Псалом 37

• Псалом 37

Псалом 37

Давайте прочитаем псалом.

О, Ягве, не в ярости своей обличай меня, не во гневе твоем наказывай меня.

Потому что вот стрелы твои поразили меня и рука твоя тяжело легла на меня.

Нет здорового места на теле моем от гнева твоего,

Нет мира в костях моих из-за грехов моих.

Потому что вот греховность моя захлестывает меня с головой

Как великая тяжесть лежат они на мне.

И раны мои полны гноя и воняют из-за глупости моей.

Я согнулся, совсем я сник, весь день хожу печальный,

Потому что бедра мои воспалены и нет здорового места в теле моем.

Я обессилел, я слаб чрезвычайно, рычу я от того крика, которым кричит мое сердце.

Господи, перед тобой все мои желания и стона моего не скрывал я от тебя.

Сердце мое трепещет, сила моя покинула меня и даже света, который в глазах человека, и того нет у меня.

Друзья мои и близкие мои все отступили от меня из-за болезни моей

И ближние мои встали вдали.

Ищущие жизни моей готовят сеть мне, и желающие зла говорят о гибели и замышляют каждый день новые ловушки

А я как глухой - не слышу, и как немой - не открываю рта

И стал я как человек, который не слышит и у которого нет ответа на губах его,

Потому что вот на тебя, о Ягве, надеюсь . Слышишь, о Ягве, вопль мой.

Пусть радуются они, когда нога моя не тверда, тогда они возвышаются надо мной.

Вот я близок к падению и печаль моя всегда передо мной.

Греховность свою понимаю я, я скорблю о грехе моем.

А враги мои живут и крепнут, и много становиться тех, кто ненавидит меня без причины.

И те, кто воздает мне злом за добро, все они враги мне. Враги, потому что я следую добру.

Не оставляй меня, о Ягве - Боже мой. Не удаляйся от меня.

Поспеши на помощь мне, о Ягве - спасение мое.

Наверное, вы когда читали этот псалом, вам бросилось некое противоречие, которое здесь есть. Или не бросилось? На самом деле, здесь действительно, на первый взгляд, ситуация интересная и несколько противоречивая.

Посмотрите, начинается псалом с того, что автор его, автор этого гимна сознается что он грешен, что-то он сделал не то, где-то согрешил. И это не просто какая-то абстрактная греховность, о которой иногда поговорить приятно, а что-то совершенно конкретное, такое конкретное, что жизнь не в жизнь. И хотя о том, что именно он сделал, автор не говорит нам, но что-то серьезное произошло.

Но с другой стороны, если взять заключительные стихи псалма, то ситуация какая-то двойственная: с одной стороны, это призывы о помощи: Поспеши на помощь мне, о Ягве - спасение мое. Но с другой стороны, это утверждение некоторой праведности, может и не совсем праведности, но звучит утверждение: я следую добру. Получается, что, с одной стороны, автор гимна признает свой грех, признает свою вину, прекрасно ее понимает, понимает, что все что с ним происходит, не случайно: это следствие того греха, который он совершил. Но с другой стороны, это вовсе не примиряет его с врагами, которые ненавидят его без причины, которые платят ему злом за добро и т.д.

И эта противоречивость, двойственность сразу бросается в глаза при внимательном прочтении. И если вдуматься в эту двойственность, то она многому могла бы нам научить. Кстати, интересно, что здесь в надписании - это первый стих в псалме, кроме посвящения Давиду, еще есть такая пометка: в напоминание. Тут трудно перевести, но можно сказать: для памяти, примерно так, как иногда пишут на полях книги. Вот тут такая же пометка. Т.е. обратить на это внимание, запомнить это. Запомнить что? Видимо эту ситуацию. Не только сам текст, но и как это было, как это переживалось. Видимо этот имеет особое значение для читателя. Тогда тем более встает вопрос: почему? что тут такого на что стоило обратить особое внимание?

