Праздник изнесения честного Креста установлен в день первого августа в Греции Константинопольским патриархом Лукою [1] при царе Мануиле [2], а в России — митрополитом Киевским Константином [3] и Нестором, епископом Ростовским [4], при великом князе Андрее Юрьевиче [5]. Причина его установления была следующая. Царю Мануилу и князю Андрею, находившимся между собою в мире и братской любви, случилось в один и тот же день выйти на войну: первому из Константинополя на сарацинов [6], и второму из Ростова на болгар. (Великий князь жил в то время в Ростове: болгарами же назывались язычники, обитавшие на низовьях Волги, отсюда они получили и свое наименование). Господь Бог даровал им полную победу над врагами: царь греческий одолел сарацин [7], а князь Андрей Боголюбский победил болгар и покорил их себе, обратив в своих данников. — Когда Андрей шел на войну, то имел обычай брать с собою икону Пресвятой Богородицы, держащей на руках Предвечного Младенца, Господа нашего Иисуса Христа, и изображение честного Креста Христова, который носили среди войска два иерея. Перед самым выступлением он возносил ко Христу и Богоматери усердные слезные молитвы и приобщался Божественных Таин Христовых. Этим непобедимым оружием он вооружался более, нежели мечами и копьями, и на помощь Вышнего надеялся более, нежели на храбрость и численность своего войска, хорошо зная изречение Давида: «Не на силу коня смотрит Он, не к [быстроте] ног человеческих благоволит, — благоволит Господь к боящимся Его, к уповающим на милость Его» (Пс.146:10–11). Своих воинов князь также побуждал к молитвам и примером собственных благоговейных молитв, и прямым повелением, и все, павши на колени, со слезами молились пред иконою Пречистой Богородицы и честным Крестом Христовым. Великий же князь, взирая на икону, так говорил в своей молитве:

— О, Владычице, родившая Христа Бога нашего! Всякий, надеющийся на Тебя, не погибнет, и я, раб Твой, по милости Божией, имею в Тебе стену и покров и — Крест Сына Твоего — как оружие обоюдоострое на врагов. Умоли Спасителя мира, Которого держишь на руках Своих, чтобы сила крестная была, как огонь, попаляющий врагов, хотящих вступить в брань с нами, и Твое всесильное предстательство да поможет нам одолеть их.

После усердной молитвы все лобызали святую икону и честной Крест и безбоязненно шли на врагов: Господь содействовал им силою крестною и Пречистая Богородица оказывала им помощь, ходатайствуя за них пред Богом. Постоянно держась такого обычая пред каждым сражением, великий князь не изменил ему и пред битвою против болгар: он вышел, имея, подобно царю Константину [8] в древние времена, впереди войска Крест Господень. Выступив на поле, после сражения с болгарами, русская рать обратила последних в бегство и, преследуя их, захватила пять городов; в числе их был и город Бряхимов на реке Каме. Когда же возвратились после битвы с неверными в свой стан, то увидели, что от иконы Богоматери с Младенцем-Христом исходят светлые, подобные огненным, лучи, осиявающие всё войско; это было в первый день августа месяца. Дивное зрелище еще более возбудило в великом князе дух мужества и надежды, и он снова обратил свои полки в погоню за болгарами; он сжег большинство городов их, положив на уцелевшие дань, и опустошил всю землю; после этой победы великий князь возвратился с торжеством домой. — Греческий царь Мануил, вышедший со своим войском против сарацин, в тот же именно день видел также подобное чудо, — исхождение от находившейся вместе с честным Крестом среди войска иконы Пречистой Богородицы со Спасителем лучей, осеняющих весь полк, и в этот день он победил сарацин.

Царь и князь сообщили, воздавая славу Богу, особыми посланиями друг другу об одержанных с помощью Божиею победах и о чудесном сиянии, исходившем от иконы Спасителя. По совещании со старейшими епископами, в знак благодарения Христу Спасителю и Его Пречистой Матери, они установили праздник в первый день августа. В воспоминание же силы крестной, вооружившись которой они победили врагов, повелели износить священнику из алтаря честный Крест и полагать его среди церкви для поклонения и лобызания его христианами и для прославления распятого на кресте Господа Иисуса Христа. Кроме того, епископы повелели совершать в этот день освящение воды, отчего и праздник получил свое название — изнесения честного Креста, потому что честный Крест торжественно вместе с другими святыми иконами выносится на реки, колодези и источники. — Празднуем, братие, воздавая хвалу и благодарение всесильному Богу и Спасу нашему Иисусу Христу и Пречистой Его Матери, Владычице Богородице, благоговейно почитая и честный Крест Христов; но празднуем с благоговением, благоугождая Богу, пребывая между собою в мире и любви, оказывая дела благотворения и удаляясь, памятуя страх Божий, от грехов: чтобы, угодивши Создателю нашему и Владыке, удостоились вечного празднования со всеми святыми после того дня, когда явится знамение Сына Человеческого на небеси (Мф.21:30), — честный Крест Христов, предыдущий пришествию Судии живых и мертвых, грядущему с силою и славою многою, и осияет всех праведных светлыми и радостными лучами. По совершении же суда, предъидет всем святым, предводя их в Царство небесное, и будут блаженствовать все святые, радуясь бесконечные веки; к ним, по молитвам Пречистой Владычицы нашей Богородицы, да причтет и нас грешных всемилостивый Спас наш Христос [9]. Аминь.

Спаси, Господи, люди Твоя, и благослови достояние Твое, победы благоверному императору нашему Николаю Александровичу на сопротивныя даруя, и твое сохраняя Крестом Твоим жительство.

Вознесыйся на Крест волею, тезоименитому Твоему новому жительству щедроты Твоя даруй, Христе Боже, возвесели силою Твоею благовернаго императора нашего Николая Александровича, победы дая ему на сопостаты, пособие имущу Твое оружие мира, непобедимую победу.

С вышних призираяй, убогия приемляй, посети нас озлобленныя грехи, Владыко Всемилостиве. Молитвами Богородицы даруй душам нашым велию милость.

Всякия скверны, Всемилостивый Спасе, аз бых делатель, и во отчаяния ров впадся, но стеню от сердца, и вопию к Тебе, Слове: ускори щедрый, и потщися на помощь нашу, яко милостив.

Страдание святых ветхозаветных мучеников Елеазара священника, семи братьев Маккавеев, матери их Соломонии и иных с ними

Прежде чем начать повествование о страданиях святых мучеников, имена которых здесь, на земле, записаны в «Книгах Маккавейских», а на небе — в книгах жизни вечной, уместно, в виде краткого предисловия, предварительно сообщить о бывших в те года смутах в Иерусалиме [1] и о гонениях на благочестивых иудеев, соблюдавших закон Божий; те и другие сначала возбудили сами лживые законоучители и властолюбивые первосвященники иерусалимские; когда же, по попущению разгневанного Господа, иудеи подпали под власть языческих народов, то эти смуты и гонения усилились до такой степени, что святой город исполнился крови и святыня Божия — мерзости.

Первое великое и страшное разрушение Иерусалима, произведенное Вавилонским царем Навуходоносором, было во дни царя иудейского Седекии, о чем сообщается в житии святого пророка Иеремии [2] и в житии святого пророка Иезекииля [3]. Спустя семьдесят лет после этого разорения иудеи, по милосердию Божию, избавились от плена и возвратились в Иерусалим; во святом городе снова возникли прекрасные здания, и вновь построенный храм Божий, подобно первому, был благолепно украшен; эта история возвращения из плена, обновления Иерусалима и храма подробно излагается в книгах Ездры и Неемии. Число людей Божиих быстро увеличивалось: они скоро расселились по Палестине в том же порядке и почти в том же количестве, как и прежде; святой город, верный закону Божию, долгое время процветал в благочестии, наслаждаясь спокойствием под управлением своих первосвященников-князей. Он пользовался славою и уважением ото всех, хотя и находился под властью языческих царей. Многие языческие цари и князья, будучи идолопоклонниками, чтили, однако, Бога Израилева и посылали в Иерусалим храму Господню дары (2 Макк.3:2); они с особенным уважением относились и к первосвященникам; например, Александр, царь Македонский, увидев вышедшего ему навстречу первосвященника Адду, поклонился ему до земли; войдя же в Иерусалим и храм Божий, он принес дары и жертвы Господу Саваофу. Подобным образом поступали и другие языческие цари. Царь египетский Птоломей Филадельф послал множество даров в Иерусалим храму Господню и написал первосвященнику Елеазару, прося его прислать книги святого Писания и сведущих мужей, которые бы могли их перевести с еврейского языка на греческий; преемник Птоломея Филадельфа Птоломей Филопатор, победив сирийского царя Антиоха Великого, пришел в Иудею, и в Иерусалиме, в храме Господнем, принес благодарственную жертву единому истинному Богу. Также и Антиох Великий, победив в свою очередь египтян, пришел в Иерусалим, чтобы поклониться истинному Богу; во святом храме он принес множество жертв с благодарственными молитвами и щедро одарил первосвященника и других начальников иудейских. В таком уважении находился Иерусалим и храм Божий у язычников; об этом упоминает и святое Писание, когда говорит, что сами цари почитали место и прославляли церковь великими дарами (ср. 2 Макк.3:2). Подобное отношение со стороны язычников к Иерусалиму продолжалось до тех пор, пока начальники его, пребывая в страхе Божием, соблюдали закон Господень, ведя богоугодную жизнь; когда же они забыли закон Божий, то на них, как и прежде, обрушились многочисленные бедствия. Началом их послужило следующее обстоятельство.

Во дни праведного первосвященника Симона, восхваляемого в книге Иисуса сына Сирахова (50:1), когда в Азии и Сирии царствовал Селевк, сын Антиоха Великого, был в Иерусалиме некоторый муж по имени Симон, происходивший из колена Вениаминова; ему поручено было заведование сокровищами храма, управление слугами церковными и начальство над воинами, составлявшими церковную стражу. Из гордости и ненависти он всегда оказывал сопротивление первосвященнику и производил смуты в народе; не вынося угроз и увещаний, которые первосвященник часто бывал вынужден ему делать, Симон задумал учинить зло не только последнему, но и всей церкви. С этою целью он пошел к военачальнику Сирии и Финикии Аполлонию, что в хранилищах при храме находятся бесчисленные богатства, где вместе с сокровищами церковными хранятся безмерные сокровища, принадлежащие всему народу, при этом он добавил, что все эти богатства могут перейти в руки царя (2 Макк.3:5–6). Аполлоний передал сообщение Симона царю, отличавшемуся своим корыстолюбием. Последний тотчас же послал в Иерусалим с войском хранителя царских сокровищ Илиодора, чтобы вывезти упомянутые сокровища в царское хранилище. Когда Илиодор, по прибытии в Иерусалим, начал отбирать церковные богатства и грабить деньги, собранные и хранимые для пропитания нищих и странников, вдов и сирот, то его, как подробно сообщает это 3 глава второй книги Маккавейской, постигло наказание Божие: он подвергся такому жестокому бичеванию со стороны ангелов, что чуть не умер, и, поэтому, принужден был возвратиться к царю, не исполнив его приказания. Вскоре после этого царь Селевк был убит своими приближенными; ему наследовал его родной брат Антиох, прозванный Епифаном, то есть светлым; он отличался еще большею испорченностью, чем его предшественник. Некоторые чаще называли Антиоха Епимином, то есть безумным: он безумно восстал на истинного Бога и на храм Его, являя собою образ будущего антихриста [4]. В Иерусалиме возникли большие смуты. Брат первосвященника Онии, Иасон, желая получить священноначалие, пошел к царю и купил у него сан первосвященника за большое количество денег. Желая угодить царю, этот недостойный властолюбец выразил пред ним свою любовь к эллинским [5] гражданским законам, нравам и обычаям и обещался вводить их среди евреев: получив за свои деньги и обещания власть первосвященника, Иасон лишил ее своего брата, святого Онию, и начал на место существовавших у евреев добрых гражданских законов вводить языческие беззакония. При подошве горы Сиона он устроил места для зрелищ, училища, в которых проходились греческие философские учения, устроил и палестры для игр юношей; Иасон завел даже, вопреки прямому запрещению закона, во святом городе блудилищные дома, где безнаказанно совершалось прелюбодеяние; эти непотребные дома посещались главным образом юношами, обучавшимися эллинским искусствам. Введя нечестие эллинское в Иерусалиме, Иасон многих отвратил от истинного богопочтения, так что даже священники оставляли храм Божий для зрелищ, бегов, борьбы и других игрищ и бесчиний языческих; еще более ими увлекались люди юные и нетвердые в законе: они восхваляли эллинские законы и обычаи и, забывая закон Божий, легко склонялись к нечестию. Люди же твердые в законе и истинно-благочестивые, видя совершающиеся в Иерусалиме беззакония, не могли не воздыхать о разорении завета Господня и об осквернении святого города; они оплакивали и своих единоплеменников, идущих по следам слепого вождя — Иасона, который из любоначалия оставил Бога и Его закон, продал отеческое благоверие и ввел в среду народа Божия столько поводов к соблазну и падению.

Иасон пользовался своей, незаконно приобретенною, властью три года, после чего был изгнан другим, подобным ему властолюбцем и приверженцем эллинского нечестия, — Менелаем; таким образом Иасон сам должен был претерпеть то, что ранее причинил брату своему праведному Онии. Менелай дал царю большее количество денег и за это получил власть первосвященника; изгнав Иасона, он добился у нечестивого вельможи царского насильственной смерти и прежде бывшему первосвященнику, праведному Онии. Однако и Менелай не долго пробыл первосвященником: власть первосвященника у него отнял брат его Лисимах, давший царю еще более денег; Менелай, подобно Иасону, также подвергся изгнанию. Лисимах был убит народом за воровство церковных сосудов и денег. Менелай, желая отомстить за смерть своего брата, купил у царя право наказать иерусалимлян смертью и многих из них, получил у царя власть первосвященника (2 Макк.4:23–50). Подобные нестроения и смуты в Иерусалиме, возрастание с каждым днем языческого нечестия и открытое совершение беззаконий прогневали Господа, и приблизился Его праведный, воздающий по делам суд. Явилось дивное знамение, предвозвещавшее грядущий на город гнев Божий: в воздухе видели полки воинов; облеченные в золотые одежды и со шлемами на головах, воины, сидя на конях, вступали между собою в битву, держа в руках обнаженные мечи и копья; одни из них посекали друг друга мечами, другие поднимали вверх копья и щиты, третьи пускали друг в друга стрелы, — словом делали всё, обычно совершающееся во время сражений; от броней и оружия воинов исходил огненный блеск (2 Макк.5:2–3). Это страшное, наводящее ужас, видение продолжалось до сорока дней. Жители Иерусалима пребывали в великом страхе и недоумении; каждый из них невольно спрашивал сам себя: что же это хочет быть? В это время в Иерусалим пришло ложное известие, что будто бы царь умер в битве с египтянами: он, действительно, ушел тогда на войну в Египет. Наиболее благочестивые из Иерусалимлян радовались, торжествовали и веселились, полагая, что злой и нечестивый царь на самом деле погиб. Когда же стало известно, что последний не умер, но жив и возвращается из Египта в Сирию, то они решили более не подчиняться ему и не платить дани; поэтому они приготовились для борьбы с ним. Узнав об этом, царь пришел в сильнейшую ярость и пошел с войском к Иерусалиму; иерусалимляне закрыли перед ним ворота, но не могли оказать ему достаточно сильного сопротивления, потому что среди самих осажденных возникли разногласия: уклонившиеся в эллинское нечестие, среди них особенно лжепервосвященник Менелай, питали к царю расположение. Взяв с помощью своего войска город, царь велел без пощады избивать не только всех встречающихся на улицах, но и входить в дома для убийства мужей, жен, старцев, юношей и младенцев; в три дня число убитых достигло восьмидесяти тысяч; связанных и брошенных в темницы было сорок тысяч; почти столько же роздано воинам в качестве пленных. В гордости своей царь, под предводительством предателя отечества и закона — Менелая, осмелился войти в храм Божий; здесь он взял золотой алтарь, золотой светильник, золотые кадильницы и все драгоценные сосуды, пожертвованные царями для украшения храма; он захватил также завесу, венцы и другие золотые украшения и, найденное им, скрытое золото и серебро. Опустошив и осквернив храм Божий, разорив город и наполнив его кровью и рыданиями, царь возвратился в Антиохию, а в Иерусалиме и по всей Иудее Антиох оставил для пыток над израильтянами еще более чем сам он, жестоких мучителей (2 Макк.5:5–22).

По истечении некоторого времени, Антиох разослал по всему царству указ, чтобы все его подданные без различия племени исповедовали вместе с ним одних и тех же греческих богов и держались одних и тех же греческих законов. Не только все язычники согласились исполнить этот указ, но даже и из иудеев многие ему повиновались: они принесли жертвы идолам и осквернили субботу. Спустя немного дней после издания указа, царь послал из Антиохии в Иерусалим одного из своих советников — старца, родом афинянина, с поручением принудить всех евреев отречься от отеческих законов, поклониться идолам и вкусить от идоложертвенного мяса; он дал особое повеление заставлять евреев есть свиное мясо, запрещенное законом. Вместе с тем Антиох приказал храм Господень превратить в идольское капище: поставить в нем идола Юпитера и назвать его храмом Юпитера Олимпийского. Посланный царем старец в сопровождении войска пришел в Иерусалим и приступил к исполнению повеления царева: он осквернил храм Господень, поставив в нем идолов, которым приносил мерзкие жертвы, понуждая к тому же и людей Божиих. Многие из евреев, не имевшие твердости душевной, поспешили принести жертвы идолам; те же из них, которые отличались твердостью в вере, бежали в горы и пустыни и здесь, спасаясь от мук и охраняя себя от скверн языческого служения, скрывались в пещерах и пропастях. Оставшиеся же в городе были схвачены и с горестью в душе принуждены были, повинуясь насилию, идти в день рождения царя и другие языческие праздники для принесения жертв идолам; не хотевши делать этого подвергались мучениям (2 Макк.6:1–9). Все жители Иерусалима были объяты великим страхом, так что никто не осмеливался открыто назваться иудеем, праздновать день субботний, обрезывать своих детей, вообще исполнять предписания закона Моисеева: у всех пред глазами стояли будущие муки и смерть. В это время присланному царем мучителю было донесено, что две женщины иудеянки обрезали по своему закону рожденных ими младенцев. Тогда мучитель велел схватить этих женщин и водить их для поругания по городу, привесив за шею младенцев к сосцам; потом их сбросили с городской стены вниз головою; таким образом матери с младенцами приняли мученическую кончину. Узнав также о некоторых иудеях, что они собираются в ближайшие к городу пещеры для празднования субботы, мучитель приказал всех их сжечь огнем (2 Макк.6:10–11).

После этого был схвачен один из первых книжников, священник по имени Елеазар, человек уже престарелый, украшенный сединами, весьма благообразный видом, славный своею мудростью и благочестием; его все знали, как одного из самых первых законоучителей в Иерусалиме: он был одним из семидесяти двух толковников, переведших святое Писание с еврейского языка на греческий царю египетскому Птоломею Филадельфу. О страданиях этого честного отца в святом Писании повествуется следующее. Когда Елеазара привели к мучителю и, заставляя есть, начали насильно влагать ему в уста свиное мясо, то он согласился лучше умереть славною мученическою смертью за закон Божий, нежели сохранить чрез его нарушение бесчестную и прогневляющую Бога жизнь. Таким образом Елеазар по собственной воле пошел на муки; дорогой он отплевывался, потому что принужден был устами коснуться нечистого мяса; он подавал пример другим богобоязненным иудеям, которым также угрожала смерть за соблюдение закона Божия, самым делом научая их, что не должно совершать греха ради сохранения земной жизни, не должно из привязанности к ней нарушением закона прогневлять Бога. Некоторые из язычников, давно знавшие Елеазара, жалея его, принесли ему тайно вместо свиного, другое, не запрещенное законом мясо, и говорили на ухо:

— Возьми это и ешь пред всеми вместо свиного; все, видя, что ты ешь мясо сочтут его за свиное, которое приказывает есть царь, и ты, таким образом, избегнешь мук и смерти.

Но благоразумный и благочестивый старец, не задумываясь, отвечал им:

— Я скорее соглашусь пойти в ад, нежели прогневать Господа моего нарушением Его святого закона, и не должно мне, достигшему столь преклонных лет, лицемерить на соблазн многих юных: когда они увидят, что я делаю то, что вы мне советуете, то скажут: «Вот Елеазар уже в глубокой старости оставил древний закон наших отцов для закона язычников», — и из-за моего лицемерного поступка они отступят от истинного Бога и погибнут, глядя на мой пример; из любви к временной жизни, они начнут презирать закон Божий и уклонятся в эллинское нечестие, а я посрамлю свою старость, явившись виновником погибели стольких душ. Если я избегну мук от людей, то карающей десницы Божией я не избегну ни во время жизни на земле, ни после смерти за гробом; лучше мне умереть теперь, и умирая твердо, не падая духом при мучениях за святой закон, я украшу мужеством свои седины и оставлю юным добрый пример для подражания.

При этих словах святого Елеазара повлекли на мучения, и те люди, которые сначала выражали ему свое сожаление, теперь, после его речи, воспылали на него гневом и яростью. Во время великих мучений, когда от лютых ран священник Божий уже приближался к смерти, он сквозь стоны обратился к Господу:

— Всеведущий и о всех милосердствующий Господи, Ты ведаешь и то, что я, хотя и мог бы избежать смерти, однако с радостью и любовью охотно принимаю жестокие раны, подвергая тяжким мучениям свое тело: ибо страдаю для прославления Твоего святого имени.

Сказав это, он скончался, оставив не только юношам, но и всем иудеям в своей смерти пример мужества (2 Макк.6:18–31). Повествование священных книг о страданиях святого Елеазара дополняется еще следующим преданием: после жестокого биения ему влили в ноздри крепкий уксус, издававший отвратительный запах, и затем бросили в огонь, — он же, помолившись Богу, чтобы Господь принял его мучения и смерть, как жертву за весь народ еврейский, предал дух свой.

После мученической кончины святого Елеазара были схвачены вместе с матерью семь братьев; так как они принадлежали к знатному роду, то их для испытания отправили к самому царю в Антиохию. Здесь, вопреки прямому запрещению закона, царь заставлял их есть свиное мясо, что почиталось явным знаком отступления от Господа Саваофа, в Которого верили евреи, и приражением к нечестию эллинов, в которое уклонялись боящиеся мук иудеи. Упомянутые семь братьев, ученики пострадавшего священника и учителя иерусалимского Елеазара, хорошо помнили его наставления и пребывали непоколебимы в своем благочестии: они не повиновались царю, ни за что не соглашаясь преступить закон. За это их подвергли долгим мучениям, биению бичами и воловьими жилами. Об их страданиях и безбоязненном дерзновении пред мучителем святое Писание во 2 книге Маккавейской повествует так. Один из братьев, старший возрастом, приняв на себя обязанность ответа, сказал царю:

— О чем ты хочешь спрашивать, или что узнать от нас? Мы готовы лучше умереть, нежели преступить отеческие законы.

Тогда царь, озлобившись, приказал разжечь сковороды и котлы. Когда это было исполнено, царь тотчас велел у юноши, принявшего на себя ответ, отрезать язык, содрать кожу, отсечь члены тела, в виду прочих братьев и матери. Лишенного всех членов, но еще дышащего мученика царь велел отнести к костру и жечь на сковороде; когда же от сковороды распространилось сильное испарение, братья вместе с матерью увещевали друг друга мужественно претерпеть смерть, говоря:

— Господь Бог видит и по истине умилосердится над нами, как Моисей возвестил в своей песни пред лицом народа; «и над рабами умилосердится».

Когда умер первый, вывели на поругание второго и, содравши с головы кожу с волосами, спрашивали, будет ли он есть (свиное мясо), прежде нежели начнут мучить, отсекая по частям его тело? Он же, отвечая на родном языке, сказал: нет. Поэтому и он принял мучения таким же образом, как первый, и при последнем издыхании сказал:

— Ты, мучитель, лишаешь нас настоящей жизни, но Царь мира воскресит нас, умерших за Его законы, для жизни вечной.

После того третий брат подвергнут был поруганию, и на требование дать язык, тотчас выставил его, неустрашимо протянув и руки, и мужественно сказал:

— От неба я получил их, и за законы его не жалею их и от него надеюсь опять получить их.

Сам царь и бывшие с ним изумлены были таким мужеством отрока, как он ни во что вменял страдания. Когда скончался и этот, таким же образом терзали и мучили четвертого. Будучи близок к смерти, он так говорил:

— Умирающему от людей вожделенно возлагать надежду на Бога, что Он опять оживит; для тебя же не будет воскресения в жизнь.

Затем привели и начали мучить пятого. Он, смотря на царя, сказал:

— Имея власть над людьми, ты, сам подверженный тлению, делаешь, что хочешь; но не думай, чтобы род наш оставлен был Богом. Подожди, и ты увидишь великую силу Его, как Он накажет тебя и семя твое.

После этого привели шестого, который, готовясь на смерть, сказал:

— Не заблуждайся напрасно, ибо мы терпим это за себя, согрешивши пред Богом нашим, от того и произошло достойное удивления [6]. Но не думай остаться безнаказанным ты, дерзнувший противоборствовать Богу.

Наиболее же достойна удивления и славной памяти мать, которая, видя, как семь ее сыновей умерщвлены в течении одного дня, благодушно переносила это в надежде на Господа. Исполненная доблестных чувств и укрепляя женское рассуждение мужеским духом, она поощряла каждого из сыновей на родном языке и говорила им:

— Я не знаю, как вы явились во чреве моем: не я дала вам дыхание и жизнь; не мною образовался состав каждого из вас. И Творец мира, Который образовал природу человека и устроил происхождение всех, опять даст вам дыхание и жизнь с милостью, так как вы не щадите самих себя за Его законы.

Антиох же, думая, что его презирают, и принимая эту речь за поругание себе, убеждал самого младшего, который еще оставался, не только словами, но и клятвенными уверениями, что и обогатит и осчастливит его, если он отступит от отеческих законов, что будет иметь его другом и вверит ему почетные должности. Но как юноша нисколько не внимал, то царь, призвав мать, убеждал ее посоветовать сыну сберечь себя. После многих его убеждений она согласилась уговаривать сына. Наклонившись же к нему и посмеваясь жестокому мучителю, она так говорила на родном языке:

— Сын! сжалься надо мною, которая девять месяцев носила тебя во чреве, три года питала тебя молоком, вскормила и вырастила и воспитала тебя. Умоляю тебя, дитя мое, посмотри на небо и землю и, видя всё, что на них, познай, что всё сотворил Бог из ничего, и что так произошел и род человеческий. Не страшись этого убийцы, но будь достойным братьев твоих и прими смерть, чтобы я, по милости Божией, опять приобрела тебя с братьями твоими.

Когда она еще продолжала говорить, юноша сказал:

— Чего вы ожидаете? Я не слушаю повеления царя, а повинуюсь повелению закона, данного отцам нашим чрез Моисея. Ты же, изобретатель всех зол для евреев, не избегнешь рук Божиих: мы страдаем за свои грехи. Если для вразумления и наказания нашего живой Господь и прогневался на нас на малое время, то Он опять умилостивится над рабами Своими; ты же, нечестивый и преступнейший из всех людей, не возносись напрасно, надмеваясь ложными надеждами, что ты воздвигнешь руку на рабов Его; ибо ты не ушел еще от суда Всемогущего и Всевидящего Бога. Братья наши, претерпевши ныне краткое мучение, получили жизнь вечную, а ты, по суду Божию, понесешь праведное наказание за превозношение. Я же, как и братья мои, предаю и душу и тело за отеческие законы, призывая Бога, чтобы Он скоро умилосердился над народом, и чтобы ты с муками и карами исповедал, что Он един есть Бог, и чтобы на мне и на братьях моих окончился гнев Всемогущего, праведно постигший весь род наш.

Тогда разгневанный царь поступил с ним еще жесточе, нежели с прочими, негодуя на посмеяние. Так и этот кончил жизнь чистым, всецело положившись на Господа (2 Макк.7:2–40). Видя это, блаженная матерь, — имя ей Соломония, — исполнилась неизреченной радости, что предпослала Господу детей своих непорочными; ставши над телами их, она простерла вверх руки свои и, помолившись с теплыми радостными слезами, предала дух свой в руки Божии. Так скончалась матерь с детьми своими, положив души за закон Господа Вседержителя [7].

Взирая на пролитие крови рабов Своих, Господь умилосердился над народом еврейским: Он воздвиг среди них Иуду, происходившего из священнического рода и прозванного Маккавеем. С воинскою силою Иуда оказал мужественное сопротивление нечестивому Антиоху и после победы заставил удалиться его военачальников. Затем он предал смерти всех, уклонившихся в эллинское нечестие, и очистил храм от идолов, о чем пространно повествуют книги Маккавейские.

Царя же Антиоха еще в здешней жизни постиг праведный суд Божий. Он подвергся ужасной болезни: внутренности его начали гнить и переполняться червями, причем от него исходил нестерпимый смрад. Тогда, по пророчеству юнейшего из мучеников (2 Макк.7:34–35), нечестивый Антиох невольно должен был признать всемогущество хулимого им ранее истинного Бога, и после своих гонений обратился к Нему с молитвой. Но Господь не даровал милости тому, что сам не оказывал ее другим: Антиох, не принеся искреннего раскаяния, умер злою смертью, возбуждая у всех мысль о справедливом суде Божием. Все прославляли всесильного Бога, как и ныне прославляется Он ото всех родов и всегда будет прославляться в бесконечные веки. Аминь.

Болезньми святых, имиже о тебе пострадаша, умолен буди Господи, и вся наша болезни исцели, человеколюбче, молимся.

Премудрости Божия столпи седмочисленнии, и божественного света светильницы седмосвещнии, Маккавеи всемудрии, прежде мучеников превелии мученицы, с ними же всех Богу молитеся, спастися почитающым вас.

Страдание святых мучеников Леонтина, Атта, Александра, Киндея, Минсифея, Кириака, Минея (Минеона), Катуна и Евклея

Сии святые мученики жили в царствование императора Диоклитиана в памфилийском городе Пергии в то время, когда Памфилиею управлял игемон Флавиан, и все происходили от христианских предков. Минеон по ремеслу был плотник, а прочие занимались земледелием. Все они, имея одно и то же настроение, приняли одно благое решение и предназначили себя к мученическому подвигу. Посему, оставив свои житейские занятия, они ночью пришли в храм Артемиды [1] и разрушили в нем все предметы почитания. За это они были схвачены и подвергнуты допросу, после чего их беспощадно стали бить и при этом огнем опаляли им раны, а потом железными когтями содрали почти до костей тела их, обожгли им зажженными свечами плечи и выкололи гвоздями глаза. После всех сих мучений они были брошены в темницу, где, по повелению мучителя, им не давали ни пищи, ни воды. Затем их отдали на растерзание зверям, но святые мученики укротили зверей, так что все, бывшие при этом, пришли в ужас и громко воскликнули:

— Велик Бог христианский!

Тотчас же разразилась гроза с громом и молнией, причем на землю падал дождь вместе с огнем и градом. В то же время послышался некий голос, призывавший святых, и они, услышав этот сладостный голос, пришли в великую радость. Тогда по повелению игемона им отсекли мечом головы [2]. Так и окончилось мучение их.

Память 2 августа

Перенесение мощей святого первомученика и архидиакона Стефана [1]

После побиения от иудеев святого архидиакона Стефана камнями (Деян.7:55–60) честное тело его лежало без погребения сутки и день: оно было повержено на съедение псам, зверям и птицам; но ничто не коснулось тела, ибо Господь охранял его. На вторую ночь славный законоучитель Иерусалимский Гамалиил [2], упоминаемый в книге Деяний апостольских (5:34; 22:3), начавший склоняться к вере Христовой и сделавшийся тайным другом святых Апостолов, послал благоговейных мужей взять незаметно тело первомученика; он отнес его в свою весь, от имени владельца называвшуюся Кафаргамала, то есть весь Гамалиила; она отстояла за двадцать поприщ [3] от Иерусалима. Здесь Гамалиил совершил честное погребение тела святого Стефана, положив его в пещере в новом своем гробе. Потом Никодим, «начальник иудейский», приходивший ночью к Иисусу Христу (Иоан.3:1–2), преставился, плачась над гробом святого Стефана; и его похоронил тот же Гамалиил, близ гроба первомученика. Затем и Гамалиил, принявши святое крещение вместе с сыном своим Авивом и пожив богоугодно некоторое время в благочестии христианском, скончался; оба они погребены были в той же пещере, при Стефановом и Никодимовом гробе.

По прошествии многих лет, когда погибли мучители, в продолжении долгого времени гнавшие Церковь Божию, и настали с обращения Константина Великого [4] дни царей христианских, — дни церковной тишины и повсюду сияющего благочестия, — тогда обретены были, по Божию откровению, честные мощи святого первомученика Стефана и погребенных с ним богоугодных мужей: Никодима, Гамалиила и Авива.

Они были обретены пресвитером помянутой веси Лукианом после такого видения. В третий час одной ночи с четвертка на пяток Лукиану явился в сонном видении некий святолепный старец, высокого роста, украшенный сединою, с продолговатою бородою, облеченный в белую одежду, украшенную златовидными изображениями крестов; в руке старец имел золотой жезл. Толкнув им в бок пресвитера, он три раза позвал его по имени:

— Лукиан! Лукиан, Лукиан!

Затем стал говорить:

— Иди в Иерусалим и скажи святому архиепископу Иоанну: «Доколе мы будем затворены, — почему не открываешь нас? Ибо во дни твоего святительства нам подобает быть явленными; открой, не медли, наш гроб, где в пренебрежении лежат наши мощи, то мочимые дождем, то попираемые ногами неверных. Я забочусь не столько о себе, сколько о лежащих со мною святых, достойных великой чести; открой указываемые тебе мощи, — да отверзет Бог двери Своего милосердия миру, объятому многими бедами».

Пресвитер Лукиан, исполнившись ужаса, спросил явившегося ему мужа:

— Кто ты, господин? и кого ты разумеешь под находящимися с тобою?

— Я, — отвечал явившийся, — Гамалиил, воспитатель и учитель Апостола Павла, а со мною почивает господин Стефан архидиакон, побитый камнями иудеями и первосвященниками иерусалимскими за веру Христову: тело его, поверженное на съедение псам, зверям и птицам, я взял ночью, принес в сию весь и положил в моей пещере в приготовленном для себя гробе, желая разделить с ним одинаковую участь в воскресении и благодати Господней. В другом же гробе, в той же пещере, положен Господин Никодим, наученный святой вере от Самого Христа Господа и (по вознесении Господнем) приявший от Апостолов святое крещение; иудеи, узнав об его вере во Христа и крещении, исполнились гнева и хотели его убить, как и Стефана; однако они не сделали этого из уважения ко мне, так как Никодим был мне родственник; иудеи отняли у него начальство и имения его присоединили к церковным; затем, прокляв его, они выгнали его из города с бесчестием и укоризнами многими: тогда я взял его в свою весь и кормил до кончины; когда же он умер, я похоронил его близ мощей первомученика Стефана. Там же в третьем гробе, выкопанном в пещерной стене, я похоронил умершего на двадцатом году жизни моего любимого сына Авива, вместе со мною приявшего святое крещение от Апостолов Христовых; с ними я, умирая, завещал положить и мое тело.

— Где же мы будем искать вас? — спросил пресвитер.

— Ищите нас, — отвечал Гамалиил, — пред весью на полуденной стороне, на ниве Делагаври (то есть ниве мужей Божиих).

Воспрянув от сна, пресвитер воздал хвалу Богу и так помолился:

— Господи, Иисусе Христе! если это явление от Тебя, а не обольщение, то повели повториться ему до трех раз.

И стал Лукиан поститься, вкушая лишь сухой хлеб, до следующего пятка, пребывая в молитве и никому не открывая видения.

В третий час ночи на другой пяток опять явился Гамалиил пресвитеру Лукиану, как и в первый раз.

— Зачем, — спросил он, — ты пренебрег моим повелением идти и передать архиепископу Иоанну всё, сказанное тебе?

— Прости меня, господин мой, — отвечал пресвитер, — я боялся тотчас же по первом видении идти и возвестить, опасаясь как бы не оказаться лживым; посему я молил Господа, — да пошлет Он тебя ко мне и второй и третий раз, чтобы мне увериться в истине.

Гамалиил же, простирая руку, сказал:

— Мир тебе, пресвитер, почивай!

И казался он как бы удаляющимся с глаз священника.

Затем, снова обратившись к нему, сказал:

— Лукиан! ты думаешь о том, как обрести и узнать мощи каждого из нас; так вот смотри и разумей показываемое тебе.

Сказав это, он принес пресвитеру четыре корзины; три из них по виду были золотые, четвертая же серебряная. Одна из золотых корзин наполнена была красными цветами, вторая шафрана благовонного. Первую золотую корзину, с красными цветами, Гамалиил поставил по правую сторону пресвитера на востоке, другую, золотую, с белыми цветами поставил на северной стороне, а третью и четвертую корзину поставил вместе на западной стороне, против первой, находящейся на восточной.

— Что это значит, господин? — спросил пресвитер показывавшего ему корзины Гамалиила.

Он отвечал:

— Это гробницы наши, в которых мы почиваем: так, первая золотая корзина с красными цветами, поставленная к востоку — гроб святого Стефана, обагрившегося за Христа мученической кровью; другая золотая корзина с белыми цветами, стоящая на север, есть гроб господина Никодима; третья также с белым цветом, золотая корзина, стоящая к западу — мой гроб; четвертая же корзина серебряная, полная благовонного шафрана и стоящая рядом с моею, — гроб моего сына Авива, который был чист от греха телом и душою от чрева матери и скончался в непорочном девстве.

После этих слов Гамалиил стал невидим, стали невидимы и корзины.

После этого видения пресвитер принес благодарение Богу и усилил пост и молитву до третьего пятка, ожидая сподобиться явления в третий раз. И снова в ночь третьего пятка, тот же честный и святолепный Гамалиил, представ пресвитеру, сказал с угрозою:

— Почему до сих пор ты не озаботился сходить к архиепископу и открыть ему явленное и сказанное тебе? Неужели ты не видишь, какая засуха и скорбь в поднебесной? Ты же не радишь. Разве нет в пустынях святых мужей, лучших тебя по жизни, достойных сего откровения? Но мы, минуя их, хотим быть явленными чрез тебя. Итак встань, иди и скажи архиепископу, да откроет место, где мы почиваем, и устроит здесь храм, дабы нашими молитвами Господь стал милостив к своим людям.

Пресвитер, встав и возблагодарив Бога, отправился с поспешностью в Иерусалим, где и сообщил архиепископу Иоанну о бывшем ему трикратном видении и повелении. Архиепископ прослезился от радости и сказал:

— Благословен Господь Бог человеколюбец, хотящий явить нам Свою милость откровением святых Своих: и когда мы сподобимся обрести мощи их, то должно мне мощи первомученика Стефана перенести сюда в город, где он подвизался против иудеев, где видел отверстые небеса и Христа Бога, стоящего во славе Своей (Деян., 7 гл.). Ты же, сын мой, — обратился он к пресвитеру, — иди на ту ниву и отыщи место, где лежат святые; прокопав до гроба их, возвести мне.

Пресвитер, возвратившись из города в свою весь, созвал благоговейных мужей и пошел с ними на ниву Делагаври. Среди этой нивы был холм; думая, что здесь почивают мощи святых, он хотел копать, но сначала посвятил всю ночь молитве на том холме. В эту же ночь святой Гамалиил явился одному обитавшему по близости тех мест иноку Нугетию, говоря:

— Иди и скажи Лукиану пресвитеру, чтобы он не трудился раскапывать тот холм, ибо не там лежим мы; но пусть ищет нас при дебри, на полуденной стороне, там мы погребены; на холме же том нас полагали, когда несли на погребение, и здесь над нами, по древнему обычаю, творили плач, во свидетельство этого плача бывшего над нами и насыпан холм.

Восставши, инок отправился по указанию и нашел на помянутом холме пресвитера Лукиана со многими мужами; они уже начали раскопку; тогда инок поведал Лукиану о том, что он видел и слышал. Пресвитер прославил Бога, явившего и другого свидетеля откровению. И направились к дебри, при которой нашли камень с еврейской надписью Хелиил, то есть рабы Божии; окопав камень и сдвинув с места, они нашли тесный вход в пещеру. Влезши в пещеру со свечою, увидели выкопанные в стенах гробы и в них мощи святых. Вход в пещеру был с полуденной стороны; так что по правую сторону к востоку находился гроб святого Стефана, против входа, на север, гроб святого Никодима; на западной же стороне против святого Стефана почивал святой Гамалиил с сыном, как было это прежде указано пресвитеру видением корзин. Тотчас пресвитер сообщил об обретении святых мощей [5] иерусалимскому архиепископу Иоанну.

Архиепископ, взяв двух прилучившихся епископов, Елевферия Севастийского и Елевферия Иерихонского, поспешил к месту обретения мощей, расширив вход пещерный, они вошли внутрь. Когда открыли гроб святого первомученика, тотчас потряслась земля и люди, достойные по жизни, услышали вверху голос ангелов поющих: «Слава в вышних Богу и на земле мир!» Благоухание же от мощей святого исходило такое, какого никто из людей никогда прежде не ощущал; это неизреченное благоухание разносилось по воздуху за десять поприщ, и все присутствовавшие думали, что они находятся как бы в раю. Много народа пришло с архиепископом из Иерусалима и окрестных селений; среди пришедших находилось много больных, страдавших различными недугами, — слепые, хромые, мучимые внутренними недугами и бесами, покрытые вередами и язвами; все они получили исцеление. Число исцелевших простиралось до семидесяти трех человек. Итак, взявши мощи четырех угодников Божиих, вынесли их на холм с пением псалмов и других священных гимнов; люди же прикасались к ним, лобызая их с благоговением. Вскоре архиепископ на том холме создал церковь во имя обретенных святых и положил в ней мощи Никодима, Гамалиила и Авива; мощи же святого архидиакона Стефана он торжественно перенес в Иерусалим и положил в церкви, находившейся во святом Сионе.

В эти же времена один благородный муж, сенатор Александр, с женою Иулианиею прибыл на поклонение святым местам из Царьграда в Иерусалим: видев чудеса, совершавшиеся при гробе святого первомученика Стефана, Александр устроил в городе каменную церковь во имя его и усердно просил архиерея перенести в нее мощи святого Стефана; архиерей, убежденный усердною мольбою, исполнил просьбу. Спустя некоторое время Александр заболел в Иерусалиме смертным недугом и завещал с клятвою жене своей: пусть она устроит ковчег, подобный ковчегу первомученика, и в том положит его при мощах святого Стефана. Завещав это, он умер. Жена исполнила предсмертную волю мужа: она устроила ковчег, подобный ковчегу святого Стефана, и предала мужа торжественному погребению рядом с ковчегом первомученика. И жила она в Иерусалиме при помянутой церкви, не желая разлучаться с умершим мужем; она верила, что он жив для Бога.

Так как жена Александра была еще молода, красива и к тому же богата, то многие из знатных лиц склоняли ее на второй брак. Но она, как целомудренная женщина, никак не хотела вступать во второй брак: она твердо решила сохранять верность первому мужу, надеясь разделить с ним в воскресение одинаковую участь, уготованную праведникам (Мф.25:34). Когда же один из знатных начальников сильно докучал ей, желая вступить в брак с нею, то Иулиания, желая избавиться от него, умыслила следующее: взявши тело мужа, возвратиться на родину в Царьград, несмотря на то, что уже прошло восемь лет со дня преставления мужа. Она просила архиепископа, чтобы он не запрещал ей взять тело мужа; архиепископ не соглашался; тогда Иулиания сейчас же написала к отцу своему, жившему в Царьграде, прося его исходатайствовать у царя такое повеление, по которому бы она могла беспрепятственно взять тело мужа и придти в Царьград. В скором времени от царя пришло желаемой разрешение, которое они и показала архиепископу. Увидев письмо царя, архиепископ уже не мог более противиться и благословил быть по прошению Иулиании. Она же, открывши с благословением в земле то место, где стояли оба ковчега, святого первомученика Стефана и ее мужа Александра, взяла ковчег с мощами святого вместо ковчега мужа; так поступила Иулиания как бы обманувшись, на самом же деле по изволению Божию и по желанию первомученика. Возложивши ковчег на колесницу, запряженную мулами, Иулиания отправилась в путь. Был же вечер, когда она оставила Иерусалим; и в ту же ночь над перевозимыми мощами в воздухе послышался голос ангелов, поющих славословие Богу, а от ковчега исходило великое благоухание, как от мира, излитого в большом количестве. Слышались и крики бесов, издали взывавших:

— Горе нам! так как идет Стефан и бьет нас.

Слуги Иулиании, слыша всё это, испугались и сказали госпоже своей:

— Что это значит, госпожа, что слышатся различные голоса, называющие имя Стефана? Не везем ли мы ковчег первомученика Стефана вместо ковчега нашего господина Александра?

Она же отвечала со слезами радости:

— Молчите, дети, всё делается так, как угодно Богу и Его святому рабу.

Достигши приморского город Аскалона, они нашли корабль, направлявшийся в Царьград; уплатив корабельщику следуемую плату, они сели в корабль с мощами святого и начали плавание. Когда корабль находился среди моря, поднялась страшная буря, так что корабль покривился; все испугались, видя вздымавшиеся громады волн; но вот явился мореплавателям видимо святой первомученик Стефан и сказал:

— Я с вами — не бойтесь!

Сказав это, он стал невидим, и тотчас успокоилось море, и всё дальнейшее плавание было благополучно; над мощами же святого ночью явился свет, от ковчега исходило сильное благоухание, в воздухе же слышалось пение ангелов. Когда пристали к Халкидону, то решили пробыть здесь пять дней. Жителям города стало известно о мощах святого Стефана, они устремились к кораблю, принося с собою и недужных; и все больные, находившиеся в городе, получили исцеление, благодаря пришествию первомученика; отгонялись от людей и бесы, которые кричали при этом:

— Стефан, побиенный камнями от жидов, придя мучит нас жестоко, и гонит нас повсюду, — на земле и на море.

Отплыв от Халкидона, корабль благополучно достиг Царьграда. Благочестивая Иулиания пошла к отцу и подробно сообщила ему всё о мощах святого архидиакона Стефана. Затем они отправились вместе с отцом к царю и патриарху и им сообщили то же; и все исполнились великой радости. Патриарх с клиром и всем народом пошел на пристань в сретение мощей первомученика. Вынесши ковчег из корабля, поставили его на царскую колесницу и повезли с псалмопениями, хотя внести в дворец царя; так приказал царь. Сколь много совершалось в это время чудес при святых мощах и сказать невозможно; словом, всё, какими бы ни были одержимы недугами и болезнями, получили исцеление. Когда тожественное шествие достигло до «Константиновых бань» [6], то мулы, везшие царскую колесницу с мощами, остановились; и как ни били их слуги, заставляя идти дальше, они никак не могли сойти с места. Тогда один мул, приобретя, по Божию велению, дар слова, сказал:

— Зачем понапрасну бьете нас? На этом именно месте святой первомученик Стефан изволяет быть положенным.

Услышав это, все присутствующие исполнились сильного удивления и ужаса, и прославили Бога. Царь же тотчас повелел на этом месте приступить к постройке церкви каменной; и в скором времени создана была прекрасная церковь во имя святого первомученика и архидиакона Стефана; в ней и положили его честные мощи во славу и хвалу Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, со Отцом и Святым Духом славимого вместе [7], да будет Ему и от нас грешных честь и слава, поклонение и благодарение ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Царским венцем венчася твой верх от страданий, яже претерпел еси во Христе Бозе, мучеников первострадальче Стефане: ты бо иудейское обличивый неистовство, видел еси твоего Спаса одесную Отца. Того убо моли о душах наших.

Первый сеялся еси на земли небесным делателем, всехвальне Стефане. Первый на земли за Христа кровь излиял еси, блаженне: первый от него победы венцем увязлся еси на небесех, страдальцев начало, венечниче мучеников первострадальне.

Преставление святого и праведного Василия Блаженного, чудотворца Московского

Сей блаженный Василий жил в царствование благоверного царя и великого князя Иоанна Васильевича [1] и в правление святейшего Макария, митрополита Московского и всей России. Отца его звали Иаковом, а мать — Анною. Их молитвами он был испрошен у Бога и по их вере дан был им. С юных лет он воспылал любовью к Богу и стал жить по заповедям Его. Оставив, затем, отчий дом и родных своих, блаженный Василий в надежде на будущие блага переменил тленное достояние на духовное, так как вместо отца у него было отсечение бремени грехов, вместо матери — чистота, вместо братьев — желание стремиться к горнему Иерусалиму, а вместо детей — сердечные воздыхания. И чтобы иметь всё это, он изнурил себя многоразличными суровыми подвигами. Блаженный настолько был беден, что не имел для себя даже малой пещеры и не носил на теле своем одежды, а пребывал всегда без жилища и ходил нагим и летом и зимою, зимою замерзая от холода, а летом страдая от зноя. Находясь постоянно среди шума и криков, но имея душу свою свободною от страстей, он всегда проводил Христа ради жизнь юродивого. Он ничего не говорил и представлялся как бы лишенным дара слова, желая этим скрыть от людей свои добродетели и быть ведомым только Богу. Но «не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф.5:14). Вследствие чистоты жизни блаженного и его несокрушимого терпения, слава о нем дошла до слуха благоверного царя и великого князя Иоанна Васильевича, всея России самодержца, которому о жизни его рассказал преосвященный митрополит Макарий. Оба они весьма дивились его терпению и прославили Бога за то, что Он даровал в их время такого святого мужа.

Таким образом, неизменно подвизаясь в трудах и терпении, перенося голод и жажду и ежедневно подвергая себя смертным опасностям, блаженный Василий прожил жизнь свою. Заболев, наконец, он слег в постель. Благоверный царь и великий князь Иоанн Васильевич, всей России самодержец, услышав о близком отшествии святого к Богу, пришел к нему вместе со своею благочестивою царицею и великою княгинею Анастасиею и со своими благородными царевичами, Иоанном и Феодором, чтобы посетить его и принять от него благословение. Блаженный, будучи близок к смерти и находясь уже при последнем издыхании, пророчески сказал царевичу Феодору:

— Всё, что принадлежит твоим предкам, будет твоим, и ты будешь их наследником.

После этих слов блаженный предал душу свою в руки Божии. От тела его весь город наполнился благоуханием и множество жителей города стеклось на его погребение. Открылось умилительное зрелище. Царь и князья до святого храма сами несли на плечах своих тело блаженного, епископы и священники со всем причтом, прославляя его, пели псалмы и церковные песнопения, а народ со слезами восклицал, говоря:

— Преблаженный Василие! молись усердно Христу Богу нашему за город наш Москву и за все русские города и селения, за христолюбивого царя нашего, его благочестивую царицу и за благородных детей их, а воинству его будь пособником в победе и одолении супостатов.

Участвуя в погребении блаженного, царь с царицею проливали из очей своих радостные и скорбные слезы, — радостные потому, что в такой кончине святого они видели доказательство его совершенства и причтения его к лику святых, а скорбные — потому, что лишились такого доблестного подвижника. И уже тогда многие от прикосновения к святым мощам блаженного получали исцеление. Преосвященный митрополит Макарий с священным собором, воспевши над телом святого псалмы и погребальные песнопения, с почестями похоронили его во 2 день месяца августа 1552 года [2]. Всего жития его было 88 лет, из которых 72 года он провел в юродстве. Господь прославил блаженного чудесами и после смерти его, в 1588 году. Богу нашему слава ныне, всегда и вечно.

Житие твое, Василие, неложное, и чистота нескверна, Христа ради тело твое изнурил еси постом и бдением, и мразом, и теплотою солнечною, и слотою, и дождевным облаком, и просветися лице твое яко солнце: и ныне приходят к тебе российстии народи, цари же и князи, и вси людие, прославляюще святое твое успение. Тем Христа Бога моли, да избавит ны от варварскаго пленения, и междоусобныя брани, и мир мирови подаст, и душам нашим велию милость.

Духом Божиим водимь, преблаженне Василие, оттряс еси мирский мятеж, и жития треволнения возгнушался еси, и совлекся одеяний тленных, и облекся в ризу безстрастия, убежал еси ловления льстиваго миродержца, и был еси странен во твоем языце, и паче земнаго богатства избрав богатство небесное, увязлся еси венцев терпения. И ныне, преблаженне Василие, моли Христа Бога о творящих святую память твою, да зовем ти: радуйся, преблаженне Василие.

В тот же день память святого священномученика Стефана, папы Римского, мученически скончавшегося в 257 году 2-го августа в царствование Валериана.

В тот же день память блаженного Василия, подвизавшегося в Спасокаменном монастыре на Кубенском острове Вологодского уезда.

Память 3 августа

Преподобные отцы наши Исаакий, Далмат и Фавст

Преподобный Далмат жил в царствование Феодосия Великого [1] служил в войске [2] и пользовался уважением царя. Затем, презрев для Бога всё мирское, он оставил жену и детей [3]; взяв с собою одного только сына Фавста, он пошел к преподобному Исаакию, имевшему обитель близ Константинополя; здесь они были пострижены преподобным Исаакием в иноческий чин и оба вели богоугодную жизнь, постоянно соблюдая строгий пост. Когда преподобный Исаакий [4], уже достигший глубокой старости, почувствовал приближение смерти, то созвал братию; преподав ей последнее наставление, он поставил игуменом вместо себя преподобного Далмата, от имени которого и самая обитель получила впоследствии название Далматской [5]. Патриархом цареградским Аттиком преподобный Далмат был рукоположен во священника [6]. Он проводил жизнь полную воздержания и однажды в великий пост в течение сорока дней не вкушал пищи [7]; постом и молитвою преподобный Далмат побеждал бесовскую силу. Он подвизался и против видимых служителей беса — еретиков несториан, хуливших Пречистую Матерь Божию [8]: преподобный Далмат был деятельным помощником святых отцов третьего вселенского собора, заседавшего при царе Феодосии Младшем в Ефесе [9], этим преподобный Далмат приобрел себе любовь царя и святых отцов, которые сделали его архимандритом Далматской обители. Отдав, таким образом, почти всю свою жизнь на служение Богу, преподобный Далмат отошел в глубокой старости в вечность [10]. — Преподобный Фавст, подобно своему отцу, был великим подвижником, он строго соблюдал заветы иноческие и из них особенно пост [11]. Скончав течение здешней земной жизни, он переселился в вечные обители и в бессмертной жизни причтен к лику преподобных отцов.

Пощением воссиявшыя яко светила, и ереси развратившыя верою, песньми Исаакия восхвалим, и с Далматом Фавста, яко Христовы угодники, Того молящи о всех нас.

Житие преподобного Космы, скопца отшельника

В книге Лимонарь [1] передается следующий рассказ пресвитера Викантийского монастыря аввы Василия о преподобном Косме.

«Во время моего пребывания в Антиохии, — говорил пресвитер, — из Иерусалима пришел к святейшему патриарху Григорию авва Косма, скопец из лавры [2] Фаранской, это был строгий постник, ревнитель веры, твердый хранитель догматов церковных, отлично знающий Святое Писание. Спустя немного дней после своего прибытия в Антиохию, старец преставился; патриарх приказал положить его честное тело в своем монастыре, где был погребен некоторый епископ. Однажды я пошел ко гробу святого старца, чтобы поклониться его праху и здесь увидел нищего, просившего милостыню у входивших в церковь. Заметив меня, он трижды поклонился при гробе и, сотворив иерейскую молитву об упокоении преставившегося, сказал мне:

— Велик, господин авва [3], старец, которого вы погребли здесь два месяца назад.

— Почему ты знаешь? — спросил я.

Он отвечал:

— Я был двенадцать лет расслабленным, — истину говорю, не лгу, — и через этого старца Господь даровал мне исцеление. Когда я нахожусь в скорби, он приходит и утешает меня, доставляя мне облегчение. Я не скрою от тебя и другого чуда о нем же: с того самого времени, как вы похоронили его, я слышу каждую ночь, как он говорит епископу: «Не прикасайся ко мне и не приближайся еретик, ты враг святой кафолической церкви».

Выслушав это, я пошел к патриарху и передал ему свой разговор с нищим; вместе с тем я просил патриарха взять тело старца и положить в другом месте. Но святейший патриарх сказал на это:

— Верь мне, сын мой, что ничего вредного не может причинить еретик святому Косме: всё рассказанное тобою произошло затем, чтобы от нас не была скрыта ревность по вере и добродетель старца и — чтобы обнаружилось нечестие епископа, и он не почитался бы как православный».

Этот же пресвитер Василий передает о преподобном Косме и другой рассказ:

«Я пришел к нему в лавру, и старец рассказал мне о себе, что однажды ему пришла на ум мысль, — что означают слова Господа, обращенные к ученикам: «Но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч» (Лк.22:36), и ответ Его: «довольно», когда они сказали: «вот, здесь два меча» (Лк.22:38). Долго размышлял старец над этими изречениями Господа и, не придя ни к какому решению, отправился в полдень в лавру Пирга к авве Феофилу, чтобы попросить у него объяснения. Во время дороги, пролегавшей по пустыне, приближаясь к Каламону, он увидел громадного змея, спускавшегося с Каламонской горы, змей был так велик, что своею тяжестью оставлял на земле глубокий след, а изгибы тела его образовывали большие дуги, он как раз пересекал путь старца. Уразумев козни дьявола, хотевшего заставить преподобного отказаться от своего намерения, старец вооружился молитвою и безбоязненно продолжал свой путь: хранимый силою Божией, он без всякого вреда, точно сквозь ворота, прошел чрез изгибы тела змея. Придя к авве Феодору, он предложил ему свой вопрос и услышал от него такой ответ:

— Два ножа означают два вида богоугодной жизни, — деятельность или труд и созерцание или погружение ума в богомыслие и молитву, кто обладает двумя этими добродетелями, тот совершенный человек».

К своим сообщениям о преподобном Косме пресвитер Василий добавил еще следующее:

«Во время моего десятилетнего пребывания в лавре Фаранской у преподобного Космы, к которому я пришел в самом начале своей иноческой жизни, он постоянно наставлял меня своими боговдохновенными беседами; однажды, рассуждая со мною о спасении души, он привел одно выражение из слов святого Афанасия Великого [4] и при этом заметил:

— Когда или услышишь, или найдешь в книге какое-либо выражение святого Афанасия, то, если не имеешь хартии, запиши его на твоей одежде».

Такое уважение имел преподобный Косма к великим отцам и учителям церкви: с ними и он, по окончании своей богоугодной жизни здесь на земле, получил часть в вечной жизни по благодати Господа нашего Иисуса Христа, Ему же со Отцом и Святым Духом слава и ныне и присно.

В тот же день преставления преподобного Антония Римлянина в Новгороде в 1147 году.

Память 4 августа

Святые семь отроков ефесских

Во дни нечестивого римского царя Декия [1] церковь Христова была гонима, и много рабов Христовых, — священнослужителей, церковнослужителей и других верных, боясь безжалостного мучителя, принуждено было скрываться, где кто мог. Когда, пылая ненавистью к христианам, Декий пришел из Карфагена [2] в Ефес [3], то прежде всего приказал собраться жителям окрестностей для принесения жертв идолам. Ослепленный своею гордостью, царь поставил среди города идолов, устроив перед ними жертвенники, вместе с царем, по его повелению, на них должны были принести жертвы сначала городские власти. При этом всенародном праздничном жертвоприношении земля напоилась кровью и воздух наполнился смрада и дыма: так много заколалось и сжигалось животных. Спустя два дня, от царя вышло повеление собрать всех христиан и заставить принести жертвы идолам. Христиан начали искать повсюду: их вытаскивали из домов и пещер, соединяли в одну толпу и с бесчестьем приводили на площадь, где собирался народ, приносивший жертвы. Некоторые из последователей Христовых, не обладавшие крепостью душевною, боясь предстоящих мук, отпадали от веры и на глазах у всех поклонялись идолам. Другие христиане, бывшие или очевидцами или слышавшие о таких поступках со стороны своих собратий по вере, скорбели душою своею, оплакивая их отпадение от Христа и ниспадение в идолопоклонство; твердые же в вере и крепкие духом безбоязненно шли на муки и, умирая от разнообразных истязаний, мужественно полагали души свои за Господа своего. Мучимых было такое великое множество, что кровь их, истекавшая при нанесении ран и раздроблении костей, лилась на землю, как вода, тела мучеников или бросались, как сор при дороге, или вешались кругом на городских стенах, а головы на особых колах ставились пред городскими воротами; вороны, ястребы и другие плотоядные птицы слетались к стенам и пожирали тела умерших за веру. Для потаенных и скрывающихся христиан доставляла великую печаль невозможность взять и погребсти тела братий, поедаемые птицами; воздевая руки к небу, они с рыданиями молились Господу, чтобы Он избавил церковь Свою от такого мучительства.

В это время в Ефесе находилось семь отроков, они были сыновья уважаемых городских начальников и служили в войске, имена их следующие: Максимилиан, Иамвлих, Мартиниан, Иоанн, Дионисий, Ексакустодиан и Антонин. Не будучи связаны узами телесного родства, они были связаны узами родства духовного, — верою и любовию Христовою; они вместе молились и постились, сораспинаясь Христу умерщвлением плоти и строгим соблюдением целомудрия. Видя постоянные притеснения и жестокие казни христиан, они сокрушались в душе своей и не могли удержаться от слез и воздыханий. — Когда язычники вместе с царем отправились приносить жертву, святые отроки уклонились от них; придя в церковь христианскую, они поверглись на землю пред Господом и, посыпав прахом свои головы, воссылали к Нему слезные молитвы. Подобные поступки с их стороны не укрылись от взора некоторых людей (в то время каждый наблюдал за другом своим, какому богу он молится, и предавал на смерть брат брата, отец сына, сын отца; никто не скрывал ближнего своего, если замечал, что он молится Христу). Они тотчас же пошли к царю и сказали:

— Царь, живи во век! Ты призываешь издалека христиан, убеждая приносить жертвы, а между тем находящиеся около тебя пренебрегают твоей царской властью и, не слушая твоих повелений, нарушают их, держась христианской веры.

Разгневанный царь спросил, кто именно противится его повелениям. Доносчики сказали:

— Максимилиан, сын городского правителя, и шесть других отроков, сыновей знатных ефесских граждан; все они уже имеют значительные военные чины.

Царь тотчас же велел схватить их, заковать в цепи и привести к себе. Святые отроки скоро были приведены к царю с глазами еще не обсохшими от слез и со следами праха на голове. Взглянув на них, мучитель сказал:

— Почему вы не явились вместе с нами на праздник в честь богов, которым покланяется вся вселенная? Подите теперь и, подобно другим, принесите богам должную жертву.

Святой Максимилиан отвечал:

— Мы исповедуем Единого Бога и Царя небесного, Своею славою наполнившего небо и землю, и Ему каждый час приносим духовную жертву веры и молитвы, идолам же вашим, чтобы не осквернить душ наших, мы не принесем жертв, состоящих из сожжения животных, сопровождаемого смрадом и дымом.

После такого ответа царь велел отнять у юношей их воинские пояса, — знак занимаемого ими высокого положения:

— Вы не достойны, — сказал он, — служить в войске царя, ибо не повинуетесь ни ему, ни богам.

Однако, видя красоту и молодость их, царь сжалился над ними и сказал:

— Было бы безжалостно сейчас же предать мукам столь молодых, — поэтому, прекрасные юноши, я даю вам время для размышления, чтобы вы, образумившись, принесли жертву богам и, таким образом, сохранили себе жизнь.

Затем он приказал снять с них цепи и освободить их до назначенного времени, а сам удалился в другой город, намереваясь опять возвратиться в Ефес.

Святые же отроки, следуя учению Христову, дарованное им царем свободное время употребляли на добрые дела: взяв в доме родителей своих золото и серебро, они раздавали его тайно и открыто нищим. Вместе с тем, они совещались между собою, говоря:

— Удалимся на время из города, пока в него не возвратится царь, уйдем в ту большую пещеру, которая находится в горе на восток от города, и там, пребывая в безмолвии, усердно помолимся Господу о даровании нам крепости при предстоящем исповедании Его святого имени, чтобы мы могли, безбоязненно явившись к мучителю, мужественно перенести страдания и получить от Владыки нашего Христа уготованный верным рабам неувядаемый венец славы.

Так сговорившись между собою, они отправились к восточной горе, известной под именем Охлон, захватив с собою столько серебра, сколько нужно было для покупки пищи на несколько дней, Придя в находившуюся в горе пещеру, они пробыли в ней довольно продолжительное время, непрестанно славя Бога и молясь о спасении своих душ. Хождение в город для покупки нужного было поручено святому Иамвлиху, как самому младшему. Святой Иамвлих, весьма разумный отрок, отправляясь в город, переменял свои одежды на рубище, чтобы его не узнали; из захваченных с собою денег, он отделял часть для раздачи нищим, а на остальные покупал пищу. В одно из таких посещений города, святой Иамвлих, скрывая свое имя, разузнавал когда именно, скоро ли возвратится царь. Спустя достаточное время, святой Иамвлих, под видом нищего, скова пришел в город и сам увидел вшествие возвратившегося с пути царя и слышал оповещенное в городе его повеление, чтобы все градоначальники и военачальники на следующее утро приготовились для принесения жертв богам, — столь ревностный язычник был царь. Кроме того Иамвлих услышал, что царь велел отыскать и их, отпущенных на время, чтобы они вместе с другими гражданами, в его присутствии, принесли жертвы идолам. Испуганный Иамвлих, захватив немного хлеба, поспешил к братьям в пещеру; здесь он рассказал им всё, что видел и слышал, сообщил также и о том, что их уже ищут для принесения жертв. Эти известия привели их в страх: пав на землю с плачем и стенаниями, они молились Богу, поручая себя Его покровительству и милосердию. Восстав от молитвы, святой Иамвлих приготовил трапезу, состоявшую из небольшого количества принесенного хлеба; был уже вечер, и солнце заходило; севши, святые отроки подкрепили себя пищею, ожидая предстоящих мучений. Окончив скудную трапезу, они беседовали между собою, ободряя и поощряя друг друга к мужественному перенесению страданий за Христа. Во время этой душеспасительной беседы их стало клонить ко сну: от сердечной печали отяжелели очи их. Милостивый же и человеколюбивый Господь, всегда пекущийся о церкви Своей и верных рабах Своих, повелел семи святым отрокам уснуть дивным и необычайным сном, желая в будущем явить дивное чудо и уверить сомневающихся относительно воскресения мертвых. Святые уснули сном смертным, души же их хранились в руке Божией, а тела лежали нетленными и неизмененными, как у спящих.

Утром царь приказал отыскать семь благородных отроков, и после тщетных поисков сказал вельможам:

— Я жалею юношей, потому что они были из знатного рода и отличались красотою, думаю, что они, боясь гнева нашего, убежали куда-нибудь и скрываются, хотя, по милосердию своему, мы готовы щадить тех, которые, покаявшись, опять обращаются к богам.

Вельможи отвечали на это:

— Не печалься, царь, об этих юношах, противящихся тебе и богам: мы слышали, что они не только не покаялись, но сделались еще злейшими хулителями богов; раздав городским нищим множество золота и серебра, они бесследно исчезли. Если позволишь, то можно призвать родителей их и пытками заставить открыть место, где находятся сыновья.

Царь, не медля, приказал призвать родителей святых отроков и сказал им:

— Скажите, не утаивая, где ваши, опозорившие мое царство сыновья? Вместо них я велю погубить вас: ведь вы дали им золото и серебро и отослали куда-то, чтобы они не явились пред лицом нашим.

Родители отвечали:

— Прибегаем к твоему милосердию, царь! Выслушай нас без гнева: мы не замышляем козней против твоего царства, никогда не нарушаем твоих повелений и постоянно приносим жертвы богам, — за что же нам грозишь смертью? Если же сыновья наши развратились, то не мы учили их этому, мы не давали им золота и серебра; они сами тайно взяли его и, раздав неимущим, убежали и скрылись, по дошедшим до нас слухам, в великой пещере горы Охлон. Прошло уже много дней, а они всё не возвращаются: не знаем, живы ли они там или нет.

Царь, выслушав, отпустил родителей, а потом велел завалить каменьями вход в пещеру, говоря:

— Так как они не покаялись, не обратились к богам и не явились ко мне, то пусть отныне не видят более лица человеческого и погибнут от голода и жажды в заваленной камнями пещере.

Царь и жители Ефеса думали, что отроки еще живы, не зная, что они отошли уже ко Господу. В то время, когда заделывали вход в пещеру, два царских постельничих Феодор и Руфин, тайные христиане, описали на двух оловянных дощечках страдания семи святых отроков, сообщив и их имена, потом они вложили эти дощечки в медный ящичек и поставили последний среди камней, положенных в пещерном ходе: если, думали они, Господь посетит рабов Своих до Своего славного пришествия, и пещера когда-нибудь будет открыта, и найдены будут тела святых, тогда, по нашему описанию узнают об именах и делах их и поймут, что эти тела — тела мучеников, умерших в загражденной пещере за исповедание Христа. Так был завален вход в пещеру, при сем на него была навешена печать.

Вскоре после этого умер нечестивый Декий. После него было много и других нечестивых царей, также гнавших церковь Божию, пока с Константина Великого [4] не наступило время христианских царей. Во дни благочестивого царя Феодосия Младшего [5], когда прошло уже довольно продолжительное время со смерти Константина Великого, появились еретики, отрицавшие воскресение мертвых, хотя Господь Иисус Христос и передал об этом Церкви Своей ясное, уничтожающее всякое сомнение, учение. И однако многие усомнились, и не только миряне, но даже некоторые епископы сделались последователями ереси. Со стороны уклонившихся в ересь вельмож и епископов, — из последних особенно выделялся епископ Егинский Феодор, — возникло сильное гонение на православных. Одни из еретиков говорили, что за гробом люди не могут рассчитывать на воздаяние, ибо по смерти уничтожается не только тело, но и душа, другие же утверждали, что души будут иметь свое воздаяние, — одни тела истлеют, погибнут.

— Как могут, — говорили они, — восстать эти тела, спустя целые тысячелетия, когда нет уж и самого праха их?

Так умствовали еретики, в своем нечестии забывая слова Христовы в Евангелии: «мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут» (Иоан.5:25), забыли и написанное у пророка Даниила: «многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление» (Дан.12:2), — и пророка Иезекииля, говорящего от лица Божия: «вот, Я открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших» (Иез.37:12). Не помня этого учения священного Писания, еретики производили большие смуты в церкви Божией. Они доставляли царю Феодосию сильную печаль: он усердно в посте и слезах молился Богу, чтобы Он, Творец всего, избавил от пагубной ереси церковь Свою. Милостивый Господь, не хотя, чтобы кто-нибудь, заблуждаясь в истинах веры, погиб, услышал молитву царя и слезные стенания многих верных и явно открыл тайну ожидаемого воскресения мертвых и вечной жизни. По действию Божественного промысла, произошло следующее. Некоторый муж, по имени Адолий, владетель горы Охлон, где в загражденной пещере пребывали спящие отроки, имея на горе свободное место, захотел там сделать ограду для овец. При ее постройке рабы брали каменья, которыми был завален вход в пещеру; совершенно не предполагая, что в горе находится пещера, они думали, что камни составляют естественную часть горы. Отсекая камни и унося их на место работы, они образовали в устье пещеры отверстие, в которое мог свободно пролезть человек. В это время Господь наш Иисус Христос, Владыка жизни и смерти, воздвигший некогда четверодневного Лазаря (Иоан.11:39, 43–44), воздвиг уже много лет спавших (около двухсот) и семь святых отроков: по Его Божественному велению, святые мученики воскресли, как бы пробудившись от сна. Восстав, они прежде всего вознесли утреннее славословие Господу, после чего, по обычаю, приветствовали друг друга. Им казалось, что они пробудились от обыкновенного ночного сна, потому что ничто не указывало им на пробуждение от смерти: одежды на них были совершенно не повреждены, внешний вид нисколько не изменился, — по-прежнему они цвели здоровьем и красотою; всё невольно приводило святых отроков к мысли, что они вчера уснули, а теперь, утром, пробудились. Вступив в беседу между собою, они с печалью вспоминали о гонении на христиан и о том, что им надлежит отправляться в город по приказанию царя, повелевшему приносить жертвы идолам; они были уверены, что Декий ищет их для мучений. Обратившись ко святому Иамвлиху, они просили его снова рассказать, что он слышал в городе. Святой Иамвлих отвечал:

— Что сказал вам вчера, то скажу и сегодня: царь велел в нынешний день всем гражданам быть готовым для жертвоприношения, велел вместе с тем искать и нас, чтобы мы вместе со всеми на его глазах поклонились идолам, а если не сделаем этого, то он предаст нас мукам.

Тогда святой Максимилиан сказал, обращаясь ко всем:

— Братья, выйдем и явимся безбоязненно пред Декием: долго ли будем сидеть здесь подобно малодушным? Изыдем и без страха пред царем земным исповедуем Царя небесного, истинного Бога, Господа нашего Иисуса Христа, а за славу Его святого имени прольем свою кровь, положим души наши, не будем бояться мучителя и мук смертных: они не могут лишить нас жизни вечной, которой мы ожидаем по вере во Христа Иисуса. Ты же, брат Иамвлих, озаботься приготовлением для нас в обычное время пищи, возьми сребреник и иди в город, там купи хлеба в большем, чем вчера, количестве, — ты вчера принес мало, и мы голодны теперь; узнай, что приказал относительно нас Декий и возвращайся поскорее, чтобы, подкрепившись пищею, мы могли по собственной воле выйти отсюда и предать самих себя на мучения.

Святой Иамвлих взял сребреник и отправился в город; было очень рано, только что начало рассветать.

Выходя из пещеры, святый Иамвлих к удивлению своему увидел камни; что это значит, подумал он, когда они положены? Вчерашний день их здесь не было. Спустившись с горы, он шел со страхом, опасаясь войти в город, где его могли узнать и свести к царю. Приблизившись к городским воротам, святой Иамвлих с великим изумлением заметил на них честной Крест, прекрасной художественной работы. И всюду, куда он не обращал взоры свои, везде с тем же изумлением замечал другие здания, жилища и стены. Святой Иамвлих пошел к другим воротам города и там с недоумением увидел изображение честного Креста, поставленное на стене; он обошел все ворота города и везде видел святые Кресты. От недоумения святой Иамвлих близок был к безумию. Возвратившись опять к первым воротам, он думал: что же это значит? Вчера нигде не было изображений честного Креста кроме тех, которые тайно хранились у верных, а теперь они открыто поставлены на воротах и стенах города, вижу ли я их на самом деле или мне только кажется? Не во сне ли я? Ободрившись, он вошел в город. Пройдя немного, святой Иамвлих услышал, что многие клянутся именем Христовым. Он пришел в ужас, размышляя: вчера никто не смел открыто произнести имя Христово, теперь же я слышу его из многих уст; по-видимому, это не Ефес, а какой-то другой город, при этом и здания другие и на людях совершенно иные одежды. Продолжая путь свой, он спросил одного человека:

— Как называется этот город?

— Ефес, — отвечал тот.

Святой Иамвлих не поверил и по-прежнему думал: без сомнения я попал в какой-то другой город, нужно скорее купить хлеба и поторопиться выйти из города, чтобы окончательно не заблудиться. Приблизившись к продавцу хлебов, он вынул сребреник и отдал ему для уплаты за хлеб и остановился, ожидая покупку и сдачу. Сребреник был очень велик и имел на себе надпись и изображение древнейших царей. Продавец взял сребреник и показал его другому, тот подал третьему, а этот четвертому, подошли и другие присутствовавшие при этом; глядя на сребреник все удивлялись его древности и, осматривая святого Иамвлиха, говорили на ухо друг другу:

— Наверное этот отрок нашел какое-нибудь, спрятанное во дни глубокой древности, сокровище.

Святой Иамвлих, заметив их шепот, испугался, думая, что его узнали и сговариваются о том, чтобы его схватить и представить царю Декию.

— Прошу вас, — сказал он, — возьмите себе сребреник: я не хочу с него сдачи.

Но окружавшие схватили святого Иамвлиха и, удерживая, говорили:

— Открой нам, откуда ты и каким образом нашел сокровище времен древних царей, удели нам часть, и мы не скажем о тебе, а если ты не согласишься разделить его вместе с нами, мы предадим тебя судье.

Слыша это, святой Иамвлих удивлялся и, недоумевая, молчал. Они же продолжали:

— Нельзя уже утаить это сокровище, — где оно, скажи, лучше по собственной воле, пока не заставят этого сделать пытки.

Святой Иамвлих не знал, что им сказать, и молчал подобно немому. Тогда мужи сняли с него пояс и, одев ему на шею, держали его среди торговой площади; среди народа разнесся слух, что схвачен какой-то отрок, нашедший сокровище. Святого Иамвлиха окружила большая толпа; все смотрели на лицо его, говоря: он не здешний, мы раньше никогда не видали его. Святой же Иамвлих, хотя и желал сказать, что он не нашел никакого сокровища, но от сильного изумления не мог сказать ни одного слова; он глядел на толпу, стараясь найти кого-нибудь из знакомых или кого-нибудь из домашних, — отца, матерь или раба. Никого не находя и не узнавая, он пришел еще в большее удивление: вчера его все знали, как сына знатного человека, а сегодня не только никто его не узнает, но и сам он не находит никого из знакомых. Распространившийся по городу слух о взятии святого Иамвлиха дошел до начальника города и епископа Стефана [6]: по Божию смотрению, оба они в это время находились вместе и вели между собою беседу; оба они велели привести к себе юношу, захваченного со сребреником.

Во время пути святой Иамвлих думал, что его ведут к царю Декию, и еще прилежнее глядел в народ, надеясь увидеть кого-нибудь из знакомых, но все ожидания его были напрасны. Когда его привели к начальнику города и епископу, то они взяли сребреник и, рассматривая его, дивились, так как он относился ко времени очень древних царей. Потом начальник города спросил святого Иамвлиха:

— Где найденное тобою сокровище? Конечно, ты оттуда взял этот сребреник.

— Я не знаю никакого сокровища, — отвечал святой Иамвлих, — мне одно лишь известно, что он взят мною у моих родителей и ничем не отличается от обычных, употребляемых в этом городе, сребреников. Я удивляюсь и недоумеваю, что такое со мною делается.

— Откуда ты? — спросил градоначальник.

Святой отвечал:

— Думаю, что из этого города.

Градоначальник сказал на это:

— Чей ты сын? Находится ли здесь кто-нибудь из знающих тебя? Тогда он пусть придет и засвидетельствует справедливость твоих слов, и мы отпустим тебя.

Святой Иамвлих назвал по имени отца, мать, деда, братьев и других родственников; никто не знал их.

— Ты говоришь неправду, — возразил градоначальник, — называешь какие-то странные и необычайные имена, каких мы никогда и не слыхали.

Святой отрок в недоумении молчал, опустив голову, одни из присутствовавших говорили:

— Он юродивый.

— Нет, он лишь притворяется таким, чтобы избегнуть беды, — отвечали другие.

Градоначальник с гневом начал угрожать святому Иамвлиху:

— Как мы можем верить тебе, когда ты говоришь, что это сребреник ты взял из числа других, употребляемых твоими родителями? Ведь на нем изображение и надпись древнего царя Декия, по смерти которого прошло уже много лет, и сребреник совсем не похож на те, какие ходят ныне. Неужели родители твои так стары, что помнят царя Декия и имеют его сребреники? Ты еще молод, не имеешь тридцати лет, и хочешь своим коварством обмануть старцев и мудрецов Ефесских. Я тебя брошу в темницу, подвергну наказанию и не отпущу до тех пор, пока не скажешь правды, не откроешь, где найденное тобою сокровище.

Во время этой речи градоначальника святой Иамвлих с одной стороны убоялся его угроз, с другой удивился при словах, что Декий был в древнее время; упав на колена, он сказал:

— Молю вас, господа мои, ответьте мне на то, о чем я вас спрошу, а я сам расскажу вам всё без принуждения: царь Декий находится ли в городе, он жив или нет?

Епископ отвечал ему:

— В настоящее время, сын мой, в этой стране нет царя по имени Декия, в прежние годы, во времена древние, действительно, был такой царь; теперь царствует благочестивый Феодосий.

Тогда святой Иамвлих сказал:

— Молю вас, пойдемте со мною и я покажу вам в пещере горы Охлон своих друзей, от которых убедитесь в справедливости сказанного мною. Мы, действительно, убегая от Декия, несколько дней тому назад удалились отсюда и скрылись в той пещере; Декия я вчера видел, когда он входил в Ефес, теперь же я не знаю, Ефес это или какой другой город.

Епископ, размышляя, говорил в себе:

— Бог хочет открыть через этого юношу какую-то тайну.

— Идем с ним, — обратился он к градоначальнику, — и посмотрим: что-то чудесное имеет совершиться.

Поднявшись, епископ и градоначальник пошли с юношею, за ними последовали все городские власти и множество народа. Когда шествие достигло до горы, святой Иамвлих первый вошел в пещеру, а епископ, следуя за ним с остальными, нашел при входе в пещеру, между двумя камнями, медный ящичек с двумя серебряными печатями; открывши перед всеми ящичек, епископ и градоначальник нашли в нем две оловянные дощечки, в которых было написано, что семь святых отроков, — Максимилиан, сын городского начальника, Иамвлих, Мартиниан, Иоанн, Дионисий, Ексакустодиан и Антонин, бежали от царя Декия и скрылись в этой пещере; повелением же Декия вход в пещеру был завален каменьями, и святые отроки умерли в ней мученическою смертью за Христа. После этого чтения все пришли в изумление и громко прославляли Бога.

Войдя в пещеру, они нашли святых отроков, цветущих красотою; лица их выражали радость и сияли светом благодати Божией; епископ, градоначальник и народ припали к ногам святых отроков, воздавая хвалу Богу, сподобившему их увидеть столь славное чудо. Святые отроки рассказали им всё о себе, о Декии, — каково было при нем гонение на христиан. Тотчас епископ и градоначальник послали письмо благоверному царю Феодосию, прося его прислать честных мужей, чтобы видеть чудо, явленное Господом в его царствование:

— Ибо, — писали они, — в наши дни показал Господь в воскресении тел святых отроков образ будущего всеобщего воскресения не только души, но и тела.

Царь Феодосий, получив известие, пришел в сильную радость и тотчас, в сопровождении вельмож и множества народа, поспешил из Константинополя в Ефес, где был встречен торжественно, как подобало его высокому положению. Епископ, градоначальник и другие городские власти повели царя к пещере. Когда Феодосий, проникнув внутрь пещеры, увидел, подобных ангелам, святых отроков, то пал к ногам их, они же, простерши руки, подняли его с земли. Восстав, царь с любовью обнял святых отроков и, лобызая их, не мог воздержаться от слез, потом, севши против них на земле, он с умилением глядел на них и славил Бога:

— Господа мои, — говорил он, — в лице вашем я вижу Самого Царя и Владыку моего Христа, некогда воздвигшего Лазаря из гроба: ныне Он и вас воздвиг Своим всесильным словом, чтобы явно возвестить нам о грядущем воскресении мертвых, когда находящиеся в гробах, услышав глас Сына Божия, оживут и изыдут из них нетленны.

Святой Максимилиан сказал царю:

— Отныне царство твое за твердость веры твоей будет несокрушимо, и Иисус Христос, Сын Бога Живого (ср. Мф.16:16), сохранит его во имя Святое Свое от сякого зла; верь, что ради тебя Господь воскресил нас прежде дня всеобщего воскресения.

Во время довольно продолжительной беседы святые отроки говорили царю и много других душеспасительных истин, а царь с епископом, вельможами и народом внимал им с радостью духовною (Греческий описатель церковных событий Никифор Каллист прибавляет, что царь в течение недели каждый день разделял с ними трапезу и служил им). После этих собеседований святые отроки на глазах у всех, наслаждавшихся их лицезрением, опять склонили головы на землю и уснули по Божию повелению смертным сном. Сильно плакал царь над ними, и все присутствующие не могли удержаться от слез.

Царь велел приготовить из серебра и золота семь гробниц, чтобы положить в них тела святых отроков. В ту же ночь они явились во сне царю, повелевая ему не трогать их, но оставить почивать на земле, как они почивали прежде. На месте успения святых отроков собрался сонм святителей, которые, сотворив светлый праздник, достойно почтили святых мучеников. Царь же раздал щедрую милостыню нищим и убогим той страны, отпустил на свободу находившихся в темницах, после чего с радостью возвратился в Царьград, славя Христа Бога нашего, Ему же и от нас грешных да будет честь и слава со Отцом и Святым Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь [7].

Велия веры чудесе, в пещере яко в чертозе царском, святии седмь отроцы пребыша, и умроша без тли: и по мнозех временех восташа яко от сна, во уверение воскресения всех человеков. Тех молитвами, Христе Боже, помилуй нас.

Мира сущая тленная презревше, и нетленныя дары приемши, умерше кроме тления пребыша: темже востают по многих летех, все погребше лютых неверие: яже во хвалении днесь вернии восхваляюще, Христа воспоим.

В тот же день память преподобномученицы Евдокии, пострадавшей в Персии при Сапоре, около 362–364 года.

В тот же день память святого мученика Елевферия, служившего постельничим (кувикуларием) при дворе Максимиана и, по его повелению, за Христа мечем усеченного.

Память 5 августа

Житие и страдание святого мученика Понтия

Кто может уверовать, если Господь не привлечет к Себе? Кто может совершать подвиги, если Господь не поможет? Кто может удостоиться мученического венца, если Христос не дарует его? И я недостойный, — говорит описатель настоящего жития Валерий, воспитывавшийся и учившийся вместе со святым мучеником Понтием, — не получил такой благодати, чтобы вместе с ним и умереть за Христа, но ради его подвигов и мученичества надеюсь на милость от Господа. Всё, что я говорю о нем, — призываю во свидетели Христа и Его ангелов, — видел я своими глазами, слышал своими ушами и даже отчасти разделял с ним. Ради этого и вы верьте настоящему правдивому повествованию, и за веру вашу вы получите вместе со святым мучеником награду от Господа в день воскресения мертвых.

В Риме [1] жил почтенный сенатор Марк; он был бездетен, что доставляло большую печаль как ему, так и жене его Юлии. На двадцать втором году супружества Юлия к великой радости почувствовала, что она забеременела; на пятом месяце беременности она, обходя вместе со своим мужем идольские капища, — оба они были язычники, — пришла в храм Дия, называвшегося великим. Здесь Юлия взглянула на жреца, который с венцом на голове совершал жертвоприношение пред идолом; вдруг жрец пришел в сильнейшее возбуждение и, снявши с себя венец, начал раздроблять его на части, крича со слезами:

— Эта жена носит во чреве того, который разрушит до основания сей великий храм и уничтожит его богов!

Эти слова взволнованный жрец проговорил громким голосом несколько раз, чем привел всех присутствовавших в ужас и из них особенно Марка и Юлию; они в трепете убежали из храма в свой дом, находившийся близ храма. Взяв камень, Юлия наносила себе удары по чреву и бокам со словами:

— О, если бы мне не зачинать того, от кого разорится храм и боги сокрушатся; лучше мне самой умереть с ним, чем родить его!

Когда приблизилось время, она родила совершенно здорового младенца, хотя все ожидали, что он будет мертв, вспоминая те сильные удары камнем, какие наносила себе мать. Юлия хотела убить новорожденного, но отец воспротивился этому, говоря:

— Если Дий захочет, он сам отомстит своему врагу; мы же не будем убийцами своего дитяти.

Так мальчик остался жить и был назван Понтием. Когда сын подрос, родители отдали его в училище, и никогда не брали его с собою в храм. Отрок же возрастал не только годами, но и умом: уже во время ранней юности он мог по справедливости быть назван философом; вместе с тем он был очень сведущ и в других науках, так как обладал отличной памятью и большою начитанностью; стремлением к истинному знанию Понтий превосходил всех своих сверстников.

Раз ранним утром он отправился к своему учителю, и ему случилось проходить мимо одного христианского дома и в то именно время, когда собравшиеся там вместе с папою Понтианом [2] верные пели утренние псалмы. Вслушавшись в пение, Понтий разобрал слова: «Бог наш на небесах; творит все, что хочет. А их идолы — серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат; есть у них ноздри, но не обоняют; есть у них руки, но не осязают; есть у них ноги, но не ходят; и они не издают голоса гортанью своею. Подобны им да будут делающие их и все, надеющиеся на них» (Пс.113:11–16).

Остановившись, он вздохнул и невольно задумался над смыслом этого изречения, затем, умилившись под действием благодати Святого Духа, Понтий заплакал и, подняв руки к верху, воскликнул:

— Боже, Которому я слышу сейчас возносимую хвалу, дай мне познать Тебя!

Затем он подошел к дверям дома и стал прилежно стучать в них. Выглянувшие сверху из окна сказали папе:

— Какой-то отрок стучится в дверь.

Папа, уже знавший всё по откровению Святого Духа, сказал:

— Идите отоприте ему, чтобы он пришел к нам, «ибо таковых есть Царствие Божие» (Лк.18:16).

Честный отрок вошел в дом только с одним своим сверстником и товарищем по учению Валерием, который и написал житие святого Понтия; рабов своих он оставил на улице. Войдя в комнату и увидя, что совершается богослужение, отрок удалился в угол, где и пробыл до конца богослужения, внимательно слушая и умиляясь сердцем. Затем он подошел к святому папе и, припав со слезами к ногам его, говорил:

— Молю тебя, отец мой, открой мне смысл слов, которые сейчас вы пели, — идолы язычников слепы и глухи, не обоняют и не могут осязать руками; особенно меня поразило изречение: «подобны им да будут делающие их и все, надеющиеся на них».

Папа с любовью привлек к себе Понтия и сказал ему:

— Вижу, сын мой, что Бог просветил твое сердце, заставив его стремиться к Нему. Подумай и посмотри, — не все ли идолы сделаны или из золота, или серебра, или меди или вообще из какого-нибудь вещества? Кто не знает, что каменные идолы высечены из гор и оттуда положенные на колья привезены для продажи на торговую площадь? Могут ли эти, созданные из земли идолы, которых в будущем ждет разрушение и обращение в землю, быть богами? Наш же Бог, в Которого мы веруем, на небесах, и Его можно видеть только сердечными, а не плотскими очами и — познавать только верою.

На это блаженный Понтий отвечал:

— Мой отец и господин, ты говоришь совершенно справедливо: кто действительно не видит, что идолы бездушны и недвижимы и что ими полна не только торговая площадь, Капитолий и храмы, но и все улицы: их такое множество, что и счесть нельзя; они имеют самый разнообразный вид и сделаны путем весьма высокого искусства, до какого только мог дойти ум человека. Кто не видит также, что они прикреплены железом или оловом к своим местам, чтобы их не свалил ветер, и — они не разбились; известно и то, что воры и разбойники часто похищают золотых и серебряных идолов, и как они могут охранять людей от зла, когда сами нуждаются в охранении со стороны одних людей, чтобы их не украли другие?

Святой папа Понтиан удивлялся уму отрока и, взяв его за руку, хотел посадить с собою, но блаженный Понтий сказал:

— Если при наших учителях, обучающих маловажным вещам, мы не смеем сидеть, то как я сяду с отцом, который вместо пути заблуждения указывает мне путь правды и вместо тьмы свет.

Папа отвечал:

— Господь и Учитель наш Иисус Христос дал нам такой завет, чтобы все были едино в Нем (ср. Иоан.15:4–5) и наставляли друг друга на полезное.

Потом папа спросил блаженного отрока:

— Имеешь ли ты родителей?

— Вот уже другой год, — отвечал Понтий, — как мать моя умерла; жив только мой отец, уже глубокий старец, для которого я служу единственным утешением.

— Он христианин или язычник? — осведомился папа.

— Мой отец, как и большинство, ревностный язычник, — сказал на это Понтий.

— Бог, просветивший тебя без всякого учения со стороны людей, — говорил папа, — может просветить и твоего отца, чтобы родивший тебя в эту смертную жизнь познал через тебя жизнь бессмертную. И ты, сын мой, послушайся меня: веруй во Христа и прими святое крещение, избавляющее от вечных мучений.

В подобных выражениях папа около трех часов наставлял Понтия, объясняя ему учение о Царствии Божием; огласив его и пришедшего с ним отрока Валерия и подготовив их, таким образом, к принятию святого крещения, он отпустил обоих с миром. Они же вышли и как агнцы, покинувшие обильное пастбище, радовались, что обрели спасение своих душ. С этого времени они каждый день приходили к святителю Божию, поучаясь у него.

Однажды сенатор Марк спросил Понтия:

— Что нового узнал ты, сын мой, за эти дни у твоих учителей?

— За всё время учения, — отвечал Понтий, — я не слышал от них ничего лучше того, чему научился теперь.

Отец радовался, полагая, что отрок узнал новые сведения из наук, проходившихся в языческих школах. Блаженный же Понтий, выискивая удобный случай, чтобы склонить к вере во Христа и отца вместе с собою, в один день сказал:

— Я от многих, отец мой, слышу, что боги, которым мы покланяемся, суетны и ничего не имеют в себе божественного, в чем отчасти убежден и сам: они обладают только подобием органов человеческих и совершенно бездеятельны; каждый, желающий иметь в доме богов, нанимает мастера и через него делает себе богов из таких материалов, какие позволяют средства: из золота, серебра или чего-нибудь другого. Умоляю тебя, отец мой, скажи мне, слышал ли ты или видел ли когда-нибудь, чтобы стоящие в нашем доме боги за всё время пока находятся здесь проявили силу в каком-либо действии?

— Никогда не было ничего подобного, — отвечал Марк.

— Тогда для чего же чтить их, — приносить жертвы, воскурять фимиам и кланяться им? — спросил Понтий.

От этих слов Марк пришел в сильную ярость и хотел ударить сына мечом, говоря:

— Ты хулишь моих богов!

Потом, успокоившись, он сказал:

— Неужели, сын мой, мы одни только будем не признавать богов и не приносить им жертв?

Блаженный Понтий возразил на это:

— Здесь же в городе очень много людей, которые приносят истинную жертву истинному Богу.

— Где их найти? — спросил Марк.

— Если хочешь, я пойду и приведу к тебе мужа, который всё тебе ясно расскажет, — предложил Понтий.

Отец согласился. Понтий обратился к Валерию и сказал:

— Вот перемена произведенная десницею Вышнего, — и тотчас отправился к святому папе Понтиану и привел его к отцу.

Папа долго беседовал с Марком, научая его познанию истинного Бога и открывая ему тайны святой веры. Марк от всего сердца уверовал в Господа нашего Иисуса Христа и вместе с папою и сыном начал сокрушать стоявших в доме идолов; после этого он вместе с сыном и всем домом принял святое крещение. После крещения Марк прожил не долго и преставился ко Господу, будучи уже весьма почтенным старцем. Блаженному Понтию в это время было двадцать лет. Спустя шесть месяцев по смерти отца, он был взят ко двору царя Александра и сделан сенатором на место отца своего. Это произошло по нарочитому действию промысла Божия, чтобы впоследствии, в установленное время, через Понтия познали Христа не только народ, но и цари. Исполненный истинного благочестия, святой Понтий пользовался невольною любовью и уважением со стороны всех царедворцев. В это время доблестно скончал свою жизнь святой папа Понтиан, убитый за исповедание Христово по приказанию Максимина, преемника Александра, его место занял святой Анфир, но и он, едва пробыв месяц на престоле римского патриарха, мученически умер за Христа при том же Максимине. После святого Анфира папою был избран святой Фавий [3]; он любил святого Понтия как родной отец родного сына. Святой Понтий отдал ему всё свое имение для раздачи нищим, особенно единоверцам. Но уже время перейти к рассказу о том, каким образом истинный раб Христов святой Понтий обратил ко Христу царей и как в борьбе с дьяволом одержал победу, стяжав мученический венец.

После погибели мучителя Максимина царем был Гордиан, преемником которого явился Филипп, сделавший своим соправителем сына своего тоже Филиппа; оба они очень любили святого Понтия, как человека мудрого, благочестивого и полезного в делах правления своими советами. В третий год своего царствования, бывший в то же время тысячным от основания Рима, они, отправляясь в храм для принесения богам благодарственной жертвы, пригласили с собою и любимого своего сенатора Понтия:

— Пойдем и воздадим благодарность великим богам за то, что они дали нам возможность праздновать тысячелетие Рима в самом городе.

Святой Понтий всячески старался уклониться от их приглашения, чтобы не идти в языческий храм, но цари настойчиво звали его, как друга, с собою. Тогда святой Понтий, поняв, что настало удобное время для открытия царям единого истинного Бога, Господа нашего Иисуса Христа, сказал:

— О, добрые цари, Богом поставленные над людьми, зачем вы не покланяетесь Тому, Кто даровал вам царскую честь и власть, почему Ему, Единому, не приносите жертвы хвалы?

Царь Филипп старший сказал на это:

— Я и хочу принести жертву великому Дию потому именно, что он даровал мне власть царскую.

Святой Понтий возразил ему с улыбкой:

— Не обманывайся царь, поклоняясь Дию: один Бог на небе, всё создавший единым словом Своим и всё оживотворивший благодатью Святого Духа.

— Зачем ты всё это говоришь, не знаем, — ответили оба царя.

— От века ли существует Дий? — спросил святой Понтий.

— Нет, — сказали цари, — прежде Дия был Кронос отец его; он царствовал в Италии и под его управлением народы Италии наслаждались благоденствием.

— А в то время пока царствовал Кронос в Крите и пока он, будучи изгнан сыном своим Дием, не пришел в Италию, разве последняя не имела народов и правителей? — снова спросил святой Понтий.

— Нет, — продолжал он, — не прельщайтесь ложными баснями ваших стихотворцев. Один Бог над всеми на небе, — Бог Отец, Который вместе с Сыном Своим и Святым Духом управляет всем, что Он создал, и поддерживает силою Своею всё существующее; создал же Он и небо, и землю, и море со всем, что находится в них; после всего Он сотворил по образу и подобию Своему бессмертного человека и подчинил его власти всё, что на земле, в море и воздухе. Видя ту великую честь, какою Бог облек человека, сверженный с неба дьявол исполнился зависти и внушил человеку льстивую мысль о нарушении заповеди Божией, чтобы через это он оказался неблагодарным и непослушным пред своим Творцом и Благодетелем. Человек последовал коварному совету обольстителя и тем лишил себя бессмертия, своим преслушанием наведя смерть не только на себя, но и на весь род человеческий. Но дьявол не удовлетворился этим обольщением человека и изобрел идолов, которых вы называете богами, чтобы еще более отторгнуть род человеческий от Создателя. Милосердный же Господь, не желая окончательной гибели созданного по Его образу человека, благоизволил послать на землю с небесного престола Единородное Слово Свое [4]: Слово Божие действием Святого Духа вселилось в утробу Пречистой Девы, непостижимо приняло от Нее плоть и родилось от Нее неизреченно, и Слово стало человеком, чтобы обновить падшего человека и уничтожить власть дьявола. Богочеловек явил над людьми множество чудес: Он исцелял словом слепорожденных, расслабленных и привязанных к одру болезни много лет, очищал прокаженных, воскрешал мертвых, — воззвав из гроба четверодневного Лазаря, даровал ему жизнь; как Бог всемогущий он содеял неисчислимое множество и других чудес. Но иудеи, не веруя в Него и завидуя Ему, предали Его Понтийскому Пилату игемону и пригвоздили ко кресту Пришедшего спасти их. Он же, как Бог, восстал в третий день из мертвых и по воскресении Своем в течение многих дней являлся ученикам Своим; Он уничтожил смерть, причиненную дьяволом человеку, Своею смертью и Своим воскресением даровал нам жизнь вечную, и как Он, восстав от мертвых, уже не умирает, так и мы, по окончании этой кратковременной, но обильной скорбями жизни, восставши из гробов наших, будем вечно жить с Ним. Указав путь спасения, он вознесся на небо, и если кто пренебрежет этим спасением, тот вместе с дьяволом подвергнется вечному осуждению; верующий же и идущий путем спасения вечно будет со Христом в Царствии Небесном.

Святой Понтий долго просвещал царей: он рассказал им всё подробно о Христе, о тайнах веры и о будущей жизни, и его речь, проникнутая благодатью Святого Духа, отверзла царям ум: уразумев всю истинность его слов, они умилились сердцем и уверовали в Господа нашего Иисуса Христа. Цари умоляли святого Понтия на следующий день еще более подробно изъяснить им тайну спасения, чтобы они могли избежать неугасимого огня и в будущей бессмертной жизни получить часть со святыми. В этот день, равно как и после, цари не ходили в капитолий для принесения жертв идолам; они приказали только день тысячелетия Рима отпраздновать народными зрелищами. Святой же Понтий не замедлил отправиться к святейшему папе Фавию, которому и рассказал всё; папа, исполненный живейшей радости, преклонил колена, говоря:

— Господи Иисусе Христе, благодарю Тебя, что Ты благоизволил чрез раба Своего Понтия привести царей римских к познанию Твоего пресвятого имени!

На другой день папа и Понтий вместе отправились к царям и долго беседовали с ними о едином истинном Боге и о всем пути спасения; видя веру царей, папа огласил их ко святому крещению, а потом, спустя непродолжительное время, и крестил; вместе с ними крестились и другие, ибо по примеру царей весьма многие уверовали во Христа. И кто может передать радость христиан в это время? Тогда сбылось и произнесенное по велению Божию дьяволом чрез бесновавшегося жреца о святом Понтии, когда он находился еще в утробе матери: заручившись разрешением царей, святой Понтий вместе со святым папою Фавием, пошел в храм Дия, где было произнесено вышеупомянутое предсказание; здесь они сначала сокрушили идолов, а потом разорили до основания и самый храм; было уничтожено и несколько других языческих храмов, их место заняли святые Божии церкви; в эти дни очень многие обращались ко Христу и крестились. Но они не составляли собой всех жителей Рима: это была только часть его, и не все капища, наполненные идолами, были разрушены за описываемые благоприятные для Церкви Христовой, но немногие, по воле Божией, годы. Такою свободою она наслаждалась только четыре года: Господь Иисус Христос, желая искусить Церковь Свою как золото в горниле, попустил начаться новому гонению, — нечестивый Декий [5], находясь во главе язычников, поднял восстание и убил благочестивых царей за их веру во Христа. И многие из новокрещенных, не обладавшие твердостью душевною, боясь гонений, снова возвратились к язычеству; другие же бежали, скрываясь, где кто мог, а мужественные смело шли на муки, полагая за Христа души свои. В это лютое, неожиданно, как буря, поднявшееся гонение святой Понтий укрылся в одном месте в самом Риме, но его особенно старательно отыскивали языческие жрецы; своим разрушением идолов и капищ он возбудил в них к себе сильнейшую ненависть, — они жаждали предать его мучениям. Это обстоятельство побудило святого Понтия бежать в одну ночь из Рима, следуя словам самого Господа, говорящего в Евангелии: «когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой» (Мф.10:23); он пришел в город Кимелу [6], находившийся на границе Галлии, близ Альпийских гор; здесь он жил как странник и пришелец. Царь Декий вскоре погиб, и после кратковременного царствования Галла с Волузианом на престол римского государства вступил Валериан [7] с сыном Галлиеном. Эти цари желали уничтожить самое имя христиан не только в Риме, но и во всех областях его; с этою целью они повсюду рассылали особых начальников для мучения христиан; два таких мучителя, Клавдий и Анавий, были, между прочим, посланы и в Галльскую область. Они прежде всего пришли в город Кимелу; принеся жертвы богам и устроив посреди города судилище, они издали повеления, которым предписывалось христиан брать и представлять к ним для пыток. Святой Понтий, как муж знаменитый и знатный, был схвачен и представлен прежде всех на беззаконное судилище. Увидев его, игемон Клавдий сказал с гневом:

— Ты тот Понтий, который, не знаю каким волшебством, произвел смятение в Риме и отвратил от богов царей?

— Я никого не совращал и не производил никаких смут, — отвечал святый Понтий, — но обратил, кого мог, от язычества к истинному Богу.

Игемон сказал:

— Цари наши, зная, что ты человек знатного рода, приказали тебе принести жертву богам: в противном случае ты будешь осужден на различные мучения вместе с людьми худородными и нищими.

Святой Понтий возразил на это:

— Мой царь и утешитель Христос, и если за Него я лишусь земного отечества, то буду наследником вечного, и если лишусь скоропреходящих благ, то буду участником вместе со святыми ангелами в небесной славе.

— Зачем ты хочешь достичь избавления, произнося совершенно непонятные речи? — спросил Клавдий, — тебе предстоит одно, — принести жертву богам: если не сделаешь этого, то тело твое будет растерзано на пытке.

— Ведь я сказал тебе, что я христианин и никогда не принесу жертвы богам, — отвечал святой Понтий.

Игемон приказал святого Понтия бросить, заковав предварительно в цепи, в темницу, пока он сообщит о нем царям; затем Клавдий отправил к ним такое письмо:

— Владыкам вселенной, могучим победителям, царям римским Валериану и Галлиену рабы ваши Клавдий и Анавий: войдя в пределы Галлии, мы нашли Понтия, некогда смутившего Рим, сокрушившего богов и разорившего их храмы, а теперь укрывающегося от вашей власти и не повинующегося вашим велениям, и так как он один из знатнейших сенаторов, то мы не посмели подвергнуть его мучениям, но только, заключив в узы, посадили в темницу, доколе вы не рассмотрите это дело и не повелите, как мы должны с ним поступить.

Цари прислали такой ответ:

— Владычество наше повелевает вам следующее: если Понтий не захочет принести жертвы богам, то вы получаете над ним полную власть и можете умертвить его каким только образом хотите.

Получив повеление царей, игемоны Клавдий и Анавий отправились в судилище и приказали привести Христова узника. Клавдий сказал святому Понтию:

— Выслушай справедливое приказание владык твоих, которым они повелевают тебе принести богам жертву; если не сделаешь этого, то предашься на мучения вместе с осужденными.

Святой Понтий ответил:

— Я не имею никакого другого владыки, кроме единого Господа моего Иисуса Христа, Который всегда может избавить меня от тех мук, какими вы угрожаете мне.

— Я удивляюсь, — говорил Клавдий, — как ты, человек знатный, по собственной воле дошел до такой нищеты и бесчестия, — ты служишь такому Господу, о Котором вы сами рассказываете, что Он был человеком бедным и простым, и что Его убил, не знаю за какое преступление, Пилат, тоже подобно нам игемон. Не лучше ли тебе повиноваться господам, которые кротко управляют всем римским царством?

— Удивляюсь и я, — возразил святой Понтий, — как ты, будучи человеком разумным, дошел до такого безумия, что не хочешь познать Творца неба и земли, обнищавшего ради твоего спасения и — дерзаешь называть бесславным Того, Кого на небе почитают ангелы и Кто не по принуждению, а по своей воле благоволил ради нашего избавления претерпеть распятие от иудеев и Пилата. О, если бы ты захотел преклониться пред столь великим в своем смирении Богом: тотчас просветился бы ум твой и ты уразумел бы, что в своем заблуждении лежишь как в темной пропасти вместе со своими богами, или лучше сказать бесами; владыки же твои, которых ты называешь правителями римскими, поклоняясь дереву и камню, не только сами идут к погибели, но и увлекают за собою подчиненный им народ; знайте, что если вы останетесь в своем неверии, то погибнете лютою смертью и в день страшного суда вместе с вашими богами осудитесь на вечные муки.

Эти слова привели игемона в ярость; в гневе он закричал слугам:

— Приготовьте грабли, железные рожны, огонь и всё, что имеется для мучений; пусть пред всеми обнаружится его безумие!

— Всё уже готово, — отвечали слуги.

— Протяните его на дыбу, — приказал игемон, — чтобы он всем телом своим почувствовал мучения, и посмотрим, избавит ли его Бог от наших рук.

Святой Понтий, в то время как его протягивали, говорил игемону:

— Хотя по неверию своему ты и называешь Бога моего бессильным, но я твердо верю, что муки которые ты намерен причинить мне, по силе Владыки моего Иисуса Христа не коснутся тела моего и оно избежит страдания.

Тотчас же орудие пытки с великим громом упало и превратилось в прах; слуги от страха, как мертвые, тоже попадали на землю, а святой Понтий, исполнившись радости, сказал игемону:

— Хоть теперь убедись, маловер, что Господь мой имеет власть «избавлять благочестивых от искушения, а беззаконников соблюдать ко дню суда, для наказания» (2 Пет.2:9).

Клавдий игемон от гнева не знал, что делать; товарищ его Анавий сказал ему:

— Мудрый муж, когда мы пришли сюда, то в одно время с нами было приведено два громадных медведя, пойманных в Далматских горах; прикажи устроить зрелище и отдай Понтия на съедение этим зверям.

Быстро, по приказанию игемона, было устроено зрелище, и святой мученик поставлен посреди; два сторожа вывели медведей, чтобы они растерзали святого. Но медведи неожиданно бросились на сторожей и пожрали их, к святому же Понтию они боялись даже приблизиться. У присутствовавшего при этом народа исторгся невольный крик:

— Един есть Бог — Бог христианский, в Которого верует Понтий!

Уязвленный в своей гордости и еще более разгневанный игемон закричал слугам, чтобы они, как можно скорее, принесли дров и хвороста: он хотел сжечь святого мученика. Святой Понтий сказал ему:

— В чем обвиняешь ты меня, что считаешь возможным предать меня огню? Ты сам погибнешь в неугасимом огне; меня же Господь мой всегда, если захочет, сохранит невредимым среди огня, как соблюл Он в древности трех отроков в вавилонской печи (Дан., 3 гл.).

Когда были собраны дрова и другие, быстро воспламеняющиеся, вещества, святого Понтия поставили связанного среди того места, где совершались зрелища; затем его обложили кругом дровами и хворостом и зажгли их; все думали, что от мученика останется один только пепел. Но когда всё сгорело, то увидели, что святой Понтий жив и совершенно невредим: огонь не коснулся даже его одежды. И снова народ воскликнул:

— Велик Бог христианский!

Видя свое поражение, игемон почувствовал сильный стыд и сказал святому мученику:

— Чего ты гордишься, как будто бы уже победил все мучения, не думаешь ли избежать более сильных? Но вот близ честной храм Аполлона: ступай и принеси в нем жертву.

Святой Понтий отвечал:

— Я приношу Господу моему Иисусу Христу в жертву мое тело, которое до сих пор соблюл чистым от языческих мерзостей, а вас и царей ваших скоро постигнет справедливый суд Божий за то, что вы несправедливо гоните невинных рабов Христовых.

Игемон же начал лицемерно уговаривать его:

— На самом деле следовало бы, чтобы ты был нашим судьей, а не мы твоим: ведь ты один из первых сенаторов, и мы недоумеваем из-за каких напрасных надежд ты лишаешь сам себя чести и богатства.

— Честь этого мира и богатства его, — отвечал святой Понтий, — похожи на утренний туман, скрывающий от глаз человека и землю, и горы, и море; когда же повеет ветер, он быстро исчезает, — точно его и не было; но честь, богатство и слава, к которым я стремлюсь, пребывают вечно.

Во время этой речи святого иудеи, в большом числе находившиеся среди народной толпы, начали кричать, обращаясь к игемону:

— Убей, убей скорее волхва этого!

А святой Понтий, подняв руки к небу, говорил:

— Благодарю Тебя, Боже мой, что и иудеи вопиют против меня, подражая отцам своим, кричавшим Пилату на Христа: распни, распни Его! (ср. Иоан.19:6, 15).

После этого игемон произнес смертный приговор святому Понтию:

— Ведите его за город, и там бросьте в болото.

Всё было исполнено, как приказал мучитель. И святой мученик Понтий, будучи обезглавлен, этим последним мучением завершил свои страдания за Христа. Честное же тело святого, описатель страданий его и сверстник его, Валерий, предал погребению на том самом месте, где оно было повержено по усечении главы [8].

Спустя немного времени по смерти святого Понтия, сбылись его пророчества. Нечестивый царь римский Валериан во время войны с персидским царем Сапором был захвачен в плен, где постоянно подвергался всевозможным издевательствам: всякий раз когда Сапор садился на коня, он наступал ногою на шею Валериану, как будто на подножку; другой же царь римский Галлиен был убит своими воинами на дороге в Медиолан. Игемон же Клавдий и друг его Анавий сделались бесноватыми в тот именно час, когда святой мученик был усечен: Клавдий собственным зубами изгрыз свой язык и выплюнул его изо рта, а у Анавия глаза вышли из орбит и повисли вдоль щек, и после недолгих, но лютых мучений от бесов, они оба окончили жизнь свою. Язычники и иудеи, видя исполнение слов святого Понтия, почувствовали страх, и многие начали почитать гробницу святого мученика. Валерий же, описав жизнь и страдания святого, и видя, что гонение не прекращается, сел на корабль и отплыл, боясь мучителей, в Ливию. А честная душа святого мученика Понтии вошла в радость Господа своего, Владыки нашего Иисуса Христа, Ему же со Отцом и Святым Духом честь и слава и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Память святого мученика Евсигния

Святой Евсигний происходил из Антиохии; за всё время царствования Диоклитиана, Максимиана, Констанция Хлора, Константина Великого и его сыновей он служил в войске; он известен, между прочим, как собеседник святого мученика Василиска и описатель его страданий, понесенных им при Максимиане. По усечении главы святого Василиска, святой Евсигний видел вместе с ним изображенный звездами на небе Крест, и, вооруженный силою крестною, он мужественно боролся с противниками. Прослужив в войске шестьдесят лет, он оставил его при сыне Константина Великого Констанции, так как был уже очень стар. По возвращении на родину в Антиохию, он посвятил жизнь свою Богу, проводя всё время в молитве и посте, постоянно посещая храмы Божии; так он дожил до времени Юлиана Отступника, гонителя христиан [1]. Когда этот нечестивый царь прибыл в Антиохию, то святой Евсигний был взят на мучения, благодаря следующему обстоятельству. В один день он шел в церковь и на пути встретил двух язычников, поднявших между собою какой-то спор, перешедший в ссору. Когда святой Евсигний поравнялся с ними, они остановили его со словами:

— Нам известно, доблестный муж, что ты долгое время был воином и, поэтому, знаешь законы, — просим тебя разбери наш спор и произнеси свой справедливый суд.

Святой Евсигний исполнил их просьбу и разобрал их дело, как требовала того справедливость; один оказался правым, а другой нет. Последний обиделся, пошел к царю и донес ему, что Евсигний христианин. Царь приказал взять святого и привести к себе на суд. Представ пред мучителем, святой Евсигний безбоязненно обличил его за то, что он не следовал примеру Константина Великого, а отрекся от Христа и, перейдя в язычество, заменил поклонение истинному Богу почитанием идолов. Святой Евсигний восхвалял при этом веру и благочестие Константина Великого, рассказывая по порядку, как он видел Крест на небе и победил силою Его врагов, как, оставив язычество, всем сердцем прилепился к Господу Иисусу Христу, просветив верою и святым крещением не только себя самого, но и всю вселенную. Ублажая таким образом Константина Великого, святой Евсигний в то же время обличал богоотступника и укорял его за нечестие. Не желая выслушивать этих укоризн, Юлиан приказал отсечь голову воину Христову. Таким образом святой Евсигний мученически скончался за Христа на сто десятом году жизни и преселился в жизнь вечную, где нет времени.

Память священномученика Фавия, папы римского

Святой Фавий происходил из Рима [1] и был пресвитером во дни нечестивых римских царей, особенно приверженных к язычеству и гнавших, поэтому, церковь Божию. Сначала святой Фавий жил в одном селении близ Рима, а потом переселился в самый город и здесь с усердием занялся погребением тел мучеников: в это время много христиан было мучимо и убиваемо за веру, причем тела их бросались за городские ворота на съедение собакам, зверям и птицам; святой Фавий тайно ночью брал тела мучеников и с честью предавал земле. По убиении в царствование Максимина [2] за исповедание Христово святейшего папы Анфира [3], верующие, скрывавшиеся от преследований и содержавшие в тайне свою веру, собрались для избрания нового папы вместе с епископами и пресвитерами в один храм, неизвестный гонителям: один малозаметный дом служил для них храмом в это тревожное для христиан время. Здесь в собрании присутствовал и святый Фавий. Когда начались изыскания, кого бы по достоинству избрать для занятия столь высокого положения, каким было положение римского епископа, многие припоминали честных и выдающихся мужей, которые бы […] никто даже и не думал: он, как недавно пришедший из села, был одним из незначительных по положению пресвитеров. При выборе начались несогласия, и вдруг вверху над головами явился белый, как снег, голубь; спустившись, он сел на голове пресвитера Фавия, затем снова поднялся вверх и сделался невидим. Тогда все поняли, что Сам Господь чрез Святого Духа Своего избрал Фавия в предстоятеля и пастыря церкви Своей и с великою радостью посадили его на патриарший престол. Таким образом святой Фавий сделался папою римским; в церкви же Христовой настало спокойствие. Мучитель Максимин был убит своими воинами, после него на престол вступил Гордиан [4], при котором и прекратилось гонение: этот царь, хотя и был язычником, но отличался кротким, добрым характером, он запретил гнать христиан. Наслаждаясь в его царствование миром, они повсюду устраивали церкви. Святой Фавий в погребальных пещерах устроил над гробами мучеников много поместительных храмов, где верные собирались для молитвы, а над самыми пещерами, служившими убежищем во время гонений, он соорудил часовни. Церковь возрастала, благодаря ежедневному обращению язычников от нечестия к христианству; особенного процветания она достигла по смерти Гордиана, когда его место занял Филипп [5], разделявший управление вместе с сыном своим, тоже Филиппом, оба они приняли христианство, будучи просвещены одним благочестивым и знатным мужем Понтием [6]; святой папа Фавий крестил их. В это время особенно увеличилось число верных: следуя примеру царя с сыном, многие крестились, и веру Христову можно было свободно и безбоязненно исповедовать. Святой папа Фавий, при содействии истинного раба Христова сенатора Понтия, созидал храмы, разрушая в то же время капища вместе с идолами. Но церковь не долго, — около четырех лет только, — наслаждалась таким покоем и свободой: Глава ее Христос, желая, чтобы невеста Его, за которую Он пролил Кровь Свою, здесь на земле была как золото, испытанное в горниле и как цветок среди терний, опять попустил ей подвергнуться бедам и страданиям, и началось гонение, поднятое адским драконом, который, как открыл Господь Иоанну Богослову в видении, преследовал блиставшую небесным величием Жену, испуская из пасти целую реку воды, чтобы потопить Ее [7]. Этот древний ненавистник добра, не вынося возрастания славы Христовой, поднялся против принявших христианство, благочестивых царей. Ненавидевшие Христа и христиан язычники, собравшись под предводительством нечестивого Декия [8], убили царя Филиппа и его сына именно за то, что они уверовали во Христа и дозволили свободное исповедание религии христианской. После убийства царей они обратились на христиан; в это время кровь христиан лилась рекою. Святой папа Фавий был схвачен прежде всех: его, как представителя и учителя христиан, язычники особенно сильно ненавидели. Искали и благочестивого сенатора Понтия, но не нашли: он, подобно многим верным, скрылся, а потом бежал из Рима. Святой же папа Фавий был обезглавлен [9] и перешел вместе со многими, в одно время с ним убиенными, овцами своей паствы из церкви воинствующей в церковь торжествующую. А святой Понтий был взят впоследствии и тоже приял мученическую кончину за Господа нашего Иисуса Христа, Ему же со Отцом и Святым Духом слава во веки. Аминь.

В тот же день память святых мучеников: Кантидия и Кантидиана, побитых камнями в Египте и Сивела, в Египте же умерщвленного стрелами.

В тот же день память святой праведной Нонны, матери святого Григория Богослова.

Память 6 августа

Синаксарь [1] на Преображение Господне

Приближаясь к вольным ради нашего спасения страданиям, Господь наш Иисус Христос начал говорить ученикам, что «должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту» (Мф.16:21); Он сказал это в Кесарии Филипповой [2] после исповедания Его Апостолом Петром Христом, Сыном Бога живого, — «Ты — Христос, Сын Бога Живаго» (Мф.16:16). Шел уже последний год трилетней проповеди Иисуса Христа и тридцать третий от рождения Его Пречистою Девою. Слова Христовы сильно опечалили учеников и особенно — Апостола Петра, который и начал прекословить Господу, говоря: «будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!» (Мф.16:22). Заметив скорбь учеников и желая облегчить ее, Иисус Христос обещает некоторым из них показать Свою славу, в какую облечется по Своем отшествии: «есть некоторые из стоящих здесь, — сказал Он, — которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем» (Мф.16:28). Спустя шесть дней после изложенных событий, Господь в сопровождении учеников и множества народа отправился из области Кесарии Филипповой в пределы Галилеи [3]; день уже склонился к вечеру, когда Он достиг Галилейской горы Фавор [4]. Имея обыкновение удаляться ночью от учеников для уединенной молитвы Богу Отцу, Иисус Христос и на этот раз, оставив под горой народ и взяв из учеников с собою только Петра, Иакова и Иоанна, взошел с ними на вершину горы, чтобы помолиться, и здесь, отойдя от них на небольшое расстояние на возвышенный холм, предался молитве. Три же Апостола, утомившись частью от восхождения на гору, частью от продолжительной молитвы, уснули, как передает об этом святой Евангелист Лука: «Петр же и бывшие с ним отягчены были сном» (Лк.9:32). Во время их сна, когда близился рассвет, Господь Иисус Христос преобразился, блистая славою Своего Божества; по Его велению Ему предстали два пророка, — Моисей от мертвых и Илия из рая; они беседовали о предстоящих Ему в Иерусалиме страданиях и смерти. Эта беседа и особенное проявление божественной силы пробудили Апостолов; увидев неизреченную славу Господа Иисуса, — лицо Его, сиявшее как солнце, ризы, блиставшие белизною как снег, и двух мужей, стоявших в этой славе и говоривших с Ним, Апостолы пришли в ужас. По откровению Святого Духа, они тотчас в мужах узнали Моисея и Илию и поняли, что беседа идет о вольных Христовых страданиях; внимая ей, Апостолы стояли с трепетом, наслаждаясь в то же время зрением Божественной славы, насколько возможно было это для их телесных очей. И Сам Господь явил им славу Свою в той степени, в какой может видеть земной человек и не лишиться зрения; для смертного человека недоступно лицезрение невидимого, бессмертного Божества. Моисей некогда молил Господа, чтобы Он явил ему Свою божественную славу лицом к лицу; Господь на это ответил: «человек не может увидеть Меня и остаться в живых» (Исх.33:20). Когда беседа Христа с Моисеем и Илией приходила к концу и Апостолы, по внушению Святого Духа, узнали о скором отшествии их, Апостол Петр проникся скорбью, что пророки хотят скрыться из глаз их: он желал бы непрестанно наслаждаться дивным зрелищем Христовой славы и честных пророков; проникшись дерзновением, он сказал: «Наставник! хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: одну Тебе, одну Моисею и одну Илии» (Лк.9:33). Во время этих слов Апостола Петра светлый облак, представивший Христу обоих пророков, осенил Апостолов, окружив верх горы, чтобы опять по Божественному велению взять пророков и отнести каждого в его место; еще более убоялись Апостолы, когда, приближаясь ко Христу, вошли в самый облак и услышали говорящий из него голос: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, Его слушайте» (Лк.9:35). При этих словах свыше Апостолы от великого ужаса окончательно утратили присутствие духа и в сильном страхе пали ниц на землю. В то время когда они пали, распростершись, слава Господня, и вместе с нею и пророки, скрылась от них. Господь подошел к лежавшим на земле ученикам, говоря: встаньте, не бойтесь! Поднявши глаза, Апостолы никого не увидели, кроме Господа Иисуса. Начался рассвет, и они стали спускаться с горы; дорогою Господь заповедал им никому не говорить о видении до тех пор, пока Он, по страдании и смерти, не воскреснет в третий день из гроба, и они умолчали и никому не сказали за это время ни о чем из того, что удостоились видеть.

