Псалом 36

• Псалом 36

Псалом 36

Народу стало поменьше, кто то не выдержал.

Давайте прочитаем псалом 37 или у вас 36 псалом. Большой псалом, объемный, целых 40 стихов. Надеюсь, вы его читали дома все.

Не завидуй злым. Не завидуй тем, кто творит беззаконие.

Потому что они подобны траве, которую быстро скосят, и засохнут они как зеленеющий колос.

Надейся на Ягве и делай добро. Живи на земле и храни верность.

Ягве утешит тебя и исполнит желания сердца твоего.

Предай Ягве путь свой и надейся на него, и он совершит дело твое, и выведет как свет праведность твою и правоту твою, как полдень.

Смирись перед Ягве и надейся на него, не завидуй преуспевающему на пути своем, человеку лукавому.

И перестань сердиться и оставь ярость и не завидуй до того, что бы делать злое.

Потому что делающие зло будут истреблены, а надеющиеся на Ягве унаследуют землю.

Вот еще чуть-чуть и нечестивца не станет. Посмотришь на его место, место где был он, и вот нет его.

А смиренные унаследят землю и насладятся полнотой мира.

Нечестивец замышляет зло против праведника и скрежещет на него зубами.

А Ягве смеется над ним, потому что видит, что настал день его.

Нечестивые обнажают меч, натягивают лук, что бы сразить бедняка и нищего, что бы пронзить стрелой тех, кто ходит прямо.

Но меч их войдет к ним же в сердце и луки их будут сломаны.

И малое праведника – лучше, чем богатство, которое есть у многих нечестивых, потому что сила нечестивых исчезнет, а праведников поддерживает Ягве.

Ягве знает тех, кто пребывает в чистоте, и то, что принадлежит им, пребудет во век.

Не будут они в стыде во время злое, и во время голода они будут сыты.

А нечестивые погибнут и враги Ягве, как жир ягнят, исчезнут в дыму.

Нечестивый берет взаймы и не возвращает, а праведный милосерден – потому дает.

Потому что благословенные им наследуют землю, а проклинаемые им исчезнут.

Ягве утверждает путь человека и вот благоволит в пути его.

Когда будет он падать – не упадет, потому что Ягве возьмет его за руку.

Я был молод и состарился, и не видел праведника, который бы остался один, и потомков его, которые просили бы хлеба.

Он каждый день являет милосердие и дает взаймы. И потомки его будут благословенны.

Избегай зла и делай добро – и будешь жив во век, потому что Ягве любит праведность и не оставляет святых своих.

И во век будут хранимы они, а потомство нечестивых исчезнет.

А праведники наследуют землю и будут жить на ней вечно.

Уста праведного изрекут мудрость, уста его произнесут правду.

Тора бога его - в сердце его и не поколеблются стопы его.

Нечестивые подсматривают за праведником и хотят убить его, но Ягве не отдаст его ему в руки и не допустят, что бы обвинили его, когда он будет судим.

Уповай на Ягве, держись пути его и он превознесет тебя, что бы ты наследовал землю и ты увидишь, как будут гибнуть нечестивые.

Видел я нечестивцы, грозящего, который разросся подобно укоренившемуся дереву.

Но прошло время его, и вот нет его, ищу его и не могу найти.

Наблюдай за чистым и смотри на праведника, потому что будущность этого человека в мире, а беззаботные все исчезнут и нечестивые все исчезнут.

От Ягве спасение праведникам – он их защита во время скорби, и поможет им Ягве и избавит их.

Избавит их от нечестивых и спасет их, потому что они на него надеются.

Если вы этот псалом читали в контексте, то вы наверняка заметили, что здесь много перекличек с учительной литературой, с Книгой Притчей в первую очередь. Этот жанр нам еще не встречался, это жанр, так называемых, хотмических псалмов. Хотмические – это гимнография, которая близка к учительной литературе, письменности мудрых. Хотма – мудрость, хотмическая литература – письменность мудрых. И это не только учительные книги, как Книга Притчей, но есть и псалмы, выдержанные в этом жанре, посвящены тем же темам.