Может быть, эта двойственность и является ключом к пониманию всего псалма? Во первых, очевидно, что здесь грех - что-то очень конкретное просто разрушающее человека. Т.е. это не абстрактная греховность: ну да грешен, как мы все, но в чем конкретно каяться - не понятно. Иногда на исповеди отвечают: в чем грешен? во всем, батюшка. Понятно, что если во всем, то ни в чем в данной ситуации. Здесь человек осознает свой грех и очень конкретно, так конкретно, что это даже с его физиологией связано, вплоть до этого. Более ясного, более явного знака того, что грех совершен - трудно придумать.

Реплика из зала: может его только на половину хватило? а вторую половину он не считает? не на долго хватило?

Не на долго хватило - хорошо сказано. Нет настоящего смирения и покаяния - хватило только на 10 минут. Это конечно замечательно: не умеет народ каяться по настоящему, раньше неделями каялся, а сейчас и часа не выдерживает. Слаба вера стала.

Но если говорить всерьез, то раскаяние - это не вопрос количества, а вопрос качества. Когда к Давиду приходит Натан и рассказывает притчу об овечке, которую богатый взял у бедного, намекая на известные события (у Давида ведь гарем к тому времени). Давид говорит: я согрешил. И Натан тут же отвечает: Бог снял с тебя вину твоего греха. Казалось бы там вообще нет настоящего покаяния, всего одна минута, а Бог снимает вину греха. Тут вопрос не количества времени, а качества.

Вот и здесь, не в том дело, что надолго не хватило, тем более я совсем не уверен, что все прошло так быстро, там явно идет речь и о какой-то болезни. Я не думаю, что это какая-то аллегория, Псалтырь весьма конкретна в плане описаний. Что там за болезнь - не понятно, но она очень не приятная, может быть не смертельная, но крайне неприятная.

А надо сказать, что болезнь - следствие греха, в те времена никто не сомневался. Не всякая, конечно, но, что болезнь может быть следствием греха - об этом знали хорошо. Что не всякая - тоже понятно, об этом вся Книга Иова, не всегда страдают за грехи. Страдание - это не наказание за грех, но болезнь может быть следствием греха. И сам автор в данном случае прекрасно понимает, что так оно и есть. Для него сомнений в происхождении болезни не возникает, с одной стороны. С другой стороны, утверждение - я следую добру. В общем, тоже понятно. Если вспомнить о праведности - мы об этом много говорили, праведность в библейском смысле вовсе не равна безгрешности. На самом деле, здесь перед нами не только грех, но и раскаяние видно. И это вполне очевидно. То что раскаяние есть - об этом вся первая часть.

И тут перед нами самое настоящее раскаяние в том виде, в котором оно и должно быть. Я имею ввиду, что человек не прячется со своим грехом от Бога, как это довольно части бывает у человека, который совершенно уверен, что покаяние и раскаяние - это я от Бога убегаю подальше, потому что я не чист, потому что грех меня оскверняет и т.д. Предполагается, что когда я раскаюсь во всем и стану достойным, то только тогда я могу прийти к Богу. Есть такое довольно распространенное представление. Я бы сказал, что оно ветхозаветное, но, пожалуй, искаженно ветхозаветное. Новозаветным его вряд ли назовешь, но и с точки зрения Ветхого Завета - это все-таки искажение ситуации.

Человек Ветхого Завета прекрасно знал, что грех оскверняет. Собственно болезнь в данном случае рассматривается как проявление греха, последствие осквернения. Надо сказать, что осквернение - и мы об этом уже говорили - предусматривало повреждение не только духовной, но физической природы человека. Этот механизм, когда грех влечет за собой болезнь, изначально в сознании человека связывался не с наказанием от Бога, а с тем, что грех оскверняет, а осквернение разрушительно. Такого спиритуализма, которым мы сейчас часто гордимся, когда грех воспринимается как что-то духовно-нравственное, такого не было. Грех разрушает всего человека, на всех уровнях. И болезнь - следствие такого разрушения, если эта болезнь связана со скверной.