Слово на Преображение Господне

Не у одних только Евангелистов находим повествование о Преображении Господнем: его дают нам и учители Церкви в многочисленных словах, посвященных этому празднику; здесь они выясняют и значение его, предлагая, таким образом, обильную духовную трапезу для христиан, любящих предаваться благочестивым размышлениям. И нам, имеющим под руками эти поучения и слова отцов Церкви, вполне уяснившие смысл Преображения Христова, ничего не остается иного, как только внимать готовому учению, наслаждаться полною возвышенных мыслей духовною трапезою, и не будет бесполезно, если, пользуясь словами учителей Церкви, мы соединим вместе находящиеся в них толкования, собирая их как куски по трапезе, и приложим их к изъяснению того же празднества для желающих.

«По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними» (Мф.17:1–2).

Почему Христос Спаситель, желая пред вольными страданиями и смертью Своей явить ученикам Своим, насколько было возможно для них, Свою славу, взял на гору Фавор не всех учеников? Потому, что среди них находился Иуда, недостойный этого божественного видения. Святой Феофилакт, архиепископ Болгарский, так думает об этом: «Владыка Христос не взял двенадцати учеников на гору, ибо Иуда был недостоин своими предательскими очами видеть славу преображения Христова». Прекрасно воспел и святой Дамаскин: «Нечестивые не узрят славы, Твоей, Христе Боже».

Но нельзя ли было Иуду, как недостойного, оставить под горою одного, а прочих Апостолов взять на гору? Конечно, для Господа это было вполне возможно: но долготерпеливый Владыка наш, покрывая грехи всех людей, не захотел обличить недостоинства Иуды, ни подать ему повода к большему падению, как говорит Писание: «Не обличай кощунника, чтобы он не возненавидел тебя» (Притч.9:8). Ведь если бы Господь, взявши всех Апостолов, оставил бы только одного Иуду, то последний исполнился бы гнева и ненависти не только по отношению к Иисусу Христу, но и ко всем Апостолам; он имел бы нечто вроде извинения для своей предательской злобы ко Христу, мог бы говорить: я потому предал Иисуса, что был Им презираем. Так полагает блаженный Феофилакт: «Если бы Христос оставил под горою одного Иуду, а прочих взял бы с собою, то некоторые люди могли бы говорить, что это именно обстоятельство ранило сердце Иуды и заставило его обратиться к мысли о предании своего Владыки».

Но не позавидовал ли Иуда трем Апостолам, взятым на гору? Не позавидовал: он знал, что они шли на молитву, которая должна была продолжаться всю ночь, как пишет святой Евангелист Лука: «Взяв Петра, Иоанна и Иакова, взошел Он на гору помолиться» (Лк.9:28); Иуда же был ленив и желал всю ночь проспать под горою; ленивый и сонливый нерадит о подвигах благочестия.

Почему же Господь взял на гору не более, как трех Апостолов? Он сделал это с тою целью, чтобы исполнить Писание, которое говорит во Второзаконии: «При словах двух свидетелей, или при словах трех свидетелей состоится дело» (Втор.19:15). Взяв с собою трех Апостолов, Господь Иисус Христос восхотел взять еще и двух пророков, чтобы для живых и мертвых были свидетели того, что Он есть Сын Божий, посланный для спасения мира Богом Отцом и засвидетельствованный гласом свыше. Но для чего же присутствуют три Апостола, если для свидетельства достаточно двух человек? Моисей призван от мертвых, чтобы свидетельствовать о пришествии Христа в мир мертвым, заключенным во аде, Илия, — чтобы сказать Еноху в раю; три же Апостола призваны затем, чтобы впоследствии проповедовали о славе Христа, виденной в преображении, говоря: «и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Иоан.1–14). И паки: «Не хитросплетенным басням последуя, но быв очевидцами Его величия. Ибо Он принял от Бога Отца честь и славу, когда от велелепной славы принесся к Нему такой глас: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение. И этот глас, принесшийся с небес, мы слышали, будучи с Ним на святой горе» (2 Пет.1:16–18).

Для Господа, явившегося в Своем Преображении предметом благоговейного восторга для ангелов и человеков, было довольно, чтобы из живущих на земле только трое видели славу Его и были ее свидетелями: три Апостола пред Его очами были достойнее всех народов и племен. Что один праведник имеет пред Богом несравненно большее достоинство, чем множество грешников, — это Сам Господь ясно показал в Ветхом Завете: желая устрашить силою Своего могущества египетского фараона, Он повелел Моисею явиться к последнему и объявить, что пославший его Бог есть Бог трех человек: Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова. Но мог ли фараон, царь столь многих городов и столь великого народа, как народ египетский, убояться Бога, называвшего Себя Владыкою только трех человек? Не стыдно ли было пред царем такой великой земли заявлять, что пославший Моисея владеет только тремя человеками? Не более ли бы соответствовало делу, если бы для смягчения ожесточенного сердца фараона Моисей сказал, что Пославший его есть Бог, царствующий над всеми странами поднебесной, владеющий всеми царствами вселенной? Однако Господь не благоволил сделать так, но пожелал прославиться пред фараоном только как Владыка трех рабов Своих. Почему? Несомненно потому, что эти трое, угождая Богу и заботясь только о благах небесных, в очах Божиих были достойнее всех царств и племен. «Посему и, — говорит Апостол, — Бог не стыдится их, называя Себя их Богом» (Евр.11:16), как бы говоря: чего ты, фараон, гордишься величиною твоего царства и множеством подчиненных тебе городов и народов? Я имею таких трех рабов, из которых ни с одним не может сравниться твое царство, — Я Бог Авраама, Исаака и Иакова и не стыжусь этого. То же говорит и святой Златоуст, рассуждая: «Бог вселенной не стыдится называться Богом трех (человек), и справедливо: ибо святые превосходят всех своих достоинством, — один творящий волю Божию лучше десятков тысяч беззаконников». Три Апостола были взяты на Фавор для лицезрения славы Божией, и более не было нужно: ибо их не был достоин мир (ср. Евр.11:38).

Почему Господь взял с собою не других каких-либо Апостолов, но именно Петра, Иакова и Иоанна? Святой Златоуст и другие отцы Церкви дают на этот вопрос достаточный ответ. Мы же, приведя себе на память три необходимые для спасения и с особенною определенностью отмечаемые святым Писанием добродетели, — веру, надежду и любовь, скажем: Господь потому взял с собою этих трех Апостолов, что в них уже с самого начала обнаружились, проявившись с особенною ясностью впоследствии, упомянутые три добродетели. В Петре — вера: он прежде всех исповедал Христа Сыном Бога живого (Мф.16:16), а потом Сам Господь сказал ему: «Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя» (Лк.22:32); в Иакове — надежда: он первый из двенадцати Апостолов должен был ради надежды израилевой преклонить под меч свою голову; в Иоанне — любовь: он был любимейший ученик Господа, нареченный сын Пречистой Девы Марии (Иоан.19:26–27). За это впоследствии святые Апостолы Петр, Иаков и Иоанн названы были Апостолом Павлом столпами (Гал.2:9). Святой Златоуст так изъясняет это наименование в похвалу Апостолов: «Великие и дивные (столпы), которых все прославляют: они первые верою, надеждою и любовью, как столпами, утвердили первенствующую церковь».

В этих трех Апостолах, кроме того, находим предуказание на три чина избранных угодников Божиих, наиболее других достойных того, чтобы видеть Христа в Его небесной славе: чин боголюбцев, чин мучеников и чин девственников. Во святом Апостоле Петре образ боголюбцев: он, по свидетельству святого Златоуста, особенно сильно любил Господа Иисуса Христа, а по силе любви своей ко Христу здесь, в жизни временной, каждый будет возлюблен Им там, в жизни вечной и будет наслаждаться лицезрением Его, как и Сам Он сказал: «Любящих меня я люблю» (Притч.8:17). И паки: «Кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам» (Иоан.14:21). ВО святом Апостоле Иакове видим образ мучеников не только тех, которые должны были проливать за Христа свою кровь, но и тех, которые, без пролития собственной крови, ежедневно ради Христа умирают греху, распиная плоть со страстьми и похотьми (Гал.5:24). Иаков значит запинатель, борец, победитель: этих качеств нельзя приобрести без страдания. Всякий борющийся с искушениями, исходящими от невидимого врага, одолевающий и побеждающий свои страсти ежедневным умерщвлением, есть, подобно Иакову, мученик и сильный борец, хотя он и не проливает своей крови; о степени перенесенных во время борьбы страданий и усилий, с какими отражаются и побеждаются искушения, он прославится с победителем Христом. Во святом Иоанне-девственнике предуказывается на чин хранящих чистоту плоти и духа; для них дается особое обетование видеть Бога во славе: «блаженны, — сказал Господь, — чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф.5:8). Господь, беря с Собою на Фавор Петра, Иакова и Иоанна для явления им славы Преображения, тем самым поучает, что хотящий обитать с Ним в небесном царстве и наслаждаться Его лицезрением должен в любви подражать Петру, в мученичестве Иакову, в чистоте Иоанну, вообще по мере сил своих такой христианин должен подражать угодникам Божиим, которые горели теплою любовью к Богу, явили себя, не проливая своей крови, ежедневными мучениками чрез непрестанное умерщвление своей плоти, и — соблюсти себя от всякой скверны плоти и духа, очистив себя истинным покаянием.

С какою целью Господь возводит учеников Своих для молитвы на высокую гору, и не удаляется с ними в какое-либо ровное место? С тою, чтобы приблизив их от земных низин к небесной высоте, преподать всем таинственным образом урок, что желающий сподобиться откровений от Бога и видеть славу Его должен оставлять дольние, земные пристрастия, должен желать и искать благ горних, небесных. «Он возводит их, — говорит блаженный Феофилакт, — на высокую гору, показывая, что если кто не возвысится над земными пристрастиями, тот не достоин видеть подобные откровения. Прекрасно поучает святой Апостол Павел, когда говорит: «Ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол.3:1–3). Ходящий в низине не может видеть далеко, взошедший же на высокую гору без затруднения окидывает взором далекие пространства, и заботящийся лишь о настоящей жизни, как может понять сладость будущих небесных благ? Входя же на гору богомыслия, он познает и видит умом, как глазами, даже то, что превыше небес. Пресмыкающиеся по земле гады и живущие на ней животные не могут глядеть на солнечный луч, так и ум человека, погруженного в земную суету, никак не может видеть славу Христову и озаряться светом Его благодати. Итак, вознеси ум твой, христианин, от земли к небу, от настоящего к грядущему, от пристрастия к земному к желанию небесного, тогда познаешь, как благ Бог Израилев, как сладостен сладчайший Иисус, как радостна любовь Его и насладишься Его Божественными откровениями.

Господь возводит учеников Своих не на низкую, а высокую гору. Зачем? Чтобы научить их богомыслию и вместе с тем трудолюбию: без труда нет возможности взойти на высоту. Высота горы — образ богомыслия, восшествие на гору — указание на труд. Хорошо ум возносить к Богу, но не следует и труда оставлять: добрые дела достигаются трудом. Ум видит Бога, а труд приводит к зрению Его; ум покоряется Христу, слушая заповеди Его, а труд носит иго Христово, ходя во след Его. Богомыслие наслаждается внутренним зрением Христа, трудолюбие же привлекает на себя взоры Его: «призри, — сказал псалмопевец, — на страдание мое и на изнеможение мое» (Пс.24:18). Быть же видимым Христом не меньшее благо, чем видеть Его. Обе эти добродетели, — богомыслие и трудолюбие для желающего достигнуть небесных благ и радостей так же необходимы, как птице крылья: птица с одним крылом не может летать по воздуху, и человек, обладая только одной из этих добродетелей, не может вознестись на высоту совершенного спасения; богомыслие без трудолюбивой жизни не действительно, и не приносит пользы трудолюбие без богомыслия. С двумя крылами всякая птица летает свободно; двумя добродетелями, — богомыслием и трудолюбием, каждый восходит на мысленный Фавор, чтобы вечно зреть славу Божию, — восходит в начале трудолюбием, ибо оно предтеча богомыслию и боговедению. Святые Апостолы подъяли труд, восходя на высокую гору, чтобы видеть славу Преображения Господня, и кто же может надеяться без труда достигнуть радости лицезрения Божия?

Зачем Господь возвел на гору только Петра, Иакова и Иоанна, не взяв идущего за ними народа или остальных Апостолов? Чтобы через это научить искать уединения и безмолвия тех, которые желают упражняться в богомыслии и наслаждаться умным боговидением. Одна только троица Апостолов была возведена на безмолвное место, — возвышенность горы была как пустыня, там не жили люди, — чтобы в уединении и безмолвии для нее яснее открылась слава Господня. При рассеянии и сутолоке жизни Господь не открывается так, как в уединенном безмолвии: пророк Илия видит Бога умом своим, когда, стоя пред царем израильским Ахавом, говорит, рассуждая с ним: «Жив Господь Бог Израилев, пред Которым я стою!» (3 Цар.17:1), т. е. телом предстою тебе, а умом моему Богу, телесными очами вижу тебя, а умными Бога, но несравненно яснее зрит пророк Илия Господа своего в уединении и безмолвии на пустынной горе Кармил (3 Цар., гл. 19): здесь он удостаивается сладкой беседы с Богом и откровений Его не только внутренне, но и в видимых образах. Правда, можно и среди молвы житейской возводить иногда ум свой к Богу, однако не с таким удобством, как в безмолвном уединении: там так много препятствий, а здесь тишина и покой! Разве напрасно говорит Сам Господь: «Остановитесь (т. е. освободитесь от молвы житейской) и познайте, что Я — Бог» (Пс.45:11); познайте Меня, говорит, предаваясь благочестивым размышлениям, как Я благоутробен и милосерд, как люблю любящих Меня и близок всем ищущим Меня; познайте Меня и скоро Меня найдете, если только бросите суету и удалитесь от излишних мирских забот. Познав это, многие бежали из многомятежного мира в безмолвные пустыни, скитались в горах и пропастях земных (Евр.11:38), чтобы наедине всецело посвятить себя Богу, наслаждаясь благами общения с Ним: пустынным, воспевает святой Дамаскин, непрестанное божественное желание бывает, мира сущим суетного кроме.

Поищем таинство и здесь, — почему Господь возвел Апостолов на гору не днем, а при наступлении ночи? Потому, что ночь более способствует сосредоточенной молитве, чем день: ночью молчит вся вселенная и ничего не видать кроме неба, украшенного звездами и своим великолепием невольно влекущего к себе глаза и ум. Господь возводит учеников ночью на Фавор и с тою целью, чтобы научить и нас всех во время молитвы ни о чем земном не думать, но устремляет свое сердце к небу. Некогда царь Давид пророчески воспел, указывая каким образом человеку откроется уразумение божественных тайн. Внимаем ему, отыскивая этого учителя: «ночь, — говорит он, — ночи открывает знание» (Пс.18:3); ночь действительно и есть такой учитель, который научает разуму Божию людей, сидящих в продолжение этой кратковременной жизни как во тьме ночной и сени смертной: «Если посмотришь на небо (ночью), — говорит святой Кирилл, — как свечами сияющее множеством бесчисленных звезд, и подумаешь, что весь день суетившиеся люди теперь в ночное время (предаваясь сну) ничем не отличаются от мертвых, тогда возгнушаешься грехами человеческими». Итак, вот наставление, преподаваемое ночью: она научает познавать суетность житейских забот и дел, прогневляющих Бога, и убеждает избегать тех и других. Все живущие на земле ночью подобны мертвым; всё, видимое днем, ночью бывает покрыто тьмою, как бы погребено ею. Удивительные чертоги и прекрасные здания становятся похожими на гробы; чудные деревья, сады и леса напоминают пугала; золото, серебро и драгоценные камни ничем не отличаются в ночной тьме от меди, железа и простых камней; красота и ценность их не заметна; ничто, находящееся на земле не может доставить человеку ночью наслаждения своею красотою, всё покрыто темнотою и видимо одно только небо, украшенное, как жемчугом, звездами и доставляющее наслаждение смотрящим на него. Здесь видно божественное намерение: ночь таинственно поучает нас богоугождению. Уединился ли ты в безмолвии на молитву, соединенную с трудолюбивым подвигом, и начинаешь подниматься умом твоим на гору богомыслия, пусть для твоих очей все земные предметы будут таковы, какими они являются для них ночью; все житейские блага, приносящие лишь временное удовольствие, пусть презираются тобой, отвращайся от них как от недостойных христианина, как не заключающих в себе ничего истинного и покрытых смертною сенью. Пусть ум твой созерцает одни только небесные блага, тогда тебе откроется свет благодати Божией и ты исполнишься духовной радости от сладости созерцания откровений Божиих.

Почему Господь для явления Апостолам славы своего Преображения возводит их на Фавор, а не какую либо другую гору? Фавор в переводе с еврейского значит чертог чистоты и света; поэтому Господь и возводит их на Фавор, а не на другое место, чтобы Апостолы от самого названия горы получили наставление о том, что желающий присутствовать при явлении Божественной славы должен прежде всего иметь совесть свою подобной чертогу чистоты, достойному приятия в себя света благодати Божией. Вспомним здесь и древнее событие, совершившееся на Фаворе. Когда начальник войск ханаанских Сисара пришел для истребления Израильтян, тогда Варак, предводитель последних, взошел на Фавор и собрал здесь израильское войско, отсюда он устремился на врага и окончательно поразил всё ханаанское войско, так что погиб и сам Сисара (Суд., 4 гл.). Это древнее событие Господь таинственно повторил в своем Преображении: намереваясь одержать окончательную победу над адским Сисарою, он прежде всего взошел на Фавор, чтобы здесь, как бронею, вооружившись явлением божественной силы, устремиться на диавола и победить его, об этом именно и велась беседа на Фаворе: «говорили об исходе Его» (Лк.9:31). Здесь указание и христианину, хотящему преодолеть невидимого врага и наводимую им греховную силу, — пусть он прежде всего взойдет на Фавор сердечной чистоты, пусть очистит истинным покаянием свою совесть и преобразится от злой жизни в добродетельную, — облечется в броню правды и примет «всеоружие Божие» (Еф.6:13), тогда без особенного труда он одержит победу над вражией силой.

Господь, взойдя на гору с учениками своими, «преобразился пред ними »(Мф.17:1–2). Это слово, — «пред ними» написано Евангелистами с целью: для уяснения того, что не для Себя преобразился Христос, просветив лицо Свое, как солнце: свет, «будучи сияние славы» (Евр.1:3), не имеющий в себе никакой тьмы, не нуждается в просвещении. Он преобразился ради нас, чтобы просветить нашу тьму и преобразить нас из рабов греха в истинных рабов Своих и из сынов гнева — в возлюбленных сынов Бога; целию пришествия Христа, которую Он и осуществил, было обращение нас в детей Божиих. Ради этого Он воплотился от Пресвятой Девы и духа Святого, ради этого «по виду став как человек» (Флп.2:7), ради этого Он приял образ раба, и какой только труд не понес Он ради того, чтобы обновить в нас, как сынах, погибший образ Отчий! Некогда Моисей говорит Господу: «святилище, [которое] создали руки Твои, Владыка» (ср. Исх.15:17). Заметим это — создали руки Твои: не говорит руки человеческие по Твоему повелению сделали, но Ты Сам трудился руками Своими. Моисей сказал это, указывая на безмерное попечение Господа о человеке: чего ради человека Господь не сделал и не делает? Ради него Он создал небо и землю, моря, реки — всё что в них и на них; ради него Он днем и ночью освещает светилами небо; ради него посылает дождь, росу и снег; ради него Он, как земледелец и вертоградарь, насаждает и возвращает, чтобы человек ни в чем не терпел недостатка. Рассуждая об этом святой Кирилл Иерусалимский говорит: «Для каждого Спаситель наш является соответственно его душевной настроенности: для требующим принести свои молитвы (Богу) ходатай и архиерей». Или: «для имеющих грехи он соделывается Агнцем, чтобы быть закланным за нас и всем всё бывает, неизменен пребывая в тожестве естества своего». Так самым разнообразным образом служит нам Владыка наш, говорящий: «Сын Человеческий не [для того] пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить» (Мф.20:28). И всё Он делает, ища не Своего, а нашего блага, чтобы мы, познав Его непрестанные благодеяния, прониклись благодарностью и преобразились из грешных в праведных, из миролюбцев в боголюбцев. И на Фаворе Он преобразился ради нас же, чтобы мы знали об уготованной нам небесной славе; Он «уничиженное тело наше преобразит» (Флп.3:21), чтобы оно в общее воскресение соответствовало телу славы Его в бесконечном Его царствии, уготованном «от создания мира» (Мф.25:34) для любящих Его. С ними да сподобит и нас милосердием Своим благодати лицезрения Своего Бог и Владыка наш, Христос человеколюбец, Ему же со Отцом и Святым Духом честь и слава, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Преобразился еси на горе Христе Боже, показавый учеником Твоим славу Твою, якоже можаху: да возсияет и нам грешным свет Твой присносущный, молитвами Богородицы, Светодавче, слава Тебе.

На горе преобразился еси, и якоже вмещаху ученицы Твои, славу Твою, Христе Боже, видеша: да егда Тя узрят распинаема, страдание убо уразумеют вольное, мирови же проповедят, яко Ты еси воистину Отчее сияние.

В тот же день память прп. Иова Ущельского, основавшего обитель в селе Ущелье Архангельской губернии и убитого разбойниками в 1628 году 5 августа и погребенного 6-го.

Память 7 августа

Житие преподобного отца нашего Пимена Многоболезненного

Приступая к повествованию о блаженно Пимене, остановим наше внимание на его великом мужестве в страданиях и отсюда научимся, что болезни должно переносить терпеливо и — что сила Божия в немощах совершается. — Блаженный Пимен уже и родился больным; болезнь не оставляла его всю жизнь, но эта болезнь тела не дала в нем развиться болезни душевной: он был чист от пороков и соблюл девство от утробы матери. Неоднократно просил он своих родителей, чтобы они позволили ему удалиться в монастырь для пострижения в иноческий образ, но из сильной любви к нему они не соглашались на эти просьбы, желая иметь его наследником по своей смерти. Однажды, по действию Божественного Промысла, устрояющего всё к лучшему, блаженный Пимен особенно сильно заболел, так что даже не надеялся и на выздоровление; повинуясь необходимости, родители принесли его тогда в Печерский монастырь [1] и просили живших в нем преподобных отцов помолиться об избавлении их сына от болезни. Но усердные молитвы иноков не приносили исцеления болящему; молитва блаженного была сильнее молитвы их всех, — он просил себе у Господа еще большей болезни, так как опасался, что, по выздоровлении, родители опять возьмут его из монастыря и таким образом лишат его возможности получить пострижение. Поэтому, когда отец и мать сидели около него, не допуская пострижения [2], блаженный Пимен сильно печалился и молился Богу, чтобы он исполнили его желание, какими ведает путями. И вот в одну ночь, когда родители его и рабы были погружены в глубокий сон, вошли к нему светлые ангелы, одни — в образе прекрасных юношей, другие — игумена и братии; они несли в руках святое Евангелие, свечи, власяницу, мантию, куколь и всё остальное, нужное при пострижении:

— Хочешь ли, чтобы мы постригли тебя? — спросили они преподобного.

Он с радостью отвечал:

— Ей хочу; Господь послал вас, господие мои; исполните желание моего сердца.

Они тотчас же начали творить вопросы, совершая сполна всё, что положено в уставе иноческого пострижения; так они постригли его в великий ангельский образ, облекли его в мантию и куколь, нарекли Пименом. Дав ему, по обычаю, горящую свечу, они сказали:

— В течение сорока дней и ночей свеча не угаснет.

И вместе с тем предсказали ему постоянную болезнь, избавление от которой будет знаком для него скорого наступления смерти. Целовав блаженного Пимена, они удалились в церковь, где положили на гроб преподобного Феодосия [3] волосы его, завернувши их в полотно.

Иноки, находившиеся в ближайших келлиях, слыша пение, разбудили прочих, думая, что или игумен с некоторыми из братии постригает болящего, или он преставился; они все вместе отправились в келлию, где лежал преподобный. Здесь они нашли всех спящими, — отца, матерь, рабов; иноки разбудили их и заметили, что келлия полна благоухания, а болящий полон радости и веселия и облечен в иноческую одежду.

— Кем ты пострижен и что за пение мы слышали здесь, которого, однако, не слыхали твои родители? — спросили они, обращаясь к преподобному.

— Я думая, — отвечал он, — что меня постриг, нарекши Пименом, игумен, пришедший сюда с братией; они-то и пели, как вы слышали; они же мне дали и эту свечу, которую вы видите, сказав, что она будет непрерывно гореть в течение сорока дней и ночей; затем, положив мои волосы в убрус, они удалились с ними в церковь.

Услышав это, иноки тотчас поспешили в церковь, но нашли ее запертой; разбудив пономарей, они спросили их, — входил ли кто в церковь после вечерней молитвы. Те отвечали, что никто не входил, так как и самые ключи находятся у екклесиарха [4]. Был разбужен екклесиарх (он никому не давал ключей и сам ни с кем не входил в церковь); взяв ключи, иноки вошли в храм и здесь на гробе преподобного Феодосия действительно нашли лежащие в убрусе волосы. После этого о всём известили игумена. Последний чрезвычайно удивился и старательно доискивался, кто бы мог постричь преподобного Пимена, но все розыски были напрасны. Тогда для всех стало очевидно, что пострижение, по повелению Божию, совершили святые ангелы. Долго рассуждали игумен и братия, вменять ли чудесное пострижение как обычное, совершенное по уставу, и пришли к мысли не повторять над блаженным Пименом пострижения, так как имелись ясные доказательства действительности совершенного над ним: иноки действительно нашли, как и говорил блаженный Пимен, волосы его на гробе преподобного Феодосия, и свеча, для которой было довольно суток, чтобы сгореть, в течение сорока дней и ночей горела, не угасая [5], на что тоже указывал преподобный тотчас по своем пострижении. В виду этого они только сказали:

— Для тебя, брат Пимен, достаточно дарованного тебе Богом образа и имени.

— Но всё-таки открой нам, — говорил игумен, придя с книгою пострижения, — кто именно были постригавшие тебя и не опустили ли они чего, написанного в этой книге.

Блаженный Пимен сказал игумену:

— Что меня испытываешь, отче? Ты сам, придя сюда со всею братиею, совершил надо мною всё, что положено в этой книге, при этом ты сказал, что мне всю жизнь должно испытывать страдания от болезни и лишь пред смертью я буду избавлен от нее, так что буду в состоянии нести свой смертный одр; молись о мне, святой отче, чтобы Господь даровал мне терпение.

Выслушав это, все оставили его.

Блаженный же Пимен, по предсказанию постригших его, много лет лежал в тяжкой и возбуждавшей отвращение болезни: ею гнушались все прислуживавшие ему и часто дня по три не давали ему ни есть, ни пить, но он всё переносил с радостью, благодаря Бога.

Случилось как-то, что один больной, страдавший таким же недугом, как и преподобный Пимен, принесен был в Печерский монастырь и пострижен. Иноки, на которых лежала обязанность служить больным, внесли его к блаженному Пимену, чтобы служить обоим вместе и равномерно, но, небрежно относясь к своим обязанностям, они часть забывали об них, так что больные по временам изнемогали от жажды. Тогда блаженный Пимен сказал лежавшему с ним больному:

— Так как прислуживающие нам гнушаются нами по причине смрада, исходящего от нас, то захотел ли бы ты, брат мой, нести их обязанности, если бы тебя восставил Господь?

Больной обещался преподобному с усердием служить до самой смерти. Блаженный Пимен сказал на это:

— Вот Господь отнимает болезнь твою от тебя, и ты, сделавшись здоров, исполни обещание твое, — служи мне и подобным мне, а на нерадиво исполнявших обязанности свои Господь наведет лютую болезнь, чтобы они, испытав наказание, получили спасение.

Больной тотчас встал и начал служить преподобному; нерадивых же служителей, по слову его, объял недуг.

Избавившийся от болезни брат не долго послужил преподобному Пимену: не выдержав смрада, он удалился и оставил его томиться голодом и жаждой; уйдя, он поселился в другой келлии. И вот внезапно его, как огнем, охватил сильный жар; не имея сил подняться, он три дня мучился от жажды и наконец стал кричать:

— Ради Бога сжальтесь надо мною, ведь я умираю от жажды!

Услыхав его, иноки, находившиеся в ближайшей келлии, пришли к нему; видя его болезнь, они сообщили о ней преподобному Пимену:

— Брат, служивший тебе, умирает.

— Что сеет человек, — отвечал преподобный, — то и пожнет (ср. Гал.6:7): он бросил меня голодного и жаждущего, и сам потерпел то же, солгав Богу и презрев мое недостоинство. Но мы научены не воздавать за зло злом, поэтому идите и скажите ему: «Тебя зовет Пимен, — встань и иди к нему».

Когда заболевшему передали это, то он тотчас сделался здоров и, вставши, без всякой помощи пришел к преподобному. Блаженный Пимен долго увещевал его, говоря:

— Маловер, вот ты здоров; смотри, опять не согрешай! Разве ты не знаешь, что равную награду будут иметь как болящий, так и служащий ему. Терпение униженных не останется бесплодно: испытывающие здесь кратковременную скорбь и тяготу, будут испытывать радость и веселие там, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыханий, но жизнь бесконечная. Ради этого я и терплю всё; Бог, чрез меня избавивший тебя от твоего недуга, может и меня восставить от этого одра и исцелить мою немощь, но я не хочу: «претерпевший же до конца спасется» (Мф.10:22), сказал Господь. Лучше мне в этой жизни превратиться в труп, чтобы в той тело мое было нетленно; лучше здесь переносить смрад, чтобы там наслаждаться неизреченным благоуханием. Величественно, брат мой, церковное служение в светлом, чистом и святом месте, где богоугодно и сладостно с невидимыми ангельскими силами возносить молитвы к Богу, почему церковь и называется земным небом, а стоящие в ней почитаются за стоящих на небе. Эта же темная и смрадная келлия не прежде ли суда суд? Не прежде ли бесконечной муки мука? Но терпящий всё это с благодарением может с правом сказать: «твердо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне и услышал вопль мой» (Пс.39:2); утешая подобных страдальцев, Апостол говорит: «Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами… Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны» (Евр.12:7–8), и Сам Господь увещевает нас, брат мой, говоря: «терпением вашим спасайте души ваши» (Лк.21:19).

Проникнувшись этим наставлением преподобного, брат не покидал его, служа ему; доблестный же страдалец и истинный подражатель праведного Иова, святой Пимен лежал двадцать лет на одре болезни, непрестанно благодаря Бога. Когда же настало время отшествия его, в Печерском монастыре явилось знамение: над трапезною показались ночью три огненных столпа, которые потом перешли на верх церкви. Один Господь знал истинное значение этого знамения, но не будет несправедливым предположить, что через него показывалось, что Бог-Троица, Который «творит ангелами Своими духов, служителями Своими — огонь пылающий» (Пс.103:4), уже ниспослал Своих ангелов за душою многоболезненного Пимена, как за душою Лазаря: в этот день он внезапно выздоровел и узнал о наступлении своей смерти, вспомнив предсказание постригших его. Встав, он обошел все келлии, всем кланяясь и прося прощения. Болящим же инокам говорил:

— Братья и друзья мои, встаньте и проводите меня!

Тотчас по слову его оставила их болезнь, и они, сделавшись здоровы, последовали за ним. Преподобный же Пимен, войдя в церковь, приобщился Божественных Таин и после этого, взяв смертный одр свой, понес его, без всяких указаний к пещере, в которой никогда не был, которую никогда не видал со дня своего рождения. Войдя в пещеру, он поклонился гробу преподобного Антония [6] и указал место, где желал быть погребен. Перед смертью он поведал чудную тайну, указывая на гробы некоторых из братий, лежавших вблизи:

— Здесь, — сказал, — вы положили в этом году двух братьев, одного без схимы, а другого в схиме [7]; первого, положенного без схимы, вы найдете в схиме; он неоднократно хотел принять ее, но всё откладывал, но так как он явил дела, достойные этого образа, то Господь даровал ему схиму по смерти. Другого же брата, положенного в схиме, найдете без нее: он не хотел схимы во время жизни, не показал и дел достойных ее, а говорил, когда увидите, что я покидаю этот мир, тогда постригите меня в схиму; не помнил он слов сказавшего: ни мертвые восхвалят Господа, ни все нисходящие в могилу; но мы будем благословлять Господа (Пс.113:25–26). Поэтому и отнято у него достоинство схимы и дано показавшему дела, достойные ее: ибо всякому имеющему (добрые дела) дастся и приумножится, а у неимеющего (добрых дел) отнимется и то, что имеет (Мф.25:29). Третий брат, — продолжал он, — много лет тому назад положен здесь и весь истлел, но схима его осталась нетленной: она блюдется для его осуждения и обличения, ибо он совершал дела недостойные этого образа, — всю жизнь провел в лености и грехах, не помня слов Господа: кому дано много, много и потребуется (Лк.12:48); пострижение в схиму не приносит никакой пользы тем, которые не совершают добрых дел, избавляющих от вечных мук.

Открыв тайну, преподобный Пимен сказал братии:

— Вот пришли постригавшие меня для приятия моей души.

Тотчас после этих слов он возлег и преставился о Господе [8]. Иноки с великою честью положили его на указанном месте. — Откопавши гробы, о которых рассказал преподобный, они нашли, соответственно его словам, трех черноризцев: из двоих, недавно умерших, один погребенный в схиме, был лишен ее, — она была возложена на другого, не имевшего ее; третьего же брата, уже давно умершего, нашли всего истлевшего; одна только схима его была цела. И долго дивились все неизреченному суду Божию, воздающему каждому по делам его. Богу слава, честь и держава подобает и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Преставление преподобного Ора черноризца

В Фиваиде Египетской [1], стране смежной с Эфиопией [2], среди монашествующих находился чудный муж, по имени Ор, основавший множество монастырей, иноки которых, числом до тысячи, были под его властью; это был девяностолетний, украшенный сединою старец-схимонах, обладавший чрезвычайно благолепною наружностью: лицо его выражало такую одухотворенность, что он производил впечатление бесплотного существа. Свою подвижническую жизнь преподобный Ор начал в дальней пустыне, где прожил много лет в свершенном одиночестве, соблюдая строжайший пост. Затем, по повелению Божию, он переселился отсюда и устроил близ одного города монастырь; чтобы братия не имели нужды ходить далеко за дровами, он своими руками насадил около него рощу; до его прихода здесь не было ни одного дерева. Так заботился преподобный не только о душевном спасении братии, но и о необходимом для телесной жизни, стараясь, чтобы иноки ни в чем не имели недостатка. Когда же сам он жил в дальней пустыне, то питался там лишь зеленью и кореньями, казавшимися ему очень вкусной пищей; воду он пил лишь в том случае, когда находил ее; большую часть дня и ночи преподобный Ор посвящал усердной молитве. Такой образ жизни он вел до глубокой старости, и вот однажды ему явился во сне ангел Господень, говоря:

— Ты будешь отцом многих, ибо тебе вверится много людей, и многие тысячи ты наставишь на путь спасения; в будущей жизни ты получишь награду соответственно чину приобретенных тобою для спасения; не приходи в сомнение, помышляя, сколько нужно будет иметь необходимого для удовлетворения телесных нужд такого множества людей: у тебя не будет недостатка ни в чем, — будешь иметь всё, что попросишь у Бога.

После этого видения старец приблизился к селениям; сначала он выстроил себе маленькую келлийку и насадил овощей; и здесь, как ранее в дальней пустыне, преподобный Ор питался только овощами, да и их вкушая в небольшом лишь количестве: часто в течение недели он только один раз принимал пищу. Ранее он не умел читать, но, по переселении из дальней пустыни, Господь сообщил ему дар уразумения писаний: когда одним из братии была принесена ему книга, он открыл ее и начал читать, как давно научившийся книжному искусству. Вместе с тем преподобный Ор получил от Бога власть над бесами: к нему слою приводили бесноватых, которые во всеуслышание говорили о совершаемых им тайно богоугодных делах; много и других исцелений творил преподобный дарованною ему свыше благодатью Христовою. К преподобному Ору стало стекаться множество желающих подвизаться под его руководством, и скоро образовалось значительное собрание монашествующих, наставником и руководителем которого был преподобный. Он имел обыкновение сначала вкушать пищи духовной, а потом уже приступать к пище телесной: только приобщившись Божественных Таин, он шел за трапезу, уча братию боговдохновенными наставлениями или сообщая душеполезные рассказы. Однажды в назидание братии он рассказал следующее:

— Я видел в пустыне одного мужа, который в течение трех лет не вкушал земной пищи: ангел Господень через каждые два дня приносил небесную пищу, заменявшую ему в то же время и воду.

— Знаю, — поведал преподобный Ор в другой раз, — такого инока, к которому явились бесы, принявши вид небесных воинств и ангельских чинов; они указывали ему на огненную колесницу, где находился как бы царь, окруженный славою. Этот царь сказал иноку:

— Ты обладаешь всеми добродетелями, теперь тебе остается только поклониться мне, и я возьму тебя, как Илию (4 Цар., 2 гл.), на огненную колесницу и вознесу отсюда.

При этих словах инок впал в раздумье:

— Что это значит? — размышлял он. — Я постоянно поклоняюсь моему Спасителю, Который и есть мой Царь, и если бы этот видимый мною был Им, то не требовал мы от меня поклонения, зная, что я всегда поклоняюсь Ему.

После такого размышления инок сказал:

— Я имею своего Царя, Которому непрестанно поклоняюсь; ты же не мой царь.

Тотчас бесы исчезли и с своим царем, и с колесницею.

Всё это преподобный Ор рассказывал братии как о ком-то другом, но многие из нее хорошо знали, что всё рассказанное происходило с ним. Преподобный Ор был очень приветлив и милостив ко всем: когда к нему приходил какой-либо брат и выражал желание жить с ним, он в один день выстраивал ему келлию: принимаясь за дело, преподобный Ор созывал всю братию и все помогали ему с усердием: одни носили камни, другие песок, третьи воду, четвертые деревья, и к вечеру, таким образом, была готова келлия; отдавая ее пришедшему брату, преподобный Ор в достаточной степени снабжал его и всем необходимым для жизни. Бог в обилии посылал Своему угоднику всё, что он просил у Него. О преподобном отце существует и следующий рассказ, относящийся к тому времени его жизни, когда он имел еще только одного ученика: однажды при наступлении светлого праздника Воскресения Христова, этот ученик сказал своему учителю:

— Знаешь ли, отче, что теперь Пасха, и нам должно праздновать ее, как и все празднуют.

— Ей, сын мой, — отвечал старец, — я забыл, что теперь Пасха.

И, выйдя из келлии, преподобный Ор стал под открытым небом, простерши вверх руки: так не меняя положения, он простоял три дня, предаваясь размышлениям о Боге. Спустя три дня, он возвратился в келлию, говоря:

— Вот, чадо, по мере сил моих, я и отпраздновал Пасху.

— Что это ты делал, отче? — спросил ученик.

— Для монаха, — отвечал старец, — праздник и Пасха заключаются в том, чтобы ум его проходил мимо, как Израиль сухими ногами по морю (Исх., 14 гл.), молвы житейской и приближался к Богу. Инок, — продолжал он, — удаляясь от видимого мира, становится ближе к невидимому Богу: привязываясь же к земным предметам, он через это удаляет себя от невещественного Бога.

Будучи отцом многих братий, преподобный знал жизнь и дела каждого, даже творимые им тайно.

Так, однажды, некоторый странствующий инок, страдавший пороком лжи, идя к преподобному, спрятал свои одежды. Явившись к нему полунагим, он просил у него одежды: преподобный Ор тотчас же пред всеми обличил его во лжи, вынеся спрятанную одежду. Вся братия прониклась страхом, видя, что прозорливый отец знает тайны и скрытое от других и никто не осмеливался утаивать что-нибудь от него или где-нибудь вдали от его глаз совершать что-либо противозаконное, ибо Бог открывал ему всё. Наставив множество на путь спасения не только из среды иноков, но и мирских людей, преподобный Ор преставился ко Господу [3] в небесные обители и причтен к лику великих преподобных отцов, предстоящих пред престолом Отца и Сына, и Святого Духа, единого Бога в Троице, Ему же слава во веки. Аминь.

Память святого преподобномученика Дометия

Святой Дометий жил в царствование Константина Великого. Родиной его была Персия, где он и был обращен из язычества в христианство неким Уаром. Оставив родственников и отечество, полное языческого нечестия, святой Дометий удалился к пределам греческого государства, к городу Низибии [1]. Войдя здесь в один монастырь, он принял святое крещение, а затем облекся во иноческий образ, беспорочно проходя подвиг постнической жизни. Но по наветам завистливого и лукавого беса его возненавидели обитавшие в том монастыре иноки, так что святой Дометий принужден был бежать оттуда в монастырь святых мучеников Сергия и Вакха, в городе Феодосиополе [2]. Тут он подражал житию архимандрита Нурвела, о котором повествуется, что в течение шестидесяти лет он не вкушал ничего вареного, спал чрезвычайно мало, да и то не лежа или сидя, а стоя — наклонясь на жезл. Архимандрит Нурвел поставил преподобного Дометия в диаконы, но когда святой узнал, что архимандрит хочет принудить его сделаться священником, он удалился и оттуда [3]. Уединившись на одной пустынной горе [4], святой Дометий проводил здесь жизнь по Богу, терпя зной, мороз и все изменения погоды. Потом, войдя в один вертеп, он жил уже там, совершая множество чудес именем Христовым: многих, приходящих к нему, он исцелял от болезней, приводя от идолопоклонства к вере Христовой. Когда же в эту местность пришел Юлиан Отступник [5], то узнав всё о святом Дометии, он велел его побить камнями. Посланные для совершения злодейства отправились и нашли в третий час дня святого отца с двумя учениками совершающего подобающее пение. Бросившись на них, они побили их камнями, и так закончил течение своей богоугодной жизни преподобный Дометий с двумя своими учениками [6].

Постнически предповизався на горе, умная врагов ополчения всеоружием креста погубил еси всеблаженне. Паки же ко страдальчеству мужески облеклся еси: и обоих ради венчался еси от Бога, преподобномучениче, Дометие приснопамятне.

Яко преобидев тленная, и долу влекущая мудрования, преподобномучениче Дометие, велик наставник монахом показался еси, не устрашився ярости царя, не хотяща чтити Христа истиннаго Бога. Сего ради и скончался еси, воспевая песнь: Бог есть со мною, и никтоже на ны.

Страдание святых мучеников Марина и Астерия

Во дни языческих царей Валериана и сына его Галлиена [1] в Риме жил честный и добродетельный вельможа, по имени Астерий, исповедовавший веру Христову; он был знатный и богатый человек, пользовавшийся расположением царей. При гонениях, постигавших в то время Церковь Христову, Астерий строго соблюдал благочестие, нисколько не скрывая при этом своей веры в Господа Иисуса.

Однажды, находясь в пределах Палестины, святой Астерий пришел в город Кесарию Филиппову [2], известный у финикиян под именем Панеады; в этом городе, населенном множеством идолопоклонников, был обычай совершать одно языческое празднество близ источника, вытекающего из горы Панеас; отсюда, полагают, берет начало и река Иордан. В этот праздник приносимая бесу жертва делалась невидима: обитавший там бес похищал жертву, скрывая ее от глаз, и ослепленные заблуждением язычники прославляли это бесовское обольщение как великое чудо. Раб Христов Астерий, присутствуя при самом бесовском празднике, не мог не поболеть сердцем о заблуждении и душевной слепоте обольщенного народа; подняв очи к небу и воздвигнув руки, с верою помолился Христу Богу, чтобы Он изгнал оттуда беса, прельщающего народ. И тотчас бес был прогнан силою Божиею, и чудо бесовское прекратилось, — все своими глазами видели жертву; она уже не скрывалась как ранее и не делалась невидимой. Когда же прекратилось чудо, прекратилось и празднество, так как язычники перестали собираться к источника. Так молитва святого Астерия, соединенная с верою, очистила место от бесовской скверны.

Страдание же его за Христа произошло, по смотрению Божию, таким образом. В другой Кесарии, Палестинской [3], жил знатный и богатый воин по имени Марин, но он был еще более честен верою во Христа и — богат добрыми делами. Товарищи по полку призывали его на место сотника, открывшееся по смерти занимавшего его воина. Когда Марин готовился занять помянутое место, другой воин, завидуя и сам желая сделаться сотником, пошел к судье Ахеос: он открыл ему, что Марин, как христианин, не хочет приносить жертвы богам и изображениям царей, а потому, — добавил доносчик, — такого человека в силу римских законов нельзя ставить сотником. Судья тотчас призвал Марина и спросил его о исповедуемой им вере; услыхав от самого Марина, что он христианин, судья дал ему три часа для размышления, — избрать ли жизнь или смерть. Святому Марину предстояло только два исхода: или принести языческую жертву и остаться в живых или умереть за исповедание веры Христовой.

В это время епископ Кесарии Палестинской Фетеик пришел к исповеднику Христову, взял его за руку и ввел в церковь, преподавая душеполезные наставления. Затем придя с ним во святой алтарь, епископ, указывая рукою на святое Евангелие и на воинский меч, которым Марин был препоясан, сказал:

— Из двух этих вещей избери, достойный муж, какую-либо одну: или носить этот меч, чтобы временно служить земному царю, а по смерти получить вечную погибель, или — сделаться воином небесного Царя, положить душу за Его пресвятое имя, написанное в сей книге и царствовать с Ним бесконечные веки.

Святой Марин, простерши правую руку ко святому Евангелию с горячею любовию облобызал его, показывая, что он готов за Христа идти на смерть. Тогда епископ сказал ему:

— Всей душой твоей прилепись к Богу и, укрепляемый Его силою, приими то, что сам избрал.

После этого епископ отпустил святого Марина со словами:

— Иди с миром.

Когда святой Марин шел из церкви, то глашатай стоял уже у дверей суда, громко призывая Марина по имени, так как три часа уже прошли. Войдя в судилище, святой Марин безбоязненнее прежнего исповедал себя христианином, во всеуслышание прославляя имя Христово и порицая языческое нечестие. Судья произнес ему смертный приговор, и святой мученик Марин был изведен за город и там обезглавлен. При его мученической кончине присутствовал святой Астерий, по устроению Божию на это время пришедший в город. По страдальческой смерти святого Марина он снял с себя верхнюю драгоценную одежду, простер ее по земле, потом обвил ею честное тело мученика вместе с главою и, донеся до могилы на собственных плечах, предал погребению с честью. За это он и сам удостоился мученического венца: нечестивые язычники схватили его и отсекли ему главу [4], и таким образом святой Астерий, вместе со святым Марином, в лике святых мучеников предстал небесному Царю — Христу.

Это было в царствование Галлиена, наследовавшего престол после погибели своего отца Валериана. За пролитие крови множества христиан он был наказан гневом Божиим: во время сражения персы одержали победу над римлянами, и Валериан живым попал в плен к Саворию персидскому царю; его отвели в Персию, и там он заменял Саворию подножку, когда последний садился на коня. При этом Валериана нельзя было выкупить из позорного плена: Саворий не желал брать за него никаких сокровищ, дорожа той славой, что он имеет возможность наступать на выю римского царя. После продолжительного издевательства над Валерианом, царь персидский велел, наконец, содрать с него кожу пред всем народом и посыпать солью; так зло погиб злой, еще в этой жизни начав вечные муки. Такая погибель отца устрашила Галлиена: он познал в ней Божие наказание за безжалостное пролитие христианской крови; поэтому Галлиен издал указ для всех областей римского государства, где предписывалось прекратить гонение на христиан и разрешить епископам свободно управлять своими церквами. Но прежде чем указ пришел в Кесарию палестинскую, святые Марин и Астерий прияли мученическую кончину за Христа и вошли в радость Господа своего и нашего Владыки Иисуса Христа, царствующего с Отцом и Святым Духом.

Память 8 августа

Празднование Пречистой Богородице в честь явления Ее пречестной и чудотворной иконы, нарицаемой Толгской

В 6822 году от сотворения мира [1] во время киевского и всероссийского митрополита Петра [2] при благоверном князе ярославском Давиде Феодоровиче епископ ростовский и ярославский Прохор, — по другим известиям Трифон, — объезжая свою епархию, прибыл в Кирилло-Белозерский монастырь; отсюда он продолжал путь водою на лодках, — сначала по притоку Волги Шексне, а затем по самой Волге до Ярославля. Когда путники были на расстоянии шести поприщ [3] от Ярославля, день начал склоняться к вечеру; тогда они пристали на ночлег к горе, стоявшей на той стороне Волги, где находился город; поднявшись на гору, они разбили шатер. Стоянка была как раз против того места, где в Волгу впадает приток ее Толга; вся эта сторона была покрыта большим лесом. Во время ночлега епископ проснулся в полночь и заметил какой-то свет; быстро поднявшись и выглянув из шатра, он нашел всех своих спутников, — священников, клириков, слуг и даже сторожей спящими; между тем великий свет озарял всю местность. Оборотившись к реке, епископ заметил на противоположном берегу чрезвычайно светлый, необыкновенно сияющий столб, при этом он увидел и мост, ведущий к нему через Волгу; это таинственное явление возбудило в епископе удивление, смешанное с ужасом. Однако, помолившись Богу, он, захватив свой епископский посох, вышел из шатра и, не будя никого, направился к реке и взошел на видимый им мост: в действительности же епископ шел по воде как по дереву, — на этом месте никогда не было моста, но, по повелению Божию, вода, отвердев, образовала как бы мост под его ногами. Достигнув противоположного берега, епископ увидел образ Пресвятой Богородицы, держащей на руках Младенца, Господа нашего Иисуса Христа; образ не стоял на дереве, а чудесно держался на воздухе на высоте пяти локтей, так что с земли его нельзя было достать руками. Епископ, поклоняясь иконе Богородицы, воссылал Владычице мира теплые молитвы, соединенные со слезами; после довольно продолжительной молитвы он возвратился обратно, забыв на этом месте свой посох. Перейдя по тому же самому мосту реку, епископ возвратился в свой шатер, и так как все спали, то его путешествие никому не могло быть известно; до утра епископ спокойно проспал. Когда рассвело, все встали, и по обыкновению была пета утреня. Настало время идти к лодкам, и слуги начали искать посох святителя, но все поиски были тщетны. Тогда они сказали епископу, что неизвестно куда девался посох, хотя вечером он был поставлен в шатре. Епископ вспомнил, что забыл свой посох на той стороне реки, и понял, что Господь желает сделать известным помянутое чудесное явление; не будучи в состоянии от слез вымолвить слова, он начал показывать перстом за Волгу; потом, едва говоря от волнения, святитель рассказал по порядку, как он достиг противоположного берега Волги и что там видел; затем он приказал ехать в указываемом им направлении за Волгу и взять там посох. Слуги поехали и во время поисков посоха обрели в лесу икону Пречистой Богородицы, но уже не на воздухе, а стоящей между деревьев на земле; близ нее лежал и посох. Поклонившись святой иконе и взявши посох, они возвратились к святителю и сообщили ему, что видели икону Пресвятой Богородицы. Тогда епископ, отложив на время путь к Ярославлю, переехал со всеми своими людьми Волгу; увидев икону Пресвятой Богородицы, он тотчас узнал тот самый образ, который ночью держался на воздухе, окруженный светлым сиянием в виде столпа. В радости и веселии духовном святитель преклонил колена, воссылая теплые молитвы Пресвятой Богородице и благоговейно лобызая Ее святую икону. И все присутствовавшие также не могли удержаться от радостных слез и, поклоняясь честному образу, также усердно молились Матери Божией.

Это чудесное явление иконы Пресвятой Богородицы совершилось восьмого августа, когда почитается память святого Емилиана, епископа Кизического.

Святитель Прохор, ни мало не медля, тотчас начал собственными руками очищать место, где явилась святая икона, рубить лес и приготовлять деревья для постройки церкви; его примеру ревностно следовали и находившиеся с ним; в тот же день заложили маленькую церковь и к полудню окончили ее постройку. Слух о чудесном явлении и связанных с ним событиях дошел до Ярославля, и множество народа поспешило к месту, где находился епископ; среди пришедших были и духовные и миряне, старые и молодые, богатые и бедные, здоровые и больные. При виде иконы Пресвятой Богородицы они исполнились неизреченной радости и усердно молились; каждый старался помочь сооружавшим церковь, — кто рубил деревья, а кто трудился вместе с начавшими постройку храма. Когда он был окончен, епископ в тот же день к вечеру освятил его и внес чудотворный образ; затем, совершив во вновь сооруженном храме богослужение, святитель нарек его во имя честного Введения Пресвятой Богородицы и установил празднование явления Ее образа в восьмой день августа месяца. Все присутствовавшие при этом недужные получили, по благодати Пресвятой Богородицы, исцеление. Тогда же епископ повелел быть при церкви монастырю и в тот же день поставил ему игумена. С этого времени на месте явления чудотворного образа была устроена обитель, сначала довольно незначительна, а потом, с расширением своей славы, она увеличилась и в своих размерах. Эта обитель, хранимая Богом, существует и до ныне и известна под именем Толгской, от впадающего на этом месте в Волгу притока — Толги.

Со дня явления чудотворного образа Пресвятой Богородицы начало совершаться множество чудес, из которых упомянем здесь только о некоторых, наиболее выдающихся. В 6900 году 16 сентября [4], при игумене Германе, когда священник возгласил на утрени после девятой песни: «Богородицу и Матерь света песньми возвеличим!» внезапно от правой руки Пресвятой Богородицы истекло миро, и церковь наполнилась дивным благоуханием; все присутствовавшие в храме при виде этого чуда не могли удержаться от удивления и ужаса, прославляя в то же время Бога и Его Пречистую Матерь. После утрени стали совершать молебен Пресвятой Богородице, и при окончании его во время пения «Владычице, приими молитву рабов Своих» от левой ноги Пречистого Младенца, держимого Богородицею на руках, истекло миро; таким образом глазам верующих, находившихся в то время в храме, представились два источника, — от правой руки Пресвятой Богородицы и левой стопы Христа, — чудесно источающие миро от одной иконы. Дивное чудо это не могло не возбудить духовной радости в игумене и братии: они со слезами преклоняли колена пред Пречистой Богородицей и помазывали чело свое миром, которое обладало великой целебной силой: кто из недужных, — какою бы болезнью он не страдал, — ни помазывался чудесным миром, тотчас делался здоров. Спустя некоторое время после этого чудесного события, один боярин, по имени Никита, был послан великим князем из Москвы в Белозерский край: когда он вместе с женою и слугами прибыл в Ярославль, то сел в лодки, чтобы дальнейший путь продолжать водою вверх по реке. У этого боярина был единственный сын, еще маленький мальчик, — ему было не более четырех лет, — и вот дорогою он разболелся и умер, и его мертвого довезли до Толгского монастыря Пресвятой Богородицы, чтобы здесь похоронить. Отец и мать умершего мальчика горько плакали пред иконою Пресвятой Богородицы, так как не имели более детей. Опрятав тело, занялись приготовлением гроба и остального, нужного для погребения; в этих печальных хлопотах прошло время с часу дня до десяти вечера. И вот, когда, после обычного молебствия, началось надгробное пение, мальчик неожиданно ожил и воскликнул; все ужаснулись и вместе с тем радовались; особенно же радовались родители. Они не знали, как благодарить Господа и Его Пречистую Матерь, снова увидев своего сына живым и здоровым. — Однажды по попущению Божию в монастыре случился большой пожар; при этом и церковь загорелась так быстро, что братия не успели отворить церковных дверей и хотя что-нибудь вынести из храма; вся церковь со всем находившимся в ней сгорела. Все со скорбью думали, что этой же участи подверглась и чудотворная икона. Но после пожара неожиданно нашли в роще близ монастыря святую икону, совершенно неповрежденную и окруженную сиянием: конечно, не человеческими, а только ангельскими руками могла быть взята святая икона из великого пламени. Братия с радостью приняли святую икону и, не медля, принялись за постройку нового храма, более обширного по размерам и великолепного по своим украшениям. И доселе можно видеть прекрасные церковные здания и монастырские постройки. Благодать же Пречистой Богородицы и Приснодевы Марии и доныне не перестает совершать чудотворения, как от источника, от Своей святой иконы, источая исцеления болезней и отгоняя от людей злых духов.

Чудеса эти подробно описаны в самой обители; мы же, изложив только немногое, да и то кратко, — для более подробного повествования не достало бы и времени, — прославим Бога и Его Пречистую Матерь Деву Марию; воздадим подобающее поклонение и Ее честной иконе, которую все роды христианские должны почитать всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Память святого отца нашего Мирона чудотворца, епископа Критского

Святой Мирон родился на острове Крите [1], здесь же был и воспитан; он женился в довольно ранней молодости; главным занятием его было земледелие, причем «от пота лица своего» святой Мирон ел хлеб не только сам, но и кормил других, подавая от своих урожаев убогим. Господь благословлял за это труды святого Мирона: размерам подаяний соответствовала величина урожаев. Святой Мирон был милостив более всех людей, обитавших в той земле: однажды он застал на своем гумне воров, когда они уже до того наполнили мешки житом, что не могли поднять их; святой Мирон вместо того, чтобы подвергнуть их телесному или какому-нибудь иному наказанию, подошел к ним и своими руками пособил поднять мешки на плечи; при этом он строго запретил ворам рассказывать о его поступке. За свою добродетельную жизнь святой Мирон был сделан пресвитером; в этом сане он ревностно поучал своих пасомых святой жизни христианской, а во время гонения со стороны нечестивого царя Декия [2] горячо убеждал их твердо переносить страдания. Когда с погибелью Декия [3] окончилось гонение, святой Мирон был возведен на престол епископа: будучи епископом, он установил памятование святых мучеников, пострадавших во время гонения за Христа, а также силою Божиею сотворил много чудес и других дивных дел. Так, между прочим, святой Мирон остановил течение реки: во время наводнения одному знатному мужу, по имени Тритон, нужно было перейти реку [4]; святой епископ остановил ее течение, пока помянутый муж, перейдя реку, снова не возвратился обратно; тогда святой Мирон послал свой посох с приказанием опять продолжать реке свое обычное течение. Когда посланцы святого Мирона достигли реки и, возмутив жезлом святителя в ней воду, повторили его повеление, река с чрезвычайной быстротою и стремительностью протекал по руслу в прежнем направлении. Много чудес, по своему величию подобных сейчас описанному, сотворил святой угодник Божий. Святой Мирон отошел ко Господу уже столетним старцем, всю жизнь посвятив Богу путем исполнения Его святых заповедей [5].

Память святого отца нашего Емилиана Исповедника, епископа Кизического

Емилиан, епископ Кизический [1], претерпел страдания за исповедание Христово в царствование Льва Армянина иконоборца [2]. Святого Емилиана неоднократно принуждали оставить поклонение честным и святым иконам, но он, неуклонно следуя учению святых отцов, не повиновался. За эту верность вере православной ему пришлось перенести от еретиков много неприятностей, даже тюремные заключения [3], но святой Емилиан всё переносил с радостью в надежде за временные страдания получить вечное блаженство. С таким чисто христианским настроением проходя среди скорбей и страданий свой жизненный путь, святой Емилиан умер в заточении, уповая на Господа и украшенный венцом исповедника.

Добляго тя поборника по Троице явльшася, церковь славит поющи Емилиане, за ню же пострадал еси: сего ради почитаем память твою, языческого нашествия избави рабы твоя.

В тот же день память преподобного Григория, иконописца Печерского в XII в., почивающего в Антониевой пещере.

В тот же день память святых мучеников Елевферия и Леонида, брошенных в огонь за исповедание Иисуса Христа.

В тот же день память преподобного Григория Синаита, жившего в царствование Михаила IX Палеолога и Андроника, царей греческих, написавшего много душеполезных книг и скончавшегося в первой половине XIV века.

Память 9 августа

Страдание святого Апостола Матфия

Святой Апостол Матфий, происходивший из колена Иудина, родился в Вифлееме; с раннего детства он начал изучать священные книги и закон Божий в Иерусалиме под руководством святого Симеона Богоприимца. От него святой Матфий был наставлен в добродетельной жизни: он проводил богоугодную жизнь, строго следуя по пути, начертанному в заповедях Божиих. Настало время, когда Господь, по прошествии тридцати лет со дня Своего рождения от Пречистой Девы Марии и по принятии крещения от Иоанна, явил Себя миру; собрав учеников, Он проповедовал наступление Царствия Божия, совершая в то же время неисчислимые чудеса и знамения. Святой Матфий, внимая учению Христа и видя Его чудотворения, исполнился к Нему любовью: оставив мирские заботы, он вместе с другими учениками и народом последовал за Господом, наслаждаясь лицезрением воплотившегося Бога и неизреченною радостию Его учения. Господь, Которому открыты самые сокровенные движения человеческого сердца, видя рвение и чистоту душевную святого Матфия, избрал его не только в число Своих учеников, — но и для апостольского служения. Сначала святой Матфий принадлежал к числу семидесяти меньших Апостолов, о которых в Евангелии говорится: «Избрал Господь и других семьдесят (учеников), и послал их по два пред лицем Своим» (Лк.10:1); после же вольных страданий, воскресения и вознесения Господа нашего Иисуса Христа на небо святой Матфий был причтен к сонму двенадцати Апостолов. По отпадении Иуды от лика двенадцати Апостолов, последний, — так как вместо Иуды никто не был избран, — утратил свою полноту, а с ним и право на именование двенадцати; поэтому верховный из Апостолов, святой Петр, став посреди собрания первых христиан, обратился к верующим со словом о том, что на место отпавшего и погибшего Иуды должны избрать кого-либо из тех, которые находились с Апостолами во всё время, когда пребывал с ними Господь Иисус, чтобы избранный Им сонм двенадцати ближайших Апостолов был цел и неизменен. «И поставили двоих: Иосифа, называемого Варсавою… и Матфия; и помолились и сказали: Ты, Господи, Сердцеведец всех, покажи из сих двоих одного, которого Ты избрал принять жребий сего служения и Апостольства, от которого отпал Иуда… И бросили о них жребий, и выпал жребий Матфию, и он сопричислен к одиннадцати Апостолам» (Деян.1:23–26), как двенадцатый. Это избрание вскоре было утверждено Господом при ниспослании Духа Святого в виде огненных языков: ибо Дух Святой опочил как на прочих святых Апостолах, так и на святом Матфие, даруя ему равную благодать с учениками Господа. По сошествии Святого Духа Апостолы метали жребий, кому из них и в какую страну идти для проповеди евангельской; святому Матфию досталась по жребию Иудея, где он и трудился, обходя города и веси и благовествуя о явлении во Христе Иисусе спасения миру; впрочем, не только среди Иудеев, но и среди язычников проповедовал он имя Христово. Предание говорит, что святой Матфий обращался с благовестием Христовым и к жителям Эфиопии [1] и претерпел здесь множество различных мучений: его влачили по земле, подвергали побоям, привешивали к столбу, строгая бока железом и поджигая огнем; но, укрепляемый Христом, святой Матфий мужественно и с радостью переносил эти мучения. По некоторым же известиям святой Матфий проповедовал Евангелие и в Македонии [2], где нечестивые греки, желая испытать силу возвещаемого святым Апостолом учения, схватили его и заставили выпить отраву, лишавшую человека зрения: кто выпивал ее, тот делался слепым. Но святой Матфий, выпив во имя Христово отраву, не потерпел от нее никакого вреда и даже ослепленных этою отравой, — их было более двухсот пятидесяти человек, — исцелил, возлагая руки и призывая имя Христово. Диавол, не терпя такого поругания, явился язычникам в виде отрока, повелевая убить Матфия, так как он уничтожает почитание бесов; когда же они хотели схватить святого Апостола, то принуждены были в течение трех дней безуспешно искать его: святой Матфий, хотя и ходил среди них, был им невидим. Потом святой Апостол явился к искавшим его язычникам и добровольно предал себя в руки их; они, связав его, заключили в темницу, где явились ему бесы, с яростью скрежетавшие на него зубами, но в следующую ночь ему в великом свете явился Господь; ободрив святого Матфия и освободив от оков, Он открыл двери темницы и выпустил его на волю. Настал день, и Апостол снова встал среди народа, еще с большею безбоязненностью проповедуя имя Христово; когда же некоторые, ожесточившиеся сердцем, не веруя его проповеди и придя в ярость хотели убить его своими руками, внезапно разверзлась земля и поглотила их; оставшиеся же пришли в ужас, обратились ко Христу и крестились.

Затем Апостол Христов снова возвратился в жребий свой, — в Иудею, и многих от сынов Израилевых он обратил к Господу Иисусу Христу, возвещая им Слово Божие и подтверждая его знамениями и чудесами: именем Христовым святой Матфий возвращал слепым зрение, глухим слух, умирающим жизнь, восстанавливал хромых, очищал прокаженных и изгонял бесов. Называя Моисея святым и побуждая соблюдать закон, данный ему Богом на скрижалях, святой Матфий в то же время учил веровать во Христа, в знамениях и образах предвозвещенного самим Моисеем, предсказанного пророками, посланного Богом Отцом на спасение миру и воплотившегося от Пречистой и Пренепорочной Девы. При этом все пророчества о Христе святой Матфий истолковывал, как уже сбывшиеся на пришедшем Мессии.

В это время первосвященником иудейским был Анан, ненавидевший Христа и хуливший Его имя, — гонитель христиан, повелевший сбросить с кровли церковной святого Апостола и брата Божия Иакова и тем убивший его. И вот когда святой Матфий, обходя Галилею, проповедовал Христа, Сына Божия в здешних синагогах, ослепленные неверием и злобою иудеи, исполнившись сильной ярости, схватили святого Апостола и привели в Иерусалим к помянутому первосвященнику Анану. Первосвященник, собрав синедрион и призвав на суд святого Апостола, обратился к утратившему совесть сборищу с такими словами:

— Вся вселенная и настоящее собрание знают, какую укоризну навлек на себя наш народ, и это — не по нашей вине, но по развращению некоторых, от нас же вышедших и по ненасытному корыстолюбию, — скорее мучительству, — римских правителей; не следовало бы и упоминать об этих вводителях новых ересей, прельстивших столько тысяч народа: вы сами знаете, сколько из них побито римскими воинами; так погибли обольстители и обольщенные, покрывая позором наше племя; таковы родоначальники ересей: Иуда Галилеянин и Февда Волхв; с их погибелью уничтожилась и самая память о них. Но среди всех подобных еретиков восстал ересиарх Иисус Назарянин: Он называл Себя Сыном Божиим и Богом и многих удивлял Своими волшебными знамениями и чудесами, привлекая к Себе сердца и проповедуя отменение закона; за что и принял суд по закону, который хулил. И что сказать? Разве мы не знаем, что закон дан был Моисею Самим Богом, что его соблюдали патриархи и пророка, которым Бог даровал силу совершать такие чудотворения, каких не мог Иисус: кто не знает Моисея с Богом, как с человеком беседовавшего? кто не знает Илию, взятого в рай на огненной колеснице? кто не слышал, что умерший, выброшенный на мертвые кости Елисея ожил? И иные угодники Божии сколько совершили чудес, однако ни один из них не дерзнул на такое дело, как Иисус, — присваивать себе честь Божию и устанавливать новый закон; пророки, вдохновляемые Святым Духом, говорили исполненные смирения, а Он с гордостью говорил Свои собственные измышления и дошел до такого безумия, что первосвященников и князей подвергал укоризненным порицаниям, а книжников и фарисеев называл лицемерами; сделал ли что подобное кто-либо из пророков? И по гордости Своей Он обрел соответственный конец, приняв мзду по делам Своим. О, если бы память Его с Ним погибла, и учения Его, с Ним умершего, никто не воскрешал! Особенно же печально, что храм Божий, святой город и законы отцов находятся в рабстве у римлян, и нет ни сострадающего, ни соболезнующего, ни избавляющего; нас без вины влачат по судилищам, а мы терпим; нас обольщают, а мы даем молчаливое согласие; нас грабят, а мы не издаем и звука; и — что всего печальнее, — галилеяне предают нас в руки римлян, без стыда обвиняя нас и народ наш в убиении Иисуса, как неповинного. Лучше пусть погибнут эти немногочисленные галилеяне, чем это святое место и весь народ наш подвергнется истреблению от римлян; из двух зол, — если нет возможности избежать обоих, — следует избирать меньшее, более терпимое. И этот, сейчас стоящий пред нами ученик Иисусов, достоин смерти; но пусть сначала сам в себе размыслит, — мы не отнимаем времени для размышления, потому что не погибели, а исправлении его желаем, — и из двух пусть изберет одно, — или следовать закону, данному Богом через Моисея, и тем сохранит жизнь, или именоваться христианином и умереть.

В ответ на это святой Матфий, подняв руки, сказал:

— Мужи и братья! Я не хочу говорить много о том обвинении, которое вы возлагаете на меня, — для меня имя христианина не преступление, а слава. Ибо Сам Господь говорит чрез пророка, что в последние дни «назовет рабов Своих новым именем» (Ис.65:15).

Первосвященник Анан возразил:

— Разве не преступление считать за ничто святой закон, не почитать Бога и слушать пустые рассказы о волшебствах?

— Если послушаете меня, — ответил святой Матфий, — я объясню вам, что проповедуемое нами учение не басни и волшебство, но сама истина, уже давно засвидетельствованная законом.

Когда первосвященник дал свое согласие, святой Матфий открыл свои уста и начал истолковывать ветхозаветные прообразы и пророчества об Иисусе Христе, как Бог дал обетование праотцам Аврааму, Исааку и Иакову из семени из воздвигнуть такого Мужа, чрез Которого благословятся все земные племена, о чем и Давид говорит в словах псалма: «и благословятся в нем [племена], все народы ублажат его» (Пс.71:17), — как несгораемая купина прообразовала воплощение Христа от Пречистой Девы (Исх.3:2), о Которой предсказал Исаия: «се Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис.7:14), то есть с нами Бог. Моисей то же ясно предвозвестил о Христе, говоря: «Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня воздвигнет тебе Господь Бог твой, — Его слушайте» (Втор. 18:15). Он же предуказал вольные страдания Спасителя, вознеся на дерево змея, об чем говорил и Исаия: «как овца, веден был на заклание» (Ис.53:7) и: «и к злодеям причтен был» (Ис.53:12); пророк Иона, вышедший невредимым из чрева китова, был прообразом тридневного воскресения Господня.

Эти пространные изъяснения ветхозаветных книг, говорящих о Христе Иисусе, привели Анана в гнев, так что он не выдержал и сказал святому Матфию:

— Так ли ты осмеливаешься посягать на закон? Разве тебе не известны слова Писания: «если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет при том: «пойдем в след богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им»… И пророка того или сновидца того должно предать смерти?» (Втор.13:1,2,5).

Святой Матфей отвечал:

— Тот, о Котором я говорю, не только Пророк, но и Господь пророков, Он — Бог, Сын Божий, о чем свидетельствуют истинные чудеса Его; поэтому-то я и верую в Него и надеюсь быть непоколебимым в исповедании Его пресвятого имени.

— Если тебе дадут время для размышления, покаешься ли ты? — спросил первосвященник.

— Да не будет, чтобы я отступил от истины, которую уже обрел, — отвечал святой Апостол. — Я всем сердцем моим верую и открыто исповедую, что отверженный вами и преданный на смерть Иисус Назарянин есть Сын Божий, единосущный и совечный Отцу, а я раб Его.

Тогда первосвященник, затыкая уши и скрежеща зубами, закричал:

— Хулит! хулит! Пусть выслушает закон!

Тотчас была открыта книга закона и было прочтено то место, где написано: «Кто будет злословить Бога своего, тот понесет грех свой, и хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьет его всё общество, пусть не щадит его око ваше и тем изымете зло из дел Израиля» (ср. Лев.24:15–16).

По прочтении этого места, первосвященник сказал Апостолу Христову:

— Твои слова свидетельствуют против тебя; кровь твоя падет на голову твою.

После этого первосвященник осудил святого Матфия на побиение камнями; и Апостола повели на казнь. Когда пришли на место, называемое Вефласкила, то есть дом побитых камнями, святой Матфий сказал к ведшим его иудеям:

— Лицемеры, справедливо говорил о подобных вам пророк Давид: «толпою устремляются на душу праведника и осуждают кровь неповинную» (Пс.93:21); то же говорит и пророк Иезекииль о такого рода людях, что они умерщвляют души, которые не должны умирать (Иез.13:19).

После этих слов Апостола Христова два свидетеля, — как требовал того закон, — положили свои руки на его голову и засвидетельствовали, что он хулил Бога, закон и Моисея; они же первые бросили камни в святого Матфея, причем последний просил, чтобы эти первые два камня были погребены с ним, как свидетели его страданий за Христа. Потом и остальные начали бросать каменья, побивая святого Апостола, и он, подняв руки свои, предал дух свой Господу. Беззаконные же иудеи к мучению присоединили еще издевательство: уже по смерти мученика, они, из угоды римлянам, отсекли ему мечом по обычаю римскому голову, — точно Апостол Христов был противник кесаря. Так, подвизаясь добрым подвигом, святой Апостол Матфий окончил свое течение. Верующие же, взяв тело Апостола, с честью предали его погребению, воссылая славословия Господу нашему Иисусу Христу, Ему же с Отцом и Святым Духом честь и слава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь [3].

Светозарное яко солнце, во весь мир изшедшее, вещание твое просвещает языческую церковь благодатию, чудоносче Матфие Апостоле.

Страдание святого мученика Антония

Святой мученик Антоний был родом из города Александрии [1], веровал во Христа и проводил богобоязненную жизнь. Его схватили и привели к начальнику города. На допросе он объявил себя христианином и смело стал проповедовать о Христе, как об истинном Боге. За это он был повешен на дереве, и его стали строгать по телу железными орудиями, но он не отрекся от Христа и сопротивлялся мучителям, терпеливо перенося мучения, вследствие чего и осужден был на сожжение огнем. Стоя на костре, он так поучал предстоящих:

— Возлюбленные братья мои! не служите столько телу, но больше душе. Помните, что она дана вам Богом и сродна разумным Божественным силам [2] и заботьтесь о том, чтобы принести ее Владыке чистою.

После кончины святого мученика [3] тело его было найдено нисколько не поврежденным.

Память святых мучеников Иулиана, Маркиана и прочих, пострадавших с ними за иконы

Когда на престол греческого царства вступил соименный зверю Лев Исаврянин [1], по прозванию Конон, то он воздвиг гонение на Церковь Божию, подняв среди нее новую иконоборческую ересь, по которой святые иконы почитались за идолов, а благочестно поклоняющиеся им — за идолопоклонников. Лев Исаврянин приказал выбрасывать из храмов, домов и вообще жилищ святые иконы и уничтожать их, ввергая или в огонь или в воду; не разделявших же его еретических заблуждений он или ссылал в крайние пределы государства или подвергал различным мучениям и даже убивал. В начале своего гонения он сверг с бесчестием и побоями святейшего патриарха константинопольского Германа [2] за то, что последний противился его распоряжениям; на место свергнутого патриарха был возведен единомысленный с царем еретик Анастасий [3]. В это время многие благочестивые христиане восстали против ереси, за что и прияли мученический венец, как и те, о которых нам сейчас предстоит слово. Их страдание началось по следующему поводу. В Константинополе со времен Константина Великого существовали ворота, известные под названием Медных; издавна над этими вратами находился образ Спасителя, тоже медный. Этот образ нечестивый царь и патриарх приказали снять; приставили лестницу, по которой и начал подниматься один из воинов, саном спафарий; это возмутило благочестивое чувство собравшейся у ворот громадной толпы народа; некоторые из нее схватили лестницу и бросили ее вместе с находившимся на ней воином на землю, предав последнего смерти. Узнав о таким поступке народа, царь послал против православных вооруженных обнаженными мечами воинов, которые умертвили множество мужчин и женщин, старых и молодых; число их известно одному только Господу. Наиболее же знатные, почитатели икон, находившиеся среди народной толпы, были взяты живыми; имена их следующие: Иулиан, Маркиан, Иоанн, Иаков, Алексий, Димитрий, Фока, Петр, Леонтий. После жестокого наказания палками, они были ввергнуты в темницу, где находились в узах до восьмидесяти дней, терпя нещадные побои: каждому из них ежедневно полагалось по пятисот ударов. Но укрепляемы силою Христовою, святые мученики мужественно переносили всё, не утрачивая сил телесных; видя это, мучитель велел сначала обжечь раскаленным железом лица их, а потом вывести на площадь и убить мечом. Так окончили свои страдания святые. Вместе с ними за благоговейное почитание икон была усечена одна знатная женщина, по имени Мария Патрикия. Тела святых мучеников были брошены в морскую пучину. Когда были схвачены святые мученики, вместе с ними взята была и преподобная Феодосия черноризица, как обвиненная в том же преступлении, — она вместе с другими участвовала в опрокидывании лестницы. Преподобная Феодосия прияла мученический венец ранее помянутых святых; память ее почитается в двадцать девятый день мая месяца; под этим числом помещено и житие ее.

Все святые мученики, пострадавшие за честную икону Спасителя, вместе предстали Владыке Христу, Богу нашему, Ему же слава во веки. Аминь [4].

В тот же день память преподобного Псоя, ученика Пахомия Великого, в IV веке подвизавшегося в Египте.

Память 10 августа

Страдание святых мучеников Лаврентия архидиакона, Сикста папы и прочих с ними

Святой папа римский Сикст [1] был схвачен вместе со своим клиром и заключен в народную тюрьму правителем римским Валерианом в то время, когда царь Декий [2] с торжеством возвращался в Рим [3] после победы над персами. Святой Сикст родился в греческом городе Афинах; сначала он был философом, а потом стал учеником Христовым. Когда он пришел в Рим, то оказался, как человек мудрый и благочестивый, весьма полезным членом церкви Христовой; здесь в течение более или менее продолжительного времени он проходил различные иерархические степени. По убиении за исповедание Христово святого папы Стефана [4], на его место, как на верную смерть, был возведен святой Сикст: в то время не было папы, которого бы миновала чаша страданий. Когда святой папа Сикст вместе с клириками и другими христианами находился в темнице, в Риме за Христа мучили двух персидских князей Авдона и Сенисса: их, как пленников, Декий привел с собою в оковах. После их мученической кончины [5], царь Декий и Валериан приказали привести к ним ночью святого папу Сикста в храм, известный под именем Теллюды. Когда посланные пришли за папой в темницу, он сказал христианам, разделявшим с ним узы:

— Братья и присные мои, не бойтесь временных мук, помня те великие мучения, какие для получения венца вечной жизни претерпели до нас святые; Сам Христос пострадал ради нашего спасения, оставляя нам пример для подражания (ср. 1 Пет.2:21), — не бойтесь пострадать за Христа, чтобы вместе с Ним воцариться.

Вместе с папою были взяты два диакона, Фелициссим и Агапит; они были поставлены пред Декием и Валерианом.

— Знаешь ли ты, — обратился Декий к папе, — по какой причине ты взят и представлен пред нами?

— Мне это очень хорошо известно, — отвечал папа.

— Если знаешь, — сказал царь, — то поступай так, как поступают другие на твоем месте: этим ты сохранишь жизнь себе и увеличишь число твоих клириков.

-Действительно, — подтвердил папа, — я постоянно забочусь об увеличении клира.

— Тогда принеси жертву богам и получишь начальство над всеми жрецами, — предложил царь.

Святой Сикст возразил на это:

— Я всегда приношу чистую и непорочную жертву всесильному Богу Отцу, Сыну Его, Господу нашему Иисусу Христу, и Духу Святому.

— Мы щадим твою старость, — продолжал увещевать папу царь, — пожалей и ты себя самого и клир твой, чтобы избавить его от смерти.

— До сих пор, — отвечал святой Сикст, — я заботился и сейчас забочусь как о себе, так и о клире моем, чтобы вместе с собою всех исхитить и избавить от вечной смерти.

— Ведите его, — приказал Декий воинам, — в храм Марса, пусть принесет там жертву; если он не сделает этого, то заключите его в особую темницу, Мамертинову.

Святого папу вместе с диаконами привели в храм Марса и стали убеждать принести жертву; он же сказал на это воинам:

— О, ослепленные дьяволом и всякого сожаления достойные, люди: зачем покланяетесь немым и глухим идолам, которые не могут оказать помощи ни себе, ни другим? послушайте меня, дети мои, покайтесь, чем избавите души свои от вечных мук.

Но они, исполняя приказание царя, отвели папу и диаконов в Мамертинову темницу.

Святой архидиакон [6] Лаврентий увидев, что папу ведут в тюрьму, воскликнул обращаясь к нему:

— Куда идешь, отец мой, без сына своего? куда, святой архиерей, спешишь без своего архидиакона? Ты никогда не совершал без моего сослужения бескровной Жертвы: чем же я теперь прогневал твое милосердие? Разве я уже недостоин того, чтобы находиться с тобою вместе? Разве ты не знаешь меня, как всегда покорного тебе служителя? И если я участвовал с тобою в принесении Божественных Таин, то почему не участвую вместе с тобою и в пролитии своей крови за Христа? Возьми же, отец мой, сына своего с собою, не оставляй, учитель, ученика твоего, принеси меня в жертву Богу, как Авраам сына своего Исаака (Быт, гл. 22) и как верховный Апостол Петр первого архидиакона Стефана (Деян, гл. 6–7), и после того уже, как увидишь меня приявшим мученический венец, сам приступай к нему.

Святой Сикст отвечал ему:

— Я не покидаю тебя, сын мой, но сохраняю для больших мучений: тебе предстоят за веру Христову большие подвиги. Я уже стар и поэтому выхожу на более легкую борьбу; тебе же должно обнаружить над мучителем более славную победу и торжество. Не плачь: знай, что, спустя три дня после моей смерти, ты, левит, пойдешь за своим священником; тебе не нужно моего присутствия для твоей поддержки. Илия оставил Елисея, но не лишил его чудодейственной силы (4 Цар., гл.2). Иди, воспользуйся этим временем: раздай по собственному усмотрению церковные сокровища нищим и нуждающимся.

Святой Лаврентий повиновался: взяв все церковные сокровища, не исключая и утвари, он ходил по городу, разыскивая скрывающихся клириков и убогим христиан, и помогал им по мере их нужды. Так он пришел на гору Хелион, где нашел жилище одной вдовы, со дня смерти мужа которой прошло уже тридцать два года; эта вдова, по имени Кириакия, укрывала у себя многих христиан вместе с их пресвитерами и клириками. Святой Лаврентий принес сюда ночью серебра, одежд и других необходимых предметов и стал умывать ноги как священнослужителям, так и остальным христианам. Вдова же Кириакия, поклонившись ему в ноги, сказала:

— Умоляю тебя, раб Христов, возложи руки твои на мою голову, которая у меня страшно болит.

Святой Лаврентий отдал ей полотенце, которым вытирал ноги и возложил на голову ее руки, сотворив крестное знамение, и сказал:

— Во имя Господа нашего Иисуса Христа будь здрава!

И тотчас вдова избавилась от своей болезни. В ту же ночь святой Лаврентий пошел в местность города, известную под именем Канарийской и тут в доме одного христианина по имени Наркиса встретил много христиан; он умыл ноги и им, уделив от церковных сокровищ на их нужды. Здесь находился один слепой христианин: он с плачем обратился ко святому:

— Положи твою руку на мои глаза, чтобы мне видеть твое лицо.

Святой Лаврентий сказал:

— Господь наш Иисус Христос, отверзший очи слепому, да просветит тебя!

С этими словами он сотворил крестное знамение на очах слепого; последний тотчас прозрел и возрадовался, видя лицо святого Лаврентия. По выходе отсюда, святой узнал, что в Непотиановых пещерах скрывается множество христиан; он направился туда, захватив с собою серебра на их нужды. Здесь он нашел до семидесяти трех христиан, считая женщин и мужчин; тут присутствовал и святой пресвитер Иустин; умыв ноги христианам и раздав последние деньги, святой Лаврентий удалился. Услышав, что святого папу Сикста вместе с двумя диаконами повели на суд в храм Теллюды, святой Лаврентий поспешил туда, желая увидеть, что там будет.

Когда папа появился на судилище перед Декием и Валерианом, то царь сказал ему:

— Жалея старость твою, мы желаем тебе добра, — послушай нас и принеси богам жертву.

— Пожалейте лучше себя, — отвечал святой Сикст, — и не хулите Бога небесного, раскайтесь в пролитии крови святых, чтобы окончательно не погибнуть.

От этих слов Декий пришел в сильнейший гнев и сказал Валериану:

— Если его не уничтожить из числа живущих, то никто не будет повиноваться властям и слушаться их.

— Предать его смерти! — отвечал Валериан.

Тогда диаконы воскликнули, обращаясь к мучителям:

— О, если бы вы, недостойные, послушали увещаний нашего отца; этим вы избегли бы ожидающих вас вечных мук!

— Долго ли будут, — сказал Валериан, — они жить и угрожать нам муками?! ведите их в храм Марса, — пусть принесут жертву; если же они не исполнят этого, то отсеките им головы.

Храм Марса находился за городской стеной, пред Аппиевыми воротами. Когда святых привели сюда, святой Сикст произнес, глядя на храм:

— Да сокрушит тебя Христос, Сын Бога Живого!

Не успели присутствовавшие при этом христиане сказать «аминь!», как началось землетрясение, часть храма обрушилась и находившийся в нем идол разбился. Святой же Лаврентий воскликнул святому папе:

— Не оставляй меня, отец мой, я уже раздал порученное мне тобою сокровище!

Воины, услыхав о сокровище, схватили святого Лаврентия и не отпускали его, а святого папу вместе с диаконами предал смерти на пригорке перед храмом, оставив тела их не погребенными. Когда наступила ночь, пришли пресвитеры с диаконами и остальными христианами и взяли честные тела: папу положили в гробнице, находившейся в усыпальнице Калликста, а диаконов — в усыпальнице Претекстата. Мученическую кончину за Христа святой папа Сикст и диаконы его Фелициссим и Агапит потерпели в шестой день месяца августа [7]. По убиении святого Сикста, воины повели святого Лаврентия к царю и сказали ему:

— Мы схватили архидиакона Сикста: он получил от епископа сокровище и где-то спрятал его.

Услышав о сокровище, царь очень обрадовался и, призвав к себе святого Лаврентия, сказал ему:

— Где сокровища церковные, которые ты спрятал?

Святой Лаврентий ничего не ответил на это.

Тогда Декий передал его епарху Валериану со словами:

— Разведай у него о церковных сокровищах и заставь его поклониться богам: если же он не откроет сокровищ и не поклонится богам, то пусть погибнет в мучениях!

Валериан, взяв святого Лаврентия, отдал его для заключения в темницу военачальнику Ипполиту, бывшему в то же время и смотрителем тюрьмы. Ипполит затворил святого Лаврентия в темнице, где уже находились и другие узники; среди них был один грек, по имени Луциллий: он содержался в тюрьме очень долгое время и от постоянного плача сделался слепым.

— Веруй, — сказал ему святой Лаврентий, — в Сына Божия, Господа нашего Иисуса Христа и крестись: Он возвратит тебе зрение.

— Я уже давно имею желание креститься во имя Христово, — отвечал слепой.

— Веруешь ли от всего сердца? — спросил святой Лаврентий.

Слепой с плачем отвечал:

— Я верую в Господа Иисуса Христа, отрицаюсь от суетных идолов и презираю их.

Ипполит терпеливо выслушивал разговор святого Лаврентия со слепцом, желая убедиться, — отверзнутся ли действительно очи слепому и как совершится это чудесное событие. Святой же Лаврентий, огласив Луциллия и благословив воду, крести его; и тотчас отверзлись очи слепого, и он воскликнул громким голосом:

— Благословен Господь Иисус Христос, вечный Бог, даровавший мне зрение!

Услышали об этом чуде и другие слепцы и стали приходить к темнице ко святому Лаврентию. А он, возлагая на их глаза руку с крестным знамением и призывая имя Христово, возвращал им зрение. Всё это возбуждало в Ипполите невольное удивление. Спустя некоторое время, он сказал святому:

— Покажи мне церковные сокровища.

— Если ты уверуешь, — отвечал святой Лаврентий, — во всесильного Бога Отца и в Сына Его Господа Иисуса Христа, то тебе откроется сокровище и дастся жизнь вечная.

— Если на самом деле исполнится то, что ты говоришь, то я исполню всё, что ты велишь, — сказал Ипполит.

— Послушай меня, — продолжал святой Лаврентий, — и поскорее исполни то, что тебе посоветую: отрекись от глухих и немых идолов и крестись.

Ипполит согласился и увел святого Лаврентия из тюрьмы к себе домой. Дав Ипполиту наставления относительно святой веры и огласив его, святой Лаврентий совершил над ним святое крещение.

— Я видел, — сказал Ипполит по крещении, — безгрешные души в великой радости. (Это и были те именно сокровища, о которых предсказывал ему святой Лаврентий, что они будут открыты для него: во время крещения Господь в дивном видении показал ему небесные блаженства).

— Заклинаю тебя, — обратился потом Ипполит с просьбой ко святому Лаврентию, — Господом Иисусом Христом, — крести весь мой дом.

И святой Лаврентий крестил в доме Ипполита девятнадцать человек, мужского и женского пола. В это время Ипполиту передали приказание, чтобы он вел святого Лаврентия к Валериану. Ипполит передал об этом святому Лаврентию, и тот сказал:

— Пойдем, — как мне, так и тебе готовится мученический венец.

Когда они оба появились пред Валерианом, последний сказал святому Лаврентию:

— Оставь свое упорство и покажи нам сокровища, которыми, как говорят, ты владеешь.

— Дай мне время на два или на три дня, и я открою тебе сокровища, — предложил ему святой Лаврентий.

— Я вверяю тебе его на три дня, — обратился Валериан к Ипполиту и отпустил святого Лаврентия. Святой же Лаврентий в эти три дня собрал в дом Ипполита множество нищих, вдовиц и сирот, слепых, хромых и больных. Когда же прошли три дня, он привел всех их к Декию и Валериану, которые находились в Салюстиевой палате:

— Вот в них, — обратился святой Лаврентий к Декию и Валериану, — которых вы сейчас видите, как в сосудах, заключены вечные сокровища, и кто влагает свое имение в эти сосуды, тот с избытком снова получает его в царствии небесном.

Пристыженные этим поступком святого Лаврентия, Декий и Валериан весьма разгневались, но уже более не расспрашивали его о сокровищах, а стали принуждать к идолопоклонству.

— Чего ты строишь козни, — сказал Валериан, — принеси богам жертву и брось свои волхвования, на которые надеешься.

— Зачем вы позволяете дьяволу научать вас принуждать христиан к поклонению бесам? — спросил святой Лаврентий, — посудите сами, справедливо ли поклоняться сделанному человеком идолу с живущим в нем бесом, забывая Бога небесного, Создателя всего видимого и невидимого?

Придя в ярость, царь приказал, обнаживши святого, простереть его на земле и бить скорпионами (скорпионом называлось орудие для пыток, — это тонкая железная палка с острыми зубцами). Святого мученика били так жестоко, что его кровью обагрилась земля; сам же Декий в это время говорил:

— Не хули богов, не хули!

Святой же Лаврентий, перенося удары, отвечал:

— Я благодарю Бога моего, что Он удостоил меня сделаться участником в тех страданиях, какие претерпели рабы Его — святые мученики; ты же, несчастный, ослеплен безумием и яростью своей.

Тогда Декий приказал прекратить мучения и поднять с земли святого Лаврентия; затем он велел принести и поставить перед ним железный одр, доски, оловянные прутья и другие орудия для мучений; указывая на всё это, он говорил:

— Всё послужит для твоих мучений, если ты не принесешь богам жертвы.

— Я давно желал, как пиршества, подобных мучений, — отвечал святой Лаврентий, — они для вас мучения, а для нас слава.

— Если эти мучения, — издевался Декий, — для тебя составляют пиршество и славу, то скажи нам, где скрываются и другие, подобные тебе христиане: их бы привести сюда, — пусть пиршествуют вместе с тобою.

— Вы нечестивцы, — отвечал святой Лаврентий, — недостойны того, чтобы видеть тех, имена которых написаны на небесах.

После этого царь приказал вести связанного мученика в Тивериев дворец, куда направлялся и сам. Придя сюда, он сел в храме Дия и приказал привести к себе святого Лаврентия:

— Скажи нам, — сказал он, — где скрываются нечестивые христиане, чтобы мы имели возможность очистить от них город; сам же ты поклонись богам и не надейся на сокровища, которые утаиваешь.

— Я не открою тебе рабов Христовых, — отвечал святой, — на сокровища же я не напрасно уповаю: они мне хорошо известны.

— Не думаешь ли избавиться от мук золотом или серебром? — спросил царь.

— Я раб Христов, — отвечал мученик, — и на Него возлагаю всю мою надежду; мне известны и те небесные сокровища, которые уготовал мне и всем рабам Своим Христос, Бог мой.

Разгневанный царь велел быть святого палицами, обжигая ему бока раскаленными железными досками; во время этих мук святой Лаврентий молился Богу:

— Господи Иисусе Христе, Боже от Бога, помилуй меня раба Твоего: на меня клеветали, но я не отрекся от Тебя; меня спрашивали, и я исповедал Твое пресвятое имя.

Потом Декий приказал бить мученика оловянными прутьями, и святой Лаврентий воскликнул при этом:

— Господи Иисусе Христе, приими дух мой!

Тогда с неба ему раздался голос:

— Еще многие страдания тебе предстоит претерпеть!

Этот голос слышали все. Декий же, придя в неистовство, громко закричал:

— Мужи римские и народное собрание! вы слышите голос бесов, утешающих этого волхва и святотатца, который не почитает богов наших, не слушает меня, царя, и не боится мук!

И затем он приказал опять протянуть святого Лаврентия и снова бить его скорпионами. Но святой мученик смеялся над муками, посрамляя Декия и молился, говоря:

— Благословен ты, Господи Боже, Отец Господа нашего Иисуса Христа! благодарю Тебя за то, что Ты оказываешь нам недостойным Свою милость, но даруй мне и благодать Твою, чтобы присутствующие здесь и смотрящие на меня познали, что Ты утешитель рабов Своих.

Во время этой молитвы один из воинов, присутствовавших при мучениях, по имени Роман, уверовал во Христа и воскликнул громким голосом:

— Святой Лаврентий, я вижу пресветлого юношу, который стоит около тебя и отирает язвы и всё тело твое; заклинаю тебя Господом Христом, пославшим тебе своего ангела, не покидай меня!

Декий сказал Валериану:

— Мы побеждены этим волхвом! — и, приказав отвязать мученика от дыбы, он отдал его Ипполиту в тюрьму. А воин Роман принес полный водонос с водою ко святому Лаврентию, упал к его ногам, со слезами умоляя, чтобы он крестил его. Когда он был крещен, неожиданно пришли другие воины, взяли его и отвели к царю; он же, прежде чем даже начали спрашивать, восклицал:

— Я христианин!

Царь тотчас же приказал обезглавить его: тогда Романа отвели за город через Саларийские ворота и отсекли ему голову; это было в девятый день августа месяца. Тело его вышеупомянутый пресвитер Иустин взял ночью и с честью предал погребению.

В ту же ночь Декий и Валериан, находясь в Олимпиадских банях, недалеко от дворца Салюстия, приказали приготовить судилище для представления святого Лаврентия на последнее испытание; вместе с этим они велели приготовить и все орудия для мучений. Узнав об этом, Ипполит начал плакать. Святой же Лаврентий, утешая, говорил ему:

— Не плачь обо мне, лучше радуйся, так как я иду получить славный мученический венец.

— Почему я не могу закричать при тебе «я христианин!», чтобы умереть вместе с тобою? — спросил Ипполит.

— Затаи ныне, — сказал святой Лаврентий, — свое исповедание в сердце: спустя немного времени, я позову тебя, — ты услышишь и придешь ко мне.

Когда царь вместе с Валерианом сел на судилище, к нему привели святого мученика Лаврентия.

— Оставь свое волшебство, — сказал ему Декий, — и открой нам, какого ты рода.

— Я родился, — отвечал святой, — в Испании, воспитание получил в Риме и самых пеленок христианин; с детских лет я уже был научен закону Божию.

— Это ли ты, — спросил царь, — называешь законом Божиим, чтобы не почитать богов и не бояться мук?

— Закон, которому я научен, — отвечал святой, — открыл мне и заставляет почитать Бога моего, Господа Иисуса Христа; укрепляемый Его именем, я действительно не боюсь мук, которыми ты мне угрожаешь.

— Принеси жертву богам, — сказал царь, — если же не сделаешь этого, то тебя будут мучить всю ночь.

Святой Лаврентий сказал на это:

— Моя ночь не темна, но вся сияет светом.

Мучитель приказал быть камнем святого Лаврентия в уста; святой же мученик еще более укреплялся духом, посрамляя царя, и благодарил Бога.

— Принесите железный одр, — сказал Декий, — пусть возляжет на нем в эту ночь гордый Лаврентий.

И принесли одр, представлявший собою железную решетку; его поставили пред Декием и Валерианом, а потом положили на него обнаженного святого мученика, подложив под одр горячие уголья; при этом слуги прижимали сверху святого Лаврентия железными рогатинам, поджигая его, точно это было съедобное мясо.

— Принеси жертву богам, — сказал царь.

— Я себя самого, — отвечал мученик, — принес с сокрушенным духом в жертву моему Богу как благовонное курение.

В это время слуги еще более разводили огонь, всё сильнее накаливая одр.

— Знай, несчастный, — обратился мученик к царю, — что эти горячие уголья готовят мне прохладу, а тебе вечные муки: знает Господь мой, что я, оклеветанный за исповедание Его святого имени, не отвергся от Него, но спрошенный сказал, что я христианин, и теперь, находясь на огне, воссылаю Ему свою благодарность.

— Где тот огонь, которым ты нам угрожал? — спросил Валериан.

— О, безумные и ослепленные! — отвечал святой, — знайте, что эти уголья, на которых вы меня жжете, душе моей служат прохладою, а вашим душам уготовляют неугасимый огонь.

Все присутствовавшие удивлялись жестокости царя, который приказал испечь живого человека. Святой же Лаврентий говорил с просветленным лицом:

— Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, что Ты укрепил меня! — и, подняв глаза на Декия и Валериана, сказал:

— Вот, окаянные, вы уже испекли одну сторону тела моего, поворотите его на другую и ешьте испеченное.

Потом сказал славя Бога:

— Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, что Ты сподобил меня войти во врата Твои!

С этими словами он испустил дух. Декий и Валериан увидав, что мученик скончался, со стыдом ушли, оставив тело на одре. Ипполит же похитил до восхождения солнечного честное и многострадальное тело святого мученика; обвив его плащаницею с ароматами, он дал знать святому пресвитеру Иустину. Последний тотчас пришел к Ипполиту, и оба отнесли тело к вышеупомянутой вдове Кириакии; здесь оно оставалось до вечера, и весь этот день они постились, проливая слезы. Поздним вечером, при многочисленном стечении христиан, со слезами отнесли тело в пещеру, находившуюся на земле, принадлежавшей вдове; совершив здесь всенощное моление, с честью похоронили мученика. Святой пресвитер Иустин совершил божественную литургию и все приобщились Пречистых Таин Тела и Крови Христовых. Святой мученик Лаврентий окончил свою страдальческую жизнь в десятый день августа месяца. Святой же Ипполит потерпел страдания вместе с другими на третий день после святого Лаврентия, о чем на своем месте будет сказано пространнее. Да будет за всё это слава Богу нашему, во Святой Троице славимому ныне и присно и во веки веков. Аминь [8].

Огнем божественным распалив сердце твое, огнь страстей до конца испепелил еси, страдальцев утверждение, богоносе мучениче Лаврентие, и в страданиих вопиял еси верно: ничтоже мя разлучит любве Христовы.

В тот же день преставление блаженного Лаврентия Христа ради юродивого Калужского в 1515 году.

Память 11 августа

Житие преподобных отец наших Феодора и Василия, иноков Киево-Печерских

«Корень всех зол есть сребролюбие» (1 Тим.6:10), — говорит святой Апостол Павел. Исполнение этого изречения мы видим в настоящем житии преподобных Феодора и Василия: враг и виновник зла возбудил в душе святого Феодора греховные мысли и намерения ничем иным, как сребролюбием; чрез сребролюбие диавол причинил телесные страдания и смерть не только преподобному, но и советнику его, блаженному Василию. Об этих святых отцах повествуется следующее.

Преподобный Феодор во время жизни в миру обладал очень большим состоянием. Услышав однажды слова Господа в Евангелии, — «всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк.14:33), он последовал им: оставив мир и раздав свое богатство нищим, преподобный Феодор сделался черноризцем Печерского монастыря, ведя жизнь полную подвигов. По приказанию игумена он поселился в пещере, известной под именем Варяжской, где и прожил много лет, соблюдая строгое воздержание. Во время пребывания преподобного Феодора в этой пещере диавол поселил в нем скорбь и сожаление о розданном нищим имении, приводя ему на ум преклонность лет, слабость здоровья и скудость монастырской пищи. Блаженный Феодор не понял, что подобные мысли есть дьявольское искушение. Забывая слова Господа: «не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их» (Мф.6:25–26), и видя нищету свою, он начал приходить от скорби к отчаянию, с каждым днем всё более пленяясь искушением. Однажды он открыл, ничего не утаивая, свою печаль своим друзьям.

Среди черноризцев Печерского монастыря был некто Василий, один из наиболее добродетельных по жизни. Желая извлечь преподобного Феодора из рва отчаяния и утешить его, он сказал ему:

— Молю тебя, брат Феодор, не губи награды своей, но если ты сожалеешь об имении, розданном нищим, то я постараюсь возвратить его тебе в том же количестве: ты только скажи пред Господом, чтобы твоя милостыня вменилась мне, и тотчас избавишься от скорби и снова приобретешь через меня свое имение. Впрочем, смотри, попустит ли это Господь: в Константинополе также некто сожалел о золоте, розданном нищим, и вменил пред Богом милостыню другому, взяв с него деньги, равные розданным; когда он сказал: «Не я, Господи, сотворил милостыню, но она есть дело сего», то тотчас упал среди церкви и умер, потеряв таким образом и золото и жизнь.

Выслушав это, блаженный Феодор образумился и начал оплакивать свое падение, ублажая брата, исцелившего его от столь опасной душевной болезни. О таких людях сказал Господь: «если извлечешь драгоценное из ничтожного, то будешь как Мои уста» (Иер.15:19). С этого времени между Феодором и Василием еще более усилилась любовь друг к другу. С тех пор преподобный Феодор неустанно преуспевал в заповедях Божиих, стараясь совершать всё необходимое для праведной, богоугодной, святой и непорочной жизни. Диавол же подвергся великому посрамлению, не будучи в состоянии окончательно прельстить преподобного Феодора сребролюбием. Он опять вооружился на преподобного, строя новые козни, чтобы возбудить в нем страсть любостяжания. Однажды игумен послал преподобного Василия из монастыря на некоторое послушание, исполнение которого заняло у него три месяца: считая это время удобным для своих козней, диавол, приняв образ Василия, пришел в пещеру к преподобному Феодору как будто для душеспасительной беседы.

— Как ты, — говорил он, — преуспеваешь в добродетельной жизни? Прекратилась ли у тебя борьба с искушениями бесовскими или всё еще продолжается, возбуждая в тебе любостяжание чрез воспоминание о имении розданном нищим?

Преподобный Феодор, не узнав беса и полагая, что с ним говорит брат Василий, отвечал:

— По твоим, отче, молитвам я с успехом выдерживаю борьбу с диаволом и не слушаю возбуждаемых им мыслей, и теперь, что ты мне прикажешь, я охотно исполню, повинуясь тебе: в твоих наставлениях я нашел великую пользу для моей души.

Мнимый же брат, не слыша из уст преподобного Феодора имени Божия, приобрел еще большую смелость:

— Я даю тебе, — сказал он, — новый совет: исполнив его, ты найдешь покой и скоро получишь от Бога вознаграждение в размере розданного тобою имения: проси у Господа Бога, чтобы Он послал тебе множество золота и серебра, и не позволяй никому входить к тебе в пещеру и сам не выходи из нее.

Преподобный Феодор обещал всё это исполнить. Тогда оставил его полный злых ухищрений диавол; незаметно внушая преподобному мысль о приобретении сокровищ, он побуждал его молиться об этом. Блаженный Феодор молил Господа послать ему сокровище, которое он обещался всё раздать нищим. После молитвы он уснул и увидел во сне беса, который, приняв вид светлого ангела, указывал ему на сокровище в пещере. Это видение было не один, а много раз. Спустя некоторое время, преподобный Феодор пришел на указанное ему в сновидении место; начав копать, он действительно нашел здесь сокровище, состоящее из золота, серебра и ценных сосудов. После этого бес под видом Василия опять пришел к нему и сказал:

— Где данное тебе сокровище? Явившийся тебе ангел открыл и мне, что по своим молитвам ты получил множество золота и серебра.

Блаженный Феодор не захотел показать ему сокровища. И тотчас коварный бес начал явно советовать ему, влагая и тайные помысли, взять сокровище и удалиться с ним в другую страну. Сначала он сказал преподобному:

— Не говорил ли я, брат Феодор, что ты вскоре получишь от Бога вознаграждение за розданное тобою имение, ибо Он Сам сказал: «всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф.19:29), и вот теперь в руках твоих богатство; делай с ним, что хочешь!

— Я затем просил его у Бога, — отвечал преподобный, — чтобы всё дарованное мне раздать нищим и думаю, что для этого именно оно и ниспослано мне.

— Смотри, брат Феодор, — возразил враг, — не причинил бы диавол опять тебе скорби через это раздаяние, как прежде; сокровище дано тебе, как замена розданного тобою, и я даю тебе совет: возьми его и иди в другое место, а там приобрети себе землю; и в том месте можешь спастись и избежать бесовских козней. Когда же придет время смерти, то никто не запретит тебе раздать имущество, кому захочешь, и по тебе через это сохранится благодарная память.

Преподобный Феодор отвечал:

— Мне стыдно, что я, оставя мир с его благами и обещавшись окончить жизнь в этой пещере, сделаюсь беглецом и мирским человеком.

— Ты не можешь, — убеждал его диавол, — скрыть здесь сокровище: об нем узнают и тогда возьмут его от тебя. Лучше послушайся меня и исполни скорее, что я посоветую тебе: если бы Богу не было угодно, чтобы ты обладал имуществом, то Он не послал бы тебе сокровища и не известил бы меня, чтобы я тебя наставил.

Тогда блаженный Феодор, поверив бесу, как брату, начал тайно приготовлять повозки и сосуды, в которые бы мог поместить сокровища, чтобы с ними выйти из пещеры и отправиться, куда бы повел его диавол, хотевший хитростью своею удалить святого от места преподобных Антония и Феодосия, от Пресвятой Богородицы и, главным образом, от Бога. Но человеколюбивый Господь, «Который хочет, чтобы все люди спаслись» (1 Тим.2:4), спас по молитвам своих преподобных и раба своего Феодора.

В это время возвратился из путешествия преподобный Василий, ранее избавивший блаженного Феодора от злых помышлений. Желая повидаться с ним, он пришел к нему в пещеру, говоря:

— Как ты проводишь теперь, брат Феодор, жизнь свою по Боге? Давно я тебя не видал.

Преподобный Феодор удивился такому приветствию и сказал:

— Что это ты говоришь, что долгое время не видел меня? Вчера, третьего дня и раньше ты постоянно приходил ко мне, поучая меня, и вот я теперь, отправляюсь, как ты мне велел.

В свою очередь преподобный Василий еще более удивился такому ответу:

— Скажи мне, — спросил он, — что значат твои слова, будто я вчера, третьего дня и раньше постоянно приходил к тебе, наставляя тебя? И куда ты идешь? Я только сегодня возвратился с дороги и ничего не знаю: быть может тебя искушал диавол? Молю тебя, ради Бога не скрывайся от меня.

Преподобный Феодор с гневом сказал ему:

— Что ты искушаешь меня? Зачем смущаешь душу мою, говоря в одно время так, а в другое иначе? Чему я должен верить?

Выразив так ему свою досаду, он прогнал его от себя.

Выслушав это, преподобный Василий удалился в монастырь. А бес снова пришел в образе Василия к преподобному Феодору:

— Потерял я окаянный ум, — сказал он, — говоря тебе то, что не следует; поэтому я не помню поношения, нанесенного мне тобою, и повторяю тебе опять: в эту же ночь иди скорее отсюда, захватив свое сокровище.

С этими словами он удалился.

Преподобный же Василий, взяв с собою некоторых старцев, опять пришел к Феодору:

— Бог свидетель, — обратился он к нему, — что прошло три месяца, как я не видел тебя: я был отослан игуменом по монастырским делам; сегодня третий день как я возвратился, а ты, едва только я вошел к тебе, сказал мне, что за всё время моего отсутствия я постоянно приходил к тебе. Думаю, что к тебе приходил в моем образе бес; если хочешь убедиться, сделай так: не позволяй никому из пришедших к тебе начинать беседы с тобою, прежде чем он не сотворит молитвы Иисусовой: если вошедший не захочет, тогда узнаешь, что он есть бес.

После этого преподобный Василий сотворил молитву запрещения, призывая на помощь святых, и, наставив Феодора, ушел в монастырь в свою келлию. Бес не дерзнул снова явиться преподобному Феодору, и для него стало явно коварство обольстителя. С той поры он заставлял каждого приходящего к нему прежде всего сотворить молитву Иисусову и потом уже беседовал с ним. Так преподобный Феодор победил врага и избавился при помощи Божией от уст льва, ищущего добычи (ср. 1 Пет.5:8). Подобное избавление Господь оказывал и оказывает многим избранникам Своим, скитающимся в пустынях и пропастях, безмолвствующим наедине в затворах: им нужна великая нравственная сила и Божия помощь, чтобы их во время борьбы не победил и не поглотил зверь душегубитель.

Будучи избавлен от рва погибели, преподобный Феодор стал заботиться о том, чтобы впал в яму сам враг рода человеческого: прежде всего он закопал глубоко в землю найденное им сокровище, едва не приведшее его к отпадению от Бога; в то же время преподобный Феодор непрестанно молил Господа, чтобы Он даровал ему забвение места, где зарыто сокровище и отнял от него страсть любостяжания. Господь услышал молитву раба Своего: преподобный Феодор совершенно забыл, где было скрыто им сокровище, и никогда не думал о приобретении богатств; золото и серебро для него стали не дороже грязи.

Затем, чтобы не пребывать в праздности, которая порождает леность, а с нею и беспечность, чем диавол снова мог воспользоваться для своих искушений, преподобный Феодор возложил на себя великий труд: он поставил в своей пещере жернова и начал работать на братию, причем не только сам молол жито, но сам и приносил его из монастыря; ночь он проводил почти без сна, посвящая большую часть ее молитве и работе на ручных жерновах, а днем относил муку и снова приносил жито. Своими трудами преподобный в течение многих лет не мало облегчал монастырских рабов, не стыдясь разделять их труд.

Однажды монастырский келарь, увидев, какой тяжелый и мучительный подвиг возложил на себя преподобный Феодор, пришел в умиление: когда было привезено из монастырских сел жито, он отправил пять возов его к преподобному, чтобы он избавил себя от лишнего труда, — не ходил за ним в монастырь. Преподобный Феодор, высыпав жито, принялся за работу, поя псалмы. Утомившись, он хотел немного отдохнуть, вдруг раздался как бы удар грома, и жернова начали сами молоть. Уразумев козни диавола, преподобный Феодор поднялся и начал усердно молиться, после чего сказал громким голосом:

— Господь запрещает тебе, лукавый бес!

Но бес не переставал молоть на жерновах. Тогда преподобный снова сказал:

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, свергшего тебя с небес и давшего во власть угодников Своих, я грешный повелеваю тебе не оставлять работы, пока не перемелешь всё жито: потрудись и ты на святую братию.

Сказав это, он продолжал молитву: бес же не посмел ослушаться и в одну ночь измолол всё жито. Утром преподобный Феодор дал знать келарю, чтобы тот прислал за мукою. Келарь удивился столь необычайному делу, как можно было смолоть в одну ночь пять возов, и сам отправился в пещеру, чтобы вывезти из нее муку, причем совершилось другое чудо: от этого же жита получилось еще пять возов муки. Так сбылось здесь, в сейчас рассказанном событии из жизни преподобного Феодора, слово Апостолов, некогда говоривших Иисусу Христу: «Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем» (Лк.10:17), а также и обетование Самого Слова Божия: «се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью» (Лк.10:19). Лукавые бесы хотели устрашить преподобного Феодора и заставить его повиноваться себе как прежде, во время его прельщения, но вместо этого сами наложили на себя узы рабства, так что принуждены были возопить:

— Мы не будем более появляться здесь.

Преподобные Феодор и Василий установили между собою благочестивый обычай никогда не утаивать своих мыслей, но обоим обсуждать их вместе, чтобы видеть, насколько они богоугодны. По обоюдном совещании, Василий удалился безмолвствовать в пещеру, а преподобный Феодор, как достигший уже старости, вышел из нее с тем, чтобы поселиться в древнем монастыре.

В это время монастырь был сожжен. Деревья на устройство церкви и келлий, пригнанные плотами по Днепру, лежали на берегу, и наняты были работники, чтобы ввести их в гору, но преподобный Феодор, желая сам поставить себе келью, начал на себе носить бревна с берега на гору, не дозволяя никому работать за него. Лживые бесы, забыв свое, вынужденное подневольное работой обещание никогда не приближаться к преподобному, снова начали свои козни: все бревна, какие с великим трудом блаженный Феодор вносил за день на гору, бесы ночью сбрасывали вниз, желая через это добиться его удаления. Поняв козни бесов, преподобный сказал им:

— Именем Господа нашего Иисуса Христа, повелевшего вам войти в свиней (Мф.8:32), я, грешный раб Его, повелеваю вам все бревна с берега перенести на гору, чтобы братия, работающая Богу, не отрывалась от своего труда и могла без ваших козней выстроить храм Пресвятой Богородице и келлии себе; тогда узнаете, что Господь присутствует на этом месте.

В ту же ночь бесы перенесли с берега на гору все бревна, предназначенные для постройки монастыря. Когда утром на берег приехали нанятые для перевозки, то не нашли ни одного бревна; поглядев по сторонам, они увидели, что бревна уже находятся на горе и не свалены в кучу, а разложены в порядке: особо — предназначенные для крыши, особо — для пола и особо — длинные, чрезвычайно тяжелые балки. Всё это, как дело превышающее человеческие силы, возбуждало удивление. Так прославился Господь чрез угодников своих Феодора и советника его Василия; ради их подвигов Господь явил это чудо. Но эти сродные по духу рабы Божии не гордились, видя повиновение себе бесов, следуя наставлению Христа: «не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк.10:20). Бесы же, столь явно обличенные в своих кознях святыми Феодором и Василием, не могли стерпеть своего поношения, — они, когда-то пользовавшиеся, как боги, почитанием и поклонением от язычников, теперь должны были переносить от верных угодников Божиих презрение, унижение и бесчестие, должны были, как рабы купленные, трудиться для них то меля жито, то таская бревна, и к тому же, повинуясь запрещению тех же святых, они должны были удаляться от людей. Поэтому-то во время переноски бревен они и вопили, как слышали некоторые:

— О, злые и лютые враги наши Феодор и Василий! Мы не перестанем бороться с вами, пока не предадим вас смерти!

С этого времени лукавые бесы, — не зная, что послужат к еще большему прославлению преподобных, — начали всеми способами возбуждать злых людей на святых Феодора и Василия. Тотчас же, по чудесном перенесении бревен, нанятые для перевозки рабочие подняли возмущение:

— Давай нам, — говорили они блаженному Феодору, — нашу плату: мы не хотим знать, какими хитростями ты вместе с Василием перенес бревна, когда мы готовы были их перенести.

К тому же присудил и недобросовестный судья, будучи подкуплен золотом: не помня угрозы Господа, что судящий неправедно сам будет осужден, он не побоялся сказать преподобному Феодору:

— Пусть помогут тебе платить те бесы, которые помогли перевозить.

Великую скорбь доставило это новое искушение диавола нестяжателю Феодору и советнику его Василию. Не достигши смерти преподобных, диавол, вспоминая свою первую победу над блаженным Феодором, воздвиг опять смертоносную бурю. Приняв образ преподобного Василия, безмолвствовавшего в то время в Варяжской пещере, он пришел к одному из ближайших к князю бояр; это был человек жестокий нечестивый, лично знавший преподобного Василия.

— Феодор, живший до меня в пещере, — сказал ему искуситель, — нашел большое сокровище, состоящее из золота, серебра и ценных сосудов, и хотел, было, бежать с ним, да я удержал его; теперь он притворяется юродивым и имеет сношения с бесами, которым приказывает то молоть жито, то носить бревна на гору с берега; при всем этом он тщательно скрывает найденные им богатства, чтобы удалиться с ним куда-нибудь тайно от меня, когда настанет для этого более благоприятное время; в последнем случае князю, конечно, ничего не достанется.

Услышав это, боярин повел мнимого Василия к князю Мстиславу Святополковичу. Бес рассказал и ему то же самое, присоединив еще следующий совет:

— Схватите его как можно скорее, пока не сбежал, и тогда получите сокровище; если он не захочет расстаться с ним добровольно, прибегните к побоям; но если и после них не согласится отдать, то подвергните его, не жалея, пытке и позовите меня: я пред всеми уличу его и укажу самое место, где спрятано сокровище.

Обольстив, таким образом князя, бес скрылся.

На другое утро князь, точно собравшись на охоту или против неприятеля, в сопровождении множества воинов поехал в монастырь; взяв преподобного Феодора, он привел его к себе в дом и стал сначала с ласкою спрашивать его:

— Скажи мне, отче, правда ли ты, как я слышал, нашел сокровище?

— Да, — отвечал преподобный, — я действительно нашел его, и оно спрятано теперь в пещере.

— Не известно ли, — снова спросил князь, — кто именно спрятал его и как много в нем золота, серебра и сосудов?

— Еще при жизни отца нашего Антония, — сказал блаженный Феодор, — говорили о сокровище, спрятанном варягом в этой пещере, отчего она и до сих пор называется Варяжской; я видел его; оно состоит из множества золота, серебра и сосудов, только латинских.

— Почему же ты, отче, не отдашь его мне? — спросил князь. — Я разделю его с тобою, ты возьми сколько тебе будет нужно, и за это ты станешь вместо отца как мне, так и моему отцу (последний в это время находился в Турове).

Преподобный Феодор сказал на это:

— Я бы ничего не потребовал бы себе из того, что мне не принесет никакой пользы, всё бы отдал вам: на вас лежат такие заботы, от которых я совершенно свободен, но Господь отнял у меня всякую память о том месте, где мною зарыто сокровище.

Тогда князь в гневе приказал слугам:

— Скуйте этого монаха по рукам и ногам и не давайте ему даже через три дня хлеба и воды: он не дорожит моими милостями.

После того, как преподобный Феодор был закован, его снова спросили, куда он спрятал сокровище?

Преподобный Феодор отвечал на это то же, что и ранее:

— Я сказал уже, что не знаю, где оно находится.

После этого ответа князь велел его быть, так что власяница, бывшая на преподобном, омочилась кровью; потом, по приказанию того же князя, его повесили в сильном дыму и, привязав сзади, развели под ним огонь. Многие дивились терпению преподобного Феодора: он пребывал среди пламени точно среди росы; огонь не коснулся даже власяницы. Один из видевших это рассказал князю; последний, придя в ужас, опять стал увещевать старца:

— Зачем ты губишь себя, не открывая сокровища, которое должно быть наше?

— Я тебе истину говорю, что по молитвам брата моего Василия был избавлен от сребролюбия, когда нашел сокровище, и теперь, — снова повторяю, — Господь отнял у меня память, где оно зарыто, — отвечал преподобный Феодор.

Выслушав этот ответ, князь тотчас послал за блаженным Василием, которого привели силою, так как он не хотел выходить из пещеры.

— Всё, что ты советовал мне сделать с этим злым старцем, — обратился князь к преподобному Василию, — я сделал, и ничего не достиг и призываю во свидетели тебя, которого желаю иметь вместо отца.

— Что же я тебе советовал? — спросил в недоумении преподобный Василий.

— Он, не смотря на мучения, не хочет открыть, где спрятано им сокровище, которое, как ты сообщил мне, было им найдено, — отвечал ему князь.

— Узнаю козни лукавого беса, — сказал преподобный Василий, — прельстившего тебя, оболгавшего меня и сего честного мужа: вот уже пятнадцать лет, как я не выхожу из пещеры.

— Ты при всех нас говорил князю, — возразили присутствовавшие при разговоре беса с князем.

— Вас всех прельстил бес, — отвечал преподобный, — я не видел ни вас, ни князя.

Разгневанный князь приказал и его, как преподобного Феодора, подвергнуть жестокой пытке. Не вынося обличения и придя в сильнейшую ярость, от опьянения перешедшую в буйство, он взял стрелу и ранил блаженного Василия. Извлекши стрелу из своего тела, преподобный бросил ее князю со словами:

— Этою стрелой скоро сам будешь ранен, — что и сбылось по пророчеству святого. После этого князь велел заключить преподобных, еле живых уже от мучений, в отдельную темницу, чтобы утром подвергнуть их новым, более жестоким пыткам. В ту же ночь оба преподобных отошли ко Господу (в 1098 г.). Господь вывел их души из темницы для прославления Его всесвятого имени в присносущем свете. Узнав об их смерти, пришли братия и, взяв тела святых страдальцев, с честью погребли их в Варяжской пещере, где они проводили свою, полную богоугодных подвигов, жизнь. Впоследствии они были перенесены в пещеру преподобного Антония, где и доныне лежат нетленны в окровавленных одеждах и власяницах, тоже не подвергшихся тлению.

Спустя немного времени после их блаженной кончины, сбылось пророчество преподобного Василия: князь Мстислав Святополкович был ранен стрелою во время битвы с князем Давидом Игоревичем в городе Владимире; узнав стрелу свою, которою ранил преподобного Василия, он сказал:

— Вот я умираю, наказываемый за преподобных Феодора и Василия.

