Семейный вопрос (I-II тома)

• Семейный вопрос в России. Том I
• <ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ>
• ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
• ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ПОМОЩЬ СЕМЬЕ
• I. Семья как предмет закона
• 1
• 2
• 3
• 4
• II. Суд Линча
• III. Запоздалое судоговоренье
• ОБ "ОТРЕЧЕННЫХ", ИЛИ АПОКРИФИЧЕСКИХ, ДЕТЯХ
• I
• II
• III
• IV
• ГРАНИЦЫ НАШЕЙ ЭРЫ
• II
• III
• IV
• УПАДОК СЕМЬИ
• I
• II
• III
• IV
• V
• ВНЕ СОВЕСТИ И БОГА
• О НЕПОРОЧНОЙ СЕМЬЕ И ЕЕ ГЛАВНОМ УСЛОВИИ
• I
• II
• III
• МАТЕРЬЯЛЫ К РЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• I. Еще из наблюдений над природою
• II. Открытое письмо г. Розанову как автору "Непорочной семьи"
• III. Separation de corps, а не развод
• IV. Семья - дети - религия
• * * *
• ЮРИДИЧЕСКАЯ ТКАНЬ ОКОЛО СЕМЬИ
• Дети при возможном разводе
• Укрепление семьи
• МАТЕРЬЯЛЫ К РЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• V. Еще о separation de corps
• VI. Колыбель*
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• ЭЛЕМЕНТЫ БРАКА
• ПО ПОВОДУ ЗАКОНОПРОЕКТА О "РАЗЛУЧЕНИИ СУПРУГОВ"
• РАЗГОВОР СО СТАРЦЕМ
• ОДНО ВОСПОМИНАНИЕ
• МАТЕРЬЯЛЫ К РЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• VII. Кто, как и почему страдает?
• 1
• 2
• 3
• СМЕШАННЫЕ ПРИСЯЖНЫЕ СУДЫ В ВОПРОСАХ СЕМЬИ И БРАКА
• МАТЕРЬЯЛЫ К РЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• VIII. Открытое письмо В.В. Розанову
• IX. Из закрытых писем
• 1
• 2
• 3
• X. Из современных газетных толков о христианском браке* (По поводу статьи В. Розанова в "Новом Времени")
• XI. О христианском браке
• ОТВЕТ г. К. СИЛЬЧЕНКОВУ
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• XII. О страстном в человеке начале
• 1
• 2
• XIII. Христианские будни
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• ХРИСТИАНСКИЕ УТЕШЕНИЯ
• I. Перед клубом
• II. На лекции по семейному праву г. Б. Никольского
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• XIV. По поводу толков о разводе*
• О ПЕРЕМЕНЕ РАЗВОДЯЩЕЙ ИНСТАНЦИИ
• I. Открытое письмо в редакцию "Нового Времени"
• II. Еще о критериуме семьи и брака
• III. Кто лучший судья семейных разладов
• К ПОЛЕМИКЕ гг. ЧИЖА, КОВАЛЕВСКОГО И А-ТА
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• XV. Случай из жизни гр. Л.Н. Толстого
• XVI. Под спудом
• XVII. Случай в клиниках Виллие*
• XVIII. Что надобно иметь в виду при изыскании мер к устранению незаконных сожительств?
• XIX. Пастырское собрание по вопросу о незаконных сожительствах и мерах для борьбы с этим злом
• XX. О мерах для борьбы с безнравственностью
• Семейный вопрос в России. Том II
• К читателю
• ДИАЛОГ
• ВАЖНАЯ ЗАБОТА ЦЕРКВИ
• МАТЕРЬЯЛЫ ДЛЯ РАЗРЕШЕНИЯ ВОПРОСА
• XXI. Письмо в редакцию "Нового Времени"
• ЕВИНЫ ВНУЧКИ
• * * *
• * * *
• СПОР ОБ УБИТОМ РЕБЕНКЕ
• * * *
• СВЯТОЕ ЧУДО БЫТИЯ
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА*
• XXII. Письма
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• XXIII. Брак с точки зрения газетной философии
• XXIV. О равноправности детей незаконных с законными. От редакции "Нового Времени"
• XXV. Дети и "дети"
• ИМУЩЕСТВО, ТИТУЛЫ И ДЕТИ
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• XXVI. Открытое письмо В.В. Розанову
• ОТВЕТНОЕ ПИСЬМО г. А-ТУ
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• XXVII. В чем дело? (Ответ В.В. Розанову)
• СТРОПИЛА СЕМЕЙНОГО УКЛАДА (Ответ г. А-ту)
• I
• II
• III
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• XXVIII. Параллельно В.В. Розанову
• XXIX. Тяжелые упреки духовенству
• XXX. Открытое письмо г. В. Розанову (Через газету "Россия")
• НЕСКОЛЬКО РАЗЪЯСНИТЕЛЬНЫХ СЛОВ
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• XXXI. Факты и мнения
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• XXXII. Христианский брак
• XXXIII. Письмо анонима
• XXXIV. Брак или разврат?
• XXXV <Из "Риголетто">*
• XXXVI. Письмо в редакцию "Нового Времени"
• XXXVII. Письмо г. Розанову
• XXXVIII. Копия с ответа, посланного отцу протоиерею Александру Дернову
• ________________
• ______________
• 2
• 3
• XXXIX. Меры к поднятию уровня общественной нравственности (Посвящается высокоуважаемому Василию Васильевичу Розанову*)
• XL. "Церковные Ведомости" о брошюре А. Дернова "Брак или разврат?
• XLI. Брак или сожительство?*
• XLII. Идиллия, защищаемая А. Дерновым и А. Киреевым
• 1. Из ялтинских нравов (письмо в редакцию "Нов. Вр.")
• 2. Судебная хроника. Сгоревший муж
• 3. Было или не было?
• А. Артемьев
• 5. Преступная (?! В.Р.) мать
• 6. Приговор по делу И. Куликова
• 7. "О мрачности тем"
• ОТВЕТ г. КИРЕЕВУ
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• XLIII. Из писем в редакцию "Нового Времени" о браке и разводе
• а
• б
• в
• г
• XLIV. Последний ответ г-ну Розанову по вопросу о браке
• XLV. Последний ответ его превосходительству А. Кирееву
• XLVI. Еще из суждений о незаконнорожденности
• 1
• 2 Достоуважаемый N. В-ч. (Извините, не знаю имени и отчества.)
• 3 Страшная катастрофа на Эльбе**
• XLVII. Осужденные - о себе*
• 1
• 3
• * * *
• * * *
• Приложение к письму. Копия с письма гр. Л.Н. Толстого 1897 г. 23 мая
• * * *
• ______________________
• * * *
• * * *
• 3
• ВТОРОЙ ОТВЕТ г. А. КИРЕЕВУ
• * * *
• * * *
• * * *
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• XLVIII. По поводу
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• * * *
• XLIX. Женские паспорта
• L. Покровительство злым и беззащитность добрых
• БОЛЕЗНИ БЕЗ ЛЕЧЕНИЯ
• I
• II
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• LI. "Церковный Вестник" - о разводе
• 1. Неудовлетворительность бракоразводного процесса в духовном суде
• 2. Необходимость участия в бракоразводных делах светского суда
• 3. Проекты производства бракоразводных дел
• 4. Мотивы за оставление бракоразводных дел в духовном суде
• 5. Основания для передачи бракоразводных дел в светский суд
• 6. Данные к решению вопроса о бракоразводном процессе
• 7. Исходный пункт в решении вопроса о бракоразводном процессе
• LII. Из "Дневников" кн. В.П. Мещерского
• ФРАГМЕНТЫ О БРАКЕ
• О древнерусском разводе
• Ценные слова
• Напрасное обременение (о вторых и третьих браках)
• Опыт самозащиты
• "Внеканонические", а не "внебрачные"
• "Внебрачные дети" - contradictio in adjecto
• Сколько раз можно было вступать в брак в древней церкви
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• LIII. О записи в метрики "незаконнорожденных"
• LIV. Когда незаконные дети будут законными?
• LV. Игра слов
• LVI. Из писем о "незаконнорожденности"
• 1
• 2
• 3
• LVII. Незаконнорожденные во Франции
• LVIII а. О разводе у католиков
• НЕДОГОВОРЕННЫЕ СЛОВА
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• LVIII б. "И не введи нас во искушение"
• LIX. О городских думских учительницах
• LX. Гнусный промысел
• LXI. Белые невольницы
• ЕЩЕ ФРАГМЕНТЫ О БРАКЕ
• Об особого рода "синдикатах"
• Без надежд на замужество
• Педагогички-весталки
• Сельскохозяйственная колония для девушек-матерей
• Современные хананеи (О смешанных с иноверцами браках)
• ЖЕНСКИЙ ТРУД И ОБРАЗОВАНИЕ
• Утилизация главного женского таланта
• Кн. В.П. Мещерский о женщинах
• Воспитательная и хозяйственная роль женщины
• Возможная пионерка
• В поисках за трудом и просвещением
• Женское медицинское образование в России
• Учительницы в коммерческих училищах
• Рукоделье в женских гимназиях
• О ручных изделиях в гимназиях
• Женские пансионы
• Новый женский институт
• О неурочных занятиях учащихся
• МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА
• LXII. Утверждение правил об улучшении положения незаконнорожденных детей
• МНЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА
• О детях от браков недействительных
• О детях внебрачных
• LXIII. Из откликов печати и частных лиц
• 1
• 2
• 3
• LXIV. Письмо в редакцию
• LXV. Кто не обрадовался новому закону
• ПОСЛЕДНИЕ ФРАГМЕНТЫ О БРАКЕ
• Введение детей в семью
• Дети офицеров и солдат
• К ЧИТАТЕЛЮ

Семейный вопрос в России. Том I

И молилась Анна в Храме и говорила: "Возрадовалось сердце мое в Господе; вознесся рог мой в Боге моем; широко развезлись уста мои на врагов моих, ибо я радуюсь о спасении Твоем.

Не умножайте речей своих, надменные; ибо Бог все ведает, и дела ваши у Него взвешены.

Лук сильных преломляется, а немощные препоясываются силою; сытые работают из хлеба, а голодные отдыхают; даже бесплодная рождает семь раз, а многочадная - изнемогает.

Господь умерщвляет и оживляет, низводит в преисподнюю и возвышает. Из праха подъемлет Он бедного, из персти возвышает нищего, посаждая с вельможами, и престол славы дает им в наследие. Ибо у Господа основания земли, и Он утвердил на них вселенную.

Стопы святых Своих Он блюдет, а беззаконные во тьме исчезают; ибо не силою крепок человек.

Господь сотрет препирающихся с Ним. Он будет судить концы земли, и даст крепость царю Своему и вознесет рог помазанника Своего".

Царств I, 2

И спросил Давид посланного: "Благополучен ли отрок Авессалом?" Он ответил: "Да будет с врагами господина моего, царя, то же, что постигло отрока".

И смутился царь, и пошел в горницу над воротами, и плакал, и когда шел, говорил так: "Сын мой, Авессалом! сын мой, сын мой Авессалом! о, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!"

Царств II, 18

...И говорил Давид, поспешая: "Боже! разрушь совет Ахитофела!.."

Царств II, 15

<ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ>

Семья никогда не делалась у нас предметом философского исследования, оставаясь темой богатого художественного (беллетристического) воспроизведения, поэтического восхищения, наконец, - шуток, пародий и чем дальше - тем больше переходя в пищу последних. Таково явное, en face, к ней отношение. Позади, в темном фоне, стоит странное к ней недоброжелательство ли или недоверие, сомнение о ее силах и плоде: женщина - это "причина греха человеческого", внимание к ней - недоброкачественно, любовь - обольстительное и тем более опасное ощущение, сладкий яд "искушения"; дети, плод сближения, уже с самого рождения - осуждены. И только молитва очистительная над роженицею смывает, очищает грех появления человека на земле. При этом мало замечается следующее. В то время, как наши радости "en face" семьи самое большее если доставляют удовольствие чтения семейным людям, - печальный и унылый на нее взгляд из-за спины, будучи менее видимым, видимым только в немногие минуты начала семьи (заключение брака) или окончания ее (развод), в сущности, кратким и веским своим суждением определяет ее судьбы, течение, всю нормировку. Удивляться ли, что ноты уныния, прозвучавшие au fond (в основе (фр.)) явления, в самом его начале, отдают унынием потом и до последних уголков семьи. Счастлива та семья, которая по свойствам мужа и жены, по удаче - ибо непогрешительное предвидение тут невозможно - их взаимного сложения, вышла счастлива. Она нежится в парах собственного благоухания. Я повторяю - "собственного": это необходимо. Но горе, если ее постигла судьба Улисса после Трои, - бури, лукавство, случайности, препятствия, - живые обстоятельства всего живого. Тогда унылый голос из-за спины выдвигается во весь рост. Он звучит "отходную": люди погибли, и навсегда, люди, иногда в обеих сторонах здоровые и нравственные (см. в I томе, письма г. Геннадия Ел-ва), иногда порочные, но только в одной стороне, при цветущем нравственном здоровье другой (см. поразительное письмо Анны С-н). Об них - нет суждения. В их судьбу - нет вглядыванья. Несчастные получают судьбу "утопленника" в стихотворении Пушкина:

И от берега крутого

Оттолкнул его веслом...

И мертвец наш поплыл снова

За могилой и крестом.

Судьба эта ужасна. И поразительнее всего, что само общество как будто стало на защиту своей темницы. Увы, поэзия и беллетристика пела прекрасное. Но едва случалось несчастие, как вся сила любви к прекрасному обрушивалась, преобразившись в черную ненависть, именно на тонущий-то корабль:

И от берега крутого

Оттолкнем его веслом, -

Пусть плывет мертвец тот снова

За могилой и крестом.

Позволяю себе маленькую переделку стиха Пушкина, потому что уж очень хорошо он выражает положение вещей. Здоровые на берегу всею силою своего здоровья и всею цепкостью за здоровье ненавидят "утопленника" семейного положения, в каком-то ослеплении не замечая, что он входит и останется необходимою составною цифрою в итоге общего благополучия, в картине нравов страны. Далее. В психологию внутреннюю таких семей никто не вглядывался, по крайней мере деловым образом. Напрасно высшие живописцы, как Тургенев в "Дворянском гнезде" и Толстой в "Анне Карениной", показывали, что не все здесь мертво, что собственно "потонувшая" пара состоит из мертвеца и из живого, которого мертвец зажал в объятьях. Сама ошибка Толстого, бросившего несчастную Анну под поезд, при всем авторском сознании даров ее души, ее прямодушия, честности, ума -лучше всего иллюстрирует странный и темный фанатизм общества против несчастных семей. Даже гений впадал в безумный бред, видя здесь не бедствие, в которое надо вдуматься и ему помочь, а - зло, которое он ненавидел и в тайне души именовал "беспутством". Анна, видите ли, "чувственна", как будто сам Толстой, дитя-Толстой, 72 года назад не явился из чувственного акта. "Мне отмщение и Аз воздам" - будто бы слова эти звучат от Бога за преданность и последование людей Его же заповеданию: "Вкусите всех плодов земных, раститесь, множитесь; наполните землю" (Быт. I), т. е. "огласите ее криками радости бытия своего и согрейте нежностью и ласкою друг к другу". Да, это поразительно, что два величайшие произведения благородной литературы русской, "Евгений Онегин" и "Анна Каренина", посвящены апофеозу бесплодной семьи и - муке, страдальчеству в семье. "Мне отмщение и Аз воздам" - слова, которые я отнес бы к не-рождающим, бесплодным, - печально прозвучали у великого старца с духовно-скопческой тенденцией, которая после "Анны Карениной" еще сильнее зазвучит в "Смерти Ивана Ильича" (чувство его отвращения к жене и дочери) и, наконец, станет "единым на потребу" в "Крейцеровой сонате". Любовь как любование, как привет и ласка, обоих согревающая, - это грех; "тело и дух телесности - не чисты". Тогда мы, глядя на уклонение даже гениев, даже протестующих относительно всего другого, с ужасом догадываемся, что унылый голос из-за спины, звучащий редко, но фундаментально о похоронах семьи, пропитал все фибры европейского духа. Победить эту мысль невероятно трудно. Проходят годы размышления, пока наконец ум, вертящийся как белка в колесе, хватается в своем роде за ньютоновское яблоко. Это - соображение: "Да с кем же в конце концов союзит унылый дух?" Лизу Калитину он погубил, Лаврецкого - также, Анну - тоже; но нет ли такого, кому бы он помог и обеспечил в пользовании всеми выгодами захваченного положения? Конечно, - это русская параллель Марты, подруги Гретхен, с которою, вы помните, прохаживается и любезничает Мефистофель. Унылый дух есть ужасный каламбурист и весельчак, и, в то время как поет панихиду Лизе Калитиной, он пьет за здравие m-me Лаврецкой и ее парижских и петербургских обожателей. Он ее не только не ведет в монастырь, но укрепляет за ней все земли Лаврецкого, его честное имя, возможную пенсию, - делает ее важною дамою и записывает в родословные книги как "столбовую дворянку", добродетельную не менее, чем Рахиль и Сарра. Я говорю, что догадка эта - ньютоновское яблоко. Ибо кто же бы мог подумать, что творец "Анны Карениной" запутался в тенетах "черного пуделя", он же Мефистофель, которому нисколько не обязательно ходить по земле в красной мантилье и в блеске пламени, но он может преспокойно переодеться в подрясник того бурсака, который, по Гоголю ("Сорочинская ярмарка"), перелезал через забор к своей возлюбленной Солохе. Таким образом, с распутыванием семейных узлов, именно с размышлением, отчего в Европе все так трудно в семье, около семьи, по поводу семьи, - мы входим в завязь глубочайших философских проблем. И вопрос практический становится религиозным и метафизическим, - который тем интереснее делается, содержательнее, тем сильнее волнует, чем зорче и долее мы к нему приглядываемся...

Вернусь несколько назад. Никогда поэзия и беллетристика, в силу отсутствия в них анализа и документа, в силу вмешательства здесь воображения и обольщения (своею темою) авторов, не может заглушить, подавить унылого голоса сзади, который решил: "не помогайте" о всем, о чем он же решил: "Это - худое явление, в корне уже греховное". Здесь нужен анализ и документ. В настоящей книге, которая стоила автору изнурительного годового труда в одной только редакционной своей части, и дана и собрана эта документальная, доказательная сторона вопроса о семье. К ней, как к некоему архиву и психологических и социальных свидетельств, а вместе и как к почти "Словарю" мнений, теорий по вопросу о семье, придется долго возвращаться всякому ее исследователю.

Весы в здесь поднятых спорах, нет сомнения, склонятся и уже склоняются в мою сторону*. Читатели будут видеть, как встречена была моя мысль о разводе первоначально. В "Матерьялы" я не ввел только по ее обширности патетическую статью из "Богословск. Вестн.", принадлежащую г. Л.И.: "Христианский брак". Он писал в 1899 г.: "С великой грустью и болью читаю я статьи г. Розанова о браке и семье. Несомненно, намерения у автора добрые - защитить, поддержать падающую и разлагающуюся семью. Но автор не подозревает, какую недобрую услугу оказывает он семье, защищая ее такими доводами и предлагая к исцелению ее такие меры (т. е. развод). Он не догадывается, что рубит последний сук, после чего, несомненно, последует падение, отнимает у семьи то последнее, доброе и святое, чем еще она держится в настоящее время. Он средь бела дня сознательно грабит семью, безжалостно разрушает ее, разбирает это сложное здание до последнего камня. Не замечает он, как своею подобною проповедью о браке широко открывает двери тому ужасному произволу, о котором так красноречиво сам писал. Нет, не достигнуть семейного счастья, полагая его теории в основу семьи, и не сохранить брачного союза, освященного свыше властью, до гробовой доски. Положить его принципы в основу семьи - значит погубить семью. Если хотят залить землю еще большею грязью, большими стонами, большими кровавыми изъянами, то пусть сделают это. Но проклятия изрекут тому человеку всякие благородные уста". - С таким болезненным напряжением пишет автор, как бы забывая, что до "моих принципов" мы имели кровавые истории Скублинской, Коноваловой и tutti quanti (им подобные (ит.)), заставлявшие содрогаться всю Россию, да и целый европейский мир; что опыт насильственной, - насильственно-принудительной для одних пар и насильственно-запрещенной для других пар, - семьи прошел весь свой круг испытания в десятивековой истории Европы, всех ее народностей, и сказал все, что мог, в свое оправдание. Это "оправдание" - грязь; грязь и злоба; грязь и кровь. Нарыв болящий, невскрываемый, но сквозь оболочку которого просачивается бурый гной, перемешанный с пятнами темной, зараженной крови. Сам автор, г. Л. И., в цитированной статье пишет, попадаясь в сеть, мне же расставляемую: "Однажды я читал чин исповеди мирян по очень старинному требнику. В нем мое внимание невольно остановили грехи против седьмой заповеди, какие совершали миряне в то время. Здесь упоминался грех нарушения супругами супружеской верности, - далее перечислялись такие формы этого греха, какие без толковника или книги не только понять, но и представить невозможно! Человек погружался в такую бездну падения, глубины которой уже нельзя и измыслить. Как будто бы в это время дух лукавый руководил человеком, а не сам человек являлся творцом своих ужасных и омерзительных грехов. Оказывается, что не только эти грехи возможны и мыслимы для семейных людей, но и весьма часто в действительности совершаются ими и даже, может быть, они в данном случае не особенно много уступают людям неженатым" ("Богословский Вестник", декабрь 1899, с. 329). Я захлопываю на этом месте защелчку клетки и рассматриваю в ней попавшегося богослова. Что же он исповедует? Что "всяческая мерзость", недопустимая, невообразимая, жила и пусть живет в "Христианском браке" (заглавие его статьи, как бы противопоставляющей "христианский брак" моим принципам), - только бы развода не было и сохранилось единство квартиры и паспорта. Откуда же, кем же нагнетена в семью грязь? Да вот этой самой прощаемостью снисходительного посетителя Солохи, он же и Мефистофель... Но уже начинается не одна грязь, а слезы и кровь, когда чистая сторона, не в силах будучи глотать грязи и, приходя в суд, испрашивать расторжения уз, встречает "воздыхающий" ответ: "Ох, все согрешили! Потерпи, матушка (или - батюшка); пал Адам; почитай требники и чин исповеди: то ли найдешь, что у тебя; уж как-нибудь понеси крест, а святого таинства нарушить нельзя". Наконец, чтобы анализировать, да что же, наконец, как абсолютное sine qua nоn (непременное условие (лат.)) содержится в браке, которого наш моралист никак не хочет выпустить из обладания, мы ловим его на следующих словах: "Характерно и замечательно в данном случае и следующее: если над имеющими вступить в брак совершено таинство брака согласно со всеми существующими на этот предмет мудрыми церковными узаконениями, - то по нашим законам брак считается действительным и фактически совершившимся, хотя бы брачная жизнь после этого никогда не начиналась. И, не вступая в эти (т. е. плотские) отношения, сочетавшиеся считаются мужем и женою. История показывает нам немало подобных примеров. Но никогда брака не бывает там, где эти церковно-канонические узаконения не применяются. Страсть не образует и не составляет брака, а вовлекает только человека в грех, падение, в греховное состояние" (там же, с. 310).

_______________________

* Сей час, как я готовлю это предисловие, в срок между отдачею рукописи в набор и ее корректурой, появился (29 июня 1902 г.) органический закон о матернате ("Правила об улучшении положения незаконнорожденных детей"), в V, выполняющий то, на чем я настаивал печатно в 1899 - 1902 гг. и что было встречено неслыханно озлобленной полемикой. См. здесь, кроме частных писем, обширные "доклады" и рассуждения А. А. Дернова, Navicios 'а, А.А. Киреева и др. В. Р-в.

_______________________

Конечно, автор фактически пишет истину, - но каков же ее смысл?!! Из слов Спасителя: "и будут два в плоть едину, - что Бог сочетал, человек да не разлучает", вынуто главное слово "плоть", и таким образом формула эта в нашем теперешнем законе читается так: "и будут два в......едино, - что Бог сочетал, человек да не разлучает". Но что же - когда плоть и супружество выгнаны, исключены, - остается? - Да остается как sine qua поп гражданское отношение, одно-фамильность, одно-имущественность, обще-юридичность! И совершенно очевидно, что мы и имеем, а автор-богослов защищает в богословском журнале так называемый гражданский брак, юридическую вещицу, но только в религиозной обработке и под религиозною номенклатурою. Я говорю, что Мефистофель - каламбурист и, когда вам кажется, что он плачет, он тут-то более всего и смеется:

Супружества как непременного отношения в европейском браке нет.

Детей как conditio sine qua nоn нет же в нем.

Да и ничего вообще реального в нем нет, кроме курульных кресел председательствующих: это - conditio sine qua non.

Я говорю, - анализа не было; и настоящая книга прямо вводит нас в познание действительности. Это, так сказать, ревизионная поверка "наличной действительности" казначейства; и если в нем вместо золота лежат недостоверные бумажки, когда в книгах везде написано: "золото в слитках", "золото в монете", то это уже скорбь не ревизующего.

Приведенные цитаты писались в 1899 году, - после появления статьи: "О непорочной семье и ее главном условии". Длинно, сложно тянулась полемика, захватив в отголосках почти всю нашу печать. Истина так сильно стала входить в сознание, а обвинения, предъявленные к "воздыхающим о грехах мира", были столь явны, убедительны и тягостны по смыслу своему, что началось отступление по всей линии сперва консервативной печати, а наконец и богословской (см. II том), и, наконец, истину признали иерархические сферы. Всего несколько месяцев назад, когда в составе целой группы писателей - Д.С. Мережковского, Н.М. Минского, В.С. Миролюбова, В.А. Тернавцева и я вступил в покои Высокопреосвященного митрополита с.-петербургского Антония, для испрошения благословения на открытие Философско-религиозных собраний, то во время беседы, затем последовавшей, Владыко, касаясь разных вопросов, между прочим сказал, обращаясь ко мне: "Ну, вот вопрос о разводе почти кончен. Мы скоро вовсе устранимся от производства его и передадим ведение дела светским судам, сохраняя за собою только скрепление окончательного результата".

Но было бы напрасно думать, что этим вопрос кончается. Нужна чистая семья Европе, а вовсе не то, чтобы она от церкви перешла в компетенцию государства. Это может составлять интерес отношений между государством и церковью, но это не интерес семьи. У семьи свое дело, своя цель, свои права, от Бога идущие, свои задачи: дети и их воспитание, супруги и их жизнь. Государство, суды могут стать такой же "палкой в колесе", как были и консистории. Чем собрание чиновников лучше собрания чинов консистории? Суды и судьи могут быть прекрасны в первой четверти XX века, но ничто не гарантирует их качеств в последней четверти того же века. Да и вообще это дело - вековое, тысячелетнее, где "веяния" минуты и поколения ничего не гарантируют. Перевод инстанции разводящей, бывшей десять веков в руках церкви, в руки государства может окостенеть в несовершенных и подлежащих порче механизмах последнего. Опять все выиграют, кроме семьи. Опять все будут счастливы и властительны, кроме ребенка, мужа и жены, - которым почти из уст в ухо и даны все великие обетования и заветы семьи. Если эти будут в проигрыше - все дело остается проигранным; и автор этой книги имеет причины плакать. В этом отношении слова митрополита Антония, сказав мне новое, сказав даже утешительное, не сказали окончательного и открыли только перспективу новых будущих забот. Семья - aymo-кефельное (само-возглавленное, имеющее свою у себя главу) явление; древняя, первая Богу церковь на земле. И что так славно, древне, велико, священно - не может получить господ ниже себя. Фельдмаршал Суворов да не марширует под командой капрала. К совету всякого, - государства, церкви, философа, поэта, - уши семьи должны и могут быть раскрыты; и уважение семьи, "охранение святого таинства брака", и должно быть, конечно, не юридическим, а нравственным и выразиться во всеобщей, - как личностей, так и учреждений, - готовности помочь, посоветовать, облегчить, во всех видах ей послужить, в случае крушения - ее оплакать; а не в этом "атуканьи" на семейных людей, которое до сих пор одно неслось на ребенка, мать и отца его, на супругов со стороны чиновников, полиции, но более всего - в этом нужно признаться - от "оплакивающих грехи мира" людей. Этих "окриков" на себя, ни с которой стороны, фельдмаршал семьи вправе просто не выслушивать от окружающих ее капралов.

Читатель увидит в "Матерьялах к разрешению вопроса", что во всех официальных и неофициальных, во всех юридических и канонических суждениях о семье - отсутствует самая наличность семьи как нравственной и авторитетной силы, как уважаемой силы. Просто - этого не приходит в голову судящим. Об ней толкуют как о перегоняемом из губернии в губернию убойном скоте, который своих интересов не имеет, а в нем имеют другие свой интерес. Вот - загнали в консисторию; вот вывели оттуда - и гонят в окружные суды. Что семья должна быть пассивна, молчалива, терпелива; что семьи вовсе как живого факта нет, а есть почти только "ревизская сказка о мертвых душах", передаваемая из одних рук в другие, без фактического перевода "душ", положим, из Калужской в Херсонскую губернию, - в этом никакого нет сомнения у рассуждающих. Не только сто лет секретарь духовной консистории выходил барином перед лицо Лаврецкого и Калитиной, людей праведных, людей прекрасных, людей сравнительно с ним святых: и, высокомерно смерив их глазом, "отказывал" им в праве брака, "приказывал" Лизе идти в монастырь, а Лаврецкому из Тамбова жить вместе с m-me Лаврецкой из Парижа "или все равно - делать вид, что они живут вместе"; не только, повторяю, это было: но мучитель-господин считал себя почти оскорбленным в существовании самым бытием Калитиной и Лаврецкого, появлением перед собой этих "илотов" брака, чем-то недовольных, в чем-то не устроившихся, когда он все устроил для них, "приказав" - как говорят о покойниках - "долго жить".

Между тем, все решительно слова, в Библии, в Евангелии, и сказаны Лаврецкому и Калитиной; все - им дано, одним им, без посредствующего третьего. Муж и жена выслушали к себе и об себе такие слова из уст непосредственно Божиих, каких ни государства, ни народы, ни иерархические учреждения и приблизительно не слышали себе и о себе. Право, с какою-то завистью короли и кардиналы должны бы обходить вокруг Ромео и Юлий: "Ах, что вам было сказано! О, если бы и нам подобное услышать! Но нет, слова о нас коротенькие, неясные, скорей намеки, чем слова; а о вас все так полно и полноценно в Священном Писании. Счастливцы. Завидуем и не завидуем: ибо вы какие-то кроткие и, сияя счастьем, - точно хотите его раздарить всему миру". Таким образом, совершенно поразительно, что семья, т. е. ребенок и родители, из того царственного положения, столь ясно в документах за ними закрепленного, перешла в позор ну хоть вот сегошнего газетного сообщения (сохраняю и петит, и даже пропуск "ъ"):

"20 июня на огороде по Петергофскому шоссе одна из работниц, крестьянская девица Анна Иванова, не вышла на работу. Иванова жаловалась на головную боль, но окружающие не поверили ей, а, ввиду беременности ее, послали за акушеркой. При освидетельствовании ее последняя нашла, что Иванова уже разрешилась от бремени. Когда несчастную стали спрашивать, куда она девала своего ребенка, то после попытки запирательства и видя, что это ни к чему не ведет, она рассказала, что родила в сарае накануне, ночью. Младенец плакал; из боязни, чтобы крик его не был услышан, побуждаемая чувством стыда, решилась задушить дитя и для этого набила ему рот песком. После этого младенец затих и перестал дышать. Тогда Иванова завернула его в платок и спрятала в бане. Труп младенца найден в указанном Ивановою месте. Детоубийца арестована".

Как страшно. Сколько предмета для мысли. О, какая тут философия! Позвольте. Да что же такое совершилось в истории? Ведь это очевидно на исходе длинной - как говорят ученые - "эволюции", каких-то перемен, трансформаций, перерождений, "перевоплощений" почти; ведь несчастная о себе ничего не понимает, как и окружающие о ней ничего не понимают, ибо сейчас уже действует один механизм, привычка, заржавевшая гильотина. Но... "от начала было не так"! - как сказал наш Спаситель в единственном случае, когда по поводу развода он заговорил с книжниками о браке. В начале было не так!! А как же было? Открываю книгу документов и выписываю все места параллельно: 1) о младенце, 2) о пресвитере.

О младенце

Марка, 9, 33-37. Спаситель спросил учеников: о чем дорогою вы рассуждали между собою?

Они молчали, потому что дорогою рассуждали между собою о том, кто больше.

И сев, Иисус призвал двенадцать и сказал им: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою.

И взяв дитя, поставил его посреди них и, обняв его, сказал им:

Кто примет одно из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня; а кто Меня принимает, тот не Меня принимает, но и Пославшего Меня.

Лука, 18, 15-17. Приносили к Нему и младенцев, чтобы Он прикоснулся к ним; ученики же, видя то, возбраняли им.

Но Иисус, подозвав их, сказал: пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им, ибо таковых есть Царство Божие;

Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него.

Матфея, 21, 15-16. Первосвященники же и книжники, видевши чудеса, которые Он сотворил, и детей, восклицающих в храме и говорящих: "осанна Сыну Давидову!", вознегодовали и сказали Ему: слышишь ли, что они говорят? Иисус же говорит им: да! но разве вы никогда не читали: " из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу"? (Псал., 8, 3).

Иоанна, 16, 21. Женщина когда рождает, то терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, то уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир.

Матфея, 21,31. Иисус сказал книжникам: истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас пойдут в Царствие Божие.

Откровение, 12. И явилось на небе великое знаменье - жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из 12 звезд.

Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения.

И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем:

Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю. Дракон сей стал перед женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца.

И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным, и восхищено было дитя ее к Богу и Престолу Его.

А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней.

И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним.

И начал он преследовать жену, которая родила младенца мужского пола.

И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в свое место от лица змия и там питалась в продолжение времени, времен и пол-времени.

И пустил змий из пасти своей вслед жены воду как реку, дабы увлечь ее рекою.

Но земля помогла жене, и разверзла земля уста свои и поглотила реку, которую пустил дракон из пасти своей.

И рассвирепел дракон на жену, и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее...

О пресвитере

Послание Иакова, 5, 14. Болит ли кто из вас, пусть призовет пресвитера церкви.

1. Тимофею, 5, 17. Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь.

К Титу, 1, 5. Для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал:

Если кто непорочен, муж одной жены, детей имеет верных, неукоряемых в распутстве или непокорности.

Деяния, 14, 23. Рукоположивши же им пресвитеров к каждой церкви, они помолились с постом и предали их Господу, в Которого уверовали.

Вот документы в параллельном сопоставлении. Теперь, может ли кто-нибудь объяснить, почему учение о дитяти, столь сложное, не кристаллизовалось, однако: 1) в догмат, 2) священную науку как отдел богословствования, 3) не вошло членом или главою в катехизис, 4) ни в живопись религиозную, 5) ни в служение религиозное, хотя бы во исполнение слов: "из уст младенцев устрою хвалу Себе"? Разумеется, тогда, так сказать, литургическая часть религии имела бы совсем другое сложение, тон, чин, - допускающее в нем деятельное участие детей и их матерей? Оно не было бы ученым, требующим школы, училища, подготовления, "книжничества", а каким-то наивным и простым, почти не отделяющимся от быта, от обычаев?*

______________________

* Нельзя не обратить внимания на слова Иисуса, звучащие какою-то неясной и чудной гармонией у Луки, 7, 32: "Они подобны детям, которые сидят на улице, кличут друг друга и говорят: мы играли вам на свирели - и вы не плясали, мы пели вам плачевные песни - и вы не плакали". Слова эти вовсе не получили себе какой-нибудь исторической разработки, а между тем на какие чудные формы песнопений, открытых, под воздухом и небом, - и песнопений народных, семейных, детских, они намекают?! По крайней мере намекают как на возможность, как на былое и будущее. В. Р-в..

______________________

Второе учение, "о пресвитере", - о чем и читать почти нечего в приведенных единственных цитатах, - тем не менее выросло: 1) в систему догматов, 2) да и заняло вообще весь небосклон исторического христианства, так что они одни в нем: 3) учат, 4) служат, 5) действуют, 6) изображаются в живописи, 7) имеют себе поклонение, 8) которого вовсе не имеет ребенок, о коем, однако, было сказано: "Если не станете такими, не войдете в царство небесное", ни блудница, о которой тоже было сказано: "Она впереди книжников идет в царство небесное".

Не явно ли, что дитя и его мать куда-то запихано ногами, в какую-то яму: и отношение родившей к рожденному до того опозорено, заплевано, загажено, в такой погреб бытия спрятано, что на фоне этого позора вырезанный нами из газеты факт уже не есть что-либо удивительное и неожиданное.

Ибо он - ежедневен; в каждом городе, селе, в столице; в каждом номере газеты. А как бы закричала цивилизация, забили набаты, заволновалась пресса, двинулись к помощи все силы государственные, общественные, духовные, если бы... вдруг ежедневно по городам и селам, то там, то здесь, стали находить в погребе, в яме, в пруду

1) не младенца,

2) а пресвитера.

Вот плод, что все левые тексты не развились, а правые развились чудовищно непропорционально.

Пример и сравнение я взял резкий, потому что нужно чрезмерное, нужно как бы "вагон пошел по шпалам", дабы пассажиры очнулись, т. е. очнулся вообще читатель, общество, христианин.

В цивилизации целой потух младенец. Просто - это эмпирический факт, без религии вокруг себя. Когда однажды я предложил в печати ввести только одну строчку в эктению, и именно "прошение о мучающихся родами", -дабы, повторяя его за священником на службе, могли помолиться о женах мужья, о матерях дети, о дочерях отцы и матери, о сестрах братья: то слова мои были приняты в одном духовном журнале за шутливость, и на них был написан следующий "ответ редакции":

"Нет никакой надобности в отдельном прошении о болящих родами, потому что тогда и другие больные, напр. чахоткой, ревматизмом и проч., пожелают отдельных о себе прошений, и из церковной эктении выйдет тогда что-то вовсе не серьезное. Но как относиться к подобным газетным словоизвержениям? Как к газетным фарсам: очевидно, фельетонисту приходится измышлять разные курьезы, оригинальности и небылицы, чтобы развлекать читателя газеты (журнал "Православно-Русское Слово", 1902 г., № 1, рубрика: "Недоуменные вопросы и ответы редакции")".

Ответ классический. Я просил не как писатель только, но как отец, муж; как имеющий сестру замужнюю и имевший родителей. Полный недоумений, да пожалуй и гнева, я открываю ругательную на евреев книгу: "Книга кагала" Брафмана и со страниц 228 и 240 (изд. 3-е. СПб., 1888) цитирую:

"...Вечером, в первый день появления младенца-еврея на свет, его приветствуют будущие товарищи и спутники жизни: к нему является целый хедер (училище меламеда) маленьких детей с своим бегельфером (помощник меламеда) и читают новому пришельцу в мир молитву на сон грядущий. После чтения, мальчиков обыкновенно потчуют своеобразным набором из отваренных бобов, гороха, пряников и проч. Чтение этой молитвы хедерными мальчиками происходит ежедневно до самого дня обрезания. В первую пятницу после рождения младенца, после шабашевого ужина, собираются к родильнице и взрослые евреи на "бел-захор" и, после легкого угощения, читают ту же самую молитву. Утром, в субботу, отец новорожденного отправляется в синагогу или иную молельню, где, при чтении Пятикнижия, его призывают к Торе и кантор поет ми-шейберах, "многие лета", ему, его супруге, младенцу и проч. По окончании молитвы родственники и приглашенные лица отправляются к родильнице на шалом-захор - поздравление с ребенком. Накануне дня обрезания, т. е. вечером на восьмой день рождения, бывает вахнахт - ночь стражи. Тут собираются так называемые клаузнеры (бедные молодые евреи, занимающиеся изучением талмуда в ешиботах) и проводят ночь у родильницы в бдении и чтении талмуда или мишны".

Бог точно руководит меня в нахождении текстов. Брафмана я и не читал никогда, но мне сунули эту книгу со словами: "Нате и вразумитесь" (о евреях, которых "нужно презирать"), и я первое же, что открыл, и открыл приведенное место, и, еще перелистав, напал на следующее:

"Лиюбим, т. е. лицами, которым в синагоге все должны уступать алию (первое почетное чтение Торы, т. е. Св. Писания) считаются следующие: 1) борлишва, т. е. отрок, достигающий совершеннолетия (ихнего, т. е. 13 лет), 2) жених в субботу перед свадьбою и после оной, 3) муж родильницы, 4) справляющий годовщину по родителям, 5) окончивший первую неделю траура".

Как это все трогательно! Вот - религия! Какая нежность и деликатность разлита. И дивиться, дивиться ли, что у них не запихивают несчастные роженицы песок в рот новорожденному, "дабы не увидели и не застыдили" (незаконнорожденные у них получают непременно почетное имя "Авраама" и как бы усыновляются целым народом; да их почти и нет, ибо еврею нельзя не жениться). Напротив, прочтя грубый "ответ редакции" на просьбу молитвы о роженице, - ответ в XX веке, писателю, громко заговорившему о беспощадности к матерям, - невольно закрадывается сомнение и вопрос: а как говорили сплошь двадцать веков роженицам по деревням, по селам, в темноте, в глухоте, работницам, девицам, безгласным, запуганным: и песок во рту младенца, запиханный несчастною перезрелою девицей, не удержавшейся родить его, а может быть, даже и любившей несчастною любовью какого-нибудь солдата, которому запрещено жениться, говорю я - смерть этого младенца так становится понятна и объяснима.

Все в связи. То-то и ужасно, что все - не случайно, не эмпирично, а раскрывает в себе члены огромной неподозреваемой философии. Значит, рождение - не член таинства брака, не зерно супружества; это - случай болезни, как ломота в костях или узкогрудость и тяжелое дыхание. Но тогда что же так думающие "благословляют"? И не нужно ли им или отказаться от "благословения" рождению, - или уж "возвести в таинство" ревматизм и чахотку и сложить "чин" "напутствия" в эти болезни?! Но я не виню о. о. Лахостского и Дернова, в журнале которых мне было так отвечено: sancta simplicitas (святая простота (лат.))... Они не ведают только того, что забыто всею цивилизациею. Рождение ребенка, "стыдное", как сифилис (см. во II томе письмо ко мне о. Титова), случайное, как ревматизм, вовсе не желательное, как чахотка, - мудрено ли, что оно утаивается, "зажимается ему рот", - т. е. что родившемуся запихивается матерью песок в рот, "дабы не вошли и не увидели".

Теперь, где же слово Божие о детях, блудницах ("впереди идут книжников") и плоти ("два в плоть едину")? Или мы им не поверили, не поверили с самого начала; или уже мы столь несчастны, что слово проведено мимо нас и, пав на землю, - ушло в нее, как капля дождя в кремнистый песок.

Но тогда я вспоминаю последний еще текст - слова Спасителя Сирофиникиянке: "Дай прежде насытиться детям, ибо не хорошо взять хлеб у детей и бросить другим" (Марка, 7, 27) . - В тексте сказано более жестко, - но я не хочу излишеств в осуждении.

СПб., 5 июля 1902 г.

В. Р.

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Я не имел уже сил не только проверять 1-е издание, но и перечитывать его; и ограничился переменою шрифта (более мелкого), чтобы отделить чужие мысли от своих ("Полемические матерьялы"). Но к 2 томам первого издания я прибавлю третий том: в него войдут статьи, напечатанные мною о семье после выхода "Семейного вопроса" - и частью написанные в старые годы (после 1903 г.), но ненапечатанные.

Текст первого издания я оставляю без перемен, потому что мои мысли с 1903 года ни в чем о семье не переменились.

Семья?.. семья в Европе? в мире?.. у христиан, у язычников?.. в древности, теперь?.. Хладные люди ее анатомируют как "этнографический институт", - описывают в романах и повестях то как картину, то как анекдот. Между тем...

Но я расскажу лучше, что вчера видел. Усталый, ем обед на Царскосельском вокзале. Неподалеку и наискось пьют чай, покончив обед, "он" и "она". "Он" - полуюноша, полумужчина, с хорошим, мужественным и простым лицом. Простая, грубоватая лепка русского лица. Однако - образованные. "Она" была прелестна, нежна (в лице) и очень грациозна. По оживлению лиц и чему-то неуловимому я видел, что если это еще не жених и невеста - то на пути к этому. Когда вдруг, спустя время - я видел, как она уставилась глазами на что-то, бывшее позади меня. Оглянувшись, я увидел не менее 6 человек буфетчиков, стоящих в ряд и смотрящих на кошку, играющую со своим котенком: дочерью или сыном.

Собственно, она лежала вытянувшись на боку, а котенок "играл матерью", ползая по ней, игриво кусая ее, игриво царапая. Мама была для него фундаментом бытия и игрушкою; и мама непрерывно облизывала его, там и здесь, где следует и где не следует. Буфетчики смотрели как усталые люди; но юница vis-a-vis смотрела прямо блаженным взглядом... Она замерла вся в восхищении и, может быть, в предчувствии (невеста).

Это - мировое. "Вот как создан мир". У нее читалось в лице, в душе: "Выше семьи ничего нет. Нет выше счастья, как быть матерью".

И еще воспоминание, - во Введенской церкви, что на Захарьевской улице: входит к обедне женщина и ведет за ручонки 6 человек детей, мал мала меньше ("лесенкой"). И стала молиться до того скорбно, до того убито, что, глядя со стороны, - сердце захолонуло. Что ее привело? О чем она молилась? Болен ли безнадежно кормилец-отец? Закутил ли, запил? Лишился службы, работы, "нечем жить"? Или - изменил, "ушел к другой"?

...И еще, и еще воспоминания. Живя на Петербургской стороне, бывало, идешь "в службу": и попадаются с корзиночками добрые чиновницы, идущие за провизиею. Лица усталые и озабоченные. И вот встретишь с поднимающимся животом: и всегда, обернувшись, - долго-долго смотришь ей вслед... О чем думаешь? Конечно, мысленно благословляешь. Но самое благословение, мне кажется, вытекает из того, что очень любуешься. Нет прекраснее, чем когда она беременна. Пожилая, юная - все равно она прекраснейшая. Мне кажется, впрочем, что старая женщина, когда она беременна, - возвращается назад, в молодость. Тут метафизическая тайна: младенец внутри - естественно молодит мать.

И еще последнее воспоминание: помню, только что я издал "Семейный вопрос", как, придя в редакцию, - зашел по ошибке в чужую комнату, увидал какие-то вроде "охотничьих" журналы, развернул и замер: "Молодая слоновая самка с детенышем". Давно было и забыл в точности сюжет: но - из зоологического сада, где-то за границею. Если в своих "матерьялах" отыщу, то м. быть, приложу к 3-му тому. Я замер в восхищении: столько было нежности в сцене, и так любовался своим животным грубый сторож... "Грубый": но нет мы, мы все его грубее... И вот тут-то я и подхожу к метафизике. Семья в мире? ...семья у христиан?..

Дело в том, что "в мире"-то она хороша, но именно у христиан гадка ли, ей ли гадко, но вообще точно ее кто "сглазил", навел на нее "порчу"... У христиан в высшей степени редка счастливая семья и в высшей степени редка благоустроенная семья. Все к ней стремятся, ее жаждут... "Началось" - и "плохо". Что? Как? Почему? "Случаи", - вы скажете. Но "случаи" были с начала мира, а семья плоха по преимуществу у христиан. В царствование Государя Николая I или Александра II один русский моряк, чуть ли не адмирал, попал в плен к японцам и описал пребывание свое в книге "Три года в плену в Японии". Книги я не читал, но случайно открыл в магазине и наткнулся на место: "Я никогда не видел в Японии ни одного прибитого ребенка". Между тем у нас еще с детьми снисходительно: но, напр., я слышал от русских, живших годы в Швейцарии, что там детей постоянно бьют, бьют почти без причины или по малейшему поводу, - притом в самой неуважительной форме - пощечинами. Это мальчиков и девочек в возрасте 7 8, 9 лет!..

Отчего?!!! Отчего японцы не бьют, христиане бьют? Страшно ответить, но приходится: у христиан вообще меньше к детям нежности, нежели у язычников.

Метафизический ответ... Вполне...

Книга "Семейный вопрос в России" есть собственно продолжение книги "В мире неясного и нерешенного". Там поднят вопрос о поле в христианстве, здесь - о семье у христиан. В одной книге - теория, в другой - практика, из нее происшедшая.

То и другое до известной степени апокалиптично... С поднятием обоих вопросов мы собственно придвигаемся к апокалипсическим временам, дням, годам... Апокалипсические образы, столь непостижимые при чтении, вдруг наливаются "соком и смыслом", становятся более прозрачными и уразумеваемыми для нас, как только мы начали вдумываться в вопрос, "что собственно происходит с детьми, с женами, с семьею у христиан?". И - "отчего все это?"

- Отчего семья так мила у кошек, у слонов и у японцев?? И отчего она менее удалась у нас?

- Отчего о семье у нас так много анекдотов? Тогда как отвратительно рассказать в анекдотическом тоне даже о семье у кошки?

Вполне апокалипсично. "Что-то не так". "Запах гари слышим, пожара не видим". Но во всяком случае "неблагополучно"...

Вот об этом "неблагополучно" в Европе и написаны книги - как "В мире неясного и нерешенного", так - и "Семейный вопрос в России"... Что касается последней, то в ней семья рассмотрена под таким углом или держа в голове такие мысли, как этого вообще до сих пор не было в нашей и в европейской литературе, в христианской словесности... С тем вместе обе книги получают свое место собственно и в этой последней: в христианской словесности. Они являются реальною критикою, жизненною критикою в областях, до сих пор трактовавшихся или ограниченно, или историко-археологически. Но есть, позволим выразиться, ноуменальная критика: показующая, что непременно где-то "горит", раз есть "запах гари"...

Однако старые времена более мягки, чем молодые времена. Приступая ко 2-му и, без сомнения, последнему изданию при моей жизни "Семейного вопроса", мне хочется выразить надежду и даже крепкое упование, что, несомненно, наше доброе духовенство придет на помощь семье. Через годы, через 20 лет начнет "приходить" и через 50 лет "дойдет". Нужно сказать только одно предупреждение: семья есть институт настолько дорогой и всячески священный, что избави Бог что-нибудь в нем поколебать. Но суеверие заключается в том, что воображают, будто "дотронуться" - уже значит "начать колебать". Вовсе нет! Конечно нет!! Как же укрепить дерево в земле, если до него не "дотрагиваться"; как починить поломанный бурею забор, если опять до него не "дотрагиваться". Это - фетиш, языческое "табу", а не христианское твердое рассуждение. Всякая "несчастная семья" есть собственно поколебленный институт брака, поколебленный институт семьи, - и притом поколебленный не словесно, а фактически; и "поправить несчастную семью" ("дотронуться") - значит укрепить институт брака и семьи. Вот отчего мною совершенно изменяется взгляд на развод: старый бессмысленный взгляд на него (родник его - в католичестве) видел в разводе единственное колебание брака, какое вообще есть и возможно, тогда как я рассматриваю институт развода как очиститель семьи и через это укрепитель ее здоровья, свежести и силы. Подробности - в книге... Взгляд этот на развод почти можно считать теперь принятым, - и сопротивление (к несчастию) единственно в духовенстве (Бог даст - одумается). Но возвращаюсь к нужному и необходимому тону в рассуждениях о семье. Итак, этот институт колебать - вообще страшно и преступно. Это значит колебать счастье человеческое, счастье нас всех. И это непременно произойдет, если кто станет говорить с внутреннею тайною мыслью: "Семьи и брака вообще не нужно", "без них можно и обойтись". Нет, "обойтись" никак нельзя, "обходится" только дурной, порочный. Всему доброму брак надобен. И вот раз есть эта мысль - уже с нею "дотрагивайся", видоизменяй, трудись около семьи и брака, и трудись - смел о. Все дело в добром намерении, в данном случае - в любви и уважении к предмету. Священнее семьи вообще ничего нет, священнее брака вообще ничего в человеческих делах нет. С этою мыслью: трудись, трудитесь. Сади, пересаживай, вводи нововведения, только бы "расцветала семья", были "счастливы люди".

Вот к этому-то, в особенности, я зову к старости наше доброе духовенство. Нужно все делать в совете с ним, но не покоряясь ему, не подслуживаясь к нему, но и с ним доблестно и прямо споря. Тон книги я, пожалуй, изменяю в том направлении, что мне не хотелось бы в чем-либо упрекать духовенство, тем менее - обвинять его, а только - ему сказать, что "мы все грешны" и "поправиться надо каждому".

Ну, будем надеяться, что все придет в свое время...

1915 г.

В. Р.

ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ПОМОЩЬ СЕМЬЕ

I. Семья как предмет закона

1

Совершенство закона выражается не в том, что он словесно и юридически повторяет и без закона правильно текущую жизнь, но в разрешении жизненных запутанностей; в облегчении жизни, в умиротворении жизни; в очищении жизни там, где она загрязняется, ожесточается, становится непосильно трудна для человека и толкает его в обман или преступление. Есть гигиена тела - предупреждение заболеваний; естественно ожидать, чтобы и закон подумал о некоторой социальной гигиене, о предупреждении преступления, а не только о "пресечении" его или "наказании", чем он до сих пор занят и поглощен. Мысли эти невольно вызываются семейным правом, юридической тканью около физиологического и вместе религиозного факта семьи. Нормальная семья, в чистоте и счастье доживающая век, празднующая "серебряную" и "золотую" свадьбу, не нуждается в мудрости юристов; она светит своим светом, согрета своею теплотою, свята своею святостью. Она самодовлеет; и хотя радуется, что закон повторяет ее в своих нормах, "статьях" и "примечаниях" к ним, - но, в сущности, не нуждается в этом. Но закон призывается к "соломоновой мудрости" всякий раз, когда в святом и нежном цветке семьи заводится "червоточинка", когда семя греха падает и заражает ее. Здесь всеобщая норма сейчас же становится неприменима: как вы будете пичкать больного тем, что нужно и возможно для здорового? И неужели для болящего у вас не найдется ничего, кроме обычных трех блюд обеда, которых он теперь не может переваривать? Тогда у вас нет медикаментов, нет науки медицины. Перенесите это в гражданский быт, подумайте о ненормальностях, о несчастиях супружества, и вы увидите, что закон, имеющий для всех случаев заболевания семьи "три обычных блюда", т. е. идеал нормально текущей семьи, - есть бессильный закон, есть ненужный закон, есть закон, не помогающий человеку и не предохраняющий его от преступления. Мы говорим это ввиду внесенного в Государственный Совет законопроекта о разлучении супругов. Не одна текущая пресса, но и большая художественная литература с болью и скорбью останавливалась на этой теме. Вспомним "Дворянское гнездо" Тургенева, с судьбою Лаврецкого и Лизы Калитиной; "Анну Каренину" - с ужасным сплетением в ней отношений, которые задушили в себе Анну, и не нашлось "милостивого самарянина", который вынул бы ее из петли, не нашлось юридического или религиозного "Соломона", который разрешил бы распрю нескольких давящих друг друга людей, как бы ждущих смерти один другого. Умри Каренин или умри Анна, умри Вронский, умри дети Анны от разных мужей - и все разрешается: люди выходят в свет и радость. Таким образом, жизненное сцепление стоит перед: "умри"; и вот просвет к разгадке, что задушиваемые петлею люди начинают искать чьего-нибудь "умри". Здесь-то и нужен закон, совершенно не нужный в нормальных случаях; тут-то и предлежит ему дать решение Соломона или ответить: "не знаю", "не умею", "как хотите", "мое дело - сторона". Но читатель видит, что вопрос этот - колоссальный. Он объемлет гражданское законодательство, он объемлет церковь; он охраняет целомудрие общества, он борется с развратом. Можно сказать, огромное большинство людей жаждают семьи, но, чтобы эта семья и навсегда оставалась жаждаемым идеалом, - нужно, чтобы во что бы то ни стало она была сохранена в чистоте, в целомудрии, в святости своей. Законодатель и должен руководиться этими двумя краеугольными мыслями: всеобщею желаемостью семьи, верный, правильный и религиозный инстинкт которой он должен удовлетворить; и идеалом чистой семьи, который он не должен замутить в своих усилиях насытить этот правильный инстинкт. Читатель видит, что в постановке вопроса, которую мы делаем, есть существенные отличия от того, как этот вопрос ставится юридически и канонически, но она отвечает именно пожеланиям, и правильным пожеланиям, человечества. Все жаждут семьи, но все жаждут чистой семьи.

2

Вопрос нужно именно ставить о семье, т. е. о существенном содержании брака, и, остановившись на двух мыслях: всеобщей для всех ее необходимости и ее непременной чистоте, - решить вопрос о тех запутанностях нормы семьи, которые одни предлежат урегулированию законом. Вот почва, на которой может быть найдено что-нибудь утешительное, и это найденное может остаться твердою нормою, а не вечно нарушаемым правилом. Статистика показывает, что при незыблемости собственно номинальной стороны семьи, венчания и записи о нем в метрические книги, семья тает в Европе; а нравы и литература показывают, что она и развращается. Данные, относящиеся к 1892-1894 годам, показывают, что во всех западных государствах Европы из общей совокупности рождений незаконные составляют ежегодно 8,51%; в Петербурге из 1000 женщин, разрешающихся первым ребенком, 437, т. е. близко к половине, рождают вне брака. Это такой процент, который сводит семью, и особенно чистую и целомудренную семью, на степень таящего явления, как бы "убывающей луны", которая грозит величайшею темнотою всей природе человека, всему гражданскому строю.

Это - одна сторона медали; посмотрим другую.

Не так давно бывший в Петербурге съезд сифилитологов показал, что даже народная масса огромными пятнами как бы лишая покрыта ужасною болезнью: это - вырождение народной крови. Государство и вообще светская власть не может не остановиться перед этими явлениями, - явлениями, разъедающими и съедающими народное тело. Но это явление народилось и растет при полной ненарушенности собственно канонических норм брака, которые у нас и в Европе те же сейчас, что при Ярославе Мудром и Карле Великом. Таким образом, сама жизнь и элементарный инстинкт самохранения нудит оставить почву обсуждения форм, которые остаются в целости, но ничего не охраняют, и сосредоточиться на сбережении гибнущего зерна. То есть вопрос о "браке" заменить вопросом о семье, и не семью регулировать браком: эта попытка не удалась; но брак регулировать семьею, что еще не испытано. Здесь важно обратное соотношение подчиняющего и подчиняемого.

Нельзя отвергнуть, что такой взгляд - и вполне религиозный: несомненно, именно семья устанавливается как известными словами Ветхого Завета, так и Новозаветным подтверждением ветхозаветных слов.

Религия, при благословении человека в сопряжение полов, конечно, утверждала самую семью, а не способ ее начинания; и человеку в последующей законодательной деятельности нужно было найти формы, соответствующие этому благословению и укрепляющие и очищающие семью, но отнюдь этими формами не затруднять, не стеснять и особенно не грязнить семью. Между тем вышло совершенно обратное: формы, а не существо были поставлены краеугольным камнем брачного законодательства, как будто бы Бог благословил именно подробности церковного ритуала и указал их хранить, а не семью. Читатель видит, что постановка вопроса совершенно обратна элементарной истине, и именно истине религиозной. Семья рушена или рушится: это не составляет ни юридической, ни канонической, ни моральной тревоги; но чин венчания, в тех все более и более редких случаях, когда он ищется человеком, совершается теперь, как и при Ярославе Мудром, в "незамутившейся" текстуальной точности; и удовлетворенный закон думает: "В человецех мир и благоволение".

В устанавливаемом нами освещении мы получаем ответ на частные вопросы. Возьмем несчастные случаи, когда муж начинает жестоко обходиться с женою, и эта жестокость нудит законодателя дать фактическое разлучение супругам. Конечно, это так; но, собственно, рассматривая какой-либо институт, гражданский или религиозный, лучше рассматривать его, так сказать, в соке его собственной природы, не прибегая к мотивам извне. Ранее разлуки начинается в семье фактическая полигамия или полиандрия, недоказуемая с "документами" в руках, но которая выражается в совершенной пассивности, омертвении семьи, и свидетелями этой полигамии или полиандрии становятся дети. Колыбелью их воспитания становится равнодушная или враждебная, безнравная, растленная семья. Вот очерк фактического положения, которое так ужасно, что преступление здесь уже назревает: побои есть только симптом, что семья "умерла" и под одною кровлей, в одной квартире, иногда на одном ложе - живут равнодушные или враждебные друг другу люди. Попробуйте жить с презираемым товарищем на одной квартире: вы, внутренно ежась, проживете месяц, протянете год, промучитесь три года - но всю жизнь? Да и не с товарищем, не в одной квартире, но на одном ложе и так сказать "душа в душу"? Вы постигаете, что тут разыгрываются такие степени отвращения и ненавидения, о каких не могут дать никакого представления все остальные формы человеческих отношений. В этой атмосфере злобы, отвращения и наконец нравственной грязи растут и мучаются, "воспитываются" дети. Повторяем, законодателю в нормальных случаях нечего делать и он даже в них "лишний человек", но вот - аномалия, и что же скажет Соломон? Притворится, что ничего не видит? что все - "не доказано" и оснований к "мерам" нет? Но воспитание детей: ведь оно зиждется не на юридически доказуемом, а на фактически существующем. В деревнях Индии, в случае появления чумной заразы, жители разбегаются в горы: вот лучшая гигиена и действительное спасение от гибели. Чума неверности пала в семью, и выразилась просто во взаимном отвращении членов друг к другу: бегите же от чумы, и дайте силы, свободу бежать. Это спасение для людей, которых вы только умертвите, - умертвите граждан, членов общества, ремесленников, удерживая их насильственно в загнившем гнезде. "Не разбегутся ли тогда и здоровые? из здорового гнезда?" - Дубьем их не разгонишь. И где есть любовь и теплота семейная, там члены, даже насильственно разлученные, сыщут друг друга на дне морском и воссоединятся в семью. Таким образом, проектируемый закон о фактических разлучениях супругов есть закон о разорении гнезд семейной заразы, есть вентиляция семьи, есть дезинфекция семьи. Нужна ли она?.. Вглядитесь в море растленных семей, и вы убедитесь, как давно нужен этот закон, как долго дети воспитывались в гнездилищах заразы, под предлогом, что этот чумной бубон есть "семья"; как искусственно законодательством поддерживалось это тление "мертвых костей" в красивом гробе внешностей. И так как таковым гробом является великий и святой институт семьи, то это распространило всеобщее к нему неуважение, всеобщее к нему недоверие: что отразилось умалением жажды обзаводиться семьею, уменьшением браков; бездомностью мужчин и бесприютностью женщин. Как удивительно просты бывают по временам причины сложнейших культурных фактов. Но, спросят, при разлучениях - как же дети? Конечно, они поступают к относительно здоровому члену семьи: и всегда есть свидетели, никогда жизнь не бывает столь затаенная, чтобы нельзя было решить в каждом порознь случае, который именно член семьи загнивший и который - цельнее, менее разрушен. Экономическое положение? Но кто же не видал, как овдовевшая семья, освободившаяся от пьяницы-отца, от распутника-отца, от буйного отца, - оправляется, что нива под солнцем, и при трудолюбии одной матери существует лучше, чем прежде при тунеядстве двоих? То же самое и наоборот, если пороки не отца, а матери служат причиною распада семьи. Но вообще - это есть уже подробность, которую легко юридически урегулировать, как делается и теперь в случаях редчайшего разлучения супругов.

3

Вопрос о незаконнорожденных детях, тех, которые знают мать и не знают отца, - давно наболевший вопрос. Нет в христианстве греха неискупимого: вот альфа, которую нужно положить в фундамент обсуждения судьбы этих детей. Грех их матери есть грех: но тем ли она загладит его, что бросит дитя свое в нечистое место? отошлет его в воспитательный дом? так или иначе откажется от него, покинет его или подкинет его? Закон может стоять только на почве правды, никакие образом он не может впадать в искусственное неведение, в притворство. Неискупимость греха толкает матерей на преступление, с которым каждая из них борется, и уступает ему в отчаянии, потому что после падения для нее все остальное становится непоправимо. Закон уже сделал здесь некоторый шаг вперед: дал права узаконения рожденным вне венчания детям - при условии вступления родителей в венчание, но это бывает в тех случаях, когда девушка не окончательно обездолена, когда ее любят; но вот - она брошена, пусть брошена после обещаний и собственной веры. Как бы то ни было, с ребенком на руках и с потерянным женихом - она вдвойне несчастна и уже шатается перед преступлением. Дайте же ей форму покаяния: она просится на вид, она мечется в глаза - это беспомощный младенец! Дайте элементарный по милосердию закон, что младенец, от которого не отказалась мать, но честно и в страхе Божием его воспитала (могут же быть найдены этому свидетели, да что-нибудь может сказать об этом и самый вид ребенка лет 10-12), - получает фамилию матери и что-нибудь юридически - оформленное, какое-нибудь юридическое положение, вместо позорящей сейчас клички.

Как больно бывает сейчас иногда слышать бывших "питомцев" и "питомиц" воспитательных домов, проклинающих своих матерей: вот поистине грех, опутавший по рукам, по ногам, с макушкою головы, человека. Там - грех отречения матери от своего ребенка, здесь ребенок - не знающий имени матери и только бессильно относящий к ее существу материнства проклятие. Что же это за ужас, среди которого человек живет? И это - в христианском мире, в мире "любви". Да не будет этого! Да не будет этой египетской казни над человечеством: мы не говорим о трудности и боли подобных отношений, но именно и именно о грехе, о какой-то пронизанности проклятием самой атмосферы подобных отношений. И кто это допустил? Чье ухо слышит и не возмущается? И где же слова Спасителя: "милости хочу, но не жертвы"?! И из чего сплетена печальнейшая "жертва" "Спасу Милостивому"? Из крови детской, из рыданий материнских, разрешающихся взаимными от глубины несчастия проклятиями? Как печально обернулась история. Нам обещали милосердие, а мы вкушаем жестокость.

Никому не нужно извращение природы человеческой, и самый элементарный закон зовет преступника к исправлению, а на невинного не налагает кары. Мы разумеем ребенка, и разумеем призыв виновных матерей к искуплению вины своей через труд, через работу, до полного забвения им и отпущения их вины. Еще два слова, чтобы предупредить возражение: скажут, понятие "незаконнорожденных детей жило даже в Ветхом законе". Совершенно иной оно имело там смысл и иную почву под собою: "Ветхий Завет" не знал вовсе того печальнейшего и уже совершившегося (у нас) упадка семьи и брака, там не было ни "холостого быта" в таком чудовищном развитии, какое мы допустили у себя, ни обширнейшего контингента старых и никому не понадобившихся дев. Ветхий Завет был насыщен семьею и браком, насыщен до 100, до 98 градусов; да будут прощены эти грубые, но яркие сравнения. Поэтому "незаконность рождения" там являлась чудовищною аномалиею, произволом человека, возмущавшим закон и толпу. Но у нас, при 55 градусах насыщения атмосферы семьею, при этой бесприютности девушек? Кто смеет бросить в них камнем? Кто осмелится возвести в "непрощеный грех" инстинкт материнства, так глубоко зароненный в девушку, - что, толкаемая им, она поверила юноше больше, чем сколько могла и должна была верить, поверила тому, кто обездолил ее, обесчестил и ко всему этому хочет еще казнить. Да не будет. Да не будет этого греха в мире и "камня на шее человеческой"!

"Одесс. лист.", 1898.

4

В восьми главных западноевропейских государствах: Австро-Венгрии, Германии, Англии с Шотландиею и Ирландиею, Италии, Франции, Швеции, Норвегии и Сербии на 7 мил., с немногим, всех ежегодно рождающихся младенцев приходится незаконных 607 тыс., с немногим, или 8,54 проц. Обращаясь к России, находим в 50 ее европейских губерниях, в годы 1884 - 1892, число незаконнорожденных колеблющимся между 107 750 и 117 790 ежегодно. Действие законов на процент незаконнорожденности особенно можно наблюдать в Баварии; в ней с 1835 года по 1862 год, когда действовал закон, стеснявший вступление в брак имущественным цензом, на каждые 100 рождений приходилось 21 незаконное, а после отмены этих законов приходилось только 13. Это значит, что число рождений или сила рождаемости остается величиною постоянною, и стеснить в чем-либо вступление в брак - не значит уменьшить рождение, а значит только вывести известную сумму рождений за черту законности, т. е. родник незаконных рождений лежит не в человеке, а в регуляторе брака. В Петербурге из 1000 разрешающихся первым ребенком женщин - 437, т. е. более 2/5, рождают вне венчания, а в общем итоге, за те же 1884-1892 годы, незаконные рождения в православном населении составляют постоянно 30 проц. всего числа рождений, каковой процент, по ведомостям городской думы, к 1898 году возрос до 50 проц., т. е. незаконными рождается половина из всех; в то же время у католиков рождается 13 проц. незаконных, у протестантов - 9 проц., у евреев - 0,6 проц., у магометан - 0,3 проц.

Эти цифровые данные интересны в следующем отношении. Мы стоим в данную историческую минуту перед нежеланием раздвинуть нормы брака, например, в смысле как облегчения развода уже не живущим друг с другом супругам, так и в смысле разрешения мужской стороне, обычно принимающей на себя при разводе вину, вступить в новый брак. С другой стороны, тот же закон и в тех же руках находящийся осуждает внебрачные рождения.

Такое положение ненормально. Поэтому, не вдаваясь в тонкие споры, нельзя не пожелать того, чтобы легализация семейного положения страны и наблюдение за нравственно-санитарным состоянием населения страны была сосредоточена в которых-нибудь одних руках и они, эти руки, имели бы у себя данные по всем отраслям этого обширнейшего, но одного и того же вопроса. А то у нас браки разрешает одно ведомство, статистику населения ведет другое ведомство и управляется с проституцией - третье ведомство, когда это суть части одного вопроса. Более чем понятно, что все меры, принимаемые в котором-нибудь одном ведомстве, не имеют, при неподвижности других ведомств, ни малейшего успеха.

"Нов. Вр.", 1900.

II. Суд Линча

Только что окончившееся в Петербургском окружном суде дело об убийстве Коновалова, совершенном совместно его женою, Кисилевою, Анисимовою, Павловою и Телегиным, поражает зрителя и читателя, поражает моралиста и должно поразить законодателя. Это - суд Линча в полной его выразительности. Приговорены к наказанию только Павлова и Телегин, подстрекатели к убийству и вероятные убийцы; остальные, и именно ближайшие к убитому лица жена и ее мать, - "признаны по суду оправданными", хотя именно жена убитого нарисовала наиболее полную картину убийства, совершившегося по крайней мере на ее глазах, если и не при содействии ее. Старуха-мать ее уходит из дома со словами: "Какое вы дело затеяли под такой праздник", т. е. с полным знанием готовящегося убийства и не предуведомляя о нем ни полиции, ни кого-либо из соседей, вообще не предупреждая преступления. Трудно нарисовать даже фантазии романиста или художника большую нравственную и бытовую темь, которая, однако, составляет уголок действительности. Вся дрянь, т. е. все это корыто не выброшенной в помойную яму грязи, трясется, болтается, плещется годы и годы и наконец разражается убийством скопом, судом Линча, - в сущности из-за паспорта! В основе -подневольное замужество, к которому падчерицу вынуждает вотчим подзатыльниками. Вотчим этот пьет; муж - тоже пьет; и вообще все действующие лица - пьют, в особенности в вечер убийства, когда они составляют одну "угощающуюся компанию". Подневольная или, пожалуй, подъяремная семья, конечно, распадается назавтра или послезавтра после венчания и держится "паспортом". Пьянство, побои, ругань, сальные пьяные ласки и в трезвом-то виде нелюбимого мужа заставляют сбежать жену. Начинается то работа, то приключения, и наконец она устраивается на содержание в чистенькой, нанятой для нее комнатке на стороне. "Вот-вот муж потребует" из "комнатки" к себе. Он то требует, то не требует; словом, - бессмыслица, о которой и читать мерзко, не только жить в ней. Каждая конюшня и всякий коровий хлев представляют большую чистоту нравственных и даже физиологических условий существования. Последнее пьянство началось весело потому, что муж решился выдать "отдельный вид на жительство" жене, и даже они толкнулись было в участок, но их оттуда вытолкнули, велев приходить вытрезвившись. Опять пьют. Совершенно опьяневший Коновалов бормочет, что он не даст вида на отдельное жительство. Павлова подсказывает: "Ведь я всегда говорила, что не даст и что от него не отделаешься, не прикончивши". Мать жены встает и уходит "от греха"; жена идет к кровати, на которой спала ее несовершеннолетняя сестренка, и закрывает ее пологом, чтобы "не испугалась". Затем начинается операция: от корсета отрезали какую-то тесемку, сделали мертвую петлю и задушили. Ноги же были связаны. Супруг только дрыгнул ногами. Затем - в сундук, затем - на Николаевский вокзал, и куда-то отправили. Дали круговую поруку хранить тайну и к тайне обязали и вернувшуюся вскоре тещу. Об убийстве сговаривались уже за неделю назад, и все эти самые лица, все родство жены. Таким образом, случайны здесь подробности; в другой обстановке, в трезвом виде - произошло бы то же самое. Ничего случайного, все "как по писаному", т. е. в смысле отсутствия непредвиденного и "аффектов".

Все эти годы нет ни совета над ними и об них, нет им совета, и вообще, живя в столице цивилизованного государства, они, в сущности, одиноки, как уличные собаки. Жизнь собачья; собачий и конец. Тут только, когда "конец" пришел, вспоминают все, что они - человеки и должны бы жить по-человечьи, а поелику они жили не по-человечьи, а по-собачьи, то этим человекам будет собачье наказание: плеть и ошейник или ошейник и цепь. -Взбесились - на цепь. Суд есть о смерти; но суда не было о жизни и пока жили. Ни суда, ни рассуждения. "Как хотите..." Из этого "как хотите" и вышел суд Линча. "Мы - дураки, звери; мы умеем только по Линчу". - "По Линчу - нельзя, то в Америке, да и в Америке-то в первобытных дебрях, а вы - в России, возле университета, окружного суда, на глазах общества покровительства животным и даже в месте подвигов Иоанна Кронштадтского". Вот сколько святыни и сколько мудрости!

"Но эта мудрость и святыня - не про нас; мы - псы, и ведь это только в Евангелии давались псам крохи от стола господина их. Теперь нет и крох. И мы, голодные, десять лет грызлись, на одиннадцатый - загрызли одного".

Да, тут есть предмет для горести моралиста; но и есть предмет для мудрости законодателя. Ведь есть же попечительства о голодных, нужно также попечительство и попечение о злых. Тем более, что и злоба-то приходит на одиннадцатый год, скапливаясь десять лет и начинаясь просто с несчастия. Сегодня несчастен, завтра несчастен, а послезавтра - зол.

"Нов. Вр.", 1900.

III. Запоздалое судоговоренье

Вторично рассмотренное на суде дело Коноваловой окончилось вторичным оправданием жены убитого. Три месяца тюремного заключения по делу, предмет которого столь тяжек, есть, в сущности, не признание вины, а только напоминание, упрек, выговор за неосторожность. Присяжные ответили на вопрос суда, что "признают Коновалову виновною лишь в недонесении об убийстве мужа", и в этом полуотрицании, полуутверждении вины все стороны должны найти для себя удовлетворение, ибо в точности вина и была, и не была. Само собою разумеется, что уже одно равнодушное присутствие при убийстве мужа есть нечто чудовищное, невыносимое для совести, неразрешимое для ума размышляющего. Так мы судим a priori, и так это есть на деле a priori. Но a posteriori муж был для нее злейшим врагом, и это видели присяжные, и впечатление этой картины факта отразили в своем приговоре. А присутствовать при умерщвлении злого своего недруга и мучителя хотя тоже ужасно, но здесь главный ужас переносится на самую связь отношений и облегчается на лице виновном: виновное лицо или было тупо в этот момент, придавлено, или болезненно приподнято в ощущениях всем выжитым, перечувствованным, чего посторонние зрители или читатели газет не переживали и не чувствовали. Здесь - разница. Читатель или зритель судит норму и нормально, тогда как перед присяжными проходило исключительное положение и они справедливо судили его исключительно. Повторяем, главный ужас здесь заключается в связи отношений, которые держат в принудительном единстве людей не только не объединенных, но наиболее один другому враждебных. Чтобы войти в психику, которая развивается в этой принудительной связанности, нужно представить себе соквартиранта, с которым вы наняли одну комнату и у которого оказался весь образ жизни, весь склад души, все привычки, требования, убеждения диаметрально противоположными вашим. Вы ищете ночью покоя; он любит долгий сон поутру, а на ночь зовет друзей; вы хотите провентилировать комнату, он боится холода и не дает вам открыть форточку; вы любите солоно, он любит пресно; вам нравится кофе, он предпочитает чай; вы трезвы, он всегда выпивши и т. д. При всем миролюбии, вы будете стараться уходить из дома, и это вы сделаете тем нетерпеливее, чем тоньше организованы. Самый лучший человек так поступит, и не было еще праведника, который годы и годы и, наконец, десятилетия перенес бы сожительство в одной комнате с человеком, которого каждый шаг есть неуважение и презрение к терпеливому праведнику. О таких страдальцах мало рассказывается и в Четь-Минеях. Но есть один грешник, обыкновенный слабый человек, которому эта ноша предполагается посильною. Этот особенный человек называется "женою". Она любила пресно, "теперь полюби солоно"; "тебе спать хочется, а мне гулять"; "ты любишь чистоплотно, а меня эта чистоплотность томит". Идут под руку: один скоро, другой тихо. Шла-шла жена нога в ногу; полюбила и запах пота в непроветренной комнате, и выпивать с мужем стала, и то, и другое, и третье, а на десятом - оборвалось. "Не могу солоно". - "Понудь себя!" - "Принуждала, душа не выносит". Мы взяли соквартирантство, но нужно представить себе интимность семейной жизни, где люди сливаются до глубочайшей ниточки, чтобы воскликнуть: "Нет праведника, который до такой степени умер бы в себе, чтобы во всем и всячески, органически и духовно, в быту и привычках, приспособил себя к другому". - Одежда, и та рвется, не по мерке сшитая; лопается перчатка не того нумера; можно ли представить себе жену, женщину, чтобы она так же мало чувствовала, как каучуковый шар, который можно всячески раздуть, растянуть и надеть на какой угодно манекен без боли и разрыва. Вот почему при разнообразных распяливаниях манекена-жены местами "рвется". У Коноваловых порвалось. Шестнадцати лет уже жена, она девятнадцати лет равнодушно присутствует при удушении мужа. Была ли тут любовь? Смешно спрашивать. Равнодушие? - Тоже нет: это был самый для нее ненавистный человек на земле, и от которого она зависела. Собственно, и зависимость давно порвалась: осталась веревочка - паспорт, за которую он ее дергал. Странный муж; странная семья; странное супружество. Мы их допустили в быту и допускаем юридически: чтобы и не муж более, и не семьянин более - был паспорто-держателем, так сказать, антрепренером человека. Коновалова была в вечной антрепризе у убитого, и ее внешнее положение очень напоминает положение и духовное состояние собаки, которую чужой охотник выпросил у ее хозяина взять с собою на охоту. Не принадлежа ему "ни душой, ни телом", она, только выслушивая "пиль", - должна бежать туда, сюда, гнаться за зайцем или вспугивать бекаса. Связанность двух Коноваловых есть зависимость территориальная, без всякой другой связи, и их отношение есть отношение дерганья за веревочку. Нам думается, что суд присяжных, суд после убийства, есть прежде всего поздний суд, есть попытка что-то сделать после "расправы по закону Линча", печальную картину которого являет это дело. Здесь нужен более ранний суд; решение вовремя, когда один еще не погиб физически, а другой - нравственно. То есть нужно светлое и ясное законодательство о семейных запутанностях и судебная помощь в них людям, исполненная рассудительности, внимания и заботы. Тогда дела Коноваловых, - которых в подготовлении и в возможности сейчас легион, - не будут получать "уродливого решения", как жалуются все сейчас, но они предупредятся и исчезнут как уродство само по себе, как ненормальность сама по себе, для которой, раз она совершилась, уже и исхода, и суда, и нормы нет. Нам все проповедуют в суде уголовную хирургию; мы же напоминаем, что есть еще гигиена общества.

"Нов. Вр.", 1900.

ОБ "ОТРЕЧЕННЫХ", ИЛИ АПОКРИФИЧЕСКИХ, ДЕТЯХ

I

Дети, дети... как смотрит на вас мир? цивилизация? религия? Что вы такое для них, посему мы узнаём и узнаем, что такое эта религия, эта цивилизация, этот мир. Французы выдумали десятичную систему мер, взяв за единицу их 1/10 миллионную часть меридиана нашей планеты ("метр"). Мне думается, что в моральном и религиозном мире дитя есть факт столь же устойчивый и не переменный, как меридиан относительно земных величин: оно всегда одно, одним процессом происходит, имеет в первую пору одни признаки: доверчиво смотрит на мир. Дитя - верующий; дитя - первый прозелит чего угодно, и в том числе всякой религии: он во всем первый "во уповании". Ибо дитя и не умеет ничего еще, как только уповать. К XV томам наших законов я прибавил бы XVI: "О женщинах и о детях": напр., чтобы, когда беременная женщина входит в конку, первый же в вагоне сидящий -встал и дал ей место. Я наблюдал, что у нас мужланы сидят, а женщины - молодые, старые - держатся за ремешки, приделанные к потолку конки. Ни уважения к старости, ни умиления перед красотою. Вот уж "неискусобрачные"...

Я стал любить греков, когда прочел у Гомера следующий стих:

С днем сиротства сирота и товарищей детства теряет,

Бродит один, с головою пониклой, с заплаканным взором.

В нужде приходит ли он к отцовым друзьям и просящий,

То одного, то другого смиренно касается ризы.

Сжалясь, иной сиротливому чашу едва наклоняет,

Только уста омочает и нёба в устах не омочит;

Чаще ж его от трапезы счастливец семейственный гонит,

И, толкая рукой и обидной преследуя речью:

"Прочь ты исчезни! Не твой здесь отец пирует с друзьями!"

Плачущий - к матери, к бедной вдовице, дитя возвращается.

(Илиада, XX песня, ст. 490 и след.).

Сколько любви в этих словах! Какое внимание "слепца" - наблюдателя! Как здесь закругленно очерчено дитя; и, чтобы еще увеличить его человеческий ореол, - оно взято в страдании, в сиротстве. Мы представляем, и я, грешный, имел эту мысль, - что греки были выразителями внешней красивости, без проницания в глубину вещей, и особенно в глубину человека; что они были имморальны и холодны. Но вот, однако же, стих, который мы привели...

В Афинах, до самой поздней поры, был замечательный праздник апатурий: на него все 12 фратрий, составлявших население города, собирались отчасти в религиозных целях, отчасти для разрешения чисто земных нужд. Праздновался он в октябре и продолжался 4 дня. Из этих дней третий назывался "куреотис", "детский день": в этот день дети, родившиеся у граждан в продолжение года, были представляемы своими отцами (или их заместителями) всему собранию фратрии и, по удостоверении клятвою последних законности рождения, вносились в списки своей фратрии, после чего становились гражданами; так же поступали с детьми незаконными, если хотели наделить их правами гражданства. Этот день был предназначен для состязания в чтении рапсодий, приноровленных к пониманию детей старшего возраста.

И опять - как просто и как благородно! - "Вот мое дитя". - "Да? Ты говоришь - твое? Радуемся, оно - гражданин наш"! И только. И никакого сомнения. Великой проблемы дитяти не было, оно было такою V миллионной) земного меридиана, что не могло быть вопроса, по чему его мерят: конечно, - по нему все мерят! Это Фемистокл смеялся: "Знаете ли вы, кто истинный господин Афин? - Этот мальчик. Ибо афиняне во всем повинуются мне, я - матери этого ребенка, а она - ему самому". И друзья полководца смеялись. По этой любви к детям они любили и почитали женщин, а Анакреон сочинил о них песенку:

Дочь Тантала превратилась,

Силой чар, в утес немой;

Пандиона дочь носилась

Легкой птичкой над землей.

* * *

Мне ж бы в зеркало хотелось

Превратиться, - для того,

Чтобы ты, мой друг, смотрелась

Каждый день и час в него.

* * *

Я б желал ручьем быть чистым,

Чтоб у ног твоих журчать;

Благовонием душистым -

Чтоб твой воздух наполнять;

* * *

Платьем быть, - чтоб одевалась

Ты в меня - желал бы я;

Туфлей, чтоб меня касалась

Ножка милая твоя.

Или лентою твоею,

Чтобы стан твой обвивать;

Иль твою нагую шею

В виде перла украшать.

Странно, до чего родствен закон воображения. Я помню влюбленную свою минуту; это было в 91-м году. Прощаясь с милою женщиною, я взглянул на открытое в сад окно ее и, помнится, сказал: "Вот ты уйдешь и ляжешь, и как хотел бы я быть этим лунным светом, падающим туда и который всю ночь будет обливать тебя". Верно, все влюбленные делаются Анакреонами. В час свадьбы эти сущие дети, - я говорю о греках, - еще не просвещенные "более истинным светом", выражали в двух песнях судьбу и перемену, готовящуюся девушке:

Как под ногой пастуха гиацинт на горах погибает,

С сломанным стеблем к земле преклонивши свой венчик пурпурный,

Сохнет и блекнет в пыли и ничьих не манит уж взоров, -

Так же и дева, утратив цветок целомудрия, гибнет:

Девы бегут от нее, а мужчины ее презирают.

О, приходи поскорее, Гимен, приходи Гименеос!

Это пел хор юношей. Второй хор девушек выражал последующую судьбу женщины и как бы возражал первому хору:

Как на открытой полянке лоза виноградная, прежде

Быв одинокою, к вязу прильнет, сочетавшись с ним браком,

И, до вершины его обвиваясь своими ветвями,

Радует взор виноградаря пышностью листьев и гроздий, -

Так и жена, сочетавшися в юности брачным союзом,

Мужу внушает любовь и утехой родителям служит.

О, приходи поскорее, Гимен, приходи Гименеос!

Таким образом, тут больше объяснялась судьба женщины, потом давалось ей наставительное руководство. Грозящих слов "жена да боится своего мужа", в повышенном темпе голоса произносимых, не было. Зачем запугивать; время страху - будет, когда кончится любовь; ведь по нашему же верованию "совершенная любовь исключает страх".

С некоторого времени я стал чрезвычайно чувствовать женщин, "родительниц наших", - прямо всех их сливая со своею покойной матерью, и стал он прислушиваться, как о женщинах и детях поют народы. Один средневековый миннезингер, т. е. человек очень по-нашему безграмотный, выразился так:

Если проходит чистая женщина

В платье простом,

Скромность ее украшает прелестно.

Так что в наряде своем

Блеском она и цветы превосходит.

* * *

Все ее солнышку равной находят,

Что заливает весь край,

В ранний сияющий май.

Пышные женщины лживой наряды -

Нет в них для глаза ни малой отрады.

Это - замечательно: поэт не переносит, чтобы женщина лгала. Лгать могут ученые, могут даже астрономы. Жизнь женщины - иногда полная ошибка, сквозь которую, однако, не должна проскальзывать ни малейшая лживость. Почему? Правдивость в женщине есть как бы ее целомудрие. Как только солгала женщина, то это есть самый непререкаемый критерий, что она не целомудренна, хотя при этом была бы "девой - раз-девой". Напротив, все потерявшая, и между прочим "честь", если вовсе при этом не умеет солгать, - прямо-таки девственница. Посему воспитание женщин должно бы состоять в одном: просто в сокрытии от нее, что существует в мире факт обмана, случаи неправды; в изъятии из головы ее самого этого понятия. Девушка, женщина, вдова - должна идти прямо грудью перед собою и, так сказать, смотреть на мир доверчиво-любящими глазами. "Меня все любят: и мне также все дороги". Что-нибудь в этом роде должно быть ее специфическою культурою. Как всеобщая мать, женщина есть вообще всеобщая примирительница и даже международная. Международные конфликты я разрешал бы так: отдать на рассмотрение самой почтенной женщине Англии. Это - какая-нибудь старуха, милая бабушка: ведь какая честь ляжет на ее память, и молва о ней сохранится в потомстве! Уверен, что такие недипломатические решения международных споров гораздо лучше успокаивали бы народы, чем решения дипломатические.

II

- О чем это вы заговорили? - спросит читатель, - или по поводу чего?

- Да ни "по поводу чего", а прямо о последнем выпуске "Воскресения" Толстого. К тому и вел речь. Там - о детях написано, и я, по примеру германских ученых, собрал кое-что "вообще о детях", чтобы перейти, в частности, "к детям у нас", как они иллюстрированы в "Воскресенье" Толстого. А как дети суть часть женщины, и даже женщину можно определить как мистическую зиждительницу дитяти, - то сперва, и опять же в предуготовление к толстовскому "Воскресенью", дадим вырезку из газеты:

"В настоящее время в Нью-Йорке разбирается дело миллионера-колбасника, Адольфа Люттерта, убившего свою жену и растворившего ее тело, новейшими способами, с десятком коровьих туш в громаднейших размеров чане. Свет давно не видал такого зверского и хладнокровно обдуманного убийства. Лютгерт, немец по происхождению, прибыл из Германии в Чикаго лет 30 тому назад небогатым человеком и открыл маленькую фабрику сосисок.

С помощью ему одному известного способа придавать особенно хороший вкус сосискам и колбасам, он быстро стал богатеть и в короткое время выстроил громадную фабрику, выпускающую ежедневно на рынок многие сотни фунтов колбасы и сосисок.

Лет 15 назад у Лютгерта скоропостижно скончалась первая жена, но никто не заподозрил ни в чем богатого фабриканта, хотя многие знали, что он человек скверного характера и притеснял жену. Но когда несколько месяцев назад пошли слухи, что его второй жены нет в доме, то это вызвало сильные подозрения. Верная горничная первая осмелилась спросить у мистера о миссис, и грубый хозяин ответил неспокойным голосом, что миссис поехала в гости к своему брату. Горничная не удовлетворилась этим ответом, так как видела хозяйку еще накануне вечером, когда та собиралась идти спать, а не ехать в гости. Служанка осмотрела шкафы с платьем и нашла, что ни одно из платьев не тронуто хозяйкой, которая не могла же отправиться в гости в ситцевой домашней кофточке, без шляпки и без перчаток. Вечером того же дня один из сторожей, убиравших обыкновенно остатки или осадки из чанов, нашел в одном из последних несколько кусков стали от женского корсета и бриллиант из перстня хозяйки. Догадливая горничная на другой день отправила письмо к брату миссис Лютгерт, в котором спрашивала о своей хозяйке. Оказалось, что последняя к брату и не думала ездить, а была сварена в чане новейшим усовершенствованным способом, а телом ее полакомились охотники до лютгертовских сосисок. Лютгерт отрицает свою вину, но рабочие, наблюдавшие ночью за чанами в фабрике, свидетельствуют, что как раз в ту ночь, когда его жена исчезла, он их всех удалил под предлогом, что нужно осмотреть машины на фабрике, - чего он никогда ночью не делал, - и при этом еще сильно торопил их скорее убраться домой. Когда на следующее утро пришли дневные рабочие, то заметили, к своему удивлению, хозяина, возившегося около того самого чана, в котором сторож потом нашел крупный бриллиант из перстня убитой и кусочки стали. Лютгерта арестовали и не согласились выпустить из тюрьмы под залог.

В местном обществе дело Лютгерта вызвало страшное волнение не столько ввиду личности убийцы или мотивов убийства, сколько ввиду того зверского и необычайного способа, которым оно было совершено" (Русское Слово, 1896 г.).

Ужасно. Надо вдуматься. Нужно искать аналогий в истории. Мы читаем у римских историков, что "рабов", "servos", употребляли там - конечно, очень редко, чуть ли даже не однажды только за всю историю - на откармливание гастрономической рыбы, и, ужаснувшись, объясняем себе: "До того этот народ отождествил понятие человека с суммою гражданских прав, что, у кого их не было, а их не было у рабов, того он выключал вовсе из состава человечества". Грек выключал из состава людей, имевших душу, - "варваров"; иудей - "необрезанных". Вот ряд фактов какого-то непонимания, какого-то забвения, на почве которого вырастало столько грубости и иногда разыгрывались случаи кроваво-дикие. Тут в основании события лежит запущенность понимания. Теперь перейдем к другой аналогии. На всем круге земель, во всей цивилизованной Европе чего нельзя себе представить? Нельзя себе представить, чтобы министр начал драться (бить некоторых просителей) в приемные у себя часы. Их так много и так сильно критиковали, что они стали неодолимо вежливы. Но возьмем случай обильнейших отношений. Нельзя себе представить, чтобы ученика на уроке взял схватил бы учитель, да тут же при всех товарищах его и выпорол. Не то, что это "запрещено законом"; мало ли что запрещено; но уже атмосфера теперь такая, и специально между учеником и учителем, что скорее совершится чудо, рука учителя покроется проказой, как у какого-то сирийского полководца перед пророком, нежели чтобы эта рука физически, физиологически, с бичом - поднялась на ученика. Вы чувствуете, нравы могущественнее закона; нравы, переходя в предрассудки, в суеверия, становятся стальною неизбежностью или стальною же невозможностью. На всем континенте Европы учеников больше не бьют; но жен? - Сколько угодно! Вот уже первая ступень к Лютгерту. Их бьют века, тысячелетие, и не одно; и мы, конечно, очень снаивничали, высказав выше претензию, почему перед ними не встают в конке. Писатели наши, из натуралистов, давно дивятся, что жеребую кобылу мужик не впряжет в воз, а беременную жену поставит на тяжелую работу. Не забуду, как, много лет назад покупая грибы у немолодой, но и у нестарой женщины, я увидел, что она вдруг залилась слезами. - "Что с тобой?" - "Дочка на сносях, 17-й годок только, совсем глупая; и вот боюсь, чтобы чего не случилось; она у меня слабая, а муж поставил ее рожь молотить". Но это - в сторону. Конечно, дико думать, чтобы кобыла была дороже жены для мужика, но о кобыле, т. е. о хозяйстве, каждый мужик что-то специальное понимает, а о жене каждый специально не понимает, и, так сказать, не понимает не разумом, но суеверием, предрассудком, привычкою. Чего же он не понимает? да с чего он, в самом деле, 2000 лет привычно бьет ее? "Лошадь - одёр; ну, противна - продал ее. Но жена есть такой одёр, которого нельзя продать, а можно только убить". История Лютгерта совсем выклевывается из яичка. Ведь тут - тысячелетние нравы; и на каждой улице, в каждом городке, где-нибудь в мирной хижинке мирнейших стран подрумянивается семейное преступление, как к осени подрумяниваются яблоки на солнце. Атмосфера нажимается, густеет. О, конечно, в тысяче случаев до преступления не доходит; кончается потасовкой, дракой; нет Лютгерта, но 1/1000 Лютгерта - есть. А где есть 1/1000 дойдет и до , т. е. до 1000/1000 полной и созревшей единицы. Да так это и написано в законе всех стран Европы: "Покушение одного из супругов на жизнь другого не есть достаточный повод для расторжения супружества". - "Резал, да не зарезал..." - "Однако, дышит"? - "Дышит". - "Ну, ничего; пусть живут согласней и уважают святую тайну брака; а, впрочем, нам некогда; кирие элейсон, кирие элейсон". Вы живете в одной комнате с неприятным человеком; ну, живете год - тяжело; прошло пять лет - очень тяжело; семь лет - невыносимо. "Да чем невыносимо?" - "И выразить не умею, не переносит моя душа". - "Ну, вот пустяки, даже и посмеяться нечему". - "Дайте хоть снадобья какого выпить, чтобы немилое стало милым". - "Нет этакого снадобья, не выдумано, живите так". - "Тогда я буду драться?.." -"Это можно". - Да нет, живуча собака; побьешь, а к вечеру она на кровать к тебе лезет; не знаю, что делать. - "Уж как-нибудь обдумайтесь"... И вот начинается втихомолку обдумыванье; один - так поступил, а другой - этак, и, наконец, третий, Лютгерт, вот этим, еще не испытанным способом. "Как ужасно"! Да что ужасно-то, ведь и в законе предвидено, закон включил не только всяческие пороки, но и, наконец, преступление, в семью; чего же вы дивитесь, что семья порочна и преступна? Это сколоченный гробообразный ящик, о котором не без поводов, en masse (в целом (фр.)), сложилась поговорка: "Семья - могила любви". Вы сидите в комнате и охотно весь день занимаетесь; но вам сказали с утра: "Нельзя выйти этот день из дома". - "Ну, тогда я побегу; из окна выскочу; руки, ноги обрежу - но выскочу". Психика. Психика самая коротенькая, что, любя дело, я просижу за делом; но когда любимое дело мне поставят в урок, я его возненавижу, не исполню. И в особенности, если это любимое дело - величайшей нежности и деликатности, все полное нервозности, сплетенное из солнечных лучей и запаха цветов. Нужно плести брюссельские кружева; а вы дали для плетения их, вместо тончайших спиц, деревенский ухват. - "Ухват, - поясняете вы, - для того, что нужно это кружево долго плести, и ухват не сломается, да и самое кружево будет тогда прочнее". - Ну, и получилась веревка, на которой можно только удавиться, а не брюссельское кружево. Т. е., перелагая пример на действительность, в Европе и всегда-то была, вместо эфира семьи, какая-то веревка удавленника. Легенды о "злых женах", легенды, сказания, жалобы - еще Ярославовой древности. О "злых" и об "озлобленных"; и уж, верно, об этих "злых жен" много, с Ярослава Мудрого, ухватов переломано. "Живучи, стервы".

Во всяком случае, Лютгерт - понятен, как понятен римский servus (раб (лат.)) в пруде с муренами (хищная вкусная рыба). Это - специальность нашего непонимания. Специальность нашего "спасения", которое путем "женщины" оскверняется. И что же удивительного, и как же поправить, что около этой "скверны" - все скверно, т.е. скверна семья, от которой нужно "воздержаться". Не воздержался, не послушал совета: "Лучше не жениться", ну - "и майся, другого совета тебе не дадим. Да и главное - некогда нам вовсе, не для этого пришли мы в мир; там - ереси одолевают, здесь - хладный мир. Некогда, некогда"...

III

Но, мы сказали, женщина - начало ребенка, начинающийся ребенок; и какова в цивилизации или религии концепция женщины, такова непременно будет и концепция рождающегося ребенка. Метафизика тонка и высока; метафизика утонченна и духовна; но непременно эта метафизика скажется на земле, выразится на земле неодолимой силы фактами, и вот их, эти факты, и рисует в "Воскресенье" Толстой.

"- Я спросить хотел про ребенка. Ведь она у вас родила? Где ребенок? - спрашивает дурной, но теперь кающийся отец.

- Ребеночка, батюшка мой, я тогда хорошо обдумала. Она (Катерина) дюже трудна была, не чаяла я ей подняться. Я и окрестила девочку, как должно, и в воспитательный представила. Ну, ангельскую душку что ж томить, когда мать помирает. Другие так делают, что оставят младенца, не кормят, он и сгаснет; но я думаю: что ж так - лучше потружусь, пошлю в воспитательный. Деньги были, ну и свезли.

- А нумер был?

- Нумер был, да помер ребенок тогда же. Она сказывала: как привезла, так и кончился.

- Кто она?

- А самая эта женщина, в Скородном жила. Она этим займалась. Маланьей звали, померла она теперь. Умная была женщина - ведь она как делала. Бывало, принесут ей ребеночка, она возьмет и держит его у себя в доме, прикармливает. И прикармливает, батюшка ты мой, пока кумплект соберет. А как соберет троих или четверых, сразу и везет. Так у ней было умно и сделано: такая люлька большая, вроде двуспальная, и туда и сюда класть. И ручка приделана. Вот она их положит четверых, головками врозь, чтоб не бились, ножками вместе, так и везет сразу четверых. Сосочки даст, они и молчат, сердечные.

- Ну, так что же?

- Ну, так и Катерининого ребенка повезла. Да никак недели две у себя держала. Он и зачиврел у ней еще дома.

- А хорош был ребенок? - спросил Нехлюдов.

- Такой ребеночек, что надо бы лучше, да некуда.

- Отчего же он ослабел: верно, дурно кормили?

- Какой уж корм? Только пример один. Известное дело, не свое детище. Абы довезть живым. Сказывала, довезла только до Москвы, так в ту же пору и сгас. Она и свидетельство привезла, - все как должно. Умная женщина была.

Только и мог узнать Нехлюдов о своем ребенке".

Многие говорят, что рука Толстого уже слаба и рисунок - не той тонкости, как в "Анне Карениной". Кто же будет против этого спорить! Но ему уже седьмой десяток пошел; мы, юные, забыли уже печальный процесс Скублинской (в Варшаве, в конце 80-х годов), а он дрожащею старческою рукою рисует его, рисует специально для "Нивы", т. е. он тревожит нас, мучит и... и, как очень точно выразился г. Гатчинский Отшельник, ставит перед нами проблему "бессмертных вопросов" ...

Позвольте: отец через 15 лет справляется о ребенке, т. е. он его любит; мать в бессмертной красоты сцене, - когда она бежала за поездом, увозившим Нехлюдова, и подумала о самоубийстве, была спасена от него ребенком: "Вдруг она почувствовала под сердцем движения бесценно дорогого ей существа: и в то же время мысль о самоубийстве рассеялась". Государство... да, и оно дает "№ ребенка", т. е. говорит: "Помни, припомни: он твой". Сторонняя женщина, промыслительница, и та "кладет ребеночков врозь головками, чтобы они не стукались". Но нет ли кого, кто совершенно забыл о ребенке, не имеет никакой его концепции, и если уже имеет, то скорее - отрицательную? Скопец. В духе или в теле скопец, аскет или кастрат - все равно.

А с к е т. Вам было сказано не рождать... Или рождать как можно меньше, ограниченно, в некоторых и строго определенных случаях. Зачем ты родила?

К а т е р и н а. Бог велел.

Ф и л о с о ф. Что она в точности родила не без воли Божией, не без радости Божией о ее рождении, это видно из того, что она зачала; не благословляемые Богом - и не рождают. Проститутки никогда не рождают, вовсе; разве вы этого не замечали? Даже в первое время профессионального своего занятия, когда они бывают еще здоровы: ибо Бог проклял их и проклял их чрево - за поругание Его. Если вы сомневаетесь, есть текст: "И посетил Господь Анну, и зачала она" (Первая книга Царств, II, 21). Если выражение: "Бог посетил ее" - вам кажется слишком обще и вы можете принять его в смысле: "посетил радостью", "посетил исполнением того, чего она желала", то вот другой текст, не оставляющий уже никакого сомнения, что собственно всякое рождение имеет соучастника себе в Боге: "Дух Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь" (Иов, XXXIII, 4). Если верите авторитету Библии, должны поверить и этому слову. В том или ином смысле, тем или иным способом, и по всему вероятию, способом и в смысле, коего человек никогда не разгадает, но Существо Божие причастно зачатию и в самый миг его - опять неисследимо как - касается рождающих и прорезывает Мистическим Ликом плоть, отпечатлевая в ту же секунду "образ и подобие" Свое на зачинаемом. Впрочем, и об этом есть же текст: "Как небо новое и новая земля, которые Я сотворю, всегда будут перед лицем Моим, говорит Господь, - так и семя ваше будет передо Мною"... "Доведу ли Я до родов и не дам родить? - говорит Господь; или, давая силу родить, заключу ли утробу? - говорит Бог твой" (Исайя, LXVI, 9 и 22). Если Божие слово - истина, Катерина истинствовала зачиная, и каждая тварь, зачиная, - инстинствует перед Богом.

А с к е т. Да, но новые слова...

Ф и л о с о ф. Новые слова и вечное человеческое недомыслие... Разве Бог двоится? Имеет две истины? Но не научены ли вы, что Бог имеет Ипостаси, над чем тоже издевался недомысленник Вольтер, и одна Ипостась - вечно рождает, другая - предвечно рожденное Слово - уже не рождает и по этому одному, сшедшая с небес на землю, научила человечество нравственному миропорядку, но умолчала о существе рождения, умолчала вовсе не по отрицанию его, но потому, что всякий о рождении глагол и всякому рождению соприсутствие принадлежит Первой Ипостаси. Вы не различаете Ипостасей Божиих и посему, исповедуя скопчество, хотя исповедуете Сына - Слово, но вовсе забыли Отца.

А с к е т. Но это забвение очень древнее...

Ф и л о с о ф. Чрезвычайно. Идея Отчей Ипостаси не возбуждала вопросов, не породила сект, не обсуждалась на соборах, и осталась в тени, превратившись в веках только в упоминаемую, без всякой около нее философии. Между тем вся полнота бытия восходит к Богу. Вся мысль человеческая и все науки, всякая философия струится от Предвечного Слова, но если бы этим ограничивалось отношение человека к Богу, то и в Божестве была бы неполнота, и человек - недоумение. Откуда он сам? И неужели зачатие человека есть такая мгла, которую... бессильно, что ли, пронизать Существо Божие? Свет семьи - не меньший, чем свет философии. Если бы Бог не обнимал рождения тварей, он не обнимал бы главного в тварях, и даже тварь была бы без Творца.

Уже давно, многие века в наше исповедание Три-Ипостасного Божества Первая Ипостась входит только нумерационно, без образа, без мысли, без понимания тех "неслиянных" черт, по существу коих она и называется около второй и третьей. Вы хотите доказательства - вот оно. Кто не радовался принятию в лоно нашей Церкви сиро-халдеев. Сиро-халдеев... какое имя! Какие воспоминания! Какое чудо истории и кругооборот ее: ведь Авраам, отец ветхозаветной Церкви, был выходец из халдейского городка Ура. И вот, трепеща сердцем, я вырезал чин исповедания веры, по коему неофиты были приняты. Прочтите его и вдумайтесь:

"Мы же веруем и исповедуем и проповедуем тако: Господь наш Иисус Христос, прежде век от Отца рожденный по Божеству, в последок же дний рожденный от Святой Девы Марии по человечеству, есть Един и той же

во двою естеству,

во единем лице

или во единей Ипостаси,

Един Христос,

Един Сын,

Един Господь,

Един Богочеловек.

"И паки глаголем: мы веруем и исповедуем и проповедуем, яко Единосущный Отцу по Божеству и единосущный нам той же по человечеству, Един сын Святыя Троицы, Бог Слово, от Святыя Девы Марии восприял совершенное человеческое естество, то есть душу словесную и разумную и тело:

и человеческие свойства,

и человеческое действие,

и человеческую волю.

"И егда Бог Слово соедини тако во своей Ипостаси совершенное человеческое естество с совершенным Божеским естеством и соделался человеком: различие двух естеств не уничтожено соединением, не упразднено и не ослаблено: паче же каждое из двух естеств сохранило свое свойство. Посему во Иисусе Христе Господе нашем

два естества,

два свойства,

два действия

и две воли,

пребывающие в нем неслитно,

неизменно,

нераздельно,

неразлучно".

