена научной и философской работе, причем я никогда не знал ни отдыжа, ни развлечений, ни удовольствий. На это служение человечеству шли не только все время и все силы, но и большая част моего небольшого заработка — покупка книг, фотографироваіние, переписка и т. д.
В результате, достигнув возраста 52 лет, я собрал материалы, которые подлежат обработке и должны были дать ценные результаты, т. к. м>я библиотека была не просто собранием книг, а подбором с предстоящим темам, уже обдуманным. Можно сказать, что сочинения были уже наполовину готовы, но хранились в виде кіижных сводок, ключ к которым известен мне одному. Кроіѵв того, мною были подобраны рисунки, фотографии и болыіое количество выписок из книг.
Ho труд всей жюни в настоящее время пропал, так как все мои книги, материалы, черновые и более или менее обработанные рукописи взяты по распоряжению ОГПУ При этом взяты книги не только мои личные, но и книги моих сыновей, занимающихся в научных институтах, и даже детские книги, не исключая учебных пособий.
При осуждении моем, бывшем 26 июня 1933 г. П. П. ОГПУ Московской области конфискации имущества не было, и поэтому изъятие моих книг и результатов моих научных и философских работ, последовавшее около месяца тому назад, было для меня тяжелым ударсм, лишающим меня каких бы то ни было надежд на будущее и приводящим к полному безразличию в работе. С таким, духовным состоянием я не смогу быть не только энтузиастом, но и просто энергичным работником, потому что уничтожение результатов работы моей жизни для меня гораздо хуже физической смерти. Сюда присоединяется еще угнетающее сознание о страданиях моей семьи.
Мера наказания, примененная ко мне, карает мою семью, в отношении меня никак не может считаться ведущей к использованию меня как работника строительства и уничтожает тот вклад, который я мог бы сделать в культуру. Прошу Вашего ходатайства о возвращении жене моей Анне Михайловне Флоренской (Загорск, Моск. обл., Пионерская 19) книг, рукописных материалов и прочих взятых в квартире в Загорске и во временной квартире при Всесоюзном Электротехническом институте (Москва, Лефортово, Проломный проезд, д. 43, корп. III, кв. 12).
П. А. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская 19
Анне Михайловне Флоренской
1934.111.1 Сковородино ОМС. Дорогой Кирилл, в прошлый раз я не успел написать тебе, и потому пишу тебе первому сейчас, с утра. Вот уже десять дней прош; о, как мы приехали на ОМС, т. е. Опытную Мерзлотную Станіию, но время это пролетело так, что его и не заметили. С ут>а, т. е. с 8 часов и до 12,12½ 1ч. ночи нахожусь в лабораории, выходя из нее только, чтобы пообедать и изредка — Ha 1½ часа заснуть после обеда. Изредка выходим наружу, посмореть на великолепную развивающуюся рядом со станцией нале*ь. Станция—небольшое учреждение, из нескольких домов, кэкдый из которых раза в 2 больше нашего, или вроде нашего От лаборатории до столовой шагов 30, шагах в 30—дом, где живет директор. Только до бани подальше, минут 10 ход, если не менее. Комната, в которой живем отделена перегородкой от помещений лабораторных. Как видишь, здесь все Злизко и под рукою. Всегда я мечтал жить непосредственно рядом с лабораторией, в тишине и подальше от города. Ho исполнение желаний приходит, можно сказать, всегда с неожиданной стороны; так и в настоящем случае. Правда, лаборатория только организуется, ни приборов, ни реактивов нет. Ho пока что мы пользуемся местными рессурсами*—морозом. В холодильном шкафу, пространством между двумя оконными рамами, но специально устроенными, морозим воду и грунты во всевозможных комбинациях. Наблюдаю процессы кристаллизации, делаю зарисовки, многое уясняется и этими примитивными опытами. Малость и скудость лаборатории, пожалуй, приятны, по крайней мере в моем вкусе. Очень интересны образующиеся здесь наледи, ростущие * изо дня в день. Столярную мастерскую заделало льдом уже более чем на половину высоты. Вспухают большие и малые ледяные бугры. Лед постепенно завоевывает территорию и быстро растет вширь и ввысь, словно пухнет. Из трещин, образующихся на нем, выбрасываются газы, выступает вода. При вскрытии ледяного покрова на особенно приподнятых местах из отверстия бьет фонтан, например на 70 см. Местами выступает какой‑то минеральный раствор, покрывающий пушистым налетом лед, какой‑то карбонат, но, вопреки ожиданию, —не кальция. Образуются сложные системы мощных трещин в ледяной толще. Наледь угрожает полотну железной дороги и подбирается к столовой для рабочих. Как видишь, происходит много интересного. Разрез наледных бугров, правда подслеповатый и черезчур мелкий, можешь посмотреть в «Физической Геологии» Мушкетова, изд. 3–е.
Во главе OMC стоит Н. И. Быков[2127], физико–математик и инженер, ранее работавший на Севере, в Игарке. Он много видел в области мерзлоты и разсказывает поучительные вещи. К тому же он недурно рисует, так что его разсказы сопровождаются показыванием зарисовок, очень интересных, например северного сияния. Н. И. человек культурный, приятный в обращении, и с ним можно раб)тать. Живет он тут с семьей. Старший сын где‑то работает, 2–і Кирилл похож на Васю, 3–й Игорь — вроде тебя, далее идет дѳочка Ира—вроде Оли и наконец мальчик Коля, похожий на Пика. Ho все они немного моложе вас, года на 3, кроме самого старшего, которого я не видел. К нам Н. И. и его жена[2128] относятся очень ласково, балуют угощениями и всем, чем могут: I. И. дает мне свои книги, краски, нарисовал мне ледяные холмиси и наледи, получившиеся из обледенелых маревых кочек, даж? принес цветные карандаши Коли.
Жизнь тут, по ірайней мере пока, тихая, но напряженная. Ничего не поспеваешь сделать; отчасти это происходит от неналаженности лаборатории, отчасти же—от того, что слишком сложны задачі. Целую тебя, дорогой; не забывай, пиши. Ведь я все время скучаю без вас и о вас безпокоюсь.
П. Флоренский
1934.111.12 Сковородино. Дорогая Аннуля, когда же я получу от вас весть, как вы живете и благополучны ли. С переездом в Сковородино связг» прервалась, но я надеюсь, что она здесь будет впоследствии более надежной. О том, как я живу здесь, ты уже знаешь из письма Кире. Добавлю только, что нас закармливают, как на убой; за последнее время я так растолстел, что самому прстивно. Живем хотя и напряженно в смысле работы, но очень тихо и мирно. Пока что сижу почти исключительно в лаборатории, делаю опыты, зарисовываю как умею полученные результаты различных промораживаний, пишу, вычисляю, часто беседую на разные научные темы с Н. И. Быковым и с другими, обсуждаю постановку опытов с П. H., участвую в заседаниях — научных, технических («производственных») и прочих, делаю указания нашему помощнику. Таковым оказался волею судеб П. К. Старикович из Посада, учившийся в женской гимназии и на несколько лет (по возрасту—на 4) старше Васи. Он, Старикович, припоминает фамилию Васи, но лично его не может вспомнить. Вася скажет, не учился ли этот мальчик при нем, в одном из старших классов. Недалеко от Сково- родина оказался проф. Сузин[2129], от которого я получил недавно поклон. Кира, наверно, помнит Сузина по Москве. Вообще, здесь на БАМе знакомых легче встретить, чем в Москве, и кроме того все оказываются более приветливы, чем в Москве.
По приезде в Сковородино я послал тебе несколько денег; сообщи мне, получила ли ты их. Теперь я переслал переводом, так что надеюсь на более быструю и более верную доставку. Было бы неприятно, если бы то немногое, чем я могу помочь вам, не доходило бы до вас.
Ничего не знаю я и о судьбе довернностей, послал их уже давно, из Нанагр. Судя по твоему пкьму заключаю, что ты наконец‑то получила эти доверенности но удалось ли их привести в действие—не знаю.
Если бы не безпокойство за вас. меня не оставляющее никогда, и не печаль по разлуке с вам*, я бы сказал, что очень рад избавлению от Москвы и доводе* своею жизнью здесь. Работа при отсутствии необходимой літературы и приборов, конечно, не может итти достаточно успешно* но я предпочитаю менее успешную работу, лишь бы не было толчеи и дергания, от которых в Москве за последнее вреіѵя не было житья.
В здешних краях, кроме москвичей встречаю немало кавказцев или живших на Кавказе и всшминаю с ними места, знакомые им и мне. С одним полугрушном думаю освежить в памяти то, что я когда‑то выучил из грузинского, но сейчас начисто забыл. Зато сильно опасаюсь Зс свой русский язык. Тут везде столько слышишь не то украинской, не то полу–украи- нской речи, или полу–белорусской, что неправильные обороты и нерусское произношение перестают резать ухо.
Предметом моих занятий и интересов служит действие мороза на почву и на воду. Получаются при замораживании красивые ледяные кристаллы, своеобрашое строение льда; наблюдать эти тонкие явления и убеждаться, что в них никто ничего не понимает радостно. Хотелось бы показать детям и тебе все это, хотя вы и сами достаточно снабжены холодом, чтобы проделать такие же опыты. Мои старые работы в родственных направлениях пригодились; однако досадно, что нет материалов, уже наработанных, которые можно было бы доработать и привести в порядок.
Очень скучаю по тебе, моя дорогая, особенно вечером, когда работа кончается или когда я остаюсь, уже часов в 12 ночи, один в лаборатории. Мне тяжело, помимо всего прочего, думать, как тебе трудно справляться со всеми делами и людьми. Правда, я всегда был плохой помощник тебе в хозяйстве и устройстве домашних дел, но все же иногда немного отвлекал тебя от дум об них. Вот потому‑то и прошу тебя стараться быть бодрее, зная, что я все таки с тобою, и заботиться о своем здоровье.
Из положительных сторон Сковородина еще надо упомянуть баню. В Свободном, при множестве людей и недостатке воды попасть в баню было то же, что выиграть в лоттерее *. Тут же баня каждую 7–дневку, и притом уютиая деревенская банька, на 2—3 человека. Припоминается с ней деревня — какое‑нибудь Толпыгино или Кутловы Борки. — Крепко) целую свою дорогую.
1934.111.2 П. Флоренский
1934.111.3 Доргой Вася, писал я тебе несколько раз, но не знаю, получил лі ты мои письма. Поэтому писать трудно, боишься повторяться, а в то же время не уверен, что ранее написанное дошл< до тебя.
Здесь, т. е. на DMC (Опытная Мерзлотная Станция) в Ско- вородине нам жи)ется хорошо — тихо и мирно. Сидим целый день в лабораторш. Наружу пока выходим очень мало, т. к. торопимся продетть ряд опытов, для которых необходим мороз, а морозы и з/есь, к сожалению, идут на убыль и приходится предвидеть, чт> в скором времени этого главного ресурса придется лишитьсі. Правда, надеемся к лету построить в вечной мерзлоте изотермическую лабораторию; но температура там будет примерю до —1,5°, а этого для опытов недостаточно. Сегодня обсуждали вопрос несколько странный для области вечной мерзлоты, — как бы завести холодильную установку. Ho удастся ли ее добьть — большой вопрос.
Размышляю о природе воды и процессе образования льда. В настоящее время надо считать общепринятым, что вода, находящаяся в прюоде, вовсе не есть H2O, а—тройной раствор, состоящий из молекул гидрола, или паровых (H2O), дигидрола, или водяных (H2O)2, и тригидрола, или ледяных (H2O)3. Относительное содержание этих трех компонентов воды меняется с температурою, давлением, наличием электролитов и, вероятно, с различными физическими условиями помимо вышеуказанных. Лед образуется из молеЕул тригидрола, но содержит между кристаллами включения гидрэла и дигидрола. Вот, в связи с этим составом воды, надо обдумать и процесс ее кристаллизации, т. е. кристаллизации льда из водных растворов льда (при 0° тригидрола в воде содержится около 30%). — Мне представляется теория кристаллизации, как образование особого электрического поля кристаллизации, направление силовых линий которого предопределяет направление осей кристаллитов и наростание * их. Эти линии, как думаю и как следует из ряда опытов, начинаются на поверхности твердого тела и заканчиваются на ней же, причем границу жидкой массы следует рассматривать как двухмерное твердое тело. И, как полагается силовым линиям вообще, линии кристаллизации должны быть ортогональны к пограничным поверхностям.
Вот, дорогой, что занимает меня сейчас, если не говорить о вас, постоянно присутствующих в памяти и представлении. Кроме экспериментации с водою занимаюсь также разными методологическими вопросами, преимущественно из области теплоты. Готовлюсь к опытам по устройству электрических заземлений в мерзлоте, пока задержки в скважинах или, точнее, в шурфах. Вблизи от станции разыгрываются весьма интересные явления — наледи, бугры, трещины и т. д. Пока еще я осматривал только 3 наледи, но надеюсь в ближайшем как‑нибудь уплотнить время и заняться наблюдешями вплотную. — Писем от вас пока не получаю, вероятно онипежат в Свободном, и со дня на день жду их. По вас очень скуч; ю и безпокоюсь. Крепко целую тебя, мой дорогой. Заботься о аоем здоровье и старайся не переутомляться. Маме я пишу о т>м, что у меня оказался здесь помощником. П. К. Старикович, учившийся в Посадской женской гимназии, но вероятно несколько старше тебя: помнишь ли ты его? Еще раз целую тебя
П. Флоренский
В ящике моего стола, в коробочке, хранится набор хороших карандашей, графитовых, разной мягкости. Возьми их себе для зарисовок по минералогии и петрографии: хорошие карандаши много помогают, если уметь пользоваться в каждом случае карандашом соответственной мягкость
Дорогая Тика, порозовели ли твои щечки? Жду, когда ты сообщишь мне, что они стали совсем розовыми. Почему ты не напишешь мне, как живет мамочка? Поручаю тебе смотреть за нею, чтобы она лечилась и чтобы была веселой. Что ты теперь читаешь? Мне хочется знать, как идут твои уроки немецкого языка и музыки. Вероятно, ты теперь сгала хорошо играть.
У нас тут значительно потеплело, хотя и бывает небольшой ветер. Ночью порядочно морозит, до 25° и более градусов; но в здешних странах говорят, что при 20° мороза уже каплет с крыш. Появились на небе тонкие облака, но тем не менее целый день по прежнему солнечно. Как живет бабушка? Кланяйся ей от меня и пожелай доброго здоровья. Будь с ней поласковее. (Имею в виду бабушку посадскую, а не московскую, которую ты, пожалуй, не видишь).
Мне тут приходится понемногу рисовать, — зарисовывать различные опыты. Вот только карандаши цветные неважные, да и их–το взял у своего сына Коли, моложе тебя возрастом, директор нашей станции. Когда будет случай (я напишу об этом особо) то пришлите мне какие‑нибудь старые акварельные краски, какие не жалко, если они потеряются.
Часто я представляю себе тебя; однако, думаю, что за год ты сильно изменилась и выросла, так что я представляю тебя неверно.
Бывает ли у вас Васин товарищ? И много ли ты шалишь с ним?
Дай от меня Самику какое‑нибудь угощение. Наверное он постарел сильно и оброс шерстью до глаз.
Крепко целую свою дорогую дочку и прошу ее быть здоровой и веселой, а также не забывать своего папу.
1934. III.3 П. Флоренский
Сковородино
1934. III.3 Доропй Мик, в прошлом письме я обещал тебе написать о размерах снежинок. Эти размеры бывают в разных случаях разные, но в>т несколько примеров.
Одна снежинка осазалась весящей в среднем 1/10 милиграма*; это—крупная тежинка. Таких на вес одного гривенника—приходится от 15 до 20 тысяч. Более мелкие снежинки весили в другом случіе около 1/150 милиграмма, и на вес одного гривенника их приходится от 200 до 300 тысяч. При толщине снежного покрова в! метр на столб с основанием в I квадратный метр приходите* от нескольких миллиардов до нескольких десятков миллиардов снежинок. Еще при одном измерении, когда снежинки были поперечником в 1,15 миллиметра, каждая из них весила около I, I миллиграмма. Размеры снежинок при измерениях в различьых случаях были такими:
снежинки в виде | средний | средняя |
поперечник | толщина | |
MM | MM | |
звездочки | 2,30 | 0,08 |
пластинки | 0,33 | 0,14 |
призмы | 0,14 | 0,34 |
иглы | 0,72 | 0,07 |
Когда замерзает вода в сосуде или в водоеме, то образуются столбики, которые направлены нормально (перпендикулярно к поверхности, ограничивающей воду). Вот, например как располагаются эти столбики в ледяной корке, образовавшейся в фарфоровой выпарительной чашке.
Внутри воды образуется линза мутного льда, в которой проходит разделяющая линзу на две части поверхность смерзания идущего сверху с идущим снизу. На поверхности воды образуется выступ, холмик, так называемая наледь. Обычно на наледи образуются трещины, видимые на ее поверхности.
Как идут твои занятия по музыке? Меня этот вопрос очень интересует, так как очень хочется, чтобы ты научился играть. И еще, как немецкий? Учись, дорогой, пока можно, чтобы потом приступить к работе подготовленным. Еще мне хотелось бы, чтобы ты хоть немного рисовал и приучася бы делать записи рисунками и иллюстрировать свои мысли. Икей при себе записную книжку, карандаши и резинку, а еще лучше—цветные карандаши и на прогулках делай наброски разных более ши менее интересных явлений: стволов, грибов, скал, цветов, м»жет быть (хоть это и трудно) птиц, следов животных и прочее что встретишь.
Целую тебя, мой дорогой мальчик, работай, учись, береги мамочку.
П. Флоренский
1934.III.1,3 Дорогая Оля, давно–давне не получал от вас писем. Вероятно они застряли в Свободном, и пока еще мне не доставлены. Надеюсь все‑таки, что их пршезут когда‑нибудь. Вероятно вы теперь уже получили мои письла с новым адресом. Пишите поскорее, а то я скучаю без известий и безпокоюсь за вас. — О том, как я живу в Сковородине ть узнаешь из письма Кире. Тут жить и работать хорошо. Кормят очень усиленно, так что мне даже бывает неприятно от больших порций, когда вижу их перед собою.
Присылаю тебе несколько образчиков коры лиственницы. В высохшем состоянии они утратили яркоегь своей окраски; но думаю, если ты их увлажнишь водою, тэ она отчасти воз- становится. Весь двор у нас (работают плотники) усеян розовопурпурными и пурпурными кусочками и полосами; приносят дрова, и они словно накрашены сбоку пурпуром, а для растопки служат ленты, кучей лежащие в железной лоханке. Этот пурпурный цвет редок в природе и не даром считался в древности священным и составлял преимущество императоров. А тут у нас—все в пурпуре, и пурпур валяется под ногами.
П. Н. занят оживлением животных и растений из льда. Сегодня, после вчерашняго оттаивания, жизнь в воде из льда начала уже пробуждаться, и в частности диатомеи зазеленели. Мечтает найти мамонта или носорога, а пока что ищет дафний и коловраток. Нужно сказать, что в здешних местах не только удивительно безлюдно, но и удивительно безжизненно. Птиц совсем не видать, каких‑нибудь следов—тоже. Даже собак и кошек очень мало. Может быть, и даже вероятно, летом местность оживет, но все же здесь безжизненно. Цветы, говорят, красивые и яркие; но деревья—довольно жалкие, медленно растущие, хилые, —явно угнетенные мерзлотою под их корнями. Весь пейзаж, особенно зимою, напоминает что‑то лунное.
Напиши мне, дорогая, как идут твои занятия. Ведь меня очень занимает этот вопрос, а я, особенно за последнее время, в полном неведении. Дает ли тебе музыкальные советы М. В.[2130]?
И вообще, успешно ли ты движешься в музыке. Хотелось бы послушать, как ты стала играть теперь. Здесь музыки нет никакого подобия если не считать проведенного вчера или позавчера в столсвой радио, которое издает какие‑то стоны и шумы, к счастию настолько слабые, что громкоговорителя на разстоянии несколких шагов почти не слыхать. Инструмента нет и никто не игр; ет. Ho я утешаюсь мыслию, что вы играете и слушаете игру. Кіаняйся от меня твоей учительнице.
Смотришь ли ты книги по ботанике? Почаще смотри на рисунки, чтобы глаз привык к растительным формам и они стали родными и привычными. Тогда само собою сложится в уме обобщение и схематизация, и ты станешь не только видеть растения, но и понимать их форму. От понимания рождается предвидение: заранее знаешь, как должно происходить явление, как строится форма, как связаны отдельные ее части. Это‑то предвідение и увенчивает опыт и изучение, оно‑то и дает удовлетвореіие. Ho чтобы достигнуть его, необходимо предварительно много смотреть, впитать в себя образы, жить вместе с ними. Очен> хорошо сделаешь, если будешь и рисовать растения, как с нагуры, так и с рисунков. Нет надобности стремиться к внешнему сходству, к натурализму: при рисовании надо обобщать, ест хочешь подводить формы под геометрические схемы, вдумываться в них.
Целую тебя, моя дорогая. He забывай своего папу.
П. Флоренский
Москва
Плющиха, угол Долгого пер. и
Новоконюшенного, д. 7*, кв. 12
Ольге Павловне
Флоренской
Cm. Сковородино Уссурийской ж. д.,
Опытная Мерзлотная Станция
Дорогая мамочка, уже кажется два месяца, как я не получаю ни от кого из вас известий и безпокоюсь о твоем здоровье и о том, как вы живете. Надеюсь, что вы все таки пишете, но перебой произошел из‑за перемены моего адреса. Писал я вам неоднократно, но не знаю дошли ли мои письма до вас. Просил сообщить адрес мальчиков, и тоже не получил ответа. Слухи ходят, что в Москве эпидемия гриппа, и потому безпокоюсь вдвойне. Мне живется здесь хорошо во всех отношениях, и одно только меня тревожит—это мысль о вас всех. Целый день я работаю в лаборатории, изредка выхожу в поле кое‑что посмотреть. В дальнейшем полевые наблюдения думаю усилить, а пока к ним готовлюсь. На станции очень приятная администрация, жизнь тихая, можно вшмательно работать, только книг и приборов почти нет. Мгого рисую в связи с опытами, пишу заметки по работе. Имется научный кружок, где делаем доклады и обсуждаем их. В сбщем ощущение как в глухой деревне или в имении, где‑то (езконечно далеко от столиц. Посылал я несколько раз денег шнемногу, но так и не знаю, получены ли они. Я совершенно зд>ров и сыт, черезчур, так что стал очень толстеть и испугался. Тут были холода, но последние дни небо покрыто облаками (*сго ранее не бывало) и в связи с этим потеплело: 8° мороза, а в ідешнем климате это кажется оттепелью. Целую тебя, дорогая мамочка, и всех вас. Адрес мой — на обороте. Скажи мальчикам, чтобы они порадовали меня письмом, а младшим, что я собираю для них сахар.
1934.III.12 Сковородино, О. М. С П.
Москва
Плющиха, угол Долгого пер. и
Новоконюшенной ул., д. 12, кв. 7
Ольге Павловне
Флоренской
Cm. Сковородино Уссурийской ж. д.,
Опытная Мерзлотная Станция
Дорогая мамочка, наконец‑то, после долгого перерыва, я стал получать известия из дому: пришли письма, посланные на Свободный, а также новые на Сковородино. Последние очень грустные. Правда, я предпринял некоторые шаги, но как‑то вообще не верю в успех никаких хлопот [2131]. Ho вот, ничего не знаю о твоем здоровье. Если тебе трудно писать самой, то скажи, чтобы написали мальчики. He знаю я также, бывают ли они у тебя, ничего не пишут из дому об этом. Сообщите также о Люсе. По прежнему я тут, на Опытной Мерзлотной Станции много работаю и узнаю вещи новые для себя или, точнее, подтверждающие многое из того, что думал, не зная еще как явления разыгрываются в природе. Обстановка здесь мирная и тихая, удобная для занятий, но не достает приборов, реактивов и книг. Мы надеемся на расширение станции и на ее обогащение всем нужным или хотя бы частью того, в чем нуждаемся. Житейская обстановка здесь вполне удовлетворительна, а пищи вполне достаточно, для меня даже слишком много, так что своих порций я не съедаю целиком. Вид здесь хоть и не очень красивый, но все таки совсем не такое уныние, как в Свободном: все таки горы. Вобщем пейзаж несколько напоминает Армению, по крайней мере теперь, т. е. пока нет зелени. Есть речкі, но я не видел ее пока, т. к. сижу на Станции, в лаборатории иш по близости от нее. Надеюсь, летом повидать Анну и детеі, только тебя, дорогая, увидеть не смогу, т. к. такой переезд быі бы тебе не по силам.
Крепко целуй тебя и Люсю, кланяйся тете и ее сыну. Сообщи мне, в каком положении ее астма.
1934.ІII.20 П. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская ул, д. 19
Анне Михайловне
Флоренской
Cm. Сковородшо Уссурийской ж. д.
Опытная Мерзлотная Станция
1934.III.18 2 хаса ночи. Сковородино, ОМС. Дорогая Аннуля, если бы вы могли чувствовать и понимать, как я люблю всех вас и как страдаю за вас, то вам было бы легче. Ho я не знаю, чем помочь вам и не знаю даже, чем выразить свою любовь. Знайте только, что вы для меня дороже жизни, и я всем бы пожертвовал для вас, лишь бы вам было легко и хорошо. Ho я не умею и не привык говорить об этом, и потому не находится слов, чтобы высказать свое чувство. Каждого из вас я мысленно по многу раз в день представляю себе и ласкаю, как могу, и по каждому сердце болит по своему. Скажи об этом детям, как умеешь. Писать им не могу, да они еще малы, все, начиная с Васюшки, и не поймут моих слов, — может быть поймут когда‑нибудь потом, когда выростут. Крепко–крепко целую каждого из вас, но не знаю, чем мог бы порадовать. Да и писать не о чем, так живу без событий, если не считать событиями явления в кристаллах и различные новые явления при замерзании воды и грунтов. Мне тяжело, что живется спокойно и мирно, когда вы, мои дорогие, страдаете. Я принимал за это время удары за вас, так хотел и так просил Высшую Волю. Ho вот опять вам тяжело, и я не могу облегчить ваше положение. Te пустяки денежные, которые я посылаю вам, конечно мало принесут вам пользы, но мне хочется, чтобы вы знали о моей заботе, поскольку она возможна. Беречь деньги мне негде, тратить—не на что, питаюсь я не только достаточно, но и чрезмерно, так что часть своей еды каждый день отдаю кому- нибудь. И на Лубянке было также, я раздавал пищу. Особенно приятно мне было давать мальчишкам, которые были голодны и которые напоминали мне о моих собственных. Что касается сбережений на лето, то не стоит думать с сбережениях и урезывать себя. Пожалуйста не скупитесь, деіьги тратьте и по возможности не голодайте. Придет лето, и то‑нибудь с денежными делами сделаете помимо того, что пспучаете сейчас.
Относительно книг я принял кое каіие меры, посмотрим, что из этого выйдет. Во всяком случае не унывайте. Скажи деткам, что как‑нибудь устроятся наши; ела, пусть живут бодрее и радостнее настоящим.
1934.ІІІ.20. Позавчера мне привезлі из Свободного три твоих письма. Сами по себе эти запозділые письма были бы удовлетворительны в смысле вашего настроения, но читать мне их было особенно грустно, т. к. из боле поздних писем, присланных непосредственно в Сковородню я уже знал о конце вашего спокойствия. Сообщаю тебе, что мною послано заявление в Свободный и относительно книг і относительно вашего приезда сюда. По первому вопросу предгринята еще одна мера. Для вас у меня тут накопилось много сахара, т. е. по моему масштабу много. Напиши, можно ли прислать его, или стараться хранить здесь. Дело в том, что хранись мне его почти негде, да и неловко держать у себя запас сахара В свое время я получу снова, так что хотел бы прислать этот детям. Пожелай Мики- ной Кате здоровья.
Меня безпокоит Васюшка, как бы подправить его, он ведь в опасном возрасте, когда особенно требуется питание. Писал я тебе, чтобы ему давать перед едой вина, это будет ему полезно.
Живу я здесь попрежнему хорошо: вожусь со льдом во всех видах, много, хотя и очень плохо, рисую, и жалею, что не умею лучше, да и нет приличных рисовальных перьев, бумаги и туши, кое что пишу по работе, сейчас во многом занят составлением докладцев, которые вероятно поедут с нашим директором в Академию Наук на мерзлотный съезд. С директором станции Н. И. Быковым, его семьей и заместителем директора отношения хорошие, и Быковы всячески стараются скрасить наше существование. Сейчас Н. И. уехал в Свободный, а потом вероятно поедет на I½ —2 месяца в Москву и в Ленинград. Снег тут почти стаял, днем на солнце тепло, или почти тепло, но по ночам 30–градусные морозы. Написал я: «снег стаял». He «стаял», а испарился, как это бывает обычно здесь.
Крепко целую тебя, дорогая; береги себя и детей. Кланяйся маме. По вечерам смотри на звезды. Я каждый день в наши 10, 12 часов смотрю на Пояс Ориона; но это для вас слишком рано (по вашему б ч. вечера). Иногда смотрю в I час ночи, по вашему в 7. Еще раз целую.
Получила ли ты часы?
П. Флоренский
Дорогой Мик, оіень приятно, что ты хорошо учишься, HO неприятно, что ты іе розовеешь и не толстеешь. Постарайся о том и о другом. Ягоды в Пестове очень соблазнительны. Говорят, что и здес] много ягод, но вероятно, думается мне, чтобы найти их, надо отойти куда‑нибудь подальше. А места здесь очень мало–населенные и дикие. Вот, на днях мне раз- сказывали, как в лес> было восемь человек, взрослых. Выскочил откуда‑то зверь, называют его рысью, но может быть это неверно, и на самом деле он был барсом, водящимся в Уссурийском крае. Выскочи; и загрыз всех восьмерых. А то еще раз- сказывали, как в лесу были красноармейцы. Они работали по лесозаготовительным работам и вооружены не были. Один из красноармейцев отопел в сторону. На него бросился тигр, схватил, поволок и ~ащил целый километр. Товарищи бросились вдогонку, но близко подходить боялись. Наконец догнали тигра, но оказалось, что он мертв, с разрубленной головой. Рядом лежал красноармеец с переломанными ребрами и в полусознательном состоянии. Оказалось, что тигр, волоча его, устал и решил отдошуть. Когда он выпустил красноармейца, то тот топором разр)бил ему голову, а сам упал. Красноармеец был перевезен в больницу и по прошествии месяца поправился.
Вот, Мик, какие здесь места. Ho не бойся, в Сковородине тигры по улицам не ходят, и даже барсов и рысей не видно что‑то. Вообще зверья не приходится встречать, кроме разве двух собак. Одна — рыжая, сэттер, вроде как у дяди Васи[2132], другая же — белая с черными пятнами, маленькая ростом, но большая возрастом. Зовут ее «Мальчик» и представляет она какую‑то помесь китайской собаки с простой. Птиц пока не видно и не слышно, только раз слышал я синичку. Ворон здесь не видать. Говорят, они бывают здесь, но не серые, а черные.
Большая часть рек здешних промерзает до дна, несмотря на быстрое течение. Так же бывает и со сковородинской речкой, которая называется Большой Нёвер, хотя она и небольшая. Когда она начинает замерзать, то для воды устраивается прорубь. Ho когда лед доходит до дна, то в воде, как мне разсказы- вали, откуда‑то берется множество лягушат, так что воду, прежде чем употреблять ее, приходится процеживать через полотно. А в другом месте, недалеко отсюда, которое называется Мартегит, в подобных же обстоятельствах, на пруде среди зимы, в воде появляется множество зеленых жуков, которых приходится удалять процеживанием воды.
Павел Николаевич занят здесь оживлением разных мелких животных, которых он берет изо льда с прудка, находящегося при станции на опытной площадке. Прудок совсем небольшой, промерзает насквозь. Я часто спускаюсь на дно прудка, в прорубь, делаю там зарисовки льда, последовательности ледяных образований, пузыри и т. д. Этот прудок іѵіы с П. Н. изучаем всесторонне и думаем написать о нем небольшой очерк. У нас в лаборатории ожили уже бактерии, водоросли, инфузории, коловратки, различные личинки и други* существа из этого прудка. П. Н. мечтает оживить животных в ископаемого, древнего льда, проспавших во льду много тыс*ч лет и, может быть, отличающихся от современных форм. Н> этим займется вероятно летом. А пока что начала оживать гусеница, найденная нами под кочкой, хотя гусеницам и не поіагается засыпать на зиму.
Воздух тут очень сухой. Сухари и коіфеты совсем не отсыревают, как у нас в Посаде. Различные вещи при трении сильно электролизуются: гребешки при расчесывании волос, стружки при стругании карандашей, бумаіа, без предварительной сушки, если потереть ее рукою на столе и т. д. Говорят, наблюдается свечение предметов, но я лшно его не видывал, может быть потому, что не было повода всматриваться в подобное явление. Ну, март уж на исходе. Как же с твоим договором по музыке и немецким? Сообщи.
Целую тебя, дорогой. Слушайся мамочку и не обижай ее, а то ей и без того тяжело. Крепко поцелуй ее от меня много раз, чтобы она помнила обо мне. Еще раз, крепко целую тебя. Сейчас уже по нашему поздно, второй час ночи, а по вашему — только восьмой. Надо спать, а то завтра, как и всегда, вставать в восьмом часу, по нашему, а по вашему—во втором часу утра. Спокойной ночи.
1934. III.21 I ч. 20 м. П. Флоренский
1934. III.21. Сковородино. Дорогая Олечка, получил с большим опозданием твое большое письмо, пересланное из Свободного. Постарайся развлечь мамочку, скажи ей, что папа ее очень любит, всегда думает о ней и всегда с вами мыслями и заботами. Разспрашивал я относительно здешнего климата. Старожилы говорят, что самое хорошее время здесь сентябрь и октябрь, сухие, спокойные. Август тоже ничего, но несколько хуже. Июнь и июль дождливы и вместе с тем жарки. Конечно было бы хорошо провести время когда нет дождей. В Москве вероятно будет жена нашего директора. Постарайтесь повидаться с нею и поразспросить обо всех житейских условиях, чтобы устроить поездку наиболее приятно для себя. Об одном только предупреждаю заранее: в такое путешествие надо брать как можно меньше вещей, т. к. вещи—большая обуза, —самое необходимое.
Ты спрашиваешь о черчении. Мне кажется, для черчения нужно соблюсти три условия: во–первых, надо получить несколько основіых указаний от опытного чертежника. Ты могла бы как‑нибудь сговориться с М. В. Ф[2133]. и попросить у нее устроить разговоі на тему о черчении с П. Я. Павлиновым [2134], который чертит огень хорошо. Во–вторых, надо много упражняться, но не зря лазать бумагу, а вдумываться, отчего получаются недостатки I какие недостатки, а для этого показывать свои чертежные уіражнения кому‑нибудь знающему дело. B- третьих же, надо інимательно разсматривать хорошие (и плохие) чертежи, как печатные, так в особенности подлинники и вдумываться в них. Ведь в чертеже, кроме его чистоты и внешней аккуратности должно быть более существенное свойство — его дуиа, которая состоит в композиции. Отдельные элементы доіжны быть размещены так чтобы давали впечатление целог(и были легко читаемы в целом и по частям, поле должно быть достаточно заполнено, но не перегружено, толщина линий и виды линии (пунктиры и т. п.) должны отвечать размеру чертежа и значению линии в чертеже, масштабы должны быт* подобраны так чтобы все требуемые подробности выступіли внятно, вместе с тем не увеличивая чрезмерно площади чертежа; должна быть игра линий по толщине, характеру их и т. д. Кроме того, необходимо учитывать, что чертеж, предназначенный к разсматриванию сам по себе существенно огличается от чертежа для печати: последний должен быть гораздо грубее, сочнее и выразительнее первого, т. к. при фотографическом уменьшении он делается более скромным неясным и, чтобы не получить клише вялого и скучного, необходимо усиливать подлинник с запасом, иногда значительным.
Ты пишешь относительно М. В. Конечно, я был бы весьма рад видеть ее. Для приезда ее сюда на время, как мне говорили, разрешения не требуется, особенно если она согласится дать здесь 2—3 концерта (но я не знаю, много ли найдется настоящих ценителей ее игры). Для свидания же потребуется разрешение, которое я постараюсь устроить; но займусь этим лишь тогда, когда будет выяснен вопрос, намерена ли она приехать.
Слушаешь ли ты ее концерты? Пользуешься ли ее советами?
Кланяйся от меня бабушке и сообщи, как живет она, а также как живет бабушка Оля.
Говорят, здесь не особенно далеко от Сковородина начинается настоящая тайга. Сегодня мне разсказывал один из наших сотрудников, что в тайге такая густота, что нет никакой возможности продраться сквозь чащу молодняка. Этот же сотрудник видел сохатого. На здешних горах живут так называемые дикие козы, а по моему—джейраны. Джейраны очень красивые и очень милые звери, с чудными глазами. На Кавказе считается большим комплиментом, когда кого‑нибудь сравнивают
с джейраном. Я видел джейраниху и детныша в Нанаграх, под лестницей у начальника станции, полуруіных.
Целую тебя, дорогая. Твой папа
Дорогая Тика, с каждым письмом ть начинаешь писать все лучше. Думаю, скоро будешь писать и совсем хорошо. Мамочка сообщает, что ты теперь одолела арифметику. Это хорошо. Ho, вот, я не знаю, учишь ли ты арифметіке своих ребят. Скажи им, чтобы они, по распоряжению дедуики, учились прилежно и твердо знали таблицу умножения. А то без таблицы умножения какие же они куклы?
В последнем письме я послал вам обращы коры лиственницы. Получили ли вы их и как они вам понравились, если вы их получили?
Спроси у мамочки еще (я забыл напісать ей), получили ли вы посылочку и деньги, посланные давно, из Ксениевской. Это было в конце ноября, как помнится.
Бывает ли у вас твой приятель Левонид [2135]?
Как ты шалишь с ним?
Играешь ли ты с Микой* и Олей в чегыре руки? Думаю, ты уже могла бы играть что‑нибудь хорошее.
Сегодня у нас выходной день и был устроен субботник. Мы пилили во дворе у себя лиственничные бревна, и я любовался их красивым цветом и отбирал образцы распилов для нашего будущего музея. Тут живет на станции мальчик Коля, вроде тебя или немного постарше. Он иногда приходит в лабораторию посмотреть на животных, которые оживают после промерзания в прудке, старается нарисовать их и постоянно что‑нибудь мастерит вроде Мика.
Бываете ли вы у тети Іоси. Как‑нибудь пойдите к ней от меня и поцелуйте ее.
В здешней местности на горах, как мне разсказывают, растет очень много голубики и брусники, а есть также малина и земляника. Голубика—это ягода вроде черники, только более крупная и покрытая голубым налетом, как сливы. Ее называют здесь голубицею. В тайге же, говорят, пустынно: птиц не слышно, мертвая тишина, совсем не как у нас.
Здесь живет народ, который называется орочёны. Ho они избегают ходить в города, да и малочисленны. До сих пор мне не пришлось видеть ни одного орочёна, но надеюсь когда- нибудь залучить какого‑нибудь, чтобы записать от него орочён- ские слова. Пока что знаю только одно: Тында, что значит туман: так называется одна из станций ж<елезной дороги.
Целую свою дорогую дочку и прошу не забывать своего папу.
1934.III.22 П. Флоренский
Сковородино, OMC
Дорогой Кирілл, получил твои письма, недавнее маленькое и старое — болыіее, в которых. ты спрашиваешь о своей летней работе. Мне отскда трудно решать это дело, но вот кое какие соображения. Во Владивосток ты ни в коем случае не просись и не езди, да я увеэен, что ни экспедицию, ни тебя в особенности туда не пустят. Остальное, как будто, все приемлемо, т. е. Памир и Казахстгн. С кем тебе ехать? Тут два момента, один— о направлении заіятий, а другой: —о личных отношениях. Мне кажется, что наиболее целесообразно направить себя на изучение осадочных пород и минералов, связанных с их образованием. Ho современное изучение осадочных пород должно учитывать их биогенетический характер и их текстуру с вытекающей * из последней физико–химическими последствиями. Для понимания биологических причин образования пород и минералов необходимо сериезное знакомство с зоо- и фитопалеонтологией. Очень приятно было узнать, что ты стал заниматься и последней. Думаю, Д. И[2136] может дать тебе необходимые основы в области палеонтологии. Ничего, что занятия с ним направлены на частные вопросы. Такое изучение, т. е. от основательного ознакомления и личного опыта в весьма узкой области к общим вопросам наиболее плодотворно; напротив, сразу входить в общее, не имея привычки и конкретных знаний в частном, ведет обычно к некритичности и к общим местам, в которых работник всецело зависит от случайных воздействий на него. Общее придет, в свое время, само собою выкристаллизуется из опыта конкретного и частного, если к последнему относиться вдумчиво. Это — о палеонтологии. К ней, конечно, необходимо присоединить и физиологию организмов разного типа, чтобы форма организма не была простым фактом без внутреннего значения, но воспринималась как равнодействующая внутренних процессов организма.
3., насколько я понимаю, примыкает к работам Самойлова и Вернадского, т. е. неизбежно связывается с вопросами биологическими. Это для тебя очень удачное сочетание, т. к. надо развивать взгляды био–гео–минера логические. Работать около тебе полезно, особенно раз он относится к тебе хорошо. Мне, однако, неизвестно, насколько он входит в вопросы структуры и текстуры. Между тем, именно на почве проникновения в последние объяснится в ближайшее будущее очень многое в природе. Тебе необходимо усвоить существующую терминологию и классификацию структур и текстур, развивать ее далее, знать характерные особенности и числовые характеристики их, вообще чувствовать строение. Кстати, познакомься с моей статьей «Скважность» в «Техн. Энциклопедии». Правда, статья эта изуродована сокращениями и многочисленными опечатками, но все же ты найдешь в ней материал, не систематизированный, сколько знаю, ни в одной книге. С кем: е тебе ехать? Думаю, дело выяснится само собою. Лучше всего оговорить при случае с 3. и с Д. И. И та и другая поездка юлезны, пожалуй первая в настоящий момент тебе нужнее. Сообци, какие появились новые дадные по вопросу о поездке и посоветуй 3. не ехать во Владивосток, это не своевременно. To, что ты сообщаешь о находке оловянного камня, меня радует. В свое время именю я настаивал на необходимости предпринять поиски этого минерала и выражал надежду, что он найдется. Ho достаточны ли зашсы месторождения, теперь открывшегося, хотя бы по самому первому впечатлению?
Целую тебя, дорогой мальчик, заіоться о мамочке и поцелуй ее за меня.
Будь здоров и кушай как следует.
1934.III.22 П. Флоренский
Сковородино, OMC
Мой дорогой Вася, ты давно мне Fe пишешь, а я скучаю без вас, без тебя, без писем. He знаю, полѵчил ли ты мои письма— последнее из Свободного и затем из Сковородина?
Мне было бы жаль, если бы не получил их, т. к. я старался написать для тебя что‑нибудь интересное. Все сижу над процессами кристаллизации воды и нахожу чуть ни каждый день что- нибудь интересное, —правда для меня не всегда новое, т. к. я предвижу результат заранее, но тем не менее красивое и поучительное явление. Чтобы доставить тебе, мой дорогой, маленькое удовольствие, присылаю тебе фотоснимок с одной из моих зарисовок. Это—строение льда, образовавшегося в прямоугольной цинковой ванне с висевшим внутри нее на железном стержне и веревочке железным шаром. Значение цифровых указателей такое:
— Железный шар.
— Наледь из слегка мутного льда с невыраженной текстурой; получилась из воды, поднимающейся на поверхность.
— Прозрачный лед.
— Прозрачный лед с радиально–лучистой относительно шара I текстурой; разрывы радиальных газовых нитей дают зоны, ортогональные нитям и концентричные шару I.
— Прозрачный лед веерно–лучистой текстуры, ортогональный относительно свободного горизонта воды, боковых стенок и дна цинковой ванны; разрывы газовых нитей дают зоны, ортогональные нитям и продолжающие радиальные лучи льда 4.
— Зона газовых пузырьков, принадлежащих к системе нитей льда 5.
— Полупрозрачный мутный лед шестоватой текстуры, аналогичный льду 2.
— Белый лед сс слабо выраженной текстурой, аналогичный льду 5.
— Прозрачная прослойка, идущая по направлению нитей льда 5.
— Белый лед, юдобный льду 8.
— Полупрозрачный лед с неявновыраженной текстурой, продолжающий теютуру льда 4.
— Полупрозрачный лед, не обладающий выраженной текстурой.
— Прозрачные лед с крупными пузырями у верхнего горизонта.
— Мутноватыі пузырчатый лед с неявно выраженной ше- стоватостью, нормальной к верхнему горизонту.
— Образовавшейся за счет выпучивания дна ванны прозрачный подстилающий слой (донная наледь) льда с пузырями и шестоватой текстурой, нормальной к нижней поверхности замерзания.