Так злой убийца был наказан за свое преступление; преподобные же страдальцы, как победители диавола, побеждающего сребролюбием, увенчаны не тленным серебром и золотом, но вечною славою и честию: они получили венец от драгоценного Камня — Христа, Ему же честь и слава с Богом Отцом и Святым Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Страдание святой мученицы Сосанны девы и иных с нею мучеников

В царствование Диоклитиана [1] и Максимиана [2], по прозванию Геркула, в Риме жил пресвитер Гавиний, родной брат папы римского Гаия [3]; обладая хорошим знанием языческих философов и отлично изучив святое Писание, Гавиний, по совету и настоянию своего брата, написал много книг в опровержение языческих заблуждений. Оба они происходили из знатного рода, так что доводились роднею царю Диоклитиану; последний, впрочем, не желал признавать своего родства с ними; он презирал их за то, что они исповедовали христианскую веру: Диоклитиан ненавидел ее и поэтому отрицался от своих родственников христиан.

Пресвитер Гавиний имел дочь по имени Сосанну; он воспитал ее в истинно христианском духе, с малых лет внушив ей страх Божий, вместе с тем он дал ей и хорошее светское образование. Сосанна отличалась умом и телесною красотою, которую превосходила красота душевная: она всем сердцем любила Господа Иисуса Христа и была Его верной, целомудренной рабой. Услыхав об уме и красоте Сосанны, Диоклитиан захотел сделать ее женою сыну своему Максимиану. (Другие называют его Максимином; в действительности он не был сыном Диоклитиана, а был усыновлен им, как происходивший от его ближайших родственников; сначала Диоклитиан выдал за него свою дочь Валерию; после же ее смерти он захотел сочетать Максимиана браком с родственницей своей Сосанной. Этот Максимиан имел другое имя Галерий, и его нужно отличать от вышеупомянутого Максимиана, прозванного Геркулом). Диоклитиан послал к Гавинию знатного мужа, своего двоюродного брата Клавдия, переговорить с ним о том, чтобы он отдал дочь свою Сосанну за его сына Максимиана. Придя с этим поручением к Гавинию, Клавдий сказал:

— Пресветлый царь наш Диоклитиан послал меня к тебе с великой милостью и радостью: он хочет возобновить родство с тобою через устройство брака твоей дочери, и какое благодеяние может быть для тебя большим, чем это новое прославление твоего рода чрез кровный союз с царским домом!

— Мы убоги и смиренны, — сказал Гавиний, — и при своем недостоинстве, как можем называться родственниками царю?

Клавдий отвечал:

— Разве ты и твой брат, епископ Гаий, не сыновья сенатора Максимина, бывшего родственником дяди нашему, брату господина нашего царя Диоклитиана?

— Это верно, — согласился Гавиний, — однако обстоятельства последнего времени вынуждают сказать, что мы недостойны названия родственников царя.

— Не отрицайся твоего родства, — возразил Клавдий, — вот наш господин и царь повелевает отдать тебе за сына его Максимиана свою дочь, об уме которой идет слух, что она обладает обширными знаниями в науках; и справедливо не разделяться ветвям, происходящим от одного корня; этого желаем и мы, твои родственники; думаю, что это доставит и тебе радость.

Гавиний сказал:

— Прошу дать мне время, чтобы узнать мнение самой дочери о твоем предложении.

На этом они расстались.

По уходе Клавдия Гавиний попросил придти к нему в дом брата своего папу Гаия, который жил недалеко. Когда пришел Гаий, Гавиний рассказал ему с каким поручением от царя приходил к нему Клавдий. Затем они позвали к себе Сосанну и сказали ей со слезами на глазах:

— Царь Диоклитиан прислал к нам родственника нашего Клавдия, передавая через него свое желание видеть тебя супругою сына своего Максимиана.

Блаженная Сосанна так отвечала на это отцу и дяде:

— Куда исчезла теперь ваша мудрость? Поистине я не замечаю ее в вас; если бы я не была такой христианкой, какой стала, благодаря вашим наставлениям, тогда со мной действительно можно бы было говорить о том, о чем вы сейчас ведете речь; теперь зачем вы оскверняете ваши уши и уста, слушая нечестивые слова и передавая их мне с тою целью, чтобы я вышла замуж за нечестивого мучителя? Ведь вы сами безбоязненно отреклись от всякого родства с ним за его нечестие, с которым не может мириться исповедуемая вами святая христианская вера. Но слава всесильному Богу, даровавшему мне дух, сродный святым Его: отвергая через веру в Господа нашего Иисуса Христа это скверное супружество с нечестивцем, я сподоблюсь мученического венца!

— Смотри, дочь моя, — сказал на это Гавиний, — будь тверда в вере, которою сейчас обладаешь, чтобы соблюсти себя непостыдной пред Господом, и мы возрадуемся, видя плод твоей веры, приносимый Владыке Христу.

— Господие мои, — отвечала Сосанна отцу своему и дяде, — вы часто поучали меня соблюдать девство ради Господа Иисуса Христа, и теперь в любви к Нему и страхе Его я так утвердилась, что не могу даже помыслить о плотском супружестве; отец мой, я только Того буду любить, для Того жить и на Того надеяться, Кому ты сам навсегда поручил меня; Он, Владыка, знает искренность моего сердца!

— Так как ты вручена небесному жениху Христу Богу, то пребывай всегда в любви Его, соблюдая Его заповеди, — сказал святой папа Гаий.

Так оба святые служители Господни, узнав о добром намерении Сосанны, долго утверждали ее в ее благочестивом желании, исполняясь в то же время великой радости, исторгшей из глаз их невольные слезы умиления.

Спустя три дня, Клавдий в сопровождении множества слуг опять пришел к Гавинию; оставив последних около дома, он сам вошел внутрь, где нашел и папу Гаия. После обычных приветствий Клавдий сказал:

— Для вас, честные отцы, не безызвестна та радостная причина, которая привела меня к вам.

— Хотя бы, — отвечал епископ Гаий, — и не было такой причины, мы и так рады тебе, будучи родственниками друг другу; мы рады утешиться этим родственным свиданием и беседой друг с другом.

— Вы знаете, любезнейшие братья, — продолжал Клавдий, — что господин наш, царь Диоклитиан, выражает сильное желание вступить с вами в более тесное родство, и я советую и прошу вас исполните волю владеющего вселенной и тем утешите его.

— Предай об этом желании царя моему господину и брату, епископу Гаию, — отвечал Гавиний.

— Наш доброжелательный царь, — обратился Клавдий к Гаию, — хочет взять в супруги своему сыну вашу дочь, а мою внучку; ему известно об ее красоте, разуме и талантах; мы, родственники, полагаем, что ничего не может быть почетнее того, чтобы род наш не только не отлучался от царской крови, но еще теснее соединился с нею: через это он еще более возвысится и прославится.

Так как епископ молчал, то на речь Клавдия отвечал Гавиний:

— Позовем девицу и спросим саму ее.

Тогда была позвана к ним святая Сосанна. В комнате не было никого из посторонних; сидели только они трое. Увидав Сосанну, Клавдий прослезился от любви и радости и хотел, обнявши, приветствовать ее поцелуем. Она же воспротивилась этому и сказала, отвернувшись от него:

— Моему Господу Иисусу Христу известно, что уст рабыни Его никогда не касались мужские уста: не оскверняй их.

— Я хотел поцеловать тебя, как родственник: ведь ты мне внучка, — отвечал Клавдий.

Святая Сосанна сказала на это:

— Меня побуждает гнушаться твоего поцелуя не какая-либо другая причина, а то обстоятельство, что твои уста осквернены идольскими жертвами.

От этих слов святой Сосанны Клавдий, точно почувствовав прикосновение к своему сердцу перста Божия, умилился и сказал:

— Что я должен сделать, чтобы очистить от скверны мои уста?

— Покайся и крестись во имя Отца и Сына и Святого Духа, — отвечала святая Сосанна.

Тогда Клавдий обратился к епископу со словами:

— Очистите меня, ибо человек чистый через веру во Христа лучше служащего богам: я принес им множество жертв, но не получил от них ничего, хотя и цари преклоняются пред ними.

Увидав чудесное, быстрое изменение, произведенное в Клавдии действием благодати Божией чрез слова непорочной девы, епископ Гаий сказал с радостью:

— Послушай меня, брат мой! Я намерен дать тебе добрый совет: ты пришел к нам, чтобы найти невесту сыну твоего господина, а Бог ищет тебя и хочет по молитвам этой девы спасти тебя, чтобы и из нашего рода нашлись достойные царствия Божия. Итак, веруй в Бога, кайся в пролитии крови святых мучеников и не медли принятием святого крещения.

— Если я, — спросил Клавдий, — приму святое крещение, то очистятся ли все греховные скверны моего сердца?

— Без сомнения; только веруй от всего сердца, — отвечал святой папа.

Слыша это, святая Сосанна припала к ногам своего дяди, святого Гаия со словами:

— Умоляю тебя, господин мой, не отлагай ради Христа крещения Клавдия, спаси его душу.

— Сначала убедимся, истинно ли он верует во Христа Бога, — сказал святой епископ.

— Я искренно верую, — воскликнул Клавдий, — только бы были прощены грехи мои, как обещаете вы мне.

— Во имя всемогущего господа Иисуса Христа прощаются тебе все грехи твои, — отвечал Гаий.

Клавдий пал на землю пред ногами святителя и взывал, посыпая прахом свою голову:

— Господи Боже, свет превечный, прости грехи мои, содеянные в неведении и неверии, исполни меня Твоей благодати, чтобы жена и дети мои познали, что ты один спасаешь уповающих на Тебя!

Тогда святой Гаий, огласив и наставив Клавдия, отпустил его домой. Потом Клавдий пришел ночью ко святому Гаию вместе с женой и двумя сыновьями, прося у него святого крещения. Не отлагая более, епископ крестил их; пресвитер Гавиний был их восприемником. Когда Клавдий вышел из святой купели, то сказал:

— Я видел свет, превосходивший солнечный и осиявший меня во время крещения.

По святом крещении и миропомазании, епископ совершил святую литургию и приобщил крещенных Божественных Таин Тела и Крови Христовой, и все радовались о Боге Спасе своем. Супруге Клавдия имя было Препедигна, а сыновей звали одного Александром, а другого Куфием. После крещения Клавдий начал продавать имение свое и раздавать его нищим; для этого он разыскивал скрывавшихся по различным потаенным местам христиан, ходил также тайно по ночам в темницы; всем, кого находил, Клавдий умывал ноги, целовал их и восполнял нужду их щедрыми дарами, снабжая их на каждый день одеждою и пищей, при этом он непрестанно каялся во грехах, содеянных в предыдущую жизнь.

Спустя некоторое время, Диоклитиан начал спрашивать о Клавдии, почему он не принес никакого известия, хотя был нарочно послан к Гавинию, чтобы узнать о согласии Сосанны на брак с его сыном; царю доложили, что Клавдий болен. Тогда он послал к нему, чтобы посетить больного и расспросить о Сосанне его младшего брата Максима, занимавшего почетную должность при дворе. Максим нашел брата своего одетым во власяницу и возносящим молитвы к Богу. Он пришел в ужал и сказал:

— Брат мой возлюбленный, воспитавший меня с самого детства, что заставило тебя так измениться, — ты стал так бледен и худ?!

— Если хочешь выслушать меня, я расскажу тебе о причинах моей перемены, — отвечал Клавдий.

— Скажи мне, господин мой, о твоей болезни! — воскликнул Максим.

— Я каюсь, — начал рассказывать Клавдий, — что повинуясь царям и исполняя их приказания, убивал христиан, проливая, таким образом, неповинную кровь; хотя я и делал это по неведению, следуя приказаниям царя, однако теперь сильно скорблю и раскаиваюсь в этом.

— Что это ты говоришь брат мой? — возразил Максим. — Владыка наш, царь Диоклитиан посылал тебя к брату нашему Гавинию, чтобы ты сосватал дочь его сыну; чтобы узнать об этом, я и послан к тебе, а ты говоришь что-то совершенно другое.

— Я за этим и ходил, — сказал Клавдий, — к возлюбленной внучке нашей и видел ее: она прекрасна как телом, так и душою; она свята и премудра и уже невеста небесного царя Христа; благодаря ей, и я избавился от грехов моих. Но чтобы и тебе было известно о милосердии Божием, которое хочет всех спасти, ночью пойдем к брату нашему пресвитеру Гавинию, и ты увидишь свет вечный.

— Всё, что ты велишь, я сделаю, — отвечал Максим.

В ту же ночь они пошли к воротам города, известных под именем Саларийских и находившихся у Салюстиевых палат. Когда Гавинию сказали, что его братья, Клавдий и Максим, стоят около дома и желают войти к нему, то он тотчас поспешил им навстречу и с радостью ввел их к себе. Прежде чем начать с ними беседу Гавиний встал на молитву: он преклонил колена и склонил голову; Клавдий и Максим последовали его примеру.

— Господи Боже, — говорил, молясь, Гавиний, — собирающий рассеянных и призирающий на собранных, призри на дела рук Твоих, просвети всех верующих в Тебя: Ты свет истинный во веки веков.

Все отвечали:

— Аминь!

Восставши, они обнимали и целовали друг друга, а Клавдий припал к ногам пресвитера, лобызая их. Видя это, Максим удивлялся и просил разрешения повидаться с Сосанной. Гавиний велел ее позвать. Войдя к ним, она сначала поклонилась Богу, а потом, подойдя к отцу, сказала:

— Благослови меня, отче.

Пресвитер же снова помолился ради пришествия Сосанны:

— Да подастся нам мир от Господа нашего Иисуса Христа, Который живет и царствует со всесильным Богом Отцом во веки веков, — сказал он.

— Аминь! — воскликнули все.

Увидав святую Сосанну, исполненную смирения и целомудрия, Максим хотел поцеловать ей руку; она же не дозволила этого. И в то время как все они долго не могли удержать слез, вызванных родственною любовью, святому Гаию, жившему недалеко от устроенной им церкви, сказали, что братья его собрались вместе. Он подумал, что их берут на мучения и, желая первым из них испытать участь мученика, поспешил в дом Гавиния. Все увидав его, от неожиданности пришли в страх и поклонились ему до земли.

— Мир вам! — сказал им святой Гаий, — мужайтесь во имя Господа, помолимся!

И начал молиться, говоря:

— Господи Боже, Отец Господа нашего Иисуса Христа, пославший Его на спасение всех, желая изъять нас из тьмы мира сего и ввести в жизнь вечную, утверди нас, рабов Твоих, в вере Твоей, ибо Ты царствуешь во веки веков.

— Аминь, — сказали присутствовавшие.

Севши, епископ начал боговдохновенную беседу; все со вниманием слушали говоримые им слова Божии; святая же Сосанна слушала стоя, не желая сидеть при них; в то же время она тайно молилась. По окончании беседы епископ сказал Максиму:

— Благодарим тебя, брат, что ты посетил нас.

— Я недостойный пришел к вам, чтобы целовать ваши святые ноги, а что первоначально побудило меня идти к вам, о том сами хорошо знаете, — отвечал Максим.

— Лучше скажи ты сам, — предложил ему святой Гаий.

— Царь Диоклитиан, — сказал Максим, — просит отдать Сосанну за сына его Максимиана.

— Дева имеет уже Христа, небесного Жениха, данного ей Богом Отцом, и пусть будет тебе хорошо известно, что она уже не может выходить замуж, — ответил на это предложение епископ.

— Всё, что дает Бог, вечно, — сказал Максим.

— Приими и ты жизнь вечную, — предложил ему папа.

— Что есть жизнь вечная? — спросил он.

— Та есть жизнь вечная, которую познал я, — вступил в беседу Клавдий.

— Кого ты познал, Того и я познать желаю, — обратился к нему Максим, — но все-таки нам не следует удаляться от родства с царем.

— Мы убеждаем тебя, — возразил святой Гаий, — веровать в Господа нашего Иисуса Христа, вечного Сына Божия, а видимая слава и честь земного царя временны, и родство с ним не приносит ничего; всё это вместе с кратковременною жизнью минует и погибнет. Что же обещает нам небесный Царь, Христос Бог наш, то вечно и необходимо, и достойно того, чтобы к тому стремиться.

Выслушав это, Максим умилился и с радостью дал согласие принять святую веру.

— Тебе известно, брат, — сказал епископ, — что мы оставили всё свое имение и теперь ничего не ищем кроме Господа нашего Иисуса Христа, Которым мы живем и Которым хвалимся.

— Не медлите, господие мои, — воскликнул Максим, — и поторопитесь сделать всё, что считаете необходимым для моего спасения.

Заповедав ему пост, епископ отпустил его домой. Удалившись, Максим сначала скрывал свою веру во Христа, хотя и горел любовью к Гавинию, Гаию и особенно к Самому Господу Иисусу; потом, при усилении в нем любви к Богу, он начал явно исповедовать имя Христово, презирая смерть. Но епископ и пресвитер советовали ему скрывать свою веру в продолжении пяти дней, пока не распродаст своего имения и не раздаст нищим. Максим повиновался им. Спустя пять дней он пришел к святому Гаию и, припав к его ногам, сказал:

— Заклинаю тебя, господин мой, именем Христовым, просвети меня святым крещением, как просветил ты брата моего Клавдия; с того самого времени, как ты наставил меня в учении Господа нашего Иисуса Христа, сердце мое до того умилилось, что я не могу успокоиться, пока не приму святого крещения.

Епископ крестил его и, совершив святую литургию, приобщил Божественных Таин. Максим пребывал у родственников своих христиан, воспевая с ними Богу и славя Его; в это время он окончательно распродал имение, которое он не мог продать и раздать в пять дней, и раздал нищим через верного друга своего Фарсона, который был тайный христианин и впоследствии описал страдания сих святых мучеников, так как всё совершалось на его глазах.

По прошествии пятнадцати дней со времени посещения Максимом Клавдия, Диоклитиан узнал, что оба они, — а последний и со всем своим семейством, сделались христианами: это очень его огорчило. Однако он скрывал свою печаль и своей супруге, царице Ирине, сказал только, что посылал к Гавинию, желая сосватать дочь его Сосанну сыну своему Максимиану. Услышав об этом, Ирина прославила Бога: она была тайная христианка, а царю сказала:

— Делай, что внушает тебе Бог.

Не доверив царице своей скорби, Диоклитиан призвал к себе военачальника Юлия, язычника и человека жестокого, и рассказал ему с печалью, что возлюбленные родственники его, посланные для обручения невесты сыну Максимиану, приняли христианство, не смотря на его запрещение.

— Все пренебрегающие царские повеления, — сказал Юлий, — хотя бы последние были несправедливы, должны подвергнуться смертной казни; твое же приказание было справедливо, и если они его нарушили, то тем более достойны смерти.

Царь тотчас приказал Юлию послать воинов, чтобы взять всех кроме епископа Гаия, что и было исполнено. Пресвитера Гавиния с дочерью он велел стеречь в кустодии; Максима же и Клавдия с женой и детьми послал в изгнание; потом он велел сжечь их в городе Остиа [4], бросив пепел в море; так скончались святые, удостоившись славного мученического венца.

Спустя пятьдесят пять дней, Диоклитиан велел супруге своей взять к себе Сосанну, чтобы склонить ее к браку с его сыном. Когда же святая Сосанна, находившаяся под стражей, увидала идущих за нею, то с глубоким сердечным вздохом и слезами сказала, обращаясь к Богу:

— Господи, не оставь рабы Твоей!

Когда Сосанну ввели к царице, то последняя поклонилась ей прежде, чем она: царица чтила в ней благодать Христову и целомудрие. Святая Сосанна упала пред царицею на землю, но она ласково подняла ее со словами:

— Радуется о тебе Спаситель наш Христос.

Услышав из уст царицы имя Христово, святая Сосанна возрадовалась и сказала:

— Благодарю Христа Бога моего, царствующего на всяком месте!

И обе они, царица Ирина и святая Сосанна, радовались о Господе Боге, с любовью беседуя о Нем. Они возносили к Нему горячие молитвы, особенно же святая Сосанна: следуя наставлениям отца, она непрестанно днем и ночью воспевала благословляя Бога. Диоклитиан же в это время ждал, надеясь, что Сосанна даст согласие на брак. После долгих ожиданий он послал за царицей и спросил ее:

— Склонила ли она Сосанну на брак с его сыном? Склоняется ли она на любовь Максимиана?

— Напрасен труд там, — отвечала царица, — где преследуется невозможная цель, и не следует надеяться там, где не будет согласия: я не замечаю в Сосанне и следа таких мыслей и намерений, которые бы позволяли думать, чтобы кто-либо мог ее каким-нибудь образом принудить к этому.

Услышав это, Диоклитиан пришел в сильнейший гнев и дал позволение сыну своему Максимиану опозорить Сосанну, совершив над нею гнусное насилие, но не во дворце, — пусть отведет ее в дом отца ее и там обесчестит ее, повинуясь своей постыдной похоти. Святая Сосанна принуждена была оставить дворец, чтобы отправиться в дом свой. Отпуская святую Сосанну, царица с плачем говорила ей:

— Избавивший в древности рабу Свою Сосанну (Дан, гл.13) избавит и тебя, поможет тебе и дарует славное упокоение.

Простившись, они расстались, рыдая. Когда святая Сосанна была приведена в свой дом двумя женщинами, она упала на землю в своей комнате и здесь с рыданием и плачем молилась Избавителю своему Христу, чтобы Он поспешил к ней на помощь. В ту же ночь пришел распаляемый скверною похотью сын царя Максимиан; войдя тихонько в комнату, где молилась святая Сосанна, он увидел над ней ангела Божия, от которого исходило великое сияние. На Максимиана напал сильный страх: не осмелившись подойти к святой Сосанне, он поспешил как можно скорее домой, во дворец, где и рассказал о всём своему отцу.

— Это не больше как волшебство христиан, — сказал Диоклитиан.

И послал одного из приближенных своих, Куртия, разузнать, что делается в доме Сосанны. Но и Куртий, как только вошел в дом, тотчас почувствовал сильный страх и в ужасе побежал к царю. В это время Диоклитиан вел споры с царицею относительно пришествия Христа и почитания богов. Будучи побежден царицею, он вспомнил о Сосанне и сказал:

— Почему ты не увещевала ее, видя ее красоту и ум, согласиться на брак с моим сыном?

— Она избрала себе лучшее, — отвечала царица, — ведь и сын твой сам говорил, что видел над нею неприступный свет.

Царь чрезвычайно разгневался и приказал некоему Македонию, ревностному язычнику, отличавшемуся жестокостью, идти к Сосанне и принудить ее не только посредством угроз, но и мучений к идолопоклонству; вместе с тем Диоклитиан приказал делать это тайно, чтобы не осуждали царя за мучительство, говоря, что он не щадит даже родственников своих. Македоний пришел к святой Сосанне, захватив с собою маленького золотого идола, изображавшего бога Дия; показывая его святой, он приказывал ей поклониться ему. Святая Сосанна дунула на идола со словами:

— Господи мой, Христе Иисусе, пусть не видят очи мои дьявольского орудия.

И тотчас идол, находившийся в руках Македония, сделался невидим, точно кто вырвал его. Македоний удивился и думал, что как-нибудь сама святая Сосанна похитила идола и спрятала его:

— Вижу, — сказал он, — что ты любишь золото, так как украла идола из моих рук, и не могу не похвалить тебя за это: думаю, что ты не взяла бы идола, если бы не любила его.

— Господь Бог мой, — отвечала святая Сосанна, — послал ангела Своего, который и удалил идола из глаз моих, выбросив его вон из дома.

Во время этих слов ее вошел слуга Македония, докладывая, что идол выброшен из дома на дорогу. Придя в сильную ярость, Македоний своими руками разорвал одежды на святой Сосанне и начал без жалости бить ее палками. Свята же Сосанна взывала в это время:

— Слава Тебе, Господи!

— Принеси жертву богам, — сказал Македоний.

— Я сама себя приношу в жертву Господу моему, — отвечала святая.

Македоний доложил царю о неизменном и твердом пребывании Сосанны в вере и о поругании ею идола. Царь приказал там же, в доме, убить ее мечом. И была усечена глава невесте Христовой, святой мученице Сосанне; она отошла, веселясь и радуясь, в светлый чертог небесного Жениха своего. Узнав об убиении святой Сосанны, царица взяла ночью честное тело святой мученицы и собрала кровь ее, пролитую на земле, покровом со своей головы: обвив полотном, умащенным ароматами, царица положила тело ее в усыпальнице святого Александра, где было погребено много мучеников, а кровь ее, собранную на головное покрывало, вложила в серебряный ковчег, который спрятала в своей комнате, где она обычно тайно молилась и днем и ночью. Святой же папа Гаий храмину, где была пролита кровь святой мученицы Сосанны, освятил в церковь и совершал в ней Божественные службы [5]. — Спустя немного времени пострадал и святой пресвитер Гавиний, а после него приял мученическую кончину и святой Гаий; все они, как мученики, предстали престолу Божию, славя Отца, Сына и Святого Духа, единого Бога в Троице. Ему же и от нас да будет честь и слава, и ныне и присно, и во веки веков [6]. Аминь.

Память святого мученика Евпла диакона

В царствование Диоклитиана и Максимиана гонение на христиан распространилось по всей вселенной. В это время упомянутыми нечестивыми царями в Сицилию был послан для розыска и мучений христиан один, известный своею жестокостью, князь, по имени Пентагур. Придя в город Катану, мучитель приказал городскому начальнику Калвисиану собрать на площадь весь народ, не только живущий в городе, но в окрестностях. На Ахиллиевой площади было приготовлено место для зрелища, и на звуки труби и бубнов собралось множество народа обоего пола и разного возраста. Сюда пришел и князь Пентагур с Калвисианом; увидев народ, он спросил последнего:

— Все ли воздают честь и поклонение и приносят жертвы нашим богам?

Калвисиан отвечал:

— Поистине, светлый князь, все, которых ты видишь, усердно служат великим богам, принося множество жертв; среди них нет ни одного нечестивца.

Этот ответ привел Пентагура в сильную радость, и он выразил свое одобрение как народу, так и начальнику города; затем, обнародовав повеление царей, он пред всеми дал власть Калвисиану, — если найдется кто-либо называющий себя христианином, то он может предать его мучениям и умертвить. После этого Пентагур удалился в другие города; Калвисиан же призвал к себе преторских слуг и приказал им тщательно разыскивать, не найдется ли где-либо в городе или его окрестностях кто-либо, хотя бы даже тайно исповедующий христианскую веру, — такого человека они должны взять для мучений. Тогда подошел один из слуг и сказал:

— Здесь в городе есть человек по имени Евпл: он носит с собою какую-то книгу и, обходя дома и улицы, учит народ, называя великим христианского Бога.

(Святой Евпл был диакон и носил с собою Евангелие: читая из него народу о чудесах Христовых, он учил его веровать во Спасителя).

Услышав это, Калвисиан тотчас послал взять его и привести к себе связанного. Воины отправились, разыскивая святого Евпла по всему городу; наконец они нашли его в одной бедной хижине, где он читал святое Евангелие, поучая слушающих; воины взяли его, связали ему назади руки и повели на суд к городскому начальнику, захватив и Евангелие. Увидев святого Евпла, Калвисиан сказал:

— Ты ли хулитель богов и преступник приказаний царских?

Святой Евпл отвечал:

— Кто такие ваши боги, чтобы я почитал их?

— Наши боги — Юпитер, Асклипий и Диана, — сказал Калвисиан.

— Ты, — возразил ему святой, — слеп, не зная единого истинного Бога, сотворившего небо и землю, создавшего человека из земли и нас христиан облекшего бесценною и пресветлою одеждою бессмертия, которая есть святое крещение.

— Ты потому говоришь так горделиво, что не испытал еще мучений, — сказал Калвисиан.

— Для меня эти муки венец светлый, а для тебя тьма и погибель, — возразил святой Евпл.

Тогда Калвисиан, сильно разгневавшись, приказал повесить святого Евпла и строгать его железными гребнями. Во время этих мучений святой Евпл поднял к небу глаза свои и, молясь, говорил:

— Господи Иисусе Христе, облеки меня, с которого как одежду совлекают теперь плоть, бессмертием в будущей жизни; даруй мне на час сей крепость, чтобы не победили меня муки.

И с неба был голос:

— Мужайся и крепись, Евпл! тебе уже уготована истинная одежда.

Долго строгали святого мученика, причем Калвисиан говорил ему:

— Неужели ты не оставишь своего заблуждения? Почему ты не хочешь войти в храм богов и принести им жертву, чтобы от них получить прощение своих грехов, от царей — честь и богатство, от нас — предложение дружбы; вообще через это ты приобрел бы много золота и серебра.

— О, сын погибели, слуга и сообщник дьявола! — отвечал святой Евпл, — не знаешь ли, как грозно в день страшного суда Божия ты будешь наказан за всех тех, которых теперь склоняешь к идолопоклонству золотом и серебром?

Еще более разгневавшись, мучитель приказал бить святого по челюстям железными молотками и сокрушать ему бедра и голени. Во время этих побоев святой Евпл укорял мучителя, говоря:

— Безумный, ослепленный злобою человек! к чему ты причиняешь мне эти муки, которые я, укрепляемый моим Богом, считаю за паутинные сети? Если можешь, изобрети еще более лютые, а эти для меня не более как игра.

После этого Калвисиан приказал отвязать святого Евпла и, повесив ему на шею Евангелие, отвести в темницу, при этом он велел особенно тщательно запереть тюремные двери и запечатать их его перстнем, и поставить стражу, чтобы никто не мог пройти к святому Евплу и принести с собою хлеба и воды: Калвисиан хотел, чтобы он, мучимый жаждою и голодом, умер. Святой Евпл пробыл в темнице семь дней и ночей и почувствовал сильнейшую жажду; тогда он помолился Господу:

— Господи Иисусе Христе, истинный Бог наш, дарующий пищу всему живущему, Ты, напоивший в древности людей Твоих, водимых по пустыне Моисеем, источив им из камня живую воду (Исх.17:6), Ты, изведший для Сампсона воду из сухой челюсти ослиной (Суд.15:19) и омывший нас водою святого крещения, дай и мне, молю Тебя, прохладу, ибо я изнемогаю от жажды: повели, да истечет в темнице этой источник воды и утолит жажду мою, и все узнают, что Ты один Бог и нет другого, подобного Тебе.

Когда святой Евпл окончил эту молитву, внезапно в темнице появился источник воды; он выпил этой воды и удовлетворил ею не только свою жажду, но и свой голод, как будто бы пищею; святой Евпл воспел, славя и благодаря Бога. По прошествии семи дней, Калвисиан приказал вывести из темницы мученика, если он еще жив: он полагал, что святой Евпл отчасти от ран, отчасти от голода и жажды уже умер. Когда воины пришли и открыли двери темницы то пришли в ужас, увидев, что вся темница полна воды. Святой же Евпл простер руки над водою, как бы повелевая, и вода тотчас стала невидима. Воины сказали друг другу:

— Поистине велик Бог, Которому служит этот человек!

И, взяв святого мученика, они повели его в дом городского начальника. Последний увидев, что святой Евпл нисколько не изменился телом и весел, точно идет с пиршества, очень удивился и сказал:

— Хотя теперь поклонись богам, прежде чем тебе не отсекут головы.

Святой Евпл отвечал:

— Коварный и ослепленный друг дьявола! Кому охота оставить свет для того, чтобы ходить во тьме?

Разгневанный градоначальник приказал оторвать ему уши железными крючками и отвести связанного в претор для суда; сюда пришел и сам мучитель и, севши на своем месте, долго принуждал святого к принесению нечестивых жертв, но, видя, что святой Евпл остается непреклонным, Калвисиан осудил его на усекновением мечом. Выслушав свой смертный приговор, святой Евпл просил градоначальника, чтобы пред усекновением ему дано было время для молитвы, Калвисиан изъявил свое согласие на просьбу. Когда воины повели святого мученика на казнь, то им сопутствовала большая толпа народа, среди которое не мало было и христиан, тайно державшихся своей веры. Достигнув места, святой Евпл остановился; потом, обратившись к народу, он взял Евангелие, которое всегда носил с собою, и, открыв, начал читать о чудесах Христовых, поучая познанию истинного Бога, и многие из язычников просветились светом истины Христовой. Затем святой Евпл начал молиться Богу и к нему пришел глас свыше:

— Блажен ты Евпл, добрый и верный раб Мой, гряди и вступи в радость Господа твоего, наслаждаясь покоем со всеми от века благоугодившими Мне!

После того как раздался этот глас, святой Евпл преклонил главу свою и, по усечении ее, отошел ко Господу своему: его страдания закончились в одиннадцатый день августа месяца [1]. Благоговейные мужи из христиан взяли честное тело и главу и погребли в особо уготованном месте, и по молитвам святого мученика при гробнице его совершалось много исцелений, в которых действовала благодать Господа нашего Иисуса Христа, Ему же со Отцом и Святым Духом честь и слава во веки. Аминь.

Законы Христовы в руку обнося, предстал еси вопия врагом в подвизе: самозван есмь страдальчествовати твердейши. Темже приклонив радостно выю твою, подъял еси усечение мечем, скончавый течение твое.

Память 12 августа

Святые мученики Фотий и Аникита

В Никомидии, городе Вифинской области [1], нечестивый царь Диоклитиан (284–305) поднял открытое гонение на христиан; среди города, по его приказанию, были выставлены орудия для мучений: мечи, сечки, рожны, железные ногти, сковороды, колеса, котлы и другие бесчеловечные изобретения подобного рода; были приготовлены и звери; всем этим Диоклитиан хотел устрашить призывающих имя Христово. Во все концы римского царства он разослал грозные указы, которыми повсюду повелевалось гнать христиан, — мучить и убивать их, при этом на Единородного Сына Божия изрекались многие хулы.

В это время в Никомидии жил один благородный и знатный комит, по имени Аникита. Исполнившись ревностию по Боге, он явился к царю и безбоязненно исповедовал Господа Иисуса Христа, истинного Сына Божия, — святой Аникита красноречиво поведал царю о безначальном рождестве Сына Божия и Его воплощении, по исполнении лет, для нашего спасения; в то же время он порицал заблуждение идолопоклонников, называя богов языческих глухими и бесчувственными; и, наконец, обратился к царю с такими словами:

— Твои мучения, царь, приготовленные христианам и объявленные им, нисколько нас не устрашают: для нас муки — ничто, и мы никогда не поклонимся бездушным идолам.

Царь, полный гнева и ярости, не в силах был выслушивать боговдохновенную проповедь святого Аникиты и приказал ему тотчас же обрезать язык, но он и после этого говорил ясно, славя Христа Бога; затем его были воловьими жилами так жестоко и так долго, что обнажились кости. Но святой Аникита, — точно не он, а кто другой подвергался мучениям, — мужественно переносил страдания и громко проповедовал смотревшему на него народу, что Христос есть единый истинный Бог. После этого царь велел отдать святого Аникиту на съедение зверям: был выпущен громадный лев, который, с грозным ревом приблизившись к мученику, неожиданно сделался смирнее ягненка: он ласкался ко святому и пот, выступивший от мучений на его челе и щеках, отер, как губою, лапою. А святой Аникита громко взывал:

— Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, что Ты избавил меня от зубов этого зверя! Молю Тебя, Владыко, и в предлежащем мне подвиге простри Свою десницу в помощь рабу Твоему, чтобы я мог победить ярость мучителя и удостоиться от Тебя мученического венца.

После этой молитвы святого началось землетрясение, причем капище Геркулеса вместе с его идолом и часть городской стены обвалились, и многие из язычников погибли под их развалинами. Тогда Диоклитиан приказал отсечь мечом главу святого мученика, но когда воин поднял меч, чтобы исполнить повеление царя, тотчас руки его ослабели, а сам он упал на землю и был недвижим точно бесчувственный. Видя это, Диоклитиан приказал привязать святого Аникиту к колесу, находящемуся среди острых железных прутьев, подложить огонь и вращать колесо: он желал, чтобы святой мученик умер разрезаемый на части железом и обжигаемый огнем. Но святой Аникита, привязанный к колесу, так молился:

— Господи Иисусе Христе, ради предстоящих освободи меня от мучений, чтобы смотрящие на меня, видя твою скорую помощь, могли мужественно стать против мучителя и принять от Тебя мученический венец.

И тотчас узы святого Аникиты развязались; колесо остановилось, и огонь погас. Тогда мучитель велел наполнить котел оловом, расплавить последний и бросить туда святого мученика. Все видели ангела Господня, который вместе со святым Аникитою входил в котел, и едва только мученик прикоснулся к котлу, олово остыло и сделалось как лед.

Сродник святого Аникиты, по имени Фотий, видя его подвиги и силу Христа, сохраняющего раба Своего, отложил всякую боязнь; выйдя из среды народа на самое место казни, он подошел к святому мученику и с любовью обнял его и поцеловал, называя отцом и ходатаем своего спасения; этим поступком Фотий ясно показал, что он готов претерпеть за Христа какие угодно мучения; обратившись затем к царю, Фотий сказал:

— Постыдись, идолопоклонник! боги твои ничто.

Тогда Диоклитиан с гневом вскричал воинам:

— Убейте его мечом!

Но когда один из воинов поднял обнаженный меч, чтобы им ударить мученика, силою Божиею руки его обратились на себя самого, так что ударив себя по коленам, он упал на землю и умер. После этого святого Аникиту и Фотия заковали в железные цепи, и обоих вместе бросили в тюрьму. Спустя три дня Диоклитиан призвал их к себе и сказал:

— Если послушаетесь меня и принесете жертву богам, то я возвеличу вас и обогащу.

— Честь твоя и богатство твое, — отвечали святые, — пусть останутся с тобою на твою погибель.

В ярости мучитель приказал сначала повесить их на дыбе и строгать тело железными ногтями, опаляя огнем раны, а потом — бить камнями. Но все этим муки святые переносили с радостью и благодарили Бога, так как не чувствовали никакой боли: Господь ради славы Своего Святого имени соблюдал их невредимыми. Затем они были привязаны за ноги к диким коням, которые и влачили их. Но и таким мучением Диоклитиан ничего не достиг: Господь опять сохранил их без вреда, — святые мученики, будучи влачимы, точно находясь в колеснице, славили непобедимую силу Господню и укрепляли друг друга; дикие же кони внезапно остановились; ноги святых освободились от привязи, и они встали совершенно здоровыми. Мучитель опять приказал подвергнуть их жестокому биению, поливая раны уксусом, смешанным с солью; потом они опять были ввергнуты в темницу, где провели три года. Затем святые были выведены для новых мучений. По приказанию Диоклитиана три дня разжигали народную каменную баню, в которую потом затворили святых мучеников. Но святые Аникита и Фотий помолились Богу, баня расселась; забил ключ воды, доставлявший им прохладу. Когда сторожа на третий день открыли баню, то увидели, что святые ходят в ней невредимы, воспевая хвалу Богу; об этом было доложено царю. Последний, как бы не веря известию, пошел сам убедиться в его справедливости. Святые, увидев царя, сказали ему:

— Вот мы, мучитель, во всех муках явились победителями, а ты побежден и посрамлен.

Царь возвратился домой со стыдом; он приказал взять мучеников и держать в оковах до тех пор, пока придумает, как их погубить. По его приказанию была устроена громадная печь, укрепленная на четырех железных столбах; в ней могло поместиться множество людей. Как некогда Навуходоносор (Дан., гл. 3) он приказал раскалить эту печь, намереваясь сжечь в ней не только двух святых мучеников, но и всех христиан, каких только найдет. Христиане же, не ожидая когда их язычники станут ввергать в печь, сами вместе с женами и детьми направились к ней, восклицая:

— Мы христиане и почитаем единого Бога!

Сначала в печь вошли святые мученики Аникита и Фотий, а за ними и всё множество собравшихся христиан с молитвою и воздетыми к небу руками направилось в огонь. Из пламени христиане взывали:

— Благодарим Тебя, Отче и Боже всесильный, что Ты верою в Единородного Твоего Сына и Господа нашего Иисуса Христа собрал нас для мученического венца; молимся Тебе, Милосердый, простри с высоты руки Твои и приими души наши в вечный покой, который Ты уготовал Твоим исповедникам.

Во время этой молитвы они почили о Господе. Святые еж Аникита и Фотий пробыли живыми в печи той в течение трех часов, а затем, помолившись, предали души свои в руки Божии. Когда слуги извлекли железом тела святых Аникиты и Фотия, то увидели, что они настолько не пострадали от огня, что даже волосы были целы. И многие из язычников уверовали во Христа Бога нашего, Ему же слава со Отцом и Святым Духом во веки. Аминь [2].

Память святого священномученика Александра, епископа Команского

В городе Комане [1], близ Неокесарии, епископом которой в описываемое время был святой Григорий Чудотворец [2], жил в добровольной бедности один муж, по имени Александр; его богоугодная жизнь была сокрыта от людских взоров и — известна одному только Богу. Святой Александр, будучи прекрасно образованным человеком, мог бы приобресть значительные богатства и пользоваться всеобщим уважением, но он избрал ради Бога добровольную нищету. Презирая мир, он ни во что не ставил свои знания и выдавал себя за человека некнижного, невежественного, исполняя слово Апостола: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» (1 Кор.3:18). Желая кормиться трудами своих рук, блаженный Александр в крайнем смирении избрал для этого едва ли не последний род службы: он начал делать уголья и продавать их, снискивая этим дневное пропитание. Через это святой Александр стал предметом шуток и забавы для детей: от работы лицо и одежда его пропитывались угольной пылью, и когда он в таком виде являлся на рынок, то походил на эфиопа; во всем городе святой Александр был известен как угольщик. Но Господь, живущий на высоких, призирающий на смиренных и возносящий их, благоволил еще во время здешней, земной жизни прославить смиренного раба Своего Александра и даровать в нем церкви Своей столп и украшение; для это Он удостоил его епископской степени. Умер епископ Команский, и жители города отправили в Неокесарию к святому Григорию Чудотворцу посольство с просьбой, чтобы он пришел к ним и поставил епископа. Святой Григорий вскоре прибыл. Когда на соборе стали избирать мужа, достойного занять святительский престол, начались разногласия: одни избирали лиц благородного происхождения, другие — богатых, третьи — красноречивых, четвертые — почтенных видом и возрастом, и всех этих избранников приводили к святому Григорию Чудотворцу, как людей достойных похвалы и епископства. Святой Григорий Чудотворец не спешил, однако, с избранием и посвящением епископа, ожидая, когда Сам Господь явит достойного. Он обратился к собору и напомнил ему, как избрал Бог Давида, чтобы последний царствовал над Израилем: когда Иессей привел старшего сына своего Елиава к святому Самуилу, то пророк спросил Господа, что не сей ли предназначается в помазанника Его? Но Господь сказал Самуилу: «Не смотри на вид его и на высоту роста его» (1 Цар.16:6–7).

— И нам должно, — говорил святой Григорий, — избирать пастыря для этого города, не судя по внешности, но следует искать уготованного Богом: ибо человек смотрит на лицо, а Бог на сердце, и мерою достоинства служит не внешний вид а внутренняя настроенность сердечная, известная только Господу.

Эти слова святого Григория некоторым были неприятны, и они с усмешкой говорили между собою: если смотреть не на внешний вид и благородство происхождения, то и Александр угольщик может быть избран и поставлен епископом. Напоминание об угольщике возбудило смех и в других, присутствовавших на соборе; святой же Григорий по некотором размышлении сказал:

— Не без действия Божия Промысла упоминается этот человек, сделавшийся сейчас предметом посмеяния.

И начал спрашивать:

— Кто этот Александр, о котором вы вспоминаете? я хочу видеть его.

Святой Александр стоял в это время у здания, где был собор, и держал мулов, принадлежавших прибывшим на избрание; некоторые вышли и привели святого Александра на собор. Когда он встал среди собрания, все начали смотреть на него и смеяться, потому что от угля как он сам, так и бедное рубище его были черны. Во время всеобщего смеха он стоял с почтением пред святителем, углубившись в себя и не обращая внимания на смеявшихся. Святой же Григорий Чудотворец, обладавший даром прозрения, познал обитавшую в блаженном Александре благодать Божию, делавшую его достойной избрания на святительский престол Встав со своего места, он уединился с святым Александром и стал спрашивать его, заклиная именем Божиим говорить правду, кто он? Святой Александр, хотя и желал скрыть себя, но не будучи в состоянии сказать неправду пред столь уважаемым святителем и к тому же боясь клятвы, рассказал всё о свое жизни: как он, человек многосведущий, для Бога так смирил себя и облек себя добровольною нищетою. Из беседы с ним святой Григорий убедился, что он отлично знает не только науки, но и Священное Писание. После этого святитель приказал своим приближенным отвести к нему святого Александра, и там его вымыть, одеть прилично и привести снова на собор. А сам, снова сев на свое место, вел в это время боговдохновенную беседу. Спустя немного времени, на собор был введен святой Александр, омытый, в светлой одежде и чрезвычайно благолепный лицом; все видевшие раньше святого мужа, узнав его, не могли удержаться от изумления. А святой Григорий начал с ним беседовать, предлагая ему вопросы из Священного Писания. Святой Александр отвечал так благоразумно, что присутствовавшие не могли не признать его за человека ученого и разумного, причем еще более удивлялись: зачем муж таких познаний скрывал свою мудрость, живя среди них, как последний невежда? В то же время они укоряли себя, что столь мудрого человека, смирившего себя ради Бога, осмеивали, почитая за безумного. Тогда все, бывшие на соборе, с радостью и единогласно избрали святого Александра в епископа, в исполнение слов Господних, говорящих в писании: «Человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце» (1 Цар.16:7). Святой Григорий, возводя святого Александра по степеням иерархическим, сначала посвятил его в иереи, а потом в епископа. После посвящения в епископа, он велел святому Александру сказать народу назидательное слово. Когда святой говорил поучение, то из уст его благодать Духа Святого истекала точно река, приводя сердца в умиление; и весь город радовался и славил Бога, имея такого учительного пастыря. Святой Григорий удалился в Неокесарию, а святой Александр пас в Команах стадо Христово, для верующих являя пример словом и жизнию. При этом святителе случилось одному молодому философу из Аттики быть в Команах; слушая поучения святителя народу, он смеялся над простотою его речи, лишенной ораторских украшений; но святой Александр в своих поучениях заботился не о красоте слова, а об его назидательности, и ради простоты слушающих слово его отличалось простотою, будучи в то же время очень душеспасительно. Но вот однажды помянутому аттическому философу было такое видение: пред ним появилась стая очень красивых белых голубей, испускавших сияющий блеск, как говорит псалмопевец: «Крылья покрыты серебром, а перья чистым золотом» (Пс.67:14), и при этом был голос:

— Это слова Александра епископа, над которыми ты смеялся.

Очнувшись от видения, философ устыдился своего поступка и, отправившись к епископу, просил у него прощения.

Вскоре в царствование Диоклитиана [3] поднялось на христиан гонение, и святой Александр, епископ Команский, был схвачен нечестивыми язычниками; принуждаемый к идолопоклонству, он не отвергся Христа, за что, после мучений, и был ввергнут в огонь, где святой епископ и принял кончину за Христа Бога нашего.

В тот же день память святых мучеников Памфила и Капитона.

Память 13 августа

Святого мученика Ипполита

По мученической кончине святого архидиакона Лаврентия [1], блаженный Ипполит, военачальник и блюститель тюремный, с честью предал погребению многострадальные останки мученика, который был сначала для него узником, а потом сделался учителем; домой блаженный Ипполит возвратился лишь на третий день после погребения. Все домашние его, — числом девятнадцать человек обоего пола, — были христиане, — они были наставлены в истинах христианской веры и затем крещены святым Лаврентием. Вместе со всеми домочадцами блаженный Ипполит после общей домашней молитвы приобщился Божественных Таин Тела и Крови Христовых, а потом, по принятии духовной пищи, была предложена трапеза для подкрепления тела; но прежде чем приступили к ней, пришли воины и, взяв блаженного Ипполита, повели его к царю Декию [2]. Увидев его, царь засмеялся и сказал:

— Неужели и ты стал волхвом, потому что украл тело Лаврентия?

— Я не волхв, но христианин, — отвечал блаженный Ипполит.

Тогда разгневанный царь приказал быть его по устам камнями, а затем — снять с него одежду, составлявшую обычное одеяние христиан.

— Ты не обнажил меня, но облекаешь в более ценную одежду, — сказал на это блаженный Ипполит.

— Разве ты более уже не чтишь богов, если так безумствуешь и не стыдишься своей наготы? — спросил царь.

— Я мудр и не наг, — возразил блаженный Ипполит, — ибо облекся во Христа; я тогда был безумен, когда подобно тебе служил бесам, и тогда был наг, когда не имел благодати Христовой, а теперь я христианин.

— Принеси жертву богам, — предложил царь, — чтобы тебе, подобно Лаврентию, не погибнуть от мук.

— О, если бы я удостоился участи святого Лаврентия, имя которого ты, окаянный, своими скверными устами и произносить-то не должен! — воскликнул блаженный Ипполит.

Царь велел протянуть его на земле и бить без жалости палками; святой же мученик в это время громко взывал:

— Я христианин!

Тогда мучитель приказал прекратить побои, поднять блаженного Ипполита с земли и одеть в обычную воинскую одежду, при этом он сказал, обращаясь к святому мученику:

— Вспомни о своем воинском сане и будь по прежнему нам другом, по прежнему вместе с нами принося жертвы.

— Я воин Христа, моего Спасителя и за Него желаю умереть, — отвечал блаженный.

Декий после этого сказал епарху Валериану:

— Возьми всё имение его, а его самого замучь до смерти.

В тот же день посланные Валериана разграбили имение блаженного Ипполита; узнав, что в доме Ипполита найдены верующие во Христа, Валериан велел их привести к себе: среди приведенных находилась и кормилица Ипполита, по имени Конкордия. Взглянув на них, Валериан сказал:

— Пожалейте свою жизнь, чтобы не погибнуть вместе со своим господином Ипполитом.

— Мы желаем лучше, — отвечала Конкордия, — с честью умереть за веру Христову вместе с нашим господином, чем, утратив ее, жить среди вас, нечестивцев.

— Порода рабов не иначе, как только ранами может быть исправлена, — сказал Валериан и приказал быть Конкордию оловянными прутьями; во время побоев святая мученица предала дух свой Господу. Здесь находился под караулом воинов и блаженный Ипполит: увидав мученическую кончину своей кормилицы, он с радостью воскликнул:

— Благодарю Тебя, Господи, что питавшую меня предпослал в Твое царствие к святым Твоим!

Епарх сказал:

— Ты всё еще надеешься на волшебную хитрость, — не почитаешь богов и не повинуешься повелению царя?

И разгневавшись, Валериан приказал всех вместе с Ипполитом вывести через Тивуртинские ворота за город и там предать смерти. Святой Ипполит ободрял их во время пути:

— Не бойтесь, — и я и вы имеем над собою одного Владыку.

Когда пришли на место казни, то все были усечены воинами на глазах блаженного Ипполита. Всех приявших эту мученическую кончину, — разного пола и возраста, — было восемнадцать человек, не считая святую Конкордию, убитую в городе. Самого же святого Ипполита, по приказанию епарха, привязали к диким коням и влачили по каменистым местам до тех пор, пока он не отошел ко Господу. Святой мученик Ипполит вместе с домочадцами своими пострадал за Христа в тринадцатый день августа месяца и в третий день по мученической кончине святого Лаврентия.

При наступлении ночи к месту казни пришел с верующими святой Иустин пресвитер и, собрав тела святых мучеников, предал их там же погребению. Тела же святой Конкордии, не смотря на самые тщательные поиски в городе, никак не могли найти; это так сильно опечалило святого Иустина, что он заплакал. Честное же тело святой Конкордии было, по приказанию мучителя, брошено в нечистое место. Один христианин, по имени Ириней, узнал об этом от одного воина, уже спустя три недели со дня смерти блаженного Ипполита, — взяв с собою другого христианина — Авундия, он извлек ночью тело святой мученицы, нисколько не пострадавшее от нечистот, и принес его к пресвитеру Иустину. Пресвитер был очень рад и похоронил честные останки рядом с телом святого Ипполита и прочими мучениками. Наутро это стало известно Валериану; он приказал схватить Иринея и Авундия и бросив туда, откуда они извлекли тело святой Конкордии, потопить их живыми в нечистотах. И оба святые умерли там в двадцать шестой день августа месяца. Святой Иулиан извлек тела их ночью и предал погребению при мощах святого Лаврентия, славя Христа Бога, славимого со Отцом и Святым Духом во веки [3]. Аминь.

В тот же день перенесение честных мощей преподобного отца нашего Максима Исповедника, воспоминаемого в 21 день января.

В тот же день обретение мощей блаженного Максима Московского, Христа ради юродивого.

В тот же день преставление (в 1783 г.) и открытие (в 1861 г.) мощей святого отца нашего Тихона, епископа Воронежского, Задонского чудотворца.

Память 14 августа

О создании церкви честного Успения Пресвятой Богородицы в Киево-Печерской обители

Никто не должен сомневаться, что в великой и первой в России лавре [1] преподобных Антония и Феодосия Печерских прекрасная, по великолепию подобная небу, каменная церковь Пресвятой Богородицы создана, украшена и освящена по воле и промышлению Господа и молитвенному ходатайству Его Пречистой Матери. Вместе с блаженным епископом Симоном [2] скажем прежде всего о самом начале ее созидания, сопровождавшемся чудесами.

В земле варяжской был князь Африкан, брат Якуна слепого, — того самого, который, сражаясь со своим полком за Ярослава с лютым братом его Мстиславом, отказался надеть тканую золотом одежду. У Африкана было два сына, Фрианд и Шимон; по смерти Африкана, Якун обоих сыновей его выгнал из их собственных областей. Шимон пришел в Россию к благоверному князю Ярославу, который принял его и окружил почетом; он сделал его старейшим боярином у сына своего Всеволода, и действительно у Всеволода Шимон пользовался очень большою властью.

Благодаря следующему обстоятельству, Шимон имел очень сильную любовь к святой Печерской обители. В княжение в Киеве Изяслава Ярославича на русскую землю произвели нападения кочевники половцы [3]; против них выступили три князя — Ярославичи: Изяслав, Святослав и Всеволод, при котором находился и Шимон. Все они пришли к преподобному Антонию, прося его молитв и благословения на брань. Старец, открыв свои правдивые уста, ясно предсказал им погибель. Шимон упал в ноги старцу и просил, чтобы Господь сохранил его от такой беды. Преподобный отвечал ему:

— Сын мой, многие из вас падут от меча, другие во время бегства от врагов будут потоптаны, ранены и в воде утонут; ты же, спасшись, будешь положен здесь, в церкви, которая имеет создаться.

Когда полки обоих станов встретились на реке Альте [4], то христиане, лишенные помощи Божией, были побеждены, — князья убежали, многие же воеводы со своими воинами были убиты; посреди них лежал и раненый Шимон. Взглянув вверх на небо, он увидел великую церковь, как и прежде видел на море, и вспомнил слова Спасителя, некогда сказанные ему [5]; тогда Шимон воскликнул:

— По молитвам Пречистой Твоей Матери и преподобных Антония и Феодосия избавь меня, Господи, от этой горькой смерти.

И вдруг какая-то сила исхитила его из среды мертвецов, и он мгновенно исцелился от ран, снова сделавшись совершенно здоров. Возвратившись после этого опять к преподобному Антонию, Шимон всё рассказал ему, поведав кроме того еще следующее:

— Отец мой Африкан сделал большой, около десяти локтей, крест с изображением на нем подобия Христова; почитая изображение Господа, он возложил на чресла его золотой пояс весом около 50-ти гривен [6], а на главу венец; когда же дядя мой Якун выгнал меня из моей области, я взял пояс и венец и услышал голос от обратившегося ко мне образа Спасова:

— Никогда, человече, не возлагай венца сего на свою голову, но неси его на приготовленное для него место, где преподобный создаст церковь Моей Матери; ему и отдай в руки, чтобы повесил над Моим жертвенником.

— Я, — рассказывал Шимон, — упал от страха и, оцепенев, лежал как мертвый, потом поднялся, вошел на корабль; во время плавания приключилась сильная буря, — так что мы отчаялись остаться в живых. Тогда я вспомнил о поясе, о котором совершенно забыл, и начал громко молиться:

— Господи прости меня, ибо я умираю сейчас за этот пояс, который взял у Твоего честного образа, — и вдруг я увидел церковь вверху и думал: какая это церковь? и свыше был голос:

— (Это та самая церковь), которая будет создана преподобным во имя Божией Матери; она будет так же величественна и высока, как ты сейчас видишь; размер ее преподобный произведет тем золотым поясом, — двадцать поясов в ширину, тридцать в длину и пятьдесят в вышину; в этой церкви ты будешь положен.

После этого на море настала тишина. Мы же все прославили Бога и очень обрадовались, сознавая, что избавились от горькой смерти.

Рассказав всё это, Шимон обратился к преподобному Антонию:

— Вот, отче, я не знал, где создастся показанная мне церковь, пока не услышал от тебя, что я буду положен здесь в имеющейся создаться церкви.

И, взяв золотой пояс, он отдал его преподобному Антонию со словами:

— Вот мера основания для той церкви, — а, отдавая венец, сказал:

— Этот венец должен быть повешен над святым жертвенником.

Старец, воздав хвалу Богу, отвечал:

— Сын мой, отселе имя твое будет не Шимон, а Симон.

Святой Антоний, призвав блаженного Феодосия, сказал:

— Вот кто, Симон, воздвигнет церковь.

И после этого вручил преподобному пояс и венец. С этого времени Симон проникся сильною любовью ко святому строителю Феодосию: он много давал ему из своего имения на устроение показанной Богом церкви и часто приходил к нему. Однажды Симон, придя к блаженному Феодосию, сказал ему после обычной беседы:

— Отче, я попрошу у тебя одного только.

— Что можешь, — отвечал преподобный Феодосий, — просить ты, сын мой, человек знатный, у нашего смирения?

— Очень великого и превышающего мои силы дара я прошу у тебя, — возразил Симон.

— Ты знаешь, сын мой, — снова отвечал преподобный Феодосий, — нашу нищету, — у нас очень часто не находится и хлеба для дневного пропитания; что же такое я имею, — не знаю.

Симон сказал:

— Если хочешь, можешь даровать мне по данной тебе благодати от Господа, Который назвал тебя преподобным: ибо когда я снимал венец с главы Христовой, то Господь мне сказал:

— Неси венец на уготованное ему место, и отдай в руки преподобному, который созиждет церковь Моей Матери.

— Вот я и прошу у тебя, — дай мне слово, что ты благословишь меня как при жизни, так и по смерти моей и твоей.

Святой Феодосий отвечал:

— О, Симон, просьба твоя превышает мои силы! Но если ты увидишь мое отшествие и, по моем преставлении, устроенную здесь церковь, в которой нерушимо блюдутся преданные ей уставы, то знай, что я имею дерзновение к Богу; теперь же не знаю, — угодна ли молитва моя.

— Твоя праведность, — отвечал Симон, — засвидетельствована Самим Господом: я слышал о тебе от пречистых уст святого Его образа, поэтому и прошу тебя: как о своих черноризцах, так помолись о мне грешном, о моем сыне Георгии и всех моих родственниках.

Святой Феодосий, как бы давая обещание, сказал:

— Я молюсь не о них только, но и о всех любящих святое место это.

Тогда Симон, пав на землю, просил:

— Отче, я не уйду отсюда, пока не подтвердишь своих слов письмом.

Понуждаемый любовью Симона, преподобный Феодосий написал следующее:

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, молитвами пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии и святых сил бесплотных… — и прочие слова разрешительной молитвы, кончая:

— Да будеши прощен в сем веце и в будущем, егда приидет праведный Судия судити живым и мертвым.

С того времени эту молитву стали влагать в руки умершим, как это завещал первый Симон относительно себя. При той же молитве преподобный Феодосий написал Симону и следующее:

— Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии си, хотя воздать каждому по делам его; тогда, Владыко, сподоби рабов Твоих, Симона и Георгия, стать одесную Тебя во славе Твоей и услышат Твой радостный глас: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира (Мф.25:34).

Затем Симон снова попросил:

— Помолись, отче, чтобы отпустились грехи родителей моих и сродников.

Преподобный Феодосий, подняв руки, сказал:

— Да благословит вас Господь от Сиона и узрите благая Иерусалима во все дни жизни вашей, до последних вашего рода (ср. Пс.127:6).

Симон принял молитву и благословение святого, как драгоценнейший жемчуг, с которым не желал расстаться и во гроб отходя, что впоследствии и случилось. До сего времени он был варяг — латинянин, а с этого, наученный преподобным Феодосием, оставил, по благодати Божией, латинские заблуждения и чистосердечно обратился к православной вере; с ним обратился и весь дом его, в котором насчитывалось до трех тысяч человек, — в числе их были и иереи. Всё это произошло, благодаря чудесам преподобных Антония и Феодосия Печерских. — По прошествии довольно продолжительного времени, когда была уже сооружена печерская церковь, в ней был, по откровению свыше и согласно пророчеству преподобного Антония, положен первым Симон.

Повествование о достохвальном Симоне и бывших ему откровениях Божиих ясно показывает, что образ святой печерской церкви прежде построения ее на земле, был предъизображен на небе, так что здесь исполнились слова псалмопевца: Сам Вышний основал ее (ср. Пс.86:5). Впоследствии, по ходатайству Царицы Небесной, это обнаружилось еще яснее, как можно видеть из последующего.

Прошло уже несколько лет, как Симон вручил преподобному Антонию пояс и венец, и вот однажды к преподобному Антонию и Феодосию приходят из Царьграда четыре церковных мастера, — строители каменных церквей, люди весьма богатые:

— Где вы желаете начать постройку церкви? — спросили они их.

— Где Господь укажет, — отвечали преподобные.

— Удивительная вещь, — говорили строители, — вы знаете время своей смерти и в то же время не можете указать места для церкви, хотя при найме и вручили нам столь большое количество золота.

Призвав всю братию, преподобные начали расспрашивать греков:

— Расскажите нам без утайки, о чем вы стали говорить.

Строители сказали:

— Однажды, когда мы спали в наших домах, рано утром, — только что взошло солнце, — к каждому из нас приходят благообразные юноши и говорят:

— Вас зовет во Влахерну [7] Царица.

Мы, взяв с собою друзей и родственников, все пришли ко Влахерну в одно и то же время и, разговорившись, узнали, что призваны к Царице одними и теми же посланцами и словами. Там мы увидели Царицу, окруженную множеством воинов; мы поклонились Ей, а Она сказала нам:

— Я хочу в России, в Киеве, соорудить Себе церковь; поэтому повелеваю вам, — возьмите на три года золота и отправляйтесь на сооружение церкви.

Поклонившись, мы отвечали:

— О, Владычица — Царица, Ты отсылаешь нас в чужую сторону, — к кому мы там пойдем?

— Вот сих, — сказала Она, — предстоящих здесь, Антония и Феодосия Я посылаю тоже.

— К чему же, Владычица, — вопрошали мы, — даешь нам на три года золота? скажи им только, чтобы мы могли получать пищу и всё необходимое, а Ты Сама знаешь, чем нас наградить.

— Антоний, — отвечала Царица, — лишь благословит вас на дело, — он отходит на вечный покой [8], туда за ним во второе лето пойдет и Феодосий [9]; берите же, как можно больше золота, и идите, а наградить вас никто так не может, как Я: дам вам, чего не видел… глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку (1 Кор.2:9). И Сама Я приду видеть церковь, в которой хочу жить; после этого Она дала нам мощи святых мучеников: Артемия, Полиевкта, Леонтия, Акакия, Арефы, Иакова, Феодора, сказав: положите их в основании церковном. Мы, взяв святые мощи и золота даже больше необходимого, спросили Царицу о размерах церкви:

— Для измерения, — отвечала Она, — Я послала пояс Сына Моего, по Его повелению; всё-таки выйдите на простор и посмотрите размеры ее.

Мы вышли и на воздухе увидели церковь. Возвратившись, мы снова поклонились Царице, спрашивая: какое будет, Владычица, имя церкви?

— Я хочу ей дать Мое имя, — отвечала Она.

Мы не посмели спросить Ее о имени Ее, но Царица Сама сказала:

— Церковь будет во имя Богородицы, — и дала нам из Своих рук сию святую икону.

Слыша это, все прославили Бога и Его пречистую Матерь; святой же Антоний сказал мастерам:

— Мы никогда, чада, не выходили к вам из этого места.

Но греки с клятвою утверждали:

— При многих свидетелях мы взяли золото Царицыно из ваших именно рук, с ними вместе проводили вас до корабля, и через месяц, по вашем отплытии, сами отправились в путь; теперь уже десятый день, как мы покинули Царьград.

Святой Антоний отвечал им на это:

— Великой благодати удостоил вас Христос, ибо вы являетесь исполнителями Его воли; призывавшие вас те благообразные юноши — пресветлые ангелы, а влахернская Царица есть Сама пресвятая Владычица наша Богородица и Приснодева Мария; стоявшие же вокруг Нее воины были бесплотные ангельские силы; принятие же вами из наших именно рук золота есть чудо Божие, которое Господь благоволил совершить над рабами Своими, Ему одному доведомыми путями. Благословен ваш приход, и вы себе имеете добрую Сопутницу — сию святую икону Владычицы Богородицы, Которая да дарует вам, как обещала, не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку; сего никто не может даровать кроме Богородицы и Сына Ее, Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Пояс Его и венец принесены сюда из земли варяжской; широта, длина и высота пречестной той церкви указаны идущим от велелепной славы с небес гласом, обращенным к Симону варягу, который и принес нам пояс и венец.

Греки со страхом поклонились святым, спрашивая как и прежде:

— Где место для построения церкви? — покажите.

Преподобный Антоний отвечал:

— Будем три дня молиться, и Господь покажет его нам.

И вот по внушению Божию для изыскания места, где построить церковь, собралось множество народа, хотя его никто и не звал; одни указывали одно место, другие другое, но места не находили. Поблизости лежало поле князя, и по строению Божию, как раз в это время прилучилось проезжать мимо самому князю Святославу; увидев народ, он спросил, что это делается? И когда узнал, то повернул коня и приблизился к народу; и точно движимый Богом князь указал место на своем поле, где и велел строить церковь.

Преподобные молились до трех дней. И в первую ночь молитвы преподобному Антонию явился Господь, говоря:

— Антоний! ты обрел благодать предо Мною.

Преподобный Антоний отвечал:

— Если я, Господи, обрел благодать пред Тобою, то пусть будет по всей земле роса, а на месте, которое Ты благоволишь освятить, — суша.

И утром, когда по всей земле была роса, на том месте, где теперь церковь, нашли сушу. Помолившись в другую ночь, преподобный Антоний сказал:

— Господи, пусть по всей земле будет суша, а на святом месте — роса.

И утром на святом месте увидели росу в то время, как вся земля была суха (ср. Суд.6:37–40). В третий день помолились на этом месте; преподобный Антоний благословил его; ширину и длину места размерили золотым Христовым поясом, принесенным Симоном из варяжской земли, причем руководились той мерой, какая была указана Шимону голосом с неба, когда он находился на море. Затем преподобный Антоний, подняв вверх руки, молился громким голосом, подобно пророку Илии в древности:

— Послушай мене, Господи, послушай мене (днесь) огнем, и да разумеют вси людие сии, яко ты еси хотяй сего (ср. 3 Цар.18:37).

И тотчас с неба спал огонь: он пожег хворост и терн, уничтожил росу и по размеренному месту образовал ложбину, подобную рву. Окружавшие в это время преподобных от страха упали как мертвые. — Так, по благодати Божией и усердным молитвам верующих во главе с преподобным Антонием, стало известным то место, которое избрал Бог: и еще ранее благодать Божия, по молитвам преподобного Феодосия, как повествует житие его, предуказывала на это место, — то видением пламени, склоняющимся сюда дугою от прежней церкви, то видением ангелов, носящих святую икону.

После чудесного указания места преподобными Антонием и Феодосием заложена была каменная церковь во имя пресвятой Богородицы; это было в 6581 году от сотворения мира и 1073 году от Р. Хр. при боголюбивом епископе Михаиле, — митрополит Георгий тогда находился в Греции, — во дни благоверного князя Святослава Ярославича [10]. Последний своими руками начал копать ров для церковного фундамента и дал 100 гривен золота преподобному Феодосию для более успешного ведения постройки.

В основание стен положили и мощи святых мучеников, данные во Влахерне пресвятой Богородицей мастерам. По Ее предсказанию преподобный Антоний не долго прожил по закладке церкви, — в тот же год он отошел на вечный покой. Преподобного Феодосия сильно заботило построение церкви, но и он вскоре, во второй год по смерти преподобного Антония, когда фундамент был уже окончен, преставился в вечные обители. Стройка церкви была приведена к концу в третий год при блаженном Стефане, преемнике преподобного Феодосия. Блаженный Стефан был свидетелем только что описанных преславных чудес: он видел, как пришли из Царьграда с иконою Богородицы мастера, слышал и их рассказ о найме их Царицей во Влахерне. В память этих чудес он устроил, уже по выходе из печерского монастыря, церковь на Клове [11] в честь Влахернской Божией Матери. А благоверный князь Владимир Всеволодович Мономах, — тогда еще отрок, — видел как с неба спал огонь и выжег яму, где было золотым поясом размерено основание для церкви.

Молва о дивных чудесах разнеслась по всей земле русской; она побудила и князя Всеволода с сыном Владимиром приехать из Переяславля в Киев. Владимир тогда был болен; его опоясали помянутым золотым поясом, и он, по молитвам святых отцов наших Антония и Феодосия, тотчас выздоровел. Поэтому христолюбивый князь Владимир взял размер показанный Самим Богом печерской церкви и в своем княжении в городе Ростове, выстроил точно такую же церковь по вышине, длине и ширине; при этом на особой хартии он описал все праздники, установленные в церкви печерской, для руководства своей церкви. Сын же Владимира, князь Георгий, услышав от своего отца о чудесных событиях при построении печерской церкви, тоже создал в своем княжении, в городе Суздале церковь такого же размера. Но время перейти к рассказу об украшении печерской церкви святыми иконами.

Спустя десять лет по пришествии из Царьграда мастеров — строителей, оттуда же пришли к тогдашнему печерскому игумену блаженному Никону и мастера — иконописцы:

— Покажи нам, — говорили они ему, — нанимавших нас для иконного писания, — мы хотим переговорить с ними: в присутствии многих свидетелей мы сговорились с ними украсить иконным письмом небольшую церковь; этот же храм очень велик; в противном случае возьмите ваше золото, а мы возвратимся в Константинополь.

Эти слова привели игумена в недоумение, и он сказал иконописцам:

— Каковы были уговаривавшиеся с вами?

Иконописцы описали ему их внешний вид и сообщили имена, — одного звали Антонием, другого Феодосием. Тогда игумен воскликнул:

— О, дети мои! нам невозможно представить вам их; уже десять лет, как они отошли ко Господу, где непрестанно молятся за нас, охраняя эту церковь, промышляя о своем монастыре и живущих в нем.

Слыша ответ, иконописцы пришли в ужас. Они привели к игумену многих купцов, тоже из Царьграда, говоря:

— Вот перед ними мы уговаривались с теми и взяли из рук их золото; ты же не хочешь нам показать их; если они преставились, то покажи нам их изображение, чтобы и эти видели, — они ли это.

Тогда игумен пред всеми вынес икону преподобных Антония и Феодосия. Увидев образ, греки поклонились со словами:

— Поистине это те самые, и веруем, что они живы и по смерти и могут оказывать милости и спасать прибегающих к ним.

А купцы подарили мозаику, которую привезли, было, для продажи: впоследствии ею был украшен святой алтарь. Затем иконописцы начали каяться в своем согрешении и рассказали следующее:

— Когда мы на лодке приплыли в Киев, то на горе увидели сию великую церковь и спросили: какая это церковь? «Печерская, которую вы призваны украсить», — отвечали нам.

Видя величину церкви, мы разгневались и хотели плыть обратно. Но ночью случилась ужасная буря, и, вставши утром, мы заметили, что находимся близ Триполя, а лодка сама идет вверх против течения, — точно ее влекла какая-то сила. Мы силою удержали ее и целый день стояли, размышляя, что же будет далее? Как мы в одну ночь без помощи весел прошли такой путь, который другие с трудом совершают и в три дня? В следующую ночь нам было видение: мы видели эту церковь и наместную чудотворную икону Божией Матери, Которая говорила нам:

— Что вы напрасно мятетесь, не покоряясь воле Сына Моего и Моей? Если не будете повиноваться Мне и побежите обратно, Я всех вас и вашу лодку поставлю близ Моей церкви: и знайте, что вы не выйдете оттуда, но, постригшись в Моем монастыре, там окончите и жизнь вашу. Я же исходатайствую вам в будущем веке милость ради молитв строителей — Антония и Феодосия.

Вставши утром, мы снова хотели бежать обратно: но хотя из всех сил помогали течению веслами, лодка всё-таки шла вверх; поэтому мы отказались от своего намерения, отдавшись воле Божией, и лодка скоро сама пристала близ монастыря.

После этого рассказа все — черноризцы и греки — строители и иконописцы прославили Бога, Его пречистую Матерь, Ее чудотворную икону и преподобных Антония и Феодосия.

Затем иконописцы приступили к украшению церкви, в чем Господь содействовал им своими знамениями. Когда иконописцы украшали алтарь мозаикой, тогда в алтаре сам собою изобразился образ пресвятой Богородицы; в это время здесь присутствовали все иконописцы, среди нас — и преподобный Алипий [12], учившийся у них и помогавший им; Богу угодно было сделать их свидетелями столь дивного и ужасного чуда. Когда они глядели на образ, он внезапно засиял сильнее солнца, так что иконописцы не в состоянии были взирать на него и в ужасе упали ниц. Немного поднявшись, они хотели снова взглянуть на чудесный образ: и вдруг из уст Богоматери излетел белый голубь. Находившиеся в церкви смотрели, — не вылетел ли он из церкви. И вот на глазах у всех голубь снова вылетел из уст Спасителя и носился по всей церкви: он подлетал к образам святых, садясь одному на руки, а другому на главу; потом слетев вниз, он сел за местною чудотворною иконою Пресвятой Богородицы; присутствовавшие в церкви хотели взять голубя: приставили лестницу, но голубя не находили ни за иконою, ни за завесою; осмотрели всюду и не видели, куда скрылся голубь. И стояли все, взирая на явившуюся в алтаре икону: и вот опять на глазах у них из уст Богоматери вылетел голубь и поднялся ввысь к Спасителеву образу. Стоявшие внизу закричали работавшим вверху:

— Возьмите его!

Они протянули за ним руки, но голубь опять влетел в уста Спасителя. Опять свет, превышающий солнечный, осиял всех, заставляя закрыть глаза: они же, падши ниц, поклонились Господу, благодаря Его за то, что Он сподобил их видеть действие Пресвятого Духа, пребывающего в печерской церкви. Укрепляемые чудотворениями, иконописцы, украшая подобную небу печерскую церковь, украшали и себя различными добродетелями. Пожив богоугодно в иноческом образе, они в том же печерском монастыре окончили и дни свои; точно также и мастера — строители; все они положены в притворе в пещере преподобного Антония, где и доныне лежат тела их нетленно. Так исполнилось предсказание, которое слышали блаженные иконописцы от пречестной иконы Богородицы, когда явилась им печерская церковь в то время, как они пытались возвратиться в Царьград; Она сказала им: вы не выйдете оттуда, но, постригшись, там и умрете.

Прилично вспомнить здесь и о другом удивительном чуде, явленном Богом в то же время от пречестной чудотворной иконы Богородицы, находящейся в печерской каменной церкви Успения Божией Матери.

В Киеве жили два знатных мужа, — друзья между собою, — Иоанн и Сергий: однажды они, придя в печерскую церковь, увидели, что от чудотворной иконы Богородицы исходит свет, превышающий солнечный, и пред нею они подтвердили свое духовное братство клятвою. По прошествии многих лет, Иоанн смертельно захворал, оставляя после себя пятилетнего сына Захарию: призвав печерского игумена, блаженного Никона, он, в его присутствии, раздавал свое имение нищим, а сыновнюю часть — тысячу гривен серебра и сто гривен золота вручил Сергию; ему же он поручил и сына своего, как своему другу и верному брату, завещая, чтобы Сергий отдал его сыну серебро и золото, когда тот подрастет. Сделав это распоряжение, он вскоре преставился.

Когда Захарии исполнилось пятнадцать лет, он захотел взять у Сергия свое серебро и золото; но Сергий, искушаемый диаволом, захотел для приобретения богатства погубить свою жизнь. Он отвечал юноше:

— Отец твой всё имени отдал Богу, — у Него и проси золота и серебра; Он твой должник, и быть может сжалится над тобою; я же ни отцу твоему, ни тебе не должен ничего; отец твой, по безумию своему, раздал всё имение свое нищим и оставил тебя без всяких средств.

Услышав это, юноша стал оплакивать свою бедность. Затем он отправил к Сергию просьбу, говоря:

— Отдай хотя половину из моего наследства, оставя себе другую, равную, часть.

Но Сергий жестокими словами поносил как отца Захарии, так и его самого. Захария потом просил третью часть или хотя даже десятую; видя же, что ничего нельзя получить, сказал Сергию:

— Если ты не брал ничего, то приди и поклянись мне пред чудотворною иконою пресвятой Богородицы церкви печерской, пред которою ты заключил с моим отцом братский союз.

Сергий, не смущаясь, пошел в церковь и став пред иконою пресвятой Богородицы клялся, что не брал ни тысячи гривен серебра, ни ста гривен золота. Когда же он захотел облобызать икону, то не мог приблизиться к ней. И вот, выходя из церкви, он начал кричать:

— Преподобные, Антоний и Феодосий, окажите мне защиту пред сим немилостивым ангелом, который хочет меня погубить; молитесь пресвятой Богородице, чтобы Она отогнала от меня многих бесов, которым я предан, — пусть возьмут серебро и золото, запечатанное и скрытое у меня в клети.

На всех напал великий ужас, и с этого времени никому не позволяли клясться пред святой иконой Богоматери. Послали и нашли действительно запечатанный сосуд, и в нем две тысячи гривен серебра и двести гривен золота. Так умножал наследие Господь — отдатель милостивым. Захария все деньги отдал игумену Иоанну, чтобы он употребил их, куда хочет; сам же постригся в печерском монастыре и здесь окончил свои дни. На это серебро и золото была устроена вверху печерской церкви церковь в честь святого Иоанна Предтечи для поминовения болярина Иоанна и сына его Захарии, которым принадлежало серебро и золото.

Сказав о чудесах, сопровождавших украшение печерской церкви иконным письмом, скажем, как Вышний освятил селение Своей Матери.

В первый год игуменства тезоименного благодати блаженного Иоанна, при митрополите того же имени, чудотворно выстроенная и украшенная печерская церковь была освящена; освящение ее, по благодати Божией, сопровождалось такими чудесами. — Когда стали готовиться к освящению церкви, то увидели, что нет каменной доски для святого престола; не смотря на все усилия, не могли найти мастера, который бы мог ее сделать; поэтому принуждены были заменить каменную доску деревянной. Но митрополит Иоанн не хотел, чтобы в столь великой церкви на святом престоле лежала не каменная, а деревянная доска; это привело игумена и братию в сильную печаль, так как освящение церкви нужно было отложить на некоторое время. 13 августа иноки, по обычаю, пошли в церковь для совершения вечерни и вдруг увидели, что у алтарной преграды находится каменная доска и столпцы для устроения святого престола; об этом сейчас дали знать митрополиту; последний воздал хвалу Богу и приказал совершать вечерню на освящение. Долго и старательно искали, откуда и кем, по воде или посуху, привезена была доска, — и как она внесена в церковь, которая не отпиралась; но все усилия были напрасны. Тогда послали туда, где делаются этого рода вещи, три гривны серебра для уплаты мастеру за сделанную им каменную доску; но такой мастер, хотя его искали всюду, не находился; ибо каменную доску на трапезу в дом Матери Своей даровал Сам Творец и Промыслитель всякого блага; на ней именно Он желал во все дни за весь мир быть закалаем. Но это не конец чудесам. На другой день утром, по чудотворном обретении помянутой доски, митрополит Иоанн был сильно опечален, что настало время освящению печерской церкви, и при нем нет ни одного епископа, ибо кафедры их были на далеком расстоянии от Киева, и вдруг неожиданно явились боголюбивые епископы: Черниговский Иоанн, Ростовский Исаия, Юрьевский Антоний, Белгородский Лука, хотя их никто и не звал; таким образом желание митрополита совершить освящение церкви вместе с епископами исполнилось. Митрополит чрезвычайно удивился, так как никого не посылал за епископами и спросил их:

— Зачем вы пришли сюда, когда вас не звали?

Епископы отвечали:

— Тобой, Владыко, были присланы к нам юноши, которые передали нам, что 14 августа будет освящаться печерская церковь и чтобы мы были готовы к совершению вместе с тобою литургии; и вот мы, по слову твоему, здесь. Антоний же Юрьевский добавил:

— Я был болен, и в эту ночь ко мне вошел черноризец, говоря: завтра освящается печерская церковь, — ты должен быть там; как только я услышал, сделался здоров и вот, по твоему повелению, здесь.

Митрополит намеревался разыскать людей, звавших их, но вдруг раздался голос:

— «Исчезоша испытающии испытания» (Пс.63:7).

Тогда он простер к небу руки, говоря

— О, пресвятая, Госпоже Богородице! как при Своем преставлении собрала Ты от концов вселенной Апостолов для большей славы Твоего погребения, так и теперь на освящение Своей церкви собрала наших сослужителей и наместников, благослови нас на сие дело и ради славы Сына Твоего и Своей помоги нам.

Все были в ужасе от таких чудес, которым, впрочем еще не конец.

Когда при освящении, обошедши три раза церковь, приблизились к дверям ее и начали петь: «Возьмите врата князи ваша», то никто из церкви в ответ на это не запел: «Кто есть сей царь славы?» — так как в церкви никого не оставили. Но после продолжительного молчания вдруг извнутри церкви раздалось пение, подобное ангельскому: «Кто есть сей царь славы?» Стали доискиваться, что это за певцы, откуда они и как могли войти в церковь, когда двери ее были закрыты; но в церкви не нашли ни одного человека. И для всех стало очевидно, что всё это творится Промыслом Божиим; и все, вспоминая чудеса при создании печерской церкви, восклицали с Апостолом:

— «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?» (Рим.11:33–34). — Так совершилось освящение печерской церкви в 6597 году от сотворения мира, от Р. Хр. в 1089 году, во дни благоверного князя киевского Всеволода Ярославича, при чудотворном содействии, по молитвам Пречистой Своей Матери и преподобных отцов наших Антония и Феодосия, Самого Господа.

Действительно полно чудес, братие, повествование о печерской церкви, которую Господь показал в явлении прежде ее создания и которой из земли варяжской прислал от Своего честного образа венец и пояс, а в земле греческой подобие церкви показала Сама Пресвятая Богородица, приславшая свою икону и мощи святых мучеников. В истории ее создания, которая распадается на три части, — историю построения здания церковного, его украшения и освящения, проявилось действие Святой Троицы. Сам Бог Отец, Ветхий деньми, назнаменал место, где должна быть выстроена церковь, сушею, которая есть знак ветхости или старости; Сын, «иже сниде яко роса на руно», ниспослал росу, а Дух Святой, сошедший в огненных языках, ниспослал с неба огонь. Также и при украшении церкви Отец, создавший по своему образу человека, изобразил без руки человека — иконописца в алтаре мозаикою образ Пресвятой Богородицы, Сын — солнце правды наполнил тогда церковь сиянием, Дух Святой, явившийся в виде голубя, явил видение голубя, излетевшего из уст образа. Наконец, во время освящения Отец, некогда даровавший закон на каменных скрижалях, даровал камень для святого престола, Сын, архиерей седший превыше небес, собрал чудесным образом архиереев, Дух Святой — язык, вещавший во всю землю, — из середины церкви, когда там никого из людей не было, издал ответ. Если же Бог, поклоняемый в Троице, с такими чудесными знамениями благоволил соорудить Себе пречестную печерскую церковь во имя любимой Им Небесной Царицы, то, конечно, Он и пребывает с любовью здесь; с Ним пребывает и стоящая одесную Его Царица, Заступница и прибежище всех христиан, Пресвятая Богородица, как и Сама Она обещалась во Влахерне, говоря мастерам:

— Я и Сама приду видеть церковь и хочу жить в ней.

Так же и святые Божии, мощи которых лежат под церковными стенами, как недвижимое основание, неотступно пребывают в печерской церкви. Что скажем о ней? Поистине она свята и дивна и подобна небу. Посему нам должно воздать благодарение и похвалу отшедшим благоверным князьям, христолюбивым боярам, честным инокам и всем православным, имевшим усердие к святой печерской церкви. По молитвам преподобных отцов наших, Антония и Феодосия, да подаст благость и милость свою глава церкви Христос как им, так и нам, — чадам церкви православной; Христу Богу честь и слава со безначальным Его Отцом и пресвятым и благим и животворящим Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Перенесение мощей преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского

В восемнадцатый год с того времени, как преподобный отец наш Феодосий перенесен был душою от земли на небо [1], Господь благоволил, чтобы и тело его перенесено было из пещеры во святую и подобную небу печерскую церковь. Последнее совершалось таким образом.

Вся братия святой, великой и чудотворной печерской лавры, собравшись вместе с руководителем своим игуменом Иоанном, единодушно пришли, после совещания, к решению перенести из пещеры в великую каменную церковь честные мощи блаженного и богоносного Феодосия, мужа преподобного и высокого по жизни, чудного добродетелями и славного чудесами. Братия говорили между собою:

— Что мы напрасно лишаем себя отца и учителя своего? Не прилично нам быть лишенным пастыря, не подобает и пастырю оставлять порученные ему Богом овцы, чтобы дикий зверь не расхитил словесное стадо Христово. Но, братие, следует постоянно иметь пред очами честную раку отца нашего, принося ему всегда достойное поклонение. Неудобно ему пребывать вне монастыря и церкви своей, ибо он положил ей основание и соединил монашествующих.

Затем все, как одними устами, сказали:

— Возьмем честные мощи любимого отца нашего и перенесем их из пещеры сюда: «зажегши свечу, — говорит Господь, — не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» (Мф.5:15).

После этого решения братия тотчас устроили место для положения честных мощей и поставили каменную раку. Приблизился праздник Успения Пресвятой Богородицы. За три дня до праздника игумен приказал идти в пещеру и раскопать место, где были положены честные мощи преподобного отца нашего Феодосия. Первый исполнитель этого дела и первый самовидец честных мощей был блаженный Нестор, написавший настоящее повествование. Он сам о себе так свидетельствует:

— Я поведаю вам по истине и правде, — ибо я слышал не от других [2], но сам был первым участником. Игумен, придя ко мне, сказал: «Пойдем, сын мой, к преподобному отцу нашему Феодосию». И пришли мы в пещеру совершенно ни для кого не заметно. Осмотревшись, мы назначили место, которое нужно раскопать и удалились. Потом игумен сказал мне: «Возьми на помощь себе кого хочешь из братии, и кроме этих избранных не говори никому, — пусть не знает никто из братии, пока честные мощи не вынесем на место пред пещерою».

Я в тот же день приготовил орудия для копания. Был вторник; глубоким вечером я взял с собою двух братьев, мужей чудной жизни, — более же никто не знал. Когда пришли в пещеру, то, сотворив молитву с поклонением, приступили, не медля, с пением псаломских песен, к делу. Копать начал я; после продолжительного труда, я вручил заступ другому брату. Так копали до полуночи и не могли обрести мощей святого. Тогда мы начали скорбеть и плакать: сначала думали, что святой не благоволит нам явить себя; эту мысль сменила другая, — не копаем ли мы в другой стороне? И вот я снова взяв орудие, начал копать еще прилежнее. Один из братьев, бывших со мною и находившийся пред пещерою, услышав удар в било [3] церковное, призывающий на утреню, сказал мне, что уже ударили в церковное било. Я же в это время раскопал землю над честными мощами и отвечал брату: я уже, брат, прокопал землю. Когда же я сделал это, то меня объял великий страх и начал я восклицать:

— Ради преподобного Феодосия помилуй меня, Господи!

Затем я послал сказать игумену:

— Прииди отче, — изнесем честные мощи преподобного.

Игумен пришел с двумя братьями; я же прокопал еще более. И наклонившись мы увидели мощи, лежащие святолепно: все составы были целы, и их не коснулось тление; лицо светло, очи сомкнуты, уста соединены, власы же присохли к главе. Возложив на одр честные мощи, мы вынесли их пред пещеру.

Так говорит святой Нестор об участии своем (в обретении честных мощей); он же свидетельствует и о дивных делах Божиих, происшедших при этом.

В эту ночь в монастыре печерском бодрствовали два брата, сторожа, когда игумен тайно с неизвестным им братом перенесет честные мощи преподобного; и смотрели они прилежно по направлению к пещере; когда ударили к утрене в церковное било, они заметили, что три столпа, в виде как бы светозарных дуг, постояв над пещерою преподобного Феодосия, переместились на верх великой церкви, куда преподобный имел быть перенесен. Это видели и другие из иноков, идущих к утрене в церковь; видели и в самом городе многие из благочестивых граждан.

Досточудный Стефан, бывший, после преподобного Феодосия печерским игуменом, и затем устроивший монастырь на Клове и после этого, по изволению Божию, ставший епископом города Владимира, был тогда на Клове в своем монастыре; и в ту ночь он увидел через поле великую зарю над пещерою. Подумав, что это переносят честные мощи преподобного Феодосия (ему возвещено было за день о событии) он очень сожалел, что без него совершается перенесение. Он тотчас сел на коня и в сопровождении Климента, поставленного им вместо себя игуменом на Клове, быстро направился к пещере. На пути издалека они видели великую зарю, а когда начали приближаться, то заметили над пещерою многие свечи. Но, придя к пещере, они не увидали ничего. Тогда поняли, что виденная ими божественная светлость исходила от честных мощей преподобного Феодосия. Подойдя к дверям пещеры, Стефан и Климент увидели святого Нестора с братией, окружавших честные мощи.

На другой день по обретении честных мощей преподобного по изволению Божию собрались боголюбивые епископы: Ефрем Переяславский, Стефан Владимирский, Иоанн Черниговский, Марин Юрьевский, Антоний Порозский, — собрались и игумены всех монастырей (киевских) со множеством черноризцев; стеклось из города и множество благоверных людей, пришедших из города со свечами и фимиамом. И взявши честные мощи святого Феодосия перенесли их в Богозданную пречестную церковь. И возрадовалась пречестная церковь, прияв своего светильника, так что свет дневной покрывался светом свечным. Затем святители прикасаясь, иереи припадая, иноки с народом притекая с любовью, лобызали мощи святого, воссылая Богу песнопения духовные, а преподобному принося благодарственное хваление. Итак положили честные мощи в основанной преподобным Феодосием церкви Успения Пресвятой Богородицы, на правой стороне, — положили в четырнадцатый день августа месяца, в четверток, в первый час дня: и праздновали торжественно этот день. Не должно здесь обойти молчанием того обстоятельства, что в третий день по перенесении мощей преподобного отца нашего Феодосия сбылось следующее его пророчество.

Во дни игуменства единственною заботою преподобного Феодосия было, как бы возможно наилучшим образом управить врученное ему стадо; при этом он заботился не только о черноризцах, но и о спасении мирских людей, особенно о детях своих духовных; он утешал и наставлял приходящих к нему; иногда посещал домы их и подавал благословение. Среди вельмож находился духовный сын святого Феодосия, по имени Иоанн; жена его Мария и сам он были люди благочестивые, проводившие целомудренную жизнь. Блаженный отец, придя однажды в дом к ним (он любил их, так как они жили по заповедям Господним и в любви между собою), начал поучать супругов о милостыне убогим, о царствии небесном, уготованном праведным, и о муках грешным, и многое другое говорил им от Божественного писания, пока слово не дошло до положения во гроб тела. Воспользовавшись этим словом преподобного, благочестивая жена Иоанна сказала ему:

— Отче честный! кто знает, где будет положено мое тело?

Боговдохновенный же Феодосий, исполнившись пророческого дара, отвечал ей:

— Истину говорю тебе: где мое тело будет положено, там и ты, по прошествии нескольких лет, почиешь.

Что и сбылось в восемнадцатый год по преставлении святого, когда перенесли честные мощи его; в это время преставилась жена Иоанна Мария. Мощи преподобного Феодосия были перенесены в 14 день августа месяца, а она в шестнадцатый день того же месяца и года была положена в той же печерской церкви против гроба преподобного Феодосия, на левой стороне. Затем, в пятнадцатый год по перенесении мощей преподобного Феодосия преставился и муж Марии, великий боярин Иоанн, уже маститый девяностолетний старец, сын храброго воеводы Вышаты, внук воеводы Остромира и сам довольно продолжительное время бывший воеводою; Иоанн был праведник и не худший своих предков, как человек благий, кроткий, смиренный, удалявшийся от зла. Он был положен у головы своей жены против гроба того же преподобного Феодосия, так что и на нем исполнилось пророчество блаженного отца о положении там же, где лежит и его тело.

Уместно здесь вспомнить и о следующем. Господь, прославляющий прославляющих Его и благоволивший к перенесению мощей преподобного Феодосия из темной пещеры в святую печерскую церковь в восемнадцатый год от преставления Его, желая еще более прославить угодника Своего, благоволил к перенесению его именем и почитанием из темного неведения во все православные церкви, также в восемнадцатый год от перенесения из пещеры, — да светит сей светильник всему миру.

Сердцеведец возложил на сердце блаженному Феоктисту, печерскому игумену, озаботиться о том, чтобы имя преподобного Феодосия было вписано в синодик или соборник церковный, и чтобы он причтен был к лику древних преподобных отцов и всех святых, которым православная церковь совершает празднество повсюду. Блаженный Феоктист начал напоминать об этом благоверному великому князю Михаилу-Святополку Изяславичу [4]: он просил его повелеть преосвященному митрополиту Никифору [5] собрать освященный собор епископов, игуменов и весь церковный клир и сообщить им причину собрания, и тогда пусть совершится всё, как будет угодно Богу. Митрополит с удовольствием внял речи князя, собрал епископов, игуменов и весь клир церковный и сообщил им о предполагаемом чествовании преподобного Феодосия. Князь же великий поведал всем отцам собора о житии преподобного. Тогда все единодушно и единогласно решили издать определение, чтобы преподобный Феодосий почитался в православной (русской) церкви, как равный всем, уже почитаемым повсеместно святым. Преосвященный митрополит повелел епископам, чтобы каждый из них во всех церквах своей епархии вписал имя преподобного Феодосия в соборник святых. Епископы с радостью исполнили это: вписали имя преподобного Феодосия и начали воспоминать его во всех храмах, молясь ему и ежегодно совершая с похвалами день торжества его во славу всё дарующему Богу и угоднику Его, дароименитому Феодосию.

Блаженному же Феоктисту, с усердием потщавшемуся послужить отцу своему, преподобному Феодосию, — вписать в соборник имя его, Господь воздал по трудам: спустя немного времени, он был избран во епископа богоспасаемого града Чернигова и хиротонисан тем же преосвященным митрополитом Никифором. Когда он вступил на свой престол, тогда христолюбивый князь Давид, княгиня, бояре и все люди приняли его с неисповедимою радостью, как сотворившего неисповедимую радость церкви вписанием в соборник имени преподобного Феодосия. Ради его молитв и мы, с блаженным Феоктистом, ожидаем услышать радостный призыв: «радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк.10:20)

Поместим здесь же и сказание блаженного епископа Симона [6] о чудотворном украшении золотом и серебром честной раки преподобного отца нашего Феодосия, который своими честными перенесенными мощами как бы золотом и серебром нетленным украсил святую печерскую церковь, а прочие церкви православные украсил почитанием своего честного имени. Было это так. Спустя довольно продолжительное время по пренесении мощей преподобного Феодосия, сын Симона и внук Африкана, варяжских князей, тысяченачальник Георгий, управлявший областью в земле Суздальской от князя Георгия Владимировича Мономаховича, захотел украсить честную раку преподобного Феодосия в знак своей великой любви к нему. Он послал из Суздаля в Киев, в Печерский монастырь, одного из своих бояр, именем Василия, и вручил ему, для окования раки преподобного, пятьсот гривен [7] серебра и пятьдесят гривен золота. Взяв серебро и золото, Василий с неохотой отправился в путь, проклиная свою жизнь и день своего рождения:

— Что это, — говорил он, — задумал господин наш погубить такое богатство? и какая награда будет ему за то, что он обложит гроб мертвого? Как видно, собрал он без труда — понапрасну и расточает. Но горе именно мне, не осмелившемуся ослушаться своего господина, — зачем я оставил дом свой и ради кого шествую этим горьким путем? Получу ли от кого честь? — ведь я послан не к князю, ни к какому-либо вельможе. Что скажу той горсти каменной? И кто мне ответит? Кто не посмеется над моим безумным приходом? — Так и многое другое говорил Василий к сопровождавшим его. Святой же Феодосий явился ему во сне, говоря с кротостью:

— О, чадо! я хотел вознаградить тебя за труд твой; но если ты не покаешься, много потерпишь неприятностей.

Однако, Василий не оставлял ропота, и Господь навел на него великую беду за его грехи: все кони подохли, а имущество, кроме посланного сокровища, украли воры. Тогда Василий взял пятую часть от сокровища, состоящего из золота и серебра, посланного для окования раки святого; он издержал это на надобности себе и коням, не догадываясь, при этом, о наказании, постигшем его за хулу. Когда же он был в Чернигове, то упал с коня и так сильно разбился, что не мог даже и рукою двинуть. Сопровождавшие Василия положили его на колесницу и привезли под Киев уже вечером. И в ту ночь явился Василию святой Феодосий, говоря:

— Василий! разве ты не слышал слов Господа: «приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители» (Лк.16:9); и: «кто принимает праведника, во имя праведника, получит награду праведника» (Мф.10:41). Доброе дело замыслил сын мой Георгий; с ним и тебе, за твой труд, предстояло увенчаться, и такую славу не всякий получит, какой ты имел быть сообщник с Георгием. Теперь же ты всего лишился; но всё-таки не отчаивайся в своей жизни, хотя ты не можешь исцелиться другим образом, кроме как покаявшись в своих согрешениях. Прикажи внести себя в печерский монастырь, в церковь Пресвятой Богородицы, и пусть положат тебя на мою раку и будешь здоров; золото же и серебро, издержанное тобою, найдешь в целости.

Это сказал преподобный Феодосий Василию, явившись явно, а не во сне. На утро же пришел к Василию со всеми боярами князь Георгий Владимирович; увидев его в сильном недуге, он с печалью удалился. Василий же, уверовав в видение святого, приказал вести себя в печерский монастырь. Когда они были у берега, вошел кто-то незнакомый к игумену печерскому и сказал:

— Иди скорее на берег, приведи Василия и положи его на гробе преподобного Феодосия; когда он вручит тебе сокровище, обличи его пред всеми, что он взял пятую часть из него; и если покается, прости его.

С этими словами сказавший стал невидим. Игумен Тимофей стал доискиваться относительно человека, пришедшего к нему; но никто не видел его входящим и выходящим. Игумен пошел к Днепру, привел Василия и положил его на раке святого Феодосия; и Василий восстал цел и здрав. Он стал давать игумену порученное ему сокровище, говоря:

— Вот, ты найдешь здесь четыреста гривен серебра и сорок золота.

Игумен же сказал ему:

— Чадо! а где еще сто гривен серебра, и десять золота?

Василий начал каяться и сознался:

— Это я взял и издержал; потерпи, отче, и всё возвращу тебе; думал я утаить это от всевидящего Бога.

Тогда высыпали золото и серебро из сосуда, где оно находилось под печатью, сочли пред всеми и нашли в целости, — пятьсот гривен серебра и пятьдесят золота; и все прославили Бога и святого Феодосия. Тогда Василий начал по порядку рассказывать о явлениях ему святого и о его деяниях о нем. Утром князь, взяв с собою врачей, пришел к месту, где видел больного Василия, желая лечить его, и не нашел Узнав, что Василий отвезен в печерский монастырь и подумав, что он уже умер, князь с поспешностью отправился в обитель и здесь нашел Василия, — точно он и не болел. Услышав от него о дивных чудесах, князь и ужаснулся и исполнился духовной радости; он пошел поклонился чудотворному гробу преподобного отца нашего Феодосия и удалился. Услышав об этом, Георгий Симонович, тысяченачальник, еще более возгорелся любовью к пресвятой Богородице и к святому Феодосию; к своему великому дару он присоединил еще гривну [8], которую сам носил и в которой было сто гривен золота; при этом он написал следующее:

— Вот я, Георгий, сын Симона, раб пресвятой Богородицы и святого Феодосия, благословенный его святою рукой, болел некогда три года глазами и не видел луча солнечного, но по слову преподобного исцелел, — ибо я слышал из уст его: «прозри!» и прозрел. Ради этого я пишу сию эпистолию (т. е. письмо) последнему роду своему, да никто не отлучает себя от обители Пресвятой Владычицы Богородицы и преподобных отцов, Антония и Феодосия Печерских; их молитва приносит заступление и в селах обители: когда мы с половцами [9] пришли на Изяслава Мстиславича, то издали увидали высокий город, и тотчас отошли от него. Но никто не знал, что это за город; из половцев же, бывших около него, было много раненых, и бежали мы от того города. После же мы узнали, что то было село печерской обители; города же там никогда и не бывало; да и сами, жившие в селе том, не знали о происшедшем; выйдя утром, они увидели, что было кровопролитие и сильно удивлялись. Потому я и пишу вам, что все вы вписаны в молитву святого Феодосия: он обещал отцу моему Симону молиться о нас, как молится о своих черноризцах; и написал он молитву, которую отец мой повелел, когда его будут класть во гроб, вложить в свою руку, в ожидании исполнения того обетования, о чем, явившись одному из богоносных отцов, сказал так:

— Скажи сыну моему Георгию, что я восприял благая по молитвам святого, — и ты, сын мой, следуй за мною добрыми делами.

— Кто не пожелает благословения и молитвы святого Феодосия и уклонится от него, тот возлюбит клятву, — и да приидет она на него.

Здесь конец эпистолии вышепомянутого Георгия христолюбца; и нам, оканчивающим настоящее сказание, должно научиться от него, — да не уклонимся благословения и многопоспешествующей молитвы преподобного отца нашего Феодосия, но приблизимся к нему добрыми делами, и он приблизится к нам. И, таким образом, не убоясь клятвы, получим благословение, как наследники царства, уготованного от сложения мира Господом нашим Иисусом Христом, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь и поклонение ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Память святого пророка Михея

Святой Михей, первый пророк этого имени, происходил из колена Ефремова и был сын Иемвлая. Он жил во дни святого пророка Илии, когда над израильтянами в Самарии царствовали Ахав с Иезавелью, а над Иудеями в Иерусалиме — Иосафат. В это время потомки двенадцати сынов Иакова разделились на два царства: одно называлось царством Иудейским, — в состав его входили колена Иудово и Вениаминово, а столицей был Иерусалим; другое же называлось Израилевым и включало в себя остальные десять колен еврейского народа; столицей этого царства служила Самария. В Израильском царстве находилось и колено Ефремово, к которому принадлежал по происхождению и святой пророк Михей. Он часто обличал израильского царя Ахава в тех же грехах, в каких и святой пророк Илия, т. е. или за отпадение его от Бога в идолопоклонство, или за содеваемые им неправды. Царь ненавидел пророка-обличителя, но не смел его убить: царя удерживали боязнь наказания Божия, стыд пред невинностью праведного мужа и страх, что сбудутся его пророческие предсказания. Впрочем пророк, уступая несправедливому гневу царя, удалялся из столицы и почасту жил в горах: он опасался, как бы, многократно являясь к царю и обличая его, не возбудить в последнем ни пред чем не останавливающегося гнева.

В эти дни между домом царя израильского Ахава и домом царя иудейского Иосафата завязались родственные отношения: Иосафат взял у Ахава дочь его Афалию за своего первого сына Иорама. Побуждаемый родственною любовию Иосафат из Иерусалима прибыл в Самарию к Ахаву. Во время торжества в честь гостя Ахав просил Иосафата помочь ему на войне против ассирийского царя, чтобы отнять у него Рамоф Галаадский; этот город издавна был израильским, но царь ассирийский отнял его силою. Иосафат, обещая сам идти на войну вместе с Ахавом, сказал:

— Как ты, так и я, как твой народ, так и мой народ: иду с тобою на войну. Но сначала вопросим Господа Бога: будет ли для нас благополучна эта война?

И тотчас Ахав собрал своих нечестивых и ложных пророков, числом 400; главою этих лжепророков был Седекия, сын Ханаана. Все они ободряли Ахава надеждой на успех, говоря:

— Иди, — Бог предаст в твои руки не только город Рамоф, но и самого ассирийского царя.

Но царь иудейский Иосафат, как человек благочестивый и верный Богу, понял, что среди этих пророков нет ни одного истинного, но что все они льстецы и потаковники, поэтому Иосафат сказал Ахаву:

— Нет ли здесь хотя одного такого пророка Господня, которого бы мы вопросили и он ответил нам правду?

Ахав отвечал:

— Есть один муж, который может вопросить Господа и открыть нам истину, — это Михей, сын Иемвлая, но я ненавижу его, так как он всегда предсказывает мне одно только зло.

— Не говори так, — возразил Иосафат Ахаву, — но призови, послушай его и не гневайся на его обличения.

И тотчас Ахав послал за пророком Михеем, который в то время пришел из пустынных гор в Израиль. Оба же царя сидели во всём своем величии на престолах у ворот Самарии, а лживые пророки прорицали пред ними. Причем глава их Седекия сделал железные рога и, протрубив, сказал Ахаву:

— Так говорит Господь: этими рогами ты уничтожишь и истребишь Сирию.

Точно так же и остальные лжепророки говорили:

— Иди в Рамоф Галаадский и победишь ассирийского царя: Господь предаст его тебе в твои руки.

Между тем посол, отправленный к пророку Михею, сказал ему:

— Вот все пророки предсказывают царю доброе; прошу тебя, говори и ты то же с ними, чтобы твои слова не расходились с их словами.

— Жив Господь! — отвечал пророк Михей, — и что скажет мне Сам Господь Бог мой, то именно я и скажу царю.

И вот, придя, святой Михей стал пред израильским царем Ахавом, который спросил его:

— Послушай, Михей, — идти ли мне в Рамоф Галаадский на войну или должно удержаться?

Пророк, не тотчас отвечая на вопрос царя и желая его привлечь к более усердным вопросам, сказал:

— Идите, — будет вам успех, и они преданы будут в руки ваши.

Ахав, видя, что пророк говорит не с дерзновением, обратился к нему:

— Усиленно заклинаю тебя: скажи мне истину как пред Господом.

Тогда святой Михей сказал с дерзновением:

— Я видел всех сынов Израиля, рассеянных по горам как овец, у которых нет пастыря.

Этими словами пророк предсказывал, что войско израильское на войне лишиться своего пастыря, т. е. царя: он будет убит и все, как овцы волками, будут разогнаны ассирийскими войсками по горам и пустыням. И сказал Ахав царю Иосафату:

— Не говорил ли я тебе, что он не пророчествует о мне доброго, а только худое?

Святой Михей продолжал:

— Так выслушайте слово Господне: я видел Господа, сидящего на престоле Своем, и всё воинство небесное стояло по правую и по левую руку Его. И сказал Господь: кто увлек бы Ахава, царя израильского, чтобы он пошел и пал в Рамофе Галаадском? И один (из предстоящих) говорил так, другой говорил иначе. И выступил один дух и стал пред лицем Господа, и сказал: я увлеку его. И сказал ему Господь: чем? Тот сказал: я выйду и буду духом лжи в устах всех пророков его. И сказал Он (Господь): ты увлечешь его и успеешь; пойди и сделай так. Знай царь, — говорил пророк, — что дух лжи в устах пророков твоих, и Господь изрек о тебе недоброе.

Во время этих слов пророка подошел лжепророк Седекия и ударил по щеке святого Михея, проговоривши:

— Какой Дух Господень сказал тебе всё это?

— Вот ты увидишь это, — отвечал святой Михей, — в тот день, когда из страха пред ассириянами будешь бегать из комнаты в комнату, чтобы скрыться хотя в доме своем.

Переполненный гневом, Ахав велел взять пророка Михея и посадить в темницу и там кормить «хлебом печальным» и поить «водою печальною», т. е. давать ему хлеба и воды в таком малом количестве, чтобы пророк только не умер от голода и жажды, а остался жив до возвращения царя, который хотел предать его мучениям. Царь так и сказал:

— Держите его, пока я не возвращусь в мире.

Святой Михей отвечал царю:

— Если ты возвратишься в мире, то не Господь говорил через меня.

Затем святой Михей обратился к народу и громко сказал:

— Слушайте это все люди!

Святой пророк был посажен в темницу, находившуюся в столице царства израильского, — Самарии. Царь же Ахав отправился на войну, где и был убит согласно пророчеству святого Михея; об этом подробно сообщается в 22 главе Третьей книги Царств и в 18 главе Второй книги Паралипоменон. По смерти Ахава воцарился сын его Охозия.

О кончине святого пророка Михея ничего не говорится в святом Писании; лишь в прологе сообщается, что он будто бы был убит Иорамом, сыном Ахавовым; но уже раньше замечено, что Иорам был зять, а не сын Ахава. Однако весьма вероятно, что святой пророк Михей умер мученическою смертью от кого-либо из мучителей: ибо жена Ахава Иезавель, оставшаяся после мужа вдовою, и сын его Охозия, принявший после отца царство, и зять, царь иерусалимский Иорам, — все они не могли чувствовать расположения к предсказавшему погибель Ахава. Память пророка Михея в Великой Минее Четии и в Киевских месяцесловных святцах полагается в пятый день месяца января. И в Минее Четии о нем говорится, что за обличение беззакония он был убит и брошен в пропасть: ближние святого Михея извлекли его честное тело оттуда и предали погребению в своей земле, близ гроба одного странствовавшего пророка. По прошествии 150 лет, быть может и более, по первом пророке Михее, явился (в VIII в. до Р. Хр.) другой святой пророк того же имени, память которого и совершается ныне.

Он происходил из колена Иудова; родиной его было местечко Морасфи близ города Елевферополя; отсюда святой пророк получил и свое прозвание Морасфитянин. Он пророчествовал в Иерусалиме во дни царей иудейских Иоафама, Ахаза и Езекии; в это же время жил и святой пророк Исаия. Святой Михей обличал своих единоплеменников, что они, уклонившись в идолопоклонство, забыли истинного Бога и усвоили нечестивые обычаи язычников. С сердечным сокрушением говорил им пророк, обращаясь от лица Божия:

— Люди Мои, что Я сделал вам? чем оскорбил вас? чем досадил вам? — Отвечайте мне. Или за то, что Я вывел вас из земли египетской и избавил от рабства, вы оставили Меня и признали своими богами языческих идолов?

Обличая также притеснения, неправды, грабительства и обиды, причиняемые князьями, судьями и старейшинами убогим и нищим, святой Михей говорил:

— Слушайте главы дома Иаковлева, ненавидящие добро и ищущие зло, не вам ли должно прилагать все усилия, чтобы творить праведный суд? Вы же до того несправедливо притесняете совершенно неповинных нищих и убогих, что содрали с них кожу, истолкли их кости и раздробили тело, — точно хотите вложить их в котел для приготовления снеди. Слушайте же это, главы дома Иаковлева, гнушающиеся правосудием и искривляющие всё прямое, созидающие Сион кровью и Иерусалим — неправдою!

Так пророк обличал грешных и, видя их неисправление, оплакивал погибель их, взывая со стенаниями:

— Горе мне! ибо со мною теперь — как по собрании летних плодов, как по уборке винограда: ни одной ягоды для еды (так нет угождающих Богу!). Увы, душа моя! не стало милосердых на земле, нет праведных между людьми; все строят ковы, чтобы проливать кровь; каждый ставит брату своему сеть. Руки их обращены к тому, чтобы уметь делать зло; начальник требует подарков, и судья судит за взятки.

Оплакивая при обличении нечестивых их нераскаянность, пророк предсказывал грядущий на них гнев Божий: он постигнет сначала столицу израильского царства Самарию, так как здесь началось идолопоклонство и нарушение закона Божия, и языческое нечестие; затем подобному же наказанию подвергнется Иерусалим, — правосудие Божие судило придти в разорение Самарии от ассириян, а Иерусалиму — от халдеев. И снова рыдал пророк говоря:

— Увы, увы мне! посещение Божие наступает!

Но между подобными печальными предсказаниями пророк Божий возвестил и радостное, что Пастырь и Спаситель душ наших, Господь Иисус Христос родится в Вифлееме: «И ты, Вифлеем Евфрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле». (гл. 5, ст. 2).

Остальные предсказания сего святого пророка Божия изложены в пророческой книге его имени.

Как, по совершении своего пророческого служения, окончил свою жизнь святой Михей мы не имеем определенных сведений, но не думается, что он умер мученическою смертью. В книге святого пророка Иеремии сообщается, что когда священники вместе с ложными пророками и множеством народа хотели убить святого Иеремию, то некоторые из старейшин защищали его, говоря собранию:

— Михей Морасфитянин пророчествовал во дни Езекии, царя иудейского, и сказал всему народу иудейскому: так говорит Господь Саваоф: Сион будет вспахан, как поле, и Иерусалим сделается грудою развалин, и гора дома сего — лесистым холмом. Умертвили ли его за это Езекия, царь иудейский, и весь Иуда? Не убоялся ли он Господа и не умолял ли Господа? и Господь отменил бедствие, которое изрек на них, а мы хотим сделать большое зло душам нашим.

Из этих слов можем видеть, что святой пророк Михей не был убит, но, по окончании своей богоугодной жизни, в мире почил. Он умер и был погребен на своей родине, — Морасфе. По прошествии очень многих лет его честные мощи вместе с мощами пророка Аввакума были обретены в царствование Феодосия Великого по откровению Божию Зевину, епископу Елевферопольскому. За всё сие да будет Богу нашему слава всегда, ныне и присно, и во веки. Аминь.

В тот же день память преподобного Аркадия, ученика Ефрема Новоторжского.

В тот же день память святого мученика Маркелла, епископа Апамийского, сожженного около 389 года идолопоклонниками за разрушение языческого храма.

Память 15 августа

Успение Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии

По совершении Господом спасения рода человеческого и вознесении Его на небо, пречистая и преблагословенная Дева Мария, Матерь Божия и Ходатаица нашего спасения, среди первых христиан жила довольно продолжительное время; Она исполнялась великой духовной радости, взирая на расширение по всей вселенной церкви Христовой и на распространение до пределов земли славы Сына и Бога Своего; в эти начальные дни жизни Церкви христианской Пресвятая Богородица воочию увидела исполнение Своих слов, что Ее будут ублажать все роды (Лк.1:18), — христиане, повсюду славившие Христа Бога, ублажали и Его Пречистую Матерь, тогда еще обитавшую на земле.

Пресвятая Богородица приблизилась к пречестному и славному успению Своему уже исполненная дней [1]; Она Сама желала скорее отойти от тела и войти к Богу. Душа Ее всегда была объята одним непрестанным желанием увидеть сладостное лицо Сына Своего, Сидящего одесную Отца на небесах (Евр.1:3); горя к Нему несравненно большею любовию, нежели Серафимы [2]. Матерь Божия, изливая из святых своих очей потоки слез, тепло молилась Господу, чтобы Он взял Ее из этой юдоли плача в горние [3] блаженные обители. Живя в доме святого Иоанна Богослова [4] на Сионе [5], Она часто удалялась отсюда на гору Елеонскую [6], — место вознесения на небо Сына Своего и Господа; здесь в одиночестве Она возносила Ему Свои усердные молитвы. И вот однажды во время такой уединенной молитвы Богоматери на горе Елеонской о том, чтобы Господь скорее послал Ей кончину и взял к Себе на небо, пред Нею предстал архангел Гавриил [7], служивший Пресвятой Богородице с первых дней Ее детства: он питал Ее во святое святых, принес Ей благую весть о рождении от Нее Сына Божия (Лк.1:27–38), неотступно охранял Ее во всё время жизни Ее на земле. Со светлым лицом передал небесный посланник Пресвятой Богородице радостные для Нее слова Господа, что вскоре, — по прошествии трех дней, — Она отойдет ко Христу Богу. Возвещая Пречистой Деве час смертный, архангел говорил Ей, чтобы Она не смущалась, а с радостью приняла его слова, ибо они призывают Ее в бессмертную жизнь к вечному Царю славы:

– Сын Твой и Бог наш, — говорил архангел, — с архангелами и ангелами, херувимами и серафимами, со всеми небесными духами и душами праведных приимет Тебя, Матерь Свою, в небесное царство, чтобы Ты жила и царствовала с Ним бесконечное время.

В знамение торжества Богородицы над смертью, то есть что над Нею не будет иметь власти смерть телесная, как не обладала Ею смерть душевная, и — что Она, точно сном уснувши смертью на малое время, скоро, как пробудившись, восстанет и, отгнав от Себя смерть как от глаз дремоту, узрит при свете лица Господня бессмертную славу и жизнь, куда и отойдет при радостных кликах с веселием духовным, — в знамение всего этого архангел вручил Пресвятой Деве райскую ветвь: это была, сияющая светом небесной благодати, ветвь от финиковой пальмы; ее должны были, как сказал архангел, нести пред одром Богоматери, когда пречестное и пречистое тело Ее будет несено для погребения. Преблагословенная Матерь Божия исполнилась несказанной радости и духовного восторга, ибо что могло быть для Нее радостнее и приятнее жительства на небе с Сыном Своим и Богом и — блаженства при созерцании Его сладостного лика? Пав на колена, Она начала усердно благодарить Творца Своего:

— Я не была достойна, — молилась Пресвятая Богородица, — приять Тебя, Владыко, в утробу Мою, если бы Ты Сам не помиловал Меня, рабу Твою; Я соблюла вверенное Мне сокровище и посему имею дерзновение просить Тебя, Царь славы, чтобы Ты охранил Меня от области геенской [8]: если небо и ангелы трепещут пред Тобою, то тем более созданный из персти человек, не имеющий за собою никаких заслуг кроме дарованных Твоею же благостию; Ты, Господь и Бог, благословенный во веки.

Пречистая Владычица при исходе Своем из этой жизни желала видеть святых Апостолов, уже разошедшихся с евангельскою проповедью по вселенной; Она молила Господа и о том, чтобы в час кончины Своей Ей не видеть князя тьмы и ужасных слуг его, но чтобы Сам Сын Ее и Бог, исполняя Свое обещание, пришел и принял Ее душу в свои святые руки. Когда Владычица наша, преклоняя колена, возносила на горе Елеонской Творцу Своему молитвенные просьбы и благодарения, то молитва Ее сопровождалась таким чудесным явлением: масличные деревья, стоявшие на горе Елеонской, точно одушевленные кланялись, вместе с Богородицей: когда Матерь Божия преклоняла колена, тогда и деревья пригибались книзу; когда Она восставала, тогда и они снова выпрямлялись; деревья, как рабы, служили Богородице, почитая Богоматерь.

По окончании молитвы Пресвятая Богородица возвратилась домой, и тотчас всё сотряслось от присутствия невидимой силы Божией, окружавшей Богоматерь, и — от славы Господней, которою Она была осияваема. Лицо Ее, и всегда сияющее благодатию Божиею более чем лицо Моисея, говорившего некогда с Богом на Синае (Исх.34:30), просветилось еще более несказанною славою. — Преблагословенная Владычица начала готовиться к Своей кончине. Прежде всего Она сообщила о ней усыновленному Ей возлюбленному ученику Христову Иоанну и показала ему светящуюся райскую ветвь, завещая ему именно нести ее пред Своим одром; затем Пресвятая Дева сообщила о том же и прочим, служившим Ей домочадцам. Потом Она повелела наполнить Свою горницу благоуханием, приготовить и зажечь в ней возможно более светильников, украсить как самую горницу, так и стоящий в ней одр, — словом, устроить всё нужное для погребения. Святой Иоанн Богослов тотчас послал к святому Иакову, брату Господню и первому епископу иерусалимскому, а также — ко всем родственникам и ближним, сообщая о скором, — с точным обозначением дня, — отшествии Матери Божией. Святой Иаков не замедлил известить всех христиан, живших не только в Иерусалиме, но и в окрестных городах и селениях, так что с епископом иерусалимским собрались ко Пресвятой Богородице все родственники и великое множество верующих обоего пола. Пречистая Владычица во всеуслышание поведала собравшимся слова, сказанные Ей архангелом о переселении Ее на небо и в подтверждение показала полученную от Своего благовестника райскую ветвь, которая, как солнечный луч, сияла светом небесной славы. Слыша из уст Самой Богородицы весть о скорой Ее кончине, окружавшие Ее верующие не могли удержаться от слез: весь дом наполнился плачем и рыданиями; все умоляли милосердую Владычицу, как общую всех Матерь, не оставлять их сиротами. Но Матерь Божия просила не плакать, а радоваться Ее кончине, так как, ставши ближе к Божию престолу, лицом к лицу взирая на Сына Своего и Бога и беседуя с Ним уста к устам, Она может по смерти с бо́льшим дерзновением умолять Его о милосердии и благости; при этом преблагословенная Богородица обещала не оставлять сиротами по Своем отшествию и не только их, но и весь мир: Она весь мир будет посещать, внимая его нуждам и помогая бедствующим. Утешительные слова Богородицы отерли слезы плакавших и утишили их печаль. Пречистая Владычица сделала затем завещание относительно двух Своих одежд, чтобы они отданы были двум бедным вдовицам, которые с усердием, получая от Нее пропитание, служили Ей. О Своем пречистом теле Матерь Божия завещала, чтобы оно было погребено в лежащем при горе Елеонской, недалеко от Иерусалима, Гефсиманском саду [9], где находилась гробница праведных родителей Ее, Иоакима и Анны, и Обручника Ее святого Иосифа; эти гробницы примыкали к простиравшейся между Иерусалимом и горой Елеонской долине Иосафатовой, бывшей местом общего погребения для бедных жителей Иерусалима.

Во время этих предсмертных распоряжений Пресвятой Богородицы внезапно послышался шум, по силе напоминавший раскаты грома, и облака окружили дом святого Иоанна Богослова, — то, по повелению Божию, ангелы восхитили разошедшихся с проповедью Евангелия по концам вселенной Апостолов и на облаках принесли их в Иерусалим, поставив на Сионе пред дверями дома, где обитала Матерь Божия. Святые Апостолы, видя друг друга, радовались и вместе с тем удивлялись, говоря:

— Что за причина, ради которой Господь собрал нас вместе?

К ним вышел святой Иоанн Богослов и с радостными слезами приветствовал их, сообщая, при этом, о скором преставлении Пресвятой Богородицы. Тогда святые Апостолы поняли, что Господь собрал их с различных концов вселенной для присутствия при блаженной кончине Пречистой Его Матери, чтобы они с честью предали погребению Ее пречистое тело. Весть о скорой кончине Матери Божией переполнила сердца святых Апостолов сильною скорбью. Войдя внутрь дома, они увидели Богородицу с радостным лицом сидящую на одре; святые Апостолы приветствовали Ее словами:

— Благословенна Ты от Господа, сотворившего небо и землю!

— Мир вам, братья, избранные Самим Господом! — отвечала Пречистая Владычица.

И потом спросила:

— Как вы прибыли сюда?

Святые Апостолы открыли Ей, что каждый из них был восхищен силою Духа Божия с места своей проповеди и принесен на Сион на облаке. Матерь Божия прославила Бога, услышавшего Ее молитву и исполнившего Ее сердечное желание, — видеть при Своей кончине святых Апостолов.

