Письма о христианской жизни

• ПИСЬМА О ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ

• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• 12
• 13
• 14
• 15
• 16
• 17
• 18
• 19
• 20
• 21
• 22
• 23
• 24
• 25
• 26
• 27
• 28
• 29
• 30
• 31
• 32
• 33
• 34
• 35
• 36
• 37
• 38
• 39
• 40
• 41
• 42
• 43
• 44
• 45
• 46
• 47
• 48
• 49
• 50
• 51
• 52
• 53
• 54
• 55
• 56
• 57
• 58
• 59
• 60
• 61
• 62
• 63
• 64
• 65
• 66
• 67
• 68
• 69
• 70
• 71
• 72
• 73
• 74
• 75
• 76
• 77
• 78
• 7944
• 80
• 81
• 82
• 83
• 84
• 85
• 86
• 87
• 88
• 89
• 90
• 91
• 92
• 93
• 94
• 95
• 96
• 97
• 98
• 99
• Приложение. О письмах святителя Феофана Затворника

ПИСЬМА О ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ

1

Помоги вам Господи сильно укрепиться духом Его, — а заботу о том иметь надобно, и болеть, если нет внутри собранности, и в болезни к Господу припадать. Самодельно сие не добывается; но и без труда не дается. Оттуда и отсюда надо, — надо. Сначала Бог сотворил свет, а после собрал его в светила. Так и с нами. Есть добро, но рассеяно или разлито. Надобно свесть все воедино. И, — кажется, — душа просится на это... да не догадается. А главное — саможаление есть. Господи, помилуй нас! Без труда и самопринуждения ни в чем не успеем. Хоть чуточку, да надобно понудить себя, хоть на волосок. Когда есть усердие и ревность, то все пойдет хорошо. Но истинная ревность безжалостна к себе. Есть ли, сверх того, и хорош ли фундамент? Фундамент вот: глубокое чувство грешности и безответности перед Богом. Вся надежда тогда Спаситель; а отсюда непрестанное: Господи, помилуй!

2

Вы часто плачете, как заключаю из прежних речей и того случая, который описан вами. Есть слезы от слабости сердца, от большой мягкости характера, от болезни, и насильно раздражают себя иные на плач, есть слезы и от благодати.

Цена слез не водою, текущею из глаз, определяется, а тем, что бывает на душе при них и после них. Не имея благодати слез, не берусь рассуждать о них, догадываюсь только, что благодатные слезы состоят в связи со многими изменениями в сердце. Главное, — сердце должно тогда гореть в огне суда Божия, но без боли и сжения, а с умилением, приносимым надеждою от престола милосердого Бога, судящего грех и милующего грешника. Также думается мне, что слезы сии должны приходить уже под конец трудов, — не внешних, а трудов над очищением сердца, — как последнее омытие или сполоскание души. Еще — бывают они не час, не день и не два, а годы.41 Еще — есть, говорят, какой-то плач сердца без слез, но так же ценный и сильный, как и слезы. Последний лучше для живущих с другими, кои могут видеть. Все же строит всех спасающий Господь!

3

Беда, когда в сердце человек сыт и доволен, а когда голоден и нищ, — куда как хорошо. Нищий и в мороз сильный бегает по окнам и просит. Пошел бы он, если б у него был кусок хлеба?

Когда чувствуется беда, тоже хлопотам и трудам человека конца нет. То же и с сердцем! Когда коснется его чувство беды, нищеты и голода, — покоя не дает ни телу, ни душе. И то сделай, и на другое подвигнись. Тогда уж саможалению нет места, и всякий труд не в труд. А голод и беду Господь посылает молящемуся и просящему. Это признак здоровья. У больного нет аппетита; он сыт, хоть по неделям не ест. Господи, помилуй нас!

Птичка, привязанная короткою ниткою, вспорхнет и падет, вспорхнет и падет. Когда нитка длинна, птичка и высоко взлетит, и далеко пролетит, но все притянется к тому же месту. Если б не нитка, улетела бы птичка на луга красные. И в больших клетках птички летают, но все не на свободе. Как оторваться?

Когда огонь угрожает привязанному, то он так сильно рванется, что железную цепь перервет, а не то что нитку слабую. Так не за большим дело: надо зажечь беду вокруг. Но всему свое время, хоть и в том, почему не время, иногда мы же виноваты.

Лучше ничего не загадывать — ни в монастырь, ни за монастырь; ибо не в том сила. Внутренность свою надобно уязвлять и тревожить, чтоб не уснуть. Во сне и Сампсона связали, и остригли, и силы лишили. Когда в сердце монастырь, тогда строение монастырское будь или не будь, все равно. В сердце монастырь вот что: Бог да душа. Однако ж, когда Бог приведет в монастырь, надобно идти. Только опять не гадайте о том, что вы там встретите. Вы и вообразить того не можете. Каждый там встречает то, что нужно именно ему. У одного все не походит на другого. Лучше в волю Божию предаться и все принимать как от руки Его.

4

Помоги вам Господи умудриться во спасение! Дело все нетрудно и немногосложно. Главное — доброе начало. Когда положено начало, все само собой пойдет хорошо. А как положить начало, это изъяснить трудно. Дух, идеже хощет, дышет, и глас его слышиши, но не веси, откуду приходит и камо идет: тако есть всяк (человек) рожденный от Духа (Ин. 3:8). Молиться надобно, и Господь подаст все, ибо Он благоподателен. Мало где отворится дверь сердца, сейчас и Он. Искреннее только и решительное желание надобно иметь и не смешивать дел; а уж одно, так одно. Пророк укоряет: доколе вы храмлете на обе плесне вашы (3 Цар. 18:21)? И апостол: муж двоедушен неустроен во всех путех своих (Иак. 1:8). И Господь: не можете Богу работати и мамоне (Лк. 16:13). Уж одно, так одно. Мария благую часть избра. Едино есть на потребу (ср.: Лк. 10:42). Когда придет эта объединяющая все стремления сила, тогда откуда что возьмется. Все пойдет исправно. Помолимся, чтоб Господь дал нам сию силу.

Много бывает добра у иных людей, но оно разбито, раздроблено, разбросано, как части разбитого стеклянного сосуда. Придет огонь и сольет из них сосуд в честь, разварив их прежде собою.

Вы спрашиваете, что значит: зажечь беду вокруг себя? Это глубокое чувство опасности своего положения и опасности крайней, от коей нет иного спасения, как в Господе Иисусе Христе. Сие чувство и будет гнать нас к Господу и заставит непрестанно вопиять: помоги, защити! Оно было у всех святых и никогда их не оставляло. Противное ему есть чувство довольства своим положением, которое успокаивает человека и погашает в нем всякую заботу о спасении. Сыт, — и что еще? Не память только грехов я разумел, а вообще чувство, что деваться некуда, кроме Господа.

Вам нечего рассказывать на исповеди?

Это оттого, что вы праведны. Будем молиться, чтоб Господь сделал вас грешницею, то есть чтоб пришел к вам мытарев глас: Боже, милостив буди мне грешной! Молитесь: даруй ми зрети моя прегрешения... А между тем трудитесь и навыкайте ходить перед Господом. По мере навыка в сем начнете сходить со ступеней праведности к среде, где грешники... и когда вступите в число их, тогда и перечислить не возможете всех грехов. Не дело только есть грех; но и мысли, чувства и желания бывают грешные. Последние не видны; ибо нет ока, смотрящего в сердце: вот и праведность. Оку тому нельзя смотреть, когда его засыпают суетою, как пылью. Ходить перед Господом значит не отрывать от Него своего внимания, — это цель. А немного подумать о Нем и бросить, это не то. Когда то придет, то Господь станет судить мысли и помышления. Вот и откроются грехи и тут столько их будет, что беда!

Молитва, размышление, чтение, все это предметы разные.

Молитва, болезненное к Богу припадание в сокрушении и смирении. Она может быть, говорят, и без поклонов. Например, по нужде, в присутствии других, на пути; большею же частию она неразлучна с поклонами. Поклоны след внутренней молитвы.

Чтение и размышление идут вместе;омогут подготовить к молитве и оставаться праздными. Но сами они не молитва и заменить ее не могут. Чтению предел тот, чтобы дойти до предмета, который бы оковал внимание и остановил на себе одном. То же размышлению. И тут переход к молитве или даже молитвенному состоянию надолго. Хорошо утром после молитвы добиваться до сего чтением. Читать понемногу... Чтение с теплотою еще не то... Там, в молитвенном состоянии, прекращается чтение, и ум станет и не колыхнется, и хорошо ему бывает. Понудьте себя читать молитвы, кои показал священник. Они дверь. Как войдешь внутрь, не отворивши двери? Одолейте скуку. Их немного. Помышляйте, что, читая их, вы Господу говорите слово, которое Он слышит. Можно заучить сии молитвы и читать на память, внятно сердцу и Господу. Только надобно одолеть себя. Господь вам помощник!

5

Один Господь есть победитель всех наших немощей, а восприять Его силу можно только молитвою. Она есть источник всего и всякого преуспеяния. Ею испрашивается и приобретается и хождение перед Господом.

Действие сие очень просто. Стоять умно перед Богом, как стоят перед Государем, в благоговейном страхе, не отрывая от Него очей ума, — в этом все. Совесть чистая перед Господом и людьми есть условие к тому. И внешний порядок жизни надобно приспособить, чтоб не было развлечений. В церковь Божию ходить; читать писания отцов о внимании и трезвении; бегать покоя телесного; утрудить немного плоть, но Господа ради. Паче же всего Господа молить, чтоб даровал сию силу. С навыком ходить перед Богом, начнется перечистка сердца, чувств, желаний, помышлений, а до того времени в душе великая сумятица... Бывала ли у вас молитва теплая, при коей все убегало из внимания, а оставался только Господь и вопль к Нему из сердца?.. Если бывала, то это состояние есть непрестанное состояние ходящих перед Богом. Понемногу и степенями доходят... и степеням тем конца нет; но доходят ревнующие о преуспеянии духовном. Только с ревностию взяться надобно. Трудитесь и не ослабевайте; а в суету что пользы пускаться! Одною рукою строить, а другою разорять, что пользы?

Один труд — и не впрок. Господь да вразумит вас, молитесь!

6

Слава Тебе, Господи! Как я обрадовался вашей тревоге из-за молитвы. Это Ангел Хранитель ваш вас растревожил, чтоб вы узнали, что надобно молиться и читаючи. Ведь в молитвах наших нет многоглаголания. Там все одно пишется: Господи, помилуй, только в разных оборотах, немощи ради нашей. Куда нам за Макарием Египетским! В благодатных состояниях, какие он, с собственного опыта, изображает, и на свет бы не взглянул, забился бы куда-нибудь в угол и млел там от умиления в огне Божием и в свете. Только любовь к братиям вызывала его, чтоб одного вразумить, другого утешить. Как же он дошел до этого? Ужели взялся прямо за краткую молитву? Нет; не достается даром молитва. Святые Божии точно краткою молитвою молились, а лучше сказать, молитвою без слов. Но это не потому, чтоб не хотели читать молитв, а потому, что внутренняя сила молитвы связывала язык, и они стояли перед Богом, и стояли подолгу, по ночам и по дням, не сходя с места, не утомляясь и не чувствуя потребностей сна и пищи. Если, подражая им, станем держаться их правила: не говорить много (в молитве), то должны подражать и примеру их — стоять долго с краткою молитвою. Где же нам простоять? Когда есть много молитв, еще-таки постоим; коль же скоро молитвенника нет в руках, то поклон, другой, да и довольно.

Чтоб заманить и продержать нас на молитве, попечительная о нас матерь наша Церковь и установила нам прочитывать со вниманием и сокрушением разные молитвы. Но у ней же для преуспевающих в духовной жизни есть правило, что коль скоро в молитве сердце согреется и не захочет слов, прекращать чтение и молиться сердцем. Это и есть зачало молитвы.

Когда Господь пошлет и вам такую молитву, дорожите ею и прекращайте чтение, только заметьте, что связание языка должно идти извнутри, не затем, чтоб прекратить молитву, а чтоб только молиться с глубокою собранною теплотою Богу, сокрушенно и смиренно припадая и воздыхая о своем всеокаянстве. Мы теперь молитвою своею еще как бы одолжение делаем Богу. Надобно добиться, чтоб она сознавалась ничтожною, потом грешною; потом на молитве самим быть грешными и стоять на ней, как на суде. Бог ведь всегда есть Судия наш; но душа не хорошо сознает это, и смелость себе дает являться перед Него праведною. Господь милосерд, — терпит; только бы, хоть такою, да приходила.

7

Да поможет вам Господь и устроит путь ваш к Себе! Есть много дорог, и все в одно место. Чем ближе к сему месту, тем они ближе и к себе взаимно; а вначале как они разны, до противоположности, как из Твери и Рязани в Москву. Потому-то и трудно угадать, что кому и как надо. Потому-то и есть закон неизбежный для идущих к Господу, закон богопреданности. И слово слышим и читаем и рассуждаем, а дело все идет совсем не по расчетам нашим. Господь да умудрит вас!

Заняло меня состояние вашего сердца после причастия Святых Таин. Ведь Святые Тайны прообразованы манною. Она принимала вкус по нуждам каждого. Вот и причастие Святых Тайн дало вам вкусить, что вам нужно. Теперь знает сердце ваше, что значит быть с Господом и что без Него. Как хорошо, когда Он близ и греет и услаждает? А что бывает с душою, когда Он отступит! Приходит на мысль сравнение Макария Египетского — действия благодати Божией с действием матери относительно своего ребенка. Когда ребенок забудется и от непрестанного нянченья матери забудет, как дорога ему мать, тогда мать оставляет его одного и сама прячется. Ребенок начинает кричать, увидев, что он один. Мать тут же и снова берет его. Как крепко прижмется тогда он к груди матерней! А перед этим и в стороны смотрел, разсеявался, смеялся, забывая мать. Вот так и с душою. Наше дело все принимать и о всем благодарить. Буди слава Господня во веки!

Трудно нам сознать умом, а тем паче ощутить сердцем, что такое мы одни. Целую жизнь сему учиться следует, и это главная наука. Успех в ней идет об руку со смирением и самоуничижением. Без сего не поймем даже, как натурально смирение самое глубокое у святых. И страх-то Божий настоящий тем же путем приходит. Страх Божий никогда не должен отходить от сердца. Любовь изгоняет один вид его, а другой рождает. И небесные силы предстоят Богу со страхом и трепетом. В нем нет мучения и боязни, а есть прохлаждение сладкое, но все же это страх, иногда кости сокрушающий. Так надо! И молиться следует: страх Твой всади в сердце мое.

Молитва точно есть главное дело. Она и есть путь наш к Богу; все прочее помогательные к тому средства. Скажу только, что небольшое приготовление нужно чинить перед молитвованием. Не вдруг к Господу приступайте; надобно принарядиться духовно. Как делают, когда идут к царю; хоть немного подумать перед тем и о себе, и о Боге. Кто мы и кто Тот, с Коим хотим беседовать? Что нам нужно и по какому праву смеем просить себе нужного? И подобное сему. Главное же, наперед поставить себя самоуничиженно в присутствие Божие и говорить как бы в уши Его, просто, по-детски. Как хорошо творить поклоны, как хорошо стоять в струнку, не распуская лениво и беспечно членов и держа все их в некоем напряжении. Господи, помилуй нас! Да даст Господь нам всем потрудиться, сколько у кого есть сил и усердия. Матерь Божия да осеняет вас покровом Своим!

8

Как хорошо, что Господь привел вас в обитель, и еще такую — к Матери Божией! Теперь можете хорошо обсудить, отчего монахам не скучно, или вообще приметающимся к дому Божию. Там ангелы Господни раздают сладости духовные, чтоб заманивать ими на путь тесный и прискорбный. Ибо в сем вся сила. Сладости и утешения как бы стороннее нечто. Но как мы немощны, то ими заохочивают нас. Израильтяне перед исходом из Египта ели агнца, а потом что встретили в пустыне? Сию пустыню всякому надобно пройти, чтоб достигнуть земли обетованной. Все же строит Сам Господь. А нам молиться надобно: имиже веси судьбами спаси мя. Я только хотел напомнить вам о сем, чтоб вы не сбились в мыслях, бывая иногда в утешительных расположениях. Это еще не дело и не начало дела. Начало, когда страх Божий начнет сокрушать кости. Это не метафора, а дело. О сем молитесь: страх Твой, Господи, всади в сердце мое.

Ум наш по природе жив. Суета отяжеляет его. Когда мало-помалу спадет с него это ярмо, он начинает парить всюду, обходит и небо и землю, все видит, все понимает, и легко ему. Ничего тут нет худого; но и проку мало. Эту пташку-ум надобно засадить в клетку и сказать ему: вот тут-то сядь и пой вот что, а летать туда- сюда не смей: ястреб поймает.

Опять обращаюсь к вашему путешествию и радуюсь и благодарю Господа. Ведь случайностей на свете нет. Все покорствует манию Божию.

9

Буди воля Божия! И над вами да совершается воля Его благая. Веруйте и глубоко в сердце содержите, что ничто без Бога не бывает, до самой малости. Все у Него рассчитано. Наш долг все обращать во спасение души и из всего извлекать себе пользу душевную. В этом вся наша мудрость. А как устроить себя, еще никто сам собою не ухитрился. Все как паутина. Плетет, плетет бедный человек; дунет ветер, и все разлетится. А как Господь соткет, так уж прочно. И тонко, да крепко, как канат. Блаженна душа, почившая на руках Божиих! Как младенец у груди матерней, покоится она под кровом Господа. Уразуметь, а паче возчувствовать сие трудно. Господь да поможет вам! Болезненно к Богу припадающий не бывает забыт.

10

Вы пишете: Бог создал человека для общества. Поправьте эту мысль: человек создан для общения с Богом. В этом цель его главная. Потому, когда отпал человек от Бога, Единородный Сын Божий благоволил низойти на землю, чтоб опять воссоединить его с Богом. Так значительно и необходимо сие общение с Богом! Но как для того, чтоб вступить в сие общение и укрепиться в нем, человеку нужно прожить коротенький момент на земле, а прожить ему здесь одному трудно, то на время дано ему расположение и к общественности, не как главное, а придаточное наряду с другими житейскими наклонностями. Всем им седалище в душе... Дух же не земен... Потому, когда он возьмет силу, то заглушает голос душевных потребностей и разрывает все держащие душу узы, которые для ней одной неразрешимы. Тогда человеку легко, просторно: он в своей стихии. Беда обществу, в коем общественность поставляется целию. Тогда передвигается центр, и начинается смятение и неурядица.

Вы восхищались музыкою, но вы слишком возвеличили цену ее. Другая область музыки, и другая — молитвы. Потому переход от одной к другой может быть только случайный. Есть много призраков духовных вещей, кои кажутся, но не суть духовны.

Вы говорите, что иногда так хорошо и легко, а иногда все разлетится... Жизнь идет полосами... Да! Отлетает что-то... Но мне думается, что это всегда по нашей вине. Господь близ есть. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Когда сие есть, и то есть. Как одеждою тогда одеяна душа... а то — голая и на морозе. Что делать, человеки есмы немощные.

А, поняли!., ревнив Господь! славы Моея, говорит, иному не дам (Ис. 42:8). Господь требует исключительности решительной. Уклонение сердца измена; и за нее штраф. Чем долее кто пребывает в любви, тем сильнее укор уклоняющемуся сердцу. Всякое рассеяние, прилагание сердца к чему-либо, кроме Господа, все идет в счет и наказуется.

11

Ныне Неделя мытаря и фарисея! Звук трубы слышали. Готовиться надо на подвиг. Еще прозвучит однажды и еще, — и еще... И потом отворятся двери покаяния... Пойдем все и припадем к милосердому Господу. Объятия Отчи отверсты всем. Ринемся в них с дерзновением и исчезнем в беспредельном море милосердия Божия.

То, что вам говорила N.N., есть софизм самости, саможаления, основанный на действительном опыте, неправильно понятом, или криво толкуемом.

После шума и развлечений душа, не совсем испорченная, тоскует. Сердце, томящееся от удушливости в чуждой атмосфере, собирается в себя и жалуется Богу и самому человеку, что его терзают ни за что. Так, эта молитва — вопль больного о врачевании. Господь посылает сии минуты умиления после развлечений и даже во время их, чтоб напомнить человеку, что он неправо действует, убивая понапрасну в суете время и губя душу. A N.N. берет это в основу для поблажек. Это то же, что больной хватит яду и кричит. Затихла боль? Давай ему еще яду... что-де он замолчал? Пусть кричит. Умно это? Спросите ее, какой смысл усердной молитвы после рассеяний и шума праздничного? Что говорит душа: слава Тебе, Господи, что нагулялась, или: согрешила — Господи, помилуй! Первое нелепо; а ко второму надобно прибавить: не буду, и следовательно — бросить: ибо Бога обмануть нельзя. Посмотрите, что говорит опыт. Вопль сердца после шума бывает вначале силен, потом слабее и слабее; и еще — сначала часто повторяется, а потом реже и реже... наконец и смолкнет... Стало все спокойно. Дело порешается: так и быть должно... В летах или под старость опомнится, оглянется назад, — много накучено. Впереди мало времени... Трудно и не к чему начинать. Так и быть... и отчаяние. Кути же... Се конец светской жизни.

А еще — это что за философия: однообразие рождает равнодушие и холодность? Мир свое переносит и на Божие. В вещах тварных однообразие точно надокучивает, потому что они конечны. Стакан воды сладкой хоть понемногу пей, все же выпьешь; так всякое удовольствие мирское. Сердце выпьет из него все сладкое, и конец... далее непитательно и — скука. В отношении к Богу совсем не то. Он есть благо бесконечное, достаточное для всех и на все века. В будущей жизни все приготовившие себя будут вкушать сие единое благо; и сами будут довольны и его не исчерпают; а все более и более будут жаждать и расширяться в жаждании и во вкушении. Спросите, отчего это отцу Серафиму, отцу Парфению не наскучила такая однообразная, и даже однообразнейшая жизнь? Церковь да келья, церковь да келья... а то еще и затвор... Господи, помилуй! Как можно убивать себя? А они и не думали мучить себя... а напротив, блаженствовали. Бывали у святых Божиих часы, дни охлаждения, как они их называют; но причина тому совсем не однообразие, а одна у Господа, другая в нас.

Теплота духа — от веяния благодати. Но близ ее сидит наше самолюбие. От долготы блаженного сего состояния человек или трубить перед собою начнет, или присвоит себе сие благо, или понадеется слишком: «Ну-де уж мы теперь, чай, установились». Когда произойдет сие внутри, Господь берет благодать Свою и оставляет человека одного. А у человека что есть? Вот и безвкусие ко всему духовному чувствуется, и тягота, и равнодушие... точь-в-точь, как в отворенное окошко ушла вся теплота. Надобно топить; но дрова не в шуме мирском продаются, а хранятся в магазине Господнем. Отопри магазин, да и возьми... Всякому невозбранно доступ есть. Ключ — плач, покаяние, сокрушение, или просто терпеливый вопль к Господу, хоть без всякого вкуса, с самопринуждением... Тогда Господь опять воротит теплоту... И это называется отступлением благодати поучительным.

У нас есть своя причина потери вкуса и охлаждения. Она неизбежна по ходу преуспеяния. Походит на пословицу: от одного берега отстал, а к другому не пристал. Состояние как бы раздумья — не первоначального, а после — в дороге уже... временно набегает... Сердце еще не совсем отстало от чувственного и не совсем внедрилось в духовное. Позывы оттуда и отсюда закружат и отуманят на время... вот и равнодушие и безвкусие... Потерпеть немного и пройдет... Так вот что!... Будемте-ка понемногу трудиться с терпением и преданием себя Господу. Немного осталось. Час настанет, станем перед Господом и что скажем? Что умеем танцевать, говорить по-французски, хорошо ценим театральные пьесы? — Ой беда! Ой горе! Тогда будем метаться туда и сюда, да уж поздно... Дай, Господи, минуточку, дай минуточку... покаемся... и не дастся... оттого, что молитву возбуждали балами да театрами...

Когда я, будучи у вас, говорил о перемежающихся состояниях теплоты сердечной, то N.N., сидевшая тоже у вас, сказала: «Ах, я приходила в отчаяние, что не имею прежней теплоты...» Но тогда я иное говорил. К ней идет вот что: в ожидании, что она бросит мирские привычки, Господь посещал ее внутренними утешениями; но как она не вняла и продолжает то же... то и бросил ее... оставайся со своими театрами... и голодай. Это отступление благодати наказательное. И это не на пагубу делается, а на вразумление. Итак, да вонмем себе.

Какая это там книга смутила вас?.. Все западные переводные книги о духовной жизни нейдут к нам. В них есть клочок истины; но и самые лучшие из них содержат много мечтательного и ложного; щекочут, а не питают... и выходит: по губам текло, а в рот не попало. Возьмите лучшую и более других хвалимую: «О подражании Иисусу Христу» Фомы Кемпийского... Почитайте ее со вниманием и сравните, то же ли дает она, что Макарий Египетский, или Исаак Сирианин, или изречения наших старцев — Серафима, Парфения... Западники сами себя хотят спасать; и попадают только со своими усилиями в покойное состояние сердца, похожее на бездействие при молчании прочих сил. Тут фантазия рисует им образы, и они млеют от них... Бросьте их. Для вас достаточно тех святых, кои есть у вас.

Разве сто истин? Одна истина. Разве сто путей? Один путь. Разве сто Богов? Един Бог, едина вера, едино крещение. Так как же это все равно?.. И то будто равно с нами, где нет священства, нет Святого Причащения и покаяния? Как же разрешатся грехи наши?.. И чем напитается дух наш? Ни на что не похожа вся эта филантропия. Не умеют решить вопроса: да что ж такое другие исповедания? Но из-за того, что мы не можем как следует решить его, не следует нам криво толковать и понимать решительно верное. Посмотрите, что бывает в фотографии? Персона человека натуральная есть самый верный его тип. Снимают фотографы, потом печатают. У одного слишком темно, у другого слишком светло, тот фокус не угадал, другой позу дал несродную... Но есть и такие снимки, кои очень верны подлиннику. А подрисовка сколько изменяет характеристику черт? Разбирая теперь все сии снимки, неужели можно говорить, что они все равны, когда между ними есть и такие, в которых не узнает себя и сам тот, с кого снят портрет? Моисею говорил Бог: виждь, да сотвориши (скинию) по образу показанному тебе на горе (Исх. 25:40). И было так до пришествия Христова. Господь, пришедши, снес с неба иную нам скинию — Святую Веру и Церковь, устроенную тоже по тому, что видел и слышал Он у Отца — в предвечном совете Бога Триипостасного. Но явились самовольники фотографы... давай подрисовывать, давай делать новые снимки, — и нагородили... Лик Церкви один; но в самодельных снимках у одного вышло две головы, у другого ни рук, ни ног, там глаза изменены, там одежда совсем не та, — и прочее, и прочее... И у всех одна подпись: церковь... Смотришь, смотришь и вынуждаешься сказать: нет, это не она. Пристало ли после сего нам, хранящим подлинник Церкви, ставить себя в ряд с другими? Да что же другие? Оставим распорядиться с ними Домовладыке. Он дает нам осязательное свидетельство, что подлинник у нас: это, видимые всеми, дары чудотворении, прозорливости, нетления мощей, чрезвычайных явлений; все это во дни наши видим мы... Чего еще хотеть? Лжецам не станет потворствовать Господь. Господь с нами, и Дух Его в Церкви нашей обитает... Сие осязаем... и стало, наша настоящая есть, с неба сведенная и на земле водворенная Церковь. А те что? Про тех Господь знает. Судов своих не открывает... Будет день, когда во свет приведет Он тайная... А теперь пока достаточно для нас сего луча — непреложного удостоверения в истине.

12

Так ваша душа очень стеснена! Да согреет ее Господь, и — расширится. Терпение, предание всего Господу и ожидание Его решений суть лучшие руководители нашей жизни. А молитва — атмосфера, в коей жить и коею дышать должны. И все тут. Мало-помалу лучше двигаться, нежели навскочь. Сидите и ждите.

Но вот и пост: постимся, братие, постом приятным. Горе, когда пост ни нам, ни Богу неприятен. Коль немощны стали мы!... А все от того, что праведны... Грешник не станет себя жалеть; и — когда восчувствует греховность, тогда держись грешная плоть.

13

Завтра начнется пост. Поможет ли Бог попоститься как следует. Вот если б в монастырь, другое дело... Видите, и монастыри нужны, а подчас и монахи... И это не одному, не двум и не трем. А все есть не благоволящие к монашеству, — не есть-де учреждение Самого Спасителя.

Да что такое разумеют под монашеством? Ряса, клобук, четки и прочая внешность, точно, не Спасителем учреждены... А сила и дух монашества указаны Им Самим — в Его собственном лице, в лице Божией Матери, Предтечи Господня и всех, можно сказать, апостолов. Монашество есть, с отрешением от всего, непрестанное умом и сердцем пребывание в Боге. Монах тот, у кого так устроено внутреннее, что только и есть Бог, да он, исчезающий в Боге.