Рисунок и фотоснимок я сделал нарочно белым по черному, чтобы хоть намекнуть на красоту серебристых нитей и белых прослоек и пузырей в прозрачной массе. Это — типический случай, и разобрав его внимательно, ты поймешь, какова текстура формаций льда во всевозможных других случаях. Обрати внимание, милый, на следующие обстоятельства. Лед имеет стремление образовать нети (обнаруживающиеся распределением капиллярных зазоров, заполненных газом или парами). Нити эти начинаются и заканчиваются на поверхностях, ограничивающих объем льда и притом ортогональны к ним. Кроме того на нитях наблюдается система разрывов, своею совокупностью дающие зоны, и эти зоны, или зональные поверхности, тоже ортогональны к системе указанных линий. Получается полная картина силового поля: силовые линии и изопотенциальные поверхности. Ho далее: на фотоснимке ты видишь две системы нитей и две системы зональных поверхностей, причем система одних линий ортогональна к другой и пересекает ее образуя пробелы, зоны. Другая система нитей делает то же с первой.
— Дорогой Васенька, письмо мое задержалось: написал было я тебе первому, и к письму хотел приложить фотоснимок. Ho сейчас нет проявителя, а письмо без фотоснимка будет непонятно, и поэтому пишу пока, до получения проявителя второе письмо. Как твоя работа по пегматитам? Когда она будет напечатана, пришли ее мне. При поисках ископаемых обрати внимание на поиски танталовой руды; танталу, как я убежден, предстоит в ближайшем большое значение в самых разных областях техники‑как по его исключительной тугоплавкости 2800° (тогда как платина 1П.°) (число 2800° беру из таблиц, но это число неверное, скогько помню, температура плавления тантала выше, чем у вольорама и равна ок. 3500°), так и по хемостойкости.
На всякий случай сообщаю тебе іайденную мною зависимость между температурою t замерания воды в капилляре и радиусом г или диаметром D его:
t = 2,30665 4–20,0619 In г (г—в см) или
t= 1+20,0619 In (D 10“4) (D—в л*.
Очень важно выводить и собирать побольше различных функциональных связей, характеризующих различные явления; тогда наготове аппарат для проверю различных предположений. При этом во многих случаях важно знать не столько количественный, сколько качественны! характер явления, и для таких выводов часто достаточно лишь приближенное выражение связи. Присылаемое тебе вероятно не вполне точно, но, насколько можно судить по опытннм данным, оно вполне удовлетворительно.
Теперь сообщу тебе о здешнем крае. Повидимому, здесь необыкновенная интенсивность ультрафиолетовой радиации. Глаза у всех, даже в комнате, режет, они слезятся и быстро утомляются. На воздухе все быстро загорают. Вегетация растений происходит в несколько раз быстрее, чем под соответственными широтами Европы. Все это наводит на мысль о необходимости как‑то использовать энергию ультрафиолетовых лучей. — На всякий случай, я посылаю тебе и прежнее письмо, а фотоснимок пришлю особо, но ты письма пока можешь не читать.
Надо кончать письмо, а то опять задержится и не пойдет на почту. Крепко целую тебя, дорогой. Заботься о своем здоровье, а остальное все устроится. Берегите мамочку. Заходите к бабушке.
1934. III.23 П. Флоренский
Сковородино
Анне Михайловне Флоренской
г. Загорск Московской области,
Пионерская 19
Ольге Павловне Флоренской
Плющиха Угол Долгого и Новоконюшенного д. 12, кв. 7 (м. б. д. 7, кв. 12)
Вход с Новоконюшенного
1934.III.23—24, ночь. Дорогая Аннуля, Ольга Христофоровна Быкова, жена директора Опытном Мерзлотной Станции, Николая Ивановича, доставит тебе это письмо, если сумеет— лично. Она и Ник. Из. проявили к нам, т. е. к П. Н. и ко мне много внимания и участия, все время стараются сделать нашу жизнь такою, как если бы мы были их гостями. От О. X. ты узнаешь обо мне, о жизни и работе. Я бы хотел, чтобы она повидала детей и поговорила с ними, особенно с мальчиками. Ее собственные дети—вроде наших и по возрасту, и по воспитанию, —немного моложе. Старший, Кирилл, болезненностью и неровностью напоминает Васю, второй, Игорь, —нашего Киру, девочка Ира— Олю, а мальчик Коля — Мика. Мне бывает приятно видеть этих детей, но и грустно, потому что особенно живо вспоминаются собственные малыши, начиная с Васюшки. К тому же Кирилл склонен к легочному заболеванию, нервный, на него жаль смотреть.
Кроме разспросов обо мне спроси у О. X. также об условиях жизни здесь и попроси помощи как в отношении устройства свидания, так и в отношении книг и рукописей. Ник. Ив. уже предпринял некоторые шаги, но там, в Москве, это будет сделать гораздо легче. Сам Ник. Ив. очень культурный, воспитанный и благожелательный человек, так что работать с ним не только легко, но и весьма приятно; надеюсь, будет и плодотворно. Скажи мальчикам, чтобы они не дичились О. X., тем более, что она будет у вас недолго. Покажите ей музей, если она попадет в Загорск.
О. X. предлагает мне привезти от вас посылку.
Я объяснил ей, что мне надо, если она найдет удобным. Кроме того, пришли мне мои ременные пояски, гребешок (около 14 см длиною, частый и редкий—с одной стороны) и, хорошо бы черную рубашку на лето, но только не шерстяную и не длинную, т. к. длинная будет высовываться из теплой куртки, и свою длинную я из за этого не нону. Пришлите, если есть, какие нибудь старые акварельные кра: ки и рисовальные перья.
Скажи деткам и маме, что я их о ень, очень люблю, но не умею выразить свою любовь. И раньше и теперь я все готов был отдать для вас, но со мною вам хталось невесело и нехорошо. Хотелось бы, чтобы хоть теперь, когда я только мыслями с вами, было радостно и легче. Ho сделать ничего не могу. Все это время я страдал за вас и хотел, и просил, чтобы мне было тяжелее, лишь бы вы были избавле*ы от огорчений, чтобы тяжесть жизни выпала на меня вза\ен вас. И тем более мне плохо от того, что я ни в чем не іуждаюсь, тогда как вы нуждаетесь, и твоим уверениям я не верю, будто вы живете сносно. Если бы вы могли почувствовіть, как я вас люблю, вам было бы легче. С. И. кланяюсь и желаю ей здоровья. Всех вас целую крепко. Сейчас уже утро, я просидел всю ночь за срочной работой, пишу наскоро и безсвязно. Уке светает, а вы вероятно только легли спать. Напиши мне числа. всех домашних памятей (рождения, именины, кончины), у меня память ослабла и я не все могу вспомнить, хоть и стараюсі. Бываете ли вы у Іоси? Пойдите к ней за меня. За этот год я был много раз утешен мыслию об ее уходе, но не в том смысле, о каком ты пишешь об А. Белом[2137]. Кстати, то что ты пишешь о нем — несправедливо, я знал его с лучшей стороны и память о нем остается во мне светлой и белой, хотя мы и разошлись впоследствии.
Заботься о себе и сохрани мне себя и деток, это единственное, о чем я прошу тебя. Старайся не переутомляться и лечиться. У всех свое горе и свой крест. Поэтому не ропщи на свой. За это время я видел кругом себя столько горя во всех видах и по всяким причинам, что этим собственное отвлекалось. А. И. кланяйся, поблагодари от меня за внимание к вам и за память обо мне. П. Н. в претензии на него за разговоры о дядюшках и проч., ему весьма неприятные.
Если остался свободный экземпляр «Мнимостей в геометрии» [2138], то дай О. X. для ее мужа.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская 19
Анне Михайловне
Флоренской
1934.ІІІ.30. Дорогая Аннуля, вчераі получил твое письмо от 17 марта[2139]. Почему‑то никто из детей ие написал. Сейчас спешу написать тебе, поэтому напишу коротко. Заявление в кооператив ВЭИ тебе посылаю.
Относительно книг я предпринял шаги, и даже два. О результатах пока не знаю, но м. б. ты в скором времени сама узнаешь, раньше меня. Относительно книг из «Техн. Энц.» пожалуйста не маши руками, а требуй—пошли открытку и сошлись на их обещание. Книги эти понадобятся. Относительно денег из «Т. Э.» посьпаю в Контору заявление, чтобы они прислали мне справку, сюлько должны, а там посмотрим.
Спрашиваешь, дорогая, о моем хозяйстве. Прачка тут есть, она и стирает белье. Беіье пока имеется, а когда не будет, я смогу купить или пол/чить казенное. Одежда казенная, но думаю на днях купить себе. Сегодня купил два ременных пояска, присылать мне не надо один дай Васе для аппарата, а другой кому надо. Сапоги мне починили; но зиму мы все ходили, и продолжаем ходить, в казенных валенках ши, как тут называют, катанках. Красок по почте не посьиай, а пошли если случится оказия, если есть под руками риовальные перья, то пришли, а если нет, то не ищи, найду где–шбудь тут.
Наша станция лежит не далеко от ж. д, а близко, минуты 3—4 ходу от станции ж. д., бывшей Рухлсво. Кстати, теперь она, эта станция, считается не Уссурийской ж. д., а Забайкальской. Следовательно мы несколько отъехалі на Запад.
Целую тебя и детей, кланяйся бабушке.
Передай привет Микиной Кате. Поцелуй маму, Люсю и Лилю.
1934.ІІІ. 30 П. Флоренский
Сковородино, OMC
1934.IV.2. Вчера получил твое письмо от 12 марта, после того, которое было от 17–го. Мое письмо задержалось, не успел послать. Сообщаю вам, что вчера было привезено разрешение из Свободного на приезд ваш сюда. Следовательно, вы теперь можете рассчитывать на побывку в Сковородине. Относительно денег из «Т. Э.» я послал сегодня заявление, чтобы мне прислали официальную справку о своей задолженности, перевели свой долг на твою сберегат книжку (только кассу и № книжки я заэыл) и прислали мне уведомление, что это сделано. Ты пишешь об Олином учении, но я не получал сведений о ее поступлении в школу. Сообщи об этом.
Спрашиваешь, выросла ли у меня борода. Ho как же ей вырасти, когда я ее брею. Этого хотели мальчики, которые много ко мне приставали, затем в наших условиях держать бороду в чистоте трудно, и наконец неприятно отличаться от всех, а бреются все.
Чтобы не задерживать письмо, спешу отправить то, что есть. Детям напишу после. Меня безпокоит здоровье Васи, напишите, как он теперь.
Я. Ф.
Разрешение на приезд получено также и для жены П. Н. Хорошо было бы вам сговориться с Ел. Серг.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская 19
Анне Михайловне Флоренской
П. А. Флоренский, Сковородино
Уссурийской ж. д.,
Опытная Мерзлотная Станция
1934.ІѴ.8. Утро. Сковородино, ОМС. Дорюгой Кирилл, и ты мне не пишешь давно почему‑то, забыл своего папу. Получил ли ты письмо о моей дальнейшей работе? Боюсь, оно пришло слишком поздно, если вообще пришло. — Расскажу тебе о наших находках во льде. При замерзании воды горизонт ее, как мы установили, всеща изменяется, а именно повышается в месте более теплом стносительно прочих мест водной поверхности. Возникают іеровности в виде бугров, наледей, а при быстром замерзаниі — и сталагмитов. Когда от лабораторных опытов мы переіши к обследованию замерзания в природных условиях, то нашли то же. Например поверхность прудка на нашей опытной площадке оказалась в виде чаши, от отепляющего действия берегов. При этом сказывается экспозиция берега, т. е. наклон в ту или другую сторону по странам света. Южная экспозиция (северный берег) дает наибольшее отепление, а потому и наибольшее поднятие ледяного покрова. Между тем, опытно было установлено, что повышение горизонта льда происходит за счет удаления воды в области наибольшего поднятия и образования внутренних полостей, иногда—жеодов. Мы стали искать таких полостей и во льде нашего прудка — и нашли больше, чем ожидали. Оказалось, весь лед пронизан кавернами, план которых мы сняли. Вот он. А в разрезе система каверн оказалась 7–ярусной постройкой с колоннами, арками, устоями, ледяными перегородками, безчисленным множеством полочек, сидящих на перегородках, устоях и стенках. По архитектуре эта постройка веема* напоминает площадь знаменитой мечети Омара в Иерусалиме. Чтобы выровнять* площадь у вершины горы Мория, там создали многоярусную систему аркад, поставленных друг на друге и переслоенных горизонтальными плоскостями. Так и тут, но все—из льда. Получились сказочные пещеры из чистейшего хрустального льда, льда лучистого, льда волокнистого, белого, а внизу—красно–коричневого, но вполне прозрачного. Все это расположено в замечательном порядке, который нами изучен. Формации льда делятся на свиты и ярусы, каждый обладающий своими особенностями. Колонны, устои, стенки—причудливых форм, тем более замечательных, что ты видешь все газовые включения, газовые нити, все внутреннее строение их. Описать, как это красиво мне не по силам, нарисовать—тоже. Когда‑нибудь ты увидішь ряд зарисовок колонн и других деталей, но эти зарис*вки даже отдаленно не передают красоты этих пещер. Сомн©аюсь, чтобы художник умел передать ее по настоящему, эт> слишком трудная задача. Лучше всего читать сказки. Ho I это слабо: «Перед ним во тьме печальной гроб качается хрустальный, и в хрустальном гробе том спит царевна мертвыи сном». Как это мало, как бедно сравнительно с найденныя нами в прудке поперечником всего в 8 метров, и глубіною 1,60 м, т. е. недалеком от лужи. Ho в этих кавернах сказались еще чудесные кристаллы льда самых необыкновенных форм, ими осыпаны поверхности пластин, кристаллы растет из стен и с потолков, направляясь всегда вниз или вбок, но никогда вверх. Об этих кристаллах я сейчас буду писать Васе так что ты узнаешь из письма к нему.
Вот, дорогой Кирилл, какие чудесі открываются в малом и ничтожном, находящемся под 6okon у нас. О других наших открытиях сообщу в другой раз: устал писать и, кроме того, тороплюсь, чтобы письмо попало на курьерский поезд. Поездку нашу пришлось отложить до завтра, т. к. неожиданно с утра началась снежная буря и метелица, весь пейзаж преобразился и из весеннего стал зимним. Ехать в такую погоду не имеет смысла, ничего не увидим, ничего не зарисуем.
Целую тебя, дорогой. Береги мамочку и не забывай папу.
П. Флоренский
1934.ІѴ.8. Полдень. Сковородино, ОМС. Дорогой Васенька, меня беспокоит твоя малярия, а ты ничего не сообщаешь о себе. Все детство я прожил под ее гнетом, каждый день был жар и озноб. Вечно болела голова, распухала селезенка, так что было больно бегать, а иногда даже и ходить, сон был тяжелый с кошмарами, не было аппетита. Все это я знаю хорошо по себе, и потому особенно безпокоюсь за тебя, мой дорогой. Постарайся лечиться во время, чтобы не дать малярии развиться и истощить тебя, и без того слишком тощего. — Сижу сейчас лицом к окну и дивлюсь мгновенному изменению всего вида. Час тому назад была весна, а теперь настоящая зима, какой еще ни разу здесь мы не видывали — метелица, ветер, снег валит, все побелело. Хотели ехать лошадьми на подводе, а теперь решено ехать завтра на санях. Неожиданности погоды здесь такие, чтю Iji. Физ. Обсерватория отказалась для ДВК давать какие‑либо прогнозы. Так здесь и с реками. Небольшая речушка, а вдруг неожиданно поднимается на много метров, затопляет вісе кругом, несет стволы дерев, разрушает мосты.
Теперь буду продолжать разсказ о ледяных пещерах, открытых нами во льде прудка. Эти пещеры покрыты замечательными кристаллами льда, скелетного или полу скелетного типа. На обороте писыѵа даю тебе образцы кристаллических образований— различных полых форм в виде ваз, рюмок, бутылок, стаканов, ширл, желобов и готических храмов, — впрочем последние уже мааивны и состоят из пучков волокон. Такого богатства форм мн< не приходилось видеть раньше, да и читать об них не приходилась. Лед этих кристаллов, особенно таблитчатых, чистейший, ірозрачен как алмаз чистейшей воды, и любое из скоплений кристаллов сошло бы за изысканнейшее украшение, если бы они не таяли.
Вчера мы с П. Н. закончили и отправили 2–ую статью о замерзании воды. Попадет ли она к съезду не знаю, вероятно уже поздно. Ho материала так много, что не было возможности обработать его, даже поверхностно, быстрее, чем сделали это мы, хотя и сидели дни и ночи над ним. Теперь думаем заняться систематическим изучением различныхформаций льда в природе. Ряд формаций уже установлен намі, но можно думать, что придется его значительно удлинить ноыми, когда мы проедемся по наледям.
Целую тебя, дорогой, позаботься о своем здоровье.
П. Флоренский
1934.ІѴ.8. Ночь. Сковородино, ОМС. Дорогая Аннуля, сегодня получил твою приписку на письме Оли. Надеюсь, ты уже получила мое письмо с заявлением в кооператив относительно передачи моего пая Кире и с сообщешем о том, что разрешение вам приехать дано. Теперь я жду оффициальной бумаги, чтобы на основании ее получить пропулс тебе, т. к. без него по дороге могут встретиться какие‑нибудь задержки. Вероятно ко времени получения этого письма ты обо всех обстоятельствах поездки уже узнаешь лучше моего, но тишу тебе все‑таки, что знаю. Тут трудно насчет питания, т. к. в городах пока ничего не продается. Говорят, скоро будет свобоцная продажа. Правда, мне обещали на время вашего приезда выдавать сухой паек, так что подспорье и даже основа будет; но сомневаюсь, чтобы пайка хватило. Как‑нибудь устроимся, пусть Мик ловит рыбу и собирает грибы и ягоды, если только таковые будут к вашему приезду.
На днях я узнал, что «много» ваших писем лежит на ст. Тохтамыгда, куда они пересланы из Свободного. Вероятно завтра мой ученик Игорь [2140] поедет выручить эти письма, но я их не увижу целую неделю: завтра утром мы с П. Н. и еще двумя работниками едем на лошадях в экспедицию, дней на 7—8, в горы, — осматривать места, где особенно ярко проявляются явления мерзлоты—наледи, булгуняхи, т. е. бугры вспучивания, «могильники», т. е. выпячиваемые из земли правильными рядами камни и тому подобные явления. Маршрут наш около 100 км, т. е. до перевала, а потом столько же или около того обратно. Мы тут работаем достаточно—делаем опыты, зарисовки, чертежи, наблюдаем, разбиваем лед, снимаем разрезы, пишем. За эти два месяца, кроме ряда мелких работ, написали две довольно большие и отправили их в Академию Наук на мерзлотный съезд, но боимся что вторая не поспеет. Как ни гнали, а отправить удалось только сегодня в обед, да и то заканчивали уже запечатывая. Одна работа, посланная раньше, о замерзании воды, по лабораторным оп ытам, а вторая — «Наблюдения над замерзанием воды в природных условиях». Довольно часто происходят заседания кружка по изучению мерзлоты, где я сделал уже 4 доклада, пишем в каждом номере нашей стенной газеты «Победить мерзлоту». Строим широкие планы расширения OMC и ее работы. Предполагается издание (правда, пока стетографическое) «Бюллетеня ОМС», создание различных курсов, организация музея. Если последнее состоится, то мобилизуем всех, в том числе и Мика с Тикой, на сбор коллекций. Вообще работа тут кипит и еще более должна кипеть в будущей. Явления, с которыми приходится иметь дело, так мало изучено, что каждый день приносит что‑нибудь новое, неизвестное в литературе и объясняющее явления природы. Недавно, 31–го марта, было общее собрание, и нас с П. Н. представили к получению ударной книжки. По лагерному это считается больший признанием, особенно при такой быстроте представления (сообщаю это, собственно не тебе, а Мику, который подобными делами интересуется).
В остальном, г. е. кроме работы, жизнь течет по–старому или, точнее, мы ее не замечаем. Завтрак, обед, ужин, чай—вот что разбивает день, т. к. он, у меня по крайней мере, весь занят работой. Занимаюсь я математикой и физикой с Игорем, сыном нашего директора. Ему 17 лет и он несколько напоминает Кирилла нашего. Мальчик способный и заниматься с ним не скучно. Думаю о вас всегда и особенно сегодня, несмотря на штурмовой день —крайнюю спешку с работой, двумя заседаниями, уроком и сборами к нашей поездке. Целую тебя дорогая Аннуля, будь бодрой и веселой, береги себя и моих детей. Кланяйся бабушке и всем.
П. Флоренский
1934.ІѴ.8. Ночь. Сковородино, ОМС. Дорогой Мик, ты что‑то совсем забываешь своего папу, не пишешь ему, а ему ведь так радостно бывает получить весть от тебя. He ленись и пиши хоть несколько строк. — В прошлом письме я раз- сказывал тебе о тигре. Вот еще, что пришлось слышать от старого инженера, живущего со мною в одной комнате. Как- то он, когда строил дорогу, рано утром идет по трассе в сопровождении двух казаков. Он поотстал, а казаки впереди. Вдруг слышит—выстрел. Подходит к ним. Они бросаются на откос, он за ними—и видят: громадный тигр уже в конвульсиях, царапает когтями землю. Оказалось, он сидел на откосе, поджидая, кого бы съесть и собирался броситься на этих пешеходов. Казаки ткнули его, когда он издох, штыком, на всякий случай и поволокли с большим трудом, на ближайшую станцию. В это время проезжал какой‑то начальник. Ему сообщили, что убит тигр. Начальник вышел посмотреть на тигра, казаки ему подарили тигра и получили в подарок 500 рублей, а тигра уложили в багажный вагон и повезли в Москву.
Этот же инженер размазывал,: ак тигр повадился таскать людей, китайцев–рабочих. А китайіы питают к тигру почтение и не преследуют его, чтобы он ни іатворил. Сообщают как‑то инженеру, что тигр опять утащил одного китайца. Инженер (он был охотником) бросился в погоно, нашел место, где тигр напал на китайца, но там были тоіько туфли и еще какая‑то вещь, но ни тигра; ни китайца не отлскали.
Видйшь, какие бывают приклкяения ѣ ДВК. Впрочем, не бойся, у нас в Сковородине тигроі пока я не видывал. Есть лишь коровенка, Да появилось нескшько кур одного инженера. Петух радует меня своим пением, юторое я всегда очень любил. А вообще зверья тут что‑то іѵало, даже ворон не вижу. Правда, вороны, говорят, здесь особенные—не серые, а черные, но и черных я не нахожу. Говорят, тайга в общем мертвая, птицы не поют и не щебечут, полная тишина.
Помнишь, как мы с тобой ходши по грибы и птички пели со всех сторон. Туг их не услышишь, хотя грибов много.
Как идет у тебя музыка? И как щет ваш шумовой оркестр? Сегодня я видел японский музыкальный инструмент кото. Он состоит из трех струн, настроенных в униссон*. Особой клавиатурой, вроде той, что у пишущих машин, придавливают струну в нужном месте, а играют пластинкой, как на мандолине. Аккордов брать нельзя. Гамма какая‑то странная, не наша. Что на нем может получиться не знаю, т. к. те кто пробовал при мне играть на нем, — сами не умели. Вид этого кото, м. б. не настоящего, а какого‑нибудь новейшей конструкции, —вроде как маленького пианино, хотя с пианино он (или оно, кото) не имеет ничего общего. Целую тебя, дорогой Мик.
П. Флоренский
1934.ІѴ.8. Ночь. Сковородино, ОМС. Дорогая Оля, сегодня получил твое письмо[2141] и, собираясь уезжать, спешу написать тебе, т. к. иначе днеі 8 не смогу. Относительно музыки твоей ты напрасно нервншаешь и дергаешься. Тебе надо спокойно итти своей дорогой и научиться, чему способна и как способна, прочее же от іебя не зависит. Вполне понимаю твою учительницу М. А.[2142], когда ты задаешь ей вопросы о том, что выйдет из твоей музыки. Лично я вовсе не считаю непременным условием ждать чего‑либо необычайного, чтобы учиться музыке. Она есть весьма важный элемент воспитания и образования, который доставит тебе самой и другим много светлого, но если ты не будешь ставить себе тщеславной цели сделаться артисткоі? и играть превосходно. Когда учатся грамоте, то не волкуются о том, выйдет ли из обучаемого писатель; нет, обязательна грамотность, способность читать книги и излагать своя мысли, а если, кроме этого, обнаружится литературный тадант, то это уж безплатное приложение, выигрыш судьба. TaE и в музыке нужна грамотность, способность пользоваться сокровищами музыкальной культуры. Если эта способность у тебя появится в результате обучения, то я считаю цель достигнутой. Если же сверх расчетов, обнаружится и талант, то это неожиданный подарок, но требовать его себе или от себя неправильно. Расти, учись, развивайся, научись приобщаться тому, что есть у человечества лучшего — вот цель. Возможно, что М. А. не расчитывает на большее от тебя. Так что ж, разве та цель, о которой говорю я, не стоит того, чтобы ради нее поработать? Ho ты своими вопросами, очевидно, добиваешься от М. А., чтобы она сказала, что не расчитывает на большее, ей этого не хочется сказать, да кроме того ни она, никто другой не могут уверенно сказать, что может выйти в конечном итоге из обучения. Бывает нередко, что и большие способности, проявив себя блестяще сперва, затем хиреют, и наоборот, бывает внезапное пробуждение способностей после вялого и тусклого начала. Ho ни о том, ни о другом нельзя сказать с уверенностью наперед, и ни в том, ни в другом случае нельзя отказываться от работы. Плохо лишь, когда вместо интереса к самому делу движущим началом оказывается тщеславие и самолюбие, подменяющее действительность собственной персоной. Вот от этого‑то и хочу предостеречь тебя. Посади растение, поливай его, ухаживай за ним, а остальное предоставь его организующей силе, чтобы она произвела то, что может произвести. He мешай ей, не дергай ее, будь спокойна. Ничто в мире не пропадает, и работа приносит свой плод, хотя часто и совсем не тот, на который расчитываешь*.
Теперь о занятиях в школе. Вы не сообщали мне, что ты стала учиться в школе, и это было для меня новостью. Конечно, если нельзя тебе сразу сдать все предметы, то не надсаживайся, сдай, что можешь, а остальным займешься летом. В частности, займешься физикой и прочим, чего не сд. шь. Сейчас я занимаюсь физикой и математикой с одним мальчиком, сыном нашего директора. Моему ученику 17 лет, но вследствие переездов семьи с места на место, он прошел только 7 классов и теперь не у дел, хочет нагнать.
Заботьтесь о мамочке, старайтесь, чтобы она не унывала и была веселее. He раздражайтесь на Тию. Ведь бедная девочка всю свою маленькую жизнь прожила в гревоге и под гнетом тяжелых впечатлений, да еще болела. Есіи у нее сейчас неровности характера проявляются слишком сильно, то это вполне понятно, да кроме того это вероятно просто какой‑нибудь перелом внутреннего роста. Ho это проідет и Тика скоро изменится к лучшему. Если же вы будете слишком считаться с наличным ее состоянием, то будет толіко хуже, и оно может окрепнуть.
Целую тебя, дорогая.
П. Флоренский
1934.ІѴ.8. Ночь и утро. Сковородино, ОМС.
Дорогая Тикулька,
Cucuck, Cucuck,
Ruft aus dem Wald,
Lasset uns singen,
Tanzen und Springen,
Friihling, Friihling,
Wird es nun bald.
Видишь, я помню твои стихи, а ты их помнишь ли? Узнала ли какие‑нибудь новые? Скажи Эмме Александровне, что я ее урок еще помню и прошу научить тебя стихам, которым ты будешь обучать меня.
Тут, вот, не услышишь «Cucuck», боюсь, что и жаворонков моих любимых не услышишь. Кланяйся им от меня и попроси пропеть свою песнь позвонче тебе. Ты не сообщаешь мне, целы ли твои и Микины куры. Недавно прилетел из Загорска комар, стал носиться около меня и, сколько яі его ни отгонял, все пищал и пищал. Мне показалось это странным, я перестал его гнать. Тогда он подлетел к самому уху и запищал еще сильнее. Постепенно вслушиваясь, я заметил, что комаришко выговаривает человеческие слова, хотя и тоненьким–тоненьким голоском.
И вот, что он мне напищал:
«В 3–з–з–з–з–з–и–гирски–и–и–и–и ж–ж–ж–ж–ж–и–и–и–и–в–и–и–и–т Ти–ти–ти–ти–ти–ки–и, ми–ми–ми–ми–му и–и–и–и–и–б–и–и–и–ж–ж–ж–ж- ж–ж–и–и–и–и–т–т–т–т, ки–ки–ки–ки–при–при–при–зи–зи–зи–зи–т–т–т, ди–ди–ди–ди–ди–р: и–рзи–рзи–т–т–т–т, ски–ски–ски–ски–ж–ж–ж–ж–и- и–и–и–ей–ей–ей–ей>:. А дальше я уже и не мог разобрать, что он там пищал. Напвши мне, не летал ли около тебя комар этот и правду ли он піщал, или нет.
У нас тут в больших банках выводятся и свои комары и живут разные ззери. Мы их разсматриваем в микроскоп, они шевелят ресничками, плавают в воде—одни быстро, другие медленно, вертятся на месте, едят. Они прозрачные, так что видны все их внутренности, видно как бьется сердце, как переползают с места на место кишки. У одного из зверей красный глаз. На днях принесли несколько рыбок и лягушонка, спавших во льду и теперь оживших. Ho лягушонок куда‑то ускакал и мы его не сумели найти.
Оказывается, и здесь есть рододендроны; в комнате они распускаются и го л учается очень красивый букет цветов. Присылаю несколько цветочков тебе, маме и Оле. Целую тебя, дорогая Тика, будь здорова и заботься о мамочке, поручаю тебе смотреть, чтобы она была веселой и здоровой [2143].
1934.IV.8 П. Флоренский
Москва
Угол Долгого пер. и Новоконюшенной ул., д. 12, кв. 7
Ольге Павловне Флоренской
Флоренский П. А.,
Сковородино Уссурийской ж. д.,
Опытная Мерзлотная Станция
1934.IV.8. Сковородино, ОМС, ночь. Дорогая мамочка, твое письмо получил[2144] но ты ничего не сообщаешь о состоянии своего здоровия. Пожалуйста напиши. Узнал я, что приехала к тебе Лиля. Вероятно, ты очень рада повидаться с нею, ты давно ведь не видела ее. Хорошо было бы, если бы она повидала всех наших. Сегодня мы с П. Н. закончили большую работу […] замерзания воды в природных условиях и она уже отправлена в Акад. Наук на съезд по мерзлоте, хотя быть может опоздает. Это уже вторая работа, первая, по замерзанию воды была отправлена ранее. Мы много работаем, т. е. как работал всегда, в Москве, но тут работать удобнее в смысле времени, хотя и нет книг и подходящих лабораторных условий. Завтра с утра выезжаем в экспедицию — объезд различных мест с проявлением мерзлоты. Едем на лошадях, проездить предполагаем дней 7. Поездка—в горы, правда невысокие, до I км над уровнем моря, но т. к. мы находимся ш высоте 400 м, то подниматься всего 600 м еще. Поцелуй эт меня Лилю и Люсю и пожелай им всего хорошего. Пусть Лиля приветствует от меня Іеоргия и свое семейство. ТУ становится днем очень тепло, хотя ночью и морозит; до — 20°. Снег исчез совершенно, и только на горах видно легкое опупение. Крепко целую тебя дорогая.
П. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области Пионерская 19
Анне Михайловне Флоренской
ст. Сковородино, Уссурийской ж. с.,
Опытная Мерзлотная Станция
П. А. Флоренский
1934.ІѴ.24. Сковородино. ОМС. Дорогая Аннуля, твои письма получены, в частности и то, в котором делает приписку Люся. Однако получаются письма иногда в извращенном хронологическом порядке, более поздние ранее предшествующих.
Несколько дней тому назад я с П. Н. вернулись из путешествия по так называемому головному участку БАМа, т. е. с трассы от станции БАМ до Тукурингрского перевала. Раз- стояние небольшое, вроде 120 км, но вследствие плохой налаженности сообщения такая поездка требует времени, известных условий и порядочной затраты сил. Длилась командировка с 10 по 18 апреля, но была насыщена впечатлениями от природы и встреч, так что вот уже здесь я четыре дня никак не войду в колею и все хочется вновь уехать на лоно природы.
Мы занимались осмотром наледей—на земле и на реках, речного и озерного льда, мерзлоты в шурфах золотоискателей, горных пород, деревьев. Делал я зарисовки, записывал кое какие наблюдения. Встретили даже двух орочен, которыми я весьма заинтересован, тем более, что начал писать поэму «Орочены», специально для Мика; но поговорить удалось с ними мало. Надеюсь в начале мая съездить в Тынду, возле которой существует ороченский колхоз и набраться там впечатлений и сведений об языке, быте и виде ороченов.
Кроме наблюдений мы читали ліекции и вели беседы — разных степеней трудности, для рабючих и для инженерного состава, —главном образом по мерзлоте; всего прочитано 7 лекций и проведенс 5 бесед. В дороге же была написана общедоступная лекция о мерзлоте для передачи по радио; и теперь ее, вероятно, уже всзвещают по всем нашим уголкам.
Смотрели, кік добывают золото—скучное занятие, набрали из тех же шурфов ископаемое дерево и торф, погребенные тысячи лет тому назад речными наносами, но до сих пор свежие, как будто попали туда прошлым летом. Это интереснее золота. Явления мерзлоты чрезвычайно интересны. He видя их трудно представить себе их возможность. Поверхность рек, промерзших до лна, вся в буграх, неровностях, трещинах, попадаются целые холмы из льда. У нас, например в Посаде, ничего подобного не встретишь. Лед — разных цветов: синий на перевале, где вода особенно чиста, бирюзовый ниже, еще ниже— аквамариновый, ѵіестами изумрудный. В некоторых случаях из трещин на вершине ледяного холма бьет вода, правда невысоко, но все таки бьет ключом.
Среди леса встречаются холмы, на которых деревья наклонены во все стороны; холмы эти вздымаются иногда быстро, пухнут, как громадные ледяные нарывы. А во льдах встречаются пустоты, пещеры, ходы.
Деревья здесь вообще редко бывают прямые: все наклонены к югу. И ствол их сильно разрастается к югу, также как и крона. Все это мне хочется описать в поэме [2145].
Здесь все совсем на оборот,
Здесь все по–своему живет
говорит сосланный грузин ороченскому мальчику—наблюдателю мерзлоты.
Ho все сурово, пустынно и дико. Полное безлюдие, если не считать лагерников, работающих на трассе.
Не встретишь здесь ни кротовин
Ни нор мышиных. Ты один
Скитаешься в тайге пустой
Не видя ни души живой.
В тайге не слышен птичий грай
Печален и суров тот край.
Пуста, безлюдна и бедна
Золотоносная страна.
Как дерево гниет гранит
В дресву безсильную разбит,
Но корням лиственниц упор
Не даст промерзший косогор.
Приведу тебе несколько стихов из щчала:
Где Тында, иль Туман, бежит,
Селип, Ольдой и Муртегит—
Падь Конская, где Ивачи
Журчат — Кипящие Ключи
Зимой и летом, ночью, днем
И по траве и подо льдом
(Так бьешься, сердце, верно ты!),
Где в недрах серой мерзлоты,
Как меж тоскливых тусклых туч.
Мерцает огустелый луч
(Невзрачна мерзлота на вид,
Но дар Мидасов в ней разлит),
По ороченским там тропам
Взнестись наверх намерен БАМ.
Поет пила, звенит топор,
Рвут аммоналом косогор.
Меж звуковых зеркал зовет
Аврально поработать слет.
Безмолвье скрылося с тех пор —
Звучит в тайге фаланги хор:
«Лов рыбки в мутной ты воде
Оставь, захватчик КВД:
Ольдоя струями дано
Ущелие под полотно.
«Удвоенным путем на БАМ
Грозить сумеем мы врагам.
Спеши ж не вдвое, в много раз,
Чтоб путь двойной закончит ь враз».
Поет пила, звенит топор.
Рвут аммоналом косогор.
Фаланги песнью звучен лес.
Идут врагу наперерез.
Но шумом жизни удручен
В тайге сокрылся орочен.
Чтобы забавить вас, моя дорогая, привел несколько отрывков из того, что я пишу урывками. Мику вероятно будет интересна история ороченского мальчика, мечтателя и наблюдателя природы, который встретился с заключенным грузином, наслушался от него рассказов о Кавк: азе, придумал наледную теорию вулканов (это моя теория), ищет с кем посоветоваться и попадает к нам на ОМС. Вот его первые впечатления:
Как эльф порхает меж воров
Кудрявый Коленьіа Быков:
Дощечку ищет с давних пор,
Чтоб укрепить на ней мотор.
В лазури ль места не нашел
Кирилл, что прямэ в комсомол
Спустился. И огромный взор
Ілядит на неприбранный двор
Печалью тайною гомим.
Так многокрылый Серафим
Лежит, падением разбит,
Но песнь небесная звучит.
Мальчик остается на ОМС, учится и делается исследователем.
Ты пишешь, что готовишься к приезду. Необходимо, чтобы я получил оффициальное * уведомление о том, что он разрешен и прислал вам соответствующее разрешение. А то может быть задержка в дороге. Поэтому без разрешения не вздумайте выезжать.
Сейчас снег стаял, и начались — обычные для края — пожары в тайге и на марях. Когда едешь на лошадях или по железной дороге, то все время попадаются пылающие участки. А из станции видны днем столбы дыма и даже огонь по разным направлениям. Все слишком сухо и воспламеняется от искры из паровоза, случайной спички, костра и т. д. Небо в дыму, воздух наполнен гарью. Лед наледей быстро тает, а местами, где был потоньше, от него уже не осталось мокрых пятен.
Спрашиваешь, что мне прислать. Повторяю, если будет оказия, пришли рубашку и карандаши, если же не будет оказии, то не присылай ничего, привезешь сама. У меня все есть, а если чего не будет, получу казенное.
При путешествии по нашим, т. е. лагерным пунктам, всюду попадаешь, как будто тебя ждали. Устраиваешься в юрте на метеорологической станции, встречаешь какого‑нибудь знакомого или знакомого знакомого. Встречают приветливо, по так называемому здесь «аттестату», получаешь еду, хлеб. В общем для нас условия путешествия неизмеримо удобнее, чем для свободных. He имея же связи с лагерем в здешнем краю пришлось бы погибнуть, без крова и пищи.
Получила ли ты мое заявление в кооператив для передачи моего пая Кире?
Относительно литературы, которая д»лжна быть прислана мне из Ленинграда[2146], ты хорошо сделал что просила направить ее прямо мне, т. к. мне она очень н жна. Ho м. б. ее мне привезут с оказией. Книги, посланной А. И. я не получил и очень сожалею. Вчера послал заявление в Свободный, чтобы книгу переслали в Сковородино. Крепко іелую тебя, моя милая Аннуля и всех деток. Я не буду писать и:і на этот раз, т. к. не хочу задерживать письмо, но напишу в >лижайшем будущем. Кланяйся маме и С. И. Поправилась ли рука А. Ф.? Еще раз всех целую.
П. Флоренский
Дорогой Кирилл, из твоего письма я узнал о предполагаемой поездке в Среднюю Азию на ваннадиевые* и радиевые месторождения. Хотя ваннадием я почти не занимался, однако издавна питаю к нему теілое чувство и рад, что он попадет в поле твоего вниманія. Ты вероятно знаешь, что соединения ваннадия оказывают сильное катализирующее действие и в качестве таковьх, вероятно, существенны при биохимических реакциях. Ваннадий находится в растениях, особенно в морских, в каменном угле, в нефтях и асфальтах, причем в некоторых асфальтах содержание его особенно велико. В связи с этим возникает вопрос о причинах накопления ваннадия в месторождениях, на поверхностный взгляд как будто не биогенетической природы. Было бы очень важно выяснить их биогенезис, хотя быть может и затемненный последующим метаморфизмом. Постарайся приглядеться к тому, что увидишь, с этой стороны и посмотри нельзя ли установить биолитичность или метаморфоз биолитов в отношении ваннадатов. Иначе мыслить трудно и противоречило бы основному принципу диссипации (разсея- ния) материи—энергии. Ваннадия содержится в земной коре мало и следовательно он должен быть весьма деконцен- трирован. Если же где‑либо оказываются скопления ваннадия, то должна быть и сила, избирательная сила, противодействующая диссипации, т. е. сила эктропического характера. Такова сила жизни, которая борется против энтропии міра.
Іде‑то неподалеку от нас находится А. В. Сузин[2147]. Во время путешествия своего я пытался свидеться с ним, но по мере моего продвижения и он уходил вперед, так что так его и не видел. М. б. повидаю в следующий раз.
Тороплюсь сдать письмо на почту. Целую тебя, дорогой, поцелуй всех. Напишу им на днях.
П. Флоренский
1934.ІѴ.25 Сковородино, ОМС. Напиши, когда ты поедешь. He забывай собирать образцов для своей коллекции. Сейчас занят фотографироіанием льда из ископаемой линзы, взятого с глубины 8 м. Лед сказался фирновым и очевидно представляет снежный покров крутого берега, прикрытый илловатыми наносами, а потому сохранившийся.
П. Ф.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской облагти Пионерская 19
Анне Михайловне Флоренской
П. А. Флоренский,
ст. Сковородино Уссурийской ж. д.,
Опытная Мерзлотная Станция
Дорогая Аннуля. никак не могу собраться написать вам. Недавно вернулся из 2–й поездки, на Стрелку, по АЯМ’у, т. е. Амур–Якутской магистрали. Потратил на это путешествие 6 дней и, хотя Стрелка недалеко, всего километров в 60 от Сковородина, однако передвижение здесь так затруднительно, что попал туда не без затруднений. На поезде ехали туда в вагоне–цистерне, т. е. в товарном вагоне с баками для воды. На поездах по большей части приходится ездить зайцем: пассажирских очень мало, да на них и не пускают часто, на товарных ездить запрещено, но все ездят, хотя и с риском быть выгнанным или оштрафованным. Далее ехали на грузовике — на огнеупорном кирпиче. На Стрелке жил в метеорологической станции, подбирал материалы для работ и для музея, делал наблюдения, читал по приглашению партийных и общественных организаций лекцию 1–го мая на торжественном вечере — конечно о мерзлоте. Здесь нравы провинциальные и отстающие по крайней мере на 50 лет. Девицы и дамы ведут себя скромно, молодые люди—тоже. Даже выпивающие вполне приличны, не грубы и не безобразничают, хотя и едва держатся на ногах. Усиленно приглашали приезжать еще, кормили ужином, чрезвычайно сытном *, если судить по–московски. Одеты все весьма недурно. После ужина были «танцы», — водили хороводы, играли в старинные игры и пели песни вроде тех, какие ты слышала на подобных вечеринках в Рязанской губернии до войны. Вообще современностью даже и не пахнет. Оттуда ехали на грузовике, возседая на пустых бензиновых баках, катились с гор стремительно, трясло так, что перевертывались все внутренности. Наконец доехали до Сковородта, от ст. Большой He- вер, на тормозе[2148], товарным поездом и, юыечно, зайцами. Т. к. мы задержались в дороге дольше намеченюго срока, то на OMC уже все стали безпокоиться и весьма сэрадовались нашему возвращению. Ездил я с А. В. Гудзовским [2149]. батумцем, с которым у меня много общих воспоминаний о Бату\е и о Кавказе вообще.
На Стрелке наблюдал лесные пожары. Тут весь район охвачен огнем, и это бывает почти каждый год. Пожар возникает в тысячах мест. Только после небольшого дождя, бывшего дня 2 тому назад, пожары несколько ослабли, но все еще видны по разным направлениям облака и следы ды\а. Вот тебе описание виденного, из моей поэмы «Оро» (Оро — Олень по орочонски*; так назвал я мальчика, героя поэмы).
Пришла весна — весны здесь нет.
Враз испарился тощий снег.
Суха, поблекла и мертва
По марям длинная трава.
Горюч как порох мох сухой
И лесовал и сухостой.
Чагды[2150] и лиственниц стволы
Огню добыча. От смолы
Вздымает пламень. Лесопал[2151]
От малой искры запылал.
И над иссушенной травой
Крутится вихорь огневой,
И огненная пелена
По склонам гор наведена.
И среди ночи и средь дня
Трепещет полог из огня.
Дымятся мари и луга,
Дымятся пни, дымит тайга.
Как рудозолотой олень
Лесная запылала сень —
Іорит нагорная тайга
Вздымая пламени рога,
И зарева со всех сторон
Румянят дымный небосклон.
Стоит здесь мгла и дым густой
И запах гари. Полосой
Огня хребты обведены
В дни этой огненной весны —
То распускаются цветы
Золотоносной мерзлоты.
Бушуя меж гранитных скал.
Точйтся из стволов смола,
Мгла небосвод заволокла,
И меднокрасный солнцещит
Над дымной бездною висит.
Среди этих огней приходилось ехать. По дороге, в Б. Нёве- ре, встретили страіное зрелище: около сотни верблюдов, и это в стране вечной мерзлоты. Оказывается эти верблюды работали зимой на перевале, возили сани, принадлежат бурятскому колхозу, на лето перевозятся к себе домой в колхоз, вместе со своими хозяевами бурятами, а зимой будут привезены обратно. При мне их погрузили в вагоны, дали сена в тюках. Верблюды смешно выглядывали из окошек вагонов. Потом мы, вместе с верблюдами, поехали в одном поезде.