— Господь, — говорила Она, обращаясь к ним, — привел вас сюда для утешения Моей души, которой предстоит, как требует того смертная природа, скорое разлучение с телом: уже приблизилось предопределенное Мне Моим Создателем время.

Они же в ответ на это с печалью говорили Ей:

— Во время Твоего пребывания на земле мы, Владычица, утешались, взирая на Тебя, как на Самого Владыку и Учителя нашего, а теперь, лишаясь Твоего присутствия, как вынесем тяжелую скорбь, объявшую наши души? Но Ты отходишь в премирные обители по изволению рожденного Тобою Христа Бога, и мы не можем не радоваться решению Божию о Тебе, хотя вместе с тем не можем не оплакивать и своего сиротства, ибо более не увидим Тебя, Матерь и Утешительницу нашу.

При этих словах святые Апостолы обливались слезами.

— Не плачьте, — утешала их Пресвятая Богородица, — и Моей радости, друзья и ученики Христовы, не омрачайте свою скорбью, — лучше радуйтесь вместе со Мною, так как я отхожу к Сыну Моему и Богу. Тело Мое, которое Я Сама уготовала для погребения, предайте земле в Гефсимании, а затем опять возвращайтесь к возложенной на вас проповеди Евангелия; Меня же, если изволит Господь, и по Моем отшествии увидите.

Во время этой беседы Богоматери со святыми Апостолами прибыл и избранный Богом сосуд, — святой Апостол Павел: припав к ногам Пресвятой Богородицы, он отверз свои уста, восхваляя и ублажая Ее:

— Радуйся, — говорил святой Апостол, — Матерь Жизни и мое проповедание; если я до вознесения Господа Иисуса Христа не мог насладиться лицезрением Его здесь, на земле, то, взирая теперь на Тебя, думаю, что вижу как бы Его.

С Апостолом Павлом были и близкие его ученики Дионисий Ареопагит [10], Иерофей [11] и Тимофей [12]; присутствовали и остальные, из числа семидесяти, Апостолы, — все были собраны Святым Духом, чтобы сподобиться благословения Пречистой Девы Марии и своим присутствием содействовать большей торжественности Ее погребения. Пречистая Владычица каждого из святых Апостолов призывала к Себе по имени, восхваляя веру и подвиги при благовестии о Христе Иисусе; каждому Она желала вечного блаженства и молилась о мире всего мира.

Настал пятнадцатый день августа месяца, и приблизился ожидаемый всеми благословенный час, — это был третий час дня, — отшествия Пресвятой Богородицы. В горнице возжено было множество светильников; святые Апостолы возносили славословие Богу; пренепорочная же Дева возлежала на украшенном одре, приготовляясь к блаженной кончине и ожидая пришествия к Себе возлюбленного Сына Своего и Господа. Внезапно в горнице заблистал несказанный свет Божественной славы, помрачивший светильники. Те, которым открыто было это видение, пришли в ужас. Они видели, что кровля горницы открыта и слава Господня нисходит с небес, — Сам Царь славы Христос со тьмами ангелов и архангелов, со всеми небесными силами, со святыми праотцами и пророками, некогда предвозвещавшими о Пресвятой Деве, и со всеми праведными душами приближался к Пречистой Своей Матери. Увидев приближение Сына, Матерь Божия в великой радости воскликнула слова Своей песни:

— «Величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем, что призрел Он на смирение Рабы Своей» (Лк.1:46–47).

И, приподнявшись с одра, как бы пытаясь идти в сретение Сыну Своему, Она поклонилась Господу. Он же, приблизившись и с любовию взирая на Нее, говорил:

— Приди, Ближняя Моя, приди, Голубица Моя, приди, драгоценное Мое сокровище, и войди в обители вечной жизни.

Матерь Божия, поклонившись, отвечала:

— Благословенно имя Твое, Господи славы и Боже Мой, благоволивший избрать смиренную рабу Свою для служения таинству Твоему; помяни Меня, Царь славы, в вечном Твоем царствии; Тебе известно, что Я всем сердцем Моим возлюбила Тебя и соблюла вверенное Мне сокровище, и теперь приими в мире дух Мой и защити Меня от всяких козней темной, сатанинской силы.

Господь утешил Ее исполненными любви словами, убеждая не бояться сатанинской силы, которая уже побеждена Ею; Он с любовью призывал Ее безбоязненно прейти от земли к небу.

— «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое» (Пс.107:2), — отвечала на это Пресвятая Дева.

И, затем, произнесши сказанные Ею некогда слова, — «да будет Мне по слову твоему» (Лк.1:38), снова возлегла но одре. Чувствуя неизреченную радость при виде пресветлого лица Сына Своего и Господа, Матерь Божия, от любви к Нему преисполненная духовного восторга, предала пречистую душу Свою в руки Господа; при этом Она не ощутила никакой боли, но как бы уснула сладким сном: Тот, Кого Она зачала без нарушения девства и родила без болезни, приял и душу Ее от пречистого тела. И тотчас началось исполненное радости дивное ангельское пение, в котором слышались, часто повторяемые ангелами, слова приветствия Гавриилова Пресвятой Деве:

— «Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами» (Лк.1:28).

С такими торжественными песнопениями провожали небесные чины пресвятую душу Богоматери, на руках Господа грядущую в горние обители. Святые Апостолы, удостоившиеся видения, умиленными очами провожали Матерь Божию как некогда Господа, возносившегося с Елеонской горы (Деян.1:9–12); они долго стояли, испытывая ужас и как бы находясь в забытьи. Придя в себя, ученики Христовы поклонились Господу, со славою вознесшему на небо душу Своей Матери, и с плачем окружили одр Богородицы. Лицо преблагословенной Девы Марии сияло как солнце, и от пречистого тела Ее исходило дивное благоухание, подобного которому здесь на земле невозможно и найти. Все верующие, благоговейно почитая пречистое тело, лобызали его со страхом; от честных мощей Богородицы исходила освящающая сила, наполнявшая радостью сердца всех прикасавшихся к нему. Болящие же получали исцеления: слепые прозревали, у глухих отверзался слух, хромые выпрямлялись, бесы изгонялись, — всякая болезнь совершенно исчезала от одного только прикосновения к одру Божией Матери.

Среди этих событий, сопровождавших смерть Божией Матери, началось торжественное шествие с Ее пречестным телом для его погребения: святой Апостол Петр вместе со святыми Апостолами Павлом и Иаковом, братом Божиим, став во главе, подняли вместе с другими святыми Апостолами из числа двенадцати одр Пресвятой Богоматери; святой же Иоанн богослов нес впереди райскую ветвь, испускавшую сияние. Остальные же верующие со свечами и кадилами шли вблизи, окружая одр. Все воспевали исходные молитвословия: святой Апостол Петр начинал, а прочие стройно пели за ним псалом Давида: во исходе Израилеве от Египта (Пс.113), присоединяя к каждому стиху аллилуиа; по внушению Святого Духа воспевали и другие торжественные и благодарственные молитвы и псалмы. Торжественное шествие с пречистым телом Богоматери направлялось от Сиона чрез Иерусалим в Гефсиманию. Над одром и провождающими появился облачный круг, напоминавший венец и озаренный необыкновенно светлым сиянием. А в облаках, во всеуслышание, наполняя воздух, раздавалось дивное ангельское пение. Этот облачный венец плыл по воздуху над одром Божией Матери до самого места погребения; за всё это время не прекращалось и ангельское пение. Но радостное шествие, — вполне описать его не может слабый человеческий язык, — было неожиданно прервано. Многие из не веровавших во Христа иудеев, услышав необычное пение и увидев торжественное шествие, покинули свои жилища и присоединились к нему: они также пошли за город, удивляясь той славе и чести, какие воздавались пречестному телу Матери Иисуса Христа. Узнав об этом, архиереи и книжники пришли в сильную ярость и послали слуг и воинов, — подговорив также многих и из народа, — чтобы они догнали шествие и разогнали его участников; вместе с тем они приказывали учеников Христовых убить, а тело Богоматери сжечь. Но когда послушная подстрекателям толпа, вооружившись точно на сражение, в ярости побежала вслед за сопровождавшими тело Пресвятой Богородицы и уже стала настигать их, внезапно облачный круг, плывший по воздуху, спустился на землю и точно стеною окружил как святых Апостолов, так и остальных христиан; преследовавшие слышали лишь пение, никого не видя за облаком. Святые ангелы, невидимо парившие над телом Богоматери и христианами, поразили злобных преследователей слепотою: одни из них разбили головы о городские стены; другие ощупывали их и, не зная, куда идти, искали проводников. В это время одному иудейскому священнику, по имени Афонию, случилось выйти в путь: видя святых Апостолов, — облако по Божию повелению для большей славы Богоматери снова поднялось, — и множество христиан со свечами и пением, окружавших тело Приснодевы Марии, Афоний переполнился завистью; в нем вспыхнула прежняя злоба к Господу нашему, и он сказал:

— Смотри, какой почет окружает тело Той, Которая родила льстеца, разорившего закон наших отцов!

Будучи очень силен, он с неистовою яростью подбежал чрез толпу христиан к одру, чтобы сбросить на землю тело Пречистой Владычицы нашей: когда дерзкие руки священника коснулись одра, тотчас невидимый ангел рассек их посредине невещественным мечом Божия отмщения, и они повисли, не отрываясь от одра, сам же Афоний упал на землю, восклицая:

— Горе мне!

Уразумев свой грех, он стал каяться и говорить святым Апостолам:

— Помилуйте меня, рабы Христовы!

Святой Апостол Петр приказал остановиться несшим тело Богоматери и сказал Афонию:

— Вот ты получил, чего желал; знай, что Бог — отмщений Господь явил Себя (Пс.93:1), и мы не можем исцелить тебя от твоих ран; это может сделать только Сам Господь наш, на Которого вы неправедно восстали и, схватив, убили; но и Он не захочет даровать тебе исцеления, пока ты не уверуешь в Него всем сердцем и не исповедаешь устами, что Иисус есть истинный Мессия, Сын Божий.

Афоний воскликнул:

— Верую, что Он есть предвозвещенный пророками Спаситель мира — Христос; мы с самого начала увидели, что он есть Сын Божий, но, омраченные злобною завистью, не хотели открыто признать величия Божия и предали Его безвинно смерти; но Он силою Своего Божества в третий день воскрес, посрамив всех нас, — его ненавистников: мы пытались путем подкупа стражи утаить Его воскресение, но ничего не могли сделать, так как слава об этом повсюду распространилась.

Когда Афоний говорил это, раскаиваясь в свое грехе, святые Апостолы и все верующие радовались радостью ангелов о кающемся грешнике: святой Апостол Петр повелел Афонию с верою приложить раны усеченных рук к висящим на одре, призывая имя Пресвятой Богородицы. Афоний исполнил это, и тотчас отсеченные руки присоединились к своему месту; они сделались совершенно здоровы; остался только знак отсечения, — точно красная ниточка, окружавший локоть. Афоний пал пред одром ниц, кланяясь рожденному от Пресвятой Богородицы Христу — Богу и ублажая многими похвалами Пречистую Матерь Его: он приводил из святого Писания пророчества, свидетельствующие как о Ней, так и о Христе, и все удивлялись вдвойне, видя чудесное исцеление усеченных рук Афония и слыша от него мудрые слова, которыми он прославлял Господа Иисуса и восхвалял Богородицу. Затем Афоний присоединился к святым Апостолам, следуя с прочими христианами в Гефсиманию за одром. Точно так же получили исцеление и те из пораженных слепотою, которые, сознавая свой грех, с раскаянием подходили с проводниками к честному одру и касались его с верою, — они получали прозрение не только телесных, но и душевных очей. Милосердая Матерь всех, Пресвятая Владычица наша, как рождением Своим доставила радость всей вселенной, так и в успении Своем не восхотела никого опечалить: как благая Матерь благого Царя, Они и бывших врагов Своих милостиво утешила благодатными дарами Своими.

Но вот святые Апостолы со всем множеством христиан достигли Гефсиманского сада; когда поставили одр с пречестным телом, то снова поднялся плач среди христиан: все, лишаясь такого сокровища, рыдали о своем сиротстве; отдавая последнее целование, христиане припадали к телу Пресвятой Богородицы и целовали его, обливаясь слезами, так что только к вечеру могли положить пречестное тело во гроб; но даже и тогда, когда ко гробу был уже привален громадный камень, христиане не отходили от него, удерживаемые любовью к Богоматери. — Святые Апостолы пробыли при гробе Пресвятой Богородицы, не покидая Гефсиманского сада, трое суток, днем и ночью воспевая псалмы. И во все это время в воздухе слышалось дивное пение небесных воинств, восхваляющих Бога и ублажающих Его пречистую Матерь.

По особенному устроению Божию один из Апостолов, святой Фома [13], не присутствовал на преславном погребении тела Пречистой Богородицы; он только на третий день явился в Гефсиманию. Святой Апостол Фома сильно скорбел и сокрушался, что не удостоился, как прочие святые Апостолы, последнего приветствия и благословения Пречистой Богородицы; он сильно плакал также и о том, что один только не видел Божественной славы, дивных таин и дел Божиих, явленных во время успения и торжественного погребения Богоматери. Святые Апостолы, сжалившись над ним, решили открыть гроб, чтобы святой Фома мог увидеть, хотя бы мертвое тело преблагословенной Богородицы, поклониться ему и облобызать его и чрез это получить некоторую ослабу своей печали и утешение в огорчении. Но когда святые Апостолы, отвалив камень, открыли гроб, то пришли в ужас: во гробе тела Богоматери не было, — остались одни только погребальные пелены, распространявшие дивное благоухание; святые Апостолы стояли в изумлении, недоумевая, что это значит! Лобызая со слезами и благоговением оставшуюся во гробе погребальную пелену, они молились Господу, чтобы Он открыл им, куда исчезло тело Пресвятой Богородицы? К вечеру они сели, чтобы немного подкрепиться пищею. У святых Апостолов во время трапезы был такой обычай: они оставляли среди себя незанятым одно место, полагая на нем в честь Христа, — как Его часть, — кусок хлеба. По окончании трапезы, вознося благодарение, они брали помянутую частицу хлеба, называемую частью Господа, и поднимали вверх, славя великое имя Пресвятой Троицы, затем, после слов «Господи Иисусе Христе, помогай нам!» съедали это кусок, как Божие благословение. Так поступали святые Апостолы не только тогда, когда все были вместе, но и когда каждый находился вдали друг от друга. Теперь же в Гефсимании, во время трапезы, они ни о чем другом не думали и не говорили, как и том, почему не нашлось во гробе пречистого тела Богоматери. И вот, когда, окончив трапезу, святые Апостолы начали воздвизать отложенную в честь Господа частицу хлеба, славя Пресвятую Троицу, вдруг услышали ангельское пение: поднявши глаза, они увидели на воздухе стоящую Пречистую Матерь Божию, окруженную множеством ангелов. Она была осияваема неизреченным светом и сказала им:

— Радуйтесь! — ибо Я с вами во все дни.

Святые Апостолы, исполнившись радости, вместо обычного «Господи Иисусе Христе, помогай нам», воскликнули:

— Пресвятая Богородица, помогай нам!

С этого времени они как сами уверовали, так и святую Церковь научили верить, что Пречистая Матерь Божия в третий день после погребения была воскрешена Своим Сыном и взята с телом на небо. Снова войдя во гроб, святые Апостолы взяли оставленную плащаницу для утешения скорбящих и как неложное свидетельство восстания Богоматери из гроба.

Не подобало скинии жизни быть во власти смерти и Породившей Создателя твари разделить участь тления с земною тварью. Законодатель явился исполнителем данного от Него закона, — сыновья да чтут родителей: Он почтил пренепорочную Матерь Свою, как Себя, — как Сам Он со славою воскрес в третий день и потом вознесся с пречистою плотью на небо, так и Матерь Свою воскресил со славою в третий день и взял к Себе в небесные селения. Об этом предсказывал и святой Давид, говоря: «стань, Господи, на место покоя Твоего, — Ты и ковчег могущества Твоего» (Пс.131:8); Его пророческие слова сбылись при воскресении Господа и воскрешения Им Своей Матери. — Высеченный в камне пустой гроб Богоматери, как и Сына Ее, доселе сохранился и служит предметом благоговейного почитания верных.

Господь по особому смотрению Своему замедлил прибытие святого Фомы ко дню преставления Пречистой Богородицы, чтобы для него был открыт гроб, и церковь, таким образом, уверилась в воскрешении Богоматери, подобно тому как ранее, чрез неверие того же Апостола, уверилась в воскресении Христовом (Иоан.20:24–31). — Так совершилось успение Пречистой и Преблагословенной нашей Богородицы и — погребение Ее непорочного тела, Ее преславное воскрешение и торжественное уверение о взятии Ее на небо с плотью.

По окончании всех этих дивных чудес и таин Божиих, святые Апостолы, снова носимые облаком, возвратились каждый в ту страну, откуда взят был во время своей проповеди Евангелия.

Святой Амвросий, говоря о жизни Владычицы нашей на земле, так описывает дивные душевные качества Пресвятой Богородицы:

— Она Дева не только по плоти, но и по духу: смиренна сердцем и не тороплива в речи; слова Ее полны Божественной мудрости; Она почти постоянно в чтении святого Писания и неутомима в трудах; целомудренна в беседах, говоря с людьми, как пред Богом; никого никогда Она не обидела, желая всем добра; никем, хотя бы и убогим, не гнушаясь, ни над кем не смеясь, но всё, что ни видела, покрывала Своею любовью; из уст Ее никогда не исходило слова, не приносившего благодати; во всех делах Своих Она являла образ высочайшего девства. Внешний вид Ее был отображением внутреннего совершенства, — благости и незлобия.

Так говорит святой Амвросий. Описание святости душевной и внешнего вида Богоматери встречаем также у Епифания и Никифора:

— Во всяком случае Она сохраняла досточтимую сановитость и постоянство; говорила очень мало, только о необходимом и добром, — слова Ее были сладостны для уха; к каждому Она относилась с должным уважением; с каждым человеком вела соответствующую беседу, не смеясь, не возмущаясь, тем более не гневаясь. Рост Ее был средний; цвет лица, как цвет зерна пшеничного; волосы светло-русые и несколько златовидные; взгляд быстрый, проницательный; глаза, цветом напоминавшие масличный плод; брови немного наклоненные, темные; нос средний; уста, подобные цвету розы и сладкословесные; лицо не совсем круглое; руки и пальцы продолговатые; в Ней не было никакой гордости, во всем простота, без малейшего притворства; Она была чужда всякого потворства, являя, в то же время, пример высочайшего смирения. Одежды Ее были просты, без всяких искусственных украшений, как о том говорит сохранившийся доселе покров Ее главы, — словом, во всем у Ней проявлялась проникавшая Ее Божественная благодать.

Так повествуют Никифор и Епифаний о душевном и телесном образе Пресвятой Богородицы во время жизни Ее на земле.

Теперь же о Матери Божией, водворившейся в небесных обителях и стоящей одесную престола Божия, могут поведать только небесные духи, да души праведных, предстоящие Богородице и наслаждающиеся лицезрением как Бога, так и Пречистой Девы; они лишь могут сказать нам о Ней, как того требует Ее святость. Мы же, славя Отца, Сына и Святого Духа, Бога единого в Троице, славим по Бозе и Его Пречистую Матерь, и Ей, от всех родов славимой и блажимой во веки, поклоняемся усердно.

Об отдельных событиях из жизни Пресвятой Богородицы со дня Ее рождения писано в нарочитые праздники Ее: на зачатие, рождение, введение во храм, благовещение, также и на Рождество Христово и Сретение. А здесь, после повествования о Ее бессмертном успении, в пополнение истории Ее жизни, расскажем, где и как жила Владычица наша по Вознесении Христовом.

Святой Евангелист Лука в Деяниях Апостольских пишет, что, по отшествии на небо Господа, ученики Его возвратились с горы Елеонской в Иерусалим; войдя в горницу (где была тайная вечеря Христа), «все они единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, Материю Иисуса» (Деян.1:13–14). По вознесении Иисуса Христа Богородица была для учеников Его единственным утешением, радостью в печали и твердой учительницей веры. Ибо все слова и чудесные события, которые Матерь Божия слагала в Своем сердце (Лк.2:19), начиная от радостного благовещения Гавриила и бессеменного зачатия и нетленного рождения Христова из девической утробы, и кончая годами младенчества Господня и временем жизни до крещения от Иоанна, — всё это Она открыла ученикам Своего Сына; как имевшая обильные откровения от Святого Духа и Сама бывшая свидетельницею всех чудесных действий, совершившихся в жизни Христовой до дня явления Господа миру, Матерь Божия укрепляла веру святых Апостолов подробным повествованием о жизни Спасителя до Его крещения. Все верующие, пребывая в помянутой горнице, неустанно молились, приготовляясь к принятию даров обещанного Господом от Отца Святого Духа. И во время сошествия, — в 11 день по вознесении Господнем, — Святого Духа на Апостолов в виде огненных языков (Деян.2:1–4), ниспосланный от Отца Утешитель (Иоан.14:16) прежде почил на Пречистой Деве, и до сего бывшей достойным Его храмом, в котором Он пребывал неотступно. Дары Святого Духа излились на преблагословенную Деву в большем изобилии, нежели на святых Апостолов, подобно тому как больший сосуд может больше вместить в себе воды, и Пречистая дева, сосуд самый богатый дарами Святого Духа, потому что Она выше Апостолов, пророков и всех святых, как и взывает к Ней Церковь: «Воистину Ты, Дева чистая, выше всех»; поэтому Она и даров Святого Духа вместила в себе более всех.

Матерь Божия жила в доме святого Иоанна Богослова, находившемся на самом высоком месте Иерусалима, — на горе Сион: с того самого времени, когда Господь сказал со креста Своей Матери, указывая на возлюбленного ученика: «Жено! се, сын твой», и ученику: «се матерь твоя» (Иоан.19:26–27), Иоанн взял Пресвятую Деву к себе и действительно служил Ей как своей матери. — По сошествии Святого Духа, святые Апостолы не тотчас разошлись по вселенной с проповедью Евангелия, но еще долгое время пробыли в Иерусалиме, как это видно из Деяний Апостольских. Здесь повествуется, что, по убиении святого первомученика Стефана (7:59–60), настало «великое гонение на церковь в Иерусалиме; и все, кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии» (Деян.8:1); ученики Христовы, защищаемые силою Божиею, пробыли в Иерусалиме около десяти лет, считая со времени вознесения Господня до дня, когда «царь Ирод поднял руки на некоторых из принадлежащих к церкви, чтобы сделать им зло» (Деян.12:1). Правда, за описываемый промежуток времени святые Апостолы уходили на время в другие страны, как Петр и Иоанн вместе в Самарию (Деян.8:14–15), или один Петр — в Лидду, где исцелил страдавшего восемь лет расслабленного Энея (Деян.9:32–34), и — Иоппию, где воскресил умершую Тавифу (Деян.9:36–43), Кесарию, где крестил Корнилия сотника (гл. 10), и Антиохию, где основал первый престол своего епископства; или, как Иаков, брат Иоанна, ходил в Испанию, но затем они опять возвращались в Иерусалим. В начале своей проповеди святые Апостолы желали служить, главным образом, спасению израильского народа, утверждая в то же время первую церковь в Иерусалиме, которая всех церквей мать, как воспевает святой Иоанн Дамаскин: «Радуйся, Сионе святый, мати церквей, Божие жилище: ты бо приял еси первый оставление грехов»; вместе с тем они желали, как можно чаще, видеть Матерь Божию и поучаться у Нее. Почитая Ее, как бы наместницу Христову, святые Апостолы взирали на пречестное и славное лицо Богоматери, как лицо Самого Христа, и, слушая исполненные благости слова Приснодевы, они проникались несказанной духовной радостью, за сладостью Ее слов забывая горечь бед и несчастий. Поэтому многие из уверовавших во Христа из далеких стран приходили в Иерусалим, чтобы видеть Матерь Божию и слышать Ее, исполненную святой мудрости, беседу; что слава о Христе и Его Пречистой Матери, распространившись по всем концам вселенной, многих привлекала в Иерусалим к Пресвятой Деве, это ясно видно из послания святого Игнатия Богоносца [14] святому Иоанну богослову из Антиохии:

— У нас, — пишет он, — находятся многие жены, желающие видеть Матерь Иисуса; они постоянно стремятся найти возможность придти к вам и посетить Ее, припасть к груди, питавшей Господа Иисуса, и узнать от Нее некоторые тайны. У нас Она прославляется как Матерь Божия и Дева, исполненная благодати и добродетели; о Ней сообщают, что Она радостна в бедах и гонениях, не скорбит в нищете и недостатках, не только не гневается на причиняющих Ей обиды, но еще благодетельствует им; при радостных событиях Она кротка, милосерда к бедным, оказывая им помощь, насколько может; враждующим же на нашу веру Она противостоит с твердостью: Она Учительница нашего нового благочестия и всем верным Наставница на всякое доброе дело; особенно любит смиренных, и Сама ко всем смиренна; все видевшие Ее превозносят. И сколь Она смиренна, когда законники иудейские и фарисеи смеются над Ней! Нам говорили люди, достойные полного доверия, что в Марии, Матери Иисусовой естество человеческое кажется, по причине Ее святости, соединенным с естеством ангельским. Всё это возбуждает в нас, слышащих, безмерное желание видеть небесное, — скажу так, — дивное и пресвятое чудо.

В другом послании тот же святой Игнатий Богоносец пишет снова святому Иоанну Богослову:

— Если откроется возможность, я думаю придти к тебе, чтобы видеть собранных в Иерусалиме верных, и особенно Матерь Иисуса: о Ней говорят, что Она честна, приветлива и во всех возбуждает удивление, и все желают Ее видеть; да и кто не желает видеть Деву и беседовать с Родившею истинного Бога?

Из этих посланий святого Игнатия к Иоанну Богослову можно легко понять, с каким сильным желанием стремились святые увидеть одушевленную святыню Божию, Марию Пречистую Деву, и сподобившиеся видеть почитали себя счастливейшими. Воистину блаженны очи видевших Ее по Христе Спасителе, и блаженны уши сподобившихся услышать из пречестных уст Ее слова, возрождающие к жизни духовной!

Какую радость и благодать они получили!

Для того Господь и оставил на земле Свою Пречистую Матерь, чтобы Ее присутствием, руководством, поучениями и теплыми молитвами к Сыну и Богу воюющая церковь умножалась и утверждалась, и возрастала до дерзновения полагать жизнь свою за Господа. Матерь Божия всех укрепляла, всех утешала радостью о Святом Духе и за всех молилась. Когда святые Апостолы заключены были в темницу, Матерь Божия с умиленным сердцем молилась за них, — и к ним был послан Господом ангел, который ночью отворил двери темницы и вывел их вон (Деян.5:18–19). Когда святой первомученик Стефан был веден на смерть, Матерь Божия издали шла за ним, и когда святого Стефана стали побивать камнями (Деян.7:57–60) в долине Иосафатовой, при потоке Кедрон, Она вместе с Иоанном Богословом стояла вдали на одном холме, оттуда смотрела на его кончину и усердно молилась Богу, чтобы Господь укрепил страдальца и принял душу в Свои руки. Когда «Савл терзал церковь» (Деян.8:3), гоня верующих, Матерь Божия молилась о нем Господу с такими теплыми слезами, что превратила его из хищного волка в кроткого агнца, из врага в Апостола, из гонителя в ученика и учителя вселенной. И каких благодеяний не получила первенствующая церковь от Пречистой Богородицы, как грудное дитя от своей матери? какой благодати не почерпали из этого неоскудеваемого источника? Не без Ее забот и благодатного воздействия церковь была воспитана и доведена до мужественного возраста, — окрепла настолько, что и врата адовы ее не могут одолеть (Мф.16:18); чему и Сама Богоматерь радовалась, по слову Давида, как матерь веселящаяся о детях (Пс.112:9). Она видела, что церковные чада постоянно умножаются: так уже в начале чрез проповедь святого Апостола Петра обратилось 3000 (Деян.2:42), потом 5000 (Деян.4:4), а потом всё более и более. Святые Апостолы, возвращаясь с проповеди Евангелия в Иерусалим, также рассказывали Пресвятой Богородице о распространении Церкви Христовой по всей вселенной. Успех проповеди христианской исполнял Ее духовной радости и побуждал воссылать хвалу Сыну Своему и Богу.

Но вот Церковь постигло гонение Ирода: он убил мечом возвратившегося из Испании Иакова, брата Иоаннова, а затем задержал Петра и посадил его в темницу с намерением предать подобной же смерти (Деян.12:1–4), тогда, по чудесном освобождении святого Петра из уз темницы чрез ангела, настала нужда и самим Апостолам покинуть Иерусалим, чтобы избежать лютого гонения иудеев; они разошлись по вселенной, бросив жребий, кому и какая из них выпадает для проповеди страна. Но прежде чем разойтись, святые Апостолы составили символ веры, чтобы повсюду согласно проповедовать и насаждать святую веру во Христа. Каждый удалился в свой жребий; в Иерусалиме остался один только брат Божий, святый Иаков, самим Господом поставленный епископам иерусалимским. Избегая гонения, удалился и святой Иоанн Богослов вместе с Матерью Божиею, Которой он был усыновлен: они покинули Иерусалим, уступая лютому гонению и мучительству, пока не ослабеет гнев иудеев: но, чтобы не терять времени напрасно, Матерь Божия и святой Евангелист Иоанн пошли во Ефес, куда Богослову выпал жребий. Это пребывание Пречистой Богоматери со святым Иоанном в Ефесе ясно подтверждается следующим: существует послание к константинопольскому клиру от отцов третьего вселенского собора, заседавшего в Ефесе против Нестория; в этом послании находится такое место: «Родоначальник злочестивой ереси Несторий, званный (на суд) святыми отцами и епископами собора в Ефесе, где некогда пребывали святой Иоанн Богослов и святая Дева, Богородица Мария, не дерзнул придти к ним, будучи обличаем своею злою совестью и сам себя отлучая; поэтому, после трикратного призыва, он осужден праведным судом святого собора и низложен от священного сана». Из этих слов о пребывании Богоматери с Евангелистом Иоанном в Ефесе видно, что Пресвятая Дева вместе с возлюбленным учеником Христовым действительно, покинув Иерусалим, некоторое время провела в Ефесе. И не только Ефес, но и другие города и страны, просвещенные светом Христова учения, посещала Матерь Божия: предание говорит, что Она была в Антиохии у святого Игнатия Богоносца, которому послала пред Своим посещением извещение о Своем путешествии: «Приду с Иоанном, чтобы видеть тебя и твою паству». Говорят также, что Пресвятая Богородица была на острове Кипре [15] у четверодневного Лазаря, проходившего там епископское служение, и — на горе Афонской. Об этом пишет Стефан, инок святогорский.

По вознесении на небо Господа нашего Иисуса Христа, святые Апостолы вместе с Матерью Божиею неразлучно пребывали на Сионе; здесь они ожидали Утешителя, как повелел им Господь, заповедавший не отлучаться от Иерусалима до получения обетованного Святого Духа (Лк.24:49). Ученики Христовы бросили жребий, кому именно из них и какая именно страна дана будет для проповеди Евангелия Божия; Пресвятая Богородица сказала:

— И я хочу принять участие в проповеди евангельской и желаю вместе с вами бросить свой жребий, чтобы получить страну, какую укажет Бог.

По слову Божией Матери святые Апостолы с благоговением и страхом метнули жребий, и Ей выпала жребием Иверская земля [16]. Пречистая Богородица с радостью приняла Свой жребий и тотчас, — по сошествии Святого Духа в виде огненных языков, — хотела идти в Иверскую страну, но ангел Божий сказал Ей:

— Теперь не отлучайся от Иерусалима, но до времени пребывай здесь, — страна, выпавшая Тебе, просветится в последние дни и Твое владычество утвердится там; по прошествии некоторого времени Тебе предстоит труд благовестия в земле, в какую направит Тебя Бог.

И пребывала Пречистая Богородица в Иерусалиме довольно продолжительное время.

Четверодневный Лазарь жил на острове Кипре; здесь он был рукоположен во епископа святым Апостолом Варнавою. Он сильно желал видеть Пречистую Матерь Господа нашего, Которую давно уже не видел, но не смел придти в Иерусалим из боязни иудеев. Узнав это, Матерь Божия написала Лазарю послание: здесь Она утешала его и приказывала прислать за Нею корабль, чтобы Ей посетить его в Кипре; самому же Пресвятая Дева не велела ради Нее приходить в Иерусалим. Прочтя послание, Лазарь чрезвычайно обрадовался, удивляясь в то же время смирению Божией Матери; ни мало не медля, он отправил за Нею корабль вместе с ответным посланием. Преблагословенная Богородица вошла в корабль вместе с возлюбленным учеником Христовым Иоанном и с прочими, с благоговением сопровождавшими их, и все поплыли к Кипру. Но внезапно поднявшийся противный ветер загнал корабль в гавань, находившуюся близ Афонской горы; это и был тот кратковременный труд благовестия, о котором говорил Матери Божией ангел. Вся Афонская гора [17] была переполнена идолами: здесь было большое капище и святилище Аполлона, причем на этом месте совершались гадания, волхвования и другие бесовские действа. Все язычники очень почитали это место, как избранное богами; сюда стекались на поклонение со всей вселенной, и здесь получали ответ от гадалок на свои вопросы. И вот когда в пристань вошел корабль, на котором находилась Пресвятая Богородица, все идолы тотчас возопили:

— Все, прельщенные Аполлоном, сойдите с горы в Климентовой пристани для встречи Марии, Матери великого Бога Иисуса (так бесы, находившиеся в идолах против своей воли, понуждаемые силою Божиею, возвестили истину, подобно возопившим некогда ко Господу в стране Гергесинской: «что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф.8:29).

Слыша всё это, народ дивился, и поспешил на морской берег к помянутой пристани; увидев корабль и Матерь Божию, они с честью встретили Ее и спрашивали в своем собрании:

— Какого (Ты) родила Бога? и как Ему имя?

Пресвятая Богородица, открыв Свои божественные уста, возвестила народу всё подробно о Христе Иисусе. Все, павши на землю, поклонились родившемуся от Нее Богу и оказали великое почтение Родившей Его; уверовав, они крестились, ибо много чудес совершила здесь Матерь Божия. По крещении, Она поставила новопросвещенным начальником и учителем одного из сопровождавших Ее на корабле и, возрадовавшись духом, сказала:

— Это место да будет Моим уделом, данным Мне от Сына и Бога Моего.

После этих слов Пресвятая Богородица благословила людей, сказав опять:

— Благодать Божия да пребудет на этом месте и на живущих здесь, с верою и благоговением сохраняющих заповеди Сына и Бога Моего, — всё необходимое для жизни они будут иметь в изобилии без тяжелого труда; им будет дарована жизнь небесная, и до скончания века не отступит от места сего милость Сына Моего; Я буду Заступницей месту сему и теплой Ходатаицей за него пред Богом.

Сказав это, Матерь Божия опять благословила народ и, войдя вместе с Иоанном и сопровождавшими Ее в корабль, отплыла в Кипр. Она застала Лазаря в сильной скорби, так как путешествие Пресвятой Богородицы было слишком продолжительно, и он боялся, не произошло ли замедление от бури: ему не были известны события, по смотрению Божию совершившиеся на Афонской горе. Своим прибытием Матерь Божия преложила его скорбь в радость; в дар ему Она привезла омофор и поручи, которые Сама сделала для него; Она рассказала ему всё, что произошло в Иерусалиме и на Афонской горе. И воссылали благодарность Богу за всё. Пробыв в Кипре не много времени, утешив тем христиан кипрской церкви и благословив их, Матерь Божия села на корабль и отплыла в Иерусалим. (До зде Стефан, инок святогорский).

Посетив помянутые страны, Пречистая Дева Мария снова поселилась в Иерусалиме в доме святого Евангелиста Иоанна; всесильная десница Божия сохраняла Ее от завистливых козней богоубийственной синагоги, не перестававшей враждовать против Сына Божия и верующих в Него. Конечно, озлобленные иудеи не оставили бы в живых Матери Иисусовой и каким бы то ни было образом погубили Ее: но особенное смотрение Божие осеняло одушевленный Кивот Божий, чтобы его не коснулась рука неверных. Некогда Сын Ее, Христос Бог наш, после проповеди в Назаретской синагоге, когда исполненные ярости иудеи повели Его на верх горы, чтобы оттуда сбросить вниз, невредимо прошел среди них: иудеи хотя и видели Его, но не могли возложить своих рук и даже коснуться Его, потому что сила Божия отбросила их назад и удерживала в таком положении, так как не пришло еще время страданий Сына Божия (Лк.4:29–30); то же самое явил Господь и над Пречистою Своею Материю, удерживая замышляемые иудеями козни и разоряя их совет против Нее: очень часто пытались иудеи схватить Божию Матерь и, предав мучениям, убить, но не могли ничего сделать, Среди столь сильной ненависти и вражды Пречистая Дева жила в Иерусалиме как овца среди волков и как крин среди тернов, часто повторяя, действительно сбывшиеся над Нею, слова праотца Своего Давида: «Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться? Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут. Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться» (Пс.26:1–3), ибо Ты, Сыне и Боже Мой, со Мною. — Пресвятую Богородицу посетил, чтобы поклониться Ей, святой Дионисий Ареопагит, обращенный ко Христу святым Апостолом Павлом в Афинах и неотступно сопутствовавший ему в течение трех лет. Он сильно желал видеть Божию Матерь и, поэтому, спустя три года после своего обращения, с благословения учителя своего, святого Апостола Павла, пришел в Иерусалим: увидев Пречистую Богородицу, он исполнился великой духовной радости. В послании своем к святому Апостолу Павлу, святой Дионисий Ареопагит так описывает свое посещение Божией Матери.

— Для меня, наш великий руководитель, было несомненно, — говорю как пред Богом, — что кроме Всевышнего Бога не может существовать ничего, столь исполненного божественной силы и дивной благодати, и однако человеческому уму невозможно постичь, что я видел благообразную и превосходящую святостью всех небесных ангелов всесвятейшую Матерь Господа нашего Иисуса Христа; это даровали мне благодать Божия и почесть лика апостольского, а также — неисповедимая благость и милосердие Самой милостивой Девы. Я снова исповедую пред всемогуществом Божиим, пред благодатию Спасителя и пред великою славою Девы, Матери Его, что когда я с Иоанном, первым среди евангелистов и пророков, который, живя по плоти, сияет как солнце на небе, введен был к благообразной и Пречистой Деве, то меня снаружи облистало великое божественное сияние, просветившее мою душу; при этом я ощутил столь дивное благоухание, что дух мой и тело едва были в состоянии вынести это проявление славы и предначатие вечного блаженства; от славы и Ее божественной благодати изнемогло сердце мое и дух мой. Свидетельствую Богом, пожившим в пречестнейшей девической утробе, что я признал бы Ее за истинного Бога и почтил бы Ее поклонением, подобающим только одному Богу, если бы новопросвещенная душа моя не сохраняла в себе твои божественные наставления и законы: никакая честь и слава людей, прославленных Богом, не может сравниться с тем блаженством, какое испытал я недостойный, в то время удостоившийся; это время было для меня временем величайшего блаженства. Благодарю превышнего и преблагого Бога моего, божественную Деву, великого среди Апостолов Иоанна, также и тебя, украшение церкви и начальника непобедимого, милостиво явивших мне столь великое благодеяние.

Из этого послания святого Дионисия Ареопагита ясно видим, какой божественной благодатью было осияваемо лицо Пречистой Владычицы нашей, во время жизни Ее на земле и — как просвещались души и какой духовной радости наполнялись сердце видевших Ее во плоти. К ней во множестве и отовсюду стекались новопросвещенные обоего пола; как истинная Матерь, Она всех принимала одинаково без лицеприятия, всем разливая щедроты Своей благодати, — болящим подавая исцеление, слабым здоровье, печальным утешение, и всем без исключения утверждение в вере, непоколебимость в надежде и божественная радость в любви, грешникам же исправление.

Во время жизни в доме святого Иоанна Пресвятая Дева часто посещала те места, которые возлюбленный Сын Ее и Бог освятил стопами Своих ног и пролитием Своей крови. Так Она посещала Вифлеем, где несказанно соблюдши Ее девство, от Нее родился Христос Бог, но особенно часто Матерь Божия приходила на места, где пострадал волею наш Господь. Матерняя любовь побуждала Ее проливать здесь обильные слезы, причем Она говорила:

— Здесь возлюбленный Сын Мой был бичуем, здесь увенчан терновым венцем, здесь шел, неся крест, здесь был распят.

При гробе же Богородица исполнялась неизреченного веселия и восклицала с радостными слезами:

— А здесь Он был погребен и в третий день воскрес со славою.

В дополнение к этому сообщают следующее. Некоторые ненавистники из иудеев донесли архиереям и книжникам, что Мария, Матерь Иисуса, каждый день ходит к Голгофе и при гробе, где был положен Сын Ее Иисус, преклоняет колена, плачет и воскуряет фимиам; тогда они поставили стражу, которая бы не допускала проходить этим местом никому из христиан. Отсюда видим, что уже в то время начался благочестный обычай посещать верными христианами святые места и здесь поклоняться Христу Богу, за нас пострадавшему волею: первый пример в этом отношении дала Сама Богородительница, Которой последовали и прочие святые жены и мужи. Итак, от архиереев и книжников, исполненных злобы и убийства, была поставлена стража, которой было приказано никого не допускать ко гробу Иисуса, а Матерь Его убить. Но Бог ослепил стражей, так что они не могли видеть пришествия на гроб Христа Иисуса Его Матери. И когда преблагословенная Дева, верная обычаю Своему, приходила ко гробу, стражи не могли увидеть как Ее, так и находившихся с Нею. Спустя долгое время, они покинули гроб и с клятвою уверяли архиереев и книжников, что они не видели никого, кто бы приходил ко гробу Иисуса. Пресвятая Богородица часто ходила также на гору Елеонскую, откуда вознесся на небо наш Господь: преклоняя колена, Она лобызала отпечатлевшиеся на камне стопы от ног Христовых. С сильными слезами молилась Матерь Божия при этом, чтобы Господь и Ее взял к Себе: конечно, Она несравненно более, чем святой Апостол Павел, имела «желание разрешиться и быть со Христом» (Флп.1:23), и часто повторяла слова Давида: «когда приду и явлюсь пред лице Божие! Слезы мои были для меня хлебом день и ночь» (Пс.41:3–4), когда увижу возлюбленного Сына Моего? когда приду к Нему сидящему одесную Бога Отца? (Мрк.16:19) когда предстану пред престолом Его славы? когда насыщусь Его лицезрения? О, пресладкий Сын и Бог Мой! Время ущедрити Сион (ср. Пс.50:20), — время помиловать Меня, Твою Матерь, до сих пор скорбящую, не видя Твоего лица, в печальной юдоли этого мира; изведи из тела, как из темницы, Мою душу; как олень стремится к водному источнику, так душа Моя стремится к Тебе, Боже, чтобы насладиться, когда Мне явится Твоя слава (Пс.41:1). Пречистая Дева иногда оставалась на Елеонской горе довольно долгое время: при подошве горы находился гефсиманский сад и небольшое владение Зеведея, доставшееся по наследству святому Иоанну Богослову. В гефсиманском саду Господь наш пред вольною Своею страстью до кровавого пота молился, падая на колена и лицо Свое пред Отцом Небесным (Мф.26:36–44). Здесь на этом самом месте, возносила Свои теплые молитвы и Его Пречистая Матерь, также падая на колена и лицо и обливая землю слезами; здесь Она и была утешена Господом чрез Своего ангела, известившего Ее о скором Ее преставлении на небо. По свидетельству Георгия Кедрина, историка греческого, Пресвятой Богородице пред кончиною Ее ангел являлся два раза: первый раз за пятнадцать дней до успения, а второй за три дня; от ангела Матерь Божия получила райскую финиковую ветвь, которую пред одром Ее нес святой Апостол и Евангелист Иоанн Богослов. Некоторые, как например епископ сардийский Мелитон, сообщают, что возлюбленный ученик Христов до успения Богородицы удалился в Ефес и оттуда, подобно прочим Апостолам, но только раньше их, был восхищен облаком и принесен к погребению Божией Матери. Однако другие, например Метафраст и Софроний, без всякого колебания утверждают, что святой Иоанн Богослов никогда не отлучался от богоблагодатной Матери, Которой был усыновлен, но, как истинный сын, служил Ей, давая приют в своем доме до самой Ее кончины. Только изредка, на очень короткое время, он посещал окрестные местности (как видели выше из Деяний Апостольских: так святой Иоанн Богослов вместе с Апостолом Петром был в Самарии), но он делал это с согласия и по благословения Самой Божией Матери и немедленно снова возвращался к Ней в Иерусалим; а до его возвращения Пречистой Богородице служил святой Иаков, брат Божий, никогда не покидавший свою епископию — Иерусалим. Если же и согласиться с говорящими, что Иоанн Богослов, как и прочие святые Апостолы, был восхищен облаком, то, без сомнения, из ближайшей к Иерусалиму местности.

Торжественное празднование успения Пресвятой Богородицы 15 августа установлено в царствование благочестивого царя греческого Маврикия [18]. — Радостно празднуя всеславное преставление Божией Матери с земли на небо, воздадим славу Родившемуся от Нее и на небеса со славою приемшему Ее, — Христу Богу нашему, со Отцом и Святым Духом славимому во веки. Аминь.

В рождестве девство сохранила еси, во успении мира не оставила еси Богородице: преставилася еси к животу, Мати сущи Живота, и молитвами Твоими избавляеши от смерти душы наша.

В молитвах неусыпающую Богородицу, и в предстательствах непреложное упование, гроб и умерщвление не удержаста: якоже бо Живота Матерь к животу престави, во утробу вселивыйся приснодевственную.

Память 16 августа

Перенесение из Эдессы в Константинополь нерукотворного образа Господа нашего Иисуса Христа

Во дни явления Господа нашего Иисуса Христа на земле, когда, живя с человеками, Он с проповедью о Царствии Божием проходил грады и веси Иудеи и окрестных стран, «исцеляя всяк недуг и всяку язю в людех», в Эдессе, городе Сирийском по ту сторону реки Евфрата, жил князь Авгарь. Он страдал неисцельной болезнью, — проказою: снаружи его покрывали синеватые язвы; внутри он чувствовал ломоту костей и расслабление всего тела. До Авгаря достиг слух [1] о Господе Иисусе Христе и о великих чудесах, совершаемых Им, — как словом Своим Он врачует проказу, расслабление и всякую болезнь; и сильно желал Авгарь увидеть своими глазами Творца таких чудес, надеясь и сам получить от Него исцеление. А так как князь не имел возможности сам идти в Иудею, то послал просьбу Господу Иисусу, умоляя Его придти к Нему в Эдессу. Не имея же уверенности, что просьба будет исполнена, Авгарь отправил в Палестину искусного живописца Ананию, поручив ему изобразить на иконе лицо Господа; князь желал иметь хотя ту отраду в своей болезни, что будет видеть изображение лица Христа Иисуса; столь велика была у него любовь ко Христу, внушенная верою по слуху. Послание Авгаря Господу Иисусу состояло в следующем:

«Князь Эдесский Авгарь Иисусу, благому Спасителю в странах иерусалимских явившемуся во плоти, радоваться.

До меня достиг слух о Тебе и Твоих преславных чудотворениях, как без врачевства и лекарств Ты исцеляешь болезни, — слепым даешь прозрение, хромым хождение, отгоняешь от людей нечистых духов, очищаешь прокаженных, расслабленных, в течение многих лет лежащих на одре, врачуешь словом и воскрешаешь мертвых: слыша о Тебе, что Ты совершаешь столь дивные чудеса, я относительно Тебя пришел к такого рода двум заключениям: Ты или Бог, сошедший с неба, или Сын Божий. Посему я и обращаюсь к Тебе с таким смиренным молением, да потрудишься придти ко мне и исцелить неизлечимую болезнь мою, от которой я страдаю уже много лет; дошло до меня также, что иудеи ненавидят Тебя и хотят причинить Тебе зло. Я же имею город, хотя и небольшой, но красивый и изобилующий всем; итак приходи ко мне и живи со мною в моем городе, в котором для нас обоих найдется всё потребное».

С этим посланием Авгаря живописец Анания достиг Иерусалима. Он увидел Господа Иисуса учащего на равнине среди множества людей, но не мог приблизиться к Нему по причине тесноты, производимой скученностью народа. Ожидая времени, когда разойдется народ, Анания вступил на один камень, немного возвышавшийся над землею; отсюда он внимательно всматривался в лицо Спасителя, намереваясь изобразить его; и не мог Анания сделать этого, ибо Всевидец, не благоволивший к намерению живописца, изменял лицо Свое божественною, непостижимою, недоступною для изображения руки человеческой, славою и благодатию. Долго трудился Анания, но ничего не достиг. Господь же повелел Апостолу Фоме идти и привести мужа, который, стоя на камне, изображает его лицо. Когда его подвели и он еще ничего не начал говорить, Господь подозвал его к себе по имени и, указывая на его занятие, назвал его по имени живописцем Ананиею и открыл причину его пришествия, говоря:

— Где письмо князя твоего Авгаря, которое ты принес ко мне из Эдессы?

Анания, в удивлении и ужасе от Господней прозорливости, тотчас вынул послание князя и с трепетом отдал его в руки Спасителя. Господь, прочтя послание, написал Авгарю следующее:

«Блажен ты, Авгарь, не видевший Меня и уверовавший в Меня, ибо о Мне написано, что видящие Меня не имут веры, не видящие же Меня уверуют в Меня и наследуют жизнь вечную. Ты пишешь ко Мне, чтобы Я пришел к тебе, но Мне подобает совершить то, ради чего Я послан, и, по совершении, возвратиться к Пославшему Меня Отцу. И когда Я буду вознесен к Нему, тогда пошлю к тебе одного из учеников Моих, который, совершенно исцелив тебя от твоей болезни, подаст тебе и находящимся с тобою жизнь вечную (через крещение)».

Написав такое послание Авгарю, Господь Иисус Христос запечатал его печатью, на которой находилось еврейским письмом такое начертание: Божие видение, Божественное чудо. Затем Господь, исполняя желание Авгаря и художника, приказал принести воду и, умыв пресвятое лицо Свое, отер его поданным Ему четвероконечным убрусом. И о, чудо! простая вода обратилась в краску, и на убрусе отпечаталось пресвятое подобие Божественного лица. Отдавая это изображение Анании вместе с письмом, Господь сказал:

— Неси, отдай пославшему тебя. (Это были последние дни жития Господа на земле пред Его страданиями [2].

И возвратился [3] Анания в Эдессу к князю своему и отдал ему нерукотворенное изображение на убрусе лица Христова и письмо. Взяв их, Авгарь исполнился радости и облобызал с любовью; поклонившись образу Христову, он тотчас получил облегчение в болезни, так что только малая часть проказы оставалась на лице его до того времени, когда должен был придти к нему посланный Господом ученик.

По вольном же страдании, воскресении и вознесении на небо Господа, в Эдессу пришел, по Божественной благодати, святой Фаддей, один из семидесяти Апостолов: достаточно наставив Авгаря святой вере в Христа, святой Фаддей крестил князя; и когда Авгарь, войдя во святую купель, крестился, тотчас уничтожилась оставшаяся часть проказы, и он вышел из купели совершенно чистым, здравым телом и душою. Вместе с Авгарем крестился весь дом его и весь город, и славилось в Эдессе имя Господа нашего Иисуса Христа, единого истинного Бога. Был же на воротах Эдессы стоявший здесь исстари идол какого-то языческого божества, которому всякий, входивший в город, обязан был воздать поклонение. Этого идола Авгарь свергнул с его места и уничтожил; потом он устроил над воротами в каменной стене круглое углубление, в которое не мог попадать дождь; наложив убрус нерукотворенного образа Христова на доску не гниющего дерева, Авгарь обложил и украсил его золотом с драгоценными камнями и поставил в стене над вратами; кроме того, он сделал еще такую надпись золотыми буквами:

— Христе Боже! Всякий уповающий на Тебя не постыдится.

И повелел Авгарь всем входящим в город и исходящим из него поклоняться божественному образу Христову; он издал закон, повелевавший непременно воздавать таковую честь Господню изображению; это благочестное повеление Авгаря, огражденное законом, соблюдалось в течение многих лет: как во дни жизни его и его сына, по нем княжествовавшего в Эдессе, так и при его внуке. Затем, при одном из правнуков Авгаря, приявших княжение в Эдессе, возобновилось в городе древнее языческое нечестие: этот князь, развратившись, отступил от Христа и уклонился в идолопоклонство. Увидев на городских вратах образ Спасителя, почитаемый всеми входящими и исходящими, князь, как враг Христа, вознегодовал; он захотел сбросить со стены божественное изображение, поставив на его место идола. Узнав об этом, по особому извещению от Господа, епископ Эдессы пришел ночью с клириками к вратам городи и, поднявшись по лестнице, поставил пред святым образом Христовым зажженную лампаду с деревянным маслом; потом епископ заложил святой образ глиняною доскою, а затем кирпичами и покрыл заделанное таким образом место мелом и сравнял со стеною, — так ему было повелено божественным явлением. Когда нерукотворенный образ Христов стал невидим, нечестивый князь оставил свое намерение. И, по многом времени, в памяти людей уничтожилось воспоминание о святом образе, забыто было и место его заграждения; никто не знал о нем до дня его чудесного явления после очень многих лет, совершившегося следующим образом.

Во дни благочестивого царя Иустиниана царь персидский Хозрой с большим войском подошел к Эдессе, окружил его и начал упорную и продолжительную осаду. Когда же граждане, находясь в изнеможении от недоумения и великого страха, со слезами молились Богу, в одну ночь епископу Эдессы Евлавию явилась некая пресветлая, блистающая великою славою, невеста; показывая перстом на городские ворота и место в стене, она сказала:

— Вверху этих врат сокрыт божественный нерукотворенный образ Спаса Христа; хорошо сделаешь, когда вынешь его из заграждения.

Епископ с поспешностью пошел ко вратам и, поднявшись к месту указанному в стене, нашел всё так, как было сказано ему в откровении; узнав заграждение, он раскопал его и отнял доску; и нашел пречистый и пресвятой образ Христов цел и невредим, лампаду, несмотря на то, что прошло уже столько лет, не угасшей и полной елея; а на самой доске, которою заложен был образ, отобразилось нерукотворенно другое такое же подобие Лица Христова. Епископ взял убрус с изображением Спаса и показал гражданам; и была для всех великая радость, и все исполнились мужества, уповая на Господа. Епископ, совершая усердное моление, понес образ по стенам города, являя Лицо Спасителя персидским воинам, осаждавшим город, и тотчас всё персидское войско, гонимое божественною силою, обратилось в бегство. Так Эдесса милосердием Христа Бога нашего и явлением Его нерукотворного пресвятого образа была избавлена от своих врагов.

Затем, также по прошествии многих лет, когда в Греции был царем Роман Багрянородный, прозывавшийся еще Ликапенис, разделявший власть с Константином, сыном Льва Премудрого и своим зятем, святой убрус с нерукотворенным изображением божественного Лица Христова перенесен был из Эдессы, захваченной сарацинами, в Константинополь: в те времена уже вся Сирия, в которой и находится Эдесса, была под властью сарацин. Перенесение это совершилось таким образом: царь греческий Роман, желая иметь в Царьграде бесценное сокровище (нерукотворенный образ Спаса) много раз посылал к эмиру Сарацинскому просьбу отдать ему нерукотворный образ Христов. Эмир же, упрашиваемый эдесскими христианами, не хотел отдать образа, и возникла война: царь Роман послал в Эдессу свое войско и стеснил город, опустошая окрестности. Тогда эдессяне послали к царю греческому просьбу о прекращении войны; царь же просил у них образ Христов. Эмир же сарацинский, под властью коего была Эдесса, не хотел отдать даром; царь же христианский, движимый великим желанием иметь у себя нерукотворный образ Христов, дал эмиру двенадцать тысяч сребреников в возвратил из плена греческого двести знатных сарацин, к этому он присоединил еще свое царское за золотой печатью писание, обещая никогда не поднимать войны ни на Эдессу, ни на его окрестные города. Получив через это желаемое, царь принял нерукотворенный образ Христов и с ним вместе и то послание, которое, как замечено выше, Господь наш Иисус Христос написал Авгарю, князю эдесскому; руками архиереев и прочих честных мужей духовного чина святой образ был перенесен в Царьград. По пути и в самом Царьграде от честного образа совершались многие чудеса: исцелялись всякие недуги, — слепые прозревали, глухие слышали, хромые ходили и бесы изгонялись. Один же бесноватый восклицал:

— Восприими, Константинополь, твою славу и веселие, а ты, Порфирородный, честь твоего царства.

Так взывая, человек этот исцелился от беснования.

Празднование перенесения нерукотворного образа Христова установлено в 16 день августа месяца, когда именно Его приял с великою честью и торжеством царствующий город и поставил в церкви Пресвятой Богородицы Фаросской [4] на защищение граду и во славу Христа Бога нашего, со Отцом и Святым Духом славимого ныне и присно и во веки веков. Аминь [5].

Пречистому Твоему образу покланяемся Благий, просяще прощения прегрешений наших Христе Боже: волею бо благоволил еси плотию взыти на крест, да избавиши, яже создал еси, от работы вражия. Тем благодарственно вопием Ти: радости исполнил еси вся Спасе наш, пришедый спасти мир.

Неизреченного и божественного Твоего к человеком смотрения, неописанное Слово Отчее, и образ неписанный и богописанный победителен ведуще неложнаго Твоего воплощения, почитаем того лобызающе.

Слово преподобного Иоанна Дамаскина [1] о поклонении святым иконам

Так как некоторые порицают нас за то, что мы поклоняемся и почитаем образ Спасителя нашего и образ Матери Божией, а также и образа (иконы) прочих святых рабов Христовых [2], то пусть знают таковые, что первоначально Бог сотворил человека по образу Своему. Ради чего мы покланяемся друг другу (приветствуем друг друга), как не по той причине, что все мы созданы по образу Божию? Богоносный и святой великий отец Церкви Василий Великий [3] говорит, что честь, воздаваемая образу, восходит к первообразному. Первообразное же есть то, коего подобие начертывается и от коего дается изображение на иконе. И по какой причине люди Моисеевы покланялись скинии вещей небесных, стоя вокруг нее, между тем как скиния являла собою подобия многих изображений, ибо Бог сказал Моисею: «Смотри, сделай их по тому образцу, какой показан тебе на горе» (Исх.25:40). Также и херувимы, осенявшие алтарь, не были ли делом рук человеческих; точно также и преславная иерусалимская церковь была построена разве не искусством руки человеческой? Святое Писание осуждает лишь тех, кто покланяется идолам и кто приносит жертвы демонам. И еллины, и иудеи приносили жертвы: но первые приносили жертвы бесам, вторые же Богу. Жертвы еллинов были отвержены и прокляты, жертвы же иудеев были благоприятны Господу. Вот принес жертву Ной [4], и «обонял Господь приятное благоухание» (Быт.8:21), ибо эта жертва была принесена от чистого и благожелательного сердца; но еллинские идолы, как мерзкие и богоненавистные, были запрещены и прокляты, так как были кумирами демонов.

Кроме сего кто может изобразить лице Бога невидимого, бесплотного, неописуемого, не поддающееся изображению? Безумным безбожием было бы желание изобразить Божество так, как оно существует Само в Себе. По этой причине в Ветхом Завете иконы не были в употреблении. Но потом, когда благосердый Бог, по Своей милости, устрояя наше спасение, явился в образе истинного человека, а не в подобии только лица человеческого, как некогда являлся Аврааму и пророкам, но явил Себя истинным человеком, ходя по земли, живя с людьми, творя чудеса, пострадав, распявшись на кресте, быв погребен, потом воскрес и вознесся на небеса — тогда всё то, что было в действительности, всё то, что видели люди, но то, чего не видели мы, не жившие в то время, — всё сие тогда и записано было в наше назидание и напоминание, дабы мы, не видя то, как бы слышали то, и, уверовав, получили блаженство (вечное). А так как не всем дано знать писания, не всем дан дар чтения книг, то святые отцы единогласно рассудили изобразить всё сие на иконах для быстрейшего воспоминания, как славные победоносные знамения. Ибо часто по нерадению нашему мы забываем о страдании Господнем; посмотрев же на изображение Христова распятия, мы тотчас воспоминаем Его спасительные страдания и, припав, покланяемся, не вещи, но Тому, Коего изображение мы видим перед собою; ибо мы покланяемся не тому материалу, из которого составлено Евангелие, но написанному в нем слову Божию; точно так же мы покланяемся не тому материалу, из которого сделан крест, но изображаемому крестом Распятию Христову. Крест ничем не отличался бы от материала, из коего он составлен, если бы не изображал собою Распятия Христова. То же самое следует сказать и о иконе Пресвятой Богородицы, ибо та честь, которую мы воздаем Богоматери, восходит к Воплотившемуся от Нее. Точно также и мужественные подвиги святых угодников Божиих, изображаемые на иконах, возбуждают нас к мужеству, ревности и подражанию их добродетелям и к прославлению Богу и, как мы сказали, та честь, которую мы воздаем благохвальным подвижникам, изображенным на иконах, есть свидетельство нашего усердия пред общим всех нас Господом и, кроме того, та честь восходит к истинному первообразу.

То, что мы сказали, не записано в Священном Писании, как не записано там и о поклонении на восток, почитании креста и многом другом, тому подобном. В Истории же записано, как Авгарь, царь эдесский, послал живописца своего, дабы он написал образ Господа, но тот (живописец), не мог исполнить приказанное ему, по причине дивного света, исходившего от лица Христова. Тогда Сам Господь приложил полотенце к божественному и животворному лицу Своему и изобразил на полотенце Свое подобие, которое и послал к Авгарю, дабы исполнить его желание. А что святые Апостолы многое передали нам без писаний, об этом свидетельствует Апостол язычников святой Павел [5], говоря так: «итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим» (2 Фес.2:15). И в другом месте: «хвалю вас, братия, что вы все мое помните и держите предания» (1 Кор.11:2).

Память святого мученика Диомида

Святой Диомид был родом из города Тарса киликийского [1], по занятию он был врачом, верою же был христианин, и врачевал не только тела, но и души людские; ибо он увещевал еллинов уверовать в Бога и просвещал их, подготовляя ко святому крещению.

В царствование императора Диоклитиана [2], святой Диомид оставил Тарс и пришел в город Никею, находившийся в Вифинии [3]; и здесь, по обыкновению своему, святой Диомид творил врачевания, причем врачевал не только лекарственными средствами, но главным образом призыванием всесильного и цельбоносного имени Господа нашего Иисуса Христа и знамением честного креста; многих идолопоклонников он обратил к вере во Христа благодаря своему искусству врачевания, а также и учением своим.

Когда император Диоклитиан, бывший в то время в странах восточных, узнал об этом, то послал воинов взять Диомида уже умершим о Господе; однако отсекли мертвому главу, дабы отнести ее к императору. Но тотчас по отсечении главы, воины те лишились зрения, и стали слепыми, так что их повели другие к царю, причем они несли отсеченную главу святого мученика Диомида.

Когда император увидел главу, а также увидел и слепых воинов, то приказал им тотчас же отнести главу и приложить ее к телу на свое место; лишь только воины сделали так, как тотчас же прозрели и уверовали в Господа нашего Иисуса Христа, Бога истинного, Коему воссылается слава вечно. Аминь [4].

В тот же день память преподобного Херимона

Преподобный Херимон упоминается в книге Палладия «Лавсаик» и в Патерике алфавитном. Пещера его отстояла от воды на двенадцать поприщ; по преставлении он был обретен сидящим на своем месте и держащим в руках свое рукоделие, ибо он скончался за работой. Сей святой Херимон упоминается также святым Феодором Студитом [1] в Триоди постной, в субботу сырную в каноне на утрени, в песни шестой [2].

Память 17 августа

Страдание святого мученика Патрокла

В царствование Аврелиана [1] на христиан было поднято жестокое гонение в Галлии, а также и в других местностях. В это время в городе Трикассине проживал честный муж, по имени Патрокл; обитал он на окраине города в доставшемся ему после смерти родителей доме; он был богат и имел много имущества. Этот муж служил Богу днем и ночью, ибо возлюбил святой закон Его и проводил строго христианскую благочестивую жизнь; будучи хорошо обучен наукам, он со усердием читал всегда священное Писание и ежечасно преклонял колена свои на молитву. Пищу принимал он только один раз в день, в двенадцатый час, совершив предварительно вкушения пищи славословия и молитвы ко Господу; и богатства, которые имел он, раздавал нуждающимся, вдовам и сиротам, и в особенности нуждающимся христианам, служившим Господу от всего сердца своего. Милосердие его было столь велико, что нищие принимали его за раздаятеля сокровищ небесных, ибо он не собирал себе сокровищ на земле, но на небесах и удалялся от всех удовольствий мирских, помышляя лишь о снискании Царства небесного. Сей святой муж, проводивший жизнь свою в страхе Божием, в посте и молитве и во всяком богоугождении, получил от Господа власть повелевать бесами; ему дарована была также благодать исцеления, так что он изгонял нечистых духов силою Христовою и исцелял различные болезни, случавшиеся с людьми. В это время нечестивый царь Аврелиан, жестокий гонитель христиан, прибыл из города Сенонийска в город Трикассин; услышав о святом Патрокле, Аврелиан приказал взять его и привести к себе. Увидав Патрокла, он сказал ему:

— Я слышал о твоем безумии; ты принял суетную веру и поклоняешься Тому, Кто был поруган людьми.

Но святой ничего не отвечал на эти безумные слова.

Тогда Аврелиан спросил его:

— Какое имя ты носишь?

Святой отвечал:

— Мое имя — Патрокл.

Аврелиан снова спросил:

— Какую веру содержишь ты и какому богу поклоняешься?

Святой Патрокл отвечал:

— Я поклоняюсь Богу живому и истинному, обитающему на небесах и призирающему на смиренных; я поклоняюсь Тому Богу, Который знает всё, прежде нежели что-либо совершилось.

Аврелиан сказал:

— Оставь безумие свое и поклонись нашим богам; ты будешь награжден за это нами честью и богатством и имя твое будет прославлено.

Святой отвечал:

— Я не знаю иного Бога, кроме Того истинного, Который сотворил небо, землю, море и всё, видимое и невидимое.

Аврелиан сказал на это:

— Докажи нам, истинно ли то, что ты говоришь?

Патрокл отвечал:

— Поистине справедливо всё то, что я говорю; но так как вы все погибаете во лжи, то не хотите уверовать истине, ибо ложь всегда ненавидит истину.

Аврелиан сказал:

— Я тебя предам огню, если ты не принесешь жертвы богам.

Святой же отвечал:

— Вот я приношу жертву хвалы, да и самого себя приношу в жертву Богу моему, Который благоволил призвать меня к мученическому подвигу за святое имя Свое.

Тогда царь Аврелиан преисполнился гнева и приказал возложить на ноги мученика железные оковы, разожженные на огне; приказал также связать святому руки назади железными веригами, разожженными на огне; потом велел бросить святого в темницу и держать там до тех пор, пока он не измыслит способа погубить святого.

Находясь в оковах, святой молился Богу, говоря так:

— «Да будет же милость Твоя утешением моим, по слову Твоему к рабу Твоему» (Пс.118:76).

И еще:

— «Буду радоваться и веселиться о милости Твоей, потому что Ты призрел на бедствие мое» (Пс.30:8).

Спустя три дня царь Аврелиан воссел на публичном судилище своем и приказал вывести мученика из темницы и представить ему на суд. Когда святой был приведен, царь сказал ему:

— Хулитель, иди, спаси скорее себя самого от смерти и принеси жертву богам.

Мученик отвечал:

— Господь наш спас от смерти вечно души рабов Своих; Он не оставит всех, уповающих на Него; если же ты желаешь получить что-либо из моих богатств, то я охотно из дам тебе, ибо вижу, что ты нищ.

Аврелиан сказал на это:

— Как осмеливаешься ты называть меня, императора, нищим, когда я имею бесчисленные сокровища?

Святой отвечал:

— Ты имеешь богатства земные, скоропреходящие; но ты нищ, ибо ты не имеешь самого себя, так как ты не стяжал в сердце своем святой веры в Господа нашего Иисуса Христа; посему ты будешь осужден Судиею праведным, — Богом, на мучения вместе с отцом твоим, — диаволом.

Аврелиан сказал:

— Ты жестоко оскорбляешь меня и потому я не могу быть милостивым к тебе.

Мученик сказал:

— Для меня милостив Бог мой, Которому я служу с юных лет. Но горе тебе, когда ты будешь отведен на то место, где пребывает в мучениях диавол, коему ты ныне служишь; там увидишь ты вечные муки, уготованные тебе.

Император сказал на это:

— Я не понимаю того, что ты говоришь; понимаю только то, что ты в моих руках и нет никого, кто бы мог спасти тебя от рук моих.

Святой сказал:

— В твоей власти — находится лишь тело мое; души же моей ты коснуться не можешь, ибо никто не имеет власти над ней, кроме Единого Бога, создавшего ее, Который и сказал нам, рабам Своим: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф.10:28).

Царь Аврелиан сказал на это:

— А разве наши боги не имеют такой же точно власти, ведь они для нас истинны, ибо они всегда дают ответы о всём, о чем их спрашивают; это они доселе попускают жить тебе, — своему врагу и хулителю.

Святой сказал:

— Какие боги у вас?

Аврелиан отвечал:

— К числу богов наших принадлежат и великий Аполлон [2], и могущественный Зевс [3], и мать богов Диана [4], ибо они без обмана предсказывают людям будущее [5].

Святой же Патрокл сказал:

— Что касается до Аполлона, коего ты называешь богом, то мы слышали от отцов наших, что он был пастухом царя фессалийского Адмета [6]; относительно Зевса, коему ты покланяешься как богу, нам известно, что он был человеком мерзким и нечестивым, блудодеем, прелюбодеем, грабителем и сеятелем всякого зла; известно, что он посевал вражду и бесчинства среди людей, совершал убийства и грабежи, да и умер позорнейшею смертью, так что земля не приняла трупа его. Диану же, именуемую матерью богов ваших, кто не знал, что она беснование полуденное [7]. О окаянное безумие людей, ослепленных неверием, поклоняющихся суетному и пустому!

Царь сказал:

— Мое терпение велико, ибо я до сих пор слушаю твои хулы. Но теперь я говорю тебе в последний раз: если ты не поклонишься и не принесешь жертв Аполлону, Зевсу и Диане, то я сейчас же предам тебя смерти.

Мученик отвечал:

— Нечестивый мучитель! Ты похож на разбойника, который убивает неповинного человека, тела же его пожрать не может. Так и ты, хотя и хвалишься, что предашь смерти мое тело, но не съешь его; а если бы ты даже и пожрал тело мое, то не посмел бы повредить моей душе.

После того как святой сказал эти слова, Аврелиан весьма разгневался и приказал усечь святого мечом. При этом Аврелиан приказал своим воинам усечь святого не на сухой земле, но где-либо в болотистом месте, дабы он не мог быть предан обычному для людей погребению, но был бы съеден гадами, птицами и зверями.

Воины взяли святого мученика и повели его к берегу реки, по имени Секвана, дабы усечь святого здесь, в болоте, на берегу реки. Святой шел на смерть с веселием, молитвенно взывая:

— Господи Иисусе Христе, не попусти телу моему погибнуть в том месте болотистом, но возвеличь пресвятое имя Твое, дабы оно было славно пред очами врагов Твоих, и дабы язычники не сказали: где же Бог их? — услышь, Владыко святой, молитву мою, как Ты услышал Моисея и Аарона, молившихся о людях Твоих и, разделив им море, Ты провел (израильтян) посуху (Исх.14:21–32); так и мне повели перейти реку сию […] пролита кровь моя и дабы тело мое нашло бы себе покой не в болоте: «извлеки меня из тины, чтобы не погрязнуть мне» (Пс.68:15): избавь меня от мучителей моих!

Едва только святой помолился в таких словах, как помрачились глаза воинов, приведших его, так что они (воины) не видели мученика.

Святой же Патрокл, войдя в реку, пошел по воде, ступая ниже колен; а между тем та река была весьма большой и глубокой, и, кроме того, имела много воды от дождя; но святой мученик шел по ней, не опускаясь даже до колен; потом, перейдя на другой берег, мученик взошел на гору, находившуюся там, и сказал:

— Господь хранит души преподобных святых Своих и спасает их от рук грешников.

Воины же, не видя мученика, коего они вели, пришли в великий страх и ужас, ибо боялись, что царь подумает, что они отпустили осужденного по своей воле, и предаст их казни; воины говорили сами в себе:

— Как велик Бог человека того, ибо Он спас его от рук наших невидимо!

Другие из воинов говорили:

— То был не человек, но некое привидение, ибо он бесследно исчез из наших глаз.

В то время, когда воины долгое время спорили об этом между собою, не решаясь возвратиться к царю, некая женщина-язычница, переплывавшая в лодке реку, услыхав спор воинов и увидя их печаль, сказала им:

— Я видела на той стороне реки, на горе, человека христианина, коего вы ищете; он лежал ниц и молился Богу своему.

Они же, имея ноги, скорые к пролитию крови неповинной, тотчас переплыли реку на лодке и взойдя на гору, нашли святого в том положении, как сказала им та женщина. Тогда старший воин сказал с досадою святому:

— Поистине ты достоин смерти, ибо ты убежал от нас; но вот ты опять в наших руках; и теперь уже не убежишь от нас: ты будешь предан смерти; а если желаешь остаться в живых, принеси жертву богам нашим.

Святой отвечал им:

— Я не поклонюсь нечестивым бесам; я поклоняюсь только Богу единому.

Воины сказали ему:

— Какой бог у тебя, — рожденный или сотворенный?

Святой сказал:

— О заблуждение суетное! О неверие безумное! О речи неразумные! Кто из людей может что-либо сказать о Боге безначальном! кто может поведать о Его происхождении? Он сказал, и всё произошло; Он повелел, и создано было всё, — видимое и невидимое. Он послал Избавителя роду человеческому, Сына Своего Единородного, Господа нашего Иисуса Христа, пролившего за нас святую кровь Свою, дабы избавить нас от погибели и вечной смерти; но Господь воскрес в третий день из мертвых, вознесся на небо в присутствии учеников и послал им, как обещал, Святого Духа. И веровать должно так, как учил Дух Святой устами Апостолов; ибо учение сие есть правое и истинное; тот же, кто не верует учению сему, не увидит жизни вечной, но гнев Божий будет пребывать на том (человеке) вечно. Мы, христиане, твердо веруем и надеемся получить жизнь вечную от Христа, Бога нашего; посему мы и страдаем за Него с любовию и умираем с готовностью, зная, что живем ли мы, умираем ли мы, принадлежим Господу. Все же, поклоняющиеся бесам, подобно вам, вместе с бесами будут ввержены в огонь геенский.

В то время как святой произносил эти слова, воины пришли в гнев и, назвав святого хулителем своих богов, обнажили мечи, дабы усечь святого. Мученик же сказал, обратившись к Богу:

— В руки Твои, Господи, предаю дух мой; ибо Ты знаешь, что я умираю за имя Твое пресвятое.

После сего святой мученик Патрокл был усечен во главу [8].

Воины взяли главу мученика и бросили ее на далекое расстояние от тела; потом ушли.

В это время на горе, поблизости от того места, находились двое нищих, в преклонных летах, пользовавшиеся ранее милостынею от рук святого и исповедывавшие веру христианскую. Сии видели кончину мученика и слышали последние слова его. Когда воины ушли, сии взяли тело мученика и главу его с великим страхом, боясь быть замеченными нечестивыми; честное тело и главу мученика они скрыли до вечера, а потом тайно поведали обо всём протопресвитеру того города, по имени Евсевию.

Когда наступила ночь, протопресвитер пришел к тому месту (где было скрыто тело мученика) вместе с диаконом Ливерием; обвив чистою плащаницею то святое тело, они предали его погребению в ту же ночь, тихо и с немногими свечами пропев подобающее псалмопение, боясь язычников.

Скончался святой мученик Патрокл в царствование в Риме Аврелиана, среди христиан же при владычестве Господа нашего Иисуса Христа, Коему воссылается честь и слава вместе со Отцом и Святым Духом, ныне и в бесконечные веки. Аминь.

Житие преподобного отца нашего Алипия Печерского

Преподобный отец наш Алипий Печерский явил себя подражателем святому Евангелисту Луке [1], ибо служил Господу, сотворившему нас по образу и подобию Своему (Быт.1:26), подобно оному Луке, а именно: он не только изображал чудодейственно лики святых на иконах, но и воплощал в душе своей их добродетели; кроме того был дивным врачом; благочестное житие его представляется нам в таком виде:

В княжение благоверного князя киевского Всеволода Ярославича [2], при игумене преподобном Никоне, по устроению Божию и по совету преподобных отцов Антония и Феодосия [3], чудесно явившихся в Константинополе в десятый год по своем преставлении, — прибыли для украшения святой печерской церкви греческие иконописцы; этим-то иконописцам и был отдан блаженный Алипий своими родителями в обучение живописному искусству. Святой Алипий был очевидцем того дивного чуда, о котором повествуется в сказании о церкви печерской, именно: когда иконописцы украшали живописью алтарь, то в нем сама собою изобразилась икона Пресвятой Богородицы: при этом икона сия просветилась и блистала ярче солнца: потом из уст Пресвятой Богородицы вылетел голубь, который, полетав долгое время (по церкви), влетел в уста Спасителя, изображенного на иконе, находившейся в верхней части церкви. — Тогда-то обучался сей блаженный Алипий, помогая своим учителям; и он кроме того прекрасно живописал в душе своей, ибо благодать Пресвятого Духа пребывала в той церкви печерской.

Когда упомянутые иконописцы окончили свое дело и украсили иконами святую церковь, украшен был и Алипий преподобным игуменом Никоном чудным образом святого ангельского иноческого чина. И начал святой Алипий обучаться искусству изображать в душе своей добродетели святых, будучи уже обучен искусству изображать вещественно (на иконах) их лики.

Святой Алипий был настолько искусен в своем деле, что, по благодати Божией, видимым изображением на иконе воспроизводил как бы самый духовный образ добродетелей; ибо обучался искусству иконописному не ради стяжания богатства, но ради стяжания добродетелей; он постоянно трудился, живописуя иконы для игумена, для братии и для всех нуждавшихся, ничего не взимая за труд свой.

Блаженный Алипий просил всех, видевших обветшавшие иконы в какой-либо церкви, сообщать ему об этом; тогда он, не требуя никакого вознаграждения, своим искусством украшал те церкви. Если же святой был свободен от такой работы, тогда упражнялся в иконописном искусстве для себя и живописал иконы, которые отдавал тем, у кого он брал взаймы золото и серебро, нужное для украшения икон. Так поступал святой для того, чтобы не проводить времени в праздности; он уподоблялся древним святым отцам, постоянно занимавшимся рукоделием, и самому верховному Апостолу Павлу [4], который говорит о себе: «нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии» (Деян.20:34).

Если же когда случалось святому Алипию зарабатывать какую-либо сумму денег своим рукоделием, то он делил ее на три части: первую часть тратил на поновление икон, вторую на милостыню нищим и третью — отдавал на монастырские нужды. Так поступал святой ежегодно, не давая себе покоя ни днем, ни ночью; ибо ночью он упражнялся в молитвенном бодрствовании и поклонах, днем же с великим смирением, нестяжательностью, чистотою, терпением, постом, любовью, богомыслием занимался рукоделием; никто никогда не видал его праздным; но при всём том он никогда не пропускал молитвенных собраний хотя бы для своих занятий.

Когда игумен заметил столь великие добродетели и иконописное искусство у преподобного, так что он был достоин, нося ангельский образ иноческого чина, являть собою подражателя Сына Божия Иисуса Христа, — Иерея по чину Мелхиседекову [5], возвел его на степень иерейства. Тогда преподобный был поставлен как светильник на свещнике (Мф.5:15), или, лучше сказать, как образец для подражания на высоком месте, сияя сугубою красотою добродетелей иноческих и иерейских; и был святой образцом не простым, ибо творил чудеса; из многих чудотворений его мы напомним здесь о некоторых.

Некто из числа богатых граждан города Киева страдал проказою; сей искал помощи у многих врачей, волшебников и язычников, но не только не получил облегчения от своей болезни, а впал еще в худшее состояние. Тогда один из друзей больного посоветовал ему идти в печерский монастырь, дабы просить молитвы у святых отцов; он согласился, но с неудовольствием.

Когда сей больной был приведен в монастырь печерский, игумен приказал напоить его водою из колодца преподобного, а также велел умыть ему тою же водою и лицо. И тотчас на теле больного появилось так много гноя, в наказание за неверие его, что все сторонились от него, не будучи в состоянии выносить смрадного запаха, исходившего от тела больного. Тогда с плачем и негодованием сей прокаженный возвратился к себе в дом, и не выходил из дома многие дни, по причине исходившего от него смрада, говоря друзьям своим: «бесчестием покрывают лице мое. Чужим стал я для братьев моих и посторонним для сынов матери моей» (Пс.68:8–9), потому что я не явил веры преподобным отцам Антонию и Феодосию; и каждый день ожидал своей смерти.

Однако, придя в себя, сей муж решил исповедать все грехи свои; посему пошел опять в монастырь печерский к преподобному Алипию и исповедал ему свои согрешения. Преподобный же сказал ему:

— Ты хорошо сделал, чадо, что пришел исповедать Богу грехи свои пред моим недостоинством; так свидетельствует о себе и пророк, взывая ко Господу: «я сказал: «исповедаю Господу преступления мои», и Ты снял с меня вину греха моего» (Пс.31:5).

Потом преподобный Алипий долгое время поучал его душеспасительными речами, затем, взяв иконописные краски, украсил лицо его, помазав гнойные места; после этого святой Алипий повел больного в церковь, причастил его Божественным Тайнам и повелел ему умыться тою водою, которою обычно умывались священники после принятия святых Таин; вскоре же после сего гнойные струпья сошли с больного и он стал здрав, как и раньше.

В этом чудотворении преподобный отец наш Алипий явил себя подражателем Самому Господу нашему Иисусу Христу; ибо подобно тому как Христос, исцеляя прокаженного, повелел ему показаться иерею и принести дар за очищение свое (Мф.8:4), так и сей преподобный приказал больному проказою показаться ему, как иерею, во время священнослужения, и принести в дар то, о чем говорит пророк: «что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне? Чашу спасения приму» (Пс.115:3–4). Упомянем здесь и о даре, ибо правнук сего прокаженного, в благодарность за очищение его, оковал золотом кивот, находившийся над святым престолом в церкви печерской.

Кроме сего преподобный Алипий явил себя подражателем Христа, исцелившего слепорожденного; ибо, подобно тому как Христос, исцеляя слепорожденного, сначала помазал ему очи брением, потом повелел ему умыться в купели силоамской (что значит «посланный») (Иоан.9:6–7), так и сей преподобный, сначала помазал струпы прокаженного иконописными красками, потом приказал ему умыться тою водою, которою умываются обычно иереи, — посланники Божии; таким образом святой исцелил больного как от проказы телесной, так и от слепоты греховной, так что все, пришедшие вместе с больным из города, весьма изумились такому скорому исцелению. Но преподобный Алипий сказал им:

— Братия! Обратите внимание на то, что сказано: «никто не может служить двум господам» (Мф.6:24); ибо сей человек первоначально был порабощен демону по причине грехов своих; поэтому, когда он пришел к Богу, но по совету вражию, отчаялся в спасении своем и не веровал в Господа, Который только Один и мог спасти его, — то проказа еще с большею силою охватила тело его, в наказание за его неверие; ибо Господь сказал: «просите», и не просто «просите», но с верою, и «дано будет вам» (Мф.7:7). Когда же ныне он вторично обратился с раскаянием к Богу, в моем присутствии, то «Бог, богатый милостью» (Еф.2:4), исцелил его.

Выслушав это, люди поклонились святому и отправились в обратный путь вместе с исцеленным, прославляя Бога и преподобных отцов Антония и Феодосия, а также и их ученика, преподобного отца нашего Алипия; и говорили о сем святом Алипии, что он явлен был им как новый Елисей [6], ибо он исцелил от проказы того больного подобно тому, как Елисей исцелил от проказы Неемана сириянина (4 Цар.5:14).

Был еще некто из того же города Киева, муж благочестивый. Сей построил церковь и пожелал иметь семь больших икон для украшения церкви; сей муж отдал серебро вместе с досками, предназначенными для начертания икон, двум монахам монастыря печерского, знакомым ему, попросив их посоветоваться со святым Алипием относительно написания икон. Но монахи ничего не сказали Алипию, а серебро присвоили себе. Спустя некоторое время тот муж послал спросить монахов, написаны его иконы или нет? Они отвечали, что Алипий требует еще серебра. Потом снова, взяв серебро, присланное от мужа того, присвоили его себе. Затем, дойдя до крайнего бесстыдства, сии два монаха снова послали сказать тому мужу (клевеща на святого), что Алипий требует еще столько же серебра, сколько получил. Христолюбивый муж тот дал серебро и в третий раз, сказав:

— Я весьма желаю получить молитву и благословение от дела рук его.

Святой же Алипий ничего не знал о том, что делали монахи.

Наконец муж тот послал еще раз узнать точно, не написаны ли уже иконы? Монахи же те, не зная, что ответить, сказали, что Алипий взял всё серебро, трижды посланное, но икон писать не хочет.

Тогда христолюбивый муж тот прибыл в монастырь печерский вместе со своею дружиною, отправился к игумену Никону и рассказал ему о причине печали, нанесенной ему (якобы) Алипием. Игумен, позвав Алипия, сказал ему:

— Для чего ты, брат, наносишь такую обиду сему сыну нашему, который весьма упрашивал тебя написать иконы и дал тебе серебра, сколько ты просил? Но ты, взяв так много серебра и дав обещание написать иконы, не написал их, хотя в иных случаях писал иконы и без всякой платы.

Блаженный же Алипий отвечал на это:

— Честный отец! Ты хорошо знаешь, что я никогда не выказывал лености в деле сем; но сейчас я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.

Тогда игумен снова сказал ему:

— Ты взял тройную цену за написание семи икон; но до сих пор ты не написал их.

И тотчас, желая обличить святого, приказал принести доски, предназначенные для написания икон (доски те за день пред этим видели стоявшими в одном из монастырских строений, и на них не было ничего изображено): игумен приказал также позвать и тех монахов, чрез посредство которых оный муж передавал серебро святому, дабы сии монахи обличили Алипия.

Посланные за досками, нашли их весьма искусно расписанными и принесли их к игумену; увидав сие, все, бывшие там, весьма удивились и впали в великий страх; потом с трепетом пали ниц на землю и поклонились тем образам, созданным не рукою человека, — именно образу Господню, образу Пресвятой Богородицы и прочим образам святых Божиих.

Потом пришли те два монаха, которые оклеветали Алипия; не ведая ничего о сем чуде, они вступили в пререкание со святым, говоря:

— Вот ты взял тройную цену, а икон писать не хочешь!

Услыхав эти слова, все, бывшие там, показали тем монахам иконы, сказав:

— Вот эти иконы, написанные Самим Богом, удостоверяют невинность Алипия!

Монахи же те, увидя иконы, пришли в ужас от столь великого чуда. Они тотчас же были обличены игуменом в воровстве и лжи, были изгнаны из монастыря и лишены всего имущества своего.

Но сии монахи не прекратили злобы своей: они стали распространять в городе хулу на преподобного Алипия, утверждая, будто бы они сами написали те иконы; — начальник же наш, — говорили они, — не желая вознаградить нас за труд, — дабы отстранить нас от работы, солгал относительно икон, что будто бы они написаны Самим Богом, восхотевшим оправдать Алипия.

Услыхав такие речи, многие граждане пошли из города в монастырь, дабы видеть те иконы и поклониться им. Однако, несмотря на то, что многие из граждан и поверили тем монахам, оклеветавшим преподобного Алипия, — Бог, прославляющий святых Своих, как Он Сам говорит во святом Евангелии: «не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф.5:14); и еще: «зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» (Мф.5:15), — Бог не утаил добродетельных подвигов сего праведного мужа; ибо до самого князя Владимира Мономаха [7] дошла весть о сем чуде, сотворенном Господом ради святого Алипия; сие чудо было удостоверено еще следующим образом:

По попущению Божию, случился в Киеве пожар, от которого сгорел почти весь Подол [8] в Киеве; в этой части города находилась и церковь с упомянутыми иконами, также сгоревшая; однако после пожара нашли все те сем икон совершенно неповрежденными.

Когда князь услышал об этом, то пришел лично сам на место пожара, желая видеть бывшее там чудо. Увидав иконы, оставшиеся невредимыми от огня, князь прежде всего узнал, что они были написаны в течение одной ночи по устроению Бога, восхотевшего оправдать Алипия от возводимой от него клеветы. Тогда князь Владимир Мономах со усердием прославил Творца всего Бога, явившего столь великие чудеса ради добродетелей преподобного Алипия. Потом, взяв одну из тех икон, — именно икону Пресвятой Богородицы, приказал отправить ее в город Ростов, в каменную церковь, находившуюся там, построенную им самим. Некогда разрушилась и сия церковь в Ростове, однако икона та осталась совершенно неповрежденной. Потом икона была поставлена в деревянную церковь; но и эта церковь, спустя некоторое время сгорела от пожара; икона же опять осталась неповрежденной, так что на ней не оказалось и небольшой царапины после пожара.

Всё сие с несомненностью подтверждало добродетельную жизнь преподобного отца нашего Алипия, ради которого написалась сама собою та икона.

Перейдем теперь к чуду, совершившемуся при кончине святого, дабы видеть, как дивно сей человек, искусный творец икон, перешел из жизни сей временной в жизнь вечную.

Некий благочестивый человек попросил преподобного отца нашего Алипия написать икону Пресвятой Богородицы; при этом он просил святого написать сию икону ко дню праздника Успения. Но преподобный заболел в скором времени и уже приближался к смерти своей; а икона, между тем, не была написана; человек тот весьма скорбел по сему случаю и очень беспокоил святого. Блаженный же Алипий сказал ему:

— Чадо! Не беспокой меня, но возложи всю печаль свою на Господа, и Он сделает, как пожелает: икона будет на своем месте в праздник свой.

Муж тот, поверив словам святого, пошел в дом свой с веселием.

Потом он снова пришел к Алипию накануне праздника Успения Пресвятой Богородицы. Увидав, что икона не была написана, увидя также и то, что преподобный Алипий разболелся еще больше, муж тот стал укорять блаженного, говоря так:

— Почему ты не сказал мне ничего о своей тяжкой болезни? Тогда я отдал бы икону другому иконописцу, который бы и написал ее мне, дабы праздник был честен и торжественен; но вот теперь ты ввергаешь меня в великий стыд.

Преподобный с кротостью отвечал ему:

— О чадо! Разве это сделал я по своей лености? Однако Бог может единым словом Своим написать икону Матери Своей; вот я сам ухожу из мира сего, как открыл мне сие Господь, но не хочу оставить тебя в печали.

Муж тот отошел с глубокою скорбью. Тотчас после его ухода к преподобному Алипию пошел некий светлый юноша, который и начал писать икону мужу тому. Алипий подумал, что человек тот, обидевшись на него, прислал нового иконописца, и принял сначала юношу того за человека; однако быстрота и изящество его работы показывали, что то был ангел; ибо он в продолжении трех часов написал весьма красивую икону, то полагая на икону золото, то растирая различные краски на камне и живописуя ими; потом сказал преподобному:

— Отче! Быть может здесь еще чего не достает, или в чем-либо я погрешил?

Преподобный же отвечал:

— Ты сделал всё прекрасно; Сам Бог помог тебе написать икону с таким благолепием; это Он Сам сделал через тебя.

Когда же наступил вечер, тот иконописец вместе с иконою сделался невидимым.

Между тем хозяин иконы не мог уснуть всю ночь от печали, так как думал, что икона не будет готова к празднику; посему он считал себя недостойным такой милости Божией и называл себя великим грешником. По сей причине, встав утром, на другой день, он пошел в церковь, дабы исповедать там Господу свои согрешения. Но едва лишь он открыл двери храма, как увидел икону, стоявшую на своем месте. Тотчас же он пал на землю от страха, думая, что это было привидение: затем, немного поднявшись от земли, и со вниманием посмотрев на икону, он понял, что это была его икона. Вследствие сего он пришел в великий страх и ужас и вспомнил слова преподобного Алипия, который сказал ему, что икона будет готова к своему празднику; потом пошел и разбудил всех домашних своих. Домашние его с веселием поспешили в храм со свечами и кадильницами; увидав здесь икону, сиявшую как солнце, все пали на землю, поклонились иконе и облобызали ее с радостною душою.

После сего тот благочестивый муж отправился к игумену и рассказал ему о чуде, случившемся с иконою; потом они вместе отправились к преподобному Алипию и нашли его уже отходящим из мира сего. Несмотря на это, игумен спросил его:

— Отче! Кем и как была написана икона мужу сему?

Алипий передал им всё, что видел, и сказал:

— Икону ту написал ангел и он же предстоит здесь намереваясь взять душу мою.

Сказав сие, блаженный предал дух свой в руки Господа в семнадцатый день месяца августа [9]. Братия, покрыв пеленами тело его, отнесли его в церковь; потом сотворив обычное погребальное пение, положили тело святого в пещере преподобного Антония.

Так украсил сей святой чудодейственный иконописец небо и землю; пожив на земле телом, он восшел на небо с добродетельною душою, в прославление Начальника иконописцев, Бога Отца, Который сказал: «сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему» (Быт1:26), а также и по «образу ипостаси Его (Евр.1:3), Бога Сына, Который по виду став как человек» (Флп.2:7); вместе со Святым духом, сходившим с неба во образе голубя (Мф.3:16) и виде языков огненных (Деян.2:3). Всех сиих, Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого, пребывающих в едином существе, восхвалим вместе с преподобным отцом нашим Алипием и будем прославлять в бесконечные веки. Аминь.

Страдание святых мучеников Стратона, Филиппа, Евтихиана и Киприана

Сии святые мученики, будучи людьми знатными, обходили Никомидию [1] и, посещая народные зрелища, учили собиравшийся там народ, убеждая его оставить служение идолам и обратиться к вере во Христа. Однажды начальник города увидел, что место зрелищ пусто, почти без зрителей и, узнав причину этого, а именно, что народ оставил собрание людей, сходившихся на зрелища, будучи научен святыми мучениками, и потому пренебрегает отеческими обычаями, проводя новую какую-то жизнь, немедленно повелел привести святых к себе. Когда они предстали пред начальником города, то объявили ему, что содержат веру во Христа и учили ей других. Тогда их привели на место зрелищ и отдали на растерзание зверям, но звери не причинили им никакого вреда. После сего они были подвергнуты многим разнообразным мучениям и, наконец, брошены в огонь. Таким образом святые мученики прошли поприще [2] страданий за Христа и, одержав победу, восприняли венцы [3].

Память святого мученика Мирона

Святой Мирон был пресвитером в Ахаии [1] в царствование нечестивого царя Декия [2]; игемоном же той страны был Антипатр. Святой происходил из знатного и богатого рода; он был весьма кроток нравом; в своем сердце он всегда питал теплую любовь к Богу и людям и проводил жизнь богоугодную.

Однажды, в день праздника Рождества Христова, игемон Антипатр вошел в христианский храм, чтобы взять христиан, собравшихся на молитву, и предать их мучениям; увидя это, святой Мирон преисполнился ревности и с силою обличил игемона и укорил его. За это он был взят, по приказанию игемона, и предан жестоким мучениям: он был повешен на древе и подвергнут строганию железным гребнем; затем был опаляем огнем; наконец был брошен в сильно разожженную и испускавшую страшное пламя пещь; но в это время из печи исшел огонь и попалил сто пятьдесят нечестивых слуг игемоновых, стоявших вблизи; святой же остался живым, по благодати Христовой, не потерпел никакого вреда и, стоя посреди печи, благословлял Бога. В то же время в печи видны были святые ангелы, стоявшие посреди огня кругом святого и охлаждавшие печь.

Когда печь угасла и святой вышел из нее, не потерпев никакого вреда, игемон начал принуждать его поклониться идолам; когда же святой не исполнил сего нечестивого приказания, то игемон повелел снять кожу со святого и резать ее на ремни, от плеч до ног. Святой же мученик, взяв с себя один ремень, бросил его в лицо игемону; тогда он снова был подвергнут строганию железными ногтями по обнаженному телу и потом отдан был на съедению зверям; однако не потерпел от них никакого вреда.

Тогда игемон Антипатр, увидя себя постыженным во всём страстотерпцем Христовым Мироном, преисполнился гнева и бешенства и своими же собственными руками умертвил себя; так погиб нечестивый с шумом, отдав мерзкую душу свою бесам в ад на вечные мучения. Святой же мученик был отведен в город Кизик [3] и здесь скончался, будучи усечен во главу, предав душу свою святую в руки Божии [4]. Таким образом, приняв венец мученический, он вошел в радость Господа своего.

Из млада Христа возлюбив преславне, и Того соблюдая божественные заповеди, к тому притекл еси весь цел, Мироне всечестне, и со ангелы молишися прилежно. Проси всем почитающым память твою оставления грехов.

В тот же день память святых мучеников: Павла и Иулиании, сестры его; память их празднуется в четвертый день месяца марта (под сим числом подробно описано и страдание их).

В тот же день память святых мучеников: Фирса, Левкия и дружины их, пострадавших при императоре Декии (249–251 гг.) в Кесарии Вифинской; память их празднуется еще в четырнадцатый день месяца декабря (под этим числом можно читать и повествование о страдании их).

Память 18 августа

Страдание святого священномученика Емилиана и прочих с ним

Святой Емилиан родился в азиатской области Армении. Родители его — христиане — были люди знатные и богатые. Они отдали его для книжного обучения одному добродетельному мужу, некоему священноиноку Илариону. Основательно научившись разумению книг и пришедши в совершенный возраст, Емилиан проводил целомудренную, богоугодную и благочестивую жизнь, с усердием предаваясь посту, молитве и чтению книг и соблюдая в непорочности свою девственную чистоту. Когда до Армении дошел слух, что нечестивые римские императоры Диоклитиан и Максимиан воздвигли в Европе жестокое гонение на христиан, то Емилиан воспламенился святою ревностью о правой вере и, горя любовию ко Христу до готовности принять смерть за Него, вознамерился идти в те страны, чтобы там проповедовать язычникам имя Христово и отдать за Господа своего жизнь свою. У Емилиана было два брата, Дионисий и Ермипп. Боговдохновенными увещаниями он и им внушил те же намерения. И вот братья после кончины своих родителей по взаимному согласию оставили из любви ко Христу дом, родину, наследство и все блага мира сего и отправились из Азии в Европу. Они взяли с собою и учителя своего, священноинока Илариона и пришли в Италию в город Сполитон [1]. В этом городе между язычниками они нашли много христиан, проводивших чистую и праведную жизнь, и по их просьбе стали у них проживать. Блаженный Емилиан был для всех примером святости, ибо и днем, и ночью он упражнялся в молитве и проповедании Слова Божия.

По прошествии некоторого времени в соседнем городе, называемом Требией [2], скончался епископ. Тогда жители этого города, бывшие христианами и жившие среди идолопоклонников, как пшеница среди сорной травы и как лилия среди терновника, узнав о жизни и мудрости святого Емилиана, избрали его себе епископом, как человека, хотя и молодого по летам, но превосходящего разумом и добродетелями стариков. Для посвящения они отправили его в Рим к святейшему папе Маркеллину. Приняв от папы архиерейское посвящение, святой Емилиан вместе с учителем и братьями своими переселился из Сполитона в Требию, кафедральный город своей епархии. Вступив в управление своею паствою, он правил ею доблестно, наставляя стадо Христово и делом, и словом, причем, чудесно исцеляя болезни и врачуя благодатью Христовою тела и души человеческие, он и многих из неверных обратил к христианской вере.

В то время правителем тех стран был человек жестокого характера, по имени Максимиан, которому нечестивые императоры вручили власть над Этруриею и Умбриею. Прослышав о христианском епископе Емилиане, что он многих обращает от служения идолам ко Христу и упраздняет языческие храмы, Максимиан поспешно прибыл в Требию и, приказав схватить святителя Божия и привести к себе на суд, сказал ему:

— Емилиан, что я слышу о тебе? К чему безумием своим ты добровольно хочешь предать себя смерти? Если не поклонишься нашим богам, то я подвергну тебя жестоким мучениям и велю предать тебя ужасной смерти.

— Я не поклонюсь бесам, — с полною твердостью ответил святой епископ, — потому что все языческие боги — бесы, как говорится и в святых книгах, и кто им кланяется, тот унаследует в аде вечные муки.

От этих слов правитель пришел в ярость и велел без пощады бить святого, а потом после избиения стал на словах издеваться над ним. Он поносил Христа Бога и говорил, что христианский Бог не имеет никакой силы, а те боги, которых он чтит, всемогущи. Тогда святитель Божий сказал ему:

— Испытай, если желаешь, и узнай, чья сила больше, Христова или твоих богов? Прикажи принести сюда какого-нибудь расслабленного или человека, одержимого какою-либо иною болезнью, и повели жрецам вашим, пусть помолятся богам об исцелении больного; помолюсь и я моему Богу, и чей Бог Своею силою исцелит больного, Тот Бог пусть и будет признан всеми Богом истинным и пусть все поклонятся Ему.

Это предложение святого Емилиана понравилось Максимиану, и он немедленно же послал разыскать больного. Вскоре принесен был один человек расслабленный, с очень давнего времени лежавший в постели и совершенно не владевший своими членами. На это зрелище собралось множество народа, желавшего видеть имевшее совершиться чудо. И вот по повелению правителя жрецы стали молиться богам своим, призывая Аполлона, Зевса, Меркурия и других суетных и ложных богов своих, чтобы они исцелили расслабленного. Очень долго молились они, но не имели никакого успеха, а святой, стоя в стороне, смотрел и посмеивался над ними и над их богами. Наконец, Максимиан повелел жрецам своим прекратить молитву и, обратившись к епископу христиан, Емилиану сказал ему:

— Теперь ты помолись Богу своему, если ожидаешь что-либо получить от Него.

Тогда епископ, преклонил для молитвы колена и, подняв руки, возвел глаза свои к небу и стал молиться, говоря:

— «Господи! услышь молитву мою, и вопль мой да придет к Тебе. Не скрывай лица Твоего от меня… в день, [когда] воззову [к Тебе], скоро услышь меня» (Пс.101,2–3). Яви, Господи, всем присутствующим здесь, что Ты — Один истинный Бог, и спаси верующих в Тебя.

Так помолившись, святитель подошел к расслабленному и, взяв его за руку, сказал:

— Во имя Господа нашего Иисуса Христа встань и будь здоров.

Расслабленный тотчас же встал, здоровый во всем теле, и на глазах всех стал ходить, радуясь и прославляя Бога. Он всем показывал себя в удостоверение, что совершенно исцелился, и с радостью ушел домой.

Это чудо привело в изумление всех, наблюдавших его, и многие уверовали во Христа. Сам Максимиан начал было в душе склоняться к вере, но нечестивые жрецы стали убеждать его не веровать, говоря, что не силою Божиею совершилось это чудо, а волшебным искусством Емилиана, и взывали к правителю:

— Предай смерти этого чародея, дабы не погибло совсем почитание богов.

Слушая нечестивых жрецов и давая лживым словам их больше веры, чем видимой силе Божией, Максимиан снова стал убеждать святого Емилиана поклониться идолам и говорил:

— Принеси жертву богам, зная то, что многие, не послушавшие моего совета, погибали до сих пор в страшных мучениях.

— Те, которые не принесли жертвы твоим нечестивым богам, — отвечал святой, — но решились умереть за Христа, теперь наслаждаются вместе с Ним вечным блаженством.

— Не говори мне больше об имени Христа, — сказал на это Максимиан, — но пощади свою молодость, ибо ужасные мучения ожидают тебя.

— Я — раб Христа, — отвечал святой Емилиан, — и не перестану открыто произносить и прославлять имя Иисуса Христа; за Него я готов потерпеть всевозможные муки и самую смерть.

Тогда Максимиан приказал раздеть святого, повесить на месте пыток и опалять тело его зажженными свечами.

Безропотно перенося эту пытку, святой мученик молился Господу, чтобы Он укрепил его в страданиях. И вот явился ему Христос и сказал:

— Не страшись, Емилиан, Я Сам — с тобою!

И в ту же минуту свечи погасли и руки палачей скорчились. Видя это, правитель велел снять мученика с места пыток и сказал ему:

— Каким искусством ты действуешь, что и свечи погасил и искалечил руки слуг моих? Но в моем распоряжении есть для тебя еще более сильные мучения, преодолеть которые ты уже будешь не в состоянии.

— Искусство мое, — ответил на это мученик, — Христос мой, и если ты подвергнешь меня большим мучениям, то Он даст мне и больше терпения и покажет на мне еще большую силу Свою.

Тогда Максимиан приказал расплавить котел олова и бросить в него мученика. Но Христос опять явился Своему рабу и, взяв его за руку, вместе с ним вошел в котел, и огонь немедленно же погас, котел распался и олово вылилось, а святой остался невредимым. Это чудо привело в изумление правителя и всех, бывших при нем, однако они не признали в нем силы Божией.

После сего Максимиан дал повеление привязать к шее святого мученика большой камень и бросить его в протекавшую близ города реку, носившую название Клитумна. Но и здесь явился святому Емилиану Христос и, как некогда Апостола Петра, взял его за руку и из водной глубины вывел на берег. Воины привели святого обратно к правителю и рассказали ему о совершившемся чуде.

Максимиан приказал тогда бросить Емилиана на съедение зверям, но и звери не причинили святителю Божию никакого вреда, потому что Сам Господь, снова явившийся угоднику Своему, был тут. Христос сказал ему:

— Мужайся, Емилиан, добрый и верный раб Мой!

И звери успокоились: львы и леопарды сделались кроткими, как ягнята, и одни лизали ноги святого, а другие — руки его. При виде таких чудес народ закричал:

— Велик Бог христианский! Пусть раб Его будет отпущен на свободу.

И в этот день уверовало во Христа тысяча человек. В страшном гневе на народ Максимиан выслал на него вооруженных воинов и приказал им убивать тех, кто прославлял Христа. Таким образом, было убито обоего пола и всякого возраста тысяча человек уверовавших. Кроме того, по приказанию разгневавшегося правителя, были перебиты и звери, не причинившие вреда мученику. Видя избиение зверей, Емилиан воскликнул, сказав:

— Слава Тебе, Христе Боже, ибо за Тебя умирают не только люди, но и звери.

Находясь в затруднении относительно того, какому бы еще мучению подвергнуть святого Емилиана, Максимиан велел посадить его в темницу. В это время по совету своих палачей он приказал соорудить особое колесо для пытки и приделать к нему множество острых железных зубьев. Но когда, по его приказанию, приведенного из темницы святого мученика привязали к этому колесу и покатили с горы, то в то же мгновение явившийся святому Господь отвязал и снял его с колеса, а покаченное колесо изранило и убило многих, находившихся под горою язычников. После сего святой мученик снова был посажен в темницу. Между тем Максимиан, узнав о двух братьях святого Емилиана, Дионисии и Ермиппе, и об учителе их Иларионе, послал воинов разыскать их, так как из страха они скрывались. Когда они были найдены и приведены к правителю, он велел посадить их в ту же темницу, где находился и святой Емилиан. Увидав учителя своего и братьев, святитель Божий очень обрадовался; и все вместе они радовались, что удостоились страдать за имя Христово. В ту же ночь блаженному Илариону было от Бога откровение, что все они скоро примут мученические венцы. Вскоре после этого Дионисий и Ермипп вместе со старцем Иларионом были приведены на суд к правителю. Но когда последний, принуждая их поклониться идолам, стал угрожать им мучениями, то для укрепления их явился им Христос Господь, и в то же время произошло землетрясение, идолы попадали с своих мест и разбились в прах. Посему святые, по повелению правителя, были жестоко избиты и, наконец, обезглавлены. Таким образом, они и приняли обещанные им Господом мученические венцы.

На другой день утром Максимиан повелел привести на судилище святителя Божия Емилиана и сказал ему:

— Братья твои и твой учитель отреклись от Христа, и я послал их в другой город для принятия почестей.

Но святой Емилиан, зная по откровению Божию о мученической кончине святых, ответил правителю:

— Мучитель, ты говоришь неправду: не отреклись они от Христа, но положили жизнь свою за Него. Впрочем, ты выразился правильно, сказав, что послал их в другой город, потому что, убив их, ты действительно послал их в город небесный для принятия почестей от Царя славы, Христа, за Которого они пострадали.

От этих слов Максимиан пришел в ярость и приговорил святого Емилиана к усечению мечом. После такого приговора святой, сопровождаемый большою толпою народа, для совершения казни выведен был из города на расстояние одного поприща [3] на место, называемое Карпианово. Шествуя к месту казни, мученик пел, прославляя Бога и молясь за народ. Когда палач нанес святому удар мечом в шею, то меч согнулся, как воск, и не причинил никакой раны. Тогда воины, бывшие при казни, упав к ногам святого, просили у него прощения, признали, что Христос есть единый истинный Бог, и умоляли святого мученика помолиться о них Христу Богу. И когда мученик, преклонив колена, начал молиться не только о них, но и о всех людях, то ему послышался с неба голос, извещавший его, что молитва его принята, а его самого призывавший в горние обители. Услышав этот голос, святой мученик исполнился невыразимой радости. Он хотел поскорее отрешиться от тела и жить со Христом; однако у него было желание достигнуть этого не обычною, а мученическою смертию, он помолился Господу, чтобы Он дал ему умереть от меча. И вот пришел другой палач и отсек ему честную главу. Таким образом, и увенчан был святой епископ Емилиан венцом мученика. Из раны его вместо крови потекло молоко, и многие из язычников, будучи очевидцами таких чудес, уверовали во Христа. Они же завернули честное тело святого мученика в чистые, умащенные душистым маслом, пелены и тут же похоронили.

Впоследствии, когда гонение на христиан прекратилось, верующие торжественно перенесли мощи святого в город и положили их в священном месте, прославляя Христа Бога, Которому и от нас да будет слава со Отцом и Святым Духом ныне, всегда и во веки веков. Аминь.

Память святых мучеников Флора и Лавра

Святые мученики Флор и Лавр были братьями не только по плоти, но и по духу, так как оба единодушно веровали во Христа и угождали Ему добрыми делами. По занятию они были каменщиками. Учителями их были благочестивые мужи Прокл и Максим, от которых вместе с ремеслом они научились и богоугодной жизни по правилам христианской веры. За веру во Христа сперва преданы были смерти их учителя, а потом, спустя некоторое время, вслед за учителями своими и они унаследовали мученические венцы, приняв страдальческую смерть от правителя Иллирии [1] Ликиона. Поводом к страданию их был следующий случай.

Некий правитель соседней страны обратился к правителю Иллирии с просьбою прислать ему искусных каменщиков для построения великолепного каменного храма языческим богам. Так как самыми искусными в стране знатоками этого дела были святые Флор и Лавр, то Ликион и отправил их к этому правителю. Сооружая согласно воле последнего храм, святые братья раздавали бедным плату, получаемую ими за свой труд, и при этом учили бедных святой вере во Христа. Сами они всегда проводили время в посте, молитве и трудах: ночью молились, а днем производили свои работы; пищу принимали в малом количестве, зато обильно кормили голодных и бедных. Действуя таким образом, они обратили к христианской вере не только призреваемых ими бедняков, но и одного языческого жреца с его сыном. Случилось это так.

В один день, когда святые братья тесали камень, к ним подошел сын жреца, молодой юноша, и, ставши близко, смотрел на их работу. Вдруг от камня отскочил осколок, ударил юношу в глаз и выбил его. От боли юноша закричал; на его крик прибежал отец его, языческий жрец. Видя, что лицо сына окровавлено и глаз выпал, он разорвал от горя на себе одежды, стал бранить святых работников и бросился было на них, чтобы их побить, но его удержали бывшие тут же другие рабочие. Удостоверяя невинность святых братьев, они говорили, что виноват в своем несчастии сам юноша, потому что он близко подошел к ним в то время, когда они тесали камень и смотрел на их работу, не принимая мер предосторожности. Святые угодники Божии Флор и Лавр, стараясь успокоить жреца, обещали скоро исцелить глаз его сыну и сделать его настолько же зрячим, как и прежде.

После сего они взяли юношу на ночь к себе в дом и стали учить его познанию единого истинного Бога, Иисуса Христа, причем говорили ему:

— Если будешь всем сердцем веровать в Того Бога, о Котором мы возвещаем тебе, то глаз той скоро будет здоров.

— Если глаз мой станет таким же, как был прежде, — ответил юноша, — то я уверую в вашего Бога и буду чтить Его. Без сомнения больше надлежит веровать в Того Бога, Который исцеляет больных и возвращает зрение слепым, нежели в тех богов, которые не только больных не исцеляют, но и здоровых делают больными.

При этом юноша рассказал святым о таком происшествии.

— Есть, — сказал он, — среди наших жрецов один жрец, по имени Ерм. Когда за несколько лет пред этим хотели поставить его в жреческое звание, то привели к идолу Зевса, чтобы возложить руку идола на его голову. Такой существует у нас обряд при поставлении в жречество. Он состоит в том, что руку идола, приделанную к плечам и движущуюся в суставе, жрецы при помощи серебряной цепи поднимают кверху, а потом спускают на голову поставляемого. Когда эту руку спускали на голову Ерма, то серебряная цепь случайно выскользнула из рук держащих ее, и рука идола, упав на лицо Ерма, ободрала его ногтями вплоть до костей, так что до сего дня издалека видны зубы его. И ни один бог не оказал ему помощи, напротив ему делается всё хуже.

Когда юноша рассказал об этом происшествии, святые Флор и Лавр со слезами начали молиться Богу о том, чтобы Он исцелил юношу и просветил не только его телесный глаз, но и душевные его очи. После усердной молитвы они осенили больной глаз юноши крестным знамением и глаз немедленно зажил, сделался совершенно здоровым и так же хорошо видел, как и прежде. Вследствие такого чуда уверовал во Христа не только исцеленный юноша, но и отец его, языческий жрец. Имя этому жрецу было Мемертин, и он с этого времени из служителя демонов стал рабом Господа нашего Иисуса Христа вместе с сыном своим.

После сего святые работники Флор и Лавр, получая в своей работе помощь от ангела Божия, в короткое время окончили постройкой сооружаемый храм, но не оставили его для жилища идолов, а освятили его для прославления пресвятого имени Иисуса Христа. Они поставили в нем к востоку честной крест и, собрав до трехсот человек бедняков, братьев своих по вере, совершили всенощную молитву, прославляя Христа Бога. Во время молитвы сошел свыше свет неизреченной небесной славы и наполнил храм дивным сиянием. По окончании всенощной молитвы все бывшие в храме отправились к стоявшему неподалеку зданию, в котором находились приготовленные для нового храма идолы и, обвязав шеи этих идолов своими поясами, стали влачить их по земле, бить и ломать и, таким образом, раздробили их на мелкие части.

Узнав обо всём этом, областеначальник велел схватить Флора и Лавра и всех тех, кто были с ними, и в числе последних Мамертина и сына его. Всех, бывших со святыми, он приговорил к сожжению, а их самих, предав жестокому избиению, велел связать и отослал к правителю Иллирии Ликиону. Ликион обстоятельно расспросил их обо всём и, узнав, что они — христиане и остаются непоколебимыми в своей вере, велел бросить их в глубокий колодец и засыпать землею.

Спустя много лет были обретены их святые и многоцелебные мощи и с честью перенесены в Константинополь во славу Христа, Бога нашего.

Преудобренную и богомудрую двоицу пресветлую восхвалим вернии по достоянию, Флора преблаженнаго, и Лавра всечестнаго, иже усердно Троицу несозданную ясно проповедаста всем. Темже пострадавше до крове, и венцы пресветлыми увязостеся: молитеся Христу Богу, да спасет душы наша.

Яко благочестия мученики, и страдальцы Христовы богомудренны, вселенная преславно почитает Флора и Лавра днесь: яко да улучим благодать и милость молитвами их, и избавимся бед и напастей, гнева же и скорби в день судный.

Память святых мучеников Ерма, Серапиона и Полиена

На сих святых мучеников язычники сделали донос, что они почитают Христа, а от идолов отвращаются и презирают их. Вследствие этого они были схвачены и, представ пред римским епархом [1], дерзновенно исповедали веру во Христа. За это их сперва заключили в смрадную темницу, а потом вывели из нее, но они не пожелали принести жертву идолам. Посему их стали влачить по тесным и непроходимым местам, и они, ударяясь о камни, предали Богу честные души свои, восприняв вечное блаженство там, где находится жилище всех радующихся [2].

В тот же день память святых патриархов константинопольских Иоанна И Георгия. Иоанн патриаршествовал с 669 г. по 674 г., Георгий с 678 г. по 683 г., — оба при императоре Константине Погонате (668–685 гг.).

Память 19 августа

Страдание святого мученика Андрея Стратилата

Нечестивый Максимиан [1], управляя восточною частью римской империи, воздвиг повсеместное гонение на христиан. В это время в Сирии находился один военачальник, по имени Антиох, человек жестокого характера и ревностнейший служитель идолов, дышавший угрозами и казнями на верующих во Христа. Ему поручена была императором власть над всею Сириею и дано было повеление подвергать пыткам и казни христиан, для чего предоставлено было в его распоряжение значительное число тысяченачальников с подчиненными им римскими войсками. В числе других тысяченачальников, как благоухающий цветок лилии среди терновника, под властью Антиоха был последователь Христа Андрей, который содержал первоначально святую веру во Христа втайне, а потом, когда наступило время, явил и ее всему миру, открыто пред всеми исповедав имя Христово. Хотя он и не был еще крещен, но с твердою верою питал в сердце своем и горячую любовь ко Христу, уклоняясь от всякого дела, неугодного Богу, и ревностно совершая дела, согласные с волею Божиею. За такое благочестие Бог даровал ему необыкновенное мужество и храбрость в битвах, так что по храбрости и мужеству не было равного ему во всем римском войске. Не раз он одерживал блестящие победы над врагами и пользовался среди воинов большею славою и почетом, чем прочие полководцы.

Однажды значительные силы персидского войска, возбуждая против Антиоха войну, сделали внезапное нападение на Сирию. Вследствие неожиданности нападения персов Антиох был в большой тревоге. Но вспомнив о доблестном тысяченачальнике Андрее, он поспешно призвал его к себе, поручил ему вместо себя главное начальство над войском и, наименовав его Стратилатом, то есть старшим начальником над военачальниками, повелел выступить с войсками против напавших на страну врагов и остановить их движение, причем сказал ему:

— Твое мужество и храбрость твоя на войне известны не только мне, но о них хорошо знает и сам император; вот почему я и почтил тебя таким высоким званием. Итак, я поручаю тебе эту неожиданно возникшую войну. Возьми войско, начальствуй над ним вместо меня и постарайся еще больше увеличить ту славу, которую имеешь.

Приняв такое поручение, воин Христов святой Андрей не ради своей личной славы, но ради славы имени Иисуса Христа желал выступить против врагов с подобающею доблестью, но, уподобляясь древнему Гедеону (Суд.7:1) из многочисленного римского войска он выбрал себе для войны только небольшое число воинов, хорошо зная изречение святого царя Давида, что Господь «не на силу коня смотрит Он, не к быстроте ног человеческих благоволит, — благоволит Господь к боящимся Его, к уповающим на милость Его» (Пс.146:10–11). Выбор святого Андрея пал на тех, коих указала ему благодать Божия таинственным действием вдохновения на сердце его, и выступил с ними против врагов. Увидев весьма значительные силы противников, которые, как саранча, напали на сирийскую область, святой Андрей стал укреплять своих воинов для мужественной борьбы, чтобы они при малочисленности своей не устрашились многочисленного персидского войска, и так как все воины его поклонялись идолам и ни один из них не был еще христианином, то он предложил им познать единого, всемогущего и в войнах страшного Бога, оказывающего всесильную помощь верующим в Него. Он сказал им:

— Братья и друзья мои! теперь вы на деле можете убедиться, что языческие боги — бесы. Будучи сами бессильными, они никому и помочь не в состоянии, но есть единый истинный Бог, Которому я служу, Который сотворил небо и землю. Он — всемогущ, и всем, кто призывает Его, Он посылает скорую помощь: делает таких сильными на войне и врагов обращает пред ними в бегство. Вот, как вы и видите, против нас идут многочисленные полки врагов, которые по своей многочисленности гораздо сильнее нас, но если вы отвергнете ваших суетных богов и вместе со мною призовете единого истинного Бога, то вы тотчас же увидите, что враги исчезнут пред вами подобно тому, как исчезает какой-нибудь дым или пыль.

Когда святой сказал это, все бывшие с ним воины поверили словам его и, призвав на помощь Христа Бога, смело бросились на врагов. Произошла жаркая битва, и воины святого Андрея одержали блестящую победу, так как по вере и молитвам святого в помощь им явилась свыше невидимая сила, которая навела страх на войска персов и привела их в расстройство, и они, отступив, обратились в бегство, а войско римское, предводительствуемое святым Андреем, преследуя их, мечами своими посекало головы персов, как посекают серпом колосья. Таким образом, и произошла при помощи силы Христовой славная победа римлян над персами. Когда враги были прогнаны, то все воины, бывшие с святым Андреем, при виде такой неожиданной победы, одержанной при помощи Христа, уверовали в Него, а святой Андрей стал, насколько мог, утверждать их в вере, разъясняя им правые пути, приводящие ко спасению. Торжественно возвратясь с войны, святой Андрей и его воины, увенчанные славою, вступили в город Антиохию.

Между тем некоторые из завистливых военачальников, завидуя доблести и славе святого Андрея, донесли на него Антиоху, сообщив ему, что стратилат Андрей чтит распятого Бога. Услышав это, Антиох пришел в сильный гнев и послал к нему некоторых начальствующих мужей из военного звания узнать от него, справедливо ли то, что о нем говорят. Узнавши, что всё это действительно справедливо, Антиох отправил снова послов к Андрею отчасти с увещаниями, а отчасти с угрозами и напоминанием ему о своей нетерпимости к христианам и, наконец, велел посланным сказать ему:

— Ты хорошо знаешь, какой мучительной казни я предал сына Полиевктова, Евфимия, и вместе с ним многих других последователей христианской веры. Никого из них я не пощадил. На что же после этого рассчитываешь ты и на что надеешься, воздавая божеское почитание Человеку, Который был распят на кресте?

Когда посланные от Антиоха пришли с таким поручением к святому и передали ему эти слова, то он сказал им в ответ:

— Слова Антиоха более ободряют меня нежели устрашают: ибо если те, о которых он напоминает мне, будучи преданы жестоким мучениям, стали его победителями и в венцах мучеников предстали Христу Богу, то почему же и мне не быть верным рабом моего Иисуса Христа, чтобы вместе с ними, пострадавшими за Него прежде меня, удостоиться наследия в царстве Его?