Так как сему настроению много мешает семейная и гражданская жизнь, то ищущие его удаляются от общества, разрывают или совсем не вступают в семейные связи... На это есть и указание Самого Спасителя, именно: о безбрачии и совершенном нестяжании. Затем, когда в Коринфе произошли недоумения касательно дев, не желавших выходить замуж, апостол Павел в послании к ним указал, как поступить. Смысл у него тот: не худо делает, кто женится, но не жениться лучше. В апостольские времена были аскеты, — они же в последующее время пустынники, монахи... Церковь дала им только внешнюю организацию, ибо в Церкви все должно быть благообразно и по чину (1 Кор. 14:40), а не учредила небылого. Ни политика, ни мировые события не имели в сем участия. Монашество не отвне... оно исходит из духа христианства и даже из природы духа человеческого.

Есть, например, посвящающие себя науке, искусству... отчего? Такой талант. Почему же не благоволить к тем, кои посвящают себя Богу? Ибо и это дар Божий, — настроение духа таково... Могий вместити, да вместит (Мф. 19:12).

Говорят: нет пользы от монашества. Мало ли было и есть пользы от отца Серафима? А посему судите и о прочих. Расширьте круг полезного далее вещественных интересов... включите сюда благочестие, добрую нравственность, чистоту сердца и порешите, от кого ожидать пользы для сих немалых вещей! А христианство чего хочет? Вышних ищите... горняя мудрствуйте... живот ваш сокровен есть со Христом в Боге (Кол. 3:1-3) и прочее. Это точь-в-точь монашество... Не черная ряса и клобук монашество, даже не жизнь в монастыре... Если б все сие могло измениться, то монашество вовеки пребудет... пока будет на земле человек-христианин.

Когда кто любит Бога, не следует сию любовь называть идеальною созерцательною. Бог предваряет любовь нашу и все объемлет Своею любовию... Мы окружены ею... Если не ощущаем согревающих лучей ее, это от нашей закоснелости в чувственном... Чуть-чуть высвободится душа из сих уз и отвергнется от всего для Бога, и Бог входит в нее... общится... и бывает оживление теплое. Из сего потом источника выходит и доброделание ближним и усовершенствование себя. Начало всему покаяние: оно ведет к очистительным трудам подвижничества. По мере очищения сердце зреет любовью к Богу. Совсем чистое сердце совершенно любит Бога. Жаль очень, что наши философы обратили Бога в идею... и всегда забывают, что человек есть существо падшее... Нет ему возстания, как в Господе Иисусе Христе, через Святую Церковь.

Пропишу вам кратко существо нашей веры: «Бог, в Троице поклоняемый Отец, Сын и Святый Дух, все сотворивший и о всем промышляющий, спасает нас, падших и погибающих, и именно мы спасаемся по благоволению Отца в Господе нашем Иисусе Христе благодатию Пресвятаго Духа, во Святой Церкви, через Святые Таинства, здесь предначинательно и приуготовительно, а в будущем веке окончательно». Это семя, ядро богословия и всякой здравой философии. По сей идее движется вся цепь событий. Господь ведет... Законодатели, воспитатели, если хотят попасть на правый путь, который есть один путь промышления Божия, или направление воли Божией, — с сим должны сообразоваться... Иначе будут толочься, суетиться, а толку все не будет никакого.

Так, падшие мы, и Господь восстановляет нас в Своей врачебнице — Церкви... Стало, не след нам помышлять об утехах... Больному нужны то резание, то прижигание, то мушки... А это все болезненные приемы, утехи же после выздоровления... Как здоровье полное обещается только в будущей жизни, то на долю настоящей остаются одни болезни и труды. Потрудимся немного. Велика ли настоящая жизнь?.. А той конца нет. Ну, если попадем ошуюю... что тогда? Рыдать и кричать, да толку не будет. Лучше здесь немного потрудиться, во дворе милостивого Владыки нашего и Господа... чем там страдать.

Да что это за рассуждение? Как будто нам теперь в первый раз предлежит изобретать и открывать путь спасения потерянный! Все известно. И сколько лиц прошло сим путем... и получили возмездие... Стало, это есть вещь несомненная! Каким путем шли святые Божии?.. Путем ли утех! И есть ли кто в числе их не болезновавший, не трудившийся, не проливавший пота и крови? Все вслед Господа шли... через путь поношений, на Голгофу, и с нее предали дух свой Господу. Примут ли они в свой сонм утешников?.. И Господь пустит ли кого к ним такого?.. Сие имейте в мысли... Широк и легок путь мира... но конец его — дно адово! Проповедующие льготы так говорят от ума плоти своей... Ум омрачен началами, принятыми от плотской светской жизни. Какого света ожидать от такого ума? Блюдите убо, како опасно ходите... Не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть (Еф. 5:15; 1 Ин. 4:1).

14

Вы чувствовали себя мрачною, отчужденною, грустили оттого, что не пришлось погулять на масляной. Да, это чувство самое натуральное, только не совсем правое, и за него надо побранить свою душу и сердце. Ведь быть отчужденным от мира есть заповедь. Стало быть, не худо, что вы отчужденными себя чувствовали. Прочитайте 64-е Слово Исаака Сирианина. Но зачем чувство сиротства и грусть? Разве мы отстаем от одного берега, а к другому не пристаем! Отчуждаемся мира, чтобы быть с Господом и святыми Его, то есть оставляем одно общество недоброе и вступаем в другое... и оставляем именно затем, чтоб вступить в него. Приступисте к Сионстей горе, и ко граду Бога Живаго, Иерусалиму Небесному, и тьмам Ангелов, торжеству, и Церкви первородных на небесех написанных, и Судии всех Богу, и духом праведник совершенных, и к Ходатаю завета новаго Иисусу (Евр. 12: 22-24). Видите, какое общество? А душа грустит и кричит: я сирота. Вот и бранить ее надобно... не забывай, не забывай... Оттого и грусть, что душа забыла, а от сердца отошло чувство общения. В подобные минуты надобно оживлять память о мире духовном и шевелить сердце, чтоб возникло сочувствие. Не берет? В церковь Божию пойти... И это не берет? Терпеть, вопия к Богу о помощи бедному сердцу, а все-таки стоять на своем, то есть не пускаться в разгул. Ибо бывает так, что в грусти иной скажет: пойти разгуляться немного... Сделай только однажды, тогда всякий день будет грустно... и всякий день будет позыв к развлечениям. А там и постоянный разгул. Вот выигрыш! Останется только помин — скучна эта дорога, тяжела, одинока.

Вот в следующем листке уже поправились и стали в свой чин и порядок, и общество Божие нашли... и тепло и любо... Ну вот так. Только не гадайте о себе, а отдайте себя Господу. Степени наши Он пусть разбирает и цену ощущений наших определяет. Мера наша вот какая: когда чувствуем, что кругом нечисты и что спасение нам только от великой милости Божией, то и хорошо. Как скоро начнем присвоить себе хоть малую частичку праведности, это худо. Тут скорее надобно поднимать сварливую брань на себя.

Что-то вы помянули, что не испытали восторженных молитв. Избави вас Господи от них. Восторги, сильные движения с волнениями, суть просто кровяные душевные движения от распаленного воображения. Для них Игнатий Лойола много написал руководств. Доходят до сих восторгов и думают, что дошли до больших степеней, а между тем все это мыльные пузыри. Настоящая молитва тиха, мирна; и такова она на всех степенях. У Исаака Сирианина указаны высшие степени молитвы, но не помечены восторги...

Отчего же это вы праведницею ходите на исповедь? Конечно, вы не говорите: несть, якоже прочие человецы... это было бы уж слишком. Но общего чувства недостоинства мало. Можно как-нибудь добиться до того, чтоб сказать: и в том грешна, и в том грешна. Ведь говорите же: согрешила словом, делом, помышлением. Не бывает ли празднословия? Не бывает ли смеха? Не тратится ли время по пустякам? Не подано ли соблазна кому чем- либо? А помышления всегда ли хороши? Я думаю, если вникнуть в помыслы, то такая куча грехов наберется, что не подымешь. Надо стать у сердца и навыкать замечать выникающие из него мысли и чувства. Тогда и узрите, что за смрадная вещь наше доброе будто сердце? — И придет тогда поминутное покаяние и исповедь Богу вездесущему и всезрящему. Помоги вам Господи! В день святого причащения вам было грустно. Что же делать? И за то поблагодарите Господа. За все благодарите. Вот что нам надобно: не мерять себя, то есть на сколько аршин поднялись от земли... лучше совсем забыть про эту меру.

Одна пусть будет: никуда не гожи. Стоим ли мы на прямой дороге, свидетельство тому не в теплоте чувств, хоть и это не худо: но в твердости работать и угождать Богу до положения живота, не разбирая, тепло ли на душе или сухо и безвкусно. Переменчивые состояния сердца надобно переносить благодушно и говорить Господу: не стою лучшего... еще мало... прибавь, прибавь томления... и подобное. Что будем делать? Человецы есмы слабые, неустойчивые... а главное сластолюбивые. Очень хочется все сладости вкушать... а чуть горчички дадут, так и не по нутру... Ведь все это переходчиво. Не смущайтесь и тем, что это было в день причащения. В сей день Господь делает для души, что ей более полезно... Для вас была грусть полезнее, она и оставлена. Скажите же: слава Богу о всем.

Какую индульгенцию вам прописал N.N.: когда не хочется, и не молись? Может быть, это ему сходит с рук; но этого нельзя сделать общим правилом. Помните сказание, как одного инока враг одолевал перед началом молитвенного правила. Его в озноб и жар бросало, разболевался, хоть умирать. Что же он сделал? Ну, говорит, душа! Умирать пришло время, давай- ка в последний раз помолимся и поплачем перед Господом. Стал на молитву и нудил себя. Голова трещит, а он все свое... Кончил правило, и боль прошла... На другой день опять то же... Тогда он понял, откуда идут нападки... и уже никогда не оставлял своего правила, чем бы ни был отклоняем. Если б не было врага, можно бы так... но как есть он, то надобно ухо держать остро.

С трудом и самопринуждением только можно привыкнуть к добру. И много надо пролить пота, пока оно сроднится с нами и сделается нам сручным, обычным, легким...

Так, Господа ради, бегайте индульгенций. Посмотрите у Макария Египетского правило: нудить себя надо на всякое доброе дело... Царствие Божие нудится, и нуждницы восхищают е (Мф. 11:12). У нас ведь смесь добра со злом, и против всякого добра есть свое зло... Надобно задушить последнее — и воскресить первое. Как же это без труда-то сделать, когда с боку на бок перевернуться и то надобно напряжение?

Лучше держаться одних речей, а то как раз запутаться можно. Ниточку потеряете... Общие беседы вести можно со всяким, — а что до дела, то уж одного слушать. А вообще о духовных вещах со всяким можно беседовать... Это хорошо — душу шевелит... и воздух ее очищает.

15

Сейчас развернул св. Исаака Сирианина — сего единственного учителя трезвенной жизни. Где бы вы ни были, возите с собой эту книгу. Начал читать, и первые строки — как раз, что нужно вам. Смотрите, какая похвала зрящим выну (всегда — прим. ред.) Господа в сердце. «У кого помышление всегда о Боге, тот прогоняет от себя демонов и искореняет семя их злобы. Кто ежечасно назирает за своею душою, у того сердце возвеселяется откровениями. Кто зрение ума своего сосредоточивает внутри себя самого, тот зрит в себе духовную зарю. Кто возгнушался всяким парением ума, тот зрит Владыку своего внутрь сердца своего» (Слово 8).

Вот отец Серафим всю свою жизнь стоял перед Господом и горел как свечка. Так и все другие. А разве они не были люди? И предназначение их разве другое, чем наше? — Живот ваш сокровен есть со Христом, в Боге (Кол. 3:3). Это о всех сказал апостол. — И не говорит, что должен быть сокровенен, а уже есть сокровен, чтоб показать, что тот и христианин, что всем существом своим сокрылся в Боге, через Господа нашего Иисуса Христа. А слово апостола: непрестанно молитеся (1 Сол. 5:17) к кому относится?.. К избранникам только, или ко всем без изъятия? — Да! Ко всем... Стало, и исполнять надо сию заповедь... Благослови же вас Господи!

16

Благословен ecu Христе Боже наш... и прочее. Пятидесятницу празднуем. Духа Божия веяние и осенение да подаст вам Податель всяческих! Теплота Его да согревает сердце ваше паче и паче, — пока возгорится огонь, попаляющий и поядающий! Буди! И будет, если приложите труд усердный и болезненное к Богу припадание. Щедр бо и милостив Господь.

Вот показались поклонники. Все ищут! Хорошо, что ищут. Только не надо думать, что Господь ближе к Киеву или Москве, Афону или Иерусалиму, нежели к другому месту. Место Его — сердце наше! И когда внидет и возвечеряет... вот и Иерусалим, и паче Иерусалима. О сем восхлопочем. Сердце в нас; но есть путешествие до сердца, — и иногда оно длинно-длинно. Сие путешествие и многотруднее, и ценнее перед очами Господа, и многоплоднее. Кто его совершит, не захочет странствовать, а возлюбит сидеть дома один-одинехонек. Ни видеть, ни слышать, ни говорить, ни двигаться не хочет... Есть в нем видение дивное и предивное, которое поглощает все его внимание, всю любовь, всю заботу. Господь да дарует и нам сию благодать, источник всех благодатей!

17

Утешьтесь! Ведь Господь не есть гнев наводяй на всяк день (Пс. 7:12). Сердце Божие широко-широко... У нас оно воробьиное. Что делать?.. Претерпевый до конца спасен будет, сказал Господь, а не сказывает, когда и какой конец и что будет впереди, — бурька или ураган. А как стоять, не придумаешь, и как другие стоят, не догадаешься. В руце Твои, Господи, предаем дух наш! Обаче разумевая, да разумеваем пути Божии. Покаяние все очищает и гнев Божий утоляет. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.

Да утешит вас Пречистая Владычица наша! Крепитесь! Поскорбеть не мешает: человеки бо есмы; а скорбеть до изнеможения не следует. Не поможет сия скорбь; а тихое молитвенное упование — милость Божию привлекает. Ведь не вырвешь ничего из рук Божиих силою... а слезами все можно. Подай, Господи, подай, Господи! Докучать надобно!., а права нет... все милость! Есть загородки, Богом поставленные, которых никто не сломит. Усильною молитвою надо ударять в них. Господь, сжалясь, примет их... и тогда радость спасения!... Но упование мягкое, сокрушенное и смиренное да будет. Прав нет на милости Божии. Господь да утешит вас!

Мне вообще приходит на мысль, что люди являются не совсем хорошими так — невзначай, а на деле они хороши. Потому лучше и вернее всех считать святыми.

Последнее можно предпочесть суду даже верному. Тут есть подвиг, и не попусту; чтоб исполнить доброе правило: выну зреть чистым лице ближняго. У нас есть пословица: свое немыто бело; она грешна. Надобно наоборот: свое и мыто черно, а чужое немыто бело.

18

Хорошо, что вы каялись и просили у Господа прощения за помыслы присвоения себе добра... Нет злее вещи! Помысл, схваченный при входе, как разбойник, и прогнанный, еще не беда. Но когда от него отражение падет на сердце и оно усладится им, тогда крепко надо бить сие сердце — за измену. Всему же причина невнимание. Не заметит ум, как падет злая искра; а не замечает по развлечению. Хлопотать- таки хлопочите, но Господа не выпускайте из ума и уст. И припадать к Нему не забывайте. Пусть трудно: тем ценнее подвиг и тем скорее подается благодать. При добрых хлопотах, напряжение быть с Господом много приносит пользы.

Будем припадать и вопиять: Господи, помилуй!

Эта небольшая теснота поучительна и спасительна... Есть Господь все устрояющий. Он всякие развалины возставит... А другое дело не здесь конец... Плод жизни обнаружится за чертою жизни... Спаси нас, Господи, в тот страшный час; а здесь довольно одного слова: буди воля Твоя, Господи!

19

Какой назидательный урок от лица прачки! И сколько есть в мире сокровенных слуг Божиих и слуг истинных? А мы-то что? Фольга: вычурно, гладко... а коснись рукой — вяло, слабо, никуда негоже. Сколько тайн в жизни! И как сокровен путь спасения! И как нужно внимать себе, жать сердце и выжимать всякую оттуда дрянь! Помоги, Господи!

Вот вас совсем разволокли дела. Крепитесь; это спасительно. Есть люди, которые хлопочут и не развлекаются. Но пока Бог пошлет сию благодать, будем делать, как можем. Отчего вам грустилось? Грусть, спокойствие тихое, веселие... вещи переменчивые, которых источник угадать трудно... И смотреть на них нечего, ибо не в них сила... Погрустилось, слава Богу; и повеселилось, слава Богу... А свое, — все-таки свое.

Все немощи человеческие! Но покончим начатые дела и займемся своим главным. Есть же люди, которые так установились в Господе, что, несмотря ни на какие разволоки, все пребывают с Господом. Крепость ли духа у них выше, собранность ли более сосредоточена, или жар любви и сердечной теплоты обильнее! Будем молиться, чтоб и нам Господь даровал сию благодать. А Он любообщителен. Усердие, труд, искание не отщетит. Сам прописал: ищите и обрящете (Мф. 7:7). Поищем и обрящем.

Живя между людьми, в сношениях, нельзя, конечно, скоро; но можно. А тут и смерть недалеко. Хорошо умереть в состоянии искания, если не благословит Господь, — в состоянии совершенства. И на том свете будет восход от низшего к высшему.

Но вот мы и забыли про тот свет, — выбили его из головы хлопоты. Покаемся, отрясем усыпление развлечений, войдем в покой трезвенности и все пойдет. Лучше бы, конечно, тянуть нить непрерывную; но что делать, когда рвется. Опять скрутим, и потянем ту же нить... Ведь жизнь-то наша вся есть прядение одного початка... Все мотается, мотается и составляется большой клубок. На том свете весь размотают... Начнут строго рассматривать достоинство нити, — по аршинам, четвертям, вершкам. А кто прял, будет стоять и со страхом ожидать, что скажут наконец — хорошо или худо.

20

Господь да укрепит вас в усердии — молиться и молиться. Молитесь не потому, что приятно, а потому, что должно. Более всего навыкайте молитве Иисусовой. Пусть так навязнет на языке, чтоб он сознательно и бессознательно твердил ее. Это не вдруг. Вы, думаю, и не брались еще за сей труд. Он тяжел на первый раз. Но победите себя. Помоги вам Господи!

Ваш вопрос изумил меня... Трудно объяснить его, как трудно объяснить, что есть день. У вас, кажется, есть небольшая ревность угождать Богу. А что до положения живота, то для мучеников было это самым делом, а для нас значит: не жалея себя работать Господу. В этом смысл широкий-широкий!... Отчего, например, вам не хочется встать вдруг? Себя жаль. Отчего не хочется стать на молитву? Себя жаль. Отчего не хочется отказать себе в той или другой пище? Себя жаль... И много-много подобного. Тело начинает кричать, как будто его ведут на виселицу. Вот кто одолеет его, тот живот полагает... и это можно каждую минуту, отказывая себе, без жалости к себе.

Конечно, надо всячески хлопотать, чтоб минута смерти была минутой блаженства; но бывает ли и будет ли она для всех такою, этого угадать нельзя... Потому со страхом и трепетом ожидать ее надобно. Благость Божия беспредельна, — и не хочет нам беды и муки; но что делать, когда мы делаемся недостойными ее? Что сделать с тем, кто говорит: отойди от меня; путей Твоих ведать не хочу? Кто лучше постигал не умом, а сердцем благость Божию, как святые подвижники? Но страх смерти и суда не отходил от них.

Слава Богу, что у вас есть любовь к Господу и желание угодить Ему. И да сохранит Он в вас сие благое чувство, сей огонек, легкий, конечно, и задуваемый многими ветрами, и да сотворит возрасти ему в пламень Серафимский. Его-то паче всего берегите. Беда, когда он погаснет. Тьма-тьмущая настанет, и холод, и всякое нестроение. Лучшая ему поддержка труд доброделания в связи с трудом молитвенным. Тут весь путь спасения. Кажется, немногосложно и нетрудно.

Труд доброделания обнимает:

1. Добрые дела, какие Бог пошлет и какие кому встретятся в каждый день, спросонок до засыпания.

2. Добрые расположения: смирение, кротость, воздержание, милосердие и прочее.

3. Крепкую, как смерть, решимость и усердие работать Господу всем до положения живота. Все это вместе — совокупно. Первые одни без вторых — плохо, и вторым без третьего не так хорошо.

Есть? — Слава Богу. Нет? — Надобно приобресть, устроить и вести труд доброделания во всех видах.

Труд молитвенный вот в чем состоит: умом в сердце перед Господом зреть выну Господа, ходить перед лицом Его, возносясь к Нему и падая перед Ним в самоуничижении непрестанно, и сидя, и ходя, и беседуя. Да, не легко. За то и называется сие трудом молитвенным. А иные говорят, что легко... И как услышат о сем, тотчас подумают: ах, да это ничего, я так буду делать. Не нужно ни поклонов, ни чтения молитв, ни хождения в церковь, ни другого какого труда телесного при молитве. Ум и сердце — они в моих руках. Ими и буду молиться. Добрый час! Вот и начинают. Но ум разбегается и мечтает, сердце блажничает, — и ничего не выходит. Нет. При труде доброделания необходим труд подвига молитвенного, телесно совершаемого со вниманием, — с умом и сердцем. И Бог, видя труд сей, даст молитву сердечную, легкую, сладостную, все услаждающую. Воодушевитесь терпением и понудьте себя на труд. То, что вы говорите о разленении тела, это у Исаака Сирианина называется покоем тела, и ему он много зла приписывает. Оно так и есть. Видали ли вы электрическую машину? Если цепь от цилиндра проведена к земле, то сколько ни верти колесо, электричество не будет ощутительно — все будет уходить в землю. Такой же враг и покой тела.

Прогоните его. Рассердитесь на тело и помучьте его немного. Помолитесь о сем — и Господь поможет. А зла в этом покое много.

Ваше время только то, когда вы у себя в комнате. Его потрудитесь распределить так, чтоб оно все принадлежало Господу, — утренние часы особенно... от просонок до 12 часов. — Тут поместите вашу утреннюю молитву. Лишь проснетесь, вставайте. Не жалейте тела. Если оно блажить хочет, рассердитесь и сгоните себя с кровати. Хорошо, если сей час же и на молитву, чтоб все думали, что вы еще спите. Вы уже знаете, что поклоны умиляют. Да, поклоны весьма важное дело. Ими надо начинать — три, пять, десять... пока посогреется сердце; ибо спросонок оно всегда бывает вяло и холодно. Потом прочтите утренние молитвы не спешно, со вниманием, зря Господа перед собою, чтение сопровождайте поклонами поясными или земными, смотря по движению сердца; но чем чаще, тем лучше... Заключите чтение опять поклонами, моля Господа о том, в чем чувствуете нужду, пока насытится сердце. Число поклонов, если нужно, определите себе сами, а то так, сколько душе угодно... хоть сотню. По совершении молитвословия хорошо несколько времени провести в богомыслии, — или в творении молитвы Иисусовой. Сядьте — или стоя и ходя — и говорите: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя... Говорите сию молитву побольше раз... уж не менее сотни. Потом и днем, сколько можно чаще, творите сию молитву. И к иконе днем-то хорошо почаще подходить и класть поклоны по усердию: пять, десять и более, с молитвою: Господи помилуй. Боже милостив буди... вот и все. И перед сном такой же порядок, то есть несколько поклонов вначале, молитвы на сон грядущим, несколько поклонов опять и, по крайней мере, сотню молитв Иисусовых. Как хорошо ходить в церковь для воспитания духа молитвенного! Все это знаете... Устройте же себя бывать чаще в церкви за обеднею, или вечернею, или как можете. Если б всякий день и все службы бывать в церкви, то скорее бы разверзся источник молитвы сердечной...

Бывайте, по крайней мере, по возможности. К сему молитвенному труду надобно приложить чтение Слова Божия и святых отцов. Хорошо читать каждый день дневное Евангелие и дневной Апостол. И сделайте так — утром, после молитвы Иисусовой. Но читайте с размышлением, углубляясь в силу слов и, сколько можно, доводя до сердца. Хорошо, когда какое место займет всю душу. С ним можно ходить весь день, держа его в памяти.

Из святых отцов: святых Исаака Сирианина, Ефрема, Макария Египетского, Достопамятные сказания, Лествицу, Варсонофия и Иоанна и других. Из них каждый день прочитывайте сколько-нибудь. Много не надо читать... Прочитавши что-нибудь, жуйте то, пока дойдет до сердца. И довольно. Вот вам признак полезного чтения! Когда какое место так займет, что все мысли и внимание сосредоточатся в нем, это хорошо. Всякое другое чтение есть праздное.

По вечеру или после обеда хорошо читать жития святых дневных. Для того под руками имейте Четью-Минею. Есть ли у вас какое рукоделие? Если нет, изобретите. Без рукоделия плохо. Читать и молиться (разумею молитву и вовне выражаемую) нельзя непрестанно. А праздно сидеть — мысли блуждать начнут; так и надобно в помощь себе рукоделие изобресть. Рукоделие продавайте и на милостыню раздавайте, прося Господа о помощи в науке молиться Ему. Как распределить молитву, чтение, рукоделие, вам самим виднее. Только так распределите, чтоб не было праздного времени ни минуты. (Входя в комнату, несколько поклонов; выходя то же всякий раз.)

Кажется, все уже сказал. Господь да благословит вас и вразумит. Помните только, что все дело — сердце, к Богу горящее и непрестанно в сокрушении внутренне к Нему припадающее.

Надобно поболеть, понудить себя, помучить без жалости. А враг не спит и все толкует: то не нужно, другое не надобно. Помощник ему наш ум, или наше умничанье. Господи, помилуй нас!

21

Скорбь от нападков Запада утихла было у меня. Теперь возобновлена и еще с большею силою. Скажу вам наскоро две, три мысли. По виду у нас с римскими католиками много сходства: догматы те же, кроме новых, изобретенных ими о происхождении Святаго Духа и — недавний — о непричастии Божией Матери первородному греху. У них также догмат — и главенство папы. Таинства одни; но они у них почти все изменены в форме и разнятся ею не только от Восточной Церкви, но и от своих древних чиноположений. У них и Вечерня, и Утреня, и Литургия, и другие молитвенные службы церковные, как и у нас. Но если рассмотреть, как все бездушно и даже бессмысленно! Когда проследить подробности, то явно всякому, как далеки они от истины. Лукавые пропагандеры смущают общим обзором, скрывая разности. Те же разности, кои слишком выдаются, они смягчают кривотолкованием. Например, у Гагарина... «У вас, — говорит он, — не определено соборно, как веровать о происхождении Святаго Духа; потому для вас верование об исхождении Святаго Духа и от Сына есть частное мнение, которое, принимая кто-нибудь, никак не подлежит суду своей Церкви». Видите ли софизм? А разве постоянное верование Церкви, что Он не исходит от Сына, не есть голос Церкви? Когда не принят их догмат, разве этим не сказала вся Церковь, что не должно верить ему? А собор, бывший при патриархе Фотии и папе Иоанне VIII, разве не анафематствовал принимающих исхождение Святаго Духа и от Сына? Потом все писания богословские на Востоке, все катехизисы что значат, как не выражение учения Православной Церкви? По всему сему верить, что Дух Святый исходит от Бога Отца, есть догмат обязательный, а верить по-латински, что он исходит и от Сына, есть уклонение от Церкви, ересь. Утвердитесь против сего софизма.

Говорят еще: «Что мешает верить происхождению Святого Духа и от Сына? Это не уничтожает вашего догмата, а прибавляет к нему новую истину; знать же пять истин, конечно, лучше, нежели знать четыре». Каковы уловки! Хорошо к истине прибавить истину, а если ложь прибавляют, то искажают ее. Горечь, подлитая к меду, губит мед. Суд написан строгий тем, кои прибавят.

Такими и подобными софизмами они сглаживают слишком резкие разности. Я думаю, простого смысла достаточно к тому, чтоб разобрать хитрость. Они сего и говорить не станут знающему, а так наудачу бросают мыльные пузыри на воздух, авось кто-нибудь заглядится.

Оторвали меня и надолго... Забыл, что хотел еще сказать. Да, — вот что! Дух католичества земной. Церковь у них и по-ихнему есть политическая корпорация, человеческими силами и средствами поддерживаемая, каковы: инквизиция, индульгенции, — с видимою главою. Православная Церковь есть духовный союз всех во Иисусе Христе и через Него взаимно между собою. Церковь невидимо правится Господом и направляется к своему концу. У них ведет ее папа, и куда?!! Довольно пока.

Господа ради, берегитесь духов сих лестчих, и других охраняйте. Потрудитесь прочитать: «Правда вселенской Церкви», «Слово Православного католичества» А. Н. Муравьева.42 И на французском: «Question religieuse d’Orient et d’Occident», Москва, 1857. Там все разъяснено хорошо...

Господь да сохранит вас и благословит всех всяким благословением.