Но, с другой стороны, от скверны очищаться надо, а кроме Бога этого никто сделать не может. Т.е. Богу не мы не нужны, когда мы согрешили, а наш грех не нужен - и это совершенно разные для него вещи.

И в Ветхом Завете раскаяние было связано с представлениями об очищении от той скверны, которая связана с грехом. Вообще надо было очищаться от любой скверны, не только связанной с грехом. Но бывали ситуации, связанные с осквернением не духовного порядка. Сейчас нам это кажется странным, но в те времена, когда до пришествия Христа в мир оставалось еще много времени, отношения между Богом и человеком были несколько другие. Это сейчас, учитывая близость Царства, которое входит в мир, Царства Божия, мы можем пренебрегать или игнорировать всем, что связано с представлениями о ритуальной чистоте. Это теряет свое значение, но только в контексте Царства Божия, которое входит в этот мир, и к которому мы имеем непосредственное отношение.

Не то что бы теперь стало больше спиритуализма в нашей духовной жизни, просто теперь само прикосновение к Царству очищает так быстро, можно сказать - мгновенно - и в такой полноте, что прежних очищений уже не нужно. И такого строгого соблюдения норм ритуальной чистоты не нужно, как это было тогда.

Но если иметь в виду, что при этом каждый грех становиться почти абсолютным, но ситуация становиться более напряженной. Если раньше грех - это невозможность без очищения предварительного участвовать в священнодействие, например, в жертвоприношении, то теперь грех - этот отторжение от Царства. Ситуация стала в чем то проще, однозначнее, а в чем то напряженнее и драматичнее. Но важно понять, что само по себе это отсутствие необходимости очищения связано не с тем, что мы стали более духовными или наша духовная жизнь стала более спиритуалистической. Вот раньше это было более важно - ритуальная чистота и неоскверненность, а сейчас стало важнее душу спасти, а тело - как есть. Это связано с большей полнотой Царства, входящего в мир.

Понятие чистоты как таковой - никто не отменял. Просто теперь в свете изменившихся отношений между Богом и человеком после пришествия Христа все это происходит по-другому. Но понятно, что и сейчас и тогда если скверна вызвана грехом, то очищает от этого греха только Бог. И от греха и от скверны. С другой стороны, было понятно, что до очищения от скверны - а это некий процесс - действительно нельзя было участвовать полноценно в богообщении, например, в жертвенной трапезе - священной трапезе участвовать было нельзя.

Но это не значит, что Бог полностью отторгает грешника. Это скорее временное некое состояние - невозможность полностью участвовать в полноценном богообщении - пока процесс очищения не завершится. Никогда не было ни в Ветхом Завете ни тем более в Новом такого понимания, что грешник в Богу не имеет права обратится, потому что он не чист. Если бы это было так, то шансов и возможности очиститься не было ни у кого и ни каких. Кроме Бога никто и никогда не очистит. И поэтому здесь автор понимая это тут же обращается к Богу не смотря на свою греховность.

Праведность в библейском смысле, как мы с вами говорили, - не безгрешность, а умение идти за Богом, не смотря на свой грех. И в данном случае авто псалма говорит, что он все-таки старается не утратить праведности, не смотря на свой грех. Он все-таки хочет идти за Богом, поэтому не прячется от Бога, он осознает свой грех, знает, что он виноват, и знает, что болеет от того, что его тело осквернено грехом. Он все это прекрасно понимает, и все-таки обращается к Богу, потому что больше обращаться не к кому. В общем то, нормальный процесс обращения согрешившего и раскаявшегося праведника.

И с другой стороны, все то, то он говорит об отношении к нему других людей. Здесь появляются какие-то ближние, близкие люди , родственники, друзья, которые куда то разбежались, не то чтобы совсем разбежались - ушли подальше. и с другой стороны, некие враги, которые явно злорадствуют, хотя не зачем было бы злорадствовать - не случайно здесь упоминается, что ему платят злом за добро. Может быть кому-то из этих людей он что-то хорошее сделал. Но в ответ получил то, что получил.

