Три стигмата Палмера Элдрича (пер. Александр Чех)

Будущее. Время расцвета цивилизации потребления позади. Мир клонится к упадку, обитатели городов живут во все ухудшающихся условиях. Единственное утешение для них – игра с моделями того мира, который у них был, и который потерян для них навсегда... Игра, которая может принести тем, кто её контролирует, совсем не игрушечную власть.

• Глава 1
• Глава 2
• Глава 3
• Глава 4
• Глава 5
• Глава 6
• Глава 7
• Глава 8
• Глава 9
• Глава 10
• Глава 11
• Глава 12
• Глава 13

Глава 1

Барни Майерсон проснулся с сильнейшей головной болью в незнакомой спальне незнакомого дома. Рядом с ним, натянув одеяло по самые плечи, спала, полуоткрыв рот, незнакомая девица с белыми, как хлопок, волосами.

«Наверняка я опоздал на службу», – подумал Барни, выскользнул из-под одеяла и неуверенно принял вертикальное положение. Вполне могло оказаться, что сейчас он вовсе не в Штатах, а где-нибудь у черта на куличках. Единственное, что можно сказать точно, – он, Барни Майерсон, находится на планете Земля. Убеждала привычная сила тяжести – родная планета неудержимо влекла к себе.

И тут он заметил знакомый чемоданчик, стоявший возле дивана в соседней комнате. Чемоданчик психиатра доктора Смайла.

Барни босиком прошлепал в гостиную, сел возле чемоданчика и, раскрыв, щелкнул парой тумблеров, подключаясь к доктору Смайлу. Стрелки приборов мгновенно ожили.

– Где это я? – спросил Барни. – За сколько времени я смогу добраться до Нью-Йорка? – Прочее в эту минуту его особенно не волновало. Он взглянул на часы, висевшие на кухне. Семь тридцать утра. Рань несусветная.

Чемоданчик являлся, по сути, портативным вариантом доктора Смайла, связанным через передатчик с базовым компьютером, стоявшим в цокольном этаже нью-йоркского дома Барни на Ринаун, 33. Машина проговорила металлическим голосом:

– Ах, это вы, мистер Байерсон…

– Майерсон – поправил доктора Барни, приглаживая дрожащей рукой всклокоченные волосы. – Что ты скажешь мне о прошедшей ночи?

Он поднял глаза и увидел на кухонном буфете полупустые бутылки с бурбоном и содовой, тоник, лимоны и формочки для льда. Зрелище ничего, кроме омерзения, не вызывало.

– Что это за девица?

– Это мисс Рондинелла Фьюгейт, – ответил доктор Смайл. – Она просила называть ее Рони.

Имя это Барни уже слышал, вроде как-то связано с работой.

– Послушай, – обратился Барни к чемоданчику, но тут девица проснулась и заворочалась под одеялом. Пришлось срочно прервать сеанс связи. Он отключил питание, поднялся на ноги и застыл, смущенный тем обстоятельством, что до сих пор ползает в одних трусах. Видок наверняка по меньшей мере нелепый.

– Ты уже поднялся? – спросила девица сонным голосом. Она уселась и, посмотрев на Барни своими большими красивыми глазами, добавила: – Сколько сейчас времени? И кстати, как насчет кофе?

Он отправился на кухню и, включив плиту, поставил на нее кастрюльку с водой для кофе. Где-то хлопнула дверь, потом через пару секунд послышался шум воды. Рони принимала душ.

Барни прошлепал в гостиную и вновь подключился к Смайлу.

– Какое отношение она имеет к «Пи-Пи Лэйаутс»?

– Мисс Фьюгейт – ваш новый ассистент. Не далее чем вчера она вернулась из Китая, где занимала должность регионального консультанта фирмы. Мисс Фьюгейт, несомненно, талантлива, но ей явно не хватает опыта. Именно по этой причине господин Булеро решил на какое-то время прикрепить ее к вам.

– Замечательно! – усмехнулся Барни. Вернувшись в спальню, он поднял с пола свою одежду и стал неспешно облачаться, стараясь не совершать при этом резких движений. Покончив с этой малоприятной процедурой, он вновь склонился к чемоданчику.

– Все равно. В докладной, полученной в пятницу, речь шла именно о мисс Фьюгейт. Она действительно работает очень неровно. Взять хотя бы эту историю с американской выставкой в Китае. Хотите верьте, хотите нет, но она сумела убедить ее организаторов, что панно, посвященное войне Севера и Юга, будет пользоваться у посетителей выставки особым успехом! – Барни рассмеялся.

Дверь ванной комнаты открылась, и взору Барни предстало розовое упругое тело его новой ассистентки.

– Ты меня звал, милый?

– Нет – отрицательно покачал головой Барни. – Я беседую со своим врачом.

– Никто не застрахован от ошибок – ответствовал доктор Смайл достаточно безразличным тоном.

Барни кашлянул и жестом указал на спальню.

– Как это мы так сразу?

– Химия – тут же отозвался доктор Смайл.

– А попроще?

– Вы оба скоперы[1] – верно? Вы с самого начала знали, что ваша встреча в любом случае приведет к взаимному влечению. Вы немного выпили и решили не тратить время понапрасну. Ибо – «жизнь коротка, искусство…»

Договорить доктору Барни не дал.

Он выключил агрегат, стоило Рони Фьюгейт выйти из ванной. Она прошествовала мимо во всем великолепии своей наготы и направилась к спальне. Походка своим изяществом ничуть не уступала фигуре.

– Я хотела спросить еще ночью, – проворковала ангельским голоском Рони, – зачем тебе эти дурацкие консультации? Подумать только, постоянно таскать с собой психиатра! Ты выключил его только тогда…

– Ну и что с того? – удивился Барни.

Рони Фьюгейт пожала плечами и, подняв над головой руки, потянулась.

– Я тебе нравлюсь?

– Неужели ты можешь кому-то не понравиться? – пробурчал Барни в ответ и замер от изумления, увидев, что Рони принялась прыгать на месте.

– Я бы весила целую тонну, если б не делала этот комплекс по утрам, – объяснила Рони, заметив удивленный взгляд Барни. – Его разработали в Отделе Вооружений ООН. Может быть, ты пока займешься кофе, милый?

– Рони, ты и в самом деле моя новая ассистентка?

– Неужели ты не помнишь? Впрочем, чему я удивляюсь? Говорят, настоящие скоперы видят будущее так ясно, что совершенно забывают о прошлом. Кстати, ты хоть что-нибудь запомнил из наших ночных похождений? – Она остановилась и перевела дух.

– О! Такие вещи не забывают! – соврал Барни.

– Послушай, могу поспорить на что угодно! Ты таскаешь с собой этот дурацкий чемодан потому, что получил повестку. Я права?

Немного поразмыслив, Барни кивнул. Об этом он не забывал ни на минуту. Голубовато-зеленый продолговатый конверт пришел неделю назад. В следующую среду нужно отправляться в Бронкс, там расположен военный госпиталь ООН. Призывная комиссия выдаст заключение о психическом здоровье Барни Майерсона.

– Ну и как, помог он тебе? – Рони указала на чемоданчик. – Достаточно он промыл тебе мозги?

Повернувшись к портативной версии доктора Смайла, Барни спросил:

– Достаточно ли, док?

– К сожалению, нынешнее состояние вашей психики таково, что комиссии не останется ничего другого, как только признать вас годным к службе. До патологии вам еще далеко. Вы легко выдерживаете десятифрейдовые стрессы. И все же унывать пока рано, у нас в запасе еще несколько дней.

Рони Фьюгейт вошла в спальню и стала не спеша одеваться.

– Это же надо! – фыркнула она. – Если вас признают годным и отправят служить куда-нибудь в колонии, я займу ваше место, господин Майерсон! – Она улыбнулась, обнажив свои ровные белые зубы.

Подобная перспектива представлялась Барни чересчур мрачной. Однако возразить нечего. Подобный исход столь же вероятен, как и исход положительный, когда его признают негодным к службе в колониях.

– Ты вряд ли справишься с моей работой, – заметил Барни. – Там, в Китае, ты решала пустяковые проблемы. У нас ситуации во много раз сложнее и серьезнее. Тем не менее ты запуталась и чуть не провалила все дело, хотя распределение вероятностей было, мягко говоря, тривиальным.

Барни говорил чистую правду. Однако при этом прекрасно понимал, что уже в скором времени Рони нагонит его. Она обладает блестящими способностями, к тому же молода и красива. Единственное, чего ей не хватало, так это опыта Майерсона, считавшегося по сию пору лучшим специалистом в своей области. Лишь теперь Барни смог оценить всю серьезность положения. С большой вероятностью он мог залететь на службу – удовольствие не из самых лучших. Но угрожало не только это.

Вне зависимости от решения призывной комиссии он мог потерять свое замечательное место, к которому шел долгих тринадцать лет.

Уж не потому ли он оказался в одной постели с Рони, что близость с нею представилась вдруг возможным выходом из этого тупика?

Барни склонился над чемоданчиком и еле слышно пробормотал:

– Док, скажи, бога ради, что заставило меня…

– Лучше будет, если на твой вопрос отвечу я, – послышалось из спальни. Рони Фьюгейт застегивала перед зеркалом туалетного столика свою светло-зеленую блузку. – Ночью, после пятой рюмки, ты сказал мне… – В глазах Рони засверкали озорные искорки. – Прозвучит, конечно, достаточно грубо, но я попробую передать смысл сказанного. Ты заявил примерно следующее: «Не можешь победить – присоединись». Вот только вместо слова «присоединись» сказано кое-что иное.

Барни покачал головой и направился на кухню – срочно приготовить себе чашечку кофе. В любом случае он находился не дальше ближайших окрестностей Нью-Йорка, ибо мисс Фьюгейт, так же как и он сам, состояла на службе в «Пи-Пи-Лэйаутс». Судя по всему, они сейчас в ее квартире. Значит, на службу поедут вместе.

«Вот и прекрасно», – решил Барни.

Интересно, как это понравится их шефу, Лео Булеро? Хотелось бы знать, как относится компания к тем сотрудникам, которые спят друг с другом? Приветствует она это или нет? Во всем остальном жизнь сотрудников расписана до мельчайших деталей. Обстоятельство это было замечательно тем, что человек, составивший табели о рангах и уставы, только и делал, что загорал на пляжах Антарктики и принимал в немецких клиниках сеансы Э-терапии.

«Когда-нибудь я стану таким же, как Лео Булеро, – подумал Барни, – не торчать же мне вечно в этой безумной восьмидесятиградусной нью-йоркской жаре».

Пол под ногами завибрировал – включилась система охлаждения. День начался.

Из-за соседних зданий появилось пышущее жаром, грозное солнце. День снова обещал превратиться в пекло. В полдень температура могла подняться и до двадцати вагнеров. Для того чтобы понять это, не обязательно быть скопером.

В доме с жалким номером 492, стоявшем на окраине Мэрилин Монро, штат Нью-Джерси, жили Хнатты. Ричард Хнатт индифферентно поглощал свой завтрак, просматривая утренний обзор климатических изменений за предыдущий день.

За предыдущие сутки главный ледник, носивший имя Олд-Скинтоп, отступил на 4,62 грабля. Полуденная температура в Нью-Йорке была на 1,46 вагнера выше, чем за день до этого. Вследствие повышенного испарения с поверхности океана влажность возросла на шестнадцать селкирков. Таким образом, температура и влажность продолжали расти, мир катился к назначенному ему концу… Хнатт отложил газету в сторону и стал просматривать утреннюю корреспонденцию, доставленную ему еще до рассвета… С восходом солнца движение почтальонов прекращалось, и так было уже не год и не два.

Первым на глаза попался счет за охлаждение квартиры. Хнатт задолжал домовладению 492 десять с половиной скинов. На три четверти скина больше, чем за апрель.

«Когда-нибудь, – подумал Хнатт, – станет так жарко, что все здесь расплавится. И спасти от этого не сможет уже ничто…» Он вспомнил тот страшный день, когда вся его коллекция граммофонных пластинок превратилась в один черный ком. Это случилось в четвертом году. Тогда у дома отказала система охлаждения…

Теперь он собирал записи, сделанные на оксидных лентах, они плавились при более высоких температурах. Что же до случая с дисками, то пострадали не только записи. Тогда же издохли все попугайчики и венерианские птахи-мини, обитавшие в доме под номером 492. Черепашка, жившая у соседа, и вовсе сварилась заживо… Разумеется, все это произошло днем, когда жильцы дома – по крайней мере мужская половина – находились на работе.

Эмили потом все подробно рассказала. Женщинам удалось переждать эти страшные часы в подвале. Они, не сговариваясь, решили, что миру пришел конец. И не через сто лет, как о том говорили физики из Калтеха, а прямо сейчас… Разумеется, на физиков женщины грешили зря. Причиной катастрофы стал обрыв силового кабеля, находящегося в ведении коммунальщиков. Роботы-спасатели быстро установили источник бедствия и столь же быстро устранили неполадки.

Сегодня Эмили, нарядившись в халатик небесно-голубого цвета, сосредоточенно расписывала необожженный глиняный горшок. Кончик языка зажат между зубами, глаза горят…

Движения Эмили уверенные и точные; можно не сомневаться, что горшок выйдет на славу. Вид работающей жены напомнил Хнатту о предстоящем деле, которое трудно отнести к категории приятных.

Он раздраженно бросил:

– Может быть, подождем с ним?

Не поднимая глаз, Эмили ответила:

– Лучшей возможности для показа у нас не будет.

– А если он скажет «нет»?

– Пусть болтает, что хочет. Или ты предлагаешь бросить дело только потому, что мой бывший муж не сможет – или не захочет – должным образом оценить перспективы? Я лично ни минуты не сомневаюсь в том, что наши горшочки будут иметь грандиозный успех!

– Тебе, конечно, виднее, – пробормотал Ричард Хнатт. – Скажи, а не мог он затаить на тебя обиду? – Сам Ричард считал это маловероятным. Чем мог быть недоволен этот Барни Майерсон? Если верить Эмили, то виноват во всем был именно бывший муженек.

Ричард постоянно слышал рассказы о Барни Майерсоне, однако до сих пор не сталкивался с ним. Что ж, у всякой истории есть свой финал… На девять утра назначена встреча с Майерсоном. Свидание состоится в кабинете у Барни в офисе компании «Пэт-Комплект». Все зависело именно от Майерсона. Он мог посмотреть на их коллекцию керамики равнодушным взглядом человека, повидавшего все чудеса мира, и печально покачать головой. Он мог заявить: «Подобные бездельники “Пэт-Комплект" не устраивают. Вы уж поверьте моему опыту специалиста по маркетингу и моему провидческому дару…» И тогда Ричарду не останется ничего другого, как только взять коробку с горшками под мышку и отправиться куда глаза глядят…

Он взглянул в окно и удрученно вздохнул. Жара стояла такая, что в пешеходных канавках не было видно ни души.

Часы показывали восемь тридцать. Ричард нехотя поднялся со стула и отправился в прихожую. Там он достал из шкафа силовой шлем и персональный охладитель. В соответствии с законом каждый пассажир обязан иметь на спине охладитель. Иначе он не допускался к пользованию общественным транспортом.

– Пока, – бросил он жене, чуть замешкавшись в дверях.

– Удачи тебе, Ричард! – Она так и не подняла взгляд от стола. Конечно, она нервничает, понять ее можно… Ричард открыл дверь и тут же почувствовал прохладное дуновенье – это заработал персональный охладитель. Не успел он прикрыть за собой дверь, как Эмили подняла голову и, откинув назад свои длинные каштановые волосы, прокричала мужу вслед:

– Как только выйдешь от Барни, позвони мне!

– Разумеется! – отозвался Ричард и захлопнул дверь.

Он спустился вниз, в банк дома 492, отстегнул от стены семейный несгораемый ящик и, перекатив его в комнату для индивидуального пользования, достал коробку с образцами керамики.

Через минуту он уже ехал в пассажирском вагоне с усиленной теплозащитой к одной из окраин Нью-Йорка, туда, где высилась серая синтетическая громада «Пэт-Комплект». Из нее когда-то вышли и сама Прыткая Пэт, и весь ее крошечный мирок. Кукла, сумевшая овладеть теми, кто овладел всей Солнечной системой. Прыткая Пэт – мечта колонистов. Факт этот говорил сам за себя. Столь странное увлечение могло возникнуть лишь у тех, кто был раздавлен беспросветностью существования. Еще бы! Несчастные люди, угодившие под действие закона ООН о призыве на действительную службу, покидали родную планету, чтобы осваивать необжитые просторы Марса, Венеры. Ганимеда и прочих малоприятных небесных тел. Любой астероид чуть больше булыжника, по мысли бюрократов из ООН, мог принести в обозримом будущем какую-нибудь прибыль. На новом месте колонисты выживали далеко не всегда.

«А мы-то считаем, что здесь плохо», – подумалось Хнатту.

Рядом с ним сидел человек средних лет, в сером силовом шлеме, безрукавке и алых шортах, выдававших в нем бизнесмена.

– Ох и жара сегодня будет! – начал разговор бизнесмен.

– Да, да…

– Интересно, что у вас в коробке? Не иначе, решили устроить ланч для марсианских колонистов!

– Это керамика, – отозвался Хнатт.

– Готов биться об заклад, вы обжигаете ее, выставляя на улицу! – Бизнесмен захихикал и, взяв в руки утреннюю газету, отчертил ногтем одну из передовиц. – Здесь сказано, что при попытке сесть на Плутон потерпел аварию корабль, прилетевший из какой-то другой системы. На его поиски отправился наш звездолет… Хотелось бы знать, кто в корабле летел! Терпеть не могу всех этих тварей из других систем!

– Скорее всего, возвращался один из наших кораблей, – предположил Хнатт.

– Вам не доводилось видеть обитателей Проксимы?

– Только на картинках.

– Зрелище не из приятных – усмехнулся бизнесмен. – Если они найдут корабль и увидят, что им управляла эта образина, они с ней церемониться не станут. Помяните мое слово, они ее лазерами на куски порежут. Не зря же мы закон принимали о нерушимости наших границ!

– Все правильно.

– Могу я взглянуть на вашу керамику? Вы не бойтесь, у меня совсем другая работа. Я занимаюсь галстуками. Живые галстуки Вернера, имитирующие ручную вязку, всех титанийских цветов и оттенков. Видите мой галстук? Его окрашивают живые существа, которых мы импортируем из другой системы. Разводим же мы их здесь, на Терре. Только не спрашивайте, как мы заставляем их размножаться. Это наш секрет. Не станет же производитель «кока-колы» делиться с другими ее формулой, сколь бы замечательной она ему ни казалась, верно?

– По той же причине я не стану показывать вам своей керамики. Для этого она еще слишком нова. Я хочу показать ее скоперу из отдела маркетинга «Пэт-Комплект». Кто знает, быть может, он решит, что ее стоит миниатюризировать и включить в набор вещей Прыткой Пэт. Ему достаточно связаться с рекламным агентом компании, и – пошло-поехало!

– Галстуки Вернера входят в Пэт-комплект, – проинформировал Ричарда бизнесмен. – У вертушки Пэт есть дружок Уолт. Парень набил полный шкаф таких галстуков. Когда компания решила миниатюризировать наши галстуки…

– Уж не с Майерсоном ли вы встречались? – перебил Ричард.

– Я не встречался ни с кем! Это дело нашего торгового агента. Что до Майерсона, то работать с ним, говорят, очень непросто. Он импульсивен и упрям. Единожды приняв какое-нибудь решение, он уже ни за что не откажется.

– Но ведь он мог отказываться и от того, что впоследствии вошло в моду, – верно?

– Конечно. Хоть он и скопер, однако живой человек, как мы с вами… Я хочу дать вам один совет. Барни Майерсон не доверяет женщинам. Его прежний брак распался пару лет назад. Нового же он так и не заключил. Жена его дважды была в положении, и домоуправление решило исключить из состава жильцов всю семью. Причиной стало грубое нарушение супругами установленных норм. Это ведь не просто дом, а дом с номером 33! Можете представить, каких трудов стоило Майерсону попасть в него! Соответственно, он не стал уходить оттуда сам. Вместо этого он развелся с женой и спровадил ее и ребенка неведомо куда. Однако на этом история не закончилась. Стоило супругам развестись, как Майерсон решил, что совершил непоправимую ошибку. И, похоже, пребывает в унынии до сих пор. Комплексы – штука серьезная! Поэтому парня можно понять… Чего бы мы с вами не сделали, лишь бы попасть в дом номер 33 или даже 34! Как я уже сказал, в новый брак Барни Майерсон так и не вступил. Вполне возможно, он неохристианин. Как бы то ни было, но к женщинам с той поры он стал относиться с подозрением. Когда будете показывать ему свою керамику, избегайте фраз типа «женщинам такие вещи нравятся». Запомните одну простую истину: большая часть сделок…

– Спасибо за совет, – сказал Хнатт, поднимаясь со своего места. Взяв с сиденья коробку с керамикой, он направился к выходу. Положение было крайне сложным, может быть, даже безнадежным – но время уже не повернуть вспять. Все произошло задолго до того, как в жизни Ричарда появились Эмили и эти горшочки…

Ему посчастливилось поймать такси едва ли не сразу. Пока машина несла его по перегруженным центральным автострадам, он успел прочесть статью о звездолете, вернувшемся с Проксимы. Ирония судьбы – только затем, чтобы добраться до дому и погибнуть среди ледяных пустошей Плутона. В заметке высказывалось предположение, будто корабль мог принадлежать известному межпланетному промышленнику Палмеру Элдричу. Он отправился в систему Проксимы десять лет назад с целью хорошенько раскрутить тамошнюю хилую индустрию. Причем полетел не просто так, а по просьбе такой известной организации, как Совет Гуманоидов Проксимы. Все эти десять лет об Элдриче не было ни слуху ни духу. И вот теперь – загадочная катастрофа.

«Пусть бы разбился кто-нибудь другой, только не Элдрич, – решил про себя Хнатт. – Палмер Элдрич слишком блистательная, слишком деятельная личность». Он явил миру чудеса изобретательности и предприимчивости, понастроив в колониях массу автоматических фабрик. Однако при этом он явно перемудрил: продукция этих фабрик, как правило, скапливалась в самых неподходящих местах, необитаемых и необжитых, где нет ни единого потребителя. Безжалостная стихия обращала товары в груды хлама, в горы праха, разносимого ветрами и штормами, ураганами и вьюгами… «А ведь есть места, где и поныне свистят вьюги! – подумал вдруг Ричард. – Места, где мрут не от жары, а от холода!»

– Приехали! – сообщил автоводитель, когда машина остановилась перед огромным сооружением. Под землей строение занимало не менее внушительные размеры. Войти в «Пэт-Комплект» можно было через туннели, оснащенные надежной системой теплозащиты.

Ричард расплатился и, выскочив из такси, понесся к ближайшему туннелю, прижимая коробку к груди. Лучи солнца на миг коснулись кожи, и Ричарду показалось (или это было на самом деле?), что тело его зашипело… «Жаба, запеченная в собственном соку», – пронеслось в сознании. Наконец Ричард вбежал под спасительные своды туннеля.

Секретарша приемной повела его по лабиринту коридоров и комнат к кабинету Майерсона. В комнатах царили полумрак и прохлада, располагавшие к отдохновению, но Хнатт и не думал расслабляться. Он вовсе не считал себя неохристианином, однако произнес про себя молитву и еще крепче прижал коробку к груди.

Секретарша, поразившая Хнатта ростом, глубиной декольте и высотой каблуков, обратилась к мужчине, сидевшему за столом:

– Мистер Майерсон, позвольте представить вам мистера Хнатта. – Она повернулась к Ричарду: – Позвольте представить вам мистера Майерсона, мистер Хнатт.

Рядом с Майерсоном стояла девица с белыми, как снег, волосами, одетая в светло-зеленую блузку. Волосы ее были излишне длинными, а блузка – слишком тесной.

– Это – ассистентка мистера Майерсона, мисс Фьюгейт.

Барни Майерсон продолжал изучать лежавшие перед ним документы, делая вид, будто не видит и не слышит ничего вокруг. Ричарду не оставалось ничего другого, как только ждать. На миг им овладела ярость, но тут же место ее занял ужас, а еще через мгновение – всепобеждающее любопытство. Так вот как выглядит бывший супруг Эмили. Если верить тому бизнесмену с живым галстуком, Майерсон до сих пор не может простить себе развода… Майерсон оказался коренастым мужчиной лет сорока, со спутанной гривой волнистых с проседью волос. Он явно скучал, но в нем тем не менее не чувствовалось ничего похожего на враждебность. Впрочем, он мог просто не понять…

– Показывайте свои горшки! – бросил Майерсон вдруг.

Ричард поставил коробку на стол, достал из нее один за другим все горшочки и сделал шаг назад.

Выдержав небольшую паузу, Барни Майерсон проговорил:

– Нет.

– Нет?! – изумился Хнатт. – Но почему?

– Их это не устроит. – Барни вновь погрузился в изучение документов.

– Вы хотите сказать, что все уже решено? – изумился Ричард.

– Именно так, – кивнул Майерсон. Керамика его больше не интересовала. Он вел себя так, словно ни ее, ни Хнатта в комнате уже не было.

– Прошу прощения, мистер Майерсон, – подала голос мисс Фьюгейт.

Барни удивленно уставился на нее:

– В чем дело?

– Мне не хотелось этого говорить, мистер Майерсон, – проговорила мисс Фьюгейт, взяв в руки один из горшочков, – но у меня возникло прямо противоположное впечатление. Я чувствую, что эта керамика должна пойти.

– Дайте-ка! – Майерсон указал на темно-серую вазочку. Хнатт подал ее и замер в ожидании. Майерсон внимательно осмотрел изделие, нахмурился и наконец заявил:

– Нет. Мне так не кажется. Полагаю, вы ошиблись, мисс Фьюгейт. – Он поставил вазочку на стол и глянул на Ричарда. – Поскольку к единому мнению прийти нам не удалось… – Он задумчиво почесал нос. – Вы можете оставить вашу керамику на несколько дней. Я над ней поработаю.

Несмотря на последнюю фразу, Хнатт нисколько не сомневался в том, что этого Майерсон теперь не станет делать в любом случае.

Мисс Фьюгейт взяла со стола маленькую вазочку крайне странной формы и едва ли не нежно прижала ее к груди.

– Эта штучка нравится мне больше всего! Я прямо-таки чувствую исходящие от нее эманации! Она просто обречена на успех!

Барни тихо пробормотал:

– Ты сошла с ума, Рони, – видно было, что он разгневался не на шутку. – Я позвоню вам, – повернулся он к Ричарду. – Приму решение и тут же позвоню. Особенно надеяться вам не на что. Решения свои я меняю редко. В принципе вы можете и не оставлять все это. У меня отличная память, – он бросил на свою ассистентку полный гнева взгляд.

Глава 2

В десять часов утра того же дня в кабинете Лео Булеро, председателя совета директоров компании «Пэт-Комплект», раздался звонок видеофона. Звонили из частного полицейского агентства «Межпланетное бюро охраны порядка». Уже через минуту Лео знал, что межпланетный корабль, возвращавшийся с Проксимы, потерпел аварию на Плутоне.

Несмотря на крайнюю важность события, Лео Булеро слушал сообщение вполуха, ибо думал совсем о другом.

То, что произошло, до сих пор казалось ему чьей-то глупой шуткой. Компания «Пэт-Комплект» ежегодно уплачивала ООН гигантскую дань, в обмен на которую военные обеспечивали неприкосновенность всех грузов компании. И вот теперь, в нарушение всех договоренностей, военный корабль, принадлежавший одному из отделов ООН, а именно – Бюро по контролю за наркотиками, захватил целый груз Кэн-Ди стоимостью примерно в миллион скинов. Груз был захвачен неподалеку от одной из полярных шапок Марса. Его доставили под надежной охраной с венерианских плантаций. Причина могла быть только одна – взятки для вполне определенных сотрудников ООН не нашли своих адресатов, исчезнув где-то на низших ступенях громоздкой иерархии всесильного ведомства.

Подступиться к ООН не мог даже он, могущественный Лео Булеро, – ООН была вещью в себе.

Он прекрасно понимал, чего хотят от него люди из Бюро по контролю за наркотиками. Они хотят, чтобы компания «Пэт-Комплект» начала тяжбу с их ведомством на предмет возвращения груза. При этом выяснилось бы, что запрещенный законом Кэн-Ди, пользующийся поразительным успехом у колонистов, производит и продает не кто-нибудь, а именно компания «Пэт-Комплект». Сколько бы ни стоил груз, дешевле навсегда распрощаться с ним.

– Предположения газетчиков оправдались, – сказал ему с экрана видеофона Феликс Блау, глава полицейского агентства, – звездолет действительно принадлежал Палмеру Элдричу. Сам он получил серьезные ранения, однако остался жив. Линейный корабль ООН должен доставить его в госпиталь одной из баз, о местоположении которой ничего не сообщается.

Лео многозначительно хмыкнул.

– Если же говорить о том, что именно обнаружил Палмер Элдрич в системе Проксимы, то…

– Вы никогда не сможете узнать этого – усмехнулся Булеро, – разве только он сам не скажет.

– И все же кое-что нам известно. Факт представляется мне любопытным. На борту корабля Элдрича находилась – и находится поныне – культура экзотического лишайника, очень похожего на те лишайники Титана, из которых вырабатывают Кэн-Ди. Полагаю, в связи с инцидентом… – Блау выразительно кашлянул и замолчал.

– Можно ли уничтожить проклятый лишайник? – выпалил Булеро, сраженный последним известием наповал.

– К сожалению, люди Элдрича уже прибыли на место аварии. Я думаю, они будут активно противодействовать любому вмешательству извне. – Блау, похоже, сочувствовал Булеро. – Разумеется, мы попытаемся что-нибудь предпринять. Однако грубой силой много не добьешься. Может, удастся кого-нибудь подкупить… Весьма слабо верится!

– И все-таки попробуйте! – рявкнул Булеро, прекрасно понимавший, что из этой затеи, скорее всего, ничего не выйдет. – Кстати, о силовом решении. Разве один из основных декретов ООН не запрещает ввоз каких бы то ни было форм жизни из других систем?

«Неплохо, если бы ооновские генералы решили разбомбить останки корабля Элдрича», – подумал про себя Булеро и сделал в блокноте пометку: «Поговорить с юристами. Известить ООН о ввозе в систему лишайника».

– Я свяжусь с вами попозже, – сказал он и отключил свой видеофон. Медлить в этой ситуации опасно. Уже в следующую минуту Лео вознамерился выйти на руководство ООН напрямую, минуя посредничество юристов. Он вызвал на связь свою секретаршу и распорядился:

– Руководство ООН, Нью-Йорк. Генерального секретаря Хепберн-Гильберта.

Через мгновение на экране видеофона появилась улыбающаяся физиономия хитроумного индийского политикана, занявшего год назад пост Генерального секретаря ООН.

– Ах, это вы, господин Булеро! Хотите опротестовать захват корабля, груженного Кэн-Ди…

– Впервые об этом слышу! – усмехнулся Лео. – Я звоню вам совсем по другому поводу. Вы знаете, что сделал Палмер Элдрич? Он привез с собой лишайник! Нисколько не удивлюсь, если нас поразит эпидемия, наподобие той, что была в девяносто восьмом.

– Мы в курсе. Люди Элдрича, однако, утверждают, что лишайник этот был взят Палмером Элдричем с Земли. Если верить им, растение служило экипажу источником протеина. – Индиец широко улыбнулся, блеснув своими белоснежными зубами. Похоже, это объяснение немало забавило его.

– И вы им верите?

– Разумеется, нет. – Улыбка Хепберна-Гильберта стала еще шире. – Я никак не могу понять, отчего вас так занимает эта проблема? У вас что – страсть к лишайникам?

– Я – гражданин Солнечной системы и потому не могу оставаться безучастным, глядя, что происходит с моей родиной! Я вправе требовать от вас конкретных действий!

– Вы зря считаете, что мы сидим сложа руки, – ответил Хепберн-Гильберт, – расследование этого дела уже началось. Его ведет небезызвестный вам господин Ларк. Вас удовлетворяет такой ответ?

Дальше продолжать разговор было бессмысленно. Лео повесил трубку, чувствуя себя последним идиотом и кляня политиков на чем свет стоит. Они могли предпринимать решительные шаги, если речь шла о нем самом. В отношении же Палмера Элдрича подобные действия исключались…

– Видите ли, мистер Булеро, это дело щекотливое… – передразнил он Генерального секретаря.

Ларка, упомянутого Хепберн-Гильбертом, Лео действительно знал. Нед Ларк – шеф Бюро по контролю за наркотиками. Именно по его распоряжению задержан груз Кэн-Ди, принадлежавший «Пат-Комплект». Генеральный секретарь не случайно поручил заниматься делом Элдрича именно Ларку. Если Булеро не будет настаивать на расследовании, имеется небольшой шанс получить груз обратно. Если же Лео заартачится – прости-прощай денежки… Лео понял, на что намекал ему старый мерзавец. Мол, услуга за услугу…

Все переговоры с ООН неизбежно кончаются одним и тем же. Виной всему – чертова афро-азиатская политика. Болото сплошное. Куда ни плюнь, кругом иностранцы. Лео посмотрел на пустой экран видеофона.

Тягостные раздумья прервал звонок секретарши, мисс Глисон.

– Господин Булеро, в приемной мистер Майерсон. Он хотел бы переговорить с вами.

– Пусть войдет.

В следующее мгновение в кабинет вошел хмурый, сердитый консультант, отслеживавший изменения моды и, соответственно, спроса на те или иные товары. Барни Майерсон сел напротив шефа и уставился на него долгим немигающим взглядом.

– Что тебя так расстроило, Майерсон? – спросил Лео. – Говори мне все. Именно для этого я здесь и сижу! Если кто-то и сможет поддержать тебя, так это я! – последние слова он произнес еле слышно.

– Я хотел поговорить с вами о моей ассистентке, мисс Фьюгейт.

– Ах, да! Говорят, что ты уже успел переспать с нею! Это правда?

– Я хотел поговорить не об этом.

– Все понятно, – кивнул Лео. – Действительно, чего о таких пустяках болтать!

– Я пришел сюда, чтобы обсудить совершенно иной аспект ее поведения, господин Булеро! Только что мы разошлись во мнениях. Торговец…

– Ты что-то отклонил, а она с тобой не согласилась? – перебил Лео.

– Да.

– Ох, что мне с вами, скоперами, делать… Если я правильно тебя понял, надо приказать мисс Фьюгейт впредь тебе не перечить. Так?

Барни смущенно кивнул:

– Примерно. Видите ли, она прикреплена ко мне в качестве ассистентки. Это значит, она должна следовать моим указаниям. По крайней мере, сам я понимаю ее роль именно так.

– Да-с… Одно твое указание она уже выполнила. Я имею в виду сегодняшнюю ночь. – Лео довольно ухмыльнулся. – Что до этой истории, то ей, конечно же, не следовало спорить с тобой в присутствии посторонних. Она могла бы сделать это и попозже.

– Такой вариант меня тоже не устраивает, – еще больше насупился Майерсон.

– Ты знаешь, после того как я стал принимать сеансы Э-терапии, у меня чрезвычайно развились фронтальные отделы мозга. Я так в этом деле насобачился, что сам превратился в скопера! Этот торговец предлагал тебе горшочки? Керамические горшочки и вазочки?

Барни нехотя кивнул.

– Их делала твоя бывшая супруга, – сообщил Лео. Керамика Эмили имела спрос. Он видел в газетах объявления о розничной продаже ее работ в престижных салонах Нью-Орлеана. Восточного побережья и Сан-Франциско.

– Ну и как они тебе, Барни? – Лео внимательно посмотрел на своего консультанта. – Может быть, мисс Фъюгейт права?

– Они сто лет никому не нужны! – бесстрастно произнес Барни.

Лео не понравились интонации в голосе собеседника, более того, они показались напускными. Выходит, Барни попросту соврал.

– По крайней мере, таково мое мнение, – закончил Барни.

– Хорошо, – согласился Лео. – Я принимаю сказанное тобой. Но если работы Эмили произведут фурор, а в нашем распоряжении не будет их уменьшенных копий, которые мы смогли бы продать колонистам, – Булеро на миг задумался, но тут же закончил мысль, – твое кресло займет Рони. Делить его, как вы делили постель, вам уже не придется.

Барни поднялся со стула.

– Так вы проинструктируете мисс Фьюгейт касательно того, какую позицию ей следует занимать?

Лео захохотал.

– О'кей, Барни! Я ей задам перцу! Она молодая – переживет! А вот ты у нас старый, того и гляди на пенсию отправим! – Он подошел к Барни и дружески похлопал его по спине. – Слушай, Барни, брось ты себя терзать! Забудь о своей жене!

– Я о ней и так уже забыл!

– Вот и прекрасно. Можно подумать, на ней свет клином сошелся.

Лео вспомнил о своей нынешней пассии, Скотти Синклер. Скотти, хрупкая блондинка с огромным бюстом, ждала его на космической вилле в пятистах милях над поверхностью Земли.

– В отличие от первых американских марок и скинов – то бишь кожицы трюфелей, заменяющей нам денежные знаки, – которых, как известно, всегда не хватает, женщин обычно не просто много, но даже слишком много! – Лео вдруг подумал о том, что все проблемы можно снять, подложив Барни в постель одну из прежних своих любовниц. – Я хочу одарить тебя… – начал было Лео, но Барни тут же оборвал его, возмущенно всплеснув руками.

– Нет? – удивился Лео.

– Нет, – тряхнул головой Барни. – У меня уже есть Рони Фьюгейт. Мне хватает и ее. – Барни взирал на своего шефа с явным неодобрением.

– Согласен. Ты только не подумай, что у меня в «Угодьях Винни-Пуха» их целый гарем… – возмущенно проворчал Лео, пораженный неблагодарностью подчиненного.

– Когда я был там в последний раз – начал Барни – кажется, в январе, на вашем дне рождения…

– Это не в счет. Это был праздник, Барни. – Лео проводил Майерсона до двери своего кабинета и вдруг, словно невзначай, заметил: – Ты знаешь, до меня дошел один крайне неприятный слух. Говорят, что ты повсюду таскаешь с собой портативный узел связи с электронным психиатром… Скажи мне честно, Барни, ты что – получил повестку?

Повисла зловещая тишина. Барни едва заметно кивнул.

– И ты нам ничего не сказал? – возмутился Лео. – Когда же ты хотел известить нас об этом? В день твоей отправки на Марс?

– Я постараюсь выкрутиться.

– Я понимаю. Но не забывай, что то же самое пытались сделать все те, кого ООН кинула на освоение новых жизненных пространств. И таких, Барни, было совсем немало. Они заселили уже четыре планеты и шесть спутников!

– Их не удовлетворит состояние моей психики, – ответил Барни. – Говорю вам это как скопер. Я не смогу выдержать стольких Фрейдов стресса, Лео. Посмотрите, что делается с моими руками! – Он вытянул перед собой руки. Они заметно дрожали. – Вспомните о том, как я отреагировал на слова мисс Фьюгейт, как я разговаривал с Хнаттом, как…

– О'кей… – вздохнул Лео, желая прекратить это словоизвержение. Радости отнюдь не прибавилось. Обычно повестки вручались новобранцам за девяносто дней до призыва. За это время мисс Фьюгейт вряд ли успела бы перенять от Барни все необходимые навыки. Конечно, он мог выписать из Парижа Мака Ронстона, но и Ронстон, несмотря на его пятнадцатилетний стаж, не смог бы тягаться с Майерсоном. Мак был многоопытен и зауряден. Барни был гением.

«Похоже, ООН решила добраться и до меня», – подумал вдруг Лео. То, что Барни получил свою повестку не когда-нибудь, а именно теперь, вряд ли обычное совпадение. Скорее всего, кто-то пытался нащупать слабые места компании. И в данном случае это недругам удалось. Самое скверное, что невозможно защитить Майерсона и тем самым защитить себя.

«И все это лишь потому, что я снабжаю колонистов Кэн-Ди, – подумал Лео. – В конечном итоге это может делать кто-то другой. В противном случае они там все спятят! На кой черт им тогда сдался этот дурацкий Пэт-комплект?»

В довершение ко всему, торговля наркотой приносила такую прибыль, какая и не снилась обычным промышленникам. Число скинов, выражающее оную прибыль, столь велико, что его вполне можно было назвать астрономическим.

В ООН знали и об этом.

В двенадцать тридцать по нью-йоркскому времени Лео Булеро уже расположился за столиком ресторана «Багряный Лис». Напротив сидела его новая сотрудница, зачисленная на должность секретаря, очаровательная Пиа Юргенс. Движения девушки были точными и уверенными; не менее уверенно двигалась и ее нижняя челюсть, тщательно пережевывавшая пищу. Пиа была рыженькой, Лео такие всегда нравились. Они либо откровенные образины, либо на удивление привлекательные. Мисс Юргенс относилась к последним. Лео ломал голову над тем, под каким же предлогом ему отправить свою новую сотрудницу в «Угодья Винни-Пуха»… При этом он исходил из того, что Скотти возражать против этого особенно не будет. Предположение это, разумеется, было достаточно условным. Скотти обладала свободной волей, что делало ее человеком опасным… Что может быть страшнее норовистой женщины?

«И как же я не всучил Скотти этому болвану? – сокрушался Лео. – Разом разрешил бы две проблемы – успокоил Барни и разгрузил себя…»

«Болван! – прервал он собственную мысль. – Барни нельзя успокаиваться. Иначе он вмиг окажется где-нибудь на Марсе. Не случайно же он таскает с собой этот говорящий чемодан. Я безнадежно отстал от мира. Это в двадцатом столетии психоаналитики успокаивали людей, теперь происходит прямо противоположное».

– Вы всегда такой молчаливый, мистер Булеро? – спросила мисс Юргенс.

– Нет, – бросил вслух Лео, продолжая размышлять:

«А не смогу ли я помочь Барни? Сделать так, чтобы он… как бы это точнее выразиться… да! Сделать так, чтобы он на какое-то время потерял ориентацию?»

Задачка, конечно, не из самых простых, придется поднапрячься и поломать голову изрядно. Одним распоряжением здесь не отделаешься…

Впрочем…

Он извинился, подозвал к себе робота и распорядился принести на столик видеофон.

Через минуту он уже говорил с мисс Глисон, находившейся на своем рабочем месте.

– Послушайте, милочка, сделайте так, чтобы по возвращении с обеда я мог переговорить с мисс Фьюгейт, ассистенткой Барни Майерсона. Сам господин Майерсон об этом знать не должен. Вы поняли меня?

– Да, сэр, – ответила мисс Глисон, сделав пометку в блокноте.

– Я все слышала, – сказала Пиа Юргенс, стоило Лео положить трубку. – И я могу передать весь этот разговор Барни Майерсону. Едва ли не каждый день я встречаю его в…

Лео захохотал. Ход мыслей Пии Юргенс показался ему донельзя забавным.

– Послушай, детка, – проговорил он, взяв ее за руку. – К сфере обычных отношений меж мужчиной и женщиной это не относится. Доедай свою ганимедскую лягушку. Нам пора возвращаться на работу.

– Вы меня неправильно поняли, – заметила мисс Юргенс холодно. – Просто мне показалось странным, что вы стали откровенничать при человеке, которого практически не знаете. – Она выразительно посмотрела на Лео. При этом и без того высокая грудь выросла едва ли не вдвое.

– Я жажду узнать тебя получше, деточка! – пролепетал Лео Булеро, сраженный этим зрелищем наповал. – Ты когда-нибудь пробовала Кэн-Ди? Ты обязательно должна это сделать, милая. Бог с ним, с привыканием. Главное – получить удовольствие. Верно? – В «Угодьях Винни-Пуха» он всегда держал под рукой изрядное количество Кэн-Ди высшей пробы. Особенно оно выручало по праздникам, когда в доме собирались гости… – Я спросил об этом не случайно. Ты производишь впечатление человека с развитым воображением, реакция же на Кэн-Ди определяется именно воображением! Уверяю, тебе будет очень хорошо. Уж я-то в этих вещах толк знаю!

– О, я бы с удовольствием попробовала, – ответила мисс Юргенс. Она посмотрела по сторонам, наклонилась вперед и прошептала: – Но ведь это запрещено законом!

– Разве? – изумленно воззрился на нее Лео.

– Неужели вы этого не знаете! – Пиа, похоже, начинала сердиться.

– Послушай, – сказал Лео, – я смог бы достать для тебя немного Кэн-Ди!

Разумеется, он примет наркоту вместе с девушкой. В таких случаях сознания участников растворялись друг в друге, образуя новую чудесную сущность… По крайней мере, это ощущалось именно так. Несколько совместных приемов, и Лео будет знать о Пии Юргенс все. О, как он жаждал узнать ее! И влекло его не только поразительное тело Юргенс, нет! Влекло нечто в ней самой, нечто таинственное и завораживающее…

«Мы обойдемся без комплексов».

По странной иронии судьбы он, создатель и творец миниатюрного мира Прыткой Пэт, предпочитал принимать Кэн-Ди вне этого мира. Впрочем, ничего удивительного! Лео находился на Терре и имел возможность лицезреть воочию все то, скромной копией чего была продукция его компании. Для поселенцев какого-нибудь унылого, продуваемого всеми ветрами спутника, укрывающихся в своих хижинах от кристаллов застывшего метана и прочих неприятностей, все обстояло иначе. Для них Прыткая Пэт и ее комплект были окном в мир, столь притягательный и столь недоступный. Он же, Лео Булеро, сыт этим самым миром по горло. От этого мира его тошнило. Даже «Угодья Винни-Пуха» с их милыми забавами не могли избавить от ощущения пустоты и тщеты всего происходящего. Впрочем…

– Кэн-Ди – замечательная штука, – нашептывал он мисс Юргенс. – Именно по этой причине оно и находится под запретом! Кэн-Ди – религия колонистов! – Лео рассмеялся. – Откусил. Подождал пятнадцать минут. И… – он взмахнул руками, – хижины твоей нет и в помине! Нет этого проклятого застывшего метана! Ты понимаешь? У людей появляется хоть какой-то стимул для жизни! Неужели одно это не оправдывает смертельного риска и бешеных денег на производство?

«А как же мы?» – вдруг тоскливо подумал Лео.

Изготавливая Пэт-комплекты, выращивая лишайник и производя из него в качестве конечного продукта Кэн-Ди, он делал сносной жизнь более чем миллиона невольных переселенцев с Терры. Но что, черт возьми, он получал взамен?!

«Моя жизнь отдана другим, она не принадлежит мне, и это ужасно!» Конечно, у него имелась вилла в космосе, на которой его ждала Скотти… Но прежде всего у него было нечто совсем иное – бесконечные проблемы, связанные с легальным и нелегальным бизнесом. На решение этих проблем и уходила жизнь… Так неужели же ничего иного в ней никогда не будет?

Он не знал. Более того, этого не знал никто. Все они походили друг на друга, все они были его, Булеро, подобием. Взять хотя бы Майерсона. Барни и его Рондинелла Фьюгейт – всего лишь подпорченные копии Лео Булеро и мисс Юргенс… Куда ни посмотри – повсюду одно и то же… Наверное, и этот Нед Ларк, глава Бюро по борьбе с наркотиками, жил так же, как и все остальные. И Хепберн-Гильберт такой же, как все. Спит с какой-нибудь скандинавской актрисой и делает вид, будто больше ему ничего не надо. И Палмер Элдрич от других вряд ли отстанет…

«Нет! – вспыхнуло вдруг в сознании. – Он – другой. Палмер Элдрич стал другим. Он что-то нашел. На путешествие в систему Проксимы у него ушло целых десять лет – времени предостаточно! Но что он мог найти? И стоило ли это таких стараний?»

– Ты не заглядывала в сегодняшние газеты? – спросил Лео у мисс Юргенс. – Я говорю об этой аварии на Плутоне. Таких, как Элдрич, один человек на миллиард! По крайней мере, с такими, как он, встречаться мне не доводилось.

– Читала, читала, – ответила девушка. – Псих он, этот ваш Элдрич.

– Никто в этом и не сомневается. На десять лет уйти из жизни, заняться черт знает чем – надеясь неведомо на что!

– Думаю, что он с лихвой оправдал все свои труды! – фыркнула мисс Юргенс. – Пусть он и псих, но находчивости и сообразительности ему не занимать. Если вы считаете его олухом, то вы здорово ошибаетесь. Он себе на уме, этот ваш Элдрич.

– Хотел бы я с ним повидаться, – задумчиво произнес Булеро. – Хотя бы минуту с ним побеседовать…

И мгновенно принял решение отправиться в госпиталь, в котором теперь находился Палмер Элдрич. Проникнуть туда можно двумя путями: силой или подкупом. И тот и другой путь в силу своей простоты Булеро устраивал.

– Помните те времена, когда звездолеты впервые покинули Солнечную систему? – спросила его мисс Юргенс. – Мне тогда казалось… – Она осеклась, но тут же продолжила: – Это звучит глупо, но я тогда была еще ребенком… Да, да! Арнольдсон вернулся с Проксимы, когда мне было лет шесть-семь. – Она опустила глаза. – Мне тогда почему-то казалось, что он должен найти Бога.

Лео рассеянно кивнул.

«Я думал точно так же, – горько размышлял он. – Пусть в то время мне было уже далеко за тридцать. Мы частенько спорили о таких вещах с Барни. Проклятье, я мечтаю об этом до сих пор…»

Когда Булеро вернулся в свой кабинет, мисс Рондинелла Фьюгейт была уже там. Видел ее Лео впервые.

«А она ничего – подумал он, прикрывая за собой дверь. – Красивые глаза, ладная фигура».

Она сидела нога на ногу, то и дело оправляя свою юбочку. Видно было, что она чем-то взволнована. Лео уселся в свое кресло и строго посмотрел на Рони.

«Она же совсем ребенок, – неожиданно понял он, – капризный ребенок, который не привык слушаться старших…»

– Вы знаете, для чего я пригласил вас сюда? – спросил он сухо.

– Я думаю, вы разозлились на меня из-за того, что я стала спорить с мистером Майерсоном. Но я просто не могла поступить иначе. Дело в том, что керамика эта пойдет. Я увидела это совершенно ясно. Вы считаете, что я поступила неправильно? – Девушка чуть привстала, но тут же вернулась на место.

– Я вам верю, – ответил ей Лео. – Проблема в другом. Видите ли, мистер Майерсон крайне чувствителен. Если бы вы пожили с ним, то узнали, что он не делает ни шагу без своего портативного психиатра. – Лео открыл ящик стола и достал из него пачку «Куеста Рейс». Мисс Фьюгейт благодарно приняла предложенную ей тонкую сигару. Лео дал ей прикурить, закурил сам и, откинувшись на спинку кресла, спросил:

– Вы знаете что-нибудь о Палмере Элдриче?

– Да.

– А не согласились бы вы использовать свои провидческие таланты не по назначению? Через месяц-другой газеты будут сообщать о том, где именно находился Элдрич после аварии. Причем сообщения эти никоим образом нельзя будет считать сенсационными. Мне хотелось бы, чтобы вы просмотрели одну из этих газет и назвали мне это место. Уверен, вы справитесь!

«А если вы этого не сделаете, – добавил он уже про себя, – мы тут же с вами и распрощаемся».

Лео замолчал, давая мисс Фьюгейт возможность высказаться. С каждой минутой эта молоденькая девчушка нравилась ему все больше и больше. Барни можно только позавидовать.

Мисс Фьюгейт еле слышно пробормотала:

– Я вижу это сообщение очень смутно, мистер Булеро.

– И все же мне хотелось бы его выслушать, – ответил Лео, потянувшись за ручкой.

Рони пыталась сосредоточиться в течение нескольких минут. В конце концов Булеро удалось записать в блокноте следующее: «Третья База, Ганимед, госпиталь для ветеранов им. Джеймса Риддла». Вне всяких сомнений, заведение принадлежало ООН. Впрочем, именно этого Лео и ожидал. Отчаиваться в любом случае он был не вправе.

– Он находится там под чужим именем, – проговорила Рони, побледневшая и осунувшаяся от напряжения. Она зажгла потухшую сигару, выпрямилась и скрестила свои стройные ноги. – В газете сказано, что Элдрич был зарегистрирован под именем… – Она зажмурила глаза. – Черт! Никак не выходит! Всего один слог. Франт. Брент… Нет, не так. Ага! Кажется. Трент. Совершенно точно – Элдон Трент! – Рони улыбнулась. Глаза ее засветились по-детски наивной радостью. – Они сделали все возможное, чтобы спрятать его получше. Тут говорится и о том, что его допрашивали. Стало быть, он в состоянии отвечать. – Девушка вдруг нахмурилась: – Подождите! Вижу заголовок. Я в своей квартире. Одна. Читаю утреннюю газету, первую страницу… О боже!

– Что такое? – Лео подался вперед, чувствуя, что бедняжка испугалась не на шутку.

– Здесь сказано, – прошептала Рони, – что Палмер Элдрич умер. – Она часто заморгала, испуганно посмотрела по сторонам и наконец устремила свой взор, полный ужаса и смятения, прямо на Булеро. – Повинным в его смерти названы вы, мистер Булеро. Клянусь вам, именно так здесь и написано!

– Вы хотите сказать, что я убью его?

Она кивнула.

– Да. Но только это может и не произойти. Не забывайте, открылась лишь одна из… возможностей. Вы понимаете? Может быть, случится нечто другое! Мы, скоперы, видим…

– Мне все известно и без вас! – Со скоперами он работал уже не один год. Барни трудился на фирму тринадцать лет, остальные – и того больше. – И все же есть вероятность… – раздраженно пробормотал Лео. – Что могло подтолкнуть его к этому? Понять сейчас невозможно. Вот когда он разыщет Элдрича и поговорит с ним, все разом встанет на свои места… А поговорить с Элдричем ему, похоже, удастся.

– Мне кажется, что вам не следует искать контактов с мистером Элдричем, господин Булеро, – заметила Рони. – Видите, к чему это может привести? Риск слишком велик. Вероятность названного события находится в районе сорока.

– Сорока чего?

– Процентов, разумеется! Это почти одна вторая! – Мисс Фьюгейт, похоже, приходила в себя. Она затянулась сигарой и без тени смущения стала разглядывать своего шефа. Наверное, и она хотела понять, что могло заставить Лео Булеро совершить сей неожиданный поступок… Впрочем, вдаваться в эти детали Лео не хотел. Он выбрался из-за стола и направился к двери.

– Благодарю вас, мисс Фьюгейт. Вы очень помогли мне. – Всем своим видом он показывал ей, что аудиенция закончена.

Мисс Фьюгейт, однако, и не думала вставать со своего места. Она вновь демонстрировала то самое тупое упрямство, о котором говорил ему Барни.

– Мистер Булеро, – сказала она тихо, – я, наверное, сообщу об увиденном в полицию. Мы, скоперы…

Лео поспешил затворить приоткрытую дверь.

– Вы, скоперы, любите совать нос в чужие дела!

Булеро покачал головой. Подумать только, ни с того ни с сего он вдруг оказался во власти этой дрянной девчонки. Интересно, как она распорядится полученной информацией?

– Мистера Майерсона в любой момент могут призвать на службу, – продолжила Рони. – Вы, конечно же, знаете об этом… Вы не собираетесь хлопотать об отсрочке?

Лео Булеро решил не скрывать ничего.

– Кой-какие идеи на этот счет у меня действительно есть.

– Мистер Булеро, – проговорила Рони тихо и в то же время достаточно жестко. – Я хочу заключить с вами сделку. Не мешайте им – пусть они забирают Барни на службу. Вашим новым консультантом стану я.

Лео остолбенел.