После того как посланные сообщили Антиоху этот ответ святого Андрея, он исполнился ярости и послал к святому воинов с приказанием связать и привести его к себе. Севши на судейское место, он велел святому Андрею открыто пред всеми объявить, желает ли он подчиниться царскому повелению или намерен служить своему Богу. Тогда святой, стоя на этом нечестивом судилище, пред лицом ангелов и людей громким голосом смело исповедал Христа истинным Богом, а себя рабом Его. После этого мучитель немедленно приказал принести медное ложе и сильно раскалить его, дабы жечь на нем Христова воина. Когда ложе было раскалено до того, что от него отскакивали искры, то Антиох сказал мученику:

— Андрей, ты много потрудился на воинской службе, посему следует тебе после стольких трудов отдохнуть на этом ложе.

Святой мученик, не ожидая пока палачи возьмут его, немедленно же сам снял с себя одежды, поспешно взошел на ложе и, легши, протянулся на нем, как бы на мягкой постели, мужественно перенося жжение своего тела. Ощущая сначала боль, он стал молиться Христу Богу, чтобы Он ниспослал ему скорую помощь, и действительно огонь, по повелению Божию, немедленно потерял свою силу и не мог вредить телу мученика. В то же время Антиох повелел схватить и некоторых других мужей из числа воинов Андрея и, приказав прибить гвоздями руки их крестообразно к деревам, состоящим из четырех частей, с насмешкой спрашивал их, приятно ли им это? Считая такое страдание за Христа весьма приятным для себя, они сказали:

— О если бы мы удостоились быть подражателями Христа, нашего Господа, распятого на древе крестном!

После этого мучитель снова обратился к святому Андрею и спросил его, достаточно ли он наказан огненным жжением и не желает ли отречься от Христа и обратиться к почитанию богов. На это мученик ответил, что желает терпеть до конца, потому что конец венчает всякое начатое дело; ибо от Христа Бога получает награду не тот, кто хорошо начал свой подвиг, но тот, кто хорошо окончил его. Посему мучитель Антиох повелел снять святого Андрея с медного ложа, а его товарищей освободить от дерев и бросить в темницу, как бы для того, чтобы дать им время на размышление, пока не согласятся обратиться к богам, а на самом деле для того, чтобы сообщить о них императору, так как он не решался без ведома и согласия последнего предать казни такого доблестного и сановного мужа, как Андрей, и его товарищей. Император Максимиан, получив и прочитав донесение Антиоха, нашел небезопасным открыто казнить смертью такого знаменитого воина и вместе с ним других воинов, оказавших такое необыкновенное мужество: не произошло бы от этого волнения и мятежа в войске и не возникла бы из-за них новая война. В ответ он написал Антиоху письма, в котором повелел отпустить Андрея и его дружину, освободив их от заключения и казни, но в то же время дал Антиоху тайное повеление, чтобы он после освобождения Андрея и его товарищей, подождав немного времени, искусно нашел за ними какое-нибудь другое преступление и казнил их смертью, если они упорно останутся христианами, как бы не за веру, и притом, чтобы брал их для казни по одному. Получив от императора такое повеление, Антиох немедленно же освободил святого Андрея и его товарищей от оков и темниц и отпустил их на свободу, причем повелел им оставаться в том же звании, в каком они были и прежде.

Между тем воин Христов, святой Андрей, узнав по откровению Божию о таком коварном замысле нечестивцев, тайно от Антиоха вместе со всеми воинами, уверовавшими во Христа (а их было 2593 человека) ушел в киликийский город Тарс [2] к епископу этого города Петру для принятия от него святого крещения, так как никто из воинов его и сам он не был еще крещен. Спустя несколько времени Антиох узнав об уходе святого Андрея и его дружины в киликийскую область, исполнилися страшной ярости и гнева и, посоветовавшись с близкими к себе лицами, послал правителю Киликии Селевку письмо, в котором писал:

— Я знаю, что ты слышал об Андрее, который был тысяченачальником в императорских войсках. Ныне он не только сам впал в безумие, не повинуясь повелениям императора, но и многих из воинов обратил к тому же безумию и, как мы слышали, бежал с своими единомышленниками в киликийскую область. Почему, во исполнение повеления императора, прикажи схватить Андрея и всех, кто находится с ним, и, связав, пришли их к нам. Если же они вздумают оказать сопротивление или бежать, то прикажи вооруженным воинам избить их.

Селевк, получив от Антиоха такое письмо, немедленно разослал во все местности Киликии послов разведать об Андрее и находящихся с ним воинах и, узнав, что он находится в Тарсе, сам с войском отправился туда. В это время святой Андрей, провидя духом, что волки идут уже на стадо Христово, просил тарсийского епископа, блаженного Петра и другого епископа из города Вереи, по имени Нона, случайно находившегося тогда в Тарсе, немедленно же совершить над ним и его воинами святое крещение, и епископы тотчас же крестили святого Андрея и всю дружину его.

Приняв святое крещение, святой Андрей с своими сподвижниками ушел из Тарса в местность, называемую Таксаниты, не потому, что боялся смерти, которой, напротив, очень желал ради Христа, но исполняя повеление Господа своего, выраженное в словах: «когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой» (Мф.10:23). Вскоре после этого Селевк с вооруженными как на войну воинами прибыл в Тарс. Не найдя там Андрея с его дружиною, он встревожился и даже изменился от гнева в лице, а потом, исполнившись страшной ярости, отправился в погоню за стадом Христовым. Между тем святые из вышесказанного места пошли в пределы Армении в горы, называемые Таврос [3], а Селевк повсюду гнался за ними вслед, стараясь настигнуть их, чтобы предать избиению. Проходя на этих горах различные местности, святые пришли в одно тесное место, со всех сторон окруженное отвесными подобно стенам скалами, на которое можно было войти чрез единственный проход, как чрез ворота в город. Здесь святой Андрей остановился с своею дружиною и стал ожидать своих убийц, так как это именно место было предуказано ему Богом для мученической кончины его и его сподвижников. Святой Андрей обратился тут к своей дружине с такими словами:

— Друзья, братья и дети мои, «ныне время благоприятное, ныне день спасения» (2 Кор.6:2; Ис.49:8); будем же единодушно и твердо стоять в любви Божией, как повелел наш Господь, и не станем поднимать рук наших на преследующих нас, но поднимем их к Богу с молитвою благодарения за то, что Он дал нам дожить до сего времени, когда мы получим наследие со всеми святыми, пострадавшими за Него. Итак будем молиться Ему, как молился святой первомученик Стефан, когда иудеи побивали его камнями, говоря: «Господи Иисусе Христе, приими (Деян.7:59) души рабов Твоих, которые мы предаем в руки Твои».

Сказав такие слова дружине своей, святой Андрей, став посреди нее и, подняв руки и обратив взор свой к небу, начал молиться, говоря:

— Господи, Господи, великий и всесильный! услышь молитву грешного и недостойного раба Твоего и всех, находящихся со мною, непорочно сохранивших святую веру в Тебя, приими с миром наши души, покрой их Твоим милосердием и удостой райских обителей. Владыко! молимся Тебе еще и о тех, которые будут почитать нашу память. Исполняй все приводящие ко спасению прошения их и ради молитвы нашей будь им помощником во всех их нуждах. А на месте сем, где будет пролита за Тебя наша смиренная кровь, пусть будут источник, подающий исцеления и прогоняющий нечистых духов. Всех же тех, кто будет приходить сюда, сохраняй от всяких бедствий и подавай им душевное и телесное здравие, чтобы на месте сем прославлялось пресвятое Твое имя, Отца и Сына и Святого Духа.

В то время как святой Андрей и бывшие с ним молились так Богу, их настиг Селевк со своими воинами. Обнажив мечи и заскрежетав зубами, они как звери бросились на стадо Христово. Святые же воины Христовы, хотя как храбрые и опытные в бою и могли бы защитить себя, в этом тесном месте с одним только проходом, от рук убийц, но, подражая Господу своему, как незлобивые агнцы отдались убийцам своим на заклание. Преклонив колена, они протянули выи свои под мечи, и воины Селевка, без милосердия посекая их, в короткое время всех перебили. И пролилась кровь святых, как вода, ручьем текущая из этого места, души же их с торжеством вошли в радость Господа своего.

Святые пострадали в 19 день месяца августа, в воскресный день во втором часу дня и на том месте, где пролилась их мученическая кровь, немедленно вытек источник ключевой и целебной воды.

Избиение святых видели скрывавшиеся на одной скале вышеупомянутые епископы, Петр из Тарса киликийского и Нон из города Вереи, ибо они со своими клириками издали следовали за ними, желая видеть их кончину. Когда Селевк после избиения святых мучеников пошел со своими воинами обратно домой, эти епископы с клириками своими подошли к телам мучеников и плакали над ними, а потом, приготовив их к погребению, с честью похоронили на том же месте. Видели они и источник, вытекший по молитве святых мучеников и, попивши из него воды, узнали о целебности ее, ибо один из клириков, бывший с епископами, долгое время страдал от нечистого духа, но когда напился из этого источника, то нечистый дух немедленно оставил его. После погребения святых епископ Петр не возвратился в Тарс, так как Селевк стал искать его, чтобы предать смерти, но со всеми бывшими с ним пошел в Исаврию.

Между тем окрестные жители, узнав о целебном источнике, стали приходить к нему и приносили своих больных. Они пили воду, мылись ею и получали исцеление от всяких болезней по молитвам святого страстотерпца Андрея и пострадавших с ним святых мучеников и по благодати Господа нашего Иисуса Христа, Которому со Отцом и Святым Духом да будет честь и слава ныне, всегда и во веки веков. Аминь.

Земнаго сана славу оставив, и небесное царство наследовал еси, кровными каплями, яко пречудным камением нетленныя венцы украсил еси, и ко Христу привел еси собор страстотерпец, с лики ангельскими в невечернем свете назаходимаго солнца Христа обрел еси, святе Андрее Стратилате: Егоже моли с пострадавшими с тобою присно, да спасет душы наша.

В молитвах Господеви предстоя, якоже звезда солнцу предтекий, и желаемое сокровище Царствия узрел еси, радости неизреченныя исполняяся, безсмертному Царю в безконечныя веки, от ангел безпрестани хвалимому поеши, Андрее Стратилате: с нимиже молися непрестанно о всех нас.

Празднество в честь Донской иконы Божией Матери

В настоящий день в обители, называемой Донскою и находящейся близ царствующего города Москвы, совершается праздник Пречистой Деве Богородице в честь почитаемой чудотворной иконы Ее.

Об этой иконе повествуется следующее.

Когда благоверный великий князь Димитрий Иоаннович между реками Доном и Непрядвою сражался с нечестивым татарским ханом Мамаем, то там в русских войсках была и сия пречестная и чудотворная икона. Она была принесена донским войском великому князю в дар и в помощь против врагов. По молитвам Пречистой Богоматери благодатною Ее силою, исходящею от чудотворной иконы, татары были побеждены. Торжественно празднуя вместе с войском своим победу, великий князь возвратился в престольный город свой Москву и принес с собою честную икону, названною Донскою по случаю бывшей за Доном победы над татарами.

Об обители, называемой от Донской иконы Пресвятой Богородицы Донскою, существует такой рассказ.

В царствование благоверного царя и великого князя Феодора Иоанновича Крымская орда сделала внезапный набег на владения Московского государства, и татарский хан Мурат Гирей подступил к самому престольному городу Москве. Тогда благоверный царь вышел с своим войском против татар и расположился станом на том самом месте, где находится теперь обитель. Сюда же в свой воинский стан он взял и икону Пресвятой Богородицы, принесенную с Дона. При помощи Пречистой Богоматери он одержал победу над татарскими войсками и прогнал их. Воздавая Богоматери благодарение за победу, он повелел на этом месте построить каменный храм и поставить в нем упомянутую икону. С того времени обитель и стала называться Донскою.

В этот день из великого соборного храма города Москвы в обитель приходит всё священное сословие с честными крестами и иконами и совершает торжественное празднество в честь Божией Матери.

Страдание святых мучеников Тимофея, Агапия и Феклы

Славный мученик Тимофей был родом из палестинского города Газы [1]. Так как он вызывал удивление своею жизнию и даром слова, то и поставлен был учителем Христовой веры. Он схвачен был в Газе и, представ пред правителем города Урбаном, на допросе объявил себя христианином, причем проповедал о любви Христовой к людям, о Его пришествии на землю и воплощении. За это его подвергли разнообразным мучениям, но он остался непреклонным в вере. Брошенный после сего в огонь, он скончался. В то же самое время в том же городе святые Агапий и Фекла были подвергнуты жестоким мучениям, и так как и после этого еще держались веры во Христа, то были брошены на растерзание зверям, от чего и скончались, воспринявши небесные венцы [2].

Память 20 августа

Житие святого пророка Самуила

До начала царей у израильтян, в то время, когда народом Божиим управляли еще судьи, жил человек по имени Елкана. Он происходил из племени Левиина и проживал в уделе Ефремовом, в городе, называемом Рамаф (Рама) и расположенном на горе, именуемой Спера. Впоследствии это город назван был Армафемом и Аримафеей, откуда потом был родом Иосиф, предавший погребению пречистое тело Господа нашего Иисуса Христа. Елкана имел двух жен. Имя одной было Анна, а другой — Феннана. У Феннаны рождались дети, а Анна была неплодна. Елкана, однако, любил Анну больше Феннаны, вследствие чего Феннана ненавидела Анну и часто оскорбляла ее. Смущаемая своею ненавистницею, Анна скорбела о своем бесчадии и от скорби плакала. Елкана ежегодно в великие праздники ходил с обеими своими женами в Силом (так называлась гора и город) для принесения жертвы и молитвы Господу Богу Саваофу, ибо до построения храма в Иерусалиме там находился храм и ковчег Божий и туда приходили все племена Израилевы на поклонение Богу. В то время священником и вместе судией израильским был некто, именем Илий, у которого было два сына, Офни и Финеес.

Однажды Елкана, пришедши с женами своими в Силом и принесши жертву Богу, дал из принесенного в жертву часть Феннане и особую часть каждому из детей ее, Анне же — только одну часть, так как у нее детей не было. Тут Феннана стала насмехаться над нею и упрекать ее. Анна была очень огорчена и упреками Феннаны, и неплодством своим. Она плакала, не вкушала пищи, и от сильной скорби, что Господь заключил ее утробу, не дал ей детей и чрез то сделал ее для Феннаны предметом поношения, пришла в изнеможение. Тогда муж ее Елкана сказал ей:

— Анна, что с тобою? Что ты плачешь, почему не вкушаешь пищи и зачем столь сильною скорбью иссушаешь сердце свое? не лучше ли я для тебя десяти детей?

Но Анна не имела сил утешиться. По окончании трапезы она встала и пошла в Силом, в храм Господень Священник Илий сидел в это время на своем священническом месте у порога дверей храма Господня. Став перед храмом, Анна поклонилась Господу и стала плакать от скорби сердца своего. Она начала молиться, говоря в тайне:

— Адонаи Господи Саваоф! если Ты милостиво призришь на смирение рабы Твоей и, вспомнив обо мне, дашь рабе Твоей дитя мужского пола, то я принесу его Тебе в дар, чтобы оно служило Тебе во все дни жизни своей. Оно не будет пить вина и никакого опьяняющего напитка, и бритва (как это в обычае у назореев) не коснется головы его.

В то время, как Анна молилась так пред Господом и надолго продолжила свою молитву, священник Илий смотрел на уста ее. Так как она говорила в сердце своем и уста ее только двигались, а голоса ее не было слышно, то Илий счел ее пьяною и сказал ей:

— До каких пор в пьяном виде ты будешь оставаться здесь? Удались от места Господня и протрезвись.

— Нет, господин, — отвечала ему Анна, — я не пьяна, но я — женщина, удрученная тяжкою скорбью. Я не пила вина и никакого другого опьяняющего напитка; я излила душу мою пред Господом. Не дай же рабы твоей дочерям Израилевым в насмешку, ибо от великой горести и скорби моей я говорила доселе.

Тогда Илий сказал ей на ее слова:

— Иди с миром. Бог Израилев да исполнит всякое прошение твое, какое ты просила у Него.

— Я, раба твоя, — сказала Анна, — нашла милость в очах твоих.

После сего Анна возвратилась к мужу своему, ела с ним и пила, и лицо ее не было уже печально, как прежде. На другой день, вставши рано и поклонившись Господу, они возвратились в дом свой. И призрел Господь на смирение Анны, услышал молитву ее и разрешил ее неплодие. Анна зачала и, когда исполнилось время, родила сына и дала ему имя Самуил, что значит испрошенный у Бога.

Вскоре приблизился праздник, в который муж Анны по обычаю своему ходил со всем своим семейством к Господу в Силом принести жертвы и молитвы свои Богу и отдать десятину от плода земли своей. Анна сказала мужу:

— Теперь я не пойду с тобою в Силом, но останусь дома, пока не вскормлю младенца, а когда он будет отнят от груди, тогда пойду явиться лицу Господню и исполню обет, который дала Господу: пусть останется сын мой навсегда для служения Ему.

Муж ответил ей:

— Делай, что угодно тебе, и пусть исполнит Господь слово твое, вышедшее из уст твоих.

Анна оставалась дома и не ходила в Силом к Господу три года, пока не отняла от груди младенца Самуила, потому что у еврейских матерей было в обычае кормить младенца грудью три года.

После того, как Самуил был отнят от груди, Анна вместе с ним и с мужем своим пошла в Силом. Они повели для жертвы трех тельцов и понесли три меры пшеничной муки и мех вина и вошли в дом Господень в Силоме, и дитя с ними. Анна принесла дитя в дар Господу, как обещала, и, отдавая его священнику Илии, говорила:

— Я — та самая женщина, которую три года тому назад ты видел здесь молившеюся Господу о разрешении неплодства. Господь исполнил прошение мое и дал мне это дитя, которого я просила у Него. Теперь я отдаю его Господу, чтобы оно служило Ему во все дни жизни своей.

С такими словами Анна отдала в руки священника дитя свое и поклонилась Господу, а ее муж Елкана вручил ему для жертвы принесенные дары (1 Цар., 1 гл.) Тут Анна исполнилась пророческого духа и воспела, говоря:

— Утвердилось сердце мое в Господе и вознеслась сила моя в Боге моем, — и прочие слова, которые теперь часто поются в церкви (1 Цар.2:1–10).

Совершив свои благодарственные жертвы и молитвы, Елкана и Анна возвратились домой, а трехлетнего отрока Самуила оставили Господу у священника Илии, так как не пожелали уже взять к себе того, кого однажды вручили Богу. И с того времени отрок воспитывался при храме Божием, учился грамоте и служению при святыне Божией под наблюдением Илии. Мать, часто приходя в Силом с дарами для Бога, приносила одежды своему сыну и радовалась о нем, видя его возрастающим и в священнической льняной одежде совершающим служение в храме Господнем. Священник Илий любил его, замечая его усердие в служении и провидя в нем данное Богом дарование. И благословил Илий родителей Самуила и сказал Елкане:

— Да даст тебе Господь детей от меня вместо Самуила, которого вы принесли в дар Господу.

После сего Господь снова ниспослал милость Анне, и она стала рождать сыновей и дочерей, а Самуил в это время возрастал не только телом, но и разумом и был в благоволении у Господа и у людей.

Священник Илий был стар, а сыновья его, Офни и Финеес, были люди порочные. Как и сыновья беззаконников, они не знали Бога и не соблюдали священнического долга. Они причиняли обиды приносящим жертвы, отбирая себе лучшие части и допуская поругания над женщинами, приходившими для молитвы в храм Господень. И был от них соблазн и обида всему Израилю, потому что они совершали и многие другие несправедливости. Об этом слышал отец их Илий и не наказывал их побоями и отлучением; он только словами уговаривал их прекратить дурные поступки, но они его не слушали. И разгневался Господь не только на порочных сыновей, но и на отца их за то, что он не наказывал их надлежащим образом за их преступления, хотя сам и был непорочен. И захотел Господь погубить Илия и сыновей его со всем домом их и послал сперва к Илию одного неизвестного пророка сказать ему:

— Я избрал дом отца твоего из всех домов израильских для служения Мне в храме Моем, но ты пренебрег честью, которую Я дал тебе, и оказал предпочтение сыновьям твоим предо Мною, ибо попускал им совершать предо Мною беззакония. Посему Я отниму эту честь от дома твоего, ибо только прославляющих Меня Я прославлю, а бесславящие Меня будут посрамлены. Вот наступают дни, в которые Я истреблю потомство твое и потомство дома отца твоего. Знамением же наступающего на дом твой наказания будет для тебя то, что оба сына твои в один день вместе умрут от меча. И вместо них Я поставлю священника, верного Мне, который всё будет совершать по сердцу Моему (1 Цар.2:10–36).

Такое пророчество было Илию в то время, когда Самуил был еще малолетним отроком, но и после этого пророчества Илий не постарался обуздать сыновей своих действительным наказанием, но продолжал вразумлять их только словами, и развращенные сыновья не боялись своего отца. А Бог, всё больше и больше прогневляемый, приближал наказание и вторично предсказал его Илию чрез Самуила следующим образом.

Когда Самуилу было уже двенадцать лет и он служил Господу при священнике Илии, случилось, что Илий в одну ночь почивал на особом своем месте в притворе, бывшем при храме Господнем, и глаза его начали смежаться сном, а Самуил спал в храме Господнем, где находился ковчег Божий, и светильник еще горел. И воззвал Господь со стороны внутренней завесы, говоря:

— Самуил, Самуил!

Самуил, тотчас же проснувшись, отвечал:

— Вот я!

И побежал к Илию и сказал:

— Вот я! ты звал меня.

Но Илий сказал:

— Я не звал тебя, сын мой! пойди назад и ложись.

Самуил пошел и лег. Но Господь вторично воззвал к нему:

— Самуил, Самуил!

Самуил встал, побежал к Илию и во второй раз сказал:

— Вот я! ты звал меня.

Но священник сказал:

— Я не звал тебя, сын мой! пойди назад, ложись.

Самуил не знал еще в то время голоса Господа, потому что не было ему откровения Божия.

И воззвал Господь к Самуилу еще в третий раз. Он, быстро встав, пошел в третий раз к Илию и сказал:

— Вот я! ты звал меня.

Тогда понял Илий, что Господь зовет отрока, и сказал:

— Пойди назад, сын мой, и ложись, и когда зовущий еще позовет тебя, ты скажи:

— Говори, Господи, ибо слышит раб Твой.

Самуил пошел и лег на месте своем. И пришел Господь, став вблизи, и воззвал, как в первый, во второй и в третий раз, говоря:

— Самуил, Самуил!

Самуил, проснувшись и быстро встав, сказал:

— Говори, Господи, ибо слышит раб Твой.

Господь сказал Самуилу:

— Вот Я сделаю дело во Израиле, о котором кто услышит, у того зазвенит в обоих ушах. В тот день Я исполню над Илием всё то, что Я говорил о доме его. Я начну и окончу. Я объявил ему, что накажу дом его на веки за то преступление, что он знал, как нечестиво поступают сыновья его, и не обуздывал их.

Эти слова Господни Самуил слушал с трепетом и, когда окончилось явление Господа, он опять уснул и спал до утра. Вставши утром, он отворил двери храма Господня и боялся открыть это видение господину своему, священнику Илию. Но Илий позвал Самуила и сказал:

— Сын мой, Самуил! что говорил тебе Господь? Прошу тебя, не скрой от меня.

И с клятвою потребовал Илий от отрока Самуила не скрывать от него ни одного из слов Божиих. Тогда Самуил рассказал ему всё, что слышал. Священник Илий со смирением сказал:

— Как угодно Господу моему, пусть так и сотворит.

Но Илий не имел уже сил обуздать и исправить сыновей своих, потому что был уже очень стар, и сыновья совершенно не боялись его. А Самуил день ото дня всё возрастал и укреплялся духом и благодать Божия умножалась в нем. С ним был Господь, и он говорил слова пророческие, и ни одно из его слов не оставалось не исполнившимся. И понял весь народ израильский, что Самуил — пророк Господень (1 Цар., гл. 3).

По прошествии некоторого времени пришло наказание Божие на дом Илия, а вместе с тем и на весь израильский народ, потому что прогневили Бога не только сыновья Илия, но и израильтяне. Хотя и не все они, но многие из них, приобретши от язычников навык к идолопоклонству, не оставляли его и, служа истинному Богу, в то же время приносили и жертвы идолам и тем разгневали Бога своего. Но долготерпеливый Бог терпел грехи народа, пока не оскорбили Его сыновья Илия, которые были священниками и правителями народа израильского. А когда они своими беззакониями возбудили Бога к гневу и наказанию, тогда праведный Судия и Мздовоздаятель, вспомнив и грехи народа, наказал всех вместе, потому что вместе с начальствующими Бог подвергает наказанию и подчиненных. И не так скоро грехи народа возбуждают разгневанного Бога к наказанию, как грехи тех, кого поставил Он начальниками и правителями народа.

Филистимляне пошли войною на израильтян и израильтяне были побеждены филистимлянами, и из войска израильского пало убитыми четыре тысячи человек. И сказали друг другу старейшины израильские:

— За что поразил нас сегодня господь пред иноплеменниками? Возьмем из Силома ковчег Господа Бога нашего и принесем в наш стан. Пусть он пребывает среди нас во время войны нашей с филистимлянами и спасет нас от руки врагов наших.

Решив так, они послали в Силом и взяли оттуда ковчег Бога, сидящего на херувимах, а при ковчеге Божием были оба сына Илия, Офни и Финеес. Когда ковчег Господень прибыл в стан, весь Израиль от радости поднял такой сильный крик, что стонала земля. Филистимляне услышали этот крик и сказали:

— От чего такие громкие восклицания в стане еврейском?

И узнали филистимляне, что ковчег Господень прибыл в стан Израильский. Они устрашились и сказали:

— Бог пришел к ним в стан воевать с нами. Горе нам! Кто избавит нас от руки Его? Ибо Он поразил египтян всякими казнями. Но укрепимся, мужи филистимские, и будем мужественно сражаться с евреями, чтобы нам не быть в порабощении у них, как они у нас.

Ободряя друг друга такими словами, филистимляне мужественно стали против евреев. Произошла война и великая битва с обеих сторон, и филистимляне вместо того, чтобы быть побежденными, победили евреев. Так как Бог был разгневан, то не оказала помощи святыне, ибо куда приходит наказание Божие, там оно не щадит и самой святыни. Филистимляне одолели израильтян, убили тридцать тысяч воинов их, взяли в плен ковчег Божий и убили бывших при нем обоих сыновей Илия. Таким образом, по слову Божию, оба вместе пали они от меча.

Так Бог наказывает подчиненных за грехи начальников и за порочные поступки служащих алтарю попускает нечестивым расхищать святые алтари и приводить в запустение храмы Свои. Сыновья Илия, бывшие вместо престарелого отца своего священниками, судиями и правителями всего Израиля, главным образом прогневали Бога своими беззакониями, а между тем весь Израиль подвергся за них наказанию от Бога и ковчег Господень предан был в нечестивые руки иноплеменников.

Когда войско израильское было таким образом побеждено, один человек из племени Вениаминова, по имени Иеминей, убежав с места сражения, в разорванных одеждах и с прахом на голове пришел в Силом и объявил в городе о поражении израильского войска, и весь город восстенал громким плачем. Илий сидел в это время на седалище своем у дверей храма Господня, и сердце его трепетало за ковчег Божий. Услышав звуки народного вопля, он спросил бывших при нем:

— От чего такой шум?

Тогда тот человек, который прибежал из стана, пришел к Илию и сказал:

— Я прибежал с поля сражения.

Илий спросил его:

— Что произошло там, сын мой?

— Израильтяне, — ответил он, — побеждены филистимлянами и бежали от них; произошло великое поражение народа, оба сына твои убиты, и ковчег взят.

Илий, когда услышал о взятии ковчега Божия, тотчас же упал с своего места навзничь, сломал себе хребет и умер, так как был стар и тяжел, будучи девяносто восьми лет (1 Цар., гл. 4).

Между тем филистимляне после поражения израильского войска взяли ковчег Божий и, торжествуя и тщеславясь, что взяли в плен святыню Израиля, принесли его в главный город свой Азот, внесли в храм нечистого бога своего Дагона и поставили его вместе со своим идолом. Но, вошедши на другой день утром в храм Дагона, они нашли бога своего на земле, лежащим ниц пред ковчегом Божиим. Они подняли его с земли и поставили на свое место. Но когда, на следующий день, утром, они снова вошли в храм, то нашли Дагона не только лежащим пред ковчегом Божиим, а и разбитым: голова его и обе ступни ног лежали отсеченные, каждая особо, на пороге, а обе ладони рук его — при дверях; осталось только туловище Дагона. Сила Божия, бывшая с ковчегом, наказала так не одного только филистимского бога, но и всех филистимлян и землю их. От малого до большого она поразила их необыкновенною болезнью с гнойными наростами в тайных местах тела, и многие умирали, а кто оставался в живых, те страдали от страшных ран и так сильно кричали от невыносимой боли, что их крик доходил до неба (1 Цар., гл. 5). Кроме того страна наполнилась мышами, которые всё поедали, и земля стала смрадною от множества мышей. Филистимляне поняли тогда, что Бог израильский наказывает их за Свой ковчег, взятый ими в плен и против своего желания отправили его обратно к израильтянам с золотыми дарами, как о том подробно написано в первой книге Царств (6 гл.). Мы же возвратимся к повествованию о святом пророке Самуиле.

По окончании вышеописанной войны и после смерти священника и судии израильского Илия, израильтяне 20 лет были под игом филистимского рабства, находясь во власти своих врагов и платя им дань. Но спустя 20 лет, Бог призрел на бедствие народа Своего, угнетаемого филистимлянами, и когда, сжалившись над ним, пожелал избавить Израиль от власти его врагов, то сперва воздвиг среди него проповедника покаяния, верного раба и священника Своего, пророка Самуила. Ибо не хотел Бог иначе помиловать народ Свой, как после того, когда он раскается. И святой Самуил стал проповедовать всем племенам израильским, говоря:

— Если вы всем сердцем вашим обращаетесь к Господу, то удалите из среды вашей иноземных богов и дубравы Астарты [1] и устремите сердца ваши к Господу и служите Ему Одному, и Он избавит вас от руки филистимлян.

Народ послушал слов Самуила и поверил ему, так как знал его с детства его, а также — и то, что его слова пророческие всегда исполнялись. И удалили сыны Израилевы иноземных богов, Ваала [2] и дубравы Астарты и стали служить одному Господу, а святой Самуил, как пророк и священник Божий, был у них судьею и правителем. И повелел святой Самуил всему Израилю собраться к нему в город Массифу на высокую гору, чтобы совершить там всенародную покаянную молитву Богу. Когда же народ израильский собрался к пророку Божию Самуилу и молился, постясь и исповедуя грехи свои и говоря: «Согрешили мы пред Господом», а святой Самуил, как священник Божий, приносил Богу жертву о прощении грехов народа, тогда филистимляне, услышав о собрании народа израильского и подумав, что они готовятся идти против них войною, вооружившись в большом числе, неожиданно напали на израильтян, намереваясь совершенно истребить их. Израильтяне, услышав, что враги их приближаются с целью напасть на них, сильно испугались и сказали пророку Божию Самуилу:

— Не переставай взывать о нас Господу Богу нашему, чтобы Он спас нас от руки филистимлян.

Но святой ободрял их, чтобы они не страшились, а только молились Богу и надеялись на Него, и сам, принося жертву, усердно молился о них. И услышал Господь молитву Самуила. Не окончил он еще жертвоприношения, как подошли филистимляне, чтобы воевать с израильтянами, но Господь возгремел в тот день сильным громом над филистимлянами и навел на них страшные громовые удары и молнию: они пришли в ужас и были поражены пред Израилем. Тогда наступили израильтяне из города Массифы и погнались вслед за врагами своими и, преследуя поражали их до места под Вефхором [3] и, по молитвам святого угодника Божия Самуила и вследствие раскаяния своего, при помощи Божией, совершенно разбили своих рабов.

Так усмирил Господь филистимлян пред народом Своим, и не стали они более ходить в пределы Израилевы во все дни Самуила и, кроме того, те города, которые они отняли у израильтян, опять отдали им назад. И был мир среди народа Божия во всё то время, когда судьей и правителем над ним был святой Самуил, который достойно правил всем Израилем. Он ходил по городам, исправлял всё, что требовало исправления, и совершал суд справедливо и бескорыстно, так как ни от кого не принимал подарков, и судил, не обращая внимания на лица судившихся. Потом он возвращался в Армафем (Раму), так как там был дом его, там он судил народ и там построил жертвенник Господу (1 Цар., 7 гл.).

Пребыв много лет судьею Израиля, святой Самуил состарился и поставил вместо себя судьями народа двух сыновей своих, Иоиля и Авию. Но сыновья его не захотели ходить путями его: они уклонились в корысть и стали брать подарки от приходивших судиться к ним, судили по дарам и совершали суд несправедливый. Посему старейшины израильские, собравшись, пришли к святому Самуилу и сказали ему:

— Вот ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими. Итак, поставь над нами царя, чтобы он судил и управлял нами, как у других народов.

Эти слова старейшин не понравились Самуилу, так как не просили они, чтобы он наказал сыновей своих или отнял у них власть судей, что с готовностью он сделал бы, но чтобы поставил им царя, а народ настаивал, говоря:

— Дай нам царя, чтобы он судил нас.

Тогда Самуил помолился Господу, и Господь сказал ему:

— Послушай голоса людей сих и сделай им так, как они просят, ибо не тебя они отвергли, но Меня, чтобы я не царствовал над ними. Однако объяви им о правах царя, который будет царствовать у них.

И сказал Самуил народу:

— Израильтяне! знайте, как будет властвовать над вами царь, которого вы просите. Он возьмет сыновей ваших и сделает их своими слугами: возложит на них оружие, посадит на коней, повелит им бегать пред колесницами своими и поставит их у себя тысяченачальниками и сотниками. Кроме того он обратит их на рабов своих: сделает их пахарями полей своих, жнецами нив своих, собирателями винограда в виноградниках своих и исполнителями всяких потребных для него работ. И дочерей ваших возьмет, чтобы они составляли масти, варили кушанья и пекли хлебы. И поля ваши, и виноградные и масличные сады, и всё, что есть лучшего у вас, он возьмет и отдаст слугам своим, а какие останутся у вас посевы, виноградники и нивы, на те наложит он десятину, так что из того, что останется у вас, вы будете давать ему десятую часть. Равным образом рабов и рабынь ваших и лучший скот ваш он отберет у вас для себя, и вы будете рабами его. И в те дни восстенаете вы, обремененные царем вашим, но не будет Господь отвечать вам, потому что вы сами пожелали себе царя.

Когда святой Самуил говорил это, народ не хотел слушать слов его, но кричал ему, говоря:

— Хотим мы царя, чтобы быть и нам, как прочие народы. Пусть судит нас царь наш и выходит впереди нас на войну против врагов наших.

После этого святой Самуил повелел народу разойтись по домам, доколе Бог не укажет для него человека, достойного быть царем (1 Цар, гл. 8).

В племени Вениаминовом, в городе, называемом Гаваа (Гиве) был человек по имени Кис. У него был сын, по имени Саул, высокий ростом и красивый, и не было среди израильтян виднее его. Пропали у Киса ослицы, и послал Кис сына своего Саула со слугою искать их. Разыскивая ослиц, они прошли по всем местам и не нашли. И вот подошли они к горе, называемой Сифа, где находился город Армафем (Рама), родина и место жительства святого Самуила. И сказал Саул слуге своему:

— Возвратимся домой к отцу, ибо отец, я думаю, не столько беспокоится об ослицах, сколько о нас.

Но слуга сказал ему:

— Вот в этом городе есть человек Божий, прозорливый. Тем, кто приходит к нему, он предсказывает будущее. Пойдем и мы к нему; может быть, и нам скажет он, где найти ослиц.

И пошли они к человеку Божию, а Господь еще до этого открыл святому Самуилу всё о Сауле и повелел, чтобы он помазал его на царство. Святой Самуил, увидев сына Кисова, Саула, ласково встретил его и велел ему не беспокоиться об ослицах, потому что они уже нашлись, и дал ему приют у себя на тот день и ночь. На другой день утром, отпуская от себя Саула, Самуил, взяв сосуд с елеем, возлил елей на его голову, поцеловал его и сказал:

— Вот Господь помазал тебя в цари над народом Своим. Теперь ты будешь царствовать над народом Господним и спасешь его от руки окружающих его врагов.

Это помазание совершено было тайно, как пророчество о будущем царствовании Саула. И сказал святой Самуил помазанному Саулу всё, что должно было произойти на пути его, сказав:

— Вот тебе знамение, что Господь помазал тебя в цари. Когда ты пойдешь теперь от меня, то встретишь двух человек близ гроба Рахили в пределах Вениаминовых в Целуахе, быстро идущих; они скажут тебе: «Нашлись ослицы, которых ты ходил искать, и вот отец твой забыл об ослицах и очень беспокоится об вас». Ушедши от этих двух человек, когда прийдешь к дубраве Фаворской, то встретишь там трех человек, идущих к Богу в Вефиль с приношениями для жертв, — одного, ведущего трех козлят, другого, несущего три мешка хлебов, и третьего, несущего мех вина. Они будут приветствовать тебя и дадут тебе два хлеба. Потом ты взойдешь на холм Божий и встретишь сонм пророков. И найдет на тебя Дух Господень и будешь с ними пророчествовать. Когда эти знамения увидишь сбывшимися согласно с словами моими, то знай, что с тобою — Бог.

Когда Саул ушел от святого Самуила, то всё произошло на пути так, как сказал ему пророк.

После сего святой Самуил повелел всему народу собраться к Господу в город Массифу, сам пришел туда и сказал израильтянам:

— Так говорит Господь Бог Израилев: Я вывел отцов ваших из земли египетской и избавил вас от руки фараона и от всех царей, угнетавших вас, а вы теперь отвергли Бога вашего, Который спасает вас от всяких бедствий, и потребовали царя, чтобы он был поставлен над вами. Итак, пусть будет по желанию вашему.

Сказавши это, Самуил поставил пред Господом все племена израильские по коленам их и стал бросать жребий, из какого племени избирать царя; жребий пал на племя Вениаминово. Потом опять стали бросать жребий на известных в этом племени мужей, и жребий пал на Саула, сына Кисова. Начали искать среди себя Саула и не находили, потому что он скрылся в одном доме, считая себя недостойным такой высокой чести и избегая ее, но Господь открыл его. Тогда некоторые из народа вместе с Самуилом пошли и взяли его оттуда и поставили среди народного собрания. Он ростом был выше всего народа. И сказал Самуил всему народу:

— Видите ли, кого избрал Господь. Подобного ему нет ни одного среди вас.

Весь народ обрадовался и воскликнул:

— Да живет царь!

И изложил Самуил народу законы касательно царя, написал эти законы в книгу и положил пред Господом. Однако тогда не вполне утвердилась еще царская власть Саула, так как были недовольные и несогласные. Самуил отпустил народ, и каждый пошел к себе домой. Пошел также в свой дом в город Гаваа (Гиву) и Саул и с ним пошли храбрые, сердца которых Господь расположил к Саулу, а противники его сказали:

— Разве может сей избавить нас от руки врагов наших?

И презрели они его и не поднесли ему даров, но Саул показал вид, что не слышит пренебрежительных слов их (1 Цар.9–10).

Прошло около одного месяца после этого, и Аммонитский царь Наас с громадным войском пришел к городу в уделе Манассиином, называемому Иавис Галаадский, и осадил его со всех сторон. Осажденные жители города, видя большое войско Нааса, сказали ему:

— Заключи с нами союз, и мы будем служить тебе.

Но Наас им ответил:

— Я заключу с вами союз, но с тем, чтобы выколоть у каждого из вас правый глаз и тем положить бесчестие на всего Израиля.

Тогда жители города послали к Саулу, прося его помочь им и освободить их от осады. Саул немедленно же отправил послов во все области израильские, быстро собрал значительное войско и, взяв с собою святого пророка Самуила, внезапно подошел к Наасу. Утром, очень рано он напал на него, разбил и рассеял его войско и убил его самого. Тогда Израильтяне сказали пророку Самуилу:

— Кто говорил, что Саул не царствовал над нами? Дайте нам этих людей, и мы умертвим их.

Но Саул сказал:

— Пусть в сей день ни один человек не умрет из-за меня, потому что сегодня Господь совершил спасение во Израиле.

А святой Самуил сказал:

— Пойдем в Галгал и обновим там царство.

И пошел весь народ, и Самуил при всем народе помазал там Саула на царство пред Господом в Галгале. И принесли там мирные жертвы пред Господом и весьма веселились там Саул и все Израильтяне (1 Цар., гл. 11).

В это время, когда израильтяне радовались о новопоставленном царе своем, с которым одержали столь славную победу над аммонитянами, святой Самуил сказал им:

— Вот я послушался голоса вашего во всем, что вы говорили мне, и поставил над вами царя, и вот царь ходит теперь пред вами от юности моей и до сего дня. Итак, скажите теперь пред Богом и пред помазанником Его, царем вашим, взял ли я у кого-нибудь из вас вола или осла или что-либо другое? Причинил ли я кому обиду и притеснение или взял из чьих-нибудь рук плату и какой-либо подарок? Свидетельствуйте на меня, и я возвращу вам.

Народ отвечал ему:

— Ничем ты не обидел нас и не притеснял нас, не брал силою и не взимал от нас ни платы, ни каких-либо подарков.

После сего Самуил сказал:

— В этот день свидетель — Господь и помазанник Его, царь ваш, что вы не имеете за мною никакого проступка, из-за которого могли бы требовать царя, так как Сам Господь был Царем вашим и правил вами чрез различных судей, спасая вас от руки врагов ваших. Знайте же, что великий грех совершили вы пред Господом, потому что просили себе царя. Вот сейчас вы увидите знамение (1 Цар, гл. 12).

Сказав эти слова, Самуил стал молиться Господу. Стояло время жатвы и был ясный и сухой день. Вдруг загремел сильный гром, засверкала страшная молния, появились тучи и потек проливной дождь. Весь народ пришел в большой страх от Господа и Самуила и сказал пророку:

— Помолись Господу Богу твоему о рабах твоих, чтобы не умереть нам, ибо видим мы, что ко всем нашим грехам мы прибавили еще грех, прося себе царя.

И ответил святой Самуил народу:

— Не бойтесь, Господь не оставит народа Своего. Оставайтесь при вашем царе, но служите Господу всем сердцем вашим и исполняйте волю Его вы и царь ваш, а я не перестану молиться о вас Господу; только бойтесь Его и истинно служите Ему, помня все чудеса и благодеяния, которые Он совершил для вас. Если же станете делать зло, то погибнете вместе с царем вашим. — Сказав всё это народу, святой Самуил оставил власть судии и занимался одним только священническим служением.

Царствуя над Израилем, Саул с течением времени стал развращаться, прогневляя Бога, и осмеливался присваивать себе права священнического звания, — приносить Богу жертву без священника Божия Самуила. К тому же он оказался и непослушным повелению Божию. Ибо устами пророка Своего Самуила повелел ему Господь пойти и истребить амаликитян за давнее их злое дело, — за то, что когда народ Израильский шел по пустыне из Египта в землю обетованную, они сделали ему большое препятствие на пути. Повелел же Господь, сказав так:

— Не давай пощады никому из них, но предай смерти всё от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овец и от верблюда до осла.

Царь Саул, собрав из израильтян большое войско, пошел в страну амаликитян, разбил их войска и, овладев их страною, захватил живым царя их. Весь народ амаликитский: старых и малых, мужчин и женщин он истребил мечом, а царя их пощадил. Кроме того, всё лучшее из стад амаликитских он и воины его взяли себе, истребив только худшее и малозначущее. Они разграбили также для себя и всё лучшее имущество амаликитян, не исполняя повеления Господня, чтобы ничему не давать пощады и ничего не брать себе, но всё предавать уничтожению

И было такое слово Господа к Самуилу пророку:

— Жалею, что поставил Я Саула царем, ибо он отвратился от Меня и слова Моего не исполнил.

И опечалился Самуил о Сауле и взывал к Господу всю ночь, молясь о нем. Встав рано утром, Самуил пошел навстречу израильтянам, возвращавшимся с войны, и встретил Саула в Галгале. Увидев святого Самуила, Саул сказал ему:

— Благословен ты у Господа, ибо я исполнил всё, что сказал мне чрез тебя Господь.

Но Самуил сказал:

— А что это за блеяние овец в ушах моих и мычание волов, которое я слышу?

Саул ответил:

— Я привел их от амаликитян. Какие оказались лучшими, тех народ пощадил и собрал их, а какие были хуже, тех истребил.

И сказал ему святой Самуил:

— Зачем ты не послушал голоса Господня во всём, что Он говорил тебе, бросился на добычу и сделал зло пред очами Господа?

Тогда Саул ответил Самуилу:

— Я послушался голоса Господня и сделал так, как Он повелел мне. Я истребил амаликитян, взял царя их и привел живого, а народ взял добычу из стад, — лучших овец и буйволов, — для всесожжения и принесения жертвы Господу Богу.

Святой Самуил отвечал Саулу:

— Неужели угодны Господу всесожжения и жертвы ваши? Не лучше ли было исполнить повеление Господне? Ибо послушание гораздо угоднее Богу всех жертв и тука овнов. Непокорность повелению Божию есть такой же грех, как и волшебство, и нарушение заповеди Господней есть то же, что и идолопоклонство. И так как ты отверг слово Господа, то отвергнет посему и тебя Господь, и не будет царствовать дом твой во Израиле.

Саул сказал:

— Согрешил я, ибо преступил повеление Господа и слова твои, но я убоялся народа и послушал голоса его. Но, прошу тебя, снизойди ко греху моему и возвратись со мною к жертвам, чтобы мне поклониться Господу Богу на глазах твоих.

На святой Самуил обратился, чтобы уйти от него, а Саул схватился за край одежды его и разодрал ее, увлекая к себе человека Божия. Тогда святой сказал ему:

— Ныне отторг Господь царство израильское от тебя и отдал его ближнему твоему, лучшему тебя.

Саул сказал Самуилу:

— Я согрешил пред Господом, но не унижай меня теперь пред старейшинами израильскими и пред народом моим и воротись со мною, чтобы я поклонился Господу Богу твоему.

Самуил возвратился с Саулом, и они поклонились Господу. И сказал святой Самуил:

— Приведите ко мне сюда Агага, царя Амаликитского.

Агаг, дрожащий, пришел к нему и сказал:

— О, как горька смерть!

Святой Самуил сказал ему:

— Как меч твой лишал жен детей их, так мать твоя между женами пусть лишена будет сына.

И разрубил Самуил Агага пред Господом в Галгале, не потому, чтобы поступал мучительски, но чтобы исполнить повеление Господне. После сего Самуил ушел в Армафем (Раму), а Саул отправился в дом свой в Гаваю (Гиву). И не видался более святой Самуил с царем Саулом до дня смерти своей, но скорбел о нем, сожалея о его погибели (1 Цар., гл. 15).

По прошествии некоторого времени сказал Господь Самуилу:

— Доколе ты будешь скорбеть о Сауле, которого Я отверг, чтобы он не был царем над Израилем? Наполни рог твой елеем и иди в Вифлеем к Иессею, ибо между сыновьями его Я нашел достойного быть царем.

Самуил ответил Господу:

— Как я пойду? Саул услышит и убьет меня.

Тогда Господь сказал:

— Возьми из стада телицу и, приведя ее в Вифлеем, скажи, что пришел принести жертву Господу. И пригласи к жертве Иессея и сыновей его. Я укажу тебе, что делать, и ты помажешь Мне того, о котором Я скажу тебе.

И сделал Самуил так, как сказал ему Господь, и пришел в Вифлеем. Его пришествием старейшины города приведены были в страх, вышли к нему навстречу и сказали:

— О, прозорливец! мирен ли приход твой?

Самуил ответил:

— Мирен. Я пришел принести жертву Господу. Освятитесь воздержанием и молитвою и приходите ко мне, и я совершу жертвоприношение.

Совершив жертвоприношение, святой Самуил пришел в дом Иессея и повелел ему подвести к нему по одному сыновей своих. Иессей подвел к пророку старшего сына своего, Елиава. И спросил пророк Господа, молясь Ему про себя, не этот ли предназначен Им в цари? Господь сказал Самуилу:

— Не смотри на вид его и на высоту роста его, потому что Я отринул его. Ибо, не на лицо смотря, Я сужу. Человек смотрит на лицо, а Бог смотрит на сердце.

Тогда призвал Иессей Аминадава и подвел его к Самуилу. Пророк сказал:

— И этого не избрал Господь.

Потом привел Иессей Самму, и сказал Самуил: «И сего не избрал Господь».

Так подводил Иессей к Самуилу семерых сыновей своих. И сказал Самуил Иессею:

— Это все уже сыновья твои?

Иессей ответил:

— Есть еще один, младший. Он пасет овец в поле.

Самуил сказал:

— Пошли и пусть приведут его, ибо мы не сядем обедать, пока он не придет сюда.

Иессей послал, и привели Давида. Он был белокур, с красивыми глазами и приятным лицом. И сказал Господь Самуилу:

— Встань и помажь его, ибо это — он.

Самуил взял тогда рог с елеем и помазал Давида среди братьев его. И почил Дух Господень на Давиде с того дня и после. После сего Самуил встал и пошел в Армафем (Раму) в дом свой (1 Цар.16:1–13).

Окончив дни жизни своей, Самуил, уже в старости, опочил сном смерти. И собрались все израильтяне и плакали по нем и похоронили его в доме его в Армафеме (Раме) (1 Цар.25:1).

Сего святого пророка Самуила Иисус, сын Сирахов, превозносит, хвалою говоря:

— Возлюбленный Господом Своим пророк Господень Самуил учредил царство и помазал царей (Саула и Давида) над народом своим. Он судил народ по закону Господню и (по молитвам его) Господь призирал на Иакова. По вере своей он был дознан истинным пророком. Он воззвал к всемогущему Господу, когда отовсюду теснили его враги, и Господь возгремел с неба; в сильном шуме слышным Он сделал голос Свой и истребил вождей тирских и всех князей филистимских. Еще прежде времени кончины своей (Самуил) свидетельствовался пред Господом и помазанником Его, что из имущества даже до обуви ни от кого ничего не взял, и ни один человек не укорил его. Он пророчествовал и после смерти своей и предсказал царю (Саулу) кончину его, и в пророчестве возвысил из земли голос свой, что беззаконный народ истребится (Сирах.47:16–23).

Вот что говорит о Самуиле Сирах. Мы же, грешные, надеясь по молитвам сего святого угодника Божия получить прощения грехов и спасение, будем прославлять Отца и Сына и Святого Духа, Единого в Троице Бога, ныне всегда и во веки веков. Аминь.

Яко многочестный дар [4], прежде зачатия вдан Богу, и измлада тому яко ангел послужил еси всеблаженне, и сподобился еси предбудущая вещати. Темже вопием ти: радуйся пророче Божий Самуиле, архиерею великий.

Святые мученики Севир и Мемнон сотник и с ними тридцать семь мучеников

В тот же день память святых мучеников: Севира, родом из Фракии, и Мемнона сотника, и с ними тридцати семи мучеников, пострадавших за Христа в Филиппополе, от игемона Апелиана. Севир был подвергнут строганию железом, затем на его персты были надеты раскаленные перстни, потом он был опоясан железным поясом, раскаленным на огне, и, наконец, был усечен во главу. Сотник Мемнон был растянут на двух столбах и предан мучению, причем мучители вырезали у него из кожи три ремня с головы до ног; затем мучители отсекли руки и ноги у Мемнона и прочих тридцати семи мучеников, разожгли великую пещь и бросили всех страдальцев Христовых в огонь. Так окончили страдания свои святые страстотерпцы [1].

Память 21 августа

Житие святого Апостола (из семидесяти) Фаддея

Святой Апостол Фаддей происходил из города Эдесса [1]; родом он был еврей и в совершенстве знал Священное Писание Ветхого Завета. Во дни святого Иоанна Крестителя святой Фаддей пришел в Иерусалим; услышав здесь проповедь Предтечи Господня и увидав ангельскую жизнь его, Фаддей весьма изумился и принял крещение от Иоанна Предтечи. Вскоре после того святой Фаддей увидел Господа нашего Иисуса Христа, пребывавшего во плоти и обитавшего среди людей, услышал также учение Его и увидел дивные чудеса, совершенные Господом нашим Иисусом Христом, и последовал за Ним. Святой Фаддей был принят Господом и причтен к сонму семидесяти Апостолов (меньших), о которых сказано в Евангелии: «избрал Господь и других семьдесят учеников, и послал их по два пред лицем Своим во всякий город и место, куда Сам хотел идти» (Лк.10:1).

В числе сих-то семидесяти Апостолов был воспоминаемый ныне святой Апостол Фаддей. Отправляя сих Апостолов на проповедь Евангелия, Господь сказал им:

— Жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою. Идите; Я посылаю вас, как агнцев среди волков. Не берите ни мешка, ни сумы, ни обуви, и никого на дороге не приветствуйте. В какой дом войдете, сперва говорите: мир дому сему. И если нет, то к вам возвратится. В доме же том оставайтесь, ешьте и пейте, что у них есть: ибо трудящийся достоин награды за труды свои: не переходите из дома в дом. И если придете в какой город, и примут вас; ешьте, что вам предложат. И исцеляйте находящихся в нем больных, и говорите им: приблизилось к вам Царствие Божие. Если же придете в какой город, и не примут вас, то, вышедши на улицу, скажите: и прах, прилипший к нам от вашего города, отрясаем вам; однако ж знайте, что приблизилось к вам Царствие Божие… Слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается; а отвергающийся Меня, отвергается Пославшего Меня (Лк. 10:2–16).

Семьдесят учеников отправились на проповедь Евангелия с великою радостью и проповедовали слово Господне. Потом возвратились ко Господу и возвестили Ему, что и бесы повиновались им ради имени Его.

После вольного страдания, смерти, тридневного воскресения и вознесения на небо Господа нашего Иисуса Христа, святые Апостолы разошлись для проповеди Евангелия по всей вселенной; святой Апостол Фаддей был послан Господом для проповеди Евангелия в город Эдессу; ибо Господь наш Иисус Христос еще до вольного страдания Своего обещал прислать сюда одного из числа Своих святых Апостолов. Правителем города сего был князь Авгарь и вот сему-то Авгарю Господь и обещал прислать Своего Апостола.

Сей Авгарь был одержим неисцельною болезнью, — проказою. Услыхав о дивных чудесах, творимых Господом Иисусом Христом, Авгарь весьма пожелал видеть Его, слышать Его учение и исцелиться силою Его от своей тяжкой болезни. Но не дерзая надеяться на то, что Господь Иисус Христос придет к нему Сам, Авгарь послал к Господу некоего искусного иконописца и поручил ему изобразить красками лицо Господа. При этом Авгарь отправил к Господу послание, в котором писал о том, что он слышал о Господе и Его дивных чудесах, как Он без всяких врачебных снадобий и растений исцелял болезни, давал зрение слепым, хождение хромым, исцелял прокаженных, изгонял из людей духов нечистых, врачевал одним словом Своим расслабленных, лежащих долгое время на одре болезни, и воскрешал мертвых.

— Слыша о Тебе всё это, — писал Авгарь, — я думаю о Тебе одно из двух: или Ты Сам Бог, сошедший с неба, или Ты Сын Божий, так как Ты творишь весьма удивительные и преславные чудеса. Посему я пишу тебе сие послание мое смиренное, дабы Ты потрудился придти ко мне и исцелил бы меня от моей неизлечимой болезни, которой я страдаю уже много лет [2]…

Господь наш Иисус Христос, видя веру и упование князя Авгаря, послал к нему нерукотворное изображение Пречистого Лица Своего, а также написал и послание, в котором говорил так:

— Блажен ты, Авгарь, не видевший Меня, но уверовавший в Меня, ибо о Мне написано, что видящие Меня не явят веры; не видящие же уверуют в Меня и наследуют жизнь вечную. Ты пишешь ко Мне, чтобы Я пришел к тебе, но Мне подобает совершить то, ради чего Я послан, и по совершении возвратиться к Пославшему Меня Отцу. И когда Я буду вознесен к Нему, тогда пошлю к Тебе одного из учеников Моих, который, совершенно исцелив тебя от твоей болезни, подаст тебе и находящимся с тобою жизнь вечную.

Князь Авгарь, получив сие послание и увидя нерукотворный образ Господа нашего Иисуса Христа, преисполнился великой радости. Облобызав с любовью послание и поклонившись образу Христову, Авгарь вскоре же получил значительное облегчение от своей болезни, потому что лишь только незначительная часть проказы осталась на лице его.

Для окончательного уврачевания Авгаря от болезни и был послан Господом, согласно Его обещанию, святой Апостол Фаддей, который исцелил Авгаря уже вполне, не только телом, но и душою, как об этом и будет сказано ниже.

Когда святой Апостол Фаддей пришел в город Эдессу, то не открылся сразу князю Авгарю, а вошел сначала в дом одного знакомого ему еврея, по имени Товия. Пребывая у сего еврея, святой Фаддей чудесно творил многоразличные исцеления силою Христовою, исцеляя всевозможные болезни возложением рук и призыванием имени Господа нашего Иисуса Христа.

Весть о святом Фаддее вскоре же распространилась по всему городу, и жители города того начали приносить к святому Апостолу многих больных; видя быстрое исцеление их, все весьма дивились.

Спустя некоторое время было донесено князю Авгарю, что неизвестный муж, пришедший из Иерусалима, творит многие чудеса именем Христовым.

Тотчас же Авгарь вспомнил об обещании Христовом прислать к нему одного из учеников Своих и подумал про себя, — не тот ли пришел, кого обещал прислать Господь. Потом приказал позвать Товию и сказал ему:

— Я слышал, что в доме твоем обитает какой-то муж, пришедший из Иерусалима; говорят, что муж этот исцеляет болезни именем Иисуса Христа.

Товия отвечал:

— Да, действительно так; совершенно верно сказал ты, господин, что тот муж, который проживает у меня, творит много чудес именем Господа Иисуса Христа.

Тогда князь сказал:

— Приведи его ко мне.

Товия отправился к святому Фаддею и сказал ему:

-Меня призывал к себе князь города сего и приказал мне привести тебя к нему, чтобы ты исцелил его от болезни, которою он страдает.

Святой Фаддей отвечал:

— Воистину я послан к нему.

На другой день рано утром оба отправились к князю; между тем у князя уже собрались все вельможи и советники.

Когда святой Апостол Фаддей входил во двери княжеских палат, князь посмотрел на него и заметил, что лицо Апостола осиявалось каким-то необычным светом. Авгарь пришел в ужас, встал с своего места и поклонился до земли Апостолу Христову.

Между тем все, бывшие там, весьма изумились сему поступку князя, недоумевая, ради чего князь поклонился простому человеку, так как не видали того дивного сияния, которое исходило от лица Апостола Христова.

Потом князь спросил святого Фаддея:

— Ты ли ученик Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Который обещал послать мне одного из Своих учеников, дабы совершенно исцелить меня от недуга моего и даровать мне, равно как и всем близким моим, жизнь вечную?

Апостол Христов отвечал:

— Так как ты явил великое упование ко Господу моему Иисусу Христу, то я и послан Им к тебе; и если вера твоя увеличится еще более, то будет исполнено всё, чего ты ни пожелаешь по вере твоей.

Авгарь отвечал:

— Я столь горячо веровал в Него (Господа Иисуса), что намеревался собрать войско и идти войной на иудеев, распявших Господа, дабы отомстить им за их жестокость и злобу и дабы окончательно истребить их; но мне воспрепятствовали в этом власти римские, коим подчинена страна наша.

Святой Фаддей сказал:

— Господь и Бог наш Иисус Христос совершенно не нуждался в помощи человеческой во время Своего страдания от завистливых и жестокосердых иудеев; ибо Он Сам мог, если бы пожелал, явить легионы ангелов; но, исполняя волю Отца, Господь наш пострадал ради спасения мира; исполнив же волю Отца Своего, Он взошел к Нему на небеса со славою и воссел одесную Его; Господь наш не нуждается в том, чтобы кто-либо отомстил за Него врагам Его, ибо Сам имеет власть над всеми; Он Сам будет некогда судить живых и мертвых и воздаст каждому по делам его.

Святой Апостол Фаддей говорил князю Авгарю и всем тем, кто был вместе с ним, многое и другое о Господе нашем Иисусе Христе; потом, доведя его до полнейшей веры в Господа, крестил его.

Тотчас же после крещения Авгарь получил исцеление от проказы. Следует заметить, что после первого исцеления [3], у Авгаря еще оставалось лицо в проказе, а сначала он был поражен проказою по всему телу своему. Когда принесено было к нему письмо (послание) Христово и нерукотворный образ пресвятого Лица Христова, тога впервые Авгарь был исцелен, — его тело очистилось от проказы, и только небольшая часть его тела, по Божию усмотрению, именно лицо, оставалось еще не исцеленным до прибытия Апостола.

Вместе с тем произошло и другое исцеление не тела только, но и души, после прибытия Апостола по святом крещении; ибо из святой купели князь Авгарь вышел совершенно здравым.

И не только князь Авгарь крестился после проповеди Апостола; крестились все, проживавшие в доме его, также крестились и все те, кто видел чудеса, совершенные Апостолом, а также и те, кто был исцелен Апостолом от болезней.

После того святой Апостол Фаддей приказал князю собрать всех горожан, дабы и они могли слышать слово Божие.

Утром следующего дня собрался весь народ. Апостол Христов, став на высоком месте, начал благовествовать всему народу об едином Боге, сотворившем небо и землю, и всё, видимое и невидимое всемогущею силою Своею; святой Апостол Фаддей поведал народу и о том, как Господь наш Иисус Христос сошел с небес на землю, неизреченно воплотившись ради спасения людей, как Он пострадал волею, воскрес, вознесся на небеса и приготовил для добродетельных вечную награду на небесах, для злых же нескончаемые муки в аде. Поведал святой Апостол и о всех прочих тайнах Божия домостроительства в подробных речах.

Весь народ, слушавший Апостола, явил веру словам его, так как видел и чудеса, совершенные Апостолом: все видели исцеленным князя своего и многих других, одержимых ранее различными болезнями; все начали прославлять Господа и стали просить крещения у Апостола.

Таким образом город Эдесса был просвещен святою верою во имя Господа нашего Иисуса Христа и святым крещением; после сего здесь начали строиться храмы, и были поставлены пресвитеры руковозложением Апостольским.

Князь Авгарь весьма желал отблагодарить Апостола Христова чем-либо за свое чудесное исцеление, посему он предлагал ему много золота, но святой не принял ничего, сказав:

— Если мы оставили свое собственное, то как пожелаем получить и приобрести что-либо от других?

После того как святой Апостол Фаддей утвердил в Эдессе святую веру и благочестие и направил всё ко благу, он отправился в Месопотамию [4]; здесь он просветил многих, обратив ко Христу, и создал храмы; святой Апостол прошел по многим сирийским городам, подвизаясь во благовестии имени Христова. Потом пришел в финикийский город Бейрут [5]; проповедав здесь имя Христово и крестив многих, святой Апостол Фаддей почил здесь с миром о Господе [6].

Следует заметить, что воспоминаемый ныне святой Апостол Фаддей есть иное лицо от святого Апостола Иуды Фаддея, называемого Леввеем, Апостола из двенадцати, память коего празднуется в девятнадцатый день месяца июня (под сим числом можно читать и житие его). В Прологе под нынешним числом над синаксарем воспоминаемому ныне святому Апостолу Фаддею есть такая надпись: «Память святого Апостола Фаддея, что и Леввей». Однако следует заметить, что прозвище «Леввей» должно усвоять не сему святому Фаддею, но иному, Апостолу из двенадцати, как об этом упоминается и в Евангелии Матфея (10:3).

Более подробно говорит об этом Никифор Каллист [7], древний греческий церковный историк, в 40-ой главе второй книги своей Истории. Именно Никифор Каллист говорит следующее: «Святой Иуда, не Искариот, но иной, коему усвоялось два наименования: Фаддей и Леввей, сын Иосифа, брат Иакова, сверженного с крыши храма [8], первоначально благовествовал Евангелие в Иудее и Галилее, в Самарии и Идумее, а также и в аравийских городах, в сирийских и месопотамских странах, потом прибыл во Эдессу, город Авгаря, где ранее благовествовал имя Христово иной Фаддей, Апостол из семидесяти, и здесь восполнил всё то, что не было окончено тем Фаддеем» [9].

Так говорит Никифор Каллист о сих двух Фаддеях: одного он именует (из числа двенадцати Апостолов) Леввеем, а другого же (воспоминаемого ныне), — из числа семидесяти Апостолов, — только Фаддеем, а не Леввеем.

Следует заметить также, что и святой Апостол и Евангелист Матфей называется у некоторых Евангелистов Леввеем [10].

Яко звезду пресветлую церковь тя стяжа, апостоле Фаддее, чудесы твоими всегда просвещаема: спаси верою чтущыя память твою.

Память святой мученицы Вассы и чад ее: Феогния, Агапия и Писта

Святая мученица Васса жила в царствование императора Максимиана [1] в городе Едессе [2]; соединившись брачными узами с некоторым жрецом идольским, по имени Валерием, она родила трех сыновей: Феогния, Агапия и Писта и воспитала их в благочестии христианском, так как была христианкой (она получила познание о святой вере христианской от своих родителей). Будучи оклеветана мужем своим, она должна была предстать судии языческому, которому и исповедала себя христианкой; посему она была заключена в темницу вместе с чадами своими. Потом святая Васса была выведена на судилищное место; при этом на ее глазах сыновья были преданы различным мучениям: сначала был повешен и подвергнут строганию Феогний; потом был предан биению другой сын ее Агапий; сему Агапию мучители сняли кожу с головы до груди, но он молчал и не проронил ни одного слова; затем был предан различным мучениям и третий сын ее. Мать, взирая на страдания детей своих, укрепляла их и молитвенно увещевала мужественно перенести подвиг свой. И все сии три отрока, мужественно вытерпев все возлагавшиеся на них мучения, одновременно были усечены мечом.

Васса, мать их, возрадовалась, предпослав ко Христу возлюбленных детей своих; потом снова была подвергнута темничному заключению; при сем она была томима голодом, но получала пищу от ангела, чем укреплялась к еще большим страданиям. Потом, согласно приказанию мучителя, она была отведена в Македонию и понуждаема здесь к мерзкому жертвоприношению; однако не послушалась мучителей, за что была брошена сначала в воду, потом в огонь; после сего была подвергнута биению камнями, но осталась невредимой посреди всех мучений. Когда она была отведена в идольское капище, то взяла кумир бога Зевса [3], бросила его на землю и разбила. Потом святая Васса была отдана на съедение зверям, но осталась невредимой посреди них. Тогда мучители бросили ее в море на тридцать поприщ от берега. И видели все, смотревшие издалека на святую, как три светлых мужа, сиявшие ярче солнца, повели святую в корабль и посадили ее на престоле. Спустя восемь дней после сего, святая Васса явилась воинам на некоем острове, называющемся Геллеспонтом; когда об этом узнал игемон македонский, по имени Филипп, то написал к управителю кизикской страны (геллеспонтской епархии), о том, чтобы взять мученицу; сей, взяв святую, принуждал ее к идольскому жертвоприношению. Но, увидав, что святая оставалась непреклонной, приказал связать ей назади руки и бить ее без милосердия по всему телу; наконец, приказал усечь честную главу ее. Так предала святая мученица Васса святую душу свою в руки Христа Бога, Коему воссылается слава ныне, всегда и в бесконечные веки. Аминь [4].

В тот же день память преподобного Аврамия трудолюбивого печерского, подвизавшегося в Антониевой пещере ок. XII в.

В тот же день память преподобного Аврамия, смоленского чудотворца (скончался в первой половине XIII в.).

Память 22 августа

Страдание святой мученицы Евлалии

В царствование языческих императоров, когда вся вселенная была омрачена еллинским безбожием, в испанском городе Баркиноне [1] проживала некая девица, по имени Евлалия, — дочь христианских родителей. Сия от младенческих лет своих возлюбила Господа нашего Иисуса Христа всем сердцем своим; обитала же она вместе с родителями своими в селении, находившемся в довольно значительном расстоянии от города. Родители весьма любили Евлалию за ее кротость, смирение и ум, превышавший года ее; Евлалия была научена книгам, и у нее было одно твердое намерение — служить Господу своим девством непорочным. И упражнялась святая в чтении книг, и в славословии Бога днем и ночью, обитая в особой келлии вместе со своими сверстницами.

Когда Евлалии исполнилось четырнадцать лет, император Диоклитиан [2] поднял жестокое гонение на христиан. В город Баркинон прибыл игемон Дакиан; сей принес здесь мерзкие жертвы нечестивым богам своим, потом начал отыскивать христиан, дабы принудить их воскурить фимиам идолам. Вследствие этого в городе было великое смятение, так как христиане были насильственно извлекаемы из домов своих и принуждаемы мучениями к идолопоклонству; обо всём этом вскоре же стало известно и по всем окрестным селениям.

Когда девица Евлалия услыхала обо всем этом, то преисполнилась великой духовной радости и с веселым лицом сказала:

— Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе! Слава пресвятому имени Твоему, ибо я получила то, чего добивалась. Я верую в Тебя, Владыко мой, что при Твоей помощи исполнится желание сердца моего.

Когда родители Евлалии, а также и девицы, бывшие при ней, услышали эти слова святой, то не понимали, о чем говорит она, спрашивали ее, — что за причина веселия ее, что она получила и чего она желает. Но она ничего не сказала им, тая в душе свои намерения. И удивлялись все, ибо святая имела обычай не утаивать ничего, что она уразумевала относительно святой веры, но насколько сама постигала в книгах, будучи просвещаема благодатиею Божиею, настолько все пересказывала всем на пользу, почему все и любили ее, как свою душу. Не сказала же тогда о мыслях своих Евлалия для того, чтобы не встретить препятствия своим намерениям со стороны отца и матери, чрезвычайно любивших ее.

Когда наступила ночь и все спали (и уже было первое пение петухов), святая девица вышла тайно из дома своего, причем никто не заметил ее ухода, — и направилась к городу, вся охваченная любовью к небесному Жениху своему Христу Господу, имея твердое намерение положить за Него душу свою. И это ночное путешествие не казалось ей страшным, как это обычно бывает для всех юных отроковиц, боящихся выйти ночью из дома своего; всё упование возложив на Бога и твердо намереваясь умереть за Него, святая пренебрегала ночною темнотой, не смущалась привидениями ночными, ни зверями, переходившими ей путь; но, подобно оленю, стремящемуся к источникам водным, устремлялась и сия по каменистой дороге ногами босыми, не привыкшими к такой суровой дороге.

Святая Евлалия пришла в город уже днем. Проходя чрез ворота городские, она услышала зов глашатаев, призывавших народ к позорищу. Она устремилась к месту позорища того, находившемуся в середине города: здесь увидела святая игемона Дакиана, сидевшего на высоком судилищном месте. Пробиваясь с усилием сквозь народ, святая предстала пред игемона и громким голосом сказала:

— Неправедный судия, восседающий на высоком престоле и не боящийся Бога, пребывающего выше всех. Для того ли восседаешь ты здесь, чтобы губить неповинных людей, которых создал Бог по образу Своему и по подобию Своему, дабы они служили Ему; Ты увлекаешь их к служению сатане и предаешь смерти тех, кто не слушается тебя.

Игемон, удивившись столь великой дерзости юной девицы, сказал:

— Кто ты, осмелившаяся явиться пред судилище наше без зова, произносящая в лицо нам укоризненные слова и противящаяся царскому приказанию?

Святая же с великим дерзновением отвечала:

— Я — Евлалия, раба Господа Иисуса Христа, Который есть царь царствующих и Господь господствующих; уповая на Него, я не постыдилась самовольно придти и обличить тебя. Для чего ты поступаешь столь неразумно, презирая Бога, Который сотворил всё: небо, землю, море и всё, что на них и в них; зачем покланяешься ты диаволу, да, коме того, принуждаешь и людей, служащих Богу истинному, различными мучениями к поклонению идолам, которые — не боги, но бесы; с ними и вы все, поклоняющиеся им, будете преданы огню вечному.

Игемон, преисполнившись гнева, тотчас приказал бить по спине обнаженную девицу без милосердия палками дубовыми. И когда Евлалия была побиваема, то игемон сказал:

— Окаянная девица! Где же Бог твой? Посему Он не спасает тебя от этих побоев; и для чего ты настолько обезумела, что дерзаешь говорить о деле, не касающемся тебя? Признайся же, что ты сделала это по неопытности, не зная, сколь велика власть судии; тогда ты получишь прощение; ибо и мне жаль тебя, такую юную, красивую и благородную девицу, предавать столь жестоким побоям.

Святая же отвечала на это:

— Я посмеваюсь над тобой, ибо ты советуешь мне солгать, что будто бы я по неведению дерзнула пойти на мучения за Бога моего, и что, будто бы я не знала, как велика власть твоя. Кто не знает, что власть каждого деспота бывает временной; подобно тому как человек ныне живет, а на другой день умирает, так власть его изменчива. Власть же Господа моего Иисуса Христа бесконечна, ибо и Сам Он вечен. Я не желаю лгать, ибо страшусь Владыки моего, Который предаст геенне огненной, на сожжение, всех лжецов и беззаконников; моя же девическая юность еще более украсится и мое благородство еще более увеличиться, если я приму страдания ради Господа моего. Знай же, мучитель, что я не чувствую боли от причиняемых мне страданий, благодаря защищению Христа, Владыки моего, Который осудит тебя по делам твоим в день Страшного суда на вечные муки.

От этих слов мученицы, игемон разгневался еще более и приказал повесить святую на мучилищном, крестообразно составленном, древе, и железными гребнями строгать ее чистое девическое тело, пока не будет снята с нее вся кожа. Святая же посреди тех страданий взывала к Богу, говоря так:

— Господи, Иисусе Христе! Услыши меня, недостойную рабу Твою, и прости согрешения мои! Укрепи меня посреди мучений, которые я принимаю за имя Твое святое, дабы был постыжен диавол вместе со слугами своими.

Игемон же сказал ей:

— Где Тот, к Коему ты вопиешь? Лучше послушай меня, безумная и окаянная отроковица, и принеси жертву богам: тогда ты будешь оставлена в живых; ибо вот уже приближается смерть твоя и нет никого, кто бы мог тебя избавить.

Святая же Евлалия отвечала ему:

— Да не будет тебе никакого блага, святотатец, бесноватый, преисполненный пагубы человек! А я тем более не отступлю от Бога моего, ибо Тот, к коему я взываю, обретается здесь; но ты не видишь Его, по причине своей нечистоты, так как ты недостоин Его видеть; Он укрепляет меня, так что я вменяю ни во что муки, которые ты осмеливаешься наносить мне.

Тогда игемон приказал опалять святую зажженными свечами, приказав жечь ее до тех пор, пока она не умрет.

Будучи опаляема, мученица преисполнилась радости и громогласно изрекла слова псалма: «Вот, Бог помощник мой; Господь подкрепляет душу мою. Он воздаст за зло врагам моим; истиною Твоею истреби их. Я усердно принесу Тебе жертву, прославлю имя Твое, Господи, ибо оно благо, ибо Ты избавил меня от всех бед» (Пс.53:6–9).

В то время как святая молилась в таких словах, огонь от свечей обратился на слуг и сильно обжег лица их, так что они пали на землю. Когда святая увидела сие, то возвела очи свои на небо и еще громче сказала:

— Господи Иисусе Христе! Услыши молитву мою, и яви на мне милосердие Твое; сопричти меня ко избранным Твоим для успокоения в жизни вечной: «покажи на мне знамение во благо, да видят ненавидящие меня и устыдятся» (Пс.85:17); верующие же в Тебя пусть прославят силу Твою.

Помолившись в таких словах, святая предала дух свой Богу [3]; и видели все голубицу белую, как снег, вылетевшую из уст ее и устремившуюся на небеса; все, видевшие сие, весьма изумились; христиане же (коих среди народа было много), радовались, что сподобились иметь и из своего города ходатаицу ко Господу на небесах.

Когда игемон увидел, что мученица уже умерла, то весьма устыдился, будучи побежден юною девицею и, с гневом встав с судилищного места, отправился к себе в дом. Игемон приказал оставить тело мученицы висящим на том мучилищном дереве и поставил стражей, дабы никто не мог снять оттуда тела мученицы; игемон сказал, — пусть она висит на дереве до тех пор, пока ее не съедят птицы и не растащат костей ее.

Когда же игемон отошел, а тело святой всё еще висело на древе, внезапно нисшел с облака снег и покрыл честное тело святой мученицы, как одеждою белою; на стражей же напал страх; отступив от того места, они наблюдали издалека, ужасаясь всему бывшему.

Между тем обо всём узнали родители святой: ибо они, встав утром и не видя у себя дома своей любимой дочери, были в великом смущении и начали всюду искать ее. Уже около полудня они узнали, что дочь их умерла за исповедание имени Христова и еще висит на мучилищном древе; тогда они поспешили в город с горькими слезами. Увидав святую мертвой, растянутою крестообразно на древе, покрытою снегом, родители ее весьма плакали, сокрушались и рыдали слезами горькими; но вместе с тем они и радовались, что любезная дочь их восприняла венец мученический и вошла в чертог Жениха небесного. Они намеревались взять тело мученицы Христовой к себе, но не были допущены к нему стражей; смотря на святую издалека, они плакали, а вместе и веселились духом.

На третий день некоторые благочестивые мужи ночью взяли честное тело святой мученицы (стражи не заметили сего) и обвили его чистою плащаницею с ароматами в присутствии родителей ее, которые слезами омывали тело дорогой дочери своей. Святой же Филикс (впоследствии пострадавший за исповедание имени Христова) [4], взирая на лицо умершей мученицы, со слезами радости сказал:

— Госпожа Евлалия! Ты раньше нас сподобилась получить венец мученический!

Когда Филикс говорил эти слова, лицо девицы, бывшее мертвым уже три дня, улыбнулось, как живое, посмотрев на него; после сего все, бывшие там, начали петь слова псалма: «Взывают [праведные], и Господь слышит, и от всех скорбей их избавляет их» (Пс.33:18).

И похоронили тело святой мученицы Евлалии с честью, прославляя Бога Отца, и Единородного Сына Его, Господа Иисуса Христа, и Святого Духа, Единого Бога в Троице, Царство Которого бесконечно и пребывает во веки веков. Аминь.

Празднество в честь Грузинской иконы Божией Матери

На севере России протекает река Пинега, впадающая в реку Двину; по берегам реки Пинеги расположено много селений; к этой реке примыкает большая и высокая гора, именуемая Черною; гора эта тянется до самого Океана (Северного Ледовитого) и имеет в длину около пятисот поприщ; ранее она была пуста и не заселена людьми.

По некоему откровению Божию на горе той был построен в 7111 году от сотворения мира (в 1603 году от Р. Хр.) монастырь во имя Пресвятой Богородицы; монастырь сей был построен неким иереем той страны по имени Мироном, — бывшим впоследствии игуменом того монастыря.

Следует заметить, что в царствование благоверного царя и великого князя Михаила Феодоровича [1] персидский шах Аббас [2] покорил под свою власть Иверию [3]; найдя здесь многоцелебную ризу Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, он взял ее; в это время персы взяли в Иверии много и других святынь и честных икон и отнесли всё в Персию, не ради почитания (ибо были язычниками), но для продажи русским купцам; ибо русских купцов в это время было очень много в Персии, и персы знали, что они воздавали почести и поклонялись святым иконам. В числе этих купцов был некто, по имени Стефан из русского города Ярославля; сей Стефан был управителем имения гражданина города Ярославля, по имени Георгия. К сему-то Стефану некий перс и принес икону Пресвятой Богородицы, украшенную серебром и золотом, и предлагая ему купить ее. Благочестивый муж тот с великой радостью купил у перса ту честную икону.

В то самое время, когда он покупал сию икону в Персии, упомянутый выше господин его Георгий, живший в городе Ярославле, имел сонное видение, причем слышал такие слова:

— Управитель твоего имения, проживающий в Персии, приобрел тебе бисер драгоценный; и когда он принесет тебе его, то ты отправь его в пределы области Двинской, на Черную гору.

Действительно, спустя некоторое время из Персии прибыл упомянутый Стефан, управитель имения Георгиева, и принес Георгию честную икону Пресвятой Богородицы, которую он купил в Персии. Георгий с радостью принял святыню и, вспомнив видение, сказал:

— Это и есть поистине бесценный бисер, о коем мне было сказано в сонном видении.

В скором же времени после сего, согласно повелению Божию, Георгий отправился в пределы Двинской области и пришел к упомянутому выше монастырю Черногорскому [4] с тою честною иконою (икона сия была названа Грузинской потому, что была взята из страны Иверской или Грузинской). Георгий принес в дар монастырю много золота, серебра, церковной утвари и книг богослужебных [5].

В то время, когда в монастырь сей была принесена честная икона Богоматери, игумен и братия совершали в храме всенощное бдение; некий монах той обители, по имени Питирим, слепой и глухой уже много лет, находившийся во время служения в монастырской больнице, вышел в сени пред келлиею своею, дабы помолиться Богу. В то время как он молился, неожиданно великий свет осиял его, так что он весьма испугался, ибо уже много лет не видал света (по причине слепоты); Питирим принял сие за бесовское обольщение; потом осенил себя знамением честного креста и поднял очи свои на ту великую гору, после чего увидел на ней свет, подобный лучам солнечным; затем, сотворив молитву, тотчас начал видеть очами и слышать ушами. После утреннего славословия Питирим пришел к игумену и поведал ему, а также и братии, о полученном им исцелении от слепоты и глухоты; и все, бывшие там, прославили Бога.

Когда благочестивый муж тот Георгий (бывший в то время там), услышал о сем преславном чуде, то построил красивый храм в монастыре том во славу Пресвятой Богородицы. И тогда начали совершаться многоразличные чудеса от той святой иконы; подавались исцеления многим больным; так например, благодать Пресвятой Богородицы исцелила некую женщину, по имени Неонилу, бывшую в расслаблении; была исцелена также и другая женщина, по имени Феодосия, страдавшая очами. Пресвятая Богородица явила помощь Свою некоему человеку, по имени Кодрату, одержимому беснованием и гонимому бесами по пустыне в течении десяти недель, — ничего не евшему и не пившему; Богоматерь, явившись ему, укрепила его, указала ему путь к дому его родителей и повелела придти в Свою обитель к чудотворной иконе, обещая даровать ему полное исцеление от болезни, кое и подала действительно. По заступлению Матери Божией был спасен от потопления некий человек, по имени Иоанн, занимавшийся ловлею рыбы и утопавший на озере; кроме сего Богоматерь явилась еще иному человеку, по имени Павлу, жившему в стране приморской и одержимому желудочною болезнью в течении целого года; явившись сему Павлу, Матерь Божия научила его божественному Писанию и исцелила его от болезни. Точно так же Богоматерь исцеляла и от многих других неизлечимых болезней и недугов, как-то: от болезней желудка, опухолей тела, различных глазных и зубных болезней; исцеляла также одержимых нечистыми духами и доныне являет чудодейственную силу Свою исцелением от различных болезней [6]. И не только там, но и в Москве совершаются многие чудеса от списка с той честной иконы, который находится в храме Святой Троицы.

Список же с иконы был сделан по следующему поводу.

В 1654 году чудотворная Грузинская икона Богоматери была принесена из Черногорского или Красногорского монастыря в Москву для поновления живописи и была поставлена, как полагают, или в Троицкой, в Никитниках, церкви, или в доме одного из прихожан сей церкви. На первой неделе Великого поста того же года иеромонах Макарий, по просьбе некоего ремесленника Гавриила Евдокимова, имевшего тяжко больного сына, принес эту икону к нему в дом для молебствия, и болящий получил исцеление. В благодарность за исцеление Гавриил Евдокимов и соорудил список с чудотворной иконы Грузинской, который поставил в Троицкой, близ Варварских ворот, церкви.

Чудеса от сей иконы совершаются и поныне, и она пользуется усердным молитвенным почитанием среди жителей города Москвы [7].

Сии чудеса подавались всем, приходившим с верою и совершались во славу Господа нашего Иисуса Христа, прославляемого вместе со Отцом и Святым Духом, ныне, всегда и в бесконечные веки. Аминь.

Память святых мучеников: Агафоника, Зотика, Феопрепия, Акиндина, Севириана и прочих с ними

Мученик Христов Агафоник жил в Никомидии [1] в царствование императора Максимиана [2]; он отвращал еллинов от поклонения идолам и приводил их ко Христу; на мучения он взят был комитом [3] Евтолмием. Когда этот комит, посланный императором в понтийскую страну для мучения христиан, плывя на корабле, прибыл на место, называемое Карпин, то нашел там святого Зотика вместе с учениками, исповедовавших Христа; учеников его комит Евтолмий осудил на смерть крестную, святого же Зотика он взял с собою. Возвратившись в Никомидию, он взял некоего Прнципса, наученного святой вере христианской святым Агафоником; связав его, вместе с Агафоником, Зотиком и прочими христианами, среди коих были Феопрепий, Акиндин и Севириан, повел всех во Фракию, куда прибыл и сам император, дабы здесь предать всех мучениям. Когда святые находились в стране, называемой Потама, комит предал смерти святого Зотика, Феопрепия и Акиндина, ибо они уже не могли идти по причине ранее полученных ран и язв; пришедши же в окрестности Халкидона [4], комит предал смерти святого Севириана, дерзновенно исповедавшего Христа; прочих же мучеников, вместе со святым Агафоником, повел в Византию и здесь некоторое время мучил их; потом прибыл вместе с ними в Слимврию, на место, называвшееся Аммус, — ибо здесь пребывал Максимиан; здесь святой мученик Агафоник, а также и все христиане, приведенные с ним из Никомидии, были в последний раз истязаны и мучены, после чего были осуждены на смерть и усечены, пострадав за имя Христа, Бога нашего [5].

Звание благое стяжав богомудре, мужей лукавых отвратился еси веры, не убоявся мук Агафониче славне. Темже благим был еси наследник, и приял еси со страждущими с тобою достойныя венцы.

В тот же день память преподобной Анфусы, святого священномученика Афанасия епископа и двух слуг святой Анфусы: Харисима и Неофита

Святая Анфуса, дочь богатых жителей города Селевкии, приняв крещение, подвизалась 23 года в пустыне. Афанасий, епископ Тарса киликийского, крестивший святую Анфусу, был усечен мечом в царствование Аврелиана (270–275 гг.); тою же смертью скончались Харисим с Неофитом, крестившиеся вместе со своею госпожою. Святая Анфуса преставилась в мире, спустя долгое время после их мученической кончины (более 20 лет).

Память 23 августа

Страдание святого священномученика Иринея, епископа Лионского

Святой Ириней, епископ лионский, принадлежит к числу замечательнейших отцов и учителей Церкви. Он жил и подвизался во II в., посвятив всю жизнь свою борьбе с гнстицизмом [1]. Значение его для христианской Церкви II в. можно сравнивать с значением святого Афанасия Великого [2] для христианской церкви IV в. И тот и другой одинаково, и по преимуществу являются в своей жизни и деятельности защитниками чистого, неповрежденного церковного учения против ложных еретических учений своего времени, — святой Ириней — против гностицизма; святой Афанасий — против арианства [3].

Святой Ириней происходил из Малой Азии; его родиною был город Смирна; с юных лет Ириней изучил основательно всю эллинскую мудрость; он был хорошо знаком с греческою поэзиею, философиею и прочими эллинскими науками.

Однако святой Ириней не увлекся лжеименным мирским знанием. Услыхав о духовной мудрости, — премудрости христианской, Ириней пожелал восприять ее всем сердцем своим; теперь он уже пожелал поучаться только сей истинной душеспасительной мудрости, мирскую же мудрость — эллинскую вменял ни во что.

В истинах веры христианской святой Ириней первоначально был наставлен святым Поликарпом, епископом смирнским. Сей святой Поликарп был учеником святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова [4] и им самим был поставлен на епископский престол города Смирны. Святой Поликарп [5] весьма много потрудился на пользу Церкви Христовой, ибо он заботился не только о своей пастве смирнской, но писал послания и соседним церквам. По свидетельству блаженного Иеронима [6], Поликарп был «вождем всей Азии в христианстве».

Учеником-то сего славного Поликарпа и был святой Ириней; услышав из уст святого Поликарпа душеспасительное учение христианское, Ириней возлюбил его более всякой светской науки; сделавшись учеником Поликарпа, святой Ириней стал как бы учеником Самого Христа, ибо со всем усердием воспринимал умом своим истины веры христианской и отдал всего себя на служение Богу. Так как Поликарп был учеником святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова, то он передавал святому Иринею всё то, что слышал сам от святых Апостолов, бывших самовидцами и слугами Христовыми. Ириней запечатлевал всё сие в уме своем, записывая всё на сердце своем, как на некоей хартии.

Святой Ириней был рукоположен святым Поликарпом в сан пресвитера и был послан им в Галлию для проповедования здесь Слова Божия.

Епископом в Лионе в то время был святой Пофин, запечатлевший впоследствии свою проповедь мученичеством за имя Христово. Прибыв в галльский город Лион, святой Ириней начал усердно трудиться, помогая святому Пофину в его архипастырских трудах.

В это время в Лионе было поднято жестокое гонение на христиан со стороны язычников, и святой Ириней явил себя мужественным защитником христиан и твердым столпом Церкви. Отсюда святой Ириней был послан епископом Пофином в Рим, дабы отвезти послание исповедников к епископу Елевферию [7].

Возвратясь из Рима, святой Ириней после мученической кончины святого Пофина [8] воспринял в свое управление престол архиерейский.

Святой Ириней был добрым пастырем для лионских граждан в самые тяжелые для них времена, ибо тогда Церковь Христова обуревалась многими бедами: нечестивые идолопоклонники подняли тогда жестокое гонение на христиан и, кроме того, безбожные еретики начали сеять смуты и несогласия в Церкви Божией.

Святой Ириней терпеливо переносил ради имени Христова все притеснения и неприятности, наносившиеся ему идолопоклонниками, на еретиков же он грозно вооружился своим словом и писаниями. Архипастырская деятельность святого Иринея не ограничивалась Лионом, всех граждан которого Ириней обратил в христианство, но простиралась и на всю Галлию. Святой Ириней поддерживал самые живые сношения с церковью римскою, а также и с церквами малоазийскими, что свидетельствуется его посланиями к римским пресвитерам Флорину и Власту, а также посланиями к римскому и малоазийским епископам во время споров о праздновании Пасхи, возникших при папе Викторе I [9]. Святой Ириней всегда старался примирять враждующих и несогласных. Так например, когда упомянутый папа римский Виктор I своею неразумною настойчивостью грозил произвести разделение среди восточных и западных христиан из-за разногласия во взглядах на время празднования Пасхи, святой Ириней своим влиянием успел предотвратить разделение и примирил несогласных.

Великую ревность проявил святой Ириней и в обличении современных ему еретических лжеучений. Он написал много сочинений, в которых дерзновенно обличал заблуждения еретиков и раскрывал истины христианского вероучения. Из всех его сочинений наиболее замечательно сочинение, озаглавленное «Против ересей» [10]. Это сочинение святой Ириней начал писать по просьбе одного друга своего с целью опровержения ереси валентиниан [11], сильно распространявших тогда свое лжеучение не только в Риме, но и в Галлии. Затем, желая показать ложность и сущность валентиновой ереси, лишь повторявшей предшествующие заблуждения еретиков, святой Ириней описал древнейшие ереси, появлявшиеся ранее и вступавшие в борьбу с христианством; с истинно-христианскою мудростью Ириней опровергал все заблуждения еретиков и раскрывал единственно спасительное учение — христианское.

Главным основанием, на котором зиждется всё христианское вероучение, «столпом и утверждением Церкви» [12], — по выражению святого Иринея, — служат четыре новозаветных Евангелия, написанные учениками и самовидцами Господа. Эти Евангелия, — рассуждает Ириней, — суть следующие: Евангелие Матфея, написанное на еврейском языке, Евангелие Марка, — ученика Апостола Петра, Евангелие Луки, — спутника святого Апостола Павла, и Евангелие возлюбленного ученика Господня Иоанна, написанное им во время пребывания его в Малой Азии, в Ефесе. Таким образом подлинно-апостольских Евангелий, достоверных и непогрешимых, существует в Церкви только четыре; и «невозможно, — рассуждает святой Ириней, чтобы Евангелий было больше или меньше, чем сколько их существует в Церкви» [13]. — Последователи же (еретика) Валентина, — продолжает он, — без всякого страха предлагают свои сочинения и хвалятся, что имеют больше Евангелий, чем сколько их есть. Они дошли до такой дерзости, что свое недавнее сочинение озаглавливают «Евангелием истины», хотя оно ни в чем не согласно с Евангелиями Апостолов. Ибо если предлагаемое ими евангелие истинно, а между тем вовсе не сходно с теми, которые нам преданы Апостолами, то желающие могут узнать, как самые писания показывают, — что оно не есть преданное Апостолами Евангелие истины [14]. — А что те Евангелия суть истинные и достоверные, святой Ириней доказывает следующим образом. Евангелий должно быть четыре, уже по тому одному, что существует лишь четыре страны земли; затем четверичное число Евангелий должно было соответствовать, по рассуждению святого Иринея, четырем заветам, которые даны были Богом человечеству, — завету, данному при Адаме до потопа, завету, данному после потопа при Ное, — законодательству при Моисее и, наконец, четвертому и последнему завету — христианскому, содержащему в себе все остальные заветы [15]. Наконец, самое главное доказательство именно четверичного числа Евангелий, а не большего или меньшего, святой Ириней видит в соответствии Евангелий четырем апокалипсическим животным, — херувимам, на которых от вечности восседает «всё устрояющее и всё содержащее Слово» [16]. Сила этого доказательства состоит в том, что Евангелие должно служить выражением четырех видов или образов деятельности Сына Божия, на которые указывается в Апокалипсисе [17] под символом четырех животных — херувимов. Первое животное, как повествуется в Апокалипсисе, — подобно льву и указывает на предвечное господство и царскую власть Бога Слова; это же самое выражает собою и Евангелие Иоанна, описывая вечное и славное рождение Сына от Отца, как Бога от Бога: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Иоан.1:1–2). Второе животное подобно тельцу и означает первосвященнической служение Господа нашего Иисуса Христа; на это же самое служение, по рассуждению святого Иринея, указывает и Евангелие Луки; оно начинается рассказом о священнике Захарии, приносящем Богу жертву; это значит, что Агнец, предопределенный от вечности для заклания за грехи мира, явился в мир, дабы принести Богу искупительную жертву за грехи людские. Третье животное, на котором восседало Слово, имело лицо человека и указывало на явление Сына Божия в образе и виде человеческом; и Евангелие Матфея тоже главным образом возвещает о человечестве Иисуса Христа, представляя Его Сыном Иосифа и Марии. — Наконец, четвертое животное подобно орлу летящему и указывает на присутствие в Церкви Духа Святого, ниспосланного Богом Отцом ради искупительных заслуг Сына Божия; присутствие же Духа Святого выражает, по рассуждению святого Иринея, и Евангелие от Марка, написанное в форме сжатого и как бы сокращенного рассказа, потому что таков именно пророческий дух. «Таким образом, — заключает святой Ириней, — какова деятельность Сына Божия, таков и вид животных, и каков вид животных, таков характер Евангелия. Четверовидны животные, четверовидно и Евангелие, четверовидна и деятельность Господа [18]». Полное соответствие Евангелий четырем образам деятельности или служения Господа нашего Иисуса Христа составляет, таким образом, несомненное доказательство их подлинно апостольского происхождения, их истинности и достоверности; все другие евангелия, выдаваемые за истинные, — не подлинны и недостоверны, — потому что подлинных Евангелий может быть только четыре, ни больше, ни меньше.

Святой Ириней особенно порицал еретиков, отрицавших единство существа Божия. Еретик Маркион ошибочно утверждал два противоположные действия в Боге, выразившиеся в двух заветах, — Ветхом и Новом; он утверждал, что существуют два бога, — один наказывающий и карающий, а другой — только милующий.

Обличая это лжеучение, святой Ириней говорил, что такое представление несогласно с самым понятием о Боге. Истинный Бог, — рассуждает святой Ириней, — не может быть ни исключительно наказывающим и карающим, без любви и благости, ни исключительно благим и милосердым, без правосудия и суда, потому что как любовь, так и правосудие принадлежат Богу существенно и необходимо. Одно из существеннейших свойств Божиих, — рассуждает святой Ириней, — есть премудрость. Если Бог премудр, значит он обладает способностью определять и решать, следовательно и судить; а если судить, значит каждому воздает по делам его, то есть или наказывает или награждает [19].

Одно из главных доказательств, на котором Маркион основывал свою теорию противоположности между ветхозаветным и новозаветным домостроительством, — между Ветхим и Новым заветом, состояло в том, что действия Божии в Ветхом завете были будто бы противоположны действиям Бога в завете Новом; Бог в Ветхом завете является как бы только Богом суда и правды, — рассуждал Маркион, — Бог в Новом завете является как бы исключительно Богом любви и благости.

В своих сочинениях святой Ириней опровергал это нечестивое заблуждение Маркиона и раскрывал ту мысль, что как Ветхий, так и Новый завет составляют одно неразрывное целое. Приписывать Богу в Ветхом завете одно только правосудие, а в Новом завете только одну всеобъемлющую любовь, значит, по рассуждению святого Иринея, не знать и не понимать духа и смысла ни того, ни другого завета. Бог строго наказывает в Ветхом завете, но Он еще строже будет наказывать и наказывает в завете Новом. Христианство — совершеннее иудейства, Новый завет шире и полнее Ветхого завета; на этом основании и требования христианства должны быть гораздо строже, чем требования иудейства. В иудействе дано было меньше средств для исполнения божественного закона, в христианстве дано их гораздо больше, — в христианстве сообщены все благодатные дары и силы для исполнения божественного закона; вследствие этого и всякое нарушение и неисполнение этого закона в христианстве должно наказываться гораздо сильнее, чем в иудействе. — «В Новом завете, — рассуждает святой Ириней, — насколько увеличилась наша вера в Бога (т. е. раскрылась шире), настолько же увеличились и требования относительно образа жизни, — нам заповедано воздерживаться не только от худых дел, но даже и от худых помышлений, от праздных разговоров, от легкомысленных слов и пустых речей; в этой же мере увеличилось и наказание тем, которые не веруют в Слово и презирают Его пришествие» [20]. В иудействе, по тому самому, что оно не совершеннее христианства, наказания Божии, по рассуждению святого Иринея, были «умеренными», и как бы временными наказаниями; а в христианстве, так как оно выше и совершеннее иудейства, эти наказания гораздо строже и уже не временные только, а вечные [21].

Таким образом, как в Ветхом завете, так и в Новом, Бог одинаково являет Себя Существом и наказывающим и любвеобильным; и там и здесь, Он и награждает и наказывает, и милует и карает. И это — один и тот же Бог истинный, всемогущий и всесовершенный.

Обличая Маркиона и прочих, ему подобных, еретиков, святой Ириней подробно раскрывает в своих сочинениях смысл и значение Ветхого Завета.

Ветхозаветный закон, по рассуждению святого Иринея, заключает в себе две стороны: внешнюю, обрядовую, и внутреннюю, нравственно-духовную. Внешняя сторона закона имела только относительное и временное значение: те обрядовые предписания и установления, которыми была окружена вся жизнь ветхозаветного человека, и которые держали его под игом рабства, по взгляду святого Иринея, имели смысл только по отношению к иудеям, и были в руках Промысла Божия только необходимым средством для нравственно-религиозного воспитания еврейского народа; евреев нужно было держать под игом рабства, — «по грубости и непокорности их сердца», — рассуждает святой Ириней, и «по всегдашней склонности их возвращаться к идолам и лить себе золотых тельцов» [22]. С наступлением же Нового завета обрядовые предписания Моисеева закона оказались совершенно ненужными и излишними, потому что человек стал теперь в другие отношения к Богу, в отношения близкие, сыновние, и сделался способным исполнять повеления Божии свободно и непринужденно, без особых подробных внешних предписаний. Дух рабства в отношениях человека к Богу в Ветхом завете, и дух сыновства в Новом завете, по рассуждению святого Иринея, нисколько не противоречат друг другу. Изменение духа рабства на дух свободы и сыновства указывает только на строгую постепенность и последовательность, и на премудрую целесообразность в истории божественного домостроительства и в нравственно-религиозном воспитании людей. Один и тот же Бог воспитывал известным образом древнее человечество, и воспитывает совсем другим образом новое человечество. — «Бог всё делает мерою и в порядке, — рассуждает святой Ириней, — и нет у Него ничего неизмеренного, потому что нет ничего беспорядочного» [23].

Как необходимое воспитательное средство в руках Божественного завета, оказалось ненужным и излишним и поэтому отменено, — внешняя сторона Моисеева закона была в то же время, по рассуждению святого Иринея, пророчеством о будущих временах Мессии, и имела прообразовательное значение. И с этой стороны, отменение обрядового закона Моисеева опять естественно и необходимо, и нисколько не доказывает противоположности между Ветхим и Новым заветом. Но что особенно говорит против теории Маркиона, — так это отношение Спасителя к внутренней, нравственной стороне ветхозаветного закона; Спаситель, — рассуждает святой Ириней, — не отменил этой стороны, а только «восполнил и распространил ее» [24]. Главнейшею нравственною заповедью Моисеева закона была любовь к Богу и ближнему; Спаситель не отменяет этой заповеди, а напротив, утверждает и уясняет ее, как основную заповедь новозаветного закона. Нравственное учение Евангелия и вообще Нового завета выше и совершеннее нравственного ветхозаветного учения, — но главная основа того и другого одна и та же; отсюда и Виновник того и другого нравственного учения — один и тот же.

Итак, — по рассуждению святого Иринея, — между Ветхим и Новым заветом нет ни малейшей противоположности, и оба они суть творения одного и того же истинного и высочайшего Бога, устроявшего дело спасения людей в строгой постепенности и последовательности, по премудрому плану, начертанному от вечности; отсюда понятно само собою, что и ветхозаветные писания, в которых выражается воля и домостроительство Божие о спасении людей, так же богодухновенны и спасительны, как и новозаветные писания, в которых изображается самое совершение и усвоение спасения. «Один и тот же Дух Божий, — рассуждает святой Ириней, — Который чрез пророков возвещал, каково имело быть пришествие Господа, а посредством старцев [25] хорошо истолковал то, что было сказано пророками, — Он же и чрез Апостолов проповедовал, что пришла полнота времен усыновления и приблизилось Царство небесное» [26].

По учению святого Иринея, Бог есть Господь всего в самом широком смысле этого слова. Только Он один есть Владыка и Господь всего, и другого равного или подобного Ему Владыки и Господа нет и быть не может, «потому что, — рассуждает святой Ириней, — тот, кто имеет кого-либо выше себя или равного себе, уже не может называться ни Богом, ни Царем великим» [27]. Только один Бог, как Господь всего, — безраздельно обладает верховною властью и могуществом над всем; всё остальное, что существует, сотворено Им и содержится Его властью.

Обличая еретиков, святой Ириней рассуждал и об источниках святой веры христианской. В кратких словах его рассуждения состояли в следующем.

Священное Писание как Ветхого, так и Нового завета, — несомненно имеет Божественно происхождение, ибо оно написано под особым духовным озарением Духа Божия на писателей священных книг. Сей Святой Дух действовал как через пророков, так и чрез Апостолов. Священное Писание есть первый и самый главный источник веры и религиозного знания, — истинный и непогрешимый и для всех обязательны. Правильное и безошибочное разумение Писания возможно только при руководстве святой вселенской Церкви, и в ней только одной можно найти истину. Такое же Божественное происхождение, как и Писание, имеет и священное Предание, — которое, поэтому, составляет другой источник веры и религиозного знания, точно так же истинный и непогрешимый и для всех обязательный, как и Священное Писание, единственною хранительницею подлинно апостольского Предания может быть только вселенская Церковь, в лице ее предстоятелей. — «Всякий, кто желает знать истину, — рассуждает святой Ириней, — должен обратиться к Церкви, потому что Апостолы только ей одной сообщили божественную истину, и, как богач в сокровищницу, положили в нее всё, что относится к истине. Только Церковь есть дверь жизни» [28]. И, в частности, по учению святого Иринея, только пастыри Церкви, законно рукоположенные, суть истинные учители и хранители истины, заключенной в Церкви.

Такое значение Церкви, как единственно непогрешимой хранительницы и носительницы подлинно-апостольского предания, святой Ириней основывает на постоянном присутствии в ней Духа Святого, и на постоянном действии в ней божественных даров и сил. Дух Божий, по учению святого Иринея, существует в Церкви с самого ее основания. Он есть как бы жизнь и душа Церкви; Он движет и управляет ею точно так же, как душа движет и управляет членами нашего тела. В Церкви положены Богом все необходимые служения, — апостольство, пророчество, учительство, — при помощи которых содевается спасение наше.

В силу постоянного и непосредственного присутствия в Церкви Духа Божия, Церковь никогда не может погрешать или заблуждаться. Отсюда божественная истина, заключенная в ней апостолами, устно или письменно, всегда останется в ней одною и тою же, такою же чистою и божественною истиною, какою была она и при Апостолах, — потому что один и тот же Дух Святой действовал и в Апостолах, действует и теперь в Церкви, в лице их преемников. Преемство апостольского звания, рассуждает святой Ириней, сохраняется в Церкви повсюду и непрерывно, а вместе с ним и апостольское предание сохраняется в его чистом и неповрежденном виде. — «Вообще, — замечает святой Ириней, — Церковь, хотя и рассеяна по всему миру, но, в силу присутствия в ней одного и того же Духа Божия, в силу непрерывности в ней одного и того же апостольского звания, она сохраняет повсюду одно и то же учение. Она одинаково верует, имея как бы одну душу и одно сердце, одинаково проповедует, учит и передает, имея как бы одни уста. Одинаково веруют и имеют одно и то же предание церкви и в Германии, и Испании, и Галлии, и на Востоке, в Египте и Ливии. Как солнце одно и то же во всем мире, так и проповедь истины сияет и всех просвещает одна и та же во всей Церкви» [29].

Так поучая и наставляя всех, святой Ириней спас многих от языческого идолопоклонения и от еретического заблуждения; многих христиан наставил он на пусть спасения, а иных укрепил к мученическому подвигу. Наконец, и сам пострадал за имя Христово, в царствование императора Севира [30]. За исповедание Евангелия святой Ириней был усечен во главу и восприял, таким образом, славный венец мученичества во Царствии Господа нашего Иисуса Христа [31].

Память святого Каллиника, патриарха Константинопольского

Святой Каллиник первоначально был священником и сосудохранителем Влахернского [1] храма во имя Пресвятой Богородицы. Когда же патриарх Павел отошел ко Господу, святой Каллиник был возведен на патриаршеский престол. Это было в царствование Юстиниана II [2], — царя злонравного и не богобоязненного, который притеснял весьма многих (христиан), не уважал духовного чина и не чтил храмов Божиих.

Сей царь строил для себя большой и прекрасный дворец, который хотел назвать своим именем. По близости от того дворца находился храм, воздвигнутый во имя Пресвятой Богородицы; храм сей назывался митрополичьим. Так как одну из стен дворца, строившегося по приказанию императора Юстиниана, нужно было вести мимо упомянутого храма, то император задумал разрушить его, дабы храм не был помехой воздвигаемому дворцу, тем более, что именно на том самом месте должны были быть построены ступени и крыльцо перед входом во дворец. Император приказал патриарху преподать молитву благословения для разборки упомянутого храма. Но патриарх воспротивился царю, сказав:

— Я не имею молитвы на разорение храма; напротив того, у меня есть молитвы на основание и созидание храма, ибо Бог сотворил мир для бытия, а не для разрушения.

Тогда посланники царя начали с силою упрашивать патриарха и даже принуждать его исполнить повеление императора. Он же, прослезившись, воскликнул:

— Слава Тебе, Христе, терпящему всё!

И тотчас храм разрушился.

Спустя непродолжительное время, по праведному суду Божию, и самого царя постигло разорение: ибо он был с бесчестием изгнан из своего царства, а выстроенный им дворец стал жилищем других. Совершилось всё это таким образом.

Когда император узнал, что жители Константинополя ропщут на него, так как не любили его за частые притеснения и за беззаконную жизнь его, и услышал, что в городе все дурно отзываются о нем, то преисполнился гнева и ярости на весь город; потом приказал патрицию [3] и воеводе Стефану, мужу жестокому, без милосердия проливавшему кровь человеческую, родом персу, скрытно от всех приготовить вооруженных воинов и в ближайшую ночь неожиданно напасть на благороднейших граждан и умертвить их всех без пощады.

В то время в Константинополе проживал воевода Леонтий, подвизавшийся на Востоке. Сей воевода не один раз выказывал большую храбрость на войне и победил много полков неприятельских; но вместо почести и похвалы был заключен царем на три года в темницу. В это время он только что был освобожден от темничного заключения.

Сей Леонтий, узнав о жестоком и неправедном умысле и приказании императора, рассказал тайно обо всем некоторым из своих верных друзей. Они передали то же самое и таким же путем другим своим друзьям, и таким образом к позднему вечеру все они собрались вместе в значительном числе. Дабы предупредить имевшее начаться ночью неправедное избиение граждан, все они, вооружившись, отправились в царский дворец. Увидя, что царь спит, воины взяли его и связали. Тотчас же Леонтий открыл все темницы, вывел оттуда всех заключенных, вооружил их и послал их по всему городу. Сии ходили по городу и восклицали:

— Христиане! Соберитесь все ко храму святой Софии, так как царь Юстиниан побежден и связан.

Услыхав об этом, все отправились в храм с великою радостью, говоря:

— «Сей день сотворил Господь: возрадуемся и возвеселимся в оный!» (Пс.117:24)

Когда наступил день, Леонтий вывел царя, связанного, на то место, где обычно бывало конское ристание [4]; в присутствии всего народа, собравшегося к тому месту, он отрезал нос царю и отправил его в Херсонес [5] в заточение; с тех пор Юстиниан и был прозван «Корконосым» [6]. Жители же Константинополя тотчас провозгласили царем Леонтия; на царство венчал его святейший патриарх Каллиник.

Леонтий пробыл на царстве три года; потом он был изгнан с царства воеводою Апсимаром, коего воины избрали в императоры и назвали Тиверием III [7]. Апсимар, взяв Леонтия, отправил его на заточение в монастырь далматский; Апсимар царствовал семь лет.

В это время Юстиниан Корконос бежал из Херсонеса от заточения и направился сначала к хазарам, а потом к болгарам; собрав у болгар большую воинскую силу, Юстиниан направился к Константинополю и остановился у Золотых ворот [8]. Численность его войска была столь велика, что оно доходило до Влахерны. Юстиниан стоял здесь три дня и предлагал жителям Константинополя снова принять его к себе на царство; но жители Константинополя выразили ему порицание и брань.

Между тем Апсимар, испугавшись Юстиниана, пришедшего на него с великим войском, убежал в Аполлонию [9]. Тогда Юстиниан отправил послов к святейшему патриарху Каллинику и ко всему синклиту [10], умоляя принять его и клятвенно обещая никому не причинить никакой обиды.

Патриарх и синклит, после совещания, предложили Юстиниану облобызать честный крест Господень, святое Евангелие и Пречистые тайны Тела и Крови Христовых, дабы лобзанием сим он подтвердил свою клятву, — именно, чтобы не мстить никому за свое прежнее изгнание. Юстиниан подтвердил таким образом клятву свою.

Тогда жители Константинополя открыли для него городские ворота и приняли его с честью. Царь же, войдя с воинами в город и получив царство, тотчас же нарушил свою клятву, окаянный, и начал умерщвлять многих из лиц, состоявших в синклите, а также и прочих именитых граждан. Потом приказал привести из обители далматской Леонтия, изгнавшего его; также его воины взяли и Апсимара в Аполлонии, и привели к нему; он приказал обоих, связанных, провести с бесчестием среди города. Потом повелел привести их к себе на место конского ристалища; когда они были приведены и брошены у его ног, он наступил ногами на шеи их и попирал главы их, воины же его громогласно взывали:

— «На аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона» (Пс.90:13).

Осмеяв и поругавшись над ними, Юстиниан приказал обезглавить их.

Но этого мало: Юстиниан наполнил кровью весь город, не пощадив и народа. Потом, взяв святейшего патриарха Каллиника, выколол ему глаза, отрезал нос и язык и послал на заточение в Рим, приказав его здесь замуровать в стене каменной.

Повеление царское было исполнено, и святого Каллиника замуровали в стене. Но через сорок дней заграждение отпало, и святой Каллиник оказался еще жив, хотя едва дышал. Через четыре дня святой отошел ко Господу [11].

В это время папе римскому Иоанну VI [12] в сонном видении явились святые верховные Апостолы Петр и Павел [13] и повелели похоронить с честью тело святого патриарха Каллиника в их апостольской церкви. Папа исполнил приказание святых Апостолов.

Клятвопреступник же и мучитель, император Юстиниан Корконос не избежал праведного суда Божия. Не вынося его бесчеловечных притеснений, граждане и военачальники составили против него заговор и, выбрав удобное время, напали на него и отсекли ему голову.

Так погиб нечестивый злою смертью; святитель же Христов Каллиник сподобился венца мученического во Царствии Господа нашего Иисуса Христа.

Память святого мученика Луппа

Святой мученик Лупп жил в царствование императора Аврелиана [1] и был рабом некоего господина, свободен же во Христе Господе (ср. 1 Кор.7:22), в Коего он уверовал; преисполнившись благочестивой ревности, святой Лупп разбил бездушных еллинских идолов, а иных потопил в глубине морской. Увидав сие, нечестивые идолопоклонники, преисполнившись ярости, устремились на святого с обнаженными мечами, намереваясь рассечь его на части, но пришли в безумие и посекали друг друга; святой же, пребывая невредимым посреди язычников, проповедовал им слово Божие, будучи преисполнен веры, премудрости и благодати Божией. Несмотря на все усилия, нечестивые не могли взять святого, ибо им препятствовала в сем сила Христова, не допускавшая их даже приблизиться к мученику Христову; посему, нечестивые, стоя вдали, натянули луки свои и начали пускать в святого стрелы, но вместо мученика поражали стрелами друг друга; святой же Лупп, стоя как мишень для стрельбы (место прицела) посреди всех, не только не был умерщвлен стрелою, но даже не был и ранен. А так как мученик Христов еще не был крещен и весьма желал святого крещения, дабы не умереть от рук мучителей не христианином, то помолился о сем Господу; и тотчас с неба пролилась на него вода. Таким образом святой мученик Христов восприял свыше божественное крещение, в присутствии всех еллинов, смотревших на него и весьма удивлявшихся всему происходившему.

После этого святой Лупп добровольно предал себя, как агнец непорочный, на заклание в руки нечестивых; сии же, взяв святого, повели его к игемону. Игемон пытался сначала ласками убедить раба Христова отступить от Господа своего и поклониться идолам; однако не возмог прельстить святого; тогда игемон приказал бить святого палками без милосердия; после сего игемон предал святого иным мучениям, но так как не мог преодолеть непобедимого раба Христова, то осудил его на усечение мечом.

Таким образом святой мученик Лупп, преклонив под меч главу свою, положил душу свою за Христа, Господа своего [2], и был похоронен верующими с приличными почестями; от гроба же его подавались врачевания всех недугов и болезней, ради святых молитв его и по благодати Господа нашего Иисуса Христа.

Память преподобных Евтихия и Флорентия

В пределах нурсийской страны проживали вместе во святом иноческом образе два мужа, проводившие отшельническую пустынную жизнь; одного из них звали Евтихием, а другого Флорентием. Евтихий, возгреваемый теплотою духовной ревности, заботился не только о своем спасении, но и о спасении других и всячески старался привести ко Господу всех своими душеспасительными поучениями и наставлениями; Флорентий же, по простоте своей, помышлял лишь о себе одном, проводя в молитвах всю жизнь свою.

Невдалеке от места обитания сих святых Евтихия и Флорентия находился монастырь; случилось, что в этом монастыре умер авва [1]; монахи, собравшись вместе, пришли к Евтихию и начали просить его быть аввою в их монастыре. Внимая их просьбе, Евтихий пошел к ним и принял начальство над монастырем, друга же своего Флорентия оставил одного подвизаться на том отшельническом месте, дабы не опустела церковь, которую они там имели (церковь та была весьма невеликой).

Оставшись один, Флорентий начал молиться со усердием к Богу, прося Его помочь ему одному беспрепятственно подвизаться в том уединенном месте.

Вслед за тем как-то раз совершив обычные молитвы и выйдя из храма, Флорентий увидал медведя, стоявшего у дверей храма, преклонившего голову свою к земле и не обнаруживавшего ни в чем своего зверского нрава, напротив показывавшего кротостию своею, что он был послан к святому Флорентию от Бога для услуг и для работы. Поняв это, святой раб Божий Флорентий возблагодарил Бога, пославшего ему такого сожителя. Флорентий имел при своей келлии пять овец; не зная, кто бы мог пасти и охранять их, Флорентий приказал медведю, сказав:

— Иди, выгони овец сих на пастбище, и паси их; около же шестого часа возвратись вместе с ними.

И всегда зверь поступал так, приняв на себя порученное ему попечение об овцах; таким образом тот, кто привык всегда вкушать добычу, растерзав ее, пас овец, томясь голодом и препобеждая свой естественный нрав.

Когда человек Божий хотел поститься до часа девятого, то приказывал медведю придти с овцами к девятому часу; и поступал так зверь. Когда же не намеревался поститься до часа девятого, но изъявлял желание вкушать пищу в шестом часу, в тот час возвращался и медведь; одним словом, зверь повиновался всякому приказанию человека Божия и никогда не ошибался, — не приходил никогда к девятому часу, когда ему было повелено придти к шестому, и наоборот, ни разу не приходил к шестому часу, когда было приказано придти к девятому. Ибо Сам Бог вразумил того зверя, коего отдал в подчинение угоднику Своему, и научил его понимать приказание старца и исполнять его волю.

После того как зверь служил старцу долгое время, по всей стране той начала распространяться молва о человеке Божием Флорентии, ибо все удивлялись тому дивному делу, видя, что зверь пас овец и служил старцу.

Между тем древний враг диавол возбудил некоторых к зависти; ибо диавол, видя добродетельных людей, сияющих своею славою, уловляет завистью тех, кои развращены нравом и житием, и увлекает их в погибель. И вот, по наущению диавола, четыре монаха, — ученики святого Евтихия, — весьма позавидовали Флорентию, так как их учитель не творил знамений; а между тем один лишь Флорентий (рассуждали завистники), оставленный их учителем в пустынной келлии, так прославился. Питая такие мысли, те четыре ученика пришли к Флорентию и, притаившись в том месте, на которое медведь выгонял овец для пастьбы, убили медведя. Так как медведь не возвратился к старцу в тот час, в который ему повелено было возвратиться, то старец был в смущении; подождав до вечера, но не дождавшись ни зверя, ни овец, старец начал печалиться о том, что медведь, которого он по простоте своей привык называть братом, не возвратился к нему.

На другой день утром Флорентий отправился на поле, дабы искать зверя, а также и овец; увидя медведя убитым, старец весьма опечалился. Рассмотрев внимательно и поняв, кем был убит зверь, старец начал плакать; плакал он впрочем не столько о смерти медведя, сколько о погибельной злобе тех четырех братий, и горько рыдал.

Когда авва Евтихий узнал о печали и скорби Флорентиевой, позвал его к себе и начал его утешать. Человек же Божий в присутствии аввы, с глубоко опечаленным лицом, сказал:

— Я надеюсь на Всемогущего Бога, что те, кои убили медведя, не причинившего никому никакого зла, получат еще в настоящей жизни пред глазами всех наказание от Господа.

Лишь только угодник Божий успел сказать эти слова, как за ними последовало и самое дело; ибо внезапно те четыре монаха были поражены от Господа страшною проказою, так что сгнили все члены их, и они умерли в той болезни.

После того, как случилось всё это, человек Божий Флорентий пришел в великий страх, что проклял братий тех, и никогда в продолжении всей жизни своей не переставал рыдать о братиях тех, себя же называл их жестоким убийцею.

Всё сие сотворил всемогущий Бог для того, чтобы тот простой и добродетельный муж, будучи обижен, никогда более не проклинал никого устами своими.

Сей богоугодный муж сотворил и еще другое дивное дело. Когда об нем всюду пронеслась молва, к нему пришел издалека некоторый диакон, дабы сподобиться его молитв и благословения. Увидав кругом келлии его весьма много змей и разного рода гадов, диакон весьма испугался и воскликнул, сказав:

— Раб Божий! Помолись обо мне!

В то время воздух был очень чист и ясен, так как освещался сиянием солнца. Флорентий, выйдя из келлии и став на земле, устремил очи свои на небо и поднял руки свои вверх, молясь, дабы Господь изгнал оттуда тех гадов средствами, какими Ему Самому было ведомо. И тотчас послышался гром, явилась молния и побил тот гром вместе с молниею всех змей, обитавших на месте том. Увидав всё сие, человек Божий Флорентий, снова подняв очи на небо, сказал:

— Вот Ты, Господи, побил змей сих: но кто же возьмет их отсюда?

И тотчас после слов его прилетело великое множество птиц, числом столько, сколько было избиенных гадов; и каждая птица взяла по одной змее, отнесла далеко и бросила там; таким образом было очищено от гадов то место, на котором жил преподобный.

Пожив в течении всех дней своих в великом богоугождении, святой Флорентий отошел к жизни нескончаемой [2].

Подобно сему преподобный Евтихий пас вверенную ему паству в течение многих лет; наставив многих на путь к небесному Царствию и руководив многих ко спасению, святой преставился ко Господу [3]. И тот, кто при жизни своей не творил чудес, явился чудотворцем по преставлении своем; ибо от одежды, оставшейся после смерти святого, подавались исцеления больным, страдавшим различными недугами. Так прославил Господь раба Своего.

Когда случалось бездождие и земля страдала от засухи, то жители страны той, собравшись вместе, брали одежду преподобного Евтихия, приносили ее в церковь и, совершив молитву Господу, проходили с нею через селения, нивы и сады; и тотчас ниспосылался от Господа дождь, увлажнявший и насыщавший землю [4]. Этим ясно всем показывалось, насколько велика была при жизни внутренняя сила душевной добродетели того, кого одно внешнее одеяние, приносимое пред Господа, уже отвращало гнев Господень.

Так прославлялся Бог обоими угодниками Своими тогда, и ныне ради них же прославляется от нас, рабов Своих, — и будет прославляем в бесконечные веки. Аминь.

Память 24 августа

Страдание святой мученицы Сиры

При царе персидском Хосрое Старшем [1], в двадцать восьмой год царствования его, в Персии явилась, как некий чистейший жемчуг в море, святая девица Сира, просиявшая красотою веры христианской и прославившаяся великими страдальческими подвигами за имя Христово.