22

Удивляюсь и не догадаюсь, что такое с вами было. Благодарение Господу, что прошло. Будем молиться, чтоб не повторялось. Его мрачность, князь века, добирается до вас, пробует, с какой стороны можно сбить с ног. Искушений вокруг много. Подбегите под кров Матери Божией и святых Божиих! От искушений никому не избежать; но можно избежать падений! Самому нельзя, а с Богом и помощью небесною. Она готова, окружает всякого, только надо не разделять себя от ней, не отгонять ее. Отгоняется она страстными помыслами, чувствами и желаниями. В сердце смотрит Господь, и каково оно к Нему, таков и Он к нему. Затем неизбежный закон для всех ищущих Господа: внимать себе, или вести внутренне бодренную и трезвенную жизнь. У вас есть Добротолюбие? Посмотрите там Исихия, Филофея Синаита, Феолипта и еще Диадоха, епископа Фотики, — все о трезвении. С помощью их поймете, что такое трезвение, бдение духовное и бодренность. Есть поговорка: тишина такая, что, муха пролетит, слышно... Так у трезвенного все тихо в душе; как свеча горит возношение сердца к Богу непрерывно. Чуть что стороннее, сейчас видит и прогоняет; и опять покой... и так далее...

Вот этого надобно добиваться. Делайте так. Знакомо вам место молитвы, или место сердца, тепло молящегося?

Там, где бывает тепло во время молитвы, станьте вниманием, и будьте там и не желайте выходить; но будьте не одни, а с мыслию о Господе, сущем и в вас; пекитесь при сем о едином — сохранить непотухаемою сию теплоту ко Господу. Это главное! Когда начнете сей внутренний подвиг, тогда дело научит вас само, как сие делать, — что помогает ему и что мешает. Возьмитесь за это. Только тогда, как теплота установится, начинается внутреннее очищение.

Когда отделяется чистый металл от руды? Когда раскалится руда... Так и здесь... А до того все — не то что ничто, но и не что-нибудь дельное, прочное. Так вот вам и урок! Выучите и скажите, что будет с вами и в вас! Когда будете стоять в сердце с мыслию о Господе, тогда ум постоит-постоит, и уморится и начнет вилять туда и сюда, как бы убежать. Тогда дайте ему сладчайшее имя Господа нашего Иисуса Христа, то есть молитву Иисусову, и пусть твердит. Но помните, что страх Божий наперед должен освежать воздух сердца и во все время освежать и очищать... Есть внутреннее благоговейное и уничиженное к Богу припадание, обращающее человека в пыль и прах перед Господом... Сие творите... И будет у нас так: утром с первого сознания страхом освежать все внутри... молитва затем согреет... молитва Иисусова с внутренним к Господу припаданием продлит сию теплоту... и слава Богу! Но добиваться надобно до сего. Не вдруг — то; не то, что вязать иглою, — посмотрел и знаешь. Весьма помощно к сохранению теплоты утреннее чтение, — и из него та мысль, которая прикует внимание и как лучом падет на сердце и осветит все внутри. Ее чаще потом поминать надо и вращать в уме. Можно и правилом положить, — коль скоро встретится такая мысль при чтении, прекращать чтение. Врагов сему делу много, сами увидите... главнейшие: глаза, уши и движение с языком, то есть многовидение, многослышание, многоглаголание, вольнодвижение. Как пронесть стакан воды отстоявшейся, чтоб не возмутилась? Чуть-чуть шагать надобно... Но все сами увидите, когда начнете дело. Только начните, а то вам беда будет. Собьетесь с толку. Искушение вас постигло от тщеславных мыслей и внутреннего самодовольства и самохвальства! Вот и возражение: как можно? Уж я ли не смиренна? — Подождите! Потрудитесь делать так, как прописано... И тогда, что окажется, то и есть... А теперь, что говорить? Пока не сядет душа умом своим в сердце, до тех пор не видит себя и не сознает, как следует. Похвалы, как я уже писал, то же, что ногу подставить бегущему... тотчас споткнется... и нос разбит... а у иного и дух вон... Боже упаси! Ну, уморил я вас! Но это урок... Уж как хотите, а трудитесь, если хотите добра себе и любите Господа... Трудитесь. Лишь чуточку окажете успех, тотчас и леность вся пройдет.

Развернул Исаака Сирианина и напал на главу, которую и вам прочитать и усвоить всю сполна не худо. Вся жизнь наша, и внутренняя и внешняя, изъяснена. Это Слово 47.

23

Пересмотрел ваше письмо, и дивился все: что такое было с вами? Но, когда прошло, будем молиться, чтоб не возвращалось. Очень рад, что вы напали опять на старый лад. Запомните, пожалуйста, что, кто не начинал порядка жизни духовной, для того разорение внутреннее, нехождение по нем, непотрясательно. Но кто начал и бросает, для того это очень пагубно. Зерно, не прозябшее на морозе, не гибнет, — сила жизни хранится в нем; но подмерзший цветок — семя жизни раскрывшееся, гибнет или повреждается по мере мороза. Так и здесь. У кого уже жизнь начала являться, весьма пагубно бросать. Заметьте сие. После каждого бросания силы все будут слабее и слабее. Совсем наконец расслабнут, останется одно имя, внешний порядок жизни без внутреннего соответствования ему. Боже избави от сего... Избави вас Господи легкомысленно обходиться с вещами духовными. Начали? Не бросайте! Хоть понемногу, а все надо. И вот что значат слова Аввы Дорофея, выписанные вами. Они имеют в виду внутреннее разорение. И притча Спасителя то же значит... в нечистом доме один бес... а в очищенный, но оставленный по нерадению, возвращаются уже семь бесов. Тот же вывод, что у вас, — не верен: ибо, делая что хорошее, не благодеяние оказываем Богу, а свой долг исполняем... Да на что лучше доказательства? Ваше состояние в двадцать дней — каково было, и на что оно похоже! Так вперед бдите и молитеся, да не внидете в напасть (Мф. 26:41).

24

Вы что-то совсем рассеялись. Упокоясь в своей хате и среди окольных льстивых отношений, чай, забыли, что надо ухо остро держать. Враг не дремлет. Закружит немного голову и в ту пору подсунет какую-нибудь фигурку: это в его уловках.

Кажется, я прописал вам однажды нужный урок. Дошел ли он до вас? Поломайте голову и душу свою на то дело. Хорошо, куда как хорошо! А навязло ли вам на язык имя — сладчайшее имя — Господа? Надо добиться до того, чтоб оно само читалось. Хоть и мысль забежит куда... а, опомнясь, найдет на языке то же имя... Добивайтесь до сего. И на сердце еще теплее будет. Вот и рай, — на земле, но небесный! А другого чего искать? Смерть неверная придет, и глаза закроет, и руки свяжет, и ноги подкосит, и червякам отдаст. Какая немилосердная! — А ведь и не узнаешь, как подкрадется... Но потом что! Там уже расчет короток! Душа бедная, голая, одна-одинехонька — всю насквозь видно... И сама себя видит, все другие ее видят... а спрятаться и убежать некуда. Вот нужда и теснота! Поминайте час сей и минуту сию. И Господь поможет вам подготовиться к ней и с дерзновением предстать пред Господа и сказать: подвигом добрым подвизалась. Покаяние Господь нам дал, как умывальницу небесную. Оно всю душу вычищает, как снег белу делает. Станем плакать и сокрушаться. Грехов много, добра нет. Что сотворим? Господи, помилуй! Всякого ответа недоумеюще, сию Тимо- литву, яко Владыце, грешнии приносим, помилуй нас! Как сладок Господу глас сей из уст и сердца грешника! Станем в ряд грешников. Небо проходит глас их сокрушенный и Господа оттуда сводит на землю. Вопль нераскаянных на суд низводит Господа, как Содом, а вопль кающихся грешников — на милость, как Ниневия. Уж куда нам в праведники? И беда нам, когда мысль попадет на самоправедность... Какая злая сия мысль! Как она убивает душу! Точно зловредная роса на нежный цветок или страшно холодный ветер, который все окостеневает. То ли дело грешнику кающемуся. Объятия Отчи отверсты ему. Пад на выю облобыза его (ср.: Лк. 15:20). Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Давайте так делать. Когда вкусим сладости покаяния, иной и не похочем.

25

Вот вы начинаете учиться ловить мух. Хорошо. — Разумею осуждение. Только мало сказать, надо пожалеть, сокрушиться и со страхом, как на суде, исповедать Господу греховный помысл. Так и во всяком случае. В сем непрестанное раскаяние, которое есть главное дело внимающих себе. Когда нападают недобрые помыслы, надобно отвращать от них око ума и, обращаясь к Господу, именем Его гнать их. Но когда помысл пошевелит сердце, и сие лукавое мало-помалу усладится им, тогда надобно бранить себя, и умолять Господа о помиловании, и бить себя до тех пор, пока в сердце родится противоположное чувство; например, вместо осуждения возвеличение другого, или, по крайней мере, сердечное чувство почтения к нему. Самохваление и осуждение две самые обычные у нас вещи. Лукавое сердце само дрянь дрянью, а все трубит: несмь якоже прочии. И сколько оттенков этого, что перечислить нельзя. Трудитесь усерднее над укреплением себя во внимании ума и увидите, что за сокровище наше сердце. Делайте так: с утра поглубже утвердитесь в помышлении о Господе, станьте перед Ним умом, во время молитвы; и потом весь день напрягайтесь не отступать от него, взявши в пособие сладчайшее имя Его. Делаете ли что, говорите с кем, идете, сидите, кушаете, — ум все с Господом да будет. Забудетесь, и опять воротитесь ко Господу и себя побраните с сокрушением... и все так... в этом подвиг внимания. Тогда, при свете Господа, ни один помысл не укроется, и оценка им будет верная, разлетятся все благовидности. А между тем душа будет все крепче и крепче прилепляться к невидимому и становиться сильнее. Помните, что было с вами в монастыре. То пустяшные позывы. Вот та тревога, что была во время поста, когда серчание было, — посильнее. Бывают и еще сильнее... Куда тогда деваться? Вот и надобно загодя приготовить в сердце покойное местечко, у ног Господа. Случится тревога?., сейчас туда, и кричать и кричать, как бы отчитывать черную немочь, и Господь поможет: все стихнет. Опять буря; и опять то же делать. Вот и вся программа жизни.

Господь да поможет вам. Только не ленитесь! Увидит Господь, что вы себя нудите на внимание и память о Нем, и подаст сию благодать... А труд все-таки нужен, хоть он один не порешит дела. У вас бывает иногда при молитве, что слова говорить или читать не хочется, — и не говорите, и не читайте; а стойте так, или кладите поклоны... Как хорошо не разорять сего состояния и продолжать его сколько можно долее. Но лукавый хитер. Сейчас подсунет какое-нибудь дело, чтоб занять им, и все улетит. Внимайте и не поддавайтесь. Но общим правилом молитву без слов и чтения поставить нельзя, и никто никогда не ставил. Правило свое все же надо исправлять, как следует... и если во время его припадет теплота и свяжет язык, оставить чтение... Но когда есть теплота легкая, которая поддерживается только чтением, тогда надобно все читать не останавливаясь. Также чтение подвижнических книг, для укрепления себя во внимании, есть необходимое условие; но только чтение книг о трезвении, внимании и молитве. Другие книги развлекают.

Будем продолжать нашу беседу. Вы думаете, что напрасно трудитесь над молитвою Иисусовою, приходят такие мысли. Но не думаете ли вы, что в словах вся сила? Слова — пособия немощному уму, который неохотно стоит на одном месте и на одном предмете. А существо сего дела: умное стояние перед лицом Господа, — со страхом и трепетом, непрестанное, неотходное, сопровождаемое теплотою сердца, стягивающею воедино все мысли, и чувства, и расположения. Когда у вас тепло на сердце, есть благоговение, ум зрит Господа, это и есть существо дела... облеките в форму слова это состояние и будет: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя! И обратно, когда нет того состояния, сия молитва будет воспроизводить его; только со вниманием, с мыслию и сознанием надобно произносить ее. Читать без сознания какая польза? Ведь это не заговор какой. Вам приятнее молитва Богородице, читайте ее... или Отче наш... или другой стишок, который держит ум в порядке. И отцы так делали, не все одну молитву творили. У Иоанникия Великого было: Упокоение мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый... А потом всеми признана молитва Иисусова, — по чину Марии, у ног Спасителя приседяще, в чем единое на потребу.

Вы видели в себе раздвоение, и дивитесь, как оно возможно. Оно должно быть. Сначала человек был единичен в себе. По падении пришел другой человек, противоположный первому совершенно. До обращения человека на путь правды страстный — весь составленный из страстей — человек одолевает, заглушает безстрастного, чистого человека, но не уничтожает. Когда с помощию Божиею пробудится человек от усыпления, то начнет бороться, вырываться из когтей страстного человека, или вырывать себя по частям; один стоит на одной стороне, другой — на другой, и страшная у них пальба. Но сознание у человека одно, хотя внутренние движения раздвоены. Вот и непонятно, что такое: из одного сердца два противоположных голоса. Внимайте себе. И злое отревайте, а к доброму прилегайте. Посмотрите (да вы, чай, читали) у Макария Египетского прекрасно изображено сие раздвоение. Прочитайте и еще... Что писано у апостола Павла: вижду ин закон во удех моих, противу воюющ закону ума моего и пленяющ мя законом греховным (Рим. 7:23), это и есть наше двоесоставие. Человек, сознанием и сердцем сущий на стороне страстного, страстен весь и Богу противен. Человек, сущий на стороне безстрастного, хотя в нем есть и борют его страсти, не противен Богу, ради нелюбления страстей и желания делать не по ним, а по воле Божией. Этим благим предложением сердца и решимостию угождать Богу он считается невиновным в тех страстях, кои искушают его, ибо он не хочет их. Пока смолкнут, к Богу вопиять сильно нужно. На помочах ходим, а под ногами вулкан готов взорваться... Мати Божия! Покрой нас честным Твоим омофором.

Читать ли вам другие статьи в Добротолюбии? Довольно и тех, которые указаны. Не смущайтесь тем, что в них прописываются некоторые телесные делания, например, стеснение дыхания, сидение на стульце, примрачность места и прочее. Все это бывает многим нужно, — и не есть существо дела, а обстановка, приспособление внешнего к внутреннему — не бесполезное. Когда встретите что неудобопонятное, пропускайте и давайте знать. Стеснение дыхания не есть прекращение его, а только сжатие гортани. Вы делаете то же, только не замечаете. Когда в скорби умоляете о помощи, речь идет из стесненной гортани и с дыханием сдерживаемым. Так ли?.. Вот это и есть, о чем там говорится. Берется следствие средством к причине. В статье Ксенофонта и Игнатия и, кажется, Никифора много есть о сем, и у Григория Синаита. Попадет на глаза, не смущайтесь. Это обстановка; средство, пособие, а не существо дела.

P.S. Посылаю вам при сем тетрадку — об исправлении сердца и борьбе со грехом. Прочитайте со вниманием. Эти статьи пояснят вам, что бывает внутри нас, ради живущего в нас греха (см.: Поучения. Б, В).

26

Слава Богу! — Вот вы начали понимать, что нужен страх — верная ограда. Молитесь Господу и Пречистой Владычице, — чтобы он пришел и преисполнил сердце. В нем нет ничего болезненного, — а благоговейное, трезвенное и отрезвляющее и освежающее чувство — как утренний ветерок, — он не отнимает теплоты, а дает ей истинную температуру. Одна любовь мягчит и разблажает. Но есть блажная теплота — от инуды (от иного — прим. ред.) — состояние, похожее на состояние любви, где, однако ж, на деле нет сей последней, а только кажущийся призрак ее. Сия последняя вещь делает душу дерзкою хозяйкою, и тогда она дает себе вольности и льготы, как бы по какому-то праву, ни во что их считая и не чая давать в них ответа. Хорошо, если это сходит с рук, и Ангел Хранитель как за руку держит, и все беды отводит, а то может кончится тем, что послабление за послаблением и — и прощай все. Вот ради сей-то беды — страх великий сопутствовал святым, до самого исхода и по исходе — до решения Божия. Он отревает (отвергает — прим. ред.) всякую чуждую блажь, — и ставит душу в струнку. И надобно молиться! Страх твой, Господи, всади в сердца нас поющих Тя.

Вот каков ваш пост был — в Великую Пятницу! — Только напрасно вы нападаете на пост, — и так рассерчали на него, что уж никогда не будете так поститься. Как Бог даст. Может быть, и неделю пропоститесь, и ничего такого не случится.

Это Господь хотел вам показать, — что вы такое одни — без осеняющей и покрывающей Его благодати. В это время Господь отступил немного от вас, — не бросил, а отступил; вы остались одни — с своими силами, и со всем тем, что есть в вас. Такой закон у премудрой благодати Божией. Сначала обливает душу всякими утешениями, и все легко; и как одеждою какою одеяно сердце теплотою, и ум светлостию созерцания. Но тут близко искусительное помышление: ну, слава Богу... теперь, кажется, уж мы установились (у вас есть в письме это выражение), — не то что прежде... дело идет хорошо... сердце не худо, да и ум нешто... Что прежде было хорошо, — это совсем не от ваших сил и трудов, а от Господа, по Его единой благости; вы же верно помечтали, или понадеялись на себя, или восчувствовали себя крепкими и безопасными. Господь снял с вас одежду благодати Своей, — вы остались одни... все стало сухо, жестко и примрачно... то есть Господь дал ответ на ваше помышление: «На — посмотри, что твое сердце и что твой ум!» — сердце злится, и ум не знает, о чем думает, — и воля потеряла всякое усердие. Так вот вам урок Божий. Заучите его — и иначе себя не знайте, как такою, каковы вы были в тот день. Если бываете лучше, все то воздавайте Господу, — и благодарите Его и со страхом вопийте: Господи, не отыми от меня покрова благодати Твоей; а себя все зрите такою, какою были в тот день. Благодать носит душу, как мать дитя свое. Когда дитя зашалится, — и вместо матери начнет засматриваться на другие вещи, тогда мать оставляет дитя одно, — и скрывается. Заметив себя одно, дитя начинает кричать и звать мать... Мать опять приходит, берет дитя... и дитя еще крепче прижимается к груди матерней. Так делает и благодать. Когда душа зазнается и забудет думать, что носится и держится благодатию, благодать отступает... и оставляет душу одну... Зачем? — затем, чтобы образумилась душа, восчувствовала беду отступления благодати, и начала крепче льнуть к ней и искать ее. — Такое отступление — есть действие не гнева, а любви Божией вразумляющей и называется отступлением поучительным. У Макария Великого и у других есть много о сем... и у Диадоха, кажется, на конце.

Как хорошо, что это с вами было. Учитесь. А поста не чуждайтесь. Он вещь прелюбезная. Только помалу... Обычно так, чтоб после еды все в душе оставалось по-прежнему, то есть и та же теплота сердца и та же светлость мысли. Это мерка. Это определит и количество. Особый пост принимать надо тогда, когда есть внутренняя потребность, — душа требует, — совесть обязует... тогда и сила большая будет, ибо тогда душа бывает сердита на свое тело и хочет его умучить.

Я очень порассеялась... Да и то сказать, какое самовластие! Ведь человек; а тут отклонишься немного, и пойдет в душе суд... надоедает это — прежде было мирнее и веселее. Какое страшное слово вырвалось у вас. Это то же что: отойди, — путей твоих ведать не хочу. Покайтесь и крепко поплачьте перед Господом, чтобы не разгневался за каприз и не сказал: когда не хочешь — убирайся... Есть внутренний невидимый Божий суд и Божие отвержение. Ах! Избави нас, Господи, от него. Конечно, мы люди, как и все люди, и не можем от всего вдруг оторваться, но послабление сие давать себе надобно вынужденно, с самоосуждением, — а не по праву. По праву мы грешники, недостойные никакого утешения... Если Господь оставил еще на земле и внешние, и внутренние утешения, то затем только, чтобы мы не пали в отчаяние, то есть чтоб показать нам, что Он готов нас миловать, а не потому, чтоб мы право имели на утешение. Темничному заключеннику дается льгота иногда — не по праву его, а по милости царя, — это мы.

Прежде было мирнее и веселее. Что прежде было, было не то, чему следует быть. То призраки мира и веселья, в самозабвении, как в опьянении. Если потрудитесь, то Господь подаст прочный и истинный мир. Но потрудиться надобно. Отклонишься — суд и тревога. Слава Богу, что есть суд и тревога, и беда, когда стихнет остепеняющий голос. Неужели вам хочется пуститься во вся, без всякой задержки и обуздания?.. Какое самовластие! Кому же это вы говорите? Ведь это Господь хочет властвовать над вами, или хочет, чтобы вы Ему воздавали Его право над вами. Да вы разве госпожа какая? Вы раба, купленная ценою крови, вопиющей паче крови Авелевой, — или в оправдание вам, если будете покорны Искупившему, или в осуждение, если будете бунтовать. Заучите это и слушайтесь того голоса, который говорит вам: это нехорошо, оставь; а это хорошо, делай (прочтите 6-ю главу послания к Римлянам). Господа ради со страхом спасение свое содевайте. Не позволяйте себе легкомысленно давать волю своей душе. Ее всегда надобно держать на привязи и в мыслях, и в чувствах, и в хотениях, потому именно, что они нехороши, недоброжелательны нам, они в заговоре с князем века против Господа, за нас распявшегося. Я прежде вас просил и теперь умоляю, слушайтесь того, что говорит вам внутренний голос; и сейчас удовлетворяйте его требованиям. Не давайте свободы душе. О чем же у нас теперь и толк? И что будет проку, когда одною рукою созидаем и другою разоряем? Вы позволяете свободу мыслям, речам, делам, в той мысли, что вынуждают другие. О чем теперь мы и хлопочем, как не о том, чтоб сохранить трезвенный ум, несмотря на все внешние развлечения? Если вы остаетесь собранными, когда одни сидите, когда читаете, рассуждаете, молитесь, то в этом нет никакого подвига. Это само собою. Уж ни на что бы не было похоже, если б ум и при этом бродил. Но то подвиг истинный — стоять умом перед Господом, несмотря на то, что его все тянет от Него. Вникните в сие дело и сего ищите. Как? Когда начнете, увидите как. Празднословия, шуток, смеха не позволяйте. Надо связать язык. Ибо это колесо, которое большею частью вращается адскими парами (см.: Иак. 3:6). Говорите, когда вынуждены. У вас одна должна быть речь: Господи, помилуй мя, — молитва, сладчайшим именем Господа освященная. Это закон неотложный, а не такое дело, которое можно делать и не делать. Не сердитесь, что написал грубо, но так есть, иначе нельзя. Господь да умудрит вас.

Слово не мерять себя вам понравилось. Хорошо ли вы поняли, что это значит? Не мерять себя значит не думать, что вот уже с аршин выросла, десять сажень, а вот тот — всего на пол-аршина, а у этого и четверти нет и подобное; а думать, что мы ничто, не останавливаясь, однако же, а паче и паче ревнуя преуспевать, по апостолу, задняя забывая, в предняя простираясь, дондеже достигнем в меру возраста исполнения Христова (ср.: Еф. 4:13; Флп. 3:13). Господа ради, не поймите сих слов так: довольно и того, что есть, — что себя нудить? Нет. Подобии мне бывайте, говорит апостол, яко же аз Христу (1 Кор. 4:16). Эти образцы преднапишите в мысли и ревнуйте отобразить их в себе; а то, кажется, вы подумали, что вам подушечка подложена мягкая, чтоб спокойнее спать. Боже сохрани! Ретивость да имеете.

Не диво ли, скажите? Что всего известнее нам, кажется, сердца, а вот не знаем, где оно и не умеем обрести места его. А надобно. Благослови вас Господи! Трудитесь, но без особенных напряжений и усилий. Молитесь, чтоб Господь помог и Матерь Божия Пречистая. Помнится мне, что вы писали, что от внимания даже голова болит. Да, если головою только работать, а когда сойдете в сердце, никакого труда не будет, голова опустеет, и помыслам конец. Они все в голове, и один за другим гонятся, и управиться с ними нет возможности. Если же найдете сердце и сумеете стоять в нем, то всякий раз, как начнут смущать помыслы, стоит только низойти в сердце — и помыслы разбегутся. Это будет уютный уголок, безопасное пристанище. Не поленитесь низойти... В сердце жизнь, там и жить надобно. Не думайте, что это дело совершенных. Нет. Это дело всех начинающих искать Господа. Тогда только и начало жизни, когда в сердце покажется сосредоточенная неугасаемая теплота; а теплота легонькая, весьма непрочна. Сначала Бог сотворил свет разлитый; а в четвертый день сосредоточил его около солнца. Так и в духовной жизни — и при чтении, и при богомыслии, и при молитве, и в церкви, и при беседе бывает в сердце теплота; но какая-то легкая, навеянная, а не привитая. Надобно, чтоб она сосредоточилась в сердце, привилась к нему, затлела и горела. Тогда любо. Се есть огонь, который Господь пришел воврещи на землю. Благослови вас Господи. Трудитесь; но не думайте, что сами что можете, а с сокрушением взывайте: Господи, помоги. Господи, зажги! — Один старец, Максим Капсокаливит, два года умолял Пречистую Богородицу; и дала ему огонь, и стало, говорит, хорошо. — И вы молитесь и трудитесь, то есть ищите, как установиться в сердце. И Господь, видя труд ваш и то, что вы искренно желаете сего блага, подаст вам благодать горения сердечного. Это ведь значит — в сердце-то стоять. Тогда только и можно стоять, когда оно загорится, а дотоле труд. Не робейте. Воображений разных бегайте. Ничего во всем этом нет особенного. Это общий путь. Крепитесь. Матерь Божия вам помощница... Батюшка отец Серафим научит. Помните, как он однажды во время обедни обнят был огнем сердечным. Вот блаженное состояние! — Оно возможно и в нас. — И небольшого труда требует, — только постоянного. Вот и рай! — Ищите, и обрящете; толцыте, и отверзется вам (Мф. 7:7).

Господа ради внимайте сердцу своему в отношении к делам других. У вас достанет соображения, как извинить их. В сердце у вас бывает сильная тревога. Оставляя в стороне — право или неправо, обращаюсь к одному сердцу, — и вижу там пожар, язву, боль. Обратитесь и вы туда, — и пожалейте себя. Что нам за нужда до других, когда дома пожар?.. Поспешим в свой дом и начнем тушить. Вперед приготовляйтесь к брани, именно — сообразите всевозможные случаи, обсудите их и положите себе, какими мыслями отражать худое в том и другом случае. Такой прием много помогает; ибо не будете застигнуты врасплох. А другое дело время и опыт научит. Только благого намерения очищать себя и поправлять никогда не оставляйте. В решительном намерении — работать Господу до положения живота — корень жизни. Когда это есть — значит есть жизнь, а когда нет, жизни нет. При нем могут быть ошибки, уклонения, даже падения крепкие; но когда оно цело, — все не беда еще. Упал кто — поднимется; зашибся — вылечится. Оно нить, на которую нанизываются все доброты; но оно же и нож, которым отрезывается все недоброе. Храните сию сердечную ревность, посвящая себя Господу поминутно. А то, что по обстоятельствам иногда невольно бывают опущения, отступления, даже кривые шаги... что делать? — Только не оправдывайте себя в них. Осудите себя перед Господом, сокрушитесь и исповедайтесь Ему. И еще — никогда не допускайте себя до чего-либо произвольно сознательно. Терпите Господа при всех разволоках, при всех помехах и неудобствах. Он видит все и правою мерою смерит — что вы? А нам, грешным, где догадаться, что мы? Земля и пепел. В молитве укрепляйтесь мало-помалу. Царствие Божие не приходит с усмотрением. — Как дождь на руно сойдет оно в час ночи неподмечаемый. И не вдруг, а надобно трудиться. По труду и покой, мир Божий, превосходящий всякий ум. У батюшки отца Серафима это названо мирным устроением сердца. Да сохранит вас Господь! Благодать вам и мир от Господа. Молите Бога о мне.

27

Спаси вас Господи, и помилуй! Неделя трудов наших прошла, далее будут полутруды. Вот и я попал — в чин исповедающих. — Аз точию свидетель есмь. Но как осязательно дается знать, сколько широки объятия премилосердого Спасителя, приемлющего всякого грешника. Пять ран Господа распятого невелики; но за ними лежат необъятные вместилища. С какою кучею грехов ни приди и сколько лиц ни приди, все там упрячется.

Пишите все, что у вас бывает на душе, только не думайте, что вы, или я, или другой кто хорошо может понять силу и значение бывающего. Один Бог то знает. С нашей стороны только требуется совершенная преданность в волю Божию и глубокое вопияние: имиже веси судьбами спаси мя.