– Что вы на это скажете? – Видно было, что такого рода переговоры вести ей еще не приходилось, пусть она и пыталась выглядеть непринужденной. Лео вновь покачал головой. Кто знает, может быть, он стал свидетелем начала блестящей карьеры…

И вдруг он кое-что вспомнил. Он вспомнил, почему девчонку перевели из Пекина в Нью-Йорк. Ее предсказания были нестабильны. Некоторые из них – а таких получилось непозволительно много – оказались ошибочными.

Вполне допустимо, что и последнее предсказание – насчет убийства Палмера Элдрича – очередная пустышка. К тому же девчонка могла попросту соврать.

– Дайте мне все хорошенько обдумать. Мне потребуется на это пара дней.

– Я буду ждать до завтрашнего утра, – твердо проговорила мисс Фьюгейт.

Лео рассмеялся.

– Как я понимаю Барни! – Майерсон, который тоже был скопером, наверняка ожидал от своей ассистентки чего-то подобного. – Послушайте меня, мисс. Вы ведь любовница Майерсона, не так ли? Что, если я предложу вам кое-что получше? В вашем распоряжении будет целая космическая вилла.

«Если, конечно, мне удастся спровадить оттуда Скотти», – добавил он уже про себя.

– Нет уж, спасибо!

– Но почему? – изумился Булеро. – Ваша карьера…

– Мне нравятся такие люди, как мистер Майерсон, – ответила Рони. – Чего я не могу сказать о раздо… – Она замялась на мгновение, но тут же нашлась: – О тех людях, которые принимали сеансы в этих клиниках.

Булеро вновь открыл дверь своего кабинета.

– Завтра утром я дам вам ответ.

Наблюдая, как она шествует по приемной, Лео подумал: «За это время я успею смотаться на Ганимед и переговорить с Палмером Элдричем. И тогда я смогу ответить на все вопросы разом».

Он закрыл дверь, вернулся к столу и защелкал кнопками видеофона, вызывая дежурного оператора Большого Нью-Йорка.

– Пожалуйста, госпиталь для ветеранов имени Джеймса Риддла. Третья База, Ганимед. Я хочу переговорить с пациентом Элдоном Трентом. Разговор будет носить частный характер. – Лео назвал свою фамилию, условный код и, нажав на рычажок, стал набирать номер космодрома имени Кеннеди.

Он забронировал для себя место на экспрессе, вылетавшем этим вечером на Ганимед, и принялся мерить шагами кабинет, ожидая ответного звонка из госпиталя.

«Раздолбай» – вот как хотела назвать его мисс Фьюгейт. Его, своего начальника.

Через десять минут зазвонил видеофон.

– Примите мои извинения, мистер Булеро, – проговорил оператор. – Но мистеру Тренту врачи строго-настрого запретили говорить по видеофону.

«Ага, – подумал Булеро, – стало быть, Рондинелла Фьюгейт не ошиблась».

Элдон Трент действительно существовал, и он находился не где-нибудь, но именно в госпитале имени Джеймса Риддла. Скорее всего, под этим именем действительно скрывается Палмер Элдрич. «Ну что ж, значит, я слетаю на Ганимед не впустую…»

«Хорошенькое дело – тут же пришла мысль. – Я встречусь с Элдричем, разругаюсь с ним бог знает из-за чего и в конце концов или сам его прикончу, или стану косвенной причиной. Как бы ни повернулось дело, в преступлении обвинят именно меня, обвинят во всеуслышание». Лео сокрушенно покачал головой.

Любопытство его, однако, с каждой минутой росло. Чем бы ему ни приходилось заниматься в этой жизни, до убийства он не скатывался еще никогда. Причины, которые могли толкнуть на такой шаг, должны быть по-настоящему серьезны. Судя по всему, на Ганимеде ему предстояло встретиться с чем-то необычайным…

Менять что-либо уже поздно. Интуиция подсказывала – он сможет найти то, что ищет. Помимо прочего, Рондинелла Фьюгейт не упоминала, что обвинение, выдвинутое в его адрес, будет доказано. О приговоре не было сказано ни слова.

Осудить такого человека, как он, им будет ох как непросто! Для этого всей ООН придется попотеть.

Булеро вздохнул.

«Ладно. Чему быть – того не миновать. Мы еще посмотрим, чья возьмет».

Глава 3

Ричард Хнатт сидел в баре неподалеку от «Пэт-Комплект», заливая свою печаль терпкой текилой. Коробка с керамикой лежала рядом на столе. С горшочками и вазочками все в полном порядке. Работы Эмили всегда шли нарасхват. Проблема убога и банальна до идиотизма – пост консультанта фирмы занимал бывший благоверный Эмили.

Этот урод Майерсон не замедлил отомстить.

«Надо позвонить Эмили и рассказать ей все как есть».

Хнатт поднялся из-за стола.

Дорогу ему преградил пухлый человечек на тонких ножках.

– Кто вы такой? – изумился Ричард.

Незнакомец закачался на своих длинных ножках и начал рыться в глубоком кармане пиджака с таким видом, словно пытался поймать там знакомую блоху. Извлек он, однако, визитку.

– Мы интересуемся вашим товаром, мистер Натт. Хатт. Простите, у меня этот звук не выходит.

«Ихольц» – прочел Ричард на карточке. Кроме имени – ничего, даже номера видеофона.

– Со мной только образцы. Если вы хотите, я могу дать вам адреса салонов, торгующих нашими работами. Эти же вещи мы собирались…

– Вы хотели миниатюризировать их, не так ли? – спросил смешной человечек. – Именно этим мы и собираемся заняться, господин Хатт. Мы нисколько не сомневаемся в том, что Майерсон ошибся. Они обязательно войдут в моду, и произойдет это быстрее, чем вы думаете.

Хнатт удивленно уставился на мистера Ихольца.

– Собираетесь взять наши работы и при этом не служите «Пэт-Комплект»?

Загвоздка заключалась в том, что, кроме «Пэт-Комплект», миниатюризацией не занимался никто. Компания Булеро владела монополией на подобную продукцию.

Мистер Ихольц молча уселся за столик, достал из своего необъятного кармана бумажник и принялся отсчитывать скины.

– Вначале никто даже не заметит. Но со временем… – Он протянул Ричарду горсть бурых сморщенных шкурок трюфелей. Шкурки эти, называвшиеся скинами, являлись основной валютой Солнечной системы. В их состав входили молекулы уникальной аминокислоты, которые невозможно воспроизвести даже с помощью копиров. Удивительные твари с Билтонга составляли основу любого мало-мальски развитого производства.

– Я должен посоветоваться с женой, – пробормотал Хнатт.

– Вот как? А я, признаться, считал вас полномочным представителем вашей фирмы!

– Да, так оно и есть. – Ричард подхватил скины и положил их перед собой на стол.

– Вот и контракт. – Ихольц достал из кармана бланк документа и ручку. – В соответствии с ним мы получаем исключительные права на ваш товар.

Склонившись над столом, чтобы подписать бланк, Ричард прочел название компании Ихольца: «Ассоциация производителей Чу-Зи. Бостонское отделение». О компании с таким названием слышать ему еще не приходилось. Чу-Зи… Словечко вызывало в памяти что-то очень знакомое… Он вспомнил лишь после того, как контракт уже был подписан. Ихольц вручил ему один из трех экземпляров.

Кэн-Ди. Весьма похоже звучит… Запрещенный законом галлюциноген, чрезвычайно популярный у колонистов. Источником образов при этом служили комплекты Прыткой Пэт.

Ричарду стало не по себе. Но отступать, увы, уже поздно. Ихольц взял со стола коробку с образцами. Они теперь являлись законной собственностью компании «Ассоциация производителей Чу-Зи», одно из отделений которой находилось в Бостоне, США, планета Терра.

– Как я смогу связаться с вами? – спросил Хнатт дрогнувшим голосом.

– Вы не сможете этого сделать. Если понадобится, мы найдем вас сами, – улыбнулся Ихольц и направился к выходу из бара.

Как же, черт возьми, сказать об этом Эмили? Хнатт пересчитал скины и прочел контракт. Денег хватит даже на то, чтобы отдохнуть дней пять где-нибудь на фешенебельном курорте Антарктики. Там нежатся в тенечке богачи Терры – Лео Булеро и ему подобные. Они проводили свои летние отпуска среди приятной прохлады. Лето же, как известно, длится теперь круглый год…

Или… От волнения у него перехватило дыхание. Не стоит швырять деньги на ветер. При желании можно отправиться в Германию и пройти безумно дорогой курс Э-терапии в одной из закрытых клиник доктора Денкмаля. От восторга Ричард даже присвистнул.

Он закрылся в видеофонной кабинке бара и позвонил Эмили.

– Пакуй чемоданы. Мы отправляемся в Мюнхен! – Он на миг замешкался, вспоминая название клиники, рекламу которой видел в каком-то модном парижском журнале. – Вспомнил! Это называется «Айхенвальд»! Доктор Денкмаль!

– Значит, Барни взял их! – обрадованно воскликнула Эмили.

– Ничего подобного. Оказалось, что миниатюризацией теперь занимаются не только в «Пэт-Комплект»! – Голова у Ричарда шла кругом. – Барни отклонил наш товар, но это оказалось нам только на руку. У тех, других, денег куры не клюют! Увидимся через полчаса. Я хочу заказать два места на экспресс. Только подумай! И ты, и я сможем пройти курс Э-терапии!

– Если уж говорить начистоту, – тихо проговорила Эмили-то я совсем не хочу эволюционировать!

– Ты, наверное, шутишь! – изумился Хнатт. – Это нас здорово выручит. Не нас, так наших детей! Могут же они быть у нас, верно? Пусть мы пробудем там совсем недолго, пусть мы проэволюционируем на самую малость. Одного этого уже будет достаточно, чтоб перед нами раскрылись все двери. Ты представляешь?! Ты знакома хотя бы с одним человеком, проходившим терапию? Нет! Ты можешь прочесть о них в газете, ты…

– Я не хочу покрываться шерстью! И мне совсем не хочется иметь другую голову, Ричард. Неужели ты этого не понимаешь? В «Айхенвальд» я не поеду! – Лицо ее при этом оставалось спокойным, голос же звучал твердо, в нем не было и тени сомнения.

– Ну что ж, тогда я отправлюсь туда сам! – заявил Ричард.

Одному можно не только сэкономить на билетах, но и пробыть в клинике в два раза дольше. Разумеется, если сеансы пройдут успешно. С некоторыми пациентами у доктора Денкмаля возникали проблемы. Тут повинен не метод воздействия, а скорее личная предрасположенность клиента. Способностью к быстрой эволюции обладали далеко не все. Касательно себя Хнатт ничуть не сомневался. Ему хватит и пары сеансов, чтобы не только догнать большинство этих ублюдков, считающих себя великими людьми, но и обставить их, словно малых несмышленых детей…

– А что ты прикажешь делать мне? Лепить горшки?

– Конечно!

Теперь заказы хлынут со всех сторон. Иначе «Ассоциация производителей Чу-Зи» не стала бы заниматься миниатюризацией. Судя по всему, они так же, как и «Пэт-Комплект», пользуются услугами скоперов, поскольку… Тут Ричарду припомнилась фраза Ихольца. «Вначале никто даже не заметит этого». Слова эти, помимо прочего, свидетельствовали и о том, что у новой фирмы не существовало сети рекламных агентов – диск-жокеев, круживших над обитаемыми планетами и спутниками. В отличие от «Пэт-Комплект» у них не было ни Аллена, ни Шарлотты Фэйн, к мнению которых прислушивалась вся Терра…

Построить, снарядить и запустить на орбиту массу спутников совсем непросто. На это могли уйти если не годы, то уж во всяком случае месяцы… Ричард Хнатт задумался. Здесь что-то не так. А вдруг… Вдруг это какой-то подпольный синдикат?!! Может быть, это самое Чу-Зи запрещено так же, как и Кэн-Ди? Какже меня угораздило, ни в чем толком не разобравшись…

– Ты знаешь, что такое Чу-Зи? – спросил он у Эмили.

– Понятия не имею.

Ричард взял со стола контракт и вновь пробежал взглядом по строчкам.

«Что за чушь. Как я в это мог вляпаться! Если бы этот мерзавец Майерсон сказал „да“…»

В десять утра ужасный рев сирен, привыкнуть к которому невозможно, пробудил Сэма Ригана от сна. Сэм чертыхался, кляня зависший над бараками корабль ООН на чем свет стоит. Экипаж корабля поднял шум единственно для того, чтобы обитатели Чумных Бараков собрали сброшенные с корабля свертки. Иначе их запросто сожрали бы представители местной фауны.

– Как будто мы и так их не соберем, – буркнул Сэм, застегнул молнию на своем утепленном комбинезоне, надел высокие сапоги и не спеша направился к выходу.

– Раненько они сегодня, – недовольно проворчал Тод Моррис. – Готов биться об заклад, кроме обычных пайков там ни черта нет! Нет бы по ошибке ящик Кэн-Ди заслали!

Норман Шайн приложился плечом к люку, и тот со скрипом отошел в сторону. На колонистов хлынули слепящие потоки холодного света.

В вышине поблескивал транспортный корабль ООН. На фоне черного как смоль марсианского неба он казался чем-то чудесным, больше всего похожим на гигантскую елочную игрушку, неведомо кем подвешенную к пустым небесам.

«Хороший, видно, на нем пилот, – подумал Тод. – И Файнберг-Кресчент он, похоже, как свои пять пальцев знает». Тод замахал руками, однако рев сирены раздался вновь. Пришлось снова заткнуть уши. Из люка, расположенного в задней части корабля, выпал контейнер, оснащенный стабилизаторами.

Сэм Риган с отвращением сплюнул. «Я ж говорил, что это жратва. Без парашюта спускают». Он отвернулся, совершенно потеряв интерес к контейнеру.

«Как здесь сегодня мерзко, – подумал он, окинув взглядом безжизненные марсианские просторы. – Жуть. И зачем только их сюда закинули?»

Контейнер уже лежал на земле. Оболочка, не выдержав соударения с поверхностью Марса, лопнула, и через образовавшуюся трещину можно было разглядеть стоявшие внутри ящики. Обычно в таких ящиках доставляли соль. Риган окончательно пал духом.

– Эй! – крикнул вдруг Шайн, продолжавший разглядывать контейнер. – Тут, кажется, есть что-то полезное.

– Похоже, в этих коробках лежат приемники, – кивнул Тод. – Транзисторные приемники. – Он подошел к Шайну. – Может, удастся использовать их в наших комплектах?

– В моем радио уже есть, – отозвался Шайн.

– Тогда построй из них электронную косилку для газонов, – фыркнул Тод. – Ее тебе явно не хватает! – Моррис знал все о комплекте Шайнов. Чета Шайнов составляла с четой Моррисов едва ли идеальную пару.

– Если вам эти приемники не нужны, я с удовольствием возьму их. Уж мне-то они всяко пригодятся! – вмешался в разговор Сэм Риган. В его комплекте не хватало устройства для автоматического открывания гаража. Трудно угнаться за всеми. Разумеется, со временем подобными штуками можно разжиться, но проблема состояла в том, что у Ригана вышли все скины. Все заработанные деньги он истратил на нечто куда более важное и значимое. Он взял у барыги приличное количество Кэн-Ди и схоронил его, зарыв в землю под своей кроватью, стоявшей на последнем, нижнем, уровне их коллективного жилища.

Сэм был верующим. Он свято верил в переселение души, во время которого миниатюрные предметы из комплекта переставали быть символом Земли и становились самой Землей. И он сам, и все те, кто прибегал к помощи Кэн-Ди для того, чтобы воплотиться в этом игрушечном мирке, действительно путешествовали во времени и пространстве. Многие колонисты такой веры пока не имели. Для них «Пэт-Комплект» – лишь символ навсегда утраченного мира. Впрочем, такое безверие – явление временное. Среди колонистов со стажем неверующих уже не было.

Несмотря на ранний час, Сэм решил немедленно спуститься вниз, достать из тайника пластинку Кэн-Ди и вновь пережить с товарищами чудо преображения.

Он повернулся к Тоду и Норму Шайну.

– Как насчет путешествия, ребята? – тем самым он приглашал их к совместному опыту. – Насчет Кэн-Ди не беспокойтесь. Могу поделиться своим.

Соблазн слишком велик, чтобы оставить предложение Сэма без внимания. И Тод, и Норм разом ожили.

– Так рано? – удивился Норм Шайн. – Мы же только что встали! Дел особых у нас, конечно, нет…

Он пнул ногой колесо огромного экскаватора, который стоял на месте уже не один день. Ни у одного из них не хватало энергии на то, чтобы, поднявшись на поверхность, возобновить работы по расчистке территории, торжественно начатые месяц тому назад.

– Мне все-таки кажется, что в это время мы должны находиться наверху. Возделывать свои огороды и все такое прочее.

– Хотелось бы знать, что ты называешь огородом? – усмехнувшись, полюбопытствовал Сэм Риган. – Как называется то, что ты выращиваешь, а?

Норм Шайн сунул руки в карманы комбинезона и прошелся по своему заросшему чахлой растительностью участку, надеясь найти новые ростки. Разумеется, напрасно…

– Это у тебя испанский артишок, да, Норм? – решил подбодрить товарища Тод. – Хотя он и мутировал, я его вмиг по листьям узнал!

Норм сорвал с растения лист, решил попробовать на вкус, но тут же сморщился и сплюнул. От едкой горечи перехватило дыхание.

К ним подошла Элен Моррис, от холода у нее зуб на зуб не попадал.

– У нас с Фрэн вышла размолвка, – сообщила она мужчинам. – Я сказала, что на Земле психоаналитики берут пятьдесят долларов за час, а она утверждает, что столько стоят сорок пять минут! Дело в том, что мы хотим ввести в наш комплект психоаналитика. Мы его только что купили. Сделан он, естественно, на Земле, так что и качество у него соответственное. Его привезли на корабле Булеро. Помните, на той неделе…

– Мы все помним, – угрюмо буркнул Норм Шайн. «Особенно цены», – добавил он уже про себя. Если Аллен и Шарлотта Фэйн и дальше будут продолжать в том же духе, ни у одного из колонистов не останется за душой ни гроша.

– Обратись к Фэйнам, – посоветовал своей супруге Тод. – Свяжись с ними по радио, когда их спутник будет пролетать над нами. – Он посмотрел на часы. – Примерно через час. У них есть сведения по всем изделиям фирмы. По-хорошему им следовало бы прилагать свежие данные в качестве инструкции. Денег-то этот психоаналитик стоит немалых…

Беспокоился Тод не случайно. Именно его скины пошли на оплату этой покупки – крошечной фигурки психоаналитика-гуманоида. К фигурке прилагались кушетка, стол, коврик и полка с мудреными книгами соответственного размера.

– Норм, ты ведь бывал у аналитика, – обратилась Элен к Норму Шайну. – Неужели ты не помнишь, сколько он с тебя брал?

– Видишь ли, я посещал сеансы групповой терапии, – ответил Норм. – Муниципальная клиника ментальной гигиены в городе Беркли. Там каждый платил столько, сколько мог. Прыткая Пэт и ее дружок наверняка ходят в какую-нибудь частную клинику.

Он продолжал бродить вдоль грядок, разглядывая блеклые, изъеденные местными паразитами листья. Найди он хоть одно здоровое, не тронутое вредителями растение, и ему тут же стало бы легче. Однако земные инсектициды на этих тварей, похоже, не действовали. Еще бы! Паразитам пришлось ждать целых десять тысяч лет, прежде чем на их планету вернулась растительная жизнь…

– Ты бы свои грядки полил, – посоветовал Тод.

Норм кивнул и с унылым видом побрел в направлении насосной станции. Разветвленная система оросительных каналов должна была обеспечить водой все отведенные под огороды земли Чумного Барака. Теперь каналы наполовину забиты песком. Прежде чем пускать воду, следовало очистить их, это Норм понимал, но он не понимал, кому следует заняться тяжкой работой. Если их замечательный экскаватор не заработает в ближайшие дни, огородов своих полить они уже не смогут. И все же вкалывать за других не хотелось.

С другой стороны, он не мог, подобно Сэму Ригану, плюнуть на все происходящее и отправиться вниз, чтобы играться со своим комплектом, достраивая и вводя новые детали и элементы. Тем более Шайн не мог вот так просто набраться с утра пораньше Кэн-Ди и отчалить на Землю, оставив здесь все как есть…

«Нет, – подумал он, – нам ни в коем случае нельзя забывать о лежащей на нас ответственности».

Норм обратился к Элен:

– Попроси мою жену подняться к нам. – Сам он сядет за руль экскаватора, а Фрэн будет руководить работой, оставаясь снаружи. Для этого она подходит как нельзя лучше, к тому же и глаз у нее острый…

– Я ее сам позову, – отозвался Сэм Риган и направился к люку. – Пойдете со мной или нет?

За ним не пошел никто. Чета Моррисов занялась огородом. Норм Шайн принялся стаскивать с экскаватора защитный чехол.

Спустившись вниз, Сэм Риган быстро разыскал Фрэн Шайн. Она сидела на корточках перед комплектом, составленным Моррисами и Шайнами.

Не поднимая головы, Фрэн прошептала:

– Мы с Прыткой Пэт добрались до центра на ее новом «форде» с жестким откидным верхом. Она остановилась рядом с колонкой, опустила в счетчик десять центов и отправилась по магазинам. Сейчас она сидит в приемной психоаналитика и читает «Форчун». Непонятно, сколько будет стоить этот визит. Ужас, правда? – Она подняла глаза, пригладила рукой свои длинные темные волосы и улыбнулась. Вне всяких сомнений. Фрэн была самой красивой и самой необычной женщиной в их общежитии. Во всяком случае, Сэму казалось именно так.

– Как ты можешь играться с комплектом, не пожевав? – Он посмотрел по сторонам и, убедившись в том, что рядом никого нет, встал на колени и прошептал: – Идем со мной – я дам тебе чистейшего Кэн-Ди! Все будет как в прошлый раз. Хочешь?

Сердце его готово было выскочить из груди. Воспоминание о том, что недавно случилось с ними, ожило в памяти, затмив собою все…

– А если Элен Моррис…

– Они пытаются завести экскаватор. Раньше чем через час не появятся. – Сэм подал Фрэн руку и помог ей встать.

– То, что приходит в обычной коричневой обертке, нельзя долго хранить – со временем оно портится, – проговорил он, выводя Фрэн в коридор. – Такое Кэн-Ди лучше использовать сразу, иначе оно потеряет силу. «Именно за эту силу мы и платим», – подумал Риган с тоской. Терять эту силу – все равно что терять свои скины. Конечно, находились и такие умники – слава богу, в их общежитии подобные не водились, – которые утверждали: мол, переходу в тот мир помогает не Кэн-Ди, а совершенство Пэт-комплекта, классно сделанные реалии земной жизни. Как ни странно, но этого абсурдного взгляда придерживались очень и очень многие.

Когда они вбежали в отсек и заперли за собой дверь, Фрэн сказала:

– Я буду жевать его вместе с тобой, Сэм, но давай договоримся с самого начала о том, что мы не станем… Ну, в общем, ты понимаешь, что я имею в виду? Мы ведь будем не самими собой, а Пэт и Уолтом. Они бы так себя ни за что не стали вести. – Она нахмурила свой лобик, выражая возмущение тем, как Сэм вел себя с нею в прошлый раз, и предостерегая его от повторения той же оплошности.

– Значит, ты все-таки веришь, что мы действительно окажемся на Земле!

Об этом они спорили уже не раз и не два. Фрэн склонялась к мысли, что переход был чисто воображаемым, не реализацией, но лишь акциденцией, лишенной какого-либо сущностного наполнения.

– Я считаю, – медленно проговорила Фрэн, высвободив руку, – что мы должны воздержаться в любом случае. Будь это игрой воображения, наркотической галлюцинацией или реальным переносом на Землю, которая существовала когда-то… Так мы только опошляем наше общение.

Она вновь строго посмотрела на Ригана. Сэм вздохнул и пристегнул свою откидную железную койку к стене.

– Это переживание должно быть очистительным! – продолжила Фрэн. – Мы теряем свои бренные тела, свою – как они говорят – вещественность. Вместо них мы обретаем тела бессмертные, тела вечные! Некоторые верят в то, что это и есть подлинная реальность. Она существует вне пространства и времени, мы всегда были в ней и всегда будем! Ты понимаешь меня, Сэм? – Женщина вздохнула. – Я знаю, в душе ты не согласен со мной.

– Что такое духовность? – усмехнулся Сэм, выудив из тайника в полу пакет с Кэн-Ди. – Отрицание реальности. Что мы получаем взамен? Ничего.

– Разумеется, на словах трудно объяснить положительные качества воздержания, – сказала Фрэн, следя за тем, как Сэм распечатывает пакет. – Такие вещи не втолковать похотливым сластолюбцам вроде тебя. Запомни, когда мы жуем Кэн-Ди и оставляем свои тела, мы умираем. И, умирая, мы сбрасываем с себя бремя… – Она замялась.

– Ну-ну, продолжай! – Сэм раскрыл пакет и отделил ножом от бурой плотной массы, напоминающей видом растительные волокна, тоненькую пластинку.

– Бремя греха, – еле слышно прошептала Фрэн.

Сэм Риган захохотал.

– Ну ты даешь! А я, грешным делом, и не знал, что ты ортодокс! – На самом деле Сэм нисколько не удивился. Почти все колонисты придерживались тех же взглядов, что и Фрэн. Сэм запечатал пакет и вернул его в тайник. – Я жую Кэн-Ди совсем с другой целью. Я делаю это не для того, чтобы освободиться от чего-то, нет! Я хочу не терять, а обретать! – Он достал свой Пэт-комплект и стал спешно раскладывать его на полу. – Обретать то, о чем я не мог и мечтать!

Его жена или ее муж, или они оба, или кто-то из их соседей по общежитию могли явиться сюда в любую минуту. Потому надо сесть подальше друг от друга, чтобы никто не заподозрил их в супружеской неверности. Там, куда они направлялись, можно заниматься чем угодно, здесь же приходилось соблюдать правила внешнего приличия. Кстати говоря, люди, попадая в тот мир, могли вести себя в нем как угодно, не опасаясь обвинений в каких-нибудь преступлениях. С точки зрения закона, все происходящее там было пустой химерой, порождением нездоровой фантазии.

Именно это небезынтересное обстоятельство заставляло Сэма так часто употреблять наркотик. Будь иначе, он, скорее всего, нашел бы себе какое-нибудь иное занятие.

– У меня такое ощущение, что ты снова задумал какую-то гнусность, – заметила Фрэн. Она села на пол и устремила взгляд своих печальных темных глаз туда, где на крошечных плечиках висел немыслимый сказочный гардероб Прыткой Пэт. От нечего делать она стала поигрывать крошечной шубкой из собольего меха.

Сэм разломил полоску Кэн-Ди надвое и, отдав половинку Фрэн, стал жадно жевать оставшийся у него кусочек.

Фрэн со скорбным видом поглощала свою дозу.

Он был Уолтом. У него был новенький спортивный «ягуар-ХХВ», делавший по прямой до пятнадцати тысяч миль в час. Рубашки он носил только итальянские, а туфли – только английские. Стоило ему открыть глаза, как крошечный телевизор производства «Дженерал Электрик», стоявший у изголовья кровати, настроился на волну, по которой транслировалось утреннее шоу великого комика-обозревателя Джима Брискина. Вот появилась знакомая физиономия. Сегодня комик натянул на голову дурацкий огненно-рыжий парик. Уолт сел, нажал на кнопку, превращавшую кровать в кресло, и прислушался к тому, что говорил Брискин.

– Я стою на углу Ван-Несс и Маркет-Роу, в самом центре Сан-Франциско, – весело провещал Брискин. – Мы присутствуем на церемонии открытия замечательного сооружения – дома имени Фрэнсиса Дрейка, первого в мире дома, целиком находящегося под землей! Рядом со мной стоит известная исполнительница баллад. Она хочет посвятить свою…

Уолт выключил телевизор, поднялся с кровати, подошел к окну и отдернул гардины. Перед ним открылась панорама утреннего Сан-Франциско; светлые здания, рощицы, наполненные птичьим щебетаньем, пологие, сбегающие к морю холмы. Сегодня суббота, и потому не нужно ехать на работу (Уолт работал в «Ампекс Корпорейшн», Пало-Альто). Нет, сегодня он должен встретиться со своей девушкой Пэт Кристенсен, она живет в новом доме на Потреро-Хилл. Уолт улыбнулся.

Здесь всегда была суббота.

В ванной он сполоснул лицо холодной водой и приступил к бритью. К зеркалу была прикреплена записка, написанная его собственной рукой.

Это – иллюзия. Ты – Сэм Риган, марсианский колонист. Не трать время на пустяки, парень. Сразу же позвони Пэт.

Послание подписано именем Сэма Ригана.

«Иллюзия? – удивился Уолт. – В каком это смысле?»

Он попытался собраться с мыслями. Сэм Риган и Марс, жуткая нора, в которой живут колонисты… Образы чрезвычайно смутные и крайне неубедительные. Он пожал плечами и вернулся к бритью, чувствуя, что настроение уже безнадежно испорчено. Предположим, сказанное в записке – правда и подлинная жизнь проходит именно там, в марсианских норах, куда загнала его злая судьба. Какая разница? Почему он должен лишать себя того, чем обладает сейчас? Здесь и сейчас? Уолт сорвал бумажку с зеркала и, смяв, бросил в урну.

Покончив с бритьем, он позвонил Пэт.

Светлые волосы Пэт слабо мерцали. Она сушила их своим замечательным феном.

– Честно говоря, – заметила Пэт, – я нисколечко не хочу видеть тебя, Уолт. Я знаю, что у тебя на уме. Меня же это не интересует. Ты понимаешь? Не интересует! – Ее серо-голубые глаза смотрели холодно и отрешенно.

Уолт промычал что-то нечленораздельное, пытаясь сообразить, как же следует поступить.

– Ты знаешь… Да! Сидеть в такую погоду дома – преступление! Может быть, смотаемся в парк у Золотых Ворот?

– Сегодня будет слишком жарко…

– Ну и что! Во-первых, до жары еще далеко, а во-вторых, мы могли бы провести это время на море! Разве не так?

Пэт явно колебалась.

– А как же тот разговор…

– Не было у нас никакого разговора! Я тебя целую неделю не видел. Мы с той субботы ни разу не встречались! – Он старался придать своему голосу твердость и уверенность. – Я заскочу за тобой через полчасика, идет? Надень тот желтый купальник – испанский, с завязками.

– Ты что?! – фыркнула Пэт. – В таких купальниках уже сто лет никто не ходит! Я купила себе другой, шведский, – ты его еще не видел. Девушка из магазина считала, что в старом на пляже появляться нельзя!

– Вот и прекрасно, – сказал Уолт и положил трубку.

Через полчаса «ягуар» уже приземлился на крыше ее дома.

Пэт надела свитер и брюки. Купальный костюм, как она сказала, был уже на ней. Она взяла корзинку с едой, и они направились к пандусу, ведущему на крышу. Полная очарования и задора, Пэт шла чуть впереди, легонько постукивая каблучками босоножек. Все складывалось как нельзя лучше, день обещал быть прекрасным. Былые тревоги и сомнения совершенно оставили Уолта.

– Подожди, ты еще мой купальник увидишь! – сказала Пэт, усевшись в машину и поставив корзинку себе на колени. – Он просто прелесть! Его почти нет. Чтобы его заметить, надо верить в то, что он существует! – Она прижалась к Уолту. – Я все думаю о том нашем разговоре. – Пэт коснулась его губ своими пальчиками, призывая Уолта к молчанию. – Я знаю, разговор у нас был, Уолт. Более того, тогда прав был ты, а не я. Мы должны брать от жизни как можно больше. Времени у нас и так слишком уж мало… По крайней мере сейчас я считаю именно так. – Она слабо улыбнулась. – Так что лети побыстрее. Я жду не дождусь, когда мы окажемся на берегу океана.

Уже через пару минут они были на берегу.

– Скоро будет еще жарче, – заметила Пэт. – С каждым днем – все жарче и жарче… А потом жара станет невыносимой. – Она стянула с себя свитер и, не вставая с сиденья, стала снимать брюки. – Но мы до этого не доживем… Это случится лет через пятьдесят… – Пэт открыла дверцу машины и вышла наружу. Касательно того, что в существование ее купального костюма нужно было верить, она была, несомненно, права. Впрочем, ни ее, ни тем более его это ничуть не расстраивало.

Они пошли по мокрому плотному песку, разглядывая медуз и ракушки, выброшенные морем на берег.

– Какой сейчас год? – спросила Пэт, неожиданно остановившись. Ветер играл с длинными распущенными прядями ее волос, обращая их в сказочное золотистое облако…

– Я полагаю, – пробормотал Уолт, – полагаю, что идет… – и с изумлением понял, что не имеет о времени ни малейшего понятия. – Черт возьми, ты представляешь, я этого не помню!

– Ну и ладно. В конце концов, не имеет значения. – Она взяла его под руку и повела за собой. – Смотри, там, за скалами, есть укромное местечко! – Пэт шла все быстрей и быстрей, борясь с ветром, дувшим прямо в лицо, и рыхлым песком, в котором вязли ее сильные стройные ноги. Древняя забытая Земля пыталась удержать, оставить их с собою…

– Я Фрэн? – спросила вдруг женщина. Она встала на камень, лежавший у самой кромки прибоя, и почувствовала прохладное дыхание океана.

– Или я – Патриция Кристенсен? – Она поднесла к лицу пряди волос. – Они светлые. И это значит, что меня зовут Пэт. Прыткая Пэт. – В следующий миг она исчезла за скалой, и Уолт поспешил за ней вослед.

– Я была Фрэн, – сказала женщина, не оборачиваясь, – но теперь это уже не важно. С тем же успехом я могла бы быть и Элен, и Мэри. Верно?

– Нет, – проговорил Уолт, поравнявшись с нею. – Важно, что ты была именно Фрэн! Это очень существенно!

– Существенно! – усмехнулась Пэт. Она легла на песок и, опершись на локоть, стала чиркать по песку острым черным камешком. Занятие это ей быстро наскучило, и она, швырнув камешек в воду, села лицом к морю.

– Здесь так легко поддаться наваждению… – Она положила ладони на грудь и в изумлении пробормотала: – Это не моя грудь. Моя была куда меньше, я помню!

Он молча сидел рядом с нею.

– Мы можем заниматься здесь чем угодно, верно? – Пэт выразительно посмотрела на него. – В норе нашей все иначе… В ней мы оставили наши бренные тела. Пока будут целы наши комплекты, этот мир… – Она провела рукой, указывая на море и песок, и прибрежные скалы, и солнце над головой… И вновь коснулась своей груди. – Этот мир будет существовать. Здесь мы бессмертны… – Женщина легла на спину, прикрыв глаза рукой. – В соответствии с твоей теорией мы можем заниматься здесь тем, в чем нам отказано там. Наверное, в этом и кроется смысл наших визитов сюда, так?

Уолт обнял ее и поцеловал в губы.

В тот же миг в сознании его прозвучало: «А я могу делать это и там!» В своем теле Уолт был теперь не один. Тело село. «Муж я ей или нет, в самом деле!» – прозвучал тот же голос. Принадлежал он Норму Шайну.

– Кто тебе позволил пользоваться моим комплектом? – возмутился Сэм Риган. – И вообще, выйди вон из моей комнаты и прикрой за собой дверь! Голову могу дать на отсечение, ты жевал мой Кэн-Ди!

– Ты сам его нам предложил, – сказал бесплотный голос соседа по телу. – Неужели ты этого не помнишь?

– И я тоже здесь, Сэм, – раздался в сознании еще один голос, кажется, Тода Морриса. – Если ты хочешь узнать, как я отношусь к тому, что ты и она…

– Заткнись! – неожиданно рассвирепел Норм Шайн. – Кого-кого, а уж тебя-то сюда действительно никто не приглашал! Ты, по-моему, хотел заняться огородом!

После небольшой паузы Тод Моррис ответил:

– Я с тобой, Сэм! Двум смертям не бывать, а одной не миновать!

Воля Тода соединилась с волей Сэма, и Уолт вновь обнял Пэт – на этот раз объятия его были исполнены куда большей страсти.

Не открывая глаз, Пэт промурлыкала:

– Привет! Меня зовут Элен! – Еще через мгновение добавила: —А это я – Мэри. Ты, Сэм, не расстраивайся, мы твоего Кэн-Ди не трогали. У нас и свое есть.

Она обняла его и крепко поцеловала в губы. Сэм Риган тут же разорвал союз с Тодом Моррисом и перешел на сторону Норма Шайна. Уолт оттолкнул от себя Пэт и сел, повернувшись лицом к морю.

Океанские волны плескались у ног двух тел, заключавших в себе шесть сущностей. «Пара на шестерых», – подумал Сэм. Загадка, мучившая его все это время. Впрочем, сейчас его больше беспокоило, не за его ли счет все они сюда прикатили. Сами они могли говорить все, что угодно, верить им было в любом случае нельзя.

Прыткая Пэт поднялась на ноги и зевнула.

– Пойду-ка я поплаваю. С тобой от скуки сдохнуть можно.

Они грустно следили из своего тела за тем, как женщина заходит все глубже и глубже в воду…

– Эх, упустили мы шанс, – вздохнул Тод Моррис.

– Это я во всем виноват, – согласился с товарищем Сэм. Совместными усилиями они заставили тело встать и пойти вслед за Пэт. Уолт вошел в воду по щиколотку и неожиданно замер.

Действие наркотика ослабевало с каждым мгновением. Сэм Риган чувствовал себя старым и слабым, ему было страшно… «Как быстро все кончилось». Сейчас он вернется в свою каморку, в свою нору, в которой он, словно червь, скрывается от света солнца. Бледный, дрожащий червь. Его передернуло.

И тут… тут Сэм увидел свою комнатенку. Койку, умывальник, стол, плиту… Он увидел тела Тода и Элен Моррисов, Норма и Фрэн Шайнов, тело Мэри… Глаза их были пусты и недвижны, словно у кукол. Сэм в ужасе отвернулся.

На полу меж телами людей был расставлен его Пэт-комплект. Сэм разглядел фигурки Уолта и Пэт, стоявшие на берегу океана, возле «ягуара», принадлежавшего Уолту. Как и следовало ожидать, на Прыткой Пэт не было ничего, кроме невидимого шведского купальника. Рядом с фигурками стояла крошечная корзинка с едой.

Здесь же, на полу, лежали и обрывки коричневой обертки. Ни кусочка наркоты не наблюдалось, ее словно корова слизнула. Сэм присмотрелся к лежащим на полу телам и заметил, что у всех пятерых изо ртов сочится липкая бурая жидкость. Его замутило.

Фрэн Шайн зашевелилась и с трудом разлепила веки. Увидев Сэма, она тяжело вздохнула.

– Они нас застукали.

– Мы сами во всем виноваты, – отозвалась Фрэн. – Чего было тянуть. – Она кое-как поднялась на ноги и ухватила Сэма за плечо. – Это, конечно же, я… Я не люблю, когда все происходит вот так, сразу… Мне хочется сначала погулять по бережку, покрасоваться в модном купальнике, который больше открывает, чем скрывает, и все такое прочее. – Она едва заметно улыбнулась.

– Они придут в себя только через несколько минут, – сказал Сэм.

– Ты прав! – округлив глаза, прошептала Фрэн и, не раздумывая ни мгновения, метнулась к двери. – Бежим к нам!

Сэм побежал за ней, чувствуя себя самым счастливым человеком на Марсе. Он догнал Фрэн уже на пороге ее комнаты.

Глава 4

Лео Булеро вошел в приемную Госпиталя для ветеранов имени Джеймса Риддла, что находился на территории Третьей базы Ганимеда, лихо отсалютовал своей безумно дорогой шляпой молоденькой девчушке в накрахмаленном белом халате и спросил:

– Могу я встретиться с пациентом Элдоном Трентом?

– Очень сожалею, сэр… – начала было девчушка, но Лео Булеро тут же грубо оборвал ее:

– Скажите, что его ждет Лео Булеро. Запомнили? Лео Булеро!

Он заглянул в регистрационный журнал и тут же увидел запись, в которой напротив имени означенного пациента был указан номер палаты. Едва девица повернулась к коммутатору. Лео резко зашагал в направлении означенной палаты. «Пошли они все к черту, – думал он, вышагивая по коридору, – зря я, что ли, сюда летел!»

У двери в палату его остановил молоденький ооновский солдатик, сжимавший в руках винтовку; в его чистых, ясных глазах Булеро не заметил ни тени дружелюбия.

– Все понял, – проворчал Лео, повинуясь силе оружия. – Но смотрите, когда Трент узнает, кого к нему не пропускали, он будет очень недоволен!

За спиной раздался резкий женский голос. Булеро вздрогнул.

– Как вы узнали, что мой отец находится здесь, мистер Булеро?

Лео обернулся и увидел перед собой грузную женщину лет тридцати пяти, внимательно разглядывавшую его. Он тут же понял, что это Зоя Элдрич. Фотография ее часто появлялась на страницах светской хроники.

В тот же миг в коридоре появился еще один человек. Судя по всему, он представлял здесь ООН.

– Мисс Элдрич, – важно проговорил он, – одно ваше слово, и мы выдворим мистера Булеро из здания. Все будет так, как вы захотите.

Только теперь Лео понял, с кем имеет дело. Это был шеф Отдела безопасности ООН, Фрэнк Сантина. Темноглазый, энергичный Сантина переводил взгляд то на Булеро, то на Зою Элдрич, очевидно, ожидая указаний.

– Нет, – сказала наконец Зоя Элдрич. – Пока этого делать не стоит. Сначала я должна понять, как он узнал, что папа здесь. Он не мог знать этого в принципе!

– Зря вы так думаете. Ему могли помочь его скоперы, – спокойно заметил Сантина. – Я не ошибся, господин Булеро?

Лео нехотя кивнул.

– Видите ли, мисс Элдрич, – пояснил Сантина, – такие люди, как Булеро, могут подкупить кого угодно. Для них тайн не существует. За ним нужен глаз да глаз. – Он указал на двух вооруженных до зубов полицейских, охранявших вход в палату: – Теперь вы понимаете, что эта предосторожность не была лишней?

– Неужели я не смогу поговорить с ним? – спросил Булеро и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я ведь сюда прилетел по срочному делу. Ничего противозаконного у меня и в мыслях не было! Либо все вы посходили с ума, либо пытаетесь что-то скрыть. Значит, у вас совесть не чиста, вот что я вам скажу! – В ответ, однако, не прозвучало ни слова. – Голову даю на отсечение, Палмера Элдрича здесь нет! – Никто не отреагировал и на это замечание. – Я устал… Я так долго сюда летел… – Стояла гробовая тишина. – Все! С меня хватит! Сначала поесть, а потом – спать! Идите вы все к черту! – Лео развернулся на сто восемьдесят градусов и решительным шагом направился туда, откуда только что пришел.

Ни Сантина, ни мисс Элдрич даже не пытались остановить его. Чем дальше он шел, тем тяжелее становилось у него на сердце.

Скорее всего, теперь на Палмера Элдрича ему придется выходить через посредников. Например, через Феликса Блау, у него в распоряжении целое сыскное бюро.

Сейчас, однако, думать об этом не хотелось. На какое-то время нужно вообще выбросить из головы Элдрича, расслабиться… забыться…

«Пусть катятся к чертовой матери! – Лео выбрался из госпиталя. – Одна его дочка чего стоит. Лесбиянка, ни дать ни взять. Стрижка короткая, косметики никакой. Словом – гадость».

Булеро быстро поймал такси и через пару минут уже летел к своему отелю.

Он набрал код Земли и служебный номер Феликса Блау.

– Очень рад вашему звонку, – улыбнулся Блау, стоило ему понять, кто с ним говорит. – В Бостоне при загадочных обстоятельствах появилась одна весьма странная организация. Как гром среди ясного неба!

– И чем же эта организация занимается?

– Они собираются чем-то торговать. Для этого у них есть все – в том числе и три рекламных спутника – на Марсе, Ио, Титане. По слухам, они хотят выйти на рынок с товаром, который составит конкуренцию Пэт-комплекту. Его рабочее название «Куколка Конни», – он усмехнулся. – Как вам это нравится?

– А что слышно насчет… – пробормотал Лео. – Ну, ты понимаешь, о чем я… Насчет начинки к комплекту?

– Пока сведений никаких нет. Если таковая и существует, то она, очевидно, будет распространяться нелегально. Я хотел в этой связи задать вам один вопрос: обладает ли ценностью комплект, лишенный «начинки»?

– Конечно же нет!

– Стало быть, я уже ответил вам.

Лео почесал за ухом.

– Я вызывал тебя совсем по другому поводу. Сможешь ли ты устроить мне встречу с Палмером Элдричем? Я обнаружил его здесь, на Третьей базе Ганимеда.

– Вы должны помнить мое сообщение про лишайник, весьма похожий на сырье для Кэн-Ди. Помните? Так вот. Вам не кажется, что эта бостонская фирма может иметь непосредственное отношение к Элдричу? Сам он вряд ли успел бы все это обстряпать, однако вполне мог отдать соответствующие распоряжения своей дочери еще несколько лет назад.

– Я должен его увидеть! – рявкнул Лео Булеро.

– Скорее всего, Элдрич находится в Госпитале имени Джеймса Риддла. Кстати, вам приходилось когда-нибудь слышать о Ричарде Хнатте?

– Никогда.

– Представитель бостонской фирмы встретился с ним и заключил некий договор. Представителя этого звали Ихольц.

– О боже! – воскликнул Лео. – А я ведь на самом деле не могу до Элдрича добраться! Возле его дверей постоянно крутится этот мерзавец Сантина. Да и дочка Палмера торчит там же.

«Лесбиянка чертова!» – добавил он уже про себя.

Он дал Феликсу Блау адрес своего отеля на Третьей базе и отключил связь.

Скорее всего, Блау прав. Кроме Палмера Элдрича, конкурентов у него быть не может. Лео покачал головой. Везет как утопленнику. Угораздило же его в свое время заняться тем, на что по возвращении с Проксимы решил поставить Элдрич. Нет бы заниматься чем-нибудь простым и степенным, вроде ракетных систем наведения. Тогда у него и конкурентов бы, кроме «Дженерал Электрикс» и «Дженерал Дайнэмикс», не было.

Интересно, что за лишайник привез с собой Элдрич? Скорее всего, какая-нибудь модификация Кэн-Ди. И производство, наверное, попроще, и действует эта штука, по всей видимости, дольше… Лео сжал кулаки.

И тут ему в голову пришла странная мысль. В Объединенной Арабской Республике существовала организация, готовившая наемных убийц. Впрочем, на дело такого рода они не согласятся. Это явно не их уровень…

Ему вспомнилось пророчество Рондинеллы Фьюгейт: в недалеком будущем его обвинят в убийстве Элдрича.

Само собой, Лео постоянно таскал при себе оружие. Правда, столь крошечное и незаметное, что его не смогли бы найти и при тщательном обыске. Несколько лет тому назад в одной из клиник Вашингтона, округ Колумбия, хирург вшил ему в язык самонаводящуюся стрелочку, начиненную смертоносным ядом. Оружие изготовлено по русскому образцу, но существенно доработано. Главное изменение заключалось в том, что после выстрела стрелочка бесследно рассасывалась. Яд тоже был достаточно необычен – он никак не влиял на деятельность сердца или легких; на деле он являлся экзотическим вирусом, поражавшим человека в течение сорока восьми часов с момента попадания в организм. Вирус ввозился на Землю с одного из спутников Урана и был практически неизвестен ученым. Нечего и говорить, операция влетела Булеро в копеечку… Для того чтобы произвести выстрел, достаточно показать неприятелю язык и чуть прикусить. Дальность стрельбы, конечно, небольшая – не больше полуметра. Если удастся встретиться с Элдричем…

И чем скорее это произойдет, тем лучше. Главное теперь – не дать развернуться бостонской компании, иначе они смогут обойтись и без него. Сорняк или вырывают сразу, или не трогают вообще.

Оказавшись в своем номере, Лео тут же связался с правлением «Пэт-Комплект». Его интересовал один вопрос – не поступило ли за время отсутствия шефа каких-либо важных сообщений.

– Да, да, – ответила ему мисс Глисон. – Вам звонила некая Импейшнс Уайт, если я правильно записала ее имя. Вот номер. Она говорила, что это вопрос жизни и смерти. Да, я не сказала, мисс Уайт находится в данный момент на Марсе. – Мисс Глисон показала листок с номером телефона.

Лео нахмурился. Он знал только одну женщину, носившую фамилию Уайт. Но она звонить не могла.

– Спасибо, мисс Глисон, – буркнул он и выключил видеофон.

«Господи, сделай так, чтобы этот телефон не прослушивался!» – мысленно взмолился он и стал набирать код Марса. Импи Уайт была основным сбытчиком Кэн-Ди на Марсе. Таких торговцев, как она, в мире больше нет.

На экране видеофона появилась Импи Уайт. Личико у нее было маленькое, но достаточно выразительное. Лео представлял ее себе тяжеловесной грубой матроной, она же скорее походила на поджарого бойцового петушка.

– Мистер Булеро, я вот по какому делу…

– Неужели нельзя было связаться иначе? Вы что, забыли о существовании других каналов?

Импи Уайт должна держать связь с шефом только через Коннера, начальника венерианского отделения фирмы «Пэт-Комплект».

– Сегодня утром, мистер Булеро, я побывала в одной из нор на юге Марса. Хотите верьте, хотите нет, но обитатели этой норы не взяли у меня ничего! Они сказали, что все их скины ушли на новый продукт. Он – э-э-э – относится к тому же классу, что и наш. Называется «Чу-Зи»…

Лео Булеро чертыхнулся и отключил связь.

«Главное – не нервничать, – решил он. – В конце концов, я отношусь к разряду продвинутых людей. Зря, что ли, ходил на эти сеансы! Так, так. Вот, значит, какая продукция! Вот что они делают из того лишайника… Он лежит на больничной койке в миле от меня, командуя парадом через Зою, а я сижу здесь, как последний идиот! И не могу ничего с этим поделать! Компания действует уже полным ходом, я опоздал. Теперь мне не помогла бы и эта штуковина на моем языке. Все напрасно…

И все же я что-нибудь обязательно придумаю! Не может быть, чтобы не придумал!»

В любом случае «Пэт-Комплект» хоронить пока рано.

Осталось понять одно – что же делать? Именно этого Лео и не мог понять. И бесился пуще прежнего.

«Приди ко мне, взращенная разросшейся корой идея, – взмолился он. – Помоги мне одолеть моих врагов, этих поганых ублюдков!..

…Может быть, мне следует поговорить со своими скоперами, Рони и Барни? Вдруг они мне что-нибудь интересное посоветуют? Особенно старый лось Барни…»

Лео тут же набрал код Терры и связался с офисом «Пэт-Комплект». На этот раз он набрал номер Майерсона.

В ту же минуту он вспомнил, что Барни пытался открутиться от призыва на службу, искусственно повышая чувствительность к стрессовым ситуациям. Барни, похоже, совсем не хотелось на Марс.

«Ну что ж, – решил про себя Булеро, – будем считать, что я его уже отмазал».

Когда прозвучал звонок, Барни находился кабинете один.

Разговор длился недолго. Повесив трубку, Барни взглянул на часы и поразился – прошло всего пять минут. Минуты эти показались ему вечностью.

Он поднялся из-за стола и, нажав на кнопку селектора, приказал:

– Никого ко мне не пускать! Особенно – мисс Фьюгейт!

Затем подошел к окну и посмотрел на пустынную, залитую солнцем улицу.

Лео взвалил на него решение всех своих проблем. Впервые он видел своего начальника в таком смятении. «Подумать только, – усмехнулся Барни, – стоило появиться хоть одному конкуренту, и Булеро тут же скис!» Он не привык бороться с противником. Появление бостонской компании совершенно сбило его с толку, превратив из взрослого здравомыслящего человека в малого беспомощного дитятю.

Со временем Лео должен был оправиться от этого шока: пока же… Что я могу с этого поиметь? – спросил Майерсон у самого себя. Над ответом на этот вопрос стоило подумать хорошенько. Конечно же, он мог помочь Лео. Главное сейчас не это, главное – не просчитаться. К своекорыстию его приучил не кто-нибудь, но сам Лео Булеро, полагавший корысть двигателем прогресса.

Некоторое время Барни сидел, размышляя над сообщением шефа. Потом, следуя указаниям Булеро, обратил свой взор в будущее, одновременно пытаясь понять, чем же закончится эта история с повесткой.

Последнее событие слишком незначительное и вряд ли попадет в заголовки новостей. Совсем другое дело – случай с Лео. Барни просмотрел множество газетных статей, так или иначе связанных с Лео и с Палмером Элдричем. Естественно, все выглядело достаточно невнятно и смутно, альтернативы сливались в одно серое пятно. Лео Булеро встретился с Палмером Элдричем. Лео Булеро не удалось встретиться с Палмером Элдричем… Так, а это еще что? Лео Булеро обвиняется в организации убийства Палмера Элдрича! Дело становится интересным…

Если Лео Булеро арестуют и посадят в тюрьму, компания «Пэт-Комплект» пойдет с молотка, а все ее служащие будут уволены без выходного пособия. И это станет концом его, Майерсона, карьеры, в жертву которой он принес не только всю свою жизнь, но и свою любовь! Барни взмок от волнения.

Нет, нет! Надо предупредить Лео! Иначе он сам окажется в проигрыше. И все же… все же на информации следовало как-то подзаработать…

Он позвонил шефу.

– У меня есть для вас кое-что.

– Слава богу! – облегченно вздохнул Лео. – Валяй, Барни, рассказывай!

– В скором времени должна возникнуть выигрышная для вас ситуация. Вы сможете увидеться с Палмером Элдричем, но произойдет это не в госпитале, а в каком-то ином месте. Он сам прикажет, чтобы его увезли с Ганимеда. – Осторожно, чтобы случайно не сболтнуть лишнего, Барни добавил: – Между ним и ООН тут же возникнут трения. Сейчас он прибегает к их защите. Но лишь потому, что пока беспомощен. Как только он оправится от…

– Попрошу поподробнее! – перебил Булеро, весь обратившись в слух.

– Сначала мы должны обговорить условия.

– Что? – нахмурился шеф.

– В обмен на точное место и время вашей встречи с Палмером Элдричем я попрошу вас о нескольких одолжениях.

– И чего же твоя душенька желает? – пробормотал Булеро, явно встревоженный таким оборотом дела.

– Четверть процента от прибыли. Я говорю только о Пэт-комплект, остальное меня не интересует. – Под остальным Барни Майерсон имел в виду венерианские плантации, где выращивали исходное сырье для производства Кэн-Ди.

– О боже! – Лео почувствовал что-то вроде удушья.

– Это не все.

– Не все?! Да ты ведь и так будешь богачом!

– Я хочу, чтобы вы изменили структуру нашего отдела. – Я имею в виду Отдел прогнозов. Внешне все будет выглядеть так же, как и прежде, никого не нужно ни сокращать, ни переводить на новые должности. Изменится одно. Последнее слово будет за мной, к какой бы сфере или к какому бы региону ни относилось принятое моими коллегами решение. Тем самым я перестану быть связанным дурацкой географией. Кстати, на вашем месте я бы поручил Нью-Йорк Рони…

– Ты жаждешь власти! – прохрипел Булеро.

Барни пожал плечами. Терминологический аспект этой проблемы его нисколько не интересовал. Сейчас, можно сказать, решалась его судьба, определялась его будущность – именно под этим углом он и рассматривал все происходящее.