Святая Сира родилась в городе, называвшемся Керх-Селевкия, и происходила из нечестивого рода. Отцом ее был жрец идольский, весьма уважаемый (язычниками) волхв; он был долгое время судиею и начальником сонма волхвов и жрецов персидских; он хорошо знал учение древнейшего архиволхва Зороастра [2], первого знатока астрологии (звездочетной науки) в Персии. Сей волхв, отец святой девицы Сиры, весьма ненавидел христиан и весьма опасался того, как бы его дочь не узнала о христианстве и не познакомилась бы с христианскими девицами. Ибо тогда в Персии было весьма много христиан (как и вообще их было весьма много по всей Азии под властью агарян), несмотря на то, что их весьма притесняли и преследовали. По этой причине(желая предохранить Сиру от христианского влияния), отец и отдал ее по смерти матери в другой город, называвшийся Фарсом (в этом городе весьма сильно распространено было волшебство) к некоей родственнице своей женщине-волшебнице, дабы она воспитала ее в нечестивых обычаях языческих.

Когда отроковица начала приходить в разумение, то была обучена волшебству и посвящена мерзкому идольскому служению, именно: ей поручено было совершать бесам некие тайные жертвы, называвшиеся язычниками «Иасф» и считавшиеся ими за чистые жертвоприношения.

Всё это говорится о святой девице Сире для того, чтобы было известно, в каком помрачении и обольщении бесовском находилась она и от сколь великой тьмы она перешла к свету познания веры истинной, избежав сетей диавольских.

Когда Сира пришла уже в совершенный возраст и основательно изучила всё волшебное искусство, — ибо уже служила мерзким богам персидским в сане жрицы, — путь спасения устроился так.

По промышлению и изволению Божию, она познакомилась с некоторыми бедными христианскими женщинами и от них услышала впервые о Христе Господе, Боге истинном; потом она начала подробнее расспрашивать их о христианской вере, о ее догматах и о всем учении христианском, а также и о жизни христиан; и всё то, что слышала от них, взвешивала в уме своем, сравнивая веру христианскую с персидскою и находя между тою и другою великое различие. Ибо всё то, что относилось до персидской веры, она начала считать ложным и мерзким, всё же, касавшееся веры христианской, — праведным и чистым; тогда у нее явилось твердое намерение оставить нечестие персидское и присоединиться к христианам. Желая еще более основательно ознакомиться с христианским благочестием, она начала тайно приходить в храмы христианские, слушала там чтение и пение церковное и поучения от слова Божия и внимательно присматривалась к благочинному и благоговейному совершению служб церковных. Мало-помалу она весьма полюбила веру христианскую, и ей понравился образ жизни христиан. Тогда она начала осторожно подражать христианам пощением и умерщвлением тела своего. Ей было уже восемнадцать лет от роду, и она более всего опасалась того, как бы ее не отдали в замужество и не обременили бы ум ее житейскими попечениями. Посему она не показывалась на глаза людей (язычников), не водила знакомства с славными и богатыми девицами и женщинами персидскими, но избегала их, сторонясь беседы и дружбы с ними; к христианским же девицам и женам часто приходила и беседовала с ними о рождении Христа от Пречистой Девы, о всех чудесах Его, о Его вольном страдании и смерти, о Его воскресении и вознесении с плотью на небеса, о будущем страшном суде, о воздаянии праведным и о муках грешников. Всему, что слышала от христианских девиц, она веровала без сомнения, запечатлевая всё, сказанное ими, в сердце своем, умиляясь душою и возгораясь всё более и более любовью ко Господу. Она запиралась в своей комнате, читала христианские книги, привыкала к молитве и псалмопению и молилась единому истинному христианскому Богу, посыпая пеплом главу свою. Так долгое время подвизалась она, храня втайне веру христианскую. Ибо она боялась отца своего и прочих волхвов, и кроме того думала, что для спасения достаточно и втайне веровать во Христа: еще не уразумела она апостольского слова: «сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению» (Рим.10:10).

Спустя довольно продолжительное время Сира впала в некую болезнь; однако не искала врачевства в волшебстве, как это было в обычае у тех нечестивых, но обратилась сердцем своим ко Господу. Страдая телом, она пришла к храму христианскому и начала упрашивать пресвитера дать ей хотя немного праха церковного, надеясь получить от того праха исцеление. Но пресвитер отвергнул ее, как нечестивую, сказав:

— Какое общение может быть между тобою, неверующей, и верующими? Что общего между тобою, идолослужительницею, и храмом христианским?

Она не прогневалась на это, зная сама о своем недостоинстве, но умолчала и прикоснулась с верою к одежде иерея, как некогда кровоточивая женщина прикоснулась к одежде Христовой (Мф.9:20–22), — и тотчас получила исцеление от недуга своего; потом возвратилась здоровой домой, так что все удивлялись столь скорому выздоровлению ее.

После сего святая девица Сира подумала про себя так: если такова сила служителей Христовых, то во сколько раз всесильнее Сам Христос, — и весьма пожелала познать совершеннее веру христианскую, думая, каким бы образом сподобиться святого крещения.

Диавол, завидующий всему доброму, заметив в блаженной девице Сире начатки святой веры, вознамерился воспрепятствовать ей; посему он явился ей ночью в гневном виде и начал обличать ее за то, что она, оставив родные обычаи, обратилась в болезни к помощи христиан и прикоснулась к одежде христианского священника.

Блаженная же девица, поняв, что то было бесовское обольщение, осенила себя знамением креста, как была научена христианами, и, преклонив колена, начала читать девятидесятый псалом Давидов: «живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится» (Пс.90:1), весь до конца.

Диавол после сего исчез на непродолжительное время, но после прочтения псалма явился снова и сказал девице то же самое с гневом.

И снова девица преклонила колена свои к Богу и начала читать тот же псалом.

Снова диавол исчез на непродолжительное время, но потом опять возвратился и дерзнул сказать девице:

— Я — бог, обитающий в вышних, под защитою коего все пребывают; и тебе (продолжал он) следует прибегнуть ко мне, а не к христианам, обольщающим тебя.

Святая девица, трижды поклонившись с молитвою, начала с усердием просить Христа Бога открыть ей истину и отогнать от нее всякое обольщение.

И тотчас силою Божиею искуситель был отогнан от святой; но в уме ее, как след от обольщения бесовского, осталось сомнение. Уразумев, что это сомнение было от бесовского наваждения, Сира с теплым сердцем обратилась к Богу, каясь со слезами и исповедуя Ему свою немощь.

В следующую ночь святая утешена была Богом в видении сонном, предзнаменовавшем ее мученичество.

Ей казалось, что она стоит на некоем высоком месте, выше священников, и держит в руках своих святой потир, наполненный кровью Христовою; сей потир она показывала народу, причем два диакона кадили, стоя по ту и другую сторону от нее. Это видение знаменовало собою то, что святой предстояло испить чашу страдания за имя Христово в присутствии народа, который будет смотреть на позорище; высокое же место, на коем она стояла, знаменовало собою высокую честь мучеником того, что страдание ее было благоприятно Богу, как жертва и фимиам, и что страданием тем облагоухается вся Церковь Христова.

После того видения, святая начала проводить строго-подвижническое житие о Боге. Вскоре же ее братья и родственники узнали, что она сочувствовала вере христианской: ибо видели, что она и телом изменилась, и лицом была бледна от воздержания и поста, почти ни с кем не разговаривала, но запиралась в комнате своей и пребывала в молчании, перестала приносить жертвы богам и оставила службы, обычно совершавшиеся у язычников. Видя это, они опечалились и начали просить мачеху уговорить девицу оставить такую жизнь и не отступать от служения отеческим богам, дабы не опорочить род их и не навлечь гнева царского на весь дом их. Мачеха же, будучи научаема тем, кто прельстил в древности, приняв подобие змеи, Еву в раю [3], — приступила наедине к той блаженной девице, с радостным и веселым лицом, и начала говорить ей о себе, что и она исповедует ту же веру христианскую, но втайне хранит ее и служит Христу. Мачеха советовала ей втайне не отступать от Христа, но явно для всех совершать обычное жреческое служение идолам, дабы все, видя, что она служит богам, перестали подозревать ее в принадлежности к христианству.

— Поступая так, — говорила обольстительница, — ты и Христа не прогневаешь (ибо Он довольствуется и тем, если кто служит Ему втайне) и отца и братий твоих не раздражишь, и избежишь лютых мук, которые неминуемо постигнут тебя, если ты не послушаешь совета моего. Подумай, как ты, юная девица, немощная телом, вытерпишь побои, раны, терзание плоти, жжение на огне, и прочие муки; неужели ты не опасаешься того, что, не вынеся страданий, ты против воли своей отречешься от Христа? Тогда ты сделаешь большой и непростительный грех. Гораздо лучше для тебя служить Христу втайне, а явно показывать притворно, что ты будто бы служишь богам. Это не будет вменено тебе в грех.

Это и многое другое, подобное сему, говорила ежедневно мачеха девице Сире и склонила сердце ее к своему совету: «худые сообщества развращают добрые нравы» (1 Кор.15:33), — говорит Писание.

Однако Господь не попустил рабе Своей погрязнуть в обольщении том, как в некоей бездне, но снова подкрепил ее новыми откровениями.

Прошло после того четыре месяца; наступил великий пост, — святая четыредесятница, и святая девица пожелала подвизаться тайно в пощении и молитве. Когда святая начала поститься, то увидала (в сонном видении) своих братьев погруженными в гной и тину, также увидала и отца лежавшим на некоем грязном одре; посмотрев же на другую сторону, увидела чертог и одр высокий и красивый, блистающий дивным светом; видела также и много светлых лиц, призывавших ее в тот чертог.

После того видения, она пробудилась от сна и рано утром отправилась в храм христианский; придя к епископу Иоанну, она рассказала ему всё подробно о себе, как она исцелилась от болезни своей прикосновением к одежде иерея, какие видения были ей от Господа, и начала просить епископа сподобить ее святого крещения.

Епископ, услыхав обо всём, рассказанном ему девицею, возрадовался духом о девице, поняв, что она была призываема Богом к спасению. Однако, приняв во внимание тогдашнее суровое время, не сподобил ее крещения, так как знал, что она происходила из весьма знатного рода и имела очень уважаемого (язычниками) отца; знал также и о непримиримой ненависти, которую питали все волхвы к верным; он боялся раздражить язычников, дабы они не пришли в ярость от крещения той девицы, не уговорили бы царя поднять гонение на Церковь Христову, и не разогнали бы духовных овец Христовых своею яростью, будучи жестоки, как волки. Кроме того, епископ опасался и за девицу, боясь, как бы она, испугавшись гнева родителей и устрашась мучений, не отверглась бы от Христа и дабы через то не была поругана благодать святого крещения. Посему епископ советовал блаженной девице первоначально исповедать Христа пред отцом своим, братьями и родственниками и всеми домашними своими. Если бы оказалось, что она в состоянии вытерпеть страдания, которые могли причинить святой ее родственники, то она могла бы быть непоколебимою до конца в исповедании имени Христова; и тогда она будет сподоблена святого крещения. Дав такой совет девице, епископ отпустил ее с миром.

Девица отошла от епископа весьма опечаленною, так как ее желание не было исполнено; она смущалась в мыслях, ибо находилась между любовью и страхом, — горела любовью ко Христу, но в то же время боялась мучений; посему она умолчала из страха.

Спустя некоторое время святая девица снова имела сонное видение, именно, она увидела ангела Божия, державшего в руках железную палку и ударившего ее этою палкою; при этом ангел вопросил ее:

— Где твое обещание? ведь, ты обещалась верно служить истинному Богу и крепко стоять за святое имя Его против нечестивых.

Пробудившись от сна и видения сего, девица пришла в великий ужас.

Когда наступило утро, она была позвана к мачехе своей. Мачеха приказала ей совершить утреннее жертвенное служение богам, по обычаю. Уже горя ревностью по Христе Боге, Сира намеревалась явно исповедать имя Христово и отречься от волшебства и идолослужения пред всеми; однако притворно показала в тот час послушание матери своей и, взяв орудия жреческого служения по чину диавольскому, согласно преданиям Зороастра, подошла к жертвеннику; но в это время увидела себя осиянною как бы неким светом божественным. Укрепившись в сердце своем и изгнав страх из души своей, святая разбила пред глазами всех те жреческие орудия, плюнула на огонь (который персы почитали божеством), затушила его, разрушила алтарь и громогласно воскликнула:

— Я — христианка! Я отвергаю служение идолам, порицаю все скверные волшебные дела бесовские, попираю ложных богов и алтари нечестивые, верую же во Единого истинного Бога христианского, и иду к храму христианскому.

Братья с мачехою, а также и все, бывшие в доме и слышавшие всё, сказанное девицею, взяли ее, удержали и заключили в комнате, дабы она не вышла оттуда; потом поставили стражей охранять девицу (отца тогда дома не случилось). Блаженная же начала просить их призвать отца ее, дабы исповедать имя Христово и пред ним, хотя бы и была предана им на мучения; ибо она не желала более таить веру свою во Христа, но желала явно показать ее всем, не страшась никаких мучений.

Между тем в это время к девице пришли ее родственники и знакомые и начали со слезами увещевать ее оставить такое дело и не печалить отца и братий, не бесчестить рода своего и не отдавать себя самовольно на лютые мучения; но святая даже и слышать не хотела сих лукавых увещаний.

Когда пришел отец и увидел, что его волшебный огонь, который он почитал за бога, был потушен, алтарь опрокинут, орудия жреческого служения были сокрушены, когда услыхал также, что дочь его Сира громогласно прославляла имя Христово, то исполнился великой ярости и, схватив ее, начал быть ее своими руками без милости, и бил ее до тех пор, пока не изнемог сам. Потом начал со слезами увещевать ее и ласкать, говоря с ней милостиво и дружелюбно; однако не имел никакого успеха. Несмотря на то, что отец предавал ее многим мучениям, заключал ее в узы, запирал в темном месте, и морил голодом и жаждою, и причинял много побоев; иногда же или сам, или через родственников своих ласково упрашивал ее обратиться к отеческим богам и жреческому служению, — истинная раба Христова пребывала твердою, как адамант, и была непоколебима, как столп, в исповедании пресвятого имени Господа нашего Иисуса Христа.

Когда отец убедился в непоколебимом сочувствии Сиры к вере христианской, а также и в том, что девицу невозможно было отвратить от христианства никоим способом, он пошел и рассказал обо всем Мавиптису, который считался у персов начальником волхвов. Мавиптис же, собрав всех жрецов и волхвов из соседних городов, воссел вместе с ними у храма бога их — огня, и приказал представить пред судилище свое девицу Христову. Собралось туда много народу; среди народа немало было и христиан, пришедших видеть подвиг девицы Сиры; ибо всем уже было известно об ее обращении и о страданиях, причиненных ей отцом.

Мавиптис начал допытываться от девицы, почему она отвергла отеческих богов и отеческие предания и приняла иную веру. Девица отвечала на это так:

— Ни один человек, имеющий здравый разум, не будет уподобляться неразумным животным, идущим во след рождших их, — неведомо куда, но пойдет тем путем, который он найдет лучшим; ни один рассудительный человек не пойдет за отцами и праотцами своими, увлекающими его в заблуждении своем в погибель. Подобно сему и я, увидя, что вера христианская была несравненно лучше отеческого нечестия, избрала лучшее и отвергла худшее.

Мавиптис с гневом сказал:

— Многие мучения ожидают тебя, девица, если ты не послушаешь нас.

Сира, положив руку себе на шею, с великим дерзновением сказала:

— Отсеки сию; это в твоей власти, — говорю тебе раз навсегда.

Мавиптис после сего много раз спрашивал ее, но она ничего не отвечала ему, а читала про себя псалмы Давидовы, которых язычники не разумели.

Мавиптис наконец спросил окружающих:

— Что она говорит?

Но никто не знал того, что говорила она. И лишь только один из бывших там (язычников) сказал:

— Она читает христианские молитвы.

Мавиптис тотчас приказал позвать епископа христианского, дабы узнать, христианские ли слова говорила девица.

Епископ пришел в великом страхе, боясь власти волхвов. Мученица посмотрела на него. Заметив, что он в страхе, девица громко сказала ему:

— Не бойся, отче, но вспомни слова Писания: «буду говорить об откровениях Твоих пред царями и не постыжусь» (Пс.118:46). И еще: «и не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф.10:28).

Когда епископ был спрошен о словах, сказанных девицею, то удостоверил, что действительно то были слова христиан.

Мавиптис, разгневавшись на девицу, приказал бить ее по устам. После сего он то говорил ей с лестью, то угрожал мучениями, но не успел ни в чем, и был посрамлен пред христианами, которые присутствовали здесь и смотрели на всё происходившее.

Потом Мавиптис приказал некоторое время содержать девицу в доме отца ее, не желая теперь же возвещать о девице царю, дабы не обесчестить знатный род ее; при этом Мавиптис дал совет отцу девицы, скорее ласками, чем угрозами убедить девицу отступить от христианства. И возвратилась мученица домой, радуясь и славя Бога за то, что сподобилась пострадать за имя Христово пред князем, судьями и всем народом.

В то время, когда девица была в доме отца ее, Господь утешал и укреплял рабу Свою новыми откровениями; ибо она часто видела ангелов, которые учили ее, как отвечать нечестивым судьям. Иногда ей являлись Моисей, Илия, Петр Апостол и другие святые, как об этом повествуется в более пространном сказании о страдании святой девицы Сиры [4].

Между тем отец девицы всячески старался отвратить ее от Христа, но не мог победить ее твердости, и посему опять возвестил об упорстве девицы Мавиптису и всему сонмищу волхвов.

В то время случайно прибыл в тот город некий вельможа, состоявший в верховном совете при царе, по имени Дар; оба эти вельможи, Дар и Мавиптис, находились вместе в то время, кода им пришлось выслушать отца девицы, жаловавшегося на дочь свою, а также и оговорившего христиан в том, что они будто бы возмутились против него и хотели побить его камнями.

Вельможа Дар послал к девице нескольких именитых мужей, приказав им спросить святую, почему она оставила волшебную мудрость и жреческое служение и уклонилась к христианской вере? При этом Дар приказал посланным увещевать девицу ласковыми словами, обещая ей царские дары; а если бы она не послушала их, приказал им сказать девице, что ее ожидают лютые мучения.

Когда посланные пришли к девице и начали расспрашивать ее обо всем, говоря с ней ласково и любезно, девица отвечала:

— Я хотела сама идти к тому, кто вас послал, дабы сказать ему о моей вере во Христа: но так как ко мне пришли вы, то слушайте: я приняла христианскую веру потому, что я уразумела ее истинность и правоту, так как эта вера признает Творцом всего единого Бога, всесильного и бессмертного; волшебство же ваше и служение идолам я возненавидела потому, что вы признаете многих богов, но боги эти бездушны и ничтожны, Скажите же тому, кто вас послал: смотри, не измени своему обещанию, но на самом деле предай меня на мучения согласно тому, как ты обещал, ибо я готова пострадать и даже умереть за Христа, Бога моего.

Услыхав такой ответ девицы, вельможа Дар преисполнился гнева и приказал взять девицу из дома отца и перевести в темницу; затем, связав железными цепями по рукам и ногам, заключили ее в тесном и мрачном помещении и не давали ей ни хлеба, ни воды.

И пребыла святая в заключении темничном три дня и три ночи, не будучи в состоянии двинуться, как по причине тяжелых железных цепей, коими она была связана, так и по причине тесноты помещения.

Спустя три дня девица была выведена из заключения. Тогда язычники спросили ее: довольно ли для нее сего наказания и не желает ли она обратиться к исповедания богов отеческих и к признанию отеческих законов.

Девица оставалась непреклонной в вере Христовой.

Тогда язычники снова произвели суд над нею и постановили бросить ее в некий глубокий ров, темный, смрадный и мерзкий, связав при этом святую очень тяжелыми железными узами. Когда возлагали на девицу узы, хотели сковать вериги гвоздями, но гвозди не входили в приготовленные для них места; были призваны многие кузнецы, но не успели ни в чем. Мученица сотворила крестное знамение на гвоздях и веригах, и тотчас гвозди сами собою расположились на своих местах. Однако враги Христовы, ослепленные злобою, не уразумели чудесной силы креста святого и без милосердия сковали святую, нагнув голову ее к ногам: потом бросили в ров.

Христос Господь, не оставляющий любящих Его, тотчас послал рабе Своей, находившейся в том рву, утешение; ибо ее озарил там свет небесный, оковы железные разрешились сами собою и спали со святой, смрад превратился в благоухание; мученица пребывала во рву, как в чертоге, радуясь и прославляя Бога.

Между тем, христиане, бывшие в том городе, собравшись вместе с епископам своим в храме, начали со слезами молиться к Богу о мученице Сире, дабы Он помог ей доблестно совершить подвиг свой.

И пребывала мученица в том рву пятнадцать дней, так что никто не думал, чтобы она могла остаться живой по причине великого смрада и голода, а также и по причине тяжести оков, на нее возложенных.

Между тем в то время случилась засуха, от продолжительного бездождия, и народ говорил, что это гнев Божий покарал всех засухою и голодом за невинные страдания девицы Сиры.

Спустя пятнадцать дней нечестивые судьи узнали, что девица Сира оставалась жива во рву и что она освободилась от оков. Все пришли в великое изумление. Святую перевели из рва опять в народную темницу.

Лишь только мученица была выведена из рва, тотчас пролил с неба на землю обильный дождь, который и оросил землю в избытке; и говорили в народе, что Бог послал этот дождь ради девицы Сиры, выведенной из рва.

Господь дал рабе Своей и дар чудотворения, так что она могла исцелять болезни и изгонять бесов; ко святой, находившейся в темнице, приходили весьма многие, желая получить от нее исцеление; и все те, кои прикасались к ее одежде, или только к ее оковам, получали исцеление от недугов своих; бесы же не терпели приближения к ней.

Спустя некоторое время наступил праздник, учрежденный в честь святых мучеников, ранее пострадавших в Персии; этот праздник совершался лишь один раз в году в храме, находившемся вне города; мученица пожелала быть на том всенародном праздновании и на том всенощном пении; ибо некий боголюбивый христианин дал сторожам золото и поручился им сам за мученицу, дабы ее отпустили из темницы, обещаясь обратно возвратить ее в темницу утром следующего дня.

Святая была отпущена из темницы; при этом она переменила одежду свою, дабы язычники не узнали ее; придя к храму, она встала в углу притвора и слушала пение церковное.

Случайно оказалась в том праздничном собрании некоторая бесноватая женщина; лишь только женщина та подошла к святой девице Сире, тотчас бес, находившийся в женщине той, громко воззвал, говоря, что мученица Сира пришла в храм и может изгнать его. И когда все, бывшие там, начали искать святую мученицу по храму, она тотчас ушла оттуда и пришла в темницу.

Так боялись ее бесы, что даже не могли приближаться к ней.

В одну из следующих ночей святая девица Сира снова была отпущена на поруки из темницы, за вознаграждение стражи; тогда она пошла к епископу и приняла от него святое крещение в храме, находившемся в городе.

После всего этого Мавиптис, и прочие бывшие с ним судьи и волхвы, решили послать мученицу к царю, так как не могли никоим способом отвратить ее от исповедания веры христианской. Отправляя девицу к царю, судьи те положили на шее мученицы печать, согласно обычаю своему, дабы не представлена была какая другая женщина вместо девицы Сиры; печать же та была такого рода, что ее нельзя было никоим способом снять с шеи святой мученицы, разве только вместе с головой.

Взяв святую, воины повели ее в город, называвшийся Алиаком, ибо царь находился в то время там; воины передали мученицу начальнику города вместе с письменным сообщением о вине мученицы, и о том, коего она рода и какие мучения она претерпела.

Начальник города (епарх) сначала приступил к увещанию святой ласковыми словами, затем начал угрожать муками, уговаривая девицу обратиться к прежней вере и делам (т. е. к вере и жизни языческой); но увидав, что она его не слушалась, приказал снять с нее одежды, одеть ее в некое жалкое рубище и отдал ее под наблюдение иудеев, зная, что иудеи были врагами христиан.

Иудеи, взяв святую, связанную железными оковами, заключили ее в тесном помещении, в пищу же ей давали очень небольшой кусок ячменного хлеба, дабы она не умерла от голода; при этом каждый день укоряли ее бранными словами, хулили также и Христа, говоря:

— Где же рассказанная о тебе басня, что сами узы спадают с тебя, с твоей шеи, рук и ног? Посмотрим ныне, как спадут узы!

Однажды, когда иудеи в таких словах посмеявались над святой, она, подняв к небу очи свои, вздохнула и в глубине сердца своего помолилась ко Господу; и тотчас перед глазами иудеев узы ее спали и с шеи, и с рук, и с ног ее, так что иудеи весьма дивились.

Святая пребывала у иудеев одиннадцать дней, потом епарх снова приказал привести ее к начальнику волхвов, бывшему при царе, пересказав ему о девице всё то, что ему было известно.

Начальник волхвов, приказав представить себе девицу, спросил ее:

— Ради чего ты отвергла веру нашу? ведь, нашу веру хранят с честью и цари, и князи, наша вера распространилась повсюду и владеет всеми и обогащает тех, кто хранит ее; и ради чего ты присоединилась к христианам, — людям бесчестным, бедным и всеми презираемым и ненавидимым?

Девица отвечала с дерзновением:

— Где ныне венцы ваших умерших царей? где слава князей? всё это погибло; цари и князи, подобно траве, расцвели на непродолжительное время, но потом увяли и унаследовали смерть вечную, так как не познали Бога истинного, Творца всего, и не почтили Владыку жизни и смерти, но поклонялись творению как божеству, почитая огонь, воду, солнце, луну и звезды. Христиане же за те страдания, которые они претерпевают от вас в настоящей жизни, получат жизнь вечную; а за временное бесчестие они наследуют славу небесную.

Начальник волхвов пришел в ярость от таких слов девицы; потом начал подробно расспрашивать ее, где она была ранее. Узнав, сколь великие мучения она вынесла, а также узнав и о ее тяжком темничном заключении, услышав также и о том, что святая находилась под наблюдением иудеев, он приказал отдать ее опять иудеям, и велел им наблюдать тщательно, чтобы никто из христиан не приходил к девице.

Взяв святую, иудеи без милосердия начали мучить ее, терзая ее различными муками в продолжение трех дней.

Когда один сановник царский, коему было поручено наблюдать за всеми темницами и за всеми узниками, услышал о мученице, то взял ее от иудеев и поместил в свою темницу. Поступил же так сей муж ради прибытка, так как у христиан был обычай покупать себе золотом и серебром у темничных стражей право входа в темницу, к узникам, страдавшим за имя Христово.

В то время, когда мученица находилась в темнице, некоторые христиане, получив за деньги право входа в темницу, пришли к святой девице Сире, дабы навестить ее. Увидав, что она была крепко связана оковами железными и лежала на голой земле, они принесли ей и устроили постель, дабы хотя сколько-нибудь облегчить ее великие муки. Но один из темничных стражей, придя к мученице, сбросил ее с постели и причинил ей сильную боль, по причине тяжеловесности возложенных на мученицу оков. И тотчас те узы железные разрешились сами собою и спали с мученицы, так что все, бывшие там, весьма изумлялись всему происшедшему.

В те дни царь пожелал идти из того города в другой город, называвшийся Ресанкусадон; с ним пошли и все вельможи персидские, а также и начальник волхвов. Следом за ними поведена была и святая мученица Сира (будучи связанной), а также и все прочие узники; в продолжение всего пути, святая мученица молилась ко господу, воспевая псалмы Давидовы. Воины, ведшие святую, много раз требовали от нее, чтобы она умолкла; по этой причине возлагали на нее еще более тяжелые оковы; но она не переставала воспевать и благодарить Бога.

Когда пришли на место, называвшееся Карс, начальник волхвов вместе с прочими судьями приказал представить святую на допрос и спросил ее:

— Ты имела вполне достаточно времени для размышления; скажи же нам, что ты избираешь: согласна ли ты возвратиться к первоначальному служению богам и остаться в живых, или ты желаешь умереть в христианстве?

Святая отвечала:

— Что я могу еще избирать кроме того, что я уже избрала раз навсегда? Ведь, я говорила много раз, что я христианка, раба Господа моего Иисуса Христа: Его я люблю, Ему я служу и за Него я желаю умереть.

Начальник волхвов сказал:

— Скажи нам слова мудрости волшебной, коим ты первоначально была обучена.

Святая же начала громогласно вещать слова молитвы к Богу из псалмов Давидовых.

Начальник волхвов весьма разгневался и приказал разорвать одежды ее и представить к себе на допрос обнаженною; потом спросил:

— Неужели ты не чувствуешь сейчас никакого стыда?

Святая отвечала:

— Ради чего мне стыдиться? я не грабительница, не блудница; я не сделала никому никакого зла; хотя вы и лишили меня одежды внешней, но я имею одеяние пресветлое, нетленное, вечное на небеси, которое уготовал для меня Господь мой, ради Коего я и обнажена ныне.

В то время, когда святая говорила эти слова, князь страны хузаинской, восседавший вместе с волхвом, сказал:

— Она беснуется.

Но святая отвечала:

— Не я бесноватая, а ты бесноват, ибо ты служишь бесам; если желаешь, я положу знамение креста на челе твоем, тогда из тебя выйдет бес, и просветятся душевные очи твои, так что ты познаешь истину.

Тогда все, бывшие там, громогласно воззвали:

— Она повинна смерти, ибо хулит богов наших, унижает царя и говорит дерзости князьям.

Тогда судьи присудили ее к смерти и снова наложили печать на ее выю, дабы по чьему-либо ухищрению не была умерщвлена другая женщина вместо нее. Уже намеревались в тот же день отвести ее на убиение. Но некоторые из судей советовали отсрочить смерть ее на непродолжительное время, говоря, что не следовало бы ее умерщвлять на том месте, так как там было много христиан и посему мог подняться мятеж и ропот ради ее смерти. По этой причине умерщвление мученицы Христовой было отложено, и судьи отдали святую опять старшему блюстителю над темницами; приняв мученицу, сей блюститель над темницами повелел связать ее а заключить в одном помещении с прочими темничными узниками.

После сего царь направился оттуда в город, называвшийся Вефармаис, и здесь остановился на некоторое время. Сюда же была приведена и святая мученица и заключена в темницу. В темнице мученица заболела весьма сильно, так что уже ожидала смерти; тогда мученица Христова начала молиться ко Господу со слезами, прося не дать ей умереть здесь, но сподобить ее венца мученического и кончины посреди страданий. Бог услышал молитву рабы Своей и даровал ей здравие.

Тогда один из стражей темничных, возбуждаемый диаволом к плотскому греху, стал просить своего начальника разрешить ему совершить блудодейственное поругание над узницею (святою девицею Сирою).

Получив разрешение от начальника стражей, язычник приступил к невесте Христовой, горя нечистою похотью. Но Господь, охраняющий рабу Свою, невидимо поразил у того стража очи, уши и язык, так что он стал слепым, глухим и немым, и, пав ниц на землю, начал издавать неистовый вопль.

Начальник стражей, увидя всё это, вместо того, чтобы прийти в ужас, познать силу Божию и наказать стража того за дерзость, сам замыслил совершить беззаконие, горя страстью к святой девице

Святая сказала ему:

— Я обручена Царю небесному и Он не попустит осквернить девственницу и невесту Свою.

Но начальник стражей не слушал ее. Однако, когда он хотел бесстыдно приблизиться к девице, тотчас ангел Божий поразил его, и он упал на землю как мертвый. Пришли слуги и унесли его оттуда; он не скоро пришел в себя, но и после такового наказания Божия, раб сатаны остался неисправимым. Преисполнившись ярости, он замыслил тотчас же погубить мученицу, ибо ему было приказано предать мученицу какому-либо роду смерти. Сей нечестивец не пожелал умертвить святую мечом, но замыслил удавить ее вервием. Призвав кузнеца, он приказал ему снять с мученицы оковы железные.

Святая же девица сказала начальнику над стражами:

— Кузнец здесь не нужен.

Сказав эти слова, она сама сняла оковы с выи, рук и ног своих. И удивлялись все, смотревшие на сие, однако не познали силы Божией.

Тогда начальник стражей темничных приказал опять связать руки мученицы Христовой, дабы она не оказала сопротивления во время казни. Но мученица снова сказала ему:

-– Оставь суетные советы твои, ибо я сама по своей собственной воле отдам себя на смерть за Бога моего, так что даже не пошевелю рукою.

Тогда нечестивые обвязали выю мученицы вервием и начали затягивать петлю. Когда святая была уже при смерти, они несколько ослабили вервие и сказали ей:

— Если отречешься от христианской веры, оставим тебя в живых.

Но мученица отвечала им:

— Делайте то, что вам приказано.

Они снова начали душить, но опять ослабили вервие и спросили:

— Не желаешь ли отречься от Христа, дабы остаться в живых?

Но святая мученица, желая умереть за Христа, снова повелела им делать то, что приказано. Тогда мучители с силою потянули вервие с обеих сторон, пока не умертвили святую мученицу.

Так скончалась святая мученица девица Сира, пострадав за Христа, Господа своего [5].

Честное тело ее мучители решили не предавать погребению, но отдать на сьедение псам. Посему они взяли из темницы тело мученицы, отнесли его в дом, собрали сюда множество псов и, заперев ворота, бросили псам на съедение тело мученицы. Но псы не прикоснулись к нему, и ночью язычники выбросили из того дома тело мученицы. Христиане города того, узнав о страдальческой кончине мученицы Христовой, внимательно наблюдали за тем, что будут делать мучители. Когда тело мученицы Христовой было выброшено, христиане взяли его и похоронили с честью, славя Отца, и Сына, и Святого Духа, Единого Бога в Троице, Коему воссылается и от нас честь и слава, ныне, всегда и в бесконечные веки. Аминь.

Память священномученика Евтихия

Святой Евтихий происходил из города Севастополя [1]. Услыхав о благовестии имени Христова, он оставил своих родителей и друзей и пришел к возлюбленному ученику и Апостолу Иоанну Богослову [2]; всюду следуя за ним и подражая его житию, святой Евтихий поучался от него премудрости божественной и почерпал от него, как от источника, благодать Божию. Преисполнившись ревности апостольской, святой Евтихий мужественно искоренял обольщение бесовское. Встретив святого Апостола Павла [3], Евтихий стал его спутником и много потрудился вместе с ним, проповедуя Евангелие и мужественно перенося все злоключения; посему сей святой Евтихий и считается учеником того и другого, — и Евангелиста Иоанна Богослова и святого Апостола Павла.

Сей Евтихий сопричислен также к числу меньших Апостолов и именуется Апостолом, хотя и не обретается в числе семидесяти Апостолов; почтен же он наименованием Апостола потому, что потрудился со старейшими Апостолами, благовествуя имя Господа нашего Иисуса Христа, а также и потому, что сими старейшими Апостолами был поставлен в епископа для служения слову (проповеди) и приношения жертвы, и, наконец, потому, что с проповедью имени Христова прошел многие страны и притом не только вместе с прочими Апостолами, но и один. Впрочем, он проповедовал Евангелие не один, так как всегда имел своим спутником ангела Божия, который укреплял его и предсказывал ему обо всём, имевшем с ним случиться. Сей Апостол Христов всюду переносил с терпением и заключение темничное, и побои, страдая мужественно за Господа своего.

Однажды, когда святой Евтихий был заключен в темницу и томим голодом долгое время, ему был послан с неба хлеб от Бога; этот хлеб был принесен невидимою рукою; вкусив сего хлеба, Апостол Христов настолько укрепился, что вменял ни во что все мучения, коим его предавали.

В другой раз, когда он был повешен нагим на мучилищном дереве и был терзаем железными орудиями, от чистого тела его истекло с кровью благовонное миро и наполнило воздух благоуханием.

Потом, когда святой Апостол был брошен в горящий костер, внезапно послышался гром с неба, затем нисшел большой дождь вместе со снегом (градом) и погасил огонь, а святой остался живым и невредимым и прославил Господа.

Святой отдан был также на съедение зверям, но они сделались кроткими, как овцы, при виде его; но что всего замечательнее: лев, выпущенный на него, говоря человеческим голосом, прославил во всеуслышание величие Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа и весьма изумил и даже привел в ужас всех, смотревших на зрелище.

Но что удивительного? Тот, Кто мог в древности открыть уста Валаамовой ослице (Числ.22:28–31), так что она изрекла по человечески, разве не мог открыть уста льва, чтобы он проглаголал человеческим языком, на обличение и постыжение нечестивых и на прославление всемогущей силы Своей? Один и Тот же Господь присутствовал и чудодействовал и здесь, и там.

Что касается того, как святой Апостол Евтихий окончил свой подвиг, то известно, что он был приведен связанным из Ефеса в свое отечество Севастополь и здесь скончался. Служба же, положенная ему в Минее, упоминает о роде смерти его, именно: он был усечен мечом во святую главу, которую Бог и увенчал благолепным венцом победы [4].

Апостолов сопрестольник, и святителей красота быв Евтихие, мученически прославился еси, просиял еси яко солнце, всех просвещая, и разорил еси безбожия нощь глубокую. Сего ради тя почитаем, яко божественнаго воистинну священнотаинника Христова.

Память святого мученика Татиона

Сей святой мученик был родом из Мантинея, находившегося в Клавдиопольской митрополии и Гонориадской епархии [1]. Схваченный язычниками за то, что веровал во Христа, он приведен был в город Клавдиополь [2] к правителю города Урбану и на допросе объявил себя христианином, за что и заключен был в темницу. После сего он был подвергнут вторичному допросу и так как неизменно пребывал в Христовой вере, то его сперва избили палками, а потом стали строгать по телу железными орудиями, после чего снова избили и стали влачить по городу. Достигши городских ворот, святой мученик оградил себя знамением креста и в это время услышал свыше голос, который благовествовал ему радостное будущее, после чего предал дух свой Господу [3].

В тот же день память святого Георгия Лимнеота, исповедника, подвизавшегося при императоре иконоборце Льве III Исавре (717–741 гг.).

В тот же день память преподобного Арсения комельского, вологодского чудотворца, скончавшегося в 1550 г.

В тот же день перенесение мощей святого Петра митрополита, всея России чудотворца (в 1479 г.).

Память 25 августа

Святой Апостол Тит

Святой Апостол Тит был родом из Крита и происходил от родителей, хотя и благородных (ибо они вели свое родство от Мироя, царя критского), но не правоверных — язычников, придерживавшихся идолопоклоннического нечестия. Тит и сам первоначально служил тому же нечестию и выказал в юных годах большую ревность в изучении наук еллинских: он с усердием изучал сочинения древних философов и стихотворцев, как например Гомера и прочих. Несмотря на это Тит проводил жизнь незлобивую и целомудренную; хотя он и не знал Бога истинного, однако соблюдал в непорочности девственную чистоту тела своего, как впоследствии свидетельствовал о нем святой Игнатий Богоносец [1] в своем послании к филадельфийцам, называя Тита девственником; Того Самого Бога, Коего Тит не знал верою, он чтил добрыми делами своими, и был Ему угоден.

Когда Титу исполнилось двадцать лет от рождения, он услышал голос, нисходивший к нему с неба и говоривший:

— Тит! Тебе следует уйти отсюда и спасти твою душу, ибо учение еллинское не ведет ко спасению.

После того, как Тит услышал этот голос, он восхотел слышать его и во второй раз; ибо он знал, что иногда бывают гласы и внушения от идолов. Теперь Тит уже не хотел веровать в идолов, так как начал познавать обольщение бесовское (коему поддаются все, поклоняющиеся идолам); и прожил там еще один год.

Потом было ему во сне повеление от Бога — прочесть еврейские книги; и после того сонного видения Тит начал искать книги еврейские. Найдя книгу святого пророка Исаии [2], Тит раскрыл ее и остановился на главе сорок первой, которая начинается так: «Умолкните предо Мною, острова, и народы да обновят свои силы» (Ис.41:1). Читая главу эту, Тит встретил в ней некоторые слова, которые, как ему казалось, Сам Бог изрекал сердцу его, именно: «ты Мой раб, Я избрал тебя и не отвергну тебя: не бойся, ибо Я с тобою»; не прельщайся, «ибо Я Бог твой» (41:9–10). И еще: «Я Господь, Бог твой; держу тебя за правую руку твою» (41:13). В конце же главы прочитал об идольском обольщении, — именно: «не было никого, и между ними не нашлось советника, чтоб Я мог спросить их, и они дали ответ. Вот, все они ничто, ничтожны и дела их; ветер и пустота истуканы их» (Ис.41:28–29).

Эти и другие слова книги пророческой были для Тита как бы ключом, открывшим двери ума его к познанию единого истинного Бога и вместе с тем к уразумению идольского обольщения и заблуждения языческого; с того времени Тит воспламенился сердцем к Богу, Коего почитали евреи.

В это время на острове Крите (где проживал Тит) распространился слух о Христе, — Боге, явившемся во плоти, проживавшем среди людей в Иерусалиме и совершавшем дивные и несказанные чудеса; ибо слава о Нем проходила по всем концам земли. Анфипат [3] Крита, приходившийся Титу дядей по матери, посоветовавшись с именитыми мужами, послал в Иерусалим своего племянника, сего благоразумного и любознательного Тита, с тем, чтобы он хорошенько выслушал и уразумел то, что говорилось из уст Христовых, и побеседовал с Ним; таким образом, Тит мог возвестить самым подробным образом своим соотечественникам всё то, что сам узнал бы о Христе.

Тит отправился в Иерусалим; увидав Владыку Христа, он поклонился Ему и следовал за Ним и учениками Его, смешиваясь с народом, во множестве ходившем за Господом; таким образом Тит был самовидцем многих чудес, совершенных Христом, и видел спасительное страдание Господа, уверился также и в воскресении Его. После же вознесения Господня, когда Дух Святой сошел на Апостолов в виде языков огненных, так что Апостолы начали говорить на разных языках, Тит слышал беседу Апостолов, говоривших и по-критски, и весьма изумлялся, как об этом написано и в книге Деяний Апостольских: «пришельцы критяне (среди них был и Тит) и аравитяне», удивляясь, друг другу говорили: «слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих» (Деян.2:10–11). Впоследствии Тит пересказал обо всём этом в отечестве своем Крите.

Блаженный Тит принял участие и в служении апостольском; когда дверь веры была открыта и для язычников (Деян.14:27) и были крещены сотник Корнилий, а потом и прочие еллины, тогда и Тит, происходя от язычников необрезанных, принял крещение от святого Апостола Павла, ранее называвшегося Савлом. Хотя Тит и уверовал во Христа, но, пока не крестился, Апостолы не принимали его в первенствующую церковь, так как вообще не принимали необрезанных; Тит же не хотел исполнять ветхозаветного обряда обрезания; однако иудеи, уверовавшие во Христа, требовали первоначально от всех язычников исполнения сего обряда, говоря, что без обрезания никто не может получить спасения, как об этом написано и в книге Деяний апостольских: Некоторые, пришедшие из Иудеи, учили братьев: «если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись» (Деян.15:1). Таковые роптали и на святого первоверховного Апостола Петра за крещение сотника Корнилия и вступили в спор с ним (Апостолом Петром), говоря ему, что он пошел в дом мужей необрезанных и ел с ними. Когда же святые Апостолы на соборе рассмотрели это вопрос, то постановили не принуждать язычников обрезываться; тогда и Тит блаженный пришел ко крещению, так как никто не принуждал его к обрезанию, о чем упоминает и Апостол Павел в послании к Галатам, говоря: «но они и Тита, бывшего со мною, хотя и Еллина, не принуждали обрезаться» (Гал.2:3).

После крещения Тит был уполномочен прочими главными Апостолами к служению апостольскому и сопричтен к числу семидесяти меньших Апостолов; Тит послан был вместе с Апостолом Павлом, на проповедь Слова Божия, к язычникам; и Тит постоянно следовал за Павлом святым и не только как ученик за учителем, но и как сын, следующий за возлюбленным отцом. Ибо Павел называет его своим сыном, как это можно видеть из послания его к Титу: «Титу, истинному сыну по общей вере: благодать, милость» (Тит.1:4). Ходил же святой Тит иногда вместе с Апостолом Павлом, иногда же был посылаем им проповедовать самостоятельно; так, например, он был послан Павлом в Далмацию, о чем упоминает Павел в послании к Тимофею, говоря: «Тит в Далматию» (2 Тим.4:10), т. е. был послан мною на проповедь Евангелия в города далматские. Иногда святой Апостол Павел посылал Тита со своими апостольскими посланиями, как например к Коринфянам, коим он говорит: «я упросил Тита и послал с ним одного из братьев» (2 Кор.12:18). Говорит еще: «мы просили Тита, чтобы он, как начал, так и окончил» (2 Кор.8:8). И еще: «благодарение Богу, вложившему в сердце Титово такое усердие к вам» (2 Кор.8:16). Несомненно, Павел питал к Титу великую любовь духовную о Христе, так как он называет его то сыном, то братом своим, а когда он замедлил, уйдя от Павла, то сей последний скорбел о нем, говоря о себе: «придя в Троаду для благовествования о Христе, хотя мне и отверста была дверь Господом, я не имел покоя духу моему, потому что не нашел там брата моего Тита» (2 Кор.2:12–13). И насколько великий Апостол скорбел без Тита, настолько утешался его присутствием, ибо говорит: «Бог, утешающий смиренных, утешил нас прибытием Тита» (2 Кор.7:6). И еще говорит: «обрадованы мы радостью Тита» (2 Кор.7:13).

Проходя по многим странам с благовестием имени Христова, святые Апостолы пришли в Крит, отечество Тита. Анфипатом же тогда в Крите был Рустил, муж сестры Тита; услыхав проповедь апостольскую о Христе Боге, он первоначально посмеялся ей; но когда умерший его сын воскрешен был Апостолом Павлом, то Рустил уверовал во Христа и принял святое крещение со всем домом своим; вместе с тем приняли святую веру и крещение и многие из числа прочих неверных, обитавших на острове том. Святой же Павел поставил блаженного Тита епископом острова Крита и прочих близлежащих островов и, поручив ему новопросвещенных христиан, оставил его там; сам же отравился в другие страны проповедовать имя Христово язычникам. Придя в Никополь, святой Павел написал послание Титу, в коем поучал его благому управлению (паствой): «для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал» (Тит.1:5). Объясняя эти слова апостольские, святой Златоуст говорит: «Тит был более искусным из числа всех, бывших с Павлом; ибо, если бы он не был искусным, Павел не поручил бы ему всего острова, не повелел бы окончить недоконченное, не подчинил бы суду его епископов, если бы не надеялся на сего мужа (Тита)».

Когда Павел задержался в Никополе, то снова призывал к себе Тита, говоря в своем послании к нему: «когда пришлю к тебе Артему или Тихика, поспеши придти ко мне в Никополь, ибо я положил там провести зиму» (Тит.3:12). И пришел к нему святой Тит в Никополь; побыв вместе с ним непродолжительное время, Тит снова был послан им в Крит.

После этого святой Павел был взят в Иерусалиме, заключен в оковы и послан в Рим. Тит, услыхав обо всём этом, прошел в Рим, дабы видеть страдальческий подвиг своего учителя. Тит пробыл в Риме до кончины святого Апостола Павла; по усечении честной главы Апостола (что было сделано по приказанию Нерона [4], Тит предал погребению честное тело Апостола и снова возвратился к своей пастве, в Крит; престол святительства своего Тит имел в одном из лучших критских городов, называвшемся Гортиной; Тит трудился непрестанно, обращая ко Христу еллинов от заблуждения их, поучая их и утверждая веру их чудесами.

Следует заметить, что на острове том был идол почитаемой язычниками богини Дианы [5]; на поклонение сему идолу приходило много еллинов, которые приносили также и жертвы. Однажды святой Тит пришел на то место собрания нечестивых и начал говорить им слово Божие, увещевая их обратиться к истинному Богу, познав обольщение идольское. Но так как народ не слушал слов его, то святой Тит помолился Богу, и тотчас идол тот упал и рассыпался в прах. Тогда все, бывшие там, пришли в ужас, и уверовало во Христа в день тот пятьсот человек. Точно так же, когда, по приказанию императора римского, на острове Крите строился большой храм идольский в честь мерзкого бога Зевса [6], — и уже заканчивался постройкой, — Апостол Христов Тит, проходя мимо того места, помолился Богу истинному, и внезапно храм тот упал и разрушился до основания. Видя такое чудо, многие еллины обратились ко Христу и построили прекрасную церковь во имя господа Иисуса Христа, Бога истинного.

Просветив остров Крит и окрестные страны светом веры святой, Апостол Тит достиг глубокой старости; он преставился ко Господу, имея от роду девяносто четыре года. При кончине его пришли с неба ангелы, дабы взять душу его; и просветилось лицо его, как солнце. Ибо чья жизнь была светом миру, того и смерть была почтена осиянием света от господа нашего Иисуса Христа [7].

Павлов явився собеседник, Апостоле, с сим нам слово предвозвестил еси божественныя благодати, тайноглагольниче Тите приснопамятне. Сего ради вопием ти: не престай моляся о всех нас.

Перенесение честных мощей святого Апостола Варфоломея

После страдальческой кончины святого Апостола Варфоломея [1], которую он восприял за Христа от нечестивых в армянском городе Албане [2], верные приняли честное тело святого Апостола и положили его в том же городе в оловянном ковчеге; и начали совершаться чудеса от мощей Апостола, ибо болящим подавалось от них исцеление; по сей причине многие из неверных обращались ко Христу. Слуги же диавола, жрецы нечестивые и жестокие, услыхав о тех чудесах и даже видя их очами своими, не только не познавали силы Божией, но ожесточались в сердцах своих и возненавидели честные мощи Апостола. Дойдя до крайней степени вражды и ярости, сии слуги диавола взяли упомянутый оловянный ковчег с мощами и бросили его в море, намереваясь потопить его во глубине морской. Кроме того сии нечестивцы бросили в море и еще четыре ковчега с мощами других святых мучеников, и именно, как полагают: Папиана, Лукиана, Григория и Акакия. Но вместо того, чтобы потонуть в пучине морской, сии ковчеги плавали наподобие лодок по поверхности моря, нося в себе бесценные сокровища. Ковчег Апостола Варфоломея, хотя и был оловянным, но не потонул в воде; напротив, сверх природы оказался чрезвычайно легким и носился по морю посреди прочих ковчегов мученических, как корабль, управляемый Богом Всесильным; ибо два ковчега находились по правую сторону его и два по левую, ради чести апостольской.

Плавая чудесным образом по морю, упомянутые ковчеги приплыли к Босфору Фракийскому в Пропонтиде, затем проплыли через Геллеспонтский пролив, переплыли через моря Эгейское и Ионийское, и достигли до Сицилии; оставив Сиракузы по левую сторону, направились к западу и приплыли к острову Липаре. Здесь ковчег Апостолов пристал к берегу; ковчеги же прочих святых мучеников, проводив Апостола до Липары, оставили его здесь и разделились, направившись каждый, по Божественному изволению, в свою сторону. Папианов ковчег поплыл в Сицилию, Лукианов в Мессинию, Григориев в Калабрию, Акакиев в город Аскалус; обо всём этом было откровение от Бога епископу острова Липары Агафону.

Сей епископ пришел с клиром и народом на берег морской и, найдя здесь ковчег с мощами Апостола, преисполнился радости вместе с прочими и сказал:

— Откуда пришло к тебе, о Липара, такое бесценное богатство; поистине ты ныне возвеличился и прославился; ликуй и радуйся, принимая руками своими посетившего тебя сего великого твоего заступника и ходатая к Богу и воскликни к нему: благо пришел ты к нам, Апостол Господень!

Все удивлялись тому, каким образом оловянный ковчег с мощами святого Апостола, не только не потонул в воде, но оказался легче ладьи и переплыл столь далекий путь морской, руководимый, очевидно, не силою человеческою, но силою Божиею. И прославляли все величие Божие.

Посем, взяв святой ковчег с мощами Апостола, понесли его с пением псалмов тожественно в церковь; и истекло миро от святых мощей Апостола; сим миром подавалось врачевание болезням неисцельным [3].

Сии честные мощи Апостола Христова находились на том острове долгое время, даже до времен царствования Феофила иконоборца [4]. В царствование же сего Феофила, по попущению Божию за грехи людские, агаряне взяли в плен остров Липару. Правитель города Беневента, князь Сикард, давно уже слышавший о чудесах Апостола Христова, воспламенился теплою верою к святому; посему, позвав из города Амалфии моряков и обещав вознаградить их в достаточной степени, он уговорил их отплыть на корабле на остров Липару и оттуда привезти к нему мощи святого Апостола Варфоломея, как некое драгоценное сокровище. Сии мужи отплыли на корабле, приплыли к острову Липаре, взяли оттуда столь желанное сокровище духовное и возвратились к своим. И лишь только князь Сикард услышал о приближающихся к нему мощах святого, вышел с епископом и многими людьми на кораблях в море для встречи; честные мощи Апостола Христова были приняты с радостью; потом их внесли с честью в город Беневент и положили в Великой церкви, торжественно отпраздновав сие событие. С того времени было установлено празднество в честь перенесения честных мощей святого Апостола Варфоломея, в двадцать пятый день месяца августа. От сих честных мощей подавались одержимым различными болезнями исцеления, по молитвам Апостола Варфоломея и по благодати Господа нашего Иисуса Христа [5].

Явился еси велие солнце Церкви, учений сиянием и чудесы страшными просвещая поющия тя, Варфоломее, Господень апостоле.

Память святых исповедников Христовых, пострадавших в Едессе от ариан

После многих гонений на христиан, поднятых нечестивыми идолопоклонническими царями и мучителями, Церковь Христова получила свободу во дни великого царя Константина [1] и начала процветать в мире и тишине; однако на нее было воздвигнуто новое гонение по действу диавола, но уже не от идолопоклонников, а от христиан зловерных, уклонившихся в еретичество. По кончине императора Константина — богохульная ересь Ариева [2] весьма усилилась, сначала в царствование Констанция [3], сына Константинова, а потом в царствование Валента [4]; ибо тот и другой придерживались ереси Ариевой и каждый, в свое царствование, весьма притеснял Церковь Христову.

В царствование Валента, когда правоверные архиереи изгонялись с престолов своих, а на их места поставлялись еретики, в городе Едессе был епископом Варсис, — муж правоверный и святой, имевший дар исцелять всякие болезни в людях; сей Варсис с усердием противостал ереси Ариевой. Злочестивый царь Валентин, не терпя сего святого мужа, изгнал его с престола и послал в заточение, первоначально на остров Арад; но услыхав, что там ко святому епископу Варсису приходят многие из народа и слушают его правоверное учение, Валент переслал его оттуда в Оксиринф, город египетский. Но когда святой прославился и здесь чудесами и учительством своим, то Валент снова переслал его в еще более отдаленный город, по имени Фенон, находившийся близ обитания варваров; здесь и скончался святитель и исповедник Христов блаженною кончиною; оставшийся же после него одр (постель) на острове Раде подавал исцеление недугам; все, страдавшие какими бы то ни было болезнями, возлегая на тот одр, становились здоровыми и освобождались от духов нечистых.

Изгнав сего святого архиерея с престола церкви едесской, нечестивый царь возвел вместо него волка, — именем и нравом; ибо того суетного архиерея звали Лупусом, что значит «волк» [5]. И таким образом вместо истинного пастыря в стадо Христово вошел волк хищный в овчей одежде архиерейства.

Правоверный же народ едесский не хотел вступать в общение с тем лжепастырем, еретиком, как мерзости запустения (Мф.24:15), настоятельствовавшем на месте святом, — в церкви; посему правоверные граждане города того выходили из города в поле, собирались на открытом месте и совершали здесь служение Богу, как в храме; ибо ни один храм не был отдан в распоряжение правоверных, но все храмы были затворены для них и всеми славнейшими храмами завладели ариане, согласно приказанию царскому.

Случилось однажды, что сам царь, направляясь из Антиохии, пришел в Едессу; узнав, что правоверные (христиане) гнушаются нечестия арианского и не хотят иметь общения с упомянутым епископом, но бегут от него и собираются вне города для молитвы, — царь разгневался на епарха едесского, по имени Модеста, за то, что он позволял народу поступать так, и ударил по ланите епарха; потом приказал ему приготовить вооруженных воинов; затем повелел епарху, выведши этих воинов на место молитвенного собрания народного, посечь и предать смерти христиан и разогнать их.

Епарх, хотя и получил внушение от царя, но, щадя неповинный народ, известил тайно правоверных, чтобы они на другой день не выходили из города и не собирались на обычную молитву и служение, так как царь, по гневу своему, приказал вывести на христиан вооруженных воинов, чтобы их умертвить. Правоверные же, услыхав об этом, вместо того, чтобы убояться, преисполнились еще большей ревности, и, встав рано утром, вышли за город вместе с женами и детьми своими; христиане направились к обычному месту собрания своего, намереваясь положить там за Христа души свои. Епарх же, исполняя приказание царское, утром следующего дня отправился с вооруженными воинами к тому месту, выступив как бы на войну. И когда он был у ворот городских, то увидал некую женщину, вышедшую из дома своего, не затворившую за собою дверей, одевшуюся наскоро (не принарядившуюся), несшую с собою малого отрока; женщина та плакала и старалась обогнать его воинов, направляясь за город. Епарх приказал взять ее и привести к себе. Остановившись на дороге, епарх начал допрос, сказав:

— Несчастная женщина! Куда ты спешишь в столь ранний час и почему ты так торопишься?

Женщина отвечала:

— Я спешу на поле, где собираются христиане.

Епарх отвечал:

— Разве ты не слыхала, что епарх намеревается придти туда с воинами и побить всех, кого он найдет там?

Женщина отвечала:

— Да, я слышала об этом; потому-то я и тороплюсь, дабы вместе с ними (христианами) умереть ради имени Христова.

Епарх снова спросил:

— Для чего же ты взяла с собой сего отрока?

Женщина отвечала на это:

— Я хочу, чтобы и отрок сей вместе со мною сподобился венца мученического.

Услыхав об этом, епарх изумился такой ревности христиан и готовности их умереть за веру и приказал воинам возвратиться обратно; затем пошел к царю и сказал ему:

— Если прикажешь мне умереть, — я готов; но я не могу исполнить приказания, данного тобою мне.

Потом епарх рассказал царю о женщине с ребенком, сказав о том, с каким усердием она спешила за город в поле, дабы сподобиться смерти мученической, чего желала она и для себя, и для ребенка; затем епарх возвестил царю и о готовности всего народа принять смерть, ибо все христиане с женами и детьми были готовы умереть за исповедание веры своей во Христа.

— И невозможно, — прибавил епарх, — принудить народ едесский к общению в вере с епископом, если бы даже и всех граждан предать смерти; но какая может быть польза от этого? ибо они за свой мужественный страдальческий подвиг прославятся среди всех христиан, на нашу же долю останется стыд и вечное посмеяние.

Говоря так, епарх отклонил царя от избиения народа: царь приказал не притеснять народ, повелев брать на истязание лишь иереев, диаконов и прочих клириков, не желавших иметь общения с епископом арианским.

После этого епарх позвал к себе весь духовный чин едесский, содержавший правоверие, начал с кротостью увещевать всех повиноваться приказанию царскому и предлагал войти в общение с епископом, именуемым Лупусом. Епарх сказал при этом:

— Верхом безумия является то, что вы, представляя из себя небольшое число людей, не слушаете приказания царского и противитесь ему, в то время как он владеет многими странами.

Когда епарх говорил это, все молчали. Потом епарх, обратившись к старейшему пресвитеру, по имени Евлогию, находившемуся уже в летах преклонных, спросил его:

— Почему ты не отвечаешь мне?

Евлогий ответил:

— Я не отвечаю тебе потому, что ты говоришь всем сообща; по этой причине я не хочу предварять ответом своим всех прочих. Но если ты спросишь только меня одного о чем-либо, тогда я тебе отвечу.

Епарх спросил:

— Почему ты не причащаешься с царем?

Блаженный же Евлогий, осмеивая вопрос еретика, ответил:

— Разве царь принял сан пресвитерства, чтобы мне причащаться вместе с ним?

Епарх, преисполнившись гнева, укорил святого старца и сказал:

— О безумный! Почему ты чуждаешься веры царевой и не входишь в общение с теми, кто входит в общение с царем?

Тогда все, вместе со святым старцем Евлогием, исповедали свою веру православную во Христа, Бога истинного, соестественного и соприсносущного Отцу, и выразили готовность положить души свои за сие исповедание.

После сего епарх по повелению царскому взял восемьдесят мужей духовного чина, заключил их в оковы и послал на заточение во Фракию.

И когда сии исповедники Христовы были отводимы во изгнание, отовсюду из городов и селений навстречу им выходил народ, оказывал им почести и снабжал их всем необходимым. Узнав об этом, еретики послали в скором времени сообщить царю, сказав, что вместо бесчестия изгоняемым оказывается великая честь.

Тогда царь приказал разделить упомянутых христиан по двое и велел послать всех в разные страны, кого во Фракию, кого в Аравию, кого в Египет, — и в прочие страны. Блаженный же старец Евлогий, а вместе с ним и другой честный пресвитер, по имени Протоген, были отведены в фиваидский город Антиной, где христиан было немного, еллинов же, покланявшихся идолам, было бесчисленное множество. Здесь святые пребыли не малое время, исцеляли различные болезни в людях призыванием имени Иисуса Христа и обратили к вере христианской многих язычников, сподобив их святого крещения.

Когда нечестивый царь Валент погиб, и скипетр восточного царства принял благочестивый Феодосий, ересь арианская устыдилась и стихла и сила и власть еретиков, преследовавших Церковь Христову, изнемогла; исповедники Христовы, бывшие в изгнании (именно те из них, кто еще не отошел ко Господу, но оказался в живых), получили свободу и возвратились каждый в отечество свое: архиереи православные снова получили свои престолы. Тогда и упомянутые два святых пресвитера Евлогий и Протоген возвратились из заточения в Едессу; а христиане правоверные отняли у ариан свои церкви; так как святой Варсис уже отошел ко Господу во изгнании, то Евлогий был поставлен епископом городу Едессе; Протоген же был поставлен епископом в месопотамский город Каррию. Сии святые Евлогий и Протоген украшали оба Церковь Христову словом и житием до дня кончины своей [6]. Мы же о всех тех славим Христа Бога, Спасителя нашего, со Отцом и Святым Духом славимого во веки. Аминь.

Память святого Мины, патриарха Константинопольского

В царствование Юстиниана [1] святой Мина был пресвитером и питателем странников в Странноприимнице святого Сампсона [2]. После того как патриарх Анфим [3] был низложен с престола за еретическое мудрствование, святой Мина как муж правоверный, проводивший святую жизнь и достойный посему высокого сана, был возведен на патриаршество святым Агапитом [4], папою римским, пришедшим в то время в Константинополь.

Во время патриаршества святого Мины в городе Константинополе случилось такое чудо:

Некоторый отрок еврейский вошел вместе с детьми христианскими в храм, во время причащения пречистых Таин Тела и Крови Христовых; сей отрок, приступив к Тайнам вместе с прочими детьми, принял причащение. Когда отрок пришел домой, отец спросил его, где он был и почему запоздал? Он же, как дитя, рассказал ему всю правду, — сказал, что был в храме христианском и принял причащение христианское. Услышав об этом, отец еврей весьма разгневался, и, взяв ребенка, бросил его в разожженную печь, при помощи которой выделывал стекло (так как был делателем стекла); но жене своей не сказал ничего.

Между тем мать с плачем искала всюду своего сына и звала его по имени; на третий день поисков она подошла к разожженной печи, и ребенок откликнулся на зов ее; тогда она с большим трудом извлекла его оттуда и спросила:

— Каким образом и почему ты, находясь в таком огне, не сгорел и всё еще жив?

Отрок же рассказал ей следующее:

— Ко мне часто приходила некая Жена пресветлая, охлаждала огонь и давала мне воду; Она и пищу приносила мне, когда я был голоден.

В скором времени весть о сем чуде прошла по всему городу; об этом чуде уведал царь Юстиниан и святой патриарх Мина. После сего упомянутого отрока крестили вместе с матерью, отца же того отрока, пришедшего в ожесточение и не пожелавшего креститься, царь предал суду, как детоубийцу, и приказал казнить смертью.

Святой Мина пас Церковь Христову шестнадцать лет и потом преставился ко Господу [5].

Память 26 августа

Страдание святых мучеников Адриана и Наталии

Великий гонитель Церкви Христовой нечестивый царь Максимиан [1], преследуя и умерщвляя повсюду множество христиан, прибыл в город Никомидию [2]. Войдя в идольское капище, царь совершил поклонение скверным своим богам, пав ниц пред идолами на землю, и, при участии всех жителей города, принес мерзостные жертвы. Вслед за тем он приказал отыскивать христиан и предавать их на мучения. Особенными наказаниями угрожал царь тем, кто вздумал бы скрывать христиан. Напротив тем, кто, узнав, где скрывается христианин, донесет о нем, или же, найдя такового, сам представит на суд, царь обещал награды и почести. Посему стали выдавать друг друга на смерть: сосед — соседа, ближний — ближнего своего; кто из-за боязни грозного повеления царя, кто из-за наград.

Некоторые из нечестивых донесли военачальнику своему о том, что в одной пещере скрываются христиане и поют в ней всю ночь и молятся Богу своему. Немедленно были отправлены воины, которые пришли в пещеру и захватили всех бывших в ней христиан, числом двадцать три человека. Сковав железными цепями, отправили их в город для представления царю.

В то время царь проезжал на колеснице в идольское капище для принесения жертв. Встретив его на пути, воины, ведшие связанных христиан, закричали ему:

— Царь! Вот — противники твоему повелению и хулители наших великих богов.

Повелев остановить колесницу и, подозвав к себе поближе тех узников, царь спросил их, откуда они.

— Мы родились в этой стране, а по вере мы христиане, — ответили они.

— Разве вы не слыхали, — продолжал царь, — какие мучения ожидают тех, кто именует себя христианами?

— Слышали мы, — отвечали святые, — и смеялись над безумием твоим и над самим сатаною, действующим в сынах, неверующих в Бога, над коими ты — начальник!

Разгневанный царь воскликнул:

— О, окаянные! Как осмеливаетесь вы называть меня безумцем и смеяться надо мною? Клянусь великими богами, что я в лютейших мучениях сотру ваши тела!

— Растяните их и бейте палками без всякой пощады, — приказал он воинам, — и мы посмотрим тогда, придет ли их Бог к ним на помощь и освободит ли их из рук моих?

И мученики жестоко были биты воинами. Когда били мучеников, они говорили царю:

— Враг Божий! Поставь над нами еще хоть троих мучителей; сколько бы ты их ни звал и каких бы мук ни выдумывал, знай, что этим ты только приумножишь нам венцы.

— О, окаяннейшие из людей! — воскликнул царь. — Я сниму с вас ваши головы и вы ли ожидаете венцов на них?.. отвергните суетную веру свою и не губите себя за свое безумие!

Мученики отвечали:

— Тебя погубит Бог за то, что ты неповинно мучаешь Его рабов, не сотворивших никакого зла!

Тогда царь приказал воинам:

— Бейте их камнями по устам!

Схвативши поспешно в руки камни, слуги начали ими быть мучеников по устам, но не столько наносили вред им, сколько себе, так как до того обезумели, что этими самыми камнями сокрушали друг другу челюсти.

А святые говорили мучителю Максимиану:

— Беззаконник и богоненавистник! Ты без милости бьешь нас, ни в чем не повинных пред тобою, убьет же и тебя Ангел Божий и погубит весь нечестивый твой дом. Ты не можешь насытиться муками, коими мучаешь нас в продолжении стольких часов и с такою жестокостью, а тебя самого ожидают несравненно большие муки; очевидно ты не подумал о том, что мы имеем одинаковое с тобою тело, с тою лишь разницею, что твое — скверно и нечисто, а наше — очищено и освящено святым крещением.

Разгневанный еще более такими словами, мучитель Максимиан воскликнул:

— Клянусь великими богами, что я повелю отрезать у вас ваши языки, чтобы и другие, смотря на вас, научились не противоречить господам своим!

Мученики Христовы отвечали:

— Послушай, нечестивый мучитель! Если ты ненавидишь и мучаешь тех рабов, которые противятся своим земным господам, то зачем же ты принуждаешь нас противиться Господу Богу нашему? Или ты хочешь, чтобы и нас постигли те же муки, которые уготованы тебе?

— А скажите, — спросил мучитель, — какие муки уготованы мне?

— То, что уготовал Бог диаволу и ангелам его, — отвечали святые, — уготовал Он и вам, сосудам диавола; а именно: неугасимый огонь, червь неусыпающий, непрестанное мучение, вечную казнь, адскую погибель, тьму кромешную, где — плач и скрежет зубов и многие другие неисчислимые муки.

— Клянусь, отрежу у вас языки! — воскликнул мучитель.

— Безумец! — отвечали святые, — если ты отрежешь у нас те органы, коими прославляем мы Бога, то наши воздыхания еще легче дойдут до него и наши сердца еще сильнее возопиют к Нему, а изливаемая тобою наша кровь, как труба, возвысит свой голос к Владыке о том, что мы страдаем неповинно.

Услыхав такой ответ святых, нечестивый царь повелел заковать их в железные цепи и посадить в темницу, а имена и речи их записать в судебные книги.

Когда святых ввели в судебную палату, чтобы записать имена их, один из начальников оной, муж знатный, по имени Адриан, державшийся еллинского нечестия [3], будучи свидетелем терпеливого и мужественного страдания оных мучеников, приступив к ним, спросил их:

— Заклинаю вас Богом вашим, Коего ради вы так страдаете, — скажите мне по совести, какую награду ожидаете вы от Бога вашего за такие мучения? Думаю я, что вы надеетесь получить от Него нечто великое и чудное.

Святые мученики отвечали ему:

— Мы своими устами не можем выразить тебе, и ты слухом своим не можешь вместить, ни умом постигнуть тех радостей и преславных почестей, которые мы ожидаем получить от Владыки нашего, Праведного Воздаятеля.

— А из законодательных, пророческих и других книг вам не известно ли что об этом? — спросил Адриан.

— И сами пророки, — отвечали святые, — не могли в совершенстве постигнуть умом тех вечных благ, так как они были такие же люди, как и мы; хотя они угождали Богу благою верою и добрыми делами и говорили то, что внушал им Дух Святой, но об оной славе и воздаяниях, которые мы ожидаем получить, в Писании говорится: «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор.2:9).

Услыхав такие слова, Адриан вышел на средину и сказал писцам, записывавшим имена мучеников:

— Запишите и мое имя с этими святыми, так как и я — христианин и вместе с ними умру за Христа Бога!

Писцы тотчас же отправились к царю и возвестили ему о том, что Адриан объявил себя христианином и просит их записать и его имя в число осужденных.

Услыхав об этом, царь удивился и разгневался и, призвав тотчас же к себе Адриана, спросил его:

— Ты лишился разумения, Адриан? Или и ты также хочешь злой погибели?

— Нет, — отвечал он, — я не лишился разума, а, напротив, от великого безумия пришел в здравый разум.

— Не рассуждай, — воскликнул царь, — а лучше проси прощения, сознайся пред всеми, что ты согрешил и вычеркни свое имя из списка осужденных.

— С этих пор, — отвечал Адриан, — я начну умолять истинного Бога о том, чтобы Он простил мне мои грехи, которые я совершил, будучи язычником.

Разгневанный такими словами Адриана, царь Максимиан повелел тогда и его заковать в железные цепи и заключить в темницу вместе с теми мучениками, назначив день, когда предаст всех их на мучение.

Один из слуг Адриана, прибежав поспешно в его дом, возвестил госпоже своей Наталии, жене Адриановой, о том, что господина его заковали в цепи и отправили в темницу.

Услыхав о сем, Наталия пришла в великий ужас, горько, горько заплакала и, разорвав на себе одежды, спросила слугу:

— За какую же вину господина моего посадили в темницу?

— Будучи свидетелем того, — ответил слуга, — как некоторых людей мучили за имя какого-то Христа и за то, что не послушались царского повеления, не отреклись от своей веры и не принесли жертвы богам, господин наш просил писцов, чтобы и его имя они записали в число осужденных на смерть, так как хочет умереть вместе с ними.

— А ты не знаешь ли точнее, за что мучили тех мужей? — опять спросила слугу Наталия.

— Я же сказал тебе, — отвечал слуга, — что их мучили за некоего Христа и за то, что они не послушались царского повеления поклониться богам.

Тогда Наталия весьма возрадовалась духом, перестала плакать, сбросила с себя разорванные одежды и, надев самые лучшие, отправилась в темницу.

Дочь верующих в Бога и святых родителей, Наталия боялась ранее открыть кому-либо свою веру во Христа, которую хранила тайно, так как видела, какому лютому гонению и мучению подвергаются христиане со стороны нечестивых; теперь же, услыхав о том, что муж ее верует во Христа и записан в число осужденных на мучение, и она твердо решила объявить себя христианкой.

Войдя в темницу, блаженная Наталия припала к ногам мужа своего и, облобызав его оковы, сказала:

— Блажен ты, господин мой, Адриан, так как нашел такое сокровище, которого не наследовал от своих родителей: «тако бо благословится человек бояйся Бога». Поистине, господин мой, ты теперь в таких юных летах своею верою во Христа собрал такое богатство, какого не приобрел бы даже и на старости лет, оставаясь в еллинском заблуждении. Теперь без печали пойдешь ты в будущую жизнь и найдешь такое сокровище, которого не получат там те, которые собирают себе большое богатство и приобретают имения. Там уже не будет им времени на то, чтобы приобретать что-либо, или давать взаймы, или самим от кого занять, когда никто не может избавить от вечной смерти во аде и от мук геенских; там никто не поможет друг другу — ни отец сыну, ни мать дочери, ни великое земное богатство — собравшему его, ни рабы — господину своему, но каждый понесет свое наказание. Твои же все добродетели, господин мой, пойдут с тобою ко Христу, чтобы воспринять тебе от Него блаженство, уготованное любящим Его. Иди же к Нему с дерзновением, не боясь будущего наказания; ведь, ты уже теперь победил и огонь неугасимый и прочие муки. Молю же тебя, господин мой, твердо пребыть в том звании в которое ты призван Божиим милосердием. Да не возвратит тебя с оного доброго пути ни сожаление о юной красоте, ни любовь к родным, ни друзья, ни богатство, ни рабы, ни рабыни, ничто земное: всё это придет в ветхость и истлеет; но имей пред очами своими только то одно, что — вечно, и не взирай на тленные и временные блага мира сего. Не увлекайся льстивыми словами сродников и друзей твоих, чтобы не отвлекли они тебя от веры своим лукавым советом. Возненавидь их ласки, отвергни их советы и не слушай обманчивых слов их; взирай только на одних, находящихся с тобою, святых мучеников, их словам внимай, их терпению подражай без всякого колебания. Не бойся ярости мучителя и различных его мук, всё это скоро окончится, а от Христа на небе Его рабам, страждущим за Него, будет вечная награда.

Сказав это, Наталия умолкла. Был уже вечер.

Адриан сказал ей:

— Теперь ступай домой, сестра моя, и спи спокойно, а когда я узнаю о времени, в какое нас выведут на мучение, я извещу тебя, чтобы тебе придти и видеть нашу кончину.

Встав от ног Адриана, Наталия подходила к каждому из двадцати трех узников и, припадая к ним, лобызала оковы их, говоря:

— Рабы Христовы! Молю вас, утверждайте сию Христову овцу; советуйте ему претерпеть до конца, указуя ему на будущее воздаяние, уготованное верным, приносящим кровь свою Христу Богу, подобно вам, принесшим Ему кровь свою, за каковое страдание ваше вы получите в награду вечное спасение. Присоедините и его душу к душам своим и будьте ему отцами вместо плотских родителей, которые были нечестивыми; укрепите его вашим святым советом в том, чтобы он, веруя несомненно, совершил страдальческий свой подвиг.

Сказав это, Наталия снова обратилась к Адриану, находившемуся в самой глубине темницы:

— Смотри, господин мой, — сказала она, — не щади своей молодости и красоты телесной: бренное тело будет пищею червей. Не помышляй ты об имении своем, о золоте и серебре, так как всё сие не принесет пользы на Страшном суде. Там никто никакими дарами не может искупить души своей от вечной погибели, так как никто не примет даров; только одни добрые дела святых душ примет Бог вместо даров.

Сказав это, Наталия ушла домой.

По прошествии нескольких дней Адриан, услыхав, что царь хочет уже вывести его вместе с прочими узниками на суд и мучение, обратился к святым мученикам с такою просьбою:

— Господа мои! — сказал он, — с вашего благословения мне нужно сходить в свой дом и позвать рабу вашу, а мою сестру Наталию затем, чтобы видеть ей наше страдание, так как я обещался позвать ее в час, назначенный для оного.

Святые дали ему свое благословение и поручились за него; Адриан, заплатив темничным стражам, отправился.

Один из горожан, увидев его идущим домой, поспешно прибежал к Наталии и возвестил ей, что муж ее освобожден от оков и подходит к дому.

Услыхав о сем, Наталия не поверила и сказала:

— Кто же мог освободить его? Не может быть, чтобы муж мой разлучился со святыми мучениками.

Во время разговора пришел также один из слуг и сказал:

— Знаешь ли, госпожа, что господин наш освобожден и подходит близко к дому?

Думая, что он отвергся Христа и за то освобожден, Наталия пришла в великую скорбь и горько зарыдала, а увидав в окно, что он уже близко подходит к дому, бросив из рук свою работу, поспешно встала и, затворив двери, громко сказала:

— Отойди от меня, отступник от Бога, обманувший Господа своего! Не могу я беседовать с отвергшимся от Бога и не стану слушать лживых слов. О, безбожник и окаяннейший человек! Кто побудил тебя взяться за дело, которого не мог довести до конца? Кто разлучил тебя со святыми? Кто соблазнил тебя удалится от содружества с оными? Что обратило тебя в бегство еще до выхода на брань? Ты не увидел еще врага, а бросил уже свое оружие; на тебя не выпущена еще стрела, а ты уже уязвлен! Удивилась я, думая, может ли быть что доброго от безбожного рода и нечестивого города? Может ли быть принесена чистая жертва Богу от потомка мучителя? Будет ли благоуханным для Вышнего кадило со стороны тех, кои проливают кровь неповинную? И что делать мне, окаянной, вышедшей замуж за сего нечестивца? Не удостоилась я звания супруги мученика, напротив сделалась я женою отступника; кратковременна была моя радость и перешла она в вечное поношение; была мне на некоторое время похвала среди жен, а теперь я буду иметь пред ними непрестанный стыд!

Блаженный Адриан, стоя за дверями и слушая слова Наталии, радовался душою и укреплялся на подвиг, горя еще большим желанием исполнить то, что обещал Христу Богу. Он удивлялся таковым словам молодой жены, недавно вступившей с ним в брак, так как прошло всего лишь тринадцать месяцев со дня их венчания.

Видя великую скорбь жены своей, Адриан, стуча в двери, начал просить ее, говоря:

— Отвори же мне, госпожа моя, Наталия! Не убежал я от мучений, как ты думаешь; нет, не мог я так поступить. Я пришел взять тебя с собою, как обещал, чтобы тебе видеть нашу кончину.

Не веря его словам, Наталия с упреком продолжала говорить ему:

— Вот как обманывает меня преступник, вот как лжет второй Иуда! Отойди от меня, чтобы не убить мне тебя!..

И не отпирала дверей.

— Отвори же скорее, — просил Адриан, — а то я уйду не увидев тебя и ты будешь скорбеть о том, так как мне нужно скорее возвратиться. За меня поручились святые мученики, и, если я не приду в назначенный срок, и о мне спросят начальники, а меня не будет, то святые мученики кроме своих мук должны будут понести таковые и за меня; но могут ли они понести мучения и за меня, когда они и так уже едва живы?

Услыхав это, Наталия тотчас с радостью отворила двери, и оба они припали друг к другу в объятия.

— Блаженна ты жена! — сказал Адриан. — Ты одна познала Бога, чтобы спасти мужа своего! Поистине, ты супруга, любящая мужа! Венцом за то будет тебе блаженство, так как ты, хотя и не терпишь сама мук, но соболезнуешь страданию мучеников своим участием.

Взяв жену свою, Адриан отправился вместе с нею.

Дорогою он спросил ее:

— А как же мы поступим с своим именьем?

Наталия отвечала:

— Оставь, господин мой попечение о земном, чтобы не совратило оно ума твоего; заботься и помышляй единственно о том, чтобы совершить тебе подвиг, на который ты призван. Забудь о всём мирском, тленном и душевредном, позаботься лучше о том, чтобы видеть и получить вечные блага, уготованные тебе и тем святым, с коими идешь путем Господним.

Войдя в темницу, раба Божия Наталия припала к святым мученикам и, лобызая оковы их, видела при этом, что раны их уже загноились и из них падали черви, а от тяжести железных оков, коими они были связаны, телесные составы их отпадали друг от друга. Наклонившись, она отирала гной от ран их. Потом немедленно послала она своих служанок принести из дома хорошего полотна и перевязок. Когда всё это было принесено, Наталия своими руками перевязывала раны страдальцев и, насколько могла, облегчала их нестерпимые страдания, прислуживая в темнице семь дней до самого изведения их на суд.

Когда настал день суда, царь Максимиан воссел на судилище и повелел привести к себе узников. Слуги тотчас же отправились в темницу объявить им царское повеление. Увидев, что они так изнемогли телом от тяжких ран, что и ходить даже не могут, слуги повлекли всех мучеников, как трупы скотов, связанных одною цепью; Адриана же вели позади всех, связав ему руки назади.

Когда они подходили к судилищу, было возвещено царю, что узники приведены.

— Ведите, — приказал царь, — сюда всех вместе, чтобы они видели мучение друг друга; ведите же их нагими, приготовленными к мучению.

Начальник темницы доложил царю:

— Царь! Те, кои были мучены раньше, не могут быть приведены сюда на испытание. Повели привести одного Адриана, так как он еще бодр и здрав телом и может понести различные мучения; тела же других загноились, сквозь раны их виднеются кости и, если начать их мучить снова, они, пожалуй, тотчас же умрут, не перенеся многих мук, им уготованных. Мы же не хотим того, чтобы умерли они от кратковременного мучения, как мало виновные, но дай им некоторое время на то, чтобы они выздоровели и поокрепли, чтобы понести им потом множайшия мучения за свои беззакония.

Тогда царь приказал ввести одного Адриана.

Раздев Адриана донага, слуги дали ему при этом и орудия казни, чтобы он нес их сам своими руками.

Святые мученики сказали ему:

— Блажен ты, Адриан, что сподобился понести крест свой и последовать Христу! Смотри же, не страшись, не возвращайся назад и не теряй своей награды; остерегайся того, чтобы не украл сокровища твоего диавол; не бойся видимых мук, но взирай на будущее воздаяние: смело приступи и посрами мучителя! Знай: «нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим 8:18), которую мы надеемся получить по милости Господней.

Блаженная Наталия также сказала ему:

— Обратись, господин мой, умом своим к одному только Богу, и пусть сердце твое не страшится ничего! Мал труд, но покой бесконечен, кратковременно страдание, но слава мученическая вечна; потерпишь немного болезней и вскоре будешь радоваться с ангелами. Если ты, служа земному царю, заботился о собирании малых податей, не щадил своего здоровья и готов был умереть на войне, то не с большим ли мужеством теперь надлежит тебе понести всякие мучения и умереть за Царя Небесного, с Коим сам воцаришься!

Когда привели Адриана к нечестивому царю Максимиану, он, взглянув на него, спросил:

— Ужели ты пребываешь еще в своем безумии и хочешь мучением окончить жизнь свою?

— Я уже прежде говорил тебе, — отвечал Адриан, — что я не обезумел, но образумился и готов умереть в сей жизни!

Царь спросил:

— Не принесешь ли ты жертвы и не поклонишься ли богам, подобно тому, как я и все, которые со мною, кланяемся им и приносим жертвы?

— Безумец, — отвечал Адриан, — заблуждаясь сам, зачем же ты и других вводишь в то же заблуждение? Ты ведь не только себя самого подвергаешь погибели, но и весь народ, который слушает тебя, увлекаешь в ту же погибель, советуя и принуждая поклоняться бездушным истуканам, оставив истинного Бога, Творца неба и земли!

— Так ты считаешь наших великих богов малыми? — спросил царь.

— Я, — отвечал Адриан, — не называю их ни малыми, ни великими, ибо они — ничто.

Разгневанный мучитель приказал тогда жестоко бить его палками.

Блаженная Наталия, услыхав, что ее мужа начали бить, известила о том святых мучеников, сказав:

— Господин мой начал страдать!

Святые тотчас же начали молиться за него Богу, чтобы Он укрепил его в муках.

Царь же повелел мучителям приговаривать: «Не хули богов!»

Когда мученика били, он говорил царю:

— Если я мучаюсь за то, что хулю богов, которые не суть боги, то какое же мучение ожидает тебя за хулу Бога Живого и истинного?

— Ты научился говорить так дерзко, вероятно, у этих льстецов? — спросил царь.

Мученик отвечал:

— Зачем ты называешь льстецами наставников на спасение и вождей к вечной жизни? Вы большие обманщики, увлекающие людей в погибель!

Разгневанный Максимиан повелел четверым сильным слугам жестоко бить мученика толстыми кольями.

И когда били Адриана, он говорил:

— Чем более ты, мучитель, изобретешь мне мучений, тем больше исходатайствуешь мне за них венцов!

А блаженная Наталия о всем, что спрашивал царь и что отвечал ему Адриан, передавала святым мученикам.

— Пощади хоть юность свою, — продолжал увещевать мучитель, — и призови богов! Зачем тебе так напрасно и добровольно погибать? Мои боги — велики, и я весьма сожалею о тебе, видя, как тяжко ты мучаешься и как гибнет твоя красота!

— Я щажу себя, — отвечал мученик, — чтобы не погибнуть мне до конца!

— Призови же богов, — упрашивал мучитель, — они помилуют тебя, а я возвращу тебе прежний твой чин. Не должно сравнивать тебя с теми, которые находились с тобою в узах, так как ты человек благородный, сын знатных родителей и хотя молод, но достоин великих почестей; те же узники — бедняки, низкого происхождения и глупые невежды!

— Я знаю, — отвечал мученик, — что тебе известен мой род и происхождение; но если бы ты знал род тех святых и богатое наследие, которого ожидают они, ты бы один из первых припал к их ногам и просил их помолиться о себе и своими же руками уничтожил бы своих бездушных богов!

Разгневавшись еще сильнее, мучитель приказал четверым сильным слугам бить мученика по чреву.

И они били святого до тех пор, пока не прорвалось чрево и из него начали выпадать внутренности. Видя это, мучитель повелел перестать бить.

Блаженный Адриан был молод и нежен телом: ему было лишь двадцать восемь лет от роду.

— Видишь ли, — обратился к нему царь, — как я щажу тебя! Ты хоть одним словом призови богов и тотчас же они будут милостивы к тебе; а я призову врачей, чтобы они залечили твои раны, и сегодня же ты будешь находиться в моем царском дворце!

— Если ты обещаешь мне уход за мною врачей, — отвечал мученик, — и почет в твоем дворце и говоришь, что твои боги будут милостивы ко мне, то все-таки пусть они своими устами скажут мне, что они хотят дать мне, пусть скажут, какое благодеяние обещают они мне! И когда я услышу их слова, то принесу им жертвы и поклонюсь, как ты того желаешь!

— Не могут говорить они! — отвечал царь.

— А если они не могут говорить, — сказал мученик, — то зачем же и поклоняться им, немым и бездушным?

Во гневе и ярости мучитель повелел опять связать святого мученика с прочими узниками и заключить их в темницу, назначив день, когда выведет их на суд.

Тогда воины, взяв святых мучеников, одних повлекли, других, изнемогших от телесных страданий и не могущих ходить, несли на руках, а святого Адриана вели и снова заключили в темницу.

Блаженная Наталия ободряла его и утешала и, обняв, говорила:

— Блажен ты, господин мой, что сподобился участи святых мучеников! Блажен ты, свет очей моих, так как страдаешь ради Пострадавшего за тебя! Вот ты теперь идешь видеть славу Его и быть общником оной, ибо общник Его страданий будет причастником и славы Его.

Во время сего разговора Наталия отирала кровь его и помазывала ею свое тело.

А святые мученики весьма радовались мужественному терпению Адриана и, приступив к нему, лобызали его, говоря: «Мир тебе, брат».

А те, которые не могли ходить от тяжести ран, лежали на полу и ползком приближались к нему, чтобы лобызать его, и все говорили ему:

— Радуйся о Господе, возлюбленный брат, так как имя твое написано с прославленными рабами Божиими!

— Радуйтесь и вы, рабы Христовы, — отвечал Адриан, — вы получите венцы за вашу заботу обо мне! Молитесь же за меня ко Господу, чтобы Он укрепил меня, весьма изнемогшего телом, и чтобы восстающий на меня враг — диавол — ничего не мог сделать со мною!

— Уповай на Бога, — сказали святые. — Сатана не одолеет тебя: ты далеко отогнал его своим страданием. Мы сначала боялись за тебя, думая, что ты, как человек, будешь немощен, а теперь, видя твое крепкое терпение, мы более уже не сомневаемся в тебе и веруем, что при Божией помощи враг ничего не может сделать с тобою; поэтому не бойся: с тобою — Христос, Победитель диавола!

Вместе со святою Наталиею были и другие благочестивые жены, которые прислуживали святым, прикладывая к их ранам целебные лекарства и делая им перевязки, разделив при этом между собою мучеников так, чтобы каждая могла послужить своему всяким за ним уходом.

Узнав о том, что многие благочестивые женщины приходят в темницу и прислуживают узникам, прикладывая к их ранам лекарства, нечестивый царь запретил их допускать туда к узникам.

Видя, что женщинам нельзя было более приходить к мученикам, святая Наталия остригла на голове своей волосы, переоделась в мужское платье и, войдя в темницу в образе мужчины, одна прислуживала не только мужу своему, святому Адриану, но и всем прочим святым мученикам.

Перевязав раны мучеников, она села у ног Адриана и говорила:

— Молю тебя, господин мой, помнить наш союз и мое присутствие при тебе во время твоего страдания и желание тебе венцов; помолись ко Господу нашему Иисусу Христу, чтобы Он взял и меня с собою, чтобы, как жили мы с тобою вместе в этой многоскорбной и исполненной грехов жизни, так неразлучно пребыли и в оной блаженной жизни. Молю тебя, господин, когда предстанешь ты Христу Господу, принеси Ему первую о мне молитву; верю я, что все, о чем ни попросишь ты, даст тебе Господь, ибо молитва твоя любезна Ему и приятно прошение твое. Но ты знаешь нечестие граждан сих и безбожие царя, и я боюсь того, как бы не принудили меня выйти замуж за другого, нечестивца и язычника; тогда осквернится ложе мое и расторгнется союз наш. Молю тебя, соблюди супругу свою, как учит апостол, дай мне в награду за мое целомудрие умереть с тобою!

Сказав это, она встала и снова служила святым, подавая им пищу и питие, омывая и перевязывая их раны.

Благочестивые женщины, узнав, что Наталия в мужском одеянии служит святым, по ее примеру, также остригли волосы на головах своих и, одевшись в мужские одежды, по-прежнему входили в темницу и служили святым.

Когда нечестивому царю стало известно о том, что сделали женщины, а также и о том, что узники весьма изнемогли от гнойных ран и едва живы, он повелел принести к ним в темницу наковальню и железный молот, чтобы перебить мученикам голени и руки, сказав при этом:

— Пусть умрут они не обычною для людей насильственною смертью!

И когда мучители и убийцы-слуги принесли в темницу железную наковальню и молот, Наталия, увидав это и узнав причину их прихода, встретила их с мольбою о том, чтобы они начали с Адриана, так как она боялась, чтобы муж ее, видя лютое мучение и кончину других мучеников, не устрашился.

Мучители послушали Наталию и приступили сначала к Адриану.

А Наталия, подняв ноги мужа своего, положила их на наковальню; мучители сильным ударом молота по ногам мученика перебили ему голени и отбили ноги.

— Умоляю тебя, господин мой, раб Христов, — сказала Наталия, — пока ты еще жив, протяни руку свою, чтобы отбили ее и ты тогда сравняешься с прочими святыми мучениками, которые более пострадали, нежели ты!

Святой Адриан протянул к ней свою руку, а она, взяв ее, положила на наковальню. Мучитель, ударив сильно по руке молотом, отсек ее и тотчас святой Адриан предал душу свою в руце Божии от великих страданий.

Умертвив святого Адриана, мучители пошли с молотом и наковальнею к прочим мученикам, но они сами клали свои ноги и руки на наковальню и говорили:

— Господи, приими души наши!

После сего нечестивый царь повелел сжечь тела мучеников, чтобы христиане не могли взять их.

Услыхав о сем повелении царя, блаженная Наталия тайно взяла руку мужа своего и скрыла ее у себя, чтобы она не была сожжена.

Когда слуги мучителя разожгли печь и выносили тела святых мучеников из темницы на сожжение, святая Наталия и прочие благочестивые жены следовали за ними и собирали мученическую кровь в свои дорогие одежды и повязки и, храня у себя, мазали ею свои тела. Кроме того, они скупили за деньги у слуг даже и их одежды, обагренные кровью мучеников.

Когда тела святых были брошены в печь, женщины со слезами воскликнули:

— Помяните нас, господа наши, в вечном покое вашем!

А святая Наталия подбежала уже к печи, чтобы броситься в огонь, желая принести себя вместе с мужем в жертву Богу, но была удержана от этого.

Вдруг загремел страшный гром, засверкала молния и пошел сильный дождь, который затопил все места водою и погасил самую печь. Объятые страхом, нечестивые мучители бежали, а многие из них на дороге падали мертвыми, поражаемые молниею.

Когда слуги мучителя разбежались, находившиеся там верные мужи вместе со святою Наталиею и прочими женами вынули из печи тела святых мучеников целыми, нисколько неповрежденными от огня, так что даже и волоса на них не обгорели.

Один благочестивый муж с своею женою, припадая к Наталии, начал просить ее и прочую братию, говоря так:

— Мы живем на краю города в уединенном месте; мы гнушаемся безбожия и не можем больше смотреть на то жестокое кровопролитие, которое творит нечестивый царь и поэтому не хотим более пребывать здесь и переселяемся в Византию. Дайте нам тела святых мучеников, мы перенесем их на корабль, увезем их отсюда с собою и там сохраним их до смерти нечестивого царя Максимиана; по смерти же его, если будем живы, мы возвратимся и привезем тела святых опять сюда, чтобы они были почитаемы всеми. Если же они ныне останутся здесь, то царь опять велит их сжечь и вы будете предателями тел, которые сохранил Бог от сожжения посредством дождя.

Все согласились и перенесли тела мучеников на корабль, чтобы отправить их в Византию; а ветер к отплытию корабля был благоприятен.

Между тем святая Наталия жила в своем доме, имея у себя руку любезного своего супруга, святого Адриана, которую она, помазав драгоценным миром и обвив порфиром, положила в изголовье своей постели, чего никто не знал из ее домашних.

Спустя несколько времени один знатный муж, саном тысяченачальник, пожелал жениться на Наталии, так как она была молода, красива собой и богата. Он просил царя, чтобы тот позволил ему взять за себя замуж жену Адрианову и царь согласился на этот брак. Жених немедленно же послал к Наталии знатных женщин с предложением своей руки. Но Наталия сказала им:

— Я рада вести, что такой муж хочет взять меня замуж; но прошу вас подождать до трех дней, чтобы приготовиться мне, так как я никак не ожидала, чтобы кто захотел так скоро сочетаться со мною браком.

Говоря это, блаженная Наталия замыслила бежать туда, куда были увезены тела мучеников.

Отпустив к тысяченачальнику присланных к ней женщин и обнадежив их, сама она, войдя в спальню свою, где хранилась рука святого Адриана, и павши на землю, с плачем воззывала ко Господу:

— Господи Боже наш, Боже скорбящих и сокрушенных сердцем, призри на меня, рабу Твою, и не допусти, чтобы осквернилось ложе мученика твоего Адриана. Не забудь, Владыка, страданий раба Твоего, которые он претерпел ради святого Твоего имени! Милостивый Господи! Помяни преломление голеней и отсечение рук его и прочих рабов Твоих, претерпевших ради Тебя, и да не напрасны будут их страдания. Помилуй ради их и меня и не допусти до сожительства с Твоими врагами. Ты, избавивший от огня святых оных, избавь и меня от намерения скверного человека!

Во время сей молитвы Наталия от изнурения и печали задремала и уснула тонким сном, и вот, в сонном видении ей явился один из святых мучеников и сказал:

— Мир тебе, раба Христова, Наталия! Верь, что Бог не презрел тебя и мы также не забыли твоих трудов, которые ты понесла своим уходом за нами во время заключения нашего в темнице; представ пред лицо Христа, мы молим Его о том, чтобы Он повелел и тебе поскорее придти к нам.

Блаженная же Наталия спросила его:

— А скажи мне, святой мученик, предстал ли с вами Христу Господу господин мой Адриан?

Мученик отвечал:

— Он прежде нас предстал пред Владыкою! А ты ступай и немедленно сядь на корабль и плыви туда, где находятся наши тела; там явится тебе Господь и приведет тебя к нам!

Пробудившись от сна, святая Наталия тотчас же покинула все и, взяв одну только руку святого Адриана, вышла из дома и, подойдя к берегу морскому, увидала корабль, как бы нарочито ее ожидающий и готовый отплыть в Византию. Войдя в оный, она увидала на нем людей обоего пола и всех христиан, бежавших от мучения нечестивого царя Максимиана, и воздала славу Богу.

Тысяченачальник же, узнав об отъезде Наталии, выпросил у царя на помощь воинов и, сев на другой корабль, погнался за нею. Когда корабль его отплыл от берега на тысячу стадий, подул на море противный ветер, который погнал корабль назад к берегу на то место, откуда он отплыл, и причинил ему большой вред, так что многие из бывших на корабле потонули. А христианский корабль, на котором была святая Наталия, плыл без всякой опасности. В полночь явился им диавол, как бы плывущий на корабле с востока, имея при себе людей наподобие моряков; диавол спросил христианских корабельщиков как бы голосом кормчего:

— Вы откуда и куда держите путь?

Те отвечали:

— Мы из Никомидии, плывем в Византию [4].

Враг сказал им:

— Вы сбились с прямого пути, поверните корабль на левую сторону.

Говоря так, диавол хотел их обмануть и утопить. Христиане, поверив лживому совету и думая, что, встретившиеся им, действительно плывут с востока, начали направлять паруса и корабль налево; но вдруг явился им святой мученик Адриан, сиявший светом, и закричал громким голосом:

— Плывите по предпринятому пути и не слушайте слов врага, наверно приготовляющего вам погибель.

Сказав так, мученик, казалось, пошел вперед по водам, а диавол исчез вместе с своим кораблем.

Блаженная Наталия, встав, увидела святого Адриана, идущего впереди корабля и воскликнула:

— Вот мой господин!

И тотчас святой стал невидим.

Подул благоприятный ветер. Путешественники прибыли в Византию до рассвета и пристали к берегу, на котором вблизи находился храм, где были положены тела святых мучеников, и с радостью высадились.

Придя в храм к телам святых мучеников, святая Наталия с несказанною радостью припала к ним, лобызая их и проливая от радости слезы; приложив руку святого Адриана к его телу, она преклонила колена и долго молилась. Потом после продолжительной молитвы она встала и облобызала находящихся на оном месте братьев и сестер, так как там собралось много верных христиан, которые приняли ее с радостью, ввели ее внутрь дома и стали просить ее немного отдохнуть, так как видели, что она очень изнемогла от морского плавания. Когда она крепко заснула, ей явился во сне святой Адриан и сказал ей:

— Хорошо, что ты пришла сюда, раба Христова и дочь мученическая: приди в покой свой, уготованный тебе от Господа, приди и восприми должную тебе награду!

Встав от сна, святая Наталия рассказала свой сон находившимся при ней христианам и просила их помолиться о ней. После этого она уснула снова. Верующие чрез час пришли разбудить ее, но нашли ее уже скончавшеюся, ибо ее святая душа отошла в вечный покой ко Господу. Так, вскоре после страданий святых мучеников, и святая Наталия окончила свой мученический подвиг, хотя и без пролития крови. Много она спострадала святым мученикам, служила им в темнице и смотрела на их страдания, а также покинула ради целомудрия и дом свой и отечество, и в лике мучеников предстала пред Христом, Спасителем нашим, Коему со Отцом и Святым Духом воссылается честь и слава ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Мученицы Твои, Господи, во страданиих своих венцы прияша нетленныя от Тебе Бога нашего: имуще бо крепость Твою мучителей низложиша, сокрушиша и демонов немощныя дерзости, тех молитвами спаси души наша.

Жены богомудрыя божественныя словеса, в сердце положив Адриане мучениче Христов, к мучениям усердно устремился еси, с супругою венец прием.

Празднество в честь сретения Владимирской иконы Божией Матери

В княжение благоверного великого князя Василия Дмитриевича [5], при святейшем митрополите Киприане [6], случилось нашествие на землю Российскую агарянского царя (завоевателя монгольского) Тамерлана; сей Тамерлан, поднявшись с востока с великим воинством, покорил много стран и, наконец, приблизился к пределам страны Российской. Подойдя к границам области Рязанской, Тамерлан взял город Елец, пленил князя елецкого и умертвил многих христиан; ибо был ненавистником и грозным преследователем христиан. Тамерлан похвалялся опустошить всю землю российскую и искоренить веру христианскую; сей опустошитель направил путь свой к городу Москве, намереваясь его разрушить.

Когда великий князь Василий Дмитриевич услышал об этом, то собрал своих воинов и направился к городу Коломне. Отправившись отсюда, он остановился на берегу реки Оки и ополчился здесь против неприятеля; Тамерлан же простоял на одном месте пятнадцать дней. Когда великий князь (и все воины христианские) узнал о великой силе нечестивого царя, пришедшего в Россию с многочисленным войском, услышал также и о его злом намерении, то вместе с воинами поднял к небу руки свои и помолился со слезами к Господу и к Пречистой Матери Божией, прося об избавлении от того безбожного агарянина: великий князь призывал на помощь угодников Божиих, святых иерархов Петра и Алексия, преподобного Сергия и прочих российских чудотворцев.

Одновременно с тем великий князь попросил отца своего духовного, преосвященного митрополита Киприана, объявить народу пост с молитвою; великий князь просил также митрополита взять из города Владимира чудотворную икону Матери Божией и принести эту икону в Москву для защиты престольного города российского. Святитель Божий Киприан и ранее помышлял принести в Москву упомянутую честную икону Матери Божией; когда же получил повеление от князя, тогда со усердием возблагодарил Бога за то, что Он вложил в сердце великого князя ту же мысль; единомыслие с великим князем святейший митрополит принял за знамение Божия благоволения и соизволения на то, чтобы чудотворная икона Богоматери была принесена в Москву.

В скором времени после сего митрополит послал во Владимир нарочитых мужей чина духовного, дабы взять там честную икону Богоматери; собрав весь чин духовный и множество народа, святейший митрополит соборно принес молебствие о победе над врагами и заповедал всем пост с молитвою, сам же не отходил от церкви, совершая службы днем и ночью и молясь со слезами о великом князе, о воинах его и о всех православных христианах.

Когда честная икона, взятая в городе Владимире, приближалась к городу Москве, в пятнадцатый день месяца августа, в праздник Успения Пресвятыя Богородицы, навстречу ей вышел преосвященный митрополит с прочим чином духовным и со множеством народа. Увидав ту святую икону, все пали на землю и поклонились ей как Самой Пречистой Матери Божией, пришедшей к ним, и с великою радостью приняли ее; взирая на сию икону, все проливали слезы со умилением и молились Богоматери об избавлении от нашествия агарян.

Общая усердная молитва не была напрасною: в тот же день, в который честная икона Пресвятой Богородицы была принесена в Москву, нечестивый царь агарянский Тамерлан пришел в ужас, быв испуган страшным видением во сне, и побежал обратно со всем войском своим, хотя никто его не преследовал.

Видение же было ему такое: он увидал пред собою высокую гору, с верха которой шли святители на него, неся в руках золотые жезлы и угрожая ему; над святителями сими Тамерлан видел в воздухе необычайный свет; видел он также и Царицу некую, стоявшую среди тех святителей в несказанной славе, облеченную в ризу багряную и сиявшую молниеносными лучами ярче солнца. Кругом сей Царицы находилось бесчисленное множество вооруженных воинов, служивших Ей и как бы приготовившихся на войну. Руки Царицы были простерты к небу — Она как бы молилась. Тамерлану казалось, что Царица сия угрожала ему, повелевая отойти от пределов земли Российской и как бы приказывая воинству Своему устремиться на него.

От сего страшного видения Тамерлан пришел в ужас; встав с постели своей, он в страхе закричал:

— Горе мне, ибо я видел страшное зрелище!

И трепетал несчастный, сотрясаясь и стеная, и находился как бы в исступлении.

Спустя некоторое время Тамерлан пришел в себя, позвал князей и военачальников своих и рассказал им все, что видел, трясясь от страха.

Они же, выслушав рассказ Тамерлана и увидав, что он трясся от страха, пришли также в ужас и, недоумевая, спрашивали друг друга:

— Что же будет теперь?

Некоторые же говорили:

— Виденная Царица есть Матерь Бога христианского, Господа Иисуса Христа; несомненно, Она намерена защитить христиан, ибо Она их Помощница и Заступница.

Тамерлан сказал:

— Если христиане имеют такую Помощницу, то мы понапрасну вооружились на них; мы трудимся суетно; ибо если Она пошлет только одного из числа предстоящих Ей, то Она победит нас всех, так что мы не найдем и места, куда мы могли бы убежать.

Таким образом тот нечестивый царь со всем своим воинством агарянским возвратился обратно, убежав со стыдом, ибо агарянам казалось, что многие полки воинов из земли Российской преследовали их; придя от сего в страх и трепет, агаряне давили друг друга, бросали оружие свое и оставляли свою добычу, а также и все, взятое в плен.

Так дарована была православным христианам победа над врагами без боя и поражение без пролития крови, по молитвам Пресвятой Девы Богородицы.

Сие нашествие Тамерлана вместе с агарянами и чудесное изгнание его из пределов земли Российской совершилось в 6903 году от сотворения мира [7]; с того времени в царствующем городе Москве был установлен праздник в честь сретения иконы Пресвятой Девы Богородицы, именуемой Владимирской [8], в незабвенное и благодарственное воспоминание чудесного избавления от агарян, дарованного по заступлению Матери Божией. Да будет и от нас воссылаться всегда Матери Божией вместе с родившимся от Нее Христом Богом честь, слава и поклонение ныне и в бесконечные веки. Аминь.

Днесь светло красуется славнейший град Москва, яко зарю солнечную восприимши, владычице, чудотворную Твою икону, к нейже ныне мы притекающе и молящеся Тебе взываем сице: О пречудная Владычице Богородице, молися из Тебе воплощенному Христу Богу нашему, да избавит град сей, и вся грады и страны христианския невредимы от всех навет вражиих, и спасет душы наша, яко милосерд.

Взбранной воеводе победительная яко избавльшеся от злых пришествием Твоего честнаго образа, Владычице Богородице, светло сотворяем празднество сретения Твоего, и обычно зовем ти: радуйся Невесто Неневестная.

Память 27 августа

Житие преподобного отца нашего Пимена Великого

Преподобный Пимен был родом египтянин [1]; вместе с своими двумя младшими братьями он ушел в один из общежительных монастырей египетских; здесь вместе с братьями он принял образ иноческий [2].

Спустя несколько лет после этого, мать сих братьев, по чувству естественной любви матери к детям, отправилась к ним, желая видеть их; однако не могла их видеть и потому встала около храма, в ожидании их прихода в храм на молитву. Когда они направлялись к храму, мать подошла к ним, но они побежали от нее назад, и, войдя в келлию, закрыли от нее двери; подойдя к дверям, она начала стучать и призывать сыновей своих, стоя вне келлии и плача со умилением. Но иноки не только не открывали дверей келлии, но даже ничего не отвечали. Между тем в то время, когда та женщина плакала долгое время, стоя у дверей келлии, авва Анувий, услышав обо всём, вошел иными дверями к инокам и сказал Пимену:

— Что же мы сделаем с этою старицею? Вот она уже долгое время горько плачет, не отходя отсюда.

Тогда Пимен, встав, подошел к дверям и спросил:

— О чем ты плачешь, старица?

Она же, услышав его голос, но не видя его самого, так как двери были затворены, сказала:

— Я хочу видеть вас, дети мои! Не моими ли сосцами я питала вас? Не я ли вырастила вас? И вот ныне я нахожусь уже в преклонных летах; я весьма страдаю сердцем, слыша голос детей своих, но не видя их. Я весьма хочу видеть вас, дети мои, прежде, нежели умру.

Пимен сказал:

— Где желаешь ты видеть нас: здесь, или в той, будущей жизни?

Она отвечала:

— Увижу ли я вас там, чада мои, если не буду видеть здесь?

Пимен отвечал:

— Если ты благодушно потерпишь и не увидишь нас здесь, то мы надеемся, что, по человеколюбию Божию, ты непременно увидишь нас там.

Внимая тому, что было сказано, она ответила:

— Действительно, я предпочитаю видеть вас там, нежели здесь.

Потом отошла с великою надеждою, весьма радуясь, ибо желала видеть детей своих лучше в будущей жизни, нежели в жизни временной.

Блаженный Пимен, проводя дни и годы в трудах постнических и непрестанно пребывая в молитвах, преуспевал в добродетелях иноческих и, при помощи Божией, мужественно ополчился на невидимого супостата; он умерщвлял свою плоть, воевавшую на дух, истощал ее, как некоего пленника, великими трудами и покорял ее на служение духу; таким образом, он восшел на вершину бесстрастия и стал славнейшим из всех пустынных отцов, как наиболее совершенный в добродетелях.

Спустя некоторое время правитель страны той пожелал видеть преподобного отца нашего Пимена и послал к нему вестника с просьбою дозволить ему придти к преподобному. Старец же весьма опечалился, размышляя в себе так:

— Если вельможи будут приходить ко мне, дабы оказать мне честь, то и из народа многие будут приходить ко мне и беспокоить меня; они помешают моему безмолвию, и я лишусь благодати смирения, которую я при помощи Божией стяжал с юности великими трудами; тогда я легко могу впасть в гордость.

Рассудив в себе так, преподобный отказался видеть князя и просил его через того же вестника не приходить к нему, — так как, — сказал преподобный, он не увидит его; напротив, отгонит его с места того.

Услыхав такой ответ, князь весьма опечалился и сказал:

— Это за грехи мои я не удостоился видеть человека Божия.

Однако весьма желая видеть как-нибудь святого старца, придумал такую хитрость: взял, как бы за некоторый проступок, сына сестры старца и заключил его в темницу, надеясь, что старец будет ходатайствовать пред ним за своего племянника; таким путем думал он увидать святого. Посему князь сказал своим слугам:

— Если придет авва Пимен, то тотчас же выпущу юношу на свободу; а если не придет, — то не оставлю без наказания провинившегося: ибо проступок его весьма велик.

Когда мать юноши (сестра Пимена) услышала об этом, то тотчас же отправилась в пустыню к брату; придя к его отшельнической келлии, она начала стучать в дверь, слезно моля его пойти к князю и походатайствовать за ее сына, дабы он был освобожден.

Старец же не только не открыл ей двери, но ничего не ответил.

Однако сестра долгое время продолжала со слезами упрашивать старца, стуча в дверь; но так как она не получила ответа, то начала с укоризнами и гневом говорить старцу:

— Немилосердный, бесчувственный, жестокий, безбожный и зверонравный! Неужели тебя не трогают слезы мои? ведь сын мой, который у меня только один, находится в смертной опасности!

Старец же послал ученика сказать ей:

— Иди отсюда: Пимен не имеет детей и потому он не печалится.

Сестра возвратилась с горьким плачем, укоряя брата.

Когда князь услышал обо всём происшедшем, то сказал своим друзьям:

— Скажите старцу, — пусть напишет ко мне письмо с ходатайством об освобождении, и тогда я отпущу из темницы племянника его.

И многие советовали старцу написать письмо князю. Старец написал так:

— Прикажи властию своею хорошенько исследовать преступление провинившегося юноши, и если будет найдено что-либо достойное смерти, то пусть он умрет, дабы временною казнию избегнуть мук вечных; если же провинившийся не окажется достойным смерти, то, наказав его, как требует закон, отпусти.

Когда князь прочитал такое послание старца, то удивился уму и добродетели мужа, поняв, что то был истинный угодник Божий; князь отпустил юношу; преподобный же Пимен, избегая скитался по разным странам долгое время. Потом поселился снова в египетской пустыне и пребывал в ней до старости, угождая Богу трудами постническими; и многих иноков отцом был сей святой Пимен.

Поучая учеников своих смиренномудрию, так как и сам был смиренномудр, преподобный приводил ученикам в образец сказание о некоем старце (быть может, о себе самом), говоря так:

— Еще не так давно один монах египтянин жил близ Царьграда на некоем пустынном месте, имея небольшую келлию. Случилось один раз проходить местом тем благочестивому царю Феодосию (Младшему [3]); услышав об иноке, жившем там, царь оставил всех своих спутников и, приняв вид одного из простых воинов, направился к дверям келлии старца. Когда царь постучал в двери, инок открыл келлию, но не узнал в пришедшем царя, а принял его за простого воина. Сотворив молитву, оба сели. Потом царь спросил:

— Как подвизаются отцы, обитающие в Египте?

— Все молят Бога о спасении нашем.

Осмотрев кругом всю келлию старца, царь не нашел в ней ничего, кроме корзины, висевшей на стене, а в ней немного сухого хлеба; потом сказал старцу:

— Отче! Благослови меня вкусить немного.

И тотчас старец налил воду в сосуд, насыпал соли и положил куски сухого хлеба; и ели оба вместе; затем старец принес кувшин с водою и дал пить царю. После трапезы царь спросил старца:

— Знаешь ли ты, кто я?

Он отвечал:

— Не знаю, господин, Бог знает тебя.

Тогда старец сказал ему:

— Я — царь Феодосий.

И тотчас старец поклонился ему.

Потом царь сказал:

— Блаженны вы, иноки, так как вы свободны от забот суетного мира сего и проводите жизнь безмолвную, заботясь лишь о том, как получить жизнь небесную, вечную и блага небесные. Воистину говорю тебе, что я, рожденный в своем царстве и сейчас состоящий царем, никогда не вкушал с такою сладостью хлеба и не пил воды, как ныне вкусил и пил с большим удовольствием.

Старец же отвечал:

— Это потому, что мы, монахи, вкушаем пищу с молитвою и благословением; по этой причине и самая простая пища бывает вкусною. В ваших же домах приготовление кушаний совершается без молитвы, но со многими ссорами и разговорами праздными; по сей причине ваша пища не получает благословения, которое могло бы усладить ее.

Воздав целование старцу, царь отошел оттуда и с тех пор весьма почитал того монаха.

Между тем старец, боясь погибельного самопревозношения и гордости, дабы не потерять дара смирения своего из-за почитания людского и дабы не лишиться благодати Божией, встав, бежал оттуда и потом опять пришел в Египет.

Такое сказание поведал ученикам своим святой Пимен, желая научить их смирению; этим сказанием святой Пимен хотел научить учеников своих уклоняться от суетных похвал и почестей, которые приносят инокам не пользу, а вред.

Святой Пимен поучал учеников своих и прочим добродетелям; наставления его были всегда действительными, ибо он мог всякого научить пути спасительному; подобно тому как жизнью своею он являл равноангельский образец добродетели, так и слово его было всем на пользу. И приходили к нему не только новоначальные, но и состарившиеся в подвигах иноческих и спрашивали его о том, что полезно для спасения души; все, приходившие к преподобному, получали от него богомудрые и богодухновенные ответы в назидание душ своих; ответы те записывались некими в Отеческие книги [4]. Некоторые из этих ответов припомним здесь.

Некто спросил авву Пимена, говоря так:

— Если я увижу брата моего, согрешившего, должен ли я скрыть грех его?

Пимен отвечал:

— Если мы скроем грехи братьев наших, то и Бог скроет грехи наши.

Некоторый брат сказал авве Пимену:

— Отче! Я нахожусь в смущении и думаю уйти отсюда.

Старец сказал:

— По какой причине ты хочешь уйти отсюда?

Брат отвечал:

— Я слышу дурные речи об одном из числа здесь живущих братий и соблазняюсь.

Старец сказал:

— То, что ты слышал, неправда.

Брат ответил:

— Воистину, отче, то было правдой, потому что передавший мне о том заслуживает всякого вероятия.

Но старец сказал:

— Нет, передавший тебе не заслуживает веры, ибо, если бы он заслуживал веры, то не передал бы тебе то. Но ты никогда не верь тому, что говорят тебе, если сам не видел того; ибо и Бог, услышав вопль Содомский, не удостоверился, пока не сошел Сам, дабы видеть всё очами Своими [5]: «и сказал Господь: вопль Содомский и Гоморрский, велик он, и грех их, тяжел он весьма; сойду и посмотрю, точно ли они поступают так, каков вопль на них, восходящий ко Мне, или нет; узнаю» (Быт.18:20–21).

Брат сказал на это:

— И я, отче, своими собственными глазами видел, как брат тот творил грех.

Услышав это, старец посмотрел на землю; потом, взяв с земли небольшой сучок, сказал брату:

— Что это?

Брат отвечал:

— Это сучок.

Потом старец посмотрел на верх постройки и, указав на бревно, на котором покоилась крыша здания, спросил:

— А это что?

Брат отвечал:

— Это бревно.

И сказал старец брату:

— Запомни же в сердце своем, что грехи твои подобны сему бревну, грех же брата, о котором ты говоришь, подобен сему сучку; тогда ты никогда не будешь приходить в смущение и соблазн.

Эти слова святого Пимена слышал авва Сисой, бывший тогда у него: весьма удивившись слышанному, он сказал святому Пимену:

— Как восхвалить тебя, авва Пимен! Поистине слова твои преисполнены благодати и славы, как некий камень драгоценный!

Тогда авва Пимен сказал:

— Сказано: свидетельствуй лишь о том, что видели очи твои. Но я говорю вам, что если вы увидите что и очами своими, не давайте тому веры.

И потом рассказал такой случай.

Некий брат был осмеян бесом таковым призраком: он видел иного брата, творившего грех с женщиною; брат смутился в мыслях и был обуреваем похотью. Подойдя, он толкнул их ногою своею, сказав:

— Оставьте; для чего вы согрешаете?

Но оказалось, что то были снопы пшеницы, а не люди.

Посему, — заключил Пимен, — говорю вам: не давайте веры и тому, что видите очами своими.

Авва Анувий сказал святому Пимену:

— Но какой ответ ты дал бы Богу, если бы ты видел грешника и не обличил бы его?

Пимен сказал на это:

— Я сказал бы Богу так: Господи! Ты повелел: «вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Мф.7:5). Я исполнил повеление Твое.

Потом некий брат спросил авву Пимена, сказав так:

— Отче! Я совершил тяжкий грех. Я хочу провести в покаянии три года. Но достаточно ли трех лет для покаяния?

Старец отвечал:

— Этого много.

Тогда брат сказал:

— Итак ты приказываешь каяться только один год?

На это старец отвечал:

— И этого много.

Когда об этом услышали другие братья, то сказали:

— Следовательно каяться следует не более сорока дней?

Но старец на это сказал:

— И этого много.

И потом прибавил:

— Я думаю, что, если человек покается от всего сердца своего и положит твердое намерение более не возвращаться ко греху, то Бог примет и трехдневное покаяние его.

Иной брат спросил авву Пимена, сказав так:

— Как должно жить человеку?

Старец отвечал:

— Из примера Даниила [6] мы видим, что его не могли оклеветать ни в чем, кроме того, что он служил Господу Богу своему.

Этими словами святой дал понять, что человеку должно жить так, чтобы вся жизнь его была ничем иным, как только служением Господу Богу.

Другой инок спросил:

— Каким образом уберечься мне от козней врага?

Отвечал отец:

— Когда котел, разжигаемый снизу, кипит, то ни муха, ни какое другое насекомое не может коснуться его; когда же он остынет, то на него садятся и мухи, и насекомые. Подобно сему и к иноку, со усердием подвизающемуся в делах добродетели, враг не смеет приступить и увлечь его в свои сети; к человеку же, проводящему жизнь в беспечности и лености, враг приступает с легкостью и увлекает ко греху, как хочет.

Некто спросил старца о том, как можно избавиться от навязывающихся уму злых помыслов. Старец отвечал на это:

— Случай этот подобен человеку, имеющему по левую сторону от себя огонь, а по правую сосуд с водою; если человек загорится от огня, то возьмет воду из сосуда и загасит огонь. Огонь — это помыслы злые, которые враг нашего спасения влагает в сердце человеку, как искру в некую храмину, дабы человек распалился пожеланием греховным; вода же — это молитвенное устремление человеком себя к Богу.

Опять спросил старца Пимена авва Аммон о помыслах злых, исходящих от сердца, и о суетных пожеланиях. И отвечал старец от святого Писания, сказав так:

— Какую славу может получить топор, без секущего им? и может ли хвалиться пила, не имея работника? Так и ты не посылай на помощь злым помыслам своего соизволения, и все эти помыслы рассеются.

Авва Иосиф спросил авву Пимена о посте, сказав так:

— Как подобает поститься?

Старец отвечал:

— Я каждодневно вкушаю немного пищи, не насыщаясь вполне.

Авва Иосиф спросил:

— А когда ты был юношей, то не постился ли ты по два дня?

Отвечал Пимен:

— Поистине постился и не только по два дня, но и по три, и по целой неделе; но святые отцы, испытавшие то и другое, нашли, что лучше вкушать каждодневно, но понемногу; ибо это царский путь (ко спасению), более легкий и удобный, дабы не превозносился ум.

Игумен монастыря Великого спросил авву Пимена, сказав так:

— Каким образом я могу стяжать умиление?

Старец отвечал:

— Разве может быть умиление в том сердце, которое помышляет о сырах, сосудах с маслом и иных житейских делах?

Иной спросил старца:

— Что лучше: говорить, или молчать?

Старец отвечал:

— Кто говорит Бога ради, тот хорошо делает; также и тот, кто молчит Бога ради, хорошо поступает.

Такие мудрые ответы давал старец на вопросы; кроме того в Отечниках находятся многие мудрые изречения святого Пимена. Вот некоторые из них.

Авва Пимен говорил:

— Когда человек намеревается строить дом, то собирает многие предметы, из которых можно построить дом; подобно сему и мы легко созиждем в себе дом духовный, если возьмем по небольшой частице от каждой добродетели.

Сказал еще:

— Человеку необходимо соблюдать три главных правила: бояться Бога, часто молиться и творить добро ближнему.

Говорил также авва Пимен:

— Нестяжание, терпение и рассудительность — вот три основы иноческого жития; ибо написано: если бы нашлись в ней сии три мужа: «Ной, Даниил и Иов, — то они праведностью своею спасли бы только свои души» (Иез.14:14). Ной — образец нестяжательности, Иов — терпения, Даниил же рассудительности; если в иноке окажутся сии три добродетели, то Бог, спасающий Его, возобитает в нем.

Говорил еще старец:

— Если инок возненавидит два предмета, то может быть свободным от соблазнов мира сего.

Брат спросил старца:

— Какие же это предметы?

На это старец ответил:

— Покой плоти и тщеславие.

Потом старец сказал:

— В Евангелии написано: «имеющий одежду, пусть продаст ее и купит нож» (Лк.22:36); это значит: имеющий покой плоти своей, пусть оставит его и начнет проводить жизнь суровую, вступив на путь тесный.