И вы заметили некие переклички, если читали Книгу Притчей или Книгу премудрости Иисуса, сына Серахова – не каноническую, перекличку с этими текстами. Но отчасти с Новым Заветом тоже: «Блаженные кроткие – они наследят землю» - что-то такое здесь явно напоминает и отчасти Новый Завет и какую-то Ветхозаветную литературу, ветхозаветные книги. В принципе, нечего удивительного, псалом был, вероятно, написан еще до плена, но явно сложился в кругах книжников, т.е. там же где складывались сборники афоризмов, которые, в конце концов, вошли в Книгу Притч. Тематика здесь та же самая.

Но надо учитывать, что большое влияние – и это характерно для традиции книжников – оказала деятельность бедняков Господних, тех общин бедняков Ягве, которым принадлежит целый ряд псалмов, и их отличительная особенность – противопоставление праведника и нечестивого, или бедного и нечестивого. При чем, бедняк и праведник обычно выступают как синонимы. Здесь это противопоставление на лицо.

Перед нами гимн, который можно расценить как гимн, принадлежащий той же самой традиции бедняков. Но, с другой стороны, здесь очевидно влияние книжников. И тут сложно сказать, что это такое: то ли гимн, сложившийся в общинах бедняков, но при этом сложенный тем, кто хорошо знал традиции книжников; то ли просто влияние бедняков на саму традицию. И то и другое не исключено. Я не исключаю, что кто-то из книжников мог жить в общине бедняков – вполне вероятное развитие событий.

Но, с другой стороны, если посмотреть на Книгу Притчей, на некоторые сборники из этой книги традиции бедняков оказали большое влияние. Видно, что эта традиция была хорошо книжникам знакома и на их мировоззрении отразилась. Это взаимное влияние было очень важным.

Мы с вами в первый раз встречаемся с такой гимнографией, которую можно определить как хотмическую, т.е. принадлежащую письменности мудрых. Мы еще другие такие же псалмы будем разбирать, это первый, но не последний. Поэтому важно понимать, почему эта традиция бедняков, с которой мы уже успели познакомиться по другим псалмам, как и почему она смогла оказать влияние на традиционную книжность, которая изначально не была связана с гимнографией, которая изначально была связана со школой Соломона – со школой писцов, которую он основал в Иерусалиме, где и складывались первые сборники афоризмов, в конце вошедшие в Книгу Притч. Важно понять, что перед нами гимнографическая традиция, которая родилась на пересечении двух традиций. И если мы этого не будем учитывать, то смысла псалма до конца мы так и не поймем.

И надо учесть еще один момент. Дело в том, что когда начинается влияние гимнографии бедняков на традиции мудрых книжников, на школы книжников, тогда и начинается переосмысление самой традиции – традиции книжников. И перед нами такой псалом, в котором это переосмысление начинается.

Я думаю, что он довольно ранний, он до пленный. С одной стороны здесь уже некая традиция бедняков, т.е. 8 или 7 век, с другой стороны, это новый взгляд на традицию мудрых, хотмичскую традицию, традицию книжников. Важно понять: с чет это было связано. Посмотрите, здесь в этом псалме мы видим традиционные представления о мудрости или, вернее, о мире, где мудрость является определяющей силой. Если вы читали Книгу Притчей, то вы помните, что там не в первом сборнике, но у же во втором и в третьем – где-то с середины книги (а самые ранние части как раз находятся в середине) – очень много мест уделяется мудрости вообще, ее значимости, ее ценности и тому, что она может дать человеку. Это похвала мудрости и мудрым и, одновременно, похвала праведнику, почти такая же, как звучит здесь. И там тоже говориться о том, что праведному Бог помогает, а в тех сборниках говориться, что мудрому Бог помогает. Там мудрость и праведность – почти одно и то же. Как и здесь: между мудростью и праведностью ставиться знак равенства. Но о праведном здесь говориться все тоже, что в тех текстах говориться о мудреце. И как там говориться о мудреце, что он в жизни преуспевает, а простак или легкомысленный человек. А в хотмической литературе, как и в гимнографии бедных противопоставляется бедняк или праведник с одной стороны и нечестивый с другой, так в традиционных текстах мудрых традиционно противопоставляется мудрый и, на другом полюсе, легкомысленный или простак. Ну это та природная простота, о которой мы с вами говорили, когда разбирали Тору - главу из Пятикнижия.