– О'кей! – кивнул Лео. – Можешь делать со своими скоперами все, что тебе вздумается. Меня это, признаться, особенно не волнует. Теперь скажи – где и когда…

– Вы сможете встретиться с Палмером Элдричем через три дня. Принадлежащий ему корабль без опознавательных знаков перевезет его послезавтра с Ганимеда на Луну, в поместье Элдрича. Там он продолжит свое лечение. При этом, заметьте, он покинет территорию, контролируемую ООН. Фрэнк Сангина, соответственно, перестанет что-либо решать, о нем можно будет забыть. Двадцать третьего Элдрич примет у себя дома журналистов и представит им свою версию долгого космического путешествия. Он будет в прекрасном расположении духа… По крайней мере в газетах будет написано именно так. Практически здоровый, полный сил и энергии, он поведает о…

– Скажи мне, как туда попасть? Наверняка дом будет охраняться.

– «Пэт-Комплект» издает ежеквартальник «Проблемы миниатюризации». Тираж настолько мал, что даже вы можете не знать о его существовании.

– Ты хочешь сказать, что я пойду туда в качестве репортера принадлежащего мне издания? – возмутился Лео. – Да ни за что! Если б я знал, какие жалкие сведения ты мне сообщишь, ни за что не согласился бы на твои условия! Как ты сам не понимаешь – об этом в тот же день станет известно всему миру!

Барни пожал плечами и ничего не ответил.

– Ты просто надул меня, воспользовавшись моим состоянием! – закричал Лео, но тут же, умерив свой пыл, спросил спокойным, едва ли не безразличным тоном: – Ну ладно, проехали… Скажи мне лучше, о чем он будет говорить с журналистами? Он расскажет о грузе с Проксимы? Будет ли идти речь о лишайнике?

– Разумеется. Он сообщит журналистам, что лишайник является сырьем для производства совершенно безвредного препарата, одобренного Отделом по борьбе с наркотиками. Этот препарат сможет заменить… – Барни на миг задумался, – те чрезвычайно опасные, вызывающие привыкание препараты, которые имеют ныне столь широкое хождение. И…

– И, – закончил за него Лео, – он объявит об открытии компании по производству новой панацеи.

– Совершенно верно, – кивнул Барни. – Препарат носит название «Чу-Зи». Я вижу рекламный плакат, вижу надпись: «Притормози-хочу Чу-Зи!»

– Чушь какая!

– Подготовительную работу уже проделали. Элдрич все это время поддерживал связь со своей дочерью. Согласие на производство и продажу Чу-Зи компанией Элдрича дали уже и Сантина, и Ларк, и даже Хепберн-Гильберт. Тем самым они предотвратят распространение опасного Кэн-Ди.

Повисло тягостное молчание.

– О'кей – проворчал наконец Лео. – Тебе, Барни, должно быть стыдно. Ты мог предупредить меня о надвигающейся беде еще пару лет назад… Впрочем, чего тебя винить? Ты всего лишь подчиненный, и поручения такого тебе не давали…

Барни вновь пожал плечами.

Булеро отключился от связи.

«Дурак я, дурак, – подумал Барни. – Нарушил главное правило подчиненного – никогда не говори начальнику того, что может вызвать у него неудовольствие. Теперь можно ожидать чего угодно».

В тот же миг видеофон вновь заработал, и опять на экране появилась мрачная физиономия Лео Булеро.

– Послушай, Барни. Я, кажется, кое-что придумал. Тебя это вряд ли обрадует, так что приготовься ко всему.

– Давно готов.

– Я совсем забыл, что намедни мне довелось побеседовать с Рони Фьюгейт. Она в курсе некоторых событий, которые будут иметь отношение и ко мне, и к Палмеру Элдричу. Не хочу, чтобы она делилась своими познаниями с кем-либо еще. Если же ты станешь ее полновластным хозяином, девчонка наверняка проболтается. Она у нас лошадка с норовом! Более того, ту же информацию, в принципе, могли выудить и другие скоперы. Раздражать их всякими новшествами и перестановками мне совсем не хотелось бы!

– Насколько я могу понять, имеется в виду ваше обвинение в убийстве Палмера Элдрича, верно?

Лео мрачно чертыхнулся, заерзал на стуле и наконец утвердительно кивнул.

– Я не позволю вам нарушать только что данное слово! – заявил Барни. – Вы взяли на себя вполне определенные обязательства, и я вправе надеяться…

– Но эта дура, – простонал Булеро. – Эта дура тут же приведет ко мне громил из ООН! Неужели ты этого не понимаешь? Она ведь приперла меня к стенке!

– Не только она, – тихо проговорил Барни. – Я тоже.

– Да! Но ведь с тобою мы знакомы уже столько лет! – Лео, судя по всему, продолжал по ходу дела анализировать создавшуюся ситуацию своими могучими, продвинутыми мозгами следующего за хомо сапиенс вида. – Ты в отличие от нее – мой приятель, Барни! Не забывай, кстати, твоего процента с прибыли я не отбираю! – Он смотрел на Барни с тревогой и одновременно со злобной решимостью. – Может быть, на этом и поставим точку?

– Мы ее уже поставили.

– Но, черт возьми! Неужели ты настолько туп, что не можешь войти…

– Если вы не выполните названных мной условий, я тут же уволюсь, – сказал Барни. – С моим талантом меня всюду примут! – Слишком много лет он ждал этого момента, для того чтобы осторожничать, – он шел ва-банк.

– Да? – с недоверием в голосе спросил Лео. – И пойдешь ты, насколько я понимаю, совсем не в ООН, а к этому мерзавцу Элдричу!

Барни промолчал.

– Дерьмо ты вонючее, – прошипел Лео. – Как тебя ни топи, ты все всплыть норовишь! Ну а теперь послушай, что я тебе скажу. Я совсем не уверен в том, что Палмер возьмет тебя к себе. Скоперы у него наверняка уже есть. Если это так, то он знает и о том, что я… – Булеро умолк на мгновение, потом продолжал: – Лучше вернемся к твоей персоне. Надо заметить, гордыня у тебя прямо-таки дьявольская! Но всему есть предел. Барни, понимаешь? Всему есть предел! Можешь идти куда хочешь, мне на это плевать! Скатертью дорога! Как устроишься на новое место, черкни мне письмецо. И в следующий раз, прежде чем шантажировать своих…

Барни отключил видеофон. Экран померк. «Стал серым, как я, – подумал Барни, – серым, как этот поганый мир…» Он сунул руки в карманы и принялся расхаживать по комнате.

В этой ситуации лучшим ходом с его стороны было бы заключение союза с Рони. Лео боялся ее, и на это у шефа имелись веские причины: Булеро понимал, что Рони способна на все.

Барни вновь сел за стол и вызвал по селектору Рони.

– Привет! – едва ли не тут же раздалось с порога. Одета Рони была в цветастое платье из китайского шелка. – Что происходит? Минуту назад я пыталась зайти…

– Ты не перестаешь поражать меня своими нарядами, – сказал Барни. – Прикрой-ка за собой дверь.

Она закрыла дверь.

– Должен признать, минувшая ночь произвела на меня сильное впечатление.

– Спасибо, – юное личико Рони зарделось.

– Ответь мне на один вопрос, Рони. Ты определенно знаешь, что наш шеф убьет Палмера Элдрича, или же у тебя есть сомнения?

Девушка покачала головой и промурлыкала:

– Умный ты, Барни, прямо спасу нет! – Она села, закинув ногу на ногу. – Сомнения есть всегда. Во-первых, мистер Булеро далеко не идиот. Он прекрасно понимает, чем это может для него закончиться. Конечно, ни репортеры, ни мы с тобой никогда не узнаем истинную причину гипотетического преступления. Ясно лишь одно – шефу грозит нечто по-настоящему ужасное. Верно?

– Например, угроза его карьере, – заметил Барни. – Кстати говоря, в этом случае мы с тобой потеряем работу.

– Кто его знает, – покачала головой Рони. – Я, признаться, так не считаю. Палмер Элдрич пытается занять место Лео Булеро. Мы, соответственно, можем на время остаться не у дел. По сути же ничего не изменится. Будет все тот же бизнес, ориентированный на тех же людей. Даже в случае смерти Элдрича компания его вряд ли сменит специфику…

– Ты считаешь, что мы просто-напросто перейдем к Элдричу?

Рони сосредоточилась.

– Не совсем так. Я хотела сказать другое. Если Булеро потопят, нам вовсе не обязательно следовать за ним… Мне еще жить и жить, тебе тоже помирать рановато.

– Спасибо и на том, – буркнул Барни.

– Что нам действительно следует сделать, так это спланировать действия. Какие же мы скоперы, если…

– Я передал Лео информацию. И вполне возможно, он сумеет встретиться с Элдричем. Ты не думала о том, что они могут объединиться, организовав некий синдикат? – Барни пристально посмотрел на девушку.

– Ничего подобного я не увидела. По крайней мере в газетах.

– О таких вещах газеты не пишут, милочка, – усмехнулся Барни.

Рони смущенно опустила голову.

– Да, да, я понимаю…

– Если же это произойдет, – продолжил Барни, – мы окажемся не у дел. В консультанты они нас уже не возьмут. – Вывод показался ему самоочевидным, выражение лица Рони укрепляло его в этой мысли. – Если мы предложим свои услуги Палмеру Элдричу…

– Если предложим? Да ведь нам ничего другого не останется!

– Ну почему же – улыбнулся Барни. – Мы можем существовать и сами по себе.

«Оставаясь при этом подчиненными Булеро» – закончил он про себя.

– Я тебе скажу, что нам следует сделать. Мы должны собрать всех скоперов «Пэт-Комплект» и организовать свой собственный синдикат. Направление работы – прогнозы ближайшего будущего! – Эту идею Барни вынашивал уже не один год. – Вместе мы составим нечто вроде гильдии, обладающей абсолютной монополией. И тогда мы сможем диктовать наши условия и Палмеру Элдричу, и Лео Булеро!

– Ты забываешь, что у Элдрича наверняка есть свои скоперы, – девушка улыбнулась ему. – Я смотрю, ты вконец запутался. Ай-я-яй… Столько лет работал, а так ничему и не научился, – она грустно покачала головой.

– Теперь я понимаю, почему Лео не хотел связываться с тобой! – пробормотал Барни, явно не ожидавший такого разворота событий.

– Да, я всегда говорю правду в глаза. – Рони посмотрела в лицо Барни. – Наверное, это людям и не нравится. Они-то привыкли к постоянной лжи. Взять хотя бы тебя. Ты решил сказать «нет» несчастному торговцу только потому, что твоя бывшая жена…

– Заткнись! – прохрипел Барни.

– А ты знаешь дальнейшую судьбу торговца керамикой? Он подписал договор с Палмером Элдричем! Обязан он этим тебе и твоей бывшей супруге! Скажи ты ему «да», и он связал бы себя с нашей умирающей компанией, навсегда лишившись возможности… – Она внезапно замолчала. – Тебе не по вкусу мои слова, Барни?

– Дело не в том… Просто я вызвал тебя совсем для другого разговора.

– Без тебя знаю, – фыркнула Рони. – Ты вызвал меня для того, чтобы мы предали Лео Булеро. Вместе – и ты, и я!

– Рони, ты болтай, да не…

– А разве не так? В одиночку тебе с ним не совладать, без меня ты – никто! И вообще, чего ты нервничаешь? Разве я сказала «нет»? Для разговора ты нашел далеко не лучшие время и место. Вот вернемся домой, там и поговорим. Идет? – Она одарила его такой улыбкой, что ему даже стало не по себе.

Разумеется, она была права.

– Представляешь, как будет скверно, если здесь есть «жучки»? Булеро с нас три шкуры спустит! – Улыбка ее стала еще ослепительнее. Похоже, девица и в самом деле не боялась никого и ничего.

Сказать того же о себе Барни, к сожалению, не мог. Его сильно смущало одно обстоятельство, о котором он предпочитал не говорить вслух.

Барни так до конца и не верилось, что на корабле, вернувшемся с Проксимы, прилетел именно Палмер Элдрич.

Глава 5

Подписав контракт с «Чу-Зи», Ричард Хнатт отхватил кругленькую сумму, и тратить деньги на пустяки по меньшей мере неразумно. Он заказал для себя и Эмили места в центральной мюнхенской клинике доктора Вилли Денкмаля и стал готовиться к Э-терапии.

«Я ничем не буду отличаться от сильных мира сего», – думал он, сидя в роскошном приемном покое клиники. Доктор Денкмаль имел обыкновение проводить беседу со всеми своими пациентами, прежде чем те отправлялись в кабинет интенсивной терапии и попадали в руки младшего персонала. Именно доктора Ричард сейчас и ждал.

– Я боюсь, – прошептала Эмили. На коленях у нее лежал журнал, но читать она не могла. – Это так странно…

– К черту, – отмахнулся Хнатт, – в чем-чем, а уж в этом-то ты явно не права! Всего лишь ускорение естественного процесса эволюции, который идет постоянно. Мы не замечаем его только потому, что разум наш крайне медлителен. Посмотри на наших пещерных предков. Тела их были покрыты развитым волосяным покровом, подбородки практически отсутствовали, передние отделы мозга почти не развиты. Верно? А какие у них были коренные зубы! Да этими зубами можно камни грызть!

– Ладно, ладно, ты прав, Ричард, – еще больше задергалась Эмили.

– Чем дальше мы уйдем от них, тем лучше. Они были развиты настолько, что сумели пережить ледниковый период. Нам же приходится готовить себя к прямо противоположному – к периоду огненному… Соответственно, нам нужны хитиновый панцирь и новая кожа. Другой обмен веществ, соответствующий ночному образу жизни, и иная система вентиляции организма, при которой основную…

Из кабинета вышел доктор Денкмаль, кругленький маленький человечек с лицом типичного бюргера, белоснежными волосами и усиками, делавшими его похожим на Альберта Швейцера. Рядом с доктором важно шагал чрезвычайно продвинутый человек, пугавший степенью своей продвинутости. Кстати говоря, выглядела эта важная птица существенно иначе, чем можно было ожидать, знакомясь с жизнью высшего света по снимкам в газетах.

Голова этого человека заставила Хнатта вспомнить о фотографии, виденной в каком-то старом учебнике. Под фотографией стояла подпись: «Гидроцефал». То же самое вздутие над линией бровей, когда черепушка выглядит удивительно хрупкой… Ричард теперь сообразил, почему высокопоставленных особ называют «дутоголовыми». Ему вдруг подумалось, что эта непомерно раздутая голова в любую минуту может лопнуть. Впрочем, впечатляла голова не только своими размерами. Череп покрывали не волосы, а плотная темная хитиновая корка. Ее так и хотелось назвать коростой. Прямо не голова, а какой-то кокосовый орех.

– Герр Хнатт и фрау Хнатт, – обратился к супругам доктор Денкмаль. – Вам придется немного подождать. – Он повернулся к человеку с раздутой головой. – Мне чудом удалось втиснуть вас в сегодняшний график, герр Булеро. От посетителей просто отбоя нет. Но в любом случае вы от этого ничуть не проиграли.

Булеро, однако, и не думал слушать Денкмаля. Он во все глаза смотрел на Ричарда Хнатта.

– Я уже где-то слышал о вас. Ах да! Мне говорил о вас Феликс Блау! – Его в высшей степени разумные глаза потускнели. – Намедни вы подписали контракт с бостонской фирмой, которая называется… – лицо Булеро искривилось, – называется «Ассоциация производителей Чу-Зи».

– А вам-то какое дело? – слегка запинаясь от волнения, ответил Хнатт. – В-ваши с-скоперы дали мне от ворот п-поворот!

Лео Булеро внимательно посмотрел в глаза Хнатту и, пожав плечами, вновь повернулся к доктору Денкмалю.

– Увидимся через две недели.

– Две?! – Доктор протестующе замахал руками. – Но ведь…

– На следующей неделе у меня не будет времени. Мне вновь придется покинуть Терру. – Булеро оглянулся напоследок на чету Хнаттов и тут же вышел.

Доктор Денкмаль пробормотал, проводив его взглядом:

– В высшей степени продвинутый человек, как физически, так и духовно. – Он повернулся к чете Хнаттов: – Добро пожаловать в «Айхенвальд»!

– Спасибо, – отозвалась Эмили. – Скажите, а это больно?

– Это вы о нашей терапии? – Доктор изумленно захихикал. – Нисколечко. Хотя вначале кое-что может вас шокировать. Только не надо понимать меня буквально… Разрастание кортикальных зон сопровождается весьма своеобразными ощущениями. Вас посетит масса захватывающих идей, преимущественно религиозного характера. Живи Лютер и Эразм сегодня – у них исчез бы повод для споров. Э-терапия легко разрешила бы все их сомнения. Они поняли бы, zum Beispiel,[2] истину, подлежащую пресуществлению… – ну вы знаете… – bliit und,[3] – доктор кашлянул. – По-английски это, кажется, называется «облатка». Вы понимаете, о чем я? Причастие, да! Кстати, вам никогда не приходило в голову, что с Кэн-Ди происходит нечто похожее? Впрочем, не будем об этом. Я и так наболтал вам лишнего. Пора заняться делом.

Он похлопал Ричарда по спине и повел супругов в свой кабинет, украдкой поглядывая на Эмили исполненным похоти и напрочь лишенным духовности взглядом. По крайней мере, Ричарду взгляд доктора показался именно таким.

Они оказались в гигантской палате, буквально напичканной всевозможным оборудованием. В центре стояло два стола, оснащенных зажимами для рук и ног. Такие штуковины сделали бы честь самому доктору Франкенштейну. Увидев их, Эмили охнула и попятилась назад.

– Бояться здесь совершенно нечего, фрау Хнатт! Зажимы сделаны с одной-единственной целью – уберечь пациентов от случайных травм. Вы, должно быть, слышали, как при электрошоке происходит непроизвольное сокращение мышц? С тою же проблемой сталкиваемся и мы, – Денкмаль опять захихикал. – А теперь, мои хорошие, вам придется снять с себя одежду. Разумеется, делать это вы будете не здесь. Вы переоденетесь в халаты, и тогда… мы сможем auskommen[4]… понимаете? Вам поможет наша сестра. Ваши медицинские карты уже прибыли из Nord Amerika.[5] Вы оба здоровые, полноценные Nord Amerikanische.[6]

Он проводил Ричарда в соседнюю комнатку, отделенную от основного помещения занавеской, и вернулся к Эмили. Ричард слышал, как доктор говорит с ней. В голосе его слышались одновременно и мягкие, и властные нотки. Сочетание это очень не понравилось Ричарду и тут же испортило ему настроение. Впрочем, настроение стало портиться еще там, в приемном покое. Он ждал чего-то сверхъестественного, получилось же все до обидного буднично. И не просто буднично, а…

Ричард вспомнил о том, что именно из этого кабинета вышел великий Лео Булеро. А уж он-то всяко не стал бы бросать денег на ветер.

Успокоенный этим, он принялся раздеваться.

Из палаты послышался писк Эмили.

Ричард тут же оделся и распахнул дверь, снедаемый страшными подозрениями. Доктор Денкмаль, сидя за столом, изучал медицинскую карту Эмили. Сама же Эмили, судя по всему, переодевалась в такой же комнатке, куда ее отвела медсестра.

«И чего это я стал таким подозрительным?» – подумал он, вернувшись обратно, и опять стал стягивать одежду. Руки его сильно дрожали.

Через несколько минут он уже лежал, пристегнутый к столу: на соседнем столе лежала Эмили. Она была бледна как полотно, бледна и безмолвна.

– Ваши железы, – довольно потирая руки и бесцеремонно разглядывая лежащую перед ним Эмили, заговорил доктор Денкмаль. – Ваши железы подвергнутся определенной стимуляции. Особенно это относится к железе Креси, которая отвечает за эволюцию человека как вида, – nicht war?[7] Вы, должно быть, знаете, как произошло это открытие. Теперь написано даже в школьных учебниках… Сегодня вы не почувствуете ни того, что на вашей голове появится хитиновый панцирь, ни того, что вы теряете ногти на руках и ногах, – нет! Это будет незаметное, но очень-очень значимое изменение. Фронтальные отделы мозга несколько вырастут в размерах. И вы тут же станете мозговитее! – Доктор мерзко захихикал.

Ричард чувствовал себя отвратительно. Ему казалось, что он – бессловесное, безмозглое животное, покорно ожидающее своей участи.

«Хороший способ делать карьеру, ничего не скажешь», – подумал он про себя и зажмурил глаза.

Невесть откуда в палате появился ассистент-мужчина. Белокурый представитель нордической расы, напрочь лишенный разума.

– Мы играть тихий задумчивый Musik,[8] – сказал доктор Денкмаль, нажимая на кнопку. Из динамиков многоканальной стереосистемы зазвучали начальные аккорды какой-то популярной итальянской оперы, принадлежавшей перу Пуччини или Верди. Исполнители, казалось, делали все возможное, чтобы музыка звучала совершенно бесцветно.

– Höre,[9] херр Хнатт, – höre! – Денкмаль склонился над столом и внезапно стал серьезен. – Я хочу, чтобы вы поняли меня правильно. Время от времени наша метода… как бы это выразиться поточнее?.. да, время от времени она делает сбуй.

– Дает сбой! – раздраженно поправил доктора Ричард. Об этом он знал и сам.

– Но это бывает крайне редко. Теперь я хочу объяснить вам, что же это за сбой, херр Хнатт. Железа Креси начинает не развиваться, но дегенерировать. Понимаете меня? Дегенерировать! Я правильно выразился?

– Да, – кивнул Хнатт. – И как далеко это может зайти?

– О, изменения эти на деле пустячные! Но в любом случае достаточно неприятные. Мы выявляем такие случаи едва ли не мгновенно и тут же прекращаем сеанс. Обычно этого достаточно, чтобы предотвратить дальнейший регресс личности. Но, к сожалению, так происходит далеко не всегда. Порой железа Креси… – Он сделал рукой неопределенный жест. – Короче говоря, процесс уже не прекращается. Я должен предупредить вас об этом до начала сеанса. Теперь соберитесь с мыслями и ответьте: вы согласны проходить курс Э-терапии?

– Я рискну, – ответил Хнатт. – Рисковали же все остальные.

Он с трудом повернул голову и посмотрел на Эмили. Она взглянула на мужа остекленевшими от ужаса глазами и едва заметно кивнула.

«Вполне возможно, что эволюционировать будет только Эмили, – подумал он с тоской. – Я же вернусь в своем развитии к какому-нибудь синантропу, с мощными клыками, крохотным мозгом, кривыми ногами и наклонностями каннибала! С таким букетом только торговлей и заниматься!»

Доктор Денкмаль, самозабвенно насвистывая в такт музыке, замкнул рубильник.

Сеанс Э-терапии начался.

Ричарду показалось, что он начинает стремительно терять вес. По крайней мере, таким было первое его ощущение. Через минуту у него стала страшно раскалываться голова. Будто кто-то колотил по ней огромным стотонным молотом. Одновременно с болью пришла и мысль, страшная в своей простоте – он и Эмили рискуют зря; ни ему, ни особенно Эмили все это не нужно. Не случайно она так возражала… А вдруг Эмили начнет деградировать и лишится всех своих способностей? Это привело бы к краху не успевшей еще толком начаться карьеры. Все держалось только на таланте Эмили. Благодаря удивительному дару она стала одним из лучших керамистов планеты.

– Стойте! – попробовал крикнуть Ричард, но слово так и не слетело с его губ. Хотя казалось, что с речевым аппаратом все в порядке. Он не успел даже испугаться, как вдруг ощутил нечто столь неожиданное, что забыл и думать о чем-то еще. Он эволюционировал! Мысль, так смутившая его, могла возникнуть лишь благодаря новым способностям мозга. В этом можно не сомневаться! – Ричарду тут же стало легче. Если Эмили тоже в порядке, значит, все идет как нельзя лучше.

Теперь он ясно видел доктора Вилли Денкмаля. Невежественный, жалкий шарлатан! Из породы тех, кто наживает свои миллионы, играя на стремлении смертных стать чем-то более значительным. При этом в расчет брались лишь самые поверхностные и грубые аспекты существования. С высот, внезапно открывшихся ему, Ричард Хнатт видел, как все мирские дела, все мирские устремления меркнут пред теми далями, что открываются пробуждающемуся от летаргии видовой определенности существу. Сознание, восходя в пределы, не доступные ему прежде…

Где-то там, внизу, лежал мир, скованный смертью; демонический мир, подвластный лишь одному закону – закону причинно-следственной связи, мир-кристалл, отмеченный печатью абсолютной регулярности… Над ним находился уровень вегетации и разума, служивший обителью человечеству, не подозревавшему, что один шаг в сторону может низринуть в страшные ледяные бездны ада на веки вечные. Над миром же людей простирался третий, последний уровень, эфирный мир. Его могли сподобиться лишь немногие. Жизнь человека проходит в этом узком пространстве, и он в любую минуту готов рухнуть вниз. Однако он способен подняться в мир, исполненный благодати. Для него существовали обе возможности, произойти могло и то и другое! При этом для достижения небес или ада вовсе не нужно умирать. Это могло произойти в любую минуту! Депрессия, ментальная слабость – признаки постепенного сползания вниз. Путь наверх становился возможен благодаря… Благодаря…

Благодаря способности к сопереживанию! Возможности заглянуть в душу ближнему, понять его, стать им самим. Смотрел ли он когда-нибудь на работы Эмили как на отражение ее внутреннего мира? Нет! Он видел в них только товар и оценивал их именно с этих позиций…

И тут Ричард вспомнил о контракте с «Ассоциацией производителей Чу-Зи». Ведь он подписал его, даже не спросив у жены дозволения. Как это неэтично! Он одним росчерком пера связал ее с фирмой, которая, может статься, не стоит того! Никто еще не видел их продукции. Вполне возможно, это очередная дешевка! Впрочем, сожалеть уже поздно. Что сделано, то сделано. Сама же фирма могла заниматься чем угодно, даже производством и сбытом наркотиков. Не зря название ее товара – Чу-Зи – почему-то вызывало в памяти страшный наркотик-транслятор. Чу-Зи-Кэн-Ди… Впрочем, существовало одно серьезное возражение, сводившее все опасения к нулю. Занимайся фирма темными делишками, она не стала бы заявлять об этом открыто.

И тут Хнатта вновь осенило. Некто сумел найти такой транслятор, который Отделу по борьбе с наркотиками не по зубам. Они смогли добиться разрешения на торговлю Чу-Зи. Тогда вполне возможно распространение транслятора не только в далеких, забытых богом и полицией колониях, но и здесь, на Терре.

Вывод напрашивается сам собой: комплекты Чу-Зи – в отличие от Пэт-комплектов – тоже пользовались бы здесь спросом. И с каждым годом, по мере того как климат становился бы все более и более ужасным, спрос только бы усиливался. Рынок, контролируемый конторой Лео Булеро, выглядел до смешного убогим рядом с этим грядущим монстром.

Значит, он все же не ошибся, подписав контракт. В том, что производители Чу-Зи отвалили ему такую огромную сумму, не было ничего удивительного. Уровень гонораров соответствовал уровню претензий новой компании – и только.

Но откуда у них такие гигантские средства? Значит, исходный капитал компании, необходимый для раскрутки в Солнечной системе, нажит не на Терре. Сомнений нет! Вероятно, основой капитала стали средства, полученные Палмером Элдричем от обитателей Проксимы. Скорее всего, именно им принадлежала большая часть акций компании. ООН, судя по всему, решила до времени не вмешиваться в происходящее, чтобы раз и навсегда покончить с таким опасным противником, как Лео Булеро.

Решение это было не просто скверным: оно могло привести мир к катастрофе.

Ричард очнулся от легкого хлопка по щеке. Открыв глаза, он увидел доктора Денкмаля.

– Как наши дела? Вы думали о вечном, не так ли?

– Да-да, – с трудом выговорил Хнатт и попытался сесть. Ремни были уже расстегнуты.

– Тогда бояться нам нечего, – просиял Денкмаль. Седые усики топорщились, словно антенны. – Теперь поговорим с фрау Хнатт.

Медсестра расстегнула ремни на запястьях и лодыжках Эмили. Она неуверенно села и, потянувшись, зевнула. Доктор Денкмаль неожиданно занервничал.

– Как ваши дела, фрау?

– Прекрасно, – пробормотала в ответ Эмили. – Мне в голову пришла масса замечательных идей касательно того, как будут выглядеть мои новые работы. Вазочки, горшочки и все такое прочее… – Она робко глянула на доктора и тут же отвела глаза в сторону. – Это что-нибудь значит?

– Бумага, – сказал Денкмаль, доставая из кармана блокнот. – А это – ручка. Попробуйте набросать на листочке свои идеи.

Эмили взяла ручку и стала делать наброски. Ричард заметил, что рисование дается ей с трудом, но тут же отогнал от себя вспыхнувшую было тревогу, решив, что неловкость вызвана долгим лежанием на столе.

– Прекрасно, – заметил доктор Денкмаль, когда наброски были готовы. Он взял листик в руку и показал его Хнатту. – Высокоорганизованная активность мозга. Особенно поражают изобретательность и находчивость, выдающие в вашей супруге большого мастера.

Рисунки действительно были хороши, и не просто хороши – они были по-настоящему замечательны. И все же Хнатту не потребовалось и минуты для того, чтобы понять, что с ними не все ладно. Причина же стала ясна ему только тогда, когда они вышли из здания и, укрывшись под антитермальным козырьком, дожидались попутного экспресса.

Идеи действительно хороши, но Эмили уже использовала их. Однажды она показывала ему такие же наброски, еще в те времена, когда и не думала всерьез заниматься керамикой. В ту далекую пору они еще не успели пожениться. Помнила ли она об этом? Судя по всему, нет.

Хнатту стало не по себе. Во время сеанса его волновала судьба человечества и Солнечной системы как целого, теперь же его больше тревожило состояние Эмили. Кто знает, быть может, это какие-то проявления нового сознания, к которому он начал расти из жалких пределов своего прежнего косного естества? Ричард попытался как-то успокоиться, отмахнуться от неприятных тягостных мыслей.

И тут ему стало по-настоящему страшно.

Лео Булеро прибыл на Луну в качестве сотрудника издания, принадлежавшего компании «Пэт-Комплект». Статус журналиста позволил занять одно из мест в битком набитом репортерами вездеходе, отправлявшемся в имение Палмера Элдрича.

Вскоре вездеход уже прибыл на место, и репортеры один за другим выходили на залитую бетоном площадку. Вместе со всеми к выходу направился и Лео Булеро. Однако не успел он сойти с подножки, как послышалось грозное: «Документы!» Булеро застыл на месте и подал вооруженному охраннику в униформе, лишенной знаков различия, свое удостоверение.

– Мистер Булеро! – ухмыльнулся охранник. – Господин Элдрич ждет вас не дождется! Следуйте за мной! – Он повел Лео за собой; его место тут же занял другой головорез, продолживший проверку документов у прибывших в имение Элдрича репортеров.

Лео занервничал, однако без лишних слов отправился вслед за своим провожатым. Они спустились вниз и дальше уже шли по наполненному воздухом теплому туннелю.

Не прошло и минуты, как перед ними выросла фигура еще одного громилы, облаченного в ту же униформу. Он поднял руку и направил в сторону Булеро тонкую блестящую трубку.

– Что вы делаете! – еле слышно пробормотал Лео и замедлил шаг. Теперь только одна мысль билась в голове: как бы улизнуть из этого проклятого туннеля. Бежать, однако, он уже не сумел. Стоило ему повернуться к охраннику спиной, как таинственный луч коснулся затылка, и Булеро рухнул как подкошенный.

Когда Лео пришел в себя, оказалось, что он сидит, привязанный к стулу, посреди пустой комнаты. Он заставил себя оглядеться и заметил поодаль небольшой столик. Там лежало хитроумное электронное устройство.

– Выпустите меня отсюда! – прохрипел Лео.

В устройстве кто-то довольно хрюкнул, потом проговорил:

– Доброе утро, мистер Булеро. Я – Палмер Элдрич. Если не ошибаюсь, вы хотели встретиться со мной?

– Как вы грубы и циничны! – отозвался Булеро. – Сначала вы оглушили меня, потом решили связать. Я заявляю вам решительный протест!

– Возьмите сигару.

Устройство произвело на свет длинную зеленую сигару, раскурило ее с одного конца и, выбросив в сторону Лео резиновое щупальце, поднесло сигару к его губам.

– Я вез с Проксимы десять ящиков таких сигар, но после аварии у меня остался всего один. Представляете, какая досада? Это не табак, а кое-что получше! Что-что? Я не совсем понимаю вас, Лео.

Булеро промямлил:

– Вы находитесь внутри этой штуковины, Элдрич? Или же вы где-то в другом месте, а?

– Вы излишне любознательны, Лео, – сказало устройство, втягивая в себя и резиновое щупальце, и зажженную сигару. – Может быть, вас заинтересуют слайды, снятые на Проксиме?

– Вы издеваетесь надо мной?

– Ну что вы! – обиженно протянул Палмер Элдрич. – Прекрасные трехмерные слайды. Без них представить тамошние места просто невозможно!

– Нет, спасибо! Меня слайды мало интересуют.

– Кстати, мы нашли у вас в языке маленькую стрелочку. Ее пришлось удалить, – сообщил Элдрич. – Не иначе, у вас еще что-нибудь подобное найдется, а, Лео?

– Вы уделяете мне слишком много внимания, – отозвался Булеро, – больше, чем я заслуживаю.

– Четыре года, проведенные на Проксиме, научили меня многому. Добавьте к этому шесть лет полета. Я ведь все это время только и делал, что думал… Ну да бог с ним. Я хотел поговорить с вами о другом. Дело в том, что жители Проксимы хотят захватить Землю.

– Вы разыгрываете меня.

– Ваша реакция меня нисколько не удивляет. ООН в лице Хепберна-Гильберта реагировала на мое сообщение точно так же. Мои слова – чистая правда. Только не думайте, что они пойдут на нас войной. Нет! Они прибегнут к иным средствам. Каким? Честно говоря, не знаю, хоть и провел на Проксиме не один год! Насколько я могу понять, они способны вызывать такие процессы, как глобальное потепление или еще что похуже. Вы понимаете?

– Давайте лучше поговорим о лишайнике. Вы привезли его оттуда?

– Я вывез его нелегально. Они и понятия об этом не имеют. Тамошний народец использует лишайник во время религиозных церемоний. Он для них вроде мескалина или пейотля наших индейцев. Именно об этом ты и хотел со мной поговорить, Лео?

– Разумеется! Дело в том, что вы можете помешать моему бизнесу. Я знаю, вы уже зарегистрировали свою корпорацию и готовы в любую минуту приступить к производству продукции. Меня нисколько не интересуют планы обитателей Проксимы в отношении Солнечной системы. Меня интересуете только вы. Вы и ваша треклятая корпорация! Неужели вы не можете найти себе другое занятие? Неужели на комплектах свет клином сошелся?

Стены комнаты закачались. Откуда-то сверху хлынули потоки ослепительно-белого света, заставившего Булеро зажмуриться. «О господи! – подумал он с тоскою, – этот мерзавец плетет всю эту чушь о вторжении в нашу систему инопланетян только для того, чтобы отвлечь внимание от себя. В этом-то и состоит его стратегия».

Он открыл глаза и с удивлением обнаружил, что сидит теперь не на стуле, а на поросшем мягкими травами холмике на берегу реки. Возле него играла в йо-йо маленькая девочка.

– Я смотрю, эта игрушка пользуется большой популярностью и у жителей Проксимы, – заметил Лео и в тот же миг почувствовал, как веревки исчезли. Поднявшись на ноги, он стал массировать занемевшие конечности.

– Как тебя зовут, девочка?

– Моника, – ответила ему девочка и улыбнулась.

– Гуманоиды Проксимы носят парики и делают себе вставные челюсти, – пробормотал себе под нос Лео и, схватив девочку за ее милые кудряшки, сильно дернул.

– Ой! – взвизгнул ребенок, отскочив в сторону. – Ты плохой, ты злой дядька! – Она вновь принялась играть с йо-йо, время от времени дерзко поглядывая на обидчика.

– Прошу прощения, – пробормотал смущенно Лео. Волосы у девочки настоящие, можно не сомневаться. Значит, он пока еще не на Проксиме. Лео припомнились слова Палмера Элдрича.

– Скажи, вы действительно хотите захватить Землю? – спросил он у девочки. – Видишь ли, у меня появились кое-какие сомнения. Понимаешь? Вот и я пытаюсь во всем разобраться.

«А не ошибся ли Элдрич? – подумал Булеро. – Мог же он, в конце концов, не понять их истинных намерений! Элдрич ведь не продвинутый. Самый что ни на есть обычный человек, с обычными, заурядными мозгами».

– Мой йо-йо – волшебный, – заявил ребенок. – Что захочу, то и будет! Ты только скажи, чего бы тебе хотелось, и я это сделаю! Ты ведь на самом деле добрый, правда?

– Отведи меня домой, деточка, – усмехнулся Лео. – Ты меня не слушай! Это я так, шучу.

Он огляделся вокруг, но следов разумной жизни в обозримом пространстве не наблюдалось. Повсюду, насколько хватало глаз, стелилась поросшая пышными травами равнина. Для Земли тут слишком холодно. Лео задрал голову. Небо было синим. Булеро с силой втянул в себя свежий упругий воздух, поразивший своей плотностью.

– Тебе, случаем, меня не жалко? Проклятый Элдрич хочет испортить мне весь бизнес и пустить по миру. Чтобы этого не произошло, я должен как-то договориться с ним. Договориться – значит убрать, – бормотал Лео злобно. – Сделать же это очень непросто. Все козырные карты у него, я же практически остался ни с чем. Честно говоря, я и понятия теперь не имею, на каком я свете! В принципе, не так важно… Где бы я сейчас ни находился, место под контролем у Элдрича.

– Карты? – неожиданно обрадовалась девочка. – У меня в чемодане есть колода карт!

– В каком таком чемодане? – удивился Лео.

Встав на колени, девочка стала шарить в траве. Земля беззвучно разверзлась, из образовавшегося углубления девочка действительно извлекла чемоданчик.

– Мне приходится прятать его от спонсора, – объяснила она Лео.

– Что ты хочешь этим сказать, милая? И что это еще за «спонсоры»?

– Понимаешь, для того чтобы здесь быть, надо иметь спонсора. Спонсоры есть у всех. Они платят за нас до той поры, пока мы не выздоровеем. После этого те, у кого есть дом, отправляются домой.

Моника села возле чемоданчика и попыталась его открыть. Попытки ее, однако, не увенчались успехом.

– Тьфу ты! Это же совсем другой чемодан! Это – доктор Смайл!

– Психиатр? – тут же оживился Лео. – Психиатр Смайл из больших-пребольших домов? Включи-ка его, Моника! Включи его поскорее!

Девочка открыла чемоданчик и нехотя защелкала переключателями.

– Привет, Моника, – проговорил чемоданчик металлическим голосом. – Здравствуйте, господин Булеро! – Он произнес фамилию Лео неправильно, сделав ударение на третьем, последнем слоге. – Что это вас сюда привело, сэр? Вы слишком стары для посещения подобных мест! – Доктор Смайл гаденько засмеялся. – Может быть, во всем Э-терапия виновата? Процесс пошел в обратном направлении, а? – С минуту доктор Смайл производил какие-то странные гортанные звуки.

– Я чувствую себя прекрасно, – заверил доктора Лео. – Скажи-ка мне, Смайл, кто из числа моих знакомых, известных тебе, мог бы вызволить меня отсюда? Назови мне хотя бы одно имя! Можешь себе представить, как мне здесь все опостылело!

– Я знаком с господином Байерсоном, – тут же ответил доктор Смайл. – Более того, в данный момент именно у него я и нахожусь! Разумеется, речь идет не обо мне самом, а о такой же портативной модели, что стоит перед вами.

– У меня нет знакомых с такой фамилией, – сказал Лео. – Скажите мне, где я сейчас нахожусь? Насколько я могу понять, это своего рода лагерь для больных детей или для детей-сирот или нечто в этом духе. Я было решил, что угодил на Проксиму, но ваше присутствие убеждает в обратном. Байерсон. Байерсон… – И тут его осенило. – К черту! Наверное, вы имели в виду Майерсона! Барни Майерсона! Скопера из «Пэт-Комплект»!

– Да, да, именно так! – согласился доктор Смайл.

– Свяжитесь с ним, – сказал Лео. – Попросите его разыскать Феликса Блау из «Межпланетного бюро охраны порядка», или как оно там называется. Пусть Блау проведет расследование и пришлет за мною корабль. Вам все понятно?

– Все ясно – ответил доктор Смайл. – Я свяжусь с Майерсоном сию же минуту. В данный момент он беседует со своей ассистенткой, мисс Фьюгейт, которая одновременно является и его нынешней любовницей. Кстати говоря, одета она сегодня просто замечательно… Они говорят о вас, господин Булеро. Представляете, какое совпадение? Разумеется, содержание разговора я вам передавать не стану. Профессиональная тайна, сами понимаете. Так вот, мисс одета в…

– Да прекратите вы трепаться, в самом деле! – не выдержал Лео.

– Простите, – проскрипел чемоданчик обиженным голосом. – Но мне придется на минутку отключиться.

– Я тебя сейчас расстрою, – сказала вдруг Моника.

– В чем дело?

– Я пошутила. Никакой это не Смайл. Этот тоже живой, но он существует сам по себе. Понимаешь? Просто без него нам было бы очень скучно.

Булеро понял, что имеет в виду Моника. Устройство, стоявшее перед ними, был совершенно автономным. Оно замкнуто само на себя. Однако оставалось непонятным, откуда могут быть известны этому лже-Смайлу не только сами Барни и мисс Фьюгейт, но и подробности их личной жизни. «Нет, – решил про себя Лео, – ребенок наверняка говорит неправду».

– Кто ты? – вновь обратился он к девочке. – Имя твое Моника, верно? А фамилия у тебя какая? – Ему вдруг показалось, что он уже где-то видел эту девочку…

– Я уже здесь, – подал голос чемоданчик. – Итак, мистер Булеро… – он опять сделал ударение на последнем слоге. – Я обсудил вашу проблему с мистером Майерсоном, и он пообещал мне как можно быстрее связаться с Феликсом Блау. Мистер Майерсон говорит, что о таком месте ему доводилось читать в газете. Где-то в районе Сатурна находится база ООН, предназначенная для детей с дефектами в развитии. Это своего рода интернат…

– К черту! – рявкнул Лео. – Эта девочка куда развитее нас с вами!

Он призадумался. Ясно только одно – Элдрич не спешил избавляться от него. Он, Лео Булеро, для чего-то был нужен ему.

На горизонте появилась огромная серая тень. С каждой секундой она становилась все ближе, все больше… Безобразные белесые усы чудища отвратительно топорщились, когда оно раскрывало свою жуткую пасть.

– Это крыса, – спокойно промолвила девочка.

– Такая большая? – изумился Лео.

Ни на одной из планет Солнечной системы подобных тварей никогда не существовало. Но больше всего его поразило другое: девочка продолжала вести себя как ни в чем не бывало.

– Чего она от нас хочет? – спросил он у Моники.

– Она хочет нас съесть!

– И ты ее совсем не боишься? – Булеро сорвался на крик. – Ты хочешь, чтобы нас с тобой сожрала крыса величиной с гору? – Он схватил одной рукой девочку, другой – чемоданчик и пустился наутек.

В то же мгновение крыса настигла их и, беззвучно проплыв над головами, устремилась прочь. Не прошло и минуты, как чудовище исчезло за горизонтом.

Девочка презрительно фыркнула.

– А ты ее испугался! Я-то знала, что она нас не увидит. Они нас никогда не видят.

– Вот оно в чем дело! – Теперь-то он понимал, куда именно его занесло. Займись Феликс Блау поисками, и у него ушла бы на них целая вечность. Найти его здесь невозможно.

Элдрич сделал ему укол наркотика-транслятора. Скорее всего, именно Чу-Зи. Место, в котором Лео оказался, в действительности не существовало. Оно походило на ту «Землю», куда переносились колонисты, пожевав Кэн-Ди.

Крыса же, в отличие от всего прочего, самая что ни на есть настоящая. Ненастоящими были они – Лео и девочка. Вернее – здесь они были ненастоящими. Их подлинные тела находились сейчас в каком-то другом месте. Бессмысленные, бессознательные вместилища, на время лишенные своего содержимого. Вне всяких сомнений, оные вместилища валялись сейчас где-то на Луне, точнее – в лунных владениях Палмера Элдрича…

– Ты Зоя! – вырвалось у Лео. – Верно? Такая, какой ты хочешь стать вновь. Девочка лет восьми, белокурая маленькая девочка!

«Даже собственное имя тебе противно», – добавил Лео мысленно.

– Никаких Зой здесь нет! – насупилась девочка.

– Одна ты. Твоего папу зовут Палмер Элдрич, правда?

Девочка потупила глаза и с явной неохотой кивнула.

– Это место предназначено специально для тебя? – осторожно спросил Лео. – Ты часто здесь бываешь?

– Это мое место! – ответила девочка с вызовом. – Без моего разрешения сюда никто прийти не может!

– Тогда почему же ты позволила прийти сюда мне? – Он прекрасно понимал, что Зое он не понравился с первого взгляда.

– Потому – ответил ребенок, – что ты можешь помешать прыскунам делать всякие пакости.

– Опять двадцать пять! – вздохнул Лео. – Твой папа уже рассказал мне про обитателей Проксимы. Или, как ты их называешь, прыскунов…

– Мой папа хочет спасти нас всех! Он не хотел везти сюда этот Чу-Зи. Его заставили! Они через него-то нас и захватят, понимаешь?

– Каким это образом?

– Они контролируют все те миры, куда попадают люди, наглотавшись Чу-Зи!

– Глядя на тебя, я бы этого не сказал. Вон ты мне какие вещи говоришь!

– Под их власть люди подпадают не сразу, – покачала головой девочка. – Рано или поздно со мной произойдет то же, что и с папой. Ему дали эту штуку еще на Проксиме. С тех пор прошло уже лет пять. Папа и сам понимает, что его песенка спета.

– Неужели ты думаешь, я поверю тебе на слово? – спросил Лео. – Вон ты мне сколько понаговорила, а доказательства – ни одного. Верно?

Чемоданчик вежливо откашлялся и пробулькал:

– Моника сказала правду, мистер Булеро.

– А ты откуда знаешь? – Чемоданчик начинал действовать Лео на нервы.

– Дело в том, – забормотал чемоданчик, – что и я сам нахожусь под влиянием прыскунов. Именно по этой причине…

Лео поставил чемоданчик на землю.

– Черт бы побрал этот Чу-Зи! – закричал он, глядя на своих странных собеседников. – Теперь все так перепуталось! Я и сам не понимаю, на каком я свете! Ты не Зоя, ты непонятно кто. Ты, доктор, тоже непонятно кто. Ты не выходил на связь с Барни, и он не беседовал сейчас с мисс Фьюгейт. Все это галлюцинации, фантомы. В них обратились мои страхи, связанные с Элдричем, прыскунами и прочей мутью… Где это видано, чтобы чемоданом овладевал разум из другой звездной системы! – Он резко развернулся и решительно зашагал прочь.

«Я знаю, что со мной происходит, – думал Булеро. – Этот негодяй Элдрич пытается установить контроль над моим сознанием. Раньше такие штуки называли “промывкой мозгов". Он хочет меня запугать».

Лео шел вперед не оглядываясь. И это едва не кончилось для него плачевно. Кто-то или что-то набросилось сзади, явно намереваясь откусить Лео ногу. Он чудом успел отскочить в сторону, но неведомый враг тут же вновь пошел в атаку.

– Крысы большие, а не видят ничего! – крикнула Моника. – Глюки маленькие, зато видят все! На твоем месте я бы попыталась от него убежать.

Лео Булеро, так и не сумевший толком разглядеть злобного глюка, тут же перешел на бег.

Впрочем, он успел увидеть достаточно, чтобы понять природу нападавшего на него существа. Оно не было ни порождением Чу-Зи, ни творением самого Палмера Элдрича. Более того, оно не имело никакого отношения ни к Терре, ни к разуму обитающих на ней гуманоидов.

Теперь следом за Лео бежала и девочка.

– А как же я? – испуганно воскликнул доктор Смайл.

Ему никто не ответил.

– Я обработал материалы, предоставленные вами, мистер Майерсон, – сказал с экрана видеофона Феликс Блау. – Из них следует, что сейчас ваш шеф господин Булеро, кстати мой постоянный клиент, находится на небольшом искусственном спутнике Земли под названием Сигма 14-Б. Мне удалось отыскать сводную ведомость на спутники такого класса и установить, что владельцем интересующего нас объекта является фирма из Сент-Джорджа, штат Юта. Фирма занимается производством ракетного топлива. – Он заглянул в лежащие перед ним бумаги. – «Робард Летэйн Сэйлс». Летэйн – это торговое название производимого…

– О'кей, – перебил Барни Майерсон. – Я с ними свяжусь.

«Какого черта Лео Булеро туда забрался?» – подумал он про себя.

– Возможно, вас заинтересует и следующая информация. Фирма «Робард Летэйн Сэйлс» была зарегистрирована в тот же день, что и «Ассоциация производителей Чу-Зи». Правда, произошло это на четыре года раньше. Мне представляется, что это не просто совпадение, а нечто более серьезное.

– Можно ли как-то снять Лео с этого спутника?

– Вы можете обратиться в суд с жалобой…

– Слишком много возни, – фыркнул Барни. Он чувствовал себя едва ли не главным виновником всего происшедшего.

Наверняка Палмер Элдрич устраивал свою пресс-конференцию с одной-единственной целью – заманить Булеро в свои лунные владения. И он, лучший скопер компании, точно сыграл отведенную ему роль.

– Я могу предоставить в ваше распоряжение около ста человек. В «Пэт-Комплект» вы можете набрать еще человек пятьдесят. С таким воинством вы наверняка сумеете завладеть спутником.

– Для чего? Чтобы найти на нем труп Булеро?

– Ваша правда, – согласился Феликс Блау обиженным тоном. – Тогда остается одно – обратиться напрямую к Хепберн-Гильберту и потребовать от ООН решительных действий в отношении похитителей. Или… Или связаться с самим Палмером Элдричем. А может, с тем, кто выдает себя за него. Попытаться как-то договориться. Вполне вероятно, Булеро можно выкупить.

Барни нажал на рычажок и тут же набрал код межпланетной связи.

– Пожалуйста, соедините меня с Луной, мисс. Я хочу поговорить с Палмером Элдричем. Заказ срочный.

Из дальнего угла кабинета послышалось: «Я смотрю, мы запродаться Элдричу не успеем». Это была Рони Фьюгейт.

– Похоже на то, – согласился Барни. Как хорошо все продумано. Элдрич позволил своему противнику сделать за него всю работу, дав возможность поучаствовать в ней и ему с Рони. Наверняка теперь Элдрич ждет их на своем спутнике. Для этого он и подкинул Булеро доктора Смайла.

– Интересно, стали бы мы работать на такого умника, – сказала Рони, поигрывая заколкой. – Вряд ли человек на такое способен. Чем больше я обо всем этом думаю, тем больше склоняюсь к мысли, что это никакой не Палмер, а кто-то из них. Ты понимаешь, о ком я. Теперь следует ждать, когда Чу-Зи завоюет рынок. Произойдет это, заметь, с одобрения ООН.-Рони горько рассмеялась. – В конце концов, Лео один из нас. Он хотел заработать пару лишних скинов и получил за это по шее. И все дела. – Она смотрела прямо перед собой.

– Я гляжу, ты патриотка, – заметил Барни с усмешкой.

– Обычный инстинкт самосохранения. Я не хочу жевать эту дрянь. Кто его знает, куда она людей заносит. Одно можно сказать точно – где бы это место ни находилось, к стране Прыткой Пэт оно не имеет никакого отношения!

– На линии мисс Зоя Элдрич, сэр, – сказала видеофонистка. – Вы будете говорить с нею?

– О'кей! – кивнул Барни.

На экране появилась броско одетая женщина средних лет, с пронзительным взглядом.

– Чем обязана вашему звонку?

– С вами говорит Майерсон из «Пэт-Комплект». Что нам следует предпринять для возвращения Лео Булеро?

Мисс Элдрич сделала вид, будто не слышит его. Барни немного подождал и добавил:

– Может быть, вы не знаете, о чем идет речь, мисс?

– Прибыв в наше лунное имение, мистер Булеро вдруг почувствовал себя дурно. В данный момент он отдыхает в нашем госпитале. Как только он поправится…

– Могу ли я прислать за ним врача нашей фирмы?

– Разумеется. – Мисс Элдрич даже бровью не повела.

– Почему же вы не известили нас об этом? – поинтересовался Барни.

– Это случилось пару минут назад. Папа как раз собирался позвонить вам. Мне кажется, что ничего серьезного с ним не произошло. Подобные приступы бывают при резком изменении силы тяжести. Вы, очевидно, знаете. Господин Булеро – человек немолодой, и подобная реакция его организма на лунную гравитацию не вызывает у меня беспокойства. Это вещь настолько обычная, что на нее можно даже не обращать внимания. Не случайно же господин Булеро поддерживает на своих «Угодьях Винни-Пуха» гравитацию, близкую к земной, верно? – Она улыбнулась. – Не волнуйтесь, сегодня же ваш шеф вернется к вам. Или вы до сих пор считаете, что с ним стряслось неладное?

– Мне кажется, – ответил Барни, – Лео давно уже не на Луне. По моим сведениям, он находится на спутнике Сигма 14-Б, принадлежащем одной фирме из Сент-Джорджа. Фирмой, как ни странно, владеете вы. Ответьте мне, мисс Элдрич, так это или нет? И еще. Я нисколько не сомневаюсь, что в вашем лазарете мы действительно нашли бы Лео Булеро. Однако Булеро Булеро рознь. Вы, очевидно, понимаете, что я имею в виду? Не так ли?

Рони изумленно уставилась на него.

– Можете приехать к нам сами, – усмехнулась Зоя Элдрич. – Насколько мне известно, человек, прибывший к нам с документами Лео Булеро, на самом деле был тем, за кого себя выдавал. Кстати говоря, он прибыл сюда в качестве собственного корреспондента какой-то захудалой газетенки.

– Я тотчас отправляюсь в ваше имение – сказал Барни, чувствуя, какую непоправимую ошибку совершает. Для того чтобы понять это, не обязательно быть провидцем. Рони Фьюгейт, до этой минуты спокойно сидевшая в углу, тоже ощутила странную тревогу за его будущность и испуганно вскочила.

Барни выключил видеофон и повернулся к Рони:

– Служащий «Пэт-Комплект» решил свести счеты с жизнью. Так или примерно так будут выглядеть заголовки завтрашних передовиц.

– Если уж быть до конца точным, то… – начала было Рони, но Барни тут же перебил ее:

– К черту точность!

Он и без того знал, что причиной его смерти станет тепловой удар. На одном из пешеходных переходов в центре Нью-Йорка будет найдено обугленное тело мужчины. Сюда его сбросят люди Элдрича.

Больше всего Барни расстраивал снимок на первой полосе завтрашних газет… Ничего более омерзительного он еще не видел.

Он остановился у двери.

– Тебе нельзя туда лететь, – прошептала Рони.

– Я это и без тебя знаю. – Снимок потряс его настолько, что про шефа Барни уже думать забыл. Он вернулся к столу и заставил себя сесть.

– Даже если проблема разрешится, рано или поздно тебе все равно придется объясняться с Лео, – заметила Рони.

– Я понимаю.

В любом случае, сами по себе неприятности не испарятся. Проблем хватит на хороший букет. Поэтому объяснение с начальством вообще можно не брать в расчет. Тем более еще не известно, в каком состоянии Булеро пребывает – в твердом, жидком или уже газообразном.

Глава 6

Глюк вцепился Лео в лодыжку и, погрузив в нее добрую дюжину своих тоненьких хоботков-ресничек, стал сосать кровь. Булеро истошно завопил и в тот же миг увидел рядом с собой Палмера Элдрича.