На днях было опять необычайное происшествие. По улице мимо OMC ехали верхом на оленях два орочона–охотника. Мы догнали их, привели на станцию, фотографировали, угощали. Мне удалось записать много слов за ними. Они обещали приехать снова. Ho кроме того предполагаю поехать в Тынду, в орочонский колхоз (олений), чтобы записывать слова, раз- сказы и прочее. Чтобы не забыть. Постарайся достать мне словарь и грамматику тунгусского языка [2152]. Об этом попросите Алекс. Ив. Я знаю, что таковые были изданы. Мне это необходимо как образец, т. к. я мечтаю написать словарь, грамматику и учебник для орочонов. До сих пор по орочонски нет ни одной книги. Ho если будет слишком трудно добыть эти книги, то не безпокойтесь. П. Н. К. получил из Москвы краски и цветные карандаши, так что нет надобности присылать мне то же: П. Н. подарил их мне. Вообще же у меня все есть и ничего не надо привозить, кроме 2 гребешков, среднего размера. Хотя у меня и есть теперь, подаренный, но надо иметь в запас. Верхнюю рубашку я тоже получил, но пожалуй одну в запас иметь не мешает, но не обязательно. Моя черная шерстяная лежит без употребления: она длинна и ее нельзя одевать под куртку, в которой я обычно хожу, когда прохладно. Если хотите что‑нибудь привозить, то привозите рисовальных перьев, но не слишком много.
П. Н. К. последнее время хворал геморроем, и ослаб, но теперь ему гораздо лучше.
Ваши два письма я получил, одно от 18 апр., а другое письмо не помню как датировано. Получил также письмо от Люси. При случае объясни Ал. Ив., что я благодарю его за память обо мне[2153], но не отвечаю на его письма сознательно.
Была ли у вас Лиля? Как сговорилюь с Ел. Митр[2154]. относительно жительства у нас? Кланяйся ей о' меня. Виделись * ли ты О. X.?
Здесь я занимаюсь математикой и фізикой с Игорем Быковым, каждый день после обеда. Еслі Мик будет здесь, то я объясню ему все, что требуется, э о можно сделать быстро. Как здоровье мам, твоей и моеі? Поправилась ли рука Ан. Ф.?
Работы у меня очень много, с утрі до поздняго* вечера, и работать тут хотя и затруднителью из за недостатка во всем, однако куда спокойнее, чем в Москве. Поэтому я не замечаю, как проходит день за днем и не поспеваю писать писем. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля. Кланяйся бабушке и всем.
1934. V.9. Сковородино П. Флоренский
P. S. Согласно твоей просьбе денег тебе не посылаю и буду хранить их до приезда вашего.
1934.Ѵ.9. Дорогой Васенька, получил твое письмо. Прежде всего, относительно твоего здоровья. Ты говоришь, что малярия у тебя прошла, но я не верю этому, т. к. малярия—болезнь затяжная, и бороться с нею нелег[к]о. А она очень истощает. Поэтому надо принять все мгры к полному устранению ее, чтобы она не вернулась, пока она не произвела своего разрушительного действия. Сильно безпокоит меня твое намерение ехать в прошлогодние места, т. к. ты можешь опять захватить там малярию. Было бы лучше поехать на Урал. Если ты думаешь, что это в материальном отношении невыгодно, то такое соображение ошибочно, так как на болезни проиграешь больше. Поэтому постарайся поехать в места здоровые [2155].
Недавно вернулся я из 2–й поездки — охочусь за льдами. Подбираю типичные формации льда, чтобы впоследствии дать исчерпывающую и рациональную классификацию льдов со стороны морфологической, генетической и, условно скажу, геологической, т. е. под углом зрения условий и места залегания. Формаций льда, и крайне разнообразных, отыскивается много, несколько десятков. Все это связывается с физическими условиями кристаллизации и до полной ясности м. б. доведено только после длительной работы. Ho уже и в настоящий момент основные линии теории кристаллизации воды намечаются; в частности мне удалось объяснить зональность структурообразований, частным случаем которых служат кольца Лизеганга. Надеюсь в ближайшем будущем подвести под найденное объяснение аналитический фундамент. Параллельно [с] изучением льда в лабораторных и природных условиях веду работу математшескую по изучению или точнее сказать, по теории крупнодисіерсных сред, типичным и особенно интересным и практичесшм примером каковых надо считать мерзлые грунты. Последнее время занимаюсь с помощью одного молодого математика—Б. Г. Серебрякова — подсчетом механических характеристік мерзлого грунта в их зависимости от температуры, влажнссти, величины частиц грунта, содержания пор и т. д.
9–го выходил га гору, посмотреть как распускаются растения. Травы еще нет, еле–еле пробивается на кочках обожженых пожаром, вероятю от прогрева огнем. Ольха цветет, ива собирается цвести, на іиственнице маленькие кисточки, но рододендроны (тут их заросли всюду) уже начали распускаться, хотя стоят почти без листьев, да и те бурые, но сильно пахнут камфорой и какили‑то смолами. Цветут анемоны, покрытые нежными волосикіми, вылезают анемоны прямо из каменистого грунта. Чем влше — тем здесь теплее. Много богульника, кажется двух видев.
Крепко целую тебя дорогой. Получил сегодня письмо от мамы и 2 — от Al. Ив. Тороплюсь послать письма, а то опять не попадет на почгу.
Присылаю тебг фотоснимок столярной мастерской, залитой наледью до крыши. Наледь эта развилаіь в какие‑нибудь 1½ месяца, около ОМС. Еще раз целую.
1934. V.11 П. Флоренский
1934. V. 11. Дорогая Аннуля, сейчас юлучил твое письмо и спешу дополнить написанное мною ранее. Поезжайте на курьерском поезде непременно.
Из провизии кое что взять необходиио, здесь добывать ее трудно, но кое что я все же достану.
Мои сапоги отдай Мике, если они емугодны, если же нет, то не вези. Плащ пожалуй привези. Надо бы достать мне очки, но я сообщу дополнительно, какой №; ірисланные оказались слишком слабыми и мне негодны. Я достал здесь другие, но боюсь, что они сломаются. Привези мне 2 футляра для очков, какие нибудь старые самые скверные. Захватите себе калоши. Надо иметь теплую одежду, т. к. м. б. холодно, затем маленькие подушки. Накрываться можно моей эуркой и еще чем нибудь, пальто и т. д. Простыня у меня есть I запасная. Мне лично кроме футляров для очков ничего не надо. (Кроме рукописей, если только что достанешь.) Относительно грамматики и словаря тунгусских наречий я уже писал. Поблагодари Ал. Ив. (от которого я получил 2 письма сегодня) за память. Сейчас здесь стало холодно, ветрено, идет иногда дождь. Доволен ли Мик, что я пишу для него поэму? Захватите себе вилки, ложки и нож. Ал. Ив. скажи, что А. Белого «Начало века» я не читал и не видел, так что ничего сказать не могу об этих воспоминаниях. Подснежник из сада нашего получил, спасибо. Брюк мне [не] надо, я купил уже. Пожалуй привези 2 тряпки из старого белья для портянок, т. к. здешние чулки (я купил) очень рвутся в сапогах и особенно в валенках.
Посылаю тебе доверенность в «Техн. Энц.», но думаю что это излишнее т. к. я просил контору сообщить мне, сколько мне должны и перевести мой гонорар на твою сбер. книжку, но контора не сделала ни того, ни другого.
Целую тебя и всех вас. Детям не пишу, не могу поспеть, но ты им почитай, что я пишу и скажи, что пишу это и для них, для всех вместе.
П. Флоренский
г. Загорск (б, Сергиев)
Московской области Пионерская 19
Анне Михайлівне Флоренской
П. А. Флоренасий,
ст. Сковородино Уссурийской ос. д., OMC
Дорогая Aнна9 с 17 по 22 мая включительно я был в отсутствии, в Тахтамаде * на слете, и потому не писал тебе. Сообщаю, что разрешение на приезд получено и завтра я пошлю его заказным письмом, сейчас снимается копия. На всяк. случай сообщаю, что надо привезти: себе захватите калоши непременно, тут в дождь (а теперь пошли дожди), отчаянная грязь. Затем какие ниб. маленькие подушки. Простыня одна у меня есть запасная, захватите еще 2, затем надо иметь чем покрываться. У меня есть, кроме одеяла, бурка, а затем разные верхние вещи. Из провизии хорошо бы захватить гороху, немного луку (тут доставать очень трудно), некоторое количество сахара у меня есть для вас. Захватите чем есть — вилки, ложки и I нож, впрочем тут есть нож.
Для меня: гугталина* неск. коробочек, мазь коричневую для пальто, 2 гребешка размером ок. 15 см (не двусторонние, а простые), 2 тряпки для портянок, зубную щетку, перчатки шерстяные, бумаги белой, тут большой кризис с нею (но не слишком много, а то тяжело везти, да и некуда класть ее). Книгу Jasca, Sammeln der Formeln d. Mathematic не прошу, т. к. достать не сможете (у меня была, это толстый том). Если достанете, как я просил, словарь и грамматику тунгусского языка, то будет очень хорошо, но не надсаживайтесь из за этого. Для чтения книги попрошу для вас у Быковых, так что возьмите себе только на дорогу, да на что есть и помимо этого. Вообще, старайтесь иметь вещей поменьше, т. к. они очень связывают. — От слета устал. Безпокоюсь по случаю долгого неполучения от вас известий, очень давно не получал ничего. — Погода тут скверная, пасмурная. Все склоны покрыты розовыми зарослями рододендрона—замечательно красиво. Всюду букеты, пучки и даже веники рододендрона, роскошь невероятная. Деревья начинают распускаться, лиственница опушилась. Крепко целую всех вас.
1934. V.23 П. Флоренский
Сковородино, OMCг. Загорск (б. Сергиев)
Московской области Пионерская 19
Анне Михайловне Флоренской
П. А. Флоренский,
ст. Сковородино Уссурийской ж. д.,
Опытная Мерзлотная Станция
Дорогая Аннуля, посылаю тебе разрешение на приезд. Мне сказали здесь, что для детей разрешения не надо, т. к. они числятся при тебе. На днях поспал тебе открытку. Все это время я очень занят, а кроме тоге немного неможилось — что‑то вроде легкого гриппа, так *то писать как следует не удавалось. Тут распустилась зелень. Горы покрыты рододендронами в таком количестве, что некоторые склоны сплошь розово–пурпурного цвета. Кроме того распустились сиреневые анемоны, покрытые пушкем, очень милые цветы. Снега и льда уже нет. Появились даже птицы, но их очень немного. Начал появляться и гнус, т. е. комары и мошкара. Летом от гнуса здесь, особенно в тайге, нет житья. Почти каждый день идет дождь, на улице и во дворе грязно. Солнца уже давно почти нет, полная противоположность осени и зиме.
Живу я по прежнему, т. е. занимаюсь книгами и пишу, вычисляю, мажу красками и тушью—и для научных работ и для Красного Уголка, т. е. оголовки* стенгазеты и тому подобное. На слете мы устраивали выставку своих работ, для нее тоже пришлось порисовать. —Очень давно не получаю от вас никаких известий и безпокоюсь. Вообще мы живем оторван- но от жизни и на краю света, ничего не знаем, что делается. Даже Быковы ничего не пишут своим детям, которые их заждались и находятся в большом нетерпении.
До сих пор я так и не знаю, получали ли вы мои письма от начала мая и далее. Мне кажется, что они не дошли до вас. В частности, там были посланы: доверенность на Редакцию «Техн. Энцикл.» и доверенность в кооператив при ВЭИ, относительно передачи моего пая Кире.
Ты пишешь по поводу ВЭИ. Ho последнее время там была такая неразбериха и столько неприятных впечатлений, что у меня нет неприятного чувства о моем выходе из его стен, хотя отдел материаловедения и мое создание. ВЭИ давно уже перестало быть учреждением, в котором работалось, как прежде, если и не удо>бно, то уютно. Развелась * бюрократическая система, спутанность всех отношений, безконечіые трения из за пустяков, — все это мешалс работе.
Целую тебя. Для вас накопил тут сахара и немного консервов. Хлеба буду доставать, а остальное мне неясно.
1934. V.26. Сковородино П. Флоренский
Дорогая Тика, из кукол возьми себе одну или две, не больше, а то трудно будет ехать им такую длинную дорогу. Бери малышеі, а большие как‑нибудь обойдутся и сами без тебя.
Приезжай с розовыми щечками, комаров привозить не надо, тут своих много, а кроме того они, кажется не всегда говорят правду. Целую тебя, дорогая.
1934. V.26 П. Флоренский
Сковородиио
Дорогой Мик, захвати с собою несколько крючков и леску, но удильника, конечно, привозить не следует. Книги для чтения здесь найдутся какие‑нибудь, поэтому возьми только на дорогу, чтобы не былэ скучно ехать. Слушайся маму и не кипятись. О тиграх тебе я писал, а остальное узнаешь сам, когда будешь здесь. В Сковородине тигров нет, я не видел ни разу, да и другие тоже. Целую тебя, дорогой.
1934. V.26 П. Флоренский
Сковородино
Дорогая Оля, надеюсь, что когда ты получишь это письмо, твои экзамены уже закончатся. Пробелы подгоним вместе. Очень жаль, что вы не увидите главной красоты нашего края, рододендронов: они сейчас в полном цвету и едва ли продержатся более недели. Впрочем, это—мое предположение только. Ho авось расцветет еще что нибудь красивое. Льдов уже нет, а это самое главное украшение нашей промерзшей страны. Попрежнему я занимаюсь математикой и физикой с Игорем Быковым, он готовится к экзамену куда‑нибудь в высшую школу. Кланяйся дяде Васе и его семье. Вероятно, Вася и Кира уже уехали со своими летними экспедициями, но мне неизвестно, куда именно.
He забудьте взять себе калоши, т. к. тут очень грязно, да и в сухое время во многих местах болотисто («мари»)[2156]
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области Пионерская 19 А
нне Михайловне Флоренской
П. А. Флоренский,
ст. Сковородию,
Уссурийской ж. д., OMC
1934.Ѵ.28. Сковородино. ОМС. Дэрогая Аннуля, присылаю тебе рецепт очков, полученный мнок вчера. Надо взять стекла двояковогнутые в б диоптрий. Кроме того необходимо привезти 2 пустых футляра для очков, т. к. лежащие у меня очки поломаются без футляра. Вчера я был в рентгеновском кабинете, главным образом с целью посмстреть аппаратуру и выяснить, нельзя ли ею воспользоваться для физических работ. Ho попутно я просил просветить меня. Эказалось, что у меня все благополучно, так что доктор даже удивлялся состоянию моего здоровья. Погода тут неважная — очень неустойчивая, то хмурая, то дождь. Иногда тепло, а шогда холодно, например сегодня, так что сейчас придется топить печку, чтобы можно было заниматься. Я писал тебе уже, что сахара для вас я немного набрал, но насколько времени его хватит—не знаю. Впрочем, каждый месяц я получаю кое‑что. Позавчера отправил вам письмо заказное с оффициальным разрешением на приезд. В этом письме я жаловался, что давнэ не получаю от вас писем. Ho в тот же день пришло письмо от 13 мая. Нового у меня ничего нет, т. е. кроме работы. Очень жаль, что рододендроны цветут в полном разгаре и, вероятно, не дождутся вас. Вам было бы интересно посмотреть сплошные заросли, покрывающие склоны гор, в полном цвету, прекрасного пурпурно–розового цвета. Венчики цветов очень красивые. На обороте даю тебе рисунок венчика.
П. Н. просит Т(бя привезти ему газ (для [нрзб.]) и книгу, которые доставит кмаме Ел. Серг. Если у вас не будет слишком много вещей, то захватите, если же много, то книгу не берите (она—толстая и тіжелая, но зато можете смотреть ее дорогою), а возьмите тслько газ, это не составит тяжести.
Крепко целую юех вас. Непременно сообщайте мне о маме. Начал искать вам комнату, т. е. обратился к одному из местных жителей — живущему со мною в одной комнате. Уехала ли Лиля? Как здоровы Васюшки?
П. Флоренский
1934. V.28. Дорсгой Кирилл, из письма мамы я узнал, что твоя поездка откладывается до августа, но куда именно ты поедешь и с кем — не знаю. Сообщи мне. Иногда, главным образом на телеге, во время поездок, когда выбирается немного времени, я пишу поэму об ороченах, которая называется «Ορό», а Ορό значит Олень. Собираю ороченские слова. Несколько маленьких отрывков из «Оро» я посылал вам, но не знаю, дошли ли они. Думаю в скором времени, ради впечатлений и ради словаря, поехать к эроченам на несколько дней. Как идут твои зачеты? Жаль, что не могу помочь тебе, но надеюсь, что ты справишься и сам. — Ездят орочены верхом на оленях, очень милых животных, да и сами производят хорошее впечатление, хотя и сильно выпивают. Я уже набрал порядочно ороченских слов, но до словаря еще, конечно, очень и очень далеко.
На днях жду сюда Сузина. Мы выписали его на станцию для советов по организации музея и для сбора коллекций, да и самому ему хотелось приехать сюда. До сих пор лично свидеться с ним не удалось.
Тут я довольно много рисую: с одной стороны льды в природных и в лабораторных условиях, а с другой—всякие оголовки и плакаты для Красного уголка, стенгазеты и т. д. Ввожу туда все наиболее для себя интересное: кристаллы льда, цветы рододендрона и т. п.
Пиши мне, какие у тебя возникают вопросы и недоумения, чтобы я мог помочь тебе, хотя это и будет с опозданием.
Ты можешь записывать себе в записную книжку, что будет приходить в голову, а затем присылать эти вопросы мне.
Последнее время я занят писанием работы о формациях льда—классификация, генезис, описание, наблюдения в этой области. Эта работа примыкает к предыдущим — по замерзанию воды в лабораторных и природных условиях.
Другая серия работ, ведущихся мною — по свойствам крупнодисперсных сред, это для овладения вечномерзлыми грунтами. Пока что сижу со своим помощником на механических свойствах крупнодисперсных сред и у: се кое что сделали. Эта работа м. б. важна не только для мерз: оты, но и для естественных и искусственных материалов, каковы напр, горные породы, цементные иск. камни, пластические міссы.
Наконец, третья группа работ—по электропроводности мерзлоты.
Крепко целую тебя, дорогой. He: абывай и пиши почаще обо всем, что делаешь и что делается.
1934. V.29 П. Флоренский
Сковородино
Москва
Плющиха, угол Долгого и Новоконюшенного пер., д. 12, кв. 7
Ольге Павловне Флоренской
П. А. Флоренский,
ст. Сковородино Уссурийской ж. д., Опытная Мерзлотная Станция
Дорогая мамочка, давно не получал от тебя никаких известий, хотя и знаю о тебе из писем Анны. В Москве ли Лиля? Как ты живешь? Здесь все более или менее по старому, т. е. работаем, иногда ездим в маленькие экспедиции, вычисляем, пишем, рисуем и т. д. Появилась трава, чудесные рододендроны, покрывающие скаты гор сплошным розовосиреневым покровом, уже почти отцвели, но взамен появляются новые цветы. Прилетели даже птицы, хотя их и очень мало здесь. Я здоров. Ничего не знаю о Шуре и Андрее. К тебе, вероятно, зайдет по просьбе моего товарища Серебрякова— принесет 2—3 математических книги для передачи Анне. Если дети будут не слишком нагружены, то пусть привезут эти книги нам, для занятий; если же у них тяжестей будет много, то придется оставить книги в Москве и не брать их. Работы у меня очень много, с утра до позднего вечера, и я не успеваю сделать намеченного, несмотря на то, что здесь мне мешают гораздо менее, чем мешали в Москве. В общем здесь затруднительно с книгами, которых очень мало и, главное, нет необходимых. Целую тебя, дорогая мамочка, кланяйся Лиле, Люсе и тете Соне, будь здорова и сообщай о себе.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской об&сти Пионерская 19
Кириллу Павловичу Флоренскому
П. А. Флоренскій,
Сковородино Уссур. ж. д., Оіытная Мерзлотная Станция
Дорогой Кирилл [2157], со дня на день я жду приезда мамы и детей, и потому не писал. Да и относительно тебя не знаю, дома ли ты, или уже уехал. Нашел маме комнату, но с большим трудом, зато в хоіошем месте. Усиленно пишу работу о формациях льда (насчітали более 54 формаций), которые описываем, классифицируем и, по возможности, изображаем. Кроме того пишем работы о механических свойствах мерзлоты — чисто математические; тут разные аналитические затруднения, вызванные в іастности отсутствием нужных книг. Фотографируем. Собираю гербарий местной флоры. У нас становится тепло, хотя ночами все еще бывают морозы, напр. — 8° Много цветсв, появляются новые каждый почти день и так же быстро исчезают, вообще весна идет стремительным темпом. Пиши о себе, как твои экзамены и зачеты, когда и куда ты едешь. Кланяйся бабушке и поцелуй бабу Олю, когда будешь в Москве. Кланяйся Микиной Кате. Если мама еще не уехала, скажи ей, чго я жду ее и что стало тепло. Целую тебя, дорогой.
1934. VI.I2 П. Флоренский
Москва Плющиха
Угол Долгого пер. и Новоконюшенной
д. 12, кв. 7 Ольге Павловне Флоренской
Сковородино Уссур. ж. д.
Опытная Мерзлотная Станция,
П. А. Флоренский
Дорогая мамочка, твое письмо получил. Анне не пишу, т. к. питаю надежду, что она уже выехала и что, следовательно, письмо мое до нее не дойдет. Нашел я здесь комнату для них, неудобную, но зато в хорошем месте. Вообще же квартирный вопрос в Сковородине весьма затруднителен, как и пищевой. Здесь много цветов и гритом новых для меня видов. К сожалению самое красивее уже сошло — цветение рододендронов, сплошь покрывающих здешние горы. Много работаю — все пишу о льде[2158], пэиводя в порядок опыты и наблюдения зимы, удалось открыть много новых явлений и по новому осветить и свяать старые. Приходится много рисовать, хотя к сожалению и не умея: это рисунки как раз в духе Лили, и она могла бы выполнить их образцово. Кроме того занимаюсь матештикой. Точнее прикладной математикой. Здоров. Начался период дождей, которые льют как из ведра, разводя непролазную грязь, после осени и зимы — сухих и солнечных, ZjBK неузнаваем. Думаем об устройстве чего‑то вроде ботаниіеского сада. Предполагаем строить музей мерзлоты. Вообце много всяких планов, но пока что подвигаются вперед ори медленнее, чем хотелось бы, по дороге разбухая и ослохняясь. Целую тебя, дорогая мамочка, кланяйся Люсе и Диле. Очень жаль, что Саша[2159] болеет, передай от меня поклон Андрею и Toce[2160] Еще раз целую.
1934. VI.20 П. Флоренский
Сковородино OMC
Москва
Плющиха, Угол Долгого пер. и
Новоконюшенной ул., д. 12 кв. 7
Ольге Павловне
Флоренской
Cm. Сковородино, Уссурийской ж. д.
Опытная Мерзлотная Станция,
П. А. Флоренский
Дорогая мамочка,
Сообщаю тебе о благополучном приезде вчера, т. е. 1–го утром, Анны с детьми.
Доехали сравнительно легко, кажется не очень устали, по немногу устраиваются. Местностью довольны. Живут в домике на горе, среди кустарников и деревьев, почти в лесу. К сожалению попали в дождливый период, порядочная грязь на наших дорогах. Вспоминаем о тебе и о всех наших. Дети не выглядят уставшими. Кажется никаких приключений по дороге не было. Из разсказов Анны узнал, что в Москве ходят басни о всяких эпидемиях и проч. у нас, все это совершенный вздор. Тут много красивых цветов. Целую тебя, дорогая мамочка, благодарю гебя и всех за посылки и заботу обо мие и о детях.
Тороплюсь законить письмо, чтобы оно попало к экстренному поезду. Будь здорова, пиши, кланяйся Соне тете, поцелуй Лилю и Люсю. Как здоровье Саши? Непременно сообщи мне. Еще раз целую тебя
1934. ѴІІ.2 П. Флоренский
г. Загорск (б. Се]гиев)
Московской области Пионерская 19, К Флоренского Надежде Петроте Гиацинтовой
Дорогая мама, уведомляю Вас о благополучном приезде Анны и детей. Они устроились здесь на квартире, и, кажется, довольны, хотя к сожалению попали в дождливое время. Все здоровы, ехали без особого труда, я встретил их на вокзале. Приехали утром 1–го июля. Прошу при случае передать поклон Софье Ивановне. Пока еще наши не огляделись, но местность им нравигся. Живут они в домике на горе. Домик — в зарослях кустарника и деревцах, как в саду. Жаль только, что самые красивые цветы уже опали. Будьте здоровы и спокойны.
1934. ѴІІ.2 П. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области Пионерская 19 д. Флоренского Анне Васильевне Гиацинтовой
Дорогая Аня, поздравляю тебя с имянинами мамы и прошу передать ей и папе с бабушкой наши поздравления. Письмо твое получили. Мик напишет тебе сам. У меня к тебе просьба. Попроси Влад. Андреев. Фаворского[2161] прислать временно книжку «Мнимости в геометрии». Когда тетя Аня приедет домой, она даст ему другой экземпляр или привезет этот. Прислать надо по адресу: Сковородино Уссур. ж. д. Опытная Мерзлотная Станция, Директору Станции Николаю Ивановичу Быкову. Целую тебя. Кланяюсь всем.
1934.ѴІІ.23 П. Флоренский
Сейчас еду в экспедицию по ж. д.[2162]
[Тетрадь для записей, которую с; елал П. А. Флоренский для дочери Ольги во время ее пребываия в Сковородино летом 1934 г.[2163]]
О Тургеневе. Женский тип в произведениях Тургенева. Овсяннико–Куликовский.
О Толстом и Достоевском. Мережковский, Христос и Антихрист в русской литературе.
Розанов. Легенда о Великом инквизиторе.
О Некрасове. Айхенваль. Силуэты русских писателей.
Шахов. История новейшей русской питературы.
Гончаров. Миллион терзаний.
Максимилиан Волошин.
Вяч. Иванов. Кормчие звезды.
Мережковский. Вечные спутники.
Древняя культура. Зелинский Ф. Ф.
Петров. Очерки по истории древнего мира.
Вагнер. Рим и Эллада.
Фюстель де Куланж. Древняя гражданская община. Плутарх. Жизнеописания великих людей древности.
Г Буасье. Падение язычества.
Прогулки по древнему Риму и др.
Век Августа.
Карелин. Падение языческого мира.
Гомер. Одиссея и Илиада.
Орфические гимны.
Геродот. История.
Софокл. Царь Эдип, Антигона, Эдип в Колоне.
Эсхил. Скованный и освобожденный Прометей.
Эврипид.
Сапфо и Алкей.
Какой‑нибудь роман эллинистического периода.
Геронд.
Ксенофонт. Воспоминания о Сократе.
Воспитание Кира.
Платон. Апология Сократа.
Сенека. Письма.
Марк Аврелий. К себе самому.
Овидий.
Вергилий. Энеида и др.
Цицерон. Какую‑нибудь из речей.
Tum Ливий. Какую‑нибудь книгу из Истории.
Саллюстий. Об африканской войне.
Вернон Ли. Гений места.
Исторические ронаны.
Эверса—все.
В. Брюсов. Алтаіь победы.
Мережковский. Ъилогия.
Б. Прус. Фараон.
Иннокентий Херанский. Собрание сочинений. Жития святых.
Скабаллнович. Христианские праздники.
Гоголь. Размышления о божественной литургии. Слова и речи митр. Филарета Московского.
Письма с Соловков
1934
Москва
Плющиха, угол Долгого и Новоконюшенного пер.,
д. 12, кв. 7
Ольге Павловне Флоренской
1934. Х. 13. Кемь. [№ О]. Дорогая Аннуля весьма безпокоюсь о вас, т. к. 2 месяца не знаю ничего, а к тому же вы были в дороге. Писать мне было нельзя, да и нечего, т. ъ. я ничего не знал определенного[2164]. 16 авг. выехал из Рухлово, с 17 по I сент. сидел в изоляторе в Свободном, с I по 12 ехал со спец. конвоем на Медвежью гору, с 12 сент. по 12 октября сидел в изоляторе на Медв. горе, а 13 приехал в Кемь, где нахожусь сейчас. По приезде был ограблен в лагере при вооруж. нападении и сидел под тремя топорами, но как видишь спасся, хотя лишился вещей и денег; впрочем часть вещей найдена. Все это время голодал и холодал. Вообще было гораздо тяжелее и хуже, чем мог себе представить, уезжая со станции Сковородинской. Должен был ехать в Соловки, что было бы неплохо, но задержан в Кеми и занимаюсь надписыванием и заполнением учетных карточек[2165]. Все складывается безнадежно тяжело, но не стоит писать. Никаких особых причин к моему переводу не было, и сейчас довольно многих переводят на север. Крепко целую вас всех, особенно мальчиков, которых я не видел. Мои вещи — белье и проч. — попроси Павла Никол, прислать тебе, но не мне, т. к. мне невозможно с ними возиться. Живу я сейчас в колоссальном бараке и притом в огромной комнате с нацменами, так что слышу разговор на всех восточных языках. Послать телеграмму не могу, т. к. нет денег, хорошо продались 2 открытки. Здоров, но конечно очень отощал и ослаб. Кемь город отвратительный—сплошная грязь, серо, тускло, безрадостно, хуже не придумаешь. Расчитывать* на научную работу здесь совершенно невозможно, не только на серьезную, но даже на какую‑нибудь. — Постоянно вижу всех вас пред собою, несмотря на сильное ослабление памяти и общее отупение.
Пишите мне по адресу: г. Кемь, 1–й лагпу нкт 9–го отделения ББК, мне. Жду вашего письма, пишите скорее. Крепко целую.
Дорогая мамочка, очень безпокоюсь о твоем здоровьи. Крепко целую тебя. Обо мне ты узнаешь от Анны, но это сведения уже обездененные существенным изменением условий, в которых я нахожусь. Целую Люсю — тетю Соню. Как Саша? Поправился ли? Крепко целую тебя.
Адрес написак выше.
П. Флоренский
г. Загорск
Московской области
Анне Михайлоте Флоренской
Пионерская улща, д. 19
П. А. Флоренский 3–я т. к.
1934. Х.24 [№ I]. Дорогая Аннуля, вот история моей поездки. С 17 авг. по I сент. в Свободном, с I по 12 дорога до Медвежьей горы, с 12 сент. по 12 окт. на Медвежьей горе, 12–го окт. переезд до Кеми, с 12–го окт. по 20 окт. в Кеми, с 20 по 23 на Морсплаве (б. Попова гора), 23–го переезд по Белому морю и приезд на Соловки[2166]. По дороге морем сильно укачало несмотря на краткость времени переезда. Сегодня, после различных проволочек, наконец, попал в Соловецкий кремль. He знаю, что писать тебе. Первые впечатления очень тяжелые, отчасти вероятно от дорожной усталости, качки, неопределенности и неустройства. Местность тут красивая довольно, но ее, пожалуй, и не увижу. Кремль сложен из огромных необтесанных валунов, так что снаружи живописен. Небо серое, воздух влажный, сравнительно теплый, особенно при северном ветре. Тут 243 пруда или, точнее, озера, но я видел один пруд. Все время думаю о вас, безпокоюсь, не зная как вы доехали, как живете, как ваше здоровье и в особенности мамы. Письмо очень спешу писать, т. к. иначе пропущу срок и будет нельзя, надо сейчас сдать его. Имей в виду, что писать отсюда можно лишь один раз в месяц, и потому не безпокойтесь, не получая от меня писем. Адрес мой:
Мурманская ж. д., ст. Кемь, почтовое отделение Попов остров, 8–е Соловецкое отделение ББК [2167], мне.
Очень жалею о работах, оставленных на БАМе: там я мог бы сделать что‑нибудь полезное. А также о лазурном небе ДВК и сухом воздухе. Так обрывается всякая полезная деятельность и все приходится начинать сначала; да и придется ли? Мне сюда вещей не присылайте, т. к. их некуда класть: денег прислать можно не более рублей 10. Ho необходимо, чтобы вы написали скорее, тем более, что с прекращением навигации (вероятно в начале или половине декабря) пи<ыѵіа доходят, весьма задерживаясь. Как живет моя Тикулька? 5Сак Мик? Что делает Оля? Приехали ли мальчики и как они се*я чувствуют? [2168] Хоть бы вы все были веселы и радостны, толь: о этого хочу. Сейчас я не успею написать каждому, но скажи им всем, как я их люблю и как страдаю, что ничем не могу тмочь им в жизни. Поцелуй от меня маму и непременно сообщі об ее здоровьи. Кланяйся твоей маме, как ее здоровье? —За іремя переезда у меня так ослабла память, что мне трудно наіисать это письмо и пишу наудачу, что придется. Мои вещи выпиши от П. Н. — белье и прочее хозяйственное оборудованіе, а то, боюсь, оно пропадет. —С декабря по середину мая навигация на Соловки прекращается, сообщения нет, только почтовое, но неаккуратное. Остались ли у детей какие‑либо впечатления от Сковородина и дороги? Довезли ли вы корни кніженики? Сделали ли что- нибудь мальчики за лето? Хорошо бы, чтобы Кира немного исследовал минералы, о которых я говорил тебе, может быть найдет для себя что‑нибудь интересное. Как здоровье Васи? Хочется, чтобы хоть мальчикам удаюсь поработать и сделать что‑нибудь полезное и интересное. Играет ли Олечка? Если она увидит Игоря, то пусть кланяется ему от меня. — Что касается меня, то я за это время ничего не делал и почти ничего не читал, если не считать 3—4 романов — было нечего читать, да и вся обстановка не дала бы возможности заняться чем‑нибудь. Впрочем, на Морсплаве мне удалось прочесть трагедию Расина, это единственное хорошее впечатление за два месяца. Больше всего думаю о тебе, моя дорогая, боюсь, что ты унываешь, и безпокоюсь о твоем здоровьи. Будь радостна и бодра, заботься о наших детях. Старайся, чтобы вы питались получше— продавайте, что можно. Крепко целую тебя и всех вас, не забывайте своего папу.
1934. Х.24. Соловки П. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев) Московской области
Пионерская 19
Анне Михайловне Флоренской
Флоренский Павел Александрович
58 т. к.
1934. ХІ.5 [№ 2]. Дорогая моя Аннуля, вчера получил твою телеграмму, и она меня очень огорчила. Ты совсем не понимаешь, о чем пишешь, Соловки—не БАМ, я даже ответить тебе телеграммой не решился, т. к. боялся потерять право на письмо[2169]. В климатическом отношении тут тоже совсем наоборот против Д*К: сыро, сравнительно тепло (только сегодня был первый ледэк на лужах), пронзительный ветер, от которого холоднее, чемот сильных морозов, небо почти всегда серое, облачное, затянутее, природа довольно унылая. Правда, лес не плох, но я его покг видел один раз, на работах по копке земли, и был рад ему. Вскду набросаны гранитные и прочие кристаллические валуны ледникового происхождения, скал не видно, почва песчанистая. Полотенце в комнате совсем не сохнет у меня, а выстиранные веци так и не удалось просушить в несколько дней даже. Вообще уныло, тоскливо, неприглядно все, особенно после ДВК. Белое море—грязно–серое, даже на море не [зачеркнуто]похоже. Много озер, кажется 450. Ho м. б. летом они и не плохи, а сейчас все какие‑то серые и ничуть не радуют.
Относительно свидания брось думать, это совершенно невозможно, да если бы и было возможно, я первый воспротивился бы по ряду обстоятельств: одна поездка по Белому морю была бы для тебя ужасои, а м. б. ты просто не вынесла бы ее, раз тебя укачивает даже в трамвае. —
Теперь о делах. Никаких вещей и денег мне HE ПОСЫЛАЙТЕ, кроме того, чте я сам буду просить. Пришлите мне:
11, Очки сопсаѵ 6,0 OD и OS, лучше овальные (мои запасные украдены, а те что на глазах полусломаны и слабы). М. б. в моих вещах, если их получили, найдутся какие‑либо подходящие.
12, Перчатки, или варежки, но лучше перчатки. 3. Кожаные пояски тонкие—2 и один более широкий, последнее необязательно.
13 *. Мундштук — самый дешевый, какой найдете, но не слишком короткий.
58, Дешевых папирос и махорки, немного курит, бумаги.
59, Писчей бумаги белой и 2—3 тетради.
60, Несколько перьев.
61, Суррогатного кофе разных сортов.
62, Луку.
63, Каких‑нибудь жиров, напр, подсолнечного масла или все равно чего в том же роде, т. к. в жирах тут большой недостаток.
64, Какие‑нибудь сапоги или ботинки, пожалуй, лучше ботинки, лучше не слишком новые и самые простые, но прочные. Если они будут мне неск. велики, то ничего, что‑нибудь намотаю на ноги. 1934. Х.7. Сейчас сижу в канцелярии—дежурю при телефоне. Спешу сообщить, что вчера переселился в новую комнату, гораздо меньшую по размерам, более теплую и более уютную, чем была раньше.
К октябрьским празднествам тут устроена небольшая выставка местной продукции, гл. обр. огородной и полевой. Вырастают здесь, несмотря на широту, корнеплоды огромных размеров — картофель, брюква, турнпс, репа; морковь и свекла мельче и хуже. Капуста, даже цветна:, очень хороша. Из злаков представлены: овес, рожь, пшеница. Как раз вчерашний день я ходил на мелиоративную полевую работу: на месте бывшего заболоченного леса торфяник обраиен в поле, надо было удалять корни и стволы из торфяной по*вы и складывать их в кучи. Вчера выпал первый снег и вид стал юсколько пригляднее, хотя небо безнадежно серо.
Уже давно пришел я к выводу, чго наши желания в жизни осуществляются, но осуществляются и со слишком большим опозданием и в неузнаваемо–карикатурном виде. Последние годы мне хотелось жить через сте*у от лаборатории—это осуществилось, но в Сковородине. Хогелось заниматься грунтами— осуществилось там же. Ранее / меня была мечта жить в монастыре—живу в монастыре, го в Соловках. В детстве я бредил, как бы жить на острове, вддеть приливы—отливы, возиться с водорослями. И вот я на острове, есть здесь и приливы— отливы, а м. б. скоро начну юзиться и с водорослями. Ho исполнение желаний такое, что не узнаешь своего желания, и тогда, когда желание уже прошло. Крепко целую тебя, моя дорогая Аннуля. He унывай, будь веселой.
П. Флоренский
Дорогая Олечка, вчера, работая в библиотеке над устройством красной доски, я сидел рядом с репродуктором и слушал музыку. Правда, передача все время прерывалась фидингом [2170], но все же я получил удовольствие от концерта Моцарта и Апассионаты Бетховена. Хоть и знаешь, что хорошо, но каждый раз снова удивляешься, до чего это хорошо — предельно, дальше идти некуда и некчему. Какая прозрачность, какая ясность и чистота! И слушая, я вспоминал о тебе, думал, занимаешься ли ты и каковы твои успехи. Стихов мне писать не приходится, написал лишь один отрывок за все это время. Условия для писания слишком неподходящие, как внешние, так и внутренние. Вообще, мне приходится здесь очень плохо во всех отношениях. Заботься о мамочке, чтобы она была бодрее и не унывала. Как ты встретилась со своими подругами? Тут в библиотеке оказались кое–какие иностранные книги, правда, случайного состава и в разбитых изданиях. Ho все же есть кое‑что для чтения, и я собираюсь, закончив каталогизацию книг, заняться чтением классиков, особенно французских. На Морсплаве удалось прочесть Расина, трагедию «Александр Великий», — произведение считающееся сравнительно слабым, как одно из первых. Ho меня удивило, как оню хорошо, как хрустально. Целую тебя, дорогая Олечка. He забывай своего папу.
1934. XI.7. Дорогой Мик, мама не пишет, каковы твои впечатления от поездки. Помнишь ли ты что‑нибудь, или уже все позабыл? Напили, как ты занимаешься, особенно меня интересует музыка I немецкий. Сообщи, получены ли мои вещи — белье и все прорве?[2171] Чемодан мой, на который ты зарился, разбит, но его мокно будет починить. Удалось ли вам посадить княженику? Тут в ѵіоре водится много всяких зверей и водорослей. Есть морскш зайцы, тюлени, морские звезды, лилии, разные раковины. Одного молодого тюленя привезли сюда на выставку. От тюленя берут сало, «тюлений жир», оно похоже на свиное, но легче ілавится и толще. Из мяса тюленей делают колбасу. Еще здесь водятся разные птицы, особенно интересна из них птица гага, гнезда которой собираются, т. к. сделаны из весьма ценного п/ха. На Белом море наблюдаются приливы и отливы. Ho я пока всего этого не видел сам, а зверей—лишь в музее. Крепко целую тебя, дорогой Мик.
П. Флоренский
Дорогая Тикочка, вместо комаров здесь разносит вести птица гага. И она сообщила, что ты уже научилась хорошо считать и производить действия над числами. Верно ли это? Т. к. гага дает самый лучший пух, то надо думать, что она говорит правильно. Ho здесь водятся и лебеди. Пока еще они мне ничего не сообщали. Очень много здесь черники, голубики и брусники. В лесах сплошные черничные и голубичные заросли, — гораздо более густые, чем в Сковородине. На Соловецком острове много озер, около 450, т. е. почти полтысячи. В море растут водоросли, некоторые очень красивые, розовые, как лепестки роз. Другие огромные, почти в наш стол в столовой—такими лопухами. Из некоторых водорослей добывается иод*. Есть также водоросли съедобные, их называют морской капустой, но я этой капусты не пробовал. Как доехала моя Внучка[2172] до Загорска? Крепко целую тебя, дорогая Тика, не забывай своего папу и не обижай мамочку.
Твой папа
1934. ХІ.5. Дорогая мамочка, наконец‑то получились вести от вас—письмо–открытка от тебя, письмо от Анны, запоздалая телеграмма от Анны и посылка твоя, посланная Анной. Конечно я очень обрадовался вашим письмам, это для меня здесь единственное отрадное впечатление. Ho вашим уверениям о благополучии не особенно доверяю.
Живу я приблизительно так же, как и по приезде, т. е. крайне неудобно, неуютно и трудно. Вообще, мое впечатление от Соловков ничуть не разсеивается, а скорее подтверждается.
Чем‑либо содержательным заниматьс невозможно. Пока что я прохожу курс всех т. н. общих ра5от, которые меняются ежедневно или самое большее через 2—3 дня. В порядке хронологическом я: разбирал картошку, чи<тил и шинковал картошку, дежурил при телефоне, сеял «комбикорм»—нечто вроде отрубей для скота, копал землю, по/іогал погрузке мешков с репою, тоже—с турнепсом, складыіал репу в штабеля. Все это, при значительности норм и моих схабых силах, достаточно трудно для меня, не говоря уже об убийственных затратах времени. Ho м. б. скоро устроится моя эабота «в лаборатории», т. е. это не лаборатория, а малое производство, но хотя никакого научного исследования тут нет, но все же лучше, чем картошка. — Благодарю тебя за посыіку, она мне составила значительную поддержку. Ho старайся воздерживаться от посылок, напрасная трата денег; впрочем к: ому времени, как получите это письмо, посылки уже приниматься к нам не будут. Денег мне не присылайте, все равно их мне не выдадут, да и покупать здесь нечего и негде. Вещгй, кроме тех, которые я буду просить, HE ПОСЫЛАЙТЕ НИКАКИХ, можно быть уверенным, что они пропадут у меня в ближайшие же дни. Сейчас сижу в библиотеке и в свободное время составляю каталог иностранных книг, а потом займусь чтением французских классиков, к которым меня очень тянет; но, конечно, буду читать если будет где, пока негде. Живу в камере, где 50 чел., люди совсем ко мне неподходящие, очень неудобно.
Пишите почаще, это меня будет радовать; но моих писем не ждите, т. к. в месяц я могу писать лишь одно письмо и следовательно отвечать вам не сумею. Крепко целую тебя, дорогая мамочка, спасибо что вспомнила обо мне. Целую Люсю, кланяйся братьям и Лиле, тете. О здоровье Саши сообщай. Еще раз крепко целую.
П. Флоренский
1934. Х *.7. Дорогой Васюшка, надеюсь ты уже вернулся из своей поездки. Как хотелось бы, чтобы эту зиму ты был здоров. Все время думаю о тебе, о вас всех. Тут есть люди интересные, но их надо назвать скорее бывшие интересные: потому что все серости и тусклости, так что даже не верится, что это те самые люди, которые могли бы быть значительными. Только когда разговоришься, то мелькнет иногда что‑нибудь, словно стертая позолота. Вероятно и я такой же, даже не вероятно, а наверное так. Типичная часть разговоров о том, кто где сегодня работал и сколько % выработал, — второе всех всегда интересует, т. к. с этим связано количестве выдаваемого хлеба и качество пищи. Монастырь—крепость — весь какой‑то облезлый, очень неприятный, несмотря на свой исторический и а)хеологический интерес. Мне что‑то и смотреть на него не хочется. Мама тебе говорила, вероятно, о минерале — определил ли ты <го с Кирой. Если определишь, сообщи, что это такое по–твоему. Целую тебя, дорогой, будь здоров и пиши.