Там простак противопоставляется мудрому. Мудрый преуспевает в жизни, а легкомысленный или простак в конце концов все теряет. Т.е. это некая схема, которая может быть работает, но работает до тех пор, пока в обществе сохраняется хоть какой-то традиционализм, хоть какие-то устои. Понятно, что когда все рушиться и начинается полный беспредел, то не работает ничего. В Книге Экклезиаста об этом: там говориться о том, что мудрости помогает.

Вот то, что здесь отражено влияние письменности мудрых – само по себе замечательно. То, что здесь о праведниках говориться тоже, что говориться обычно о мудрых в соответствующей литературе – тоже замечательно. Потому что это говорит не просто о каком-то случайном взаимопроникновении традиций, а о начале переосмысления всего, что связано с мудростью.

Перед нами целый ряд хотмических штампов (я бы сказал так, если бы это здесь было уместно), традиционных оборотов. Например, об этих заимодавцах – сквозной образ хотмической литературы. Мудрый человек преуспевает, он дает взаймы, а ему брать взаймы не приходится. Мудрые наследуют землю, праведники наследуют землю, а нечестивые исчезают – это тоже традиционный хотмический сюжет. Во дни голода мудрый сыт, тот, кто мудр, тому не будет стыдно – и так далее. Традиционных оборотов тут более чем достаточно.

Но, с другой стороны, здесь мудрые вообще не упоминаются. Здесь на их месте праведные. И, казалось бы, мудрость и праведность и в хотмической литературе соотносимы. Но здесь праведность выходит на первый план и образ бедняка появляется не случайно. То традиционное представление о мудрости, которое зарождается при Соломоне и развивается на протяжении 1,5 – 2 столетий, в итоге находит свое выражение и завершение в традиции бедняков. Интересное завершение само по себе.

Я понимаю, когда мы сегодня этот псалом читаем, то ни о чем таком не задумываемся, потому что для нас обе эти традиции чужие, не совсем понятные, но ведь этот псалом выражает само по себе нечто важное. Вот этот исход традиции мудрых, мудрецов, книжников в традицию бедняков Господних. Я бы сказал, что без этой динамики не понять и сам смысл псалма.

Что это означает. Прежде всего, это означает, что традиционные устои рухнули уже к 7 веку, и это очевидно. Традиционные представления о мудрости оказались так же не состоятельными – и это так же было понятно. Но вот что выход был найден именно в традиции бедняков Господних – это поистине замечательно. Потому что выход оказался совершенно парадоксальным.

Во-первых, он оказался парадоксальным исторически. Традиционные представления о мудрости складывались в контексте государственнических представлений. Эти традиционные представления неотделимы от образа мудрого царя, мудрого правителя. Не сказать, что это ключевой образ, но образ огромной важности хотмической литературы. Без мудрого царя не смысла говорить о мудрости и вообще говорить мудрому вслух. Как сказано в Книге Притчей: «Во времена, когда правят тираны, мудрые молчат». Дело не в страхе, а в том, что говорить бесполезно. Если нет такого человека, который готов услышать и следовать мудрости, то проповедовать мудрость смысла не имеет.

А вот если взять традицию бедняков, то здесь традиция прямо противоположная. Именно общины бедняков переживали гонения, и если существовали, то вопреки той ситуации, которая складывалась. Они никак себя не соотносили ни с каким государством, ни с какими правителями. С другой стороны это были мессианские общины, естественно, поскольку они сложились под влиянием проповеди Иссаи Иерусалимского. И здесь традиционные представления книжников находят свой выход, когда становится понятным, что ни о каком мудром правителе мечтать не приходится, что, очевидно, его нет и в ближайшем будущем не предвидится, а времена Соломона прошли безвозвратно. Но это исторический момент, это то, что подталкивало к переосмыслению. А то, к чему пришли, еще более интересно.

Посмотрите, здесь главная тема, которая появляется, это не завидуй преуспевающим на пути своем, т.е. несколько странный призыв, если иметь в виду только традицию бедняков. Традиция бедняков сама по себе, изначально не предлагала зависти ни к каким власть имущим. Бедняки Господни с самого начала знали, что лучше быть такими как они, чем человеком у власти. Я бы не сказал, что это была принципиально анархистская позиция, но как все мессиане, бедняки уже понимали, что любая наличная человеческая власть – штука приходящая, и лучше с самого начала себя с ней не ставить и никаких надежд не возлагать. Придет мессия – тогда все станет на свои места, а пока что происходит, то происходит. Понятно, что ничего хорошего от происходящего ожидать не приходится и хорошей земной власти не бывает. Поскольку это аксиома для любого мессиониста, постольку желания кому-то завидовать не возникает. Так же они знали, что хорошего государства не бывает, бывает более или менее плохое. Бывает такое, которое более терпимо относится к тем, кто хочет следовать Торе, бывает такое, которое откровенно гонит. Но нет такой власти, которая сама бы следовала Торе, и до прихода мессии - не будет. Стало быть, тем людям, которые вместо Торы следуют тем нормам, которые предлагают люди, Торе не следующие, завидовать не приходится. Они скорее достойны жалости, а не зависти.