– Ты был не прав, – важно сказал ему Элдрич. – Бога на Проксиме я не встретил. Зато нашел там кое-что получше! – Он откинул глюка своей тросточкой, и тот, разом вобрав в себя хоботки, свалился наземь и нехотя потрусил прочь. – Бог обещал даровать нам жизнь вечную. Я могу дать ее прямо сейчас, не отходя от кассы!

– Каким образом? – Лео тяжело опустился на траву и перевел дух.

– С помощью того самого лишайника, из которого мы производим Чу-Зи, – ответил Элдрич. – Оно совсем не похоже на твое хваленое Кэн-Ди. Что может дать людям Кэн-Ди? Минутное забвение? Бегство в страну грез? Кому все это будет нужно теперь? Теперь, когда я вернулся к вам!

– Предположим, что ты в чем-то прав, – усмехнулся Лео. – Но если ты считаешь, что у нас найдутся такие чудаки, которые выложат свои кровные скины за это… – Он показал на глюка. Зверюга продолжала бродить неподалеку, то и дело постреливая в Лео откровенно хищным взглядом. – Значит, ты лишился не только тела, но и рассудка!

– Тут особый случай! Я хотел доказать тебе, что ты имеешь дело не с химерами, но с реальностью! Для этой цели физическая боль и страх подходят как нельзя лучше. Глюки мгновенно смогли убедить тебя в подлинности происходящего! Они действительно могли убить тебя. И твоя смерть здесь была бы истинной смертью, понимаешь? Разве с Кэн-Ди такое возможно? – Ситуация явно забавляла Элдрича. – Когда я открыл этот лишайник, изумлению моему не было предела. Еще бы! Я ведь прожил за это время целую сотню лет! Мне помогали их медики. Я принимал Чу-Зи и орально, и анально, и внутривенно. Я воскуривал его и вдыхал дым, я растворял его в воде и пробовал на себе действие растворов разной концентрации. Короче говоря, принимал всеми мыслимыми и немыслимыми способами. На самих проксов снадобье почти не действует. Для них оно – что-то вроде нашего табака, понимаешь? А хочешь, я поведаю тебе о вещах еще более любопытных?

– Не очень-то.

Элдрич присел на корточки рядом с Булеро и принялся поигрывать тростью, не спуская глаз с голодного глюка. Лео заметил, что вместо руки у Палмера протез.

– Когда мы вернемся в наши прежние тела… Слово «прежние» я употребил не случайно, скоро ты в этом убедишься. Так вот, ты обнаружишь, что для них не прошло и мгновения! Мы можем провести здесь и пятьдесят лет. Это ничего не изменит. В любом случае мы вернемся на мою лунную виллу. При этом сторонние наблюдатели даже не заметят, что в течение какого-то времени мы отсутствовали. Представляешь?! Самое большее, что они смогут заметить, так это слабое подрагивание век!

– А чем же определяется продолжительность нашего пребывания здесь? – поинтересовался Лео.

– Нашим отношением к происходящему. Доза на это никак не влияет. Мы можем вернуться назад, стоит нам этого захотеть. Легко сделать вывод…

– Чушь какая! Будь так, меня давно бы отсюда вынесло!

– Нет, – возразил Элдрич. – Дело в том, что этот… этот мир создан не вами, а мной. Он принадлежит только мне – и этот простор, и эти глюки – все здесь мое. – Он описал тростью широкую дугу. – Все, что вы здесь видите, включая и ваше собственное тело.

– Мое тело? – Лео опустил голову и оглядел себя. Тело как тело. Вполне привычное, родное и знакомое. Сомнений быть не может, это именно его тело, но никак не тело Элдрича.

– Я повелел тебе предстать предо мною в том же обличье, в каком ты являл себя в нашем мире. Именно названная возможность позволила мне склонить на нашу сторону Хепберн-Гильберта. Ты можешь воплотиться во что угодно. Все определяется желанием, которое, как ты теперь понимаешь, принадлежит не только тебе. Хепберн-Гильберт – буддист, и поэтому Чу-Зи устраивает его как нельзя лучше. Оно абсолютно адекватно его концепции мироздания.

– Так вот почему ООН легко проглотило наживку! – воскликнул Лео. Многое тут же стало понятным.

– С помощью Чу-Зи человек может странствовать по мирам, переходя из одной формы в другую: стать клопом, учителем физики, соколом, бациллой, шлюхой с Монмартра 1904 года…

– И даже глюком, – добавил Лео. – Одного только понять не могу, кто из нас глюк?

– Очень просто. Данный глюк является частью меня. На самом деле можно стать кем угодно. Попробуй сам. Ты должен сосредоточиться на каком-то аспекте своей самости. Он воплотится в конкретную материальную форму автоматически, овеществляя самое себя, и только.

– Проще некуда, – буркнул в ответ Лео, пытаясь хоть как-то сосредоточиться. Не прошло и минуты, как неподалеку появилось диковинное строение из проволочек, прутиков и решеток.

– Что это еще за чертовщина? – изумился Лео.

– Это – глюколовка. – Элдрич захохотал. – Очень хорошо! Только не вздумай устраивать подобного и для меня! Я тебе еще не все сказал, слышишь?

Глюк подошел к ловушке и принялся обнюхивать ее со всех сторон. Увидев перед собой открытый лаз, он полез внутрь и тут же поплатился. Ловушка, сухо щелкнув, захлопнулась. В следующее мгновение он превратился в маленькое облачко дыма, быстро растаявшее на ветру…

Воздух перед Лео затрепетал, и в руки его упала небольшая книга в черном кожаном переплете. Лео перелистал ее и, удовлетворенно хмыкнув, положил себе на колени.

– Это еще что такое? – полюбопытствовал Элдрич.

– Это – Библия. Надеюсь, она мне поможет.

– Только не здесь, – усмехнулся Элдрич. – Здесь единственный правитель – я. – Он взмахнул рукой, и книга тотчас исчезла. – Вот попадешь в свой мир – делай с ним все, что угодно. Можешь завалить его Библиями, если уж они тебе так нравятся. Ты только подумай! Станешь подлинным творцом! И не только ты, то же самое произойдет со всеми! Скоро – скоро настанет счастливое время! Разумеется, помимо прочего, мы будем производить и свои комплекты, дабы облегчить переход из одного мира в другой. Но это никоим образом не поставит Чу-Зи в зависимость от игрушек. Нет! Комплект будет играть роль ритуальную, и не более того! Он будет нашим символом, нашей эмблемой! Кэн-Ди и Чу-Зи столкнутся на равных условиях. Мы не собираемся проводить какой-то особой рекламной кампании. Пусть все решится в честной борьбе! Религия, сам понимаешь, штука тонкая. Лучше не задевать чувств верующих, правда? Пусть они сами во всем разберутся. Они пару раз испробуют Чу-Зи и убедятся, что опыт посещения другого мира не обладает временной длительностью в обыденном мире. К тому же открывшийся новый мир куда реальнее привычного бытия.

– После Кэн-Ди многие испытывают примерно то же самое, – сказал Лео. – Они верят в то, что Кэн-Ди позволяет им перенестись на подлинную Землю.

– Фанатики! – поморщился Элдрич. – Чистой воды галлюцинации, и не более того! На деле не существует ни Прыткой Пэт, ни Уолта Эссекса. Атрибутика видений ограничивается составом комплекта, о прочем я и не говорю. Если на кухне у Пэт нет автоматической мойки, ее не будет и в той кухне, куда попадет любитель Кэн-Ди, верно? Далее. Сторонний наблюдатель может засвидетельствовать, что во время сеанса куклы остаются неподвижными. Соответственно глупо говорить о том, будто фигурки оживают. И еще, легко можно показать…

– Попробуй объяснить то же самое им! – усмехнулся Лео. – Я нисколько не сомневаюсь в их верности Кэн-Ди и Прыткой Пэт. Я не могу даже представить, как они расстаются с комплектами…

– Об этом скажу тебе я. Как бы хорошо ни было Пэт и Уолту, рано или поздно им приходится расставаться. Сказка кончается, и они вновь возвращаются в родные трущобы. Так? Ты можешь вообразить себе, что они при этом испытывают? После двадцати минут, исполненных неги и блаженства, ты вдруг оказываешься в гнусной продувной дыре, где-нибудь на Ганимеде! Я думаю, подобное потрясение ты запомнишь на всю оставшуюся жизнь!

– Н-да…

– И это далеко не все! Когда минутной свободе приходит конец, колонист уже не принадлежит самому себе. Он возвращается в свою убогую реальность, но при этом в мыслях он только там – на вожделенной Земле! Он совершенно деморализован, он теряет и то немногое, чем обладал… Совсем иная картина наблюдается при использовании Чу-Зи.

Элдрич внезапно замолчал. Лео не слушал его – он был занят постройкой нового сооружения.

В воздухе возникла лестница, ведущая к светящейся арке.

– И куда же она ведет? – изумился Элдрич.

– Прямиком в Нью-Йорк, – ответил Лео. – Я должен оказаться в правлении «Пэт-Комплект». – Он взбежал на лесенку. – Элдрич, мне почему-то кажется, что с твоим Чу-Зи нелады. Боюсь, поймем мы это слишком поздно. – Он поднимался все выше и выше и вдруг вспомнил о Монике. Вряд ли в мире Палмера Элдрича девочка чувствовала себя уютно. Булеро остановился.

– А как же девочка?

Элдрич по-прежнему сидел на травке, беззаботно поигрывая тросточкой.

– Глюки ее не тронут?

– Этой девочкой был я, – отозвался Элдрич. – Я уже пытался тебе объяснить. Здесь, в этом мире, ты имеешь дело с подлинными перевоплощениями. Здесь смерть уже не властна над тобой!

Лео зажмурился.

«Вон оно как… Тот-то девочка показалась мне такой знакомой…» Он открыл глаза и посмотрел вниз. Элдрича там уже не было. Вместо него на травке сидела Моника с чемоданчиком, набитым доктором Смайлом, Элдрич оказался прав.

Он сказал – она сказала – они сказали – чистую правду.

Лео вздохнул и стал спускаться вниз.

– Я рада, что ты не ушел, Лео! – закричала Моника. – С такими продвинутыми людьми, как ты, нечасто приходится беседовать! – Она похлопала по чемоданчику: – Я вернулась и прихватила его с собой, он очень боится глюков. – Девочка посмотрела на глюколовку. – А ты, я смотрю, времени зря не терял. Мне, честно говоря, такое даже и в голову не приходило. Я просто от них убегала. Непроизвольная диэнцефалическая реакция, сам понимаешь…

Лео нерешительно пробормотал:

– Ты ведь Палмер, верно? Я имею в виду внутри, там, в глубине…

– Вспомни, что говорили об этом в средние века. Всякие там субстанция и акциденция. Моя сущность изъявляет себя посредством тела ребенка. Если мы рассмотрим пресуществление…

– Все понятно, – перебил Элдрича Лео. – Я верю, что ты это ты. Но мне по-прежнему не нравится это место. Эти глюки…

– Только не подумай, что они вызваны Чу-Зи, – сказала девочка. – Во всем виновата одна лишь я. Они порождены моим сознанием, но никак не лишайником. И вообще, разве может существовать в мире только хорошее? В каком-то смысле я даже люблю своих глюков. В них есть нечто такое…

– Бог с ними, с глюками. Лучше ответь мне на такой вопрос. Предположим, я тоже займусь сотворением своего собственного мира. Во мне наверняка существует масса негативного, верно? Так вот… Значит ли это, что названное негативное обязательно примет участие в порождении моей Вселенной, что оно так или иначе воплотится в ней? С Пэт-комплектами все обстояло куда проще. Все приметы и законы того мира задавались заранее, и это страховало участников сеансов от всякого рода неприятностей и неожиданностей.

Моника удивленно пожала плечами.

– Как сотворил, так и устранил! Честно говоря, с проблемами такого рода ты бы не столкнулся. Пусть уж все остается как есть! Зачем что-то менять? Кому мешают те же самые глюки? Ведь в твоем мире, кроме тебя самого… – Девочка внезапно замолчала, испуганно прижав к губам свои пухлые ручки.

– Выходит, каждый человек оказывается в собственном мире? – спросил Лео. – С Кэн-Ди все обстоит иначе. Женщины всегда воплощаются в Пэт, мужчины в Уолта. Иных возможностей попросту не существует. Кстати, если верить твоим последним словам, то выходит, тебя здесь нет.

«Или меня здесь нет», – подумал он уже про себя.

Девочка внимательно посмотрела на Булеро, пытаясь понять скрытый смысл последней фразы.

– Мы не принимали Чу-Зи, – прошептал Лео. – Все, что я вижу и слышу, – результат внушения. Всего этого нет. Мы находимся там же, где и прежде. Я имею в виду твое лунное поместье. Никакого нового мира Чу-Зи не создает, и ты, Элдрич, прекрасно знаешь об этом! О каких-то перевоплощениях можно даже и не говорить! Здесь все – иллюзия, здесь все – обман!

Ребенок смотрел на него не мигая. Взгляд его был холоден и пуст.

– Ну давай, Палмер, валяй! – подзуживал Лео. – Скажи мне, что происходит на самом деле.

– Я уже все сказал! – прохрипела Моника.

– Мир Пэт куда реальней! Но даже в его реальности мы не можем быть уверены. Правильно? То ли мы имеем дело с чем-то предметным, то ли с галлюцинациями. Здесь же и говорить не о чем. Совершенно очевидно – обыкновенное внушение.

– Ты ошибаешься, – покачала головой девочка. – Уж лучше бы ты поверил мне. В противном случае ты не сможешь выбраться из этого мира живым…

– В воображаемом мире умереть невозможно! – возразил Лео. – Ну а если ты все-таки умрешь там, то тут же родишься вновь. Только и делов! Нет, с меня хватит, я возвращаюсь в «Лэйаутс».

Он вновь направился к лестнице.

– Давай-давай, – послышался детский голос. – Посмотрим, куда она тебя приведет.

Лео поднялся по лесенке и нырнул в залитый слепящим светом овал люка.

Палящее солнце стояло в зените. Лео юркнул под козырек ближайшего парадного. И тут же к нему спланировал реактивный кэб.

– Куда желаете, сэр? Вы выбрали для прогулок не самое лучшее время. Близится полдень.

– Да, да, благодарю вас. «Лэйаутс», пожалуйста, – еле слышно пробормотал Лео и, забравшись в кэб, рухнул на прохладное сиденье. Кэб послушно взмыл в небо и едва ли не тут же, попав в замкнутое поле главного корпуса правления компании, начал снижаться. Оказавшись в своей приемной, Лео распорядился:

– Мисс Глисон, срочно свяжитесь с Майерсоном. Выясните, почему он даже не попытался спасти меня.

– Спасти? – изумилась мисс Глисон, прошествовав за своим шефом в его кабинет. – В чем дело, господин Булеро? Куда вы запропали и каким…

– Все, хватит. Мне нужен Майерсон.

Лео сел за знакомый стол и довольно откинулся на спинку кресла. «К черту Элдрича», – мысленно произнес он, доставая из ящика стола свою любимую английскую трубку, вырезанную из верескового корня, и коробку с табаком «Сэйл».

Не успел он раскурить трубку, как в дверях робко появился Барни Майерсон.

– Ну? – хмыкнул Лео, яростно попыхивая трубкой.

– Я, – пробормотал Барни и беспомощно оглянулся на появившуюся вслед за ним мисс Фьюгейт. – Я… Вы все-таки вернулись…

– Еще бы я не вернулся! Для этого мне пришлось выстроить лестницу. А теперь ответьте мне, почему вы не предприняли никаких действий? Я полагаю, ответить на этот вопрос вы не сможете. Только не надо корчить из себя идиота. Ладно… Теперь я знаю, что такое Чу-Зи – и это главное. С Кэн-Ди оно и сравниться не может. На этот счет у меня нет и тени сомнения. Обычный галлюцинаторный опыт – только и всего. Теперь к делу. Элдрич сторговал ООН свой Чу-Зи, сыграв на религиозных предпочтениях доброй половины членов Ассамблеи, включая и этого болвана Хепберн-Гильберта. Он сумел убедить их в том, что наркота вызывает подлинные перерождения. Так вот, все это чушь, Чу-Зи на это не способно. Самое скверное в нем – его солипсизм… Кэн-Ди наделяет индивида ценными интерперсональными переживаниями. Ваши соседи… – Лео неожиданно замолк и раздраженно поинтересовался: —Мисс Фьюгейт! Куда это вы все время пялитесь?

– Простите, господин Булеро, – пролепетала Рони Фьюгейт, – но под вашим столом кто-то сидит!

Лео заглянул под стол. Возле тумбы действительно сидело странное существо, уставившееся на него своими зелеными глазами.

– Пшел отсюда! – прошипел Лео и, обратившись к Барни, попросил: – Слушай, притащи-ка сюда швабру!

Барни тут же скрылся за дверью.

– Вот те раз – протянул Лео. – Это ж надо, какая гадость… Хотелось бы знать, что все это значит…

Значить это могло лишь то, что Элдрич, принявший образ Моники, был прав… «Посмотрим, куда она тебя приведет…»

Тем временем тварь вылезла из-под стола и преспокойно направилась к двери. В следующее мгновение она протиснулась в щель под дверью и исчезла.

«Жуть какая. Хуже всех глюков вместе взятых…»

– Н-да… – произнес Лео. – Итак, мисс Фьюгейт, вы можете вернуться в свой кабинет. Обсуждать Чу-Зи в подобной обстановке вряд ли имеет смысл, ибо в данный момент я беседую единственно сам с собой.

Лео устало вздохнул. Да, ничего не скажешь, с Элдричем шутки плохи… Никуда ты от него теперь не денешься… Так ведь можно вечно кружить по этому дурацкому миру. Все, как он и говорил. Мир-эрзац. Вот влип, так влип.

– Мисс Фьюгейт, что вам непонятно? Ступайте на свое рабочее место.

Он поднялся из кресла и, подойдя к холодильнику, налил стаканчик холодной минералки. Воображаемая вода для воображаемого тела в присутствии воображаемого сотрудника.

– Кстати, мисс Фьюгейт, – поинтересовался Лео, – вы действительно стали любовницей господина Майерсона?

– Да, господин Булеро, – кивнула Рони, – я ведь уже говорила вам об этом.

– А вот мне вы отказали… Я для вас слишком стар и слишком продвинут. Но в этом мире у меня есть кое-какие способности. Скажем, я могу омолодить свое тело.

«Или состарить тебя. Интересно, что ты на это скажешь…» Лео выпил минералку и швырнул пустой стаканчик в урну. Стараясь не смотреть на мисс Фьюгейт, он мысленно произнес: «Тебе столько же лет, сколько и мне, и даже чуть побольше – скажем, девяносто два… Во всяком случае, в этом мире. Будешь знать, как перечить начальству. Сморщенное иссохшее тело, ни зубов тебе, ни глаз…»

Он услышал странный писк и сдавленный крик:

– Господин Булеро!

«Нет, нет, я передумал. Ты вновь стала такой же, какой и была. Забираю свои слова обратно». Он поднял глаза и посмотрел на то место, где всего минуту назад стояла Рони. Серая паутина, дрожащие ножки бледных поганок, провалы глазниц, поблескивающие белесой жижей, силящейся вновь стать глазами…

– Ты должна стать такой же, какой и была! – воскликнул Лео, зажмурившись. – Скажешь, когда это произойдет.

Шаги. Мужские шаги. В кабинете вновь появился Барни.

– Боже… – ошарашенно ахнул остолбеневший от ужаса Барни.

Так и не открывая глаз, Лео поинтересовался:

– Она так и не приняла свой прежний вид?

«Она? О ком это вы, мистер Булеро? И вообще – где Рони?»

Лео открыл глаза.

Теперь он не видел ни Рони, ни ее ужасного столетнего обличья – на месте давешнего столпа поблескивала лужица престранного вида. В лужице плавали сероватые плотные образования неправильной формы. И она жила своей собственной жизнью.

Густая липкая жижа, растекавшаяся по полу, стала вдруг стягиваться к центру лужи. Не прошло и минуты, как из серых плотных кусочков составилось нечто вроде головы с пустыми глазницами и длинными прядями бесцветных волос вокруг макушки. Это был череп какого-то нового, еще не ведомого миру существа, вызванного к жизни его, Лео, неосознанным желанием отомстить девушке, ввергнув ее в переживание самых темных сторон эволюционного процесса.

Челюсти, продолжавшие плавать по лужице, клацнули и стали мерно открываться-закрываться. Лео внезапно услышал:

– Понимаете, мистер Булеро, все дело в том, что до этого возраста она просто не дожила. – Голос при всей его странности мог принадлежать только Монике. – Ты заставил ее дожить до ста лет, в то время как она на деле проживет всего около семидесяти. Ты оживил то, что осталось от нее через тридцать лет после смерти. Более того, ты заставил ее останки эволюционировать! – Челюсти еще раз клацнули и тут же растворились в серой однородной массе. Та же участь постигла и не успевший толком сформироваться череп.

Барни пробормотал:

– Лео, выпусти нас отсюда!

Лео стоял ни живой ни мертвый от ужаса.

– Эй, Палмер! – пропищал он каким-то крысиным голосом. – Я хочу сказать тебе одну очень важную вещь, слышишь? Я сдаюсь, Палмер! Сдаюсь!

Ковер, лежавший у него под ногами, в один миг сгнил и обратился в мягкую зеленую массу. Лео вдруг понял: теперь он стоит на поросшей травой земле. Стены и потолок кабинета разом исчезли, обратившись в облако пыли, медленно оседавшей на землю. Над головой вновь глубокое синее небо, дышащее прохладой и покоем.

Рядом с ним сидела Моника. На коленях у нее лежала трость Палмера Элдрича, а рядом стоял чемоданчик с доктором Смайлом.

– Ты хотел, чтобы Майерсон остался с нами? – спросила девочка. – Я решила, что все, сотворенное тобой, нам сейчас не понадобится, верно? – Она посмотрела него с улыбкой.

– Верно, – согласно кивнул Лео. Он глянул по сторонам и с грустью отметил, что пыль его родной конторы уже осела. Он горестно вздохнул и стал отряхивать свой пиджак.

Моника довольно захихикала.

– Ибо прах ты, и в прах возвратишься…

– О'кей! – громко сказал Лео. – Я понял, можешь не беспокоиться. Все это было иллюзией, не так ли? Здесь хозяин ты, а не я, я же – никто, я – фантом!

Теперь он по-настоящему возненавидел Палмера Элдрича. «Если мне удастся бежать, – мелькнуло в сознании, – этому гаду…»

– Ну, ну! – остановила его девочка. – Тебе подобные обороты не к лицу! Я ведь не распространяюсь о том, что могу сотворить с тобой, если ты вконец обнаглеешь. Думаю, ты и сам догадываешься, какой может быть моя реакция. Верно, Лео?

– Верно, – нехотя отозвался Лео. Он сделал пару шагов назад, достал из нагрудного кармана пиджака носовой платок и отер выступивший на лице и шее пот. «Помоги мне, Боже, – взмолился он про себя. – Я сделаю все, что Ты хочешь, я отдам Тебе всю мою жизнь, только вызволи меня отсюда! Я болен и слаб. Этот мир доконает меня, пусть самого меня здесь нет, пусть тело это лишь эктоплазма, фантом…»

Его стало тошнить. Раз за разом Лео выворачивало наизнанку, и так продолжалось целую вечность. Когда приступ тошноты прошел и Лео стало получше, он вернулся к тому месту, где сидела Моника.

– Условия таковы, – сказала девочка сухо. – Наши компании заключают договор о деловом сотрудничестве. Нам понадобятся: сеть твоих рекламных спутников, система распределения и доставки – с использованием межпланетных кораблей последних моделей – и твои огромные венерианские плантации. Короче говоря, нам нужно все, Булеро. Свой лишайник мы будем выращивать там же, где ты сегодня разводишь Кэн-Ди. Торговцев и рекламных агентов менять мы тоже не будем – пусть уж этим делом занимаются настоящие профессионалы, типа Аллена и Шарлотты Фэйнов. Конкуренции меж Чу-Зи и Кэн-Ди не случится, поскольку будет существовать только один продукт – Чу-Зи. Ты же объявишь во всеуслышание о своем уходе из большого бизнеса. Ты понял меня, Лео?

– Разумеется, – пожал плечами Лео. – Надо быть последним идиотом, чтобы не понять.

– И ты это сделаешь?

– Ясное дело, – ответил Лео и набросился на ребенка.

Он схватил Монику за горло и принялся душить. Она, однако, даже не пыталась сопротивляться. Руки Булеро разжал только через несколько минут. Девочка была мертва.

Детское тельце недвижно лежало на траве. Если бы не багровые пятна на шее, можно было бы подумать, что девочка спит.

Лео Булеро стоял над нею, размышляя о том, к чему это привело в реальности. Означала ли смерть Моники гибель самого Элдрича?

Как бы то ни было, но мир, созданный Элдричем, не изменился ни на йоту, хотя по идее он должен был исчезнуть.

Лео стоял озадаченный, боясь пошелохнуться. Он принюхивался, он вслушивался в шум далекого ветра. Все в этом мире оставалось прежним, все, кроме девочки… «Почему?» – спрашивал себя Лео. Очевидно, он в чем-то ошибся – да вот только в чем?

Он наклонился и включил доктора Смайла.

– Объясните мне, что все это значит?

Доктор Смайл, не задумываясь, отрапортовал:

– Здесь он мертв, господин Булеро. В лунных же своих владениях…

– Понял, – оборвал доктора Лео. – Тогда скажите, как я могу выбраться отсюда? Как мне вернуться на Луну, в ту комнату… – Он неопределенно повел рукой. – Вы понимаете, что я имею в виду. Я говорю о реальном мире.

– В это самое мгновение, – ответствовал доктор Смайл, – Палмер Элдрич, донельзя рассерженный и обеспокоенный, готовится ввести вам в вену препарат, нейтрализующий Чу-Зи. В течение ближайших минут вы вернетесь в мир, названный вами реальным. – Доктор кашлянул и добавил: – Несколько минут пройдет там – здесь это займет чуть больше времени.

– На сколько больше? – насторожился Лео.

– Может пройти и несколько лет, и несколько дней – ответил доктор Смайл. – Чувство времени – вещь субъективная. В каком-то смысле срок вашего пребывания здесь будет зависеть только от вас.

Лео сел на траву рядом с недвижным телом ребенка, тяжело вздохнул и мысленно приготовился к худшему.

– Я составлю вам компанию, – сказал доктор Смайл. – Разумеется, если вы не станете возражать. Хотя, если быть до конца откровенным, я боюсь, что без живительного присутствия мистера Элдрича… – Голос его действительно стал слабнуть. – Этот мир сотворен мистером Элдричем. Элдрич был его творцом и властителем. Без него здесь…

Голос Смайла окончательно стих.

Стих и далекий певучий ветер.

«Сколько времени я здесь пробуду? – спросил себя Лео. – Возможно ли найти какой-нибудь выход?»

Он принялся водить перед собою руками, силясь изваять реактивное такси.

Через минуту перед ним возникло бледное подобие требуемой машины – призрачное белесое облачко, отдаленно напоминающее своими очертаниями нью-йоркские такси. Лео чертыхнулся, поднялся с земли и, собрав все силы, сделал еще одну попытку. Облачко стало уплотняться, но тут с ним произошло нечто неожиданное – оно порвалось на дюжину совершенно плоских (!) кусков. Осколки разлетелись в разные стороны, тая на глазах. Лео сплюнул и зашагал прочь.

Он шел все дальше и дальше, пока не приметил в траве нечто странное. Он подошел поближе и увидел мертвого глюка. Лео пнул тварь носком башмака и с ужасом увидел, что глюк невеществен – нога прошла сквозь него, не встретив никакого сопротивления.

Булеро сунул руки в карманы брюк, зажмурил глаза и зашагал дальше. Теперь им владело единственное желание, и оно с каждой минутой становилось все сильнее и сильнее – желание покончить с Элдричем раз и навсегда, покончить не здесь – вернее, не только здесь, – но повсюду, и прежде всего там, как о том и писали газеты. Он хотел сделать это не для себя и даже не для того, чтобы спасти свою компанию и свой бизнес, – нет! Желание пробудили причины куда более серьезные:

Лео хотел сделать это ради всех обитателей Солнечной системы – ни больше ни меньше! Палмер Элдрич на деле оказался грозным недругом, безжалостным захватчиком, жаждущим переправить души живущих в этот странный, мертвый мир-обморок, составленный из наспех подогнанных друг к другу осколков чего-то иного. «Перевоплощение», обещанное им Хепберн-Гильберту, было таким же обманом, как и все остальное.

Незаметно для себя Лео описал широкий круг и вернулся к тому же месту, откуда пришел.

Перед чемоданчиком доктора Смайла кто-то сидел. Человек или, вернее сказать, гуманоид.

Увидев Лео, незнакомец выпрямился, подскочил на месте, блеснув своей совершенно лысой головой, и, не оглядываясь, понесся прочь.

Прокс.

Лео разом понял все. Палмер Элдрич населил свою страну тварями, подобными этой. Он вернулся в свою родную систему не один, а прихватил с собой и новых своих хозяев. Инопланетянин, увиденный им в этом странном месте, позволил Лео заглянуть в сокровенные глубины души Палмера Элдрича, которые могли быть неведомы самому Элдричу. Подлинными властителями страны грез были проксы.

Впрочем, возможен и принципиально иной вариант. Он. Лео Булеро, мог находиться на Проксиме.

В любом случае имело смысл отправиться по следу прокса.

Именно так Лео и поступил. Он шел час, другой, третий, но, как и прежде, повсюду, насколько хватало глаз, стелилась совершенно плоская равнина, поросшая пышными мягкими травами. Он уже начинал подумывать о том, что продолжать поиски подобным образом по меньшей мере неразумно, когда вдруг на горизонте появился некий объект. Лео подошел поближе и понял: перед ним звездолет неведомой конструкции! Таких кораблей не было не только на Терре, но и в системе Проксимы, и это настораживало Лео больше всего.

Рядом со звездолетом прогуливалась парочка существ престранного вида. Как и предполагал Лео, их нельзя отнести ни к людям, ни к проксам. Ничего подобного ему еще не доводилось видеть. Высокие стройные существа с тонкими, как спички, конечностями и огромными яйцевидными головами, производившими впечатление чего-то очень хрупкого. Лео тут же понял, что видит представителей неведомой миру высокоразвитой цивилизации, родственной, судя по всему, не проксам, но именно землянам.

Он поднял руку в приветственном жесте и медленно направился к ним.

Одно из существ тут же заметило его и, разинув от удивления рот, толкнуло в бок своего напарника. Какое-то время инопланетяне смотрели на Лео молча, затем первый сказал:

– Господи, Алек, это же одна из примитивных форм. Еще не человек, но уже и не обезьяна!

– Похоже, ты прав, – отозвался второй.

– Стойте! – закричал потрясенный Лео. – Вы же говорите на одном из языков Терры – на английском языке двадцать первого века! Вы что – общались с терранцами?

– Что значит – общались? – удивилось существо по имени Алек. – Мы и есть терранцы. Лучше скажи, кто ты сам, приятель? Такие, как ты, вымерли несколько столетий назад. Ну, может быть, не столетий, но…

– Вероятно, здесь им удалось выжить, – перебило Алека второе существо. Немного подумав, оно обратилось к Лео: —Скажи нам, сколько таких, как ты, на этой планете? Только давай так: говори все как есть! Есть ли среди вас женщины? Не утратили ли вы способность к размножению? – Оно вновь повернулось к своему спутнику. – Я думаю, с той поры прошло не так уж и много времени. Ты забываешь о том, что мы эволюционировали достаточно быстро – сто тысяч лет на год или что-то вроде того. Если бы не Денкмаль, эти дауны до сих пор…

– Вы сказали – Денкмаль? – воскликнул Лео. Вот оно что. Он видел перед собой конечный продукт Э-терапии. Судя по всему, от этих людей (а это все-таки были люди) его отделяло всего несколько десятилетий. Сейчас их разделяли миллионы лет, но это ощущение иллюзорно – Лео сам мог нагнать их, продолжи он свои сеансы. Главное, что отличало их от него, – полное отсутствие у них хитинового покрова.

– Я хожу в его клинику. Раз в неделю. В его мюнхенскую клинику. Я – один из самых продвинутых людей своего времени. – Лео подошел поближе к своим собеседникам и стал с интересом разглядывать их. – А где же ваш хитиновый покров? Что защищает вас от солнечной радиации?

– Вон ты о чем! Период мнимого потепления давно миновал! – усмехнулся Алек. – Это дел рук проксов! Проксов и Предателя. Ты о нем должен был слышать.

– Палмера Элдрича! – прохрипел Лео.

– Кого ж еще? – вновь усмехнулся Алек. – Но нам, людям, удалось совладать с ним. И произошло это не где-нибудь, но именно на этой самой планете, точнее, на этом спутнике. Теперь это святыня. Конечно, не для нас, а для проксов… Они время от времени наведываются сюда, чтобы поклониться этим местам. Может быть, ты с ними даже встречался. Впрочем, бог с ними. Не слишком-то это и важно. Мы все равно их ловим как преступников. Здесь территория Солнечной системы, и единственная власть тут – ООН.

– Вокруг какой планеты вращается этот спутник? – спросил Лео.

Терранцы из будущего довольно улыбнулись.

– Вокруг Терры, – ответил Алек. – Это искусственный спутник. Его название – Сигма 14-Б. Он старый-престарый – наверное, еще в ваше время строили.

– Как знать, – пожал плечами Лео. – Выходит, что вы можете вернуть меня на Землю?

– Разумеется! – утвердительно кивнули оба терранца. – Более того, туда мы полетим уже через полчаса. Мы можем прихватить с собой не только тебя, но и всех этих собратьев. Скажи только, куда вас отвезти.

– Я здесь один, – сказал Лео, не в силах скрыть раздражения. – Не надо считать меня представителем какого-то доисторического племени. Нас разделяет всего несколько десятилетий, а это, согласитесь, пустяк!

«Интересно, как меня занесло в будущее?» – подумал он. Или это очередная иллюзия, предложенная ему мастером химер Палмером Элдричем? Чем эти люди из будущего отличаются от Моники, глюков и невесомой громады «Пэт-Комплект», обратившейся в ничто за считанные секунды? Будущее, измышленное Палмером Элдричем, терпеливо ожидавшим, когда же наконец он, Лео Булеро, очнется от транса. И только.

Лео посмотрел на звездолет и тут же понял, что ему явно недостает материальности – сквозь корпус корабля просвечивала линия горизонта. То же самое можно сказать и о терранцах из будущего: как Лео ни пытался, он не мог сфокусировать на них свой взгляд – образы их были слегка смазаны и лишены подобающей грубой телесности.

Он протянул первому терранцу руку:

– Позвольте поприветствовать вас!

Терранец Алек улыбнулся и подал Лео руку.

Пожать ее, однако, не удалось. С тем же успехом можно здороваться с тенью.

– Черт! – пробормотал Алек, отдернув руку. – Что все это значит? – Он повернулся к своему напарнику: – Этого парня вроде как нет. Нам следовало приготовиться к этому заранее. Как их называют? Я об этих несчастных, пожирающих страшную наркоту Проксимы. Чузеры – так, вроде? Значит, это совсем не человек, это – призрак. – Он выразительно посмотрел на Лео.

– Я, по-вашему, призрак? – изумился было Лео, но тут же понял, что так оно и есть. Здесь его быть не могло, ибо тело его все это время находилось на Луне.

Оставалось понять, откуда здесь могли появиться терранцы. Вполне возможно, они в отличие от окружающего пейзажа не имели к Палмеру Элдричу никакого отношения. Не иллюзия, не фантомы, а самые настоящие люди – из плоти и крови. Впрочем, теперь они и сами взирали на Лео еще внимательнее.

– Ты знаешь, – сказал Алек своему товарищу, – кажется, что я этого чузера уже видел. Точно, видел! Его фотография в газете была! – Он обратился к Лео: – Слушай, чузер, скажи нам, как тебя зовут?

– Лео Булеро.

Терранцы остолбенели.

– Вот те на! – воскликнул Алек. – Не мудрено, что я его узнал! Этот парень убил Палмера Элдрича! – Он обратился к Лео: – Ты ведь у нас герой, дружище! Могу поспорить, ты об этом понятия не имеешь. Ты ведь обыкновенный чузер! Ты вернулся сюда потому, что память…

– Он никуда не возвращался, – перебил Алека его напарник. – Он из прошлого.

– Ну и что из того? – возразил Алек. – Он был здесь тогда, а теперь снова вернулся. Верно, приятель? – Алек посмотрел на Лео. – Ты пришел сюда, поскольку это место связано с таким памятным событием, как убийство Палмера Элдрича? – Не дожидаясь ответа, он вдруг ринулся к звездолету. – Я хочу известить об этом газетчиков! – прокричал он на бегу. – Может быть, им удастся тебя снять. Только представь, мы с тобой стоим рядом с нашим кораблем, а под картинкою подпись: «Дух спутника Сигма 14-Б»! Теперь от туристов отбоя не будет! А ты, парень, того – особенно не расслабляйся, – не ровен час сюда чузер Палмера Элдрича пожалует! Представляю, как он тебя ненавидит! – Мысль об этом заметно расстроила Алека.

– Элдрич давно уже здесь, – ответил Лео.

Алек остановился как вкопанный.

– Не понял. – Он стал нервно озираться по сторонам: – Где он? Неужели где-то здесь?

– Он мертв – ответил Лео. – Я его убил. Задушил этими вот руками. – Его вновь охватило отчаяние. Чему радоваться? Тому, что он задушил ребенка?

– Они, должно быть, повторяют эту сцену постоянно! – восторженно пробормотал Алек и покачал огромной яйцеобразной головой.

– Я ничего не повторяю! – возразил Лео. – Это происходит впервые! – И тут же сознание озарила чрезвычайно забавная мысль. Этого еще не произошло! Происшедшее относилось к сфере воображаемого.

– Ты хочешь сказать, – пробормотал Алек еле слышно, – что…

– Я сделаю это в ближайшее время, – подхватил Лео. – По крайней мере, один из моих скоперов считает подобный исход весьма вероятным. – Лео ни на минуту не забывал, что речь идет всего лишь о вероятном событии. Разумеется, Элдрич тоже был в курсе происходящего. Он устроил весь этот маскарад с одной-единственной целью – ему не хотелось умирать.

– Пойдем, – легким кивком головы Алек пригласил Лео следовать за ним. – Я хочу показать тебе мемориальную доску.

Лео недоуменно пожал плечами, однако решил последовать за провожатыми. Повернувшись к нему, Алек сказал:

– Проксы постоянно норовят… Как это? Рассквернить?

– Осквернить, – поправил его товарищ.

– Во-во! Они всю дорогу пытаются осквернить святыню.

Через пару минут они уже стояли перед гранитной колонной, точнее, перед ее имитацией. К памятнику крепилась небольшая медная табличка. Лео – вопреки всякому здравому смыслу – поднял взгляд и прочел следующее:

В 2016 ГОДУ НА ЭТОМ МЕСТЕУРОЖЕНЦЕМ ТЕРРЫ ЛЕО БУЛЕРОБЫЛ ПОВЕРЖЕН ВРАГ НАШЕЙ СИСТЕМЫКОВАРНЫЙ ПАЛМЕР ЭЛДРИЧ

– Гип-гип-ура! – не смог сдержаться Лео. Он прочел надпись еще раз, и еще – буквы не исчезали.

– Интересно, – пробормотал он тихо. – Знает ли об этом Элдрич?

– Если он чузер, то, конечно, знает, – ответил Алек. – Дело в том, что Чу-Зи, говоря словами самого Палмера Элдрича, вызывает «отголоски», то есть переносит чузера не только в иное пространство, но и в иное время. Вернее, в некое их подобие, или – как я уже сказал – «отголосок». Именно это с тобой и произошло. Ты попал в то время, когда тебя, судя по всему, уже не было в живых. – Он обратился к напарнику: – Ты не знаешь, жив Лео Булеро или нет?

– Конечно, знаю! – отозвался напарник. – Он умер лет сорок назад.

– По-моему, ты ошибаешься. Я недавно читал, что… – Алек внезапно замолчал и уставился куда-то в сторону. Его напарник и Лео посмотрели туда же.

К ним приближалась тощая, нескладная белая собака.

– Твоя? – спросил Алек.

Лео отрицательно замотал головой.

– Сдается мне, это тоже чузер, – решил Алек. – Видишь, как он просвечивает?

Собака пробежала мимо людей, не обратив на них ни малейшего внимания, и направилась к монументу.

Алек поднял с земли камешек и швырнул в пса. Камешек пролетел сквозь животное и упал в траву. Пес действительно был чузером.

Пес тем временем подбежал к гранитной колонне, задрав голову, посмотрел на медную табличку и…

– Он же все обосрет! – заорал Алек, побагровев от негодования. Он ринулся к памятнику, пытаясь выхватить на бегу лазерный пистолет, пристегнутый к широкому поясу.

– Ты хотел сказать – осквернит, – поправил Алека его невозмутимый напарник.

– Это – Палмер Элдрич! – пробормотал Лео. Элдрич явился сюда, чтобы выказать свое презрение и к памятнику, и к будущему. Он не боялся ничего. Собака глянула на людей своими наглыми желтыми глазами и не спеша потрусила прочь.

– Ты уверен в том, что это не твоя собака? – спросил Алек. – Ты здесь единственный чузер, верно? – Он подозрительно посмотрел на Лео.

Лео вздохнул и стал объяснять пришельцам из будущего всю свою историю, все злоключения. Ему очень хотелось, чтобы они поняли его. И вдруг оба терранца исчезли. Более того, вместе с ними исчезли и монумент, и бегущая собака, и поросшая нежными травами равнина. Впечатление такое, словно кто-то отключил проектор. Лео оказался в сверкающем белизной пустом пространстве. «Свет – пришел к выводу Булеро – является частью истинной реальности…»

И вот Лео вновь оказался в лунной усадьбе Палмера Элдрича. Как и прежде, он сидел на стуле перед столиком, где лежало странное электронное устройство.

Устройство проговорило:

– Да, я видел этот памятник. Вероятность его появления составляет около сорока пяти процентов. Как видишь, иной исход более вероятен, так что волноваться мне рано. Будешь курить? – Резиновое щупальце вновь предложило Лео зажженную сигару.

– Нет, спасибо, – ответил Лео.

– Я хочу отпустить тебя на какое-то время, – сказало устройство. – Скажем, на двадцать четыре часа. Ты сможешь вернуться в свою контору и еще разок пораскинуть мозгами. Ты видел Чу-Зи в действии и теперь понимаешь, что допотопному Кэн-Ди до него далеко. Соответственно…

– Чушь какая, – перебил Лео. – Кэн-Ди куда совершенней!

– Ладно, ладно, – сказало устройство примирительным тоном. – Об этом ты тоже подумаешь.

– Хорошо, – кивнул Лео, поднимаясь со стула. Неужели он действительно побывал на спутнике Сигма 14-Б? Ладно, пусть теперь поработают Феликс Блау и его волкодавы. Ему же сейчас следовало думать о другом – он все еще находился во власти Палмера Элдрича.

И мог обрести свободу единственно по доброй воле самого Элдрича. Иного выхода попросту не существовало.

– Хочу подчеркнуть еще раз, – дребезжало устройство, – этот небольшой отпуск – акт моей доброй воли. Думаю, ты и сам это понимаешь. В любой момент я мог бы поставить в этой истории точку. Закончить, так сказать, твою и без того краткую жизнь. Однако заметь, я пока терплю. Надеюсь, ты оценишь это должным образом.

– Я обо всем подумаю, – буркнул Лео. Он чувствовал себя, мягко говоря, изрядно измочаленным. Подобное случалось, когда он перебирал кофе – в голове муть, в ушах трезвон, ноги ватные. Лео молча распахнул дверь и вышел в коридор.

Он уже ступил за порог, как из комнаты донеслось:

– Если ты, Лео, так ничего и не надумаешь, ждать я не буду. Мне придется убить тебя, ибо в противном случае ты убьешь меня. Надеюсь, ты понимаешь?

– Еще бы! – буркнул в ответ Лео и тут же захлопнул за собой дверь.

«Я вынужден поступить точно так же, – подумал он. – Убить тебя. Зачем только мы употребляем это страшное слово? Почему бы не пользоваться тем же термином, который мы употребляем, говоря о животных? Усыпить тебя. Усыпить тебя на веки вечные.

Я должен поступить так не ради собственной шкуры, но ради тех, кто живет в Солнечной системе. Вот моя опора, вот что дает мне силы, Палмер. И если ты не понимаешь этого, ты не понимаешь ничего. Я сделаю это ради тех ребят, которые охраняют памятник на Сигме, ибо в противном случае им просто нечего будет охранять».

В дальнем конце коридора Булеро увидел толпу журналистов – они спешили на встречу с Палмером Элдричем. Палмер сказал правду: в этом мире Лео отсутствовал всего несколько секунд.

Он присоединился к журналистам и сразу же почувствовал себя лучше. Похоже, теперь Элдрич действительно отпустил его. Он вновь может радоваться жизни – видеть, чувствовать, обонять прекрасный, яркий, настоящий мир!

И все же в глубине души Лео знал, что это совсем не так. Элдрич не отпустит его так просто. Один из них должен был забыться вечным сном.

Лео надеялся, что это будет не он. Стараясь успокоиться, он вспоминал давешний памятник. Однако особой уверенности воспоминания не приносили. И оттого ему было особенно тоскливо.

Глава 7

Дверь в кабинет Барни Майерсона распахнулась, и на пороге появился осунувшийся, посеревший от усталости Лео Булеро.

– Ты даже не пытался помочь мне, Барни.

Барни кивнул. Объяснять Булеро причины своих поступков бессмысленно, ибо они наверняка показались бы ему неубедительными и смехотворными.

– Майерсон, ты больше у меня не работаешь!

«Уж лучше быть безработным, чем вовсе исчезнуть, – подумал Барни. – Отправься я на поиски Лео, и получился бы свеженький труп».

Непослушными пальцами он стал собирать со стола свои вещи и складывать их в пустую коробку из-под образцов.

– Где мисс Фьюгейт? – спросил Лео. – Твое место займет именно она! – Он подошел к Барни и испытующе посмотрел ему в лицо. – Почему ты этого не сделал?

– Я заглянул в будущее. Это стоило бы мне слишком многого. Если уж говорить начистоту, то за это я поплатился бы собственной жизнью.

– Но разве на Луну не могли слетать другие? Компания у нас, слава богу, не маленькая, есть кого послать! Или я в чем-то не прав?

Разумеется, Лео Булеро был совершенно прав. Самым же поразительным было то, что столь простая идея не могла прийти в голову самому Барни.

– Единственный вывод, который я могу сделать, заключается в том, что ты хотел моей смерти. Иначе объяснить твое поведение попросту невозможно. Я могу допустить, что желание крутилось у тебя в подсознании. Надеюсь, что это так, Барни?

– Скорее всего, – кивнул Барни. Он действительно мог отдаться на волю темных мыслишек. Отсутствуй в нем подобное желание, и он наверняка последовал бы совету Феликса Блау – направил бы на Луну охранников из «Пэт-Комплект». Самое простое и самое разумное решение. Более того – оно очевидно.

– Ты себе даже не представляешь, каково мне там пришлось, в усадьбе Палмера Элдрича! – ворчал Лео. – Он самый настоящий колдун, Барни. Он делал со мной все, что хотел. Ни мне, ни тебе о подобных вещах не доводилось даже слышать! Сначала он превратился в маленькую девочку, потом – как будто невзначай – приоткрыл мне будущее, затем сотворил целый мир, в котором, помимо прочего, живут злые глюки, питающиеся кровью. В том же самом мире есть и свой Нью-Йорк, там живете и вы с Рони. И так далее, и тому подобное. – Он сокрушенно покачал головой. – И куда же ты теперь отправишься, Барни?

– Я могу отправиться только в одно место.

– И что же это за место? – насторожился Лео.

– Вы сами знаете, что мои провидческие таланты могут понадобиться только одному человеку.

– Так, значит, ты мой враг? – ахнул Лео.

– Выходит, что так. Тебе оно теперь виднее.

– Ничего, ничего! Если я с этим чокнутым колдуном, с этим якобы Элдричем смог сладить, то с тобой-то я разберусь и подавно!

– Что значит «якобы»? – Барни перестал собирать вещи и уставился на Булеро.

– А то и значит! Я нисколько не сомневаюсь, что он – не человек! Я видел его только тогда, когда находился под действием Чу-Зи. Все остальное время он общался со мной через дурацкую электронную штуковину.

– Вон оно как! – удивился Барни.

– Да, я не оговорился. Именно так все и было! Ты же извратился настолько, что готов служить кому угодно, лишь бы тебе деньги вовремя платили! Что, разве не так? Твой Элдрич может оказаться замаскированным проксом или чем-то еще похлеще! Пока он летал на Проксиму, кто-то или что-то забралось в его корабль и сожрало его подчистую! Если бы ты увидел этих глюков…

– О господи! – вздохнул Барни. – Тогда зачем вы меня выгоняете? Оставьте все как есть.

– Не могу, Барни. Ты ведь меня все-таки предал. – Лео смотрел куда-то в сторону. – Поверь, мне больно поступать так… – Он вдруг сжал кулаки. – Это было по-настоящему ужасно. Он практически сломил меня. Мне здорово помогла встреча с парочкой терранцев из будущего. Но этот мерзавец Элдрич тут же появился в облике эдакого дрянного пса. Он выразил свое отношение к происходящему, помочившись на одну из святынь будущего. Он не боится никого и ничего – даже надпись на мемориальной доске его ничуть не смутила!

– Пожелайте мне удачи, – сказал Барни, протянув своему недавнему шефу руку. После ритуального холодного рукопожатия Барни вышел в приемную, а затем в коридор. Он чувствовал себя опустошенным, ему казалось, что голова набита соломой. Жухлой прошлогодней соломой.

Он вызвал лифт, и в то же мгновение к нему подбежала раскрасневшаяся, взволнованная Рони Фьюгейт.

– Барни, он выгнал тебя?

Майерсон молча кивнул.

– Миленький ты мой! – пробормотала она. – И что же ты собираешься теперь делать?

– Я перейду на другую сторону. Иных вариантов у меня просто нет.

– Но как же мы сможем жить вместе? Я буду работать у Лео, а ты…

– Понятия не имею! – ответил Барни. Двери лифта раскрылись, и он вошел вовнутрь. – Пока! – Он нажал на кнопку.

«Встретимся мы, похоже, только в том месте, которое неохристиане называют адом, – подумал он, – не раньше. Впрочем, может быть, мы и так уже в аду – уж больно здесь страшно».

Спустившись на нулевой уровень, он вышел из здания «Пэт-Комплект» и, укрывшись под антитермальным козырьком, стал дожидаться такси.

Не прошло и минуты, как перед ним остановилась машина. Он уже направлялся к ней, как вдруг его окликнул голос Рони:

– Барни, постой!

– Ты с ума сошла! – проворчал он. – Иди-ка ты лучше на свое новое рабочее место. Из-за такого ничтожества, как я, ты можешь всю карьеру себе испортить!

– Ты, наверное, забыл, что мы собирались работать вместе. Я ушла бы вместе с тобой от Лео, и мы стали бы работать на пару. Помнишь?

– Теперь все изменилось. Причина же всего скрыта в моем нежелании лететь на Луну и помогать Лео. – Барни говорил совершенно искренне – в эту минуту он прямо-таки ненавидел себя и свое болезненное малодушие. – На самом деле, милая, тебе не следует оставаться со мной. Когда-нибудь ты можешь попасть в беду, когда-нибудь тебе может понадобиться моя помощь. Я же поступлю с тобою так, как поступил с Лео. Понимаешь? Ты погибнешь у меня на глазах, а я даже пальцем не шевельну для того, чтобы тебя спасти!

– Но ведь твоя собственная жизнь была…

– Так и должно быть. Когда человек делает что-то стоящее, жизнь его при этом оказывается поставленной на карту. Так уж устроен наш мир, милочка.

Пустые, напыщенные фразы, попытка хоть как-то себя оправдать. Ладно, по крайней мере он сказал честно. Барни залез в такси, назвал адрес своего дома и, откинувшись на спинку мягкого сиденья, прикрыл глаза. Рони Фьюгейт все еще стояла под козырьком. Наверное, она надеялась, что Барни передумает и вернется к ней…

Он, однако, этого не сделал.

«Для того чтобы честно посмотреть в глаза самому себе и назвать вещи своими именами, потребно немалое мужество, – размышлял Барни. – Я поступил дурно. И буду поступать так же и впредь. Это зло, эта грязь исходят из моей подлинной сущности, которую я пытаюсь всячески приукрасить…»

Такси снижалось. Барни полез в карман за бумажником и вдруг с ужасом понял, что назвал чужой адрес. Это был дом 492. Он назвал адрес Эмили.

Вот тебе и раз! Он оказался в собственном прошлом. Там, где все обладало значением и смыслом. «Тогда я знал, что мне нужно, – подумал он с тоской. – Я знал, что мне следует делать и зачем. Теперь же…»

Он пожертвовал карьерой, спасая свою жизнь. Когда-то по той же самой причине он пожертвовал Эмили. Он бросил ее на произвол судьбы, спасая собственную шкуру. Все просто как дважды два. Ничего возвышенного, ничего морально чистого Барни не совершил, сколько бы он себя потом ни пытался убедить. Его поступки определялись самыми примитивными инстинктами, и в этом он ничем не отличался от каких-нибудь ленточных червей.

«Господи! Я ведь действительно предал их. Сначала Эмили, потом Лео! Не скажи я правду Рони, и с нею рано или поздно произошло бы то же самое…

Может быть, Эмили как-то поможет мне? Может быть, именно по этой причине я оказался не где-нибудь, но именно здесь? Она прекрасно разбирается в подобных вещах. Как бы я ни старался уйти от реальности, как бы ни пытался оправдать свои поступки, она возвращала меня на грешную землю, что, естественно, не могло не раздражать меня. Кто знает, возможно, именно это качество Эмили побудило меня бросить ее. Остается надеяться, что сейчас я буду реагировать на нее как-то иначе».

Вскоре он уже звонил в дверь Эмили.

«Если она скажет, что я должен поступить на службу к Палмеру Элдричу, я так и сделаю. Если же она скажет “нет", я воздержусь от этого. Впрочем, она и ее нынешний муж заключили с Элдричем выгодный контракт, и считать ее незаинтересованной стороной уже невозможно…»

Дверь открылась, и он увидел перед собой Эмили. Она была одета в синий халатик, перепачканный глиной.

– Это я, – смущенно пробормотал Барни. – Ты представляешь, Лео вышиб меня с работы!

В ответ Эмили не сказала ни слова.

– Может быть, ты пустишь меня в дом? – спросил он тихо.

– Да, да, конечно. – Она впустила его в квартиру и провела в гостиную. Посреди комнаты стоял хорошо знакомый гончарный круг.

– Я как раз работала. Мне очень приятно видеть тебя, Барни. Если хочешь кофе, можешь…

– Я пришел к тебе за советом, – перебил ее Барни. – Впрочем, теперь я понимаю, что это ни к чему. – Он подошел к окну, поставил коробку с вещами на подоконник и посмотрел на улицу.

– Ты не будешь возражать, если я займусь работой? У меня возникла одна хорошая идея. По крайней мере, мне она нравится… – Эмили потерла виски. – Сказать честно, я так от всего устала… Может быть, это как-то связано с сеансами Э-терапии.

– Э-терапии? – удивился Барни. – Ты стала посещать сеансы? – Он повернулся к ней.

Ему показалось, что черты ее лица стали более грубыми. Впрочем, ничего удивительного – Барни не видел Эмили уже несколько лет.

«Возраст свое берет. И все же…»

– Ну и как тебе процедуры? – спросил он.

– Я побывала на них всего только раз. Честно говоря, у меня до сих пор голова кругом идет. Представляешь, никак не могу собраться с мыслями!