Ну и тут звучит одна интересная и важная мысль, и она связана с отношением и к греху и к грешнику. То что злорадствовать не стоит - это понятно. Но оказывается что люди, которые не злорадствуют, а даже в глубине души сочувствуют, сочувствуют в такой глубине, что снаружи даже не проявляется. Стараются отойти подальше, и это тоже понятно. Дело все в той же самой скверне, которой тогда боялись, как огня. И эта ситуация была характерна и для времен Соломона, и для времен Иошияу, и для времен после пленных, вплоть до Евангельской эпохи. Достаточно вспомнить как священник и левит проходят мимо избитого разбойниками человека, видимо думая, что он умер. И если так, то прикосновение к мертвому телу оскверняет, и осквернившись нельзя будет потом прийти в храм и т.д. Здесь ситуация такая, что если этот человек жив, тогда ему конечно надо помочь. Но если он умер, то прикоснувшись к нему - в храм можно не приходить, особенно священнику. Если он осквернится, то перестанет быть священником.

Ситуация понятная, риск огромный. Народ, который и сочувствует, немножко в сторону отходит, потому что считалось, что скверна распространяется как инфекция. Может переброситься на другого человека и ничего хорошего от этого не будет. И когда проявления этой скверны становятся достаточно явными, тогда народ, как от зачумленного, старается от человека отойти. Такое пространство образуется, как около прокаженного.

С другой стороны, это злорадство от людей, которых друзьями никак не назовешь, которые таковыми никогда и не были. Если посмотреть на это отношение, то становится понятным, что в сущности каждый раз оказывается по-житейски понятным, но духовно не адекватным. По-житейски, если скверна распространяется как инфекция, то от зараженного человека над держаться подальше. Но с другой сторон, понятно, что человеческая греховность - свойство универсальное в падшем человечестве.

Фактически, здесь перед нами, если посмотреть на ситуацию с духовной точки зрения, еще некоторая религиозная или ритуальная брезгливость так скажем. Т.е., по большому счету, эта ситуация, когда человек не замечает своей греховности, пока она не проявиться.

С одной стороны, можно сказать, что Ветхий Завет такого понятия, как первородный грех, вообще еще не знает. Его там просто нет, это понятие осмыслено уже Апостолом Павлом. Но с другой стороны, понимание того, что человеческая природа изначально, от рождения уже повреждена - вот это понимание в Ветхом Завете несомненно уже есть. Достаточно вспомнить описание того, как Ной приносит свою жертву сразу после потопа и что Бог ему говорит: все намерения сердца человеческого - зло от юности его. Буквально так в еврейском тексте, в синодальном не совсем так, но там только нюансы. Но понимание того, что есть какая-то фундаментальная поврежденность в каждом человеке, даже у праведника, уже есть с рождения. В грех это не вменяется ему - тоже понятно: если ты уже с этим родился и в этот грех не делал, то и спроса за это нет.

Реплика из зала: значит эти грехи у автора псалма от рождения?

Ну по контексту, скорее всего от рождения. Ну с юности - значит можно воспитать человека так, что это не будет проявляться. Но если не воспитывать, оставить как есть, то… Воспитанием его можно сделать другим, пусть не кардинально, но переделать.

Но было понимание и того, что кардинально ситуацию не исправить. И только Павел заговорил об этой ситуации как о грехе, потому что после пришествия Христа появилась возможность это исправить. Т.е. человек получил возможность измениться полностью, кардинально. И если он этого не делает, тот это уже его выбор, его ответственность. А до пришествия Христа говорить об ответственности было бесполезно, потому что сделать ничего нельзя было. Но это сопутствующая тема.