Твой папа
Дорогой Кирілл, очень рад, что ты вернулся благополучно и с успешным завершением работы. Что же ты мне не напишешь ничего? Здешнюю местность я знаю пока очень плохо, но по–видимому она же будет мне интересна: весь остров представляет завал ледниковых отложений — валуны, валуны, валуны. Из валунов сооружены здесь стены монастыря–крепости, нижние части зданий, даж^ баня, так что все постройки циклопического характера. Кореніых пород на о–ве, как я слышал, нигде нет, и единственный вькод их на каком‑то из второстепенных островов Соловецкого архиіелага. Зато своеобразный вид Попова острова (теперь это уже не о–в)—сплошная скала в общем плоская, но вся громоздящаяся отдельными валунами. Это очень характерное образование — поверхность материка стертая ледником. Вид Попова острова меяя очаровал, хотя все им недовольны и находят похожим на Чертов остров. В Соловках же гораздо более мирно и обыкновенно. Ho зато тут замечательные «хребты» луннообразные конечные морены, которых на острове очень много. Целую тебя, дорогой мальчик, будь здоров, и работай с успехом.
1934. XI. 7 Твой папа
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области,
Пионерская ул., д. 19
Анне Михайловне Флоренский
Флоренской Павел Александрович
1934. XI.26. [№ 3]. Дорогой Мик, из твоего письма вижу, что ты научился красиво писать и потому постараюсь писать тебе разборчиво. Вероятно тебе интересно знать, что тут примечательного на Соловецких островах. Пока я и сам плохо знаю, но напишу кое‑что. Для тебя, наверно, самое интересное — звери. Действительно, тут было много зверья, но теперь значительная часть их уж истреблена. Раньше было много тюленей. Теперь же из ластоногих остались морской заяц и нерпа. Одного такого зайца я видел у нас здесь на выставке. Он был среднего размера, но все же в длину был около 1,5 метра, а бывают и 2 метра. Очень похож на тюленя. Глаза у него круглые, кроткие, совсем человечьи. Ушей нет, сть только ушные отверстия, которые он может затягивать, югда погружается в воду. Ноздри тоже очень странные — затягіваются, как кисет, —это тоже приспособление для ныряния. Кік я слышал, этого морского зайца с выставки повезли в Можву в Зоопарк; если там увидишь его, то вспомни о своем папе Этих зайцев здесь бьют. Из шкурок делают шубы и шапки, из мяса—колбасу, а их жир, несколько похожий на свиной, употребляют в пищу‑либо сырой, либо копченый, либо вытоплешый. Я попробовал здесь эти продукты; у них довольно неприятный запах, вроде ворвани, но все же есть можно, особеню если жир перетопить с луком. Жир немного напоминает хирную рыбу. В свежем виде он очень белый, но отличается ог свиного тем, что легко тает; если же его держать в теплой руке, то из него течет прозрачная жидкость вроде рыбьего жира. Бедного зайца на выставке все посетители мучили, каждый считал себя вправе толкнуть его, задеть палочкой или как‑нибудь дернуть, так что за три дня зайца довели до полного изнеможения. — На выставке были также две нерпы. Они похожи: га зайца, но чернобурые, тогда как заяц серобурый, и значительно меньше его.
Тут очень много водорослей, а кажется—и раковин. Штормами водоросли (или «мореросли», как их принято называть) выбрасывает на берег, так что образуются валы по несколько километров длинною, высотою метров в I V2 и шириною в несколько метров. Мореросли эти съедобны (ядовитых вообще не бывает), но приготовление их довольно сложно. Впрочем в некоторых странах их едят и в слегка проваренном, а затем высушенном виде, но это не очень вкусно. В Америке, Японии, Китае, Индокитае, Англии, Шотландии и др. странах водорослей едят очень много и делают из них самые разнообразные кушания. Конфеты, варенье, бланманже, кисели, мороженое, салаты, соусы, квашенку, кажется даже и печенье. Ho у нас пока такое употребление водорослей не усвоено, а делают из них только иод. Из водорослей можно добывать много различных технически важных веществ: особое клеющее вещество альгин, целлулозу, маннит, различные растворители для лаковой промышленности, калийные соли и т. д. Пока водоросли идут только на иод, для чего их сперва испепеляют, потом выщелачивают водою и в этой воде освобождают иод из иодистого калия. В золе есть также хлористый и сернокислый калий, сода, бромистый калий и другие полезные вещества. Крепко целую тебя, дорогой Мик. Будь послушен мамочке и поласковее с нею и не забывай своего папу. Как хочется мне, чтобы ты поскорее изучил немецкий язык и научился игратъ! Еще раз целую.
1934. XI.30. Дорогая Аннуля, вчера получил твое письмо от 18–го ноября, гіапрасно ты опасаешься писать часто: ты можешь писать ссолько угодно, а также и дети; это мне можно писать лишь раз в месяц, да и то я надеюсь на изменение условий и на большее число писем. Итак пишите почаще, ваши письма единственное утешение. — Посылку твою получил, а всего— три, в том числе посланную на Кемь. Деньги, 20 р. и 10 р., пришли, но на руки я их не получил, т. к. выдача будет производиться постеіенно, частями. Отсюда ты видишь безцельность посылки денег. Да к тому же тут деньги не на что тратить, ведь здесь же нет магазинов, а в ларьке можно получать по карточкам, которых у меня пока нет. — Из практических дел, чтобы кончить о них: свое кожаное пальто я продал, чтобы купить себе полушубок и сапоги, взамен украденных у меня. Теперь устроилось и с тем и с другим. Вещи — постельные и белье—у меня тоже есть, казенные. Следовательно ты можешь ни о чем не безпокоиться. £ля подушки я получил чехол и наволочку, могу набить их соломой, а пока набил разными мягкими вещами и такой подушкэй можно удовлетвориться. Пишу так подробно об этих скучных вопросах, т. к. ты все беспокоишься, — чтобы знала обо всем.
Жизнь моя сейчас значительно налаженнее, чем раньше, а первоначально была очень тяжка. Во первых с 15 ноября я попал на постоянную работу, в Иодпром, т. е. на производство иода из морских водорослей. В связи с этим я переведен в другую колонну и потому в другую камеру. Теперь я живу с вполне приличными сожителями, а не с бандитами и урками, и нас немного: было шесть, стало пять. Работа моя тоже стала гораздо удовлетворительнее: все таки при производстве, хотя и ничтожном по объему и пока требующем рационализации, но однако химическом, и чем‑то вроде лаборатории и маленькими анализами. Вероятно в дальнейшем удастся поставить кое–какие исследования по водорослям.
1934. XII.3. Мастерская, в которой я работаю, стоит на берегу гавани Благополучия. Это маленькая и убогая мастерская снабжена горделивой вывескою на двери: «ЛАБОРАТОРИЯ». Ho хоть это и вывеска только, но все же мне приятно читать ее, входя в дверь. Ho бываю я иногда и в настоящей лаборатории, небольшой, но по Соловкам—приличной. Она расположена в 2 км от Кремля, в лесу, на берегу озера (впрочем Соловки—сплошное озеро и тут все—при каком‑нибудь озере). Хожу туда снежной дорогой, в лесу полная тишина, снег глубокий, пушистый, нетронутый; разве что где- нибудь дорожка из следов горностая. Иду дорогой и думаю о вас. Зимой здешний пейзаж стал похож на сергиевский. Дорогие мои, как мне жаль вас, как хотелось бы доставить радость. Думаю: если когда буду с вами, то теперь уж все силы отдам только вам. На своем веку я много работал, стараясь выполнить свой долг. Ho все распалось, заново я уже не могу и, главное, не хочу начинать свою гаучную работу большого размера, буду жить только для вас, считая, что ради долга я сделал, что мог.
Солнце здесь восходит поздно и целый свой короткий день держится у горизонта. Только в 11 часов осветились сегодня строения и верхушки деревьев. Знаю, что очень красиво, но душа почти глуха к этой красоте. Вода в море и в озерах черная или черно–свинцовая, снег бслый–пребелый, небо в облаках, темносерых или черных и кое‑что тронуто розовым от низкого солнца. Из окна лаборатории–мастерской видно черное Белое море, ставшее черный зимой, окаймленное белыми заберегами, а во второй половине дня над ним пестрые закатные облака, и заря держится необыкновенно долго, непривычно для нас.
1934. XII.6. Чтобы не забыть: в связи с прекращением навигации письма будут задерживаться (перо не пишет), и потому не безпокойся, если от меня может не быть письма месяца IV2.
1934. ХІІ.7. Меня безпокоят головные боли Оли. He происходят ли они от малокровия или от нервного истощения. Во всяком случае ей следовало бы давать фитин или другой какой- нибудь препарат фосфора. Мне писал Павел Николаевич. К сожалению я не могу ответить ему по ограниченности числа писем. Объясни ему, что молчание мое—не от невнимания, и попроси писать мне, не дожидаясь моего ответа. —Да, я забыл написать, что мне приходится ограничить объем писем, так что не могу писать всем вам сразу. — Больно, что Мик просит «вкусненького» и ты не можешь удовлетворить его, а мне посылаешь; это нехорошо. Все—в вас, в тебе и в моих детях; больше всего мне хочется, чтобы вы жили бодро и спокойно. Крепко целую тебя, моя дорогая Аннуля.
Дорогая Олечка, пишу тебе несколько слов. Меня безпокоит твоя голова, постарайся принять меры, чтобы головные боли прекратились. Жаль, что дети ленятся в отношении музыки. Надо бы давать и побольше музыкальных впечатлений, тогда музыка станет им интересней и они станут стремиться работать над ней. Как хотелось бы помочь тебе в твоих занятиях, но приходится довольствоваться одними пожеланиями. Напиши, в чем ты встречаешь для себя особые трудности, может быть я сумею хоть посоветовать тебе что‑нибудь. Старайся иногда играть при других, чтобы привыкнуть не стесняться; было бы хорошо, чтобы ты умела и другим дать что‑нибудь музыкой. Крепко целую тебя, дорогая, не забывай.
Дорогая Тикі, что же ты не пишешь своему папе? А он скучает без тебя и хочет знать, как ты живешь. Вот видишь, с арифметикой тл справилась, а теперь справишься и с музыкой. Будь поласювей с мамочкой, кланяйся бабушке, скажи ей, чтобы она обратилась к доктору и лечилась по–настоящему.
О том как я живу здесь ты узнаешь от мамочки, а о зверях — от Мика. Крепко цеіую тебя.
Дорогой Кирилл, мама пишет, что тебе приходится очень много работать и вдобавок в Москве негде ночевать. Надеюсь, Вася теперь приехал уже и ты будешь ночевать у него. Старайся поддерживать свое здоровье и есть как следует. Относительно твоих занятий в дальнейшем отсюда трудно говорить. Ho мне думается, что следует держаться минералогии. Одно только: тебе не нравится Памир. Ho м. б. и твой руководитель будет связан в дальнейшем не с Памиром, а с другими районами? Я так и не знаю, что ты нашел в моем минерале. Вероятно много железа, но неужели нет ничего более интересного? У меня в области минералогии не только нет ничего поучительного, но и не предвидится, т. к. весь остров покрыт ледниковым мусором— валунами, осадочными глинами и т. д., так что коренных пород не увидишь. А я терпеть не могу этих ледниковых наносов, пришедших неведомо откуда и лишенных связи со своим первоисточником. Зато тут есть водоросли, собираюсь их попробовать: они давно, с детства, меня интересуют, равно как и иод. Новых книг здесь я не вижу вовсе, старых нужных тоже нет. О журналах и думать нечего, так что не представляю что делается в науке и, конечно, быстро забываю то, что знал. Целую тебя, дорогой Кира, пиши.
Дорогой Васенька, надеюсь ты, наконец, вернулся домой. Все время безпокоюсь о тебе, и за твое здоровье, и из за твоей оторванности от дома и о твоем здоровьи. Напиши, что сделал за лето. Пожалуй на следующее лето хорошо бы тебе и Кире поехать в новые места ознакомиться с природою, отличной от Памирской [2173] Тут я буду вероятно руководить математическим кружком, но беда в отсутствии нужных книг, придется импровизировать, а для подготовки времени тоже нет. Я уже писал тебе отсюда, но судя по маминым письмам думаю, что письмо не дошло, м. б. из‑за своей величины. Старайся сообщать детям что‑нибудь по минералогии, физике, химии, геологии, — между прочим. Это их обогатит и подготовит почву для дальнейших занятий. Если показываешь минерал, объясни его состав, особенности, техническое название. О моих работах по льдам тебе расскажет кое‑что мама, если только она не забыла. К сожалению, эти работы прервались, обещали дать ценные выводы.
Таблицы классификации льдов ты вероятно видел уже, но они мало понятны без текста и без рисунков. Поцелуй в Москве бабушку и тетю Люсю. Будь здоров, дорогой, старайся быть добрым и устрой свое питание, чтобы успокоить меня хоть отчасти. Крепко целую тебя.
П. Флоренский
Плющиха, угол Долгого и Новоконюшенного, д. 12, кв. 7
Москва
Ольге Павловне Флоренской
П А. Флоренский к.
1934. ХІІ.13. Соловки. № 4. Дорогая мамочка, вчера получил твое письмо от I. XII, а сегодня—Анны и детей, от 27. ХІ. Был очень обрадован известием о приезде Васи, наконец‑то! Ты, однако, не пишешь о своем здоровьи, хотя, по тону письма, можно думать, что особенного как будто ничего нет. Конечно, необходимо, чтобы Вася не набирал себе работы и обязанностей слишком много, и не только ради здоровья, но и потому что ему надо еще учиться и работать над собою. В частности, ему пора уже закреплять какие‑то результаты работы и учиться писать. — Обо мне, дорогая мамочка, не безпокойся. Теперь я живу в гораздо лучших условиях, чем первоначально, по приезде на Соловки, и работа моя, хотя и не по мне, производственная, но посильная и все же не вполне оторванная от моих занятий по специальности. Надеюсь, далее, когда производство наладится и пойдет своим естественным руслом, можно будет ее углубить и делать, в связи с нею, что‑нибудь более полезное и требующее большего умственного напряжения. Пока же стараюсь рационализировать производство, ввести известную механизацию, добиться возможно ровного и эффективного ее хода. В таких условиях, при оторванности от литературы, настоящей лаборатории и источников технического снабжения, каждый шаг требует гораздо большего времени и больших усилий, чем это было бы, если бы мы были не на острове, сообщение с которым на зиму прерывается; но тем не менее кое‑что сделать можно и должно. Кроме работы по производству я занимаюсь в библиотеке, —не читаю, а привожу или точнее помогаю приводить ее в порядок, например составляю каталог иностранных книг, думаю об организации полиграфической выставки и т. п. Затем даю уроки физики в школе повышенного типа, взрослым. Последнее время взял на себя руководство математическим кружком инженеров и др. людей с высшим образованием и пока читаю им лекции по математике [2174]. День весь занят сплошь, с утра до ночи, тем более, что часть вэемени отнимают чисто лагерные обязанности вроде поверос. Пожалуй главная трудность в том, что ни на минуту не приходится быть в одиночестве, и следовательно творческая работа шолне исключается. Даже письма написать некогда. Вот сейчас воспользовался кануном выходного дня: все в камере заснули и ѵіысли немного приходят в порядок. — Много знакомых, заговаривает то один, то другой. Сожители мои по камере вполне приемлемые люди, и жаловаться на них не приходится, хотя близости с ними и нет. По вечерам, обычно в выходные дни иля накануне, у нас принято идти в театр. Там чаще всего дается всякая смесь—пение, музыка, пляски, мелкие драматические или жанровые сценки, чтение и декламация, даже акробатика, и все это приправлено остротами на местные темы, — обычными остротами конферансье. Изредка делаются попытки на что‑нибудь более содержательное. Так один вечер был нацменский—пляски и песни представителей всевозможных народностей, находятся среди нас любые. Другой раз была постановка Шиллеровской драмы «Коварство и любовь». Эти посещения театра не дают радости (кроме нацменов), но я все- таки хожу вместе с другими, чтобы не отрываться от окружающей среды. 1934. ХІІ.15. Напрасно вы присылаете мне столько дорогих вещей, лишая себя. В настоящее время я уже начинаю отъедаться, правда в значительной мере вашими посылками. Ho я надеюсь, что в близком будущем мое питание здесь улучшится. Относительно холода не безпокойся: здесь климат относительно теплый, во всяком случае теплее московского. Так напр., мы живем до сих пор с одиночными рамами, да притом еще с разбитой форточкой, но в комнате—лишь прохладно, а не холодно. Днем бывает обычно недалеко от оттепели, а иногда и настоящая оттепель. Ветры тоже несколько поутихли. Вообще, как‑то не верится, что находишься под 65° широты, настолько климат несуровый. Мне например надо выморозить щелок, а он почти не замерзает, хотя целую неделю стоит на открытом воздухе. — Много встречается людей полузнакомых, т. е. таких, о которых я слышал когда‑то или которые знают меня по фамилии, или даже таких, с которыми встречался мельком или разговаривал мимоходом. Ho т. к. объединяет всех общность положения, то несмотря на развинченные у большинства нервы, встречают приветливо и гораздо более дружелюбно, чем это было бы в Москве. К тому же интересы здесь более узкие, чем в Москве. Ведь научных журналов мы вовсе не видим и знаем о том, что делается на свете лишь из газет, да и то с большим опозданием. Новости, письма, посылки и новые люди приходят с пароходом, и потому этого прихода все ждут с волнением. Скоро источник волнения, пароход, перестанет ходить, и тогда жизнь, как все говорят, станет более ровной и подавленной. Вероятно на каком‑нибудь острове Врангеля жизнь похожа на здешнюю зимовку, но #трезанность от мира чувствуется еще сильнее. Целую тебя, дсрогая мамочка, поцелуй Люсю, кланяйся тете. Поцелуй Лшю, Андрея и Шуру, сообщи мне о здоровьи Саши.
Дорогая Аннуля, пишу тебе несколькс слов, хочу непременно завтра отправить письмо, а то может іыйти большая задержка. Постараюсь вскоре написать еще. Посылки я получил, но мне больно думать, что ты из‑за них лииаешь нужного детей и себя.
Пожалуйста, не присылай мне дорсгих угощений. Мама пишет о плодах хурмы, которые она (илі. ты?) посылает, но их я не получал. Вероятно это еще какая‑нибудь посылка. Жду зимовки и отчасти радуюсь, что посылкі станут невозможны. Я как‑нибудь ведь проживу, да к том/ же мое устройство понемногу улучшается. Между прочим, тут выдали нам селедки, совсем не такие, как в Москве, вероятно Мурманские, замечательного качества, —таких я никогда не видывал еще. Старайся быть бодрой и веселой, ведь я вас всех очень люблю и душой всегда с вами и живу вами. Детям не отвечаю — и некогда и негде, но скажи им, что напишу в ближайшем письме. Конечно, пусть Олечка пользуется выписками по теории искусства, я рад, что они окажутся ей полезными. Скажи Мику и Тике, чтобы они нашли на карте все места, где я проезжал и где нахожусь теперь и постараются что‑нибудь узнать о географии этих мест. Я нарочно стараюсь писать разные подробности о природе, чтобы они понемногу знакомились с географией, возможно наглядно и жизненно; мне хочется наполнить географические названия живым содержанием, чтобы появилось представление о том, что же такое наш Север, что такое Белое море и другие места. М. б. от моего заключения будет хоть та польза детям, что они приобретут таким образом кое–какие сведения и впечатления о своей родине. Заботься о своем здоровьи для меня и детей. Кланяйся С. И. и скажи, что я всегда вспоминаю о ней с теплотою, но не могу написать вследствие ограниченности числа писем. Крепко целую, дорогая Аннуля, будь здорова и весела. Надеюсь, с приездом Васи вам станет жить несколько легче. 1934. ХІІ.15.
1934. ХІІ.13. Дорогой Кирилл, начну и тебе сегодня письмо, хотя поздно и знаю, что не сумею допшсать его. Ты кажется намереваешься повидаться со мною. Прежде всего, это нельзя, так что на том можно было бы поставить точку. Ho, далее, разве ты не понимаешь, что это и физически невозможно. Белое море замерзает у материка и у островов лишь на 7—8 км, но между этими ледяными окаймлениями льда нет, а море покрыто торосами и шугой. Поэтому невозможно сообщение ни на судне водою, ни по льду—на лыжах или как‑нибудь иначе. Единственный способ сообщения—аэропланный. Вот почему в период прекращения навигации никакие тяжелые вещи, и в том числе посылки, сюда не доставляются. Правда, карельские рыболовы несколько раз в зиму как‑то проплывают на лодочках 70 км от материка до Соловков, но с огромной опасностью и ради исключительно важных перевозок. Хотя и отрезанный от мяра, я душой всегда с вами, а обо мне тебе расскажет мама и дети. Климат здесь мягкий, но очень часто бушуют холодные ветры (NW), настолько сильные, что сбивают с ног и не дают идти по намеченному направлению. Постоянны оттепели, напр, была оттепель вчера. После сухой, солнечной и безветренной зимы на БАМ’е здешняя кажется промозглой и ненастоящей. Поражает здешнее (северное) солнце; напр, вчера в 11 ч. утра (по солнечному это 10 ч.) диск солнца только показался частично над горизонтом. Ho день, т. е. относительная освещенность, начинается задолго до восхода солнца и кончается много спустя после заката. 1934. ХІІ.14. Скажи маме, что не надо присылать мне обуви, которую я ранее просил: уже достал себе здесь сапоги взамен украденных у меня. Кланяйся бабушке в Загорске и пожелай ей от меня здоровья и спокойствия. —Сообщаю тебе наблюдение, сделанное мною и, кажется, в литературе не отмеченное; оно полезно для минералогии и дает хорошую аналогию александриту. Наблюдение вот какое. При добыче иода т. н. бихроматным способом вытяжка из золы водорослей обрабатывается бихроматом и серной кислотою. Этот раствор, как до, так и после полного удаления иода, обнаруживает двуцветность в зависимости от освещения. На просвет раствор фиолетовопурпурного цвета при вечернем (искусственном) освещении, например при электрическом, но при дневном—изумруднозеленого. Разница цветности так разительна, что не верится тождеству жидкости. Т. к. иод здесь не при чем, то вероятно подобное явление получится и со * очень слабым раствором бихромата и серной кислотой. Ho можно попробовать добавить к нему иодистого калия, разрушающего бихромат и дающего какие‑то другие соединения хрома. Опыт этот так красив, что стоит повторить его, чтобы убедиться собственными глазами. Вероятно некоторым изменением среды можно добиться перехода пурпурнофиолетового цвета в красную*. — Поцелуй мамочку и детей, скажи им, что напишу им вскоре особо. Сейчас же тороплюсь послать это письмо, чтобы оно не задержалось. Да к тому же и место мое ограниченно, писать негде уже. Целую тебя, дорогой. Надеюсь, теперь ты устроишься с ночевкою удобнее, но постарайся наладить еду. — 1934. ХІІ.15. Только что вернулся с лекдой и с работы в библиотеке. Все не удается закончить письма Напиши, чем ты занят теперь по Институту заочн. обучения. Одолел ли математику? Мне очень жаль, что не могу помогать тебе в этом деле, только с Олечкой немного позанимался физікой. Старайся, дорогой Кира, рассказывать детям что‑нибудь полезное для них и интересное, так, между прочим, в 2—3 слова. Это даст им подготовленную почву для дальнейшей работы над собою. Целую тебя, дорогой.
1934. ХІІ.14. Дорогой Васечка, вероятно ты получил мои старые письма, кроме одного, большого, которое очевидно не дошло. Сейчас я получил возможность писать чаще, чем ранее, так что вы будете получать от меня известия по несколько раз в месяц; но вероятно в ближайшее время будет перебой, т. к. прекратится навигация и не будет налажено сообщение аэропланное. Я очень рад, что ты наконец дома и притом относительно здоров. Сообщи, чго делал ты летом и что нашел интересное. Сейчас я занят обдумыванием (в частном порядке, это не относится к моей служебной работе), как можно организовать здесь комплексное производство — целый комбинат—добычи брома из морской воды с использованием энергии ветра и приливов в хорошо замкнутом цикле различных процессов и продуктов. Намечается красивая схема, но воплощение ее в проект требует большого труда и, к сожалению, книг, которых здесь нет. Все‑таки буду продумывать эту задачу, совместно с некоторыми специалистами. Постепенно также продумываю различные варианты добычи иода и других продуктов из морских водорослей. По существу тут, в вопросе о водорослях и броме, очень много важного интересного, и притом тесно связанного с моими работами по электрическим материалам. Ho тем не менее тяжело уходить от исследований и мыслей о мерзлоте и льдах, где можно было бы сделать большой шаг вперед. Кроме того здешняя природа, несмотря на виды, которые нельзя не назвать красивыми и своеобразными, меня отталкивает: море—не море, а что‑то либо грязно белое, либо черносерое, камни все принесенные ледниками, горки, собственно холмы, наносные, из ледникового мусора, вообще все не коренное, а попавшее извне, включая сюда и людей. Эта случайность пейзажа, когда ее понимаешь, угнетает, словно находишься в засоренной комнате. Так же и люди; все соприкосновения с людьми случайны, поверхностны и не определяются какими‑либо глубокими внутренними мотивами. Как кристаллические породы, из которых состоят валуны, интересны сами по себе, но становятся неинтересными в своей оторванности от кормных месторождении, так и здешние люди, сами по себе значительные и в среднем гораздо значительнее, чем живущие на свободе, неинтересны именно потому, что принесены со сторонь, сегодня здесь, а завтра окажутся в другом месте. И еще: не знаю почему, с детства я безсознательно не выносил Соловецксго монастыря, не хотел читать о нем, он казался мне не глубоким и не содержательным, несмотря на свое большое значение в истории. А теперь, попав сюда, я ощущаю глубокое равнод/шие к этим древним стенам и постройкам, не осматриваю ж, даже не побывал до сих пор в соборе, куда водят экскурсии \ который считается местною достопримечательностью. Умой я хорошо понимаю несправедливость такого отношения, но все же оно остается и даже растет. Это первый раз в моей жи: ни, когда древность не вызывает во мне никакого волнения и ьлечения к себе. Пожалуй, водоросли да иод—самое значительное, что нахожу на Соловках. — Удается ли тебе отдохнуть посіе экспедиции? Было бы хорошо, если бы можно было тебе пожигь с мамочкой. Чтобы не забыть: старайся записывать мысли к наблюдения каждодневно, не откладывая их закрепление на будущее; ведь они быстро забываются, а если и сохраняются в памяти, то неточно и неярко. Из таких заметок, если будешь их делать, накопляются материалы для больших работ, и этот способ работать дает работе сочность и насыщенность. Лучше всего, имей при себе всегда блокнот, чтобы можно было вести запись на ходу и при любых условиях. Крепко целую тебя, дорогой Вася, пиши и не забывай своего папу.
П. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская, 19
Марии Павловне
Флоренской
Павел Александрович
Флоренский
список № 1
1934.ΧΙΙ.16 [№ 5]. Дорогая Тика, спасибо за картинки, которые ты пристроила к своему письму. А знаешь, здесь тоже пробовали разводить розы, и они растут и цветут. Сливы, которые сажали вы с мамой вероятно вырастут как раз к моему приезду и я буду есть сливы вместе с тобой. Очень рад, что музыка у тебя начала двигаться. Я-то был уверен в этом: ведь только вначале неприятно заниматься музыкой, а после становится все легче и приятнее. Думаю, к моему приезду ты научишься играть и совсем хорошо. Также я очень рад, что приехал Васюшка; вероятно и тебе будет веселее с ним. Кланяйся от меня своему приятелю Леониду и скаги ему, что я часто его вспоминаю. Заботишься ли ты о мамочю? Кланяйся бабушке. Целы ли мои внучки—куклы? Если цель, то скажи им, что я помню их и прошу слушаться свою малу, а мою дочку, которую зовут Тика, она же Маша. Никго из вас мне не сообщил, удалось ли довезти княженику и другие растения, или они посохли дорогой.
Ты прислала мне веточку кипариса или, вернее, туйи*. Откуда эта веточка. Бываете ли вы когда‑нибудь у тети Госи. Если нет, то соберитесь и пойдите за меня, я всегда ее вспоминаю и тяжело думать, что она — одна и никто к ней не идет. Попроси мамочку или кого‑нибудь, чтобы взяли тебя навестить тетю. Она будет этому рада, и я тоже [2175].
Тут все покрыто снегом, и довольно глубоким. На деревьях в лесу пушистые клочья. Северного сияния 5 все еще не видел, говорят, что они начнутся в январе или в конце декабря. Нашла ли ты на карте, где находится твой папа? А знаешь ли отчего этот остров называется Соловками? От соли В прежнее время тут были соляные варницы, соль вывариваіи и торговали ею или выменивали ее на другие товары. От эгого, как говорят, и стал называться остров Соловецким. Ісворят, летом тут бывает видимо–невидимо чаек. Они кричат целый день и не дают покоя ночью. Ho я приехал сюда осенью, когда чаек уже не было. Сегодня меня угощали здешними грибами — как–будто вроде подберезовиков, как наши. Лес тоже похож на наш посадский, конечно не совсем, а в общем та же картина, особенно под снегом. Целую тебя крепко, дорогая Тикулька, пиши своему папе.
Дорогой Мик, вот ты уже какой большой, даже рычаги проходишь. Сообрази‑ка, рычаги какого рода представляют наши руки и ноги. Какое из семейств растений тебе нравится больше всего. Я особенно люблю лилейные и розоцветные, а интересуют водоросли, хотя их знаю плохо. Если мои сапоги тебе велики, то наматывай на ноги какое‑нибудь тряпье, и тогда ходить будет легко; я раньше этого не делал, и потому ноги при ходьбе уставали, а чулки быстро рвались. Собрал ли ты грибов на зиму, хоть сколько‑нибудь. Наверное Васюшке будет приятно попробовать их после путешествия по горам и скалам, где грибов не увидишь. Говорят, тут грибов бывает довольно много, но я приехал, когда грибное время уже закончилось, да и собирать нам их по большей части не приходится. Недавно меня угощали на вечере тюленьей или, точнее, заячьей (из морского зайца) колбасой. Она мне показалась вкусной, тем более, что не похожа на мясо, а скорее напоминает что‑то вроде рыбы. Кажется, здешнюю тюленью колбасу вывозят на продажу в Лениіград, а м. б. и в Москву. Получил ли ты мое письмо, в котором я тебе пишу про морского зайца, бывшего у нас здесь на высіавке? Я писал тебе еще, что по слухам этого зайца отправили в Москву, в зоопарк. М. б. ты его там встретишь и тогда вспсмни о своем папе. Начал ли ты проходить химию? Если начгл, то поинтересуйся иодом. Помнишь, ты и Тика так любили иод, что требовали от мамочки, чтобы она мазала им вас пягнами; вы назвали эти пятна пуговицами. А теперь иод кругом меня, испаряется отовсюду и запах его разъедает слизистую оболочку носа. Целый день я пробую различную золу, разсолы, бензинные вытяжки и отбросы производства на иод и определяю, сколько там иода. Это узнается по количеству гипосульфита (фотографического закрепителя), которое необходимо, чтобы обезцветить красивый розовый или малиновый раствор иода в бензине, а бензин извлекает иод из растворов, с которыми соприкасается, особенно если раствор хорошо взболтать с бензином. Есть еще красивая реакция на иод—крахмальная: крахмал, например, картофельная мука или, лучше, весьма жиденький клейстер синеет и даже чернеет от малейших количеств иода. Приходится возиться также с ио- дистым калием. Эго вещество—любимый реактив Михаила Фарадея, моего самого любимого из ученых, начиная от раннего детства и до снх пор. Когда я называл тебя Михаилом, то имел в виду также и Михаила Фарадея. Ты меня обрадовал бы, если бы прочел его биографию, хоть какую‑нибудь, а лучше конечно более подробную; но пожалуй подробную тебе читать еще рано, так почитай пока краткую. Он был очень хорошим человеком и величайшим из ученых; каждый год приносит новые доказательства, как глубоко он мыслил и видел и насколько он определил[2176] в своих замыслах и убеждениях современных ему ученых. А если чего не поймешь в его жизнеописании, попроси Васю и Киру или Леонида объяснить тебе. Когда я был маленький, мне казалось, что нет имени, красивее, чем Михаил Фарадей и я постоянно писал его инициалы М. Ф. А ведь это вышли твои инициалы, ты тоже М. Ф. Крепко целую тебя, дорогой Мик. Учись, думай, люби мамочку и своих братьев и сестер.
Дорогая Олечка, ты спрашиваешь о цитатах по искусству и эстетике. Конечно пользуйся ими, я буду очень рад, если они окажутся тебе полезными. Наиболее интересен и целен Гросс, особенно для первого вхождения в эстетику. Чернышевского я, конечно, читал, но чего‑нибудь полезного для себя не нашел в нем. В частности, его тезис о превосходстве жизни над искусством двусмыслен, потому что не указывается, в каком отношении искусство сравнивается с жизнью. Искусство — проявление жизни и потому часть жізни, как целого. Как же сравнивать часть с целым. Ho по іризнаку красоты, или эстетического оформления, искусство выие жизни, ибо именно для этой узкой и специальной цели яизнью создается. Оно есть эстетическое осознание жизни. Мэжно ли сказать, что растение выше цветка. Цветок — часть растения, его орган, но красота растения именно в цветке находит свое высшее выражение и потому мы судим о растении, оцениваем его и распознаем его преимущественно по цветку. Тайный смысл тезиса Чернышевского[2177] м. б. выражен: ак приглашение жить, а не заниматься искусством. Ho тогда в чем же жизнь, если будет устранена одна из лучших ее фуніций, и за нею, с таким же правом, и каждая из прочих. Про кахдое проявление жизни можно сказать, что жизнь выше его, но если ощипешь все листья и цветы жизни, то от жизни нитего не останется. Поэтому можно сказать: жизнь выше искусства, но это или ничего особенного не возвещает, или окажется в другом понимании, жизневраждебным. Ты делаешь личные сопоставления. Два образа, если говорить о новой истории, о близком к нам времени, от детства и доныне мне были и остаются особенно дорогими: Гете и Фарадея. При кажущемся несходстве в них много общего в основном. Главное—в мышлении не отвлеченными схемами, не значками, а образном, до конца конкретном, — в мышлении типическими представлениями (гетевское Urphanomenon[2178]), а не отвлеченными понятиями. Понятия нельзя любить и нельзя ими любоваться; а Гете и Фарадей любили художественные образы, которыми они мыслили, и радовались им. И потому их творчество было не службой, не средством своего устройства, славы, благополучия, а самою жизнью, безкорыстным восприятием реальности. Отсюда их проникновение в реальность, способность видеть незримое другим и способность на много десятилетий опережать свое время. Идут годы, десятилетия, почти целый век, а их понимание действительности (имею в виду природу) не только не линяет и не ветшает, но напротив, становится все более близким и ценным. Нет слов пустых, нет утверждений формальных: все полно углубленного смысла, все полновесно и плотно, развертывая свою полноту по мере накопления знаний и опыта последующими поколениями. Глубина их сочетается с ясностью, ясностью мысли и прозрачностью настроений. Жизнь — в упорной и целостной работе. Вот эти люди мне близки. — О твоем писании. Конечно, дорогая, пиши, что пишется; во всяком случае это научит тебя видеть достоинства и недостатки литературы, вникать в построение и в стиль произведений, улавливать ритмику звука и образа. Если бы тебе удалось читать по немецки, это было бы очень хорошо, даже при несистематмчности такого чтения; что‑нибудь усвоішь, создашь в себе привычку к звукам и обо ротам, запомнишь кое–какие слова.
1934. ХІІ.19. Видитесь ли с Софьей Сергеевной[2179] Если ош навещает вас, то поклонись ей от меня. Известно ли что–нибуді о Тикиной маме Кене? Здорова ли и вообще не забыла ли вас‘ Одеяло, конечно, передай Васюшке, если оно ему нравится Я его и имел і виду, когда давал его вам. Спрашиваеші о работе моей. Гой работы, которая была ранее и была мне совсем не под сипу, теперь уже нет, и я занимаюсь анализами маленькими исследованиями, цель которых — улучшить производство, т. е. удешевить, понизить потери иода, ускорить процесс добычи и т. д. Это мне вполне по силам, так что жаловаться не на что. Правда, у меня не остается времени — все оно занято либо служебными, либо общественными культурными обязанностями. Ho это м. б. и лучше, чтобы не думалось; а вести свою работу—научную или литературную — в данных условиях я все равно не могу и нечего делать попытки в этом направлении. Крепко целую тебя, дорогая Оля.
Дорогая Аннуля, написав письмо, спешу писать другое, последнее за декабрь, т. к. боюсь, что при задержке оно очень долго не сможет попасть в Загорск. Мне очень грустно, что ты чувствуешь себя так неспокойно, а я ничем не могу помочь тебе. Постарайся притти в равновесие, подумай о наших детях. Ведь на них твое состояние не мржет не отражаться вредно, а между тем домашние впечатления в их возрасте определяют душевную жизнь не только в данный момент, но и на всю жизнь. Пусть же будет у них на душе ясность и спокойствие, дай ты им это. Я с вами всегда, где бы я ни находился и что бы ни делал. Пусть же мысль о том, что мы вместе, даст тебе силы быть бодрой и спокойной. — Количество и разнообразие моей работы, как всегда, все возрастает. Вот сегодня на меня кружок ИТР возложил председательство в секции бюро «науки и техники», т. е. организации всяческой техпропаганды—лекций, докладов, курсов и т. д., которые надо вести ИТР–овскому кружку. С мастерской по добыче иода тоже возрастают заботы, т. к. приходится продумывать и налаживать много отдельных моментов производства, а необходимых условий для проработки, литературных и лабораторных, здесь, конечно, нет. Следовательно надо заново открывать америки и притом придумывать, как и чем заменить общепринятые способы исследования тем, что доступно в настоящих условиях. Поэтому занят я целый день, с утра и до поздней ночи, но полезных результатов получается неизмеримо меньше, чем могло бы быть при нормальных условиях. О своей жизни я не пишу тебе, ты узнаешь о ней из того, что писано маме и детям. В общем же она идет однообразно, день похож на другой и проходит незаметно, усл>вия жизни понемногу улучшаются. Хотя я и писал уже, но т всякий случай повторяю: башмаков присылать мне HE Н\ДО, т. к. я приобрел сапоги — променял свое пальто на полуиубок и сапоги, взамен украденных у меня. Кроме того на зилнее время меня обеспечили на службе валенками, и я хожу большею частью в них. Скажи мальчикам, что не пишу им за неімением ни времени, ни места в письме, но что я их очень любл*> и всегда думаю о них. Им я писал недавно, вероятно они уже получили мое письмо от мамы. Разным толкам о Соловках не очшь‑то доверяй, мало ли что болтают люди. Я же пишу тебе, насколько удается, чтобы дать представление о своей жизни. Приглядывай, чтобы мальчики были сыты в Москве, а то ведь оні о себе не позаботятся и истощат все силы. Хорошо бы кое‑что готовить дома и давать им с собою хотя бы на несколько днеі. Кланяйся маме, я не забыл о ней, а просто очень торопился закончить письмо. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, не забывай ни меня, ни моих просьб быть бодрой и радостной.
1934.XII. 19 Соловки П. Флоренский
г. Загорск (б. Сергиев) Московской области Пионерская ул., д. 19
Анне Михайловне Флоренской
Павел Александрович Флоренский
Основное
1935 год
1935.I. 12 Соловки № 6. Дорогой Кирилл. Только вчера получил я твое письмо от 4. ХІІ.1934. He ошибся ли ты, написав 4 вместо 14, т. е. 14 декабря? Был рад получить от тебя подробное изложение твоих работ, к тому же весьма интересных. Нахождение ванадатов [2180] в кремнистых сланцах до известной степени примирило меня с этой бесплодной и скучной породой. На Дальнем Востоке этих сланцев очень много, но, будучи настроен против них, я не вникал в их слои внимательно. Выдавленные или высосанные пропластки коллоидного происхождения я тоже находил, но не сумел узнать, что это за минералы; по виду же похоже на окислы железа; возможно, однако, они и представляют какой‑либо интерес. Хорошо, что ты начал пользоваться понятиями коллоидной химии; не сомневаюсь, что в близком будущем им будет принадлежать руководящее значение во многих вопросах минералогии. Поэтому старайся изучить коллоидную химию посерьезнее и не смущайся ее преимущественно органическим уклоном; это временный уклон, объясняемый чисто историческими причинами, с одной стороны, и сравнигельнои легкостью изучения органических коллоидов — с другой. Ho, освоившись с общими идеями, ты сумеешь перенести ах и на неорганические соединения. В частности обращаю твсе внимание на замечательную книгу Вольфганга Оствальда о цвете и коллоидах (не спутай с Цветоведе- нием Вильгельма Оствальда—отца Вольфганга), в которой реабилитируется ге? евская теория цветов и дается множество весьма важных наб. тюдений [2181]. —О моем минерале ты пишешь предположительно, что его изменили перекисью водорода. Конечно, это не так: я сам брал его с месторождения, а перекиси водорода ни у меня, ни у кого другого и в руках не было. Что‑то мне говорит об ингересности этого минерала, хотя прямых данных и нет. При случае обрати на него внимание. —Относительно поездки твоей на Север я уже писал, вероятно вы теперь получили мое письмо. Повторяю, поездка невозможна по ряду причин, и прежде всего — по причине прекращения навигации и отсутствия какого–бы то ни было сообщения, кроме аэроплан- ного. Ho мыслию я всегда со всеми вами и в частности с тобою, мой дорогой. Работай, учись, будь в природе, заботься о маме и детях—в этом вся моя радость. Ваши успехи для меня дороже собственных. 1935.1.7. Так давно, дорогой, я начал тебе письмо, что уже забыл, о чем писал. Сделаю несколько заметок по поводу твоего письма. Во–первых о спектральном анализе. Очень советовал бы тебе хорошо усвоить спектральный анализ, т. к. без него двигаться в одних случаях трудно и хлопотно, а в других и просто невозможно. Однако, не ограничивайся качествен, анализом, а займись непременно количественным. Это могущественный способ, т. к. он позволяет в V2 часа решать аналитические проблемы, для которых обычными приемами анализ потребовал бы недель и большой [нрзб.]ности, не говоря уже о реактивах, посуде и большом количестве анализируемого материала. Точность колич. спектр, анализа до 1% от измеряемой величины. Определение делается по длине линии спектра, полученного фотосъемкой с вращающейся щелью в виде логарифмич. спирали. В свое время в институте был применен этот метод к ряду анализов и дал блестящие результаты, тем более, что анализируемого вещества были количества чрезвычайно малые. Занимался этим делом Iyro Янович [2182], и от него ты можешь получить советы и указания. Для колич. спектр, анализа необходим кварцевый спектрограф со специальной вращающейся щелью; она м. б. сделана домашним путем т. е. в мастерской института. Ho думаю, можно было бы в случае отсутствия кварцевого спектрографа воспользоваться любым другим, хотя это будет несколько менее надежно (меньше линий, — отсутствуют ультрафиолетовые линии, в спектре особенно богатые). — Напиши, прошел ли твой палец и твоя малярия. — Твое объяснение происхождения вінадатов мне нравится. Как я наблюдал, превращения валентности ванадиевых соединений и содержания кристаллизацион. юды происходят очень легко и от небольшого изменения услоіий, в частности температурных и концентрации среды. Считаг> вероятным, что таково же образование комплексов, а вместе с тем—и изменение цвета. —Получил ли ты мое указание надвуцветность хромового раствора? —Напиши, давала ли тебе Оля читать отрывки из «Оро», ороченской поэмы. — Постараіся получить от Влад. Иван, указания по работам, он единственный у нас ученый, мыслящий глубоко в области круговорота веществ в земной коре и один из самых глубоких натуралистов нашего времени в мировом масштабе. — Видел ли ты фотоснимки классификации льдов? Крепко целую тебя, дорогоі Кирилл, будь здоров, работай и заботься о мамочке.
Дорогая Олечка, вероятно мое письмо уже запоздает и тебе не пригодится, но на всякий случай все жг пишу по поводу твоей школьной темы о Тютчеве—о философск. мотивах его поэзии.
О чем же тут надо сказать, т. е. в твоей работе. Во первых о тех воздействиях, которые оказала на Тютчева окружающая среда. Во первых* это поэтические традиции Державина, к которому Тютчев непосредственно примыкает, и по роду своей поэзии и по общественному положению. Здесь можно отметить: двойственность служебных обязанностей и поэтического влечения. Первые требуют обращения с людьми и притом официального, условного, часто неискреннего и вместе с тем держать на высоте больших госуд. задач, совершенно безличных (это—день). По- этич. же дар ищет уединения, глубокой искренности пред собою, подлинности высказываний, личного прикосновения к действительности, а она, неискаженная официальностью, — остается лишь в природе (это—ночь). Затем, крушение Наполеоновской системы—отсюда сознание тщеты и мимолетности челов. индивид, усилий и мощи неизменной природы. Далее, поэтическое и философское воздействие Іете—опять вечная мощь и красота природы, не считающейся с человеческими замыслами, но целестремительно развивающейся из себя и порождающей из себя все существующее.
