Память 1 ноября
Житие и чудеса святых бессребреников и чудотворцев Космы и Дамиана
Святые Косма и Дамиан, братья по плоти, были родом из Азии [1]. Отец их был язычник, мать же, по имени Феодотия — христианка. Пребывая по смерти своего мужа во вдовстве и проводя время в усерднейшем служении Христу, она всю свою жизнь посвятила на то, чтобы благоугодить Богу. И была она, как та вдовица, которую восхваляет Апостол: «Истинная вдовица и одинокая надеется на Бога и пребывает в молениях и молитвах день и ночь» (1 Тим.5:5). Живя богоугодно сама, она научила тому же и возлюбленных детей своих, Косму и Дамиана, ибо воспитала их в добром наставлении вере христианской и в изучении Божественных Писаний и наставила их на всякую добродетель. Придя в совершенный возраст и утвердившись в непорочной жизни, по закону Господню, Косма и Дамиан были как бы два светильника на земле, сияющие добрыми делами. Они получили от Бога дар исцелений и подавали здравие душам и телам, врачуя всякие болезни, исцеляя всякий недуг и всякую язву среди людей и изгоняя злых духов. Они подавали помощь не только людям, но и скоту, и ни от кого ничего не брали за сие: ибо они делали все сие не ради прибытка, не для обогащения золотом и серебром, но ради Бога, желая через любовь к ближним выразить свою любовь к Нему. И не своей славы искали они этим врачевством среди людей, но славы Божией, и исцеляли недуги для прославления имени Господа, даровавшего им такую силу врачевания. Они избавляли от болезней не столько травами, сколько именем Господним, без платы и награды, даром, во исполнении Христовой заповеди: «даром получили, даром давайте» (Мф.10:8) [2]. Посему они и получили от верующих наименование безмездных врачей и бессребреников. Пройдя так добродетельно поприще своей жизни, они мирно и благочестно скончались. Они прославились многими чудесами не только в течение своей жизни, но и по смерти, и суть теплые предстатели и добрые целители наших болезней, душевных и телесных.
О нестяжательности их и безмездном врачевании есть такое сказание:
Некоторая женщина, по имени Палладия, в течении многих лет лежала на одре болезни и не получала никакой помощи от различных врачей. Услыхав о святых Косме и Дамиане, что они исцеляют всякие болезни, она послала к ним с просьбою, чтобы они посетили ее пред смертию. Святые, вняв сей просьбе, пошли в дом ее, и тотчас эта женщина, по вере своей, получила исцеление чрез пришествие к ней святых врачей и встала здоровою, славя Бога за дарование Своим рабам таковой благодати исцелений. Из благодарности к своим врачам за сие благодеяние, она хотела сделать им подарок. Но они не брали ничего, никогда и ни от кого, ибо не продавали благодати, которую имели от Бога. Женщина вознамерилась умолить, по крайней мере, одного из них, чтобы принял от нее самый малый дар; взяв три яйца, она пришла тайно к святому Дамиану и заклинала его Богом, чтобы он взял от нее эти три яйца во имя Святой Троицы. Дамиан, слыша имя Триединого Бога, взял от женщины этот малый дар, ради той великой клятвы, которою она закляла его. Святой Косма, узнав потом об этом, очень опечалился и пред своею кончиною сделал завещание, чтобы не погребали Дамиана возле него, ибо он нарушил заповедь Господню и принял от женщины награду за исцеление.
Святой Косма почил о Господе, а с течением времени пришел час кончины и Дамиана, и он преставился от временной жизни к вечной.
Люди были в затруднении — где погребать Дамиана, ибо знали о завещании святого Космы и не смели положить возле него брата его.
В то время как они недоумевали, внезапно пришел верблюд, который был прежде бесноватым и получил исцеление от святых. Он проговорил человеческим голосом, чтобы не сомневались положить Дамиана близ Космы, так как он взял от женщины три яйца не ради награды, но ради имени Божия.
Таким образом, честные мощи их были положены вместе, в так называемом Феремане [3].
Однажды, во времена жатвы, один из жителей тех мест вышел жать на ниву свою. Изнемогши от солнечного зноя и намереваясь отдохнуть, он пошел под дуб, лег и крепко уснул. Во время сна ему чрез открытый рот вползла змея. Пробудившись, земледелец сразу не почувствовал никакой боли, так что снова принялся за работу на своей ниве. С наступлением же вечера, когда земледелец пришел домой и после ужина лег на постель, то почувствовал страшную боль от того, что змея начала терзать его внутренности. Больной, не вынося страданий, стал кричать, чем пробудил от сна всех домашних. Последние, подойдя к больному и видя его страшные мучения, ничем однако не могли помочь; они даже не могли понять, что это была за болезнь. Тогда больной, не получив никакой помощи от окружавших, прибег к скорым помощникам Косме и Дамиану и воскликнул: «святые врачи, Косма и Дамиан, помогите мне»! Святые тотчас поспешили с своею помощью: больной крепко заснул, и во время сна изо рта выползла змея. Видавшие сие чудо ужаснулись и прославили святых угодников. Когда змея выползла, муж тот тотчас пробудился и, с помощью святых бессребреников, выздоровел совершенно.
Был в том месте другой муж, по имени Малх. Он жил близ храма святых врачей, Космы и Дамиана, в Феремане. Намереваясь отправиться в далекий путь, он повел свою жену к храму и сказал ей:
— Вот я ухожу в далекий путь, тебя же вручаю под защиту Косме и Дамиану: оставайся дома, пока не пришлю тебе условленный знак о себе, который ты признаешь за мой. И если Бог восхощет, то пришлю тебе этот знак и возьму тебя к себе.
Поручив таким образом жену свою святым, Малх отправился в путь. По прошествии нескольких дней, Диавол принял образ некоторого знакомого человека и, придя к жене Малха, показал ей тот знак, на который указывал ей муж, говоря: «пришлю тебе знак и возьму тебя к себе».
Показывая ей сей знак, Диавол велел идти за ним к мужу.
— Меня, — сказал он, — прислал твой муж за тобою, чтобы привести тебя к нему.
Женщина сказала:
— Знак этот я знаю, но идти не хочу, ибо я поручена святым бессребреникам Косме и Дамиану; и если хочешь, чтобы я пошла с тобой к мужу, то пойдем со мною ко храму святых, возьмись за край алтаря и поклянись мне, что не причинишь мне на пути никакого зла.
Диавол дал такое обещание и, подойдя с нею к храму, взялся за край алтаря и клялся, говоря:
— Клянусь силами Космы и Дамиана, — не причиню дорогою тебе зла, но приведу тебя к мужу твоему.
Женщина, услышав клятву, поверила лживому бесу, бывшему в образе знакомого человека, и пошла за ним в путь. Обольститель же, взяв ее, завел в место пустое и непроходимое и хотел оскорбить ее там и убить. Она, видя себя в крайнем бедствии, возвела очи к небу и возопила из глубины сердца к Богу, говоря:
— Боже, по молитвам святых твоих, Космы и Дамиана, помоги мне и поспеши избавить меня из рук сего убийцы!
И тотчас явились скорые помощники, святые бессребреники, Косма и Дамиан. Диавол, увидев их, оставил женщину и бежал; поднявшись на высокий берег, он низринулся в пропасть и исчез, а святые, взяв женщину, привели в дом ее.
Женщина, кланяясь им, говорила:
— Благодарю вас, господа мои, что избавили меня от горькой погибели. Умоляю вас, — скажите мне, кто вы, чтобы мне знать, кому воздавать благодарность до конца жизни моей.
Они сказали:
— Мы — рабы Христовы, Косма и Дамиан, которым поручил тебя твой муж пред отправлением в путь, потому мы и поспешили к тебе на помощь и избавили тебя, по благодати Божией, от Диавола.
Слыша это, женщина упала на землю от страха и радости, святые же стали невидимы. И восклицала женщина, восхваляя и благодаря Бога и святых рабов Его, Косму и Дамиана. Придя в храм, она припадала со слезами к иконе святых и рассказала всем о том, что было, — как Господь явил к ней милость по молитвам Своих угодников. Молилась же она такими словами:
— Боже отцов наших, Авраама, Исаака, Иакова и семени их праведного! Ты угасил огненную печь для трех отроков [4], Ты помог рабе Твоей Фекле на позорище [5]; благодарю Тебя, что избавил и меня грешную от диавольской сети чрез угодивших Тебе Косму и Дамиана. Покланяюсь Тебе, творящему дивные и преславные чудеса, и славлю Тебя, Отца, Сына и Святого Духа, во веки. Аминь.
Память святых мучеников Кесария и Дасия
Святые Кесарий и Дасий были захвачены в городе Дамаске [1] и преданные различным мукам, не отреклись от христианской веры, за что и были усечены мечем и получили мученические венцы [2].
Страдание святого мученика Ерминингельда, царевича Готского
Ерминингельд, сын царя Готского [1], Леовигильда [2], был обращен из Арианской ереси [3] к православной вере Испанским епископом Леандром. Леовигильд, будучи сам арианином, был огорчен тем, что сын его оставил арианское зловерие, и старался отвратить его от православия и снова возвратить к своей ереси. Он убеждал его ласковыми словами, как отец, умоляя и увещевая оставить кафолическую веру и мыслить заодно с ним, как и прежде. Когда же увидел его непреклонность, то начал устрашать его угрозами мучений и ран. Но сын оставался непоколебим в вере, как столп, не придавая никакого значения ни ласкам, ни угрозам отца. Леовигильд, воспылав на него сильною яростию, прежде прежде всего лишил своего сына царского престола и соправления, наследства и всего имущества; потом, не видя перемены в его мыслях, оковал ему шею, руки и ноги железными оковами и ввергнул в тесную и мрачную темницу. Но блаженный Ерминингельд, хотя и был юн летами, но — стар разумом: пренебрегая земным царствованием, он искал всею душою небесного, и, лежа связанным в темнице, молился всесильному Богу, чтобы Он укрепил его в этом страдании. При наступлении великого праздника св. Пасхи, царь Леовигильд, призвав одного арианского епископа, послал его ночью к своему сыну в темницу, чтобы Ерминингельд принял из рук сего епископа их арианское причастие: и если он причастится сего, обещал снова возвратить прежнюю родительскую любовь и честь. Но святой страстотерпец, с негодованием отвращаясь арианского епископа и доблестно обличив его зловерие, прогнал его от себя, не приняв еретического причащения. Пречистых и животворящих тайн тела и крови Христовых он был причащен некоторым православным пресвитером, тайно присланным к нему св. епископом Леандром; арианский же епископ возвратился к отцу посрамленным и пересказал ему все, слышанное от сына. Тогда царь, исполнившись невыразимой ярости и заскрежетав зубами, тотчас послал из среды своих бояр нарочитых мужей, дав им приказание убить сына своего Ерминингельда в темнице; те пошли и отрубили секирою честную его главу. И слышны были сладостнейшие голоса святых ангелов, поющих над святым телом его, и были видны ночью горящие свечи. Верующие, видя сие, радовались и благодарили Бога, прославляющего такими чудесами Своего правоверного раба после страдальческой кончины его; зловерные же стыдились и ужасались. Детоубийца-отец, раскаявшись в безвинно совершенном убийстве, заболел от скорби; он хотел отказаться от арианства и принять православие, но боялся ариан и таким образом не сподобился быть сопричисленным к правоверным. Когда же приблизилась его кончина, то он почтительно призвал к себе, бывшего в то время епископом, Леандра, — которого ранее не любил и преследовал, — и умолял его, чтобы тот младшего его сына Рехадера, которого сделал наследником своего царства, так же наставил своим Боговдохновенным учением в православии, как и Ерминингельда. Леовигильд умер, а Рехадер, воцарившись, тотчас принял православную веру, по наставлению св. епископа Леандра, и привел к благоверию всю землю Готскую [4], которая ранее была заражена арианской ересью. Тело св. Ерминингельда, своего старшего брата, он почтил подобающей честью, как мученика Христова, на котором сбылось евангельское слово: «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Иоан.12:24). Ибо стастотерпец Христов, подобно пшеничному зерну, один из Готов умер за Христа, но плодом его смерти стала православная жизнь всего народа той земли: все начали православно веровать во Христа Бога, Единосущнаго и Равночестного Отцу и Святому Духу, Ему же слава во веки, аминь.
Память святых мучениц Кириены и Иулиании
Святыя жены Кириена и Иулиания пострадали в царствование императора Максимиана [1]. Кириена происходила из года Тарса, Киликийской области, Иулиания же — из города Россона [2]. За исповедание христианской веры они были схвачены правителем Маркианом, который принуждал их отречься от Христа. За твердость в истинной вере Маркиан приказал нечестивым воинам остричь Кириене голову, обрезать веки и, обнаживши, водить вокруг города Тарса [3]. Затем ее вместе со святою Иулианией, отведши в город Россон, предали сожжению.
Память святых священномучеников Иоанна и Иакова
Святые Иоанн и Иаков были, — первый епископом, а второй пресвитером, при Сапоре Персидском [1]. Они многих привели ко благочестию, за что были схвачены царем и преданы различным скорбям и мукам. После мучения они были усечены мечем.
Память 2 ноября
Страдание святых мучеников Акиндина, Пигасия и Анемподиста
Когда персидский царь Сапор [1], омраченный идолослужением [2] и исполненный всякого беззакония, воздвиг в своей стране великое гонение на христиан, то в это время между его придворными было три тайных христианина: Акиндин, Пигасий и Анемподист. Служа скрытно Христу, они приводили многих своим тайным учением к тому же благочестию. Некоторые оклеветали этих трех святых пред царем, что они не только сами веруют в Распятого, но и других заражают, как ядом, такою же верою.
Царь сказал с гневом клеветникам:
— Почему вы, давно зная о таких людях, не донесли мне и не представили их ко мне?
Они сказали:
— Державный царь! Если прикажешь, мы сейчас же представим их к тебе.
Царь тотчас дал такое приказание, и они пошли, чтобы взять их. Когда они подошли к дому, в котором пребывали святые, то нашли двери запертыми; ибо верные рабы Господни стояли на молитве и не хотели отпереть людям, упражняясь в беседе с Богом. Те выломали двери, схватили святых и, связав, повели пред лицо царя.
Царь, увидев святых, начал кротко спрашивать их:
— Откуда вы, дети мои?
Святые отвечали:
— Об отечестве ли нашем спрашиваешь нас, царь? — отечество наше и жизнь наша есть Пресвятая, Единосущная и Нераздельная Троица, Отец, Сын и Святой Дух, Единый Бог.
Царь сказал:
— Вы весьма дерзки и смеете исповедывать предо мною иного Бога, потому что еще не испытали, что такое раны и разного рода мучения.
Святые отвечали:
— Мы смелы надеждою на Бога нашего и готовы принять за Него всякие раны и мучение; если не веришь словам нашим, испытай самым делом: наноси раны, причини, какие хочешь, мучения, — и увидишь, отвергнемся ли мы от нашего Бога.
Когда святые говорили еще более, прославляя Единого Бога и обличая царя за его многобожие, то царь разгневался и повелел каждого из них, распростерши по земле, четырем человекам бить суковатыми палками. Святые же благословляли, среди побоев, Бога, единогласно говоря:
— Призри, Господи, не умолчи и не отступи от нас, чтобы все уразумели могущество десницы Твоей, и Сам, Господи, помоги нам.
Между тем как святые среди мучений пели так, палачи выбились из сил, и царь приставил других, чтобы те продолжали бить их. И били мучеников долгое время, так что они могли бы и умереть от столь продолжительных побоев, если бы Сам Бог не поддерживал жизни их. Царь, видя такую твёрдость их терпение, что они не кричат и не теряют сил, удивлялся; какой-то ужас напал на него, и он упал с царского престола. Святые же воззвали к нему, говоря:
— Господь наш, Который дал тебе жизнь, снова укрепляет тебя, чтобы ты увидел чрез нас силу Его.
Окружающие думали, что царь убился до смерти и, подбежав, подняли его. Он поднялся еле живой и едва пришел в себя. После того Сапор пришел в еще большую ярость, подумав, что мученики причинили ему это каким-либо колдовством; ибо нечестивые, сами будучи всецело под действием бесов, всегда имели обыкновение приписывать волхвованию и колдовству совершаемые святыми дивные чудеса Божии. Беззаконный царь повелел повесить святых мучеников и развести под ними пылающий огонь, чтобы они погибли, испустив свои души среди мучений от оков и огня.
Святые, вися в продолжение долгого времени, воспевали:
— Светильник душ наших и Творец наш, преданный за нас, оплёванный, подвергшийся поношению, как злодей повешенный на дереве, всё в Своей деснице содержащий Владыка! приди ныне и призри на наше страдание и яви нам спасение Твое; воззри на болезни наши и помилуй нас, сделай явным для всех, что мы имеем Тебя — Единого Бога на небе.
И тотчас явился им Господь в человеческом образе, с лицом светлым, как солнце: с явлением Его распались оковы, погас огонь и святые сделались здоровыми. Увидев Господа, они исполнились неизреченной радости, Господь же снова сделался невидимым. А святые стали пред царем как будто бы не претерпели ни одного мучения. Царь, увидав их здоровыми, изумлялся и говорил им:
— Что такое было с вами?
Они отвечали:
— Видишь сам что: Христос Бог наш спас нас от твоих мучений; познай силу Его и устыдись.
Беззаконник начал хулить Христа. Святые же воскликнули:
— Да онемеют уста льстивые, хулящие истинного Бога!
И тотчас царь онемел и сделался безгласным.
Святые говорили:
— Что с тобою произошло, царь, что ты не говоришь с нами? Неужели мы так и отойдем от твоего судилища, не получив окончательного приговора?
Царь начал делать окружающим знаки глазами и руками, чтобы они взяли святых и заключили в темницу; но никто из окружающих не понял, что он приказывает своими знаками, Тогда царь, сорвав с себя багряницу [3], ударил ею о землю и, как безумный, начал пред всеми топтать ее ногами, Народ, видя то, дивился и сожалел о своем царе, что он впал в такое безумие.
Святые же сказали народу;
— О, слепые умом! видя вы не видите, слыша не слышите, ибо ожесточились сердца ваши!..
Когда святые говорили сие, явился с неба полк пресветлых Ангелов, коих видели многие из народа; не будучи в состоянии смотреть на них, они упали от страха и уверовали во Христа, Святые же начали петь: «Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах, посему не убоимся, хотя бы поколебалась земля, и горы двинулись в сердце морей. Восстань на помощь нам и избавь нас ради милости Твоей» (Пс. 45:2–3; 43:27).
Царь, не будучи в силах предпринять что-либо, по причине немоты, в ярости начал бить себя по лицу. Акиндин, видя его в таком смятении, прослезился и сказал:
— Во имя Иисуса Христа, Господа нашего, говори.
И тотчас у него разрешился язык, и он начал говорить, но не благословлял Бога, напротив, имея ожесточенное сердце, еще более хулил: хотя он и видел на себе крепкую руку Божию, однако не хотел познать истины. Считая все сие за колдовство святых мучеников, он воспылал еще большим гневом на них и, вместо благодарности, тотчас по разрешении своей немоты, изрек такое слово:
— Акиндина, Пигасия и Анемподиста погублю лютою смертью, вам же, присутствующим, отомщу за то, что не послушались меня, когда я приказывал вам знаками, — взяв этих нечестивых христиан, мучить за меня; ибо они связали мой язык своим колдовством.
И повелел царь разжечь железное ложе и положить на нем мучеников. Когда их жгли на этом ложе в течение многих часов, они усердно молились Богу и воспели приличествующей тому времени псалом Давида:
— «Ты испытал нас, Боже, переплавил нас, как переплавляют серебро [4]. Ты ввел нас в сеть, положил оковы на чресла наши [5], посадил человека на главу нашу [6]. Мы вошли в огонь и в воду, и Ты вывел нас на свободу» (Пс.65:12). Дай нам силу понести удручающие нас мучения с твёрдою душою и мужественным сердцем, дай познать имя Твое святое стоящим вокруг, пред которыми Ты сделал явными силу Твою и чудеса Твои.
Когда святые говорили сие, послышался голос с неба, который изрек:
— Так как вы засвидетельствовали веру вашу делами, то прошения ваши будут исполнены.
Многие из стоящих вокруг, сподобившись слышать сей Божественный голос, воскликнули:
— Един есть истинный Бог, Коего чтут сии страдальцы, один Он силен, один непобедим, и нет, кроме Него, иного Бога. Блаженны вы, страстотерпцы, соделавшиеся свидетелями пришествия Его на землю и из любви к Нему предавшие души свои на смерть, после которой удостаиваетесь жизни вечной! Молите Его благость и за нас, чтобы Он простер нам свыше руку Своей помощи и извлёк нас из глубины погибели.
Святые мученики, возведя свои очи на небо, молились о них, говоря:
— Боже, в вышних живущий! призри на рабов Твоих, истинно призывающих имя Твое, и ниспошли орошение новому Твоему достоянию, — тем людям, которые ныне уверовали в Тебя; пусть роса, исходящая от Тебя и омывающая греховные немощи, будет им врачевством и исцелением, и пусть познают все, что Ты — Единый Бог, и пусть всё повинуется Твоей власти.
Когда святые так говорили и оканчивали молитву, внезапно вдруг засверкала молния, послышались раскаты страшного грома, и пошел сильный дождь; неверующие, полные страха и ужаса, бежали; с мучениками остались только одни те, которые веровали во Христа.
Святые сказали им:
— Не бойтесь, ибо сие было ради вас, чтобы чрез этот дождь над вами было совершено таинство крещения.
Когда все единогласно воссылали славу Богу, то было видно множество нисходящих с неба Ангелов, которые одевали белыми одеждами новокрещенных людей, показывая чрез то, что души их очищены святою верою и водою, сшедшею на них свыше. От этого дождя погас огонь, остыло раскалённое ложе, и святые встали живыми и здоровыми; только тела их были чёрны, подобно деревьям, обгоревшим в огне.
Царь, призвав снова святых, сказал им:
— Хотя вы и угасили огонь своим волхвованием, однако не избежите моих рук, пока не заставлю вас поклониться богам, или не предам вас лютой смерти.
Они отвечали как бы одними устами:
— Предай нас, какой хочешь, смерти, но мы не отторгнемся от живущего на небесах Единого Бога, уготовавшего нам вечную жизнь.
Царь, засмеявшись, сказал:
— Дети мои и друзья! если вы почитаете Единого Бога, то и я ведь принуждаю вас почитать не многих богов, а только одного, однако — того, которого почитаю и которому покланяюсь я. Ибо и я имею одного бога, которого люблю и почитаю более других, это — великий Зевс, старший между всеми богами [7]; воздайте, вместе со мною, поклонение ему одному; относительно же прочих богов — как хотите, достаточно воздать почтение одному.
Блаженный Анемподист сказал царю:
— Каким образом воздать честь Единому Богу велишь ты?
Царь, услышав это, обрадовался, ибо подумал, что хотят поклониться его скверному Зевсу, и сказал им:
— Пойдёмте, дети мои, со мною в храм великого Зевса, и что я буду делать, то и вы делайте, и поклонимся вместе моему богу.
Святые сказали:
— Ты, царь, молись по своему уставу, а мы будем молиться — как научились издавна.
Царь, не поняв сказанного ими, радовался, ибо он думал, что они уже склонились к его идолопоклонству и говорил им:
— Почему вы ранее не захотели обнаружить единомыслие с нами? — тогда вы не потерпели бы таких мучений. Теперь же простите меня, что причинил вам скорбь; обещаюсь загладить пред вами это моею усердною любовью.
Он велел приготовить свою царскую колесницу и, поднявшись на нее, звал к себе святых мучеников, чтобы они садились вместе с ним.
Святые отвечали:
— Нет, царь, мы не поедем на колеснице, но пойдем сами.
Так они дошли до этого мерзкого храма. Взяв их за руки, царь вошел с ними в храм и начал кричать:
— Велик бог Зевс, и велика сила его! приидите, возлюбленные мои, и помолитесь прежде меня великому богу Зевсу.
Святые отвечали:
— Как ты велишь, так и сделаем.
Сотворив крестное знамение на челах своих, они упали на колена и, подняв к небу свои руки, начали молиться Богу, Единому в Троице, Отцу и Сыну и Святому Духу; и тотчас потряслось то место, и храм начал разрушаться. Царь, убоявшись, выбежал вон со всеми, кто был с ним, и пал храм вместе с идолами, и всё находящееся в храме разбилось в прах. Святые же остались при падении того храма невредимыми; они радовались при виде силы Христовой и смеялись над беспомощностью языческих богов.
Царь воспылал сильною яростью на святых и сказал им:
— Таково-то ваше обращение к Зевсу и поклонение ему? такова-то ваша молитва, что вы своим волхвованием разрушили храм и сокрушили богов?
Святые отвечали:
— Как мы научились издавна, так и молились Единому Богу, Создателю всего мира, волхвования же не знаем; и не от какого-либо волхвования, но от всесильного имени Божия, призванного нами в молитве, разрушился скверный храм с нечистыми вашими богами.
Царь повелел приготовить три котла и наполнить их оловом, серою и смолою, разрубить старые лодки на дрова [8] и развести ими большой огонь под котлами. Когда это было сделано, и сильно раскалённые котлы кипели и клокотали, святых связали цепями и свесили их сверху в котлы, сначала до пояса, потом — до груди и наконец — до шеи. Они же взирали, среди этих мучений, на небо, и каждый из них пел свою песнь из псалмов Давидовых. Блаженный Пигасий взывал: «Ибо у Тебя источник жизни; во свете Твоем мы видим свет» (Пс. 35:10).
Блаженный Анемподист говорил: «Моя нога стоит на прямом пути; в собраниях благословлю Господа» (Пс. 25:12).
Блаженный Акиндин начал восклицать:
— «Объяли меня муки смертные, и потоки беззакония устрашили меня» (Пс.17:5), но поелику «Мы вошли в огонь и в воду, и Ты вывел нас на свободу» (Пс.65:12), Сам, Господи, изведи нас в покой.
Святые, молясь таким образом в котлах, не потерпели никакого вреда от кипящих олова, серы и смолы, и цепи, сами развязавшись, упали с них. Святые вышли здоровыми на виду у всех, из которых многие, удивляясь сему поразительному чуду, познали истину и, прославив Христа, уверовали в Него. Также и один из мучителей, по имени Афоний, видя это чудо, уверовал во Христа и воскликнул:
— Велик Бог христианский!
Царю же он сказал:
— Безбожный и человеконенавистный царь! доколе ты не оставишь сих неповинных людей? — вот мы, мучая их, устали более, чем они, претерпевая мучение, а ты остаешься как бы железным и каменным, и не трогается сердце твое.
Царь тотчас повелел отрубить ему голову.
Афоний, услышав ответ царя, присуждавшего его к усечению мечем, возвел очи на небо и сказал:
— Слава Тебе, Господи Иисусе Христе Боже, в Которого веруют христиане! вот и я верую в Тебя, покланяюсь Тебе и умираю за Тебя: спаси меня недостойного по великой Твоей милости.
Палач, приступив к нему, надел на шею его верёвку, чтобы вести его за город для исполнение казни. Он же, обратившись к святым мученикам, сказал:
— Господа мои и отцы, забудьте зло, которое я причинил вам, мучая вас, по повелению нечестивого царя. Молите о мне Бога, чтобы простил Он мне многие мои грехи, приобщил меня к сонму верующих в Него и дал мне увидеться с вами в Царствии Его.
Святые мученики сказали ему:
— Радуйся, брат, потому что прежде нас идешь ко Христу, и будь уверен, что найдешь у Него милость, и Он воздаст тебе по вере твоей.
Афония, после того как он поцеловал святых, отвели за город; призывая пресвятое имя Иисуса Христа, он склонил под меч свою выю и, отошел, радуясь ко Господу. Христиане, взяв его тело и обвив чистым полотном, предали его честному погребению, как мученика Христова.
После сего Акиндина, Пигасия и Анемподиста царь повелел зашить в кожаные меха и бросить в море. Когда это было сделано, явились святый Афоний и с ним три Ангела, ходящие по морю; вынув из моря святых мучеников, они освободили их от мехов и поставили на суше живыми и здоровыми, как бы никогда нисколько не страдавшими. Услышав о том, что святые мученики живы, царь разгневался на воинов, которым поручил ввергнуть святых в морскую пучину. Предположив, что они не послушались его и отпустили их на свободу, он, прежде всего, отсек руки этим воинам, которых числом было четверо, а потом приказал потопить их в море. Перед смертью, они призывали Господа нашего Иисуса Христа, исповедуя Его святое имя, веруя и молясь Ему, и таким образом были потоплены в водах морских. Святые мученики, Акиндин, Пигасий и Анемподист, снова были взяты, заключены в темницу и забиты в колодки. В смущении царь пошел в свою спальню, возлег на ложе, призвал своих вельмож и начал с гневом говорить им, что они оставили его одного трудиться на суде, совершаемом над христианами, и не помогают ему ни в чем, ни словом ни делом. Они отвечали, говоря, что нехорошее это дело — упражняться в таких судах и предавать казни неповинных христиан. Царь же при сем заметил им еще следующее:
— О чем вы думали, когда стояли вчера и третьего дня, закрыв уста свои руками?
Один из вельмож, по имени Елпидифор, засмеявшись, сказал:
— Мы смеялись в своей душе над твоим безумием, и глупы мы были до сих пор, что слушались тебя.
Царь приказал одному из присутствовавших здесь слуг ударить Елпидифора по лицу. Все вельможи, видя это, пришли в негодование и сказали царю:
— Знай, царь, что мы не на твоей стороне.
Царь, видя, что все вельможи за одно с Елпидифором, убоялся и, не желая раздражать их еще более, сказал:
— Простите мне, потому что от великой печали пришел в гнев.
Вельможи, оставив царя, ушли, тем более что уже наступала ночь. Царь же еще более мучился сердцем от ярости, думая о том, как бы и святых погубить и вельможам отомстить. Поутру он повелел бросить святых мучеников в яму, наполненную ядовитыми гадами; но и там они остались невредимыми, утешены были явлением Ангелов и выведены оттуда целыми. Потом их повесили и скоблили тела их даже до костей, но мученики снова оказались без ран. Наконец, царь, не зная, что сделать еще, осудил их на усечение мечем. Когда святые шли за город для совершения над ними казни, за ними следовало много веровавшего народа, который с плачем говорил им:
— Рабы истинного Бога, зачем оставляете нас без поучения?
Святые отвечали:
— Милосердный Бог устроит потребное для вас, как знает и хочет: только веруйте в Него несомнительно, и Он дарует вам — что будет служить вам на пользу.
Некоторые из царских слуг пошли к царю и донесли, что весь народ пристал к этим трем христианам и может воспрепятствовать их усечению.
Царь сказал:
— Выведите за город триста вооруженных воинов, чтобы они перебили и народ, который будет следовать за этими обольстителями.
Слуги донесли ему, что среди этого народа есть и некоторые из вельмож, что и Елпидифор там же, и спрашивали, можно ли и их перебить с прочими. Царь приказал позвать к нему Елпидифора. Елпидифор, взяв с собой трех других сановников, пришел к царю. Царь, поникнув головою, долго сидел в молчании; потом, подняв голову, сказал:
— Елпидифор! зачем, оставив отеческих богов, вы захотели перейти к ложным христианским [9]? Знай же, что я не пощажу никого, кто верует в Распятого.
Елпидифор отвечал:
— Делай что хочешь, мы готовы тотчас умереть за распятого Христа, потому что Он один есть истинный и праведный Бог, и нет другого, кроме Него. Все же твои боги суть бесы, от которых мы отрекаемся и отвергаемся, а тобою, — служителем бесовским, — и скверными идольскими жертвами мы пренебрегаем.
Тогда царь осудил их на смерть и произнёс над ними такой приговор: «Елпидифора и всех его единомышленников, которые оставили пресветлых богов и предпочли смерть этой жизни, — повелеваю усечь мечем, чтобы они получили то, чего сами пожелали; и кто хочет взять и укрыть их тела, тот может сделать это безбоязненно».
Воины, тотчас взяв их, повели за город к святым мученикам и ко всему народу, уверовавшему во Христа. Когда там было прочитано пред всеми повеление царя, то все воскликнули:
— Слава Тебе, Боже, что указал нам благой путь, дабы мы, освободившись из сего мрачного и коварного мира, пришли к Тебе, Богу нашему, поклонились престолу Твоему и узрели Тебя, Свет Неприступный.
Они начали целовать друг друга. Воины же, окружив, избивали их, и пало тогда от меча около семи тысяч уверовавших во Христа, вместе с святым Елпидифором.
Акиндин, Пигасий и Анемподист не были усечены, но, по повелению царя, снова были заключены в темницу.
Поутру царь повелел приготовить огненную печь, чтобы сжечь в ней святых мучеников. Когда святые были выведены из темницы, царь сказал им:
— Видите ли эту печь? — вот она приготовлена для вас.
Блаженный Акиндин сказал:
— Для тебя еще большая печь приготовлена в геенне огненной, в которой ты будешь вечно гореть вместе с соименными тебе бесами.
Царь гневно сказал:
— Разве я бес?
Святой отвечал:
— И дела твои и имя твое показывают в тебе беса, ибо ты делаешь свойственное бесам, и имя твое означает: «царь бесов»; и хорошо назвала тебя твоя мать Сапором, потому что ты единомышленник бесов.
Царь сказал окружающим:
— Попросите мать мою придти сюда ко мне.
Когда пришла его мать, он встал с своего престола; воздав ей честь, он посадил ее возле себя и сказал:
— Скажи мне, мать моя, какое у меня имя?
Мать отвечала:
— Ты носишь имя твоего деда: дед твой назывался Сапором, и тебе имя Сапор.
Царь, показав перстом на святых, сказал:
— А эти беззаконники говорят, что у меня бесовское имя.
Мать его на это засмеялась, — ибо она уже веровала во Христа, но скрывалась пред своим злым сыном. Царь, увидев, что мать его засмеялась, вскипел яростью и, устремившись на нее, начал бить ее по лицу. Она же припала к ногам святых мучеников и с плачем говорила:
— Спасите мою старость, рабы Христовы, ибо я вижу, что родила не по имени только, но и на самом деле беса и окаянного сатану.
Царь, увидев, что и мать его уверовала во Христа, осудил и ее бросить в огненную печь, вместе со святыми мучениками. Кроме того, уверовали еще и некоторые из присутствовавших воинов, числом двадцать восемь, и все были брошены в печь, вместе с Акиндином, Пигасием и Анемподистом и с блаженною матерью царя; молясь в огне, они предали Богу свои святые души. Люди достойные видели сонм святых Ангелов, поющих вокруг печи и принимающих души святых, и несказанное благоухание исходило от мученических тел. Когда печь погасла, царь ушел в палату, и все разошлись, тогда некоторые из верующих пришли к печи и нашли тела святых целыми и неповрежденными огнем; они взяли их и предали честному погребению, славя Отца и Сына и Святого Духа, Единого Бога, Емуже слава во веки, аминь.
Страстотерпцы Господни, блаженна земля напившаяся кровьми вашими, и свята селения, приимшая телеса ваша: в тризнищи бо врага победисте, и Христа со дерзновением проповедасте. Того яко блага молите спастися, молимся, душам нашым.
Благочестивыя и богоносныя мученики, яко на земли оставльшыя вся, приял еси в наслаждение благих Твоих и упокоение, Акиндина, Пигасия, Анемподиста, с ними же Аффония и Елпидифора же, Едине сый преблагий.
Память преподобного Маркиана
Преподобный отец наш Маркиан был родом из Кира. Оставивши свою родину и имущество, он удалился в глухую пустыню. Здесь он построил себе такую малую келлию, что она могла вмещать только одного человека и, облекшись в грубую власяную одежду, затворился в ней. Пищею ему служили три онгии [1] хлеба и немного воды, но и то по захождении солнца. По прошествии некоторого времени, Маркиан принял двух пришельцев, которые построили палатку. Он же, постоянно, как и прежде, оставался в заключении, никогда не зажигая свечи, имея свет божественный, который светил ему ночью, и при помощи которого он занимался чтением книжным, имея при себе «мал псалтирец». Однажды большой змий, снаружи наклонившись над их хижиной, так устрашил постников, что они сильно испугались. Святой же, сотворив перстом крестное знамение, дунул и как высохшая трость от огня, так и змий тотчас был истреблён.
В другое время Флавиан, патриарх Антиохийский [2] и епископ Кирский и некоторые из других епископов, знатные и красноречивые, пришли к нему и убеждали его, приводя некоторые места из Божественных Писаний, чтобы он, ради пользы многих, оставил свое уединение; он же и слышать об этом не хотел. Дивный сей муж многих от разных ересей возвратил в истинную православную веру.
Сестра преподобного со своим сыном однажды, взявши разные снеди, отправилась к нему. Он не пожелал видеть свою сестру, ничего не принял из принесенного ею, и только допустил к себе своего племянника. На просьбы же своей сестры, чтобы взять принесенное, святый Маркиан спросил:
— Предлагали ли вы это в каком-либо другом монастыре из тех, которые встречались вам, когда вы шли сюда?
— Нет, мы ни в одном из них не предлагали, — отвечала сестра.
— Уходите, — отвечал святый, — с тем, с чем пришли, так как вы это сделали ради естественного родства.
Сей великий и дивный святой был любим и ближними и дальними. Узнавши о том, что многие препираются между собой из за того, кому, по преставлении, владеть его телом, — для чего они устрояли раки и созидали церкви, — святой заставил своего ученика Евсевия дать ему клятву в том, что он похоронит его тело тайно вдали от келлии. Завещав сие, он отошел ко Господу [3].
Память 3 ноября
Страдание святых мучеников Акепсима епископа, Иосифа пресвитера и Аифала диакона
В персидской стране, в городе называемом Наессон [1], жил благочестивой епископ, по имени Акепсим. Упражняясь, от дней своей юности, во всяких добродетелях, он сохранил непорочность жизни до самой старости. Будучи уже восьмидесяти лет от роду, он сохранил еще, среди трудов, силы совершать усиленные подвиги поста и молитвы, и ревностно заботился о врученной ему пастве. Но еще больший подвиг он обнаружил при своей кончине, когда мужественно постоял даже до крови за своего Господа, за Которого ревностно положил и свою душу после долгих и тяжких мучений. Еще за несколько лет до своего мученического подвига, он получил такое пророчество о своем страдании:
Когда однажды он возлежал в своем дому, отрок его, исполнившись пророческого духа, поцеловал его в голову и сказал:
— Блаженна сия глава, потому что она приимет мучение за Христа.
Он возрадовался этому пророчеству и сказал:
— Да будет мне, чадо, по слову твоему.
Вместе с Акепсимом сидел, бывший у него в то время, один возлюбленной друг его, епископ соседнего города. Услышав сказанные отроком слова, он улыбнулся и сказал отроку:
— Скажи мне, чадо, — не знаешь ли чего и о нас?
Боговдохновенной отрок отвечал:
— Ты не увидишь более своего города, но преставишься на пути к нему, в селении Етрадан [2].
Пророчество этого отрока исполнилось на обоих епископах. Один умер на пути, в упомянутом селении, глава же епископа Акепсима, действительно, сподобилась мученического венца. Это произошло следующим образом.
Нечестивой персидский царь Сапор воздвиг великое гонение в своей земле на христиан. В самой день спасительных страданий Христовых он послал во все подвластные ему страны повеление, чтобы были перебиты во всей Персии все исповедующие Христа. И бесчисленное множество христиан было в то время без пощады перебито нечестивыми по городам и селениям.
Больше всех пылали яростью на христиан жрецы и волхвы [3]; они старательно разыскивали укрывающихся и, вытаскивая их из домов и потаенных мест, предавали лютой смерти. Иные из верующих сами предавали себя в руки их и доблестно проливали свою кровь. Многие из придворных лиц были умерщвлены за Христа. Евнух [4] Азадис, которого царь весьма любил, был вместе с ними предан смерти, как истинной раб Иисуса Христа и исповедник Его Пресвятого имени.
Царь, узнав о смерти своего возлюбленного евнуха Азадиса, весьма сожалел о нем и прекратил поголовное истребление христиан, отдав лишь повеление разыскивать вождей и учителей христианской веры для предания их на смерть.
Когда это повеление царя было оглашено повсюду, начальники волхвов и жрецов старательно обходили всю Персию, ища христианских епископов и священников и предавая их разными способами смерти.
В это время был взять и святой епископ Акепсим. Когда взявшие выводили его из дому, некто из домашних, подойдя к святому, сказал ему на ухо:
— Сделай какое-либо завещание о своем доме.
Он же, показывая рукою на дом, сказал:
— Этот дом уже не мой, ибо я без промедления пойду к горнему дому [5].
По прибытии в город Арбелу [6], когда его привели к князю волхвов, которому имя было Адрах, князь спросил святого Акепсима:
— Кто ты?
Акепсим громко исповедал себя христианином.
Князь сказал ему:
— Правду ли говорят о тебе, — что ты не слушаешь царского повеления и проповедуешь Единого Бога?
Святой безбоязненно отвечал:
— Всё, слышанное тобою о нас, верно: я проповедую Единого Бога и убеждаю приходящих ко мне, чтобы познали Его и вместе со мною веровали в Него.
Князь сказал:
— Мы слышали о тебе, что ты мудрее других, теперь же видим, что ты ничем не лучше несмысленных детей, — ибо что мудрого в том, чтобы противиться повелению царя и не покланяться светлому солнцу и огню, которым покланяется сам царь?
Святой отвечал:
— И ваш царь и вы с ним совершенно обезумели, потому что, оставив Создателя, покланяетесь созданию.
Князь сказал с гневом:
— Ты называешь безумными нас, почитающих такую стихию и поклоняющихся оживляющему и просвещающему всё солнцу? — Лживый старик! поистине ты сам безумен, и если не подчинишься царскому повелению, то твоя старость не избавит тебя от тяжких мучений, и твой распятый Бог [7] не освободит тебя из наших рук.
Святой сказал:
— Да заградятся, нечестивец, твои мерзкие уста, хулящие моего Бога! Ты хочешь устрашить меня своими угрозами, чтобы я отступил от отеческих преданий, которым научился в юности и в которых дожил до этой седины. Если ты и превозносишься в своей гордости предо мной, — что ни старость, ни Бог мой не избавят меня из рук ваших, — однако и я не переменю лучшего на худшее: ибо какая для меня польза освободиться из ваших рук на эти немногие дни? ибо скоро, и помимо вас, взыщется с меня общий долг смертного естества [8]. Не воздам поклонение солнцу, ни почтение огню, чтобы никто не мог посмеяться над моей старостью, чтобы никто не подумал, что жизнь для меня дороже моего Бога; не продам за кратковременную жизнь столь великих небесных благ.
Волхв тотчас приказал, распростерши святого нагим на земле, крепко бить его суковатыми палками; и его били по всему телу так, что земля обагрилась кровью его.
Мучитель, поставив его снова пред собою, после продолжительных побоев, сказал:
— Акепсим! где твой Бог? — Пусть Он придет теперь и избавит тебя из моих рук.
Святой отвечал:
— О, пребеззаконный! Бог мой вездесущ. Он наполняет небо и землю и имеет силу избавить меня из твоих рук. Но я умоляю Его благость не о том, чтобы Он избавил меня от причиняемых тобою мучений, но о том, чтобы ниспослал мне терпение среди мучений, дабы, претерпев до конца, я мог бы наследовать венец жизни. Какой же муки и смерти достоин ты, восстающий на Бога Живого, ты, — земля и пепел? — Поистине ты достоин того, чтобы сгореть в огне, которому покланяешься теперь как богу, — чтобы бог твой вечно жёг тебя.
Князь волхвов, слыша это, пылал гневом и повелел обложить святого тяжелыми железными оковами и заключить в темницу.
Поутру на другой день был взять пресвитер Иосиф [9], семидесяти лет от роду, также и диакон Аифал [10], оба — мужи праведные и святые, ревность которых о Боге была подобна обоюдоострому мечу, посекающему безбожие. Они были приведены к нечестивому волхву, и он, гордо посмотрев на них, сказал:
— О, погибшие люди! зачем, обходя простых людей, вы обольщаете их вашим неправедным учением?
Пресвитер отвечал:
— Мы не обольщаем людей, но обращаем их от обольщения к истинному Богу, Которой есть Господь и Создатель солнца и огня и всех видимых и невидимых тварей; а праведно наше учение потому, что оно учит об Едином Праведном Боге.
Волхв сказал:
— Какое учение более справедливо: то ли, которого держатся царь и все его воеводы, или то, которому следуют люди худые, отверженные, нищие и ничтожные — как ты?
Пресвитер отвечал:
— Точно, мы худые и отверженные люди в сем мире, ибо Господь наш оказывает благоволение пребывающим не в гибельных для души богатствах и гордости житейской, но в нищете и смирении нашем; по этой причине многие из нас добровольно делаются нищими и смиренными, раздав свое имение в руки убогих, за что мы надеемся получить награду сторицею от нашего Господа. И если бы мы упражнялись в собирании богатств, то, трудясь своими руками, обогатились бы более, чем ты, не делающий ничего, а только поглощающий плоды чужих трудов и с притеснением отнимающий имение других людей, убогих; для нас же достаточно нашего труда, чтобы и самим питаться, в меру надобности, и питать более слабых братьев.
Мы знаем, что для богатых труден путь в небесное Царство, и что стремящиеся к обогащению впадают в искушение.
— Оставь свои длинные лживые речи и поклонись огню и солнцу, — сказал волхв, прерывая его беседу.
Пресвитер отвечал:
— Не надейся, что когда-нибудь увидишь меня исполняющим вашу беззаконную волю, ибо я не оставлю Создавшего огонь и солнце, и не поклонюсь созданию.
Волхв, слыша это, повелел, обнажив святого пресвитера Иосифа, растянуть и бить прутьями розового дерева, ветви которого колючи подобно терновнику, до тех пор, пока не была содрана вся кожа его, и плоть не стала отпадать от костей.
Волхв тотчас приказал, распростерши святого нагим на земле, крепко бить его суковатыми палками; и его били по всему телу так, что земля обагрилась кровью его.
Святой, будучи весь окровавлен, воскликнул:
— Благодарю Тебя, Господи Боже мой, что Ты благоволил омыться мне от грехов в крови моей.
После долгих побоев, святой был скован двумя железными оковами и отправлен в темницу к святому Акепсиму, где они имели один в другом отраду среди своих страданий, взаимно утешая друг друга надеждою на милость Божию.
Когда пресвитер был отведен в темницу, диакон Аифал остался пред князем волхвов, стоя связанным.
Волхв, посмотрев на него, сказал:
— А ты что скажешь? Исполнишь ли царское повеление? Поклонишься ли великому солнцу? Вкусишь ли жертвенной крови, чтобы избавиться от предстоящих тебе бедствий? Или останешься упорным и непокорным, как и прочие?
Святой диакон отвечал:
— Пить кровь — дело твоих скверных седин; за Бога ты считаешь то, что создано Богом. Я не буду в такой степени слеп душевными очами, как ты, и не почту тварь более, чем Творца.
Тогда мучитель повелел связать руки его под коленами и вложить сквозь связанные руки большой кол, а шести палачам, по три с каждой стороны, наступить на концы дерева и таким образом давить святого и при сем бить его без пощады колючими прутьями. Воины, прыгая на дерево, избили суставы мученика, стегая же его розгами, истерзали тело его.
Святой, доблестно терпя, сказал волхву:
— Ты веселишься, мучитель, видя растерзанное человеческое тело, как веселится пёс или ворон, видя труп и желая насытиться им. Однако знай, нечестивец, что я считаю эти мучение за ничто.
Волхв, еще более воспылав яростью, повелел сильнее бить святого, пока не сломились кости его и плоть не начала отпадать от костей. Потом, перестав бить, понесли его в темницу, ибо он совсем не мог ступать ногами по причине жестоких ран, и, принеся, бросили его, как какое-либо бремя, к первым двум страдальцам.
По прошествии пяти дней, святые были приведены из темницы на место, называемое Рай, где был храм бога огня, которого почитали нечестивые Персы.
Князь волхвов, восседая там на судилище, сказал святым:
— Скажите мне без замедления, будете ли еще оставаться в своем безумии или, изменившись к лучшему, будете с нами заодно?
Святые отвечали:
— Да будет тебе известно, судья, что в том убеждении, которое имели от начала, мы остаёмся поныне и пребудем в нем до конца. Ни угрозами, ни мучениями, ни подарками, ни иным каким-либо образом ты не изменишь нашего доброго исповедания. Единого Бога, Господа всего, мы знаем и исповедуем, в Него Единого веруем и Ему Единому поклоняемся.
Волхв, услышав это, тотчас изобрёл новое мучение. Он повелел обвязать мучеников верёвками под руки, также и бедра и голени их и, вложив в веревки палки, вертеть, и таким образом этими верёвками стягивать их. Когда делали это, святые терпели жестокие мучения и страдания, ибо у них ломались кости, так что треск ломаемых костей был слышен даже стоящим вдали.
Мучители говорили им:
— Не сопротивляйтесь царской воле. Они отвечали:
— Всякий, кто исполняет волю вашего беззаконного царя, противится Богу.
Так мучили святых от третьего часа до шестого [11]. Потом мучитель повелел снова отвести их в темницу, но святые не могли идти сами, посему их несли как ноши, и бросили туда же, где они были ранее. Мучитель отдал распоряжение сторожам, чтобы они не позволяли никому приходить к ним, и чтобы того, кто пожелал бы дать им пищу, или питьё, или одежду, тотчас взять и убить. И Христовы страдальцы пребывали в этой темнице три года в великой нужде, изнемогая от голода и жажды и претерпевая чрезвычайные страдания от загноившихся ран, так что и сами сторожа, при виде такого бедственного положения их, умилялись и много раз плакали. Но, имея строгое запрещение от князя, они боялись делать им какое-либо послабление; только тайно кто-нибудь из них, или из других бывших там же узников, подавал им иногда кусок хлеба или немного воды, — так терпели они из любви ко Христу.
По прошествии трех лет, когда прибыл туда Сапор, царь Персидский, то пришел с ним главный князь над всеми Персидскими волхвами, по имени Ардасабор. Узнав о святых мучениках Акепсиме, Иосифе и Аифале, находящихся в темнице, он повелел привести их к нему.
Когда святые вышли из темницы, то были подобны трости, колеблемой ветром, — так они ослабели. Изнурённые голодом и жаждою, они высохли, подобно сену, падали от ветра и не могли сами идти. Когда их привели к князю Ардасабору, они представляли из себя удивительное зрелище, ибо вид их был как вид мертвецов, лежащих во гробе: глаза глубоко ввалились, кости были покрыты только кожею.
Князь, увидев их, сказал:
— Христиане ли вы? Они отвечали:
— Так, мы — христиане, веруем в Единого Живого Бога и поклоняемся Ему.
Князь сказал:
— Видите, какое бедствие принесла вам ваша вера, какие несчастия и скорби? ибо вы утратили от многих мучений и долгого заключения образ живого человека и сделались похожими на мертвецов, лежащих в гробе. Советую вам поклониться пресветлому солнцу. Если же не послушаетесь меня, то умрёте лютою смертью.
Святые единогласно отказались от такого нечестия и исповедали Истинного Бога, создавшего не только солнце, но и всякую тварь, и обнаружили полную готовность умереть за Создателя всего.
После долгого спора, когда князь оказался не в силах подчинить их своей воле, то повелел сначала бить святого Акепсима по спине и по животу грубым ремнем; и били его тридцать воинов, глашатай же восклицал:
— Подчинись царскому повелению, и будешь жив.
Святой, пока был в силах, отвечал:
— Я стараюсь исполнять волю Господа моего всеми силами, полученными от Него.
Потом, ослабев, замолчал. После этого отсекли его святую главу; и исполнилось пророчество того боговдохновенного отрока, который прежде, целуя его в голову, сказал;
— Блаженна сия глава, ибо она приимет мучение за Христа.
Тело святого мученика вытащили на улицу и бросили на съедение псам, а стражи, стоя вдали, наблюдали, чтобы христиане не украли его. По прошествии трех дней, когда стражи отошли куда-то, христиане взяли это многоценное сокровище и предали его честному погребению.
После умерщвления святого Акепсима, стали бить, по приказанию мучителя, святого пресвитера Иосифа, и глашатай восклицал:
— Будешь жив, если подчинишься царской воле.
Святой же восклицал:
— Бог — Един, и нет иного, кроме Него, Которым мы живем, движемся и существуем [12], в Него мы веруем, Его почитаем, — царским же повелением пренебрегаем.
После продолжительных побоев, он изнемог и сделался как бы мёртвым. Мучители думая, что он умер, вытащили его вон и бросили на торговой площади; потом, узнав, что он еще дышит, взяли его и заключили в темницу.
После того как удалили святого Иосифа, князь начал говорить святому Аифалу:
— Вот пред твоими глазами жизнь и смерть, честь и бесчестие; не избирай себе худшего, оставив лучшее, — не иди тем путем, которым пошли безумные и получили достойную, по своим делам, казнь. Ты же послушайся моего совета, чтобы сподобиться великих почестей и получить подарки из царских рук; если же не послушаешься меня, то сам будешь виноват в своей погибели.
Святой диакон отвечал:
— Великий был бы для меня, пред лицом неба и земли, стыд, если бы я не пошел тем же путем, каким пошли предо мною отцы мои. Если они, будучи стары годами и немощны плотью, так мужественно пострадали, то мне ли, более молодому годами и более сильному телом, бояться этих временных мучений? — Не боюсь смерти за Христа, умершего за меня, не хочу терять вечной жизни за временную жизнь, не продам своего благочестия за ваши подарки и почести.
Тогда князь сказал с яростью окружающим:
— Возьмите и бейте его сильнее, чем первых.
Святой сказал:
— Пёс смердящий и нечистый! эти мучения устрашают только малодушных, а не крепких мужей, души которых пылают желанием соединиться со Христом.
И начали сильно бить святого Аифала. Князь с удивлением говорил своим:
— Почему это христиане пренебрегают сею жизнью, а смерти желают, как благополучия житейского?
Окружающие сказали ему:
— Они имеют преданное от отцов их учение, которое говорит, что есть иной мир, лучший чем этот; веруя этому учению, они пренебрегают этим миром, в надежде на лучший, потому и избирают себе добровольно смерть.
Между тем как князь в продолжение многих часов упражнялся в такой беседе с своими приближёнными, святой принимал в это время бесчисленные раны.
Потом князь, притворяясь милосердным, приказал перестать бить, и сказал святому:
— Покорись царской воле и будешь здоров, ибо у нас есть врачи, которые могут исцелить все твои раны.
Святой отвечал:
— Если бы ты мог одним словом исцелить меня от ран, то и тогда я не подчинился бы вашему беззаконию.
Князь сказал:
— Я сказал это, испытывая тебя; ибо, если бы ты и подчинился, тебе уже невозможно было бы исцелиться от таких и столь многих ран, которые исцелить может только одна смерть. Будь же примером [13] для всех христиан, — чтобы не смели противиться царю и бесчестить его князей.
Святой отвечал:
— Беззаконный судья! хотя ты и говоришь всегда ложь, теперь же, сам того не желая, сказал правду, — что я буду для всех христиан примером мужества и великодушия; ибо многие из верующих, взирая на меня, как на живой пример, и видя мое твердое страдание за Христа, исполнятся ревности о Господе Боге своем и пойдут на такие же мучения за Него.
Князь, удивляясь такому его мужеству и терпению, взглянул на стоящего поблизости своего любимого друга, по имени Адесха, который был из города Арбелы, и сказал ему:
— Возьми этих обоих христиан, Иосифа и Аифала, в свой город и сделай так, чтобы они были побиты камнями своими же христианами.
Он потому не захотел казнить их сам чрез посечение мечем, чтобы христианские учители приняли кончину от христианских же рук.
Адесх положил их на животных [14], как снопы или бездушное дерево, ибо они не могли ни ходить, ни сидеть, так как все члены их были расслаблены от бесчисленных мучений, — почему и привязал их к животным и пошел с ними в свой город. На пути, когда нужно было остановиться для отдыха или ночлега, их клали на землю, снимая с животных, как бы мёртвые тела, ибо они не могли шевельнуть ни руками, ни ногами, потому что, обессиленные побоями, находились в омертвении; и если кто, по состраданию, хотел дать им пищи или немного воды, то своими руками влагал им в уста; и снова, подняв их с земли, клали на животных и, привязав как мёртвых, везли. По прибытии же в город Арбелу, их заключили в смрадную темницу и не позволяли никому из христиан приходить к ним и в чем-либо позаботиться о них. Раны их очень загноились, из язв их текли гной и кровь, и не было никого, кто обвязал бы их раны, или перевернул бы на другой бок или напоил бы чашею холодной воды. Так святые страдали за Бога.
Была в том городе одна верующая и святая женщина, по имени Снандулия, которая тайно питала страдающих в темнице за Христа. Узнав об Иосифе и Аифале, что они в темнице, она пришла туда ночью с своими рабами; дав сторожам много золота, она вошла в темницу и нашла их еле живыми: они не могли уже ничего говорить и едва лишь дышали. Снандулия упросила сторожей, чтобы позволили ей взять святых на короткое время в свой дом, обещаясь до рассвета снова привести их в темницу, — и сторожа позволили ей. Взяв мучеников, она перенесла их в свой дом, которой находился недалеко от темницы; положив на ложе, она омывала их язвы, обтирала их кровь чистыми полотенцами, мазала ею по телу своему, помазывала их драгоценным миром, обвязывала струпья их, целовала их разбитые руки и ноги и горько плакала над ними. Когда страдание их несколько облегчились, Иосиф пришел в себя и, взглянув, увидел эту благочестивую женщину, горько рыдающую над ним; он начал понемногу говорить ей:
— Такое твое благодеяние, о святая жена, благоугодно Богу и нам, страждущим за Него; но неприлично так горько рыдать о нас, и рыдание это чуждо нашей христианской надежде и вере.
Женщина отвечала:
— Я радуюсь тому, что Христос дал вам столько мужества, что вы твёрдо претерпеваете лютые мучения; еще более я возрадовалась бы, если бы увидела вас претерпевшими мучение до конца; плакать же свойственно человеческой природе.
Святой Иосиф сказал ей:
— Однако не следует тебе плакать о нас, ибо ты знаешь, что все, претерпеваемые за Христа, скорби ведут за собою вечное веселие.
Когда стало рассветать, святые тотчас были отнесены в темницу. По прошествии шести месяцев, — когда святые несколько уже исцелились от ран, могли встать на ноги и понемногу ходить, только лишь у Аифала руки висели неподвижно, — Адесх, получивший их для казни от Ардасабора, был отрешен от своей власти, а вместо него пришел другой судья, более жестокий, чем первый, по имени Зеров. Когда он пришел в город и стал приносить жертвы в храме бога их — огня, жрецы известили его о святых мучениках, Иосифе и Аифале, говоря:
— Есть в темнице два христианских учителя, которые ранее были мучены Ардасабором, а потом приведены сюда, чтобы сами христиане побили их камнями. Так как они не могли ходить от ран, то посему мы не выводили их на казнь, но ждали, пока они выздоровеют, чтобы можно было заставить их склониться к единомыслию с нами.
Услышав это, судья тотчас повелел привести их к нему и долго спорил с ними, ласками и угрозами принуждал их поклониться огню и вкусить их жертв. Когда же он нисколько не успел в этом, то сначала повелел повесить святого Иосифа обнаженным вниз головой и бить воловьими жилами. И когда сильно били его, то немного поджившие раны снова открылись, и кровь текла, как бы из источников, потоками. Некоторые из присутствовавших там волхвов приблизились к святому и потихоньку сказали:
— Человек! если стыдишься народа войти пред всеми в храм нашего бога и принести вместе с нами жертву, то обещай сделать это тайно, и будешь свободен от мучения.
Святой же громогласно воскликнул: — «Удалитесь от меня все, делающие беззаконие, ибо услышал Господь голос плача моего» (Пс.6:9).
Три часа били его, потом мучитель повелел, сняв его, нести в темницу, ибо он опять не мог идти по причине открывшихся ран.
Когда сняли и отнесли в темницу святого Иосифа, на место его, был повешен святой Аифал и также без пощады был бит в течение долгого времени. Он же беспрестанно восклицал:
— Я — христианин.
Когда сняли и святого Аифала, то на место его повесили одного человека манихейского злочестия [15], которой также, исповедав пред всеми свою злочестивую веру, порицал Персов за их нечестие. Повесив его, начали бить. Первоначально он терпел причиняемые ему раны; когда же его стали бить с большею жестокостью, он начал кричать громким голосом, проклиная своего учителя, отказываясь от веры его и обещая поклониться Персидским богам. Присутствовавший там святой Аифал, услышав это, исполнился радости и смеялся над ним, говоря:
— Ты только отведал мучение, и уже отрёкся от своего Манихея. Благословен Христос Бог наш, укрепляющий нас во всех жесточайших мучениях и подающий нам силу быть непобедимыми и непоколебимыми в нашей благочестивой вере!
Услышав это, судья разгневался на святого и повелел снова бить его колючими розовыми прутьями. И били его до тех пор, пока не подумали, что он уже умер, и, вытащив его вон, бросили как мёртвого. Некто из волхвов, видя лежащее нагое тело, сжалился, повинуясь природному чувству, и покрыл его простынею. Некоторые из товарищей его, увидя это, сказали судье о том, что он сделал, и, схватив, били его беспощадно. Так безжалостные заплатили ему за добро; заметив же, что святой Аифал еще дышит, они взяли его за ноги и оттащили в темницу.
По прошествии некоторого времени, святые мученики снова были вынесены к судье из темницы, и он сказал им:
— Пожалейте сами себя, люди, вкусите жертвенной крови и освободитесь от мучений.
Они же единогласно отвечали:
— Пить кровь прилично не людям, а только плотоядным псам. Но так как ты хотя и человек по природе, но пёс по нраву, лающий на создавшего тебя Бога, то сам пей кровь и насыться ею.
Судья, разгневавшись, снова повелел бить их. Присутствующие, сожалея их, стали говорить:
— Вместо крови, вкусите, хотя вареного жертвенного мяса, чтобы освободиться от мучений. Святые отвечали:
— Мы ничем не оскверним нашей непорочной веры.
После сего судья с своими советниками утвердил такой приговор над святыми мучениками, чтобы христиане побили их камнями.
Святой же Иосиф сказал:
— Я хочу сказать судье некоторую тайну.
Судья тотчас подошел к нему, думая, что он хочет принести жертву идолам. Святой же, плюнув судье в лицо, сказал:
— Не стыдно ли тебе, бесчеловечный судья, столь жестоко бороться против человеческой природы и обращать свою ярость против умирающих?