Но человеку всегда было свойственно это забывать, и этот псалом о том, что бывает, когда люди забывают. Забывают о том, что в каждом человеку потенциально, как возможность, сидит любой грех. Разумеется, бесполезно каяться в грехах, которых не совершал. Возможность и ее реализация - это разные вещи. И когда мы раскаиваемся в грехах, то каемся в тех грехах, которые реально совершили. Реален для нас только грех совершенный. Но забывать о том, что в других условиях мы могли бы неизвестно как себя повести, обо что споткнуться, вот память об этом всегда должна быть. И это часто забывается и забывается в самый неподходящий момент: когда мы видим чужой грех.

Так уж ситуация складывается, что мы грешим не одновременно. Проявление греха, который в каждом из нас есть, у каждого свое по форме и проявляется у каждого в свое время. Вполне может получиться так, что рядом двое и один греховный поступок совершил или совершает в данный момент, а другой пока не совершил или совершил так давно, что забыл уже об этом. И вот в этой ситуации получается, что у того человека, который в данный момент не грешит, возникает реакция, в чем-то иногда вполне естественная реакция, на проявление греха в своем ближнем.

Это первая реакция, и она осуждается, когда друзья и ближние быстренько расходятся и образуется вокруг такое пустое пространство. Эта первая реакция - она даже особо не осуждается, потому что это первая и естественная реакция. От греха нормальный человек шарахается, не до конца испорченный человек. А от последствий греха часто шарахается даже уже испорченный человек. Потому что грешить иногда бывает в полное удовольствие, а вот последствия в удовольствие не бывает никогда. Это нормальная реакция - шарахаться в сторону.

Реплика из зала: а сам человек может шарахаться от своего греха?

Может. Но вся проблема том, что это именно первая реакция, которая никогда не бывает верной. Она бывает верной, когда дело касается природной жизни. В природе это работает, первая реакция, и оказывается самой правильной. В духовной жизни не работает никогда. В этом смысле дух и природа прямо противоположны. Т.е., если на уровне природном первая реакция оказывается правильной и приводит к решению, к выходу из ситуации, то на духовном уровне к выходу из ситуации первая реакция приводит очень редко, а может быть вообще никогда.

Первая реакция - это реакция не на уровне духовном, а на уровне психическом, психо-физиологическом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это даже на нравственном уровне достаточно понятно. Но, грубо говоря, когда происходит что-то непредвиденное, то первая реакция - все бросить и убежать. Нормальная она с духовной точки зрения? Конечно, нет. Просто пример. Тут, конечно, каждый поступает по-своему, но если есть возможность помочь, то надо бы помочь, если у самого есть такая возможность. Но первая реакция, когда срабатывает инстинкт самосохранения, это всех бросить и убежать. Ну это ситуация, когда катастрофа происходит или пожар, наводнение - я такие вещи имел ввиду, самые простые.

Реплика из зала: не разборчиво.

Ну вот тут я думаю, что работал не инстинкт самосохранения. Вот когда человек является духовно достаточно зрелым, то эту первую реакцию вполне можно подавить, не поддаваться ей. Но это самые простые случаи, когда это просто бросается в глаза.

Реплика из зала: А в псалме это восприниматься как грех? чего испугались?

Нет, просто опасность, здесь скверна, которая просто опасна и от этой опасности человек бежит. Вот и все. Это нормальная человеческая реакция. Но с другой стороны, реакция на грех бывает такой же. Особенно у человека религиозного. В те Ветхозаветные времена религиозный человек шарахался от скверны, это было почти как от СПИДа или от “птичьего” гриппа сейчас. Как только узнают, что человек может быть этим болеть, сразу образуется пустое пространство вокруг этого человека. Так вот, от человека, который может быть осквернен, в древности так же шарахались: не дай Бог соприкоснешься.

Но все дело в том, что религиозный человек довольно части так же шарахается от грешника. Уже не по соображениям, связанным с ритуальной чистотой, а по соображениям, религиозного чистоплюйства - я бы так это назвал. Такому человеку с грешником неприятно иметь дело. И не понятно: зачем иметь с ним дело? Иди, сначала покаешься, потом придешь и поговорим. Примерно так.

Реплика из зала: Но и апостол Павел ведь призывает оставить грешника.