1935.1.6. Ночь. Сегодня особенно думаю и вспоминаю о вас. Письмо свое не мог докончить, да и не торопился, зная, что все равно оно не скоро сможет отправиться в путь. Ho возвращаюсь к Тютчеву. (Кстати, чтобы не забыть ответить тебе на твой вопрос: конечно, мне хочется знать все мелочи, которыми вы живете, чтобы более ясно представлять Себе вас. Поэтому пиши и то, что кажется вам пустяками, дорогая.) Природа живет, но своею жизнью, величественной и целостной в своих протиюречиях — таково основное мироощущение Іет< Тайные ее глубины, однако, доступны нам, познаваемы, но н рассудочно, по частям, а когда мы улавливаем их в их целост ности. Это проявление тайны природы — не в отвлеченных по нятиях, а в консретных, чувственных, наглядных образах, кото рые Іете назывіл первоявлениями. Другое воздействие на Тют чева от Шеллінга, философия которого во многом близк; к мировоззренію Гете. Идея развития, динамики, диалектики внутренней свя:. и отдельных явлений, смысла явлений; с другоі стороны, первічной основы бытия, темной, но темной н< в смысле протівоположения добру, а лежащей глубже проти воречия между добром и злом, да и нет, и порождающей из себ* это противоре*ие — таковы самые основные вехи Шеллинга Еще сильное воздействие на Тютчева от славянофилов: отсюда его мысли о величии внутреннем при внешней убогости, о великом будущем русского народа, об особенностях русского духа, призванного стіть над противоречием Востока и Запада, подняться на новую историческую ступень. Можно было бы и еще много писать о Тютчеве, но нет места, да и все равно это письмо придет с опозданием, свою работу ты напишешь до его получения. Поэтому рончаю. Крепко целую тебя, дорогая Олечка. Привет твоим товарищам. Кланяйся бабушке.
1935.1.3 Соловки. Дорогая Аннуля, ты напрасно думаешь, что я не получаю твоих писем. Повидимому получаются все, но ты узнаешь об этом поздно, не ранее 1—1½ месяцев после их написания. Ведь письмо идет обычно около 15 дней, а мое ответное вероятно и дольше. Вот и выходит не менее месяца. Чтобы у тебя не было сомнений, начни нумеровать письмо. И я тоже буду ставить номера. Это письмо с Соловков — 6–е: одно за октябрь, одно за ноябрь, 3 за декабрь. Навигация у нас, кажется, кончилась или кончается на днях; следовательно с письмами теперь будет задержка. Посылки твои я получаю, в частности получил и последние 2 посылки—с теплой одеждой, папиросами, шапкой и проч. Меня очень смущают твои посылки. Зачем вы отказываете себе во всем и посылаете мне столько дорогостоящих продуктов? Что же до теплой одежды, то присылка ее меня даже раздосадовала: ведь у меня есть теплая одежда казенная, а хранить мне одежду негде, если же придется переезжать на другое место, то нести свои вещи я просто не смогу. Надо употреблять все усилия, чтобы было вещей как можно меньше. Спрашиваешь о валеных сапогах. Ho ведь я же писал тебе, что у меня есть казенные, выданные из предприятия, в котором я работаю. В них я и хожу. Впрочем, здесь такой недопустимо теплый климат, что можно ходить и без теплого: на дворе температура лишь немногим ниже нуля и иногда почти на нуле. Бывает и хэлодно, но не от мороза, а от ветра; особенно, когда ветров было больше и они были сильнее, было по–моему гораздо холоднее, чем теперь. Еды мне теперь стало нужно меньше, чем ранее, когда я приехал наголодавшись: вероятно отъелся уже. Присланное вами уничтожаю вместе с тем или другим из живущих со мною или приходящих навестить; но грустно при этом, іспоминаю о тебе и о детях. Вот почему я даже рад прекращению навигации и вытекающему отсюда прекращению посылок. В частности, зачем ты покупаешь мне дорогие папиросы. Конечю, мне приятно бывает угостить ими какого‑нибудь гостя, но все же, лучше, не траться на них и угощай чем‑нибудь маленьких. — Получил письмо от Кирилла, оно меня порадовало: вадно, он вырос и окреп, его работою я доволен, только вот помочь ничем ему не могу, даже советом, т. к. нет под руками нужгых книг. Надеюсь, впрочем, он теперь и сам будет находить себе нужные сведения. Ho смущает меня, что дети не знают яностранных языков, а заниматься научно без иностранной лигературы совершенно невозможно.
Вероятно ты хочешь знать, что я делал последнее время. Работал в лаборатории, как в нашей иодпромовской, так иногда и в центральной, где обстановка более похожа на лабораторную; все это в связи с производством иода. Затем читал лекции по математике в математическом кружке. Готовил программы к большой работе по переходу производства к т. н. комплексному использованию водорослей, т. е. такому, при котором все составные части водорослей оказываются использованными; вскоре придется выступать с соответствующим докладом в ИТР с целью поставить задач> о водорослевой промышленности на проработку. Если это осуществится, то будет занятие сколько‑нибудь ценное и осмысленное. Вообще же день проходит бессодержательно и крайне быстро: толчея и нет тех результатов, которые он должен был бы принести по замыслу, — слишком все неорганизовано еще, а м. б. и наоборот. Если увидишь Л. К., то скажи ему, как мне тяжело думать, что я в его глазах оказываюсь не таким, каким он меня считал и что жалею о своей бесполезности в его работах как по Техн. Энциклопедии, так и литературно–научной. Ho, конечно, нарочно не стоит беспокоить, у него и так достаточно своих хлопот и дел. Пережили мы самые короткие дни, теперь темнеет уже явственно позже. Помню, 22 декабря, в самый короткий день, я вышел взглянуть на солнце. В 12½ часов, т. е. по солнечному за ½часа до полудня, солнце еще не вышло, а было только небо, видимое сквозь разрывы туч, как расплавленный металл. Ho целый день, целые дни здесь сумеречно: «Ни свет, ни тьма, ни день, ни ночь» [2183]. Работаем даже и теперь все время при электр. освещении. Ho эта почти полярная сплошная ночь совсем не такова, какою я тедставлял ее себе: это не ночь, а сумерки, но растянутые на цшый день. —А сегодня, вот, 1935.1.7. была удивительная заря в 4½ часа дня—ярко–малиновая полоса, какой у нас никогда я не видывал, а над нею плотное сизое облако—облачньй покров по всему небу. Удивительный цвет, удивительное зрелмце! Крепко целую тебя, милая Аннуля, будь здорова, не скучав, радуйся нашими детками.
Дорогая Тика, отдохнула ли ты за каникулы? А знаешь ли ты, что каникулы — это по латыни значит собачины, собачье время, —от названия Сириуса Собачья звезда: время отдыха было связано когда‑то с определенным положением на небе Сириуса. Очень радостно слышать, что и с музыкой ты начинаешь справляться, как справшась с арифметикой. Я‑то никогда не сомневался, что моя дорогая дочка со всем справится, но конечно не сразу, т. к. сразу никто ни с чем не справляется. Скажи Васюшке, что я не сумел написать ему, так как уже нет места, но напишу на ближайших днях; пусть он не думает, что я забыл написать ему: я его очень любію и скучаю по нему. Когда это письмо начиналось, тут быю тепло. Ho сегодня и вчера (т. е. 6 и 7 января) подул холодный шторм, мороз вчера доходил до 20°, ветер сбивает с ног и поэтому ходить полем довольно трудно. Кланяйся Ане и поблагодари ее за письмо ко мне. Кланяйся бабушке, пожелай ей здоровья от меня. У нас тут печи огромные, топят их раз в неделю, так что бывает то очень жарко, то прохладно. Сегодня, вот, печь топилась, в комнате тепло, в трубе ходит ветер и шумит, как–будто где‑то едет поезд. Уже ночь. Мы выпили‑кто чай, кто кофе, я угостил своих сотоварищей печеньем, которое прислали вы. Готовлюсь к докладу о водорослях, к завтрашней лекции по математике, пишу вам письма. Ho все время думается, как я далек от вас, о наполовину замерзшем море, которое лежит между Соловками и берегом материка. Стараешься ли ты говорить с Аней и с Микой по немецки? Кланяйся твоей учительнице от меня. В апреле месяце сюда, как говорят жившие тут, прилетит множество чаек, наверное они побывали и у вас и разскажут мне о моей дорогой дочке Тике. Ho вероятно они не будут говорить пустяков, как комар. Крепко целую тебя, моя дорогая дочка, и еще раз целую. Будь здорова.
Дорогой Мик, ты стал писать красиво, только жаль, что пишешь мало. Как же ты не знаешь, о чем писать. Конечно пиши о том, что ты делаешь, как гуляешь, что тебя теперь интересует. Пиши мне о милой мамочке и о том, заботишься ли ты о ней. Ведь я поручаю ее вашим заботам, — чтобы она не скучала, не грустила и жила полнее. Может быть у тебя возникают какие‑нибудь недоумения * физике или математике, сообщай и о них; хоть с опозданием, но я отвечу тебе. Сейчас мы заняты вымораживанием раствора — щелока, — чтобы повысить в щелоке содержание солей. Когда такой щелок замерзает, то в лед соли почти не попадают, если только частично не застрянут в тонких капиллярах. Поэтому лед соленой воды, например морской, при таянии дает воду почти пресную. Соли же переходят в еще не замерзшую часть раствора, концентрация его повышается и наконец доходит до насыщения, после чего соли выпадают постепенно на дно сосуда. Попробуй сделать такой опыт с раствором (не слишгом крепким) марганцевокислого калия: лед получится бесцветный, а незамерзшая жидкость углубит тон своей окраски. Это лучше всего проделать на блюдечке или на тарелке, тогда изменение цвета будет особенно явственно. — Сообщи мне, как идут твои занятия немецким. — Что делаете вы в школе по русскому языку? Крепко целую тебя, дорогой Мик, пиши чаще и побольше. Еще раз целую тебя.
П. Флоренский
Москва
Плющиха, Угол Долгого пер. и Новоконюшенной, д. 12, кв. 7
Ольге Павловне Флоренской
1 колонна[2184]. Список N9 I Письмо 1–е дополн
Павел Александрович Флоренский
1935.1.14. Соловки. № 7. Дорогая мамочка, хотя и не зная, когда мое письмо пойдет в Москву, пишу тебе. В настоящее время навигация прекратилась, а аэропланное сообщение еще не установлено. Уже давно поэтому мы не получаем ни писем, ни газет. Тут все еще не установились холода. Дня два было морозно, утром доходило до —15 20° Ho потом опять подул теплый ветер и температура поднялась. Мне напоминает этот климат Батум, хотя конечно там теплее. Воздух — сырой, часто снег и буран, снег липкий и, кажется, вот–вот начнется оттепель. Вообще же — полный контраст с Дальним Востоком, с его сухой, морозной и солнечной зимой. Живу я по прежнему, только всяких дел становится все более. Часть вечеров отнимают лекции по математике, различные заседания и совещания, другие вечера поглощает работа в библиотеке. По настоящему заниматься мне негде: в комнате, где несколько человек и куда постоянно приходят то по делам, то просто так, отвлекают разговоры. Может быть далее что‑нибудь наладится, надеюсь про себя. Книг нужных здесь совсем нет, приходится все вытаскивать из памяти, которая, впрочем, работает очень слабо.
Я здоров, питаніе теперь удовлетворительное, т. к. у меня подкрепления в виде ваших посылок и, кроме того, по учреждению, в котором ріботаю, получено молоко и пью его с кофе. Занимаюсь исклюштельно водорослями, иодом и подготовляюсь к работе по юл учению из водорослей разных продуктов. 10 го января читалболыной доклад в ИТР о проблеме водорослевой промышленюсти на Соловках. Слушателями были по большей части лкди квалификации выше средней, отнеслись очень внимательно, так что может быть это важное дело сдвинется с мертвой точки. По немногу читаю; последнее время Расина, здесь оказался том полного собрания его, или более или менее полного. —1)35.1.16. Вчера вечером нас внезапно переселили в новую камеэу. Это — большое помещение, в котором 21 человек, рабочие і служащие Иодпрома. 1934.1.18. Сегодня выходной день. Вс~ал позже обычного; слушал радио, недавно проведенное в каіѵеру. Сегодня по радио «говорит Москва», начиная с утренней зарядки, которая разбудила и последующих концертов. Часто вспоминаю, как ты раньше пела Шубертов- ские романсы. Подходящего ничего не приходится слышать, так что вероятно эти воспоминания связаны с местным климатом, несколько напомикающим Батум зимою. Сейчас, вот, опять теплый ветер, температура—близкая к нулю, воздух влажный и мягкий. В камере у моей постели окно, рамы одиночные, дует сквозь них достаточно, но особенного холода нет. День у нас удлинился, более чем на час, встаем—уже полусветло; но солнца почти никогда не видно. Море у берега покрыто льдом и снегом, так что его не видно.
Пока я сидел и писал это письмо, вот сейчас, прилетели два аэроплана; надеюсь привезли письма от вас. Ho это с ними не поедет, т. к. не прошло и ¼часа, как аэропланы полетели обратно на материк. Это — первый прилет за сезон. Все, конечно, очень волнуются даже при слухе, что прилетает или якобы прилетел аэроплан, т. к. все ждут писем.
Вечер, 1–й час. Дождался вечера, думал получить сегодня письмо, но пока письма не розданы. Начал я тебе писать, что увлекаюсь Расином. Пленительная ясность, прозрачность, свобода от ненужных подробностей, бутафории. Ни одного слова лишнего, не ведущего действия. Никаких описательных моментов, все в динамике, стремительно идущей к цели. Еще в детстве мне всегда казалось, что нападки на знаменитые три единства французских классиков несправедливы. Теперь я вновь убеждаюсь, какую цельность получает драма при соблюдении этих единств, какую четкость и замкнутость. Мне попалось старое издание Расина с от руки раскрашенными гравюрами, изображающими действующих лиц — очевидно сделанными для постановки на сцену.
1935.1.19. Только что вернулся с лекций по математике. Вот уже опять ночь, а я все не могу кончиіь письма. Ho несмотря на занятость, все время думаю о вас. Сегодня шел по дороге, перед глазами стояли стены Кремля Соловедкого, вправо шел небольшой спуск к Иодпрому. Я задумался я забыл и показалось, что я не на Соловках, а в Посаде и что я ищу с вокзала * домой, надо свернуть направо, вниз. He сразу сообразил, где нахожусь. Вспоминаю всех вас и безпокоюсь, осоЗенно так давно не получая никаких известий. На всякий случай сообшаю, что присланных вами припасов у меня много, хотя я ж пускаю их в ход каждый день. Все в жестяных коробках сохраняю на будущее, когда будет голоднее, а пока ем то, что может испэртиться. — Целую Люсю, Лилю, Шуру и Андрея. Сообщи как здоровье Саши и как живет Лилино семейство. Вероятно Шура теперь в Москве? Скажи Кире, что миндаль его цел, я его расходую понемногу и все, кого я угощаю, им восхищаются. He знаю, успею ли написать своевременно и тем более получится ли своевременно письмо. Поэтому прошу тебя передать мои поздравления Анне, Васюшке и Оле с предстоящими семейными памятными днями, а Кире—с прошедшим. Крепко целую тебя, дорогая мамочка. Будь здорова.
П. Флоренский
Сейчас вышел наружу (уже ок. 2 часов ночи). Кто‑то разговаривает по армянски—вероятно сторож. В камере часто слышатся армянские разговоры. Вообще же здесь можно слышать все языки, как армянские, так и европейские. — Скажи Кире или Васе, чтобы в письмах мне прислали несколько листочков миллиметровой бумаги, для вычерчивания графиков.
П. Ф.
Дорогой Васюшка, все жду от тебя письма, хотел бы знать, как шли твои работы летом и как работаешь теперь. Напиши также о своем здоровьи. Кира писал, что найдено месторождение ваннадатов; но я не понял, тобою ли, или кем‑нибудь другим. О том, как я живу, ты знаешь от мамы, так что не стану повторяться. Скажу лишь, что в общем день похож на другой и мелькают они так быстро, что не успеваю их считать. Как‑то писал я Кире об одном наблюдении из области оптики, которое м. б. интересно и тебе для углубления в вопросы цветности минералов и особенно для демонстраций. На всякий случай сообщу и тебе, т. к. не уверен, что Кира получил еще письмо. Наблюдение это касается каких‑то сложных хромовых, вероятно кратных, а м. б. и комплексных, солей, образующихся в «хвостах» при добычи иода, когда из маточного разсола (содержащего иодиды, сульфаты, хлориды и карбонаты щелочных и щел>чноземельных металлов, а также железо и алюминий [)], пссле подкисления этого разсола серной кислотою и добавление двухромовокислого калия, для выделения иода, обнаруживается двуцветность: при дневном свете раствор прекрасного зеленсго, темно–изумрудного цвета, а при ночном (электрическом)—іурпурно–фиолетового. Это изменение цветности, поразителью ясное, напоминает таковые же у александрита и, [нрзб.] обусловленно именно хромом. — В настоящее время, в связи с ионным производством и намечающейся работой по использованию водорослей меня особенно занимают биохимическое значение иода и те органические соединения, в которые он входит в водорослях. Знаешь ли ты, что суточный обмен иодом (т. е. іыделенный за сутки иод) водорослью равен запасу иода в теле водоросли. Таким образом, обмен чрезвычайно интенсивный, а водоросли повышают концентрацию иода по сравнению с ѵюрской водою в несколько десятков тысяч раз, если не больше, м. б. до сотни тысяч или даже нескольких сотен. Это эктрспическая деятельность, преодолевающая стремление элемента к разсеянию (один из видов эктропии) поразительна и над нею стоит подумать. Только не знаю, удастся ли приблизиться к пониманию процесса опытно.
Мне очень жаль, что тут нет книги Вернадского о воде и других его работ. Однако выписывать книг сюда не хочу, некуда их девать, невозможно с ними таскаться. А мне, ведь, приходится очень часто сниматься с места и переходить на другое и вероятно так будет продолжаться все время. Да и работу налаживать при таких условиях невозможно; мало того, что нет книг и обстановки, но всякая работа может быть прервана в любую минуту, как уже прервалась моя работа по льдам и мерзлоте, и все усилия пропадут даром. — Записываешь ли ты наблюдения и соображения по минералогии и геологии, по мере того как они приходят к тебе? Непременно записывай, так скопится у тебя материал для работ. Ho необходимо делать запись современную мысли, чтобы сохранить мысль в ее конкретности и первоначальной свежести. С течением времени она деформируется и нередко утрачивает самое ценное, тонкие оттенки и моменты, не поддерживаемые общим ходом мыслей, хотя именно эти моменты могут оказаться впоследствии особенно плодотворными.
При изучении льдов я нашел зональность разрывов линий кристаллизации; полагаю что она родственна кольцам Лизеган- га и даю ей механич. и электрическое объяснение. Присмотрись к кристаллам различных минералов и веществ, нельзя ли и там открыть эту зональность, с плоскостями фронтальными к направлениям линий кристаллизации. В связи с этим может быть удастся установить и периодичность химического состава минерала, по зонам, которую может объяснять изменчивость среднего состава минералов одного вида: зедь разрывы линий кристаллизации соответствуют большей >днородности кристаллического вещества, и обнаружение; иний кристаллизации — включением инородных веществ или пустотам. Крепко целую тебя, дорогой Вася, скучаю без тебя, халею что не могу ничем быть тебе полезным. Пиши и не забышй своего папу. 1935.1.16.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская ул., д. 19
Анне Михайловне Флоренской
Флоренский Павел Александрович
І–ая колонна, Иодпром Список №I Доп. письмо № 3
1935.1.24—25. № 8. Дорогая Аннул*. Написал было я письмо, но заложил его куда‑то и не могу найти. Поэтому спешно пишу другое, т. к. завтра (или точнее сегодня) утром последний срок январских писем. Там было также письмо Олечке, начал и детям. Пришлю потом. Собственно писать мне нечего: жизнь однообразна, работа тоже. Понемногу делаю кое что в лаборатории, но именно кое что, т. к. нет ни книг, ни условий для исследовательской работы. Здоров. В общем усталость, как у всех, вероятно от невозможности остаться с самим собою хотя бы на короткое время, от отсутствия углубленной работы, от быстрого однообразно проходящего и разбитого времени. От вас давно не имею никаких сведений, безпокоюсь, как вы живете. Постоянно думаю о вас; как хотелось бы помочь вам. Мои мальчики предоставлены самим себе, а им надо было бы сейчас оказывать помощь. Наверное они меня если не забыли, то скоро забудут; ведь жизнь идет своим чередом и несет их изо дня в день. Мне жалко тебя, мою дорогую: тебе со мной досталась тяжелая доля и никаких радостей ни в прошлом, ни в настоящем. Ты не заботишься о своем здоровье, унываешь, меня это особенно безпокоит. Ho что я могу сделать со своего отрезанного от мира острова?
Верчусь я целый день, с утра до поздней ночи, но не знаю, много ли из этого проку. То аналитические испытания, то лекции, то уроки, то статьи для стенгазет, то работа по библиотеке, то безсмысленные совещания и заседания, то хождения за обедом или по другим делам. Ho все какое‑то здесь пустое, как будто во сне и даже не вполне уверен, что это действительно есть, а не видится как сновидение. Позавчера мне минуло 54 года. Конечно, этот день не был ншчем отмечен, зачем мне отмечать его без вас? Пора подводить, итоги жизни. He знаю, каков будет суд, признает ли он что–ншб. хорошее за мною, но сам скажу, что старался не делать плохого и злого, —и сознательно не делал. Просматривая свое сердце, могу сказать, что никакого нет у \еня гнева и злобы, пусть каждый радуется, как может. А тебя, моя дорогая, милая Аннуля, крепко целую, кончая это письмо, т. к. уже очень поздно.
Поцелуй за \еня моих деток всех. Кланяйся Микиной Кате.
П. Флоренский
Дорогой Кирилл, часто вспоминаю тебя, особенно когда поздно вечером. южусь спать. Вспоминаю с болью, что огорчал тебя, не входя в твой возраст и требуя того, чего ты не понимал. Дорогой мальчиі, как бы мне хотелось — не исправить прошлое, которое уже проило и неисправимо, — а сколько нибудь возместить тебе его. Mie хотелось дать вам в наследство честное имя и сознание, что ваш отец всю жизнь проработал безкорыстно, не думая о последстзиях своей работы для себя лично. Ho именно из за этого безкорыстия я должен был лишать вас удобств, которыми пользуются другие, удовольствий, естественных в вашем возрасте, и даже общения с вами. Теперь мне грустно, что вместо какой‑либо пользы для себя в настоящем за все мое старание, вы не получаете и того, что получает большинство, несмотря на жизнь их родителей ради самих себя. Моя единственная надежда на сохранение всего, что делается: каким либо, хотя и неизвестным мне путем, надеюсь, все же вы получите компенсацию за все то, чего лишал я вас, моих дорогих. Если бы не вы, я молчал бы: самое скверное в моей судьбе, —разрыв работы и фактическое уничтожение опыта всей жизни, который теперь только созрел и мог бы дать подлинные плоды, — на это я не стал бы жаловаться, если бы не вы. Если обществу не нужны плоды моей жизненной работы, то пусть и остается без них, это еще вопрос, кто больше наказан, я или общество тем, что я не проявлю того, что мог бы проявить. Ho мне жаль, что я вам не могу передать своего опыта, и, главное, не могу вас приласкать, как хотелось бы и как мысленно всегда ласкаю. — В январе я писал тебе, но не знаю, дошло ли мое письмо. О том, как я живу, узнаешь из письма к бабушке. Крепко целую тебя, дорогой. Надо кончать письмо, очень поздно и я валюсь от усталости.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская ул., д. 19
Анне Михайловне
Флоренской
Павел Александрович Флоренский
І–ая колонна Основное письмо
1935.1.22 Соловки, № 8 [а. — Ред.]. Дорогая Аннуля, несмотря на ожидание, до сих пор не получил от тебя письма; впрочем еще не теряю надежды, т. к. первые аэропланы привез- ли, говорят, много почты и с раздачей ее вероятно здесь не справляются в короткий срок. He давно уже не знаю, что делается у вас. В настоящее время * живу в большой комнате, со всеми рабочими и служащими Исдпрома. Комната устроена нарядно, но при таком скоплении людей заниматься невозможно. Работаю по прежнему над добычею иода, размышляю и понемногу готовлюсь к постановке работы по использованию водорослей. He знаю, состоится ля эта работа, но, если бы и состоялась, она не заменит изеледования мерзлоты и льдов, начатого на БАМ’е. 1935.ІІ.4. Получил сегодня твое письмо и отвечаю на вопросы. Посылок я получал много, но не знаю, сколько уже забыл. He знаю также, которая была от А. С., так что не знаю, дошла ли она; кажетсі, дошла. Поблагодари его за внимание ко мне и к вам — от моего имени. Открытки А. И. получаю, вероятно аккуратно, т. к. получил их много. — He безпокойся, что Мик делает ошибки, это пройдет; но при случае отмечай ему, что написал он неправильно и почему. Его грубиянство тоже пройдет, я в Мике уверен, поэтому потерпи, не раздражайся и не огорчайся. Старайся приучать их играть побольше, пусть играют в 2, в 3, в 4 руки, пусть фантазирует, пусть прислушивается к чужой игре, все это разовьет его и вызовет интерес. При случае кланяйся В. M-[2185]H вырази мое сожаление о кончине Ек. Ив.[2186] Никаких посылок мне пока не присылай, у меня еще хранятся запасы присланного и их негде хранить. Брюк мне тоже не надо, есть. Одеяло есть; вообще все нужное, кроме вас, у меня есть, и пожалуйста обо мне[2187]. Очень жалею о болезни мамы, кланяйся ей от меня, пожелай скорого и полного выздоровления. Я был бы очень рад, если бы ты, хоть изредка бывала в театре на пиесах, которые тебе интересны. Дети пишут с ошибками от разсеянности, которая происходит вследствие напора мыслей. Ho это естественное явление возраста и роста и безпокоиться о нем нечего. — Вещей Баха, которые слушали мальчики на концерте, я не знаю, но, думаю, они должны быть величественны, как все у Баха. — На Олино письмо уже не отвечаю, негде. Надо Олю беречь, она находится в таком возрасте, когда бывают особенно чувствительны ко всяким толчкам жизни, поэтому старайся не сердиться на нее, когда она делает что не так, как надо. — Все время думаю [о] вас, моя дорогая Аннуля, и живу вашими письмами. Ho писать о себе мне нечего. Мелочи сообщаю детям, более важного ничего нет, живу изо дня в день, с утра до ночи и часть ночи в какой‑нибудь работе. Ложусь не ранее 2 часов, днем сплю иногда, но не каждый день. — Тут хорошая баня и бывает часто. Меня безпокоит, что мальчики наверно бывают в бане редко; это во всех отношениях нехорошо и надо устроиться им с этим делом, особенно Васюшке. — Ты пишешь о пушистых деревьях в саду. Тут тоже (ни покрыты белым пухом, хотя и нет московских морозов. Все время тепло, трудно поверить, что находишься под 67° широта. — Письма приходится писать так отрывочно, что они вероятно лишены смысла. Ho писать иначе сейчас невозможно, перечитывать написанное—тоже нет времени, а главное—охоти, т. к. самому противна такая безсвязность. Крепко целую тебя, моя дорогая Аннуля. Будь здорова, старайся не переутомлять себя, распределяй работу между всеми.
Поблагодари \. И. за память обо мне. — Сегодня мне сделали замки на чемодане, а неск. дней тому назад починили его—после Кеми он был совершенно разбит.
1935.1.22 Дорогая Олечка, получила ли ты то письмо, в котором я тебе писал кое что о Тютчеве? Я читаю теперь Расина и наслаждаюсь им. Сегодня, прочтя «Ифигению в Авлиде» и под обаянием этой трагедии я развернул, в ожидании поверки, нашей ежедневной вечерней поверки, «Фауста» Іете и был поражен, насколько «Фауст» груб и неприятен после Расина. Правда, надо добавить, что Расина я читал в подлиннике, а Іете—в переводе, огрубляющем и стирающем тонкую ритмику подлинного Гете. Скажу несколько слов о Расине, м. б. тебе будет интересно. Прежде всего удивительное построение трагедий, — конечно это все таки не античное построение, но по своему совершенное. Вся трагедия монолитна, нет спаек, склеек. Действие непреклонно идет вперед, не отвлекаемое ни археологическими подробностями, ни бутафорией, ни побочными мыслями, чувствами и словами. Поэтому нет остановок, бесполезной повествовательности, все целеустремленно. Это—чистая динамика, без мертвых и неподвижных вещей. Второе, на что обращается внимание можно было бы назвать, как это ни странно для придворного поэта, своеобразная внеклассовость или впечатление внеклассовости: оно объясняется тем, что действуют исключительно цари и герои, простые же смертные еле упоминаются и служат лишь бледным фоном. Таким образом все действующие лица между собою равны, а с прочим миром никак не соприкасаются и следовательно своих отношений к нему не проявляют. Третье, на что хотелось бы обратить твое внимание—это чрезвычайная смелость поэта. Его посвящения коронованным особам полны внутреннего достоинства, а его произведения, написанные для придворного театра, должны были служить уроками, нравоучениями и обличениями двора. Удивительно, как позволяли ставить на сцену подобные трагедии. Далее, чистота и прозрачность Расина, отчасти напоминающая моцартовскую музыку, хотя без игривости и детской ясности Моцарта. Нет ничего пошлого, тяжелого, мажущегося. Построение, словно кристаллы, возносится ввысь. И наконец, хотя и однообразная, но полнозвучнія и острая ритмика стиха, при точном, математически точном языке, в котором нет ни одного слова лишнего, приблизительного, наудачу поставленного. — Вот, дорогая, все письмо ушло на Расина. Впрочем, я не знаю о чем писать, ведь моя жизіь однообразна, день как другой, не только делать что‑нибудь, но и думать некогда и негде. 1935.1.29. Неск. слов относительно твоих вопросов (письма я получил на днях и одно сею дня). Анна Каренина мне тоже не представляется ясной в цел«>м. Очень ярки отдельные черты, но они мелькают как в кино, яо целостный образ и особенно внутреннее развитие А. К. не выступают наглядно. Правда, читал я Толстого очень давно и помню его плохо. — Относительно тебя. Постарайся бывать побольше на воздухе. Боюсь, что головные боли и тяжелое состояяие отчасти происходят от недостатка свежего воздуха и от переутомления. «Природа лучшая очистительница». Можно сидеть в комнате много дней без толку и какой ниб. час в природе даст понять то, чего не понимала раньше. Мысли и понимание растут и зреют, как растения; не надо слишком ковыряться в них. Терпеливо ожидая, когда мысль дозреет, получишь ценное, а вымучивая мысль рискуешь попасть в кажущуюся ценность, которая будет только обременять сознание и, ненужная сама, не давать роста нужному. Главное, не торопись и спокойно взирай на свой собственный рост: не теряй времени зря, но вместе с тем не упреждай роста: все придет в свое время. Крепко целую тебя, дорогая. Напишу еще в сл. раз по другим вопросам, тобою поставленным. Пришли мне рукопись или копию поэмы «Оро».
1935.1.29. Дорогой Мик, ты прислал мне очень красивый рисунок ландыша, к которому подлетает бабочка и подползает гусеница. Мне нравится, как ты изобразил жилки листьев. Очень жаль, что ты не сумел найти ничего о Фарадее (надо писать Фярядей, а не Фарадей). Ho ты не забывай моего поручения и, когда удастся, познакомься с его жизнью. 1935.1.30— 31. Сейчас ночь, 2 часа. Сижу в лаборатории, T.. к. сегодня пустили первый раз на испытание сконструированный мною аппарат для осаждения и фильтрации иода. Это большой чан с двумя фильтрами, электрически движимой мешалкой и трубой, снабженной вентилятором, а также с другими приспособлениями. До сих пор осаждение велось вручную, в бутылях. Это было трудно для рабочих, а главное—очень вредно, так [как] выделяются обильные пары брома, окислы азота, пары кислоты, пары иода; от них невозможно дышать и здоровье сильно разрушается. А кроме того и процесс осаждения и фильтрации, тоже ручной, не мог быть поставлен правильно. Изготовленное здесь, руками наших рабочих по моему чертежу, приспособление действует хорошо: запаха почти нет, усили'г прилагать не надо, все идет само собою и требует лишь присмотра. Мне было жаль как порчи здоровья рабочих, так и пор чи иода, и штому я занялся этим делом. Надеюсь, тепері дело пойдет хорошо. Для моего приспособления, в виду мало сти помещенж, пришлось сделать отверстие в потолке и часті аппаратуры рісположить на чердаке, и устроить люк в полу чтобы расположить в вырытой яме под полом фильтрационную систему[2188] Таким образом аппарат занял, можно сказать, три этажа. 1935. II.2. Аппарат оказался действующим как следует и как было мной расчитано: качество иода весьма повысилось, расход на материалы понизился, никакой вони нет и работать с ним легко. 1935.ІІ.4. Эти дни я употребил время на продолженіе работ по использованию аппарата, который описывал тебе ранее, а также на другую работу—по производству нитрита натрия, т. е. азотистокислого натрия, NaNO2, т. к. у нас не хватило его в производстве иода, а получить с материка сейчас невозможно. Нитрит я приготовил сегодня, из селитры, т. s. азотнокислого натрия, NaNO3, сплавляя его со свинцом. Тогда получается азотистокислый натрий и окись свинца по реакции NaNO3H‑Pb = NaNO2H‑PbO. Происходит это около 400° По эстывании расплава его кипятят с водою, чтобы выщелочить нигрит. Раствор нитрита отфильтровывают и выпаривают, а окись свинца смешивают с углем и прокаливают. Тогда, по реакции 2РЬ0 + С = 2РЬн–С02, возстанавливается свинец, который идет на новую варку. У меня выход нитрита получился ок. 37% от селитры и в 45% от теоретической, т. е. по реакции. — Сегодня получил твое письмо. Очень приятно, что ты учишься хорошо, а еще приятнее знать, что играешь. Мне очень хочется, чтобы ты научился играть, тем более, что я на своем опыте знаю, как тяжело не уметь играть. —Ты интересуешься зверями. Тут водятся лисицы, разведены песцы, которые бегают свободно по острову; недавно на аэроплане привезли б чернобурых лисиц для разводки. Видимо им был неприятен запах бензина, шум и тряска, так что одна из них укусила руку высаживавшего ее из самолета. Волков и медведей тут нет. Разведены олени. Начинали разводить гагу для пуха, так как прежняя гага истреблена или почти истреблена. С весною налетает множество чаек. О других зверях напишу в следующем письме. Крепко целую тебя, дорогой мальчик. Заботься о мамочке и о Тике.
Поцелуй Васю и Киру.
Дорогая Тика, очень скучаю я по своей дочке и думаю, как она растет без своего папы. У нас тут, все время почти, тепло и было только 2 — 3 дня немного холодно. Тебе было бы как раз бегать на лыжах здесь, но когда нет ветра. Олечка спрашивала меня, от чего вода при замерзании расширяется (на 9% своего наименьшего объема, т. е. при +4°'. Сделай ей подарок и объясни ей вот как: вода есть смесь трех тел, или даже большего числа, но эти три особенно важны. А именно:
моногидрола, или паровых молекул, состава (H2O)i | Все эти три тела находятся в том, что мы называем водою |
дигидрола, или водных молекул, состава (H2O)2 | |
тригидрола, или ледяных молекул, состава, (H2O)3 |
при любой температуре и давлении, но в различных количественных соотношениях. При изменении условий (температуры, давления, примесей различных посторонних веществ) количественное соотношение изменяется, т. і. одни тела частично переходят в другие. Чем ниже температура, тем меньше моногидрола и тем больше тригидрола. Наир, при 100° ледяных молекул в воде, кажется, около 14%, а при 0° их уже 57%. Ho такое соотношение тригидрола дает раствэр тригидрола в дигидроле насыщенный и потому при дальнейшем понижении температуры тригидрол начинает выкристаллизовываться — вода замерзает. Когда же часть тригидрола выкристаллизовалась и, значит, удалилась из раствора, по законам химического равновесия часть молекул моногидрола и дигидрола превращается в триги- дрольные и они снова кристаллизуются. Таким образом замерзает вся вода. Теперь: молекулы тригидрола построены более рыхло, чем дигидрольные и следовательно плотность их меньше, чем у последних. Поэтому тригидрол обладает меньшей плотностью, чем дигидрол и, значит, при превращении дигидрола в тригидрол объем должен увеличиваться. Чем больше тригидрола, тем менее плотна вода. Ho с другой стороны идет нормальный процесс сокращения тел от охлаждения: сокращается в объеме и дигидрол и тригидрол, как и все тела. Пока увеличение объема от роста числа тригидрольных молекул отстает от сокращения объема этих тел от охлаждения — вода сжимается. Ho ниже 4°, хотя все составные части воды сами по себе и продолжают сжиматься, однако количество тригидрола так быстро возрастает, что уменьшение плотности уже перевешивает сокращение объема от охлаждения, и потому вода начинает расширяться, особенно же при самом замерзании. Итак, помни милая Тикулька, в самом горячем чае есть лед и что если ты ешь горячий суп, то это вроде мороженного, хотя и горячего. — Безпокоюсь о бабушке. Пожелай ей скорого выздоровления и кланяйся ей от меня. Поцелуй Аню и скажи, что напишу ей в следующий раз, а теперь некогда и негде, занята уже вся бумага. Кланійся дяде Васе и тете Оле[2189] Крепко целую тебя, дорогая Тика. Позаботься, чтобы щечки твои были розовые и круглые и не зазывай своего папу.
г. Загорск (б. Серглев) Московской обласпи Пионерская, 19 Анне Михайловне Флоренской
Павел Александрович Флоренский
І–ая колонна, дополн. список N9 I Дополнит, письмо N9 I
1935.11.8 8 [б. — Ptd.]. Соловки. Дорогая Аннуля. Кажется я уже ответил на твси вопросы в последнем письме. Нового у меня ничего нет. Ъі спрашиваешь о здоровьи. Я здоров, только последние дни был легкий грипп, в самой слабой форме, но уже почти прошел Сейчас лишь кашель да насморк. 11.11. Сегодня получил письмо твое и Олино. Твое—на отдельном листочке, без обращения, и [нрзб.] как будто другого такого же листочка, т. е. начала письма, не хватает[2190]. Напиши, было ли оно. Я очень рад, чтс ты немного развлекаешься и хотел бы, чтобы ты жила так, как тебе веселее и приятнее. Ты просишь не брить бороду. Ho со времени моего переезда с БАМ’а, когда меня ограбили в Кеми часть бритвенного прибора пропала, так что с тех пор я и не брился ни разу и хожу здесь с бородой, тем более, что ходить за эгим делом к парикмахеру как то неприятно, да и нет времени. Впрочем, главное, почему я не устроился с бритьем—это твое желание. Зато, когда я вспоминаю об этом твоем желании, мне начинает особенно хотеться быть с вами, с тобою, если не дома, то хотя бы так, как в Сковородине. Сейчас ночь, все спят, а я сижу и пишу тебе, моя дорогая, и вспоминаю, как встретил тебя по приезде в Сковородино. Помнят ли еще дети о поездке и разсказывают ли что‑нибудь мальчикам? Устроился ли Вася в отношении квартиры? 1935.11.14—15. Вот опять ночь, время летит и я никак не поспеваю писать—целый день с утра до ночи занят. Только что пробили двенадцать часов часы Спасской башни, провизжали трамваи Красной площади (это все по радио, висящему почти над моею койкой) и я сажусь за письма. Прежде всего поздравляю вас с домашними праздниками—Васюшку и тебя—дважды, а еще Олечку. Вас это с запозданием, хотя я и вспоминаю о ваших днях более или менее во время. Когда же открывается окно (радио) на Красную площадь и близко от себя слышу московские звуки, то воспоминание делается особенно живо. — А. И. спрашивает, получаю ли я его открытки. Да, получаю, и, видимо, вполне аккуратно, но отвечать ему не могу по двум причинам: первая—не знаю его адреса, а вторая—по ограниченности своих возможностей писать, т. не хочу вас лишать письма. 1935.11.17. В день твоих именин я, наконец, перевез свои вещи на новое местожительство—в цеітральную лабораторию, а сегодня вечером переселился т^да[2191] и отпраздновал переселение халвою, тобою присланной. Эта лаборатория в 2 х километрах от Кремля, расположена в лесу, место тихое и уединенное, так что можно будет поработать. >Килая комната помещается через корридор от лабораторных рабочих помещений, двух комнат, и следовательно можно сідеть в лаборатории сколько хочешь и проводить опыты с утрі до ночи и с ночи до утра.* Задача, стоящая предо мною—проработка вопроса о водорослях. Дела очень много, но зато задаіа важная и полезная. Летом, вероятно, здесь красиво, среди природы; теперь же все занесено снегом, но посвоему тоже χοροιιο. 1935.11.18. Письма никак не могу закончить. После гриппа—слабость и потому поздно вечером совсем засыпаю и ничего не могу сообразить. Надеюсь, что в более ровной работе здесь скоро оправлюсь совсем. Рад, что мама стала ходить, да и тебе станет м. б. несколько легче. Очень кланяюсь ей, ка* всегда, хотя иногда и забываю написать об этом. Кланяйся также С. И. пожелай ей здоровья и спокойствия. Скажи, что я всегда вспоминаю о ней с душевной теплотой и был бы очень рад получить сюда экземпляр ее «Воспоминаний», когда он появится на свет из печати. Боюсь только, что она сильно сократила «Воспоминания» и тем их подпортила. Относительно Мика не волнуйся, он выровняется, я верю в него, его грубость пройдет сама собою. Скажи ему, что я по немногу пишу для него специально «Оро» и потому хотел бы получить рукопись или копию; но чтобы по дороге она не пропала, снимите копию. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, будь здорова и весела. Вчера получил письмо твое, кажется, которое ты писала пред отъездом Киры.
1935.11.10. Дорогой Вася, пишу тебе уже под утро. Целый день и целую ночь возился с налаживанием производства нитрита натрия, которого нам не доставили, так что производство должно остановиться. Приходится изворачиваться, совсем как на «Таинственном острове» Жюля Верна. Только нет всегда во время подоспевающего капитана Немо, и потому промышленность без ресурсов идет не так гладко, как в романе. Трудность получения нитрита в том, что при перегреве нитрит распадается до Na2O и дает со свинцом, основным реагентом, плумбаты, которые недопустимы в производстве иода. Поэтому надо всю систему выдерживать в течение многих часов при температуре не выше 400°, но и не давать ей охлаждаться до затвердевания. Работая на плите, и притом весьма скверной, сделать это весьма трудно. Приходится то подкладывать дрова, то вытаскивать горящие головни и, конечно, все время мешат> и мешать смесь. Теперь я добился ничтожного содержант в продукте плумбата натрия, а раньше его было очень много. — Сейчас подмораживает и наблюдается интересное явление. Высокие, до половины небосвода, стройные световые столбы над; фонарями, вроде лучей прожектора, но совершенно вертикальные. Сначала я принял их за столбы северного сияния, но потом сообразил, что это не так по их неподвижности. А северног) сияния я до сих пор все еще не видел и очень о том жалек. Водорослевая работа все еще не начинается, но быть можег начнется наднях. В Иодпроме я внес ряд рационализаторские предложений и большая часть их уже освоена производством В частности построены по моему проекту некоторые аппарата силами наших иодпромовских рабочих. Один из них б. студенг и работал в тресте точной механики, так что сообразителен по части конструкций и хорошо работает. 11.11. По окончаниі процесса варки, фильтрации, взвешивания и т. д. я пошел в лабораторию анализировать продукт. Солнце только всходило и возле него, вниз и вверх, шли великолепные столбы света — явление довольно редкое и очень красивое. — Разработанный мною процесс, как показывают предварительные опыты, удался и с завтрашнего дня мы пускаем его в производство. Вместе с тем я, вероятно, переселюсь в лабораторию, чтобы проводить там работу по использованию водорослей. Лаборатория стоит в лесу, на берегу одного из безчисленных здешних озер. Там тихо и относительно уединенно, так что если мое переселение состоится, можно будет, хотя и без необходимых удобств, вег же несколько поработать. Напиши мне, над чем ты теперь работаешь, пишешь ли что‑нибудь. Как у тебя со спектрометрическим анализом? Напиши, как теперь твое здоровье. Если придется увидеть Вл. Ив., то спроси его о судьбе моей статьи по картографии («четыре краски») и его мнение о присланных работах по замерзанию воды. Я крайне извиняюсь пред ним, что не мог написать ему о «Воде», т. к. книга осталась на станции, а здесь другого экземпляра нет. Скажи ему, что я крайне заинтересован ею и жалею только, что недостаток времени не позволил ему изложить богатейший материал, у него имеющийся, более конкретно и сочно. Книга его должна была бы быть втрое толще. Большинство мыслей, им высказываемых, очень созвучны мне, я думал о том же, хотя и подходил с неск. иных отправных пунктов. Крепко целую тебя, дорогой. Кончаю: ждут взять письмо.