И возвратился судья со стыдом на свое место. Тотчас же было послано по христианским домам множество слуг, и они насильно привели христиан из домов на судилище, чтобы те побили камнями святого Иосифа. Оттащив его на просторное место, немного в сторону от судилища, они выкопали яму до бедер и поставили в нее святого, потому что иначе он не мог стоять. Связав ему руки назад и поставив вокруг христиан, слуги вкладывали в руки христиан камни и принуждали последних бросать каменья в святого, что те и делали, хотя и против своей воли. Привели и блаженную Снандулию и заставляли ее бросить камнем в святого.
Она же воскликнула:
— От века не слышано, чтобы кто-либо принуждал женщину поднять руку на святых мужей, как делаете вы, воюя не против врагов, но против нас, и наполняя кровью и убийством отечество, находящееся в мире.
Нечестивцы прикрепили к длинной палке железный рог и дали Снандулии в руки, чтобы она издали пронзила им святого. Она же сказала:
— Для меня было бы лучше, если бы вонзили это в мое сердце, чем коснуться святого и неповинного тела.
Вокруг святого было набросано множество камней, так что только голова его была видна. Некто из нечестивых, подняв большой камень, замахнулся им над головою святого и ударил его этим камнем в голову и раздробил ее. Так добрый страдалец предал свой дух в руки Господу. Была поставлена стража охранять мученическое тело, как какое-либо сокровище, чтобы оно не было украдено верующими. По прошествии трех дней, произошло великое землетрясение. Огонь, упав с неба, сжёг сторожей и разметал камни, как прах. Когда же землетрясение, гром и молнии прекратились, пришли люди на место, где тело святого было забросано камнями, и увидели, что камни раскиданы, тела же святого не нашли, ибо Господь, ведомыми только Ему судьбами, перенёс его в неведомые места.
Святой диакон Аифал быль отвезён в селение, называемое Патриас [16], и там также христиане побили его, по принуждению, камнями; святое же тело его, жившие по близости иноки, придя ночью, тайно взяли и предали честному погребению. На том месте, где был убит святой Аифал, выросло дерево «мерсина» [17], от которого по молитвам святого мученика исцелялись всякие болезни. И стояло то дерево в течение пяти лет, исцеляя недуги всех приходящих. При виде этого, нечестивые по зависти срубили его под корень. Многие из достойных видели на том месте блистание небесного света и Ангелов, воспевающих и славящих Бога, прославляющего Своих святых, молитвами которых да сподобимся и мы воспевать, вместе с Ангелами, славу в вышних Богу во веки. Аминь.
Божественным мудре, непорочно тайноводил еси, жертва приятна был еси благоблаженне: Христову бо пил еси чашу славно, святе Акепсимо, со страдальцы твоими, моляся непрестанно о всех нас.
Освящение храма святого великомученика Георгия в Лидде
Третьего ноября Русская церковь воспоминает обновление храма святого великомученика Георгия в Лидде [1].
Святой великомученик Георгий пострадал в жестокое гонение на церковь Римского императора Диоклитиана. Во время своих страданий, будучи заключен в темницу, святый Георгий просил темничного стража допустить к нему в темницу его слугу, и когда слуга был допущен к нему, то он упросил его перенести тело его по смерти в Палестину. Слуга в точности исполнил просьбу своего господина. Взяв из темницы обезглавленное тело великомученика, он с честью похоронил его в городе Рамле [2].
В царствование благочестивого императора Константина чтители святого великомученика выстроили во имя его прекрасный храм в Лидде. В этот храм ко времени его освящения были перенесены из Рамлы нетленные мощи святого великомученика. Событие это произошло 3-го ноября. Неизвестно, было ли уже и тогда установлено каждогодное празднование этого дня, — во всяком случае в месяцеслове Сирской церкви от 1030-го года 3-е ноября отмечается, как праздничный день.
Впоследствии великолепный храм великомученика, составлявший одно из главных украшений города Лидды, пришел в большое запустение. Неповрежденными в нем остались только алтарь и самый гроб великомученика, где христиане продолжали отправлять свое богослужение. Внимание к этому храму со стороны православной Руси пробудилось во второй половине XIX века. Жертвы благотворителей и обильные средства, отпущенные Русским правительством, дали возможность Лидде вновь увидеть этот храм благоустроенным и преукрашенным. Освящение обновленного храма состоялось в 1872-м году 3 ноября, в годовщину того дня, в который он был освящён впервые. Воспоминание о сем знаменательном событии Русская церковь совершает в этот день и до настоящего времени; в честь сего торжества на Руси построено много монастырей и церквей.
К возбранному и скорому заступлению твоему прибегше вернии, молим избавитися страстотерпче Христов, от соблазн вражиих, воспевающым тя, и всяких бед и озлоблений, да зовем: радуйся мучениче Георгие.
Память преподобного Акепсима
Святой Акепсим жил в царствование Феодосия Великого [1]. Затворившись в малой келлии, он прожил в ней 60 лет, перенося сильный жар и холод, никого не видя, ни с кем не беседуя и только молясь Богу. Келлия его была выкопана в земле и была очень неудобна для обитания; пищею же ему служила чечевица, смешанная с водою, да и то однажды в неделю. Необходимую для питья воду он черпал из ближайшего источника ночью, чтобы не быть кем-либо видимым. После усиленных просьб он принял сан епископа и, сотворив многочисленные чудеса, в мире предал дух Господу.
Память святых мучеников Аттика, Агапии, Евдоксия, Катерия, Истукария, Пактовия и Никтополиона
Святые мученики Аттик и Евдоксий, в царствование Декия [1] состояли воинами в городе Севастии [2] вместе с Катерием и Истукарием. Святые, за распространение веры во Христа, были схвачены полководцем Маркеллом, который предал их многочисленным мучениям. После того они были ввержены в темницу, где были биты по плечам и по чреву воловьими жилами и затем им были сокрушены зубы. Во время мучения полководец, обратившись к святому Катерию, спросил:
— Ты научил народ не слушаться царских повелений?
— Я не учил народ, — ответил он, — противиться царю, но научил веровать бессмертному Царю — Христу.
После сего были приведены святые: Истукарий, Пактовий и Никтополион, которые исповедывали Христа Бога, за что были осуждены и биты кольями, а также претерпели и другие многочисленные мучения и наконец вместе с другими были осуждены на сожжение и так о Господе скончались.
Память 4 ноября
Житие преподобного отца нашего Иоанникия Великого
Преподобной Иоанникий родился в Вифинской области, в селении, носившем название Марикати [1]. Отца его звали Миритрикием, а мать — Анастасиею. Когда Иоанникий стал подрастать, родители поручили ему пасти домашний их скот. Наукам он хотя и не обучался, однако превосходил разумом многих учёных, потому что изучил заповеди Господни. Следуя внушениям вразумлявшего его Духа Святого, он быль весьма добродетелен, кроток, смиренен, терпелив и послушлив, а к молитве имел такое усердие, что часто, оставивши свое стадо, по целым дням стоял в каком-либо уединённом месте и усердно молился Богу. Когда же он удалялся на молитву, то осенял свое стадо крестным знамением, и стадо его никуда не расходилось, его не расхищали ни звери, ни воры, и блаженный отрок, возвращаясь к вечеру из своего уединения, пригонял стадо домой.
Так проводил жизнь святой до тех пор, пока не вступил в юношеский возраст. В то время в Греции царствовал нечестивый Лев, сын Константина Копронима, зараженный иконоборческою ересью [2]. Этот царь сталь собирать со всей империи в свое войско молодых людей, отличавшихся красотою и храбростью. Посланные им для производства этого набора пришли и в Вифинскую область. Посетивши то селение, где жил Иоанникий, они увидели, что сей юноша был красив, имел высокий рост, крепкое тело и был способен к военной службе; посему они взяли его с собою и зачислили его в экскувиторы [3]. С того времени Иоанникий начал военную службу и был страшен своим мужеством врагам, а по кротости и смирению своему — любезен своим сотоварищам; всего же приятнее был он Богу, так как тщательно соблюдал Его святые заповеди. Но диавол, из зависти к такой добродетельной жизни Иоанникия, увлек его в иконоборческую ересь. Эта ересь в то время производила большое смущение в церкви Божией: из храмов Господних выбрасывались святые иконы, а те, кто покланялся им, подвергались преследованиям. И так обольщен был Иоанникий тою ересью, что даже и слышать не хотел ничего о святых иконах. Но Бог, хотящий всем спасения, спас и его от такого обольщения следующим образом.
По устроению Божию, Иоанникий был послан с своим отрядом на восток и, на возвратном пути оттуда, проходил чрез гору Олимп [4], на которой в то время жил один инок, отличавшийся особою прозорливостью. Сей инок, узнавши от Духа Божия, что мимо него идет с отрядом Иоанникий, вышел из своей пустынной келлии и сказал ему:
— Чадо Иоанникий! Если ты называешься христианином, то почему презираешь икону Христа? Все твои подвиги в добродетельной жизни напрасны, если ты не имеешь правильной веры.
Услышав сие, Иоанникий удивился, что его назвал по имени тот, кто его не знал, и что о его делах знает человек, никогда его не видавший. Понявши, однако, что говоривший с ним исполнен Духа Божия и что он узнал все его дела в силу своей прозорливости, Иоанникий упал пред ним на землю, кланяясь ему и прося у него прощения. Он говорил, что согрешил по неведению, и обещался воздавать подобающую честь и поклонение иконе Христа и изображениям всех святых. С этого времени блаженный Иоанникий начал усердно почитать святые иконы и глубоко раскаивался в том, что, по невежеству своему, презирал их. Желая загладить свой грех, он стал изнурять себя постом и различными способами умерщвлять свою плоть. Пребывая в сенях царского дворца, он ложился на голую землю, молился по целым ночам, вкушая очень немного пищи; однако, когда ему приходилось бывать на общей трапезе с воинами, он старался скрыть от них свое постничество.
Когда он провел целых шесть лет в таковых подвигах, на Греков ополчились с большими силами Болгары и стали опустошать Фракию [5]. Царь Греческий вышел против них со всем своим войском, в котором находился в то время и блаженный Иоанникий. Когда оба войска, сойдясь, начали сражение и Болгары стали одолевать Греков, то Иоанникий показал чрезвычайную храбрость, поражая иноплеменников, как новый Давид; он, пред лицом самого царя, спас свой отряд от вражеских мечей, мужественно отражая нападение врагов и посекая их, как тростник. Он избавил также одного знатного греческого вельможу, вступившего в бой с Болгарами, которого те уже захватили было в плен: бросившись на них, Иоанникий одних зарубил мечем своим, других разогнал и, таким образом, освободил плененного вельможу. Царь, обратив внимание на его храбрость, спросил о его отечестве, происхождении и имени и повелел всё это записать в памятную книгу [6], чтобы, по окончании сражения, можно было почтить такого храброго воина высоким саном и другими подарками. Между тем Иоанникий, увидевши одного болгарина, страшного видом, подобно Голиафу, — который загородил путь Грекам и убивал их, — устремился на него и тотчас обезглавил его. Таково было мужество блаженного Иоанникия в борьбе против врагов видимых; оно предуказывало собою его будущую борьбу с врагами невидимыми и победу его над ними.
Возвращаясь после войны мимо горы Олимпийской, Иоанникий вспомнил о том иноке, который, выйдя к нему из пустыни, обличил его в иконоборческой ереси. Вспомнив об этом, он решил в уме своем оставить всё и, поселившись на той горе, жить в безмолвии, как инок, пребывая в общении с одним только Богом. Свое решение он вскоре исполнил. Ибо когда он пришел в царскую столицу и за оказанное им в боях мужество должен был получить здесь почётное звание и подарки от царя, то всё сие он презрел, почитая за уметы [7]. Удалившись от своих товарищей по оружию, он пошел к инокам на двадцать пятом году своей военной службы, чтобы начать новую брань — против «духов злобы поднебесных». Прибыв в монастырь Авгарский и будучи хорошо принят жившими там иноками, Иоанникий открыл игумену Григорию свое намерение идти в пустыню и жить там в одиночестве и безмолвии. Игумен сначала одобрил его решение, но потом сказал:
— Хотя и доброе ты замыслил, возлюбленный, но я не советую тебе избирать прямо пустынный образ жизни и удаляться от людей, прежде чем ты не привыкнешь к иноческим уставам и обычаям. Итак, поживи сначала с добродетельными и опытными иноками, узнай от них, в какие часы и как должно совершать молитву, научись смиренномудрию, послушанию и кротости, а затем уже ты можешь идти в пустыню. Опасайся, чадо, чтобы, начавши вести такую жизнь без научения, не быть тебе самому уязвленным и побежденным от врага, вместо того чтобы уязвить и победить его.
Иоанникий, вняв сему полезному совету, на время оставил свое намерение и стал жить с благочестивыми мужами, чтобы приучить себя к их добродетельному житию. Он присматривался к иноческим уставам и жизни в трех монастырях и сначала учился в монастыре Авгарском, а потом пошел в другой монастырь, называвшийся Утотелас и, будучи человеком некнижным, начал там учиться грамоте. Увидев же, что монастырь тот часто посещается мирянами и что из-за них нарушается иноческое безмолвие, он ушел отсюда и пришел в третью обитель, Антидиеву, где и прожил два года. Он изучил там тридцать псалмов Давидовых и получил много пользы для иноческой жизни от тамошних иноков.
По истечении двух лет, Иоанникий снова возгорелся желанием жить в пустынном безмолвии и вознамерился взойти на близ лежавшую гору и, поселившись там в уединении, начать пустынное житие. Но перед этим он семь дней пробыл в посте, и усердно молился Богу, чтобы Он был ему руководителем на пути, который он избирал. В седьмой день сей новый Моисей услышал свыше голос, повелевавший ему идти на ту гору. Иоанникий вышел из Антидиева монастыря, и поспешил к недалеко отстоящей оттуда горе. Взошедши на нее, он стал искать там место для обитания. И вот он увидел двух иноков пустынножителей, на которых были одежды из волоса и которые питались растущими в пустыне травами. Подойдя к ним, блаженный поклонился им; они же, вставши, сотворили молитву и потом стали беседовать с ним. Иоанникий рассказал им о себе всё и открыл свои намерения, а иноки с своей стороны не оставили его без вразумления. Они предсказывали ему, что чрез пятьдесят лет его подвижничества при самом конце его жизни, ему будет причинено искушение завистливыми людьми, «но — говорили святые — горькие последствия этого искушения падут на их же головы, ты же не потерпишь никакого зла», что и сбылось, как видно будет из последующего — Предсказывая сие Иоанникию, оные блаженные пустынники дали ему власяную одежду, которая на туземном языке зовется «левитонар». Сия одежда была для Иоанникия как бы непроницаемым щитом против всех вражеских стрел, как о сем он поведал впоследствии сам. По окончании душеполезной беседы, пустынники разошлись и удалились в отдаленную пустыню, а Иоанникий пошел на гору, которая называлась Трихаликс и пребывал там, не имея келлии, прямо под покровом неба. Узнав о нем, вышеупомянутый игумен Авгарского монастыря Григорий построил ему на той горе небольшую хижину, в которой блаженный мог бы укрываться от бури, дождя и снега, и Иоанникий, затворившись, пребывал в той хижине. Потом к нему начали ходить монастырские братия, желая насладиться его душеполезною беседою. Это было ему неприятно, потому что сим нарушалось его безмолвие и посему, оставивши ту гору, он пошел искать другого места для безмолвной жизни. Проходя мимо селения, находившегося в Геллеспонте [8], он увидел вблизи него другую высокую гору, с непроходимыми дебрями и скалами, поселился в ней и, выкопав себе тесную и глубокую в земле пещеру, начал жить в ней, никуда из неё не выходя. Пищу получал он от одного пастуха, которой пас на той горе коз. Он приносил, один раз в месяц, понемногу хлеба и воды святому, получая за сие от него высший дар — благословение и молитву. Святой подвизался там три года, день и ночь молясь и прославляя Бога. Воспевая псалмы Давидовы, он к каждому стиху присоединял такие слова:
— Упование мое — Отец, прибежище мое — Христос, покровитель мой — Дух Святой.
Так утешался святой, повторяя сии слова; по его примеру многие и теперь имеют обычай часто произносить их [9].
Через три года своего пребывания в тесной пещере, святой однажды отправился к одной, недалеко от него находившейся, церкви. Случайно в ту же церковь пришли несколько воинов, которые некогда служили вместе с Иоанникием и были дружны с ним. Один из них, увидев Иоанникия, узнал его и, обняв его, плакал от радости и вспоминал ему об их прежнем житии и о храбрости, какую они обнаруживали в боях, а также и о тех почестях, каких Иоанникий удостоился получить от царя. Воин удивлялся, почему Иоанникий, всё сие оставив, нашёл лучшим жить в нищете. Когда же сей воин обратился к другим, желая рассказать им об Иоанникии, в это время Иоанникий ушел от них и, желая дальше скрыться от всех, удалился в горы Контурийские [10], где было много зверей и змей. Там поселился святой, избегая славы человеческой; он жил со зверями и змеями и говорил с Давидом: «Далеко удалился бы я, и оставался бы в пустыне; поспешил бы укрыться от вихря, от бури» (Пс.54:8–9).
Спустя довольно времени Иоанникий решил пойти в Ефес к церкви святого Иоанна Богослова [11] для того, чтобы помолиться там. На дороге в Ефес, проходя мимо одного молитвенного дома [12], он встретил, при закате солнца, чету супругов, шедших к тому дому помолиться о своих почивших родителях. Увидевши его, супруги испугались, ибо он был страшен: высокий ростом, одетый в рубище, босой и весь обросший волосами. Святой же, видя, что они трепещут от страха, кротко сказал им:
— Не бойтесь, дети, но скажите мне, куда ведёт эта дорога?
Они сказали, что та дорога идет к реке, которая в то время была в полном разливе, так что ту реку нельзя было переплыть без ладьи. Иоанникий же пошел к реке и, подойдя к ней, немного отдохнул, а в полночь встал и перешел на другой берег по воде, как по суше, не замочив ног. Когда же он пришел в Ефес и подошел к храму святого Иоанна Богослова, перед ним сами собой отверзлись церковные двери. Войдя внутрь, он, сколько подобало, помолился, кланяясь и лобызая святую икону возлюбленного ученика Христова. Когда же он вышел из церкви, двери тотчас же затворились сами собою, и он снова пошел в путь, возвращаясь к своему жилищу в Контурийских горах. Случилось ему в это время проходить мимо некоего женского монастыря, где была одна монахиня, имевшая при себе юную дочь, которая, будучи объята плотскою страстью, хотела оставить иноческую жизнь и мать свою и, возвратившись в мир, выйти замуж. Мать со слезами умоляла ее, чтобы она претерпела плотскую брань ради любви ко Христу, чтобы не оставляла иночества и не отдавала бы себя на поругание и погибель бесу. Но она не смогла убедить той, которая горела пламенем страстей и уже решилась бежать из монастыря. Узнав все это, блаженный Иоанникий почувствовал жалость к той девице и, призвав ее, сказал:
— Положи, чадо, руку твою на мою шею.
Когда девица это сделала, святой со слезами помолился Богу, чтобы девица избавилась от своей страсти и от диавольского искушения и чтобы вся тяжесть ее страданий и плотских страстей перешла на него. Так и случилось. Та девица освободилась от всех нечистых мыслей и плотских похотей и осталась в своем монастыре, проводя жизнь в бесстрастии и угождении Богу; Иоанникий же ушел своим путем, в Контурию. На дороге он ощутил в себе пламень плотской похоти, и напали на него, как страшная буря, скверные помыслы; нечистые страсти волновались в нем, кровь кипела, как в котле, и все мучения, которые претерпевала та девица, достались в удел блаженному Иоанникию. Он же мужественно претерпевал их, утруждая свою плоть великими подвигами. Встретив однажды в большой расселине горы гнездившегося там огромного змия, Иоанникий вознамерился отдать себя ему на съедение, решившись лучше умереть, чем дать простор нечистым мыслям и осквернить свое чистое тело. Он бросился к змию, думая, что тот пожрет его, но змий не хотел к нему прикоснуться. Когда Иоанникий сталь дразнить его, желая быть пожранным, змий неожиданно оказался мертвым. С того часа у Иоанникия перестали появляться скверные помыслы, страсть угасла, похоть утихла и спокойствие возвратилось в тело его. Вместе с тем ему дана была власть наступать на видимых и невидимых змиев и сокрушать им головы. Однажды святой стоял и воспевал псалмы Давидовы, как вдруг куча камней, находившаяся вблизи святого, начала колебаться. Взглянувши туда, святой увидел выходившего из средины камней страшного змия с огненными глазами. Он дотронулся до змия своим жезлом, и тот тотчас издох. Другой раз, в зимнюю пору, святой вошел в одну глубокую пещеру и нашел гнездившегося в ней змия, глаза которого горели, как огни. Не догадываясь, что пред ним был змий, и думая, что это в самом деле огонь, святой собрал дров и стал класть на змия, желая согреться у костра в такую стужу. Змий встряхнувшись, сбросил с себя дрова и тогда святой увидел, что тут был змий. Однако он не испугался, но поместился на правой стороне пещеры и оставался здесь вместе со змием до тех пор, пока не окончилась зима.
Когда оканчивался уже двенадцатый год пребывания Иоанникия в пустыне, голос свыше повелел ему идти в монастырь, называемый Эристе, и облечься там в иноческий сан. Он тотчас же пошел в названной монастырь и, придя туда во время жатвы, объявил о себе игумену того монастыря Стефану. Сей последний, сотворивши утром обычные молитвы, облёк во иноческий образ преподобного Иоанникия, который впрочем был уже совершенным иноком, превосходя многих своими подвигами. Будучи же облечён в иноческие одежды, преподобный еще более стал подвизаться, восходя от одних трудов к другим. Он поселился в местности, называемой Критама, и сковал себя железными веригами [13], в шесть локтей долготы [14], и пробыл в затворе и в узах три года, как добровольной узник и мученик Христов.
Спустя три года Иоанникий пожелал пойти в Хелидон, чтобы увидеть там великого между постниками Георгия [15]. Сняв с себя узы, он отправился в путь и когда пришел к реке, называемой Горам, то встретил змия, которой возмущал в реке воду и останавливал её течение: молитвою и крестным знамением он умертвил того змия. Пришедши же к великому Георгию, он пробыл с ним три года, выучил у него всю псалтирь и снова потом удалился в Антиохийскую обитель с учеником своим Пахомием.
Весьма поучительны некоторые события из жизни преподобного Иоанникия. В бытность свою в обители Авгарской, Иоанникий пошел однажды с другими иноками посмотреть созидавшуюся на недалеко находящейся оттуда горе новую обитель. Когда он приближался к этой горе, из пустыни показался необычайно большой козёл. Шедшие с Иоанникием, иноки стали помышлять о том, как бы им поймать этого козла, из кожи которого можно было получить хороший мех. Преподобный, уразумев помышление их, повелел одному иноку, по имени Савве, пойти и привести к нему того козла. Савва же сказал:
— А если козёл убежит, как мне догнать его?
Святой сказал ему:
— Ты сделай только то, что тебе приказано, а козёл уже сам подойдет к тебе и последует за тобою.
Потом, обратившись к другим инокам, он спросил их:
— Удобна ли козлиная кожа для приготовления из неё меха?
Они же сказали:
— Очень удобна; о семь мы и раньше, чем ты сказал, думали.
Когда козёл был приведен, преподобной стал гладить его своею рукою, а братию учил в это время щадить жизнь животных и умерять свои вожделения; а вслед за этим он снова отпустил козла на пастбище в пустыню.
Имел преподобной и дар прозорливости; он предсказал скорую смерть царя Никифора, и предсказание его исполнилось, ибо он умер, будучи ранен в сражении с Болгарами. Предсказал также он скорую смерть начавшего царствовать после Никифора сына его, Ставрикия [16]. Когда он жил на горе Прусентийской, стоявшей рядом с высокой горой Олимпом, там был один инок, по имени Гурий, человек лицемерный, искавший славы от людей, и на самом деле всеми прославляемый как великий подвижник. Сей инок, видя, что ему далеко еще до истинно-добродетельного подвижника, святого Иоанникия, уязвлен был завистью. Желая погубить Иоанникия, он пришел к нему, как Иуда, со льстивыми словами, и вложил яд в питье его. Преподобный, как человек незлобивый, думая, что Гурий питает к нему искреннюю дружескую любовь и ничего не подозревая, выпил смертоносный яд; тотчас же вслед за этим он почувствовал страшные мучения и даже стал опасаться за свою жизнь. Бог однако не дал угоднику Своему скончаться безвременно такою смертью, но послал ему на помощь Своего святого мученика Евстафия [17], который, явившись ему в видении, исцелил его от болезни и возвратил ему здравие. В благодарность за то преподобный построил там храм во имя святого великомученика Евстафия и устроил при нем монастырь.
Однажды ночью Иоанникий, стоя на молитве, увидел такое видение: с восточной стороны горы открылся источник, источавший обильную воду, а около того источника стояло множество овец, пивших истекавшую из источника воду. Святой удивлялся этому видению, ибо знал, что никакого источника и овец в той пустыне никогда не было. На утро он пошел к тому месту, но не нашел ничего — ни овец, ни источника; но место то оказалось очень хорошим и удобным для жительства. Преподобный узнал от старцев, что на том месте некогда стояла церковь Пресвятой Богородицы и поэтому он изъяснил себе свое видение так: источник, в изобилии источающий воду, есть благодать Пресвятой Богородицы, которая должна изливаться на том месте, овцы же — люди, получающие благодать от Пресвятой Богородицы. И стал преподобный прилагать все усилия к тому, чтобы восстановить на том месте церковь во имя Пресвятой Богородицы, что ему и удалось в скором времени. Он создал прекрасную церковь, устроил там монастырь и собрал там множество братии с помощью и при содействии Преблагословенной Богородицы.
При постройке церкви, преподобный Иоанникий трудился сам, нося камни и помогая строившим. Однажды, когда он протянул руку, чтобы взять с земли камень, из-под камня выползла ехидна и, ужалив его в руку, повисла на ней. Он же, как новый Павел, стряхнул ее, не потерпев никакого вреда. «Но он, стряхнув змею в огонь, не потерпел никакого вреда» (Деян. 28:5).
Творя свою молитву, преподобный Иоанникий возвышался горé не столько духом, но и плотью, и приподнимался довольно высоко над землею. Однажды ученик и подражатель его святого жития, блаженный Евстратий, в то время, когда преподобный шёл один помолиться в церковь, тайно последовал за ним и, укрывшись в одном углу церкви, внимательно присматривался к тому, как он совершал молитву. Он увидел, что преподобной воздвиг горé свои руки и, высоко поднявшись над землею, стоял в воздухе и молился, и это привело в ужас Евстратия. По совершении молитвы, преподобный опять стал на землю и, заметив Евстратия, оскорбился и сказал: «Писано: «ибо Ты Бог, не любящий беззакония; у Тебя не водворится злой» (Пс. 5:5), т. е. лукавый человек не подойдет к хранимому Богом, — ты же осмелился подсмотреть грешную мою молитву».
Преподобный запретил Евстратию кому-нибудь рассказывать об этом.
Много чудес творил дивный Иоанникий. Одним только словом он изгонял из людей бесов, исцелял всякие болезни крестным знамением и молитвою, и многих избавил от укушения змей. Посему к нему стекалось множество народа — один просил исцеления от болезни, другой — избавления от нечистых духов, иной — только благословения и молитвы. Этим нарушалось безмолвие, которому посвятил себя Иоанникий и, тяготясь этим, он снова ушел на Трихаликову гору и пребывал на ней, не имея никакого убежища. Евстратий же, инок Авгарского монастыря, питая горячую любовь к блаженному отцу и желая видеться с ним, ревностно разыскивал его и нашел его на горе Трихаликовой. После обычной молитвы, Евстратий спросил блаженного Иоанникия о Льве Армянине [18], который в то время царствовал в Греции — долго ли он будет смущать Церковь Божию иконоборческою ересью. Святой тотчас же сказал, что Лев скоро умрёт. Это так и случилось, ибо Михаил, прозванный Валвос или Травлос, убил Льва Армянина и вступил после него на престол [19].
В старости Иоанникий привык ходить с жезлом. Однажды, когда он шел в горах узким проходом, жезл случайно выпал из его рук и пропал, потому что свалился с горы в пропасть, так что нельзя было и найти его. Святой, скорбя о потере жезла, преклонил колена, совершая обычную молитву Господу, а жезл в это время, невидимою силою принесенный по воздуху, очутился в руке святого.
Проходя другой раз по пустыне, блаженный нашел одну пустую пещеру, в которой обитали бесы. Пещера эта полюбилась преподобному, и он остался жить в ней. Бесы же, не вынося его присутствия, восстали против него явно и причиняли ему различные беспокойства, надеясь испугать его и прогнать оттуда. Они кричали на него, скрежетали зубами, насмехались над ним, пугали его, бегали взад и вперед, нападали на него и, казалось, колебали всю пещеру. Но святой, по слову Павла, стоял, как бы в день брани, одетый в броню правды и со щитом веры и нисколько не страшился вражеских нападений. «Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять. Итак станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого» (Ефес. 6:13–16); Бесы же, кричали:
«И вот, они закричали: что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф. 8:29). И, не в силах будучи победить непобедимого, бежали от него, побежденные им сами.
В то время дочь одного боярина, истинно верующая, лежала без сил на одре и очень страдала. Когда ее понесли к святому, он тотчас вышел к ней на встречу и, умилосердившись над ней ради её благочестия, так как она почитала святые иконы, хотя и жила среди множества иконоборцев, исцелил ее молитвою и крестным знамением от болезни. Случилось быть там зятю святого, женившемуся на сестре его; он был помрачен иконоборческою ересью, и святой долгое время убеждал его познать правый путь истинной веры и воздавать подобающую честь святым иконам. Когда же он не мог оказать на него никакого действия своими наставлениями (ибо тот, как фараон, пребывал в упорстве), тогда блаженный, позабыв о своем близком плотском родстве с ним, помолился Богу о том, чтобы у того иконоборца ослепли и плотские его очи, если он не имеет очей душевных. Так и случилось: зять его ослеп и понёс наказание, соответственное своему нечестию.
У сего великого отца был обычай сходить с горы на встречу всякому, кто, по слухам, собирался посетить его. Так поступал он, чтобы не затруднять посетителей, ибо вход на гору был труден и неудобен. Однажды шли к нему два епископа, Халкидонский и Никейский [20], а с ними Петр и Феодор Студиты [21], с Иосифом и Климентом. Блаженный, сойдя с горы, встретил их и с любовью приветствовал. После обычной молитвы, когда они вступили в душеполезную беседу, блаженный сказал одному из пришедших, именно Иосифу:
— Не смущайся, брат Иосиф, но тебе нужно приготовляться ко исходу.
Этих слов преподобного не поняли тогда. Когда же прошло после сего восемнадцать дней и Иосиф переселился в иную жизнь, тогда вспомнили слова блаженного Иоанникия и поняли, что он своими прозорливыми очами провидел смерть Иосифа и о ней именно предсказал ему, повелевая приготовляться к исходу.
В пятый год правления Михаила, в конце четырнадцатого года со дня смерти царя Никифора, когда многие славные бояре и воины были заключены Болгарами, победившими Греков, в узы и темницы, преподобный вспомнил о тех пленниках и почувствовал к ним в своем сердце особенное сострадание, ибо услыхал, что они находятся в крайне бедственном состоянии, сидят в смрадной и мрачной темнице, будучи скованы цепями, и что они даже лучше бы согласились принять смерть, чем оставаться живыми в таких страданиях. Из сострадания к ним, Иоанникий оставил пустынное и безмолвное житие свое и пошел в Болгарскую землю, чтобы разрешить узы связанных и освободить пленных. Придя в город, в котором Греки были заключены в узах, он незаметно подошел к темнице, так что воины, сторожившие двери темницы, не могли видеть его. Он сотворил крестное знамение на дверях, и темница тотчас отворилась. Войдя в нее, преподобный крестным знамением разрешил всех от уз и повелел идти за собою. Все узники вышли из темницы, а присутствовавшие там стражи и не заметили этого. Святой же, освободив Греков от уз и темницы, подобно тому как Христос освободил из ада души праведных, в течение всей ночи, как новой Моисей, вёл их при сиянии чудесного света [22] и довёл их до пределов греческой империи. На пути он учил их не быть, подобно отцам своим, родом строптивым и огорчающим Бога [23], но уповать на Него и не забывать благодеяний и чудес Его. Когда же он стал прощаться с ними, все они припали к его ногам, умоляя его сказать имя свое, и говорили:
— Скажи нам, человек Божий, кто ты?
Имени своего преподобной не скрыл, но при этом повелел воздавать благодарение одному Богу; затем он снова вернулся в свое тихое уединение.
Однажды преподобный сел на корабль и отплыл к обители святого Феофана, находившейся в Сигриане [24], чтобы там помолиться. Когда на возвратном пути оттуда он пристал к острову Фасу [25], то жители того острова, как иноки так и миряне, услышав о пришествии к ним Иоанникия, пришли к нему и умоляли блаженного, чтобы он изгнал с их острова змей, которые в то время до чрезвычайности расплодились на том острове. Святой, внявши их просьбам, вознёс свои усердные молитвы к Богу, и тотчас все змеи того острова, собравшись вместе, бросились в глубину моря и с тех пор на том острове змей никогда не появлялось. Преподобный же удалился оттуда в другое уединенное место. С ним был в это время игумен монастыря, находившегося на острове Фасе, Даниил. Брату Даниила, иноку Евфимию, святой предсказал скорую кончину, сказавши:
— Готовься, брат Евфимий, ибо вскоре ты совершишь шествие в «горняя» [26].
После сего преподобный вошел в одну небольшую пещеру, намереваясь в ней отдохнуть, и нашел пребывавшего там демона, которой был лютее, чем прежние. Несмотря на это Иоанникий с Даниилом остались в этой пещере на жительство. Демон же, будучи недоволен их пребыванием, являлся им чёрным, страшным и с яростью нападал на них, желая выгнать их из пещеры, но они, уповая на Господа, без боязни оставались там. Наконец, этот древний человекоубийца [27], бросившись на них, связал Даниилу ноги, а Иоанникию причинил такую боль в боку, что тот в течение семи дней не мог произнести ни слова, сам же бежал из пещеры, так как не мог пребывать в одном месте с угодниками Божиими. После сего преподобной Иоанникий снова возвратился на Трихаликову гору и предсказал скорую смерть одному монаху, по имени Исакию, которой нерадел о своем спасении; кроме того, Иоанникий изгнал молитвою и знамением св. креста из виноградников червей, приносивших большие опустошение.
Однажды пришла к нему для молитвы одна старица, игумения Клувийской обители [28], с своею дочерью. Он же, взявши жезл, которой был в руке матери, вложил его в руку дочери ее [29]. Мать, смутившись, сказала:
— Отче, жезл нужен мне, чтобы поддерживать мое слабое тело, по причине моей глубокой старости.
Он же, не говоря ни слова в ответ, своим поступком предсказал будущее; ибо, немного времени спустя, та старица умерла, а дочь её избрана была вместо неё начальницей. После сего блаженный пошел оттуда с учеником своим Евстратием к другой горе, очень дикой и непроходимой, которая носит название Вороновой. Проживши здесь несколько времени, он вошел на горы обители Антидийской и, выстроивши там небольшую келлию, жил в общении с Богом. Он сотворил здесь много чудес, исцелял больных, исправил речь козноязычного, сделал яростного и гневливого кротким, обратил еретиков от заблуждения к православию, предвозвестил многим кончину их, ибо был исполнен благодатью жившего в нем Святого Духа.
Сей преподобный достиг такой высоты духовной жизни, что его не все даже удостаивались видеть, и многие, желавшие видеть его, приходя к нему в келлию, всё-таки не видели его. Когда же они уходили, смиренный отец говорил ученику своему:
— Брат Евстратий! это по твоим молитвам я остался невидим для приходивших.
Однажды, когда на той горе созидаем был храм святого Иоанна Крестителя, вид коего был начертан преподобным Иоанникием, издалека пришли некоторые братья — иноки, желая видеть светлое лицо угодника Божия. Прибыв к созидавшемуся храму, они присели там, дожидаясь прихода преподобного отца, которого они желали увидеть. Туда пришел и преподобной Иоанникий, чтобы посмотреть, по данному ли чертежу строится храм; он стоял пред очами пришедших ради его братий, смотря на здание, но они не могли его видеть. Пробывши среди них довольно долгое время, он возвратился в свою келлию, не показавшись пришедшим и с нетерпением дожидавшимся его прихода. Один же из иноков, живших близ него, по имени Иоанн, узнав о происшедшем, сказал ему:
— Отче! не следовало бы братию, предпринявшую ради тебя такое продолжительное путешествие, отпустить в скорби, не давши им увидеть лица твоего; сие прискорбно и смущает мое сердце.
Святой же, похвалив труд и усердие тех братьев, начал молиться за них, а после молитвы, обратившись к Иоанну, сказал:
— Брат! мы не имеем своей воли, но Бог делает с нами то, что Ему угодно. Если бы Богу было угодно, чтобы пришедшие братие увидели меня, то они узрели бы меня даже и в том случае, когда бы я скрылся от них, между тем как я, и не скрываясь, долгое время стоял пред их очами, и если они не увидели меня, то, значит, так было угодно Богу.
Другой раз, когда некоторые братие пришли к преподобному и сидели пред его келлией, разговаривая между собою, неожиданно показалась большая и страшная медведица, шедшая на них с близлежащего поля. Увидев ее, они чрезвычайно испугались.
Святой же сказал им:
— Господь дал нам, Своим рабам, власть попирать льва и змия, которые страшнее всех зверей, а вы боитесь медведицы?
Он повелел бросить ей кусок хлеба, который она взяла и ушла в пустыню.
Преподобный Иоанникий был настолько духовен и имел такие ясные духовные очи, что мог видеть и небесных духов и души праведных. Так однажды, стоя на молитве, он увидел душу одного архимандрита Петра, которую ангелы несли со славою на небеса, окруженную сиянием необыкновенного света, и рассказал о том ученикам своим для их назидания.
В то время, когда над Греками царствовал Феофил иконоборец [30], были отправлены этим царем два знатных мужа к преподобному Иоанникию, чтобы спросить его, следует ли почитать образ Христов? Когда посланные пришли к святому, он отверз свои богодухновенные уста и, когда начал говорить в силе подаваемой ему свыше мудрости, мужи те устыдились, будучи не в силах что-либо возразить ему. Чрез него говорил Сам Бог, Который в Евангелии говорит ученикам Своим:
«Не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святой» [31] (Мрк.13:11). Ясно показывая, что святым иконам следует воздавать подобающую честь, он обратил их на истинной путь и они, отрекшись от иконоборческой ереси, поклонились образу Христову.
Однажды игумен Авгарского монастыря, Евстратий, вопросил преподобного Иоанникия:
— Отче, доколе будут попираемы святые иконы, доколе они не будут возвращены Церкви и будут усиливаться гонители их, а стадо Христово — расхищать дикие звери?
Преподобный Иоанникий отвечал:
— Подожди немного, брат, и ты увидишь действие силы Божией, ибо управление Церковью возьмёт в свои руки некто Мефодий. Он, при воздействии Божественного Духа, устроит ее, истребит ереси, утвердит православными вероопределениями Церковь, восстановит спокойствие и единомыслие, а противников его смирит десница Вышнего.
Это пророчество Иоанникия вскоре исполнилось, ибо несколько времени спустя царь Феофил, иконоборец, умер, а на престол вступил сын его, Михаил [32], за малолетством которого управление империей взяла в свои руки мать его, Феодора [33]; Мефодий же был поставлен патриархом [34]. Сей последний внёс в церкви святые иконы, утвердил православие, утишил все споры и волнение и прекратил смятение. Когда же чрез некоторое время диавол снова воздвиг людей, смущавших и раздиравших Христову Церковь, то преподобный Иоанникий выступил на помощь блаженному Мефодию, поборавшему еретиков силою Слова Божия. То сам лично, то своими посланиями Иоанникий защищал православие и снова возвращал к Церкви тех, которые отпадали от неё; епископа же Мефодия, много раз совсем изнемогавшего в борьбе с еретиками, преподобный подкреплял и утверждал своими посланиями. Однажды, когда, во время чтения послания Иоанникия на соборе, еретики стали всячески насмехаться над блаженным и хулить его, преподобный, узнав о том Духом Божиим, внезапно явился на собор и начал так говорить о Боге и о Божественном, что все удивлялись его премудрости и разуму. И слова его богоглаголивых уст не остались без действия; ибо, как некогда на Иерусалимском собрании во время речи Апостола Петра [35], так и здесь, слушавшие преподобного Иоанникия умилялись сердцем, с любовью принимали слова его и обращались к правой вере. Так заботился преподобный о мире Церкви и спасении душ человеческих, и вскоре, его заботами и молитвами, ересь была подавлена и мир возвращен был Церкви; диавол же, смущавший Церковь, бежал со стыдом, ибо боялся Иоанникия и от молитв его исчезал, как воск от огня.
Однажды в обители преподобного совершалось освящение молитвенного храма, которой был построен преподобным. Когда вся братия собралась, а святого еще не было, внезапно явился целый полк бесов, сходивших с холма, как бы настоящие люди. Все чрезвычайно испугались, не зная, что делать, а святой, хотя его и не было с ними, духом видел происходившее и, тотчас обратившись к молитве и воздев руки горе, стал возносить свои прошения к Богу, которые, как стрелы, поразили полк бесовский и обратили их в бегство. Братия же, видя как бесы убегали, как бы гонимые ударами и израненные, перестали бояться и с радостью совершали свой праздник.
В то время Измаильтяне [36] воевали с Греками и, поразивши греческие войска, многих взяли в плен и держали в узах. Один из знатных Греков, которого родственник, юноша, был также взят в плен, умолял преподобного Иоанникия спасти от плена этого его родственника, как он избавил некогда Греков, находившихся в плену у Болгар. Преподобный же, будучи милосерд, пошел в землю Измаильтян и, дойдя до темницы, вывел на свободу не только того юношу, но и остальных Греков, находившихся с ним в узах, тогда как стража ничего не видала, ибо пред преподобным двери отворялись сами собою и оковы снимались сами. Когда же они были на пути в греческую землю, на них во множестве напали лютые псы [37], которых святой поразил слепотою, так что пленники прошли среди них без вреда для себя.
На той горе, где постился преподобный, невдалеке жил один инок, по имени Епифаний, известный своим подвижничеством. Диавол возбудил в нем чувство зависти к Иоанникию, и он стал враждовать против блаженного, завидуя той славе, какою прославлял Иоанникия Бог, сказавший: «Ибо не оставит [Господь] жезла нечестивых над жребием праведных, дабы праведные не простерли рук своих к беззаконию» (Пс. 124:3). Т. е. Бог не попустит грешникам одолеть праведников.
Из зависти, Епифаний замыслил погубить неповинного и чистого сердцем Иоанникия, для чего поджег хворост, бывший в изобилии на той горе, где спасался преподобный, чтобы Иоанникий в том пожаре сгорел вместе с своею келлией. Но Бог, спасший от огня отроков в Вавилоне (Дан.3), сохранил невредимым и угодника Своего, блаженного Иоанникия. Блаженный же, видя злобу врага своего, не разгневался на него, и даже не огорчился, но, желая добром победить зло и незлобием разрушить вражду, пришел со смирением к Епифанию, спросил его о причине гнева и умолял о прощении. Когда же тот, в ярости, ударил палкою с острым железным наконечником святого в живот, чтобы проколоть его, то Господь, «Ибо не оставит [Господь] жезла нечестивых над жребием праведных, дабы праведные не простерли рук своих к беззаконию» (Пс.124:3), сохранил святого невредимым от удара. Это и было тем искушением блаженному, о котором предсказали ему два прежде упомянутые пустынника, давшие ему левитонар и сказавшие при том:
— К концу твоей жизни тебе будет причинено искушение от завистливых людей, но горькие последствия этого искушение падут на главу врага, ты же не потерпишь никакого зла.
Достигши глубокой старости, преподобный отец наш Иоанникий, уже изнемогая телом от многих трудов и подвигов, пришел в Антидиеву обитель и, построив там небольшую келлию, затворился в ней; если же и случалось ему когда выходить из келлии, то, проходя обыкновенною дорогою, он оставался невидимым для тех, кого не желал встретить.
В пятый год царствования Михаила, причтенный впоследствии к лику святых, патриарх Мефодий, провидя приближение отшествия Иоанникия к Господу, пришел к нему с своим клиром, испрашивая у него последнего благословения и молитвы. Преподобный же Иоанникий, довольно долго побеседовав с святым Мефодием и давши пришедшим с ним наставление о православной вере, предсказал Мефодию, что и тот, по его кончине, вскоре перейдет от временной жизни к вечной. Потом, сотворивши молитву и поцеловавши друг друга последним целованием, они расстались, и патриарх воротился домой, а преподобный отец остался в своей келлии, молитвою приготовляясь к кончине. На третий день по уходе патриарха, преподобный и богоносный отец наш Иоанникий отошел ко Господу, в четвертой день ноября, проживши от рождение девяносто четыре года. На восьмом же месяце, по преставлении его, почил о Господе и святейший патриарх Мефодий, в четырнадцатый день июня. И так сбылось пророчество преподобного Иоанникия, которое он изрек патриарху, что и тот вскоре вслед за ним перейдет из временной жизни в вечную. Когда же преподобный отец наш Иоанникий умирал, иноки жившие в то время на горе Олимпе, видели огненный столп, восходивший от земли к небу, пред которым шли Ангелы, отверзая пред ним райские двери и возводя к горнему блаженству. Из этого иноки и узнали, что преподобный Иоанникий, скончав подвиг жизни своей, переходит к небесному покою. Преподобный сотворил многие чудеса не только во время своей жизни, но и по своем преставлении, ибо многие больные, прикасаясь к его святым мощам, получали здравие, другие избавились от бесов, расслабленные вставали с одра и всякий, каким бы ни был одержим недугом, если только касался его ковчега, тотчас выздоравливал. Так Бог чудесами прославлял Своего угодника и при жизни и по смерти. Его молитвами да явит и нам Господь милость Свою и да исцелит нас от болезней наших, душевных и телесных, для прославления Своего святого имени. Аминь.
Звезда явился еси всесветлая, в мире просвещаяй, и сущыя во мраце страстей облиставаяй: врачь же крепчайший явился еси. Но яко приял еси благодать исцелений, просящым тя подаждь исцеление, да зовем: радуйся, отче Иоанникие.
Страдание святых мучеников Никандра епископа и Ермея пресвитера
Святые Никандр и Ермей просвещены были светом учения Христова и поставлены на священнослужение святым Апостолом Титом [1]. Многих эллинов [2] они обратили от языческого заблуждения и привели ко Христу. За это они были схвачены и приведены на допрос к комиту [3] Ливанию. Когда Ливаний, после долгих стараний отвратить их от Христа, ничего не мог достигнуть, он повелел привязать их к резвым коням и, гоняя последних, влачить рабов Христовых. Влачимые таким образом долгое время, они обагрили землю своею кровью. Тела их, ударяясь по земле о камни и пни, покрывались ранами и, по закону естества человеческого, им надлежало бы умереть, если бы Сам Господь не укреплял их во время мучений. Потом едва живых их ввергли в темницу и морили голодом и жаждою; но Господь питал их хлебом небесным [4] и исцелял их раны. По некотором времени, они опять были приведены на допрос и, когда отказались повиноваться мучителю, были повешены на дереве, строгаемы железом и палимы свечами. Затем они были брошены в разожженную печь, но остались невредимы, ибо Ангел Господень, сошедши к ним, остудил печь и сохранил их невредимыми от огня. Наконец, мучитель приказал вбить им железные гвозди в голову, сердце и чрево, и после того для них выкопали яму и еще дышащих бросили туда и засыпали землею. Скончавшись такою жестокою и тяжкою смертью, святые Никандр и Ермей достигли вечной радостной жизни с Господом, Которому слава во веки. Аминь.
Преставление блаженного Симона Юрьевецкого
Сей блаженный отец наш родился в Плесской волости [1] в селе Оделеве от благочестивых родителей Иродиона и Марии. С юных лет он принял на себя подвиг юродства и тайно ушел из родительского дома в густые и непроходимые леса. Однажды поселяне из веси Ялнатской в уезде города Юрьевца Поволжского, занимаясь рубкой деревьев и собиранием мёда, нашли в дебрях сего блаженного Симона. Они стали спрашивать его, кто он и откуда родом. Но святой ничего не сказал им, кроме своего имени. Видя, что на святом Симоне была очень ветхая одежда, поселяне сжалились над ним и привели его в свое селение к священнику, по имени Иосифу. В доме сего священника святой Симон стал заниматься работой, особенно он любил исполнять тяжелые работы и через то умерщвлял плоть свою: он часто молол муку на ручных жерновах, рубил дрова для всех жителей селения и ни от кого не брал никакой платы. Также часто и ревностно посещал он храм Божий, где возносил Господу свои молитвы и прославлял Его святое имя. Не раз святой подвергался насмешкам и поношениям, но все сие переносил кротко, не питая злобы на своих досадителей. Постоянно зимой и летом он ходил в одной рубашке, никогда не носил обуви; ложем ему служила земля, кровом небо. Прожив немало лет в Ялнатском селении, Симон переселился в город Юрьевец и здесь также продолжал подвизаться подвигом юродства Христа ради. Часто добрые люди давали ему одежду или сапоги, но он оставлял всё сие, а облекался в худое вретище. У святого был обычай приходить часто на постоялый двор. В зимнюю пору он часто проводил здесь ночи. Тогда он молился, бодрствовал; часто хозяева и ночевавшие там выгоняли его на стужу. Нередко он ходил по берегу реки Волги, и часто в зимнее время можно было видеть след его обнаженных ног. От суровой жизни кожа его совсем почернела и прилипла к костям. Часто он при многих обличал и поносил сам себя; так смирял он свою плоть и дух. За свою благочестивую жизнь он еще при жизни сподобился получить дар прозрения, так что мог видеть то, что было скрыто от других.
Однажды, юродствуя, он вошел в дом воеводы Третьяка Трегуба. Воевода разгневался на блаженного и велел его силой вывести из дома. Выходя из дома, святой сказал, что на следующий день случится несчастье. Так и вышло. На другой день жена воеводы упала, выходя из сеней, и сильно расшиблась. С сего времени воевода стал уважать блаженного Симона.
Чрез некоторое время блаженный Симон снова пришел к тому же воеводе и предсказал, что в городе произойдёт сильный пожар. Вскоре так и случилось. Уже более семидесяти дворов было охвачено пламенем. Тогда воевода приказал привести к себе блаженного Симона. Его нашли стоящим на коленях перед одной из городских церквей. Он со слезами молился пред образом Пресвятой Богородицы. Блаженного привели к воеводе. Воевода вместе с другими гражданами стал молить святого, чтобы он избавил их от страшного бедствия. Симон, протянув руку, указал на пламя и, юродствуя, ударил воеводу по щеке — и пожар тотчас же прекратился.
Святой еще при жизни восприял такую благодать от Господа, что по молитвам его совершались различные чудеса и подавались исцеление недугующим. Один юрьевецкий житель Иосиф Зубарев переплывал реку Волгу. Внезапно поднялся сильный ветер, волны стали заливать маленькую лодку. Испуганный Иосиф вдруг увидел на берегу блаженного Симона; он стал мысленно просить святого, чтобы блаженный своей молитвой спас его от неизбежной гибели. Тогда же Иосиф обещал дать святому новую одежду и обувь. Буря тотчас же прекратилась, и Иосиф благополучно переехал реку. Но потом, как то часто случается, он забыл о своем обещании. Спустя уже много дней он встретился с блаженным.
— Иосиф, — сказал ему святой, — ты не исполнил своего обещания. Помнишь ли, что обещал ты, когда тонул на Волге?
Тогда Иосиф вспомнил о своем обещании и почувствовал стыд. Упав к ногам святого, он просил прощения.
— Ступай — сказал блаженный — и отдай нищим то, что ты мне обещал, и никогда не забывай их, ибо милостыня избавляет нас от напастей и бед.
Священник соборного храма юрьевецкого во имя святого и славного великомученика Георгия, по имени Алимпий, однажды, вкушая рыбу, проглотил кость. Она остановилась у него в гортани. Долго он страдал, ему всё становилось хуже, и он уже стал отчаиваться в своем выздоровлении. Однажды он встретился с блаженным Симоном и стал просить у него помощи. Святой коснулся несколькими перстами горла сего иерея, и он тотчас же вместе с кровью выплюнул и кость и совершенно выздоровел.
Однажды в осеннюю пору на Волге поднялось сильное волнение. Один из юрьевецких жителей Петр, живший недалеко от берега реки, вдруг заметил, что кто-то идёт по волнам. Он ужаснулся. Но, думая, что ошибся, он подошел к самому краю берега и стал пристально всматриваться. Вдруг он ясно увидел, что это блаженный Симон идет по воде с посохом в руке. От изумления Петр не мог тронуться с места. Подойдя к нему, блаженный сказал ему:
— Никому не говори того, что ты видел, доколе я жив.
По кончине святого, Петр рассказал всем о столь великом чуде. Все удивлялись и прославляли Господа, посылающего в мир Своих славных угодников.
Предчувствуя свое скорое отшествие из временной жизни, святой пришел в дом нового воеводы Феодора Петелина. Чем-то разгневанный воевода, не зная блаженного, приказал его бить. Симон сильно заболел. Оставленный на дворе у воеводы, святой призвал к себе одного иерея. Исповедавшись, святой с великим благоговением сподобился причаститься Божественных Таин Христовых и предал Господу свою святую душу. Феодор, узнав о смерти блаженного, стал горько плакать и раскаиваться в своем согрешении. Между тем весь город собрался на погребение святого. С псалмопениями и песнями духовными погребли тело святого угодника в Богоявленском юрьевецком монастыре. Сие произошло 4 Ноября 1584 года. При погребении святого воевода Феодор Петелин раздавал много милостыни. Когда он возвратился домой, то увидел, что денег у него нисколько не стало меньше. Он понял, что сие произошло по дивному промыслу Божию и возблагодарил Господа и славного отца нашего Симона. В 1619 году над могилой блаженного построили храм в честь Пресвятой Богородицы Одигитрии с приделами во имя пророка Илии и святого Макария Желтоводского. Место над могилой блаженного Симона было отмечено деревянной гробницей для того, чтобы кто-либо по незнанию не ступил на то место. В сие время к гробнице пришла одна женщина по имени Саломия и просила священника совершить над гробом святого панихиду.
— Более 18 месяцев лежала я в тяжкой болезни. Однажды ко мне явился некий муж, в одной рубашке, с обнаженными ногами, с длинными и черными волосами, среднего роста. Представши предо мною сказал: «Иди в Богоявленский монастырь и попроси отслужить панихиду над гробом Симона юродивого». Я почувствована себя совершенно здоровой и пришла помолиться над гробом сего праведника.
Все бывшие тут были весьма удивлены ее рассказом, ибо никогда не видели блаженного Симона. Некоторые пожилые люди сказали, что ей явился сам Симон: вид его был именно таков, как она его описала.
Много и других чудес совершилось у гроба блаженного. В 1635 году патриарх Иосиф повелел построить раку и написать икону святого угодника Божия, непрестающего и поныне молить Господа о спасении душ наших. Аминь.
Память 5 ноября
Житие и страдание святых преподобномучеников Галактиона и Епистимы
В Финикии [1], в городе Эмесе, жил некто Клитофон, человек благородный, знаменитый и богатый. Жена его, по имени Левкиппия, дочь епарха [2] Мемнона, была беcплодна и сильно скорбела об этом, так как за бесплодие ей часто приходилось выслушивать упрёки от мужа, а иногда переносить брань и даже побои. Оба они были язычники, держались эллинского [3] лжеверия и особенно чтили богиню Артемиду [4].
В то время городом управлял некто Секунд сириец, который чрезвычайно немилосердно и жестоко относился к верующим во Христа. Он придумал множество различных орудий для мучения и выставил их посреди города на страх христианам. Вследствие сего, многие из верующих, из боязни тяжких мучений, скрывались, а другие, смело исповедуя Христа, сами отдавались в руки мучителей и умирали за имя Господа своего. Там был, между прочим, один инок, именем Онуфрий, который, чтобы не узнали, что он — христианин, скрыл свое иночество под нищенским рубищем, и, переходя с места на место и от дома к дому, просил, как убогий, куска хлеба, а между тем, где можно было, учил истинной вере и обращал к Богу души человеческие. Таким образом пришел он и к дому Клитофона, и, стоя у ворот, начал просить хлеба. Левкиппия, видя человека, одетого в рубище и просящего хлеба, приказала одной из рабынь затворить перед ним двери: в тот день она была рассержена, так как муж нанёс ей побои из-за её бесплодия. Инок же продолжал, как это в обычае у нищих, стоять у ворот, прося милостыни. Вскоре Левкиппия смилостивилась, велела пустить старца во двор и снабдила его всем нужным. Старец, принимая милостыню, услыхал тяжкий сердечный вздох Левкиппии и спросил ее:
— Что за печаль у тебя, госпожа моя, что ты вздыхаешь так тяжко?
Она отвечала ему:
— Нет у меня, старец, детей, так как я бесплодна, и за это притесняет и гонит меня муж мой; много раздала я золота врачам и чародеям, чтобы они помогли мне и разрешили мое бесплодие, и нет мне от них никакой помощи, а только впадаю я всё в большее уныние.
Старец спросил:
— Какому Богу служишь ты?
— Я служу великой богине Артемиде, — отвечала она.
— Потому-то ты и бесплодна, что не имеешь упования на Бога, могущего дать плод чреву твоему, — отвечал старец.
— Но на какого же бога мне нужно надеяться, который мог бы дать мне такую благодать, чтобы я могла называться матерью? — спросила Левкипия.
— Уповай на истинного Бога Иисуса Христа, — отвечал старец, — и веруй в Него и в Безначального Отца Его и в Святого Единосущного и Животворящего Духа.
Левкиппия спросила:
— Не о том ли Боге ты говоришь мне, Которому служат галилеяне? [5]
— Именно о Нем, — отвечал старец, ибо Он сотворил небо, основал землю, создал человека и всякое живое существо. — Я боюсь, — заметила на это Левкиппия, — как бы не узнал о такой моей вере начальник области Секунд и не предал меня смерти, как сделал он со многими другими: всех верующих в Того Бога, о Котором ты говоришь, он убивает без милосердия.
— Если ты боишься начальника области, — сказал старец, — то можешь тайно служить Святой Троице: вот и я, боясь угроз мучителя, тайно служу Богу моему и, по благодати Его, надеюсь получить спасение, ибо я, как видишь, — христианин, инок и пресвитер, — изменил свой вид, чтобы не быть узнанным; по внешности для всех я — один из нищих, а на самом деле — раб Христов. Так и ты, служа Христу тайно, не лишишься чрез то спасения.
— Если я приму веру эту, отче, — спросила Левкиппия, — а муж мой останется в язычестве, то не будет ли тщетна вера моя ради неверного мужа?
— Приими только знамение Христово, т. е. святое крещение, и веруй, не сомневаясь, в истинного Бога, и если останешься твёрдою в истинной вере, то и сама спасешься и мужа своего спасешь, ибо наши Писания говорят: «Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы» (1 Кор.7:14). Когда Онуфрий утвердил Левкиппию своими словами, она сказала:
— Отче! Можешь ли ты совершить надо мною святое крещение?
Он же отвечал:
— Есть ли только вода, а то уже и время приспело для того.
Приказав служанкам никому не говорить о том, что было, Левкиппия велела налить кадку воды, и тогда блаженный Онуфрий крестил ее во имя Отца и Сына и Святого Духа и научил ее тайнам учения христианского и всем заповедям. Когда он уходил, новокрещённая просила его не забывать её, посещать по возможности часто и учить благочестию и молитве.
Когда инок ушел, Левкиппия приняла вид больной, для того, чтобы муж не прикасался к ней до восьми дней. Таким образом, она сохранила в чистоте благодать Святого Духа, полученную в крещении. По прошествии восьми дней, она увидела в видении Господа нашего Иисуса Христа, распятого на кресте; и виделось ей, что она припала к ногам Его и слышала из пречистых уст Его утешительное обещание разрешить её неплодие и даровать ей такого сына, который будет подражателем крестным страданиям Спасителя и причастником Царствия Его. Вследствие сего видения, Левкипия исполнилась великой духовной радости и возымела пламенную любовь к Богу. С того времени память о страданиях Господа никогда не покидала её, она всегда взирала умом на распятого Христа и как бы видела Его стоящим пред собою.
Вскоре после того она стала непраздною. Муж её чрезвычайно обрадовался этому и сказал ей:
— Теперь я знаю, что ты угодна богам: они даровали плод утробе твоей; и так пойдём и принесем им жертву.
Тогда Левкиппия вздохнула и сказала:
— Не те боги, к которым зовёшь ты меня, дали мне этот дар, но иной Бог, Который ко мне ранее зачатия явился во сне и Которого я видела пригвождённым ко кресту. И если хочешь, господин мой, Ему именно принесём мы благодарственную жертву.
— Тот Бог, Которого видела ты, — заметил её муж, — есть Бог галилеян, о Котором я слышал от многих, что Он действительно распят был на кресте и творит дивные чудеса.
— Так почему же, — сказала она, — мы не веруем в Него, когда Он всемогущ и милостив к нам с тобою настолько, что исполнил наше сердечное желание, — разрешил мое бесплодие?
— Разве ты не слыхала, — отвечал муж, — что начальник области без всякого милосердия мучает и убивает верующих в Распятого?
— Но если нельзя веровать в Него открыто, — сказала Левкиппия, — мы будем веровать тайно и сообразно с сею верою направлять ко благу жизнь свою.
— Нет человека, — сказал Клитофон, — который бы научил нас новой вере и дал бы нам наставление, как должны мы служить тому благому Богу, Которого ты видела во сне и Который даровал Тебе способность зачатия.
Левкиппия, видя, что муж склоняется на её сторону, рассказала ему о всём, случившемся с нею, и открыла, что она уже христианка и научена тайнам веры Христовой одним иноком. Клитофон с радостью выслушал это и пожелал креститься. Как только блаженный Онуфрий пришел в их дом посетить новокрещеную, она показала его мужу, и Клитофон был крещен святым старцем. И жили супруги во всяком благочестии и чистоте, тайно служа Господу Истинному.
Когда у них родился младенец мужеского пола, они призвали своего духовного отца и учителя Онуфрия, который и крестил младенца, при чем ему наречено было имя — Галактион. Присем святый старец изрёк о нем следующее пророчество: «Сей младенец жизнь небесную возлюбит более земной».