Вы боитесь придти к эгоизму от внимания к себе. Я прошлый раз писал вам о практике сего внимания. Примитесь делать так и не бойтесь. Эгоизм образуется от внешних подвигов без внимания к помыслам. Кто же начнет внимать себе истинно и установится в сем внимании, тот начнет поминутно получать от себя самого самые убедительные уроки в смирении. Ибо тогда раскроется, сколько нечистоты лежит на дне сердца. Поминутно выникающие из сердца мысли, движения, желания — не всегда правые — дадут знать, что сердце есть не что иное, как гнойный струп, издающий отвратительный смрад. Ощущение сие глубоко западет в душу, — и где тут до эгоизма? Путь внимания к себе есть путь истинного смирения — и единственный к тому путь. Вот вы сами пишете: возникает противное добру. Откуда оно? Из души же. Стало, внутри души есть запас противного добру. Какою же надобно считать эту душу? Уж, конечно, не святою. Кто же делает одни внешние подвиги, а себе не внимает, тот как раз попадет в эгоизм. Положит сколько-нибудь поклонов, сидит и мечтает: ну, ныне мы потрудились. Видите, одолжили Бога. Или не поест досыта — и думает: так и все святые; то есть хоть в святцы пиши... и прочее сему подобное.

Существенно необходимы внешние подвиги; но останавливаться на них одних — беда! Встречали ли вы у святых отцов выражение: деяние и разум, в которых они совмещают весь труд о спасении души? Это то же, что сказать: подвиг и внимание.

Простите! Желаю вам всего доброго. Господь да сохранит вас!

28

Спасайтесь! Воздадим благодарение Богу за все бывшее с вами и за текущие дела! Всякое даяние благо от Него — Отца светов! Но какие это около вас начались призраки? Меня страх берет из-за них. Потрудитесь погашать память о них. Сколько подобным образом попались в сети вражии и из подвижников всеми уважаемых! Беда. — Долго ли запутаться? Одному нужно было что-то найти в келье, а темно было, — явился огонек и указал вещь. С этого началось, а дошло до вознесения себя выше Господа Иисуса Христа и кончилось сумасшествием. Посмотрите в Лавсаике, сколько примеров! Затем, у отцов прописано строгое правило: не верь чудесностям, — какому-либо свету и прочему. Греха не будет, если из опасения не поверим истинному явлению; но беды много, если поверим ложному. Ибо тогда уже враг вцепится и потянет все кверху и кверху — и оттуда сбросит. Помолитесь, чтоб никаких около вас чудесностей не было. Для вас они не нужны. Они нужны там, где нет веры. А вам на что они? Молитесь Господу, чтоб отвел память о том. А сказывайте всегда. — Избави вас Господи! Все внешнее в жизни духовной весьма неважно. В сердце — все дело. — Что касается до урока о памяти Божией, — надобно потрудиться. Вы говорите — уж начинать ли? Разве это на произвол оставляется? Нет. — Это дело неизбежное. Бог везде, и душа наша вся перед Ним насквозь. Надобно и сознанием своим стоять перед Ним. Как все ангелы и святые зрят Его и очей своих от Него не отрывают, так и нам, в теле еще сущим, надобно зреть Его. Как солнце держит планеты и водит их за собою, так весь духовный мир, стало, и наши души, должны держаться Бога и водиться Им. И это не час или два, а непрестанно, с минуты пробуждения до самозабвения во сне. Вдруг поставить себя в это состояние нельзя. Нужен подвиг. — Вот он-то и требуется теперь. — Возьмитесь! Бояться нечего. — Для пояснения дела читайте в Добротолюбии статьи о трезвении. Вниманием надо стать над сердцем. Надобно из головы сойти в сердце. Теперь у вас помышления о Боге в голове, а сам Бог как бы вне, — и выходит, что это работа внешняя. Пока вы в голове, мысли не улягутся покойно и все будут мястись, как снег или толкашки комарей летние. По мере вхождения вниманием в сердце мысли начнут улегаться, а потом и совсем улягутся, — и станет атмосфера души чистая- чистая. Тогда и муха пролетит, заметите, а до того все тьма-тьмущая. Начало плода — сосредоточенная и непрестанная теплота в сердце. И все тут. Только фамильярность с Господом надо оставить. Страх великий потребен. Как перед царем в струнку стоят великие вельможи, так пусть и душа будет перед Богом. Что неприличное положение тела перед лицом царя, то неисправные мысли души перед Богом; а забвение о Боге, хоть на минуту — то же, что стать спиною к царю.

Вы когда-то сказали, что ревнивость есть в духовных подвигах. Есть, — и великая! Узрите сами. — Страхом пропитайте душу вашу. Он не болезнен, а освежителен. Он есть начало; но и во всю дорогу не оставляет, только все чище и чище становится. Уединение да чтение — два крыла в сем занятии. Но начинайте — и узрите сами все. Что помогает и что разоряет, откроется сейчас. Но надо уже и строго исполнять узнанное. Совесть вступит в свои права — и начнет журить. Слушайтесь. Сколько придирок будет! Исполняйте. После все уравняется и пойдет гладко. Помоги вам Господи! Ангел Хранитель да осенит вас! Покров Владычицы буди на вас!

29

Ну, слава, Богу, что вы начали учить урок. Благослови, Господи, славы ради имени Его святого. Трудно вначале, и кажется какою-то нелепостью, вычурностью и сколько невыгодных мыслей о сем деле! — Главное — надо стать умом в сердце перед Господом и стоять перед Ним неотходно и день и ночь до конца жизни. Употребите небольшой труд. Длительность изучения урока и долга и коротка, смотря по вере и усердию. Не ослабевайте. — Будет и подозрение к советующему, и неблаговоление к самому делу молитвы, — хула на нее, изнеможение, желание бросить — именно потому, что мудрено. Опасно! Не слушайте, держите свое дело. Враг паче всего всевает хулы на сию молитву. Ибо тогда огонь палит его и отгоняет. Ему приступа нет к тому лицу, в сердце которого внедрена молитва Иисусова. Сладчайшее имя Господа, непрестанно звучащее и глаголющееся в сердце, даже без вашего ведома, будет бить его. Ибо бывает так, что душа — по небрежению и неразумию — забудется и замечтается, — но, опомнясь и возвратясь к себе, находит, что в сердце поется одно и то же: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного! — Ваша мысль о повержении себя в прах перед Господом есть сердцевина сего делания. Будьте так непрестанно, и все тут. На молитве надо стоять, как на Страшном суде. — Так! — В струнку! Это и есть не допускать вольнодвижении и покоя телу не давать. Всякий покой телу ущерб для души. После все сами узнаете... Только положите мерою — теплое припадание к Богу. В сем блаженство. Все, что мешает, считайте врагом.

Завтра Лазарева суббота, вы будете читать сии строки, верно, на Пасхе. — Христос воскресе! Повторите сие от меня и всем знаемым. — Но прежде страсти пройдем и углубимся в них и поучимся любви у Господа, всего Себя истощившего ради нас, — и тому, как себя приносить Ему в жертву всесожжения! — Благослови, Господи! Мира вам от Господа желаю.

P.S. Давно я собирался переслать вам одну тетрадку. Посылаю наконец. Прочитайте (см.: Поучения. Б.

30

Кончился чин страстей! Нужен был Крест Господень, чтоб сдержал все наши немощи, грехи и беззакония. Господи, помилуй и привлеки нас ко Кресту Твоему! — Иногда Господь оставляет нас ходить в волях сердца до времени. Гуляйте себе — гуляйте. Но, Господи, даруй же и благодать сокрушения. Стукни в голову, чтоб опомнился и отрезвился ум немного. Но что и говорить? Тесный путь никому не нравится. — Придут утеснения совне? — Ропот. — А самим себя утеснить не хочется. — Приволья ищем. Сколько Господь страдал, и что осталось в Нем не страждущим, и что не предано ради нас, — весь истощен, — любовь неудержима... тако подобаше. Вот точность сообразности с волею Триипостасного Божества. И нам заповедь, делом данная. На все надо говорить: так подобает. И конец всем помышлениям и всем возражениям. Сказано: отвергнись себя (Мф. 16:24), так и подобает. Сказано: Бога бойся (1 Пет. 2:17), так и подобает. Сказано: живот наш сокровен есть со Христом в Боге (Кол. 3:3), так и подобает. Сказано: препояшьте чресла помышлений, трезвитеся, бодрствуйте (ср.: 1 Пет. 1:13; 5:8), так и подобает. — А главное, что подобает? — Уж браться за дело так браться, а урывочками ничего не будет. Когда запружают пруд, — как делают? Вдруг спешат завалить проход. А если положить ком земли и бросить дело, то вода разнесет его. Опять положить ком и оставить, — опять вода разнесет. И так — труд без конца, — а пруд все-таки не состроим. Примените это к душе. Ток помышлений, как река, быстро льется из головы и сердца. Вдруг надобно зажать проходы, — и уж не отпускать. А если немного подержать и отпустить, — ничего проку не будет. Это то же, что строить да разорять. — Припомните, что, кажется, я уже писал вам: что, коль скоро заметите что-нибудь такое, что разоряет ваше доброе начинание, никак не позволяйте себе поддаваться тому. Таков закон. — Господа ради, преодолевайте себя во многом. Многоглаголания, слышания шуток и смехов бегайте: в них самое большое зло. Вы сами сие видите. Разве можно смеяться и пустословить перед лицом Господа? — Забыли, что вы перед Ним, и пошло все не так. У ног Господа повергаться — самое существенное дело. Храните сие доброе чувство или делание души. Верую, что ради сего Господь не оставит вас влаяться (колебаться, носиться — прим. ред.) всяким ветром помышлений и испустит из себя силу в вас, — и станет ток помыслов. А тогда и свет зрится. Ясно станет, как в Светлое Христово Воскресение. — Ибо, то и есть воскресение души, или зародыш сего воскресения. Всюду нужно терпение. — Ибо без него что сделаем? Всякая малость требует его. Но и Господь многомилостивый терпеливому и постоянно добросовестному труду благословение дает; а от лености и нерадения отвращает очи Свои. Напряжение сил, даже малое, во славу Божию производимое, плодовито; по крайней мере, следы навыка полагает, а навык в добром великое дело. Передам вам как бы слова Господа со Креста. Он говорит: «Я так истощаю Себя, а вы спите». — Да возьмет же и нас утробоязвительная ревность.

Молите Бога о мне. Желаю вам всего доброго!

31

Видите, как Господь щедр! Он дал вам ощутить то, чего вы должны искать и что постоянно должно быть у нас на сердце. Это теплота, горение сердца при мысли о Господе вездесущем и всевидящем, сопровождаемой страхом. — Попекитесь добиться сего. Но не мечтайте достигнуть вдруг. Говорят святые старцы: что скоро приобретается, то скоро и теряется. Чего достигнете с трудом, потом и с частыми лишениями, то будете дорого ценить и усерднее беречь. — Только не робейте, а все свое, да свое. Будут мысли приходить разного рода. Не принимайте их, гоните именем Господа. Вот так, как делали, к Господу обращаясь детски. Не останавливайтесь на них и не желайте беседовать с ними. Кажется, у Исихия все объяснено: прилог — это помысл, первая ступень; затем внимание, вторая ступень, — держание помысла в душе и разговор с ним. Это уже плохо: ибо тут есть разговор и с тем, кто подсовывает помысл. Далее услаждение помыслом. Это еще хуже. Далее сложение или склонение воли: тут недалеко уже и до дела, которым решается падение. Кто отсечет помысл, всему конец положит; а кто займется им, есть опасность, что все далее и далее пойдет. Но что писать? Читайте в Добротолюбии и все увидите. Прочитали Исихия? Читайте Филофея, Феолипта, Никифора. Но не все в Добротолюбии читайте. И тех довольно, что указаны. Взглянул на стену, и батюшка отец Серафим смотрит. — Вот, кстати, и припомнил. Читали ли вы наставления его? Читайте, и увидите, что и он все про то же говорит. Вот и портрет Преосвященного Иннокентия Пензенского... Прочитайте его письма, и увидите, что и он то же. К кому ни обратитесь, все то же.

Так, стало, нечего и отказываться. А просто взяться за дело и трудиться над ним, пока достигнете конца.

Мир свой да пошлет вам Господь наш!

32

Рад, что теперь вы в монастыре. — Там Матерь Божия научит вас всему доброму. Как я испугался, когда прочитал о противлении молитве. Самый злой из всех духов — дух упорства. Это настоящий сатанинский дух. Он сгубил и губит всех бесов. Они его и нам передают, или влагают и разжигают в нас, чтобы сгубить нас. Но потом очень обрадовался, что вы скоро опомнились и исправились. Слава Богу! Внимайте себе, Господа ради! Прежде, когда вы не брались за дело, все сходило. Теперь весьма вредно всякое отступление и всякий неправый сгиб мыслей и сердца. Да избавит вас Царица Небесная! Что приходят помыслы, еще не беда, но беда, когда сложится с ними сердце и воля. Трудно поправиться. Вот вы немного побыли в этом состоянии упорства сознательного — и смотрите, как трудно было умягчить сердце. И учитесь теперь опытом. Сами видите, как выходить из затруднения. Так, как вы делали. Тереть себя всячески, как трут онемелую часть тела... молитвою, поклонами, церковию, трудом, милостынею.

Скажу вам наперед: может быть, придут еще страшнейшие помыслы, так называемые хульные, — будет идти из сердца хула на Бога и все христианские Таинства... Стойте тогда, и не страшитесь, браня влагающего их. Читайте о сем у святителя Димитрия Ростовского.

Что это вам вздумалось так хлопотать о нарядах. Вот дух мира повеял и навеял по роду своему. Избави вас Господи от всякого уклонения. Наряды вещь невеликая, и беды еще нет. Но видали ли вы, как играют в биллиард? Поставлен шар, взят кий, намечено... только что толкнуть и — покатится вон в левую лузу. Точь-в-точь в такое положение могут поставлять наряды. — Внемлите убо себе. Думаю, монастырь все это уже растолковал вам!

Господь да устроит путь ваш.

33

Не бойтесь! Все, что приходит на мысль вам, пустой набег — искусительный. Сердце, как видите, совершенно чуждо всяких сомнений. Мысли навеваемые не ваши: плюньте на них. Так советует святитель Димитрий Ростовский. Причина вот какая! Слышали вы пустые речи, о них осталась память. Враг берет эти черты памяти и плетет из них сеть перед очами ума вашего, чтоб запутать его. Сходите тогда в сердце, отвратив очи от призрачных образов вражеских и взывайте ко Господу. Что не видите успехов, это не худо, а хорошо. Беда, когда увидите. Только, не видя успехов, прилагайте ревнование и молитву об успехе, а беспечности не предавайтесь. Как же можно все вдруг? Хорошее пришло вам помышление уехать в монастырь, поезжайте поскорее. Вы слышали пустые речи и смутились. — Сравните то состояние, когда вы пребываете в невозмутимой вере и в своем порядке, с тем состоянием, в какое поставляют вас эти пустые речи, — и смотрите, где истина и где ложь. Ведь это то же, что рай и ад. Неужели врагом себе захотите быть, оставя первое и склоняясь на второе. Скажете: «Как же другие-то покойны?» Это призрак покоя. У них дух мертв: жизнь душевная и плотская — есть жизнь мутная — безотрадная. Если б они очнулись хоть немного, тогда пошли бы другие речи. Так, пожалуйста, не колеблитесь ради их. Разве мало вам свидетельств? А внутренние утешения, а близость Матери Божией, а помощь скорая и внезапная и другое многое! Чего же еще? Хотите вдруг на небо! Подождите. Всему свой срок.

А что неровно прядется нить жизни, это у всех так. Так не робейте, пожалуйста. Смятение пройдет. Начнете читать, молиться — и все установится. Между тем пишите, — пишите все... Как напишете, так все и разлетится.

34

Бог в помощь! Спасайтесь! Так вы в безопасном пристанище. Слава Богу! Даруй Господи, чтоб вам не помешали имеющие наехать. Умудритесь — сидеть дома. Хорошо бы проститься со всем миром и закатиться куда-нибудь так далеко, чтоб и звук мирской не заходил в ваши уши. Вы избрали теперь эту благую часть. Даруй Господи, чтоб это время не прошло для вас даром.

Оно и не пройдет даром — само собою. Но мне хочется, чтоб вы были позавистнее и не позволяли бы и минутки потратить без чего- нибудь прочно-полезного душе. Кто-то когда- то сказал: сделай, чтоб мысли твои не заходили за стены монастыря, и скоро обрящешь сладкий покой монастырского уединения. Это блаженнейшая часть Марии — устроиться так, чтоб и в мысли ничего не было, кроме церкви и кельи. Куда как хорошо! — Я думаю, что блаженство этого состояния и описать нельзя.

Соприкосновение с миром крепко пятнает душу нашу. Сиди, да счищай! — Се весь труд! А тут смерть! — И не оглянешься, как пожалует. Будем, по крайней мере, трудиться, сколько можем. Покаяния отверсты двери. Потрудитесь сплакнуть перед Господом, да так — поглубже-поглубже. А другое, что дадим? Если и слез нет, скажем: ничего нет, Господи. Имиже веси судьбами спаси, только спаси.

Для читания вам святой Исаак... Хорошо, что вы его взяли, там все есть.

Только внимайте! Собирайте, собирайте. Это вам запасец. Ведь вы в гостях у Матери Божией. А Она гостеприимна — очень, очень. Как хорошо, что вы упрятались! Помоги вам Господи во всем. Всех благ вам от Господа!

35

Да благословит Господь ваше пребывание в обители. Матерь Божия да согреет вас и отреет все, навеянное толкотным порядком жизни мира. Отдохнете, успокоитесь, соберетесь в себя, — и потом с новыми силами на новый подвиг, или новую растрату сил. Но, Бог весть, может быть, откроется возможность и новому порядку. Как хорошо будет. Мир в себе и покой совне две ограды потаенному в сердце человеку. Теперь у вас все теребят его, и он не имеет сил установиться. Господь буди вам помощник во всем! Не вдруг; с терпением сеется, терпеливо ожидается прозябение, возрастание и плодоносие, — терпением и хранится все. В этом и мудрость. Хорошо, что взяли с собой приятелей ваших — писания святых подвижников. Под влиянием монастырской тишины и молитвенного настроения наставления их поближе будут к сердцу и яснее сознаны будут. Вот и собирайте, как пчелка, медок с цветов. Будущее даст место и случаи приложить все к делу. Запасец не мешает. Есть пословица: береги денежку про черный день. — В жизни много расходов. Собирайте же, не утомляясь. Все пригодится.

Всякого вам благословения от Господа!

36

Спасайтесь! Вы у Матери Божией! Слава Богу! Прочитав письма ваши, только говорил: слава Богу!

В начатом вами деле попятиться назад весьма пагубно. Это начинается с самых невинных будто мелочей, льгот, на какие предъявляет права душа, немного потрудившаяся. Уповал и уповаю, что Матерь Божия всегда оградит вас.

В терпении вашем стяжите душу вашу. Не смущайтесь безуспешностию. Наше дело — трудиться, искать и гнаться; а когда дело придет, про то один Господь знает. Один старец Афонский (о нем есть в Добротолюбии) два года докучал Матери Божией даровать ему огонь в сердце, и был услышан. Не назначайте сроков, — а делайте и просите, чтоб дающий молитву молящемуся даровал и вам ее. Ищите и обрящете. Видите сами, что некое действие есть. И слава Богу! Но дело еще далеко! — Не изнемогайте. Вот побудете в монастыре — поуспокоитесь. Только хорошо бы вам более уединяться, сколько найдете возможности.

Господь да благословит вас обильным благословением.

37

Вы говорите, что к вам обращаются с вопросами о некоторых пунктах прибавочных статей, особенно статьи о борьбе со грехом. Собирайте сии вопросы и присылайте ко мне: я буду составлять на них ответы43, если сие окажется нужным.

Лучше бы, конечно, было, если б каждый начал борьбу сию самым делом. Тогда тотчас прояснились бы все пункты. А умствования что суть? Конечно, они не худое дело, но и не слишком важны.

38

Кто это так докучал вам вопросом, как спастись? — будто он не решен, и нам первым приходится приступить к сему делу! Христианство что есть? Образ спасения падшего. Господь Иисус Христос прииде в мир грешныя спасти... (1 Тим. 1:15). Дело ясное. Что ж и задумываться? Сколько уж знаем мы спасенных? А как они спаслись? В Церкви Христовой. Пусть живет, как велит Церковь, и спасется. Да верует только всему в простоте невзыскательного сердца, а изыскательность и совопросничество пусть бросит и не возмущает ими тихой области веры. Кому не совсем ясно, чем и как совершается в Церкви Божией спасение, тому вот что надо сказать: «Веруй во все, во что веровать повелевает Святая Церковь, и, приемля благодатные силы через Таинства и возгревая их через участие во всех других священнодействиях и через исполнение всех других постановлений Святой Церкви, иди неуклонно путем заповедей, Господом Иисусом Христом нам прописанных, под руководством законных пастырей, и спасешься». — Если осмотримся кругом, то увидим, что все сие уже действует окрест нас! Смиренно убо да уповаем на принесенную нам благодать откровением Иисус-Христовым, не колеблясь недоумениями и сомнениями.

39

Уже когда в монастырь, то на одиночество. Плохо жить в монастыре тому, кто в общении со многими хочет жить там, как бы в обществе. И там одного только знать надо, — настоятеля или духовного отца и старца; а относительно прочих должно быть так расположенным, как будто их нет. Тогда все пойдет хорошо; а без сего сумятица такая, что хуже петербургских балов. Образование, полуобразование для желающих вступить в монастырь суть вещи сторонние. Главное — середка, то есть доброе настроение сердца и благая цель. Светлые о всем понятия придут после сами собою, придет и благородство сердца и даже благородство приемов, как это показал не один пример. Правда, что жизнь монастырская нынешняя, как говорят, не походит на старинную, но когда Бог устроит путь, то приведет туда, где будет хорошо и спасительно. Веруйте сему.

40

Вы напомнили об одном совете, который кто- то дал вам во время последней нашей войны: не ездить в театр только во время той войны. Очень милостиво. Нельзя ли прибавить? Как война призывается забвением Бога во время мира, то во время мира всячески надо бегать всего, что ведет к богозабвению. Не такого ли свойства театры? Припомните, что бывает с душою в театре и что после? У турок нет театра, его заменяют они опиумом. Опиум и театр — одно и то же. Театр есть вещь вовсе не христианская, и умен человек, который не бывает в нем. Мы его переняли у Запада. Западом и наказывал и накажет нас Господь, а нам в толк не берется. Другая злая у нас вещь — наша литература, западным духом наполненная, и ту очищает Господь тоже ударами с Запада. Но все неймется. Завязли в грязи западной по уши, и все хорошо. Есть очи, но не видим; есть уши, но не слышим; и сердцем не разумеем. Господи, помилуй нас! Пошли свет Твой и истину Твою!

Что у вас за боязливость? Она не натуральна. Молитесь против нее к милостивому Господу, и Он даст бодрость. Дерзайте убо, дерзайте, людие Божии, ибо Той победит! В монастыре, что на Бородинском поле, в церкви читается непрерывно псалтырь по убиенным воинам. По ночам читают его сестры по очереди. Одна из них сказывала мне, что, когда ей приходила очередь, едва в обморок не падала и часто выбегала из церкви. Но потом отец духовный велел ей молиться именно против страха. Она помолилась с постом, и страх отошел.

41

Каких вы сокровищ себе накупили! В Триоди постной вся сетующая о грехах душа! А Ефрем Сирианин! С ним и самый неплаксивый заплачет. Исаака Сирианина уж вы знаете. Там поглубже все дело прописано, и весь путь Божий выяснен, как на ладони. Он говорит, что коротенькая, малословная и даже бессловесная молитва придет сама, когда очистится сердце.

Вы спрашивали о Святом Причащении. Нисколько не помешает часто причащаться с приготовлением истинным. Хорошо бы — каждый пост, а в Великий и предрождественский и по дважды. Впрочем, как Господь по сердцу положит; только хорошо причащаться. Где же и живот!

Бывают минуты, когда очень нужно слово. Скудность слова есть наказание Божие. Господи, помилуй нас!

Что встретили вы в Петербурге, или как он вас встретил? Чудной этот город! Истинный образ падшего человечества!

Иерусалимлянку N.N. помню. Не думает ли опять махнуть туда? Довольно. Надо дома строить свой Иерусалим; а тому обречено быть попираему языки, дондеже скончаются времена языков (Лк. 21:24).

42

Что это вы сказали, что разбиты и душою и телом? У вас там Матерь Божия, потому не верится, что вы расстроены, а может быть, только не замечаете созидания внутреннего в одно время с разорением внешним. Пыль от последнего не дает заметить первого. Господь да укрепит вас! Благодарствую за книгу (иностранная, против Православной Церкви). Вот и нам приходит срок вступать в открытую полемику с Западом. Латины выну высят гордое око свое. Самообольщенная уверенность не дает им внимать истине. Простой смысл видит ложь и главенства их, и мнения о происхождении Святаго Духа, и нового их догмата, и прочего всего. Все сии новизны, по сознанию самих латин, сформировались с XI века. И в книге это значится, только с кривотолком. Всего, впрочем, не перескажешь.

В тихой обители вам только молиться. Вы помянули, что отрезаны от мирских уз. Поспешите же связать себя духовными, чтоб не вышло: от одного берега отстали, а к другому не пристали.

43

Не умею объяснить, что у вас за позыв в театр. Толку в театре никакого нет. Вы это знаете. Зачем же хотеть ехать? А мысли приходят, пусть их! Гоните их и боритесь! Другим посылаются искушения посильнее, а вам легонькое, мысленное. Покажите верность Господу в этом малом. Лукавый чем-нибудь да хочет отрывать душу от Господа, — не прямым злом, так пустяками. Другие, как себе хотят. Всякий за себя даст ответ Богу. Театры правительством придуманы для тех, кои не ищут спасения, чтобы они не предались злейшему какому пороку; для ищущих спасения есть Церковь, где не представительно, а самым делом Господь, ангелы и все святые общаются с нами! Деньги же, которые надо на театр истратить, не лучше ли отдать нуждающимся. Боюсь, как бы вы не поддались внушениям вражиим. Враг ловок. Сначала маленькую уступочку требует, потом поболее, там еще более, и так без конца. Чем дальше в лес, тем больше дров. Хоть бы батюшка отец Серафим погрозил вам! Кто же от молитвы оттягивает, а в театр влечет? Сами видите, кто это? Плакать о грехах и быть в театре, как это не вяжется? Плакать же надобно денно и ночно.

Не помню, что было со мной и где я был, когда вы служили молебен. Это Господь послал вам утешение за вашу заботу о ближнем.

Молитесь почаще о моем окаянстве, чтоб Господь дал мне дух покаяния. Как хорошо с ним и как худо без него! Дыхание христианина должно состоять из покаянных воздыханий, и, когда нет их, это значит, что он задохнулся. Господи помилуй!

Всяких вам благословений от Господа желаю.

44

Вас хвалят. Что ж тут дивного? На безрыбье и рак рыба, как говаривал батюшка отец Парфе- ний. Это, однако ж, очень рекомендует наше общество, что в нем есть сочувствие даже к тени добра... Между тем для вас это очень невыгодно. Капля пробивает камень частым падением. По частичке от каждой похвалы падает на червяка самолюбия и тщеславия и питает его; он растет незаметно для вас, позволяет быть и смиренным чувствам, пока не окреп. А когда созреет, все подъест зараз. Опасно! И еще что? Похвала щекочет сердце, останавливает ревность и расслабляет. Это то же, что бегущему подставить ногу. Остановка в духовной жизни есть уже движение назад. И это худо! Что же делать? Смиряйте сами себя и подавляйте возношение мысли и сердца всякими смиренными о себе чувствами. Тогда же, как в уши бьют камнями сладких речей, сходите в сердце и уничижайте себя всячески перед Господом и святыми Его. Какие подъяли они подвиги, чтобы угодить Господу! А у нас что? Сходим однажды в церковь, положим дома пять поклонов, прочитаем страницу спасительной книжки — и попали в святые. Куда как верно! Уничиженный труд телесный много помогает. Слуги также хорошие учители смирения. Желайте оскорблений и паче — неправых; по крайней мере, встречайте их, как спасительный пластырь, Господом прилагаемый на рану тщеславия. Но не думайте сами собою что-нибудь сделать. Прибегайте к Господу, смирившему Себя до рабия зрака. Он научит. Не нерадите только о сем состоянии. Похвалы заморозят вас, и выйдет из вас мраморное изваяние, не некрасивое наружно, но безжизненное. Избави вас, Матерь Божия, от сего! Лучше валяться в грязи и быть попираему всеми, нежели быть так.

Пишете: «Во сне молюсь усердно и горячо, а наяву лениво». Слава Тебе, Господи! Хорошо, что душа молится во сне, когда не даем ей свободы молиться вдоволь днем. Однако же — это доброе напоминание! Дается знать, чтоб вы прилежали к молитве и молились, не ленясь... Хорошо вам было во сне, когда молились, и днем, когда встали... Сим опытом вам как бы говорится: «Смотри, вот где сладость и блаженство, вот плод молитвы! Так не ленись». Послушаетесь? — благо вам. Не послушаетесь? — еще, может быть, повторится и еще, а потом и бросят. «С нею, — скажут, — ничего не сделаешь. Ясно дается ощутить, как хорошо молиться, и не хочет. Пусть же ее, как знает». Право так. Бог поругаем не бывает. К немощам нашим весьма снисходителен, а непокорства терпеть не может. Но за все слава Богу. О всем благодарите! Господь вам помощник.

