Святость

Святость

Не правда ли, «святостью» часто называют то, чем не собираются заниматься? «Он святой, я так не могу» — вот беспроигрышное алиби! «Я не святой» — лучший способ прикрыть свои грехи.

Если «святость» обиходной речи и мысли — это «не про нас» — то про кого же тогда?Вариантов несколько.

 

1) Оккультная точка зрения: есть сверхъестественные существа, все в свете и золоте — «святые», и их функция состоит, конечно, в магической помощи. Или пуще того: есть святые предметы и вещества, которые, конечно, чего-нибудь исцеляют.

2) Моралистический вариант: «святой» — удивительный «нравственно-совершенный» индивид, пугающий своим совершенством. С самого рождения он не брал материнскую грудь в среду и пятницу, с детства не любил шумные игры... Читатель ясно понимает: это не про него.

3) Подход идолопоклонников: «святыня», «это для нас святое». Штука опасная — ведь где идолы, там и кровь: что же делать со святыней, кроме как убивать за неё?

 

Святость — это Бог

Любое извращение — это извращение нормы; болеет только то, что было здоровым. Так и всякое ложное понимание есть лишь извращение понимания верного.

 

Безусловно, святое — другое, далекое, исцеляющее, совершенное и доброе, которому следует поклоняться: святое — это Бог. Он есть единственный истинно Святой, на древнееврейском — «кадош», то есть другой, отдельный, неотмирный. Святое — то, что посвящено Богу.

 

Быть с Богом — и значит быть святым, то есть таким, каким человек задуман Богом. Быть святым — значит вообще быть (принадлежать Бытию, т. е. Богу), войти в жизнь вечную, быть совершенным, целым, здоровым.

 

Грех — это отсоединеность от Бога, не-жизнь с Ним — Жизнью. В конечном счете, грех — это смерть, мерзость запустения, ад. Бог не хочет смерти, поэтому история мира — это история спасения, воссоединения всего мира с Богом. Спастись — значит быть с Ним, стать богом по благодати.

 

Мы — святые

«Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» — эту Христову заповедь подозрительно редко вспоминают. Человек задуман Творцом как святой. В этом смысле мы все потенциально святы: Израиль свят, потому что посвящен Богу, Церковь свята, потому что Она — Божья: христиане называли себя святыми когда-то «просто» по принадлежности к Телу Христову. Если мы не станем святыми, то окончательно отпадем от Бога — источника жизни, и «умрем в ад». 

 

 

Поэтому, как говорит Леон Блуа, «есть только одно горе — не быть святым»: не быть с Богом — это вечная смерть. Но Благая Весть (т. е. — Радостная, Веселая, Обнадеживающая) в том и состоит, что спасение есть.

 

Святые среди нас

На пути обретения святости нам служат примером канонизированные святые Церкви.  В общении с Богом и друг с другом они образуют Торжествующую Церковь, в которую должен обратиться весь мир после второго Пришествия. 

 

Лиза из мультсериала «Симпсоны» в одной из серий говорит: «я не отрицаю существование ангелов, но я не верю, что кто-то из них может появиться в нашем гараже». Это лозунг настоящего агностика (а старых добрых атеистов, кажется, больше и не осталось): есть Бог или нет — не важно, но это не про меня, не про жизнь. В этом суть неверия. Но святые — это «ангелы в нашем гараже»: реальные люди, с грехами, проблемами, пристрастиями — такие же как мы, но исполнившие заповедь о совершенстве.

Цитаты о святости

В основе слова святой лежит праславянский элемент *svet- (=*svent-), родственный обозначениям этого же понятия в балтийских (ср. лит. šventas), иранских (ср. авест. spэnta-) и ряде иных языков. В конечном счете этот элемент в приведенных примерах и других им подобных образует звено, которое соединяет и теперешнее русское слово святой с индоевропейской основой *k'uen–to-, обозначающей возрастание, набухание, вспухание, то есть увеличение объема или иных физических характеристик. 