Когда Галактион возрос, родители позаботились об его обучении и, при помощи Божией, он быстро преуспевал во всех науках, какие изучал, а когда ему исполнилось 24 года — и уже по смерти его матери — отец пожелал, чтобы он вступил в брак и, приискав девицу, прекрасную лицом, по имени Епистиму, обручил с нею своего сына. Так как брак был отложен на некоторое время, то Галактион, чтобы видеться с невестой, часто приходил к ней в гости; но он никогда не приветствовал ее, — как то было в обычае, — целованием, так как она не была крещена. Епистима была очень опечалена этим. Отец, видя её печаль и узнав о причине её, сказал Галактиону:
— Почему, юноша, ты не приветствуешь обычным целованием мою дочь, а свою обрученницу? Если ты её не любишь, то зачем и обручался с нею?
Галактион, ничего ему не ответив, пошел к девице и сказал ей наедине:
— Епистима! Знаешь ли, почему я не приветствую тебя целованием?
Она отвечала:
— Не знаю, господин мой, и весьма скорблю об этом.
Галактион сказал:
— Так как ты не христианка и осквернена нечистою языческою верою, то я не хочу прикасаться к твоей нечистоте, чтобы не оскорбить Духа Божия; но если хочешь приобрести мою любовь, отрекись от идолов, уверуй в Бога, в Которого верую я и приими святое крещение: тогда я дам тебе целование, буду любить тебя, как самого себя, назову тебя своею супругою и мы до конца проживем в любви и неразлучно.
Епистима отвечала:
— Я сделаю всё, что ты велишь, господин мой: я верую в твоего Бога и желаю креститься.
Он сказал:
— Хорошо, мудрая девица, теперь я воистину начинаю любить тебя. Но так как нет никого, кто бы мог крестить тебя, ибо благочестие христианское подверглось лютому гонению, а пресвитеры и клирики — одни перебиты, другие бежали в пустыню, то необходимо мне самому крестить тебя. Итак, захвати с собою белые одежды и выйди на реку Кифос — как бы купаться, а между тем и я выйду из своего дома в поле под видом прогулки и, отыскав тебя на реке, окрещу.
Епистима вышла к реке, вышел и Галактион и крестил в Кифосе свою обрученницу во имя Отца и Сына и Святого Духа и научил ее молитве. Затем они разошлись, и никто не знал об их тайне. Около того же времени Галактион обратил в истинную веру одного из рабов своего тестя и крестил его, как и свою обрученницу. Этот раб, по имени Евтолмий, впоследствии сделался иноком и написал настоящее житие.
Епистима, после крещения, оставалась в родительском доме, упражняясь в богомыслии и молитвах, которые она совершала тайно, ибо она скрывала от отца принятие ею христианской веры.
Когда, на восьмой день после крещения, к ней пришел Галактион, она сказала ему:
— Дивную вещь хочу я поведать тебе, господин мой. С тех пор как я приняла святое крещение, часто вижу я прекрасные чертоги и в них — три лика [6] поющих: один лик — черноризцев; другой — прекрасных дев и третий — каких-то крылатых и огненных благовидных людей; и от сего чудного видения и от сладкозвучного пения ликов сердце мое ощущает чрезвычайную радость.
Галактион, размыслив о виденном Епистимою, сказал ей следующее:
— Черноризцы суть те, которые оставили свои богатства, жен и друзей и последовали за Христом, в нищете, чистоте и терпении проходя тесный и скорбный жизненный путь. Прекрасные девы — это оставившие своих женихов и родителей и всякую мирскую прелесть — пышные одежды, имение и прочую суету и последовавшие за Христом. А крылатые мужи суть Ангелы Божии, вместе с коими те девы радуются и ликуют на небесах и славят Бога хвалебными песнями.
— О, если бы и нам Бог дал ликовать вместе с ними, — сказала Епистима.
— Если сохраним девство наше, — сказал Галактион, — и, подобно им, отречемся от мира, то и нас всеблагой Бог удостоит такой же награды.
— Если ты согласен, — отвечала Епистима, — я готова хранить девство свое, но я не желаю разлучиться с тобою, так как если разлучимся, то как будем мы в состоянии делить друг с другом нашу радость.
— Дай мне сейчас же слово, — сказал Галактион, — что ты сохранишь девство свое и вместе со мною примешь иноческий образ, и я не разлучусь с тобою ни в сем веке, ни в будущем.
Епистима дала требуемое им обещание, говоря:
— Как непреложно верую я в Господа нашего Иисуса Христа, так и обещаюсь тебе исполнить желание твое, и последую за тобою, куда бы ты ни пошел.
Галактион сказал:
— Возблагодарим Бога нашего за то, что Он милостив к нам и услышал молитвы наши! Да утвердит и сохранит Он ненарушимым договор наш до конца!.. Вот я ухожу в дом свой и приготовлюсь в путь; сделай и ты тоже: раздай всё, что имеешь нищим, как раздам и я, и на третий день выйдем вместе из домов наших и пойдем, куда поведет нас Бог. Ты же захвати с собою и раба Евтолмия, — он человек благочестивый и будет вместе с нами иночествовать.
После сего совещания, святые Галактион и Епистима разошлись и, раздав тайно всё, что у них было, нищим и приготовившись к пути, вышли, как сговорились, из домов своих ночью и пошли вместе, а с ними и раб Евтолмий.
Чрез десять дней они пришли к горе, называемой Пуплион [7], в которой был монастырь, где спасались десять иноков. В некотором отдалении от него находился небольшой женский монастырь, в котором жили четыре престарелых постницы; старшею над ними была одна диаконисса, чистой и святой жизни. Галактион и Епистима с Евтолмием, вошедши в мужской монастырь и поклонившись игумену, поведали ему о своем намерении иночествовать в этом месте. Игумен, прозревая в них призвание Божие, принял их и постриг в монашество: Епистиму он отослал в женский монастырь к четырем святым постницам, а Галактиона с Евтолмием оставил в своем монастыре и велел им проходить все обычные для монастырей послушания. И преподобный Галактион находился в полном повиновении игумену и братии и ревностно служил Богу. И кто может описать его подвиги и труды? Его никогда не видали праздным, но всегда он или делал что-нибудь потребное для монастыря, или молился; пост его был необыкновенный: иногда он не вкушал пищи целую седмицу; он так хранил свое целомудрие и чистоту, что всячески избегал даже видеть женское лицо, и действительно не видел долгое время; много раз некоторые из братии приглашали его пойти вместе с ними посмотреть вышеупомянутую святую диакониссу, которая иночествовала девяносто лет и приносила великую пользу всем слушавшим её поучение о спасении души, так как отличалась мудростью, назидательным словом и добродетельною жизнью, — а кстати и проведать сестру Епистиму. Но Галактион не соглашался, говоря:
— Довольно с меня, святые отцы, пользоваться и вашим поучением, а сестру свою я не хочу видеть до тех пор, пока не придет время, когда Сам Господь повелит мне видеться с нею. И святая Епистима, сестра его о Христе, жила в своем монастыре при святой диакониссе, подобно Ангелу Божию, проводя время, подобно Галактиону, в подвигах и трудах и ни в чем не отставая по жизни от своего брата. Оба они были, как два светильника, горящие любовью к Богу, а подвизавшиеся вместе с ними иноки поучались примером их добродетельной жизни и прославляли Отца Небесного.
Между тем гонение на христиан не прекращалось: все они были принуждаемы принести жертву идолам и отказывавшиеся сделать это подвергались мучениям. Некоторые из язычников, знавшие об иноках, спасавшихся в горе, донесли о них начальнику области Урсу. Последний тотчас послал своих воинов с приказанием схватить всех иноков и привести к нему на суд. Еще до прибытия этих воинов, святая Епистима видела в одну ночь следующий сон: ей снилось, что она стоит в царском дворце вместе с своим женихом и духовным братом Галактионом и какой-то сияющий Царь венчает их прекрасными венцами. Проснувшись, она удивлялась виденному и, с наступлением дня, послала игумену письмо с просьбою придти к ней выслушать нечто важное (так как обычно инокини не ходили в мужской монастырь, а, вместо того, игумен, бывший в обоих монастырях отцом духовным, сам приходил к постницам и удовлетворял их духовные нужды: выслушивал их исповедь, совершал у них Божественную литургию, причащал их Святых Таин, а затем возвращался в свой монастырь). Игумен, получив письмо Епистимы, отправился в монастырь святых постниц, где святая Епистима рассказала ему свое видение во сне, бывшее в мимошедшую ночь. Игумен сказал:
— Дворец есть Царство Небесное, Царь — Иисус Христос. Господь и Бог наш, а венцы означают воздаяния, которые ты, чадо мое, и духовный брат твой, Галактион, имеете получить в скором времени, за свои страдания и подвиги; но сначала вам предлежит много пострадать и умереть мученическою смертью. Умоляю тебя, чадо мое, не бойся жестоких мучений и не падай духом среди истязаний: знай, что за страдание тебя ожидают вечные и неизреченные блага, которые ты получишь вместе с братом твоим из рук Подвигоположника [8].
Епистима, прослезившись, отвечала:
— Буди воля Господня: Он да устроит всё относительно нас, как Ему угодно, по Своей благости!
Лишь только игумен возвратился в свою келлию, как на мужской монастырь напали посланные Урсом воины; все иноки разбежались и скрылись в пустынях и горах, остался в монастыре только один преподобный Галактион, которого воины и схватили, застав его в келлии читающим слово Божие. Точно так же бежали из своих келлий и скрылись и святые постницы вместе с Епистимой. Только одного святого Галактиона, как овцу на заклание [9], повлекли к Урсу на суд и мучение. Но преподобная Епистима, скрывавшаяся с другими девственницами в пещере, узнав, что её жених и брат схвачен язычниками и отведен на мучение, с плачем упала к ногам святой диакониссы, говоря:
— Умоляю тебя, госпожа моя, отпусти меня, чтобы я могла пойти вслед за господином моим Галактионом: ибо я слышала, что его взяли воины и повели к начальнику области на мучение и не могу быть вдали от него; сердце мое болит по нем и хочу вместе с ним умереть за Христа Господа нашего.
Диаконисса отвечала:
— Нет, дитя мое Епистима, не ходи за ним и не предавайся в руки язычников, чтобы не попасть тебе во вражьи сети: ты молода, и я боюсь за тебя, как бы из страха мучений ты не отреклась от Христа и не погубила через то своего девственнического подвига; тогда ни к чему не послужат и все твои иноческие подвиги, и ты лишишься надежды на спасение.
— Я не могу жить без Галактиона, — сказала на это Епистима, — чрез него я узнала Христа, моего истинного и человеколюбивого Бога, его руками я омыта в воде крещения от языческой нечистоты, он направил меня на путь спасения и привёл в сей иноческий образ и в вашу святую обитель, его молитвы помогали мне во всех моих нуждах, он мой обрученник, и брат, и учитель, и отец по Боге, и хранитель моего девства, и я не могу разлучиться с ним ни в этом веке, ни в будущем, но пойду и умру вместе с ним. Если он положит душу свою за Истинного Бога, положу свою и я; пусть кровь его прольется вместе с моею за Создателя всех, — вместе с ним пойду я и предстану пред престолом Царя славы, Которого я видела во сне и Который нас вместе и увенчал… Пусти меня, госпожа, пусти и молись за меня!
Диаконисса, видя её слезы и пламенную любовь к Богу и своему обрученнику, сказала:
— Будь благословенна Господом, дочь моя, и да будет благословен весь путь твой! Да совершишь ты свой страдальческий подвиг, подобно блаженной Фекле [10]. И так иди в этот блаженный путь, и рука Господня укрепляющая да будет с тобою!
После сего блаженная Епистима, облобызавши святую диакониссу, свою духовную мать и всех сестёр, поспешно отправилась вслед за своим любимым братом.
Догнавши воинов и увидев святого Галактиона, которого вели связанным, она воскликнула:
— Возлюбленный мой господин и брат! Учитель мой, наставивший меня ко спасению, чрез которого я познала Христа, Истинного Бога, подожди меня, не оставляй одинокою убогую сестру и рабу твою! Возьми меня с собою на мучение, меня, которую ты извел из идольского заблуждения и всей мирской суеты, веди меня, введенную тобою в подвиг иноческий, к венцу мученическому! Вспомни, как ты обещался мне не оставлять меня ни в этом веке, ни в будущем!
Сопровождавшие Галактиона воины бросились к Епистиме и схватили ее. Галактион, увидев Епистиму, до такой степени обрадовался её твёрдому решению пострадать за Христа, что от радости прослезился. Он от всего сердца возблагодарил Бога, давшего сестре его такую твердость и такую пламенную любовь к Богу и тайно молился за нее, чтобы Господь до конца подкрепил ее в подвиге страдания и чтобы она не устрашилась жестоких мук.
Воины, связав ее вместе с Галактионом, с которым она давно уже была связана союзом духовной любви, повели их к начальнику области. На пути Галактион поучал Епистиму, говоря:
— Смотри, сестра, не прельщайся какими бы то ни было соблазнами лукавого мира сего, не бойся и мучений: недолго здесь потерпим мы, но получим за это вечные венцы от Господа нашего в чертоге небесном.
Святая Епистима отвечала ему:
— Я пойду следом за тобою, господин мой и буду поступать так же, как и ты, и я верю, что Господь наш не оставит нас, но и тебя укрепит, и мне слабой поможет понести за Него равные с тобою муки, равно пострадать и умереть, да «в правде буду взирать на лице Твое; пробудившись, буду насыщаться образом Твоим» (Пс. 16:15).
Беседуя таким образом, они достигли до двора Урса. На встречу воинам вышел слуга и сказал, что начальник велел сторожить христиан до утра. Поэтому воины всю ночь держали святых связанными.
На утро Урс явился на суд и, когда ввели к нему Галактиона и Епистиму, взглянув на них, сказал:
— Кто вы, чёрные?
Святой Галактион отвечал:
— Мы — христиане и черноризцы.
Урс спросил:
— А кто такой — Христос.
— Христос есть истинный Бог, сотворивший небо и землю и всё, что на них, — отвечал святый.
— Если ваш Христос сотворил всё, — продолжал Урс, — то что же такое — наши боги и что они сотворили?
— Ваши боги, — отвечал Галактион, — камень и дерево, они — тленные вещи, и ничего не создали, но их самих создает рука человеческая, а вы покланяетесь делу рук человеческих и почитаете за богов тех, которых вы сами сделали из различных веществ.
Разгневанный Урс приказал присутствовавшим при допросе раздеть Галактиона и жестоко бить его жилами за хулу на богов.
Когда Галактиона били, святая Епистима плакала и упрекала начальника.
— Немилосердный мучитель! — говорила она. — Не стыдно ли тебе мучить ни в чем неповинного раба Божия и покрывать ранами и без того иссушенное постом тело его?
Урс же сказал:
— Разденьте и ее, и бейте сильнее.
Когда бесстыдные слуги срывали с нее иноческие одежды и обнажили ее до власяницы, святая сказала мучителю:
— Будь проклят, бесстыдный мучитель! с детства моего никто не видал наготы моей, и ты приказываешь обнажить меня при всех. Пусть же ослепнут ваши греховные очи, чтобы не видели вы моей девической наготы!
Лишь только сказала это святая, как князь и все окружавшие его ослепли, и каждый руками отыскивал стены и проводника, и не было никого, кто бы видел свет. Все пришли в ужас и воскликнули:
— Спаси нас, раба Христова, от сей тьмы, и мы уверуем в твоего Бога!
Тогда святая помолилась Богу, и все опять стали видеть, при чем пятьдесят три человека из присутствовавших действительно уверовали во Христа. Но Урс, хотя и прозрел телесными очами, — духовными ослеп еще более, ибо, наущаемый диаволом, он приписал это чудо не Господу Иисусу Христу, а своим ложным богам:
— Мы похулили, — думал он, в уме наших великих богов и, разгневавшись за это, они наказали нас, чтобы мы были осторожнее и не осмеливались думать о них что-либо дурное… Так не пощадим же этих явных хулителей и отмстим бесчестящим богов наших.
И Урс велел вбить мученикам под ногти на руках и на ногах заостренные спицы. Святые мужественно терпели эту муку и восклицали:
— Христу, Единому Истинному Богу, служим, а ложных богов отвергаем!
После сего Урс приказал отрубить им руки. Они воскликнули:
— Благословен Господь наш, научающий руки наши битве и персты наши брани, милость наша и ограждение наше, прибежище наше и Избавитель наш (Пс. 143:1–2), избавляющий нас из рук врагов наших!
Тогда Урс велел отрубить им и ноги, после чего они воскликнули:
— «Восстань на помощь нам и избавь нас ради милости Твоей» (Пс.43:27). Ты знаешь, Владыка, что, горя любовью к Тебе, мы последовали за Тобою и шествовали путем страданий; теперь же изведи нас в вечный покой и да станут ноги наши в небесных обителях Твоих, где предстоят пред Тобою все благоугодившие Тебе!
И они опять возвысили голос, говоря:
— Да будут прокляты языческие боги и все служащие им!
Тогда Урс сказал:
— Нечестивцы сии всё еще не перестают хулить наших богов! Вырежьте им языки, чтобы более они не произносили хулы!
Тогда святым отрезали языки. Но хотя умолкли уста исповедников Христовых, сердца их не переставали взывать к Богу. Наконец, мучитель велел отсечь им головы. Их вынесли за ограду двора, усекли мечем и бросили тела их непогребенными. Но Евтолмий, раб тестя Галактиона и сподвижник обоих святых, следовал за ними издалека, когда они были схвачены и ведены на суд, переменив свое иноческое одеяние на мирское, чтобы не быть узнанным. Он видел их страдание и кончину и, взяв тайно их святые мощи, оплакал их и с честью предал погребению. Он же описал и житие и доблестное страдание их на пользу читающим и слушающим и во славу Богу, в Троице Святой славимому, Отцу и Сыну и Святому Духу, во веки. Аминь.
Мученик Христовых полком причтостеся, добре храбрствовавшим, светло подвизавшеся, Галактионе славне с честною супружницею, и сострадавшею тебе Епистимою: Единому Богу непрестанно молитеся о всех нас.
Житие святого Ионы, архиепископа Новгородского
Святой Иона, в мире Иоанн, родился в конце XIV столетия. Когда ему было три года, его мать по воле Божией, предала Господу свою душу, а через четыре года после сего семилетний отрок остался полным сиротою. Но Господь не оставил его без Своего попечения. Он вложил мысль одной добродетельной вдовице Наталии Медоварцевой взять к себе бедного сироту на воспитание. С материнским попечением она заботилась об отроке Иоанне, которой от рождения был слаб здоровьем и требовал хорошего и бдительного ухода. Наталия Медоварцева кормила, одевала отрока. Не оставила она его и без пищи духовной: она отдала его на обучение одному дьяку, у которого училось много других детей. Слабый от рождения, робкий вследствие бедности, святой отрок с самого поступления в училище сильно отличался от своих товарищей. Он не принимал участия в шумных детских играх, любил тишину и уединение, со всем усердием и старанием стал учиться и своими быстрыми успехами и добротою нрава всё сильнее снискивал себе любовь у своей приёмной матери.
Однажды товарищи святого Иоанна, после вечерни, стали играть на улице. Благочестивый отрок был тут же. Он не принимал участия в игре своих сверстников, а только наблюдал за ними. В сие время на улице показался какой-то неизвестный до сих пор в Новгороде человек, которой походил на юродивого. Это был святой Михаил Клопский [1]. Пришедший из далёкой области, никому еще до сих пор неизвестный в Новгороде, никого из жителей не знавший, он в первый раз был в Новгороде, еще до поступления своего в Клопский монастырь. Завидев человека, идущего в странном одеянии, дети толпой кинулись к нему, стали рассматривать его. Наиболее резвые стали смеяться над святым мужем, а иные даже бросали ему под ноги камни и сор. Святой Иоанн стоял вдали на улице. День клонился к вечеру. Уже сумерки спустились на землю и всё окружающее стало скрываться во мраке. Но светло и ясно провидел святой Михаил будущее блаженного отрока. Не обращая внимания на шум и шалости детей, он направляется к Иоанну, берёт его за волосы и, приподняв его выше себя, говорит:
— Иван, прилежно изучай книги: быть тебе архиепископом в Великом Новгороде!
После сего он обнял ребенка, поцеловал его и удалился. Так святой Михаил, не зная прежде имени ребёнка, предрёк то, что действительно исполнилось через 50 лет, спустя 4 года после блаженной кончины самого святого Михаила.
Между тем отрок Иоанн достигнув совершеннолетнего возраста, решился посвятить себя служению Господу. Еще с самого детства он строго соблюдал, все заповеди Христовы и любил уединение. Теперь он вознамерился принять на себя иноческое пострижение. В 50 верстах от Новгорода среди больших лесов, вдали от человеческого жилища, находилась Отняя пустынь. Сюда то и поступил святой Иоанн. Архимандрит сей обители Харитон с любовью принял прибывшего и постриг его в иноки, дав ему имя Ионы. Строгую и суровую жизнь, исполненную великих иноческих подвигов стал вести святой Иона. Его подвиги изумляли братию, так что иноки после смерти Харитона избрали единодушно святого Иону игуменом своей обители. На новой должности блаженный показал себя мудрым правителем, настоящим пастырем, кротким руководителем и опытным наставником. Слава о его трудах и подвигах быстро распространялась; вскоре о нем стало известно и в Великом Новгороде. Многие жители Новгорода и других мест стали приходить к святому, назидались его мудрыми наставлениями, просили его молитв и благословения. Многие стали делать пожертвования в обитель, так что под мудрым управлением святого Ионы скудная и бедная доселе средствами Отняя обитель стала процветать, число иноков её умножалось, и все они подражали по мере сил своих святому Ионе.
В 1458 году скончался святитель Новгородский Евфимий. Оплакиваемый всем народом, сей пастырь, пользовавшийся любовью и уважением, был с честью похоронен [2].
Новгородские граждане единодушно желали видеть на архипастырском престоле святого Иону. Тягостно было ему оставлять тихую Отнюю пустынь, но он не решался противиться желанию народному. В 1458 году он прибыл в Новгород, а в 1459 году был возведен в сан архиепископа Новгородского всероссийским митрополитом святым Ионою [3]. Новый архиепископ был украшен всеми добродетелями, так что Новгородцы увидели в нем вполне достойного преемника почившего святителя Евфимия. Святой муж отличался своею любовью к пастве, особенно же он защищал бедных и сирых, памятствуя о своем сиротстве. На нем вполне исполнились слова Иова: «Благословение погибавшего приходило на меня, и сердцу вдовы доставлял я радость. Я облекался в правду, и суд мой одевал меня, как мантия и увясло. Я был глазами слепому и ногами хромому» (Иов. 29:13–15).
Не было человека, кто бы мог дурно отозваться о святителе; все любили и желали его видеть, все, кто слышал его, получали наслаждение. Занимая такой высокий престол, он был со всеми кроток и прост. Всем он старался оказать какое-либо добро, дать мудрый совет. Не только одни Новгородцы уважали своего владыку, но даже и Московские князья любили святого Иону, почитали его и нередко посылали ему послания и получали от него совет. Ибо часто святитель пророчески предсказывал будущее и слово его всегда в точности исполнялось. А в то время Московские князья Василий Темный и сын его Иоанн III [4] особенно недоверчиво относились к Новгородцам, которые не могли забыть о прежней своей независимости от Москвы и посему не раз навлекали на себя гнев царский. Святитель Иона, пользовавшийся таким уважением у великих князей московских, защищал своих сограждан и смягчал царский гнев. Сами Новгородцы просили у него ходатайства пред князьями московскими; часто также он своим властным словом прекращал их постоянные неурядицы и взаимные раздоры.
Святителю приходилось нередко вступать в дела гражданские. Вскоре после его вступления на престол начались нестроения и в Церкви. Из Рима прибыл в Литву ученик лжемитрополита Исидора и вступил в управление западнорусской церковью. В Москве был созван собор, где было постановлено — не признавать его митрополитом. Сам Новгородский пастырь не был в Москве на сем соборе. Но митрополит Московский прислал ему соборное определение и увещевал его крепко стоять за православие, укреплять в истинной вере свою паству, а заблудших убеждать и обращать к истине.
Часто святителю приходилось усовещевать своих сограждан. В 1460 году в Новгород прибыл великий князь Московский Василий с двумя своими сыновьями, Юрием и Андреем. На сей раз он прибыл в Новгород с миром, ибо желал поклониться Новгородским чудотворцам и собрать подать с жителей. Несколько лет тому назад он же приходил под Новгород с сильным войском и наказал Новгородцев за их приязнь к его врагам. Некоторые жители, помня сие, составили дерзкий замысел умертвить князя. Когда святитель узнал о таком безумном намерении, он немедленно явился в собрание заговорщиков.
— Безумцы, — сказал им святитель, — что вы замыслили? Если вы и убьёте великого князя, то чего вы добьетесь? Только одно несчастие и бедствие навлечёте на Новгород. Его старший сын Иоанн, сведав о вашем злодействе, немедленно явится с сильным войском и опустошит страну.
Сие увещание сильно подействовало на заговорщиков; они сами ясно поняли свое положение.
Новгородцы с честью приняли великого князя. Святитель также оказывал ему свое уважение. Великий князь часто беседовал с блаженным архипастырем и исполнял все его советы. Он полюбил его, как своего отца и слушал его во всем. Особенно он уважал святителя за его добродетельную жизнь. Во время пребывания в Новгороде великого князя произошло дивное исцеление княжеского постельничего у раки мощей святого Варлаама Хутынского [5]. Этот молодой человек из рода бояр Рязанских внезапно сильно занемог. Силы его быстро истощались. Наконец он, казалось, совсем умер. Когда его поднесли к раке мощей святого Варлаама, он вдруг ожил и стал совершенно здоровым. Сие удивительное чудо произошло на глазах самого великого князя, его бояр и других лиц. Прибывшие в Новгород признали, что сей город пользуется особенным покровительством свыше. Святитель Иона тут же повелел записать сие чудо на память потомкам и возложил сие дело на прибывшего со Святой горы Пахомия Логофета. Спустя некоторое время, князь отправился обратно в Москву. Прощаясь со святым пастырем, великий князь приглашал его на совещание в Москву.
Вскоре святителю пришлось отправиться туда. Князь разгневался снова на жителей Новгорода. Некоторые вельможи старались усилить нерасположение князя к Новгородцам. Святой Иона, желая утолить гнев его, не смотря на свои годы, отправился в Москву, пренебрегая всеми трудностями далёкого пути. Приближаясь к сему городу, он вспомнил великого защитника Русской земли — преподобного Сергия Радонежского [6], и дал обет по возвращении построить храм во имя сего славного подвижника и дивного угодника Божия. За 5 верст от Москвы святителя встретили бояре и несколько игуменов. Когда же святитель прибыл в город, митрополит Московский принял его с любовью. На княжеском дворе уже давно ждали святого архиепископа. Здесь его встретили бояре. На лестнице в великокняжий терем его взяли под руки дети Василия Васильевича. Сам князь был весьма рад видеть пред собою мудрого владыку. Он принял дань и подарки, которые святитель привёз с собою из своего города. Во всё время пребывания святителя в Москве, великий князь оказывал ему полное уважение. Он часто призывал его к себе, беседовал с ним о разных делах гражданских и церковных. Однажды он призвал к себе святителя Новгородского и митрополита Московскоего и высказал свое недовольство на Новгородцев. Он жаловался на них святому Ионе за то, что они готовы стать на сторону врагов Русской земли — литовцев, оказывая мало уважения ему — великому князю, и даже сказал, что намеревается идти с войском на мятежных Новгородцев, чтобы раз навсегда положить предел их смутам и своевольствам. Святитель Иона, как истинный пастырь, стал горячо заступаться за своих духовных чад; говорил князю, что ему многое передают неправильно, стараясь возбудить его гнев. Он просил Василия не обращать внимание на речи завистливых клеветников, не увлекаться гневом, но помиловать Новгородцев.
— Великий государь, не позволяй гневу овладевать твоим сердцем, не внимай клеветникам и завистникам, не карай многих невинных из-за горсти виновных, но отечески вразуми жителей нашего города и окажи им свою любовь и милость. Если же ты, не внимая мольбам нашим, строго станешь взыскивать с жителей Новгорода, то опасайся, чтобы и между твоими чадами не возникло разделение. Нет, князь, не подвигнись по клевете на твою отчину, но милостиво воззри на твой народ. Не возлагай на него новых даней и повинностей. Знай, что уже дни твои приближаются к концу. Сын твой Иоанн воссядет на престоле великокняжеском после тебя. Вместе с своей паствой я буду возносить о нем молитвы Господу, да избавит его всесильная десница Божия от насилия безбожных татар, да возвысит его над всеми врагами и укрепит его державу, если он будет соблюдать заповеди Господни и с кротостью будет управлять своей землей.
Слова сии сильно обрадовали великого князя, заветной мечтой которого было освобождение от ига татарского. Зная, что предсказание святого архиепископа в точности сбываются, Василий обещал святителю Ионе отложить всякий гнев на Новгородцев и даровать им мир. Он дал в сем слово архиепископу пред митрополитом. По окончании сей беседы, Новгородский архипастырь прослезился. Недоумевая о сем, великий князь и митрополит спросили святителя о причине его слёз.
— Кто может, — ответствовал им святой, — унизить и смирить такой сильный и многолюдной город, как наш? Только сами граждане своими усобицами. Лишь о том молю Господа, чтобы не было сего во дни мои.
Так святой Иона ясно предвидел будущее падение Новгорода. Зная сие, он испросил у Василия и его сына Иоанна право суда для любимой Отней обители. Князья охотно исполнили просьбу святителя. Они дали ему грамоту с великокняжеской своей печатью.
Великий князь так твердо верил словам Новгородского владыки, что тогда же написал духовную. Назначив в ней уделы своим сыновьям и супруге, великий князь определил в ней собирать дань для татар только до тех пор, пока они еще имеют власть над Русской землёй. «Но наступит время, — говорил здесь Василий, — когда власть их рухнет, и Господь избавит Русских князей от их ига — тогда князья уже не должны более вносить великому князю дани для уплаты Ордынскому хану».
После сего святитель Новгородский отправился к своей пастве. Князь и бояре с честью провожали уважаемого архипастыря. С не меньшей любовью встретили граждане Новгородские своего владыку, который так горячо ходатайствовал за них перед великим князем. Прибыв в свою епархию, святитель немедленно исполнил данное им обещание — построил первый в Новгороде храм в честь преподобного отца нашего Сергия Радонежского. Он со всяким благолепием украсил новый храм, снабдил его богослужебными книгами и иконами и часто посещал его. Святой Иона много заботился о духовном просвещении своей паствы; сам отличаясь большой начитанностью и глубоким знанием Божественного Писания, он желал, чтобы и духовные его чада могли поучаться и иметь для назидательного чтения описание знаменитых подвижников Новгородской области. Для сего, по согласию с митрополитом всероссийским святым Ионою, Новгородский архипастырь поручил прибывшему со Святой горы ученому иноку Пахомию Логофету пересмотреть и написать некоторые жития святых. Кроме того до нас дошло несколько богослужебных книг, писанных по благословению архиепископа Ионы.
Вскоре после возвращения из Москвы, митрополит всероссийский Иона прислал послание блаженному святителю Новгородскому. Чувствуя приближение своей кончины, митрополит Иона еще раз желал увидаться с Новгородским владыкой и насладиться его духовной беседой. Вместе с тем митрополит просил святого Иону, чтобы он принял лично участие в избрании достойного ему преемника и предал его самого погребению. Прочитав сие послание, святой Иона прослезился и воскликнул:
— Великой благодати лишается ныне Москва, а вместе с нею и вся Русская земля.
Однако, удрученный годами и болезнью ног, сам святой Иона не мог отправиться в Москву. Он послал святителю Московскому грамоту, в коей, утешая его, писал:
— Не скорби, что нам нельзя повидаться теперь, ибо мы свидимся уже в той жизни, по отшествии из бренного тела. Радостно будет тогда наше свидание, ибо мы восприимем тогда мзду от Самого Начальника пастырей.
Избрание преемника святой Иона предоставлял Господу и освященному собору:
— Кого Дух Святой изберёт и благословит, того и я буду готовь принять!
Святой митрополит Московский Иона преставился 31 марта 1461 года. Зная святость его жизни, святитель Новгородский поручил вышеназванному Пахомию Логофету составить канон. Вскоре после сего святитель Московский был причислен к лику святых.
В 1462 году, по смерти Василия, на престол великокняжеский вступил сын его Иоанн III. Святой Иона отправился по делам в Москву к новому князю. Он напомнил ему о том, что предрёк еще его отцу, прибавив:
— Не презрит Господь молитвы стольких угнетенных, он рассеет орду, но пусть государь пребывает в благочестии и твёрдо хранить заповеди Божии.
В то же время святитель просил великого князя подтвердить прежнюю грамоту для Отней пустыни, чтобы сия обитель имела право суда. Иоанн, глубоко уважавший святителя, охотно исполнил его просьбу. Он подтвердил грамоту, данную его отцом и приложил к ней печать с своим собственным изображением.
В то время произошло печальное разделение Русской церкви. Григорий, посвященный в епископы в Риме, объявил себя митрополитом Русским и, принятый благосклонно королём Польским, стал управлять церковными делами в юго-западной России, подвластной тогда Польскому королю. О сем деле многие православные и сам великий князь писали святителю, прося его содействия и поддержки. Святой Иона, сам твердый в православии, всячески противодействовал такому разделению и много поучал свою паству, убеждая ее не оставлять старой веры православной и оставаться верной престолу Московского митрополита; как истинный пастырь, он смело и безбоязненно разрушал все происки врагов православия и охранял свое словесное стадо.
Не мало трудов понёс святой Иона. Своим мудрым словом, своей любовью, он не раз погашал раздор между Новгородцами и Псковичами. Жители Пскова, тяготясь зависимостью от Новгородского владыки, стали просить, чтобы великий князь назначил им в Псков особого епископа. Они даже захватили часть земель и угодий, которые принадлежали архиепископу Новгородскому. Но великий князь не исполнил их просьбы, повелев им во всём повиноваться блаженному святителю Новгородскому и возвратить несправедливо ими захваченное. Псковичи так и сделали. Много содействовал сему своим примером и сам святой Иона. Он даже не потребовал от Псковичей никакого вознаграждения за убытки, причинённые ими архиерейской кафедре. Видя его любовь и бескорыстие, большая часть Псковичей стала еще больше уважать его и оказывать ему должную честь.
Святой Иона много заботился о построении и украшении храмов Божиих. Кроме построения храма в честь преподобного Сергия Радонежского, святитель заботился о своей любимой Отней обители, где начались его иноческие труды и подвиги. Он построил здесь каменный храм во имя Трех Святителей и великолепно его украсил. Для сего он вызвал самых лучших иконописцев и щедро расточал свое имение, чтобы обильно снабдить новый храм священными предметами и книгами. К сей церкви он пристроил еще другую в честь Крестителя Господня Иоанна Предтечи, имя которого он носил еще в миру. В сем храме он собственными руками ископал себе гроб и завещал предать здесь погребению свое тело. В Отней обители святой архипастырь построил еще храм во имя святителя Николая. В самом Новгороде он возобновил и украсил Дмитриевскую церковь на Торговой стороне, по преданию, первоначально построенную в память победы Димитрия Донского над Мамаем.
За благочестивую жизнь мудрого святителя уважали не только великие князья Московские, но даже Тверские, Смоленские, Полоцкие и Литовские. Новгородская область, управляемая святым Ионою, пользовалась во все время святительства сего блаженного миром и особым покровительством свыше. Граждане, внимая его поучениям, имели любовь друг к другу; даже самая земля отличалась тогда особенным плодородием. Все сие было по молитвам святого. Только однажды Новгородская и Псковская земля подверглась страшному бедствию. С конца 1466 года открылось моровое поветрие, которое известно под именем Симоновского мора. У больных опухали железа и на третий или четвертый день они умирали. В следующем 1467 г. болезнь вспыхнула с новой силой. Во всей Новгородской земле умерло 220652 человека. Великая скорбь и смятение охватили жителей. Но еще более болел душой за своих духовных чад сам архипастырь. Он утешал их и непрестанно молился Господу о прекращении сего страшного бедствия. И молитва его была услышана. В Неревском конце при Зверинском монастыре была устроена большая скудельница для погребения умерших. Однажды во время молитвы святитель услышал глас:
— Ступай с крестами в сопровождении всего освященного собора в Неревский конец в Зверин монастырь в храм Покрова Пресвятой Богородицы на скудельню. Ступай туда, где явился образ святого праведного Симеона Богоприимца. Поставь там в честь его храм, и мор прекратится.
Святитель возвестил о сем гражданам и утром, 1 октября в день памяти Покрова Пресвятой Богородицы, Новгородцы были свидетелями нового дивного чуда. В сей день святитель со всем своим клиром и гражданами направился в указанное место и, преклонив колена пред иконою Симеона Богоприимца, со слезами молился Господу об утолении гнева небесного. В сие время народ стал сносить брёвна и в один день была построена церковь. Святой Иона в тот же день освятил ее и совершил в ней Божественную литургию. С того дня моровое поветрие прекратилось. В следующем 1468 г. святитель Иона на месте сей деревянной церкви воздвиг каменный храм в честь праведного Симеона, который сохраняется и до сего дня, свидетельствуя о неизреченной милости Божией.
В то время начал основываться Соловецкий монастырь. Святитель Иона оказывал великую помощь и содействие новой обители. Вместе с мирскими властями Новгорода он дал святому Зосиме грамоту, по которой отдавал во владение новой обители весь Соловецкий остров со всеми угодьями.
Много добра оказывал всем Новгородский святитель, не мало трудов ему пришлось перенести. Чувствуя приближение своей кончины, он написал духовную, где завещал похоронить тело его в Отней обители. Причастившись святых Таин, он мирно отошел ко Господу 5 ноября 1470 года. С подобающею честью Новгородская паства предала погребению тело своего любимого пастыря, наставника и заступника. Честное тело его было Положено в Отней обители в могиле, приготовленной им самим при церкви святого Иоанна Предтечи. До сорока дней братия не закрывали землей могилу. Господу было угодно прославить нетлением останки Своего славного угодника. Братия Отней обители и другие лица сильно дивились, когда видели, что тело святителя не издавало ни малейшего запаха тления. Уже прошло сорок дней со дня кончины праведника, но никто не ощущал запаха гниения. Тогда братия, твердо веруя, что Господу будет угодно открыть мощи Своего угодника, не покрыла гробницы землею, а только сделала из дерева поверх могилы возвышение. Сие чудо было тем более удивительно, что место, где стояла церковь, было низко и земля там была влажна и сыра.
Действительно надежды верующих не были напрасны. Прошло уже около ста лет, когда Господь благоизволил чудесно прославить Своего верного служителя и подвижника. Это было самое тяжёлое время для жителей Новгорода. При царе Иоанне Васильевиче Грозном и при архиепископе Новгородском Леониде 13 сентября утром в Отней обители вдруг загорелась хлебопекарня. Сильный ветер много способствовал пожару. Пламя, охватив все монастырские храмы с неудержимой силой распространялось всё далее и далее. Огонь даже охватил Предтеченскую церковь, где была гробница с мощами святого Ионы. Видя такую опасность, двое простых людей, чтивших память святого архиепископа, бросились в Предтеченскую церковь, разобрали деревянное покрытие над гробницей и вынесли ее на монастырскую площадь. Тяжелый дубовый гроб показался им необыкновенно лёгким. Между тем огонь охватил все здания, бывшие около монастырской площадки, так что грозил самым мощам. Но удивительное зрелище представилось тогда всем: огонь почти совсем окружил гробницу, но ни мало ее не повредил. Некоторые пытались было унести гробницу, но не могли ее поднять. Тогда все поняли, что сам Господь невидимой Своей силой хранит мощи святого от огненного запаления.
Милосердый Господь благоволил и по смерти святителя прославлять его: от гроба его истекает река чудотворений. Всякий, кто припадал к раке мощей его или с верою призывал в молитвах его святое имя, получал исцеление каким бы ни был одержим недугом. Упомянем здесь о важнейших чудотворениях святого Ионы.
Инок Отней обители Сильвестр с послушником Климом был однажды послан в Москву для подтверждения прежних царских грамот, кои он вёз с собою. От Вышнего Волочка посланные отправились далее на лодке. Вместе с ними ехал один богатый купец. Кормчий, побуждаемый диаволом, решил воспользоваться деньгами, которые имел при себе купец. В бурном месте реки он направил лодку на камень. Лодка опрокинулась и все бывшие в ней упали в воду. Кормчий за свой злой умысел был наказан праведным судом Божиим: он потонул, все же прочие стали один за другим выплывать к берегу. Спасся и послушник Клим. Наконец все собрались на берегу, не видно было только одного инока Сильвестра. Он не умел плавать. Все уже были уверены, что он погиб, как вдруг увидели свою лодку, прибитую волнами к берегу и в ней старца Сильвестра. Сие чудо поразило всех. Радовались иноки о своем спасении; одно печалило их: царские грамоты вместе с другими вещами пропали при крушении. Не мало горевали они о том и взывали к святителю Ионе, прося его помочь им, и молитвы их были услышаны: при вечернем сумраке они заметили на поверхности реки какой-то плывший к берегу предмет. Осенив себя крестным знамением, Клим бросился в волны, и, подплыв, к великой своей радости, увидел кожаную сумку в которой они везли царские грамоты. Вода чудным образом не испортила грамот; даже подписи царские были в полной сохранности. Возблагодарив Господа и Его угодника святого Иону, они отправились в дальнейший путь и, прибыв в Москву, скоро с успехом исполнили возложенное на них дело.
Однажды, в Смутное время, по реке Волхову плыли казаки, которые опустошали деревни и грабили жителей, не щадя никого. Они приблизились к монастырскому селению и уже намеревались напасть на него. Атаман спросил: кому принадлежит это селение. Один крестьянин, по имени Георгий, ответствовал:
— Это селение принадлежит Отней обители, святому отцу и великому чудотворцу Ионе, архиепископу Новгородскому.
Услышав имя святителя, атаман строго наказал своим товарищам, никого и ничего не трогать в сем селении. Когда его спросили, почему он запрещает им это, он сказал:
— Однажды на меня прогневался государь и велел казнить меня смертью, а я, окаянный, вспомнив о великом и милостивом чудотворце Ионе, со всеусердием, как только мог, вознёс к нему свою недостойную молитву, чтобы он заступил меня от царского гнева. В сие самое время и было получено от царя повеление об отмене моей казни. С той поры я постоянно благодарю своего скорого заступника святого Иону.
Много и других чудес произошло от мощей святого Ионы. Будем и мы всегда призывать в молитвах сего славного святителя, славя Триединого Бога. Аминь.
Исправление веры, и образ кротости, и якоже сад посреде рая преподобными делы твоими мир просвещаеши. И сего ради к честней раце твоей любовию прикасаемся, и верно вопием: предстани в помощь воспевающым память твою светоносную, отче Ионо, и моли спастися душам нашым.
Свыше приял еси божественную благодать, ходатайствовати Богу и человеком, яко архиерей возношение вознося, и мир людем твоим снося, и обилие плодов, Ионо блаженне: ты бо еси великаго Новаграда похвала, и сущих о нем радость.
Память святых Апостолов Патрова, Ерма, Лина, Гаия и Филолога
Святой Апостол Патров был епископом в Неаполе и Путеоле [1], где многих крестил и привел ко Христу. Святой Апостол Ерм был епископом в Филиппополе [2]. О святом Патрове и Ерме Апостол Павел упоминает в послании к Римлянам (Рим.16:14).
Святой Апостол Лин, о котором упоминает Апостол Павел во втором послании к Тимофею (2 Тим.4:21), был епископом в Риме, после святого Апостола Петра.
Святой Апостол Гаий, о котором воспоминает Апостол Павел в послании к Римлянам, (Рим.16:23), говоря: «приветствует вас Гаий, странноприимец мой и всей церкви», был епископом в Ефесе [3], после святого Тимофея.
Святой Апостол Филолог, о котором упоминает Апостол Павел в том же послании, (Рим.16:15) говоря: «приветствуйте Филолога», был поставлен святым Апостолом Андреем Первозванным епископом в Синоны [4].
Святые Апостолы, проходя свое епископское служение в указанных городах, претерпевали многие напасти и скорби ради благовестия и, многих научивши и приведши ко Христу, с миром отошли ко Господу.
Память святого Григория, епископа Александрийского
Святой отец наш Григорий с юного возраста возлюбил Христа и украсил себя всякими добродетелями. По смерти папы Александрийского он был поставлен от собравшихся по этому случаю епископов и народа во архиепископа Александрийского. Он был примерным учителем православия: кроткий, смиренный, милостивый, сиротам отец, вдовицам заступник, заблуждающим наставник, болящим врач, скорбящим утешение. Но соблазнитель диавол внушил царствовавшему в то время Льву иконоборцу [1] отправить Григория связанным в Константинополь. Когда святый Григорий узнал об этом, он явился к царю и обличил его пред всем синклитом [2], назвавши еретиком и нечестивцем. Царь, не вытерпевши обличения, приказал бить его воловьими жилами и морить голодом в темнице. Святой терпел всё это с благодарением, говоря: «За Христа Бога Моего и за святую икону я готов даже быть рассеченным на части». Узнавши об этом, мучитель и нечестивый царь повелел отправить его в заточение. Блаженный, проживши в заточении три года, предал дух свой в руки Господа.
Память 6 ноября
Житие святого Павла исповедника, архиепископа Цареградского
В царствование императора Констанция [1], сына Константина Великого, православные христиане подверглись гонению со стороны еретиков — ариан, сторону которых держал сам император, тоже увлеченный арианской ересью. В Церкви происходили тогда великие смуты и нестроения, так как мало уже оставалось составлявших опору её великих поборников православия: святой Афанасий, архиепископ Александрийский [2], этот величайший защитник православия, был удален с своего престола, а святой Александр, патриарх Цареградский [3], к этому времени уже скончался.
Когда святой Александр умирал, окружавшие его смертный одр спрашивали его:
— Кому оставляешь нас, духовных чад твоих, отче? Кого оставляешь нам пастырем вместо себя? Кто столь же доблестно управлял бы Церковью Христовою?
Он указал им двух достойных мужей, именно пресвитера Павла, родом из Солуня [4], и диакона Македония, но, при этом, прибавил, что если желают иметь пастыря учительного и имеющего добродетельную жизнь, то избирали бы себе Павла; если же хотят иметь пастырем человека представительного, отличающегося внешним благообразием, то пусть избирают Македония. После сего приснопамятный патриарх скончался. На бывшем, после его кончины, соборе, при совещании о том, кого из двоих возвести на патриарший престол, Павла или Македония, произошел спор между православными и арианами, которых на соборе было очень много. Православные желали Павла, ариане склонялись более на сторону Македония; однако православные одержали верх и на патриаршество избран был в храме святой Ирины — святой Павел и, вошедши на патриарший престол, начал с честью пасти врученное ему стадо.
Во время избрания и хиротонии святого Павла, императора Констанция не было в Царьграде, — он находился в Антиохии [5]. Вследствие сего, он не был расположен к новому патриарху. Возвратившись из Антиохии в Царьград, император выказал явное неудовольствие против патриарха за то, что он взошел на патриарший престол помимо воли царской. Настроенный арианами, император созвал собор, который совершенно неправильно низложил с престола святого Павла, ни в чем неповинного, чистого сердцем, весьма полезного для Церкви Христовой, ибо своею мудростью и жизнью он быль истинным светом миру [6] и сиял в Церкви, как утренняя звезда среди облаков. На место низложенного Павла император возвел епископа Никомидийского Евсевия, и опять удалился в Антиохию. Евсевий, зараженный ересью арианства, начал смущать Церковь своим еретическим учением и всеми силами старался изъять из символа веры слова: рождение, несотворенный, единосущный, так как он не признавал, что Сын Божий есть Бог и во всем равен Богу Отцу. Между тем, низложенный Павел отправился в Рим, где нашел святого Афанасия и многих других епископов, изгнанных Евсевием, и жил вместе с ними. Но Евсевий, не желая, чтобы Афанасий и Павел могли успокоиться от преследований в Риме, отправил полное клеветами на них послание к Юлию, папе Римскому [7]. Папа не дал посланию никакой веры и советовал Афанасию и Павлу и другим епископам возвратиться к своему служению, и, желая оказать им помощь, написал восточным епископам, чтобы они приняли возвращающихся с любовью и не препятствовали им занять свои прежние места.
Таким образом, свергнутые с кафедр, епископы возвратились каждый к своей церкви и разослали к тем, которые их свергли, принесенные с собою из Рима послание папы Юлия.
Но враги православия, получив послание, опять всячески старались прикрыть правду ложью и задумали созвать собор в Антиохии, а папе Юлию пытались отвечать особым посланием. Впрочем, сам Евсевий умер, не дождавшись собора. Тогда православные жители Царьграда с радостью приняли Павла и водворили его на архиепископском престоле, ариане же собрались в другом храме и избрали себе епископом перешедшего на их сторону Македония. Отсюда произошло великое смятение в Константинополе, и многие, при столкновениях двух сторон, пострадали и были убиты. Слух об этом достиг до императора Констанция, находившегося в Антиохии, и он отправил в Константинополь полководца Гермогена с войском, приказав ему изгнать Павла из Константинопольской церкви. Прибыв, Гермоген стал принуждать народ изгнать неповинного ни в чем святого Павла и тем вызвал в городе сильнейший мятеж, так как народ решительно отказался исполнить желание императора. Гермоген хотел употребить в дело военную силу, но толпа яростно бросилась на его дом и сожгла его, а сам Гермоген был вытащен вон и убит.
Император Констанций, узнав об умерщвлении Гермогена, поспешно прибыл из Антиохии в Константинополь, низверг и изгнал Павла и сильно гневался на жителей за принятие, помимо его воли, Павла и за мятеж и убийство Гермогена. За всё это император лишил город половины милостей, дарованных ему Константином Великим, а именно убавил вдвое количество хлеба, ежедневно выдававшегося бедным жителям из императорских житниц. Утвердив затем Македония патриархом Константинопольским, Констанций возвратился в Антиохию. Святой Павел опять удалился на запад и, явившись к папе Юлию, рассказал ему, равно как и императору Римскому Константу [8] обо всем случившемся. Констант, брат Констанция, и папа написали послание к Констанцию, убеждал его принять Павла, как право верующего, и вручили это послание самому Павлу, который вторично отправился из Рима в Константинополь, где православные опять встретили и приняли его с великою радостью; послание же Константа и папы Юлия он отправил через одного знатного вельможу в Антиохию к императору Констанцию. Но Констанций понял эти послания, как порицание себе, и не принял Павла. Напротив, император еще более разгневался на него за вторичное возвращение, без согласия императора, на епископство и вскоре послал в Константинополь начальнику области Филиппу приказание опять низложить и изгнать Павла и возвести Македония. Филипп, боясь народного мятежа и того, что его постигнет участь Гермогена, задумал тайно низвести Павла с епископского престола. С этою целью он, не объявляя никому об императорском приказе, прибыл однажды в находившийся на морском берегу особый двор, — где собирались подати, — называвшийся «Зевксипп». Здесь Филипп сказал, что он явился для получения податей, а между тем послал Павлу почётное приглашение явиться для тайного совещания будто бы об одном общественном деле. Павел, по своей доверчивости, отправился без всяких колебаний. Филипп, опасаясь многочисленной толпы народа, явившейся вместе со святым, на виду у всех не сделал с ним ничего, но, взяв его за руку и беседуя с ним, провёл его во внутренний двор. Там он приказал отворить задние ворота, обращенные к морю и, выведши в них святого, объявил ему волю императора, посадил его на заранее приготовленный корабль и, таким образом, святой, со всеми мерами предосторожности, отправлен был в изгнание. Жить ему было указано на его родине, в городе Солуни, с позволением бывать и во всех окрестных городах, но с запрещением посещать восточные провинции.
После изгнания святого Павла, начальник области торжественно отправился вместе с Македонием на колеснице, в сопровождении многочисленного войска в храм. Узнав об этом, жители Константинополя пришли в великое волнение, и как православные, так и ариане поспешно бросились к храму, стараясь обогнать друг друга и занять скорее там место. Филипп, прибыв к храму, вследствие необычайного стечения народа, не мог войти внутрь. Тогда он свел Македония с колесницы, а воины силою отгоняли народ, но от тесноты передние ряды толпы не имели возможности податься назад; воины же пришли в ярость и стали действовать оружием, пролагая к церкви путь начальнику области и Македонию, при чем погибло 3150 человек — частью от оружия воинов, частью от чрезмерной тесноты, и всё это из-за Македония, который и воссел на патриаршем престоле, согласно желанию царя и благодаря военной силе, но вопреки церковным уставам. В память наступившего якобы мира церковного, император Констанций построил церковь во имя святой Софии (Премудрости Божией, второй Ипостаси Св. Троицы, Сына Божия) и обнёс ее одною общею оградою с созданною Константином Великим церковью Ирины, — (не мученицы, а мира Христова) [9].
Проживши в Солуни некоторое время, святой Павел отправился оттуда в Коринф [10], а оттуда в Рим. Там он опять нашел святого Афанасия, рассказал ему о всех своих злоключениях, и оба они вместе доложили о своей судьбе императору Константу. Император сильно разгневался на брата и написал ему, чтобы он прислал с востока трех епископов, которые должны были дать отчет относительно низвержения Афанасия и Павла и вместе с тем привезти письменное изложение исповедания веры. Получив это послание, Констанций, еще находившийся в Антиохии, испугался братнина гнева и отправил к нему четырех епископов: Наркисса Киликийского, Феодора Фракийского, Мариса Халкидонского и Марка Сирского [11]. Епископы эти, явившись в Рим, к императору, не отважились вступить в собеседование и состязание с Афанасием и Павлом, скрыли свою действительную еретическую веру, какую они изложили в Антиохии и, составив другое изложение, вручили его императору. Изложение это было таково:
«Веруем в Бога Отца Вседержителя Творца и Создателя всего, от Которого всё получило бытие на небесах и на земле, и во Единородного Его Сына Господа нашего Иисуса Христа, прежде всех веков от Отца рожденного, Бога от Бога, Света от Света, чрез Которого всё произошло на небе и на земле видимое и невидимое, истинное Слово и Премудрость, и Силу, и Жизнь и Свет истинный, в последние дни ради нас вочеловечившегося и родившегося от Святой Девы, распятого и умершего, и погребенного, и воскресшего из мертвых в третий день, и восшедшего на небеса, и седящего одесную Отца и грядущего при конце века судить живых и мертвых и воздать каждому по делам, и Царство Его не прекратится и пребывает в бесконечные веки. Веруем во Святаго Духа, Который есть Утешитель и Которого обещал Апостолам Господь и послал им по вознесении Своем на небеса, Которым освящаются истинно и благочестиво верующие в Него души. Говорящих же, что Сын — иного существа, а не от Бога Отца и что было время, когда Его не было, — таких не принимает святая соборная Апостольская Церковь».
«Веруем в Бога Отца Вседержителя Творца и Создателя всего, от Которого всё получило бытие на небесах и на земле, и во Единородного Его Сына Господа нашего Иисуса Христа, прежде всех веков от Отца рожденного, Бога от Бога, Света от Света, чрез Которого всё произошло на небе и на земле видимое и невидимое, истинное Слово и Премудрость, и Силу, и Жизнь и Свет истинный, в последние дни ради нас вочеловечившегося и родившегося от Святой Девы, распятого и умершего, и погребенного, и воскресшего из мертвых в третий день, и восшедшего на небеса, и седящего одесную Отца и грядущего при конце века судить живых и мертвых и воздать каждому по делам, и Царство Его не прекратится и пребывает в бесконечные веки. Веруем во Святаго Духа, Который есть Утешитель и Которого обещал Апостолам Господь и послал им по вознесении Своем на небеса, Которым освящаются истинно и благочестиво верующие в Него души. Говорящих же, что Сын — иного существа, а не от Бога Отца и что было время, когда Его не было, — таких не принимает святая соборная Апостольская Церковь».
Вручивши это изложение веры императору и многим другим лицам, епископы отбыли из Рима. По прошествии трех лет, восточные епископы опять собрались на собор, составили иное изложение веры и отправили его к епископам Италии. Но последние, по причине многословия и растянутости нового изложения, не приняли его, вполне удовлетворяясь тем исповеданием веры, которое изложили святые отцы Никейского собора. Отсюда между восточными и западными церквами возникли несогласия и значительные недоразумения, вследствие чего оба императора созвали епископов на собор в Сардику для рассмотрения исповедания веры и окончательного решения дела Афанасия и Павла. На собор съехалось в Сардику [12] более трёхсот западных епископов и только семьдесят шесть — восточных. Зараженные арианством и в то же время боявшиеся вступить в состязание с такими поборниками православия, как Афанасий и Павел, и потому желавшие удалить их с собора, восточные епископы отказались вступить в соборное собеседование с западными, пока они не изгонят Афанасия и Павла из своей среды. Тогда епископ Средецкий [13] Протоген, преподобный Кудровий и другие сказали восточным:
— Мы и собрались сюда именно для рассуждения — не только о единосущии Сына Отцу, но и о деле Афанасия и Павла.
Услышав это, восточные епископы отделились от западных, оставили Сардику, и, на возвратном пути, достигнув города Филиппополя, в Македонии [14], составили там свой отдельный нечестивый собор, на котором постановили, чтобы Сын не был исповедуем Единосущным Отцу и открыто предали учение об единосущии анафеме. Это еретическое постановление они особыми посланиями объявили по своим епархиям.
Когда весть об этом дошла до отцов Сардикийского собора, то они прежде всего осудили впавших в ересь чрез неправое учение о Сыне Божием, а затем извергли из сана обвинителей Афанасия и Павла; затем они признали полную правильность символа веры, составленного в Никее, и предали анафеме вообще всех не исповедующих, что Сын Единосущен Отцу. Император Констант с своей стороны написал брату Констанцию, убеждая его возвратить Афанасию и Павлу их епископские престолы, и немедленно же отправил Павла в Царьград, давши ему в спутники двух епископов и отправив с ним к Констанцию письмо, в котором между прочим писал:
— Афанасий еще находится у меня, а Павла я посылаю к тебе, для того чтобы держава твоя повелела ему вновь принять престол; о том же прошу и для Афанасия, ибо я узнал, что оба они изгнаны были за свое благочестие и были оклеветаны… Констант к этому прибавил и нечто более резкое, а именно, что, в случае несогласия брата, он, Констант, сам лично пойдет против него с военною силою и, хотя бы против желания Константа, возвратить Афанасию и Павлу их церкви.
Прибыв к императору Констанцию, святой Павел вручил ему письмо Константа. Испуганный угрозою брата, Констанций изгнал Македония и возвёл Павла на патриарший престол; точно так же он вызвал к себе письмом Афанасия и отправил его в Александрию на патриаршество. Велика была радость православных за их пастырей и довольно долгое время они жили в глубоком мире, утешаясь учением великих богодухновенных вселенских учителей. Афанасий в Александрии и Павел в Царьграде были светильниками благочестия для всего мира, далеко разгонявшими тьму арианства. Но вот военачальник Константа Магненций и его соумышленники убили императора в то время, когда он находился на охоте. Как только не стало защитника православия, благочестивого царя Римского Константа, ариане тотчас подняли голову и воздвигли гонение на православных. Прежде всего, они восстали против вселенских поборников православия: Афанасий сам удалился с престола, спасаясь от ариан, искавших его смерти, а блаженный Павел был сослан в заточение в г. Кукузы, в Армении [15], и там заключен в отдельной хижине. Здесь, когда он однажды служил Божественную литургию, ариане напали на него и удавили его омофором.
Таким образом, Македоний опять сделался патриархом Константинопольским и много еще зла причинил Церкви Божией, преследуя и истребляя, православных. Имея себе сильную опору в лице епарха Филиппа, он низверг многих православных епископов и заменил их арианами и, подвергая различным мучением, погубил множество лиц, не желавших иметь с ним церковное общение, причем не щадил и женщин. По его приказанию, одним — отрывали от грудей сосцы, другим, разжавши рот железом, насильно вливали арианское причастие, третьим отрезали носы и уши, иных клеймили огнём, — словом, кровь православных лилась беспощадно. В это именно время ариане усекли мечем двух клириков, Маркиана и Мартирия, бывших нотариями блаженного Павла и поборниками православия [16]. Мучительства Македония простерлись даже на Пафлагонию [17]. Узнавши, что там находится множество православных, он послал туда три вооруженных отряда солдат, для того, чтобы они мечем принудили православных к единению с арианами. Жители города Мантины [18], услыхав о приближении войска, захватили с собою — кто топор, кто — косу, а кто — и просто колья, собрались вместе и вышли против приближающихся; произошла междоусобная схватка, в которой пало множество людей с обеих сторон. В этом кровопролитии виновен был опять таки не кто иной, как Македоний.
Наконец, Македоний без всякого приказания со стороны императора, отважился вырыть из земли и перенести в другое место мощи святого Константина Великого. Тогда вся Церковь, можно сказать, облилась кровью вследствие происшедших отсюда междоусобиц между православными и арианами. Император сильно был недоволен за это на Македония и епарха Филиппа, и оба они, по настоянию Констанция, были лишены — первый патриаршего престола, а второй — епаршества. Несмотря на это, ереси Ария и Македония продолжали существовать и раздирали Церковь еще сорок лет, — до царствование императора Феодосия [19], который созвал, наконец, в Константинополе собор, окончательно осудивший эти ереси [20]. Вслед за сим благочестивый император с великими почестями перенес из Кукуза в Константинополь мощи святого исповедника Христова Павла, воздавая славу Отцу и Сыну и Святому Духу.
Божественныя веры исповеданием, другаго Павла тя церковь ревнителя во священницех показа, свозопит ти и Авель ко Господу, и Захариина кровь праведная: отче преподобне, Христа Бога моли, дароватися нам велией милости.
Облиставый на земли, яко звезда небосветлая, кафолическую просвещаеши церковь ныне, о нейже и страдальчествовал еси, душу твою Павле предложив: и якоже Захариина и Авелева, ясно вопиет твоя кровь ко Господу.
Житие преподобного отца нашего Варлаама, Новгородского чудотворца.
Преподобный отец наш Варлаам родился в Новгороде от благочестивых и благоверных родителей. Он был воспитан в страхе Божием и был обучен грамоте. Святой отрок часто и охотно читал божественные книги и особенно Боговдохновенные псалмы царя и пророка Давида. С раннего возраста он избегал детских игр, отказывался от всяких мирских удовольствий и был избранным сосудом Святого Духа. Часто он размышлял так: «Воистину, жизнь наша кратка и непостоянна. В ней всё изменяется, всё вертится колесом. Она подобна сонному видению».