1935. II.8. Соловки. Дорогая Олечка, ты просишь написать тебе о Тютчеве и Достоевском, которых ты неправильно объединяешь как единомышленников. Однако, между ними — глубокое различие, не только по личіому складу, но и по основным установкам мироощущения и мировоззрения. Твое внимание поразил хаос. Ho у Тютчева хаос, ночь, это корень всякого бытия, т. е. первичное благо, поскольку всякое бытие благо. Хаос Тютчева залегает глубже человеческого и вообще индивидуального различения добра и зла. Ho именно поэтому его нельзя понимать как зло. Он порэждает индивидуальное бытие и он же его уничтожает. Для индивида уничтожение есть страдание и зло. В общем же строе міра, т. е. вне человеческой оценки, это ни добро, ни зло, а благо, ибо таков закон жизни. Хаос у Тютчева, как и у древних гре:<ов, есть высший закон міра, которым и движется жизнь. Без уничтожения жизни не было бы, как не было бы ее и без рождения. Человечество со всеми своими установлениями и понятиями есть одно, хотя и важнейшее, детище хаоса. И когда хаос не считается с понятиями человеческими, то это не потому, что он нарушает их «назло», что он борется с ними и противэпоставляет им их отрицание, а потому, что он их так сказать не замечает. Тютчев не говорит и не думает, что хаос стремится поставить вместо человеческих норм и понятий о добре им обратные; он просто попирает их, подчиняя человека другому, выспему, хотя часто и болезненному для нас закону. Этот высший закон мы способны воспринимать как красоту міра, как «златотканный покров»[2192]; и радость жизни, полнота жизни и оправдание жизни — в приобщении к этой красоте, в постоянном восприятии и сознании ее. — У Достоевского, частично понявшему* такое мірочувствие, но лишь частично или, точнее сказать, временами подымающегося до него, вообще говоря совсем иначе. Достоевский остается на только человеческих оценках и разрушительную деятельность хаоса воспринимает и толкует, как борьбу с добром, как причинение страданий для страданий, как человеческое же действие, но извращенное, направленное на зло. Достоевский, хотя и не везде и не всегда, видит в хаосе не корень жизни, а извращение жизни, перестановку добра и зла, т. е. человеческую же нравственность, но наоборот. Это—злое желание разрушать добро, доставлять страдания, уничтожать только и именно потому, что разрушается и страдает доброе. И Достоевский вскрывает в человеке, больном, извращенном человеке, особенно в себе, т. к. он был больной изломанный человек, эту извращенность, это желание зла ради зла. Сейчас не важно, прав Достоевский, или нет. Важно лишь то, что он и Тютчев говорят о разном: в то время как Тютчев выходит за пределы человечности, в природу, Достоевский остается в пределах первой и говорит не об основе природы, а об основе человека. Когда же он возвышается до Тютчевского міроощущения, то основу природы называет Землею— понятие весьма близкое к Тютчевской Ночи: «Жизнь полюбить прежде ее смысла» [2193], это уже довольно близко к Тот- чеву. Обрати внимание: у Тютчева много страдания, но ника: ой карамазовщины, а у Достоевского не только страдание, но и выдуманное, нарочитое самомучительство и мучительсгво всех окружающих: таковым был Достоевский не только в св»их чувствах, мыслях и литературе, но и в жизни. — Ты снова сгра- шиваешь о льде. Ho я писал для тебя через Тику, надеюсь ты уже получила мой ответ, так что писать снова нет надобности. Ты удивляешься, что сочинение твое не клеится. Что же ~ут удивительного. Надо много–много работать, учиться, перерабатывать написанное, снова передумывать и снова писать, да и тогда полное удовлетворение получается редко. Видишь мю- жество дефектов, которых м. б. и не заметят другие, но которые сам хорошо сознаешь. «Ты сам свой высший суд» [2194] Посмотэи, даже Пушкин, и он переделывал десятками раз, прощупывая каждое слово, меняя, добиваясь полной точности мысли и полного совершенства звука. Писание дело трудное. Ты сообщаень о переговорах мамы относительно твоей работы при агрономической станции. Учиться на практике, по крайней мере предварительно, очень полезно, но печально, что надо жить не дома, и это меня безпокоит. Кроме того я не знаю, что именно будешь делать ты, так что мне трудно отсюда сказать что‑либо определенное. Сообщи подробности. Крепко целую тебя, дорогая. Тороплюсь кончить письмо, чтобы хоть сегодня, наконец, отправить его.
1935.11.16. Дорогой Кирилл, получил ли ты мое письмо? Сейчас хочу тебе написать неск. слов — несколько вопросов химической викторины, относительно которых подумай и спроси кого–ниб. тонко знающего анализ. Это вопросы, встретившиеся мне на практике и разрешенные лишь частично, да и то применительно к задачам практики. Вот эти вопросы:
21. Как определить (без Рн) щелочность раствора, содержащего наряду с щелочами много нитритов щелочных мет.
22. Как определить щелочность раствора, в котором кроме щелочей содержатся иодиды и иодаты щелочных металлов?
23. Отчего в растворе нитрита натрия, содержащего плумбат натрия, при осаждении свинца двухромовокислым калием, выделяется то хромат свинца, то, повидимому, гидроокись хрома, причем условия осаждения тождественны, кроме массы раствора и концентрации раствора двухромовокислого калия?
24. Как определять при помощи перманганата содержание в растворе нитрита натрия, если присутствуют хлориды, бромиды и иодиды щелочных металлов? —Нашел ли ты что‑нибудь в моей руде? Я все‑таки думал, что она не простая, т. е. не железная, а содержит в себе что‑нибудь более интересное. Како- ва судьба статьи, которую ты іисал вместе с руководителем? — Среди прочих работ сейчас должен приступить к налаживанию в нашей мастерской регенерации свинца из глета, конечно совершенно без приспособлений, в чем и заключается трудность. Как твое здоровье. Крепко целую тебя, милый.
Дорогой Мик, сегодня я в* дел черно бурую лисицу, пробиравшуюся недалеко от Кремлх, т. е. Соловецкого, по поверхности замерзшего озера. Это, вероятно, одна из недавно прилетевших сюда на аэроплане. Тут, несмотря на обильный снег, уже начинает чувствоваться весна. Каждый вечер я вижу пред собою Москву, когда радио передает 5ой часов Спасской башни, визг трамваев, уличный шум и окряки. Когда будет возможность, пришлите мне общую тетрадь, лучше всего в клетку. Теперь я поселился в химической Лаборатории, в лесу; при ней есть и биологическая, и в ней содержатся звери: морские свинки, кролики и белые мыши. Всех кх очень много. Рождаются маленькие свинки, которые между собою уже месяца через 4 начинают драться между собою *. Кормят их сеном, овсом, брюквой, репой. Что ты проходишь по физике? Все ли понимаешь? Очень важно, чтобы ты хорошо понял, что такое масса и какое отличие ее от веса. Крепко целую тебя, дорогой.
Дорогая Тика, милая дочка, стали ли твои щечки розовые? He забыла ли ты своего папу? Напиши мне, читаешь ли ты что‑нибудь и что именно. Как идет немецкий? Надеюсь, ты скоро будешь хорошо читать по немецки. Учат ли вас в школе рисованию? Мне хочется знать, что ты рисуешь дома и что, если только рисуешь, в школе.
Крепко целую мою дорогую милую дочку Тикульку и прошу ее почаще писать мне и не забывать, что у нее есть папа, который скучает о ней и очень ее любит.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская, 19
Анне МихайловнеФлоренской
Флоренский Павел Александрович
I труд, колонна, список Иодпрома №1
Дополнит, письмо №2
1935.11.22 Соловки. № 9. Дорогая Аннуля. Вот уже б й день, как я живу на новом месте. Все было бы хорошо, если бы я тут не захворал, правда не сильно, гриппом, так что сейчас раскис и временами непреодолимо засыпаю. Впрочем я уже значительно поправился. Работаю над разными вопросами химии, отдельными подготовительными участками общей работы по водорослял, а также доделываю некоторые работы для мастерской Иодірома. Здесь опять совсем тепло, вчера было даже нечто вродг дождя. Часто метет метелица. Как то на днях я открыл наружіую дверь на стук, и пришедший не вошел, а спрыгнул в прихожую: столько намело снега снаружи. Что‑то давно не получал от тс писем. Кстати, я прошу тебя, сообщать № моего письма, полученного тобою, т. к. я совсем не знаю, все ли письма мои доюдят. 11.24. Опишу тебе место, где я живу теперь. Оно находите* в 2 км от Кремля, в лесу, на берегу озера. Лаборатория стоит ш холме и летом, вероятно, отсюда открывается хороший шд. Сейчас все занесено снегом. Кроме лаборатории имеется еще одно строение. В лабораторном помещении б комнат. 3 под лаборатории, 2 жилые, а I — кухня и зверинец однбвременно, звери живут также в биологической лаборатории и на чердаке—кролики. Весь дом—каменный[2195], еще монашеской строіки; вероятно здесь было что–ниб. вроде дачи. Все место называется Филипповским скитом, т. е. называлось, а теперь зовете* Биосадом. В XVI в. здесь жил Филипп Колычев, впоследствиі митрополит Московский, которого удушил Малюта Скуратов. Находясь на Соловках Филипп проявил большую энергию и хозяйственность: соорудил систему каналов между безчисленными здешними озерами, механизировал разные предприятия—мельницы, возку, подъем тяжестей, вообще занимался строительной и инженерной деятельностью. Недалеко от лаборатории сохраняется избушка, в которой жил Филипп, и даже древняя уборная. Была здесь также и церковь, но она сгорела до тла. Как помнишь, день моего рождения, 9 янв., попал на ряд революционных событий: смерть Ленина, история с рабочими, убийство митр. Филиппа. Т. о. я попал, можно сказать, в свое место — начало деятельности этого последнего. Здесь я усердно работаю, и хотя для работы правильной очень много не хватает, а главное—литературы, но все же надеюсь кое‑что сделать. Сейчас сижу за анализами, налаживаю методику анализов или неизвестных, или мне неизвестных из за отсутствия справочников. Все это подготовка к работе по использованию водорослей. — В отношении питания теперь я обставлен гораздо лучше прежнего и вполне сыт, так что пожалуйста не безпокойся обо мне. — Все время думаю о вас, как вы живете и как справляетесь с трудностями. Как хотелось бы помочь тебе, моей дорогой, но ничего не могу сделать отсюда. Кланяюсь маме; надеюсь, она теперь несколько поправилась.
Каждый раз дотягиваю письмо до последнего срока, все не могу кончить. Вот сейчас, надо идти на лекции по математике и сдать письмо, сегодня последний срок. А письма я не окончил и второпях даже не знаю, о чем писать. Хотелось бы написать тебе что нибудь такое, что тебя утешило быи взбодрило, но не умею, моя милая, я этого. Моя же жизнь іроходит в работе и хлопотах по работе, так что я ничего, крояе лаборатории, не вижу. Безпокоюсь о тебе, о детях, о маме. Io что сказать вам, кроме того, что вас люблю, о вас думаю и щя вас живу. Крепко целую тебя, моя хорошая.
Дорогой Кирилл, за неимением чего–лібо более интересного, разскажу тебе о подработанном мной определении «по- лиитного числа», т. е. количественно характеризующего содержание многоатомных спиртов, начиная с глицерина и далее. Мне понадобилось оно для определения маніита в водорослях. Определение многоатомных спиртов основшо на их способности замещать водород гидроксила медью в сильнощелочной среде. Тогда, если известно, какой именно и: спиртов находится в растворе, м. б. вычислено и полное количество его. Напр, для маннита реакция идет по уравнению C6H8(OH)6 + + 3CuS04 + 6NaOH = C6H8(CuO2)3 + 3NaS04 +- 6Н20, т. е. по схеме
Этот маннит меди (как и другие металлозамещенные полиитов) растворим в воде, в отличие от окиси меди, нерастворимой, и кроме того отличается сапфирово–синим цветом в отличие от голубого с зеленоватостью оттенка иона меди. Определение полиитного числа веду титрованием испытуемого раствора V5 N или Vю N медного купороса, предварительно подлив к раствору 5 N NaOH или 5 N KOH в большом избытке против реакции, напр, раз в 40 — напр, на 10 см3 раствора кубика 2—3 щелочи, если содержание маннита не велико. Титрование должно вестись по каплям при хорошем взбалтывании. Тогда облачко гидрата окиси меди растворяется и жидкость остается прозрачной, пока все б гидроокислов маннита не будут замещены медью. Конец титрования устанавливается по тонкой опалесценции раствора. Каждые 3 кубика раствора купороса соответствуют 1–му кубику раствора маннита той же концентрации (нормальности); следов., 63,8 г меди соответствует 60,7 г маннита. Для других спиртов расчет соответственно видоизменяется. — Эта реакция дов. чувствительна. Т. напр.. Viooo N раствор маннита м. б. оттитрован, хотя и не оч. точно, в количественеск. кубиков, т. е. при общем количестве маннита порядк 2-4 2-10-4 г. Если бы применить нефелометр, то чувствиель ность и точность описываемого способа можно было бы зіачи тельно повысить. Вероятно мне придется заняться устройство* какого–ниб. простенького нефелометра. Целую тебя, доргоі Кира. Письмо Тике вышло зоологическое, а тебе — сплоіш хи мическое. Еще раз целую. Пиши.
Дорогой Вася, ты совсем забыл своего папу, ничег* ш пишешь. А мне ведь нужно знать, что ты делаешь, чем заніма ешься, что думаешь. Пишешь ли что‑нибудь. Непременно пиши, и записывай мимолетные и систематические наблюдения и мысли, и обрабатывай их. По собственному опыту я вижу, чтс накопление большого материала впрок ведет к тому, что большая часть его остается непроработанной и неприведенной в порядок. Старайся воспользоваться хоть опытом моей жізни и более рационально тратить труд, т. е. поскорее оформлять найденное. Более крупные обобщения и более полная систематизация придут в свое время, и ничто не мешает потом верн/ть- ся к старому, пересмотреть, дополнить и исправить сделаняое, но уже более сознательно и целеустремленно. Еще. Старайся при исследовании вовлекать в круг разсмотрения возможно больше различных характеристик и сопоставлять их между собою. Тогда сами собою будут приходить выводы, которые иначе потребовали бы большого напряжения и удачи. Особенно важно пользоваться различными физическими способами изучения вещества, т. е. химия дает слишком бедные, слишком далекие от действительного вещества характеристики, — говорит не конкретно и слишк. вообще. Крепко целую тебя.
1935.II.22 Соловки. Дорогая Тика, в Лаборатории, где я живу теперь, много интересных для тебя обитателей. Прежде всего кролики, их 12. Большинство их живет на чердаке и возится там с таким шумом, словно люди. Самый большой из них — темносерый, совсем как заяц и называется Зайчиком. Через каждые 10 дней его взвешивают на весах, таких как бывают в лавках. На чашке весов он сидит смирно и вообще людей, кажется, нисколько не боится. Затем тут живут морские свинки, их 8. Из них 4 мальчика, 2 девочки и 2 мальчика, недавно родившиеся. Свинок зовут: Рыжий, Чиганошка — Черный цыган, Девчонка, Черненький, Желтенький и Мамашка; у Мамашки двое детей, пока не получивших названия, обоих же вместе называют Hero- дяйчиками, т. к. они выскакивают из своих ящиков и бегают но комнате. Всех свинок взвешивают через каждые 10 дней. Кормятся они сеном, овсом, брюквой, репой. Иногда они, несмотря на смирность, учиняют между собою драки и даже мальчики ранят друг друга. Свинки разных мастей: одни черные с белыми пятнами, другие же трехцветныг. Для тебя самые интересные были бы, пожалуй, белые мышки. Их 30 штук, взрослых, подростков и совсем маленьких; эте 3 мальчика так малы, что их можно принять за маленькие комочки ваты. Мышки белые не такие юркие, как серые, и потому не противны. Припоминаю как у меня, в возрасте 3—4 лет, жили две мышки, тоже белые. Они лазили за шиворот и вылезали в рукав, и я их совсем не боялся. В общем эти зверушкж очень хорошенькие, совсем белые, без малейшего пятнышка Наконец надо упомянуть еще большущего кота. Его зовут здесь каждый по своему. Кто — Василий Иванович, кто Алихаи, а кто просто Котик. Этот Котик таскает рыбу и временами оставляет следы своего пребывания на постелях. Был тут еще голубь и немецкая овчарка Джеки, щенок, которая росла в большой дружбе с Котиком и спала с ним в одном ящике. Ho теперь ни голубя, ни Джеки нет. Все перечисленные звери доставляют немало забот. То их кормят, то укладывают спать, то укрывают сеном, то чистят им их ящики, то разнимают дракн, причем тогда они кусают разнимающих, то взвешивают, — одним словом хлопот с ними больше, чем с людьми. Морские свинки урчат, вроде голубей, но более высокими голосами, а маленькие издают звуки как воробушки; поэтому здесь их и называют воробушками. Вот, все письмо вышло звериное. Целую тебя, дорогая Тика. Пиши своему папе и не забывай его.
Дорогой Мик, скоро у нас будет в ИТР доклад о пушном промысле и о здешних зверях. Постараюсь запомнить его и сообщить тебе, т. к. ты стал интересоваться зоологией. Между прочим у берегов Соловецких водятся губки, и весьма недурные (образцы их имеются в лаборатории), морские звезды, много раковин и, главное, замечательные водоросли. Вероятно богатство морской фауны и флоры объясняется отрогами Іоль- фштрема, которые, хотя и с трудом, но попадают в горловину Белого моря. Сам я сижу в четырех стенах и потому никаких зверей не вижу. Ho вероятно летом кто‑нибудь из них и попадется мне на глаза. — Когда я жил еще в Кремле, то слушал музыку — по радио. Правда, я радио терпеть не могу и оно только портит музыку, но тем не менее я слушал московские концерты и в частности аплодисменты. Теперь лишь изредка приходится слышать что–ниб. музыкальное, т. к. тут, в лаборатории, радио нет, а в Кремле бываю редко и ненадолго. Ho слушая музыку, я думаю, как‑то вы там, дома, играете и как наверное подвигаетесь вперед, и мне делается приятно сознавать, что мой Мик будет уметь играть хорошие вещи и понимать их. Напиши, что ты проходишь по физике и все ли тебе понятно. Еще напиши, когда у вас начнут проходить химію. Разсказывают ли тебе Вася и Кира что‑нибудь? Крепко ijejyio тебя, дорогой, заботься о мамочке, старайся быть поласксвее с Тикой, Олгй, Васей, Кирой и бабушкой. Как хотелось бы me, чтобы ты хорошо знал немецкий. Еще раз целую тебя крепю.
Дорогая Оля, давно не получал писем от тебя, я уже не знаю, о чем тебе писать. Получила ли ты объяснение, почему вода расширяется при замерзании? Когда читаешь какое–лібо произведение, старайся понять, как оно построено в отношеЕии композиции, и именно каково целевое назначение той или дэу- гой подробности композиции. Особенно поучительны в этом отношении разрывы изложения, повторения, сдвиги во времени и пространстве, и более всего, противоречия. Часто стараются объяснить противоречия борьбою нескольких вариантов—эмбриональными [?] сюжетами, вторгающимися в основной. Психологически это, вероятно, и бывает нередко так, но суть дша не в том, откуда в композиции взялась известная сюжет*ая тема, а для чего она, ради чего сохранена автором, несмотря на ее противоречие с темой основной. Когда же внимательно вглядишься, то увидишь, что это противоречие служит к усилению эстетического действия произведения, что оно, противоречие, заостряет впечатление. Можно сказать, что чем величественнее произведение, тем более в нем можно найти противоречий, и это не раз давало повод глупым критикам обвинять великих творцов (начиная с Гомера, а затем Гете, Шекспира и др.) в безпомощности, невнимательности, даже недомыслии. Глубокая ошибка. Великими [?] противоречиями изобилуют даже математические и физико–математические творения и притом великие [?], напр. «Трактат об электричестве и магнетизме» Кларка Максвелла или работы Кельвина. Крепко целую тебя, моя дорогая. Пиши.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская, 19
Анне Михайловне
Флоренской
Павел Александрович Флоренский
3–я кол., основное, «Иодпром»
1935.III.3. № 10. Дорогая Аннуля, сегодня наконец получил письмо от вас, за № 3, от 14. ГГ. Меня огорчила кончина Дав. Ив., столь неожиданная. В нек. отношениях мы были близки, и потеря его для меня весьма чувствительна. В особенности же жаль, что не удалось проститься с ним, тем более, что я очень ценил его отношение к Кире и его руководство Кириной работой. Хорошо, что ты была на его похоронах. С каждым годом редеют ряды людей, которых я зжал, и даже не знаемых мною в молодости, но знакомых последних двух десятилетий. И тем более оснований переносить все внимание на детей. А второе — чувствовать себя ближе к тем, о которых дельфийский оракул когда‑то сказал «большинство», — к усопшим. Впрочем, ты напрасно думаешь, что у меня настроение унылое. Оно — всегда ровное и трудовое; работаю много, кое‑что делаю как будто с успехом, стараюсь не терять времени. Некоторое время я слегка похворал, гриппом, но это, кіжется, не меняло моего настроения. Теперь все прошло. —Отвечаю тебе на твое письмо. Во первых о посылках. Вы послали мне всего так много, что до сих пор запасы еще далеко не изсякли, хотя я пользуюсь ими ежедневно, угощаю живущих со мною и даже незванных гостей, не спрашивавших разрешения на доступ к чемодану и мешку. Повторяю, еще порядочно осталось разных разностей, а я вовсе не экономлю их. Даже папиросы еще есть, несмотря на мое курение и на постоянное угощение других. Единственное, что мне действительно нужно прислать, это общую тетрадь, лучше всего в клетку или вовсе без графления, и несколько простых тетрадок, лучше — в клетку. He забывай, что я получаю здесь «премиальные», т. е. нечто вроде зарплаты, которой мне вполне хватает на выручку выдач из ларька. А покупать здесь кроме как в ларьке нечего и негде. Я смог даже починить свой чемодан и сделать замки и застежки. Денег, посланных тобою раньше, я так и не брал из кассы, — это довольно хлопотно, а кроме того они мне и не нужны. Поэтому пожалуйста не вздумай посылать мне деньги. —Далее, ты спрашиваешь об угле, как удобрении. Угли в земле не гниют и не истлевают и могут лежать веками и тысячелетиями. Удобрением они ни в коей мере служить не могут, хотя частично м. б. и выщелачиваются из них некоторые соли. Однако уголь, в не слишком большом количестве, м. б. и полезен растениям, поскольку он делает почву более проницаемой для воздуха и для влаги. Ho тем не менее я считал бы гораздо полезнее для растений сжигать уголь нацело и лишь в таком виде, т. е. в виде золы, вводить в почву. Имей, впрочем в виду, что для плодовых деревьев главный недостаток наших почв — в фосфоре, зола же содержит фосфора мало. Нужно поэтому стараться вводить фосфор иным способом—суперфосфатом, пережженными костями (костяная мука) и т. п. фосфорными удобрениями. Очень хорошо, что ты возишься иногда в саду и что любишь растения, это мне нравится. Напиши, когда придет время, прижились ли дальневосточные растения и цвели ли сибирские пионы. Особенно занимает меня княженика, очень уж милое это растение и очень хороши его ягоды. — Раз Мик начал носить костюм взрослого, ты переделала бы ему мою черную сюртучную пару, ткань ее очень добротна. Ж ли пусть Кира носит хотя бы брюки, если только они ему впо]у.
1935.ІІІ.5. Сегодня получил письма—твое (4–е) от 22.11 и Олино от 21.11. Кажется на большую часть твоих вопрсов я ответил. Спрашиваешь о табаке. Получаю по карточке маюр- ку в ларьке и кроме того у меня все еще есть папирссы, присланные вами, несмотря на курение и на угощение друіих. О приезде ко мне брось думать: это совершенно невозможно, а если когда станет возможно, то я напишу тебе. Оплаты за лекции, о которой ты спрашиваешь, я не получил, но об эюм нудно разговаривать. Ты мне так и не сообщила, получила ли ты с БАМ’а мое белье и прочие вещи, а также посланкую оттуда доверенность. На географич. и технические вопросы отвечу Мике. Васе совершенно необходимо мыться почаце и получше, не только ради чистоты, а ради его здоровья, об этом помни; хорошо знаю, что при его сложении это очень важно. Тут все время вроде весны, то слегка подморозит, то начинает таять. Всю зиму я так и не видел зимы. Ho снега очень много, все завалено и после ветров и метелицы итти от Лаборатории, где я живу, в Кремль бывает иногда нелегко, вязнешь в снегу[2196]. — Питаюсь я теперь очень хорошо, и много и вкусно; изготовили даже сыр из творога. Вообще, условия жизни очень удобные и работы, во многих отношениях, —тоже. Много работаю, тем более, что надо только пройти через коридор, чтобы оказаться в лаборатории, где я и сижу целый день и часть ночи. —Спрашиваешь о географии Соловков. Чтобы не писать наобум и неточно, я отложу это до другого письма, когда освежу в памяти то, что знал, а сейчас под руками нет книг. Крепко целую тебя, моя дорогая. Получил письмо от А. И., вместе с вашими. Кланяюсь С. И. и маме.
Дорогая Оля, напрасно ты говоришь маме, что она недостаточно добра. Как раз наоборот. Ho не забывай, мама устала, измучена, о ней надо позаботиться и утешить ее. Боюсь, ты переутомляешься и потому твои нервы и душевное состояние не в порядке. Тут, на островах Соловецкого архипелага, существуют замечательные сооружения, называемые в археологии лабиринтами, а в народном языке «вавилонами». Это—выполненные из камней, преимущественно валунов, величиною с голову, иногда меньше, до кулака, узорные дорожки с запутанным ходом; в одних случаях промежутки между каменными лентами идут непосредственно к центру, в других же случаях—разветвляются и приводят к тупику. Попав в центр обыкновенно не сразу можно выбраться оттуда и после прохождения некоторого пути приходишь на старое место. Форма лабиринтов различная— круглая, эллиптическая, подковообразная. В середине лабиринта бывает сооружение из гамней, напоминающее маленькую гробницу. На прилагаемом рисунке показан план Большого лабиринта Соловков. Подобных сооружений существует вообще много — в Англии, в Бретіни, в Скандинавии, на Кавказе (вроде лабиринта); все они считаются принадлежащими родственным культурам, но ни народность, их строившая, ни время их построения, ни назначение—неизвестны. Среди разных предположений кажется наиболее вероятно, что они относятся, по крайней мере в основном, к неолиту и ко временам примерно V‑VI века до наыей эры; строили их, как думают, германц оттесненные кельтами, и затем лопари, заимствовавшие э постройки от германцев. Думают, что устройство лабиринт· связано с культомумерших и назначено для воспрепятствовані душе умершего, гохороненного в центре, выйти наружу, — пе воначально по крайней мере. Впрочем, эти предположения, хог и более вероятные—дело темное. Кромлехи, менгиры, кэрки наконец, древний Критский лабиринт—вероятно родственн между собою и с Лабиринтами Соловков и Мурмана, хот различаются между собою размерами, начинающимися огроі* ным дворцом–лабіринтом Кносса (на Крите) и кончая клумбі ми или постройками в несколько метров поперечником, а ύ< тем—узорами и вншивками на тканях. Мурманские лабиринт] измеряются нескоіькими десятками метров, Соловецкие — мс ныпе. Лично я этих лабиринтов не видел, но когда стает сне постараюсь посмотреть и тогда напишу тебе о них снова, уже п· личным впечатлешям. — Часто вспоминаю вас, особенно когд иду по дороге, лесэм и полем. Людей в большинстве Случае совсем не встречается, разве изредка проедут какие‑нибудь сані с поклажей на командировки. —Я просил тебя прислать мн< «Оро» или копию с него, но ты ничего не ответила. Если нельзя то так и сообщи. Сообщи также, получила ли ты объяснение почему вода расширяется при замерзании. Скажи маме, чтс длина и длина [2197] Большого Соловецкого острова приблизительно равны между собою, кажется около 20 км, и что по форме этот остров очень похож на Африку. Островов на Белом морс несчетное количество, кажется нет ни одного моря, столь изобилующего островами, как Белое. Геологически они все недавнего происхождения и поверхность большинства покрыта ледниковыми отложениями, лежащими прямо на кристаллических породах, кажется гл. обр. гнейсах. Когда идешь лесом или полем, то как‑то забываешь, что это на острове. Ho когда вспоминаешь, то появляется странное чувство уединенности и оторванности, тем более, что и навигации теперь нет, а сношение с внешним миром, как здесь говорят «материком» держится на радио и на аэроплане, —нитях весьма непрочных. Ни ты, ни мама мне не сообщили, как же обстоит с работой на опытной агрономической станции. Последнее время я занят изготовлением реактивов для анализа различных продуктов, получаемых из растительной ткани, — готов к работе по водорослям. Это тоже вроде агрономии, но подводной. Недаром о водорослевых зарослях говорят «подводные леса». Крепко целую тебя, дорогая.
Дорогой Васюшка, сообщаю тебе, что наконец увидел северное сияние, даже два раза. Один раз слабое, другой же, хотя и слабое, но вполне явственное. Шел из Кремля в лабораторию в 11½ часов ночи, или в 12 ч. Дорога идет полем, а затем лесом. В северной части неба было светло, причем свет образовал ярко фосфоресцирующее пятно сегментом опирающимся на горизонт. Края его неправильной форми и весьма расплывчаты. Цвет свечения слегка зеленоваты*. Из сегмента шли длинные светлые, но менее яркие, чем сам сегмент лучи—лучей 5—б, напоминающие пучки прожекторов. Яркость сегмента и лучей менялась, — во–первых сравнительно медленным изменением, в течение 5—10 мин., а во вторых подергиванием, вроде отдаленной зарницы, но не так резко. Вообще явление несколько напоминает далекую зарницу, если вообразить ее устойчивой и длящейся. Кроме того от зарницы то, что я видел отличается и цветом: зеленоватым, вместо зоревого зарницы. Лучи—пучки света—перемещались по небу, иногда очень быстро, —совсем как прожекторные, когда прожектор наводится. Небо было чистое, звездное, мороз небольшой, безветрено. Ho видевшие здешние сияния говорят, что виденное мною — очень слабо и что бывают гораздо болег яркие. —Хочу тебе сообщить об одном важном наблюдении. повидимо[му] подтверждающем и углубляющем теорию цветного зрения Юнга— Гельмгольца. Это наблюдение фосфенов, т. е. световых пятен, видных при закрытых глазах. Я лежал в постели утром, когда проснулся. Вот зарисовки того что я видел в нескольких последовательных стадиях (даю наиболее резко отличающиеся друг от друга, но было и много промежуточных). Образ I превратился постепенно в 2, а 2 — в 3, через промежуточные, но не непрерывно, а рядом мелких скачков. На фиг. I три основные цвета [зачеркнуто] соответствующие трем родам чувствит. цветовоспринимающих нервных окончаний: зелено–желтый, красный (но не изображен, тут, а глубокого, малинового оттенка) и голубой. Это обычные, наиболее грубые впечатления. На рис. 2 к тем же цветам добавляется характерное сиренево–фиолетовое окружение, очень нежное, не такое, как изображено у меня. Я не сомневаюсь, что это внутреннее раздражение нервных окончаний, чуіствительных к ультрафиолетовым лучам. 3 окаймление кори’неватое, это восприятие нервн. окончаний, чувствит. к инфраюасным лучам. Процесс изменения этих фосфенов сводится к втягиванию внутрь периферии и возникновению на освобождеьном месте периферии новых цветовых образов. Втягиваемый яе цвет как бы заливает и притом постепенно, внутреннюю обметь. Т. о. наряду с тремя основными нервными окончаниями по [неразб.] Гельмгольцу, несомненно для меня, присутствуют еще окончания чувствительные к инфракрасным и ультрафиолетовым лучам. Это очень важное наблюдение, думаю тем белее, что видимость у–фиол. лучей именно человеческим глазом (вместе [?] с глазом дафний) и в отличие от «глаз всех прочих существ, хорошо доказано (см. «Die Naturvissenschaften»). — Форма наблюдаемого фосфена очевидно соответствует входу зрительного нерва и слепому пятну, которые, как два центра определяют собою лемнискатные контуры каждой окраски. 1935.III.7. Вчера шел ночью, в 11½ часов, из бани и опять наблюдал сев. сияние, не очень сильное, но хорошо выраженное. В северной части неба у горизонта чернел огромный сегмент, частично состоявший вероятно из облаков, но очерченный очень правильной дугой. Над ним шла широкая, яркая у границы сегмента и постепенно расплывающаяся кверху светлая, зеленовато–серая полоса, которая то суживалась и становилась ярче, то расширялась и ослабевала. На подобные изменение требовалось по неск. минут времени. Из сегмента выходило несколько — кажется 4, луча, как прожекторные, но слабые. Млечный луч, упиравшийся в темный сегмент, казался даже при слабом свечении сияния слабее его, а при сильном свечении—значительно слабее. Явление наблюдалось мною 35—40 минут. Потом сегмент потерял форму, появились отдельные светлые пятна в виде облаков и сияние стало ослабевать. Далее я его не видел, т. к. дорога шла лесом, а потом я вернулся в лабораторию. Небо было ясное, было видно много звезд. Стоял легкий морозец, примерно — 4° —5°, так что холода совсем не чувствовалось. Ветра не было.
Сообщаю тебе сделанное мною наблюдение о различии натрия и калия, указания на которое как будто не приходилось встречать в литературе. Это — при осаждении крепкими растворами (5N) едкого натра и едкого кали гидрата окиси меди (я делал с 2N раствором CuSO4). Едкое кали осаждает только гидр, окиси меди, который через неск. часов (6 напр.) нацело переходит в черную окись меди, тогда как раствор остается безцветным. Едкий же натр дает частично комплекс, растворимый в избытке щелочи и представляющий темносинюю жидкость характерного для комплексных ионов Cu цвета, причем жидкость постепенно углубляет свой тон; осадка получается меньше чем при едком кали и притом не пеіеходящего в окись, т. е. не чернеющего. Крепко целую тебя, до>огой Вася.
Дорогая Тика, ты прислала мне очень интересное письмо с песенкой Моцарта, которая мне нравится Жаль только, что я не знаю ее мотива. Ты стала хорошо писать, с каждым письмом делаешь успехи. Было бы хорошо, если бы твои успехи в музыке не уступали успехам в письме. Ты так и не сообщила мне, рассказала ли ты Оле, почему вод* расширяется при замерзании. He сообщала также, стали твоі щечки розовыми. Очень хорошо, что мамочка занимается с тсбою; я был бы рад, если бы она занималась побольше, только j нее, наверное, нет времени. Кланяйся от меня маме Коке и Ате Кланяйся бабушке и пожелай ей здоровья. Помогаешь ли ты маме кормить кур и ухаживать за ними? Все наши звери тебе кланяются. Пока ничего нового у них нет, только что корм аесь съели, недавно пришлось добывать нового. А съедают они очень много, кажется больше людей. Целую дорогую дочку крепко.
Дорогой Мик, расскажи, был ли ты на чтении с картинками о Мих. Фарадее. Боюсь только, что это чтение у вас поставлено плохо и ты не узнаешь из него то, что следовало бы знать. Постарайся достать издание «Жизнь замечательных людей», изд. Павленкова, о Фарадее[2198] и о других вгликих людях. Это чтение очень интересное и полезное. Таких книжек издано очень много в этой серии, о каждом великом человеке особая книжка. Как живут твои голуби? Мама пишет, ты хочешь узнать, как здесь ловят лисиц. Когда я встречусь с звероловами и звероводами, я расспрошу их. А пока сообщу, что знаю. Здесь водятся обычные лисицы, которые перебираются с материка по льду, но это возможно не каждый год. Ловят ли их — не знаю. Кроме того здесь начали разводить чернобурых лисиц, приехавших на аэроплане. Их выпустили на свободу, и иногда их удается видеть, видел как‑то и я. Ho ловить их пока рано, т. к. они должны размножиться. Впрочем, как раз недавно пытались поймать их в ловушку на мясо, чтобы проверить, есть ли среди них самки. Ho лисы оказались хитрыми, мясо немного объедали, а в ловушку не ловились. Звероловные промыслы тут главным образом по морскому зайцу и по нерпе; Кажется, ловить их легко, т. к. они неподвижны и доверчивы, а вообще безобидны. Крепко целую тебя, писать больше негде.
Дорогой Кирилл, от мамы я узнал о кончине Д. И., меня поразившей и огорчившей. Одним все–такм я могу быть довольным, что ты успел, хотя и далеко недостаточно, поработать под его руководством. Мне жаль и его, т тебя, и себя, но в особенности, конечно, его семью. Передай С. В.[2199] мой привет и вырази ей от меня сочувствие к ее потере. М. б. в след, писыѵе я напишу ей неск. слов, а тут нет места уже. Вот видиш», дорогой, твое беспокойство о выборе руководителя отпалэ само собою, и Д. И–ча ты не огорчил. В жизни часто бывает так, что трудности разрешаются сами собою, только не надэ дергаться и проявлять нетерпения. Мама пишет, что ты бо работы сейчас [2200] Мне неясно, почему: ведь ты же работаешь го минералогии. Или это только в летнее время? Я сижу в химиі, и последнее время по преимуществу в органической. Разбираюсь в разных видах углеводов и их производных, далее пойд>г белки; готовлю реактивы, налаживаю методику анализа. Попутно идет другая работа, подготовка к электрохимическил процессам, т. к. я хочу испробовать электрохимический путь комплексного использования водорослей. На ходу уясняются разные детали, неизвестные по книгам, но важные в том ил* другом отношении. Живем мы уединенно, тихо, в работе, окруженные лесом и снегами. Это особенно хорошо в настоящий момент, т. к. мне нездоровилось и после гриппа обычное ослабление сердца и полиневрито [вые] боли. Серьезного ничего нет, но посидеть дома полезно. Впрочем, читаю лекции по математике и хожу в баню. Крепко целую тебя, дорогой. Я рад, что ты устроился с квартирой, но теперь непременно надо устроиться с едою. Напиши, как обстоят денежные и квартирные дела С. В.
Москва
Плющиха,
Угол Долгого пер.
и Новоконюшенной,
д. 12, кв. 7
Ольге Павловне
Флоренской
П. А. Флоренский
І–ая колонна, Иодпром, Список №1 Дополнительное 1–е
1935.ІІІ.13—14. № 12 Дорогая мамочка[2201], давно не получаю вестей от тебя, да и Анна не может сообщить чего‑либо достаточно отчетливого, т. к. давно, по ее словам, у тебя не бывала. Сейчас поздняя ночь. Ложимся мы поздно, т. к. вечером или приходится поздно возвращаться, или идет работа. Недавно вернулся из бани, поужинали, напились чаю. Посещение Кремля и его окрестностей, т. е. нескольких строений вокруг него, мы называем «пойти в город», потому что сами живем в лесу, в 2 км от этого города. Дорога идет полем и лесом. Днем она достаточно безлюдна, а ночами не встретишь никого. Разве что пискнет какой‑нибудь зверек в лесу, да и то еле слышно. Идешь — и знаешь, что ближе как на I км ни в какую сторону нет людей. Безмолвие. Остров окружен льдами, затем морем, вообще бурным и неспокойны л. Поэтому чувствуешь себя отрезанным от всего мира, и это особенно сознается при возвращении в лабораторию, в темноте. — Несмотря на северную широту, близкую к полярному кругу, Соловки, как я писал тебе раньше, теплые, в общем куда теплее Москвы. Сейчас чувствуется весна. С крыш последние дни усиленно капало, дороги осклизли, и снег проваливается под ногами, так что ходить было трудно. Ho сегодня, к налему удовольствию, слегка подморозило, и поэтому можно дойти в валеных сапогах, несмотря на лужи. Ho и холод сомнительный: например я ходил сегодня без перчаток и мои руки, не выносящие холода, совсем не зябли. Вероятно это небольшое похолодание продержится недолго, и пойдет снова таяние снега. Питание мое стало совсем хорошим: получаю сухой паек и готовим сами, как хотим. Кроме того, в связи с потеплением, здесь пустили в продажу запасы местной наваги, соловецкого улова, и все жарят и едят навагу. Конечно и мы не отстали от всех и делаем то же, так что питаемся не только сытно, но и вкусно. Кроме того, до сих пор у меня не изсякли присланные вами припасы и каждый день я извлекаю к чаю или к ужину из чемоданных недр что‑нибудь московское или кавказское, т. к. среди присланного есть и кавказское. В лаборатории царит тишина, особенно во второй половине дня, когда уходят работники, приходящие со стороны и здесь не живущие. В общем настолько тихо и уединенно, что мне все кажется, будто я плыву на пароходе и что кругом меня море. Кстати же, вожусь с водорослями, при электролизе и химической обработке они начинают пахнуть особенно сильно и мы так и характеризуем в записях процесс «запах прибрежья». 1935.ІІІ.15. Сегодня выходной день. По этому случаю, а также по случаю удачных опытов ведущий хозяйство в нашей лаборатории смастерил пирог с навагой. Мне было только досадно, что не могу угостить им всех вас. Занялся и писал в промежутках между опытами стихи, потом немного прошлись. День был солнечный, что по здешнему довольно редко случается. Дорога идет лесом, вдоль каменистых гряд—озов — остатков ледников. Jlec здесь по большей части мелкий, медленно растущий, редкий, — почти сплошь ели. Местность неровная, довольно живописная. Вероятно, если бы я был более расположен к Соловкам, то нашел бы ее и просто живописной. Часто вспоминаю всех вас и, вероятно по старости или по особенностям пейзажа, свое детство, но не тифлисское, а батумское. К тому же встречаюсь часто с разными кавказцами всех мастей и национальностей, так что и они наводят на мысли о Кавказе. Как здоровье Сони тети? Целую Люсю. Поправился ли Саша?
А главное, напиши, как твое здоровье. Тут очень чувствуется наступление весны: снег подтаивает, воздух совсем теплый, даже бывает иногда солнце. Птицы еще не прилетели; сюда налетает много чаек, которые, как говорят, кричат в Кремле нестерпимо. В лесу же кругом Лаборатории должны петь более приятные птички, которых еще пока тоже нет. Крепко целую тебя, дорогая мамочка, береги свое здоровье. 1935. III. 16.
Дорогой Вася, ты так упорно не пишешь своему папе, что он даже не знает, о чем писать тебе. По–моему, напрасно ты предаешься, как обычно, своим чувствам и не пишешь, как сообщает мама, из‑за них. Лучше пользуйся случаем, пока можешь, и пиши. Вот, вероятно скоро начнет таять лед, прекратится авиапочта и не установится еще навигация, писать будет нельзя: говорят, такой перерыв может продолжаться до двух месяцев. О моей жизни ты знаешь из писем к маме, так что сообщить что‑нибудь новое трудно. Жизнь идет в работе, внешне очень однообразна, день походит на другой. Даже читать нечего, кроме специальных книг (да и то немногих, которые можно было добыть здесь) не приходится. Больше все сижу за органической химией, отчасти за почвоведными вопросами. В частности, в связи с работой около иода, подобрал некоторый материал по распространению иода в природе. Если хочешь, сообщу его тебе. М. б. у Вернадского подобный материал и есть где‑нибудь, но вероятно без конкретных подробностей. Веду лекции по математике, гл. образом в отношении строгого построения и взаимной связи понятий и по их конкретному естественнонаучному содержанию. Последние лекции, впрочем, посвятил [зачеркнуто] т. н. методу областей при изучении кривых и функций. Идею этого метода я вычитал давно в одном учебнике аналитической геометрии (Невенгловского), потом развивал ее сам. Этот замечательный метод почему‑то не излагается ни на лекциях, ни в курсах, даже больших по размеру, а между тем он весьма полезен практически. Обычные приемы изучения кривых, простые по идее, в практическом применении в большинстве случаев оказываются весьма затруднительными или даже неприложимыми, особенно когда функция дана в неявном виде. Этот же метод позволяет обследовать неявную функцию, как алгебраическую, так во многих случаях и трансцендентную, весьма просто и даже наглядно. Суть метода областей— в следующем. Пусть дана функция Ф(х, ^) = 0. Разобьем каким нибудь способом ее на два равных между собою произведения неявных же, но более простых, функций, так что
Вычертим частные кривые произведения первого, т. е.
и произведения ІІ–го, т. е.
и будем обозначать их кривыми группы I и группы II. Очевидно, чтэ основная кривая Ф пройдет через все точки пересечения каждой из кривых I с каждой из кривых II. Этим определится скелет ее. Далее, каждая функция двух переменных, напр. f(x, y) = z получает нулевое значение на соответственной кривой, положительное по одну сторону от кривой и отрицательное—по друг/ю. Всякий переход по плоскости через кривую f(x, у) = 0 сопровождается переменою знака z. След., плоскость разбивается каждою кривою на полож. и отрицат. области. Основываясь іа этом можно разбить всю плоскость на области, оконтуренные отрезками кривых I и II в которых точек кривой Ф не может быть и в которой они могут быть, ибо знак произведения должен быть для каждой точки [зачеркнуто] в области, где и. б. кривая Ф, такой же, как и произведение F1…Fm, т. е. +, а знак области определяется «произведением знаков» частных областей для кривых I и кривых II. Далее, находим по какой ниб. одной области, для единствен, точки (напр, для начала координат) могут ли быть или нет в этой области точки кривой Ф. Если нет, то заштриховываем область, если да, то заштриховываем любую смежную. Далее заштриховываем области через 2 границы, т. е. по вертикальным углам кривых. Кривая Ф может проходить только в незаштрихованных областях. Подобным же образом разсуж- дая находим направление некоторых касательных, особые точки и т. д., так что картина получается вполне ясная. Вот, дорогой, все письмо ушло на математику, больше нет места. Позаботься о своей еде и о своем здоровьи, не переутомляйся: так работа будет итти плодотворнее. Пиши, как мне, так и свои работы. Целую тебя.