Вы видите, что весь этот круг исповедания, где наблюдаем след работы всей Церкви, определил до последней степени тонкости и раздельности... одну только Вторую Ипостась. Третья Ипостась, Дух Святый, "Дух Утешитель", как назвал Его Спаситель, "Дух Истины", - не назван, не выражен. В храмах своих мы видим его только "сходящим в виде голубя на крестящегося в Иордане" Иисуса; и это, да еще то, что, "исходя от Отца, он не исходит от Сына", - есть все, что мы о нем знаем. То есть мы о Нем ничего не знаем и не приложили никакого внимания, усилий, рассмотрения мира, чтобы определить и уяснить: где, как и каким "неслиянным" же способом в вещах мира, в делах мира выражается эта Третья Ипостась? Далее, в подчеркнутых нами словах исповедания Первая Ипостась выражена лишь относительно второй, она - относительна (в словесном выражении), тогда как, очевидно, она-то и безусловна, начальна, все-зиждительна. В символике храмовых изображений Она отразилась древнею, необыкновенно древнею фигурою - Всевидящего Ока, заключенного в треугольнике - А; изображение, которое в раздельности своей (отдельно глаз и отдельно треугольник) постоянно в египетских папирусах. Второе храмовое изображение, это - "Ветхий деньми", реющий в небесах, т. е. образ Старца, старости, древности. Итак: "ветхое" и "видящее" - суть два атрибута, под коими мы мыслим Первую Ипостась. Таким образом, в теизме нашем, как он выразился художественно (живопись в храмах), и выразился словесно (исповедание), и выражается сердечно и чувственно, есть та очевидная односторонность развития, что это есть теизм не Три-ипостасного поклонения, но Второ-ипостасного: поклонение собственно евангельской истории, евангельскому повествованию, евангельским отдельным событиям, с крайним ослаблением внимания к книге Первой, зиждительной Ипостаси-Библии. Поразительно, что изображений Авраама и Сарры, умилительной истории Иосифа, глубокомысленного благословения Иаковом сынов своих, Руфи и Ноемини, Иова и судьбы его, Товии и Товита, нет в наших церквах: т. е. есть страшное ослабление библейского духа, как бы это был полузабытый сон, о котором нам нет нужды помнить и нет спасительного в этом воспоминании! Есть в храмовых изображениях очень много византийского, византийской ученой работы над расчленением веры, - и огромная портретная живопись греческой и русской истории. Но где Лаван? но где Рахиль и Лия? где Сарра и Лот? Аарон и Мариам? Даниил и Сусанна? И вообще, даже переходя к Евангелию, где жены и дети, матери и сестры? Где всемирноеродительство?.. Нет ответа; и воображение, и размышление не коснулось этих вопросов. В золоченых почерневших венчиках перед нами стоят лики догматиков мира, а не жильцов мира. Школа!.. Христианство все фразировалось в истории не как быт, но как какая-то, да будет прощено для нужности образное выражение, необозримая семинария, и "быть христианином" стало значить "быть семинаристом". "Жить" уравнялось с "учить" или "учиться"; но, Боже, мы разве только учимся, мы еще хотим, нам еще нужно жить! Я не знаю, сумел ли выразить и почувствовал ли читатель великую коллизию между тем, что нужно бы, и что ожидалось бы, и что совершенно право, и между тем, что дано и очевидно как-то перекосилось в плане своем, как Исаакий стал коситься от неравномерного оседания портиков и центрального квадрата в нем. Все цело; все великолепно еще: но 40 лет стояли около дивной работы Монферрана леса, чтобы выпрямить на 3 дюйма, но отклонившиеся от вертикали, порфирные колонны. Я боюсь утомить читателя и скорее перехожу к поводу всех этих суждений - "Воскресенью" Толстого, и тому частному эпизоду о детях, об отце и о матери, о которых заговорил. Вот Нехлюдов, "блудный сын" в "отчестве" своем: что же, в приведенном мною перечне необходимых христианину знаний, он имеет для исповедания и для веры как отец? Ничего. Ни света просвещения, ни жеста управления, ни пластыря на рану, ни укора для греха иначе как "в обще-христианских терминах и для обще-христианских чувств". Но ведь есть же особливость и специальность в грехе, правде, скорби и занозах отцовских и материнских, и это не какая-то долька мира, а это стержень мира, главное русло "океан-реки": вот в эту-то "океан-реку" христианство и не кануло, не пошло "руслом", а какою-то боковой и временной, сравнительно случайной канавкой. Конечно, - перекошенность плана к гибели мира (непросвещенного), к опасностям, измельчанию, обмелению самой веры, которая полилась по пескам и камням, а не по надлежащему руслу. Языком моим говорит скорбь, как о мире, так и о вере. Мы все не просвещены и брошены именно и специально как отцы, родители, рождатели. И напр., Нехлюдов, да и сама Катерина, даже не знают оба, отец ли и мать они? полу-супруги ли они или вовсе не-супруги между собою? и что такое этот ребенок, связанный ли с ним, не связанный ли? Ничего не знают, решительно ничего. Никакого света для них, никакой науки; и гр. Толстой в данном пункте именно начинает науку, пролагает свет: "связь есть, раз есть ребенок", "нити перерезать между вами нельзя", "перерезали - больно станет, грех есть", "держитесь друг за друга, не оставляйте друг друга". Это - новое, это - нужное; этого в византийских хрониках нет и нет в Номоканоне. Связь между всякими родителями до того очевидна, что даже гражданский, т. е. поверхностный и человеческий, закон нашел ее (отец уплачивает на воспитание ребенка), но нашел, конечно, только экономическую связанность; и между тем ведь это сфера, очевидно, Закона Божия, и он указал бы, да он и указывает, а Толстой только подчеркивает трансцендентную здесь связь, разрыв которой и порождает грех, чувство виновности. Вот странность: грех, упавший со счетов церкви; очевидно, есть какая-то святость, тоже упавшая с ее счетов, и вообще в категориях святого и греха в ее "счетах" есть какая-то неполнота. Из этой неполноты ее счетов и вытекли грех Нехлюдова, несчастье Катерины, смерть их ребенка, уж слишком "обще", "по-христиански" охваченное в рубрику: "против VII заповеди". Ну, что ж "против VII заповеди": и в публичный дом сходить - "против VII заповеди", и в пост с законной женой соснуть "против VII заповеди". Грешим, и каемся, и забывается, и прощается... так именно и думал Нехлюдов, когда Толстой дал почувствовать, что оставленный человеком человек, и отцом- ребенок , и "познавшим" - девушка, - это вовсе не "сон с женой под праздник", "не VII заповедь", но нечто страшное, незабываемое, трансцендентно-грешное. Таким образом, роман научает новому святому и новому грешному, открывает новые территории греха и святости, не вошедшие и даже как-то невписуемые по "песку и гальке", по коим потекло христианство в Византии и Риме. Мы мысленно обращаемся к г. Мирянину, выступившему, в этом году, против всякого разлития христианства в семью и высказавшемуся за сохранение в нем строго "пустынного" духа; он сослался при этом на Никанора Одесского и на специально-монашеские скорби, на которые тот сетует в "Записках из истории ученого монашества". В круге приведенного нами исповедания выпущена вовсе Первая Ипостась. И что же из этого практически вытекло? Отсутствие культуры - когда бы только оно!.. Но ведь вы, я обращаюсь к г. Мирянину, пусть духовно еще, но все-таки скопец, и не только не понимаете, вы - отрицаете. Вы - нигилист, и не по отношению к тем пустякам, о которых говорил Базаров и они пугали публику 60-х годов; вы - нигилист мира, мировой нигилист, нигилист тех степеней, которые переходят в бесовщину, отчего он и разразился не конспиративными квартирами, а... детоумерщвлением. Толстой только рисует сцену и плачет; плачет и говорит, шамкая шестидесятилетними губами:

- Ничего не понимаю в мире. Матери рыдают о возлюбленных детях своих, но какой-то страх гонит их, и с рыданиями они бросают их. Младенец спас мать, еще лежа в чреве ее, когда она бежала за поездом; но вот она родила - и своего избавителя от смерти предает смерти. Не понимаю. Я старик; ничего не понимаю. Но я чувствую, что нет Бога в мире, и я отрекаюсь от мира.

Тут поспевает и слово Никанора: "Мы, ученые аскеты, - выразители мирового пессимизма"... "Не верю: помози, Боже, моему неверию"*.

______________________

* Поразительны слова и тон этих слов: "Вся сила страдания, какая только дана монаху от природы, кидается на один центр - на него самого и приливом болезни к одному жизненному пункту поражает его жестоко, иногда прямо насмерть. Это и есть монашеское самоболение. И блажен тот из черной братии, кто силен, кто приобрел от юности навык, кого Бог не оставил благодетельным даром духовного искусства, а ангел-хранитель неотступностью своих внушений указывает опереться на Бога и Церковь, опереться даже без веры и надежды на стену церковную. Я употребляю слова выболенные, да! Я знал монаха, который от боли души не спал четырнадцать дней и ночей. Это чудо, но верно... Я знал монаха, превосходнейшего человека, который, страдая собственно болями ума, выразился так: "Правда, становится подчас понятен Иван Иванович Лобовиков" (самоубийца-профессор). Иначе сказать, понятна логика самоубийства. Да, понятна. И мучится монах в душе прирожденными ей усилиями помирить злую необходимость, явно царящую везде и над всем, от беспредельности звездных миров и до ничтожной песчинки человека, с царством благой свободы, которую человек волей-неволей силится перенести из центра своего духа на престол вечности, для которой царствующий всюду злой рок служит только послушным орудием и покорным подношением? А христианский мыслитель, вроде ученого монаха, перед неприступностью этих вопросов или падает в изнеможении и, разорвав ярмо веры, закусив удила, неистово бежит к гибели, как бы гонимый роком, или, переживая страшные, неведомые другим, томления духа, верный завету крещения и символу спасающей веры, верный иноческому обету и священнической присяге, с душой, иногда прискорбной даже до смерти, припадая лицом и духом долу, молится евангелическою, символическою, общечеловеческою молитвою: верую, Господи, помози моему неверию - и, поддерживаемый Божиею благодатью, хотя и малу имать силу, соблюдает слово Христово и не отвергает имени Христова (NB. До чего, до каких бездн, краев доходит дело!) и пребывает верен возложенной на него борьбе даже до смерти. Вот что я называю мировой скорбью нашей эпохи и вот почему называю ученых (сознательных) монахов первыми носителями этой мировой скорби" (напечатано впервые в "Русском Обозрении" 1896 г., кн. 1-3; г. Мирянин цитирует это место в № 26 "Русского Труда"). Здесь, кажется, слова утешения и оговорок - слабы, и центр, громада "я", укор сердца падает в вопль: "Не... не... не... " (отрицания). Еп. Никанор называет это "мировым пессимизмом" и едва ли искусно его приписывает, в Записках, служебному пассивному положению; я же думаю, что тут мировой нигилизм, отчаяние любящего сердца, которое взялось и не смогло "возненавидеть мир"; да притом любящего "в корнях" и возненавидевшего "в корнях" же. Да, это довольно "корневое" дело, где-то в "туманностях небесных", из которых "образуются миры". Но, в общем, отрывок читать страшно и едва ли "душеспасительно". Так вот к каким "пессимистам" попал мир в руки. Ну и что, если бы им дать власть исполнения, силу лететь? Ведь уж тут и Григорий VII, и Иннокентий III, и "вся, еже с ними" предначертано; и "только бы лететь, да забор высок"; натолкнулся на какого-то "чиновничка" духовного ведомства и упал! "Двенадцать ночей после того не спал". В. Р-в.

______________________

Какой вопль! Да чему же и веровать? Мировая горечь. Мировое отчаяние: ибо когда уже мать, рыдая от жалости, умерщвляет младенца, то... то уместен вопрос Кириллова ("Бесы" Достоевского):

"Мне кажется, самые законы нашей планеты - ложь, и земля наша - ложь, и весь мир - дьяволов водевиль".

По философии я - минус-.

По богословию - изнанка Божества.

Короче, - я ничто, я - жизни отрицанье...

Так определяет себя cатана в "Дон Жуане" гр. Алексея Толстого. Конечно, это не богослов определил, но и богослов и философ поддержат поэта в этом определении потусветной черной трансцендентности. Не было предложено схватить поэта и ввергнуть в темницу за ересь, хотя, вероятно, множество духовных читали и это стихотворение автора "Иоанна Дамаскина". Да и Филарет, когда прочел стихотворение Пушкина:

Дар напрасный, дар случайный,

Жизнь - зачем ты мне дана?

Кто меня враждебной властью

Из ничтожества воззвал...

когда он прочел это, то ответил:

Не напрасно, не случайно

Жизнь - от Бога мне дана...

IV

Мы носим крест, не замечая его и думая о нем только одну секунду, когда одеваем на шею шнурок. Можно ли это предположить о Филарете, относительно всего подвига его жизни? Увы, да! Ведь этот его монашеский обет и подвиг и состоял в отрицании, что человеку жизнь даруется Богом и человек, когда он рождает, есть только орудие Промыслителя в этом даровании жизни. И вот вопль более позднего аскета: "Не верю... Боже, помози моему неверию". Чему ты не веришь, несчастный? Ты высказал: "Рыдания душат меня, и, одинокий, я не могу выплакать горя на плече матери"... В тех же Записках, несколько выше, он намекает на унижение сана, на оскорбления, почти служебные, и мы задаем вопрос: "Не можешь выплакать на плече* матери; мы верим тебе, праведник и страдалец; но, поставляя на место твое другого, - спросим о нем, как, впрочем, могли бы спросить и у тебя: а можешь ли ты об этом служебном огорчении... посплетничать и позлословить с товарищем по сану?" О, конечно! Разорваны узы кровей, но уз товарищества и содружества не разорвано. Теперь от этого почти анекдота я восхожу выше, почти до вершины сознания, и открываю родник и "мирового пессимизма", и "Боже, помози моему неверию". Ведь правдолюбец Никанор чувствовал, что именно по нравственной и религиозной связи родная матушка, какая-нибудь старая на селе дьячиха, но, кто знает, может быть, с гениальным для женщины, для матери сердцем ближе ему всех пресветлых митр, блистающих каменьями, и шелковых великолепных мантий, религиозно ближе, трансцендентно ближе. И он - отрекся от этой близости, отвернулся, отряс от ног своих... что? - святыню! Отсюда: "Не верю; Боже, помози моему неверию!" Филарет чистосердечно взволновался стихом Пушкина; о, конечно, он был чистосердечен и в ответе: "Как, чтобы чрево матери, меня выносившее, было не бого-устроено?!" И он отвечает:

Жизнь - от Бога мне дана!

______________________

* Приведем буквальную жалобу именно на одиночество душевное как сущность "аскетического подвига": "Когда случится горе с мирским человеком, он разделит его с родителями, женой, детьми, близкими родными, друзьями. Кроме того, всякому в жизни приходится разделить свою долю страдания с чужою долею близких существ, жены, детей: где тут иному думать о себе, о своем личном страдании? Но и в миру, при всех побочных условиях забвения, при развлечениях и прочее, наибольшие страдальцы - это люди одинокие, бездомные холостяки, бобыли, грубейшие эгоисты (NB!!). Они-то и дают наибольший контингент самоубийц. Возьмем же теперь монаха. Кроме Бога, утешить его в беде некому (NB: и ему самому некого, т. е. интимно, утешить! Вот уж не область "Духа утешителя", о коем сказал Спаситель: "Пошлю его вам"). Вблизи его нет ни родителей, ни родных, ни, всего чаще, - друзей (NB: вот вам и "Бог есть любовь", "где два или три во имя Мое - Аз посреди их". А тут, в аскетизме, "середочки"-то, "храма" для Божия вселения, и нет, даже хоть бы в виде кой-какой дружбы). Даже выплакать горе на груди старой матери, если она имеется, неудобно, не пристало (NB!?!); более пристало молча сжать зубы, лежа на диване, пусть лучше горе выльется в этой крови, которая течет горлом из здоровой по натуре груди. А мать, которой ни слова не говорят, пусть там молится, коли хочет, а изнывающему сыну не может подать помощи. Разделить свое горе ему позволительно разве со своею подушкою или с рукавом подрясника, в который уже никто и ничто не возбраняет вылить слез, сколько ему угодно; целую пучину. Это и есть Давидово: слезами моими постелю мою смочу". Здесь в сущности самый ужасный трагизм переходит в самый ужасный комизм. В. Р-в.

______________________

Но именно это чрево матери, всякой теперь матери, тебе, монаху, чуждо; чрево и сосцы питающие. Между ними и тобою - страшные обеты. Одно внимание к ним - и ты пал; поползновение - и нет тебя*. То есть как будто ты говоришь, да ведь в этом и заключается суть тебя: отрицаюсь всяких сосцов, гнушаюсь всяким чревом. Позвольте, да при крещении младенца, в шестикратно повторяемых отречениях, разве, в сущности, не произносится монашеский обет, но ретроспективно назад брошенный, в лицо только что "чреватым" родителям, давшим ему жизнь и которые в смиренном умилении, как оглашенные, высланные за дверь, смотрят с безмерной любовью в дверную скважину на блистание свеч зажженных, кадильный дым и всю красоту несравненного обряда, от которого они одни удалены. Стоят при купели одни "духовные родители"... те, которые раз в год будут привозить мальчику по фунту конфект. Они ближе ему; и, будучи (по правде-то, про себя-то) совершенно ему чужды, все-таки предполагаются в возможности религиозной с ним связи, в противоположность плотским родителям, коих связь с ребенком типично антирелигиозна. Вот концепция. Мы нашли наконец ее формулу. Так вот в чем дело, и вот от какой отдаленной точки течет судьба нехлюдовского ребенка. Связь отца с ребенком не только не священна, не религиозна, но она - типично грешна, анти-религиозна. И глагол: "Кто не оставит отца своего и матерь свою ради меня" - этот глагол, позвавший Никанора и Филарета к их аскетическому обету, "ребеночка" Нехлюдова и Катерины толкнул к судьбе его, рассказанной в "Воскресенье". Всякий зов, всякий идеал есть в то же время отталкивание, расторжение, разделение; и зов к девству есть отторжение от семьи, есть расторжение семьи: "в три дня разрушу храм сей"; "истинно, истинно: камня на камне не останется от стен сих"... В Кисловодске я видел девушку на мосту, и бултыханье воды в Ольховке. "Что вы делаете?" - спросил я. "Котят бросаю". Признаюсь, и о котятах я пришел в ужас. "Куда же их девать?" - ответила она мне на какой-то растерянный новый вопрос. Судьба нехлюдовского младенца и есть, в сущности, судьба такого же в воду брошенного "котенка"; но пессимизм, на этот раз мой, бунтует в душе и спрашивает: да уж только ли Нехлюдов, Катюша и та баба, что везла их ребенка, "положив ножками вместе, а головками врозь", на их ли одном светском платье следы кровинок детских и нет ли следов этих на более длинных и старых одеяниях? "Умываем руки, в крови неповинны"! - "Как и в римском servus'e, пошедшем для мурен у патриция Фабия, был виновен Фабий, но не был виновен Капитолий"? Что нам до Капитолия?! Я молюсь Отчей Ипостаси, и ищу Ее, и не нахожу Ее в данном нужнейшем случае около этих поглупевших в деле своем, в связанности своей Нехлюдове, Катерине, их ребенке. Она бы их осенила, Она бы их сохранила, Она бы их наставила: "соблюдите чадо свое", "со-блюдитесь друг другу", ибо "Я позвал вас к зачатию, и все рожденное - Мое" (Исход, слова Божий Моисею: "все, разверзающее ложесна, - Мне, говорит Господь"). Вот где практическая нужда ветхозаветных изображений в храмах, ибо они и душу каждого молящегося увлажнили бы самым созерцанием к рождению и к соблюдению рожденного. Вот необходимость чувствовать и "горлиц", и "годовалых агнцев", дабы всякую в них и через них тварь возлюбить, и этою путеводною нитью привестись к пониманию самой физиологии в себе и от себя (дети), - и, например, уж ни в каком случае не бросить их так, как Нехлюдов и Катюша. Да и это ли одно, одна ли живопись, хотя она чрезвычайно многому могла бы научить. Как помолиться не о... "победы даруя", не "перед обедом", "перед учением", "сном", но в гораздо более важных, и волнующих, и, казалось бы, ближе к Богу стоящих случаях круга родительства? Нет слов; нет жестов; нет метода... Семинария. О, да ведь в семинарии не зачинают, не разрешаются. Но, Боже мой, мир не семинария, и что же вы миру-то дали, и как миру-то дышать; и о чем же вы сетуете: "не умещается мир в семинарию"?! Поздние сетования; и как они напрасны; и как глубже и глубже раскрывается зияющая щель, трещина, пропасть между "партою и кафедрою" и "площадью, рынком, городом, страною, небесами, звездами". - "Мир темен, и свет его не объял", - жалуются... Да вы его и не обнимали! Где ваши объятия кмиру?! Вы только и говорили: "Почему мир не идет к нам?" Ну, вот, он пришел, пришла мать, вынула грудь; "послушаю науку и кстати ребенка покормлю"; вдруг вы покраснели, сконфузились: "Неблагопотребный вид". Не все же быть с вами, хочу я и приласкать жену, кстати, она только что оправилась от болезни: опять "неблагопотребный вид". Хочу поиграть с детьми: "неблагопотребный вид". Ни встать, ни сесть. Очень устали. Да и "наука"-то у вас очень коротка и проста, что-то в ней школярное и, так сказать, более старчески сморщенное, чем зрело-серьезное. Просто... не серьезно, не зрело; ибо зрелейшего-то и серьезнейшего в мире она и "не иматъ силы объять".

_____________________

* Аскеты - получают власть; они - богаты. Фактам власти и богатства никто не препятствует, и они вслух выговариваются. Следовательно, единственный обет аскетизма, conditio - sine qua поп его, есть разрыв с женщиною, порыв с заповедью: "плодитесь, множитесь", девственность. Аскетизм есть служебная (не как случай, а как долг, как служба) девственность, или mutatis mutandis, аскетизм есть поход, военная служба против семьи, в основе - против женщины и младенца. В. Р-в.

_____________________

И вот - загрубение; и вот - преступление, от которого "нельзя умыть руки", специальное, особливое, как "servus" у римлян, "варвар" у эллинов, у иудеев "не обрезанец". Не забудем двух иудейских "блудниц" (sic), из коих одна заспала своего ребенка, и обе гордо пришли к Соломону: "Рассуди нас". И мудрый царь, почувствовав, что приспел час испытания его мудрости, что это - от Бога и для назидания народа, оставляет столы пиршества, друзей, снимает ризы царства, дабы рассудить матерей о ребенке. О, это цивилизация "обрезания" и специальное ее понимание (чуткость)! Но ведь мы тысячу лет глухи и немощны в этом специальном направлении, потерявшие обрезание, растерявшие ветхие слова; и решительно имеющие для Катюши и Нехлюдова один глагол: "Отродье ваше", "Отродье прелюбодеяния"; "Мы и на законных-то едва смотрим, отплевываемся и отдуваемся от них, а тут - совсем срам". Да, "срам", "стыд", в основе же, в сущности, непонимание, он и гонит - к могиле. И кто распространил стыд вообще нарождение, тот и не "омоет рук" своих от "пятен крови".

Это леди Макбет говорила: "Какие ужасные пятна. Сколько я ни лью воды, никак не могу смыть их".

Тут есть пункт, и, может быть, он самый важный. Пол - трансцендентен; и как радования его трансцендентны (счастливая любовь), так трансцендентна его тоска, его уныние. Мы все повторяем: "трансцендентна", "трансцендентна"... Что значит это? Поборает земные условия, выходит из них: иду к Богу, или - иду в смерть. Посмотрите: чтобы соединиться сейчас за гробом, на могиле любимого иногда оканчивает жизнь любящая. Не всегда, но ведь бывает же; и абсолютно этого не бывает никогда на могиле друга, даже отца, матери. Но все похулили пол: "Она - бесстыдная, не в воровстве виновна, не в убийстве, но в тягчайшем - поругала пол свой" - и она уходит в могилу (самоубийство насильно обесчещенных, самоубийство забеременевших). Но она родила, и, держа младенца на руках, будет каждую минуту всякого часа и каждые 24 часа всяких суток испытывать эту предсмертную муку стыда: тогда, испуганная и в смертной тоске, она кидает младенца. Младенец - радость ей, он ее избавил от смерти; но за ноги младенца ухватился и повис на нем... скопец! О, это тянет долу, в могилу, самой ли, ему ли... Теперь нарисуем картину, конечно очень возможную, конечно должную. Пусть к ней, болящей, еще до разрешения от бремени, подошел бы священник и научил, да не втихомолку и от себя (ибо все-то дело и заключается в трансцендентном стыде, который нужно преобразовать в нежное и объявленное покаяние): "Ты согрешила; но Иисус пришел не для оправданных, а именно для грешных. И вот тебе заповедь, именем Иисуса, даю я, Его раб: корми, береги, лелей младенца, отнюдь не отлучайся от него. И попечением матери исправь грех неполного супружества". Какая правда! Но где этот правдивый глагол? Она его не услышала, и мир его не слышит от церкви. Если бы она подвигнулась, если бы громогласно по площадям и улицам она пронесла глагол: "Было некогда, было в древности, было в чужом царстве - одна родившая дева посягнула в стыде на жизнь младенца. Да не будет этого в нашей благочестивой стране и в наш благочестивый век. Нет вины, неискупимой перед св. церковью, и неправедная дева да оправдается как мать: взлелеет, вскормит, направит на путь; богобоязненно воспитает. И церковь по ней, одумавшейся грешнице, возрадуется более, чем о ста праведных женах. И усыновит ее, как свою возлюбленнейшую дщерь. И усыновит ей младенца, как точно ее, по плоти и по духу". Все - Иисусово, т. е. в этих словах. Но где это святое движение? Его нет. Безмолвна церковь. Нет поучения, нет пути. И мать подходит к могиле, своей или младенца своего...

Мы собственно исследуем очень тонкую метафизику, мы исследуем Никанорову скорбь и ее тайные родники, ему самому не видные. В единственном этом случае церковь не удерживает грешницу перед могилою и не имеет силы удержать, рассеять скорбь, дать ей "Духа Утешителя". Смерть подходит, ибо смертен грех и не прощаем вовсе, никогда, никем... против Жизнедавца ли грех? О, нет, конечно! Против Иисуса? Но это прямо повод повторить лучшие его заветы, правила, притчи ("одна погибшая и найденная овца дороже ста непотерянных"). Против кого, однако, смертен и трансцендентно смертен этот грех, и там, за гробом, вечно? Против... обета Никанора, Филарета; но и особливо против мысли, как ее формулировал г. Мирянин (в "Русском Труде"), определяя аскетизм словами: "это - духовное скопчество"... Рождение и скопчество - не примиримы вовсе, не примиримы никогда; непримиримы трансцендентно (корневое расхождение). Священники лично за себя, верно многие, и говорят утешительный глагол родившей деве; но дело именно в манифестации, ибо ее гонит в могилу стыд, и вот нужна бы поддержка в секунду объявления; "стыдно (мне) сказать, поди ты (священник) скажи": или "не отходи от меня, стой около меня, когда я буду объявлять"; "поддержи меня за руку, когда я стану признаваться".

Вообще все дело тут не в прощении втихомолку, а чтобы, держась за чью-нибудь руку, - стать перед народом. И вот этой "руки друга", и именно в единственном случае подобного Катюшиному рождения, не даст и не может (дух всей истории) дать священник. Тогда разом рухнула бы вся Византия; священник - около рождающей, ее защитник, ее дух утешитель! Новая эра, новая цивилизация! Не знаю, чувствует ли это читатель, что тут поправилась бы "неправильность установки колонн Исаакиевского собора". Во всяком случае, новый дух и новое упоение на 1000 лет. И вот манифестовать не может ни один священник, и никогда ex cathedra не скажет, перед самой могилой не скажет, удерживающего от могилы глагола. То есть лично и за себя, как "отец Иван", как "отец Петр" (человек), тайно он повторит Иисуса; но, открыто и как член церкви, от имени церкви он хотел бы повторить Иисуса... но две тысячи лет какого-то, очевидно, в самой церкви происшедшего искривления производят спазму в горле священника, и он не может пойти по следу Иисуса и прямо не выполняет Его заповеди, Его притчи... Какой-то дух мешает, на место Иисуса вселившийся в него и запрещающий ему говорить. Дар напрасный, дар случайный.

.................................

Мчатся тучи, вьются тучи,

Неведимкою луна

Освещает снег летучий.

Мутно небо, ночь мутна...

...........................

Сколько их, куда их гонят?

Что так жалобно поют...

.............................

Да, стишок. Оставим стишки и обратимся к прозе. "Не верю! Боже, помоги моему неверию"! О, человек всегда с Богом. Ведь Никанор, как человек, как "сын родимой матушки" - и с верою, и с упованием: и он эту веру, от "родной матушки идущую", и зовет в помощь... епископскому неверию! Вот суть дела. И Катерина в "Воскресении" после убийства своего ребенка говорит:

- Какой там Бог, никакого Бога нет.

Это "не верю" же Никанора. Но она трансцендентно связана уже с Нехлюдовым и, вот как кровная его половина, вопит:

- Пойду на суд Божий... и не возьму тебя с собой.

Эта вера в суд Божий и есть та вторая же вера у Екатерины, которая и у Никанора ("родная матушка") все спасала. Вера крови; молитва - семени. О, конечно, не в эмпиричных их данных, ибо кто же и диалектику Платона смешает с "мозгами" Платона, но лучи этой крови и этого семени "прямо у Боженьки", беспрерывно с Ним и "все спасают"... в "нашем неверии". А когда так, то, родив, Катюша и вправе закричать, или философ вправе ей подсказать:

- Родила и свята. И еще добавить:

- И пойду, как мать, на суд к Богу; и спрошу у Отца, точно ли Он заповедал Сыну осудить меня: ибо на земле сказали, что Сын Твой, Отче, осудил меня непрощеным осуждением. И осудила меня земля вовслед Сыну Твоему и именем Сына Твоего и разлучила меня, Отче; от моего рожденья, и отторгнула его от грудей моих, и разбила о камень, как пели израильтяне о вавилонянках.

У церкви нет чувства детей; нет, и она не развила его в себе исторически. Детей не в линии: "вперед", "станут гражданами", "выучатся", и "хорошо, если бы выучились в моей церковно-приходской школе"; а в линии - назад, к совершенному младенчеству, к поре кормления материнскою грудью, к первым пеленкам, крику родившегося, к труду и страху и тайне беременности и зачатия... и далее... тот свет! Вот к этому "тому свету", в чем бы он ни заключался, в линии предшествования рождению церковь глуха, неведуща, бесчувственна. Она чувствует только "тот свет" - замогильный, т. е. она держит в руках только половину (трансцендентной) истины. От этого она ублажает покойника: какие песнопения, и в мире, в цивилизации, в истории - как эти чудные песнопения новы, оригинальны! Еще ублажаем мы "святые мощи". Какая идея! Не только "дух есть", есть "святое" в этом тлении нетленном! Ведь тут целая философия. Мы не пытаем ее; бесспорно, однако, что мощи есть обратный полюс колыбели и зачатия. И вот для зачатия и колыбели у церкви нет ни молитв, ни лобызания, ни даже простого "здравствуй". Ни - "здравствуй", ни - "гряди в мир", "дщерь моя", "отрок мой"! Теперь, выражает ли это полноту Христова отношения к жизни и смерти? Христос сказал: "Оставьте мертвым погребать мертвых". Г. Мирянин в статье "Русского Труда" громко делает ударение на "отец", что Он об отце это сказал, что "тело отца предпочтительно брось". Какой грех и какое очевидное, и истинно византийское, извращение слов Спасителя: ударение - на погребении, посему и прибавлено: "пусть мертвые хоронят мертвецов своих". То есть Я проповедую жизнь (беседа с Самарянкою и слова о воде живой). Но есть более ясный глагол. "И приводили к Нему детей, ученики же не допускали к Нему". Да... ученики, как и теперь, как и сейчас. Что же сделал Он? "И, отстранив учеников, сказал: не мешайте детям приходить ко Мне; разве вы не знаете, что таковых - Царствие Небесное". Вот - глагол. Сказал ли это Он о детях блудниц, о детях жен? Нет - о существе дитяти. Но дети - рождаются; дети не падают из воздуха; не делаются из каучука. Сказать о младенце - значит сказать о рождении, о матери, о родителях. Родительство - Христово. Христос есть альфа и омега. Но столь же бесспорно, что церковь поняла в Нем только омегу. И вся альфа Божества и альфа в мире осталась... вне чувства, ощущения ее. И вот на что Маслова, впереди верениц подобных себе, возопиет на суде:

- Отче, суди меня и мир; да не истеку я слезами здесь перед Тобою, как истекла бесплодно слезами в мире я и убиенный младенец мой.

"Гражд.", 1899 г.

ГРАНИЦЫ НАШЕЙ ЭРЫ

...Мне душно, мне тяжко дышать.

Гёте. "Лесн. царь"

Не благословить человека в моменте рождения, т. е. как рождающего и рожденного, - значит и самое бытие его не благословить; ни in sein, ни in werden. Вот главный упор, к которому подходит аскетизм. Главная трудность его - религиозная; и главный грех его - изъятие благости из существа Божия. Я подведу вас к дереву; вы говорите, взглянув на общий очерк его: "Прекрасно". Я спрашиваю о прекрасном его стане, о постановке в почве; вы говорите: "Хорошо". Я указываю на кору, на расположение ветвей: "Целесообразно, нужно". Я продолжаю спрашивать о листьях; "прекрасно же", отвечаете вы. Я перехожу к зеленой чашечке цветка, к лепесткам цветка, и на все получаю ваш утвердительный ответ, вашу хвалу. Наконец, разогнув бледно-розовые лепестки, я обнажаю внутри их, сокровенно закрытые, коричневые бугорки с едва прикрепленною на них желтоватою пыльцою. Вы молчите. "Что же?" - спрашиваю я. Вы смущены. "Благословите", - взываю я. "Нет! нет!" - слышу в ответ. "Да что нет, почему нет!" - "Нет, это не благословенно"...

Я изумлен; я построяю цветок из пылинки, объясняю, как вырос он, и спрашиваю: "Если пылинка не благословенна, то и весь цветок, все растение, целое дерево не благословенно же: ибо лист его есть преобразованный стебель, чашечка цветка есть собранные и сросшиеся его листья, лепестки суть раскрашенные и прозрачные части чашечки и, наконец, тычинки и пестики - все это есть само растение, все растение, синтезированное в одну точку, в священную частицу". - "Нет, нет! Я не знаю, но я не хочу и не могу благословить! "

Это метафизика. Тут мы вступаем в начало зла и начало поверхностности. Тот человек, который восхищался видом, корою, листьями и чашечкою цветов растения, очевидно, восхищался всем этим не глубоко. Он смотрел на вещи как декоратор и в вещах Божиих усмотрел декорацию. Он не живой человек; он не мудрец и не пророк; он даже цветок любит, но - до пыльцы и без пыльцы; т. е. он цветок берет и понимает, как издельщина бумажных цветов, которая подражает в природе краскам, но не понимает природы, знает лионский шелк, но не знает полевой травки. Вы видите, до чего аскетизм есть человеческое и брак - Божие. Но рассмотрим дальше, но углубимся глубже.

"Какой злой мальчик: знаете его любимое занятие? Это - пойти по лесу, отыскать хорошо спрятанное пичужкино гнездо; он сгонит бедную малиновку, подойдет и выберет из гнезда яйца. Пичужка плачет, пичужка летит позади его. Ему нет дела. Он идет, положив яйца в карман. Что с ними делает - неизвестно, но все в деревне его считают самым злым мальчиком. Его не любят и его боятся".

Вот моральная оценка аскетизма. Никто не оспорит, что мы берем суть вещей, взамен поверхностного их ощущения, и указываем, что главный грех испытуемой нами доктрины есть искажение лица Божия, и именно изъятие из Него благости и глубины.

Между тем как брак не только есть тайна, но и благость и глубина. Я бесконечно люблю это таинство, между прочим, за совершенное его смирение, незлобливостъ, кротость. Иногда мне представляется, во всемирной истории, что это - ветхий годами победитель, который, сняв с себя все почетные знаки, все регалии, отдал их на игру и украшение, а наконец, и на прославление серым солдатам. Да,

Лысый, с белой бородою

Дедушка сидит.

Чашка с хлебом и водою

Перед ним стоит...

- вот брак в смирении своем. Его фамиамы, его курения, его молитвы разнесены по всем религиям, и он совершенно не взирает, кому отдает свою душевную теплоту, свои сокровища сердечные. Везде, у грека, у еврея, у русского, самая теплая молитва - это матери за болящего ребенка; скорбь, мольба к Провидению - у жены за мужа, у мужа за жену. Грек сложил это так; еврей - иначе; еще третьим способом - русский. Но у всех под их выражением лежит один факт, и вот этот-то факт и есть первое, главное.

Он порождает умиление - самое простое; порождает слезы - самые горячие; порождает удивленность к непостижимому, которую не разрешит и не успокоит никакая наука. Аскеты переписывают молитвы друг у друга; но каждая мать по-своему молится. Там - традиция; здесь - вечный родник; там - память; здесь - восторг. Все религии пользовались плодами и даже записывали за свой счет это умиление и этот восторг; и опять здесь прекрасная сторона смирения, что ни одна мать и ни один отец не сказал: "Это мне принадлежит". Да, вечный богач, но который ничего не имеет, - вот брак. Сокровища его - розданы; но мы, пользуясь ими, должны же вспомнить своего благодетеля или, по крайней мере, не должны уничижать его.

Я не хочу быть один. Высказывая свои мысли об аскетизме и браке, я приведу одну страницу из великого мистика, которая очень хорошо иллюстрирует мысль мою о том, что лучшее человеческое умиление течет от рождающих инстинктов человека. Но предварительно одно замечание: аскетизм, я сказал, поверхностен и не благ. Действительно, ступив на его пути, религиозное сознание европейского человечества замечательно быстро утратило начала благости и глубины. Я упомянул о французских коленкоровых цветах, которые одни понимает аскетический ботаник, отвертывающийся от таинственной желтой пыльцы тычинок и пестиков. Но что такое, как в своем роде не эти "коленкоровые цветы", великая политика и тысячелетнее политиканство, удавшееся на Западе, не удавшееся на Востоке? Прежде всего - это религиозная поверхностность, это - далекое от Бога, забвение Бога. Но ведь как тут все связано! Религия вне крови и семени непременно будет вне племени; вот начало интернациональности главных религиозных движений в Европе и даже вообще религиозного состояния Европы. "И возненавидел Каин Авеля...", ополчился Тевтон на Франка, Франк на Тевтона, из-за сомнений Лютера, из-за спора Кальвина и Лойолы. Ультрамонтанство... да оно все в отрицании семени и крови, т. е. земли, всемирной земли! Нет "земли", есть "идеи", и идеи обагрили (кровью) землю. Явилось ex-территориальное "я": есе-мирный "губернатор мира" (папа), всего менее, "отец мира", ибо всего менее он семя мира. Я не понимаю, как не связать этих идей, когда они сами связываются. Идея папства уже прямо содержится в идее вне-семенности, вне-мирности; это (мнимо) духовное я, которое господствует над о-бездушенным универсом. Душа вынута из мира и вложена в папу: вот противоположность идее: "Бог во всем и во всяческом". Как самый широковетвистый дуб имеет под собою маленький беленький корешок, так самые широкие события в истории имеют молекулярную неправильность религиозных построений. Мир - обездушен; он cadaver (труп) в руках Лойолы (воззрение иезуитов на человека; идея покорности). Все течет из одного; все потоки европейской истории имеют корнем в себе отрицание "семени жены", о коем, по Бытию, 4, "спасутся народы". Но мы возвращаемся к иллюстрации, которую хотели рассмотреть.

II

Выведен нигилист, Шатов. Самое имя его кажется произведено от "шататься", "шатун", ибо нигилисты русские весьма подобны русской секте бегунов, которые, считая мир зараженным не-Богом, "бегают", "перебегают" с места на место, ища "Бога". Параллелизм духа есть. В конце концов Шатов истомлен своим духовным "беганьем", ex-территориальностью. Ему хотелось бы "земли", почвы, но вокруг него все те же "шатуны". Вдруг, неожиданно, в темную холодную ночь к нему приезжает, после трехлетних нигилистических странствований, жена и вместе уже не-жена, Marie, такая же, как и он, утлая беглянка в мире. Приезжает, и тотчас почти с нею начинаются роды. Шатов в тревоге; нужен горячий чай иззябшей и испуганной больной, и он забегает к живущему во флигеле на дворе Кириллову, третьему "шатуну". Мы - в мире "шатанья". Земля пошатнулась под людьми, и люди потеряли устойчивость. Но мы будем цитировать:

"Шатов застал Кириллова, все еще ходившего из угла в угол по комнате, до того рассеянным, что тот даже забыл о приезде его жены, слушал и не понимал.

- Ах, да, - вспомнил он вдруг, как бы отрываясь с усилием и только на миг от какой-то увлекавшей его идеи, - да... старуха... жена или старуха? Постойте: и жена, и старуха, так? Помню; ходил; старуха придет, только не сейчас *. Еще что? Да... Постойте, бывают с вами, Шатов, минуты вечной гармонии?"

______________________

* Кириллов, на просьбу Шатова посидеть около больной, пока он сам сходит за бабкой, час назад пообещал, что пошлет к ней посидеть старуху - хозяйку квартиры. В. Р-в.

______________________

Маленькое историко-литературное нотабене. Великий и проницательный ум К. Н. Леонтьева смертельно ненавидел "гармонии" Достоевского, предлагая в них старый европейский универсализм, то же, напр., ех-территориальное "братство, равенство" etc. Между тем (чего Достоевский никогда не умел объяснить) его "гармонии" были истинными и действительно вечными гармониями, ибо за всю европейскую историю они впервые разрывали железное кольцо объявшей нашу часть света ех-территориальности и были прозрением, угадкою настоящей и вечной "маленькой земной обители". Это не было ясно Достоевскому; но читатель, присматривающийся ко всему сложному узору его картин, не может не обратить внимания, что странные белые видения (идеальные построения) поднимаются у него всегда возле семени и крови; т. е. это не есть старые европейские, всегда идейные, "гармонии", но гораздо более древние, а для Европы совершенно новые "гармонии, гармонизации земли и неба". В приводимой нами иллюстрации это все яснее станет видно. Станем продолжать цитату:

" - Знаете, Кириллов, - сказал Шатов, - вам нельзя больше не спать по ночам.

Кириллов очнулся и, странно, заговорил гораздо складнее, чем даже всегда говорил; видно было, что он давно уже все это формулировал и, может быть, записал:

"Есть секунды, - говорил он, - их всего зараз приходит пять или шесть, и вы вдруг чувствуете присутствие вечной гармонии, совершенно достигнутой. Это не земное; я не про то, что оно небесное, а про то, что человек в земном виде не может перенести. Надо перемениться физически или умереть. Это чувство ясное и неоспоримое. Как будто вдруг ощущаете всю природу и вдруг говорите: "Да, это правда! Бог, когда мир создавал, то в конце каждого дня создания говорил: "Да, это правда, это хорошо"... Это... это не умиление, а только так, радость. Вы не прощаете ничего, потому что прощать уже нечего. Вы не то что любите, - о, тут выше любви! - Всего страшнее, что так ужасно ясно и такая радость. Если более пяти секунд, то душа не выдержит и должна исчезнуть. В эти пять секунд я проживал жизнь и за них отдам всю мою жизнь, потому что стоит. Чтобы выдержать десять секунд, надо перемениться физически. Я думаю, человек должен перестать родить. К чему дети, к чему развитие, коли цель достигнута? В Евангелии сказано, что в воскресении не будут родить, а будут как ангелы Божий. Намек. Ваша жена родит?

- Кириллов, это часто приходит?

- В три дня раз, в неделю раз.

Замечательны эти темпы прохождения белых видений. Как бы земля вращается около оси, и вот подошел земной меридиан, пусть 180° от Ферро, под 180° небесного меридиана, и точка их пересечения дает видение. Что-то в этом роде.

- У вас нет падучей?

-Нет.

- Значит, - будет. Берегитесь, Кириллов, я слышал, что именно так падучая начинается. Мне один эпилептик подробно описывал это предварительное ощущение пред припадком, точь-в-точь, как вы; пять секунд и он назначал и говорил, что больше нельзя вынести. Вспомните Магометов кувшин, не успевший пролиться, пока он облетел на коне своем рай. "Кувшин" - это те же "пять секунд"; слишком напоминает вашу гармонию, а Магомет был эпилептик. Берегитесь, Кириллов, падучая!

- Не успеет, - тихо усмехнулся Кириллов.

Шатов выбежал и вернулся к больной. Ночь проходила. Его посылали, бранили, призывали. Marie дошла до последней степени страха за свою жизнь. Она кричала, что хочет жить "непременно, непременно!" и боится умереть. "Не надо, не надо!" - повторяла она. Если бы не Арина Прохоровна, то было бы очень плохо. Мало-помалу она совершенно овладела пациенткой. Та стала слушаться каждого слова ее, каждого окрика, как ребенок. Арина Прохоровна брала строгостью, а не лаской, зато работала мастерски. Стало рассветать. Арина Прохоровна вдруг выдумала *, что Шатов сейчас выбегал на лестницу и Богу молился, и стала смеяться. Marie тоже засмеялась злобно, язвительно, точно ей легче было от этого смеха. Наконец, Шатова выгнали совсем. Настало сырое, холодное утро. Он дрожал, как лист, боялся думать, но ум его цеплялся мыслью за все представлявшееся, как бывает во сне. Мечты беспрерывно увлекали его и беспрерывно обрывались, как гнилые нитки. Из комнаты раздались наконец уже не стоны, а ужасные, чисто животные, крики, невыносимые, невозможные. Он хотел было заткнуть уши, но не мог и упал на колени, бессознательно повторяя: "Marie, Marie!" И вот наконец раздался крик, новый крик, от которого Шатов вздрогнул и вскочил с колен, крик младенца, слабый, надтреснутый. Он перекрестился и бросился в комнату. В руках у Арины Прохоровны кричало и копошилось крошечными ручками и ножками маленькое, красное, сморщенное существо, беспомощное до ужаса и зависящее как пылинка от первого дуновения ветра, но кричавшее и заявлявшее о себе, как будто тоже имело какое-то самое полное право на жизнь... Marie лежала как без чувств, но через минуту открыла глаза и странно, странно поглядела на Шатова: совсем какой-то новый был этот взгляд, какой именно - он еще понять был не в силах, но никогда прежде он не знал и не помнил у ней такого взгляда.

______________________

* Акушерка при больной. Она - тоже нигилистка, как и вообще вся группа выведенных здесь, в ром. "Бесы", лиц. В. Р-в.

______________________

- Мальчик? Мальчик? - болезненным голосом спросила она Арину Прохоровну.

- Мальчишка! - крикнула та в ответ, увертывая ребенка.

На мгновение, когда она уже увертела его и собиралась положить поперек кровати, между двумя подушками, она передала подержать его Шатову. Marie, как-то исподтишка и как будто боясь Арины Прохоровны, кивнула ему. Тот сейчас понял и поднес показать ей младенца.

- Какой... хорошенький... - слабо прошептала она с улыбкой.

- Фу, как он смотрит! - весело рассмеялась торжествующая Арина Прохоровна, заглянув в лицо Шатову; экое ведь у него лицо!

- Веселитесь, Арина Прохоровна... Это великая радость... - с идиотски-блаженным видом пролепетал Шатов, просиявший после двух слов Marie о ребенке.

- Какая такая у вас там великая радость? - веселилась Арина Прохоровна, суетясь, прибирая и работая как каторжная.

- Тайна появления нового существа, великая тайна и необъяснимая, - Арина Прохоровна, и как жаль, что вы этого не понимаете!

Шатов бормотал бессвязно, глупо и восторженно. Как будто что-то колебалось в его голове и само собою без воли его выливалось из души.

- Было двое и вдруг - третий человек, новый дух, цельный, законченный, как не бывает от рук человеческих; новая мысль и новая любовь, даже страшно... И нет выше на свете!

- Эк напорол! Просто дальнейшее развитие организма, и ничего тут нет, никакой тайны, - искренно и весело хохотала Арина Прохоровна, - этак всякая муха тайна*. Но вот что: лишним людям не надо бы родиться. Сначала перекуйте так все, чтобы они не были лишние, а потом и родите их. А то вот его в приют послезавтра тащить... Впрочем, это так и надо.

______________________

* Вот он, просвет к древним религиям, к Фивам египетским, Вавилону халдейскому, к обрезанию - Авраама. Если рождение и в основе обоюдо-полость - мистико-религиозны, то "Бог всяческая и во всем", и в травке, и в звездочке; в человеке как в мухе. Тогда храм наполнится травами, и звездами, и ликами животно-поклоняемыми. Тут же разрешается и вопрос, есть ли и возможны ли "лишние дети", "незаконнорожденные". Это место следует иметь в виду при излагаемой дальше полемике о незаконнорожденных. В. Р-в.

______________________

- Никогда он не пойдет от меня в приют! - установившись в пол, твердо произнес Шатов.

- Усыновляете?

- Он и есть мой сын.

- Конечно, он Шатов, по закону Шатов, и нечего вам выставляться благодетелем-то рода человеческого. Не могут без фраз. Ну, ну, хорошо, только вот что, господа, кончила она наконец прибираться, - мне пора идти. Я еще поутру приду и вечером приду, если надо, а теперь так как все слишком благополучно сошло, то и надо к другим сбегать, давно ожидают. Там у вас, Шатов, старуха где-то сидит; старуха-то старухой, но не оставляйте и вы, муженек; посидите подле, авось пригодитесь; Марья-то Игнатьевна, кажется, вас не прогонит... ну, ну, ведь я смеюсь...

У ворот, куда проводил ее Шатов, она прибавила уж ему одному:

- Насмешили вы меня на всю жизнь; денег с вас не возьму; во сне рассмеюсь. Смешнее, как вы в эту ночь, ничего не видывала.

Она ушла совершенно довольная. По виду Шатова и по разговору ей казалось ясно как день, что этот человек "в отцы собирается и тряпка последней руки". Она нарочно забежала, хотя прямее и ближе было пройти к другой пациентке, чтобы сообщить об этом Виргинскому".

Читатель да простит нас за длинную цитату. Мы все рассуждали (о браке и его духе), но ведь нужен же и матерьял, к которому конкретно мы могли бы относить свои рассуждения. Мы от себя высказали, что рождение и все около рождения - религиозно; и теперь приводим иллюстрацию, что оно - воскрешает, и даже воскрешает из такой пустынности отрицания, как наш нигилизм. Нигилисты - все юноши, т. е. еще не рождавшие; нигилизм - весь вне семьи и без семьи. И где начинается семья, кончается нигилизм. Территория - найдена; ex-территориальности, вне-мирности - нет. Никто не замечает, что в сущности сухой и холодный европейский либерализм, как и европейский гностицизм ("наука"), суть явления холостого быта, холостой религии, и есть второй конец той линии, но именно той же самой, первый конец которой есть знойно-дышащий аскетизм. Возьмите папство без Бога (откровенное) - и вы получите картину "умной" и "политической" Европы.

"Marie, она велела тебе погодить спать некоторое время, хотя это, я вижу, ужасно трудно, - робко начал Шатов. - Я тут у окна посижу и постерегу тебя, а?

И он уселся у окна сзади дивана, так что ей. никак нельзя было его видеть. Но не прошло и минуты, она подозвала его и брезгливо попросила поправить подушку. Он стал оправлять. Она сердито смотрела в стену.

- Не так, ох, не так... Что за руки. Шатов поправил еще раз.

- Нагнитесь ко мне, - вдруг тихо проговорила она, как можно стараясь не глядеть на него.

Он вздрогнул, но нагнулся.

- Еще... не так... ближе, - и вдруг левая рука ее стремительно обхватила его за шею, и на лбу своем он почувствовал крепкий, влажный ее поцелуй.

- Marie!

Губы ее дрожали, она крепилась, но вдруг приподнялась и, засверкав глазами, проговорила:

- Николай Ставрогин подлец! (NB: имя человека, от которого она родила). И бессильно, как подрезанная, упала лицом в подушку, истерически зарыдав и крепко сжимая в своей руке руку Шатова.

С этой минуты она уже не отпускала его более от себя, она потребовала, чтобы он сел у ее изголовья. Говорить она могла мало, но все смотрела на него и улыбалась ему как блаженная. Она вдруг точно обратилась в какую-то дурочку. Все как будто переродилось. Шатов то плакал, как маленький мальчик, то говорил Бог знает что, дико, чадно, вдохновенно; целовал у ней руки; она слушала с упоением, может быть и не понимая, но ласково перебирала ослабевшею рукой его волосы, приглаживала их, любовалась ими. Он говорил ей о Кириллове, о том, как теперь они начнут жить "вновь и навсегда", о существовании Бога, о том, что все хороши (NB: идея, мелькающая у Кириллова)... В восторге опять вынули ребеночка посмотреть.

- Marie! - вскричал он, держа на руках ребенка, - кончено с старым бредом, с позором и мертвечиной"... ("Бесы", изд. 82 г., стр. 528-531).

III

Мы кончили прекрасный отрывок из "Бесов" Достоевского восклицанием вчерашнего нигилиста и сегодня уже верующего: "кончено с старым бредом, с позором и мертвечиной! ". И привели всю сцену, все его слова и чувства, закончившиеся этим восклицанием. До чего все это всемирно, и как мало исключителен случай, рисуемый Д-ким, это я припоминаю из инстинктивного движения в своей жизни: в 93-м году, постоянный до тех пор провинциал, я переехал в Петербург. Ранняя весна. Николаевский вокзал. Мы, русские, все мечтатели, и вот я ехал в Петербург с мучительною мечтой, что тут - чиновники и нигилисты, с которыми "я буду бороться", и мне хотелось чем-нибудь сейчас же выразить свое неуважение к ним; прямо - неуважение к столице Российской Империи. Мечтая, мы бываем как мальчики; и вот я взял пятимесячную дочку на руки и понес, а затем и стал носить по зале I класса, перед носом "кушающей" публики; и твердо помню свой внутренний и радостный и негодующий голос: "Я вас научу"... чему, я и не формулировал: но борьба с нигилизмом мне представлялась через ребенка и на почве отцовства. Читатель посмеется анекдоту, но он верен, а для меня он - доказательство.

Итак, вот всемирная территориальность, на которую... никогда, никогда, не зачеркнув как "позор и мертвечину" все прошлое свое, не опустится римский первосвященник. Тут-мать матерей, т.е. в пункте, около которого копошилась Виргинская; а он - без матерен, не плоден, и это есть не случайность и временное, но самый центр в нем, от которого он не может отречься, не перейдя из "я" в "не-я", даже "анти-я". Две религии. Будем испытывать. Рим (католический) покорил королей; цивилизовал мир. Перед нами папа и сонм его кардиналов, епископов. Друга Рафаэля и Микель-Анджело, зиждителя славного Собора св. Петра, наполнившего музеи Ватикана сокровищами искусства, предметами красоты, прелести и любования, конечно, нельзя назвать человеком, который пил бы одно горькое и всегда отказывался, принципиально и абсолютно, от сладкого. "Вишу на кресте"... нет, этого не скажет о себе папа. Лев XIII, в латинском стихотворении, описал скромное и милое занятие домашнею фотографиею, которым в часы отдыха, и во всяком случае не службы, он забавляется. Забава, отдых, удовольствие не исключены папством и обетом монашества. Он называется "pontifex", и имя "первосвященника" к нему действительно идет. Идеей восстановить теократию под владычеством первосвященников полно папства, и ссылки на Илия, Самуила - не редки в устах римского владыки. Известно, что первосвященник Илий имел двух сынов и Самуил имел мать, о которой я читаю, - в сонме епископов и перед лицом папы, - следующую трогающую меня страницу из "Первой книги Царств", гл. 2:

"И молилась Анна и говорила: "возрадовалось сердце мое в Господе; вознесся рог мой в Боге моем; широко разверзлись уста мои на врагов моих; ибо я радуюсь о спасении Твоем. Нет столь святого, как Господь; ибо нет другого, кроме Тебя; и нет твердыни, как Бог наш. Не умножайте речей надменных; дерзкие слова да не исходят из уст ваших; ибо Господь есть Бог видения, и дела у Него взвешены. Лук сильных преломляется, а немощные препоясываются силою. Сытые работают из хлеба, а голодные отдыхают; даже бесплодные рождают семь раз, а многочадная изнемогает".

Прочитав эту страницу и закрыв книгу, я обращаюся к первосвященнику Нового Завета и говорю ему: "Все радости мира вкусил ты. Но не вкусил одной и чистейшей - радости семьянина. Войди же в мир, тобою управляемый, через эту особенную и особенно крепкую и глубокую радость. Вот дева, пра-пра-правнучка Евы, как ты сам пра-пра-правнук Адама. Исполни заповедь размножения, данную еще в раю, до грехопадения: Закон Божий, данный всей твари и составляющий в собственной твоей церкви одно из семи священных таинств. Сегодня, вместо обычной прогулки по ложам Рафаэля, записанным библейскими сюжетами, войди сам как бы сюжетом в эту же Библию - зачни младенца, помолясь Богу, как молилась эта же Анна, Самуилова мать":

- Этого я не могу!

- Да отчего?

- Не могу изъяснить. Я победил мир; но - этого я не победил.

- Но ведь ты первосвященник?..

- Нового Завета.

- Стоящего на основании Ветхого; и что до греха было заповедано в Ветхом, конечно, не есть грех и в Новом. Да и наконец... семья, брак, супружество, дети - все так хорошо, что уж, конечно, лучше и безгрешнее домашней фотографии; и ты благословляешь все это, супружество и детей, и вот я начинаю подозревать... искренно ли?

- Искренно.

- Тогда стань семьянином. Что благословенно, и притом от тебя самого, тем и благословись сам. А то выходит чаша, из которой ты даешь пить, но удерживаешься выпить. Более, чем подозрительно, и я перестаю тебе верить. Я думаю - в чаше дурное содержание, которое ты знаешь, но об этом скрываешь от мира.

- Нет, не дурное.

- Тогда выпей?

- Не могу! Не могу! Тут - семя, тут - кровь, а я - бес-кровен и вне-семенен, я отрицаюсь крови и семени. Satan! Satan!

- Но ведь все - из крови, все - от семени; и, отвергнув их, ты отрицаешь все и Все. Две выходят религии: зернистая - у меня и каменная - твоя.

- Нет, Бог один, - как сказал даже язычник Аристотель в 12-й книге своей "Метафизики": [текст на греческом языке] т. е. "не добро быти многобожию. Един-Бог"...

- Тогда пусть папа зачнет младенца. Иначе я подозреваю, что он враждебен существу младенца, и это гораздо страшнее, чем если бы он был враждебен только эмпирически существующим детям. Мне приходит на ум Красный Дракон Апокалипсиса, стоящий перед рождающею женою (гл. XII), как и Древний Змий, который некогда погубил человеков, но "семя жены", - заметьте, не семя Девы, от которой родился наш Христос, - "сотрет ему главу". Во мне зарождаются самые черные и тягостные подозрения.

В начале был Хаос, потом - Земля широкогрудая...

Для всех навсегда непоколебимое седалище.

И Тартар явился мрачный в тайниках обширной земли.

Также Эрос, прекраснейший из бессмертных богов.

Разрешающий печали всех богов и всех людей,

Одолевающий в груди разум и благоразумный совет.

(Гезиод, "Теогония", стихи 116-122).

Вы видите, я посмеиваюсь и начинаю цитировать древних. Я буду цитировать древних так долго, если хотите - целую тысячу лет, - пока папа, в составе других символов своего разума и могущества, не обвешается как добрый отец детскими игрушками.

- Нет, он этого не может, это - перелом истории.

- И я предвижу, что перелом, и давно подыскиваю еще папу... Почему им не стать Кириллову с его "всемирной гармонией"? Послушайте еще его диалог, ведь это в своем роде молитвы, и, если вы чутки к подробностям, вы заметите, что они мелькают все около какого-то "еще солнца", "еще Бога", думаю, того солнца и того Бога, один луч коего проиграл в комнате Marie и Шатова и вдруг согрел их не земною не феноменальною "заповедною" любовью, а ноуменальною "рожденною" любовью. Да, есть сказанная любовь и есть рожденная любовь, и вот между ними-то и начинается коллизия. Оставим папу с его "не могу" и вернемся к Кириллову, который "все может".

" - Чей это давеча ребенок?

- Старухина свекровь приехала, нет... сноха... все равно. Три дня. Лежит больная, с ребенком; по ночам кричит, очень, живот. Мать спит, а старуха приносит. Девочка.

- Вы любите детей?

- Люблю.

- Стало быть, и жизнь любите?

- Да, люблю и жизнь, а что?

- Я о вашем решении умереть...

- Что же? Почему вместе? Жизнь особо, а то - особо. Жизнь есть, а смерти нет совсем.

- Вы стали веровать в будущую вечную жизнь?

- Нет, не в будущую вечную, а в здешнюю вечную. Есть минуты, вы доходите до минуты, и время вдруг останавливается и будет вечно.

- Вы надеетесь дойти до такой минуты?

- Да.

- Это вряд ли в наше время возможно... в Акопалипсисе ангел клянется, что времени больше не будет.

- Знаю. Это очень там верно; отчетливо и точно. Когда весь человек счастья достигнет, то времени больше не будет, потому что не надо. Очень верная мысль.

- Куда ж его спрячут?

- Никуда не спрячут. Время не предмет, а идея. Погаснет в уме.

- Старые философские места, одни и те же с начала веков, - с каким-то брезгливым сожалением пробормотал Ставрогин.

- Одни и те же? Одни и те же с начала веков и никаких других никогда! -подхватил Кириллов с сверкающим взглядом, как будто в этой идее заключалась чуть не победа.

- Вы кажется очень счастливы?

- Да.

- Но вы еще не так давно огорчались, сердились, порицали?

- Гм... Я теперь не порицаю. Я еще тогда не знал, что счастлив. Видали вы лист, с дерева лист?

- Видал.

- Я видел недавно желтый, немного зеленого, с краев подгнил. Ветром носило. Когда было десять лет, я зимой закрывал глаза нарочно и представлял лист зеленый, яркий, с жилками, и солнце блестит. Я открывал глаза и не верил, потому что очень хорошо, и опять закрывал...

- Это что же лист, аллегория?

- Н-нет, зачем?.. Я не аллегорию, я просто лист, один лист. Лист хорош. Все хорошо.

- Все?

- Все. Человек несчастлив потому, что не знает, что он счастлив; только потому. Это все, все! Кто узнает, тот сейчас станет счастлив, сию минуту. Эта свекровь умрет, а девочка останется. Все хорошо. Я вдруг открыл... Всем тем хорошо, кто знает, что все хорошо. Но пока они не знают, что им хорошо, то им будет не хорошо. Вот вся мысль, вся, больше нет никакой!

- Когда же вы узнали, что вы так счастливы?

- На прошлой неделе во вторник... нет - в среду, потому что уже была среда. Ночью.

- По какому же поводу?

- Не помню, так; ходил по комнате... все равно. Я часы остановил; было тридцать семь минут третьего.

- В эмблему того, что время должно остановиться?

Кириллов промолчал. "Они не хороши, - начал он вдруг, - потому что не знают, что они хороши. Надо им узнать, что они хороши, и все тотчас же станут хороши, все до единого".

- Вот вы узнали же, стало быть, - вы хороши?

- Я хорош.

- С этим я, впрочем, согласен, - нахмурился его собеседник.

- Кто научит, что все хороши, тот мир закончит".

Оговоримся, опомнится: папа не закончил мир, и уже теперь видно, что он его и не кончит и что сам он - лишь промежуточная идея, ибо именно... встретился пункт, которого он, аскет и монах, ни понять, ни объять, ни чистосердечно благословить не может. - Взаимно отталкиваются: "Не могу! не могу!"

- Но ведь крест все победил? Возьмите кусочек крестного дерева, наденьте на себя останки святых мощей и совершите акт, который сами же благословляете: зажжения новой жизни.

- Не могу! Не могу!

- Если не можете этого и есть Кто-то, Кто все может и до всего коснется и объял этот "святой хаос", - то Он и привлечет к себе не только всех, но и "всяческая во всем"...

Теперь, высказав свою мысль, будем далее цитировать:

" - Кто учил, Того распяли, - ответил задумчиво Кириллову собеседник.

- Он придет, и имя Ему - Человекобог.

- Богочеловек?

- Человекобог, в этом разница.

- Уж не вы ли и лампадку зажигаете?

- Да, это я зажег.

................................................................................

- Сами-то вы молитесь?

- Я всему молюсь. Видите, паук ползет по стене, я смотрю и благодарен ему за то, что ползет. Глаза его горели" ("Бесы", ibid., стр. 215 и след.).

"Паук" здесь - это то же, что "во всякой мухе - тайна" в диалоге, который выше привели мы. Как здесь, так и там начинается еще религия. Конечно, чрезвычайно грустно, что она возможна, но ведь потому и является мысль ее, тембр ее, звуки ее, что "папа" оказывается всего только вчерашним нигилистом, который по данному рассматриваемому пункту, т. е. относительно целой альфы мира, странным образом замешивается в толпу петербургских нигилистов и вторит им.

- Я теперь к Виргинской, к бабке, тороплюсь, - несколькими часами раньше извещает Шатов Кириллова. Виргинская - это "стриженая акушерка".

- Мерзавка, - восклицает Кириллов, бывший тоже когда-то среди нигилистов, но теперь ушедший от них в существенно новые гармонии.

- О, да, Кириллов, да, но она лучше всех! О, да, все это будет без благоговения, без радости, брезгливо, с бранью, с богохульством - при такой великой тайне появления нового существа!.. О, она уж теперь проклинает его" (ibid., стр. 520).

IV

Там, где есть новое умиление, и притом не только разнородное со вчерашним, но и такое, от коего вчерашнее умиление "брезгливо и богохульно отворачивается", - очевидно, есть росток и нового Бого-отношения, Бого-связуемости, Бого-взывания. Ибо где молитва, там - вера, и если она не на "север, север, север", как была всегда, то будет на "юг, юг и юг", где никогда не была. Теизм - раскалывается.

Прежний теизм падал лучом с неба на землю и обливал ее. Это одно отношение, и оно на первый взгляд кажется высочайшим. Земля пустынна; земля голодна; земля холодна. И земле - холодно! голодно! ее не согревают эти какие-то только ласкающие лунные лучи. Мы идем по голодной и холодной земле и, прислушиваясь к ее разговорам, ее собственным, из нее рожденным, - улавливаем между ними, большею частью суетными, один, который, может быть, в слишком длинных цитатах привели. Теплота. Свет. Правда. Религия. Нет великолепия, истинная простота, даже и не оглядывающаяся на себя.

Следя, мы видим, что наша показавшаяся темною земля из каждой хижинки, при каждом новом "я", рождающемся в мир, испускает один маленький такой лучик; и вся земля сияет коротким, не длинным, не досягающим вовсе неба, но своим собственным зато сиянием. Земля, насколько она рождает, - плывет в тверди небесной сияющим телом, и именно религиозно сияющим. Главное - это собственное, и опять это - греет. Тепленькая земля, хотя летит в тверди ужасающего холода. И вот - восклицание Кириллова, пожалуй получающееся до конкретного совпадения:

"- Бого-человек?

- Человеко-Бог. В этом - разница.

- Уж не вы ли и лампадки зажигаете?

- Это - я зажег".

Теперь вопрос остается почти только в том, как нам устроить свои лампадки. В матушке-земле вырывать ямки, обделывать камешком, вливать елей, вставлять фитиль: пусть горят всю ночь. Ничего воздушного, главное - чтоб ничего воздушного. "Воздушное" принес папа и сам повис с ним в воздухе. "Хоть бы землицы под ноги, мучусь!" Но уже "землицы" не нашлось для отвергшего землю.

А впрочем... впрочем; так как самая суть нового теизма лежит в поклонении "даже и пауку, ползущему по стене", то, само собою, в благостном круге новых лобзаний содержится и папа, как крошечный эпицикл в огромном цикле. И ему - земли! И даже и лобзание его руке, его даже туфле, но уже с новым чувством, дабы просто не огорчить великого, тысячелетнего дедушку. "Тебе это радостно - и мы это делаем, дабы и ты слился с нашею радостью"; и даже, пожалуй, без всякого "дабы", "чтобы". "Так - просто радость. Это - не любовь, это - выше любви".

На воздушном океане

Без руля и без ветрил

Тихо плавают в тумане

Хоры дивные светил.

Вот "Отчая песенка"; и много возможно таких. Новая музыка. Новое чувство. "И отрет Бог всякую слезу" их; и даст "пальмовые вайи в руки" им, и "облечет их в белые одежды". Белое поклонение взамен темного поклонения, о нем говорит Апокалипсис... Но мы указываем пункт и логику, где в самом деле поклонения расходятся.

Путеводною нашею "звездочкою" будет та, которая остановилась и над Вифлеемом. "Путь" наш - не философия и не наука, а ребенок. Новая "книга изучений" просто есть чтение дитяти, т. е. непрестанное общение с ним, погружение в его стихию. Он и станет нашим символом, он и - бабушка. На Западе, в один печальный год, носили какую-то "богиню Разума" и лишь с оговорками признали "Etre Supreme" (Верховное Существо (фр.)). Более чем возможно, что на Востоке некогда понесут едва-едва помнящую себя 90-летнюю прабабушку (то-то порадуется старуха, что ее "так почитают"), с чулком и вязальными спицами в руках (без этого какая же бабушка?!), и около нее - ее правнука с игрушечным конем.

" - Вы верите в будущую вечную жизнь?

- Не в будущую, а в здешнюю вечную жизнь!"

И лампадочки, лампадочки...

"Гражд.", 1899.

УПАДОК СЕМЬИ

Roma periit latifundiis...

(Рим погубили латифундии (лат.)).

I

"Географический атлас России, со многими картограммами, Поддубного. Цена 1 руб.", - прочел я лет восемь назад объявление и, выписав себе экземпляр, немедленно назначил его к выписке всеми учениками IV и VIII классов гимназии, где проходится специально география России. Не имел права "обременять учеников новым учебным пособием", но на этот раз обременил.

Очень хорош был атлас, очень умен. И весь "ум" его лежал в необыкновенно умно составленных картограммах. Я рассматривал их с поучением, но и наконец, с восхищением. "Если бы досуг и перерисовать их все самому - собственно познакомился бы с Россиею". "Ученики, которые год проработали бы над этим атласом, выходили бы из гимназии положительно с представлением как о материальных средствах России ("богатства" ее), так и о труде в России, о рабочих ее успехах. И притом сравнительно со всеми странами Европы". К сожалению, досуга ни у учителя, ни у учеников не было. Один урок в неделю, т. е. сорок часов в учебном году; томик учебника, в 240 страниц, который надо в эти 40 часов усвоить почти из строки в строку; экзамены, программа, билеты... "Некогда! некогда!" И прекрасный атлас, как все прекрасное, был... засорен заботами ежедневными, которых нельзя обойти. Но я помню с благодарностью это милое руководство, и вспомнил "ум" его теперь, когда мне захотелось писать о семье.

Что такое картограмма? Это - графическая схема фактов: желтенький, красенький, голубой квадратик и, наконец, целый паркет подобных квадратиков выражают какой-нибудь основный факт в бесчисленных его модификациях, вариантах, приложениях, сравнениях. Все качества факта переложены, через умную сообразительность, в количества, и вы получаете наглядное руководство к тому, чтобы судить о нем и наконец рассудить, т. е. не только схватить действительность глазом, но и догадаться, куда и к чему она тянет, чего ей недостает, в чем ей можно пособить. Можно сфотографировать лицо en face, в 3/4, в профиль. Но можно в один и тот же час снять с лица человека 90 карточек, под разными углами наклонения, поворота, выражения. Сумма их дает совершенно точное представление о действительной форме лица. Роль таких "90 карточек" и выполняет картограмма или ряд картограмм. "Лицо" страны становится ясно после некоторого труда, изучимо, запоминаемо.

Принцип картограммы применим ко всему, что есть факт, что есть материя или событие. Министр финансов, министр земледелия, распоряжаясь ресурсами страны и изыскивая меры к их возрастанию, непременно будет орудовать, имея под рукою свои картограммы, в его целях начертанные. Без них он - как моряк без компаса вдали от берегов. Он ничего не видит. "Вода... вода..." "Вода и небо". Для министра торговли и мануфактур это было бы: "торгуют, торгуют"; "кажется, - хорошо торгуют". Но дальше этой краткой мудрости его сведения не шли бы, и он ничего бы не мог предпринять или предпринял бы наобум.

II

Вполне удивительно, что при очевидном для всех упадке семьи в Европе ("Из 10 встречающихся мне на улице - один малорослый", - заметил один турист в начале нынешнего века) к всесторонним ее "измерениям" до сих пор не был приложен принцип картограммы. Может быть, она все еще растет? Может быть, она уже давно карлик? Может быть, это - калека? Может быть, больной? Определенного никто и ничего не знает. Описывают ее романисты, но кто же верит "романам"?

Мы имеем только снимок ее en face:

Бракосочетаний в году было столько-то.

Родившихся - столько-то.

Умерших - столько-то.

Но уже природа каждого лица "en face" так устроена, что его снимок всегда будет выражать некоторую норму и даже красивость. Так что когда обычный официальный отчет выразится в цифрах:

Бракосочетаний.............36

Родившихся................40

Умерших...................38

- и это о целой стране, то мудрый министр будущего века успокоит государя или население словами: "Родившиеся превышают умирающих, и состояние семьи прекрасно, как и во все XIX веков нашего благополучного христианского существования". Между тем будет довольно ясно, из соседних, но не вошедших в отчет, цифр, из других разноцветных, но только не нарисованных, картограммочек, что собственно - семьи нет, бракосочетаний - нет, родившихся - почти нет. И как министру, так и его государю остается только лечь в гроб, за отсутствием самого народонаселения, для которого они теперь могли бы издавать законы. Издавать законы и администрировать...

Ввиду совершенной одинаковости быта, именно семейного быта, в каждой порознь европейской стране, и почти совершенной тожественности состояния семьи в целой Европе, это состояние может быть расследовано до высокой подробности и точности на кусочке страны, напр. на городе средней величины. Когда-то, в 80-х годах, под руководством талантливого статистика Орлова, в Московской губернии были предприняты исследования крестьянского хозяйства в таких подробностях, о каких еще не додумалась западная статистика, и получилось не кое-что в картине, а полная картина действительности. Вообще русский человек и даже русский ум доберется при нужде и охоте до всяких точностей. Обратимся же к семье. Сейчас вырисовываются две основные схемы, два основные цвета в искомых настоящих картограммах ее положения:

Судьба индивидуума.

Состояние общества.

Что такое "судьба индивидуума", и в том определенном вопросе, на который мы ищем ответа? Ведь в настоящее время всякое "я" если и входит в "статистику успокоения", то совершенно приличною фигурою: "холост" -"женат". Между тем в статистику истины и тревоги это же "я" войдет целою лестницею показаний, которую мы приблизительно наметим. Берется возраст 60 лет, положим для Тулы, для Орла, - даже пусть возьмутся старики этого возраста на одной какой-нибудь улице, и, не вписывая ни имен своих, ни фамилий, просто обозначат о себе, как о совершенно неопределенном "я", следующие истины:

1) С которого года жизни и до которого, ранее вступления в брак, прибегал к беспорядочным отношениям? В частности, - к проституции?

2) Не было ли ранее венчания длительных и серьезных привязанностей? Без рождения ребенка? С рождением? Приблизительная судьба брошенной девушки или девушек? Приблизительная судьба ее ребенка или детей?

3) Сколько лет в браке? Сколько - детей? Совершенное, умеренное, посредственное или худое счастье в семье?

4) Не было ли, и если да, то сколько случаев, увлечения на стороне во время супружества? Какой длительности? С девушками? Замужними?

5) Сколько лет вдов? Был ли абсолютно целомудрен во вдовстве?

Шестьдесят лет можно считать "прожитою жизнью", и точные данные, взятые с этого возраста, в суммарном итоге могут дать "средний роман человека". Это и будет первая, основная картограмма семьи: семья как мой расцвет; как моя мудрость и поэзия; как поэзия и мудрость цивилизации, на мне отразившиеся. Ибо, бесспорно, в суммарный итог войдут только нормы, регуляторы; войдет быт, обычай, но не как плод индивидуальных заблуждений или страстей, но как форма, в которую отлились эти страсти, одни повсюду, у всех всегда одни.

Картограмма состояния общества должна быть совершенно другая. Берется цветущий возраст женщины, 32 года, когда судьба каждой бывает решена и резко уже потом не переменяется, - и составляется статистика этого возраста и пола, для города, для улицы, для небольшой страны:

1) Сколько замужних? Счастливых в замужестве? Несчастных?

2) Сколько девушек?

3) Сколько проституток?

Эти данные выразят состояние среднего возраста, одного центрального года этого возраста, и притом у основной семейной единицы - женщины. Это - семья в моменте, в отличие от семьи в процессе, схему которой нарисует первая картограмма. Во всяком случае массовый итог и здесь нарисует, так сказать, средний быт страны и, пожалуй, среднее счастье человека.

Наконец, последняя картограмма - рождаемости: берется возраст опять 60 лет, но уже женщины (основная и самая.ясная семейная единица), и исчисляются их рождения:

1. Рожденные в семье.

2. Рожденные вне семьи (дети девушек и вдов) и оставленные при матери.

3. Подброшенные в чужую семью.

4. Воспитываемые тайно на стороне.

5. Переданные в воспитательные дома.

6. Умерщвленные.

Я говорю очень неполно; не думаю, чтобы говорил очень ошибочно. Во всяком случае серия исчисленных вопросов пересекает в разных направлениях институт семьи, основной социальный институт, и дает ряд ее разрезов, подобно тому как есть "вертикальные", "горизонтальные" и другие разрезы пластов земли или делаются искусственно такие разрезы животного организма. "Кто хочет знать, тот должен уметь знать".

Эти картограммы во всяком случае разбили бы основное утешительное представление: "бракосочетаний - столько-то", "рождений - столько-то", "смертей - несколько менее"; "итог - благополучен". Они вырисовали бы совершенно обратное относительно целой страны и всякого в ней человека:

Отрочество - порочно, юность и часть возмужалости - проституционны; часть возмужалости и старость - семейны.

И далее:

Около 2/3 рождаемых детей рождается и остается в семье, около 1/3 - вне семьи.

Наконец:

Семья обнимает около 2/3 населения, внесемейный быт обнимает около 1/3 населения.

"Итог" - не только не "благополучен", но "смертен" и "идет к смерти".

III

Много лет назад, проводя ученические годы свои в Нижнем, я почти ежедневно бывал на знаменитой местной ярмарке. Какой же мальчик, юноша - не патриот, пусть даже и с "красным оттенком"; и вот меня, всегда желавшего, чтобы русский человек везде стоял на первом месте, чтобы ему отдана была первая, лучшая работа, поражало еще в те отроческие годы, до чего вся сильная работа, как и всякая ответственная служба в этом водовороте труда и денег, проходит мимо русских рук и передается татарам. Откуда они? Что за орда? Сам Нижний - чисто русский город, и из торгующих там, верно, около 1/2 - старообрядцы. Что за "избирательное сродство" у этого коренного и денежного русского люда к неприятным "ермолкам" и "свиному уху"? Дюжие у них спины; могучие затылки. Теперь, живя в Петербурге и ежедневно видя заходящих на двор "халатников", сбывая им разную одевальную и книжную рухлядь, не без антропологического интереса я присматриваюсь к ним. Вот уж не "парии"... Это какие-то аристократы крови. Какая прямизна роста; да какая, наконец, красота лица, его глубокая уравновешенность, не нервность, не чахлость, не болезненность. Наблюдение туриста над западным европейцем, как мы привели выше: "из десяти встретившихся один был вырождающийся", здесь читается наоборот: "из десяти встречающихся один точно хочет перескочить за высоту расы". Раса - брызжет; раса - растет. И, между тем, это та же Казанская губерния, т. е. возможный голод, недород...

Рассеянный вообще, я как-то памятлив, впечатлителен, цепок умом за новое и оригинальное. Как-то мальчиком я не столько шел со взрослыми, сколько меня вели взрослые, и вот слышу, какая-то древняя старушка, бого-почтенная помещица, рассказывает о своем одиноком и опасливом быту на юге. Имение, кругом поля, пустыня. "Нас - татары сторожат". Что такое: и в Нижнем - все "татары сторожат". Им доверяют; они - имеют нравственный кредит. "Где же доверить русскому: он напьется и вас пропьет". Старушка характеризовала этих стерегущих их татар как каких-то могучих младенцев; геркулесов, задушающих в колыбели змей; простосердечные, недалекие умом, они и "душу"-то "имеют" почти в том ограниченном и сосредоточенном смысле, что "имеют верность", "верны". Не имеют таланта лукавства и наших лукавых талантов.

Они воспитанны; очевидно, однако, не гувернерами. Есть несколько каких-то в высшей степени простых, но и в высокой степени универсальных не знаний, но... навыков благообразия, в которых проходит их всех жизнь, в которые они врастают, едва родясь. Тех навыков, об отсутствии которых у нас желчно скорбит г. Победоносцев в "Московском сборнике", указывая, как нужны бы они, а не бесчисленные и разнообразные знания, эти красивые бессилия, какими мы украшаемся в школе и через чтение. Да, нужны бы, но вот их нет, и не только в России, но и в целой Европе. В замечательных "Письмах к духовному юношеству" (письма к студентам Казанской духовной академии) знаменитый педагог нашего времени, С. А. Рачинский, указывает будущим пастырям "словесного стада Христова" о более чем прискорбном состоянии христианского мира, и именно моральном, как оно особенно сказывается на границах, где христианский мир соприкасается с нехристианским, и пытается на него воздействовать. "Языческие племена Африки быстро усваивают магометанский закон, но христианская проповедь не приобретает ни одного прозелита"; "эти наивные народы с ужасом бегут от христианского обмана, проповедующего наилучшую нравственность, но имеющего наихудшую жизнь". Рачинский приписывает это "пьяным нашим батюшкам", противопоставляя им вечно трезвых мулл: "возможно ли, чтобы магометанский мальчик увидел муллу пьяным на улице, в училище, как он нередко видит православного священника?!" Много прекрасного в этих письмах Рачинского (едва ли не более важных, чем его "Сельская школа"), прекрасного по одушевлению автора, по тону нетерпеливой боли, в них разлитой. Но если бы с этими качествами автор соединил желанье углубиться в тему... Кто же не знает, что есть у нас батюшки не абсолютной трезвости, но к которым за их простоту, за ангельскую незлобивость - любовь паствы непреоборима. Не видал я, но передавали мне, несколько лет назад, об одном священнике, который каждую литургию некоторые ее места "проходил" со слезами; читает Евангелие - и сам плачет. Что же оказалось? Он страдает запоем (ведь это - болезнь, это всякий знает); т. е. считал себя безмерно грешным, окаянным перед Богом и паствою - и в трогательных местах службы плакал, конечно, о себе. Что же, эта литургия "мытаря" бездейственнее ли была, чем службы сотни совершенно трезвенных священников, которые за достаточное проповедывание получили достаточно высокие камилавки? Конечно, все решает одна минута правды; вот эта литургийка сквозь слезы. И что касается до пьянства, то надо бы еще вдуматься, почему только кровь европейца имеет эту острую липкость к алкоголю, точно заражается им, тогда как кровь магометанина, еврея, очевидно, тупа к напитку ("научились" бы, да и всякий "закон" переменили бы, имей они вкус к вину). Иногда думается, что кровь европейца - слишком низкой точки кипения, и она ищет возбудителя. Оговоримся, поправимся: в быту европейском и в составе чувств, идей господствующих, именно насколько они относятся к индивидууму, много шумливости, но нет вовсе психического оргиазма, и человек ищет оргиазма физиологического. Замечательно, что в самой Европе на юге, т. е. где много солнца, люди не пьют, не знают ни "запоя", ни "попоек". Еще замечательнее, что и на севере встречаются (не часто) люди, имеющие непобедимое отвращение к вину или, истиннее и точнее, абсолютно к нему тупые, невосприимчивые к его яду. И если внимательно их изучать, то можно заметить, что у всех их общее есть то, что все они суть тайные внутренние оргиасты, которых вино обременяет, тягостно для них, ибо оно является уже возбуждением через край. Тогда как у всех других это же вино едва поднимает психическое содержимое до края. Еврей не только не пьет, но он неудержимо хлопотлив; не может "сесть на землю", качается всем корпусом, когда молится в синагоге. Во всем этом есть родство: это люди возбужденных идей, возбужденных и возбуждающих. Тогда как Европа есть континент упавшей души; упавшей души и опавших крыльев. Конечно, мы говорим об индивидууме, ибо машина европейская идет ходко.

IV

Мы отвлеклись от узкой своей темы. Совершенно очевидно, что причина неуспешности среди дикарей Африки проповеди европейских миссионеров лежит не в них лично, не в том, что самые миссионеры пьют (что едва ли), а в том, что надвигающийся на этих дикарей европейский быт поражает их своею развращенностью. Едва ли способные вдуматься в состав проповеди и оценить качества трезвости, они видят и чувствуют en masse глубокую неиспорченность людей-магометан и глубокую же испорченность людей-христиан. Вот что решает дело во внутренней Африке, как оно решило многое в Средней Азии, в деле Андижанского волнения мусульман: "Стало легче от податей, стал правее суд, но мы имели до русских верных жен: пришли русские и стали развращать наших жен и дочерей" *.

______________________

* Точная жалоба на это была высказана во время суда над андижанскими повстанцами. В. Р-в.

______________________

Картограмма индивидуальной судьбы все объясняет; сперва между 10-15 годами тайные пороки, затем в годы от 15 до 40 проституция и усилия соблазнения; в заключение как успокоение старости и награда за пороки - семья. Дикари Африки и среднеазиатские сарты не захватываются в русло европейской солидной семьи; они попадают в линию молоденькой, свеженькой, ребяческой проституции и, вооружаясь примитивными ружьями, лезут с ними на пушки. Лезут... и, конечно, расстреливаются.

В тех же "Письмах" Рачинского рисуется "армия спасения" Бутса и приводится удивление английского епископа, ознакомившегося с плодами ее деятельности: "Страшно признаться, но за века наших усилий и при огромных образовательных и материальных средствах, какими мы обладаем, мы не сделали и сотой доли того, что совершил для нравственного спасения человека этот простой генерал". Рачинский, разделяя это удивление, с презрением отзывается о грубости и безвкусии какого-то подобия церковно-военных церемоний, какими уснастил свою мысль и затеянное движение знаменитый "генерал"; о грубых попытках богословствования, какие иногда приходят ему на ум; но, между прочим, замечает: "Все, вступившие в армию спасения, должны быть обязательно женаты, и в самом раннем возрасте; таким образом, во взгляде на семью генерал Бутс не расходится с учением церкви; в армии господствует бодрое и веселое настроение". Вот и вся догматика, конечно, нищенская, но зато догматика быта, о недостатке которой у нас сетует г. Победоносцев, и недостаток чего взрывает мусульман, возмущает негров. Заметим касательно семьи, которая составляет нашу тему, не настойчивую, но легкую заметку автора "Писем": "Тут Бутс не выдумывает нового, а следует взгляду своей (англиканской) церкви". Когда бы так! Может быть, тогда не было бы вовсе нужды в самой "армии спасения", английскому епископу не нужно бы конфузливо сознаваться, что вот "он", а не "мы"; и, может быть, даже Рачинский тогда не имел бы темы для прекрасно-мучительных своих "Писем". Бутс взял, по его же словам, статутом для своей филантропической затеи английский воинский устав; она идет грубо; воински - с барабаном. Увы, ничего церковного в нем и в его армии нет, и это есть причина эстетических сожалений Рачинского. Но эти сожаления хоть и не поздны, но запоздалы: нельзя уже снять лавр с недалекой головы Бутса и надеть их, поверх митры, на голову кентерберийского архиепископа. Факт должен остаться, как он есть: грубый генерал, без всякой возвышенной философии, просто воззря солдатским оком на мир, сказал себе: "Где не семья - там разврат". Это, как всякому известно, не только не повторяет существующего в церкви учения о браке, с непрестанными ему препонами, с совершенным равнодушием к возрасту, в котором он заключается, с антипатией к второбрачию, страхом перед третьим браком, отсутствием развода и проч., но это простая и именно в простоте своей необходимая истина, что вообще и всегда и всякому человеку быть бессемейным просто неприлично, - есть совершенно новый взгляд на семью, противоположный тысячелетнему учению, что "безбрачие выше брака"; что венец спасения и жезл правления лежат вне семьи, что плодовитость есть низкое состояние, уравнивающее человека с мышами и кроликами, приличествующее поэтому париям духа. Сам Рачинский, стоящий на этой же точке зрения, в одном месте "Сельской Школы" называет родительское чувство к детям "полуживотным чувством", менее достойным педагогических, художественных, филантропических и всяких иных "духовных" чувств. Глупые муллы; глупый Бутс. Но - suum cuique (Каждому - своё (лат.)). И "лавр" за спасение утопающих на нашей жалкой планете все-таки лежит на голове Бутса, а по компетенции негров и конклюзии Рачинского - еще у мулл. У самого Рачинского, у кентерберийского архиепископа - "слова, слова и слова", как говорит Гамлет. И, впрочем, очень много исторической славы, очень высокие в истории "камилавки".

31 января 1827 г. Гёте разговорился с Эккерманом об одном китайском романе, который он тогда читал, и благоговейный слушатель занес этот разговор в свою книжку ("Разговоры Гёте, собранные Эккерманом". Пер. Д. Аверкиева. СПб., 1891 г.). "Люди там думают, - сказал Гёте, - действуют и чувствуют почти так же, как и мы, и вскоре и сам чувствуешь, что похож на них; но у них все идет яснее, чище и нравственнее. У них все рассудочно, по-мещански, без больших страстей и поэтического полета; оттого это весьма похоже на моего Германа и Доротею, а также на английские романы Ричардсона. Разница в том, что у них всегда и внешняя природа живет подле человеческих фигур. Всегда слышны всплески золотых рыбок в прудах; птицы не уставая поют на ветвях; день всегда ясный и солнечный, ночь всегда светлая; много говорится о месяце, но он не изменяет пейзажа: он светит так ярко, что кажется, будто день. И внутри домов все так же чисто и мило, как на китайских картинах. Например: "Я слышал, как смеялись милые девушки, и когда я увидел их, то они сидели на тростниковых стульях". Таким образом, тотчас же получается прелестная ситуация: нельзя представить себе тростниковых стульев без мысли о легкости и нарядности. Затем к рассказу примешивается бесчисленное множество легенд, и они приводятся также в виде пословиц. Например, о девушке говорится, что у ней были такие легкие и нежные ножки, что она могла стать на цветок и не согнуть его. О молодом человеке, - что он был такой нравственный и храбрый, что в тридцать лет удостоился чести говорить с императором. Или о влюбленной парочке, - что они, будучи долго знакомы, были так сдержанны, что, когда им пришлось однажды провести ночь в одной комнате, то они провели ее в разговорах, не коснувшись друг друга. И множество таких легенд: все они имеют в виду нравственность или благоприличие. В высшей степени замечательную противоположность этому китайскому роману я нахожу в песнях Беранже; почти все они основаны на безнравственных и распутных мотивах и были бы для меня в высшей степени противны, не будь они обработаны таким большим талантом, как Беранже, - теперь же они переносны и почти прелестны. Но, скажите сами, разве не в высшей степени замечательно, что сюжеты китайского поэта вполне нравственны, а первого французского поэта нашего времени - составляют ему противоположность".

..."У них в домах все чисто и мило": вот атмосфера, где, мы чувствуем, даже не может зародиться наш тяжелый алкоголизм. Нет у них родства с отравляющим напитком; как нет к нему влечения "в бодром и веселом" настроении армии Бутса, о чем вскользь упомянул Рачинский, не догадываясь, что в этом-то настроении и лежит все. Но замечателен конец монолога Гёте:

"- Такой талант, как Беранже, - заметил ему Эккерман, - вряд ли бы что сделал из нравственного сюжета.

- Ваша правда, - отвечал Гёте, - именно благодаря испорченности нашего времени раскрылись и развились в Беранже его лучшие стороны".

Вот объяснение - лучшее, какое мы читали когда-нибудь, - безнравственности литературы, на что есть столько жалоб. Не поэт безнравствен, - ведь он все же избранный в своем времени и в своей расе. Испорчена именно эта раса, это время; и, как довольно становится очевидно, - Европа есть континент испорченной крови.

V

Среди множества заметок о Пушкине, какое печаталось этот год по поводу его юбилея, мне резко бросился в глаза один рассказ: поэт жил в Бессарабии и безумно, хотя и коротко (увы, вся европейская любовь стала коротка и новый Гомер не воспоет христианской Пенелопы), влюбился в молодую и прекрасную цыганку. И по разнице веры, и по множеству еще причин, как-то по разности образования и общественного положения, он не мог ее сделать женою. Но во что бы то ни стало и совершенно серьезно он хотел иметь ее "подругой дней своих суровых". Она также любила его, но с печалью объяснила, что все зависит от старшин их табора. Пушкин был уверен, что тысяча-две ассигнаций совершенно достаточны, чтобы насытить алчность людей, которые занимаются кражей и перекрашиванием лошадей. Как же был изумлен он, услышав от них, что девушка может выйти из табора только как его законная жена. Он решительно этого не мог. Роман кончился тем, что она, чрезвычайно его любившая, все-таки бежала к нему, в Одессу, и в конце концов, разумеется, погибла. Поэт через год любил уже другую. Но вот ответ, какого не услышишь, не часто услышишь у нас на деревне. Тысяча, две тысячи... за это теряют честь не одни деревенские девушки! Что делать, шило из мешка кажет острие. Но вот факт: в Китае, у негров, у татар, цыган понятие супружества, любви, отношения полов - чище и целомудреннее, нежели у европейских народов.

"Все чисто и мило у них", в противоположность нам, и специально только в линии одного брака, только семьи. Какое варварство нравов во всех остальных сферах: эти казни через распарывание живота, эта еда конины, это вечное конокрадство - отвратительны и ужасны. Как и у евреев их ужасный чеснок. Да, но мы углубляемся далее, мы входим внутрь их хижин, шатров: "все чисто и мило" тут. Тут нет, по-видимому, или вовсе не слышно, о сюжетах "Власти тьмы" и тому подобных прелестях. Вступаем мы в европейский дом - и начинается скверна; вступаем у них в шатры и домы - тут начинается чистота. Мы не удерживаемся на пороге дома, мы проникаем в семью, ищем ее духа, ищем ее тона. И, в противоположность "владычественной" у нас здесь "теме", находим тихого ангела, точно единственного здесь, единственно для этого слетающего в эти бедные домы и к этим бедным людям. Все они, не исключая полигамных татар, имеют, в противоположность нашему фразерству, "ложе" подлинно "не скверное". "Полигамных"... Но ведь картограммочки семьи уже обнаружили нам, в "судьбе индивидуума", что мы собственно имеем закон моно-"венчания", но не имеем закона моно- гамии. Напротив, совершенно неопределенная, расплывчатая полигамия с жестокосердым бросанием первых, и самых чистых, жен (сюжет "Воскресенья" Толстого). Кто же из нас знал и знает "одну женщину"? Невиданное чудо. Оставим полемику, ограничимся афоризмом: спины татар - широки, рост - прям, лицо - открыто, глаза - смелы. Решительно каждый человек, кроме европейца, открыв полу шатра своего, переступив через порог свой, чувствует, что он входит пусть в нищенски устроенный, но "храм Божий", "от века и до века поставленный", "по благословению Божию" и вне этого дома-хижины-шатра для них нет, и не существует, и не возможно касание к женщине. Вот это-то и есть то немногое, то краткое, но зато в самом обычае выраженное, что имеют все. И чего одного не имеем мы. Мы не имеем и у нас вовсе не развито цивилизациею священство "своего дома", "своего порога" и - выразимся грубо, но нужно - "своего sacri cubiculi", как писали византийские хроникеры об императорах.

- Но мы имеем моногамию!.. Я уже поправил:

- Мы имеем "моно"-венчание при неопределенной "поли"-гамии.

"Нов. Вр.", 1899.

ВНЕ СОВЕСТИ И БОГА

Высота законов - это честь государства; высота нравов - это честь общества. Печать критикует первые; но печать есть выразитель общества, и ее критика должна и может переходить в суровый суд, отчасти над собою суд там, где нравы общества падают гораздо ниже требуемого законом минимума нравственного уровня.

У нас есть законы о собственности; похитивший сто рублей не только возвращает их, но он судится просто за поступок свой, за то, что смутил и возмутил, так сказать, правильный и нормальный уклад собственности. Собственность есть моя собственность; вообще она есть чья-нибудь личная собственность, и вот замещение лица законного лицом незаконным около бумажника с деньгами, около кошелька с золотом, - наказуется в гораздо большей степени, чем стоимость лежавших там кредиток или империалов. Нарушен принцип, нарушен уклад. И казнь постигает за нарушение принципа.

Я перехожу к очень щекотливой теме; я боюсь, что большинство моих читателей не согласится со мною. Но да будет позволено частному человеку высказаться в вопросе, который вообще составляет предмет и тему наших частных суждений, составляет собственность наших частных мнений, ибо сюда закон еще не простер своего внимания. Мне думается, если есть некий уклад отношений собственности, то есть или возможен наблюдаемый законом или соблюдаемый обществом уклад и отношений чести, и в особенности там, где эта честь и важна, и гибка. Ведь есть люди, пропивающие свое состояние, вообще есть дурные собственники; но дело поставлено так, что во мнении общества жестоко шельмуется всякий, кто пользуется слабостями плохого собственника. Я уронил; да, но ты не поднимай или, подняв, подай кошелек обронившему. В добрые времена английского короля Альфреда все кошельки, потерянные на улицах Лондона, возвращались владетелям. Может быть, история тут идеализирует, но уже за одну тенденцию так поставить нравы общества она прозвала доброго старого короля "Великим".

Потерянный кошелек честным человеком возвращается по принадлежности; семинарист Хома Брут, изображенный Гоголем в "Вие", проходя по базару и видя воз без присмотра, не мог не стянуть с него какой-нибудь вещи. Гоголь шутил, описывая смешного киевского семинариста; но, вообще говоря, если, проходя мимо пролетки, где седок, зайдя в магазин, оставил без присмотра свои вещи, вы возьмете их, спрячете под пальто, унесете домой, - вас назовут вором. Такой кражею вещей с пролеток по большим городам занимаются мальчишки, без роду, без племени, невежественные, голодные. Во всяком случае, они не пользуются честным именем. К сожалению, уклад собственности у нас есть, а уклада "чести" в одной особенной и важной сфере - нет.

Вы соблазнили девушку; по-моему, цена вам - как воришке чужих вещей с пролеток. О, я нарочно беру унизительное сравнение, ибо вся суть в том именно, чтобы сломить зародившуюся здесь гордость. Такой воришка говорит: "Я победил". Позвольте, никто не видел, была ли здесь борьба и каковы были условия борьбы. Может быть, вы не сражались на шпагах, а закололи из-за угла. Во всяком случае, бьются на шпагах с равными, на глазах третьего или третьих лиц, и при совершенном равенстве положений, имени, мундира. Ведь офицеры и генералы не колют "ради дуэли" мужиков. Итак, "соблазн" - если уж он когда-нибудь позволителен - то равной себе и в равном обществе. Остальное здесь - "шашни", "воришка с пролеток"; цена человеку - грош.

Скажут: "Береги девица честь смолоду"; на то и наши приступы, чтобы закалить борьбою девичью "честь". Позвольте, тут всегда и всемирно активная сторона принадлежит мужчине, а девушка всемирным инстинктом находится в состоянии пассивного ожидания. Может быть, это худо, но так Богом устроено. Так Богом устроено, а человеческое уложение должно бы дополнить, что самая пассивность девушек, решительно неразделимая с прекрасною в них "женственностью", должна быть под охраною внимательнейшего и бережливого отношения активной стороны. Боюсь, что не умею доказать. Но мне думается: чем пассивнее девушка, тем она действительно девственнее и что глубокая развитость пассивности в женской половине населения вовсе не есть показатель непременно дурных нравов, но именно того, что женщина еще женственна. Возьмем примеры. Посмотрите, как пассивна Гретхен в "Фаусте"; решительно она умеет сопротивляться только минуту. Напротив, нравы Римской империи были низки, и мы вовсе не знаем там "нечаянно падающих девушек", не видим бессильных простушек; девушки очень тонко ловили там цезарей, но их... очень мало "ловили". Женщина была развращена, и женщина была активна. Она "падала" с глубоким расчетом, - падала, побеждая, и самым "падением" своим большею частью давила мнимого "победителя".

Этим я хочу хоть сколько-нибудь отстоять "падающих девушек" от обычного клейма, на них прибиваемого: "развратница". Ей-же-ей, Гретхен не была развратница. Гёте поэтическим и философским гением дал нам почувствовать в ней всю полноту душевных даров; но позвольте, кто же считал душевные дары у других в подобном положении девушек, не получивших гётевского апофеоза, и если мы не умеем в них ничего найти, никаких душевных сокровищ, то, может быть, это не потому, что они не Гретхен, а потому, что мы - не Гёте. Гретхен была бедная горожанка, по-нашему, - мещанка; брат ее - солдат, во всяком случае не офицер. Самая обыкновенная обстановка. Но она была поэтична, грациозна, религиозна. Увы! такие-то и соблазняют; и решительно никто, кроме Мефистофеля, не ухаживает за податливыми Мартами. Да, до чего часто "падение" есть не синоним "развратницы", но именно усиленного, подчеркнутого и очень взлелеянного целомудрия! Повторяю, за Мартами не ухаживают, да и Марты падают внимательно, как римские матроны.

Висел цветок, - правда, совершенно пассивно; может быть, надеялся на судьбу свою, может быть, потерял надежду. Во всяком случае - он не ваш. Он просто Божий. И мне думается, человек делает ужасный религиозный грех, если, напевая "тру-ля-ля", взял, сощипнул его двумя пальцами, понюхал, бросил и пошел играть в карты. Мне представляется это чем-то ужасным. Тут что же отделываться статистическим воззрением: "Сто первая". Нет в людях и среди людей "сто первых, сто вторых", есть имя, человек, "Мария", "Надежда", и непременно был нерассказанный роман, неувиденная драма. "Раба Божия Мария" принадлежит себе и Богу; в порядочном обществе она под охраною общества; она нисколько не обязана "не пасть", но вы совершенно обязаны, и строго обязаны относиться к ней серьезно. Вы можете ее любить, даже можете ее "сорвать", на то она роза, на то в саду Божием; но вы можете сорвать ее действительно и непритворно залюбовавшись ею, полюбивши ее; и ни в каком случае вы не можете ее оставить иначе как без ясной и определенной доказуемой вины ее. В особенности то, что она всю судьбу свою возложила на вас и не имеет закона защитою себе, должно удвоить, утроить ваше внимание, заботу, деликатность.

Дозволительно автору иметь свое субъективное мнение. И в голову мне не приходило осудить хотя одну и когда-нибудь "павшую девушку". Да, признаюсь, и "падение" это я считаю прямо законом их пассивности, столь же непреложным, как то, что "края земли опускаются", "земля округляется", "земля есть шар". Но меня прямо охватывает какой-то мистический ужас, когда я на картинке вижу (в жизни никогда не видал) сюжет с подписью "оставленная девушка" или что-нибудь в этом роде. Насколько это мало есть легкомыслие со стороны девушек, видно из того, сколько из них, из "оставленных", перешли в "утопленницы", "удавленницы". Нет, это не статистика, это "рабы Божий Марии, Надежды", etc. Это - наши возлюбленные сестры, которых задавили нами ненавидимые братья; это - страницы и страницы всемирного каинствования. "Каин, где брат твой Авель?" - "Почем я знаю, я - в карты сел"...

Или - "сел за председательский стол" в уездной казанской управе. Все это очень длинное и, может быть, очень скучное рассуждение я написал, прочтя поразительный случай, напечатанный в обеих казанских газетах, с прописью en toutes lettres (полностью (фр.)) имен, и перепечатанный здесь, в Петербурге. Впечатления дней сменяются быстро, и вчерашний газетный лист не существует сегодня. Поэтому я передам вкратце содержание известия, может быть забытого читателями. Открывается одно из заседаний XXXV казанского уездного земского собрания. Председательствует в этом собрании А.Н. Баратынский; и собрание слушает доклад ревизионной комиссии, заканчивающийся предложением выразить глубокую благодарность управе и ходатайством о денежной награде г. С.А. Бекетову, председателю уездной управы, за его деятельность по оказанию продовольственной помощи населению, пострадавшему от неурожая. Едва докладчик ревизионной комиссии проговорил последние слова, - рассказывает "Казанск. Телегр.", - как к столу председателя собрания быстро подошла скромно одетая молодая девушка и дрожащим от волнения голосом попросила разрешения сказать несколько слов. В это время, весь бледный, вскакивает со стула председатель управы г. Бекетов и говорит, что "все заявления, какие намерена здесь сделать девушка, носят чисто интимный характер и не подлежат рассмотрению земского собрания". Да, не государственное было дело. В первую минуту председатель и гласные поколебались, но затем решили выслушать. "Господа, - начала девушка, и в ее голосе слышался стон наболевшей души, - я семь лет состояла учительницей земской школы Казанского уезда... Моя фамилия Б. Господа, председатель управы, С.А. Бекетов, пользуясь своим положением и властью, моею беспомощностью и беззащитностью, обесчестил меня, сделал меня матерью ребенка, а затем, мало того что заставил меня отказаться от должности учительницы, но и совершенно бросил меня с ребенком на произвол судьбы. Господа..." Тут г-жа Б. начинает тихо рыдать. Председатель собрания, г. Баратынский, участливо предлагает ей стакан воды. "Господа, - несколько оправившись от охватившего волнения, продолжала девушка. - Я сделалась матерью... Это не понравилось С.А., да я ему и надоела... И он приказал мне подать прошение об отставке... Два года я переносила унижение брошенной любовницы, горе, нужду... часто не имела квартиры, голодала. Несколько раз я думала покончить с собой, но ради ребенка оставалась жить... не хватало сил, а помощи не было..." Здесь силы, пишет свидетель, стали, видимо, оставлять г-жу Б., и она, шатаясь, ухватилась за спинку первого попавшегося под руку кресла.

"- Я должен заметить, - уже с невозмутимым спокойствием произнес г. Бекетов, - что г-жа Б. уволена от должности в 1897 году по распоряжению училищного совета за не совсем безупречное ее поведение.

- Неправда! - возразила г-жа Б. - Я подала в отставку по требованию Бекетова.

- Мы понимаем, что ваша отставка была вынужденною, - вставляет замечание К. А. Юшков. - Вы нам скажите, что вам нужно от собрания?

- Господа! Вы - честные, вы добрые, вы не дадите мне умереть с голоду. Ах, дайте, дайте мне возможность вновь честно зарабатывать себе кусок хлеба! Дайте мне возможность вновь заниматься тем делом, которое я любила и люблю!.. Господа, нас много... не у одной меня так же разбита жизнь". Она намеревалась еще что-то сказать, но рыдания заглушили слова, и она беспомощно смотрела на гласных, беззвучно шевеля губами.