Святой отрёкся от мира и от всего, что в мире, и удалился в пустынное место. За ним последовали Прокопий Малышевич, постригшийся потом под именем Порфирия, его брат Феодор, и другие жители Новгорода, желавшие подвизаться в тишине и безмолвии. Святой Варлаам принял иноческое пострижение от некоторого священноинока. Он устроил себе небольшую клеть, где непрестанно день и ночь возносил молитвы Господу. Святой ревностно подвизался в посте и трудах, сам рубил дрова, пилил лес, пахал землю, исполняя слова Священного Писания: «Ибо когда мы были у вас, то завещевали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес. 3:10).
Каждую ночь он бодрствовал и молитвой отгонял бесов. Нечистые духи то сами пытались смутить святого мужа, то побуждали кого-либо из людей досаждать блаженному. Святой терпеливо переносил все напасти, хранимый и подкрепляемый десницей Божией. Слава о его подвигах стала распространяться повсюду. Многие начали стекаться к нему: князья, бояре, богатые и бедные. Преподобный Варлаам неустанно поучал всех приходивших к нему:
— Чада, блюдитесь от всякой неправды, не завидуйте, не клевещите. Воздерживайтесь от гнева, не отдавайте денег в рост. Берегитесь судить неправо. Не клянитесь лживо, давши клятву, исполняйте ее. Не предавайтесь телесным страстям.
Будьте всегда кротки и ко всем относитесь с любовью. Сия добродетель — начало и корень всякого добра.
Так каждый день поучал блаженный всех приходивших к нему, сам же усугублял свои молитвы и все сильнее умерщвлял свою плоть. Чрез некоторое время он построил небольшую церковь во имя Преображения Господа нашего Иисуса Христа. С сего времени возник монастырь. Число братии всё возрастало. Сам святой, как и прежде, вёл строгую жизнь. Пищей ему было сочиво или земные плоды, и то в самом небольшом количестве. Такую же строгую жизнь вели и прочие иноки.
В келлию святого пришел однажды князь и просил благословить его. Святой, приветствуя его, поздравил с рождением сына. Князь удивился сему. И действительно, в отсутствие князя, у него родился сын, восприемником которому в святом крещении был сам святой Варлаам.
Один человек, имевший великую веру в святого мужа, отправился к преподобному с единственным своим больным сыном. Он хотел, чтобы святой помолился об исцелении его сына. Но дорогой больной умер. Святой Варлаам помолился и отрок восстал совершенно здоровым.
Однажды наступал великий праздник Воскресения Господа Иисуса Христа. Святой послал рыбарей наловить к празднику рыбы. Лов был необыкновенно удачен. Рыбаки поймали больших размеров осетра, но, наущаемые диаволом, скрыли его, а в монастырь привезли только остальную рыбу. Святой Варлаам, с посохом в руках, стал рассматривать привезённую рыбу и сказал:
— Дети, малые рыбы вы привезли. Где же большая?
Рыбаки, удивлённые такой прозорливостью святого, упали пред ним на колени, каялись в своем прегрешении и возвратили утаённую было ими рыбу.
По Божиему изволению, прибыл к преподобному Варлааму из Константинополя его сверстник Антоний. Блаженный был весьма обрадован возвращением своего друга. Он передал Антонию управление монастырем, сказав:
— Возлюбленный брат мой! Божие благоволение почивает над сею обителью. Ныне я передаю в твои руки сей монастырь. Блюди его и заботься о нем. Я уже отхожу к Царю Небесному. Но не смущайся сим: телом я покидаю вас, духом же всегда буду с вами.
И преподав наставление своей братии, заповедав ей соблюдать православную веру и постоянно пребывать в смирении, святой Варлаам предал свою душу Господу. Владыка Новгородский с подобающим благолепием, со свечами и духовными песнопениями, предал погребению его честное тело. Блаженная кончина преподобного Варлаама последовала 6 ноября 1192 года. Ныне же он вместе с ликами праведных прославляет Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Иже на земли леганием, пощением же и бдением тело твое изнуряя преподобне, вся плотская мудрования умертвил еси, и исцелений струя независтная явился еси, верою притекающым к раце мощей твоих, Варлааме отче наш. Моли Христа Бога, спастися душам нашым.
Якоже другий Илия отче, дождь с небесе свел еси: он убо огнь сведе, и царя удиви: ты же люди твоя возвеселил еси, и торжествовати устроил еси. Великий бо Новград вельми тобою хвалится, имея мощи твоя в себе: его сохраняй от враг непоколебима, да зовем ти: радуйся преподобне Варлааме, отче наш.
Житие святого Германа, архиепископа Казанского
Среди боярских родов в Московском государстве в XV и XVI в. особенным благочестием и ревностью по службе отличался род Полевых, потомков Смоленских князей. Несколько лиц из сего рода восприняли иночество и отличались своей благочестивой жизнью и христианскими добродетелями. В самом начале XVII века в городе Старице [1] у Феодора Афанасьевича Полева родился сын, нареченный во святом крещении Григорием, в честь святого Григория Декаполита [2]. Это и был будущий великий светильник и ревностный пастырь стада Христова — святой Герман. Благочестие родителей, их строгая жизнь по заповедям Христовым, сильно влияли на юного отрока. Еще с молодости он привык соблюдать строго пост и часто предавался молитве. Родители святого старались насадить в сердце своего сына страх Божий. С юных лет благодать Божия почивала на отроке. Среди своих сверстников он отличался скромностью, кротостью и даровитостью. Не любил он детских игр и шумливой резвости, но предпочитал услаждать свою душу полезными размышлениями и беседами. Благочестивые родители Григория обучили сына чтению божественного Писания, что было тогда главным образованием. Святой отрок с великою ревностью стал заниматься чтением Боговдохновенных книг. Особенно часто он читал псалмы Давидовы, которые укрепляли и воодушевляли благочестивого юношу. С юных лет он неуклонно присутствовал в храме во время Богослужений. Часто удалялся он в уединение и здесь среди тишины горячо молился и размышлял о назначении человека и о промысле Божием. Святой отрок много думал о тщете человеческой жизни. Она мимолетна, как сон, думал он, человек умирает, и память о нем изглаживается. Столь же скоропреходящи и все блага сей жизни: они тленны, быстро приходят и быстро исчезают. Едино есть на потребу угодить Богу, служить Ему всей душой и любить Его всем сердцем. Благочестивый отрок стал вести жизнь еще более строгую, чем прежде; особенно он соблюдал пост, так что от великого воздержания едва оставался живым. Но, умерщвляя так свою плоть, он просвещал и украшал свою душу. Видя такое воздержание своего сына, родители просили его, опасаясь за его здоровье, умерить свои подвиги. Но он еще более и более усугублял свои труды. Душа его уже давно стремилась к уединенно. Он решил всецело посвятить себя на служение Богу и вступить в число иноков. Испросив благословения у своих родителей, он вступил в Волоколамский монастырь, славившийся строгостью своей жизни. В той же обители уже были пострижены двоюродные братья отца Григориева. В сие время там подвизались будущий первосвятитель Казанский Гурий [3] и блаженный Максим Грек [4], отличавшийся своим просвещением и невинно заточенный, по проискам врагов, в сем монастыре. Около 25 лет от роду Григорий вступил в сию обитель, куда потом поступил и его отец под именем Филофея. Вскоре Григорий был пострижен в иночество, причем ему наречено было имя Герман. Восприняв иночество, он стал с еще большей ревностью подвизаться в делах благочестия. Особенно трудился он над изучением Священного Писания, часто беседовал с просвещенным Максимом и извлекал пользу из сих бесед. По-прежнему он строго соблюдал пост, по-прежнему неуклонно посещал храм Божий. Подавая всем пример своею подвижническою жизнью, он отличался необыкновенным смирением и охотно служил братии, исполняя все послушания, возлагаемые на него. Особенно он любил заниматься переписыванием богослужебных книг. Рукой Германа, последнего в иноках, как он сам называл себя, переписаны Богородичники, Евангелие, сохранившиеся до нашего времени.
Подвижническая жизнь Германа доставила ему уважение среди иноков Волоколамской обители. Они дивились трудам подвижника, назидались его смирением и благодарили Господа. Вскоре молва о благочестивой жизни Германа достигла и до родины святого — города Стариц. Иноки Старицкого Успенского монастыря, слыша о подвигах Германа, настоятельно просили его принять начальство в их обители. Смиренный Герман долго отказывался, но, наконец, уступая великим просьбам братии, отправился к Тверскому архиепископу Акакию, который с любовью принял святого, возвел его в сан архимандрита и благословил на новое служение. Братия Старицкого монастыря с любовью встретила своего нового настоятеля, которого уже давно желала видеть в своей обители. Вступив в управление монастырем, святой Герман с пастырской ревностью сталь заботиться о его благоустройстве: он воздвигал постройки, благолепно украшал храмы. Но еще более заботился он о благолепии внутреннем: он всем подавал пример благочестивой жизни, служил для иноков образцом смирения и кротости, всех назидал, увещевал строго соблюдать иноческие обязанности, ввёл в своей обители устав Волоколамского монастыря — словом был истинным пастырем, добрым отцом и примером, достойным подражания. Иноки старались следовать стопам своего святого архимандрита и преуспевали в подвигах под руководством столь опытного в духовной жизни пастыря. Но вскоре им пришлось расстаться с своим архимандритом. Стремясь постоянно к уединению, святой Герман через 2 года оставил Старицкий монастырь, чтобы снова в уединенной келлии Волоколамского монастыря подвизаться в молитве и посте. Он передал начальство в Старицком монастыре постриженному им иноку Иову, впоследствии знаменитому подвижнику и страдальцу за Русскую землю — патриарху Московскому. Прибыв в Волоколамский монастырь, святой Герман стал подвизаться, как простой инок. Но не долго ему было суждено проводить жизнь в уединении и тишине. В Москве тогда появился новый еретик Матвей Башкин, отрицавший веру во святую Троицу, не признававший Св. Таинств. В 1553 г. на него был созван собор в Москве. На соборные заседания был вызван и святой Герман вместе с своим родителем. Собор осудил ересь Башкина и постановил послать его для вразумления в Волоколамский монастырь к святому Герману. Так была известна всем подвижническая и святая жизнь сего ревнителя Христовой веры.
Но святого ожидало другое, более трудное поприще. Около того времени царем и великим князем Иоанном Васильевичем Грозным была покорена Казань, главный оплот и твердыня татарского Казанского царства. Царь Московский озаботился распространить свет истинной веры Христовой в покоренной стране между магометанами и язычниками-инородцами. В Казани была учреждена архиепископская кафедра, на которую впервые был возведен святитель Гурий, бывший прежде игуменом в Волоколамском монастыре. Святителю Гурию было поручено устроить обитель в городе Свияжске [5]. Настоятелем для сей обители, по указанию Гурия, был назначен святой Герман, прибывший вместе с Гурием в 1555 г. в город Свияжск. Получив богатые пособия от царя и святителей, Герман ревностно начал строить обитель. Много трудов и усилий пришлось ему положить при строении обители. Недостаток необходимых материалов, дороговизна работа, враждебное отношение инородцев — всё это затрудняло и замедляло строение монастыря. Но при помощи Божией через 1,5 года работы были закончены. Святой Герман построил Никольскую церковь, существующую доныне, и при ней высокую колокольню, потом воздвиг великолепный, сохраняющийся до сего времени, храм в честь честного и славного Успения Божией Матери. Герман благолепно украсил сии храмы иконами и другими священными предметами.
Особенно ревностно заботился Герман о распространении истинной веры Христовой между магометанами и язычниками. Строгая и подвижническая жизнь святого пастыря многих привлекала к нему. Одни приходили за советом, другие за благословением. Блаженный всех принимал с любовью, не делая различия между православными и неверующими, всем равно помогая, ко всем одинаково попечительно относясь. Такое обхождение святого мужа сильно действовало на язычников, так что те стали принимать истинную веру Христову. Святой Герман щедро помогал всем, кто обращался к нему с просьбой о помощи. Но щедрый и милостивый к другим, святой был строг и требователен к себе. Еще до сих пор сохраняется тесная и узкая келлия святого, длиной в 1,5 сажени, шириной около сажени. Помогая всем, он сам старался обходиться без посторонней помощи, сам себе чинил одежду. До сих пор сохраняются наперсток, иглы и нитки, которыми пользовался святой Герман. Заботясь о спасении своей души, сей добрый пастырь не менее заботился и об иноках Свияжской обители. Подобно настоятелю, все иноки обязаны были проводить самую строгую жизнь. Из среды их святой Герман избирал достойных проповедывать слово Божие среди неверующих, сам подавая им в сем пример. Трудами святого было собрано большое количество рукописных книг, богослужебных и других, необходимых для великого дела проповеди. Свияжский Богородицкий монастырь был средоточием, откуда стал разливаться свет Христовой веры. Благодаря неусыпным попечениям святителя, сия обитель исполнила свое высокое назначение и долго еще оставалась просветительным центром на северо-востоке России. Узы братской любви связывали святого Германа с блаженным Гурием. Сей архипастырь ценил заслуги и труды такого ревностного сподвижника, каким был Герман. Они часто переписывались о различных предметах, касающихся церковного просвещения. Со своей стороны святитель Гурий оказывал ревностному проповеднику Христовой веры доверие во всем. Он поручил суду и управлению самого Германа не только Свияжский монастырь, но и все церкви Свияжской области. Все его труды были известны и царю. Так более восьми лет подвизался святой Герман.
6 декабря 1564 г. после многих трудов и подвигов мирно предал Господу свою чистую душу первосвятитель Казанский Гурий. Царь Иоанн Васильевич Грозный и митрополит Московский Афанасий вызвали в Москву святого Германа, желал возвести его на архипастырский престол в Казани. Они уже прежде слышали много о ревности сего святого мужа и видели в нем единственного достойного преемника святителю Гурию. Святой Герман, вызванный соборной грамотою в Москву, сначала отказывался, но потом должен был уступить требованиям царя и освященного собора. 12 марта 1564 г. он был рукоположен в архиепископа Казанского и Свияжскаго. Правя своей паствою, он неуклонно шествовал по следам своего великого учителя и наставника святителя Гурия. Особенно ревностно он заботился о распространении Христовой веры. Для сего он ввел общежитие в Зилантовском монастыре [6], чтобы увеличить число иноков в сей обители и расширить школу для детей инородцев. Один из его современников, знаменитый в русской истории князь Курбский так отзывается о святителе Германе: «Герман был человек знатного рода, не столько высок телом, сколько разумом, муж честного и святого жительства, исследователь Священных Писаний и ревнитель по Боге в делах духовных; не был он причастен никакому обычаю лукавому и лицемерию, но был человек простой, истинный, непоколебимый, великий помощник объятым бедами и напастями и весьма милостивый к убогим».
При содействии святителя в Казани был построен тогда Ивановский Казанский монастырь, существующий до сего времени. Это — видимый знак ревностного старания святителя о благолепии храмов Божиих. В таких трудах святитель управлял Казанской паствою около двух лет. В 1566 г. митрополит Московский Афанасий по расстроенному здоровью отказался от управления Церковью. Строгая подвижническая жизнь святого Германа хорошо была известна Грозному, и он пожелал, чтобы Герман занял архипастырский престол. По распоряжению царя, святитель Казанский был вызван в Москву. В то время в характере Иоанна произошла печальная перемена: подозрительность, которою он отличался и прежде, стала увеличиваться. Он окружил себя толпою недостойных опричников, которые злоупотребляли доверием царя и чинили несправедливости и притеснения. Вызванный по воле царя в Москву, Герман сначала отказывался от возлагаемого на него бремени. Царь не терпел возражений, и Герман должен был поселиться в покоях митрополичьих, еще до посвящения в сан митрополита. Недолго, однако, ему пришлось пробыть здесь. Он видел, какие несправедливости причиняют людям злые приспешники царя, со скорбью замечал, как сильно изменился характер Грозного — и не мог стерпеть: верный своему пастырскому долгу, он попытался вразумить царя, говорил ему о необходимости чистосердечно раскаяться, о будущих муках и о вечном блаженстве. Грозный царь не мог вынести обличений блаженного святителя. Он с сумрачным видом вышел от Германа. Опричники, узнав о сем, стали уговаривать царя. Они хорошо знали святителя, понимали, что сей пастырь — грозный для них обличитель, который будет немолчно и смело говорить правду царю.
— Великий государь, — говорили коварные опричники, — не пристало тебе внимать бессмысленным речам твоего раба. Неужели ты хочешь быть в неволе, более тяжкой, чем в какой ты столько лет был у Сильвестра и Адашева.
Более всех против святителя говорили царский любимец Алексей Басманов с своим сыном. Все опричники неотступно просили царя, чтобы он не возводил Германа на Московскую кафедру. Грозный послушался своих любимцев. Он повелел передать Герману:
— Ты еще не возведен на митрополию, а уже отнимаешь у меня свободу.
Около двух лет святитель пробыл в Москве под опалой. Его не отпускали в Казань, хотя он и считался архиепископом Казанским. В сие время его держали под надзором приставов, в заключении. Но нелицемерный обличитель неправды и в неволе был страшен опричникам. 6 ноября 1567 года последовала кончина святого Германа. Как думают, опричники были убийцами сего святого мужа. Бывший в Москве при святителе архимандрит Свияжского монастыря Иродион предал погребению тело святого Германа при церкви св. Николая, именуемого Мокрым [7].
Но Господу было угодно прославить Своего угодника чудесами и различными знамениями. При перестройке Николаевской церкви были обретены мощи сего святителя. В 1592 году жители Свияжска, услышав о чудесах от мощей святого Германа, обратились к царю Феодору Иоанновичу и к всероссийскому патриарху Иову с просьбой о том, чтобы им было позволено перенести мощи святителя из Москвы в Свияжский монастырь, основанный самим святителем. Просьба сия была исполнена: 25 сентября 1592 года мощи святителя были торжественно встречены жителями Свияжска. Много чудесных исцелений и знамений произошло при сем. Лишь только мощи святого Германа были внесены в Успенский храм Свияжской обители, великое благоухание распространилось по всему монастырю. При сем прозрели два слепца, и совершилось много других чудес. Спустя более ста лет, в 1696 году мощи святого были вновь свидетельствованы, и с сего времени началось всеобщее празднование памяти святителя по всей России. В 1704 году мощи святителя были перенесены из алтаря Успенского храма в самую церковь. Это перенесение произошло 23 июля 1704 года при митрополите Тихоне. Память о сем событии торжественно совершается и до сего дня.
Таково было житие святого Германа, таковы его труды, его твердость в Христовой вере. Последуем и мы сему подвижнику, поревнуем его добродетельной жизни, будем постоянно иметь пред своими душевными очами сего великого святителя Церкви Российской и призывать его святое имя, дабы он молил за вас Господа, Ему же слава во веки. Аминь.
Яко великим пастырем единонравна, и учителем вселенныя единомысленна, церкве Божия служителя усердна, и строителя таин Христовых благоговейна, стекшеся благовернии людие, свияжския обители богомудраго основателя, и казанския новопросвещенныя паствы святителя Германа песньми и пении восхвалим, глаголюще: не престай присещати молитвами твоими на обитель и на всю паству твою, и обитель во святыни, паству же в вере и благочестии блюсти невредимо.
Бодрствуя в молитвах, послушания добрый рачитель быв, в терпении стяжал еси душу твою, делы смиренномудрия и кротости изрядствуя, престол святительства благоверием и благочестием украсил еси, отче священноначальниче Германе: моли Христа Бога о обители и о всем стаде твоем, яко паствы твоея утверждение, и сущым по тебе святителем светлое украшение.
Память преподобного Луки
Блаженный отец наш Лука происходил из Сицилийского города Тавромении [1]. Еще в юношеском возрасте он с усердием посещал церкви Божии и был не только слушателем, но и исполнителем Божественных Писаний. И когда родители задумали найти для него жену, он ночью ушел из родительского дома в непроходимую пустыню, где и жил вместе со зверями. Проведя 14 дней в посте, он удостоился божественного и ангельского посещения. Наконец, он прибыл в одну обитель, где и принял иночество и предался суровой постнической жизни: чрез три или четыре дня он вкушал немного хлеба и воды, и почти не предавался сну. Так он прожил полтора года. Потом он вместе с одним иноком удалился откуда на гору Этну, где и подвизался, питаясь только зелиями, растущими на этой горе; мало отдыхал, мало спал, пребывая всё время в одной одежде и босым. У него было уставом и обычным правилом не выходить из своей келлии до тех пор, пока не окончит чтение всей псалтири. Обыкновенно он оканчивал правило к третьему часу. От третьего часа и до шестого преподобный трудился. И уже после шестого часа он вкушал немного пищи, не оставляя при сем своих трудов. Поступая так, он удостоился великой благодати и уразумел всякую мудрость, так что некоторые, недоумевая, говорили: откуда он знает книги? По бывшему ему откровению, он отправился в одно место, где собрал 12 иноков, и приложил большое старание о благоустроении их. Ради сего он отправился даже в Византию, где осматривал устройство монашеских общежитий и беседовал об этом с тамошними отцами. Оттуда он отправился в Коринф, где, прожив в одной обители не более семи месяцев, с миром отошел ко Господу.
Память 7 ноября
Страдание святого мученика Иерона и дружины его
Отечеством св. Иерона была вторая (великая) Каппадокия [1], родился он в городе Тиане [2] от благочестивой и богобоязненной матери, по имени Стратоники, в царствование императоров Диоклитиана и Максимиана, которые оба были усердными поклонниками идолов и гонителями христиан.
Когда до слуха императоров дошло, что жители областей Армении и Каппадокии, вопреки императорским указам, отказываются поклониться идолам, то они, после многих совещаний, избрали двух лукавых, преданных язычеству, жестоких мужей, Агриколая и Лизия, и отправили первого в Армению, а второго в Каппадокию, приказав им, во-первых, казнить всех тамошних христиан, не соглашающихся поклониться идолам, и, во-вторых, записать в войско всех мужей и юношей, сильных телом и способных к военной службе.
Прибывши в Каппадокию, Лизий стал всячески разыскивать годных для набора людей. Между прочим, ему донесли и об Иероне, как о человеке здоровом и сильном и отличающемся особенным мужеством. Лизий тотчас же послал воинов взять его и привести. Посланные не застали Иерона дома: он был на работе в поле. Воины отправились туда и хотели схватить его; но Иерон, узнав, что его берут для воинской службы, отказался идти с ними, считая для христианина вредным иметь общение и служить вместе с идолопоклонниками. Воины хотели взять его силою, но разгневанный Иерон схватил попавшееся под руку дерево и начал их бить; он оказался настолько сильнее воинов, что они обратились в бегство, а он гнал их, как лев гонит козлят. Рассеянные им воины вновь собрались, однако, в одно место. Им стало стыдно друг друга, что не только не могли одолеть одного человека, но и были им прогнаны. Они боялись возвратиться к тому, кто их послал, с пустыми руками и говорили между собою, что если они воротятся без Иерона, то не только будут всеми осмеяны за то, что один человек победил их всех, но и будут жестоко наказаны за трусость. Поэтому они позвали себе на помощь своих товарищей и во второй раз в еще большем числе устремились на Иерона. Услыхав об этом, он набрал себе дружину из восемнадцати мужей — христиан, скрылся вместе с ними в находившуюся вблизи пещеру и оттуда отражал нападение осадивших его язычников. Последние известили между тем своего начальника, что Иерон с другими христианами заперся в пещере, и они не могут взять его. Начальник отправил к ним на подмогу еще более воинов и всё-таки они ничего не могли сделать, так как, боясь Иерона, никто не осмеливался даже приблизиться ко входу в пещеру. Тогда начальник послал к ним одного из друзей Иерона, по имени Кириака. Кириак, пришедши на место, посоветовал воинам удалиться от пещеры, так как Иерона, — говорил он, — можно взять только кротостью и добрым советом, а никак не силою. Когда воины удалились, Кириак вошел к Иерону и убеждал его не сопротивляться власти и идти записаться в воинскую службу. Мирною беседою своею он успокоил Иерона, вывел его из пещеры и отвел в его дом к матери — старой и слепой вдове. Она начала громко оплакивать сына, называла его опорой своей старости и светом своих слепых очей и жаловалась, что лишается единственного утешения в своем печальном вдовстве. Между тем воины, окружавшие Иерона, принуждали его идти с ними. Простившись с плачущей матерью, соседями и знакомыми, которые собрались там, Иерон захватил с собою одного своего родственника, по имени Виктора, и пошел в город Мелитину [3] вместе с воинами, сопровождаемый двумя своими близкими родственниками Матронианом и Антонием и некоторыми другими единоверцами. Путники не поспели в Мелитину до захода солнца [4] и ночевали на месте, где застала их ночь. Ночью блаженному Иерону явился некто одетый в белые одежды и возвестил ему кротким и полным любви голосом:
— Спасение, Иерон, благовествую я тебе! Правым путём идешь ты, так как идешь подвизаться за Царя Небесного и не за скоро гибнущую славу земную будешь ратовать… Скоро ты отойдешь к Царю Небесному и приимешь от Него честь и славу за свои подвиги.
Этими словами явившийся наполнил сердце Иерона несказанною радостью.
Когда он исчез, Иерон пробудился и с радостью возвестил бывшим с ним друзьям и сродникам:
— Я узнал тайну благоволения Божия ко мне и теперь уже с веселием иду в предстоящий мне путь. Одно только истинное сокровище, одно истинное наследие, одни только истинный богатства, это — те, которые сокрыты на небесах; все же земные блага не приносят получающим их никакой пользы: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф. 16:26) [5]. Для меня нет ничего дороже и лучше души… Достаточно времени своей жизни потратил я на служение суете, теперь иду к Богу. Одно только смущает меня — печаль моей матери, престарелой и немощной вдовы, лишенной света очей и не имеющей себе помощника и заступника. Но я иду умереть за Христа и Ему, Отцу сирот и вдовиц, поручаю я свою мать.
Сказав сие, Иерон пролил несколько слёз о своей матери и отправился в путь. В Мелитине святый Иерон вместе с другими тридцатью тремя христианами был заключен в темницу. Здесь он говорил своим товарищам по заключению:
— Послушайте, друзья и братья, моего совета, который будет вам полезен не в сей жизни, а в будущей. Все боящиеся Бога ищут не земных временных, а будущих вечных благ. Вы слышали, что на утро нас хотят заставить принести жертвы ложным языческим богам: не будем повиноваться, не поклонимся идолам и не принесем им жертву; принесем лучше жертву хвалы истинному Богу нашему и вознесём к Нему наши молитвы, услышав которые, Он подаст нам силу стойко и мужественно перенести мучение и удостоит нас блаженной кончины.
Слушатели Иерона единодушно отвечали:
— Сладостны нам, как мёд, слова твои! Ты советуешь нам то, что действительно полезно и спасительно для нас, и все мы желаем лучше умереть за Христа, чем, поклонившись идолам, жить в суете.
Темничные стражи известили о таком решении узников самого Лизия. На утро он велел привести святых мучеников из темницы к себе на суд, поставил их пред собою и с гневом спросил:
— Какой бес привел вас к безумному решению восстать против власти и не послушаться царского повеления поклониться великим богам?
— Мы, конечно, были бы безумцами и игрушкою бесам, — отвечали святые, если бы честь, подобающую одному только Богу, воздавали деревянным и каменным произведением рук человеческих. Но теперь мы поступаем мудро, ибо покланяемся Творцу всего, создавшему небо и землю словом Своим и изведшему их из небытия в бытие духом уст Своих [6].
В это время один из присутствовавших на суде указал Лизию на Иерона и сказал:
— Вот кто сопротивлялся твоим посланцам, и всё, о чем ты слышал, сделал именно он.
Лизий, посмотрев на Иерона, спросил, откуда он родом, и, когда Иерон назвал свое отечество и место рождения, опять спросил его:
— Это ты противился царскому приказанию, надеясь на телесную свою силу, и избил посланных за тобою воинов?
— Да, я, — смело отвечал мужественный Иерон, — «мне ли не возненавидеть ненавидящих Тебя, Господи, и не возгнушаться восстающими на Тебя?» (Пс.138:21). Потому-то и нанес я им побои и гнал, как трусливых зайцев.
Слыша эти слова, Лизий разгневался и, не отдавая должного храбрости и силе Иерона, порицал его за непокорность и сказал:
— Безумие твое довело тебя до такой дерзости, что ты ослушался царского повеления, не покорился и моему приказу и избил посланных нами. За это повелеваю отсечь по самый локоть твою дерзкую руку, повиновавшуюся безумной голове.
И тотчас святому Иерону отсекли руку, а прочих святых, по повелению того же мучителя, немилосердно били долгое время.
Затем все они опять были брошены в темницу и возблагодарили Бога, сподобившего их понести такие муки за Его святое имя. Но один из них, вышеупомянутый Виктор, родственник святого Иерона, обессилев от полученных им побоев и убоявшись еще больших в будущем, тайно призвал к себе того чиновника, который вёл запись схваченных и преданных мучениям христиан, и униженно умолял вычеркнуть имя его, Виктора, из записи имен узников, страждущих за Христа, при чем обещал ему подарить за это одно поместье. Подкупленный обещанным ему подарком, чиновник исполнил просьбу Виктора, — уничтожил его имя в записи и ночью выпустил его из темницы. Но Виктор, вышедши из темницы, вскоре умер и таким образом лишился и поместья, и жизни, и мученического венца.
Когда настало утро, святой Иерон узнал о случившемся и, полный бесконечной печали, громко рыдал о своем сроднике, восклицая:
— Увы, Виктор! что ты сделал? О, как тяжело откупился ты! Зачем ты сам отдал себя в руки врага? Зачем позор бегства предпочел венцу славы? Зачем отдал жизнь вечную за временную? Зачем временное облегчение поставил выше радости нескончаемой? О, как смутили тебя недолговременные страдания от незначительных ран, которые — ничто пред муками вечными, ожидающими тебя по суду Божиему!
Оплакавши отпадшего от лика мученического, святой Иерон подозвал к себе двух своих сродников Антония и Матрониана, последовавших за ним, и сказал им:
— Выслушайте мою последнюю волю и, возвратившись отсюда, приведите ее в исполнение. Мое имущество, находящееся в Писидии [7], я отдаю сестре своей Феотимии, с тем чтобы она, получая с него нужное для пропитания, совершала поминовение по мне в день моей смерти. Всё же прочее мое имущество я оставляю своей матери, по причине её вдовства и сиротства; отдайте ей также и мою отсеченную руку и скажите ей, чтобы она письмом попросила начальника города Анкиры [8], вельможного Рустика, дать ей дом в Вадисане [9], где пусть и будет положена рука моя.
Оставив такое завещание своим сродникам, блаженный Иерон спокойно ожидал своей мученической кончины. И вот, на пятый день Лизий опять сел на судейское место и, призвавши святых, стал принуждать их поклониться идолам. Долго старался он и ласками и угрозами отклонить их от Христа, но не имел никакого успеха и тогда приказал сначала бить их без пощады палками, а затем осудил на усечение мечем. После многих мучений святые мученики были осуждены на смерть. Предводимые блаженным Иероном, они, на пути к месту казни, радостно воспевали слова псалма:
«Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем» (Пс.118:1). Пришедши на место казни, они преклонили колена и молились Господу:
— Господи Иисусе Христе, приими души наши!
Затем их святые главы были усечены мечем. Антоний и Матрониан обратились к Лизию с просьбою позволить им взять тело их сродника Иерона и, когда Лизий не соглашался, умоляли его отдать им, по крайней мере, отсеченную главу Иерона. Он отвечал им, что отдаст главу только за равное с нею по весу количество золота. Сильно скорбели Антоний и Матрониан, что не было у них столько золота, сколько требовал за главу Лизий, хотя, без сомнения, честная глава мученика и стоила несравненно дороже. Тогда Бог вложил в сердце одному богатому и знаменитому мужу, именем Хризафию, дать выкуп за главу святого мученика Иерона: он отдал Лизию столько золота, сколько весила глава, и, взяв ее, с честью хранил у себя. Корыстолюбивый Лизий стал тогда отыскивать и отсеченную руку святого, рассчитывая и за нее получить золото; но Антоний и Матрониан, узнав об этом, ночью бежали на родину, унося с собою святую руку, а тела его и прочих святых мучеников, обезглавленных вместе с ним, другие христиане, взявши тайно, погребли в скрытом месте. Упомянутые братья, принесши руку святого Иерона к его матери Стратонике, вручили ей святые останки. Мать, взяв усеченную ради Христа руку своего возлюбленного сына, омыла ее слезами, лобызала материнским лобзанием и прикладывала к своим очам. Радуясь за сына и в тоже время отдаваясь естественной скорби, она говорила со слезами:
— Любезный сын мой, которого я родила живым и здоровым! Теперь у меня только малая часть твоего мертвого тела, но тем большую скорбь она возбуждает во мне. Увы, сын мой! Родила я тебя в болезни, воспитала в трудах, надеялась иметь в тебе опору в старости, поддержку в болезни, утешение в скорбях, и, вместо того, лишилась я тебя, свет слепых очей моих. Но что я плачу, когда мне должно веселиться и радоваться тому, что я — мать мученика, что я отдала плод чрева своего Богу, что ты, возлюбленный сын, умер не так, как обычно умирают люди? Ведь, мученическая смерть, какою скончался ты, ведёт ко многим и великим благам! Но, отошедши от меня, не покидай меня совсем, сын мой, и в молитвах твоих ходатайствуй за меня пред Господом, за Которого ты пролил свою кровь, дабы Он и меня скорее освободил от этой многотрудной и обильной всякими бедами жизни.
После этого плача, Стратоника положила руку святого на том месте, которое он сам благоволил указать, и привела в исполнение всё им завещанное. А Хризафий, давший золотой выкуп за главу святого Иерона, чрез несколько времени построил церковь на месте, где были усечены святые мученики, и с честью положил в ней главу мученика, прославляя Святую Троицу.
Лик мученический ясен, полк светоносен, сошед к нам разумно, церковь днесь просветил есть чудными зарями. Темже празднующе честную память их, просим от Тебе Спасе наш: тех молитвами от бед избави нас, да поем Ти: аллилуия.
Память святых мучеников Меласиппа, Касинии и Антонина
Святые мученики Меласипп, супруга его Касиния и сын Антонин пострадали при Юлиане богоотступнике [1] в городе Анкире [2]. Антонин был ввержен в темницу, Меласипп же и Касиния были повешены, после чего тела их мучители стали строгать и опалять огнем. При этом у святой Касинии отрезали сосцы, а у святого Меласиппа отсекли ноги до колен. Во время таковых мучений был приведен из темницы сын их Антонин, При виде мучений своих родителей, он стал ублажать их и, взявши отсеченные части их тел, лобызал их. В таковых жестоких мучениях Меласипп и Касиния предали праведные души свои Господу. Тогда Антонин плюнул в лицо Юлиану. Жестокий мучитель повелел повесить Антонина и строгать тело его; голени его перебили и привесили тяжелый камень к его ногам, затем, сняв его с дерева, положили на железную, разожженную решётку. После всех этих мучений мученику остригли голову, привязали на шею камень и стали водить по городу. Не довольствуясь этим, его отослали к военачальнику Агриппину, который приказал ввергнуть его в разожженную печь и затем бросить на съедение зверям; но как в первом, так и во втором мучении святой остался невредимым. Сорок юношей, смотревшие на таковые мучения, уверовали во Христа, за что и были обезглавлены. Святого Антонина разложили на железном разожженном ложе и били железными палками. Но когда и здесь святой остался невредимым, мучитель приказал отсечь ему голову.
Память святых мучеников Авкта, Тавриона и Фессалоникии
Святая мученица Фессалоникия была дочерью одного идольского жреца. Получив наставление в христианской вере, она крестилась и сделалась истинною христианкою, так что, не смотря на принуждение своего отца — отречься от Христа и поклониться идолам, не послушала его, за что нечестивый отец обнажив, бил ее кольями так сильно, что сокрушил её рёбра. Затем он выгнал ее из дома и лишил своего наследства, так что она принуждена была жить вне города на скудные средства, данные матерью. Узнав о таком поступке жреца, два мужа, Авкт и Таврион, стали укорять его. Он же пошел к начальнику той страны и донёс ему, что они вступаются за святую Фессалоникию. Начальник предал их за исповедание Христа мучениям: их били каменьями, ввергали в огонь и, наконец, связанных вместе, бросили в озеро, но святые мужи остались невредимыми. Тогда они были усечены мечем. Фессалоникия за Христово исповедание также была предана мучениям, от которых и скончалась. Тело её было с честью положено в Амфиполе [1] вместе с святыми мучениками Авктом и Таврионом.
Память преподобного Лазаря
Преподобный Лазарь родился в Малой Азии, в городе Магнезии [1]. Пред рождением его Бог особым чудом предвозвестил явление миру сего светильника: родительский дом его облистал столь великий свет, что бывшие в нем женщины разбежались и осталась только одна мать, носившая во чреве благодатное дитя. По рождении он стал прямо и обратился в молитвенном положении к востоку со сложенными на груди руками. С детства он отличался незлобием, кротостью, состраданием и любовью к бедным. В молодых годах, обладая образованием, но чуждаясь всяких мирских удовольствий и следуя благочестивому настроению своей души, он отправился на поклонение Иерусалимской святыне, где и поступил в обитель святого Саввы [2]. Здесь он провел 10 лет, послушанием и всеми добродетелями превзошел всех братий и был возведен в сан священства Иерусалимским патриархом. Во святую четыредесятницу он вышел из монастыря на одну гору, ничего не взяв с собою, и питался пустынными растениями [3]. Здесь он услышал голос, повелевавший ему возвратиться в отечество, на пути в которое он встретил препятствие в привидениях вражеских, но превозмог их. На родине он встретился с матерью, но не остался с нею. Стремясь к пустынной жизни, Лазарь поселился на необитаемой горе Галисий, недалеко от Ефеса. Здесь, во время молитвы, он поражен был однажды следующим видением: он увидал огненный столб, восходящий на небо и окруженный множеством Ангелов, воспевавших: «да воскреснет Бог и расточатся враги Его»! Он принял это за указание свыше и построил на этом месте храм во имя Воскресения Христова, при содействии Византийского императора Константина Мономаха [4]. Святой Лазарь при храме устроил столп, на котором стал подвизаться в подвигах поста и молитвы, перенося зной и холод и другие тяготы столпнической жизни. Бог даровал ему дар чудес и пророчества, так что к нему стали собираться благочестивые люди, жаждавшие его руководства. Ему предсказана была Богом кончина, но братия молили его, чтобы он испросил себе у Бога, для их пользы, продолжение жизни, и Бог обещал ему продолжить ее еще на 15 лет. По прошествии 15 лет, как и пред рождением его, небесный свет облистал его столп. Когда он скончался и братия плакали над ним, что он не оставил им завещание, он встал и, как живой, дал им завещание, потом лёг и, по просьбе братии, встал вторично, чтобы сделать подпись на данном завещании, Он скончался 72 лет [5], был погребен в столпе и прославлен по смерти многими чудесными исцелениями, истекшими от святых мощей его.
Память 8 ноября
Собор святого Архистратига Михаила и прочих небесных сил бесплотных
Благочестно праздновать собор святых Ангелов святая Церковь приняла по преданию богодухновенных отцов, после того, как отвергла древнее нечестивое почитание ангелов, установленное еретиками и идолопоклонниками. Еще в Ветхом Завете, когда люди отступив от Бога, Создателя своего, стали поклоняться созданию Божию и делам рук своих, делая идолов по подобию видимой твари, принося жертвы солнцу, луне и звездам, в которых, по их мнению, находилась живая душа. Выражение взято из кн. Исход гл. 20:4 — «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли», — в то время люди покланялись и приносили жертвы и Ангелам, о чем так сказано в книге Царств: 4 кн. Царств 23:5 — «И отставил жрецов, которых поставили цари Иудейские, чтобы совершать курения на высотах в городах Иудейских и окрестностях Иерусалима, — и которые кадили Ваалу, солнцу, и луне, и созвездиям, и всему воинству небесному». Лук. 2:13 — «И внезапно явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее», т. е. Ангелам, ибо они суть воинство небесное, по сказанному в Евангелии: Такое неправильное почитание Ангелов было сильно распространено во времена святых Апостолов. Святой Апостол Павел о таком неправильном почитании так говорит:
Кол. 2:18–19 — «Никто да не обольщает вас самовольным смиренномудрием и служением ангелов, вторгаясь в то, чего не видел, безрассудно надмеваясь плотским своим умом и не держась главы», т. е. Христа. Ибо были в то время некоторые еретики, казавшиеся по виду смиренными и с гордостью помышляющие своим воздержанием и чистым житием подражать Ангелам. Они учили творить поклонение Ангелам такое же, как и Самому Богу. Потом появились другие еретики, проповедывавшие, что Ангелы суть творцы видимой твари и, как бесплотные, выше и достойнее почитания, нежели Христос, Сын Божий; Архангела же Михаила называли богом евреев [1]. Наконец, иные, предававшиеся волхвованию и обольщавшие людей, под именем ангелов, призывали бесов и служили им, называя их ангелами. В особенности же такие ереси умножились в Колоссах [2], принадлежавших к Лаодикийской митрополии, где многими тайно совершалось такое нечестивое, подобное идолопоклонству, почитание ангелов [3]. Когда же таковое неправильное почитание ангелов было осуждено и отвергнуто, то было установлено благочестивое и правильное почитание и празднование им, как служителям Божиим и хранителям рода человеческаго [4]. И в той же Колосской стране, где прежде тайно и нечестиво совершалось почитание ангелов, началось открыто совершаться православное празднование Собора Ангелов и стали устроять благолепные храмы во имя святого архистратига Михаила — начальника Ангелов. Так, в Хонах, над чудотворным источником, был построен благолепный и пречудный храм, в котором было явление святому Архиппу самого святого архистратига Михаила [5]. Празднование Собора святых Ангелов установлено совершать в месяце ноябре — девятом от марта, первого месяца от сотворения мира — для обозначения числа чинов ангельских, каковых чинов считает девять святой Дионисий Ареопагит [6], ученик святого Апостола Павла, бывшего восхищенным до третьего неба, там видевшего различие чинов святых Ангелов и, объяснившего сие Дионисию, как своему ученику. 2 Кор. 12:2 — «Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба».
Девять чинов ангельских разделяются на три иерархии, — в каждой по три чина — высшую, среднюю и низшую.
Первую — высшую и к Пресвятой Троице ближайшую иерархию составляют: серафимы, херувимы и престолы.
Ближе всех к Творцу и Создателю своему предстоят боголюбивые шестокрылатые серафимы, как видел пророк Исаия, говорящий: Ис. 6:2 — «Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал». Они огнеобразны, как непосредственно предстоящие Тому, о Котором пишется: Евр.12:29 — «потому что Бог наш есть огнь поядающий».
Предстоя таковой славе, серафимы огнеобразны, по сказанному:
Дан. 7:9 — «Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его — как чистая волна; престол Его — как пламя огня, колеса Его — пылающий огонь». Исх. 24:17 — «Вид же славы Господней на вершине горы был пред глазами сынов Израилевых, как огонь поядающий».
Пс. 103:4 — «Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями Твоими — огонь пылающий». Они пламенеют любовью к Богу и других возбуждают к таковой же любви, как показывает и самое имя их, ибо «серафим» с еврейского языка значить: пламенеющий.
После серафимов пред всеведущим Богом, живущим во свете неприступном, предстоят в несказанной светлости многоочитые херувимы, более иных низших чинов сияющие всегда светом богопознания, ведением таинств Божиих и глубины Его премудрости, сами просвещаемые и других просвещающие. Имя их — «херувим» — по переводу с еврейского языка значит: многое разумение или излияние премудрости, так как чрез херувимов другим ниспосылается премудрость и подаётся просвещение умных очес для боговидения и богопознания.
Затем — пред Сидящим на престоле высоком и превознесённом предстоят богоносные (как называет их святой Дионисий Ареопагит) престолы, ибо на них, как на разумных престолах (как пишет святой Максим исповедник), разумно почивает Бог. Богоносными же они называются не по существу, но по благодати и по своему служению, тогда как плоть Иисуса, Христа, (как пишет святой Василий Великий), называется богоносною по существу, так как она соединена нераздельно с Самим Богом Словом. Престолы же называются богоносными не по существу, но по благодати, данной для их служения, — как таинственно и непостижимо носящие в себе Бога. Почивая на них непостижимым образом, Бог совершает Свой праведный суд, по сказанному Давидом: Пс. 9:5 — «ибо Ты производил мой суд и мою тяжбу; Ты воссел на престоле, Судия праведный».
Посему чрез них преимущественно проявляется правосудие Божие: они служат Его правосудию, прославляют оное и изливают силу правосудия на престолы [7] земных судей, помогая царям и владыкам производить праведный суд.
В средней иерархии также заключается три чина святых Ангелов: господства, силы и власти.
Господства — называются так потому, что они господствуют над прочими, которые следуют за сими чинами Ангелов, будучи сами свободными. Оставив же, как говорит святой Дионисий Ареопагит, рабский страх, они добровольно и с радостью служат непрестанно Богу. Также ниспосылают они силу к благоразумному владению и мудрому управлению поставленным от Бога на земле властям, дабы те хорошо управляли порученными им областями. Затем — они учат владеть чувствами, смирять в себе непотребные вожделения и страсти, порабощать плоть духу, господствовать над своею волею и быть выше всякого искушения.
Силы, исполненные божественной крепости, исполняют немедленно волю Всевышнего и Всемогущего своего Господа, крепкого и сильного. Они творят и превеликие чудеса и ниспосылают ту же благодать чудотворения угодникам Божиим, достойным таковой благодати, чтобы те могли творить чудеса, — исцелять всякие болезни и предвозвещать будущее. Святые Силы помогают и людям труждающимся и обремененным в несении возложенного на них какого-нибудь послушания, — чем объясняют свое имя — «силы» — и носят немощи немощных. Они также укрепляют каждого человека в терпении, — чтобы он не изнемогал в скорби, но с крепким духом и мужественно переносил все напасти, со смирением, благодаря за всё Бога, всё устрояющего к пользе нашей.
Власти — называются так потому, что имеют власть над диаволом, чтобы укрощать власть бесовскую, отражать наводимые ими на людей искушения и не допускать бесов причинять кому-либо вред в такой степени, в какой бы они желали. Власти утверждают добрых подвижников в духовных подвигах и трудах, оберегая их, чтобы они не лишились духовного царствия; борющимся же со страстями и похотями помогают отгонять злые помыслы, наветы вражии и побеждать диавола.
В низшей иерархии также три чина: начала, архангелы и ангелы.
Начала — называются так потому, что имеют начальствование над низшими ангелами, направляя оных к исполнению божественных повелений. Им поручено также управление вселенной и охранение всех царств и княжеств, земель и всех народов, племен и языков, ибо каждое царство, племя и народ, из небесного чина, называемого началами, имеют особого для себя хранителя и управителя всей своей страны [8]. Затем — служение этого ангельского чина (по объяснению святого Григория Двоеслова) состоит в том, чтобы наставлять людей воздавать каждому начальствующему честь, подобающую его званию. Наконец, Ангелы этого чина возводят достойных людей на различные почетные должности и наставляют их, чтобы они принимали власть не ради своего прибытка и пользы, не ради любочестия и суетной славы, но ради чести Божией, ради распространения и умножения святой Его славы и ради пользы ближних, — служа общим нуждам всех своих подчиненных.
Архангелами называются великие благовестники, благовествующие о великом и преславном. Служение их (как говорит великий Дионисий Ареопагит) состоит в том, чтобы открывать пророчества, познание и разумение воли Божией, что получают они от высших чинов и возвещают низшим чинам — Ангелам, — а чрез них — людям. Святой же Григорий Двоеслов говорит, что Архангелы укрепляют в людях святую веру, просвещая ум их светом познания святого Евангелия и открывая таинства благочестивой веры.
Ангелы — в небесной иерархии ниже всех чинов и всех ближе к людям. Они возвещают меньшие тайны и намерения Божии и наставляют людей добродетельно и праведно жить для Бога. Они приставлены для хранения каждого из нас — верующих: людей добродетельных поддерживают от падения, падших — поднимают, и никогда не оставляют нас, хотя бы мы и согрешили, ибо всегда готовы помогать нам, если только мы сами пожелаем.
Но и все высшие небесные чины называются общим именем — Ангелов. Хотя они по своему положению и по данной от Бога благодати и имеют разные наименования (как-то: серафимы, херувимы, престолы и прочие чины), однако все вообще называются Ангелами, ибо слово Ангел есть название не существа, но служения, по писанному:
Евр. 1:14 — «Не все ли они суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение?»
Служение же их различно и неодинаково, и каждый чин имеет собственное свое служение, ибо премудрый Создатель не всем в одинаковой мере открывает тайны Своего намерения, но от одних к другим, чрез высших просвещает низших, открывая им Свою волю и повелевая оную исполнять, как это ясно видно из книги пророка Захарии. Там говорится о том, как один Ангел после беседы с пророком, встретил другого, который повелел ему опять идти к пророку и открыть будущую судьбу Иерусалима: Захар. 2:3–5 — «И вот Ангел, говоривший со мною, выходит, а другой Ангел идет навстречу ему, и сказал он этому: иди скорее, скажи этому юноше: (т. е. пророку Захарии) Иерусалим заселит окрестности по причине множества людей и скота в нем. И Я буду для него, говорит Господь, огненною стеною вокруг него и прославлюсь посреди него». Рассуждая об этом, святой Григорий говорит:
— Когда один Ангел говорит другому: «иди, скажи», — нет сомнения, что одни Ангелы посылают других, низшие — посылаются, высшие — посылают [9].
Точно так же и в пророчестве Даниила находим, что один Ангел повелевает другому Ангелу истолковать видение пророку (Дан.8:16). Отсюда ясно, что ангелы высших чинов открывают божественную волю и намерение Творца своего Ангелам чинов низших, просвещают их и посылают к людям.
Православная воинствующая церковь, нуждаясь в помощи Ангелов, празднует собор всех девяти чинов ангельских нарочитым молением, как и следует, в восьмой день сего месяца ноября, т. е. Девятого месяца, ибо все эти девять чинов ангельских соберутся в день страшного Суда Господня, каковой день божественными учителями церкви называется днем восьмым, ибо, говорят они, по окончании семи тысяч лет, наступит как бы день восьмой.
Дан. 8:16 — «И услышал я от средины Улая голос человеческий, который воззвал и сказал: «Гавриил! объясни ему это видение!»
Мф. 25:31 — «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей». Мф. 24:31 — «и пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их», т. е. от востока, запада, севера и юга.
О, если бы они тогда собрали к лику избранников Божиих и нас, Собор их с честью празднующих!
Над всеми вышепоименованными девятью небесными чинами Ангелов чиноначальником и вождём поставлен Богом святой Архистратиг Михаил, как верный служитель Божий [10]. Он во время пагубного впадения в гордость сатаны, его отступления от Бога и ниспадения в бездну, собрав все чины и воинства ангельские, велегласно воскликнул:
— Вонмем, станем добре пред Творцом нашим и не будем думать о том, что противно Богу! Вонмем, что потерпели те, которые были созданы вместе с нами и доселе вместе с нами были причастниками божественного света! Вонмем, как они ради гордости внезапно от света впали во тьму и с высоты низверглись в бездну! Вонмем, как спала с неба восходящая заутра Денница [11] и сокрушилась на земле! [12]
Говоря так ко всему собору Ангелов он, стоя впереди, начал с серафимами и херувимами и со всеми небесными чинами славить Пресвятую, Единосущную и Нераздельную Троицу, Единого Бога, согласно воспевая торжественную песнь:
«И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис.6:3). Таковое соединение святых Ангелов получило имя Собора ангельского, ибо они совокупно и единогласно славят Отца, и Сына, и Святого Духа, — Святую Троицу, Ему же и от нас земных да будет слава во веки. Аминь.
Небесных воинств архистратизи, молим вас присно мы недостойнии: да вашими молитвами оградите нас кровом крил невещественныя вашея славы, сохраняюще ны припадающыя прилежно, и вопиющыя: от бед избавите ны, яко чиноначальницы вышних сил.
Архистатизи Божии, служителие божественныя славы, ангелов начальницы и человеков наставницы, полезное нам просите, и велию милость, яко безплотных архистратизи.
Память 9 ноября
Житие и подвиги преподобной матери нашей Матроны
Святая Матрона родилась в Перге Памфилийской [1], от благочестивых родителей. Придя в возраст, она была выдана замуж за почтенного и знатного человека, по имени Домитиана, и стала матерью единственной дочери, которую назвала Феодотиею.
Однажды муж Матроны пошел вместе с нею в Византию. Здесь Матрона, обходя Божии храмы и молясь в них усердно Богу, познакомилась с одною девицею, по имени Евгениею, которая в посте и подвигах соблюдала свое девство, день и ночь упражняясь в молитвах.
Подражая житию Евгении, Матрона не отходила от церкви, с утра до вечера пребывала в ней на молитве, а вечером возвращалась домой; ранним же утром она снова уходила в церковь на молитву, и воздержанием и постом умерщвляла тело свое, цветущее молодостью. В то время она имела от роду двадцать пять лет и прилежно молила Бога, чтобы Он, как Сам ведает, сделал бы ее свободною от супружества, дабы она могла беспрепятственно работать Господу. Муж её Домитиан, видя, что жена его ежедневно рано поутру уходит из дома и едва только к вечеру возвращается, сталь подозревать, что она уходит не на молитву, а на какое-нибудь дурное дело. Посему он стал гневаться на нее и не пускал ее из дома. Матрона со слезами просила его, чтобы он не препятствовал ей ходить в церковь; однако она просимого не получала и посему очень скорбела, ибо имела изволение «лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия» (Пс. 83:11). Однажды Матрона упросила мужа отпустить ее в церковь на молитву. Придя поспешно в храм св. Апостолов, она излила пред Богом сердце свое, с умилением молясь Ему, чтобы Он освободил ее от того тяжелого ига, которое было ей великим препятствием к Богомыслию, и, изведши ее от суетного и многомятежного мира, привел к безмолвному житию, где она беспрепятственно могла бы благоугождать Ему Единому. В такой прилежной молитве она пребыла весь день.
Когда наступил поздний вечер, церковный придверник велел всем уходить, чтобы запереть двери церкви. Тогда из церкви вышла и блаженная Матрона; однако она не пожелала возвратиться домой, но осталась на паперти. Здесь она встретила одну девицу, по имени Сусанну, которая с юных лет, посвятив себя Христу, в посте и молитвах проводила жизнь свою подле церкви. Познакомившись с Сусанной, Матрона посетила её келлию и беседовала с нею всю ночь, рассказав всё о себе и своей жизни. Сусанна утешала ее и убеждала возложить надежду на Господа, по Своей воле устрояющего спасение людей:
«Господом утверждаются стопы такого человека, и Он благоволит к пути его» (Пс.36:23), — сказала она.
От этой беседы с Сусанною Матрона воспламенела еще большею любовью к Богу и задумала убежать от мужа, чтобы, скрывшись от него, втайне работать Богу.
Когда наступило утро, Матрона пошла к упомянутой выше Евгении и открыла ей свое намерение.
Евгения сказала ей:
— Нужно тебе, сестра, прежде всего устроить дочь твою Феодотию, которая еще очень мала; подумай, как она может быть без матери?
Матрона отвечала:
— Дочь мою Феодотию я поручаю Богу и матери Сусанне; сама же пойду в пустыню, где наставит меня Бог.
Тайно взяв из дому дочь, она отдала ее блаженной Сусанне, умоляя ее, чтобы та приняла Феодотию, как свое чадо, и воспитала бы в страхе Господнем. Сусанна, видя, как Матрона горячо пламенеет любовью к Богу и преисполнена непреложным стремлением к безмолвному житию, приняла от неё дитя вместо дочери, а Матрона взывала к Богу, да наставит Он ее на путь правый и словами псалма говорила ему:
— «Укажи мне, [Господи,] путь, по которому мне идти» (Пс.142:8).
Вздремнув немного от усталости, Матрона увидала во сне такое видение: ей представилось, что она бежит от какого-то преследующего ее человека; когда тот стал догонять ее, она вбежала к каким-то инокам, которые скрыли ее от преследователя. Это видение Матрона объяснила себе так, что ей нужно принять мужской образ и пойти на время в мужской монастырь, ибо там она может укрыться от своего мужа и от всех знакомых. Матрона остригла свои волосы и, одевшись в одежду евнухов, пошла с блаженною Евгениею в церковь св. Апостолов, где, помолившись, открыла св. Евангелие, желая узнать, угодно ли Богу намерение её, и узрела там следующие слова: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16: 24).
Нашедши в этих словах благую надежду, что Бог будет ей помощником, Матрона поцеловала Евгению и, разлучившись с нею, пошла в монастырь преподобного Вассиана [2], где была принята как евнух. Спрошенная о своем имени, назвалась Вавилою. Принятая в число братии, она добродетельно иночествовала, со смирением исполняя послушание, постом и бдением изнуряя плоть свою и пребывая всегда в молитве. Матрона старательно охраняла себя, чтобы не узнали, что она — женщина, и посему хранила глубокое молчание и от всех устранялась. Вся же братия удивлялась великой её добродетельной жизни, похваляла подвиги её и считала ее совершенным иноком.
Так святая Матрона пребывала в монастыре довольно долгое время посреди иноков, сияя, как бы луна посреди звёзд своими добродетелями. Случилось ей однажды с другими иноками работать в саду. Один инок, по имени Варнава, возделывая вместе с нею землю, из любопытства взглянул на её лице и, увидав, что у неё проколоты оба уха, спросил:
— Зачем проколоты у тебя уши?
Блаженная сказала ему:
— Нужно тебе, брат, землю возделывать, а не на чужие лица смотреть, ибо это противно иночеству. Но так как ты увидал проколотая мои уши, то узнай и причину того: когда я был малым отроком, меня очень любил мой воспитатель и украшал меня золотыми вещами; он проколол уши мои для драгоценных серёг.
Так блаженная Матрона отвечала Варнаве и исполнилась в сердце своем страха; долго она думала, опасаясь, чтобы не открылась тайна её, и так молилась Господу:
— Твоим повелением, Господи, я пришла в эту иноческую обитель; Ты призвал меня, и я не намереваюсь возвратиться обратно. Итак, покрой благодатью Твоею немощь мою и к доброму концу приведи предпринятое мною житие, да не буду я посрамлена в моем уповании на Тебя!
Человеколюбивый же Бог, по неизреченным и неисповедимым судьбам Своим, благоволил открыть о ней настоятелям двух монастырей, что она женщина, дабы явилось в ней еще большее усердие к иноческому житию.
Однажды преподобному Вассиану во время сна явился благообразный и светлый муж и трижды повторил:
— Иночествующий в твоем монастыре евнух Вавила — есть женщина!
Такое же видение видел и блаженный Акакий, игумен монастыря Авраамиева. Когда наступило утро, Вассиан призвал одного из иноков, по имени Иоанна, который был по нем первый, и поведал ему то, что видел. Во время их беседы, к преподобному Вассиану пришел посланный от игумена Акакия с известием, что в ту ночь было ему открыто в видении об евнухе Вавиле, что это — женщина. Преподобный, удивившись и желая еще более удостовериться в этой тайне (ибо он опасался, как бы это не оказалось каким-нибудь обманом вражеским, и не сразу поверил бывшему во сне видению), раскрыл Евангелие и взор его упал на следующие слова: «Чему уподоблю Царствие Божие? Оно подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло всё» (Лк.13:20–21).
После сего, поверив видению, Вассиан призвал к себе блаженную Матрону и, взглянув на нее сердитым взором, грозно сказал ей:
— Зачем пришла ты к нам, женщина? Как дерзнула ты столько времени пребывать среди иноков? Не бесчестие ли хочешь ты нанести монастырю нашему, или пришла для нашего искушения?
Блаженная Матрона, пораженная неожиданным обличением и сильно испугавшись грозного взора и голоса настоятеля, припала к святым ногам его, прося прощения, и смиренно отвечала:
— Не искушая кого-нибудь, но сама спасаясь от вражеского искушение и избегая сетей лукавого, пришла я, отче святый, к овцам стада твоего.
Настоятель снова сказал ей:
— Как осмеливалась ты, будучи женщиною, с непокрытою головою приступать к Божественным Тайнам и давать в уста лобзание братии?
Матрона отвечала:
— Приступая к Божественным Тайнам (1 Кор.11:5), я не совсем открывала голову, а лишь немного; давая же лобзание братии, я представляла себе, что прикасаюсь к устам не человеков, но бесстрастных Ангелов.
Преподобный, удивившись таковому мудрому ответу, снова спросил ее:
— Почему же ты пришла не в женский, а в мужской монастырь?
Блаженная, оставив боязнь, подробно начала рассказывать ему всё о себе:
— Была я выдана замуж, стала матерью единственной дочери, любила всегда посещать церкви Божии и там день и ночь пребывать в молитве. Муж же мой запрещал мне таковой подвиг, неприятностями и побоями старался отвлекать меня от усердного стремление ко храму и молитве и всячески препятствовал моему стремлению к Богу. Посему я задумала бежать от него, чтобы мне можно было свободнее работать Богу. Бывшее видение привело меня к вам. Я видела себя во сне убегающею от преследующего меня мужа и скрытою какими-то иноками. Обдумавши видение и понявши, что не иначе могу укрыться от своего супруга, как во образе инока, я переменила женское одеяние и, надев мужское, переименовала себя Вавилою и, выдавая за евнуха, пришла в сей монастырь.
Преподобный Вассиан, со вниманием слушая слова блаженной Матроны, очень удивлялся её разуму и усердию к Богу и сказал ей:
— Дерзай, дочь, вера твоя спасет тебя.
Преподав Матроне довольно душеполезных наставлений, Вассиан отослал ее тайно к блаженной Сусанне, сам же дал обещание иметь о ней попечение, только бы она неизменно служила Христу.
В то время умерла дочь Матроны — Феодотия, которую она поручила Сусанне, ибо благий Господь, желая освободить рабу Свою Матрону от заботы, чтобы она, избавившись от попечения о дочери, свободнее могла служить Ему, взял к Себе Феодотию и вселил во обители небесные. Посему Матрона, вместо скорби, исполнилась радости, видя дочь свою, еще не познавшую прелестей лукавого мира, отшедшею ко Господу и непорочно представшею к Нему. Сама же она укрывалась у Сусанны или, лучше сказать, Бог укрывал ее чрез Сусанну.