Да, но если он не раскаялся в грехе - маленький нюанс. Так вот здесь идет речь о человеке, который раскаялся.

Реплика из зала: люда, как правило, не раскаиваются.

Если не раскаивается, то ситуация другая. Тогда не очень понятно, как этому человеку возможно помочь. Нормальная реакция в этой ситуации - это реакция друзей Иова, например. Я не говорю о тех диалогах, которые потом разворачивались. Это отдельная тема. Но в начале, они просто приходят, молчат и скорбят вместе с ним. В том молчании, наверное, была молитва. Но от него никто не шарахался, по крайней мере, из этих троих. И никто не считал, что раз он в таком положении, то и говорить с ним не о чем. Смутило их не болезнь и не само это положение, а то, что потом Иов начал говорить. Но это другая тема.

Есть нечто еще более отягчающее ответственность человека. Это в данном псалме уже осуждается. Т.е. злорадство по-поводу произошедшего. На самом деле, такое злорадство - это злорадство со стороны врагов, как правило не со стороны друзей. Но здесь видимо имеется ввиду не только личная вражда. Здесь, судя по тому, как это описано, здесь предполагается некая ситуация, когда человек оказывается в положении, когда было такое время и этого человека знали как праведника. Праведника в библейском смысле, это всегда свидетель. И дальше эта вражда была вызвана тем, что в момент, когда все это произошло, когда стало ясно, что праведник согрешил, нашлись люди, которые этому очень обрадовались. И эта радость была не просто личного свойства, это именно радость о том, что праведник согрешил.

Природа этой радости достаточно понятна. Мы с этим уже встречались. Она упирается в то, что есть определенная категория людей, которых в Библии (в Книге Псалмов) называют нечестивыми, которым любой праведник - этот живой упрек. Потому что любой праведник - это живое свидетельство того, что можно жить по-другому.

Мы с вами как-то говорили, что под понятием нечестивого в Псалтыри подразумевается человек, которого мы бы сегодня назвали циником. Т.е. человек, который не верит не только в Бога, но и в тот, что в человеке может быть что-то светлое и чистое. Это человек, который уверен, что все в жизни определяется только тем, что ниже пояса. А выше пояса - только жажда власти и больше ничего. И вот когда такой человек встречает праведника, то он видит альтернативу своему отношению к миру. А такие альтернативы ему, конечно, не нужны. Отсюда и желание от этого праведника избавиться.

И когда праведник согрешит, то для таких людей это огромна радость, это доказательство того, что вот и он такой как все, из того же теста, такой как и мы и ничего в нем особенного нет. И значит, вся эта праведность только внешняя.

На самом деле здесь поднимается очень серьезная проблема, проблема отношения ко греху и отношения к грешнику. Что такое праведность в библейском смысле этого слова - мы уже встречались и говорили не раз. но вот что здесь интересно и важно, это то, что грех как таковой не оправдывает нечестивого. То, что сейчас многие основательно забыли. Для современного нравственного сознания нормальным считается отношение, что раз нет людей безгрешных, раз грешат все, тот нечего искать какой-то праведности. С другой стороны, если все-таки такой человек находится, то надо что-нибудь в его биографии найти такое, что его скомпрометирует и докажет, что и он когда-то грешил. Или согрешил хотя бы раз. Иначе говоря, современное нравственное сознание исходит из презумпции вины согрешившего. Но на самом деле, эта презумпция вины согрешившего, которая прямо противоположна видению Бога, Бог все-таки предполагает презумпцию невиновности грешника, если он раскаивается, или доказательства вины грешника. Для современного человека которого мы называем нечестивыми, каждый грех и есть доказательство вины, заранее осуждение: согрешил и прощения нет. Согрешил - значит так и хотел.