 

«Пространство и время, святые (освященные) в своих наиболее ответственных точках и «вещных» узлах, как бы обручем скрепляют святой, или Божий, мир, нередко соотносимый со святой (Божьей) красотой, и населяющий его святой народ(опять с отсылкой к идее рождения), ведущий святую жизнь. В этом святом мире предназначение и идеал человека быть святым (святой человек; ср. имена типа Святослав, Святополк, Святомир и т. п.). Все формы реализации человеческой деятельности по идее ориентированы на святость — свою (потенциально) или исходящую свыше. Отсюда — святое слово, святое дело, святая мысль. И то, чем человек слывет среди других, что остается после него, в высших своих проявлениях оказывается святым (святая слава, святое имя). Свято и высшее назначение человека, его жизненный путь, его идеал (святой путь, святая вера, святая правда, святая истина, святая жизнь, святой Бог). 

 

Сакральность (или даже гиперсакральность) древнерусской традиции проявляется прежде всего в том, что 1) все должно быть в принципе сакрализовано, вырвано из-под власти злого начала и — примириться с меньшим нельзя — возвращено к исходному состоянию целостности, нетронутости, чистоты; 2) существует единая и универсальная цель («сверхцель»), самое заветное желание и самая сокровенная мечта — надежда — святое царство (святость, святая жизнь) на земле и для человека; 3) сильно и актуально упование на то, что это святое состояние может быть предельно приближено в пространстве и времени к здесь и сейчас (литургия уже есть образ этого состояния; отсюда и стремление продлить литургическое время, с одной стороны, и невнимание к профаническому, с другой). 

 

Топоров «Святость и святые в русскеой культуре»

Когда говорится о святых одеждах, о святой утвари, о святой воде, о святом елее, о святом храме и т. д. и т. д., то явно, что здесь речь идет о совершенстве отнюдь не этическом, а — онтологическом, и, значит, если в данных случаях положительная сторона святости—это онтологическое превосходство над миром, онтологическое пребывание вне здешнего, то, следовательно, и вообще узел связи этого понятия святости — не в этике, а в онтологии. Этим сказано, что и те случаи употребления слов «святой», «святость», «святыня», которые, отдельно взятые, могли бы быть толкуемы на-двое, в соотношении с вышеуказанными, уже не могут быть толкуемы двояко, но лишь одним должны быть толкуемы—онтологическим; святые молитвы, святые слова, святые песнопения—уже не могут быть, теперь, понимаемы как высокие по своему этическому содержанию, но — как имеющие иную реальность, виной плоскости бытия пребывающие, нежели обычные слова и обычные песнопения. Попытки такого перетолкования понятия святости—попытки заменить «песни небес» «скучными песнями земли»; но явно, что слово «святой» указывает именно на «песни небес». И если человека мы называем святым, то этим мы не <на> нравственность его указываем,—для такого указания есть и соответственные слова,— а на его своеобразные силы и деятельности, качественно несравнимые со свойственными миру, на его вьппемирность, на его пребывание в сферах, недоступных обычному разумению, на его восхищение до «третьего небеси», на музыку небесных сфер, сопровождающую его слова и его движения; нравственность же такого человека,—не входя сама в состав понятия святости, отчасти служит одним из благоприятных условий его вышемирности, отчасти же проявляется как следствие таковой, но связь этих двух понятий устанавливать нужно нитями нежными и очень гибкими, ибо, если уж говорить в упор, то «праведнику закон не лежит». Так, следовательно, если о нравственном поступке будет сказано: «святое дело», то тут имеется в виду не кантовская его, имманентная миру, нравственная направленность, но анти-кантовская, миру трансцендентная, соприсносущность не-от-мирным энергиям. Называя Бога Святым, и Святым по преимуществу, источником всякой святости и полнотою святости.