Потом еще сказал:

— Когда Давид боролся со львом или медведем, то умерщвлял зверя, взяв его за гортань (1 Цар.17:34–35); подобно сему и мы с Божиею помощью победим льва, — диавола и медведя, — плоть нашу, если наложим узду воздержания на гортань и чрево наше.

Еще старец сказал:

— Если бы Навузардан, — начальник над поварами царя вавилонского, не пришел в Иерусалим, храм Господень не был бы сожжен; подобно сему и в нас не воспалится огонь вожделения греховного, а также и ум наш, борющийся со врагом, никогда не потерпит поражения, — если мы не будем преданы объедению и неге.

Говорил еще старец:

— Подобно тому, как пчелы бегут от дыма, позволяя людям пользоваться сладкими плодами их работы, так покоем тела отгоняется от души нашей страх Господень и она (душа) лишается всякого доброго дела.

Затем еще сказал:

— Подобно тому, как всякий оруженосец царский стоит близ царя, будучи всегда готовым к защите его, так и душе нашей должно быть всегда готовой на борьбу с бесом блудодеяния.

Однажды авва Пимен услышал о брате некоем, постившемся по шести дней и вкушавшему немного пищи только на седьмой день, но вместе с тем гневавшемся на брата своего, Авва Пимен сказал о таковом:

— Научился поститься шесть дней, а от гнева не может воздержаться и один день.

Пресвитер одного монастыря, услыхав о неких братиях, ходивших часто в город, мывшихся в бане, не прилежавших к спасению своему, — разгневался на них и, придя в монастырь, снял с них одеяние монашеское; но потом раскаялся, пошел к авве Пимену и рассказал ему о всем, что он сделал с теми братьями. Старец же сказал ему:

— Не имеешь ли и ты в себе чего-либо от ветхого человека; или, быть может, ты окончательно совлекся его [7]?

Пресвитер услышав от старца такие слова, умилился, призвал тех братий, которых огорчил, раскаялся им и снова облек их в одеяние монашеское.

Однажды пришел к авве Пимену авва Исаак и, увидав, что он возливал на ноги свои небольшое количество воды, сказал ему:

— Как жестоко иные удручают тело свое!

Старец же сказал ему:

— Мы не научены быть телоубийцами.

И потом сказал:

— Бывает иногда, что человек кажется молчащим: но если сердце его осуждает других, то он говорит всегда. И есть такие, которые с утра до вечера говорят языком, но в то же время соблюдают молчание (ибо не осуждающий ближнего — то же, что молчащий).

Авва Иосиф рассказал, повествуя так:

— Когда однажды мы сидели у аввы Пимена, среди нас был юный брат Агафон; желая что-то сказать сему Агафону, старец (Пимен) назвал его аввою, сказав так:

— Авва Агафон.

Но мы сказали старцу:

— Этот брат еще юн; почему ты называешь его аввою?

Старец же отвечал:

— Уста его молчаливые заставляют меня называть его аввою.

Потом говорил еще авва Пимен:

— Брат, находящийся вместе с ближним своим, должен уподобиться истукану каменному; будучи обижаем, он не должен гневаться; будучи хвалим, он не должен превозноситься.

Еще сказал:

— Злом никогда не победить зла; если кто-либо причиняет тебе зло, то окажи таковому добро; тогда твоя добродетель препобедит его злобу.

Этой добродетели (как и другим добродетелям) преподобный Пимен поучал и самым делом; ибо до его прибытия из скита в Египет, в Египте жил некий старец, почитаемый всеми. Когда на то место пришел авва Пимен, то многие, оставив того старца, начали приходит к Пимену; по сей причине тот старец начал гневаться на пришедшего авву (Пимена), стал завидовать ему и говорить о нем дурное. Когда авва Пимен услыхал об этом, то опечалился и сказал своим братиям:

— Что теперь делать нам, ибо люди эти повергли нас в скорбь, оставив столь святого и добродетельного старца и прийдя к нам, незначащим ничего? Каким образом мы устраним гнев великого отца того? Приготовим немного пищи, возьмем немного вина, пойдем к старцу, вкусим с ним; бить может таким образом мы умилостивим сердце его.

Взяв немного пищи и вина, они отправились к тому старцу и постучали в двери келлии его. Ученик того старца, услышав стук, спросил:

— Кто это?

Ему ответили:

— Скажи авве твоему, что Пимен с братиею своею пришел, дабы принять от твоего аввы благословение.

Ученик пошел и рассказал об этом старцу. Старец же, выслушав сказал:

— Пойди и скажи им: идите отсюда, ибо у меня нет времени видеть вас.

Когда ученик сказал так пришедшим, то сии последние ответили ему:

— Мы не уйдем отсюда до тех пор, пока не сподобимся поклониться старцу.

И стояли на зное солнечном при дверях келлии.

Видя смирение и терпение пришедших, старец умилился, открыл им двери и принял их с лобзанием; севши, все беседовали с любовью и вкусили принесенного. Потом старец тот сказал:

— Поистине не только справедливо то, что я слышал о вас, но я вижу в вас добрые дела во сто крат большие.

С того времени старец стал миролюбиво относиться к авве Пимену.

Так умел преподобный Пимен устранять злобу враждующего на него и давал пример этого другим.

Преподобный Пимен умел врачевать иных и молчанием своим, как словом.

Однажды пресвитеры страны той посетили монастырь, в котором пребывал преподобный; авва Анувий, желая хотя несколько угостить их, вошел к преподобному Пимену и сказал ему об этом. Однако Пимен не дал ответа, но пребывал в молчании долгое время; и отошел от него авва Анувий с печалью.

Потом братия, бывшие у него, спросили его (авву Пимена):

— Почему ты не дал ответа авве Анувию?

Старец же отвечал им:

— Я не имел для сего орудия (т. е. языка); ибо я мертв; мертвый же не говорит; посему не считайте меня пребывающим с вами.

Так поступил старец для того, чтобы его не звали к тем новопришедшим братиям на трапезу; ибо о нем повествуют и сие, что, когда братия призывали его вкусить вместе с ними пищу, он шел с плачем, как бы нехотя; ибо не желал насыщать чрева своего, но вместе с тем не хотел ослушаться братий, дабы не огорчить их.

Некий инок, услышав о добродетельном житии преподобного Пимена, пришел к нему из далекой страны, дабы видеть его и поучиться от него; старец принял инока с честью; облобызав друг друга, сели; инок начал беседовать со старцем от божественного Писания, о вещах трудноуразумеваемых, о которых говорится в Писании, и о предметах небесных. Отец же Пимен, отвернув лицо свое, молчал и не давал никакого ответа пришельцу. Инок тот долгое время говорил от Писания, но не получал ответа от старца, ибо он молчал; потом инок вышел из келлии с печалью и сказал ученику старца:

— Понапрасну я предпринял столь великий и трудный путь: я пришел сюда ради него (аввы Пимена), но он не сказал мне ни одного слова.

Потом, войдя к старцу, тот ученик сказал ему:

— Отче! Ради тебя пришел сей честный муж, славный среди иноков страны своей: почему же ты не сказал ему ничего?

Старец отвечал:

— Он от вышних, — и говорит о предметах небесных, а я от нижних, — и могу говорить только о земном. Если бы брат, пришедший к нам, говорил о душевных страстях, о плотских немощах, то я отвечал бы ему; а так как он говорит о предметах небесных, то о них я ничего не могу сказать.

Ученик, выйдя от старца, пошел к тому иноку и сказал ему:

— Знай, отче, что старец неохотно беседует от божественного Писания, но если кто-либо начинает говорить с ним о страстях душевных, тогда старец отвечает.

Умилившись, инок тот вошел к старцу и спросил его:

— Авво! Что делать мне, ибо я во власти страстей?

Тогда, посмотрев на него с радостным лицом, старец сказал:

— Хорошо сделал ты, что пришел; теперь я открою уста свои и наполню их благими речами.

И беседовал с ним достаточное время о том, как побеждать восстающие на нас похоти. Весьма насладившись богодухновенными словами старца, инок тот возблагодарил Бога за то, что Он сподобил его видеть такового старца и слышать его беседу; и возвратился к своим, радуясь, что получил великую пользу для души.

Потом иной инок, авва Исаак, пришел к отцу Пимену и нашел его сидящим молча и как бы находящимся в исступлении. Подождав достаточное время, но не видя, чтобы старец пришел в себя, инок тот сделал земной поклон старцу, сказав:

— Скажи мне, отче, где был ты умом своим?

Он же, был вынужден на ответ усиленною просьбою, ответил:

— Мой ум был там, где плакала Пречистая Дева Мария Богородица, стоя при кресте; и я хотел бы так всегда плакать.

Таковой великий в отцах, преподобный Пимен, изучивший всякую добродетель, приносивший пользу всем как житием, так и словом своим, имел столь великое смирение во уме своем, что часто со вздохом говорил:

— Я буду брошен на то место, куда будет брошен сатана!

Однако Господь вознес смиренного раба Своего в места, где пребывают святые ангелы, в селения праведных и преподобных; Господь вселил его, после земной, исполненной многих лет жизни, в обители небесные, где лета не кончаются [8]; там все святые, предстоя престолу славы Божией, всегда славят Отца, и Сына, и Святого Духа, Единого Бога в Троице, Которому и от нас, грешных, воссылается слава, ныне, всегда и в бесконечные веки. Аминь.

Слез твоих теченьми пустыни безплодное возделал еси, и иже из глубины воздыханьми во сто трудов уплодоносил еси, и был еси светильник вселенней, сияя чудесы, Пимене отче наш, моли Христа Бога, спастися душам нашым.

Светлых подвиг твоих, преподобне отче, наста днесь святая память твоя, душы благочестивых веселящи, Пимене богомудре, отче наш преподобне.

Память преподобных Кукши священномученика и Пимена постника

Не место многим словам там, где дела представляют ясное свидетельство, как это можно сказать о сих блаженных; ибо блаженный священномученик Кукша, — один из отцов святого печерского монастыря, — был всем известен, так как крестил вятичей, — помраченных ранее неверием, и просветил многих верою. Сей святой Кукша сотворил много преславных чудес, — изгонял бесов, низвел дождь с неба, осушил озеро, сотворил много и других удивительных чудес. Наконец, после многих мучений был усечен неверными вместе с учеником своим.

В то же время в печерском монастыре подвизался блаженный Пимен постник, угождая Богу; за свое великое пощение и труды он получил от Бога столь великий дар, что прославился не только исцелением больных, но и предвидением будущего и совершающегося в отдаленных и неизвестных местах. Сей святой Пимен исцелял многих болящих, пророчествовал многое и предузнал о своем отшествии ко Господу за два года до кончины. Святой Пимен, прозрев усечение блаженного Кукши, находившегося вдали от него, громогласно возгласил среди церкви печерской:

— Брат наш Кукша в нынешний день умерщвлен!

Сказав сие, Пимен преставился в один день с святым Кукшею и учеником его [1].

Таким образом сии трое вместе получили тройственную радость, которую око не видело, ухо не слышало и которая не восходила на сердце человеку (ср. 1 Кор.2:9); сию радость приготовил Бог, Единый в Троице, для всех, любящих Его: Ему воссылается слава, ныне, всегда и в бесконечные веки. Аминь.

Память святого Ливерия исповедника, папы Римского

Святой Ливерий вступил на престол епископский поле папы Иулия [1]. С самого начала своего правления он был ревностным поборником православия и постоянным защитником святого Афанасия александрийского, боровшегося против ариан. Император Констанций (склонившийся на сторону ариан) ни угрозами, ни ласками, ни через своих приближенных, ни сам лично не мог принудить святого Ливерия к осуждению святого Афанасия, следовательно, и православия; за такую твердость в православии Ливерий был отправлен в ссылку в Берию, — во Фракию. Но когда император Констанций был в Риме [2], народ, уважавший и любивший своего архипастыря, испросил у императора возвращение папы Ливерия в Рим. Однако прежде возвращения в Рим Ливерий был вызван на третий сирмийский собор (полуарианский), где принужден был подписаться под определением сего собора. После сего только, получив позволение возвратиться в Рим, Ливерий возвратился туда [3] после двухлетней ссылки. Но потом Ливерий принес глубокое раскаяние в своем поступке (выразившемся в подписании определения третьего сирмийского полуарианского собора), по примеру святого Апостола Петра, который искренним раскаянием загладил свое отречение от Господа. В Риме Ливерий много потрудился на пользу православия и, наконец, преставился ко Господу [4].

Память преподобного отца нашего Осии исповедника, епископа Кордубского

Сей преподобный, удалившись от мирских удовольствий и, украсив себя всякими добродетелями, поставлен был на кафедру епископа города Кордубы [1]. Ревнуя о православной вере, он отправился на первый вселенский Собор, чтобы обличить безумие Ария и уничтожить его душевредную ересь. И когда все собрались на этот Собор, то он своими обличениями досаждал Арию и многим другим. После того, как православные епископы были удалены императором Константином [2] со своих кафедр за то, что не принимали участия в изгнании Афанасия Великого [3] и не стали причастными лжеучению Ария, то и он был сослан в ссылку, где, перенесши множество страданий, скончался [4].

Память преподобного Пимена (палестинского)

Святые отцы Софроний и Иоанн записали о сем святом Пимене в своей книге [1] так:

— Авва Агафоник, игумен лавры преподобного отца нашего Саввы [2], поведал нам, — повествуют они, — следующее:

— Я шел, — рассказывал авва Агафоник, — однажды в пустыню Руву к авве Пимену, жившему в пещере и питавшемуся кореньями. Найдя его, я поведал ему о мыслях своих и, так как был уже вечер, то он оставил меня одного на ночь в пещере, а сам ушел в другую пещеру. В эту ночь было очень холодно, и я очень страдал от стужи. Утром следующего дня старец пришел ко мне и спросил меня:

— Как провел эту ночь ты, сын мой?

— Я, — повествует авва Агафоник, — отвечал ему:

— Прости меня, отче! Всю эту ночь я очень страдал от холода.

Он же сказал мне:

— Говорю тебе правду, сын мой, — я нисколько не пострадал от холода.

— Услышав это (рассказывает Агафоник), я весьма удивился, так как старец был нагим; потом спросил его, сказав так:

— Яви любовь мне, отче, — расскажи, почему ты не пострадал от холода, будучи нагим?

И отвечал мне старец:

— Пришел лев, лег около меня и согрел тело мое; однако знай, сын мой, что я буду съеден зверями.

Тогда я спросил его:

— По какой причине ты, отче, будешь съеден зверями?

На это старец ответил мне:

— Когда я жил в мире на родине моей (оба они происходили из Галатии [3], то я был пастухом овец; однажды, когда я пас овец, мимо моего стада проходил некоторый муж; мои псы напали на него и растерзали. Я мог спасти его от псов, но не сделал этого. И узнал я, по откровению Божию, что и я должен умереть такою же смертью, — именно буду растерзан зверями.

Об этом рассказал преподобный Пимен авве Агафонику; и действительно случилось так, как сказал он; ибо спустя три года стало известно, что пустынножитель Пимен был съеден зверями [4]. Душа же его святая сопричтена к лику отцов преподобных по милосердию Господа нашего Иисуса Христа, Коему воссылается слава вечно.

В тот же день память преподобного Саввы, в Венефалех (местность сия и время жизни преподобного Саввы неизвестны).

В тот же день память святой мученицы Анфисы, за исповедание имени Христова брошенной в колодезь (время ее подвигов и место ее кончины неизвестны).

Память 28 августа

Житие преподобного отца нашего Моисея Мурина

В странах египетских проживал некий разбойник, по имени Моисей, родом мурин [1], лицом мрачный; первоначально он был рабом некоего славного господина, но по причине убийства, совершенного Моисеем, был прогнан тем господином и присоединился к разбойникам; сии же последние, видя, что он был силен и обладал суровым характером, избрали его своим атаманом (вождем). Сие повествуется о святом Моисее ради того, чтобы было видно его исправление и чтобы было известно, каким образом Моисей от такой дурной жизни пришел к раскаянию и богоугождению; ибо грехи святых (ранее бывшие) не утаиваются, ради прославления милосердия Божия, которое отделяет честное от недостойного и из грешников творит праведников.

Совершая разбой, Моисей вместе с товарищами производил много хищений, кровопролитий, творил много иных мерзких беззаконий и преступлений; своею жестокостью Моисей прославился среди всех, ибо все боялись его. Из числа дел его разбойнических следует упомянуть о сем:

Моисей питал злобу на одного пастуха, пасшего овец, за то, что сей пастух со своими псами (охранявшими стадо) воспрепятствовал некогда Моисею совершить злодеяние; увидав однажды, что тот пастух пас овец по ту сторону реки Нила, Моисей замыслил его убить. Река Нил была переполнена водой (по случаю разлива); Моисей, связавши свою одежду, привязал ее к голове, взял в уста меч и отправился в плавание по этой великой реке. Упомянутый пастух, увидав Моисея еще издали, когда он переплывал реку, оставил овец и убежал с того места: Моисей же, переплыв реку, но не найдя пастуха, умертвил четырех крупнейших ягнят, потом связал веревкою сих ягнят и затем обратно переплыл реку Нил, взяв с собою ягнят; очистив сих ягнят от шкуры, Моисей съел мясо их (бывшее очень вкусным), а шкуру продал и на вырученные деньги выпил вина.

Долгое время Моисей проводил жизнь в таких греховных делах; но однажды случайно он пришел в сознание, ибо Бог умилосердился над ним и призвал его к покаянию, так как Преблагий и Человеколюбивый Владыка не ищет погибели грешников, но ожидает их обращения ко спасению. Сей грешник умилился сердцем, раскаялся в своих злодеяниях, оставил разбой и своих товарищей, пошел в пустынный монастырь и предал себя в повиновение и послушание игумену и братиям, более же всего Самому Богу; Моисей пролил много слез и днем и ночью, каясь о содеянных ранее грехах своих; все, поручаемые ему, работы и послушания, он исполнял неленостно, и был славным иноком.

Спустя некоторое время Моисей ушел в отшельническую келлию; здесь он жил один, помышляя о Боге и очищая теплым покаянием свои беззакония, совершенные прежде.

Когда Моисей проводил такую покаянную жизнь, на него, находившегося в келлии, напали четыре разбойника, не знавшие, что то был Моисей. Он же, будучи только один, поборол их, связал и, взяв их на плечи как связки снопов, принес в монастырь к церкви, сказав братиям:

— Что посоветуете вы сделать мне с ними? Я не должен никого обижать, но они пришли ко мне, и я взял их.

Отцы приказали ему развязать тех разбойников и отпустить их на свободу, сказав:

— Мы никого не должны убивать.

Разбойники же, поняв, что то был Моисей, ранее бывший их начальником, удивились такой перемене жизни его и прославили Бога, сами же умилились, пришли в страх Божий и, покаявшись, стали славными иноками.

И не только эти четыре, но и другие разбойники, услышав о своем вожде Моисее, — что он покаялся и стал иноком, — также оставили разбой и все греховные дела и стали добродетельными иноками.

Итак Моисей пребывал в трудах покаяния. Первоначально его обуревали греховными помышлениями бесы блудодеяния, разжигая похоть его и увлекая его к прежней блудодейственной жизни, как он сам потом рассказывал братиям, говоря так:

— Я претерпел столь великие неприятности, борясь с вожделениями плотскими, что едва не нарушил обета иноческого.

Отправившись к авве Исидору пресвитеру, в скит, он поведал ему о своих страданиях от похоти плотской. И сказал ему святой Исидор:

— Не смущайся, брат! Ты еще новоначален (т. е. только лишь начал подвизаться), и потому бесы с ожесточением нападают на тебя, думая найти в тебе прежний нрав; для отогнания их советую тебе соблюдать повседневный пост и воздержание и не насыщать вполне чрева своего. Подобно тому, как пес, привыкший грызть кости, выбрасываемые мясоторговцем, — не уходит до тех пор, пока место торговли не закроется; но когда торговля прекращена и нет уже никого, кто мог бы бросить псу что-либо для съедения, тогда он, истомившись голодом, отходит от места того; так и бес блудодеяния находится вблизи человека, питающегося до пресыщения. Но если ты будешь постоянно соблюдать пост и воздержание, умерщвляя члены свои земные и заграждая дверь пресыщения пощением, не допуская войти в себя пресыщению, разжигающему греховные вожделения, тогда бес, как бы истомившись от голода, отойдет от тебя с печалию.

Раб Божий Моисей, отправившись в келлию свою, затворился в ней и пробыл в повседневном пощении, вкушая очень немного хлеба вечером после захода солнца; весьма много Моисей трудился в рукоделании, пятьдесят раз в течении дня вставал на молитву, совершая ее с коленопреклонением.

Однако несмотря на то, что Моисей томил тело свое трудами и пощением, плотское вожделение, влекущее ко греху, не исчезало в нем. Тогда он опять пошел к авве Исидору и сказал ему:

— Отче! Я не могу быть в келлии моей, ибо меня обуревают страсти плотские.

Блаженный же Исидор, взяв его, повел в верхнее отделение своей келлии и сказал ему:

— Посмотри на запад!

Моисей посмотрел и увидал множество страшных демонов, суетившихся и приготовлявшихся к борьбе.

Потом авва Исидор сказал:

— Теперь обратись к востоку и посмотри.

Посмотрев на восток, Моисей увидел бесчисленное множество святых светоносных ангелов, также приготовлявшихся к борьбе.

И сказал святой Исидор Моисею:

— Те, кто на западе, поднимают брань на святых Божиих, а те, кто на востоке, посылаются от Господа на помощь благим подвижникам. Знай же, что помогающих нам больше, нежели тех, кто восстает на нас.

Моисей, будучи укреплен таким видением и словами старца, возвратился в келлию свою и снова начал упражняться в обычном пощении и трудах молитвенных.

Однако и после этого брань не оставляла его; напротив, Моисей начал страдать еще более от врага, будучи разжигаем мечтаниями сонными. Посему, встав, он пошел к иному святому старцу, весьма опытному, и сказал ему:

— Что делать мне, авво? Сонные видения помрачают ум мой, разжигая мою плоть, услаждая страсть и возбуждая меня к первоначальному греховному образу жизни, смущая меня привидениями?

Старец отвечал ему:

— Ты потому страдаешь, перенося то мерзкое наваждение, что не соблюдаешь ума своего от сладострастных мечтаний. Сделай же так, как я говорю тебе: посвяти себя бдению, мало-помалу привыкни к нему и молись с бодростью; тогда ты освободишься от той брани.

Моисей принял такой добрый совет от опытного святого наставника, возвратился в келлию и начал обучаться всенощному бдению (т. е. бодрствованию молитвенному в течение всей ночи); он стоял посреди келлии всю ночь и не преклонял колен в молитве, дабы не предаться сну, но стоял прямо, не смыкая очей своих.

Святой пробыл в таком подвиге шесть лет; но и таким способом он не мог избавиться от плотского вожделения, воюющего на дух; ибо Бог попустил так для того, чтобы преподобный, быв искушен как золото в горниле, получил бы славный венец с прочими страдальцами.

Спустя некоторое время мужественный инок измыслил новый тяжелый подвиг: выходя ночью из келлии своей, он обходил отшельнические келлии старцев пустынных и, взяв водоносы, оказывавшиеся свободными при келлиях, приносил воду, причем старцы не знали об этом (вода находилась в отдалении от места того). Некоторые из старцев имели свои келлии за два поприща [2] от воды, другие за три, четыре и даже более; были и такие, которые совершенно не могли сами приносить себе воду за глубокою старостью; таковым Моисей каждую ночь наполнял водою сосуды. Таковой подвиг святого Моисея был ненавистен диаволу. По попущению Божию, диавол причинил святому Моисею такую неприятность:

Однажды ночью блаженный тот трудолюбец наклонился в колодезь с сосудом некоего старца, намереваясь почерпнуть воду; в это время диавол ударил его с большою силою некоторым древом по спине; старец упал без чувств и лежал как мертвый.

Утром следующего дня, к тому колодцу пришли монахи, дабы взять здесь воды, и увидели Моисея, лежавшего полумертвым. Монахи пошли к великому скитскому авве Исидору и рассказали ему обо всём; он же, придя с братиею, взял Моисея и принес к храму. И был недужен Моисей, как расслабленный, и страдал так, что едва выздоровел через год.

Потом сказал ему авва Исидор:

— Брат Моисей! Не увеличивай своей брани с бесами сверх сил, ибо и в дерзновении необходимо хранить меру.

Непобедимый воин Христов Моисей отвечал на это:

— Я не окончу борьбы до тех пор, пока мерзкие мечтания сонные не оставят меня.

Тогда авва Исидор сказал ему:

— Во имя Господа нашего Иисуса Христа, вот уже ныне оставляют тебя эти вожделения плотские; теперь ты будешь в мире; приступи же с дерзновением и причастись Божественных Таин Тела и Крови Христовых. Знай, что такая тяжелая брань плотская была попущена тебе ради того, чтобы ты не возгордился в уме своем, будто бы ты своими пощениями и подвигами преодолел страсти, и дабы ты, возгордившись, не погиб.

Услышав эти слова, Моисей причастился Таин Божественных, ушел в келлию свою и подвизался уже в мире, будучи свободен от ранее бывших обуреваний и проводя строгое постническое безмолвное житие.

Спустя некоторое время Моисей был спрошен о том: беспокоят ли его страсти? Моисей отвечал:

— С того времени как служитель Христов Исидор помолился обо мне, я уже не страдаю от плотского вожделения.

После столь великих искушений блаженный Моисей получил мир (душевный), по милосердию Божию и проводил с того времени уже без искушений плотских жизнь свою; вместе с тем он получил от Бога великую власть над бесами, так что презирал их, как насекомых; и исполнился святой благодати Духа Святого, и был славен среди подвижников.

Так как святой Моисей прославился своим добродетельным житием, то о нем узнал и князь (правитель) страны той; сей последний отправился в скит, желая видеть авву Моисея. Старец был извещен о том, что князь намеревался придти к нему, дабы видеть его (Моисея); но Моисей, выйдя из келлии, замыслил убежать в болото и тростник; слуги же, бывшие вместе с князем, встретили его и спросили:

— Где находится келлия аввы Моисея?

Он сказал им:

— Что вам нужно от него? Старец тот неразумен, весьма лжив и проводит жизнь греховную.

Они же, услышав эти слова, изумились и прошли мимо. И когда пришли к храму, то князь сказал клирикам:

— Я слышал об авве Моисее и пришел принять благословение от него; но нас встретил некий монах, шедший в Египет, и когда мы спросили его о том, где живет авва Моисей, то он охулил Моисея, назвав его старцем неразумным, лживым и проводящим греховную жизнь.

Услышав это, клирики весьма опечалились и спросили:

— Каков из себя был тот старец, который произнес сии хуления на святого мужа?

Они ответили:

— Это был старец высокий, мрачный лицом, в худой одежде.

Клирики сказали:

— Поистине тот и был аввою Моисеем; но так как он не пожелал показать вам себя, не пожелал также и принимать почестей от вас, то сказал вам о себе дурное, как бы о ком другом.

Получив многую пользу (душевную), князь ушел, прославив Бога.

Так избегал преподобный Моисей славы и почестей людских и чуждался беседы с приходившими к нему мирянами, хотя был гостеприимен, ибо принимал с любовью всех, приходивших к нему, странствующих братий, как о страннолюбии его записано в Отечнике.

Однажды всем отцам пустынножительным было дано в скиту такое повеление:

— Поститесь всю неделю эту и учините Пасху.

Случайно некоторые странствующие братья пришли к Моисею из Египта; старец приготовил для них немного вареной пищи; но когда его соседи увидали дым, то сказали клирикам:

— Моисей нарушил повеление и варит себе пищу.

Но клирики сказали:

— Обличим его тогда, когда он придет в собрание (ибо все знали о постнических подвигах Моисея).

Когда наступила суббота, Моисей пришел в храм к пению соборному; и сказали ему в присутствии всех клириков:

— Отче Моисей! Ты нарушил заповедь человеческую, но исполнил заповедь Божию.

Повествуется также в житии преподобного Арсения [3]:

Некоторый брат пришел издалека в скит для того, чтобы видеть преподобного Арсения; будучи приведен к Арсению, брат тот видел его, но не сподобился слышать слов его; ибо старец (Арсений) сидел молча, глядя на землю.

После того странствующий инок начал упрашивать брата привести его к Моисею, бывшему разбойником до пострижения в иночество. Брат согласился исполнить его просьбу и повел его к преподобному Моисею.

Когда они пришли к Моисею, то сей последний принял их с радостью, предложил им отдохнуть и подкрепиться пищею и, оказав им большую любовь, отпустил их от себя.

Дорогою скитский брат сказал пришельцу:

— Вот ты видал и отца Арсения, и отца Моисея. Кто из них лучше, по твоему мнению?

Брат отвечал на это:

— Лучший из них тот, кто принял нас с любовью.

Один инок, узнав об этом, стал молиться к Богу, говоря так:

— Господи! Скажи мне, кто из них более совершен и заслуживает большей благодати Твоей: тот ли кто скрывается от людей, ради Тебя, или тот, кто принимает всех, также ради Тебя?

Этот инок в ответ на молитву свою имел следующее видение: ему представились два корабля, плывшие по какой-то очень большой реке; в одном корабле находился преподобный Арсений, и Дух Божий управлял кораблем его, соблюдая его в великой тишине; в другом был преподобный Моисей; кораблем же его управляли ангелы Божии, влагавшие мед в уста Моисея.

Проведя долгое время в трудах постнических, преподобный Моисей был сподоблен сана пресвитерского, по некоему откровению Божию; и когда был произведен в первую степень священническую, то был облечен в стихарь; при этом епископ сказал ему:

— Вот авва Моисей ныне весь бел.

Моисей же сказал епископу:

— Владыко! Что делает священником: внешнее или внутреннее (т. е. как бы сказал так: «Одежда ли, покрывающая извне человека, делает его достойным священства или внутренние добродетели?»).

Епископ же, желая искусить Моисея, дабы увериться в том, действительно ли он — раб Христов, имеющий добродетели внутри души своей, сказал клирикам:

— Когда Моисей войдет в алтарь, изгоните его; потом идите за ним и слушайте, что он будет говорить.

Клирики так и сделали: изгнали Моисея из алтаря, сказав:

— Выйди вон, мурин!

Он же, выйдя и став в отдельном месте, начал укорять себя, говоря:

— Хорошо поступили с тобою, пес, хорошо поступили с тобою, мракообразный эфиоп; ибо ты недостоин, и как ты осмеливаешься войти в святое место; ты не человек: как же осмеливаешься ты подходить к людям и служителям Божиим?

Услышав эти слова святого, клирики возвестили о них епископу; тогда епископ приказал снова позвать Моисея в алтарь и хиротонисал его в сан пресвитера. Потом спросил его, сказав:

— Что думал ты, отче, тогда, когда, быв изгнан, ты был возвращен снова?

Моисей отвечал:

— Я сравнивал себя со псом, который, будучи изгнан, бежит, будучи же призываем обратно, возвращается быстро.

И сказал епископ:

— Поистине этот человек достоин божественной благодати; ибо Бог дает благодать смиренным.

Подобное же испытание было с сим отцом и ранее, когда он был еще новоначальным; ибо когда братия были все в сборе в скиту, отцы пожелали искусить смирение Моисея и начали уничижать его, говоря:

— Для чего этот эфиоп ходит посреди нас?

Он же, слышав это, молчал.

Когда братия думали расходиться, то спросили его, сказав:

— Отец Моисей! Смутился ты или нет?

Он отвечал им словом псалма: «Я потрясен и не могу говорить» (Пс.76:5) (т. е. я переношу уничижение молча).

Приняв на себя сан пресвитера, преподобный Моисей подвизался еще пятнадцать лет, имея от рождения семьдесят пять лет; собрав кругом себя семьдесят пять учеников, он скончался мученически [4] таким образом:

Однажды, находясь среди братий, он сказал:

— Вот варвары придут в скит, дабы посечь монахов; встаньте и бегите отсюда.

Братия же сказали ему:

— Посему же ты, отче, не бежишь отсюда?

Но он сказал им:

— Я уже много лет ожидаю того времени, когда на мне исполнится слово Владыки моего, Господа Иисуса Христа, сказавшего: «все, взявшие меч, от меча и погибнут» (Мф.26:52).

На это братия сказали ему:

— И мы не побежим, но умрем с тобою!

Но он ответил им:

— Я в этом не нуждаюсь; пусть каждый поступает так, как находит лучшим.

Тогда братия убежали с места того, и только семь иноков остались при преподобном. Спустя некоторое время старец сказал им:

— Варвары уже близко!

Один из упомянутых семи иноков, испугавшись, убежал из келлии и скрылся в некоем месте. Варвары, войдя в келлию, умертвили святого Моисея и находившихся с ним шесть иноков. Спасшийся же от смерти инок, находясь в потаенном месте, видел небо отверстым и семь пресветлых венцов нисходивших с неба.

После того, как варвары ушли, инок сей возвратился в келлию и нашел Моисея и прочих иноков умерщвленными; тела их оказались лежавшими в крови; увидав сие, инок тот начал плакать; потом пришли остальные братия и с плачем похоронили умерщвленных иноков.

Так окончилась жизнь преподобного отца нашего Моисея Мурина, из разбойников сделавшегося иноком и искренним раскаянием угодившего Богу, так что ему, как мученику, отверзен был не только рай, но и самое небо, и он был украшен венцом славы. По молитвам его да наставит и нас на истинный путь покаяния и да сподобит и нас Царствия небесного Человеколюбный Владыка Христос, Бог наш, Коему со Отцом и Святым Духом воссылается честь и слава, ныне, всегда и в бесконечные веки. Аминь.

Пустынный житель, и в телеси ангел, и чудотворец явился еси богоносе отче наш Моисее: постом, бдением, молитвою, небесная дарования приим, исцеляеши недужныя, и душы верою притекающих ти. Слава давшему тебе крепость: слава венчавшему тя: слава действующему тобою всем исцеления.

Мурины заушив, и лица демонов поплевав, мысленно просиял еси якоже солнце светло, светом жития твоего и учением наставляя душы наша.

Память преподобного отца нашего Саввы Крыпецкого, псковского чудотворца

Преподобный отец наш Савва родился, получил воспитание и принял иночество в чужих странах. Неизвестно, из какой он был страны [1], известно только, что родился он не в русской земле, а, как иностранец, пришел в город Псков, в монастырь Пресвятой Богородицы, называемый Снятогорским [2]. Принятый игуменом, он доблестно подвизался в иноческих подвигах и за свою добродетельную жизнь заслужил у всех похвалу и славу. Но не желая славы от людей, он перешел на реку Толву в монастырь великого Евфросина [3]. Преподобный Евфросин принял его и поручил ему исполнять обязанности монастырского слуги. Инок Савва исполнял эти обязанности ревностно и со смирением. Спустя немного времени, испросив благословение у великого Евфросина, он ушел в пустыню, находившуюся на расстоянии 15 поприщ от Евфросинова монастыря, к озеру, называемому Крыпец, и поселился тут на совершенно безлюдном месте. Не мало искушений от бесов вынес здесь преподобный Савва. Вскоре он построил на месте своих подвигов церковь во имя святого Иоанна Богослова, устроил келлии и основал монастырь, после чего к нему собралось немалое число братии. Слава о его добродетельной жизни быстро распространилась повсюду, и о нем узнал Псковский князь Ярослав Васильевич [4]. Князь питал к преподобному великое уважение. Он делал большие пожертвования на устроение монастыря, подарил земли [5] и озера на пропитание братии и часто сам посещал монастырь, чтобы принять благословение у преподобного. В одно время он пришел в монастырь с княгинею, своею супругою. Преподобный Савва с великим почетом встретил его, но княгине войти в монастырь не разрешил, а благословил ее за воротами монастыря и там подал ей исцеление, так как она была больна.

Преподобный Савва прожил много лет, и в 1495 году 30 августа [6] отошел ко Господу. Мощи его были обретены в 1554 году вследствие явления преподобного священноиноку устроенного им монастыря Исаии и до сего дня подают многие исцеления с верою приходящим к ним во славу Христа Бога, Которому да будет слава ныне, всегда и вечно.

Память святой праведной Анны

Святая и праведная Анна происходила из колена Асирова и была дочерью Фануиловою. Как показывает самое имя ее (Анна с еврейского значит «милостивая») она была женщиною добродетельною. За свою благочестивую жизнь Анна была наделена даром пророческим. Достигши глубокой старости, она, по слову Евангелия, «не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь» (Лк.2:37).

Святая Анна принадлежала к числу тех благочестивых иудеянок, которые с нетерпением ожидали пришествия Мессии, — сюда был принесен Младенец Христос Иосифом и Мариею, дабы совершить над Ним законный обряд. В это время Симеон Богоприимец взял Младенца Иисуса на руки и произнес свое дивное пророчество о Нем, сказав так:

— «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему с миром; ибо видели очи мои спасение Твое, Которое Ты уготовал пред лицом всех народов, Свет к просвещению язычников, и славу народа Твоего Израиля» (Лк.2:29–32).

Затем Симеон, обратившись к Матери Господа, изрек Ей сие пророчество:

— «Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий (и Тебе Самой оружие пройдет душу), да откроются помышления многих сердец» (Лк.2:34–35).

В эти святые торжественные минуты была в храме святая праведная пророчица Анна. Ей в это время было уже восемьдесят четыре года. Таким образом на закате жизни своей она имела счастье видеть Младенца Иисуса. Теперь уже она могла умереть спокойно.

Выслушав пророчество Симеоново о Христе, она вместе с Симеоном славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме [1].

Память 29 августа

Сказание об усекновении главы святого пророка, предтечи и крестителя Господня Иоанна

Святому Иоанну, Предтече Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, подобало предварить смертью своею, как рождение Господа, так и смерть Его; и, подобно тому, как на земле он проповедал о пришествии Господа, сказав: «идет за мною Сильнейший меня» (Мрк.1:7): так и находившимся в аду душам праотцов святых он должен был проповедать пришествие Господа; ибо Предтеча Иоанн должен был сказать здесь, что уже явился ожидаемый в мире Мессия. И подобно тому, как Господь наш Иисус Христос пострадал за грехи людские, так и Предтеча Его предполучил страдальческую смерть по причине беззакония Иродова. Случилось же сие так:

Ирод, называемый Антипой, сын старейшего Ирода, избившего младенцев вифлеемских, — злая отрасль от злого корня, имевший в своей власти Галилею, первоначально женился на дочери Арефы, царя аравийского; он прожил с нею немало времени. Но потом, будучи пленен красотою Иродиады, жены Филиппа, брата своего, сблизился с нею, ибо она соизволяла похоти его; по требованию сей любодейцы, он прогнал от себя первую законную жену свою и женился на жене брата своего, противно закону; ибо если бы и умер брат его, он не мог бы взять его жены, так как оставалась бы в живых дочь брата, рожденная от той жены; закон же повелевал брать жену умершего брата (вдову) только тогда, когда умерший брат не оставлял после себя детей [1]. Достоверно сообщают, что Ирод отнял жену у Филиппа, брата своего, еще тогда, когда он был жив; таким образом он сотворил великое беззаконие, как хищник, прелюбодей и кровосмеситель.

Видя такое беззаконие, учиненное Иродом, ревнитель закона Божия, обличитель грехов человеческих и проповедник покаяния, — святой Иоанн Креститель не умолчал, но пред лицом всех обличал Ирода, как прелюбодея и грабителя, отнявшего жену у брата своего, и говорил ему:

— Не должно тебе иметь жену Филиппа, брата твоего.

Ирод же, не вынося обличения, приказал заключить Иоанна в темницу, обложив его оковами; особенно гневалась на святого жена Ирода, Иродиада, и весьма желала смерти его, но не могла его умертвить, ибо сам Ирод оберегал узника от убийственного намерения жены своей. Ирод считал Иоанна мужем праведным и святым; ранее он со сладостью слушал его и, внимая словам его, творил много добра; посему Ирод боялся отдать Иоанна на смерть. Однако он боялся не столько Бога, сколько людей, как говорит Евангелист Матфей: «и хотел убить его, но боялся народа, потому что его почитали за пророка» (Мф.14:5); Ирод боялся, как бы народ не восстал на него и не поднял мятежа; по сей-то причине он не осмеливался предать явно на смерть пророка и Крестителя Господня, всеми любимого и почитаемого, но только томил его в темничном заключении, желая заградить не умолкавшие уста своего обличителя.

Святой Иоанн в темнице пробыл долгое время; его ученики собирались к нему; Иоанн часто поучал их добродетельной жизни, согласно закону Божию, и возвещал им об уже пришедшем в мир Мессии, к Коему он и посылал их, как об этом сказано и в Евангелии: «Иоанн же, услышав в темнице о делах Христовых, послал двоих из учеников своих сказать Ему: Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Иоан.11:2–3). Он посылал вопросить не потому, что сам не знал; ибо как он мог не знать Того, Кого сам крестил и над Кем он видел Духа Святого, сошедшего с небес, относительно Которого слышал и голос Отца, свидетельствовавшего, и на Которого, наконец, сам указывал перстом, говоря:

— «Вот Агнец Божий» (Иоан.1:36).

Иоанн посылал учеников своих вопросить Господа для того, чтобы ученики его своими очами увидели славные чудеса, которые творил Господь и дабы окончательно убедились в том, что Он (Иисус Христос) пришел спасти род человеческий.

Спустя некоторое время наступил день, в который Ирод имел обыкновение совершать празднование своего рождения. Собрав всех князей своих, воевод, старейшин и тетрархов [2] Галилеи, Ирод устроил для них великое пиршество (Мрк.6:21). Во время этого пиршества дочь Иродиады плясала и своею пляскою весьма угодила Ироду и возлежавшим вместе с ним; по научению своей жестокой матери она попросила у Ирода главу святого Иоанна Крестителя и получила просимое, ибо Ирод поклялся ей дать всё, что бы она ни попросила, хотя бы даже полцарства его. Окаянный не пожелал нарушить клятву свою, не пожелал огорчить мерзкую мать плясавицы, но забыл о том страже, в силу которого он не решался до сих пор умертвить Иоанна, забыл также и о святой жизни его и, как упившийся вином, распалился намерением пролить кровь неповинную И тотчас он послал палача в темницу, приказав усечь главу Иоанна и принести ее на блюде.

Таким образом Предтеча Христов, за обличение беззаконного сожительства Ирода с Иродиадою, был усечен в темнице, уже поздно ночью; ибо то мерзостное пиршество святым Евангелистом Марком названо вечерей: «делал пир (говорит Евангелист) вельможам своим» (Мрк.6:21); эта вечеря затянулась далеко за полночь, и когда все уже сильно упились вином и достаточное время утешались пляскою упомянутой бесстыдной девицы, тогда-то и было учинено то неправедное убийство. И принесена была глава святого Иоанна на блюде посреди пиршества, причем кровь еще капала и (как сообщают некоторые) глава изрекала те же обличительные слова и после усечения, сказав Ироду:

— Не должно тебе иметь жену Филиппа, брата твоего.

О, сколь великий страх объял тогда всех, возлежавших и предстоявших на вечери той, когда все увидели человеческую голову, как пищу, носимою на блюде, источавшую кровь, и, кроме того, движущею устами и изрекавшею слова; и сию главу плясавица взяла дерзкими руками своими и отнесла к матери своей. Иродиада же, взяв ее, проколола иглою язык, обличавший беззакония ее; посмеявшись достаточное время, Иродиада не позволила похоронить главу Иоанна вместе с телом, ибо боялась, как бы Иоанн не воскрес, если глава его будет присоединена к телу, и тогда не начал бы снова обличать ее и Ирода. Тело святого Предтечи ученики его в ту же ночь взяли из темницы и похоронили в Севастии; главу же Крестителя Иродиада закопала в земле, у себя во дворце, на некоем бесчестном и потаенном месте. Относительно того, каким образом оттуда была взята глава Крестителя, написано под двадцать четвертым числом февраля, когда празднуется Обретение сей честной главы.

После умерщвления святого славного Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, окаянный Ирод совершил и другое, не меньшее, злодеяние; ибо он посмеялся над Господом нашим Иисусом Христом во время вольного Его страдания за нас, как о том повествует святой Евангелист Лука: «Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату» (Лк.23:11).

Однако мщение Божие не замедлило совершиться над пророкоубийцею и поругателем Христа; ибо, с одной стороны, кровь Иоаннова вопияла на Ирода к Богу, как некогда кровь Авелева на Каина (Быт.4:1–16); с другой стороны, иные беззакония Ирода (особенно поругательство над Господом нашим Иисусом Христом) навлекали на него праведную казнь Божию; и действительно спустя непродолжительное время Ирод лишился царства и жизни вместе с Иродиадой и плясавицей. Ибо Арефа, царь аравийский, мстя за бесчестие и поругание над его дочерью, собрал воинов и пошел с ними на Ирода; точно также и Ирод, собрав своих воинов, вышел на борьбу с Арефой. Произошла жаркая схватка воинов с той и другой стороны; воины Арефы победили воинов Иродовых; Ирод понес сильное поражение; почти все воины его были побиты, и сам он спасся с большим трудом. После этого Ирод лишен был своей власти и всех своих богатств кесарем римским и был послан на заточение с прелюбодейцею и дочерью ее первоначально в Лион, город галльский, потом был переслан оттуда в Илерду, город испанский, и здесь окончил жизнь свою в лишениях и бедствиях; но ранее своей смерти он видел смерть плясавицы, своей дочери, которая погибла таким образом:

Как-то раз зимою она пожелала перейти ради какой-то потребности реку, по имени Сикорис; когда она шла, лед подломился под нею и она упала в воду, погрузившись до шеи. По правосудию Божию, лед сдавил шею ее, так что она висела телом в воде, имея голову над льдом; и подобно тому, как некогда она плясала ногами по земле, так и на сей раз она не доставала ногами до земли, но только производила в воде беспомощные движения, как пляшущая, причем быстрое течение реки колебало ее; однако никто не мог оказать ей помощи; и до того времени висела окаянная в воде в таком положении, пока острый лед не перерезал шеи ее. Мерзкий труп ее, занесенный водою под лед, не был найден, глава же ее была принесена к Ироду и Иродиаде как некогда глава Предтечева, но только была отсечена не мечем, а льдом. Так наказало правосудие Божие плясавицу, которая повинна была в усечении честной главы святого Иоанна.

После сего погиб «с шумом» и беззаконный убийца Ирод с мерзкою Иродиадою; ибо повествуют, что они были пожраны живыми землею.

Святой же Иоанн, как при жизни своей, так и после кончины был Предтечею Христу Господу. Ибо предварив сошествие Господа в ад, он благовествовал находившимся в аду Бога, явившегося во плоти, и порадовал святых праотцев; с ними он был изведен из ада, после разрушения его по воскресении Христовом, и сподобился многих венцов в Царствии небесном, как девственник, как пустынножитель, как учитель и проповедник покаяния, как пророк, как Предтеча и Креститель и как мученик. По молитвам его да наставит и нас на путь истинного покаяния и да сподобит нас Царствия небесного Христос, милосердый Господь и Бог наш, Коему воссылается слава со Отцом и Святым Духом вечно. Аминь.

Память праведнаго с похвалами: тебе же довлеет свидетельство Господне, Предтече, показал бо ся еси воистинну и пророков честнейший, яко и в струях крестити сподобился еси проповеданнаго. Темже за истину пострадав радуяся, благовестил еси и сущым во аде Бога явльшагося плотию, вземлющаго грех мира, и подающаго нам велию милость.

Предтечево славное усекновение, смотрение бысть некое божественное: да и сущым во аде Спасово проповесть пришествие. Да рыдает убо Иродиа, беззаконное убийство испросивши: не закон бо Божий, ни живый век возлюби, но притворный, привременный.

Слово святого Иоанна Златоуста на день усекновения главы святого Предтечи Господня Иоанна [1]

Снова Иродиада беснуется, снова смущается, снова пляшет, снова требует у Ирода беззаконного усечения главы Иоанна Крестителя. Опять Иезавель [2] умышляет восхитить виноградник Навуфеев [3] и умышляет изгнать в горы святого Илию [4]. И не все [5], слышавшие голос Евангелия, изумитесь вместе со мною дерзновению Иоаннову, неразумию Иродову и звероподобному неистовствованию безбожных женщин. Ибо что мы слышали? «Ирод, послав, взял Иоанна и заключил его в темницу» (Мрк.6:17). За что? «за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего».

Кто в достаточной мере обличить безумие Иродово, проявившееся по причине его чрезмерной женоугодливости? или кто опишет неслыханную дерзость злых женщин? Кажется мне, что в поднебесной нет такого зверя, который был бы подобен злой жене (ныне я говорю лишь о злой женщине, а не о доброй и целомудренной, ибо знаю, что есть много женщин кротких и благонравных, о добродетельной жизни которых будет упомянуто впоследствии, к пользе и для подражания добродетельным, дабы мы возлюбили то, что добро и честно). Ни один зверь в мире не похож на злую женщину. Что может быть опаснее змеи из числа пресмыкающихся? Также ничто; однако лев и змий питают менее злобы, нежели женщина (злая), как подтверждает мои слова и мудрейший Соломон, говоря: «лучше жить в земле пустынной, нежели с женою сварливою и сердитою» (Прит.21:19; ср. Сирах.25:18). Пусть не подумает никто, что пророк изрекал сие, посмеяваясь (над женщиною: самые дела удостоверяют с точностью то же самое: Даниила во рву львы устыдились; праведного же Навуфея умертвила Иезавель. Кит сохранил невредимым Иону во чреве: Далида же, остригши и связавши Самсона, предала его иноплеменникам. Змии, аспиды и гадюки убоялись Иоанна в пустыне: Иродиада же усекла его на вечери. Вороны питали Илию на горе: Иезавель же устремлялась убить его после того как он благодействовал, низведши дождь. Вот что она говорила ему:

— Если ты Илия, то я — Иезавель; пусть сотворят со мною боги (что хотят), и пусть увеличат возмездие мне, если завтра в сей же час твоя душа не будет умерщвлена (ср. 3 Цар.19:2).

И убоялся Илия, и ушел ради спасения души своей, и скрылся в пустыне, идя сорок дней, и начал искать смерти себе, сказав:

— Господи, Боже! Достаточно для меня (страданий сих): возьми от меня мою душу, ибо я нисколько не лучше отцов моих!

О горе! Пророк Илия испугался женщины; убоялся женщины тот, кто носил в себе дождь вселенной над язычниками, кто свел с неба огонь, кто молитвою воздвиг мертвого. Да, действительно, убоялся. Ибо никакая злоба не может быть сравнена со злобою злой женщины. Мои слова подтверждает и книга Премудрости, говоря: «нет головы ядовитее головы змеиной» (Сирах.25:17) и нет злобы более злобы женской!

О зло диавольское и острейшее оружие!

Издревле в раю диавол уязвил Адама женщиною, женщиною кротчайшего Давида склонил к обманному убийству Урии, женщиною склонил к преступлению мудрейшего Соломона, женщиною мужественнейшего Самсона ослепил, по вине женщины умертвил сыновей священника Илии, по вине женщины заключил в оковах в темницу благороднейшего Иосифа, по вине женщины предал на усечение Иоанна, — светильника всего мира.

Да, что говорю я о людях (вообще)? по вине женщины диавол и святых отвлекал от добродетелей; он (диавол) женщиною всех посекает, всех убивает, всех порочит, всех уничижает; ибо женщина бесстыдная никого не щадит, священников не чтит, левита не стыдится, пророка не стесняется. О зло, злейшее всякого зла, женщина злая! Если она бедна, богатеет злобою; если же имеет богатство, способствующее ее лукавству, то это вдвойне пагубно. Женщина нетерпеливое животное, неисцельный недуг, неукротимый зверь. Я видел и аспидов неукротимых укрощенными, и львов, и единорогов и медведей прирученными; женщина же злая и, будучи обличаема, гневается, и будучи усовещеваема с ласкою, превозносится. Если муж ее облечен властью начальственною, то она и днем и ночью развращает его речами, побуждая к злодейству, как Иродиада Ирода; если же она имеет бедного мужа, то побуждает его к гневу и брани. Если она вдова, то самолично бесчестит всех; ибо не обуздывает языка своего страхом Господним, не взирает на будущий суд, не уповает на Бога, не хранит законов любви. Злой женщине ничего не стоит предать смерти своего мужа. Ибо жена праведного Иова советовала ему отдать себя на смерть через хуление (Бога), говоря:

— Скажи некое слово ко Господу, и умри (Иов.2:9).

О нрав лукавый! О намерение неблагочестное! Жена Иова не явила милосердия, видя своего мужа, страдавшего утробою по причине тяжелой болезни, подобно углю распространяющему искры, — видя всё тело его покрытым язвами и снедаемым червями; не склонилась к милосердию, видя его скорченным, весьма болезненным и крайне страдавшим, испускавшим сквозь болезненно отверстые уста учащенные дыхания. Не смягчилась сердцем, видя ходившего некогда в царской порфире, ныне лежащим на гноище, обнаженного телом. Не вспомнила прежнего обычного нежного супружеского отношения, не вспомнила о том, сколь много славы и добра получила она от него ранее. Но что говорит она:

— Скажи некое слово ко Господу, и умри.

О милость женщины! о средство к врачеванию скорбей! О узаконение любви супружеской! Разве он (т. е. муж) когда-либо говорил тебе, бывшей в болезни, такие слова? Не молитвами ли своими и делами благими он излечивал тебя от болезней? Разве не достаточно было для него и сего временного наказания, что ты испрашиваешь для него вечное мучение через хуление (Господа)? Или ты не знаешь, что всякий грех отпустится людям, хуление же, — грех против Духа Святого, — не отпустится им ни в сей жизни, ни в будущей? (Мф.12:31)

Желаешь видеть иную (женщину), подобную сей своим лукавством? Посмотри на Далиду, которая, связав сильного Самсона, предала его иноплеменникам (Суд.16:6); она предала иноплеменникам своего супруга, которого любила, ласкала, которому говорила, что любила его больше чем себя. Того, кого вчера любила, ныне обольщает, кого вчера согревала лобзанием, ныне, обольщая, предает смерти. Разве он был не красив? Кто был красивее его тогда, когда, нося на голове семь кос (Суд. 16:13–14), он являл образ седмосветлой благодати? Разве он не был мужествен? Но кто был мужественнее его тогда, когда он один поборол в пути страшного льва и одною лишь челюстью ослиною побил тысячу иноплеменников? Но, может быть, он не был добродетелен? Нет, он был добродетелен настолько, что, ощутив некогда жажду, он помолился о воде (о ниспослании ему от Бога воды), и из держимой им в руках мертвой челюсти истекла вода, которою он утолил жажду. И вот такого прекрасного, такого мужественного, такого добродетельного мужа, собственная жена, как врага, связала и отдала в руки неприятелей. Но каким образом женщина возмогла победить такого сильного? По причине свойственной мужчинам доброты: ибо, лишив его ночью тайны его силы, она связала его нагого крепким вервием. Посему мудрость (Божественная) повелевает тебе: «от лежащей на лоне твоем стереги двери уст твоих» (Мих.7:5).

Какое животное, скажи мне, могло помыслить таковое на сродный себе мужеский пол? Какая змея намеревается погубить своего сожителя? Какая львица отдаст на заколение своего льва? Ты видишь, что справедливо изрекает Книга премудрости, говоря, что «нет головы ядовитее головы змеиной» (Сирах.25:17), и нет злобы более злобы женской!

Скажу прямо: тот, кто имеет злую жену, пусть знает, что он имеет возмездие своим беззакониям. Дабы слово сие было не бездоказательным, слушай Премудрость, изрекающую, что злая жена посылается беззаконному мужу за его дурные дела (Сирах.25:22–29).

Доселе мы говорили о злой женщине, и здесь окончим сию речь. Подобает теперь воспомянуть и добрых женщин, в особенности ради тех, кто присутствует здесь.

Почему же сии женщины называются добрыми? Потому, что когда видят добродетели, угодные Богу, творимые иными, то радуются о них, как о своих, и труды тех усвояют себе, как награду за добродетель.

Добродетельною и нищелюбивою женщиною была соманитянка, которая, испросив согласие мужа, устроила для Елисея место обитания, дабы он мог иметь у нее отдых (4 Цар.4:9–10; ср. Лк.4:25–26); она устроила для него постель, светильник и трапезу; постель не была лишена одеяния, но была снабжена приличным пророка убранством; светильник был не без света, но с елеем, горящим и светящим; трапеза была не без хлеба, но преисполнена пищи.

Точно также кто скажет что дурное относительно той убогой вдовицы, которая принимала пророка Илию? Она не имела многих пенязей, но явила богатство благорасположения. У нее не было ни пшеницы, ни вина, ни иного чего из числа предметов земных; у нее не было поля, засеянного пшеницею, которое приносило бы ей хлебные злаки; виноградник не родил для нее сладостного гроздия; растения не рождали для нее сладких овощей. Каким же образом она могла принимать и питать пророка? Хотя она не имела даже и пяди земли для обработки, не имела также виноградника и на локоть (т. е. площадью, или объемом), но всегда во время жатвы ходила по меже и, наклонившись к земле, собирала колосья, падавшие из-под серпов жнущих; таким образом она на каждый год запасала для себя необходимое количество пищи. К сей-то вдовице пришел Илия во время голода, когда вся земля истаявала от бездождия, когда небо разоралось, воздух раскалился, облака заключились; когда не было ни злака, ни цветка, ни отпрыска растения, ни дыхания влажного ветра, орошавшего и поднимавшего рост молодых колосьев; когда реки иссохли, источники, питавшие реки, исчезли от зноя, а море стало весьма соленым, ибо пресные воды не попадали в него по причине того, что дождь и потоки иссякли. Тогда-то пришел Илия к убогой вдовице. Но вы знаете, как страдает вдовица и во время хорошего урожая. Однако пророк оставил богатых, имевших обильные запасы хлеба, и, сойдя с горы, пришел к сей вдовице. Но почему Илия, низведший с неба огонь своим словом, не низвел себе хлебов? Может быть потому, что не мог? Нет, мог, но не сделал так. Почему же? Дабы не лишить плодов нищелюбия вдовицу, и дабы увеличить благословением сосуд с мукою и небольшой запас масла. Ибо пророк пришел не столько с целью напитаться, сколько с целью напитать убогую и сделать явным скрытую в сердце ее добродетель и благорасположение. Так творит Бог: ибо, будучи в состоянии питать всех рабов Своих, бывших вместе с Ним в мире, Он требует подаяния, дабы обнаружить благорасположенные сердца делами их нищелюбия. И когда уже не бывает никого, кто мог бы напитать их (рабов Своих), тогда Он питает их или птицами, как Илию на горе, или чужестранным пророкам, как Даниила во рву, или зверем морским, как Иону китом, или Сам от Себя посылает пищу, как отцам нашим в пустыне; ибо, когда у них не было ничего, что бы они могли взять (себе для питания), тогда Он ниспослал им с неба манну и источил из камня воду. Но когда святые Его живут в миру с прочими людьми, то Бог удерживает десницу Свою, хотя и видит их скорбными; оставляет их, дабы вознаградить благодатию тех, кто пожелает благотворить им; ибо через сие могли бы получить спасение многие.

Итак Илия пришел к вдовице, у которой не было ничего, кроме горсти муки, которой ей могло хватить разве только на один обед для нее и для детей ее. Что же говорит ей пророк?

— Принеси мне немного воды в сосуде, дабы я мог напиться.

Когда она пошла за водой, то он сказал в след ее:

— Принеси мне также в руке твоей и хлеба печеного.

Она сказала о том, чего не имела, но то, что имела, не утаила, а объявила, сказав:

— Жив Господь! Разве есть у меня где хлеб в потаенном месте? У меня нет ничего кроме горсти муки и небольшого количества масла в сосуде.

Замечательно уже то, что несмотря на такую скудость, она не утаила бывшего у ней небольшого остатка пищи. Как много ныне таковых, которые, имея много золота и серебра, не делятся с друзьями своими, когда те просит у них? Даже и тогда, когда их упрашивают с любовью, они говорят, что не имеют ничего, не желая давать; но если, после долгих просьб склонятся к тому, чтобы дать кому-либо взаймы, тогда берут с тех, кому дают, расписку, более прочную, чем железо, связывают подписью руку принимающую, в присутствии свидетелей и поручителей. Но та вдовица по одному слову не отреклась от горсти муки.

Что же сказал ей пророк?

— Поспеши и приготовь опресноки, прежде всего для меня, потом же для тебя и для детей твоих.

Сие слово пророческое было испытанием, — было испытанием сердца, было испытанием благорасположения. Сердце блаженной вдовицы находилось как бы в тисках, будучи в недоумении, что предпочесть, любовь ли к своим детям, или нищелюбие к пророку? И предпочла вдовица лучше обидеть себя и детей своих, пророка же принять, ибо знала, что «кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка» (Мф.10:41); и напоивший чашею студеной воды во имя ученика, не потеряет награды своей (Мф.10:42).

Но почему же пророк сказал: «Поспеши!» Разве он был настолько голоден, что нуждался в особенном усердии вдовицы? Нет, ни в каком случае, но он таинственно знаменовал сим, что благое дело должно творить с усердием и радостью, а не с печалью и тоскою: «ибо доброхотно дающего любит Бог» (2 Кор.9:7).

— Поспеши и приготовь, прежде всего для меня, потом же для тебя и для детей твоих.

«Поспеши», — подобно тому, как Авраам, когда к нему пришли ангелы, поспешил к волам и заколол тельца, дабы принять Агнца (Быт.18:6); также подобно тому, как Сарра поспешила к опреснокам, дабы получить хлеб, сокрытый в небесах.

Поспеши и поступи так, как Авраам с жертвами Богу; не тебе первой и потом мне, как поступили: Каин, Офни и Финеес, сыновья священника Илия, которые уничижали Бога, взимая в свою пользу начатки даров, приносимых Богу.

Вдовица исполнила приказание пророка с усердием.

Пророк же, приняв хлеб, хотя малый, но поданный с великим усердием, вкусил от него и наполнил благами дом ее, ибо он сказал:

— Не оскудеет горсть муки в водоносе, и масло в сосуде, до тех пор, пока Господь не пошлет дождя на землю.

Но почему, — до того времени (когда будет ниспослан дождь)?

Дабы таинственно показать, что ветхий закон оканчивается тогда, когда явилась новая благодать, как дождь с неба.

И действительно случилось так, как сказал пророк.

Видишь ли, как добрые женщины получили плоды нищелюбия? ибо благие труды дают благие плоды и не истлевающий корень целомудрия.

Вы, женщины, слышали о делах злых женщин и о добродетели благих; одних возлюбите, других же сторонитесь; тем подражайте, других же избегайте, дабы, следуя пути благих (женщин), вы были бы сопричислены к лику святых, о Христе Иисусе, Господе нашем, Коему подобает слава и держава вечно. Аминь.

Память 30 августа

Святые отцы наши Александр, Иоанн и Павел, патриархи Константинопольские

Святой Александр был архиереем (хорепископом [1]) при святейшем Митрофане, первом патриархе константинопольском [2]; сей Александр был преукрашен всякими добродетелями. Когда был созван первый вселенский собор в Никее, то на собор послан был как ревностный поборник благочестия Александр, ибо патриарх Митрофан не мог быть на соборе по причине своей старости, а также и по причине недугов телесных. Занимая место патриарха на сем соборе (т. е. будучи его представителем и заместителем), Александр ревностно защищал веру православную против злочестивого Ария. Когда заседания собора окончились, и Александр уже возвращался в Константинополь, блаженному Митрофану явился ангел Господень: сей ангел возвестил Митрофану о близости его кончины и повелел назначить после себя патриархом Александра. Ангел сказал Митрофану:

— Через десять дней ты примешь венец от Бога; престол же патриаршеский пусть примет после тебя твой сослужитель Александр.

Благочестивый царь Константин [3] вместе со многими отцами пришел к святейшему патриарху Митрофану, лежавшему уже на одре смерти. Когда Константин спросил его, кому бы он благословил передать престол патриаршеский после его смерти, то святой Митрофан ответил на это:

— Господь открыл мне, что после меня престол примет сослужитель мой Александр, поистине достойный избрания и дара Духа Святого.

Так и совершилось.

После того как святейший патриарх Митрофан отошел ко Господу, патриархом константинопольским был поставлен Александр, который с усердием пас словесное стадо Христово [4], отгоняя волков, — еретиков и еллинов, ибо не только с арианами, но и с философами еллинскими (Александру) пришлось вести великую борьбу.

Так однажды некоторые из числа еллинских философов осмелились, подойдя к царю, обличить его в том, что он, отвергнув древнюю веру отцов, а также и законы римские и греческие, принял некую новую веру и новые законы, что вело, как говорили сии философы, не к укреплению, а к разрушению царства. Философы просили царя разрешить им вступить в прение о вере с епископом Александром. Царь разрешил это прение. Святитель Божий Александр, хотя и не был обучен еллинской философии, однако, преисполненный Духа Святого, не отказался от прения.

Когда философы собрались в большом числе и изъявили желание все одновременно вступить в прение с христианским епископом, то святитель предложил им избрать из своей среды одного, более мудрого и красноречивого философа, и поручить ему вести прение; остальные же философы могли слушать прение.

— Невозможно, — рассуждал святой Александр, — одному человеку переговорить вас всех, кричащих и возглашающих.

Философы выбрали из своей среды одного, коего считали более мудрым, и представили его святителю, а сами приготовились слушать со вниманием. Начиная прение, святейший патриарх Александр сказал тому философу:

— Именем Господа моего Иисуса Христа повелеваю тебе умолкнуть!

И тотчас у философа отнялся язык и он стал немым, так что не мог сказать ни одного слова.

Тогда, всё собрание философов пришло в страх и стыд, так что одни из них бежали с позором, а другие уверовали во Христа. Философ же, лишившийся дара слова, дал знаками понять, что он признает как свое заблуждение, так и правоту веры христианской; потом он припал к ногам святителя; и тотчас освободился язык его от немоты: он начал во всеуслышание прославлять Господа нашего Иисуса Христа, после чего был крещен вместе с прочими друзьями своими.

По сему случаю царь и все верующие возрадовались, и прославляли все Бога, даровавшего столь чудесную силу угоднику Своему.

Сей святой Александр потом умертвил своею молитвою и злочестивого Ария.

Еретик Арий, спустя несколько лет после первого вселенского собора, был призван в Константинополь; здесь он обольстил, по своему лукавству, благочестивого царя Константина так. Константин спросил его: так ли он верует, как заповедали веровать святые отцы на соборе Никейском? Арий же, держа на груди у себя хартию с написанием своего зловерия, ударил себя рукою в грудь и сказал:

— Я так верую!

Таким образом сей еретик, по видимому выражал согласие с верованием, утвержденным в Никее, но в уме своем говорил, что веровал так, как написал своею рукою, каковая запись и находилась у него на груди. И клялся нечестивый пред царем, говоря, что «веровал так».

Не подозревая о таком лукавстве, царь поверил словам Ария и послал его к святейшему патриарху Александру, повелев ему принять в общение церковное Ария, как православного; при этом назначен был и воскресный день, в который Ария должно было ввести в храм для общения с верными.

Однако святой Александр отказывался принять в общение Ария, как основателя ереси.

Между тем суббота проходила и наступало воскресенье. В ночь на воскресенье архиерей Божий повергся на молитву в алтаре пред престолом. Со слезами молил он Бога взять душу его из тела, лишь бы не видеть ему того дня, в который Арий притупит к общению церковному и к причащению святых Таин; или же, по милосердию к Церкви Своей, истребит Ария из среды живых.

Святой Александр молился так всю ночь; наступило утро и приближалось время литургии. Из палат царских Арий вышел с великою гордостию, направившись к храму; он был окружен царскими сановниками, сочувствовавшими его ереси, и множеством оруженосцев.

Когда Арий подошел к тому месту, которое называлось «Торжищем Константиновым» (здесь стоял мраморный столп, имевший на себе изваяние царя), то его охватил великий страх от угрызавшей его совести; по причине страха Арий почувствовал необходимость в удовлетворении потребности телесной, и начал искать некоего скрытого места. Неподалеку оттуда находилось общее народное место; войдя туда, Арий был неожиданно поражен лютою болезнью внутренности, и разверзлась утроба у нечестивого, как у Иуды (Мф.27:1), так что все внутренности вышли из него.

Так ужасно погиб еретик.

Стоявшие поблизости и ожидавшие выхода Ария, видя, что он долго не выходит, сами вошли к нему, и нашли его мертвым, лежавшим в гное и в крови. И тотчас по городу прошло известие о страшной неожиданной смерти еретика Ария; еретики были посрамлены, православные же весьма радовались, что Христос, Бог истинный, явил мщение Своему врагу и хулителю; наипаче же воздавал благодарение Христу Богу святейший патриарх Александр, благодаря Бога за то, что Он явил милосердие Церкви Своей и спас ее от того лютого волка.

Благочестивый царь Константин Великий, узнав о такой смерти Ариевой, еще более укрепился в благочестивой вере и уже до самой кончины своей защищал догматы собора Никейского.

Такую силу пред Богом имела праведная молитва великого архиерея Божия Александра. Подобно острому оружию, она умертвила врага Божия и доставила торжество Церкви православной; о сем впоследствии упоминал святой Григорий Богослов [5] в своем слове к цареградцам, отзываясь с одобрением и похвалою об Александре, говоря так:

— Поистине скажу вам: вы — ученики славного Александра, ревностного поборника и проповедника Святой Троицы, который и словом и делом вооружился против еретического заблуждения. Вы помните о его равноапостольной молитве, которою он уничтожил начальника и руководителя еретиков на месте, которого был достоин нечестивейший язык, дабы позором воздать за позор и дабы бесчестною смертью, посланною по заслугам, было бы обличено на веки смертоносное зло еретичества, погубившего много душ.

Это слово говорил святой Григорий на похвалу святого Александра и на посрамление нечестивого Ария, почему и упомянул о смерти Ариевой, случившейся в бесчестном месте, по молитвам Александра; ибо, подобно тому как Арий оскорблял Сына Божия, хуля Его Божество, равносильное и соприсносущное Богу Отцу, так и сам принял смерть бесчестную; таким образом за оскорбление было отомщено оскорблением.

Святой Александр пас Церковь Христову достаточное число лет, пока не достиг глубокой старости. Когда он уже был при смерти, его словесные овцы обступили одр пастыря своего и спросили его:

— На кого оставляешь ты нас, своих детей, отче? Кого ты поставишь вместо себя нашим пастырем; кто бы мог, идя по стопам твоим, твердо управлять Церковью?

Александр, указав на двух честных мужей, — именно на Павла пресвитера и на Македония диакона, сказал в ответ:

— Если вы желаете иметь пастыря разумного и украшенного добродетелями, то выберите себе Павла; если же хотите иметь пастыря только благовидного, сияющего внешнею красотою, то изберите Македония.

Сказав сие, святейший патриарх Александр преставился ко Господу, имея от рождения своего девяносто восемь лет. После него престол восприял святой Павел, первый патриарх константинопольский с сим именем [6] (память его 6 ноября).

Святой Иоанн, прозванный Каппадоксом, ибо он был родом из Каппадокии, воспринял престол константинопольского патриаршества после неправоверного Тимофея [7], в конец царствования еретика Анастасия [8]. Избран об был против своего желания (ибо не хоте принимать сей высокий сан), и был возведен на престол патриаршеский скорее народом правоверным, нежели властью царскою. Иоанн не имел покоя от нечестивого царя (Анастасия) до дня смерти его, будучи ненавидим им и преследуем; ибо сей царь защищал ересь Севера, псевдопатриарха антиохийского [9], противника собора святых отцов, бывшего в Халкидоне (IV Вселенского) [10]. Сей еретик Север, следуя учению Диоскора и Евтихия, отлученных на том соборе и преданных анафеме, признавал лишь одно естество в Лице господа нашего Иисуса Христа: он утверждал, что Слово и плоть в воплощении слились в одно естество, и не признавал в едином Лице Христовом двух естеств, как научили веровать святые отцы и как и ныне, богословствуя, Церковь воспевает: «естеством Бог сый, и естеством быв человек нас ради: не во двою лицу разделяемый, но во двою естеству неслитно познаваемый» [11]. Упомянутый суемудренный противник православия ошибочно утверждал, что Божество Святой Троицы страдало на кресте вместе с человечеством Христовым; по сей причине он прибавлял к пению Трисвятого такие слова: «распныйся за ны, помилуй нас».

От сего окаянного Севера возникла ересь акефалов, то есть безглавых, названных так потому, что они не признавали власти епископов православных над подчиненными им церквами, подобно тому как глава начальствует над прочими членами; но каждый из них считал себя начальником и учителем, согласно собственному умствованию. После того, как неправоверные епископы и пресвитеры, защищавшие сие лжеучение, умерли, среди тех еретиков не совершалось по обычному церковному чину ни крещения, ни божественной литургии; причащались же они приготовленным заранее и долго сохраняемым агнцем, собираясь во дни святой Пасхи и раздробляя агнец на маленькие частицы. Тогда каждый из сих еретиков избирал для себя веру, какую хотел; самовольно приняв власть учительства, они учили и других, проповедуя им свое лжеучение. Посему от сих еретиков расплодилось весьма много ересей, противоречивших одна другой; об этих еретиках упоминает греческий церковный историк Никифор Каллист, в восемнадцатой книге, в главе сорок пятой, замечая так:

— К числу таковых еретиков принадлежал злочестивый царь Анастасий, который много повредил Церкви Божией, изгоняя православных архиереев с их престолов; сей царь пожелал изгнать и святого Иоанна, патриарха константинопольского, но суд Божий постиг еретика, и жизнь его была пресечена смертью.

Не излишне было бы упомянуть здесь и о смерти сего нечестивого царя, случившейся при таких обстоятельствах.

За несколько дней до своей кончины, сей царь видел во сне некоего страшного мужа, подобно Судии восседавшего со славою на высоком престоле, причем ему предстояли многие. Сей Судия держал в руке Своей книгу; раскрыв эту книгу, он нашел в ней имя Анастасия и, показав сие Анастасию царю, сказал:

— Я хотел дозволить тебе пожить большее время, но по причине твоего нечестия Я изглажу из жизни твоей четырнадцать лет.

Сказав так, Судия изгладил написанное в книге; царь же, будучи объят страхом и трепетом, встал с тревогою от сна, позвал одного из ближайших советников своих, по имени Аманта, во всём согласного с ним (а также согласного и с его еретическим мудрствованием), и пересказал ему с печалью о том сонном видении. Амант, выслушав царя и придя в ужас от его рассказа, сказал:

— В эту ночь и я имел страшное видение: мне представилось, что я стоял близ твоего лица царского, как бы слуга, но подошла большая свинья, схватила меня за верхнюю одежду и, бросив меня на землю, съела.

Пересказывая друг другу о таких страшных снах и приходя от сего в ужас, они позвали некоего волхва, по имени Прокла, и рассказали ему сны свои, дабы он истолковал их. Он сказал им, что они оба скоро умрут.

И действительно в скором времени во дворец царский ударила молния и убила царя. Так погиб нечестивый злою смертью.

По кончине царя Анастасия на престол царский был избран Иустин [12], муж благочестивый и праведный. Амант же и прочие нечестивцы, споспешествовавшие злым делам Анастасия и притеснявшие верных, были преданы, по суду праведному, смерти. Таким образом сбылись на Анастасии и на Аманте их сонные видения.

После погибели сих врагов, наступили мир и спокойствие в Церкви Христовой и среди ее пастырей. Святейший патриарх Иоанн вместе с новоизбранным благочестивым царем Иустином и со всем правоверным народом возрадовались освобождению Церкви святой от ига мучителей и воспели в храме благодарственные пения. В скором же времени после сего они (царь и патриарх) созвали ближайших епископов (числом сорок) на поместный собор и предали анафеме Севера, лжепатриарха антиохийского и всех единомышленников его, а вместе с тем утвердили и восхвалили четвертый Вселенский собор, бывший в Халкидоне.

Остальные дни жизни своей святой Иоанн прожил в мире церковном, со усердием пася вверенное ему стадо и угождая Богу; пробыв на престоле три года, Иоанн с миром отошел ко Господу [13].

Святой Павел, почитаемый ныне, — четвертый константинопольский патриарх того же имени, был родом из Кипра; престол патриаршеский он воспринял после Никиты [14], еретика иконоборца [15], в царствование Льва [16], сына Копронимова. О сем святом Павле упоминается в жизнеописании святого Тарасия [17].

Павел был муж добродетельный и благочестивый, но слишком слабовольный и боязливый, ибо, видя великие мучения за святые иконы, которые принимали многие правоверные от нечестивого царя, он утаивал благочестие свое и вступал в общение с еретиками, хотя и не хотел того. По смерти того нечестивого царя он хотел восстановить благочестивый обычай поклонения святым иконам, но не мог сего сделать, ибо не имел себе помощника; между тем иконоборчество сильно укрепилось во всем городе, а также и в окрестных странах. По сей причине Павел был весьма опечален; видя, что на успех надеяться трудно, он решил оставить престол патриаршества своего, на коем он пробыл не более четырех лет; заболев, он тайно ушел из дома патриаршеского в монастырь святого Флора, где принял на себя святую схиму.

Скоро всюду знали о сем, и все были в великом удивлении.

Царица Ирина [18] весьма опечалилась по сему случаю, узнав, что патриарх поступил так, никому ничего не сказав. Ирина пришла к нему с сыном, царем Константином, и спросила его:

— Отче! Что ты сделал и по какой причине ты поступил так?

Павел же отвечал на это:

— Сей святой образ схимнический побудила принять меня болезнь и ожидание близкой смерти, но более всего побудили меня оставить престол патриаршеский церковные смуты и раздоры; ибо Церковь страдает, будучи возмущаема ересью иконоборческою; по причине долгого нечестивого мудрствования еретиков, Церковь получила сильную рану, и я, окаянный, трижды уже одобрял ту ересь рукою моею и моею подписью; я не только не избежал сетей зловерия, но я погряз в них и языком и рукою моею, о чем ныне весьма скорблю; но всего более уязвляет и отягощает мою душу то, что я вижу, как все страны, подчиненные вашей власти, храня твердо православное исповедание веры, пребывая в православном учении и веселясь, чуждаются церкви нашей и гонят нас, как чуждых овец, от себя, как стада Христова. По сей причине я не желаю быть пастырем еретическому собранию и предпочитаю лучше быть во гробе, нежели подлежать анафеме от святой четверицы престолов апостольских [19]. Но так как Бог дал в руки ваши власть скипетра, дабы вы имели царское попечение о христианском стаде, рассеянном по поднебесной, то обратите свое внимание на скорбь Матери вашей, — Церкви, и не допустите ей пребывать более в неутешной печали, но всячески позаботьтесь о том, чтобы она опять приняла прежнее свое благолепие. Не дозволяйте более мерзкой ереси, подобно некоей свинье, вышедшей с поля, опустошать и разорять виноград Христов в ваше благоверное царствование; не дозволяйте ереси осквернять виноград Христов нечестивым мудрствованием. Вы имеете искусного делателя, который может возделать грозд истинного исповедания, выработав его в божественном точиле единой Церкви. Сей делатель наполнит чашу премудрости и приготовит для народа благочестивого питие православного мудрования.

Спросили его:

— Отче? О ком ты говоришь это?

Он отвечал:

— Я говорю о Тарасии [20], первом советнике вашем царском; я знаю, что он достоин быть управителем Церкви, так как он может жезлом разума своего отогнать еретическое суесловие и упасти разумно словесное стадо Христово, собрав его за единой оградой правоверия.

Услыхав такие слова от патриарха Павла, благочестивая царица Ирина и сын ее, царь Константин, отошли со скорбью. Павел же, обратившись к некоторым вельможам, оставшимся у него, сказал им:

— О, как бы хотел я не быть на том престоле в то время, когда Церковь была в смятении от еретиков, осужденных вселенскими престолами. Если не будет созван седьмой Вселенский собор и если не будет осуждена ересь иконоборческая, вы не будете спасены.

Вельможи сказали ему:

— Для чего же ты при поставлении в патриархи, дал письменное одобрение иконоборчеству?

Отвечал Павел:

— Так как я дал тогда подпись, то теперь я каюсь в сем и боюсь наказания от Бога за то, что молчал тогда страха ради и не говорил вам истины. Ныне же я каюсь, и говорю, что вы не можете надеяться на спасение, если пребудете в том еретическом мудрствовании.

Спустя несколько дней после сего патриарх почил с миром [21]. С того времени граждане в Константинополе начали свободно и безбоязненно беседовать и препираться с еретиками о святых иконах в защиту которых никто не дерзал со времени Льва Исавра [22] открыть уст своих.

Уведав всё сие о воспоминаемых ныне трех святителях: Александре, Иоанне и Павле, прославим Единого в Троице Бога, Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Христовою любовию распалаеми славнии, и ярем его приемшии крест честный, подражатели того жития явистеся, и божественныя славы его причастницы бысте, Александре богомудре со Иоанном чудным и Павлом славным. Темже престолу Его предстояще, прилежно молитеся за души наша.

Житие святого благоверного князя Александра Невского [1]

Святой благоверный великий князь Александр Ярославич родился в 1219 году, 30 мая, в городе Переяславле [2].

Отец Александра Ярославича, великий князь Ярослав Всеволодович, по отзывам его современников, был кроткий, милостивый, благочестивый, всеми любимый князь. Мать благоверного Александра, благоверная княгиня Феодосия, своим благочестием и подвижничеством еще при жизни своей приобрела и от современников имя святой княгини [3]. Под надзором благочестивых, нежно любивших его родителей и проходили детские годы жизни благоверного князя Александра.

По тогдашнему обычаю его рано начали учить, и так как при воспитании больше всего заботились тогда о развитии в душе ребенка страха Божия и благочестия, то и учили благоверного князя прежде всего священным книгам — Евангелию, Псалтири, любимой в святой Руси священной книге, в мудрых словах которой наши благочестивые князья искали и находили себе утешение в самые тяжелые минуты своей жизни, когда ни от кого, кроме Господа, нельзя было ожидать ни помощи, ни утешения.

Господь с детских дней готовил в благоверном князе Александре светильник, горящий верою и добродетелями. По свидетельству древнего описателя жизни благоверного князя, никогда он не предавался детским забавам и развлечениям. Любимым его занятием было чтение священных книг, любимым отдыхом — пламенная молитва к Господу, пример которой он постоянно наблюдал в лице своей благочестивой матери. Пением церковных песнопений услаждал он свою душу, постом и воздержанием укреплял и развивал свои телесные силы.

Наряду с книжным обучением в княжеской древнерусской семье много внимания обращалось и на воспитание физическое: на развитие силы и ловкости, уменья владеть мечом и копьем, ездить на коне и т. п., так как князь должен был быть опытным не только в подвигах духовных, но и в подвигах ратных, должен быть не только воином Христовым, но и воином земным, уметь защитить святую Церковь и силою слова и, когда это требовалось, силою меча. И благоверный князь Александр, непобедимый витязь, как называли его современники, в совершенстве усвоил эту сторону княжеского воспитания и для своих соратников был не только руководителем, но и образцом ратной доблести.

Рано начинали подготовлять юных князей и к предстоявшей им правительственной деятельности. И здесь для благоверного Александра высоким примером и образцом для подражания мог служить его знаменитый отец, этот, — по отзыву современников, — страдалец за русскую землю, положивший душу свою за вверенную ему Богом в управление страну.

Но недолго благоверному князю Александру пришлось жить под родительским кровом и попечением; очень рано пришлось ему вступить на самостоятельный жизненный путь.

Богатый в то время Великий Новгород, владевший почти всем теперешним севером Руси, «вольный» город, сам предписывавший себе законы и порядки, сам выбиравший себе князей и удалявший их, — предложил княжеский стол отцу благоверного князя Александра Ярославу. Ярослав Всеволодович принял это предложение; но он не мог примириться с тем подчиненным положением, в каком находился князь у новгородцев. В 1228 году, разгневавшись на новгородцев за их непокорность, Ярослав Всеволодович удалился в свой Переяславль, оставив в Новгороде, на попечении доверенных своих бояр, двух малолетних своих сыновей Феодора и Александра. 5 июня 1233 года совершенно неожиданно скончался старший из княжичей, в то время как шли приготовления к его свадьбе, и благоверный князь Александр остался одиноким в чужом для него городе.

Нелегко было его положение здесь. С одной стороны, свободолюбивые новгородцы хотели, чтобы молодой князь не выходил из-под их воли, послушно исполнял их желания, считался с их вольностями и обычаями. С другой стороны, твердый в своих стремлениях, Ярослав Всеволодович требовал от сына идти тою же дорогою, какою шел он, заботиться о возвышении в Новгороде княжеской власти, не считаясь с вспышками недовольства этим новгородцев. Сколько от юного князя требовалось твердости воли, осторожности и в то же время уменья обращаться с людьми, снисходительно относиться к их взглядам и привычкам, чтобы, выполняя план отца, привлечь к себе доверие и любовь новгородцев, не хотевших поступиться чем-либо из своих вольностей. Он жил здесь как бы между двух огней, всегда настороже, успешно обходя все трудности. Им доволен был отец; его полюбили новгородцы, называли его «наш князь» и гордились тем, что у них княжит Александр, которого каждая русская область хотела бы видеть своим князем.

Не одним умом и мудрым управлением привлекал к себе умы и сердца новгородцев благоверный князь Александр. Привлекали их к святому князю и его редкие душевные качества, а также, наряду с духовною красотою, необычайная красота телесная, которая поражала всех, кто хоть раз видел благоверного князя. О том неотразимом впечатлении, которое производил благоверный князь Александр своею внешностью, в древнем его житии сохранилось следующее известие.

В Новгород прибыл один из немецких рыцарей, по имени Андриаш. Пораженный дивною красотою благоверного князя Александра, он, по возвращении на родину, в следующих словах передавал своим соотечественникам свои впечатления: «Я прошел многие страны, видел много людей, но ни среди царей, ни среди князей я не встретил ни одного, который мог бы сравняться с князем Александром».

Такое же впечатление произвел величественный образ благоверного князя Александра и на страшного завоевателя Руси — Батыя. Что же касается русских людей, современников святого Александра, то они, описывая внешний вид своего князя, подобно немецкому рыцарю, не могли подыскать сравнений из современной жизни. По красоте они сравнивали благоверного князя с патриархом Иосифом, которого фараон поставил начальником над всею Египетскою страною, по силе — с ветхозаветным судиею Самсоном, по уму — с царем Соломоном, по мужеству и военным доблестям — с древним римским императором Веспасианом [4].

Когда благоверный князь говорил с народом или отдавал приказания своим воинам, то, замечает современник — описатель жития князя, его голос звучал как труба.

Но еще больше привлекал к себе благоверный князь своею духовною красотою, которая современникам его казалась такою же необычайною, как и красота телесная. «Он был милостив паче меры», — заметил летописец.

Милосердие представляло собою отличительную, наследственную черту в княжеской семье благоверного князя Александра. Ею отличались его родители, Ярослав и Феодосия, ею стяжал себе общую любовь дядя благоверного Александра, великий князь Владимирский Юрий Всеволодович, ее заповедал предок святого Александра, великий князь Киевский Владимир Всеволодович Мономах, великий древнерусский милостивец, привлекавший к себе всех своею щедростью и готовностью помочь каждому нуждавшемуся.

События новгородские, при которых проходила юность благоверного князя Александра, особенно должны были содействовать развитию в святом князе этой унаследованной им от предков черты. Богатый торговый Новгород, вследствие не вполне благоприятных почвенных условий для земледелия, нередко страдал от недорода и бесхлебья. В такое время цена на хлеб страшно поднималась, и бедному люду иной раз угрожала голодная смерть. Подобное несчастие и произошло в первые годы жизни благоверного князя Александра в Новгороде.

В 1230 г., вследствие раннего мороза, в Новгородской области погибли все озимые посевы. Подвоза хлеба не было, так как и в других местах Руси был недород хлеба. Незначительную помощь новгородцы могли получить от западных своих соседей, немецких купцов, с которыми Новгород вел широкую торговлю. Но того, что могли доставить иностранные купцы, было слишком мало. За недостатком хлеба начали есть мох, липовую и сосновую кору, желуди, потом принялись за конину, собак и кошек, но и этой пищи не хватало. Множество непогребенных трупов людей, умерших от голода, валялось по улицам; некому было позаботиться о их погребении, каждый жил под страхом такой же ужасной смерти. Голод, казалось, заглушал в сердцах людей все человеческие чувства. Брат брату, отец сыну, мать дочери отказывали в куске хлеба. Родители продавали детей в рабство, только бы добыть себе этот несчастный кусок. Наконец, обезумев от голода и отчаяния, начали есть человеческие трупы, а некоторые доходили до такого неистовства, что нападали на живых людей, убивали их и поедали. Дороги и улицы опустели, каждый боялся выходить или выезжать из дома. Никакие казни не останавливали пойманных и уличенных; голод пересиливал страх наказания и смерти. Всякий гражданский порядок приходил в разрушение: начались грабежи, поджоги жилищ, с целью отыскать как-нибудь запасы хлеба, началась братоубийственная резня. Благоверный князь Александр, тогда почти еще ребенок, переживал вместе с новгородцами все эти ужасы, и нужно представить, как они повлияли на его впечатлительную детскую душу. Но это несчастие не было единственным. Не один раз повторялись, в меньшей лишь степени, такие же бедствия и позднее; напоминая собою пережитое, они вселяли страх и за будущее.

В благоверном князе эти несчастия бедного люда вызывали к нему особую жалость. По свидетельству древнего жизнеописания, Александр Ярославич был истинным другом всех нуждающихся и обездоленных, отцом вдовицам и сиротам, питателем нищих и убогих. Памятуя заповедь Спасителя не собирать себе сокровищ на земле, он щедро оделял нуждающихся, и из княжеского дома никто не уходил неудовлетворенным в своей просьбе.

Наряду с страшными бедствиями Божьего наказания благоверному князю Александру, живя в Новгороде, приходилось много наблюдать и бедствий, происходивших от человеческого произвола и несправедливости.

Свободный город, так дороживший своею вольностью, не всегда и не ко всем был одинаково справедлив и заботлив. В народных собраниях, на которых решались все государственные дела, нередко под влиянием богатых людей проходили такие постановления, которые тяжело отзывались на судьбе людей бедных и справедливо вызывали с их стороны ропот и недовольство. Обиженные не всегда могли найти защиту у людей, стоявших у власти, так как обычно эта власть, приводившая в исполнение постановления народных собраний, принадлежала тем же богатым людям. И нередко недовольство переходило в открытое возмущение; враждующие стороны жестоко расправлялись с теми, кто казался им главным виновником; на Волховском мосту [5] происходили ужасные зрелища: живых людей сбрасывали в реку, и только голос новгородского святителя, призывавший забыть вражду и злобу, очистить себя молитвою от братской крови, останавливал эту братоубийственную вражду. Новгородский князь не мог в таких случаях предпринять что-либо для успокоения города, он вынужден был оставаться сторонним зрителем происходивших ужасов, так как его вмешательство вместо успокоения могло бы вызвать еще большее раздражения. По новгородским взглядам, не дело князя — вмешиваться во внутренние новгородские дела.

Бывали затем случаи, когда повод к народным волнениям подавали и сами князья и особенно их бояре и дружинники, не всегда справедливо относившиеся к местному населению. Много заботился благоверный князь Александр о том, чтобы его подчиненные в своих отношениях к населению не подавали никаких поводов к недовольству или жалобам. Мудрые советы давал он своим дружинникам о том, как нужно им пользоваться своею властью.

«От Бога, — говорил он, — получили мы власть над людьми Божиими и в страшный день суда Божия должны будем отдать отчет в пользовании этою властью. Оградив себя страхом Божиим, помня этот день всеобщего воздаяния каждому по делам его, со всею справедливостью производите суды; не смотрите на лица и положения тяжущихся, будьте одинаково внимательны как к богатому, так и к бедному. Наказывая виновных, не будьте жестоки, соразмеряйте милостью наказание. Ничего не делайте под влиянием гнева, раздражения и зависти. Не забывайте нуждающихся, помогайте всем, творите «нещадную» милостыню, чтобы и себе заслужить милость Божию».

Несомненно, что благоверный князь Александр не ограничивался лишь подобными наставлениями, но, помня завет мудрого своего предка, Владимира Мономаха, советовавшего князю во все вникать самому, не поручать делать другим того, что сам можешь и должен сделать, внимательно следил за действиями своих приближенных. И благодаря этому почти никогда не нарушались мир и согласие между князем и новгородцами, ни разу не высказано было со стороны последних упрека князю или его дружинникам. «Князь наш без греха» — вот отзыв новгородцев о святом Александре. Этот отзыв они повторяли и в такие минуты, когда, под влиянием недоброжелателей, обычное согласие готово было по-видимому рушиться, когда, забывая о заслугах князя, виновники раздора готовы были сказать обычные в таких случаях слова: «Ты, князь, сам по себе, а мы сами по себе», то есть больше нам не нужен, иди, куда хочешь.

Но не с одними трудными условиями новгородской жизни приходилось иметь дело благоверному князю Александру. В годы его юности Господь ниспослал великое испытание и всей Русской земле. Еще в 1223 г. на юге России появился страшный завоеватель, никому до того времени не известный, — татары. Южнорусские князья потерпели от татар страшное поражение на берегах речки Калки [6], от которого, по словам современников, на целые 200 лет печальна стала Русская земля. Но победитель, как бы удовольствовавшись этою победою, не продолжал своего наступательного движения, оставил на время Русь в покое. На северо-востоке Руси не обратили должного внимания на грядущую беду, не думали о том, что страшный враг может появиться опять. Среди князей шли раздоры, которые еще более ослабляли Русь. И вот, когда через 14 лет после Калкского погрома снова в пределах Руси появились татары, они не встретили на своем опустошительном пути почти никакого отпора. Предводитель татар Батый, переправившись с своими ордами через Каму и Волгу, опустошал одно за другим русские княжества. Рязань, Москва и стольный град тогдашней северо-восточной Руси Владимир представляли собою одни развалины. Великий князь Юрий Всеволодович попытался было остановить татар, дал им битву на реке Сити [7], но потерпел поражение и сам погиб в этой несчастной битве.

Разорив другие встретившиеся на их пути города, татары подвигались к Новгороду. Но, замечает современник этих страшных событий, молитвами новгородских святителей, князей и преподобных Господь защитил Великий Новгород и новгородского князя: не дойдя 100 верст до Новгорода, татары поворотили на юг, пошли разрушать матерь русских городов — стольный град Киев.

Со времени этого нашествия начался в русской истории тяжелый период, известный под именем татарского ига. Великокняжеский престол занял отец благоверного князя Александра Ярослав Всеволодович. Приехав во Владимир, столицу тогдашней Руси, он нашел здесь лишь развалины и трупы. Началась неутомимая деятельность князя: очищен был город от трупов, возвращено и успокоено разбежавшееся население, восстановлен порядок. Но полного спокойствия не было, так как никто не знал, что предпримет грозный завоеватель, чем закончит он свой разрушительный набег. Боялись всюду нового нападения хана на Русь и повторения прежних ужасов. Население было так напугано, что, по словам современника, заслышав лишь одно слово «татары», каждый бежал, куда придется, не зная, куда бежит.

Ярослав Всеволодович для успокоения народа и для того, чтобы выяснить, какие отношения будут у хана к России, поехал в Орду просить милости у Батыя. Много трудов, огорчений и унижений пришлось пережить и испытать благоверному князю за это путешествие, чтобы склонить на милость грозного хана. Но Ярослав Всеволодович сумел расположить к себе Батыя. Современник летописец сообщает даже, что в Татарской Орде с честью приняли русского князя и, отпуская его на Русь, передали ему верховную власть над всеми русскими князьями.

Русские люди могли теперь несколько успокоиться от пережитых ужасов и от тревожных мыслей о будущем. Правда, татары потребовали от русских поголовной, очень тяжелой дани и беспрекословного исполнения всех их требований, но они не беспокоили их своими набегами, жили вдали от них [8], оставили неприкосновенными порядок русской государственной жизни и, что особенно было важно, русскую веру, эту основу гражданского порядка древней Руси и залога ее будущего возрождения — освобождения от тяжелого ига.

Проживая в Новгороде, вдали от татар, благоверный князь Александр Ярославич не принимал ближайшего участия в деятельности своего отца по восстановлению порядка в северо-восточной Руси. Да об этом и некогда было ему подумать. Одновременно с тем, как северо-восточной Руси грозила гибель от татар, северо-западным русским городам — Великому Новгороду и Пскову — угрожал не менее опасный враг — шведы, немцы и литовцы.

Пользуясь разгромом Руси татарами, невозможностью со стороны великого князя подать помощь новгородцам и псковичам, они усилили свой натиск на пограничные русские города и надеялись без особых усилий подчинить их своей власти.

Страшная опасность угрожала русскому северо-западу. Дело шло здесь не только о возможности утратить свою политическую самостоятельность, оказаться оторванными от Русской земли, но утратить и веру православную. Западный враг делал дерзкое покушение на эту вековую русскую святыню, которой не тронул даже языческий завоеватель. Уже давно со стороны пап раздавался призыв о необходимости бороться против «схизматиков» [9] силою меча, потоками крови привести их в подчинение папе и католической церкви. Татарский погром представлялся для этого, по-видимому, очень благоприятным временем, и неудивительно, если призыв к борьбе против православия стал настойчивее раздаваться со стороны высшего представителя католической церкви и внимательнее выслушивался некоторыми из его духовных чад. Но в лице благоверного князя Александра Ярославича Господь воздвиг такого могущественного, непобедимого защитника православной веры, против которого ничего не могли сделать католики.

Благоверный князь Александр предвидел неизбежность борьбы и подготовлялся к ней. В 1239 г. он женился на дочери Полоцкого князя Брячислава, одного из окраинных русских князей, которому еще больше, чем Новгороду, угрожали католики. В лице своего тестя Александр Ярославич приобрел таким образом надежного, хотя и не сильного союзника. Венчание князя происходило в Торопце [10], брачные пиры — в Торжке и Новгороде. И как только окончились брачные торжества, благоверный князь Александр тотчас принялся за важное дело — устройство укреплений на границах новгородско-псковских земель, откуда можно было прежде всего ожидать нападений. На реке Шелони был построен ряд крепостей. Но неприятель не дал закончить эти подготовительные работы по укреплению новгородско-псковских границ. Через четыре года после Батыева нашествия началась упорная борьба с западным врагом, не прекращавшаяся в продолжение почти всей жизни благоверного князя Александра Ярославича. Первыми начали борьбу шведы.

В то время на шведском престоле был королем Эрих. Ближайший родственник короля — Биргер, отважный рыцарь и полководец, прославившийся уже своими смелыми набегами на теперешнюю Финляндию и пограничные с нею новгородские владения, рассчитывал после бездетного Эриха занять шведский престол. Новыми победами он хотел снискать себе народную любовь и, подстрекаемый папою, начал войну против Руси. С большим отрядом войска, в состав которого входили, кроме шведов, норвежцы и финны, сопровождаемый католическими епископами, Биргер в 1240 г. неожиданно для русских появился на устье реки Ижоры [11] и послал в Новгород дерзкий вызов благоверному князю Александру: «Я уже в твоей земле, опустошаю ее и хочу взять в плен и тебя. Если можешь мне сопротивляться — сопротивляйся». Биргер был убежден в невозможности сопротивления со стороны благоверного князя Александра и заранее уже торжествовал победу. И действительно, его нападение было неожиданным для новгородцев, застало их неподготовленными к отпору. Жалостно было видеть, замечает современник, что великий князь Ярослав не мог узнать о беде, угрожавшей его сыну, и вовремя помочь ему, и что Александр Ярославич не мог предупредить об опасности отца. Новгородское войско не было собрано. У Александра Ярославича была лишь небольшая дружина, которую он наскоро пополнил новгородцами. Но он не испугался дерзкого вызова врага. Против него он искал защиты и помощи прежде всего у Бога. В новгородском храме святой Софии, Премудрости Божией, с пламенною, слезною молитвою о помощи обратился благоверный князь к Господу, прося Его рассудить его спор с гордым врагом, не предать достояния Своего в руки нечестивых.

— Боже праведный, великий, превечный и всемогущий, — молитвенно взывал благоверный князь Александр. — Ты сотворил небо и землю, установил пределы владений народам и повелел жить, не переступая в чужие владения. Малому стаду верных Твоих Ты дал надежду, чтобы не бояться нападающих на них. Призри и ныне, прещедрый Владыка, услышь гордые слова врага этого, похваляющегося разорить святую Церковь Твою, истребить веру православную, пролить неповинную кровь христианскую. Рассуди мой спор с ним. Восстань на помощь и защити нас, чтобы не смели сказать враги наши: «Где их Бог?» На Тебя, Господи, уповаем и Тебе воссылаем славу ныне и присно и во веки веков.

С такою же пламенною молитвою обратился затем благоверный князь к Заступнице рода христианского, Победительной Воеводе, Божией Матери, и к святым покровителям веры православной и небесным предстателям и молитвенникам за святую Русь — благоверным князьям Владимиру, Борису и Глебу, а также новгородским святителям и преподобным.

По окончании молитвы благоверный князь принял благословение от новгородского владыки Серапиона, велел своим приближенным одарить нищих и попросить у них молитв, а сам вышел к своей дружине, смущавшейся своею малочисленностью, чтобы подкрепить ее на предстоящий подвиг. «Не в силе Бог, а в правде», — такими словами ободрил благоверный вождь своих сподвижников. Затем с этою горстью храбрецов он быстро направился навстречу врагу, и здесь, на берегу реки Невы, в знаменательный для Руси день блаженной памяти ее просветителя, благоверного князя Владимира (15 июля) произошла знаменитая битва, за которую Александр Ярославич получил название Невского.

Чтобы подкрепить защитников православной веры на предстоявший им подвиг, Господь даровал им чудесное предзнаменование.

В войске благоверного Александра был один ижорянин Пелгусий, во святом крещении Филипп, которому Александр Ярославич вручил ночную стражу, как опытному воину, хорошо знавшему местность. Среди своих соплеменников, державшихся язычества, христианин Пелгусий отличался благочестивою жизнью: он проводил время в молитве, трудах и постных подвигах; и Господь удостоил этого благочестивого воина следующего чудесного видения.

При восходе солнца Пелгусий услышал со стороны реки шум от приближающегося судна и, думая, что это враг, удвоил свою бдительность. Гребцы покрыты были как бы мглою, скрывавшею их лица. Видны были только два витязя, стоявшие в лодке. Светлые лица их и одежды показались как бы знакомыми Пелгусию; и вдруг он услышал голос, подтвердивший его предположение, рассеявший все его сомнения, радостью наполнившими его душу. Старший из витязей, обращаясь к младшему, сказал: «Брат Глеб, прикажи грести быстрее, поспешим на помощь сроднику нашему Александру Ярославичу». Это были преподобные страстотерпцы, благоверные князья Борис и Глеб, которых молитвенно призывал на помощь благоверный князь Александр.

Пелгусий поспешил рассказать виденное князю. Ободренный этим чудесным предзнаменованием, Александр Ярославич в тот же день напал на врага. Шведы не ожидали нападения, не думали, что противник так близко, не знали его числа и силы. Упорная битва продолжалась с утра до вечера.

Одушевляемая своим вождем, дружина благоверного князя показала чудеса храбрости, приводила в изумление врагов. Сам Александр Ярославич был все время во главе сражающихся; он нанес рану в лицо предводителю шведов. Один из дружинников подрубил шатер Биргера; другой, увлеченный битвою, взбежал на шведский корабль, продолжая наносить своим мечом страшные удары растерявшимся от неожиданности и страха врагам. Разбитые на всех пунктах, потеряв храбрейших из своих товарищей, шведы, несмотря на численный свой перевес над русским войском, не посмели возобновить сражение, остаться до утра на поле битвы. Наполнив две ямы трупами павших в сражении, захватив с собою на суда более знатных из убитых, они в ту же ночь поспешили удалиться от негостеприимных для них берегов Невы. Урон со стороны русских был незначительный: убито было всего двадцать человек, в том числе один из шести наиболее отличившихся в битве воинов — Ратмир.

Но не одною храбростью дружины и ее вождя была приобретена эта славная Невская победа. Господь, ободривший русских воинов чудесным видением до начала битвы, ниспослал Свою помощь и во время ее. На другой день участники битвы с удивлением увидели множество неприятельских трупов по другую сторону реки Ижоры, почти в непроходимом месте, куда не заходил ни один из русских воинов во время сражения. Ангелы Божии невидимо помогали горсти защитников святой веры против врагов, хуливших ее.

Принеся благодарение Господу за Его чудесную помощь и за одержанную победу, с великою славою возвратился благоверный князь Александр в Новгород, восторженно приветствуемый новгородцами.

Никогда не забывала святая Русь этого славного подвига святого князя и его дружины, молитвенно вспоминала имена павших в битве воинов и навсегда сохранила за благоверным князем Александром наименование Невского. Долго помнили о своем поражении и враги. Но новгородцы, которые особенно должны бы были дорожить этим подвигом своего князя, по-видимому, скоро о нем забыли. Прошла опасность, и вскоре они рассорились с князем. Александр Ярославич оставил Новгород и ушел в Переяславль. Скоро новгородцам пришлось раскаяться в своем неблагодарном поступке.

Услышав о неладах в Новгороде и об отъезде из города святого Александра, Ливонские немцы решили воспользоваться этим и напали на Псков [12]. Взяв пограничную псковскую крепость Изборск, немцы подступили затем к Пскову. Псковичи не могли выдержать осады, тем более, что среди них нашелся один изменник, который тайно впустил немцев в город. Священный град святой Ольги сделался теперь немецким владением. Были поставлены немцами наместники в городе; вслед за установлением немецких порядков нужно было ожидать и перемены веры: немцы решили открыть в Пскове католическую епископию.

Но опасность грозила не одному Пскову: немцы шли и на Новгород. Захватив зимою новгородскую Водскую пятину [13], они построили здесь крепость Копорье, взяли Тесов, в тридцати верстах от Новгорода производили грабежи и убийства, забирали в плен и отправляли пленников в Ливонию. В Новгороде на всех напал страх, прекратилась торговля, ждали осады города, но отсутствие руководителя и вождя делало то, что к защите города готовились очень плохо. Тогда новгородцы и вспомнили о своем знаменитом князе, раскаялись в нанесенной ими святому Александру обиде и решили во что бы то ни стало упросить его вернуться в Новгород. С этою целью во Владимир было отправлено новгородцами к великому князю Ярославу Всеволодовичу посольство, чтобы он отпустил в Новгород благоверного князя Александра.

Ярослав отправил в Новгород войско с сыном своим Андреем. Но новгородцам нужен был не Андрей, а Александр; они видели, что только он может избавить их от постигшей беды, и потому поспешили отправить к великому князю новое посольство, во главе с архиепископом, вторично просить на княжение Александра Ярославича. Милостивый князь не вспомнил нанесенной ему новгородцами обиды, поспешил туда, где так нуждались в нем. С его приездом в Новгороде все изменилось: быстро и успешно подготовлялись к борьбе с подступавшим к городу врагом, ко всем вернулась вера в успех и воодушевление на новые подвиги с своим героем — князем. Закончив приготовления к войне, Александр Ярославич с новгородскими и низовскими полками направился освобождать Псков. Немцы были изгнаны из Пскова, и псковичи радостно встретили своего избавителя.

Но благоверный князь не ограничился лишь изгнанием немцев из Пскова. Нужно было упрочить покой на северо-западе Руси, проучить врага и предупредить возможность с его стороны новых нападений. Благоверный князь решил наказать немцев за их нападения и грабежи наступательным движением на их же владения.

Подкрепив себя молитвою в храме Святой Троицы, перед ракою мощей благоверного своего сродника Псковского князя Всеволода Мстиславича, напутствуемый молитвами и благопожеланиями псковичей, Александр Ярославич направился с своими полками в Ливонию. Немцы не ожидали такого быстрого нападения и не могли оказать сопротивления: Ливония была опустошена русскими войсками. На обратном пути из Ливонии в Псков благоверный князь остановился на берегу Чудского озера и здесь 5 апреля 1242 г. произошла знаменитая битва с немецкими рыцарями, известная в истории под именем Ледового побоища [14].

Многочисленное войско рыцарей уверено было в победе. «Пойдем, возьмем в плен русского князя Александра; славяне должны быть нашими рабами», — хвастливо говорили рыцари. Но, надеясь на помощь Божию и веря в святость и правоту защищаемого им дела, благоверный князь не убоялся этих хвастливых слов. Не смутила его и первая неудача в столкновении с рыцарями. Легкие передовые отряды, посланные благоверным князем следить за движением неприятеля, наткнулись на главные немецкие силы и были разбиты. Часть их попала в плен, другая прибежала к князю с печальным известием о постигшей неудаче. Тогда благоверный князь остановил свои войска на льду Чудского озера возле урочища Воронья камня на Узмени [15] и здесь начал готовиться к решительной битве.

Число его воинов пополнилось свежими силами из новгородцев, но и теперь, по сравнению с рыцарским войском, оно было слишком мало. Зато эта малочисленность возмещалась воодушевлением воинов, их безбоязненною готовностью положить свои головы за правое дело и за любимого князя. Вождю не нужно было подкреплять ратный дух воинов; все сознавали важность предстоящего события и самоотверженно шли на битву с гордым врагом. «О дорогой и честный наш княже! Пришло время, мы все положим за тебя свои головы», — такие воодушевленные возгласы неслись из рядов русских воинов.

Рыцари первые начали сражение. Закованные с головы до ног в железные латы, двинулись они на русское войско, чтобы раздавить его своею многочисленностью. Но здесь они встретили такой мужественный отпор, что были поражены. Вместо ожидаемого расстройства или даже бегства врага, они с ужасом увидели, как ряды русских плотнее смыкались, образуя собою как бы живую стену. Рыцари были смущены и остановились. Тогда благоверный князь Александр, заметив смущение врага, искусно совершил с частью своих полков обходное движение и напал с той стороны, откуда рыцари совершенно не ожидали нападение. Произошла ужасная сеча. Страшный шум от ударов мечей по щитам и шлемам, от треска ломавшихся копий, стоны сраженных и утопавших не давали возможности вождям руководить сражением, отдавать приказания войску. Правильного боя не было. Чувствуя свое поражение, рыцари напрягали все свои силы, чтобы только пробиться через окружавшие их кольцом русские полки и избежать плена. Но и это не удалось. Лед на озере покрылся кровью и во многих местах не выдерживал, проваливался, увлекая за собою и бойцов, и их оружие. До позднего вечера продолжалась битва. Потери рыцарей были громадны. Оставшиеся в живых искали спасения в бегстве, но русские настигали их и убивали. На протяжении семи верст озеро покрылось трупами. Много рыцарей было взято в плен, еще более погибло, и от недавно столь грозного и многочисленного ополчения не осталось почти ничего.

Торжественно возвращались в Псков победители во главе со своим вождем. Близ коня благоверного князя шло пятьдесят знатнейших рыцарей, позади русского войска — множество простых пленных. Радостно встретили псковичи своего избавителя.

«Господь, пособивший кроткому Давиду победить иноплеменников, помог и благоверному князю нашему освободить град Псков от иноязычников и иноплеменников», — всюду раздавался этот радостный возглас.

Всюду были общая радость и ликование; все сознавали, как важна была эта победа, какую услугу оказал благоверный князь окраинному русскому городу, для которого не по силам было защищать свою самостоятельность от нападений многочисленных врагов. Никогда псковичи не должны были забыть этого подвига святого князя Александра Ярославича. «О невегласы псковичи! Если забудете великого князя Александра Ярославича или отступите от него или от детей его и от рода его, то уподобитесь евреям, которых Господь освободил из рабства Египетского, питал в пустыне крастелями, а они Его забыли», — говорит современник-летописец, заканчивая описание этой славной победы. Этими словами он как бы хочет предостеречь псковичей от поступка их старших братьев — новгородцев, которые так скоро забыли о невской победе и обнаружили не только свою неблагодарность, но и неуменье понять и оценить подвиг своего знаменитого князя.

Торжественно отпраздновав освобождение Пскова, благоверный князь Александр Ярославич со своими полками поспешил в Новгород, где его встретили с неменьшим восторгом и радостию, как и в Пскове.

Долго помнили в обоих русских окраинных городах о славной победе на Чудском озере и еще в конце XVI в. не переставали молитвенно вспоминать имена воинов, павших в этой битве. Далеко разнеслась слава победителя. На берегах Варяжского, Черного и Каспийского морей, в Риме и в далекой Азии, замечает современник-биограф благоверного князя, передавали о славных победах Александра Ярославича.

В то время, как на Руси торжественно праздновали победу, в Ливонии весть о разгроме рыцарского ополчения быстро разнеслась и навела на всех ужас. Немцы со дня на день ожидали, что благоверный князь Александр не замедлит с своими полками явиться к столице Ливонии — Риге, и не надеялись своими силами отразить нападение Русского князя, защитить свою новую столицу. Магистр (начальник) Немецкого Ордена поспешил отправить посольство к датскому королю и просил у него помощи против новгородского князя.

Но благоверный князь Александр вовсе не думал и не хотел завоеваний. Окончив свое славное дело, освободив Новгород и Псков от угрожавшей им беды, он уехал в свой Переяславль. Тогда немцы, услыхав об отъезде из Новгорода князя, поспешили прислать туда своих послов и просили о заключении мира и о размене пленниками. Они отказывались от всех своих завоеваний, готовы были уступить новгородцам часть своих пограничных к Новгородской земле владений, только бы склонить новгородцев к миру; и мир был заключен «на всей новгородской воле», то есть на тех условиях, которые предложили сами новгородцы.

Так закончилась борьба со шведами и немцами.

Для русских Невская и Чудская победы имели огромное значение. Теперь не страшна была угроза иноземцев завладеть окраинными русскими городами, подчинить их своей власти и принудить русских людей переменить на католичество святую православную веру. Сам Бог рассудил вековой спор, оградил наше отечество от козней латинян, указал предел распространению немецкого владычества, мощною рукою Своего угодника, благоверного князя Александра, грозно предостерег не вторгаться в чужие пределы и не посягать на русскую святыню — православную веру. Великую услугу оказал святой Руси ее защитник, благоверный, «непобедимый» — как назвали его современники — князь Александр Ярославич, и никогда святая Русь не забывала и не забудет этого великого земного подвига его.

Два сильных западных врага были побеждены и не казались уже столь грозными, как это было раньше. Но появился новый, правда не столь опасный, зато более свирепый враг — литовцы, от опустошительных набегов которых страдали юго-западные границы Новгородских и Псковских владений.

По восточному побережью Балтийского моря, на равнине между устьями рек Вислы и Западной Двины, уже несколько веков жило близкое нам и по происхождению и по языку литовское племя. Бедное и неразвитое умственно, оно на первых порах столкновений своих с славянами должно было признать их превосходство, подчинилось окраинным русским князьям и платило им дань. Литовцы в это время были разделены на отдельные племена, враждовавшие нередко одно с другим и не имевшие государственного устройства и порядка. Но в начале XIII в. под влиянием постоянных нападений рыцарей Немецкого Ордена разрозненные дотоле литовские племена начали объединяться. Среди литовцев появились воинственные князья, приобретавшие все большую власть и влияние в стране. Литовские князья сначала боролись в союзе с русскими князьями против общего их врага — немцев, но затем стали нападать и на своих союзников. Небольшими отрядами на своих выносливых и быстрых конях они делали набеги на русские пограничные волости, производили опустошения и убийства. Население окраинных новгородских и псковских городов и сел жило под постоянным страхом неожиданных литовских нападений, а так как новгородцы и псковичи, занятые, преимущественно, борьбою с немцами и шведами, держали у себя главным образом тяжеловооруженное войско и очень мало легкого, подвижного войска — стрелков, то и не могли оборонять пограничные с Литвою владения. Защитником и здесь явился благоверный князь Александр.

Летом в достопамятный год Ледового побоища получены были в Новгороде известия о хищнических набегах литовцев, и тогда же благоверный князь начал с ними борьбу. За один поход ему удалось рассеять до семи неприятельских отрядов, действовавших отдельно друг от друга в разных местностях. Много предводителей литовских отрядов было избито полками благоверного князя или взято в плен. Теперь литовцы начали, как говорит современник этих событий — летописец, бояться имени князя Александра, но не хотели прекратить своих хищнических набегов.

В 1245 г. они опустошили окрестности Торжка и Бежецка и с захваченною добычею и пленниками собирались уже возвратиться на родину. Но под стенами Торопца были настигнуты соединенными силами новоторжцев, тверичей и дмитровцев и, потерпев поражение в открытом поле, засели в Торопце. Тогда на защиту древнего Торопца, удела князя Мстислава Мстиславича Удалого, поспешил благоверный князь Александр с своею небольшою дружиною и новгородцами. В первый же день осады Торопец был взят войсками благоверного князя. Литовцы бросились бежать из города, но были настигнуты дружиною Александра Ярославича и дорого расплатились за свои набеги. Восемь предводителей их пало в битве; оставшиеся в живых, побросав награбленную добычу, спаслись бегством.

Но благоверный князь Александр не ограничился этою победою. Чтобы проучить дерзкого врага и обезопасить русские границы от дальнейших литовских набегов и опустошений, он, несмотря на нежелание новгородцев сопровождать его в дальнейший поход, с одною своею маленькою дружиною погнался за врагами. Возле озера Живца он настиг беглецов и истребил их всех до последнего человека. Затем направился в Витебск, где княжил тесть его Брячислав, и после непродолжительного отдыха снова двинулся на литовцев, уже в их владения, разбил новое их ополчение близ Усвята и навел такой страх на врагов, что они долгое время не осмеливались нападать на русские владения.

Так доблестно охранял свой северо-западный удел благоверный князь Александр Ярославич. Своею необыкновенною храбростью и воинскими дарованиями он сумел даже в такое тяжелое для древней Руси время, как первые годы татарского ига [16], не только защитить древнерусские северо-западные области, но и совершенно обезопасить их и в то же время доказать западному врагу, что и сраженная татарами Русь в состоянии защитить свою самостоятельность и свою веру.

Не в одной только Новгородско-Псковской земле радовались победам благоверного князя. Весть о них разносилась по всей тогдашней Руси, ободряла русских людей в годину тяжелых испытаний, взоры всех останавливались на князе-герое, вселявшем надежду на лучшее будущее. Северо-восточная Русь, томившаяся под властью татар, не менее Новгорода хотела видеть у себя на великокняжеском престоле благоверного князя Александра и способна была лучше новгородцев оценить его деятельность.

События 1246 г. прекратили на время деятельность благоверного князя Александра на северо-западе Руси, отозвав его на северо-восток. В этом году мученически скончался в Орде отец благоверного князя Александра — великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович [17]. По древнерусскому порядку право на великокняжеский престол принадлежало брату покойного князя — Святославу Всеволодовичу. Но теперь верховная власть и право раздавать княжеские столы принадлежали уже татарам, и, чтобы получить утверждение хана, Святослав должен был лично побывать в Орде. В том же году направились в Орду на поклон хану и племянники Святослава — Андрей и Александр Ярославичи.

Слух о храбром новгородском князе и о его знаменитых победах достиг и до хана. Батый хотел видеть благоверного князя, о котором так много говорили, и потребовал от него немедленно явиться в Орду.

«Мне Бог покорил многие народы, ужели ты один не хочешь покориться? Если хочешь сберечь свою землю, приходи ко мне на поклон», — велел передать Александру Ярославичу Батый.

Нельзя было ослушаться этого приказания грозного властелина, и благоверный князь поспешил отправиться в далекий путь.

Неизвестно было, что его там ждало. Его отца приняли там с честью, но этот почетный прием был куплен ценою целого ряда унижений и оскорблений. Князей заставляли проходить через очистительные огни, кланяться кусту, теням умерших ханов и т. п. Не все из русских князей соглашались исполнить эти унизительные для христианина требования и за свою непокорность платились жизнью. Пример русского князя-мученика Михаила Ярославича Черниговского, несомненно, хорошо был известен благоверному князю Александру. Но в то же время пример его отца показывал, что и послушание, исполнение всех ханских требований не всегда спасали. Ярослава Всеволодовича, с почетом принятого в первый приезд его в Орду, татары отравили, когда он приехал во второй раз. И благоверный князь Александр решил отказаться исполнить языческие обряды, хотя бы этот отказ стоил ему жизни. Мужественный защитник православной веры, из млада избранный Господом сосуд благочестия, мог ли он поступить иначе!

Напутствованный святыми дарами и благословением архиепископа направился он из Новгорода в Орду.

Когда благоверный князь прибыл в Орду и когда, перед представлением хану, ему велели исполнить обычные у татар обряды, он отказался исполнить это приказание. «Я христианин, — сказал он, — и мне не подобает кланяться твари. Я поклоняюсь Отцу и Сыну и Святому Духу, Богу единому, в Троице славимому, создавшему небо, землю и все, что в них». Спокойный, твердый ответ святого князя поразил придворных хана; но еще более они были удивлены, когда Батый, услышав о нежелании Александра Ярославича исполнить татарские обряды, вместо обычного в таких случаях распоряжения «Смерть ослушнику», приказал не принуждать более святого и поскорее привести его к нему.

«Царь, — обратился к хану благоверный князь, преклоняясь перед ним, — я кланяюсь тебе, потому что Бог почтил тебя царством, но твари я не стану кланяться. Я служу единому Богу, Его чту и Ему поклоняюсь».

Батый долго любовался прекрасным, мужественным лицом Александра Ярославича и, наконец, обратившись к окружавшим его придворным, сказал: «Правду мне говорили о нем: нет князя ему равного». Также почетно был принят благоверный князь и ханшею.

Батый не был самостоятельным властелином, он считался лишь наместником великого хана, жившего в Кара-Коруме, в горной окраине азиатской пустыни Гоби, расположенной за Байкалом. Поклонившись ближайшему своему властелину — Ордынскому хану, русские князья должны были отправиться и на поклон к верховному владыке монголов, в отдаленную его столицу. Этот далекий, крайне трудный путь должен был, по приказанию Батыя, совершить и благоверный князь Александр Ярославич [18].

Он был милостиво принят повелителем Азии и некоторое время прожил в столице монголов, внимательно изучая характер этих властителей Руси. Только уже в 1250 г. Александр Ярославич и его брат Андрей вернулись на Русь. Хан дал Андрею великокняжеский престол, а за Александром Ярославичем оставил Киев и Новгород. Но Киев, матерь русских городов, древнейшая столица Руси, после татарского разгрома представлял собою одни развалины. Население Киевской области разбежалось от татар частью на юго-запад, в теперешнюю Галицию, частью на северо-восток, во Владимирскую Русь. Александру Ярославичу здесь нечего было делать, и потому, пробыв несколько времени во Владимире, он вернулся в Великий Новгород.

С радостью встретили его новгородцы; но радость эта вскоре омрачена была печалью и тревогою: благоверный князь, утомленный тяжелым путешествием и тем, что пришлось ему пережить в Орде, опасно занемог. С тревожным участием следили новгородцы за ходом болезни своего князя, с утра до вечера храмы были переполнены народом, горячо молившимся о выздоровлении благоверного князя. И Господь не отверг народной молитвы: благоверный князь оправился от тяжелого недуга.