Мы, русские, горячи на минуту, но как-то непамятливы. Собрание горячо отнеслось к инциденту и два дня посвятило его рассмотрению. В первый день оно приняло горячее участие в девушке и, ассигновав 100 р. на единовременное ей пособие, поручило управе зачислить г-жу Б. в кандидатки на первую учительскую должность. Но впечатление остыло, и в следующих -втором и третьем - собраниях выступил гласный Корсаков с предложением передать дело на рассмотрение прокурора, "так как г-жа Б., по его мнению, нанесла г. Бекетову оскорбление, назвав его своим любовником, при исполнении им служебных обязанностей". Затем, стали баллотировать вопрос о пособии в 100 р., - и провалили его. Начали собирать по подписке, и собрали 196 руб., из которых 150 р. пожертвовал г. Бекетов. Но г-жа Б. взяла из них только 46 руб., отказавшись от денег самого председателя управы, так характерно "управившегося" с одною из учительниц, и благополучно, по-видимому, выплывшего из инцидента.

Оставляя в стороне длинные рассуждения, заметим, что каждому начальнику до известной степени вверяется "честь и служба" всех подчиненных лиц. Если г. Бекетов мог "предложить г-же Б. подать прошение об отставке вследствие небезукоризненного поведения", то, очевидно, это потому он вправе был сделать, что в состав обязанностей его входило наблюдение не только за учебным делом, но и за "поведением учительниц". Иначе нельзя объяснить дело. Всякое право течет из долга, и он мог взыскивать за поведение, потому что он был попечителем и охранителем поведения, и притом по должности. Таким образом, он "наблудил при исполнении своих обязанностей", и был вовсе не рыцарем перед Дульцинеею, не Дон Жуаном перед одною из своих жертв, а просто русским чиновником, пусть и от общества, среди ему подчиненных лиц, часть коих была женского персонала, - и повел себя скорее как старый помещик в девичьей, среди женской прислуги. Такой взгляд на учительницу, такой взгляд на свободную девушку, хоть и зависимую, но не крепостную, и, наконец, такое упрощенное поведение представителя общества не должно допустить само общество. Позвольте. Ведь есть земство как порядок общественной жизни; есть земское собрание как активный и личный выразитель этого порядка жизни и, наконец, есть управа как уполномоченный от собрания. Вот под каким преемственным контролем находится всякая учительница и вместе под какою преемственною опекою. Да, всякая организация есть опекун службы, жизни и чести всех своих подчиненных, всех у себя служащих; и г. Бекетов, в сущности, прежде всего не уважал вовсе не девушку, а не уважал самого земства, всего земского собрания, как бы пренебрегая его покровительственными функциями или предполагая во всех казанских земцах людей, подобных себе, которые не прочь попользоваться тем, что плохо хранится. Гоголевский Хома Брут невольно приходит на ум. И плохо Казани, если она представляет собою воз, около которого ходят такие любопытные экземпляры человеческой породы, интересные в литературном изображении, но крайне неприятные в житейском обиходе. Да, казанские девушки, берегите вашу честь: у вас председателем управы г-н Бекетов. Этот кот сала не пропускает, и на каждую девушку он смотрит как на подлежащее "учету" или "утеку" в его пользу сало. Общество казанское вполне может пожелать, чтобы г. Бекетов давал любовные битвы на равных условиях, среди равных себе по положению лиц, и гордился победами над равными и свободными. Тогда его можно назвать Дон Жуаном и какой-нибудь казанский Моцарт может положить на музыку его приключения. Но теперь это просто человек, любящий с прислугою шашни и имеющий дерзость смотреть на служащих казанского земства как на свою личную прислугу, а на самое земство - как на область своих личных похождений. Все это достойно не музыки Моцарта, а описаний Лейкина.

Вполне прекрасно, что г-жа Б. отказалась от денег председателя управы. Вообще она не просит "пособия" и не навязывается "со своим ребенком" его отцу, так очевидно забывшему отцовские обязанности. Но она, - по всему тону рассказа, - очевидно, трудолюбивая и скромная девушка, и просит только, чтобы ее не обрывали в труде, не срывали в средствах существования, теперь ей удвоенно нужных. Каждый знает, как легко в наше время матери отделаться от ребенка. Совершенно очевидно, что ей дорог и мил ребенок, и то, что было для г. Бекетова приключением, возможно и вероятно, что для нее было маленьким нерассказанным романом. Вообще тут, с внутренней стороны, мы ничего не знаем. Но весь тон рассказа и то, что земское собрание горячо приняло к сердцу дело и три раза собиралось обсудить его, - показывает в ней не заурядную девушку, но девушку, произведшую сильное личное впечатление. Она вполне вправе требовать или ожидать покровительства от земства; ведь она ему служила и была так обижена именно "при исполнении своих служебных обязанностей". Кстати, договорим: именно учительнице бесконечно трудно "с прижитым ребенком", ибо это есть касация всего ее труда, профессии, т. е. прежде всего пропитания. И если она все же не рассталась с ним, значит, она именно порядочная девушка, а вовсе не "работница", не ремесленница, которая "случайно" оступилась и к которой г. Бекетов мог подойти как в самом деле к работнице и служанке. Есть все причины для маленькой опеки над нею казанцев и все причины для крайнего отвращения к занимательному "коту в сапогах", о казанских приключениях которого стали рассказывать газеты после того, как долгие годы, может быть, о них рассказывали "кумушки". Подобные приключения редко бывают единичными; они слагаются в серии, из которых вдруг выныривает которое-нибудь.

"Нов. Вр.", 1899.

О НЕПОРОЧНОЙ СЕМЬЕ И ЕЕ ГЛАВНОМ УСЛОВИИ

I

Что может быть выше непорочной семьи? Я не говорю о счастье двух в ней, о воспитании и воспитанности в ней детей, но о зрелище ее и воспитывающем влиянии этого зрелища на других. В обществе такая семья становится центром могущественного притяжения: все любят ее, все стремятся в нее; для каждого - честь и радость переступить за ее порог. Я думаю, непорочная семья есть мечта государственного человека, мечта апостолов. "Приветствую тебя, Прискилла, и твою домашнюю церковь!" - писал ап. Павел ранней христианке. Но как в апостольские времена, так и сейчас непорочная семья есть в точности маленькая церковка. И всякий путник, встречая таковую на путях своей жизни долго о ней хранит память. Непорочная семья есть вместе лучший пророк брака: пример ее, возможность ее самым образом своим увлекает вернее, чем всяческие аргументы. В старости эта семья еще лучше кажется, чем в молодости Злой гений Гоголя, может быть, думал посмеяться над "старосветскими помещиками", но, увлеченный самым предметом, - какую идиллию он нарисовал! Один умер, другой не захотел жить. И как хорошо все вокруг них, например, вы, верно, помните эти скрипучие, музыкальные двери в покосившемся их домике! Это - словно музыка души, тихая, вечерняя, распространившаяся на мебель, на дом, которые состарились около людей.

Удивительно, что природа счастливее или лучше человека. Год назад, проезжая мимо Орианды, в Крыму, я вышел из экипажа, чтобы напиться из источника.

- Пройдите, барин, немного далеше, посмотрите на сердитого лебедя.

Мне было не до лебедя от усталости. Однако, когда холодная вода побежала по жилам, я расправил усталые от согнутости ноги и прошел сажен десять в сторону, куда указывал ямщик. Пруд, большой и красиво обсаженный, но никого нет. Я зашел с другой стороны. Нет и нет никого; я уже собирался вернуться. Вдруг слышу шум под ногами. Плавно гребя лапками, лебедь ударился грудью в берег и, вытянув шею, хотел меня клюнуть, но не достал. Я все-таки инстинктивно отступил назад, думая, что он подымается на дерн. Но он не вышел из воды. И что за странный лебедь!

Я его рассматривал с четверть часа. Лебедей видал я много и не ошибаюсь во впечатлении. Самое удивительное в нем было - глубокая автоматичность. Например, он прямо бросался на вас: стоило сделать ему самый незначительный поворот движения, маленькое лишнее усилие - и он достиг бы цели, к которой, по-видимому, столь яростно бросился. Но он его не делал. Он как будто сам ждал, что вы спуститесь к воде; и тогда он клюнет. Но вы не уходили, стояли очень долго, и, согнув шею, он смотрел на вас действительно злым глазом долго, очень долго. Кажется, простой вы тут день, и он простоит день, совершенно неподвижно, как истукан. Далее, чтобы клюнуть, он подплывал крадучись, под кустами, и вдруг бросался почти из-под ног ваших. Но это было все, что он умел или что хотел делать. На середину пруда он не выплывал, очевидно, никогда и точно стоял на якоре у берега. Полуприподнятые крылья, неправильное перо, придававшее ему вид какой-то лохматости... Совершенная утрата известной грациозности фигуры и эластичности движений... "Да он... сумасшедший", - подумал я, и убежден, что не ошибаюсь. В нем была потеря свободы и индивидуальности, которая есть самый общий признак душевных болезней или с которой начинается всякая душевная болезнь. Лебедь... душевнобольной!! Да, вот подите, но никогда, как в этом случае, я не наблюдал так ярко и выразительно, что у животного есть душа. Когда-то, еще юношею, я начал было читать: "Душа человека и животных" Вундта. То, в чем не мог убедить меня германский мудрец, убедил в полчаса лебедь в Орианде.

- Да что такое с ним? - спросил я у ямщика, вернувшись к экипажу.

- Года четыре назад у него ушибли (или умерла - не помню) лебедку, и с тех пор он такой.

- Да ему бы другую дали.

- Давали. Он всех заклевывал насмерть.

Много прекрасного я видел в Крыму. Кипарисовые рощи; лимоны - прямо над головою; дворцы померкших владетелей, с картинными в них галереями. Но все или забыл, или забуду. Но этого прекрасного лебедя, истинное чудо рук Божиих, не могу никогда забыть. В самом деле: мне показалось, что я прошел перед чудом природы. Очеловечение природы, всплеск ее до красоты и почти до ума человеческого были так очевидны. Это был дарвинизм, но как-то навыворот; "И человек - животное", - сказал Дарвин; я же говорю: "И животное - человек". Есть все причины не для отрицания Бога, но для утучнения молитв Ему.

II

Мне кажется, дать земле непорочную семью - это значит сделать ее раем; внесите "меч и разделение" только в одну семью, и вы превратите всю землю в хаос, зальете кровью, грязью. Животным Бог дал инстинкт, т. е. некоторый внешне ими управляющий разум, наложенный на них как фатум, как рок, который их спасает, мудро ведет от рождения до смерти и не дает им ни вырваться из-под себя, ни уклониться в сторону. В человеке инстинкт в смысле этого внешне наложенного разума - ничтожен. Ему даны страсти, манифестации которых бывают иногда ужасны, но и достигают в других случаях такой трогательности и нежности, какие роднят человека с Богом. Беатриче, которая ведет Данте через чистилище в рай, - какая идея, какой теизм идеи! Как это уже близко к религии! И между тем в глубочайшей основе поэмы Данте - этот же простой случай "потери лебедем лебедки". Кстати, многие ли знают один странный, почти пантеистический стих флорентийского поэта, столь необыкновенный в нерассеявшемся еще сумраке средних веков: "От Бога Отца изошла природа, восхитительная дева; Дух человеческий отыскал ее и добился ее любви; их союз не был бесплоден; родился гениальный ребенок; этот ребенок - философия природы. Вы видите, что она почти внучка Божия":

Si che vostr' arte a Dio quasi ё nipote.

(Искусство есть Божий внук в известном роде (ит., пер. М. Лозинского).

("Inferno", с XI, 101).

Это, казалось, мог бы сказать только в XIX веке "великий язычник" Гёте. Это бы поняли, если б им как следует растолковать, наши екатеринославские хлысты. По крайней мере, в таком же пантеистическом духе я прочел одну их песенку, в простом этнографическом очерке. Между тем это сказал "добрый католик" Данте.

Если бы страсти человека одни управляли им, они разрушили бы жизнь. Но человеку дан еще разум, который вмешивается в страсти и входит в них регулятором. Разум - его собственный, не роковой; разум размышляющий, избирающий; разум - как критика, как опыт. Но разум есть именно устрояющая, однако не творческая сила. Замечательна глубоко ограниченная его роль в семье. Семью нельзя рационально построить. Наблюдали ли вы, как иногда образованнейшие и рассудительнейшие супруги, притом нисколько не запальчивые, бывают глубоко несчастны и, пробившись двадцать лет, к "серебряной свадьбе" расходятся окончательно. Я знал жену одного образованнейшего профессора, почти столь же уже ученую, как он сам, которая именно к серебряной свадьбе помешалась. Она истощилась в скуке; и так как бежать ей не могло прийти в голову, да было уже и поздно, то она сошла с ума. Каменное терпение - лопается. И это случается с философами, писателями; иногда со священниками. А между тем Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна были так счастливы. Они не "умели" быть счастливы, а "были" счастливы, между тем как профессора "умеют" быть счастливы, но не "суть" счастливы.

Вот почему изъять страсти из семьи - это значит не начать семьи; мысленно или в законе изъять их из семьи - значит даже не дать семье возникнуть. Страсти суть динамическое, зиздущее и вместе материальное условие семьи; "порох", без которого не бывает выстрела. Не без улыбки и недоумения я читаю иногда, что причина необыкновенной разрушенности семьи в наше время лежит в сильном действии, и притом разнузданных, страстей. "Если бы не страсти, семья бы успокоилась". Я думаю, "если бы не страсти" - семья скорее не началась бы. Есть три жалобы на них: зачем иногда рождают девушки и вдовы: зачем изменяют женам мужья? зачем мужьям изменяют жены? На эти три темы написаны все романы с "разрушенным счастьем". Но мне думается, что не было бы ни счастья, ни несчастья, совсем бы ничего не было, если бы время от времени не происходило этих трех разрушительных явлений.

Не замечают, что каждое из этих трех явлений есть выход в идеал, - и в идеал именно самой семьи, - из состояния действительности, которая представляет только бессветную материю семьи. Я говорю "бессветную", т. е. лишенную всякого в себе света. Года два назад была переведена на русский язык книжка г-жи Корелли: "История детской души", кажется произведшая сильное впечатление на общество и вполне достойная этого успеха. Книжка переведена с английского и издана К. П. Победоносцевым, религиозный и государственный авторитет которого равно высок. Здесь рассказывается судьба и "история души" самоубийцы-мальчика Лионеля. Его не били; ученье давалось ему без труда. У него были только очень черствые и ограниченные, т. е. с точки требований детской души, учителя. В классной комнате, на крюке, устроенном для гимнастики, он повесился в одну темную ночь, т. е., как мы догадываемся, он ушел к Богу спросить Его о правде детской души, о правах (это внимательно приведено в книге) детской души на наивность и поэзию, чего в высокой степени не могли понять ни его родитель, ни его шульмейстеры. Но замечательно, что несколько раньше его смерти сбежала с молодым человеком его молодая мать. "Развратница", казалось бы, ужасная "развратница", которой нет и не может быть пощады. Вина ее увеличивается еще тем, что молодой человек не был ею чрезвычайно увлечен, и в записке, оставленной мужу, она говорит, что это знает и предвидит свою гибель, т. е. что она бежала без настоящей любви, без опоры, просто в тьму. Отчего же она бежала? Ее тоже не били. Даже не упрекали, по крайней мере оскорбительно. В начале книжки рассказан эпизод, как она запела в полголоса народную английскую песенку; муж, стоявший на террасе, услышал и с гримасой заметил: "Какой грубый вкус у этой женщины: ей всегда нравится что-нибудь мужицкое, а не образованное". Но ведь это только расхождение во вкусах, такая малая, казалось бы, причина для расхождения в супружестве. В самом конце книжки, на похоронах самоубийцы-сына, отца успокаивают знакомые. Он поднимает почти веселое лицо и догадывается: "Ба, да ведь я могу требовать развода, вторично жениться и у меня будет опять сын" (т. е. на место Лионеля). Таким образом, не жестокий, не бесчеловечный, он был в высшей степени деревянист: качество гражданина, решительно не подходящее ни под какую статью уголовного закона. Он был совершенно прав как гражданин; но он был немножко не прав как отец, как муж - категория отношений, существенно не деревянистая. И сын его умер насильственно; жена бросилась от него в гибель. Между тем очень глупый сын и очень глупая женщина остались бы с ним. Действительно, вся книга представляет сплошной узор нежности и поэзии, в которых выражены характеры бесконечно любящих друг друга этого мальчика Лионеля и его несчастной матери. Оба вышли из-под закона - в идеал. Один - в идеал загробный; другая - хоть в мечту, хоть в ожидание, хоть в минуту идеала. Повторяем, книга переведена, "издана" и сопровождена предисловием, т. е. как бы во всех отношениях рекомендована знаменитым государственным и благочестивым человеком.

Таким образом, замечательная сторона в трех бедственных несчастиях, "от которых рушится семейное счастье", заключается в том, что именно разрушающая, активная сторона бывает права, а не пассивная и, казалось бы, обиженная. Этот приговор кажется ужасно жестоким, и он таков en masse и на бумаге; но он глубоко прав, в частности, и в самой жизни. Всякое "рушенное счастье" есть ярлык счастья; и он, как фирма банкрота, держится некоторое время искусственно и падает, когда нельзя более скрывать существо дела и нет сил жить под его фальшивым штемпелем. Ярлык счастья Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны был добротный, и, когда умерла одна, умер другой. Я не забуду впечатления, еще детского, подобной же связанности людей. У нас был в Костроме, на краю города, свой деревянный в 4 окна домик; рядом с ним стояла совсем маленькая в одно окно хибарочка, где жил портной. Портной, и его жена, и двое детей - мальчик и девочка, лет 9 и 11, с которыми я играл на улице. Я не видал этого портного иначе, как перед единственным окном, на верстаке (очень широкая деревянная лавка, полу стол). Никому не приходило в голову, чтобы этот худощавый, с необыкновенно доброю улыбкою человек был чем-нибудь болен. Но он умер. У него, очевидно, была чахотка. И вот я помню его жену, еще молодую и прекрасную (мне казалось) женщину, как она сидела на дворе, т. е. на самой его середине, на земле, и не плакала, а как-то визжала. Она была совершенно помешана от горя и недоумения (смерти она, очевидно, не ждала, не замечала болезни мужа).

Итак, от лебедя в Орианде до жены этого портного любовь и согласие и счастье - решительно неразрушимы, когда они истинны, неподдельны. И чуть только мы замечаем шатанье "счастья", мы должны быть в безусловной уверенности, что счастья не только сейчас, но уже давно нет, и, может, оно было или казалось бывшим только в самые первые, обманчивые и обманывавшие минуты. Все разговоры о том, что вот были счастливы 5-10-15 лет и вдруг - "крах", - пусты и ничтожны. Семья есть институт привычки, и институт - растущий. Самый бледный злак жизни, если он есть, вырастает в ней с каждым днем; любовь, если хоть ниточка ее была, укрепляется привыканием. Вам жаль покинуть старую квартиру; жаль, положительно бывает жаль, гимназических, университетских товарищей. Между тем здесь есть только свыкание ума и характера, т. е. неизмеримо меньшее, слабейшее, чем то, что есть в семье. Семья как родник роста представляет, в детях и родителях, буквально одно сросшееся существо. И когда оно начинает разламываться на отдельные составляющие его части, то, значит, самый прирост их друг к другу был уродливо болезнен, и притом с самого начала. Молодую чету, "новоженов", уже на 13-м, на 14-м месяце, иногда на третьем-четвертом, уже можно определить в смысле прочности счастья всей остальной жизни.

Но я заговорил о разуме в его распорядительном значении. Семья есть институт существенно иррациональный, мистический. Поэтому совершенно напрасна борьба в ней против страстей; напрасна и даже не права. Разуму, как и всякому закону, страсть может ответить просто: "Я здесь образую все - и я господствую. Семья есть мой дом, и именно сотканный мною. Без меня ни закон, ни разум семьи не создадут. Вот почему, когда я рушу семью, я рушу свое создание, рву свой покров, изделие внутренностей моих. Мне больнее от этого, чем всякому закону, всякому разуму; без крова, под небом теперь - я, и перед вероятною гибелью. Кроме того, исследуйте меня, и вы убедитесь, что не без причины я тку такое благородное и нежное существо, как семья: самая природа моя и происхождение мое - благородны, как и постоянный мой уклон. Я есмь идеал в том смысле, что непрерывно стремлюсь к идеальному, и именно в значении непорочного. И если я ухожу, не объясняя никому причин, из семьи, знайте, что я именно ухожу из семьи уже порочной, и с надеждой и усилием на месте ее соткать другую, и именно непорочную, семью; неправильно родив, я усиливаюсь к новым родам, оплакав труп неудавшегося младенца". Непременно и безусловно грех пал уже в оставляемую семью. Это нельзя Доказать, это не всегда сумеешь выразить, именно потому, что семья вся соткана из субъективизма, из неуловимого и мистического. Но что нет безгрешной, праведной семьи, которая распадалась бы, - этому можно даже a priori поверить. И это все, что нужно, чтобы разуму понять единственную роль, какую он здесь может выполнить. Мы сказали, что непорочная семья есть величайший идеал в смысле социального строительства; но разум построит ее не тогда, когда "запретит", "вытрет" их, как резина стирает карандаш; тогда ничего не будет, не будет семьи. Да и не вправе он, пассивный регулятор, бороться против образователя и материи семьи. Но он может все устроить, став на скромное место мудрого аналитика, исследователя, пособника. Он не умеет здесь рождать; но, как искусный акушер, он может помочь родиться.

III

Литература о смерти этого живого и лучшего на земле явления, именуемая у деловых людей "литературою о разводе", обширна как на Западе, так и у нас. Она производит впечатление той деревянистости, от которой умер бедный мальчик Лионель. Вопрос о так называемом "разлучении супругов" внесен в виде законопроекта на рассмотрение высших государственных наших учреждений. В декабре месяце минувшего года, в одной из южных газет, был помещен ряд статей: "К вопросу о разводе", профессора канонического права в Новороссийском университете г. А. Загоровского. Мы их читали в свое время; много о них думали. И решаемся здесь сказать несколько слов, думаем - существенно новых об этой мучительной семейной операции.

Прежде всего о компетенции здесь государства и о том, точно ли вправе оно поднимать подобные вопросы, т. е. переходить за рубрику цивильного права и входить в сферу права канонического. Г. Загоровский указывает, что уже в византийскую пору развод только частью регулировался церковью, а большая часть законоположений о нем и именно о достаточных причинах к разводу была проведена светскою государственною властью и включена церковью в канон для себя по предложению первого. Что за явление? Придет ли на ум государству вмешиваться в процесс и формы крещения, исповедания, причащения, елеосвящения? Ничего подобного. Отчего же в одном таинстве брака возможно это явление? Здесь мы стоим на рубеже почти открытия: да, во всех таинствах человек пассивен; кающийся, причащаемый, крещаемый, помазуемый миром, он стоит перед церковью как оголенный член мира; как древко, по коему течет таинство церкви. Но в браке? Здесь приемлющий таинство не только не пассивен, но скорее пассивная сторона, в ненарушимом ритуале, принадлежит церкви, а вся активная сторона, т. е. совершение самого таинства и шествование в нем, принадлежит бракосочетавшимся. Насколько брак не фиктивен, насколько он есть "текущее таинство", он объемлет тайну жизни самих супругов, о которых, действительно, и произнесены все слова, на которых основан ритуал венчания. Вот особенность и исключительность в таинстве брака, из которой и объясняется компетенция в нем, и единственно в нем, государства. Государство есть выразитель, ходатай и представитель активных совершителей таинства, которые, как его участники, несут в себе долю священства и, следовательно, имеют у себя долю священного права. Имеют они, а с ними и государство, в котором живут они и которое их защищает. Но ни одна йота их, или государства, мысли о браке не должна сходить с почвы исповедания, что брак есть безусловное и святое таинство. Все, выходящее из круга этой мысли, неприемлемо для церкви: напротив, все следующее из этой мысли принудительно к принятию церковью.

Оговариваемся. Чем глубже вдумываешься во все детали именно учения о разводе, о разлучении супругов без развода, вообще в подробности и именно богословского учения о нем, тем яснее раскрывается странная вещь. Брачащиеся, хотя никогда один другому не напоминают о священстве тайны брака, ощущают его, однако, как таинство. У них есть необыкновенно деликатное и углубленное к нему отношение и вечное, неиссыхающее искание брака, всегда в минимально порочных чертах. Когда он расторгается, он расторгается сквозь слезы, иногда сквозь кровь; и никто из брачашихся не может представить этого себе без ужаса. "Этот образ не принес счастья, - они, прожив пять лет, разъехались", - как-то сказали мне, показывая образ художественной работы, которым были благословлены когда-то новобрачные. Расторжение брака оставляет длительное, мучительное воспоминание. О нем никогда не говорят. Не бередят раны. Для брачащихся в ощущении, для всех наблюдателей, - словом, для "мира", живущего "в тайне", - брак есть великое и бесспорное таинство.

Совершенно иное впечатление мы выносим, исследуя церковную работу около брака, процессуальную и ритуальную. "Девять - девять - Москва - два места" - так бесконечно равнодушным голосом, каким-то фатально-равнодушным, выкрикивает весовщик багажа, раньше чем сбросить ваш чемодан и узел с весов, и одновременно его "возглас" отмечается на багажной квитанции. Что такое "два места"? Может быть, в "чемодане" венчальная фата? Может, - погребальный креп? Образ? Скрипка? Весовщику - нет дела. И вот, когда видишь "операции" над брачащимися, "сведение" их, "разведение" их, - всегда вспомнишь этого фатального весовщика.

Так думный дьяк, в приказах поседелый,

Добру и злу внимает равнодушно.

Построчно и пословно мы слышим у этих "дьяков" возглашения: "таинство брака", "святой брак", "святое таинство". Но все это в возгласе. На самом деле нет никакого трепета перед браком, как есть этот трепет у брачащихся мирян; и нет вдумчивого желания посмотреть: "а что содержится в чемодане?". Он, именуясь "таинством", рассматривается как гражданский институт, как договор, но не как священная тайна. Даже более: не трудно подсмотреть и доказать, что собственно трактующий брак стоит на почве учения о фиктивном, т. е. лишь в формальных своих частях значащем, браке, без непременности какого-нибудь в нем реального содержания.

Но обратимся к анализу.

Входит ли длительность первою и главною чертою в таинство? В гражданский институт - да; это требование социальной устойчивости, "крепость договора", "солидность векселя". Но в таинство? Не входит. Совершенно нельзя определить и не вытекает решительно ни из какой черты таинства непременная его продолжительность. Сколько времени длится в человеке действие принятых Св. Даров? Неизвестно. До первого греха. Грех и Тело Христово - несовместимы. И "согрешивший" уже вышел из-под благодатного таинства. Сколько времени длится действие крещения? В Вольтере оно кончилось, когда он сел за "Pucelle" ("Орлеанская девственница" (фр.)), когда писал "Кандида" или "Sur le desastre de Lisbonne" ("О лисабонском землетрясении" (фр.)). Отвергнут Промысл - и нет более действия крещения. Так и с каждым таинством: его святость - вот что вытекает из его существа, что в нем исповедуется, что в нем в самом деле есть. И его длительность, его продолжительность определяется всецело и исключительно временем, пока есть его святые признаки.

Между тем, странно сказать, все упорство перед разводом основывается на непризнании в браке этой единственной черты, святости, т. е. на учении о браке именно не как о таинстве. Разве есть порочные таинства? Странный вопрос. Однако он все решает; можно ли сказать, что брак "еще длится", когда грех в нем живет, и притом в какой угодно форме - злобы, презрения, неуважения, мысленной неверности? Договор - длится; гражданский институт - длится. Но таинство? Конечно, нет более святого - нет и таинства! Только вековым равнодушием к браку, отсутствием всякого к нему внимания можно объяснить, что до сих пор не замечена эта простая и самая главная в нем сторона. Брак с первым грехом - трупен; и собственно процессуальные формы развода суть только церемония остригания ногтей у мертвеца, честные ему похороны, а не операция над живым. Из этого безусловного требования безусловной непорочности в супружестве вытекает главный канон брака: постоянное очищение от греха друг перед другом через чистое покаяние. Брак есть плоть; но есть дух у этой плоти, и вот чистота-то этого духа и есть показатель живущего таинства. Слова Спасителя: "Прежде, чем принести дар перед алтарем, поди и примирись с братом твоим" - нигде не имеют такого приложения, как в семье, где души супружащихся должны быть вечно открыты одна перед другою; и перед всяким схождением - очищены, как они очищаются перед венчанием через непременно требуемое покаяние и причащение. Вот прекрасное содержимое таинства брака, увидев которое мир не бежал бы скорбно от него, как сейчас бежит повсюду, но радостно спешил бы к нему. Почему он бежит, несчастный, когда брак именно дан ему в утешение, после грехопадения? Да потому, что это есть миазматическая клоака; потому что именно порок есть закон его; это - удивительное и исключительное жилое место, где никогда не открывается форточка, окно, дверь, труба, - и где живые, здоровые разлагаются принудительно возле мертвецов. Вот уж истинно Лета потугробная, где вечный Харон перевозит "тени усопших". Разве брак, как он есть, не полон этими "тенями усопших", вытаращив на которые глаза с ужасом плывут около них живые? Возьмем знаменитую литературную иллюстрацию: Лаврецкий еще брачно жив (целомудрен, верен); но его жена в смысле брака, конечно, умерла. Есть ли брак здесь? В смысле таинства - смешной вопрос; между ними уже ничего не происходит, кроме ожидания Лаврецким "честного погребения" его ех-супруги. Но в смысле договора? Увы, смерть участника не нарушает договора, и деньги платятся по векселю, когда векселевладелец в гробу.

Так образовалась европейская порочная семья, - не по слабости мира, не от разгула страстей. Страсти создали семью, выткали из себя чистейший этот институт, и, как перед Горгоною, люди морщатся с ужасом перед мыслью о смерти ее. Но смерть настает, настала, и нет похорон! Нет семьи, но есть долговые семейные обязанности, неоплаченный вексель, предмет гражданского иска: и мертвому, именно мертвому всегда капля по капле истачивается живая кровь во гроб. Грех, с которым все умерло в таинстве, теперь сменяется преступлением. Живой бьется около мертвого; не понимает, зачем тому его кровь, которой он и пить-то не может, она стекает именно в гроб к нему. Какое дело m-me Лаврецкой до верности ей мужа, до отношений его к Калитиной?! История, так тронувшая Тургенева, не существует для нее. Она умерла; в великом и деликатном таинстве она сейчас же умерла с первым грехом. Но есть - ее длинные трупные ногти, скверный запах, миазмы, миазмы и миазмы. Для них нельзя открыть дверь, окно, форточку; иначе - но это уже гражданский страх, страх устава о векселях, - "все рушится и не будет никакой социальной устойчивости"!

Какое заблуждение! Развод есть постоянный канал, через который совершается очищение главного социального института. Необыкновенно чуткий инстинкт, в силу которого реальная жизнь супругов прерывается и даже оканчивается с первым неискупленным, не заглаженным через признание в нем, грехом, есть как бы естественный и самим Богом установленный страж здоровья семьи; закон, через действие которого этот вечный, к вечной жизни призванный институт не может захворать. Его нет вовсе, или - он совершенно здоров. Болезнь ему не причастна. Единственный вид болезни и есть эта возможная закупорка очистительных путей. Кто же не знает, что в католических землях развод не существует и что семья в них умерла, полторы тысячи лет поборовшись с постоянным внутренним самоотравлением. Но наша церковная программа брака близка к католической; и всем известна "красота" нашей семьи, вытекшая из этой программы. Мы, как и католики, имеем скелет лжи в браке, который пугает всякого живого, и, что хуже всего, он пугает именно честного. Что такое брак сейчас, не в практике одной, но и по странной заповеди, ему отмеренной? Узкие ли это двери чистой жизни? Увы, широчайшие ворота всякого порока. "Брак", нисколько не разрушаясь (и в этом все дело), вмещает решительно все, включительно до засвидетельствованного официальными очевидцами физиологического преступления. Где же тут душа брака? О ней нет вопроса, никогда не было. Это - случайность, вовсе не вошедшая в планы законодателя! Обман ли я беру, вступая в брак? Может быть. Или разврат? - Тоже может быть. Может быть ненависть, отчуждение, равнодушие? - Более, чем вероятно. Для всякого очевидно, что плоска, пошла самая формула брака; распутны широкие его ворота; что нет здесь благородной и деликатной суженности. И всего этого нет, не введено внутрь формулы, о которой извне написано, "провозглашено": тайна, таинство! Но обернем лицо к этой светлой тайне. Что значит с ее точки зрения брак? Да то и есть, что на ней написано: святая, и лишь в чертах святости существующая и длящаяся семья. Фирма без обмана, чай без "копорки", честная правительственная бандероль, совершенно противоположная той, которая сейчас прикрывает собою "сорную траву" брака. Это есть совершенно непорочная жизнь, и именно в меру вашего собственного утончения в понимании порока и непорочности. Кто же его не взял бы? Все ринулось бы сюда. Мы заметили вначале, что единичный факт чистой семьи влечет самым образом своим к себе, как свет влечет мотыльков; около нее, силою ее примера, образуются еще и еще семьи, целый коралловый риф семей, и с коралловою прочностью сложения. Но вот неразводимая семья. Вместо недели операции (впрочем, только похорон), она томится годы. Уже давно "разъехались"; только осталось "место семьи"; остался "документ" о семье, которому мы не иначе можем придавать значение, как становясь на точку зрения "гражданского брака", и даже брака "фиктивного" (60-е годы). Какой образ, какой пример! какое предостережение, и это предостережение стоит, торчит трупом годы: образуется пустынное место, именно от семьи пустынное. Всякий проходящий мимо крестится и говорит: "Избави, Боже!" Таким образом, из самого понятия о непорочности вообще всех таинств следует не только развод, но и его субъективная постановка. Одни супруги знают, впал грех в их жизнь или нет. Есть ли основание для этого в Евангелии, по закону которого мы живем и только и хотим жить? Есть. Где? В переменении Спасителем понятия о внешнем (доказанном) прелюбодеянии на понятие о внутреннем, т. е. недоказанном и недоказуемом, но всегда сознаваемом и чувствуемом прелюбодеянии; и на том, что внутреннее прелюбодеяние Спаситель уравновесил с внешним. Семья должна быть чиста не от внешнего только преступления, не от скандала площади; а от загрязнения самой атмосферы домашней жизни. Нужно это или не нужно миру, мирянам, брачащимся - это вопрос важный; но с религиозной точки зрения не он на первом плане: на первом плане стоит то, что без этого постановка учения о таинствах не выдерживает критики, т. е. это нужно церкви, как член ее догмы о браке. Но и затем, для мира: чем субъективнее развод, тем чище семья; и чем она чище, тем прочнее. А это есть основное земное явление и первый гражданский институт. Прибавим заметку, почти ненужную: механизм развода длится неделю и он таен; это - казнь на тюремном дворе, скорей даже - внутритюремные похороны; между тем как агония семьи длится десятилетия и происходит на глазах мира: это - шельмование принципа семьи на торговой площади, на позор людей, для заражения толпы, для развращения толпы. Удивительно, как все это не оценено, не взвешено. Но, признаемся, идеал здесь так свят, что он отгоняет практические соображения. Не столько внушает страха разложение семьи, коего мы свидетели, сколько алкание увидеть, наконец, общество, сложенное в таинственное, религиозное течение жизни, пульс которого бьется, как играет непорочная улыбка на губах младенца.

"Нов. Вр.", 1899.

МАТЕРЬЯЛЫ К РЕШЕНИЮ ВОПРОСА

I. Еще из наблюдений над природою

В своей статье "О непорочной семье" г. Розанов сообщает трогательную историю душевнобольного лебедя.

"Никогда, как в этом случае, - поясняет г. Розанов, - я не наблюдал так ярко и выразительно, что у животного есть душа. Когда-то, еще юношею, я начал было читать "Душа человека и животных" Вундта. В чем не мог убедить меня германский мудрец, убедил в полчаса лебедь в Орианде".

Высокая одухотворенность животных вообще раскрывается при самом беглом взгляде на их жизнь. Социалистический идеал осуществлен в муравейниках и ульях. Арабские лошади наблюдают степени родства и питают отвращение к кровосмешению. Что же касается лебедей, то я могу сообщить факт, еще более замечательный, чем приведенный г. Розановым, и столь же достоверный. Факт этот вместе и опровергает высказываемую далее г. Розановым мысль, что животным дан "инстинкт" как некоторый "внешне ими управляющий разум, положенный на них, как рок, который их спасает, мудро ведет от рождения до смерти и не дает им ни вырываться из-под себя, ни уклоняться в сторону".

Если животные в массе действительно подчиняются "инстинкту", "внешнему разуму", "року", тяготение которого, кстати сказать, ощущало над собой все античное человечество, да и теперь в своих массах ощущает, то отдельные особи животных иногда проявляют прямо свободную, самостоятельную, высокоразвитую душу. Недаром средневековая поэзия и живопись помещала животных в раю, наполняла ад пресмыкающимися! Недаром Франциск Ассизский проповедывал голубям и воробьям!

То, что я сейчас расскажу, наблюдено в Костромской губернии, в Нерехотском уезде. Там, в одном имении, в лесах были глубокие, чистые озера. На берегу одного из них стояла избенка полесовщика, старого, добродушного солдата и страстного охотника. На озера по зорям стала прилетать пара лебедей. Это была влюбленная пара. Прекрасные животные, породистые, белоснежные, с громадными крыльями, встречали здесь восход солнца, плавали, ныряли, оглашая звонкую водную поверхность громкими кликами, миловались, целовались, резвились ... Из оконца своей избенки полесовщик мог наблюдать эту поэму лебединой любви. Но в нем проснулся охотник. Его прельстили белые роскошные крылья самца, и вот однажды, засев в кустах с ружьем, он подстерег влюбленную пару и убил лебедя. Лебедка подняла вопль на весь лес и долго ногами и крыльями отбивала труп супруга, когда полесовщик в челноке подъехал, чтобы воспользоваться добычей своего кровавого спорта. Это отчаяние лебедки изумило и потрясло полесовщика. Он не осмелился пристрелить и ее. Овладел своей добычей и быстро уплыл. Лебедка кидалась в лодку с яростью и, когда убийца ее друга наконец вышел на берег и скрылся в избе, застонала, закружилась, снялась и улетела за лес, в ту сторону, откуда каждое утро прилетала с своим возлюбленным. Но этим дело не кончилось.

С того времени ежедневно на заре лебедка прилетала на то место озера, где прежде любилась со своим прекрасным другом и где сразил его выстрел полесовщика. Широко развив свои белые крылья, покачивалась она тихо на обагренных алым светом зари водах и, запрокинув гордую голову, выгнув шею, стонала так плачевно, таким раздирающим душу голосом, что полесовщик не знал, куда ему деваться от угрызений совести. Он чувствовал, что совершил кровавое, низкое дело - убийство. Он сам затосковал, не спал ночей, с ужасом дожидаясь зари. Лебедка оплакивала своего мужа, и клики ее то выражали безнадежную, тихую грусть, то звучали страстным призывом и томлением, то грозили, призывали мщение и разрешались дикими, безумными воплями. Так пред лесником прошла вторая часть лебединой поэмы.

Он наконец не выдержал и решил покончить с тоскующей лебедью. В одно утро, когда она прилетела, он вышел из избы с ружьем и, подойдя к озеру, поднял ружье и прицелился. Едва лебедь заметила полесовщика, она повернулась и, трепеща раскрытыми крыльями, грудью полетела на ружье. Она, очевидно, сама жаждала смерти.

Когда старый солдат рассказывал это, он усиленно заморгал глазами и утер кулаком пробившуюся слезу.

Что ж? Скажут ли нам, что эта лебедь действовала на основании "инстинкта", "внешнего разума", "рока"? Эта одухотворенность любви, это самоотвержение, эта несокрушимая верность погибшему товарищу, невозможность жизни без него и жажда смерти не доказывают ли совершенно очевидно для всякого, имеющего очи, чтобы видеть, что у отдельных особей животного царства вырабатывается прямо свободная, высоко настроенная, богатая чувствами, тонкая, гармоническая душа, какой недостает многим и многим представителям напыщенного, самонадменного и жестоковыйного рода двуногих "царей земли"? Мысль эта не имеет в себе ничего антирелигиозного. Так, некоторые из католических ученых-натуралистов - хотя бы Сабатье - развивают ту идею, что душа постепенно вырабатывается и приобретает особую конструкцию, которая ее делает бессмертной. Конечно, это умствование "инославных". Однако хочется верить, как в сказку удовлетворенной справедливости, что в то мгновение, как лебедь пошла грудью на ружье, ее животный дух просветился, и в момент, когда роковой выстрел изгнал этот дух из лебединой груди, он приобрел дары бессмертия и возлетел в горнюю обитель со своей лебединой любовью, со своей лебединой верностью, со своей лебединой скорбью... Вспомните, в Библии образы животных окружают престол* Ветхого деньми!

______________________

* Как хорошо, и верно, и нужно это указание. Видение животных вокруг Престола Божия находится у Иезекииля в Ветхом Завете и в Откровении Иоанна Богослова в Новом Завете. В последующие времена животные должны быть вовлечены в вихрь наших религиозных идей, в жизнь храмовую, в исповедание церкви: и для этого основания - у пророков обоих заветов. В. Р-в.

______________________

Указывают, что христианство будто бы менее гуманно относится к животным, чем хотя бы буддизм. Это неверно. Вот как разъясняет глубоко милосердный * взгляд христианства, учащий человека смирению пред природой и животными, один знаменитый православный проповедник и богослов:

______________________

* Ох, уж это снисхождение и прощение и милосердие: оно исключает любовь, ибо уже есть гордость и гордое возношение "милосердного" в отношении к тому, что по его предположениям нуждается в милосердии. В. Р-в.

______________________

"Эта прекрасная природа, - сказал он 4 июня 1868 года, - которая сегодня дала вам свои цветы на молитву, которая и всегда дает человеку столько благ жизни, знаете ли, говорю, что она тоскует и вздыхает? Не подумайте, что это моя фантазия или поэзия. Это не мои мысли и слова, а Божий. Слово Божие открывает нам, что природа со всеми тварями воздыхает и болезнует. О чем? О своем настоящем состоянии... Слышите ли вы болезненные воздыхания природы? Они слышатся в тех уклонениях от естественного порядка, в которых природа как бы сказывается больною, чтобы только не служить человеку, отворачивается от него, когда он наиболее имеет в ней нужду, как, например, вот весною вдруг наступает холод; слышится в тех мрачных думах и тягостных вопросах, которых природа не высказывает сынам века, не любящим и не понимающим ее, но которые она задает, о, как задает! - духовному созерцателю, глубокому мыслителю, живущему среди нее, - труженику земли, и еще - душе чистой, любящей ее и умеющей сочувствовать и беседовать с нею... Вообще уныло и угрюмо смотрит природа на человека, если только человек насильственно, искусственными способами не заставляет ее улыбаться ему, и сам человек бежит от нее, как будто чувствуя в своей душе ту самую тоску, какую возбуждает в природе, - удаляется в свои города и дома и замыкается здесь в собственном своем мире, искусственном, созданном его суетою, страстями, запутанными и перепутанными отношениями общежития... Никакая цивилизация не изменит законов нравственного соотношения между жизнью человека и природы. Только тогда, когда сам человек освободится от своей суеты и зла, и соответственно тому природа освободится от невыносимой работы его суете и злу, только тогда изменится к лучшему и отношение природы к человеку".

Н. Энгельгардт

II. Открытое письмо г. Розанову как автору "Непорочной семьи"

Все, что вы пишете, милостивый государь, бьет больно по наболевшим местам современного человека и человечества, и глубоко ложатся ваши слова в душе каждого вашего читателя, хотя бы он - как я, напр., - и не разделял вполне всех ваших взглядов. Ваша же последняя статья, мне кажется, больнее и глубже всех предыдущих зондирует наши гнойные язвы.

Позвольте мне, в немногих словах, высказать вам те летучие мысли, которые во мне всколыхнула эта статья...

Успокойтесь: я ни полслова не буду писать о лебедях; для меня, как и для вас, этот вопрос исчерпан и спорить с последователями Картезия (если таковые и поныне существуют) о "симуляции животных" мы не станем *. Не "о лебедях" я хочу сказать пару слов, а о "малых сих" - о тех малых, ради которых делается все великое, и между прочим - строится сама семья. Говоря "строится", я разумею не социальный и не юридический институт семьи (вы его и не касаетесь вовсе), а духовный строй семьи, в вашем смысле.

______________________

* Известно, что Картезий (Декарт) считал животных превосходно устроенными машинами, подражающими или симулирующими живое и одухотворенное бытие. Взгляд грубый и плоский, но имевший для себя предпосылки в католическом (христианском?) спиритуализме. В. Р-в.

______________________

Согласитесь: ведь это - ключ проблемы, и, не разыскав его, - проблемы не разрешишь.

"И будет два в плоть едину": вот эта едина плоть, результат единения двух, и есть центр вопроса.

Великий фантазер Ж. Ж. Руссо с легким сердцем разрубил этот гордиев узел: "дети - собственность государства", и баста! Стало быть, как пели наши легкомысленные самочки 60-х годов: "Адью, мой милый друг, слезами кручине злой не пособить: Господь обидел огурцами, зато капусткой наградит!"

Но у нас, родителей, - не легкое, а тяжелое родительское сердце, да и маленькое сердчишко "малых сих" - привередливое создание Божие: любит своего пьяного тятьку и свою злую и грязную мамку, а высокогуманных и высокоразвитых воспитателей, как назло, любить не хочет: с молоком в него эта глупость всосалась, и надо с нею считаться или же кормить этих дурачков в общественном сарае, с рожков, накачиваемых общественным молоком, помощью паровой машины, по команде: раз-два-три, живее соси? А суррогат "материнских ласок" - по какой мере он должен быть изготовляем и отпускаем коемуждо?..

Простите меня: я говорю о том, что вы уже давно передумали; но так как вы это передумали, то укажите же исход, которого мы, тоже передумавшие, не видим. Гражданский брак, равноправность детей законно и незаконнорожденных, контракт, обеспечивающий потомство, легкая расторжимость брака, утратившего существо брака, - все это учреждения, узаконения, все это - материальная оболочка сущности духовной; а сама эта сущность?

Брак, утративший существо союза брачного, должен быть расторгнут, затхлая атмосфера звериной берлоги должна быть профильтрирована, загаженная яма - срыта и засыпана навечно: это вполне логично; но куда же девать детей?

Возьмем примеры.

Он и она - образцы добродетелей, но "не сошлись характерами" и потому расходятся: кому отдать единственного, горячо любимого обоими ребенка, который без "мамы" не уснет? Не посоветовать ли им подождать расходиться, пока ребенок не вырастет и не сделает сознательного выбора?..

"Он" добродетелен и трудолюбив, "она" - ленива, легкомысленна и даже хоть развратна: отнять ли насильно детей от ее материнской груди и, ради блага их, отдать их сухому и нелюбимому ими, хотя и высоконравственному отцу? Этот высоконравственный отец - не принесет ли себя в жертву детям, отказавшись расторгнуть брак свой и употребив все усилия, чтобы хотя отчасти дезинфицировать свою берлогу, уподобив ее житью человеческому?

"Он" мот, пьяница и развратник; но он добрый, любящий и любимый детьми отец... Во всем ли права пред ним и пред детьми его добродетельная супруга, с сухою лепешкою под корсетом, вместо сердца в груди?..

Вопрос общий, и очень широкий: одни ли индивидуальные интимности и стремления должны руководить брачною жизнью семьи, или и забота о детях, или же - забота о детях по преимуществу? Произведший потомство ("ошибочно" или с "заранее обдуманным намерением" - все равно) не совершил ли в пределах земных все земное, или же он имеет право еще и на индивидуальную жизнь, и в какой мере?

Это - одна сотая того, что я имею вам сказать, но с чем боюсь надокучать вам, не зная, как вы это примете? Отвечайте мне в газете, цитируя письмо или поместив его полностью в вашей статье, - и я буду продолжать, снявши мою маску *.

Геннадий Ел-ев

______________________

* Детей-то нравственное и здоровое воспитание и требует развода, как разлома сгнившей семьи. Перетрясите яблоки и отделите свежие и чистые от испорченных: дабы не заразились и не погибли все; вот мотив требования развода. Я знал одну семью большую (5 человек детей), где отец на вопрос матери: "Где же я возьму денег" (на хозяйство) - ответил: "А пошли Катерину (красивая 14-летняя дочь) на тротуар" (проституировать). К нам прибежала старшая (больная) дочь, услыхавшая из-за стены этот разговор отца с матерью о младшей сестре своей, и с плачем все рассказала. Это было лет 6 назад, и теперь эта семья "все еще живет в целости". Как мать (странно - не осуждаемая детьми), так и отец (страшно ненавидимый детьми, никогда не бывающий дома), оба уже еще молодые и красивые, уже живут с третьим и с третьей. Для чего они живут вместе!! Далее: когда есть хоть тень возможности жить вместе, люди сами бегут развода ради любимых детей, как этот же г. Геннадий Ел-ев, см. его прекрасные письма дальше. В. Р-в.

______________________

III. Separation de corps, а не развод

М. Г. Надеюсь, что вы не откажетесь поместить на страницах газеты, где сотрудничаете, прилагаемые при сем строки в виде Письма в редакцию. При столкновении различных мнений легче всплывает правда, а потому, вероятно, вы найдете возможным провести в печать и мое скромное суждение матери семейства о таком важном семейном и социальном вопросе.

Много говорят в обществе и пишут в газетах в настоящее время по поводу облегчения разводов. Обсуждают, конечно, все очень умно и логично, по правилам науки, но все только слегка касаются вопроса о детях, между тем это и есть самая мудреная дилемма в данном случае. Разрешить честно и нравственно вопрос о разводе очень затруднительно. Для определения причины, заставляющей стремиться к облегчению его, надо вникнуть глубже и искать ее не в совместной жизни супругов, а в их нравственном воспитании. Вот где лежит главный корень зла. Конечно, скорбеть о невыносимом существовании двух людей, разлюбивших друг друга и связанных неразрывной цепью брака, чувствительно и драматично *, но пусть каждый сорокалетний человек скажет по совести, совпадает ли его требование от идеала с тем, которое он имел 15 лет ранее? ** В девяти десятых случаев ответ будет "не совпадает", а если это так, то все эти люди окажутся недовольными сделанным ими выбором ***. Неужели им всем позволительно искать развода? Большею частью ведь уже в это время налицо куча детей ****. Что мешает в таком случае распадению семьи. Одно лишь сознание долга и того, что жизнь не игрушка, от которой человек может требовать только удовольствия. Брак должен рассматриваться как гражданская обязанность ***** в отношении государства: произвести и воспитать себе подобных, которые в свою очередь впоследствии выполнят то же назначение человека на земле. Семья есть краеугольный камень всякого общества, и потому в основе ее должен лежать долг ******, а не удовольствие, и очистить семейный очаг можно никак не облегчением разводов, а только строго нравственным воспитанием подрастающего поколения в обширном смысле этого слова *******. Чтобы дети наши не смотрели на брак как на игрушку, которая хороша до тех пор, пока забавна. Чтобы женщины будущего требовали от мужей только честного и хорошего отношения к себе и детям, но не вечного флирта, что теперь требуют из них девять десятых, в случае же отказа - сейчас начинается флирт с третьим лицом, а это уже есть начало распадения семьи, как бы он ни был невинен********. Никто не может оспаривать того, что дети по крайней мере до школьного возраста должны быть при матери, но они не куклы, которых она может возить с собой из одной квартиры в другую, независимо от того, кто хозяин квартиры. Кроме редких исключений, когда дело касается положительных негодяев, всегда отец для своих детей лучше своего преемника в любви их матери. Можно и даже следует облегчить женщинам возможность получить отдельные виды на жительство (что соответствует французскому separation de corps), но отнюдь не облегчать развода, если желают сохранить нравственную чистоту семейной жизни. Давно известна аксиома, что труден только первый шаг; что же это будет за строй общества, в котором матери семейств будут выходить замуж по три, по четыре раза от живых мужей, а это может оказаться возможным при большой легкости развода. В чем же будет тогда разница между порядочными женщинами и непорядочными?

Ю. Б-на

______________________

* Уместна ли ирония там, где часто мы стоим накануне крови? Написала это хоть и женская, но не имеющая жалости рука. В. Р-в.

** Почему нет? Особенно идеал жены, семьи? Конечно, - совпадают у всех, кроме пустоголовых. В. Р-в.

*** Что за пустяки: старых жен старые мужья еще крепче любят, чем молодых молодые. Вино брака крепнет от времени. Иное дело, если брак при начале был кисл; тогда через пятнадцать лет - это тухлятина, которая воняет на всю улицу, город, в уголовных случаях - на всю Россию. Автор о сохранении такой-то вонючей клажи и заботится. В. Р-в.

**** Которые все видят драки родителей? презрение и обман их? Жизнь на разных половинах дома? Избавим детей от такого зрелища! В. Р-в.

***** Ну, на "гражданской обязанности" трудно основать брак, ибо, кроме случаев ухаживанья столоначальника за перезрелой дочерью вице-директора, я не знаю иных "браков служебно-обязательных". Автор остер умом, но не замечает, что отсутствие развода, т. е. большой шанс несчастия, теперь отпугивает от брака, навел страх его. Стали вообще мало жениться. Вот против этого-то какие законы подействуют? И между тем рождать, любить, иметь детей - все желают. Вот, благословясь, и примите эту вековечную и неусыпную (Закон Божий) в человеке потребность за фундамент неугасимого брака, и пламя его снова вспыхнет и поднимется к небу. В. Р-в.

****** Уж извините за каламбур: "по долгу" не любят подолгу, а любят коротенько. Которые столоначальники женились на вице-директорских дочках, хотя их тести и тянут "подолгу" к жениным юбкам, они "все в лес смотрят". Вот как это "смотренье"-то "в лес" вы законодательно предупредите? В. Р-в.

******* Да как вы не понимаете, что как ни воспитывайте, но - раз наступило действие тайны и могущества настоящей любви - все рвется перед ее силою, и даже рвется именно в меру воспитанности и качеств души. "Кое-кто" и без любви проживает в полусчастливом и даже бессчастном браке. Но царь, но Пушкин, но Гейне, Соломон или Давид - не проживут. Дали Иакову Лию; если бы он был "кое-кто", мог бы проскрипеть с нею 40 лет. Но он был Иоаков, "борец с Богом"; и царственная кровь его потребовала Рахили, "прекрасной лицом и станом". Библия нас всему учит, и ее рассказы не без намеренного поучения. В. Р-в.

******** Вот это правило, что самый лёгкий флирт уже разрушает семью, и на этом-то взгляде все и должно быть основано. В. Р-в.

______________________

IV. Семья - дети - религия

Глубокоуважаемый В. В. Мне трудно выразить вам, как глубоко взволновало меня ваше письмо, и еще глубже тронули меня ваша искренность и доверие ко мне - неведомому вам человеку. Но доверие само по себе, а случайность - случайностью, и так как моя жизнь полна этими "случайностями", то я и принял за правило: подобные письма жечь; но на ваше письмо у меня рука на поднимается, и я возвращаю вам его, хотя и не без борьбы с искушением - оставить его у себя.

Я тоже человек занятой и усталый, и не для игры в переписку пишу вам. Поэтому постараюсь быть тоже кратким, лишь бы не в ущерб ясности.

Я живу во второй семье. Но, Боже, во что стало это мне! В 1-й раз я женился по любви внезапной и страстной, на 23-м году жизни. Чрез 2 года мы разошлись, без детей и без измены. Прошло 5 лет: я влюбился снова и попросил у жены, жившей в другом городе, развода; она отвечала, что живет уже 4 года с любимым человеком и имеет 2 детей; она принимает * вину на себя, но я должен признать ее детей моими законными. Два года я был в лечебнице душевнобольных в г. N., эти 2 года она безвыездно жила в К.: факт прелюбодеяния налицо - рождение детей не от мужа... И этих же детей признать законнорожденными! Я принял это условие, по совету преосв. Никанора (Бровковича, тогда еще Уфимского). Сперва - случайно, а потом - умышленно я пропускал годовые сроки, установленные на спор о законности рождения, а затем самыми фактами деторождения в отсутствие мужа, удостоверенными метрич. справками и свидетельствами о безвыездном разноместном жительстве супругов, устанавливал факт упорного прелюбодеяния жены, дающего мужу право на развод, независимо от сроков на спор о законности рождения. Эту крючкотворскую бессмыслицу, освященную законом, я положил в основание иска. И бессмыслица победила здравый смысл! Но целых девять лет я толок лбом в консисторские стены. В Уфимской консист. (после Никанора) мне отказали дважды. Пользуясь законом о возбуждении иска по месту жит. истца, я переехал в Астрахань: и там отказали; переехал в Полтаву: отказали; переехал в Харьков - и в Харькове отказали. Надо мной издевались; меня считали маньяком; я изучал консисторские уставы - печатные и непечатные, писал лично обер-прокурору Синода и в комиссию прошений отчаянные письма...

______________________

* Это - любопытно: какая же невыразимая потребность развода, когда он покупается ценою: отдать двух своих детей в фамилию и родке того, от кого они рождены, хотя и оставить их при том, от кого они рождены; и затем, страх всех имеющих родиться потом детей иметь "незаконными" (ибо для принявшей на себя вину - брак запрещен). Но уже сколоченное, уже склеившееся и очевидное счастье новой жизни (о, отнюдь не разврат, а нравственнейшее доверие к второму мужу) толкает несчастную всем пожертвовать, только бы не разбить и не потерять это счастье. Какова же лютость чудовищ, противоразводников, которые и при воззрении на таковую силу любви - не трогаются!! В их грудях не сердце положено, а жерновые камни. В. Р-в.

______________________

По счастью, к тому времени в присутствие Синода был вызван Никанор (тогда уже Херсонский) - и решение Харьк. консистории, отказавшей мне в разводе, было отменено, с надлежащим внушением... Произведено расследование; ни одного свидетеля, ни лжесвидетеля я не выставил: голый факт и признание... Результат: брак расторгнут, а дети, рождение коих послужило основанием к расторжению брака, уже целых пятеро, признаны законнорожденными, и я их внес, всех пятерых, как моих законных детей, в родословную книгу дворян N-ской губернии. Поверите ли: я до сих пор горжусь этою победою над нашим крючкотворством при помощи крючкотворства же! Стоило мне это тысяч семь*, не более... и лет 18 жизни с плеч долой!

______________________

* Семь тысяч расхода, и 18 годов свежей и молодой жизни "с плеч долой"; и вся эта гекатакомба в жертву 5-6 строкам слов о разводе. В каком же предвидении они были сказаны? И как понятен вопль апостолов, ещё евреев, и живших в мудром Моисеевом узаконении о разводе: "Когда таковы обязанности мужа к жене - то лучше не жениться", или vice-versa: "Если так установить развод - тогда люди перестанут жениться". И затем, в рассказанном случае, только великодушие человека спасло пятерых детей от судьбы незаконнорожденных. Но "вражда к семени жены" (Бытие, 4), мучившая здесь собственно уже четырех человек (две старые и две новые семьи), требовала еще и пять невинных детских жизней в жертву. И все это через посредство тех "святых" рук, которые потребовали себе за труд сопротивления счастью девятерых семь тысяч. В. Р-в.

______________________

Тогда, наконец, я женился, и теперь, на 49-м году, имею 8-летнюю дочку. Достигнутое с таким ослиным упорством "счастье" длилось... целых 5 ? месяца; но вот уже 9-й год мы тянем семейную лямку - скучную, тяжелую и мучительную, без просвета и без перспективы... Выхода нет: мы оба души не чаем в дочке, делить ее нельзя и, ради ее, самим нельзя делиться! Жене нет еще 30 лет; она могла бы еще создать себе семью "непорочную"... до поры до времени. Да и сам-то я ведь тоже к непорочной семье стремился, и столь целомудренно, что целых 9 лет не превышал прав* жениха... для того, чтобы быть мужем в течение 5 месяцев! Бывают трагические коллизии, бывают дьявольские издевательства судьбы: а что тут поделаешь?!

______________________

* Можно подумать, что потому и не сладилась новая семья, что люди девять лет ждали решения "милостивцев", - и перегорели и сгорели в ожидании, и ничего не осталось. В. Р-в.

______________________

Знаю я множество "законных" семей, которые смердят вонью и мразью, и приведенные вами примеры не пополнили мою коллекцию; знаю и "незаконные" семьи: иные - не лучше законных, а иные чистые и непорочные, в которых я отдыхаю от треволнений жизни; и тихо делается у меня на душе при виде того, что могут же люди жить по-человечески. Расторжимость семьи, утратившей чистоту, я признаю; равноправие всяких детей, раз они - дети, свободу чувства не отрицаю; выражение: "незаконнорожденные дети" считаю за неграмотное и бессмысленное; власть богословов как лиц и как учреждения (т. е. собрания "человеков") над браком ("что соединено Богом") я отрицаю. Но и семью вне религии (т. е. вне Бога) не признаю за человеческую семью, как не знаю и религии вне семьи *.

______________________

* Ну, вот великие и прекрасные слова великодушного и исстрадавшегося человека. Резюмируем их:

Семья вне Бога - беззаконие.

Религия без и вне семьи - невозможность.

Семья как только не чиста - расторгается.

Дети - всегда и все законные. "Незаконнорожденные дети" - безграмотное слово.

Этого достаточно и для установления лучших форм семьи. В. Р-в.

______________________

И вот я опять стою одиноко лицом к лицу с тою трагическою коллизиею, которую я вам слегка наметил в моем первом письме, прося вашего указания: что делать? Я индивидуальное ("der Velbst", а не гелертерское неведомое "ich") - я, с его свободою мысли, чувства и воли (утверждаю: воля свободна - и в этом отличие человека, подобия Бога-Творца, от скотины), л с его страстями, стремлениями и жаждою жизни - это один объект наблюдения; другой - семья, семенной род, порабощающий это я (прототип: жизнь полипов); а третий - социальный строй жизни, порабощающий род и разлагающий семью. Тут очевидна какая-то страшная ошибка в человеческом домостроительстве; но где она? в чем именно?..

Я вопрошаю жизнь, к ней простирая руки:

Куда бежать от этой адской муки,

Куда бежать и где приют найти?!..

Не во мне лично тут дело: все человечество стоит долгие века пред этим треклятым вопросом и вопрошает. И ответы сыпятся за ответами, а вопрос все остается вопросом. Бедное, жалкое, мерзкое, подлое - и глубоко несчастное, исстрадавшееся человечество, потерявшее чутье Бога!

Вашими работами на этом поприще вы уже расчистили некоторые Авгиевы стойла нашей семейственности и общественности - и потому-то, мне кажется, так и прислушиваются все к вашему слову... Не кажется ли вам, что ныне вновь "исполняются времена и сроки", что мы живем снова - если не в начале новой эры, то по крайней мере - в конце старой? Не чуете разве вы, что уже носится Великое Слово над миром, что уже Свет во тьме светит и тьма Его не объяст? И как некогда восстал Иоанн Предтеча с призывом к покаянию, так и ныне великое покаянное слово уже гремит в сердцах многих. Что такое вся ваша литературная деятельность, как не призыв к покаянию? - призыв к покаянию по тому пути, который вам представляется истинным; Л. Толстой, Достоевский и др. -тоже пророки покаяния, зовущие на те пути, иные, которые им кажутся истинными. .. "Что есть истина" - Бог есть истина: единый истинный абсолют, и вне Его нет абсолюта и быть не может: все остальные "истины" относительны и субъективны; Бог, познаваемый не человеческим произволением, а откровением Божиим.

Как древле язычество, создавшее культ многобожия (главный грех коего* не в пантеизме, а в антропоморфизме), - от высот Зевса-громовержца пало в пропасть обожествления Нерона и Каракаллы, и даже коня Каракаллина, так и ныне псевдонаука, создавшая безбожие, низошла до обожествления протоплазмы; так ныне и философия, поставившая пупом мира свое праздное, ни на чем не обоснованное измышление - "ich", пала до шопенгауэровщины и ничшианства. Но преходящи все эти неистовства, велик же и вечен Господь Вседержитель; и не "субстанция" Он для мира, "бытия ли" или "бывания", a nstantia Suprema, от которой вселенная - рефлекс вечного света и пред которою - ничтожество и мразь все эти Ueber-Mensch'n (сверхчеловеки (нем.)). Мы Бога забыли, застененного его служителями, и иные этих служителей почитают за Бога, а иные отрицают бытие Божие, по тому рассуждению, что эти служители - не Бог. Мы утратили самое представление о Церкви ("два или трие собрани во Имя Мое") - и лишь заботимся о создании и благолепии вещественных собраний для молитвы... ежели "на окраинах" - то по "добровольной" подписке. Но живет ли Бог в этих "местах собрания", или только поживляются от них их "создатели и благодетели"? Уничтожив патриархат, из политических видов, мы создали учреждение с "расторопным штабс-офицером" во главе; припомните из "Моск. Сборн." кощунственное уподобление нашего духовного ведомства - блуднице, которая, не имея добрых дел, не кается, однако, как блудница евангельская, которая в грехах своих и с сокрушенным сердцем ждет Божия милосердия, - но нагло домогается внимания к себе и, бесстыдно растопырив ноги, голосит на распутье: "Приди и посмотри"! Кем и ради оправдания кого и чего изрыгнута эта хула?!.. Школьный атеизм у нас насажден не столько "отрицателями", сколь Д. А. Толстым и любовно взлелеян Деляновым (в смысле собирательном, конечно). Я знал гимназистов-пятерошников, совершавших омерзительные гадости под благолепное пение св. псалмов... Народ, породивший такое чудовище атеизма, как Конст. Леонтьев, не может быть "безвинно-страждущим" народом, как учили наши народники. А сознание вины есть уже покаяние.

______________________

* Ну... А слова: "по образу, по подобию Нашему сотворим его" (человека), - разве уж не включают обратной истины: что человеку есть Небесное Подобие? В. Р-в.

______________________

Тем и полны живого трепета ваши речи, что каждое слово ваше идет до глубин жизни. Нет ничего легче, ничего поверхностнее и бесплоднее, как проповедь какой-либо абсолютной морали, вне пространства и времени. Теории сочинять, и даже логически их обосновывать - тоже нетрудное и пустое дело. Но вырвать болячку из глубины зараженного организма и показать соотношение в ней органических сил - как делаете вы - это великая заслуга. Глубоко берет ваш заступ; но не возгордитесь этим, а ройте еще глубже и выройте истину, во всем ее объеме, на свет Божий.

Мыслить за другого нельзя и нельзя другого заставить мыслить по-своему; я на это и не дерзаю. Я только передаю вам мои мысли, всполошенные вашими идеями.

С истинным и глубочайшим почтением

имею честь оставаться Геннадий Ел-в.

* * *

...Каждый из нас говорит про свое, про наболевшее, и по-своему. Но точек соприкосновения много, и потому чувствуется родство мысли и духа. Искренно благодарю вас за искренность вашего письма и отвечаю вам искренностью. Разгадка простая: ничто не вечно под луною, а тем более чувство. Любили не головою, а сердцем, любили пламенно; но за 9 лет пламя не раздувалось, а угасало; излюбились; поддерживала настойчивость, честолюбие - добиться цели; обманывало - желание обладать и дать семя роду. И вот, когда все достануто - чувство погасло. Приготовили одну котлетку и загасили огонь на очаге. Не гасили, а дотлел сам и погас!.. Мне больно писать лично о себе, и не привык я... Я уже разрешил вам воспользоваться материалом моих писем, но с соблюдением полнейшей анонимности мест и лиц. Знаете, что я себе ставлю в единственную заслугу во всей этой трагикомедии: что я не заклал "незаконнорожденных", хотя и легко было это сделать. Единственный благой результат 9-летней муки и мытарств - узаконение этих детей! А то ведь - просто бесцельное преступление вышло бы!

С вашим талантом и проникновенностью, - ваша прямая обязанность написать критику на "Feconditee" Зола. Давно уже не было писано такой умной и глупой, такой подлой и честной, такой ясной и сумбурной, такой нужной и негодной книги! Ваш

Геннадий Ел-ев

ЮРИДИЧЕСКАЯ ТКАНЬ ОКОЛО СЕМЬИ

Дети при возможном разводе

Еще раз взвесим хирургическое лечение больной, загнившей семьи, известное под именем "развода". Вековое учение о том, что семья, в которую уже вошел грех, вошла злоба и взаимное отвращение родителей, не может быть расторгнута, - это учение ссылается обычно на интересы ребенка. В общем соглашаются, что развод, - и без тех отяготительных подробностей, какими он теперь сопровождается, - есть единственное средство очищения и оздоровления семьи. Но на пути его стоит колыбель. "Она так трогает, так мутит сознание. И люди, и законодатели теряются перед нею". В конце концов, однако, начинают видеть, что именно интересы-то колыбели и требуют развода, ибо ребенок нуждается не столько в физическом пропитании, сколько в здоровой и чистой вокруг себя атмосфере семьи. Не давая развода, мы только углубляем растление семьи; напротив, хирургически разделив родителей, между которыми все нравственное умерло, мы порознь каждого из них очищаем, оздоравливаем. Открывается честное вдовство, совершенно так, как и при физической смерти которого-нибудь родителя. Но, далее: в ссылках на детей есть некоторое явное притворство противников развода. Ведь, теперь, т. е. уже века, не разводятся вовсе не те только семьи, в которых есть дети: не разводятся всякие семьи, брак вообще не расторгается, даже когда он бездетен. Эта важная подробность указует, что вовсе не интерес детей, вовсе не интерес мужа и жены, а что-то третье стоит камнем преткновения на пути к разводу. Далее, ищут развода не те вовсе семьи, которые не очень согласно живут, а те, которые совершенно развалились и похожи на здание, в котором крыши нет, а стоят только остатки сломаных стен. Вопрос идет о семьях, фактически разлучившихся, где отец и мать годы не живут друг с другом, а дети, если они есть, живут все равно при котором-нибудь одном из родителей, не видя другого. В этом случае также не дается развода, и это есть тот случай, когда просто одинокому человеку семья запрещена, а не запрещена только проституция. Вопрос и сводится к борьбе инстинкта семьи, которым постоянно живет человек и хочет непрерывно жить, с подневольной проституцией, которая ему указуется, взамен семьи, как некий ее коррелатив, как замена.

Семьи вы хотите или проституции?

- Проституции!- отвечают противники развода.

На этой почве и будем стоять. С нее я отнюдь не хочу сходить. Нет закона, который препятствовал бы человеку предаваться разврату; и за разврат никакое наказание человека не преследует. Положение дела таково, что человек встречает неодолимое препятствие к жизни в законном и честном браке, которого он просит (при умершем фактически прежнем браке) и которого ему не дают; а когда инстинкт семьи в нем преодолевает страх наказания и он, не получив венчания, образует и без него семью, дети его поступают в реестр "незаконнорожденных", т. е. у него, в сущности, дети отнимаются. Вот о которых "детях" следовало бы поплакать людям, "брегущим семью" в том печальном случае, когда ее уже давно фактически нет. Таким образом, величайшее и утонченное наказание лишения прав на детей постигает человека просто за отвращение к распутству и за склонность к семейной жизни; напротив, ничто не снимает с него честного имени, если он пользуется проституциею. Это чудовищно ложное положение, которого мы не замечаем только потому, что все и давно в него поставлены и что "на людях смерть красна", - и должно составить предмет обсуждения. На это положение дела давно пора обратить внимание государственным учреждениям, на руках которых лежит отвратительное гноище проституции, и они недоумевают, откуда все растет такое сокровище. Да оно и растет оттого, что не урегулировано семейное (брачное) право и что в тысяче случаев человек сбрасывается в проституцию, сбрасывается подневольно, и, наконец оттого еще, что брак пугает просто неотделенностью своею от разврата. Дело в том, что совершенно неразрушима только номинальная, паспортная сторона брака: напротив, человек может сгнить в этой паспортной оболочке, он может предаваться какому угодно разврату, а все-таки развода он не получит. Таким образом, пикантная и остроумная сторона норм брака заключается в узаконении как полиандрии (недоказанной только, да и как ее доказать в век гостиниц, театров и крепких замков?) для "смиренномудрых" мужей, несущих разврат жен, так и полигамии для жен, тоже "смиренномудрых", которые терпят побои мужа и взятие на глазах жены любовницы в дом. Этот "брак врассыпную" (разъезд без развода) и "брак с приятелями и приятельницами" и произвел то отвращение к нему, то омерзение всякого порядочного и честного человека, которое вызвало ныне столь широко замечаемое равнодушие к семье, нежелание жениться и угасание семейного инстинкта. Проборовшись века с формой совершенно ложной, семья умирает. И вот это-то страшное ее умирание и вызвало всеобщий лозунг: рассмотреть положение семьи, рассмотреть препятствия к семье, рассмотреть ее очистительные пути, которые закупорены, и эта закупорка загоняет внутрь семьи грех, порок и преступление.

Об этом время подумать государству, для которого семья есть первый устой его собственной прочности. Семья чиста - крепко и государство. Но если семья загнила или, точнее, если в веках бытия своего она поставлена в нездоровое положение, - государство всегда будет лихорадить тысячею неопределенных заболеваний. И вот почему, имея долю своего огромного участия в семье, оно может пожелать и вправе пожелать рассмотреть, что гноит этот основной социальный институт.

"Нов. Вр.", 1900

Укрепление семьи

Мы получили и получаем много частных писем относительно развода, - писем, иногда рассказывающих длинные семейные истории и которые то исполнены мольбы о разводе, то страха перед разводом. Так или иначе, вопрос очевидно жгуч, и он практически жгуч. Нам пишет муж, который десять лет живет в несчастном браке, но не считает возможным его расторгнуть, потому что есть дочь, которую равно любит его жена и он. От одной женщины* мы получили письмо, выставляющее принципиальные возражения против развода.

______________________

* Г-жи Ю. Б-ной. См. выше, стр. 97 и след. В. Р-в.

______________________

Ее возражения - возражения очень серьезной женщины. Письмо дышит пессимизмом и видит надежду семьи во внешней сколоченности ее членов, в неразрывности уз, а не в том, чтобы предупредить самое желание их разорвать, и не в рассмотрении естественных скреплений, которые держат даже мало любящую и мало счастливую семью все-таки в целости. Первое письмо*, на которое мы сослались, где отец высказывается против развода, потому что хотя он и несчастен в семье, но любит дочь, отвечает на излишнюю тревогу г-жи Ю. Б-ной.

______________________

* См. выше письма г. Геннадия Ел-ева, стр. 95 и след. и стр. 98-102. В. Р-в.

______________________

Посмотрите на замерзлую реку осенью. Вода - мертвая стихия, и, казалось бы, она должна замерзнуть гладкою, как стекло. Но наблюдение показывает, что во множестве точек торчат углы, бугры, где лед смерзнулся уродливо и непрямо. Можно ли ездить по нем, не сравнивая этих углов, ям, ребер, выперших кверху льдин! Что живое не болеет?!. Но все болеющее лечится, и дурна та страна, которая пренебрегает лечением. А ведь в вопросах семьи и брака мы принципиально отказались от лечения, говоря: "Уладится как-нибудь" - даже о таких случаях, где муж вбивает жену в могилу или жена начинает подсыпать мужу порошки. Мы убегаем от идеи развода только тем, что закрываем глаза на действительность, "не видим", "не смотрим". Но нужно именно видеть, нужно смотреть, да и рассмотреть как вообще весь вопрос о разводе, так и тысячи единичных случаев несчастно, неправильно и, наконец, преступно сложившихся и текущих семей. Мы ничего другого не хотим сказать, кроме: "Здесь нужно начать думать". Хороши были бы отношения собственности, если бы не было коммерческих судов, если бы не было вексельного устава. Но в неизмеримо более важной сфере семьи мы имеем, в сущности, пять строк: "Живите согласно, а если один из вас совершит прелюбодеяние в присутствии двух свидетелей, то другая сторона получит развод с правом замужества или женитьбы". Согласитесь, что это слишком коротко. Все дело в беззаботности (закона), а нужно приложить заботу, на чем мы и настаиваем. Как организовать эту задачу, об этом можно и следует годы, десятилетия думать; важно начать - и тогда мы как-нибудь что-нибудь сделаем, а то ведь в сфере семьи и брака мы именно принципиально отказались что-нибудь начинать. "Болит ли кто из вас - болей; уродлив ли - оставайся уродом", вот единственная медицина и хирургия, которую мы имеем и которую нельзя не назвать слишком деревенской медициною. Автор письма совершенно не задается вопросом: да чем же фактически (а не юридически) в настоящее время семья обеспечивается в какой-нибудь чистоте, предупреждается от разврата которой-нибудь одной стороны? Он называет "без вины флирт началом распадения семьи", - но вот флирт удлинился, есть вина, наконец, жена уезжает от мужа, переезжает к другому, третьему, четвертому и, от всех рождая детей, записывает их на имя первого, ею брошенного мужа! Картина, которою г-жа Ю. Б-на пугает в будущем, есть изображение не будущего, а настоящего времени. Такая женщина все-таки перед законом не виновна, а по смерти мужа (первого из четырех) является в казначейство получать пенсию "до совершеннолетия его законных (от троих посторонних людей) детей". Согласитесь, что положение вещей, доросшее до такой разительной чудовищности, до такого совершенного смешения самим законом "брака" и "разврата", требует поправок.

Поистине, если бы так доктора относились к больным, не было бы у них выздоравливающих, а только умирающие. Семья и стала очень похожа на "умирающего". Автор не оспаривает коренного нашего утверждения, что настоящее отсутствие развода приводит к уничтожению разграничительной линии между "семьею" и "не семьею", "браком" и "развратом". Думает ли он, что такое смешение не опасно? Он спрашивает: "Чем же отличить порядочную женщину от непорядочной?" И мы спросим: "Чем же в самом деле отличить?" При облегченном разводе они отделятся и вышедшая четвертый раз замуж так и будет иметь надпись своего настоящего положения, тогда как теперь жена, променявшая трех на четвертого, есть "первая и единственная законная жена такого-то", хотя бы она именно сменила четыре квартиры и поведение ее было известно акушеркам и знакомым. Теперь только общество осуждает таких женщин, но закон их не осуждает. При разводе общество получило бы помощь закона: "Ты - четвертая и именуйся четвертою". Трудно представить себе мужчину, который, увидав в паспорте прописку о трех мужьях, захотел бы вписаться к ним четвертым. Но теперешнее положение, которое можно назвать "игрою втемную", тем и ужасно, что никому не известно, где кончается одно-мужие и где начинается много-мужие.

Есть совершенно простые и совершенно твердые способы отделить, как выражается автор, "совершенно негодных для брака людей". Таков каждый резко и грубо пренебрегший своими обязанностями отца, матери, жены, мужа. Оставление семьи, покушение на жизнь и, наконец, постоянная связь с другою или с другим - все это есть достаточная причина кассации брака.

В заключение одна историческая справка. Известно, какое отвращение римляне времен республики питали к разводу, с каким страхом и как поздно они его начали давать. Нужно заметить, что для здоровья семьи очень важно наблюдать, чтобы не дать развод в слишком (исторически) поздний фазис семьи, когда она уже разложилась и развод приходит запоздалым и бессильным лечением. Отсутствие развода в Риме открыло эру таких "семейных нравов", что пришлось развод дать. Но, мы сказали, все пришло слишком поздно. Разводом воспользовались не как средством здоровья, но как способом увеселения. Напротив, развод безусловно свободен у евреев еще со времен Ниневии и Вавилона, и семья у них очень прочна и чиста. Ничего не слышно о гибели семьи и у турок или у татар, хотя у них также совершенно свободен развод. Вообще важно, чтобы развод пал на сколько-нибудь способную к выздоровлению почву, и тогда он оздоровит, но, понятно, трупа он не воскресит. Мы пошли и успешно идем по пути очень легких семейных нравов, и вот почему нам медлить и откладывать с разводом опасно. Тут нечего довольствоваться архаическими наивностями какого-нибудь "Любушиного суда", который очень напоминает теперешний суд о браке, - а нужно позаботиться о более зрелой мудрости.

"Нов. Вр.", 1900.

МАТЕРЬЯЛЫ К РЕШЕНИЮ ВОПРОСА

V. Еще о separation de corps

В предыдущем письме своем я выразила очень ясно свою мысль, что в некоторых случаях совместная жизнь супругов может сделаться невыносимой для них, тяжела и вредна для детей, вследствие чего полезно и даже необходимо допускать* отдельное жительство (французское separation de corps); но не развод, разрешающий вступление в новый брак**, при живом муже или жене***. Живя с одним из родителей, дети не будут свидетелями тех тяжелых семейных сцен, о которых так скорбят сторонники разводов. Далее, средством удержать от распадения семью не только юридически, но и нравственно может послужить лишь изменение воспитания молодого поколения, и особенно девочек, на что я и указывала в моем первом письме. Допустимость разводов между евреями со времен библейских только потому не увеличила их числа, что все же на них смотрят очень строго**** во всех тех случаях, когда причиной служит не бесплодиеженщины. Это единственно, что не ставится ей в упрек, но дает мужу безусловное право требовать развода. Развестись еврейке действительно легко, но выйти после этого вторично замуж очень трудно*****. Затем, между евреями, кроме самых малых исключений, при миллионных состояниях, не существует праздных женщин, а этим почти все сказано. На мои доводы мне говорят, что нельзя требовать от людей, созданных из крови и нерв, чтобы они перестали быть людьми, отрешившись от своих страданий, и всецело отдались служению идее, а мне кажется, для этого именно надо быть только людьми, но не животными. Если бы люди несколько веков тому назад отказывались жить для идеи, то не было бы теперь всей нашей цивилизации. Сколько лучших людей жертвовали своей личной жизнью за идею? В том же, что я говорю, нет и этой жертвы, так как жизнь для моего собственного ребенка, для этой плоти и крови, не есть отказ от личной жизни, а только ее духовное продолжение. В этом случае страдает одна чувственно-животная****** сторона, отказаться от которой совсем уже не так трудно******* для честной******** женщины; я думаю, что женщина, прожившая восемь, десять лет замужем и имеющая трех, четырех детей, не может сказать, что ей навязывают тяжелую роль весталки, если разрешат жить отдельно от мужа, но запретят вновь********* выходить замуж. Ранее же такого срока очень редко возникают вопросы о разводе, а потому и говорить о тех редких случаях нельзя в общем правиле. Что касается одной практической стороны вопроса, указанной также в вышеупомянутой статье, чтобы чужие дети не могли получать пенсию за фиктивных отцов, то для этого надо прибегнуть просто к административной мере, изменив правило выдачи метрических свидетельств. При крещении ребенка таковое свидетельство должно выдаваться исключительно его законному отцу, а в случае его отсутствия - лишь при представлении его личной просьбы о выдаче матери**********. При невыполнении же этих двух условий - вписывать ребенка хотя бы и замужней женщины "незаконным и родившимся от неизвестного отца"***********. Мой оппонент напрасно думает, что кто-либо из мужчин остановится перед тем, чтоб быть вписанным четвертым мужем. Я уверена, что эта арифметика не устрашит ни тот ни другой пол. Нельзя нам, при нашем нравственном неряшестве************, давать право легкого развода, как нельзя давать ребенку огня в руки*************. Мы еще для этого слишком молоды************** и не сумеем обращаться с ним осторожно. Ни в одной европейской нации нет той шаткости нравственных устоев, как у нас. В семейной жизни англичанки, немки, француженки есть у каждой своя определенная система, в русской же семье одна безалаберщина. Что хочет сделать русская мать из своих детей - она сама не знает, и растут эти дети, как трава. Попадают они случайно под хорошее чужое влияние или под дурное, смотря почему выходят люди получше и похуже, но матери тут решительно ни при чем (говорю о большинстве, исключения, конечно, есть). Домовитости в теперешней русской женщине также нет совсем во всех классах общества. К гнезду своему, в противоположность женщинам всех других европейских национальностей, она относится с полным равнодушием***************; что же будет тогда, когда, выходя замуж, она не будет считать, что это есть ее гнездо навсегда? **************** Довольно, что мы по своей небрезгливости дошли до того, что не знаем, по словам моего оппонента, где кончается одномужье и начинается многомужье, но не будем же по крайней мере санкционировать это законом*****************.

Ю. Б-на

______________________

* Да что вы за инстанция, "допускающая и не допускающая"? Удивительна эта закоренелая привычка рассуждающих о браке, в печати ли или в законах, принять осанку, принять сановитость и начать вещать: "допускаю", "не допускаю". А где же право "сотворенных мужем и женою" Адама и Евы и вообще всякой четы (Бытия, 2, Матфея, 19)? В. Р-в.

** А разрешающий что же?., внебрачное сожительство? пользование проституцией? Ведь фактически вы не имеете сил предупредить ни одно, ни другое. И закрываетесь фиговым листком притворного неведения: "Я не вижу ("не смотрю", "не хочу смотреть") и, следовательно, нет". В. Р-в.

*** Почему "при живом"? Жив мужчина, жив человек, чиновник, воин, гражданин, но не жив он как муж, ибо прервана с ним "плоть единая" и, след., все брачное умерло. Считать "мужьями" и "членами" семьи или брака таких отделенных от ложа и стола mesdames и monsieurs есть возмутительное введение в брак идеи фиктивного брака, т. е. суммы форм без всякого содержания. В. Р-в.

**** Фактическая ошибка. "Муж может потребовать развода, не объясняя других причин, кроме того, что у жены дурно пахнет изо рта", - решил светило еврейства, кроткий Гиллель (около Р. X.). Конечно, мудрые раввины хорошо понимали, что если муж любит жену - то он не пожалуется на дурной запах у нее изо рта, а перенесет даже и побои от нее (terribile dictu!). А если нет любви, то, как вы ни запрещайте развод, - ничего, кроме разврата, в браке не будет... В. Р-в.

***** Опять фактическая ошибка. Я расспрашивал об этом и знаю, что преспокойно выходят разводки. Да и вообще разведенная жена не менее привлекательна, чем совершенно невинная девушка, что видно из того, как часто замужние женщины внушают к себе глубокую страсть (напр., Вирсавия, Лукреция). В. Р-в.

****** Ну, въехала... В. Р-в.

******* Да что вам за дело, "трудно" или "нетрудно". Просто - не хочет, и конец вашей риторике, ибо "не хочет"-то она во исполнение заповеди: "Раститесь, множитесь, наполните землю". На земле есть уголок пустой, квадратик незанятый, и женщина, вдова, "разведенная" говорит: "Хочу его наполнить детьми моими", и для этого сближается с мужем, и благословение Божие над ней. Но у нас какая-то адская злоба или декадентская эстетика: пусть земля пустеет, а женщина не с детьми возится, а с портнихами, сплетнями, учеными книгами. Но мы ни книг, ни даже портних не отрицаем, а только пусть идут вперед - дети, "тех бо Царство Небесное". В. Р-в.

******** Вот, вот. Как только не по нашему закону, так "нечестная женщина". И этим-то позором, криком, атуканьем, выпусканием стаи злых слов и заставили женщину поникнуть головою, и отступить от своего права, и бросить детей, и выйти из-под закона Божия - под ваш человеческий, продиктованный "г-жою Б.", "кн. Марией Алексеевной", Сперанским или творцами византийских "Кормчих книг". В. Р-в.

********* Руфь, будучи очень счастливой женою, потом вышла за Вооза и стала одною из праматерей Давида и нашего Спасителя. Научитесь из сего, что никому и никогда не поздно выходить замуж, не поздно и жениться (знамение Авраама). Только одного бегите - одиночества, уныния; бегите тоски сердечной. В. Р-в.

********** Это очень просто и мудро. Теперешние метрики прямо представляют государственное и религиозное покровительство семейному разврату, именно - прелюбодеянию жен и их полному мужьям непослушанию. Впрочем, при закрытии (запрещении, затруднении) развода и нужен же был какой-нибудь исход несчастным, иначе число повешенных и повесившихся было бы еще больше в христианском мире, чем теперь. "Вас заставляют насильно отдаваться, с горькой миной любви при факте отвращения: ну, пусть слабые уж погибают, а кто силен - бегите", - вот молчаливая тенденция этого правила о метрических записях, их невыставленный raison d'etre <смысл существования (фр.) >. В. Р-в.

*********** Вообще это мудро и так справедливо, что невозможно возразить. Но и по Ветхому и Новому Завету, когда так явен факт прелюбодеяния, - конечно, должен быть дан развод. И он должен быть дан предварительно, дабы "зачинаемый не от мужа младенец" был уже "зачат от мужа". Вообще идея чистого брака абсолютно исключает мысль и фактическую возможность зачатия "не от мужа" или "не от жены", и посему-то и требуется, чтобы развод лежал в руках и власти мужа и жены, дабы предупредить прелюбодеяние. В. Р-в.

************ Да неряшество-то откуда? И теперь любящие семьи у нас, у русских, не уступят в святом целомудрии ни римлянам, ни евреям. Но много ли их? А почти нет их - потому, что не любовь вы поставили фундаментом брака. В. Р-в.

************* Ну, и не дали, не давали 1000 лет. Что же получилось? Полное омертвение семьи, семейной жизни в стране. "Сильна любовь - как смерть", - это еще Соломон сказал. Оттого она все узы перетирает. Но вы изуродовали ее цветок, он оборван, испачкан, а мог бы цвести и благоухать. В. Р-в.

************** Ну, проживя-то тысячу лет... Старая это сказка. Мы неразвиты, неучи, но ведь мужик до старости неуч. В. Р-в.

*************** Да, когда нелюбимое это гнездо, вами столь охраняемое. А посмотрите-ка на любящие русские семьи: не уступят, а может быть, превзойдут и немок, и англичанок. Любящая русская женщина как тигрица у изголовья усталого мужа и у постелек невинных детей. Видал русских матерей и жен и на факте-то их и строю восклицание: "Все будет спасено ими, но сперва спасите их! не мучьте!! не смотрите как на бесправную рабу перед вашими закононачертаниями!!!" О всем выспросите их самих с любовью и вниманием. Да и так Господь велел! Издеваться над женщиной, которая по силам физическим есть между нами то же, что ребенок между взрослыми, никто не позволил. В. Р-в.

****************** Конечно, нужно как жениться, так и выходить замуж с идеей "навсегда". Но органическое от механического тем и отличается, что в органическом присутствует "неизвестное", "неусчитываемое", нерациональное; "благодать, вера и свобода", перелагая живые термины на евангельские. Вот они-то действуют, преодолевая наше соизволение "навсегда" и обращая его во временное. Да и вот аргумент: а сколько в каждую минуту, положим в сегодняшнюю среду, уже зреет и дозрело преступников уголовных (тайных и явных) и вместе людей женатых. Что же, "единиться" с ними женам? и притом женам, ни душою, ни телом к уголовщине не склонным? Знаете ли, что есть мужья, которым преступно оставаться верною женою; и есть жены, которым преступно оставаться верным мужем (по их скаредности, скверности, лживости, пустомыслию, какому-то душевному безбожию). И поверьте, что распадение брака, уже до развода начавшееся, имеет мистические и религиозные основания. Где Бог не устроил "в плоть едину", значит, - и неустроима вовсе "единая (мистически) плоть". И тут закону, рациональному и внешнему, надо только покориться высшей мистике. В. Р-в.

******************* Да как же все это без развода сделаете? Вгоните внутрь? Снимете вывеску многомужия? Что в том, что без вывески, - ведь вонять все равно будет. А нужно и можно из самой жизни вымести дурной запах. В. Р-в.

VI. Колыбель*

Это слово пробуждает нежность в самом черством сердце. Вокруг колыбели нарастает семья со всем, что в ней кроется творческого. Над колыбелью царит рой ангелов. Колыбелью клянутся, колыбелью обновляются, к подножию колыбели складывают и мир, и злато, и благовоние. Ничто так властно и нежно не связывает нас с церковью, с христианством, как колыбель: из колыбели выросло христианство.

______________________

* Статья эта всего лучше исчерпывает вопрос о детях при разводе, ставимый моими оппонентами. В. Р-в.

______________________

Сила и обаяние колыбели во все времена и у всех народов так велики были, что сам Христос воспользовался этой силой, чтобы вернее, прямее попасть в сердца людей. Он снизошел до колыбели. Мне кажется, что, если бы Он явился во всеоружии величия, каким ушел, Он оставил бы больше немого благоговения к себе, чем активной, напевающей райские песни, любви. Своей детской беспомощностью, этими крохотными ручками, ножками, этими наивными, широкими, небо поглотившими глазами, Он завоевал сердца людей раньше, чем проповедью своей, Он подготовил себе почву. На меня образ Христа-младенца, Христа-крошки сильнее действует, чем образ Христа-Страдальца. Этот детский наивный лик больше любви и ласки выжимает из сердца, чем тень окровавленного, распятого Христа-Бога.

Есть две величайшие картины христианской эры: Сикстинская Мадонна и картина Христова распятия. У первой простаивают часами, днями. Чем больше на нее смотришь, тем она понятнее, милее, дороже. Хочется прижать к сердцу этого малютку с всклокоченной головкой, но его глаза - что за глаза! - удерживают. Эти глаза из того мира; но это все, что Он принес оттуда. Слабое, крошечное тельце и глаза Бога! Они покоряют. Они примиряют тот человеческий, немного страстный, немного даже физический восторг к прелестному ребенку, с безграничным духовным трепетом перед ощущаемым Богом. Если бы эта картина возбуждала в отдельности каждое из этих чувств - любовь человеческую или поклонение Богу, она не стала бы бессмертной: она бессмертна потому лишь, что передала величайший момент и христианства, и человечества - колыбель. А момент этот отозвался содружественным эхом в каждом сердце человеческом, где любовь к Богу всегда вызывает любовь к детям, и наоборот.

Я не помню, кто автор картины распятия Христа. Технически она выполнена не хуже Сикстинской Мадонны. А между тем, она не вызывает в душе гармонии и не примиряет чувств: скорби и любви. Скорбь (жалость) и любовь, вообще, редко уживаются рядом: обыкновенно жалость вытравляет любовь уже потому, что жалость есть род страдания ("до боли жалки"). Картина распятия Христа не пробуждает во мне ни любви, ни смирения, ни прощения. Напротив! Вырастает протест. Казнь Христа напоминает мне о казнях, которыми усеяна жизнь, - несправедливых, жестоких. Делается жутко, мрачно. Я не чувствую и не могу понять, почему нужно страдать и умереть, чтобы познать истину. Тогда как у Сикстинской Мадонны я вижу и чувствую, что стоит родиться и жить и дать жизнь потомству, чтобы совершить шаг к Богу. Каждая новая жизнь вливает ведь в мир каплю новой любви - где-нибудь ведь радуются же этой новой колыбельке.

Всякая новая жизнь - новая связь земли с небом. Вот почему выше колыбели (начала жизни) ничего нет, и Христос не опроверг* этой истины даже смертью своей, потрясшей и скалы, и горы, и сердца людей...

______________________

* Есть какое-то противоборство, опровержение друг друга, между гробом и колыбелью, рождением и смертью, в последней инстанции - между Вифлеемом и Голгофою. Но в этом взаимном "опровержении" которая сторона шире, разрисована ярче - та и побеждает. Физиологическая, - пока рождающихся больше, чем умирающих, - победа за рождением; но нельзя не обратить внимания, что в Евангелиях страдания и смерть И. Христа шире и ярче выражены и сильнее поражают сердце человеческое, нежели Рождество Христово. В. Р-в.

______________________

* * *

Великая творческая и примиряющая с жизнью сила детской колыбели не в том только заключается, что она размягчает сердца и наращивает вокруг себя семью, а и в том - что она олицетворяет собой единственный воплощенный на земле вид правды. Нет другой абсолютной правды на земле, как детская правда. Дети - это бросаемые с неба в человеческую муть хрустальные капли, которыми дано нам не только духовно, но физически упиваться.

Общение с ребенком очищает душу, а прикосновение к нему вызывает у матери и отца усиленный ток кровообращения, от которого, как от свежего воздуха, от гимнастики, вырастают физические силы. Кусок мяса греет душу и плоть, как радостная весть, как луч солнца. И все это только потому, что в нем - воплотившаяся Божественная правда, что у колыбели никогда не было, нет и не будет места лжи. Могут быть нищета, горе, позор, стыд - но не ложь! Рождение ребенка может усложнить жизнь, стиснуть ее, вызвать к борьбе разные низменные инстинкты, - но никогда не замутит ее. Если иногда колыбель и становится поперек мирному течению жизни, то лишь тогда, когда эта хрустальная капля падает в сплошную муть, раздвигает ее, но не сливается с ней. Муть кажется от того еще мутней, но не по вине колыбели. Ложь и обман бегут от колыбели, как ночные птицы от солнца.

* * *

Тем бесполезнее попытки фальшивой человеческой морали эксплуатировать колыбель ради чисто практической, хотя и в моральной области, цели. Я говорю о разводе. Мне казалось всегда, что развода, как секретной болезни, налагающей на страдающих ею известную тень, не следовало бы касаться публично. Не следовало бы копаться во внутренней стороне этого явления! Внешние его стороны: юридическая, церковная, процессуальная, наоборот, должны быть выдвинуты и обсуждены с наибольшим тщанием. Это ведь только последствия явления. Обряд развода следует за совершившимся уже фактическим разводом, как обряд венчания - увенчивает лишь и приобщает к церкви, к законам и обычаям страны, уже совершившийся, иногда вопреки велениям церкви, вопреки законам и обычаям, союз любви. Но так же, как никакая мораль, никакая логика и чуждая воля не может предписать законов и изучить путей, по которым совершается союз взаимнолюбящих, так и никакая мораль и никакой нравственный закон не должны и не могут вмешиваться в процессе разложения этой любви, ведущий к разводу. А между тем, вечно беспокойная человеческая совесть только и делает это.

Недавно я видел французскую пьесу, сенсационно озаглавленную "Колыбель". И я в ужас пришел от той массы лжи, которую фальшиво построенная, вымученная мораль скопила вокруг этого воплощения на земле правды.

Прежде всего, фундамент пьесы ложный: супруги разводятся, не перестав любить друг друга. Временная ошибка, если бы ее не раздули посторонние люди, была бы прощена и забыта. Тут нет самого ядра развода - есть только форма его, есть следствие без причины, есть недоразумение. Все, что построено на этом недоразумении, - фальшиво. Разведенная жена вторично выходит замуж, но без любви. Второй муж любит ее - но любит телом. С ними живет ребенок от первого брака ее; но этот малютка, которого в опьянении страстью он поклялся любить, теперь внушает ему ненависть: глаза его, схожие с глазами отца, напоминают второму мужу о ласках, которые его жена расточала своему первому мужу. Животная любовь к жене возбуждает и животную ненависть к ее ребенку. Ребенок опасно занемогает. Зовут отца, и тот, вопреки воле ревнующего его второго мужа, остается у колыбели своего дитяти. Жизнь борется со смертью, одолевает ее. Измученные родители улыбаются, впервые вглядываются друг в друга. Близость к колыбели подымает правду со дна надломанных душ их. Они сознаются, что любят друг друга, что жить друг без друга не могут. Но... входит второй муж, и все лопается. Все трое мечутся, изводятся, ищут выхода и не находят. Вдали от колыбели ложь опять засасывает этих несчастных. И, в кульминационном пункте этой лжи, любящая жена и нежная мать гонит от себя обоих мужей и заклинает со сцены всех жен, всех матерей, никогда и ни под каким предлогом не разводиться...

Поистине, нужно быть французом, нужно все вопросы жизни мерять размерами актов в пьесе, нужна эта несмываемая с воображения и с таланта этой нации гривуазность, чтобы втиснуть хрустальную колыбель между такой дерзкой ложью.

Я отдохнул от этой лжи, читая в "Нов. Вр." прекрасную статью г. Розанова: "О непорочной семье". Какое странное совпадение! Там, в блестящем зале, наполненном отборной публикой, среди аромата духов, среди голых плеч и влажных взглядов, на дне которых притаился грех, принесенный с собой из будуаров, из альковов, из этих трупных ячеек распавшихся уже семей, - красивая француженка с соблазнительно прикрытыми формами, соблазнительно изящным языком говорила: "Не разводитесь ради колыбели!" А тут скромный русский писатель, упрекаемый фарисеями чувства в нескромном разоблачении тайны брака, говорит, осеняя себя крестным знамением: "Разводитесь, ради чистоты и непорочности семьи!" Вот она разница мировоззрения двух рас! Вот они два русла течения человечества: одно уже иссыхающее, обессиленное шириной своей, прорезанное мелями и островками, а другое - еще сжатое мощными берегами, еще глубокое, чистое. Первое отступает, огибает всякое препятствие на пути своем, разливаясь в ручьи и рукавчики; второе - смывает все, что на пути его, что мешает ему быть глубоким и чистым.

Чтобы удержать семью от распада, Запад уцепился... за колыбель! Изверившись в возможности оздоровления семьи посредством ее самой, т. е. путем внесения образа Бога "в скинью", путем замены лжи и поругания пола - искренностью и уважением к полу, католический Запад вытащил из-под скромного алькова детскую колыбельку и поставил ее поперек мутного и мелкого течения своей жизни. "Стой, мол, тут, единственное наше благо, наш луч, наша мечта, и преграждай путь этим волнам, несущим с собой обман и разврат! Запруди это смрадное течение! Поверни ход его, сделай глубже, стремительнее - авось оно промоет засорившие его пески и ил!"

Таков истинный, в глубине своей, смысл этого морального движения. Колыбель - последняя ставка в пух проигравшегося игрока. Колыбель - тяжелая артиллерия, старая гвардия, выдвинутые в последний момент боя. Эту чудную, небесную капельку эксплуатируют в сумятных земных целях. За нее прячется и порок и слабость. Ее, воплощенную правду, обвивают гирляндами из... лжи.

Мне кажется, что и эта последняя ставка будет проиграна. Мне кажется, что колыбель не запрудит грязного потока, а будет торчать в нем как одинокий, свежей зеленью покрытый островок, а поток, такой же грязный, но еще более мелкий, будет извиваться вокруг него. В лучшем случае несколько струек возле самого островка скользнут быстрее, станут чище; в худшем - от островка будут отмываться кусочки земли и он будет все сглаживаться, уходить в воду, пока не обратится в илом заплывшую мель. "Не разводитесь ради колыбели!" - журчит мелкий, грязный поток Запада с цветущим островком посреди его. "Разводитесь, ради непорочности семьи!" - шумит бурная, могучая река Православия, готовая смыть и островок и остров, ради простора своего, ради глубины, ради чистоты.

Вот два взгляда на этот вечно ноющий в совести вопрос. Его, понятно, лучше не касаться, предоставив каждому исповедывать ту религию в браке, к которой его влечет по складу души, по силе воображения и даже по физическим свойствам. Католик, протестант и православный никогда не убедят друг друга в превосходстве и правоте их религии. И в браке есть католики, протестанты и православные, спорящие о значении, о силе, о тайне его, и вряд ли самые мудрые богословы брачной религии в скором времени примирят их. Но уж если касаться этой религии, если внедряться в нее, надо делать это, осенив себя крестным знамением, как то делает г. Розанов, а не размерив свои доводы на акты, прячась за эффекты сцены и опираясь на издерганные сутолокой дня нервы хотя и развращенной, но сентиментальной публики.

* * *

Если представить себе брак как здание, воздвигнутое на фундаменте из взаимной любви и покрытое благословением церкви и покровительством законов, здание, в созидании коего участвовали все без исключения элементы духовного и физического мира брачащихся: и невольное влечение и вольная мысль, и слепой инстинкт и разъедающая критика, и подъем духа и возбуждение плоти, и теплое очарование и холодный расчет, и азарт игрока и технический житейский опыт, словом, - все, что составляет индивидуальность в человеке, его актив, пассив и баланс, - то развод в такого рода браке (а всякий другой брак есть лишь сделка или недоразумение) можно уподобить трещине по всему зданию, от материка и до конька крыши. Трещины, ведь, бывают разные: сверху, снизу, поверхностные, сквозные. Архитектурное искусство их выправляет довольно гладко. Но бывают трещины, коих никакое искусство заделать не может иначе, как разрушив здание и построив его вновь. Такие трещины случаются от оседания почвы или от ошибочных проектов здания, от несоблюдения основных законов техники. Те шероховатости в браке, которыми испещрены наши семьи (случайные* измены, несходство характеров, случайные болезни и проч.), мне представляются трещинами односторонними, местными, не нарушающими равновесия всего здания, а потому и устранимыми с помощью разных стяжек, заплаток и заделок. Наиболее крепкая и чаще всего употребляемая в общежитии из стяжек, налагаемых на трещины брака, - колыбель. Эта стяжка из крепчайшей стали, и она почти всегда стягивает и даже сращивает бегущие по брачному зданию частичные трещины. Но что же может эта стяжка, когда трещина бежит от фундамента к крыше, когда нарушена связь между главнейшими из элементов, участвовавших в союзе, - между инстинктом плоти и влечением духа? Ведь эти элементы в браке соответствуют тем законам техники, без которых и изба не строится. Нарушьте закон Ньютона, и весь мир рушится. Нарушьте между брачащимися закон взаимного влечения (а он гораздо сложнее, чем закон тяготения) и вот уже трещина, каждую секунду расширяющаяся и удаляющая брачащих друг от друга с большей интенсивностью и быстротой, чем когда они соединялись.

______________________

* Действительно: это точно и важно, и требуется отметить, что и измены бывают такие, после которых нисколько не нужен развод: измена как случайность, как несчастие, как шквал. И бывают обратно семьи как бы с постоянным сырым климатом в себе, с гнилым воздухом неуважения, отвращения, непобедимой таинственной антипатии, когда развод безусловно необходим, хотя бы измены не было. Но эти свои тайны одни супруги сами и знают, и поэтому-то право развода и должно быть предоставлено их усмотрению. В. Р-в.

_____________________

С этим ведь никто не спорит. Говорят лишь, что надо побороть себя, надо забыть о собственном влечении, ради детей. Словом, надо прекратить полноту личного существования ради существования другого или окутать его такой тьмой и ложью, чтобы, обманывая и других и себя, сохранить для общества, для детей своих подобие брака, видимый остов семьи. Побороть или обмануть - в этом весь арсенал оружия у церкви и общества в борьбе с разводом. Церковь увещевает разводящихся (т. е. дает им совет побороть взаимную антипатию); церковь требует для развода фактических доказательств измены, давая этим понять, что союз мог бы продолжаться, если бы обман удался, если бы виновный не был пойман тремя свидетелями. А общественная мораль, а совесть, воспитанная родителями и школой, твердят: "Найдите средство сойтись, примириться и никто у вас не спросит, в чем эти средства! Худой мир лучше доброй ссоры!.." Словом, со всех сторон: сверху, сбоку, снизу все напирает на разваливающиеся стенки брачного здания, все из сил выбивается, чтобы они не рухнули. Законы, религия и общественное мнение - как контрфорсы упираются в стенки брака; а на зияющую щель налагается в конце концов крепчайшая стяжка - колыбель... И все же, щель растет, стенки с страшной силой выпирают, рушатся, погребая под собой иногда тех, кто слишком усердно их подпирал, и рвут не повинную ни в чем стяжку - колыбель. Закон природы, очевидно, сильнее законов людских, сильнее даже органической потребности людского сердца - любви к детям.