 

Флоренский «Философия культа»

Все святые являются ответом земли на любовь Божию. И это не только их личный ответ за самих себя, но и от лица всей твари, и от нашего лица также; потому что каждый из нас имеет поистине честь называться одним из их имен, нашим христианским именем, именем одного из этих святых. И эти святые, чьи имена переданы нам, стоят перед Богом и молятся, чтобы не обесчестилось их имя в очах Божиих. Святые Божий, в своей любви, в своем предстательстве, в своей молитве, в своем реальном, неотступном присутствии как бы держат и охватывают все творение. Как дивно, что мы принадлежим к этой неисчислимой семье мужчин, женщин, детей, которые поняли, что замыслил Господь, когда Он пришел, жил, и учил, и умер за нас! Они откликнулись всем своим сердцем, они открылись всем своим умом, они поняли Его замысел и приняли Его весть со всей решимостью преодолеть в самих себе все, что было причиной Распятия; потому что если бы и один человек на земле отбился, отпал от Бога, Христос пришел бы спасти его ценой собственной жизни. Это Его собственное свидетельство: один подвижник ранних веков молился, чтобы Бог покарал грешников; и Христос явился ему и сказал: Никогда так не молись! Если бы и один человек на земле согрешил, Я пришел бы умереть за него... Святые – это люди, которые ответили любовью на любовь, люди, которые поняли, что если кто-то умирает за них, то единственный ответ благодарности – это стать такими, чтобы смерть его не была бы напрасной. Взять на себя крест означает именно это: отвернуться от всего, что убивает и распинает Христа, от всего, что окружало – и окружает! – Христа ненавистью и непониманием. И нам это сделать легче, чем тем, которые жили в Его время, потому что в те дни они могли в Нем ошибиться; но в наши дни, две тысячи лет спустя, когда мы читаем Евангелие и встает в этом рассказе вся мера роста Христова и Его личность, когда у нас есть миллионы свидетелей, которые говорят нам, что Он подлинно отдал Свою жизнь за нас, и что единственное, чем мы можем отозваться, это отдать жизнь друг за друга ради Него – как можно нам не отозваться?!

 

Антоний Сурожский «Воскресные проповеди»

Каюсь, Господи, прости мне все мои прегрешения… Я распинал тебя… заслужил твою страшную кару. – Он путал слова, думая о другом. Не о такой смерти возносим мы молитвы. Он увидел свою тень на стене – какую-то недоумевающую и до смешного ничтожную. Как глупо было думать, что у него хватит мужества остаться, когда все другие бежали. Какой я нелепый человек, подумал он, нелепый и никому не нужный. Я ничего не сделал для других. Мог бы и вовсе не появляться на свет. Его родители умерли – скоро о нем даже памяти не останется. Может быть, он и адских мук не стоит. Слезы лились у него по щекам; в эту минуту не проклятие было страшно ему, даже страх перед болью отступил куда-то. Осталось только чувство безмерной тоски, ибо он предстанет перед Богом с пустыми руками, так ничего и не свершив. В эту минуту ему казалось, что стать святым было легче легкого. Для этого требовалось только немного воли и мужества. Он словно упустил свое счастье, опоздав на секунду к условленному месту встречи. Теперь он знал, что в конечном счете важно только одно – быть святым.

 

Грэм Грин «Сила и слава»

“Я не спорю, Боже, Ты свят, свят, свят,

Говорил Творцу человек, —

Только Ты-то бессмертен и всемогущ,

Прохлаждаешься вечно средь райских кущ,

Ну а мне, слабаку, в мой коротенький век,

Мне прямая дорога в ад!

Посмотрел бы я, Боженька, на

Тебя Будь я как Ты, а

Ты будь как я!

Я бы тоже, конечно же, стал бы свят,

Ты бы тоже отправился в ад!”

Отвечал, подумав, Творец ему —

“Ты во многом, сыночек, прав.