Но если взять именно традицию мудрых, то здесь вопрос вставал: как жить, как быть, если обществом и государством она не востребована. Ведь мудрость изначально – это не просто некое знание, но некая практика. С точки зрения традиционного представления о мудрости: мудрый человек – это человек, который умеет управлять собой, свои домом, а если надо тот и своей страной, своим государством. Т.е. это некое искусство требующее практического выхода и поэтому мудрый человек оказывается не у дел, если мудрость обществом не востребована. Не очень понятно, что тогда делать с этим искусством, если оно не нужно.

И если для бедняков все было понятно, то для книжников – ничего не понятно. И здесь призыв: «не завидовать тем, кто преуспевает» - был вполне актуальным. Т.е. это был призыв к тому, что бы пересмотреть все традиционные понятия. Было ясно, что происходит что-то странное: люди, которые преуспевать не должны, почему-то преуспевают. Понятно, что это связано с тем, что традиционное общество ушло в прошлое, ушло безвозвратно. И что если при Соломоне еще можно было надеяться, что найдется какой-нибудь мудрый правитель, то после смерти Изекии на это рассчитывать не приходилось, а псалом написан позже, судя по некоторым моментам.

И тогда вставал вопрос: и кому теперь нужна эта мудрость? И как получается, что никто ей не пользуется, а преуспевают как раз те, кому эта мудрость не нужна? И не получается ли, что вся эта мудрость, вся эта традиция, восходящая к Соломону, оказывается несостоятельной в этом случае?

И в этом псалме происходит переориентация всего этого традиционного пласта представлений, связанных с мудростью, с книжностью на некие совершенно новые ориентиры.

Во-первых, здесь впервые, но не последний раз – мы еще с этим встретимся – появляется взгляд на всю эту ситуацию с точки зрения личности. Т.е., говориться о том, что да, временный успех возможен, но где будет этот успех через 10-20-50-100 лет. А если так, то стоит ли за ним гнаться.

Тут, правда, надо задать вопрос: человеческая жизнь коротка и как быть? Но пока это вопрос без ответа. Точнее, этот вопрос во всей своей остроте пока не встает. Он встанет потом, после вавилонского плена. Пока до плена только надежда на то, что суд Божий все расставит на свои места. С этого псалом и начинается: 3 стих, 4, 5, 6 и 7 – здесь ключ ко всем псалму, ответ на вопрос: как быть? Надейся на Ягве, делай добро и храни верность. Именно верность Ягве: «Ягве утешит тебя и исполнит желания сердца твоего». То о чем здесь говориться. В 6 стихе уже прямо упоминается суд.

Справедливость в еврейском «мешпат» (צדק), - это еще и правосудие, оправдание твое, вот о чем идет речь. В конечном счете, ответ на вопрос который можно найти в традиции бедняков – это день суда. Что не удивительно для всякого мессиониста, для бедняков день Ягве, день Господень, день суда – это ответ на все вопросы. Т.е., окончательное решение проблемы нечестивых здесь оставляется для страшного суда.

Это поворотный момент и в отношениях к грешнику тоже. Когда мы говорим о том, что Новый Завет иначе относится ко греху, чем Ветхий – то это не совсем так. Или когда говорим, что иначе относятся к грешнику христиане в сравнении с мусульманами, например, - это тоже не так. Отношение ко греху что в Ветхом, что в Новом Завете, что у христиан, что у мусульман – одно и тоже: грех есть грех. Отличается отношение к грешнику.