45

Все слава Богу! Вам желательно разгадать, чего ради Господь столько времени позволяет иноверцам угнетать православных. Где нам досягать до высоких и зреть глубокие помышления Божии! Несть наше разумети времена и лета (Деян. 1:7). Видите, каково наше разумение? Пророчат (в календаре) 15 градусов тепла, а выходит 20 градусов мороза. И это в обычных вещах... А до путей Божиих куда нам? Егоже любит Господь, наказует; биет же всякаго сына, егоже приемлет (Евр. 12:6). Не довольно ли этого для нас? Страдания — знак не отвержения, а милости.

Ваш сон был нужен вам. Напечатлейте в сердце слова, которые некто сказал вам: «Слов нет изобразить то блаженство, которое там»... (см.: 1 Кор. 2:9). О сем заботы все приложим, да достигнем туда, или хоть на ракушках (на четвереньках — прим. ред.) доползем. Помоги, Господи!

Еще повторю: остерегайтесь же похвал. Что делать? — Укоряйте сами себя более, а паче Господу молитесь, чтоб поселил глубокое смирение в сердце. Поверьте теперь опытно, что сказал святой Исаак Сирианин в первом Слове: «Едва ли найдется человек, который мог бы вынести честь, без изменения внутреннего». Вот какую вещь выдумал лукавый! А что это он, поверьте свидетельству святого Иоанна Лествичника (Слово 26, п. 8). Потерпите. Это, как видится, последняя уловка, но опасная и долго длящаяся. Помоги вам Господи устоять!

P.S. Вот вам еще две статьи: Маргариты и поучительное слово старца. Чего вы здесь не найдете! И внутренний, и внешний порядок жизни весь растолкован, и притом с разных сторон и в разных оборотах. Питайтесь сим хлебом и с другими при случае поделитесь! Это затем, чтоб в случае, если самим не придется выполнить прочитанного, Господь помиловал вас за то, что то выполнят другие, которым вы прочитаете. Пересмотрю, перечищу и скоро пришлю вам и остальное, что есть.

46

Господь да утешит вас! По-моему, лучше все оставить на волю Божию. Он знает един, что кому нужно и как что устроить. Потому не загадывайте об устроении своей участи ничего. Время и обстоятельства все укажут. Ваша приятельница болит душою и скорбит. Да утешит ее Господь! Мучеников очищали и приготовляли в Царствие Божие огнем, строганием, да резанием... А нам другая очистка. Всякому своя: одному большая, другому маленькая. Господи, помилуй нас и вразуми!

Вот и год на исходе! Как скоро течет жизнь, час за часом, день за днем. Глядишь, и дверь гроба перед глазами. Что делать с душою? Великая хитрость нужна, чтоб владеть собою. Старцы Божии одолевали себя, но и то не всегда. Вот тут и толкуй о силе воли и самовластии души! Где она, укажите, философы? Только тому, кто Господу отдаст себя со всем, дается сила владеть собою, или вливается в него такая сила. И уж как начнет он ворочать душою, только держись. Кряхтит бедная, да делать нечего. Слушайся!

47

Спасайтесь! Мир вам! Чудак N.N. запутался в лютеранской мысли об оправдании (то есть только веруй и спасешься. Дела не помогут). У лютеран большая в отношении к сему пункту путаница. Кто куда! Вот как надо веровать: человек по природе обязан исполнять волю Божию, должен любить Бога и ближних и показывать то делами, но он пал и сделался бессилен. Пришел Господь и учредил на земле путь спасения во Святой Своей Церкви. Здесь снимаются грехи и дается сила творить волю Божию. Зачем же это дается сила, если не на дела? Апостол Павел крещеным заповедует ходить в обновлении жизни (Рим. 6:4). В другом месте говорит, что мы избраны и призваны быть святыми и непорочными перед Господом в любви (см.: Еф. 1:4). У апостола Петра: все силы Божественные даны зачем? К животу и благочестию (2 Пет. 1:3). Как человек очистит свое сердце? Трудом в исполнении заповедей, противоположных страстям.

Проси помощи, но и сам трудись. Без своего труда и помощь не придет. Но и из труда, если не придет помощь, ничего не выйдет. И то, и другое нужно. В нравственном смысле предложению N.N. можно дать вес. Так: делай, делай, но не опирайся на дела и не засматривайся на них; а, по апостолу, задняя забывая, в предняя простирайся (Флп. 3:13). Желаю вам всех благ от Господа.

48

Думал, что N.N. рассердится на меня, а она другое сделала; верно, добрая и смиренная! Спаси, Господи! Без страха Божия ничего сделать нельзя. Врассыпную жить худо. Двум господам работать — что есть? Так уж одно что-нибудь. Кто туда и сюда, — толку не будет. Свет и тьма вместе не уживутся. Мира вам от Господа желаю.

Знаете ли, какие у меня безотрадные есть мысли? И не без основания. Встречаю людей, числящихся православными, кои по духу волтериане, натуралисты, лютеране и всякого рода вольнодумцы. Они прошли все науки в наших высших заведениях. И не глупы, и не злы, но относительно к вере и Церкви никуда негожи. Отцы их и матери были благочестивы; порча вошла в период образования вне родительского дома. Память о детстве и духе родителей еще держит их в некоторых пределах. Каковы будут их собственные дети? И что тех будет держать в должных пределах? Заключаю отсюда, что через поколение, много через два, изссякнет наше Православие. Что ж? сидеть, поджавши руки? Нет, надо что- нибудь делать!

Злые начала вошли в науки и в жизнь; у нас нет книг, читая которые, можно бы образумиться тем, кои еще способны к образумлению... Нужно жаркие книги защитительные против всех злостей. Следует нарядить писак и обязать их писать.

49

Что-то теперь у вас творится? — Учитесь класть земные поклоны. Посмотрели бы, как в благоустроенном монастыре все чинно выступают из своих мест и начинают класть поклоны или стоять, наклонно крестясь. А вы что- то полениваетесь. Восхвалим Господа! Горе нам! запутал нас сатана и не можем выпутаться. Прописал такие тиранские законы, что мочи нет, а следуем им и исполняем их рачительно. Сколько яду! Вы, думаю, все сие знаете. Достается вам от всего этого. Терпите и молитесь. Господь всесилен. Не заметите, как вышвырнет из сего омута. Только оглянетесь и подивитесь, как все это устроится. Но опять это будет, если только будет нужно. Мы с своими желаниями, рождаемыми самолюбием и саможалением, ничего доброго себе сделать не можем и не умеем. Красно! и берем уголек вместо золота. Увы! какие по временам безотрадные приходят мысли! К чему доведет нас наш образ мыслей, наша литература, наши обычаи! Буди воля Твоя, Господи, на нас. Всесильною десницею Твоею развей облежащий нас облак вольномыслия, неверия, равнодушия и самоуслаждения всестороннего. Мир Свой да пошлет вам Господь Бог наш!

50

Вот и гадальщица к вам подоспела, карандашом пишет. Мудрена. Это что-то вроде вертящихся столов. Только не думаю, чтобы это был Божий дар. Чрезвычайные Божии дары трудно достаются, а так, ни с того, ни с сего ничего и не выйдет. Языческие жрицы тоже гадали о многом удачно... а не были истинные пророчицы. Сколько есть духов лестчих! В Киево — Печерской Лавре был один старец, который, не уча, знал Ветхий Завет на память. Что ни спросят, все знает и прочитает. Но знал он только один Ветхий Завет и ничего из Нового. Оподозрили его, помолились о нем старцы, и все забыл. То же и здесь. Хорошо бы прочитать над нею заклинательные молитвы и потом спросить. Думаю даже, что, и стоя при ней в крепком молитвенном духе, можно связать ее пророческую сноровку. Не лучше ли, однако ж, держать себя подалее от таковых? Все нужное Господь сказал нам Сам устно. Чего еще хотеть? Спаси нас, Господи!

51

Вознеслся ecu во славе, Христе, Боже наш. С праздником, мир вам!. Но идеже есть Господь одесную Бога седя... там умом просидеть (посидеть некоторое время — прим, ред.) потребно и нам. Сейчас невзначай развернул жизнь отца Серафима в том месте, где помещена «Душеспасительная повесть», а перед сею статьею и «О молитве Иисусовой». Как хорошо то и другое! Потрудитесь прочитать и читать. Тут весь курс, все указано. Господь да благословит труд ваш, пока вещественный, чтоб перейти к умному; навыкайте же считать узелки в четках, только с приговором! Матерь Божия буди вам помощница. Мира вам глубокого желаю. Огонь оный, что Господь пришел воврещи на землю, да внедрится в земле сердца вашего. О сем молитесь и сего ищите! Благослови вас Господи!

P.S. При сем еще шесть статей, от 4-й до 9-й включительно. Не успел всего кончить.

52

Рассеялись вы, пора остепениться, бросить все и сесть у себя при сердце. Припомните пост и сравните его с теперешним состоянием; куда какая большая разница! Но вы, верно, будете в Ивере, когда дойдет до вас письмо это, а там все иное. Возьмитесь за чтение да уклонение от всех. Как губит вас ваша обстановка! Устройте как-нибудь, чтоб молитва, чтение, рукоделие шли невозмутимою чередою. Сношения сократите. Един Бог да вы, как хорошо! Но когда сему быть, предоставим решить Господу, Дело делается лучше, когда делается само собою, ибо тогда оно устрояется не человеческим умом, но Божиим изволением. А то вон уж куда! Вы сами начали завязывать знакомства и развлечения. Что шутить-то? Ныне, завтра — смерть. А там не по картам будут раскладывать, какова должна быть участь наша.

53

Кто же это так нелепо говорил о Таинстве Тела и Крови Христовой. Мысль эта кальвинская. А по-православному вот как надо веровать: кто не вкусит Тела Господня и не пиет Крови Его, живота не имать в себе. Кто в Господе пребывает? Ядый плоть Его и пияй кровь Его (см.: Ин. 6:53,56). Тут нет ничего неясного и никакого иносказания. Так веровали все спасшиеся о Господе, так веровать подобает и нам. Мало ли чего не наговорят непонимающие и нехотящие вникнуть! И еще толкуют про какое-то утешение! Откуда же оно зайдет к ним? Господь не взойдет в сердце неверующее, хоть стоит у дверей и толчет, а вне Господа какие утешения? Бедные, бедные!

Но не молчите! нет нужды горячиться; но кратко и просто сказать истину, подать за нее голос есть долг наш. И голос за нее — не малое дело. С ним Господь, а где Господь, там и сила Божия, стало быть, и действие. Говорите ее от сердца. Это будет тогда самая доказательная истина.

Вот вы читали повествование о мытарствах. Где найдете что подобное? И сладостно, и назидательно. В Четьи-Минеях вся почти церковная история и вся она такого свойства. Отрезвляет, умиляет и к Богу обращает.

54

Бог в помощь, спасайтесь! Со страхом и трепетом подобает нам проходить дело свое и житие свое, и служение свое, то, что кому положено, и где и как положено. Как райскую птичку, надо беречь сей страх, чтобы не улетел. Улетит, — трудно поймать. Чтобы не улетел, надо двери клети затворить: собрать мысли и связать чувства вниманием; в помощь к тому надо устроить домоседство и единоседство. То и другое у вас есть. Стало быть, только беречься надобно, как бы не увлекла какая старая знакомка сначала на беседу, а потом и на гулянье. Уж вы довольно отстали от других. Где догнать их! Не лучше ли же совсем отстать от них и не заглядывать к живущим по духу мира сего? Думается, что лучше. Если затем придется стать с миром лицом к лицу, то всячески подобает держать голову и сердце как должно христианам, не поддаваясь. Великий убыток, что у вас нет того, чем обладают миролюбцы! — и будто это новость для вас! На то уж пошли. И кажется, надо бы несколько воодушевления возыметь от того, что уже так заметен контраст вашего направления с стремлениями мирскими, ибо это означает, что есть успех в начатом. Да откуда у вас помышление, что отстали? Идет ли это слово к тому, о чем речь? Один ушел вперед, а другой отстал. Это можно сказать о тех, которые идут одною дорогою. А о тех, кои идут разными и даже противоположными путями, сего сказать нельзя. Миролюбцы бегут на Запад, чуждающиеся духа мира идут на Восток; стало быть, всякий своею дорогою. О тех, кои зрят на Восток, даже если б они не шли, а стояли на одном месте, надо сказать, что они успешнее миролюбцев, кои точно стремятся без устали, но во дно адово... Ведь все это истина! Зачем же колебания? Не соблазняйтесь мнимой добротой светских. Прислушайтесь чутьем своим, есть ли у них, то есть у сердца их, какое-либо отношение ко Господу, и увидите, что никакого нет, а изящество их что есть, как не прикраса гроба? Воистину так. Избави же вас Господи склоняться как-нибудь на мысль, будто миролюбцы имеют какие преимущества перед желающими жить по духу Евангелия. Ведь не первые мы! День явит, кто в выигрыше, и день сей не далек для каждого из нас: ныне, завтра. Мужайтесь же, и да крепится сердце ваше. Даруй вам Господи всякое утешение!

55

Что же это с вами? Крепитесь и воодушевляйтесь! Обаче (однако — прим. ред.) не думайте, что вы найдете себе помощь в развлечениях. Развлечения и без того тоску наводят, а при тоске от них еще тоскливее. Да, так. В минуты веселости внешней забывается болезнь сердца, но зато, когда по миновании увеселений и развлечений душа останется одна, дает же она знать о себе своему хозяину удвоенным, утроенным и даже удесятеренным гореванием и тоскованием. Ведь это весь свет знает, да не слушает, что ни говори. Вот и вы себе за всеми... Взяло горе, и ну развлечений искать! Бросьте, лучше у Господа просите милости, утешения, и у Пречистой Владычицы. Вот если Они дадут, то уж дадут, как следует, прочные утешения. К Ним и обращайтесь! Для этого, конечно, надо более сидеть дома и молиться, или ходить в церковь и то же творить; и поразмыслить немного, и почитать — хорошо. Вам внятно читается святой Исаак Сирианин, и не бросайте его. Он всему научит. Утешения всякого вам от Господа желаю. Молитесь, и Господь, целитель всяких немощей, уврачует вас.

56

Вы пишете о N.N. Ну что же это у ней за душа, что она речами своими наводит примрачную тень на всех и на все? На всех степенях бывают грешники, и милость Божия покрывает их, ожидая обращения. Частностей обобщать нельзя, то есть от одного случая заключать к характеру человека и от одного человека к целому классу людей. Пора бы перестать верить ей, шуткою покрывая все. Да и всегда, при речах осуждающих, держите правило: не верить. Один старец, когда к нему пришел кто-то и начал говорить худо о другом, спросил его: «Откуда знаешь о том»? Тот сказал: «Один добрый человек рассказывал». «Ну, нет, не добрый, — отвечал ему старец. — Если бы был добрый, не стал бы худо говорить о другом». Так и нам надо. От видения дел да избавит Господь, а слуху не верить, и будет душа чиста. А с грехом-то осуждения как быть? Ведь, коль скоро суждение о поступках других соединяется с презорством к ним, а не со скорбию о них братскою и с сохранением чести лица их, это будет осуждение — грех великий! Внимайте же себе!

57

Много согрешили вы, соблазнив N.N. дорогою, в среду, есть молоко. Ведь не умирали с голоду! Другое дело, если бы встретили вы такую нужду, что смерть, а нечего достать, кроме молока. Тогда ничего: кушайте на здоровье. А так, как вы сделали, грех. Возрастает сей грех от того, что N.N. ехали в Петербург, где бездна соблазнов. Теперь вы на дороге пошатнули их правила и рассеяли страх нарушать их под каким-нибудь предлогом. От сего малого они могут перенесть поблажку и на другое, от другого на третье и так далее, все в возрастающем порядке. Ответ за все весь на вас. Это не натяжка суда, а истинное дело. Да и сами вы разве татарской веры, что не в должное время ели скоромное? Уж не поймешь, что такое!... Закон- то о пище от вас, что ли, произошел, что вы можете им располагать, как хотите, а другие не смеют? Диво! И еще больше диво, что это вам кажется делом сторонним... А я думаю иначе, — что в этом деле вы о себе-то и скорбеть более должны. Ведь те N.N. вам поручены были не затем, чтобы вы научили их нарушать пост. Они смотрят на вас, как на добрую христианку, которой должно подражать, и, может быть, решились вкусить ради вас, чтобы вам не совестно было одним так немилосердно бить в лицо матерь свою — Церковь. Бить в лицо матерь! Видите, как дело-то есть? А вы очень легко рассуждали о сем. Вы хотите разрешения. Прощаю и разрешаю от сего греха вас и всех властию мне данной, хотя и сам многогрешен есмь. Только что же вам от сего пользы! Заочное разрешение сильно ли? Идите к духовнику своему и перед ним себя осудите и попросите себе епитимий. Господа ради не брезгуйте этим делом... Жернов-то на шею, да в воду — кому это? Тому, кто вводит в соблазн. И так поскорбите, поболите и побейте поклонники, и умилостивите всемилостивого Господа. Милосерд есть, обаче кающимся.

Благодарю за дерево и камешек. Не худо, конечно, все сие, но нужнее камешек в середке, тот, на коем подобает твердо стоять ножками ума, не влаясь туда и сюда. Помоги, Господи!

Зачем это вы рассвирепели? Ведь вся вина не на людей падает, а на лукавого — соблазнителя людей. Право так. И не грешите, помышляя и чувствуя иначе.

58

Пусть будет все, как придется. Наше дело — уступать нужде и удовлетворять пользе, а блажь-то что распускать? Владыками нужно быть над самими собою. На то мы созданы, на то и воссозданы Господом! Есть у нас две стороны: неопределенное течение желаний и помышлений и сознательно свободная и разумная деятельность. Последняя должна рассевать мрак первой. Та, как туман какой, налегает на душу, и если душа не образумится и не станет в свой чин, то может быть увлечена к пустым, бесполезным, а иногда вредным делам и занятиям. Закон-то у нас один: добиваться, сколько можно, того состояния, в коем из души исчезает все, и остается Бог един. О, когда бы помог Господь! помолимся: Он любообщителен. Отверзем Ему дверь сердца и ума. Связывать Он не связывает. Всякий твори и сам нечто, понудь себя. Сии понуждения не внешних только дел касаются, например, встать, пойти в церковь и прочее; но паче внутренних, именно: к одному себя расположить, а от другого отвлечь, все по указанию заповеди и требованию начатой жизни. Ведь и она учит. На сие только понуждение приходит потом и помощь Божия и упорядочивает и внутреннюю деятельность, и внешнее поведение. Помоги вам Господи! В церковь ходите, — хорошо; и дома по чину все да будет: когда почитать, когда помолиться, когда поработать. Но развлечений, а паче шумных, всячески бегать надобно: они губят покой души и засеменяют худые желания. Вот то, что вы встретили у N.N., было хорошо. Побольше бы таких случаев! Там вы увидели, что никуда негожи, и были заброшены. Сие чувство надо согреть и возвысить в себе, чтобы воистину соделаться странниками и пришельцами на земле. Как? Вот подобными случаями. Ибо сами-то мы все трубим перед собою и являемся себе в слишком радужном сиянии. А тут поразвеют туманец-то сей!

Так это хорошо; а то, что какая-то философка и какой-то философ познакомились, не знаю, хорошо ли. Теперь не видно, после сами увидите. Если они захотят знать истину, со смирением скажите им, что знаете, а если хотят быть с вами только так, ради приятного препровождения времени, то лучше оставить их. Астрономия — вещь немудреная: можно и посредством чтения узнать доступное для всех. Поищите книгу Наума о мире Божием. Там все написано, — и мужичок поймет. В выходящих в настоящее время книгах такого рода можно запутаться. То беда, что астрономы наши к фактам приплетают свои теории и большею частию путают и попадают в ложь, противную слову Божию. Сего надобно опасаться.

Дело уже решенное, что заводить знакомство надо только по уверенности в единомыслии и единонамерении, а без этого умножение знакомств есть только разорение. Сколько у вас! N.N., N.N. и прочих, да таких хоть сотню, хоть счету не будь. Тут число ничего не значит: все, как один, и хоть пальца негде поставить, а всем просторно. Не испытавши, в приятели помещать не приходится.

Но это не совсем еще важная вещь; есть поважнее. Пишете: «Молюсь едва только; так, по совести, с нерадением, читаю, книга валится из рук». Что ж это вы заснули? Ведь не надо же сих случаев пропускать небрежно. Страху себе надобно поддать немножко, память пошевелить. Хорошо, что после умягчилась немного душа в церкви, а то до беды недалеко. Со страхом и трепетом соделывайте свое спасение. Конечно, что такого рода состояние, то есть некоторая оголтелость души, и не совсем в вашей власти; всячески, однако ж, не следует оставаться при нем равнодушною, а, по крайней мере, вопиять Господу и Владычице. Но о сем, кажется, уже была не раз речь!

59

Что у вас там за сумятица в доме? Как прочитал письмо, так и ощущаю, что ветер как бы по комнатам ходит. Это не совсем-то ловко. Конечно, тут не все в вашей воле, но иное и в вашей. Например: держать себя при посещениях собранною, с памятью о Господе и со страхом Божиим, лишнего не говорить, в осуждения не вдаваться и не строить пустых планов; все сие и многое другое в нашей власти. А когда в нашей власти, стало быть, и ответ за то на нас лежит. Когда проводили и остались одни, тут поскорее надо взяться за душу и поспешить вычистить все насеянное, возставить ее опять пред Господа в благоговейное положение и восприять опять порядок прежних обычных занятий — чтением ли, рукодельем или другим чем. Об отдавании визитов нечего заботиться; пришлось — хорошо, а не пришлось — не беда. Так и сотворите. В церковь только летите, как на крыльях, и собирайте там ароматы молитв и богомыслия. Благослови вас Господи!

Удивляетесь вы тоске или чувству неудовлетворимости N.N.? Это в порядке вещей! Дух ее требует своего — духовного, небесного. А она дает ему не то. Вот он и теребит ее. Пусть переменит жизнь, отбросит суету. Много ли нужно? Переменить только намерения и отбросить некоторые обычаи, ибо жизнь ее незазорна... Но вот не хочет и не хочет; за то и страдает. Кто же виноват?

Вот и вы туда же! О посте по-басурмански стали рассуждать! Посмотрите-ка, как в уставе написано! Там написано: есть помалу, сухоядение или отвар какой постный, и есть поздно. Что тут одно количество берется во внимание или еще что? Не количество только, но и качество. А все метите попасть в православные! Куда годитесь с такою головою?

60

Что у вас там за чтения? И что из сего читаемого вы находите полезным и приложимым к жизни? Последний признак должен быть пробою доброты исследования Писаний. Но есть и другое изследование, никуда негожее — бесплодная пытливость ума. Вот как разбирайте. Если, слушая, видите, что все мысли, как мыльные пузыри, хоть и красны, да пусты и скоро от легкого движения воздуха здравого рассуждения трескаются; знайте, что слышанное есть дело пытливости праздной. А если, слушая, найдете, что слышанное садится на сердце и втесняется в него, и давит его, сокрушая, или расширяет, возвеселяя неземными надеждами; то знайте, что слышанное не есть дело праздной пытливости, а есть опытом дознанная истина. Для иных испытание писаний может быть великим искушением. Вы подивитесь? А так есть. Помните, как авва Серида прибил Досифея за то, что сей последний начал без всякой нужды пытать, что то значит и что это, отчего так написано, а не иначе? Вот и другой пример. В Филиппах была отроковица, имевшая дух пытлив, и апостол Павел изгнал его (см.: Деян. 16:16-18). Посмотрите еще у Филофея и у Диадоха (в Добротолюбии). Там не добрым делом сочтено, когда от внимания и молитвы отвлекает желание или позыв побогословствовать. Да и много найдете подобных советов относительно пытания Писаний. Разбирали ли вы, как произошли еретики? Все до единого от пытания Писаний. Так выходит, — это меч обоюдоострый! И стало быть, надо с ним осторожно обходиться.

Вот что вам скажу для распознания духа истинного от духа лестча в сем отношении.

Православный христианин читает Слово Божие; истины, прямо в нем содержимые, печатлеет в своем сердце, не двигая своей мысли за пределы содержимого и не возвышая над ним господственно и самоуправно своего ума, а ему смиренно подчиняя его. Например, повинуйтесь наставником вашим... всяка душа властем предержащим да повинуется (Евр. 13:17; Рим. 13:11). Дело ясное! Тут нечего и толковать. Печатлей только на сердце, да и все тут... Если встретится что неудобопонятное, православный ищет разрешения не в своем уме, не в своих догадках, а в общей хранительнице всякой истины — Церкви, то есть ищет решения готового, всеми признаваемого и всем предлагаемого в Церкви; например, ты ecu Петр, и на сем камени и прочее (Мф. 16:18). Непонятно, как Церковь может быть основана на Петре, когда основание ее есть Господь и притом так, что другого основания быть не может. Не мудрствуя для решения сего недоумения, обратитесь к Церкви и возьмите существующее решение, что здесь слово — Петр не означает лица апостола Петра, а означает твердое исповедание веры в Господа нашего Иисуса Христа. Эта твердость каждого мученика делала камнем. Колотят, колотят и не расколотят. А вот католики стали искать решения в своей голове и попали на Папу. Как ни нелепо, а вот и доселе упорствуют.

Если какое-либо место Писания расшевелит мысль, и сия начнет делать выводы, неотразимо теснящиеся в голову, — ничего: православный и от сего не прочь, только обходится с сими выводами, порождениями своими, не как с родными чадами, а как с пасынками, подвергает их немилосердной пытке, именно: вставляет их во всю совокупность истин святой веры (это все истины, в катихизисе содержащиеся) и смотрит, вяжутся ли они с ними, и, если не вяжутся или противоречат им, гонит вон из головы, как незаконнорожденных чад! Если не сможет сделать сие сличение сам, то снова обращается к живым или прежним учителям и их вопрошает. Вот все, как творит православный и как подобает творить.

Неправославный не так делает. Родятся у него в голове какие-нибудь думы (хорошие или худые, ему нужды нет, лишь бы нравились); он начинает рыться в Писании и искать им подтверждения.

При таком настроении, конечно, каждая строка и даже речения, чуть-чуть указывающие на мечты искателя, берутся как доказательство. Вот собрано несколько текстов, к ним преданы произвольные толкования, и затем сделан вывод, то есть та мысль, какая родилась в голове прежде чтения Писания, а наконец и возглас: «Так учит все Писание».

Так образовались все ереси, так протестантство, так папство, с тою разницею от первых, что сии еще роются у святых отцов и их насилуют (как недавно в новом догмате). Такого рода и то, что вам читал N.N.

61

Вы больны; а я понимал состояние ваше иначе; потому собирался грянуть на вас самою грозною, укорною речью за вспышку великой самости, в серчании на N.N. и еще в чем-то, — забыл: уж прошлое дело. Теперь вижу, что все сие есть следствие раздражительности нервов от болезни! Да укрепит вас Матерь Божия! К сведению только примите, что подобные вспышки — вещь довольно недобродетельная. Вот воистину сатана в виде ангела светлого. По виду, кроме чувства правды, тут ничего нет. Сердце так и кипит — и готово на нож за правду, на языке только и речи, что правда, забытая, нарушенная другим. А уж этот другой, дерзнувшии нарушить ее, куда как нелепым представляется нам и даже злонамеренным. И такой суд в очах наших так прав, что, если бы весь свет был присущ при нем, непременно одобрил бы его. Видите, как все светло и законно! Но так ли в существе дела? В существе дела всегда оказывается, что в основе подобного чувства нарушенной правды всегда лежит чувство оскорбленного самолюбия, унижения нашего достоинства, или неотдание ему должного почтения или должной цены. Жар ревности по правде совсем не оттого, что дорога правда, а оттого, что кто-нибудь дерзнул нарушить сию правду в отношении к нам. Будь это в отношении к другим, еще бы сносно, то есть, может быть, сквозь зубы сказали бы: да, это неловко, и конец; а пожалуй, извинили бы. Замечаете ли, что крик за правду только снаружи, а в середке — война за себя?! Ну вот и видно, кто в ангельской-то одежде! Все сие напомнил я вам про всякий случай! Душа ваша — вещь мудреная. В хорошем ли она состоянии или в худом, это свидетельствуется миром или смятением. Когда есть смущение на душе, чего бы оно ни касалось, не верьте душе в ту пору: все врет, что ни говорит. В ту пору ее надоумливает сатана и уж, конечно, не во спасение ей; а она-то, бедная, из всех сил рвется. Гнев мужа правды Божией не соделовает (Иак. 1:20). Божие же все мирно, тихо, сладостно и в душе сию сладость оставляет, и вокруг разливает ее обильно, несмотря на то, что иногда и бранится будто. И в этом случае есть теплота и даже жар, только совсем другого рода: умиленный, нетрескучий. Разобрали ль теперь?