– Я бы на твоем месте одним сеансом и ограничился. Мода на стимуляцию мозга рано или поздно пройдет. Касательно же сказок о том, что миром правят продвинутые люди, могу сказать только одно: кто платит деньги, тот и заказывает музыку!

– Может быть, ты и прав. Но, знаешь, они оба остались довольны мной. И Ричард, и доктор Денкмаль. – Она склонила голову набок. – Будь со мной что-нибудь не так, они тут же обратили бы на это внимание.

– Видишь ли, сфера эта такова, что наперед никто ничего не знает. Выброси ты все это из головы! Ты просто привыкла, что на тебе все ездят, и других к этому приучила! – Барни говорил с ней нарочито грубо. Раньше такой прием обычно срабатывал.

На сей раз, однако, ничего не вышло. Она поджала губы и с вызовом посмотрела на него.

– Знаешь что, родимый, не лез бы ты не в свое дело, а? Что до меня, то я думаю продолжить эти сеансы.

Барни пожал плечами и стал расхаживать из угла в угол. Он не мог повлиять на нее, но это его особенно и не волновало.

Так же как не волновала его и она сама. Впрочем… Да, конечно, он врал себе… Эмили ему далеко не безразлична. Он представил себе деградирующую Эмили, пытающуюся лепить свои горшки, творить и… Ему вдруг стало страшно.

– Слушай! – проговорил он резко. – Если этот тип действительно любит тебя…

– Я уже все сказала, – отрезала Эмили. – Ты ведь знаешь – я своих решений никогда не меняю! – Она вернулась к работе – большой высокой вазе.

Барни стал оценивающе рассматривать ее. «Красивая. Вот только… По-моему, я ее уже видел». Однако решил лучше помолчать.

– И что же ты теперь собираешься делать? – нарушила тишину Эмили. – На кого ты будешь работать? – Она явно сочувствовала ему.

Барни вдруг вспомнил, что накануне он отклонил ее работы. Эмили вправе обидеться, но это не в ее правилах.

– Судя по всему, мне придется покинуть Терру, – ответил он. – Я получил повестку.

– О боже! Не могу представить, как ты вдруг окажешься где-нибудь на Марсе!

– Нет худа без добра, – грустно усмехнулся он. – Я буду целыми сутками жевать Кэн-Ди.

«Вот только прихвачу я с собой не комплект Крошки Пэт, а комплект Эмили, – заметил Барни про себя. – И я вновь вернусь к тебе, любимая. Вернусь туда, где был по-настоящему счастлив… Каким же идиотом надо быть, чтобы по собственной воле оставить все…»

Разумеется, тогда он и представить себе не мог, что же именно он теряет. Ему просто не с чем было сравнивать его тогдашнюю жизнь.

– Скажи, Эмили, мог бы я рассчитывать на то, что однажды ты приедешь ко мне?

Она замерла от неожиданности.

– Я говорю серьезно, – добавил Барни.

– Когда ты это надумал? – спросила Эмили шепотом.

– Это не имеет значения. Главное – чувство.

– Но чувствуешь ведь не только ты – чувствую и я, – сказала Эмили тихо. – Я должна сказать, что мы с Ричардом прекрасно ладим, и потому такая постановка вопроса кажется мне, мягко говоря, странной.

Лицо Эмили оставалось совершенно безмятежным. Разумеется, она говорит совершенно искренне.

Он был проклят, он был обречен провести остаток жизни в пустоте и холоде скорбного одиночества… И он получил по заслугам. Это понимал не только сам Барни, это понимала и Эмили.

– Я, пожалуй, пойду…

Эмили не стала возражать. Напротив, согласно кивнула.

– Остается надеяться, что это не деградация, – проговорил Барни. – Я о тебе, Эмили. Мне кажется, с тобой происходит что-то неладное. Ты посмотрела бы на себя в зеркало!

С этими словами он вышел из квартиры и хлопнул дверью. Теперь он сожалел о сказанном, одновременно с этим понимая, что не сказать об этом не мог – может быть, его слова сыграют в ее судьбе не последнюю роль.

«Я ведь все вижу. И не хочу, чтобы это произошло. Этого не хочет никто. В том числе и нынешний болван-муженек. Судя по всему, он считает женитьбу чем-то весьма и весьма серьезным». Судьба подарила ей в супруги Ричарда Хнатта, и это означает, что ему, Барни Майерсону, надеяться больше не на что. Невозможно направить время вспять.

«Разве что с помощью Кэн-Ди, – усмехнулся он про себя. – Или этого нового препарата Чу-Зи. Все колонисты долбят наркоту. На Земле транслятор днем с огнем не сыщешь, в колониях же нет ни одного места, где не припрятано хоть немного волшебной дури, заживляющей все душевные раны и невзгоды».

Если он проиграет, ему останется только жевать отраву.

Похоже, он уже проиграл, ибо…

На самом деле он не мог пойти к Палмеру Элдричу. То, что этот человек сделал или, по крайней мере, пытался сделать с Лео, начисто отбило у Барни охоту обращаться к нему. Тем более по вопросу устройства на работу. Барни понял это, поджидая такси. Полуденное солнце раскалило воздух. Можно свариться и под защитным козырьком. Если же сделать пару шагов в сторону, то через несколько минут превратишься в горелую запеканку. Только дымок закружится. И никто даже не хватится – он никому не нужен…

«Прости-прощай, последняя надежда. Представляю, как радовался бы Лео, узнай он, что творится со мной. Подобные ситуации его всегда забавляли.

И все же – все же я позвоню Элдричу! Пусть хоть что-нибудь ответит. Не может же он в самом деле промолчать!»

Барни быстро нашел видеофонную будку и набрал номер лунного поместья Элдрича.

– С вами говорит Барни Майерсон – объяснил он менеджеру компании. – До сего дня я работал руководителем Отдела прогнозов «Пэт-Комплект». На деле я был вторым лицом в фирме. Надо мной стоял один только Лео Булеро.

Менеджер нахмурился и озадаченно спросил:

– Очень приятно с вами познакомиться. Чего же вы хотите от нас?

– Я хотел бы получить у вас работу.

– Мне не хочется расстраивать вас, но нам не нужны скоперы! Нам не приходится прибегать к их помощи. Не та, знаете ли, специфика.

– И все же не могли бы вы обратиться с этим вопросом к самому Палмеру Элдричу?

– В этом нет никакого смысла, тем более что он уже высказал свое мнение по этому поводу.

Барни повесил трубку и вышел из будки.

Он не только не расстроился, но даже не удивился.

Мало того, в глубине души он знал, что, пригласи они его на Луну, он полетел бы туда с одной-единственной целью. Сначала он убедился бы в том, что они берут его, а затем послал бы их подальше.

Он вновь вернулся в будку и набрал номер своего призывного пункта.

– С вами говорит Барни Майерсон. – Он назвал свой официальный цифровой код. – Недавно я получил повестку. Мне не хотелось бы тянуть с отправкой. Я предпочел бы отправиться в ближайшее время.

– Медицинскую комиссию вам придется проходить в любом случае, – проинформировал его чиновник из ООН. – Кроме того, вы должны пройти и психологическое тестирование. Разумеется, в любое удобное для вас время – хоть сейчас!

– Я буду у вас через несколько минут.

– Поскольку инициатива в данном вопросе исходит от вас, вы могли бы выбрать ту…

– Меня устраивает любая планета! Я согласен даже и на спутник!

Барни повесил трубку и уже через минуту поймал такси. Расположившись на сиденье поудобнее, он назвал адрес призывного пункта.

Они уже приближались к центру Нью-Йорка, как вдруг прямо по курсу возникла появившаяся неведомо откуда машина. Она тревожно сигналила бортовыми огнями.

– Они пытаются связаться с нами – известил Барни бортовой компьютер. – Вы хотите ответить им?

– Нет. Прибавь скорости – буркнул Барни и тут же, передумав, добавил: – Ты можешь узнать, кто это?

– Для этого мне надо связаться с ними по радио, – какое-то время автопилот молчал. – Они говорят, что их послал к вам Палмер Элдрич. Он с удовольствием примет вас на работу в правление своей компании, и потому…

– Повтори еще раз!

– Мистер Палмер Элдрич через своих представителей сообщает, что согласен принять вас на работу, хотя по действующим в его компании правилам…

– Дай-ка я поговорю с ними сам!

К его лицу тут же придвинулся микрофон.

– С кем я говорю? – спросил Барни.

Незнакомый мужской голос ответил:

– Это Ихольц. Я работаю в бостонском филиале «Ассоциации производителей Чу-Зи». Предлагаю вам приземлиться в каком-нибудь спокойном, тихом местечке и обсудить все проблемы, связанные с вашим трудоустройством.

– Дело в том, что в настоящий момент я направляюсь на призывной пункт. Хочу записаться в отряд колонистов.

– Надеюсь, вы еще ничего не подписывали?

– Ничего.

– Прекрасно. Это самое главное.

– На самом деле, я с нетерпением жду момента, когда приземлюсь на Марс и попробую наконец Кэн-Ди!

Ихольц кашлянул и полюбопытствовал:

– Это еще вам зачем?

– Так я смогу вернуться к Эмили!

– К Эмили? Кто это?

– Моя бывшая жена. Я выгнал ее только потому, что она ждала от меня ребенка. Теперь я понял, что годы, проведенные с нею, были самым счастливым временем моей жизни. Честно говоря, сейчас я люблю ее куда сильнее, чем тогда. Чувство не ослабло, нет. Оно стало только сильнее, сильнее и чище!

– Ну, это не беда, – усмехнулся Ихольц. – Мы можем снабдить вас таким количеством Чу-Зи, что о каком-то там Кэн-Ди вы и думать забудете. Вы попадете в мир, где, кроме вас и Эмили, не будет никого. И мир этот вечен. Вы представляете, как это чудесно? Вы, она и вечность…

– Кто знает, может, я не захочу работать на Палмера Элдрича.

– Но разве не вы предложили нам свои услуги?

– Так-то оно так, да вот только есть у меня на этот счет кой-какие сомнения, – ответил Барни. – Давайте договоримся: если меня не призовут, я вам позвоню. Мне звонить не стоит. – Он вернул микрофон на прежнее место. – Все. Можешь его вырубить.

– Я смотрю, вы патриот, – заметил автопилот. – В наши дни редко кто добровольно отправляется на службу!

– Занимайся своим делом, – бросил в ответ Барни.

– Думаю, вы поступаете правильно, – задумчиво прожужжал автомат.

– Если б я отправился на Сигму 14-Б спасать Лео… – пробормотал Барни. – Или это была Луна? Впрочем, теперь уже не важно… Приди я на помощь Лео, он бы меня не выкинул, и все у меня было бы в полном порядке… Охо-хо-хо-хо…

– Зря вы так расстраиваетесь, – опять заговорил автопилот, – от ошибок никто не застрахован.

– Ошибка ошибке рознь, – ответил Барни. – Бывают и фатальные ошибки. Сначала Эмили. Эмили и дети. Потом Лео Булеро…

Больше автомат не проронил ни слова.

«В один прекрасный день, – бормотал про себя Барни, – мы делаем нашу последнюю ошибку. Ошибку, перечеркивающую всю жизнь. Можно поступить на работу в компанию Палмера Элдрича. Можно записаться в добровольцы и отправиться куда-нибудь на Марс. Что теперь ни выбери, куда ни кинься, получается: непоправимое уже свершилось».

Барни быстро прошел медицинскую комиссию, потом его протестировал психиатр, кстати, удивительно походивший на доктора Смайла.

Он проскочил и этот этап.

В состоянии, близком к обмороку, он произнес слова присяги («Клянусь относиться к Земле, как к матери и владычице…»), после чего его отправили домой собирать вещи, всучив напоследок гигантский гроссбух со всей необходимой начинающему колонисту информацией. До отправления корабля оставалось ровно двадцать четыре часа. Место назначения держалось в тайне. Он представлял себе предписание, начинающееся со слов: «Мене, мене, текел».[10] Сам он начал бы его именно так.

Барни ощутил разом и радость, и облегчение, и ужас, и грусть. И все же самым острым и самым сильным было совсем иное чувство – всепроникающее осознание полного краха. «Ничего, ничего, – пытался успокоить себя Барни, – уж лучше жить где-нибудь на Марсе, чем греться на здешнем солнышке».

Впрочем, пустые, лишние слова. И не более.

Вся разница состояла лишь в том, что там это происходило медленнее. Здесь он умер бы почти мгновенно, там умирание могло продолжаться десятилетиями. Хотя медленный процесс все-таки предпочтительнее. Самое главное, при необходимости всегда можно ускорить развязку. В колониях для этого есть все необходимое.

Едва Барни начал укладывать вещи, как зазвонил видеофон.

– Мистер Байерсон, – судя по всему, эта молоденькая девчушка работала в одном из второстепенных отделов Колониального Департамента ООН. Уж слишком широко она улыбалась.

– Майерсон.

– Да, да, простите меня, бога ради! Я звоню, чтобы сообщить о месте вашей приписки. Вам страшно повезло, мистер Майерсон. Это плодородная зона Марса, известная под именем Файнберг-Кресчент! Я уверена в том, что вам там понравится! Успеха вам, сэр!

Экран уже угасал, а девушка все еще улыбалась. Это была улыбка человека, остающегося дома.

– И тебе всего хорошего, милочка! – сказал Барни.

Файнберг-Кресчент… Он уже слышал об этом месте. Там действительно что-то росло. По крайней мере, колонисты в этом районе занимаются огородничеством. А ведь Марс по большей части – совершенно безжизненная метановая пустыня. Пустыня, над которой свирепствуют жестокие бури, не позволяющие колонистам выходить из своих подземных жилищ. Здесь же он сможет позволить себе пройтись по Марсу. Чего Барни не любил, так это долгого сидения взаперти…

В углу гостиной стоял чемоданчик доктора Смайла. Барни включил рубильник:

– Док, ты, наверное, мне не поверишь, но я в ваших услугах больше не нуждаюсь. Как сказала девочка, которая никуда не летит, – удачи вам, сэр! – Чувствуя, что Смайл не понимает смысла его речей, он добавил: – Меня забрили, док.

– Дррр-гррр! – проскрежетал доктор. – Но ведь с вашим психотипом это практически невозможно! Что произошло, мистер Майерсон? Что вас подтолкнуло к этому?

– Желание смерти, – ответил Барни и тут же выключил агрегат. «Какой кошмар! – думал он, продолжая собирать вещи. – Совсем недавно у нас с Рони были прямо-таки наполеоновские планы: мы собирались по-крупному продать Лео и с шумом перейти к Палмеру Элдричу. И что же? А вот что! Лео нас опередил!

Теперь в моем кресле сидит Рони. Именно к этому она и стремилась. Больше в этой жизни желать ей нечего».

Чем больше Барни размышлял, тем сильнее вскипала в нем ярость. Но что он мог сделать теперь? На что реально повлиять? В этом мире он уже никто. Оставались лишь миры, порождаемые Кэн-Ди и Чу-Зи, его миры…

В дверь постучали.

– Привет, – на пороге появился Лео. – Ты позволишь мне войти? – Он вытер свой широченный лоб платочком. – Жарища стоит прямо несусветная. В газетах пишут, будто вчера температура поднялась еще на шесть десятых вагнера!

– Если ты пришел для того, чтобы отменить свое недавнее решение, – проворчал Барни, – то ты немного опоздал. Теперь я человек подневольный. Не далее как завтра я улетаю в Файнберг-Кресчент, планета Марс.

«Вот будет смеху, если Лео пришел ко мне мириться! – подумал Барни. – Воистину судьба слепа!»

– Я никоим образом не предлагаю тебе вернуться назад. Что до твоего назначения в Файнберг-Кресчент, то об этом я узнал раньше тебя. Зря, что ли, мои агенты зарплату получают? Помимо прочего, со мной и доктор Смайл связан…

– Чего же ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты поступил в распоряжение Феликса Блау. Мы с ним все обговорили.

– Остаток своей жизни я хочу провести в Файнберг-Кресчент, – тихо сказал Барни. – Неужели это непонятно?

– Не надо так нервничать, Барни! Я пытаюсь найти хоть какой-то выход из этой, прямо скажем, скверной ситуации. Заметь, твоя судьба мне небезразлична! Мы оба явно погорячились: я в два счета выгнал тебя, ты направился прямиком к этим дракулам из Департамента колоний… Ну да ладно, перейдем к делу. Я, похоже, знаю, как мы можем обставить Палмера Элдрича. Я поделился своей идеей с Блау, и он ее тут же одобрил. Ты должен будешь сыграть роль. Ты станешь колонистом и вольешься в одну из реально существующих групп. В ближайшие дни – скорее всего, в начале будущей недели – Элдрич доставит в ваш район первую порцию Чу-Зи. Они могут обратиться и к тебе, понимаешь? Мы очень рассчитываем на это.

Барни встал.

– И я должен тут же откликнуться на их предложение, верно?

– Да.

– Но почему?

– Ты должен будешь подать в ООН официальную жалобу. Наши ребята напишут ее за тебя, можешь не беспокоиться. Ты заявишь, что этот страшный, омерзительный препарат на деле обладает высокой токсичностью. Мол, его действие отразилось на твоем здоровье, и все такое прочее. Ясно? Мы устроим показательное дело, в результате чего Чу-Зи попадет в список запрещенных к употреблению и производству препаратов. Соответственно на Терре его уже не будет. Честно говоря, я даже рад, что ты ушел от нас именно сегодня. Тебе выпала великая честь спасти нашу компанию от полного разорения! Гордись, Барни!

Барни покачал головой.

– Что это значит? – спросил Лео.

– Я в такие игры не играю.

– Это еще почему?

Барни пожал плечами. Ответить ему действительно нечего.

– Видишь ли, Лео, после того, как я оставил тебя…

– Ты просто поддался панике, Барни. Ты даже не сумел сообразить, что же тебе следует делать. Твоей вины здесь нет. Если кто в том и повинен, так это я сам. Мне следовало связать Смайла не с тобой, а с шефом охраны нашей фирмы, Джоном Зельцером. Так что не думай об этом. Давай лучше так – кто старое помянет, тому глаз вон!

– Нет, – покачал головой Барни. – Я так не могу.

«Того, что я узнал о себе, мне не забыть по гроб жизни, – подумал он. – Нутро, исполненное яда и скверны, – подлинный мой лик».

– Бога ради, оставь ты эти терзания! Это же полный идиотизм! Тебе ведь еще жить и жить. Пусть даже на Файнберг-Кресчент! Тебя ведь все равно призвали бы. Ты согласен со мной? – Лео стал возбужденно расхаживать из угла в угол. – Какой бред, господи, какой бред! Ладно, Барни, ты можешь не помогать нам! Пусть Палмер Элдрич и его молодцы с Проксимы захватывают нашу любимую систему, пусть они подчиняют себе всю Вселенную. Наплевать! Только подумать – его обидели, и вот теперь из-за этого должен погибнуть весь мир! – Он устремил на Барни пылающий, исполненный негодования взор.

– Позволь я… позволь мне еще раз все обдумать!

– Когда ты испробуешь на себе действие Чу-Зи, ты разом поймешь все, но, боюсь, тогда будет уже поздно! Эта штука отравит и осквернит нас – сначала душу, потом и тело! Мир обратится в кромешный маразм, из которого не будет выхода! – Лео закашлялся. «Чертов кашель. Наверное, я слишком много курю». Он пристально посмотрел на Барни. – Этот тип дал мне всего одни сутки. Ты понимаешь? Если я не признаю себя проигравшим, он сделает со мной… – Лео щелкнул пальцами.

– Но я ведь не смогу тебе помочь! – удивленно воскликнул Барни. – До Марса не успею долететь.

– Я все это понимаю, – в голосе Лео зазвучали металлические нотки. – Но ты зря думаешь, что ему удастся быстро расправиться со мною. Это может занять у него и недели, и даже месяцы! Времени вполне достаточно, чтобы найти человека, который сможет выступить на суде против них. То, что я тебе скажу, возможно, покажется чепухой…

– Свяжись со мной, когда я буду уже на Марсе.

– Всенепременно, Барни! Я знал, что ты не подведешь! – воскликнул Лео и тут же тихим голосом добавил: – И жизнь твоя вновь исполнится смысла…

– Что-что?

– Ничего, Барни, это я так.

– Нет уж, ты мне объясни!

Лео пожал плечами.

– Бог с тобой, слушай. Я прекрасно представляю твое нынешнее положение. Естественно, Рони заняла твое место.

Я следил за тобой и потому в курсе всех твоих дальнейших перемещений. Оказавшись не у дел, ты тут же помчался к своей бывшей супруге. Ты любишь ее до сих пор, чего, увы, нельзя сказать о ней. Ты хотел прихватить ее с собой. Так? Не поражайся моей осведомленности, просто я знаю тебя лучше, чем ты сам! Скажем, мне ведома подлинная причина твоего нежелания вызволить меня от Палмера Элдрича. Всю свою сознательную жизнь ты стремился только к одному – сесть в мое кресло! И вот теперь все надежды рухнули, приходится начинать жизнь практически сызнова. Ничего хорошего в этом, разумеется, нет, но в случившемся повинен только один-единственный человек – ты сам! Ты возжелал слишком многого. Уровень твоих претензий превысил уровень твоей компетенции. Ты хороший скопер, и только. Ты слишком мелочен, для того чтобы быть начальником. Отклонив вазочки Ричарда Хнатта, ты выдал себя с головой. Ты жалкий, мелочный человечишка, Барни. Прости меня за эти слова, но ничего иного сказать тебе я не могу!

– О'кей, – кивнул Барни мрачно. – Скорее всего, ты прав.

– О! Я смотрю, ты делаешь успехи! Ты ведь действительно можешь начать все сначала! Пусть даже в такой дыре, как Файнберг-Кресчент! – Лео похлопал Барни по плечу. – Ты станешь руководителем своего отсека, выведешь его в лучшие отсеки района, и пошло-поехало! Мало того, при этом ты будешь личным агентом Феликса Блау!

– А я ведь и на самом деле мог перейти к Элдричу, – сказал Барни.

– Я в курсе. Ты поступил правильно, отказавшись! И вообще, Барни, кого волнует, что ты мог? Главное не это – главное то, что ты сделал!

– Ты считаешь, что, записавшись в добровольцы, я поступил правильно?

– Разве у тебя были какие-то альтернативы, дружище? – тихо спросил Лео.

Барни покачал головой. Он не мог ответить на этот вопрос. И Лео прекрасно понимал это.

– Когда тебе вдруг станет жалко самого себя, вспомни о том, что Палмер Элдрич хочет убить Лео… Я думаю, сама мысль об этом должна подействовать на тебя отрезвляюще. Мое положение куда хуже твоего. Разве не так?

– Да, да, конечно, – поспешил согласиться Барни, осознав вдруг одну простую истину.

Как только он начнет тяжбу с Палмером Элдричем, его собственная ситуация ничем не будет отличаться от ситуации Лео Булеро.

Перспектива ничуть не обрадовала.

Ночью он уже был на борту транспортного корабля ООН, летевшего на Марс. В соседнем кресле сидела хорошенькая, чрезвычайно испуганная брюнетка, отчаянно пытавшаяся скрыть испуг под маской деланного равнодушия. Черты ее лица были настолько правильными, что казалось, будто она сошла со страниц какого-нибудь журнала мод. Как только корабль набрал маршевую скорость, соседка представилась. Звали ее Энн Готорн. Разумеется, она могла бы уклониться от призыва, но решила не делать этого, ибо считала службу в колониях почетной обязанностью всех подлинных патриотов.

– И как же вы смогли бы уклониться? – полюбопытствовал Барни.

– Шумы в сердце, – ответила Энн. – Шумы в сердце, аритмия и пароксизмальная тахикардия.

– А как насчет тахикардии аурикулярной и вентрикулярной, не говоря уже о стенозе? – неожиданно заинтересовался Барни. В свое время он пытался обнаружить у себя хоть один из названных симптомов.

– Я могла бы представить результаты медицинских обследований, заверенные не только врачами, но и страховой компанией! – Она с интересом посмотрела на Барни. – Я смотрю, вы тоже могли отвертеться от призыва, мистер Пайерсон!

– Мистер Майерсон, – поправил ее Барни. – Все правильно. Но я отправился на Марс по своей собственной воле, мисс Готорн.

– Говорят, что все колонисты очень религиозны. Вы, вероятно, тоже слышали об этом? Кстати, к какому вероисповеданию вы принадлежите?

Барни сделал вид, что не расслышал вопроса.

– Думаю, вам следует решить проблему веры прямо сейчас. Там ведь спрашивают… Они ожидают, что мы будем принимать участие в совместных службах, – она немного помолчала и добавила: – Именно для этого им и нужен наркотик Кэн-Ди. Вы, должно быть, о нем уже слышали. Он привлекает в ряды верующих массу людей. Пусть некоторые из них и создают какие-то свои культы, главной святыней в которых становятся само Кэн-Ди или эти пошлые комплекты… Но, как говорится, каждому свое. Мне подробно все описали мои марсианские родственники. Да, если не секрет, в какое место вы направляетесь? Я должна сойти в Файнберг-Кресчент, а вы?

«Вот те на!» – подумал Барни, немало удивившись.

– Там же, – сказал он вслух.

– Вполне возможно, что мы с вами попадем в один и тот же отсек, – задумчиво проговорила Энн Готорн. – Значит, так. Я принадлежу к реформаторскому направлению Неоамериканской Церкви, или, как ее еще называют, Неохристианской Церкви Соединенных Штатов Америки и Канады. Наша церковь отличается особенной древностью – уже в 300 году новой эры епископы наших праотцов принимали участие в поместных соборах, которые проходили где-то во Франции. Считать, что мы откололись от других церквей достаточно поздно, – неправда, наша церковь с самого момента своего возникновения шла своим особым путем. Таким образом, она восходит непосредственно к апостолам! – Энн важно улыбнулась.

– Я вам верю, – кивнул Барни. – Честное слово!

– В Файнберг-Кресчент есть церковь, принадлежащая нашей миссии. Соответственно, там есть и викарий, или, если угодно, священник. Надеюсь, я смогу причащаться хотя бы раз в месяц. Исповедываться по заведенным у нас правилам достаточно два раза в году. Наша церковь признает все семь таинств. Кстати, вы крещеный или нет?

Барни окончательно растерялся.

– Господь заповедал нам соблюдать два таинства, – стала объяснять Энн Готорн. – Крещение водой и Святое Причастие. Последнее совершается в память о Нем – вы должны были слышать. Тайная Вечеря…

– Да, да, конечно, я слышал об этом. Хлеб и вино, которые…

– Отведав Кэн-Ди, вы переноситесь в иной мир. Однако названный мир на деле является слабым подобием этого грубого мира, в котором мы сейчас находимся. Если же мы говорим о причастии…

– Вы меня простите, мисс Готорн, – перебил ее Барни, – но я, честно говоря, не верю в пресуществление. Для меня это слишком уж мудрено. – «Слишком многое приходится принимать на веру», – добавил он уже про себя. В чем Энн действительно была права, так это в том, что на Марсе ему так или иначе придется столкнуться с религиозными фанатиками. Их там – хоть пруд пруди, и повинно в этом все то же Кэн-Ди – старое доброе Кэн-Ди…

– Вы что, собираетесь попробовать Кэн-Ди? – спросила его Энн.

– Вы попали в точку.

– Как странно… Люди склонны верить тому, чего в действительности нет, отвергая при этом вещи совершенно очевидные! – Энн нахмурилась. – Должна предупредить вас, что эта так называемая Истинная Земля, по сути дела, является обманом чувств, и не более того!

– Я не хочу с вами спорить, – ответил ей Барни. – Тем более что метафизика меня нисколько не интересует.

– Но ведь галлюцинации ничем не отличаются от обычных снов!

– Здесь вы ошибаетесь, – возразил Барни. – Они куда ярче! Ярче и чище! – Он хотел было сравнить процесс приема наркотика с причастием, но тут же понял, что этого делать не стоит. – Кэн-Ди принимается обычно целой группой, при этом коллективными становятся и переживания. Так что это далеко не сон, мисс Готорн! Реальность сна абсолютно субъективна, именно поэтому мы и относимся к ней как к иллюзии. Крошка Пэт, в свою очередь…

– Хотелось бы мне узнать, что думают по этому поводу люди, занимающиеся производством Пэт-комплектов! – фыркнула Энн.

– Я могу ответить и за них. Для них это самый обычный бизнес. Люди, занимающиеся производством вина и просвирок, вряд ли испытывают…

– Давайте не будем об этом! – перебила его Энн. – Лучше договоримся о следующем. Я вижу, все ваши надежды так или иначе связаны с Кэн-Ди. В любом случае вы поступите так, как вам заблагорассудится. Я не пытаюсь ограничить вашу свободу. Но пообещайте мне, что вы креститесь и примете причастие в Неоамериканской Христианской Церкви! Вы можете вступить и в другую церковь – я говорю о Первохристианской Всеевропейской Церкви, которая, конечно же, тоже совершает таинства. Единожды поучаствовав в причастии…

– Делать мне больше нечего! – оборвал ее Барни. – Я буду принимать Кэн-Ди или, на худой случай, Чу-Зи. Вот и вся моя вера. Ты склонна верить тому, что идет от века, я же предпочитаю старому новое. И чем новей, тем лучше.

– Если уж быть до конца откровенной, мистер Майерсон, – нахмурилась мисс Готорн – то основная причина, побудившая меня сокрыть результаты медицинских обследований, состоит в том, что я собираюсь заняться миссионерской деятельностью. Я хочу вернуть в лоно церкви души заблудших, хочу отвлечь их от иллюзорных ценностей, вызванных к жизни Кэн-Ди, и склонить к исполнению церковных заповедей. – Она одарила Барни такой нежной улыбкой, что он не мог не улыбнуться в ответ. – Вы считаете меня глупой? Я могу сказать вам еще одну важную вещь: я нисколько не сомневаюсь, что тяга людей к Кэн-Ди связана с тем, что некогда они лишились благодати, даруемой церковью, остающейся…

– На вашем месте я оставил бы людей в покое, – сказал Барни мягко.

«И меня в том числе, – добавил он про себя. – У меня проблем и без того предостаточно. Только религиозного фанатизма и не хватает».

Впрочем, на фанатика Энн нисколько не походила, скорее наоборот – в ней было что-то на удивление мягкое и привлекательное. И в лице, и в манерах, и в речи. Барни был заметно удивлен этим обстоятельством. Удивляло его и то, что всему этому Энн научилась не где-нибудь в колониях, но именно на Терре, где люди могли думать о чем угодно, но только не о вере.

Феномен этот невозможно было объяснить ни Кэн-Ди, ни коллективными трансами. Вероятно, вера таких людей, как Энн Готорн, каким-то неведомым образом связана со всепроникающим ощущением приближающегося конца света. Страх перед будущим заставлял их искать утешение в религии. Бренности и бессмысленности своего нынешнего существования эти люди противопоставляли жизнь вечную…

«Что касается меня самого, – с грустью размышлял он, – то я, Барни Майерсон, бывший сотрудник компании “Пэт-Комплект", до недавнего времени проживавший в невероятно престижном доме номер тридцать три, уже умер. Меня больше нет… И все же…»

Все же нечто возродилось вновь. Нравится мне это или нет.

– Жизнь марсианских колонистов вряд ли похожа на жизнь терранцев, – проговорил Барни. – Кто знает, возможно, попав туда, я… – Фразы он не закончил. Не хотелось подводить мысль к тому, что его отношение к церкви со временем могло измениться.

– Вы уж договаривайте до конца, мистер Майерсон – улыбнулась Энн.

– Давайте поговорим об этом как-нибудь в другой раз, – предложил Барни. – Сначала я должен там пожить. И я, и вы. Мы начнем совершенно новую жизнь. Разумеется, если можно назвать жизнью жалкое существование колонистов. – Слова эти он произнес с такой тоскою в голосе, что ему даже стало стыдно.

– Вот и прекрасно, – невозмутимо ответила Энн Готорн. – Тогда и поговорим.

Наступила долгожданная тишина. Барни стал просматривать свежий выпуск газеты, соседка погрузилась в чтение книги. Барни склонил голову набок и посмотрел на обложку. Это был знаменитый опус Эрика Ледермана «Беспутный пилигрим», посвященный жизни колонистов. Книгу давно запретила ООН, и потому достать ее весьма непросто, тем более она стоила бешеных денег. Читать литературу такого рода на борту корабля, принадлежащего ООН, мог только по-настоящему отважный человек. Барни почувствовал невольное уважение к своей соседке.

Он еще раз взглянул на нее и тут же решил, что Энн Готорн – самая привлекательная и обаятельная из всех виденных им доселе женщин. Пусть она излишне худа, пусть на лице нет и следа косметики, пускай одета по меньшей мере странно. Впрочем, одежда сейчас ничего не значила. В конце концов, и он, и она летели навстречу неведомой новой жизни… Интересно, удастся ли им встретиться на Марсе?

Барни очень надеялся на это. Ему хотелось поскорее вкусить Кэн-Ди не с кем-нибудь, но именно с Энн. Намерения при этом он имел вполне определенные.

Глава 8

Норм Шайн протянул Барни руку.

– Привет, Майерсон! Мне поручено от имени нашего замечательного отсека встретить вас. Так сказать, добро пожаловать на Марс!

– Меня зовут Фрэн Шайн, – представилась супруга Норма, пожимая Майерсону руку. – Надеюсь, наша нора придется вам по вкусу. Ничего особенно хорошего у нас нет, но, как говорится, чем богаты, тем и рады!

Она улыбнулась, но Майерсон этого словно и не заметил. Он был мрачен, зол и подавлен, как и большинство колонистов, начинавших новую, трудную и совершенно бессмысленную жизнь.

– Только не подумайте, что мы начнем расписывать наши красоты, – усмехнулась Фрэн, – пусть это делает ООН. Мы – такие же жертвы системы, как и вы. Единственная разница в том, что мы попали сюда чуть-чуть раньше.

– Тебя послушаешь – повесишься с тоски, – угрюмо буркнул Норм.

– Разве я в чем-то соврала? – пожала плечами Фрэн. – Какой смысл было вешать лапшу на уши, тем более – новичку? Мистер Майерсон и так все понимает. Верно, мистер Майерсон?

– Так-то оно так, – согласился Барни. – Но отказываться от всех иллюзий разом мне, признаться, как-то не хочется. – Он присел на металлическую скамью, стоявшую у входа в отсек. Пескоход, доставивший его сюда, сейчас занят разгрузкой багажа.

– Простите, если чем-то обидели! – извинилась Фрэн.

– Здесь курить можно? – Барни достал из кармана пачку терранских сигарет и, заметив выражение, с которым на него посмотрели Шайны, предложил каждому из них по сигарете.

– Вы прибыли к нам в непростое время, – сказал Норм Шайн. – У нас идет обсуждение одного очень серьезного вопроса. Дебаты, как говорится, в полном разгаре. – Он выразительно посмотрел на соседей по отсеку. – Поскольку вы теперь будете жить вместе с нами, вас эта проблема не обойдет стороной. Думаю, имеет смысл ознакомить вас с ней прямо сейчас.

– Может быть, он того… Ну ты понимаешь, Норм. Скажи ему! – прошипел Тод Моррис.

– Мы можем взять с него слово, – подал голос Сэм Риган. – Видите ли, мистер Гейзерсон. Наше обсуждение касается…

– Майерсон, – поправил Барни.

– Не важно. Мы тут мозгуем над одной сложной задачей. Надо сделать выбор: либо старый добрый транслятор Кэн-Ди, либо новый, никому не ведомый Чу-Зи. Либо мы раз и навсегда распрощаемся с Кэн-Ди, либо…

– Ты подождал бы, пока мы спустимся вниз, Сэм! – прохрипел, озираясь по сторонам, Норм Шайн.

Тод Моррис придвинулся к Барни и зашептал ему на ухо:

– Кэн-Ди накрылось! Его и достать непросто, и стоит оно слишком дорого! Помимо прочего, я устал от Крошки Пэт. Она такая искусственная, такая поверхностная! У нее на уме одни шмотки! Не зря же говорится: не хлебом единым, и все такое прочее. Верно? А она? Ей бы только на каком-нибудь шикарном лимузине покататься да на пляже позагорать! Понимаете, о чем я толкую, а, Майерсон?

– Ты все правильно сказал, Тод, – согласился Норм Шайн. – Но не забывай – Майерсон пока ничего не знает. Может быть, ему самому больше ничего не надо!

– Ему придется через это пройти, – сказала Фрэн Шайн. – Мы пока не голосовали. Стало быть, должны дать Майерсону и того и другого. Выбор, соответственно, останется за ним. Впрочем, минуточку! Может быть, вы уже пробовали Кэн-Ди, мистер Майерсон?

– Один-единственный раз, – ответил Барни. – Правда, очень давно. Честно говоря, я уже ничего толком и не помню.

Тогда Кэн-Ди его угощал не кто иной, как Лео. Он обещал Майерсону дать столько Кэн-Ди, сколько тот захочет. Майерсон, однако, отказался – наркотик ему очень не понравился.

Норм Шайн покачал головой.

– Мне очень жаль, что вместо нормального разговора мы устроили балаган. Майерсон, войдите в наше положение. Кэн-Ди у нас кончилось. И теперь перед нами стоит очень непростой вопрос: что мы должны сделать – перейти на Чу-Зи или пополнить запасы Кэн-Ди? Импи Уайт, которая все это время продавала нам Кэн-Ди, пытается убедить нас, что старый друг лучше новых двух. Странно, если б она заговорила по-другому… Короче, к утру надо что-то решить. Или – или.

– Видите, как хорошо, что вы приехали именно сегодня, – улыбнулась Фрэн. – Завтра все было бы уже решено! – Она пыталась хоть немного подбодрить Барни. В мире песка, ветра и холода все держалось только на взаимовыручке.

«Что за место! – подумал с тоской Майерсон. – И это на всю жизнь…» Странный у них, однако, спор. Решение, отменить которое уже нельзя…

Устав Колониального Департамента ООН не предполагал увольнения со службы. Значит, люди, которых Барни видел сейчас, должны стать для него всем человечеством – другим в его новой Вселенной места просто нет. Впрочем, могло быть и хуже. Две женщины из трех достаточно интересные. Барни чувствовал, что интерес взаимен. Он уловил это влечение, эту тончайшую вибрацию, робкое прикосновение ауры трепетных обитательниц отсека, по-дурацки названного «Чумным Бараком». И все же…

– Выйти отсюда в принципе можно – сказала, усаживаясь на скамью, Мэри Риган, – но для этого надо принять один из наркотиков-трансляторов, мистер Майерсон. В противном случае… – Она вдруг положила руку ему на плечо. – В противном случае вам станет так тошно, что вы без лишних слов сведете счеты с жизнью.

– Да, – кивнул Барни. – Я вас понимаю. – Он слышал об этом и раньше. Соблазн покончить с собой в колониях так велик, что большинство колонистов уходило на тот свет именно таким образом.

Не случайно терранцы пытались избежать призыва любой ценой. Тем самым они боролись за собственную жизнь.

– Сегодня ночью мы должны сделать выбор – или Кэн-Ди, или Чу-Зи, – напомнила ему Мэри Риган. – Импи появится здесь в семь часов по местному времени.

– Я полагаю, теперь мы можем проголосовать, – сказал Норм Шайн. – Мне кажется, что мистер Майерсон к этому уже готов. Я не ошибся, мистер Майерсон?

– Вы правы, – согласился Барни. Пескоход к этому времени уже закончил разгрузку. Его пожитки постепенно заносило марсианской пылью… «Если не убрать сейчас, – хмуро размышлял Барни, – их поглотят хищные марсианские пески… Наверное, это даже хорошо. Тем самым прервется последняя связь с прошлым…»

Не успел он подумать об этом, как обитатели отсека разом поднялись со скамьи и стали переносить его чемоданы на транспортер, уносивший их куда-то под землю. Барни овладела странная апатия, ему было глубоко наплевать на убогое тряпье. Колонисты же относились к вещам едва ли не с трогательной заботой.

– Здесь надо жить настоящим, – с улыбкой обратился с нему Сэм Риган. – Обед, ужин, сон и так далее. Ничего не планируйте наперед, иначе долго не протянете.

Барни бросил сигарету и взял в руки один из чемоданов.

– Спасибо за совет.

– Пардон, – сказал вдруг Сэм Риган и, наклонившись, поднял окурок.

Расположившись в своеобразной кают-компании отсека или норы, как называли отсек сами его обитатели, они приступили к процедуре голосования. На часах было шесть. Общий ужин уже закончился, теперь за дело взялась посудомоечная машина.

Норм Шайн сосчитал голоса и объявил:

– Четверо – за Чу-Зи! Трое – за Кэн-Ди! Результат ясен. Остается определить, кто возьмет на себя труд сообщить об этом Импи Уайт? – Он обвел присутствующих взглядом. – Мы должны быть готовы к чему угодно. Импи наше решение вряд ли понравится.

– Давайте это сделаю я – предложил Барни.

Три супружеские четы изумленно уставились на него.

– Но ведь вы даже не знаете ее! – сказала Фрэн Шайн.

– Я скажу, что в происшедшем повинен прежде всего я, – ответил Барни. – Ведь именно я склонил чашу весов в пользу Чу-Зи. – Барни ни минуты не сомневался в том, что спорить с ним обитатели Чумного Барака не станут. Задача, за выполнение которой он взялся, была, мягко говоря, неблагодарной.

Через полчаса он уже сидел у входа в барак, покуривая и настороженно прислушиваясь к таинственным звукам марсианской ночи.

По небу, прямо над головой, пронеслось что-то сверкающее. В следующее мгновение он услышал рев тормозных двигателей. Барни сложил руки на груди, приосанился и стал готовиться к приходу гостей.

Через минуту-другую перед ним появилась невысокая коренастая женщина, одетая в просторный комбинезон из плотной ткани.

– Шайн? Моррис? Или это ты, Риган? – Она сощурилась, пытаясь получше разглядеть встречающего. В одной руке она держала инфракрасный фонарик, в другой – лазерный пистолет. – Я тебя не знаю. Говори, что все это значит!

– Давай для начала отойдем подальше от норы. Я не хочу, чтобы наш разговор кто-то слышал.

Импейшнс Уайт кивнула и пошла вслед за Барни, ни на минуту не выпуская пистолет из рук. Барни достал из кармана пиджака удостоверение личности и подал его Импи. Та какое-то время молча рассматривала его, затем, хмыкнув, вернула.

– Вон оно что. Ты и у Булеро успел поработать!

– Слушай, что я тебе скажу, Импи, – тихо начал Барни. – Чумной Барак решил перейти на Чу-Зи!

– Это еще почему?

– Не горячись. Просто прими к сведению то, что я сказал. Можешь сообщить об этом Лео – хоть напрямую, хоть через Коннера Фримэна с Венеры. В твоих услугах здесь больше не нуждаются!

– Я это обязательно сделаю! – пробормотала Импейшнс. – Чу-Зи – жуткая дрянь. Оно вызывает привыкание, токсинов в нем выше крыши и, что хуже всего, ведет куда-то не туда… – Она провела стволом пистолета перед собой. – Это совсем не Терра, это что-то уродливое и ужасное – мир-выродок, фантазия идиота! Неужели вы этого не понимаете?

В ответ Барни только пожал плечами. Что его немало удивило и позабавило, так это преданность Импи старой наркоте. После беседы с христианкой на борту корабля любые проявления фанатизма казались ему чем-то по-настоящему отвратительным. Он и прежде не особенно жаловал таких людей, теперь же, когда он познакомился с мягчайшей и тишайшей Энн Готорн, они и вовсе казались существами ущербными. При этом предмет фанатизма совершенно не важен – Барни понял это только сейчас.

– Я увижусь с тобой завтра в то же время, – заявила Импи Уайт. – Если ты сказал правду – хорошо. Если же ты вздумал вилять…

– Слушай, Импи, ты что – всучишь нам Кэн-Ди силой? Не забывай о том, что оно запрещено законом. Нам достаточно связаться с ООН, и от твоих…

– Да ты, я смотрю, еще ничего не понимаешь! – фыркнула она презрительно. – В этой части мира на Кэн-Ди держится все, и ООН это прекрасно знает! Я ведь им постоянно какую-то часть выручки отстегиваю! Если же они вздумают защищать этих проходимцев, занимающихся производством Чу-Зи…

– Ты просто-напросто перейдешь к ним, – закончил за нее Барни.

Ничего не сказав в ответ, она резко развернулась и пошла прочь. Маленькая фигурка тут же растворилась во мраке марсианской ночи. Постояв еще немного, Барни направился ко входу в нору, ориентируясь в темноте по огромной тени трактора, который, похоже, стоял тут уже целую вечность.

– Ну и как? – поинтересовался Норм Шайн, стоявший у самого входа. – А я, признаться, вылез посмотреть, сколько дырок она сделала в твоей черепушке!

– Она восприняла эту новость философски.

– Импи Уайт? – Норм захохотал. – Бизнес приносит ей миллионы скинов, приятель. Тут, знаешь, не до философии! Скажи честно, что она тебе сказала?

– Она вернется, как только получит указания из центра, – ответил Барни, спускаясь вниз.

– Да, да, это уже похоже на правду. Импи слишком мелко плавает, чтобы принимать серьезные решения самостоятельно. На самом деле все определяет один-единственный человек – Лео Булеро. Он обычно находится на Терре и…

– Я знаю.

Барни и не думал скрывать от новых соседей свое прошлое, тем более что в любую минуту они могли раскрыть пришедшее с ним дело, в котором обо всем сказано достаточно подробно.

– Я был руководителем Отдела Прогнозов «Пэт-Комплект».

– И ты, несмотря на это, проголосовал за Чу-Зи? – Норм Шайн не верил собственным ушам. – Наверное, ты с ним повздорил, так?

– Когда-нибудь я расскажу тебе все. – Он спустился вниз и вошел в кают-компанию, где дожидались обитатели Чумного Барака.

Фрэн Шайн облегченно вздохнула и проворковала:

– А я думала, она изжарит вас лазером! Наверное, вы ей приглянулись!

– Выходит, мы избавились от Импи! – улыбнулся Тод.

– Не спеши, дружище! – сказал Барни. – Это станет известно только завтра вечером.

– Вы очень смелый человек, мистер Майерсон! – воскликнула Мэри Риган. – Я буду называть вас Барни, можно? Вы подходите нам как нельзя лучше. А то у нас болото болотом!

– Ну, ну, милочка! – усмехнулась Элен Моррис. – Боюсь, мы переусердствуем. Вместо того чтобы произвести на нашего нового соседа благоприятное впечатление…

– Ничего такого у меня и в мыслях не было! – вспыхнула Мэри Риган.

– Значит, ты просто решила польстить гостю, – мягко вставила Фрэн Шайн.

– И ты туда же! – огрызнулась Мэри. – Ты, наверное, забыла о том, что первой накинулась на него не я, а ты! Представляю, как бы ты себя вела, будь вы здесь одни!

Норм Шайн кашлянул.

– Очень жаль, что мы не сможем напоследок свидеться с Крошкой Пэт! Я уверен в том, что Барни она понравилась бы. И еще. Он бы понял, что потерял, проголосовав против Кэн-Ди. – Норм внимательно оглядел колонистов. – А теперь мне хотелось бы послушать вас… Без сомнения, у некоторых из вас где-нибудь в трещине под окном или под баком с аварийным запасом воды спрятана хорошая доза Кэн-Ди. Прошу вас, друзья! Пусть наш новый, так сказать, гражданин попробует…

– Хорошо, – воскликнула Элен Моррис и тут же зарделась от смущения. – У меня немножко есть, минут на сорок – сорок пять. Но прежде чем принести, я хочу спросить: а вы уверены, что завтра мы получим это хваленое Чу-Зи? Поймите меня правильно, я принесу свою последнюю дозу, а потом придет утро…

– Тащи его сюда, все будет в порядке! – заверил Норм. Стоило Элен выйти, как он добавил: – Можете не беспокоиться, Чу-Зи уже на подходе! Сегодня днем, когда я забирал сверху мешок с солью, ко мне подошел их торговец. Вот его карточка! – Он показал присутствующим какую-то визитку и тут же спрятал в карман. – Надо только пульнуть в семь тридцать стронциевую ракету – и все дела! Они тут же спустятся к нам со своего спутника.

«Спутника!»

От неожиданности присутствующие даже повскакивали со своих мест.

– Если это так, – сказала Фрэн дрожащим голосом, – значит, они добились от ООН разрешения на свою деятельность. Интересно, может, у них и свои комплекты есть, и рекламные агенты на спутниках?

– Пока неизвестно, – ответил Норм. – Честно говоря, я и сам пока ничего не понимаю. Поживем – увидим. Вся эта пыль со временем осядет…

– Здесь, на Марсе, пыль никогда не оседает, – угрюмо заметил Сэм Риган.

Они сели в кружок. Перед ними был расставлен полный комплект Крошки Пэт, во всем своем многообразии и великолепии. Стало как-то немного грустно. Норм Шайн вздохнул и тяжело качнул головой. Они уже никогда не смогут вернуться туда… к Пэт… Хотя кто знает… Интересно, что будет при сочетании Пэт-комплекта и Чу-Зи?

И тут вдруг он ни с того ни с сего понял, что ничего хорошего не выйдет.

Скорее всего, опыт поверг бы их в смятение и уныние…

Норм снова вздохнул.

– Во время нашего путешествия мы собираемся поработать с новым приобретением Пэт. Это – книжный аниматор, – сказал Сэм Риган, обратившись к Барни Майерсону. – Эти штуки только-только начали выпускать там, на Терре. Честно сказать, мы толком и не представляем, что это такое. Может, вы нам, темным, объясните?

Барни на миг задумался и тут же стал отвечать:

– Вы должны опустить какую-нибудь книгу, например «Моби Дик», в приемное устройство. Затем поставьте переключатель «Долгое/Краткое» в одно из двух положений. Далее. Выбираете вариант версии. Их всего три: «смешная», «грустная» и «исходная». Следующий этап – выбор художника. В аниматорах среднего класса художников обычно десять-двенадцать. При покупке устройства вы можете заказать тот или иной набор. Обычно это: Дали, Пикассо, Ван Гог и тому подобное. Существуют и другие возможности, но я, признаться, как-то их подзабыл…

– Вот это блеск! – засмеялся Норм Шайн. – Этим же можно забавляться до бесконечности! Только представьте, грустная версия «Ярмарки тщеславия» в манере Джека Райта!

Фрэн вздохнула и, мечтательно закатив глаза, прошептала:

– Как сильно чувствуется, что новичок только прибыл с Терры! Твоя душа полна земного!

– Сейчас и наши души наполнятся тем же самым! – заверил Норм Шайн и взял со стола свою порцию Кэн-Ди. – Поехали! Я уже знаю, что мне делать с этим самым аниматором. Это будет полнометражный смешной мультик в манере Де Кирико, основанный на… труде Марка Аврелия «Наедине с собой»!

– Очень умно, ничего не скажешь! – фыркнула Элен Моррис. – Я предложила бы «Исповедь» Августина в стиле Лихтенштейна. Версия, разумеется, смешная!

– Я ведь серьезно! Только представьте: сюрреалистическая перспектива, полуразрушенные здания с дорическими колоннами, рухнувшими наземь. Земля, усыпанная черепами…

– Давайте не будем отвлекать друг друга, – поморщилась Фрэн. – Иначе мы окажемся там в разное время!

Барни взял свою дозу. «Конец старого мира, – подумал он, разжевывая горьковатую пластинку, – эта нора уже никогда не будет такой, как прежде. И эти люди тоже. Им придется стать другими. Если Лео сказал правду, то все изменится к худшему. Сладкие грезы сменятся беспросветным кошмаром. Впрочем. Лео явно лицо заинтересованное… Велемудрый Лео…»

Он узнал в предметах, расставленных на полу, миниатюрные копии тех образцов, которые сам лично когда-то отбирал. Еще немного – и он окажется в их мире. В отличие от колонистов ему есть с чем сравнить свои ощущения, ибо память о Земле была не просто свежа в нем – он до сих пор продолжал жить исключительно земным.

«Скоро мне придется проделать то же самое и с Чу-Зи».

Вдруг раздался радостный голос Норма Шайна.

– Барни, ты и не представляешь, насколько странное это ощущение! Ты окажешься в теле, в котором, кроме твоей собственной души, будут и души трех твоих товарищей! К чему бы ни относилась деятельность нашего тела, каждый раз нам нужно будет приходить к соглашению. Иначе тело попросту откажется повиноваться нам! Представляешь, как забавно!

– В половине случаев, – добавил Тод Моррис, – именно это и происходит.

Один за другим они заглатывали свои дозы. Барни в этом деле заметно отставал от остальных – челюсти двигались крайне вяло. Ни с того ни с сего он вдруг вскочил со своего места и, подбежав к раковине, сплюнул. «А пошли они все к черту!» – подумал он и выплюнул непрожеванную пластинку.

Этого никто не заметил. Все обитатели Чумного Барака уже находились в состоянии глубокой комы. Барни остался в полном одиночестве. В течение сорока минут нора должна принадлежать только ему.

Он принялся бесцельно бродить по комнатам.

«Я не могу сделать этого. Я не хочу глотать эту дрянь! Сейчас, во всяком случае. Что будет потом, я не знаю».

И тут в дверь позвонили.

Кто-то стоял у входа, кто-то хотел попасть в отсек. Решить, пускать или не пускать неведомого гостя вовнутрь, мог только Барни. Он поспешил наверх, надеясь, что это не сотрудники Отдела по борьбе с наркотиками. Те вмиг обнаружили бы его новых товарищей – застали бы их, как говорится, на месте преступления. Впрочем, тогда ему тоже несдобровать…

У входа стояла молодая женщина с фонарем в руке. Она была одета в мешковатый утепленный комбинезон, явно затруднявший движения.

– Здравствуйте, мистер Майерсон, – сказала она. – Вы меня помните? Я пришла к вам потому, что мне очень одиноко! Вы меня не пустите к себе? – Это была Энн Готорн. – Если я чем-то помешала вам, вы так и скажите. Тогда я зайду в другой раз – хорошо? – Голосок ее дрожал.

– Я смотрю, Марс вас потряс! – улыбнулся Барни.

– Я знаю, что это грех, – пробормотала Энн, – но я с первой же минуты прямо-таки возненавидела его! Я знаю, что лишения надо терпеть, и, поверьте, я пытаюсь смирять себя. Но у меня ничегошеньки не выходит! – Она подняла фонарь над головой. – Посмотрите вокруг! Вы видите?! Теперь у меня осталось одно-единственное желание – поскорее вернуться на Землю! Теперь я уже никого не хочу обращать в истинную веру. Я вижу, что здешним людям все это просто не нужно! Я хочу побыстрее улететь отсюда! Понимаете, мистер Майерсон, улететь! – С минуту помолчав, она печально добавила: – Понимаю всю нелепость мечты… Поэтому-то и пришла к вам.

Барни взял ее за руку и повел вниз, в ту комнату, которая с этого дня стала его новым домом.

– А где ваши соседи?

– Вышли.

– Наружу? – изумилась Энн, но в тот же миг Барни открыл дверь в кают-компанию, и девушка все поняла.

– Вон вы что имеете в виду! А почему же вы не отправились вместе со всеми? – Она закрыла дверь и наморщила свой лобик. – Вы меня просто поражаете. Я бы сделала это с радостью. Мне просто необходимо, иначе я сойду с ума! А вы вон каким непробиваемым оказались. Вам все нипочем!

– Думаю, на то существуют вполне определенные причины. Мое присутствие здесь куда более осмысленно.

– Ну да! В чем-чем, а уж в этом-то вы точно не правы! – Энн сняла неудобный комбинезон и, присев на диван, стала наблюдать, как Барни варит кофе. – Кстати говоря, в моей норе – а это всего в полумиле отсюда – весь народ отправился туда же, куда и ваши соседи. Скажите мне, мистер Майерсон, стали бы вы искать меня или нет?