Между тем Домитиан, муж Матроны, всюду искал ее, обходя многие города и селения и разные монастыри, разыскивая и всюду расспрашивая о ней всех, но не находил ее. Затем он услыхал, что в монастыре преподобного Вассиана была какая то женщина в мужском образе, жившая как евнух (ибо слух об этом распространился сначала между всею братиею, а потом и между живущими в мире). Догадавшись, что это его жена, Домитиан пришел к монастырю и, сильно стуча во врата, сталь кричать с гневом:
— Обиду нанесли вы мне, иноки, — обиду великую: вы прельстили жену мою и держите у себя; так ли подобает делать инокам? В этом ли состоит житие ваше? Отдайте мне жену мою! Зачем вы беззаконно разлучаете тех, кого Бог сочетал для доброго жития? Отдайте мне ту, которая принадлежит мне, как подруга жизни моей.
Иноки же, отвечая Домитиану, говорили:
— Твоей жены у нас нет, ибо в монастырь наш никогда не входят женщины. Был у нас один евнух, монах Вавила, который некоторое время подвизался с нами, но затем, желая посетить святые места в Иерусалиме, давно уже от нас ушёл, о чем всем известно. А где он теперь находится, мы не знаем, о том знает только Сам Всеведущий Бог, пред Которым нет ничего тайного.
Услышав это, Домитиан, в волнении от ревности, и вместе с тем в скорби от любви к супруге, отошел опечаленный. А блаженный Вассиан рассуждал сам с собою:
— Сам Бог избрал сию женщину на служение Себе и под Свое благое иго взял ее от строптивого и развращенного мужа, вверив ее моему недостоинству, дабы я заботился о душе ее; между тем я пред многими обнаружил её тайну и сделал известным всё, что касается её. Если теперь ее найдет муж её, отвратит от предпринятого ею добродетельного пути и повредит её спасению, то я буду виновен в её погибели.
Призвав некоторых из старцев, составлявших монастырский совет, Вассиан сказал им:
— Нам, братия, должно иметь попечение об ушедшей из нашего монастыря сестре, ибо хотя она и женщина, однако вписана в братство наше. Итак, что нам сделать, чтобы богоугодно начатое житие её пришло к доброму концу, дабы враг, всегда ищущий падения нашего, не победил её мужества, не отвратил бы от иноческих подвигов и не обратил бы ее к любви мирской, употребив для сего пригодное к тому орудие, её мужа?
Так говорил Вассиан братии. Один же из них, по имени Маркелл, по сану — диакон, сказал преподобному:
— В городе Эмесе, где я родился, есть женский монастырь, в котором и сестра моя постриглась: итак, отче, если угодно, пошли ее туда и, таким образом, прекратится забота о ней.
Услышав это, Вассиан и прочие старцы согласились с советом Маркелла и повелели поискать плывущий в ту страну корабль. Вскоре, по устроению Божию, был найден корабль из Эмеса, который, сделав закупки в Византии, снова возвращался в свою страну. Тогда, посадив на тот корабль блаженную Матрону, отослали ее в Эмесский монастырь к иночествовавшим там девам, которыми она и была принята с честью. Живя там добродетельно в обычных своих подвигах, она превосходила всех смирением, молчанием, постом и бдением и всеми иноческими подвигами и всех удивляла житием своим, так что была примером жестокого и трудного пути, ведущего в Царство Божие. Спустя немного времени, скончалась игумения монастыря того, и святая Матрона была избрана всеми, как достойная, на место умершей. Будучи игуменьею, она, как свеча, поставленная на свещнике, светила ясным светом добродетелей и ревностно заботилась о спасении порученных ей сестёр.
В то время некий человек, пахавший поле свое, заметил, что на одном месте из земли выходит огонь. Видел он это не один раз, но многократно, ибо в течение многих дней постоянно являлся выходящий из земли пламень. Человек тот пошел в город и возвестил об этом Эмесскому епископу. Епископ, уразумев в сем особенное знамение, пошел на то место с своим клиром и, сотворив молитву, повелел раскопать землю. Когда это было сделано, в земле был найден сосуд, заключавший в себе не золото и не серебро, но драгоценную, больше всех земных сокровищ, — главу святого Иоанна Предтечи и Крестителя Господня [3]. Прошла об этом повсюду слава и собрались к тому месту все жители не только из города Эмеса, но и изо всех окрестных городов и селений. Пришла и преподобная Матрона из своего монастыря со всеми сестрами поклониться обретенной главе святого Иоанна Крестителя. Эта святая глава источала благовонное миро, коим священники помазывали собравшихся, изображая на челах их крестное знамение. Взяла того мира в маленький сосудец и преподобная Матрона на благословение своему монастырю. Но толпы народа, стремившиеся к святому миру, стеснили ее так, что ей нельзя было пройти; другие же, увидав у неё св. миро, просили ее помазать их тем миром, так как, по случаю тесноты, они не могли подойти к священникам, что, будучи принуждаема, она и делала. Был там один слепец, который от рождения своего не видел света. Он попросил Матрону, чтобы она и его помазала святым миром; она помазала ему очи, и он тотчас прозрел. Такое чудо всеми приписывалось не только целебному миру святого Иоанна, но и преподобной Матроне, ибо много там было священников, раздававших людям то святое миро, но ничьи руки не могли возвратить зрение слепорожденному. И прославлялось в народе добродетельное житие преподобной Матроны. Спустя довольно времени, услышал о Матроне муж ее, Домитиан и поспешил к городу Эмесу. Узнав же, что ему нельзя войти в тот женский монастырь, где жила преподобная Матрона, и видеть разыскиваемую им супругу (ибо в монастыре том был такой закон, чтобы туда никогда не входить мужчинам), он задумал достигнуть желаемого посредством хитрости. Домитиан уговорил некоторых мирских женщин, чтобы они, придя к Матроне, сказали ей:
— Некоторый человек, слыша о твоей святости и совершенном добродетельном житии, издалека пришел поклониться тебе и удостоиться твоего благословения и святых твоих молитв. Итак, окажи любовь Бога ради и не презри человека того, который ради тебя перенес столь трудный путь, но выйди к нему, утешь его душеполезными словами и с благословением отпусти его.
Пришедши к Матроне, женщины сказали, как были научены. Блаженная Матрона, прозревая обман, спросила женщин, каков лицом человек, пославший их к ней. Они описали ей вид его. Святая поняла, что это — ее муж, и сказала женщинам:
— Скажите человеку тому, чтобы он подождал до семи дней, а в седьмой день я покажусь ему, и он, согласно желанию своему, увидит меня.
Отослав женщин, блаженная Матрона начала молиться, дабы Господь сокрыл ее от мужа. Когда наступила ночь, она взяла власяницу, небольшой кусок хлеба и тайно ото всех вышла из монастыря и пошла к Иерусалиму. Между тем Домитиан ждал семь дней, в надежде увидать ту, которую желал, и взять ее силою, как законом сопряженную с ним. На седьмой день он снова послал тех же женщин к преподобной с просьбой, чтобы она, согласно обещанию, показалась ему. Женщины, пришедши в монастырь, нашли всех инокинь скорбящими и плачущими о своей игумении, ибо они не знали, куда она ушла. Возвратившись, они возвестили о том Домитиану. А он, еще более разжигаемый ревностью и скорбью, обходил повсюду, разыскивая ее. Он отправился и в Иерусалим и, остановившись в одной гостинице, спросил у живущих там женщин, не случалось ли им когда-нибудь видеть такой-то женщины (причем описал её вид). Они же отвечали ему на то:
— Помним, что именно такая инокиня поздно приходила к одной из тамошних церквей, но где она теперь находится, — не знаем.
Домитиан тщательно отыскивал ее там, ходя по дорогам и спрашивая по гостиницам. Однажды они встретились, и Матрона узнала мужа своего, но он не узнал её, ибо когда Домитиан проходил мимо неё, она покрыла лице свое и нагнулась, как будто бы что-нибудь собирая, и, благодаря такой хитрости, не была узнана мужем. Она удивилась настойчивости, с которой разыскивает ее муж, и боясь, как бы он опять не увидал ее где-нибудь и не узнал, удалилась на гору Синайскую, но и там была разыскиваема и преследуема мужем. Тогда она пошла в Берит [4] и, нашедши одно пустое идольское капище, вошла в него и стала в нем жить. Бесы, не вынося её пребывания там, различным образом ее устрашали, желая изгнать святую оттуда: иногда они вопили на нее, не показываясь ей, иногда же явным образом нападали на нее; когда же Матрона воспевала псалмы, бесы с ругательствами мешали ей. Но все таковые бесовские мечтания и привидения святая отгоняла крестным знамением и прилежною к Богу молитвою. Во время пребывания в том идольском капище, пищею для преподобной были растущие в окрестностях злаки, а питьем — вода из источника, чудесным образом истекшего ради нее. Однажды она, почувствовав жажду, искала кругом воды и не находила, ибо земля была суха и опалена солнечным зноем. Найдя какой-то маленький и острый камешек, она выкопала им в земле маленькую ямку, — с горсть человека, и, оставив ее, отошла на молитву. На другой день поутру она пришла к тому месту и нашла быстротекущий источник воды; кругом источника выросли вкусные злаки. Это послужило трапезой невесте Христовой, — трапезой, сладчайшей всех трапез царских. Она вкушала те вкусные злаки и вила воду, благодаря Бога, Который «дает пищу всякой плоти, ибо вовек милость Его… открываешь руку Твою и насыщаешь все живущее по благоволению» (Пс. 135:25; 144:16).
Однажды бес принял вид красивой женщины и пришел к преподобной Матроне, с лестью говоря:
— Зачем ты, госпожа моя, избрала себе такой странный образ жизни? Место здесь пустынное, и нет ничего для удовлетворения телесных потребностей. К тому же ты еще молода и лицом красива, боюсь, чтобы кто-нибудь, увидав тебя, не прельстился твоею красотою и не причинил бы тебе насилие, и тогда не будет никого, кто бы помог тебе и освободил бы тебя от рук его. Итак, оставь, госпожа моя, такую жизнь, и иди со мною в город, ибо можешь и в городе жить в безмолвии. Я же найду для твоего жительства дом, какой будет нужен, и ты будешь иметь всё необходимое и никто не посмеет тебе сделать неприятность, ибо соседи помогут тебе и избавят тебя от оскорблений
Слыша такие льстивые слова, святая Матрона поняла, что это стрелы вражии и тотчас «возьмет непобедимый щит — святость» (Прем.Сол. 5:19), и не только сама защитилась от стрел лукавого, но и самого стреляющего уязвила молитвою, как бы мечем, и прогнала. После того бес преобразился в престарелую женщину, из очей которой исходил огонь. Устремившись с гневом на Матрону, женщина эта ухватилась за ноги её, изрыгая бесстыдные слова и угрозы. Святая же не обращала на нее внимания, но стояла, молясь Богу; и тотчас бес исчез.
После таковых бесовских нападений, Господь посредством некоторого божественного откровения утешил блаженную Матрону и исполнил сердце её неизреченной духовной радости и небесного утешения; ибо Он ведает, как утешать в скорбях служащих Ему, помогать им в напастях и обращать в радость печаль их, как говорит Давид: Пс. 93:19 — «При умножении скорбей моих в сердце моем, утешения Твои услаждают душу мою».
И восхотел Господь чрез сию Свою угодницу оказать пользу многим и наставить многих на путь спасения, почему и открыл ее жителям Берита. Она была обретена тремя христианами, которые вечером, проходя мимо того капища, увидали ее молящеюся. Они рассказали об этом другим, и многие начали приходить к ней, желая ее видеть. Прияв от Бога благодатный дар учительства, проповедывала она им Слово Божие и богодухновенною беседою приносила им большую пользу и наставляла на путь спасения. Пришли к ней и некоторые жены и девицы и, удивившись равноангельскому житию её, пожелали последовать её примеру и проводить с нею иноческую жизнь. Сначала пришла к преподобной одна женщина, по имени Софрония, которая, будучи язычницей, любила, однако, воздержание и чистоту и жила, как инокиня, — девственницею, имея при себе и других женщин, последовавших её образу жизни и учению. Услышав о блаженной Матроне и о строгом житии её, она пожелала видеть ее и пришла к ней с своими подругами. Святая же Матрона, отверзши богоглаголивые уста свои, начала говорить ей об Едином Истинном Боге и о Единородном Сыне Его, — как Он воплотился от Безмужней и Пречистой Девы, пострадал ради нашего спасения, воскрес, взошел плотью на небо, и приидет судить живых и мертвых. Открыв Софронии многие таинства христианской веры, Матрона обратила и ее и бывших с нею ко Христу. Приняв вскоре от Беритскего епископа крещение, они стали проводить иноческую жизнь вместе с преподобною Матроною в том же самом идольском капище, и из вертепа разбойнического оно сделалось обителью невест Христовых.
После этого одна девица, по имени Евхея, которая была идольской жрицей и соблюдала девство, пришла к преподобной Матроне и, припадши к ногам её, просила, чтобы она научила ее вере во Христа Иисуса и позволила жить с собою. Святая, довольно поучив девицу божественными словами, воспламенила сердце её любовью ко Христу и к отречению от мира. В то время наступил там некоторый богомерзкий языческий праздник, и язычники, бывшие в Берите, собрались к своим идолам, чтобы совершить праздник. Не найдя жрицы идолов, которая бы по обычаю языческому вознесла жертвы их, они удивлялись, куда она ушла. Когда же сделалось известным, что она ушла к Матроне, некоторые из них, в особенности родственники той девицы, пошли туда и, найдя Евхею сидящею с Матроною и с умилением слушающею Божественные слова, сказали ей:
— Зачем ты, девица, презрела великих богов и оставила жертвоприношение им? Вот, из-за тебя восстал на нас народ, не желая терпеть бесчестие, наносимого богам своим. Итак, иди с нами совершить ныне праздник!
Девица же не хотела не только слышать слов их, но даже и смотреть на них; но как Мария сидела при ногах Иисусовых, так и она сидела пред своею учительницею — преподобной Матроной, которая кротко и с любовью говорила пришедшим:
— Оставьте пребывать с нами сию рабу истинного Бога, которая прежде была рабою суетных богов ваших, ибо она не может уже иметь общение с вами, так как желает обручиться со Христом.
Пришедшие родственники долго и ласками и угрозами старались отвлечь от Матроны девицу, хотели даже взять ее силою, но невидимая сила Божия возбраняла им. Не получив успеха, они сказали:
— Если ты не послушаешь нас и не пойдешь сейчас к нам для совершения праздника богам, то завтра утром мы придем, предадим огню это капище и сожжем всех находящихся в нем, и тебя с ними.
Так пригрозивши, они ушли. Святая же Матрона с бывшими с нею сестрами собрала много дров и хворосту и, обложив кругом капища, послала в след ушедших язычников, с такими словами:
— Вот, уже готов огонь и дрова. Исполните же свое обещание — сожгите нас, дабы нам быть благоуханною жертвою Христу Богу нашему.
Язычники, удивившись мужеству, с которым они были готовы за своего Бога умереть, не знали, что отвечать им, и уже более не приходили к ним.
Между тем преподобная Матрона обратилась к епископу с просьбою прислать к ней пресвитера. Когда пресвитер пришел, она вверила ту девицу его попечению, чтобы он сподобил ее святого крещения и опять привел бы ее к ней, — и пресвитер исполнил немедленно её волю. Приняв крещение, девица та добродетельно подвизалась в посте и молитвах с остальными сестрами, которых было при святой Матроне восемь. Все они были подобны мудрым девам, украшающим светильники свои и приготовляющимся в сретение Жениху своему [5].
Между тем, как преподобная Матрона проводила такой образ жизни, день и ночь работая с сестрами Богу и множество людей обращая к Нему, пришло ей желание снова увидать своего духовного отца — преподобного Вассиана. Она хотела пойти в Константинополь, но мысль, что муж её Домитиан живет в Константинополе, удерживала Матрону от такого намерения, и она боялась туда идти, чтобы не быть им узнанною. Вместе с тем она размышляла в себе:
— Не могу я более оставаться здесь, ибо многие приходят ко мне и прославляют меня, как добродетельную, и я боюсь тщеславия. К тому же я боюсь, как бы не услыхал обо мне муж мой, ибо вся страна узнала обо мне и кто-нибудь может сказать ему; а когда он сюда придет и найдет меня, то погубит весь иноческий подвиг мой. Итак, уйду отсюда или в Александрию или в Антиохию.
Остановившись на этом решении, святая начала прилежно молить Бога, чтобы Он открыл ей, куда ей направиться, где бы она могла жить с большею пользою. Пребывая в молитве об этом, она однажды увидала во сне трех мужей, спорящих из-за нее между собою, так как каждый хотел взять ее в сожительство с собою. Она же отклонялась, говоря:
— Я уже давно бегаю от супружества, а если бы теперь снова пожелала его, то и тогда не быть тому. Однако, кто вы?
Первый отвечал:
— Я — Александр.
Другой сказал:
— Я — Антиох.
Третий сказал:
— Я — Константин.
Сказав это, они бросили между собою жребий, кто ее возьмет, и пал жребий самому молодому, который назвал себя Константином. Последний хотел взять ее. Матрона от страха проснулась и размышляла о виденном. Истолковала же она свой сон так: «три мужа, — Александр, Антиох и Константин, — суть три города, о которых я думала, — именно: Александрия, Антиохия и Константинополь; жребий же мой, павший на Константина, означает благоизволение Божие, чтобы я шла в Константинополь и увидала отца моего — блаженного Вассиана. Господь, Который руководит мною, силен укрыть меня там, чтобы я не была узнана мужем моим, «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня» (Пс. 22:4).
И собравшись, она хотела уходить. Сестры же, узнав об её намерении, что она хочет уйти от них, — не отпускали от себя, восклицая со слезами:
— Зачем ты, мать наша, оставляешь нас, — чад своих, еще недостаточно утвержденных в законе Господнем? Зачем оставляешь молодые в вере отрасли, еще недостаточно водою учения напоенный? Куда ты уходишь, мать наша? На кого оставляешь нас? Или почему не берешь нас с собою?
Преподобная успокоив их, поведала им волю Божию, открытую ей в видении, — именно, чтобы она шла в Константинополь. И тотчас она послала к епископу, прося его прислать к ней двух диаконисс, опытных в добродетелях и совершенных по жизни, дабы она вручила им то новособранное малое стадо Христово. Епископ исполнил желание её — прислал ей диаконисс, каких она желала. Поручив им, как некоторое драгоценное сокровище, своих духовных дщерей и преподав им мир, преподобная Матрона ушла от них, взяв с собою только одну сестру — блаженную Софронию. Достигнув моря, она нашла корабль, плывший в Константинополь, и села на него. При попутном ветре они достигли Константинополя, и поспешила Матрона с Софрониею к находившейся вблизи моря церкви святой Ирины. Войдя в церковь, она встретила преждеупомянутого диакона Маркелла, который советовал блаженному Вассиану послать ее в женский монастырь, находящийся в городе Эмесе. Святая Матрона открыла себя тому диакону и подробно рассказала о себе всё, — как она была преследуема мужем в Эмесе, в Иерусалиме и на Синае, как жила в Берите, в идольском капище, и собрала сестёр, как чрез нее Господь обратил к себе множество людей и почему она предприняла такой путь из Берита в Константинополь, чтобы видеть своего духовного отца — преподобного Вассиана. Маркелл же возвестил преподобному о прибытии Матроны и рассказал ему всё, что от неё слышал. Преподобный тотчас приказал Маркеллу найти близ своего монастыря спокойный дом и ввести туда Матрону. Когда это было сделано, преподобный Вассиан увидался с нею, благословил ее и, узнав о трудах её, радовался таковым её подвигам и усердной любви к Богу. С того времени преподобная Матрона стала жить в Константинополе без тревоги, так как муж её уже умер. Преподобный же Вассиан доставлял ей всё нужное и привел к ней сестер её, оставшихся в Берите: по её просьбе он послал письмо к Беритскому епископу, прося его отпустить инокинь, собранных Матроною, в Константинополь к ней, как к их духовной матери. Вскоре все они прибыли туда и стали подвизаться вместе с преподобною Матроною, служа Богу в праведности и благочестии. Матрона была для всех примером богоугодной жизни: взирая на нее, не только принявшие иночество, но и множество мирян получали пользу. Слава об её добродетелях распространялась повсюду и прославляем был ради нее Отец Небесный.
Дошел слух о Матроне и до царицы Верины, супруги царствовавшего в то время царя Льва Великого [6]. Она, услышав о совершенном добродетельном житии преподобной Матроны, пожелала видеть ее и сама пришла к ней. Матрона с честью приняла царицу и устроила ей угощение, какое лишь могло быть у великой и ничего не имеющей постницы. Удивилась царица таковому её житию, а в особенности тому, что преподобная ничего у неё не просила, хотя та и имела намерение дать ей многие дары. Получив от жития и беседы с блаженною Матроною духовную для себя пользу, царица возвратилась в свои палаты.
Приходили к преподобной и многие недужные и получали здравие: ибо сильна была молитва ее исцелять недуги — не только телесные, но и душевные.
Одна знатная женщина, по имени Евфимия, супруга епарха Анфима, впавшая в тяжкий и неисцелимый недуг — после того, как не могла получить помощи от врачей — пришла к преподобной Матроне. Взявши руку ее, Евфимия прикладывала к частям болящего своего тела, и от прикосновения руки ее получила совершенное здравие. Видя, что дом, в котором жительствовала преподобная с сестрами, — тесен и к тому же был не ее собственный, Евфимия желала устроить для исцелительницы своей — преподобной Матроны — монастырь просторный и удобный для обитания, — что вскоре и исполнила.
Переселившись из тесного дома в новосозданный монастырь, преподобная собрала еще большее стадо словесных овец — девиц и жен, уневестила их Христу и прилежно заботилась о спасении их.
Вскоре после того, преподобная Матрона предузнала скорое свое к Богу отшествие, ибо оно было открыто ей в видении. Ей представилось, будто она ходит по прекраснейшему месту, на котором были насаждены благоплодные деревья, а посреди протекали источники чистых вод; далее расстилалось цветущее поле; множество прекрасных птиц пели там различными приятными голосами; деревья слегка колыхались от тихо веющего ветра; тут же журчали источники, — вообще нельзя было изобразить красоты места того, ибо то был рай Божий. Стояли там честные и благолепные жены, которые показывали блаженной Матроне пресветлую палату, созданную Божией, а не человеческою рукою, и говорили ей:
— Вот дом твой, Матрона, для тебя от Бога уготованный. Приди и живи в нем!
Из сего видения преподобная познала, что уже приблизилась кончина её, и стала готовиться к отшествию, ещё усерднее молясь Господу, ради Которого всё вменила в ничто. Затем она призвала к себе всех сестёр своих и довольно поучала их тому, что нужно для спасения. Преподав им мир, она почила о Господе и от земной обители переселилась в уготованную для неё небесную, которую ранее видела в видении. Так преподобная Матрона скончалась в преклонной и доброй старости [7]. В мирской жизни она прожила двадцать пять лет, а в иноческой — семьдесят пять; всех же лет её было сто. А ныне обитает она в вечной жизни, предстоя престолу Животворящей и Нераздельной Троицы — Отца, и Сына, и Святого Духа, — Единого Бога, Ему же слава во веки. Аминь.
За любовь Господню, преподобная Матроно, покоя желание возненавидела еси, пощением дух твой просветивши: крепко бо звери победила еси, но твоими молитвами и противных шатания разори.
Житие преподобной Феоктисты
На море Эгейском есть остров Парос [1]. На этом острове был благолепный с виду храм во имя Пресвятой Владычицы нашей Богородицы. Весь тот остров, в том числе и храм, неизвестно почему, запустел и сделался обиталищем уже не людей, но зверей.
Однажды охотники, жившие на приморской горе, называемой Эввея, сговорились поехать на корабле на тот пустой остров для ловли зверей, ибо на острове было множество оленей и коз. Доплыв до острова, охотники с оружием своим сошли с корабля и пошли по острову, отыскивая добычу. Между ними был один охотник богобоязливый и пекущийся о своем спасении. Отделившись от своих спутников, он один ходил по пустынному острову, выслеживая зверей и, найдя упомянутый запустелый храм, вошел туда и стал молиться, как умел, ибо был человек простой и неграмотный. Кладя поклоны и молясь, он увидал в земле маленькую ямку и в ней воду, а в воде были намочены зерна растения, называемого илиотропион [2] (этого растения на том острове росло много), и подумал он про себя: «здесь есть какой-то раб Божий, питающийся этими семенами». Однако охотник немедленно вышел из храма, спеша догнать своих спутников. Товарищи его пробыли на острове несколько дней, наловили оленей и коз, сколько хотели, и уже с большою добычею возвращались из пустыни на корабль. Тогда вышеупомянутый охотник опять отделился от спутников и вошел в храм помолиться Пречистой Богородице; к тому же он надеялся увидать того, кто намочил в воде подсолнечные зерна. Когда он, стоя посреди храма, молился, то увидал по правую сторону святого престола густые сети паутины, а за ними какое-то существо, как бы ветром колеблемое. Желая узнать, что это колеблется за сетями паутины, он подошел и хотел снять паутину, но тотчас услышал голос:
— Стой, человек, не подходи ближе, мне стыдно, так как я — нагая женщина.
Услышав это, охотник испугался и хотел бежать, но от великого страха не мог: ноги его тряслись, волосы на голове его поднялись и сделались острыми, как терние, — и стоял он в ужасе. Придя несколько в себя, он дерзнул спросить:
— Кто ты, и как живешь в этой пустыне?
И снова услышал голос, раздававшийся из за сетей паутины:
— Прошу тебя, — брось мне одежду, и когда я прикрою наготу свою, тогда, сколько Господь повелит мне, поведаю тебе о себе.
Сняв с себя верхнюю одежду, охотник положил ее на земле, а сам вышел из храма. Подождав немного, пока жена та оденет его одежду, он снова вошел и увидал ее стоящею на том же месте, на котором была и прежде. Вид её был очень страшен, так как она имела только подобие человеческое — не было в ней видно живого человека, но вся она была как бы мертвец: кости покрыты только кожею, волосы белые, лице чёрное, очи — глубоко впавшие, — и вообще весь вид её был как вид лежащего во гробе мертвеца; она едва только дышала и могла лишь тихо говорить. Взглянув на нее, охотник еще больше испугался и, упав на землю, стал просить у жены сей молитвы и благословения. Тогда, обратившись на восток, она подняла руки свои и стала молиться; не мог охотник слышать слов молитвы её, слышал только тихий голос, возносящийся к Богу. Затем, обратившись к нему, святая сказала:
— Бог да помилует тебя, человек, — скажи мне, чего ради пришел ты в пустыню эту? Какая нужда у тебя на этом пустынном острове, на котором не живет никто? Но так как, думаю, Господь привел тебя сюда ради моего смирения и ты желаешь узнать обо мне, то я всё тебе открою.
И начала рассказывать так:
— Отечество мое — Лезвие, родилась я в городе Мефимне [3], имя мое — Феоктиста, по житию я инокиня, ибо когда я еще в детстве лишилась родителей, то отдана была родственниками в женский монастырь и облечена в иноческий чин. Однажды в праздник Воскресения Христова, когда мне было восемнадцать лет, я пошла с благословением в отстоящее недалеко селение, чтобы посетить сестру свою, которая жила там с своим мужем, и у неё заночевала. В полночь на страну ту напали арабы, предводителем которых был свирепый Низар. Они пленили всё селение, взяли в плен вместе с другими и меня, и когда наступило утро, посадили нас на свои корабли и отплыли. Проплывши целый день, они пристали на ночь к этому острову, и, высаживая пленников, разглядывали их, определяя цену, какою кто хочет выкупиться. Вместе с другими была выведена и я, и увидав находившийся вблизи луг, повернулась к нему и обратилась в бегство. Пленившие меня гнались за мной и преследовали меня, как, охотники зверя, но пустыня скрыла меня от них, или лучше сказать, Бог в пустыне покрывал меня Своею благодатью и защищал от рук ловящих, так что они не могли найти и догнать меня. Я убежала во внутреннюю пустыню этого острова и не переставала бежать от страха до тех пор, пока колючими деревьями и терниями, а также острыми камнями не изранила сильно ног своих. Не будучи в состоянии бежать дальше, я, как мёртвая, пала на землю и покрылась земля кровью моею, истекавшею из израненных ног. Всю ночь ту я провела в тяжких страданиях, но благодарила Бога, что Он спас меня от руки врагов моих и сохранил неоскверненною. И пришло мне желание — лучше умереть скорее в этой пустыне в чистоте девической, нежели жить среди скверных людей и погубить посвященное Христу девство. По утру я увидела, что нечестивые разбойники отплыли от острова, и исполнилась радости, освободившись от их рабства, и от великой радости забыла болезнь свою. И вот с того времени до ныне я тридцать шесть лет живу на этом острове. Питаюсь же я семенами растущего здесь в изобилии илиотропиона, а более питаюсь Словом Божиим: ибо все псалмы, песнопения и чтение, которым научилась в своем монастыре, помню до ныне, и оными утешаюсь и питаю душу свою. Одежда моя в скором времени обветшала и осталась я нагою, имея покровом только благодать Божию, которая покрывает меня от всех зол.
Поведав это, преподобная дева подняла к небу руки свои и воздала благодарение Богу за неизреченную милость Его, явленную на ней. Затем, снова обратившись к охотнику, сказала:
— Вот я всё сказала тебе про себя; одного прошу от тебя, что ты и исполни для меня, Господа ради: когда на будущее лето придешь ты охотиться на этот остров (я знаю, что ты непременно придешь, так как на это есть воля Божия), то возьми в чистый сосуд часть Пречистых и Животворящих Христовых Таин и принеси мне сюда, ибо с того времени, как стала жить в этой пустыне, я не сподоблялась причаститься такого дара. Теперь же иди с миром к спутникам своим и о мне не рассказывай.
Охотник обещал исполнить приказание и, поклонившись дивной рабе Христовой, ушел, радуясь и благодаря Бога, что Он явил ему таковое Свое сокровище, сподобил видеть и беседовать и удостоиться молитв и благословения той, которой не был достоин весь мир. Придя к берегу, охотник нашел спутников своих, ожидающих его и сокрушающихся об его замедлении, ибо они думали, что он заблудился в пустыне. Он же не открыл им тайны, которую повелено было ему хранить, — и отплыли они к себе домой. Между тем охотник тот ждал следующего лета, как какого-нибудь наслаждения, желая снова увидать чистую невесту Христову, в пустыне, как бы в чертоге, пребывающую. Когда настало ожидаемое время, он опять сговорился с товарищами своими плыть на остров Парос — для ловли зверей. Пред отъездом на корабль, он взял у пресвитера в маленький чистый ковчежец частицу Пречистых и Животворящих Христовых Таин, как повелела ему блаженная Феоктиста, и, с честью сохраняя ту частицу при себе, отплыл. Доплыв до этого острова, он с Божественными Тайнами пошел к тому запустелому храму Пресвятой Богородицы, в котором в предыдущем году беседовал с блаженною, но, войдя в тот храм, не нашел святой Феоктисты. И подумал он, что преподобная или ушла в дальнюю пустыню, или же сделала себя невидимою, так как с охотником тем пришли и некоторые другие из его товарищей. В скорби вышел охотник из храма и пошел за своими товарищами. Вскоре он тайно ушел от них и, возвратившись, один пришел ко храму, — и тотчас явилась преподобная Феоктиста на том же самом месте, где и прежде стояла, одетая в ту одежду, которую охотник дал ей в прошлом году. Увидав блаженную, охотник пал на землю и поклонился ей. Она же быстро подошла к нему и со слезами сказала:
— Не делай сего, человек, — ибо ты держишь Божественные дары; не безчести Таин Христовых и не опечаливай мою худость, ибо я недостойная женщина.
И взявши охотника за одежду, подняла его с земли. Он же, вынув ковчежец с Божественными Тайнами, подал ей [4]. Преподобная сначала пала на землю пред Божественными Тайнами и омочила землю слезами. Затем встав, приняла святые дары в свои руки, причастилась и с умилением сказала:
— Ныне отпущаеши рабу Свою, Владыко, ибо видели очи мои спасение мое, и я в руки прияла оставление грехов. Ныне отойду, куда повелит благость Твоя.
Сказав это, она горé подняла руки свои и долго стояла, молясь и прославляя Бога. Затем с благословением отпустила охотника к его спутникам.
Пробыв несколько дней в пустыне, охотники наловили много коз и оленей и возвратились на корабль. А тот охотник снова отлучился от них и один пошел ко храму, желая сподобиться от преподобной молитв и благословения на путь. Он подошел к тому месту, где прежде с нею беседовал, и увидал преподобную, лежащую на земле мёртвою; руки её были сложены на персях, святая же душа её отошла в руки Божии [5]. Припав к честным мощам её, охотник лобызал святые ноги её и омывал их слезами. И недоумевал он, что делать, ибо был очень прост и жизнь свою проводил больше по пустыням, между зверями, нежели в городах между людьми. Не догадался он даже пойти к другим охотникам и рассказать о происшедшем им и вместе с ними с честью похоронить сие святое тело. Выкопав немного земли, сколько можно было поскорее выкопать, он один положил в нее тело преподобной. При сем он дерзнул отделить от того святого тела руку себе на благословение, желая ту руку с честью хранить в доме своем. Но хотя он и с верою сделал это, по любви и усердию к преподобной, однако не угодно было дело это Богу, как это видно из последующего рассказа. Отделив руку, он завернул ее в чистый платок и, положив к себе за пазуху, пошел к своим товарищам, бывшим уже на корабле, но ничего им не сказал. Уже было поздно, когда они отплыли от берега и распустив паруса, поплыли, при попутном ветре. И думали все охотники, что корабль их идет быстро, — как летит птица, — так что надеялись рано поутру прибыть к горе Еввейской. Но когда рассвело, они снова оказались на том же месте — при береге острова Пароса, и корабль их стоял недвижим, как будто бы удержанный якорем или же возвращенный назад какою-нибудь рыбою реморою [6]. На всех напал страх, и все спрашивали друг друга, не согрешил ли кто и чей грех удерживает их, так что корабль не может даже двинуться с места. Тогда охотник, взявший руку преподобной, познав грех свой, вышел из корабля и тайно от товарищей своих пошел ко храму. Приблизившись к мощам преподобной, он приложил святую руку её к суставу, на свое место и, немного помолившись, возвратился к товарищам. Когда он вошел на корабль, последний тотчас двинулся с своего места и поплыл без всякого препятствие, и все обрадовались. Когда же корабль быстро плыл и был уже близко к Еввее, охотник тот начал рассказывать товарищам своим всё, что с ним случилось: о том, как прошлым летом он обрёл преподобную Феоктисту, а нынешним летом принес ей Божественные Дары и как по смерти святой взял руку её и по этой причине они всю ночь были удерживаемы. Те, выслушав обо всем случившемся, пришли в умиление, но на охотника стали сильно роптать и гневаться, что он не сказал им об этом тогда, когда они были еще на острове том, «дабы», говорили они, «и мы могли сподобиться благословения угодницы Божией». Повернувши назад корабль, они с большою поспешностью опять поплыли в Парос и, достигнув острова, все вместе пошли ко храму. Со страхом войдя в него, они подошли к тому месту, где положено было честное тело преподобной; место они нашли, а тела не нашли, — видели только отпечаток лежащего на земле тела, так как ясно изобразились следы, где лежала голова и где — ноги. Все они очень удивились и недоумевали, куда скрылась преподобная. Некоторые из них говорили, что она воскресла: другие же говорили, что не воскресла она прежде всеобщего воскресения, но руками Ангелов перенесена куда-нибудь на другое место и погребена, как некогда св. мученица Екатерина. Впрочем, они разошлись по всему острову искать, не найдут ли ее или живою, — воскресшею или же мертвою, перенесенною на другое место. Будучи простецами и неведущими, они хотели постигнуть тайны Божии, которые никому неведомы. Тщательно везде поискав ее и не найдя, они воротились в храм и со умилением лобзали место, на котором лежало тело преподобной. Помолившись, они возвратились назад домой и поведали людям всё о преподобной Феоктисте и все удивлялись и прославляли Бога, дивного во святых Своих, Ему же слава во веки. Аминь.
Житие преподобного Иоанна Колова
Девятого ноября православная Церковь ублажает преподобного Иоанна Колова [1]. Такое название преподобный Иоанн получил за свой малый рост [2]. Еще в юных летах он оставил мир и ушел с братом своим Даниилом в Скитскую Египетскую пустыню [3]. Сначала он и брат его Даниил жили среди подвигов в полном уединении, но потом он сознал, что при его пылком и страстном характере строгое подвижничество может быть осуществлено лишь при строгом руководстве других более опытных подвижников — старцев. К такому сознанию необходимости для себя строгого и опытного руководителя он был приведен следующим событием вскоре же после его прихода с братом в пустыню. Однажды он совершенно неожиданно сказал своему брату-сподвижнику:
— Не хочу я более ни о чем заботиться, я хочу жить в пустыне без печали, как ангел.
Сказав это, он снял с себя свои одежды и вышел из кельи. Ночью случился большой мороз: обнаженный Иоанн долго боролся со стужею, наконец, будучи не в силах более переносить ее, решился возвратиться обратно в свою келью.
— Кто здесь, — раздался из неё голос Даниила, когда замерзающий Иоанн постучался в дверь.
— Я, брат твой, я не могу более переносить мороза и возвратился сюда, чтобы послужить тебе, — отвечал ему Иоанн.
— Уйди, демон, — возразил Даниил, — и не соблазняй меня; — Ангел о теле своем не заботится и пищи не требует.
Тут понял преподобный Иоанн, что слишком понадеялся на свои еще неокрепшие в борьбе со страданиями и искушениями силы, понял свою ошибку и горько зарыдал о ней. Тогда Даниил отворил пред ним двери кельи и сказал:
— Брат мой, так как ты имеешь плоть, то и должен страдать ради одежды и плоти.
После такого вразумления он вскоре оставил Даниила и отправился к некоему старцу Пимену [4]. Он желал воспитать в себе твёрдую волю, готовую на всякие подвиги, никогда не оставляющую раз избранный путь, между тем преподобный Пимен и был известен именно твердостью и непреклонностью своей воли. Отречение преподобного Пимена от мира было так беспредельно, что он отказался от свидания даже с своею матерью, пришедшею в скит навестить его. К такому-то старцу с твёрдым характером и направился еще неустановившийся окончательно в неуклонном следовании избираемым подвигам, нетерпеливый, страстный и пылкий Иоанн. Придя к нему, Иоанн дал обещание повиноваться ему во всем, чего бы только тот от него ни потребовал. Преподобный Пимен, желая испытать его терпение, заставил его поливать совершенно сухое дерево, и он три года трудился над поливкою этого дерева, хотя оно уже настолько было сухо, что труд его для всех должен был казаться совершенно напрасным. Но на самом деле труд и терпение преподобного Иоанна не остались напрасными: спустя три года иссохшее дерево покрылось пышною зеленью и дало обильные плоды. От всех бывших свидетелями чуда дерево то было названо «древом послушания» [5]. Придя к преподобному Пимену с пылкою душою, преподобный Иоанн приобрел у него кротость и смирение агнца. Раз сказал ему один брат:
— У тебя злое сердце.
— Это правда, — с кротостью отвечал ему Иоанн, — и даже более злое, чем ты думаешь.
Так умел он кротко переносить обиды.
Живя сначала под чужим руководством, преподобный Иоанн впоследствии и сам приобрел способность мудро руководить другими. Господь судил ему быть руководителем и наставником преподобного Арсения Великого, впоследствии так же, как и он, прославившегося великими подвигами [6]. Этот Арсений, патриций по происхождению, прибыл в пустыню прямо от императорского двора, где он был наставником детей императора Феодосия Великого: Гонория и Аркадия. Оставив двор, где его окружали великие почести, он, будучи сравнительно еще молодым (ему было тогда около сорока лет), но уже духовно опытным подвижником, решил для продолжение своего духовного развития и дальнейшего совершенствования отдать свою волю в безусловное распоряжение преподобного Иоанна. Некоторым из братий на первых порах казалось странным, что муж столь высокообразованный и столь знатного происхождения пришел для своего дальнейшего просвещения к простым и неученым старцам. Один из братий не мог скрыть своего любопытства и спросил его однажды:
— Как это ты, изучивши греческие и римские науки, просишь наставления у простого и непросвещенного старца?
— Правда, что я владею научным образованием, — отвечал Арсений, — но я не знаю даже азбуки того, что знает этот простой и неучёный человек, потому что (пояснил он) смирение есть начало всех добродетелей, как азбука — начало книжного бытия.
Так ценил он смирение, процветавшее в обители некогда пылкого и горделивого Иоанна. Лишь после нескольких лет совместной подвижнической жизни, когда Арсений услышал таинственный голос, призывавший его бежать от людей и пребывать в молчании, потому что «молчание есть корень безгрешности», преподобный Иоанн благословил его оставить сожительство и предаться полному уединению и безмолвию в пустыне. Но сильная любовь к своему смиренному наставнику и всем его ученикам заставляли его не раз оставлять свое пустынное уединение и вновь возвращаться на некоторое время в обитель.
Ревнуя о своем спасении, преподобный Иоанн с равным же усердием заботился и о спасении других. В городе Александрии в его время жила некая девица Таисия. Воспитанная благочестивыми родителями, она по смерти их всё доставшееся ей состояние употребила на дела благотворительности. Скитские старцы, среди которых жил преподобный Иоанн, приходя в город, не раз встречали для себя приют в её доме. И вдруг до старцев дошли слухи, что Таисия давно уже прожила свое состояние и теперь, будучи не в силах бороться с бедностью, обратила свою красоту и молодость в источник средств для своего содержания. Сильно скорбели старцы, узнав о таком падении добродетельной Таисии и решили наконец сделать попытку к отвлечению сироты от её погибельного заблуждения. Это трудное дело они решили возложить на преподобного Иоанна.
— Бог дал тебе мудрость, — обратились они к нему, — между тем до нас дошли слухи, что столько благотворившая нам сестра Таисия живет очень дурно. Потрудись, авва, побывай у ней и поговори с нею, не придет ли она после твоих речей в себя.
Помолился преподобный Иоанн и вскоре же отправился в путь. Он знал, что медлить в таком деле нельзя. С каждым часом Таисия могла опускаться в глубину все большего и большего падения. Вот, он и пред домом Таисии, но теперь уже вход в него для старцев закрыт. Как раньше в него входили все, желавшие что либо вынести из него на нужды свои, так теперь, наоборот, входили в него только те, которые несли с собою деньги и сокровища. Старец кротко обратился к прислужнице с просьбою доложить госпоже о его приходе. Но при перемене в настроенности госпожи произошла перемена и в её прислужницах. Грубая служанка, зная, что у смиренного старца ничего не может быть общего с её госпожою, отвечала сильною бранью на его просьбу. С кротостью принял её брань преподобный старец и вновь повторил свою просьбу только с таким добавлением:
— Скажи еще госпоже твоей, что я могу достать ей драгоценные вещи.
Тогда прислужница решилась доложить о нем госпоже.
— Пусть войдет, — сказала Таисия, — иноки ходят по берегам моря, и им иногда действительно попадаются драгоценные раковины и каменья.
Вошел преподобный Иоанн к Таисии, сел около неё, вздохнул тяжело и заплакал.
— О чем ты плачешь? — удивилась Таисия.
— Что отвратило тебя от Иисуса Христа, Жениха Бессмертного? Зачем ты забыла о Его чертоге и грязнишь себя нечистыми делами? — спросил ее преподобный.
И вдруг вспомнился несчастной женщине давно забытый ею Христос, любить Которого в детстве учили ее покойные ее родители. Слова старца Божия, как огонь, сожгли все плевелы, заглушившие добрые семена, давно посеянные в её сердце. Искреннее раскаяние быстро охватило и потрясло все её существо.
— Отец! Отец! Скажи мне: есть ли прощение для подобных мне? — воскликнула она в страшном исступлении.
— Есть, — отвечал старец, — Спаситель всегда ждет и прощает тех, кто истинно раскаивается. Покайся и возрадуются о тебе все Ангелы на небесах!
— Веди же, веди меня прочь от этого места, веди куда хочешь, только укажи мне место удобное для покаяния, — просила старца Таисия.
Она ушла с ним из своего оскверненного грехами многих дней дома, не сделав решительно никаких распоряжений относительно своего незаконно нажитого состояния. Она вся горела пламенным желанием никогда не вступать более на избранный было ею скользкий и беспечный путь жизни. Дивился преподобный Иоанн чудному действию Божией благодати, и, прославляя Всемогущего и Милосердого Господа, вёл свою спутницу все далее и далее в пустынные места, в даль от греховного города, где она едва не погубила себя. Настала ночь. Утомленной путнице преподобный сделал из песку изголовье и сказал: «отдохни теперь». Перекрестив ее, он отошел от неё и после обычных вечерних молитв предался и сам ночному отдыху. И видит во сне старец то место, где он оставил Таисию: окружено оно необычайным сиянием, восходящим до самых небес; и вот небесный Ангел среди этого сияния возносит её истерзанную душу к самому Господу. Как только пробудился старец от сна, тотчас же поспешил к тому месту, где оставил Таисию, и, достигнув его, действительно нашел ее уже мертвою.
— Один час искреннего покаяния грешницы удовлетворил Милосердого Судию и возвратил заблуждшееся дитя к её Любвеобильному Отцу, — изрёк преподобный, и, пробыв до рассвета в молитвах, утром похоронил тело блаженной Таисии. Возвратившись в обитель, он великую радость доставил всем инокам своим рассказом о чудном раскаянии и прославлении известной им всем Таисии [7].
Преподобный Иоанн Колов известен еще как и писатель. Помимо многих изречений его, записанных другими иноками, от него осталось подробное и прекрасное описание житие преподобного Паисия [8], составленное им, как он сам выражается «для общей пользы». Этого Паисия, совратившегося с доброго пути, преподобный Иоанн успел так убедить, что тот, внезапно и безвозвратно отступившись от всего своего состояния, провел остальную свою жизнь в покаянии в дикой пустыне. Передав в житии о многих чудесах, совершенных преподобным Паисием, преподобный Иоанн счёл нужным сделать от себя такое замечание:
— Да не усомнятся, слыша о нем славное и сверхъестественное, и да не подумают, что я что-либо прибавил от себя для большей чести любезного мне отца. Он выше всякой человеческой чести и не требует от низших хваления, ибо похваляем в высших от святых Ангелов. Я рассказываю для пользы слушающих и желающих подражать его добродетелям; я передаю только то, что видел своими глазами и слышал своими ушами.
Это краткое замечание хорошо выясняет личность преподобного Иоанна, как писателя.
Время блаженной кончины преподобного Иоанна в точности не установлено. Приблизительно относят то к 422-му году, то к 430-му. Что касается места, где она совершилась, то им была пустыня близ Кольцума, или нынешнего Суэца. Святые мощи его находятся в церкви св. мученика Мины в Египте. Имя его, как древнего подвижника благочестия, известно и за пределами православной Церкви.
Память святых мучеников Онисифора и Порфирия
Святые мученики Онисифор и Порфирий жили в царствование Римского императора Диоклитиана. Во время жестокого гонения, воздвигнутого этим нечестивым царем на христиан, и они сподобились претерпеть за Христа тяжкие мучения. Их подвергнули бесчеловечному биению по всему телу и многоразличным, страшным истязаниям. После того мучители положили страстотерпцев Христовых на длинные сковороды и, разведши огонь, жгли их. Наконец, их привязали к свирепым, диким коням. Влачимые ими по каменистой и неровной почве, святые мученики были совершенно растерзаны и в таких мучениях предали души свои Богу. Верующие ночью тайно собрали останки их и с честью погребли в селении Пангианском, где от них стали истекать многоразличные чудеса и исцеления, во славу дивного во святых Своих Бога в Троице славимого [1].
Мученик двоица пострадавше крепко, вражию гордыню на землю низложиста, озаришеся благодатию несозданныя Троицы, славнии Онисифоре и Порфирие, молитеся непрестанно о всех нас.
Память преподобных Евстолии и Сосипатры
Святая Евстолия, дочь благочестивых родителей, проживала в Риме при царе Маврикие [1]. От самого юного возраста она соблюдала чистоту, пребывала в посте и бодрствовании. Пришедши в возраст, она так возлюбила благочестие, что оставила Рим и удалилась в Константинополь, где и посвятила себя подвигам иноческой жизни в одном из монастырей.
Однажды Сосипатра, дочь императора Маврикия, отправилась в Влахернскую церковь Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии [2]. Здесь она встретила Евстолию, слава о добродетельной жизни которой уже распространилась в городе. Тогда Сосипатра стала просить блаженную Евстолию, чтобы она сделалась для неё духовною матерью и хранительницею её тела. Евстолия согласилась, и тогда Сосипатра приняла иноческий чин, упражняясь в трудах и подвигах. Она выпросила у своего отца удобное место, и там, построивши церковный дом, поселилась вместе со святой Евстолией. С течением времени некоторые благочестивые девицы стали просить их, чтобы они позволили проходить вместе с ними многотрудное иноческое житие, приняли их в свой дом. Святые жены не отказали им в их желании. После многих лет подвигов, блаженная Евстолия, наставив многих на путь спасения, отошла ко Господу, оставивши преемницею себе блаженную царевну Сосипатру. Блаженная Сосипатра управляла монастырем по примеру своей духовной матери и, достигнувши совершенства в добродетельной жизни, с миром отошла ко Господу, Которого возлюбила и ради Которого восприяла такую многотрудную жизнь [3].
Память святого мученика Антония
Святой Антоний происходил из Сирии и был по ремеслу каменщик. Сожалея о язычниках, приносящих в своих храмах жертвоприношения, святой умолял их отступить от такового нечестия. Когда они не послушали его, он ушел в одно пустынное место. Здесь он встретил некоего отшельника, по имени Тимфея, и с ним прожил два года. Укрепленный его молитвами, он снова отправился к заблуждающемуся народу, в свой город, чтобы направить его на путь истины. Пришел он в свой город тогда, когда жители справляли праздник своим бесам. Он вошел в храм их и сокрушил идолов, за что и подвергся различным мучением и принужден был выйти из города. Тогда он отправился в Апамею Сирийскую [1] и там упросил епископа, чтобы тот позволил построить церковь во имя Святой Троицы. Когда он начал постройку храма, узнали об этом жители его города и ночью пришедши разрубили его мечами на части. Так он предал дух свой Богу.
Память святого мученика Александра Селунского
Святой Александр претерпел суровые мучения при царе Максимиане [1]. Исповедавши себя христианином, он был схвачен и принуждаем принести жертву идолам. Он же не только не покорился, но исполнившись большею ревностью по Богу, ниспровергнул жертвенник с жертвою. Разгневанный Максимиан приказал отсечь ему голову. Палач взяв меч, вдруг остановился.
— Что же ты стоишь, — сказал ему царь, — и не исполняешь приказаний?
— Я, — отвечал тот, — вижу видение и недоумеваю, что оно может означать.
Тогда святой выпросил себе час для молитвы. Совершив усердную молитву, он был обезглавлен. Увидав, что его душе предшествует Ангел, царь позволил христианам погребсти тело святого в городе Солуни.
Память 10 ноября
Страдание святого мученика Ореста
Когда в Риме царствовал нечестивый император Диоклитиан, к нему однажды пришел один из его сановников, по имени Максимин, и сказал:
— Великий государь, избранник богов и верховный вождь, молю тебя, повели мне пройти Киликийские и Каппадокийские страны и предать различным мучениям ненавистных христиан, противников наших богов и твоей власти. Я сожгу их в огне, потоплю в воде, раздроблю их тела на колёсах и сломаю их кости, убью мечем, отдам на съедение зверям, и, погубляя их всякими способами, истреблю и самую память на земле о тех, кои не поклоняются великим богам и не повинуются твоему владычеству.
Такая речь Максимина очень понравилась царю, и он отвечал ему:
— Даю тебе власть уничтожить всё нечестивое христианство не только в Киликии и Каппадокии, но и во всем моем царстве, да умножится и возвеличится слава отечественных богов, наших владык и покровителей всей земли.
Приняв такую власть от царя, Максимин с великою гордостью и озлоблением, подобно тому, как хищный волк на овец, или как лев, рыкающий на слабейших зверей, отправился губить неповинных христиан. Достигнув Каппадокийской страны, он вошел в один город, называемый Тианы [1], и когда стал там спрашивать о христианах, то услыхал от граждан, что в этом городе есть врач, христианин, по имени Орест, который каждодневно с большим усердием учит народ почитать Сына Божия Иисуса Христа и говорить, что нет другого бога, кроме Единого истинного Бога, сущего на небесах. Князь Максимин, услыхав это, повелел тотчас взять Ореста и привести к нему на суд.
Когда Орест быль приведен на нечестивый суд, князь гордо посмотрел на него и грозно спросил:
— Кто ты такой? скажи нам твое имя.
Святой отвечал:
— Я раб Господа моего Иисуса Христа, Единого Бога всех, имя мое христианин, ибо Кого я раб, Того именем и похваляюсь.
Князь сказал ему:
— Так как ты дерзнул называть богом Христа, а себя исповедал христианином, то ты достоин казни; но оставь свое безумие и принеси жертву богам, чтобы тебе не претерпеть мучений.
Святой Орест отвечал на это:
— «Так говорите им: боги, которые не сотворили неба и земли, исчезнут с земли и из-под небес» (Иер. 10:11), а я еще от отрочества своего научился приносить жертву хвалы Богу живому, Коего почитаю чистым сердцем, твоим же бесстыдным и суетным бесам, которых ты называешь богами, не поклонюсь.
Князь снова спросил Ореста:
— Отчего ты не скажешь нам твоего имени, которое тебе дано при рождении?
— Я сказал тебе, — отвечал святый, — что я христианин, и это имя для меня гораздо славнее имени, данного мне родителями, и выше всех знаменитых имен в мире. Если же ты желаешь знать то имя, какое я имею от рождения, я скажу тебе: от плотского рождения я получил имя Орест, от духовного же рождения называюсь христианином; а так как духовное рождение выше плотского, то я и считаю для себя большею честью называться христианином, нежели Орестом.
Тогда князь, надеясь хитростью соблазнить раба Христова, стал ему говорить так:
— Жалею я, Орест, твою молодость, и желаю пощадить тебя; слышал я, что ты и во врачебном деле искусен, и потому не буду тебя губить, но советую исполнить царское распоряжение. Сделав так, ты будешь мне вместо сына, будешь почитаем и прославляем всеми; о тебе узнает царь и от него ты получишь великую милость.
Но святый отвечал:
— Не прельстишь меня, князь, хитрыми твоими словами, ибо я не ищу временной почести и не избегаю поношения за Господа моего, но готов претерпеть за Него всевозможные мучения, потому что желаю обрести Его благоволение и наречься Его сыном в Царстве Небесном, ибо «которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими» (Иоан. 1:12). На сие князь сказал Оресту:
— Безумный и дерзкий человек, ты прельщаешься, считая Единым Богом Христа, Коего, как злодея, распяли Иудеи.
Орест отвечал ему:
— Если бы ты узнал великую силу Распятого, то отверг бы суетное почитание идолов и поклонился бы Тому, Кто действительно есть Бог, рожденный от истинного невидимого Бога, соединивший Своею волею Божеское естество с человеческим и избавивший нас от пагубного диавольского прельщения.
Выслушав ответ Ореста, князь сказал ему:
— Своими лукавыми словами ты раздражаешь мой слух; неужели ты и меня хочешь обратить в твою нечестивую веру? Знай, что своих богов я не оставлю и вашему Христу не поклонюсь, а тебе скажу: оставь твоего Христа, поклонись нашим богам и принеси им жертвы, и если это сделаешь, получишь власть, равную моей.
Но сие не прельстило святого, и он ответил князю:
— Я покланяюсь вечному Богу, всегда мне оказывающему благодеяние, — Господу Иисусу Христу, и Ему служу, бесам же вашим не принесу жертвы и никогда не буду участником в вашем пагубном нечестии.
После этого князь привел святого Ореста в идольский храм, украшенный золотом и серебром и наполненный драгоценными идолами, и там сказал ему:
— Поклонись, Орест, сим честным богам.
Но святой отвечал на это:
— Ты сильно ошибаешься, князь, не зная истины: твои боги сделаны на соблазн людям из золота, серебра, меди и из железа; они не видят, не слышат, так как сделаны руками людей, и не могут ни себе помочь, ни кому-нибудь другому сделать добро, — ради чего же я буду им покланяться?
Тогда князь снова сказал святому:
— Ответь мне в последний раз, Орест, поклонишься ли ты богам, или нет — иначе ожидают тебя мучения.
Святой отвечал:
— Ты думаешь, князь, что я страшусь твоих угроз? Нет, не надейся устрашить меня мучениями, но сделай, что желаешь; ведь, ты не знаешь, что со мною Господь Иисус Христос, мой помощник.
После сего князь повелел обнажить святого Ореста и сильно бить его тут же в идольском храме. А святой, когда начали его мучить, поднял руки к небу и говорил:
— Призри с небес, Боже мой, и помоги мне, рабу Твоему. Святого били без снисхождения различными орудиями: палками, верёвками и воловьими жилами — и столько времени били его, что сорок воинов переменились, орудия сломались и разорвались, а на теле святого не осталось целого места, свободного от ран, и обнажились его внутренности. Но святой Орест всё мужественно переносил, так что все удивлялись такому его терпению.
В то время как святого били, князь говорил ему:
— Принеси жертву богам и я отпущу тебя.
Но страдалец ничего не отвечал на это. Потом князь приказал опалять ребра святого раскалённым железом, возливать на раны его уксус, смешанный с желчью, и посыпать их солью. А святой мученик, возведя свои очи к небу, молился: «покажи на мне знамение во благо, да видят ненавидящие меня и устыдятся, потому что Ты, Господи, помог мне и утешил меня» (Пс.85:17). И, так помолившись, дунул на идолов, стоявших в храме, и они тотчас все упали и рассыпались в прах. Тогда святой громким голосом сказал князю:
— Где же сила твоих богов, отчего же они не помогли себе?
Все бежали вон из храма, объятые сильным ужасом, вышел и святой мученик, и как только вышел, весь храм потрясся и развалился.
Князь приказал отвести святого Ореста во внутреннюю темницу и повелел темничному сторожу не давать святому ни хлеба, ни воды, но мучить его голодом и жаждою. А святой Орест, войдя в темницу, поднял свои руки к небу и стал молиться:
— Господи Иисусе Христе, научивший меня благочестию еще от юности моей, и отогнавший от меня всякое нечестивое пожелание, заблуждение и прельщение, создавший небо, землю и море для людей, приведший в Свой покой святых Твоих Авраама, Исаака и Иакова! молю Тебя, не оставь и меня, ибо я всего себя отдал Тебе, сопричисли и меня к лику пострадавших за Твое Имя и наследовавших Твое Царство.
Так молился святой и пробыл в темнице без пищи и питья семь дней. На восьмой день князь велел вывести святого из темницы и привести к нему на суд, где сказал ему:
— Дерзкий и нечестивый человек, враг наших богов, ты всё еще ожесточен и не желаешь покориться! Знай же, что если ты не поклонишься богам, то я предам тебя ужасным мучениям и без снисхождения лишу тебя жизни, а твое нечестивое тело повелю утопить в воде.
Святой Орест на это ответил:
— Я готов претерпеть всякие мучение, ибо я в сердце своем всегда ношу образ Господа моего Иисуса Христа.
Тогда мучитель, исполнившись ярости, повелел принести двенадцать железных гвоздей, длиною в пядень [2], и вбить их в пятки святому Оресту. Когда это было сделано, князь повелел привязать святого Ореста к дикому коню и влачить до тех пор пока святой не умрет. Конь, сильно гонимый, влачил святого по дорогам и по полям, по терновнику и по острым каменьям, и в сих мучениях святый страстотерпец Орест предал дух свой Господу Богу [3], будучи увлечен конём за двадцать четыре поприща [4] от города. Тело его мучитель повелел бросить в реку, называемую Фива. Но вдруг явился некий, светлый как солнце, человек и, собрав мощи святого, предал их погребению на горе, близ города Тианы. Богу нашему слава, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Написатель сего жития [5], приготовив уже его к печатанию во святой великой Киево-Печерской лавре, в 1685 году от Рождества Христова, и окончив описание страданий сего святого мученика Ореста в одну ночь святого поста пред Рождеством Христовым, незадолго до заутрени, в сонном видении, получил откровение о еще больших страданиях святого мученика. Во сне явился ему сам святой мученик Орест и, смотря на него весёлым взором, сказал:
— Я больше пострадал за Христа, нежели ты написал. Сказав так, мученик открыл свою грудь и показал в левом боку великую рану, проникающую до самых внутренностей, и сказал:
— Сие мне железом прожжено.
Потом, открыв правую руку до локтя, показал рану около самого локтя, говоря:
— Сие мне перерезано.
В сей ране были видны перерезанные жилы. Также, открыв левую руку, святый показал на ней такую же рану, как и на правой руке, и сказал:
— И здесь мне перерезано.
После сего, наклонившись, мученик обнажил до колена ногу и показав на сгибе колена рану, а также обнажив и другую ногу до колена и показав такую же рану на том же месте, сказал:
— А сие мне косою рассечено.
Затем, став прямо и смотря в лицо написателю жития сего, мученик сказал:
— Видишь, что я больше пострадал за Христа, нежели ты написал.
Когда написатель думал, какой же сей Орест, не тот ли, который пострадал в числе пяти мучеников [6], то святой мученик ответил на его мысль:
— Я не тот Орест, который пострадал в числе пяти мучеников, но тот, житие коего ты написал сегодня.
Во время сих слов святого Ореста послышался благовест к утрене, и видение окончилось.
Страдание священномученика Милия
Святой епископ Милий происходил из Персидской страны [1].
Приняв святое крещение, он еще в юных летах занялся изучением Священного Писания. Достигши совершенных лет, он задумал служить в военном звании при бывшем тогда Персидском царе. Но ему было видение от Бога, в котором с угрозами запрещено было поступать в военное звание. После этого он, получив христианское образование [2], пребывал в непрестанных молитвах о себе и о своем народе, и, спустя некоторое время, оставил свой город и предался иноческой жизни в Сузах, в стране Еламской [3]. Затем он был рукоположен в сан епископа Геннадием, мучеником и исповедником. Святой Милий много потрудился, обличая и словами и делами обитавших там закоренелых язычников, за что подвергся со стороны их грубым оскорблениям; наконец раздраженная толпа избила его и полумёртвого бросила за городом. Это вынудило его оставить Сузы. Удаляясь, святой предрёк скорую гибель Сузам.