62

Дела свои делайте понемножку, с усердием, а о плодах очевидных менее помышляйте. Окаявать себя должно во всем, во всем. Мысли хорошо беречь, и берегите. Что блуждать по распутиям? Как же солнце-то увидеть, когда пыль столбом и туман вокруг? Разные мечтания заслоняют Господа. Что слаще Его и краше? Зачем же отрываться от Него и смотреть на ничтожность?

63

Как же это? Заехали вы в монастырь, а не знать — что делаете! То смехи, то гулянья, то болтовня. Читать не читаете, в церковь ходите с ленью. Выходит, что поехали туда на потехи. То, что перед отъездом туда было немного крутовато, — не оправдание. Нуте-ка, поскорее за дело. Надо немного сокрушиться, всплакнуть и поболеть перед Господом. В этом сокращение всего дела. Исправляющиеся плачут оттого, что неисправны, а исправные плачут оттого, что не так еще исправны, как бы следовало и как бы хотелось. Так все плачь. Господи, помилуй!

64

Спасайтесь! Мира вам от Господа желаю. Буря, сущая в вас, не беда страшная, а обычный почти порядок. Стоять надобно твердо. Все так, как делаете, вопия ко Господу, Пречистой Владычице и всем святым. Пройдет. Отчего это? Не догадаешься, и нужды нет догадываться. Все, идущие путем сим, то испытывают. Верно только, что Господь не бросает, а тут же присутствует и смотрит, как душа будет бороться в допущенной брани. Искуситися паче, нежели можем, не допускает Он. Стойте же. Господь да умирит вас!

65

Отчего это N.N. считала меня угрюмым? Ну, вот теперь разуверилась. Но все же, когда речь коснется дела, поблажек нельзя прописывать. Обычная речь туда и сюда, а правдой Божией нельзя кривить. Она не наша, — нам дана. Ее исповедать и всем передавать чистою, как она низошла к нам из уст Божиих, есть наш долг. Жить, плохо живем; хоть правду Божию будем проповедывать без примеси, и то хорошо. Ныне всех сбивает с толку распутие помышлений и правил. Трудные времена! Господь блюдет, однако ж, своих и дает им осязательно видеть и ощущать святую правду.

66

Бог в помощь! Благослови вас Господи на доброе дело говения. Но вот что! В какую хотите церковь, ходите, только в одну. А мыкаться по разным церквам, как вам предлагают, нелепо. Разве говение есть время развлечений? Плакать подобает.

Про икону чудотворную я слышал, только мне не так рассказывали начало. Ну, все одно. Дело в том, что близ нас есть Царица Небесная. Ныне крайне нужны явления силы Божией в нас. Благодарение Господу! Стало быть, Он не хочет бросать нас, а хочет держать в истине Своей.

Хорошо, что вы раздумали ехать к Сергию. Чесать слух — не время. У нас в церкви читают хорошо, и слава Богу. Чего еще? Если б и этого не было, можно самим понемножку привыкать молиться в молчанку. Благослови вас Господи!

67

Вчера N.N. заезжал. Он говеет украдкою. В иных местах в церковь не пойдешь — беда; а у нас за то, что пойдешь, ожидай неприятности. Вот прогресс! Но ведь есть прогресс и во дно адово! Печальное направление умов!

Что у вас за страхи были? С нами крестная сила! Укрепясь упованием и верою, что болий есть, иже в нас, нежели — иже в мире, ограждайтесь крестным знамением. Но, может быть, это так что-нибудь: прошло и не воротится. Там у вас Матерь Божия.

Что вам сказать о молитве? Не молиться ведь нельзя. Потрудите себя на молитве, сколько сможете. Можно остаться с одними поклонами, без чтения молитв, и, сидя, в молитве пребывать можно, когда есть слабость, да и всегда от Господа не отступать умом должно. Помоги вам Господи! Делайте, как сможете, только без труда молитвенного не позволяйте себе быть. Для чтения вам святой Исаак Сирианин. Хорошо, что он есть у вас. Там все есть, только внимайте! Да благословит вас Господь!

68

Спасайтесь! Вы уже по опыту знаете, что все, что говорила вам N.N., есть чистая ложь. И поклоны не пустое, и акафисты не мало значат. Расскажу вам один случай. Покойный Феофан, настоятель Кирилловский, едучи из Петербурга, остановился ночевать. Там собирались его уколотить. Послушник заметил то и сказал старцу, и старец видел признаки, что так есть. Несмотря, однако ж, на то, благонадежно зажег он свечку и начал читать акафист Божией Матери, всегдашнее его правило. И половины не прочитал, как начали стучаться в окно какие-то проезжие — обоз будто, и кричать: «Отец архимандрит! поедем вместе, веселее будет. Запрягай, мы подождем». Наскоро запрягли, выехали и поехали. Когда проехали за черту опасности, обоз пропал, и отец архимандрит доехал благополучно до своей обители. Так вот, акафист-то не напрасно читан.

Мудрствовать станем — на всякой малости станем в тупик, а в простоте сердца принимать все правила — спасительно. Все святые Божии, Богу угодившие, как много били поклонов, — и числа им не было, и сколько молитв читали? Они все пребывали в молитвенном труде и спаслися тем. Что ж N.N., разиня рот, хочет принять благодать, как квакеры и молокане, кои говорят: Церковь в ребрах, а не в бревнах? Ведь без сего чина молитвенного и подвижнического человек, как на ветре, будет стоять, или, еще больше, как голый на морозе. А ходя в сем чине, он как одет в теплую и безопасную одежду. Вы все это знаете. Стало быть, нечего колебаться пустыми речами. Касательно того, что было, не могу ничего сказать; примите это, как указание от Матери Божией, что путь, коим идете, верен. Подобные знамения или указания даются не святым, а тем, кои ищут спасения и имеют нужду во вразумлении. Сами видите, что это весьма благовременно. И возблагодарите Пречистую Владычицу, столько снисшедшую к вашей немощи, чтобы рассеять ваше сомнение. Так и думайте, что вам, немощным и колеблемым, нужно было вразумление, — оно и дано, а выситься тут нечем. Возблагодарим Пречистую Попечительницу нашу и восплачем, что делаем Ей труд своими колебаниями до того, что Ей нужно то и то делать для нас.

А путь начатый — не пустое, и дело ваше не безуспешно. Враг заволакивает все и шумит. Стойте, мужайтесь, крепитесь!

Ваша холодность и сухость — отчего и давно ли? Терпите и с терпением нудьте себя то на молитву, то на чтение, а лучше на плач, что ничего нет и никуда негожи.

Тревога души вашей, думаю, от рассеяния. Соберетесь — успокоитесь. Ко Господу взывайте, сидя дома. Господь да дарует вам хорошо перенести настоящее ваше положение. Твердо уповайте! Помоги вам Матерь Божия!

P.S. Вот вам, наконец, и остальные статьи, от 10-й до 17-й. Обратите внимание особенно на последние, где говорится о трезвении к молитве и вообще о настроении ума в его обращении к Богу! Сопровождаю все сии статьи одним желанием, чтоб они служили вам в нужный час к отрезвлению ума... и освежали ваше внутреннее, как освежается воздух утреннею прохладою. Есть и еще несколько подобных статеек; но их думаю поместить в большой отечник, в виде прибавления, или внести под статьи соответственного содержания.

69

Хорошо, что вы находите приятность в домоседстве; чем более, тем лучше. Внешние приятности, даже невинные, редко ведут к добру; а ко злу они — первая дверь. Они душу расслабляют, выводят из своей ограды внутренней. После них человек бывает весь не свой, как разбитый. Когда ненарочно кто упадет и расшибется, жалеют о нем; а когда кто по неосторожности грянется оземь и разобьет себе все кости, то не только не жалеют о нем, но и бранят его. Что же за нужда нам самим на себя наветовать? Великое ли дело было съесть яблочко — красивое, приятное? А после Сыну Божию надлежало быть распяту, чтоб поправить дело.

Какую это музыку собираетесь слушать? Наши музыкальные пиесы большею частию дрянь: щекочут ухо, ничего не давая. Я не вяжу вас, но жаль, если поедете, потому что только рассеетесь и тосковать будете. Внешнюю музыку послушаете, внутренняя на время расстроится. Не любите мира, ни яже в мире. Можете ли вы там быть с Господом? Едва ли, ибо кое общение? Мир искусств есть душевный и даже чувственный мир, а не духовный. Трудно отказаться! — верю; но ведь с Господом пребывание есть самораспинание истинное, а не метафорическое. Когда-то оно совершится? О сем поревнуйте. Ибо тогда из сердца начнет бить источник утешений, которые погасят всякую жажду к утешениям иного рода.

Слава Богу! Вот и успокоились. Помоги вам Господи никогда не разоряться. Но воля Божия да будет. Тлетворное дыхание духа лестна, действующего в сынах противления, хоть кого смутит.

Леность ваша к духовным занятиям происходит от увлечения, с каким взялись за работу. Не увлекайтесь слишком работою, а то в голове станет мутно. После же мутности в голове и в сердце станет мутно.

70

Великое ли дело, что встретили неприятность! Все это в порядке вещей. Стало быть, нечего смущаться. Подумайте лучше вот о чем: как перенесть ударение в ланиту и еще более, как после сего удара подставить другую? А ведь это заповедь Господня! Если случившееся есть удар в ланиту, то подставляйте другую. А вы утекать хотите. Хорошая ученица Христова! Ведь это еще азбука, то есть в начале Евангелия написано, на первых его страницах. Потерпите же! Но, думаю, теперь уже все улеглось; и не разбужайте. Вот и батюшка показал вам внимание, зачем? Затем, чтоб вы благодушествовали. Благодушествуйте же. По-моему, это преничтожный случай, а что он так растревожил вас, это от тогдашнего состояния вашего духа — временного. Мира вам желаю!

Да и во всякое время в тревожном состоянии ничего предпринимать не должно, ибо это состояние неразумное, тем паче — предпринимать что-либо решительное. Умиритесь!

71

Бог в помощь! Играть в карты и ездить в театр не следует. Что говорят, то поговорят и перестанут, а потом и бросят вас. Если сделаете так, то и к вам с картами поедут и непрестанно будут зазывать вас в театр. Лукавый многое повергнет тогда к вашим услугам, только бы голову разбить вам. Так не следует. Откажитесь! Ведь это будет разлад с собою. Почему не сказать всякому: «Я действую по убеждению. Карты вещь пустая; театр — вредная. Христианину и то и другое неприлично. Так убеждена, так и действую; а вы как хотите!» И пусть себе идут своею дорогою. Ну, если вы так сделаете, будет срам и стыд.

72

Благослови вас Господи потрудиться; только с умом надо. Помышление, будто надобно где- нибудь бывать вам и будто нужно, чтоб кто- нибудь бывал у вас, не будет давать вам покоя. Потрудитесь так устроиться, чтобы неохотно выходить к кому и неохотно видеть кого у себя. У старцев пишется: пока есть охота давать и брать, не жди покоя. Эта фраза: давать и брать, обнимает все, всякого рода сношения с другими. Не вдруг-то можно достигнуть сего; но начало надо положить сейчас же. Сладость пребывания с Господом да дарствует вам Его благость!

73

Спасайтесь! Благодарение Господу, что у вас мирно на душе и что так все стерпели. Храните всегда такой покой при неудовольствиях, в преданности в волю Божию, и не шевелитесь. Молитесь, чтоб с вами все было по Богу, и довольно.

Законом положите ничего не предпринимать в тревожном состоянии духа, равно и не говорить. Как ни благовидна бывает вспышка и как ни правым кажется то, что бы хотелось сказать и сделать в ту пору, все же в сие время душа не может соблюсти меры должной, тем более — чистоты, ибо сие состояние само по себе бывает всегда с примесью самости. Бог вам помощник!

74

Взяли ль вы в толк, что писано в статье: «Начало христианской жизни»? Тут программа целой жизни, хотя изображено только начало. Ибо, по простому закону, доброе начало — половина дела; а в христианстве доброе начало — все дело, ибо там семя будущего целого древа с листьями, цветами и плодами. Потому и начавшему не бесполезно просматривать сию статейку. К проповедям многие не благоволят. Напрасно. Проповедь, излившаяся из души, великое дело. Ищите и найдете!

75

Господа ради не забывайте прочитывать святого Златоустого, какая бы книжка его к вам ни попалась. Он писал просто, без приготовлений, так, как вещи зрелись его духом и мысли о том слагались в сердце. Многое у него с первого раза кажется ничтожным, но продолжайте далее и найдете сокровище, которому нет цены. Иные говорят, что святой Златоуст изображал порядок общей жизни христианской. Большею частию это верно, но не вообще. В каждой почти беседе найдутся изречения, изображающие сокровеннейшую жизнь духа. Сие и изучайте и держите то в сердце на случай беды и нужды.

76

Святой Макарий есть преддверие святого Исаака Сирианина. Когда мысль несобранная потеряет все пути вхождения во внутреннее святилище, развертывайте сию книгу и читайте. Как по ступеням, поведет она вас в царское жилище и представит светлому лику Царя.

Есть искусство различать помыслы. Ему научитесь здесь в тонко-частном распределении их по родам и по взаимном подчинении. Есть высшая сокровенная область духа. Здесь начато изображение ее в выразительных картинах. Хотите ли узнать корни греха, льстивые изменения страстей? — здесь узнаете.

77

Преподобный отче Исаакие! моли Бога о нас и молитвою твоею озари ум наш разумети высокие созерцания, коими преисполнены словеса твои, и паче возведи или введи в тайники молитвы, которой производство, степени и силу так изображают поучения твои; да, ею окриляемые, возможем свободно тещи путем заповедей Господних неуклонно, минуя препятствия, встречаемые на пути, и преодолевая врагов, вооружающихся на нас.

78

В Евангелии каждый день положено прочитывать одно зачало. Это урок Святой Церкви чадам своим. Надо изучать... Утром, когда душа свободна от сторонних впечатлений, с молитвою о вразумлении приникайте вниманием в сию таинницу судов Божиих и смотрите, что речет через сие мертвое будто слово выну живый Господь...

Есть люди, кои мысли, выбиваемые Словом Божиим из сердца, как искры выбиваются огнивом из кремня, записывают на память, в той вере, что это суть наставления, предлагаемые Ангелом Хранителем. И действительно так. В час нужный такие мысли будут насущным хлебом для души. И тот, кто не опускает их, делает то же, что тот, кто заберегает денежку про черный день. У одного старца были исписаны все стены такими мыслями. В монастыре святого Саввы близ Иерусалима есть много рукописных сборников отеческих изречений. Все они, можно сказать, такого происхождения. Вы уже знакомы с ними. Посмотрите, например, вторую статью Маргариты. Если б и не было надписи, вы могли бы догадаться, что все сии изречения родились в душе при чтении писаний отеческих, откуда взяты иногда слово в слово, иногда выражены своею речью. В статье одиннадцатой, иерея Божия Леонтия, собраны мысли, возбуждаемые в душе при чтении слова Божия преимущественно. Так поступать ведь всякому можно. За чем же дело? Положить только правилом надо, и пойдет.

7944

У всех ли истинно христианская жизнь начинается таким болезненным переломом, как изображено в «Борьбе со грехом»? И неужели, кто не испытал такого перелома, еще не начинал жить по-христиански?

Нет, не у всех. Те, кои сохранили благодать крещения во всей чистоте, не испытывают такого перелома. Но и для них должен быть ведом момент, когда они сознательно начинают христианскую жизнь. Это именно тот момент, когда они сознательно начинают считать для себя обязательным тот чин жизни, в котором они из детства пребывали по повелению воспитателей, по подражанию и навыку. При сем не может быть никогда болезненного перелома потому, что, дошедши до убеждения, что им для блага своего необходимо быть христианами, и решившись на сие, они находят уже подготовленным и вне и внутри себя все, что требуется к тому, чтобы жить по-христиански; то есть их понятия, чувства и расположения, а равно и внешний порядок жизни, нрав и правила все и дотоле образовались по духу Христову. Ничего нового у них при сем не прибавляется, кроме того, что с сей поры они по сознанию долга начинают делать все, что дотоле делали по обычаю и подражанию. Блаженны сии души! Но как они редки! Большею частию люди, пришедши к мысли, что надобно спасаться, находят в себе и в порядке своей жизни очень много такого, что ведет не ко спасению, а к пагубе, то есть или понятия неправые, или чувства и расположения недобрые, или привычки страстные, или связи скверные, и прочее и прочее. Таковым, при решимости жить по-христиански, нельзя миновать болезненного перелома потому, что нельзя им не чувствовать гнева Божия, за произвольное оскорбление Его величия, и потому, что им надобно отрывать сердце свое от того, чем оно услаждалось дотоле, и склонять к тому, что совсем ему кажется неприятным. Чем более кто имеет страстных привычек и чувств и чем долее он жил в них, тем более болезненности и трудности встречает душа при обращении к Богу. В «Борьбе со грехом» изображено обращение большого грешника.

Есть еще третий класс людей, которые по внешнему порядку жизни совершенные христиане, а внутри у них не знать — что. Таковые не думают, что надо им что-либо переменять в себе, и остаются так. Между тем состояние их плохо. Это девы юродивые! Снаружи и у них тоже светильники, как следует быть, но внутри пусто: ни масла, ни светильни. Боже, избави от сего! Вот и эти, не испытав болезненного перелома, считают себя в ряду христиан, Богу угождающих! Но с первыми у них большая разница. Те имели и помнят момент, когда сознательно возложили на себя благое иго Христово, или сочли обязательным для себя то, что прежде содержали по навыку, и ради знаменательности сего времени в их жизни, и ради того особенно блаженного состояния, какое испытывает тогда душа. А сии не имели сего и не помнят, но как привыкли жить, так и живут по привычке. И это бы еще ничего; но то беда, что, остановившись на одной внешней форме спасительного христианского жития, они не входят внутрь посмотреть, что в сердце и уме, и позволяют там произрастать всякого рода нечистотам и непотребствам; они как бы застывают вовне. Но главное: считая себя праведными, всех других ставят в ряд грешников, особенно тех, кои не отдают должной справедливости их святости; оттого подозрительность и пересуды, пересыпаемые самовосхвалением, составляют главный их недуг. Боже, избави попасть в сию колею!

80

Если благодать начинает и без нее ничего сделать над собою нельзя, то что и заботиться? Живи, как хочешь, пока придет возбудительная сила. Да разве, если кто сам вздумает искать и начнет искать и искать, не сжалится над ним и не подаст благодати Своей сему просящему Тот, Кто сказал: просите, и дастся вам: ищите, и обрящете: толцыте, и отверзется вам (Мф. 7:7)? Но если сие так, то как же благодать не приходит с усмотрением?

Надобно строго различать две вещи: простое помышление о том, что надобно спасать свою душу или исправлять свою жизнь, и самое начатие дела спасения и самоисправления. До первого еще возможно и самому собою доходить, потому что слово о сем рассеяно всюду окрест нас. Читание книг и слушание речей спасительных, встреча с человеком, ревнующим о спасении, взор на священные вещи, простая надпись книги и много другого могут наводить на мысль о спасении, заставить даже довольно серьезно подумать о том и речи заводить о самоисправлении. Но все сие не то, что приступ к делу. Пока не пришла благодать — возбудительница от сна греховного, то, как бы сладко и широко ни разглагольствовала душа сама с собою и с другим, коль скоро коснется до самого дела, она сей час отступит назад, ибо связана по рукам и ногам. Она походит на ленивца, который сидит на покойном месте. Охотно и сам с собою рассуждает он и другим говорит, что то и то ему необходимо надо сделать; но, коль скоро до движения, все отлагает до другого времени. Такова и душа одна. Кто ж, видя в себе грех или страсть какую злую, и зная, что она погубит его, не подумает, что надо наконец отстать от ней? Но то беда, что силы недостает, руки опускаются и ноги подламываются. Что же делать? Да вопиет душа всею силою ко Господу, яко да через благодать Духа своего достойну сотворит свободитися от страстей», — говорит Макарий Великий.45 И дома молиться, и в церковь ходить, и всех освятительных действий не чуждаться, читать и беседовать, словом, держать себя под осенением благодатных орудий, не канет ли откуда-нибудь искра Божия и не зажжет ли в сердце ревности все подающей, крепкой и мощной свидетельницы о присещении Божией благодати... Видя такой труд и вопияние души, Господь сжалится над душою и пошлет ей благодать. Только в какой час, в каком месте и при каком действии, сказать сего никто не может. Приходит не с усмотрением... почти всегда не тогда и не там, где и когда чают. Видите ли теперь, чего нельзя самому-то сделать! Посмотрите в «Борьбе со грехом» (см. Поучения). Там эти две вещи, кажется, достаточно очерчены.

Одного можно бы бояться: не забыла бы кого Божия благодать! Но это напрасное беспокойство! Мы, можно сказать, облиты ею... Ни от кого не отступает она до самого гроба: все тревожит и будит... Расскажу вам видение одного старца. Видел он поле широкое-широкое. По нему ходило множество людей разного рода. Ходили они по грязи, иной по колено и более, а думали, что ходят по цветам, сами были в лохмотьях, испачканные и уродливые, а думали, что они красавцы и в нарядах. Ни одного из них не было покойного, все в тревоге и хлопотах, в ладах или спорах и ссорах друг с другом... К востоку от них лежала поляна несколько возвышенная, покрытая травою и цветами, а им казавшаяся сухою, песчаною и каменистою. За сею поляною поднималась гора, прерываемая хребтами в разных направлениях, все выше и выше... Из-за горы виднелся необыкновенной красоты свет, ослепляющий и слепые очи открывающий. Лучи от сего света шли во множестве в шумную толпу, блуждавшую по грязному полю. В каждую голову упирал свой луч. Что же люди? Смотреть на свет из-за горы самим им и в голову не приходило. А что касается до лучей, то одни совсем не чуяли прикосновения их; иные, почувствовав беспокойный удар их, потирали только себе голову и, не поднимая головы, продолжали делать, что делали; иные поднимали голову и обращали взор назад, но тотчас опять закрывали очи и возвращались на прежнее. Некоторые, устремив очи свои по направлению луча, долго стояли в наблюдательном рассматривании света и любовались красотою его; но все стояли неподвижно на одном месте и, наконец, то от утомления, то будучи столкнуты другими, опять начинали шагать по той же дороге, по которой шли прежде. Редкие-редкие, покоряясь возбуждению луча и указанию его, оставляли все, направляли шаги к цветистой поляне и шли потом все далее и далее к горе и по горе к свету, осиявшему их из-за горы. Смысл видения понятен сам собою!... Видите ли, что никого не оставляет возбуждающая благодать; только сами люди пусть не упорничают.

81

Как различить, что есть действие благодати и что собственное желание пребывать в добре?

Нет нужды и различать. Жизнь истинно христианская устрояется взаимно — благодатию и своим желанием и свободою, так что благодать, без свободного склонения воли, ничего не сделает с нами, ни свое желание, без укрепления благодатию, не можем иметь ни в чем успеха. Обе они сходятся в одном деле устроения христианского жития; а что в каждом деле принадлежит благодати и что своему желанию, это до тонкости различить трудно, да и нужды нет. Ведайте, что благодать никогда не насилует свободного произволения и никогда не оставляет его одного, без своей помощи, когда оно того достойно, имеет в том нужду и просит о том. Господь близ! Молитесь! Есть жизнь безблагодатная, похожая на благодатную. Различие их — во внутреннем настроении сердца и крепости нравственной. Где та или другая, распознает одно око Божие. А нам на себя смотреть должно и болезненно ко Господу взывать: о Господи, спаси же, о Господи, благопоспеши же!... Пустое любопытство лучше прочь гнать.

82

У вас написано: иной сам собою начинает отсекать пороки, но продолжает несколько труд сей и оставляет его опять. Это исправление самодельное, без внутреннего духа жизни. Как же это? Ужели неправда у Бога? Все же человек желал и трудился. Зачем же оставляется без поддержки?

Не беспокойтесь! Господь никого не обидит. Стакан воды не забывается, а не только большой труд. Лишь бы то, что делается, делаемо было для Него и Ему посвящаемо сердцем. А то часто бывает так, что на вид делается будто дело Божие, а в существе это совсем другое. Сколько лукавства скрывается в развращенной воле человека! И кто в силах разгадать все его уклонения и распутия! Расскажу вам один случай, бывший в Москве в 1812 году, как мне рассказывали. Был в Москве один благочестивый человек, постник, богомолец, милостивец. Все его чтили и все были уверены в твердости его добродетели. Но когда русские оставили Москву и, по вступлении в нее французов, все наши порядки там расстроились и всякому было возможно жить, как хочет, то сей человек, оставшийся в Москве по каким-то причинам, предался пьянству и нечистой жизни с такою неудержимостью и бесстыдством, какие редко встречали у постоянных грешников. Единому Господу известно, что сие значит! Но я не в осуждение сему человеку (ибо многи козни у врага, и велики немощи наши), а только в пояснение той мысли, какую намерен предложить вам, вот что думаю. Могло случиться, что в сердце он всегда имел позыв на такие дела и никогда сердцем не отрицался от них. Внешняя обстановка, в какой он находился прежде, удерживала его в исправном поведении. Но когда сей преграды не стало, тогда скрывавшиеся в сердце расположения выступили наружу и явили себя в соответственных делах. Сколько, может быть, есть на свете такого рода лиц! До времени все исправно, а потом все падает и является никуда негожим. Почему? Потому, что все делалось по внешним причинам, и с устранением их прекратились самые дела. У кого есть такой порядок жизни, сего никто, кроме Господа, не ведает. Всякий сам про себя разумей, не на таком ли непрочном основании строится его исправное поведение? Но если у кого есть такого рода исправность и она потом падет, какой урон от сего благодати, когда здесь ничего не было делано для Господа, и какая вина на пути спасенном, когда он совсем не имелся при сем в виду?

83

Что значит: стеснить область греховных движений?

Это то же, что перестроить порядок своей внешней жизни и своих занятий по духу новой жизни. Когда человек бывает предан греху, тогда все силы души и все отправления тела работают сему греху, равно, образ домашней жизни и внешних отношений бывает пропитан тем же духом. Теперь, если по обращении грешник не оставит прежних своих занятий и прежнего порядка жизни, то они легко увлекут его на старое. Надобно все перестроить и всюду ввесть новые порядки. Так — глаз привык смотреть на то, что питало грех, ухо слышать то, что льстило страсти, и прочие чувства тоже были орудиями порочных склонностей. Теперь надо, наоборот, сделать их орудиями правды. Пусть глаз видит вместо дурных картин изображение Страшного суда, или какой образ... Пусть ухо слушает церковное пение вместо соблазнительных песней и прочего. Бывали тоже дружеские беседы, гулянья и прочее тому подобное... надо все то оставить и заменить другими способами взаимных отношений, например, хождением в церковь, беседами с людьми духовной жизни и прочее. Была привычка ложиться и вставать тогда-то, стол держать такой-то, потому что тогда другие были нужды. Теперь всему надо дать другое время и другое содержание... Прежде охотно читались такие и такие книги. Теперь надо бросить их и взять в руки Слово Божие и писания отеческие... Таким образом надо пройти по всему своему поведению и всем занятиям и везде положить правило делать то, чего требует дух новой жизни. Что пластырь на раны, то такого рода новые занятия для души, израненной грехами и ищущей врачевания!... Кто, оставаясь в прежних порядках, хочет очиститься от страстей, тот напрасною льстит себя надеждою. Отчего Мария Египетская не воротилась в Египет, чтоб поселиться в пустынях тамошних, а ушла в пустыню за-Иорданскую? Оттого, что прежде, чем дошла бы она до пустыни Египетской, должна была бы встретиться с прежними предметами и едва ли устояла бы против имевших произойти от того возбуждений греха... Так надо поступить и всякому. Положив доброе намерение исправиться, надо отбросить все прежнее и назначить себе новые порядки и правила. Этим порочные склонности и страсти стеснятся или положатся как бы под гнет.

84

Написано у вас: два бдительных стража должен иметь воин Христов: трезвение и благорассмотрение. Трезвение — понятно, Но относительно благорассмотрения, — как узнать, что встретится в продолжении дня, и какие потому движения могут породиться в душе в продолжении дня, при разных встречах?