Новгородцы наслаждались теперь миром. Их западные соседи, помня знаменитые победы Александра Ярославича, не смели повторять своих нападений и только норвежцы изредка делали набеги на пограничные новгородские владения. Благоверный князь хотел обезопасить свой удел и от норвежских нападений, он хотел привлечь норвежцев к союзу с новгородцами. С этою целью к норвежскому королю Гакону было отправлено посольство, которому одновременно с этим было поручено предложить королю вступить в родственные связи с Александром Ярославичем — отдать свою дочь Христину замуж за сына Александра, Василия.

Предположенный брак не состоялся, но главная цель посольства была достигнута: норвежский король в свою очередь прислал в Новгород послов для заключения договора с новгородцами, и с этого времени норвежские набеги прекратились. Вскоре после заключения этого договора Александр Ярославич навсегда уже оставил новгородский княжеский стол.

Андрей Ярославич, получивший великое княжение, не имел ни той осторожности, ни правительственной мудрости, которыми отличался его старший брат. Он мало занимался управлением, большую часть времени проводил в разного рода развлечениях, окружил себя неопытными советниками и не сумел ужиться с татарами. В Орде смотрели на него, как на непокорного князя, и преемник Батыя Сартак решил наказать русского князя. Он отправил против него свои полчища под начальством Неврюя. Андрей Ярославич, как только заслышал о приближении татар, бежал из Владимира сначала в Новгород, а затем, когда новгородцы отказались его принять, в Швецию [19]. За неосторожные действия великого князя приходилось расплачиваться населению. На защиту его и явился благоверный князь Александр.

Чтобы избавить родину от татарского опустошения, Александр Ярославич направился в Орду и не только успел укротить гнев хана и таким образом остановить начавшееся на Руси кровопролитие, но и получил от хана ярлык на великое княжение. С этого времени и начинается подвижническое служение благоверного князя родине, все свои силы посвятившего на то, чтобы облегчить тяжесть татарского ига.

Александр Ярославич не щадил средств своей княжеской казны на выкуп пленных, которых массами уводили татары в Орду. Заботился он и о том, чтобы остававшиеся в плену не лишены были главного утешения в своем горе — молитвы и богослужения. Вместе с митрополитом Кириллом он выхлопотал у хана разрешение на устройство в столице Орды — Сарае — русской епархии.

Но не одни пленники нуждались в заботах благоверного князя. После Неврюева нашествия Северо-восточная Русь снова была опустошена, и благоверный князь Александр спешил восстановить разрушенные храмы, собрать разбежавшихся людей, помочь им устроиться на разоренных пепелищах. Как отец, замечает современник святого князя, заботился он о народе; и благодаря этим заботам в великом княжестве мало-помалу устанавливались спокойствие и порядок. Благоверный князь хотел не только успокоить население, но и облегчить его тяжелое положение, ослабить, сколько возможно, самое иго татарское.

Не изменив русского государственного строя, сохранив неприкосновенными святую веру и церковное устройство, татары обложили за это Русь тяжелою данью. Они брали все лучшее и ценное и в своих требованиях не соображались с тем, в состоянии ли их данники платить налоги в том размере, в каком от них требовали. Татары брали поголовную дань, не различая богатых и бедных; несостоятельных данников они без всякой жалости забирали в Орду и обращали в рабство.

В 1257 г., с целью точнее определить доходы, какие можно получать с Руси, татары прислали своих чиновников исчислить всех русских людей. Великий князь хорошо понимал, что как бы ни была тяжела эта мера, необходимо подчиниться, чтобы не вызвать сопротивлением еще худшего со стороны татар. Но не все так думали.

По настоянию князя во Владимиро-суздальской Руси исчисление произошло спокойно, и Александр поспешил в Орду, чтобы склонить на милость хана, довольного послушанием русских людей и их князя. Но в Орде решено было подвести под число и Великий Новгород, где особенно сильно была развита ненависть к поработителям Руси. Зная о таком возбуждении новгородцев, великий князь с тяжелою, озабоченною думою возвращался на родину. И его опасения оправдались.

Как только в Новгороде услышали о готовящейся переписи, в народе началось брожение, начали устраивать вечевые собрания и постановили скорее умереть, чем подчиниться ханскому требованию. Новгородцы не хотели согласиться на перечисление и потому, что Новгород не был завоеван татарами, и многим казалось, что уже поэтому татары не имеют права распоряжаться над областью святой Софии так, как хотят. «Умрем за святую Софию и за домы ангельские (св. обители)», — раздавались клики на улицах города, и горожане готовились к восстанию.

Александр Ярославич, чтобы предотвратить от Новгорода страшную татарскую месть, поспешил сюда. Он надеялся, что новгородцы послушают его благоразумного совета. Но еще до приезда князя в городе начались несогласия: в то время, как чернь хотела бороться против татар, богатые люди предпочитали уплатить требуемую дань, чтобы не раздражать и татар, и великого князя. Александр Ярославич воспользовался этим и своею твердостью успел склонить новгородцев на перепись. Однако появление татарских чиновников и злоупотребления, которые происходили во время переписи не только от татар, но и от зажиточных новгородцев, снова возбудили движение в Новгороде. Сторону волновавшихся принял на этот раз и новгородский князь Василий Александрович, но, боясь отца, он убежал в Псков.

Благоверный князь Александр приказал схватить непокорного сына и, лишив его новгородского княжения, отправил в Суздальскую Русь. Были строго наказаны и зачинщики мятежа, а так как и после этих строгих мер новгородцы не хотели успокоиться и согласиться на ханские требования, то благоверный князь Александр вместе с татарами немедленно оставил Новгород, предоставляя самим новгородцам считаться с гневом хана. Отъезд великого князя подействовал сильнее всяких убеждений: новгородцы смирились, приняли ханских чиновников, и таким образом разгром Новгорода татарами был предупрежден.

Но прошло с небольшим два года, и снова на Руси начались волнения против татарских сборщиков дани, угрожавшие перейти в открытый мятеж и охватить почти все города северо-восточной Руси. Поводом к этим волнениям послужили следующие обстоятельства.

Новый хан — Берке — ввиду злоупотреблений, какие допускались сборщиками дани, утайки собранной ими суммы, передал ее сбор на откуп хивинским купцам или бессерменам. Последние, естественно, в целях наживы собирали гораздо больше той суммы, какую они уплатили хану, и допускали еще большие притеснения населения, по сравнению с прежними татарскими сборщиками. Народ не вынес этих притеснений, и в различных местностях началось возмущение. Но возмущение это дошло до крайности, когда среди сборщиков появился один монах-отступник от православной веры, по имени Зосима, который не только притеснял своих соплеменников, но и дерзко оскорблял православную веру. Народ не мог перенести этих оскорблений, и в Ярославле убили ненавистного отступника, а вслед за этим начался мятеж и в других русских городах Ростовского и Суздальского княжеств; прогоняли татарских сборщиков, избивали особенно ненавистных из них. Распространились слухи, что сам великий князь Александр разослал по городам грамоты «бить татар» и готовится стать во главе народного движения.

Расправа с ханскими сборщиками должна была вызвать страшное возмездие со стороны татар. Снова нужно было великому князю поспешить в Орду, предотвратить от Руси грядущую беду. Тяжелый подвиг предстоял благоверному князю. Но в эту минуту ужасных настроений в северо-восточной Руси неблагополучно было и на северо-западе, в новгородско-псковских пределах.

После Невской битвы и Ледового побоища западные враги не осмеливались нападать на Русь. Убедившись в невозможности победить невского героя, они решили испробовать другое средство, чтобы подчинить его себе.

В 1248 г. папа Иннокентий IV отправил к Александру Ярославичу посольство, во главе с двумя учеными кардиналами — Галдом и Гемонтом. В грамоте, которую должны были передать русскому князю послы, папа писал: «Мы слышали о тебе, как о князе дивном и честном, и что земля твоя велика, и мы послали к тебе двух наших кардиналов, чтобы ты послушал их учения». Выражая притворную скорбь, что великая земля русского князя не находится в подчинении Римской церкви, папа убеждал Александра Ярославича подчиниться его власти и позаботиться о приведении к латинской вере своего народа. Убеждая, что только в латинской церкви можно найти спасение и истинную веру, папа указывал и на те земные выгоды, которые доставит князю его подчинение папской власти. В то же время он старался предупредить, что это подчинение нисколько не унизит русского князя, тем более, добавлял папа, что «мы будем считать тебя наилучшим между католическими государями и всегда с особенным усердием будем стараться об увеличении твоей славы». Наконец, зная, как дорога для благоверного князя память об его отце, папа заведомо ложно сообщал в своей грамоте, будто бы еще Ярослав Всеволодович выражал искреннее желание подчинить Русскую церковь папе и что только преждевременная смерть Ярослава помешала ему исполнить это намерение.

Но все эти ухищрения папы не имели никакого успеха. На длинное послание Иннокентия Александр Ярославич дал очень краткий и в то же время сильный по своей убедительности ответ: «То, что совершилось от создания мира до потопа, и от потопа до разделения языков и до Авраама, от Авраама до исхода израильтян из Египта и до перехода Чермного моря и до смерти Давида царя, от начала царствования Соломона и до римского императора Августа, при котором родился Спаситель мира Христос, и до страсти, воскресения и вознесения Господа и до первого вселенского собора и прочих седми вселенских соборов — все это мы хорошо знаем, а в вашем учении не нуждаемся и не примем его».

Папы не остались в долгу: они стали поднимать против непокорного русского князя шведов и рыцарей; но и эти новые походы были безуспешны.

В 1256 г. шведы сделали попытку снова завладеть финским побережьем, и в союзе с датчанами и емью [20] начали строить крепость на реке Нарове. Тогда новгородцы отправили к великому князю послов с просьбою о помощи, разослали и по своей волости собирать войско, и неприятель, испугавшись этих приготовлений, поспешил уйти за море. Зимою приехал в Новгород благоверный князь и вместе с новгородцами и своими полками пошел на Емь, в Финляндию, чтобы устрашить финнов и предупредить возможность дальнейших нападений на новгородские окраины. Путь по незнакомой стране был чрезвычайно трудный: за метелями войско не видело ни дня, ни ночи; но несмотря на трудности, поход был очень удачный: русские опустошили землю еми, и неприятель не смел и подумать о сопротивлении.

В 1262 г. начались враждебные столкновения с немцами. Великий князь готовился к походу на немцев, но мятеж против татар побудил его поспешить в Орду. Русское войско под начальством брата великого князя, Ярослава, и сына его, князя Димитрия Александровича, и на этот раз одержало ряд блестящих побед: был взят город Юрьев, древний русский город, строение великого князя Ярослава Мудрого, и с большою добычею и множеством пленников войско вернулось в Новгород.

Между тем благоверный великий князь Александр благополучно доехал до Орды, и Господь помог ему умилостивить раздраженного хана. Последний не только простил русских за избиение татарских сборщиков, но, по ходатайству святого князя Александра, дал им и новую милость — освободил от тяжелой обязанности нести военную службу в татарских полках [21].

Благоверный князь спешил возвратиться на родину с радостною вестью. Но этой радостной вести не удалось услышать русским людям из уст самого князя. Это был уже последний подвиг благоверного князя. Утомленный трудностью пути и тревогами, какие пришлось ему испытать, благоверный князь Александр Ярославич на обратном пути из Орды в Городце [22] опасно занемог. Предчувствуя блаженную свою кончину, он созвал своих спутников и обратился к ним с последнею прощальною беседою, которая у всех вызвала горькие слезы при мысли о предстоящей утрате. Затем благоверный князь призвал к себе игумена и принял иноческое пострижение, заменив свое княжеское имя иноческим — Алексий. Приняв Св. Тайны и простившись с окружавшими его иноками, благоверный князь-инок тихо отошел в вечные обители, предал свою чистую душу Господу, Которому так пламенно послужил в земной своей жизни. Это было 14 ноября 1263 г. Он скончался во цвете лет, не имея еще 45 лет от роду. Неодолимый в битвах, изнемог он под бременем великокняжеского венца, который в то тяжелое для Руси время был поистине венцом терновым, требовал постоянного напряжения сил и взамен этого доставлял великому князю лишь огорчения и тревоги.

Во Владимире скоро узнали о блаженной кончине великого князя, раньше, чем пришли из Городца нарочитые вестники. Господь чудесно святителю, митрополиту всея России Кириллу.

Когда владыка, окруженный духовенством, возносил пламенные молитвы о святой Руси и о ее великом князе, он удостоился следующего чудесного видения: он видел, как ангелы Божии возносили на небо блаженную душу благоверного князя Александра. Пораженный этим видением святитель безмолвствовал, а затем, выйдя на амвон, сообщил молящимся горестную весть: «Братия, знайте, что уже зашло солнце земли Русской». Когда народ в недоумении выслушал эти слова, святитель, помолчав немного, разъяснил смысл произнесенных им слов: «Ныне преставился благоверный великий князь Александр Ярославич». Ужас охватил всех от этой скорбной вести. Храм огласился воплями скорби и отчаяния; «Погибаем», — в один голос повторяли молившиеся. Какую глубокую скорбь вызвала кончина благоверного князя, можно судить по тем словам современника святого князя, которыми он начинает описание его кончины.

«Горе тебе, бедный человек! Как ты можешь описать кончину своего господина! Как зеницы твои не выпадут из глаз вместе со слезами! Как сердце не разорвется от горькой печали! Отца человек может забыть, но доброго господина не может; если бы можно было, с ним лег бы и в гроб».

Такое же чувство испытывали и все очевидцы этого горестного события. Как только во Владимире услышали о приближении к городу тела благоверного князя, все устремились на встречу. Митрополит Кирилл вместе с духовенством встретил тело почившего князя в Боголюбове. Бесчисленное множество народа — богатые и бедные, взрослые и дети заняли все окрестности. И как только показался гроб, все неудержимо ринулись навстречу, каждый стремился облобызать раку, в которой находилось тело благоверного князя. Плач народа покрывал все: не слышно было голоса духовенства и певчих; по словам современника, казалось, что от стонов и крика могла потрястись земля.

23 ноября в соборном храме Владимирском митрополитом и священным чином торжественно, в присутствии массы народа, был совершен чин погребения. Господь ниспослал утешение оплакивавшим кончину благоверного князя. Во время совершения погребального чина произошло следующее чудо.

Когда эконом митрополита Кирилла Севастиан приблизился ко гробу и хотел разнять руку усопшего, чтобы митрополит мог вложить в нее «прощальную грамоту» (разрешительную молитву), то благоверный князь, как бы живой, сам простер свою руку, принял свиток и затем снова сложил свои руки крестообразно на груди. Благоговейный ужас объял всех присутствовавших. Все удивлялись и прославляли Господа, показавшего такое чудесное знамение. Благоговейно взяв раку с телом благоверного князя, погребли его в монастырском храме Рождества Пресвятой Богородицы.

О происшедшем при погребении чуде, по распоряжению митрополита Кирилла, было сообщено всем, и таким образом по всей благочестивой Руси, оплакивавшей своего князя-хранителя, положившего жизнь за святую Русь, вместе с горестною вестью о его преждевременной кончине распространилась и утешительная весть, что в лице благоверного князя Александра Русь приобрела нового молитвенника и заступника пред престолом Всевышнего. Сколько утешения внесла эта весть в скорбные души русских людей, тревожно взиравших на ближайшее будущее!

Вся жизнь благоверного князя Александра Ярославича была посвящена служению своему отечеству. Своею беспримерною храбростью и воинскими доблестями он сохранил свой северо-западный удел от постоянных притязаний на него западных католических народов; силою меча и мудростью охранил он православную Церковь и от нападений латинян и от происков римских пап; осторожностью и мудрою правительственною деятельностью облегчил он татарское тяжелое иго, дал возможность русским людям спокойнее его переносить, поддержал в них веру в могущество Руси, вселил надежду на лучшие времена; самих поработителей заставил с уважением относиться к покоренной стране и ее князю. Это великое служение благоверного князя прекрасно определил его современник-биограф следующими словами: «Он много потрудился за землю Русскую, и за Новгород, и за Псков, и за все великое княжение живот (жизнь) свой отдавая, и за православную веру».

Но и после своей кончины благоверный князь Александр Ярославич не прекратил своего великого служения Русской земле; всегда он являлся предстателем и скорым помощником в самые трудные минуты в жизни нашего отечества.

Двести с лишком лет после кончины благоверного князя сносила наша родина тяжелое татарское иго. Много она испытала от татар бед и угроз, пока под мудрым правлением потомков благоверного князя Александра, князей московских [23] окрепла, вступила в борьбу со своими поработителями и не только свергла их иго, но и подчинила своей власти когда-то грозные татарские царства. Через 120 лет после кончины благоверного князя Александра при московском великом князе Димитрии Ивановиче Донском в первый раз русские одержали победу над татарами на берегах реки Дона [24]. Очень дорого русским стоила эта победа, но она была и драгоценна для них, так как подняла народный дух и вселила уверенность, что время господства татар проходит. И в эту важную историческую минуту на помощь святой Руси явился ее небесный покровитель, благоверный князь Александр Ярославич. Вот что передается в древнем житии благоверного князя о чудесной помощи, оказанной им своему сроднику, великому князю Димитрию Ивановичу.

В обители Пресвятой Богородицы во Владимире, где почивали мощи благоверного князя, один богобоязненный инок, проводивший благочестивую подвижническую жизнь, ночью в притворе церковном со слезами молился Господу об избавлении Руси от полчищ предводителя татар Мамая. Он призывал в своей молитве на помощь великому князю Димитрию благоверного князя Александра. И во время своей молитвы он увидел, что перед гробом благоверного князя сами собою загорелись свечи, затем из алтаря вышли два благолепных старца и, приблизившись к гробнице святого, сказали: «Встань, поспеши на помощь сроднику своему, благоверному князю Димитрию Иоанновичу». И святой князь Александр тотчас встал и сделался невидим. Пораженный этим чудом, инок безмолвствовал, и только после того, как было узнано, что как раз в это время произошла славная Донская победа, он сообщил о своем видении Владимирскому святителю. По распоряжению владыки тогда же были освидетельствованы мощи благоверного князя, которые и были найдены нетленными. Масса недужных обращалась с молитвою к новоявленному угоднику Божию и при раке его святых мощей происходило множество исцелений.

Знаменитая Донская победа, эта одна из самых радостных минут в жизни наших предков в тяжелую эпоху татарского ига, не освободила еще Руси от чужеземной власти. Орда была ослаблена, но и Русь была еще не настолько сильна, чтобы отстоять свою независимость. Татарское владычество продолжалось, только оно уже утратило свой прежний характер. И сами татары увидели, что московские князья создали из разрозненных прежде русских княжеств сильное единое государство, которое не преминет воспользоваться своею силою, а также и теми раздорами и разделениями, которые происходили тогда среди татар и ослабили их прежнее могущество. Прошло сто лет после Донской победы, и правнук Димитрия Ивановича Донского, великий князь Иоанн III, без битвы сумел уничтожить татарское иго, освободить Русь от двухвековой власти азиатов. Теперь окончательно уже изменились прежние отношения между русскими и татарами. Русь, в княжение благоверного князя Александра Невского послушная данница татарского хана, теперь начинает свое наступательное движение против татар и постепенно подчиняет их своей власти. Когда-то грозные татарские царства одно за другим входят в состав нашего государства, и лишь в народной памяти сохраняются обрывки воспоминаний о господстве покоренных инородцев над Русью. В этой продолжительной и упорной борьбе с татарами наше отечество по-прежнему не было оставлено помощью и покровом его небесного защитника, благоверного князя Александра Невского.

В 1552 г., отправляясь в поход на завоевание Казанского царства, царь Иоанн Васильевич молился во Владимире перед ракою мощей благоверного князя Александра, призывая его на помощь. Как бы в залог своей помощи благоверный князь проявил следующее чудо.

Вместе с царем молились и его бояре, а в том числе и будущий описатель чудес благоверного князя. Когда он вместе с другими прикладывался к мощам святого, то вложил в скважину (отверстие) раки три перста своей больной руки. Ему показалось, что он омочил их в какую-то благовонную мастику, и когда он вынул руку, то от прежней болезни не остались и следа. Все присутствовавшие при этом чудесном исцелении благоговейно прославили благоверного князя Александра, сподобившегося от Господа дара исцелений, и с надеждою на его помощь направились в дальнейший путь.

Благополучно окончился Казанский поход. Татарское царство, расположенное вблизи Москвы и целое столетие беспокоившее своими набегами пограничные русские области, покорилось московскому царю. На месте и рядом с татарскими мечетями появились святые церкви, началась проповедь святого Евангелия в этом магометанском крае, и предки наши спокойно могли уже смотреть вперед. Вслед за Казанью было присоединено и другое татарское царство — Астрахань, и царица русских рек — Волга, с ее богатствами, на всем ее протяжении сделалась теперь русскою рекою. Успешно начали распространять русские свою власть на далеком востоке, в Сибири, постепенно подвигаясь к берегам Великого океана. Но на юге, в Крыму, остался еще сильный враг — крымские татары, с которыми долго пришлось вести борьбу Русскому государству [25]. Союзник московского государя до присоединения к Москве Казани и Астрахани, крымский хан теперь, видя усиление Руси, начал с нею борьбу, тем более для нас опасную, что его поддерживал верховный защитник ислама — султан турецкий. И во время этой борьбы не переставал изливать свою помощь небесный покровитель Руси благоверный князь Александр Ярославич.

В 1571 г., во время нападения на Москву крымского хана Девлет Гирея, во Владимире старец Рождественского монастыря Антоний, молитвенник и постник, во время своей молитвы пред иконою Богоматери об отвращении от родины страшного ханского нашествия, удостоился следующего чудесного видения. В то время, как он скорбел о постигших родину бедствиях, он вдруг увидел двух юношей в светлых одеждах, с быстротою молнии на белых конях приближавшихся к обители. Сойдя с коней, они оставили их у монастырских врат, а сами вошли в церковь (это были благоверные князья Борис и Глеб). Старец Антоний последовал за ними. Как только благоверные князья вошли в храм, открылись царские двери и зажглись свечи. Подойдя к раке благоверного князя Александра, святые Борис и Глеб обратились к нему со следующими словами: «Встань, брат наш, великий князь Александр, поспешим на помощь сроднику нашему, благоверному царю Иоанну Васильевичу». Благоверный Александр тотчас встал и вместе с ними вышел из храма к монастырским воротам. Здесь стояли приготовленные к брани три белых коня, на которых и сели благоверные князья. Отправляясь в путь, они сказали: «Пойдем в соборный храм Пречистыя Богородицы и позовем с собою сродников наших, благоверных князей Андрея [26], Всеволода [27], Георгия [28] и Ярослава» [29].

Старец последовал за ними. И здесь, как и в монастырском храме, при входе святых князей открылись царские врата, благоверные князья встали из своих гробниц и через стену градскую чудесно по воздуху направились к Ростову с следующими словами: «Пойдем в Ростов к царевичу Петру [30], пусть и он поможет нам». С помощью этих небесных воинов и была одержана победа над Крымским ханом.

Так хранил свое отечество от татар благоверный князь Александр Ярославич, вся земная жизнь которого была посвящена той же заботе — охранению святой Руси от грозного завоевателя.

Небесный заступник Русского государства, отличавшийся при жизни своей великим милосердием, помогавший каждому обездоленному и страждущему, благоверный князь Александр и после своей кончины не преставал изливать свои милости всем нуждавшимся и молитвенно обращавшимся к нему за помощью. При раке святых его мощей болящие получали исцеление, скорбящие и озлобленные — благодатное утешение и помощь. Не все эти чудотворения были записаны, но и та незначительная их часть, которая была описана древними биографами святого князя, ясно показывает, какой обильный источник исцелений и чудес истекал от святых мощей благоверного князя Александра, какой драгоценный сосуд милости Божией приобрела святая Русь в своем небесном покровителе и вожде. Неоднократно еще до установления празднования святому Александру иноки Рождественской обители сподоблялись видеть небесные знамения, предуказывавшие святость, богоугодность благоверного князя; не один раз и они, и обитель, и город Владимир получали небесную помощь от святого князя.

В 1491 г. во Владимире произошел страшный пожар, во время которого сгорел и храм, где покоились мощи благоверного князя Александра. Во время этого пожара молящиеся увидели благоверного князя, как бы на коне поднимающимся на воздух к небу. И после пожара оказалось, что несмотря на то, что вся внутренность храма обгорела, мощи благоверного князя остались не поврежденными огнем.

В 1541 г. после праздника Успения Пресвятой Богородицы, после окончания вечерни, перед ракою мощей благоверного князя Александра загорелись сами собою свечи, и многие из братии и из молящихся с удивлением наблюдали это. Пономарь монастырский по простоте своей не усмотрел здесь чего-либо необычного, подошел и затушил свечи. Затем доложили о случившемся настоятелю, архимандриту Евфросину, и когда он подошел к гробнице и ощупал одну из свечей, то заметил, что от нее распространяется особая какая-то теплота. Это чудо все поняли, как особенное знамение святости благоверного князя Александра.

Монах Рождественского монастыря, старец Давид, сильно и долго болел. Лежа на своей постели и проливая слезы, он молился благоверному князю Александру об исцелении. Вскоре он почувствовал облегчение и усугубил свою молитву. По окончании молитвы он получил полное исцеление от своей болезни.

Монах того же монастыря, по фамилии Красовцев, долгое время был в расслаблении. Его поднесли к раке мощей благоверного князя Александра, и когда он с умилением смотрел на нее, испуская теплые слезы и припоминая свои грехи, он почувствовал, что в его расслабленные члены вернулась сила, и вскоре совершенно выздоровел.

Монастырский человек Терентий был подвержен беснованию. Когда его подвели к раке мощей благоверного князя и помолились о нем, он тотчас сделался кротким и начал молитвенно благодарить Бога и Его угодника за исцеление.

Еще больше записано древними биографами исцелений, которые совершились над мирскими людьми различных состояний и возрастов.

Один сын боярский, Семен Забелин, проживавший в Пскове, был настолько болен, что не владел ни руками, ни ногами и совершенно не мог ни есть, ни пить. Имея глубокую веру к благоверному князю Александру о котором в древнем Пскове всегда сохранялось благоговейное воспоминание — он стал просить домашних свезти его во Владимир помолиться перед ракою мощей благоверного князя, и здесь, во время молитвы, получил исцеление от своей болезни.

Другой сын боярский, Головкин, был поражен такою же болезнью, не надеялся на выздоровление и только и думал о смерти. Почти все свое имущество он роздал врачам, но от лечения не получил никакой помощи и пользы. И вот по предстательству благоверного князя Александра при раке его святых мощей он получил от Господа то, чего не могло ему дать врачебное искусство: полное исцеление от своей неизлечимой болезни.

Из одного села Владимирского уезда принесена была расслабленная женщина и положена на ступенях близ святых мощей благоверного князя. Во время горячей молитвы к угоднику Божиему об исцелении, она вдруг почувствовала, как Святой князь, чудесно явившись к ней, взял ее за руку и воздвигнул от одра болезни.

У Владимирского дворянина Максима Никитина был сын, отрок Иоанн, — немой и расслабленный. Родители с верою к благоверному князю принесли своего несчастного сына в Рождественскую обитель, и здесь он получил исцеление.

Многие по предстательству благоверного князя Александра получили исцеление от слепоты. Так, один слепец из города Владимира, Давид Иосифов, в храме во время чтения Евангелия вдруг увидел свет. Взволнованный до глубины души блеснувшею надеждою на исцеление, он усугубил свою молитву к угоднику Божиему и попросил подвести себя к раке святых его мощей. Когда здесь, у святых мощей, его окропили святою водою, он совершенно прозрел.

Из села Красного Владимирской губернии привезена была женщина, утратившая зрение, и у раки святых мощей благоверного князя получила полное исцеление, как будто никогда и не болела.

Неоднократно изливалась милость от чудотворных мощей благоверного князя и на страдавших ужасною болезнью беснования. Вот некоторые случаи из числа записанных древними биографами.

Из села Старого был привезен в монастырь бесноватый, который своим страшным видом наводил на всех ужас: произносил ужасные слова, как зверь бросался на людей. Его привезли в монастырь связанного, и во время молебна он получил исцеление.

Другой бесноватый не узнавал даже и близких родных, рвал на себе волосы, кусал себе язык; его тело было покрыто язвами от побоев, которые сам же он наносил себе. И по предстательству благоверного князя Александра он сподобился получить полное исцеление от своей ужасной болезни.

В монастырской деревне Угрюмовой, Владимирского уезда, крестьянин Афанасий Никитин подвергся припадкам умоисступления, так что не узнавал окружающих, отказывался принимать пищу, совершенно лишился сна. Внезапно в минуту просветления он начал просить домашних, чтобы они отвели его в Рождественскую обитель к мощам благоверного князя Александра. Родные исполнили его желание, и вот на пути в обитель больной почувствовал себя здоровым и, придя в обитель, в сердечном умилении рассказывал всем, как явился ему святой князь Александр и как сам он указал ему искать исцеления у раки святых его мощей.

Столько милостей удостоились получить по вере к благоверному князю болящие и озлобленные душою! И никогда не угасала в наших предках память о благодеяниях угодника Божия и его земных подвигах на славу отечества нашего. Жизнь благоверного князя Александра Ярославича тотчас же после его кончины сделалась предметом назидательных описаний. Вслед за житием, написанным современником благоверного князя, появились другие, более подробные жития, которые составлялись в разных местах Русской земли и особенно там, где жил и благодетельствовал святой князь: во Владимире и в Новгородско-Псковской области. Старались сохранить в назидание потомкам все черты из жизни и деятельности страдальца за Русскую землю, этой светлой звезды, озарившей путь жизни наших предков в самую мрачную, тяжелую пору татарского ига. Одновременно с биографами и древнерусские летописцы вносили в свои труды рассказы о жизни благоверного князя, и благодаря этому ни об одном из князей северо-восточной Руси не дошло до нас столько сведений и рассказов, как о благоверном князе Александре.

Тотчас же почти после блаженной кончины святого князя началось и церковное его прославление. Уже самое чудо, происшедшее при его погребении, ясно свидетельствовало всем о его святости, богоугодности; об этом же свидетельствовали и другие чудеса, изливавшиеся непрестанно, как из неиссякаемого источника, от раки святых его мощей. В 1547 г. по желанно царя Иоанна Васильевича в Москве происходил церковный собор, под председательством знаменитого митрополита всероссийского Макария, на котором установлено было всероссийское празднование русским святым, почитавшимся до того времени местно. На этом соборе был установлен и всероссийский праздник в честь благоверного князя Александра Невского и, по распоряжению митрополита, составлена была служба (на 23 ноября, на день преставления благ. князя) и новое, более пространное житие. В начале XVII в. в Москве имелся и храм в честь благоверного князя Александра.

В 1724 г. был установлен и новый праздник — 30 августа, по случаю перенесения мощей благоверного князя из Владимира в С.-Петербург.

На берегах Невы спустя около 500 лет после кончины святого Александра императором Петром I были одержаны новые блестящие победы над старым врагом России — шведами. Здесь в 1703 г. было положено начало новой столице Русского государства, а в 1717 г. и новой русской святыне — Александро-Невской лавре. Император Петр I желал, чтобы из Владимира перенесены были в С.-Петербург мощи благоверного князя, и как только Россия почувствовала себя прочною в новозавоеванном крае, было сделано распоряжение о перенесении мощей. Император сам составил подробный указ о том, как совершить это перенесение, и сам внимательно следил за устройством новой обители и храма, где должны были быть положены святые мощи благоверного князя Александра. Но войны со шведами и турками замедлили исполнение этого распоряжения и только уже в 1723 г. приступлено было к его исполнению.

Торжественно проводил Владимир свою достопамятную святыню, около пяти веков составлявшую драгоценное украшение этого древнего града. С 10 на 11 августа во всех храмах было совершено всенощное бдение, а наутро божественная литургия. Духовенство города и окрестных монастырей, при многочисленном стечении народа, отправилось в Рождественский монастырь, и после молебствия рака со святыми мощами на руках священнослужителей была вынесена из храма и проведена за город. 17 августа мощи благоверного князя были с еще большею торжественностью встречены в Москве, а затем церковная процессия направилась через Тверь и Новгород в С.-Петербург. Перенесение мощей благоверного князя Александра представляло собою общерусское торжество. Во всех городах и селениях совершались богослужения, толпы народа на всем пути сопровождали святыню. В С.-Петербург предполагалось внести святые мощи 30 августа, в день, в который праздновался недавно перед этим заключенный со шведами Ништадтский мир. Но дальность пути не дала возможности осуществить точно этот план, и только уже 1 октября святые мощи прибыли в Шлиссельбург. По распоряжению императора они были поставлены в тамошней соборной церкви Благовещения и перенесение их в С.-Петербург было отложено на 30 августа следующего (1724) года.

Встреча святыни в С.-Петербурге отличалась особенною торжественностью. Император со свитою прибыл на галере к устью реки Ижоры. Благоговейно поставив святые мощи на галеру, Государь приказал своим вельможам взяться за весла, а сам, стоя у кормы, управлял рулем. В Петербурге была устроена особая пристань, где и остановилась галера со святыми мощами. В сопровождении духовенства и народа знатнейшие вельможи несли раку святых мощей. Колокольный звон и пушечная пальба увеличивали торжественность. Мощи были поставлены в церкви, посвященной благоверному князю. На другой день в Александро-Невской обители продолжалось торжество: Государь раздавал присутствовавшим план предположенных в монастыре построек и тогда же было установлено навсегда праздновать перенесение мощей 30 августа.

Так исполнилось заветное желание царя. Ему не удалось закончить начертанный им план устройства новой обители: через полгода после этого торжества Петр скончался. Но преемники Петра докончили начатое им. Его дочь, императрица Елизавета Петровна, устроила великолепную серебряную раку, в которой почивают и ныне святые мощи. Императрица Екатерина II на месте старого собора повелела построить новый, и 30 августа 1790 г. произошло освящение нового храма и перенесение в него мощей благоверного князя.

И ныне благоверный князь Александр Ярославич хранит Богом врученный ему удел — отечество наше. И ныне близок и скоропослушлив он всем, с верою призывающим святое его имя, изливает свою милость и предстательствует пред престолом Вседержителя Бога — Ему же, прославляющему святые Своя, честь и слава во веки веков. Аминь.

Яко благочестиваго корене пречестная отрасль был еси, блаженнее Александре: яви бо тя Христос яко некое божественное сокровище российстей земли, новаго чудотворца, преславна и богоприятна. И днесь сошедшееся в память твою верою и любовию, во псалмех и пениих радующееся славим Господа, давшаго тебе благодать исцелений: Егоже моли спасти град сей, и державе сродник твоих богоугодней быти, и сыновом российским спастися.

Познай свою братию российский Иосифе, не в Египте, но на небеси царствующий, благоверный княже Александре, и прими моления их, умножая жита людем плодоносием земли твоея, грады владычествия твоего ограждая молением, и наследником твоим благоверным императорам нашым на сопротивныя споборствуя.

Яко звезду тя пресветлую почитаем, от востока возсиявшую, и на запад пришедшую: всю бо страну сию чудесы и добротою обогащаеши, и просвещаеши верою чтущыя память твою, Александре блаженнее. Сего ради днесь празднуем твое успение, людие твои сущии: моли спасти отечество твое, и державу православнаго императора нашего Николая Александровича, и вся притекающыя к раце мощей твоих, и верно вопиющыя ти: радуйся граду нашему утверждение.

Якоже сродники твои, Борис и Глеб, явишася тебе с небесе в помощь подвизающемуся на Вейлгера свейскаго и воев его: тако и ты ныне, блаженне Александре, приди в помощь твоим сродником, и побори борющыя ны.

Память преподобного отца нашего Александра Свирского

Блаженный Александр родился [1] во владениях Великого Новгорода [2], в Обонежской области [3], которая была расположена по реке Ояти [4], в селе, называвшемся Мандера и находившемся против Островского монастыря Пресвятой Богородицы, честного Ее Введения [5]. Он родился от отца, по имени Стефана, и матери, именем Василиссы, по некоему явлению Божественной Силы [6] и был освящен святым крещением. Когда наступило время обучать его грамоте, то он отдан был родителями для изучения Божественных Писаний. Но в то время, когда товарищи его по учению успешно проходили науку, он медленно усвоял ее. Это было по особому усмотрению Божию, чтобы он получил разумение от Бога, а не от людей, что потом и случилось. Однажды он пришел в церковь и, пав пред образом Господа нашего Иисуса Христа и Пречистой Его Матери, со слезами стал молиться о том, чтобы дано было ему разумение к изучению Божественных Писаний. И на его молитву немедленно же последовал ответ — он услышал голос, который сказал ему: «Встань, не бойся. Ты получишь то, о чем просил».

Обрадованный отрок встал и пришел к отцу своему. Отец и мать заметили его душевную радость и предугадали, что она происходила от проявления к нему милости Божией и, думая так, благодарили за это Бога. Блаженный же отрок с этого времени стал оказывать быстрые успехи в учении, причем внимательно слушал чтение Божественных книг и во всем повиновался своим родителям. В то же время он соблюдал такой строгий пост, что только раз в день употреблял в пищу один хлеб и то в меру, по ночам же спал очень мало. Родители отрока приходили от этого в изумление, и мать, увещевая его, однажды сказала ему:

— Сын мой! Зачем ты так изнуряешь себя? Принимай пищу вместе с нами и спи, как и мы.

Но отрок ответил на это матери:

— Для чего ты, мать моя, говоришь мне это, отклоняя меня от приятного мне воздержания? Ведь в Писании сказано, что пища и питие не приблизят нас к Богу (1 Кор. 8:8). Оставь меня поступать так, как я начал.

Удивляясь такому мудрому ответу сына, и особенно видя, что к такому подвигу у него есть искреннее желание, мать сказала ему:

— Как хочешь поступать, сын мой, так и поступай.

Но дивный отрок чувствовал более влечения к подвигам, нежели к видимым благам; обилие имущества считал тенью и на все, что есть человеческого на земле, смотрел, как на суетное и ничтожное.

Когда он достиг совершенного возраста, то родители хотели было сочетать его законным браком, но боголюбивый юноша уклонялся от этого. Он всегда желал и думал о том, чтобы уйти из мира и достичь того, чего желал. Взяв благословение у отца своего как бы для того, чтобы идти в находившееся неподалеку селение, он ушел из родного дома и, наставляемый Богом или, лучше сказать, имея своим спутником ангела, пришел в монастырь святого Спаса, Боголепного Его Преображения, что на Валааме [7]. Он упросил настоятеля этого монастыря постричь его в иночество. В это время ему было от роду 26 лет. Поступив в монастырь, он с таким усердием предавался подвигам добродетельной жизни, что все стали говорить о нем. Тяготясь такою известностью, он испросил у тамошнего настоятеля благословение и, не взяв с собою ничего кроме необходимой одежды, ночью ушел из монастыря. Он пришел на то место, где сперва хотел было поселиться на жительство, когда ушел от своих родителей. Место это находилось на берегу озера [8], на расстоянии четырех поприщ от реки Свири. Здесь преподобный построил себе небольшую келию, которою и пользовался для кратковременного отдыха от своих подвигов.

Однажды он обходил окрестные местности, ища такой, где бы он мог устроить себе жилище, и увидел красивое место, освещенное неким божественным светом, на котором и доныне стоит монастырь. Когда он находился здесь и случилось ему однажды выйти из своей келии к озеру, чтобы почерпнуть воды, то послышался с неба голос, который назвал его по имени и сказал ему: «Так как ты был исполнителем Моих заповедей, то за это Я соберу к тебе бесчисленное множество людей, ты же не отвергай их, но приими с простертыми руками и будь им наставником ко спасению».

Услышав эти слова, преподобный пал ниц на землю и вознес Богу благодарственное моление, после чего, почерпнувши воды, возвратился в свою келию.

Спустя несколько времени после сего к преподобному пришел родной брат его, по имени Иоанн, который разыскивал его. Увидев брата, преподобный обрадовался ему, и они оба стали трудиться, чтобы сделать себе более просторное жилище, так как хотели жить вместе. Но вскоре брат преподобного скончался, и Александр, воспев над ним погребальные песнопения, похоронил его. После этого преподобный снова отдался строгому постничеству, и число братии умножалось. Они, пребывая в безмолвии, жили отдельно один от другого и подражали преподобному каждый по мере сил своих.

Так проводил жизнь свою преподобный и достиг того, что молитвою своею прогонял бесов и имел своими собеседниками ангелов. Однажды он удостоился видеть Самого Бога, явившегося ему в трех Лицах, и беседовать с Ним о том, как создать церковь, построить монастырь и собрать братию. Когда затем он молился о том, где поставить церковь, то ангел Господень указал ему место для нее. Братия принудили его принять священство, и спустя несколько времени он построил церковь во имя Святой Троицы и освятил ее, после чего число братии стало еще более увеличиваться.

Хотя преподобный и принял игуменство над игуменом, подавал всем пример смирения, помня слова Господа, сказавшего: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою (Мк. 9:35; см. 10:43). Посему преподобный и смирял себя, стараясь быть меньше всех, и всем служил. Он всем давал собою пример и трудился, раньше всех выходя на работу. Всегда он делал все сам своими руками: ходил в поварню, месил тесто и пек хлебы, иногда носил из озера и воду, рубил дрова и носил их в монастырь. Иногда он приходил в мельницу, где иноки мололи рожь, и в то время, когда они еще спали, брал приготовленную для размола рожь и, измолов назначенную для каждого инока часть, ставил измолотое на своем месте, а потом уходил в свою келию. В церковь он приходил прежде всех и после всех выходил. Никто никогда не видел его лежащим даже на рогоже или возливающим на тело свое воду. Одеждою ему служил сделанный из грубой ткани подрясник, настолько сильно истертый, что на нем нашито было множество заплат. Многие неразумные люди издевались над ним и поносили его, но он такие поношения принимал от них с радостью.

По прошествии некоторого времени по изволению Божию преподобный построил каменную церковь во имя Пресвятой Живоначальной Троицы [9], расширил монастырь, по четырем сторонам велел построить келии, а посредине выстроил большую церковь с трапезою и устроил все прочее, что было полезно для нужд братии.

Так богоугодно провел жизнь свою преподобный и до конца дней своих продолжал свои подвиги, за что и получил от Бога дар чудотворения еще при жизни своей. Наконец, чувствуя, что наступает время его отшествия к Богу, он призвал к себе братию и сказал им:

— Братия! Вот уже приближается конец жития моего, и я ухожу из этой жизни. Вручаю вас Богу. Да сохранит Он вас и утвердит в любви Своей.

Сказав эти слова, преподобный поучал братию хранить между собою любовь, быть снисходительными друг к другу и упражняться в других добродетелях. В заключение он завещал им, чтобы и после его смерти никто из них не держал у себя никаких опьяняющих напитков. Когда же наступил час, в который душа преподобного должна была отойти к Богу, он воздел к небу руки свои и сотворил молитву, закончив ее словами:

— Господи! В руце Твои предаю дух мой.

Так, с молитвою на устах, преподобный предал честную душу свою Господу. Это произошло в 1533 г. в 30-й день месяца августа. Всех лет жизни его было 85. Честное тело его с почестями было погребено у церкви Боголепного Преображения с правой стороны у алтаря. Оно подает многие исцеления приходящим с верою к святому гробу преподобного [10].

От юности богомудре, желанием духовным в пустыню вселився, единаго Христа возжелал еси усердно стопам в след ходити. Темже и ангельстии чини зрящее тя удивишася, како с плотию к невидимым кознем подвизався премудре, победил еси полки страстей воздержанием, и явился еси равноангелен на земли, Александре преподобне. Моли Христа Бога, да спасет душы наша.

Яко многосветлая звезда днесь в странах российских возсиял еси отче, вселився в пустыню Христовым стопам последовати усердно возжелел еси, и того святое иго на рамо твое взем честный крест, умертвил еси труды подвиг твоих телесная взыграния. Темже вопием ти: спаси стадо твое, еже собрал еси мудре, да зовем ти: радуйся преподобне Александре, отче наш.

Память преподобного отца нашего Христофора

О сем преподобном Христофоре Иоанн и Софроний, написатели книги, именуемой Лимонарь, повествуют так:

— Когда мы были в Александрии, то пришли к авве Феодулу, находящейся в обители святой Софии, что в Фаране; старец поведал нам, сказав:

— Я постригся в иночество в киновии преподобного отца нашего Феодосия; эта киновия находится в пустыни святого Христова города Иерусалима; там встретил я большого ростом старца, по имени Христофора, родом римлянина. Однажды я поклонился ему, сказав: «Яви мне любовь, отче, расскажи мне, каковы были подвиги твои от дней юности?»

После того как я много упрашивал его, старец понял, что я просил его о том ради пользы (душевной); тогда он поведал мне о себе, сказав так:

— Когда я отрекся от мира, чадо, то питал великую любовь и усердие к подвигу иноческому: днем я упражнялся в служении Богу, вечером же, уже поздно, я уходил в пещеру, в которой ранее имели обыкновение молиться преподобный Феодосий и прочие святые отцы. Входя в пещеру, я творил сто поклонов и на каждой степени падал ниц пред Богом: всех же степеней восемнадцать. Войдя внутрь пещеры, я проводил время в молитве до тех пор, пока не ударяли в било, созывая на утреннее пение; только тогда я выходил из пещеры и направлялся к церкви.

В таком подвиге я пробыл одиннадцать лет, никогда не изменяя сего правила, подвизаясь с великим пощением и хранением помыслов, трудясь телом во всех поручаемых мне службах и испытывая большое лишение, по причине нестяжательности моей.

Однажды ночью, когда я пришел к пещере, я начал творить обычные мои коленопреклоненные моления на степенях; дойдя до последней степени, я остановился — неожиданно я оказался в восторженном состоянии: я увидел, что вся пещера была наполнена лампадами, из коих одни горели, другие же не горели. Видел я также двух мужей светообразных, ходивших в белых ризах и возжигавших лампады, и спросил их:

— Для чего вы поставили здесь сии лампады, так что я не могу войти сюда и помолиться?

Они отвечали мне:

— Это лампады отцов, служащих Богу.

Тогда я снова спросил их:

— Почему же одни из лампад горят, а другие нет?

Они ответили мне:

— Служащие Господу со усердием зажгли лампады свои, а ленивые не зажгли лампад.

Потом сказал им:

— Окажите мне любовь, скажите мне: моя лампада горит или нет?

Они ответили мне:

— Трудись и молись, и тогда мы зажжем ее.

Но я сказал:

— Я всегда молюсь и не делаю ничего иного до сего времени.

После сих слов я пришел в себя и не видел уже никого больше. Потом я сказал себе:

— О Христофор! Ты должен понести еще большие труды, дабы зажечь лампаду свою!

Утром следующего дня я вышел из монастыря и отправился на Синайскую гору, ничего не взяв с собою, кроме одежды, в которую я был облечен. После того как я пробыл на горе Синайской пятьдесят лет, потрудившись во многих подвигах, низшел ко мне голос, говоривший:

— Христофор! Иди в монастырь твой, в котором ты подвизался ранее, дабы почить там вместе с отцами твоими.

Поведав сие о себе, преподобный Христофор после сего пожил немного времени и предал святую душу свою в руки Божии.

Потом тот же авва Феодул поведал нам (повествуют Иоанн и Софроний) о том же отце Христофоре, что в другое время, прежде кончины своей, преподобный Христофор поведал сие:

Однажды днем я вышел (поведал он) из монастыря моего и пошел во Святой город Иерусалим, дабы поклониться и облобызать животворящий крест Господень. И когда я был там, поклонился и уже выходил, то увидел некоего брата, стоявшего при вратах, среди двора церковного, — ни входящего, ни выходящего. Я видел также и двух воронов, бесстрашно летавших пред лицом его и не позволявших ему войти. Я понял, что те вороны были демонами. Тогда я сказал стоявшему:

— Скажи мне, брат, по какой причине ты стоишь посреди ворот и не входишь?

Он отвечал мне:

— Прости меня, отче, я одержим помыслами; один помысел говорит мне: иди и поклонись честному кресту и облобызай его; другой же помысел говорит: нет, не ходи, но иди сначала и исполни свое дело; в другое время ты придешь и поклонишься.

Я же, слышав это (говорит святой Христофор), взял брата за руку и ввел в храм, и тотчас исчезли те вороны; я предложил ему поклониться честному кресту и святому Гробу Господню и потом отпустил его с миром.

Это поведал мне (говорит Феодул), преподобный Христофор, так как видел, что я много упражнялся в делах монастырских, но мало прилежал к молитве, — дабы я знал, что прежде всего следует исполнять служение духовное, а потом уже работу, необходимую для телесных потребностей.

Уведав о сем, блаженные отцы Иоанн и Софроний написали сие на пользу читающим и слушающим, во славу Христа, Бога нашего [1].

Память преподобного отца нашего Фантина

Сей преподобный родился в Калабрии [2] и был сыном Георгия и Вриены. С юных лет своих он посвятил себя на служение Богу. Отданный в один монастырь [3] и приняв иноческое пострижение, он упражнял себя во всякого рода добродетелях и стал настолько искусным исполнителем заповедей Божиих, что удостоился великих Божественных откровений. Скитаясь по пустыням и горам, он по двадцати дней пребывал без пищи и четыре года провел в совершенной наготе. Угнетаемый многими бедствиями от сарацин [4], он терпеливо переносил их в течение шестидесяти лет, а потом, взяв учеников своих Виталия и Никифора, отправился с ними в Пелопоннес [5]. Часто он приходил в Коринф [6] и для многих был помощником в деле спасения. Ходил он и в Афины [7], где помолился в храме Богородицы, после чего отправился в Солунь [8] и был там свидетелем чудес от мощей великомученика Димитрия [9]. Он прожил здесь восемь лет в обычном воздержании, соблюдая принятое правило, и в глубокой старости окончил жизнь свою [10].

В тот же день обретение мощей святого благоверного князя Даниила Александровича Московского, в 1652 году. Мощи его почивают в Московском Даниловом монастыре (память преставления святого благоверного князя Даниила совершается 4 марта).

Память 31 августа

Житие и страдание святого священномученика Киприана, епископа Карфагенского

Святой Киприан, епископ карфагенский, принадлежит к числу замечательнейших отцов и учителей Церкви III-го века. Ему пришлось жить и действовать в такую годину, когда Церковь Христова обуревалась как гонениями со вне, — от язычников, — так и смутами внутренними — от еретиков и расколоучителей. Святой Киприан явил собою образец, как мужественного архипастыря, пострадавшего за имя Христово, положившего душу свою за своих пасомых, так и разумного устроителя внутренней жизни Церкви. Он оставил многочисленные сочинения, в которых касается разнообразных богословских вопросов и в которых решает почти все недоумения, возникавшие в его время, относительно внутреннего благоустроения жизни Церкви. Посему жизнь его и история его страдания представляются особенно поучительными.

Киприан родился в начале III в. [1]. Родители его были язычниками и принадлежали к числу знатных и благородных граждан города Карфагена. Первоначальное имя его было Фасций Киприан. В юности Киприан получил хорошее светское образование. Весьма большие успехи оказал Киприан в красноречии, почему был избран учителем риторики в карфагенском училище; по сей же причине многие избирали его своим ходатаем по ведению судебных дел (адвокатом). Можно предполагать, что Киприан по наследству получил значительное состояние; кроме того, выгоды адвокатской должности доставляли ему обильные средства к широкой жизни, почему вначале, будучи язычником, Киприан проводил жизнь греховную. Следствием сего было то, что Киприан, как сам замечает, «покорствуя страстям (своим), невольно благоприятствовал своему собственному несчастию, как будто оно от природы было его уделом» [2].

Такую греховную жизнь проводил Киприан до тех пор, пока благодати Божией не благоугодно было осенить его душу и призвать его ко спасению. Полагают, что Киприан оставался язычником до своей полной возмужалости, по всей вероятности, до сорокашестилетнего возраста [3].

В начале III в. в Карфагене было уже много христиан. Киприан знал об этом; он не мог не заинтересоваться возвышенным учением христианским, ибо от природы был наделен любознательным и благородным умом. Еще до обращения своего в христианство Киприан познакомился с некоторыми сочинениями Тертуллиана [4] и это натолкнуло его на путь истины.

Еще будучи язычником, Киприан начал чувствовать отвращение от языческой жизни. Он сознавал пагубность и греховность гладиаторских зрелищ, где убийство одних доставляло удовольствие другим; Киприан питал отвращение и к языческим трагедиям и комедиям, которые предавали памяти людей минувшие злодеяния и развращали людей. Еще будучи язычником, он с прискорбием смотрел на несправедливости и притеснения со стороны судей, на обманы и ссоры между частными лицами; еще будучи язычником, он сознавал, что знатность, честь и богатство, которые кажутся многим так заманчивыми и обольстительными, на самом деле наполняют душу только пустыми и мучительными опасениями и тревогами. Все это привело Киприана к убеждению, что в язычестве спастись нельзя, что языческая религия не может дать человеку мира душевного и не может заслуживать ни малейшего внимания сравнительно с религиею христианскою.

Но сознание глубины и повсеместности нравственного развращения останавливало на время обращение Киприана в христианство. Он часто задумывался о своем нравственном падении, о необходимости исправиться и начать новую жизнь в христианстве, но в то же время страшился первоначально высоких требований христианства; он почитал весьма трудным то духовное возрождение, какое даруется в христианстве, ибо уже много лет он провел в язычестве. Свои сомнения и недоумения по этому поводу он красноречиво выражает в «Письме к Донату». Киприан говорит здесь: «Возможно ли отложить все то, чем был кто-либо ранее, и при том же сложении тела сделаться другим человеком по уму и по сердцу?.. Возможно ли совлечься того, что, родившись от глубокой материи, вместе с нею отвердело, или от долговременной привычки укоренилось вместе с летами… Научится ли когда бережливости тот, кто привык к великолепным пиршествам и изысканными снедям? Наденет ли когда-нибудь обыкновенное и простое платье тот, на ком всегда были драгоценные, украшенные золотом, одеяния? Нет, — рассуждал Киприан, — сын роскоши, привыкший к почестям, никогда не решится быть частным и незнатным человеком. Всегда сопровождаемый своими слугами, окружаемый в знак почести многочисленною толпою раболепствующего пред ним народа, он считает наказанием, когда бывает один. Быв пленником беспрестанных забав, он обыкновенно предается винопитию, надмевается гордостью, воспламеняется гневом, помышляет о хищении, поддается жестокости, увлекается похотением. Так часто рассуждал я сам с собою, — пишет Киприан, — ибо и сам был подвержен многим заблуждениям [5]».

В состоянии такой нравственной борьбы и нерешительности Киприан не мог не почувствовать необходимости в посторонней помощи и совете; и Киприан обратился для разрешения своих сомнений к одному карфагенскому пресвитеру, по имени Цецилию. Цецилий успел убедить Киприана в крайней нелепости языческого многобожия и в том, что самые злые наклонности человека могут измениться по действию всесильной благодати Божией. Таким образом, Киприан принял твердое намерение стать христианином.

По существовавшему в древней Церкви обычаю Киприан до крещения должен был некоторое время провести в состоянии так называемого оглашения [6]. Неизвестно, сколько времени Киприан провел в состоянии оглашения; можно предполагать, что оно было непродолжительно.

Решив стать христианином, Киприан на самом деле доказал искренность своего решения переменою в самом образе своей жизни. Еще в состоянии оглашения Киприан продал все имения свои и вырученные деньги роздал нищим, не оставив ничего для себя. После сего пресвитеру Цецилию, наблюдавшему за духовною жизнью Киприана, уже нельзя было сомневаться в искренности обращения своего ученика. Вскоре за сим, конечно, должно было последовать и крещение Киприана.

Живое чувство духовного преобразования, дарованного в таинстве крещения, сильно подействовало на Киприана. Вот как описывает он в письме к другу своему Донату спасительные действия таинства крещения:

«Когда животворные воды крещения омыли пятна прежней моей жизни, и в очищенное и в оправданное сердце пролился небесный свет; когда, приняв Духа небесного, сделался я новым человеком, тогда чудесным образом я совершенно уверился в том, о чем ранее сомневался; тайны начали открываться, мрак — исчезать; то, что прежде казалось трудным, сделалось удобным, невозможное стало возможным… В принятии небесных даров нет меры. Лишь бы только жаждало и было отверсто сердце наше, мы столько имеем веры, способной к принятию благодати. Она дарует способность уничтожать ядотворную силу греха трезвенною чистотою, непорочною мыслью, чистым словом, непритворною добродетелью: она очищает скверны развращенных сердец, возвращая им здравие; она даст силу примирять врагов, успокаивать беспокойных и грозными заклинаниями понуждать к признанию нечистых духов, вселяющихся в человека. Образ благодатного действия над теми, в коих живут злые духи, невидим, неприметны удары, коими она поражает последних, но казнь видима и разительна. Так вселившийся в нас дух благодати начинает являть свою могущественную силу, и хотя мы тела своего с членами еще не переменили на другое, наше око не затмевается уже мраком века сего. Какое могущество, какая сила Духа! Кто очистился и пребывает чистым, тот не только сам себя сохраняет от мирских соблазнов, не только не уловляется никакою сетью нападающего на него врага, но и укрепляется в своих силах до того, что над всем воинством противника господствует как повелитель» [7].

Так благодать Божия вскоре после крещения Киприана ознаменовалась в нем внутренним духовным возрождением. Хотя он изменил уже, как это было упомянуто выше, образ жизни своей еще до крещения, находясь в состоянии оглашения, но, по собственному признанию его, вера его получила полную твердость, и воля совершенную свою силу и крепость уже в крещении. Он крестился, вероятно, в праздник Пасхи или Пятидесятницы [8].

После крещения Киприан начал проводить жизнь строго добродетельную. Он являл собою всем пример нестяжательности, ибо, сострадая нищим и бедным он благотворил им, раздавая все, что имел. Главнейшими занятиями святого Киприана после крещения были молитва и чтение Священного Писания.

Оказывая дела милости и благотворя всем нуждающимся, Киприан не мог не питать особенной любви и благодарности к наставнику своему, пресвитеру Цецилию, открывшему ему тайны веры христианской и способствовавшему обращению его в христианство. И пресвитер Цецилий, видя в Киприане столько преданности и расположения к себе, пред смертью своею, кроме него, не нашел никого иного, кому мог бы с большею уверенностью и надеждою поручить попечение и заботы над оставшимся семейством своим.

По обращении в христианство Киприан жил в одном доме с Цецилием, ибо отдал все имения свои бедным; при этом и тот и другой, и Киприан и Цецилий, проводили жизнь строго добродетельную.

Спустя год или немного более по крещении Киприан рукоположен был в сан пресвитера Церкви карфагенской.

В сане пресвитера святой Киприан еще с большим усердием начал подвизаться во благочестии. По свидетельству диакона Понтия [9], Киприан в сане пресвитера сделал многое по подражанию древним праведникам и сам стал достойным подражания.

В скором времени после сего умер епископ Карфагенский Донат. На освободившуюся епископскую кафедру всем народом единогласно был избран святой Киприан. Таким образом в сане пресвитера Киприан пробыл не более года.

Киприан первоначально отказывался от такой чести, считая себя недостойным принять столь высокое служение. Он говорил, что были пресвитеры, старейшие его возрастом и более достойные его. Но народ, любивший своего доброго пастыря, настоятельно требовал поставления в сан епископа святого Киприана. Когда наступило время, назначенное для рукоположения, христиане окружили дом, в котором был Киприан, и не хотели оставлять занятых ими входов и выходов до тех пор, пока Киприан не согласился идти с христианами в храм. При всем своем высоком смирении, Киприан должен был уступить любви братии, пришел в храм и, к радости всех, был рукоположен во епископа.

Таким образом святой Киприан был поставлен, подобно светильнику, на свещник, дабы светить миру своими добродетелями [10].

В сане епископа Киприан обратил свое внимание прежде всего на благоустроение церковное. Следует заметить, что в то время было немало христиан, которые только именовали себя христианами, а в действительности проводили жизнь, недостойную истинного христианина. Так как гонения от язычников на христиан прекратились уже давно, и Церковь наслаждалась почти сорокалетним миром, то некоторые христиане легкомысленно дозволяли себе отступления от строгих христианских обычаев. Вот как сам Киприан описывает нравственные недостатки его времени:

«Каждый заботился об умножении собственности. В иереях не было ожидаемого по их обету благочестия, в служителях (клириках) не было чистой веры, в делах — милосердия, в нравах — благоустройства [11]. Многие христиане не хранили твердо истин веры Христовой и отступали от Христа. Допускались часто безрассудные клятвы, презрение и непослушание предстоятелям, злословие и взаимная вражда» [12].

Ввиду всего этого святому Киприану в сане епископа пришлось весьма много потрудиться на пользу внутреннего благоустроения Церкви.

В скором же времени по поставлении в сан епископа святой Киприан приступил к искоренению вкравшихся в жизнь христиан беспорядков.

Киприан обратил свое внимание прежде всего на клир, на самих пастырей Церкви, которые являлись руководителями народа. Киприан не допускал никого даже к низшим степеням служения в клире без предварительного тщательного исследования о способностях и поведении каждого; он требовал известной подготовки от лиц, желавших выступить на служение Церкви; самое испытание в знании христианского учения Киприан производил в присутствии пресвитеров, как это известно относительно Оптана, коего Киприан в начале своего епископства назначил учителем оглашенных.

Вместе с тем Киприан заботился и об исправлении нравов и среди христиан. Диакон Понтий в таких словах говорит о епископском служении святого Киприана: «Какое у него было благочестие! Какая бдительность! Какое милосердие! Какая строгость! Столько святости и благодати изливалось из уст его, что он приводил в изумление всех, видевших его».

Наружным видом своим святой Киприан был честен, лицом благообразен, ибо таившаяся внутри души его святыня отображалась и на лице его. Как мудрость, по слову Екклесиаста, так и святость украшает лик человека (Еккл.8:1); в сем же человеке Божием — святом Киприане — было и то и другое: он был и мудр, и свят. Одежды носил он ни слишком богатые, ни слишком убогие, ибо святой избегал гордости и превозношения, но не желал подвергать бесчестию и сан архиерейский. Характер его был весьма сдержан: он был ни слишком суров, ни слишком мягок и кроток сверх меры; где нужно было наказать, там он, хотя и милостиво, являл гнев свой, почему был всеми уважаем и почитаем. Кроме сего, святой Киприан являл великое милосердие и сострадание ко всем обиженным и бедствующим: он был помощником сиротам, странникам, нищим и больным.

В своих архипастырских распоряжениях и действиях святой Киприан проявил столько рассудительности и мудрости, что его совета искали и предстоятели других Церквей.

Так, например, Рогациан, епископ Новский, просил совета у святого Киприана по поводу оскорбления, причиненного ему неким диаконом. Киприан отвечал:

— Если диакон и впредь будет ослушиваться тебя и оскорблять тебя, ты можешь, по праву своей власти, или лишить его сана, или отлучить от общения; однако, — прибавлял он, — мы более желаем, чтобы ты прикрывал обиды и оскорбления кротким терпением, нежели наказывал священною властью.

Другой епископ, Евкратий, спрашивал Киприана:

— Должно ли допускать до общения церковного лицедея, который и после того, как сделался христианином, обучал молодых людей тому искусству, каким занимался в язычестве?

Киприан отвечал на это:

— Бедность не может извинить сего лицедея (ныне христианина); он может содержаться церковными приношениями, если только пожелает довольствоваться содержанием более умеренным, но без греха. Посему убеди его довольствоваться церковным содержанием: если же у вас церковные приношения недостаточны для пропитания трудящихся, то пусть он придет к нам, и от нас получит необходимое для питания и одеяния.

Много и других советов давал святой Киприан всем, вопрошавшим его, ибо не желал утаивать своей мудрости и разумения, но старался быть полезным всем.

По изволению Божию святой Киприан провел немного лет в мирном управлении своей епархией. В скором времени по занятии Киприаном епископского престола над Церковью, подобно буре, разразилось гонение Декия [13]. Вскоре же после вступления на престол сей нечестивый император издал указ, по которому все христиане принуждались к принятию языческой религии и к принесению жертв богам.

Задолго еще до начала сего гонения Киприан был извещен от Господа видением о сем бедствии, именно: Киприан видел старца, по правую сторону коего сидел юноша, исполненный некоторого смущения, негодования и печали, а по левую кто-то держал сеть и угрожал захватить ею стоящий кругом народ. Киприан удивился этому видению. Оно было объяснено ему в том смысле, что сидящий по правую сторону печалится и скорбит о том, что христиане не соблюдают Его заповедей, а находившийся по левую сторону радуется тому, что открывается случай и дается дозволение излить на народ ярость свою. Святой Киприан понял, что лицами, представившимися ему в видении, были Бог Отец, Господь наш Иисус Христос и исконный враг мира — диавол.

Этим гонением христиане были подвергнуты испытанию, как золото в огне, дабы тем ярче и сильнее был явлен всюду блеск добродетелей христианских.

Когда в Карфаген прибыл указ императора, язычники хотели подвергнуть мучению прежде всего Киприана. Его, как более известного своими добродетелями и своим влиянием на христиан, язычники намеревались ранее всего предать мучениям, дабы тем устрашить остальных христиан. Но так как время подвигов святого Киприана еще не наступило, то он решил удалиться на время из Карфагена, дабы своими увещаниями и наставлениями из неизвестного язычникам места поддерживать веру христиан и побуждать их твердо исповедывать имя Христово. Решив удалиться на время из Карфагена, Киприан написал своим пресвитерам и диаконам, а также и предстоятелям Церкви римской, послание. В этом послании Киприан сообщал, что он удаляется из Карфагена для того, чтобы его присутствие не усилило еще более ярости гонения, что, хотя и отсутствуя от своей паствы телесно, он присутствует с нею в Господе, что он написал тринадцать посланий для утешения сильных, ободрения слабых, для устранения разного рода нестроений в церковной внутренней жизни и для успокоения душ колеблющихся.

Киприан так объяснял свой поступок: «Первая степень победы состоит в том, чтобы исповедывать Господа после взятия руками язычников. Вторая степень славы состоит в том, чтобы благоразумным удалением спасти себя для Господа. Одна есть — всенародное исповедание, другая — частное. Одна побеждает гражданского судию, другая — благоприятнее Богу, как Судии, ибо поддерживает чистую совесть в непорочности сердца. В одном случае обнаруживается более живая твердость, в другом — более уверенная осторожность. Один, когда приближается час его, оказывается уже созревшим для смерти, для другого, быть может, она отсрочена, — для того, например, который, оставив свое наследие, удалился по той именно причине, чтобы ему не отпасть, но несомненно исповедывал бы себя христианином, если бы и он был также взят (язычниками)».

Без сомнения, своим временным удалением Киприан оказал Церкви более высокую услугу, чем мог бы оказать ее сразу же принятым мученичеством.

Пред удалением своим святой Киприан разделил церковные деньги, бывшие доселе в его заведовании, между всеми клириками, оставшимися в Карфагене, для более удобного вспомоществования неимущим и бедным. Клир, с своей стороны, охотно сообщал своему епископу все сведения о состоянии его паствы и повиновался ему так же, как и в его личном присутствии. По справедливости можно сказать, что он один только и был способен управлять карфагенскою церковью в такое тяжелое время.

Его жизнеописатель, диакон Понтий, замечает: «Представим себе, что он (Киприан) тогда (т. е. тогда, когда бы не скрылся из Карфагена) удостоился мученической кончины… Кто бы научил падших покаянию, еретиков — истине, расколоучителей — единству, чад Божиих — сохранению мира и молитве?»

Святой Киприан находился, таким образом, в постоянном сношении с своею паствою и посылал неоднократные письма и сообщения пресвитерам, диаконам, мученикам и исповедникам. Первым он говорил, что прибудет к ним, как только Бог покажет ему, что такова Его воля. Он просил их иметь попечение о вдовах, больных, странниках и о всех неимущих. Хотя он и оставил для этой цели некоторую сумму денег, но, опасаясь, что, быть может, она уже вся истрачена, он отправил своего слугу Нарика с новым денежным приношением. Более всего заботился Киприан о том, чтобы христиане не пали духом среди бури огорчений. С не меньшею задушевностью писал святой Киприан также исповедникам и мученикам. Он укреплял их мужество, превозносил их верность; увещевал всех христиан смотреть за тем, чтобы должные почести оказывались телам мучеников после их смерти и чтобы им доставлялось всевозможное облегчение во время их страданий.

О святых исповедниках Киприан отзывался с великою похвалою. Он побуждал своих клириков заботиться о том, чтобы, как нет ни в чем недостатка в славе исповедников, так не было бы ни в чем недостатка и в помощи им, и просил, чтобы его извещали о днях их смерти, дабы он мог приносить в их воспоминание возношения и жертвы.

В первое время после удаления святого Киприана из Карфагена ярость язычников, преследовавших христиан, несколько ослабела. Но спустя некоторое время она усилилась еще более. Для принуждения христиан к отречению от исповедуемой ими веры, были придуманы язычниками различные жестокие пытки и мучения. Исповедников имени Христова и поражали бичами, и били прутьями, и раздирали железными орудиями, и жгли на огне. Темницы переполнились христианами; одни из заключенных в скором же времени получали венцы победные, другие были близки к тому, чтобы получить сии венцы, ибо были воодушевлены тем же мужеством и с тою же ревностью стремились на подвиг брани. Но были и такие христиане, которые не выносили мучений и приносили жертвы, или курили ладан идолам, или за деньги покупали у градоначальников записки, в которых означалось, что они приносили жертвы идолам и отреклись от Христа, хотя этого не было на самом деле. Некоторые даже добровольно без всякого требования приносили жертвы богам языческим. Других языческие судии, с наступлением ночи, отпускали домой и не понуждали к жертвоприношению, но они сами просили дозволения принести жертвы в вечернее время, не отлагая их до другого дня. Много было и таких, которые склоняли друзей своих к отречению от веры христианской, какое совершали сами.

Горько и тяжело было святому Киприану слышать о падении слабых членов своей паствы! Падение их он называл отторжением части собственного сердца. Впоследствии писал он по сему поводу: «Скорблю, скорблю, братия, с вами, и болезнь моя не облегчается моею сохранностью и моим собственным здравием; как пастырь, я уязвлен ударом, нанесенным моему стаду. С каждым из вас соединено мое сердце, с каждым я болею и умираю! Ударами жестокого врага поражено и мое тело! И мою душу прошло оружие! Мое сердце, удаленное и свободное от гонения, не осталось в покое; любовь поразила меня, когда поражены мои братья» [14].

Около этого времени случилось еще одно обстоятельство, причинившее немало огорчений святому Киприану.

Необходимо заметить, что в древности в церкви карфагенской, как и в других церквах, среди исповедников было в обычае давать отпавшим особого рода ходатайственные записки, или «письма мира», по которым согрешившие были скорее допускаемы в общение с верными. И теперь многие из отпавших от Христа возлагали большую надежду на ходатайство исповедников и мучеников. Но при этом многие исповедники, по излишней снисходительности к падшим, не обращали внимания на свойство их покаяния и давали эти ходатайственные записки («письма мира») без надлежащего рассмотрения и осторожности. Только немногие исповедники просили епископа даровать мир некоторым падшим по окончании гонения, по возвращении самого епископа и по тщательном исследовании нравственного состояния падших. Такая снисходительность к падшим оказывалась в то время, когда гонение еще свирепствовало в Карфагене; следовательно, эта снисходительность могла ослабить твердость в вере и прочих христиан, еще не подвергшихся гонению.

Когда святой Киприан узнал обо всем этом, то отправил в Карфаген три письма к клиру, исповедникам и народу; и так как главными нарушителями древнего церковного благочиния оказались пресвитеры, то Киприан во всех этих письмах обличал их более всего; всех вообще — и клир, и народ — Киприан убеждал ожидать соборного рассуждения о принятии падших в Церковь, а самый собор обещал созвать по окончании гонения и по возвращении своем в Карфаген. Исповедников Киприан просил обращать особенное внимание на дела и заслуги, на род и качества грехопадения каждого, из числа тех, за кого они будут предлагать свое ходатайство.

Но все эти письма святого Киприана не имели полного успеха. Правда, пресвитеры, послушные своему пастырю, перестали допускать падших к общению в Церкви наравне с верными и увещевали их прежде всего загладить свой грех искренним покаянием; но некоторые из падших и после сего не пожелали принести покаяния, не хотели ожидать решения своего дела до окончания гонения, а требовали себе немедленно разрешения грехов.

Однако святой Киприан не ослабил своих требований и после известия о таковом непослушании со стороны некоторых падших христиан.

Охраняя с такою твердостью благочиние церковное, святой Киприан из места своего удаления открыл еще переписку с соседственными епископами для того, чтобы их согласием еще более подтвердить свое требование покаяния от падших. В ответ на его письма епископы сообщали, что они вполне одобряли его требования и писали ему, что ни в каком случае не следует ему отступать от своего постановления до собора, имеющего быть по окончании гонения.

В то время как соседние епископы открыто подтвердили и одобрили требования святого Киприана относительно падших, исповедники объявили свое несогласие с ним. Один из них, Лукиан, от имени всех, написал к Киприану письмо, в котором он уведомлял Киприана, что все исповедники даровали мир падшим; этот же Лукиан написал подобное письмо и римскому исповеднику Целерину.

Ободренные таким покровительством исповедников, падшие в нескольких городах Африканской провинции произвели возмущение против предстоятелей и с угрозами требовали у них себе мира, уже дарованного, как уверяли они, исповедниками и мучениками. В самом Карфагене беспокойные миряне после сего с большою дерзостью начали требовать себе примирения с Церковью.

Между тем святой Киприан увещевал клир и народ поступать так, как ему было предписано ранее.

Ввиду сего более благонамеренные из падших совершенно смирились и обещали полное послушание епископу. В скором времени после сего некоторые из них уже писали святому Киприану, что они сознают свое грехопадение, совершают предписанное церковными правилами покаяние, не желают поспешного и неблаговременного примирения с верными, но ожидают возвращения своего епископа, говоря, что самое примирение в его присутствии будет для них приятнее.

В скором времени после сего Киприану было открыто в видении, что скоро восстановится мир в Церкви, что только для некоторых еще, на непродолжительное время, продлится гонение и что по мере усердия в молитве может последовать ускорение мира.

И действительно, видение святого Киприана стало оправдываться самыми событиями. Гонение на христиан в Карфагене хотя еще продолжалось, но ослабевало; язычники начали дозволять исповедникам имени Христова пользоваться все большею и большею свободою. Заключенные в темницах выходили на свободу, а сосланные на заточение, возвращались в отечество.

Однако гонение еще не окончилось. Еще много забот и беспокойств предстояло славному архипастырю, святому Киприану. За время отсутствия Киприана в Карфагене явилась потребность в пресвитерах и клириках. Киприан избрал себе как бы четырех наместников, которым и поручил тщательно распознавать лета, состояние и заслуги тех лиц, которые имели быть произведены Киприаном в ту или другую иерархическую степень. Наместниками сими были избраны два епископа ближайших к Карфагену епархий — Калдоний и Геркулан, затем Рогациан, карфагенский пресвитер и исповедник, и клирик Нумидик.

Упомянутые лица тотчас же приступили к исполнению требований своего епископа. Но исполняя порученное им дело, они встретили сильное противодействие со стороны тех лиц, которым не нравилась столь законная и необходимая попечительность Киприана о выборе достойных служителей Церкви. Таким человеком явился некто Фелициссим, мирянин, и пресвитер Новат; к ним присоединились еще четыре пресвитера, опасавшиеся справедливого суда Киприана над собою. Они, и особенно пресвитер Новат, побудили Фелициссима открыть восстание против своего епископа.

Когда все это стало известно Киприану, он произнес отлучение на Фелициссима и угрожал подвергнуть такому же наказанию и всех его сообщников, а самое письмо, которое Киприан писал по сему случаю, он повелел прочитать народу и переслать в Карфаген к клиру. Пока оказалось только шесть ярых приверженцев Фелициссима, которые тогда же были отлучены от Церкви; но так как нашлись новые сторонники Фелициссима, то возмущение, произведенное им, еще не было устранено.

Киприан намеревался возвратиться в Карфаген к празднику Пасхи, но ввиду того, что возмущение Фелициссима и его сторонников еще не окончилось, он, не желая увеличивать смятения своим появлением, решил провести праздник Пасхи на месте своего удаления; а чтобы в отсутствие его враги не приобрели еще большего успеха, он письменно увещевал свою паству не доверять пагубным словам возмутителей.

Глубоко страдал святой Киприан в это время за свою паству. Его скорбь выразилась в письме, написанном по сему случаю:

«Как я мучусь теперь, — писал он карфагенским христианам, — что не могу сам придти к вам и лично увещевать каждого из вас, по учению Господа и Его Евангелия. Мало было для меня уже двухгодичного изгнания и горького разлучения с вами; мало было скорби и печали, которая постоянно мучила меня без вас; мало было слез, днем и ночью проливаемых о том, что пастырю, которого вы избрали с такою любовью и горячностью, нельзя лично приветствовать вас, ни быть в ваших объятиях. Для истаивающего от печали сердца нашего наступила еще большая скорбь. При таком беспокойстве и нужде я сам не могу в скорости придти к вам… Но зато отсюда убеждаю и прошу вас, любезные братия: не доверяйте пагубным речам, не внимайте легковерно обманчивым словам, не избирайте вместо света — тьму, вместо дня — ночь, вместо пищи — глад, вместо пития — жажду, вместо лекарства — яд, вместо здоровья — смерть… Не принесут нам мира те, которые сами не имеют мира… Никто да не отклонит вас от путей Господних. Пусть погибают одни те, которые захотели своей погибели; пусть остаются вне Церкви одни те, которые отделились от Церкви; пусть одни те не будут с епископами, которые возмутились против епископов… Прошу вас: отделитесь от таковых, послушайтесь моих советов. Я каждодневно изливаю за вас постоянные молитвы пред Господом; я желаю воссоединить вас с Церковью; я только прошу у Бога прежде мира Матери (Церкви), а потом уже ее чадам. Соедините с моими молитвами и молениями ваши молитвы, с моим плачем ваши слезы» [15].

Увещевая так трогательно тех, которые могли понять в его словах голос отеческой любви, святой Киприан угрожал наказанием — отлучением от Церкви — тем, которые не захотели бы повиноваться ему.

Письмо это, конечно, удержало благонамеренных на стороне епископа.

Вскоре после сего, когда Новат при посредстве своих сообщников без согласия и ведома святого Киприана, произвел Фелициссима в диакона, Киприан написал еще два письма к клиру и народу о сем незаконном посвящении. Это были последние письма из места его удаления. Возмущению Фелициссима был положен конец уже на соборе, происходившем, по возвращении Киприана, в Карфагене [16].

Вскоре же после возвращения в Карфаген Киприан председательствовал на сем соборе, который подверг рассмотрению два вопроса: о расколе Фелициссима и о допущении падших к общению с верными.

Отцы собора после многих и долгих рассуждений единодушно постановили, что падшим не должно отказывать в общении с Церковью, чтобы они не отчаялись в милосердии Божием и не стали жить по-язычески, но что и не должно преждевременно допускать их к общению — что соединению их с Церковью должны предшествовать продолжительное покаяние, молитва Богу, соединенная со слезами, и исследование нравственного состояния каждого из них. При этом по различию падших были назначены и различные степени покаяния. Фелициссим же и его единомышленники, как возмутившиеся против власти епископа, были отлучены от Церкви.

Однако враги Киприана не успокоились. Пресвитер Новат вскоре отправился в Рим и здесь, изменив Фелициссиму, присоединился к партии Новациана [17], вследствие чего произвел многие смуты как в римской, так и в карфагенской церквах. Фелициссим же вместе со своими единомышленниками через год произвел новое возмущение против святителя Божия Киприана.

Новациан начал распространять в Риме лжеучение, утверждая, что падших ни в каком случае не следует принимать в общение, хотя бы они и приносили покаяние; вместе с тем, Новациан сделал попытку предвосхитить честь епископства у законно избранного в епископы пресвитера римского Корнилия. Благодаря содействию Новата, прибывшего в Рим, Новациану удалось побудить трех италийских епископов к совершению над ним рукоположения во епископа.

Святой Киприан с истинно христианскою мудростью старался пресечь в самом корне все церковные раздоры и волнения. Киприан известил окружным посланием африканских епископов о законном поставлении во епископы Корнилия и о незаконных действиях Новациана. Святитель Божий не переставал внушать всем ту истину, что там, где законно избран и рукоположен один епископ, нельзя поставлять другого епископа, и убеждал возмутителей мира церковного оставить гибельный раздор и споры и возвратиться в лоно единой истинной Церкви вселенской. Для предохранения же верующих от соблазна расколоучителей Новациана и Фелициссима, святой Киприан написал книгу «О единстве Церкви».

Испытания Киприана этим еще не окончились. Нашлись люди, которые продолжали сеять в Церкви плевелы раздора и возмущения. Так, некий еретик Приват, присоединившись к партии Фелициссима, добился незаконного поставления во епископа карфагенского Фортуната. Однако после увещаний Киприана сторонники Фортуната начали оставлять его и возвратились к миру церковному.

Дабы окончательно устранить все раздоры и несогласия, порождаемые врагами мира церковного, святитель Божий Киприан решил созвать поместный собор в Карфагене. Таких соборов в Карфагене было несколько. На сем соборе были решены многие вопросы, касавшиеся внутренней церковной жизни, как например, о принятии падших, о крещении еретиков и т. п. Мало-помалу возмущение, произведенное в жизни церковной непокорными членами Церкви, утихало, и в Церкви водворялись мир и тишина.

Господу благоугодно было посетить святого Киприана еще новым испытанием: на смену бедствий от гонения со стороны язычников, появилось бедствие стихийное — моровая язва.

Неожиданно разразившееся бедствие было одинаково тяжело как для христиан, так и для язычников. Моровая язва без перерыва значительное время свирепствовала в каждой провинции, в каждом городе и почти в каждом семействе.

Общее бедствие вызвало Киприана на самую самоотверженную и благородную деятельность. В то время как язычники только еще более укреплялись в своем себялюбии, в то время как они, по-видимому, всецело предались страху, который заставлял их покидать самых дорогих своих родственников и оставлять мертвых непохороненными на улицах, христиане, руководимые Киприаном, оставались непоколебимыми. Сам Киприан не ограничился увещаниями, а своим личным примером подавал образец для подражания всем христианам.

Язва сопровождалась своими обычными страшными спутниками — засухой и голодом; кроме того, по границам Римской империи бродили орды варваров-нумидийцев и делали нашествия, во время которых они уводили много пленных; христиане карфагенские, руководимые святым Киприаном, жертвовали деньги на выкуп хотя бы некоторых из числа этих пленников.

Таким образом, во время страшного бедствия общественного Киприан принял все меры к тому, чтобы всячески облегчить участь страждущих.

Несмотря на это, среди язычников находились люди, которые осмеливались утверждать, что язва, как и прочие бедствия общественные, была послана богами языческими за непоклонение им христиан. Такие слухи распространял особенно некто Димитриан, один из судей карфагенских. Вслед за ним и другие язычники повторяли эту клевету на христиан.

Святой Киприан опроверг это заблуждение, написав особое сочинение по сему поводу. «Бедствия мира, — писал он Димитриану и всем тем, кто разделял его мысли, — имеют свою причину в развращении людей; эти бедствия предсказаны пророками, как наказания за пороки, которые особенно распространены среди язычников и которые сами по себе всегда разрушают благосостояние народов, как и отдельных лиц. Языческие боги, — рассуждал Киприан, — не могут сами защищать себя, и тем явно доказывают свою зависимость от христиан, когда изгоняются из людей христианами [18]; мы, христиане, — рассуждал святой Киприан, — хотя также подвергаемся внешним бедствиям, но при безропотном перенесении их и надежде на будущую жизнь, мы не страдаем от несчастий».

Между тем приближалось время страданий святого Киприана. На престол вступил император Валериан [19], который воздвиг жестокое гонение на христиан.

Весть о новом гонении на христиан скоро достигла и до церкви африканской и, как обыкновенно, сколько устрашала малодушных, столько же воспламеняла к мужественному терпению твердых в вере. «О чем лучше и более нам должно заботиться, как не о том, чтобы непрестанными увещаниями приготовить вверенный нам народ против стрел диавола», — писал тогда святой Киприан Фортунату, епископу Туккаборскому. Но кроме устных и письменных увещаний, святой Киприан и самым делом подал пример небоязненного исповедания своей веры пред язычниками.

После того как было объявлено гонение на христиан, проконсул карфагенский, Аспазий Патерн, получил указ императора, который предписывал принуждать христиан к поклонению идолам; при этом епископы христианские подлежали изгнанию, а христианские собрания запрещались. Проконсул намеревался прежде всего принудить к отречению от веры христианской святого Киприана, а посему прежде всего призвал его к допросу.

Когда Киприан пришел, проконсул спросил его:

— Император приказал мне принудить всех христиан поклониться идолам: ты что скажешь относительно этого?

Святой Киприан отвечал:

— Я — христианин и епископ христианский; я не знаю иных богов, кроме Единого Истинного Бога, сотворившего небо, и землю, и море, и все, что находится в них; сему Богу мы, христиане, служим днем и нощию.

Проконсул сказал:

— Так ты будешь упорствовать в своем решении?

Киприан ответил на это:

— Благое решение, ведомое Господу, должно оставаться неизменным.

Проконсул сказал:

— В таком случае ты, согласно приказанию императора, должен отправиться на заточение.

Киприан ответил проконсулу:

— Я охотно пойду на заточение.

После сего проконсул спросил еще Киприана:

— Я имею приказание от императора не только относительно епископов, но и относительно иереев; посему, скажи мне, какие иереи находятся в сем городе?

На это Киприан отвечал:

— Вашими законами запрещены доношения (доносы); посему я не могу открыть и объявить тебе иереев, но если будешь искать их, то, конечно, найдешь в городе.

Проконсул сказал еще:

— Мне поручено еще смотреть, чтобы у христиан нигде не было своих собраний и чтобы они нигде не отправляли своих служений.

Святой Киприан ответил проконсулу:

— Поступай, как тебе приказано.

В скором времени после сего святой Киприан был отправлен в ссылку в Курубис [20]. Диакон Понтий, описавший жизнь святого Киприана, добровольно сопровождал его к месту заточения.

В первый же день по прибытии сюда святой Киприан имел ночью видение, предзнаменовавшее его мученическую кончину. О сем видении Киприан рассказал диакону Понтию, поведав следующее:

«Едва лишь я слегка задремал, я увидел некоего юношу, некрасивого и неблагообразного, который ввел меня в преторию на суд; мне казалось, что я должен был предстать суду игемонову. Игемон, посмотрев на меня, ничего мне не сказал, но тотчас написал что-то. Я не знал, что он написал; но я увидел иного юношу, благообразного лицом, стоявшего сзади игемона; сей юноша смотрел, как писал игемон, и читал про себя написанное игемоном. Прочитав написанное, юноша тот знаком руки дал мне понять, что там был написан относительно меня суд смертный, ибо мне надлежало быть усеченным мечом. С своей стороны и я знаком руки дал понять юноше, что я понял то, что он объяснял мне; при этом я начал со усердием просить судию того дать мне еще один день жизни, чтобы я мог устроить все свои дела. В то время как я просил об этом судию, сей последний, ничего не отвечая мне, но как бы в ответ на мою просьбу начал что-то писать. Юноша, стоявший сзади судии, следя за тем, что писал судия, знаком руки объяснил мне, что моя жизнь будет продолжена еще на один день. Я очень обрадовался этому; однако находился в великом страхе и смущении».

Это видение святой Киприан истолковывал относительно себя в том смысле, что ему было предопределено Богом умереть от усечения мечом за исповедание имени Христова. Один день жизни, дарованный ему, согласно сему видению, Киприан истолковал как один год. И действительно он скончался мученически за исповедание имени Христова, будучи усечен мечом, спустя год после того видения.

Находясь в изгнании, святой Киприан все время проводил в богомыслии, приуготовляясь к смерти. В заточении Киприан написал много богомудрых творений; всех, кто приходил к нему для душеспасительной беседы, он поучал, прося всех быть твердыми в вере, не страшиться угроз мучителей и страданий за исповедание имени Христова; он увещевал христиан не привязываться к временным и скоропреходящим утехам жизни сей, но искать жизни вечной.

Пребывая в изгнании, святой Киприан терпеливо переносил все лишения ради имени Христова, вменяя заточение в родное отечество свое. Ибо для христианина, возложившего все упование свое на Бога, отечество и родной дом является странствованием, согласно сказанному: странник я у Тебя и пришелец, как и все отцы мои (Пс 38:13); с другой стороны, для такого христианина отечеством является и место изгнания и странствования, ибо на всяком месте он видит присутствующего близ себя Бога, согласно сказанному: всегда видел я пред собою Господа (Пс 15:8).

Прошел еще год, и на место упомянутого выше Аспазия Патерна проконсулом назначен был Галерий Максим. В это время император Валериан издал еще более жестокий указ о преследовании христиан, именно: Валериан требовал, чтобы все христианские епископы, пресвитеры и вообще все руководители христиан были лишены своих должностей и имущества, а в случае дальнейшего пребывания в христианстве должны быть преданы смерти.

Повеление императора стало известным в Африке тогда, когда проконсул Галерий Максим отлучился в местечко Утику, куда было сослано из разных мест множество христиан. Проконсул хотел здесь же начать преследование христиан и сюда приказал своим воинам привести святого Киприана.

Всегда готовый с полным спокойствием и бесстрашием принять мученическую кончину, святой Киприан считал, однако, приличным и полезным совершить подвиг мученичества среди своей паствы. Рассуждая так и вместе следуя совету друзей своих, которые уведомили его об отправлении за ним стражи, Киприан скрылся на время в одно неизвестное место, но только до возвращения проконсула в Карфаген. А дабы это временное уклонение не подвергалось нареканию, Киприан написал к клиру и народу письмо, в котором объяснял причину своего удаления; в этом же письме Киприан в последний раз преподал наставления клиру и пастве.

Едва лишь проконсул Галерий Максим прибыл в Карфаген, сейчас же Киприан вышел из места своего уединения. Вскоре после сего проконсул послал двух честных мужей, приказав им взять Киприана. Киприан мужественно исшел на мученический подвиг и отправился вместе с упомянутыми двумя мужами в колеснице к проконсулу. Но так как, по приказанию проконсула, суд над святителем Божиим был отложен до следующего дня, то Киприан отведен был на ночь в дом одного из тех мужей, которые были посланы проконсулом для взятия Киприана. Здесь святитель провел последнюю ночь, причем, по состраданию и доверию к нему, он был оставлен почти без стражи.

Между тем по городу распространился слух, что епископ Киприан возвращен из заточения для того, чтобы восприять смерть мученическую; и тотчас устремились христиане к тому дому, в котором пребывал Киприан, желая видеть в последний раз своего пастыря и учителя. При этом христиане явили по отношению к святому Киприану еще более любви и преданности, нежели как это было при избрании его в епископы. Они не хотели расстаться со своим любимым архипастырем до самой кончины его, и потому всю ночь провели без сна пред дверями его дома. Поступили же так христиане не потому, чтобы хотели освободить святого Киприана из рук и власти язычников, но для того, чтобы сподобиться от него, как отца своего духовного, последнего благословения.

Утром следующего дня Киприан был выведен из того дома и представлен проконсулу для допроса.

Проконсул спросил Киприана:

— Ты ли Киприан?

Киприан ответил:

— Да, это я.

Проконсул сказал затем:

— Это ты в качестве епископа стоишь во главе тех безумных людей, которые именуют себя христианами?

Киприан ответил:

— Да, я епископ людей Христовых.

Проконсул продолжил допрос, сказав:

— Благочестивейшие и славные императоры повелевают тебе принести жертву богам.

На это Киприан ответил:

— Ни в каком случае я не сделаю сего.

Проконсул сказал:

— Поразмысли хорошенько и избери то, что ты находишь более полезным для себя.

На это святитель Божий ответил:

— Поступай так, как тебе предписано. Что же касается меня, то в столь ясном для меня деле я не вижу необходимости в размышлении.

После сего проконсул посоветовался с прочими судиями, бывшими при допросе и, упрекнув Киприана за непочитание идолов, произнес решительный приговор об усекновении его мечом, сказав так:

— Киприан, епископ христианский, должен быть усечен мечом.

Святитель же Христов, услышав такой приговор себе, возрадовался и сказал во всеуслышание:

— Благодарите Господа!

Народ, видевший все происходившее, обратившись к проконсулу, начал взывать:

— И мы хотим умереть с ним!

И было великое смятение в народе.

Между тем Киприан был отведен на место казни. Сюда же последовали за святителем Божиим и христиане, проливавшие слезы при виде пастыря, ведомого на смерть.

Придя к назначенному месту, святитель Божий снял с себя верхнюю одежду, преклонил колена и начал молиться Богу. Помолившись достаточное время, священномученик Христов преподал всем мир и благословение и приказал своим друзьям дать палачу двадцать пять златниц, совершая и при смерти благодеяние; затем, завязал себе убрусом (полотенцем) глаза, а руки отдал связать стоявшим подле него пресвитеру и иподиакону. Между тем некоторые из христиан постилали пред святителем платки и убрусы, дабы воспринять на них кровь священномученика Христова, как некое драгоценное сокровище. Наконец, святитель Божий преклонил главу свою и был усечен мечом.

Так окончил жизнь свою святитель Божий, пострадав во славу Христа, Бога нашего [21].

Честное тело святителя Христова было перенесено ночью со свечами и приличным пением на частное кладбище некоего прокуратора Макровия Кандидиана, и здесь предано погребению. Впоследствии, при короле Карле Великом, мощи священномученика Киприана были перенесены во Францию, в город Арль, а при короле Карле Лысом — в город Компьень, в монастырь святого Корнелия.

Нечестивые же мучители не остались без наказания; в скором времени их постиг справедливый суд Божий.

Спустя несколько дней после мученической кончины святого Киприана, по суду Божию, изъят был из числа живых проконсул Галерий Максим. Император же Валерий, преследовавший с жестокостью христиан, потерпел жестокое поражение в войне с персами и погиб в темнице, будучи захвачен врагами.

Святой Киприан оставил после себя весьма много сочинений, в которых он раскрывал как вероучительные, так и нравоучительные истины. Большая часть их состоит из писем (всего Киприаном написано около 80 писем); кроме того, Киприан написал много отдельных трактатов или сочинений. Предметами сочинений его были: пастыри Церкви и девственники, страждущие и падшие, язычники и иудеи, еретики и расколоучители. Для пастырей Церкви Киприаном написана «Книга о ревности и зависти» — плод истинно-апостольского духа — с постановлениями о том, как надобно поступать для мира и пользы Церкви. Для девственников — «Книга о поведении девственниц». Любовь к страждущим побудила святого Киприана написать три замечательные сочинения: «О высоте терпения», «О милосердии» и «О смертности». «Книга о падших» содержит в себе назидательные рассуждения о покаянии. К числу защитительных сочинений святого Киприана, в которых он отстаивал христианство против нападков язычников, принадлежат «Книга к Деметриану» и «О тщете идолов». «Три книги свидетельств против иудеев» заключают в себе род краткого начертания веры и деятельности христианской и обличение упорствовавших иудеев. В обличение ересей и расколов Киприаном написана «Книга о единстве Церкви» и «Книга к Донату о крещении». В сочинении «К Фортунату: об увещании к мученичеству» Киприан призывает всех вообще христиан к твердости духа при перенесении гонений. Святой Киприан оставил много и иных славных писаний. По замечанию блаженного Иеронима, писания Киприана были известнее самого солнца; из его творений отцы ефесского и халкидонского Вселенских соборов [22] приводили свидетельства для защищения веры христианской от нападков еретиков и для обличения их неправомыслия.

Более обстоятельно и подробно в творениях святого Киприана выражено учение о Церкви. В кратких словах рассуждения святого Киприана по этому вопросу состояли в следующем:

Церковь есть Господом Иисусом Христом основанное и апостолами устроенное и утвержденное общество людей, представляющее как по своей внутренней, так и внешней стороне, единое целое, возглавленное Единою главою Господом нашим Иисусом Христом. Как внутреннее единство Церкви обусловливается единством веры и любви, так внешнее ее единство обусловливается иерархиею (и в ней преимущественно властью епископа) и таинствами церковными. Вне этой единой истинной и спасительной Церкви, по рассуждению святого Киприана, нет и не может быть спасения; только эта единая Церковь и есть Церковь истинно апостольская, и, следовательно, непогрешимая. «Мы следуем, — рассуждает святой Киприан, — тому, что приняли от апостолов, а они предали нам Церковь только одну. Одна только Церковь, получившая благодать жизни, и живет во веки и животворит народ Божий» [23]. В этой именно единой истинной Церкви, получившей благодать жизни, сосредоточены все божественные блага, и в ней только одной возможно спасение. «Что Церковь единственна, — рассуждает Святой Киприан, — это возвещает и Дух Святой в Песни Песней, говоря от Лица Иисуса Христа: единственная — она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отмеченная у родительницы своей (Гл. 6, ст. 8); и о ней же опять говорит: запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь, колодезь живых вод (4, 12 и 15). А если невеста Христова, которая есть Церковь, есть «вертоград заключенный», то заключенного нельзя открывать чужим и сторонним. Если она «источник запечатлен», то ни пить из него, ни запечатлеваться им не может тот, кто, находясь вне, не имеет доступа к источнику. Если Церковь есть единственный кладезь воды живой, то находящийся вне Церкви не может освящаться и оживляться тою водою, употребление и питие которой даруется находящимся внутри Церкви. Господь громко зовет, чтобы всякий жаждущий шел и пил от источника воды живой, истекшего от Него. Куда же должен идти жаждущий? К еретикам ли, у коих вовсе нет ни источника, ни реки животворящей воды, или же к Церкви, которая одна и по слову Господа основана на одном, приявшем и ключи ее? Она одна хранит и обладает всею властью своего Жениха и Господа, Истинная, спасительная и святая вода Церкви не может ни испортиться, ни оскверниться, так как и сама Церковь нерастленна, чиста и целомудренна» [24].

В Церкви Христовой заключена вся полнота жизни и спасения. Как во время потопа спасение было возможно только в ковчеге Ноя, или, при разрушении Иерихона, только в доме Раави (Нав 2), так равно и Церковь есть единственное место спасения людей, «Дом Божий один, — рассуждает святой Киприан, — и никто не может где-либо спастись, как только в Церкви. Пусть и не воображают, что можно наследовать жизнь и спасение, не повинуясь епископам и священникам» [25].

Находящиеся вне Церкви, отделяющиеся от ее единства и общения с нею, не имеют истинной жизни. «Явно, — замечает святой Киприан, — что между мертвецами считаются те, кои не суть в Церкви Христовой, и что не может оживотворить другого тот, кто сам не живет» [26].

Но одна вера, без любви, не может быть вполне крепким и прочным связующим звеном всех членов Церкви. «Мало того, — рассуждает святой Киприан, — чтобы получить что-нибудь; больше значит — уметь сохранить полученное. Самая вера и спасительное возрождение животворны не потому, что мы их получили, а главным образом, потому, что мы их сохранили» [27]. Только искренняя, живая и деятельная вера, соединенная с любовью, дает человеку право вступить в живой союз как со Христом, так и со всем христианским братством: где нет той или другой, там нет и жизни со Христом, там нет, следовательно, и спасения.

Любовь составляет, — по рассуждению святого Киприана, основу всех добродетелей. «Любовь, — рассуждает святой Киприан, — есть союз братства, основание мира, крепость и утверждение единства; … она предшествует благотворению и мученичеству, она вечно пребудет вместе с нами у Бога в Царстве Небесном» [28].

Много и других душеспасительных истин раскрывает святой Киприан в своих сочинениях, во славу Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Аминь.

Память святого Геннадия, патриарха Константинопольского

Святой Геннадий воспринял престол константинопольского патриаршества после святого Анатолия [1] в царствование императора Льва Великого [2]. О богоугодной жизни его свидетельствуется в книге, называемой «Лимонарь»; в сей книге преподобные отцы Софроний и Иоанн повествуют так:

«Пришли мы, — говорят они, — в киновию [3], называвшуюся Салама, отстоявшую от Александрии на девять поприщ, и нашли там двух старцев, бывших прежде пресвитерами церкви Константинопольской. Сии пресвитеры поведали нам о блаженном Геннадии, патриархе Константинопольском, что он был весьма кроток, соблюдал чистоту телесную и отличался воздержанием. Говорили о нем и то, что многие причиняли ему великие неприятности из-за одного клирика, весьма много согрешавшего, по имени Харисима. Сей клирик служил при храме святого мученика Елевферия, и о нем говорили, что он не только проводит жизнь в лености, нерадении и нечистоте греховной, но ходит на разбой и занимается волшебством. Призвав сего клирика, патриарх начал увещевать его, отечески исправляя его духом кротости, но видя, что он оставался неисправимым, повелел слегка наказать его. Когда же тот продолжал быть неисправимым и наказание не действовало на него, патриарх послал одного из слуг своих в храм мученика, при коем находился Харисим, умолять мученика, чтобы он сам исправил бы или отсек от Церкви преданного грехам клирика своего храма. Посланный, придя в храм, стал пред алтарем и, простерши руку ко гробу мученика, сказал:

— Святой мученик Елевферий! Патриарх Геннадий возвещает тебе через меня, грешного, что клирик Харисим, служащий в твоем храме, совершает многие беззакония и творит соблазны; посему ты или исправь его, или отсеки его от Церкви.

После сего, на другое утро, Харисим был найден мертвым.

Отсюда можно видеть сколь угоден был Богу и святым Его блаженный Геннадий, ибо слово его, обращенное к святому мученику через посланного, было в скором же времени услышано и исполнено на деле.

При сем святом Геннадии был построен в Константинополе храм в честь святого Иоанна, Предтечи Господня, некоторым сенатором, по имени Студием, пришедшим из древнего Рима; был устроен также и монастырь, названный Студийским (по имени сенатора Студия); в сем монастыре был учрежден чин неусыпающих.

При патриархе Геннадии экономом церковным был преподобный Маркиан. Сей Маркиан, сняв с себя последнюю одежду, отдал ее нищему; и видели сего преподобного Маркиана имеющим царскую порфиру под фелонью, как о том повествуется в житии его [4]. При сем же патриархе подвизался и святой столпник Даниил [5], коего он рукоположил во пресвитера.

Во дни святого патриарха Геннадия в Константинополе совершилось такое чудо.

Один иконописец осмелился написать образ Христа Спасителя по подобию языческого бога Зевса [6]; и тотчас иконописца постигло наказание Божие, ибо рука его, осмелившаяся изобразить в таком виде Господа, иссохла. Он же, ощутив на себе столь скорое мщение Божие, поспешил к святейшему патриарху Геннадию и принес ему покаяние, исповедуя пред всеми с плачем грех свой. Святейший патриарх помолился о нем ко Господу и исцелил руку его, так что она стала здоровою, как и прежде.

Святой патриарх Геннадий имел обыкновение не поставлять в пресвитеры (желающего) до тех пор, пока он не выучит наизусть всю Псалтирь; ибо сей великий архиерей Божий ревностно заботился о строгом соблюдении чина церковного; он сознавал, что сей чин только тогда мог быть исполнен тщательно, когда все священники и клирики будут научены книжному разумению и возмогут понимать разумно Писание Божественное. Ибо пресвитер, необученный книгам, не мог бы учить иных; не мог исправлять и наставлять на путь спасения, не зная сам спасительного пути. На таковом сбываются слова Христовы: может ли слепой водить слепого? Не оба ли упадут ли в яму? (Лк 6:39).

Святой Геннадий созвал в Константинополе поместный собор, отчасти для искоренения ереси Евтихиевой, отчасти для благоустроения церковного; на сем соборе была запрещена симония (мздоимство), распространившаяся среди архиереев.

Святой Геннадий охранял вверенное ему словесное стадо тринадцать лет; он преставился ко Господу в царствование того же Льва Великого [7].

Незадолго до дня кончины своей, когда святой Геннадий молился ночью в храме, ему явилось некое страшилище демонское; святой Геннадий отогнал сие страшилище знамением честного креста; диавол, убоявшись знамения креста, бежал, причем сказал: «Я ухожу отсюда совершенно и не буду причинять здесь никому зла до тех пор, пока ты жив; но после смерти твоей приду опять и буду всяческими способами смущать Церковь, увлекая в погибель многих».

Святой Геннадий, проливая непрестанные слезы до дня смерти своей, молился ко Господу, дабы Он сохранил Церковь Свою так, чтобы она была неодолена вратами адовыми. И подобно тому, как при жизни своей он был усердным ходатаем ко Господу о святой Церкви, так и по преставлении своем воссылает о Церкви свои непрестанные моления, предстоя вместе с прочими святыми иерархами Главе Церкви, Христу, Владыке нашему, Коему вместе со Отцом и Святым Духом воссылается слава вечно.

Положение честного пояса Пресвятой Богородицы

Честный пояс Пречистой Матери Божией, по принесении в Константинополь, был положен в золотом ковчеге за царскою печатью, в храме, построенном благочестивым царем Феодосием Младшим; сей храм был создан во имя Пресвятой Богородицы на месте, называвшемся Халкопратией, что значит «Медный торг».

Спустя много лет после сего, в царствование Льва Мудрого, случилось, что супруга его Зоя была мучима духом нечистым, по сей причине царь и его родственники были весьма опечалены; и начали все воссылать ко Господу усердные моления о страдавшей царице.

После сего царице Зое было видение Божественное, знаменовавшее, что она получит исцеление, если на нее будет возложен пояс Пресвятой Богородицы.

О сем видении царица рассказала своему мужу, царю Льву. Тотчас царь упросил патриарха открыть пояс Пресвятой Богородицы: была снята печать и открыть ковчег; и оказался честный пояс Пресвятой Богоматери целостным, нисколько не поврежденным от времени; все облобызали его с благоговением. И как только патриарх распростер его над царицей, тотчас она освободилась от мучения демонского и получила совершенное исцеление от недуга своего.

Тогда все с радостью прославили Христа Бога и Пречистую Матерь Его и, воспев благодарственные хвалебные пения, опять положили честный пояс в тот же золотой ковчег, запечатали его царскою печатью и установили празднование в честь Преблагословенной Девы Богородицы, в воспоминание чуда, бывшего от Ее честного пояса, по благодати, милосердию и человеколюбию родившегося от Нее Христа, Бога нашего.

Богородице Приснодево, человеков покрове, ризу и пояс пречистаго Твоего телесе, державное граду Твоему обложение даровала еси, безсеменным рождеством Твоим нетленна пребывающи, о Тебе бо и естество обновляется и время. Темже молим Тя, мир граду Твоему даровати, и душам нашым велию милость.

Богоприятное Твое чрево, Богородице, объемший пояс Твой честный, держава граду Твоему необорима, и сокровище есть благих неоскудно, едина рождшая Приснодево.

Честнаго пояса Твоего положение празднует днесь Твой, препетая, храм, и прилежно взывает Ти: радуйся, Дево, христиан похвало.

Примечания

. [1] Лука Хрисоверг — патриарх Константинопольский 1156–1169 гг.

. [1] Иерусалим — главный город древней Палестины.

. [1] Артемида или Диана, дочь Зевса и Латоны, почиталась греками, как девственная богиня, покровительница дев и жен, а также как богиня луны. Особенным почитанием эта богиня пользовалась в г. Ефесе, где ей устроен был великолепный храм и куда стекалось на поклонение ей множество народа со всех мест римской империи. В почитании богини сосредоточивались разные языческие суеверия и совершалось в честь ее много безнравственных церемоний и обрядов.

. [1] Память его совершается Церковью еще 27 декабря; под этим числом см. житие его.

. [1] Блаженный Василий родился в первые годы княжения московского великого князя Иоанна Васильевича III (1462–1505 гг.) в подмосковном тогда селе Елахове, где ныне находятся Елаховская и Басманная улицы. 16 лет отроду он принял на себя подвиг юродства и подвизался в нем 72 года. Известность он приобрел в царствование Иоанна IV Васильевича Грозного, которому стал известен чрез митрополита Макария (1543–1564 гг.), весьма чтившего блаженного.

. [1] Феодосий Великий — император 379–395 гг.

. [1] Лимонарь (от греч. лимон — луг, пажить) — очень распространенное агиографическое сочинение Иоанна Мосха, греческого инока (ум. 622 г.). Путешествуя по монастырям Палестины, Сирии, Египта, Кипра, Константинополя и Рима, Мосх собрал массу повествований о жизни христианских подвижников, собрал также много их изречений и нравоучений; все эти сведения он и изложил в своем «Лимонаре». — Известны русские переводы «Лимонаря» 1) Филарета, архиепископа Черниговского «Луг духовный» (Москва, изд. 1848, 1850, 1853 гг.) и 2) безымянного издателя: «Луг, сиречь цветник» (Москва, 1859 г.).

. [1] Декий — император 249–251 гг.

. [1] См. ниже житие св. Фавия, примеч.

. [1] Святой Евсигний усечен мечом в 362 г.

. [1] Рим — главный город римского государства.

. [1] Синаксарь, слово греческое, происходит от синаксис — собрание (верующих в церковь для празднования) и значит: книга праздников, в дальнейшем — собрание исторических сведений о празднике или святом.

. [1] Киево-Печерский монастырь основан преподобным Антонием при великом князе Изяславе (1054–1068 гг.).

. [1] Фиваида — область знаменитого в древности города Фивы; этим же именем назывался, по имени главного города, и вообще весь верхний (Южный) Египет. Область изобиловала иноческими пустынями.

. [1] В Месопотамии.

. [1] Валериан — император 253–259 гг.; Галлиен — 260–268 гг.

. [1] От Рождества Христова 1314 г.

. [1] Крит — наибольший из греческих островов, в восточной части Средиземного моря.

. [1] Кизик находится на полуострове Пропонтиды (Мраморного моря) Арктониссе; город этот основан милетцами за 5 веков до Р. Хр.

. [1] Под Эфиопией разумеют Эфиопию Понтийскую или Колхиду, нынешнюю Мингрелию и Имеретию.

. [1] Город Александрия находился в Египте на берегу Средиземного моря.

. [1] Лев III Исаврянин — император 716–741 гг.

. [1] Имя Сикста, по другим Ксиста, производят от ксистос — выглаженный, выполированный, или ксистон — копье; другие производят от латинского sisto — твердо стоящий, твердо поставленный.

. [1] Диоклитиан — император 284–305 гг.

. [1] По другим, более достоверным, известиям святой Евпл усечен 12 августа в 304 году. Мощи его находятся в пределах неаполитанских в Тривико (теперь Vico della Baronia); когда сюда перенесены из Катаны не известно; в 1656 году перенесена отсюда часть мощей обратно в Катану.

. [1] В Малой Азии.

. [1] Находившемся в Понте полемониакском при р. Ирисе.

. [1] См. житие его под десятым числом настоящего месяца.

. [1] Лавра — с греч. часть города, переулок — собственно ряд келлий, расположенных вокруг жилища настоятеля в виде переулков в городе и обнесенных оградой или стеной. Иноки в лаврах вели отшельнический образ жизни и подвизались каждый в своей келье, собираясь вместе для богослужения в первый и последний день недели, а в остальные дни сохраняя безмолвие; жизнь в лаврах была много труднее, чем в других обителях. С глубокой древности название Лавры применяется к многолюдным и важным по своему значению монастырям. Впервые появилось оно в Египте и затем в Палестине. В настоящее время имя Лавры употребляется у нас исключительно в смысле почетного названия.

. [1] Преподобный Феодосий Печерский преставился в 1074 году.

. [1] Апологет II века Мелитон, епископ Сардийский, относит успение Пресвятой богородицы к 69 году Ее жизни, 55 от Рождества Христова и к 22 от вознесения Господня; Ипполит, епископ Римский (III век), годом успения Божией Матери называет 43 от Рождества Христова и 57 от Ее рождения; «отец церковной истории» Евсевий Памфил, епископ Кесарии Палестинской (ум. 340 г.) пишет, что годом успения Приснодевы был 63 Ее жизни, 48 от Рождества Христова и 15 от вознесения Спасителя, Епифаний, епископ Кипрский (ум. 403 г.), всех лет святого жития Богородицы насчитывает 72, причем, по его мнению, этот год был 57 от Рождества Христова. То же самое говорит и Георгий Кедрин, византийский писатель конца XI или начала XII века. Церковный историк (XIV века) Никифор Каллист приводит слова святого Евода, одного из семидесяти Апостолов, который годом успения Богородицы считает 59 Ее жизни и 44 от Рождества Христова. Св. Андрей Критский (ум. 712 г.) и св. Симеон Метафраст (X век) не определяют точно числа лет жизни Матери Божией и говорят лишь, что Она преставилась «в довольной старости».

. [1] Первое сказание о сношениях Христа с Авгарем встречаем у отца церковной истории Евсевия Памфила (ум. 340 г.); по его собственным словам он занес это сказание в свою историю, основываясь не на предания только, но и на письменных документах, найденных им в Эдесских архивах. За Евсевием следуют из IV века Ефрем Сирин, из V в. армянский историк Моисей Хоренский и из VI в. — Прокопий. Армянский историк V века Моисей Хоренский описывает случай, благодаря которому Авгарь услышал об Иисусе Христе, именно: Авгарь узнал о Христе от своих послов, которых он отправлял к римскому трибуну, управляющему Финикией, Палестиной, Сирией и Месопотамией, — послы на обратном пути были в Иерусалиме и здесь видели чудеса Спасителя. Писатель X века Константин Порфирородный (ум. 959 г.), у которого встречаем наиболее обстоятельный рассказ о происхождении Нерукотворенного образа, передает, что Авгарю сообщает о Христе слуга его Анания, возвратившийся из путешествия в Египет.

. [1] Святой Иоанн Дамаскин — знаменитый богослов и песнописец, инок обители св. Саввы, ревнитель православия в борьбе с иконоборцами, живший в VIII веке. За свои высокохудожественные умилительные песнопения он получил наименование «златоструйный». — Память его празднуется св. Церковью 4 декабря.

. [1] Киликия — малоазийская область.

. [1] Память его 11 ноября и 26 января.

. [1] Император Аврелиан царствовал с 270 г. по 275 г.

. [1] Св. Лука — Апостол из 70-ти, написатель третьего Евангелия и книги Деяний Апостольских, спутник и сотрудник св. Апостола Павла. Св. Лука был родом из Антиохии сирийской; он был врачом, как говорит об этом Ап. Павел к послании к Колоссянам (4:14) и живописцем, по свидетельству Филосторгия и Никифора Каллиста. По преданию, он написал икону Божией Матери. Он скончался 80-ти лет в Фивах Беотийских. Мощи его в 360 г. были перенесены в Константинополь. — Память его совершается св. Церковью 18 октября.

. [1] Никомидия — столица восточной части древней римской империи, местопребывание императора Диоклитиана, знаменитый город в малоазийской римской провинции Вифинии, расположенной в северо-западной части Малой Азии.

. [1] Ахаия — древнегреческая область, находившаяся на полуострове Пелопоннесе.

. [1] Ныне Сполето, расположен на одном из притоков реки Тибра в Умбрии. Приток это назывался в древности Клитумной.

. [1] Иллирия — обширная область в северо-западной части Балканского полуострова, расположена была по берегу Адриатического моря. В настоящее время на месте древней Иллирии находятся Босния и Герцеговина, Сербия и др.

. [1] Епархами в греко-римской империи назывались областные начальники.

. [1] Здесь разумеется не соправитель Диоклитиана Максимиан Геркул, а Максимиан Галерий, зять Диоклитиана и соправитель его на востоке римской империи. Он внушил Диоклитиану мысль издать общий закон против христиан, вследствие которого и началось повсеместное преследование их.

. [1] Газа расположена на берегу Средиземного моря. В древности она была одним из пяти известнейших филистимских городов и служила пределом хананеев на юге Палестины. В Новом Завете о Газе упоминается только в истории обращения Ефиопской царицы Кандакии (Деян.8:26). С IV века Газа была уже христианским городом, а в VII в. покорена магометанами.

. [1] Астарта — почитаемая у финикиян и других древних народов востока богиня. Почитатели ее для служения ей устраивали не храмы, а дубравы или рощи.

. [1] Сии святые мученики пострадали в 304 году, при императорах Диоклитиане и Максимиане.

. [1] Эдесса, нынешняя Урфа, — город на севере Месопотамии, на реке Евфрате, с 137 года до Р. Хр. главный город вновь образованного Озроенского или Эдесского государства; в 217 г. по Р. Хр. Эдесса была превращена римлянами в восточную колонию. — В Эдессе в IV веке св. Ефремом Сириным была основана богословская школа, в V веке склонившаяся к несторианству, в пользу которого особенно много действовал учитель Эдесской школы пресвитер Ива. В 614 г. Эдесса была покорена арабскими калифами; в 1098 г. ей овладел граф Балдуин, сделавший ее главным городом княжества эдесского; в 1144 г. она была покорена турками и с этого времени переходила из рук в руки, пока в 1637 г. окончательно не подпала под власть Турции.

. [1] Император Максимиан управлял восточною половиною Римской империи с 305 г. по 311 г.

. [1] Ныне Барселона.

. [1] Михаил Феодорович царствовал с 1613 г. по 1645 г.

. [1] Никомидия — город в северо-восточном углу залива, образуемого Мраморным морем. Он был построен в 264 г. до Р. Хр. и свое имя получил от вифинского царя Никомеда I. На месте древней Никомидии находится теперь город Исмид.

. [1] Гностицизм — общее название многих еретических лжеучений, появлявшихся в течение первых двух веков христианской эры. Гностицизм был сильно распространен и имел многих приверженцев в разных странах. Различается гносис египетский, сиро-халдейский и малоазийский. Представителями египетского гносиса были: Керинф (современник св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова), Валентин и Василид; сиро-халдейский гносис поддерживали последователи Симона волхва и Менандра; малоазийский гносис поддерживали еретики Кедрон и Маркион. Гностики строго различали божественное, — духовное, — и мирское, — плотское — бытие; при этом все гностические системы отвергали самую возможность общения между абсолютным (всесовершенным) бытием и относительным бытием (т. е. бытием мира). Неизбежным последствием безусловного разделения между божественным и мирским, духовным и плотским, в области практической явилось разделение духа и плоти. Гностики отрицали божественное откровение и объясняли все истины христианского вероучения одними усилиями разума.

. [1] Влахерна — местность в Константинополе, находившаяся в западном углу города; славилась своими святынями. Здесь находилась упоминаемая в житии церковь, выстроенная во имя Пресвятой Богородицы императором Львом Великим (457 г. — 474 г.), при котором была положена в эту церковь честная риза Пречистой Девы Богородицы, принесенная из Палестины; память этого события празднуется св. Церковью 2 июля (под сим числом можно читать и повествование о сказанном событии). — Впоследствии эта церковь сгорела; ныне виднеются только малые остатки ее.

. [1] Император Аврелиан царствовал с 270 г. по 275 г.

. [1] Авва — начальник, настоятель монастыря.

. [1] Хозрой (или, точнее, Хосров) с персидского значит вообще царь. Это наименование обычно прибавлялось к собственному имени того или другого персидского царя. Хозрой Старший, т. е. Хозрой I Ануширван, царствовал с 531 г. по 579 г.

. [1] С именем Севастополя (или Севастии) известно в древности несколько городов; какой именно Севастополь разумеется в данном случае, — неизвестно.

. [1] Мантиней и Клавдиополь находились в Гонориадской области северо-западной малоазийской римской провинции Вифинии. Митрополиями у греков назывались главные города провинций, а епархиями — города провинциальных областей. Мантиней в административном отношении находился под властью Клавдиопольского игемона и Гонориадского епарха.

. [1] Память его 29 января и 20 декабря.

. [1] Память св. Ап. Варфоломея празднуется 11 июня.

. [1] Император Константин управлял восточною половиною римской империи с 324 г. по 337 г., западною с 306 г. по 337 г.

. [1] Разумеется император Юстиниан I, царствовавший с 527 г. по 565 г.

. [1] Максимиан Галерий (305–311 гг.) был зятем императора Диоклитиана и затем его преемником.

. [5] Василий (I) Дмитриевич княжил с 1389 по 1425 г.

. [1] Преподобный Пимен родился около 340 г.

. [1] Кончина святого Кукши священномученика и Пимена постника последовала ок. 1113 г.

. [1] Иулий занимал папский престол с 337 г. по 352 г. Ливерий вступил на престол римский 22 мая 352 г.

. [1] Город Кордуба, ныне Кордова, находился в южной части Испании на правом берегу реки Бета, носящей в настоящее время название Гвадалквивира.

. [1] Разумеется Лимонарь (или Луг духовный), т. е. собрание назидательных рассказов о подвигах отшельников (гл. 167).

. [1] Т. е. эфиоп.

. [1] По месяцеслову Вершинского, прп. Савва по происхождению был серб.

. [1] Память святой Анны совершается еще 3 февраля, вместе с памятью святого Симеона Богоприимца.

. [1] Древний, унаследованный от предков, обычай ужичества у евреев, состоял в следующем, по описанию книги Второзакония: «Если братья живут вместе и один из них умрет, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь ее должен войти к ней и взять ее себе в жену, и жить с нею, — и первенец, которого она родит, останется с именем брата его умершего, чтоб имя его не изгладилось в Израиле. Если же он не захочет взять невестку свою, то невестка его пойдет к воротам, к старейшинам, и скажет: «деверь мой отказывается восставить имя брата своего в Израиле, не хочет жениться на мне»; тогда старейшины города его должны призвать его и уговаривать его, и если он станет и скажет: «не хочу взять ее», тогда невестка его пусть пойдет к нему в глазах старейшин, и снимет сапог его с ноги его, и плюнет в лице его, и скажет: «так поступают с человеком, который не созидает дома брату своему [у Израиля]»; и нарекут ему имя в Израиле: дом разутого» (Втор.25:5–10). Обычай ужичества, получивший у евреев начало ранее времени патриарха Иакова, существовал и у моавитян; он был известен также и другим восточным народам, как например персам и др. Происхождение его объясняют различно; но скорее всего объяснения его следует искать в сильном желании восточных народов иметь детей с целью увековечения своего рода и своего имени в потомстве.

. [1] В этом слове святой Иоанн Златоуст строго обличает так называемых «злых женщин», т. е. женщин, дошедших в жизни до крайней степени зла и преступления. Особенно горячо восстает святой Иоанн Златоуст против тех женщин, по вине которых пострадали праведные и благочестивые люди. Но, как замечает и сам Иоанн Златоуст (в сем слове), кроме «злых», порочных женщин есть и добродетельные женщины; которых можно только восхвалять (что он и делает в конце слова). Таким образом святой Иоанн Златоуст восстает не против природы женской вообще, а против дурных проявлений в жизни этой природы.

. [1] Хорепископ — сельский епископ, — епископ селений, прилежащих городу.

. [1] Сведения о жизни благоверного князя Александра Ярославича находятся в древних житиях его и в летописях. В Древней Руси составлено было пять житий благоверного князя, из которых первое, краткое, написано было современником Александра Ярославича, а последнее, самое подробное, уже в XVII в., на основании древнейших житий, последовательно пополнявших одно другое.

. [1] Преподобный Александр родился в 1448 г. 15 мая.

. [1] Преподобный Христофор подвизался в V в.

. [2] Калабрия, древняя римская область, находилась в южной части Апеннинского полуострова.

. [1] Киприан родился, как полагают, около 200 г.

. [1] Анатолий патриаршествовал с 449 по 458 г.

Комментарии для сайта Cackle