* * *

Закон этот, всем известный, гласит, что можно слить друг в друге только элементы родственные: известные газы, известные соли, известные клеточки. На этой симпатии и антипатии друг к другу основных элементов природы она вся создалась, украсилась, ожила и стала союзницей человека в стремлении к прогрессу, к истине. Вся забота и весь гений человека в подчинении себе для этой цели природы в том ведь и заключаются, чтобы отыскать в ней наивыгоднейшие комбинации к сращению взаимно симпатизирующих элементов или чтобы из сращенных уже извлечь те, которые наиболее пригодны для лучшего и более совершенного сращения. В том и другом случае, соединяя или разъединяя, человек руководствуется идеей наиболее удачного, целесообразного подбора элементов, чтобы, срастаясь, они давали новый элемент, несравненно более сильный, чем были они оба вместе до сращения. Таковы основы химии и естествознания. На них держится и мир растительный, и даже животный (подбор). Только в отношении к человеку закон этот сочли нужным подчинить неподвижной морали и условному благу общественности. Справедливо полагая, что в человеке, кроме всех этих элементов, из которых соткана природа, есть еще главнейший - свободная воля как регулятор, как посредник между враждующими в нем началами, этой воле несправедливо приписали силу и обязанность удерживать в соединении несоединимое. Причем, над такой задачей поставили не то общественное благо, которое вечно движется вместе с прогрессом, и не благо личное, ибо обществу до него нет дела, а неподвижную, застывшую как сфинкс мораль. Во всех сферах труда и мысли человеческой цель неподвижна и она всегда бежит впереди этого труда и мысли. Только в браке, хотя он есть наиболее совершенная форма совместного труда, цель поставлена позади и она неподвижна. Трудитесь, плодитесь, ссорьтесь, миритесь, обманывайте друг друга и кайтесь, но не спускайте с глаз цели вашего союза - остаться в союзе! Пусть эта цель - мгновение! Пусть она позади вас, в тумане, в сутолоке - вы должны жить, чтобы подтверждать и обществу и детям, что вы с этой цели глаз не спускаете и что другой цели у вас нет!

Мне скажут - это парадокс. Люди ведь соединяются, чтобы произвести семью, воспитать ее, сделать годною к борьбе. И потому цель в браке - тоже подвижна и тоже впереди брачащихся. Но, если это так, то при чем же тут: "не разводитесь!". Если такова цель в браке, то, очевидно, она недостижима там, где нет уже брака, а есть - труп, обвитый ветхими цепями. Семья, как цель, и притом подвижная, т. е. совершенствующаяся, может вырасти из живого тела брака, а не омертвевшего. Только такой союз между мужчиной и женщиной может быть источником здоровой семьи и плодотворного труда, который развивает между ними созидающую, а не развращающую силу - силу, изо дня в день более плотно стягивающую участников союза и внедряющую в детях от него новый элемент, которого не было в родителях. Дети всегда должны быть лучше родителей, иначе мир попятится назад. Но такие дети, как и наиболее полезные растения, металлы, смеси, вырастают лишь из союза гармонирующих, симпатизирующих между собой родителей, и притом - не поборающих своих страстей, не насилующих своих влечений и инстинктов, а, наоборот, дающих им простор, очищающих себя от них, но только... друг в друге! В таком браке нет места "поборению" себя - ибо поборение есть тоже обман, сало-обман. Нет там места и уклонению от влечения своей природы, ибо это влечение целиком скапливается на предмете союза и, сталкиваясь с противуположным влечением, претворяется в активную, творческую силу. Эта сила не только удерживает друг возле друга людей самых несхожих по характерам, темпераментам, воспитанию, общественному положению, духовным и национальным идеалам, но и удерживает семью от крушения при самых неблагоприятных условиях развития ее. Голодают, ссорятся, дерутся, но... любят! Живут в достатке, чинно, ладно, мирно, но... не любят! Из ссор и брани, из нищеты телесной и духовной, вырастают здоровые душой и телом дети. Из мирной, богатой и интеллигентной семьи вырастают - трупики. И ничего тут не поделаешь, ничем не устранишь этого явления! Сила любви между родителями (заметьте - любви, а не уважения) - что сок в дереве *. Он бродит в детях, он дает им упругость и физиономию. Могуч этот сок, жизнеупорен - и дети могучи и упорны к жизни, хоть и плохо одеты, плохо воспитаны, ленивы. Слаб этот сок - слабы шансы на человечных детей. А там, где его вовсе нет, а есть лишь - компромисс, обман, а то и порок, грязь, - там уже никаких шансов нет поднять в ребенке человека, будь возле него сто нянек и гувернеров, живи он во дворце, учись у лучших профессоров. Над таким ребенком висит рок. Такую колыбель, казалось бы, надо не вдвигать в смрад и в ложь компромисса, а вырвать оттуда.

______________________

* Да! Посохшее дерево - вот семья безлюбовная. Ни минуты не щадите ее: она никогда не оживет! Рубите ее, выворачивайте корень и в ямку помещайте новый саженец, другую семью. Вот рецепт садовода и семьеустроителя. В. Р-в.

______________________

* * *

Легко сказать - вырвать! Вырвать от корня нежный стебелек! У кого руки подымутся на такое варварство? Нет драмы выше * распадения семьи, как нет лжи и обмана горше компромисса в браке. Печальная история Ромео и Джульетты только тень в сравнении с мраком бездны, зияющей из трещины в браке. Там - смерть у преддверия вечной жизни; тут - жизнь у входа в могильный склеп. Никакие страдания не сравняются с агонией посаженных на одну цепь не совмещающихся друг в друге жизней. Никакое милосердие не достаточно гуманно, чтобы разбить эту цепь. И нет безжалостнее казни, как та, которую совершают при таком гуманном поступке над колыбелью!

______________________

* От сего-то сами люди, из страха, уже и не разведутся всякий раз, когда есть какая-нибудь возможность сохраниться нравственно в семье. Вот почему право само-развода - безопасно. В. Р-в.

______________________

Вот этот узел безысходных чувств, возбуждаемых распадением семьи, всегда стоял и будет стоять как чудище с огненным мечом у входа в лабиринт развода. Перед этим чудищем правы и те, кто стонет: не разводитесь! И те, кто, как г. Розанов, видит в честном разводе единственный канал для очищения накопившейся в браке грязи.

В статье г. Розанова есть, между прочим, такая глубочайшая мысль:

"Развод есть постоянный канал, через который совершается очищение главного социального института. Необыкновенно чуткий инстинкт, в силу которого реальная жизнь супругов прерывается или кончается с первым неискупленным грехом, есть как бы естественный и самим Богом установленный страж здоровья семьи, закон, через действие которого вечный институт не может захворать. Его нет вовсе, или - он совершенно здоров. Болезнь ему не причастна. Единственный вид болезни и есть эта возможная закупорка очистительных путей"...

Мысль эта, по-видимому, разделяется все большим количеством людей и, вероятно, привела бы уже не только в православии, но и в католичестве к возобновлению очистительных каналов брака, если бы не... колыбель. Эта беспомощная колыбель с сонмом ангелов над ней, эта Божья капелька в море житейской грязи - стоит поперек развода. Она так трогает, так мутит сознание. Люди, законодатели теряются. Одно страдание заглушает другое. Вид ребенка, теряющего родителей, переворачивает душу. Говорят себе: потерпим! Но, как только это острое чувство жалости к ребенку сглаживается, как только отходят от колыбели, выступают жесточайшие страдания порабощенной плоти и попранного духа. Природа стучит в дверь, в окно, в стены, трещина растет, зияет бездна, наполненная годами лжи и разврата. Задыхаясь, опять цепляются за развод. А там, -опять колыбель и опять жалость! Танталовы муки раздирают душу и тело. Люди, еще молодые, годные к труду, к пользе, к добру, становятся ленивыми, бесполезными, злыми. Общество теряет сотрудников, церковь - верующих, человечество - добрые сердца. Никто ничего не приобретает в этой мучительной борьбе, в этом самоистреблении, даже колыбель, к изголовью которой склоняются не радостные, лаской озаренные лица, а бледные, измученные борьбой, искаженные судорогой какой-то исступленной любви, ненависти и упорства...

Ползут дни, месяцы и годы. Колыбель победила. Шквал прошел, настало мертвое затишье. Высохшая от борьбы с собой мать или поседевший от той же борьбы отец прижимают к груди своей дитя, спасшее их от развода. Они улыбаются друг другу. Но что это за улыбка! Так улыбаются над завядшим букетом, снятым с гроба любимого человека.

"Вы грустны? - спрашивает дитя. - О чем ты плачешь, мама? О чем вздыхаешь, папа? Отчего вы не поцелуетесь? Отчего вы в разных комнатах? Отчего папа не ночует дома? Отчего мама убрала портрет папы? Отчего"...

И вопросы сыплются, как удары хлыста в лица родителей. Лица эти на миг загораются... злобой. В глазах, как вихрь, проходит отражение былой бури. Они взглядывают друг на друга, точно шпаги скрещивают: "Ты виновата!" "Ты виноват!" Но это только миг. Они равнодушно отворачиваются и небрежно роняют:

- Не твое дело... молчи... ступай играть!

На засохшем, омертвелом, существующем лишь в силу упорства корне, вырастает нежный стебель. Его ласкают, холят, но... в нем соков нет. Одно солнце, как бы жгуче оно ни было, еще не поддержит растение. А дети таких родителей только этим солнцем сконцентрированной в их родителях и экзальтированной от взаимной борьбы любви и живут. Любовь эта их греет, но она же их и сушит - слишком сгущенная, слишком парниковая, она не дает ребенку мощи развернуться, закалиться. Ребенок становится юношей, взрослым, зрелым. Один из тысячи случаев, разбросанных всюду, открывает ему глаза. Он узнает, что его родители "не живут" вместе, что у папы или мамы есть другая семья и другая привязанность, а все, что он видел с детства, был обман и компромисс. Нельзя предрешить, как такое открытие подействует на юную душу. Бывают души и души! Но, несомненно, в душе этой утвердится сознание: можно и должно в известных случаях лгать и обманывать!

Дальнейшая жизнь такого человека может быть и честна и полезна. Только, ручаюсь, он никогда не испытает истинной радости и чистого счастья - над ним будет до гроба висеть сомнение и грусть.

Мне кажется, я не преувеличиваю. Я беру даже лучший из таких случаев. Я не имею и никому не хочу навязать никакого рецепта в этом недуге, считая его интимнейшим и субъективнейшим. Г. Розанов очень метко сказал, что если брак субъективен, то и развод должен быть еще более субъективен. Да, именно субъективен! Т. е. не может терпеть постороннего вмешательства, ни в форме критики, ни в виде совета. Развестись - значит в известном смысле - умереть. Как никто не спрашивает мнения, может он умереть или нет, так и никто не должен искать где бы то ни было, кроме своей совести и самой глубины своего "я", указаний, как поступить с трещиной своего союза. Можно лишь пожелать одного: когда развод внутренне между супругами уже совершен, когда переболели все чувства и мысли и трещина от самого материка достигла карниза - тогда, из чувства человеколюбия и даже в своих интересах, государство, церковь и общество должны пощадить несчастных, не увеличивая их стыда, их угрызений, их сомнений. Нужно пощадить в них и людей и родителей! Нужно упростить и облегчить эту позорную, на площади совершаемую казнь развода и нужно... не накладывать на трещину брака - колыбель!

Пусть цепляются за колыбель те, кто еще может быть ею спасен! Но не отворачивайтесь от тех, кто с разорванным сердцем отошел от нее, чтобы не марать ее, чтобы начать новую, полезную и любвеобильную жизнь!

Не эксплуатируйте святую колыбель в деле темном, мрачном, человеческом!

И. Колышко

ЭЛЕМЕНТЫ БРАКА

Постановка развода должна вытекать из сущности брака. Но чтобы определить эту сущность, нужно назвать центр брака.

Брак состоит: 1) из засвидетельствованности его и записи в церковные книги. Это есть юридическая, договорная его сторона, и собственно она-то одна и расторгается при "разводе". Механизм развода, как известно, и состоит в разрыве бумаги, зачеркивании подписей и пр., и развод вовсе не касается "венчания" и не кассирует венчание. Да это так и вытекает из существа дела, ибо кассировать венчание возможно было бы только при наличности какой-нибудь ошибки или неправильности в венчании же, напр. при пропуске священником центральных молитв, или если бы венчание было совершено, положим, не священником, а другим церковнослужителем, или, наконец, если бы оно было совершено при наличности одного жениха или одной невесты, и проч. Вообще ошибка венчания кассирует венчание, и эта кассация должна бы выражаться не разрывом бумаги, а как-нибудь ритуально же, напр. хоть переломом и истреблением колец, которыми повенчанные были обручены, или как-нибудь иначе, но непременно в церкви же и ритуально же.

Сила венчания исчезает, но она исчезает не в момент развода. Когда же? Это можно понять, определив венчание. Венчание есть ритуал, сложенный церковью в конце III века и в начале IV века после Р. X., через посредство которого она определила, расчленила и художественно-словесно выразила свое отношение к ранее (в самом Евангелии) основанному таинству и повторяет его в каждом единичном случае брака перед лицом брачащихся. Оно имеет много сходного с чтением перед евхаристиею молитвы: "Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси истинный Сын Божий, пришедший в мир грешные спасти" - и проч. Разница в том, что эту последнюю молитву читает причащающийся и через нее он исповедует свое отношение, свою веру, свою религию в отношении к таинству евхаристии. Напротив, ритуалом венчания церковь исповедовала исторически и исповедует каждый раз свою мысль о браке, свое воззрение на него, свое определение, свою догму, - через частичное отношение к этим вот двум, соединению коих она радуется, его благословляет, его увенчивает. Отсюда - торжество несения венцов, как бы корон, над венчающимися, и слова священника: "Венчаю вас славою и честью", т. е. "облекаю честью и славою ваше соединение". Через ритуал венчания церковь всякий отдельный раз как бы повторяет вхождение Спасителя в Кану Галилейскую (оттого в древнее, более чуткое время венчание происходило на дому), через каковое вхождение Спаситель присоединился к установленному в Ветхом Завете браку, ничего в нем не переменяя и ничего вновь в нем не устанавливая: пребыл Гостем брака, а не Совершителем его. Церковь вовсе могла бы не развить этот ритуал: брак остался бы; она могла бы развить его несравненно пышнее, и это ничего не прибавило бы к таинству. Это "верую и исповедую" церкви подобно еще литургии: есть литургия Василия Великого, есть Иоанна Златоуста; в католической церкви она одна, в православной другая; но во всяком случае из всего этого видно, что ритуал (венечный) подвижен и изменчив, пышен или короток, когда таинство (брака) очевидно всегда одно, просто и переменам не подлежит. Не сложив этого ритуала или, точнее, не слагая его первые три века своего существования, церковь все равно содержала уже таинство, но еще никак, художественно, словесно и действенно, не определила и не выразила свое к нему отношение, и свое о нем чувство, и свою о нем мысль.

Итак, венчание есть некая малая литургия, бледное и далекое ее подобие, служимое перед браком, перед лицом вступающих в брак; и вся возможная мысль ее есть благословение и напутствование в брак. Теперь мы к нему подходим, теперь мы возьмем зерно. Это зерно нашло себе прекрасную формулу в определении К.П. Победоносцева ("Курс гражданского права"). "Побуждение к браку и цель его есть исполнение коренного требования природы, в силу коего живая и цельная личность человека ищет дополнить себя, ищет себе дополнения в такой же личности другого пола. Какое это дополнение и в чем оно состоит, - об этом не одинаковы понятия на разных степенях общественного развития. На низшей степени - это удовлетворение грубого инстинкта животной природы; на высшей - это удовлетворение согласной с разумной природой человека потребности общения всех органических, внутренних и внешних сил, дарованных человеку для развития, труда и наслаждения в жизни. Из этого неверно приискивать и ставить для брака цель специальную, как, например, деторождение, ибо брак есть цельный органический союз и идея его коренится в основном законе природы: приведении к единству и цельности раздвоенной на два пола природы человеческой. Неудивительно, поэтому, что идеал брака, очищаясь и возвышаясь в понятиях человечества, получил наконец в христианском мире значение таинства".

Автор говорит о браке - во-первых, и семье - во-вторых, т. е. как бы о солнечном ядре и его фотосфере, то их сливая, то их разделяя, и здесь, например, с первого взгляда бросается в глаза, что он называет в одном месте "грубым животным инстинктом" то самое, что в двух местах именует самым центром брака: "искание пола дополнить себя полом" и "приведение к единству и цельности раздвоенной на два пола природы человеческой". Здесь автор последует сбивчивости решительно всего существующего учения о браке. Но, в общем, философски и художественно им, конечно, хорошо схвачено солнце ядро и фотосфера брака. Брак есть гармония полов. И основан, как феномен, на вечной и неуклонной предустановленности ид сочетания: причем сочетает их рождающийся в физическом порядке позднее, но в метафизическом смысле предваряющий их младенец. Пол как космическое начало - вечен, но ребенок - еще далее, чем вечен, предвечен. Выпустить поэтому "деторождение" из брака есть то же, что выпустить тему из сочинения: она рассыпается в набор слов, а брак тоже рассыпается в набор очень слабо связанных фактов. И мы думаем, что введение бесплодия в число первых и главных причин развода есть первый камень построения семьи. Тогда все и разом поймут, без комментариев: "А, вот что такое брак! а, вот для чего он!"

Во всяком случае в приведенном определении очерчивается натура семьи, природа семьи; семья как природный и натуральный факт - и около этого-то центра и "сущности" брака К. П. Победоносцев не упоминает вовсе те два момента его, запись в церковные книги и венчание, которые, следовательно, в непременное существо брака, в определение брака, и не входят вовсе. Иначе как бы знаменитый государственный и благочестивый человек даже не назвал их?! И почему иначе сама церковь не употребляет вовсе термина "таинство венчания", а говорит во всех книгах: "таинство брака" (жизни брачной).

"Развод" и должен вытекать из этой его "сущности" как кассация... чего? - Сущности. Т. е. чего же именно? "Исполнения коренного требования природы, в силу коего живая и цельная личность человека ищет дополнить себя, ищет себе дополнения в такой же личности другого пола". Когда этого нет более, т.е. гармонизованность полов разорвана (так называемый "разъезд", да и вообще перерыв, разрыв, и притом окончательный, супружеской связи), есть что-нибудь в браке? Знаменитый законовед говорит: "Нет". "Таинство" есть ли? Конечно, его нет более в полноте состава, остались только его наружные, оформливающие, собственно юридические части, но при исчезнувшем зерне. Обратимся теперь к ритуалу венчания: слова произнесены, но есть ли вещь под ними? Никакой (если супруги разлучились). Все равно, как если бы совершающий евхаристию священник произносил слова над пустою чашею, или все равно, как если бы тело и кровь Спасителя, вино и хлеб претворившиеся, уже были все и до дна потреблены причастниками. Нет более хлеба и вина в чаше; можно ли говорить и думать и, прежде всего, может ли говорить и думать церковь, что "евхаристия еще продолжается", "еще причащение есть и совершается", когда более нет ни тела, ни крови, хотя слова священника и есть (т. е. были произнесены). Очевидно, ритуал венчания рассеивается в самый тот миг, когда супруги расторгли физическую и нравственную связанность между собою.

Еще аналогия: ходят легенды, а может, и рассказы о подлинной действительности, как шалуны, купив новый гроб и положив туда здорового товарища, пели над ним панихиду. Грозный вариант легенды прибавляет, что, когда открыли, окончив кощунство, крышку гроба, то нашли товарища мертвым. "Это - наказание Божие было", - говорят суеверные или религиозные люди. Но отчего? За что? За то, что священные слова погребения были относимы к не умершему, в сущности - ни к нему. Перенесем эту аналогию на брак; когда уже при разъехавшихся супругах все еще утверждают, что брак продолжается, то не похоже ли это на пение панихиды над живым? т. е. не есть ли это отнесение священных слов о браке к не брачащимся! Говорят, страшный грех разъезжаться супругам, потому что это оскорбляет венчание (сводит к пустоте его). Согласен. Но совершенно равное этому оскорбление венчанию наносится и тогда, когда уже при фатально и по каким бы то ни было причинам разъехавшихся супругах оно, это венчание, еще считается длящимся.

Нельзя петь панихиду по живому.

Нельзя венчание относить к не живущим друг с другом супругам: ибо нет уже более ни "двух в плоть едину", ни "плода чрева", о котором говорилось бы: "Благословляем его".

ПО ПОВОДУ ЗАКОНОПРОЕКТА О "РАЗЛУЧЕНИИ СУПРУГОВ"

"Разлученные" уже не суть "супруги". "Сопряжения двухв плоть едину" (Матф., 19)-нет: есть ли супружество? Ни закон, ни разум этого не решаются сказать. Они выдумывают какие-то фикции, держатся теней; не существ, а полу-существ. Есть ли полу-супруги? полу-муж, полу-жена? полу-супружество? Как нет начавшегося супружества, которое, однако, не сделалось супружеством, за исключением проклятого и убитого Богом Онана, сына Иуды, так смешно и позорно говорить об окончившемся, но не вовсе оконченном, умирающем, но не умершем супружестве: этом "кащее бессмертном" супружества, выдумке новых европейских законодательств, как параллели древнему сказанию об онанизме в супружестве. Папство построило бездну фиктивных понятий вроде индульгенций, и между ними одна из самых ядовитых, разрушающая в корне брак, - о присутствии брака, matrimonii, между людьми, которые брачно между собой не живут. Вот главные черты всех вообще таинств:

1) Действительность;

2) Святость;

3) Бесконечность.

Все таинства действительны по существу Божию, который есть Первая Действительность, раннейшая сотворению мира. В средние века даже и сложилось довольно основательное определение Божества - Ens Realissimus (Реальнейшее Сущее (лат.)). Но нет таинства без соприсутствия Божия, и вот это соприсутствие и определяет таинство как непременную реальность, как совершенное и всякое исключение фиктивности и номинализма.

Далее святость таинства, текущая из святости Существа же Божия, в нем присутствующего, определяет и ограничивает пространство его пространством безгрешного в нем настроения души: покаяние - для кающейся души, причащение - для верующей и брак - для любящей и верной. Где безгрешность иссякла - пресеклось и таинство. "Брак" "нелюбящих людей" или "несогласных", "не соблюдающихся друг другу в верности" есть contradictio in adjecto, как "ломаная" "окружность", "прямая" "кривизна", "горький" "сахар", "проклятое" "святое". Заметим, что "грех", введенный в "таинство", нравственно превращает его в отраву и подобен причащению, на Тайной Вечери, Иуды, когда, по Евангелисту, "с куском хлеба вошел в него диавол". Например, грех между знакомыми, между друзьями - только неудобство; но в семье - это яд неизмеримо сильнейшего действия, и вводит в нее какой-то особенный ужасный дух.

Бесконечность таинств вытекает из бесконечности существа Божия, которое со всякого таинства снимает пределы, границы, укорочения, обрезывания, стрижку. По отношению к браку это снимает количественные рамки с него, напр. почему-то остановившиеся на третьем браке. Вспомним, что Иисус беседовал с пятимужнею самарянкою и этою благостною беседою освятил и четвертый и пятый брак и одно внебрачное сожитие ("ты имела пять мужей, и которого теперь имеешь - не муж тебе"). Если посещение брака в Кане Галилейской что-либо освящает, то и эта беседа освящает же.

Теперь вопрос: если по учению церкви брак есть таинство, то не может ли это быть, т. е. сохранять свою силу, и как полу-таинство или даже вовсе фиктивное таинство? В связи с этим может быть допущен или ни в каком случае недопустим полу-развод. По нашему мнению и даже убеждению, существо Божие неделимо, и посему таинства неразделяемы; но они или есть - как бесконечные, безгрешные и неограниченные, или их вовсе нет, т. е. его нет в данном случае, напр. между двумя этими разъехавшимися людьми. Вот почему закон о так называемом "разлучении супругов", без дачи в то же время им полного развода с правом новой семьи, - более потрясает существа брака как таинства, нежели полный развод, который укорачивает таинство, но не опустошает его и не ставит на месте его фикцию, термин, пустое имя.

"Граждан.", 1900.

РАЗГОВОР СО СТАРЦЕМ

- У нас брак необычайно твердо поставлен. Он не расторгается ни по каким причинам; не расторгается даже тогда, если жена рождает детей от постороннего мужчины, к которому она переехала в квартиру. Сколько примеров ... "Анна Каренина" не миф...

Так говорил, сухо мямля, один юрист, с которым я обсуждал внешнюю постановку у нас "великой и священной тайны". Он не замечал, что я давно пришел в ужас, и хотел было продолжать, но я его перебил:

- Но, послушайте... если так, то брак не только не поставлен, как вы говорите, "прочно", но даже он и вовсе не поставлен. Matrimonium non est, ибо matrimonium est fidelitas (Брака нет... брак есть верность (лат.)). Вы не шутите?

- Конечно, в законе не сказано прямо: "Жена может при муже рождать детей от чужого или чужих мужчин". Но закон твердо говорит: если муж жалуется, а соседи и акушерка подтверждают, что жена такого-то мужа разрешается от бремени в квартире постороннего холостого человека, где она живет не год, не два, а много лет по записи в домовой книге; но при этом никто не видал, как собственно она и этот холостой человек спят, да и мало что спят - а как любятся, то брак, то святое таинство брака не считается разрушенным".

ОДНО ВОСПОМИНАНИЕ

Немножко из воспоминаний. N. гимназия; учитель латинского языка (не выдумываю) К-р; дети - дочери 11 лет и 7 лет; жена... Но нужно сперва сказать о муже.

Почему у него было с желтизной лицо - я не знаю; он был чуть-чуть за средние годы, лет 37. Но я никогда не видал такого ужасно унылого лица, и пергаментно унылого; без скорби и вообще без острого, - а тупо унылого. Кажется, душа в нем никогда не зарождалась. Не могу его лучше характеризовать, как рассказом другого учителя, П. Д. П-ва:

"Раз будто бы Франц Францыч приходит в гимназию, когда еще двери были заперты:

- Заперты, Франц Францыч, - говорит сторож.

- Ничего, я по двору похожу.

И "походил". Отперли - он вошел. Дал урок или что-то сделал нужное - и ушел. Рано он приходил потому, что не хотел опоздать к молитве. На лето его оставляли "исправляющим должность директора".

- Ведь вы, Франц Францыч, никуда не уедете?

- Я никуда не уеду.

- То-то, мы все уезжаем. Так вы уж посмотрите за гимназиею. "Смотр" состоял в том, чтобы гимназия (здание) никуда не убежала. И летом он тоже каждый день приходил в гимназию. Посидит с час. "Все исправно?" - "Все исправно". И уходил.

Другое воспоминание о нем - мое собственное. Я видел его в Москве, уже инспектором гимназии. Пришел я на Рождество.

- Ну как, Франц Францыч, вы справились с учениками в такой людной гимназии?

Он улыбнулся.

- У меня метод. Я справился у помощника классного наставника о фамилиях всех учеников, при распределении их по партам: как фамилия у первого, положим, справа, у второго - слева, на третьей скамье с конца и т. д. И записал на бумажку. Сижу на кафедре, и бумажка под руками. Ученик разговаривает, и это - первый мой урок. Я смотрю на бумажку (место и фамилия) и говорю резко:

- Колесников, не разговаривайте.

Он поражен. Конечно, - он поражен! И все поражены, потому что ведь урок-то первый и я их в первый раз вижу. В первый раз вижу, и они видят, что я их всех знаю".

Он улыбнулся. Я действительно был поражен. Теперь жена. Хорошенькая чешка или русинка. Полненькая, и с каким-то задором в лице. Что-то обаятельно милое и веселое: какая-то ласка, даже к кошке, случайной в комнате, обращенная, не только к гостю. Она не безукоризненно (с запинками) говорила по-русски, и это сообщало ей прелесть иностранного. У них жили пансионерами ("нахлебниками") ученики 6-8-го класса, т.е. начинали с 6-го, и кончали гимназию. Мне говорили, но тогда я не верил (не обращал внимания), что она - только ожидала, когда муж уйдет на педагогический совет: таковой бывал в неделю раз, а так называемые "советы за учебную четверть" тянутся с семи до часу (ночи). Нахлебников было немного, 3-4, но это - как теперь вспоминаю, - были первые красавцы гимназии. Уж такой подбор был, или так удавалось.

Насколько муж был уныл, настолько она оживлена. Нет ни хохота и вообще ничего веселого, но она как-то цвела счастьем. Что-то бесконечно удовлетворенное было в складках губ, в ямках щек. Отмечу еще, что не красавица - она была очень хороша чудесной телесной чистотой и абсолютным отсутствием нахальства, задора, ухаживания за вами, нескромности. Мадонна не мадонна, а для учительницы - хоть куда. Помощник попечителя очень оценил таланты ее мужа и после ревизии N. гимназии сейчас же (т.е. к концу этого учебного года) назначил его инспектором (повышение) в Москву. Как инспектор, он получил казенную квартиру в той самой гимназии, где имел квартиру и помощник попечителя. Когда я пришел к товарищу на Рождестве, - звонок, шум и вдруг входит "высшее начальство".

Я его хорошо знал. Это был и мой директор гимназии, попавший за действительно огромный практический дисциплинарный ум в помощники попечителя. В это время он был уже лет 62, гигантского здоровья, не толстый, а какой-то налитый кровью, весь красный.

Я почтительно сел поодаль. К-р тоже поодаль. "Где же дети, где же дети ваши?" (у него была чудная дикция). Девочка 13 лет (удивительно угрюмая, очень хорошенькая, начало пушкинской Татьяны) вышла. Он посадил ее на колени. Мама - щебетала.

- Как он к вам попал? - спросил я по уходе его.

- Да он во втором этаже, прямо под нами.

В это-то посещение рассказал он мне и о "методе".

Через много лет (5-7) услышал я от своего покойного брата, тоже директора гимназии, что бедный К-р "стал мешаться" (в уме), и с указанием причины.

- Да ведь ему давно все равно, - заметил я. - И рассказал про гимназистов.

- Очень было трудно... Там могли быть подозрения, а тут - на глазах всех. Оскорбительно. Тоже человек, а не трава.

Теперь бросаю рассказ, в сущности не интересный, и обращаюсь к теме, сильно взволновавшей печать прошлого года и вдруг как-то умолкнувшей. Спрашиваю всех, и спрашиваю чистосердечно и серьезно, кто писал тогда против развода: какое есть средство мужу, вообще христианскому мужу, устранить из семьи своей вот такую Cleopatra e sui amanti (Клеопатру и ее возлюбленных (лат.)).

- Стреляться, побить, убить! - скажут.

- Да позвольте: он прежде всего не имеет темперамента для этого. Да ведь и ничего нет, не на его же глазах, и все - постепенно, все с ужасной постепенностью, так что когда "револьвер взять" - то уже привык, обтерпелся. Позднышев - тот дик, тот - alter ego Толстого; а это - просто титулярный советник, но ведь и титулярному советнику нужно счастье, нужна чистая семья, которая чем же ему, молодому и красивому (он был красив) человеку, не была обещана красивою и скромною молодою девушкою? И я-то ее видел не только в N., но и в Москве, скромною и все такою же милою. Да уверен, она и сейчас - милая пожилая дама, и истинно удивительное в ней было, что ни соломинки, ни задоринки собственно телесно развратного в ней не было. Иностранность ли ее спасала, или что она не была в русском смысле развита, или то, что у нее были дети: но впечатлением милой и чистой женщины веяло от нее. Истинно - трава; воистину трава Божия: т. е. я хочу сказать, что "е sui amanti" просто опыляли ее, как траву, и она чувствовала это спокойно и невозмутимо, как трава.

Но не в этом дело, а в положении мужа; конечно, - он и в суд не пойдет за разводом, не пойдет в консисторию. Он скромный и тихий человек, и единственная сила, какая у него есть, - вымести (и непременно - без свидетелей) сор из своего дома, из своего тихого латинского кабинета. Можем ли мы лишить его этого счастья? Можем ли сказать: "А, попался, и терпи!" Святое этого не может ему сказать, а церковь - свята. В этом-то и весь вопрос, что церковь свята и что от нее совсем другие требования, чем от государства. Она - мать и не может сказать как домохозяин жильцу: "Удобна или неудобна вам квартира, а уж контракт заключен". Она - мать, и вот в этом весь вопрос, что ни к кому она не может стать мачехою или злой свекровью:

- Нишкни... Не до тебя дело.

Не может этого сказать, сейчас же не совлекшись святости. Так что вопрос о разводе и есть собственно вопрос о церковной святости, которая сохраняется лишь при условии, если церковь плачет со всем тихим и чистым:

- Ты - титулярный советник, и вот тебе - титулярная советница.

A Cleopatr'y - вон. Уверен, что Cleopatra и не была бы Cleopatra, не будь у ней каменной стены надежды:

- Ведь потихоньку...

"Ведь потихоньку!" - вот картина европейской семьи, и условие, и положение, раз что метла очистительная субъективного, скромного, внутреннего дома лежит не дома, а где-то на улице, в пожарном депо, и надо зазвонить, закричать, опозориться, вымараться, чтобы позвать, с поклоном позвать, метлу к себе:

- Ваше сиятельство или - ваше преподобие - выметите мой дом: очень пахнет, не могу!

"Нет - уж лучше потерпеть", - говорит тихий человек. И терпит. Иногда сходит с ума, иногда - вешается. "Не умею кричать, просто я не умею кричать о своем доме, о своей жене, еще пока о своей жене. Члены консистории монументальны в характере и не могут этого представить. Но, думается, нужно счастья и тихим, и робким людям. Маленькое счастье маленьким людям: т. е. право вымести Cleopatr'y из семьи. Здесь и лежит гений древнего разводного письма, тихое и чистое средство всегда сказать:

- Ты входишь в мой дом семьянинкой и останешься в нем - пока семьянинка. Ты - для детей, как я - для детей и для тебя. Вот на столе у нас разводное письмо: в минуту, как ты перестанешь быть тем, для чего ты позвана в семью мою, - тебя нет вовсе.

Кстати, вот древнейшая форма библейского разводного письма:

"Ты теперь свободна для всякого". И - подпись мужа.

И только. Суть развода, как распоряжение моего супружества, сама собою заключается именно в словах, нисколько не оскорбляющих и выражающих просто факт: "Ты теперь свободна и для других".

Просто и гениально. Интимный путь для интимного; интимная смерть того, что интимно родилось. И как это противоположно сложной и бездарной процедуре нашего развода: вот уж пустые бочки, которые стучат, за версту слышно, а толку - никакого. Какой-то площадный взгляд на семью: и площадная ей смерть, "торговая казнь". Не поэтично, не философично и едва ли религиозно.

"Граждан.", 1900 г.

МАТЕРЬЯЛЫ К РЕШЕНИЮ ВОПРОСА

VII. Кто, как и почему страдает?

1

Милостивый Государь,

Простите, что я, не имея чести быть знакомой с вами, позволяю себе обратиться к вам с просьбой.

Случайно мне удалось прочесть в № 8481 "Нового Времени" вашу статью "О непорочной семье и ее главном условии", из которой видно, что вы настаиваете на устранении трудности получения у нас развода, а также что еще в прошлом году внесен в виде законопроекта на рассмотрение высших государственных учреждений вопрос "о разлучении супругов", а потому я и решила, описав свое ужасное положение, в которое я поставлена, благодаря своему злополучному браку, просить вас оказать мне помощь своим советом. 11 декабря 1894 г. я обвенчана против своей воли с поручиком Л., которого я до венчанья совсем не знала. На второй день после венчания он уехал в свой полк и только 14 января возвратился; и тогда только заставил стать его женой и передал мне дурную болезнь (syphilis), о чем я узнала через несколько дней после, почувствовав себя больной, и обратилась сначала к местному врачу, а потом к специалисту местного университета, профессору С-ву. Тогда же муж, для определения правильности течения болезни, заявил, что он заразился этой болезнью после венчания от дурной женщины. Тогда же совместная наша жизнь была воспрещена до полного выздоровления, и я начала лечиться у профессора С-ва, муж же поступил в Д-ский госпиталь, который он скоро, не вылечившись, и оставил, уехав в К., где вел крайне дурную жизнь, как я узнала; мне же в то время писал он самые оскорбительные письма, а в свои приезды к своим родным, живущим в одном со мной городе, и лично преследовал и оскорблял меня. В одном из своих приездов, по моей просьбе, он выдал подписку в том, что принимает на себя вину и согласен на развод, которую подписали и два свидетеля, бывшие при том. Затем он скоро уехал в Н., в Сибири, куда перевелся на службу. Обращалась я к присяжным поверенным с просьбой взяться выхлопотать мне развод, но ни один из них не согласился, так как у меня не было достаточных причин. По совету же одного из них, я обратилась с просьбою в Комиссию прошений, на Высочайшее имя приносимых, о выдаче мне отдельного вида, каковая просьба и удовлетворена, ввиду тех доказанных произведенным дознанием причин, которые я указала в прошении. Но оказалось, что и отдельного вида недостаточно для развода. А так как я по закону должна вести бракоразводный процесс по месту жительства мужа в Сибири, то я обратилась с ходатайством к Св. Синоду с просьбой разрешить вести дело по месту моего жительства. Св. Синод, во внимание к особым обстоятельствам моего дела, изложенным подробно в прошении, разрешил не только вести дело в Д-ве, но и отменил требуемое законом судоговорение, предписав консистории ограничиться истребованием только письменного отзыва мужа на мое прошение, каковое требование и исполнено консисторией 15 июня. В доказательство виновности мужа, я представила в консисторию скорбные листы профессора и военного госпиталя, а также указала на названных Д-ской полицией свидетелей, которые знают безнравственную жизнь мужа; кроме того, я намерена представить в консисторию имеющуюся у меня копию постановления Д-ского губ. правления по возбужденному полицией преследованию против мужа, за одно из столкновений мужа с полицией, за что он был предан суду. Из-за этого брака я потеряла около пяти лучших годов жизни, пережила и переживаю тяжелые физические и нравственные страдания, истратила на хлопоты и лечение значительную часть средств своих, больше восьми тысяч рублей; из-за него же пошатнулось значительно здоровье старухи матери, с которой я живу. И единственным нравственным удовлетворением было бы для меня получение развода, который бы дал мне надежду на лучшее будущее и в получении которого я была до последнего времени вполне уверена. Но к глубокому моему отчаянию, я на днях случайно узнала из вполне достоверных источников, что муж дал отзыв, но не в пользу развода, желая затянуть дело и заставить меня вконец разориться. И вот потому-то я и решила обратиться с убедительной просьбой к вам, не посоветуете ли вы мне из человеколюбия, как мне быть теперь, или хотя что мне можно ждать от нового закона о разводе и как скоро он будет.

В последнее время я узнала, что мне можно было бы просить о признании брака недействительным, как заключенного по принуждению, что многие положительно могут подтвердить. Имею ли на это право? На днях должен получиться в консистории отзыв мужа, и я должна на что-нибудь решиться.

Ради Бога не оставьте меня без ответа.

Примите уверение в моем истинном к вам уважении.

Анна С-н

P.S. У меня положительно не с кем посоветоваться, а потому не откажите ради Бога в своих советах. Неужели не будет изменен наш ужасный закон о разводе? Кому нужны мучения и траты денег больших, какие необходимы при разводе; а также кому нужно такое ужасное наказание, как лишение виновного права вступать в новый брак?

А. С-н

2

Милостивый государь!

Прочитав "Элементы брака", решаюсь написать вам мою благодарность от всего моего сердца, исстрадавшегося от горя жизни. Вы затронули такой вопрос жизни, который требует реформы. Если существует в практике развод при браке, - то зачем же не сделать этого доступным для всех, не отбросить всю ту ложь и обман, которым приобретается право свободы? Если брак таинство, то зачем же разрушать его может только то, чего никто не видит и видеть не может, и лжесвидетели есть главный элемент для того, чтобы нарушить даже великое таинство, и тем подрывают святость его. Свобода действий, не нарушая нравственных принципов жизни, - вот должен быть, по-моему, идеал брака. Что же видим в жизни? Таинство брака прикрывает измену, обман общества, создает жизнь несчастным внебрачным детям, и все это приносится в жертву крепостного права, в котором находятся муж или жена. Величайшее зло в том, что для развода требуется согласие того из супругов, который властвует и создает ад, а не жизнь в семье. Очень редки такие случаи, когда оба желают свободы, в большинстве же случаев тот, кто не желает развода, один только получает право мучить собою другого, зная, что желают его, да не могут получить без согласия.

Это такой ад, такая мука, что нет тяжелее пытки в семейной жизни. Собираются представители духовенства, желают что-то предпринять для уменьшения внебрачных связей. Сделали бы легче развод, тогда уменьшились бы быстро и внебрачные связи. Супруги, имея детей и зная, что развод легко дается, будут несравненно больше дорожить друг другом, и из любви к детям будут взаимно стараться охранять мир и любовь. Трудность развода есть главная причина увеличения нелегальных связей. Нелегальная связь не есть безнравственность, а неизбежное зло; когда муж и жена, узнав ближе друг друга, ни в чем не удовлетворяют один другого, какой же тут может быть союз душ? Нельзя требовать совершенства, и человек не может жить без ответа на свои душевные запросы, когда его душевный мир игнорируется. Моя личная жизнь вся разбита с самых юных лет от крепости брака. Вся жизнь прошла в страданиях нравственных, а могло быть и счастье и радость, если б можно было разрушить брак без согласия другого лица и без той тяжелой процедуры, которая требует лжесвидетелей и денег. Святость брака и вся система расторжения его так противоположны, как небо и земля, и самый процесс развода есть прямо кощунство! Долго ли это у нас будет? Неужели духовенство не замечает того, что брак, который могут разрушить лжесвидетели, не может считаться святым, тогда как таинство должно быть свято и неприкосновенно. Если таинство покаяния может быть совершено не один раз в жизни, почему же и таинство брака не может освящать каждую порознь связь? Ни один любящий отец или мать не будут без уважительной причины желать разлуки с отцом или с матерью своих детей, но если совместная жизнь сделалась адом, то что же делать? Жить с человеком, с которым общего ничего нет, когда и детей даже нет, а есть только законный брак, который крепко держит свою жертву именем закона, а живут беззаконно. Нельзя всех молодых людей брать под опеку и мешать поспешному браку, когда знают один другого несколько месяцев и, конечно, вовсе не ищут друг в друге собственно человека. А когда узнали, то оказались связанными, и это сознание неволи только еще более вооружает и обостряет отношения. И именно брак и делается орудием пытки, и вся жизнь разбита. Я принадлежу к числу глубоко верующих, и меня поражает именно то, что брак как таинство поставлен не на высоте своего великого значения. Чтобы таинство покрывало семейный раздор и измены, - этого не должно быть. Коль скоро существует измена, таинство нарушено по существу, и надо признать это явно, уважая святость брака с религиозной стороны. В настоящее время я знаю семью, где идет процесс о разводе. Что за ужасная процедура, унижающая всякое достоинство человека! И прежде чем дождаться этого - целые годы самых злобных отношений, вражды, ненависти и т. д., - все то, что противно заповедям Христа; и ничего бы этого не было, если б не считали брака чем-то вроде рабства, самого тяжелого, хуже, чем было крепостное право. Пресса - великая сила в жизни, и если б почаще писали об элементах брака, то, быть может, и общество потребовало бы радикальной перемены в форме брака и его расторжении. Современная семья не может мириться с крепостным правом, это выше сил человеческих. Такой брак был еще терпим, когда женщины жили в теремах, а их мужья имели свой гарем из крепостных и женщина была вещью для мужа и считала себя счастливой уже тем, что она удостоилась выбора в супруги. Обман так и царствует при разводе. В большинстве случаев муж берет на себя вину, и лишается прав жениться. За что? почему? И этим дается ему повод к нелегальной связи; ведь развод не может же его превратить в аскета? И что же дальше? Нелегальная семья, внебрачные дети! А если женится, то живет в страхе, что его брак может быть расторгнут каждую минуту по доносу, и дети теряют их отца; и такой случай я знаю. Где же выход? - "Семьи, говорят, воспитывают детей", так и надо дать свободу нравственную, чтобы дети видели мир, согласие в семье, а не ненависть или рабство. Что ужаснее может быть для детей, как не разлад между самыми дорогими для них людьми. Сердце ребенка болит за обоих, и бедное дитя не понимает, за что все это? Отравляют детские года этой жизнью, когда между их родителями нет той любви, которая создает нравственную семью. Примеры нелегальной семьи говорят, что там больше любви, душевного согласия, потому что не чувствуют гнета неволи. Простите, что говорю то, что есть больное место в моем сердце. Это вопрос близкий почти всем.

С. Ч-ская

3

Милостивый Государь, Господин Розанов.

Прошу вас защитить печатно подобных мне как мужчин, так и женщин. У меня жена психически больна 5 лет, находится в больнице, и нет надежды на выздоровление. Но как же тут быть? Я мужчина еще молодой и полный сил и надежд, мог бы жить порядочно, но не тут-то было. Я пробовал искать закона в том, что не могу ли жениться. Прихожу за советом к адвокату, он говорит: "Знаете, у нас на это нет закона; но я могу это устроить: а вам будет стоит 2000 руб.". Я только мог опомниться; мне за эти деньги надо 4 года работать, "и то", он добавил, "с тем условием, что вперед 1500 руб., а остальные потом". Но, конечно, я пробую найти защиту в другом месте; являюсь к митрополиту; мне там отвечают: "Мы ничего не можем сделать, на это законов нет; может быть, вы замечали у ней раньше признаки умопомешательства?" Я им говорю, что родные были уже подобной болезнию больны. "Ну вот, представьте их нам свидетельства". А где я их возьму, когда они давно умерли? "Но тогда мы ничего не можем сделать". Я только подумал, что тут нельзя искать закона, а только беззакония, и так примирился с жизнью. И вот, в результате то, что приходится размножать беззаконных детей и сетовать на то, что подобные законы должны быть обсуждаемы духовенством и к тому же монашествующими. Какой же может монах дать закон? А подобных горемык, как я, очень много. А сколько греха, где бы смотреть на законы как на святость. Но в конце концов все это ложь и ложь человеческая; говорят, что она может завтра поправиться. Но вот у меня уже трое детей от другой и скоро четвертый будет; но, выйдет она из больницы, к кому же мне пристать? С женою у меня детей не было, а тогда придется воевать с законом против беззакония. Простите, что я так безграмотно написал, я человек торговый и малообразованный. Если найдете возможным, то напишите что-либо.

Остаюсь верующий в вас, как глас вопиющий в пустыне; может быть, и услышат.

СМЕШАННЫЕ ПРИСЯЖНЫЕ СУДЫ В ВОПРОСАХ СЕМЬИ И БРАКА

Было бы совершенно напрасною попыткою утверждать, что государство не имеет огромной доли участия в семье и браке: семья есть ячейка государства, есть клеточка огромного политического тела. Столь же напрасно было бы пытаться доказать, что семья и брак не подлежат вовсе суждению самих супругов, людей совершенно частных, но состоящих в браке и несущих как сладость, так и горечь его. И индивидуум, и государство совместно с церковью имеют в этом чрезвычайно сложном институте свою долю интереса, а следовательно, и долю права наблюдать за ним и регулировать его. Эта сложность заинтересованных сторон прямо приводит к мысли о создании смешанного учреждения, которое ведало бы вопросы семьи и брака. Пусть это учреждение называется "судом" или "комиссиею", пусть оно действует без присяги или под присягою и в последнем случае называется "присяжным судом" или "присяжною комиссией". Не в названиях дело; дело в составе ее, куда вошли бы все три заинтересованные стороны: четыре священника, четыре коронных судьи, четыре совершенно частных человека, по выбору или по назначению. Подробности можно урегулировать, о подробностях можно сговориться. Важна мысль, важен план - и мы его предлагаем и на нем настаиваем.

Процедура развода ведь уже давно поставлена не на почву прелюбодеяния, о котором в бездне случаев никто не спорит, но о так называемых "юридических доказательствах" прелюбодеяния, т. е. о доказательствах, имеющих силу перед лицом закона и перед "господами судьями". Как известно, даже личное сознание которой-нибудь стороны в вине своей или признание обеими сторонами, что между ними все кончено и никакой совместной жизни нет, супружества вовсе нет, - все это не принимается теперь во внимание и не служит поводом к формальной кассации умершей связи.

Внимание "разводителей" начинается там, где есть третий свидетель и где есть протокол. Но "протокол" и "свидетель" - это есть элементы не таинства, а суда; а когда это дело "суда", то надо давно подумать о совершенстве суда, об организации суда, о компетенции и беспристрастии "господ судей". Что это за археология, что за древности "Любушина суда", которым довольствовались чехи в доисторическую пору и перешли к более совершенным формам, как только переступили за порог мифов и вступили на путь ясных и точных исторических фактов! Не слишком ли элементарен и суд у нас о семье и над семьею? Приходит в суд муж, плачет. "Тебе чего?" - "Жена четвертый год у соседа живет и надо мной насмехается". - "Свидетели есть?" - "Как же, вся деревня - свидетель". - "Да нет, не такой свидетель, что она не живет с тобою, и не такой свидетель, что она живет с другим, а такой особенный свидетель и даже три свидетеля, что слов их свидетельства ни в бумагу вписать, ни вслух сказать нельзя, - вот мы такого послушаем, а тогда и слово молчим". - "Смилостивьтесь, отцы, нет такого свидетеля: такой свидетель больших денег стоит, а у меня - котомка за плечами, а жена мне нужна, потому хозяйство, да и дети". - "Пошел, пошел..."

Согласитесь, что это "Суд Любуши" по наивной простоте.

Или приходит женщина, горло завязано. "Зарезал меня муж-то". - "Ну, однако, не дорезал?" - "Нет, не дорезал, лезвие-то в сторону свернулось". - "Этакий грех, этакий грех... Ведь и говорено вам было - "лучше не жениться"; однако ничего, заживет: а вы храните любовь и согласие и внимательнее блюдите святое таинство. Иди, милая, с Богом". - "Да как же, ведь он меня зарежет". - "Иди, иди, милая, нам некогда".

Согласитесь, что все это уж слишком просто, и в таком деликатнейшем деле.

Если вы имеете вексель, на котором неправильные подписи, вы обратитесь к усовершенствованному суду, который внимательно и зорко разберет ваш возможный ущерб на 200 руб. и жестоко накажет того, кто покусился нанести вам этот ущерб, этот булавочный укол вашему состоянию. Но вы с ума сходите от горя; ваша жизнь разбита; вы близки к сумасшествию или к преступлению - и вам отвечают: "Успокойтесь", "примите брому". - "Да ведь есть Божий суд?..." - "Ну, что вы, тот будет за гробом". - "Но есть человеческий суд для дел совести, для мук совести. Я не животное, а человек; я - христианин и прошу христианского суда над тем и о том, что сводит меня с ума". - "Вот какая сложная оказия. Есть свидетели-то?" - "Свидетель - лицо мое, слезы мои; друзья мои, родные мои, все знают и видели жизнь мою личную и нашу совместную жизнь. Их послушайте, меня спросите". - "Нечего нам спрашивать и нечего нам слушать, мы слушаем только особых свидетелей и которые имеют хитрость такое видеть, чего никто не видит и чего никому не показывают". - "Тогда я застрелюсь". - "Пожалуйста, только не в учреждении, а отойдя шагов 50 в сторону".

Весь секрет археологии, которую мы оставляем в силе, лежит в том, что не обращено внимания на сложность семьи и на то, что в семейном праве, в брачном праве есть три участника, которые имеют каждый свою компетенцию в деле. Государство стоит на факте семьи и на желательности этого факта для каждого индивидуума и во все дни его жизни. Государство никак не может становиться на почву номинального брака, - оно заинтересовано только нравственною стороною всякого фактического супружества, где бы и как бы оно ни сложилось; и оно также не может допускать ни крови, ни преступлений, ни тайного прелюбодеяния, которое растлевает нравы, а ему нужны чистые нравы и здоровое народонаселение. В сущности, эта точка зрения есть точка зрения и индивидуума, и он никогда не пойдет вразрез с государственным воззрением на семью как на факт, который есть только тогда, когда он цел и когда он чист. И вот, нам думается, смешанный суд или смешанная комиссия с правом признавать семью упраздненною юридически после того, как она фактически не существует, и с правом одному невинному или обоим сомнительно виновным сторонам открывать возможность вступления в новую семью, - такой суд есть потребность времени.

Семья есть самый тонкий институт, весь сотканный из духа, нервов и крови. Нельзя тут взять циркуль и отмерить, взять линейку и провести черту. Нужно тут послушать, нужно тут поспрашивать; нужно духовно судить духовное и совестно судить вопросы совести.

"Нов. Вр.", 1900 г.

МАТЕРЬЯЛЫ К РЕШЕНИЮ ВОПРОСА

VIII. Открытое письмо В.В. Розанову

Многоуважаемый Василий Васильевич! В самое последнее время вы, к великой радости и ликованию бесчисленного числа тех скверных русских жен, которые, забыв о чувстве долга, желают поскорее освободиться от стеснительных брачных уз и на воле отдаться всем прелестям свободной любви, вы, повторяю я, стали проповедывать в печати облегчение развода. Конечно, вам, как умному и образованному человеку, неловко публично говорить, что развод в России нужен для удовлетворения необузданного полового инстинкта наших скверно воспитанных и с юных лет, при помощи театров, балов, дурного чтения и т.п., развращенных жен. Вы, поэтому, выставляете утверждение, что развод нужен для сохранения чистоты таинства брака. Вы признаете брак таинством, что, конечно, делает большую честь вашему нравственному мужеству, так как в наше время громко, да еще в печати, говорить о таинстве брака не принято, но в дальнейшем, по моему скромному мнению, вы отчасти впадаете в ошибку, о которой я и хотел бы побеседовать с вами. Вы не богослов, и я не богослов, но есть вопросы, относительно которых не может быть сомнения ни для кого из христиан. К таким вопросам, думается, принадлежит и тот, который вы затронули в ваших статьях о браке и разводе. Вы, если не ошибаюсь и если я верно понял ваши мысли, утверждаете, что с того момента, как нарушена чистота супружеского союза, как в брак вкралось прелюбодеяние, - таинство брака перестает существовать, и остается лишь простое плотское сожительство, являющееся лишь оскорблением таинства брака. Отсюда можно вывести заключение, что вы думаете, что таинство перестает быть таинством, раз зародился и развился грех, его оскверняющий. Но ведь и крещение - таинство, такое же, как брак, однако не прекращается же благодатная сила его, когда человек согрешил. Ведь, если думать, что грех уничтожает силу таинства, то до чего же мы дойдем? Все люди, получившие таинство крещения, ежедневно, ежечасно, ежеминутно согрешают, но все же они остаются действительными членами Церкви, все же они не теряют возможности получить вечное спасение, ибо есть еще таинство покаяния*, перед таинственною и благодатною силой которого бежит и стушевывается сила греха. Вы предлагаете развод как нечто такое, что может оздоровить, очистить, освободить от греха самую идею брака. По-вашему, раз в брачные отношения вкрался грех, супругам надо разводиться, чтобы не оскорблять таинство брака. Но разве вы не думаете, как я, что человек в 999 случаях из 1000 впадает в грех как бы случайно**, увлеченный каким-нибудь из тех соблазнов, которыми так богата наша современная жизнь, и что, при благоприятных условиях, он всегда готов раскаяться и тем очистить себя от греха. Облегчите развод, и вы добьетесь только того, что будут скоро и навсегда распадаться и такие семьи***, в которые грех проник случайно и в которых он легко мог бы быть заглажен искренним раскаянием согрешившего.

______________________

* Конечно, и супругам, которые чистосердечно друг другу каются в возможном везде грехе, - нечего друг с другом разводиться. Но если они люты, злобны и не только не каются, но и не глядят друг на друга - что же у вас в чаше таинства, кроме греха, и сплошь только греха? Тогда разбейте сосуд, ибо он отравлен. В. Р-в.

** В этих случаях нет и помина о разводе. "Милые бранятся - только тешатся". Я говорю об отсыревших квартирах брака, скверном его климате; о гнилых яблоках, которые надо из корзины выбросить, а не "хранить их впрок". В. Р-в.

*** Как это легко сказать. Стреляются - прежде, чем разлучиться: до того это страшно, мучительно, да и наконец, громоздко, неудобно. В. Р-в.

______________________

Развод допускается у нас в случае прелюбодеяния одного из супругов, это правда, но ведь далее в Св. Евангелии идет запрещение для разведенных "вины прелюбодеяния" ради вступать в новый брак. Вот и является мысль, что развод, в крайних случаях, когда все меры увещания супругов оказываются бессильными, может быть допущен, но под условием дальнейшего абсолютного целомудрия* разведенных. В самом деле, во всяком нарушении чистоты таинства брака виновными почти всегда оказываются обе стороны, следовательно, обе и должны нести наказание за то, что не сумели соблюсти чистоту брака. Поэтому, если и можно желать в России облегчения развода, теперь затруднительного, то только, например, под условием поступления обоих разведенных супругов в монастырь**. Только с таким решением вопроса и можно согласиться, всякое же иное его решение претит религиозному чувству русских людей, что бы вы, многоуважаемый Василий Васильевич, ни говорили, как бы вы ни философствовали. Может быть, с моей стороны и слишком смело возражать вам, но, право, вопрос, затронутый вами, слишком жизненный и жгучий вопрос, чтоб о нем молчать. Ведь от того или другого решения его зависит будущность нашей семьи, а следовательно, и будущность нашего государства... Москва. Примите и пр. А. Скопинский.

(Из журнала "Москва", 25 янв. 1900 г.)

______________________

* Как вы к нему принудите? Посоветовать, - пожалуй, посоветуйте. Только в законах не советуют, а кратко: запрещают или позволяют. В. Р-в.

** Вот охотник населять "пустыни" и обезлюдивать города. В. Р-в.

______________________

IX. Из закрытых писем

1

Милостивый Государь.

Не имея удовольствия быть лично с вами знакомым, я всегда с большим удовольствием читаю ваши статьи в газетах и журналах. Служба не оставляет мне так много времени, чтобы я мог откликаться на жизненные вопросы, подымаемые вами, но мне неоднократно приходило желание поделиться с вами своими впечатлениями, да все не удавалось. Вчера, прочитав вашу новую статью "Серия недоразумений", я решился написать вам хотя несколько слов.

Прежде всего по поводу развода, который вы признаете необходимым, а ваши оппоненты отвергают его необходимость. Думаю, что разводы и необходимы, и законны даже с точки зрения христианской церкви. Ведь церковь признает причиной для расторжения брака прелюбодеяние, но, к сожалению, настоящим служителям церкви необходимо прелюбодеяние как понимают его евреи, а не прелюбодеяние с точки зрения Христа, почему и нужна практикуемая ныне пакостная процедура развода по причине прелюбодеяния.

Внемлите гласу Христа: "А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем". И далее в стихе 32 той же 5-й главы Евангелия Матфея Он признает причиной развода прелюбодеяние.

Зачем же для церковного суда необходимо паскудное доказательство фактического прелюбодеяния, когда по Христу достаточно посмотреть с вожделением, чтобы быть прелюбодеем? Следовательно, если люди решились расходиться, то ранее этого сколько раз каждый из них прелюбодействовал в сердце своем, как понимал прелюбодеяние Христос?!

Далее, обращаясь к вашей последней статье, в которой вы признаете Л.Н. Толстого христианином вне церкви, невольно приходишь к мысли, не следовало ли бы признать для христиан вне церкви и внецерковного брака? Ведь церковь признает брак, имеющий в виду продление человеческого рода; ну, а мужчина и женщина, вовсе не думающие о продлении человеческого рода и имеющие духовное сродство, общность идей, общую работу, разве не имеют права на сожительство, которое им облегчило бы их труд и вместе с тем не признавалось бы беззаконным? Старика 65 лет и женщину 50 лет, которые уже не могут рассчитывать на продолжение рода человеческого, церковь венчает, и они пользуются всеми правами как муж и жена; таким образом поощряется чувственная сторона, за что, скажем, муж может оставить своей жене по смерти пенсию. Если же сошлись двое, исповедующие высшую христианскую любовь (толстовцы), и будут жить под одним кровом, воспитывая, скажем, чужих детей, то сожительство это незаконно, подвергается насмешкам, и духовный муж и отец не может оставить своей пенсии своей жене и детям, и они должны впасть в нищету.

Не благоразумно ли было бы узаконить духовные нецерковные браки, в которых супруги пользовались бы теми же гражданскими правами, как и в плотских браках, освящаемых церковью?

Если бы два лица, вступившие в духовный брак, почувствовали влечение к продолжению рода человеческого, то ничто не мешало бы им вступить в церковь, а через посредство ее и в церковный брак, и, полагать надо, до расторжения такого брака дело никогда не дошло бы.

Государство ввело официальный блуд и прелюбодеяние, употребляя нечеловеческое насилие над женщиною, заставляя ее вечно прелюбодействовать за то, что она когда-то, может быть чисто любя, доверчиво отнеслась к мужчине и "пала". Иди в публичный дом*, и нет тебе просвета и надежды на исправление! И церковь не вопиет против этого. Так не благоразумнее ли было бы государству узаконить идеальные духовные браки, хотя это и не согласуется с правилами православной церкви, а в церковных браках допустить разводы на основании прелюбодеяния, как понимал его Христос, которое никаких доказательств не требует для людей, которые решились разводиться, так как в сердце своем каждый из них прелюбодействовал.

______________________

* Вот это хорошо! Ах, как это важно! Если бы девушкам (мнимо) "падающим" были усвоены и узаконены их дети, т.е. дан смысл и содержание их жизни, - разом наполовину сократился бы (общественный) блуд. Расцвели бы дома (частные) жизнью и детьми, а притоны публичного разврата закрылись бы "за безработицей". Можно сказать, что "дом терпимости" есть левая сторона того же явления, правая сторона которого называется: "незаконный ребенок". И как только вы написали в законе второе, так тотчас вписали в "Ведомости градской полиции" и первое. В. Р-в.

______________________

Хотя вы и говорите, что Толстой не понял христианства, но думаю, что духовный брак, хотя и не предлагаемый Толстым, но в духе его ученья, и развод - христианнее, если можно так выразиться, чем настоящий брак, обратившийся, при отсутствии развода, в узаконенное поголовное прелюбодеяние, да уж не в сердце только, но в фактическое прелюбодеяние. Ваши противники говорят, что развода не следует допускать для детей, а для них-то, мне кажется, и надо допустить развод, так как зачем же их воспитывать в прелюбодеянии (прелюбодеи ведь иного внушить и не могут), а не в истинном отношении одного пола к другому?

Извиняюсь, что не знаю вашего имени и отечества, и остаюсь искренно вас уважающий Незнакомец.

2

Милостивый Государь!

Не могу не выразить вам свою глубокую признательность за ваши статьи о разводе. Вы не можете себе представить, сколько теперь в провинции говорят о разводе, благодаря вашим статьям. Все то, что каждый раньше сознавал и о чем думал, вы пишете - и так смело, так резко. Много и мне хотелось бы вам написать по этому вопросу, да думаю, что вам и так все известно.

Под влиянием ваших статей я невольно вспомнил и задумался о тех несчастных, искавших развода, которых дела тянулись десятки лет и о которых вам известно из Комаровского процесса*.

______________________

* Знаменитое дело братьев Скитских, предполагавшихся убийц секретаря Полтавской духовной консистории Комарова. Кстати, вопрос: Комаров, как я и вы, читатель, какое преимущество имел, или подобные ему имеют, перед нами влиять на бракоразводный процесс? И если он, без рясы и духовного посвящения, влиял, задерживал на десятки лет развод (он был его фанатическим противником), то это есть полный фундамент для того, чтобы вовсе изъять из консистории развод и передать его вообще светским, аналогичным Комарову людям, не правда ли? В. Р-в.

______________________

Почему бы вам не вспомнить об этих несчастных и не написать статью о них? Представьте себе одну из них. Подала прошение о разводе; ждет год, другой, третий и даже больше; ездит, хлопочет, подкупает свидетелей, дает взятки, разоряется*, наконец встречает того, кто мог бы на ней жениться, если бы она была свободна, а потому просит секретаря консистории об ускорении дела - и вдруг встречает с его стороны резкий враждебный прием, а служащие консистории, из которых Комаров даже столоначальника называл "чушкою", называл при посторонних, - говорят, что "все зависит от секретаря".

______________________

* Черт знает, что такое. Просто нельзя поверить, что это в благоустроенном государстве делается; о христианстве я уже и вопроса не подымаю. В. Р-в.

______________________

Пишите побольше о разводе. Может быть, наконец дождемся суда справедливого, отвечающего духу времени, и притом без взяток.

P.S. На днях я прочел в газетах заметку о работах комиссии, учрежденной для выработки мер против незаконных сожительств, и вспомнил свой разговор по этому вопросу с членом консистории, который мне сказал, что эта комиссия ни в каком случае не решится настаивать на облегчении развода как на главном средстве предупреждения незаконных сожительств, так как трудность получения его необходима для духовенства, и что в этой комиссии много будет только говориться, а мало должно ждать толку. Тогда я не поверил этому священнику, а теперь ясно вижу, что от комиссии едва ли можно ждать чего-либо порядочного. С истинным почтением Св-н.

3

Многоуважаемый В. В. Убедительно прошу вас напечатать, если вы найдете возможным, эту маленькую статейку.

Уже год, а может быть, и несколько более, как начались прения о святости брака, а также о необходимости развода. С одной стороны, горячие и крайне убедительные статьи против закрепощения личности браком, а с другой - может быть, и горячие, но туманные и бездоказательные за охранение "святости" брачного союза. Голова кружится от множества цитат и головоломных оборотов. Много слов, но мало толку! Полное сочувствие читающей публики возбуждают статьи первого рода. И вот очень желательно было бы, чтобы оппонирующие этим статьям ответили бы коротко и ясно, не вдаваясь в богословские словопрения, по совести, конечно: какая семья достойна благословения Божия и церкви, законная ли, где отец или мать, а иногда и оба вместе, не сойдясь характерами, устраивают жизнь по своему вкусу, что ведет в большинстве случаев к ссорам, открытой ненависти, выражаемой ругательствами самого дурного свойства, - а часто и к преступлениям; или же семья нелегальная, где члены семьи, по большей части умудренные опытом предыдущего супружества, живут мирно, любовно, заботясь горячо о воспитании детей, и помогают друг другу нести бремя жизни, которое и без семейных разладов, иногда, ух какое тяжелое! Спрашивается, в какой семье детям лучше живется и из какой семьи может выйти честный и нравственный гражданин, способный приносить пользу отечеству? Конечно, не может быть вопроса в том, что само собой очевидно. За что же такие семьи лишаются благословения церкви, и дети, рожденные в таком сожительстве, должны носить позорное клеймо "незаконнорожденный"? За что человек, сделавший ошибку в молодости (т. е. женившись или выйдя замуж неудачно), обречен нести всю жизнь цепи неудачного брачного союза - более тяжелые, чем цепи каторжника, и за что дети - плоды сожительства - обречены на гибель, ибо, повторяю, что там, где родители увлечены своими счетами и где вечные ссоры, - нет места заботам о детях, которые растут более несчастными, чем круглые сироты. Мне кажется, что свободный развод много помог бы тут. С одной стороны, он сдерживал бы страсти лиц, получающих от брака более выгод, чем другая сторона, почему и разводы были бы реже, а с другой - позволил бы честным и любящим семьям - теперь нелегальным - не бояться укоров и неприятностей, вечно грозящих им, и стать полноправными членами общества. Что же касается того предположения, что доступный развод вызовет разнузданность и разврат, то оно неосновательно, так как брак не сдерживает жаждущих разврата, что видим очень часто и чему служат доказательством переполненные воспитательные дома. Итак, в чем же вред развода? А главный вопрос в том, какая семья достойнее благословения Божия и церкви из двух, упомянутых выше. Закидывать же словами и затуманивать мысль в таких жизненных спорах не следует, а в коротких и ясных словах надо доказывать убедительность своего положения.

Х-ский.

X. Из современных газетных толков о христианском браке* (По поводу статьи В. Розанова в "Новом Времени")

За те последние десять - пятнадцать лет, какие ознаменовались подъемом в русском обществе интереса к богословским вопросам, в нашей газетной литературе явилось особое направление, крайне несимпатичное по характеру своему и вредное по самому существу. Это направление представляет какую-то удивительную своеобразную смесь показного благочестия с проповедью широкой свободы страстей**, преклонения пред христианством и - снисходительно-небрежного отношения к нему, подчинения вере и - совершенно свободного и своевольного толкования учения ее. Создалось ли такое направление как результат принужденного подчинения обычного легкого газетного либерализма духу нашего, более благоприятного вере, времени, есть ли оно прямое следствие появления непризванных учителей веры (разумеем не одного гр. Толстого), - решать этих вопросов не будем, но самое направление, бесспорно, заслуживает полного внимания и серьезного отношения к себе, так как и без подробных пояснений понятно, что много лжи, самой гибельной путаницы понятий и всякого зла может оно внести в широкие круги русского общества, где столь многие еще доселе газетному слову верят как проповеди несомненной истины.

______________________

* Это был первый голос из богословско-семинарских сфер на тему о разводе, и читатель должен читать его особенно внимательно. Автор о семье и ее течении и не говорит; о муже и жене - не говорит же; о детях - тоже не говорит: как будто брак есть брак не для детей и заповедь его дана была не мужу и жене (Быт. 1 и Матф. 19). Автор (преподаватель Харьковской семинарии) начинает высокомерно, важно и презрительно уверенным тоном говорить только о "мы" (себе и своих сферах) и что-де это "наша область", "наша власть"; и как жалобы на страдания колеблют эту власть, то, конечно, они идут от развратных людей, безбожия и суть пустомыслие и легкомыслие. Так самоуверенный англосакс Южных Штатов говорил о бежавших с плантаций его черных "бунтовщиках", на которых он спускал собак. По-нашему, уважение к браку выражается (или должно бы выразиться) в уважении к мужу, жене, детям (члены брака); по богословствованию же г. К. Сильченкова и "иже с ним", уважение к браку выражается в страхе мужа, жены и детей к нему и "иже с ним". Дальше читатель будет много читать богословских о браке рассуждений и везде найдет один тон: бойтесь нас, если вы нравственны; а если не боитесь и насколько не боитесь - то вы безнравственны. В. Р-в.

** Кажется, единственная, "богословски" дозволенная страсть есть страсть владычествования и самоуправства. Страсть, породившая на Западе папство и всюду пирамиду властей - "святейшая", а порождающая ребенка страсть есть, по их учению, - "грешнейшая". Папа и младенец - как "бог" и "демон", в вечном исключении друг друга. В. Р-в.

______________________

Выразительнейшим примером сказанного является статья г. Розанова в 8481 № (за 7 октября текущего года) "Нового Времени", под заглавием: "О непорочной семье и ее главном условии". Автор пишет по поводу внесенного теперь в наши высшие государственные учреждения законопроекта о разводе, и пишет, конечно, в защиту широкой свободы развода: известно, ведь, что, как только поднимается в нашей светской печати этот вопрос, он не иначе рассматривается и решается, как в таком только смысле. В рассуждениях на эту тему газеты бывают преисполнены столь удивительной любви и снисхождения к страждующему от современных ненормальных условий брака (разумеется отсутствие легкого развода) человечеству, что самое евангельское учение* о разводе является в сопоставлении с их любвеобильными рассуждениями чрезвычайно жестоким и мрачным... Быть может, большее спокойствие и отсутствие увлечения дали бы иным публицистам возможность понять всю чрезмерность этой претензии - превзойти в любви Евангелие**, - быть может, они тогда и допустили бы, что не иным чем, как любовию к грешному человечеству вызван был у Божественного Учителя чистейшей и святой любви и Его строгий приговор о разводе***...

______________________

* Да не об евангельском, а о "российском" и "консисторском" разводе идет речь. Ибо ведь никому же вы не подадите Евангелия в руки и не скажете: "Нате, вот вам руководство: разводитесь по нему". Безмерное отсутствие чувства ответственности и развилось у чиновных и у рясофорных богословов от этого вечного самоутешения: "Мы - по-Божьи", "мы - по Евангелию", "если Евангелие безгрешно, то и мы: ибо мы все по Евангелию", "наши дела и Евангелие - разные стороны одного листа". И в этом-то самоутешении забылись люди и забыли мир, который так явно и мучительно страдает. См. выше письма людей, которым отвечали якобы "по Евангелию". В. Р-в.

** Да ведь неужели женщине, брошенной мужем и зараженной от него siphilis'oм (см. выше), "Евангелие" ответило бы бесчеловечным отказом в разводе? Но автор закусил удила и несется как ритор-семинарист в ученической тетрадке. В. Р-в.

*** Перечитайте, перечитайте, читатель, выше письма о разводе, чтобы увидеть это бесстыдство слов, что консистории, отвечая смехом на слезы и отчаяние, руководятся "любовью к грешному человечеству", постановляя свои "строгие отказы в разводе". Ну, а "тысящи" обираются при разводе тоже "из любви к грешному человечеству"? В. Р-в.

______________________

Впрочем, литература о разводе с догматической и с канонической точки зрения и так чрезвычайно обильна и обширна*, и мы отнюдь не имеем намерения пополнять ее с своей стороны. Но, ратуя за большую и, кажется, даже за безграничную свободу развода, г. Розанов высказывает удивительные воззрения на самый брак, на нравственную его основу и догматическое существо его как таинства Церкви, - эти именно рассуждения его являются ярким образцом того направления, о котором мы говорили: излагая взгляды, не только оскорбляющие священный институт Церкви**, но и прямо отрицающие его, автор подтверждает их словами Христа и серьезно думает, что он-то и дает правильное толкование учения Церкви и даже ограждает благополучие ее самой... Нашу задачу и составляет показать действительную сущность таких удивительных рассуждений - в противоположность их кажущемуся благочестию. Итак, рассмотрим суждения г. Розанова - а) о нравственной основе брака и - b) о догматическом существе его как таинства Церкви.

______________________

* Какое высокомерие тона! "Станем мы разбирать", "очень надо". Конечно, за что нельзя получить, как за бракоразводное дело, "тысящ" трех-четырех; а если слезы тут льются, то разве когда-нибудь они проникали до семинарской груди? Слишком она увешена; и через медь и серебро "нагрудных знаков" ничего туда не пробивается. В. Р-в.

** Оставьте клеветать: не Церкви, а вас и вашего векового самоуправства. И что за выражение "институт церкви"? Есть "институт земских начальников", "институт мировых посредников", вообще "институтом" зовется человеческое учреждение, а Церковь основал Спаситель, и Спасителем основанное можно ли назвать "институтом"? Автор бессознательно кощунствует, просто - не уважает Божеского, зато он требует поклонения как Божескому - "нашей власти", и "от нас идущим правилам", и "конторам". В. Р-в.

______________________

а) В основе брака, по мнению г. Розанова, лежат страсти. Эту мысль он раскрывает подробно и обстоятельно. "Изъять страсти из семьи - это значит не начать семьи: мысленно или в законе изъять их из семьи - значит даже не дать семье возникнуть. Страсти суть динамическое, зиждущее и вместе материальное условие семьи; порох, без которого не бывает выстрела. Не без улыбки и недоумения я читаю иногда, что причина необыкновенной разрушенности семьи в наше время лежит в сильном действии и притом разнузданных страстей. "Если бы не страсти, семья бы успокоилась". Я думаю, "если бы не страсти" -семья, скорее, не началась бы"... Однако, как бы ни благодетельно было значение страстей, но и г. Розанов не забывает, что человек есть существо разумное, что поэтому, воспевая панегирик страстям, должно сказать и о разуме. "Но, -уверяет он, - замечательна глубоко ограниченная его роль в семье"... "Семья есть институт существенно иррациональный, мистический. Поэтому совершенно напрасна борьба в ней против страстей; напрасна и далее не права. Разуму, как и всякому закону, страсть может ответить просто: "Я здесь образую все - и я господствую. Семья есть мой дом, и именно сотканный мною. Без меня ни закон, ни разум семьи не создаст. Вот почему, когда я рушу семью, я рушу свое создание, рву свой покров, изделие внутренностей моих. Мне больнее от этого, чем всякому закону, всякому разуму; без крова, под небом теперь - я, и перед вероятною гибелью. Кроме того, исследуйте меня, и вы убедитесь, что не без причины я тку такое благородное и нежное существо, как семья: самая природа моя и происхождение мое - благородны, как и постоянный мой уклон. Я есмь идеал в том смысле, что непрерывно стремлюсь к идеальному, и именно в значении непорочного. И если я ухожу, не объясняя никому причин, из семьи, знайте, что я именно ухожу из семьи уже порочной, и с надеждой и усилием на месте ее соткать другую и именно непорочную семью; неправильно родив, я усиливаюсь к новым родам, оплакав труп неудавшегося младенца"... "Непорочная семья есть величайший идеал в смысле социального строительства; но разум построит ее не тогда, когда запретит страсти, вытрет их, как резина стирает карандаш; тогда ничего не будет, не будет семьи. Да и не вправе он, пассивный регулятор, бороться против образователя и материи семьи. Но он может все устроить, став на скромное место мудрого аналитика, исследователя, пособника. Он не умеет здесь рождать; но, как искусный акушер, он может помочь родиться"...

Итак, основа семьи и зиждительная сила ее, по туманному рассуждению г. Розанова, - страсти (точнее, страсть); разум имеет в ней мало значения. Правда, - значение разума в той же статье г. Розанов называет "распорядительным", - правда и то, что если он есть "мудрый аналитик, исследователь, пособник и искусный акушер", то место его, по-видимому, нельзя назвать "скромным", а роль его - "замечательно ограниченной", но г. Розанов этого противоречия замечать не желает*. Его главная мысль есть действительно мысль о ничтожном значении в семье разума и о господственном и почти исключительном значении страстей, - так что приведенные лестные отзывы о разуме есть не более, можно сказать, как дань приличию, потому что нельзя же действительно, не нарушая приличия, человека, разумное существо, в важнейшем и существеннейшем моменте его жизни представлять игрушкой исключительно страстей**.

______________________

* Аналитиком, помощником и акушером разум является в брако-устроении, брако-учреждении, брако-законодательстве. "Чужое дело по ниточке разберешь, а к своему - ума не приложишь"; и разум ограничен в силах сотворить свое семейное счастье, он бессилен у мужа, у жены. Но наши "отцы", натворив бессильных законов и написав поверхностных нравоучений для несчастных в супружестве, каждое нравоучение заканчивают: "Имейте разум! не разводитесь!! молчите!!! а потихоньку и укромно устройтесь, взяв рассудительность в руководство". Об этом-то, о внутренней супружеской жизни я и говорил и говорю, что построительная сила разума здесь ничтожна. В. Р-в.

** Сами семинаристы, как известно, женятся без страсти: объехал уезд, выглядел невест, руководясь принципом: "Нам с лица не воду пить", и, приняв, за отсутствием "страстей", в соображение "движимое и недвижимое", "рухлядь", "салопы", "столовое и чайное серебро", - сделал предложение перезрелой, недозрелой, умной или глупой, все равно какой - невесте, и начал затем с нею "бесстрастно", а иногда люто "жить", как полено около полена. Только в самое последнее время, в молодом нашем священстве (я наблюдал) выдвигается новый идеал жены-подруги, жены-друга, по Библии, "помощницы", "Евы, взятой от ребра Адама", т. е. на динамическом и творческом основании страсти, страстного, любящего "прилепления". В. Р-в.

______________________

Но существа дела подобные фразы, конечно, нисколько не изменяют. Разуму действительно нет места там, где столь важное значение имеют страсти, - что разум и страсти взаимно друг друга исключают - ведь это истина элементарная и общеизвестная. Разумная страсть - это нечто вроде холодного огня, горячего льда, светлой тьмы и тому подобных невозможных вещей. Если страсть подчиняется "распорядительному" значению разума, если она подвергается его "мудрому анализу, исследованию" и проч., - то она уже не страсть, а разумное чувство... Но г. Розанов говорит не о разумном чувстве, а именно о страсти, - это ясно из приведенных его слов, что разум, "пассивный регулятор", не вправе не только господствовать над страстью, но даже и "бороться" с нею. Следовательно, в основу семьи он полагает страсть, в самом строгом смысле слова, и отрицает значение в этом случае разума. Такова его мысль, освобожденная от ненужных прибавлений, полных внутреннего противоречия и не вяжущихся со всем содержанием его рассуждения.

Какая именно страсть лежит, по мнению г. Розанова, в основе семьи - пояснять это совершенно излишне. "Здесь, - скажем словами одного христианского писателя, - очевидно, желают поставить закон плоти или членов на место закона духа. Многохвальная истина в страсти весьма часто здесь есть лишь простое бесстыдство*, которое не краснеет пред законом нравственности**. Плотская похотливость, очевидно, отрицает здесь то, что брак есть учреждение, стоящее выше отдельных личностей***, что личности дают обязательство не только друг перед другом, но пред высшим авторитетом, именно Богом****, что цель брака не есть исключительно то, что выставляется именно здесь; что личности должны быть счастливы и взаимно приятны***** друг другу, но что, кроме того, отнюдь не последнею целью этого учреждения является то, чтобы личности через посредство брака были воспитываемы ко взаимному возрастанию в добродетелях, вследствие чего христианство также говорит о кресте, который Бог положил на это состояние жизни" (Г. Мартенсен. Христ. учение о нравственности, пер. Лопухина. СПб., 1890. Т. I, стр. 414).

______________________

* Вот как расправляются богословы с чудным восклицанием Адама при воззрении на прекрасное тело Евы: "Это - плоть от плоти моей и кость от кости моей: посему наречется моею женою". Адам вдруг, ничего не зная о способе ее творения (сон его), почуял как бы отторгнутою ее от себя, извлеченною из себя, и себя самого - болеющего, томящегося в отлучении от нее, в разрыве с нею. Отсюда: влечение к ней, мною и именуемое: "страсть". Ниже я помещаю два прекрасных рассуждения о страсти протоиерея Л.П. Устьинского и С.В. Б-ха (58-летнего отца и даже деда обширного семейства), которые совершенно уясняют вопрос именно о страсти. В. Р-в.

** Вы "нравственность" слили с гнусным скопчеством, с бесстрастием, холодом. То-то миру и холодно под "вами" и около "вас". В. Р-в.

*** Вот это прелестно! Выше "Адама", выше "Евы" и "по их образу" сотворенных Ивана, Марьи - лежит брак в руках секретаря духовной консистории. В. Р-в.

**** И опять лукавая ссылка. "Перед Богом" живут муж, жена; их житие - и праведное, и грешное - перед Богом и перед Его судом, или Его радостию на них. Но это истинный подлог, в своем роде "лже-Исидоровы декреталии", - положить "брак" в широкий и глубокий карман свой и начать восклицать: "Вот когда он стал свят, освятился, у Бога". В. Р-в.

***** "Должны быть": это как дань личностям - риторично, может быть и может не быть. Но есть другое "должно быть", которое уже закреплено цепями, заперто замком, заклепано сталью и реально, а не риторично: "неси крест свой". См. ниже конец цитаты. В. Р-в.

______________________

Однако нам не замедлят, конечно, возразить, что как нельзя отрицать известных физических потребностей в человеке, так нельзя отрицать и физической стороны в браке, Самим Богом созданной и освященной*. Да и нет оснований и цели** отрицать ее, ибо из физических отношений*** между супругами возникают чисто нравственные, которые, постепенно возвышаясь и одухотворяясь, могут и должны достигать богатого духовного содержания и проявляться в возвышеннейших и чистейших формах, существенно содействуя духовному совершенству как отдельных личностей, так и всего человечества...

______________________

* Заметьте, заметьте бездушных риторов, как немеющею дланью они пишут в верху страницы: "бесстыдство", "плотская похотливость", - а внизу: "Самим Богом созданная и освященная физическая сторона". Можно ли с ними спорить, когда это суть явные атеисты, эти печальные мертвецы?!! В. Р-в.

** Да и как бы вы смели, когда, по-вашему же, она "создана и освящена Богом". Но они все смеют, "мертвые бо срама не имут", а они мертвы, эти "скопцы от чрева матери". В. Р-в.

*** Ну вот: "из физических отношений" вырастает дух семьи. При чем же ваши широкие карманы и чувство собственности к браку, слова о "высшем и вне-личном учреждении"? Никогда не видал я супругов, которые среди ссоры вдруг бы вспомнили и умилились: "Маша! Ваня! Остановимся: помнишь ли ты: возложи на главы их венцы? и это - Исайя ликуй и жена да боится своего мужа? Я плачу от воспоминания. Помиримся". Не помню таких слов. Но заря, ночь, воркование в ночи и великие обеты перед звездами - да, изредка, иногда это мирит, примиряет. Хотя редко. Ибо это было и умерло. А брак живет всегда в praesens, текущим, живою сегодняшнею клеточкою крови, сегодняшним дыханием души. В. Р-в.

______________________

Не мы, конечно, будем спорить против этих святых истин*. Но наша речь - о г. Розанове. Эти ли истины следуют из его рассуждения и они ли в нем подразумеваются? Нет, - и если сам г. Розанов думает иначе, то, конечно, он ошибается. Напомним вновь, что он говорит о страсти, а не о разумном чувстве** - страсти же невозможно создать не только высоконравственных отношений в браке, но и самого брака***, как исключительной преданности одного - одной (и наоборот) и связи их на всю жизнь.

______________________

* Да что же такое вся брошюра, как не спор против "этих святых истин"?! В. Р-в.

** "Разумное чувство" полового акта = "физическому отношению" (К. Сильченкова) не сотворяет: и из него вытекает дружба, а семьи, супружеской, дето-творящей, не вытекает. В. Р-в.

*** Просто - умора. Молодые люди встретились, понравились (основной факт), стали симпатизировать друг другу, ищут встреч, свиданий, жмут руки, сиянием взоров один другого приветствуют, целуются, прижимают к груди друг друга; ослабевают на них "кожаные одежды", символ греха Адама; опадают "лиственные препоясания", после греха потребовавшиеся: и теперь, когда они безгрешные слились безгрешно, конечно, с пламенным желанием и верою остаться верными друг другу всю жизнь, К. Сильченков восклицает: "Простое бесстыдство! плотская похотливость! не мое!! не от меня!! анафема". Но это - претензия на власть, а не разбирательство дела. Нет, сущность брака, от альфы до омеги его - в чудном, богоданном Бытии, на первой странице Завета Вечного, который мы грустно переименовали в "Ветхий", "постаревший". Отсюда-то, в гармонии с браком Эдемским и таинственное обрезание, Аврааму данное: "Вот где и на чем полагаю Я завет Мой с тобою". Но как обрезание рухнуло, то в дыру, от него оставшуюся, и просунул плешивую свою голову и скопческую физиономию секретарь, чиновник, ритор, "к. сильченков" (с маленькой буквы) и сказал: "Да, уж теперь твердо: здесь - все мое, здесь ничего нет не моего; а обрезание - старая порнография и ваше бесстыдство, заслуживающее плетей". В. Р-в.

______________________

Что это так - не подлежит сомнению уже по тому одному, что всякая страсть в существе своем есть грубое проявление эгоизма, чуждого мысли (тем более, что и самый разум страстью отрицается и упраздняется) о правах, нуждах и желаниях других. Не ясно ли противоречие страсти самой идее брака - идее жизни в союзе с другим* и - для другого? .... Уже это одно совершенно устраняет всякую правдоподобность мысли о страсти как основе непорочной семьи.

______________________

* Что за чепуха: да ведь "страсть" можно удовлетворить "только с другим" и ее излияние совершить "для другого". Брак потому и есть "союз двух", что страсть дву-стороння, дву-лична, дву-телесна, дву-пола, тогда как секретарь духовной консистории всю жизнь может прожить один, и никак из него "брака" не выйдет. В. Р-в.

______________________

Правда, что та именно страсть, которая иными предполагается лежащею в основе брака, по-видимому, совершенно чужда эгоизма*, представляет как бы прямое отрицание его, почему ей обычно и усвояется название любви, - священное имя, которое нигде так не опошляется, как в этом случае. Страстно влюбленный человек не забывает ли, по-видимому, себя самого, не живет ли только другим, не пренебрегает ли всеми другими своими потребностями, интересами, нуждами? И сколько подвигов самоотвержения, беззаветной храбрости, бестрепетной решимости вызывает эта страсть, - говорят нам защитники ее. Каким могучим двигателем является она, поэтому, во всех областях духовной жизни человечества! Какие дивные цветы поэзии расцвели на почве ее, какими великими памятниками искусства обязаны мы ей!.. И проч., и проч.**

______________________

* Что за путаница: "Страсть есть грубое проявление эгоизма" и (через 10 строк) "страсть совершенно чужда эгоизма". И так-то пишущие господа в самом начале заявляют: "Литература наша чрезвычайно обильна и обширна, и посему - говорить нечего, а так, мы только несколько слов промолвим" (см. начало брошюры). Между тем и прежде так и даже хуже писалось; но, заплесневев - получило важность, стало "исторично", "документально" - и подите-ка теперь, раздвиньте эту "святую старинку". В. Р-в.

** Что "и прочее и прочее"? Разве это неверно, бесстыдный человек? Тогда как у вас, в итоге ваших консисторских подвигов - разоренные семьи, несчастные люди, потерянные состояния (см. выше письма о разводе). И, имея таковое за собою, вы кричите: "Наша власть"... Но довольно. Терпение мира истощилось, и, кажется, "вашей" власти приходит конец. Заметим еще, что нигде-то, нигде-то в рассуждениях - ни слова о детях. До чего это противоположно тревожным письмам моих и дружелюбных и - все равно - враждующих корреспондентов, которые детей более всего помнят. В. Р-в.

______________________

Эти дифирамбы чувственной страсти часто теперь можно встречать в печати (особенно в произведениях г. Розанова), и кому они теперь неизвестны? Но если есть в них что истинное, то лишь в той мере, в какой, по недоразумению, под страстью в них понимается то разумное чувство, которое возникает на почве естественного взаимного влечения полов*. Только этому чувству обязано человечество указанными прекрасными явлениями в духовной своей жизни, страсть же необходимо всегда проявлялась и проявляется в явлениях отрицательных, внося смуту и горе в практическую жизнь человечества и отраву - в его духовную жизнь (безнравственные формы поэзии** и искусства). И только весьма недальновидных или не желающих видеть истину людей она может обмануть, принимая вид и имя любви и прикрываясь мнимыми подвигами самоотвержения***. Ее истинная сущность - грубейший эгоизм - не может долго оставаться незаметной и скрытой. Особенно обличает и выдает ее то непостоянство****, которое составляет общее и характерное свойство всех страстей, имеющих источником своим физическую природу человека. Другие страсти склонны оставаться неизменными как в существе своем, так и в предметах, на которые они направлены. Так, гордый человек - всегда и везде горд*****, его гордость, получая себе удовлетворение, не ослабевает, а еще более возрастает и неизменно направляется на себя самого, на превознесение своей личности. Скупой человек, приобретая все более и более, только развивает свою страсть, направленную неизменно на одно и то же - на накопление богатства******. Напротив, как бы ни был жаден человек, но, съевши много, он чувствует пресыщение и отвращение к пище: как бы ни любил он известное блюдо, но, злоупотребивши им, он стремится к замене его другим. То же - и в области страстной любви между лицами различного пола; какою бы пылкою страстью ни был преисполнен человек, но - "едва лишь утолит сердечный глад мгновенным обладаньем, - уже скучает и томится"... и - ищет нового предмета страсти. Самая страсть, быть может, и неизменна, и остается в нем (как прирожденная страстность натуры), но в отношении предметов своих она крайне непостоянна. Не ясно ли, что она столь же эгоистична, как и все вообще страсти? Ее непостоянство несовместимо с истинной любовью и может быть объяснено только тем, что, вопреки видимой преданности другому, человек в ней служит только себе самому и именно - низшим потребностям своей физической природы, преходящим и изменчивым по самому существу своему. На такой ли основе созидается христианский брак? Это ли тот чистый источник, из которого рождается непорочная семья? Сам г. Розанов в пример непорочной семьи приводит гоголевские типы Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны. Но, не рискуя совсем рассмешить читателя, не станет же он утверждать, что в основе их союза лежала пламенная******* страсть...

_____________________

* Опять путаница. Да про что же еще иное можно говорить в браке? Ну, да: это - "влечение" Товия к Саре, Авраама - к Сарре, заставившее 90-летнюю стать матерью, меня - к моей супруге, в основе общей - вечное "это - кость от костей моих, и плоть от плоти моей". Страсть есть любовь, когда она разлита; а когда сосредоточивается, сливается "в уголок" - она становится рождающею, дето-творящею. Но ведь вы это-то "как зверя" и хотели бы сковать, этому-то влечению и полагаете препоны "не разводом": когда требуете любить мертвое, труп, и запрещаете любить живое, жизнь. Но да не будет: и оковы ваши рассыплются в звенья, которые с презреньем оттолкнет ногою царица брака - златокудрая заря рождающегося младенца. В. Р-в.

** Да, это - не страсть, а без-страстное, вне-страстное, и единственно посему -развратное отношение к полу. Старикашки - первые любители скабрезного, - а уж какая у них "страсть"! Самые неприличные стихи, анекдоты - среди чиновников, поледеневших в браке. Словом, где угасло обрезание - началась порнография; где кончилось священство пола - умерла метафизика брака, и осталась только одна его плоская физика. В. Р-в.

*** Не понимаю "мнимого самоотвержения". Автору нужно заклеветать вовсе не порнографию, а именно благородную-то любовь, ради которой человек творит подвиги самоотвержения, и он именует их "мнимыми". Но "распни себя" - ради К. Сильченкова, секретаря духовной консистории, как несчастная Татьяна в "Евг. Онеп": и распятую - тебя вознесут за "истинный (теперь) подвиг". Но ведь "подвиги"-то нужно творить "для мужа", для него и для жены "оставлять отца и мать"; и к великому счастью, о г. К. Сильченкове и "иже с ним".Св. Писание ничего не упомянуло. Ничего о вас, господа, не упомянуто: и с этого бы и следовало начать споры. В. Р-в.

**** Начинается тонкая софистика, за которою будем следить. В. Р-в.

***** Да ведь и любящий "всегда и везде любит", и даже часто всю жизнь одного или одну; но когда и "не одну", то он аналогичен "гордецу", который горд - и в битве, и в совете царском, и с друзьями, и с родными (перемена лиц). В. Р-в.

****** Так и Соломон, и Давид "неизменно накопляли любовь". И Давид, уже хладея и не в силах будучи ничем согреться, - взял последнюю жену (начало 3-й Книги Царств). Я не видал скупого, который любил бы непременно одну золотую монету, этим проявляя духовность своей страсти: он любит и золото, и земли, усадьбы, дома, все. Если перенести это на пол - то можно удивляться частоте абсолютно единоличной любви. Но из примеров же К. Сильченкова видно, как мало вправе мы осуждать и много-личность любви, из коей и следуют как факты ветхозаветной жизни, так и безусловные, горячие, страстные, не умерщвленные все еще и, очевидно, не умертвимые порывы к разводу. В. Р-в.

******* Да, она прогорела, а была, и она все сотворила. Но автор помнит мой пример и понял, значит, при чтении, о чем я говорю: зачем же столько он клеветал на меня? В. Р-в.

______________________

Только отдельные в жизни случаи подтверждают, по-видимому, мнение г. Розанова и придают ему некоторый вид правдоподобия. Разумеем те случаи, когда страсть действительно как будто ложится в основу семьи, и притом такой семьи, которая кажется близкою к идеалу по взаимной преданности супругов, неизменной до конца верности их друг другу, чистоте их отношений и т. д. Но не трудно видеть, что и в этих случаях страсть вовсе не имеет приписываемого ей значения, в таких семьях она играет роль только временного опьянения, болезни* и т. п., а не действительной основы. Бывает так, что у взаимно оценивших и, следовательно, разумною любовью полюбивших друг друга - любовь их, постепенно возрастая, переходит в страсть; возникает счастливый семейный союз, и иной недальновидный наблюдатель готов видеть в нем подтверждение благодетельного значения страсти. Но страсть остается верной себе: она сравнительно быстро уходит, и если семейное счастье не разрушается, то ясно, что не страсть, вопреки видимости, лежала в основе его, а именно то разумное чувство, которое предшествовало ей и осталось неизменным, когда ее уже не стало, когда она исчезла, именно как временное опьянение или болезнь**. Случается и наоборот - что страсть предшествует разумному чувству; страстное влечение сразу овладевает влюбленными, - когда же оно исчезает, разум, вступая в свои права, усматривает действительные основания ко взаимной любви супругов, действительные взаимные достоинства их, - и семья остается счастливою и благоденствующею. Не ясно ли, однако, вновь***, что не страсть, а разумное чувство лежит в основе такой семьи, что ему она обязана своим счастьем, элемент же страсти был лишь случайным и несущественным?

______________________

* Болезнь есть боль, и странно называть "болезнью" сладость чувства и сладостные ощущения. В. Р-в.

** "Опьянение, болезнь". И на такой-то риторике автор и подобные авторы хотят что-то построить. В. Р-в.

*** Нисколько не ясно, а прямо таки нелепо. "Страсть" и "разумное чувство" суть разреженное и сгущенное состояние одной атмосферы. Но кто "редкий воздух" и "густой воздух" - противопоставляет друг другу и ищет их различных родников? В. Р-в.

______________________

Не созидать свойственно страсти, а разрушать*, и полагать в основу брака страсть - значит не утверждать достоинство брака и его чистоту, а - ниспровергать его. Более последовательными были, поэтому, отрицавшие брак во имя свободы страсти западные писатели (напр., Ж. Занд и А. Дюма) и наши нигилисты прошлого времени (М. Волохов в романе "Обрыв" Гончарова). Если же г. Розанов стремится согласить свободу страсти с браком, положивши первую даже в основу последнего, и вместе с тем думает не только отстоять, но даже очистить и возвысить христианское учение о браке, то это - лишь выражение того направления, которое мы отметили...

______________________

* Ну, опять! А только что привел примеры, что она "все устраивает". Перекидывая страсть то назад, то вперед, автор похож на сибирского "удалого молодца", что, залегши на дороге, поджидает караван чая, чтобы "отрезать место". Ему непременно надо оскопить брак, вырезать из него, в сущности, даже не страсть, а вообще - пол и, переделав человека в богоугодную "мощу", сухонькую "иконку", сказать: вот таковая поживет по нашей воле. В. Р-в."

______________________

На самом деле христианство, как и здравый разум самого человечества, - одинаково отрицают и осуждают страсти. Христианство учит о высоком достоинстве человека, носящего в себе, в своем разуме и своей воле, образ своего Творца; оно призывает его к разумному и свободному служению Богу, в состояние Богосыновства. И для христианства, поэтому, нет* страстей ни добрых, ни благородных, ни благодетельных: всякая страсть для него есть только зло и грех, потому что всякая страсть ослепляет разум, порабощает волю человека и делает свободного сына Божия своим рабом. И если утверждать, что страсть лежит в основе брака, вообще странно, то утверждать, что она лежит на основе христианского брака, - кощунственно.

______________________

* Вот все это место и далее - глубоко замечательно: из цветка вырезать тычинки и пестики, стереть пыльцу: получится "святое", "иконка", "наше". Говоря "иконка" - я разумею тенденцию и очерчиваю идеал, формулирую поползновения, вечные, универсальные. Где Христос - умерли страсти; нет вожделений и все атрофировано. Но, несчастный мой судия: положите две высохшие веточки, сухие палочки, и ожидайте, врастут ли они одна в другую. А брак есть врастание друг в друга и даже есть тайна, что из мужа - жена растет, из жены муж (от того и тайна сотворения Адама). Итак - сухие палочки паралитичны. Проповедуя паралитичный брак, автор восклицает: "Это-то христианский брак!" Но ведь ничего не растет в нем и из него; детей - нет (оттого богословы и г. Сильченков никогда не упоминают о детях). Паралич - полный. И вот откуда "мы" и "наша власть", "документ" и "форма": ибо когда ничего нет в браке, то как же, однако, удержать, чтобы хотя видимость, фата-моргана его была? Ибо страшно миру быть без брака; грозно; последние времена. И выдвигаются утешения: "Он есть; это - я, К. Сильченков и иные, "иже со мною"; мы - задушившие страсть и ею сближаемых жену, мужа, из нее рождающегося - младенца". Легенда Ирода восстает во всем объеме; а видения Апокалипсиса (XII гл.) о "жене" и "драконе" начинают обрисовываться. В. Р-в.

______________________

b) Еще любопытнее взгляды г. Розанова на брак как на таинство Церкви. Любопытны они и сами по себе, и - как образец того отношения к учению христианской веры, какое усвоили себе публицисты нового направления.

Торжественно и важно говорит в своих рассуждениях о браке как таинстве Церкви г. Розанов: "Здесь мы стоим на рубеже почти открытия, - объявляет он.

В чем же заключается это "почти открытие"? - Во всех таинствах, - изъясняет наш автор, - человек пассивен; кающийся, причащаемый, крещаемый, помазуемый миром он стоит перед церковью как оголенный член мира, как древко (?!), по коему течет (?!) таинство церкви. Но в браке? Здесь приемлющий таинство не только не пассивен, но скорее пассивная сторона, в ненарушимом ритуале, принадлежит церкви, а вся активная сторона, т.е. совершение самого таинства и шествование в нем, принадлежит бракосочетавшимся. Насколько брак не фиктивен, насколько он есть "текущее таинство", он объемлет тайну жизни самих супругов, о которых действительно - и произнесены все слова, на которых основан ритуал венчания. Вот особенность и исключительность в таинстве брака".

Итак, сущность "почти открытия" г. Розанова состоит в том, что, по его мнению, во всех прочих таинствах человек "пассивен", а в таинстве брака -"активен"... Не споря пока о достоинстве "открытия", заметим только, что, к удивлению, сам Коперник нового открытия забывает и отрицает его, едва успевши написать несколько десятков строк далее. Пусть читатель судит сам. "Входит ли длительность первою и главною чертою в таинство? - спрашивает г. Розанов и отвечает: - Не входит. Совершенно нельзя определить, и не вытекает решительно ни из какой черты таинства непременная его продолжительность. Сколько времени длится в человеке действие принятых Св. Даров? Неизвестно. До первого греха. Грех и Тело Христово - несовместимы. И согрешивший уже вышел из-под благодатного таинства. Сколько времени длится действие крещения? В Вольтере оно кончилось, когда он сел за "Pucelle", когда писал "Кандида" или "Sur le desastre de Lisbonne". Отвергнут Промысл (sic), - и нет более действия крещения. Так и с каждым таинством: его святость - вот что вытекает из его существа, что в нем исповедуется, что в нем в самом деле есть. И его длительность, его продолжительность определяется всецело и исключительно временем, пока есть его святые признаки".

Выходит, что и во всех таинствах, в частности - в крещении и евхаристии, человек "активен", и активен в таком же именно, г. Розановым измышленном смысле, как и в таинстве брака, так как от степени его греховности или святости зависит, сколько "длится" действие таинства. Право не стоит делать открытия, если столь скоро самому же их забывать*.

______________________

* Брак - мужу и жене дан, в их житии - течет, ими через сопряжение жизни - совершается. Ведь не говорят (вовсе нет слов): "таинство венчания", а "таинство брака" и всегда разумеют в словах этих - пару и парное житие. "Мы живем в браке", но нельзя сказать: "Мы живем в венчании". От "брака рождаются", "эти дети от первого брака, те - от второго", но нельзя сказать и не говорят: "Дети эти от первого венчания, другие - от второго". "Брак бездетен"; но нельзя сказать: "Венчание бездетно". Итак, всемирная терминология, и в том числе церковная, под "браком" разумеет "брачную жизнь", в которой активны и действуют и совершают ее - супруги. Брак есть супружество; связанность двух через ребенка, от них исшедшего (или могущего изойти). Но другие таинства? Их совершает над человеком священник, и человек здесь пассивен. Его погружают в воду при крещении, его причащают, миропомазуют: он есть в точности как бы дщица, древко, на которое капнула капля не им приготовленной святыни - и течет по нему, и он ею освящается. Непонятно остроумие автора, ибо кто же гордится, что он не понимает?! В. Р-в.

______________________

Но наш автор вновь возвращается к таинству брака и решает, в частности, вопрос о его длительности. "Все упорство перед разводом, - говорит он, - основывается на непризнании в браке этой единственной черты - святости, т. е. на учении о браке именно не как о таинстве. Разве есть порочные таинства? Странный вопрос. Однако он все решает; можно ли сказать, что брак еще длится, когда грех в нем живет, и притом в какой угодно форме - злобы, презрения, неуважения, мысленной неверности? Договор - длится; гражданский институт длится. Но таинство? Конечно, нет святого - и нет более таинства! Только вековым равнодушием к браку, отсутствием всякого к нему внимания, можно объяснить, что до сих пор не замечена эта простая и самая главная в нем сторона. Брак с первым грехом - трупен. С грехом все умерло в таинстве".

Понятно, что при таком богословствовании автору чрезвычайно легко доказать необходимость самой широкой свободы развода. Если "с грехом все умирает в таинстве", а под грехом разумеется грех "в какой угодно форме - злобы, презрения, неуважения, мысленной неверности", то, очевидно, "длительность" брака чрезвычайно мало гарантирована. А как только она прекращается, развод необходим, по мысли г. Розанова, чтобы сохранить святость таинства брака.

"Из самого понятия о непорочности вообще всех таинств следует развод", - говорит он. Теперь наш брак, по мнению г. Розанова, - это "миазматическая клоака, потому что именно порок есть закон его (?!), это - удивительное и исключительное жилое место, где никогда не открывается форточка, окно, дверь, труба"... "Узкие ли это двери чистой жизни? Увы, широчайшие ворота всякого порока". И это все - от недостаточной свободы развода. "Кто же не знает, что в католических землях развод не существует и что семья в них умерла, полторы тысячи лет проборовшись с постоянным внутренним самоотравлением". То же грозит и нашему браку...

Насколько верны несдержанно резкие отзывы г. Розанова о современном браке и насколько правдоподобно предсказание о будущей печальной судьбе его, предоставим читателю судить самому*, - с своей стороны мы имеем в виду коснуться догматических воззрений его на таинства вообще и на таинство брака в частности. Здесь, однако, как и в начале изложения его воззрений на нравственную основу брака, нам приходится прежде всего распутать уже указанное нами противоречие и определить истинный смысл того, что желал сказать г. Розанов относительно положения, какое занимает человек во всех других таинствах, кроме таинства брака: является ли он в них "пассивным", "древком, по которому течет таинство церкви", как выражается г. Розанов, или он есть активный деятель, поскольку от него всецело зависит "длительность" каждого таинства?...

______________________

* Интересно. Автору даже не любопытны фактическое состояние семьи, фактические возможные судьбы ее. Умертвив "страсти", он бросает ими вытканную семью как ненужную ветошь, выжатый лимон: "На что мне эта дрянь". И он вместе с тем - владыка брака; он это чувствует; отсюда его тон. Но, читатель, оцени: где же совесть? и как понятны становятся судьбы фактического супружества в Европе, пробившегося 2000 лет в руках таких заботливых властителей. В. Р-в.

