30 лет в Церкви, или Можно ли выловить рыбу в пробитой цистерне?
О проблемах расцерковления, скуке церковной жизни и новом взгляде на чтение Евангелия рассуждает протоиерей Димитрий Сизоненко.
Попробуйте быть христианином в одиночку
Зачем я хожу в храм? Этот вопрос в какой-то момент встает перед каждым честным и мыслящим человеком, неважно, через 10, 20 или 30 лет после воцерковления. И то, что эта проблема возникает, — знак, что человек действительно живой и ищущий.
Люди приходят в Церковь с горячим ожиданием, а потом происходит разочарование, как будто мы пришли на детский праздник, а подарки никак не раздают. Человеку обещали, что «потекут реки воды живой», а на самом деле вода как будто уходит в песок. Ты скорее похож на пробитую цистерну: вроде наполнился благодатью и радостью, и вдруг куда-то это все уходит. Возникает проблема расцерковления. Лично в моей пастырской и христианской жизни самым ярким опытом, спасающим от этого, были евангельские группы. Другая составляющая церковной жизни, которая является противоядием от расцерковления, — это братское общение и любовь. Человек не может быть один перед Богом, ему нужна община, духовное братство и отцовство. Это специфика христианства: невозможно быть христианином в одиночку.
Христианство как антирелигия, или «Казаки-разбойники»
Сейчас модно критиковать Церковь. Люди банально пересказывают сплетни, которые изредка соответствуют реальности, но чаще всего являются чем-то мутным, где никакой рыбки не поймаешь. Спорить с этим бессмысленно. Проблема современного христианства в том, что оно стало «обычной» религией. Строго говоря, христианство — это вообще не религия, а скорее антирелигия. Слово «религия» уместно, когда речь идет о языческих практиках, в том числе государственных: большевизм, коммунизм. Христианство, как религия Живого Бога, ничего общего с ними не имеет. Когда, критикуя христианство, говорят: ваш Бог умер, «бог», которого они имеют в виду, никогда не был жив. Когда люди приходят в Церковь, как в язычество, — они уйдут с пустыми руками.
То, что вскрылось в ситуации режима повышенной готовности: евхаристическая экклесиология переживает кризис. Частое причащение порой вырождается во что-то околоязыческое, становится продуктом потребления. Я надеюсь, что в результате кризиса мы получим ответы на эти вопросы и новую радость. Когда утихнет проблема коронавируса, в Церкви наступит момент, как в 90-е годы. С появлением новых запросов и духовной жажды наступит обновление и духовная весна.
Когда мы говорим о проблемах Церкви, нельзя зацикливаться на наших внутрицерковных проблемах (аскетика, тонкости поста). Это вырождается в разговоры на кухне, где может быть тепло и уютно, но гораздо важнее обернуться лицом к миру.
Церковь — прежде всего не для тех, что воцерковился, а для тех, кто пока находится вне ее. Это меняет ракурс проблемы. Не просто: я пришел в клуб, и мне здесь скучно, я пришел на праздник, и мне не весело, и вообще, остановите Землю, я сойду. Церковь — это не гавань комфорта, а скорее поручение или миссия. Можете представить, что вас пригласили в игру, типа «казаки-разбойники», которую начал кто-то до вас. Ты входишь в это приключение — не столько для того, чтобы решить свои проблемы, а чтобы началось что-то вообще новое.
Евангелие — самая современная коммуникация?
Возникает ощущение, что мы живем в очень загрязненном информационном пространстве. Много токсичной, вирусной, депрессивной информации. Читая новости или листая соцсети, видишь словно сквозь дымовую завесу, и это становится весьма утомительным. Если где-то и есть скука, так это там. Что мне кажется потрясающим в условиях COVID: Евангелие — это действительно новость, которая всегда нова. Рядом с ним все другие новости — это подмена. Слово Божие является противоядием от отрицательных эмоций, которые навевают новостные ленты. По словам датского философа Сёрена Кьеркегора, «Евангелие — это коммуникация радости бытия». Что такое коммуникация? Это — сети. Водопроводная труба может быть ржавой или старой, но это неважно, лишь бы вода поступала по назначению. Евангелие — это именно сообщение полноты бытия и радости существования от Бога к нам. Как огонь передает тепло и свет, Евангелие, как самый настоящий антидепрессант, передает нам исцеление от многих огорчений.