Дорогой Кирилл, прежде всего сообщаю нечто из области образования своеобразных минералов. На сводах и стенах одного из складов все время возникают длинные, состоящие из шелковистых иголочек белого цвета или, точнее, очень светлосерого сталактиты. Их сравнивали с «горным льном», сходство действительно есть, но с асбестом измельченным. По образчику, который был принесен нам сегодня выяснилось, что вещество их — углекислый аммоний. Однако видимых причин для образования такого минерала не находится, т. к. в складе хранятся запасы горючего и нет каких‑либо разлагающихся органических веществ. — Занимаюсь электролитической переработкой водорослей. Удается хорошо выделять весь иод непосредственно из водорослевой массы, без какой‑либо предварительной химической обработки. При дальнейшем продолжении процесса, когда разлагаются хлориды, происходит разложение водорослевой массы и выделяется альгиновая кислота и альгинаты щелочных металлов. Клечатка и маннит, а также белковое вещество, остаются в ваню. Дальнейшее разделение при помощи фильтрации (нужно бьло бы иметь фильтр–пресс) и сублимация упаренного манниті. Процесс этот—новый, предложен мною и кажется пойдет удачно, но, конечно, наладиться с производственной схемой в заводской установкой* нельзя без большой предварительно! работы. Альгиновая кислота — очень аппетитного вида и іросится в желе и другие сласти. Ho вероятно можно из нее ізготовить нечто вроде заливного, полив уксусом и заправив перцем. — Мама сообщает о твоих занятиях с работами Д. И. Разбираешься ли? Боюсь, запустишь свое учение. Занимаешься ли ты математикой? Знание ее тебе будет совершенно необходимо во всех работах и поэтому не упускай случая заниматься этими предметами хоть понемногу. Передай мой привет С. В, детям и их бабушке. В прошлом письме я писал тебе по случаю смерти Д. И., но не знаю, дошло ли мое письмо. Устроила ли ты теперь с едою в Москве? Непременно придумай что‑нибудь в этом направлении. Сообщи, какие предметы ты тегарь проходишь. Вышла ли из печати «Палеонтология» Иловайского?[2202] Мне придется, вероятно, наряду с водорослями заниматься здешними почвами—торфянистыми болотными почваии, которые изучены и вообще очень недостаточно. Пока занят составлением программ и планов работ по этой части и подготовкой методики изследования. Особенность этих почв, связанная с климатическими условиями, —в устойчивости органических веществ. Поэтому, несмотря на изобилие азота в пэчве, фактически они очень бедны азотом, полезным для растений, и должны без конца удобряться. Задача—дать им такую структуру и такие химические дополнения, при которых бактериальные процессы ускорятся и органический белковый азот станет переходить в азот минеральный, т. е. в ионы азотистой и азотной кислот. Физикой почвы я несколько занимался, и в Москве и на БАМ’е, но не с точки зрения сельскохозяйственной, а общефизической, электрической и строительной. Ho сельскохозяйственное использование почв требует более полного знания почвы и вдобавок учета требований со стороны растений, вообще же оно должно более учитывать динамику почвы, чем в грунтоведении, где разсматриваются горизонты глубинные и почти исключительно минерального состава, т. е. по обеим причинам менее подверженные изменениям. Верхние же горизонты, почва в собственном смысле, находится в непрерывном изменении, сильно подвержена действию живых организмах *, сама содержит много органических веществ и поэтому представляет комплекс весьма сложный, в котором до удовлетворительной ясности никто еще не разобрался. В особенности же сложен вопрос о почвах торфянистых, поскольку они представляют тиіичные коллоиды и находятся в непрерывном процессе. Вот, дорогой, все это надо учесть и взвесить, а литературы тут, можн< сказать, нет, аппаратуры для физических исследований — токе. Придется как- нибудь изворачиваться и придумывать. Вообце, похоже все это на «Таинственный остров» Жюля Верна, где оже все придумывали и осуществляли из ничего. Крепко ц^лую тебя, пиши. Поцелуй мамочку и детей, кланяйся бабушке
Дорогой Мик, сообщаю тебе последние новости о чернобурых лисицах. Их всего шесть. Жениться они должны на местных красных лисицах. Чернобурых лисщ называют здесь серебристочерными, и я не уверен, что они тождественны с чернобурыми. Детей от таких браков называюг сиводушками и, как я вычитал в газете, мех сиводушек очень ценен. Серебристочерные лисицы подружились здесь с собаками и поросятами. Бродят они всюду и иногда бьют стекла теплиц, вероятно влезая на верхние части строений. Кажется, около теплиц они заняты ловлей мышей. Несмотря на свою прирученность, лисицы не дают себя трогать. Сегодня, во время прогулки, я видел много лисьих следов, но не знаю, какими именно лисами они оставлены. Собак здесь очень мало. Птиц еще не видать, но, говорят, скоро прилетят чайки и выгонят из своих прошлогодних гнезд забравшихся туда на зиму ворон. Больше никаких новостей о животных не узнал пока. — Сообщаю тебе интересный опыт над превращениями крахмала. Свари самый слабый крахмальный клейстер, всыпав на кончике перочинного ножа крахмал (картофельной муки) в несколько ложек холодной воды, растерев в однородную смесь и влив ее в V4 стакана воды кипящей, причем надо жидкость хорошо размешивать и слегка прокипятить, очень недолго. Немножко этого крахмального клейстера налей в пробирку и капни I каплю йодной настойки, несколько разбавленной водою. Клейстер посинеет, это реакция на крахмал. Потом нагрей синюю жидкость, но не грей долго — она обезцветится. Дай ей остыть — она снова посинеет. Снова нагрей—снова обезцветится и т. д. Теперь подлей немного кислоты (серной или соляной) и вскипяти раствор; если иод улетучится, то придется по охлаждении подлить еще каплю. Раствор получится фиолетовый. Это — реакция на амил о декстрин. Еще нагрей—иод даст красную окраску—реакция на эритродекстрин. Еще нагрей— окраски уже не будет получаться—реакция на ахроо- декстрин. От нагревания, в особенности с кислотою, сложная молекула крахмала постепенно распадается на более простые, они‑то и дают разные цвета окраски. Кислоты надо подливать немного и слабой, кипятить каждый раз 2—3 минуты. Теперь буду разсказывать тебе о рыбоводстве. Белое море — замечательное море, нигде нет столько островов, как на нем: все море из островов. Ho зато и острова не острова, а сплошные озера. На Большом Соловецкого острове сотни озер, я даже забыл, сколько именно. Куда ни ллянешь, все озеро. Озера эти лежат на разной высоте. В XVI зеке уже знаменитый Филипп Колычев, впоследствии митроюлит Московский, соединил озера протоками, так что вода постепенно переливается из одних в другие. Во многих озерам вода чистая, как в горных; это, так называемые, озера алпийсюго типа. Другие озера более близки к болотам. В связи с 3thn разнообразием вод озерных и мягкостью климата давно задумывались над разведением в соловецких озерах рыбы, причш можно было бы подобрать благоприятные условия для рыб различных семейств и образа жизни. Думают, например, что е озерах альпийского типа были бы подходящие условия для сиговых рыб, в других—для леща, карпа, карася и т. д. Однаю рыба растет здесь очень медленно и караси возрастом чуть т в десятки лет, — только маленькие карасики. Кажется, главнаі причина этому—слишком большая пресность воды, отсутствие в воде солей, а это обстоятельство не дает развиваться планктону, да и самой рыбе. Поэтому‑то в некоторых из здешних озер рыбы нет вовсе, в других, хотя и есть, но очень мало и мелкая, и только кое где рыба повелась более удачно. Впрочем, более сложные мероприятия м. б. и дадут рыбе более благоприятные условия жизни. Зато в море рыба * очень много и притом лучших видов. Знаменитая соловецкая сельдь, много наваги, треска и другие. По берегам ползает (именно ползает, а не плавает) камбала, но мелкая; во время отлива, как я слышал, ее собирают на покинутом водою дне. Много разных моллюсков. Раковины, мелкие морские крабы, морские ежи, морские звезды водятся у берегов в изобилии. Это объясняется теплотою воды Белого моря (вследствие оттока Іольфштрема), обилием водорослей и плоскостью берегов. Конец бумаге. Крепко целую тебя, дорогой.
Москва
Плющиха, Угол Долгого пер. и Новоконюшенной, д. 12, кв 7
Флоренский Ольге Павловне
Павел Александрович Флоренской
Список № I, Д. I
1935.ІѴ.6—7. Соловки № 15 Дорогая мамочка[2203], только что вернулся с заседания, на котором наша «водорослевая бригада» делала отчетный доклад по работе за истекший месяц. За чаем сообразил о наступающем, точнее уже наступившем, т. к. сейчас 2–й час ночи, дне твоего рождения. Поздравляю тебя, хотя и с опозданием. Давно думал об этом дне, но мне казалось, что он еще далек, и наступил неожиданно. Вреля за работой идет так быстро, что неделя мелькает за неделек и, когда наступает выходной день, кажется, будто прошлый вьходной был только вчера. Все дни похожи один на другой и различаются лишь содержанием проделанной работы да получением писем от вас. ІѴ.12. He дописывал это письмо, т. к. не бьио списка с разрешением на дополнительные письма, а с другоі стороны все ждал известий от вас. Ho теперь список уже объявлен, а ждать с письмом не приходится, т. к. при задержке оно может совсем застрять. Безпокоюсь о том, как ты живешь и как твое здоровье. Сегодня мы угорели, болит голова, и я вспоминаю детство—у меня всегда болела голова, когда мы жили в Батуме, и я не знал, что делать от головной боли. Потом это совсем прошло и я вообще не знал, что такое головная боль, кроме случаев угара. При случае спроси у Оли страницу, написанною мною на БАМ’е с описанием Батума — там изображены мои детские впечатления, навсегда закрепившиеся в памяти. Ни одно место не оставило во мне столько теплых воспоминаний, как Батум, старый Батум 80–х годов, когда он был еще неустроенным и жалким. Теперешний Батум, под Ниццу, уже потерял свой аромат и своеобразие, да и море далеко ушло от бульвара. Хорошо помню, как старик Ахмед переносил меня через речку, как собирал я ягоды салсапарели. Ясно помню, до полной отчетливости, как папа насаждал сад в Аджарисхали при инженерной сторожке. Помню ковры фиалок и цикламенов, которые я собирал до изнеможения. Помню запах папоротников, мне всегда очень нравившийся. Помню громадные букеты азалий и рододендронов, которые мы вставляли вместо фонарей в фонарные гнезда фаэтона. Помню болотные незабудки, которые брались с корнями, а потом раскладывались дома на блюдах с водою. Лет б тому назад я был в Аджарисхали и почти не узнал его. Это обстроенный поселок, в котором очень мало поэзии. От сторожки остались одни развалины. Сад заглох и попросту не существует. Мальчики, кажется, не получили от Аджарисхали никакого впечатления, а Васюшку я едва уговорил сняться на приступках сторожки, бывшей когда‑то предметом моих мечтаний. Все проходит, но все остается. Это мое самое заветное ощущение, что ничего не уходит совсем, ничего не пропадает, а где‑то и как‑то хранится. Ценность пребывает, хотя мы и перестаем воспринимать ее. И подвиги, хотя бы о них все забыли, пребывают как‑то и дают свои плоды. Вот поэтому‑то, хоть и жаль прошлого, но есть живое ощущение его вечности. С ним не навеки распрощался, а лишь временно. Мне кажется, все люди, каких бы они ни были убеждений, на самом деле, в глубине души, ощущают так же. Без этого жизнь стала бы безсмысленной и пустою. — Тифлис совсем не оставил во мне радостных впечатлений. После батумской природы он казался мне безжизненным, жара меня угнетала и обезсиливала. Когда я, несколько лет тому назад, снова попал в Тифлис, и притом в самое пекло, я был крайне удивлен, насколько он приятнее того, что я думал о нем в детстве, а картины природы, например к Черепашьему озеру, показались величественными и очень живописными. Мы ходили тогда на Черепашье озеро с Георгием. Кстати, напиши, как живет Лиля со всем своим потомством и что делает Георгий. Ботанический сад, правда совсем переустроенный, увеличенный и разросшийся, стал очень интересным и живописным. Ho, пожалуй, особенно живо вспоминается мне наша квартира на склоне Давидовской горы. Ясно вижу столбы деревянные, источенные червями, вспоминается точильщик ножей, меня очень напугавший, вспоминается, как прививали оспу Люсе и мне, как тете Соне делали операцию ноги и выносили таз с окровавленной водою. Впрочем, оспу прививали тогда, очевидно, весьма основательно, т. к. следы прививки до сих пор сохраняются у меня на левой руке. Помню и то, как родилась Люся и как папа показывал ее мне в первый раз. Гимназия, в целом, не оставила во мне никаких радостных воспоминаний, она мне казалась чистою потерею драгоценного времени, элементарною и скучною, хотя конечно я многим ей обязан. Ho, оглядываясь назад, скажу, что не хотел бы снова пережить ее: единственное содержание за это время было когда я оставался сам с собою, в природе или за физическими приборами. Целую тебя крепко, моя дорогая мамочка, береги себя и будь здорова.
Дорогой Васюшка, наконец‑то получил от тебя письмо. Ты правильно пишешь о происхождении многих минералов при температурах вовсе не таких высоких, как это принималось раньше. Однако надо думать, что и принимаемые в настоящее время температуры их образования будут еще снижены, за счет давлений и длительности образования. Два примера тут особенно поучительны. Один — образование кристаллов кварца со включениями нефти, которые привез Кирилл: можно быть уверенным, что они возникли при температуре не выше 150—200° Другой пример—слюды. Вероятно ты знаешь о получении синтетического мусковита из геля—смеси гидрата окиси ал- люминия и кремнекислоты, с небольшими добавками растворимых солей калия и др. Сообщение об этом синтезе было напечатано в «Die Naturvissenschaften» за 1932 г. Синтез произведен в водной среде при температурах порядка, если не ошибаюсь, 150—200°, но под большим давлением, из водной среды.
В свое время я предпринимал шаги к повторению этого синтеза и намеревался разработать условія получения крупных кристаллов мусковита. Припоминается еще пример, из моих работ: графит из мариупольских гнейсов эбнаруживает своеобразные дифракционные круги на лауэграмѵіе, отсутствующие в лауэг- раммах других подобных же графитов. Ho после прогрева мариупольского графита до примерно 100° с чем‑то эти круги исчезают и лауэграмма мариупольского графита ничем не отличается от лауэграмм прочих, с того же размера кристаллами. А это значит, что данный графит, как и все гнейсообразующие минералы, возникшие при его образовании или метаморфизи- ровавшиеся, при процессе образования гнейса и далее не претерпевали нагрева свыше, примерно, 100° (не помню точно числа, но порядок его верен). Итак слюды гнейса образования гидро- пиезо–термального, но не магматического. Ho, далее, чем по существу отличается гранит от гнейса? Только неупорядоченной текстурой слюдяных пластинок и других неравноосных кристалликов. Следовательно, отличие генезиса его от генезиса гнейсов надо искать в различии давлений, а не в чем‑либо ином: на гнейс действовало одностороннее давление, а на гранит— всестороннее. Это возможно в том случае, если образующая гнейсы материнская масса была не жидкой, а пластической полутвердой, тогда как для гранита предполагается состояние материнской массы более близкой к жидкому, —хотя оно вовсе не должно было быть непременно жидким в собственном смысле слова. Поэтому следует думать, что температуры образования гранитов действительно выше, чем гнейсов, но нет надобности считать ее весьма высокою, м. б. это несколько сот градусов. Ведь речь идет не о плавке гранита, уже сформировавшегося, а о некотором сжижении водной массы, вероятно с большим содержанием минеральных коллоидов, весьма пластичной, жидкопластичной, вроде кала либо грязи. Вернер, живший в начале XIX в. и в свое время жестоко обличаемый Л. Ф. Бухом, оказывается в XX в. более правым, чем его слишком горячий противник. IV.9. Идет весна, снег тает, вероятно скоро, на днях прекратится аэропланное сообщение с материком и не будет в течение месяца, б. м., налажено пароходное. Поэтому писем от меня долго не будет, скажи об этом маме. Отчасти в связи с этим хочу тебе написать, чтобы ты помнил: знай, что я душою всегда с тобой и считаю тебя частью себя самого; поэтому что бы ты ни делал, не считай себя виноватым предо мною и помни, что я от тебя никогда и ни за что не отойду, хотя бы тебе казалось обратное. Хоть с этой стороны будь спокоен, мой милый. Меня часто угнетает мысль, что в детстве я стеснял тебя и причинял огорчения, хотя и хотел для тебя только хорошего. Вспоминается, как мы жили на квартире у Озеровых в Загорске [2204]. Ты приходил ко мне в кабинет, снимал с полки все книги, которые мог достать и строил дом из них, а мне хотелось приучить тебя уважать книгу и я сердился. И еще: помнишь, был толстый греческий словарь в красном переплете. Корешок его был с одной стороны оторван, ты приходил и начинал раскачивать этот корешок, который почему‑то тебя очень занимал. А я боялся, что ты его оторвешь совсем, с казенной книги, запрещал тебе возиться с ним. Так жалко теперь, что мешал тебе пользоваться тем немногим, что было доступно. А теперь рад бы отдать все, что было и что есть, лишь бы доставить немного радости, но время прошло и возможности нет.
Дорогой Кирилл, что‑то давно ты не пишешь, а я скучаю и без вас и без писем. Очень неспокойно на душе за вас всех, все время думается, так что и работа из за этого идет не так, как могла бы итти*. М. б. ты не пишешь, потому что не знаешь, как ответить на химические вопросы. Ho ведь я задавал их больше для тебя, чем для себя, просто чтобы ты подумал и научился чему‑нибудь новому из анализа. Подобных вопросов безконечно много и не старайся отвечать на [них] во что бы то ни стало. Для определения иода мы теперь уже почти подработали потенциометрический способ, который дал хорошие результаты, а также электротитрование с азотнокислым серебром. Потенциометрический способ состоит в измерении при помощи потенциометра электродвижущей силы гальванической пары с двумя серебряными электродами, один из которых заключен в трубочку с 0,01 N азотнокисл, серебром, отделенную в съуженном конце от среды пробкой из агар–агара, сваренного на 0,01 N азотнокислом калие. Другой электрод опускается в испытуемый раствор. Для большей безопасности полуэле- мента, т. е. первого электрода, можно, но не обязательно, погружать его в особую баночку с 0,01 N азотнокислым калием, из которой идет сифонная трубка, залитая агар–агаром, сваренном на 0,01 N аз. — кисл. калие. Конец этого сифона («ключа») погружается в испытуемый раствор. Простая струна длиною в I м и нормальный элемент, который можно сделать самому, позволяют, при наличии чувствит. нулевого инструмента, напр, милливольтметра или капиллярного электрометра, измерять электродвижущую силу такой системы с точностью до тысячных вольта или даже до 0,5 * IO-3 V. Если же удвоить длину струны, то измерение будет с точностью до 0,25 * 10-3 V. Концентрация ионов иода в растворе определяется по формуле, линейно связывающей логарифм концентрации с электродвижущей силой и с температурой. Присутствие хлора и иода, даже в больших количествах не мешает определению иода. Я сообщу тебе формулу, по которой ты мсжешь построить себе номограмму. Она такова:
где Cj концентрация ионов иода, измеренная в молях, Ej электродвижущая сила пары, в вольтах, t температура в градусах Цельсия. Эта формула найдена по непосредственным опытным данным. Строить номограмму тдо в полулогарифмических координатах (на оси абсцисс обыкновенный масштаб, Ej, а на оси ординат логарифмический. Тоща получится семейство прямых, которое можешь строить по двум точкам для каждой температуры. А можно поступить и иначе, это будет сложнее, но точнее. Установив систему таЕ же, как и в пред. случае, измеряешь электродвижущую силу и титруешь 0,01 N аз. кисл. серебром, нанося при этом точки на заранее заготовленную сетку, где по оси абсцисс отлагаешь логарифмы числа кубиков. Кривая будет опускаться—сперва быстро, затем течет почти горизонтально, потом снова быстрэ, потом снова горизонтально и т. д. Концы спусков определят, сколько кубиков серебра пошло на оттитрование иода, затем брома, затем хлора. Для более точного определения надо нанести горизонтали по наиболее ближайшей низкой точке след, перелома и предыдущий спуск довести до пересечения с этою горизонталью. Точка пересечения и будет указывать на число кубиков серебра, которое должно было бы пойти на полное оттитрование данного галоида. Если тебе это интересно, то напишу более подробно и точно. — Меня очень занимает последнее время аламбаний[2205] (экаи- од), элемент предсказанный Кендаллем ив 1931 г. открытый в монаците. Элемент этот ближайший аналог иода, высший галоид, ат. вес его 221, ат. число 85, t плавл. 230°, уд. в. 8. Во мне живет убеждение, что его можно добыть из остатков йодной промышленности, из водорослевой массы после выделения из нее иода, брома и слора. Это было бы весьма интересно и практически и теоретически, тем более, что тогда можно было бы яснее установить ткономерности признаков различения и физич. свойств. Аламбаний должен быть близок к металлам и, по его ат. весу и положению между Po и Rn, радиоактивен. Целую тебя, дорогой. Намечается ли какая‑нибудь экспедиция на это лето и куда? Сообщи, чем занят и как идет твое учение. Разбирался ли в сочинениях Д. И.?
№ 15. 1935.ІѴ. 12. Дорогая Аннуля, давно не получаю от тебя известий. Вероятно на ближайших днях сообщение прекратится и неизвестно, когда возстановится. Очень безпокоюсь, вижу тяжелые сны, которые еще более настраивают на грустное состояние. Весна идет тут толчками, сегодня например снова пошел снег, но в общем на дворе тепло, недалеко от таяния снега. Иногда выпадают и дожди. Мне говорили, что в Кремль начали прилетать чайки, пока их прилетело, дня 2—3 тому назад, 15. Я сижу почти сплошь в лаборатории, лишь раз в 7–ми дневку хожу на лекции. Сейчас дороги стали неважные, т. к. снег рыхлый и сырой. Если бы было суше, то ходил бы дышать на воздух, а при такой сырости, в соединении с обилием работы, не хочется. Кроме текущей работы по водорослям и по иоду приходится подготовлять материал к выставке, на 1–е мая. Сочиняю диаграммы плакатного характера, стараюсь насытить их возможно большим содержанием, но сохранить при этом их удобочитаемость и художественную композицию. Рисует эти диаграммы один художник, а я, сочинив диаграмму, стою над его душою и указываю как и куда что поместить. Так вычертили диаграмму круговорота иода. Теперь рисуется диаграмма круговорота азота, главн. образом с точки зрения агрономической. Тут изображены разные виды почвенных разрезов, в связи с содержанием в этих почвах азота, растения — в соответствии с количеством азота, поглощаемым ими из почвы, бактерии, участвующие в связывании атмосферного азота и в той или другой переработке азотных соединений в другие виды (обращение атмосферн. азота в аммиак, разложение белков до аммиака, окисление аммиака в азотистую, а затем в азотную кислоту, разложение азотной кислоты до свободного азота). Затем изображены виды азотных удобрений, получаемых от различных естественных процессов (навоз, компосты, селитра и т. д.) и искусственно—химич. синтезом. Далее составил диаграмму использования местного сфагнового торфа, пускаю в ход свои прежние работы по гальванич. элементам, пластич. массам, синтетическим смолам, воскам, и т. д. На днях будем изображать все это на большой таблице. Далее предстоит такая же диаграмма по использованию водорослей. Ho, несмотря на постоянную занятость, не оставляет тревожная мысль о вас, моих дорогих, и даже работа не отвлекает эт нее. С водорослями дело, как будто, налаживается неплохо Сегодня делал подсчеты, в первом приближении, сколько м^ста и энергии надо для добычи иода, оказывается, что результаты подсчета вполне приемлемы. — Кажется, писал тебе, но напашу еще раз относительно Тикульки. Постарайся успокоить ее насчет ее учения. Во–первых, она несомненно делает болыіие успехи в письме, что видно из ее писем. Во–вторых, я не сомневаюсь, она выровняется в свое время. А в третьих, и это главное, постарайся, чтобы ее детство было хоть сколько‑нибудь радостным и ясным. Понимаю, что это сделать очень трудно тебе, но все таки постарайся, пусть у нее останется чем вспомнить детские годы. Рассказывай ей, что придется. Это даст ей л развитие и интерес. Радость жизни дают не большие дела, т. е кажущиеся большими большим, а удачно найденные пустяки — бумажка часто радует более драгоценностей и неудобство, но поэтичное, приятнее больших удобств. Пусть же девочка пользуется, чем можно, если только можно. Скажи ей, что папа очень любит ее и все время думает о ней и что ему очень тяжело видеть свое безсилие и неспособность дать ей маленькую радость. 1935. IV. 13. Надеялся, что сегодня, после выходного дня, получу от тебя письмо, но мне ничего не принесли. Сегодня, как и вчера, утром шел снег. Сейчас сижу с художником—даю ему указания, как расцвечивать диаграммы, и вспоминаю Анну Семеновну Іолубкину [2206]. Скольких уж на своем веку я потерял — родных, близких, знакомых. Мне жаль, и было и есть, что дети мало восприняли крупных людей, с которыми я был связан, и научились от них тому, что обогатило бы лучше книг. Вот почему я писал, чтобы Вася и Кира постарались научиться чему‑нибудь от Вл. Ив., т. к. такой опыт в жизни едва ли повторится. Ho нужно уметь брать от людей то, что в них есть и что они могут дать, и уметь не требовать от них того, чего в них нет и чего дать они не могут. Боюсь, что дети часто подходят к людям как раз наоборот и поэтому получают мало, или ничего не остается от общения. Это особенно у Васюшки. При случае постарайся узнать, напечатан ли перевод книги об изоляционных материалах, который я в свое время редактировал[2207] Писем от П. Н. я не получал, хотя и писал ему как‑то, уже давно. Если будет возможность, узнай, как он живет и как работает. Очень хочется мне узнать о вас, жду каждый день известий, хотя и сознаю, что они мало имеют цены, так как приходят с опозданием. Скажи Оле, Мике и Тике, что напишу им в следующий раз. Ho я не знаю даже, интересно ли то, что я пишу им, действительно же интересного писать не приходится. Все ли в письмах разбираешь? Только вы, мои дорогие, представляетесь мне блізкими отсюда, а все остается безконеч- но далеким и, признат»ся, совсем умершим, каким‑то почти ненужным. В частности, о ВЭИ я вспоминаю так смутно, словно видел его во сне, и притом вовсе не весело. Замечательно, что даже фамилии большинства сотрудников, ловлю себя на этом, никак не могу припомніть, а о многих и просто не помню, что они существовали. Крепко целую тебя, дорогая, и всех вас, кланяюсь бабушке и всгм. Пишите, если есть малейшая возможность. Еще раз цел/ю тебя. Поцелуй Тику, Мика и Олю. Уходят, надо сдавать письмо, да и места уже нет.
г. Загорск (б. Сергиев)
(Московской области)
Анне Михайловне
Флоренской
Пионерская, 19
Флоренский Павел Александрович
I кол., Доп. 2, спис. M I
1935.ІѴ. 22—23. Соловки. № 16. Дорогая Аннуля, 18 апр. получено твое письмо от 23 марта, как можно догадываться (оно без даты), а сегодня 22 апр. — от 8 апреля, № 10. Писем очень долго не было и и находился в тревоге [2208]. Кроме всяких прочих причин очевидно я чувствовал болезнь Оли. Ho и сейчас все мне неспокойно. Я писал вам, вероятно получите мои письма с опозданием. Имей в виду, что на ближайших днях аэропланное сообщение должно прекратиться и, следов, сообщение прервется, так что с письмами будет некоторый промежуток. — Здесь стало тепло, днем тает, по вечерам, напр, сегодня, подмораживает; однако я шел из бани без перчаток и, несмотря на ветер, рукам не было холодно. Ты задаешь мне ряд вопросов. Постараюсь ответить на них. Во первых о водорослях. Иод у нас пока добывается древнейшим из способов, зольным. Для этого водоросли сжигаются, водою выщелачивается зола и из щелока химически выделяют иод. Однако этот способ очень невыгоден. На сжигание водорослей, сырых и лишь просушенных слегка, надо много дров. 2/3 иода из водорослей уходит с дымом, так что в золе остается лишь 1/3; но и эту 1/3 удается извлечь не полностью. Далее, в водорослях иод составляет примерно 0,02%. Следов., чтобы извлечь 1/3 0,02%, т. е. около 0,007% иода уничтожается все вещество водорослей. А между тем в нем содержится много полезных продуктов. А именно: 1° альгин, особое вещество по физическому характеру напоминающее желатин или агар–агар и идущее в пищевую промышленность (мармелад и т. п., желе, мороженное, крем, студни и т. д.), в текстильную и бумажную (проклейка, аппретура), промышленность пластических масс и т. д. 2° маннит—твердый белый сладкий спирт (высший спирт, шестиатомный), очень дорогой (250 р. I кг), необходимый для бактериальных исследований, в электрохимии, какзамена сахара при диабете, как легкое слабительное, как материіл для взрывчатых веществ и т. д. 3° целлулоза—для бумажной и химич. промышленности, для пластич. масс, 4° бром—для фотографии, кинематографии, красочной промышленности, лекарств и пр., в частности для автомобилей и аэропланов, 50 соли калия—для удобрения почвы, для химич. промышленности. Если же водорослям дать бродить—из них получается: аштон, разные спирты необходимые для лакового дела. При известной обработке можно получать сахар и др. вещества. Кроме всего в водорослях находится много белков, которые пока іе научились употреблять и немного жиров, которые дают нечто вроде сливочного масла. Кроме того водоросли могут в своем первоначальном виде или слегка обработанном употребляться в пищу—из них готовят несколько десятков, если не более, кушаний, которые широко распространены на ДВ, в Японии, в САСШ, в Бретани, в Шотландии и др. странах. Наконец, сгнившие водоросли дают отличные удобрения. Как видишь, над водорослями стоит работать. Мы делали подсчет: если бы извлечь все полезные вещества из 25 тыс. тонн сырых водорослей, т. е. выброшенных из моря и не просохших (а в них 80% воды), то эти вещества стоили 3½—4 миллиона рублей золотом. —Мы заняты сейчас разработкою приемов выделения отдельных веществ, как чисто химическим способом, так и электрическим. Между прочим, для выставки, заняты варкою мармелада из водорослей. — Чтобы не забыть: попроси П. Н. прислать вам мои вещи. Если тебе попадется где‑нибудь напечатанный на машинке список моих печатных работ, то пришли его мне. Он лежал в шкафу у угольника, в верхнем отделении. Только присылай экземпляр, который похуже, а получше—сохрани. — Вероятно у вас уже подсохло, и мне хотелось бы, чтобы вы сходили к Госе. — Изредка вспоминаю о Дальнем Востоке с сибиряками, которые знают как север Азии, так и восток. К сожалению орочен никто не знает и ороченского языка здесь не изучишь—нет ни книг (кроме эвенкийского словаря, который оказался со мною), ни людей. Был бы хоть какой нибудь текст, если не ороченский, то тунгусский. Как нибудь пойду в библиотеку при музее, попробую поискать в старых изданиях. Мне хочется изучить этот язык, а главное надобен он для местного колорита в поэме[2209]. Приходится оперировать одними существительными, т. к. глаголы спрягать не умею и не по чему научиться. — Много думаю о тебе, моя дорогая, о твоих хлопотах, трудностях и усталости. По твоим письмам я вижу, насколько ты устала: пропускаешь и путаешь буквы. Много бы я дал, чтобы ты могла хоть немного отдохнуть. M б. летом тебе будет несколько легче: все же печей не надо топигь и воздуха больше. Старайся говорить с мальчиками, пусть они разсказывают о своих работах, и им и тебе будет интересно. Крепко, крепко целую тебя, моя дорогая.
Дорогая Олечка, последнее время я был в очень тревожном состоянии; думаю это объясняется твоею болезнью, о которой впрочем не сообщалось мне вами. Вот видишь, дорогая, предупреждал я тебя против ночных сидений, а эта болезнь, несомненно, последствие их. Смотри же, береги себя впредь и не переутомляйся, а главное непременно бывай на воздухе. Ты спрашиваешь о «Разговорах Гёте с Эккерманом». Конечно, я знаю эту книгу и не только читал ее, но и изучал в свое время, впрочем давно, кажется в 1900–м или в 1901 году, когда тебя не было на свете. Она очень содержательна и важна еще потому, что просмотрена самим Гете. О Іете есть еще интересная книга— Метнера, а также Лихтенбергера [2210]. У Лихтенбергера дан перевод естественнонаучных и натурфилософских сочинений Гёте, и в этом отношении она интересна, т. к. других переводов пока не выходило (еслк только не вышла книга о цвете, давно обещанная одним из издательств). — Меня давно интересуют вопросы генеалогические, и в частности о родственных связях писателей, как наглядном доказательстве наследственности и подбора. Я собирал материалы в этом направлении. А сейчас, в «Правде» от 5 апр. 1935 г. № 94 (6340), стр. 4, попались данные о родстве Пушкиных с Гоголями и о связи их с Быковыми. Думаю, тебе интересно будет посмотреть на сделанную на основании этой заметки генеалогическую схему:
По поводу этой схемы мне вспоминается: когда Васюшка был совсем маленький, он приходил смотреть, как я чертил подобные же, смотрит, смотрит, а потоѵі заявит: «Ты папа, неправильно пишешь». — Почему? — «Потому что изображаешь девочек квадратиками, а мальчиков крух очками, а надо наоборот, потому что девочки нежные, и *х надо изображать кружочками». — Советую тебе собирать генеалогические сведения; когда прочтешь где‑нибудь или услышишь, то записывай отрывочные сведения. Лучше всего записывать на лоскутках, но чернилом, а не карандашем, и складывать их сперва по алфавиту. А более связные сведения слецует сразу же переводить в схемы и потом постепенно достраивать эти схемы и дополнять подробностями. Это очень оЗогащает понимание жизни, а кроме того постепенно накопляется материал весьма ценный, который всегда пригодится. — На всяк. случай сообщаю тебе, т. к. не уверен в сохранении моих записей, что моего отца звали Александр Иванов., деда Иван Андреевич[2211], прадеда Андрей Матвеевич, прапрадеда Матвей Иванович. Жену деда, мою бабушку, звали Анфиса Уаровна Соловьева[2212], а вторую жену его Елизавета Владимировна Ушакова[2213], у нее была сестра Александра Владимировна, замужем за Готлибом Федоровичем Пекоком; Александра Владимировна хорошо относилась к моему отцу и его сестрам — Екатерине и Юлии[2214] Дочь Ал–дры Вл. — Александра Готлибовна Пекок была известная певица, выступавшая в Милане под театральным псевдонимом Алина Марини. У моего отца был сводный брат Вла- дим. Ив. и сестры Зинаида, Варвара, Людмила и сейчас не могу вспомнить имени четвертой (у меня очень ослабла память). Деда со стороны матери звали Павел Герасимович, а бабушку— София и опять сейчас не могу вспомнить далее. Все они умерли до моего рождения, и ни бабушек, ни дедушек я в жизни никогда не видел, только мечтал о них в детстве. Суррогатом бабушки была для нас А–дра Владим., но и ее я увидел, лишь поступив в Университет; но она вскоре же умерла, к моему огорчению. Зато были у меня тетки, Юлия— со стороны отца, которая меня воспитывала, и мамины сестры— Елизавета, Варвара, Репсимия и София; из них осталась в живых только последняя. Был еще дядя—Аршак[2215], но в отличие от теток, которых я очень любил, всех, а особенно тетю Юлю, как я называл ее, он был для меня совсем чужим человеком и я видел его очень немного. Дети тети Лизы умерли, они были близки мне, особенно Маргарита[2216], хотя и гораздо старше меня. Дети тети Вари куда‑то исчезли. У Ремсо тети детей не было. Детей тети Сони ты знаешь. Тетя Юля не была замужем. Детей дяди Аршака я знал в детстве, но потом они все исчезли из моего поля зрения, осталась одна Тамара [2217], дочь «Аршак–дяди». Ее сестра Нина обладала замечательным голосом, но умерла вск#ре после окончания консерватории (или филармонии скорее). У нее был красивый серебристый тембр, очень редкий. Дочери Сони тети умерли. Умерли и мои сестры— Валя (Оля)[2218] и Г)ся (Раиса). Наши фамилии в XVIII в. писались Флоринские I только в XIX в., неправильно, стало писаться Флоренские, а гще раньше ее писали Флиоринские, так что некоторые ветви стіли писаться Флёринские [2219]. Крепко целую тебя, дорогая Оля, поправляйся скорее, слушайся советов. Кланяйся своим товаридам. Еще раз целую тебя.
Дорогая Тикулька,: десь теперь темнеет поздно. Вчера, например, я шел в И ч. ночи, и было полусветло, сумеречно. А в 9 часов еще совсем: ветло. Правда, по солнечному времени И ч. ночи — это не 11, а вроде 10–ти. Ho скоро начнутся белые ночи. Іоворят, не только всю ночь вполне светло, но даже солнечное освещение на вершинах деревьев прекращается только на 10 минут. Кое–где на дорогах появилась пыль, порядочно и грязи или, точнее, лу» с песком. Ho в общем снежный покров по колено. Прилетели в Кремль чайки и подымают гомон, слышно издалека. Недавно пела около нашего биосада какая‑то птичка. Море в одном месте внезапно очистилось от льда — ледяной покров унесло ветром. Лисицы бегают, как собаки, по дорогам, иногда забираются на крышу и спят, греясь на солнце. Наши звери благополучны и кланяются тебе. Детей у свинки еще нет. Ho молодых свинят, вместе с мамашей их, выводят на подоконник принимать солнечную ванну. От непривычной обстановки они пугаются, стараются забраться в угол или друг под друга, образуется куча, которая тут же разваливается, т. к. каждый поросенок хочет быть самым нижним. Все они пищат, и если не знать что это свинки, то можно принять за чириканье каких‑то птичек. Помимо своей прямой работы мы заняты сейчас варкою мармелада из водорослей; это к выставке 1–го мая. Іотовим также диаграммы. Так например сочинили диаграмму круговорота азота — какими путями (догадки, снегом, всевозможными естественными и искусственными удобрениями) азотистые соединения попадают в почву, как почвенные бактерии перерабатывают азот атмосферы и азот белков из удобрений в усвояемый растениями вид, как растения выбирают из почвы азот, и какие—сколько, и сколько азота содержат разные виды почвы. Все это, вместе с изображениями разных почв, изобразил по моему наброску художник—на большом листе, так что получилась занятная диаграмма. Скажи Кире или Васе, чтобы они взяли у Вл. Ив. статьи по математике и о льде, если увидят его и вообще узнали о судьбе этих работ. У меня тут два твоих носовых платка, один с голубой каемкой, а другой — белый с маленькой меткой. Хотя и так я все время вспоминаю тебя, но с этими платками еще ншоминание. Скажи Васе и Кире, что я писал им в прошлом пис»ме, так что сейчас писать не буду, нет места, а напишу в следуюций раз, теперь же крепко целую. Кланяйся от меня бабушке иАн. Ф., и пожелай им быть здоровыми.
Скажи Мику, чтобы он занимался фотографированием растений, как раньше Вася. — Мама пишет, чтс ты стала хорошо играть и заниматься немецким. Очень, очень зад этому, дорогая дочка. Наверное ты уже перевалила через тэудные места пути и теперь пойдешь все легче и легче, приятнее и приятнее. Только старайся побольше играть в 4 руки с кем прідется, тащи Мика от моего имени, и других. А еще старайся разговаривать по немецки с Миком, с Олей и учи немецкому иамулю. Наверное Аня уже знает хорошо язык, говори с нею гобольше. Да, чуть не забыл: письма Ани я получил и прошу тебя поблагодарить ее от меня. Видишь, сколько я даю тебе поручений. Сообщи, вышли ли на свет Сковородинские растения и какие. Еще сообщи мне о пионах, которые привез Вася и которые привез Кира. А еще не погибли ли горные кавказские лилии. Их надо поливать летом. Боюсь, что прошлым летом они посохли. Когда придут каникулы, то постарайся быть побольше на воздухе, чтобы отдохнуть и набраться сил. Думаю, с вами будет жить Аня, так что тебе будет веселее, и мне будет веселее при мысли, что ты не скучаешь. Старайся иногда рисовать по немногу, цветы, растения, разные вещи. Учит ли мамуля тебя шить? Ты ведь ее помощница по хозяйству, мне об этом сказали недавно прилетевшие сюда чайки. Говорили они все разом, и я едва понял в чем дело. Крепко целую свою дорогую дочку и еще раз целую.
Дорогой Мик, хотя твои каникулы кончились, но надеюсь, что скоро наступят и летние вакансии. Ты пишешь, что хочется читать, но нет книг. Попроси Васю или Киру достать у каких- ниб. товарищей. Хорошо было бы, если бы ты, когда гуляешь или бегаешь, делал зарисовки того, что встречаешь интересного, какие ниб. гнезда птиц, грибы, растения, дупла, скрученные стволы, м. б. удастся птиц. А кроме того непременно записывай каждый день все, что наблюдаешь в природе. Это очень важно: создается умение формулировать свою мысль, а кроме того накопляется материал, который впоследствии будет и полезен, и интересен тебе же самому» Так именно люди учатся у природы. Старайся разсматривать, как построен лист, цветок, ткани и зарисовывай—но не просто механически копируя, а укладывая в схему, т. е. поняв, каково соотношение частей (помнишь, как я когда‑то нарисовал для Васи разрез огурца или еще цветок рододендрона). Сначала разсмотри, как следует, обдумай все, а потом уже рисуй смело, не гоняясь за случайными подробностями. Тогда рисунок будет выразительный и стильный. — Xoti и очень понемножку, но я пишу для тебя «Ορο». Однако мшя задерживает отсутствие рукописи, т. к. я не могу вспомнить того, что уже написано, а эти куски вставляются в длинные повествования. Написал и посвящение тебе, м. б. пришлю, есіи будет можно. Самое большое мое желание, чтобы ты преодолел первые скучные шаги обучения музыке и овладел ею настолько, чтобы мог играть с удовольствием. Это будет для тебя в последующем большою радостью для которой стоит потрудиться и претерпеть первые неприятности. Все время мечтаю о том времени, когда ты научишься играть, и этим очень обрадуешь своего папу. Ведь у него только и есть радости, что думать о вас и о том, чтобы из вас вышли люди, умеющие пользоваться дарами культуры. А из всех даров этих самый радостный, самый утешительный — музыка. А кроме того, овладеть музыкой весьма необходимо для физики и математики; с музыкой к этим наукам будешь подходить совсем иначе, чем без нее и сможешь сделать много интересного и полезного, не только в акустике, но и во всех других областях, т. к. всюду—волны, и подчиняются они одним и тем же общим законам; даже материя слагается, по современным воззрениям волнами. Ho для действительного понимания волновых явлений надо не только знать законы отвлеченно, но и привыкнуть к самым явлениям. А из волновых явлений звуковые—наиболее доступные прямому усвоению, прямому наблюдению. Надо их чувствовать и уметь производить—и тогда понимание дается легко и будет жизненно. He ленись же, дорогой мальчик, учись, пока можно, и обрадуй своего папу. — О новостях в здешней природе я уже написал Тике, так что ты можешь узнать от нее, не буду повторяться. Лучше напишу о торфе. Здесь торф главным образом сфагновый, т. е. беломоховый, он мало пригоден как топливо, но обладает, даже сравнительно с другими сфагновыми торфами, вообще очень ценными и довольно редкими, большими преимуществами—чистотою, малозольно- стью, незасоренностью посторонними растениями, тонким строением. Это объясняется как ботаническим составом (особые виды сфагнума, Sphagnum parvifolium, мелколистный, и др.), так и условиями роста—на скалистых местах при отсутствии рек и ручьев и при беспыльности здешних морских ветров. Все это подало мне мысль использовать здешние торфы на производство элементов воздушной деполяризации бензосфаг- новых смол, теплоизоляторных материалов и веществ и битумов, в значительной мере по моим прежним работам. Сейчас возбудим вопрос о постановке таких производств, вычерчиваем диаграмму этих производств для выставки ж для докладов. Когда дело идет о растениях, то у меня сразу подымается интерес, особенно если это растения нисшие—водоросли, мхи, грибы, папоротники. Так было у меня с детстза, с тех пор как помню себя. Ho волнуют, конечно, и другие растения. У всех у них тонкое строение, весьма интересное я само по себе, и в особенности для физического исследования и истолкования. Моей мечтой было разработать физику систем со специальными структурами. Мне это не удалось. Может быть ты будешь моим заместителем в этом деле. Крепко целую тебя, дорогой, будь поласковее с мамочкой и поцелуй ее за меня. Еще раз целую.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Анне Михайловне
Флоренской
Пионерская, 19
Флоренский Павел Александрович
Список № I Основное
1935.ІѴ.27—28. Соловки. № 17. Хорошо зам, дорогая Ан- нуля, что вы вместе, хоть и живется вам плохо. Сейчас вернулся из Кремля. Шел ночью по снежной дороге. Вчера и сегодня наша весна внезапно сменилась зимою: повалил снег, подморозило, небо хмуро; ветрено. Полурастаявший снег сверху подернут коркой. Готовимся и работаем для выставки 1–го мая и вообще к праздникам. Ho мои мысли только с вами. 30.ІѴ. Эти дни стало совсем холодно—мороз, не менее 5—6° и ветер, совсем зима. Я просил одного художника сделать с меня зарисовку; она готова[2220]. Собираюсь сейчас закрепить ее бакелитовым лаком (изготовил 3 см3 на скорую руку), но надо сперва сделать пульверизатор. Если можно будет, то пришлю тебе. Сходство есть, но не со мною, а родовое, несколько похоже вышло на Шуру. Вчера получил ваше письмо от 13 апр., № 11 —собственно от Киры с твоею припискою. Он собирается уезжать 20–го, и я не знаю, дойдет ли до него мое письмо. Неполучение моих писем объясняется вероятно какими‑нибудь задержками, т. к. я написал тебе в марте 3 письма и I—в апреле, это 2–е апрельское. Однако я слышал от других, что и их родные жалуются на неполучение писем за последнее время. Ничего особенного у меня нет—работаю изо дня в день, читаю лекции и пр., как уже описывал тебе не раз. Ѵ.2. Майские праздники мы провели у себя на Биосаде в полном одиночестве, т. к. движение прекращено. Воспользовался этими днями для занятий и для спанья, а также для чтения 6–го тома сочинений Стендаля[2221], автобиографического. Удивительное предвидение:
Стендаль пишет неоднократно (в 1835 г. и др.), что его писания предназначаются на 1935 год. И действительно, от них впечатление как от написанных вчерашний* день, совершенно не чувствуется разстояния в целое столетие. Ho тебе не понравились эти воспоминания. Редко о ком Стендаль говорит без едкости и шельмования, даже о самых крупных и первоклассных деятелях своего времени. Трудно судить, насколько он прав или неправ в своих суждениях, точнее вечных осуждениях, нравственного порядка. Ho осуждеіия* крупнейших ученых, мыслителей и писателей, как тупщ, бездарностей, болтунов и т. п. явно несправедливо и не соответствует тому, что доказано их делами. Впрочем, современник никогда, кажется, не оценивает современника справедливо: мелочи жизни, случайности впечатлений, наконец личные столкновения и интересы затуманивают пред ним то главное и наиболее достойное учета, что становится видно через десятилетия. — Помнишь ли «Путешествие Вокруг Луны» Жюля Верна? Так вот и я чувствую себя, особенно в эти последние дни: как будто лечу в ядре среди безвоздушных пространств, отрезанный от всего живого, и только вас вспоминаю непрестанно. О людях же вообще у меня или изгладилась память, или они представляются мне образами ума, чем‑то вычитанным из литературы, но никак не бывшими на самом деле. И потому нет никакого ни гнева, ни раздражения на эти бледные тающие образы памяти, которых подчас я никак не могу вспомнить имен и фамилий. — Сейчас сижу за вычислениями. Арифмометра или таблиц нет, приходится быть в положении Тики и мучиться над перемножениями 11–ти и 12–ти значных чисел, их делениями, сложениями, вычитаниями и т. д., и много и много, так что голова перестает работать. Это идет обработка сделанных наблюдений, чтобы составить номограмму для упрощенного анализа иода, брома и хлора, электрического. V. 4—5. Письма мои выходят очень отрывочны, т. к. я пишу их урывками. Ho отчасти это преднамеренно, чтобы вы чувствовали, как я занят всегда мыслию о вас. Сейчас 2 ч. 15 м. ночи, но это по гражданскому времени, а по солнцу, следовательно 2–й час ночи. На дворе уже почти светло. Начались белые ночи. Ho мы привыкли к теплым светлым ночам, а тут и светло ночью и снег, холодно—странный контраст. — Хочу записать тебе сон, который еженочно мучил меня в детстве, так что из за него я боялся ложиться спать. Иду или еду по дороге. Слева скалы, отвесные, нагретые солнцем, и по ним ползает множество мелких, только что вылупившихся, красных паучков. Справа же обрыв над большой и быстрой рекой. И я слышу оттуда крики мамы и тети Юли, крики ужаса. Я содрогаюсь, сознавая что что‑то случилось, но не могу броситься им на помощь, не могу пошевельнуться и даже слегка тронуться с места, словно прикован. И мне было так страшно от этого сна, что я никому не смел разсказать о нем, а видел его каждой ночью и даже по нескольку раз. Мне думается, этот сон—отражение случая, когда мама и тетя Юля купались под откосом в Куре, а я, еще в пеленках (мне было 2—3 месяца, вероятно) лежал наверху, скатился и покатился по обрыву. Мама и тетя Юля, как разсказывали мне после, сильно закричали и подхватили меня уже у воды. А еще—это, вероятно, отражение моих головных болей в детстве, самосозерцание мозга (паучки—кровеносные сосуды). — V.8. Меня окружают образы отошедыих — Іоси, Вали, папы, тети Юли, тети Лизы, Давида[2222], Маргариты, тети Вари и других, одни ясные и близкие, другие словно видимые издали и туманные. Ho больше всего думаю о вас, моих дорогих, бедных. V. 13. Сегодня наконец получил письма, от мамы (от 14.1 V) и твои, № 14 от 26.1 V и JNfe 12 от 18.1V Стало не легче, горько за вас, боязно за Олю. На днях начинаю писать снова. Пока целую крепко.