______________________

Судя по тому, что последнюю свою мысль г. Розанов поясняет примерами таинств крещения и евхаристии, - потому что это - именно последняя его мысль, и, наконец, - потому, что он не указал (и не мог указать, конечно) существенного отличия таинства брака от всех других таинств, мы думаем, что эта мысль и есть его истинная мысль, предположение же его, что во всех прочих, кроме брака, таинствах человек - "древко"... и проч., - есть не более, как случайно вырвавшаяся, неудачная фраза, вызванная, быть может, только наивным желанием провести "почти открытие" в догматической области. Человек есть активный деятель во всех таинствах - вот мнение г. Розанова, соответствующее всему содержанию его богословского рассуждения*.

______________________

* Священник претворил хлеб и вино и причастился сам: таинство евхаристии произошло. Но муж соделывается таковым через жену, обратно и дева женою становится через мужа, и по сей соотносительности друг с другом они и активны. У мудрых евреев брак не совершился, не заключился без разрушения девства; но при нашем оскоплении брака, "что и составляет отличие христианского брака от брака иных народов", - и возможны случаи, как рассказанный выше г-жою С-н: муж после венца уехал от девы, развратничал на стороне, и, вернувшись к повенчанной деве через две недели, заразил ее siphilis'oм; на ее же жалобы, что тут брака нет, а есть черт знает что, - ей ответили, что, напротив, полный брак совершился и его теперь расторгнуть нельзя, ибо "мы уже все совершили", "проговорили все слова", а что касается до вас, мужа и жены, то что нам до вас, хоть бы вас совсем не было, не в вас дело, и ни малейше брак не заключается в соотношении мужа и жены". Такие-то чудовищности и заставляют поворотить вопрос: именно в муже и жене все дело, и им и для них дан брак как размножение; а вы, жестокие словесники, только стоите около брака, но брака не совершаете (пассивны). В. Р-в.

______________________

Сама по себе эта формула еще не заключает, конечно, в себе ничего несогласного с учением Церкви. И Церковь учит, что Бог, украсивши человека высоким даром свободы, и в самых даже таинствах, где Он непосредственно действует на человека Своею благодатию, не нарушает ее, предоставляя самому человеку употреблять даруемую ему благодать в пользу себе или во вред, во спасение или в погибель. В этом смысле человек в таинствах является действительно "активным", а не "пассивным" ("древком"), но не в таком смысле понимает это г. Розанов. Как ясно из приведенных его рассуждений, то, что человек в таинствах "активен", - значит, что - 1) пассивной силой является в них Божественная благодать (это особенно ясно из рассуждений его о таинстве брака) и 2) что от человека исключительно зависит "длительность" действия таинств. Первая мысль неправильна, вторая - и неправильна, и весьма опасна.

1. Первая мысль противна самому понятию о благодати. Благодать есть сила Божия - сила Бога живого и всемогущего, - как же можно ей усвоять значение пассивной*? Только уподобляя благодать какой-либо материальной силе, вроде пара, электричества и т. д. (вспомнив фразу г. Розанова: "человек есть древко, по коему течет таинство церкви"...), можно утверждать подробное... Если некоторые вероисповедания, напр. римско-католическое, и подозреваются в смешении (хотя и не в столь, конечно, грубом) чувственного с духовным в понятии о благодати, то православное учение чуждо этого упрека. И с его точки зрения, в деле освящения человека чрез таинства Церкви, Божественная благодать не только не может иметь значение пассивное, но и более того - ей, несомненно, свойственно преимущественное - и, следовательно, более активное значение, чем самому человеку, потому что во всяком совместном действии более активная деятельность принадлежит стороне сильнейшей, а не слабейшей. Многими свидетельствами Св. Писания можно подтвердить эту мысль (своего мнения г. Розанов, конечно, никаким св. авторитетом не считает нужным подтвердить), но мы ограничимся одним выразительнейшим: Бог, говорит ап. Павел, производит в вас (христианах) и хотение и действие** по Своему благоволению (Филип. II, 13 - ср. Ев. Ио. XV, 4-5; Римл. VIII, 26; I Кор. III, 7-7,1 Сол. V, 26; Евр. XIII, 20-21; и др.). 2. Переходя к разбору мнения г. Розанова о "длительности" действия таинств, нельзя не отметить обнаруживаемой им при этом крайней развязности в суждениях. "Длительность" действия таинства зависит, по его мнению, от человека, - длится действие таинства - "до первого греха". Г. Розанову отлично, например, известно, когда действие таинства крещения прекратилось для Вольтера: "В Вольтере оно кончилось, когда он сел за "Pucelle", когда писал "Кандида" или "Sur le desastre de Lisbonne". "Отвергнут Промысл (sic), - и нет более действия крещения"***... Но известно ли нашему автору, столь далеко проникающему в область тайн божественных, значение таинства крещения по учению Церкви? Должно сильно в этом сомневаться. В таинстве крещения человек, по учению Церкви, очищается от всех грехов: и первородного****, и личных, содеянных до крещения*****, и рождается в новую духовную жизнь. Что же хочет сказать г. Розанов? То ли, что Вольтер, севши за свои ужасные романы, вновь стал виновным в первородном грехе?... Но это - нелепо. Или - что он умер духовно? Но вот что говорится в Послании Восточных Патриархов о православной вере: "Как при естественном рождении каждый из нас получает от природы определенный вид, образ, остающийся с нами навсегда, так точно и при духовном нашем рождении таинство крещения полагает на каждого неизгладимую печать, которая остается на крестившемся всегда, хотя бы он после крещения наделал тысячу грехов или даже отвергся самой веры" (гл. 16). Да следовало бы и то еще знать нашему автору, что, доколе человек жив телесно, нельзя говорить и об его смерти духовной, ибо и на смертном одре отчаяннейшие грешники обращаются иногда к Богу (как, говорят, и было именно с Вольтером), свидетельствуя тем, что семя жизни духовной не умирало в них******.

______________________

* Священник меня причащает: я - пассивен; но перед священником я и невеста венчаемся: мы активны. Брак "во образ отношения Христа к церкви": так можно ли же сказать, что священник относится к венчающимся, как Христос - к церкви? Конечно, не священник, а жених и муж относится к невесте и жене, как Христос к церкви: а священник только есть свидетель этого (пассивен)". В. Р-в.

** Ну, вот я радуюсь, что нашлось слово Божие, покровительствующее мне: динамическое начало семьи, его "порох, без которого не происходит выстрела", суть "хотения и действия", произведенные в нас "по Божию благоволению". Finis coronat controversa. В. Р-в.

*** Не постигаю атеиста, который есть в то же время христианин! Да что же такое христианство: счет голов и даже не голов, а хвостов, как об убитых волках говорят: "Принеси в полицию столько-то волчьих хвостов: за каждый получишь по два рубля". И меня уличают в нерелигиозности рассуждающие так о христианстве! В. Р-в.

**** Путает и ничего не знает автор: от первородного греха очищен человек крестного смертью Спасителя: "... той бысть язвен за грехи наши и мучен бысть за беззакония наши; наказание мира нашего - на Нем, язвою Его мы исцелехом". Личных же грехов у новорожденного нет. Крещение есть принятие крещаемого в христианство как в общество верующих и в систему догматов. В. Р-в.

***** Ну... разве молока много просил или у мамы грудь больно взял, и через это "согрешил". Очень вы тароваты на разбрасыванье греха, оставаясь сами "едиными безгрешными". В тоне автора столько самоуверенности, что прямо не чувствуется оглядки: "А ну, как я ошибаюсь", не говорю уж о глубоком: "Не грешу ли я"? В. Р-в.

****** Так обратился - и опять стал Христов: а если бы не обратился, то неужели, написав Pucelle (гнусное отношение к Божией Матери, Пречистой Деве), неужели умер бы "христианином", "сыном церкви", "учеником Иисуса"?.. Это какое-то понятие о постоялом дворе, где ночует и вор и честный, "только бы уплатил за место". И автор не замечает, до чего он своим формалистическим рассуждением роняет и лишает церковь всех качеств. В. Р-в.

______________________

Рассуждения г. Розанова о длительности действия таинств в сущности клонятся к совершенному отрицанию всякого значения* их для человека. Всего яснее следует это из его рассуждения о таинстве евхаристии. "Сколько времени длится в человеке действие принятых Св. Даров? Неизвестно. До первого греха. Грех и Тело Христово - несовместимы. И согрешивший уже вышел из-под благодатного таинства"... Но задавался ли наш автор вопросом: а как долго может прожить человек без греха? Попробуем только остановиться вниманием на этом вопросе - и мы увидим, к каким заключениям должно прийти, следуя рассуждениям г. Розанова.

______________________

* Да значение проистекает из качеств, а г. Сильченков и усиливается доказать, что "никаких качеств не надо". В. Р-в.

______________________

И Слово Божие, и собственное сознание каждого согласно свидетельствуют нам, как велика над нами власть греха. Уже в книге Бытия говорится, что помышления сердца человеческого - зло* от юности его (VIII, 21), а Христос - Спаситель, просвещая нравственное сознание человеческое, возвестил, что все эти помышления, - все враждебные чувства, страстные пожелания и проч., - как и всякое праздное слово, - суть грехи, грехи в собственном смысле. И если, при свете ясного евангельского учения об этом предмете, человек со строгим вниманием обратится внутрь себя самого, то - только вера в милость Божию и Его всемогущую спасающую силу может уберечь его от ужаса и отчаяния. Пред его сознанием раскроется вся сила греха, все всепроникающее господство его**. Человек грешит, грешит непрестанно, грешит в мыслях, в словах и в делах, грешит "вольно и невольно, в ведении и не в ведении", грешит тогда, когда решается на зло, грешит и тогда, когда предполагает, что делает добро, - ибо сколько нечистых побуждений, своекорыстных интересов и прочего зла - и в "добрых" делах человека! В своих аскетических творениях Св. Отцы-подвижники (напр., Ефрем Сирин, Иоанн Лествичник) ясно доказали это, подробно исследовав, до каких глубин проникает греховное зло в существе человека. Грешит человек непрестанно, - только со смертью человека умирает и живущий в нем грех (Римл. VI, 7). Св. Иреней в этом и усматривает благодетельное*** значение смерти (Против ересей - кн. 22, § 6): "Бог... задержал грех, полагая смерть и прекращая грех и делая ему конец чрез разрушение плоти"... Итак, сказать, что таинство евхаристии имеет для человека значение только до первого греха его, не значит ли сказать, что оно вовсе не имеет для него**** значения?.. Ибо невозможно человеку и короткое время пробыть без греха - если не словом и делом, то, по крайней мере, мыслью, движением греховного чувства.

______________________

* Т. е. может быть, но вовсе не непременно. Авраам захотел послушаться Бога, вышел из города Ура, пошел туда, сюда. Какой тут грех? Да и множество мы творим безгрешно и только иногда - грешим; и очень редко грешим тяжелым грехом. Вот это надо бы выделить, и давно бы богословам надо указать серии греха нетрудного, от легкомыслия, от веселости человеческой происходящего, отличая его от отягощения совести, каковым я решился бы назвать почти исключительно холод душевный, лютость человеческую, в основе - духовное скопчество, бесстрастность, одеревенелость. В. Р-в.

** Ну, автор, не унывай. Но замечательно, что очевидно желчный автор, и так предрасположенный к скопчеству, томится столь явным унынием и обонянием греха. "Перст Божий" надавил на него. В. Р-в.

*** Вот как. А Адаму Бог после греха сказал: "Ты - прах, и в прах возвратишься". Смерть есть показатель греха и последствие греха: какое же в ней благодеяние?! В. Р-в.

**** Потому мы и повторяем причащение, что с грехами, конечно, действие принятых Св. Даров потемнело и, наконец, исчезло. В. Р-в.

_______________________

- "Так и с каждым таинством", - утверждает г. Розанов, и мы можем только добавить, что, следовательно, к отрицанию значения* всех таинств сводятся его рассуждения. Вот почему мы и назвали их не только неверными, но и очень опасными. И понятно, что брак не составляет в них исключения, - так как и он сохраняет свою силу только до первого греха супругов - "и при том в какой угодно форме - злобы, презрения, неуважения, мысленной неверности". Кстати, г. Розанов припоминает, что "внутреннее прелюбодеяние Спаситель уравновесил с внешним", - следовательно, внутреннее прелюбодеяние также уже есть грех, прекращающий "длительность" таинства брака. А так как грех этот - недоказуем и может быть известным самим только супругам, то развод должен иметь "субъективную постановку", т. е. должен быть предоставлен ничем не стесняемой воле супругов... Далее идти уже некуда.

_______________________

* В доброе старое время христиане каждую неделю причащались. Менее ли они чувствовали "значение таинств", чем г. Сильченков, который в качестве преподавателя семинарии, верно, говеет раз в год, по регламенту. В. Р-в.

_______________________

Напомним же, однако, нашему автору*, что сила Божия в немощи совершается (2 Кор. XII, 9); что благодать Божия не бегает, - как он думает, - греха, ибо она - не слабее греха, что для борьбы со грехом она и подается. Напомним и это выразительное свидетельство Апостола: идеже умножися грех, преизбыточествова благодать... (Римл. V, 20).

______________________

* Далее - центр интересности всей брошюры. Брак - загрязнен, вот моя мысль, и загрязнение идет от управителей его. Прямо этого не видно, ибо они-то обычно проповедуют о "грехах" и "немощах". Но в овечье лицо вглядитесь внимательней, и вы узрите черты волка. Конечно, не интересуясь нисколько судьбой семьи (см. выше), автор против развода не в ее интересах пишет и не в интересах детей (о которых даже не упоминает), но почувствовав себя оскорбленным за то, что "фундамент под семинарией колеблется". Для укрепления этого фундамента, "нашей власти над сочетавшимися", ему надо отвергнуть развод. И вот он начинает вздыхать: "Все мы грешны", "и я", "и святые", "Иреней, и св. Ефрем, и Иоанн Лествичник". Он подкрадывается. Он наконец подкрался. Разбитая жизнь; изможденная жена - приходит к "милостивцу". Он вздыхает: "Все мы грешны. Муж избил? убил?" - Почти убил. - "Муж распутен, говоришь, и сделал тебя судомойкой около любовницы-барыни? Ты унижена и опозорена? Так был опозорен и унижен наш Господь и указал нам крестный путь терпения. Перетерпи. Благодать совершенного нами над тобою таинства переборает и очищает всякий грех. Стерпи, люби мужа, покоряйся ему, не оставляй его, иначе на веревке назад к нему приведем - и ожидай награды за гробом". Так и сложился уклад христианской семьи, "крестной" семьи, "распятой" семьи. Между тем как распинатели ее любят и не отказываются от сухоньких квартирок, дров казенных и всяких "угодьицев"; и кажется, эти грехи себе "прощают". Только если жена не стерпит и сбежит, сойдет со креста, вдруг картина меняется: "Ату ее! полиция!! по этапу!!! Нарушила св. таинство брака, "и вот это нарушение уже благодать не покрывает, и грех неповиновения, восстания - единственный, который не отпускается ни в веке сем, ни в будущем". В. Р-в.

______________________

Вот что должно было бы иметь в виду и чем должно было бы руководиться при суждении о действиях во всех вообще таинствах Божественной благодати. А при суждении, в частности, о таинстве брака должно было бы, сверх того, помнить строгое и ясное слово Спасителя: еже Бог сонета*, человек да не разлучает (Мф. XIX, 6).

______________________

* Да где? в чем? Ведь почти физиологичны здесь слова о браке: "Разве вы не читали у древних: Сотворивший - вначалемужчину и женщину сотворил их. Посему оставит человек отца и матерь свою и прилепится к жене, и будут два в плоть едину; что Бог сочетал - человек да не разлучает". Здесь говорится о "неразлучении" плотском и плотей, отрицается separation de corps; но раз уже оно произошло, супруги вместе не живут, тогда "еже Бог сочетал - разлучилося". И брака вовсе нет, если за него не принимать паспорт. Но Бог вовсе нигде не сказал: "Еже два - в один паспорт: да не пишутся паспорта отдельно на двух". Между тем ведь в этом и состоит все дело теперь; и брак считается сущим - не по житию, не по любви, не по нравственности, но по едино-паспортности. Какой подлог, и искажение, и разрушение основной Божией заповеди, основного закона бытия человеческого! В. Р-в.

______________________

И самое грубое прелюбодеяние еще не прекращает действия таинства и не изгоняет благодати*, и Спаситель сказал только то, что такое прелюбодеяние есть дозволительный повод к разводу, совершить который может, однако, один только Бог, а не человек. Это значит, что одна только Церковь, чрез которую сочетавает и разлучает Бог супружества на земле, может прекратить** действие таинства брака и лишить порочный семейный союз той благодати, которую она же ему от Бога сообщила... А до этого действия Церкви возможно полное восстановление святости и чистоты брачного союза и после тягчайшего, совершенного в нем преступления*** - и это будет лишь свидетельством всемогущества благодати****, всегда немощная врачующей и оскудевающая восполняющей, - преизбыточествующей там, где умножается грех*****...

______________________

* Вот, вот, вот! Этого-то слова я и поджидал. Поймал молодца, который, держа в руке разврат, - опустил его в супружество, в семью - и все заразил, и всех заразил, в то же время объявляя и рекомендуясь: "Я охранитель святости брачного союза". Это у него не случайная обмолвка: на этом держится все вообще европейское учение о семье, все законы о браке, страшная вражда к разводу. В. Р-в.

** Духовная консистория прекращает, после известного знаменитого бракоразводного процесса. Но заяц перебежал с одной дорожки на соседнюю и слил: консистория, церковь, Бог. "Бог искони бе", а консисториям нет и двухсот лет жизни. В. Р-в.

*** Вот, вот! Истязания и убийства жен уже здесь формулировано. "Как бы муж жену ни истязал, мы ему прощаем, и она поэтому обязана терпеть". Все историческое бесчеловечие европейской семьи получило наконец себе автора и хозяина, и его имя каждый может теперь назвать. К. Сильченков, ввязавшись в спор, оказал неоценимую услугу делу. Ибо читатель заметит, что так, как он, бесчеловечно - о семье никто из участников спора (см. выше письма) не говорил. В. Р-в.

**** Боже, Боже: побои, ругань, разврат в семье - "свидетельства всемогущества благодати". И этот разврат слова, цинизм религиозный, эта Хамовская мысль - на страницах "Веры и Разума", богословско-философского журнала, поместившего статью на первом месте книжки. В. Р-в.

***** Чем вонючее помойная яма, тем в известном отношении она являет более "святости". Как понятно заражение всей Европы, если распутать узлы всей этой диалектики. Сгноили нравственно Европу ее "духовные" учители. И в то же время они кричат об ее "грехах" и "нераскаянности". В. Р-в.

______________________

Но довольно*. И сказанного, думаем, достаточно, чтобы читатель согласился с нами, что г. Розанов - типичный представитель отмеченного нами направления, и оценил достоинство самого направления ("Вера и Разум", 1900),

К. Сильченков

______________________

* Действительно "довольно". В. Р-в.

______________________

XI. О христианском браке

Немало в современной жизни встречается явлений, которые невольно заставляют смотреть пессимистично на современное общество. К числу таких явлений нельзя не отнести, между прочим, появление литературной лжебратии о Христе. За последние пятнадцать лет, в течение которых поднялись религиозные интересы нашего общества, в нашей газетной и журнальной светской литературе создалось особое направление, представляющее своеобразную смесь показного благочестия с проповедью широкой свободы страстей, преклонения пред христианством и - снисходительно небрежного отношения к нему, подчинения вере и - совершенно свободного и своевольного толкования ее. Эта литературная лжебратия о Христе немало причиняет вреда церкви Христовой, распространяя в обществе ложные и превратные понятия.

Излюбленным предметом рассуждений ее за последнее время, между прочим, сделался вопрос о браке. Как бы этот вопрос различными представителями этого направления различно ни толковался, но вывод всегда получался один и тот же: нужно развод сделать более легким. Против этого вывода нельзя, конечно, возражать категорически*, но что говорится ради его, в большинстве случаев заслуживает полного опровержения.

______________________

* Первое, кажется, в богословской литературе хотя бы какое-нибудь согласие "подумать о разводе". В. Р-в.

______________________

Такую задачу взял на себя г. К. Сильченков, поместивший в журнале "Вера и Разум" статью под заглавием: "Из современных газетных толков о христианском браке". Эта статья им написана собственно против статьи В. Розанова, помещенной на страницах "Нового Времени" и озаглавленной "Непорочное счастье"*. Г. Сильченков возражает г. Розанову по двум пунктам: во-первых, против его взгляда на нравственную основу брака, во-вторых, против его догматических воззрений на брак как таинство.

______________________

* Автор так зол, что перевирает заглавие статьи, верно приведенное у г. К. Сильченкова. В. Р-в.

______________________

Быть может, многие из наших читателей читали статью г. Розанова и знают, что нравственной основой брака г. Розанов считает страсть. Он так говорит в своей вышеупомянутой статье от имени последней: "Я здесь (т. е. в браке) образую все - и я господствую. Семья есть мой дом, и именно сотканный мною. Без меня ни закон, ни разум семьи не создаст. Вот почему, когда я рушу семью, я рушу свое создание, рву свой покров, изделие внутренностей моих...........

И если я ухожу, не объясняя никому причин, из семьи, знайте, что я именно ухожу из семьи уже порочной, и с надеждой и усилием на месте ее соткать другую и именно непорочную семью; неправильно родив, я усиливаюсь к новым родам, оплакав труп неудавшегося младенца". По поводу этого утверждения г. Розанова г. Сильченков вполне справедливо приводит слова Мартенсена, протестантского богослова. "Здесь, - говорит последний, - очевидно, желают поставить закон плоти или членов на место закона духа. Многохвальная истина в страсти весьма часто здесь есть лишь простое бесстыдство, которое не краснеет пред законами нравственности. Плотская похотливость, очевидно, отрицает здесь то, что брак есть учреждение, стоящее выше отдельных личностей, что личности дают обязательства не только друг перед другом, но пред высшим авторитетом, именно Богом, что цель брака не есть исключительно то, что выставляется именно здесь; что личности должны быть счастливы и взаимно приятны друг другу, но что, кроме того, отнюдь не последнею целию этого учреждения является то, чтобы личности через посредство брака были воспитываемы ко взаимному возрастанию в добродетелях, вследствие чего христианство также говорит о кресте, который Бог положил на это состояние жизни".

Не отрицая физической стороны в браке, г. Сильченков к приведенным словам Мартенсена добавляет еще то, что всякая страсть эгоистична по самому своему существу и, как таковая, никогда ничего не созидает и не может созидать, но только разрушает. В частности, именуемая громким именем "любви", страсть брака с этой точки зрения представляется более разрушительной, чем всякая иная страсть. Так, гордый человек всегда горд, скупой неизменно верен своей любви к приобретению; напротив, страстный человек, какою бы пылкою страстию он ни пылал, "едва лишь утолит сердечный глад мгновенным обладаньем, уже скучает и томится"... и ищет нового предмета страсти. Таким образом, если самая страсть и остается неизменной, то все-таки в отношении своих предметов она крайне непостоянна.

Не страсть, а разумное чувство, говорит г. Сильченков, составляет основу брака. Как христианство, так и здравый рассудок одинаково отрицают и осуждают страсти. Христианство желает видеть человека непорабощенным и ослепленным страстию, но свободным от нее и разумным, - в этом его идеал.

Что касается догматических воззрений г. Розанова на брак как таинство, то с этой точки зрения наибольший интерес представляет его учение о длительности таинств. Напомним нашим читателям это учение.

"Входит ли длительность первою и главною чертою в таинство? - спрашивает г. Розанов и отвечает: - Не входит. Совершенно нельзя определить, и не вытекает решительно ни из какой черты таинства непременная его продолжительность. Сколько времени длится в человеке действие принятых Св. Даров? Неизвестно. До первого греха. Грех и Тело Христово - несовместимы, и согрешивший уже вышел из-под благодатного таинства. Сколько времени длится действие Св. Крещения? В Вольтере оно кончилось, когда он сел за "Pucelle", когда писал "Кандида"...

Эти общие посылки о таинствах нужны г. Розанову для вывода, что таинство брака длится до первого греха. А так как под грехом следует разуметь грех, и в какой угодно форме - злобы, презрения, неуважения, мысленной неверности, то, очевидно, и длительность брака как таинства чрезвычайно мало гарантирована. Между тем и святость таинства брака "не должна быть, - по воззрениям г. Розанова, - нарушаема, и единственным спасением ее в случае указанного нарушения ее каким-либо из указанных грехов должен быть развод. Если, - грозит нам г. Розанов, - мы не откроем выхода из брака в такого рода случаях через развод, то наша семья умрет, как умерла она в католических странах, полторы тысячи лет проборовшись с внутренним самоотравлением".

Г. Сильченков по поводу этого учения совершенно справедливо отмечает "крайнюю развязность г. Розанова в суждениях". "Г. Розанову, - пишет г. Сильченков, - отлично, например, известно, когда действие таинства крещения прекратилось для Вольтера: "В Вольтере оно кончилось, когда он сел за "Pucelle", когда писал "Кандида". Но известно ли нашему автору, столь далеко проникающему в область тайн Божественных, значение таинства крещения по учению церкви? Должно сильно в этом сомневаться". В таинстве крещения человек, по учению церкви, очищается от всех грехов: и первородного и личных, содеянных до крещения, и рождается в новую жизнь. Что же хочет сказать г. Розанов? То ли, что Вольтер, севши за свои ужасные романы, вновь стал виновным в первородном грехе?.. Но это нелепо. Или - что он умер духовно? Но вот что говорится в Послании восточных патриархов о православной вере: "Как при естественном рождении каждый из нас получает от природы определенный вид, образ, остающийся с нами навсегда, так точно и при духовном нашем рождении таинство крещения налагает на каждого неизгладимую печать, которая остается на крестившемся всегда, хотя бы он после крещения наделал тысячу грехов или даже отвергся самой веры". Учение г. Розанова, замечает еще г. Сильченков, уничтожает всякое значение таинств, так как последние длятся только до первого греха, а без греха человек не может прожить и самого небольшого срока времени.

Нельзя не пожелать, чтобы почаще на страницах духовных журналов появлялась такая сильная отповедь превратным понятиям, посеваемым в обществе литературными лжебратиями о Христе, однако нельзя и не пожалеть о малораспространенности нашей духовной журналистики в светском обществе. Статью г. Розанова "Непорочное счастье", помещенную на страницах "Нового Времени", прочтут тысячи людей, а статью г. Сильченкова, помещенную на страницах духовного журнала "Вера и Разум", едва ли из этих тысяч прочтут сотни. Вот наглядное доказательство той слабости голоса духовной журналистики, на которую мы указывали в прошлогодних годичных обозрениях*

("Странник", 1900 г.).

_______________________

* Поразительную сторону составляет и здесь то, что ни о детях, ни о самих супругах, ни всем круге родства нет ни слова. "Брак есть наше участие и наша власть и нами внесенный сюда крест терпения - во умерщвление страстей" - так можно формулировать положительную, "апологетическую" и догматическую, часть бого-словствования о браке; а "аняш-наше, анти-крест, антн-терпение, т. е. самое супружество и чадо-творение, есть отрицание брака и разрушение нравственности" - так можно формулировать отрицательную или полемическую часть этого же богословия. В. Р-в.

_______________________

ОТВЕТ г. К. СИЛЬЧЕНКОВУ

В полуфилософском, полубогословском журнале "Вера и Разум", издающемся в Харькове, появилась статья г. К. Сильченкова: "Из современных газетных толков о христианском браке, по поводу статьи В. Розанова в "Новом Времени", вышедшая потом и отдельною брошюрою. На статью эту сделаны ссылки в журналах "Вера и Церковь" и в "Страннике", и действительно ее построение серьезно и заслуживает быть рассмотренным. Нам она не показалась убедительною, но возразить мы считаем долгом уже для того, чтобы многочисленные из духовных читателей, т. е. очень чутких к вопросу о разводе, не приняли нас молча отказавшимися от соображений, на которые мы опирались в статье: "О непорочной семье и ее главном условии", после критики ее г. Сильченковым.

В одном месте он говорит: "В таинстве крещения человек, по учению церкви, очищается от всех грехов: и первородного, и личных". Конечно, это учение г. Сильченкова, но не учение церкви, потому что снятие первородного греха совершено крестною смертью Спасителя, как это и поется в пасхальной песни: "смертию смерть поправ", т. е. Своею смертию на кресте уже Спаситель попрал нашу смерть, и мы теперь умираем физически, но не умираем духовно. Какой же смысл смерти Спасителя, если первородный грех все еще с человека не снят, и даже для чего же совершилось Его воплощение? "Той бысть язвен за грехи наши и мучен бысть за беззакония наши; наказание мира нашего на Нем, язвою Его мы исцелехом", - читаем мы у пр. Исайи - как мессианское пророчество и у евангелиста Иоанна - как исполнение пророчества. Совершенно ясно отсюда, что после Спасителя и Его "язв" и "муки" мы уже вне "беззакония", "наказания" и "греха" и имеем все это не как первородное, но только как личное, частное и особенное. Есть "мой грех", грех этого "определенного поступка, мысли, слова", но "общечеловеческого врожденного или первородного греха" нет - он уже понесен и унесен на Себе "вторым (обратным) Адамом", "Агнцем, закланным от сложения мира".

Таким образом, рождающиеся от христианских родителей дети текут не "от зараженного грехом источника" (обычное ошибочное представление), но от совершенно чистого; и в таинстве крещения младенец принимается в веру (чтение при этом Символа веры), принимается как ученик в догматическое сложение церкви, но от несуществующего первородного греха вовсе не очищается. Утверждать это значило бы забывать всю, если позволительно так выразиться, логику сути христианства как грехоискупления. За что же тогда умер Спаситель? и для чего Он пришел? И при чем приведенные выше молитвы церковные и определенные слова евангелиста?

Углубимся далее в его возражения - и там мы найдем тоже несколько "машинальное" богословствование, без оглядки назад.

Я утверждал, что в браке человек не совершенно пассивен, как в других таинствах, а активен. Цитировав мою мысль, г. Сильченков говорит, что "сама по себе эта формула еще не заключает, конечно, в себе ничего не согласного с учением церкви". Радуюсь это слышать и был в этом уверен, когда писал статью. Но далее автор чрезвычайно туманно объясняет, что "благодать не только не может иметь значение пассивное, но и более того: ей несомненно свойственно преимущественное и, следовательно, более активное значение, чем самому человеку, потому что во всяком совместном действии более активная деятельность принадлежит стороне сильнейшей, а не слабейшей. Многими свидетельствами Св. Писания можно подтвердить эту мысль, но мы ограничимся одним выразительнейшим. "Бог, - говорит апостол Павел, - производит в нас и хотение и действие по Своему благоволению". Вот именно. И текст доказывает не его, а мою мысль, что в браке сам человек, или, точнее, чета человеческая, в образе первозданной, "хотением и действием" "двух в плоть единую", т. е. самой вещью брака, между ними совершающегося, повинуются "произведенному в них Богом". Супруги суть носители даров Божиих к размножению, благословленных еще до грехопадения (Быт., 1 и 2), и без этих даров нет и не начинается самый брак, супружество, семья. Нет дела брака без дачи этих даров; а когда они уже даны (Богом) - брака не может не быть, и он есть во всех случаях и при всяких обстоятельствах богоблагодатное чадородие, кое не отвергнуто Богом и передано Бытописателем даже в таком чрезвычайном случае, как чадородие дочерей Лотовых (центральная мысль главы Бытия, об этом повествующей: "Нам уже не от кого понести детей по закону всей земли: войдем же", и т. д., слова сестры сестре). Как распоряжение государя не поправляется его министром, так и ветхозаветное "раститеся, множитеся" до скончания мира никогда никем на законном основании не могло быть поправлено, отменено или изменено и может быть только тавтологически повторено. Вернемся собственно к благодатности силы чадородия. Церковь, как и порознь каждый священник, с полнотою благословляющих слов напрасно ожидали бы чету человеческую, если бы не "влечение жены к мужу" (Бытие, 4) и не "оставление мужем отца и матери ради жены" (Бытие, 2), что, кстати, я и разумел единственно, говоря о страсти как образующем начале брака. Смягчаю свое выражение, если оно не было осторожно, но факт есть все-таки факт и состоит в благословенном Богом взаимном влечении, сближении и соединении полов, без чего ничего в браке не началось, нет существа брака, или, как говорят юристы: "Нет состава преступления", так я повторю: "Нет состава брака". На учение мое о склонении полов г. Сильченков сильно напал, но тут он забыл точный и непререкаемый смысл слов Спасителя, Матф. 19: "Мужчину и женщину сотворил человека Бог; посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что уже не два, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, человек да не разлучает". Кажется, ясно, о чем здесь говорится.

Но наиболее неправильное и в бытовом и в историческом отношении вредное мнение, поддерживаемое и, может быть, впервые точно формулированное г. Сильченковым, - это его учение только о формальном и почти словесно-формальном характере таинств. Таинства, по нему, не суть существенности, ессенциальности, - если можно так выразиться, - а одни только формы, в которых какое бы содержание ни лежало или ни было вложено человеком, оно таинства не затрагивает, не портит и не разрушает. Если вспомнить которого-то из Борджиев, давшего яд в причастии, то мы найдем аналогию этому искусному и опасному богословскому учению. Вне тумана рассуждений оно, конечно, значит: "Греши сколько хочешь - все равно таинство действует, и ты спасен". Думается, что по деревням и весям русским эта надежда, которая так похожа на легкомыслие и так толкает на легкомыслие поступков, - произвела немало безобразнейших сцен, событий и, наконец, прямо преступлений. Обратимся к браку. Мысль моей статьи и, пожалуй, моих статей - брак согласный, любящий, чистый; жизни "душа в душу" при единстве тел, и если есть грех, слишком возможный здесь, - то, как я оговорился в своей статье, непременно грех открытый, без обмана, с непременным условием сознания в нем друг другу и чистым прощением и забвением греха, проступка, легкомыслия, однако прощением свободным, а не насильным и принужденным. Это, сказал я, входит в эссенцию таинства, ибо, где есть оно - там Бог, а где Бога нет - не длится и не продолжается таинство, как особенно в случае, если между мужем и женой неукротимая злоба, ожесточение, даже простирающееся до посягновения на жизнь друг друга. Когда дело дошло до такого состояния духа "четы человеческой", то, если можете и решитесь, уже лучше ведите ее на торговую казнь, но ради же Бога не кощунствуйте и не настаивайте, что среди этих расквашенных носов, заготовляемого мышьяку, царапанья, кусанья, ругани, побоев - обычная картина "православной семейки" - есть и действует благодать, сообщенная в таинстве. Что действует, то видно, а здесь не видно и, значит, - не действует. Нет, это отношение к таинствам как только к формальному требо-исполнению со стороны священника и требо-слушанию пассивного слушателя и породило, создало, культивировало русскую да и вообще европейскую "семейку", и напрасно автор думает, что он благочестив, когда пишет: "Напомним же, однако, нашему автору, что сила Божия в немощи совершается (2 Кор. XII, 9); что благодать Божия не бегает, - как он думает, - греха, ибо она не слабее греха, что для борьбы с грехом она и подается. Напомним и это выразительное свидетельство апостола: иде же множится грех, пре-избыточествова благодать (Римл. V, 20)".

Нет, уж увольте. Вам написать это нетрудно и по "Симфонии" подыскать тексты, а вы загляните в отравленную семью, вы послушайте разговоры за ночь, взгляните на мать, избитую на глазах детей - да что избитую! Студенческое воспоминание в богоспасаемой Москве, как сейчас помню, -в Денежном переулке. У хозяина дом и флигеля. Жена и много детей. Жена -щепка испитая, в могилу смотрит. Все это я мельком видал, студент был, и ни до чего мне не было дела, а разгадка "краше в гроб положенной" (этакая ведь сложилась поговорка: значит, - века и миллионы наблюдений) женщины сказалась в длинной сплетне кухарки: "И - родимый! У него что ни прислуга, то жена и барыня, а барыня в прислугах. Вместе и измываются; он ее бьет, да и кухарка миловидная - бьет-не бьет, а толкнет, и та смолчать должна. И сколько он этих хайлов переменил!"

Хозяин был огромный и красный, и уж, думаю, кулачище... Может, и до сих пор жив; не знаю, жива ли жена. Но мы с г. Сильченковым не договорили: что же тут "преизбыточествовала благодать"?

Нет, дорогие мои, нравы русские от вас идут и вашего "смиренномудрия". Ох, тяжело это "смиренномудрие", и кто-то снимет крест этот с России...

Удрученный ношей крестной,

пел Тютчев. Уж именно!

Край родной долготерпенья,

умилялся он же. Нет, уж позвольте, я как студент тогда и сейчас как писатель прямо проклинаю это долготерпение, ибо штука-то ведь в чем: ну, я терплю - и хвала мне. И каждый вправе и даже должен лично и за себя терпеть. Но когда я перед этою "испитой женщиной" встану и, приглаживая ее реденькие волосы и восхищаясь ее терпением, запою ей "славу":

Край родной долготерпенья,

то ведь такому "певцу" можно в глаза плюнуть. Нет, тут ни стихов, ни текстов не нужно. Тут нужно сделать простое, доброе дело. Дело фактически я сделать бессилен, как и тогда той доброй и безмолвной ("безответной" -тоже поговорка) женщине, но как писатель я, слава Богу, смог выразиться, Бог научил высказать мысль, что когда в семье любви нет, уважения нет, милосердия нет, то нет в ней и святого и вообще ничего нет. Квартира с враждующими жильцами, к которой если применять термин "таинство", то какой же и текст подобрать для такового таинства кроме: "Бог вражда есть". Но в нашем Евангелии написано: "Бог есть любовь", и вот это понятие Божества и есть канон семьи, на коем она должна держаться и им ограничиваться. А на началах вражды, которая на светском языке переделалась в народную мудрость: "Ничего - стерпится, слюбится", на этих началах семья еще не умерла, но явно умирает.

Как общее введение к статье, он пишет: "Известно ведь, что как только поднимается в нашей светской печати этот вопрос о разводе, он не иначе рассматривается и решается, как в смысле самого широкого его допущения. В рассуждениях на эту тему газеты бывают преисполнены столь удивительной любви и снисхождения к страдающему от современных ненормальных условий брака, - разумеется отсутствие развода, - человечеству, что самое евангельское учение о разводе является в сопоставлении с их любвеобильными рассуждениями чрезвычайно жестоким и мрачным. Быть может, большее спокойствие и отсутствие увлечения дали бы иным публицистам (ссылка на Лескова) возможность понять всю чрезмерность этой претензии - превзойти в любви Евангелие, - быть может, они тогда и допустили бы, что не иным чем, как любовию к грешному человечеству вызван был у Божественного Учителя чистейшей и святой любви и Его строгий приговор о разводе" (стр. 2 брошюры).

Это все "вообще"... Но, г. Сильченков, что вы конкретно и определенно скажете о расквашенном носе, нарядных кухарочках и красном кулаке моего хозяина в Денежном переулке? Да, мы - "светские писатели" - развращаем нравы, ходим по улицам, заглядываем в дома, слушаем разговоры, когда вы сидите в чистых квартирках и ожидаете, когда вас позовут на "требу", крестины, похороны и свадьбу, что все вы только в этот парадный час и блюдете. Но вы живете, и нам нужно жить. Автор сам (стр. 1) пишет о "внесении теперь в наши высшие государственные учреждения законопроекта о разводе", и вот с этими учреждениями, на руках которых полуразрушенная семья, детоубийство и проституция, - разговор будет гораздо труднее, чем со "светскими писателями". Пощадите, милостивцы, воспеваемый вами

Край родной долготерпенья,

и в особенности когда вы сами так нетерпеливы к малейшему слову критики, вас и вашего.

"Нов. Вр.", 1900 г.

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

XII. О страстном в человеке начале

1

Любезнейший В. В.!

Как долго всегда я задерживаю ваши оттиски. Простите. Получивши, сряду же прочитал и хотел отвечать вам, но прихворнул, и дело затянулось.

Что в крещения снимается с человека не только его личный грех, но и первородный, это действительно есть учение нашей догматики.

Насколько оно отвечает действительности, в это никто не углублялся.

Что страсть есть основа брака, в этой истине не уступайте своим противникам ни единой пяди позиции. Ведь у них "язык болтает, а голова не понимает". Прочитал я и февральскую статью в "Богословском Вестнике", написанную тоже отчасти в ответ вам: "Христианский брак". Суть дела та же, что и у Сильченкова, только попространнее. "В христианстве все страсти греховны", - пишет автор, оспаривая вас. Но каким же образом брак свят, если производители* его греховны? Ведь это то же, как если бы мы сказали, что керосин и деготь, взятые в отдельности, не пригодны для пищи, а, быв смешаны, составляют из себя превосходное кушанье.

______________________

* Вот прекрасное и полное и достаточное определение: страсть есть производитель, творитель "двух - в плоть единую... так что уже не два - но один человек... еже Бог сочета - человек да не разлучает". Слова эти, о влечении сказанные, выкрадены "лжесловесниками, сожженными в совести своей" (слова ап. Павла), и пришпилены к своим "словесам". Но пора выкраденное вернуть на место. В. Р-в.

______________________

Половая страсть, или потребность, или влечение не есть греховная немощь, или слабость человеческой природы, как учат наши богословы, а положительная, формальная сила, образующий агент в области чадородия или размножения рода человеческого, подобно тому как ум есть формальная деятельная сила в области познания истины. И если нельзя говорить о разумной страсти, то точно так же нельзя говорить и о "разумном чувстве". Но можно и должно говорить о разумном пользовании как страстью, так и чувством. И если нет холодного огня или деревянного камня, то ничто не мешает существовать в природе и льду, и огню, и дереву, и камню. Каждое на своем месте, и каждое в свое время. И если нет разумной страсти, то ничто не мешает существовать рядом и разуму, и страсти, все равно, как ничто не мешает существовать рядом и разуму, и чувству.

"Новое Время" за 11 июля получил, но фельетона вашего еще не читал. Все похрапываю.

Желаю вам доброго успеха. Благослови вас Господь. "Ответ г. Сильченкову" возвращаю. Преданный вам, протоиерей А. Устьинский. 20 июля 1900 г.

2

Дорогой В. В.! Сейчас окончил* чтение вашей книги: "В мире неясного и нерешенного" - и глубоко умилен содержанием ее. После Евангелия, поучающего о жизни в духе любви и в духе истины (которая у всякого своя), вашей книге, повествующей о религиозной жизни духом и телом, должно принадлежать первое место. Среди биллиона существующих книг, трактующих о религиозной и нравственной жизни, - ваша книга сильнее всех может подействовать на душу людей и влиять на исправление нравов, расшатанных учениями материалистов.

______________________

* В "Богословском Вестнике" (Москва) только что появилась ужасная рецензия проф. Заозерского на мою книгу: "В мире неясного и нерешенного", начинающаяся предисловием: "Не с радостным чувством мы принимаемся за настоящий труд. Напротив, нами овладевает желание начать этот разбор таким заявлением: о, если бы никогда не появлялось книг, подобных настоящей, и нам не приходилось писать таких рецензий, как настоящая! Единственное светлое и отрадное, что одушевляет нас в этом тяжелом морально труде, это - луч надежды, что, быть может, наша рецензия предупредит появление книг, подобных настоящей, и главное, может быть, самого г. Розанова настолько тронет, что он, пришед в себе, - навсегда откажется составлять подобные книги". Удрученный рецензией, я вынул письмо г. С. Б-а, человека 58 лет, верного слуги отечества нашего (любящий свое дело чиновник Лесного ведомства), отца десятерых детей и деда прекрасного (от старшей дочери) внука, и, перечитав, - утешился, по крайней мере относительно вреда своей книги. В очах других людей - она полезна. Пусть же работает свою полезную работу, а кому она вредит - пусть ее и не читают. Но письмо это, хотя оно и вне темы данной книги (кроме конца), -позволяю себе целиком напечатать как лучший ответ проф. Заозерскому. Читатель же да простит мне излишество занятой бумаги и отнятого у него внимания. Только конец письма (страницы две) - чрезвычайно важен для теории страстей - криминального пункта в разглагольствованиях г. К. Сильченкова. В. Р-в.

______________________

Какое счастие России, что в ней появляются такие апостолы-писатели, как вы, дорогой Василий Васильевич! Надо обладать большим дарованием, сердечною чистотою и великою силою убежденности в своей идее, чтобы в наше время, когда жизнь людская идет по наклонности к разложению, выступить с таким смелым "посланием" к русскому обществу, приглашая его упорядочить брак и семью в христианском духе, но непременно в миропонимании брака и семьи иудея, эллина и И. Христа. Честь же вам и хвала за этот смелый подвиг. Мирянам и богословам вы сказали много горькой и неприятной правды, во многом вы их изобличили. И пусть их посчитаются с своею совестью. Во всяком случае ваш сильный, но сердечный и искренний крик о причинах упадка семьи и, следовательно, общественной жизни весьма и весьма благовременен.

Какими жалкими оказались ваши полемисты, а в особенности - "Мирянин", Шарапов и Аксаков. Бог им судья! Другие из них собирались лично поговорить с вами на тему, но едва ли бы вы услыхали что-либо путное от них. Зато протоиерей Александр У-ский (пошли ему Господь долгих лет жизни) заслуживает высокой благодарности от русских сердец, боящихся еще Бога, за поддержку ваших идей "о религии в браке". Его рассказ о двух женах, о которых преподобный Макарий имел видение, страшно мне понравился, и его я многим читаю. Вот истинные две праведницы, но жаль, - мы не знаем даже их имен. Это -прообразы христианок будущего.

В рассуждениях Л.Н. Толстого о христианском учении, о жизни и о таинствах, принятых церковью, есть некоторая доля истины, но истины мучительной для сознания христианина. Истина Толстого во всяком случае так малозначительна, что она может уместиться на острие иглы. Придерживаясь ее на практике, будет холодно человеку, потому что она не обвеяна теплотою мистического настроения. Напротив, благовествуемое вами учение о семейной и общественной религиозной жизни, в сочетании верований и надежд иудея, эллина и христианина, по моему глубокому убеждению, - должно явить человечеству "новый небесный Иерусалим на земле". Вот здесь полная "Истина", и я в нее верю, исповедую и жду, по вашим глаголам. Толстой, только по упрямству, не хочет сознаться (далеко уже зашел, чтобы отступать от своей веры, но утверждать, что он уже не отступит, - рано еще, пока жив), как человечество обеднело бы духом, если бы оно приняло его учение о жизни "с единым хлебом", но без религиозной радости плоти, а с одною сытостью ее. Я думаю, раз люди видят перед собою небо, усеянное звездами и солнцами, и не могут отделаться от мысли о "вечности", то они не могут довольствоваться одною сытостью: надоест земной хлеб и возжаждут небесного, но его под рукою не окажется, ибо посеянный раньше пророками небесный хлеб потоптан ногами свиней. Всякий бо чувствует, что наше начало исходит с небес и из вечности.

Речь эту я веду отчасти по поводу последнего ответа Толстого Св. Синоду. Все мне лезет в голову вопрос: что бы ответил Толстой, если бы ему сказали:

"Так как вы все таинства херите, церковные молитвы считаете "нашептыванием", то не все ли вам равно, как с вашим трупом будет поступлено, когда помрете? Можно ли его выбросить на улицу?"

Я думаю, он ужаснулся бы подобной перспективы... "Венец творения"... и пожалуйте на улицу, разлагайтесь здесь, без вздохов, без взоров на небо окружающих труп живых. Какое заблуждение великого ума - определить человека только как "вещь", которую (после смерти человека) надо убрать, чтобы не мешала живым. Уже при жизни Толстой удостоился всесветной известности, великого почитания за (дар Божий) талант. Но ему всего мало: капризный старик и притом гордец, хотя и говорит о блаженности кротких...

Во всяком случае, последняя история, проделанная с Толстым, грустное явление для истинно просвещенного христианина. Обе стороны спустились с "на-горних" высот... до грызни.

Чтение вашей книги навело меня на некоторые мысли, которыми я желаю поделиться с вами. Мы с вами, как люди, верующие в Творца "видимых и невидимых", с радостью читаем Библию и восторгаемся глаголами ее. Но, простите, я иначе, чем вы, объясняю себе тексты кн. Бытия о грехопадении и первородном грехе*.

______________________

* Отсюда начинается чрезвычайное глубокое рассуждение, которому я сочувствую всею душою. В. Р-в.

______________________

Начало мира останется вечно тайной для человечества. Но человеку нудно жить, не решив так или иначе этих вопросов: надо же чем-нибудь успокоить свой тревожный ум. Создаются, поэтому, разные космогонические теории образования миров, у каждого по-своему (Моисей и Лаплас). Нам с вами нравится кн. Бытия, как сердечно говорящая о начале мира. Это личное наше дело - что нам больше может нравиться. Как пал первый человек, ослушавшись повеления Бога - не вкушать плодов с древа "познания добра и зла", - и какое ему положено наказание за нарушение заповеди ("смертию умрешь"); об этом ясно говорят тексты Моисеева творения. Но принять тексты в буквальном значении слов невозможно, ибо это было бы равносильно восстанию против Творца за то, что он как бы не предвидел возможности грехопадения человека. Такое допущение являлось бы абсурдом и клеветою на Бога. Значит, тексты Бытия являются теорией о начале сотворения мира. Эти тексты я понимаю так. Если бы люди руководились в жизни одним инстинктом, как живут и все прочие твари земные, то они были бы, подобно последним, не виновны перед Богом ни в чем, были бы безгрешны; но раз они, по благости Бога, превознесены выше всякой твари, наделены речью и допущены к владычеству целой планетою, и главное - наделены способностью рассуждения: "кто мы, и зачем, и все ли хорошо вокруг?", -должны же нести и ответственность за свои поступки и за чистоту и святость своих мыслей, коль скоро те и другие не в гармонии с инстинктом. Все то, что человек делает не по инстинкту и даже против протестующей в душе его искры Божией - совести, - есть грех. "Коли ты, Адам, можешь переделывать природу своего тела, природу окружающих тварей, не прислушиваясь в то же время ни к голосу инстинкта, ни к голосу совести, а все делаешь по своему желанию, а не по Моим заповедям, ясно выраженным в делах, - которые ты, Адам, видишь перед своими глазами, - и в тебе самом заложенным Мною (самочувствие и совесть), то ты грешишь против Моих заповедей. А за грехи Я полагаю тебе, Адам, болезни и даже сознание момента, когда к тебе явится смерть, что будет для тебя мучительно. Исполняющий же мои заповеди не будет знать или сознавать смерти, как и вся прочая живущая тварь не сознает ее. Творишь, Адам, уподобляясь богу (лукавое слово змия Еве), многое от себя и по своему желанию, а потому, "познав доброе, отвечай и за злое".

Так я толкую тексты кн. Бытия о грехопадении первого человека и каждого из нас до сего дня.

Вы полагаете, что "грех пал в тело". В рассуждении вашей темы - такой вывод отчасти поднимает завесу, скрывающую тайну грехопадения, но не всю тайну. Нельзя безусловно согласиться, что "пробуждение полового чувства и вместе стыда к наготе своей у безгрешных 7-леток" может быть признано началом "грехопадения". Все это одни догадки, и довольно остроумные для уяснения темы*. Мне собственно неприлично браться за решение вопроса - в чем состоит грехопадение первого человека, - как малосведущему в источниках этого вопроса. Но в сердце своем я чувствую, что всякое уклонение человека от естественных и умопостигаемых законов "Творца видимых и невидимых" - является грехом, является вкушением "древа познания добра и зла", запрещенным Адаму с Евой и всем нам. Человечество, однако, так присосалось к этому древу, так им жирно упиталось, что совершенно притупило в себе чувства инстинкта и совесть - эту искру Божию, и уже думает (со слов райского змия) о себе, что оно именно и есть бог и что, поэтому, "ему все позволено". Бог вложил в тело и душу человека частицу Самого себя с явною целью, чтобы она на весах свободной воли поступков и мысли человека перевешивала или тяготела в сторону "праведности и святости". Наконец, мне думается, что "свободная воля" и "злая воля" (объедение людей райским древом) неспроста трактуются людьми. Не "все позволено человеку", а только то, что может быть единогласно одобрено лучшими людьми иудея, эллина и христианина, словом, - Библиею, Сократом и Иисусом Христом. Одобренное ими - безгрешно, а не одобренное - грешно, изошло от лукавого змия.

______________________

* Вы стремились в теме дать объяснение текста Библии в букве его. С. Б-х.

______________________

Ношу в сердце такое понимание мысли о грехопадении. Первородный грех на рождающемся отрицаю: ничего еще не сделав грешного, и логически не должен и не может считаться грешным, как нельзя сказать 2x2=5. Этот грех действительно померещился тем, которые способны допустить, что "мир наш наполнен только дьяволами".

Говорят, нельзя теперь быть вселенскому собору, чтобы сговориться о религии, о таинствах и о церковных обрядах. Пожалуй, говорят правду. Человечество слишком невежественно в настоящее время*, чересчур объелось древом познания добра, чтобы можно было подвинуть всю эту черноземную массу в сторону истинного света и "нового радостного, небесного Иерусалима" на земле. Но пройдет еще 1-2 века, и люди пойдут на уступки в деталях своих религий и чаяний будущего: ибо все человечество, как один человек, сознает в себе совесть и искру Божию, которые к чему-либо единому всех обязывают. Это так очевидно!

______________________

* Удерживается всеми "йота", не имеющая отношения к сущности, что я и считаю невежеством, плодящим разъединение между человечеством. С. Б-х.

______________________

А пока что будет, я вместе с вами, дорогой Василий Васильевич, мечтаю о грядущем безгрешном существовании людей. В такой надежде живу и хочется жить: ибо тоже с вами думаю, что "и эллин и иудей и/адрезаны, но не зарезаны"*. Семья и общественная жизнь, возрожденные на почве вашего "послания", непременно обновят мир и явят безгрешное человечество. Буди, буди!..

______________________

* Везде здесь цитируется из книги моей: "В мире неясного и нерешенного" последняя статья, повторяющая заглавие книги. В. Р-в.

______________________

Солодовникова хвалят газеты за посмертное пожертвование на добрые дела 36 миллионов. Если он мог и успел при жизни собрать такое богатство, то я удивляюсь не этому богатству, а тому, как он, умирая, не взял с собою в гроб все 36 миллионов? И никто бы из живущих от этого не пострадал, кроме самого Солодовникова. Всю жизнь собирал богатство только ради одного богатства*; пришла смерть, и ужаснулся человек, увидя, как он ограбил свою совесть, как он погашал в себе пламя, горевшее в сердце его от искры Божией. Ужаснулся и заметался: вспомнил библейское древо познания добра и зла и заповедь - "смертию умрешь"... и сказал: "Возьмите добро мое, ибо оно чужое"... Поздно, брат; твои-то и богадельни вызываются на свет твоими же прижизненными погашениями в себе заветов Иисуса Христа. Осуждаю, грешу, но факт весьма поразительный для иллюстрации нашей темы. Ведь мог бы он, накопляя столько, сколько нужно ему было для жизни и даже прихоти, остальное отдавать живым; и вот, -умирая, не знал бы смерти, как ее уже, наверно, не знал и с чувством великого блаженства ожидал тот юродивый нищий, который недавно умер в Москве с двухпудовыми веригами на теле. Разница в смерти Солодовникова и этого нищего в веригах на теле свидетельствует, что грех падает не только "в тело", но и в дух человека, в помыслы его, выраженные активно против заповедей Бытия и Евангелия.

______________________

* Как хорошо рассуждение. Как остроумно и праведно. Мы бы отвязались от кащеев, при жизни мучающих людей, а при смерти осыпающих их благодеяниями, если бы сказали: "Возьмите ж богатства свои в гроб; ибо не хлебом единым живет человек". В. Р-в.

______________________

Вот еще* одна из гениальных идей Моисея. Как мудрый человек и пророк, он знал цену прочной и счастливой семьи. Поэтому, имея в виду брачные узы, Моисей в Бытии сказал:

"Господь Бог устроил сторону, которую вынул из человека (ребро Адама), в женщину, и привел ее к человеку. И человек сказал: "Вот эта - так кость из костей моих и плоть от плоти моей. Эту пусть называют женою, потому что от мужа взята она".

______________________

* Следует замечательнейшее рассуждение о страстях, которое я прямо и целиком переношу в свою душу и помещаю в свою философию. В. Р-в.

______________________

Мне думается, что указание на способ сотворения жены из кости и плоти, взятых Богом от Адама, должно быть объясняемо в том смысле, что каждый мужчина повинен избирать в жены только ту из девиц, к которой почувствуется ничем не объяснимое, почти мистическое влечение или, как говорят обыкновенно, которую пламенно полюбил. "Она мне мила, она мне как бы родная, явно чуется внутри меня голос - она взята от ребра моего". И действительно, мы часто видим в жизни такого рода явление. Молодой человек, чистый сердцем, душою и телом, встречается на вечерах, дома и на улице со множеством девиц, и совершенно спокойно и равнодушно проходит мимо них, не останавливая ни на одной из них своего внимания в смысле женитьбы. Вдруг, встречаешь одну... и замутилась мысль... потянет магнитом - жить и умереть с этой именно, сразу показавшейся родной и бесконечно милой и божественной всему моему существу, а не одним только глазам. Дело должно кончиться браком, и уже наверняка счастливым. Редко бывает, чтобы при первой же встрече обе стороны не почувствовали взаимного влечения обменяться... кровью (я хотел сказать "кольцами", но пусть так будет). Всегда вспомнят при такой счастливой встрече Моисея: "Она взята от ребра его". Несчастие современного общества именно и состоит в том, что у него браки совершаются по всяким соображениям, но только не по мистическим. "С высшим ли он или она образованием или с низшим, красива ли она или он или уроды, бедны или богаты", - вот какими вопросами занято общество при устройстве уз Гименея, а редко спросят: "Благочестивы ли родители жениха и невесты и воспитаны ли последние в духе любви и милосердия к людям?" Словом, обществом забывается идея "о ребре", и за то брачащиеся впоследствии тяжко наказуются за эту забывчивость. Восточный нрав - носить покрывало на лице - хотя и знаменует собою: "Беру, мол, жену не ради похоти, а ради благословения Божьего - раститеся и множитеся", но нам не подняться на высоту такого нрава. Мне могут на это возразить, что мистическая, мгновенно зародившаяся любовь между двумя полами и окончившаяся браком, без обсуждения по пальцам всяческих экономических предбрачных условий "за и против", - равносильна восточному нраву - жениться на той особе, которую покажут лишь после обряда венчания. На это я скажу, что до восточных нравов в отношении брака мы еще не доросли, да в них нам и нет надобности; обыкновенные браки, по расчету, увеличивают одни драки, разврат и убийства; поэтому-то я твердо верю (основываюсь на собственном примере), что только мистически завязавшаяся любовь между молодыми существами может дать гарантию счастливого брака до глубокой старости и воспитать хорошее потомство. Такова-то идея Моисеева "ребра".

Простите, дорогой Василий Васильевич, что я так зарапортовался в этом письме. От любви к вам болтаю.

Давно вас видел, а равно и дорогую В-ру Д-ну. Моя жена сплошь одну неделю, почти каждой ночью, видела во сне В-ру Д-ну. Это было перед концом июля месяца.

Летом, с 1 по 14 августа я был в гостях у С-ни*, в Петроков. губ. С-ня и ее муж вам кланяются и с большим удовольствием читают ваши статьи в "Нов. Вр.", которое они тоже выписывают. Дочь их Вера уже ходит, ей минул год 31 авг. сего года.

______________________

* Замужней дочери. В. Р-в.

______________________

Как вас всех Бог милует? Здоровы ли? Все наши гурьбой кланяются вам всем.

Душою ваш С. Б-х.

С.-Петербург, сентябрь, 1901.

XIII. Христианские будни

1

Иде же множится грех -

преизбыточествова благодать.

К. Силъченков

"В Казанском окружном суде на днях рассматривалось интересное в бытовом отношении дело по обвинению крестьян деревни Чербай, Ядринского уезда, отца и сына Тимофеевых, в истязании молодой 17-летней женщины, жены сына Тимофеева. Как сообщает "Каз. Тел.", несчастная женщина только в прошлом году вышла замуж, но жизнь ее вследствие насилий со стороны мужа и свекра была настолько тяжела, что она не вытерпела и весной этого года убежала к своему отцу, в деревню Кузнецовку.

Узнавши о месте ее укрывательства, Тимофеевы явились в Кузнецовку в дом отца беглянки и стали требовать от последнего выдачи ее. Та между тем спряталась от них в хлев. Тимофеевы разыскали ее очень скоро, вытащили из хлева и начали ее "учить"; сначала "учили" вожжой, а затем привязали к оглобле своей телеги и поехали домой, стегая пойманную беглянку кнутом, чтобы она не отставала от лошади. По прибытии в деревню Чербай, они остановились у кабака сначала и, выпив там на радостях, стали потом разъезжать по улицам селения, стегая жену кнутом. Хотя все это проделывалось на виду всей деревни, но никто из обитателей ее и не думал заступиться за несчастную и прекратить ее мучения. Только когда она, совершенно обессиленная, наконец упала, местный староста запретил Тимофеевым продолжать это катанье на живом человеке. Тимофеевы тогда облили холодной водой свою жертву и увели к себе в избу; там они заковали ее цепью у пояса, причем другой конец цепи прибили к стене так, что закованная не могла ни сесть, ни лечь. В таком виде они продержали ее двое суток, не давая ей ни есть, ни пить. На третьи сутки о положении ее дошло случайно до сведения местного урядника, и последний явился спасителем ее.

Окружный суд приговорил обоих Тимофеевых к тюремному заключению на 3 года" (из "Нов. Вр." № 8471).

"Консисторийка" стояла в сторонке и смотрела. В. Р-в.

2

Благодать - греха не бегает,

ибо для борьбы с грехом она и подается.

К. Сильченков

"Судебная хроника. Сентябрьскою сессией Петербургского окружного суда рассмотрено в Гдове следующее дело об убийстве.

Более 10 лет тому назад крестьянин деревни Бурцовщины, Гдовского уезда, 18-летний Николай Иванов, по любви и взаимному соглашению женился на девушке одного с ним возраста, Аксинье Ефремовой. Жизнь молодых людей была счастлива, согласна во всем, и у них родилось уже трое детей, но в 1894 году Аксинья увлеклась немолодым, но богатым мужиком, соседом Васильевым, имевшим взрослых детей. Пользуясь частыми отлучками из деревни Иванова, Васильев заходил к нему в дом и проводил время с Аксиньей. Вскоре эти отношения сделались достоянием молвы, а затем перешли в открытую связь, о которой не знал и не хотел верить только муж - Иванов. Наконец, насмешки и серьезные разъяснения однодеревенцев заставили Иванова взяться за проверку слышанного, и вот однажды, сказав жене, что уходит в соседнюю деревню, он вернулся задворками и спрятался в сенях своей избы. Васильев не замедлил явиться, и Иванов вполне убедился в измене жены; не вытерпев сцены, он схватил топор, вбежал в избу и ударил им по голове Васильева. Удар не причинил, однако, вреда, но после этого Васильев, которого Иванов не раз просил прекратить хождение к жене и даже грозил убить за это, давший обещание бросить эту связь, - не только не исполнил своего слова, но бросил свою семью и поселился с Аксиньей, сделавшей то же, в деревне Зуевщине. Видя, что убеждения и просьбы не действуют, Иванов два раза возбуждал против жены уголовное преследование за супружескую неверность, но в первый раз простил и прекратил дело, а во второй раз Аксинья была приговорена к заключению в монастырь.

Оставленный женою, Иванов возбудил общую жалость окружающей среды. Он один работал и в поле, и по дому, няньчился с детьми, стряпал и прочее. Надо заметить, что сыновья Васильева уговаривали иногда отца не ходить к Аксинье, и когда он исполнял их просьбу, то Иванова била стекла в их доме и ломала яблони в саду.

Наступило 26 декабря прошлого года. В 8 часов утра этого дня Иванов зашел в хлев своего дома, чтобы дать скоту корм, и застал там Васильева. Догадавшись о цели, для которой тот явился и спрятался в соломе, Иванов схватил валявшуюся палку и ударил Васильева в голову; тот, слывущий первым силачом в деревне, бросился на Иванова, и последний, придя в исступление, без счета наносил удары, пока Васильев не упал. Явясь к жене, он сказал ей: "Иди в хлев, полюбуйся на своего", а сам отправился к уряднику и заявил о случившемся.

Когда явились на место происшествия, Васильев был уже мертв; смерть его последовала от пролома черепа.

Не отрицая нанесения ударов, Иванов не сознавался в убийстве и говорил, что он хотел заставить Васильева уйти домой, но, когда вместо этого Васильев ударил его по ноге, Иванов испугался за себя и, зная силу противника, ударил его поленом по голове и потом, в исступлении, но без намерения на убийство, нанес ему еще несколько ударов по спине и ушел, оставив Васильева лежавшим на земле и звавшим на помощь.

Присяжные заседатели совещались очень недолго и вынесли Иванову оправдательный приговор" (из "Биржевых Ведомост.").

3

"Запрос к редакции: От мужа, 18 лет тому назад, ушла жена и живет в городе "зазорно"; муж, желая развестись с ней, начал дело о разводе, представив несколько свидетелей ее зазорной жизни; но в иске ему отказано по отсутствию свидетелей - очевидцев прелюбодеяния, что навело на него великое уныние. Нельзя ли как-нибудь вновь начать дело о разводе и добиться благоприятного результата?"

"Ответ редакции: По всей вероятности, собранные им свидетельства, помимо отсутствия очевидцев, отличались недостаточною убедительностью. Поэтому ему следует озаботиться пополнением числа их и затем вновь попытаться начать дело, с обжалованием неосновательного, по его мнению, отказа в разводе в Святейший Синод" ("Церковный Вестник", рубрика: "В области церковноприходской практики", № 30 за 1901 г.).

4

"Г. Фармаковский во "Врачебной Газете" доказывает анахронизм закона, предписывающего женам любить своего мужа и ставящего жен в полную зависимость от произвола мужа.

Недавно, - рассказывает г. Фармаковский, - местный урядник прислал мне бумагу с просьбой сделать осмотр одной молодой женщины, отец которой сообщил ему, что она лежит больна, избитая своим мужем и что последний не допускает к ней даже родную мать. Приехав в тот же день в указанное село, благодаря бумаге урядника, я был допущен к этой женщине ее родными беспрекословно и увидал ее в темном чулане на полу, лежащую в самом растерзанном виде. Ее перепутанные и местами разреженные волосы кишели целою массою вшей, ее худые трясущиеся бедра были исполосованы ударами кнута; ее ускоренный пульс, блуждающие глаза, дрожащее худое тело придавали ей вид умалишенной. Увидев меня, она истерически зарыдала и стала проклинать свою жизнь.

Стоявший тут же муж сознался в нанесении ей побоев и говорил, что по закону он имеет над нею начало и должен выбивать из нее дурь.

"Ведь вот уже больше недели, - пояснял он, - как она не принимает ни куска хлеба и, несмотря на все мучения, отказывается от своих обязанностей жены". Два раза она убегала домой к своему отцу, и оба раза на законном основании ее опять возвращали на терзание к постылому мужу, и всякий раз этот постылый муж сугубо возмещал на ней свою досаду за ее побег. Не дурь, а какое-нибудь невыносимое патологическое состояние организма, которое могла бы открыть лишь медицина, какая-нибудь женская или психическая болезнь могли заставить эту несчастную женщину с таким упорством избегать притязаний своего молодого красавца-мужа, когда она предпочитает переносить такие страшные мучения и абсолютный голод в течение недели. И все-таки стоящие у власти другие люди на основании законов становятся на сторону насилующего мужа и помогают ему преследовать его несчастную жертву".

И это, как выражался Лесков, у нас повсеместно. Только недавно Правительствующий Сенат разрешил земским начальникам и губернаторам выдавать таким несчастным женам паспорты помимо согласия их мужей. Конечно, пройдет еще немало времени, пока гуманное разъяснение Сената перевоспитает мужей, но хорошо, хоть начало положено" ("Н. Вр.", "Среди газет и журн.").

Не правда ли, это хроническое изнасилование "на законном основании"? В. Р-в.

5

Вчера в уголовном отделении херсонского окружного суда рассмотрено дело по обвинению Елены Борчановской в краже документа и проживательстве по чужому виду. Фабула дела, особенно в изложении обвинительного акта, очень несложна: покушавшаяся на самоотравление 28 апреля 1901 г. крестьянка Елена Борчановская, будучи доставлена в участок и подвергнута допросу, заявила, что она еще во время Великого поста похитила паспорт у своей двоюродной сестры Елены Лубьяненковой, жительницы Ново-Петровки, и тогда же приехала к Херсон, где поступила в услужение по этому документу к некоему Немировскому. На суде эти обстоятельства были освещены некоторыми свидетельскими показаниями и объяснениями подсудимой. Последняя еще ребенок, такой глядит она и из-под своего арестантского халата и белого платка, полускрывающего ее измученное горем лицо. По справкам оказывается, что Елене Борчановской всего 18 лет. Почти 16-летней девчонкой она отдана была своими родными, вопреки желанию ее и воле, замуж за нелюбимого человека Борчановского. Физический урод - калека, он оказался уродом и в нравственном смысле, терзая и поколачивая без жалости это беззащитное существо, безапелляционно и безвозвратно отданное родными мужу-тирану. Она умоляла его дать ей отдельный вид на жительство. Но он слышать ничего не хотел и продолжал ее есть поедом. Дом его - был для нее адом; она не спала, не ела, слонялась по чужим хатам. Придя раз голодной, измученной к своей двоюродной сестре Елене Лубьяненковой, чтобы утолить свой голод и поделиться своим горем, Елена Борчановская нашла у последней принадлежащий ей паспорт. У Борчановской мелькнул луч надежды на возможный исход из того тяжелого положения, в которое она попала по милости своих же родных. Она спрятала эту спасительную бумажку и, скрывшись, с нею добралась до Херсона. Но и здесь ее не переставал преследовать тяжелый призрак мужа-тирана, с которым она связана неразрывно. Она каждую минуту ждала, что вот-вот появится этот сугубо противный ей человек и заявит на нее свои законные права. Мысль эта сводила Елену с ума, угнетала несчастную каждую свободную минуту и привела ее к тяжелому решению - отравиться. Люди помешали ей совершить этот грех. Но, оправившись от болезни, Елена, пройдя чрез тюремное заключение, попала на скамью подсудимых по обвинению в краже документа и проживательстве по чужому паспорту. Защитник подсудимой, пом. прис. пов. Л. Л. Лемперт, в своей защитительной речи открыл пред присяжными завесу этой тяжелой драмы женщины-ребенка, ходатайствуя об ее оправдании. Присяжные заседатели после минутного совещания вынесли Елене Борчановской оправдательный вердикт.

(Газ. "Юг", 8 янв. 1902 г.)

ХРИСТИАНСКИЕ УТЕШЕНИЯ

I. Перед клубом

Сила Божия в немощи совершается.

К. Сильченков

Вхожу к приятелю.

- Ну, братец?

- Что "ну"?

- Скучаешь?

- Не очень. Вот в клуб собираюсь.

- Хе-хе-хе.

- Что же ты смеешься, как лошадь? Над ближним грешно смеяться.

- Я не смеюсь. А только тоска мне на тебя глядеть.

- И не гляди.

- Не могу, потому я тебе приятель. Ведь вместе энциклопедию права слушали. К-ов читал. "Gaudeaumus"-то, помнишь?

- А наплевать мне на "Gaudeaumus". Ребяческие сны.

- Теперь посерьезнел?

- Посерьезнел.

- Проза жизни настала. Люблю я эту энциклопедию права. Все "nostra" и "loro", как пишется в банках, объемлет. То вот "наше", а то - "ихнее". Отлично. И талантливый человек К-ов. Вдумчивый, но, кажется, пил. Все талантливые люди пьют, по крайней мере в России.

- Я вот не пью.

- Потому что ты бесталанен.

- Ну, и замолчи. Что ты стрекочешь, как сорока?

- Как же, обновление. В обновление жизни вошел. Впрочем, я это тебе после клуба расскажу. Одевайся же...

- Да нет, я, кажется, не пойду. Карты и карты. На прошлой неделе маленький проигрыш, а главное - рожи, эти равнодушные рожи! И кто их сотворил? И как их сотворили?

- Кислятина ты совсем: и "пойду" и "не пойду". Недаром от тебя жена сбежала.

- Не напоминай.

- Я не напоминаю, ты сам своей физиономией напоминаешь. Но, братец, дозволь из биографии: сколько же это было лет назад?

- Одиннадцатый...

- Одиннадцатый год. Давно. Кутит?

- Нет. У нее свой домик, т. е. родительский. Кажется, скромно живет.

- Оказия. Отчего она от тебя, от дурака, сбежала?

- Тогда влюбилась, но, кажется, в любви получила афронт, и как уже в лета вошла, то и живет спокойно.

- Не просилась назад?

- Года три назад присылала письма. Заигрывала опять. -Ну?

- Я промолчал.

- Трижды дурак.

- Отчего?

- Как отчего? Была бы жена. В клуб бы не ходил. Спокойствие, удобство.

- Тебе легко говорить.

- Почему? Легко говорить, легко и исполнить.

- Говорить легко, а исполнить трудно. Что же я за плевательница такая, в которую то плюнут, то вычистят ее. Я человек, а не плевательница.

- Гордость. Гордыня тебя обуяла. Смирения в тебе, шельмец, нет. По-христиански должен бы простить. Хе-хе-хе....

- Нет, уж ты "прости", когда тебя в безик обыгрывают, а я посмотрю на твое "христианское долготерпение". Рекомендовать-то его легко, а вот исполнить... Я человек, а не плевательница, и думал, что дом мой - тоже человечье жилье, а не сточная яма для нечистот. Черт знает, поневоле вспомнишь экциклопедию права...

- Нервный ты человек. Вздумал "nostra" и "loro" в браке усчитывать. Тут, брат, едино тело, едина душа...

Приятель вскочил:

- Черт! Уйди, или я в тебя швырну полоскательной чашкой! Кто это смел так издеваться: "единая душа и единое тело".

- Хе-хе-хе. Горячий человек. Сядь. Рассуди.

- Да я много лет рассуждаю. Эх, приятель, запьешь. И запил бы, да только какое-то органическое отвращение к вину.

- Ну, вот разнюнился. Верно, сейчас пойдут автобиографические признания?

- Совсем нет. Я вот и размышляю. Какое высокое слово: "единое тело и единая душа". Кажется, богат, как Ротшильд, приобретя такую жемчужину, как "единое тело и единая душа".

- Ну, конечно, оттого все и женятся. Индийский жемчуг, да еще с приданым ма-а-леньким, хе-хе-хе... Ты с приданым?

- Оставь. Я именно о жемчуге. Стразы...

- Что такое? Я иностранного не понимаю.

- Сдирают со щуки шкуру, т. е. чешую, и кладут в чан, в воду. Мокнет целые месяцы. Растворяется или там осадок дает, матово-молочного цвета. Отцеживают, потом прессуют, потом в стеклянные тончайшие горошинки, полые внутри, и получается отличнейший "жемчуг", по три рубля за нитку. Теперь самые богатые такой носят. Красивее настоящего.

- Ты к чему?

- А вот к "единому телу и единой душе". Лучше бы не говорили. Лучше бы молчание. О, как благородно молчание при бессилии сказать! "Единое тело и единую душу" можно перевести: "одинокое тело и одинокая душа" - это вот я и испытываю одиннадцатый год, глядя на пустые стены пустой комнаты. Обманут.

- Не обманут, а обманулся, и оттого, что нервный человек. Ты вот зачастил в клуб, проигрываешься. Другие есть дураки - запивают. Между тем ничего этого не требуется. Ведь и я в том же положении, как ты, только не меня жена бросила, а я ее прогнал. Т. е. не прогнал, а просто сел на извощика - и уехал.

- Бессовестный.

- Ничуть. Легально сел на извощика и легально уехал. Истомила она меня хозяйством проклятым, но, впрочем, это побоку, как и почему. Ей прислал по почте вечный вид "на все, матушка, четыре стороны". У ней маленькое ремесло, швейная машина, и она, бывало, даже к жалованью моему кое-что из заработков прибавляла...

- Все же ты бессовестный.

- Не о том речь, а о том, как я счастлив. Ты вот жалуешься, что у тебя отняли "помощницу" какую-то, "Еву" там что ли, и подложили вместо нее вид на жительство, где прописано "женат".

- Ха-ха-ха...

- Что ты засмеялся?

- Ничего. Так одно игривое соображение. Ужасно я люблю семейную жизнь, и знаешь что: закажу себе второе кресло - и буду во время чая класть на него паспорт. Будто жена чай разливает. И двуспальную кровать сделаю: под вторую подушку положу опять паспорт и раскрыв его на той самой странице, где прописано "женат".

- Ты с ума сходишь?

- Нет, в самом деле. Преостроумно. Полная замена супружества и совершенное удовлетворение мужа. Но продолжай о себе.

- Ты вот тешишься злобными фантазиями, а я порхаю. Да у меня этих "Ев", как ты говоришь, - целый цветник. Но я довольствуюсь одной, на год-полтора. Я в летах еще не старых, брюнет; а ведь блондинки любят брюнетов, и между женами моих приятелей есть блондинки...

- Фу, какая гадость...

- Какая же гадость?

- Гадость все, что ты говоришь.

- Никакая не гадость. Им надоели мужья, а у меня жены нет. Может быть, они от мужей бы и сбежали, а теперь я их развлекаю, и они спокойны. Подойдет этак к мужу после обеда и похлопает по щеке. "Попочка, - говорит, - ты мой попочка". А попочка и растает. Ручку у ней целует. А рука у ней маленькая, бархатистая. "Попочка, - говорит, - дурашка". А сама на меня смотрит, а я икру на хлеб намазываю.

- Мерзавец ты.

- Вовсе нет. Гармонизую. Без меня бы не было между ними гармонии, ссорились бы, она бы нервничала, он бы выбивался из сил, придумывая, что ей надо. А тут я. Я все и придумал. Осчастливил. Без меня ад кромешный, со мной - рай.

- Мерзавец ты...

- Нет. "Loro" и "nostra". Или, как ты говоришь, - "единая душа и единое тело". Э, черт в формулах, формулы что. Жизнь хороша.

- Хороша?

- Да. В клуб почти не хожу. Полная семья. Ведь я дома только ночую. После обеда - музыка. У нее очень умный муж, а "с умным человеком и поговорить приятно", поспорить.

- И ты не краснеешь?

- Отчего? Ведь я считаю себя его благодетелем.

- Мерзавец. Мерзавец и мерзавец. И мерзавцы вы все, и вся ваша жизнь какая-то содомская...

- Хе-хе-хе.

- Одиночество. Угрюмое одиночество. - Или шарманка... И это называют "священный институт семьи".

- А вы в семье и браке музыки хотели бы?

- Музыки.

- Хе-хе-хе. Ретивый вы человек. Какой же музыки?

- Ораторию Гайдна.

- Ораторию Гайдна?! Хе-хе-хе...

- Да что вы все смеетесь, как лошадь?

- Ораторию Гайдна... Малокультурный вы человек и несообразительный. "Ораторию" Европа разыгрывала в философии, в государственности. Там - Кант и Гегель; Кромвель и Ришелье. Вот это "оратория". Была "оратория" и в искусстве: Рафаэль, Канова, Моцарт. Ну, так черт возьми, не по всем же нам линиям тянуть "ораторию", порвешься: и вот мечтаемую вами линию семьи мы вытянули в "смотрите здесь, смотрите там"... Действительно, шарманка, но в глубоком соответствии.

- Но мне думается, что и "шарманка" эта порвется или, вернее и ожида-емее, что от "шарманки" семейной все порвется, и философия, и живопись. Ибо я не понимаю, как от таких лошадей, как вы, могут рождаться Рафаэли или Канты, или - воспитываться среди такого Содома. Так что, мне кажется, семейная "шарманка" есть начало и философского, и литературного, то же "тру-ла-ла", но прежде всего, конечно, религиозного... Позитивисты-то: "Stoff und Kraft" ("Материя и сила" (нем.)).

- Я немножко философ и помогу вам. Семья - религия. Оттого-то она и держалась века и даже местами давала небесные мелодии, хотя в Европе всегда имела устройство шарманки и местоположение шарманки. "Лучше не жениться - это уж так и определено было, т. е., - не пускайте в завод этот ни к чему не годный инструмент". Но шарманка по устройству, однако, инструмент с гайдновскими струнами внутри, она две тысячи лет играла, шипела, свистала, но минутами чудно играла; всегда плакала. Но наконец все лопнуло... Однако двенадцатый час...

- В клуб?

- В клуб.

- И я с вами. Опять эти свинцовые лица, табачный дым и звон золота...

- И звон золота. Это - "nostro". "Nostro" и "loro" в истории, в банке, за карточным столом и в семье. Да не с твоей точки зрения, нюня, а с моей. Вот думаю на лекцию, "семейного права" сходить. Б. В. Никольский читает. Сказывают - талант.

II. На лекции по семейному праву г. Б. Никольского

Так заманчиво Б. В. Никольский объявление в "Нов. Вр." напечатал. Славянским шрифтом:

Семейное право

и дальше петитом: "Избираю аудиторию небольшую, потому что слушателей желаю только избранных. Разврата проповедывать не буду и потачки публицистам давать не стану". Я тронулся и пошел. Два рубля за билет. Публики действительно было не очень много, и все старички. В антракте слышу:

- Кхи, кхи...

Оглядываюсь - сосед со значком в петлице.

- Вам воды? - спрашиваю.

- Благодарю. Нет. Я это от впечатления. Волнует. Теперь эти щелкоперы трогают вопрос, но лектор их укрощает. Кхи, кхи...

- Тема академическая, - говорю я.

- Нет-с, не академическая. Кхи, кхи. Не академическая. Вы, сударь мой, молоды, а я с сединой...

Он был совершенно лыс.

- У меня молодая жена. Кхи, кхи. На пятнадцать лет моложе моей старшей дочери, старой девицы. Но я дворянин. Я, сударь, дворянин и служил отечеству. А раз я отечеству служил, и отечество обязано мне служить...

- Пенсией?

- Охраной моего покоя. Ну, да, я не молод. Не буду хвастаться, что я красив. Но я в бла-го-устро-ен-но-м государстве, где есть бла-го-устро-ен-ная семь-я, и я покоен. Законы на страже. И я вижу хорошие сны и... кхи... кхи... испытываю хорошие ощущения.

Лицо его стало немного сладко.

- Я думаю.

- Хорошие ощущения, которым никто не помешает. С-с-о-гну в ба-ра-ний рог.

- Жену?

- Всякого. - Он ужасно волновался. -Ну? Зачем?!

- Д-д-ля о-храны моего по-коя!

"Ах ты, - думаю, - Боже мой. Точно его штурмуют". Он продолжал:

- Святыня очага. Высокие наслаждения...

- Сейчас, - говорю, - будет звонок, сторож колокольчик взял.

- Нет, - говорит, - не колокольчик. - Совсем меня не слушает. - Это, -говорит, - у вас в газетах писаки колокольчиками заливаются, но мы их укротим. Я - тайный советник. Вот и г. Никольский. Наука с нами. С-с-о-гну!..

- Не волнуйтесь.

- У нас семья - т-в-е-р-дыня! Т-в-ердо стоит! Да. Например, у нас был губернатор. Жена его и убежала со студентом, репетитором его сына. Он в моих летах. Ну-с?..

- Ну-с?..

- Пять лет не возвращалась. Где-то путалась. Е-му срам, ей г-горе! Положение. Губерния. "Р-ра-зведемся", - пишет. Она ему встречно: "Р-ра-зве-демся".

- Ну?

- Не р-ра-зве-ли. "Что студент! - ответили в консистории блюстители семейной святости, то бишь - прочности, - хоть целый факультет". Ст-р-р-о-гие законы! Святыня. Покой.

- Какой же, - говорю, - покой? если "хоть весь факультет"...

- Вы, сударь, молоды, а я сед. Принцип. Пусть семьи отдельные падают, но зато принцип семейственности как каменной твердыни - стоит. Fiat justitia, pereat mundus (Да свершится правосудие, хотя бы погиб мир (лат.)). Слыхали? Я тоже юрист. Еще Неволина слушал.

Позвонили. Вот-вот войдет лектор.

- У нас семья не разлучается, даже при бездетности, с кем бы ни жила жена помимо мужа и с кем бы ни жил муж помимо жены. Раз. У нас семья не разлучается, если муж все время живет в другом городе и в другом царстве, чем жена. Два. Также если жена живет в другом полушарии, нежели муж. Довольны? Твердыня. Сталь.

- Ваше превосходительство, я плачу. Как же вы не видите, что семья у нас не только не крепко стоит, но что она даже и не начала строиться. Ибо по римскому праву matrimonium liberorum quaerendorum causa, a no Евангелию - "два в плоть едину". А тут разные города и даже разные полушария, и это не как случай, а как факт, предвиденный законом и заключенный в формулу семьи. Так что - что семья, что не семья - все равно. Мне кажется - скорей мы троглодиты... А г. Никольский поддерживает это троглодитство.

- Молодой человек...

- Ведь право же, даже в квартирантстве и нахлебничестве больше содержательности, ибо там - комната и стол, и это conditio sine que nоn (обязательное условие (лат.)) на-хлебничества и квартирантства. Не могу же я считать хозяином своей петербургской квартиры нью-йоркского янки или держать у себя на хлебах в Петербурге бура, живущего в Трансваале. Так что тут есть нечто непременное, и закон о квартирах относится к некоторым непременным реальным обстоятельствам. Но в семье - и в этом и заключается роковой факт - нет вовсе никакого непременного содержания: ни детей, ни - супружества, ни даже со-квартирантства; так что наши законы о семье собственно невесть о чем - законы. Зерна нет. И все похоже на ботанику о несуществующих растениях:

Это - обложка романса без слов, Это - на льду олеандры, как писал Емельянов-Коханский или другой какой-то декадент.

- Молодой человек...

- Факт семьи, напр. вашей счастливой и моей несчастной, - налицо. Но у нас каждый кует свое счастье, как умеет. Это - эмпирический факт. Цветок, выросший в пустыне. Но закон и законы русские тут ни при чем. И у лебедей, и у голубей есть пресчастливые пары. Но вот если случится несчастие, как с вашим губернатором, то законы только утопят получившего аварию. Так что в факте есть семья, но в законах нет семьи...

- Том о семейном праве... Устав духовных консисторий...

- Губят семью, как только она споткнулась. Дают больному чайную ложку arsenicum. Merci. Да, вот соткать семью, устроить голубиное гнездышко умеет только старый плутишка амур. Ведь согласитесь, что "Устав духовных консисторий" еще никого ни с кем не сосватал. Но на старого эллино-иудейского шалуна с розовыми щечками затопали своими сапожищами разные стряпчие. "Пошел вон, шельма! Пошел вон - плут! Ты нам мешаешь! Ты разрушаешь брак", - когда он-то единственно его и устрояет, ибо он сватает, женит, выдает замуж, ей-ей все он!! Но амур утомился неблагодарностию христиан, поднял крылышки, уже поднял... и я страшусь, что улетит в небесную лазурь. Тогда мы останемся при мужицких сапогах, "Уставе духовных консисторий", стряпчих: но ни жениться, ни выходить замуж никто не будет...

- Я!..

Он даже ёкнул.

- Да, вот только на таких женихов, как ваше превосходительство, и надежда останется. Действительно, пенсия в пять тысяч и институточка в семнадцать лет. Ще-ко-чу-щая идейка.

Тут уже я поперхнулся.

- С-с-о-гну...

Но Б. В. Никольский вошел на кафедру, и мы превратились в слух.

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

XIV. По поводу толков о разводе*

Вот уже второй год в нашей печати довольно горячо дебатируется вопрос о разводе, причем большая часть защитников развода опирается на один центральный и бесспорный факт - на исчезновение чистой семьи, где супружеская верность была бы действительностию, а не пожеланием только**. К сожалению, никто из спорящих не останавливается на двух чрезвычайно важных обстоятельствах - во-первых, на том, почему до такой степени умножилось число супружеских измен***, число незаконнорожденных детей и число внебрачных сожительств****; и на том, во-вторых, что христианская, и в частности православная, церковь дает полную свободу развода при наличности факта прелюбодеяния***** одного из супругов с тем лишь ограничением, что церковь чрез своих служителей прежде всего делает попытки к примирению супругов, к прощению оскорбленным оскорбителя, к восстановлению прежней супружеской верности и чистоты брака. В отношении этого второго обстоятельства спорящие, опираясь на факт чрезвычайной затруднительности получения у нас развода и на ту постыдную обстановку, с которой сопряжено его получение, забывают главное, что консистория - не церковь******.

______________________

* Из "Церковного Вестника" № 49 за 1900 г.

** Ну, слава Богу - сознались. Но сколько надо было усилий для этого потратить. В. Р-в.

*** Распущенность - всегда плод безопасности. Солдат на часах - безупречен, а в трактире - озорник. "Нет развода ни по какому поводу" и означает: "Все способы жизни вам открыты", "все позволено" и "ни к чему нравственному и даже сносному вы не нудитесь". И мужья и жены, услышав такой лозунг, - и почувствовали себя как в кабаке. А кабацкие физиономии скоро друг другу надоедают и ищут, в сущности, идеала, воскресения из кабака - в любви. Вот откуда измены, столь редкие и даже почти вовсе не бывающие в "незаконных сожитиях", ничем не связанных. В последних люди берегут друг друга и бывают как солдат на часах. В. Р-в.

**** Все это очень страшно в наименовании и, конечно, "для нашей власти". Но по факту и колориту (см. выше стр. 98-102, письмо Геннадия Ел-ва) они ничем совершенно не отличаются от обыкновенной семьи. Так что "для нашей власти" тут есть причина ропота, но для нравов общества - нет причины ропота. В. Р-в.

***** Так засвидетельствованного, как это невозможно, - что сводит к невозможности и самый развод. В. Р-в.

****** Ссылка весьма странная. Брак - "таинство церкви", и посему как утверждать, так и расторгать его может только церковь. Обращаюсь к ней, она посылает в консисторию. Та творит со мной и делом моим нечто невозможное, а когда я жалуюсь, то на страницах духовного органа г. Осипов мне говорит: "Консистория не церковь". Куда же мне тогда пойти? Консистория во всяком случае не гражданское учреждение, в ней сидят и делают дела священники, просматривает и утверждает их епископ, и все - на основании Св. Писания, законов и преданий церкви. Как это все ловко у них и для них: "Мы и церковь и не церковь", "авторитет наш чрезмерен, ибо он священен", а "злоупотребления и хладность сердца нашего - ничего не значат, ибо это вне церкви". И притесненный мир стой у дверей и плачь. В. Р-в.

______________________

Почему, в какие-нибудь 30 - 40 лет, у нас появилось* такое огромное число супружеских измен, незаконнорожденных, внебрачных сожительств? Почему прежде адюльтер был привилегией дворянской семьи, а ныне и дворники, и дворничихи занимаются тем же самым? Причина одна - в извращении взгляда на женщину, на смысл и значение супружества, как его понимает христианская церковь, наконец, причина этого в демократизации русского общества, почему и порок, и все извращения о женщине и семье постепенно расползаются сначала по средним, а затем и по низшим классам русского народа.

______________________

* Да просто прежде не кричали об этом; не жаловались, молчали. Мужья жесточе колотили жен, жены - секретнее изменяли (см. "Слово Даниила Заточника" и "Графа Нулина"). А духовные "владыки" молчанье принимали за благополучие. В. Р-в.

______________________

И здравый смысл, и закон, и церковное учение, и житейский опыт каждого, и народное воззрение, наконец, сама наука - все это учит нас, что женщина -существо отличное от мужчины, что как в общем строе всего общественного организма, так, в особенности, в семье ей предназначена совершенно иная роль, чем мужчине. Вопрос о том, кто выше, кто лучше - мужчина или женщина, - трудный потому, что эти существа, будучи столь взаимно необходимыми, вместе с тем органически различны и потому сравнимы лишь с большими ограничениями. Кто бы ни был из них лучше или выше, смысл и значение их отношения друг к другу от этого не изменится; не изменятся от этого и понятия государства и общества об этом их взаимном соотношении.

Между тем в течение 50-60 последних лет русское общество находилось под влиянием мысли, что мужчины и женщины равны*, что они поэтому равноправны, что очевидные для всех различия между ними - различия физические, психологические и нравственные неважны, несущественны и не могут влиять ни на их взаимные отношения, ни на строй семьи, ни на строй общественной жизни. Вот первая и важнейшая ложь, которая была внесена в самосознание русского общества по этому важному вопросу, - ложь, из которой произошли все дальнейшие лжи.

_______________________

* "Во Христе Иисусе несть мужский пол, ни - женский", это учение и слова ап. Павла. В. Р-в.

_______________________

Женщина равна и равноправна мужчине. Как для мужчины высший идеал - общественная и государственная деятельность, так и для женщины должно быть то же самое. Вот лозунг женского движения, которое привело в конце концов к тому, от чего мы теперь открещиваемся и пятимся. Скромные и невидимые обязанности жены, матери и хозяйки перестали увлекать* русскую образованную женщину; она хочет быть врачом**, адвокатом, судьей, земцем, чиновником и т. п.; и не в том дело, может или не может она всем этим быть, но в том, что все это она считает неизмеримо выше, идеальнее, чем роль, указанная ей природой***, историей, церковью и здравым смыслом. Прежняя женщина считала высшей своей добродетелью быть верной женой своему мужу, хорошей матерью своих детей и заботливой хозяйкой своего дома. Все это не только потускнело в глазах женщины, но сделалось даже смешным, мещанским, ретроградным, скучным и неинтересным****.

______________________

* Да ведь как, "увлекаясь" этим, совершили свой долг даже дочери Лота, сказав: "Нам уж не от кого понести детей по закону, всей земли", так совершенно подобным же образом и в других теперешних случаях неразрешенности брака поступают "незаконные сожители". Т. е. они служат идее брака. В. Р-в.

** Врачи и остаются врачами, адвокаты - адвокатами, при чем же тут "незаконные сожития". Очевидно, они именно - реакция от адвокатуры и медицины к старому материнству. В. Р-в.

*** Да ведь вы же против "природы" и, в сущности, против "религии, истории и здравого смысла", борясь с недозволенными вами связями и объявляя от них детей "лишенными прав состояния". В. Р-в.

**** Какое вранье. В. Р-в.

______________________

Душой своей женщина оторвалась от мысли о семье - вот в чем* вся суть дела. И в этом виноваты мы, мужчины, забывшие, сколь многим мы обязаны нашим матерям, сестрам и женам, в тиши семьи закладывавшим в нас лучшие чувства и своей теплой лаской поддерживавшим в нас бодрость духа и энергию жизни; это мы, мужчины, внушили женщине, что не в детской, кабинете, столовой и спальне, словом, - не дома мы ее чтим и любим, а** только в общественных собраниях. И женщина не захотела пользоваться той безмерной над государством и обществом властью, которую она имела чрез мужа и детей***, она захотела играть в обществе непосредственную роль и иметь над ними непосредственную власть. Женщина начала отметать от себя те качества и добродетели, которые давали ей власть и силу чрез мужа и детей, и приобретать те свойства, которые дают непосредственное влияние на общество и государство, т. е. чисто мужские качества. Этого, как известно, ей не удалось, потому что на этом пути лежат не устранимые ничем препятствия естественного различия между свойством женщины и мужчины; и свойства женщины - ее душа и тело - таковы, что они не позволяют ей заменить мужчину в общественной и государственной деятельности, равно как и мужчина не может заменить женщину в той огромной сфере деятельности, которая по естеству вещей принадлежит женщине.

______________________

* "Наше дело", - сказал бы автор при беспристрастии. В. Р-в.

** В монастыре, - но автор не хочет быть правдивым. В. Р-в.

*** Да что же такое "незаконные сожития", как не порыв к семье более, чем сколько вы хотите дать"?! В. Р-в.

______________________

Замечательно, что в то время, как публицисты всемерно внушали мысль о необходимости для женщин общественной деятельности, - художественная литература в лице сколько-нибудь видных своих представителей отнеслась к этому якобы эмансипационному движению не только с равнодушием, но и с грозной враждебностию. Не будем говорить о таких писателях, как Пушкин, - этот создатель двух чисто русских типов женщины, Маши Мироновой и Татьяны Лариной, - возьмите Писемского, Островского, Толстого, Достоевского, даже Тургенева, так гонявшегося за популярностью, - вы не только не найдете у них ни одной строки в защиту "эмансипации" женщины, но у Достоевского (в "Бесах"), Писемского (во "Взбаламученном море") и у Тургенева (в "Отцах и детях") вы встретите только карикатуры на эмансипированных женщин, а во всех положительных женских типах вы найдете все ту же Машу Миронову - счастливую и радостную - и Татьяну Ларину - несчастную, но верную своему долгу и не помышляющую не только об адюльтере, но и о разводе. Художники учуяли великую ложь во всем этом эмансипационном движении; сердцем и непосредственным созерцанием они поняли, что русская женщина в этом угаре шаблонного либерализма потеряет все и не приобретет ничего.

Так оно и случилось.

Обессилив себя утратою чисто женственных черт и сделавшись смешной приобретением некоторых мужских качеств, новая женщина вступает в семью как равнокачественный ее член. Она не жена в церковно-христианском смысле, повинующаяся своему мужу, но вместе с тем имеющая над ним такую власть, что он "оставит отца своего и матерь свою и прилепится к жене", - она договаривающаяся сторона; она не будет жить с мужем всю жизнь, непрерывно стремясь к его нравственному усовершенствованию, - она, напротив, тотчас готова его бросить, как только он упадет. Она друг и товарищ ему не во всех случаях жизни, а лишь только тогда, когда он соответствует ее "гражданскому" идеалу; и если он не соответствует этому, то она не считает себя обязанной переносить иго жизни (как это делала прежняя женщина и как это согласно с духом христианского брака), - напротив, она считает себя не только вправе, но и обязанной уйти к другому мужчине, хотя бы любовнику, который, кстати, всегда тут и подвертывается с самоновейшими гражданскими идеалами. Прежняя женщина считала себя обязанной до смерти бороться с загоревшейся в ней страстью к постороннему мужчине, нынешняя женщина, "договорившаяся" жить с мужем лишь до тех пор, пока она любит, тотчас же бросит его, как только забрезжит в ней лишь призрак чувства к другому.

Брак - не договор; брак - таинство, в котором столько же любви, сколько и долга, очень часто сурового, который должно нести с христианским смирением. Эмансипировав женщину от семейного идеала и заставив ее потерять над нами обаяние женственности, мы вместе с тем искоренили в своей жизни христианское понятие о браке как о таинстве и долге и подменили его понятием о договоре, к нарушению которого, как и всякого договора, разумеется, в поводах недостатка нет и не будет. Вот от этого-то теперь так много внебрачных сожительств*, а вместе с тем и незаконных детей. Ясно, потому, чтобы ослабить это явление, надо уничтожить его основную причину, т. е. возвратить русскую женщину семейному очагу**, изменить наш, мужской, и ее собственный идеал женщины.

______________________

* Внебрачные сожительства суть вновь образовавшиеся семьи, когда старая во всем своем содержании умерла. Кто же видал целую и цветущую семью, в которой жена вдруг бы сказала: "Нет, не хочу! выхожу за другого!!" Автор плетет старую сказку о никогда не виданном "белом бычке". В. Р-в.

** Всякая незаконная семья имеет очаг свой, и автор хочет "разрушить незаконную семью", чтобы ее членов, особенно жену и детей, разогнать на улицу. В. Р-в.

______________________

Теперь два слова о разводе. Понятно, что, когда христианские начала, т. е. взгляд на брак как на таинство и долг, а не как на договор плотского общения, восторжествуют в семье, тогда и вопрос о разводе потеряет свою остроту. Г. Розанов полагает необходимым в этих случаях свободу в интересах будто бы самой семьи. Может быть, в интересах тех именно семей, т. е. внебрачных или фактически расторгшихся, такая свобода и была бы полезна и во всяком случае приятна. Но для государственного института семьи большая свобода, чем допускаемая теперь церковью (а не консисторией), не только не нужна, но даже и вредна.

Из трех поводов к разводу по уставу православной церкви наибольшее значение имеет, конечно, адюльтер. Мы хорошо знаем, как много таких явлений и как мало в то же время разводов. Почему? Прежде и больше всего по нежеланию одной из сторон - чаще всего женщины - пользоваться своим правом, и нежелание это почти всегда основывается на весьма веских материальных и нравственных соображениях. Одни жены не желают лишаться содержания на себя и детей, другие терпеливо ждут возвращения неверных мужей; чаще же всего оба мотива соединяются вместе*. Может ли муж или жена, заведя другую семью, требовать себе развода, когда другой супруг, соблюдающий верность (что особенно часто встречается среди покинутых жен), не желает развода? Едва ли кто решится требовать - по крайней мере во имя интересов семьи - ее расторжения в этих случаях. Остается, стало быть, лишь тот случай, когда один из супругов нарушил верность, а другой желает освобождения от брачных уз. Это и теперь совершенно достаточный повод для развода. Правда, достижение сопряжено с формальностями и обрядностями, сокращения или полного устранения которых следует желать, но упростить всю процедуру развода чуть не до разбирательства у мирового судьи значило бы, по нашему мнению, окончательно расшатать и без того расшатанный строй нашей семьи. Церковь, признавая всю правомерность развода в подобных случаях, желает одного - чтобы он был совершен с полною осмотрительностию и после того, как пыл первого раздражения оскорбленного супруга пройдет, когда сердце его окажется совершенно недоступным чувству прощения. Какая жена, которой изменит муж, тотчас же не пожелает развода, как она горячо ни любила бы мужа? Какой муж, которому изменила жена, тотчас же не пожелает развода, как бы пламенно он ни любил свою жену? И, однако, как много прощенных жен своими мужьями и в особенности мужей своими** женами! Что было бы, если бы закон не давал возможности одуматься, пройти первому и острому чувству обиды, если бы он не давал возможности одному раскаяться, а другому простить? И, с другой стороны, это важно - как ни расстроилась теперь русская семья, все-таки не потерян еще самый идеал семьи; все уклоняющиеся от него чувствуют, что они совершают грех, что они нарушают закон, который состоит в том, чтобы одна женщина знала одного мужчину, и наоборот. Если же будет усвоен тот взгляд на свободу развода, защитником которого является г. Розанов, то решительно потеряется всякий стыд, всякое понятие о законе и долге супружества.

______________________

* Вот то-то. Сами не ищут даже развода в муке унижения или грубости. Следовательно, и при полной свободе развода эти полунесчастные семьи не расторгнутся, и разведутся только окончательно и непоправимо несчастные. Из веры-то в это, т. е. что фактически нет для людей большего горя, чем развод, и вытекает наше требование совершенной его в законах допустимости. В. Р-в.

** Автор, противореча сам себе, представляет, что разъезд или развод так же легки психически, как переезд на другую квартиру. Это может именно думать только семинарист, никогда не знавший любви и женившийся "по требованию служебного положения", перед посвящением. Лошади - и те привыкают к своим стойлам; как же привыкает к дому своему человек. А тут (при разводе) все рушится. В. Р-в.

______________________

Итак, чтобы оздоровить семью, надо хлопотать не о свободе развода, а о возвращении женщине того, что мы у нее сами отняли, о большей опрятности в удовлетворении наших страстей, о воспитании юношества (мужского) в сознании святости семьи и в духе целомудрия. Развод же в православном браке допустим именно там, где его следует допустить, и так, как только это можно сделать, понимая сущность любви и способ действия оскорбленных людей. Что же касается до нынешних консисторских условий развода, то, конечно, в этой области нужны существенные преобразования*, которые, впрочем, касаются не столько брачного права, сколько церковного управления.

Н. Осипов

______________________

* Ну, слава Богу, стали признаваться. В. Р-в.

______________________

О ПЕРЕМЕНЕ РАЗВОДЯЩЕЙ ИНСТАНЦИИ

I. Открытое письмо в редакцию "Нового Времени"

Позвольте, м. г., через посредство вашей уважаемой газеты сказать два слова о бракоразводном процессе. Мне пришлось знать в Петербурге одного скромного и добропорядочного чиновника, который, идя со мною со службы, вдруг бросился в сторону и стал обнимать девочку лет восьми. На мое удивление, он сказал, что это его дочь. А на вторичное и еще большее удивление, чего же он так обрадовался, сказал, что дочь живет не с ним, а с его женою, которая, в свою очередь, живет вот в этом большом доме, к которому подъехала коляска, с господином NN уже столько-то лет. Года три назад, т. е. перенеся лет пять одинокой жизни, он обратился в консисторию с молением о разводе и, разумеется, получил отказ. Вскоре с ним случился нервный удар, от которого он, впрочем, оправился. Фамилию и имя этого чиновника я могу сейчас назвать, - конечно, испросив у него дозволение.

Мысль о лучшем и, кажется, недалеком будущем, когда бракоразводный процесс войдет в компетенцию общих судов, более и более распространяется в печати и обществе и позволяет мне, также высказав подобное пожелание, поддержать его основаниями, о которых не все знают. О секуляризации развода более и более начинают говорить под впечатлением картин семьи и разводного процесса, подробности которого известны только "мученикам развода", страдания которых, по-видимому, предназначены, чтобы угрожать всем нуждающимся в разводе и через то "оберегать семью". Духовные консистории предлежит вовсе устранить от семейных дел. Дабы получить почву под ногами, для этого достаточно открыть Матф. 19, на которой основан весь наш и вообще христианский бракоразводный процесс: "Я же говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует, и женившийся на разведенной прелюбодействует" (ст. 9). Дальше идет речь о другом, как и ранее - о другом, и приведенные слова Спасителя суть все, что мы имеем в Евангелии о разводе. В них не указано перемены разводящей инстанции и, в частности, не указано ни синедриона, ни кесаря. Таким образом, самая претензия консисторий "разводить мужа и жену" ни на чем не основана; и отдача развода в руки консисторий, как, впрочем, и самое создание духовных консисторий, очень недавних исторически, было произволением государственной власти: "Hodie dedi -eras capiam" - "вчера дал - завтра возьму". По точному смыслу слов Спасителя развод и его право оставляется в руках мужа, который, конечно, только при этом условии может быть блюстителем порядка в семье и чистоты семейных отношений. Разумеется, жена должна быть и вполне может быть обеспечена от случайностей, несчастий и капризов мужа, и вот здесь собственно, в части, касающейся разводимой жены, и должна выступить компетенция "общих судов", юридическая их власть по отношению к имущественному и правовому ее и детей обеспечению. Государственная мудрость, направляемая любовью и заботою, без труда отыщет эти способы и найдет их скорее, чем отстраняющие от себя этого рода попечения и задачи духовные консистории. Добавлю, что как из случая, переданного мною, так и из бесчисленного множества других видно, что консистории, даже имея признания мужа и жены в прелюбодеянии, и письменные на это доказательства (письма жены или мужа), и свидетельства очевидцев о том, что, например, жена живет в квартире постороннего мужчины годы и там разрешается от бремени, - все-таки развода не дают, не усматривая в таковых данных "состава прелюбодеяния". - Из всех этих лежащих в архивах дел, как и из рассказываемых всюду на улицах и вообще общеизвестных, позволительно усмотреть, что консистории уже давно впустили в брак прелюбодеяние, сделали это прелюбодеяние для другой стороны обязательно переносимым и через это испортили как чистоту семьи, так и вообще показали полную свою некомпетентность в рассуждении брачных дел. Следовало бы пожелать опубликования в общей печати хотя одного характерного бракоразводного процесса во всей красоте подробностей, подкупа и лжесвидетельства. Тогда картина эта, перед которой побледнеет бурса Помяловского, устранила бы все вопросы по отношению к данной теме.