Я понимаю людей, которым стало скучно в Церкви. Если бы не было оглашения, то даже большой собор быстро превратился бы в болотце. Любой общине нужен приток свежей крови, людей, которые приходят с серьезными вопросами, тормошат, заставляют думать, заражают энтузиазмом. Благодаря этому приход живет динамичной жизнью. Тем же, кто уже чувствует себя, как в болоте, могу посоветовать то, что помогает мне самому: читать Евангелие.
Если у людей спросить, про что Евангелие, то самым распространенным ответом будет: биография Иисуса Христа. Это не так. На самом деле Евангелие — это история встреч. Вся жизнь Господа — это истории встреч. Он охотно идет навстречу «нерукопожатным» людям, которых другие избегают: самарянам, хананеям, прокаженным, фарисеям, мытарям. Ему нравится встречать людей и задавать им вопросы, которых Он задает больше, чем Сократ. И у Него нет никакой программы, Он не продвигает Царство Божие — как мы сегодня бренды. Просто от встречи с Ним у людей происходит короткое замыкание. Он им говорит какое-то обычное слово — и совершается чудо. «Дерзай, — говорит Он, — твоя вера спасла тебя» (Мк 5:34). Сила жизни, которая есть в тебе (если Бог — это Бог жизни, исцелений и человеколюбия), поднимет тебя с одра. А еще Евангелие о том, что быть живым — это здорово, для этого Он исцеляет и воскрешает.
О вере неверующих
Воцерковление — это не карьера в Церкви. Мое воцерковление началось с того, что я встретил христиан, и они стали моими друзьями. Верующие люди могут быть не такими умными, но они могут дать тебе то, чего не могут дать неверующие, в них есть особая сила и жизнь. Когда ты становишься свидетелем этой силы, идущей через слово Божие, — получаешь источник радости и вдохновения. Но не жди, что кто-то придет и будет тебя развлекать. Сколько священников тратят уйму сил, которые уходят в песок, развлекая своих прихожан.
Мне часто задают вопрос: что такое вера? Я могу сказать, чем вера точно не является: противопоставлением себя неверующим. Евангелие первых христиан заключалось в том, что Бог Неведом и Неуловим, и они все время в пути, чтобы Его достичь. Только неверующий человек может по-настоящему сказать: верую. В тот момент, когда у тебя кризис веры, ты просишь сил свыше и признаешься в своем неверии, — именно в этот момент ты становишься верующим. «Верую, Господи, помоги моему неверию» (Мк 9:24). Вера — это путь, ее нельзя приобрести и положить в карман или приколоть на грудь, как медаль и идти с ней по жизни.
«Неслыханное» христианство
Эпоха исторического христианства подходит к концу. Время, когда Европа считала себя домом Христа, прошло. Остаются реликвии, но они — свет давно потухших звезд. Вряд ли то время вернется, мы живем в ином мире, задающем вопросы, на которые нужно отвечать, а не создавать свои искусственные. Как сказал еще в XIX веке Сёрен Кьеркегор, «если автоматически все вокруг христиане, то вокруг нет ни одного христианина». Если христианство — это лишь то, что мы впитываем с молоком матери, если у нас нет живого контакта с Евангелием и Христом, нет выбора своего пути, то все потеряло свою соль.
Сегодня христианская идентичность остается культурным наследием, внешней оболочкой того, что вошло в нашу жизнь, но воспринимается как археологический музей. Особенно остро это заметно при общении с нецерковной молодежью. Ты интересен им как человек, а не как батюшка, и когда говоришь с ними о важном для них, а не для тебя.
Мы часто ругаем секуляризацию. Христианские идеалы сейчас настолько укоренились в законодательстве, образе жизни, культуре, социальной этике, что Евангелие и Церковь стали больше не нужны. Равноправие мужчин и женщин, достоинство человека и другие наши ценности стали достоянием всех. Христианство воспринимается просто как носитель традиционных ценностей.
Если Евангелие — это учение о солидарности и о мире, то коммунисты правы, говоря, что Христос — первый и великий коммунист. И если есть коммунистическая партия, то и христиане вроде не нужны. «Мы что-то потеряли», — говорит герой модного сериала. Это «что-то» — термин «неслыханное» (ошеломляющее, неуслышанное), который ввел французский философ Франсуа Жюльен.