Дорогая Оля, недавно писал я тебе, а теперь хочу продолжить разсказ о наследственности в нашей семье. Очень важно знать, от кого что получил и что именно вообще получил. У каждой наследственной линии есть свое качество или свои качества. Прежде всего по восходящей мужской линии, т. е. по линии Флоренских — Флоринских. Этот род отличался всегда инициативностью в области научной и научно–организаторской деятельности. Флоринские всегда выступали новаторами, начинателями целых течений и направлений — открывали новые области для изучения и просвещения, создавали новые точки зрения, новые подходы к предметам. Интересы Флоринских были разносторонние—история, археология, естествознание, литература. Ho всегда это было познание в тех или иных видах и организация исследования. Мне неизвестно ни одного Фло- ринского с выраженными художественными способностями ни в [одной области — зачеркнуто] какой бы то ни было области искусства. С другой стороны у Флоринских было стремление к самовоспитанию, к духовной тренировке себя. По женской линии отмечу прежде всего Ивановых, род моей прабабушки. Этот род отличался талантливостью и блеском; от него, по- видимому, идет склонность к живописи. По характеру этот род был, сколько я знаю, очень неупорядоченным, в противоположность Флоринским, размашистым, нехозяйственным, богемным. Из него, между прочим, происходит известный передвижник—художник Иванов. Прабабушку мою звали Екат. Афанасьевна. Она была замужем за Уаром Ефимов. Соловьевым, врачем. Род Соловьевых, сколько мне известно, был весьма талантлив и блестящ. В записках Погодина разсказывается о блестящем ответе на университетском экзамене в Моск. унив. двух студентов, из ряду выходящих — Ив. Серг. Тургенева и К. У Соловьева. Все три брата моей бабушки, Анфисы Уаро- вны Соловьевой, блистали в юности, но прожигали свою жизнь и ничего путного не сделали. Семья Соловьевых была музыкальна, бабушка хорошо играла, но еще более сильной музыкантшей были ее близкие родственницы — Елизавета (вторая жена моего деда) и Александра Владим. Ушікова, всецело поглощенные музыкой. Другом дома был известный романсист Іурилев [2223], который все свои произведения пропускал через критику дома Ушаковых и затем Флоренских. Co стороны рода моей матери, а твоей бабушки, наследственность выражается в ярком ощущении материи и конкретного мира. Красота материи и ее положительность, вот что унаследовали мь от рода моей матери. И еще, мне кажется, связанное с первым — это музыкальность и склонность к живописи, точнее сказагь не к живописи, а к цвету, к колориту. V.2. Еще о Флориіских — Флоренских. Все одни* (т. е. вообще говоря) были инициативны, изобретательны, предприимчивы, открывали, малые или большие, но новые области для мысли. Ho, замечательная судьба: никогда никто из них не снимал жатвы с засеянных им полей и либо уходил из жизни, либо дело отходило от него, а пользовались жатвою другие, или же вообще никто не пользовался и она гибла, по крайней мере для своего времени. Как пример: попечитель Казанск. учебн. округа проф. Флоринский, автор «Домашней медицины»[2224] сейчас признается родоначальником евгеники, но только сейчас, т. е. лет через 70. (Для других примеров нет места). А в нашем роде все поколения мечтали об одном: хотя бы под старость зажить тихо, занимаясь маленьким садиком, — и никому это не удавалось. (Мне почему‑то припомнилось, как брат мой Шура в детстве все время насаждал растения, а чуть они начнут прорастать и укореняться, он их вытаскивал и приносил с радостью показывать: «Вот, проросло, принялось!») Дорогая Олечка, я пишу тебе совершенно серьезно и требую, чтобы ты была благоразумна и заботилась о своем здоровье, все же прочее — второй очереди. Ты должна верить опыту жизни не только моему, но и целого рода, родов, т. к. именно неблагоразумие в этом отношении было уже не раз причиною гибели и глубокой раны в сердцах близких. В твоем возрасте бравирование благоразумием кажется возвышенным. Ho оно не возвышенно, а просто объясняется незнанием природы и неумением расчитывать, что более и что менее важно. V. 13. Получил письма и вижу, как справедливы мои опасения. Старайся кушать что есть; заправляй чем ниб., украшай какой ниб. зеленью. Это ничего, что ты не занимаешься, лишь бы была здорова. Крепко целую свою дорогую дорогую дочку. Пусть она будет спокойна, бодра и весела и живет в расчете на будущее. Портрет, мною присылаемый, я испортил некрасивым лаком. Его можно удалить, выдержав портрет в спирте. Ho если цвет портрета не очень вам не нравится, так лучше уж не трогайте лака.
Дорогой Мик, в Кремль налетели чайки[2225] Они совсем ручные и бегают у ног, как куры. Все время издают разные звуки, самые необькновенные. То кричат индюком, то кудахчут, го пронзительж вопят, то словно плачут, очень похоже на каприз ных детей. Hi нервных людей этот птичий крик так действуе", что они не м)гут спать. Чаек много. Они летают над кремлеі- ской стеной, башнями, храмами, или бегают по кремлевскому двору. Иногда одна смешно раскроет клюв и начинает вопит*, и тогда к ней присоединяются другие и соревнуются, кто громче. По величше эти чайки больше утки и меньше гуся. Их груд*, шея, оплечье и голова белые, и еще белая полоса у хвоста, а спина пепельно–серая, с голубоватостью, дымчатая, как будтэ на белую чайку набросили дымчато–серый поседельник. Клюв и лапы желтые, как и глаза. Хвост черный, но с белымі пятнами, а на спине черные пятна. Клюв длинный, прямое, с сильно загнутым концом. Ноги слабые, тонкие, но довольно длинные. Ѵ.7—8. Вчера слышал об одном приключении с серебристобурой дисицей. Эти лисицы бегают всюду, забегаюг в уборные, ка помойки, привыкли попрошайничать у все*. Повадился тгкой лис к одному рыболову, тот давал ему по окуньку, лис уходил. Ho однажды рыболов наловил много окуней и лис, получив подачку, не удовлетворился ею, стад просить еще. Рыболов погнал лиса и отругал. Лис хватил его за ногу. Рыболов отпихнул. Тогда лис взял в зубы лежавшую на земле варежку и пустился с нею в лес. Рыболов погнался за лисом, но усгал. Лис наконец бросил варежку в кусты и ее пришлось довольно долго искать. А лис тем временем вернулся обратно и съел всю рыбу. — Недавно поймали чайку, на ноге у которой оказалось кольцо, надетое в Риме. Вот, значит, куда залетают соловецкие чайки. 12. V. Море большею частью вскрылось, но есть еще ледяная кайма у берега. Аэропланы перестали летать, вероятно в скором времени возобновится навигация. Когда заканчивается у тебя учебный год? Как идут твои экзамены, если они начались. С этим письмом я запоздал к последнему аэроплану, теперь же приходится не торопиться, т. к. оно все равно не пойдет до открытия навигации. — Один иранец (так полагается теперь называть персов) мне разсказывает об иранской жизни, о нравах, обычаях, кушаньях, приводит цитаты из персидских поэтов. — Ты пишешь, что был на охоте, но не сообщаешь, —с кем. Кланяйся от меня Кате[2226] и скажи ей, что я постоянно ее вспоминаю. Скажи мамуле (уже нет места написать прямо ей), что я очень рад, когда она сообщает мне всякие мелочи вашей жизни и что я прошу всех вас писать их побольше. Целую тебя, дорогой. На днях напишу снова.
Дорогой Вася, опять я ничего не знаю о тебе, как ты живешь, над чем работаешь, здоров ли. Всегда безпокоюсь о тебе и все думаю. Пишу понемногу, по нескольку строчек в день, за неимением ни времени, жи сил, «Оро» и думаю о вас: не только пишу для вас, но и стараюсь воплотить все свое и ваше в образ ороченского мальіика, который для этой цели оказался подходящим. Вспоминаю свое и ваше детство, детские переживания и чувствую, как целостно это все выкристаллизовывается, наверно изоморфная кэисталлизация. Недавно соименный зоологу С. И. его знакомый доставил мне издание Академии Наук «Экспедиции Академии наук СССР 1933 г.»; в этом издании помещены две статьи дяди Шуры[2227] V. 12. Вчера я прочел недавно вышедшую книг/ Выгодского «Галилей и инквизиция». Пока вышла 1–ая часть[2228]. Был доволен, что наконец- то в нашей литературе перестали болтать о Галилее глупости, которыми была наводнена она раньше, и твердо отвергаются выдумки. Это тем более приятно, что книга написана именно Выгодским, а не кем‑либо другим. V. 13. Только что вернулся с лекции—читал о теории Максвелла и прочих соприкосновенных вопросах. Шел в 11V2 часов, и на дворе совсем светло. Морозит, почва затвердела, снег под коркой. Днем было дов. тепло, но утром шел сильный снег. Свет здесь прозрачный и все кажется видением во сне, а не на самом деле существующим. По ночам это в особенности, но и днем то же, даже когда солнце светит. Напиши, налаживается ли экспедиция летом и куда именно. Крепко целую тебя, дорогой.
Дорогая Тика, сообщаю тебе новость—у морской свинки родились детеныши, 4, но 2 мертвые. Малыши эти больше, чем я думал, но приятные. Они рождаются зрячими и, можно сказать, довольно взрослыми, и уже через неделю после рождения едят всякую пищу. На третий день после рождения один весил 84 г, а другой 97 г, на 9–й же день вес 120 г и 100 г. Вешают всех свинок натощак. Другая новость: родились у крольчихи кролики, 4. Одна пара сереньких, как зайцы, а другая черных. Кролики рождаются слепыми, но через 5—б дней открывают глаза. — На днях кот заел одного кролика, только не родившегося теперь, а более взрослого. Как ни отбивали кролика, кот все же съел его. За это кота сажают теперь в клетку и он оттуда мурлычит. Кот очень хитрый и смотрит так проницательно, что делается не по себе. Кажется, вот сейчас заговорит, «что я вам за котик?» Вчера, т. е. 6–го мая, опять валил снег, совсем как зимой. Теперь довольно холодно, лишь немногим теплее, чем зимой было, хотя снег уже стал рыхл. И смотреть на этот снег тем более странно, что почти всю ночь светло. Ложусь спать, когда уже светло. Даже к полуночи не темнеет по настоящему*, а в И /2 ч., правда по гражданскому времени, только сумеречно. Ho зато днем свет какой‑то не настоящий, жидкий, прозрачный, словно видишь все во сне, а не на самом деле. V.8. Вракдую с котом за его проделки, смотрю ему в глаза, он отворачивается, начинает зевать, чувствует, что я сержусь на іего. V. 13. В Кремле множество чаек, все они кричат, галдят, квохчут, издают индюшачьи звуки, плачут, но в отличие от своих звуков красивы, особенно когда летят. И вот слышал я у них разговор. Одна чайка сообщает другой, что она недавно из Москвы и была в городе, называемом Загорском. И говорит, а есть там девочка, Тика, у нее матросское платье, очень красивое, очень красивое, видела ли ты его? А другая отвечает: непременно слетаю посмотреть. Я подошел к ним ближе, но они у. тетели. Кланяйся бабушке. Будет ли у вас летом Аня? Кланяйся ш.
Дорогой Кира, письмо твое от 13 апр. получил, но не знаю, получил ли ты мое. Кажется я писал тебе как‑то об аламбание, старшем родственнике галоидов, открытом в 1931 г. Т. к. ты будешь заниматься иодом, то следует обратить внимание на этот элемент. Kro знает, м. б. он производит какие‑либо физиологические особые действия, в частности на щитовидную железу, даже [в] весьма незначительных дозах, тем более, что растворимость его солей должна быть весьма велика. — Конечно, я был бы очень доволен твоими занятиями под руководством В. И., хотя бы и спорадическим; но трудно расчитывать*, чтобы он, при его занятости и жительстве в Ленинграде мог посвящать этому достаточно времени. Ho даже руководству его ближайших помощников я был бы рад [2229] 2. V. Валит снег, на дворе холодно, совсем зима. 8. V. Сегодня днем было дов. тепло, но к вечеру снег и грязь подмерзли. — Ты пишешь о совпадении предметов наших занятий. Мне это совпадение особенно грустно, т. к. я не могу передать тебе ни накопленный опыт и знания, ни материалов, ни помочь советом. Меня эта безпомощность угнетает более всего. Ведь все, что я приобрел за свою жизнь, приобретал для вас, чтобы вы сделали следующие шаги, шаги по уже проведенной дороге там, где удалось ее проложить. А выходит, что прокладывал я ее безполезно и она остается без употребления теми, для кого она главным образом предназначалась. В частности, о мерзлоте и о иоде и родственных с иодом вопросах я мог бы дать тебе кое‑что такое, чего не найдешь в книгах и чего, вероятно, не услышишь от других. Кстати: постарайся добыть от П. Н. мои рукописи, все т. е. о мерзлоте и льдах. Это, во первых, обильные материалы, собранные мною отовсюду, и систематизированные, а во вторых ряд уже отработанных сочинений. Скажи П. H., чтобы он непременно прислал или доставил эти материалы и копию моих работ. А кроме того, некоторые работы, но не все, ты можешь получить от В. И., попроси его от моего имени, полагаю, что эти работы у него. V. 13. Сейчас занят своего рода стиркою— отмываю кассеты от альгинов, выделенных из водорослей, — изучаю наиболее выгодный режим огмывки. Альгины эти пока неотбеленные и по виду, скорее, нагоминают хлебные крошки и картошки. Мне хочется съесть их, но жалко тратить, т. к. необходимо иметь побольше для исследования. Готовим порции альгинов порядочные, более I кг, правда влажных, с большим содержанием влаги. Целую тебя, дорогой. — Напиши, где же ты работаешь, я ведь до сих поз ничего не знаю. Обрати внимание на книгу М. Дёрринг. Обзор работ по аналитич. химии, Г, Петр. 1922 где дается много указаний по анализу.
Москва
Плющиха,
Угол Долгого пер. и Новоконюшенной ул.
д. 12, кв. 7
Ольге Павловне
Флоренской
Флоренский Павел Александрович № I, Д. I
1935.Ѵ.16. Соловки. № 18. Дорогая мамочка, 13 мая получил твое письмо от 17 апреля. Ты пишешь, что не получаете моих писем; но и ко мне ваши долго не приходили и, вот, только на днях получено мною сразу три письма, одно от тебя и два от Анны, датированные 18 и 26 апреля. Следовательно, на целый месяц я отстаю от вас, а теперь, с прекращением или во всяком случае с большим ослаблением авиационного сообщения и до начала навигации эти задержки будут еще больше. Понятно, очень безпокоюсь, и вообще и в частности за Олю. Весна тут задерживается, каждую ночь подмораживает, несмотря на теплый, сравнительно, день. Снег только начинает таять, образовались проталинки, в общем же все под белым покровом. Море вскрылось лишь местами. Никаких признаков зелени, понятно нет. Зато белые ночи уже проявили себя. Вот, вчера в 11 V2 часов (по гражд. времени) шел из Кремля к себе в Биосад, т. е. в лабораторию. Было так светло, что можно было бы свободно читать, без напряжения глаз, а на небе играла закатная заря. А посидишь ночью—и снова совсем светло. Ты спрашиваешь об агар–агаре. Это вещество вырабатывается из водорослей теплых морей, но несомненно можно получить какой‑то родственный продукт и из водорослей соловецких. Как раз вот последние дни я сижу над этой задачей. Тут выступают тонкие вопросы органической и коллоидной химии, так что надо работать головой. Ho кроме обсуждаемого продукта из водорослей можно извлечь и еще много ценных материалов, над ними мы работаем, чтобы все вещество водорослей использовать по возможности полностью. Пишешь о посылка:. Очень прошу не делать посылок, т. к. у меня есть все, что требуется. Если же непременно хотите посылать что‑нибудь, то, как я уже писал Анне, пришлите несколько листов бумаги, тетрадь общую, лучше всего в клетку и несколько тетрадос обыкновенных, лучше в клетку, т. к. на таких писать экономіее. Здесь острый недостаток бумаги. Еще мальчики могут прислать папирос, но это лишь в том случае, если получат их и неіуда будет девать, специально же покупать не надо. Иногда здесь бывает днем и солнце. Ho не только в белые ночи, а и прі полном солнечном освещении свет здесь призрачный, словно ю сне его видишь, все кажется нереальным, каким‑то безсильными неврастеничным. Соловки тем и отличаются, что лишены сурового величия Севера, первозданных скал, дикости, мрачности, но не обладают и жизнью юга: мягка, уныла, слабосильна грирода, по существу не отличающаяся от московской, например, но более слабая, болезненная, безрадостная. Одно только небо на закате и при восходе бывает великолепно, хотя и зцесь, на небе, цвета лишь иногда насыщенны, вообще же блеклы и печальны. Зато эти восходы и закаты длятся долго–долго, несколькими часами. 1935.Ѵ.21. Идет весна: лед на озерах—в черных пятнах, местами образовались проталины. Море вскрылось и заголубело. Появляются и почки, хотя снега еще не мало. Лeca оглашаются птичьим щебетаньем, которое длится до глубокой ночи. Вот, вчера, напр., шел я в 11ч. ночи, на небе, сквозь серые облака проглядывала золотисто–оранжевая заря, а леса были наполнены щебетом и пеньем. Сегодня, говорят, придет первый «пароход. Конечно, все волнуются, во первых потому, что пароход, особенно весенний и осенний, действительно нередко привозит что‑нибудь существенное, а во вторых‑за отсутствием других предметов для толков и волнений. Ведь здесь жизнь глубоко–провинциальная, как в каком нибудь весьма захолустном городке, оторванном от общей жизни. Например сегодня все интересы около пароходика, который подошел к острову, но не может пристать из‑за ледяных полей, хоть гавань и освободилась от ледяного покрова. Ѵ.23. Наконец‑то навигация открылась: пароход подошел, пристал и, следовательно, теперь будет сообщение. —Сообщи, когда будешь писать, как живет Люся, здорова ли она и не слишком ли устает. Ты как‑то писала, что она собирается, точнее собиралась, подготовить какую‑то работу к печати. О чем? Выполнила ли она свое намерение? Было бы очень хорошо, если бы ты могла провести лето у нас, тем более, что мальчики наверное уедут. Если ты в самом [деле] настолько здорова, как пишешь, то приехать в Загорск тебе не составит особого труда, а я был бы очень рад, если бы ты пожила с нашими и немного подышала воздухом. — Изредка читаю кое‑что—на большее нет времени, да и кнгиги трудно доста- »ать. Читал Стендаля, том автобиографический; думаю было бы интересно тебе. Сейчас читаю Пушкина в новом издании — литературные и исторические статьи, наброски, заметки. Веду лекции по математике, довольно квалифицированным слушателям— инженерам и т. п. В общем же занят целый день и часть ночи. Крепко целую тебя, дорогая мамочка, поцелуй Люсю.
1935.Ѵ.16. Дорогая Аннуля, по NN моис писем ты можешь заключить, что я пишу вам аккуратно, по 3 іисьма в месяц, т. е. все что имею возможность сделать, да и то *а ударничество. He понимаю почему вы, как пишете, не получали почти 2 месяца известий от меня. Надеюсь, это объясняется какими‑либо почтовыми техническими проволочками. На есякий случай сообщаю тебе, что в прошлом, № 17, письме был вложен мой карандашный портрет, зарисовка худ. Иванова, и на нем была сделана надпись, что он предназначается Оле. Тебе я постараюсь прислать портрет другой, но надо найти время, чтобы позировать. Вчера, 20–го мая, получил письма от детей и маленькое твое, 14–е, датированное 14–м мая. Крайне безпокоят меня все ваши трудности, а особенно болезнь Оли. Чем же был болен Мик? Спрашиваешь относительно пьесы «Будет радость» [2230]. He читал ее, но, смутно припоминаю, как будто мне кто‑то говорил о ней, но я не обратил внимания. Жаль, что не посмотрел портрета Вали. Относительно двора ты хорошо делаешь, что думаешь его засадить. Помнишь, когда мы переехали в этот дом, во дворе была желтая акация, на которую лазил Васюшка, были еще какие‑то деревья; но все было объедено козою и погибло. А было бы очень приятно и во дворе устроить сад или огород, а еще лучше то и другое зараз. Хорошо бы, в частности, посадить рябинку. Спрашиваешь о чайках. По моему это красивые птицы, только кричат резко, разными голосами, повидимому подражают различным звукам. Лисы вовсе не взаперти, они бегают по всему острову, куда им вздумается. Ho т. к. они вырощены в питомнике, то людей не боятся и стараются быть в местах, где можно поживиться отбросами или где их прикармливают. Вот и бегают всюду, со своим длинным пушистым хвостом. Пишу специально для Тики и Мика. Вчера я заходил на скотный двор, в коровник. Кстати сказать, там образцовая чистота, при входе надо обтирать ноги о половик, работающие в белых фартуках и колпаках, коровы очень красивые, на полу чище, чем во многих квартирах. Заходил же туда посмотреть олененка. Он отбился от стада, его подобрали и вскармливают молоком и рыбьим жиром. Рыбий жир приходится давать, т. к. оленье молоко в б раз жирнее коровьего, I последнее для олененка слишком жидко. Он, іе- смотря на рыбий жир, очень худ. Величиною с небольшою собаку, без признака рогов. Очень лез ко мне с намерением сосать и тас тыкался мордой, что я еле держался на ногіх. Очень мильй зверь, как и вообще олени. Отправив это письло я сажусь пісать следующее, т. к. для писем срок 25–е число и напишу детям, но не утерпел, чтобы не сообщить этой ною- сти об олеіенке поскорее. Очень жаль, что привезенные ваий растения не принялись. Попроси Игоря при случае привезти еце раз, м. б. пейдут все таки. Особенно хорошо было бы завесги рододендрон и орхидеи. Скажи ему также относительно моих вещей. Мне жаль моих выписок, над ними я много трудился, и проделанных работ. Или м. б. Елена Серг. напишет пэи случае. Крепко целую тебя, дорогая, и всех вас. Кланяйся бабушке. Kik здоровье С. И.?
Дорогой Васюшка, мама пишет что ты пока не устроился с поездкой на лето. Это жаль, все таки и отдохнул бы эт Москвы и узнал бы что‑нибудь полезное для себя. Ho заго поживешь дэма с мамочкой. Впрочем, думаю, поездка твоя все таки состоится. Понемногу занимаюсь капельным анализом. Вчера, вот, изготовил реактив Кольгоффа на натрий (цинк уранилацетат), который действует неплохо (об изготовлении его см. у Тананаева в «Капельн. анализе»[2231]). Очень удачно действует реакция Тананаева на магний (последовательное наложение капель фенолфталеина, испытуемого раствора и водного аммиака, просушивание и смачивание белого места, которое снова становится красным). Тебе и Кире, вообще, следовало бы освоить капельный и микрохимическ. анализ, это очень удобный способ, особенно в путешествии; можно было бы соорудить небольшую походную лабораторию в шкатулке, заготовив реактивную бумагу с разными солями и органическими препаратами. Кое какие были у меня, если есть еще, то воспользуйтесь ими. Очень удачным оказался разработанный нами анализ галоидов потенциометрический — быстр и достаточно точен, но требует аппаратуры, не допускающей переноса, хотя, м. б., можно было бы придумать и что нибудь портативное (струну можно было бы сделать в виде архимедовой спирали и использовать какой–ниб. портативный милливольтметр; все остальное, т. е. карманный элемент и карманный электрод можно было бы вместе с ключами и элементами скомбинировать в небольшом ящике). Неудобство только в номограмме, которая, чтобы быть достаточно точной, должна чертиться на большом листе бумаги. У меня раньше была походная минералогическая лаборатория Платтнера, кажется она теперь у дяди Шуры, если только сохранилась. —
Получил ли ты то письмо, в когором я описываю наблюдения над видимостью ультрафиолетов, лучей (субъективные цветовые явления в глазу)? Сообщаю тебе, между прочим, одно наблюдение: я давно обратил внимание, что примус чрезвычайно действует на голову и на нервную систему, причем степень действия не соответстіует производимому примусом шуму, не очень значительному. Недавно я сообразил, в чем дело: примус, очевидно, генерярует сильные ультразвуковые колебания и они, хотя и неслышны, однако оказывают значительное физиологическое действие. Было бы интересно испытать примус на приборах, с помощью которых анализируются колебания весьма частые. Можно было бы напр, записать фонографом неслышимые звуки и затем пустить фонограф медленно, тогда звуки стало бы слышно. Уже давно я думал о применении этого способа к изучению ультразвуков, испускаемых бабочками и др. насекомыми. — Стараюсь занять себя работой, по возможности ни о чем не думать и не жалеть, но все думается про вас. Конечно коэф. полезного действия работы в здешних условиях, да еще при общем душевном состоянии, слишком мал, но надо что‑нибудь делать. На БАМ’е было иначе, там открывалось обширное поле деятельности. Много также значит природа. Здесь она, хотя и не кажется суровой, но призрачна и безеодержательна, да к тому же надо сидеть в четырех стенах. Даже Морсплав (Попов остров), состоящий из гнейсовых скал, пластами выходящих на поверхность, несмотря на свою мрачность (я называл его Чо- ртовым островом) казался не содержательнее: какое‑то брезгливое отношение к ледниковым наносам, как к засоренной и неподметенной комнате. — Сейчас я занят размышлениями об условиях желатинизации водорослевых продуктов. Мне ясно, что надо получить соединения эстера с кальцием и магнием, т. е. род комплексно–двойной соли, но не могу придумать пока способа этого синтеза. В водорослях имеются два рода слизеобразных веществ. Одни из них (т. н. альгин или аль- гиновая кислота) растворимы в щелочах, с образованием солей, а другие слизи (фуцины и фукоидин) растворимы в кислотах и вероятно образуют с ними эстеры, т. е. сами спиртовой природы. Надо, выделив те и другие, соединить их между собою, но пока такого соединения не добился, а желатинировать, надо думать, будет только оно. Возможно, что в водорослевой массе с ними связаны также и протеины, но как именно—не ясно. Во всяком случае для желатинизации требуются длинные макромолекулы, очень длинные цепи амфо- терной природы, чтобы один конец был положительный, а другой отрицательный, т. е. один конец со спиртовой функцией, а другой—с кислотной. Никто не сообщает мне о твоем здоровье, шпиши. — Размышляю, как и прежде, о пространстве в связи с вопросами физики и неевклидовой геометрии; но к сожалению, тут нет никаких книг и поэтому размышлеіия слишком затруднительны. Крепко целую тебя.
Дорогоі Кирилл, так я и не знаю до сих пор, где гы работаешь. Мама сообщает, что ты вероятно поедешь в Забій- калье [2232], но іе сообщает, от какого учреждения и с кем. He знію я также и того, продолжаешь ли ты работать у 3. или нет. (Впрочем, я вспомнил, что как будто в Забайкалье намечаемся поездка от Радиевого Института.) Я писал тебе в прошлом письме о аіамбании. При случае поговори с В. И. об этом вопросе. Мое убеждение, что Am должен быть спутником иода и что его следует искать в иодоносных водах и вообще там, где есть иод. №. б. он‑то, т. е. Am, и служит причиной заболеіа- ний[2233]? Тем эолее, что он должен быть радиоактивным. Как находить Ал? Думаю, надо было бы воспользоваться во–пф- вых его весьма высоким потенциалом при потенциометрироьа- нии с азотистым серебром (не титровании, а м. б. и при титроЕа- нии), т. е. по способу, нами разработанному. Во вторых можно было бы из остатков йодной промышленности, т. е. после сублимации иода–сырца, искать его в остатках, где концентрация его д. б. значительно выше, чем первоначальная, ибо Am значительно менее летуч, чем иод, а тем более Br. Далее, вероятно окисление аламбанидов до свободного аламбания происходит легче, чем иодидов, а тем более бромидов и хлоридов. Следовательно, играя на Ph среды можно было бы выделить Am, когда J еще не выделяется. К сожалению, неизвестно, растворяется ли Am в CCl4 и CHCl3. Если да, то его можно было бы экстрагировать из среды после окисления аламбанида. Необходимо однако иметь в виду склонность Am образовывать аламбанаты и др. соединения (известны HAmO4, HAmO, HAmO2, HAmO3, HAmO4, причем последние—самые прочные). Открыто, в частности, соединение LiAm, м. б. можно было бы воспользоваться им для аналитических целей. — Ты собираешься прислать мне окарино. Пожалуйста не присылай, дорогой. Мне играть негде, некогда и на душе совсем не до игры, а каждая вещь в моих условиях есть имущество недвижимое, т. к. таскать на себе даже и то немногое, что есть у меня, мне не под силу. К тому же при всякой перемене ситуации рискуешь быть об- краденным, и надо всегда быть к этому готовым. Каждая книжка в моих условиях — обуза. Если у тебя есть деньги, то употребляй их на себя и на общую жизнь семьи. Ведь я ничем не могу помочь мамочке и детям, а мне больно думать о том, что вам трудно живется и приходится во всем себе отказывать. Единственная моя радость—узнать, что вам хоть сколько- нибудь хорошо. Ho ее–το я и лишен и нахожусь в постоянном безпокойстве. — Сумел ли ты разобраться в работах Д. И.? Я так и не знаю, вышла ли его «Палеонтология». Вероятно с его смертью ты совсем отстанешь от палеонтологии, хотя и то, что уже приобрел в этой оэ ласти будет полезно тебе. Ho жаль, что ты совсем не познакомился с фитопалеологией, я думаю, при изучении осадочных город и минералов биолитиче- Ских эти познания совершенно необходимы. — В «Полн. собр. сочин.» Пушкина, т. 5, Гос. Изд. Худ. Литер. М. — Л., 1933, стр. 428, в «Заметках о Шваниче> я нашел интересное сведение: «Четыре брата Орловы /Екатерининские/ (потомки стрельца Адлера, пощаженного Петром В. за его хладнокровие перед плахой), были до 1762 г. бедные гвардейские офицеры, известные буйной и беспутной жизнью». Род Орловых меня давно интересует. А сведения о происхождении их от Адлера я, кажется, знал, но как‑то не учел. Еще меня занимает связь родов Арсеньевых, Разумовских, Васильчиковых, это все Елизаветинские деятели и тоже связанные с Орловыми. Вероятно много сведений можно было бы получить из архива Орловых—Давыдовых. Крепко целую тебя, дорогой. He забывай. Боюсь, это письмо уже не застанет тебя в Москве. 22. V. Было бы хорошо, если бы мама прожила у нас лето, и для вас и для нее.
Москва
Плющиха
Угол Долгого пер. и Новоконюшенной ул.
д. 12, кв. 7, кв. О. П. Флоренской.
Анне Михайловне
Флоренской
Флоренский Павел Александрович
Спис. № I, Д. 2
1935.Ѵ.25. № 19. Дорогая Аннуля. Говорить и писать о погоде— дурной тон. Ho в моих условиях письма приходится наполнять метеорологическими бюллетенями. Право больше нет подходящих тем. К тому же погода здесь такая гнусная, что определяет все настроение. Сера, тускла, солнце светит редко, а когда светит, то жидко и призрачно. В хмурые же часы и дни бывает, как напр, вчера настолько сумрачно, что трудно работать в комнате. Вчера например пришлось зажечь электричество. И это — в мае, в конце мая! Нбчью полусветло, днем полутемно. Какая разница с залитым светом ДВ, где свет тугой и упругий, где все заполнено светом, и летом и зимой. Что здесь поселяют — это понятно; однако здесь селились когда‑то, трудно понять, чего ради. Весь монастырь лишен духа, и чувствую, это—не только теперь, но и прежде было так. Недаром Соловки всегда не внушали мне доверия. Было тут крупное хозяйство, была большая распорядительность и умение, но смысла и целі что‑то не видгть. Прежние путешественники с восторгом отзы ваются о монаиеской трудовой коммуне, превосходной органи зации работ, с» передовом хозяйстве. Ho что‑то мне не попада лось указаний о глубоких людях, о высокой культуре, о тонки? чувствах. Каяется, правильно будет суждение, что этого всегс и не было, а ©ли и было, то тонуло в хозяйственных заботах Поверхностно я оглядел музей, но не нашел там чего–либс волнующего. I соборе так и не был до сих пор, не хочется, Мон мысли только г вами. Зинаиду Яковлевну я помню хорошо; еще в студенческие годы покупал в аптекарском магазине фотографические принадлежности и разные химические товары, иногда беседовали по фармацевтическим вопросам. Зин. Як. была всегда очень любеша и предупредительна, давала советы, что лучше. Как‑то, помню, мне дали на подержание фотографическую камеру—надо было сделать пересъемки со старинной анатомии на латинском *зыке. Помню, это было древнейшее изображение нервной системы, а я подбирал материалы по солнечному сплетению, которое меня очень занимало. Жаль Петра Конст[2234]. Если встретишься с ним, передай ему мое соболезнование по случаю смерти 3. Я. —Письма ваши, кажется, все доходят. Хотя и с большим опозданием. Меня удивляет и беспокоит, почему вы не получаете моих писем; пишу их аккуратно, в месяц по три письма. Разве что застряли где‑нибудь по дороге. Вашими письмами я только и живу; когда не получаю, то сильно угнетен, но к сожалению, ваши последние письма с сообщением о болезни Оли, о болезни Мика, о твоем переутомлении, об отсутствии работы у Киры, о волнениях Тики и пр. вовсе не способны дать спокойствие. —Спрашиваешь о праздниках. Вообще праздники и не праздники у нас проходят почти одинаково, т. е. в работе. Впрочем большие праздники слегка заметили. В Кремль я хожу гл. обр. только на лекции или в библиотеку. В театре и на концертах пока что не бываю. Радио у нас в Биосаде нет, так что если я и слышу что–ниб. по радио, то отрывочно и случайно, когда попадаю в Кремль. — Одним только здесь хорошо—птичьими звуками. Чувствуешь, что Европа, а в Азии леса мертвы и безмолвны. В безмолвии больше величия и торжественности. А все таки у меня забилось сердце, когда на Медвежьей горе я услышал чириканье какой‑то птички на сосне и сказал себе: «Я — в Европе». Крепко целую тебя, моя дорогая Аннуля. Бодрись, не унывай, радуйся на детей. Кланяйся маме и С. И.
Дорогая Оля, получил твое праздничное письмо с рисунком Pamassia. Откуда ты взяла его? По памяти, или срисовала из книги? Помнишь, Pamassiae росли у ручья в Сковородине, но, кажется не того вида, что изобразила ты. Тебе надо летом как следует отдохнуть и отъесться. Хорошо было бы, если бы в этом году были грибы. Хотел 5ыло я написать тебе в этом письме кое какие сведения по истории и археологии Соловков, но надо итти в Кремль, на повергу, и отнести письмо: сегодня последний срок и если не отдам тасьма сегодня, то оно вовсе пропадет. Остается 1I2 часа на сборы и на окончание письма. Читаю Пушкина в новом издании том, содержащий литературные и исторические заметки и стітьи. Есть много интересных мест, но в общем далеко–далеко до Іете: ясность и четкость, но без глубины. Еще читаю письма Антокольского [2235], скульптора: это издание случайно оказалось е лаборатории. Суждения Антокольского по большей части или примитивны и наивны, или просто ложны, и по непосредственному содержанию книга не интересная. Ho она удивительно живо изображает мировоззрение 70–х годов, в частности и в особенности, мировоззрение эмансипирующихся евреев. Очень доброкачественно с моральной стороны, но бедно, убого, наизно и скучно. Впрочем, скучно мировоззрение, а не книга, поскольку она его передает ярко и типично. Все таки сказывается художественная натура, хотя ее и исказила литературщина, внесенная в пластическое искусство. Получила ли ты посланную тебе зарисовку с меня? Понравилась ли она вам? Если очень неприятен ее тон, то надо рисунок вымочить в спирте в течении нескольких часов, и лак большею частью слезет. Ho, пожалуй, лучше этого самим не делать, можете испортить. Крепко целую тебя, дорогая. He забывай.
Дорогая Тика, получил твое письмо с маком. Хорошо, что начала рисовать цветы. Мак вышел похож. Я сразу узнал его и без твоего объяснения. Когда я был в твоем возрасте и в меньшем, то все время рисовал цветы и отдельные растения и букеты. Эти рисунки я делал для писем и для подарков на праздники, на именины и дни рождений папе, маме, тете Юле и другим. У меня была двоюродная сестра Маргарита, дочь моей тети, а твоей бабушки, Лизы; она была старше меня и показывала, как рисовать цветы. Ты ничего не сообщаешь мне, здорова ли ты и розовые ли у тебя щечки. Ты намереваешься кататься по метрополитену. He думаю, чтобы это было тебе интересно: ты ведь не крот, а девочка. По моему, гораздо приятнее ехать за городом на трамвае или по электрической железной дороге, когда видны поля и леса. В прошлом письме я писал мамочке для тебя и для Мика про олененка, которого я недавно видел. Это очень милый звереныш, только ищет себе что пососать черезчур стремительно и тыкался в меня мордочкой с такой силой, что я едва удерживался на ногах. Его вспаивают молоком, но прикармливают рыбьим жиром, так как оленье молоко очень жирно, в б раз жирнее коровьего. Наши лабораторные зверьки быстро растут. Кролики, недавно родившиеся, стали уже крупными и скагут по кухне, когда их выпускают из клетки. Свинки тоже вырсли. Тут в лесах много птичек, и они наполняют лес своим свистом и щебетом до поздней ночи, так как темнеет очень поздно илі, лучше сказать, совсем не темнеет. Начинают пробиваться и рсстки, хотя снегу еще очень много местами. Зато давно появились мухи и комары, те и другие мелкие и худосочные, даже на мух пало похожи. По этому случаю пишу тебе стихи:
Еще в полях эелеет снег,
А мухи уж Дсвно жужжат…
Кто сочинил эти стихи? — Чайки все кричат мне вслед: это папа девочки, у юторой матросское платье, мы любим море, любим пароходь, любим матросские платья. Научилась ли ты читать по немеіки? Кланяйся своей крестной и Ате. Спроси Васюшку, почем/ он никогда не пишет своему папе, разве их у него так много, что он не успевает писать всем. Крепко целую свою дорогую дсчку.
Дорогой Мик, поправился ли ты? Вероятно скоро закончатся у вас занятия в школе. Как идет у тебя музыка? Научился ли ты свободно читать по немецки? Как было бы хорошо, если бы поскорее ты дошгл до возможности читать любую книгу. Думаю, это будет с:<оро, т. к. трудны первые шаги, и кроме того скучны, а далее делается все легче и все интереснее. Мама пишет о загнездившихся у нас грачах. Вывели ли они птенцов? Неужели ни одно из привезенных вами растений не принялось. Спрашиваешь, далеко ли садятся аэропланы. Кажется, недалеко, но мне не видно. Я вижу лишь как они летят, и то изредка, вижу, а чаще слышу. Тут много птиц. Выйдешь за дверь и слышно, как стучат, словно перестукиваются, дятлы, как свистят, чирикают и поют разные пернатые. Начинает пробиваться трава. Лаборатория стоит на откосе моренной гряды, оза. Перед лабораторией— озеро, откуда мы берем воду. С пригорка видно море. Оно уже освободилось от ледяного покрова и из белого стало голубым. Цвет его—нежный, бледноголубой, вроде бирюзы, но слабее. В засохшей траве копошатся муравьи, паучки и всякая живность. Лето тут очень коротко, вот все и торопятся воспользоваться теплом и сухостью. Узнавал я насчет оленей. Они бегают по Большому Соловецкому острову и по двум другим на свободе и совершенно без присмотра. Часто между ними случаются драки, ломают рога в боках друг у друга, много оленей гибнет. Рога начинают расти у оленей к осени, а рождаются оленята весною. У самок тоже есть рога, но меньше, чем у самцов. Говорят, у тебя обновка коричневая. Доволен ли ты ею? Это время я был занят изучением вопроса, как отмывать гип (вещество, добываемое из водорослей) от соляной кислоты. Мыл–мыл, и каждый раз определял, сколько вышло соляной кислоты в воду. Сеічас пишу описание этих опытов. Іотовил еще реактив на натрій (скажи об этом Кире) — цинк уранил–ацетат, который дает с солями натрия золотистобежевый осадок. Реактив вышел удачный. Еще был занят определением молекулярного веса альгині, спроси у Васи или у Киры, что это значит. Еще писал понемногу стихи для своего Мика, но пишется очень медленно и ілохо: нет ни времени, ни настроения, ни уединения. Крепко целую тебя, дорогой. Пиши.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская, 19
Анне Михайловне
Флоренской
Флоренский
Павел Александрович
I кол., Cnuc. №2 I, Основное
1935.Ѵ.27 Соловки. № 20. Дорогая Аннуля, на днях отправил вам письмо. Начинаю новое. От вас все нет известий, очень безпокоюсь. Тут сразу стала весенняя обстановка. Сегодня озера здешние оказались без ль