Не прошло и трех месяцев, как предсказание это исполнилось. На этот город сильно разгневался царь [4], вследствие злоупотреблений и заговора градоправителя и других знатных Еламитян, и выслал войско, которое разрушило в конец самый город, а жителей избило мечами. Святой же отправился в Иерусалим, а оттуда к Аммону [5], ученику великого Антония, в пустыню Нитрийскую [6]. Пробывши там два года, он возвратился в Персию. По дороге он зашел к одному иноку, проживавшему в пещере. Войдя в вертеп, он увидал огромного змия и сказал:
— Оружие Господне да погубит тебя, змий!
И, сотворив крестное знамение, святой дунул на змия, и змий тотчас умер. Отсюда он отправился в свой город, где построил церковь, для того, чтобы выпросить прощение непокорившемуся и уже претерпевшему строгое наказание народу.
По прошествии многих лет, он отправился в Ктезифон [7], где в это время происходил собор против одного епископа, по имени Папы [8]. На этом соборе Милий обличил епископа сего в его неправильных притязаниях. И после того, как епископ Папа сталь укорять и унижать святого, похваляясь своими трудами, святой предрек ему имевший вскоре постигнуть его суд Божий. И действительно, на следующий же год осужденный Папа умер.
Из Ктезифона Милий отправился в другой город. Князь этого города быль сильно болен уже два года. Узнав о пришествии святого, он послал просить его, чтобы он посетил страждущего и помолился о нем. Когда посланной передал это святому, последний сказал ему:
— Иди и скажи пославшему тебя больному: так велит епископ: во имя Иисуса Христа, Коего я, недостойный, проповедую, препояшь, не взирая на болезнь твою, чресла свои и приди ко мне, чтобы я увидал тебя.
Как только посланный воротился и передал князю повеление святого, болезнь князя прошла, и он выздоровел, как будто никогда и не болел. Пришедши ко святому, он припал к честным стопам его и, обнимая их, целовал. При этом он воссылал благодарение Богу, прославившему так святого мужа. Это преславное чудо обратило многих ко Христовой вере. Святой Милий в стране той изгонял из людей бесов; расслабленную жену, в течение 10 лет не сходившую с одра, исцелил, взявши за руку; одного мужа, ведшего неправильный суд и даже давшего ложную клятву и ни во что поставившего слова святого, он, для назидания многим, наказал проказою, как Елисей Гиезию (4 Цар. 5). В виду этого, многие приходили к нему и исповедывали христианскую веру. Много чудесных знамений сотворил святой Милий и в других местах.
Наконец, он воротился на родину и там обратил многих ко Христу. Услыхав о сем, правитель области Гормизда Гуфриз повелел заключить в темницу Милия и двух его учеников. Когда затем святые исповедники, по его приказанию, были приведены к нему на суд, жестокий правитель стал допрашивать их об их вере, угрожая смертью, если они не докажут истинности своей веры. Но Милий на сие безбоязненно отвечал:
— Вера моя истинная, и я не стану из-за лживых речей твоих защищать ее. Мое учение чисто, и для твоего нечистого слуха я не буду раскрывать его, но скажу тебе истину. Горе тебе, безбожный злодей, и всем, подобно тебе, оскорбляющим Бога! По правде Своей Он в будущем веке осудит вас на геенну и её страшный мрак, и вы будете вечно мучиться плачем и скрежетом зубов, ибо вы не хотите познать Подателя благ, коими похваляетесь и утешаетесь.
Видя твёрдую веру исповедников Христовых и раздраженный обличением святого Милия, Гормизда в гневе вскочил и пронзил мечем грудь святого. Также и брат правителя Нерсес, объятый таким же бешенством, ударил святого ножом в сердце. Страстотерпец же Христов, еще дыша, сказал царю и его брату:
— Так как вы совещались убить меня, совершенно неповинного, то завтра, в тот же час, в которой пронзили меня, вы прольёте кровь друг друга, и ваша мать останется бездетною.
Сказав это, он предал дух свой. Двух учеников святого нечестивые правители повелели побить камнями [9]. Тела святых мучеников, при пении церковном, были преданы верующими честному погребению.
На другой день нечестивый правитель отправился вместе с своим братом на охоту, не обратив никакого внимание на слова святого. Увидавши оленя, они оба устремились за ним и погнались в след оленя. Когда, измучив оленя, они стали стрелять в него, то по ошибке, попали друг в друга и так скончались.
Память святых Апостолов Олимпа, Родиона, Сосипатра, Ераста и Кварта
Святые принадлежали к лику семидесяти Апостолов Христовых. Из них Олимп или Олимпан, о котором вспоминает Апостол Павел в послании к Римлянам (Рим.16:15), последовал за Апостолом Петром в Рим, и там, по повелению Римского императора Нерона, был усечен мечем в тот же день, в который распят святый Апостол Петр.
Точно также и Апостол Родион или Иродион, бывший сродником святому первоверховному Апостолу Павлу (Рим.16:11) и проповедывавший слово Божие в Патрах [1], где был и епископом, спутешествовал Апостолу Петру в Рим и в день распятия его был обезглавлен [2].
Святой Апостол Сосипатр был родом из Ахаии [3] и также приходился сродником Апостолу Павлу, о чем упоминает сам Апостол Павел в послании к Римлянам (Рим.16:11). Вместе с святым Апостолом Иасоном он был учеником Апостола Павла и предпринимал Апостольские путешествия. Потом был епископом Иконийской [4] церкви и в маститой старости скончался в мире [5].
Подобным образом в мире отошел ко Господу и святый Апостол Ераст, о коем также упоминает святый Апостол Павел в послании к Римлянам (Рим.16:23). Святой Апостол Ераст был сначала диаконом и казнохранителем Иерусалимской церкви, а потом епископом в Панеаде [6].
Святой Апостол Куарт или Кварт, упоминаемый святым Апостолом Павлом (Рим.16:23), много пострадал за свое благочестие, обратил многих греков к вере во Христа и мирно скончался в сане епископа города Верита [7].
Ныне все сии святые Апостолы предстоят пред престолом Божиим в вечном веселии, приемля от Бога воздаяние за многочисленные свои подвиги и труды [8].
Божественным светом ум озаривше, витийская плетения мудре разористе: и языки вся уловивше, Апостоли славнии, Владыце приведосте, Троицу Божественную славити научающе.
Память 11 ноября
Страдание святого великомученика Мины
Святой мученик Мина был родом египтянин; он исповедывал христианскую веру, и служил в войске, находящемся в Котуанской области [1], под начальством тысяченачальника Фирмилиана. В то время в Риме царствовали вместе два нечестивых царя Диоклитиан и Максимиан [2]. Эти цари издали по всем странам указ, повелевающий предавать мучениям и умерщвлять всех христиан, не поклоняющихся идолам. Согласно этому указу, верующие во Христа повсюду были принуждаемы к идольским жертвоприношениям. Тогда блаженный Мина, не желая видеть такого бедствия и почитания бездушных идолов, оставил свое воинское звание и ушел на горы, в пустынные места, желая лучше жить со зверями, нежели с людьми, не знающими Бога. Святой Мина долгое время скитался в горах и в пустынях, поучаясь в Законе Божием, постом и молитвою очищая свою душу и служа день и ночь Единому Истинному Богу. Так прошло довольно много времени.
Однажды в главном городе Котуанской области был устроен нечестивый праздник, на который собралось множество язычников. Они совершали в честь своих нечестивых богов различные игры, зрелища, конские ристалища и состязание в борьбе, на каковые зрелища с особо устроенных высоких мест смотрели жители всего города. Блаженный Мина, провидя Святым Духом об этом празднике, разжегся ревностью о Боге и оставив горы и пустыни пришел в город. Вошедши на средину того места, где происходили зрелища, мученик встал на возвышении так, чтобы его можно было видеть всем, и громким голосом воскликнул: «Меня нашли не искавшие Меня; Я открылся не вопрошавшим о Мне» (Рим.10:20).
Когда святой Мина так воскликнул, все присутствующие на зрелище устремили свои взоры на него и замолчали, удивляясь его смелости. Присутствовавший тут же на зрелище князь того города, по имени Пирр, повелел взять святого и спросил его:
— Кто ты?
Святой Мина вслух всего народа громко воскликнул:
— Я раб Иисуса Христа, Владыки неба и земли.
Князь снова спросил святого:
— Ты чужестранец, или здешний житель; откуда у тебя такая смелость, что ты осмелился среди зрелища так закричать?
Когда князь говорил это, а святой еще не успел ответить на его слова, некоторые из находившихся около князя воинов признали Мину и вскричали:
— Это Мина воин, который состоял под начальством Фирмилиана тысячника.
Тогда князь сказал святому Мине:
— Точно ли ты был воином, как они говорят о тебе?
Святой отвечал:
— Да, правда, я был воином и находился в сем городе, но видя нечестие людей, прельщенных бесами, и поклоняющихся идолам, а не Истинному Богу, я оставил свое воинское звание и ушел из города, чтобы не быть участником в беззаконии и погибели сих людей. До нынешнего дня я скитался в пустынях, избегая соприкосновения с нечестивыми людьми, врагами Бога моего; ныне же, услыхав, что вы устроили нечестивый праздник, я проникся ревностью о Боге моем и пришел сюда, чтобы обличить вашу слепоту и проповедать вам Единого Истинного Бога, создавшего Своим словом небо и землю и промышляющего о всей вселенной.
Услышав такие слова, князь повелел отвести святого в темницу и стеречь его до утра, а сам весь тот день участвовал в празднике и зрелищах.
На другой день утром князь сел на судилище и, приказав привести святого Мину из темницы, всякими способами старался склонить его к идолопоклонству: и обещая дары, и угрожая муками. Когда же он не мог склонить святого к нечестию своими словами, стал принуждать его к тому делом, приказав четырем воинам обнажить и растянуть святого и без пощады бить его воловьими жилами, так что из ран мученика текла кровь ручьём. Присутствовавший при этом один человек, по имени Пигасий, сказал святому Мине:
— Пожалей себя, человек, и исполни княжеское повеление, прежде чем тело твое не будет совершенно уничтожено. Советую тебе: поклонись богам только на время, чтобы избавиться от сих мучений, а потом опять служи твоему Богу, который не прогневается на тебя за сие отступление, если ты один раз только принесешь жертву идолам и на короткое время обратишься к ним, ради нужды, чтобы избавиться от сих тяжких мучений.
Но святой с гневом отвечал на это:
— Отойди от меня, делатель беззакония, я уже принес жертву хвалы и снова принесу только Богу моему, Который оказывает мне Свою помощь и так укрепляет меня в терпении, что сии мучения для меня кажутся весьма лёгкими и отрадными, а не тяжкими.
Мучитель, изумлённый таковым терпением мученика, повелел подвергнуть святого Мину еще большим мукам. Святой был повешен на дереве и тело его строгали железными когтями, а мучитель, насмехаясь над святым, говорил ему:
— Чувствуешь ли ты какую-нибудь боль, Мина, или сии мучения для тебя очень приятны, и ты хочешь, чтобы мы еще увеличили их?
Но святой мученик, хотя и сильно страдал, однако с твёрдостью ответил князю:
— Не победишь меня, мучитель, кратковременными сими мучениями, ибо мне помогают, невидимые для тебя, воины Царя Небесного.
Князь повелел слугам еще сильнее мучить святого и говорить ему:
— Не исповедуй здесь другого царя, кроме Римских императоров.
Мученик же отвечал на это:
— Если бы вы знали истинного Царя, вы бы не хулили Проповедуемого мною, ибо Он истинный Царь небу и земли, и кроме Его нет другого. А вы хулите Его, не зная, и сравниваете с Ним своих тленных царей, созданных из праха, которым Он дал царское достоинство и царскую власть, так как Он есть Господь всего сотворенного.
Тогда князь сказал святому:
— Кто это такой, дающий власть царям и владычествующий над всеми?
Мученик отвечал князю:
— Иисус Христос, Сын Божий, вечно живущий, Коему повинуется всё и на небе и на земле; Сей возводит царей на престолы и царствует, дает власть и владычествует.
Мучитель же сказал святому Мине:
— Разве ты не знаешь, что Римские императоры сильно гневаются на всех исповедующих имя Христово и повелевают убивать таковых?
Мученик отвечал:
«Господь царствует: да трепещут народы! Он восседает на Херувимах: да трясется земля» (Пс. 98:1). Если ваши цари гневаются на Христа и на христиан, исповедующих Его имя, то что мне до сего? Я не обращаю внимание на их гнев, ибо я раб моего Христа, и имею только одно желание быть исповедником Его всесвятого имени до самой смерти и да наслаждусь Его сладкой любви, от коей меня никто не может отторгнуть: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» (Рим. 8:35).
После сего мучитель повелел сильно растирать раны святого платком, сделанным из волос. И когда сие делали, то святой мученик говорил:
— Ныне я совлекаю кожаную одежду и облекаюсь в ризу спасения.
Кроме сего мучитель повелел опалять святого зажженными свечами, но, и когда жгли все тело святого, он молчал.
Тогда князь спросил его:
— Чувствуешь ли ты, Мина, сей огонь?
Святой отвечал: «Бог наш есть огнь поядающий» (Евр. 12:29). Тот, за Кого я стражду, помогает мне, и посему я не чувствую огня, коим меня опаляете, и не страшусь ваших многоразличных мучений, ибо помню евангельские слова моего Господа: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф. 10:28).
Тогда князь сказал мученику:
— Откуда у тебя такое красноречие? ты всё время был воином, каким же образом ты умеешь говорить, как человек, прочитавший много книг?
Святой отвечал на это князю:
— Господь наш Иисус Христос сказал нам: «И поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками. Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать» (Мф. 10:18–19).
Князь спросил святого:
— А ваш Христос знал, что вы будете за Него терпеть такие мучения?
Мученик отвечал:
— Поелику Он Истинный, то имеет и ведение будущего. Ведал и ведает всё, что есть; и всё имеющее быть Ему известно, и Он знает наперед все наши мысли.
Князь, не зная, что отвечать на сие святому, сказал ему:
— Оставь. Мина, свое празднословие и избери себе одно из двух: или будь нашим, и мы перестанем тебя мучить, или будь Христовым, и мы тебя умертвим.
На это святой громким голосом отвечал:
— Я Христов был, и есмь, и буду Христов.
Князь сказал:
— Если ты пожелаешь, я отпущу тебя на два или на три дня, чтобы ты хорошенько поразмыслил, и сказал нам последнее слово.
Но святой отвечал:
— Не два и не три дня, но много лет я исповедую веру Христову, но у меня никогда и в мыслях даже не было отречься от Бога моего, посему и теперь мне не подобает размышлять о сем. Не надейся, князь, слышать от меня что-нибудь другое, но вот мое последнее слово: от Бога моего я не отрекусь, вашим бесам не принесу жертвы и не преклоню колен моих перед бездушными идолами.
Такой твёрдый ответ мученика сильно разгневал князя, и он повелел разбросать по земле крючки, трезубцы и различные железные гвозди, и влачить по ним связанного святого мученика. Но сей, как будто влачимый по мягким цветам, еще сильнее порицал многобожие язычников и смеялся над безумием людей, прельщенных бесами. А князь повелел влачимого святого еще бить оловянными прутьями. И так святого Мину мучили долгое время.
В это время один из бывших при сем воинов, по имени Илиодор, сказал мучителю:
— Князь, разве твоя светлость не знает, что христиане безумны и не боятся мучений, перенося их так, как будто они подобны бездушным камням или деревьям, а смерть считают сладким питьем. Не утруждай более себя, но повели скорее умертвить сего ожесточенного христианина.
И князь тотчас изрек такой приговор над святым: «Злого Мину воина, впадшего в христианское нечестие, и не пожелавшего послушать царского повеления и принести жертву богам, мы повелеваем усекнуть мечем, а тело его пусть будет предано сожжению перед всем народом».
Воины взяли святого мученика Мину и отвели его за город, где и отсекли ему главу, и разжегши большой костер, бросили в него многострадальное тело святого мученика. Некоторые же из верующих, когда погас огонь, пришли на сие место и собрали оставшиеся от сожжения части мощей святого, и обернувши их чистою пеленою, помазали ароматами [3]. Спустя же немного времени они принесли сии святые останки в свой отечественный город Александрию [4], где и погребли их в честном месте. Впоследствии на сем месте была построена церковь во имя святого мученика и по молитвам ко святому в ней совершалось множество чудес.
По смерти нечестивых и богоненавистных Римских императоров Диоклитиана и Максимиана, на царский престол вступил благочестивый Константин Великий [5], в царствование коего сильно умножилась вера в Господа нашего Иисуса Христа. В это время некие христолюбивые люди города Александрии, найдя место, где были положены честные останки святого славного Христова мученика Мины, построили на сем месте во имя его церковь.
Случилось, что в Александрию прибыл один благочестивый купец из земли Исаврийской [6], чтобы закупить товары. Услыхав про множество чудес и исцелений, совершающихся в церкви святого Мины, он сказал сам себе:
— Пойду и я поклонюсь честным мощам святого мученика и дам дары в церковь его, дабы помиловал меня Бог по молитве Своего страдальца.
Подумав так, он пошел в церковь, взяв с собою мешок, наполненный золотом. Придя к поморскому озеру и найдя перевоз, он приплыл на место, называвшееся Лозонета. Вышедши здесь на берег, купец искал, где бы переночевать, ибо уже настал вечер. Посему войдя в один дом, он сказал хозяину:
— Друг, сделай милость, пусти меня в твой дом переночевать, ибо солнце зашло и я боюсь один идти дальше, так как не имею никого, кто бы меня мог сопровождать.
— Войди брат, — отвечал ему хозяин дома, — и переночуй здесь, пока не настанет день.
Гость принял приглашение и, войдя в дом, лёг спать. Хозяин же, увидав у путника мешок с золотом, соблазнился и, по наущению злого духа, замыслил убить своего гостя, чтобы взять себе его золото. Встав в полночь, он задушил купца, разрезал его тело на части, положил их в корзину и спрятал во внутренней комнате. После убийства он пришел в большое волнение и озираясь по сторонам, искал скрытого места, чтобы зарыть убитого.
Когда он размышлял об этом, ему явился святой мученик Мина верхом на коне, как бы какой воин едущий от царя. Въехав в ворота дома убийцы, мученик спросил его об убитом госте. Убийца, отговариваясь незнанием, сказал святому:
— Не знаю, что ты говоришь, господин, у меня не было никого.
Но святой, сойдя с коня, направился во внутреннюю комнату и взяв корзину вынес ее наружу и сказал убийце:
— Что это?
Убийца сильно испугался и без чувств упал к ногам святого. Святой же, составив рассеченные члены, и помолившись воскресил мёртвого и сказал ему:
— Воздай хвалу Богу.
Тот встал, как бы пробудившись от сна, и уразумев, что пострадал от домохозяина, прославил Бога и с благодарностью поклонился явившемуся воину. А святой, взяв от убийцы золото, отдал его воскрешенному человеку, говоря:
— Ступай своим путем с миром.
Обратившись затем к убийце, святой взял его и сильно бил. Убийца раскаялся и просил прощения. Тогда мученик даровал ему прощение в убийстве и, помолившись о нем, сел на коня и стал невидим.
В Александрии жил один человек, по имени Евтропий. Сей Евтропий дал обещание пожертвовать в церковь святого Мины серебряное блюдо. Посему, призвав златаря, он велел ему сделать два блюда, и на одном написать: блюдо святого великомученика Мины, а на другом написать: блюдо Евтропия, Александрийского гражданина. Златарь стал делать, как велел ему Евтропий, и когда были окончены оба блюда, то блюдо для святого Мины вышло гораздо красивее и блестящее, чем другое. Написав на блюдах имена святого Мины и Евтропия, златарь отдал их Евтропию.
Однажды Евтропий, плывя по морю на корабле, употреблял за обедом оба новые блюда, и увидев, что блюдо предназначенное в дар святому Мине, гораздо красивее его блюда, не пожелал его отдать в дар святому, но приказал слуге подавать себе на нем кушанья, а блюдо со своим именем задумал отослать в дар в церковь святого Мины. По окончании трапезы, слуга взял блюдо с именем мученика, и придя на край корабля, стал мыть его в море. Вдруг напал на него ужас и он увидел, что из моря вышел человек, который взял из его рук блюдо и стал невидим. Раб, сильно пораженный страхом, бросился вслед за блюдом в море. Увидев это, господин его также испугался и горько заплакав, стал говорить:
— Горе мне окаянному, что я пожелал взять себе блюдо святого Мины: так я погубил и блюдо и раба своего. Но ты, Господи Боже мой, не прогневайся на меня до конца и яви Твою милость слуге моему. Вот, я даю обещание: если я найду тело своего слуги, то велю сделать такое же блюдо, и принесу его в дар святому Твоему угоднику Мине, или же отдам в церковь святого деньги, каких стоит блюдо.
Когда корабль пристал к берегу, Евтропий сошел с корабля и стал смотреть по краю моря, думая найти выкинутое морем тело своего слуги и предать его погребению. В то время как он пристально смотрел, увидал своего раба выходящим из моря с блюдом в руках. Испуганный и обрадованный, он громким голосом вскричал:
— Слава Богу! воистину велик ты, святой мученик Мина!
Услыхав его крик, все бывшие на корабле, сошли на берег, и видя раба, державшего блюдо, исполнились удивления и прославили Бога. Когда стали спрашивать раба, каким образом он, упав в море, остался жив и как вышел из воды невредимым, то он сказал в ответ:
— Как только я бросился в море, благолепный муж с другими двумя взяли меня и ходили вместе со мною вчера и сегодня и привели сюда.
Евтропий, взяв раба и блюдо, пошел в церковь святого Мины и поклонившись и оставив в дар блюдо, обещанное святому, удалился благодаря Бога и прославляя Его святого угодника Мину.
Одна женщина, по имени София, шла на поклонение в храм святого Мины. На дороге с ней встретился воин и увидев, что она идет одна, решился обесчестить ее. Она сильно сопротивлялась, призывая на помощь святого мученика Мину. И святой не лишил ее своей помощи, но наказал желающего над ней наругаться, а ее сохранил невредимою. Когда воин, привязав к своей правой ноге коня, хотел сделать над женщиной насилие, конь пришел в ярость и не только воспрепятствовал намерению своего господина, но и потащил его по земле, и не остановился и не успокоился до тех пор, пока не притащил его к церкви святого Мины. Часто ржа и свирепея, он привлек много людей на сие зрелище, ибо был праздник и в церкви находилось очень много народа. Воин, увидав такое собрание народа и видя, что конь всё еще находится в ярости и что ему не от кого ждать помощи, испугался, как бы не претерпеть еще чего-нибудь более ужасного от своего коня. Посему он, оставив стыд, исповедал пред всем народом свое нечестивое намерение, и конь тотчас успокоился и сделался кротким, а воин, войдя в церковь и припав к мощам святого, молился, прося прощение за свой грех.
Около церкви святого мученика вместе со многими другими находились хромой и немая, ожидая получить исцеление. В полночь, когда все спали, святой Мина явился хромому и сказал ему:
— Подойди молча к немой женщине и возьми ее за ногу.
Хромой ответил на это мученику:
— Божий угодник, разве я блудник, что ты повелеваешь мне сделать сие?
Но святой три раза повторил ему свои слова и прибавил:
— Если не сделаешь сего, не получишь исцеления.
Хромой, исполняя повеление святого, приполз и схватил за ногу немую. Она, пробудившись, начала кричать, негодуя на хромого. Сей, испугавшись, встал на обе ноги и быстро побежал. Таким образом, оба они почувствовали свое исцеление — немая заговорила, а хромой быстро побежал, как олень; и оба исцеленные воздали благодарение Богу и святому мученику Мине.
Один еврей имел друга христианина. Однажды, уезжая в отдаленную страну, он отдал своему другу на сохранение ящичек с тысячью золотых. Когда он замедлил в той стране, то христианин задумал не отдавать золота еврею по его возвращении, но взять его себе, что и исполнил. Еврей, вернувшись, пришел к христианину и просил возвратить его золото, которое он отдал ему на сохранение. Но тот отказался, говоря:
— Не знаю, что ты спрашиваешь у меня? Ты мне ничего не давал и я ничего не брал от тебя.
Услыхав такой ответ своего друга, еврей опечалился и, считая свое золото пропавшим, стал говорить христианину:
— Брат, никто не знает сего, кроме одного Бога, и если ты отказываешься возвратить мне данное тебе на хранение золото, утверждая, что не брал его у меня, то подтверди это клятвою. Пойдем в церковь святого Мины и там ты поклянись мне, что не брал у меня ящика с тысячью золотых.
Христианин согласился, и они оба вместе пошли в церковь святого, где христианин поклялся еврею пред Богом, что не брал у него золота на сохранение. По совершении клятвы, они вышли вместе из церкви, и лишь только сели на своих коней, как конь христианина стал приходить в бешенство, так что его почти невозможно было сдержать; он, разорвав свою узду, поднялся на задние ноги и сбросил своего господина на землю. Во время падения христианина с коня, с руки его спал перстень, а из кармана выпал ключ. Христианин, поднявшись, взял коня, усмирил его и севши на него, поехал вместе с евреем. Проехав немного времени, христианин сказал еврею:
— Друг, вот удобное место, слезем с коней, чтобы поесть хлеба.
Сойдя с коней, они пустили их пастись, а сами стали есть. Спустя немного времени христианин, взглянув, увидел своего раба стоящего пред ними и держащего в одной руке ящик еврея, а в другой, упавший с его руки, перстень. Увидев сие, христианин пришел в ужас и спросил раба:
— Что это значит?
Раб ответил ему:
— Некий грозный воин на коне приехал к моей госпоже, и дав ей ключ с перстнем, сказал: пошли как можно скорее ящик еврея, дабы с твоим мужем не случилось большой беды. И мне было отдано сие отнести к тебе, как ты и приказал.
Видя это, еврей удивился сему чуду и обрадовавшись вернулся вместе с своим другом к храму святого мученика Мины. Поклонившись в храме до земли, еврей просил святого крещения, уверовав ради сего чуда, свидетелем коего он был, а христианин молился святому Мине дать ему прощение, поелику он нарушил божественную заповедь. Оба они получили по своему прошению — один святое крещение, другой прощение своего греха, и пошли каждый к себе, радуясь и прославляя Бога и величая Его святого угодника Мину.
Воинства исхити привременнаго, и нетленнаго показа тя небеснаго общника страстотерпче Мино, Христос Бог наш, иже мучеников нетленный венец.
Страдание святых мучеников Виктора и Стефаниды
В царствование Римского императора Антонина [1], под начальством воеводы Севастиана служил один воин, родом из Италии, называвшийся Виктором. Сей Виктор веровал в Господа нашего Иисуса Христа и открыто пред всеми исповедывал Его всесвятое имя. Когда в то время было воздвигнуто гонение на христиан, то воевода призвал к себе блаженного Виктора и сказал ему:
— К нам пришел царский указ, повелевающий принуждать вас, христиан, к жертвоприношению нашим богам, а не повинующихся предавать тяжким мучением. Посему и ты, Виктор, принеси жертву богам, дабы не подвергнуться мучениям и не погубить своей души.
Но святой Виктор отвечал воеводе:
— Я не послушаю безбожного повеления смертного царя и не исполню его воли, ибо я раб бессмертного Царя, Бога и Спасителя моего Иисуса Христа, Царство Коего бесконечно, и исполняющие волю Коего будут жить вечною жизнью, а вашего смертного царя и царство временно, и исполняющие его нечестивую волю погибнут во веки.
На это воевода сказал Виктору:
— Ты воин нашего царя, исполни его повеление и принеси жертву.
— Нет, — ответил Виктор, — я теперь уже воин не вашего земного царя, но Небесного; если же я и был временно воином под властью вашего царя, то я всё-таки не переставал служить моему Царю, и теперь не оставлю Его и вашим идолам не принесу жертвы. Делай со мной, что пожелаешь: мое тело в твоих руках, и ты имеешь над ним власть, над душою же моею имеет власть только один Бог мой.
Тогда воевода стал уговаривать Виктора:
— Ты сам, — говорил он, — устраиваешь себе бедствие, не исполняя царского повеления; советую тебе принести жертву богам, дабы избавиться от мучений, кои ожидают тебя.
— Я того и желаю, — отвечал с твёрдостью святой Виктор, — чтобы претерпеть мучение за моего Господа и сильно радуюсь, что сподоблюсь страдать за имя Его.
Тогда воевода тотчас приказал сломать ему пальцы и вывернуть их из суставов. Потом мучитель повелел сильно разжечь печь и бросить в нее святого Виктора, в каковой печи мученик пробыл три дня и остался живым и невредимым подобно тому, как и три отрока в печи Вавилонской (Дан.3:50). А мучитель, не ожидая, что святой Виктор останется живым, повелел на третий день отворить печь, взять из неё прах мученика и высыпать его в реку. Но когда отворили печь, святой вышел оттуда невредимым, прославляя Бога за то, что огонь не коснулся его и не повредил ему.
Видя свою неудачу, воевода призвал одного чародея и приказал ему умертвить святого Виктора отравой. Чародей сварил мясо с смертоносным ядом и дал есть святому.
Святой сказал:
— Хотя мне и не подобает брать от вас нечистое мясо и есть, однако я съем его, дабы вы уразумели, что ваш смертоносный яд ничего не может сделать против силы Жизнодавца Господа моего.
Затем помолившись, мученик съел отравленное мясо и нисколько не пострадал. Чародей, видя, что святой остался невредимым от съеденной отравы, приготовил другое мясо с сильнейшим ядом и сказал святому:
— Если ты съешь это мясо и останешься жив, то я оставлю всё свое волшебство и чародейство и уверую в твоего Бога.
Святой Виктор и это мясо, отравленное сильнейшим ядом съел, но остался невредимым. Тогда чародей громким голосом воскликнул:
— Ты победил силу моего волшебства, Виктор, и мою душу, уже давно погибшую, избавил от ада, ибо я уверовал в проповедуемого тобою Господа Иисуса Христа.
После сего чародей пошел в свой дом, и собрав все свои волшебные книги и все волшебные талисманы, сжёг их и сделался истинным христианином.
Воевода видя, что ничто не может повредить святому, пришел в сильную ярость и приказал вытягивать из тела мученика жилы; после чего повелел бросить мученика в кипящее масло.
А святой в это время говорил:
— Мне также приятно сие кипящее масло, как жаждущему холодная вода.
Такая твёрдость святого Виктора привела мучителя в еще большую ярость, и он повелел повесить святого на дереве и опалять его тело свечами; а чтобы еще больше увеличить тяжесть мучений, смешали прах с уксусом и вливали эту смесь в уста мученика.
Но он говорил:
— Уксус сей и смертоносный яд ваш для меня всё равно, что мёд и медовые соты.
Тогда мучитель, приходя всё в большую и большую ярость, повелел выколоть Христову мученику глаза. После сего, повесив святого вниз головой, воины ушли и оставили его висеть в таком положении в течение трех дней. В четвертой же день, думая, что мученик уже умер, воины пришли посмотреть на него, и найдя его живым, удивились. От сего они пришли в ужас, и ослепли, и каждый из них начал искать себе проводника.
Святой, милосердовав о них, усердно помолился Богу и сказал им:
— Во имя Господа моего Иисуса Христа прозрите!
И они тотчас прозрели и придя к воеводе рассказали ему бывшее. Но воевода еще сильнее разгневался и повелел воинам содрать кожу со святого Виктора. Когда это нечестивое повеление приводили в исполнение, то одна женщина, по имени Стефанида, пришедшая посмотреть на мучения святого, христианка по вере, супруга одного из воинов, увидала два прекрасных венца, спускающихся с неба. Один из сих венцов спускался на главу святого мученика Виктора, а другой на её главу.
Увидя сие, Стефанида начала громким голосом прославлять мученика:
— Блажен ты, Виктор, и блаженны твои страдания за Христа, благоприятна Богу твоя жертва, как жертва Авеля (Быт.4:4), ибо ты праведным сердцем принес Ему самого себя! Бог так же принял тебя, как некогда праведного Еноха, коего Он взял с земли в рай, дабы он не вкусил и временной смерти (Быт.5:24); ты праведен, как Ной, исполненный благих дел и самый святой из народа своего (Быт.6:9). Ты уверовал, как Авраам, принес себя в жертву Богу, как Исаак, претерпел труды, как Иаков. Премудр ты, как Иосиф, коему было дано провидеть будущее; искушение претерпел ты, как Иов, который после многих страданий победил диавола и показал пример терпения (Кн. Иова, Иак.5:10–11)! Ты подобен Исаии, который был по приказанию царя Манассии перепилен пилою; тебя не коснулся огонь, как в Навуходоносоровой печи трех отроков (Дан. 3:60); ты возложил свою надежду на Бога, как Давид, сын Иессея. Вот я вижу два венца, ниспосланные с неба, один больший и прекраснейший, другой меньший; — больший приносится тебе двенадцатью Ангелами, и меньший мне; ибо и я, хотя и немощной сосуд, готова принять подвиг мученичества и мужественно пострадать за имя Господа нашего и положить за Него свою душу.
Услыхав сии слова Стефаниды, воевода повелел воинам взять ее и привести к себе. Гордо посмотрев на нее, он спросил:
— Ты кто?
— Я христианка, — ответила святая.
Потом воевода спросил ее об имени, и о летах, и узнав, что имя её Стефанида, что ей пятнадцать лет и восемь месяцев от роду, и что она замужем год и четыре месяца, начал с кротостью говорить ей:
— Зачем ты так скоро хочешь покинуть сей прекрасный мир, хорошую жизнь и замужество, и желаешь погубить свою молодую жизнь, добровольно отдавая себя на смерть за Распятого?
Святая на это отвечала мучителю:
— Я оставляю временный и суетный сей мир и все земные плотские желания и моего смертного мужа, дабы пойти вместе с мудрыми девами навстречу нетленному и бессмертному Жениху, Христу Спасителю моему.
Воевода сказал ей:
— Не говори таких бессмысленных и бесполезных слов о твоем Боге, обратись к нашим богам и принеси им жертву.
Но святая Стефанида с твёрдостью отвечала:
— Ты и твои боги исполнены лжи, я же говорю истину, ибо мой Господь истинный и в Нем нет неправды. Не принесу жертвы ложным богам, но хочу быть приятною жертвою Истинному, живущему на небе, Богу, дабы не лишиться уготованного мне венца в Его Царстве.
Тогда мучитель повелел наклонить к земле вершины двух находящихся там финиковых пальм и привязать к ним святую, чтобы разорвать ее. Одну её ногу привязали к вершине одной наклоненной финиковой пальмы, а другую к другой, и отпустили их; пальмы, поднявшись в высоту, разорвали мученицу на двое. Святая же душа мученицы, как бы птица вылетевшая из разорванной сети, нашла себе гнездо на небе в уготованном ей венце.
После сего и святого Виктора воевода повелел усекнуть мечем. Услыхав о сем повелении, святой Виктор возблагодарил Бога. Перед тем, как хотели ему отсечь главу, он предсказал о смерти своих мучителей, говоря:
— Чрез двенадцать дней вы умрете, а воевода ваш через двадцать четыре дня будет взят в плен неприятелями.
Предсказав сие, святой помолился и преклонил свою главу на усечение. И отсечена была мечем честная глава святого мученика.
По усечении главы святого Виктора, из тела его вытекло молоко с кровью, и многие из неверующих, видя таковое чудо, уверовали во Христа. Наипаче же уверовали многие, когда увидели исполнение пророчества мученика, ибо как он предсказал, так и сбылось: мучившие погибли внезапно, а воевода был взят в плен неприятелями.
Святой Виктор и святая мученица Стефанида пострадали одиннадцатого ноября в городе Дамаске. А ныне они водворились в том граде, каковой не имеет нужды ни в солнце, ни в луне, чтобы светить ему, ибо слава Божия просвещает его, и Агнец Божий светильник его.
Страдание святого мученика Викентия
Отечеством святого Викентия была Испания. Сей святой еще от дней своей юности посвятил себя на служение Богу и, прилежно изучая Божественное Писание, поучался в Законе Божием день и ночь. Он имел премудрого и исполненного добрых дел учителя, блаженного Валерия, епископа в городе Августополе [1]. Сей епископ, видя, что ученик его Викентий благоразумен и благонравен, посвятил его в диаконы и сделал проповедником слова Божия. Ибо хотя сам он и весьма хорошо знал Священное Писание, но, будучи косноязычен, не мог ясно говорить, а посему и поручил своему диакону, блаженному Викентию, как человеку достойному, премудрому и ясно говорящему, поучать народ в церкви, проповедуя слово Божие. Святой Викентий приняв от своего епископа сие повеление и благословение, не только в церкви, но и на всяком месте, где было для того удобно, усердно поучал и наставлял народ, указывая путь спасение для души.
В то время от нечестивого императора Диоклитиана в Испанию был прислан один судья, по имени Датиан, родом грек, жестокий по характеру и яростный гонитель и мучитель христиан. Послан Датиан был для того, чтобы без пощады предавать смерти всех исповедывающих имя Христово. Этот судья, прибыв в один испанский город Валенсию [2], пролил там много христианской крови, похищая, как волк, овец Христовых. Услыхав здесь об епископе Валерии и о диаконе его Викентии, живущих в Августополе, Датиан послал за ними своих воинов, повелев заковать их и в оковах привести к нему на суд. Воины, исполняя повеление Датиана, взяли обоих святых, заковали их в тяжелые железные оковы, и повели в Валенсию, причиняя им по дороге большое стеснение, истомляя их голодом, жаждою и быстрым ходом, ибо сами воины быстро ехали на конях, а святые, не будучи в состоянии поспеть за воинами, едущими на конях, падали, и их влекли долгое время, как брёвна, привязанными к коням.
Когда они были приведены в город Валенсию, то мучитель повелел тотчас ввергнуть их в мрачную и смрадную темницу, в каковой держали их долгое время без пищи и питья. Но Бог укреплял их Своею благодатью, дабы они не изнемогли и не потеряли сил для совершения мученического подвига. Между тем мучитель, боясь, чтобы узники не умерли, и ему не на ком было бы проявить свою ярость, приказал привести их к себе. Увидав, что они нисколько не пострадали ни от голода, ни от жажды, ни от тяжелых оков, а, напротив, окрепли телом и просветились лицом, мучитель сказал темничному стражу:
— Зачем ты давал им пищу и питие? они сильно потолстели.
Страж с клятвою уверял его, что ничего не давал заключённым.
Тогда мучитель с строгостью стал говорить с епископом, думая, что если он устрашит своею строгостью епископа, то тем более сделает кротким и боязливым диакона. Но сего не случилось, ибо Господь, низлагающий сильных с престолов и возносящий смиренных, благоволил, дабы гордость сего надменного мучителя была посрамлена юнейшим и низшим по сану. Датиан прежде всего спросил епископа:
— Почему ты противишься царскому повелению и не покланяешься нашим богам, а прославляешь какого-то Христа?
Епископ давал ответы Датиану тихим голосом и с кротостью, как бы показывая некую боязнь. Тогда диакон Викентий, исполнившись Святого Духа, возгорелся ревностью о Боге и сказал своему епископу:
— Зачем ты, отче, говоришь так тихо, как бы боясь, и отчего на лаяние этого пса не отвечаешь с дерзновением. Исповедуй громким голосом силу Христову и свободно обличай и побеждай безумие сего лукавого человека, который хочет идти против Бога, своего Творца, даровавшего ему такую власть, и хочет подобающее Богу почитание воздавать бесам. Ныне надлежит совершенно победить того диавола, коего многие люди, как немощного и трусливого, изгнали именем Христовым, и сокрушить главу сего змия.
Датиан, услыхав сии слова, и видя, что святой диакон Викентий ни во что считает всю его силу, власть и угрозы, сказал предстоящим:
— Уведите отсюда епископа, я побеседую с сим юным диаконом.
Обратясь затем к палачам, мучитель сказал им:
— Приготовьте все орудия мучений, дабы ответить самым делом тому, кто унижает нас своими словами.
Потом повелел, привязав святого к дереву, строгать и терзать его тело железными когтями. Когда воины приводили в исполнение приказание Датиана, то земля оросилась кровью, текущею потоком из истерзанного тела, а чрез глубокие язвы мученика стали видны кости. Мучитель же, насмехаясь над святым, говорил ему:
— Что ты теперь скажешь, Викентий, видишь, какими ранами уязвлено и растерзано твое тело?
Но святой отвечал ему:
— Чего я желал, то и получил, ибо сие то самое, чего я всей душою желал; поверь мне, судья, что для меня не было выше желания, как пострадать за моего Господа; и никто не оказал мне сей милости, кроме тебя. Хотя ты и по злобе сие делаешь, тем не менее оказываешь мне благодеяние, предав меня мучению, ибо сколько ты умножаешь мои мучения, столько мой Господь приготовляет мне и воздаяний на небе. Я посредством сих тяжких мучений, как по ступеням, восхожу к моему Богу, живущему на высоте: надеждою на Него я как бы уже прикасаюсь к небу, а царское повеление отвергаю и смеюсь над твоим безумием. Не прекращай моих мучений, но предай меня еще большим мукам: молю тебя, будь более и более для меня жестоким и повели твоим слугам не переставать меня мучить, пока не умрет мое тело; я же, как раб Христа, Господа моего, готов всё претерпеть за имя Его.
Мучитель, выслушав сии слова святого, пришел в ярость и закричал на слуг, чтобы они не жалели рук для мучения и еще сильнее мучили Христова страдальца. Когда же он увидал, что слуги изнемогают, то, встав, начал их бить.
А святой смеялся над его гневом и говорил ему:
— Что ты делаешь, судья? за что ты бьешь своих слуг? Они меня мучают, а ты отомщаешь им за сие.
Датиан, уязвленный сими словами мученика и его непобедимым терпением, пришел в еще большую ярость: заскрежетал зубами, сильно побледнел и затрясся от гнева. Затем, несколько успокоившись, он с кротостью стал говорить слугам:
— Что это значит, мои верные слуги, что сей злодей не чувствует тяжести ваших рук и не страшится мучений, но еще и смеется над вами, как никто никогда не смеялся? Мало ли было разбойников, злодеев, отцеубийц и волшебников, которых вы замучили вашими сильными руками, и не было ни одного такого, как сей, который теперь в ваших руках и смеётся надо мною и над вами. Неужели вы снесёте такое посрамление? Соберите все свои силы и еще сильнее мучайте его.
Но святой Викентий еще более смеялся над их слабостью и говорил:
— Не прошу я тебя, мучитель, чтобы ты перестал меня мучить, но изобрети еще большие муки, ибо сила Христова, помогающая мне, гораздо более, нежели твоя сила, предающая меня мукам, и я не ослабею, исповедуя и прославляя Иисуса Христа, Единого Истинного Бога. О если бы и ты познал Сего Бога, видя Его великую силу, являющуюся во мне слабом, и каковой ты со всеми своими слугами не можешь победить; но ты, видя не видишь, и слыша не разумеешь и не перестаешь совершать бесовскую волю на погибель своей душе!
Судья, не могший ничего достигнуть муками (ибо сквозь суставы и кости мученика проникало острое железо и доходило до его внутренностей, но он оставался невредимым), задумал лестью склонить святого к своему нечестию, и стал ему говорить кротко:
— Пощади твою юность, Викентий, и не желай, чтобы цветок твоей жизни прежде времени завял, не прекращай долгих лет своей жизни, но пощади самого себя и принеси нам раскаяние, дабы не погибнуть тебе совершенно. Ибо я жалею тебя и желал бы видеть тебя не в бесчестии и муках, но в почёте и в славе, так как я испросил бы для тебя великую почесть, если бы ты послушал меня.
Святой Викентий на эти льстивые слова Датиана ответил:
— Для меня гораздо хуже твое лукавое милосердие, нежели твоя ярость, ибо я не столько боюсь мук, сколько устрашаюсь твоих льстивых слов. Прекрати это пагубное для моей души лукавство, и обрати на меня всю силу своего мучительства, предай меня мучением без милости и познай силу Христа, вселяющуюся в любящих Его.
Сии слова мученика снова привели мучителя в сильный гнев и он повелел пригвоздить мученика ко кресту и разными способами мучить всё его тело. Когда слуги, исполняя повеление мучителя, распятого святого били и разожженным железом опаляли его раны, то Христов мученик вдруг упал с креста на землю. Слуги, думая, что святой уже умер, взяли его, желая унести оттуда. Но святой, укрепляемый благодатью Христовою, освободился из их рук, и снова повис на кресте. При этом он укорял слуг в нерадении, говоря, что они без усердия исполняют повеление своего господина. Тогда слуги пришли в сильную ярость и начали всячески мучить святого со всей своей силой, пока сами совершенно не изнемогли. После сих мук, по повелению мучителя, святого Викентия заключили в темницу, в коей всего израненного, с раздробленными членами и растерзанными жилами, положили на острых черепках. Когда наступила ночь и стража крепко спала, внезапно в темнице воссиял свет и к святому сошел с неба лик Ангелов, утешая его в страданиях. Святой мученик Викентий, получив чрез сие ангельское посещение исцеление своих ран и исполнившись неизреченной радости, прославлял Бога. Стерегущие его воины проснулись, услышав, что он с веселием воспевает, и увидя в темнице несказанный свет, сильно испугались и побежали известить об этом Датиана. А он находился в большом затруднении, измышляя всю ночь, что бы еще сделать с непобедимым мучеником, и, наконец, придумал такую хитрость. Он повелел приготовить прекрасное ложе и постлавши на нем мягкую постель, положить на нее святого. При этом мучитель повелел приставить к святому соблазнителей, научив их, чтобы они утирали кровь его, перевязывали раны и оказывали ему всякие услуги, как бы сожалея его и печалясь о нем, и чтобы лобызая ноги его, они молили его помиловать себя, и не предавать себя еще большим мучениям, а исполнить царское повеление. Когда приводили в исполнение это приказание Датиана, то святой говорил:
— Для меня лучшим было ложе в муках на черепках, нежели сие, и сим вы, лукавые соблазнители, не прельстите меня.
Мучитель, видя, что хитростью своею он не может ничего достигнуть, снова обратился к мучениям. Он повелел разжечь железные доски и прикладывать их к бокам святого. Потом, по его приказанию, положили мученика на железную решетку и, разведя большой огонь под решёткой, как бы съедобное мясо жгли мученика.
Мученик же с твердостью переносил все сии муки, исповедуя имя Иисуса Христа, и окончил подвиг своего мученичества, предав свой дух в руки Господа своего [3].
Мучитель, видя, что святой умер, повелел вынести тело его в поле и бросить без погребения, на съедение птицам и зверям, а в отдалении повелел поставить стражу, дабы тело мученика не взяли христиане. Но Бог «хранит все кости» (Пс.33:21) праведников, приставил необычайного стража к телу мученика, повелев охранять оное ворону. Стража, поставленная Датианом в отдалении, видела, что когда на тело святого нападало множество хищных птиц, то ворон всех отгонял и не позволял ни одной птице сесть на тело мученика. И хотя сам ворон, по природе своей, любит клевать мёртвые тела, но, удерживаемый силою Божиею, он и сам не прикоснулся к телу святого и другим птицам препятствовал прикоснуться. И еще чудеснее, — когда пришел волк и хотел унести тело святого, ворон с силою напав на него, и, бия его крыльями, отогнал и его. Когда стража возвестила о сем Датиану, он весьма удивился, однако не хотел видеть в этом силы Божией и повелел бросить тело мученика в море. Воины, взявши честное тело Викентия, сели на корабль и, отплыв далеко в море, бросили его в глубину морскую, а сами поплыли обратно к берегу. Когда они подплыли к берегу, то увидали тело мученика лежащим на берегу. Пораженные ужасом они убежали. А христиане, взявши святые останки мученика, с честью погребли их, прославляя Отца и Сына и Святого Духа.
Житие преподобного отца нашего Феодора Студита
В Константинополе проживал некогда богатый и благородный человек по имени Фотин [1], женатый на одной благородной женщине, по имени Феоктисте. Оба они были благочестивы и боялись Бога. От них и родился блаженный Феодор. Родители, просветив его святым крещением, воспитывали его в добрых правилах и отдали в книжное обучение. С воцарением нечестивого царя Константина Копронима [2], стала распространяться иконоборческая ересь и было воздвигнуто сильное гонение на православных. Вследствие сего, Фотин, отказавшись от занимаемой им важный государственный должности и посоветовавшись с своею супругою, роздал все имение и, отрекшись от мира, посвятил себя, вместе с Феоктистою, иноческой жизни, в которой они ревностно подвизались до самой кончины. Блаженный же Феодор, обучившись Еллинской премудрости, сделался выдающимся оратором и превосходным философом и препирался с злочестивыми еретиками о православный вере. Он настолько был сведущ в Божественном Писании и догматах, что еретики никогда не могли противостоять ему.
По смерти злочестивого царя Константина Копронима, на престол вступил сын его Лев [3], также иконоборец, но он царствовал недолго и вскоре умер. После него на престол вступила супруга его Ирина вместе с своим сыном Константином [4]. Нося имя, означающее «мир» [5], она и на самом деле водворила в Церкви мир и прекратила иконоборческую смуту. Она собрала множество преподобных отцов и вместе с святейшим патриархом Тарасием [6] созвала в Никее [7] седьмой вселенский собор, на котором, отвергнув нечестивое учение еретиков, снова установила, как то было прежде, почитание божественных икон и поклонение им [8]. Собравшихся на собор отцов было более трех сот; в числе их присутствовал и преподобный Платон, которой первоначально подвизался на горе Олимпе [9]. Он был блаженному Феодору дядею — по матери; в нем жил Дух Божий и, как человек, начитанный в Божественных Писаниях и искусный вития, он был полезен для всех.
По окончании собора, Платон захватил с собою блаженного Феодора и с ним двух его братьев, Иосифа и Евфимия, изъявивших желание принять иночество [10]. Удалившись с ними, он пришел в одно уединенное место, называвшееся Сакудион [11].
Местность эта была весьма прекрасна и благоприятна для ищущих безмолвия. Находясь на горе, закругленная и ровная, она была окружена различными высокими деревьями, имела вкусную проточную воду и единственный доступ по небольшой тропинке. Платону и его спутникам место это весьма понравилось, и они поселились там и вскоре построили церковь во имя святого Иоанна Богослова. Когда число братии стало умножаться, Платон устроил монастырь [12]; блаженный же Феодор, будучи им же пострижен в чин инока, более других умерщвлял плоть свою подвигами и постом. Поучаясь смирению, он выбрал для себя самые тягчайшие и низкие труды и послушания. И многим казалось удивительным, что сын богатых и благородных родителей, воспитанный в неге и покое, подвергает себя столь суровым подвигам: рубит дрова, носит воду, копает землю в винограднике, перетаскивает камни и усердно исполняет и иные подобные послушание, напр. часто занимается переноской навоза в виноградник для удобрения земли. В то же время святой помогал в работах слабейшим братиям, больным телом, и был для всех слугою. Имел он еще попечение и о том, дабы все свои помышления и поступки исповедывать своему отцу духовному — святому Платону. С любовью приходя к нему, Феодор исповедывался и усердно принимал от него наставление. Он постоянно отделял для себя от каждого дня часть времени для богомыслия, дабы, предстоя Единому Богу, вдали от всего мирского и суетного совершать Ему некое таинственное служение. Но добродетель его не могла утаиться; ибо сами слёзы, которые изобильно истекали из его глаз, бывали несомненным доказательством многих его добродетелей. Воздержание святого было дивно и разумно. Он не уклонялся от пищи и в то же время не отягощал своего желудка, но искусно сокрушал главу тщеславного змия: ибо не постился более установленного для всех братий времени; но когда все находились на трапезе, тогда и он сидел и ел вместе с другими. Но, при этом, он вкушал весьма мало: сколько требовалось лишь для того, чтобы удовлетворить самой необходимой телесный потребности, и в то же время старался скрыть от других свое воздержание, дабы не узнали, что он почти совсем не принимает пищи, и не показывался людям постящимся. Сему его обычаю многие соревновали и, насколько возможно, старались подражать. Из числа таких были следующие: Иосиф, брат его по плоти, который впоследствии за свою добродетельную жизнь был поставлен пастырем Солунской церкви [13], Евфимий, другой его брат, затем Афанасий, Навкратий, Тимофей и многие другие из постников, кои, последуя образу мыслей и поведению Феодора, преуспевали в добродетелях. Преуспевая в непрестанных подвигах молитвы и богомыслия, блаженный Феодор имел великое усердие к чтению душеспасительных книг; прилежно прочитывал он Ветхий и Новый Заветы и творения святых отцов. В особенности он любил читать творение святого Василия Великого [14], которые были как бы пищею для души его, и от которых он получал великое духовное наслаждение. Законоположенные святым Василием Правила и Уставы иноческой жизни [15] он тщательно хранил, не преступал и одной черты в них; тех же, которые не соблюдали сих правил включительно до малейшего постановления, он считал не иноками, но мирянами.
Видя блаженного Феодора сияющим столь добродетельною жизнью, преподобный Платон чрезвычайно радовался за него. Решив почтить святого Феодора священным саном, он отправился с ним в Византию к святейшему патриарху Тарасию, который и рукоположил Феодора в сан пресвитера, не столько по его доброй воле, сколько по понуждению; ибо блаженный, считая себя недостойным, не желал принимать на себя такого сана и говорил, что он выше сил его. Но, будучи не в силах противоречить воле своего отца духовного Платона и патриаршей, а более всего Божественному изволению, он повиновался и принял священство. Вернувшись затем в монастырь, преподобный устремился к еще большим подвигам и трудам, которых невозможно и описать.
По прошествии нескольких лет, преподобный Платон, ставши немощным, вследствие многолетней и утружденной старости, решился сложить с себя начальствование над монастырем и пожелал, дабы после него власть принял блаженный Феодор. Он часто говаривал о сем последнему, умоляя и наставляя его, дабы он облегчил бремя отца своего и согласился быть начальником в монастыре. Феодор всячески отказывался от власти, лучше соглашаясь сам жить под начальством других, нежели начальствовать над другими, полагая, что легче и для спасения полезнее получать наставление от других, нежели самому наставлять кого-либо. Преподобный Платон, видя, что Феодор не оказывает повиновения в сем его желании, придумал следующую хитрость: он слёг в постель, как бы больной, — да он и в действительности был слаб, — и, созвав всю братию, сообщил о себе, что он чувствует приближение своей кончины, а затем спросил: кого они желают после него иметь своим настоятелем, кого они считают наиболее способным для сего? Преподобный знал, что они не иного кого пожелают иметь своим настоятелем, как только Феодора, ибо все любили его и почитали за великие его добродетели. Так и случилось: все единодушно отвечали:
— Отче! после тебя над нами игуменом да будет Феодор!
Платон немедленно передал всю власть Феодору, и блаженный Феодор не мог противиться желанию всей братии и, вопреки своей воле, принял власть [16]. Вместе с тем он подъял на себя и еще большие подвиги, являясь образцом для всех, уча словом и делом и исправляя нарушения иноками уставов; ибо некоторые тогда не стали соблюдать иноческих правил, особенно обетов нестяжательности и нищеты. Соболезнуя относительно таковых, блаженный Феодор поспешил поскорее исправить их к лучшему и оказал пользу и остальным окрестным инокам. Если же некоторые и роптали на него, то он не обращал на то внимания, ибо не на то он взирал, что о нем говорят ропщущие, но заботился о том, дабы деятельность его сделалась угодной Богу. Впоследствии и ропотники, приходя в страх Божий, исполняли волю преподобного и открывали ему свои помыслы. Внимательно рассматривая их, он подавал каждому соответствующее врачевство, ленивейших возбуждая к подвигу, усерднейшим же несколько ослабляя их подвиг, дабы они не изнемогли под бременем подъятых трудов. Но благовременно теперь описать и страдание святого, которые он перенес по ревности о Боге и законе Божием, дабы нам узреть мужественное терпение Феодора в скорбях.
В то время царь Константин, сын благочестивой царицы Ирины, пришедши в возраст, устранил от царского престола свою мать и сам стал управлять царством [17]. Будучи молод и развращен, он предался излишеству в страстях и любодейству. Вследствие сего, он задумал прогнать свою супругу Марию и силою заставил ее постричься в иночество; вместо нее, он взял себе другую жену, по имени Феодотию, которая приходилась родственницей его отцу [18]. Святейший же патриарх Тарасий не одобрял сего прелюбодеяния царя и не хотел благословить их брак. Но один пресвитер, по имени Иосиф, который быль экономом великой церкви [19], нарушив Божественные законы и ослушавшись патриарха, согласился совершить над ними таинство брака. За сию преступную дерзость, — как о том покажет последующая речь, — он вскоре после того восприял достодолжное возмездие. Патриарх всячески старался расторгнуть сей прелюбодейный царский брак, но не мог, потому что царь грозился вновь воздвигнуть иконоборческую ересь, если ему запретят этот брак. Посему патриарх предоставил царю оставаться в его брачном союзе, дабы не постигло Христову Церковь сильнейшее зло. Сие беззаконие, начавшееся с царского чертога, распространилось повсюду, не только в ближайших городах, но и в далёких пределах. Так же стали поступать князья и вельможи, живущие при Босфоре и среди готов [20], и правители прочих областей, прогоняя от себя своих жен и по принуждению постригая их в иночество, а вместо них избирая себе других и прелюбодействуя с ними. Услышав о сем, блаженный Феодор скорбел душою и тяжко воздыхал о таковых, явно соделываемых грехах, опасаясь, дабы сие прелюбодейство не стало обычаем, беззаконие не стало бы впоследствии на место закона и закон Божий не был бы разрушен. Воспламенившись ревностью о законе Божественном, Феодор отправил ко всем инокам послание, сообщая о царском беззаконии и увещевая считать царя отлученным от Церкви Христовой, как разорителя закона Божия и соблазнителя многих. Слух о сей ревности и смелости Феодора распространился повсюду, так что о том узнал и сам царь и разгневался на преподобного. Но, считая Феодора за мужа праведного, у всех стяжавшего большую славу и почёт, он открыто не обнаруживал своего гнева и первоначально хотел склонить его на свою сторону ласкою. И вот он приказал своей прелюбодейной супруге, дабы она отправила от себя к святому множество золота, испрашивая молитв за себя и за свой род. Но святой не принял золота и прогнал посланных, как потворствующих беззаконию царя. Тогда царь изобрёл другое средство: он предпринял, как бы по некоторой необходимости, а в действительности же для того, чтобы побеседовать с Феодором и склонить его на свою сторону, путешествие в ту местность, где жил преподобный; царь предполагал, что Феодор с братиею встретит его и воздаст подобающую честь ему. Когда царь проходил мимо монастыря того, ни преподобный, ни один из братии его монастыря не вышел к нему на встречу, но, запершись, они пребывали в молчании; когда же царские слуги стали стучаться в ворота, никто не дал ответа. Тогда царь еще более разгневался и, вернувшись в свои палаты, послал немедленно в монастырь преподобного некоего сановника с воинами, приказывая подвергнуть святого и прочих единомышленных с ним иноков различным мучениям, с побоями выгнать из монастыря и отослать в заточение. Посланный, отправившись, внезапно напал на монастырь и, схвативши всех там находившихся, начиная с преподобного Феодора, немилосердно мучил, так что от ран их отделялись куски тела и обагрялась кровью земля. После сих мучений он отослал преподобного в Солунь [21] на заточение и с ним одиннадцать начальствующих в монастыре отцов, которые, сострадая преподобному, доблестно претерпевали с ним узы и скорби, радуясь тому, что они подвергнуты мучениям и изгнаны правды ради.
Херсонесские [22] и Босфорские пресвитеры и иноки, услыхав о твёрдости Феодора и находящихся с ним иноков и об их страданиях, весьма о сем сожалели и, подражая им, стали также говорить о беззаконии царя и противлении его церкви, почему многие из них потерпели изгнание.
Находясь сам в заточении, блаженный Феодор писал к другим изгнанным за тоже и находящимся в заточении, укрепляя их и увещевая не ослабевать в подвигах, не изнемогать в скорбях, но еще более мужаться и страдать за истину. Он писал также и к папе Римскому [23], уведомляя его о том, сколько и из-за чего перенес он страданий от беззаконствующего царя. Папа, с своей стороны, отвечал ему, восхваляя терпение его и ублажая его ревность о Боге и непоколебимое мужество. Бог же не умедлил отомстить царю за невинное оскорбление Своих рабов: Он лишил его и жизни, и царства, и злой царь погиб злою смертью. Мать и бояре, восставши на него, выкололи ему глаза [24], и он вскоре от болезни умер. После его смерти, когда Ирина вновь вступила на Византийский престол, всех возвратили из заточения, и блаженный Феодор был призван в Царьград из Солуня и, как Христов исповедник, был весьма почтен патриархом и царицею. Тогда вышеупомянутый пресвитер Иосиф, дерзнувший благословить беззаконный брак царя, был осужден, согласно правилам святых отец, лишен пресвитерского сана и отлучен от Церкви. Святой же Феодор возвратился в свой монастырь, и все радовались его возвращению и спешили взглянуть на него, утешаясь, что такой ревнитель закона Божия, претерпевший за правду мучение и изгнание, снова возвращен к своей пастве. Преподобный, собрав всех своих расточенных духовных овец, по прежнему пас их, проводя Богоугодную жизнь и светя всем, как свеча на подсвечнике, своими великими добродетелями.
По прошествии нескольких лет, случилось нашествие на греков агарян, которые стали опустошать и захватывать в свои руки области Греции [25]. Страшась их, многие тогда бежали в укрепленные города. В это время и преподобный Феодор, не предавая себя и своих иноков на добровольные страдания, но последуя сказанному: «Пойди, народ мой, войди в покои твои и запри за собой двери твои, укройся на мгновение, доколе не пройдет гнев» (Ис. 26:20); покинул Сакудион и пришел с братиею в Константинополь. Его приход приятен был для царицы и патриарха: они обрадовались ему и упрашивали его принять управление Студийским монастырем и устроить в нем наилучший порядок жизни.
Здесь уместно вспомнить и о происхождении сего монастыря. Некогда из Рима пришел в Константинополь один благородный и влиятельный человек, который был почтен саном патриция и проконсула [26]. Он создал большую и прекрасную церковь, во имя святого Иоанна Предтечи, и устроил при ней монастырь.