Но важно понять, что эта презумпция работает обычно в отношении тех, кто себя позиционирует как праведник в библейском смысле. Т.е., презумпция виновности согрешившего начинает действовать, когда человек становиться или пытается стать свидетелем Божьим. В отношении всех остальных работает круговая порука греха, которая любому из нас известна хорошо. Т.е. в обиходе это: никто не без греха, поэтому давайте мелкие и крупные грехи друг друга покрывать. Это то, чем в значительной мере жил всегда, живет и сегодня падший мир. Это иногда может доходить и до чего-то серьезного, вплоть до уголовных вещей, среди преступников не случайно считается, что повязывать надо кровью: если все поучаствовали, значит никто не отвертится если что.

Если не брать эти крайние формы, то принцип работает и в гораздо более широких формах, в обществе в целом, конечно, не в такой откровенной форме. Все мы немножко грешим, и все мы об этом знаем, и давайте “не гнать волну” по этому поводу, а будем потихоньку жить. Если все будут о грехах друг друга и своих молчать, то мы тихонечко и проживем.

Здесь отражена та сама ситуация. Единственный, кто нарушает покой, так это праведник, который появляется и самим фактом своего появления, что альтернатива есть. А когда альтернатива есть, то это уже страшно для всех остальных. Потому что пока ее нет, то ее вроде бы и нет. Тога и совесть особо не осуждает, потому что живу “как все”. То что это не оправдание многим становится понятно только на страшном суде.

А вот если появляется кто-то такой, кто своим примером показывает, что можно как-то по-другому, то сразу всем остальным становится очень не уютно. И тогда все окружающие люди начинают очень внимательно за этим праведником следить: на чем он споткнется. И по возможности готовы в этом всегда помочь. Потому что как только это произойдет, можно будет совершенно спокойно втоптать этого человека в грязь на как-бы законных основаниях и сделать это с тем большим удовольствием и с тем большим правом, потому что человек о себе заявлял, то он не такой, он другой, а оказывается - н такой же. Как хорошо. И давайте сделаем следующий шаг, что бы он навсегда таким остался и от этого греха никогда не оправился. А еще лучше, что бы умер вот так в этом самом грехе и не успел бы в нем раскаяться и встать.

Образно говоря, если мы все валяемся в грязи, то надо воспользоваться моментом и человека, который шел нормально, тоже в эту грязь свалился и надо не дать ему встать. Логика нормальная и по-человечески почти не оспоримая, с точки зрения человека, который в грязь упал и вставать не собирается, и этот механизм здесь показан.

Почему так радуются все те, кто вокруг, что человек споткнулся и упал. И почему ищут именно теперь этого человека убить. Потому что если он умрет, не успев подняться, это будет замечательное доказательство, что из грязи не вылезти. Вот один попробовал и закончилось тем, что все равно упал обратно в грязь и умер. Поэтому сидите тихо и не пытайтесь подниматься. Все-равно ничего не получится.

Так вот этот псалом весь такой механизм показывает. Показывает, с одной стороны, раскаяние, а с другой стороны тех, кто боится подойти близко или сознательно этого не хочет. Надо заметить что не случайно эти две категории оказываются рядом. Вроде бы люди очень разные, и поведение разное. Одни просто отстраняются - подальше встали и все. Другие злорадствуют, готовятся от этого человека избавиться, убить его. Но получается, что одно с другим связано. Получается, что тот самый вакуум, который вокруг человека образуется, стоило только ему один раз споткнуться, в конце концов открывает дорогу тем, кто готов он него избавиться. Это вещи гораздо теснее связанные, чем может показаться.

В одном случае на лицо предательство человека, если называть вещи своими именами, с которым общались, дружили и все было хорошо, пока он не споткнулся и не согрешил. А с другой стороны, просто откровенное желание избавиться любой ценой. И эти две позиции взаимно подкрепляются. Пассивность одних способствует активности других - откровенных врагов.

Этот псалом - замечательный тем, что он этот механизм хорошо показывает, обнажает. И кающегося грешника, и отношение к нему, и причину такого отношения. И не случайно говорится “для памяти” - в надписании поставлено. Что-то такое, что стоит запомнить, взять на заметку даже в практическом применении.

На этом закончим.