Убедительно прошу вас, г. редактор, не отказать дать в вашей почтенной газете место настоящему моему письму, исходящему из наблюдения самых горестных явлений в данной болящей и засоренной сфере.

1901 г.

II. Еще о критериуме семьи и брака

Нельзя не пожалеть, что нескладица в нашем семейном положении, всеми и везде чувствуемая и порою обнаруживающаяся на уголовном суде потрясающими совесть фактами, не обсуждается сейчас с тем вниманием, с каким она была затронута в прошедшем году. Уголовщина, заведшаяся в семье и между ее членами, есть такое вопиющее противоречие, которое прежде всего заставляет крикнуть с болью: "Да как же семья? да что же семья? да отчего мы имеем ее такою?" И раз люди, являющиеся на уголовный суд, не были уголовными преступниками ни в отношении какого постороннего человека, а только явились такими в отношении друг друга, мысль о какой-то уголовщине уже не человека, а самого положения человеческого с неизбежностью представляется уму. "Уголовное преступление в семье" есть такая же нелепица, и невозможность, и противоречие самому существу ее и положенной в основу ее идее, как... игра в карты на похоронах или дипломатические переговоры между командою и командиром броненосца. Просто этого не может быть. А если это есть и даже настолько есть, что при насильственной смерти мужа чуть ли не первый вопрос у судебного следователя и в обществе: "Не жена ли это?", а при насильственной смерти жены: "Не муж ли это?", - то, очевидно, в общем представлении установился взгляд, и не без причины, конечно, установился, что муж и жена суть наиболее правдоподобные, или вероятные, или возможные враги друг другу. Все попытки поучительной морали тут бессильны. Очевидно, где есть дипломатия - исчезло существо броненосца и где есть уголовщина или подозрение ее - нет семьи и самых условий семейного, т. е. согласного, любящего и уважительного, отношения. В интересной статье "Меры к поднятию уровня общественной нравственности", которая начата печатанием в "Гражданине" и обещает быть продолжительною, поднято множество интереснейших вопросов о семейном укладе жизни и совершенно ненормальном положении, в которое она поставлена. Практическую важность представляет особенно вопрос о разводе. Автор приводит яркую параллель епископского сана: если он оскорбляется последующим поведением епископа, то Синод немедленно лишает его сана и отлучает от паствы, дабы его пример не был заразителен и фактом единого соблазнительного епископа не рушилось самое существо епископства. Вот параллель, достойная размышления и примера.

Развод, конечно, требуется самою идеей чистой семьи и есть такая же охрана и непременное условие сколько-нибудь сносной ее высоты, как ранги особенно ценной службы охраняются в своем моральном достоинстве, в служебной высоте, просто тем что нельзя и продолжать службу, не неся высоко ее знамени. Поставьте только закон, что никакой проступок офицера не составляет причины для его увольнения, и в один год вы деморализуете самую прекрасную армию. Давно поставлен закон, что никакой проступок мужа, равно и жены, не составляет причины для кассации брака: и все еще философы и моралисты спрашивают, отчего он разрушился! Да как же иначе?! Исчезла его критика, исчез его критериум! Все стало похоже не выделку товара на фабрике, где устранена должность так называемого "браковщика". Теперь какая бы гадость ни выходила из ее машин, все будет "хорошо". Может быть, для фабриканта это и "хорошо", так как он кладет в карман деньги по счету вещей, а не по качеству вещей, но каково это для покупателя? Как только порок не есть причина кассации, так тотчас же состояние, должность, служба, или как в рассматриваемом случае - семья, загадятся всевозможными пороками, заразятся распущенностью нравов и отравятся злобою и ненавистью своих членов. Положение это до такой степени явно, что нет сомнения в том, где "зарыта гниющая собака" нашего семейного уклада, говоря словами немецкой поговорки. Монашество потому и стоит высоко, что нельзя одновременно и носить черную мантию, и играть на сцене в Альказаре; а в семье все возможно, и если до сороковых годов по крайней мере покушение одного из супругов на жизнь другого служило достаточною причиною для развода, то с тех пор и по настоящее время, кажется по инициативе митрополита Филарета, и эта причина выкинута. Можно представить себе семейный мир и согласие после подобного покушения! И почему здесь не пойти по крайней мере по пути уравнения некоторых особенных положений семьи с допущенными уже в законе причинами к разводу? Так, по закону, брак расторгается, когда невозможно физическое сожитие супругов. К этому случаю вполне может быть приравнено нравственное уродство одного из супругов, порождающее невыносимое отвращение в другом. Ибо брак есть не физический только, но и нравственно-физический союз, и должны быть супругами соблюдаемы обе эти, и физическая, и нравственная, стороны; а законом обе же они должны быть принимаемы во внимание как мотив и фундамент кассации брака. Иначе - позвольте мне закричать, что сам закон и, наконец, церковь понимают и определяют брак как только телесную "случку" мужа и жены, спрашивая при разводе не о душе, а только о том, не было ли "ошибки" в случке, туда ли, куда следует по канонам, попало семя мужа. Оговорюсь, что и сам я в семени же вижу центр брака, однако взятом со стороны мистической и духовной, с фотосферою любви, уважения и религии около него. Но вовсе не так, а как просто переливаемую почти из сосуда в сосуд жидкость рассматривает это семя каноническое право и гражданский закон, не требуя как conditio sine qua nоn (обязательное условие (лат.)) для него и вокруг него ни любви, ни уважения, никакой религии, но буквально рассматривая жену как семяприемник, а мужа - как аптекаря-производителя соответственной эссенции, без прав пользоваться чужой посудой. По крайней мере так все открывается в картине развода: ибо "определители" развода, конечно, суть и определители брака. Их границы совпадают как внешняя и внутренняя кромка одной полоски. Quod in divortio, id in matrimonio (Что в разводе, то и в браке (лат.)).

Это касательно поводов к разводу. Но и процесс рассмотрения этих поводов не менее позорен. Процессуальные формы нашего развода отличаются таким цинизмом, что в случае, когда желание развода идет со стороны жены, безусловно всегда так называемую "вину" принимает на себя муж, и, конечно, самая "вина" бывает мнима, и "свидетельство" ее покупается за очень дорогую цену. Это - уличная истина, всем решительно известная, и можно ли не поразиться, что такой археологический остаток хранится в системе нашего законодательства, - и все у нас - всякое маленькое денежное взыскание или уличная кража судится совершенным или усовершенствованным судом, а только несчастная семья судится каким-то допотопным по грубости и первобытности приемов судом. Тут нужен свидетель - прямой, личный, и даже, кажется, не один; много бы наказал наш суд убийств, если бы осуждал только тех, которые схвачены на месте преступления, и еще "двумя свидетелями"? И неужели косвенные и совершенно математической точности доказательства, применимые в других преступлениях, нельзя применить к деликатному строю семьи? Почему такое неуважение к семье? Отчего она одна судится столь несовершенным и ужасным судом? Где в Евангелии слова о засвидетельствовании личными свидетелями вины прелюбодеяния? Это - ветхозаветное требование, требование для семьи в совершенно других условиях, и именно в условиях совершенной свободы развода по другим причинам, когда до прелюбодеяния женщина, в силу этой свободы развода, собственно и не могла дойти, а доходила только при крайней наглости обманщицы своего мужа, за каковой обман она побивалась камнями. Те ли это условия, что наши? Ничего подобного!

Несчастная европейская семья обложена со всех сторон ложью, странным недоброжелательством при наивном, в сущности, к ней сочувствии. Если бы открылись глаза у всех, кто стал бы хоть год беречь эту неправду? Поразительно, как никто не заметит, что ведь отсутствие развода нисколько не скрепляет уже умершую и ни морально, ни физически, ни даже квартирно не существующую семью, а просто только мешает возникнуть еще семье, другой семье, может быть счастливой, крепкой, хорошей. "Нет развода" - это значит только меньше на одну семью в государстве и в церкви и больше на двух распутников в составе их бессемейных жителей. Все силы церкви и государства, в особенности нравственный авторитет духовенства, должны бы сосредоточиться на заботах не дать распасться живой, живущей хорошо семье: священник постоянным и близким участием к семейному быту прихожан мог бы в самом же начале тушить встречающиеся и неизбежные здесь конфликты, - мирить, умирять, смягчать ссоры и вообще очищать, добрым и ласковым советом вовремя, атмосферу семьи. Вот возвышенное призвание церкви. А уже когда семья разъехалась, живет по разным городам, живет врозь годы: да что же вы тут бережете, когда ничего нет, беречь нечего, перед вами нуль, не разорванный в консистории документ?

1901

III. Кто лучший судья семейных разладов

Внести мир и порядок в семью, в которой до сих пор "законно" царствовали беспорядок и раздор, - вот простая, ясная и твердая почва для требований развода, с которой печать, частные лица и законодательство не должны сходить. Не нужно при этом запутываться и в детали разных казуистических подробностей, в многочисленные неясные и сбивчивые узаконения разных стран и в суждения разных "компетентных" юристов. Очень легко из-за деревьев не увидать леса; очень легко увязнуть и погибнуть в этой "сравнительной анатомии" семьи. Нам, русским, что до чужих народов. У нас есть свой нравственный идеал, который не вытравлен зрелищем печальной действительности за столько веков. Поэтому мы считаем вредным такие отвлечения в сторону, какие допускает одна газета, пустившаяся в пространный анализ "сравнительного законодательства" о праве мужа вскрывать женину корреспонденцию и о бесправии жены делать то же, и все по поводу законопроекта о раздельном жительстве супругов, над которым работают наши законодательные сферы. "Самые веские доказательства для суда, - пишет эта газета, - письменные: письма жены и письма мужа; но вот письмо, отнятое у жены мужем, - компетентно перед судьями, а письмо, вынутое из мужниного стола женою, - судом не принимается к рассмотрению, потому что способ его добычи незаконен". Так рассуждает "Россия" и плачется на эту несправедливость французских законов, которую поддерживают французские юристы и между ними даже (даже!) Леон Рише, бывший редактор журнала "Le droit des femmes" ("Право женщин" (фр.)).

Нам думается, и это нездоровая почва для рассуждений. Тут дело идет не о "droit des femmes"; семья вообще институт настолько интимный, настолько покоящийся на согласии мужа и жены, что уж когда дело пошло об разграничении "droits", и еще под присмотром судебного пристава, - дело плохо и семьи, конечно, никакой нет. А забота наша - не расколоть семью, а сколотить семью. Сколотить, однако, непременно надо на началах любви, согласия, уважения, а не на том "законодательном" принципе - виноват: "священнозаконодательном", - по коему каким бы мучителем ни был который-нибудь из супругов, другой должен погрузиться в "христианское долготерпение" и ожидать крышки гроба.

Пока дело не имеет государственной санкции, пока мы имеем проекты, а не законы, можно и следует обсудить все стороны дела. Семья есть семья, и нужно сколь возможно долее удерживать в ней даже в момент смерти и распадения ее субъективный, интимный элемент. Эти два супруга, из которых один жалуется на мучительность своей жизни с другим, не суть только супруги: они имеют родство и, главное, имеют родителей. Совершенно возможно, в вопросе о раздельном жительстве супругов, выдвинуть принцип авторитета родительского и позвать его как для рассмотрения дела, так и для суда над ним. "Суд пэров", "суд равных" - всегда лучший суд, и более всего он применим к семье. Пусть семью судит семья же с точки зрения семейных идеалов, а не юридических норм. Жена, которую мучит муж, - что бывает большею частью в первые годы, в первые десять лет супружества, - имеет отца или мать, и вот кому, мы думаем, может принадлежать право вчинать суд о раздельном жительстве супругов и предлагать данное дело рассмотрению опять же отцов семейства данного прихода, села, сословия, вообще какой-нибудь социальной единицы. Сердце родительское всегда сумеет отличить каприз от серьезного мотива; желание родителей детям своим согласия и мирной жизни - столь же сильно, как нетерпеливо и заступничество в случае действительно невозможной жизни. Как это устроить - вопрос техники, конечно слишком разрешимый. Но мы думаем, что ничто так не будет способствовать установлению бытовой и юридической семьи на здоровых и истинных началах, как подчинение вопросов о разъезде и даже о полном разводе не авторитету кесаря или синедриона, но авторитету старших членов семьи. Они и пожалеют, они и - соблюдут. Прочность семейного принципа ни для кого так не важна, как для них: но нет отца или отцов, которые на вопль дочери об издевательствах или побоях ответили бы: "Нет письменных доказательств, а кровоподтеки незначительны", или что тут "необходимо долготерпение". Вообще - вот кто истинный судья в данном мучительном положении - строгий к слабостям, но жалостливый к мучениям.

К ПОЛЕМИКЕ гг. ЧИЖА, КОВАЛЕВСКОГО И А-ТА

Удивительно: точно черт пошептал нам на воду и дал выпить. Испивши таковой с "нашептыванием" водицы, мы получили в глаз какую-то "куриную слепоту", не вообще, но в отношении к одной, не любимой чертом вещицы. Сейчас я скажу, что это за вещица. Нас у матери было пять сыновей, и, когда одни были уже совсем взрослые, другие только что подрастали. И вот, случалось в детстве, мы все до излишества разбалуемся, расшумимся, раскричимся и почти раздеремся: и в последнем случае случалось, что семилеток бросится на двадцатилетка, а двадцатилеток схватит его и подомнет под себя. И вдруг входит кто-нибудь из старших членов семьи в комнату. Останавливается и говорит: "Черт с младенцем связался". Слова эти как обрубали нашу возню. Но это - к слову. "Черт с младенцем связался" - мне нужно как поговорка. Как черт не любит ладана, так он не любит младенца. С тех пор, как И. Христос указал спорившим о первенстве апостолам, что младенец по святости - первее и выше их, черт возненавидел всех и всяческих младенцев, вечно ищет их погублять, опозорил самое их рождение, наклеветал, что оно всегда бывает от нравственного позора человеческого, и проч. и проч. Известно, что черт хорошего академического образования и по натуре чрезвычайно хитер, так что перехитрил раз даже Соломона. И ему ничего не стоило, нашептав на свою черную воду каких-то пакостных слов, дать эту воду выпить европейскому человечеству. С тех пор это самомнящее европейское человечество, из которого значительная часть состояла из мошенников, биржевых игроков, обманывающих своих государей министров, шулеров, казнокрадов, а более всего всесветных потаскунов, объявило, что все-таки ни один из них не грешен и не "скверен" в такой мере, как всякий решительно новорожденный ребенок: ибо ни шулерство, ни измена отечеству, ни казнокрадство не заключают в себе такой возмутительной мерзости, как самое рождение ребенка. Что делать. Водица выпита. Куриная слепота - в глазу. И теперь, чуть что, поднимается вопль: "Не надо детей". Просто удивляешься собачьему чутью, с которым люди разных категорий и всевозможных профессий выискивают новых и новых поводов, чтобы закричать: "Пожалуйста - не надо детей!"

Да простят почтенные ученые и литераторы, гг. Вл. Чиж, И.И. Ковалевский и А-т, что я предваряю маленькую им реплику касательно поднятого вопроса о медицинском освидетельствовании лиц, вступающих в брак, сим желчным предисловием. Предисловие - не к ним лично относится; это - просто больная печенка, сорвавшаяся у меня с места и выплюнувшаяся отравленным словом. Я в точности сказал предисловие по адресу нашей цивилизации, и с точною верою в "пошептавшего нам на воду" черта, но без всякой личной и специальной злобы. Кого винить, если, в самом деле, вся цивилизация заражена пороком детоненавидения, детоотвращения. Винят иногда женщин в вытравлении плода, даже, кажется, об этом в уголовном законодательстве что-то есть. Между тем, ведь решительно все равно, что вытравить a posteriori ребенка, что a priori не дать ему зародиться. Но между тем, как a posteriori вытравлять запрещено уголовным законом, ибо "погашается жизнь", в это же самое время пишутся при первом удобном случае статья и почти целые трактаты, чтобы a priori предупредить рождение ребенка. Но по моему немудреному суждению, что погасить свечку, что помешать зажечь ее - не все ли равно?

Черт отравил наши суждения, и мы устами ученых и литераторов решаем такой дикий вопрос: "А что, если этот юноша со следами золотухи, с предрасположением к чахотке, имевший ракового дядюшку или эпилептического дедушку, женится на влюбленной в него девушке Елизавете N-ой, то ведь родится у них дюжина детей с предрасположением к эпилепсии, к золотухе, к раку или чахотке. Мы, сострадательные ученые (предложение это идет от Ч. Дарвина) и литераторы, заранее плачем, - нет, мы рыдаем, посыпаем пеплом главу, раздираем одежды и вопим: "Посмотрите - вместо двух чахоточных - теперь четырнадцать чахоточных! И мы это допустили! И закон это допустил! Запретить! Не позволить! Не женить! То бишь: не венчать!"

Отвечаю:

1) Да почему вы думаете, что от данного брака непременно будут дети? Ведь вы хотите всем "с предрасположением" запретить, а между тем сколько браков - бездетных; и из числа запрещенных вами, наверное, множество окажется бездетными, и жестокость безбрачия будет относительно их наказанием, без самой вины их, без возможности вины.

2) Есть только одно действительное средство предупредить рождение детей: кастрировать "опасных" родителей. Ну, так и пишите: "Предрасположенных к чахотке, раку, эпилепсии и проч. - кастрировать". Тогда будет ясно и тогда будет твердо. А то ведь чем же вы обеспечите фактическое "нерождение"? Будут, конечно, без брака рождать. Пожалуй, - рождать и убивать. Но, почему, нежели "чахоточного родить и воспитать", лучше "чахоточного родить и сейчас же убить"?! Вы скажете: "Когда взрослый умирает - то это картина, а когда новорожденного убивают - то в потемках, и нет картины". Ну, что за аргумент: доктора - народ твердый и от зрелища чахоточного в обморок не падают. Нет, по-моему, лучше так: родился чахоточный; пятнадцати лет пожил; поучился в гимназии, пошалил с товарищами, утешал маму, радовал папу, а главное - сам все-таки пятнадцать лет радовался. А потом шестнадцати лет помер, грустный, прекрасный, всеми оплакиваемый.

Да и притом пятнадцати лет, даже моложе пятнадцати лет - совершенно здоровые дети и от здоровеннейших родителей все равно умирают! Вспомните так называемый "родимчик" детей - сколько от него гибнет! Вообще, людей, детей, юношей во всяком возрасте - бездна гибнет. Это ужасно грустно, но эти волны жизни, столь скорбные, эти фимиамы слез и рыданий около молодого гроба - неужели же сравнить их с тупоумным: "издать закон, чтобы не женились". У меня девяти месяцев умер ребенок - прекрасный, поистине прекрасный. Сколько воспоминаний! Да я воспитывался около него. И он, хоть только девять месяцев, разве не знал своих радостей, своей огромной, хотя для нас и малопостижимой, поэзии? Он не спал ночью, по-видимому еще здоровый, но в сущности уже больной. Утомленные его закачиванием, мы, бывало, вынесем его к свету. И вот, поставишь его детскими ножками на письменный зеленый стол: пораженный видом лампы, он взглянет на нее огромными темными глазами и весь сияет восторгом, теперь я знаю - болезненным восторгом. И все лицо горит, сияет жизнью. Ночью я носил его по комнатам (темным), и вот, бывало, остановишься у окна, а против окна горел газовый уличный фонарь: и опять он смотрит на него, долго-долго смотрит задумчивыми большими глазами. И такое у него бессмертно-прекрасное в это время бывало лицо. Раз я его обидел: он что-то скапризничал, и я резким движением передал его мамке, воскликнув: "У, козел". Я рассчитывал, что девяти месяцев ничего нельзя понять, но он жалобно-жалобно закричал, именно от окрика, от огорчения и быстрым энергичным движением уткнулся личиком в мамку. Сейчас же я его взял и утешил; и он утешился. Умирая, он тягостно страдал. Так что же, "лучше, чтобы всего этого не было"? Нет, лучше - чтобы было. Это - неизгладимые воспоминания для живых, а для него... каждый день жизни был все-таки день жизни, содержание, кажется - радость, иногда - скорбь, под конец - тягостная скорбь. Но, все-таки, это не пустой ноль, не ужасный ноль.

Хуже нуля ничего нет. Через десять лет я умру, вероятно, - умру. Так что же, мне взять веревку и заранее повеситься? А "не родиться ребенку, потому что он, наверное, в пятнадцать лет умрет", все равно, что повеситься в пятьдесят лет, потому что "шестидесяти пяти лет я, наверное, умру". Пятнадцать лет жизни - и давай сюда, два года - и все-таки давай; девять только месяцев - и все же давай и давай. Все - давай, все - в жизнь! А смерти - "кукиш с маслом", уж простите, до того я ненавижу этого врага рода человеческого (смерть). "Да будет благословенно имя Господне", "Бог дал - Бог и взял". Нам приходится только покориться этому, учиться из этого.

Аккуратно, по-чиновнически, со счетами в руках победить смерть или даже ее ограничить - нельзя. Г. А-т привел прекрасный пример смерти от тюфяка, купленного на Александровском рынке. Я иду по улице, упала вывеска мне на голову - и я умер. В одном знакомом мне семействе смерть вырвала троих прекрасных мальчиков: заражение (дифтеритом со скарлатиной) произошло в конке, едущей от клиники Виллие в Лесной (кстати: в конках по направлению к клиникам, вероятно, ездят ужасно много заразных больных: и тут бы нужна какая-нибудь дезинфекция или хоть маленькое, в одно-два сиденья особое "отделенье", и с отдельным в него входом). Неужели все это возможно "пресечь заранее"? "Лучше не родиться, а то будут больны". Но даже больное существование радостно; все-таки дышишь. Дышишь!.. Пока мы здоровы "как сорок тысяч братьев", применяя выражение Шекспира, - мы не ценим "только дыхания". Нам кажется, жизнь тогда "в жизнь", когда она сыта, беспечна, красна и румяна. Но вот мы заболеем: а, тогда мы оценим, "что значит "только дышать"! Дайте и дайте подышать! Вечно буду в постели, с болью, с нытьем: но дышу! Пришла жена и подержала за руку - радостно! Пришел друг и поговорил - опять радостно! Сколько радостей, океан радостей - у постели больного, "едва дышащего"! - "Но, может быть, ему умереть? дать опиума? ведь он устал?" - О, никогда!..

Никогда нельзя и отнимать права семьи у больного, у предрасположенного к болезни. Их судьба особенно печальна. И где же сострадание, где милосердие, если у этих уже обездоленных людей мы отнимем право обнимать друг друга, утешать друг друга, облегчать друг друга? Две сиделки - в объятиях одна другой! И обеим легче. И будут у них дети, тоже больные, - и они будут утешать их и сами ими утешаться. И мы придем к ним, и на зрелище их любви - воспитаемся. Ибо и нам нужно воспитание, и мы нуждаемся в примерах воспитывающих. А то сытые буйволы, если они одни останутся на земле, или перегрызутся от злобы, или издохнут от меланхолии. И еще соображение: кто же не наблюдал особенной, поразительной духовной красоты именно у больных, у "предрасположенных к заболеванию". У болезни есть какая-то своя тайная психология, и, может быть, лишить землю этой психологии - значит многого ее лишить! Мы не знаем всего, мы еще многого не понимаем!

Забота о детях... Видите ли, не допускать венчаться больных молодых людей нужно из заботы о детях. Будто о них мы много думаем!.. Приходит в позапрошлое воскресенье ко мне незнакомый военный. По поданной карточке оказался генерал-майор. Стар, 65 лет. Умен, очень умен, и образован, - не глубоким, но блестящим, более светским образованием. Говорит "как на духу", выворачивает все свои внутренности. Некрасивы они. И у меня они некрасивы. Может быть, читатель, и у вас некрасивы? Увы, если бы мы были все прекрасны, Христу незачем было бы приходить на землю и умирать. Итак, некрасивый случай и повод прийти именно ко мне ему - были мои статьи о неузаконимых детях. Позади в его жизни грех, не спорю: грех, как я постигаю дело, - заключался в некотором его равнодушии к старой, прежней, уже давно выросшей и хорошо устроенной семье (замужние дочери и женатый сын) и в том, что лет пятнадцать назад он обзавелся второй молодой семьей. Пример так мне казался несимпатичен, что я равнодушно выслушал его. Потом (в тот же вечер) были у меня гости, говорили, шумели, и, когда разошлись, - неотвязчиво я стал думать о старом генерале. Наутро взял извощика и поехал к нему. Обстановка почти бедная. Красивая, рослая, белокурая вторая жена. Но главное - дети, ничего-то, ничего-то о себе и судьбе своей неведущие! И они все белокурые, почти все мальчики, одна девочка лет уже девяти - как жемчуг друг около друга. В смысле красоты, здоровья и цветистости образцовая семья. Он мне накануне правдиво объяснил, что никаких других причин и "оправданий" для него не было, кроме того, что первая жена его как женщина и супруга - пятнадцать лет уже инвалид. Вообще - почва несимпатична, греха здесь я не отрицаю. Но вот где начинается правда. Генерала хватил первый удар, и он, как раненый, заметался - буквально заметался с мыслью усыновления этих вторых детей. Вся жизнь была неправда - но на кончике ее такая правда в этом желании поправить, загладить, не оставить после себя несчастными; правда - просто силы отцовского чувства! Я ему накануне сказал, что дело его непоправимо, ибо при наличности законных детей - усыновление незаконных воспрещено законом. Но этот бедный не о законе просил: тут металась физиология, метался отец. "Ах, что мне закон! Не усыновить - моя девочка (пока ей 9-10 лет, и красавица собой) в проститутки пойдет! Они - все на улицу, в нищенство, как только я в гроб". И, главное, при его уме, он видит, что дышать ему всего год-два, так что яма для детей - перед глазами, вот-вот. Не знаю. Не умею рассудить. Вижу грех сзади, но и вижу правду сейчас. Зло и грех - в холодности к старой семье; но как он любит теперь этих новых, бесспорно, очевидно, нежно, страстно! Я, не находя оправдания для таких казусов, мысленно прикидываю их, однако, к загородным кафешантанам и откровенной "законной" проституции: балуйся в них старик, и никто его не остановил бы, и не было бы ему наказания, и не было бы теперь терзаний отцовских. Поразительно, что как только дети - тут-то и терзание, тут-то идея "греха" и встает во весь рост! Без детей "шалости" - и прощен! Но дети, но любовь к детям - никогда не будет прощена: тут-то и настигнут человека "бичи и скорпионы" скопчества! Мне кажется, что все-таки основная идея христианского мира заключается в искупимости всякого греха, и для таких тяжелых форм его можно было бы установить серьезную, тягостную эпитимию, но с прощением в заключение: уверен, что старый генерал не только пошел бы, но ринулся бы в какой-нибудь строгий монастырь носить дрова или воду, неустанно молиться за право усыновить этих пятерых детишек, завтра - нищих, завтра - может быть, проститутку "по бесхлебице". Нужно бы что-нибудь такое устроить... Что касается до государства, до lex civilis, то ведь ему решительно все равно, которые дети будут счастливы, сыты и воспитанны: для него желательно - чтобы некоторые не были развращены, несчастны, нищенствовали, проституировали. Или уж если не закон, то желательно, чтобы образовалось специальное филантропическое общество для защиты судьбы таких детей.

Я привожу этот случай, где никакого-то нет сострадательного закона о детях, дабы показать, что и в заботах гг. Чижа, Ковалевского и А-та о "возможных" раковых, эпилептичных, чахоточных и золотушных детях, в сущности дети не играют никакой роли, а нужно "испившим черной водицы" людям еще новый повод повторить: "Вот этим, предрасположенным к заболеванию, - лучше не жениться".

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

XV. Случай из жизни гр. Л.Н. Толстого

"В августе 1896 г. в Ясной Поляне произошло трагическое событие: кучер нашел в пруду мертвого ребенка. Вся семья Толстых была очень потрясена этим событием. Особенно удручалась одна из дочерей Льва Николаевича, будучи почти убеждена, что мертвый ребенок принадлежит косой вдове, скрывавшей свою беременность. Но вдова упорно отрицала взводимое на нее обвинение и клялась, что она невинна. Начали возникать подозрения на других. Пред обедом Лев Николаевич отправился в парк, чтобы пройтись немного, но вернулся не скоро, причем вид у него был усталый и взволнованный. Он был на деревне, у косой вдовы. Не убеждая ее ни в чем, он только внимательно выслушал ее и сказал:

- Если это убийство дело не твоих рук, то оно и страданий тебе не принесет. Если ж это сделала ты, то тебе должно быть очень тяжело теперь: так тяжело, что более тяжелого для тебя не может быть в этой жизни.

- Ох, как тяжело мне теперь, будто кто камнем сердце надавил! - вскрикнула, зарыдав, вдова и чистосердечно призналась Льву Николаевичу, как она задушила своего ребенка и как бросила его в воду.

Оттого он и был так задумчив.

(Из книги г. Сергеенко "Как живет и работает гр. Л.Н. Толстой".)

XVI. Под спудом

Варшавские газеты описывают раскрытое на днях дело систематического умерщвления грудных младенцев посредством полного лишения их какой бы то ни было пищи. Обвиняется некая Масловская, принимавшая грудных младенцев на пропитание за плату и морившая их голодом. Число пострадавших до сих пор не приведено в известность. По обстановке преступления, дело Масловской сильно напоминает дело Скублинской

("Нов. Вр.", № 8464, "Хроника мелких известий").

XVII. Случай в клиниках Виллие*

"... И рассказывает больная наша: третий раз в этот месяц производят в клинике проф. Лебедева кесарево сечение. Но какой особенный случай: жена чиновника всегда рождала мертвых младенцев: и вот этот год забеременела четвертым. Приходит, как и в предыдущие разы, разрешаться в палату проф. Лебедева. Ей говорят, что и этот четвертый ребенок будет мертв же, потому что не может пройти через узкий и искривленный таз, и его придется рассечь внутри и вынуть по частям. Она заплакала и говорит: "Неужели я никогда не рожу живого?" Ей отвечают, что есть способ: произвести кесарево сечение. "Производите", - сказала она. И какая радость: операция прошла удачно и живой мальчик, первый и неожиданный, невероятный - около живой матери. Но что такое это "кесарево сечение"?

______________________

* Действительный рассказ, принесенный мне женою из клиник баронета Виллие, в СПб., где у нас лежала в отделении проф. Лебедева труднобольная знакомая В. Р-в.

______________________

- Разрезают роженицу, как щуку на кухне перед обедом, вынимают ребенка сбоку, как икру из рыбы. Операция называется "кесаревой", потому что так родился первый "кесарь" - Юлий Цезарь. До последнего времени она всегда стоила жизни матери, и ее никогда почти поэтому не производили. Но благодаря антисептике ее теперь нашли возможным производить, и, несмотря на весь ужас ее хода, большею частью она протекает благополучно.

- Так вот на что согласилась эта чиновница, чтобы иметь живого ребенка! И еще кормить, воспитывать и заботиться о нем.

- Без этого инстинкта рождения род человеческий угас бы. Кто стал бы переносить труды беременности, риск жизнью во время родов, принятие обузы пропитания и воспитания на всю жизнь, если бы все эти препятствия, "теснины" рождения, не прорывал своею силою бурный и вечный поток его. Богом установлена сила эта, эквивалентная силе смерти, т. е. так же точно, как она, абсолютная, неодолимая, роковая, темная ли, как ночь, по одним моралистам, или лучезарная, как день, по другим философам. Но в секунду, как только этот инстинкт ослабел бы и понизился на сантиметр перед напряжением смерти, умирания, - род человеческий начал бы угасать!

- Так все это божественно?

- Да. Оттого в "Песне песней" и говорится: "Сильна любовь, как смерть, страшна - как преисподняя". Но мы читаем это как гиперболу поэзии, тогда как это - член величественного Символа веры.

XVIII. Что надобно иметь в виду при изыскании мер к устранению незаконных сожительств?

Доклад свящ. А. А. Дернова Пастырскому собранию с.-петербургского духовенства 1 декабря 1898 г.

Вопрос, подлежащий обсуждению настоящего пастырского собрания, по самому существу своему чрезвычайно важен. Он касается самого важного закона в порядке земной жизни человечества*. Около этого вопроса сосредоточивается едва ли не большая часть письменности** всего человечества. Вопрос этот касается такого закона природы, который проявляется и действует неизбежно*** во всяком человеке, достигшем физической зрелости. Влиянию этого закона равно подлежит жизнь юноши и девицы. Закон этот установлен и освящен Самим Богом и по существу своему составляет**** великую тайну.

_______________________

* "Самый важный закон", к коему, до доклада свящ. Дернова, "пастыри словесного стада" пребывали совершенно равнодушны. "Мы не от мира сего, нам что же"... В. Р-в.

** Значит, "письменность", то есть и мир, миряне, даже и пером старались, худо ли, хорошо ли, когда "лжесловесники" ни худо, ни хорошо не говорили. В. Р-в.

*** Неизбежно, неизбежно, неизбежно... Но свящ. Дернов это-то сейчас и забудет, как не помнило этой "неизбежности" духовенство за 2000 лет; а настоящий доклад и направлен весь к борьбе против этой "неизбежности" и оспариванию ее и настаиванию именно на "избежности". В. Р-в.

**** Что же про чин венчания тут говорит свящ. Дернов? В нем ли "физическая зрелость", равно в нем ли "девицы и юноши нуждаются"? Автор говорит про сопряжение, про супружество, про законы и необходимость тело-духа. Говорит, чтобы... на все это обрушить последующие страницы. Он колотит факт брака доктриною, которая вся и начинается с суждения о "законе", "необходимости" и проч. Из моих же слез сплел веревку, да меня же ею и отстегал. Спасибо, священник, за заботы о мире. В. Р-в.

_______________________

По сему самому всякая неправильность, допущенная несознательно ли, или тем более сознательно, по отношению к этой тайне, к этому закону, - всякое нарушение* его, - должны естественно озабочивать всякого здравомыслящего человека, - тем более они должны озабочивать пастырей душ человеческих*.

______________________

* "Закон" есть "установленный" и "освященный Богом" (по А. Дернову), дабы "достигшие физической зрелости девицы " юноши сопрягались" (по нему же): итак: "неправильность" и "нарушение" начинается с момента, как в это Божие и вместе мировое "пусть", "да будет" вмешивается противоборствование: "Да не будет", "пусть остановится". И весь доклад А. Дернова и есть "допущенная сознательно или несознательно неправильность в толковании этого закона". Собственно, тема его должна бы быть: "Пастыри, обсудим, как это множество детей, именуемых незаконными, и семей, так же именуемых, - перевести в состояние подзаконное?" Но этот вопрос и единственно возможная не кровавая тема даже не пришла ораторам и слушателям в голову, и незаметно они двинулись в кровавый путь, заканчивающийся Скублинскою или Масловскою: как течению детей от брака, течению "неизбежному", которое уже сейчас стремится по порогам, разбиваясь о них, вырыть пропасть, образовать водопад детской крови. Ибо они "изыскивают меры к устранению (уничтожению, разрыву) незаконных сожительств", а не к их урегулированию. В. Р-в.

** Поразительно: о "душе" забота должна бы выразиться успокоением ее, утешением ей? Но какая же о "душе" будет забота, если, подойдя к незаконнородившей, сказать: "Ты вопреки моей распорядительности родила: итак, чтобы эта распорядительность хоть a posteriori была оправдана, оставь и того, от кого ребенок рожден, и самого ребенка скрой куда-нибудь, во всяком случае при себе не держи". Мне кажется, это - "попечение" не о "душе" женщины, а о "престиже" своей власти. Кстати, ведь родила-то она, "достигши зрелости", о которой раньше неосторожно упомянул А. Дернов? В. Р-в.

______________________

И мы видим и слышим, что достопочтенные пастыри приходских церквей нашей столицы заявили, что настоит существенная необходимость пастырям всей столицы обсудить вопрос: "О причинах распространения среди православных незаконных сожительств и о мерах к устранению сего зла". Чрезвычайная важность вопроса по самому существу его не представляет и малейшей возможности решить его единолично: сущность самого закона, о нарушении коего идет речь, причины такого или иного нарушения его, коренящиеся в семье, школе, в обычаях и навыках общественной жизни, в направлении печати, литературы, искусств, художеств, сцены, философии* - все это столь многоразличное и столь многообразное требует столько же многообразного и многоразличного, словом, всестороннего обсуждения со стороны собравшихся пастырей.

______________________

* Вот, сколько набрал. Хоть скромность заставляла бы прибавить: "и в нас, может быть, братия". Но это даже и на ум ему не пришло. А между тем решительно никто, кроме "братии", и не виновен в нелегализованности такого множества детей и семейств: ибо ведь не "школе же, обычаям, печати, искусству, сцене и философии" было доверено соблюсти и сохранить брак?! Но, видите ли: кому не было доверено - все виновны, а кому было доверено - один не виновен и начинает судить всех. Тароватый "хозяин". "У меня украли"... "Да ты-то что же спал?" - "Отсчитывал деньги за венчание и клал в банк: да не дает больше 6%, а я хотел бы 8". -"Смотри, деньги считаешь, а брак разбежится". - "Не уйдет. Рогатки приставлены: кто перепрыгнет - брюхо распорет; сколько детей и женщин уж висят, обмотавшись кишками, на моем частоколе! Так не знаете, куда на 8% положить"? Тут я не фантазирую. В объявлениях при "Церковных Ведомостях" банкирская контора Кутузова все 90-е годы публиковала, что выдает за годовые вклады 8%. А когда в 1900 году она лопнула, то кн. Мещерский в "Гражданине" писал, что все ее эфемерное существование держалось на невероятной падкости батюшек к большому проценту. В. Р-в.

______________________

Согласно поручению Совета Общества имею честь предложить вниманию достопочтенного собрания несколько мыслей, могущих послужить основою или исходною точкою для рассуждений по возбужденному вопросу.

При этом надобно предварительно сделать замечание о характере имеющих быть рассуждений в настоящем собрании.

Мы готовимся изыскать меры для борьбы* с известным злом. А борьба, разумно веденная, требует прежде всего изучения противника. Вне этого условия, победа - есть дело случайности, а не результат обдуманных, правильно примененных мероприятий, неминуемо ведущих к верному успеху**. Ясное понимание опасности составляет основание всех мер, содействующих уменьшению или даже и искоренению*** зла. А зло касается таких сокровенностей, которые человечество привыкло таить в продолжение тысячелетий, как не называемая, как pudenda, - т. е. которых должно стыдиться. Но ныне эти сокровенности с бесцеремонностию проявляются на виду**** у всех. Посему не сдержанным языком проповедника, не взвешенным языком пастыря пред паствою, а иногда бесцеремонно-интимным языком врача самых сокровенных болезней человечества придется рассуждать здесь, конечно, по возможности обходя слишком большие нескромности, называя их настолько, чтобы понять их, насколько нужно, но выставляя в ясности нелепые, невозможные проявления зла. Необычайные мысли и выражения будут раздаваться здесь не на соблазн кого-либо, но для обличения зла и для предостережения нас самих - пастырей, если и мы повинны в попущении проявляющегося зла: мы будем бичевать и самих себя, чтобы с себя и начать искоренение зла*****.

_______________________

* Вот это важно и требуется запомнить: нужно побороть явление, а не урегулировать. Тема - водопад, обрыв для "реки жизни", а не уравнение для нее ложа. В. Р-в.

** Удивительно. Автор надеется, что река остановится. В. Р-в.

*** Даже "искоренение" "пастыри душ" проектируют! В. Р-в.

**** Да не духовные ли консистории первые начали требовать "вины прелюбодеяния, совершенной на виду у всех или по крайней мере перед глазами двух свидетелей"? Кажется, до бракоразводного у христиан процесса ни в одной религии и стране требования открытых и наглядных совокуплений не существовало, и "сии священные учреждения" первые сдернули полог над кроватью мира: ну, а раз мир поневоли к этому, - хоть когда-нибудь кого-нибудь, - идея вообще абсолютной в этом застенчивости - исчезла, ослабла, поредела. В. Р-в.

***** Не утешайтесь, читатель, "заботою": дело идет об "искоренении", и барин жалеет только, что так поздно берет кнут. В. Р-в.

______________________

При изыскании мер к устранению незаконности чего-либо - первою и важнейшею мерою является: ясное, точное определение самого закона, который нарушается. Необходимо, чтобы все, кого закон касается, кто должен исполнять его, - все твердо помнили его и ясно сознавали его. Ведь и самый закон Божий -заповеди - дан именно как таковая мера: "Что убо закон? Преступлений ради приложися. Для чего же закон? Он дан после, по причине преступлений", - говорит Само Слово Божие* (Послание ап. Павла к Галат., 3-я гл., 19-я ст.). "Закон положен не для праведника, но для беззаконных...** развратных... для блудников... И мы знаем, что закон добр, если кто законно употребляет его" (Тимоф. I поел., I гл., 8-я и 9-я ст.).

______________________

* Ну, послушайте, нельзя же Богом называть апостола. Это не только безграмотно, но и богохульно. В. Р-в

** Вот, автор наименовывает "овец": "Quos ego!" Еще на той странице было: "девицы и юноши, достигшие зрелости", о которых надо бы позаботиться. Но через 1/4 часа, пока автор исписал страничку, они превратились в "блудных, развратных и беззаконных". В. Р-в.

______________________

Не в этом ли сущность вопроса? Не от того ли, что у большинства современных людей нет ясного сознания этого самого важного в порядке земной жизни человечества закона, - происходит пренебрежение к нему, нарушение его и искажение? До чего это так, видно из следующего: при обследовании прошений, поданных в одно благотворительное общество, о приеме в приют детей, множество просительниц оказалось в таком положении: "Муж: меня бросил, у меня пять (или 3, или 2) детей, я не могу их пропитывать!" - "А давно замужем?" - "Я девица". А между тем все, знающие подобных сожителей, называют их не иначе, как муж и жена, - и жильцы того дома, и дворники (прописывающие и паспорта сих сожителей), и хозяева: какая путаница понятий и какое отсутствие сознания истинного закона! *

______________________

* Какая наивность детская, почти трогательная: ранее говорилось о законе как мировом движении, о Божием - "да будет свет", и без какого-либо перехода мысли, автор уравнивает с этим опрос паспортов дворником и причину "расстройства закона" видит в том, что дворники, более деликатные, чем "петербургское пастырское собрание", никак не соглашаются поддержать последнее употреблением его грубого (и неверного) языка и терминов. Кстати, как же бы дворники должны называть их: "любовница", "содержанка"? Но первое означает тайную связь и тайные, украдкой на стороне, свидания, а второй термин прилагается к отдаче себя за корысть, за содержание, - каковыми во множестве являются законные жены. Ясно, что вовсе нет термина для длительных, верных друг другу и открытых "сожительств", членов которых дворники и именуют довольно правильно "мужем и женою", не обращая внимания на неверную в паспорте прописку: "девица". Таким образом, дворники гораздо вернее уловляют существо брака и не забывают ни Бытия, 1-2, ни Матфея 19: о чем, за паспортами, забыло "пастырское собрание". В. Р-в.

______________________

Ясно ли все ныне сознают, что закон Божий указывает только два состояния для совершеннолетних людей: девство - по природному расположению* или свободному подвигу для высших целей жизни и для более свободного служения спасению людей (Матф. 19, 12), или же законное супружество, заключаемое в свое время по слову Апостола: "Во избежание блуда каждый** имей свою жену и каждая имей своего мужа" (I Кор. 7, 2).

________________________

* Чудак. Так ведь очевидно - если родились дети (у "девицы", положим, или вдовы), то, значит, и не было в ней "природного расположения" к девству. А состояний только "по закону Божию - два": ну вот, она "и вступила во второе по закону Божию состояние". Это - ваша же терминология. Но вы, прописывая ей в паспорте "девица", явно вгоняете ее уже в не добровольный "подвиг для высших целей жизни", в каковом в сущности и секрет всего дела, всего доклада, всего несчастия и действительного развращения людей, ибо сей "подвиг для высших целей" есть гордость диавола, восставшего и научившего новым "яблоком" людей восстать против Бога и единственной Его невинному человеку заповеди: "множитеся и наполните землю". "Незаконнорождающие" суть то же в линии исполнения Ветхого Завета сейчас, что были скрывавшиеся в катакомбах в линии Нового Завета в I - III вв. по Р. X. Там - тайная вера под землей; здесь - тайное исполнение "под спудом", с го-рестнейшими последствиями, того, чего человек не может, очевидно, не исполнить; и не может потому, что воля-то на это - Божия (см. выше, в самом начале доклада, слова самого А. Дернова). В. Р-в.

** Ну, вот! Чтобы избежать непотребства (домов терпимости) и тайных пороков, каждый, "достигнув зрелости" (см. выше А. Дернов), - и начинает с кем-нибудь постоянно, связно, длительно, верно и целомудренно жить; а что вы с него срываете шапку и кричите "вор", то это такой же ложный крик, как иногда "пожар" в театре и даже, если принять во внимание детоубийство, от окриков происходящее, и притоны Скублинской - Масловской, - с теми же совершенно последствиями, как от нерассудительных или злых окриков в театре. В. Р-в.

______________________

Вот два состояния в порядке земной жизни человечества, исключающие собой какой-либо возможный третий вид и в то же время оба объединяющиеся в одном высшем "духовном"* качестве, которое составляет венец, украшающий жизнь человека, и кое именуется целомудрием, ибо ни девство, ни супружество немыслимы без целомудрия. Духовная чистота сердца, которое есть исходище всей нашей духовной жизни, целомудренное направление ума, чувств и воли человека, проявляющееся в речах, во взглядах, в движениях, во всем поведении и настроении человека, - является необходимым условием достижения человеком последней цели земного бытия его: вечного лицезрения Бога. Итак, девство и законное** супружество тогда только имеют цену у Бога и у людей, когда они целомудренны. Особенная трезвенность ума, мыслей, чувств, желаний, особенная скромность и стыдливость, при которой невозможны со стороны других никакие речи легкого тона, вызывающие всегда страдание у таких людей, особая внутренняя привлекательность, чистота, стойкость, при которой подобные люди и помыслить не могут о каком-либо ложном шаге, отсюда всегда правота и в мыслях, и в действиях, и в отношениях к другим, - полное самоотвержение - вот необходимые условия того и другого состояния: девства и супружества.

______________________

* Поразительно: как только заходит дело о браке - мы ждали бы в дальнейшей речи о детях, игрушках, воспитании, заботах и радости около детей; но в богословской литературе этого никогда нет и, напр., самое упоминание о детях почти не встречается в суждениях о браке; зато "подымается другой рог": духовность. Сперва эта "духовность" мелькает как добавление, как привесок к браку: он - подлежащее, а "духовность" только определение, но скоро в дальнейших словах определение становится на место определяемого, кукушка ложится на место воробья, вытолкнув воробьиного птенца вон из гнезда: "духовность" - уже самостоятельна, и литература о браке странным образом направляется против детей, как явного и видимого разрушения духовности: она уже пылает, гневается, "духовность" кричит барином, поднимает бичи против детей. Но что тут "духовность" едет Чичиковым, видно из того, что ни при рассуждениях о приходе, об управлении, о клире, даже о монастыре - духовность вовсе не выдвигается, не становится подлежащим. В браке же она должна и "послана" съесть подлежащее; так сказать, не столько, чтобы лечь кукушкою в чужом гнезде, сколько чтобы опустошить его, столкнуть на землю именно "воробьев" - детей, воробья - супружество, воробья -пол, "похоть очей" и пр., и сделать брак "ни от похоти мужские, ни от похоти женские", а за их неимением теперь, "от нашей власти и милостивого благоволения". В "пустом гнезде" теперь нет ни "первоначального закона", ни "Сам Бог благословил", ни "всякая девица и всякий юноша, достигшие зрелости": "кимвалы" прозвучали, сделали свое дело - привлекли публику: и когда занавес поднялся и открыл скопческое зрелище, то все эти медные трубы и барабаны, позаимствованные из старого и устаревшего завета, выбрасываются вон, в старый амбар, где хранится рухлядь Гомера, Митры и Авраама. В. Р-в.

** Вот видите: Чичиков уже сел в бричку и от Манилова, хотя и плутая по дороге, направляется к Собакевичу. Сперва столкнуты из "гнезда" дети и супружество: но мы еще в "Маниловке" и слушаем сладкие речи "о целомудрии во взглядах, в движениях" и проч., как сущности супружества, равно, впрочем, и сущности девства. И когда сердце наше размягчено, - "барин" говорит: "Ну, дальше" - и везет нас к утверждению, что и целомудрие, и хорошие взгляды и речи встречаются только в тех семьях, которым он, Дернов, передал надлежащие документы для прописки в полиции. "Мертвые души" в кармане у спекулянта, и он мнит себя богатым и знатным собственником. Так обрабатывается дело, и получилось едва вероятное явление, что собственником и распорядителем судеб семьи и брака явилось во всей Европе лицо, принципиально и гневно, страстно ненавидящее как супружество in re <в действительности (лат.)>, так и детей in re. В. Р-в.

______________________

Девственник ли, супруг ли - но если он не ведет жизни чистой, целомудренной: он ведет жизнь распущенную, преступную.

Объединяясь в целомудрии, девство и супружество различаются в приложении к жизни людей. Девство - закон для немногих. Это особый дар благодати Божией, и дар редкий, - дар для достижения высшего евангельского совершенства. "Не все вмещают слово сие, но кому дано. Кто может вместить, да вместит" (Матф. 19, 11 и 12).

Все же прочие*, которые не могут вместить сего высшего дара, пусть живут, как Бог благословил** изначала. "В начале мужа и жену сотворил Бог, сказал Спаситель, да будут два одною плотию, и что Бог сочетал, того человек да не разлучает"... Эти слова Божий открывают нам всю святость брака, таинственный смысл которого указан был потом Духом Божиим в писаниях Апостола языков: "Брак есть великая тайна..."*** (Матф. 5, 4-6; Ефес. 5, 32).

______________________

* Не радуйтесь, читатель. Все это - предварительные барабаны и трубы, для "привлечения". На самом деле, конечно, все "незаконные сожительства" и их плод "незаконнорожденные" входят в рубрику "всех прочих, которые не могут вместить девства", и автор с точки зрения сейчас напечатанных строк должен бы печатать в защиту их брошюру; но он печатает против них брошюру - потому что выдвигаемые им в предисловии "законы" суть предмет нападения, осады и разрушения в содержании брошюры. В. Р-в.

** "Пусть живут, как Бог благословил..." Но куда же тогда девается Дернов? Где Бог - там нет Дернова, а где Дернов - Богу остается мало места. Само собою, все рождающие и "живут, как Бог благословил", но автор-докладчик уже переехал от Манилова к Собакевичу, и радужное "Бог благословил" уже переходит в тернистое: "Бог повелел, и мы скрепили", или "Бог повелел, да мы не скрепили" сих небесных канцлеров. В. Р-в.

*** Заметьте, читатель, что во всех приведенных цитатах берется, описывается и утверждается физиологический факт и к нему же отнесено апостольское: "Это есть великая тайна" (неразрешимость, неисследимость, трансцендентность). Позднее к бумаге или к небесному "посланию" неисследимого содержания привешена была сургучная печать; метаморфоза веков заключалась в том, что шнурок, на котором привешена была печать, перетерся, бумага затерялась, изорвана или спрятана, а "тайною" стал называться кусок когда-то сюда привешенного сургуча, простая химически обработанная смола с вытесненным гербом и неразборчивыми словами. Фабрикант "сургучных дел" с тех пор и стал отождествлять себя с автором, Творцом затерянной бумаги. Отсюда - права Дернова и тон его брошюры, а также и трогательное внимание слушателей его доклада. В. Р-в.

______________________

Да, тайна великая - особенно нормальный брак, когда непочатая невинность сочетавается с непочатою же невинностию. Потому-то брак и по церковному обряду - одно из седми таинств нашей святой Церкви*.

______________________

* Как все тут скользко: но почему Дернов думает или какое имеет основание судить, что несчастная женщина, мать троих детей, вынужденная перед дворниками называться "девицею", не была "непочатая невинность" перед рождением этих детей? "По сему-то, по непочатой невинности, брак и есть одно из семи таинств церкви", - радует Дернов своего читателя. Он знает, что все "непочатую невинность" уважают, - и загребает ее кочергой в свою небесную канцелярию. Но ведь это неправда: если проститутку из дома терпимости пьяный московский купец возьмет и обвенчает с собою, т. е. соблюдет власть Дернова, - то будет "законный брак", "одно из семи таинств нашей св. церкви", а вот когда Нехлюдов у Катюши Масловой взял "непочатую невинность", и родился ребенок у них: то это все-таки "блуд", и младенец "плод блуда", потому что предварительно не было спрошено дозволение Дернова. В. Р-в.

______________________

И дарование к супружеской жизни проистекает также от Бога, как и к житию девственному... "Ибо желаю, - говорил Апостол, - чтобы все люди были, как и я (девственник), - но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе"... "Каждый поступай так, как Бог ему определил, и каждый, как Господь призвал": "Так я повелеваю по всем церквам" (I Кор. 7, 7 и 17-я ст.).

Сознается ли это ясно всеми теми, кого касается* закон брака?

______________________

* Всеми и сознавалось бы, не будь истолкований владельца сургуча. В. Р-в.

______________________

Без ясного же сознания этого закона невозможно и точное исполнение его. Постараемся же уяснить его, руководствуясь указаниями наших соотечественных богословов, проповедников и писателей.

В лице первой человеческой четы, мужа и жены, земному человеческому житию даны святые и совершенные законы*. Образ этой-то земной жизни всего человечества, этого святого и совершенного закона и возобновляется** каждою христианскою четою в таинстве брака. Для мужа его подруга не просто одна из женщин, но жена, для жены ее сожитель не просто один из мужчин, но муж, - для них обоих остальной род человеческий не имеет пола. Связанные благородными узами духовного братства со всеми подобными себе существами, муж и жена - христиане, Адам и Ева всех веков, одни получают благословение на вкушение радостей теснейшего сожительства, во имя физического и нравственного закона, положенного в основание земной жизни человеческого рода. Поэтому, первым обнаружением Божественности Христа было благословение супружеского соединения в Кане***, подобно тому как первым действием Божиим по отношению к роду человеческому было сотворение первой четы. Итак, брак не договор, не обязательство и не законное рабство (мнения некоторых ученых****), политиков, философов и литераторов); он есть воспроизведение образа, установленного Божественным Законом, - он есть органическое***** и, следовательно, взаимное соединение чад Божиих. Брак огражден с самого начала законом о нерасторжимости****** союза между мужем и женою, так что они должны составлять одну плоть, и разрыв между ними должен уподобляться рассечению пополам живого человека*******.

______________________

* Которые вы отменили. В. Р-в.

** Отлично. Но ведь не венчались Адам и Ева? Значит, каждое сожительство отражает "образ" их натурального сожительства. В. Р-в.

*** Было присутствование на "брачном пиршестве", как одного из числа гостей: а к браку отношения в смысле благословения или делания - не было. И Апостолам Иисус, посылая их в мир, не наказал: "Идите и венчайте браки". Да и слово-то это противоречило бы всей мысли апостольства и духу св. Евангелия. Что же касается до "посетил", то ведь сколько раз Иисус приказывал ученикам: "Забрось невод в море и у вытащенной рыбы найдешь денарий" или "улов рыбы будет большой": но кто же на основании этих примеров объявлял рыбную ловлю исключительной собственностью и профессией духовенства? А уж можно бы сказать: "И Христос благословил рыбную ловлю". И чудес на рыбной ловле было еще больше, чем в Кане Галилейской. В. Р-в.

**** Не мнение о факте важно, а сумма отношений к факту: сумма же отношений - духовной власти к браку есть именно юридическая и крепостная; отношения мужа и жены таковы по закону и по установлениям духовной власти, что в венчании они получают "крепость друг на друга", и крепость эту, т. е. собственно документ на взаимное обладание, невозможно уничтожить, сколько бы они ни страдали или ненавидели друг друга. По действию своему обряд этот весьма похож на железную сеть, которую, по древнему мифу, выковал Вулкан и покрыл ею амурничающих Венеру и Марса. Но сеть может быть нитяная, веревочная и железная: имя "церковное таинство" придало ей именно вечность, неразрушимость и некритикуемость, не затрагивая нимало ее существа, т. е. оставляя ее сетью, скрепой, веревкой, договором, обязательством и законным рабством, но только железной прочности. Поразительно, что Дернов этого не замечает. Между тем отсюда и вытек западный гражданский брак как замена канцеляриста-патера канцеляристом-чиновником, как простая передача от одного к другому функции, без всякой в ней перемены и только с устранением ее риторической торжественности. Дело стало проще, удобнее. Мир от этого вздохнул. А патеры разодрали рот от негодования, в сущности, потому, что у них была отнята власть и деньги. Ибо любви-то у них к браку и брачащимся, конечно, никогда не было, что видно из бракоразводного процесса, на Западе столь же гнусного, как и у нас. В. Р-в.

***** Вот этот термин "органическое" следует запомнить в устах священника, выслушанный и не опротестованный собранием главнейших представителей петербургского духовенства. Очевидно, "тайною", и "таинством", и "законом Божиим" зовется "органическое". Но в венчании "органического" ничего нет. И, следовательно, самое сожитие, а не венчание есть "таинство". Весь доклад Дернова и его последующие труды (см. ниже), направленные против "органического", т. е. детей и сожительства, есть в то же время разрушение таинства брака в зерне его. В. Р-в.

****** Это откуда новый курсив о "нерасторжимости"? Ни из чего предыдущего он не вытекает, и Ноздрев подвинул рукавом шашку, которой не было у него в пальцах. В. Р-в.

******* Вот это Иродово "рассечение пополам живого человека" и есть требование, чтобы дворники именовали девицею мать троих детей: а след., этих троих детей объявление без-матерными, сиротами. Поразительно, что Дернову в голову не приходит, в сущности, кровавый смысл его доклада и что притоны Скублинской и Масловской с фабрикацией в них "ангельчиков" есть в своем роде "Ясли для незаконнорожденных", сотворенные и смазанные елеем "милостивцем" Дерновым и "иже с ним", и где сами-то Скублинская и Масловская суть не более, как управительницы на найме, прислужницы, а не хозяйки. И при строгой последовательности, как воспитательные дома, так и вообще вся совокупность приютов и пансионов для незаконнорожденных должна бы быть передана во власть и на иждивение духовного ведомства, как сотворившего и проводящего в жизнь понятие незаконнорожденности. В. Р-в.

______________________

Для чего же такое тесное соединение?

"От Тебе сочетавается мужу жена, в помощь и в восприятие рода человеча". "Твоя есть воля законное супружество и еже из него чадотворение" - так определяет Церковь цель брака в церковных своих молитвах, в чине венчания. По разуму Церкви "половое влечение дано Самим Богом* для распространения и умножения рода человеческого, а - проистекающая от отсутствия целомудрия - склонность к плотскому греху** есть одно из главных зол, которые проистекают из первородного греха". - Основавши человеческое семейство, вложивши в сердца мужа и жены взаимное влечение друг к другу*** и благословивши радости и утешения семейной жизни, Творец в этом самом союзе положил залог и обеспечение продолжения поколений. Главною целию установления супружества, следовательно, было чадородие****, облегчаемое утешениями семейной жизни. В рождении детей святый апостол указал естественное призвание женщины и заслугу ее пред Богом. "Спасется жена ради чадородия, - учит св. Павел (I Тим. 2, 1, 15), - если при этом пребудет в вере, и в верности, и в любви, и в святости с целомудрием".

______________________

* Да что же делает Дернов, как не оспаривает это во всей брошюре! "Половое влечение дано Богом". А "дитя", плод "полового влечения"? Разве хотя единое в мире дитя зачато без "полового влечения"? Ведь не из "доклада" же Дернова рождаются дети, пусть он будет даже и боговдохновенен. Но все это - шашки Ноздрева, с которым хочется бросить игру, и ведешь ее потому только, что по судьбе истории и игре недоразумений находишься в его владениях, власти, под его жестоким чубуком и делаешь bonne mine au mauvais jeu. В. Р-в.

** Тут в одной и той же цитате (не знаем, откуда взятой, но ясно не принадлежащей Дернову) сверху называется "Божиею волею" то, что снизу через три строки называется "текущим от первородного греха". Ясно, однако, из последующего изложения, что "устав консисторий", регламентировавший брак, по мнению Дернова, "дан Самим Богом", а Библия и законы верховночеловеческие суть, по нему же, "главное зло, проистекающее из первородного греха". В. Р-в.

*** Вот если этого "влечения" нет, нет и содержания брака, и, след., его самого. Тогда расторгните же брак, где умерло "влечение". Но вам и "влечение" надо: это - украшение, оправдание брака, и вы записываете его себе в итог доходов, хотя ни малейше в деловых суждениях о браке его не принимаете во внимание (развод). Но сбросьте, как не вам принадлежащее, всю эту любовь, согласие, чадородие - что есть и в незаконном сожитии - и у вас получится подлинное ваше богатство: "договор, обязательство, законное рабство" (см. выше). При ужасе от вида этой скудости вы и кидаетесь воровать и присваивать себе плоды "незаконных сожитии": любовь, дружбу, чадородие. Ибо уж, поверьте, в "незаконных-то сожительствах" и любят друг друга, и рождают детей в любви: ибо, когда их закон не держит, что же их друг около друга держит, как не любовь? В. Р-в.

**** Если цель не достигнута и брак бесплоден - опять почему не расторгнете его? Но и эта цель мнима, нужна автору в риторических целях: а подлинная "цель брака" - расширение "нашей компетенции", к сожалению, не распростершейся своевременно на всемирные рыбные ловли, "ибо Петр был рыбак". В. Р-в.

_______________________

Спасется жена, - замечает пр. Никанор Одесский, - никак не громким учительством и ученостью, не отправлением гражданских должностей и не гражданскими доблестями, а тихим, святым и целомудренным исполнением природного призвания женщины: быть христианскою матерью.

Итак, в честном супружестве* для женщины и мужчины земной путь к небу.

_______________________

* Куда по всем доселе сказанным словам, в которых автор и не заикнулся об обряде, относятся все решительно и мнимо незаконные, безобрядные сожительства. В. Р-в.

_______________________

Как не могут прекратиться супружества, так не прекратится и размножение людей. Мысль о детях, заслоняемая на время в супругах пылкостию первых проявлений их взаимной любви, внезапно возникает в них по некоторому тайному сознанию, что союз их еще не полон, что сердце требует дальнейшего закрепления его в рождении детей и сосредоточении на них и в попечении о них взаимной любви отца и матери. Что это верно, что это голос самой природы, - свидетельствует радость в добрых семействах о появлении первенцев. Такое значение брак имел всегда в глазах Церкви, признающей его за таинство и за тайну*. В этом удостоверяют правила апостольские и правила всех веков, запрещающие новообращенным расторгать союз, заключенный до крещения**. В этом удостоверяет и самый церковный чин брака***. В нем, во всех молитвах призывается благословение Божие на мирное и благочестивое, целомудренное сожитие супругов и возносится молитва о даровании им потомства, как древним патриархам, - возносится молитва и за воспитавших их родителей****. Последнее показывает также важность обязанности родителей, возлагаемой на них законом брака, воспитывать детей. Этому отвечает и естественное желание неиспорченных супругов иметь детей, и их неусыпные заботы о воспитании детей. Итак, божественным законом брака выясняется и охраняется закон естественный - благословенного рождения и доброго воспитания детей и непрерывной любви тех двух существ, от которых дети происходят.

______________________

* Хорошо. Но ведь до сих пор об обряде решительно ничего не сказано. Описывается чисто природный и вместе, конечно, нравственный факт семьи. К этому автор и привешивает пломбу: "Таинство, тайна по учению церкви". Откуда же тема доклада: "Незаконные сожительства, незаконные дети"? В. Р-в.

** Это очень важно. Языческий брак признавался и христианским духовенством, так что при крещении двух супругов-язычников или одного супруга-язычника крещеные продолжались считаться супругами, т. е. церковь принимала за "тайну" и "таинство" языческое супружество, и уж, конечно, не языческие обряды его заключения, а самое состояние в супружестве, т. е. просто сожитие и деторождение. Но оно вполне тожественно с нашими незаконными сожитиями: какое же у церкви или закона основание их не признать за брак, и притом в смысле таинства? Отрицание этих сожительств и равняется тому, чего никогда апостолы не делали: именно, как если бы апостолы и первая церковь считала язычников - супругов после крещения вновь "девицею" и "холостым", а детей, от них рожденных, "незаконнорожденными". В. Р-в.

*** Тонкий софизм: "чин брака" - выше описан, это - "супружество и дети". Теперь бы следовало говорить: "церковный чин благословения на брак", "напутствие в брак". Но простая потребность словосокращения, как бы писания "т. е." вместо "то есть", вызвала речения: "чин брака", "церковный чин брака", откуда и пошла вся путаница. Пломба фабрики стала мешаться с сукном фабрики, и на вопрос: "Дайте мне кусок сукна" - покупателю начали давать пригоршню оловянных шариков; на недоумение отвечают: "Все - равно", а при отказе взять это сокровище зовут полицию, составляют протокол и обвиняют протестанта: 1) в развратном желании иметь сукно, 2) непризнавании законной пломбы, 3) отрицании таинств и потрясении семьи. А сущность этой пломбы и заключается в том, что она действует и имеет цену и без семьи, а семья без пломбы - никакой цены не имеет и даже есть преступление требовать для нее цены и оценки. В. Р-в.

**** Есть поговорка о "добрых намерениях", что из них где-то сделана хорошая мостовая; то же можно сказать и вообще о всяких платонических "благопожеланиях", если они не выразились в соответственных заботливых законоположениях, на все случаи жизни и разные в ней коллизии. А этих-то законоположений для супружества никогда и не было дано, кроме прописки в один паспорт, да совета: "Люби". Тщетно Павла I мы считали бы покорителем Италии за то, что он Суворову, отправляющемуся против французов, сказал: "Сын мой, изгони этих безбожников из Италии; впрочем, помни, что ты христианин, и не проливай много крови". Слишком кратко... В. Р-в.

______________________

Впоследствии, как сказано Иисусом Христом, ради жестокосердия людей, по преступности их, дозволен развод, но только для ограждения блага и чести семейств от потока прелюбодеяния*, посредством отсечения от союза недостойной половины супружеской четы. И это вполне естественно: в случае прелюбодеяния идея органического и взаимного соединения, т. е. внутренняя святость супружеского состояния, пропала для мужа и жены, и в смысле христианском прелюбодеяние есть смерть брака. Святой союз, установленный Создателем, не может быть расторгнут без греха человеческою волей.

______________________

* Ну, вот - сознались: что без развода - "поток прелюбодеяния вторгается в брак и нарушается честь семейств". Богословы наши - как сонные. Казалось бы, после таких слов, для "ограждения чести семей и чистоты брака", члены консисторий должны бы обхаживать улицы и дома и сами допрашивать, упрашивать: "Не началось ли в дому прелюбодеяние" - и при первом намеке на него советовать: "Разойдитесь, разведитесь: что же это за брак с грязнотцой". Но члены консистории как бес ладана трепещут развода и, прямо не отменив слов Спасителя о необходимости развода при прелюбодеянии, потребовали таких доказательств последнего, избегая которых (совершить совокупление на глазах двух посторонних людей) и муж всякое прелюбодеяние перетерпит от жены, и жена всякое распутство перетерпит от мужа. Но сонный богослов, пробормотав о "потоке прелюбодеяний", заснул и, перевернувшись на другой бок, бормочет через страницу о "неразводимости как охране святости семейного союза". В. Р-в.

______________________

Церковь требует целомудрия и от супругов. Очевидно, что пред современными нам людьми надобно с особенною рельефностию выяснить, что Церковь в этом случае, как и во всех других, дает истинное понятие и разумение земных форм бытия: величавая святость добровольного девства, исполненная радостей святость супружества, строгая святость вдовства* - все это, объединяяся в целомудрии, держится одно другим и взаимно одно с другим вяжется. Таким образом, в Законе Божием, содержимом Церковию, дается истинное понятие о вещах духовных, управляющих порядком нашей земной жизни: лишившиеся же духовного разумения своими заблуждениями утрачивают украшавший жизнь человека венец - целомудрие, под которым разумеется не только чистота телесная, но и чистота духа, ума и сердца, соблюдение себя и от разговоров нескромных, и от взоров нечистых, и от слышания чего-либо неприличного, хранение в чистоте всех чувств своих, самых мыслей своих**.

______________________

* "Добрые намерения", которыми ад вымощен. Ты дай и создай условия законодательные и бытовые, сотворяющие все это. А то ведь и я могу счесть себя основателем идеального духовенства, написав "в сердце своем" или, пожалуй, и на бумаге: "Как высок иерей, вечно обращенный мыслью к Богу. Он ходит среди народа - как добрый пастырь среди овец; поутру спешит в школу; после обеда - напутствовать умирающего; к вечеру - крестить; и все это безмездно, из чистого благоволения, со всех сторон вызывая слезы благодарности в человечестве". Не знаю, поблагодарили ли бы иереи за такое благопожелание, возведенное в юридический устав. "Да мы издыхаем от труда и голода и ничего этого не делаем за физической невозможностью", - крикнули бы они сильно и грозно. Так и мир кричит о "благопожеланиях" духовных супружеству. В. Р-в.

** Совсем заснул человек и несет неизвестно что. Но таким-то "несением" наполнены на 3/4, на 4/5 все в розовых и голубых обложках книжки и брошюрки "О христианском браке", "О христианской семье", "О тайне супружества" etc. В. Р-в.

______________________

Чем важнее закон, тем тщательнее должно быть применение его, ибо всякая небрежность в этом отношении вызывает у тех, кого закон касается, ту мысль, что легко можно и нарушить его. А что обозначают так участившиеся в наше время нарушения супружеской верности, временные разлучения супругов и разводы? Супружеская жизнь - всегда ли это ныне жизнь супругов-христиан? У всех ли супругов она проводится по-христиански - в чистоте, воздержании и целомудрии и неизменной друг другу верности? Как часто ныне слышатся то взаимные измены, то разводы тут и там, - как расходятся, едва успевши сочетаться, попирая таким образом святость брака, ни во что ставя обеты, данные пред Богом и Его Церковию, - как разлучаются единственно из-за страсти к другому лицу, из-за этой страсти бросая детей, теряя стыд, совесть, делая все это открыто, на соблазн другим, и в то же время спокойно, как будто дело законное, часто побуждаемые к этому ближайшими родственниками, чуть не всеми извиняемые, оправдываемые подчас самим судом*. В мире ли христианском и еще православном этому быть? А между тем, все это идет вперед такими быстрыми шагами! Не показывает ли это, что есть какая-то причина, допускающая такое легкомысленное нарушение таинства брака? Церковный чин последнего так составлен, что истовое исполнение назидательных молитв его и тщательное исполнение знаменательных действий его должно производить и на брачащихся, и на всех присутствующих при бракосочетании неотразимое впечатление того, что - это есть тайна**, нарушить которую никто не может и не должен осмеливаться нарушить ее. Нет ли причины в самих совершителях этого таинства, в их небрежности, дозволяющей легкомысленно относиться и бракосочетающимся и присутствующим при браке к этому священному обряду?*** Допуская возможность таких причин со стороны совершителей таинства, надо сказать, что самим пастырям уже никак нельзя допускать совершения таинства скорого, небрежного, - одновременного венчания двух, трех и более пар, - одновременного совершения бракосочетаний в двух или трех пределах, ничем не отделенных друг от друга. Надо особенно заботиться о том, чтобы ничто не давало повода, со стороны совершителей таинства, присутствующим при браках к тому - прямо сказать - безобразному поведению, которое мы везде и всюду видим ныне. Это невозможное поведение присутствующих является одною из язв, вносящих болезненное повреждение в тайну брака. Поведение присутствующих в храме, всегда благоговейное, в этом одном случае, при бракосочетаниях, является нередко невозможным. Слишком нескромное, даже бесстыдное разглядывание и оглядывание присутствующими жениха и невесты, громкие разговоры, нескромные шутки, смех и т. п. не дают часто бракосочетающимся никакой возможности сосредоточиться в молитве и с полною верою и надлежащим благоговением принять благодать святого таинства****. А нередко можно видеть, как - под влиянием такого общего настроения - и сами брачащиеся начинают вести себя так же недостойно, как и присутствующие, и - можно сказать - посмеиваются над благодатию таинства. Бог же поругаем не бывает: не здесь ли кроется причина так называемых несчастных браков*****, особенно участившихся в наше время? И не надобно ли позаботиться обставить совершение таинства брака полным благоговением и со стороны брачащихся, и со стороны присутствующих****** при бракосочетаниях?

______________________

* В таблице умножения все отчетливо, и, написав: "5x6 = 30", не приходится стирать резиною написанное, но все органическое ео ipso не арифметично, и это выражается в том, что оно не предусмотримо, не исследимо, не доказуемо и совершается, даже когда не может себя оправдать. Тайна жизни выше тайны суда. Судим мы - рационально: а жизнь имеет корни событий в себе - под спудом, вне ratio. Посему-то "арифметика о браке" и ломалась всегда или ломала брак: здесь должны быть выработаны мудрейшие принципы, или уже самая сложная, почти необозримо сложная сеть правил, каждогодно и каждоместно дополняемая новыми случаями и столкновениями жизни, разобранными мудрейшими людьми. Как принцип я дам: "Брак кончен - когда супружеское сожитие окончилось без надежд или возможности восстановления"; как сеть правил я дам: "Супружество кончилось и формально расторгается, или и без расторжения одному из супругов дается другой, в случаях: 1) неизлечимой болезни, 2) сумасшествия, 3) бегства, 4) доказанного жительства жены в дому холостого человека, 5) проституции или обращения к ней, 6) хронической жестокости или грубости, продолжающейся более года, 7) преступления, лишающего чести" - и проч. и проч. Таким образом, закон должен быть краток и общ (принципиален) до почти слияния с отсутствием закона или чрезмерно подробен; должен походить или "на принцип свободной торговли", приведший Англию после Адама Смита к промышленному процветанию, или на "покровительственную систему" гениального Кольбера, приведшую к такому же процветанию Францию. Но в браке Европы, но для христианского супружества мы имеем что-то похоже на "румынское законодательство", не то списанное у римлян, не то у цыган; мы имеем как бы детские принципы "обмена вещами Франциска Ассизского с Фомою Кемпийским", принятые в таможенный устав, морской и сухопутный, целого европейского континента. Таковы-то суть перешедшие в "Кормчую" "правила Василия Великого о супружестве", - правила прежде всего никогда не жившего в супружестве и супружества никогда не наблюдавшего человека, самая суть жизни и добродетелей которого заключалась в воздержании от супружества. Мог ли бы Кольбер, хоть он имел и гениальный ум, написать правила "охоты на бизонов", а Соколиный Глаз, воспетый Купером, хотя он тоже имел гениальный глаз, мог ли бы предначертать и обусловить для Франции производство гобеленов и фарфора? В. Р-в.

** Да ведь выше "тайной"-то было вовсе не это. Но теперь автор перевернулся на другой бок, и мы невольно должны выслушать и разобрать вторую линию его бреда. Автор в "чине" написал невозможное задание: "Покори Италию, не проливая крови"; но, по его мнению, произносит это так выразительно, что все должны быть растроганы, и, так сказать, Италия не может не пасть в руки Суворова, - "не смеет не пасть", добавляет повелитель. Переменяя метод критики, мы спросим: "Ну, а что, если Италия не покоряется, супруги - разъезжаются и после венчания, то, стало быть, магической-то силы в словах его и не содержится?" Вы говорите о микстуре: "Должна подействовать"; но я отвечу: "Если, однако, не действует - то, стало быть, и не могла подействовать, не содержит в себе силы". В. Р-в.

*** Воспользуемся обмолвкой автора, что это священный обряд, что не одно и то же с таинством. В. Р-в.

**** Выше было "священный обряд", а здесь "принятие благодати святого таинства". Автор стучит, как костяшками на счетах, словами "обряд" и "таинство" и, может быть, в самом деле внимательнее считает на счетах, чем пишет богословско-публицистическое рассуждение. Но автор должен бы привести, однако, конечно, не может привести ни из одного компетентного богословского труда доказательства, что в венчании происходит низвождение благодати на брачащихся. Ни в Кормчей, ни в Катехизисе, ни в догматических и исторических трудах об этом нет ни слова, - и венчание есть в точности только обряд и нисколько не таинство. В. Р-в.

***** Вот куда заехал! Хотите ли вы счастия молодым вашим детям, вступающим в брак? Отыщите истово служащий клир. Но автор - может быть, слыхал, что и у князей, даже у королей, у вельмож и, наконец, у самого даже духовенства браки бывают иногда не вовсе счастливы, а совершение-то обряда для них, уж верно, было "истово". Да и как-то странно представить себе мужа и жену, в разгар острой ссоры, вдруг застывшими на месте при воспоминании: "Дорогой мой, помнишь ли, как 15 лет назад я текла в прозрачной фате в храм и хор грянул: гряди, гряди, невеста моя, - и еще так альты залились? Я плачу! А ты? И можно ли после этого ревновать, сердиться за побои или не перенести пьянства?! Все тебе прощаю, и любовницу, и выдранную косу". Нельзя себе этого представить, и я ни разу в жизни не встречал не то что умиленного, а хоть и какого-нибудь воспоминания об обряде супругов. Он забывается как впечатление на другой же день после него. В. Р-в.

* Всего бы лучше сделать торжественным, как похороны. Ибо торжественности в сторону радости, восхищения, восторга, светлотелесного, - самого метода на это нет и едва ли может быть в линии духовного скопчества. Но, конечно, бракосочетание могло бы стать истинно упоительным в линии видений Апокалипсиса, как и Книги Бытия и вообще Ветхого Завета, даже в линии преданий эллино-римских. Попробуем нечто предположить. Очевидно, что в церемониал бракосочетания должны быть введены идеи: 1) чистого тела, 2) детей, 3) дома и хозяйства. Последняя часть наиболее отдаленная, но тоже важна: сюда может входить торжественная передача ключей от дома жениха - невесте: ибо она входит хозяйкою в него, становится домоправительницею. С ключами ей могут быть переданы и символы постоянных составных частей хозяйства: напр., маленькая модель дома и сада, хлеб и сосуд с вином или водой. Идея детей и плодородия может быть выражена через кисть винограда, через осыпание хмелем или вкушение какого-нибудь плода. Далее, омовение или помазание персей невесты и чрева ее, с молитвою об обильном чадородии и безболезненном кормлении детей, должно бы тоже войти в церемониал. Идея чистого тела есть главное, и она должна выразиться в полном телесном омовении, через погружение в освященную воду, нечто вроде целительной Силоамской купели, как одного, так и другой. В древнее время венчание совершалось после литургии сейчас, а на литургии этой новобрачные причащались; таким образом венчание сливалось с таинством евхаристии. Это было глубоко и мудро. Вот, говоря о проведении идеи чистоты телесной, я и хотел бы, чтобы в венчание был введен обряд погружения в воду, - наедине священником, для этой цели престарелым, сперва жениха и потом невесты, порознь и отдельно, в особо построенном шатре, за занавесями, в бассейне воды освященной, вроде крестильной купели, но без крестильного значения. Далее, с принятием монашества - имена меняются; собственно, новозаветный идеал есть девство; а с супружеством мы переходим в Ветхий Завет, и было бы праведно и поэтично в венчании на место прежних имен, - обыкновенно в память мучеников и страдальцев новозаветных, - получать сочетающимся имена или библейские, или древнеславянские, первобытные, или, так как они входят с браком в природу, получать в собственные и личные имена названия существ природных, братьев и сестер своих, особенно, напр., цветов. Также могут брать имена и эллинские и римские. Через это духовный горизонт наш расширился бы и вобрал бы в себя, на сестринском и братском праве, мир библейский, и славянский, и греко-римский, и, наконец, природный. Я это накидываю наскоро, подумав всего минуту, а подумав годы - можно соткать чудное одеяние, звездное и растительное, в церемонию браку. Само собою разумеется, что он должен быть непременно на дому, - ибо и дом есть храм, да и не только обряды, но и таинства, как причащение и крещение, могут совершаться на дому: но чтобы обряд венчания перешел в таинство бракосочетания, конечно, в него должно быть введено то, что служит фундаментом для него в слове Божием. Вообще таинство брака, будучи тайною крови и семени, должно включать их слияние; а в ритуалах и песнопениях должно отразиться постижение, или догадка, или приближение к их мистицизму. В. Р-в.

______________________

Указавши причины, вносящие повреждение в тайну брака при самом совершении этой тайны, нельзя обойти молчанием и причины, повреждающей закон о ненарушимости брака после заключения его: это известная пастырям статья узаконения нашего, требующая записывать детей законными, хотя бы всем известно было о незаконном происхождении детей*.

______________________

* Это очень милый закон: на имя отца записываются дети от него и от любовников, сколько бы об этом ни свидетельствовал муж, любовник и обоих их жена, и хотя бы об этом очень хорошо знал священник. Но, признав по этим законам полиандрию, мы почему-то попятились назад перед полигамией: в муж не может вписать себе детьми детей от любовниц: и egalite, и fraternite нарушено. Оставляя шутки, можно назвать серьезно теперешние метрики просто амбаром фальшивых документов: ибо хотя там много и истинных, но как они неотличимы от бесспорно ложных, то приходится компактно все их признать недостоверными. Ввиду этого семьянинам, и всего лучше матерям семейства, с абсолютностью знающим, чьего ребенка носит она в чреве, завести домовые родовые записи, всего лучше на полях Домашней Библии, предоставив консисториям и причтам писать, что и как они находят нужным. Ибо нельзя же мирянам не знать своих детей достоверно, а теперь достоверно нельзя их знать. В. Р-в.

______________________

Закон может по существу быть и благотворен; но он может бездействовать почему-либо и не приносить благотворных последствий. Закон будет благотворен тогда, когда он может быть применен без всякого препятствия с какой-либо стороны: иначе - потребно законодательное изменение его. Так и относительно брака: здесь есть статьи узаконений, которые поставляют совершителей таинства в полную невозможность совершить его. Это - узаконения о тех документах, какие священники обязаны требовать от имеющих вступить в брак, как-то: сведения об окликах, - часто, особенно здесь в столице, ничего не доказывающие, и при современном положении этого дела имеющие характер полной бессмыслицы; паспортная система, при которой в паспортах не бывает точного указания о том: холост или вдов и т. п., что весьма часто поставляет священников в большое затруднение. Эти статьи требуют законодательного изменения, - следовательно, и ходатайства об этом со стороны пастырей, которые должны указать кому следует, что неисполнение ими статьи, напр., об окликах подвергает их ответственности, а отказ - кого-либо повенчать без окликов - весьма часто является прямым поводом к сожительству без церковного венчания, т. е. эта статья закона невольно служит поводом к распространению незаконных сожительств. Притом же - эта статья узаконения не есть ли привнесенная в наше законодательство от инуду, но не вызванная самим бытом нашего народа.

Затем есть законодательные статьи, прямо-таки препятствующие вступать в бракосочетание людям, достигшим полной физической зрелости, и этим прямо наталкивающие их на незаконные сожительства: разумеем закон о военных*, т. е. закон о сроке вступления в брак не ранее получения известного оклада содержания, т. е. на самом деле - не ранее последнего периода возмужалости. Требуется настойчивое заявление со стороны пастырей об отмене этого закона или же об изменении его, причем следует тщательно обсудить, у кого больше будет усердия к службе, мужества и решимости на войне: у семейного или же у холостого? - Не для своих ли семейств трудятся отцы, не за них ли умирают они на полях брани**, подобно тому как матери бросаются в огонь и в воду для спасения своего дитяти*** от гибели?

_______________________

* "По сему закону офицерам вовсе запрещено вступать в брак ранее 23 лет, с ограничениями до 28 лет, - а проектом нового закона предполагается запретить им вступление в брак до получения такой должности и чина, по которым они могут получать содержание в несколько тысяч и достижение которых возможно лишь после 30-летнего возраста, - и то не для всех". Примечание Л. Дернова.

** Тут следует поступить так, как католическая церковь с духовенством. Для удобств службы, связанной с необходимостью всегда быть готовым пойти в другое место, в миссию и проч., священники католические бессемейны, но не безбрачны: конкубинат им разрешен и некоторые соборы, как Констанцский и Тридентский, занимались обсуждением числа дозволенных конкубин. Причем, как идея конкубината включена в учение и практику церкви, незаконнорожденность не составляет позора, и преступления детоубийства не происходит. Но, конечно, это несовершенно, и римская идея конкубины должна замениться у нас идеей жены: молодость, сила и красота военного сословия, не только в офицерской, но и в солдатской части, совершенно обеспечивают за ними, при множестве теперешних безмужних вдов и безмужних зрелых девиц, исполнение слов пророка Исайи: "И ухватятся семь женщин за одного мужчину в тот день и скажут: свой хлеб будем есть и свою одежду будем носить, только пусть будем называться твоим именем, - сними с нас позор", т. е. девства, бездетности (Исайя, гл. 4, ст. 1). Итак, должен быть установлен матернат к стране, параллельный и равнозаконный с патернатом: где есть mater familias, во всем равная pater familias. Ее дети, от офицера или солдата, все носят фамилию матери и знают имя и фамилию отца (дабы вспоминать его в молитвах), но только отец никаких обязанностей перед ними и их матерью не несет, как и никакими же правами - кроме поминовения и уважения - не пользуется. Нет сомнений, множество таких семей перейдут в полные отцово-материнские семьи, теперешнего типа, к которым отцы привяжутся и, не оставляя им своего имени, останутся в них своим присутствием. Другие пойдут по типу теперешнего вдовства - состояния совершенно чистого и невозбранного. Но как проституции, так и бесшабашного связыванья себя с прислугою или кафешантанными певичками - не будет: ибо кто же, находящийся в возможности иметь женою себе чистую и из чистого семейства девушку или богатую вдову, обратится к торговой любви? Вопрос с пришлым рабочим населением, фабричным, мастеровым, извозным, разрешается же удобно через матернат. Я знал в городе Е. богатого протоиерея, у которого был дом и шесть дочерей: никто им не сделал предложения, ибо 1/4 часть отцовского имущества уже не составляла достаточного приданого. И вот, бывало, вечером, в летний день, какая тоска была видеть, как по две, по три и в одиночку они выходят в калитку, чтобы идти на бульвар. Все они стали озлобленными нигилистками, а отец их (очень умный, просвещенный, хороший эллинист и латинист) был угрюм и не любил своего сословия, выражаясь о нем грубо и презрительно. Но у девушек этих, теперь около 30 лет, были свои 16-17 лет, когда они были привлекательны: никто их не полюбил настолько, чтобы принять на себя ту "бочку Данаид" обязанностей, какую муж должен теперь принять, и между ними самая страшная: всю жизнь пролюбить только эту серенькую, бесцветную девушку, не умную и не глупую. Явно, что положение это только и находит исход в матернате: юноша 17 лет, или молодой офицер мог иметь с нею роман года на 2-6, она могла получить 2-3 детей; и, не вздыхая об ушедшем, как бы умершем муже, согреть жизнь старика-отца двумя внуками, которые не объели бы его, да и он не был вовсе скуп. Таким образом жизнь осмысливалась бы: 1) у деда, 2) его дочери, 3) сопровождалась бы бытием двух детей, 4) очистила бы, избавив от грязи, половую жизнь юноши или офицера на два года. Если бы этот отец каждой своей дочери позволил иметь двоих детей - дом его, деревянный, двухэтажный, с большим садом, расцвел бы двенадцатью детьми: и его дочери из нигилисток-одиночек сделались бы тихими и уже невольно трудолюбивыми матерями. В. Р-в.

*** То-то вот. Каково же им убивать детей своих, к чему вы так явно гоните их самою темою своего доклада. В. Р-в.

______________________

Следует также обратить внимание нате причины, по которым многие молодые люди уклоняются ныне от вступления в брак, признавая в то же время его важность и святость. Одни из них действительные, а другие мнимые, - но те и другие невольно иногда приводят таковых людей, удерживающихся от исполнения закона, к незаконным сожительствам.

Одна из таковых причин - социальная и экономическая: невозможность прилично содержать семейство и дороговизна воспитания детей*. Эта причина действительно заслуживает внимания.

_______________________

* Матернат, при богатстве множества зрелых и перезрелых дев и вдов, есть первое разрешение экономического вопроса в браке. Богатство дев и вдов теперь идет на умопомрачительные наряды, косметику, заграничные путешествия, выезды и подарки оперным певцам: тогда бы оно шло на своих детей. Вообще тогда жизнь и ее тон стали бы скромнее и трудолюбивее. Второй столб разрешения экономического вопроса - в упразднении понятия незаконнорожденных детей: тогда богачи, и теперь все равно не выдерживающие типа моногамии, подобрали бы себе сирот-девушек, сгруппировали их вокруг себя. Вообще в законодательство о браке должна быть вобрана и внимательно разработана идея девушки: 1) сироты, 2) бедной, 3) некрасивой, 4) даже уродливой, 5) слабого здоровья, - каковые все у мудрого законодателя должны получить детей, ибо такова о них мысль Божия, вложенная в их организм. В. Р-в.

_______________________

Как изменить экономические условия - это, конечно, не в сфере пастырского влияния.

Другие отговорки от вступления в брак: "Нелюбовь к семейным неприятностям и заботам, к ухаживанию за больными, к крикам детей" - и проч. - выказывающие таковых людей полными эгоистами, - или "указание на трудность найти себе хорошую жену", выбор которой похож будто бы "на лотерею - без надежды получить выигрыш"*, отзывающееся полным легкомыслием и несправедливостью**, - указывают только на стремление найти какое-либо оправдание для своей беспорядочной жизни, которая, несомненно, и влияет на нарушение супружеской верности и на появление ужасающей массы незаконнорожденных.

______________________

* Все эти строки вполне основательны: отсутствие развода по воле мужа повело к чудовищным нравам, сняв всякую узду с женщин: уж если законно она может уйти от мужа, поселиться в доме любовника и детей от него записывать на имя мужа, то чего же стесняться! "Carte blanche" на всякое поведение дана им, и во всех случаях, когда муж не умеет держать арапника в руках, - ей решительно бояться нечего. При полной свободе развода - ни одного холостого мужчины не осталось бы. В. Р-в.

** Несправедливость и легкомыслие - только в ваших, батюшка, суждениях. В. Р-в.

______________________

Официальная статистика последних показывает, что приблизительно одна треть зарегистрированных рождений всего петербургского народонаселения есть рождения незаконнорожденные*, и притом в большинстве, что и ужасно, православных матерей**, и это соотношение остается неизменным и при увеличивании народонаселения. Но при этом нужно заметить, что эти статистические данные не составляют верного показания числа незаконных сожительств и преступных связей, ибо никак нельзя зарегистрировать связей холостых людей с замужними, при коих, как было сказано выше, родившиеся дети показываются законнородившимися, - также принять надобно во внимание массу подкидышей, загубленных и задушенных*** при самом рождении младенцев и вытравленных зародышей, а также и то, что не все незаконные связи имеют результатом рождение или зачатие: и мы можем приблизительно представить себе ужасающую массу незаконных сожительств и слабость показаний статистики. Невольно напрашивается вопрос: нет ли причины этого зла более основной, более существенной, чем все вышеприведенные, которые обусловливаются сами, может быть, ею?

______________________

* Прелестно! Аскетический "виноградарь" брака и не замечает, каково его хозяйство или каков он хозяин, если одну треть ягод находит действительно или объявляет испорченною и не только срывает с ветви, но и выбрасывает вон за забор виноградника. Вспоминаются слова притчи: "...ты жестокий человек, - берешь - чего не клал, и жнешь, чего не сеял". Аскет детей не "сеял" и "жнет" их, бесстрастно решая: "Треть всех отнять у матерей, или даже у матерей и отцов, и объявить, как незнаемо от кого родившихся, - лежащими вне насажденного мною скопческого виноградника". В. Р-в.

** Конечно, они не более страстны, чем неправославные: но закон у инославных покрывает, так сказать, зачерпывает в ковш свой полноту женской и мужской страстности и бережно выносит на берег весь плод ее, сумму всех рожденных детей. Так в чужих худых верах, у жидов, татар и даже частью у лютеран; у нас же, праведных, ковш идет боком в озеро страстности, отдувает в сторону и комаров и верблюдов и, поднимаясь как можно быстрее с горсточкой воды кверху, говорит: "Вот эти скопческие дети суть плод целомудрия, а оставшееся внизу озеро - есть блуд: выплесните его за ограду моих владений". В. Р-в.

*** И все пишет спокойно священник!! В "Жизни европейских народов" Водовозовой я читал, что в Альпах водится каменный баран: гонимый охотником, волками или орлом, он с страшной высоты бросается в пропасть - и, падая прямо на рога, иногда подскакивает от упругости их кверху сажени на 2 в воздух, оставаясь жив, а рога не сломаны. Вот такие рога вырастают иногда у богословов к их благополучию: и тогда им ничего не страшно. В. Р-в.

______________________

Ответом на это служат слова: необузданная страсть* к плотским наслаждениям**.

______________________

* Вот я и ждал этого слова. Где же исходное заявление доклада: "Этот закон природы проявляется и действует неизбежно во всяком человеке, достигшем физической зрелости. Влиянию его равно подлежит жизнь юноши и девицы. Закон этот установлен и освящен Самим Богом и по существу своему составляет великую тайну"? Но - "что невозможно для охотника, возможно для каменного барана". В. Р-в.

** Заметим следующее: "Страсть к плотским наслаждениям" приводит в дом терпимости; да и тогда зачем выбор этой одной или этого одного? Притом "наслаждаться" можно и с мужем, а автор говорит о связях, между прочим, замужних женщин с холостыми. Явно, что "связи" суть полные браки, живые и цельные, или выросшие в сгнившем дупле старого брака (связь замужней или женатого), или просто в стороне скопческого огорода (связь девицы, положим, с офицером). Во всяком случае, поразительное свидетельство нашей "статистической" тупости, что не отмечены и не классифицированы в категории виды, формы и мотивы "сожительств". В. Р-в.

______________________

А причины этой страсти весьма многоразличны.

Прежде всего люди могут впадать в такую страсть, нарушать закон, вследствие полного неведения или непонимания закона, поставленного для управления порядком жизни человеческой, земной, т. е. так будучи воспитаны: при полном неведении* закона.

______________________

* Да нечего его и "ведать", а достаточно чувствовать в крови и костях своих: этому чувству все и повинуются. В. Р-в.

______________________

Как это ни странно, но приходится сознаться, что мы - законоучители - являемся в странном положении по отношению к этому именно вопросу.

В большинстве учебных заведений администрация их зорко наблюдает за тем, чтобы седьмая заповедь и все, относящееся к ней, совершенно игнорировались законоучителем, совершенно замалчивались, - чтобы законоучитель не читал тех мест евангелия, которые говорят о чем-либо подобном, - чтобы на богослужении не читал евангелия, напр., на Богородичные праздники и т. п. Ригоризм доходит до того, что администраторы выкидывают слова и выражения из церковных песнопений и молитв, чтобы, говорят, не осквернить детского слуха и не навести детей на какие-либо нецеломудренные мысли*. И растут дети, не слыша живого, разумного, авторитетного слова о том, что составляет закон человеческой жизни, первые проблески которого обнаруживаются еще в раннем детстве проявлениями стыдливости, а с отчетливою ясностью он проявляется в период ранней юности; и получают дети все сведения касательно этого закона - из нечистого источника, и являются сами с нечистым воображением, распаляющим плотскую страсть и похоть, без всякой нравственной узды**.

______________________

* Что у аскетов было "грех и беззаконие", то при исчезнувшем аскетизме осталось как "неприличие". Но место "неприличия" точно совпадает с местом бывшего "греха", и таким образом вина всего дела, даже в наш атеистический век, все же лежит на аскетизме. И детоубийство - от него, и страх узаконить "нелегальные" связи: всем кажется невозможным нарушить приличие; но эта пустота сегодняшних "приличий" имеет под собой религию вчерашнего дня, когда казалось невозможным помириться с грехом. В. Р-в.

** Едва ли бы учитель или и законоучитель скопческого духа и направления сумел отроков и юношей научить "закону": раввин это сумеет, и сумеет мулла, и, верно, делают. Но Дернов запутался бы в рясе, упал на страшные свои рога и, начав с "закона Божия, закона природы", кончил бы: "А вы греха бойтесь, на картинки не смотрите, музыки не слушайте: а читайте на каждый день из Минеи по два жития: и тем исполните закон Божий, выраженный в Синайском законодательстве через заповедь: не прелюбодействуй". Словом, - он брак свел бы к безбрачию, "закон Божий" - к воздержанию, а чадородие и силы пола - выкинул бы, как "разжение страстей". Ведь по этому плану и лишь растянуто написаны решительно все книжки "О христианском браке". Тезис: "Брак благословен Богом". Антитезис: "Девство поставлено выше Сыном Божиим". Синтезис: "Ты - воздерживайся, иначе подлежишь геенне огненной". В. Р-в.

______________________

Является крайняя необходимость пред учащимися наименовать, как говорит катихизис, некоторые грехи для предохранения от них и дать здравые понятия для юношества, вступающего в жизнь, об условиях правильного отправления того закона, который является самым важным законом в порядке земной жизни человечества*.

_______________________

* Законы - не для "понимания", а для "исполнения"; и (см. выше) при достижении отроком лет зрелости ему должна быть дана девица, а девице при достижении таковых же лет зрелости должен быть дан юноша. Вот - и все. И тема Дернова - кончена. В. Р-в.

_______________________

Иначе, по выходе из школ, юношество, не утвержденное отеческими наставлениями законоучителя*, потерпит очень много опасностей в нравственном отношении. Каждый юноша, в возрасте между периодами наступления зрелости и возмужалости, предоставленный самому себе, неминуемо встречается в жизни, при современных ее условиях, с самыми разнообразными искушениями, - при этом наиболее серьезную опасность представляет для него область половых отношений, в которой он при искушениях оказывается беспомощным. И, при установившихся обычаях в учебных заведениях, - когда законоучителю не дозволяют обмолвиться и одним каким-либо словом об основном законе**, лицемерно предполагая, что законоучитель чрез это научит учащихся безнравственности, громадное большинство нашей молодежи будет обречено всем прискорбным последствиям собственного неведения, случайного увлечения и пр. и на всю жизнь может остаться нарушителем закона, вовсе и не подозревая, что оно ведет жизнь беззаконную.

______________________

* Да "утвердить"-то можно только операцией оскопления. А то у меня волосы растут, а Дернов станет мне говорить, что не должны расти: неужели они от этого не вырастут? В. Р-в.

** Ничего вы не скажете, кроме девства, "потерпите" и проч. Невозможно стало вам говорить, а потому и вас нечего стало слушать. Трудно сказать, как это разрешить, я думаю - через взаимосоветование педагога, доктора и родителей, скорей всего с полным устранением несчастного, потерявшего свою науку "законо"-учителя. В. Р-в.

______________________

А в самой среде учащихся сколько есть противоестественных нарушений нравственности, именно по неведению детьми, что они творят или что с ними творят? А законоучитель лишен возможности отечески разъяснить всему учащемуся юношеству основное условие закона или заповеди, воспитатели же лицемерно стыдятся говорить что-либо о таковых вещах.

Весьма полезным будет, если особая конференция законоучителей или же и все настоящее собрание пастырей тщательно обсудит этот вопрос и выработает ясные указания, как тактичнее всего действовать законоучителю в этом отношении*. А пастырски и отечески действовать тут крайне необходимо, ибо гибельные последствия неведения всей серьезности и христианского существа этого закона явны для всех, кто поближе стоит к учащейся среде.

______________________

* Нечего. Не умеете действовать. И ведь "конференция" слушателей ничевохонько не ответила докладчику своему. Один глагол остался: "Потерпи, юноша! Потерпи, девица!" Но ведь это есть отмена закона Божия и природного. В. Р-в.

______________________

Тем более это является необходимым, если мы рассмотрим ту широкую область причин, вследствие коих основной закон в порядке земной жизни человечества отрицается на практике. И это отрицание ныне начинается едва ли не в детском возрасте, причиною чего является педагогическое развитие чувственности, являющейся основою для растления духовного. Родители и воспитатели своими ошибочными приемами или неправильными воззрениями нередко прямо-таки приводят детей к нарушению закона*, а затем и к отрицанию, а иногда и к полному извращению - до болезненности.

______________________

* Да какого закона? Только закона девства? Так он не внедрен в человека, а навязан ему как "заповедь новая" и древний закон отметающая. Оттого и запирают под замок в "общежитиях" приявших эту новую заповедь. Да и замки не удерживают, и трупы младенцев вытаскиваются из речек, колодцев и помойных ям поблизости "обителей". Об этом есть и в житиях. В. Р-в.

______________________

Насколько родителям и воспитателям надобно внимательно относиться в деле воспитания именно к этому основному закону в порядке земной жизни человечества, - видно из указаний врачебной науки на то, что, "несмотря на все средства для обуздания чувственных страстей, которые культурному человеку дает религия, воспитание и нравственность, последнему всегда грозит опасность упасть с лучезарной высоты чистой и целомудренной любви в пучину низменной похоти".

Чтобы удержаться на этой высоте, требуется постоянная борьба между природным инстинктом и нравственной порядочностию, между чувственностию и нравственностию*.

_______________________

* Ну, вот - это единственно и умеете сказать. В. Р-в.

_______________________

Как, следовательно, надобно быть осторожным, чтобы не посодействовать чем-либо развитию чувственности, например хотя бы изнеженностию.

Периоды нравственного упадка в жизни народов совпадают иногда с эпохами изнеженности, роскоши и распущенности. Эти явления мыслимы только при повышенном напряжении нервной системы, которая должна приноровиться к нарастающим потребностям. С возрастанием нервности происходит усиление чувственности, ведущей к развращению народной массы и подрывающей общественные основы, нравственность и чистоту семейной жизни. А история показывает нам, что, раз общественные устои разрушены развратом, прелюбодеянием и роскошью, разрушение государственной жизни, материальное, моральное и политическое падение становятся неизбежными, - следовательно, с какою внимательною осторожностию надобно воспитателям следить за стремлениями пробуждающейся половой жизни юношества (зачатки которой, в виде неясных ощущений и смутного томления, можно проследить еще задолго до развития половой зрелости), - чтобы она не обратилась в чувственность.

Половой инстинкт развивается из ощущений, происходящих вследствие созревания* половых органов. Ощущения эти возбуждают внимание индивидуума. Под влиянием чтения - впечатлений из общественной жизни (в настоящее время, к сожалению, слишком рано и часто) - первоначально смутные намеки превращаются в ясные представления. Последние получают отпечаток чувственности (сладострастия), и это именно и служит источником возникновения эротических представлений, а затем и распущенной жизни.

______________________

* Так ведь вам же предстоит или сократить, расхолодить, предупредить "созревание", т. е. попросту - оскопить; или - удовлетворить. С точки зрения религии брака, конечно, надо удовлетворить, а с точки зрения религии девства, конечно, надо оскопить этот совершенно неизбежный, как рост волос или созревание яблока, процесс. Но вы странные люди: посев сделал Бог - а жатву будто бы делает черт; весна - прекрасна, а осени и "гроздий" ее - не нужно. Очевидно, разрешение дилеммы лежит или в упразднении религии брака, т. е. религиозного брака: в упразднении вообще этого института и таинства; или в упразднении религии девства и также его поэзии и учреждений. А их примирять, как вы пытаетесь делать, то же, что смешивать воду и огонь или масло и воду, уксус и сахар. Получишь две порченые вещи и ни одной годной. В этом положении двух испорченных вещей и лежит Европа вот уже две тысячи лет. В. Р-в.

______________________

Раннее введение детей и юношей в сферу жизненных интересов взрослых лиц всего чаще способствует несвоевременному пробуждению полового чувства. На фабриках и заводах и в мастерских, где работают дети и подростки, раннему и болезненному развитию полового чувства способствуют: крайняя бедность, неряшливость, постоянное соприкосновение полов в тесных жилищах, отсутствие воздержания родителей и окружающих. Точно так же в более достаточных классах общества иногда невежественные мамки и няньки, безнравственная прислуга, истерическая воспитательница или молодой гувернер примером и поучением возбуждают раннее проявление полового влечения.

Вообще, обращение с здоровыми детьми, как излишне суровое (вследствие требовательности, сухости и жесткого отношения к детям, подавляющее в них страхом наказания всякое проявление чувства и делающее детей угрюмыми, недоверчивыми и скрытными, замкнутыми в себе), так и крайне уступчивое, может влиять на их половое отправление.

Особенно нежное, все извиняющее, всему потворствующее воспитание, неспособное развить в ребенке самообладание и волю, не заставляющее его постепенно вырабатывать терпение и самопожертвование, - воспитание, где интересы окружающих или родителей приносятся постоянно в жертву детям, и притом открыто, заведомо для этих последних, - такое воспитание развивает в ребенке необузданность желаний и стремлений, дает ему привычку к быстрому удовлетворению всякого рода хотений, чем подготовляет для него печальную будущность вообще и относительно половой деятельности в особенности.

С наступлением зрелости, поддаваясь новому чувству, им овладевающему, такой юноша, не привыкший себя сдерживать, будет искать немедленного удовлетворения половому влечению.

Окружающая среда имеет огромное воспитательное значение и потому сильно влияет на раннее или позднее развитие половой зрелости и силу напряжения полового чувства. Двусмысленные разговоры, жесты, движения, любовные сцены, картины, - легко запечатлеваются восприимчивым ребенком, оставляют неизгладимые следы в его памяти, которая, у здоровых детей, начинает развиваться на 4-м году от рождения.

Часто повторяясь, подобные моменты невольно направляют ум ребенка на исследование неизвестной ему половой деятельности, помощию чтения, разговоров со сверстниками, слугами, путем подсматриваний, подслушиваний и т. п., и тем постоянно раздражают половое чувство, способствуют быстрейшему его развитию и доводят его до большого напряжения.

Раз поразившая ребенка картина или сцена, не понятая им вначале, не оказывая, по-видимому, никакого прямого, развращающего на него влияния, по мере увеличения его сведений относительно полового отправления, все ярче и рельефнее восстановляется в его памяти, сильнее возбуждает его воображение, усиливает половое влечение и часто служит причиною порока.

Пред глазами же порочных, по их собственному сознанию, постоянно воспроизводится какая-либо сцена или картина, виденная ими много лет назад и давшая первый толчок к раннему и болезненному развитию полового чувства. Понятно, что такое же действие оказывает чтение книг известного содержания, театральные представления, живые картины и т. п.

Относительно театра многие придерживаются ложного убеждения и водят детей на волшебные представления (феерии), живые картины и балеты, не допуская их присутствовать при исполнении пьес нравственного содержания, затрогивающих высокие чувства любви, самоотвержения, чести, долга и проч.

Вообще говоря, для детей театр абсолютно вреден, - для юношей же всего вреднее феерии, балеты, живые картины, представления в цирках, которые, не занимая ум, влияют исключительно на воображение, усиливают фантазию и оставляют нередко воспоминания об известной позе, жесте, движении или костюме исполнительницы, не изглаживающиеся во всю жизнь* и служащие исходным пунктом раннего и болезненного полового чувства**.