Призвав из обители «Неусыпающих» [27] иноков, он упросил их жить в его монастыре и соблюдать весь свой устав. Имя тому человеку было Студий; от его имени и монастырь получил свое наименование и стал называться Студийским. В нем иноки жили до царствования императора Копронима, соблюдая устав «Неусыпающих». Но злочестивый Копроним, возмутив иконоборством Церковь Божию, изгнал из Византии всех иноков, и Студийский монастырь опустел. После погибели сего злочестивого царя и по прекращении гонения, иноки снова стали жить при Студийской церкви, но — в небольшом количестве. В то время, когда преподобный пришел в Царьград со своею братиею, в монастыре оставалось только двенадцать иноков. По просьбе царицы Ирины и святейшего патриарха Тарасия, преподобный Феодор принял в свое управление Студийский монастырь и стал в нем жить [28]. Убедившись, что сие место удобно для пребывания иноков, он возобновил и расширил монастырь и собрал множество братий. К нему приходили иноки и других монастырей, желая жить у него и иметь его для себя наставником и учителем. Преподобный всех принимал по-отечески и нелицемерно всех любил. У него все были равны, всех он любил одинаково и одинаковое имел обо всех попечение. Он знал, что образ иноческой жизни один и тот же, где бы кто в него ни облекся, как одна и та же благодать крещения, где бы кто её ни сподобился. Но сообразно с добродетелями иноков им бывают и различные воздаяния. Ученики же сего преподобного отца весьма преуспевали в добродетелях; и так как слава о святой их жизни распространялась повсюду, то многие приходили к ним в монастырь, желая соревновать их подвигам, и число иноков быстро умножалось, так что достигло до тысячи человек братий. В виду такого множества своих учеников и невозможности одному досмотреть за всеми и распознать поступки, слова и помышления каждого, преподобный, как второй Моисей [29], назначил начальников из тех иноков, которых он считал за разумнейших, опытнейших и наиболее подвизающихся в добродетелях; каждому из них он дал соответствующее наименование: одному — эконома, другому — экклисиарха [30], третьему — надзирателя за благочинием церковным и т. д. Святой составил также и правила касательно того, как каждой из них должен исполнять порученное ему послушание, начиная с первых и кончая последними.
За проступки же он установил епитимии: для одних известное число поклонов, для других — усиленный пост и за каждой проступок — соответствующее наказание. Если бы кто не достоял Божественный службы, или разбил бы посудину, или по небрежности бросил что-либо, или нерадиво что сделал, или чем-либо оскорбил брата, или, по необузданности языка, сказал какие-либо лишние слова, или громко засмеялся или не кротко и не смиренно ходил, или разговаривал за трапезой, не слушая душеполезного чтения, или возроптал по поводу пищи, или бесстыдно и дерзко бросал туда и сюда взоры, или иное что подобное сделал, — для всех таковых братий преподобный Феодор и назначал епитимии, соответственно их проступкам. При этом преподобный установил в своей обители общежитие, дабы никто не называл ничего своим, но всё было общим: общая пища, общая одежда, и каждая вещь общая. Преподобный заботился также и о том, чтобы иноки его не часто выходили из монастыря в город для монастырских потребностей, ибо он знал, какие опасности угрожают иноку в городе вследствие общения с мирянами и мирских бесед. По сей причине он пожелал устроить внутри монастыря занятие всякими ремеслами. Братия Студийского монастыря стала обучаться различным ремеслам: одни плотничному ремеслу и строительству, другие — кузнечеству, третьи — портняжеству, четвертые — каменотесному ремеслу — словом всякой потребный для монастыря работе. Но, простирая руки на дело, они всегда в устах имели молитву Иисусову и псалмы Давида. Слава о таком порядке Студийского монастыря, законоположениях и уставах его распространилась повсюду и многие другие монастыри не только по окрестным городам, но и по далеким странам, приняли Студийский устав [31], и соблюдали его, а иные соблюдают и доныне. Преподобный написал также не мало весьма душеполезных книг и составил похвальные слова на Господские и Богородичные праздники, почтил прекраснейшими песнопениями святого Иоанна Крестителя, составил многие каноны и трипеснцы, как бы наполненная водами премудрости река, напоил и усладил Церковь Божию струями своих учений и песнопений [32]. Между тем, Византийский престол незаконно занял Никифор мучитель, насильственно низвергнув с престола благочестивую царицу Ирину [33]. В то же время скончался святейший патриарх Тарасий; после него на престол патриарший и был возведен человек добродетельный, достойный такового сана, которой был одноименен новому царю [34]. Тогда снова начался раздор в Церкви, ибо царь своею властию приобщил Церкви вышеупомянутого отлученного Иосифа и повелел, дабы ему было возвращено право священнодействования. Насколько то было возможно, патриарх сопротивлялся царю; но когда увидал его жестоко разгневавшимся, убоялся, дабы вся Церковь не претерпела от него жестокого гонения подобно тому, как претерпела она много зол от прежних царей, и принял Иосифа в общение, хотя и против своего желания. Царь же сделал это на зло преподобному Феодору, раздражая его; ибо он знал, что преподобный не будет переносить сего, что и случилось. Феодор обличил царя, как причинившего насилие Церкви, своею мирскою властию вводящего в Церковь того, кого святейший патриарх Тарасий со всем своим причтом отлучил. Царь весьма разгневался на преподобного Феодора и отправил его в заточение на один из находящихся перед городом островов [35]. Так же поступил он и с братом его Иосифом, достоблаженным старцем Платоном и многими иными Студийскими иноками.
Между тем до царя дошла весть о том, что на Фракию [36] напали варвары и опустошают ее [37]. Царь немедленно приготовился к войне. Но он желал одолеть не столько врагов, сколько преподобного Феодора, и, идя с войском против Скифов, отправил к Феодору посланцев, стараясь посредством то ласкательств, то угроз привести его к единомыслию с собою. Феодор отвечал на это:
— Царю и тебе нужно каяться в содеянном прегрешении и исправлять то, что ты разорил, и затем уже идти на войну. Но так как ты сего не сделал, то Всевидящее Око ныне чрез меня, недостойного, так тебе предвещает: знай, что ты не вернешься с пути, в которой ты направляешься.
Царь не придал никакого значения словам святого; но еще более прогневался на него и грозился, что, по возвращении с похода, причинит святому еще много зла. Но Никифору не пришлось возвратиться, ибо, согласно предсказанию святого, он был убит варварами. После него вступил на царство сын его Ставрикий, но и тот вскоре умер от раны, полученный на войне, в которой участвовал вместе с своим отцом. По смерти его был избран на царство Михаил, которой тогда был в чине киропалата [38], человек поистине достойный царской власти — добрый и православный. Принявши власть, он снова возвратил из заточения преподобного Феодора и бывших с ним его единомышленников, почтил их подобающею честью и прекратил церковный раздор. Иосиф же снова, как негодный член, был отлучен от Церкви.
Вскоре после сего святой и достохвальный Платон отошел ко Господу [39]. Патриарх, услыхав о его преставлении, со всем клиром своим пришел в Студийский монастырь и, облобызав святые его мощи, предал их честному погребению. Преподобный же Феодор после преставления своего духовного отца Платона только два года прожил с своею братиею в покое. По истечении сего времени, снова на него и на всю Христову Церковь обрушилась лютая буря от нечестивого Льва Армянина, который первоначально служил воеводою у благочестивого царя Михаила. Будучи послан на Восток против варваров, он собрал там большое войско и, возгордев, восстал на своего благодетеля — царя Михаила. Лев Армянин привлек на свою сторону всех находившихся в подчинении у него сановников и воинов и одних обещаниями, других подарками, третьих иными ласкательствами привлек на свою сторону и провозгласил с их помощью себя царем. Узнав о сем, благоверный царь Михаил немедленно переменил царскую багряницу на иноческую власяницу, избегая междоусобный войны, и, уступив царство своему врагу, сам воспринял иноческое житие.
Принявши царскую власть, Лев Армянин сначала казался благоверным и скромным, пока не укрепился на царском престоле и не собрал около себя сообщников своего нечестия.
Вслед за сим он начал произносить хулы над святыми иконами и укорять почитающих их, называя их неразумными. Его нечестие обличал патриарх и вёл с ним, на основании Священного Писания, спор о святых иконах; но он не имел никакого успеха, а только возбудил безумного царя к еще большей ярости. Лев Армянин, призвав всех известных священников, иноков, патриарха, а вместе с ними и блаженного Феодора, явно обнаружил пред ними свою злобу, хуля и укоряя почитающих честные иконы, а иконоборцев восхваляя.
«Не древний ли закон, написанный перстом Божиим, — говорил он, — заповедал не служить делу рук человеческих: не сотвори, сказано, кумира и никакого изображения. Итак не подобает поклоняться иконам, которые делает рука человеческая. Как можно на иконе написать Неописанного, на небольших досках помещать Невместимого и называть именем Божиим изображенного красками»?
Святые отцы всячески оспаривали пустые речи императора-иконоборца, отвергая его хульные слова и говоря:
— Если Закон, данный чрез Моисея, мы всецело станем удерживать, то напрасна будет христианская вера наша, напрасна и апостольская проповедь, напрасными останутся и все Божественные предания святых отцов и будет отвергнуто (что и вымолвить страшно) самое воплощение Владыки, чрез которое мы познали Его человеческий образ и приняли иконопочитание, в иконах почитая Того, Чье на них изображение.
Когда святые так говорили, преподобный Феодор, прекрасно знавший всё Писание Ветхого и Нового Завета, дерзновенно спросил царя:
— С чего, царь, ты задумал обесчестить образ Христов, вносить в святую Церковь такое еретическое мудрование и раздирать ее одежду, сотканную из высшей благодати и апостольского и отеческого учения? Ты мудрствуешь на основании Ветхого Завета, — но ему ведь положила конец новая благодать, пришедшая чрез Иисуса Христа. Если нужно хранить Ветхий Завет, которого ты держишься, то нужно и обрезываться, и исполнять субботы и всё прочее, написанное в нем. Разве ты, царь, не мог сего уразуметь, что Закон дан был на время и для одного только народа, вышедшего из Египта? Но, с появлением благодати, тень прекратилась. Да и самый тот Закон не везде соблюдает то, что повелевает. Так, он повелел не творить подобия и не служить делу рук человеческих, а изображения херувимов над кивотом поставил. Разве те херувимы не были делом рук человеческих? но, тем не менее, они всеми почитались. Но когда явилась новая благодать, Сам Господь, изобразивши на убрусе лице Свое, передал его Авгарю, который, прикоснувшись к нему, получил исцеление от долговременной своей болезни [40]. После сего святой Лука, Апостол Господень и Евангелист, своими руками изобразил лик Матери Божией и оставил сие изображение для последующих поколений. Потом много дивных чудес сотворил появившийся в Финикии нерукотворенный образ Спасителя. И являемые иными святыми иконами чудотворения не светлее ли солнца показывают, что им приличествует воздавать должное почитание?
Но царь, не внимая речам преподобного, сказал:
— Я не желаю изображать красками невидимое и непостижимое Божество.
Феодор отвечал:
— Царь, ведь, и мы не описываем Божество, но исповедуем и веруем, что оно неописуемо. Иконописанием же мы изображаем восприятую от нас плоть Сына Божия; ей мы и покланяемся и почитаем.
Когда преподобный отец говорил сие и многое другое на основании Божественного Писания и отеческих преданий и изобличал царское заблуждение, царь, исполнившись ярости, с гневом сказал преподобному:
— Я знаю, что ты всегда говоришь необдуманно, и что ты — человек сварливый, гордец и сопротивник для всех. Вот и теперь ты пришел злословить и хулить меня, беседуя со мною не как с царем, но как с одним из простолюдинов; за сие ты заслуживаешь многих мучений. Но до времени я буду щадить тебя, пока не обнаружится очевиднее, что наше мудрование справедливо. И если ты не покоришься после того, то получишь за свое безумие и сопротивление достойное наказание.
С сего времени преподобные отцы ничего не пожелали говорить царю, рассуждая сами с собою:
— Что мы будем говорить столь развращенной и не желающей исцелиться душе?
Блаженный же Феодор, восприявши духовный меч, так отвечал царю:
— Царь, пойми и уразумей, что не твое дело — рассматривать и исследовать церковные постановления: твоей власти свойственно обсуждать мирские дела и ими управлять, а дела церковные подведомственны святителям и учителям церковным; тебе же приказано только следовать им и повиноваться. Так и Апостол сказал: «И иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями; далее, иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки» (1 Кор.12:28), а не царей. И в других местах Священное Писание повелевает церковными делами управлять церковным учителям, а не царям.
Царь спросил преподобного:
— Итак, не изгоняешь ли ты меня из Церкви?
Преподобный отвечал:
— Не я, но предания Божественных Апостолов и святых отцов изгоняют. «Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал.1:8). Если ты желаешь вместе с нами, поклоняющимися иконе Христовой, оставаться внутри Христовой Церкви, то следуй патриарху и существующему при нем честному собору!
При этих словах царь пришел в еще большую ярость и с бесчестием прогнал всех от себя. Вышедши от царя, изгнанные преподобные отцы вместе с патриархом обступили блаженного Феодора, восхваляя его устами и вместе душами за то, что он с большим благоразумием и мужеством сопротивлялся мучителю и сильно посрамил его, смело изобличив его нечестие.
Когда они расходились по домам, от градоначальника вышло приказание, чтобы никто ни беседовал, ни совопросничал о вере, но чтобы все исполняли то, что повелел царь. Посланные с сим распоряжением дошли и до блаженного Феодора. Он же, услыхав этот указ, отвечал им:
— Сами рассудите: справедливо ли слушать вас больше Бога? Лучше пусть отрезан будет язык мой, чем я буду молчать и не защищать истинную веру.
И преподобный поучал всех непоколебимо содержать святую веру, одних призывая к себе, к другим сам приходя, к третьим посылая письма, и так подкреплял изнемогающих духом. Часто он приходил к патриарху, являясь для него добрым советником, и утешал его, так как видел его скорбящим и болезнующим душою.
— Отче, не скорби! — говорил он ему, — веруй, что Господь не оставит нас; Он не попустит испытания выше нашей силы и не даст злу возобладать нами. Если враг и воздвиг гонение на Церковь, то в непродолжительном времени скорбь обратится на его же голову. Ты знаешь слово Господне: «Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф.18:7). Сколько ересей со времен святых Апостолов и до настоящих дней воздвигали развращенные умом люди на Церковь, сколь много страданий потерпели от них бывшие раньше нас святые отцы! Но Церковь оставалась непреоборимою; пострадавшие светло прославлены и увенчаны, а еретики восприяли по делам своим.
Слушая это, патриарх и все отцы собора ободрились, и готовы были претерпеть все скорби за правоверие и не повиноваться зловерию.
По прошествии немногого времени, святейший патриарх Никифор был низвержен злочестивым царем с патриаршего престола и изгнан из Константинополя [41]; осуждены были также на заточение и все православные архиереи. Тогда представилось страшное зрелище ужасного кощунства, которое учиняли нечестивые иконоборцы. Одни святые иконы они выбрасывали на землю, другие сжигали, третьи намазывали калом и учиняли многие другие бесчинства. Видя таковое злодеяние, преподобный Феодор глубоко скорбел и, удивляясь Божию долготерпению, говорил со слезами:
— Как земля носит такое беззаконие?!
Но, не желая оставаться богопочитателем в тайне и в молчании оплакивать таковую напасть, он приказал — (при наступлении Вербного Воскресения) своей братии взять в руки святые иконы и ходить кругом монастыря, высоко неся иконы над собою и велегласно воспевая:
«Пречистому Твоему образу поклоняемся, Благий» [42], и другие победные песни в честь Христа. Узнав о сем, царь снова послал к святому, запрещая ему такие действия и угрожая, что в противном случае ему предлежат заточения, раны и смерть. Святой же не только не переставал утверждать верующих в иконопочитании, но еще более укреплялся в своем мужестве, открыто наставляя всех держаться православной веры и воздавать должную честь святым иконам. Тогда царь, убедившись, что невозможно ни ласкательством, ни угрозами остановить мужества и ревности преподобного Феодора, осудил его на заточение. Преподобный же, позвав к себе всех своих учеников и преподав им душеполезные поучения, сказал:
— Братие! Пусть каждый из вас ныне спасает свою душу по своему усмотрению, так как ныне — время лютое.
Затем, скорбя и плача, он покинул рыдающую по нем братию и, севши на корабль, был увезен в Аполлонию и заключен в темнице, в крепости, называемой Метопа [43]. Но и там он поучал всех благоверию: с одними устно беседуя, к другим посылая письма. Письма его дошли до самого царя. Последний снова послал некоего Никиту, сына Алексеева, с приказанием отвести святого в более отдаленное место, именуемое Вонита [44] и, заключивши его там в темнице, зорко наблюдать, чтобы он там никогда ни с кем не разговаривал и ничего не писал относительно иконопочитания. Никита, пришедши к преподобному, сообщил ему о царской воле. Преподобный отвечал:
— Я с радостью принимаю сей переход с места на место, так как у меня нет настоящего места жительства в сей жизни, но куда я буду приведен, там и есть мое место, ибо повсюду — земля Божия. А молчать и не учить о православной вере я не могу, и вас в том не послушаю и угроз ваших не устрашусь.
И так святой, будучи приведен на упомянутое место и заключен в темнице, и здесь ревностно исповедывал православие. Царь, узнавши, что Феодор ни в чем не покоряется его воле, распалился сильным гневом и отправил того же самого Никиту с повелением, подвергнуть преподобного жестоким мучениям. Никита, пришедши, возвестил преподобному о царском повелении; преподобный же, вслед за сообщением последнего, стал совлекать с себя одежды со словами: «я издавна желаю пострадать за святые иконы», и предал свою плоть на мучение. Никита, будучи человеком сострадательным, увидав обнаженную плоть его, истощенную постом и непрерывными подвигами, умилился душою и не осмелился коснуться до него, ибо боялся Бога, и ушел, не причинив никакого зла святому. Последний же продолжал повсюду распространять свое православное учение, ибо и стражи благоговели пред ним и не могли воспрепятствовать ему в том, что им с угрозою было приказано возбранять Феодору поучать кого бы то ни было в православии. — Он писал также и к своим ученикам, рассеянным по различным странам; о них он особенно заботился, наставляя их, дабы они безбоязненно соблюдали истинное исповедание веры, если и бесчисленное множество раз жестоко пострадают. Он напомнил им, что нынешние временные страдания ничего не значат в сравнении с тою славою, которая откроется в нас в будущей жизни, которую получат все истинные мученики Христовы. Он писал также и к святейшим патриархам: к патриарху древнего Рима [46], к Иерусалимскому [47] и Александрийскому [48], уведомляя их подробно о том, как были поруганы в Византии святые иконы и как православные содержатся в заточении и темницах, и истина принесена в жертву лжи. И он просил у них помощи для православной веры. Многие приходили к находящемуся в темнице преподобному послушать сладостного его учения и возвращались со многою для себя пользою.
Однажды случилось, что святого посетил некий клирик Асийской церкви [49], проходивший мимо. Сей последний, услыхав его учение о православной вере, немедленно отвергнул иконоборческую ересь и поклонился святым иконам. Вернувшись домой, — он не пожелал иметь общения с своим епископом — еретиком. Он увещевал и другого клирика, своего друга, обратил его к православию и отвратил от общения с еретиками. Епископ, узнав, что Феодор является виновником означенной перемены его клириков, сообщил о сем в письме царю, жалуясь на Феодора. Царь же снова повелел Асийскому полководцу подвергнуть Феодора жесточайшим побоям. Воевода отправил одного из своих подчиненных, с приказанием дать Феодору пятьдесят ударов. Когда же сей последний, пришедши к Феодору, сообщил блаженному о причине своего прихода, то Феодор снял пояс и одежду, добровольно подставляя свои плечи для ударов и говоря:
— Для меня вожделенно было бы с сими ранами совлечься и самого тела, дабы скорее отойти обнаженною душою к Господу.
Он же, устыдившись святого, поклонился ему, прося прощения, и ушел.
Потом пришел иной посол от царя, по имени Анастасий, весьма жестокий и немилостивый. Избив святого своими руками и нанесши ему до ста ударов, он заключил его в темницу. Также он поступил и с его учеником, по имени Николаем [50], который всегда следовал за своим наставником и был участником его страданий; избивши Николая, Анастасий запер и его вместе с Феодором, причем отдал приказание стражам, дабы они строго содержали их в суровых лишениях, — и удалился. Нельзя и передать словами того, какую скорбь претерпел преподобный в сем темном затворе. Его плоть, истощенная от поста и иноческих подвигов, стала гнить и издавать смрад. К тому же и самая темница была наполнена нечистотою и пылью.
В течение зимы преподобный замерзал в ней от стужи, так как не имел даже необходимого одеяния, но лишь одно худое рубище. Летом же он истаявал от зноя, так как ветер ни откуда не проникал в темницу и не освежал ее. При этом, в темнице было безмерное множество нечистых насекомых и гадов. Да и стража, получивши приказание с угрозою, стала относиться к нему жестоко и немилосердно. Она обижала и укоряла его, называя безумцем и врагом царя. В оконце бросали Феодору и его ученику лишь по небольшому ломтю хлеба и подавали немного воды, и то не всегда, но чрез день или чрез два, иногда же по прошествии многих дней, — и так морили их голодом и жаждою. И сказал преподобный Феодор ученику своему:
— Чадо! Я замечаю, что сии люди не только многими побоями и сею тяжкою темницею, но и голодом и жаждою желают уморить нас. Но возложим надежду на Бога, Который не одним хлебом, но и лучшею некоторою пищею умеет питать, мановением Которого держится всё живущее. Для меня же отселе да послужит пищею для тела и души причащение Владычного Тела.
(Преподобный везде имел при себе частицу Животворящего Тела, напоенную кровию Христа Господа, которую он запасал при совершении Божественного таинства, — когда то было возможно для него). «Только сим, говорил он, пускай буду я причащаться, не вкушая ничего другого. А подаваемый для обоих нас хлеб — пускай будет для тебя одного, также и вода. Ты и сам видишь, что нам подают хлеба очень мало, едва достаточно тебе одному для подкрепления тела; лучше ты останься жив и возвести братии о моей кончине, если такова будет воля Божия, чтобы я скончался в сей, полной лишений, тесноте».
По прошествии некоторого времени, Тот, Который «открывает руку и насыщает все живущее по благоволению» (Пс.144:16), не оставил без помощи Своего угодника, умиравшего от ужасного голода, но промыслил о нем таким образом. Некий царский вельможа, проходя мимо того затвора, разузнал всё относительно святого, какое он терпит притеснение и голод. Бог склонил сердце вельможи к милости, и он приказал сторожам, дабы они давали Феодору и ученику его достаточно пищи и чтобы вообще вперед не причиняли им зла и притеснений, но позволяли им жить несколько отраднее. Таким образом, несколько освободившись по благоволению Божию, от многих, указанных выше, скорбей, они окрепли телом. Но и после того, святой отец продолжал бороться со многими напастями, так как у него был больной желудок, и он был подвержен сильному недугу. Так святые угодники Христовы прожили в темнице более трех лет, принимая от сторожей плохой хлеб, да и то с укором и ругательствами. Всё же сие они претерпевали ради православия, с радостью.
Не успели еще оправиться они от скорбей и болезней, как им суждено было подвергнуться новым скорбям, еще более тяжелым. Неизвестно откуда, в руки царя попала некая грамота блаженного Феодора, в которой изложено было обличение нечестия царя и наставление верующих в благочестии и православии. Прочитав эту грамоту, царь воспылал еще сильнейшею яростию и отправил к Феодору некоего безжалостного воеводу, — показать ему ту грамоту и спросить, принадлежит ли она ему, и бить его даже до последнего издыхания. Воевода, пришедши, показал грамоту блаженному, а последний действительно удостоверил, что сия грамота — его, а не кого-либо другого. Тогда воевода немедленно приказал бить прежде всего ученика его Николая, распростерши его нагим по земле, так как он от лица Феодора писал сие письмо. Потом, раздевши и преподобного Феодора, беспощадно бил его, изранил всё его тело и едва не сокрушил и самых костей. Оставив его еле живым, воевода снова пришел к ученику его Николаю, то убеждая его ласкательствами, то угрожая, дабы он отказался поклониться святым иконам. И так как тот оставался верным православию, снова стал бить его больше прежнего и оставил его на ночь в холоде нагим, дабы он вдвойне подвергался мучениям, ибо тогда был февраль месяц. Преподобный же Феодор от жестоких побоев впал в болезнь, с трудом переносимую, и лежал, как мертвец, едва имея возможность дышать, не принимая ни пищи, ни пития. Николай, заметив своего наставника столь обессилевшим, забыл о себе, хотя и сам от ран переносил ужаснейшие страдания, и заботился о выздоровлении Феодора. Выпросивши ячменный напиток, он смачивал им пересохший язык преподобного и, подавая немного пития, оживлял его. Заметив, что преподобный понемногу приобретает жизненную силу, он начал лечить и остальное загнивающее его тело. Многие части тела его, посинелые, согнившие и висевшие совершенно негодными, он отрезал небольшим ножом и выбрасывал, дабы успешнее залечивалась оставшаяся плоть. Когда же преподобный стал понемногу выздоравливать, он также врачевал своего ученика.
Между тем как святые в течение девяноста дней так страдали и еще не оправились вполне от ран, от царя явился другой суровый и бесчеловечный посланник, которому повелено было отвести Феодора и ученика его Николая в Смирну [51]. Сей посол был сребролюбив и, подумав, что Феодор с приходящих к нему для поучения брал золото, приказал, вследствие сего, обыскать в темнице все скважины, разломать стены и вынести землю, в надежде найти золото. Но, не нашедши ничего, он с особенною жестокостью стал приводить в исполнение повеление царя. С ругательством и толчками изведя преподобного и ученика его из темницы, он передал их воинам, и они, таким образом, поведены были в Смирну. Блаженный же, хотя телесная сила его и ослабевала, но, укрепляемый Богом, шел с безжалостными воинами; в течение целого дня они без отдыха его вели, а на ночь привязывали за ноги к дереву. Таким образом, он с трудом едва дошел до Смирны, где был отдан мужу злобному и поборнику нечестия. Последний запер Феодора в некоей низкой и темной хижине. С ним заперли и ученика его Николая, и, таким образом, блаженные рабы Христовы страдали вместе. Вскоре от царя снова пришел вышеупомянутый безжалостный Анастасий, и, вновь нанеся преподобному сто ударов, удалился; преподобный же всё сие претерпевал с благодарением.
В то время в Смирнской области воеводою был царский племянник и единомышленник, который впал в жестокий неисцельный недуг и находился при последнем издыхании. Один из его слуг, державшийся православного учения, пришел к болящему и сказал ему, что преподобный Феодор имеет от Бога благодать исцелять всякие болезни. Тот немедленно отправил к преподобному своих слуг с просьбою, помолиться о нем Богу и освободить его от приблизившейся уже смерти. Преподобный отвечал посланным:
— Скажите пославшему вас, — Феодор говорить так: — Памятуй, что ты будешь отвечать пред Богом в день твоей смерти за свою нечестивую жизнь и за то зло, которое ты причинил правоверным. Ко многим иным твоим беззакониям ты присоединил еще и то, что подвергнул моих иноков неисчислимым бедствиям и в мучениях убил великого в добродетелях Фаддея [52]. И вот он ныне радуется со святыми; тебя же кто спасет от вечных мучений? По крайней мере при кончине — покайся в своих злодеяниях.
Посланные, возвратившись, передали все слова Феодора болящему воеводе. Последний весьма испугался, размышляя о содеянных им злодеяниях, и снова отправил к преподобному послов, испрашивая прощения и давая обещание принять православную веру, если он восставит его своими молитвами от одра болезни. Преподобный отправил к воеводе икону Пречистой Божией Матери, приказывая ему в течение всей его жизни сохранять ее при себе с благоговением. Воевода, принявши ту святую икону, получил облегчение в болезнях и стал выздоравливать. Но вскоре, под влиянием Смирнского епископа, бывшего еретиком, он обратился к прежнему своему зловерию. Получив от последнего елей, как бы благословение себе, он помазался им, в надежде на полное выздоровление. Но, после этого, к нему снова возвратился прежний недуг. Узнав о сем, преподобный предсказал лютую смерть грешнику, что и сбылось, — ибо он вскоре погиб мучительною смертью. Преподобный же Феодор, страдая в затворе, претерпевал заключение в Смирне в течение полутора лет. После сего злочестивый царь Лев Армянин был насильственно лишен жизни, будучи убит своими воинами, а после него царский престол получил Михаил, по прозванию Травлий, он же и Валвос [53]. Сей император хотя и был нечестив, тем не менее не подвергал гонению православных, но предоставил каждому веровать так, как кто желает. Посему при нем все отцы и исповедники православия были освобождены от заключения, выпущены из темницы и возвращены из изгнания. Тогда и преподобный Феодор получил облегчение в своих страданиях. И пришли к нему некоторые из прежних его учеников, между которыми находился с юных еще лет преуспевший в добродетелях Дорофей, затем Виссарион, Иаков, Дометиан, Тимофей и многие другие, отличившиеся благочестивою жизнью и горячею, неизменною любовью к отцу своему духовному Феодору. От царя в Смирну пришло приказание, дабы и Феодор, как и остальные, был отпущен в свою обитель.
Когда блаженный возвращался из заточения, православные повсюду встречали его с радостью, предупреждая друг друга и стараясь принять его в свой дом, дабы сподобиться его молитв и благословения и насладиться сладостными его поучениями. Вся Церковь радовалась возвращению Феодора, и все ублажали его, как человека столь много пострадавшего за святые иконы и своим учением утвердившего всех в православии. На возвратном пути преподобный прибыл в Халкидон [54], чтобы повидаться с блаженным иноком Феоктистом, который некогда почтен был саном магистрианским [55], и, утешившись с ним духовною беседою, отправился посетить своего сострадальца, святейшего патриарха Никифора, сосланного в заточение злочестивым царем Львом Армянином. Насладившись духовною беседою с ним, преподобный удалился в Крискентиевы места [56] и многих обрадовал своим присутствием, преподав им душеспасительное наставление. Вторично возвратившись оттуда к патриарху, он с ним и с прочими епископами отправился к царю и увещевал его принять православие. Но тот, будучи неразумным и ненаученным Слову Божию, не внимал речам святых отцов и только сказал им следующее:
— Я вам не возбраняю делать, что вы желаете; только не позволю ставить икон в царствующем граде, но в ином месте пускай ставят их для себя, кто где хочет; я же не желаю поклоняться иконам.
Когда он сие в безумии изрек, преподобные отцы удалились из Византии. Преподобный Феодор с своими учениками поселился в местах Крискентиевых. Спустя немного времени, во время войны, возбужденной некиим Фомою, пожелавшим присвоить себе царскую власть, у святого явилась необходимость вновь с братиею явиться в Константинополь [57]. По окончании войны, святой, не желая жить среди народа, зараженного иконоборческою ересью, снова удалился оттуда. Выйдя из Константинополя, он не пошел в Крискентиевы места, но поселился в Акритовом Херсонесе [58], где находилась церковь во имя святого Трифона, и здесь вместе с своими учениками проводил в благочестивых подвигах богоугодную иноческую жизнь. Немного проживши в таком житии с своими возлюбленными друзьями, преподобный приблизился к блаженной кончине своей, имея шестьдесят семь лет от роду. Пред кончиною, в ноябре месяце, он подвергся жестокому недугу и ужасно страдал желудком. Известие о том, что блаженный Феодор болен и приближается к смерти, — распространилось повсюду. Тогда к нему стало стекаться множество благочестивых христиан, приходивших и из царствующего града, и из различных окрестных селений, дабы или послушать преподобного за беседой и насладиться последними его словами, или хотя бы взглянуть на него — отходящего к Богу. Считали за великую пользу даже только то, чтобы к нему приблизиться: ибо сей дивный муж был сладостен словом, премудр разумом и украшен всеми добродетелями. Когда блаженный лежал в постели и весьма изнемогал от предсмертной болезни, он, тем не менее, насколько было возможно, вёл с учениками душеполезные беседы. Но из речей его можно было расслышать лишь немногое, потому что язык пересыхал у него от болезненного жара. Поэтому один из скорописцев, сидя вблизи и слушая, записывал его слова, дабы все, кто пожелал бы узнать их, могли бы прочесть, для своей пользы душевной, наставления блаженного. Во время беседы преподобному стало легче, так что он даже встал на ноги и начал ходить. В воскресный день, придя в церковь, он совершил Божественную литургию, сказал братии поучение и вкусил вместе с нею от трапезы. Равно также и утром шестого ноября, — в день памяти святого отца нашего Павла Исповедника, — он совершил в церкви Божественную литургию, сказал братии поучение и был в тот же день на вечерне; затем, войдя в келлию, он лёг на постель и снова сильно заболел. Он болел в продолжение четырех дней, а на пятый — наступил конец его болезни, — а безболезненной жизни — начало. Когда преподобный приближался к преставлению, к нему собралось множество братии, и они плакали о нем, как о своем отце и учителе. Взглянув на них, он немного прослезился и сказал:
— Отцы и братия! вот приспел конец моей жизни. Мы все должны испить сию общую чашу: одни раньше, а другие позже, а всё же мы не минем того часа. И вот я ухожу путем, коим отошли наши отцы, туда — где жизнь вечная, а наипаче, где Господь и Бог, Которого возлюбила душа моя. Его я от всего сердца возжелал, Его я назвался рабом, хотя и не исполнил своего Ему служения. Вы же, братия моя и любимые чада, оставайтесь верны словам моим, которые я предал вам, содержа правую веру и благочестивую жизнь. Вы знаете, что я не переставал возвещать вам Слово Божие и наедине и в собрании всех. Ныне же я усердно умоляю вас: имейте его в вашем уме и сохраняйте, потому что у меня есть забота о вас, как у желающего дать о вас отчет. Посему и вы заботьтесь, дабы непорочными отойти отсюда. Я же, если обрящу дерзновение пред Господом, обещаюсь молиться за вас, дабы ваш монастырь пребывал всегда в наилучшем состоянии и дабы каждый из вас, с помощию Божиею, имел большее преуспеяние в добродетелях.
Сказав сие и простившись со всеми, он приказал ученикам взять в руки свечи и начинать отходную. Ученики, ставши кругом постели, воспевали:
«Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем» (Пс.118:1) И когда, воспевая, произнесли сии слова: «Вовек не забуду повелений Твоих, ибо ими Ты оживляешь меня» (Пс.118:93), преподобный Феодор вместе с сими словами предал Богу свою святую душу. Приняв ее, Ангелы Божии понесли к Престолу Владычнему, как сие явно обнаружилось из неложного свидетельства преподобного Илариона Далматского [59].
Преподобный Иларион в тот самый день, когда преставился Феодор, то есть одиннадцатого числа ноября, в день памяти святого мученика Мины, ходил по винограднику и занимался работой с пением псалмов Давидовых. Вдруг он услыхал некоторые пречудные голоса и обонял неизъяснимое благоухание. Он удивился и остановился, разыскивал, откуда сие раздается. Взглянув на воздух, он увидал бесчисленное множество чинов Ангельских, в белых ризах, сияющих светлыми лицами и идущих с неба с песнопениями на встречу некоему достопочтенному лицу. Увидав сие, блаженный Иларион в сильном ужасе упал на землю и услышал кого-то, говорящего к нему:
— Вот душа Феодора, игумена Студийского монастыря, много пострадавшего за святые иконы и до конца остававшегося твердым в скорбях; ныне же душа усопшего, торжествуя, восходит горé, сретаемая небесными силами.
Сие видение блаженный Иларион сообщил и прочим добродетельным отцам. Они записали день и час бывшего видения и, спустя несколько времени, узнали, что в то именно время преставился достохвальный Феодор Студийский и перешел от земли на небо.
Преподобный отец наш Феодор и при своей жизни и по смерти совершил много чудес; о некоторых из них передадим здесь, ради пользы душевной.
Некий странноприимец Леон приютил в своем доме для отдыха преподобного Феодора в то время, когда последний возвращался из заточения. Впоследствии сей Леон нашел для своего сына невесту. И вот, когда уже готовилось бракосочетание, невеста внезапно впала в тяжкий недуг и лежала, охваченная сильным жаром, так что все отчаивались за ее жизнь.
Леон же послал к преподобному, сообщая о случившемся и умоляя, дабы он помог им своими молитвами. Благословивши елей, преподобный отправил его к Леону, повелевая помазать сим елеем больную. Когда сие было сделано, невеста немедленно встала здоровою, как бы никогда ранее и не болела. Тот же самый Леон, отправляясь некогда по нужде один в отдаленное селение, встретил на дороге рыся, который, заметивши Леона, кинулся на него, в намерении его растерзать. Громко призвал Леон имя преподобного отца Феодора, и вот — зверь, услыхав имя святого, остановился и наклонился к земле, свернул с дороги и пустился бежать. Леон же, нетронутый зверем, продолжал путь свой.
Некая женщина, страдающая нечистым духом, приведена была к преподобному. Мучивший ее дух был настолько свиреп в ней, что она сама, не чувствуя боли, грызла и ела свою плоть. Видя таковое ее страдание, преподобный сжалился над ней, сотворил своею рукою крестное знамение на ее голове и прочел над нею запретительную молитву; и немедленно нечистый дух вышел из нее и, изгнанный молитвою преподобного, быстро исчез.
Другая женщина из знатного рода рассказала, после преставления преподобного Феодора, блаженному игумену Софронию [60] следующее. «Случился, — рассказывала она, — некогда пожар в моем доме. Огонь, охватив его со всех сторон, сжигал с шумом всё, что было в нем, и мы не могли ни водою, ни иным каким-либо способом подавить силу пламени и недоумевали, что сделать. Тогда я вспомнила о находившемся у меня письме преподобного Феодора, которое немного раньше пред сим он писал ко мне. У меня явилась мысль бросить его в огонь, не устыдится ли он сколько-нибудь писания, начертанного святою рукою Феодора, и не укротит ли оно хотя немного пламень. Поступив так, как помыслила, я бросила сию грамоту в пламень и сказала: «святой Феодор, помоги мне, рабе твоей, в беде находящейся»! И в тот же час мы заметили, что свирепая сила огня ослабела, угасла и уничтожилась в дыму». Столь большую силу имело в себе призывание имени сего угодника Божия!
Вышеупомянутый Софроний повествует и о другом подобном же событии. «Шли мы, — говорил он, — с блаженным Николаем, учеником и сострадальцем великого Феодора, в Пафлагонию [61]. Во время пути, с наступлением вечера, мы опочили на некоем поле, на котором лежало много скошенного сена. Там же находились и какие-то воины, которые, идя тем путем, за поздним временем, остановились на том же поле и, разведши костер, готовили себе ужин. После сего, ночью костер тот как-то незаметно разгорелся и, незаметно приблизившись, превратился в сильный пожар, уничтоживший всё сено. Воины, поспешно проснувшись, все набросились на нас, думая, что это мы подожгли, и уже хотели наложить на нас руки и мучить нас; мы же, недоумевая, как поступить, призвали на помощь великого Феодора с словами: «преподобне отче! помоги нам и твоими молитвами избави нас от напасти, несправедливо наносимой нам». Когда мы сие говорили, внезапно пошел обильный дождь и совершенно погасил всё пожарище. Воины, увидав то чудо, стали кроткими и, припадая к нам, просили прощения».
На острове Сардинии [62] был некий благочестивый муж, который, имея при себе списанные творения преподобного Феодора, прилежно прочитывал их; он любил также и составленные тем святым отцом песнопения, воспеваемые великим постом, которые называются триодями или трипеснцами. К сему мужу зашли, проходившие мимо по дороге, некие нечестивые иноки и проживали у него во время поста. Увидев составленные преподобным Феодором песнопения и поучения, последние стали хулить их, говоря, что они составлены несогласно с разумом и полны безумия. Благочестивый же тот муж, приютивший их, от их бесед развратился и уже более не прочитывал полезных поучений преподобного и не имел за утренним пением составленных преподобным трипеснцев, какие имел обыкновение петь ранее. Когда он так развратился, однажды ночью ему явился преподобный Феодор — небольшого роста, каким он был при жизни, с благородным лицом и лишенною волос головою. Вслед за ним шли и другие иноки, держа в руках жезлы, которыми он приказал бить сего, соблазненного нечестивыми иноками, мужа. В то время, как его били, преподобный говорил:
— Зачем ты по неверию отвергнул мои творения, который ты прежде любил и почитал? Почему ты не рассудил того, что если бы Церковь Божия не видала от них пользы, то и не приняла бы их? Ведь они составлены не по ухищренному лжесловесию, не по витийству речи, но во всем содержат здравые и смиренные слова, могущие привести в сокрушение сердце и умилить душу. Они сладостны и полезны для тех, кто по истине желает спастись.
Наказав так согрешившего, преподобный Феодор удалился. Когда наступил день, муж тот лежал в постели больным от полученных им ударов, со множеством синяков на теле, которые он, рассказывая о постигшем его наказании, всем показывал. Поспешно он изгнал затем из своего дома тех, соблазнивших его, иноков, как виновников его прегрешений и такого наказания. С того времени он приобрел сильнейшую, чем ранее, веру в преподобного Феодора и с любовью прочитывал творения и песнопения, им составленные, умоляя его простить ему прежнее согрешение.
Многие исцеления даровались и от гроба преподобного. Однажды к его гробу пришел некий бесноватый. Ночью, в видении, ему явился преподобный и, даровав исцеление, сделал его здоровым. Человек тот, проснувшись, ощутил себя освобожденным от вражеского мучительства и прославил Бога и Его угодника, преподобного Феодора.
Некоторый человек съел отравленную пищу, заразил отравою все свои внутренности и уже приближался к смерти. Когда же он влил себе в рот елей из лампады, находившейся при гробе преподобного, то немедленно извергнул тот смертоносный яд, получил здоровье и остался невредимым.
Третий сильно страдал желудком; но когда он только взглянул на икону преподобного Феодора и призвал его имя, то немедленно исцелел. Еще один муж, одержимый каким-то страхом, находился в состоянии безумия, боясь и ужасаясь всех. Будучи приведен ко гробу преподобного и помазан маслом, он внезапно избавился от сего страдания и, получивши здравый рассудок, воздал благодарение Богу и Его угоднику.
Много и иных чудес по молитвам преподобного Феодора совершилось при его гробе во славу Единого в Троице Бога, Ему же да будет от нас честь и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Православия наставниче, благочестия учителю и чистоты, вселенныя светильниче, монашествующих богодухновенное удобрение, Феодоре премудре, ученьми твоими вся просветил еси: цевнице духовная, моли Христа Бога, спастися душам нашым.
Постническое и равноангельное житие твое страдальческими уяснил еси подвиги, и ангелом совсельник богоблаженне явился еси Феодоре: с ними Христу Богу моляся не престай о всех нас.
Житие святого Стефана Дечанского, краля Сербского [1]
Стефан Урош III Дечанский был Сербский краль (король), из числа благочестивых кралей и царей древнего православного Сербского государства. Он был сыном св. краля Стефана Уроша II Милутина [2], внуком Стефана Уроша I [3] и правнуком св. Стефана, первовенчанного краля Сербского [4], брата святого Саввы, первого архиепископа Сербского и сына Великого Сербского Жупана св. Стефана (в иночестве Симеона) Неманя [5], основателя древнего Сербского государства. Матерью его была первая жена Милутина, Елисавета, дочь Венгерского короля Стефана V. Принадлежа к благочестивой Сербской королевской семье, Стефан с детства был воспитан в христианском благочестии.
С ранних лет Стефану пришлось видеть и пережить много тяжких бедствий. В Сербии в те времена бывали частые смуты и междоусобия среди королевского рода, восстания и крамолы вельмож, постоянные войны с соседями — Болгарами, Греками и Татарами.
Враги православного восточного христианства, татары, разгромивши и покоривши православную Русь, разоряли и прочие славянские православные государства, угрожали Болгарии и Сербии.
Особенно сильная опасность грозила славянским государствам Балканского полуострова со стороны Крымского хана Ногая. Татарские войска, высылаемые Ногаем, опустошали Болгарию и Македонию, вторгались и в Сербию. Болгары на время подпали даже зависимости от Татар, та же участь угрожала и Сербии. Но Сербский король Милутин принял решительные меры. Не будучи в состоянии силой сопротивляться могущественному татарскому хану, он вступил с ним в переговоры, отвратил нашествие татар, но вынужден был отправить молодого сына в татарский лагерь в качестве заложника вместе с несколькими знатными сербскими боярами.
Но Бог помогал благочестивому Стефану в его несчастьях. Возникшия вскоре среди татар междоусобия кончились убийством Ногая. Воспользовавшись сими смутами среди татар, Стефан возвратился на родину.
Ради совместной борьбы с Татарами болгарский царь Смилец вступил в союз с сербским кралем Милутином; союз этот сопровождался браком сына Милутинова, Стефана Уроша, с дочерью Болгарского царя Смильца.
После своего брака, Стефан Урош получил для самостоятельного управления одну из важных областей, именно Зету, или Диоклею, теперешнюю южную Черногорию. Здесь некоторое время и правил Стефан.
Но как нередко прежде, так и теперь возникают в Сербии смуты, сопровождаясь обычными бедствиями и несчастиями.
Мачеха Стефана, вторая супруга Милутина, Симонида, дочь Византийского царя Андроника Старшего [6] и жены его Ирины, возымела желание, чтобы наследником Сербского престола сделался не Стефан Урош, ее пасынок, а родной ее сын, Константин. Подстрекаемая своею матерью Ириной, она стала внушать королю Милутину подозрение к его сыну Стефану и клеветать, будто Стефан хочет отнять престол у отца.
В то же время нашлось среди сербских бояр не мало таких, которые предупредили Стефана о грозившей ему опасности, но избавиться от нее советовали посредством восстания против отца и отнятия у него королевской власти.
Между тем отца его Милутина злые люди успели убедить, что сын замышляет против него восстание и хочет свергнуть с престола. Тогда Милутин отправляется в область своего сына и посылает схватить его. Посланные заковали Стефана в цепи, посадили в темницу в Скопле [7] и ослепили.
Произошло это в Сербской области, именуемой Овче-поле. Там находился храм во имя святителя и чудотворца Николая. Ослепленный Стефан испытывал страшные муки и подкреплял себя только молитвою. Среди таких тяжких страданий полумертвый мученик в тонком сне видит пред собою величественного святого мужа в святительской одежде с сияющим лицом; муж сей держит на правой длани выколотые очи Стефана и говорить:
— Не скорби, Стефане! Вот на длани моей твои очи, — и с этими словами показывает их.
Думая, что это привидение, Стефан сказал ему:
— Кто ты, господин мой, являющий такое попечение обо мне?
Явившийся отвечал:
— Я Николай, епископ Мирликийский.
Пробудившись от сна, страдалец почувствовал некоторое облегчение от болезни и возблагодарил Бога.
Гонение на Стефана сим не кончилось.
Желая вполне обезпечить себя от мнимых замыслов сына, король Милутин изгоняет Стефана из отечества, отсылает его в Царьград к тестю своему царю Андронику Старшему под надзор вместе с двумя малолетними внуками, сыновьями Стефана — Душаном и Душицею.
Но и в изгнании Бог не оставил терпеливого Стефана. Правда Стефан здесь лишен был свободы. Ему дан был сначала особый двор и полное содержание от царя, но воспрещен свободный выход. Потом Стефан с детьми перемещен был на жительство в Цареградский монастырь Пантократора (Господа Вседержителя) под надзор игумена, без разрешения которого ему не позволялось никого принимать к себе и ни с кем не беседовать. Но доблестный Стефан покорно переносил все тягости заточения; он часто повторял: «терпи, Стефан, «терпением вашим спасайте души ваши» (Лук. 21:19), сказал Господь».
Он часто предавался молитве с коленопреклонением и в ней находил утешение. Когда монастырская братия собиралась на правило, он первый являлся на молитву и стоял неподвижно до окончания службы, так что настоятель и братия дивились его бодрости и усердию. За это все любили Стефана и оказывали ему внимание. Часто ходили к нему и для духовной беседы. Все это не осталось неизвестным и самому царю. Слыша о похвальной жизни заточника, он часто призывал его к себе, беседовал о душевной пользе и разделял с ним трапезу.
В одну из таких бесед о вещах душеспасительных и делах государственных, зашла речь о возмущавшем тогда многих православных в греческом царстве пришлом с запада еретике Варлааме, неправо учившем об осиявшем Господа Иисуса Христа свете во время преславного Преображения на Фаворе. Стефан высказал такую мысль: «Неправедно и неприлично царю, пастырю такого великого стада Христова, держать в своем стаде врагов Его; их должно изгонять, как волков, растлевающих души».
Созванный царем и патриархом Афанасием собор осудил ересь Варлаама, и еретик изгнан был из пределов Греческого царства.
Своей добродетельной жизнью и своим разумом и советами Стефан снискал всеобщую любовь не только монастырской братии и царя, но и всех знатных людей в Царьграде, патриарха и вельмож.
Из того, что выдавалось от царя, Стефан тратил на свое содержание незначительную долю, остальное же отдавал игумену для раздачи бедным.
Один из соотечественников Стефана, старинный его знакомый и почитатель, желая облегчить положение невинного заточника, послал ему с верным слугою значительную сумму золота на различные нужды. Посланный вручил деньги Стефану и передал сочувственные речи друга. Стефан возблагодарил благотворителя, помолился за него Господу Богу, но, призвав игумена, вручил ему всё присланное золото для раздачи нуждающимся. Игумен убеждал Стефана оставить себе хоть малую часть на обыкновенные нужды, но тот отвечал, что Сам Бог судил ему жить на чужбине и питаться от чужих, это так и должно быть; присланные деньги должно отдать истинно нуждающимся — бедным.
Обласкав и удержав у себя на некоторое время посланного, он отпустил его к своему другу на родину, благодаря его и вознося за него молитвы Господу Богу.
За такую добродетель никогда не оставляла Стефана милость Божия. В пятый год пребывания в заточении, Господь Бог явил на нем великое чудо.
Однажды, в день празднования памяти великого святителя и чудотворца Николая, Стефан по обычаю находился на торжественном всенощном богослужении. Во время чтения жития и чудес святителя, он по обычаю присел на скамье у своего места и от продолжительного труда и бдения вздремал. И вот он видит пред собою того божественного мужа, который и прежде ему являлся.
— Помнишь ли ты, — сказал явившийся Стефану, — что я говорил тебе, когда прежде являлся?
Стефан пал на землю и сказал:
— Я узнаю, что ты — великий святитель Николай, но сказанного тобою не помню.
Святой Николай сказал:
— Я говорил тебе — не скорбеть, ибо в моей руке твои зеницы, и я показал их тебе.
Стефан стал припоминать прежнее явление святителя и, падши к ногам его, стал просить о помиловании. Святитель сказал:
— Что я тогда говорил тебе, то ныне явился исполнить.
И, как бы подавая зрение, поднял Стефана, осенил лицо его крестным знамением, коснулся очей и произнес:
— Господь наш Иисус Христос, даровавший очи слепому от рождения, дарует и твоим очам первоначальное зрение!
И с этими словами святитель стал невидим.
Объятый трепетом, Стефан, пришедши в себя, стал, по неизреченному милосердию Божию, видеть, как и прежде.
Взявши свой жезл, он вышел из церкви, как и всегда уходил, и, пришедши в келью, наедине предался горячей молитве и благодарению за свое исцеление. После долгой молитвы, закрыв по прежнему глаза полотенцем, он снова вернулся в церковь и стоял по обычаю, утаивши от всех совершившееся над ним чудо, и никто не узнал, что ему возвращено было зрение, до того самого дня, когда Богу угодно было, по возвращении в отечество, поставить его законным Сербским кралем.
Спустя несколько дней после чудесного прозрения Стефана, младший сын его, малолетний Душица, впал в тяжкую болезнь и скончался. Стефан перенес это лишение без ропота, повторяя слова: «Господь даль, Господь и взял», так что все окружающие удивились мужеству Стефана.
Еще два года продолжалось томление Стефана в заточении на чужбине. Как ни терпеливо переносил Стефан свою ссылку, как крест, возложенный на него Промыслом Божиим, но ему всё же хотелось возвратиться в отечество.
И вот он пишет слезное послание на Афонскую гору в сербскую Хиландарскую лавру, где в то время находился сербский епископ, впоследствии архиепископ Даниил, к которому прежде Стефан всегда питал любовь и дружбу. В своем послании он яркими красками изображает свое бедствие и просит Даниила вместе со своими афонскими великими старцами попечаловаться пред отцом его, королем Милутином, и исходатайствовать ему милость и возвращение в отечество.
На Афоне собрался общий собор старцев для обсуждения дела. Порешили написать послание к сербскому архиепископу Никодиму и отправить его с выборными почтенными старцами в Сербию, чтобы ходатайствовать о возвращении сына и внука.
Красноречивое послание и речи архиепископа Никодима и посланных старцев тронули сердце отца.
В то же время прибыл в Сербию из Царьграда игумен обители Пантократора, в которой содержался Стефан с сыном. Этого игумена, как человека красноречивого и искусного, Византийский император Андроник Палеолог послал к своему зятю, сербскому королю Милутину, просить военной помощи против врагов греческого царства.
Переговоривши о государственных делах, король Милутин пригласил царского посла, игумена обители Пантократора, для беседы наедине и стал расспрашивать о своем сыне Стефане.
Игумен подробно повествовал отцу о добродетелях, подвигах и терпении его сына и воскликнул, что с ними не могут сравняться все царские сокровища. Эти рассказы тронули Милутина. К тому же незадолго перед тем умерла теща его, мать Симониды, императрица Ирина, главная виновница подозрений и вражды отца к сыну. Вследствие всего этого, Милутин решился возвратить сына.
Он отправляет посольство к императору Андронику и просит отправить сына своего Стефана со внуком Душаном обратно на родину, в Сербию. Император Андроник, полюбивший Стефана и питавший к нему глубокое уважение, прощается с Сербским изгнанником и отпускает его в дорогу, снабдив всем необходимым и щедро наградив подарками. Андроник знал о прозрении страдальца, но никому не открывал этого, чтобы не навлечь на Стефана новых подозрений и гонений.
Так после восьми лет заточения на чужбине, Стефан вернулся в отечество вместе с подраставшим сыном своим Душаном. Встреча была трогательная. Отец примирился с сыном. Он дал ему для прожития в управление небольшую Будимльскую область в Диоклее (Зете), а внука Душана оставил у себя для воспитания, а может быть и для того, чтобы иметь его, как залог верности сына.
Спустя три года, последовала смерть сербского короля Милутина (29 окт. 1320 г.). Сторонники мачехи Стефана, Симониды, произвели было смуту в пользу сына ее Константина, но большинство сербских вельмож стали на сторону законного наследника престола, старшего Милутинова сына Стефана, который прибыл из Диоклеи в тогдашнюю столицу Сербии, город Призрен [8] и в январе 1321 года был венчан королевским венцом сербским архиепископом Никодимом в сослужении всего собора сербского духовенства. Вместе с отцом, по Византийскому обычаю, венчался на «кралевство» и сын его, «Стефан, младый краля», называвшийся Душаном. Стефан стал править под именем Уроша III. Теперь повязка с глаз была снята и для всех очевидно стало чудесное возвращение зрения Стефану заступничеством великого чудотворца Николая.
Правление Стефана Уроша III не было покойным и мирным. Внутренния смуты не улеглись.
Брат Стефана, сын гречанки Симониды Константин, собрал войско и двинулся на Стефана, требуя уступить ему королевский престол. Стефан со своей стороны собрал войско и двинулся против Константина. Прежде чем дело дошло до сражения, Стефан отправил к брату письмо, в котором убеждал не воевать против своего отечества при помощи иноплеменных войск, а мирно править той областью, которую он даст брату: «можно обоим в довольстве жить в такой обширной земле». Но Константин не внял этим мирным предложениям, вступил в сражение и был убит, а люди его перешли на сторону Стефана.
Поднял восстание против Стефана Уроша III еще двоюродный брат его, Владислав, сын Сремского краля Драгутина, брата Милутинова, но и это восстание окончилось в пользу Стефана. Владислав должен был покориться ему.
После смерти первой своей супруги, болгарской царевны, Стефан Урош еще дважды вступал в брак: с Бланкою, дочерью Филиппа Тарентского, герцога Ахайского [9], и, по смерти этой второй жены, с Мариею, дочерью Солунского наместника Иоанна Палеолога.
В мирное время Стефан заботился о благосостоянии своих поданных и о делах Церкви. Он подтверждал прежние грамоты, укреплял за церквами земельные владения и другие доходы. Он заботился также о соблюдении чистоты веры и уничтожении ересей в пределах своего государства. Один современник на Евангелии сделал такую запись о Стефане Уроше III:
«Господь избрал и прославил его для отчизны как звезду светлую и ярко сияющую; он утвердил родину свою, овладел многими городами и областями, рассеял врагов своих. Он послал на безбожных и нечестивых бабунов сына своего. Тот с Божьего помощью одержал победу над ними, пролив много крови, взял в плен весьма многих и возвратился к отцу своему». — Бабунами назывались богомилы, опасные еретики, поселившиеся в горной местности Бабуне, около города Прилепа в Македонии, и оттуда делавшие набеги на православных.
При Стефане Уроше III Сербия не мало лет наслаждалась полным миром; не было внутренних смут, не было и войн с соседями. Благочестивый король Стефан занимался делами благотворительности и построением и украшением храмов Божиих, как в своем отечестве, так и за его пределами.
Но вот в конце его царствования возгорелась жестокая война с соседним единоверным и единоплеменным Болгарским царством. При сербском короле Милутине Болгария, раздираемая внутренними смутами и разоряемая набегами татар, значительно ослабела и не могла равняться могуществом с Сербией. Когда Болгарским царем сделался Бдинский деспот Михаил [10], он соединил в своих руках власть над всеми разъединенными Болгарскими областями, желая возвратить некоторые захваченные Сербиею города и даже замыслил унизить Сербию, достигнув значительного могущества.
Болгарский царь Михаил нанес Стефану Урошу III горькую обиду. Женатый на родной сестре Стефана, дочери Милутина Анне (иначе Неде), он без причины удалил от себя свою жену, заключил ее в монастырь вместе с молодым сыном Стефаном, а сам женился на сестре претендента на Византийский престол Андроника Младшего, вдове Болгарского царя Святослава, Феодоре. Вражда между государями двух соседних и родственных племен еще более усилилась от того, что сербский король держал сторону законного Византийского царя Андроника Старшего, полюбившего Сербского короля Стефана еще в то время, когда он находился в заточении в Царьграде, и уважавшего его; болгарский же царь Михаил сблизился с соперником Андроника Старшего, внуком его Андроником Младшим, которому и удалось отнять царский престол у деда. Андроник Младший и Михаил Болгарский заключили оборонительный и наступательный союз против Сербии. Эти два союзника решили напасть на Сербию единовременно в 1330 году.
Стефан Урош знал об этих враждебных приготовлениях и постепенно готовился к защите отечества, запасая оружие и войско. К тому времени вполне возмужал уже сын его Стефан Душан и помогал отцу в военных приготовлениях.
Болгарский царь Михаил выступил в поход летом 1330 г. У него находилось до пятнадцати тысяч собственно болгарского войска, но почти столько же войск вспомогательных и наемных — валахов [11] (от воеводы Иванка Бессарабы), Черных татар, Ясов (живших в теперешней Молдавии [12]. Сербы смотрели на это нашествие, как на нашествие безбожных и поганых язык.
В то же время, согласно условию, выступил против Сербов и Византийский император Андроник Младший. У него войска было немного. Он не решился начать военных действий и расположился на сербской границе в Македонии, чтобы выждать, чем кончится болгарское столкновение с Сербами.
Быстрое наступление двух сильных царей на Сербию конечно не могло не встревожить сербского короля. Хотя он уже подготовился, но ему хотелось избежать кровопролития. Он решил отправить к болгарскому царю послание, убеждая его не допускать кровопролития. В этом послании он писал: «Зачем идешь губить болгарские и сербские роды? Что Богом даровано тебе, то ты имеешь в своих руках, и будь доволен этим, а чужого не желай, не желай того, что Богом даровано другим. Если ты уже так воинственен, то вооружайся на иноверных, а не на Христовых людей, которых по Его благодати я состою пастырем и которые ни чем тебя не обидели. Помысли, сколько прольется крови, сколько обесчадится матерей, сколько трупов с обеих сторон будет брошено на съедение птицам и зверям и сколько взыщет за них Бог от погубившего их? Оставь нас в мире. Сам владея тем, что тебе принадлежит, возвратись ко своим. Ибо желающие восхищать чуждое лишаются и того, чем, по-видимому, владели вполне надежно. Так судит Всевидящее Око».
Но это красноречивое мирное послание Стефана не подействовало на Михаила; напротив он сказал: «Если завтра сербский король не явится ко мне с покорной головой, то я прикажу привести его с бесчестием связанного и предам мучительной смерти».
Стефану ничего не оставалось, как, положась на помощь Божию, вступить в битву с врагом.
Сербские войска собирались близ сербско-болгарской границы в долине Добричи, при слиянии рек Топлицы и Моравы, где и прежде много раз происходили жестокие международные битвы. Сюда ожидался приход болгарского царя из Бдина. Между тем пришло известие, что Михаил со своими войсками двинулся чрез Софию [13] в Македонию, рассчитывая, может быть, соединиться со своим союзником, Византийским императором Андроником. Тогда и Стефан поспешил двинуть свои войска на юг. На пути его лежали построенные отцом его монастыри св. Георгия в Нагоричине (близ Куманова) и св. Иоакима в Сарандапоре. Здесь король Стефан горячо молился, особенно св. Победоносцу Георгию, оказывавшему помощь его предкам, благочестивым сербским государям.
Сербы достигли болгарского лагеря на реке Струме, на сербской границе, у местечка Земельна; они остановились на речке Каменче, у самого города Вельбужда (теперь называемого Кюстендил).
Около трех дней лагери делали обсылки между собою, не приступая к сражению. Сербский король Стефан поджидал некоторых запоздавших властелей, а из войска болгарского царя многие разбрелись по окрестностям для собирания провианта.
Настала, наконец, суббота 28 июля. В сербском лагере началось движение; все готовились к бою. Болгарский царь, в виду медлительности сербов, никак не ожидал нападения в этот день и не собрал своих войск, рассыпавшихся на большом пространстве.
Сербские войска готовил к бою отважный сын короля, молодой Стефан Душан. Сербское отборное войско, в блестящем вооружении, во главе с отдельным наемным отрядом рыцарей, под командой Стефана Душана, двинулось на болгар. Произошла горячая битва, в которой Душан показывал пример личной храбрости. Вскоре болгарское войско, не ожидавшее такого дружного натиска, было смято и обратилось в бегство.
Обратился в бегство и сам болгарский царь Михаил. Под ним споткнулся конь, и царь свалился с него и тяжело расшибся. Тут его окружили сербы и сам Стефан Душан отсек ему голову.
Тело несчастного болгарского царя отвезли к сербскому королю, который с грустью пожалел о том, что его противник не послушал его мирных предложений и предостережений.
После этого жестокого кровопролития, все болгарское войско сдалось сербскому королю.