Но, есть один нюанс: когда говориться о том, что христианство – это всепрощение, то это скорее квази-христианское. Никакого всепрощения нет. Иисус конечно прощает грешника – и на этот эпизод обычно ссылаются, но при этом забывают, что он говорит: «Иди и впредь не греши». Это условие прощения, а не «иди и продолжай в том же духе». И даже в эпизоде, который я сейчас вспомнил, ситуация заключается в том, что у тех, кто там собрался, не поднялась рука кинуть камень, ни у кого. Все-таки в отличие от наших современников, евреи того времени были весьма религиозны. И они очень хорошо знали, что они не безгрешны и что камень бросать нельзя: его может бросить только тот, в ком нет греха. Не знаю, как бы сейчас это было, боюсь, что закидали бы. Но тогда еврейское общество было другим.

Наказание за грех откладывается до Страшного Суда. И мысль о том, что оно откладывается, есть уже в Ветхом Завете, и этот псалом тому яркое подтверждение. Кстати, эта мысль звучит и в письменности мудрых тоже. И в Книге Притчей говориться о том, что бы человек о мести не думал, буквально: «Не думай: я отомщу, я отплачу. Отдай Ягве дело свое и он расплатиться за тебя». Расплатиться – в смысле отомстит. Т.е., это понимание есть и в Ветхом Завете, но в мессианском контексте. В Новом Завете добавляется и то, что когда Царство Божие входит в мир, у каждого появляется еще один шанс начать все с начала, с чистого листа. Иди и не греши, а остальное – забудь. Вот еще один шанс начать сначала.

Но того самого суда никто не отменял, естественно, и ни о каком всепрощении речь не идет. Речь идет об отложенном суде и об отложенном наказании, причем о таком отложенном суде и отложенном наказании, которое целиком отдается Богу в Ветхом Завете, в Новом Завете – мессии Христу. И раз он сам пришел и Царство Божие в мир входит, то уже точно не нам судить. Но понимание того, что есть вещи, которые разрешаться только в час суда, звучит уже здесь, в этом псалме. Это принципиальная разница, которая была до и стала после.

Как видите, в Ветхом Завете, когда мессианизм появляется и выходит на первый план, то и сама идея отложенного суда появляется. До этого всем было понятно, что судить грешника надо здесь и сейчас и своими же руками приводить в исполнение приговор.

Естественно, там, где традиции мессианизма нет, например, в исламе, продолжают настаивать на том, что судить надо здесь и сейчас и сразу приводить в исполнение приговор. Но в исламе мессианизма нет вообще, точнее он есть, какой-то присутствует, но он явно не в центре, где-то на периферии, не определяет всю религиозность, как он пронизывал яхвизм, пронизывает иудаизм и, конечно, христианство.

Но надо сказать, что в яхвизме, до того, как представление о мессии стало основным, представление о немедленном возмездии за грех тоже было. Оно отражено и в ранней пророческой и в ранней хотмической традиции тоже. Да, человек, который не следует традиции, не соблюдает Тору, требует наказания, причем, немедленного. Иначе развалится все.

Но здесь ситуация, когда все и так разваливается исторически. И что тогда? Тогда в контексте мессианской перспективы приходит ответ: подождите, история еще не закончилась, она вообще не ограничена теми рамками, внутри которых традиционно все разворачивается. Получается, что настоящая история вообще протекает иначе, чем видит человек, живущий только в этой социальной реальности. То, что здесь постоянно говорится о гибели нечестивых и торжестве праведников, понятно становится только в контексте того, о чем мы сейчас говорили.

Т.е., внешне перед нами все та же хотмическая традиция, все та же традиция книжников, с теми же традиционными представлениями о мудрости, о мудрых, о легкомысленных и т.д. Но на самом деле надо понять, что вся эта динамика отношений перенесена в другой пласт истории, точнее, метаистории.

Т.е. то торжество, о котором здесь говорится, казалось бы, ни чем не отличается от того торжества о котором говорит, скажем, Книга притчей, но на самом деле, здесь речь идет о торжестве царства Божия уже. Того самого царства, которое в конечном счете действительно торжествует, и где логическое свое завершение находят все те процессы, которые начинаются здесь, в этом мире. Иначе вообще все упоминания о торжестве праведников звучали бы как издевательство или вызывали бы недоумение. Если их отнести только к истории, только к социуму.