– Разумеется, стал бы! – Он нашел в буфете безобразные пластиковые чашки и блюдца, поставил их на складной столик и придвинул складные стулья. – Вероятно, – задумчиво произнес он, – на Марсе Бога нет. Вместе с Террой мы оставили…

– Чушь! – воскликнула Энн, вскочив на ноги.

– Успокойтесь, мисс Готорн. Просто мне вдруг захотелось немного позлить вас. И только. Кстати, что вы сами думаете по этому поводу?

– Он всюду, ибо Он вездесущ! Он существует даже здесь! – Она обвела взглядом груду чемоданов и коробок. – Я смотрю, вы взяли с собой только самое необходимое… Что до меня, то мой багаж все еще в пути. Я отправила его тихой скоростью – на грузовике.

Энн увидела на полу стопку книг и принялась с интересом изучать названия.

– О подражании Христу – пробормотала она изумленно. – Оказывается, вы, ко всему прочему, еще и Фому Кемпийского читаете! Я очень за вас рада – это великая книга!

– Я ее купил, – смущенно заметил Барни. – Но так ни разу еще и не открывал…

– А вы попробуйте!

Она открыла книгу наугад и прочла вслух: «Знай, и малое велико, ибо даровано Им; то же, что люди привыкли почитать презренным, знак особой Его благодати».

– Прямо о нас, верно? Эта жалкая жизнь в норах. Господи, почему все так? Почему через какое-то время мы не можем вернуться назад?

Барни покачал головой.

– Колония по определению должна быть чем-то постоянным. Вспомните об острове Роанок.[11] Помните?

– Да, я понимаю, о чем вы, – кивнула Энн Готорн. – И все же я предпочла бы, чтобы Марс был большим Роаноком, все население которого разошлось по домам.

– Только для того, чтобы изжариться на медленном огне.

– Разве мы не можем проэволюционировать, как это делают богатые люди? Можно охватить Э-терапией всех – от мала до велика! – Она решительно отложила книгу Фомы Кемпийского в сторону. – Честно говоря, мне совсем не хотелось бы покрываться хитиновым панцирем! По мне, так уж лучше умереть! Скажите, мистер Майерсон, есть ли из этой ситуации хоть какой-то выход? Вы, наверное, знаете, что в соответствии с учением неохристиан все мы являемся путниками в чужой, чуждой нам земле! Теперь мы видим это и воочию: Земля изменилась настолько, что назвать ее своей ни у кого язык не поворачивается. Об этом я вообще молчу. Марс нашим никогда не будет! Что из этого следует, спросите вы? А вот что! Мы утратили свой мир! У нас больше нет дома!

– Н-да… Но ведь помимо прочего существуют и наркотики, так сказать, трансляторы. Я говорю о Кэн-Ди и Чу-Зи.

– У вас они есть?

– Нет.

Она вздохнула.

– Делать нечего. Придется возвращаться к Фоме Кемпийскому.

Книгу, однако, Энн так и не взяла. Девушка стояла, погрузившись в тягостные раздумья.

– Мистер Майерсон, а хотите, я вам скажу, что будет дальше? Или лучше так: Барни. Я не обращу в христианство ни единого человека. Обращать буду совсем не я – обращать будут меня. Главным для меня станут все эти Чу-Зи и Кэн-Ди и вообще все то, что позволяет как-то уйти от реальности. Например, секс. Марсианские колонисты настолько неразборчивы в связях, что спят со всеми подряд. Вы представляете? Со временем я стану такой же. Да что там стану! Я готова к этому уже и сейчас! Единственное, что мне мешает, – брезгливость. Меня от всего прямо тошнит! Барни, скажите честно – вы видели, что представляет собой эта планета?

– Да.

Его здешние пейзажи ничуть не удручали. В свое время он пересмотрел массу учебных фильмов об освоении Аляски и Антарктиды, из которых, помимо прочего, вынес и зримый образ фронтира. Чертополох, кучи мусора, ржавеющая техника. Здесь то же самое – фронтир, ни дать ни взять.

Энн Готорн оглянулась на дверь и тихо сказала:

– Я хотела поговорить с вами о ваших соседях и об их комплекте. Что будет, если мы похитим у них фигурку Крошки Пэт и разобьем ее на мелкие кусочки?

– Ничего не будет. Они останутся там же, где лежат, – ответил Барни. Этот факт был установлен исследователями совсем недавно. После трансляции необходимость в опорном комплекте отпадала. – Но почему вы спрашиваете меня об этом? – Вопрос предполагал наличие у задававшей известных садистских наклонностей, что никак не сочеталось с образом милой юной христианки.

– Считайте, что я – иконоборец! Я борюсь с идолами, где бы и когда бы я их ни встречала! Я скажу вам сейчас одну серьезную вещь, вы только не смейтесь. Крошка Пэт и Уолт – идолы! Самые настоящие идолы! – Немного помолчав, она продолжила: – Честно говоря, я завидую им. Религиозные чувства здесь ни при чем. Самая обычная жестокость… если уж я не могу присоединиться к ним.

– Это временное явление. Пройдет совсем немного времени, и вы станете такими же, как все. И не только вы – я тоже.

Он поставил перед ней чашечку кофе. Только теперь Барни заметил, как она стройна. Ростом Энн была практически с него, и потому она казалась тонкой, словно соломинка. Он обратил внимание и на странную форму ее носа. Его округлый кончик почему-то ассоциировался у него с чем-то нормандским или валлийским. Ухоженные поля, крошечные аккуратные домики…

Недаром Марс так ненавистен ей. Теперь уж Барни не сомневался, что предки мисс Готорн жили именно на Земле. Они любовно возделывали ее, она же одаривала их своими щедрыми плодами. Родная почва являлась, по сути, разложившимися останками тысяч и тысяч существ, некогда топтавших прах своих предшественников… Нет, не утлый прах, но жирный гумус. Ну что ж, значит, ей и карты в руки. Пусть займется огородом. Кто знает, быть может, ей удастся сделать то, что не под силу остальным. Ведь в этом деле главное – память предков, гены… И все же… почему она так подавлена? Может быть, все новички так себя чувствуют? Но тогда почему спокоен он сам? Барни вздохнул. Где-то в глубине души он был абсолютно уверен в том, что рано или поздно обязательно вернется на Землю. Ненормальной была не Энн. Ненормальным был он сам.

– Барни, а у меня есть немного Кэн-Ди! – заявила вдруг Энн. Она полезла в карман парусиновых брюк и извлекла оттуда небольшой пакетик. – Купила в своей норе. Кстати говоря, она называется Флакс Бэк-Спит. Продавец взял недорого. Он почему-то уверен, что с появлением Чу-Зи о Кэн-Ди люди забудут и думать. Я попыталась жевать, но потом, так же как и вы, выплюнула эту гадость. Реальность, как бы жалка она ни была, всегда лучше самой завлекательной иллюзии. Вы согласны со мной, Барни? Но возникает еще один вопрос. Может быть, иллюзией является как раз это? Я ничего не смыслю в философии и хочу, чтобы вы растолковали мне, что к чему. Я хочу понять, что же это такое – наркотики-трансляторы? – Она раскрыла пакет и дрожащими пальцами извлекла из него маленькую бурую пластинку. – Я больше не могу, Барни!

– Постой! – он, поставив чашку на стол, вскочил. Поздно! Девчонка проглотила наркоту. – А как же я? – спросил Барни с усмешкой. – Ты не боишься того, что там тебе будет скучно?

Он взял Энн за руку, вывел из комнаты и поспешил в кают-компанию. Там усадил девицу рядом с другими обитателями и сказал с сочувствием:

– Ты сможешь разделить свои переживания с этими ребятами. Иногда очень помогает.

– Спасибо, – промямлила Энн заплетающимся языком. Глаза ее закрылись, и тело тут же обмякло.

Барни понял, что христианочка превратилась в Крошку Пэт. Она перенеслась в мир, лишенный проблем.

Он наклонился к ней и поцеловал в губы.

– Я еще здесь, – прошептала Энн.

– В любом случае ты это забудешь.

– Постараюсь не забыть, – еле слышно пробормотала Энн Готорн и в тот же миг отчалила к берегам иного мира. Барни остался один. На полу у его ног лежало семь сброшенных физических оболочек.

Барни поспешил в комнату, где ждал горячий кофе.

«Я мог бы в нее влюбиться. Влюбиться так, как я не влюблялся еще никогда. А может быть, во всем повинно отчаяние? Оказавшись пред этой мрачной бездной, я ищу спасения в любви. Так же как другие ищут забвения в наркотиках, моя доза Кэн-Ди – это любовь. Не будь ее – и мрак сомкнется навсегда».

Барни в одиночестве попивал кофе, рассматривая свои скромные пожитки и предаваясь размышлениям, пока наконец соседи начали понемногу приходить в себя. Он поставил чашку на столик и поспешил в кают-компанию.

– Майерсон, ты что – испугался? – спросил Норм Шарп, потирая виски. – Черт! Голова аж раскалывается! – Он вдруг заметил Энн Готорн. Она лежала у стены, опустив голову на грудь.

– А это еще кто? – изумился Норм.

Фрэн с трудом поднялась на ноги.

– Она присоединилась к нам в самом конце. Подружка Барни. Они познакомились по дороге сюда – в звездолете. Она милая, но у нее есть один серьезный недостаток – шиза на почве религии! Скоро сами увидите! – Она стала рассматривать Энн. – Вроде и внешне миленькая. А я-то думала, что увижу какого-нибудь крокодила!

К Барни подошел Сэм Риган.

– Слушай, Майерсон, пусть она с тобой и живет, а? Мы с удовольствием примем ее в наши ряды! Места у нас предостаточно, вам же супругой обзавестись всяко придется. Чего тянуть с этим делом? Берите быка за рога, Барни!

Он посмотрел на Энн.

– Да она же прямо красавица! Волосы одни чего стоят!

– Что-то я тебя не пойму, Сэм. Тебе-то какая забота? – ехидно спросила Мэри Риган.

– Не твое дело! – огрызнулся Сэм.

– Я уже говорил с ней на эту тему – сказал Барни.

Присутствующие посмотрели на него с нескрываемым изумлением.

– Это очень странно – заметила Элен Моррис. – Мы только что были вместе, но она не сказала об этом ни слова. И вообще, насколько я понимаю, со времени вашего знакомства…

Фрэн Шайн перебила подругу:

– Неужели вы хотите жить с долбанутой неохристианкой, Барни? Вы просто не знаете, что это такое! У нас уже жила такая парочка. Мы вышибли их из нашей норы с год тому назад. С ними мороки столько, что и самому свихнуться впору! Этих фанатиков на Марсе полно. Вы только не подумайте, что я треплюсь. Только что я жила с ней в одном теле! Она действительно верующая. Она входит в какую-то там церковь, придерживается предписываемых правил и ритуалов, принимает таинства и все прочее… жуткая муть, доставшаяся нам в наследство от прошлого.

– Я знаю, – кивнул Барни.

Тод Моррис заметил словно невзначай:

– Поверь мне, Майерсон, Фрэн дело говорит. Мы живем слишком тесно, чтобы терпеть фанатиков. Такие вещи на Марсе не редкость. Не мы первые, не мы последние. Живи как знаешь, но не мешай жить другим – вот основа наших отношений. Иначе здесь просто невозможно. Если же появляется кто-то со своими задвигами, то пиши пропало! Для таких нора слишком мала. – Он закурил и посмотрел на Энн Готорн. – Одного не могу понять, как такая красивая девушка может стать фанатичкой!

– Как вы думаете, ей понравилось там? – спросил Барни у Элен Моррис.

– В известном смысле, да. Конечно, ее шокировало первое ощущение… Это случается со всеми. Привыкнуть к тому, что ты в теле не один, очень непросто. Приходится считаться и с другими. Впрочем, она была полна решимости научиться этому… Сейчас ей полегче – она осталась там одна.

Барни наклонился и поднял с пола маленькую куколку. На сей раз Крошка Пэт была одета в желтые шорты и красно-белую футболку. Он держал в руках Энн Готорн. Именно Энн Готорн, и никого другого. Ни один человек на свете не смог бы ответить ему, что означало на самом деле это преображение. Он знал только одно: жизнь Энн там теперь не связана с этой куклой.

– Я хочу жениться на ней – сказал он вдруг.

– На ком? – полюбопытствовал Тод. – На Крошке Пэт или на этой новой девице?

– Наверняка он имел в виду Крошку Пэт! – Норм Шайн мерзко ухмыльнулся.

– А я уверена в другом! – заявила Элен. – Ну что ж, так даже лучше. Теперь у нас будет четыре пары.

– Скажите – обратился к присутствующим Барни – где здесь можно выпить?

– Да где угодно – ответил Норм. – Джин у нас дерьмовый, зато крепкий, восемьдесят градусов.

– Я могу купить у вас бутылочку? – Барни полез в карман за бумажником.

– Мы выдаем его бесплатно. Снабженцы из ООН сбрасывают выпивку целыми цистернами. – Норм достал из кармана ключ и открыл буфет.

– Слушай, Майерсон, – спросил Сэм Риган-чего это ты надумал? Что тебе так не понравилось – мы, нора или вообще Марс?

– Да нет, это я так… – Надраться хотелось по вполне конкретной причине. Энн приняла Кэн-Ди в первый же день – она сдалась без борьбы. Сей дикий факт не мог не испугать. Теперь очередь за Барни.

Помочь ей – значит спасти себя. Если нет, тогда… на жизни можно поставить жирный крест. Марс станет для них синонимом смерти. Скорой смерти.

Глава 9

Энн Готорн очнулась. Барни сразу приметил, что девчонка настроена крайне мрачно. Это ему очень не понравилось. Судя по всему, ее мучили те же предчувствия. Тем не менее Барни решил не донимать ее расспросами раньше времени. Они вернулись в комнату. Энн натянула мешковатый комбинезон и направилась к выходу.

– Мне пора ползти в свою нору, – объяснила она и, обратившись к колонистам, стоявшим в проходе, добавила: – Спасибо за комплект. – Девушка немного постояла, потупив глаза, потом взглянула в лицо Майерсону и прошептала: – Прости меня, Барни. Я и сама не понимаю, как я могла тебя оставить.

Он отправился провожать ее. Они молча шли по ночной марсианской пустыне, то и дело озираясь по сторонам, поскольку успели узнать, что помимо прочего на Марсе обитают и хищные звери-телепаты, мерзкие твари, напоминающие гибрид земного шакала и скорпиона. К счастью, сегодня хищники искали добычу в другом месте.

– Ну и как тебе Кэн-Ди? – спросил наконец Барни.

Энн передернула плечами.

– Не знаю даже… Крошка Пэт – маленькая бесстыдная блондинка, на уме одни тряпки, мужчины, машины и… Одним словом, ужасно! Это все не то. Непонятно, какой в этом может быть смысл. Если с чем-то сравнивать, то, наверное, больше всего похоже на мечтания подростка. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Барни кивнул. Вот тебе и Крошка Пэт.

– Барни, – тихо сказала Энн. – Мне нужно совсем другое. Ты не мог бы помочь мне в этом? Ты человек умный и зрелый. Все эти трансляции не для меня. Что-то во мне противится этому, понимаешь? Я думаю, понимаешь. Ты ведь эту гадость побоялся даже в рот взять. – Она схватила Барни за руку и прижалась к нему. – Я могу сказать тебе одну любопытную вещь. Им все это тоже надоело. Все то время, что я была там с ними, они ссорились! Никакой радости или удовольствия – сплошная ругань!

– О боже, – пробормотал Барни.

Энн подняла фонарь над головой и посмотрела по сторонам.

– Стыдно сказать, но мне хотелось, чтобы прошло по-другому. Хотя мне гораздо больше жаль этих ребят из норы. Понимаешь, Барни, я вдруг стала другой. Совсем другой. Я это чувствую. Мне хочется… чтобы мы вдвоем… понимаешь? Ты и я – и больше никого! Наверное, мне не стоило говорить тебе… Прости!

– Ну почему же? – пожал плечами Барни. – Знаешь, чего я боюсь? Что потом ты пожалеешь о содеянном. Соответственно, пожалею и я.

– Я буду молиться за наше счастье, – прошептала Энн. – Молиться совсем непросто. Ты должен это понимать. На самом деле ты молишься не за себя – нет! Ты молишься за других! И ты молишься не одному Богу на небесах – ты молишься и Святому Духу, и Ангелу-Хранителю. Ты когда-нибудь читал Павла?

– Какого еще Павла?

– Я говорю о Новом Завете. Послания к коринфянам или к римлянам – читал? Павел говорит, что наш враг – смерть. Это наш последний враг. И потому враг первейший. Не только тела наши бренны, но и души – умереть для мира должно и то и другое. Лишь тогда мы сможем родиться вновь, но уже не во плоти, а в теле нетленном. Понимаешь? Только что я была Крошкой Пэт, и у меня возникло одно очень странное ощущение… Конечно, говорить так нельзя, но я почувствовала вдруг…

– Нечто похожее, – усмехнувшись, продолжил за нее Барни. – Но разве ты не слышала об этом любопытном ощущении и прежде? По-моему, мы с тобой уже говорили об этом. Подобное испытали едва ли не все колонисты.

– Да, конечно, помню, – согласилась девушка. – Но тогда я не понимала одной очень важной вещи! – Она повернулась к Барни. – Мир Крошки Пэт – пародия на Вечность! Если бы не эта дурацкая кукла…

– А что ты скажешь о Чу-Зи?

– Именно о нем я и думала. Если с его помощью смертный может обрести свое бессмертное тело, не покидая этого мира, то я не смогу удержаться – я тут же приму его! Я не стану ждать конца жизни. Ведь я могу прожить еще лет пятьдесят, зачем столько мучиться, когда все можно получить прямо сейчас!

– Последний человек, с которым я разговаривал на Терре, – спокойно заметил Барни, – испробовал действие Чу-Зи на себе. Он сказал, что ничего более ужасного он еще не испытывал.

Слова Барни насторожили Энн.

– В каком это смысле?

– Он попал во власть силы, якобы олицетворяющей абсолютное зло. Выбраться же оттуда ему помог случай. И теперь он живет под беспрерывным страхом новой встречи.

– Барни, – спросила вдруг Энн, – как ты угодил на Марс? Только не говори мне о том, что получил повестку, и все такое прочее. Я никогда не поверю, что такой умный человек, как ты, не смог бы найти способ выкрутиться…

– Я оказался здесь не случайно, – спокойно ответил Барни. – Я совершил ошибку.

«В терминологии Энн это называлось бы грехом», – подумал Барни и тут же поймал себя на том, что он относится к этой ошибке примерно так же.

– Ты сделал кому-то плохо?

Барни пожал плечами.

– И теперь ты будешь жить здесь, – грустно усмехнулась Энн. – Слушай, а не мог бы ты достать немного Чу-Зи?

– Запросто, – ответил Барни уверенно. Он нисколько не сомневался в том, что не сегодня-завтра он обязательно встретится с торговцами Палмера Элдрича. Он положил руку на плечо Энн и прошептал: – Ты сможешь без особых проблем купить его и сама.

Они пошли дальше. Барни обнял Энн за талию. Девушка и не думала возражать. Напротив, она вздохнула с облегчением.

– Барни, я хочу кое-что тебе показать. Это – листовка. Ее дал мне один из моих соседей. Он говорит, вчера ими вся земля была усыпана. – Энн остановилась и стала рыться в карманах комбинезона. На поиски ушло не меньше минуты, но в конце концов искомый листок был найден. – Прочти. Я не случайно столько об этом Чу-Зи говорю.

Она поднесла листок поближе к фонарю. На бумажке огромными черными буквами было написано:

БОГ ОБЕЩАЕТ ЖИЗНЬ ВЕЧНУЮ – МЫ ТОРГУЕМ ЕЮ

– Видишь? – прошептала Энн.

Барни кивнул. Сложив листок вчетверо, он отдал его Энн, чувствуя, как на сердце вновь возвращается былая тяжесть.

– Ох и надоели мне эти лозунги!

– Это – правда!

– В какой-то мере рекламка отражает истину. Конечно, ты вкладываешь в слово «истина» совсем другой смысл.

«Что хуже? Большая ложь или ложь малая, скрывающая собой великую истину? Впрочем, ложь не может быть лучше или хуже. Ложь – всегда только ложь… И как это Бог не поразил Палмера Элдрича за богохульство? Злой гость, пришедший с Проксимы, предлагает именно то, чего всегда ждали, о чем молились вот уже две тысячи лет. И все же дары его имеют привкус воплощенного зла. Почему?» – Ответить на этот вопрос Барни не мог. Возможно, ощущения эти порождал страх перед злым гостем из преисподней, то бишь Палмером Элдричем. Вдруг чудовище Элдрич станет властителем твоих иллюзий и ты уже никогда не сможешь выбраться? Тот же, кто берег тебя с детства, останется в том мире, который ты покинул во слепоте своей и гордыне…

Там ты встретишься не с Богом, но с Палмером Элдричем…

– А если это все-таки обман? – пробормотал Барни.

– Не говори так.

Они уже подобрались к шлюзу во Флэкс Бэк-Спит. Тьму марсианской ночи рассеивал свет фонаря, висевшего над входом.

– Вот ты и дома.

Барни не хотелось расставаться с нею. Он прижал девушку к груди и прошептал:

– Слушай, малышка, выходи за меня! Мы официально зарегистрируемся, и ты поселишься в Чумном Бараке.

Она изумленно подняла на него глаза и ни с того ни с сего рассмеялась.

– Мне следует понимать это как отказ? – Барни чувствовал себя последним идиотом.

– Что это еще за Чумной Барак? – спросила Энн сквозь смех. – Ты живешь в норе с таким названием? Только не обижайся, Барни, но я действительно хочу ответить тебе отказом! – Она легко выскользнула из его объятий и приоткрыла наружную дверь шлюза. Барни хотел уже было попрощаться, и тут девушка вновь подбежала к нему, оставив фонарь у порога.

– Полюби меня! – прошептала она.

– Прямо здесь? На песке? – испугался Барни.

– Где хочешь. Возьми меня, где хочешь. – Она обвила его шею руками. – Ну что же ты, Барни? Ну?

На обратном пути к своей норе Барни не давала покоя странная мысль. Что, если он завербован Элдричем? Ведь он общался с девушкой так, словно ее уже не существовало. Словно их обоих уже не существовало.

Впереди обозначился какой-то темный объект.

Барни замер и, не вынимая руки из кармана комбинезона, нащупал выданное по прибытии оружие. На Марсе жили не только шакалы-телепаты. Местная фауна чрезвычайно богата и многообразна. Барни с опаской зажег фонарик, боясь увидеть перед собой что-нибудь многоногое, студенистое и кровожадное. Опасения его, к счастью, оказались излишними. Перед ним стоял маленький легкий корабль, дюзы еще дымились. Очевидно, машина опустилась на грунт минуту-другую назад. Барни расслабился, но вдруг вспомнил, что не слышал рева работающих двигателей, и вновь насторожился.

Человек, появившийся из корабля, включил фонарь и направил луч прямо в лицо Барни.

– Меня зовут Аллен Фэйн. Я вас едва разыскал. Лео будет держать с вами связь через меня. Вот книга кодов, возьмите. Во время обычного сеанса связи я буду передавать информацию, предназначенную специально для вас. Естественно, она будет зашифрована. – Фэйн сунул в руки Барни небольшую книжечку. – Надеюсь, вы знаете, кто я?

– Диск-жокей.

Эта странная встреча с человеком из «Пэт-Комплект» казалась нереальной. Барни принял книгу и пробормотал:

– Спасибо. Теперь скажите, что я должен с этим делать. Записывать все подряд, а потом с помощью этой книжечки подбирать нужные слова?

– В вашей комнате будет телевизор. Нам удалось провернуть это дело, напирая на то, что вы новичок со слабой психикой.

– Я понял, – кивнул Барни. – Можете не продолжать.

– Видите, расклад совсем неплохой, – усмехнулся Фэйн. – Девушка у вас уже есть, теперь еще и телевизор. Вы уж меня извините за то, что мне пришлось воспользоваться прибором ночного видения, но у меня попросту…

– Ни за что не извиню, – буркнул в ответ Барни.

– Вы просто еще не привыкли к нашей жизни. Марс – та же деревня, здесь про тебя все всё знают. Естественно, к новостям такого рода колонисты проявляют особый интерес. У меня же, как вы сами понимаете, это чисто профессиональное. Теперь я должен знать о вас все. Кстати, что это за девица?

– Не знаю, – усмехнулся Барни. – Было темно. Я ее не разглядел.

Барни хотел было уйти, но Аллен Фэйн тут же остановил его.

– Зря вы так спешите. Я сказал вам далеко не все. Продавец Чу-Зи уже вылетел в ваш район. По нашим прогнозам, он появится не далее как завтра утром. Будьте готовы. И еще. Позаботьтесь о том, чтобы сделка ваша состоялась в присутствии свидетелей. Пусть соседи видят, как вы покупали наркоту и как приняли дозу. Без их показаний дело не будет иметь смысла, вы, очевидно, это понимаете. Вам все ясно? – Немного помолчав, Фэйн добавил: – Еще один совет. Не пытайтесь покупать Чу-Зи, пусть торговец всучит его вам, дав словесные гарантии его безопасности. Главное – ничего не просить!

– Ну хорошо, – вздохнул Барни. – А что же я получу взамен?

– Не понял?

– Лео так и не сказал мне, как он собирается расплачиваться…

– Я могу ответить на ваш вопрос, – Фэйн перешел на шепот. – Мы заберем вас с Марса. Это и будет нашей платой.

Барни долго молчал.

– Вы это серьезно? – наконец спросил он.

– Разумеется, операция будет нелегальной. Законным образом вернуть вас на Терру может только ООН; рассчитывать на это, естественно, не приходится. Однажды ночью мы заберем вас отсюда и переправим в «Угодья Винни-Пуха».

– Я буду торчать там до самой смерти?

– Разумеется, нет! Хирурги компании изменят вашу внешность, отпечатки пальцев и даже энцефалограмму. Вы станете совершенно другим человеком. После этого вы, скорее всего, вернетесь на службу в «Пэт-Комплект». Насколько я знаю, вы работали в самом Нью-Йорке? Вот и прекрасно. Года через два – два с половиной вы окажетесь на своем прежнем месте. Так что не отчаивайтесь.

– А если я передумаю?

– Бросьте. Этого хотят все колонисты без исключения.

– Хорошо. Будущее покажет. Но, вполне возможно, мои планы могут измениться.

Он думал об Энн. Вернуться на Терру и начать все сначала – одному или в паре с Рони Фьюгейт… Что ж, перспектива не особо привлекательная. Его словно подменили; возможно, причиною всего был Марс, возможно – близость с Энн… Впрочем, это началось еще раньше. Ведь он явился сюда добровольно. И об этом забывать ни в коем случае не следовало.

– Мне известны некоторые из обстоятельств, заставивших вас покинуть Терру. Вы пытаетесь таким странным образом загладить некую свою вину. Я прав?

Барни изумленно уставился на Фэйна.

– Что-то я вас не понимаю… Вы что, тоже исповедуете какую-то религию?

– Вероятно, вас обидели или насторожили мои слова, мистер Майерсон? Но поверьте, я не оговорился. Именно так все и обстоит. К тому времени, когда мы заберем вас в «Угодья Винни-Пуха», вы искупите свою вину сполна. Посмотрите на это. – Он извлек из кармана маленькую пластиковую ампулу.

У Барни внутри все похолодело.

– Что это? – спросил он дрожащим голосом.

– Ваша болезнь. Ваших показаний на суде может быть недостаточно – эксперты, скорее всего, захотят обследовать вас.

– Ну-ну. И что же это за болезнь?

– Это эпилепсия, Майерсон. Так называемая форма «Кью». На ней мы остановились не случайно. Никто не знает ее точный источник – органические поражения мозга, которые не фиксируются на энцефалограмме, или же психические расстройства.

– Вы могли бы сказать мне о симптоматике?

– Припадки, – ответил Фэйн скорбно и, немного помолчав, добавил: —Я вам сочувствую.

– Понятно, – пробормотал Барни. – И долго это будет со мной продолжаться?

– Мы сможем дать вам антидот только после того, как суд примет окончательное решение. В любом случае больше года это не продлится. Теперь вам понятно, почему я заговорил об искуплении? В свое время вы не помогли Лео, и теперь вам приходится искупать свою вину. Мы заявим, что болезнь, внезапно поразившая вас, является прямым следствием употребления Чу-Зи. При этом…

– Да, – покачал головой Барни. – Здорово вы придумали. Эпилепсия – штука действительно страшная. Раньше был рак, теперь – эпилепсия. Люди боятся ее как огня. Ведь заболеть-то может любой.

– Особенно той формой, которая будет обнаружена у вас. Вы мне, возможно, не поверите, но, по слухам, ученые до сих пор бьются над загадкой ее возникновения! Есть и еще одна причина, заставившая нас остановиться именно на этой форме. При заболеваниях такого рода в мозгу не наблюдается органических изменений. Значит, мы всегда сможем вас вылечить. Возьмите ампулу. Здесь метаболический токсин, его действие подобно метразолу: не только вызывает припадки, но и определенным образом влияет на энцефалограмму.

– А как же анализ крови?

– Он покажет присутствие в крови какого-то токсина, а это именно то, что нам нужно! Мы представим на суд результаты вашего недавнего медицинского обследования. Там ведь никаких отклонений от нормы нет. Уж во всяком случае ни эпилепсии, ни токсинов в крови. Верно? Таким образом, появление названного токсина в крови расценят как одно из побочных действий новой наркоты.

– Ну а если я проиграю этот процесс? – поинтересовался Барни.

– В любом случае уровень продажи Чу-Зи тут же упадет. Ни для кого не секрет, что большинство колонистов, долго сидящих на дури, страшно боятся испортить здоровье. На этой почве у них возникают различные фобии.

Фэйн кашлянул и добавил:

– Кстати, токсин, который вы держите в руках, фантастически редок. Лео доставал его через какие-то свои каналы. Если не ошибаюсь, производят его где-то на Ио. Один доктор…

– Этого доктора зовут Вилли Денкмаль, – вырвалось у Барни.

Фэйн пожал плечами.

– Это не важно. Важней другое. Приняв Чу-Зи, вы тут же должны выпить содержимое ампулы. Постарайтесь, чтобы ваш первый припадок произошел на глазах у соседей по отсеку, а не где-нибудь в безлюдной пустыне. Как только вы придете в себя, звоните в ООН и просите о медицинской помощи. Своего доктора вызывать не стоит, пусть пришлют государственного эксперта.

– Наверное, неплохо бы во время припадка снять с меня энцефалограмму. Как вы на это смотрите?

– Вы совершенно правы. Поэтому попытайтесь тут же попасть в один из госпиталей ООН. На Марсе их всего три. На то у вас будут весьма веские причины. – Фэйн на мгновение задумался, но тут же продолжил: – Если уж быть откровенным до конца, припадки весьма агрессивны. Всплеск жестокости не только против других, но и против самого себя. Исполненные агрессии, истероидные приступы будут заканчиваться частичной или полной потерей сознания. Природа заболевания очевидна – сначала типичная тоническая стадия, отличающаяся особенно сильными судорогами, затем – стадия клоническая, для которой характерны ритмически повторяющиеся судороги, перемежающиеся с полным расслаблением. После этого, разумеется, наступает кома.

– Говоря иначе, это обычная судорожная форма. Так?

– Неужели это вас пугает?

– Я думаю. Перед Лео я, конечно, в долгу. Двух мнений тут быть не может. И все же не стоит козырять словом «искупление».

Барни вдруг вспомнилась Энн. Интересно, повлияет ли болезнь на их отношения?

Наверняка все тут же закончится…

Выходит, придется пожертвовать не только собой. И все ради него, ради Лео. Впрочем, и Лео тоже делает шаг навстречу – он вытащит его отсюда…

– Должен предупредить, – прервал его размышления Аллеи Фэйн, – вероятно, они попытаются убрать вас. Скорее всего, это произойдет в тот момент, когда вы потребуете адвоката. На самом деле они…

– Пора мне возвращаться в свою нору. Вы не возражаете?

– Конечно нет! Идите, осваивайтесь. Но прежде позвольте мне дать вам один совет в отношении той девицы. Доберман первым из колонистов и женился, и развелся здесь, на Марсе. В соответствии с законом Добермана в этом богом забытом месте эмоциональная привязанность и интимные отношения являются вещами взаимоисключающими. Я думаю, роман ваш закончится уже через две недели. И не потому, что вы заболеете, – нет, просто так уж устроена жизнь на Марсе. Вечное движение. ООН такое положение вещей устраивает. Чем больше детей, тем больше колонистов. Вы меня понимаете?

– В таком случае ООН может воспрепятствовать нашим отношениям, ибо они основаны на чем-то совершенно ином.

– Не тешьте себя иллюзиями, Майерсон, вы уже не мальчик. Я наблюдаю за этой планетой день и ночь уже много лет подряд. Я ни к чему вас не призываю – я просто констатирую факт. Откровенно говоря, вы мне нравитесь. Именно поэтому я вас предостерегаю.

– Спасибо, – буркнул Барни и зашагал к своему отсеку, освещая путь фонариком. Радиомаяк, висевший у Барни на шее, тут же ожил. Сигналы удивительно напоминали квакание лягушки. Лягушки, предвкушавшей возвращение в родное болото.

«Хорошо, я сожру отраву! И подам на этих ублюдков в суд. Пусть Лео не сомневается. Не хочу оставаться у него в долгу. Однако на Землю не полечу. Если не выживу здесь, я не смогу жить нигде. С ней – с Энн Готорн. Эта убогая дыра станет для меня землей обетованной.

Завтра утром начну расчистку моего первого огорода. Завтра утром я начну новую жизнь».

Глава 10

Тод Моррис и Норм Шайн полдня провели с Барни Майерсоном. Они учили его управлять бульдозерами, экскаваторами и грейдерами. Вся эта техника, естественно, находилась в весьма плачевном состоянии. Машины кое-как двигались, однако частенько приходилось брать отвертку и гаечный ключ. Машинами никто не пользовался вот уже несколько лет, и, само собой, механизмы разладились.

К полудню Барни устал. Он уселся в тени гигантского, рыжего от ржавчины трактора и съел холодный завтрак, запивая его тепловатым чаем из термоса: его любезно одолжила Фрэн Шайн.

Соседи разбрелись по своим норам и занимались всякой чепухой. Впрочем, Барни это мало интересовало.

Со всех сторон его окружали заброшенные, поросшие сорняком огороды. Когда-то хозяева отдавали им все свои силы, но потом… Скорее всего, с каждым прибывавшим сюда колонистом происходило примерно одно и то же: сначала – отчаянные попытки как-то утвердить себя в этой новой жизни, затем-уныние, чувство собственного бессилия и пустота… Но неужели все действительно так безнадежно? Нет! Этого просто не может быть!

«Все определяется тем, как ты к этому относишься, – размышлял Барни. – Ребята из компании “Пэт-Комплект" указали несчастным изгоям простой выход. Вернее, иллюзию выхода. Мы продавали – они покупали. И каждый жил в своей иллюзии. И вот в мир пришел Палмер Элдрич. Пришел, чтобы открыть адские врата. Не кто-нибудь, но именно торгаши грезами – и я в том числе – проложили ему путь. Сможем ли мы когда-нибудь искупить свою вину пред миром?»

От тягостных мыслей Барни отвлекла Элен Моррис.

– Как ваши успехи? – Она улыбнулась, присела рядом и стала перелистывать толстенный каталог с эмблемой ООН на обложке. – Здесь приведен список всех семян, которые поставляются бесплатно. Все культуры, включая, кстати, и обычную репу, способны расти на здешних почвах. – Элен захихикала. – В этих местах обитает множество грызунов, вроде земных мышей. Они выходят на поверхность в ночное время и сжирают все подчистую. Вам придется поставить на участке несколько ловушек-самоходок.

– Обязательно!

– Вы не представляете себе, какое это зрелище! Ловушка носится за мышкой! Бегают они быстро! И мышки, и ловушки. Еще интереснее наблюдать за происходящим, сделав ставки. Я обычно ставлю на ловушку. Знали бы вы, как я их обожаю!

– Наверное, это забавно.

«К ловушкам следует относиться уважительно, – подумал он. – К ловушкам и к безвыходным ситуациям».

– Помимо прочего, ООН бесплатно выделит вам двух роботов. Вы вправе распоряжаться ими в течение шести месяцев. Вам следует сразу же спланировать их деятельность. Лучше всего бросить на рытье оросительных каналов. Те, что проложены прежде, давно уже занесло песком. Порой длина каналов достигает двухсот миль, но здесь, как вы, наверное, понимаете, все определяется фантазией фермера. Можно откупить…

– Я ничего не собираюсь откупать.

– Вы меня даже не дослушали до конца. Я предлагаю вам не какую-то там грандиозную сделку – нет! Просто вы можете откупить у владельцев их ирригационную систему и довести ее до ума. Им-то она все равно ни к чему! Да, Барни, я вот о чем хотела вас спросить… Вы действительно хотите перевезти к себе эту девицу из Флэкс Бэк-Сплит?

Барни ничего не ответил. Задрав голову вверх, он разглядывал кружащий по черным, сверкающим звездам, полуденным марсианским небесам корабль. Неужели это продавец Чу-Зи? Если так, то в скором времени ему, Барни Майерсону, придется отравить себя. Чтобы гигантская корпорация, к которой он с недавнего времени не имел никакого отношения, росла и процветала.

Его вдруг поразила собственная готовность принести себя в жертву неизвестно чему.

Элен Моррис подняла взгляд и тут же воскликнула:

– К нам гости! Корабль явно не правительственный! Пойду вниз – позову наших!

Барни сунул руку в левый карман комбинезона и нащупал в нем крошечную ампулу. «Неужели я действительно это сделаю?» – промелькнуло в сознании. Все естество, вся его человеческая сущность протестовали против безумного шага. В горнило страдания его толкало отнюдь не отчаяние, но нечто иное – что именно, он не понимал.

Корабль сел шагах в тридцати от жилого модуля. «Если я приму токсин, – подумал вдруг Барни, – она не станет пробовать Чу-Зи». Он улыбнулся. Вот истинная причина. Вот откуда он черпал уверенность.

Из корабля вышел Палмер Элдрич.

Не узнать его просто невозможно. После аварии звездолета на Плутоне газеты буквально пестрели фотографиями Элдрича. Разумеется, фотографиям этим было не меньше десяти лет, однако за прошедшие годы Палмер Элдрич практически не изменился: седой худощавый человек, ростом за шесть футов. Легкая, едва ли не юношеская походка. И наконец, лицо… Лицо настолько изможденное, что казалось, обладатель его ел поедом самого себя. Вызывали удивление огромные стальные зубы, вставленные ему перед путешествием на Проксиму чешскими дантистами. Жуткие клыки, намертво приваренные к челюстям, – с ними он сойдет в могилу.

Правая рука – искусственная. Настоящую руку Элдрич потерял на Каллисто. Лет двадцать назад… Протез практически ни в чем не уступал настоящей руке и даже имел определенные преимущества, особенно возможность менять кисть. В настоящий момент Элдрич пристегнул к руке пятипалую кисть гуманоида, отличавшуюся от обычной разве что металлическим блеском.

И еще. Палмер Элдрич был слеп. По крайней мере, глаз у него не было. Бразильские окулисты за бешеные деньги вставили в глазницы окуляры. Произошло это незадолго до отправления Элдрича на Проксиму. Надо заметить, окулисты действительно поработали на славу. Окуляры, естественно, не имели зрачков и не могли двигаться, что компенсировалось применением широкоугольных линз, скрытых узкими щелями защитных экранов. Зрение Элдрич потерял в Чикаго: наемные убийцы по неведомой широкой публике причине плеснули ему в лицо кислотой. Элдричу причина эта, скорее всего, была известна, поскольку в полицию он заявлять не стал, а кинулся прямиком в Бразилию. Новые глаза пришлись ему по вкусу. Сразу же после операции он прилетел в штат Юта, где проходили торжества, посвященные открытию нового оперного театра. И сделал он это с одной-единственной целью – пощеголять перед публикой жуткими глазами-щелями. Подобные операции считались уникальными, поэтому вид широкоугольных окуляров системы Йенсена потряс Барни до глубины души. Страшные глаза, зловещий протез… С одного взгляда можно рехнуться…

– Мистер Майерсон? – спросил Палмер Элдрич и оскалился. Стальные зубы блеснули в холодном свете марсианского солнца. Он протянул Барни руку, и тот поспешил пожать ее. Однако…

«Голос звучит откуда-то со стороны!» – осенило вдруг Барни. Он обалдело вытаращился. Фигура стоявшего перед ним человека была призрачной: рука оказалась неосязаемой, а сквозь тело можно разглядеть стоявший поодаль трактор. Барни чуть не рассмеялся. Этот монстр и так почти легенда, миф, теперь же он лишился самого главного – плоти и крови. Неужели с Проксимы вернулся только призрак? Если так, значит, Хепберн-Гильберт действительно обманулся. Палмер Элдрич – не человек. Более того – его вообще нет!

– Я все еще нахожусь на борту корабля, – пояснил Элдрич, заметив его замешательство. Голос действительно доносился со стороны ракеты. – Предосторожность совсем не лишняя, особенно если вспомнить, что вы являетесь сотрудником Лео Булеро.

Призрачная рука коснулась Барни, обдав холодом. Понимая, что руки этой вроде как не существует, Барни не обратил внимания на странное ощущение.

– Являлся, – поправил он Элдрича. – Являлся сотрудником.

Из норы один за другим выбрались все обитатели: Шайны.

Моррисы и Риганы. Больше всего они напоминали сильно перепуганных детей.

– Что это еще за чертовщина, – пробормотал Норм Шайн, – терпеть не могу призраков. – Он подошел к Майерсону. – Понимаешь, Барни, мы живем в пустыне. Здесь частенько появляются миражи – корабли, люди, животные, все, что угодно. Это я к тому веду, что ни этого типа, ни его дурацкой ракеты на самом деле нет!

– Обыкновенная оптическая иллюзия, ничего особенно замечательного в ней нет. И ракета, и пилот находятся где-нибудь в шестистах милях отсюда, понимаешь? – добавил Тод Моррис.

– Тогда бы вы не слышали моего голоса, – усмехнулся Палмер Элдрич. – Я нахожусь именно там, где вы меня видите. Более того, я пришел по делу. Кто тут главный?

– Ну я! – хмуро отозвался Норм Шайн.

– Моя визитка.

Элдрич достал из нагрудного кармана карточку и подал ее Норму. Тот машинально потянулся за ней, но визитка прошла сквозь его пальцы и упала на песок. Элдрич улыбнулся. Улыбка была холодной и страшной. Казалось, он в один миг вобрал в себя все, что окружало его. Вобрал, чтобы уже никогда не отдать.

– Вы прочтите, что на ней написано, – посоветовал Элдрич.

Норм Шайн послушно присел на корточки и принялся изучать визитку.

– Надеюсь, теперь у вас нет никаких сомнений касательно меня, – Элдрич продолжал скалиться. – Я прибыл сюда с одной-единственной целью – хочу оформить наши дальнейшие отношения контрактом. Дабы доставить вам то…

– Что Бог лишь обещает, – перебил его Норм. – Лучше скажите нам, сколько это будет стоить.

– Цена вдесятеро меньше той, которую запрашивают наши конкуренты. Поскольку препарат наш куда эффективнее, вам не придется обзаводиться комплектами – сбережете немалые деньги.

Барни показалось, что Элдрич обращается непосредственно к нему, хотя толком понять нельзя – широкоугольные линзы смотрели сразу во все стороны.

– Как вам нравится на Марсе, мистер Майерсон? – полюбопытствовал Элдрич.

– Здесь здорово, – отозвался Барни.

– Этой ночью вы беседовали с Алленом Фэйном. О чем именно вы говорили?

– О деле, – процедил сквозь зубы Барни. Не успел он опомниться от первого вопроса, как тут же последовал второй.

– И вы продолжаете утверждать, что не работаете на Лео? Ну да ладно. Поговорим о другом. Вашу переброску на Марс организовали специально. Не зря вы прибыли сюда за день до начала кампании по распространению Чу-Зи. Возникает вопрос – какова цель вашего прилета? Никакого компромата в вашем багаже не обнаружено. Скорее всего, вы должны стать источником разного рода слухов. Чу-Зи, мол, то-то и то-то. Я угадал, мистер Майерсон? Как, вы меня не понимаете? Скажу иначе. Например, постоянное употребление Чу-Зи может вызвать нежелательные реакции. Что вы на это скажете?

– Что я могу сказать? Я его еще не пробовал. Вот попробую, тогда и отвечу.

– Мы все этого ждем не дождемся – подала голос Фрэн Шайн. Она сжимала в ладонях горсть скинов. – Скажите, когда же мы сможем купить его, неужели мы должны еще чего-то ждать?

– Первую партию я продам вам прямо сейчас, – ответил Элдрич.

В тот же миг люк корабля распахнулся, и оттуда выехала небольшая самоходная тележка. В метре от людей она остановилась и положила к их ногам коробку, завернутую в знакомую коричневую бумагу. Норм Шайн наклонился и осторожно поднял коробку с земли. Никакого обмана, коробка настоящая.

– Чу-Зи, – еле слышно пробормотала Мэри Риган. – Да как много! Сколько мы вам должны, мистер Элдрич?

– В общей сложности – пять скинов, – ответил призрак. Из верхней части тележки выдвинулся маленький ящичек, предназначенный для приема оплаты.

Колонисты начали было спорить друг с другом, но тут же пришли к согласию и положили в ящичек требуемые пять скинов. Ящичек задвинулся, тележка развернулась и уже через минуту исчезла в недрах корабля. Элдрич, однако, явно никуда не спешил. Он так и стоял, довольный собой и миром. Его не могли смутить даже коварные происки Лео Булеро.

Все случившееся окончательно расстроило Барни, и он решительно зашагал к своему крошечному, плохо очищенному от песка участку земли. Барни включил ржавый громоздкий агрегат, и тот, вновь утробно завывая, принялся заглатывать в себя песок. Барни мгновенно и думать забыл об Элдриче, Чу-Зи и прочей дряни. Сейчас его заботило лишь одно – успеет ли он расчистить участок прежде, чем машина окончательно выйдет из строя. Судя по всему, ремонтом таких механизмов на Марсе заниматься некому.

И вдруг сквозь грохот и вой движка вновь прорезался голос Палмера Элдрича.

– Теперь, мистер Майерсон, вы будете жевать его по гроб жизни!

Барни выключил машину и резко обернулся, внезапно осознав, что на сей раз с ним говорит не призрак, но живой человек.

– Подобная перспектива очень радует меня, мистер Элдрич. Не знаю даже, как мне вас благодарить! – Он подошел к землечерпалке и взялся за один из ее стальных клыков. – Мистер Элдрич, вы случаем не знаете, где здесь технику чинят?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю! – ухмыльнулся Элдрич.

Металлический клык выпал из направляющих и остался у Барни в руке. Он прикинул все железяки.

«А ведь этой штукой запросто прибить можно! Что, если я Элдрича пристукну? Тогда все проблемы разом снимутся. Не понадобятся ни токсин, ни суд, ничего такого… Конечно, меня тут же на тот свет отправят, но это, как говорится, уже детали…»

Барни повернулся и…

Дальнейшие события произошли так стремительно, что трудно стало отличать реальность от фантазии. Автоматическая лазерная пушка, установленная на корабле, выбила железяку из рук. В тот же миг Палмер Элдрич, легко пританцовывая, отскочил назад и неожиданно взмыл вверх, подобно воздушному шару. Он взирал на Барни глазами-щелочками и скалил в довольной ухмылке огромные стальные зубищи, затем помахал Барни своей железной лапой. Что и говорить, зрелище нелепое и страшное!

Повинуясь какой-то неведомой силе, Элдрич описал в воздухе что-то вроде синусоиды и скрылся во чреве космического корабля. Он вновь оказался в безопасности.

– Что у вас произошло? – спросила снедаемая любопытством Фрэн Шайн. – Что все это значит?

Барни упрямо молчал.

– Сдается мне, ребята что-то не поделили! – заметил Тод Моррис.

– Бог с ними, какая, в конце концов, разница? – проворчал Норм Шайн. – Главное – у нас теперь есть Чу-Зи! А тебе. Майерсон, мой совет на будущее: держись от Элдрича подальше! Впредь с ним буду говорить я. Если бы знать заранее, что ты работаешь у Лео Булеро…

– Не работаю, а работал! – крикнул Барни. И снова занялся землечерпалкой.

Итак, первая попытка убить Палмера Элдрича закончилась неудачей. Интересно, представится ли подобная возможность в будущем? И еще – можно ли сделать это в принципе?

Немного подумав, Барни пришел к выводу, что на оба вопроса следует отвечать одинаково: нет.

В тот же день обитатели Чумного Барака собрались в кают-компании, чтобы провести первый опыт с Чу-Зи. В комнате царило напряженное молчание, все ждали той минуты, когда они отправятся туда. В свой новый мир, исполненный чудес и тайн…

– Тьфу ты… – скривилась Фрэн Шайн. – Какое же все-таки оно гадкое на вкус!

– Подумаешь, цаца какая! – хмыкнул Норм Шайн, но тут его самого перекосило. – А ты на сей раз права. Вкус – как у гнилого гриба. – Он сглотнул было слюну, но мгновенно согнулся от приступа рвоты.

– Ничего не понимаю, – схватившись за голову, простонала Элен Моррис. – Если у нас нет комплекта, то где мы после этого окажемся? Скажи мне, Норм, ты уверен, что там мы будем вместе?

– Какая разница? – пожал плечами Сэм Риган.

– Смотрите все на меня! – громко проговорил Барни.

Все удивленно посмотрели в его сторону.

– Вот я положил Чу-Зи в рот. Видите? Вот я начинаю жевать. – Сердце его готово было выскочить из груди.

«О боже! – подумал он. – Как же я все это вынесу!»

– Ну и что с того? – усмехнулся Тод Моррис. – Тоже решил немного полетать? Тебе слабо – ты у нас не Элдрич!

Теперь Чу-Зи жевали уже все семеро. Барни вздохнул и закрыл глаза.

Когда он открыл их, то увидел склонившуюся над ним жену.

– Ответь мне толком, – говорила она, – тебе второй «Манхэттен» смешивать или нет? Ведь надо сначала лед приготовить…

– Эмили, – прошептал Барни.

– Да, мой дорогой, – женщина горько улыбнулась. – Каждый раз, когда ты называешь меня по имени, я готовлюсь получить очередную порцию нотаций. Ну давай, говори, что тебе не понравилось на сей раз. – Она уселась на кушетку и небрежным жестом пригладила свою роскошную мексиканскую юбку, которую Барни когда-то подарил ей на Рождество. – Говори, я теперь ко всему готова.

– Никаких нотаций читать не собираюсь!

«Неужели я действительно такой зануда?» – подумал Барни про себя. Он с трудом поднялся с дивана, но тут же понял, что передвигаться самостоятельно не способен, – он был вдребезги пьян.

Эмили смерила его насмешливым взглядом.

– Вон оно в чем дело. Ты опять нарезался!

Нарезался. Последний раз Барни слышал это выражение в бытность свою студентом. Так уже давно никто не говорил. Никто, кроме Эмили.

– Милая… Милая, сейчас говорят «набрался». Понимаешь? Набрался!

Потом Барни каким-то чудом добрался до кухни. Он точно знал: в буфете должно остаться спиртное.

– Набрался так набрался – вздохнула Эмили. Вид при этом у нее был печальный. – Барни – добавила она – ты бы не пил столько, а? Конечно, во всем виновата только я… Ты пьешь потому, что я такая… Потому что я тебе не подхожу, вот! – Она стала поглаживать правую бровь, движение это было у нее чем-то вроде нервного тика.

– Ты здесь ни при чем, – буркнул он в ответ. – Просто я слишком многого хочу.

«Меня приучили быть требовательным к другим, – подумал он, – я подхожу ко всем со своей меркой. Мне кажется, что человек должен владеть собой, собой и своими чувствами».

«Но ведь Эмили не просто женщина, – размышлял Барни, – как ни крути, а все-таки художник. Какая, в конце концов, разница-живописец, прикладник… Все одно, богема. Во-во, точно… Богема. Жить так, как живут все художники, и при этом быть совершенно бесталанным».

Барни принялся готовить коктейль, решив на сей раз обойтись безо льда – просто бурбон и содовая.

– Что на тебя опять нашло? – спросила Эмили. – Зачем ты меня мучаешь?

– Шла бы ты куда подальше!

– А вот и не пойду, не дождешься! Никуда я от тебя не уйду, понял? – Она горестно заломила руки. – Неужели ты не можешь относиться ко мне хоть немного иначе? Мало того, что я сама из-за своих недостатков страдаю, так ты еще норовишь меня носом в них ткнуть!

– Я рад бы их не замечать, да не могу. Ты ведь ничего не доводишь до конца. Все время какие-то безумные планы – то одно, то другое – и что в результате? Вот, например… – Барни махнул рукой. Что толку с этих разговоров? Перевоспитывать Эмили уже поздно. Такое ощущение, что ей, кроме дурацкого гончарного круга и красок, ничего не нужно. Был бы в этом хоть какой-то толк, а так…

Время летело стремительно. Мир, в котором существовали Лео Булеро и сотрудники Отдела прогнозов, так же стремительно рос и мужал. Сам же Барни топтался на месте…

«Никогда мне не стать консультантом Нью-Йорка. Я так и буду торчать в этом богом забытом Детройте.

Хорошо бы возглавить нью-йоркское отделение, вот тогда я был бы счастлив. Что у меня есть, кроме работы? Ничего, ровным счетом ничего. Работать в полную силу и занимать соответственное положение – вот что важно. Все прочее – чушь».

– Я ухожу. – Барни поставил стакан на стол, пошатываясь, добрался до прихожей и снял с вешалки плащ.

– Надеюсь, ты вернешься не поздно? – Эмили проводила его до самой двери.

Барни покачал головой. Какой кошмар, вот уже целых два года они живут в этом жутком доме. Доме номер 11139584.

– Как получится, – буркнул он в ответ и открыл дверь.

В коридоре кто-то стоял. Высокий седой человек с непомерно большими стальными зубами, с неподвижными, лишенными зрачков глазами-щелями, с поблескивающей металлической кистью…

– Привет, Майерсон! – гость сверкнул железной улыбкой.

– Палмер Элдрич, – пробормотал Барни и, повернувшись к Эмили, добавил: – Его фотографии появляются в газетах каждый день! Это самый знаменитый промышленник планеты! – И в тот же миг Барни посетило странное чувство – ему вдруг стало казаться, что все это когда-то уже происходило с ним. Окончательно смутившись, он спросил: – Неужели вы пришли ко мне?

– Вы позволите мне поговорить с вашим супругом? – обратился Элдрич к Эмили. Та кивнула и послушно прикрыла за Барни дверь. Улыбка тут же исчезла с лица Элдрича. Он зло зашептал:

– Майерсон, вы как-то странно распоряжаетесь своим временем. Зачем вы полезли в прошлое? Не стоило давать вам Чу-Зи. Честно говоря, таких извращенцев, как вы, я еще не встречал! У вас осталось совсем немного времени. Через десять минут я отправлю вас назад, в ваш Чумной Барак. Если вы чего-то действительно хотите, то решайтесь побыстрее, слышите!

– Что такое Чу-Зи? – еле слышно спросил Барни.

Металлический кулак со страшной силой ударил Барни в грудь, и он полетел куда-то в кромешную тьму.