На другой день после битвы, в воскресенье, рано утром, сербскому королю торжественно представлена была взятая у болгар добыча: оружие, дорогие царские одежды и утварь, великолепные кони; приведены были в оковах болгарские бояре. Они не верили, что царь их погиб; они думали, что он избежал гибели. Но вид царского трупа должен был уверить в безвозвратной гибели их царя, и им оставалось только плакать. Уступая просьбам бояр, король приказал с почетом похоронить убитого болгарского царя в сербском Нагоричанском монастыре св. Георгия.
Вознося благодарение Господу Богу за дарованную победу, король Стефан тогда же известил о ней свою супругу Марию и сербского архиепископа Даниила со всем сербским собором следующим посланием: «Да будет ведомо, что, помощью Божиею и заступлением святого господина нашего, преподобного отца Симеона и святителя Саввы [14] и молитвами вашими, заступлением и укреплением и силою Святого Духа вооружаемый и защищаемый, я, сербский краль, с превозлюбленным сыном нашим Стефаном, и с нашими воинами, чадами моего отечества, злокозненного врага нашего, болгарского царя, пришедшего со многими иноплеменными языками, и хвалившегося на наше отечество, победил в сражении, происшедшем в местечке, называемом Землен, в нашем королевстве, и самого царя умертвил и великое богатство и славу их отъял помощью Божиею. Радуясь о сем, воздайте должную хвалу Богу. Мы же отправляемся в дальнейший путь в болгарскую землю».
Это радостное известие с восторгом принято было по всей Сербии, и во всех храмах совершались торжественные молебствия по случаю такой великой милости Божией.
Король же Стефан, вместе с сыном своим, торжественно пошел водворять порядок в Болгарии. Его сопровождали пленные болгарские бояре. Вскоре вышли на встречу и бояре, остававшиеся в Болгарии и управлявшие городами и провинциями; во главе их находился Белаур, брат убитого царя Михаила. От имени всей Болгарии они отдавались под власть сербского государя и готовы были на слияние Болгарии и Сербии в одно государство.
Но Стефан этого не захотел. Он желал восстановить на болгарском престоле обиженную и поруганную сестру свою Анну с сыном ее Стефаном. Тотчас же после победы над Михаилом он послал ей в монастырское заключение известие об этом и убеждал не унывать, но надеяться на лучшее будущее. Теперь же он через особое посольство приглашал ее вместе с сыном явиться в болгарский столичный город Тернов и послал необходимую военную помощь.
Болгарским боярам король Стефан объявил, что он сам лично отказывается от болгарского престола, а поставляет болгарским царем сына своей сестры Стефана (Шишмана II), которого они и должны слушать, сами же могут пребывать в полной безопасности и оставаться при прежних должностях.
Так великодушно поступив с побежденными, сербский король со своим войском возвратился в отечество.
Немного времени спустя по возвращены из Болгарии, Стефан Дечанский, вместе с сыном Душаном совершил поход в Македонию. Кралю хотелось наказать и другого врага, Византийского императора, за союз с Михаилом Болгарским. Поход этот продолжался неделю. Встречи и битвы с императором не произошло; Сербы возвратили себе города и крепости, на время занятые бежавшим теперь Андроником, а также присоединили несколько добровольно передавшихся им городов на реке Вардаре [15], каковы Велес, Просек, Штип. Оставив в этих городах сербских воевод, оба полководца вернулись домой, отец в свой двор Неродимлю [16], а сын в Скадар [17].
Так счастливо для Сербов кончился тяжелый 1330 год.
После побед над внешними врагами, покрывших славою сербское оружие, король Стефан всецело предался делам благотворительности, построению и украшению храмов Божиих и другим богоугодным делам, которые всегда составляли отраду его жизни.
Всю жизнь святой Стефан был чтителем православной святыни, и не только в своем отечестве, но и за его пределами. Как прежде, так особенно теперь, он рассылал щедрые и богатые дары в Иерусалим и во всю Святую Землю, на Синай, в Египет и Александрию, а также в Царьград, особенно в тамошнюю обитель Пантократора, в которой он подвизался, находясь в заточении; благотворил он также обителям Фессалии [18] и особенно святой горы Афонской, где находилась славная Хиландарская лавра, основанная и строившаяся сербскими кралями и потом царями. Кроме посылки щедрых даров, король Стефан многим из этих обителей жаловал доходные имения и укреплял своими грамотами.
Все прежние сербские государи, предки Стефана, строили себе задушбины, то есть храмы с монастырями, в которых завещали и погребать себя, и поминать за упокой. Так и св. Стефан Урош III, после болгарской победы, доставившей ему сокровища, в благодарность Господу Богу и на помин своей души, решил воздвигнуть храм во славу Господа Иисуса Христа.
Для совета и содействия он обратился к своему сербскому архиепископу Даниилу, которого уважал и любил. Вместе с ним и с доверенными боярами он стал в своих владениях искать места, которое было бы достойно и пригодно для величественного храма. Много обошли они мест; наконец Стефан остановился в горной стране, на речке Быстрице, впадающей в Белый Дрин, на северо-западе от Призрена и в трех часах пути от г. Печи, бывшей потом местожительством сербских патриархов, в местечке, именуемом Дечаны. Место это необыкновенно красиво. Это — покрытая разнородными деревьями небольшая долина, богатая ключами и орошаемая рекой Быстрицей с прекрасной здоровой водой. Со всех сторон, особенно с запада, его окружают высокие горы. Здесь-то Стефан и решил воздвигнуть славный храм. Архиепископ Даниил благословил и освятил место, и сейчас же было приступлено к постройке.
Стефан Урош вызвал художников и мастеров из своих владений по Адриатическому морю. Множество рабочих стали доставлять материалы — разных пород камень, разноцветный дорогой мрамор и прочее. Прежде всего была отмерена для монастыря площадь и обнесена крепостными высокими стенами с башнями; с южной стороны находились врата, над которыми поднималась самая высокая башня. Внутри к стенам были пристроены кельи для иноков, подобно птичьим гнездам. Устроена была общая трапеза, отличавшаяся как величиною, так особенно художественностью отделки. Особо устроены были кухня и пекарня. Отдельное великолепное здание построено было для игумена. Но главное внимание и главная заботы обращены были на постройку посреди монастырской площади внутри стен великолепного храма Вознесения Господня. Весь огромный храм построен был из разноцветного тесаного мрамора, украшен резьбой, колоннами и арками необыкновенного искусства и красоты. Это замечательное здание сохранилось и до настоящего времени. Вот как описывает его один русский путешественник [19], лет пятьдесят тому назад посетивший эту сербскую святыню:
«Церковь большая и высокая, построена крестообразно, с одним круглым, высоким куполом. Уже внешние стены поражают своим великолепием: они, снизу до верху, состоят из мраморных плит, правильно расположенных горизонтальными полосами: нижний ряд из белого мрамора, второй из розового, третий опять из белого, четвертый из серого; потом опять начинается та же система. Притом надобно заметить, что всякий раз нижний ряд шире, второй уже, третий и четвертый еще уже. Крыша церкви свинцовая; купол также покрыт свинцом, таким массивным, что крыша купола со времени постройки церкви в 1335 году ни разу, говорят, не требовала починки. Свинец на куполе от действия времени получил какой-то странный отлив, похожий на цвет меди. На куполе стоит невредимо большой крест, как говорят из массивного серебра. На восточной стороне церкви видна выдающаяся окружность большого алтаря и по сторонам ее по две малых окружности, принадлежащая двум приделам, во имя св. Николая и св. Димитрия, проскомидии большого алтаря и ризница. Эти пять соединенных окружностей представляют необыкновенно красивое сочетание линий».
Великолепию и красоте внешнего вида соответствовали и внутренние украшения главного храма и приделов из резного камня, золота и других дорогих материалов. Храм был богато снабжен церковною утварью, золотыми и серебряными сосудами, церковными одеждами из драгоценных тканей, украшенных бисером и драгоценными камнями.
Закончив постройку великолепного и богатого храма, Стефан назначил настоятелем его известного своею благочестивою жизнью игумена Арсения и освятил торжественно созданный храм собором сербского духовенства во главе с архиепископом Даниилом. Для обеспечения на будущее время, Стефан Урош своими грамотами укрепил за монастырем множество сел, угодий и других доходных имений в разных местах своих обширных владений.
Кроме придела во имя покровителя своего и заступника святителя Николая в южной стороне главного храма, Стефан построил в честь его еще особую церковь вне монастыря, вблизи, для всегдашнего служения в честь сего святого.
Св. Стефан Урош всегда отличался нищелюбием и состраданием к несчастным, а теперь он особенно предался этого рода попечениям. Верстах в трех от Дечанской обители он создал еще особый монастырь для призрения больных, увечных и престарелых со всего своего царства. Обширные палаты этого богоугодного заведения были снабжены кроватями и всем необходимым для больных и увечных. Собрана была многочисленная братия для ухода за несчастными страдальцами. Сам Стефан постоянно посещал этот монастырь. Для него было отрадою помогать несчастным. Иногда он прямо являлся в больницу, как король, и словом и беседою утешал несчастных, иногда же приходил переодетым воином и раздавал богатую милостыню. И это учреждение богато обеспечено было королевскими вкладами и пожертвованиями. Со всех концов Сербии стекались сюда больные и увечные и одни, по выздоровлении, уступали место иным больным, другие же оставались здесь до конца своей страдальческой жизни.
Незадолго до смерти, явился Стефану всегдашний его заступник и помощник, святой Николай Чудотворец, и сказал:
— Приготовься, Стефан, к исходу: ты вскоре должен предстать перед Господом!
Последние дни жизни Стефана Уроша III омрачены были великим несчастием — враждой к отцу сына его, «младого краля» Стефана Душана, кончившейся мученической смертью многострадального Стефана Уроша.
Стефан Душан, отличившийся подвигами храбрости в войне с Болгарами, правил Зетскою областью. Своекорыстные бояре, служившее при нем, стали побуждать его отнять престол у отца и сделаться королем над всею Сербиею. Они пугали Стефана, что его постигнет такая же участь, как и его отца, ослепленного в детстве дедом его Милутином. Честолюбивый Стефан поверил наговорам, и в его области поднялось возмущение против отца.
Урош не желал вражды; он принял меры для прекращения восстания, после долгих переговоров повидался с сыном, который обещал не предпринимать ничего против отца. Стефан Урош опять оставил сына в покое, возлагая надежду на Бога. Но не того желали бояре. Они стали говорить Душану, что отец к нему питает затаенную вражду и погубит его. Доверяя этому, Стефан хотел было бежать из отечества в чужие страны, но бояре этого не допустили и снова побуждали Стефана покончить с отцом. Душан склонился на эти убеждения, — и в Сербии совершилось великое злодеяние.
После примирительного свидания с сыном, Стефан Урош мирно жил в своих владениях, то в одном замке, то в другом, предаваясь делам благотворительности и не принимая никаких особых мер для своей безопасности. В то время, когда Стефан Урош находился в уединенном горном замке Петриче близ Неродимля, внезапно приехали туда Зетские бояре со Стефаном Душаном во главе, окружили замок и захватили Стефана Уроша со всей семьей. Самого Стефана Уроша Душан приказал отвезти в отдаленный и уединенный недоступный замок Звечан [20], а жену и детей в другое место.
Но этим дело не кончилось. Решено было совсем покончить со старым сербским кралем. По распоряжению Стефана Душана, отправились в Звечан некоторые из его приближенных, и Стефан Урош мученически скончался, будучи удавлен в замке [21].
Тело мученика привезено было в новопостроенную обитель Дечанскую и торжественно погребено в богатой гробнице в построенной самим Стефаном церкви Вознесения Господня.
Говорили, что Стефан Урош скончался естественною смертью, но, конечно, все скоро узнали правду и смотрели на покойного короля, как на мученика.
Через семь лет было чудесное явление экклисиарху Дечанской обители: в сонном видении некий неведомый муж повелевал извлечь из земли тело покойного короля Стефана. Экклисиарх пересказал видение игумену. Осторожный игумен успокаивал экклисиарха уверением, что это простой сон. Но явление повторилось. Наконец, в третий раз грозный муж явился уже не одному экклисиарху, но и игумену и требовал того же.
Тогда игумен сообщил обо всем этом архиепископу. Собрался духовный собор в Дечанах. После молебствия открыли гроб Стефана, и по всему храму и вокруг его разнеслось благоухание; все узрели нетленные мощи святого мученика. Тогда же совершилось несколько чудес: прозрел слепец, припавший к мощам мученика; получали исцеление и другие болящие.
И впоследствии произошло много исцелений и других чудес. Святой Стефан всегда являлся на помощь с верою притекавшим к его заступлению, и всегда охранял свою обитель от врагов, покушавшихся на ее достояние. Со времени открытия мощей святого мученика, Дечанская обитель стала драгоценною святынею для православного сербского народа.
Память блаженного Максима, Христа ради юродивого, московского чудотворца
Милосердый Господь открыл несколько путей для спасения и достижения вечного блаженства. Но самым трудным и тяжким из них является подвиг добровольного юродства. Блаженный Максим избрал себе сей путь и неуклонно шествовал им до самой своей кончины. Время не сохранило до нас подробного жития сего Московского чудотворца. Отказавшись от всех удобств жизни, он почти обнаженный ходил по улицам города Москвы, перенося и холод и жар. Своими изречениями он многих удерживал от зла или ободрял в трудах. «Хоть люта зима, да сладок рай», — часто говаривал он. «За терпение Бог даст спасенье». «Бог велик, неправду сыщет. Ни Он тебя, ни ты Его не обманешь». «Всяк крестится, да не всяк молится».
Блаженный Максим подвизался в первой половине XV века. То было тяжелое время для Русской земли: иго татар, голод, засухи и моровая язва угнетали народ. Своим терпением святой учил людей терпению. Проводя сам нестяжательную жизнь, он желал, чтобы и другие не забывали из-за временных богатств о своей душе, удерживал московских торговцев от несправедливых сделок: «Божница домашня, а совесть продажна. По бороде Авраам, а по делам Хам».
После таких подвигов, блаженный Максим преставился 11 ноября 1433 года и был погребен у церкви святых Бориса и Глеба на Варварской улице. Господу было угодно прославить чудесами Своего угодника. Так, у гроба святого в 1506 г. произошло исцеление одного человека. у которого была сведена нога. В 1547 году 13 августа были обретены нетленные мощи блаженного Максима и тогда же было установлено празднование святому. Самые мощи оставались под спудом. Благоговейные чтители памяти святого построили придел над мощами святого Максима Московского в честь преподобного Максима Исповедника. В 1698 году, по усердию московских жителей Максима Верховитина и Максима Шаровникова, старые церкви были разобраны. При сем отвалившийся от стены камень открыл великое сокровище — целебные мощи святого блаженного Максима. Они были с честью перенесены в один из Московских соборов, где находились во все время строения нового храма. Сей храм, существующий и до ныне, был освящен во имя святого блаженного Максима с приделом в честь Максима Исповедника.
Около сорока лет хранились мощи блаженного в сем храме. В 1737 году произошел сильный пожар, известный под именем Троицкого. Пламя охватило и церковь во имя блаженного Максима Московского. Храм весь выгорел, сгорела и рака с мощами святого Максима. Уцелевшие части святых мощей были благоговейно собраны и переданы в сей храм в 1768 году. Здесь и до сего дня почивают мощи святого Максима, подавая исцеления во славу Божию. Аминь.
Память 12 ноября
Житие Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского
Иоанн родился на острове Кипре и был сыном князя Епифания [1]. С юности он был воспитан в благочестии и страхе Божием, который был для него началом премудрости. Пришедши в возраст, он, по воле родителей своих, вступил в супружество и имел детей. Но вскоре Иоанн лишился детей, а потом и жены, ибо так благоизволил Бог, дабы Иоанн освободившись от служения плоти, предался жизни духовной. Освободившись от уз брачной жизни, он возблагодарил Бога и с сего времени, уже без всяких препятствий, усердно стал служить Господу, упражняясь в частой молитве и во всех богоугодных делах. Особенно же он был милосерд и милостив ко всем, терпящим бедствия от нищеты. За сии добродетели Бог прославил его среди людей, и не только среди равных себе, но и самим царем он был почитаем и прославляем. Спустя несколько времени, патриарший престол [2] Александрийской церкви остался без пастыря; тогда император Ираклий [3], по Божественному усмотрению, почтил Иоанна саном патриарха. Святой хотя и не желал сего, но принужден был принять посвящение, и стал архипастырем Александрийской церкви.
Вступив на патриарший престол, Иоанн прежде всего, как пастырь словесных овец, позаботился очистить свою паству от ереси, возмущавшей стадо Христово. Эта ересь получила свое начало от некоего Петра, по прозванию Фуллона, иначе Кнафея, Антиохийского лжепатриарха; он осмелился прилагать такие хульные слова к трисвятой песни: «Святой Боже, Святой Крепкий, Святой Бессмертный, распныйся за ны, помилуй нас», — как будто бы в Господе нашем пострадало Божество [4].
Искоренив сие еретическое учение, святой Иоанн всецело посвятил себя ревностному исполнению заповедей Божиих и делам благотворения. Ни один нуждающийся не уходил от него опечаленным, и с пустыми руками; всем просящим Иоанн раздавал милостыню, всех утешал в скорбях, не словом только, но и делом; он насыщал алчущих, одевал нагих, выкупал пленников и имел попечение о странниках и больных. Щедрость его была подобна реке, непрестанно и изобильно текущей и напаяющей всех жаждущих.
В начале своего пастырства Иоанн призвал церковных экономов [5] и дал им такое поручение:
— Обойдите весь город и перепишите всех господ моих.
Экономы спросили его:
— Кто же это твои господа?
Патриарх ответил:
— Это те, которых вы называете нищими и убогими; они мои господа, ибо они воистину могут способствовать мне в достижении спасения и ввести меня в вечные обители.
Экономы пошли и переписали всех убогих, найденных на улицах, в больницах и на гноищах. Всех их было найдено семь тысяч пятьсот человек, и всем им святой Иоанн повелел выдавать все нужное для ежедневного пропитания.
В то время Персы сделали нападение на Сирию и Палестину, сожгли святой город Иерусалим, взяли честное древо Святого Креста и отвели в плен много христиан [6]. Блаженный Иоанн отправил корабли с золотом и пшеницею для выкупа пленников и для оказания помощи находящимся в бедах; таким образом, по своему милосердию, он многих вывел из заключения и избавил от бедствий плена. А так как не всякий мог невозбранно приходить к нему, ибо слуги его не о каждом приходящем сообщали патриарху, то, вследствие сего, он выбрал два дня в неделю: среду и пяток, и в эти дни сидел с некоторыми благочестивыми людьми при церковных дверях, принимая всякого желающего, выслушивая его просьбы, обсуждая случавшиеся распри, защищая обижаемых и водворяя между верующими мир. При этом святой патриарх говорил окружавшим его:
— Если для меня никогда не возбранен вход ко Господу Богу моему, и в молитве я беседую с Ним и прошу у Него, чего хочу, то почему же мне не дозволить моему ближнему невозбранного доступа ко мне, дабы он сообщил мне о своей обиде и нужде и просил у меня, чего хочет? Должно бояться Сказавшего: «Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф.7:2).
Иногда случалось, что к блаженному Иоанну никто не приходил с просьбою в то время, когда он сидел при церковных дверях, ожидая желающих прибегнуть к нему; тогда он вставал огорченным и со слезами возвращался домой. При этом некоторые спрашивали его иногда:
— Отчего ты скорбишь и сетуешь?
Святой отвечал им:
— Ныне смиренный Иоанн ничего не нашел и ничего не принес Богу за грехи свои.
Друг его, блаженный Софроний [7], утешая его, говорил ему:
— Тебе по истине следует веселиться ныне, отче, так как словесные овцы твои живут мирно, без распри и споров, как Ангелы Божии.
Однажды церковные экономы сообщили святому Иоанну, что в толпе убогих стоят хорошо одетые девицы, испрашивающие милостыню, и при этом спросили его — нужно ли тем девицам, как и прочим нищим, подавать милостыню? Патриарх ответил:
— Если вы действительно рабы Христовы и верные слуги смиренного Иоанна, то подавайте так, как Христос повелел, не взирая на лица, не расспрашивая о жизни тех, которым вы даете. Знайте, что мы не свое отдаем, но Христово; итак будем давать, как повелел Он. Если же вы думаете, что церковного имения не хватит для столь великой милостыни, то я не желаю быть участником вашего маловерия. Я верую Богу, что если бы со всей вселенной сошлись в Александрию убогие, желая получить от нас милостыню, то и тогда не оскудеет наше церковное имущество.
И для того, чтобы они не были маловерны, святитель рассказал следующее:
— Когда, на шестнадцатом году моей жизни, я находился еще на острове Кипре, то однажды, ночью, я увидал, во время сна, весьма прекрасную девицу; она была блестяще одета и имела на голове масличный венок. Став близ моей постели, девица коснулась меня и разбудила. Проснувшись, я увидал, что она стоит предо мною уже не во сне, но наяву, и спросил ее:
— Кто ты такая, и как ты осмелилась войти ко мне?
Она же, смотря на меня светлым взором и улыбаясь кроткими устами, сказала:
— Я — старшая дочь Великого Царя и первая среди дочерей Его.
Услыхав сие, я поклонился ей. Она же продолжала:
— Если ты сделаешь меня своею подругою, то я исходатайствую тебе от Царя великую благодать и приведу тебя пред Лицо Его, ибо никто не имеет у Него такой силы и дерзновения, как я. Я низвела Его с неба на землю и побудила облечься в плоть человеческую для спасения людей.
Сказав сие, она стала невидима. Удивляясь сему пречудному видению, я сказал себе:
— Поистине в образе девицы явилось ко мне Милосердие. Об этом свидетельствует масличный венок на ее голове, который является знамением милосердия; тоже показывают и слова, произнесенные тою девицею: я, сказала она, низвела с неба на землю Бога, и Он воплотился. Создатель, видя человека погибающим, пожелал избавить его от погибели, ничем другим не побуждаемый, как только милосердием, ибо восхотел помиловать Свое создание. Посему, кто желает обрести милость у Бога, тот должен иметь милосердие к ближним и подавать милостыню.
Так, размысливши сам с собою, я поспешно встал и пошел, с рассветом дня, в церковь. На пути я встретил нагого нищего, дрожавшего от холода. Я снял с себя верхнюю одежду и отдал ее тому нищему, говоря сам себе: «теперь я узнаю, правда ли то, что я видел, или это было обольщение», — и пошел далее. Прежде чем я дошел до церкви, мне встретился, одетый в белые одежды, человек и передал мне в руки узел, в котором было завязано сто серебряных монет. При этом он сказал: «друг! возьми это и употребляй по своему желанию».
Я принял с радостью, но сейчас же раскаялся в том, что я принял, рассуждая, что находящееся в узле для меня не нужно; посему я обернулся назад, желая возвратить обратно то, что получил; но более, несмотря на тщательные поиски, уже не видал вручившего мне узел. Тогда я понял, что виденное мною была правда, а не обольщение. И с того времени, если я что подавал убогому, хотел испытать, воздаст ли мне Бог за то, как Он говорил, сторицею. И, многократно испытав это, я убедился, что это действительно так. Наконец, я сказал себе: «перестань, душа моя, искушать Господа Бога твоего»!
Однажды, когда святой Иоанн шел в больницу навестить больных (что он делал в течение недели дважды или трижды), его встретил какой-то странник, который просил милостыню. Иоанн приказал слуге дать встретившемуся страннику шесть серебряных монет. Взяв монеты, странник удалился. Но потом, желая испытать щедрость святого, он переменил на себе одежду и, отправившись по другому пути, снова встретил блаженного Иоанна и умолял его:
— Помоги мне, господин, бедному пленнику.
Иоанн вторично приказал дать ему шесть серебряных монет. Слуга же тихо заметил патриарху:
— Владыка, ведь это — тот самый нищий, который раньше получил шесть серебряных монет.
Но патриарх, притворившись, как будто не слышит этого замечания, снова повторил повеление подать просящему шесть монет. Странник, вторично получив милостыню, снова переоделся и иною дорогою встретил патриарха и в третий раз просил у него милостыни. Слуга опять сказал патриарху:
— Владыка! тот, который в первый и второй раз взял у тебя по шести серебряных монет, теперь просит в третий раз.
Тогда блаженный отвечал слуге:
— Подай ему двенадцать монет, не Христос ли это искушает меня?
Один купец, потеряв всё свое богатство в море, пришедши в крайнюю нищету, просил святого помочь ему. Святой дал ему пять литр [8] золота. Получив золото, купец накупил на него множество товаров и, сев на корабль, отправился по морю в другие города. Но, потерпев кораблекрушение, он снова потерял всё и только сам еле живым спасся от потопления. Тогда он снова пришел к святому Иоанну, и рассказал ему о случившемся. Иоанн заметил ему:
— Ты имел еще иное золото, собранное неправдою, и его ты смешал с церковным золотом, данным тебе мною. Вот почему погибло и то и другое.
Сказав это, он дал ему еще золота, вдвое более прежнего, около десяти литр. Но и в третий раз купца постигло тоже злоключение. Весь товар его погиб в море, и он уже не осмеливался показаться на лицо патриарху, но рыдал, сидя в своем доме, посыпав пеплом свою голову и намереваясь лишить себя жизни. Узнав о сем, святой призвал купца и сказал ему:
— Зачем ты приходишь в отчаяние от печали? Уповай на Бога, и Он не оставит тебя! Но я думаю, что это несчастие случилось с тобою от того, что ты владел неправильно приобретенным кораблем.
Сказав это, Иоанн приказал дать купцу церковный корабль, наполненный пшеницею, и затем отпустил его. Получив данный ему корабль с пшеницею, купец поплыл по морю. И вот внезапно поднялся сильный ветер и понес корабль в неизвестную страну. Купец, узрев в видении своего благодетеля, святого Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского, стоявшего на корме и управлявшего кораблем, оставался в надежде, что по молитвам святого плавание придет к доброму концу.
Другими словами: если хотите, чтобы люди относились к вам справедливо, то и вы поступайте также.
Чрез двадцать дней и столько же ночей, они пристали к берегу Британии. В сей стране был тогда сильный голод. Народ, узнав, что к городу их поплыл корабль с пшеницею, весьма обрадовался и стал поспешно раскупать пшеницу. И так купец сей прибыльно продал там пшеницу, получив за одну половину проданного — золотом, а за другую оловом [9]. На возвратном пути он прибыл в Декаполь [10]. Желая здесь продать олово, он увидел, что оно превратилось всё в золото. Обогатившись таким образом, купец с радостью возвратился в Александрию и рассказал всем о сем удивительном чуде, которое произошло по молитве и милостыни святого Иоанна.
Как-то раз, когда святой шел в церковь, к нему подошел почтенный и благородный муж, у которого воры украли всё имущество, так что он остался нищим. Пожалев, что столь почтенный и известный человек внезапно дошел до крайней нищеты, патриарх незаметно обратился к слуге и повелел ему сказать церковным экономам, чтобы они дали тому человеку пятнадцать литр золота. Экономы же, видя, что в церковном казнохранилище золота немного, ослушались патриаршего распоряжения и дали только пять литр, а десять удержали при себе. Когда святой патриарх возвращался из церкви домой, к нему подошла некая весьма богатая и почтенная женщина и дала ему в руки хартию, в которой она написала, что жертвует в церковь пятьсот литр золота. Приняв хартию и прочитав ее, патриарх, по благодати Святого Духа, уразумел, что та женщина не всё передала, что определила дать в уме своем. Господь Бог сие устроил для того, чтобы обличить экономов, которые не всё отдали тому бедному человеку, которому патриарх приказал дать пятнадцать литр. Вернувшись домой, Иоанн позвал экономов и спросил, — сколько они дали человеку, обокраденному ворами. Те солгали, говоря:
— Как ты, владыка, приказал, пятнадцать литр.
Обличив их ложь, скупость и преслушание, святой сказал им:
— Да истребует от вас Бог тысячу литр золота, потому что та благочестивая женщина намеревалась дать нам полторы тысячи. Но так как вы, не послушавшись меня, удержали десять, то посему Бог устроил так, что женщина удержала тысячу. Если же вы мне не верите, скоро сами о том точно узнаете.
Призвав с себе сию женщину, он, в присутствии экономов, спросил ее:
— Скажи нам, госпожа, сколько раньше ты предполагала, по любви твоей к Богу, пожертвовать золота в церковь?
Она же, заметив, что от святого не утаилось ее намерение, сказала:
— Действительно, владыко, за несколько дней ранее я решила передать в твои святые руки полторы тысячи литр золота, на что и составила письменное удостоверение. Но сегодня, развернув его, я нашла, — не знаю каким образом: слово — тысяча вытертым; осталось только пятьсот, и я помышляла в себе, что Бог не благоволит более, как только пятьсот литр передать твоей святыне. Так я и поступила.
Выслушав сие, экономы весьма убоялись и устыдились и, упав к ногам святого, просили прощения.
Однажды в Александрию, по причине нашествия иноплеменников [11], собралось множество народа, следствием чего был сильный голод. Святой Иоанн, милосердствуя о голодающих, истратил всё церковное имущество и даже остался должен тысячу литр золота. Тогда один второбрачный клирик, не имевший возможности вследствие второбрачия своего удостоиться получения священного сана, написал патриарху следующее:
— Я имею множество пшеницы, которую всю чрез твои руки желаю отдать Христу; при сем еще обещаю сто пятьдесят литр золота, — только сделай меня диаконом.
Святой, призвав его, стал укорять за желание приобрести на деньги священный сан.
— Раскайся в своем грехе и убойся наказания Гиезия [12]; Бог силен и без твоей пшеницы прокормить нас во время голода.
В то время, как он говорил это, явился вестник с сообщением, что из Сицилии [13] прибыли два корабля с большим количеством пшеницы; услыхав о том, патриарх упал на колени и возблагодарил Бога, не оставляющего уповающих на Него.
Здесь уместно припомнить еще о кротости, смирении и незлобии святого Иоанна. Двое клириков за одно прегрешение были наказаны временным отлучением от церкви. Один из них покаялся, но другой, напротив, еще более утвердился в своей злобе и, в гневе на патриарха, делал весьма много худого. Услыхав об этом, патриарх пожелал призвать его к себе и кротко убедить его отстать от своей злобы; но забыл сие сделать, по Божественному о том устроению, дабы, для всеобщей пользы, обнаружились смирение и кротость Иоанновы. В один из воскресных дней, совершая в церкви божественную литургию, Иоанн вспомнил про того гневавшегося на него клирика и вместе с тем припомнил и слова Христа: «Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф. 5:23–24). Вышедши из алтаря, он подозвал того клирика и припал к ногам его, прося у него прощения. Клирик, увидав такое смирение своего патриарха, убоялся, и сам упал ему в ноги, с плачем испрашивая прощения. Таким образом, Иоанн примирился с своим клириком, возвратился к алтарю и, дерзновенно совершив жертву, с чистою совестью мог произнести слова молитвы Господней: «и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (Мф. 6:12).
Клирик же тот, исправившись, стал проводить богоугодную жизнь, а затем сподобился и священнического сана.
Не менее поразителен другой пример кротости, обнаруженной святым Иоанном. Один содержатель гостиницы в Александрии обесчестил ругательными и укорительными словами племянника блаженного, по имени Георгия. Придя к своему дяде, Георгий горько жаловался на обесчестившего его человека.
Видя своего племянника весьма смущенным и желая успокоить его, Иоанн сказал:
— Он, худородный, осмелился обесчестить моего племянника! Свидетельствуюсь Богом, что отомщу сему оскорбителю и поступлю с ним так, что от того придет в изумление вся Александрия!
Немного успокоившись от сих слов патриарха, Георгий перестал рыдать. Тогда, кроткий и смиренный сердцем Иоанн стал говорить ему:
— Возлюбленный сын! Если ты хочешь быть моим родственником, то будь готов претерпевать не только оскорбления, но подъять и раны, и для Бога всё прощать ближнему. Желаешь ли ты быть благородным? — Тогда ищи благородства не по крови, но от добродетели. Истинное благородство украшается не столько славою предков, сколько добрыми делами и богоугодною жизнью!
Таким образом, умиротворив своего племянника, святой позвал надсмотрщика над гостиницами и приказал ему, чтобы он с того человека, который обесчестил Георгия, не брал церковной подати, которую тот должен быль давать ежегодно, но предоставил ему жить свободно.
И действительно, Иоанн, согласно своему обещанию, поступил с оскорбителем так, что удивилась вся Александрия: вместо наказания и мести, он оказал ему благодеяние.
Желая непрестанно содержать в своем уме память смертную, блаженный Иоанн, приказал устроить для себя гроб, только не отделывать его. При этом он приказал экономам, чтобы они во все торжественные праздники приходили к нему и в присутствии всех громко говорили:
— Владыка! твой гроб еще не доделан; прикажи его доделать, ибо смерть приходит, как тать, и ты не знаешь, в какой час она появится.
Так святой Иоанн имел постоянную память о смерти и всегда был готов к ней.
Однажды к святому пришел некий богатый вельможа, и ему удалось увидать постель святого, которая была покрыта худым одеялом. Отправившись домой, вельможа послал патриарху одеяло, стоимостью в тридцать шесть золотых, и просил его покрываться тем одеялом. Патриарх, не желая оскорбить вельможу, взял, по усиленной его просьбе, одеяло и оделся им на одну только ночь. При этом он говорил сам себе:
— Горе тебе, окаянный Иоанн, так как ты одеваешься многоценным одеялом, а Христова братия — нищие застывают от мороза. Сколько человек ночуют без всякого покрова на ветру и стуже и имеют только небольшую рогожку или изодранное рубище! Сколько нагих валяются по навозным кучам и дрожат от стужи, страдая вдвойне: от голода и холода, оставаясь без сна в течение целой ночи, хотят есть и умирают от стужи! Увы мне! Сколько убогих, подобно Лазарю, желающих насытиться от крупиц, падающих с моей трапезы! Горе мне! Сколько в сем городе странников и пришельцев, не имеющих где преклонить голову, которые, проводя ночи на улицах и претерпевая всякие бедствия, благодарят за всё Владыку Христа! Ты же, Иоанн, желая получить вечный покой, здесь пребываешь в роскоши и покое и имеешь всё, что ни пожелаешь: живешь в прекрасных палатах, носишь мягкую одежду, пьёшь вино, ешь отборную рыбу. И при всём этом ты оделся еще и многоценным одеялом. Чего же ты можешь ожидать в будущем веке? Нет, окаянный Иоанн, проводя такую жизнь ты не получишь вечного Царствия, но услышишь то же, что и Евангельски богач: «Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк.12:20). Бог — свидетель, что смиренный Иоанн не оденется сим одеялом в другую ночь, но на деньги, полученные от продажи одеяла, будут одеты нищие и убогие!
С наступлением дня, святой поспешно отправил одеяло на рынок для продажи, дабы за цену стоимости его купить одеяние убогим. Но когда продавали одеяло, случайно проходил мимо тот вельможа, который подарил одеяло блаженному Иоанну. Увидав, что оно продаётся, вельможа купил его и снова отослал к Иоанну, упрашивая его, чтобы он сам им покрывался. Взяв одеяло, святой снова отослал продавать его. Вельможа, увидав, что одеяло продается опять, вторично купил его и отослал к Иоанну с просьбою, дабы он сам одевался им. Иоанн же и в третий раз послал продать одеяло, но вельможа и в третий раз, купив, отослал к Иоанну. После сего Иоанн велел сказать сему вельможе:
— Увидим, кто из нас утомится первый: я ли — продавать, или ты покупать и вновь отдавать мне?
Таким способом святой Иоанн приобрел от того вельможи много золота, которое и роздал убогим.
Блаженный умел привлечь к подаянию милостыни и скупых, и сребролюбцев. Зная про некоего епископа, по имени Троила, что он весьма скуп и сребролюбив, Иоанн пригласил его с собою в больницу навестить болящих и убогих. Заметив, что Троил имеет при себе золото, он сказал ему:
— Отче Троиле! Вот тебе случай, чтобы утешить сию убогую братию, подав им милостыню.
Троил, стыдясь показаться скупым, вопреки своему желанию начал всем раздавать милостыню, начиная с первого до последнего, и истратил тридцать литр золота. Но потом он стал сожалеть, что роздал столько золота убогим. Придя домой, Троил так много печалился о розданном золоте, что слёг в постель. Между тем святой Иоанн послал за ним, приглашая его на обед. Троил отказался идти на обед, говоря, что болен. Догадываясь о причине его болезни, что он разболелся, сокрушаясь об истраченных деньгах, Иоанн захватил с собою тридцать литр золота и отправился навестить болящего. Придя к нему, он сказал:
— Вот я принес тебе золото, которое взял у тебя в больнице взаймы, — возьми его, а мне дай записку в том, что ты передаешь мне ту награду от Господа, которая предназначалась для тебя за розданное золото.
Увидав золото, Троил сильно обрадовался и, получив его, тотчас выздоровел и тут же написал следующее:
— Боже милосердый! Даруй награду господину моему Иоанну, патриарху Александрийскому, за тридцать литр золота, которые я раздал нищим, ибо он возвратил мне мое золото.
Получив сию записку Троила, Иоанн позвал его к себе на обед. Угощая его, святой внутренне молился Богу, дабы он избавил Троила от такого сребролюбия. И вот ночью Троил в видении узрел весьма прекрасный дом, неописуемой красоты, над дверьми коего была золотая надпись: «Обитель и вечный покой епископа Троила».
Троил весьма обрадовался столь прекрасному, уготованному для него, дому. Но внезапно явился какой-то величественный и грозный муж, как бы царский кувикуларий [14], и сказал слугам:
— Господь всего мира повелел изгладить сию надпись.
И немедленно слуги изгладили. Явившись вторично, тот же муж сказал слугам:
— Напишите так: это обитель и вечный покой Иоанна, патриарха Александрийского, который купил их для себя за тридцать литр золота.
Пробудившись от сна, Троил исполнился ужаса, сильно скорбел, что лишился приготовленного ему дома на небе и укорял себя за любовь к золоту. Встав, он поспешно пошел к блаженному Иоанну и рассказал ему о том, что видел. Блаженный Иоанн с обычною своею кротостью преподал ему наставление и отпустил с миром. С того времени Троил исправился и сделался весьма нищелюбивым и милостивым ко всем.
Господь, испытывавший некогда терпение праведного Иова, посетил и блаженного Иоанна тягостным испытанием. Однажды корабли, принадлежавшее Александрийской церкви и нагруженные до верху товарами, были в Адриатическом море [15]. Вдруг поднялась буря и такое сильное волнение, что корабли едва не потонули. Опасность была так велика, что пришлось весь груз бросить в море. Так случилось по Божественному попущению, «дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа» (1 Пет.1:7) [16]. Кораблей было тринадцать, цена же всех находившихся на них товаров достигала до трех тысяч трех сот литр золота. Лишившись такого имущества, которым он мог бы в течение многого времени питать и одевать нищих, святой Иоанн переносил сие с благодарностью, часто повторяя слова Иова: «и сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!» (Иова 1:21).
Когда же к нему явились многие из начальствующих горожан, желая утешить его в печали, он отвечал им:
— Я виноват в гибели церковного имущества, ибо если бы я не превозносился умом, что подаю большую милостыню, тогда не погибло бы в море такое ценное имущество. Я возгордился, отдавая не свое, но Божие. И вот Бог, желая смирить меня, попустил такое обнищание, ибо нищета смиряет человека. Теперь же я и сам сознаю, что из-за гордости лишился награды у Бога и причинил большую потерю неимущим, ибо те, пища которых погибла, будут претерпевать голод. Но не ради меня, а ради их самих Господь не оставить неимущих и подаст им всё потребное.
Таким образом, пришедшие утешать Иоанна, сами получили от него утешение и наставление. Господь же вскоре послал Иоанну вдвое более прежнего.
Иоанн подавал нищим большую милостыню и особенно помогал терпящим какую-либо обиду. Однажды, когда он шел в церковь святых мучеников Кира и Иоанна [17], к нему подошла бедная вдова и, рассказав о великой обиде, причиненной ей зятем, просила защиты у святого патриарха. Сопровождавшие Иоанна сказали ему:
— Владыка, выслушай просьбу сей вдовицы уже тогда, когда возвратишься домой!
Святой отвечал:
— Как же ныне Бог услышит мою молитву, если я не выслушаю ее немедля?
И он не тронулся с места, пока не выслушал вдовицу и не защитил ее от обиды.
Один юноша, по смерти своих родителей, остался без всяких средств к существованию. Иоанн, узнав об этом, спросил находившихся при нем, каким образом этот юноша впал в нищету (ибо он слышал, что его родители были весьма богаты). Боголюбивые мужи рассказали ему, что родители сего отрока были весьма милостивы и всё свое имущество роздали убогим, а своему сыну оставили только десять литр золота. Но пред своею смертью отец юноши (мать его умерла раньше), позвав его, предложил ему на выбор золото и образ Пречистой Богородицы и сказал:
— Любезный сын! Из всего нашего имущества осталось только десять литр золота; всё остальное мы передали в руки Христу. Отвечай же мне: чего желаешь ты: золото ли, или образ Владычицы нашей Богородицы, твоей помощницы и питательницы?
Отрок, презрев золото, взял икону Пречистой Богородицы, а золото просил раздать бедным. И вот нищим было отдано и последнее имущество. Когда отец умер, отрок остался бедняком, и теперь испытывает всевозможные лишения. Несмотря на это, он каждый день и ночь молится в церкви Пресвятой Богородицы.
Выслушав этот рассказ, преподобный Иоанн подивился добродетели и разуму сего отрока, душевно полюбил его и с того времени, как истинный отец сирот, имел попечение о нем и размышлял, какое бы оказать ему благодеяние. Однажды он тайно призвал своего эконома и сказал ему:
— Я желаю тебе сообщить одну тайну, но смотри никому не говори о ней.
Эконом обещал сохранить тайну, которую святой ему скажет. Тогда патриарх сказал:
— Поди, возьми старую хартию и напиши на ней предсмертное завещание от имени некоего Феопемпта так, чтобы из сего завещания выходило, будто я и сей бедный отрок близкие между собою родственники. Затем приди к тому юноше и скажи ему: брат, знаешь ли, что ты близкий родственник патриарху? Поэтому тебе унизительно оставаться в бедности. При сем покажи ему написанное и прибавь: «чадо, если ты стыдишься объявить патриарху, что ты — его родственник, то я скажу ему о тебе».
Выслушав распоряжение Иоанна, эконом поступил так, как приказал ему патриарх. Он написал на ветхой хартии завещание, из которого явствовало родство бедного юноши с патриархом. Призвав затем юношу к себе, он показал ему завещание и сказал, что нашел его между старыми бумагами его отца. Прочитав завещание, отрок сначала обрадовался, но потом устыдился, что он весьма беден и одет в худое рубище, и просил эконома, дабы он сказал о нем патриарху. Эконом, пришедши к святому, сообщил ему просьбу отрока, и святой сказал:
— Скажи отроку, патриарх так говорит: я припоминаю, что мой дядя имел сына, но я не знал последнего в лицо. Ты хорошо сделаешь, если приведешь его ко мне. Принеси также и завещание с собою.
Эконом привел отрока и показал рукопись преподобному. Патриарх с любовью обнял юношу и сказал:
— Хорошо, что ты пришел, ибо ты сын дяди моего.
Святой снабдил юношу большим имуществом, купил ему дом и всё потребное для жизни, женил его на благородной девице и постарался сделать его богатым, славным и честным, дабы исполнились слова псалма: «Я был молод и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба» (Пс.36:25). Святой Иоанн весьма часто навещал больных, которым сам прислуживал и напутствовал умирающих своими молитвами, помогая им при их кончине. Кроме сего, он часто совершал Божественную литургию за умерших и говорил, что совершаемая за умерших Божественная литургия приносит великую пользу усопшим. В подтверждение сего, святитель указывал на событие, случившееся немного ранее сего времени на острове Кипре.
— Один пленник из Кипра, — говорил он, — находился в Персии в тяжком заключении. Родителям его, жившим на Кипре, было сообщено, будто он уже умер, так что они оплакивали его, как умершего. Трижды в год они стали справлять память о нем, делая приношения в церковь за его душу, для совершения Божественной службы. По прошествии четырех лет, сын их убежал из плена и возвратился домой. Родители, увидав его, удивились, подумав, что он воскрес из мертвых. Возрадовавшись его освобождению, они рассказали ему, что три раза в год совершали о нем поминовение. Сын спросил, в какие дни они совершали поминовение. Они отвечали, что — в день Богоявления, Пасхи и Пятидесятницы. Он же, услыхав сие, припомнил и сказал:
— В те дни приходил ко мне в темницу со светильником некий величественный муж, оковы ниспадали с моих ног, и я был свободен. В остальные же дни я, как узник, снова пребывал в оковах.
Блаженный Иоанн весьма опасался осуждать людей за грехи, в особенности иноков. Один раз ему случилось несправедливо осудить инока, и после того он не принимал никаких доносов на них и не осуждал их. Происшествие заключалось в следующем. Один юный инок в течение нескольких дней ходил по Александрии с весьма молодой и красивой девицей. Видя сие, некоторые соблазнились, подумав, что он ведет с нею беззаконную жизнь, и сообщили о том святому патриарху. Последний приказал немедленно схватить обоих, подвергнуть телесному наказанию и запереть отдельно друг от друга в темнице. С наступлением ночи, инок явился патриарху во сне, показал ему свои сильно израненные от побоев плечи и спросил его:
— Того ли ты хотел, владыка? Так ли ты научился у Апостола пасти стадо Христово не по принуждению, но добровольно [18]. Поверь мне: ты обманут, как человек!
С сими словами он удалился от него. Патриарх же, пробудившись от сна, размышлял относительно виденного, чтобы оно значило, и, сознав свое прегрешение, сетуя и скорбя, сидел на постели. С наступлением утра, он дал приказание привести того инока, желая взглянуть, похож ли он на явившегося ему в сновидении. Инок пришел с большим трудом, ибо от множества ран едва мог двигаться. Патриарх, увидав его, помертвел, будучи не в силах вымолвить ни слова, и только рукой дал ему знак сесть подле себя. Потом, придя в себя, он попросил инока, дабы он снял свою одежду и показал ему плечи, чтобы удостовериться, так ли он изранен, как видел во сне. Когда, после настоятельных просьб, инок стал снимать свою одежду, то все увидели, что он — евнух. Патриарх, видя его израненное тело, весьма сожалел о случившемся и, послав за оклеветавшими инока, отлучил их на три года от Церкви, у инока же просил прощения:
— Прости мне, брат, — говорил он ему, — так как я сделал это по неведению. Согрешил я пред Богом и пред тобою. Однако тебе не следовало так неосторожно проводить время с девицею на соблазн мирским людям, ибо ты носишь иноческий образ.
Инок смиренно отвечал:
— Владыка, поверь мне, что я не солгу тебе, а скажу правду. Раньше, когда я был в Газе [19] и шел поклониться гробнице святых мучеников Кира и Иоанна, вечером меня встретила эта девица и, припав к моим ногам, со слезами умоляла меня, чтобы я не запрещал ей идти со мною. Но я, оттолкнув ее, обратился в бегство. Она же, идя следом за мною, говорила:
— Заклинаю тебя Богом Авраамовым, пришедшим спасти грешников и хотящим судить живых и мертвых, — не оставляй меня!
Услыхав сие, я сказал ей:
— Девица, зачем ты так меня заклинаешь?
— Я — еврейка, — отвечала она мне с рыданием, — и желаю оставить отеческую злую веру и сделаться христианкой. Умоляю тебя, отче! не отвергай меня, но спаси душу, желающую уверовать во Христа.
Услыхав сие, я убоялся суда Божия и, захватив девицу с собою, преподал ей наставление в святой вере. Пришедши затем к гробнице святых мучеников, я крестил ее в церкви и, в простоте сердца, ходил с нею, думая поместить ее в женском монастыре.
Выслушав рассказ инока, патриарх вздохнул и сказал:
— Сколько имеет у себя Бог сокровенных рабов, мы, окаянные, того и не знаем.
Потом он рассказал всем окружавшим свое сновидение и, взяв сто золотых монет, хотел отдать их тому иноку; но инок не пожелал взять ни одной, говоря:
— Если инок верует, что о нем промышляет Бог, то он не нуждается в золоте, если же любит золото, то не верует, что существует Бог.
Сказав это, он поклонился патриарху и ушел. С тех пор блаженный Иоанн стал еще сильнее уважать иноков; он устроил для успокоения странствующих иноков монастырь и воздерживался от осуждения.
Добрый пастырь наставлял и овец своих духовных, дабы не осуждали никого, если бы даже и знали за кем-либо грех, но лучше взирали бы на свои грехи, а не на чужие. Случилось как-то, что из Александры некий юноша с инокинею убежал в Константинополь. Все стали осуждать его и говорили:
— Он загубил две души: и свою и инокини, и притом послужил для всех соблазном. Между тем в Евангелии сказано: «Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Матф.18:7).
Тогда святой Иоанн сказал им:
— Чада, перестаньте осуждать, так как и вы виноваты в двух грехах: во-первых, осуждая согрешившего, вы нарушаете заповедь Божию: «Посему не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога» (1 Кор.4:5). А с другой стороны, клевещете на брата, не зная, согрешает ли он до настоящего времени, или уже покаялся.
В назидание он рассказал им следующую повесть.
— Некий инок проходил по улицам города Тира [20]. Его заметила блудница, по имени Порфирия, которая была всем известна в том городе, и стала кричать в след инока:
— Отче! спаси меня, как и Христос спас блудницу!
Инок же, ни во что вменив суд человеческий, сказал ей:
— Следуй за мной!
И взяв ее за руку, вывел из города на глазах у всех. После сего по всему городу пронеслась молва, что инок взял себе в жены блудницу, Порфирию. Когда инок вёл последнюю в женский монастырь, Порфирия нашла на дороге брошенного ребёнка и взяла его себе, дабы воспитать его вместо сына. Спустя несколько времени, некоторым гражданам Тирским довелось быть в той стране, где проживал старец и Порфирия. Заметив, что она имеет ребёнка, они сказали ей с насмешкою:
— Хорошего ты, Порфирия, родила ребенка.
Вернувшись, они рассказали всем, что Порфирия от монаха родила ребенка: «мы его видели своими глазами, — говорили они, и он весьма походит на монаха». Когда же старец провидел свою кончину и отшествие ко Господу, он сказал Пелагии (так переименовал он Порфирию по принятии ею иночества):
— Пойдем в Тир, куда мне необходимо ныне идти. Мне угодно, чтобы и ты сопровождала меня.
Покорная воле старца, Пелагия отправилась с ним. Они пошли в город, взяв с собою и ребёнка, которому было уже семь лет. Когда они вошли в город, старец расхворался, и многие горожане пришли навестить его. Тогда старец сказал пришедшим навестить его:
— Принесите мне кадильницу.
Ему принесли. Он, взяв кадильницу, высыпал себе на грудь горящие угли из нее и держал их до тех пор, пока они не остыли. Угли не опалили ни тела, ни одежды его. При сем старец сказал людям:
— Благословен Бог, некогда сохранивший купину неопалимою от огня! Он свидетель, что, подобно тому, как сии горячие угли не опалили моего тела и огонь не прикоснулся к одежде моей, так и я с самого дня рождения своего не познал плотского греха.
Сказав сие, старец предал душу свою Господу. Все, видевшие это, дивились и прославили Бога, имеющего у Себя втайне подвизающихся рабов Своих. Рассказав сию повесть людям, святой Иоанн поучал их такими словами:
— Итак, братия мои и чада, не будьте поспешны в осуждении. Мы часто замечаем грех человека согрешающего, покаяния же его, втайне им соделываемого, не видим.
Так сей добрый пастырь поучал своих словесных овец и с кротостью управлял Христовою Церковью.
Случилось, что персы сделали нападение на их страну. Иоанн, памятуя слова Спасителя: «Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой. Ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как приидет Сын Человеческий» (Мф.10:23), решился удалиться на время в Константинополь. Когда он отплыл от Александрии, то заболел и лежал в постели. И вот в видении он видит некоего светозарного мужа, держащего золотой скипетр и говорящего:
— Царь царей зовет тебя к Себе.
Из сего видения святой узнал, что приблизился конец его жизни. Приплыв на свою родину в Кипр, он не мог пуститься в дальнейший путь и, достигнув родного города Амафунта, с миром преставился ко Господу. Умирая, святой Иоанн говорил:
— Благодарю Тебя, Господи Боже мой, что Ты сподобил меня принести Тебе Твое, и что из благ мира сего ничего для меня не осталось, кроме лишь третьей части сребренника; но и относительно сей части я завещеваю, чтобы она была отдана нищим. Когда я был назначен Александрийским патриархом, я нашел в моей епархии около восьми тысяч литр золота; от приношений же боголюбцев я собрал более десяти тысяч литр, которые все отдал я Христу. Ему же предаю ныне и душу мою [21].
Блаженный был погребен в своем родном городе Амафунте, в церкви св. Тихона чудотворца [22], вместе с двумя, почивающими там, епископами. При этом произошло следующее событие. Когда хотели с ними положить святого Иоанна, то те тела, раздвинувшись, как живые, отделились друг от друга и в средине между собою дали место Иоаннову телу. Это чудо все присутствовавшие видели воочию и, пораженные с изумлением прославляли Бога.
Нельзя также умолчать и о следующем чуде, которое случилось после погребения святого Иоанна. Одна женщина, впав в тяжкий грех и стыдясь исповедать его своему отцу духовному, с верою пришла к блаженному Иоанну, когда он был еще жив, но уже болел и близок был к смерти. Поклонившись ему в ноги, она с воплем и обильными слезами говорила:
— О, преблаженный! Я — страшная грешница, и грех мой так ужасен, что я никому не смею открыть его. Но я знаю, что ты если захочешь, можешь простить меня. Ибо Господь вам сказал: «что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф.16:19; Иоан.20:23).
Блаженный отвечал:
— Если ты пришла с верою, то исповедай предо мною свой грех.
На это женщина сказала:
— Владыка, я не могу исповедать греха своего, потому что великий стыд удерживает меня.
Преподобный сказал! ей:
— Если ты стыдишься исповедать устами, то поди напиши на хартии и принеси ко мне.
Она же сказала:
— Я и сего не могу исполнить.
Тогда святой сказал:
— Напиши, запечатай и отдай мне.
Написав свой грех, женщина заклинала святого не разрывать печати и не читать ее писания. Получив его, Иоанн на пятый день после того преставился. О письме же том он никому не рассказал. Женщины той тогда в городе не было. Утром, после его похорон, женщина эта пришла в город и, узнав, что патриарх умер и похоронен, горько скорбела, ибо она думала, что другие, после его смерти, взяв ее писание, прочитали о грехе ее. Пришедши ко гробу святого, она взывала, к нему, как бы к живому:
— Человек Божий, — восклицала она, — я не осмелилась тебе самому исповедать греха моего, и вот, в настоящее время, он стал всем известен. О, лучше бы не отдавала я тебе той хартии с грехами моими. Горе мне, окаянной! Я стыдилась тебя, но теперь постиг меня еще больший стыд, и я стала посмешищем для всех. Но я не отступлю от твоей гробницы, пока ты не возвестишь мне, куда ты девал мое писание. Ведь ты не умер, но продолжаешь жить и ныне.
В таком состоянии она пробыла у гробницы Иоанна три дня. На третью ночь, святой Иоанн воочию вышел из своего гроба, с двумя лежащими с ним епископами, и сказал плачущей:
— Женщина, доколе ты не оставишь нас в покое и не перестанешь слезами омочать наши одежды?
Сказав это, он передал ей запечатанное письмо со словами:
— Возьми свое письмо и, разорвавши, взгляни.
После сего мертвые снова легли в свои гроба. Женщина же, приняв хартию, увидела свою печать целой и, разорвав, нашла написанное ею вытертым, а вместо сего было написано:
— Ради раба Моего Иоанна, изглажен грех твой.
Женщина, получив чудесно отпущение своих грехов, сильно возрадовалась и возвратилась в свой дом, славя и хваля Бога и величал угодника Его, святого Иоанна Милостивого, молитвами которого да явит и нам Господь Свою милость, да загладит все грехи наши и да впишет нас в книгу живота во веки веков. Аминь.
В терпении твоем стяжал еси мзду твою, отче преподобне, в молитвах непрестанно терпевый, нищыя возлюбивый, и сия удовливый: но молися Христу Богу, Иоанне милостиве блаженне, спастися душам нашым.
Богатство твое расточил еси убогим, и небесное богатство ныне восприял еси, Иоанне всемудре: сего ради вси тя почитаем, совершающе память твою, милостыни о тезоимените!
Память преподобного Нила Постника
Преподобный Нил был родом из Константинополя, где он получил прекрасное воспитание, изучил всю книжную премудрость и был прекраснейшим оратором [1]. Достигнув совершеннолетнего возраста, он женился на одной добродетельной женщине, от которой имел двух детей — сына и дочь. Вследствие своего знатного происхождения и личных достоинств, Нил был назначен префектом столицы [2]. Он проводил богоугодную и добродетельную жизнь; но пороки, господствовавшие при царском дворе, заставили его опасаться за свое спасение и покинуть свет. Познав всю суету сего мира, который весь во зле лежит [3], проникшись убеждением, что в нем нет ничего постоянного, ничего вечного и справедливого, но всё извращено, исполнено неправды, Нил стал стремиться к узкому, но спасительному пути, ведущему к жизни вечной, исполненной истинного и неизменного веселия и бесконечного блаженства. Он убедил супругу свою, дабы она дала свое согласие на его удаление из мира. Раздав всё свое имущество нищим, они отпустили на свободу рабов и рабынь; затем разделили между собою попечение о своих детях. Супруга Нила взяла себе дочь, а он — сына, Феодула, с которым и удалился из Константинополя, оставив мир и все мирские пристрастия [4]. Супруга Нила с дочерью удалилась в Египет и там, в одном из женских монастырей восприяла иноческий образ, и стала ревностно служить Господу в подвигах благочестия. А блаженный Нил с сыном своим Феодулом удалился на Синайскую гору [5] и, поселившись в пустыне, подражал жизни преподобных пустынных отцов, проводя время в посте, подвигах, прилежа молитве и бдению, умерщвляя плоть многоразличными иноческими трудами.
Здесь преподобный поселился в пещере, выкопанной собственными руками, где и подвизался в продолжение сорока лет. Молва о нем скоро распространилась повсюду, и многие лица всякого звания и состояния стали обращаться к нему за наставлениями и молитвою.
Когда преподобный услышал о ссылке св. Иоанна Златоуста в заточение [6], то смело и безбоязненно возвысил из глубокого безмолвия свой голос и немедленно обличил императора Аркадия, написав ему послание с строгим обличением неправд его против великого святителя.
Когда он таким образом проводил отшельническую жизнь в подвигах иночества, для испытания его любви к Господу ему было послано еще особенное искушение. На пустыню ту сделали набег варвары [7], кои, подобно диким зверям, внезапно напав, многих святых отцов убили, а иных взяли в плен. Вместе с другими они отвели в плен и Нилова сына Феодула. Нил горько рыдал о сыне, в особенности же, когда услыхал, что он обречен был варварами на принесение в жертву языческим богам. Но Бог сохранил Феодула целым и невредимым, потому что его выкупил у варваров епископ города Емеса [8], назначивший его впоследствии церковным клириком. Узнав о сем, Нил сам отправился в город Емес и с честью был там принят епископом, который, против его желания, — рукоположил его в сан пресвитера и упрашивал его жить при нем. Когда же блаженный Нил не пожелал оставаться там, но решился снова удалиться в Синай, епископ возвратил ему его сына и с миром отпустил их. Блаженный Нил, вторично придя вместе с сыном к месту своего первоначального пребывания в Синае, прожив здесь много лет, с миром преставился ко Господу [9]. От преподобного Нила осталось много душеполезных постнических слов, исполненных премудрости, и писем к различным лицам о разных предметах веры и благочестия христианского [10].
Память святого пророка Ахии
Святой пророк Ахия происходил из города Силома [1] и жил в царствование Соломона и Иеровоама [2]. При Соломоне он предсказал Иеровоаму разделение царства Соломонова и отпадение от него десяти колен, образовавших царство Израильское. Встретив Иеровоама одного на поле, Ахия разодрал бывшую на себе одежду на двенадцать частей и велел взять из них Иеровоаму десять частей в знак того, что Господь Бог Израилев отдает в его руки десять колен, исторгнув царство из руки Соломона, и отдаст ему Израиля, если он будет ходить путями Божиими. Впоследствии, по случаю болезни Авии, сына Иеровоамова, Ахия предсказал жене Иеровоама истребление всего дома Иеровоама за его нечестие, и рассеяние Израильтян за Евфратом. Пророчество Ахии исполнилось, начиная с немедленной смерти Авии.
Житие блаженного Иоанна Власатого, Ростовского чудотворца
Блаженный Иоанн жил в городе Ростове во дни царя Ивана Васильевича Грозного. Откуда он был родом, неизвестно. В Ростове он жил в образе юродивого Христа ради, не имел постоянного пристанища и только иногда заходил для отдыха к одной благочестивой вдове и к своему духовному отцу, всехсвятскому священнику Петру. Во дни его находился в Ростове и беседовал с ним, как и с знаменитым Борисоглебским подвижником святым Иринархом, блаженный юродивый Иоанн, по прозванию Большой Колпак, ушедший потом в Москву и погребенный здесь у Покрова на рву.
Блаженный Иоанн Ростовский всегда носил с собою и читал пергаментную книгу — Псалтирь на латинском языке. Неизвестно, когда и где он изучил сей язык.
Кончина блаженного Иоанна последовала 3 сентября 1580 года. Тело его, заботами упомянутой благочестивой вдовы и духовного отца его священника Петра, погребено было подле церкви святого Власия за алтарем. Погребение сопровождалось знамениями: поднялась сильная буря, засверкали молнии и загремел гром.
По преставлении блаженного, многие стали приходить ко гробу его, пели в церкви молебны Господу Богу, Пресвятой Богородице и Предтече Иоанну, просили святить воду и пили ее, смешивая с песком от гробницы блаженного Иоанна, иные мазали ею свое болящее тело и по своей вере получали исцеление от различных болезней.
Слыша о чудесах при гробе блаженного Иоанна, Ростовский митрополит Кирилл [1], удрученный старостью и пораженный тяжкою болезнью, не владея рукою и ногою, повелел нести себя во Власьевскую церковь к образу святого Иоанна и ко гробу блаженного Иоанна Власатого. Во время молебна, при чтении святого Евангелия, больной святитель сразу почувствовал исцеление от болезни, стал владеть рукою, так что получил возможность вновь священнодействовать и править Ростовскою митрополиею, и прожил еще год и пять месяцев [2].
При гробе блаженного Иоанна совершалось много чудесных исцелений с верою притекавших больных. Чудеса сии записывались и о ни