Всего, конечно, предугадать нельзя, но многое можно предвидеть, особенно тем, у которых дела дня идут более или менее определенным порядком. Идучи в какой-либо дом, можно наперед представлять, кого там придется встретить, о чем может быть речь и прочее, и потому, наверное полагать, тщеславие, или гнев, или другая какая страсть будет там возбуждаема, и вследствие этого готовиться к отпору. Пусть ничто предполагавшееся и не встретится; и одно предположение нападения будет держать душу в бдительной осторожности, а это много значит. Иной может подумать, что тогда и придумает, как поступить, когда встретится то или другое. Конечно, так: но может случиться и то, что прежде, чем возьмется за соображение, сердце уже загорится страстию, и одолеть ее, может быть, уже не будет возможности. Последнее обстоятельство более всего и делает необходимым предварительное приготовление себя ко встрече разного рода случаев. Много испытавшие и во многих случаях оставшиеся победителями легко выдерживают себя, что бы ни встретилось, потому что по многоопытности они на все готовы; а начинающим лучше приготовляться наперед. Для встречи непредвиденных случаев, выходящих из круга обычных дел, хорошо упражняться в намеренной мысленной брани. Именно при спокойном состоянии души представлять себя под влиянием тех или других чувств и сердечных движений и тут же соображать, какой дать им отпор, или как поворотить душу на добрый лад. Например, в таком-то случае может подняться гнев от речей, взора, суждений и прочего. Его укрощать надо такими и такими представлениями. Там-то может возбудиться зависть; ее прогнать надо так и так... и так далее. Если провесть сквозь такого рода упражнения все неправые чувства и движения, то едва ли какая вспышка страсти может застать нас врасплох или неготовыми. Упражнение такого рода приучает душу к изворотливости, или к сгибам, противоположным порочным наклонностям сердца, так что, приобретши к сему навык, можно без особенных затруднений переходить из страстного состояния в бесстрастное. А в этом и победа или избегание брани.

85

Когда именно надо действовать наступательно и когда оборонительно?

Опыт научит. Иным лучше действовать первым, другим — последним способом или то тем, то другим. Но вообще известно, что на первых порах лучше действовать оборонительно или убегательно... то есть когда придет искусительная мысль или какое недоброе чувство, не браться прибирать мысли или действия, коими можно прогнать их, а, отстранив от них внимание, обратиться ко Господу и, прилепив к Нему взор ума, умолять Его усердно избавить от нападших врагов, подобно тому, как бессильные дети при виде какой-либо опасности от людей или зверей не вступают в бой с ними, а с криком бегут к отцу или матери, надеясь, что они избавят их от беды. Иные во всю жизнь остаются с одним этим орудием. Вы, кажется, знаете о сем из глав Исихия пресвитера. Если забыли, прочитайте снова. Держитесь сего последнего и никогда не будете в проигрыше.

86

Что значит, что во время самой брани не должно предпринимать средств к будущему предотвращению ее?

Кажется, это очень понятно и не требует объяснений. Возжелавшая чистоты и тем более вкусившая уже сладости внутреннего покоя душа не может не досадовать, когда возбуждаются нечистые страсти или чем-нибудь нарушается внутренний покой. Она недовольна бывает тогда собою и гневается на причину неприятного состояния своего. Желая оградить себя на будущее время от подобного случая, конечно, должно положить на себя известные правила, в отвращение причин его. Но делать сие, в сем состоянии недовольства, досады и гнева на себя, не должно; ибо гнев меры не знает и побудит нас наложить на себя такие строгие правила, каких исполнить в точности мы будем не в состоянии и, следовательно, должны будем изменить их. А это изменение есть новое поражение — не безвредное. Поясним это простым примером. Вы проспали лишний час; от того чувствуете расслабление, и холодность, и неустойчивость мыслей. Вам досадно это тем более, что вы проспали час молитвы, или какую-либо церковную службу. Причиною излишнего сна было то, что вы приняли пищи больше против обыкновенного, а это от того, что перед столом кто-то приходил и развлек ваше внимание, после чего вы кушали, сколько хотели, в рассеянности. Разобрав все сие, в досаде вы полагаете: никого не принимать, к столу подавать одно кушанье, или назначаете сухоядение, спать не на постели, а сидя в креслах... Отданы приказы, и постель вынесена. На следующий день кто-то приходил, и отказано. Вам сказывают, что это такой- то или такая-то, лицо нужное, с которым непременно надо было видеться. Досадно, но не воротишь. Пришел час садиться за стол. Покушали. Чувствуете, что очень скудно, и жалеете, что кухарка не нарушила вашей воли и не приготовила лишнего блюда... Наконец, надо спать... Садитесь в кресла... дремлете, но не спите... так проходит долго... Заснули наконец, но скоро проснулись. До рассвета еще далеко, но не спится, хотя нужно бы соснуть еще. Так час-другой. Надобно ж и вставать. Встаете... в голове мутно, поясница болит, ноги едва ходят, руки не служат. Вам кажется, что вы больны. Приказываете принесть постель и, заказав вкусный обед, ложитесь спать. Наспавшись вдоволь, обедаете сытно в поздний час; вечером принимаете всех и не наговоритесь, о чем ни попало. Вот до чего дошло! А причина в чем? В том, что не вовремя начали себя предостерегать от падений.

87

Все статьи, присланные вами, содержат наставления почти исключительно монашеские. К мирянам они нейдут. Передаю вам мнение лиц, которым мне приходилось прочитывать некоторые из сих статей.

Напрасно так думают. По-моему, наставления те могут идти ко всякому ревнующему о спасении. Сия ревность научит их, как воспользоваться всем, как даже прямо монашеские правила применить к себе. А у кого нет сей заботы, к тому никакое назидательное писание нейдет. Говорят: сердце сердцу весть подает. Те, кои давали наставления, давали их от души, так как они сложились у них в сердце собственным рассуждением и опытом. Это отзвук их сердечного настроения. Общий же дух, воодушевлявший их и все расположения их, был дух ревности о спасении себя и всякого человека. Тот же дух отражается и в слове их и проникает всякое их писание. Теперь всякий ревнующий о спасении, читая их наставления, сквозь внешнюю букву пройдет до духа их и, по духу ревности, его снедающей, войдет в подобонастроение с писавшими их и в сочувствие ко всем расположениям, которые исполняли сердце их, от него проникли в писания их и составляют главное почти содержание их. Расположения же ищущих спасения, или те расположения, с коими неизбежно освоиться на пути к

спасению, одинаковы у всех, монах ли кто или не монах. Разница только во внешних делах, коими выражаются сии расположения. Вот почему полагаю, что всякое наставление, составленное отшельником и для отшельников, есть сладостное духовное брашно и для всякого ревнителя о спасении. Там найдет он нужное себе и сумеет приложить то к своему быту, если назначены для выражения его дела, несовместные с порядком его жизни.

Монахи-то ведь христиане, и вступающие в монашество не о другом чем заботятся и поднимают труды, как о том, чтобы быть истинными христианами. И миряне тоже христиане и должны ревновать о том, чтобы быть истинными христианами. Стало быть, монахи с мирянами сходятся в главном деле. Как же теперь наставления монахам могут не идти к мирянам? Есть часть у монахов, не идущая к мирянам, но она касается только внешнего порядка жизни и отношений, а не внутренних расположений и духа. Последние должны быть одинаковы у всех, ибо един Господь, едина вера, едино крещение (Еф. 4:5). И вот почему добрые миряне, ревнующие о спасении души, читать не начитаются аскетических отеческих писаний Макария Великого, Исаака Сирианина,

Лествичника, святого Дорофея, Ефрема Сирианина, Добротолюбия и прочего. А о тех, кои чуждаются наставлений, что в статейках, сами видите, что надо сказать: «Духа Христова не имеют». Жестоко слово сие, да что делать-то!

Пусть сами рассудят... О чем пишется в тех статьях? О том, как победить страсти, как очищать сердце, как насаждать в нем добрые расположения, как молиться и преуспевать в молитве, как благоустроить свои мысли и хранить постоянно внимание свое нерассеянным и прочее. А это разве не должно быть предметом заботы всякого христианина? Разве не даны о всем этом заповеди Господом и апостолами? Так Господь говорит: бдите и молитесь (Мф. 26:41); бдите, на всяко время молящеся (Лк. 21:36). Это заповедь о внимании к себе, одном из главных подвигов духовных, который иначе именуется также трезвением, со слов апостола, который говорит: трезвитеся и бодрствуйте (1 Пет. 5:8). Но чтоб кто не подумал, что это обязательно только для одних апостолов или только для христиан совершенных, подобно им, Господь присовокупил: а яже вам глаголю, всем глаголю: бдите (Мк. 13:37). По какому же это праву все наставления о внимании, трезвении и бодрствовании духовном — преимущественный предмет писаний аскетических и статей, вам пересланных, будем мы почитать относящимися только к монахам, а не к мирянам! По сему судите и о прочем.

Так, когда говорится, что узкая врата, и тесный путь ведут в живот (Мф. 7:14), то дается знать, что они узки и тесны не для одних монахов, а для всех вообще, заботящихся о том, чтоб внити в живот, и что, следовательно, широко живущим не будет там места, монахи ли они или миряне. Пишется также, что подвизающийся от всех воздержится (1 Кор. 9:25), что надо умертвить уды, сущие на земли (ср.: Кол. 3:5), надо вышних искать, горняя мудрствовать, а неземная (ср.: Кол. 3:1-2), непрестанно молиться (ср.: 1 Сол. 5:17) и сделать, чтоб живот наш сокровен был со Христом в Боге (ср.: Кол. 3:3), и тем вменяются в обязанность всем без изъятия подвижничество, умерщвление плоти, отрешение от всего земного, непрестанная молитва, исчезновение в Боге. Но об этом только и говорится в монашеских статьях!

Вот сейчас и слышится: к сим кто доволен? Кто про то не знает и кто того не говорит? Но не о том у нас речь. Ведь не закон Божий надо подклонять под наши склонности, именуемые обычно немощами, а нашу выю под иго святого и неизменного закона Божия! Не ведомо разве, что Господь, щедрый и милостивый, как ига не налагает выше сил, так и поблажки никакой не допускает? Так что об этом и говорить! Разве не принадлежат ли ваши возражатели к числу тех, кои обычно говорят: «Разве я духовный, разве я монах?» или: «Ведь я мирянин», отговариваясь тем от строгого исполнения евангельских заповедей? Но понимают ли они как следует, что говорят? Отговариваясь не только исполнять некоторые правила, но и слушать об них, по своему качеству мирян, не причисляют ли они себя к области мира, противоположного Евангелию? А это страшно. Мир есть область пагубы. О христианах говорит Господь в лице апостолов: аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы: но якоже от мира несте, но аз избрал вы от мира, сего ради ненавидит вас мир (Ин. 15:19). Так, истинные христиане, хотя и миряне, не принадлежат к этой страшной области христоненавистного и Богом отверженного мира и не считают для себя чуждым ни единого слова, исшедшего из уст Господа Иисуса Христа и святых Его апостолов, не чуждаются никакого учения, содержимого Святою Православною Церковию, не брезгуют им и не уклоняются от него.

Но довольно о сем. Горько, что подобный образ мыслей все более и более распространяется. Истине Божией от этого, конечно, беды никакой нет. Она останется вовек неизменною; но то горько, что удаляющие себя от нее погибнут. Они походят на тех, кои ударом кулака хотят притупить лезвие острого меча. Будет ли успех? Нет. Меч слова Божия несокрушим. И трудно нам противу рожна прати.

88

Да вот что еще беспрестанно говорят у нас: «Господь, сотворив человека, ввел его в рай и наделил всем, чтоб наслаждался вдоволь. По падении хотя человеки был изгнан из рая, но способность наслаждаться и способы к наслаждениям оставлены ему: цветы — услада обоняния, плоды — вкуса, звездное небо — зрения, пение птиц — слуха; далее, по сим мотивам человек изобрел музыку. Да и все в природе говорит о благости Мироздателя! Но являются люди, которые, вопреки благой воле Его, все хотят стеснить и всему положить преграды. Они насилуют природу и представляют Бога не тем, что Он есть!»

Так вот оно куда пошло! А я, написавши вам прошлый раз о том, что не следует отказываться от строгостей монашеских и мирянам, если они не хотят быть настоящими христианами, думал, что всех уже убедил и все недоумения порешил. Какая тут путаница понятий! Да вы- то что ж стали в тупик, будто уж на их стороне и правда! Сказали бы им: ну, и гуляйте, други! отворяйте настежь все ворота утех и наслаждений! И ликуйте на пиру жизненном... Никто вас не стесняет и никаких преград вам не полагает! Живите, как хотите. Вам только говорят словом Господним, что есть два пути, коими ходят сыны человеческие — путь тесный и путь широкий, и что первый ведет в живот, а последний ведет в пагубу. Не угодно ли самим прочитать, как сказано о сем в Евангелии: Внидите узкими враты, говорит Господь, яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящии им; что узкая врата, и тесный путь вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его (Мф. 7: 13- 14)! Хотите послушать, послушайте, а не хотите, как хотите... Ведь это не человеческая выдумка, а заповедь Господня. Да еще как! Подвизайтеся внити сквозе тесная врата, говорит Господь в другой раз: яко мнози, глаголю вам, взыщут внити, и не возмогут (Лк. 13:24). Подвизайтеся... то есть спешите, как бы наперегонки, споря с другими за сей путь тесный и узкие врата, добиваясь их наперекор другим, отбивая его у других: пустите меня, пустите меня! Как бы опасаясь, чтобы не затворились эти двери... А почему это так, не наше дело рассуждать! Так Господь повелел, вот и все!... Да и какой Господь?! Такой, Который для спасения нашего Сам впереди нас прошел по сему тесному пути и, после всесторонних страданий, со Креста предал дух Свой Господу, сказав распятому же разбойнику: днесь со мною будеши в раи (Лк. 23:43). Ведь Он Спаситель наш!... И все хотящие быть спасенными должны идти вслед Его... Идти же вслед Его иначе нельзя, как со крестом: иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет (Мк. 8:34). И вот все возжелавшие спасения потекли вслед Его тесным и прискорбным путем: апостолы, мученики, святители, преподобные и все спасенные, населяющие теперь град Божий, Иерусалим небесный. Ну, что ж делать-то! Верно, нельзя спастись иначе, когда между спасенными нет ни одного, который бы достиг места вечного упокоения не тесным путем. Не лучше ли покориться сей необходимости, хоть она и не так сладка? Вечно-то мучиться ведь хуже. Уж как-нибудь пусть понудят себя желающие спасения, не отговариваясь. Трудно, да что ж делать! Затем ведь жизнь такая и называется подвигом, как говорит о себе апостол: подвигом добрым подвизался (2 Тим. 4:7). А те, кои не хотят, как хотят... Только пусть ведают, что разные стеснения не суть выдумка человеческая, а заповедь Божия.

Можно бы приложить какое-нибудь пояснение, почему то или другое стеснение нужно... почему, например, нужен пост, уединение, молитвенный труд и прочее. Но оставляю сие... Идущие путем спасительным знают, как сие и другое все необходимо, а удаляющимся от него хоть не говори! Что до прописанных вами кривотолкований, то, чай, я вам об этом уже писал. В раю, точно, много было предметов, могущих доставлять удовольствие человеку, но оные составляли прикрасу жизни райской внешнюю, стороннюю, а не цель человека. Цель была другая; пребывание в общении с Богом через свободное исполнение воли Божией. Если б рай остался навсегда жилищем человека, то все люди, точно, наслаждались бы и внешне, но никто и думать бы не думал и заботы никакой не имел бы о том: это была бы неизбежная тень богоугодной жизни. Так видите, и в раю не толковали бы и не хлопотали бы об удовольствиях; а у нас, потерявши рай, хотят поставить наслаждение главною целию жизни. Ведь если б наслаждения законно могли быть уделом падшего человечества, не стал бы Господь изгонять из рая падших прародителей. А когда изгнал, то тем показал, что утешная жизнь не к лицу падшему. Ведь падением изменился весь порядок! К жизни человека прибавлен краткий срок настоящей жизни, полной скорбей и бед, с целию вразумлять, исправлять и очищать человека, чтоб соделывать его достойным наслаждаться вечно в другом, вечном раю. Истинная жизнь человека за гробом или, вернее, по воскресении, а настоящая жизнь есть только преддверие ее или приготовление к ней. В порядок ее и вложены Господом разные скорби и беды внешние и предписаны для нее разные стеснительные правила, как меры очищения. Мучеников когтьми железными строгали и тем приготовляли их в рай. Это образ настоящей жизни человека, в коей всякий очистительными теснотами, как бы строганиями, приготовляется к блаженной вечности! Отсюда вот что следует: дайте человеку хорошо понять и приложить к сердцу мысль, как коротка настоящая жизнь и как много плода от ее теснот и узкостей для жизни будущей — нескончаемой, и он не только не станет чуждаться их, напротив, будет просить их и домогаться, как какого блага. Так и делают все, надлежащим образом понимающие значение настоящей жизни...

Из того, что и по изгнании из рая оставлены еще некоторые приятные предметы, коими можно наслаждаться, не следует, что уж никакое стеснение неуместно в порядке настоящей жизни. В объяснение на это припомнились мне слова дорогого нашего наставника Я. К. Амфитеатрова. Случилось мне ходить с ним по роще. Я будто мимоходом спросил: «Зачем это есть такие неровности между предметами природы и воздушными явлениями, и неровности неприятные. Вот приятный цвет, а сбоку крапива или дурман... и на небе то светло, то пасмурно?» — «Экой ты чудак! — отвечал он. — Эти неровности — великое дело в экономии промышления Божия о нашем спасении. Милосердый Бог говорит тебе сим: следовало бы, чтобы пот никогда не стирался с лица твоего, изможденного и утомленного, но Я даю тебе иногда вкусить радость жизни, позволяю просветлиться очам твоим, открыту быть челу твоему и являться улыбке на устах твоих, чтоб не потерял ты надежды и не пал в отчаяние; следовало бы, чтоб земля только терния и волчцы произращала тебе, но вот Я повелеваю иногда земле давать тебе все обильно в наслаждение, чтоб ты не потерял уверенности, что есть еще возможность возвратить потерянное блаженство; следовало бы в воздухе над главою твоею и вокруг тебя быть только бурям с громами и молниями, но вот ты нередко видишь ясное солнце с приятною прохладою утра и с восхитительною тишиною вечера, чтоб ты помнил, что небо не совсем заключено для тебя, что объятия Мои простерты к тебе и Я готов принять тебя в небесные обители».

Так вот зачем оставлены и вне рая некоторые приятности в природе, а не затем, чтоб из сих крупиц составлять веселый пир на всю жизнь, или из сих обломков строить на земле храм счастия! А наши утешники и удовольственники иначе все это понимают. По их мнению, всякое стеснение и всякая преграда утехам есть насилие природе человека и противно воле Божией. Что воле Божией оно не противно, я сказал вначале, ибо Господь заповедал идти тесным путем, а что в этом нет стеснения природе человека, уразумеете из следующего. Когда человек пал, то не только стал ниже своего назначения, но и принял в себя некоторые чуждые его природе начала, как бы семена всякого исходящего зла. Стало быть, в человеке падшем надо различать то, что свойственно его природе, от того, что несвойственно ей, хотя тоже есть в человеке. Все стеснительные правила и меры, предписываемые и устрояемые Господом, направляются исключительно против сих пришлых злых семян, чтоб подавить их, заглушить и тем дать свободу истинной человеческой природе.

Так, стеснение — не насилие природы, а благодетельное пособие ей. Они то же, что операция для отрезания вредного члена, или пластырь, вытягивающий вредную материю. Природа наша в плену. Господь стеснением пленивших хочет высвободить ее, а мы кричим: не трогай, не тесни! и таким образом, вместо того, чтоб за себя стоять, наветуем на себя. Утешники-то ведь жалкие люди — пропащие! Не то, чтоб уж никакое утешение не было уместно в жизни; да приемлем все с благодарением от руки Господней; но то, что гоняться за ними не следует, тем менее поставлять их главною целию жизни и еще менее восставать против всякого стеснительного предписания, и знать не хотя того, что оно предписано Самим Господом. В последнем, кроме непонимания дела, видно даже богоборство. Вот оно куда зашло, дело-то! А они все легко думают. Да теперь пока еще ничего. Что на том свете будет?! Будет же там теснота и, против воли, теснота горькая и безотрадная, ибо безполезная. Господи, помилуй и спаси нас!

89

Как много толков о посте, как восстают на него и говорят: «Почему же пост и — такой строгий, когда Господь Сам говорит, что не входящее в человека сквернит, но исходящее из сердца (см.: Мф. 15:11), и апостол учит: не ядый ядущаго да не осуждает (ср.: Рим. 14:3), и святой Златоуст в день Святой Пасхи призывает к веселию всех, и постившихся и не постившихся?»

Думаю, что после того, что писал прежде, настоящее мудрование не затрудняет уже вас. Бедный пост! Сколько он терпит укоров, наветов, гонений! Но вот все, по милости Божией, стоит. Да и как иначе-то? Подпора крепка! Господь постился. Апостолы постились, и притом — не мало, но как говорит о себе апостол Павел: в пощениих многащи (2 Кор. 11:27); и все святые Божии держали строгий пост, так что если б дано было нам обозреть обители райские, мы не нашли бы там ни одного, кто бы чуждался поста. Так и следует. Нарушением поста потерян рай, — подъятие строгого поста должно стоять в числе средств к возвращению потерянного рая. Мать наша, Святая Церковь, сердобольная, разве мачеха нам? Стала ли бы она налагать на нас такое бремя тяжкое и ненужное? А вот налагает! Верно, нельзя иначе. Покоримся же... Да и все, хотящие спастися, покоряются... Посмотрите вокруг. Мало-мальски у кого западет забота о душе, сейчас начинает поститься, и, чем сильнее у него забота, тем строже он постится. Отчего бы это? Оттого, что при посте успешнее идет дело и легче совладать с душою. Кто же отговаривается от поста, верно, тому не дорого спасение. Уж где чрево пишет законы, там Бог — чрево. Кому Бог — чрево, тот враг Креста Христова. Кто враг Креста, тот враг Христа, Спасителя нашего и Бога. Вы вот как вперед поступайте: когда кто станет восставать на какое-нибудь подвижническое установление Божие, начинайте его спрашивать, какое же принимает он кроме этого отвергаемого? например, кто пост отвергает, спросите: ну, а в Церковь нужно ли ходить? нужно ли домашнее держать молитвенное правило? нужно ли исповедаться? и прочее... и уж наверно найдете, что он откажется от всего. И ясно будет вам, что не о посте у него толк, а о всякой вообще тесноте... Ему хочется жить широко... Ну, и пусть живет! Только уже непременно прочитайте ему определение суда Божия на широкий путь! Это долг всякого, ведущего сие определение! Ведь, когда все расспросите, окажется, что такого рода мудрец совсем другой будто веры. И скажите ему то; скажите, что у тебя, брат, другой бог, другие законы, другие надежды!... А у нас Бог — Господь Иисус Христос постившийся, мать у нас — Святая Церковь, уставами требующая поста. Споручники наши — святые апостолы, пастыри и учители вселенныя, все постники и законоположники поста! Так нам иначе нельзя. А ты себе иди своею дорогою. Не думаете ли вы убедить таких?.. Куда нам? Лоб у них медян и выя железна! Что вы с ними сделаете? Не думайте, что у них есть резоны какие основательные. Нет. У них только упорство сильно. Вот те кривотолкования, что вы слышали, верно, считаются у них высокими идеями. А посмотрите, что тут есть? Говорят: не входящее в уста сквернит... Кто против этого спорит? Разве постящиеся воздерживаются от пищи потому, что боятся оскверниться ею? Помилуй Бог! Никто так не думает. А это хитрецы мирские сплетают ложь, чтоб как- нибудь прикрыть себя благовидностию. Нарушающие пост сквернят себя, только не пищею, а нарушением заповеди Божией, непокоривостию и упорством. И те, кои постятся, а не хранят сердца своего чистым, не считаются чистыми. Надобно то и другое: и пост телесный и пост душевный. Так в поучениях говорится, так и в Церкви поется. Кто не исполняет сего, не пост виноват! Зачем же от поста-то отказываться под сим предлогом? Спросить бы тех, кои не хотят поститься, хранят ли они свое сердце чистым? Дело невероятное! Если при посте и других подвигах едва-едва можно управляться с нашим любезным сердцем, то без поста — уж и говорить нечего. Помните, как один старец встретил молодого монаха, выходившего из харчевни, и сказал ему: «Э, брат! не доброе дело сюда ходить!» Тот отвечал ему: «Поди! лишь бы сердце было чисто...» Тогда старец с изумлением сказал: «Сколько лет живу я в пустыне и пощусь, и молюсь, и редко куда выхожу, но еще не приобрел чистого сердца; а ты, юный, ходя по харчевням, успел приобресть чистое сердце. Диво!» Вот то же надо сказать и всякому, отказывающемуся от поста! А то, что там дальше говорится: не ядый ядущаго да не осуждает, ни к чему не ведет. Ведь это наставление! Поставляя себя в число постящихся, поблагодарим за совет, или напоминание. Но непостящийся через это не освобождается от обязанности поститься и от ответственности за непощение. Кто осуждает непостящегося, тот грешит, но непостящийся через это не становится праведным. И не будем осуждать. Пусть всякий себе как знает. А за правило или закон поста стоять надо и не давать вольникам коварно сплетать ложь. Наконец, снисхождение Златоуста к непостившимся означает только доброту его сердца и желание, чтоб в Светлое Христово Воскресенье все радовались и не было печального лица ни одного. Таково желание святого отца, а сбывается ли оно на деле. Бог весть! Говорите больному: будь здоров, будь здоров... Поздоровится ли ему от сего? То же и там. Всех приглашают радоваться, а все ли истинно радуются? Совесть-то куда девать? Шум да гам не есть радость. Радость бывает на сердце, которое не всегда радуется при внешних увеселениях. Вот святой Златоуст, предполагая, что иного тревожит совесть за непощение, сию самую тревогу принимает за раскаяние и епитимию и всех разрешает на радость и веселие... Так вот эта частичка сокрушающихся о непощении действительно вкусит духовного утешения, или умиления сердечного, а прочие едва ли! Да пусть и так; законность и обязательность поста для всех от этого нисколько не умаляется!

90

Спасайтесь! Смотрите, не попасть бы в беду. Захлопотались вы. Пора остепениться и стать в должный чин, а то расколыхаются все составы. Прочности не будет в делах.

Что вы о промышлении Божием думали (движения ропота), за то подлежите епитимии. Как можно допускать такие мысли? Тут просто хула и — прямо Господу в глаза. Добро бы вы и аза в глаза не знали, другое дело; а то, кажется, уж и по складам разбираете, между тем такие нелепости пускаете в голову! Шутить ведь этим нельзя. Помышления о Боге — великое дело, ибо они все совершаются перед Его очами. Как тут легкомысленничать! Ну, а это что такое — N.N.? Доброго настроения сердца в ней не предполагаю. Когда навела мрак речами своими, значит, то, что было говорено, исходило не из хорошего источника. Бросьте ее... или ведите с нею речи, никогда не касаясь личности других. Что за скаредное занятие — пересуды сплетать? Вы же заготовьте себе булавку и всегда носите ее с собою. Как только и ваш язык начнет пересуды, колите его нещадно.

91

Спасайтесь! Ну, совсем, кажется, вы разорились! Или вас разволокли другие, или вы сами себя разбиваете. Пора сесть и усесться. Поспешите установить порядок и устроиться, да и конец делу. А тут подоспела к вам N.N. Начнет теперь собирать странников и странниц!

Спросите ее, разве есть спасение в том, чтоб липнуть к встречному и поперечному? И еще: может ли такое дело быть добрым, когда оно соединено с беспокойством других? Кто нужен, того Бог пошлет, а самим-то что навязываться? Настоящего странника или странницу не дозовешься, да и редко встретишь... Впрочем, у всякого свой склад ума и сердца. Все только надо приносить Богу в жертву.

Вот те хлопоты, что ныне предстоят вам, те позначительнее. Тут самостного ничего нет. Только надо, чтоб все шло законным порядком: не употреблять хитростей и задних обходов. Устроит Господь, пусть так; не устроит, буди Его святая воля. Какая это там у вас прогрессистка! Она уверена, что действует по началам христианства. Пусть возьмет в толк, что по-христиански прогресс совсем другое дело, нежели, что она думает. Прогресс по духу мира — мечта. То несомненно, что всяк сад, его же не насади Отец Небесный, искоренится, и что тот, кто не во Христе, иссыхает, как ветвь, и бросаем бывает в огонь. Господи, помилуй нас! Сколько ложных призраков, увлекающих нас, вместо истины... Сколько тружеников и тружениц, водотолчением занятых! Да будет над ними воля Божия!

Благослови, Господи, всем нам пройти путь жизни в мире и взаимном утешении, назидая друг друга, а не разоряя.

92

Что это вы все оправдываетесь? Письмо ваше все о том. Верно, на вашу долю достались все брани и свары. Виноват! Другое дело, — так следует. Теперь вы, верно, уже поправились. Что ж, улеглась ли душа? Надо и пора немного успокоиться. Помоги вам Господи! Долго ли закостенеть? На ветре стоять худо. Укройтесь немного. Можно денек-другой и совсем никого не принимать, чтоб только усесться. А между тем — то почитать, то помолиться да подумать. Вот и сойдет мир, как дождь на руно.

Вам Бог послал нового знакомого. Чувства его достойны уважения. Но заключение его, что, если исполненному необыкновенной доброты N.N. случится какая беда или горе, он усомнится тогда в промышлении Божием, не верно; ибо нигде Бог не сказал, что добродетели вся награда здесь, на земле. Это было бы унизительно для самой добродетели. Неправду Бог попускает иногда здесь затем, чтоб возвысить терпящего в будущем веке.