______________________

* Ну, вот и все. На все случаи жизни один совет: "Воздерживайся". "Законоучителю" Дернову дана была полная возможность высказаться перед своими зрелыми слушателями, и он, кроме коротенького: "а у нас солдат был", "а у нас блины пекли", ничего сказать не сумел. Чего же законоучителям в гимназиях указывать на уроках, что-то объяснять? Больше Дернова ничего не скажут; но "воздерживайся" можно просто золотом оттиснуть на стене, и repetitio не потребуется. Но как автор еще увертлив, и какой он софист: ну, картинки, ну, стишки, прислуга и гувернеры. Соглашаемся и устраняем все это. Но ведь наступят 18 лет для юноши и 15 лет для девицы, "признаки зрелости" налицо. Что же им-то Дернов? Опять "не читайте книжки, не смотрите на картинки"? Или он что другое скажет? Тогда сказал бы! Но он молчит, упорно и тупо, как альпийский зверек. А я ему скажу: в монастырях с гувернерами не разговаривают, оперы не глядят, романами не балуются: а об "искушениях" слишком много написано в "житиях". Таким образом, все сводится к тому, чтобы изъять дирижерскую палочку у столь очевидно неискусного дирижера и вручить ее совершенно другому, именно - создавителю самой пьесы, предлежащей к разыгрыванию! Спасение целомудрия и брака, очевидно, зависит от полной смены команды в воинствах брачных. Не распорядиться моряку на суше, а генералу - на море: и полное отстранение сонмов, хотя бы сколько-нибудь содержащих девственный идеал, от семьи, и призыв сюда наоборот таинственно "обрезавшихся Господу", хотя бы духовно, - есть задача времени, проблема цивилизации. "Во иудее и эллине", как духе, как поэзии и религии, - спасение. В. Р-в.

** Хорошо, хорошо: но что вы скажете, когда наступит этот канонический возраст брака - 15 лет для юноши и 14 лет для девушки, т. е. для обоих четвертый класс гимназии? В. Р-в.

______________________

Губительнее всего в этом отношении действует пример, особенно в учебных заведениях, со стороны старших на младших.

Но гибельнее всего для учащихся, когда их воспитатели сами почти регулируют* отправление половой деятельности юношей, - при первых же признаках наступления половой зрелости от 14 до 16 лет. Это происходит от неправильного взгляда врачей и воспитателей на половой инстинкт, вследствие которого и являются лукавые советы воспитателей, противоречащие вековым опытам христианской жизни, будто это, т. е. воздержание**, вредно для молодых людей, что не следует и думать о целомудрии, ибо это противоестественно, это ведет к умалению здоровья, к непорядкам и сокращению жизни.

_______________________

* Как?! "Регулируют" заботливые люди, и это "гибельно"?! Но где же "закон Божий и основной закон природы"? В. Р-в.

** Как будто автор никогда в Бытии не читал истории об Онане и не знает о печальном пороке, получившем от его имени название? Я думаю, если "законоучитель" все на уроке расскажет, а затем скажет: "Однако потерпите", - то ученик, угрюмый и опечаленный, и вдастся в ужас этого порока, тем больше страшного, что исполнение его всякую минуту в руках у ученика, не контролируемо, не запретимо! Вот избегая этого-то ужаса неотвратимого, добрые наставники, как только воды достигли данного уровня, - и отводят их, в предупреждение извращения, мудрым "регулированием", вместо чтения глупых нотаций. Но сколько грусти, что чистейшее отроческое и юношеское семя пропадает для потомства, вырастает не в детей, а в точности выбрасывается на сторону, на улицу, в клоаку, только чтобы не разбился сосуд, его носящий. Мы пожалели бы молока коровьего, разливаемого на землю! Оплакали бы женское молоко, так разливаемое: но таковы законы цивилизации и скопческое гнушение к семени, что о потоках его, и именно в чистейшие юные годы разливаемых по земле, - ни у кого не пробуждается вздоха! А ведь это - мириады душ, талантов, гения, угасшего до рождения! А посмотрите, как заботимся мы о покое старого генерала, женившегося на Татьяне: лучшая поэма нации написана в защиту его немощных прав, а Достоевский сказал ему оду в Пушкинской своей речи! Воистину, дохлое мы храним, а юное - режем. В. Р-в.

______________________

И вот наши юноши, многие юноши христианские, от которых должно бы веять благоуханием чистоты, вместо того дают зловоние плотской нечистоты. Многие и от супружества отказываются по этой любви к жизни беспорядочной. И вот, благодаря этому, многие целые годы живут вне законного сожития, без благословения церкви, как бы не нуждаясь в нем.

Что может быть печальнее этого явления?

Между тем позднейшие медицинские исследования показали всю ошибочность взгляда на необходимость удовлетворения полового инстинкта при первом же наступлении половой зрелости.

Выражение "половая зрелость" - говорит один беспристрастный врач - дает весьма ошибочное представление о состоянии организма в данный период жизни. Под именем "половой зрелости" не следует понимать, что юноша вполне зрел для половой жизни. Далеко нет. Относительно половой деятельности, прямая цель которой есть оплодотворение, он совсем не зрел и не годен, и только с 25 лет человек является вполне зрелым и совершенно годным для половой деятельности, - только с этого момента он находится в наивыгоднейших условиях для продолжения рода*.

______________________

* Вот такой-то врач (к счастию, - редчайший), сказав в поддержку скопцу свое "научное заключение", и в силах погубить семью в стране более, чем целый ураган сифилиса. Слыхал я от велосипедистов, что на 17-18 лет падает самая быстрая езда и что к 23 годам, как бы ни возросла техника искусства езды, такой быстроты езды мужчина не в силах достигнуть, потому что 17-18 лет есть максимум живости и напряжения организма, особенно в его седалищной половине. Но врач сказал: "Это -25 лет". Прежде всего, чем это он подтвердил? Может быть, он сболтнул? Даже наверное! Но священник и тысячи священников подхватили: "Вот - видите: значит, можно и нужно воздерживаться". И таково лицемерие их, что, венчая 66-летних старцев, они станут толковать, что в 18 лет "семя еще не созрело для оплодотворения". Далее, и тупой врач-резонер, и тупые богословы-лицемеры скроют под фалдой порок Онана и хором потребуют зрелых и перезрелых браков, когда люди не влюбляются, запретив и осудив и изругав мещанским словом брак в чистейшем мечтательном возрасте, когда бы от чистых родителей рождались чистые дети. О, как должны евреи благодарить своих раввинов, удержавшихся от этих (см. дальше у Дернова) "трезвых взглядов", которыми государство и не преминуло воспользоваться в интересах военной службы и долгого учения в школе. "Сведущие люди, доктора и священники, говорят, что до 25 лет семя еще худо для оплодотворения: возьму же я в службу и учение эти не нужные для брака годы". И лицемер Дернов в другом месте (см. выше) плачется: "О, как хорош целомудренный брак, когда в него вступает непочатая юность". Какая может быть надежда на таких слепых вождей! В. Р-в.

______________________

Вот трезвый взгляд на дело, который может и пастырям помочь к исправлению того зла, которое внесено в жизнь нашего общества неправильным взглядом на половой инстинкт, на половую зрелость, а равно и извращенными условиями домашнего и школьного воспитания.

Под влиянием именно всего этого у нас явился слишком разнузданный образ жизни, страсть к постоянным наслаждениям.

Ныне есть много людей, которые желают одного: жить и наслаждаться, которые желали бы жизнь превратить в смену одних удовольствий другими.

Ни о чем в обществе так много не думают, ни о чем так много не говорят и не пишут, как о веселом времяпрепровождении. Юноша на школьной скамье мечтает, как он будет приобретать много денег и время проводить весело. Люди пожилые не уступают молодым, - составивши состояние, спешат насладиться жизнию и так или иначе в сладости провести ее. Театр для многих сделался потребностию, которой они удовлетворяют чуть не ежедневно. Пусть в нем представляются картины из жизни часто самого грязного свойства, - что до того? Это не только не отталкивает от театра, а, напротив, привлекает к нему, умножает число любителей этого рода удовольствий.

К театральным развлечениям хотят чуть не насильственно приучить и простой народ, - и вот решено устроить театр народный.

До того проникла всех потребность разных общественных развлечений, что спешат как можно раньше и скорее ознакомить с ними и детей, - возят их в театр и другие увеселительные места, заставляют их смотреть и слушать то, - чего их чистое ухо и невинное детское око и слышать и видеть не должны, - устраивают детские балы*, где учат их вести себя, как большие.

______________________

* Словом, все виновны, кроме "нас". В. Р-в.

______________________

Есть немало таких любителей светских развлечений, которые не почитают грехом предаваться им даже в дни подпраздничные* и в дни Великого поста -времени покаяния. Запретили Великим постом зрелища по крайней мере в казенных театрах**, и сколько сетования, ропота!

______________________

* Добрался. Пусти козла в огород - всю капусту съест: и театр, и литература, и опера - все для охранения целомудрия должно упраздниться. Ну, а брак? Он должен быть в 25 лет, а то - и позже, а то хоть никогда, ибо "есть скопцы, иже из чрева матери, и есть другие - иже от человек, и есть третьи, иже оскопили себя царства ради небесного. Могий вместити - да вместит". В. Р-в.

** Слава Богу - опять открыли! Заметьте, что ни одного-то слова Дернов не сказал о кабаках, трактирах, кафешантанах и домах терпимости. Ему рябит в глаза только гордое, соперничающее явление искусства, оперы, театра, балета, литературы, поэзии. Но подвальные удовольствия ему не соперничают, и он берет их под покровительство уже тем, что проходит мимо с молчанием. В самом деле, насколько светская литература и наука борются с проституцией, в духовной литературе вовсе нет по поводу ее негодования. И можно заметить, что она не против разврата, а против изящества и веселости, ну пусть - в развратных удовольствиях. И есть этому прецедент: аскеты часто "падали" крайне не эстетично; но эстетично ни разу и ни один не "пал". Поразительно! Т. е. общая тенденция аскетизма вовсе не к уничтожению пола: а к плоскости, грубости и простой мужицкой грязи в нем. Ибо в эстетике пола пробуждается эллин: нестерпимое, убийственное для аскета зрелище, главный заклятый им бес. А в мужиковатости пола, последней его грязи и скверне - издох, и до конца издох, эллин и иудей, окончательно умерло "обрезание", священное погружение священной точки. Вот где специальный корень и отвращения к художественному браку самых юных, непорочных существ, и покровительство зрелым, а еще лучше - перезрелым, и, наконец, окончательно хорошо - старческим бракам. Тут, где старички только поглядывают друг на друга и приглядывают себе на кладбище могилку "рядком", скопец произносит великое: "Совершилось!". В. Р-в.

______________________

И ропщут чуть не все: как начинает въедаться во всех страсть к светским развлечениям!

С этим пристрастием является сначала охлаждение, а потом даже отвращение ко всему духовному, к мысли о Боге, о вечности, о грехе*, время проходит в рассеянии, в праздных и пустых разговорах, и в созерцании и слушании того, от чего оскверняются мысли, и сердце, и вся душа.

______________________

* Да, все беды наступают, и каменным баранам хоть убиться до смерти. В. Р-в.

______________________

В жизнь вкрадывается масса зла, инстинктивно терпимого и, по общему молчаливому согласию, не замечаемого. Оно становится как бы законною нашею атмосферою. Люди спокойнейшим образом терпят в среде своей человека, полного всякого распутства, - считают его своим. Человек, в потворстве инстинктам своим извращающий и свое достоинство, и достоинство и здоровье другого человека, для весьма многих из нас - говорит один наблюдающий нынешнюю жизнь - скорее предмет улыбки, чем отвращения, шалун, - а не преступник.

Извращение нравственных понятий в обществе создает мало-помалу какой-то деспотизм тела над духом. Недавно, в прекрасном петербургском ресторане, где изо дня в день бывают, точно по служебной обязанности, чуть ли не все "заметные" деятели столицы, я слышал, - пишет тот же автор, - разговор: два приятеля обсуждали поведение отсутствующего третьего.

- Это - психопат.

- Да почему?

- Помилуй: разве естественна жизнь, которою он живет?

- Отчего же нет?

- Он не пропускает ни одной церковной службы, обложился богословскими сочинениями, у него все свободное время на это уходит.

- Так что же?

- Но это дико. Ведь он же развитой человек.

- Скажи, пожалуйста: а себя ты считаешь развитым человеком?

- Надеюсь.

- Хорошо. Ну, а как ты проводишь свое время?

- Но... как мы все, я полагаю...

- Да вот - хоть бы взять: сколько раз ты в неделю сидишь в этом учреждении?

- Каждый день.

- И долго?

- От завтрака до обеда.

- То есть часов пять? -М... м... м... пожалуй...

- Так за что же ты обругал NN психопатом? Почему считаешь неестественною его жизнь, а свою естественною? Если человек, в мучениях совести, в порывах к идеалу, отдает пять-шесть часов из своих суток страстным поискам Бога в молитве и в книге, - это странно, это психопатия. Но ежедневно же отдавать пять-шесть часов жратве, питью и игре в душной комнате, вперемежку с пустыми разговорами на скверные темы, - это, видите ли, нормально. Аскета - милости просим в дом сумасшедших, вивёра - в пантеон славы*.

______________________

* Вся картина виверста, конечно, скверна и как-то подла; но ведь она плод вообще внесемейной жизни (сперва - "грех", потом - неприличие), и уж что вы родили, то и кладите себе в карман. Аскетизм XII века в XIX веке является как кафешантанство. Кто от XIII до XIX века не приучился в семье сидеть, тот несколько веков ходил в монастырь, а когда монастырь для него опостылел - стал ходить в кафешантан. Черный дух умер - белый дух не родился: и осталась пустота и слякоть. Но явно - секрет в белом духе, Бел-Боге, если можно так выразиться: и в том, что он уже погублен Черно-Богом, который не смог, а может быть, и в планы не входило остаться навсегда богом. Пришел, разрушил и ушел. Я исследую борьбу идей, прибегая для разности контуров к существительным нарицательным вместо прилагательных. В. Р-в.

______________________

А какое гибельное влияние оказывают подобные вивёры на низшие классы народа нашего, страшно и сказать. Наблюдение над петербургскою и вообще городскою прислугою, над рабочими и мастеровыми, отчасти над солдатами и над крестьянами тех местностей, где подобные вивёры жили или и теперь живут, потакая своим низшим инстинктам*, - показывает, что и в народной нашей массе распространяется развращение именно под влиянием беспорядочной жизни высших классов нашего общества. Доходит до того, что много людей нашего времени становится плотию, т. е. совершенно заглушают в себе духовные потребности, и, помышляя об одних земных выгодах и чувственных удовольствиях, отличаются от бессловесных животных только изобретательностию на средства к умножению и оразноображению этих выгод и удовольствий. Не может ли последовать грозный приговор Божий над таковыми людьми: "... не имать Дух мой пребывати в людех сих, зане суть плоть?" (Быт. VI, 3).

______________________

* Вот корень всего - это идея "низшего инстинкта", недоказываемая, но из века в век повторяющаяся как присловье, присказка. Умерла "Venus Genitrix" ["Венера-прародительница" (лат.)], которой воздвигла древность храмы: и поползли по земле "шашни", начался подвал, кухня, лакейская половых отношений. Ведь лакейская - обратный полюс храму. Дернов негодует на шашни. Но ведь он разрушил Venus Genitrix: позвольте, куда же отнести "низший инстинкт", как не в подвал и кухню? Низкому - низкое помещение: вот аксиома. И кто разрушил храм Venus-Genitrix, тот основал кухню "шашней". Кто же строит гостиную или дворец для экскрементов?! Можно наблюдать, что семья, пусть какая-нибудь, что семья как дружба, как любовь и уважение - суть колонны все еще не сметенного с лица земли Templi amoris, Templi Veneris Genitricis [Храма любви, Храма Венеры - прародительницы (лат.)]: монашество очень последовательно вовсе не начинает никакой семьи, отреклось от нее вовсе, потому что "шашни", конечно, блуд, а иное помимо шашень в поле, т. е. семья, есть начало Templorum antiquorum [древнего храма (лат.)]. Вот почему монашество, да и вообще христианство, так охотно прощает "грехи" половые; не казнит их, не придирчиво к ним. Пол - сплошной грех. Простить его - призвание христианства. Но увидеть перед собою пол не как грех, пол в его идеализме, в силе - значит вдруг ужасно побледнеть, ухватиться за перильца, почувствовать близость обморока. Ибо спор нашей эры вдруг оказывается нерешенным. От этого "кающаяся Магдалина" есть стяг христианства; это - ее щит, это - ее твердыня: какая странная жизнь, в одной половине своей состоящая из сплошного зла пола, вредительства от него, абсолютной "кухни", а во второй половине состоящая в совершенной бесполости, выхолощенности и покаянных слезах. В "житиях" рассказывается о бездне самых порнографических падений: это - укрепление "житий", это знамена и пушки, отнятые аскетизмом у врага своего, идеализма пола. Чем порнографичнее, несноснее, кухоннее "падение", тем твердыня аскезиса неприступнее: "Вот, древность говорила, что это - бог: вы видите, что это - червь". Посему, когда моралист, христианин говорит о "шашнях", не верьте ему: частью он сам не понимает, что говорит, ибо речь его клонится в волевой своей части к Venus-Genitrix; частью он внутренно радуется, рассказывая порнографию пола, "похождения" самого смертельного врага своего, этого Стеньки Разина, в которого превратился былой король; а конечный итог его морализированья - не какое-нибудь просветление, а уничтожение, оскопление: "Не надо! скверна!! бойтесь ее, бегите врага!!" И это - тысячи лет, без вариантов, повсеместно. Вот почему хлопоты христианских моралистов о семье всегда были безуспешны: они - самопротиворечивы; они - плод недоумения; семья как идеал -это обнимающиеся эллин и иудей; семья как несчастие, как позор есть начало Магдалины - восторг христианский. Отсюда, в страшном логическим сцеплении со всем делом - и запрещение у христиан развода, столь упорное и повсеместное: "Пусть гниет Магдалина, пока не покается, а когда раскаялась - уже нет семьи". Ни одной чревообильной, ни одной плодоносящей женщины не вошло как идеала, примера, как облюбованного факта в "жития", в летописи христианства; это поразительно, что ни одного примера: значит, - закон, тайный, подспудный!! Нигде восклицания летописца: "У нее было пять сынов, семь, десять", нигде этой радости, нигде даже об этом вопроса, счета детей! Неужели это не закон? И вот отчего в приводимых мною "Матерьялах" разделительною чертою между светскими суждениями и богословскими проходит: вопрос о супружестве и детях - у светских, вопрос о сохранении своей власти (при полном умолчании о детях и семье) у духовных. В. Р-в.

______________________

Но ныне - вместе с поэтом (Тютчевым) приходится сказать:

Не плоть, а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует.

Едва ли не более, чем телесное, распространяется ныне растление духовное.

Причин последнего также очень много, и все они, попадая на почву чувственную, только усиливают развращение телесное.

Современная печать, вместо того чтобы давать духу человека сродное ему питание, возвышать его, - как часто потворствует, одобряет, усиливает порок, рисует его в самых завлекательных красках. И все это читают, глубоко воспринимают и потом проводят в жизнь. Фельетоны ежедневных газет, статьи журналов, излагающих некоторые судебные процессы с романическою подкладкою, повести, романы и драмы слишком нескромного содержания, специально порнографические издания, распространяемые ныне в массе народной с какою-то особенною старательностию, - все это действует буквально растлевающим образом на читающую массу. В среде последней потребность книжного чтения сделалась обыкновенного и насущною потребностию.

Эта потребность удовлетворяется по преимуществу светскою, журнального и газетного печатию. Последняя ежедневно, так сказать, высыпает на головы русского народа необъятную массу разнообразных мыслей, сведений и впечатлений, нередко ложных, двусмысленных и прямо безнравственных. Наблюдения показывают, что читатели прежде всего прочитывают легкие стихотворения, журнальные листки и хроники, изредка статьи научного интереса, но более всего читается обширнейший и разнообразнейший отдел повестей, драм, комедий и романов. Их читают с жадностию и безустали и недозрелые люди, и молодые девицы, и матери семейств, и серьезные служащие люди.

Признавая ту плодотворную и образующую сторону светской литературы, которая, несомненно, в ней есть, мы не можем не указать на то, с одной стороны, что при таком направлении обычная умственная пища нашего читающего большинства является одностороннею, а с другой стороны - чувственного характера. Ведь кому из грамотных и читающих людей неизвестно, около чего*, в повестях, романах и драмах и светских стихотворениях, обыкновенно вертится это литературное изящество? Справедливость требует сказать, что творений нравственно чистых и совершенно безопасных несравненно менее, чем противоположных им. Надо быть уже опытным, зрелым и искушенным человеком, чтобы с пользою заниматься этим чтением и безвредно проглатывать те сладкие части яда**, которые в нем рассеяны и скрыты во множестве.

______________________

* Опять - скопческая тенденция! Да около чего, друже, вращается и Библия, от первой главы Бытия, сотворения мужчины и женщины для любви и деторожденья, и до родословия Иисуса Христа, которым начинается Новый Завет? Везде "Адам, роди Сифа... Авраам, роди Исаака... Иаков, роди Иосифа, мужа Марии" (Матфея, I). Да, конечно, - это стержень жизни: кто с кем и кого родил. Его бы надо поливать; сюда бы нужны священные песни, туманные грезы, обетования, надежды; коротенькие предсказания - пророчества, ну хоть ворожеи-цыганки, если уж не священника: весь ритуал Veneris-Genitricis. Но когда это умерло, то бедная мысль человеческая все же хватается за стержень жизни: но уже, соответственно павшей эре, сплетает около него несколько лакейским языком лакейскую сплетню. Это и составляет содержание 9/10 светской литературы. Но все же в ней любовь не сокращена до такого коротенького щекотания нервов, как в следующем рассказе, который мы извлекаем из "Приношения современному монашеству" епископа Игнатия (Брянчанинова): "Епископ некоторого города впал в болезнь, по причине которой все отчаялись в его жизни. Там был женский монастырь. Игуменья, узнав, что епископ отчаянно болен, посетила его, взяв двух сестер. В то время, как она беседовала с епископом, одна из учениц ее, стоявшая у ног епископа, прикоснулась рукою к ноге его. От этого прикосновения возгорелась в болящем лютая брань блудная. Страсти лукавы. Он начал просить игуменью, чтобы она оставила сестру при нем для услужения ему, приводя в причину такой просьбы недостаток в собственной прислуге. Игуменья, ничего не подозревая, оставила сестру. По действу диавола, епископ ощутил восстановление сил и впал в грех с инокинею, которая сделалась беременною. Епископ оставил кафедру и удалился в монастырь, где кончил жизнь в покаянии, принятие которого Бог засвидетельствовал дарованием покаявшемуся силы чудотворений! Такова наша немощь! Таково влияние на нас соблазнов! Они низвергали в пропасть падений и св. пророков, и св. епископов, и св. мучеников, и св. пустынножителей" (стр. 55). Как это голо и кратко, как умер дух, содержательность любви, которую читаем в "Накануне" Тургенева, в "Грозе" Островского. Мотив рождения - уже не духовный! уже не исполнение заповеди: "размножьтесь" ответным мужа к жене: "размножимся". Умерла религия, а наконец, умер и роман: осталось бедственное "приключение". Но вот что замечательно в приведенном отрывке, что автор не спрашивает себя и читателю, не рассказывает, куда же девала монахиня своего ребенка, да и что с нею, несчастною, стало: план и тема "под вечер осенью ненастной в пустынных дева шла местах..." зародились, увы, еще в эти древние веки, и именно в свято-аскетических местах. Как это противоположно смелому, гордому восклицанию дочерей Лотовых: "И родила старшая сына, и нарекла ему имя Моав, говоря: он от отца моего. Он отец Моавитян доныне. И младшая также родила сына и нарекла ему имя: Бен-Амми, говоря: он - сын рода моего. Он отец аммонитян доныне". Великая вещь - не укрывание младенцев, и - от кого они: это одно предупреждает детоубийство. Написатель Бытия, Богом руководимый, знал это и потому не скрыл максимально невозможного рождения, как бы говоря народам, научая людей: "Никогда не скрывайте, дабы никогда не убить!" Первые детские трупики появились около "зарока не рождать" и "ох, согрешила" при зачатии. В. Р-в.

** Сладкий яд: вот пол! "Лепость (красота) мира - вот грех", - решил Селиванов, а в сущности, - подвел итог тысячелетнему мотиву. "Что делает диавол?" - на вопрос этот христианин ответит: "Влечет меня - к женщине", "влечет меня - к юноше". Ко многому и иному худому влечет он, к гордости, славе, богатству: но это все не основное, все это уже сбоку, примечание под текстом. Текст христианской добродетели: воздержание от женщины, воздержание от мущины, Адамо- Евово раз-единение, разрыв. Отсюда и пошло как противоположный полюс: вкушение горьких трав как первая добродетель, посты, умерщвление, некрасивые одежды, убогое жилье, неудобства, наконец, администрации. Ибо и великолепное учреждение есть "сладкий яд" отечества, "похоть" к удобствам его граждан - да!! Их невоздержание - это революция. Так все сплелось в один клубок некрасивого; и новое "десятословие" христиан можно бы выразить так: "не пожелай женщины", "не увлекись богатством и славой", "не понадейся на себя", "живи в домике маленьком", "ешь скромненько", "дружбы и знакомства не води", "думай о горнем", "спеши к могиле" и, "как жена Лотова - не оборачивайся на горящий Содом" бытия. В. Р-в.

______________________

Объем влияния, занимаемый современной печатью, - необозрим. Разнообразием и крайним удешевлением изданий она овладевает умами людей всех наций, состояний и возрастов. Ни невинная юность, ни подрастающие дети, ни простые поселяне, ни рабочие люди - никто не защищен от ее разрушающего влияния, когда она принимает ложное направление. А каковы результаты ее современного влияния на юные поколения и народные массы, можно видеть из статьи некоей г-жи Гурко, помещенной в журнале "Радость христианина", в февральской книжке 1898 года. Ее статья: "Мысли, возбужденные современным направлением литературы" - есть истинный вопль матери*, скорбящей о том, что современная литература помрачает чистый смысл детей бесстыдными, грязными описаниями страстей и отношений, которых они еще не подозревали. В литературе ныне замечается полное понижение идеалов, вследствие чего, конечно, понижаются и нравы. А между тем не имеет ли литература, - напротив, - священным призванием своим пробуждать, обновлять, очищать и возвышать идеалы человечества? Гениальные описания зла никогда не исправят человечество. Самый простой смысл говорит, что, видя человека, утопающего в болоте и тине, будет совершенно бесцельным описывать ему это болото и тину, во всех и без этих описаний слишком знакомых ему подробностях, а что надо ему указать путь, по которому другие прежде него вышли из этого болота, и возбудить в нем энергию, которая заставит его сделать необходимое усилие для того, чтобы освободиться от втягивающей его тины.

______________________

* Ну, вот то-то. Не редакция "Радости христианина", не монах, не священник - а мать завопила. Ведь никак эти рассуждения Дернова нельзя назвать "воплем": они довольно холодноваты. А когда мать завопила - то матери все и спасут, им все и надо предоставить, а дирижеров из "Радости христианина" надо попросить управлять другой губернией, отнюдь не семейною. И спасибо этой вопленнице-семьянинке! Ей templum [святилище (лат.)], как veneri-genitrici, ибо она и "genitrix" как мать, и venus - ибо, конечно, прежде чем стать матерью, была страстной супругою, - и вместе выступила как dea [богиня (лат.)] в высоких своих порывах на страницах "Радости христианина". Говоря это, мы комментируем, что именно разумеем под краткословным Venus-Genitrix: разумеем, конечно, - не античное, а сегодняшнее, наше. В. Р-в.

______________________

Для поднятия падшего человечества требуется иное направление в литературе. А современное грозит дальнейшим растлением человечества. Это показывают наблюдения над тем, на что обращается ныне внимание читателей. Ни в одной публичной библиотеке, нередко и в частных, нельзя встретить ни одного романа, который бы не был испещрен всякого рода заметками, причем в большинстве случаев подчеркнуты особенно рискованные по своей нескромности места. И больше всего этой операции подвергается, кажется, Мопассан. Такие отметки доказывают пошлость читателя. Такой читатель обыкновенно и выписывает в чтении только то, что тешило бы его грязные инстинкты, и те книги, которые не трактуют о порнографии, не подвергаются опасности быть разрисованными им, потому что они для него не интересны, и он их в руки не берет.

А что сказать о тех, кто распространяет в публике специально порнографические издания? А ведь такие распространители есть, и никто не может отрицать этого.

Но не в одной литературе, а во всех отраслях искусства замечается ныне неправильное направление, падение идеалов и прямо-таки растлевающее влияние на людей, соприкасающихся с таким направлением.

Как истинная поэзия есть не что иное, как "Бог в святых мечтах земли", - так и все отрасли искусства при правильном их направлении - должны быть не чем иным, как средством отрешения от земли* с ее тесными пространствами и короткими временами. То ли мы видим ныне?

______________________

* Ну, вот - "отрешение от земли". Из этого круга не умеет выйти священник. Т. е. он вовсе не может и никогда не сможет просветлить землю: ему на это как бы "предел положен". В. Р-в.

______________________

Отсутствием вечного идеала в искусстве объясняется то неудовлетворенное чувство, с которым мы смотрим на новейшие произведения живописи, несмотря на их сравнительно развившуюся историческую и реальную верность, или слушаем неясные, недоговаривающие звуки "музыки будущего", несмотря на усовершенствованную технику и блеск ее исполнения.

"Остановитесь перед картиною Рафаэля или Тициана, послушайте небесную гармонию Бетховена и сравните ваше чувство с теми, которые выносите вы из теперешних выставок и концертов", - говорит одна беспристрастная наблюдательница.

Не встречаем ли мы на художественных выставках таких картин или статуй, в которых все богатство натуры перешло в выражение страсти, "ищущей, кому отдаться", - или изображений на выставках тела "божественных" и небожественных форм в наготе, потерявшей свою невинность*. Нагота является теперь пред нами в мраморе или на полотне - или как Ева, сознавшая свою наготу и стыдящаяся, или как наглая и вызывающая "дочь рынка".

______________________

* Меня поразило следующее зрелище в Риме: храм св. Петра, Латеранский собор и пр. полны нагими, в мраморе и красках, полными и рослыми человеческими фигурами, то святых, то ангелов. В алтаре переднего фаса св. Петра из черной бронзы сделаны два ангела-отрока, с самым узким препоясанием; наконец, в балдахине над главным алтарем представлена знаменитым скульптором разрешающаяся от бремени женщина - в самый момент разрешения. И - ни одной не только порнографической, но хотя бы легкомысленной картинки на окнах бесчисленных магазинов. Это последнее отсутствие, после Петербурга и Москвы, залитых торговою порнографией, меня больше всего в Италии поражало, особенно в ее художественных Риме, Флоренции и Венеции; пока я не связал все это в своей мысли таким образом, что какое же удовольствие смотреть на безобразную наготу в окне магазина, когда ее можно видеть в благородных формах в церковной живописи, и, видя там chefs d'oeuvre'bi телесного обнаженного изящества, - получаешь в них мерку требований вкуса, имея которую в душе - разобьешь гипсовую мазню своих дней. Но в Москве и Петербурге религиозная живопись вся скопческая, и не только множества женских грудей, зрелище которых поражает в католицизме, но и локтя неприкрытого не увидишь: и, не имея, так сказать, жены в живописи, - спускаешься до кухарочки. Корень все тот же, везде - тот же. Преобразите храм - и вы спасете рынок. В. Р-в.

______________________

А сколько людей ныне не стыдятся останавливать свой взор на картинах содержания соблазнительного, любят такие картины и с спокойною совестию держат их у себя в домах, и даже еще на видных местах?

Что же это такое? Христианин, которого сердце должно быть чисто*, христианин держит то, что может говорить ему об одной нечистоте. Какова после этого душа хозяина, постоянно созерцающего мерзкое? Чему могут научиться дети, на сердцах, памяти, воображении которых, как на воске, отпечатлевается все, что они видят и слышат? Какой урок, какое назидание могут получить приходящие в дом родные, знакомые, лица посторонние? В мире и без того всюду и везде соблазны и искушения, а тут еще наводят их на новый соблазн. В плоти, в крови и без того часто происходят движения греховные**, а тут придумывают еще новое средство для возбуждения нечистых представлений. Горе тем, которые избрали это средством к своему существованию и издают подобного рода картинки: они - те соблазнители, о которых говорил Спаситель, что лучше бы им с камнем жерновым на шее потонуть в пучине морской. Горе и тем, которые покупают соблазнительные картинки, услаждаются ими, вешают в домах своих. Те и другие - губители душ христианских***, разрушители дела Христова, ибо Христос пришел призвать всех к святости и чистоте.

______________________

* Т.е. бесполо? чуждо "сладкого яда"? Нет: очевидно, проблема совершенно обратна и заключается во введении в душу, когда она еще чиста, есть горенка ангелов, адамо-евовского момента в отношении к совершенно же чистому существу; т. е. супружество отроков и отроковиц есть разрешение проблемы. Отсюда ранняя забота Авраама о браке Исаака и завет слуге: "Остерегись взять ему невесту из родов незнакомых, чужих". Вообще момент старости и неизвестности (избираемого лица) есть причина грязных современных супружеств. Брак двоюродных - у протестантов, как и слова "Мишны": "Отрок, имеющий племянницу, - должен погодить вступать в брак до ее зрелости: ибо супружество дяди и племянницы особенно угодно Богу", мудро устраняют выбор совершенно неизвестной, не проверенной в поведении и не проверенной в родстве, невесты. У нас, при бесчисленных "препятствиях к браку, лежащих в родстве и свойстве", жених понуждается искать невесту не близ себя, не около себя, знакомую и дружную с детства, а где-то "на далекой сторонушке", куда "прилучится" заехать. Таким образом, пересмотр "свойства и родства" в учении о браке есть одна из крупных сторон в путях поднятия его. Это есть фундамент "твердой фирмы брака", взамен теперешной мелочной его лавочки, "с приключениями". В. Р-в.

** Вот видите; даже кровь - грешна. И чтобы договорить мысль, следовало бы прибавить: "Ее надо выпустить". Как постижимы инквизиция, скопчество - из этих невольных обмолвок автора; до чего очевидно, какая есть "припека сбоку" брак в круге мысли нашего автора, и лицемерие всех его ссылок вначале на "Закон Божий", "Слово Божие", "закон природы и норму человеческих обществ". Ибо, очевидно, не предисловие решает дело, а середина и горячие дешевые страницы книги или статьи. Но как все это отражает первоначальное: "Мужчину и женщину сотворил человека Бог", "однако - лучше не жениться", "ибо суть скопцы из чрева матери, от людей и от себя - Царства ради Небесного". Все сбылось воочию, и даже "йота" от сего совета "не прешла". В. Р-в.

*** Очень все важное место, и главное - потому что бессознательно. Но не Дернов пишет, это эпоха пишет. "Женщина - вот грех! слияние с нею - вот преступление!" "И только оттого, что мы разрешили, и когда мы разрешили, - разумеется, сузив в ниточку, в узкий путь, - рождение прощено. Без этого нашего прощения - оно первородный грех, разрушение всего дела христианского". Учение о "незаконных сожительствах" и "незаконнорожденных детях" уже каменным, неодолимым образом надвигается здесь, и с ними - вздохи родивших не вовремя, не удержавшихся и родивших; вздохи - и детоубийство. Сейчас о "грехе" едва ли кто думает; но "стыд" есть эквивалент греха в безбожную эпоху, и он имеет ту самую остроту и пронзительность, какую некогда имел "грех". Давид родил от Вирсавии Соломона: ибо Нафан не за любовь к Вирсавии его упрекал, а только за смерть Урии. Но упрекни он его именно за VII заповедь по поводу Вирсавии, и лишний трупик около дворца царского заменил бы мудрейшего царя. И не было бы "Экклезиаста", ни "Песни песней". Мне говорил в Петербурге один священник, преподающий в институте, куда попадают девочки из Воспитательного дома: "Грехи родителей отражаются в детях: никогда я не видал девочек, столь рано развивающихся и склонных к соблазну, как здесь". Я подумал: это - от сил организма, плода подлинной любви, и еще спросил его: "А как их способности?" - "Отлично учатся, но это что: главное ведь нравственность". Таков смыкающийся круг суждения скопчества. Я думаю, если бы у Татьяны Лариной как-нибудь "испекся пирожок", родился сын, то был бы, верно, сыр, водянист, бескровен: "Успехи небольшие, сказал бы о нем священник: да сидит на уроках отлично. Головки в сторону не повернет, все внимает; правда, не запоминает - однако мне одно удовольствие". Я думаю, истощенное тупоумие русских XVII века и гениальность XVIII и XIX есть именно разница "плодов любви" от "фруктов принуждения". В. Р-в.

______________________

Язык живописи и пластики, однако, еще не так выразителен, как язык музыки и словесного искусства, и особенно его высшего рода - драмы.

То, что на картинах и статуях намечено в чертах общих и смутных, то самое в современной музыке и драме выступает перед нами с полною подробностию, в чертах определенных и детальных. В современной музыке не выражается ли нега* сладострастия! В современной драме не изображается ли порок в тех же ярких и соблазнительных картинах и действиях, как и в живописи и пластике? Где же вы тут будете искать чистоты и целомудрия?

______________________

* Ах, скажите пожалуйста! Какой пассаж и ущерб хору г. Архангельского. В. Р-в.

______________________

Беспристрастное наблюдение показывает, что самые возвышенные из увеселений, каковы, например, музыка и театральные представления, далеки от тех назидательных и благотворных действий, какие им обыкновенно приписываются.

Для всякого беспристрастного человека ясно, что в большинстве случаев современная музыка не утишает, а возбуждает и волнует страсти; что зрелища, под видом назидания и поучения, потворствуют слабостям и страстям, что та и другие, теша наше самолюбие, раздражают наши чувства, наполняют душу льстящими чувственности, но пагубными и вредными для сердца и духа образами и впечатлениями. Эти-то раздражающие чувства, льстящие чувственности образы и ощущения и привлекают в театры и увеселительные залы искателей наслаждений, и всякому наблюдавшему известно, что чем больше в известной пьесе элементов чувственности, чем рельефнее и привлекательнее изображены слабости и страсти людские, тем охотнее посещается она мнимыми искателями отдыха*.

______________________

* Какая клевета: уж если так, то и ходили бы все не в оперу и театр, а прямо в дома терпимости. Так и чувствуется в строках "больной подвижник, которого потрогала за ногу девица" (см. выше из Игнатия Брянчанинова). В. Р-в.

______________________

Оттого серьезная музыка, серьезные драматические произведения считаются скучными, неинтересными и непонятными и почти не посещаются*. Если так сомнительна польза от более возвышенных увеселений людских, то что сказать о тех рожцах увеселений, которые, как танцы**, маскарады и им подобные способы времяпровождения, исключительно основаны на чувственности? Страстные, далеко не двусмысленные взгляды, раздражающая чувственность музыка, разжигающая телесная близость и соблазнительные телодвижения, атмосфера интриг вполне приближают их к языческим зрелищам последних времен Римской империи. К ним по справедливости приложимы слова известного св. отца, назвавшего современные ему увеселения "гнездилищами заразы". "Они, как и современные этому церковному писателю увеселения, полны беспорядочности и беззакония. Перемешиваются на них между собою мужчины и женщины, чтобы взаимно себя видеть***. Взоры чувственностию питаются, пожелания разгораются, и праздные глаза, случай имея соседей пристально рассматривать****, воспламеняются чувственными пожеланиями... Каких только грязных деяний на этих зрелищах не представляется, каких только бесстыдных слов здесь не произносят! И хуже всего то, что, кто в этих пошлостях находит удовольствие, тот приносит образ их с собою и домой. "В душе остается после этих зрелищ грязный след, который при малейшем благоприятном влиянии после дает о себе знать".

______________________

* "Почти не посещаются"... Абонемента в оперу достать нельзя. И откуда все автор знает, по "сану" своему не имея возможности посещать ни оперу, ни театр? В. Р-в.

** Добрался. Читайте внимательнее, и вы увидите, что автор ведет вас незаметно в уголок духовного училища, единственно ему знакомого места, и, указывая сесть на парту, где сидели одноклассники Помяловского, говорит: "Вот - Эдем, насажденный человеку Богом до грехопадения". В. Р-в.

*** Ах ты, батюшки. Но мне кажется, и Адам и Ева "взаимно себя видели", и, только согрешив сознанием (не вожделением), т.е. ошибясь, - надели "кожаные препоясания". Нет, против этого неумолимого духа скопчества одно спасение, - воскликнуть: "Сбросьте всякий раз, когда изображаете еще не павших Адама и Еву, с них эту кожу и листья и откройте их так, как их друг другу открыл Господь. И как Он им приказал друг на друга смотреть". Поразительно, что в зале "Conceptio immaculata" ["Непорочного зачатия" (лат.)] в Ватикане, в огромной стенной живописи, Эдем изображен, - но листья дерева так расположены, что все же образуют хотя бы невольное "препоясанье" и Адаму и Еве. Как противоположно учение евреев, что "от Адама потому Бог не потребовал обрезания, что Адам был природно сотворен обрезанным". Каждый понимает, что вид "обрезанного", в противоположность мертвым греко-римским скульптурам, есть вид живого пола, вид возбудительный для другого пола. Но от сего, что уже и "Адам был обрезан", - у евреев детоубийства и не образовалось никогда. А уже в сокровениях залы "Conceptio immac", не говоря о нашем скопчестве, где и "на локоток посмотреть нельзя", - детоубийства implicite заключены, "напророчествованы". В. Р-в.

**** "Потрогала ножку у больного" (см. выше). В. Р-в.

______________________

Но главная опасность чувственных удовольствий и увеселений состоит в том, что они привязывают к себе наше сердце, делаются потребностию души, получают преобладание и даже полное господство над нашей жизнью и волей, над нашим умом и сердцем, лишают самого драгоценного нашего дара и принадлежности христианской свободы. Тот грязный* след, который оставляют в нашей душе чувственные удовольствия, то льстящее чувственности воспоминание, которое трудно заглушается в нашем плотяном сердце, могут послужить и действительно служат источником этого лишения. Раз испытавши удовольствие, человек, при удобном случае для повторения его, не всегда оказывается в силах удержаться от него. "Так, - по словам преосв. Димитрия, архиеп. херсонского, - и начинается обыкновенно рассеянная жизнь; так заглушается мало-помалу голос совести и требования долга. Склонность к наслаждению становится, наконец, страстию, овладевает душою, покоряет себе и разум и волю. Отсюда уже прямая и широкая дорога ко всякому греху и пороку, потом к преступлениям и совершенному распутству. Так зачинаются и растут все порочные склонности**, которые в последних, крайних проявлениях своих невольно возбуждают ужас. Правда, что до сего крайнего развития порочных страстей, до этой ужасной бездны зла доходят немногие - однако же доходят! Кто же поручится, что не дойдет когда-либо и каждый, кто ступит уже на этот скользкий путь"? (Соч. т. IV, 75).

______________________

* Опять - "грязный". Пол - это грязь: аксиома, из которой не умеет вырваться автор. В. Р-в.

** До чего понятно, что за редчайшими исключениями духовенство женится на деньгах; и что молодые теперь священники, думающие о подруге жизни, а не о "попадье при хозяйстве, взятой со столькими-то тысячами", представляются старому и основательному священству "разрушителями основ духовного быта". До такой глубокой степени идея любви, чувство любовности - вырваны у них! В. Р-в.

______________________

"Никто не родится злодеем, но делается таким постепенно, уклоняясь от заповедей Божиих шаг за шагом, переходя от одного заблуждения к другому, от скромных удовольствий к более шумным и увлекательным". Особенно все это опасно для молодых неопытных и увлекающихся людей, сердца которых особенно восприимчивы и открыты всяким, как хорошим, так и дурным, влияниям. "Если, - скажем словами св. Иоанна Златоуста, - старику не должно посещать этих увеселений, то тем более юноше. И для того (старика) велик позор и большой стыд: и для этого (юноши) тем более ужасная гибель и глубокая пропасть, чем живее в юношах вожделения, чем сильнее в них пламень, который, лишь только получит хоть немного вещества отвне, зажигает все" (Бес. к Антиох. нар., т. 2, стр. 68-69). Об этом следует больше всего подумать тем, которые по мнимо благотворительным побуждениям способствуют распространению и расширению круга влияний разного рода увеселений, привлекая сюда по большей части самые неопытные и потому легко заражающиеся юношеские силы.

В заключение орган говорит: "Если равнодушие к делу благотворительности постыдно, то увеселительная благотворительность преступна*, ведя систематически и последовательно к нравственному отупению и даже порочности. Тут ответственность не пред бедняками только, но и пред церковию и пред всем обществом".

______________________

* Так как "благотворительность" то, особенно если от нее перепадает кой-что на "свечки и ладан", во всяком случае хороша, то слово "преступность", подчеркнутое в подлиннике, относится, очевидно, к веселости. "Кто весел - враг мне", - говорит Дернов и цитируемый им "орган". А мы еще спорим о направлении христианства. В. Р-в.

______________________

Таким образом, многообразные причины, кроющиеся в направлении современной печати и в современном направлении искусств и художеств, непосредственно приводят современное и подрастающее поколение к отрицанию закона* на практике.

______________________

* Какого "закона"? Из нижеследующего видно, что "закона о браке". Но как он состоит в "плодитесь, множитесь", то, казалось бы, пластическое и музыкальное возбуждение к нему, конечно, не ранее, однако и не позже канонических для него лет (13 лет для девушки и 15 для отроков) составляет нисколько не предмет упрека, но предмет похвалы, как воспомоществование мысли Божией. Пусть оставит автор незнакомую и враждебную ему область. Нет, понятны становятся "тимпаны и трубы" древних; "трубные звуки" в храме Соломоновом! Как и Давид, пляшущий перед киотом Завета, и притом "сбросив эфод", за что его упрекнула Мелхола (дочь Саула, возлюбленная Давидова). Невозможно из этого систематического, человекоубийственного скопчества вырваться иначе, как ухватившись за плиты разрушенного храма Соломонова: ибо если это (у Дернова) религия, то - и то религия же. Он только в предисловии "помахал" первой страничкой "Бытия", предупредив крик: "Это преступник! бойтесь его!!", а затем во всем содержании и не вспомнил о Бытии, о всей Библии, ссылаясь лишь на "хилых, лежащих в постели старцев", которых "девица потрогала за ногу" и укусила "вожделением". Все это сплошная гадость, эти его авторитеты, - и весь доклад его есть самое преступное выкапывание самых столбов брака. Но к чему хитрить: размахивал бы он уже с самого начала ножом Селиванова, говоря: "Вот что вводит в царство небесное". А то "закон", "природа", "общежитие", "семья", "супружество", "достигшие зрелости юноши и девицы"! Ну, "смотрят на картинки", "слушают музыку", "terribile dictu [страшно сказать (лат.)] - танцуют". Очевидно, потому что нравится, и нравится потому, что созрели; стало быть, им надо дать: ему - жену, ей - мужа. Но во всем "докладе" автор так-таки и не подступил к жгущему скопческую душу пункту Быт., 1: "сотворил помощницу ему", и он нигде не сказал, когда же и как подвести юноше девушку, девушке - юношу. Мысль-то Божия никак и не выходит у него. Но тогда с криком: "Это - не Божие", "это - от врага" - мы можем изодрать его доклад в куски и, оставив "танцы", "музыку" и "пластику", все это довести до высшей степени изящества, до религиозного изящества: дабы оно стало религиозным путем, тропинкою к религиозному соединению. Преобразование скопческой музыки и пластики в брачную, создание пластических религиозных форм как в своем роде "подлинника" супружества - вот проблема нового религиозного искусства. В. Р-в.

______________________

Но в искусстве всего яснее отражается умственное настроение эпохи, господствующий интерес ее мышления, который и является основательною причиною всего направления жизни данной эпохи.

Каково же мышление настоящего времени, вследствие которого закон о браке отвергается в принципе?

В самых выдающихся, как говорят, образцах современной драмы, отражающей умственное настроение нашего времени, - мы видим - проповедуется свобода* любви, свобода личности**, особенно женщины от гнета семейной тирании***, разрыв со средою, с общественным мнением, с семьею. На основании каких воззрений?

______________________

* Ага, добрался до главной собаки. Ну, конечно, - зарыть ее! В. Р-в.

** Как это все связано! Как нужно запомнить этот путь суждений. Да - личность, вот главный враг самооскопившегося "общечеловека", в котором умерло имя под клобуком. Завистливо - он ненавидит личность, как бедняк - богача. Отрешенный от любви или имея под боком "матушку" с капиталом, - о, как он дрожит на свободную любовь! Там - счастье, мимо которого он прошел. Все он пожертвует, даже самый капитал, чтобы стреножить бегунью в поле. Прихрамывая, он будет следить за ней, и не устанет, и своею злобою истомит ее: и наконец настигнет и накинет недоуздок. "Теперь ты моя, не вырвешься". Таким "недоуздком" (все совершилось безотчетно в веках) сослужило скопцу когда-то, 1700 лет назад, вырвавшееся у него "благопожелание", благословение браку, то же в своем роде "предисловие", открывшее самую грустную книгу. Скопец - горд и дорого ценит жемчуг слов своих; это благословение обошлось человечеству в тысячи убившихся девушек, убитых детей: ибо, едва поймав в "недоуздок" некоторых, он всех остальных объявил "беглянками", невозможными для общежития существами, нарушительницами воли своей и Божией. "Недоуздок" же он ценит дорого и всякое надевание его обставил ценою, формальностями, подробностями, которые сообщили бы ему все пущую и пущую важность. "Моя власть"... И так это и до сих пор слышится. В. Р-в.

*** Как это все важно: "Женщина - ты, когда любишь, - враждуешь против власти, среды, общественного мнения, семьи". Все - уже приспособилось одно к другому, слежалось в ком поистине падали, задавившей одну сверкающую под собою точку - любовь. "Любовь - вот враг брака!" - не это ли восклицание есть, в сущности, тысячелетнее восклицание богословов? Как странно: значит, - брак без любви?! Как же иначе? Когда любовь - враг брака, то, стало быть, брак - враг любви. Какое неестественное сцепление! Что совершилось? Мгла в глазах, так страшно прочесть: ведь брак родился из любви, как же они разошлись, стали враждебны? Но мы вспоминаем хромого ловца и недоуздок: затем он и путешествовал, чтобы выкрасть из мира любовь. И когда он ее похитил и, отведя в сторону, "заколол, как последнюю языческую жертву", то написал на воде пальцем: "Брак". С тех пор всякий раз, когда бессмертное существо любви воскресает, "брак" бледнеет, теряется, не знает, что сказать, и зовет в защитники Пушкина или Дернова; а когда заключается "брак" - странным образом бледнеет и умирает любовь. Сказывают и пишут моралисты, что "брак в целой Европе умирает". Но мне кажется, можно предвидеть, что, когда он испустит последний вздох, - вдруг вся Европа зацветет браком, так что уголка в ней безбрачного не останется. Ибо по аксиоме, "где умер брак - воскресла любовь", - она вся зацветет любовью, которая сольется с браком, и брак обратно сольется с любовью. Тогда будет невиданное и во всяком случае неустроимое для Дернова зрелище: земли, наполненной браком, и притом решительно везде всецело и исключительно одним только счастливым браком! Какое "смягчение-то нравов" произойдет: ибо какой же счастливый дерется, кусается или воюет? Все это порождено желтым несчастием! В. Р-в.

______________________

В действительной жизни все это происходит у нас прежде всего вследствие распространения сектантских учений*, многие из которых, отрицая все установления Церкви, отрицают и брак и, льстя этим чувственности** современных людей, дают им опору для отрицания закона***в принципе. Специалисты, имеющие дело с сектантскими учениями, могут указать, какие именно секты вредны и опасны в этом именно направлении.

______________________

* Скажите, пожалуйста: падение семейного счастия от пашковцев и толстовцев! также - и от староверов! Но ведь автор уже в суждениях о браке хлопочет об одном интересе: "нашей власти", и естественно, что "колебание нашего престижа" в браке у него переходит в кидание озлобленных взглядов вообще по линии "колеблющих наш престиж". В. Р-в.

** Так вот в чем дело: "брак - во умерщвление чувственности". Ну, и понятно, сколько еще молодых сил остается в человечестве - все это "вулкан под браком". Муж Татьяны (пушкинской), дующий в кулак и никак не могущий согреться, есть идеал его: тут уж около него и над ним все тихо. "Гиганты побиты, Прометей связан", и Юпитеру-Дернову остается одно удовольствие. В. Р-в.

*** Да что за "закон", почему он все мелькает? Уж не есть ли "закон о браке" -"закон безбрачия"? Кажется, - так. Иначе, почему "льстя чувственности - отрицает закон". В. Р-в.

______________________

Распространение гражданского брака на Западе вызвало у нас уродливое явление, ведущее к отвержению закона в принципе*. На Западе заменили закон церковный о браке законом гражданским вследствие борьбы Церкви с государством и, конечно, еще по несчастной склонности сердца человеческого к своеволию, вследствие стремления вырваться из границ, положенных законом Божиим, ради страстных увлечений и плотских наслаждений**.

______________________

* Да что такое за "закон в принципе"? Разве в "гражданском браке" муж с женой живут на разных половинах квартиры? или, как Лаврецкий и супруга его, в разных государствах? Интересно знать, разъехавшись, Лаврецкий и жена его "нарушили ли" "закон в принципе"? Кажется, - нет, ибо тогда духовная консистория не приняла никаких мер и отказала Лизе Калитиной в устроении ей семейного счастья. Итак, "закон в принципе", по-видимому, позволяет супругам иногда хоть вовсе не жить вместе, но, однако, непременно спросясь у церкви: напротив, когда муж и жена счастливо и вместе живут и у них каждый год рождается по хорошенькому ребеночку, но если это делается с санкции одного государства, то "нарушается в принципе Закон". Откуда явен итог, что сущность Закона Божия заключается в повиновении "нам". В. Р-в.

** Жалобная панихида. В. Р-в.

______________________

Чем иным можно объяснить нетерпеливое желание некоторых народов Западной Европы заменить христианский брак*, благословляемый церковью, так называемым гражданским, если не стремлением совершенно освободить свою совесть от напоминания закона христианского о хранении верности**, чистоты*** и целомудрия в супружеской жизни? Когда люди с своим собственным гражданским законом в руках сами могут заключать браки и расторгать их без мысли о Боге**** и без страха ответственности перед судом Его*****: тогда и пред людьми, и перед детьми, происходящими от таких браков, стыдиться нечего; все, даже и оставление детей без попечения отца и матери при разводах******, поставлено на законную почву и не имеет ничего заслуживающего порицания. Как же нашим слепым подражателям Европы не желать подобных законов? При них не будет этих церковных правил, запрещающих браки в близком родстве, стесняющих произвольные разводы, предписывающих крещение и христианское воспитание детей*******. Для них не важно, что сама природа восстает против нарушения ее законов, производя золотушных и глухонемых******** детей от браков в близком родстве, что дети без христианского воспитания********* становятся грубыми язычниками, что произвольные разрывы супружеств разрушают вконец эти естественные гнезда, называемые семействами и предназначенные для размножения, охранения и воспитания птенцов рода человеческого**********. Но у нас замечается нечто еще худшее, чем борьба в Европе за гражданские браки: у нас люди, свободно сошедшиеся, без разрешения всякого закона, не краснея, живут вместе, выезжают, принимают гостей и развязно говорят: "Мы живем в гражданском"*********** браке".

______________________

* Мне кажется, - брак христиан и есть христианский брак. Какой же, не мордовский же? В. Р-в.

** Да ведь именно в "христианском браке", соглашаясь с терминологией Дернова, верности не требуется (Лаврецкий и жена его, Каренин и жена его). В. Р-в.

*** Какая же чистота у Анны, живущей с мужем и Вронским? и у жены Лаврецкого, отдающейся парижским актерам? Но консистория в обоих случаях не развела их, опираясь на слова Евангелия: "только ради прелюбодеяния можно разводиться" - и, след., не признав "прелюбодеянием" жизнь втроем и даже - со многими. А консистория чей "орган"? Секрет усилий к "гражданскому браку" едва ли и не есть единственный способ вырваться к чистоте в браке. Ибо если секретарю духовной консистории не претит, как будет жить Каренин, то ведь самому-то Каренину - претит? И вот, ничего не добившись от консистории, он потребует гражданского брака, потребует его и Лаврецкий, и Калитина - когда придет в сознание. Потребуют его все несчастные, не потому, чтобы хотели в супружестве жить без Божьего благословения, но потому что с просьбою о нем пошли не туда вовсе, не к супруго-Сочетателю, а к супруго-Разъединителю. И эта ошибка адреса и произвела (верим - минутную) запутанность, именуемую "гражданским браком". Известно, что казна бережет потерянные вещи, пока не нашелся хозяин, ей же отдают и похищенные вещи, отнятые у вора. То же случилось на Западе и с семьей. В. Р-в.

**** Да почему без мысли о Боге? Неужели и помолиться без требника нельзя? В. Р-в.

***** Перед судом консистории, и столь жестокой, бесчувственной; но автор скашивает на сторону глаза и приемлет "имя Господа Бога всуе". В. Р-в.

****** Вот когда (не ранее) вспомнил о детях: когда подошла угроза "нашей власти". Ну, а что у русских, рождающихся в Петербурге, "и притом, к несчастию, исключительно почти православных" до одной трети их, - и отцы и матери отнимаются и по имени, и иногда для пропитания, что дети эти же "бросаются в непотребные места или вытравливаются", и все это при полном действии "христианского закона" (см. выше), то автор молчал. "Лицемер, что говоришь о соломине в глазе брата твоего, - изыми из своего бревно". В. Р-в.

******* Ну, наше "христианское воспитание" в воспитательных домах ли, - в притонах, как у Скублинской? Вообще в смысле урегулированности и упорядочения семейной жизни древние афоризмы о браке, годные для какой-нибудь Вифании и Ни-комидии, величиною в наш Серпуховский уезд, решительно непригодны. Какое же было "упорядочение" семьи у Лаврецкого: одна - пошла в монастырь, другой - в одиночество, третья - победительница всех - в парижские удовольствия, и все "по христианскому закону". "Регулирует" то, что регулирует, а что не регулирует - то и не регулирует: и когда "правильной" жизни нет - то нет и "правил" иначе как мнимых. В. Р-в.

******** Скажите, пожалуйста. Эти "золотушные и глухонемые" сейчас выдвигаются вперед, когда заходит вопрос о "шестом свойстве и четвертом родстве", препятствующих у нас вступать в брак. Но эти "золотушные и глухонемые" весьма подобны актерам кукольного театра, которых держит за ноги простоватый мужик; "мужик" на этот раз никак не может доказать, что у немцев, англичан и у евреев, где шестое свойство и четвертое родство не соблюдаются, дети рождаются "глухонемыми" или "золотушными", и вообще более хилыми, чем у русских; во-вторых, "мужик" не может объяснить, какие же дети рождаются в "благословенном" браке 69-летнего тайного советника с 16-летнею девицей; в-третьих, он не может указать, почему же "золотушными" должны дети рождаться, если чужие друг другу восприемники одного ребенка от купели женятся? или - два родных брата на двух родных же сестрах? или - после смерти жены своей ее вдовец с детьми, чтобы не брать им чужой мачехи, женится на сестре ее? В. Р-в.

********* Просто - непостижимо: да отчего при гражданском браке не может быть "христианского воспитания"? Может быть, законоучителя берут не из патеров? Да и какое у нас воспитание при церковном браке, воспитание хоть у Скублинской, в Воспитательном доме, да и в безграмотной деревне? Справедливо заметил во "Власти тьмы" Толстой: "Тычутся, как вылупившиеся цыплята, носом в свой собственный навоз". Нет, уж о "воспитании" Дернов не позаботился, и не о нем он здесь заботится, а о привилегии на "недоуздок". В. Р-в.

********** Хорошо "дворянское гнездо" у Лаврецкого! А с Лизой Калитиной могло бы быть гнездо. Но "законы брачные" сему здоровому и нравственному гнезду возникнуть помешали. Пусть же и хранят в кармане, и показывают всему свету протухлое яйцо "сохраненного" им гнезда m-me Лаврецкой, пожившей с актерами в Париже и заведшей в 2-3 дня интрижку с Паншиным перед глазами мужа. Нет, уж чужого добра, добра свободной и независимой любви в браке, вы, его творцы у нас, не трогайте: и поноситесь с той "семейкой", какую создали и иллюстрации которой дает ежедневно суд. В. Р-в.

*********** Конечно, - не могут назвать "гражданским", ибо гражданство их не признало; но раз их признает общество - то вполне могут назвать его "общественным браком"; "общественно-признанным браком". Также могут назвать его "христианским": ибо христианство не ограничивается требником; и еще лучше и полнее - "библейским". Это совершенно покрывает дело, ибо в Библии и лежит настоящий и единственный корень брака, который, упомянув в начале доклада, на всем остальном его протяжении оспаривает Дернов. Браки, о которых он говорит, и суть невольная и бессознательная реакция к Библии, и борьба - с убийцами ее. В. Р-в.

_________________

Философия, с одной стороны, дающая направление умственному настроению, а с другой, - у нас, при подражательности Западу, усвояемая потому, что она именно льстит нашему чувственному настроению, - философия последнего времени есть в сущности одна колоссальная проповедь эгоизма, - эгоизма*, возведенного в принцип, в единственный и безусловный закон жизни. Материализм и дарвинизм говорят: "Нет человека как самостоятельного целого, он есть лишь продукт природы, мировых законов и т. д., - человек должен быть единственным для себя законодателем, своим судьей и решителем своей судьбы. В человеке все естественно, и борьба с требованиями природы дело бесполезное и даже вредное. Так называемый наследственный грех теологов есть не что иное, как простая животная природа человека. "Пить, есть и женщину"**- вот единственное естественное законное требование организма, - в этом состоит сущность природы человека и способность ее к развитию. Организм не может господствовать над самим собою".

______________________

* На "эгоизм" надо у себя и в своем ведомстве оглянуться. В. Р-в.

** "Вкусите от всех плодов земных"... "вот тебе - помощница": это где сказано? В. Р-в.

______________________

Под углом такого воззрения все извращеннейшие похоти нашей природы должны считаться именно только выражением полноты нашей природы и как такие, конечно, уже не могут подлежать никакому стеснению или ограничению.

В невозбранном раскрытии всех вожделений нашей плоти усматривается совершенство жизни всего человеческого рода в будущем. Происхождение добродетели целомудрия объясняется не чем иным, как эгоизмом, который не желает разделять удовольствия своей любви с другими и потому установил закон о браке.

Такими воззрениями, конечно, дается твердое основание для отвержения закона в принципе, для погружения в пучину чисто животной жизни.

Пессимизм и буддизм, утверждающие, что благо в том, чтобы не жить, благо в самоуничтожении, практическим следствием имеют опять-таки чисто животную жизнь, наслаждение и удовлетворение всем инстинктам телесной природы, пока человек находится здесь на земле, пока он еще не истребил себя.

Вот современное направление философии, гибельно влияющее на воззрения на брак и на данный Богом закон, отвергающее его в принципе*. По важности этот вопрос требует глубокого обследования, которое, конечно, невозможно в пределах настоящего доклада, и без того занявшего так долго ваше, досточтимые братия о Христе, внимание.

______________________

* И все "отвергающие закон в принципе". Девство, аскетизм - не правда ли, вот единственное "отвержение закона брака в принципе", и во всем докладе один его автор и есть страшный борец, "отвергающий закон в принципе". В. Р-в.

______________________

Что же сказать в заключение наших рассуждений? К чему должны быть направлены меры пастырей в борьбе со злом, причины коего мы показали?

Высокое достоинство человека в том, что он господин природы. - Но ему, запечатленному образом Божиим и получившему богоподобную природу, предназначены - только первоначально жизнь и развитие среди природы видимой, а затем предназначено восхождение в мир духовный*, в вечные селения его Создателя и Отца. Словами творческого благословения: "раститеся и множитеся и наполните землю" - указано людям не только на высокое их предназначение, но и** на обязанность с должным вниманием хранить в себе творческую силу чадородия и воспитывать свое потомство согласно с волею Божиею и предназначением человечества.

______________________

* Вот, вот! лезвие скопца уже подкрадывается. В. Р-в.

** И все-то сплетено из "не только, но и": о размножении - ни слова; о неразмножении - все. Совсем было подошел к "плодотворению", но вильнул в сторону: "Храните творческую силу чадородия". Да до каких лет? 65, когда вы охотно повенчаете? И для кого и для чего хранить: ведь до невесты вы так и не достукались, обошли ее бочком, обругали вокруг ее все, музыку, картины, и, очевидно, "хранить" "творческую силу" надо для могилы, гроба. Вот как унесешь ее туда, без потомства, вы радостно захлопнете крышку над "творческою силою", воскликнув: "Видели ли вы сатану, спавшего с неба, как молния", "ныне - суд князя мира сего", "я победил мир". Вещие слова. Грозные пророчества. Кто сотворил женщину - сотворил красоту, притяжение к ней, вожделение ее; сотворил возбудителей красоты, и появились музыка, художества, поэзия, явилась мудрость - философия. Но кто захотел бы все это спрыснуть мертвою водой, достаточно было бы перервать пуповину между женщиною и мужчиною. Взор творца померкнет, резец выпадет у скульптора, цевница - у музыканта, а философия превратится в искусственную и сухую игру. На развалинах мира появится осел с длинными ушами и, чего доброго, пожалуй, сочинит "доклад" о вреде красоты и женщины и как следует устроит семью и брак без женщины и красоты, но зато позвав "на брак в Кану" самого длинноухого докладчика, который уж заменит жениху вредную женщину, ляжет с ним на новобрачную постель, но, вместо брачного "греховного" удовольствия, целую ночь ему будет реветь в ухо наставления о целомудрии, о воздержании, о смерти, гробе и будущей жизни. И, утешив в том, что если сам он, конечно, от осла не будет иметь детей, то зато осел охотно назовет его своим "духовным сыном", что совершенно удовлетворит его в чувствах родства. "Ибо преобразует природное родство в духовное". В. Р-в.

______________________

Посему, кроме законодательных мер, статистических исследований и пастырских мер воздействия на взрослых, не самою ли главною мерою является забота пастырей о воспитании подрастающего поколения, о разъяснении ему сущности закона и возможное устранение его от всех, указанных нами, растлевающих влияний?

Отсюда должны вытекать все задачи дальнейшего пастырского делания, имеющего целью воспитать: здоровое - физически - поколение для общества и для государства, чистое, нравственное - для Церкви и угодное Богу - для царства небесного.

XIX. Пастырское собрание по вопросу о незаконных сожительствах и мерах для борьбы с этим злом

Пастырское собрание столичного духовенства, состоявшееся в зале Общества духовно-нравственного просвещения в духе православия 15 сего декабря, было продолжением такового же собрания 1 декабря. На первом предложен напечатанный уже в "СПб. Дух. Вестн." доклад А. Дернова "О незаконных сожительствах и мерах к борьбе с этим злом", - в собрании 15 декабря надлежало приступить к совещаниям по предложенному предмету.

Вначале председатель собрания, прот. М. И. Горчаков, указав на сложность и многосторонность поставленного на обсуждение предмета, наметил главные составные его части. При рассуждениях и совещаниях, согласно мысли о. протоиерея, придется: I) выяснять значение законного и нормального брака как конкретного супружеского союза, так и установления в строе человеческого общежития - в народе и государстве, для лиц, вступающих в брак, для детей, семьи, потомства, родственного союза, соседей, населения в обществе, народа, церкви и государства; II) указывать вредные последствия и пагубное влияние незаконных сожительств - для лиц, повинных в этом, для детей, семьи, рода* и т. д.; III) установлять верные воззрения на содержание, природу и существо законного и нормального брачного союза; IV) опровергать распространенные в обществе разные понятия о браке - односторонние, неверные и извращенные; V) исследовать причины и обстоятельства, препятствующие установлению законного брака; VI) указать и выяснить причины и обстоятельства, содействующие распространению незаконных сожительств; VII) обнаружить и критически исследовать отношения к разнообразным явлениям, противным целомудрию, девству и т. п., законодательства уголовного, полицейского и военного, властей и общества; и наконец, VIII) изыскать и указать пастырские меры, какие можно предпринять против широкого распространения упадка целомудренных отношений в населении столицы, соединенного с ужасными последствиями, подрывающими народное здоровье и благосостояние.

______________________

* Оно заключается в юридическом и экономическом (наследственном) бесправии: уничтожьте его, и вы устраните "вредные последствия и пагубное влияние незаконных сожительств для детей, семьи, рода". Но лиса знает, каких она кур ворует, и притворяется охранителем курятника. Нужно бы говорить об "умалении нашего престижа", при даровании таким детям прав. На это и рука не подымется; итак, что дети бесправны - это твердо, как замерзший ледовитый океан, и вот когда они бесправны и от этого, конечно, несчастны - "мы пожалеем их". В. Р-в.

______________________

Указание исчисленных составных частей общего содержания подлежащего обсуждению собрания предмета не есть точная и определенная программа для совещаний собрания, а может служить лишь руководственною и путеводною нитию, около которой имеют ориентироваться совещания, рассуждения, воззрения и расследования о сложном и многостороннем предмете, - о таких явлениях в населении г. С.-Петербурга, которые составляют продукт многочисленных, разнообразных и сложных условий и причин, исторически развивавшихся и продолжающих действовать в жизни нашего времени и находящихся в зависимости от умственного и нравственного настроения тех или других слоев современного общества. Что касается до порядка, очереди и постановки частнейших вопросов, то таковые могут определяться как заявлением 16 столичных пастырей и содержанием предложенного ранее доклада, так и ходом совещаний и желанием по возможности скорее достигнуть результатов совещаний, необходимых и полезных для практической пастырской деятельности.

Содержание для первых вопросов дается заявлением 16 пастырей от 5 ноября о ежегодном поразительно великом количестве зарегистрированных в Статист. Отд. Думы незаконнорожденных детей в С.-Петербурге, сравнительно с числом законнорожденных, и о том, что эта регистрация свидетельствует о широком распространении в нашем городе незаконных сожительств. Но эти размеры незаконных сожительств в Петербурге не могут казаться ужасающими по общему числу неженатых в Петербурге, сравнительно с количеством состоящих в браке. По однодневной переписи 1890 года, значится: холостых мужчин в Петербурге, находящихся в брачном возрасте от 21 года, 118 811 лиц, а женатых 203 853, вдовых 12 162, разведенных 1057, неизвестного состояния 1669*; девиц от 16 лет 133 764 (замужних же 136 249), вдовиц 58 000, разведенных 1733**, неизвестного состояния 1808. Статистика не дает ответа на вопрос о числе незаконных сожительств в столице, а весьма важно*** было бы точно знать их цифру. Ежегодный подсчет статистических цифр о числе новорожденных в Петербурге в году детей - законных и незаконных и о числе заключаемых браков, по материалам из метрических книг, пастырям церквей столицы вовсе не известен. Неизвестно и процентное отношение числа рождений, супружеств и браков к общему количеству православного населения в столице****.

_____________________

* Т. е. "несемейного состояния: 118 711 + 12 162 + 1057, а всего 131 930 мужчин брачного возраста на 203 853 внутрь-брачного состояния. Поразительно, что как доклад А. Дернова, так и вызванные им прения даже не упоминают о проституции и домах терпимости. Между тем очевидно, что цифра 131 930 делится на два: проституционную, громадную, и очень небольшую, к несчастию (вот и пришлось сказать), незаконных сожительств, т. е. не венчанных семей. И как только вы ударите по вторым, явление под ударом опадет и пропорционально вспухнет в проституционном. Потому что пуху некуда деться, он может только переместиться. Не связывая этих явлений и крича только о каком-то неизвестном целомудрии, и пастырское собрание, и Дернов, в сущности, борются за проституцию, в пользу проституции. Таковы плоды наивности в сложных вопросах. В. Р-в.

** Итак внебрачных женщин брачного возраста: 133 764 + 58 000 + 1733, а всего 193 497 на 136 249 брачных. Вот эта цифра и есть корень всего дела. Но пастырское собрание так лениво к ним отнеслось, что даже не подсчитало итога. 5. Р-в.

*** Когда были однодневные переписи в столице, то в табличках о всем крупном и мелком спрашивалось. Но поразительно, что такой крупный факт, как "незаконное сожительство", показующий желание семейно жить и недопущение самим законом человека до семейной жизни - вовсе в вопросных пунктах не содержался. Нельзя сказать, чтобы статистики не знали об этом, на улице и средь бела дня лежащем, факте; но, очевидно, они боялись опрашиваемых обидеть вопросом, получить дерзость или ложь в ответ: это показует, на какой низкой степени опозоренности стоит в официальных и вообще в светских глазах "незаконное сожительство". А если оно так низко стоит, что о нем даже в статистическом листке спросить нельзя, то будем ли мы осуждать девиц, вдов, что они скрывают всячески рождения. А если скрывают и не могут, не смеют под давлением общества не скрыть: то смеем ли мы отречься, что само общество и l'esprit des lois [дух законов (фр.)] требует убиения детей их. Правда, не прилагая к этому рук и вообще издали, сторонясь. Но ведь бывает на войнах, что целый отряд, корпус, армия сдается без выстрела: она уже так окружена, что не может не сдаться. Вот и девушка или вдова-христианка тоже "так окружена", что не может "не сдаться в материнстве", и бросает ребенка в прорубь, на чердак, в отхожее место, только дабы явиться "чистою", "неосужденною" в глазах "целомудренных" (идеал Дернова) ее окруживших полчищ. В. Р-в.

**** Ну, т. е. ничего не известно заботливым пастырям. В. Р-в.

_____________________

Были голоса, что в данном случае важно для пастыря знать о существовании лишь самого зла* и иметь средства для борьбы с ним. Но вопрос сам собой ставился шире: полезно ли и необходимо ли, для правильной и целесообразной постановки пастырской деятельности, вообще знать положение своей паствы во всех отношениях возможно точнее. Важно в каждый данный момент каждому пастырю иметь возможно точные сведения о числе прихожан каждого прихода, их семейном положении, вообще данные для определения нравственного состояния его паствы. Несомненно, препятствиями на пути к приобретению таковых сведений являются трудность собирания, подвижность столичного населения из прихода в приход, из города в провинцию, разработка статистических материалов, обнародование их, беспрерывное продолжение собирания и издания и т. п. Но, во-первых, без труда ничего не дается; во-вторых, благодаря успехам науки статистики, есть возможность собирать и разрабатывать эти материалы и для целей пастырской деятельности. Ввиду того, что самое собирание статистических сведений ведет к прямому непосредственному знакомству пастыря с его паствой, что и дознано на опыте, мысль о важности учреждения особого статистического комитета или бюро для собирания и разработки сведений, полагаемых в основу пастырского воздействия, завоевывала все больше сочувствия в собрании. В заключение, собрание преобладающим большинством голосов высказалось за необходимость осуществления этого дела в такой или иной форме и постановило: представить Епархиальному Начальству о разрешении учредить статистический Комитет для целей пастырской деятельности и, по получении разрешения, составить комиссию для организации Комитета и его деятельности**.

_____________________

* Ну, конечно, говори "вообще", и даже уж лучше говори "о пороках Византии в век Иоанна Златоуста"; а кто имеет ум - переложит это на себя и современников. Перед глупыми же "не мечите бисера". В. Р-в.

** Об этом, кажется, поговорили, но ничего не сделали. Да и не нужно. Ибо ведь в чем суть пастырских усилий? Крикнуть: "Не нужно", "уберите" - о том, чего нельзя и не следует убирать (выйдет убийство детей, разрыв семей). Так не все ли одно, раздастся ли крик этот к 125 135 или сколько ни на есть семей? Выйдет, пожалуй, хуже, пожалуй, что выйдет тяжелее. Вот почему уж лучше в темноте. Какой теленок не прячется от стерегущего льва или, чтоб не очень грозно, - от стерегущих шакалов. В. Р-в.

_____________________

Переходя к вопросу о внебрачных сожительствах, собрание остановило прежде всего внимание на данных для этого явления. Несомненно, подавляющее большинство виновных в этом падает на холостяков*. Весьма интересную историческую справку о развитии в России холостячества представил о. председатель. До Петра I в России холостячества не было. Всякое лицо, достигшее брачного и возмужалого возраста, заботилось о вступлении в законный брак и об учреждении семьи. Неженившиеся шли в монастырь, незамужние туда же или становились черничками, то есть подвижницами в мире. Бобыли и бобылки были без всякого значения в населении.

_____________________

* Которым, как солдатам, офицерам, слушателям высших заведений, - запрещено жениться. Так говорит не лев, а шакал. В. Р-в.

_____________________

Со времен Петра пошли холостяки - сначала только переселившиеся к нам из-за границы, на службу государству, иностранцы, мастеровые, пленные шведы и т. п.; потом запрещено было жениться детям* дворян, не поступавшим в школы и на службу государству.

_____________________

* Вот тут бы в свое время духовенству и предстать с мужеством; ну, хоть с тем мужеством, с каким Арсений Мациевич вступился за церковные имущества (при Екатерине II). Но Мациевич, за себя и свое вступившись, потерпел аварию; невозможно было смело, твердо и до конца эгоистическое отстаивать. А отстаивание народного достояния, брака, прав семьи, первой и очевиднейшей заповеди, в св. Писании прописанной, - могло бы быть бесконечно мужественным, сложить историческую отличную память духовенству, могло бы быть успешным, опираясь на слово Божие (Мециевич шел против слова Божия: "Не собирайте сокровищ ваших на земле, а собирайте их на небеси; ибо где будет сокровище ваше, там будет и сердце ваше", - сказал Спаситель). Филарет, митрополит, в единственном допущенном императором Николаем Первым случае брака двоюродного брата с двоюродного сестрою едва не подал в отставку и уже написал императору прошение об этом, но только не решился послать и оставил его в черновике (приведен у Барсукова в "Жизни и трудах Погодина"). Вот как сильно было волнение от формы неканонического брака, однако в Германии и Англии допускаемого, вообще человекоподобного; не явно ли, что если нет и никогда не было ни у одного иерарха аналогичного волнения ни от разрешения государством домов терпимости, ни от хроники детоубийств, ни от запрещения Петром Вел. жениться дворянам неграмотным, а теперь - излишне грамотным (студенты высших заведений) и офицерам и солдатам: то не явно ли, говорю я, что все это и было допущено иерархиею, равнодушно с этим примирившеюся, едва ли даже это замечавшею. И "пастырское собрание", говоря о Петре, столь поздно говоря (через 2 века!), должно бы собственно о себе говорить, о своих предшественниках, отстоявших и против государства всяческие браки "в одиннадцатом свойстве и десятом родстве", а вот не отстоявших и не отстаивавших 1-ю страницу св. Писания: "Плодитесь, множитесь, наполните землю". Если бы вся Духовная Коллегия in pleno [в полном составе (лат.)] подала Петру Вел. отставку при попытке ввести насильственное безбрачие юных: он справился бы с св. Писанием и взял бы указ назад. Яков Долгорукий не так поступал. Не встретив протеста со стороны духовенства, явно Петр В. и не думал, что что-нибудь нарушал. Sie transit gloria mundi [Так проходит земная слава (лат.)], можем сказать о пастухах, давших в зарез овцу-брак. В. Р-в.

_____________________

Число холостых особенно стало возрастать с того времени, как увеличилось и преобразовано регулярное войско: дети духовенства, не вступившие в школу, брались в солдаты, поместные дворяне в молодости, до женитьбы, призывались на службу и оставались холостыми; состоящим на военной службе для вступления в брак требовалось дозволение начальства, - гардемаринам с 1722 г., служащим в пехотных полках нижним чинам с 1764 г., в конных - с 1766 г., офицерам - с 1800 г., всем вообще - с 1833 г.*. В наше время, в 70-х годах, узаконен особый брачный возраст для офицеров, которые до 23 лет вовсе не могут вступать в брак, а от 23 до 28 лет - могут с дозволения начальства, но с представлением в обеспечение семьи 5000 руб. В настоящее время в печати известен проект нового закона, которым предполагается воспретить офицерам вступление в брак до получения ими чина или жалованья, обеспечивающего, по воззрениям начальства, приличное содержание семьи.

_____________________

* Смотрите, как все знают. "Ученый народ". Только Бытия, 1 гл. забыли; "Не было случая вспомнить". В. Р-в.

_____________________

В крестьянском населении во времена крепостного права холостячества не было. Интересы помещиков требовали* иметь в вотчинах сколько возможно больше "тягол", - с каждым браком число тягол увеличивалось, - потому что тягло налагалось на женатого крестьянина. Холостяки в деревнях встречались только между дворовыми. С уничтожением крепостного права стало развиваться холостячество и между крестьянами. В городском населении среди купцов и мещан это явление развивалось медленнее, - в настоящее время и в нем оно очень нередко. Запрещение лицам, состоящим в гражданской службе, жениться** без дозволения начальства сперва является с конца XVIII в., и то в некоторых ведомствах, - а с изданием Свода законов 1832 г. общим законом требуется для вступления в брак всякого чиновника дозволение начальства. В настоящее время холостячество достигает очень широкого распространения не только в высших, но и средних и низших классах населения. Самые причины его стали со временем совершенно иные: экономические***, бытовые, социальные, и направления времени - нравственное и умственное и законодательство отчасти****. В зависимости от увеличения числа холостяков растет и число девиц, причем замечательно, что последние, принадлежащие к интеллигентным семействам, быстро прогрессируют и в умственном и в нравственном отношениях, и в практической жизни, а мужская молодежь, вследствие порочного, нередко невольного и принужденного*****, безбрачия, декадентствует. Это тем более опасно, что есть возрастные молодые люди, которым не дозволяется жениться за то, что они посвящают себя научным занятиям или специальному призванию жизни, как-то студентам высших учебных заведений и офицерам. Должно выяснить, насколько вредны****** подобные ограничения установленного общим законом, основанного на законе физической и нравственной природы человека, вложенном в нее самим Творцом Богом, права "лиц всех, без различия состояний - вступать в брак, не испрашивая на сие ни особого от правительства дозволения, ни увольнения от сословий и обществ, к коим они принадлежат" (Гражд. зак., т. X, ч. I, стр. 1). Долг пастырей высказаться, должны ли быть и основательны ли******* такие ограничения. Особенное внимание обращено собранием пастырей на проект закона о разрешении офицерам жениться, как оказывается, почти только на исходе молодости, лет под сорок, когда обеспечение офицера приближается к требуемой проектом норме. Было сообщено, что на страницах военных журналов проект будущего закона обсуждается очень горячо и приводит молодых людей, состоящих в военной службе, прямо в ужас. Молчание духовенства, замалчивание предмета духовными журналами, является не соответствующим их назначению и задачам их деятельности. Собрание горячо приняло к сердцу возможное в будущем ненормальное положение офицеров и решило выяснить точку зрения пастырей церкви на опасный своими следствиями для населения России проект закона. Для составления доклада, имеющего обсудить вопрос всесторонне, избрана особая комиссия. Собрание выслушает доклад в ближайшем после нового года заседании и указанным в уставе Общества путем будет ходатайствовать о принятии высшею церковною властию во внимание пастырского заявления********.

_____________________

* Так вот что: интерес к приплоду, увеличение "живых душ", рабочих рук у почти заводчика-плантатора, скрещивавшего девок и парней почти как конский хозяин скрещивает кобыл и жеребцов, все же повело к такому бесконечно благодетельному факту, каменно-стойкому до 1874 года (всеобщая воинская повинность), как непременная в деревне женитьба 18-летнего парня на 16-17-летней. В обычай вошло, нормой стало; там не виданы, не слыханы старые браки, 60-летних "тайных советников" с 16-летними "институтками". Таково-то действие грубейших инстинктов, совпадающих с делом! Но тончайшее и возвышеннейшее учение Библии о браке, раввинами приведенное в абсолютное у евреев исполнение, у нашего духовенства вывалилось из рук, оно ничего в отношении к браку не делало и только писало возвышеннейшие поучения в духовных журналах на тему о святости христианского брака, под чем всегда разумелось строжайшее соблюдение канонических правил и невыход из-под руководства духовенства: и плоды этого налицо. Просто "интересы духовенства" (в противоположность интересам помещиков) не совпадали с браком; были безразличны; вне круга власти, богатств и проч. духовенства: и вот последствие - семейное состояние высших классов, не бывших крепостными, - явилось отсюда. Взирая на этот исторический прецедент, можно задуматься над вопросом: а как бы передать все регулирование брака и семьи, законодательство его и администрацию, в руки власти хотя бы очень грубой, хотя бы ничего в браке не понимающей, но зато "заинтересованной в здоровье приплода и в здоровье населения". Невольно приходит на ум медицина, сонм медиков, которые, пожалуй, дали бы результаты управления еще лучше, чем бывшие помещики. "В тайнах Божиих мы не понимаем; нам здоровья нужно". Но с Богом-благодеющим здоровье совпадает: и медики лучше всего, хоть и слепо выполнят заповедь Божию. В. Р-в.

** Поразительно, что даже области, ничего общего со скопчеством не имеющие, не справляющиеся для своих дел и с Евангелием, действуют все-таки в духе скопчества. Тут какая-то магия. Подземный темный огонь, подогревающий снизу и невидимо пласты земли. Что за дело чиновникам до "женитьбы"? Не очевидно ли, что семейный чиновник благонадежнее, устойчивее холостого? Однако нормальным и естественным мыслится холостое состояние. Если бы чиновник "испрашивал дозволения остаться холостым" - мыслился бы нормою брак. Таким образом, произошло всеобщее космическое качание брака, которому учреждения, законодатели бессознательно и слепо подчиняются, "творят волю его", кого по имени и назвать не умеют. И в то же время, что это все от "Лукавого", - видно из того, что на вопрос: "Чем держится отечество, государство, общество?" - решительно каждый законодатель и чиновник, всякий король ответит: "Конечно, - семьею, семейным бытом". Неужели тут не магия, не "темная вода" в глазу?!! Так ведь и все суждения Дернова и пастырского собрания, начинаясь столь очевидною "славою" семье, "gloria familiae", во всем дальнейшем изложении полны раздражения на рожденных и рождающих. Теперь если бы 1000 лет духовенство ежегодно, по каждому поводу, при каждом случае, как это раввины делали у евреев, напоминало о первой заповеди "плодитесь" государству, людям государственным, королям, частным человекам: то, конечно, в конце концов оно "вбило" бы в законы и народы обычай, как помещики за 400 лет забот о "приплоде" вбили в крестьян непререкаемый, своеохотный, закон - жениться в 18 лет на 16-летней. В. Р-в.

*** Служа на службе в контроле, я наблюдал странную вещь: как только чиновник в низших чинах, жалованье крошечное, так женат и непременно много детей! и не жалуется на это, хотя выбивается из сил!! В то же время всегда это смышленый и полезный чиновник. Совсем другая картина выше: "Ну, что же, может быть, у вас невеста есть", - спросишь чиновника 35-40 лет, получающего от 2800 до 3500 руб. жалованья. В ответ совершенно твердое и искреннее: "Что же я буду пролетариев разводить?" Покойный мой брат мне говорил, что с женитьбою, после которой сейчас пошли у него дети, расходы его на прожитие не только не увеличились, но даже чуть-чуть сократились, от бережливости и аккуратности в трате денег. У холостого деньги, что называется, "горят", сыплются в дыры, на извощиков, на бутылку вина, на букет цветов, на платье у лучшего портного, на карты, на театр; а у семейного вдруг каждая копейка теряет крылья и приобретает очень стойкие ноги. Она лежит в столе, упирается ногами, - и ее можно вытащить, а сама она не выйдет. В. Р-в.

**** Как осторожно это "отчасти", в отношении к законодательствующему государству. Вот такая-то боязливость и "дипломатия" и породили зло, нерадение, а в государственных людях и писателях неуважение к духовному чину. Ведь и Петр Вел. сперва нашел сонм трусов, а затем дал им в начальники "из офицеров доброго человека", мужа прямого и добросовестного, который бы добросовестно ему все дела докладывал. В. Р-в.

***** Тут-то бы и не надо скользить, а внимательно остановиться. В. Р-в.

****** Да нет, не "выяснить" у себя в журнальце, языком робким и нерешительным, а, напр., составить процессию с хоругвями и иконами и сонмом иерархов впереди и пойти "предстательствовать", куда следует и перед кем следует. Но у нас энергично просить умеют только мальчики, и о пустяках, а старцы... умеют только винтить стул седалищной частью. В. Р-в.

******* Ну, положим, об "основательности" своих мотивов каждое ведомство, напр. военное, само знает. Но ведь как бы ни понадобилось военному ведомству, напр., повенчать какого-нибудь дядю на племяннице, кузена на кузине, духовное ведомство, закон, администрация духовная скажут: "Нельзя - и баста". И послушаются "нельзя". Так вот такого-то повелительного "нельзя" и недоставало 1000 лет, его-то не услышав, гражданские ведомства - и стали запрещать вступать в брак офицерам, солдатам и студентам. В. Р-в.

******** Да духовенство прямо вправе было бы заявить, и это было бы действительно, что оно отказывается вносить и не будет вносить в рубрики "незаконнорожденных" всех детей, рождаемых девицами и вдовами от мужчин зрелого возраста и холостых, которым брак запрещен, как в особенности от офицеров. Образовался бы таким образом матернат, и закон о безбрачии офицеров остался бы без действия. В. Р-в.

_____________________

Следующим, по очереди, был вопрос о существующих на практике препятствиях и затруднениях при ведении брачных дел в приходах. Горячи и убежденны были в данном случае заявления приходских пастырей. Венчание обставлено такими предварительными формальностями, что строгое соблюдение их ведет к расстройству не одного брака. Часто недостает какого-либо документа, или документ чем-либо недостаточен, и венчать нельзя. Положим, потеряно свидетельство по отбыванию воинской повинности; нового не получить, а без свидетельства нельзя венчать, хотя все прочие документы верны и достаточны. Нередко в паспортах не прописано, холост или нет. Возвращает священник документ для отсылки в волостное правление, чтобы прописали; приносят обратно, отмечен холостым, но нет ни печати, ни подписи - неизвестно, кто прописал. Еще пишут - "в браке не состоит"; нередко это значит и вдов, а может быть, вдов после третьего брака*. При строгом соблюдении формальностей редкий брак можно повенчать на точном их основании**.

_____________________

* Давно пора в единственную основу при венчании взять слова Апостола: "Для избежания блуда каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа". Поэтому каждый решительно единичный отказ повенчать сотворяет одного блудника и одну блудницу. Поэтому, кто творит блудников и блудниц, с этими бесчисленными отказами венчать, довольно ясно отсюда. Мысль о передаче "команды" в браке естествоиспытателям - право навязывается. "Дайте приплод! А то сухая смоковница сама не имеет плода и у мира отняла его". В. Р-в.

** А сколько тут вымогательства денег происходит! Как есть недочет в реестре документов, так есть почва для "благодеющего" владыки брака сказать: "Не могу благословить, добавь в мошну". Да ведь это так и на деле, все знают эти случаи. Да и винить очень строго страшно: кто откажется от возможного и растяжимого от 10 р. до 100 р., до 500 дохода!!! А какой соблазн - и какое отсюда развращение духовенства. Вот о чем бы думать! и законам и администрации!!! и светским, и духовным!!! Но все молчат, видят и молчат. В. Р-в.

_____________________

Много недоразумений при венчании возбуждают оглашения или оклички. В духовенстве существует убеждение*, что, по закону, оглашение должно производиться на месте происхождения жениха и невесты. Но в Петербург многие приезжают еще мальчиками и девочками, здесь вырастают, на родине их забывают, местный причт сведений о них не имеет, и при отсутствии на родине близких родных, готовых похлопотать, получить окличку почти невозможно. Требовать от подобных лиц свидетельства об оглашении их на родине почти равносильно отказу их повенчать. Нередко местные причты при запросах к ним или отказывают в сведениях, за неимением их, или совсем не отвечают. Сведения о состоянии крестьян должны быть в волостных правлениях, сведения в приходе более или менее случайны, собираются в деревнях иногда путем опроса. Оклички по месту нахождения едва ли достигают, таким образом, своей цели. Невозможно бывает путем оглашений обнаружить между брачащимися и родство. Родство жениха обыкновенно не знает родства невесты, если брачащиеся разных губерний: и тут возможны нарушения степеней родства**. Наконец, оклики доставляют брачащимся множество затруднений и хлопот, из-за них проходят сроки для венчания (мясоеды), жених и невеста начинают сожительствовать незаконно, бывают материальные потери и убытки, страдают родители и т. д. При всем том несколько несправедливо***, что вся эта тягота ложится исключительно на крестьянское население, так как дворяне, купцы и мещане легко получают оклички по месту жительства.

_____________________

* Что это такое за "существует убеждение"? Это еще какой-то апокриф! Не говорится: "В законе написано, и духовенство не может", а "в духовенстве существует убеждение", и, заметьте, на почве коего, по праву коего, по беззаконию коего, отказывают в венчании почти всему пришлому в Петербург рабочему населению (см. слова ниже)!.. Может ли безобразие и бесславие дела далее простираться! И вот откуда, от этого тысячелетнего "спустя рукава" - "незаконные сожительства", в которых духовенство же обвиняет мир, и еще обвиняет, уже предварительно лишив таких детей "всех прав состояния", включительно с правом назвать своих родителей "отцом" и "матерью". "Мы наплевали на вас; вы и оплеванные существуете, живете, любите друг другу, дети у вас рождаются: да сгинут же последние" (детоубийство). И это-то "правда", даже "религиозная правда"... В. Р-в.

** Да оставьте, пожалуйста, свои "степени родства": не знают даже о существовании семей и родов друг друга, а вы чего-то щупаете и оглядываете. Кажется, "нарушение степеней родства" введено в видах предупредить "вырождение" (см. выше): так оглянитесь на отказы венчать, на вытекающее отсюда обращение к проституции: сколько вот отсюда вытекает вырождения! В. Р-в.

*** Тонко. "Несколько несправедливо", когда одни крестьяне 1) вместо брака получают незаконное сожительство, 2) доводят до гробовой тоски родителей, особенно девушки-невесты сожительствующей, 3) получают детей, лишенных всех прав состояния. Но это духовенства не касается, "доходов" пастырского собрания не затрагивает, и чужое горе оно измеряет снисходительным: "несколько несправедливо". А как Арсений Мациевич уцепился за монастырские имущества. "О, это ужасно несправедливо", - вопил он вслед победительной колеснице северной Царицы Савской. В. Р-в.

_____________________

По поводу такого заявления о. председателем прежде всего приведена справка об оглашении из гражданских законов т. X, ч. I, ст. 25 и 26. Закон гласит: ст. 25. "Желающий вступить в брак должен уведомить священника своего прихода, письменно или словесно, об имени своем, прозвании и чине или состоянии, равно и об имени, прозвании и состоянии невесты". Ст. 26. "По сему уведомлению, производится в церкви оглашение в три ближайшие воскресные и другие, встречающиеся между оными, праздничные дни, после литургии, и затем составляется обыск по правилам... Если невеста принадлежит к другому приходу, то оглашение должно быть произведено и в ее приходской церкви". Статья 26 - единственная в законе о производстве оглашения*. Затем сообщена краткая история оглашений на Руси. До половины XVII века в Великороссии не знали оглашений, и до учреждения Св. Синода они совсем не производились. Впервые оглашения появились у католиков, у которых введены Тридентским собором (в XVI в.), а от католиков через польское правительство проникли в южную Русь, затем правила об оглашениях внесены в требник Петра Могилы, в статью о тайне супружества: взяты прямо с католического ритуала; при печатании Кормчей, внесены и в нее, но на практике не применялись. Когда, вскоре после учреждения Св. Синода, возникло знаменитое дело о браках смоленских шляхтичей, тогда воспользовались этими правилами и постепенно сделали их обязательными; в Свод законов приведенная выше статья внесена впервые в 1832 г., но взыскание за несоблюдение ее прямым образом в Уставе дух. Консистории не полагается**. Точное исполнение статьи 26, согласное с законом, по мнению председателя, не может встречать затруднений.

_____________________

* Ну, что же? Значит, в законе вовсе нет правила об оглашениях на месте родины. Откуда же у духовенства "убеждение, что нужно производить оглашение по месту происхождения жениха и невесты"? Не есть ли это лишняя придирка о "препятствиях" с целями денежного вымогания? Чем иначе объяснить? В. Р-в.

** Так для чего же соблюдать то, что представляет собою такую малость, за несоблюдение которой и наказания не полагается? Но, очевидно, священники сами ищут увеличения "препятствий" к браку, если не только непременно соблюдают католические, польские оклики, но еще требуют их "по убеждению своему по месту жительства жениха и невесты", и на этом основании не венчают все пришлое население столицы!!! В. Р-в.

_____________________

Что до нынешнего положения дела, то оглашения, где бы ни производились, в действительности не имеют желательного от них значения. Что они должны производиться по месту происхождения, этого нигде в законе нет. Принадлежность к приходу лучше всего обусловить местом жительства, но наша слабость в том, что мы не знаем своих приходов, и прихожане наши не определены, а потому и оглашения по месту жительства иногда (напр., в СПб.) не достигают своей цели. Урона не было бы, если бы их совсем оставить*, - что признается возможным и законом, так как с 1891 г. от католиков, при вступлении их в смешанные браки с православными, можно и не требовать окличек.

_____________________

* Как робко. И только две строчки. В. Р-в.

_____________________

Каким же путем можно было бы пастырям, при уничтожении окличек, предупредить повенчание незаконных браков? Было предложено возложить большую ответственность на поручителей при браке и делать личный опрос не только жениху и невесте, но и им. Было сообщено, что в этом смысле проектируются новые законодательные постановления, именно, что в больших городах, где пастырям трудно знать личное и семейное положение их прихожан, правильно возложить ответственность за неверные сведения о беспрепятственности брака на поручителей, причем последние должны при венчании представить свои документы, и чтобы они были или лично известны священнику, или же так или иначе близки к жениху и невесте. На священника возлагается проверка документов и опрос свидетелей; в ответе же, в случае неверности их показаний, должны быть последние. Хотя было возражаемо, впрочем, очень дальновидно, что свидетели могут быть всякие и требуется гарантия за них самих*, но ввиду безвыходности, с одной стороны, ввиду боязни излишней подозрительности - с другой, трудно разрешить дело иначе. При этом нужно опасаться увеличения затруднений при заключении брака. Замечено, что ничто так не охлаждает отношений между пастырями и паствой, как брачная волокита. Кроме того, из компетентного источника было сообщено, что многие случаи уклонения в штунду (в Малороссии) и в сектантство объясняются легкостью вне православия вступить в брак; но у сектантов чистота родственных отношений и святость брака соблюдаются не хуже, чем у нас**. Наконец, незачем нам проделывать горького опыта католиков: крайняя строгость их пред-брачных формальностей, подозрительность и опасение верить чему и кому-либо, кроме собственного личного убеждения, было одною из главных причин введения на Западе гражданского брака. На этом, вследствие позднего времени, рассуждения прервались***.

_____________________

* Ну, и "дальновидность". Да где же ей конец, если для "поручителя за поручителей" тоже ведь нужны будут "поручители", ибо и те вторые свидетели "могут быть всякие", и так до Камчатки, с одной стороны, и до Александра Македонского - с другой, ибо мир весь "во лжи лежит"... В. Р-в

** То-то и есть, что вся ваша "волокита" едва ли не заведена в видах меркантильных и личных, "стрижения овец", - а вовсе не в целях охранить "святость брака". В. Р-в..

*** И не возобновились. Вообще это есть одиночные свидетельства пастырских забот, которые "за поздним часом ночи" прекратились блаженным сном. Смеем ли прибавить "сном праведников"? По крайней мере, попытаемся сказать заключительную любезность. В. Р-в.

_____________________

(Из "С.-Петербургского Духовного Вестника" № 52, за 1899 г.).

XX. О мерах для борьбы с безнравственностью

(По поводу доклада пастырскому собранию 1 сего декабря)

Все, длившееся около трех часов, собрание петербургских пастырей 1 декабря было посвящено слушанию доклада по вызвавшему собрание вопросу, составленного и прочтенного достоуважаемым отцом А. А. Дерновым. Что сказать об этом докладе?

Доклад производит впечатление работы, составленной по горячей любви к пастырскому делу, - предпринятой с искренним и сильным желанием - осветить взятый предмет всесторонне пред собранием сопастырей, - обрисовать дело так, чтобы пред собравшимися открылись те стороны, с которых оно подлежит пастырскому воздействию. Богатство содержания я разнообразие его подробностей - вот второе достоинство доклада почтенного пастыря.

Но при всем том позволяю себе заметить, что напрасно отец-докладчик по поводу некоторых сторон вопроса вдавался в мелкие подробности и детальные разъяснения. Едва ли пред собратьями, в большинстве равными ему по образованию, нужно было усиленно изъяснять понятия брака, девства, целомудрия и даже приводить тексты. Думаю, что излишне также было распространяться о неблагочинии при браковенчании, - о распущенности в литературе, о нецеломудренном зачастую направлении театральной сцены: выше всякого сомнения, отцы-слушатели это хорошо и подробно знали. А то присутствие подобных подробностей превратило доклад пред столичными пастырями в богословское чтение пред образованными мирянами. И это отнюдь немое личное впечатление, а и многих других слушателей!

Вследствие внесения излишних или ненужных подробностей, доклад не производит того впечатления, какое от него желательно было получить. Подробности, часто весьма интересные, отвлекают внимание слушателей от тех сторон излагаемого предмета, которые, как открывающие место для пастырского воздействия, должны бы с особенною яркостью и рельефностью запечатлеться в их сознании. Доклады по вопросам, требующим выработки мер пастырского действования, должны быть, как я их понимаю, таковы: докладчик освещает избранный предмет с таких сторон и так, что для слушателей уже определяются и пункты рассуждения, к характер рассуждения. Как разведчик, доставивший сведения войску о расположении и состоянии неприятеля, определяет своим донесением и направление, и характер нападения на врага, так и докладчик по возбудившему внимание вопросу пастырской деятельности должен изложить дело так, чтобы его доклад служил руководящим началом при выработке практических мероприятий. Если же докладчик, забыв о своей цели, не соблюдет в докладе меры, - отклонится от предмета или вдастся в ненужные подробности, то он может дать собранию повод, при последующих дебатах, или опустить что без внимания, или увлечься столь любимыми у нас на Руси, но и столь же бесплодными рассуждениями по поводу*.

______________________

* Как вам нравится, читатель, вся эта литературная чепуха? Точно начинающий журналист пишет критическую статью. В. Р-в.

______________________

При обилии ненужных подробностей, в докладе кое-что напрасно обойдено вниманием. Так, не указано, кто преимущественно герои незаконных сожительств? Я полагаю, что это преимущественно те, достигшие половой зрелости, мужчины, которые самым своим положением или лишены возможности вступить в брак, как-то: студенты высших учебных заведений, солдаты - или надолго разлученные с семьей, как-то: рабочие, мужская прислуга, приказчики, фабричные. Не указан также такой немаловажный фактор в деле половой распущенности, как поголовное несоблюдение постов. Может быть, было бы неизлишне остановить внимание на том факте, что, кроме общих источников распущенности, специально для женского пола поводом к греху служат обольщения гостиного двора*; из-за страсти к нарядам падают не только прислуги, но и так называемые порядочные женщины**. Вообще, доклад грешит академичностью; речь идет по преимуществу о развращенности современного человечества, а хотелось больше слышать о причинах и характере этого зла собственно в Петербурге, среди паствы собравшихся пастырей, так как и меры они будут вырабатывать именно для своих пасомых. Указание местных особенностей зла придало бы и мерам специфический характер, а с тем вместе и залог их успешности.

______________________

* Вот бы закрыть! В. Р-в.

** Это так называемые кокотки, существа бездетные, действительно отвратительные, но решительно, кроме духовно-скопческой Европы, нигде не встречающиеся. В новой Европе павший, униженный и опозоренный пол, "родник греха", стал рассматриваться как придаток к организму, который - когда он не ампутирован - имеет в себе и в другом рождает "вожделения". Этот придаток, сам в себе "мерзкий", через внушаемые им "вожделения" - может получить цену, может продаваться, арендоваться, вообще несчастному носителю своему доставлять выгоды, доход. Так как сам по себе он значения не представляет, его обладателю не только не нужен, но и вреден, то из него и стали извлекать "что можно": продавать за хлеб или в лучшем случае "за наряды". Душу свою никто за наряд не отдаст; но, напр., дать себе обстричь ногти - отчего же нет. Если пол не священен, не душа, не религия (древние и восточные воззрения), то пусть возьмет его всякий, кто хочет и за что хочет. Проституция есть вид скопчества, вывернутая наоборот его перчатка. В. Р-в.

______________________

Конечно, я отнюдь не думаю умалять достоинство доклада о. Дернова; я хорошо понимаю, как трудно, и тем более в короткое время, написать всецело удовлетворительный, руководящего характера, доклад. Сам я, без всякого сомнения, не сделал бы и десятой доли того, что дал доклад глубокочтимого о. Александра, но отчего же не высказать и pia desideria (благое пожелание (лат.))?!

Зная и по личному опыту, а еще больше узнав о зле незаконных сожительств из доклада, какие меры для ослабления этого зла можем проектировать мы - пастыри?

Прежде всего, мне кажется, было бы весьма полезно поручить кому-либо ознакомиться с устройством и способами действования так называемой внутренней миссии у западных христиан. Выше всякого сомнения, что борьба с незаконными сожительствами входит в круг задач этих религиозно-нравственных учреждений. По основательном изучении дела, избранное собратьями лицо, конечно, познакомит всех нас с деятельностью этих симпатичных учреждений, и пригодное, подходящее к условиям нашего пастырствования, будет с пользой заимствовано.

Независимо от справки по интересующему нас вопросу у деятелей внутренней миссии, могут быть предложены вниманию и обсуждению собратий следующие меры и способы действования в борьбе со злом незаконных сожительств.

Истовое, благоговейное совершение таинства брака самими пастырями; причем после венчанья, а еще лучше за несколько дней до венчанья следовало бы вручать брачащимся книжку или брошюрку о тайне брака. Неотложная нужда належит, чтобы было составлено образцовое поучение брачащимся, которое бы, будучи издано в виде недорогой брошюрки, обязательно было раздаваемо иереями, венчающими брак, по подобию того, как каждому иерею, новорукопо-ложенному, обязательно вручается "поучение святительское"*. - Что касается бесчинства присутствующих при венчании, то после нескольких на этот счет вразумлений с проповеднической кафедры, вполне, мне думается, позволительно обратиться за содействием к церковному старосте, который призывается к этому самой инструкцией (см. п. 10 § 22).

______________________

* На что бы лучше - прямо перепечатывать бы доклад А. Дернова? В. Р-в.