Барни хотел закричать, но вдруг сообразил, что никуда не летит, а наоборот – лежит. Лежит на спине… В голове звенит, виски ломит… Он открыл глаза. Комната, в которой он находился, совершенно ему незнакома.

«Я попал в чужую квартиру! Лег в чужую постель, натянул чужую пижаму…»

Барни повернул голову и увидел рядом с собой молоденькую девицу с белыми, как хлопок, волосами.

– Я опоздал, – захрипел Барни чужим голосом.

– Нет, милый, – прошептала девица, не открывая глаз. – Успокойся. От моего дома до нашей работы минут пятнадцать езды. – Зевнув, она открыла глаза и, заметив его тревогу, улыбнулась. – Каждое утро ты говоришь одно и то же. Лучше пошел бы приготовил нам кофе. Без чего не могу, так это без кофе.

– Нет проблем. – Барни тут же выбрался из-под одеяла.

– Зайчик ты мой, – сказала девица насмешливо. – Всего-то ты пугаешься. То из-за меня волнуешься, то на службу боишься опоздать… И все бегаешь, и бегаешь…

– О боже! – простонал Барни. – Как я мог все оставить!

– Что значит «все»?

– Эмили. – Барни посмотрел на девицу и припомнил, что ее зовут Рони. Фамилию же забыл напрочь. – Я потерял все.

– Вон ты о чем! – усмехнулась Рони. – Может быть, теперь мне следует сказать что-нибудь ласковое, чтобы твоя бедная душенька так не терзалась?

– Ведь я только что ушел из дома! Можно подумать, пронеслись годы, а не жалкая пара минут! Я расстался с ней перед самым приходом Элдрича!

– О каком приходе можно говорить, когда Палмер Элдрич валяется на больничной койке где-то в районе Сатурна! Его звездолет попал в аварию, и ООН определила Элдрича в один из своих госпиталей. Неужели ты об этом не слышал? – Рони говорила с легким презрением, однако в голосе чувствовалась изрядная доля любопытства.

– Палмер Элдрич только что был у меня! – отрезал Барни.

Я должен вернуться к Эмили.

Он поднял с пола свою одежду и, пошатываясь, направился к ванной. Заперев за собой дверь, Барни вымылся, кое-как побрился и оделся. Потом выполз из ванной и бросил девице, все еще нежившейся в постели:

– Мне пора уходить. Не сердись на меня – по-другому я просто не могу.

Через минуту Барни уже стоял внизу, под антитермальным козырьком, в ожидании такси.

Такси – сверкающая новая машина – едва ли не мгновенно довезло его до дома Эмили. Барни расплатился и поспешил к знакомой парадной. Еще через мгновение он уже поднимался на лифте. Со временем происходило что-то странное – оно замерло на месте. В этом застывшем мире Барни был единственным движущимся объектом.

Он подошел к двери и позвонил.

Дверь открыл какой-то мужчина.

– Я вас слушаю?

Мужчина был достаточно благообразен; особую значительность его лицу придавали густые брови и темные, зачесанные на пробор волосы.

– Я вас знаю – проговорил Барни. – Вы – Ричард Хнатт.

– Да, вы не ошиблись, – удивленно пробормотал Хнатт. – А вот я вас, честно говоря, что-то не припомню…

За спиной Хнатта появилась Эмили, одетая в серый свитер и старенькие, заляпанные краской джинсы.

– Господи! – воскликнула она. – Да это же Барни! Мой бывший муж. Заходи!

Она распахнула дверь пошире, и он вошел в квартиру, отметив про себя, что Эмили, кажется, обрадовалась его приходу.

– Очень приятно! – бесцветным голосом проговорил Хнатт и хотел было подать Барни руку, но тут же передумал и спрятал ее за спину. – Кофе хотите?

– С удовольствием. – Барни сел за стол. И тут же как чокнутый, выпалил:

– Эмили, мне не следовало разводиться с тобой. Я хочу, чтобы ты вновь стала моей супругой. Пусть у нас все будет так, как раньше.

Эмили залилась звонким смехом и отправилась на кухню за чашкой и блюдцем. Скорее всего, смех и был ответом на вопрос… Барни вздохнул и горестно покачал головой.

Хнатт расположился по другую сторону стола и, немного помолчав, заметил:

– Эмили – моя жена. – Лицо его было мрачным как туча, однако он держал себя в руках.

– Так можно ведь развестись! – заявил Барни громко, обращаясь скорее к Эмили, чем к ее новому мужу. – Я хочу знать – выйдешь ты за меня замуж или нет? – Барни собрался уже пойти на кухню, но в это мгновение Эмили вернулась и поставила перед ним посуду.

– Конечно же нет! – ответила она с милой улыбкой на устах.

Она прекрасно понимала, что Барни говорит искренне, что им движет не минутный порыв переменчивых чувств, а нечто неизмеримо большее, – Барни видел это в ее прекрасных, полных сострадания очах. Так же, как видел он в них и кое-что другое – вечное «нет» ему самому и тому миру, к которому он принадлежал.

«Когда-то я бросил ее, и вот теперь пожинаю плоды предательства. Тот хлеб, что был брошен мною в воду, вернулся ко мне. Неумолимое течение принесло его назад – напитанный водою хлеб встал мне поперек горла – ни проглотить, ни отрыгнуть его уже невозможно… Я получил именно то, что должен был получить. Причем сотворил все собственными руками».

Он тупо взирал, как Эмили наливает кофе. Ее руки. Руки жены. Он отказался от всего. И означать это могло лишь то, что он стремился к смерти, иначе объяснить этот разрыв просто невозможно. Не настолько же он, в конце концов, глуп, чтобы…

– Барни, скажи лучше, как ты живешь? – спросила Эмили.

– Превосходно! – прохрипел он.

– Я слышала, ты теперь живешь с какой-то молоденькой девицей?

Эмили вновь села за стол.

– Это уже в прошлом, – еле слышно пробормотал Барни.

– И кто же у тебя теперь? – Она спросила его об этом таким тоном, словно говорила не со своим бывшим мужем, а с каким-нибудь старинным приятелем или даже с соседкой. Ужас! Как только у нее язык поворачивается!

– Кажется, я понял тебя, – проговорил Барни. – Ты боишься, что рано или поздно я тебя вновь оставлю. Как говорится, обжегшись на молоке… будешь дуть и на воду. Ну так вот, этого не случится. Могу поклясться.

Тон Эмили ничуть не изменился.

– Мне очень жаль тебя, Барни. На твоем месте я обратилась бы к психоаналитику. Кстати, я слышала, что ты обзавелся портативным психиатром. Это правда?

– Да. Его зовут… доктор Смайл.

«Где же я его оставил? – Барни вспомнил о своем чемоданчике. – Не иначе – у Рони Фьюгейт…»

– Мне нужна помощь, – вновь начал он. – Неужели мы не можем… – и не договорил.

«Разве мы можем изменить прошлое? Нет. Причина всегда предшествует следствию. Потерянное уже не вернуть».

Барни поднялся из-за стола.

– Похоже, я сошел с ума – заявил он, обращаясь к Эмили и Ричарду. – Вы уж меня простите. Я и сам чувствую, что со мной творится неладное!

– Значит, вам тем более надо хлебнуть кофейку! – воскликнул Хнатт. – Если хотите, могу налить чего-нибудь покрепче. – Хмурое настроение у Ричарда как рукой сняло, теперь он выглядел вполне жизнерадостным.

– Я сам не понимаю, что происходит, – сказал Барни. – Меня просил прийти сюда Палмер Элдрич.

«Хотя, вполне возможно, мне это только чудится…»

Он собрался с мыслями, но так и не смог вспомнить того, как попал сюда. Единственное, что он помнил точно, что это как-то связано с Палмером Элдричем…

– Понимаете, я считал, что все тут же выяснится, – пробормотал Барни и развел руками.

Хнатт и Эмили переглянулись.

– В данную минуту Элдрич находится в госпитале где-то на…

– Просто все пошло наперекосяк. Скорее всего, Элдрич перестал контролировать ситуацию. Надо срочно отыскать его. Должен же я все-таки понять, в чем дело!

И тут Барни почувствовал, что его начинает захлестывать волна ужаса – темная леденящая волна.

– Прощайте, – просипел он, двинувшись к двери.

– Стой! – приказал ему Хнатт.

Барни обернулся. Улыбающаяся Эмили продолжала пить кофе, рядом с ней сидел ее нынешний супруг Ричард Хнатт. И он, и она смотрели на Барни. Только теперь Барни разглядел, что у Хнатта нет правой руки – он держал вилку пятипалым протезом. Хнатт поднес вилку с яичницей ко рту, и Барни увидел жуткие стальные зубы. Хнатт был совершенно сед – сед и слеп. Его огромное тело занимало собой полкухни, и все же…

Все же это был Хнатт.

Барни недоуменно замер в дверях. Неужели это Элдрич? Так-так… Искусственная рука, стальные зубы, йенсеновские линзы… Все совпадает. И все-таки это не Элдрич!

– Должен признаться честно, – проговорил Хнатт, – на самом деле Эмили вспоминает вас до сих пор. На мой взгляд, она делает это излишне часто. – Он глянул на жену. – Я знаю, что для тебя превыше всего долг!

Ты считаешь, что тебе следует забыть о Барни, но это пока не очень-то удается, верно? Я не хочу, чтобы наш брак держался единственно на чувстве долга! Это просто невозможно. Если в нем нет ни капли искренности, ни толики взаимности, то грош ему цена! Мне от тебя жертв не надо. А то, я смотрю, ты привыкла оправдывать ими все и вся! Будь самой собой. Эмили! Выброси ты из головы весь этот вздор! Вспомни: когда Барни выставил тебя за дверь, ты не стала возражать против этого, ибо считала, что твой долг – пожертвовать собою ради карьеры своего любимого супруга. Ты совершаешь ту же ошибку и сейчас! Еще раз говорю тебе, будь самой собой, Эмили, – и все разом встанет на свои места! – Он посмотрел на Барни, улыбнулся и – как показалось Барни – подмигнул ему искусственным глазом.

Теперь это действительно был Палмер Элдрич. Как говорится, в натуральную величину.

Эмили, однако, вела себя так, словно перед нею по-прежнему сидел ее супруг. Она покраснела и сказала с неожиданной злостью:

– Ох, ты договоришься! Я уже сказала все, что думаю. Понял? А раз я так сказала, значит, так оно и есть!

– Но ведь у тебя всего одна-единственная жизнь, Эмили! Зачем ты будешь ее гробить? Если хочешь жить с Барни…

– Я же тебе уже ясно сказала – я этого не хочу! – Она посмотрела на Хнатта, вернее, на Элдрича, казавшегося ей Хнаттом, с такой ненавистью, что Барни стало как-то не по себе. Он тут же решил ретироваться. Было ясно, что надеяться ему здесь не на что.

– Постой, – крикнул ему вдогонку Палмер Элдрич, – я с тобой!

Вниз они спускались уже вдвоем.

– Не сдавайся! – прошептал Элдрич. – Не забывай о том, что ты воспользовался Чу-Зи только один раз. У тебя еще все впереди, Барни. Ты можешь приходить сюда хоть тысячу раз, и когда-нибудь – ты слышишь меня? – когда-нибудь тебе это удастся!

Барни посмотрел в линзы Йенсена.

– Мистер Элдрич, скажите мне, бога ради, что такое Чу-Зи?

Женский голос повторял раз за разом: «Барни! Барни! Вставай, Барни!» Кто-то стал трясти его за плечо. Он открыл глаза и увидел рядом с собой стоявшую на коленях Энн Готорн.

– Как ты? – спросила она, заметив, что он очнулся. – Что это было, Барни? Я долго не могла найти вас, а потом вспомнила, где вы обычно отлетаете. Прихожу, все лежат на полу. Представляешь, что было бы, будь на моем месте инспектор ООН?

– Ты меня разбудила, – проворчал он. Ему было тошно, тошно и мерзко, поскольку первое путешествие закончилось так бездарно. Он хотел одного – поскорее вернуться туда. Все остальное не имело для него никакого значения – ни нора, ни его товарищи-колонисты, ни Энн Готорн.

– О-о, я смотрю, тебе действительно было хорошо! – понимающе протянула Энн. Она коснулась рукой кармана: – Торговец и у нас побывал. Я тоже немного этой штуки купила! Странный такой человек, и зубы у него странные, и глаза. Большой и весь седой.

– Элдрич. Или его призрак. – Все тело ныло, словно он провел несколько часов в неудобной позе. Барни посмотрел на часы и ахнул – с того времени, как он принял Чу-Зи, не прошло и минуты. – Элдрич всюду, – бросил он Энн. – Дай мне свое Чу-Зи!

– Не дам!

Он пожал плечами и сделал вид, что сказал это так, к слову, хотя на деле испытывал вполне определенные чувства. Он хотел Чу-Зи, он готов был отдать за него все, что угодно.

Палмер Элдрич наверняка знал об этой особенности своего товара, и потому появиться здесь он должен был уже в ближайшие дни. Во всяком случае, Барни очень на это надеялся.

– Расскажи мне о нем, – попросила Энн.

– Что тебе сказать… Это иллюзорный мир, в котором Элдрич играет роль бога. Он может дать тебе шанс изменить прошлое по твоему усмотрению – так, чтобы ты могла исправить все свои ошибки и разрешить все свои проблемы. Как ты понимаешь, дело это очень непростое. Непростое оно и для Элдрича. Оно требует времени. – Барни замолчал и принялся массировать занывшие вдруг виски.

– То есть просто так желания там не исполняются… Во сне оно как? Щелкнул пальцами – все и готово. А здесь все как-то иначе.

– На сон это совсем не похоже.

«Это куда хуже – понял он вдруг. – Больше всего это похоже на ад. Да, да, именно так – ад. Бесконечное повторение одного и того же, зримая тьма. Элдрич считал иначе, он говорил: «терпенье и труд все перетрут», или что-то еще в том же роде…»

– Если ты туда вернешься… – начала Энн.

– Если! – усмехнулся Барни. – Теперь я просто не могу не вернуться туда. На этот раз у меня ничего не вышло. Возможно, мне придется проделать этот путь еще не одну сотню раз. Послушай, Энн, бога ради, отдай мне свое Чу-Зи! Я ни минуты не сомневаюсь в том, что мне удастся переубедить ее. Мне сам Элдрич помогать взялся, ты представляешь! Она сейчас в дурном настроении, но это даже хорошо… – Он замолк на полуслове. Энн Готорн странно трансформировалась. Вместо правой руки у нее был протез – блестящие металлические пальцы находились всего в нескольких дюймах от лица Барни. Ошибиться он просто не мог. Он перевел взгляд повыше и вздрогнул – ему открылись межзвездные дали, породившие Элдрича. Сквозь щели глаз-окуляров он видел пространства, лежащие по ту сторону света…

– Сегодня я тебе его не дам, – улыбнулась Энн. – С тебя и одного сеанса достаточно. Не забывай и о том, что Чу-Зи стоит денег – и немалых! Что ты станешь делать, если в один прекрасный день у тебя кончатся все скины, а?

Энн улыбнулась еще шире, разом обнажив огромные зубы, выточенные из нержавеющей стали.

Обитатели Чумного Барака один за другим приходили в себя. Энн исчезла неведомо куда. Барни заставил себя подняться на ноги. «Кофе, – подумал он. – Наверняка она отправилась готовить мне кофе».

– Уф! – устало вздохнул Норм Шайн.

– Где вы были? – спросил Тод Моррис. Он встал и помог подняться с пола своей жене Элен. – Я вернулся в то счастливое время, когда начинал учебу в колледже. Первое настоящее свидание. В том смысле, что оно было удачным. Ну, вы понимаете… – Он с опаской взглянул на Элен.

– Это куда лучше Кэн-Ди! – воскликнула Мэри Риган. – Если бы я могла поведать вам о том, что со мной происходило! – Она захихикала и густо покраснела. – Об этом как-то не принято говорить в приличном обществе.

Барни отправился в свою комнату, запер за собой дверь и достал из кармана маленькую ампулу с токсином, которую вручил ему Аллен Фэйн. Время пришло. Если… если только они действительно вернулись оттуда. Ему вспомнился образ Элдрича, наложенный на образ Энн. Что это было? Иллюзия? Или ему вдруг приоткрылась подлинная реальность, подлежащая не только его собственному опыту, но и переживаниям всех остальных участников сеанса?

Что-то подсказывало ему, что он видел именно Элдрича, но никак не Энн Готорн, и это означало, что принимать токсин сейчас было бессмысленно.

Тем не менее он раскрыл ампулу.

И тут же услышал тоненький голосок, шедший изнутри: «Ты находишься под наблюдением, Майерсон. Если ты задумал какую-то гнусность, мы вынуждены будем остановить тебя. Как это ни печально, но нам придется строго наказать тебя».

Он тут же вернул колпачок на прежнее место и дрожащими пальцами закрутил его до упора. И тут – тут он заметил, что ампула совершенно пуста!

В дверях маленькой кухоньки, смежной с его комнатой, появилась Энн.

– Что это у тебя? – испуганно спросила она, глядя на ампулу.

– Способ уйти, – прохрипел в ответ Барни. – Уйти от всего этого…

– От чего именно, Барни? – Энн выглядела так же, как всегда, и от этого ему сразу стало как-то полегче. – Ты как-то странно выглядишь. Может быть, это у тебя от Чу-Зи?

– Ты думаешь, после него бывает похмелье? – Он снова посмотрел на ампулу. Неужели Палмер Элдрич действительно сидит там, внутри? – Энн, ты случайно не знаешь, как можно связаться со спутником Фэйнов?

– Скорее всего, по обычному видеофону.

– Пойди к Норму Шайну и попроси его заказать разговор.

Энн покорно вышла, прикрыв за собой дверь.

Барни достал из-под кухонной плиты книжечку с шифрами. Он должен общаться с Алленом Фэйном на условном языке, ведомом только им двоим.

Страницы книжечки были пусты.

«Ну что ж – подумал Барни – значит, придется говорить открытым текстом. Главное теперь – не сболтнуть лишнего». В комнату заглянула Энн.

– Мистер Шайн заказ уже сделал. Он говорит, что к ним можно звонить в любое время дня и ночи.

Барни пошел вслед за Энн по узкому коридору. Вскоре они уже стояли в маленькой комнатке, отведенной под радиорубку. Норм Шайн, сидевший у передатчика, оглянулся и спросил у Барни:

– Шарлотта тебя случайно не устроит?

– Мне нужен Аллен, – ответил Барни.

– О'кей! Старый лось Эл уже на связи. Говори. – Он подал Барни микрофон. На крошечном экране видеофона появилось улыбающееся лицо Аллена Фэйна. – С вами хочет поговорить наш новенький, – пояснил Норм, на миг забрав у Барни микрофон, – Барни Майерсон. Знай, если бы не этот человек и его супруга, мы давно околели бы от скуки! – Он покинул кресло и направился в коридор, бормоча на ходу: – Господи, как голова раскалывается! Кто б знал!

– Мистер Фэйн, – тихо сказал Барни. – Сегодня мне посчастливилось побеседовать с Палмером Элдричем. Помимо прочего, он упомянул в разговоре и нашу ночную беседу. Он все знает, и потому дальнейшие…

Аллен Фэйн холодно осведомился:

– О какой такой ночной беседе вы говорите?

На какое-то время Барни лишился дара речи.

– Я полагаю, – сказал он наконец, – что они наблюдали за происходящим со спутника. Факт встречи отрицать бессмысленно; содержание же нашего разговора, похоже, неизвестно.

– Да вы же просто сумасшедший! – пробормотал Фэйн, внезапно побледнев. – Я вас впервые вижу! Говорите – будете заказывать что-нибудь или нет? – Лицо Фэйна не выражало ничего определенного. Или он был суперагентом, или Барни действительно заблуждался на его счет.

– Так вы, выходит, меня не знаете? – потерянным голосом спросил Барни.

Фэйн зло посмотрел на него и тут же отключил свой видео-фон. Маленький экран погас, и вместе с ним погасла последняя надежда Барни. Все, он попался. Он вышел в коридор и, достав из кармана пачку (последнюю?) земных сигарет, закурил. Элдрич делал с ним то же самое, что он делал с Лео Булеро. Со временем он изловит нас всех, подумал Барни. Теперь понятно, как он это делает: он полностью отключает человека от мира, переводя его в изолированное, ограниченное пределами самого Палмера Элдрича пространство. Начал он с Лео. Теперь пришла очередь Барни.

«И я еще должен бороться с ним – бороться с помощью этой пустой ампулы, в которой некогда содержался редчайший токсин, стоивший целое состояние, – подумал Барни. – Ампулы, в которой с недавних пор поселился все тот же Элдрич, вернее, малая его толика, его голос…»

Спичка обжигала ему пальцы, он же словно и не замечал этого.

Глава 11

Феликс Блау заглянул в свои записи и сказал:

– Пятнадцать часов тому назад корабль производителей Чу-Зи с разрешения ООН совершил посадку на Марсе. Место посадки – Файнберг-Кресчент. Торговля началась практически сразу.

Лео Булеро прильнул к экрану.

– В Чумном Бараке они уже побывали?

Феликс кивнул.

– К этому времени он должен был заглотить эту дрянь, – пробормотал Лео. – Более того, он должен был связаться с нами через спутниковую систему…

– Все правильно, – согласно кивнул Феликс Блау.

– Как дела у Уильяма Кларка? – Кларк был лучшим юристом компании «Пэт-Комплект».

– Майерсон не связывался и с ним, он не контактировал ни с кем. – Блау отодвинул бумаги в сторону. – Вот, собственно, и все, что я могу сообщить вам.

– Может быть, он умер? Может быть, судороги были настолько сильными.

– Мы тут же узнали бы об этом. На Марсе всего три госпиталя, соседи Майерсона должны были бы позвонить в один из них – иных вариантов попросту нет.

– Ладно. Следующий вопрос. Где в настоящее время находится Палмер Элдрич?

– Наши люди этого не знают – ответил Феликс. – Он оставил Луну и исчез, след его окончательно потерян.

– Чего бы я только не отдал ради того, чтобы узнать, что же происходит сейчас в Чумном Бараке! Я не пожалел бы и своей правой руки!

– Так полетите на Марс сами – кто вас держит?

– Э, нет! – покачал головой Лео. – После того что случилось со мной на Луне, я из «Пэт-Комплект» ни на шаг! Скажи мне, Феликс, может быть, у тебя есть там свои люди, а? Мы бы просто-напросто связались с ними и узнали обо всем, не покидая своих кабинетов, верно?

– Там уже работает наш сотрудник, мисс Энн Готорн. Правда, на связь она пока не выходила, но я надеюсь, что это произойдет уже в ближайшее время. В противном случае я полечу на Марс сам.

– Нет уж – увольте!

– Но ведь первым человеком, который пострадает от этого, будете именно вы, разве не так? Ну да бог с ним, это, в конце концов, ваше дело. Давайте лучше договоримся об оплате.

– Я заплачу столько, сколько нужно, – сказал Лео. – Так у нас появится хоть какая-то надежда – в противном случае можно было бы считать, что все уже кончено. – «На самом деле так оно и есть, – подумал он с тоской, – надеяться нам теперь не на что». – Вы представляете мне счет, и я подписываю его не глядя, идет?

– Хорошо. Теперь надо понять, что произойдет, если я погибну. Мне хотелось бы…

– Слушай, Феликс, давай не будем об этом! Тебя послушаешь, можно решить, что Марс – это огромное кладбище, по которому рыщет кровожадный Палмер Элдрич! Барни Майерсона он уже сожрал, теперь пришла твоя очередь, так, что ли? Давай договоримся – как только доберешься до Чумного Барака, ты свяжешься со мной, хорошо? – Не дожидаясь ответа, он отключил связь.

Сидевшая рядом с ним Рони Фьюгейт, его новый консультант-прогностик, все это время внимательно прислушивалась к разговору.

– Ну и как – уши не заболели? – поинтересовался Лео.

– Сейчас вы поступаете с ним так же, как когда-то он поступил с вами! – ответила Рони.

– Что-что?

– Барни побоялся отправиться на Луну. Вы – в свою очередь.

– С моей стороны это было бы просто глупо! Палмер испугал меня так, что я из этого здания теперь ни ногой! Естественно, на Марс я не полетел бы в любом случае – и в этом смысле вы, конечно же, правы!

– В свое время за такой же проступок вы выгнали Барни с работы. Вас же, насколько я понимаю, выгнать некому.

– Я выгнал себя сам. Внутри. Это еще труднее, милочка. Знали бы вы, как мне тяжело!

– И все же на Марс лететь вы не хотите.

– О боже! – Он снова включил видеофон и набрал номер Феликса Блау. – Блау, я забираю все свои слова обратно. Я полечу туда сам, хотя затея эта вряд ли кончится чем-то хорошим! Это чистейшей воды безумие!

– Честно говоря, – сказал Феликс Блау, – мне кажется, что вы собираетесь сделать именно то, чего ждет от вас Элдрич. Одно дело – быть смелым, другое…

– Сила Элдрича неразрывно связана с наркотиками, – перебил Лео. – Пока я не приму его, ему со мной не совладать. Я возьму с собой несколько охранников из нашей фирмы, они будут следить за тем, чтобы мне не сделали укола. Да, Блау, я надеюсь, что ты не откажешься сопровождать меня, а? – Он повернулся к Рони. – Как теперь?

– Теперь все в порядке.

– Ты слышал? Она считает, что я поступаю правильно! Ну так как, Феликс, летишь ты или нет?

– Конечно, Лео! – ответил с экрана Феликс Блау. – Должен же быть рядом с тобой хотя бы один здравомыслящий человек! Я буду в твоем кабинете, – он посмотрел на часы, – ровно через два часа, мы обсудим все детали этой акции. Готовьте быстроходный корабль. Я же прихвачу с собой парочку надежных людей.

– Вот так, – Лео отключил видеофон. – Видишь, Рони, во что я по твоей милости ввязался. Сначала ты заняла кресло Барни, теперь, боюсь, метишь и на мое! – Он посмотрел на Рони и покачал головой. Женщина может сподвигнуть мужчину на все, при этом не важно, кто она – мать, жена или даже твоя подчиненная. Они крутят нами, как хотят.

– Вы что, действительно этого боитесь? – нахмурилась Рони.

Он посмотрел ей в глаза и, едва заметно кивнув, ответил:

– Да, моя хорошая. Я говорил серьезно. Твое тщеславие беспредельно.

– Вы ошибаетесь!

– Если я не вернусь с Марса, полетишь ли ты за мной? – Лео выдержал паузу и ответил на свой вопрос сам: – Разумеется, нет!

– Мне нужно идти к себе, – процедила сквозь зубы Рони. – Меня ждет работа – столовый прибор из Кейптауна. – Она поднялась из кресла и вышла из его кабинета. Лео проводил ее взглядом и вновь покачал головой. Это не какой-нибудь Палмер Элдрич. Это – Рони Фьюгейт!

«Если мне удастся вернуться назад, – подумал он, – я придумаю способ потихоньку выжить ее из нашей конторы. Страсть как не люблю, когда мной пытаются манипулировать».

И тут в голову ему пришла одна очень странная мысль. Палмер Элдрич являл себя ему и в образе маленькой девочки, и в образе подзаборной дворняги… Ему ничего не стоило обратиться и в Рони Фьюгейт.

От этой мысли ему стало по-настоящему страшно.

Нет, это не вторжение проксов на Землю – нет! Это не экспансия гуманоидов соседней системы! Это – Палмер Элдрич, разрастающийся подобно чудовищному сорняку, Палмер Элдрич, которому нет ни конца, ни края! Есть ли предел его росту? Не может ли он в один прекрасный день лопнуть, не справившись со своим непомерно разросшимся телом? БАБАХ!!! Как там у Шекспира? Что-то о булавке, латах и короле… Просунешь, мол, булавку в щель – и прости-прощай, король!

«Но что в нашем случае может сыграть роль булавки? – спросил себя Лео. – И еще, где та щель, в которую я могу разить? Этого не знает никто – ни я, ни Феликс, ни Барни… Могу побиться об заклад, Барни понятия не имеет, что ему теперь следует делать. Может быть, имеет смысл похитить Зою, перезревшую, безобразную дочку Палмера? Скорее всего, ему на нее наплевать. К тому же Зоя вполне может оказаться самим Палмером – кто знает, быть может, другой Зои просто не существует. Хорошенькое дело, похитить Палмера у Палмера и пытаться шантажировать его этим… Так мы все и кончим, если, конечно, прежде не изыщем оного уязвимого места и булавки. Бесконечные копии, бесчисленные подобия человека, наводняющие собой мир. Квазипротоплазма, растущая, словно на дрожжах, на дьявольской закваске ужасного, явившегося к нам из иных измерений Чу-Зи».

Он вновь подключил видеофон к сети и связался со спутником Аллена Фэйна. В тот же миг на экране появилось растерянное лицо знаменитого диск-жокея:

– Я весь внимание, мистер Булеро.

– Ты уверен в том, что Майерсон не связывался с тобой? У него есть книга кодов?

– Книга-то у него есть, но только это мало что меняет! Мы ведем прослушивание всех переговоров, ведущихся из Чумного Барака. Несколько часов назад корабль Элдрича приземлился неподалеку от отсека, и все его обитатели, включая господина Майерсона, вышли на встречу с ним. Элдрич беседовал с ними лично – нет никаких сомнений в том, что сделка состоялась во время этого разговора.

– Кажется, я начинаю понимать, что же с ним случилось, – пробормотал Лео. – Спасибо тебе, Эл. – Он отключил связь и надолго задумался. Скорее всего, во всем было повинно все то же Чу-Зи. Как только они сели и стали жевать его, они уже были его безвольными жертвами… То же самое он испытал на Луне. Весь их план был основан на том, что Барни должен будет принять Чу-Зи. И это было главной их ошибкой, они сами в очередной раз подыграли Элдричу – как только наркотик стал действовать, Барни уже не принадлежал самому себе. Неким таинственным образом Элдрич контролировал все порожденные Чу-Зи миры – он присутствовал в каждом из них!

И тут Лео разом понял все. Все эти фантастические миры существовали не где-нибудь, но именно в голове Палмера Элдрича. Он, Лео, имел возможность самолично убедиться в этом.

Главная проблема состояла в том, что, единожды оказавшись там, ты уже не мог быть только здесь- та реальность оставалась с тобой, вернее, в тебе, сколько бы ты ни тешил себя мыслью о том, что свободен. Эта дорога вела только в одну сторону, вернуться по ней назад было просто невозможно. Он, Лео Булеро, был там и поныне.

И все же это казалось маловероятным. Скорее всего, сама мысль об этом была порождена страхом. «Рони не ошиблась: я готов бросить Барни в беде, как некогда бросил меня он сам. Его испугало предвидение, меня – опыт…

Кто из нас будет принесен в жертву? Я, Барни или Феликс Блау? Кого из нас он заглотит первым? Мы для него никто – лишь трапеза, лишь пища, лишь то, что должно поглотить… Гигантский зев, чудовищная пасть…

Но каннибалом назвать Палмера нельзя, ибо он – не человек. Под маскою его сокрыто нечто неведомое нам – неведомое и нечеловеческое!

И все же кто он? Что с ним могло случиться? Кто знает, быть может, все эти десять лет он занимался единственно тем, что пожирал проксов, покончив же с ними, решил вернуться к нам…» Лео поежился.

«Итак, в моем распоряжении два относительно свободных часа на Терре плюс время полета на Марс. Десять часов жизни и – и я буду проглочен. – Этот зловещий, этот страшный наркотик был уже повсюду. От одной мысли о том, какой улов принесли Элдричу его коварно расставленные сети иллюзий, становилось страшно. – Как это у буддистов? Майя? Да, да, майя. Пелена иллюзии. Да-а, мы влипли в это дерьмо не на шутку…» Он нажал кнопку на селекторе, вспомнив о том, что ему следует заказать звездолет. Звездолет с хорошим пилотом. Автопилотам Лео не доверял.

– Кто у нас лучший пилот? – спросил он у мисс Глисон.

– Дон Дэвис, – тут же ответила мисс Глисон. – Он особенно отличился во время полетов на Венеру. – О Кэн-Ди секретарша не сказала ни слова, она прекрасно понимала, что прослушиваться может и селекторная связь.

На решение вопросов, связанных с полетом, у Барни ушло не больше десяти минут.

Покончив с делами, Лео Булеро откинулся на спинку кресла и закурил большую гаванскую сигару, хранившуюся долгие годы в специальной, заполненной гелием камере. Он надкусил ее кончик и разочарованно поморщился – сигара была явно пересохшей. «Увы, но именно так мир и устроен, – подумал он, – за внешним блеском таит себя убожество…»

Дверь бесшумно открылась. Это была мисс Глисон, она несла к нему на подпись путевые листы звездолета.

Рука, в которой она держала бумаги, была искусственной – он тут же заметил ее поблескивание. Лео изумленно поднял глаза на ее лицо и вздрогнул. Стальные зубы неандертальца – такими они были у людей двести тысяч лет назад, но, конечно же, тогда они были не из стали… Глаза-прорези, без малейшего намека на зрачки. Фирма-изготовитель – «Йенсеновские лаборатории».

– Черт возьми, да это же ты, Элдрич! – пробормотал Лео.

– И одновременно твой пилот! – сказала мисс Глисон голосом Элдрича. – Помимо этого, я же буду встречать тебя и там, на Марсе. Если тебе мало и этого, придумаем что-нибудь еще.

– Дай сюда эти бумаги! На них должна стоять моя подпись!

– Ты что – все еще собираешься туда лететь? – изумился Элдрич.

– Да, – кивнул Лео, протянув руку за документами.

Единожды приняв Чу-Зи, ты подпадаешь под его власть на веки вечные. Энн Готорн сказала бы мне что-нибудь эдакое, она ведь у нас набожная… Порабощение грехом. Грехопадение. И даже искушение – оно все то же…

Вся разница в том, что там был путь к спасению, здесь же – нет. Неужто искать его следует где-нибудь на Проксиме? Кто знает… Быть может, его вообще не существует.

Энн Готорн появилась в дверях радиорубки.

– С тобой все в порядке?

– Что со мной может случиться? – пожав плечами, ответил Барни. – Ты понимаешь, мы ведь сами во все это вляпались! Жевать Чу-Зи нас не заставлял никто! Мы сами хотели этого! – Он швырнул сигарету на пол и положил конец еще теплившейся в ней жизни, растерев окурок носком башмака. – А ты еще не хочешь отдавать мне свою порцию! – Тут же Барни вспомнил о том, что Энн здесь ни при чем. Это была не она. За ее спиной стоял Палмер Элдрич.

«И все же я это сделаю, – сказал Барни самому себе, – пусть за ней стоит хоть сам черт».

– Перестань! – завизжала она. Или это было оно?..

– Эй, Майерсон! – закричал Норм Шайн, выскочив из своей рубки. – Что это ты делаешь, а?! А ну-ка отпусти ее!

Сильная рука схватила его за горло. Но поздно, наркотик был уже у него.

– Не делай этого, Барни! – прошептала Энн. – Прошло еще слишком мало времени. Умоляю тебя, не делай этого!

Не обращая на нее внимания, он направился к своей комнате.

– Ты можешь сделать ради меня одну вещь? – прокричала она ему вслед. – Давай разделим его пополам – половина тебе, половина мне? Я хочу быть с тобой, Барни, слышишь?

– Это еще почему?

– Может быть, я хоть как-то смогу помочь тебе.

– Как-нибудь обойдусь и сам! – отрезал Барни. «Мне нужно одно, – подумал он, – попасть в то время, когда мы с Эмили еще жили вместе. До развода, до того, как появился Хнатт…

Это моя единственная надежда, я должен сделать все, чтобы оказаться там! Все! Иначе – грош мне цена!»

Он запер за собой дверь и тут же сунул в рот Чу-Зи. Ни с того ни с сего на ум ему пришел Лео Булеро. «Ты выбрался. Лео. И выбрался ты, скорее всего, потому, что Палмеру Элдричу такие, как ты, не по зубам. Или – или Палмер Элдрич просто-напросто играется с тобой, как кошка с мышкой. Ты мог прилететь сюда, Лео, прилететь и удержать меня от этого безумия, но теперь уже поздно, слишком поздно… Даже сам Палмер Элдрич устами Энн Готорн предупреждал меня о том, что этого делать не стоит, – даже ему стало казаться, что я явно перебираю. Что это может означать? Может быть, я рухну в такие бездны, над которыми не властен и он? Туда, где нет ничего, где буду лишь я, – вернее, так: где будет одно лишь мое я.

Вернуться оттуда я, конечно, уже не смогу. И все же я это сделаю, пусть даже я рухну на дно преисподней. Пусть все будет так, как будет!»

В висках заломило так, что он зажмурился от боли. Ему казалось, что мозг вдруг пришел в движение и рвется наружу, не желая оставаться в опостылевшей черепной коробке. Он понял, что странное это ощущение вызвано резким изменением метаболизма. Шоком. «Прости меня, если можешь! – сказал он своему телу. – Прости, бога ради».

– Спасите! – сказал он вслух.

– Как же, как же, держи карман шире… – прохрипел странно знакомый мужской голос. – Ты что, думаешь, мне больше делать нечего, кроме как с тобой нянчиться? Или бросай это дело, или иди отсюда на все четыре стороны! Марсианская жизнь вон до чего тебя довела – даже мне на тебя смотреть тошно!

– Заткнись! – прошипел Барни. – Я больной человек – ты слышишь? Я слишком далеко зашел. Тебе же лишь бы поорать… – Он открыл глаза и увидел перед собой Лео Булеро. Булеро сидел за огромным столом из мореного дуба. – Слушай! – прошептал Барни. – Я как сел на Чу-Зи, так с него и не слезал – ты понимаешь? Иначе я просто не могу! Если ты мне не поможешь, мне конец, Лео! – С трудом держась на ногах, он добрался до ближайшего кресла и рухнул в него как подкошенный.

Лео раскурил сигару и задумчиво заметил:

– Ты что – принимаешь его и сейчас? Ведь оно вот уже два года как…

– Ты хочешь сказать, что оно теперь вне закона?

– Да. Именно так – вне закона. Теперь попробуй понять меня правильно. У меня масса дел, понимаешь? Я же, вместо того чтобы заниматься ими, болтаю с тобой, не зная даже того, кто ты на деле – живой человек или призрак, явившийся из прошлого.

– Разве ты не понял? Это я, Барни Майерсон, – просто я под кайфом!

– Ладно, ладно! – Лео запыхтел своей сигарой с удвоенной энергией. – Только не надо так возбуждаться! В будущем бывал и я, и, как видишь, ничего страшного со мной не случилось! Ты ведь скопер, Барни, – что тебя так удивляет? – Он откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу. – Ты знаешь, что я там видел? Памятник самому себе, вот что! – Он бросил на Барни победный взгляд.

– Мне все это не нужно. Мне вообще ничего не нужно. Только одно. Я хочу, чтобы моя жена вернулась ко мне. Я хочу жить вместе с Эмили! – Ему вдруг стало грустно как никогда. Грустно и горько. Горечь утраты. Желчь.

– Ах да, Эмили… – Лео закивал головой и, нажав на кнопку селектора, сказал:

– Мисс Глисон, ко мне никого не пускать! – Он вновь повернулся к Барни. – Этого типа по имени Хнатт забрала полиция ООН. Помнишь, они брали людей Элдрича? Ну так вот. У Хнатта с ними был подписан договор. В тюрьму его сажать, конечно, не стали, но из страны выслали. Он сам так решил – уж лучше, мол, в другую страну, чем за решетку.

– А как же Эмили?

– Ты имеешь в виду ее горшки? Как бы она лепила их в марсианской норе? Разумеется, ей пришлось оставить этого идиота. Если бы ты был потерпеливее…

– Слушай! Ты кто – Лео Булеро или Палмер Элдрич? – пробормотал Барни. – У меня такое ощущение, что ты говоришь мне все это с одной-единственной целью – сделать мне еще хуже!

Лео удивленно поднял брови.

– Палмер Элдрич мертв.

– Это неправда. Это такая же иллюзия, как и все остальное!

– К черту иллюзии! – неожиданно рассвирепел Лео. – Кто тебе дал право считать меня иллюзией? Я настоящий – ты понял? Здесь единственный призрак – ты сам! Именно поэтому ты и выворачиваешь все шиворот-навыворот! – Он изо всех сил ударил кулаками по крышке стола. – Ты это видел? О том же, что Хнатты развелись, я узнал случайно – твоя бывшая жена с недавнего времени стала работать на нас. Она была у Рони в прошлый четверг, – он зажег потухшую сигару и яростно запыхтел.

– Значит, мне достаточно разыскать ее, так? – спросил Барни, не веря своим ушам.

– Так, да не совсем, – ответил Лео. – Есть одно «но». Куда ты собираешься деть Рони Фьюгейт? В этом иллюзорном мире ты живешь не один – ты живешь вместе с ней.

– Постой! Если так, значит…

– Да, Эмили в курсе, у них друг от друга секретов нет. Эмили можно понять. Вернись она к тебе, и Рони тут же перестанет принимать ее работы. Эмили это прекрасно понимает. Рони, как ты знаешь, особенно не прикажешь – она у нас сама себе голова.

– Эмили всегда ставила во главу угла личную жизнь, карьера для нее не значит почти ничего.

– Но для тебя-то это было совсем не так! Возможно, она переучилась, изменила свой взгляд на вещи, глядя на тебя, возможно, ее научила этому жизнь, но она действительно стала другой! И потом, почему ты считаешь, что она захочет вернуться к тебе? Сейчас все складывается у нее как нельзя лучше: она знаменита на весь мир, скины ей просто девать некуда – если уж говорить до конца, то и мужчин у нее предостаточно. Ты ей не нужен ни в каком качестве, Барни! И потом, чем тебе так не нравится Рони? Лично я предпочел бы…

– Ты Палмер Элдрич! – сказал Барни. – Я тебя раскусил!

– Ты так считаешь? – удивился Лео. – Ладно, Барни, мне твоя болтовня надоела. Я тебе уже сказал о том, что Элдрича давно нет в живых. И убил его не кто-нибудь, но именно я! В честь этого события и был установлен тот памятник! – Он говорил совершенно бесстрастно, однако лицо его вдруг побагровело. – Где мои стальные зубы? Где протез? – Лео поднял руки. – Так, может быть, у меня что-то не так с глазами?

Барни направился к двери.

– Куда это ты? – спросил Лео.

– К Эмили, – сказал, открывая дверь, Барни, – если я поговорю с ней, она…

– Вряд ли ты сможешь это сделать, дружище! – покачал головой Лео.

«Кто его знает – думал Барни, направляясь к лифту. – Может быть, это действительно был Лео. Может быть, все это правда… Нет, без Палмера Элдрича тут не обойтись!

Энн была права, мне следовало дать ей половину той дозы, вместе нам было бы легче, как говорится, ум – хорошо, а два – лучше. Энн, Палмер, Лео… кругом он, один только он – творение и творец. Вот что он такое, вот кто он такой – творение и творец. Властелин всех этих миров. Мы можем лишь населять их, наполнять собою то, что послушно одному ему. Палмеру Элдричу, вольному бродить по тем же мирам рядом с нами. Он может манипулировать следствиями, отменяя причины; он может обращать реальность в иллюзию, а иллюзию в реальность; он может стать любым из нас, если только пожелает того. Бессмертный, не ведающий, что такое время, живущий, за пределами коснеющих в себе пространств, он может существовать даже там, где он мертв!»

Палмер Элдрич отправился на Проксиму человеком, вернулся же оттуда богом.

Стоя перед лифтом, Барни пробормотал:

– Палмер Элдрич, помоги мне! Верни мне жену!

Двери лифта раскрылись. В кабине стояло шестеро: четверо мужчин и две женщины.

Все они были Палмером Элдричем – и мужчины, и женщины… Искусственная рука, стальные зубы, изможденные серые лица с линзами Йенсена вместо глаз.

Все шестеро посмотрели на него и сказали дружным хором:

– Майерсон, ты уже не сможешь вернуться в свой мир. На сей раз ты зашел слишком далеко – ты принял слишком большую дозу. Я предупреждал тебя об этом!

– Ты не мог бы помочь мне, Палмер? – пробормотал Барни. – Мне нужно как-то вернуть ее!

– Ты меня, похоже, не понял, – ответили Палмеры Элдричи, покачав головами точно так же, как минуту назад это сделал Лео. – Тебе ведь уже было сказано – это будущее. Соответственно, тебя, в известном смысле, здесь нет. Кому я должен вернуть Эмили? Тебе или настоящему Барни Майерсону, для которого твое будущее является настоящим? Ты зря считаешь, что Барни не пытался вернуть ее. Как только Хнатты развелись, он только и делал, что обхаживал свою Эмили. Я тоже помогал ему как мог, но у нас, как видишь, так ничего и не вышло. Это было несколько месяцев тому назад. Когда Хнатта отправляли на Марс, он страшно возмущался, и я его прекрасно понимаю. В чем был виноват этот бедняга? Ни в чем! Это грязное дельце обстряпал сам Лео – он по этой части дока! Ну да ладно, я что-то отвлекся. Вернемся к тебе. – Палмеры Элдричи вновь покачали головами.

– Лео назвал тебя призраком не случайно – ты настолько прозрачен, что через тебя читать можно! Самый что ни на есть настоящий призрак!

Барни обвел Элдричей взглядом – они взирали на него совершенно бесстрастно.

– Попробуй построить свою жизнь, основываясь именно на этой предпосылке, – продолжили Элдричи. – Ты обрел именно то, о чем говорил апостол Павел, – Энн Готорн наверняка беседовала с тобой и об этом, – вместо тленного, скроенного из плоти тела ты получил тело эфирное! Кстати, как ты его находишь, Барни? – Элдричи говорили с ним насмешливым тоном, однако лица их были полны сострадания. – Ты не можешь умереть; тебе не нужно ни есть, ни пить, ни дышать… при желании ты можешь проходить сквозь стену, какой бы толщины она ни была. Всему этому ты со временем научишься. Судя по всему, по дороге в Дамаск Павел испытал нечто подобное, я в этом почти уверен. Честно говоря, я отношусь с уважением не только к ранним, но и к новым христианам, таким как Энн Готорн. Их точка зрения позволяет объяснять очень и очень многое.

– Элдрич, а что ты можешь сказать о себе самом? Ты ведь мертв, два года тому назад тебя убил Лео Булеро. «И сочувствуешь ты мне совсем не случайно, – подумал Лео про себя, – в свое время ты тоже перебрал Чу-Зи, тем отрезав себе путь в свои пространство и время».

– Тот памятник любопытен лишь как исторический курьез. – Голоса Элдричей стали казаться Барни ветром, завывающим где-то в высоте… – Неподалеку от Венеры мой звездолет столкнулся со звездолетом Лео. Я находился – вернее, считается, что я находился, – на борту своего корабля; Лео, соответственно, летел на своем. Мы возвращались с конференции, в которой участвовал и Хепберн-Гильберт. Лео решил воспользоваться этой возможностью для того, чтобы свести со мной счеты. Впоследствии в память об этом событии был сооружен монумент – за него Лео пришлось выложить кругленькую сумму. Но он денег не жалел – уж очень ему хотелось попасть в школьный курс истории!

Мимо раскрытой кабины лифта прошли двое – представительный молодой человек и молоденькая девица, которая была, судя по всему, его секретаршей. Они удивленно посмотрели на Барни и шестерку его собеседников.

Шестерка на глазах изумленного Барни перестала быть коллективом Палмеров Элдричей, теперь перед ним стояло шестеро совершенно не похожих друг на друга людей – четверо мужчин и две женщины.

Барни развернулся и пошел прочь от лифта. Бесконечно долго он слонялся по коридорам, пока наконец не оказался на первом этаже здания. Он нашел на указателе свою фамилию и прочел напротив: «Главный инспектор Отдела Прогнозов». «Такие вот дела, – подумал он с грустью, – подожди я немного, сбылось бы и это…»

Значит, Лео все же вытащил его с Марса. Вызволил его из норы. Значит, процесс закончился – вернее, закончится – достаточно быстро.

Морок, созидаемый Палмером Элдричем, ловцом человеческих душ, был всесилен, он мог сбить с толку любого, однако у него был один серьезный изъян. Он не мог быть долгим. Не прими он Чу-Зи во второй раз, и все в его жизни сложилось бы иначе…

Очевидно, наркотик у Энн Готорн оказался не случайно. Именно это обстоятельство заставило его принять Чу-Зи вторично. Она хотела, чтобы это произошло, ибо за ней стоял все тот же Палмер Элдрич.

Пути назад не было.

Если верить Элдричу, говорившему устами Лео, устами всей компании «Пэт-Комплект», пути назад не было… Если. Если.

Он поднялся на лифте на свой этаж и открыл дверь своего кабинета. Человек, сидевший за столом, поднял голову и сказал: «Заходи, заходи. У нас мало времени». Это был он сам. Барни вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. «Спасибо, – сказало его будущее „я“ ледяным голосом. – Хочу сообщить тебе, что ты в любом случае вернешься в свое время, так что можешь не волноваться. Самое большее, на что способен Элдрич, – это изменение внешнего аспекта мира. Он делал – или, как ты считаешь, делает – поверхность вещей иной, но это не значит, что он действительно меняет их, – понимаешь?»

«Я верю тебе, как себе».

Его будущее «я» продолжило:

– Сейчас вся эта история кажется мне едва ли не забавной, но я прекрасно понимаю, что для тебя это не так, верно?

И все же послушай, что я тебе скажу. Так или иначе Элдрич напоминает о себе и сейчас, иногда он даже появляется на публике – но и я, и все остальные здравомыслящие люди понимают, что это не более чем галлюцинация. Могила Палмера Элдрича находится на Сигме 14-Б, это установлено точно. Для тебя же пока все обстоит иначе. Настоящий, реальный Палмер Элдрич может появиться в любую минуту. То, что для меня реально, для тебя – галлюцинация; то, что представляется мне иллюзией, для тебя реально. Когда ты вернешься на Марс, ты встретишь Палмера Элдрича во плоти и крови. Я, признаться, тебе не завидую!

– Скажи, как мне вернуться назад?

– А как же Эмили? Или она тебя больше не интересует?

– Мне страшно! – Его будущность понимающе посмотрела на него и кивнула. – Мне страшно, Барни! К чему скрывать это от самого себя?

– Видишь ли, Элдрич пользуется тем, что после приема Чу-Зи нормальное состояние сознания восстанавливается крайне медленно; проходит некая последовательность уровней, каждый последующий из которых обладает большей степенью достоверности по сравнению с предыдущим. Человек как будто выныривает – понимаешь? Порой этот процесс растягивается на годы. Эта особенность, кстати говоря, и была одной из главных причин запрета Чу-Зи. Хепберн-Гильберт какое-то время считал, что наркотик этот облегчает переход в некую реальность, которой суждено стать новой родиной человечества. Когда же оказалось, что действие Чу-Зи мало чем…

– Так, значит, во время приема второй дозы я все еще был не в себе?

– Совершенно верно, сознание твое оставалось крайне замутненным. Воздержись ты от приема наркотика в течение суток, и все вернулось бы в норму – призраки Элдрича оставили бы тебя в покое, и ты вновь почувствовал бы себя свободным человеком. Элдрич прекрасно понимал это и потому подсунул тебе вторую, куда большую дозу Чу-Зи. Он знал, что тебя прислали на Марс для борьбы с ним, но не имел ни малейшего понятия о том, как ты будешь это делать. Он боялся тебя как огня.

Слышать это было по меньшей мере странно. У Элдрича в распоряжении было, кажется, все, и тем не менее он кого-то боялся. И еще этот памятник… Он ведь знал наперед, что его как-то убьют…

Дверь кабинета внезапно открылась.

Рони Фьюгейт замерла на пороге, разинув рот от изумления.

– Господи, да это же призрак! Тот, который стоит поближе ко мне, – призрак! – Она наконец вошла в кабинет и закрыла за собой дверь.

– Все правильно, – сказал Барни из будущего. – Ты можешь проверить это предположение, попробовав коснуться его рукой.

Она так и сделала: рука ее исчезла в теле Барни.

– Я разных призраков навидалась, а вот с твоим встречаться как-то не приводилось, – сказала Рони. – У каждого, кто пробовал эту мерзость, так или иначе существует призрак. С год тому назад их было столько, что проходу от них не было. Теперь-то, слава богу, их почти не стало. Даже Хепберн-Гильберт со своим призраком встречался – представляю, какую он рожу при этом скорчил!

– Понимаешь, – сказал Барни из будущего, – он полностью подчинен Палмер Элдричу, хотя для нас последнего уже не существует. Нам нужно быть очень осторожными. В любую минуту Элдрич может воздействовать на его восприятие и тем самым вызвать нужную ответную реакцию.

Рони обратилась к самому Барни:

– Что мы можем для тебя сделать?

– Он хочет вернуться на Марс, – ответило за Барни его будущее «я», – они задумали уничтожить Элдрича, подав на него в суд. Для того чтобы эта машина закрутилась, необходимо, чтобы Барни принял «КВ-7». Ты это помнишь?

– Но ведь дело это так и не попало в суд, – ответила Рони, – Элдрич все уладил, Лео отозвал свое заявление.

– Мы можем отвезти тебя на Марс в корабле нашей компании, – сказал Барни из будущего. – Но тебе это вряд ли что-то даст: Элдрич будет сопровождать тебя во время путешествия и вдобавок устроит тебе торжественную встречу на Марсе – он такие вещи любит. Не забывай о том, что призрак по своему желанию может переноситься в любое место и в любое время. Эта его способность, а также отсутствие у него метаболизма – в нашем понимании этого термина – вот главные его приметы. Крайне странным является то, что на него действует гравитация. В последнее время учеными был сделан ряд попыток как-то объяснить этот феномен, я имею в виду призраков, но, насколько я понимаю, ничего сколь-нибудь определенного установить им так и не удалось. Решение этой проблемы имело бы и прикладное значение – мы смогли бы возвращать призраков в их время и на их место – он выразительно посмотрел на Барни.

Внутри у Барни все похолодело.

– Вы хотите от меня избавиться? – спросил он дрожащим голосом.

– Разумеется. И этого хотим не только мы, этого хочешь и ты – ты вернешься назад, в то время, когда вы… – Двойник Барни неожиданно осекся и с опаской посмотрел на Рони. Говорить при ней об Эмили он явно побаивался.

– Я знаю, что они проводят какие-то эксперименты с использованием высоковольтной аппаратуры. В Колумбийском университете занимаются магнитными полями, а…

– Лучшие результаты получены Калтехе, на Западном побережье. Призрак подвергается бомбардировке бета-частицами, это жесткое бета-излучение приводит к распаду информационной матрицы.

– Все понятно, – кивнул Барни. – На том позвольте откланяться. Я отправляюсь в Беркли – послушаю, что мне скажут физики. – Он чувствовал себя полным идиотом – он сам начинал подумывать о том, как бы ему от себя избавиться!

– Странные вещи ты говоришь, – пробормотала Рони.

– Что тебя так удивляет? – спросил двойник Барни, сложив на груди руки.

– То, что ты сказал о Калтехе, – ответила Рони. – Насколько я знаю, они никогда не занимались призраками, – она взглянула на Барни и еле слышно прошептала:

– Попроси его показать руки!

– Покажи мне свои руки, – обратился Барни к двойнику. Он уже и сам видел, что с тем происходит что-то не то: челюсть приобрела знакомые угловатые очертания, глаза сузились в щелочки… – Впрочем, не стоит, – добавил Барни слабеющим голосом.

Его будущее насмешливо сказало ему:

– Бог помогает тем, кто сам себе помогает, Майерсон. Ты шляешься по закоулкам своего сознания, пытаясь найти того, кто пожалел бы тебя – пожалел, обогрел и все такое прочее. Я тебя жалею, Барни, я! Когда ты решил принять наркотик во второй раз, кто отговаривал тебя? Я! Я освободил бы тебя отсюда, знай я, как это делается. А я, как ты, наверное, понимаешь, знаю об этих делах куда больше всех остальных.