Начали ли вы что-нибудь читать? Пора. Начните с Макария Великого и переходите к Исааку Сирианину или еще к кому. А так оставаться не должно. Задохнетесь, ибо без чтения душно, и душа голодает. Но, думаю, теперь наедине, верно, занимаетесь тем. Мира вам желаю.

93

Рад, что вы начинаете входить в свою колею. Поспешите. Да смотрите, не приголубливайте самомнительной мечтательности и не гоните прочь помышлений самоуничижения. Это самая приличная нам одежда. Почаще бейте душу свою, чтоб не вознеслась чем-либо, ибо нечем. Станьте-ка, да рассчитайте, что сделано и из сделанного выходит ли какой прок, или все мишура? Господи, помилуй! Все же одно; надо становиться когда-либо на суд, где все будет рассчитано, и слово, и дело, и взгляд, и мысль. Если будете делать сие, как должно, много встречать будете побуждений к плачу и сокрушению, а не к самомнению. Куда как многозначительно окружен человек такою обстановкою, которая возводит до рая и низводит до ада! И это всякий! Стало быть, ухо-то надо держать остро. Бдите на всякое время!

С вами с доверием беседует N.N. Учите его. Хитрости большой не нужно. Говорите ему истину просто, как содержите ее сердцем. Если начнет умствовать, скажите, чтоб шел к философам за умствованиями. В делах веры и спасения не философия требуется, а простое, покорное приятие преподанного. Пусть все молча принимает. Умишко надо под ноги стоптать, вот как на картине Михаил архангел топчет сатану. Михаил архангел, это — ум, покорный истине Божией, а сатана, это — ум возмутительный, суемудренный, от которого все революции и в семействах, и в Церкви... Пусть не думает, что в области веры нет философии... нет, совокупность истин веры есть самая стройная, возвышенная, утешительная и воодушевительная философия, система настоящая, какой не представляет ни одна система философии. Только до созерцания сей системы нельзя взойти вдруг. Надо принимать истину за истиною чисто, как преподается, без суемудрия, и слагать их в сердце... Когда соберутся все истины, тогда сознание, молитвою изощренное, узрит строй их и будет ими наслаждаться. Эта премудрость — от века сокровенная! Какие-нибудь бредни, например хоть Гегелевские, ведь слушают же с терпением до конца, хотя ничего не понимают в них. Пусть так поступит в отношении к истинам Божиим. Разница будет та, что здесь всякая истина понятна, а в конце воссияет в душе свет великий, которому нет подобного. А там и в продолжении, и в конце — все тьма пребезотрадная.

94

Вы опять рассеялись! Поостепенитесь; смотрите, хитры уловки врага... Замечайте, — первый шаг или удар его есть присвоение себе прав на льготы. Когда есть сие, надо все бросить и всех и, уединясь, осмотреть и стать в свой чин. При повседневных разволоках долго ли совсем растеряться? И не заметно, как можно рассеяться и остыть. После хватитесь, да трудно будет воротить. Вот видите, что у вас пошло: чтения пустые и с беседами пустыми... две вещи весьма злые! Смотрите, что читает вам совесть после таких чтений, и дело. Однажды позволено, и довольно, надо прекратить. Бросьте и оградите себя страхом Божиим. Шутить с сердцем нельзя, оно глупо. И не увидишь, как покривится. Молитесь! Близ Господь всем призывающим Его, всем призывающим Его во истине. Волю боящихся Его сотворит и молитву их услышит и спасет я (Пс. 144:18-19)... Как знать, а может быть, и смерть близка. Надо готовым быть, чтоб предстать перед Господа. Наскучило жить, поскорее бы на покой, пишете вы. Правда, жизнь тяжка и многотрудна. А покой? Да будет ли он? Надо прежде трудиться... Без труда какой покой? Потрудимся убо в вертограде Божием. Хоть за час, да все заплатит под вечер Домовладыка. Милосерд бо есть. Внимайте себе. Много козней и много обходов у врага... Уж он ловок, знает, какими дорогами провесть.

95

Ваше серчание на N.N. плохой означает прогресс! Ведь и без сердца можно сказать дело. Прямо судя, вещи на свете нет, за которую следовало бы сердиться. Что дороже души и покоя ее? А серчание отнимает сей покой. Тут себе наветником бывает человек. И сам еще раздувает, увеличивая в душе неправды другого. Все от того, что внимания нет к себе: вот и прорвется. В сердце глубоко лежит присвоение себе прав судить и наказывать за грехи других, вместо себя. Тут все... Когда бы себя грешником видел человек, с чувством всех последствий греха, не стал бы серчать. Хорошо, что от гнева вы перешли к мысли о смерти. Это дело. И не выходите мыслию из гроба. Стойте там и умоляйте Господа о помиловании.

96

Берусь поскорее сказать что-нибудь об N.N. Удивительно, как он хвалится очищенною верою, не имея веры, а только мудрствуя. Да и все подобные берут на себя высокий тон здравомыслия, страдая на деле отступничеством от образа здравых словес, указанного нам святыми апостолами.

Не думаю, чтоб для вас нужно было писать опровержение всех высказанных перед вами мыслей. Вы знаете ложь их, опытом дознали спасительность всего учреждения в Божией Церкви, во всех подробностях, до ладана кадильницы и простого приношения ко храму Божию. Если все это и выдумка, как говорят они, то спасительная выдумка. Как оградою ограждены и как латами прикрыты мы нашею церковностию. Эти господа-суемудры хотят сделать из нас открытую цель для стрел врага. Положите, что в вас кто-нибудь пускает стрелы. Вы ограждаетесь каким-нибудь щитом. Подходит N.N. и говорит: «Бросьте, это дело рук человеческих». Поди прочь!

Суемудрый! Тут некогда умничать, когда враг перед глазами и получается против него помощь от того, что обращаешь ты суемудренные вопросы. Если б не было опытного дознания спасительности всего, что мы содержим, умствования имели бы еще смысл; а как есть такое дознание, то к чему умствовать? Всякому можно сказать: прииди и виждь. Было поверье: от Назарета может ли что добро быти? и все так думали, и Нафанаил (см.: Ин. 1:46). А дело показало иное. Вот и умники наши держатся поверья, что ничего нет доброго в Церкви Божией или в том, что они называют самоделием иерархии. А поставил ли хоть один из них себе в долг испытать делом? Если б испытали, перестали бы суемудрствовать. А испытать не хотят, потому что это требует труда и перемены жизни.

Те вопросцы, что вы слышали, суть только верхушки. Глубже лежит целая система заблуждений, самых опасных и гибельных для человека и человечества. Тут в споре состоит своеволие ума с непререкаемою властию Бога над умами, выражаемою определяющим образом мыслей в исповедании веры. Умники наши не хотят никого слушать, кроме своего ума. Но как есть сознание, что Божиих повелений нельзя не слушать, то они твердят: «Бога слушать готовы, но людей ни за что. Повеления Божии содержатся в слове Божием». Вот и есть у них поговорка: слушать только слова Божии, то есть то, что писано, и кроме того — ничего. Но как они слушают сего слова? Так, как понимают. А как понимают? Так, как хотят понимать по своему соображению. И вышло, что и в сем случае они уважают только свой ум и его произвольные соображения. Слово Божие у них только предлог, прикрышка своеволия... а дело — необузданное умничанье. Смотрите, что подобные люди произвели в Германии? Отчего? Оттого, что никому покориться не хотят, кроме Евангелия. А Евангелие не хотят иначе понимать, как так, как находят сличным по своим соображениям. Конец сего какой? Конец их — Страус46... иначе, отвержение христианства полное, и следственно — пагуба, — ибо без Христа Спасителя нет спасения. Германия все сие оправдала делом.

Во Святой Божией Церкви невозможно такое шатание и колебание мыслей и умничаний. Тут определена однажды навсегда норма умствований во святом Символе, от апостолов еще преданная и содержимая Святою Православною Церковию. У нас есть вот какой закон: слушай, что все говорят, от святых апостолов до нас на всем пространстве Христовой истинной Церкви, и покоряйся тому. Видите, какая крепость? Весь сонм спасенных и спасаемых так содержит. Что тут значат единицы, говорящие в противность истине? Каждый из нас крепок, как крепка вся Церковь Божия. И благодарение Господу!

Отсюда уже можете догадываться, как бессмысленна фраза: самодельщина иерархии. Спрашивается, какой? Уж верно не настоящей. Ибо настоящая мы — берем то, что было прежде, и обязанными себя считаем хранить все, что приняли. Если б живы были предшественники наши, и они то же бы сказали на вопрос сей, и так далее... Да что касается до нас — русских, то мы ничего не придумывали. Мы действуем так, как в уставе написано, а устав взят у греков. Стало быть, если было само-дельничанье, о коем говорят они, то его надо отнесть за IX век. Идите далее и спрашивайте греков: откуда вы взяли такие церковные порядки? Ответ один: тоже от предшественников. Посмотрите на соборы, как они решали свои дела? — последующе святым отцам, прежде нас бывшим... И это, начиная с седьмого собора и восходя до первого, все говорят «последующе святым отцам», то есть ни один собор ничего не придумывал, а определял в закон и обнародывал как закон то, что было всегда всеми содержимо. Надо положить потому, что и греческая иерархия времени соборов ничего не самодельничала, а только принимала и хранила... Восходите далее от первого собора до апостолов. Тут два века Церковь гонима и преследуема с ожесточением. Было ли тут время самодельничать? Куда тут! Хоть бы сохранить вверенное. Так сообразив все в спокойном духе, надо положить, что ни наша, ни греческая иерархия не самодельничали. Во всякое время наличные иерархи принимали переданное и хранили то, как зеницу ока, страшась хоть мало изменить что в заповеданном. Все иерархи — послушные рабы узаконенного порядка. Таким образом, проследя всю цепь событий, яснее узрите, что источник всех церковных учреждений в святых апостолах... Ведь они не все написали, чему учили и что заводили в Церкви. Многое, очень многое осталось не записанным, а введенным в практику. В практике это сохранилось и дошло до нас. Стало быть, кто похвалится покорностию апостолам, тот должен принимать все содержимое Святою Церковию.

Но довольно. Это я вам кое-что написал, зная, что для вас достаточно и малого... Вы смутились! Нельзя не смутиться. Ведь, что адские пары... вонь и изгарь... Обаче мужайтесь. Болий есть иже в нас, нежели — иже в мире.

97

Прошлый раз писал я вам, что у господ умников дело не о тех частностях, на которые они указывают, а поболее: о свободе ума от всякой связы авторитетом, даже Божеским, ибо Писание они все толкуют по-своему. Мало этого. Они ищут еще свободы от всякого обязательства действовать по духу и устроению веры и от труда вести себя, как следует православному.

Смотрите: наша вера вся и догматами, и заповедями введена в практику; например, вы кладете на себя крестное знамение с словами: во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа; тут исповедуется таинство Пресвятой Троицы и таинство искупления и воплощения... Говеете: тут догмат о падении, о необходимости очищения себя исповеданием и причащением Святых Тайн. Так и все... А этим господам хочется спастись, но так, чтоб и лба не было нужды перекрестить. Вот они и виляют, крича, что вся практика Церкви есть самоделие человеческое, наросты, рутина. А мы-де хотим очищенно веровать!... Вот и веруют так чисто, что голо. Чего бы ради так? Того ради, что не хотят Господу отдать ни минуты времени, ни малого напряжения сил. Поди там — вставай к заутрени, иди в Церковь, постись, говей. Жить хотят в свое удовольствие, считаясь вместе и Богу угождающими, внутренно-де, без всякого, впрочем, обращения сердца к Богу. Ибо, коль скоро сие внутреннее есть, то есть и внешнее. Видите, куда они метят?.. Чтоб основать на земле царство лицедеев, мнящихся службу приносить Богу и отчужденных от Него сердцем.

То, что они говорят, будто строго держатся Евангелия и апостолов, пустая отговорка... Читали ль? — Едва ли! Например, то, что надо в Церковь ходить, по их мнению, есть самоделие иерархов... А по нашему — заповедь апостола, который велел не оставлять собраний (см.: Евр. 10:25). По их мнению, молитвы церковные суть самоделие, а на деле — тоже заповедь апостола, который говорит: исполняйтеся духом, глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных (Еф. 5:18-19), ибо все наши службы из чего состоят, как не из псалмов и песней?

А об общении со святыми разве не учили апостолы? Смотрите, что говорится: приступисте к Сионстей горе, и ко граду Бога живаго, Иерусалиму небесному, и тмам Ангелов, торжеству, и церкви первородных на небесех написанных, и Судии всех Богу, и духом праведник совершенных (Евр. 12:22-23)...

Верующий состоит в живом общении со всем невидимым миром. В чем выражается сие общение? Кроме многого, и в том, в чем общение сие состояло на земле, в молитве. Апостолы о себе просили молиться и всем заповедали молиться друг за друга. Это же должно быть соблюдаемо и в отношении к отшедшим православным и вообще ко всему невидимому миру, с коим союз так же действителен, как и с видимым. Вот мы и просим святых Божиих молиться за нас... а о ком не уверены, что они сильны у Бога, о тех молимся сами... Во всем этом, как видите, мы действуем не по духу только, но и по букве учения апостольского, а не в угодность самоделиям иерархов. Так ли? От сего и о прочем разумевайте. Видите теперь, что эти господа, с очищенною верою, хвалясь, что держатся апостолов, отступают от апостолов и слишком усердно чистят веру — куда зря, как говорится.

Пишите, ежели что-либо осталось в вас от речей N.N.: надо изгнать и след их. Вот, он ноет и тужит! Скажите ему, что это от неудовлетворенности сердца и духа. А удовлетворение им одно — в Господе, Который для нас все. Пока не уверует всем сердцем и не предастся вседушно образу учения приемлемому Церковию, покоя не будет иметь. Душа голодает, просит питательной веры, а он ее стукает в голову долбнею суемудрия. Пусть не думает, что настроение его ума — совопросничество — есть совершенство, и он высок, что дошел до сих вопросов. Это просто задорность. Попросите его подумать о себе, да не как-нибудь, а посерьезнее. Ведь есть смерть и суд... На суде будет Господь судить, но не по молоканскому смышлению, а по церковному уставу. Теперь-то мы широки... Пусть поставит себя пред лице неумытного Судии и порешит... может ли там отделаться вопросами? Он не может сказать: я не знал; ибо видел все действуемым перед глазами. Как жаль его!... Знает ли он, что духовно, за образ мыслей, он уже не член Церкви и сам себя отсек от нее, хотя гласно она не отсекает его, ожидая его исправления.

Господь да вразумит его! А вас да предохранит от всех колебаний по случаю таких встреч. Что ж делать? В мире живете. Терпите. А может быть, это на пользу и вам, и ему. Мир вам!

98

Хочу вам пояснить немного, с какими расположениями и чувствами мы должны быть обращены к храму Божию. Ведомо вам, что всемилостивый Господь особенным образом благоволит присутствовать в храмах, освященных молитвенным призыванием благодати Его... Потому таковые храмы справедливо именуются скиниею Божиею с человеки, местом особенного вселения Бога между людьми, как Сам Он удостоверяет: вселюся, говорит, в них и похожду и буду им в Бога, и тии будут Мне в людие (ср.: Лев. 26:12). У древнего Израиля это свидетельствовалось видимым для всех образом. Облак осенял скинию, и слово было из облака. Потом, во все время странствования израильтян по пустыне, столп облачный над скиниею, воздвизаясь и останавливаясь, был руководителем их в их шествии к Ханаану обетованному. Над христианскими храмами не видно чувственного облака, но тем не менее в них истинно присуще благодатное осенение Божие. Не воздвизаются и не движутся храмы сии подобно скинии; но тем не менее они суть верные указатели пути для шествующих в Ханаан небесный.

Это последнее свойство храмов наших приводит на память устройство путного шествия израильтян и наводит на мысль, что, верно, и мы должны окружать храмы свои какими-либо соответственными тому чувствами и расположениями, чтоб они могли быть для нас руководителями на нашем пути жизненном туда, где обитать нам вечно определил Бог.

Когда была устроена и освящена скиния, то Бог повелел Моисею с того времени так расположить шествие, чтоб три колена израильтян шли впереди скинии, три позади, три — по правую и три — по левую сторону, в середине двигалась сама скиния, несомая коленом Левииным. Припоминая это устройство и веря, что наши храмы тоже суть руководители и мы около их идем в Царствие Небесное, невольно понуждаешься поискать, что бы это в наших чувствах и расположениях в отношении к храму могло соответствовать тем трем — впереди, трем — позади и по три — по сторонам. Вот как я себе то представляю.

Три впереди, к востоку. Тут надо поместить высшие духовные чувства. Какие бы то? Полагаю: а) веру, что Господь воистину присущ в храме особенным Своим благодатным присутствием, что храм есть дом Божий, куда выну обращено око Его и где выну пребывает сердце Его; б) упование, что Господь, пребывающий в храме, как отец чадолюбивый, внятно внимает всем воссылаемым к Нему прошениям и готов все исполнить, если того благо наше вечное требует; в) любовь к храму, по коей сладостно пребывать в нем, как в доме родного отца, по коей мирно упокоивается в нем дух, как покоится дитя на лоне матери. Это главные, неточные, сокровенные расположения в отношении к храму Божию, служащие возбудителями и родителями других. Они созревают в духе и обращены, можно сказать, лицом к лицу к Самому Богу — сему умственному Востоку.

На противоположной задней стороне, к западу, надо поместить что-нибудь телесное, управляемое, однако же, духом. Поместим здесь телом подъемлемые труды относительно дома Божия, яко дома молитвы. Их можно тоже подвесть под три, кои суть: а) труд неленостного хождения в храм, на все службы, по первому зову без отговорок, без саможаления, без возрождения воображаемых препятствий, по следующему правилу: как только услышал звон к богослужению, брось все и спеши в храм; б) труд терпеливого пребывания в храме от начала службы до конца, на своем всегда одном месте, без передвижений, без небрежного распущения членов, с некоторым напряжением, придающим бодрость; в) труд благоговейного стояния — тихого, с поклонами, с очами, обращенными долу или горе, на иконы или священнодействия, с ушами, устремленными на поемое и читаемое, с молчаливым языком, без озираний, блужданий очами и без разговоров. Все такие действия выражают телесный труд в молитве, поддерживаемый внутренним духом молитвы и его обратно поддерживающий.

Теперь, что бы вы поместили справа и слева на этой перекрестной линии? Думаю, здесь следует поместить душевные труды в молитвенном подвиге. Именно.

По правую сторону станут три положительных дела. Это: а) стояние умом в сердце в присутствии Божием, сопровождаемое страхом отрезвляющим, сообщающим бодрость и освежающим внутреннюю нашу храмину, подобно утреннему свежему воздуху; б) углубленное вникание в силу и значение всего поемого, читаемого и действуемого, с сердцем, отверстым на принятие имеющих родиться от того чувств и расположений, с готовностию навсегда удержать их в себе и действовать по ним, как по внушениям Божиим; в) мирное расположение доброжелательного духа ко всем людям, не исключая самых врагов, по заповеди Господа, что, если помянешь в Церкви, что брат твой имеет нечто на тя, оставь дар твой перед алтарем и поди — помирись с братом (см.: Мф. 5:23).

По левую сторону станут три отрицательных дела. Именно: а) нерасхищение мыслей, или непозволение уму блуждать по разным местам и предметам, когда стоишь в храме, и возвращение его вспять к своему делу всякий раз, как он самовольно предается мечтам; б) необременение сердца заботами житейскими, нещадно гонящими преданного им все далее и далее и не оставляющими ему свободного времени для занятия небом; в) непривязанность ни к чему земному, или свобода от всех пристрастий, влекущих долу и не дающих уму восклониться горе.

Смотрите: вышел крест молитвенный, духовно устрояющийся в нашем естестве, когда ходим в храмы и молимся, как должно. Под осенением сего креста или под влиянием чувств и расположений, его образующих, действуется сама молитва, и как молитвословие с поклонами, и как мирное устремление чувств к Богу, и как сокровенное Богу предстояние, или погружение в Бога духом. Как скиния, помещаясь среди 12 колен, ими ограждалась и вместе и им давала строй, так и молитва, во всех своих видах, ограждается помянутыми расположениями и трудами молитвенными и, в свою очередь, сама их оживляет и устрояет.

Вот вам и все! Кто настроит себя так в отношении к храму, тот в самом сем настроении найдет верное руководство и способ к достижению небесного отечества (ибо с этого ведь и начата у нас речь). Таковый, можно сказать, уже парит к нему. Замечаете ли, как показанные чувства и дела молитвенные, будучи расположены в соответственном порядке, представляют собою парящую птицу?.. Напишите, и увидите, что так.

Поместите там, где следует быть главе, действия духа в молитве, то есть веру, что Господь в храме, упование, что услышит молящегося, и любовь к храму, как к дому отца. Где следует быть правому крылу, пишите там положительные занятия души в молитве, именно: стояние в присутствии Божием, внимание ко всему в храме, с сердцем, отверстым для принятия внушений Божиих, и мир со всеми. На месте левого крыла ставьте то, чего не должна делать душа во время молитвы, именно: нерассеянность, или трезвение, беспопечение и беспристрастие. После сего для хвоста останутся телесные труды в молитве: труд хождения в храм, труд стояния в нем и труд производства молитвы телом. А тело птицы сей составит сама молитва во всех ее видах.

Вот вам и молитвенная птица! Не подумайте, что тут натяжки или произвольная выдумка. Придуман только образ, а дело молитвенное таково по существу своему. Как птица, вдыхая и выдыхая воздух, приводя в движение крылья, главу и другие части, успешно летит, или только тогда и летит, когда действует всем этим: так и молитвенное к Богу восхождение не иначе возможно, как тогда, когда есть в нас все помянутые дела и расположения. Не будь чего-нибудь, дело молитвы затруднится или даже прекратится. Всякий трудящийся в молитве знает то по опыту, а о немолящемся — что и толковать!

99

Вам желательно было иметь проповеди, слышанные вами. Прилагаю их при сем в полное ваше распоряжение: это вам подарок ко дню вашего ангела. Наскоро они составились, желалось бы и можно было бы сказать еще более. Мало времени... Чего недостает по вашему суду, подумайте сами: всего с церковной кафедры не проговоришь. И то надо сказать, что и потребности слушающих разнообразны. Одному нужно рассуждение, другому одно живописное изображение предмета — всякому свое, но цель говорящего и слушающих одна, — проникнитесь ею и читайте, воодушевляясь исполнять делом читанное.

Приложение. О письмах святителя Феофана Затворника

Письменное наследие святителя и духовного писателя епископа Феофана поистине огромно. В своих письмах104 святитель живо отзывается на события государственной и общественной жизни, о всем дает свои меткие замечания и определения, следит за ходом Крымской войны, за жизнью ополченцев. В письмах к издателям и редакторам своих обширных литературных и переводческих трудов он высказывает суждения о ходе издания, о рецензентах, говорит о своих удачах или помехах в творческой работе. Кратко, а где нужно и подробно, описывает ход работы над своей замечательной «Евангельской историей»; за этот труд он был удостоен ученой степени доктора богословия. Советуется и о ходе работ над другими духовными книгами, такими как «Что есть духовная жизнь» и др. В своих деловых письмах святитель Феофан касается и вопросов духовных, снабжая своих деловых корреспондентов мыслями о тайнах духовной жизни, о делании молитвы Иисусовой и проч.

Для нашей темы наибольшее значение имеют письма святителя как наставника, старца, руководителя в духовной жизни. В них, естественно, отражается дух их автора. Часто они довольно кратки, добросердечны, богаты юмором, назидательностью. Подробный разбор всех писем этого раздела для нас невозможен, да он и не отвечал бы поставленной нами задаче. Существенное, основное для нас — общий тон, дух старческого руководства, который сообщал святитель в своих письмах.

«Я уверен, что внутреннее ваше стоит добре, — пишет святитель Феофан духовной особе, живущей при монастыре, — а если и всколышется когда, то вы умеете приводить его в порядок». «Господь отнимает от вас человеческие опоры <...> чтобы у вас осталась наконец одна опора — Сам Господь. Он хочет возвесть вас в состояние или на высоту пустынников», — пишет владыка в следующих письмах. На вопрос своей духовной дочери, за какие грехи случаются подобные скорби, святитель отвечает: «За какие грехи? — Не всегда за грехи. Бывает и потому: в венец еще камушек подобран и отшлифовывается <...>. Лучше всего не задаваться такими вопросами, ограничиться одним запечатлением: буди воля Твоя <...> самое мудрое и самое успокоительное».

Ниже в том же письме, чтобы утешить скорбящую, старец пишет: «Мои книги <...> к вашим услугам. Шлю по две поименованных вами. Они все три — игрушечки... Но одна игрушечка — револьвер». «Очень рад, — пишет ей владыка в следующем письме, — что <...> молитва ваша стоит. Это молитва в сердце. Она лучше и ценнее молитвословия читательного. Есть ли болячка в сердце? <...> не отходящее от сердца чувство к Богу <...> не помышление, а чувство, служащее <...> источником памяти Божией и всех духовных чувств».

Когда с этой духовной дочерью владыки произошло печальное событие и ей пришлось переходить на жительство в другой монастырь, епископ Феофан писал ей: «Было <...> бы лучше, если бы вы умудрились так устроить, чтобы все забыли или не помнили, что вы среди них живете. Тогда обитель была бы для вас пустынею». К такой высоте смирения звал свою духовную дочь владыка, несомненно на опыте испытавший крепость подобного состояния среди людей.

Письма святителя Феофана к мирским особам всегда — зов к жизни духовной. «Каждый день надо считать первым днем жизни в страхе Божием, — пишет владыка матери большого семейства, — заднее все забывая, кроме грехов, о коих всегда надо каяться <".>. Снова начинать — такой закон духовной жизни». «Как только увидите неправость мысли, чувства или слова, — пишет он ей же в следующих письмах, — тотчас и кайтесь <...>. Прибавьте к этому осматривание, как идет падение, и из этого осматривания извлекайте себе урок, как себя одолевать при подобных встречах. Опыты воздержания дадут опытность в самообладании, и падения будут реже и реже. Бог поможет». «Смирения побольше надо, — продолжает владыка дальше. — Речи или порывы слова огорчительные для других не от барства ли? Сознание барства и есть гордость». Владыка в письмах поучает эту мать семейства молитве, говорит ей о смирении. «Лучше всего, если совсем себя забудете, а будете только иметь в мысли, как бы Бога не прогневить чем, неугодным Ему в мыслях, словах и делах». Поучая эту душу в следующих письмах, епископ Феофан пишет: «Вам скорбно смотреть на нарушение заповедей Божиих. Но како Бог Пречистый, Вездесущий, Всевидящий сносит наши грехи... И вот <...> терпит Господь, ожидая, что когда-нибудь опомнимся и зачнем направлять душу свою». Советуя терпеть семейные скорби, владыка, глубоко сочувствуя, пишет: «Установитесь в мысли, что без Бога ничего не бывает и потому все бывает во благо нам. От нас зависит только надлежащим образом воспользоваться всем, что случается. Но если и одно только терпение явим — и то доброе себя есть держание пред Богом».

В этой семье святитель определил путь двух молодых девушек, назвав одну Черничкою, а другую — Беличкою. Черничке, согласно склонностям ее души, был определен путь, ведущий в монастырь. Беличке было предоставлено выбирать свое служение среди людей или обзавестись семьей, что впоследствии и исполнилось. Наставления той и другой Владыка давал в течение десятков лет, утверждая каждую на ее жизненном пути и в неизбежных скорбях.

Письма святителя Феофана к лицам, вопрошающим о том, как им строить здание своей жизни, очень содержательны и пространны.

Владыка отвечает на их серьезные вопросы обстоятельно, убеждая рассмотреть внимательно наклонности души. С людьми, решившимися избрать путь монашества или священства, преосвященный Феофан углубленно разбирает их серьезные духовные искушения и дает обстоятельные советы о том, как творить молитву Иисусову. Учит владыка людей этого плана творить и молитву благодарения, составленную из догматов Православной Церкви:

«Слава Тебе, Боже наш, в Троице поклоняемый Отче, Сыне и Душе Святый.

Слава Тебе, создавшему все словом и о всем промышляющему.

Слава Тебе, почтившему нас образом Своим.

Слава Тебе, Сыне Божий, благоволившему воплотитися, пострадать, умереть, воскреснуть, воссесть одесную Отца, и Духа Святаго нам ниспославшему.

Слава Тебе, Боже, народ наш призвавшему в Царство Твое.

Слава Тебе, путь покаяния и обращения мне устроившему.

Слава Тебе за все».

Подробное изучение писем святителя Феофана может составить предмет специального исследования, в котором могли бы быть рассмотрены все вопросы, затронутые преосвященным владыкой в своей переписке. Мы же более подробно не сможем углубляться в эту часть его трудов.

Монахиня Игнатия.

Текст печатается по изданию: Монахиня Игнатия. «Старчество на Руси».

Издательство Московского подворья Троице-Сергиевой Лавры. М. 1999.

Текст печатается по изданию: Монахиня Игнатия. «Старчество на Руси».

Издательство Московского подворья Троице-Сергиевой Лавры. М. 1999.

Примечания