Есть много вещей, о которых мы настолько привыкли слышать, что нам кажется, что мы все о них знаем. Но если вы откроете Евангелие от Иоанна, то увидите, что вера — это вспышка молнии, процесс, когда происходит «короткое замыкание» и встреча с Богом.
Слышать и слушать друг друга и Бога
Сегодня идет процесс дехристианизации. Почему молодежь не интересуется христианством? Почему, если вас лично что-то тронуло, это так трудно донести до другого? Наше слово перестало быть говорящим. Слышим ли мы своего собеседника или просто что-то ему вещаем? Когда есть противостояние Церкви, например, воинствующий атеизм, видно, что христианство не безразлично. А сейчас ситуация всеобщего безразличия и банализации. На этом фоне отпадает вопрос о скуке.
Как сделать наше слово звучащим хотя бы для самих себя? Важно слышание друг друга и диалог. Когда человек жаждет и просит у тебя воды или хлеба, ему не нужно подсовывать ни пирожное, ни камень в виде какой-то доктрины, которая не является ответом на его вопрос. Вся наша катехизация построена на готовых ответах на предполагаемые вопросы, что получается скучно и неубедительно. Например, человек задает вопрос: где Бог? Можно ответить из катехизиса: на небе, в сердце, везде. Но что, если этот вопрос задает ребенок, у которого умерла мама? Или человек в концлагере? Эти слова будут издевательством. Готовые ответы не работают.
Если евангельские группы становятся пространством слышания и слушания, это совсем другое. Иногда помощь состоит в том, чтобы дать человеку высказаться и озвучить то, что он сам себе озвучить не может. И если это может сделать психотерапевт, то молитва и братское общение, когда мы вместе слушаем слово Божие и оно нас цепляет изнутри, создают резонанс и пространство великого исцеления. Иногда между слов, в тишине, можно услышать больше. Цель этих групп — не изучение Священного Писания, не толкование, а именно слушание.
Не надо красить фасад
Иногда спрашивают: как продвигать православие? Речь идет о реставрации фасада «дряхлеющего исторического христианства». Как писал Кьеркегор, «нельзя вести себя как хозяин деревенской гостиницы, куда перестали приезжать туристы и для их привлечения он просто подкрасил вывеску». Использование методов маркетинга и пиара для привлечения людей в Церковь может сработать, но ненадолго. Они уйдут разочарованные, и ты разочаруешься. Если строить церковь как финансовую пирамиду — она скоро рухнет. Лично у меня возникает чувство вины перед людьми, которые приходят на катехизацию. Ведь для многих из них настанет момент, когда после большого подъема они будут испытывать чувство, что их бросили на произвол судьбы.
Как сделать общину живой и динамичной? Как сегодня Евангелие может быть вестью? Слово «евангелие» в его первоначальном значении — это неслыханная новость. Причем новость о чем-то добротном, а не выпуски новостей в СМИ. Кстати, все так называемые новости (а на самом деле псевдоновости) сделаны по одному шаблону, и в них мы находим лишь подтверждение наших исканий. Они вызывают либо тревогу, либо ненависть, либо возмущение — именно то, что должны вызывать и что в них заложено. Евангелие не должно стать заезженной пластинкой. Приставка «ев» означает «эйфория», Евангелие пробуждает внутреннюю силу и радость духа, возвращает нам желание жить. Голос Бога Живого — это голос самой жизни. И если Слово тебя коснулось, оно изменит все в тебе и всю твою жизнь.
Консерватизм или обновление?
Сегодня как у нас, так и на Западе, существует несколько стратегий реанимирования христианства. Первая — интегризм, консерватизм. «Пусть нас мало, но мы малое стадо, мы возведем башню из слоновой кости, где будем в безопасности, и это будет островок истины в греховном мире. Главное — обособиться от мира и сохранить все, что было накоплено тысячелетиями». И где-то это еще работает. Другая — это харизматизм, ривайвелизм, обновление. Например, активная молодежь создает свои проекты и успешно их продвигает. Это тоже работает, но это всего лишь подкрашивание вывески.
