«Человек, который был Четвергом» — один из самых известных романов английского классика Честертон: гротеск, фарс, эксцентричность, парадоксальность, захватывающий сюжет и неожиданная концовка (все это позволило Борхесу провести странное сравнение Честертона с Кафкой). Сюжет пересказывать бессмысленно: испортим читателю впечатления, но определить «Человек, который был Четвергом» как метафизический богословский детектив. «Дмитрий Быков в своей статье о Честертоне определяет роман «Человек, который был Четвергом» как «гениальное произведение».
Наталья Трауберг писала в послесловии к роману Честертона: «“Человек, который был Четвергом” (1908) считается лучшим романом Честертона. Однако именно его почти всегда воспринимают как чистую эксцентрику. Здесь, у нас, в 20-е годы это дошло до полного абсурда, особенно — в инсценировке Таирова, и Честертон печально писал, что принять роман против анархистов за апологию анархии — это слишком даже для большевиков.
Объяснять и доказывать трогательность и мудрость какой бы то ни было книги по меньшей мере глупо. Сделаем иначе: чтобы избежать слепых пятен, замедлим чтение там, где Сайм думает и «шарманочном люде»; там, где он видит, не глядя, миндальный куст на горизонте; там, где доктор Булль жалеет Понедельника или говорит «Мне ли не знать, я сам вульгарен!»; там, наконец, где, отвечая Грегори, Сайм рассуждает о «свободе и одиночестве изгоя». Особенно важен разговор с человеком в темной комнате. Стыдно писать такие слова, но ведь это — точнейшее определение Церкви. («Я не знаю занятия, для которого достаточно одной готовности». — «А я знаю. Мученики».) Сам парк, Сохо, Лестер-сквер, переулки у реки — реальней настоящего Лондона. Когда через 52 года после того, как прочитала книжку, я увидела их, они оказались такими, как там, а не такими, как на фотографиях. Можно ограничиться удивительной красотой этого «сна», но жалко, если мы не пройдем с Саймом его путь. Часто мы делаем почти то же самое, что он или Булль, и нам, как им, намного легче, если мы не одни».