Что ж, давай я стану такой как ты,

И пример покажу такой красоты,

И бессмертье, и мощь добровольно отдав

И сойдя в могильную тьму,

Что, конечно, пример ты возьмёшь с меня!

Я ведь стал как ты, станешь ты как я

Только Слову поверь моему!

Станешь ты, Адам, как когда-то свят!

Взвоет в страхе бессильный ад!”

Но глядя на смертные муки Его

Отвечал Творцу человек —

“Не хочу Человеком я быть таким!

Я хочу быть лучше богом живых,

Покорившим сей мир, продлившим сей век

Всемогущим владыкой всего!

Насмотрелся я, боженька, на Тебя!

Я не буду как Ты,

Ты не станешь как я!”

И пошёл человек от Креста назад,

А Спаситель сошёл во ад.

 

Тимур Кибиров

– Люди не могут долго давать друг другу счастье. А потом – Он и ради тебя это сделал. Он хотел, чтобы твоя животная, инстинктивная любовь преобразилась, и ты полюбила Майкла, как Он его любит. Нельзя правильно любить человека, пока не любишь Бога. Иногда удается преобразить любовь, так сказать, на ходу. Но с тобой это было невозможно. Твой инстинкт стал неуправляемым, превратился в манию. Спроси дочь и мужа. Спроси свою собственную мать. О ней ты и не думала. Оставалось одно: операция. И Бог отрезал от тебя Майкла. Он надеялся, что в одиночестве и тишине проклюнется новый, другой вид любви. – Какая чушь! Какая жестокая чушь! Ты не имеешь права так говорить о материнской любви. Это – самое святое, самое высокое чувство. – Пэм, Пэм, естественные чувства не высоки и не низки, и святости в них нет. Она возникает, когда они подчинены Богу. Когда же они живут по своей воле, они превращаются в ложных богов. – Моя любовь к Майклу не могла стать плохой, хоть бы мы прожили миллион лет. – Ты ошибаешься. Придется тебе сказать. Ты встречала – там, в городе, – матерей с сыновьями. Счастливы они? – Такие, как эта Гатри и ее чудовище Бобби – конечно, нет! Надеюсь, ты нас не сравниваешь? Мы с Майклом были бы совершенно счастливы. Я-то не болтала бы о нем, как Уинифред Гатри, пока все не разбегутся. Я не ссорилась бы с теми, кто его не замечает, и не ревновала бы к тем, кто заметил. Я бы не хныкала повсюду, что он со мною груб. Неужели, по-твоему, Майкл мог бы стать таким, как этот Бобби? Знаешь, есть пределы... – Именно такой становится естественная любовь, если не преобразится. – Неправда! Какой ты злой, однако! Я его так любила... только для него и жила, когда он умер... – И плохо делала. Ты сама это знаешь.

 

Льюис «Расторжение брака»

Библия о святости

Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный.

Евангелие от Матфея, глава 5, стих 48

 

Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа.

Послание к Евреям апостола Павла, глава 12, стих 14

 

Фильм о святом

Экранизация романа Бернаноса — одного из лушчих художественных воплощений святости.

Книги о святости

Палестинский патерик

Феофан Затворник, святитель

Житие Антония Великого

Афанасий Великий, святитель

Житие Марии Египетской

Софроний Иерусалимский, святитель

Дневник сельского священника

Бернанос Жорж (Georges Bernanos)

Сила и слава

Грин Генри Грэм (Henry Graham Greene)

Святые Древней Руси

Федотов Георгий Петрович

У истоков культуры святости

Сидоров Алексей Иванович

Святость Жития святых

Дмитрий Ростовский, святитель

Философия культа

Флоренский Павел, иерей

Мир и радость в Духе Святом

Фаддей Витовницкий (Штрабулович), архимандрит

Читайте еще


Комментарии для сайта Cackle

Тематические страницы