Как ни странно, но споры консерваторов с модернистами обречены на провал просто потому, что на самом деле они взаимодополняют друг друга, и по сути являются одним и тем же. «Модерново» продвигая «древнее» христианство, мы становимся фарисеями. Мы качаемся из одной стороны в другую, как качели, как маятник в одной плоскости. Но надо понимать, что новое появляется не там, где реставрируют старое, а там, где есть творчество. Надо выйти в другую плоскость, и ресурс, который нужно разрабатывать, — это Евангелие. Мне очень нравится слово «ресурс», потому что ресурсы, полезные ископаемые — это то, что нужно доставать и пользоваться, разрабатывать вместе и делиться.
Сегодня люди испытывают глубокое разочарование и живут надеждой на обновление христианства. Все литургические эксперименты ничего кроме усталости уже не вызывают. У Церквей есть более важные дела, чем просто внешнее обновление. Это видно и в нашей Церкви. Те общины, которые 30 лет назад были молодыми, живыми, сегодня стареют. Так же, как и харизматические движения на Западе, к 30–40 годам они выдыхаются или превращаются во что-то другое. Модернизм стал уделом людей, которые были молодыми в 70–80-е годы, сегодня это уже ничего не говорит, так как поколение их детей этим не интересуется. Возникает вопрос: что дальше?
Нам нужно нечто большее, чем консерватизм или обновление. Третий путь, как я его вижу, — это возвращение к истокам. Слово Божие и есть те истоки, их которых можно черпать воду живую. И это возобновляемый ресурс.
Слушать Евангелие именно так, как жаждущий пьет воду, можно и в храме за литургией, и в группах, и наедине, дома, на природе. Это не секретное тайное знание, которое где-то прячут и которое зарезервировано для элиты или посвященных. Оно для всех, кто готов его слышать.
Убить эгоизм и оживить трупы
Специфика именно христианства: 27 книг Нового Завета составляют не Евангелие, а Послания — письма, которые Апостолы писали конкретным людям, отвечая на конкретные вопросы. Эпистолярный жанр стал жанром священной книги — и это уникально. Христианство питается не трактатами, катехизисами и доктринами (хотя все это важные вещи), а живыми письмами.
В Евангелии от Иоанна одно из ключевых слов — жизнь. В русском языке это одно слово, в греческом таких слов три: «биос» — животная жизнь, «зое» — более полная жизнь, и «псюхе». При переводе на другой язык значения слов не всегда совпадают, как не совпадают две рыболовные сети — где-то между ячейками останется зазор. Именно в этих зазорах и возможно «короткое замыкание».
Для многих удивительны слова «кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее…» (Мк 8:35). Здесь слово «душа» означает слово «жизнь», и использовано слово «псюхе». Это — жизнь моего эго. Во мне живет кто-то, кто время от времени становится очень жадным, недовольным, кто раздувается, как лягушка, превращающаяся в вола. Душно от этого становится и мне, и ближнему. Вся проблема в нашем раздутом эго, и тот, кто умертвит его, тот исцелится. Есть и другое «я», не зацикленное на потреблении, способное принять жизнь, делиться, радоваться. Когда ты встречаешь таких людей, и особенно детей, ты видишь в них эту жизнь — «зое»: жизнь в полноте, жизнь вечную, то, о чем говорится «жизнь жительствует». Евангелие как неслыханная новость — это весть о смерти эго (и это относится не только к отдельным людям, но и группам, которые должны умереть, так как стали замкнутыми сектами) и рождении «зое».
У французского психолога Франсуазы Дольто я встретил термин, который можно перевести примерно как «живой труп». Когда ты просто выживаешь, иссякают жизненные силы. Вопрос в том, где их наполнить. Это серьезная проблема, не связанная с физическим здоровьем. В храм приходят здоровые люди без воли к жизни. Общество потребления живет пустотой, волей к небытию. Новости ничего, кроме нигилизма и цинизма, не воспитывают. И именно Евангелие как противоядие от пустоты, как слово, несущее заряд жизни, является лучшей вакциной от привыкания и усталости.
Подготовила Ксения Гринькова по лекции протоиерея Димитрия Сизоненко «Тридцать лет хожу в храм… или испытание скукой»