Это то самое о чем говорил Павел: если мы только в этой жизни рассчитываем на Христа, то мы самые несчастные из людей. Понятно, что царство Божие не может восторжествовать только в рамках социума, только в рамках истории. Тут дело не в том, что где-то Бог может явить свою мощь, свое могущество, а где-то, например, в истории и в социуме, не может. Дело в том, что та история и тот социум, которыми, мы чаще, всего ограничиваемся это изнанка истории.

Настоящая история, мы с этим будем много раз сталкиваться, та история, где действует промысел Божий осуществляется не здесь. В итоге, в той или иной мере, в конце времен, до конца и полностью промысел Божий включает в себя и этот мир, но для этого ему нужно измениться, стать иным и до полного его преображения такого не случиться. Значит и для присутствия Божия он останется непрозрачным, этот социум и история внутри которой он развивается. Эта непрозрачность делает невозможным то самое торжество праведника только в рамках истории, которого требует элементарное чувство справедливости любого человека. Тут нужно иметь ввиду, что те представления о царстве Божием или о правильном устроенном государстве и обществе, которые были характерны для ранних пророков, в первом случае, или для книжников, во втором случае, они не были ошибкой, они просто были неполны.

Самой серьезной ошибкой, скорее, откатом куда-то в спиритуализм было распространенное среди христиан представление, что если царство Божие не от мира сего, то в этом мире ему делать нечего. Т.е. о том, что мир несправедлив, история несправедлива, общество несправедливо и это хорошо, это так должно быть потому, что настоящая справедливость нас ждет в раю после смерти. Это был серьезный откат куда-то в сторону потому, что именно библейские представления о справедливости, о праведности, о том что называют правосудием, то, что называется словами «мешпат» в еврейском. Его не так просто перевести, здесь оно переведено как справедливость. Эти понятия охватывают не только то, что мы назвали бы царствием Божием, они охватывают весь мир.

Пророки, которые обличали социальную несправедливость, которых за это считают социальными реформаторами, на самом деле они ими не были, они свидетельствовали о царстве Божием и о том, что есть вещи в этом мире, которые с этим царством несовместимы. С другой стороны, поздние пророки, в отличие от ранних, очень хорошо понимали, что до пришествия мессии кардинальным образом ситуацию исправить не удастся. Но в отличие от многих из тех, кто считали себя их последователями, они не считали, что это снимает вину с тех, кто грешит, т.е. нечестивец, остается нечестивцем, даже, если он преуспевает в этом мире. И законы мира сего не оправдывают того, кто этими законами пользуется, нарушая Тору. Даже до тех пор, пока мессия, как было в Ветхом Завете, еще не пришел или до тех пор, пока мессианское царство не раскрылось в полноте.

Пророки напоминали о том, что суд отложен, как напоминают авторы псалма, но не отменен. В контексте этой ситуации становится понятен смысл псалма. Здесь вопрос, который был задан, непонятно кем в данном случае, он задавался, видимо, не один раз, Вопрос о том, как-же получается, что вся та традиция мудрости, которая говорит о праведности, о верности Торе, т.д., о том, что это абсолютно необходимо, в т.ч. в общественной жизни, в жизни государства, что все это было ошибкой? Автор этого псалма говорит, нет, это была не ошибка. Просто, мир, в конкретном случае, само общество не следует истине, т.е. ошибка - это сам социум, он есть одна большая ошибка. Ошибка, корни которой понятно, где коренятся. Если бы не грехопадение этой ошибки бы не было.

Не стоит отказываться от всего того, что было сказано из-за того, только потому как может показаться, что история развивается не по тому пути или общество живет не по тем законам, в некотором смысле это так, значит тем хуже для общества или истории. Последняя реальность - это суд Божий. Здесь впервые явственно и отчетливо звучит упоминание о суде не только над отдельным человеком, но над историей и над обществом как таковыми. Если посмотреть на этот псалом с патологической, мессианской точки зрения, тогда станут понятны упоминания о торжестве праведника, почему не стоит завидовать нечестивым.

Восьмой стих является очень важным. То о чем мы говорим относится к концу времен, последний суд. для нас это день второго пришествия. С другой стороны, тогда встает вопрос, как к этому относиться сейчас, не просто к миру, а к той истории, социуму, в котором мы живем, к тому безобразию и злу, которым эти история, социум пронизаны.

Восьмой стих в определенном смысле дает нам ответ. Это не единственный ответ, но интересный:

Перестань сердиться, оставь ярость. И не завидуй до того, чтобы делать зло.