– Что же с ним будет? – спросила Рони у его будущего «я», которое с недавнего времени таковым уже не являлось; к тому моменту, когда она сформулировала свой вопрос, метаформоза уже закончилась, теперь за столом сидел Палмер Элдрич, седой высокий человек с изможденным лицом и крупными стальными зубами. – Неужели с ним это навсегда?

– Хороший вопрос! – кивнул Палмер Элдрич. – Мне тоже хотелось бы это понять. Меня это касается не в меньшей степени, – он повернулся к Барни. – Ты, вероятно, уже понял, что отслеживать свой обычный гештальт вовсе не обязательно, – ты можешь превратиться в камень, дерево, ракету, секцию антитермального козырька и так далее. Лично я перепробовал едва ли не все. Если ты становишься чем-то неодушевленным, например бревном, для тебя перестает существовать такая категория, как время. Для того кто жаждет поскорее вернуться в свой мир, этот вариант является прекрасным – возврат происходит мгновенно! Я же, признаться, возвращаться туда не спешу, – он понизил голос. – Если я вернусь в свои пространство и время, меня тут же убьет Лео Булеро. Таким образом, жить я могу только здесь. Что до тебя, Барни… – он заулыбался, – то я посоветовал бы тебе стать камнем. Я понятия не имею, сколько времени будет действовать наркотик – может быть, десять лет, может быть, сто, может быть, миллион! Есть и другой вариант: ты можешь стать какой-нибудь окаменелостью и лечь под стекло музейной витрины! – Элдрич смотрел на Барни едва ли не с нежностью.

Немного помолчав, Рони сказала:

– Может быть, он прав, Барни…

Барни подошел к столу, поднял с него стеклянное пресс-папье и тут же вернул его на место.

– Мы его коснуться не можем, – пробормотала Рони, – он же свободно…

– Способность призраков манипулировать материальными объектами – вещь достаточно хорошо известная. Она доказывает то, что призраки или духи не просто отображаются в какой-то конкретной реальности, но присутствуют в ней! Вспомните о полтергейсте: духи резвятся так, что стены ходуном ходят, при этом они остаются духами!

На одной из стен поблескивала металлическая пластинка. Это был памятный жетон – приз, которого удостоились работы Эмили на выставке, состоявшейся за три года до того, как Барни был призван на службу в колонии. Пластинка висела там же, где и прежде.

– Я хочу стать этим! – воскликнул Барни, указывая на жетон, представлявший собой табличку, вырезанную из красного дерева и взятую в медную рамку; он был уверен в том, что его двойник ни за что не выбросит ее. Оставалось понять, каким образом он, человек, мог стать памятным жетоном, висящим па стене.

– Майерсон, тебе помочь? – обратился к нему Палмер Элдрич.

– Да!

И в тот же миг таинственная сила властно подхватила его и понесла в неведомые дали. Он раскинул руки в стороны, чтобы удержаться на ногах, и вдруг почувствовал, что он действительно летит, точнее, падает! Падает в бездонный сходящийся колодец. Он вдруг понял, что Элдрич снова обманул его, этот монстр с железными зубами обвел его вокруг пальца и сделал нечто такое, о чем он, Барни Майерсон, не имеет ни малейшего понятия…

– Будь ты проклят, Элдрич! – беззвучно прокричал своими, теперь уже бесплотными, губами Барни, падая все дальше и дальше, проваливаясь все глубже и глубже. Теперь над ним не была властна и гравитация – он утратил свой вес, он не был теперь даже призраком!

«Оставь мне хоть что-нибудь, Палмер! Молю тебя, оставь мне хоть частичку меня! – вспыхнуло в сознании, но тут же поползли тяжелые мысли, в которых невозможно было усомниться. Палмер Элдрич сделал это не сейчас. Он сделал это еще там, на Марсе, а может быть, и еще раньше, где-то на заре этого мира… – Я… Я отомщу ему! Я вернусь на Марс, приму токсин и подам на него в суд! Я сделаю это не ради Лео и не ради его гнусной компании, нет! Я сделаю это ради себя самого! Держись, Элдрич!!!»

Кто-то смеялся, кто-то заливался дурацким смехом. Это был смех Палмера Элдрича, но исходил он…

«Это смеюсь я, Барни Майерсон».

Он посмотрел на свои руки. Левая – морщинистая, бледно-розовая, покрытая мелкими бесцветными волосками. Правая – блестящая, гладкая, мощная…

Он разом понял все. Палмер Элдрич последовательно шел именно к этому – он заместил его, Барни, собой.

«И убьет Лео Булеро не кого-нибудь, но именно меня, – подумалось ему. – И в память об этом люди возведут памятник…

Я – Палмер Элдрич. И дай бог, чтобы Эмили ответила мне отказом».

Глава 12

Одной рукой он касался Терры, другой доставал системы Проксимы Центавра. Человеком он уже не был, назад вернулось нечто другое. Он обладал огромной силой. Он мог одолеть смерть.

Но он не был счастлив, ибо был совершенно одинок. И потому он пытался повести за собой других – он хотел, чтобы они стали такими же, как он.

Среди прочих был и Барни Майерсон.

– Майерсон, – сказал он. – Скажи мне, черт возьми, что же ты при этом теряешь? Женщину, которую ты некогда любил, вернуть невозможно, и повинен в этом только ты сам. Дальше. Ты вдруг решил, что все это время ты жил неправильно. Но скажи мне, кто в этом виноват? И разве возможно исправить всю твою прошлую жизнь? И наконец, последнее – то, что ты сознательно исключил из своей жизни, не сможет вернуться к тебе в прежнем своем качестве. Ты, надеюсь, понимаешь смысл сказанного?

Молчание.

– И еще. Ты забываешь об одном немаловажном обстоятельстве, – продолжил он. – Она стремительно деградирует, и повинна в этом так называемая эволюционная терапия, изобретенная немецким костоправом, которому самое место в каком-нибудь нацистском концлагере! Она вовремя остановилась, вернее, ее вовремя остановил супруг, но даже тех двух-трех сеансов было достаточно для того, чтобы она стала другой. Как и прежде, она продолжает лепить вазочки, как и прежде, они пользуются успехом, но на деле она уже не та, что была прежде! Я думаю, она вряд ли понравилась бы тебе, встреться ты с нею сейчас. Ни прежней глубины, ни прежнего ума… Вернись она к тебе, и ты тут же захочешь уйти. Того, что было прежде, уже не будет.

Он выдержал долгую паузу и наконец услышал в ответ:

– Ты прав.

– Тогда скажи, куда бы ты хотел отправиться? – спросил он у Барни. – Марс? Если не Марс, то что – Терра?

Тот, другой, которого звали Барни Майерсон, ответил:

– Нет. Я ведь по своей воле ее покинул, мне там делать нечего.

– Хорошо, значит, не подходит и Терра… Что у нас остается? – Немного подумав, он продолжил: – Остается Проксима. Ты никогда не видел ни Проксимы, ни ее обитателей. Кстати, ты, наверное, уже догадался, что я являюсь мостом – мостом между двумя нашими системами. Они в любой момент могут прийти сюда через меня, и не приходят только потому, что я их пока не пускаю! Но их нетерпение растет с каждым днем. – Он захихикал: – Они уже выстроились в длинную очередь, прямо как дети перед входом в цирк!

– Преврати меня в камень!

– Это еще зачем?

– Чтобы я ничего не чувствовал, – ответил Барни Майерсон. – Меня уже от всего этого тошнит!

– А если я предложу тебе стать частью моего организма?

Молчание.

– Мы будем работать на пару. Как ты понимаешь, Лео мне не чета – я занимаюсь делами куда более серьезными! Все эти грязные делишки не для меня! – «Охо-хо, – подумал он про себя. – Скоро Лео меня убьет; правда, это скоро только для них, но никак не для меня…» – Я хочу познакомить тебя с одним из моих замыслов. Может быть, он как-то вдохновит тебя, пусть он и прост.

– Меня уже ничто не вдохновит.

– Я собираюсь стать планетой.

Барни рассмеялся.

– Что тебя так развеселило? – воскликнул он, оскорбившись.

– Ты окончательно свихнулся! Кто бы ты ни был – человек или что-то совсем иное, – ты тронулся, понимаешь? Тронулся!

– Я ведь даже не успел объяснить тебе, что под этим следует понимать, – сказал он с достоинством. – На этой планете я должен стать всем и каждым! Ты, конечно же, понимаешь, о какой планете идет речь.

– О Терре?

– Черт возьми, конечно же нет! Я говорю о Марсе!

– Но почему именно о Марсе?

– Он новый. Все еще в потенции, все в будущем. Я стану всеми прибывающими на него колонистами, всем его населением. Я буду определять лицо их цивилизации, или – точнее – я буду их цивилизацией!

Молчание.

– Ну давай! Скажи хоть что-нибудь!

– Объясни мне одну простую вещь – сказал наконец Барни Майерсон. – Ты можешь превратиться во что угодно, даже в целую планету, я же не могу стать и памятным жетоном! Почему это так?

– Хм… – Он смутился. – Ладно. Мне вообще-то глубоко наплевать на это, но тебе я скажу все как есть. Слушай меня внимательно и не перебивай, я хочу открыть тебе свой главный секрет. После принятия наркотика ты можешь стать чем угодно, было бы на то твое желание. Но все это, разумеется, не более чем иллюзия. Да, да, я не оговорился, именно иллюзия! Ощущение реальности происходящего связано с тем, что определенные черты видений неким образом предваряют будущее. Если подумать, ничего особенно удивительного в этом нет; вспомни о вещих снах и о скоперах. Я посетил миллион этих «миров», и потому мне известна их подлинная природа. Они – ничто. Если уж с чем-то их и сравнивать, то больше всего они похожи на электрические импульсы, с помощью которых исследователь производит раздражение тех или иных участков мозга лабораторной крысы.

– Я это уже понял, – заметил Барни.

– И несмотря на это, ты хочешь закончить жизнь в одном из этих миров?

Барни Майерсон утвердительно кивнул.

– Вот и прекрасно! Я обращу тебя в камень, лежащий у самой кромки прибоя. Ты будешь слушать шум волн – представляешь, как это здорово? И так миллионы лет! Это именно то, что тебе нужно! – «Ну и баран, – подумал он про себя. – Это же надо, он решил стать камнем!»

– Ты что, издеваться вздумал? – сказал вдруг Барни. – Объясни, что тебе от меня надо? Этого хотят проксы? За этим они тебя сюда и прислали, так?

– Меня никто не присылал! Я прибыл сюда по своей собственной воле! Уж лучше здесь, чем в межзвездном пространстве! – он засмеялся. – Ты глуп, Барни, именно поэтому ты и хочешь стать камнем! Послушай, я, кажется, все понял! Просто-напросто ты хочешь умереть!

– Умереть?

– Только не говори мне, что для тебя это новость!

– Так оно и есть, Палмер.

– Тогда слушай, что я тебе скажу. Я перенесу тебя в такой мир, где ты будешь лежать в придорожной канаве. И будешь ты даже не камнем, но гниющим трупом пса! Ты будешь мной, более того, ты уже стал мной! И убьет Лео Булеро не меня, но тебя!

«Я же буду жить, – подумал он, – и это будет моим подарком тебе, ибо я сберегу твое тело. Ты умрешь вместо меня, и в память об этом люди поставят памятник на Сигме 14-Б. Когда ты вернешься с Марса и снова займешь свой кабинет в “Пэт-Комплект", ты уже будешь мною. Так я избегну своей участи. Все до смешного просто».

– Ладно, Майерсон, – сказал он вслух. – Можешь считать, что я оставил тебя в покое – единым организмом мы больше не являемся. Теперь мы будем существовать отдельно друг от друга. У тебя своя судьба, у меня – своя. Ты отправишься на корабль Фримэна, стартующий с Венеры, я – в родной Чумной Барак. Тамошняя жизнь меня вполне устраивает; мало того что у меня есть Энн Готорн, у меня есть и огород – а это по нашим временам, согласись, редкость. Надеюсь, что и тебе твоя будущая жизнь понравится.

Он стоял на кухне своей марсианской квартирки. На сковороде жарились здешние грибы, в воздухе пахло специями, магнитофон играл Гайдна. Мир и покой. Все, что нужно человеку, – мир и покой… Там, в межзвездной пустоте, я так привык к ним. Он зевнул, с удовольствием потянулся и сказал вслух:

– Я это сделал.

Энн Готорн, сидевшая в комнате, подняла глаза от свежего номера газеты и спросила:

– Что ты имеешь в виду, Барни?

– Это я о грибах, – ответил он. Он был Палмером Элдричем, но находился здесь, а не где-то еще. Он переживет нападение Лео и будет наслаждаться тем, что подарила ему судьба.

Барни Майерсон зажмурился. Мгновение спустя он понял, что находится на корабле. Вся мебель в комнате была привинчена к полу. Сила тяжести не походила ни на земную, ни на марсианскую – очевидно, гравитация была искусственной.

Он заметил на стене небольшой – размером с ячейку пчелиных сот – иллюминатор. Он заглянул в него и увидел огромный ослепительный диск Солнца, закрывавший собой полнеба. Он щелкнул переключателем фильтров и только тут заметил, что у него нет правой руки. Вместо нее у него был протез. Прекрасный механический протез.

Он вышел из каюты и поспешил к кабине управления. Он постучал в тяжелую, обитую стальными листами дверь металлическими костяшками своих искусственных пальцев, и дверь тут же отошла в сторону.

– Слушаю вас, мистер Элдрич, – сказал молодой светловолосый пилот.

– Мне нужно послать радиограмму.

Пилот достал из нагрудного кармана ручку, поправил закрепленный на пульте управления блокнот и приготовился писать.

– Кому, сэр?

– Лео Булеро.

– Лео… Булеро… Так. Теперь скажите, где он находится. Если на Терре, то…

– Нет. Его корабль находится где-то поблизости. Передайте ему… – Он задумался, лихорадочно перебирая в голове варианты радиограммы.

– Может быть, вы поговорите с ним сами, сэр?

– Я не хочу, чтобы он убивал меня, – отозвался Барни. – Больше мне сказать ему нечего. Помимо прочего, при этом погибну не только я, погибнет и весь экипаж этого проклятого корыта! Ты в том числе!

«Все это лишено смысла, – подумал он про себя. – Кто-то из венерианских агентов Феликса Блау видел, как я садился в этот корабль. Лео знает о том, где я нахожусь, и он не преминет привести свой план в исполнение».

– Вы хотите сказать, что конкуренция зашла так далеко? – изумился пилот.

В кабине появилась Зоя Элдрич; на ней было платье с широкой юбкой и отороченные мехом мягкие шлепанцы.

– Что происходит?

– Лео находится где-то поблизости, ООН разрешила ему сесть на боевой корабль. Мы попали в ловушку. Нам не следовало отправляться на эти дурацкие переговоры. Ох уж этот мне Хепберн-Гильберт… – Он повернулся к пилоту: – Ты все-таки попробуй с ним связаться. Ну, я пойду к себе.

– Стойте же, черт побери! – воскликнул пилот. – Вы себя ведете так, словно вас это не касается! Поговорите с ним – ведь это не мы, это вы ему нужны! – Он поднялся со своего кресла и жестом руки предложил Барни занять его.

Барни со вздохом сел и, включив передатчик, настроил его на частоту экстренной связи.

– Лео, ты мерзавец! – прокричал он в микрофон. – Тебе удалось обмануть меня, и я нисколько не сомневаюсь, что все это было задумано тобой еще до того, как я вернулся с Проксимы! – Барни исполнился праведного гнева. – Где твоя совесть, Лео? С кем ты собрался воевать? Ведь ты прекрасно понимаешь, что мы летим на грузовом корабле и оружия у нас нет! – Он на миг задумался, пытаясь понять, что ему следует говорить дальше. Сказать Лео о том, что он не Палмер Элдрич, а Барни Майерсон? Втолковать этому старому идиоту то, что Эмерсона убить невозможно?

– Что же ты молчишь! – взвизгнула Зоя.

Барни вновь взял микрофон в руку.

– Лео, позволь мне вернуться на Проксиму! Я уйду отсюда навсегда, слышишь? – Он выдержал паузу, прислушиваясь к потрескиванию динамиков. – Все понял, – сказал он наконец. – Тогда я забираю все свои слова обратно. Я никогда не покину Солнечную систему, и тебе придется свыкнуться с этим. Теперь тебе и ООН не поможет! – Он повернулся к Зое: – Как тебе моя речь?

Ответа не услышал. Одного выстрела лазерного орудия было достаточно для того, чтобы разорвать корабль практически надвое…

Барни Майерсон лежал на полу кабины управления, слушая вой сирен. «Я получил то, чего желал, – подумал он. – По крайней мере Элдрич считал, что я хочу именно этого. Жажда смерти».

Боевой перехватчик ООН вышел на позицию для второго, решающего выстрела. Он был так близко, что Барни видел даже пламя, вырывающееся из его дюз…

Он недвижно лежал на полу. Он ждал, когда к нему придет смерть.

К нему подошел Лео Булеро.

Энн Готорн поднялась с кресла.

– Так вы и есть Лео Булеро! У меня к вам множество вопросов, и прежде всего о производимом вами Кэн-Ди.

– Я не произвожу Кэн-Ди, – сухо заметил Лео, – и категорически отвергаю все и всяческие слухи об этом. Ни одно из моих коммерческих подразделений не занимается и никогда не занималось нелегальной деятельностью! – Он наклонился и хрипло прошептал: – Барни, ты принял эту штуку? Ну ты меня понимаешь, да?

– Я лучше выйду, – пробормотала Энн.

Лео вопросительно посмотрел на Барни и отрицательно покачал головой.

– Вы можете остаться. Я знаю, что вы – агент Блау. – Он раздраженно ткнул Барни Майерсона в бок и еле слышно пробормотал: – Наверняка этот мерзавец его не принял. Обыскать его, что ли? – Он принялся рыться в карманах Барни и едва ли не тут же обнаружил то, что искал. В следующее мгновение он уже снял с ампулы колпачок и заглянул вовнутрь. – Так я и знал! Он просто струсил! А мы-то все голову ломали, чего это Барни не связался с Фэйном! Тьфу! Противно даже!

– Никто не трусил, – сказал вдруг Барни. «Я был далеко-далеко, – подумал он про себя, – так далеко, что отсюда не видно». – Чу-Зи, – добавил он. – Много Чу-Зи…

– Да, но ты потерял сознание всего две минуты назад, – заметил Лео с явным презрением. – Мы оказались перед твоей дверью через мгновение после того, как ты ее запер. Ваш старший – Норм или что-то в таком роде – открыл ее своими ключами.

– Вы забываете о том, – вмешалась Энн, – что для человека, принявшего Чу-Зи, время идет существенно иначе. Он мог находиться там многие часы или даже дни! – Она бросила на Барни взгляд, полный сочувствия: – Это так?

– Я умер, – пробормотал Барни. Он сел, чувствуя, что его вот-вот вытошнит. – Ты убил меня.

– Вы имеете в виду меня? – полюбопытствовал Феликс Блау.

– Нет, – ответил Барни. На самом деле все это не имело никакого значения. Когда он примет Чу-Зи, ему тут же придет конец. Вместо него отныне и во веки вечные будет Палмер Элдрич. Его огорчала отнюдь не смерть – рано или поздно она все равно наступила бы. Нет, его смущало другое – то, что Палмер Элдрич стал бессмертным. «Смерть, – подумал он. – Смерть, неужели ты действительно не властна над ним?»

– Не знаю, как вы, мистер Булеро, но я чувствую себя оскорбленным! – возмутился Феликс Блау. – Что вы хотите этим сказать, мистер Майерсон, а? Я как-то не понимаю, на что именно вы намекаете! Мы вывели вас из этой комы, мы предприняли из-за вас это утомительное и, на мой взгляд, рискованное путешествие, а вы? – Он с опаской посмотрел на дверь и приглушенным голосом добавил: – Пусть он примет этот свой токсин, и мы тут же отправимся назад, на Терру. Иначе, боюсь, здесь может произойти что-нибудь по-настоящему ужасное.

– Ты примешь токсин, Барни? – спросил Лео.

– Нет! – ответил тот твердо.

– Но почему? – голос уставшего до смерти человека.

– Я слишком люблю жизнь, Лео. – «Будем считать, – подумал Барни про себя, – что искупление уже состоялось».

– Что с тобой происходило там? – спросил Лео.

Барни, собрав остаток сил, поднялся на ноги.

– Он вам этого все равно не скажет, – сказал Блау, отойдя к самой двери.

– Барни, ты же понимаешь, иных вариантов у нас просто не было! Я заберу тебя с Марса, можешь в этом не сомневаться. Эпилепсия же на самом деле – сущий пустяк, сегодня она есть, завтра…

– Вы только зря теряете время, – процедил сквозь зубы Блау. Открыв дверь, он еще раз взглянул на Барни. – Как вы могли на него понадеяться? Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что он – человек крайне ненадежный!

– Он прав, Лео, – сказал Барни.

– Прекрасно, теперь послушай, что скажу тебе я. Ты не покинешь Марс уже никогда, Терры тебе не видать, как собственных ушей! По крайней мере я помогать тебе уже не стану!

– Я это знаю.

– Выходит, тебя это уже не волнует? Ну да, как же я мог забыть! Теперь у тебя есть этот треклятый наркотик! – Лео явно был обескуражен.

– Я не собираюсь принимать его!

– Тогда как прикажешь тебя понимать?

– Я буду просто жить, Лео, просто жить! Буду копаться в своем огороде, буду как-то обустраивать свой быт, заниматься строительством каналов и так далее, и так далее, и так далее. Мне очень жаль, что все так вышло.

– Мне тоже, – печально кивнул Лео. – Тем более что я так ничего и не понял. – Он посмотрел на Энн Готорн, надеясь увидеть ответ в ней, пожал плечами и направился к двери. На пороге он на миг остановился, начал было что-то говорить, но тут же передумал и поспешил вслед за Феликсом Блау. Через минуту шаги их смолкли и установилась тишина. Барни подошел к раковине и налил себе полный стакан воды.

– Кажется, я тебя поняла, – сказала Энн.

– Думаешь? – У воды был прекрасный вкус, особую сладость придавало ей то, что она могла очистить его от Чу-Зи…

– Часть тебя стала Палмером Элдричем – сказала Энн – а часть Палмера Элдрича стала тобой! Ни ты, ни он уже не сможете существовать друг без друга, отныне вы…

– Ты рехнулась! – пробормотал Барни, опершись на край раковины, – он все еще был слишком слаб для того, чтобы стоять на ногах.

– Элдрич получил именно то, что хотел!

– Ты ошибаешься, – покачал головой Барни. – Я вернулся назад слишком быстро, мне же следовало задержаться там еще минут на пять-десять. К тому времени, когда корабль Лео произведет второй выстрел, там буду уже не я – там будет он. Палмер Элдрич. – «Именно поэтому я и не хочу принимать эту отраву, – сказал он себе. – В скором времени то, что принято называть Палмером Элдричем, будет уничтожено».

– Кажется, я поняла тебя, – сказала Энн. – Но ты уверен в том, что твое видение будущего было правильным?

– Да.

Увиденное по большей части никак не было связано с ним самим, что свидетельствовало об объективном характере происходившего. Кому как не ему было разбираться в этих материях, ведь он был скопером, и не просто скопером, а скопером экстра-класса!

– Это понимаю не только я, – продолжил Барни. – Это понимает и Палмер Элдрич. Он сделает все от него зависящее, чтобы не допустить этого. Но это ему уже не удастся. – «Скорее всего, не удастся, – подумал он. – Что такое будущее, как не совокупность ряда возможностей?» Работа скопера состояла именно в том, чтобы выбирать из ряда вариантов или сценариев развития событий тот единственный, которому суждено было стать реальностью. Он, Барни Майерсон, делал это как бог.

– И все же на Землю вернуться тебе уже не удастся! – сказала Энн грустно. – Лео действительно не станет этим заниматься, это можно было понять по выражению его лица. Пока он жи…

– Землей я сыт по горло, – Барни сказал это, прекрасно понимая, какая жизнь может ждать его здесь, на Марсе.

И все же, если уж она могла устроить Палмера Элдрича, она должна была устроить и его самого. К Палмеру Элдричу можно было относиться по-разному, но нельзя было отрицать его мудрости: он был поистине мудр, ибо жил множеством жизней одновременно – людских, звериных и прочих. Слияние с Элдричем, происшедшее там, оставило на Барни неизгладимый след – он обрел нечто такое, что несло в себе отблески абсолютного знания. Он в свою очередь мог одарить Элдрича чем-то другим – своей интуицией, своими чувствами, своей памятью…

И все же этого, скорее всего, не произошло. Наш враг – безобразный и бесконечно чуждый нам – поселился в одном из представителей нашего вида во время его путешествия с Земли на Проксиму. Он не был похож на нас ничем, и все же он знал о нас и о смысле нашего появления в этом мире куда больше нас самих. Он или оно промеряло хладные просторы космоса в поисках определенной формы жизни, в которую оно смогло бы вселиться. Но при том оно оставалось чем-то куда больше нас – тех, кого оно избрало своим вместилищем…

На пороге его комнаты стояли двое. Это были Норм и Фрэн Шайны.

– Привет, Майерсон! Как тебе второй раунд? – Не дожидаясь приглашения, они вошли в комнату и застыли в ожидании ответа.

– Оно не будет пользоваться успехом, – ответил Барни.

– Не знаю, что тебе и сказать… – удивленно покачал головой Норм. – Мне оно показалось куда лучше Кэн-Ди, – он нахмурился и с опаской посмотрел на свою супругу. – Единственное, что мне в нем не понравилось, это то, что ты все время чувствуешь чье-то незримое присутствие – такое ощущение, будто за тобой подсматривают! На одном моменте я даже решил…

– Мистер Майерсон устал, разве ты этого не видишь? – перебила супруга Фрэн. – Расскажешь ему об этом как-нибудь в другой раз.

Норм Шайн посмотрел Барни в глаза.

– Странный ты парень, Барни. Не успел закончиться первый сеанс, как ты силой забрал Чу-Зи у мисс Готорн и уединился в своей комнате, чтобы повторить его еще раз. И после этого ты вдруг заявляешь, что Чу-Зи тебе пришлось не по вкусу. – Он недоуменно пожал плечами. – Кто знает, может быть, ты взял лишку… Это ведь дело опасное, тут надо быть осторожным! Что до меня, то я хочу повторить опыт еще раз; мне оно действительно понравилось.

– А как же это самое присутствие, о котором ты говорил?

– Я ведь тоже его чувствовала, – вмешалась в разговор Фрэн. – И я ни за что не стану принимать Чу-Зи еще раз. Может быть, вам это покажется смешным, но я его боюсь! – Она поежилась и прижалась к своему супругу, который тут же привычным движением обнял ее за талию.

– Бояться его не надо, – усмехнулся Барни. – Ему ведь тоже надо как-то жить!

– Но оно такое…

– Все дело в том, что оно – очень и очень древнее, – перебил Барни. – Отсюда и это неприятное чувство. В нашем понимании оно вечно!

– Ты говоришь так, словно лично знаком с ним, – проворчал Норм.

«В каком-то смысле так оно и есть, – подумал Барни, – ибо часть его поселилась в моей груди. Через несколько месяцев его не станет, и оно вернет мне то, что стало частью его нынешней структуры. Вернет, лишив дарованного мне прежде. Момент его смерти должен отозваться во мне болью. Трудно представить…»

Он обратился к стоявшим перед ним:

– У него есть имя, ведомое вам, хотя само оно не знает его. Лишь мы привыкли величать его этим именем. Величать на расстоянии в тысячи лет. Рано или поздно мы должны были столкнуться с ним лицом к лицу. И вот эта встреча состоялась.

– Если я правильно тебя поняла, ты говоришь о Боге, – пробормотала Энн.

Он еле заметно кивнул.

– Но почему же мы ощущаем его как зло? – спросила шепотом Фрэн Шайн.

– Значит, с нами что-то не так, – ответил Барни. Он вдруг вспомнил о том, как оно пыталось помочь ему, как оно боролось с тенетами судьбы, в которых увязли не только мы, но и оно само…

– О господи! – вздохнул Норм Шайн. В эту минуту он походил на дитятю, узнавшего вдруг о коварстве и подлости взрослых.

Глава 13

Едва унялась дрожь в ногах, Барни повел Энн Готорн наверх, на то место, где со временем должен был появиться новый огород.

– Сказать «нет» может только по-настоящему мужественный человек! – сказала Энн. – Я до последней минуты не верила в то, что ты им откажешь.

– Это ты о Лео? – спросил Барни. Он прекрасно понимал, что имеет в виду Энн, но говорить о Лео Булеро, Феликсе Блау и делах «Пэт-Комплект» ему как-то не хотелось. – Лео человек взрослый, он может постоять за себя и сам. – «Помимо прочего, – подумал он, – тот процесс ему все равно не удалось бы выиграть». Он знал это точно, ибо был провидцем.

– Свекла, – сказала Энн, поморщившись. Она сидела на бампере самоходного трактора, изучая пакетики с семенами. – Что ненавижу, так это свеклу. Ты уж, пожалуйста, ее у себя не сажай: как бы она ни мутировала, лучше она все равно не станет.

– Ты не хотела бы переселиться к нам? – спросил вдруг Барни.

– Нет. – Она стала смущенно разглядывать пульт управления трактора, соскребая с кабеля старую рассохшуюся изоляцию. – Время от времени я буду к вам заходить. Вы все-таки наши ближайшие соседи.

– Послушай, трущобы, в которых ты живешь… – Он вдруг осекся. Его потрясло то, что он стал ассоциировать себя со своим отсеком, который на деле ничем не отличался от той норы, в которой жила Энн; для того чтобы хоть как-то отремонтировать его, специалистам потребовалось бы лет пятьдесят. – Короче, если ты не хочешь переезжать, то хотя бы заходи почаще. Я жду тебя в любой день, кроме воскресенья.

– Интересно, чем отличается воскресенье от всех прочих дней?

– По воскресеньям мы читаем Библию.

– Не надо так шутить, Барни, – сказал Энн тихо.

– Я не шучу, – он действительно говорил серьезно.

– То, что ты говорил мне о Палмере Элдриче…

– Я хотел, чтобы ты кое-что поняла. Тот, о ком я говорю, действительно существует, более того, он находится именно здесь! Мы и представить себе не могли, что он может быть таким… Ну ты понимаешь, что я имею в виду, да? И второе… – он вдруг замялся.

– Ну что же ты? Договаривай до конца!

– Он не может помочь нам, разве что самую малость… Он хочет этого, но у него ничего не получается. Почему это так – я не знаю, скорее всего, этого не знает и он сам. Просто все оказалось куда сложнее, чем казалось вначале… – «А ведь у него было столько времени на раздумья – подумал он – и будет еще столько же, если, конечно, ему удастся скрыться от одного из нас, от Лео Булеро. Понимает ли Лео, с чем он борется? И если бы понимал, то стал бы менять что-либо в своих планах?»

Барни покачал головой, понимая, что этого не произошло бы в любом случае.

– То, что вошло в Элдрича, то, с чем столкнулись мы, является существом, неизмеримо превосходящим нас, людей, именно поэтому мы не понимаем ни того, что оно хочет, ни того, что оно с нами делает. Оно навеки скрыто от нас завесой тайны. Но ты серьезно заблуждаешься, Барни. Это никак не Бог. То, что не может, и то, что не знает, не есть Бог. Мы имеем дело с существом сотворенным! Но никак не с Творцом!

– Я чувствую исходящую от него благодать. Если я не прав, то как ты это объяснишь?

– Я не вижу в этом ничего странного. Он находится в каждом из нас, находится он и в том существе, о котором у нас идет речь. В нем он проявляется полнее, чем в нас… Впрочем, я лучше объясню это на примере. Хозяйка пригласила в дом гостей. Прекрасную вырезку весом в целых пять фунтов она оставляет на кухонном столе. Поболтав с подружками, она возвращается на кухню, с тем чтобы приготовить мясо, и вдруг, к своему ужасу, замечает, что мяса на столе нет! На полу сидит любимец семьи, огромный кот, тщательно вылизывающий себе шерстку.

– Кот все сожрал?

– Ты удивительно умен, Барни. Но позволь мне закончить свой рассказ. Хозяйка зовет гостей на кухню и рассказывает им о случившемся. Кто-то из гостей советует взвесить кота. Все, и гости, и хозяйка, к этому времени уже не совсем трезвы, и поэтому кота действительно начинают взвешивать. Оказывается, что он весит ровно пять фунтов. Один из гостей говорит: «Так вот она, ваша вырезка!» – Все соглашаются с этим, недовольна одна хозяйка – она никак не может понять, куда же запропастился ее кот.

– Я этот анекдот уже слышал, – сказал Барни, – и я не понимаю, какое отношение может иметь…

– Если подумать, здесь как нельзя лучше выражена суть главной проблемы онтологии.

– Но ведь это же чушь! – сказал он со злостью. – Если весы работали правильно, значит, вырезки кот не ел!

– А что ты скажешь о пресуществлении?

Барни остолбенел от неожиданности. Так вот куда она клонит!

– Да, – спокойно продолжила Энн, – кот не был вырезкой, но он мог быть в данный момент формой ее проявления в мире! Теперь слушай меня внимательно. Бог неведом тебе, потому ты не вправе говорить о том, что он вошел в Элдрича. То, о чем мы говорим, могло быть только неким Его проявлением – оно, подобно нам самим, создано по Его образу и подобию, и только! Карта страны – еще не страна, горшок – еще не горшечник! И потому, Барни, не гневи Бога понапрасну! – она улыбнулась, надеясь на то, что он поймет хоть что-то из ее слов.

– Может так статься, этому памятнику мы будем поклоняться как святыне! – пробормотал Барни. «Вот только Лео Булеро при этом вспоминать не будут, – подумал он. – Поклоняться будут тому, явленному нам, запредельному…»

– Я смотрю, тебе приятнее заниматься огородом, чем беседовать со мной, – сказала Энн. – Поползу-ка я в свою нору. Удачи тебе, Барни. – Она крепко сжала ему руку. – И запомни одну вещь. Никогда и ни перед кем не пресмыкайся. Я думаю, то, что ты величаешь Богом, в этом не нуждается. – Она поцеловала его в щеку и зашагала в сторону своего дома.

– Ты думаешь, я затеял это зря? Я сейчас об огороде. Ну так как, стоит этим заниматься или нет? – крикнул Барни ей вслед.

– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Я в этом ничего не понимаю.

– Ах, да! Как это я мог забыть! Ты же только о спасении души и думаешь – всего остального для тебя вроде как нет!

Глаза Энн потемнели. Она тут же развернулась и вновь подошла к Барни.

– К сожалению, это не так. С какого-то времени я перестала что-либо понимать. Меня здесь все раздражает! – Она заглянула ему в глаза. – Когда ты требовал у меня Чу-Зи, я кое-что видела, понимаешь? Видела вот этими вот глазами!

– Протез. Квадратную челюсть. Мои замечательные…

– Да, твои замечательные глаза-щели! Что это все значит, Барни? Что это значит?

– Это значит, что ты прозрела подлинную реальность, скрытую за поверхностными ее проявлениями, – ответил Барни, подумав про себя: «Говоря твоим языком, ты видела стигматы…»

Она смотрела на него не моргая.

– Ты хочешь сказать, что на самом деле… – Она отшатнулась от него с гримасой отвращения на лице. – Почему ты не такой, каким ты кажешься?! Ты ведь действительно другой!!! Зачем только я стала рассказывать тебе эту притчу о кошке…

– Хочу сообщить тебе одну вещь, которая вряд ли тебя обрадует. Когда я пытался забрать у тебя Чу-Зи, ты выглядела не краше моего. И отталкивала ты меня совсем не рукой. – «Все это в любой момент можно вернуть, – подумал он. – Он всегда с нами – пусть и не актуально, а потенциально».

– Это как проклятье… – пробормотала Энн. – На нас уже лежало проклятье первородного греха, теперь еще и это…

– Кому как не тебе знать это. Три клейма греха: мертвая рука, глаза-щели, железные зубы. Три стигмата.

Знаки его присутствия средь нас. Его – незваного. Нечаянного. И ни одного таинства, посредством которого мы смогли бы защитить себя, сведя его к чему-то одному, простому, как хлеб… как вода… Он всюду, он во всем – он смотрит нам в глаза нашими глазами…

– Что делать – такова цена, – вздохнула Энн. – В тот раз это было яблоко, теперь это – Чу-Зи…

– Да, – кивнул Барни. – И я ее уже заплатил.

«Или почти заплатил, – подумал он. – То, что было ведомо нам в своем терранском обличье, восхотело за миг до гибели поменяться со мной местами. Бог принял смерть за людей, это же хотело, чтобы за него умер человек…»

«Можно ли на этом основании считать его злом? – спросил он у себя. – Верю ли я сам в то, что было сказано мною Норму Шайну? Конечно, две тысячи лет назад происходило нечто совершенно иное, тогда это был сам Бог, здесь же речь шла о чем-то соразмерном человеку… Существо, слепленное из праха, хотело стать бессмертным. Кому из нас не хотелось бы этого? Но для этого кто-то должен был принести себя в жертву. Увы, жертвовать собою люди особенно не спешили…»

– Прощай, – сказала Энн. – Можешь сидеть в своем экскаваторе до скончания времен – желаю тебе докопаться до истины! Кто знает, может быть, к тому времени, как мы увидимся вновь, ты действительно выстроишь целую оросительную систему! – Она презрительно усмехнулась и поспешила прочь.

Барни вздохнул, взобрался по ржавой лесенке в кабину экскаватора и запустил двигатель. Тот возмущенно взвыл и глухо зарычал. Но не было в стальном теле машины былой стати и силы. «А жаль, – подумал Барни. – Я ведь толком-то и рыть еще не начал».

Он прорыл траншею длиною в полмили, когда вдруг заметил неподалеку представителя местной фауны. Он тут же выключил двигатель и, выглянув наружу, принялся рассматривать его.

Животное странным образом напоминало тощую старуху, вставшую на четвереньки. Скорее всего, это был шакал-телепат, о котором ему то и дело говорили его соседи по норе. Вне зависимости от того, к какому виду относилось это животное, можно было с уверенностью сказать, что не ело оно давненько. Оно жадно смотрело на Барни, однако боялось приближаться к экскаватору, предпочитая держаться поодаль. В мозгу Барни прозвучало нечто достаточно неожиданное: «Можно тебя съесть?»

– Господи, конечно же нет! – ответил Барни вслух. Он порылся в ящике под сиденьем и достал оттуда тяжелый гаечный ключ. Он показал его марсианскому хищнику, причем сделал это так, что шакал и без слов должен был понять истинное назначение оного ключа.

– Слезал бы ты оттуда, – обратился к нему хищник. – Иначе как я тебя съем? – Последний вопрос, очевидно, задавался шакалом самому себе, однако был услышан и Барни. Шакал бы страшно голоден и бесхитростен. – Подожду-ка я его здесь, – подумал шакал вслух. – Рано или поздно он с этой штуковины все равно слезет.

Барни развернул экскаватор и поехал в направлении Чумного Барака. Экскаватор страшно грохотал и скрежетал, при этом скорость его никак не соответствовала уровню поднимаемого им шума. Мало того, с каждой минутой он полз все медленнее и медленнее… Барни вдруг понял, что доехать на нем до норы он не сможет. Шакал, видимо, был прав, в скором времени Барни предстояло покинуть свое ржавое убежище.

«Как это символично, – подумал он с горечью, – то немыслимо высокое, что осчастливило меня своим прикосновением, сохранило мне жизнь, но вот уже презреннейшее из животных готовится забрать ее… Конец пути. Финал, которого он – гениальный скопер – не смог предвидеть. Доктор Смайл, будь он сейчас здесь, сказал бы так – “не хотел провидеть"…»

Экскаватор пронзительно взвыл, забился в конвульсиях и… замер. Жизнь покинула его.

Какое-то время Барни сидел в кабине. В нескольких метрах от него находился гнусный марсианский хищник, удивительно похожий на старуху. Шакал не сводил с него глаз.

– Ну ладно, – сказал Барни вслух. – Я иду! – Он спрыгнул с подножки экскаватора и, размахивая перед собой гаечным ключом, пошел на зверя.

Шакал ринулся к нему.

В паре шагов от него зверь вдруг взвыл и, резко изменив направление, проскочил мимо. Барни удивленно обернулся и посмотрел ему вослед.

– Нечистый, – подумал шакал вслух, отбежав на безопасное расстояние. – Ты нечистый, – проинформировал он Барни.

– Нечистый? – изумился Барни. – Что это может значить?

– Что это значит? – провещал хищник. – Ты посмотри на себя получше. Я такое есть не могу. – Мысли шакала были исполнены крайнего разочарования и отвращения.

– Наверное, все мы покажемся тебе нечистыми, – сказал Барни. – Мы ведь прилетели сюда с другой планеты. Мы здесь чужие.

– Что ты заладил: мы, мы… Я не о других. Я о тебе говорю! Ты посмотрел бы на свою правую руку – разве руки такими бывают? И вообще, ты весь какой-то не такой! Как ты это терпишь? Неужели ты не можешь как-то очистить себя?

На руку Барни смотреть не стал. Он заранее знал, что он увидит.

Стараясь сохранять хоть какое-то достоинство, он медленно пошел в сторону Чумного Барака.

Он уже собирался лечь, когда кто-то постучал в дверь.

– Эй, Майерсон! Открой!

Он надел халат и открыл дверь.

– Тот корабль прилетел снова! – радостно сообщил ему Норм Шайн, схватив его за рукав. – Тот самый, который Чу-Зи продает! Если у тебя остались скины…

– Если я им понадоблюсь, – сказал Барни, отстраняя от себя руку Шайна, – пусть они спустятся сюда сами. Так им и передайте. – С этими словами он закрыл дверь.

Норм потопал к выходу.

Барни сел за стол, достал из выдвижного ящика последнюю пачку терранских сигарет и задумчиво закурил. Сверху слышалась какая-то беготня. «Прямо как мыши – усмехнувшись, подумал он – большие-пребольшие мыши, почувствовавшие запах приманки».

Дверь его комнаты отворилась. Барни продолжал смотреть на лежавшие перед ним пачку «Кэмела» и коробок спичек.

– Мистер Майерсон.

– Я знаю наперед все, что ты мне скажешь, – ответил Барни.

Палмер Элдрич прикрыл за собой дверь и сел напротив Барни.

– Твоя прозорливость меня только радует, дружище. Я позволил тебе уйти за миг до того, как Лео сделал второй выстрел. И сделал я это сознательно. О том, как мне следует поступить, я думал целых триста лет. Впрочем, истинных причин, заставивших меня поступить именно так, я тебе называть не стану.

– Они меня и не волнуют! – буркнул в ответ Барни. Глаз он так и не поднимал.

– Ты что – не можешь смотреть на меня? – поинтересовался Палмер Элдрич.

– Я – нечистый, – сообщил в ответ Барни.

– КТО ТЕБЕ ЭТО СКАЗАЛ?

– Зверь в пустыне. Стоило ему приблизиться ко мне, как он это тут же увидел!

– Гм. Но, может быть, причиной его…

– О каких причинах ты говоришь?! Он был голоден, как слон, и готов был сожрать все, что угодно! Соврать в такой ситуации он просто не мог!

– Для неразвитого ума святость и нечистота являются вещами одного порядка. И на то и на другое налагается табу. Ритуал, основание которого…

– Иди ты, – печально покачал головой Барни. – Ты ведь и сам понимаешь, что это правда. Я жив, и я не умру на этом самом корабле, но я стал нечистым.

– И в этом повинен я?

– Ну а как ты думаешь?

После непродолжительного молчания Элдрич пожал плечами и произнес:

– Хорошо… Меня изгнали из одной звездной системы – не буду называть ее, это не имеет никакого значения, – и вот я оказался здесь. Да, тебе действительно кое-что перепало. Но это так, мелочи. Пройдет несколько лет, и ты забудешь об этом – все пройдет. Твои приятели-колонисты ничего не заметили, потому что это коснулось и их. Ведь все они попробовали эту нашу штуку.

– Скажи, – спросил Барни, – для чего ты продаешь нашим людям Чу-Зи?

– Для того чтобы продлить себя, – негромко ответило существо, сидевшее напротив.

– Это что – такая форма размножения?

– Да. Все прочие мне недоступны.

– Бог ты мой, – произнес Барни с видимым отвращением. – Все мы должны стать твоими детьми.

– Господин Майерсон, – довольно хмыкнуло существо, – пусть это вас особенно не беспокоит. У вас и так забот предостаточно: и огород, и водоснабжение… Сказать честно, я жду не дождусь смерти. Как я буду радоваться, когда Лео Булеро осуществит свой новый замысел – он стал вынашивать его после того, как ты отказался взять токсин. И вообще, я хочу, чтобы тебе было хорошо на Марсе. Что до меня, то тут все куда сложнее.

Элдрич поднялся на ноги.

– Ты можешь вернуться к прежнему состоянию, – возразил Барни. – Принять форму, в которую некогда и вошел Палмер. Какой смысл сидеть в этом теле в тот момент, когда Лео откроет огонь по твоему кораблю?

– Ты думаешь, это возможно? – усмехнулся Элдрич. – Если я там не появлюсь, меня может ждать нечто куда худшее. Подобных вещей ты не знаешь – отпущенный тебе и тебе подобным срок слишком мал для того, чтобы вы…

– Замолчи! – воскликнул Барни. – Я не хочу всего этого знать!

Он вновь поднял глаза и увидел, что Палмера Элдрича в комнате уже нет.

Он достал из пачки еще одну сигарету. «Что за бред! – подумалось ему. – И это диалог двух разумных существ! Со мной все понятно, но оно-то, оно! Кто б мог подумать, что оно будет таким скверным. И сделать с этим ничего нельзя. Поздно, слишком поздно…

А этот идиот Лео считает, что он может справиться с ним с помощью какого-то дурацкого токсина!

Вот он я. Тот человек, который не стал делать того, чего от него ждали другие. Нечистый. Грязный».

«Может быть, Энн сможет помочь мне? – подумал он вдруг. – Может быть, существует какой-то способ, позволяющий вернуться к изначальному своему состоянию, свободному от скверны и порока?» Сам он знал о неохристианстве слишком мало, но понимал, что надеяться он теперь может только на него. Без надежды же, как известно, человек жить не может…

Существо, поселившееся в душе Палмера Элдрича, не могло явиться ниоткуда, оно тоже было частью творения и потому оно тоже было подвластно Творцу.

Существует же такая вещь, как спасение души. Но…

Но она существует, увы, не для всех…

Полет на Марс закончился полной неудачей. Все то время, что они летели назад, Лео Булеро и Феликс Блау посвятили обсуждению новой стратегии.

– Он постоянно болтается в космосе – то он в лунных своих владениях, то он где-то на Марсе, то еще где-нибудь, – резюмировал Феликс Блау. – Все мы прекрасно понимаем, что нет ничего более хрупкого, чем корабль, летящий в межпланетном пространстве. Крошечной дырочки достаточно для того… – он сделал весьма красноречивый жест.

– Все правильно, – мрачно кивнул Лео Булеро. – Но нам следует заручиться поддержкой ООН.

По действующему законодательству, частным лицам и работникам коммерческих фирм не разрешалось иметь ничего, кроме обычных пистолетов. Им же требовалось нечто куда более мощное.

– У меня есть для вас любопытная информация, – сказал Феликс, открывая свой дипломат. – Наши люди в ООН имеют доступ в кабинет Хепберн-Гильберта. Заставить его поступить неким образом мы конечно же не сможем, но переговорить с ним нам в любом случае удастся.

Он достал из дипломата какой-то документ.

– Наш Генеральный секретарь весьма обеспокоен тем, что во время так называемых «перевоплощений», вызванных употреблением Чу-Зи, постоянной компонентой опыта является присутствие в нем Палмера Элдрича. Понять, что это может означать, несложно. Если это будет продолжаться и впредь, в лице Хепберн-Гильберта мы обретем союзника, готового к негласному сотрудничеству.

– Феликс, – перебил своего собеседника Лео, – все это, конечно, замечательно, но объясни мне одну вещь – с каких это пор у тебя вместо руки стальной протез?

Феликс посмотрел на свои руки и удивленно ахнул. После этого он перевел взгляд на Лео и ахнул еще раз.

– У тебя то же самое, дружище! Мне кажется, что и с зубами у тебя непорядок!

Так и не раскрывая рта, Лео поспешил в туалет, где на стене висело большое – в человеческий рост – зеркало.

Он посмотрел на свое отражение. Все правильно – так оно и есть. Даже глаза стали другими. Он вздохнул и, вернувшись в салон, вновь подсел к Феликсу Блау. Феликс механически перелистывал какие-то бумаги. Лео отвернулся от него и посмотрел в иллюминатор на крошечные искорки звезд, затерянные в бездонной непроницаемой тьме…

– Здорово по мозгам шибает, верно? – сказал вдруг Феликс Блау.

– И не говори, – прохрипел в ответ Лео. – Слушай, что же мы теперь будем делать?

– Мы должны относиться к этому как к должному. – Он посмотрел на людей, сидящих по соседству. У всех было то же самое. Квадратная челюсть, стальная рука, глаза-щели. И так до самой кабины пилота. У самого пилота наверняка было то же самое.

– Хоть убей, не понимаю, что все это может означать! – пожаловался Лео. – Как это могло произойти? Неужели мы оба разом сошли с ума?

– Ты принимал Чу-Зи? – дрожащим голосом спросил Феликс Блау.

– Нет, после того укола на Луне – ни разу!

– Я тоже его не принимал, – сказал Феликс. – Значит, оно может распространяться и как-то иначе! Он или – точнее – оно уже повсюду! Прекрасно. Хепберн-Гильберту придется пересмотреть свою позицию. Думаю, здесь Палмер Элдрич ошибся – он зашел слишком уж далеко!

– Может быть, все это происходило уже помимо его воли, – пробормотал Лео. – Возможно, эта треклятая тварь постоянно нуждалась в притоке новой протоплазмы – она поглощала вокруг себя все, разрастаясь подобно чудовищной раковой опухоли.

Рост этот можно было прекратить одним-единственным способом: следовало уничтожить ядро этой клетки. И кто как не он сам-хомо сапиенс эвольвенс – должен был это сделать! Человек из будущего спасет настоящее своей расы. Главное теперь – чтобы ООН не отказала в помощи.

Я – Защитник своей расы…

Интересно, достигла ли эта зараза Терры? Цивилизация Палмеров Элдричей – седых, худосочных, страшно высоких – цивилизация сверкающих протезов и зубов из нержавеющей стали, цивилизация глаз-щелок… Лео поежился. Ему, Защитнику Расы, стало вдруг страшно. «А если эта пагуба затронет и наш разум? – спросил он себя. – Я ведь тогда и убивать эту дрянь не пожелаю, ибо стану ею и сам…»

– Нет, этого не может быть! Наверняка все это вижу только я – это следствие того самого укола, я все еще нахожусь под действием наркотика! – От этой мысли Лео тут же стало легче. Терра оставалась такою же, какой была и прежде, все, что происходило, происходило только внутри него. И Феликс, и этот корабль, и визит к Барни Майерсону существовали только в его отравленном сознании.

Он толкнул Блау в плечо:

– Феликс, проснись, ты призрак, на самом деле тебя нет, понимаешь? Все это происходит внутри меня! Естественно, доказать это…

– Лео, ты меня, конечно, прости, – ответил Блау, – но ты заблуждаешься.

– Да ну тебя! Когда-нибудь я все равно проснусь, и весь этот кошмар тут же исчезнет! Мне сейчас надо побольше пить – мой организм так быстрее очистится! – Он помахал рукой: —Стюардесса! Будьте добры, принесите нам выпить. Мне – виски с содовой.

– Мне тоже, – буркнул Феликс Блау. – Только не забудьте положить туда лед – маленький такой кусочек, иначе вы все испортите!

Через минуту стюардесса вернулась уже с подносом.

– Это вы просили со льдом? – обратилась она к Блау. Это была хорошенькая блондинка с зелеными, как у кошки, глазами и высокой грудью. Ее можно было бы назвать красавицей, если бы не квадратная челюсть… На глазах у изумленного Лео исчезли и длинные ее ресницы, обратившиеся вдруг в защитные…

Он отвернулся. Хуже всего, когда это происходит с женщиной. Особенно если женщина эта красива…

– Ты видел? – спросил Блау, залпом выпив свой виски.

– Да. И это лишний раз говорит о том, что медлить нельзя! Как только прилетим на Терру, тут же отправимся на прием к этому мерзавцу Хепберн-Гильберту.

– Зачем? – спросил Феликс Блау.

Лео удивленно посмотрел на него и молча указал на блестящий стальной протез Феликса.

– А мне эта штука, честно говоря, нравится, – ответил тот.

«Именно этого я и боялся, – подумал Лео. – Рано или поздно это должно произойти со всеми. И все же я так просто не сдамся! Кого-кого, а меня-то ему не сломить! Теперь все будет зависеть только от меня, от меня одного. Впрочем, так даже лучше. Я слишком хорошо представляю себе грядущее, для того чтобы согласиться с этим, пусть даже я останусь единственным человеком, живущим по законам доэлдрической эры. Опираться я могу лишь на то, чем я обладал от рождения. Эта сила – а это действительно сила – недосягаема для Палмера Элдрича, она не принадлежит мне, и потому я не могу утратить ее… Я чувствую ее. Над нею не властен никто. Она существует вне этого мира, где рука превращается в протез, а глаза – в линзы… Там, где она, всего этого нет.

Тысячелетиями мы жили под гнетом древнего проклятья, однако и оно не смогло лишить нас того единственного, что все это время делало нас людьми – людьми, а не скотами! Если то, что стоит за Палмером Элдричем, вознамерилось обратить нас в часть себя, оно совершило роковую ошибку. То, на что оно покусилось, неуничтожимо извне.

Все это говорит мне мой продвинутый разум – как я и полагал, Э-терапия не прошла даром. Сто тысяч лет, пройденных по пути эволюции, даровали мне эту мудрость. Нет, я не выбросил деньги на ветер! Нет! Как только мы вернемся на Терру, я отправлюсь на курорты Антарктиды, именно там я смогу найти единомышленников! Мы образуем Лигу Защитников Расы!»

– Эй, Блау! – Он ткнул искусственным локтем то, что сидело рядом с ним. – Я – твой потомок. Элдрич пришел из иных пространств, я же – из иных времен! Ты понимаешь?

– Ну и что из того? – спросил Блау сонным голосом.

– Как что? Ты только посмотри, как развиты мои лобные доли. Я ведь действительно башковитый! А этот панцирь! Он ведь не только на макушке, скоро он покроет собой всю мою голову! Я – ваше будущее, понимаешь? Вы должны верить в меня и держаться до конца!

– Все будет, как ты говоришь, Лео, – сказал Феликс Блау позевывая.

– Держись меня, слышишь! Ты мне в скором времени понадобишься. И помни – даже тогда, когда я буду смотреть на тебя линзами Йенсена, это буду все тот же я, понял?

– Чего ж тут не понять, Лео.

– Лео? Как у тебя язык поворачивается называть меня этим дурацким именем? И потом, что это за фамильярность?

Феликс Блау застонал и посмотрел на своего соседа с мольбой во взгляде:

– Лео, прошу тебя, кончай ты это дело! Подумай сам, что ты мне говоришь!

Лео потряс головой и внезапно почувствовал себя протрезвевшим.

– Ну да, все правильно! Ты уж меня прости, Феликс! Это было какое-то помрачение сознания! Ты не думай, на самом деле я понимаю все как надо!

Корабль набрал маршевую скорость. Через пару часов они уже будут на Земле.

Примечания