Здесь речь идет не о зависти к грешникам, а о ревности в смысле желания их наказать и покарать немедленно. Речь идет о той позиции, которую занимает праведник в данном случае: противостояние злу - да, конечно. Но есть противостояние, которое становится самоцелью, т.е. моя цель - наказать всякое зло в этом мире, наказать по заслугам. При вере, если брать религиозное измерение - весь нечестивый мир нужно наказать, уничтожить, истребить до последнего грешника, но грешники - все, тогда непонятно кто будет наказывать. Тот самый евангельский вопрос - кто без греха. Но люди, которые встают на такую позицию, чаще всего забывают о своей грешности. Т.е. это очищение мира огнем и мечом, или более локально: восстановление справедливости любой ценой. Феномен хорошо известный. В России он известен по нерелигиозным проявлениям, если взять религиозное проявление, посмотрите на ислам, в частности ислам воинствующий. В общем счете, экстремизм берется отсюда: “Я хочу очистить мир от грешников сейчас.” Понятно, что из этого следует: “Уничтожайте их всех, потому что среди них праведников нет.”

В этом псалме идет речь о том, что на эту позицию вставать не нужно, это не позиция праведника. Его позиция в том, что противостояние злу не должно иметь место в состоянии ярости, ярость - это довольно удачный перевод и даже смягченный. Потому что если есть выражение ярость благородная, то что подразумевается в оригинальном тексте благородным быть не может. Здесь имеется в виду охвативший человека порыв отомстить, уничтожить то, что причинило ему зло: врага, сам источник зла, причем любой ценой, не важно сколько это повлечет жертв. Это жестокий, в некотором смысле, слепой порыв. Здесь говорится, что этой ярости в противостоянии злу быть не должно, почему станет понятно в конце Нового Завета. В притче о сорняках и пшенице: смотрите не повыдергайте пшеницу вместе с сорняками - смысл притчи. Если говорить о той ярости, то так и будет, т.к. этот человек уже не рассуждает, а реализует свою цель.

А здесь говорится о том, что так противостоять злу не нужно, но не только потому, что нарушаются законы, дело не в этом. Во-первых, нарушается сама Тора, она месть допускает, но в очень ограниченном масштабе и только как уступку в общечеловеческой необузданности. Око за око, зуб за зуб - это не заповедь, а ограничение. Это сказано для того, чтобы человек не выбивал больше одного за один. Очень часто в яростном порыве это ограничение не работает, поэтому нарушаются не только человеческие законы, нормы общежития, но и Тора.

Тора - это не просто моральный кодекс, не для того заповеди даны, чтобы ввести нас в некие рамки, заповеди даны человеку для того, чтобы установить отношения с Богом, чтобы они были нормальными. Но такая слепая ярость отношения с Богом разрушает, наша собственная, т.е. о царстве Божием в погоне за справедливостью любой ценой легко забыть, а об этом забывать нельзя, иначе исчезает смысл в борьбе со злом или получится та борьба за мир после которой от мира не останется камня на камне и к царству Божию того, кто борется не приблизит.

Противостояние, которое здесь предлагается, совсем другое. 31-й стих:

Тора Бога его в сердце у него. И стопы его не поколеблются.

Цель состоит в том, чтобы принять Тору в сердце. Противостояние со злом, в этом случае, совершенно неизбежно потому, что Тора - это не просто текст, это образ жизни, который соответствует нормам жизни, которые в нем изложены, заповедям, но и внутреннее духовное состояние, позволяющее жить в соответствии с этими нормами. Т.е. одной стороны, Тора вещь абсолютно духовная, это внутреннее состояние и отношение с Богом, но с другой стороны, внешняя, это образ жизни, который сталкивается с принятыми нормами общества, на жизненном уровне. Все знают, что хорошо быть хорошим и плохо быть плохим, но делаются оговорки, что Вы же знаете, что хорошим быть невозможно, все равно будешь плохим, ничего не поделаешь. Тора этого не предполагает, поэтому противостояние неизбежно, но это не то противостояние, которое становится самоцелью.

Также как в этом 8-м стихе. Это альтернатива, которая предлагается тем, кто ожидает царства и суда. Этот псалом дает ответы на вопросы представителей традиции книжников, но дает совершенно не традиционные, новые ответы в контексте нового мессианского времени.