______________________

Отцы-законоучители, ввиду давлений со стороны начальств, чтобы они не проходили подробно таких в данном случае важных отделов катехизиса, как "о таинстве брака" и "о седьмой заповеди"*, должны избрать себе руководящим правилом: "быть мудры, как змеи, и чисты, как голуби". Если не удастся убедить лицо, стоящее во главе учебного заведения, что оно ложно смотрит на дело (а это иногда удается), тогда столь необходимые наставления о браке и безбрачии можно преподать, помимо уроков, в иной форме: 1) в частной беседе с теми из учащихся, кто особенно нуждается на этот раз; 2) на исповеди; 3) в беседе с известной группой пред исповедью (в церкви, прежде чем начнут подходить); 4) чрез осторожный и умелый подбор книг в ученические библиотеки по отделу религиозно-нравственному. Конечно, это относится преимущественно к законоучителям закрытых заведений, где законоучитель всегда и духовник. Но после того, как отцы-законоучители петербургские (года 2 тому назад) порешили устроить одновременно (т. е. всем в одни и те же недели) говенье учащихся и в открытых заведениях, причем взяли на себя труд - быть и духовниками своих учеников, различие между законоучителями закрытых и открытых учебных заведений в этом отношении почти уничтожилось. - Это насчет "змеиной мудрости"! Но не следует упускать в этом деле из виду и "голубиную чистоту". Давний, опытный законоучитель, конечно, в объяснениях как брака, так и 7-й заповеди соблюдет меру, пройдет по опасному пути, не поскользнувшись. А начинающим великую пользу принесло бы, если бы были составлены на указанные места из катехизиса более подробные уроки, уроки образцовые в смысле соблюдения меры; эти уроки, получив одобрение от высшей церковной власти, служили бы для молодых законоучителей нормой, а для всех - щитом, который бы прикрывал их от нападений часто ревнующих не по разуму об охранении целомудрия юного поколения начальников, а особенно начальниц учебных заведений. При существовании образцовых и одобренных на "пререкаемые" отделы уроков, законоучителям не пришлось бы измышлять таких, например, объяснений 7-й заповеди: "Не прелюбы сотвори" значит "не перелюби", т. е. не люби чего-либо больше Бога; эта заповедь запрещает, таким образом, всякие излишние увлечения чем-либо и кем-либо" **.

______________________

* Замечательно, что эти два понятия у автора, как и у слушавшего его собрания, спиваются: "Учение о таинстве брака" есть в то же время "Учение о заповеди: не прелюбы сотвори", откуда явна подспудная мысль: "Брак, в сущности, есть прелюбодеяние", но лишь нами по снисходительности прощаемое, но уже за то прощаемое лишь в той узкой и строгой мере, как мы его допустили и всякий отдельный раз разрешаем". Понятие о незаконнорожденности как абсолютного, непростимого греха - ясно здесь вырисовывается и из этого круга мысли вытекает. В то же время заповедь: "Не прелюбы сотвори" исходит от того самого Бога, как и заповедь: "Плодитесь, множитесь", и в том же самом Завете, откуда уже очевидно, что они одна другой не противоречат. Т. е. "прелюбодеяние" отнюдь не заключается в зачатии и рождении, каком бы то ни было и какого бы то ни было ребенка, ибо "плодитесь" без исключения обнимает все рождения. Что же значит: "не прелюбодействуй"? Что-то другое, а не рождение. Что - это я, после тщательных о Ветхом Завете разысканий, - знаю и гораздо ниже объясню, а Петербургское пастырское собрание об этом не задумалось и без размышления Творца, заповедавшего: "плодитесь", нарекло основоположником мирового прелюбодейства. Как это произошло?!! Через дачу нового идеала - девства: тогда вообще всякое рождение как отступление от идеала половых отношений, заключающегося в отрицании их, и поступило в рубрику: "Ты прелюбодействуешь". Брак стал метафизически невозможен, а если и есть физически - то как уступка, прощение. Так даже если взгляд на женщину - прелюбодеяние, то что же и говорить о совокуплении. Совокупление есть богоотступничество, брак есть богоборство, отсюда - монашество. В. Р-в.

** Интересно. Да ведь и весь доклад А. Дернова укладывается в это: "не перелюби", т. е. не люби чего-либо больше Бога; эта заповедь запрещает, таким образом, всякие излишние увлечения чем-либо, кроме наших пастырских наставлений, и кем-либо, кроме нас, наставляющих. В. Р-в.

______________________

Не излишне попытаться, нельзя ли, сначала путем литературным, а затем и путем соответственного ходатайства, поставить на очередь вопрос об изменении законов о предбрачных предосторожностях в том смысле, чтобы дело это было упрощено и ответственность по преимуществу падала бы на самих брачащихся и на поручителей. А настоящее положение дела таково, что всякий брак для брачащихся - ряд мытарств по добыванию нужных бумаг, а для причта - in potentia следственное дело о несоблюдении предбрачных предосторожностей, а это обстоятельство, как препятствующее иногда вступлению в брак, ео ipso содействует незаконным сожительствам*.

______________________

* Бывали проекты: "семейным чиновникам, и особенно многодетным, - прибавлять жалованье, вообще помогать по службе". Не нужно объяснять, что это расстраивало бы службу, внося в оценку ее, а награду за нее, новый и посторонний службе принцип. Между тем я от священников слыхал советы: "Вот выскажитесь в этом смысле в печати". Да для чего, когда у самих священников, духовенства, церкви полны руки обременительностей брака, и достаточно им распустить руки и выронить средневековые о браке архаизмы, ни для кого и ни для чего ненужные, кроме гордости их сословия, и это более предрасположит вступать в брак, чем всяческие служебные награды. Что такое "незаконное сожитие" в отличие от брака? "Их ужасающее множество", - говорят все, жалуются, сетуют. "А браков мало и становится все меньше", - тоже все жалуются. Да что же такое "незаконное сожительство"?! Брак без трудностей: вот и все. Без риска, без опасностей, брак не вексель, который может задушить. Автор, подняв речь об "облегчениях вступать в брак", - в сущности передвигается к "незаконным сожительствам". Но "ключ позиции" всего полового вопроса, беря в круг его и проституцию, и кокоток, и разорения семейные, и ужасы мужеубийства, женоубийства, детоубийства, - и лежит в полном снятии всех обременительностей с брака, до ниточки, до волоска. Тогда он сольется с теперешними "незаконными сожитиями", или, что то же, последние легализируются, поглотив в себя первый. Что же получится, какая картина страны? 1) Ни одной проститутки (кому эта грязь будет нужна?), 2) ни одного убитого ребенка (только незаконные убиваются), 3) ни одной кокотки (какой мужчина не предпочтет имеющую детей женщину бесплодной самке?), 4) ни одной безмужней дочери в семье, 5) ни одного вообще холостого человека. Мне кажется, это крезовское, невероятное богатство! Это - Ротшильд, которого мы получим вместо Плюшкина. Вот почему "оханья" пастырского собрания по поводу незаконных сожительств имеют, кажется, вообще тенденцию задержать процесс не только неодолимый, фатальный, но и мудро устраиваемый Провидением к великому благу рода человеческого. В. Р-в.

______________________

Но все, до сих пор мною указанное, не основное в деле борьбы с одолевающим нас злом безнравственного* сожительства! Основное, самое действенное здесь - учительство! Прежде всего учительство с церковной кафедры или проповедничество. "Что у кого болит, тот о том и должен говорить!" Паства наша болит недугом распущенности - будем лечить ее словом проповеди; к проповедям такого рода сколько раз подают повод одни только евангельские и апостольские чтения, не говоря о житиях святых! Как бы было хорошо в данном отношении, если бы кто из собратий напечатал перечень проповедей у наших знаменитых проповедников на эту тему; а всем бы нам Господь помог "благовествовать силою многою", - чтобы слово наше было всем "воня животная в живот"!

______________________

* Вот то, что следовало бы доказать. Вся ошибка, может быть честная, но для мирян до последней степени обременительная, заключается в смешении пастырями 1) нравственности и 2) повиновения "нам". "Кто не соблюдает престижа нашей власти - тот безнравствен". Но у мира есть воззрение другое: что безнравствен тот именно, кто безнравствен, а кто престиж "их" соблюдает - тот только и соблюдает их престиж. Что "они" соединяют, то мир разделяет. Мир видит жизнь свою, судьбу свою, видит факты: и на почве их судит о нравственности и безнравственности так твердо, что не "пастырскому собранию" его поколебать. Навсегда венчанная пара, развратничающая втихомолку, - для мира останется безнравственною, для клира - "прощаемою", "извиняемою", в сущности и незаметно - невинною. Навсегда невенчанная пара, чисто живущая, для клира останется виновною, развратною, для мира - простительным, извинительным явлением, в сущности - невинным. А Бог, судящий о вещах по сердцу, по внутреннему, - конечно, на стороне мира. Вот коллизия, из которой духовенству мудрено выйти. В. Р-в.

______________________

Независимо от церковной проповеди, обращенной ко всей пастве, необходимы частные беседы с согрешающими грехом незаконного сожительства (Мф. XVIII, 15). Опытные пастыри передают, что им удавалось иногда путем частных бесед склонять беззаконствовавших или разойтись, или чаще всего, если не было препятствий, к вступлению в брак*.

______________________

* Суждение это исторически ценное. "Если не было препятствий - удавалось уговорить вступить в брак"; без этого же - разойтись. Интересно знать: а были ли, при уговорах "разойтись", принимаемы во внимание дети? Из случаев расторжения браков, уже заключенных и от которых были дети, вне всякого сомнения явствует, что старательные "пастыри" советовали разойтись и в том случае, если были дети. И "удавалось", как говорит автор. Восстановим же, однако, целость картины: мужчина живет с женщиною и имеет от нее детей, напр. офицер с девушкою. Начинает духовник говорить на исповеди: "Вам надо разойтись". Мужчина слабохарактерен, податлив, да и женщину хоть любит, но не очень, вообще все явление только держится, а не пылает. Сердце девушки уже давно томится, осторожно к ex-мужу приглядывается, боится за себя и детей своих. Тут вдруг появляются подговоры священника, на нас не действующие, но на мещанина, купца, мужика, ремесленника действующие. Да ведь и надо помнить авторитет слов на духу! И вот полу сокровище в руках девушки - шатается, около детей шатается отец. И вот - все рухнуло. "Духовник" доволен. Но каковы подробности невидной ему картины?! Кто не знает и чье сердце не сжималось от образа покинутой мужчиною девушки, и еще с детьми?! Эллины создали об этом миф Медеи. Она сожгла детей своих от ужаса и негодования. Но христианки уже смиренны: однако горечь их, тихая, без криков, может быть, также идет далеко внутрь сердца, как у древней Медеи. Вот почему признание, что они пытались совершать такие разлуки - или, переводя все в картину, "усовещевали" Нехлюдова бросить Катюшу с ребенком, - я считаю историческим документом. И уж тут действительно начинаем нащупывать "границы нашей эры", - как я озаглавил выше статью, трактующую о подобных коллизиях. Но когда я ее писал, я еще не имел перед собою этого сознания "руководителей совести". Да, "граница эры", метафизическая (относительно существа ребенка) и моральная (в смысле жалости, сострадания). В. Р-в.

______________________

Св. апостолы не только учили устно, но свои наставления излагали и письменно. А в наше время письменное (=печатное) слово в некоторых случаях важнее устного. Правильно организованное печатное слово является в наши дни великой силой или разрушительной или созидательной, в зависимости от его содержания. Это и понятно: во-1-х, с умножением грамотных увеличивается круг людей, руководимых печатным словом, во-2-х, чтение - более сподручный способ научиться чему-либо, более удобный, чем посещение проповеднических бесед, лекций, народного университета и проч.

Пастырям, выступающим на борьбу со злом незаконных сожительств*, больше всего надо писать в ежедневных изданиях, особенно в дешевых газетах, как более распространенных. Хорошо бы в 2-3 газетах завести особый отдел, где бы печатались статьи против безнравственности. Статьи могут быть разного характера: научного, исторического, назидательного, а также в разнообразной литературной форме: в виде рассуждений, рассказов, заметок и проч. Газеты читают больше и охотнее, чем проповеди. Вот и надо подсыпать лекарство в самую употребительную пищу**. - Только вот беда: мы пишем логично и доказательно, но большею частию неувлекательно***. Как было бы хорошо - простите отцы за мечтательство! - приглашать к литературным работам в указанном роде более благонамеренных талантливых литераторов****. Ведь мастерски написанный рассказ, вроде "Чем люди живы" графа Л. Толстого, имей он соответственную нашей цели идею, будет читаться и перечитываться всеми, попадет в хрестоматию и принесет для нашего дела больше пользы, чем целый сборник ординарно составленных проповедей. Сцены из художественно написанного рассказа почти то же, что примеры из живой действительности, a exempla trahunt, тогда как verba только movent*****.

______________________

* Да хоть бы объяснили как-нибудь и где-нибудь, в чем это зло? Несчастие детей: так хлопочите об издании законов в пользу их. Вопрос о незаконных детях, поднятый по моей инициативе в печати и теперь благополучно движущийся в сторону полного их уравнения с законными, есть в сущности вопрос о полном признании законом, религиозным и гражданским, нелегальных связей и уравнении их с браком. Позвольте мужу и жене, сожителю и сожительнице, судить, что для них "зло": разойтись - это зло, а умереть, "сожительствуя" до гроба, - это благо. К этому благу дело благополучно и подвигается. А "зло" рассуждающих здесь есть просто их фантазия: зло фиктивное, призрачное; которое, будучи упразднено, - очистило бы место проституции и тайным порокам. В. Р-в.

** Удивительно мудро; "какой, подумаешь, Иван Иваныч изобретательный". И неужели ему не дали митры, скуфьи или камилавки, смотря по летам, за проект? В. Р-в.

*** Да, уж нельзя похвалиться. В. Р-в.

**** Ах, какой соблазнитель! В. Р-в.

***** примеры увлекают... слова... приводят в движение (лат.). Да, verba только movent, и то не очень. В. Р-в.

______________________

Наконец, отчего бы столичным пастырям не завести своего ежедневного органа или, по крайней мере, свой недельный орган превратить в издание, выходящее 3-4 раза в неделю? У пасторов, у патеров свои газеты, чрез которые они и проводят свои идеи. Припомним при этом достолюбезного и приснопамятного о. Иоанна Наумовича, как он просвещал и руководил своих соотечественников? Книжками и газетой; и это он делал с весьма немногими сотрудниками.

Кроме газеты, печатное слово может служить нашему делу еще в виде брошюр. Область жизненных явлений, затрагиваемых незаконным сожительством, весьма обширна и разнообразна; поэтому может быть составлено очень много разных книжек и листков, которые, быв выпущены десятками тысяч, должны распространяться по самой дешевой цене, а в иных случаях раздаваться и даром. Я мечтаю об устройстве особой издательской комиссии* для подобного рода книжек и листков. Эта комиссия могла бы устроиться хотя при "Обществе религиозно-нравственного просвещения", так как задача предполагаемой комиссии есть, в сущности, одна из задач общества. Неужели у нас будет меньше ревности и энергии, чем у сектантов. А они, когда было можно, печатали и распространяли брошюрки известного направления в великом множестве. Вероятно, многие помнят, как всюду распространялись в бесчисленном количестве и притом необыкновенно дешевые книжки издания, если не ошибаюсь, книгопр. Блиссмера, за печатью "Общества поощрения духовно-нравственного чтения". К составлению подобных брошюр можно будет попытаться пригласить авторитетных докторов, социологов, а также вообще всех лиц, желающих поработать на пользу нравственного оздоровления нашего общества и народа. Даже компилятивно составленные книжки, если только авторы их задаются доброю целью, будут для дела очень полезны. Пишу это по опыту. Как образец подобных книжек приведу заглавие имеющейся у меня под рукой, это - книжка Л. Золотарева "Что говорит наука о половой потребности".

______________________

* Конечно, с должностью издателя и с жалованьем издателю. В. Р-в.

______________________

Скажут: на это потребуются большие деньги. - Конечно! Но я верю, что были бы деятели, а деньги найдутся! Не откажет на такое важное дело высшая церковная власть, найдутся единичные крупные жертвователи; можно надеяться, что будут разрешены, если окажется надобность, сборы по церквам. Только опять повторю: были бы люди, а деньги будут!

Я, после проповеди, главную надежду возлагаю на газету и брошюрки: они проникнут туда, куда пастырю с живым словом почти не удается проникнуть: на исповедь многие не ходят, богослужений не посещают, от встречи и беседы со священником уклоняются; а газетная статейка или дешевенькая книжка сама найдет таких. Речь священника иногда возбуждает подозрение: "Он потому так говорит, что ему приказано", а статейка доктора или светского лица внушит больше доверия и произведет иногда больше влияния. Брошюрки можно рассылать, раздавать; они проникнут и в школу, и в семью, и на фабрику, как в средний круг, так и в народ; начинающих нравственно колебаться они могут укрепить, падших побудить восстать и даже погрязших во грехе "прийти в себя".

Может быть, не бесплодна будет попытка - дело борьбы с незаконными со-жителъствами ввести в круг задач церковных попечительств. Члены попечительств могли бы сообщать пастырю о незаконно живущих; чрез них священник мог бы с большею пользой распространять в пределах своего прихода те или другие книжки и листки; наконец, имея в виду наставления св. апостола Павла (1 Солун., V, 11, 14), чрез членов попечительств священник мог бы увещевать* и убеждать незаконно сожительствующих.

______________________

* И все без объяснения: да чем они вам помешали? Лежит муравейник, а вы в него собираетесь палку горящую воткнуть. Смотрите, как бы муравьи ног не покусали, за рубашку не забрались. Больнее розги. В. Р-в.

______________________

Есть у нас, пастырей, и еще одно средство бороться со злом безнравственности*, средство - небесное, благодатное, я разумею молитву. Если мать блаженного Августина, св. Моника, побуждаемая любовью к погибавшему в безнравственных увлечениях сыну, спасла его от духовной смерти именно пламенной, дерзновенной молитвой, то не долг ли наш обратиться к этому столь близкому нам средству, когда на наших глазах гибнут тысячи наших духовных детей? Я знавал одного пастыря, который на домашней молитве утром и вечером возносил моление, между прочим, "о всех в предсмертном томлении находящихся и нравственно погибающих" **... Если, по словам св. Златоуста, "молитве священника вверен весь мир", то особенно его духовные дети; его первейшая обязанность молиться о них всегда, а преимущественно за литургией. Самый чин литургии открывает место для молитвы и о прекращении незаконных союзов; по крайней мере, в литургии Василия Великого будет вполне благовременно о сем помолиться при словах: "супружества их в мире и единомыслии соблюди"... "юность наставь"... "ведый потребу его"... В литургии же Иоанна Златоуста, чаще всего нами в году совершаемой, таким моментом, когда, не насилуя смысла слов, можно молитвенно вспоминать наших нравственно заблудших чад, может, по-моему, служить время произнесения слов (во время пения "достойно", при воспоминании живых членов церкви): "Да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте" ([греч. текст] = venerationi). - А чтобы не ослабевать в молитвенном усердии, будем почаще приводить себе на память следующие слова именитого русского пастыря, отца Иоанна Кронштадтского: "Иерей Божий! Верь от всего сердца, верь всегда в благодать, данную тебе от Бога молиться за людей Божиих: да не будет вотще в себе этот великий дар Божий, которым ты можешь спасти многие души; скоро слышит Владыка твою сердечную молитву о людях и удобно преклоняется на милость к людям, как на молитву Моисея, Аарона, Самуила, апостолов"***. Novicius

______________________

* Опять "безнравственности". Хоть бы раз объяснили, в чем. В. Р-в.

** Да, чудное слово, но только слово. Таковыми был уловлен мир. Но дело -всегда сводилось к заботам А. Дернова и Novicius'a. В. Р-в.

*** Что же, может быть, в самом деле поможет. Кончая замечания на все эти дебаты, из которых практического не выжалось ни одной капли, заметим следующее: 1) Все ораторы оперируют над людьми - цифрами, а не людьми - душами. 2) Ни один оратор не сказал: "Господа, не пойти ли нам и не посмотреть ли, что такое нелегальная семья, как она живет, каковы ее нравы, каково ее происхождение, какова окончательная судьба". Трудно поверить, чтобы из священников, принимающих исповедь на духу, никто и не знал ни единого случая незаконной семьи. Однако на собрании ни один не сказал: "Выслушайте, братие, вот что я узнал и видел". 3) Оперируя над цифрою-человеком, пастырское собрание имело перед собой как бы два ряда равнозначущих цифр: написанных белым по черному и черным по белому. Одно ему "placet", другое "nоn placet" ["позволено"... "не позволено" (лат.)]. Но ни единой попытки доказать их разницу и даже объяснить, почему "поп placet", - не сделано. Вообще, что такое "незаконное сожитие" и "незаконнорожденное дитя" - осталось во всех дебатах невыясненным. Не приведено сведений об этом из Евангелия, не приведено сведений об этом из Ветхого Завета, ни как текстов, ни как примеров, ни как воззрений на них Спасителя, пророков и Моисея. Поэтому собственно предмет суждения - юридический; некоторая юридическая неправильность "незаконносожительствующих" и "незаконнорожденных": но она трактуется как священное нарушение священнозаконов, в мантиях, с величавыми жестами, с священным ужасом на лице. Это необыкновенно отягчает положение юридических жертв, навело на них гипноз страха, чувство религиозной преступности и ответственности - и, вероятнее всего, оно-то и повело к детоубийству. Ибо из-за юридической ошибки никто дитя свое не убьет. Кто же вешается или топится, или топит или вешает, сознавая себя браконьером или нарушителем таможенной линии? Но здесь разыгрывается fata-morgana небесной таможни. Суть ее: не пропустить рождения, при творческом первоначальном: "Да будет", "да сотворится". Собственно - таможня против неба; но как она, по мантиям и жестам, очень близка к небу, то у стоящих на земле людей образовалась аберрация, что таможня - в самом небе, и "незаконнорождающие" и "незаконнорожденные", как титаны, бунтуют против неба, идут на небо, чтобы взломать его. Отсюда ненависть к ним и отвращение земных глупых людей (мирян), еще утягчившее их существование и уторопившее к детоубийству. Все в общем порождено отношением к обряду: доступ к нему сделан трудным и все затрудняется с каждым годом; между тем, дело имеет такой вид, как будто "незаконносожительствующие" не хотят у церкви благословиться, пренебрегают благословиться, т. е. как бы на супружескую жизнь свою и на детей своих они смотрят неуважительно сами: что породило к ним отвращение, презрение. Основная аксиома всех рассуждений, безмолвное сердечное допущение пастырей: что рождение есть an und ffir sich, зло. Иначе, если бы в нем было и чувствовалось абсолютное благо, пастыри просто должны бы стройною процессиею пойти и поблагодарить, что люди даже и в трудном для них положении, неудобном юридически и экономически, все же извернулись и ухитрились - рождать. Это как бы "нет храмов" - а люди все же молятся, есть запрещение молиться, положим, "от кесаря Нерона" - а они собираются в подземельях и все же молятся. Но в раю и до грехопадения заповеди о молитве еще не было дано, а о рождении - уже была дана. И если родить так же хорошо, как помолиться, не менее угодно Богу, не менее Им заповедано - само собою разумеется, что "незаконносожительствующие" и "незаконнорожденные" суть точное повторение святых, укрывавшихся в катакомбах: но только на этот раз "святых" Ветхого Завета против новоизмышленного духа скопчества. Вспомнили бы пастыри римский сенат, вышедший in pleno после Канн встретить остатки разбитой армии, прибежавшей к воротам Вечного города: "Мы благодарим вас, что вы не отчаялись в спасении отечества". Так надлежит поступить официальной власти в отношении к гонимым девушкам: "Вы все еще не отчаялись в благословленности рождению - и хоть опозорены, однако исполнили Волю Божию". В. Р-в.

______________________

[...]

Хочется кончить это житейским впечатлением. Я спешил домой исправить "последнюю корректуру" этого листа и, скучая, дремал в вагоне Балтийской железной дороги. Проехав Нарву, в него вошла с ребенком женщина. Ребенок был, видимо, болен, и она его успокаивала, сколько было уменья и сил. Лицо ее было угрюмо и печально. Так печально, что казалось некрасиво. Все несчастные люди - некрасивы. Только очень внимательно всматриваясь, можно было заметить тонкие черты лица, даже, пожалуй, когда-то прекрасного. Она была мещанка, одета бедно. Вдруг я обратил внимание, что на ней обручального кольца ни на одной, ни на другой руке не было, и догадался, что это - девушка. Мне хотелось с нею заговорить; но на нерешительный мой вопрос она промолчала, и, видимо, ей неприятно было, что я, пожалуй, с ней заговорю. Вечер смеркался. Поезд стучал. Вагон был совершенно пуст, кроме нас двоих. Но все время до Петербурга я наблюдал, с какою нежностью, укутав и уложив ребенка в передний угол длинной лавки, она сама ложилась у его ног, ничком, лицом книзу. Что-то служебное у нее было. Мать, сознательное, большое, свободное - служить рабынею у беспомощного, крохотного существа, которое бы не пискнуло, если б она его бросила. А он будет ей тяжел всю ее жизнь; "некуда глаза показать" (незаконнорожденный). На таковых служениях держится мир. Упал тормоз, мы остановились у Петербургской станции. Я встал и, выходя, спросил:

- Что же, милая, в Петербург едете?

- К доктору. Вот ребенок заболел, внезапно... И я потерял ее из виду.

Семейный вопрос в России. Том II

К читателю

Суди меня, Боже, и вступись в тяжбу мою с народом недобрым. От человека лукавого и несправедливого избавь меня.

Псалом 42

Равви Акиба толковал: "Кто не занимается размножением, о том Писание говорит так, как если бы он проливал кровь, ибо сказано в Бытии, 9, 6: кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека, а после этого прибавлено: вы же плодитесь и размножайтесь". Равви Элеазар, сын Азарии, учил: "Кто не занимается размножением, о том Писание говорит так, как бы он уменьшает подобие Божие, ибо сказано в Бытии, 9, 6-7: ибо человек создан по образу Божию, вы же плодитесь и размножайтесь". Бен-Азаи говорил: "Такой человек и проливает кровь, и уменьшает подобие, по Бытию, 9". Ему заметил равви Элеазар: "Однако слова хороши, когда они выходят из уст исполняющего; иной хорошо толкует и хорошо исполняет, а иной хорошо исполняет, хотя не хорошо толкует, а Бен-Азаи хорошо толкует, но не хорошо исполняет". Потому что Бен-Азаи был не женат. Тот ответил ему: "Что мне делать? душа моя пристрастилась к Торе; пусть уже мир будет поддержан другими".

Мишна, трактат "Иевамот", VI

Оправданная же перед судом, если она прежде рождала со страданиями - то будет рождать без страдания, если рождала девочек - будет рождать мальчиков, если рождала некрасивых - будет рождать красивых, если рождала смуглых - будет рождать белых, если рождала низких - то будет рождать рослых, если рождала по одному - то будет рождать по два.

Мишна, трактат "Coma", II

Глупый благочестивей, хитрый нечестивец, женщина фарисейка и удары фарисеев губят мир.

Мишна, трактат "Coma", III

ДИАЛОГ

- Непонятно, непонятно и непонятно... Просто уму непостижимо...

- Что вам непонятно?

- Ничего не понятно. Я говорю об области брака. Наивные мои критики думают, что я вот уже два года все возвращаюсь к его теме только для того, чтобы указать некоторое неравенство весов и отклонение их в сторону темного цвета, аскетизма, против белого, брака. "Пусть будет больше браков - и все успокоится". Конечно, это входит в мои соображения, но не единственно. В моей совести вопрос идет гораздо дальше и сомнение простирается... просто я не понимаю, что же такое у теперешних христиан брак? И куда девались или, точнее, куда девали слова Господни о браке - во-первых и о детях - во-вторых?

- Ну, они в Евангелии...

- Я не о том, что они не в Евангелии, а о том, почему они не в жизни?

- Не в жизни?

- Нельзя же, процитировав столь ясные слова, как следующие: "Разве вы не читали, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их, и сказал: "Посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью"; так что они уже не двое, а одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает" (Матф., 19), - нельзя, говорю я, зная твердо эти слова, задавать вопрос, как г. Полозов в книжке 10 за 1899 год журнала "Вера и Церковь": "Но что именно составляет существо брака, и какие его стороны служат отображением союза Христа с церковью - это в богословской науке с достаточной полнотою не разъяснено"...

- Да вы что все беспокоитесь?

- Да как же не беспокоиться, когда слова Господни - только в книге, а не в жизни? Ну, например, эта иррегулярная конница детей...

- Какая конница?

- У Франца Иосифа, положим, есть регулярная кавалерия и иррегулярная кавалерия. Такая фантазия, чтобы одни были регулярны, а другие - иррегулярны... Так это понятно потому - что войско есть его и его предков фантазия, и он его распределяет так и этак, по фантазии.

- Ну, конечно...

- Но разве же можно, не родив детей, распределить их в регулярные и иррегулярные?

- Не понимаю.

- Вопрос слишком серьезен, чтобы вы были невнимательны. Господь о чем в приведенных словах сказал?

- О рождении.

- По-моему, - тоже. Я эти слова, эту самую 19-ю главу от Матфея, можно сказать, насквозь прочитал, наизусть выучил; сжевал бумагу и проглотил. И чем проглоченное сильнее действует во мне, тем менее начинаю что-нибудь понимать в мире.

- Ну уж и "в мире"...

- Именно. Это я вспомнил слова старого умершего идеалиста о "гармонии мировой" и вот все ухмыляюсь ей, думая об иррегулярной и, так сказать, не "сгармонизованной" в кавалерийские ряды коннице, и именно - только детей. В "гармонию" все попали, никто не исключен: ни банковский вор, ни тщеславный министр, доведший страну свою до Седана, ни болтающий в парламенте оратор, ни самый презренный журналист. Все они "регулярны", под законом, признаны. Власть не совершит невежливости ни перед одним из них. Но невинный, совершенно никому не мешающий ребенок со своей матерью в эту гармонию не попали. И даже целые полки их, целое казачество. Да что нам казачество?! Все равно - пусть один. Но тогда уже выходит не мировая "гармония", а уличная на месте ее "гармоника"...

- Вы острите?

- Самая обыкновенная тульская гармоника, в рубль с четвертаком цена. Ибо гармонические ряды настоящих королевских улан и гусар, состоящие из этих министров, болтунов и писак, никогда даже и не отрицали, что они - грешны, а ребенок безгрешен. Так что я "гармонику" так и определяю: "Грешная мировая гармония, отчуравшаяся от безгрешного"...

- Вы патетичны и философствуете. Говорите проще.

- Ведь вы согласны, что Господь у Матф., 19, сказал о рождении?

- О рождении.

- И никто решительно не отрицает, как, вероятно, не отвергнете и вы, что приведенные слова Его суть единственное основание христианского брака?

- Основание.

- Так что брак есть - брак о ребенке, как "Руслан и Людмила" есть что-то о "Руслане" и о "Людмиле"...

- Ну, конечно, смешной человек.

- Смешной вы, а не я: разве же может быть "Руслан и Людмила", напр., об Онегине и Татьяне? То так и называлось бы "Евгений Онегин" или "Роман о Евгении и о Татьяне".

- Ну-ну, все одно и то же... это как в Евангелии трижды повторено: "Кто просящему у него хлеба подаст камень и просящему у него рыбы - подаст змею"... и еще что-то.

- Именно камень и змею... Человек просил у Господа детей - и Он дал ему детей; и человек просил у Господа благословить его детей - и Господь благословил его детей; между тем как в "гармонике"...

- Выражайтесь почтительнее.

- Между тем как Франц Иосиф, в одно прекрасное утро, объявил: "Не хочу играть в солдат, а хочу играть в детей, и тоже - чтобы они были регулярные и иррегулярные"... Но ведь этого нельзя, потому что они ему неподведомственны?

- Неподведомственны. Совсем другая категория.

- Категория - именно. Солдаты - государственная категория; и дети - там по имуществу, по сословию, вообще по одежке бытия - тоже государственная. Но как просто дети, и еще не взрослые, т. е. по близости к рождению - они категория божеская. Неужто станете отрицать? Это даже Эльпе из "Нов. Времени" заступится.

- Почему Эльпе? И как вы странно говорите: "Франц Иосиф, Эльпе, божеская категория". Неужели вы не можете последовательнее?

- Не могу, а главное - не хочу, ибо тут замешаны: Бог, государство и природа, почему и называется "мировая гармония" или, в случае краха, будет названо "всемирною ошибкой". Эльпе есть представитель природы, и в фельетонах, приятных не мне одному, он настаивает, что нет частицы живой - без Божества; так что этот друг природы сделался другом всех теологов, и они усердно его цитируют...

- В самом деле?

- Как же! Проф. Бронзов в актовой речи в С.-Петербургской духовной академии приводит почти целые страницы из его фельетонов: "Вот, и естественные науки признают, что органическая материя одушевлена, и, значит, натуралисты тоже с нами соглашаются, что есть Бог". Да об этом целая богословская литература. Но тогда как же "иррегулярная"...

- Какая же связь?

- Как какая связь?! Г. Полозов, в статье более чем серьезной, спрашивает, где центр священства брака...

- Ну?

- Так если все живое - божественно, и этому радуются теологи, опираясь на это как на "Нерушимую Стену" веры, наконец-то ими найденную в науке, то как же сомневаться, что божественное в браке - есть материальный субстрат его, именно и названный Спасителем...

- Ну, конечно.

- А "иррегулярные"-то?

- Иррегулярные?..

- Послушайте: ведь это - не Франц Иосиф; ну, тот с конницею - так и сяк; его фантазия, его и затеи: иррегулярным панталоны в сапоги, регулярным - поверх сапог: у одних - кепи, у других - шапки. Но ведь нельзя же шапки, кепи, панталоны и сапоги вносить в Царствие Небесное...

- Вы кощунствуете.

- Кощунствовал бы, если бы я внес; но я запрещаю. Именно я разделяю категорию божеских вещей от земных, и так как мы уже решили, что рождение...

- Ну, конечно, - божеская категория или Небесное Царство.

- Каким же образом не на рожденных только, но на самое рождение вы, выражаясь образно, - то кепи, то - шапки.

- Потому что вне брака.

- Постойте, мне кажется, раньше Спасителя не было брака...

- Был - в Ветхом Завете.

- Но ведь Спаситель только перенес слова из Ветхого в Свой Новый Завет, и содержащееся у Матфея, 19, - читается раньше в "Книге Бытия", 2, без всякого варианта.

- Ну, ну скорее...

- Так ведь там о Руслане и Людмиле, а вы мне подаете книжку "О Руслане и Людмиле", в которой рассказывается о Бове и еще какой-то гадости.

- Не понимаю. Путаете религию и литературу.

- Ведь вы же согласились, что Спаситель сказал о рождении? И никто не отвергает, что Он же тут говорит о браке.

- Ну, конечно.

- Почему же заглавие одно, а сюжет - другой?

- Где?

- Да в европейской семье. Не только г. Полозов сомневается, но г. Полозов потому, - и притом невинно, - сомневается, что иррегулярные давно скачут... и, так сказать, небесная кавалерия...

- Что за жаргон?!

- Именно, но он - не мой. В категорию небесного введен земной кавалерийский строй, и если прежде были "херувимы и серафимы" и даже обычно они изображаются детскими личиками с крылышками и плечиками, то ведь нельзя же оспаривать, что в "гармонике" совершенно грязная плетка хлещет по плечикам детей, которых мы, mutatis mutandis (соответственно с обстоятельствами (лат.)), называем ангелами. Право - так: ангелов изображают детьми, но зато детей называют ангелами, и это не без связи с Эльпе.

- Опять Эльпе?!..

- Опять, потому что - мировой вопрос. Эльпе потому с таким упорством, конечно чистосердечно, настаивает, что каждая живая капля - божественна, что в сущности она не химико-механична, а трансцендентна, мистична и иррациональна. Он это доказывает тем, что никаким скальпелем ее не возьмешь и ни в какой микроскоп не рассмотришь, и это просто от той глупой причины - что она родилась, т. е. идет из вечности, из глубины и прямо... от Бога. Теперь, если теологи этому обрадовались, то как же у них "иррегулярные" капли, да и не только "капли", а целые дети, человеческие капли. По-моему, - это вопрос мистический, и Антихристом пахнет.

- Ну, и вы начитались Соловьева. Слышали, кто-то во время его лекции об Антихристе упал со стула?

- Это - я упал, потому что заснул, и заснул потому, что было очень скучно. Соловьев только казался мудрым человеком, а на самом деле не обладал и остроумием. Он начал рисовать Антихриста с каким-то электричеством и газетами. Между тем, уже теперь можно предвидеть первый вопрос "так называемого" анти-Христа. Заметьте, я говорю "так называемого", и тут главная моя мысль. Рекомый Антихрист, которого будут порицать, порнографить, спросит непременно добродетельных христиан, как поступали они с детьми своими, и, в частности, укажет на "иррегулярную" конницу... Часть ее, как всем известно, попадает в колодцы, проруби, помойные ямы, отхожие места. Не только в сей век, но всегда у христиан было явление, именуемое "незаконнорожденным младенцем", и это - при обстоятельствах, что "брак есть таинство о младенце", но очевидно из этого, что - о каком-то ненастоящем, а поддельном, маргариновом младенце. Потому что настоящий-то выпал и, как теперь ищут ему термин юристы, - "внебрачный младенец". Ведь если есть "вне-брачный младенец", то, очевидно, оттого, что есть "брак вне-младенческий", "вне-ребячий", "вне-родовой", т.е., по-моему, маргариновый и ненастоящий. Что-то похоже на фальшивый паспорт.

- Не понимаю.

- Эльпе лучше бы понял. Я вернусь к нему. Капля - трансцендентна. Да и позвольте, не только Эльпе, но Филарет сказал:

Не напрасно, не случайно

Жизнь от Бога нам дана.

Но он легко мог ошибиться и написать это в патетическом восторге и минутном забвении всех канонов, целого канонического о браке права. Эльпе - внимательнее, ибо он много лет в одну точку работает. Теперь, если капля - трансцендентна, то ведь эта капля еще может быть Христова или анти-Христова, ибо и анти-Христ - тоже трансцендентность, и это - пустяки, что он придет с газетами. Так что младенец, и именно человеческий, может родиться, как обмолвился Филарет,

...от Бога...

но ведь также он может рождаться и от диавола. Вам никогда не случалось читать, что средневековые теологи, вот те, которые определили и выразили весь наш молитвенный и обрядный круг о рождении, называли устье женской матки "укусом диавола", "morsus diaboli"? Отречения-то от Сатаны слушали?

- Какие отречения?

- Все это пострашнее Соловьева. Разве вы не замечали, что всякий у нас младенец, родившись и прежде, чем вступить в христианскую общину, должен отречься от Сатаны? И если не он, по бессилию, то за него кто-нибудь; и при словах отречения должен дунуть и плюнуть.

- Ну?

- Мне думается, что этот плевок прямо приходится в лицо родителям, которые, для избежания совсем конфузного вида, и уходят, т. е. выводятся за двери; да и гадливые жесты при этом, и в самом деле совершаемый плевок - все очерчивает какую-то скверну, отречение от какой-то скверны, пакости; и я не могу не думать, да и никто не отвергнет, что это относится к родителям, которые напакостничали, родив... собственно говоря, "чертенка". Как "чертенок" плюнул на родителей - так он становится чист. Так что Филарет поторопился, сказав:

Жизнь - от Бога...

- и это упирается в самый вопрос "иррегулярной конницы" детей. Собственно - "иррегулярны" все, иррегулярно - самое рождение; самая его суть, зачатие - пакостно. Но как нельзя же всех решительно детей назвать "иррегулярными", то именуются, но только именуются или, вернее, переименовываются некоторые в регулярных. "Регулярные" тоже суть переряженные, перекрашенные "иррегулярные", но просто - это для виду, для спасения видимостей... Дело в том, что не "незаконнорожденные" происходят, как некая искусственная часть, из "законнорожденных", - нет! Напротив, из "незаконнорожденных" как основы, фонда, неисчерпаемого моря выходят, и то только снаружи перебеляясь, "законнорожденные", которых было бы правильнее именовать: "видимо законнорожденные", "кажущиеся законнорожденными...". Но это только для избежания лишнего волнения публики... На самом же деле, по сокрытой, тайной философии - закона вовсе в рождении нет. Ни в ком и никакого. Кроме, впрочем, "дьявольского". Все люди суть "дети диавола", т. е. все младенцы, новорожденные. Потом, поступая в банк, в министерство, на железную дорогу, - исправляются; но это уже - потом... Тогда им и почтение, по чину, ордену и жалованью.

- Но почему же вы, несчастный и подозрительный человек, думаете, что отречение от Сатаны, которое действительно на седьмой день делает от имени ребенка его восприемник от купели, падает на родительский акт и состояние родительства?

- Есть подтверждение, это - спор между Западом и Востоком о "непорочном зачатии Св. Девы". Запад стал настаивать, что ну хоть единственная Дево-Матерь зачата была в чистоте, "непорочно"; Восток, однако, отмел, т. е. признал, что и Она зачата порочно, обыкновенным человеческим способом, который, - как следует из этой формулы, - вообще и всегда, абсолютно заключает в себе порок. Теперь вопрос, порок он? или - опорочен?

- Вот какой вы придирчивый...

- Да ведь от этого множество детишек и пошло с камнем в воду, так что добраться до сути даже и филантропический интерес есть: все - "незаконнорожденные" пошли в воду, ни одного - "законнорожденного", и, следовательно, мотив детоубийства - самый этот термин. Вот я и разыскиваю, уже не все ли мы незаконнорожденные и есть ли законность вообще в рождении?

- Ну, в честном-то браке... "Брак честен, и ложе не скверно", - разве не читали?

- Как же, умилялся в свое время. Но теперь-то я понимаю, что это -обмолвка, дабы не очень страшно было. Дело в том, что "дунь и плюнь на Сатану" происходит равно в честном браке и вне честного брака, при "благословенном" сожитии и "не" благословенном. Так что еще вопрос, чистосердечно ли благословение, и во всяком случае оно ничего из грязного в чистое не переделывает. Но оставляю вопрос об искренности. Дело в том, что не существует вообще "честного брака", исключая разве маргаринового, в котором ничего не рождается и не зачинается и вообще ничего нет. Я оттого и закричал с самого начала, что "ничего не понимаю"... Ибо "честен брак" - если он без-роден, вне-роден и, так сказать, без-брачен, а как только "брачен", "роден" - ео ipso (тем самым (лат.)) и "нечестен". Дева-то Мария, уж конечно, из святейшей семьи, однако "зачата - порочно". Итак, порок или опорочено? Или, как говорит Соловьев, - анти-Христ или Христос?

- Какая же связь?

- Как какая? Ведь теперь все запуталось, и выходит, что Эльпе проповедует в фельетонах "черта", когда цитировавшие его теологи думали, что он проповедует "Бога". Оказывается, значит, теологи не умеют отличить черта от Бога, и...

- И?..

- Мне это решительно все равно, умеют они отличить или не умеют, мне дело до незаконнорожденного ребенка, и что это - термин не Франца Иосифа, а теологов же.

- Да ведь он же внебрачен?

- Да ведь брак-то маргариновый, а младенец - живой, и просто это есть термин и последствие: "Не порочен брак вне и без-родный", а "рождающий - порочен", что более чем сомнительно при словах Господа: "Мужчину и женщину сотворил... и будут в плоть едину... что Бог сочетал - человек да не разлучает". У нас, очевидно, не этот Господень брак...

- Какой же?

- Какое мне дело, какой. Я знаю только - не Господень. Господь основал рождающий брак, половой, а мы имеем внеполый, т. е. так как совершенно не может быть вне пола и брака, то мы иметь-то его имеем, но его половую сторону считаем сатанинской и порочной. Отсюда - "дунь, плюнь". Теперь я об Эльпе...

- Опять об Эльпе?

- Именно: Бог для меня... не сливается, но влит в природу, ибо сама церковь имеет одно таинство, где замешан натуральный, натуралистический элемент. Еще другого такого таинства нет, но в этом - кожа и кости, нервы и мясо, словом, natura, и даже genitrix (природа... мать (лат.)). Теперь вопрос между Эльпе и теологами или, точнее, союз Эльпе с теологами (так как они - пожимают друг другу руки) соскальзывает на вопрос об отношении или, пожалуй, о восстановлении дружбы между этими же теологами, но уже не с Эльпе, а с так называемыми древними "натуралистическими религиями", о которых теологи же столько леты твердили и твердят миру, что они "льстили чувственности" и "угождали диаволу". "Весь древний мир поклонялся бесам", - об этом гремят все "апологеты" первых четырех веков христианства. Но ведь это - "поклонялся бесам" точь-в-точь упирается в "Сатану", от которого должен отрекаться и младенец. Замечаете, есть сходство даже терминов, и уж конечно, гадливости. На них в I - IV веках исторически "дунули и плюнули", но уж я заступлюсь и возглаголю, что ведь в самом деле не без права "для эллинов - безумие и для иудеев - соблазн" считать проклятым, позорным, порочным рождение, началом скверны - младенца; и началом его святости, приятия его в Царство Небесное - отречение его, гадливое отречение от "порочных" своих родителей. "Изругай своих родителей за свое зачатие - и будешь наш". Нет, эта жестокость в самом деле Сатаною пахнет... Но не в этом даже дело, а глубже: там, в древнем "бесовском" мире, - дитя было прославлено, с него начиналась святость... У нас - опорочено, и так часто "вводу с камнем на шее..." В основе-то ведь этого идея, что все "матери суть порочны и порочны их дети". Таким образом, вы видите, в основе этого дела, так сказать, подпочвенные воды всей нашей цивилизации. Намечается целое миросозерцание:

1) Брак в Европе есть только гражданский, как сумма распоряжений о нем взаимно согласных светских и духовных властей. В этих границах и до этого предела он безгрешен.

2) Грех начинается, как только распорядительное о браке слово исполняется. Говоря примером, рыба пачкает невод, в который она попадает; невод, подводимый под рыбу, имеет тенденцию скорее уничтожить ее, нежели наполниться ею.

3) Приказание на брак - свято, исполнение приказания - грешно. Приказывающий - не искренен, приказание - лукаво.

4) В лестнице святого и грешного дитя занимает самое низшее место; он ближе всего к аду; на лице его адское отражение; в фигурке, глазах - сатанинский свет.

Покойник как противоположность новорожденному младенцу - святое, фетиш, в фимиаме курений, среди возженных свеч. Младенца никто не целует, покойника все целуют. Младенцу никто не поклоняется, покойнику все поклоняются. Покойник свят смертью и есть начало ангела. И кто несет на землю смерть - есть Владыко Вселенной, Первый в святости, Стоящий на верху лествицы святого и грешного.

5) В мертвом суть небеса. Живое, поскольку оно противится смерти, - грешно.

6) Свет адский на младенце - от его зачатия; вот - "нечистая (грязная, скверная) сила"! Она мощна, поборает даже праведников, вовлекая весь мир в бытие. Орудия (органы) зачатия суть как бы живые члены сатаны, morsus diaboli. Тут диавол "укусил мир", и мир этим укусом болит, с тех пор как существует. Смерть оттого и свята, а покойник - ангел, что только смерть отрезает "укус диавола", и через нее мировая боль - прекращается.

Тексты. Молитва отшельника, отходящего ко сну: "Паки князь тьмы и страстных сладостей родитель пленена мя сотвори и яко же раба смиренного, того хотением и желанием плотским работати принуждает мя... Избави от кала и скверны телесныя и страстных помышлений, оскверняющих всегда душу мою окаянную... Господи, Боже наш, даждь нам, ко сну отходящим, ослабу души и тела, и соблюди нас от темныя сласти: устави стремление страстей, угаси разжение восстания телесного".

7) Мир болеет жизнью; что он живет, длится - это немощь мира, хворь его. Он выздоравливает - когда умирает.

8) Все вообще дети - в погибель, члены погибели. Путь их прохождения в мир должен быть сужен, в жизни личной, общественной, исторической. О, если бы им вовсе не рождаться! Но если невозможно это - пусть рождаются менее, реже, не у всех, у немногих!

9) Когда помимо этого "узкого моста" для детей они все же рождаются - они сталкиваются с моста. Гибель детей - не эмпирична только, а принципиальна. Это - сужение morsus diaboli.

19) Мать, собственными своими руками задушивающая дитя, только несколько поздно, а все же перехватывает горло диаволу, совершает движение к истине, но только запоздавшее, неудачное и от сего одного как бы неблаговидное. Она за это наказуется, но лишь для благовидности, чтобы на нее же свалить и обвинение в инициативе преступления в полном круге его, хотя очевидно: в нем она была лишь с искаженным от страха лицом исполнительницею. "Хватай, она преступна", дабы отвратить глаза судей от подлинного преступника. Как это пишет и Гёте:

Фауст

В нищете! в отчаянии! Страдавшая так долго на земле и, наконец, в заточении, как преступница!..

Мефистофель

Она не первая!

Фауст

Пес! отвратительный изверг! О, Дух Бесконечный, - обрати его в червя, дай ему образ пса, в каком он часто являлся мне по ночам, подкатывался под ноги беззаботному страннику и бросался к нему на шею, когда он плакал*. О, дай ему любимый его образ, да пресмыкается он вечно в прах... "Она не первая!" У каждого содрогнется душа от одной уже мысли, что много найдется подобных ей созданий, потонувших в таком же бедствии, от мысли, для чего страдания первой жертвы не в силах были искупить вины остальных у "Всепрощающего"! Одна уж эта мысль гложет сердце, проникает в мозг костей; а ты можешь, чудовище, спокойно смотреть на гибель подобных ей!

Мефистофель

Кажется, мы достигли самой высшей степени остроумия**, т.е. той степени, когда у вас обыкновенно заходит ум за разум. Зачем же ты связываешься с нами***, если тебе наше общество не под силу? Хочешь лететь - и боишься, чтоб голова не закружилась... ****

Фауст

Не скаль свои кровожадные зубы...

Мефистофель

Я не могу разбивать основы правосудия*****. Спасти ее? Я кто был виновником ее гибели, ты или я?

Маргарита, в тюрьме (безумная)

Как развратница - мать,

Извела меня,

Как разбойник - отец,

Съел свое дитя,

А малютка - сестра,

Схоронивши в тени,

Ото всех берегла

В ямке кости мои,

А потом стала птичкою я.

Ну, лети же ты птичка моя!

Идут! Идут! О, страшно умирать.

Кто дал тебе право, палач, надо мной?

Смотри, молода еще я: в эти лета

Мне рано в могилу.

...........................

И дай мне ребенка еще покормить;

Его я всю ночь у груди прокачала.

Его унесли, чтоб я больше страдала!

И что же? все стали теперь говорить,

Что будто его я сама умертвила...******

Нет, мне уж веселой не быть никогда,

И песня у них про меня сложена.

Не правда ль, что злобы их много тут было?

Есть сказка, такой же конец у нее...*******

Зачем же ко мне применили ее.

Фауст

Иль смерти моей тебе надо?..

Маргарита

Нет, надобно жить тебе, милый!

Тебе расскажу я про наши могилы,

А ты позаботься о том.

Дай лучшее место для матери: рядом

Пускай она будет там с братом.

Поодаль могилу ты выроешь мне,

Но только не очень далеко.

С ребенком моим на груди одиноко

Мы ляжем в немой тишине.

Кому же охота лечь рядом со мною?

Фауст

С тобою я остаюсь.

Маргарита

Скорее родного

Ребенка спасай!

Все вдаль, по потоку

Тропинкой ступай:

За маленьким мостом

Налево, в лесу,

У берега пруда

Ты доску найдешь.

Скорее, скорее

Его ты хватай!

Он жив еще, бьется,

Он силится всплыть!..

Фауст

Мой друг, посмотри, рассветает!

Маргарита

Да, небо пылает зарей;

Последнего дня уже свет проникает

Сюда... В этот день нам венчаться с тобой!

Смотри же, мой милый, ни слова.

Что с Гретхен ты виделся снова.

Растоптан, разбит мой венец********

Но все же мы свидимся, друг, наконец,

Но только не в пляске на празднике пышном.

Теснится толпа... ничего в ней не слышно...

Все улицы полны, безмолвен народ...

Повсюду набата разносятся звуки...

Вот хрупнула палка... вот вяжут мне руки

Хватают и тащут - и вот

Меня положили на плаху...

У каждого дрогнуло сердце от взмаха

Секиры над бедной моей головой -

И мир весь, как гроб, стал немой.

Мефистофель

Она осуждена!

С этим судом Мефистофеля согласуется и другой, ранее произнесенный: вот мы читаем его в сценах у колодца и перед Собором.

Лизхен

Да ей пройти нигде мальчишки не дадут,

Они венок венчальный с ней сорвут,

А мы дорогу к двери дома

Замечем рубленой соломой...

..............................

Маргарита

Склони,

О Всескорбящая!

Божественный взор свой на меня,

Ты, в сердце, пронзенном мечом, все страданья носящая

................................

Куда б ни пошла я -

Тоска все, тоска гробовая -

Везде я встречаю ее.

Одна ль остаюсь я порою,

Так слезы и льются рекою,

Так сердце и рвется мое.

Вот с этими вместе цветами,

Поутру, когда для Тебя их рвала,

Все стекла окна я слезами

В тоске облила.

И первый луч солнца меня

Застал уж не спящей.

Застал на постели сидящей:

Душа тосковала моя:

Спаси же! мне страшен позор!

Ужасна мне смерть предстоящая!

О, Всескорбящая,

Ко мне обрати свой божественный взор

.....................................

Хор

Judes ergo quum sedebit

Quidquid latet - adparebit

Nil inultum remanebit.

(Когда воссядет судия, откроется все сокровенное, и ничто не останется без возмездия (лат.))

Маргарита

О, задыхаюсь я!

Теснят колонны, словно

Весь свод церковный

Валится на меня...

Злой Дух

Сокройся! Грех и стыд

Быть тайною не могут...

Хор

Quid sum miser tune dicturus?

Quem patronum rogaturus?

Quum vix Justus sit securus?

(Что я скажу тогда несчастной,

Какого покровителя я буду умолять,

Когда и праведник едва спасется (лат.)).

Злой Дух

Свой праведники лик

От грешной отвращают.

______________________

* Намеки. Фауст вообще исполнен намеков, иносказаний, в своем роде "мифов". Здесь говорится о кротком лике и кротких слезах, какими бедных, тоскливых странников человечества обманывает Мефистофель. Смотри сейчас же слова дальше о подлинном виде его - "пресмыкающегося на чреве"... В. Р-в.

** Поразительный миф. Нет, Гёте, и особенно его "Фауст", неразгадываемы вовсе иначе, как с точек зрения, устанавливаемых в этой книге и, особенно, в "Религии и культуре" и "В мире неясного и нерешенного". Кто сии книги съест и, так сказать, сожжет ими внутренности свои, - как бы уже родится вновь и в новый мир; тому и созерцания Гёте, первые монологи "Фауста" и вся путаница его непоэтической, но необходимой второй части - станут ясны. И "Елена греческая", и "Великие Матери"... Вне моих точек зрения, Фауст - тьма, красивый эпизод; так на него и смотрят, как на красивую историю приключения, европейские "Мефистофели", переодевшиеся к XIX-XX векам из черной сутаны в черный фрак. Все они, за первым Мефистофелем, повторяют: "Она не первая"... В. Р-в.

*** Какое иносказание! В. Р-в.

**** Какой опять миф! Ну, как эти слова с обычных точек зрения на "Фауста" объяснить в Мефистофеле?! В. Р-в.

***** Слушайте! Слушайте! Говорит, как господа, длинные рассуждения которых, начиная с Дернова, мы привели в конце первой части этой книги. В. Р-в.

****** Многоточие Гёте. Конечно, Маргарита знает, что не она умертвила дитя, хотя все совершилось через посредство рук ее. Тут, бедная, и запуталась умом, сошла с ума... В. Р-в.

******* Опять многоточие у Гёте: "сказка", что "все кончается гробом"; и как уж "больше тебя, Маргарита, пострадали, то - пострадай и ты". Этим объясняется строка следующая: "Зачем же они ко мне применили ее?" В. Р-в.

******** Здесь - "ключ" позиции: и мать ее, и брат были бы живы и счастливы о сестре и дочери, если бы... без претензий на власть, для всей округи, квартала, города, прихода были всем девушкам в 1-й день зрелости 13-14 лет розданы освященные кольца с правом ими и любовью награждать возлюбленного! Что она, бедная мещаночка, понимает в истории: "Меня как устроили - так я и устроена, так и буду". Следовательно, все дело, "устроили" ли ее по течению ее кровей, повинующихся велительному: "...и к мужу - влечение твое, и он будет господствовать над тобой" (во всем человечестве, у всех народов мужчина будет иметь над девушкою обаяние и господство), - или по своему, ни на чем не основанному, соизволению... В. Р-в.

______________________

Таким образом, Гёте весьма недвусмысленно показывает, что Мефистофель согласен или, пожалуй, с Мефистофелем согласны, с "Злым Духом" гармонируют и болтовня уличной девушки, и хоралы средневековые; все, вослед ему, "лики от грешной отвращают...".

Спор с язычеством, которое с дитяти начинало славу мира, не кончен:

Пришел Уранос... кругом Геи,

Желая любви, он лег, вытянувшись

Отовсюду. Из тайника Сын его выходит

Рукою левою, правая же огромную сжимает косу,

Длинную, зазубренную; и вот - genitalia Patris

Торопливо срезает, и бросает их, перекидывая назад через плечо.

Genitalia Урана, когда, срезав их, Хронос

Бросил вниз, - то упали они в многоволнующееся море.

И носились они здесь долго, пока белая

Пена около бессмертного существа их не возникла. От них дева

Произошла. И приплыла к омываемому волнами Кипру.

Здесь вышла на берег, прекрасная,

Кругом ее и под ногами травы

Вырастали: ее Афродитой люди и боги назвали.

Ее назвали "amantem genitalia, qui ex genitalibus emersit"*;

Эрос сопровождал ее, а Гермес следовал за прекрасной,

Когда она, только что рожденная, в собрание богов входила.

От начала честь восприяла она: ей выделен

Особый удел среди людей и бессмертных богов:

Это - девичья болтовня, и смехи, и лукавства,

И веселие, и сладость любви, и нежность.

______________________

* Какое объяснение полового влечения! ex quo, ad cum... Ведь мы, в наши времена, ничего о нем не понимаем, никакой его разгадки не имеем. Но древность сказала: из чего мы сделаны, то вошло планом в творение наше и устремило течение мыслей наших и желаний... В. Р-в.

______________________

Смутный этот сон древности, надежда древности, ее вера, рассказанная Гезиодом (Теогония, стихи 176-206) - выражает мысль Эльпе, Гёте и обмолвку Филарета, что бессмертно и небесно происхождение человека. От сего с младенца древность и начинала святость. Поэтому Мефистофелю древние небеса и ответили на его крик: "Осуждена" - возгласом: "Спасена". Теперь, "спасена ли" или "осуждена" Маргарита, согласно или в противоречии с решением земли и Мефистофеля, - об этом конкретно и поднимается спор между, в сущности, тремя небесами:

1) древним,

2) теперешним,

3) грядущим.

"Нов.Вр.", 1900 г.

ВАЖНАЯ ЗАБОТА ЦЕРКВИ

Высокопреосвященнейший Антоний, митрополит С.-Петербургский, назначил особую комиссию, под председательством талантливого проповедника и писателя священника Орнатского, для рассмотрения трудного и сложного вопроса о так называемых "незаконных сожительствах и незаконнорожденных детях". Последних в Петербурге, оказывается, одна треть из общего итога всех рождающихся: процент слишком огромный, чтобы он мог оставаться беспризорным, и беспризорным именно со стороны церкви.

"Незаконные сожития" суть плод суженности брака или опасения вступить в брак. Первая категория обнимает людей, которые любят друг друга, но им невозможно вступить в брак по причине суженности брачных норм. Самый обычный пример этого - фактически распавшаяся семья, которая умерла во всем своем реальном составе, но юридически продолжает существовать. Так как живой человек живет не с "юридическою женою", а с настоящею и кровною и нуждается не в документе супружества, а в фактическом супружестве, то, чувствуя первую семью для себя лично умершею, - он вступает во вторую. В интересном докладе своем об этом предмете священник Дернов отмечает*, что на исповеди "приходится выслушивать множество признаний в незаконных сожитиях", особенно со стороны офицеров, полная правоспособность которых к браку несомненна с канонической стороны, но уничтожена служебным правилом. Вторая категория, обнимающая лиц, боящихся вступить в брак, вытекает из того, что, брачась, очень трудно быть уверенным, что течение брака будет сколько-нибудь чистым: так как брак не расторгается и в случае прелюбодеяния жены или мужа, хотя известного в семье, но юридически недоказуемого, то ему предпочитается простое "сожительство", которое и длится только до тех пор, пока оно внутренне чисто, т.е. пока муж и жена, или, по юридической квалификации, "сожитель" и "сожительница", обоюдно уверены во взаимной верности и чистоте. Нужно заметить, из "юридической чистоты" шубы не сошьешь, а нужна фактическая чистота. Тщетно Каренин утешал бы себя, что жена его рожает детей от Вронского без свидетелей или не призывая к этому специальных свидетелей. В душе он не мог бы не сознавать, что у него "нет жены", что "как его жена - Анна умерла". - Вообще брак, будучи чрезвычайно интимною и живою вещью, расстраивается, когда нет правды в этой его интимности и жизни. Из расхождения внутренней и внешней правды, из коих одна нужна кровному человеку, а другая требуется законной нормой, и вытекают в сущности все "незаконные сожительства" и "незаконнорожденные дети".

______________________

* Тут - моя ошибка. Мнение это было мне четко сказано священником И.К. Херсонским. В. Р-в.

______________________

Прервать какой бы то ни было властью все "незаконные сожительства", конечно, нельзя, и на это никто не решится: это суть часто долголетние связи, полные семьи, в которых, напр., дети даже не подозревают о судьбе своей, видя вокруг себя всю нежность и заботу попечения родителей. Родители тут у них на глазах, и одни знают, а иногда от давности даже и забыли сами, что в их отношениях есть только любовь и согласие, но нет уз законных. Во-вторых, если беременна девушка, все-таки нельзя же ей помешать разрешиться ребенком. Ее примет Воспитательный дом, ее защитит "Мариинский родильный приют". Таким образом, вопрос может быть не о фактической борьбе с "незаконными сожительствами", которая и непосильна никому, ибо здесь замешаны слишком первоначальные в человеке инстинкты, а об определении своего отношения к этому неподвижному и неизменному факту.

До сих пор практиковалось отношение совершенного игнорирования: долголетние и совершенно счастливые семьи признавались несуществующими; дети, в них рождающиеся, не получали имени родителей своих и считались "неизвестно от кого рожденными". При наличности тут же обоих родителей, нежно заботящихся о своих детях, это игнорирование имело и имеет характер более странности, чем действительного значения. "Мы не видим и не смотрим". Что, однако, меняется от такого "несмотрения"? Трудно понять. Притом решительно нельзя упустить из внимания, что ведь во всяком единичном случае, где существует "незаконное сожитие", оно, исчезнув, дало бы место совершенно невозбранно существующей проституции. Проституция узаконена; против нее не борются и не имеют силы бороться ни государство, ни церковь. Есть ли же внутренний смысл или хотя внешнее благоприличие бороться при таком положении дел с "незаконными сожитиями", где есть постоянство и верность друг другу, где есть труд рождения и воспитания детей и которые именно и возникают в силу отвращения к проституции и влечения к правильно и прочно текущей семье? На исповеди, как об этом и говорит* священник Дернов, ни у одного священника не хватит духу присоветовать кающемуся "сожителю", чтобы он оставил детей своих или свою рекомую "сожительницу", в сущности же перед обществом и семьею, конечно, жену. Этого не скажет священник ни покинутому псевдо-женою мужу, ни псевдо-холостому офицеру. А не скажет этого священник, не может этого сказать и священство; не скажут этого на духу, на исповеди, именем Божиим, и нельзя этого говорить ex cathedra (с кафедры (лат.)). Правда Божия одна в алтаре и на площади, в исповедальном и в юридическом синклите. "Что делать, грустно, но уже живите, как живете, и не оставляйте друг друга" - кроме этого нечего сказать.

______________________

* Здесь опять я сделал обмолвку - читал "Доклад" о. Дернова уже год назад и смешал его с впечатлениями от устных бесед; вообще, я как памятен на мысли, так беспамятен на факты, имена, лица и годы. В. Р-в.

______________________

Вопрос этот вообще имеет незамеченную странность. Он до сих пор вращался в понятиях филантропии, между тем как корень его лежит в области очень глубокой метафизики. Есть святость брака, есть святость рождения. Если мы признаем значение и рождение младенца простою "говядиною" бытия человеческого - не может быть вопроса о браке в сакраментальном его значении. Физиология никогда не может быть сакраментальна, ни - получить сакрального освящения. Таким образом, мы пятимся от этого понятия назад. Но куда же мы попадем, отпрянув в страхе? В мистицизм зачатия и рождения, т.е. в совершенное зачеркивание самого понятия и термина "незаконнорожденный". Только на мысли, что рождение человека включает в себе Божию тайну, и основана радость и удивление и до известной степени мистический трепет церкви перед ним, поведший в веках к сложению чина венчания и всей догмы о браке. Но в признании значительности и церковной святости брака, и всей суммы о нем законов, - все имеет объектом своим рождающегося младенца. Мы хотим сказать, и приходится признать, что так как брак есть действительное таинство, то он свят в полной действительности своей, как в наружных сакраментальных формах, так равно и в фактических рождениях, в заботах, в любви и верности текущей жизни. Тут, в мнимо "незаконных" сожительствах, - несчастие; тут - много слез человеческих; тут есть решительный инстинкт благородной и чистой семьи. И, как хотите, приходится идти на соглашения, дабы не ожесточилось сердце человеческое. Нельзя у отца отнимать детей, нельзя у матери отнимать детей, когда они оба тут же и радуются на своих детей; но ведь всякий смыслящий отец и всякая смыслящая мать понимают, что дети, которым не дается имя (фамилия) родителей, конечно, безмолвно отнимаются у них, - семья хоть не фактически, но юридически расторгается, убивается. Убита семья, убито дитя, между тем как они живы, вот тут же, держатся крепко за руки друг друга. Этого нельзя делать, и, повторяем, не по одной филантропии, но и потому, что это глубоко потрясает всю мысль брака.

Комиссии, которая теперь назначена, придется непременно остановиться на этой метафизике человеческого рождения. Духовенство наше - не католическое, с его фанатизмом и, в сущности, очень коротеньким доктринерством. Православие - благостно и мудро. Давно замечено, еще первыми славянофилами, что, тогда как западные церковные доктрины имели политический дух и политические устремления, Восток всегда был мистичен и созерцателен. "Он и льна курящегося не загасит", - предсказывали о Спасителе пророки: вероятна ли гипотеза, что, сойдя в среду людей, Христос погасил бы хотя одно рождающееся дитя?! И отделил бы это дитя - от родителей! Или, взглянув на фактически совершившееся рождение, не благословил бы его. Этому последовать предлежит и комиссии.

"Нов. Вр.", 1899, сентябрь.

МАТЕРЬЯЛЫ ДЛЯ РАЗРЕШЕНИЯ ВОПРОСА

XXI. Письмо в редакцию "Нового Времени"

Милостивый Государь Господин редактор!

В N 8458 "Нового Времени", 14 сентября сего года, в статье г. Розанова "Важная забота церкви", сделано указание на мой доклад пастырскому собранию 1 декабря 1898 г. "Что надобно иметь в виду при изыскании мер к устранению незаконных сожительств?". В означенном указании дважды приписаны мне такие мысли, каких совершенно я не высказывал и не мог* высказать. Что сделанные на меня в указанной статье ссылки неправильны, всякий может убедиться, прочитавши мой доклад, который тотчас же после вышеназванного пастырского собрания издан отдельною брошюрою. Упомянутой в означенной статье вашей газеты "особой комиссии", будто бы назначенной Высокопреосвященным митрополитом С.-Петербургским Антонием для рассмотрения вопроса "о незаконных сожительствах и незаконнорожденных детях", также нет и не было назначаемо. Прошу Вас, многоуважаемый господин редактор, не отказать напечатать настоящее мое письмо в ближайшем N вашей газеты и принять уверение в совершенном моем к Вам почтении и уважении.

______________________

* Курс. А. Чернова. Относится это к словам моим: "На исповеди, как об этом и говорит священник Дернов, ни у одного священника не хватит духу присоветовать кающемуся сожителю, чтобы он оставил детей своих или свою рекомую сожительницу" (см. т. 1, с. 252). Как нам известно стало, после напечатания статьи: "Важная забота церкви" - А. Дернов позван был в некоторую высшую инстанцию, "ведающую дела рождения", "святость брака", - и спрошен об этих словах, и, смущенный, потребовал от редакции "Нов. Вр." напечатания письма с отречением от приписанных ему (действительно неправильно) слов, которых он "не мог" сказать. Этот мелочный повод, таким образом, послужил толчком к формальному и категорическому заявлению священника Дернова, что он желает отторжения отца от детей и мужа от жены - если они живут не венчано. Не знаем, сколько было "испразднено" детей при Ироде: но при исполнении пожелания Дернова, конечно, их больше бы "испразднилось" в Петербурге и России. Но "восстает Звезда от Иакова и вождь от чресл его...". В. Р-в.

______________________

Настоятель Петерб. Петропавловского придворного, что в крепости, собора протоиерей Александр Дернов,

СПб., 18 сентября, 1899 г.

ЕВИНЫ ВНУЧКИ

Не заграждай уста волу молотящему.

Ветхий Завет, "Второзаконие"

"И дурны мы, и дурно нам..." - сколько, вероятно, женщин произносят это внутреннее о себе суждение! Женщины вовсе не страдают избытком самовосхваления, самовосхищения. Попробуйте поговорить с ними посерьезнее, "по душе", и вы услышите горечь о себе и осуждение себе. Журналисту, позволяющему себе касаться вопросов семьи, ребенка, супружества, приходится иногда получать письма читателей, читательниц. Как серьезен их тон, и какая в общем строгость взгляда на себя. Это лишь снаружи кажется, что женщины как будто только скользят по паркету и шуршат платьями. В душе ее на самом деле - смятение, недоумение, иногда гнев; но более всего, мне кажется, недоумения... "Дурны мы, но это оттого, что нам дурно". Вспомнишь старика Шекспира и его вещее слово:

Все благо и прекрасно на земле,

Когда живет в своем определенье;

Добро - везде, добро найдешь и в зле.

Когда ж предмет пойдет по направленью,

Противному его предназначенью,

По сущности добро - он станет злом.

Так человек: что добродетель в нем,

То может быть пороком...("Ромео и Юлия").

Газеты только что принесли два впечатления о женщинах. Одно из них - письмо студента Каменского относительно поведения астраханской публики, при появлении на сцене местного театра баритона г. Боброва, имевшего печальную историю с девушкою, или, вернее, с которым имела печальную историю с печальным концом одна девушка в Воронеже. Второе впечатление - горячий и неопытный рассказ г. Антропова в N 8809 "Нов. Вр.", под заглавием "Обуза". Обуза - это ребенок для женщины. Но не будем забегать вперед и рассмотрим и посудим несколько оба впечатления по порядку.

"Был беден; думал принести со временем огромную пользу обществу, для чего действительно имел некоторый талант; выискал совершенно ненужного человека и убил его, чтобы воспользоваться средствами; но тут запутался, размяк как-то, пришел с повинной в полицию и был сослан": вот краткое resume "Преступления и наказания". Верно оно? Конечно! Но может быть, в этом resume есть и некоторая ложь? Да, есть: ужасная ложь краткости! Можно ведь и всемирную историю так резюмировать: "Был Адам и согрешил; потом все жили и грешили; потом пришел Христос и искупил грех, но люди все-таки и потом грешили; потом пришел антихрист, и началось светопреставление". Тоже истина и тоже ложь, и ложь в том, что очень коротко. Точно так же если сказать: "Влюбилась в баритона; но он ее оставил; потом она отравилась", то ложь тут заключается в какой-то огромной картине, нерассказанной, ненарисованной, но бывшей, но совершившейся. Гений Достоевского сумел краткое resume судебного протокола раздвинуть в истинное и поразительное изображение души человеческой, и общества человеческого, и логики человеческой, и суда Божия: и все ужаснулись, научились, запомнили, не только у нас, но и в Европе: "Так вот что значит убить". До сих пор не нашлось писателя, который с равною истиною и подробностью, тоже приблизительно на два тома разрисовал бы нам одну строчку нередких газетных хроник: "Увлеклась; увлеченье было неудачно; покончила с собой". Пушкин задел эту необозримую тему в известном стихотворении, как-то быстро затаскавшемся: "Под вечер осенью ненастной". Толстой ее же взял в "Воскресении"; в "Фаусте" Гёте, в сущности, взята та же тема. Но все это бедно как изображение: тут или много философии, или много морали; но очень мала, очень кратка внутренняя душевная драма, и все-таки в стихотворении Пушкина она наиболее выразительна:

Склонилась, тихо положила

И скрылась в темноте ночной.

Взята минута; срисован образ; точно изображена психология, и затем - занавес. Толстой с его огромным изобразительным талантом и всемирным нравственным авторитетом мог бы поднять огромное множество заключающихся здесь вопросов, но этого не сделал. И мы остаемся при кратком resume: "Увлеклась; увлечение было неудачно; и - отравилась вовремя или убила ребенка, если вовремя не отравилась". И тоже занавес.

- Нет, знаете, в каждом виновном есть искра истины, и я их прощал бы. Но кого я не простил бы никогда - мать-убийцу. Ее бы я засудил...

Так говорил однажды уже пожилой и, очевидно, очень умный и очень добрый "судебный человек". Он сказал решительно, безапелляционно. Помню, я как-то задрожал в душе своей, моментально слив это слово с одним детским своим впечатлением. Отелилась у нас корова, и вот теленочка присудили заколоть, а чтобы корова не билась, привязали ее в саду, далеко. Но корова ужасно все время билась и стонала, чувствуя ли или услышав что-нибудь из телячьего крика. Не знаю, но факт запомнил. Лучше ли корова человека? Больше ли чувствует? Не знаю. Кто это вешал, определил и решил? А если никто это не решил, то никто и не взвесил огромного ужаса, и огромного мистицизма, и огромной метафизики, в одну секунду, или минуту, или час, протекающий в душе матери, которая наскоро своими руками придушивает своего ребенка.

- Но ведь корова этого не делает, ни одна, никакая - скажут. Очевидно, человек хуже коровы; убить такую.

- Но ведь корове не стыдно своего теленка. Она живет об одном впечатлении: "жалко".

- Да.

- Человек живет о двух впечатлениях: жалко и стыдно; и второе впечатление: "стыдно" - поборает первое.

- Так.

- Если никто не взвесил метафизики ужаса - убить своими руками своего ребенка, то никто, кроме испытавших, и не взвесил особенного мистицизма этого стыда, которого, заметьте, почти никто не выносит, и все таких или подобных детей "от несчастной и роковой любви" или убивают, или скрывают как-нибудь. Целомудренные и циники, молодые и старые, мужчины и женщины - все равно.

- Удивительно.

- С удивления начинается философия, как определили еще Платон и Аристотель. Я знал одного чиновника, до 45 лет ловеласа, об историях или "соблазнениях" которого постоянно говорил весь город. Красавец и умница, он успевал с вдовами, замужними, барышнями; любил и коротко, и длинно. Само собою никто и никогда его не осуждал, а уж он сам себя в душе - всего менее. Он был в меру богат, делал много и без кичливости добра, а главное - был очень образован и неустанно в хорошем расположении духа, так что живой сам - всех оживлял. Печаль его началась с серьезного. Он "попался", т. е. влюбился подлинно, горячо в только что окончившую курс институтку, и она в него влюбилась, сбежала, приехала в наш город, и он ее как-то приютил не у себя, а возле себя. Как было между ними, что было -гробовая тайна. Через немного лет она умерла, оставив ему сына, и вот об этом-то мальчике мне и пришлось услышать от старого-старого, семидесятилетнего протоиерея.

- Ну, как живет NN?

- Так же всеми уважаем и любим, как всегда.

- У него был роман? Какая-то девушка? Настоящая любовь?

- Умерла, сына оставила.

- Учится?

Отец протоиерей был наш общий знакомый и потому мог знать все. Он замялся и зашевелил губами. Потом, как бы отдавая честь такту умницы-чиновника, объяснил как-то протяжно и вникновенно:

- Нет. Он его... скромно держит, во внутренних комнатах. Так что, если кто приходит, - мальчик уходит. Нет, не отдал в гимназию; может быть, дома как-нибудь.

Я говорю - с удивления начинается философия: пусть кто-нибудь объяснит, почему этот человек, никогда себя не осуждавший и никем не осужденный никогда за связи в чужих семьях, за связи без глубокой любви и детей, - почувствовал стыд, да какой стыд, за любовь серьезную, с ребенком, и даже, по всему вероятию, с настоящим отцовским чувством к ребенку? Вот вам и метафизика. Прокрасться ночью в окно к девице - ничего; и даже если завтра будет весь город рассказывать о приключении - все-таки ничего. Улыбнется и проговорит: "Пустое". Да и не скроет, что "не пустое"; так улыбнется, что очевидно будет собеседнику, что "не пустое". Но открыть дверь детской и сказать: "Коля, прокатимся!" - и посадить его в коляску с собой, и провезти по городу, заехать в лавку и купить игрушку - и назавтра выслушать: "Это вы с кем катались?" - "С сыном от девушки одной, умерла, а мальчик остался - преспособный" - этого он никогда не скажет, и никто не скажет. А никто не скажет из мужчин, образованных, самостоятельных, не можем мы и ожидать, чтобы сказала о себе и вообще открылась "с детищем" хотя бы одна девица. Отсюда - веревка и камень ему на шею или спички, кислота, отрава - себе. Половина на половину бывает. Слова отца протоиерея, так глубоко поразившие меня миною рассказа: "Он держит его скромно, никому не показывает", - эти слова так же мне не давали покоя, как в детстве странный рев коровы о теленке. Долго я не спал потом и все вдумывался в психологию мальчика, что он думает, о чем догадывается, о чем и как - тоже в длинные ночи - недоумевает. Звонок, кто-то идет.

- Коля, иди в свою комнату.

Коля ушел; Коля по тону чувствует, что нужно идти поспешно. Гости ушли.

- Коля, ты там? Поди сюда теперь. Коля вышел.

- Папа, ты едешь? Возьми меня с собой. Папа замялся, смущен:

- Мне, Коля, по делу, когда-нибудь потом...

Все это есть только распространение осторожного протоиерейского:

- Он его скромно держит.

Но какая связь и что общего между протоиереем, семидесятилетним, исполненным действительного такта и благоразумия (он таков был), и между этим чиновником, любителем естествознания, выписывавшим четыре газеты и много журналов, много путешествовавшим, добрым, ласковым? Ничего общего! Но в данном пункте точка зрения одна. Что в этой точке зрения поразительно, так это то, что осуждение внешнее и внутренний стыд относится к серьезному. Шалим, шалим - нет стыда; вдруг серьезное - ужасный стыд! позор! невыносимое! Полюбил настоящим образом - невыносимо стыдно! Родился ребенок - ну, это ни в книгу вписать, ни пером не описать. Да почему? - Никто не понимает.

Отец протоиерей сказал бы:

- Пусть бы повенчался, тогда бы и не стыдно. Тогда и в гимназию мог бы отдать.

- Но ведь, не венчавшись же, он влезал в окно к девице N и жил семь лет, душа в душу, с замужнею М?

- Этого никто не видел.

- Но ведь знали и никто не осуждал. Напротив, все сочувствовали. Все явно знали и явно сочувствовали, как теперь явно все засмеялись бы... Да ведь он и читает Спенсера, любит естествознание, и уж простите, батюшка, но шила в мешке не утаишь: вся церковь и тем паче венчание для него не составляют чего-то особенного. Почему же он сам в душе стыдится - и необоримо? А при венчании действительно не стыдился бы сам и в душе своей? Тут скорей отсутствие какого-то всемирного согласия...

- Какого же?

- Очевидно, он взял бы своего ребенка на руки и не спустил бы его с колен, если бы всемирно услышал: "Радуемся тебе и ему и вашей связи". Но как предчувствует всемирное: "Осуждаем тебя, и его, и вашу связь родительства", - то хоть он и любит Спенсера - а перед этим пасует. Тут - гипноз, а не логика. И давление этого-то гипноза, которого нет для коровы, а есть для женщины, - и объясняет огромную разницу в поступках одной и другой. Женщина не ниже коровы, и г. судья ошибся; но она гораздо несчастнее коровы, неизмеримо. Корову отводят в сторону, когда колют теленка, но женщине дают его в руки и говорят:

- Поди, убей сама.

Через тысячелетие она притупилась, и, может быть (хоть я и не верю), иногда некоторые уже хладнокровно смотрят на смерть детей. Читали вы, года три назад было сделано любопытное наблюдение, что телеграфная проволока по пятницам и субботам менее проводит телеграмм, чем во вторник и особенно в понедельник. Она устает. Проволока устает, утомляется, - так объясняли физики, этими словами. Устала и женщина. Проволока через семь дней действия размагничивается; через тысячу лет все стыда и все детоубийства женщина... разматерела, что ли. Струны материнства ослабли и частью порвались. Это есть.

Когда ж предмет пойдет по направленью,

Противному его предназначенью,

По существу добро - он станет злом...

* * *

Мне кажется, мы живем накануне глубочайшего преобразования воззрений на семью, детей, супружество - потому что в том круге понятий, в котором мы выросли насчет всего этого, нельзя и предвидеть конца детоубийства. Студенты, ошикавшие в Астрахани г. Боброва, стоят на новой точке зрения; сам г. Бобров, заявивший, что роман с девушкою "его домашнее дело", и астраханская публика, желавшая, чтобы он "пел", - стоят на старой точке зрения. Какова она? В чем она состоит?

"Девушка отдалась; но не обязан же я ее любить; она покончила с собой, но это ее дело, а не мое дело". - Таково resume над усопшей г. Боброва.

"Девушка сбежала от родителей и бросилась на шею мужчине. Таковская была и таковскую получила себе смерть. Пойте, г. Бобров". - Это resume слушателей в театре.

"Вовсе нет. Девушка как девушка - Евина внучка. И мы такие, и матери наши были такие, и весь род человеческий, и все существо рода человеческого такое же, и из этого существа льется бытие мира. Различны степени и различно состояние горячности или холодности, наивности или опыта, доверчивости или подозрительности. Но вот где начинается дурное - в вероломстве, злодействе, жестокосердии. Эта сторона лежит в вас, г. Бобров, и мы вас судим". - Таков, я думаю, взгляд шикавших в театре.

- Но кто дал вам право, когда это совершенно частно?..

- Право совести человеческой у нас, право солидарности и слитности всего человечества, по которому погибшую мы признаем сестрою нашею, а вас считаем как бы вроде Каина... Ибо все подобные истории кончаются кровью, чьею-нибудь - но кровью; и вы в ваши зрелые годы и с вашим опытом шли на кровь...

- Но что вы за судьи?..

- Как греческие судьи, которые в некоторые минуты обращали театр в суд, где произносились даже речи, обвинительные и защитительные, и где эллинское общество так же иногда, как и астраханское, кричало: "Вон". У греков, говорят, мертвая была совесть, еще не пробужденная законом христианским, а у нас, христиан, уже совесть проснувшаяся, живая; но у нас, христиан, вот таким артистам, как вы, кричат: "Пойте, г. тенор, а что там за вами кровь - нам это не интересно", а у эллинов таким, как вы, "не давали огня и воды". Так и постановляли в случаях нравственного негодования: "Лишить такого-то огня и воды", т. е. разобщиться с ним глубочайшим образом, как бы изгнать его в пустыню. "Ты Каин - иди в пустыню; нет тебе с нами места, нет тебе воды из нашего колодца и огня - от нашего очага. Мы не родня тебе более, ибо ты сам порвал с нами общечеловеческое родство".

- Но ведь домашнее дело, главное - домашнее...

- Где уже два человека, вы и пришедший со стороны - дело не домашнее, а именно общественное. Мы вас и не судим законом, а судим совестью; и по совести это - общее дело, глубоко общечеловеческое.

* * *

Рассказ "Обуза" горяч и неопытен. Взят факт - чрезвычайной холодности матери к ребенку и чрезвычайной горячности отца к ребенку. Ребенок гибнет, отданный на сторону.

"Мне неловко было держать его у себя", - говорит в оправдание себе мать.

"Ему неловко показывать его другим", - глубокомысленно и дальновидно объяснял мне о чиновнике-отце отец протоиерей. - Оба прячутся; но в результате - только спрятаны косточки ребенка. Это никогда не прекратится. Не забуду рассказа одной ветхой-ветхой бабушки. Приходит из церкви и говорит: "Так я полюбовалась. Оба бедные-пребедные, студент и жена его - с ребенком. Пришли молитву брать. И все-то он нет-нет и осмотрит одеяльце у ребенка или у ней кофту: не дует ли, не холодно ли. Уж такой заботливый.

Кто наблюдателен, не может не заметить кое-каких перемен в юнейшем нашем поколении. Напр., не знаю, обращал ли кто внимание, как теперь много молодых людей некурящих; слишком много, до половины, - когда прежде все и сплошь курили. Не думаю, чтобы это можно было приписать сколько-нибудь проповеди Толстого: "не одурманиваться", потому что между некурящими множество не только не следуют в чем-нибудь Толстому, но прямо не любят и подсмеиваются над его идеями. Тут движение какое-то органическое, и оно принадлежит не Ивану или Петру, а полосе людей. Вообще в истории есть органические перемены. Как много стало умирать от рака, а прежде это была болезнь редкая, исключительная; прежде холера шла как смерч, теперь она входит в город и никто ее не пугается. Следовательно, есть, идет полоса предрасположенности к известной болезни или, напротив, как бы застрахованное™ от другой болезни. Причина здесь и там, очевидно, не в самой болезни, в ее объективных данных, а в субъективном преобразовании организма, тонком, неисследимом. В области курения, очевидно, была прежде липкость к никотину, но она прошла, и мы вошли в полосу нерасположения, отталкивания от никотина. Возможно, что произойдут со временем такие же перемены или колебания в отношении к чаю, кофе, алкоголю. Но рассказ ветхой старушки обратил мое внимание вообще на большее внимание, нежность и деликатность юного поколения в отношении к женщине. Какое множество старых холостяков было в прежнее время. Целое сословие, со своим бытом, характером, привычками, забавами. Теперь такое же огромное обилие молодых семей, самых юных, порой, быть может, необдуманных, но семей. Я знал одну мать семьи, чрезвычайно крепкого характера и большого ума, которая в отчаяние пришла от сыновей:

- Едва стукнет 23 года - он женится.

У ней было трое сыновей, и все поступили так, вопреки просьбе матери - подождать, кончить курс, определиться в социальном положении. Советы, угрозы, приказания - все было напрасно. Все трое женились и тотчас встали в тягло упорной, трудной работы, но весело. Я наблюдаю инстинкт и говорю только об инстинкте, и указываю, что как теперь обще и безотчетно отталкивание от никотина, так сделалось обще и неудержимо влечение стать к женщине в близкие и одновременно уважительные отношения. Это носится в воздухе, это есть. И как горячая выходка студентов в Астрахани, так и рассказ г. Антропова - автора-мужчины, может быть, не старого и даже, может быть, юного, - суть показатели одного исторического веяния.

Вот почему, я думаю, Евины внучки, которым действительно долго было "дурно и они сами дурны" были, находятся все-таки накануне несколько лучшей судьбы. Есть много симптомов, что уважение к женщине поднимается; и оно поднимается не в отношении к женщине-даме, даже не к женщине-труженице; но к ней в извечных ее путях, к которым могут быть отнесены слова Шекспира:

Все благо и прекрасно на земле,

Когда живет в своем определенье.

Мне пришлось истекшую зиму выслушать рассказ - очень трогательный и который очень мог кончиться, как у г. Боброва. Девушка, приезжая в Петербург, с целями ученья, очутилась в том же положении, как и жертва г. Боброва, но с другим героем. Мне передавала сестра милосердия, прислуживавшая в родовспомогательном заведении:

- Если бы вы знали, до чего на них смешно было смотреть. Он не отходил от нее, приходил каждый день. Оба были веселы, никакого уныния. Обсуждали время свадьбы и как известят родных.

И сестра милосердия радовалась, передавая о них. Свойство радости - родить радость же, как свойство уныния - родить уныние. Что может быть более унылого, чем повесть г. Боброва? Непонятно, как он мог раскрыть рот и запеть потом. Какие тут песни... Случаи, подобные его, разве что прекратятся перед светопреставлением, но как мир стоит - так с начала мира и эти случаи есть. Смерть победила бы, если бы не побеждалась рождением. Благословенна всякая победа над смертью, т. е. благословенна всякая родившая и все рожденное. Нельзя задавить рожденную мышь, не то что человека. Об этом опять хорошо послушать старых людей. Я вошел раз в комнату, обмахиваясь веточкой яблони.

- Что вы это сделали?

- Что?

- Сорвали?

- Что сорвал?

- Зачем вы сорвали ветку? Она вся обсыпана молодыми яблочками.

Я и недосмотрел. Маленькие были; шел июнь или май. Но с тех пор я запомнил это семь лет назад услышанное восклицание очень почтенной шестидесятилетней старушки. Ей не яблоков было жалко - от кислой, нехорошей яблони, в запущенном саду, куда никто и не ходил. Но как я перервал жизнь - вот это ей не понравилось, и это она осудила. И таким тоном, судящим и строгим, что мне стало стыдно.

Так то яблоня, а это человек.

СПОР ОБ УБИТОМ РЕБЕНКЕ

Не вари козленка в молоке его матери.

"Ветхий Завет. "Второзаконие"

О, друг! ты жизнь влачишь, без пользы увядая,

Пригнутая к земле как тополь молодая;

Поблекла свежая ветвей твоих краса,

И листья кроет пыль и дольняя роса.

О долго ль быть тебе печальной и согнутой!

Смотри, пришла весна, твои не крепки путы -

Воспрянь и подымись трепещущим столбом,

Вершиною шумя в эфире голубом.

Гр. А. Толстой

Публицист не может не отметить с некоторым удовольствием, что число нравственных тем, занимающих общество, расширяется и самый этот интерес к ним жив, длителен, кажется - глубок. Приятно также, что отдельные казусы общественной жизни мысль общества и печати стремится возвести к высшему синтезу, пытается найти ответ на них и успокоение своей совести не в ходячей морали и временных правилах, а в некоторой философской концепции.

Автор, скрывающийся под псевдонимом "Серый", обсуждает в "Гражданине", по поводу моих "Евиных внучек", очень интересный вопрос о так называемых незаконнорожденных детях. Между прочим, он думает, что сама французская революция не совершилась бы, не будь этого понятия и разделения детей на "законных" и, так сказать, "беззаконных". Мысль совершенно новая, но почти верная. Он говорит: "Если бы в аристократические семьи вливалось все то, что являлось плодом их шалости и увлечения (автор забывает, сколько тут было настоящей романтической любви!), то очень скоро эти семьи расплывались бы в народной массе, обеднели бы (т.е. в пользу детей народа). Если бы все дети, рождавшиеся от гордых маркизов и князей вне брака, считались законными, я думаю, не было бы французской революции, а у нас крепостное право обрушилось бы лет за 50 до 61-го года. Все неровности в человечестве, созданные рождением и состоянием, без всяких насилий и революций могли бы сгладиться только поднятием этого накрепко спущенного шлюза, отделяющего детей законных от незаконных. Дайте имя и права всякому (его курс.) рожденному ребенку, и через столетие не будет богачей, а титулы сделаются так же распространены, как болезни. Более того: мне кажется, тогда бы не было и такого количества, как теперь, адюльтера: его бы сковывал страх крови, страх за свое имущество и наследство".

Последняя мысль очень ценна, но остановимся на первой. Действительно, у древнееврейского народа и в современной нам Турции, двух племенах и религиях, столь противоположных во всем, не образовывалось никогда родовой аристократии и имущественного капитализма в силу выпадения понятия: "незаконное рождение", "незаконные, бесправные и ненаследующие дети". Кровь каждого расплывалась в народной массе и расплывалось в бедноте имущество. Вспомним богача Вооза и нищенку Руфь в Библии. И, действительно, тут невозможна революция и классовый антагонизм, потому что тут они означали бы восстание на себя, антагонизм детей против родителей. Удивительно, как эта простая мысль никогда не пришла на ум как историкам, так и социальным реформаторам. Признай закон права решительно каждого ребенка на имя отца и на равную со всеми другими рожденными от него детьми часть имущества, наследства, и, во-первых, каждый отец остерегся бы переходить от романа к роману, от девушки к девушке; но затем, так как все-таки некоторая доля теперешнего кажущегося адюльтера сохранилась бы, - все стали бы немножечко "князьями", как казанские татары, и едва ли бы сохранились оптиматы, как Ротшильды, Струсберг, Корзинкины, Мамонтовы. Все немножко растворилось бы, уравнялось. И, вместе, заметим: чувство породы человеческой, чувство славы рода человеческого - не понизилось бы. "Ни один царь не имел иного начала для рождения: один для всех вход в жизнь и одинаковый исход", - говорит Книга Премудрости Соломоновой (гл. 7, ст. 5-6). Да, могила и материнское чрево - два равные абсолюта. Разве аристократия унижается от того, что она входит в могилу "в ногу" с демократией?!

Статья автора вызвана инцидентом г. Боброва с несчастной воронежской девушкой и уделяет долю внимания моим мыслям об этом же случае в "Евиных внучках". Я указал там, что причина самоубийства девушек "от несчастной любви", как и убийства ими детей своих, кроется в гипнозе стыда, идущем от разделения любви на "законную" и "беззаконную" и самого рождения на "законное" и "беззаконное". Не будь этого деления, убийства не было бы. Нет и, вероятно, от начала мира не было случая, чтобы, родив законного ребенка, женщина задушила его или, законно зачав, - удавилась бы, утопилась, приняла кислоту или спички. Таким образом, эти убийства суть остаток вычитания из любви и рождения вообще - любви и рождения, законом не допущенных. "Довольно, не надо более!" И остаток - убивается. Матери играют здесь совершенно пассивную и едва ли ими отчетливо понимаемую роль. Чтобы несколько поддержать в "падающем духе" матерей, я предложу следующий диалог между ними и законом, в сущности не только возможный, но и действительно происходящий, только безмолвно:

З а к о н. Если бы вы родили в браке - и не вынуждены были бы убивать. Сами виноваты.

М а т е р и. Мы бы и родили в браке, очень бы рады были. Но брака нам не дали, в него не позвали, и вообще этого для нас не сделали. Виноват закон.

Диалог этот очень трудно рассудить, т. е. действительно трудно определить, кто тут виновный: девушки ли порознь и лично каждая, или несколько виновен самый закон. Но никак нельзя отрицать, что от сложения мира и до сих пор едва ли была девушка, которая бы предпочла родить "так" и отказалась бы своею и доброю охотою от супружества. Все легенды и мифы о них ведь, в сущности, укладываются в формулу:

- Развратница. Установлен брак, а она не захотела. Не пошла лошадь в хомут, а предпочла чистое поле. Ну, и родила. А родивши, - испугалась, и сперва сама пыталась отравиться, а когда не удалось - убила ребенка.

Конечно, этого никогда не бывает. Конечно, девушка раньше рождения была глубоко несчастна, что полюбила человека, с которым или невозможен брак, законодательно не установлен, или который ее не захотел взять в полное законное супружество по недостатку в ней суммы им требуемых качеств:

- Я некрасива.

- Я бедна.

- Я уже немолода.

- У меня нет приветливого и милого характера.

В общем:

- Мы не настолько нравились, чтобы нас взять замуж.

Увы! Это вечная история еще с сложения мира. Всегда были девушки некрасивые, бедные, злые, старые: но и одним, и другим, и третьим в их позднем и старом, а может быть юном и неудачном, девичестве мерещилась эта мысль:

- Я горю, как одна свеча, и догораю, как одна свеча. И погасну. И нет у меня племени, и некому будет прийти на могилу мою.

По моему мнению, чувство бесконечной, мировой сиротливости присуще таким девушкам "за флагом". - "Мы - одни в мире, у нас нет родства". Я думаю, это бесконечно глубокое чувство, в психологию которого мы, мужчины, не заглядывали. И вот, в оправдание девушек, я не могу не припомнить строк из вечно святой Библии. Оговорюсь для избежания соблазна. Можем ли мы думать, чтобы написатель Библии что-нибудь включил в нее без смысла и намерения; и если сюжет явно соблазнительный, не очевидно ли, что он включен в Священную Летопись первых людей вовсе не для соблазна, но для какого-нибудь размышления, поучения, которое мы в нем должны уметь прочесть: "И вышел Лот из Сигора, и стал жить в горе, и с ним две дочери его: ибо он боялся жить в Сигоре. И жил в пещере, и с ним две дочери его. И сказала старшая младшей: отец наш - стар; и нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли; итак, напоим отца вином, и переспим с ним, и восставим от отца нашего племя*... И сделались обе дочери Лотовы беременными от отца своего. И родила старшая сына, и нарекла ему имя: Моав, говоря: это от отца моего. Он отец моавитян доныне. И младшая также родила сына, и нарекла ему имя: Бен-Амми, говоря: вот сын рода моего. Он отец аммонитян доныне" (Бытия, гл. 19, ст. 30-38). Что же здесь могло быть такого, что побудило бытописателя включить этот, вовсе ненужный для понимания судеб народа Божия, рассказ в скрижали священной истории? Только одна строка: "Нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли". Вот ради этих слов включено все событие в нить устроения народа Божия на земле, и даже в нить устроения человечества на земле. Речь - грустна, тосклива; сестры советуются; должно рождение победить смерть: ведь у них ключи жизни и бытия, за которые они ответственны. И обе как бы в сомнамбулическом сне, во время которого человек проходит над пропастью по тонкой и хрупкой дощечке, прошли и взяли что нужно, что указано вечною природою, с трепещущим сердцем, по всему вероятию, с крайним страхом и... не загасли, как свечка, но имели вечную молитву после себя и о себе в своем потомстве. Вот что хотел сказать бытописатель; и хотел как бы предостеречь родителей, и племена, и закон: что, если они станут на дороге рождения - женщина все-таки станет рождать; рухнет под ней дощечка - и все-таки она будет рождать, даже не останавливаясь перед поступком, описанным в Бытии, или... перед грехом детоубийства, как в наши дни. Словом, - тут абсолют. Но и кроме того: если бы сила рождения в своей непобедимости не доходила до этих вершин, описанных здесь Моисеем, и в случае крайности даже через них не переступала, - конечно, смерть, не знающая для себя законов, одолевающая препоны воли нашей, давно бы одолела рождение и одна царила на земле. Так называемое "беззаконное рождение", - а описанное ли Моисеем не входит в эту рубрику! - и стоит одно несокрушимым и несокрушаемым залогом, что мы мистически и религиозно обеспечены в победе над смертью: это - как радуга, данная Ною, что "потопа больше не будет"! Без него каких законов, необдуманных и неосторожных, мог бы натворить, - да и натворил ведь, - человек о роднике своего бытия. Теперь же, когда поток жизни хлещет через всякий неосторожный забор и девушки, даже вынужденные убивать рожденное, все же опять и снова рождают, убиваются сами - и рождают, квиетизм человечества обеспечен. "Ключи жизни" вверены герою и ангелу.

______________________

* Буквальный перевод г. Мандельштама выразительнее (именно - физиологичнее, как и отвечает духу рассказа): "И поселился Лот в горах, и обе дочери его с ним... И старшая сказала младшей: отец наш стар, а мушины нет на земле, чтобы сойтись с нами по обыкновению всей земли. Пойдем, напоим отца нашего вином, и ляжем с ним, и оставим от отца нашего живое потомство... Поутру сказала она младшей: ведь вчера я лежала с отцом нашим; напоим его вином и в эту ночь: поди, полежи с ним, и оставим от отца нашего живое племя... И забеременели обе от отца своего". Именно, нужда крови была здесь - и бытописатель оттенил ее; в не буквальном русском переводе, напр., через незаметную перемену: "стали беременны" (безлично, страдательный залог, как бы "поневоле"), вместо личного и энергичного и правдивого "забеременела" вводится некоторое скопчество; рассказ превращается просто в легенду, fabul'y - и смысл его неясен для читателя, как не был никогда комментирован и богословскою наукою. В. Р-в.

______________________

- Но ведь без закона? - закричат мне.

- Но почему же вы думаете, что в иерархии законов, мистических и мировых, тот, которому они повинуются, не есть высший и в силу-то этого более неодолимый, чем другой, и более новый и менее основной, из повиновения которому поэтому единственно они и вышли. Тут два закона. И более первоначальный и иерархически высший - берет перевес. Даже брезжится, что об этом опять есть что-то в вечной Библии: "И Господь сказал Змию: так как ты сказал это, то проклят ты более всякого скота и животного полевого... И положу Я вражду между тобою и женщиною, между детенышем твоим и между дитятею ея: оно уязвит тебе голову, а ты уязвишь ему пяту" (Бытие, гл. 3; буквальный перевод с еврейского Мандельштама. Берлин). Нисколько это не мессианское пророчество, как объясняли в средние века, что очевидно из слова "женщина", а не "дева", от коей имел родиться Спаситель мира. Говорится тут о "женщине", т. е. не о Марии-Деве, и, следовательно, - не о Спасителе; а излагается, показывается, что отныне борьба с злым началом будет происходить у павшего человека на поприще рождения и только рождением одним будет побеждаться имеющий у себя "ключи бездны", "врата ада" начальник Смерти. Древний Змий - вождь смерти! Вот вечный могильщик! Он и принес смерть первому человеку, бессмертно созданному. На другом полюсе - вечная Ева, отпрыски которой - наши бабушки, матери, сестры, дочери, внучки. И они вечно поражают "в главу" врага рода человеческого тем самым, чему мы так напрасно и грешно и бессильно противимся через останавливающее учение о каких-то "незаконных рождениях".

Поразительно, однако, что демоническая "вражда к семени жены" и выражается таким темно-светным фактом, как умерщвление младенцев. Книга Бытия сейчас оправдывается самой психологией явно сатанического здесь ужаса. И все-таки "детеныш женщины" побеждает этого "детеныша ехидны". "Убью, уступая; и все-таки, - уступив, опять вдвойне рожу".

Да, все это - большая мистика. По нашим правилам, как легко судить: "Не велят - не послушалась - теперь кайся". Но правила эти очень недавни, а закон рождения - от Авраама, Лота, от Ноя, Адама, Бога. Тема незаконного рождения - неисследимо глубокая, и богослов, философ найдут здесь обширное поприще для размышления. Было обещано такое "благорастворение воздухов", что и прядь льна курящегося не будет погашена. Это у древних пророков. Какой образ, какое сравнение: случайно и не нужно вы зажгли прядь льна и бросили на землю. И вот она тлеет и только дымит; пророк взял это ненужное как пример бытия ничтожного и предрек, что настанет такое слияние бытия и Божия благословения над бытием, что даже и эту курящуюся прядь льна Бог не допустит никого загасить. Курится - и пусть курится, как растет дерево - и пусть растет, все во славу Господню. Еще вспомним о Ниневии, которой за ее великие грехи Бог послал Иону проповедовать гибель, и Иона проповедовал и потом вышел из города и, сев под куст, стал ждать исполнения пророчества. И сказал ему Господь: "Там двести тысяч младенцев, не умеющих отличить правой руки от левой: неужели я их погублю?" Эта милость была в Ветхом Завете, где, нас научили, уж и нет ничего, кроме "око за око"... Но вот мы живем в новые изменившиеся времена, в которые гонимая осуждением девушка с ребенком имеет все основания воскликнуть:

- Не верю я и "льну курящемуся непогашаемому"; или по крайней мере - это не для меня. И вот я погашу жизнь своего ребенка, а потом скажу небу: "Ей, гряди Господи! И открой истинное царство истинного непогашения льна курящегося. Ибо то, которое было, - не то, которое обещано".

В самом деле, чрезвычайно странно было бы такой девушке объяснять, что теперь уже "все примирены", и "друг друга обымем", и "греха больше не будет", и "смерти больше не будет", и "все любим друг друга" даже до пресыщения. Она, захохотав в ответ, может только указать на косточки своего ребенка: "И льна курящегося не угашаете??!"

У г. Серого есть и сбивчивость понятий, и верные мысли. Он как будто усиливается пробиться к свету, и часто только старая терминология становится между ним и искомою истиною. Старые слова: "адюльтер", "наложничество", "любовница", "любовь", "брак" - все путается у него. Возьму я сосуд с водою. Это - рождение, рождаемость, всемирная. Теперь я опущу кисть руки в воду. Конечно, - образуется правая и левая от нее сторона. Ну, пусть одну назвал он "браком"; тогда, конечно, другая будет "не брак", при одном существе рождения, и даже при лучшей полноте условий рождения в смысле верности, целомудрия, любви, согласной жизни супругов (рождающих). Как только брак определился не через рождение, т.е. не через свою сущность, так, очевидно, должны были получиться внебрачные рождения. Их начал тот, кто дал браку неверное определение, как неверно определяются математические задачи, ошибочно произносятся формулы. Я определю человека в древнеэллинском смысле: "Человек есть существо свободное"; тогда, конечно, все рабы будут "не люди"! Но ведь тут погрешность определения, а не дефект существа. Спаситель определил брак но существу. В единственном случае, когда при вопросе фарисеев о разводном письме Ему пришлось выразиться о браке, Он ответил искушающим Его: "Не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их (Бытие, 1)? И сказал Сотворивший: посему оставит человек отца и мать, и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью (Бытие, 2); так что они уже не двое, а одна плоть. Итак, что Бог сочетал - человек да не разлучает" (Матф., 19). Не очевидно ли, что это сказано о всей сумме произрастания человеческого, рождаемости человеческой; и в этих единственных словах о браке он определен через рождение, и даже короче и уже - через "прилепление" полов. Что же, проведена ли здесь линия между способами рождения в "адюльтере", "наложничестве", "любви" и прочее? Не сотворено самого понятия этого. Поэтому, начали эру "незаконных рождений" не девушки, но тот, кто, сойдя с этого определения брака по его существу, заменил его другим, не по существу: как бы опустив в бассейн с водою руку, назвал воду вправо от нее похвальным именем, а влево - порицательным. Ну, как назвал, -так и получилось. Но это - по отношению к делителю, а не по существу разделенного; это не на основании слов Спасителя. На самом деле незаконных рождений нет.

То, что зовут пошлым именем "адюльтера", и было создано тем, кто, "опустив в воду руку", - сотворил самое его понятие. Кто первый сказал, что "можно женщины касаться законно и внезаконно", тот и сотворил психологию, способ, метод, скверну и подлость фривольности к женщине. Вы входите в церковь, где все - образа. И вы всем им молитесь с равно благочестивым чувством. Но некто хитрый научает вас: "Из этих образов некоторые есть неосвященные" - и указывает на те-то и те-то. Получилась разница, и вы к некоторым образам научаетесь относиться, как к крашеным доскам. Сущность отношения вашего к образу нарушена, к образу вообще; и ведь придет миг, настанет в истории, что к некоторым и священным образам вы отнесетесь не благочестиво. Молитвенное настроение в вас станет вызывать не его пластика, не его сюжет, а несколько отвлеченное соображение, что он был "освящен". Так, на основании подобного же разделения, и началось вообще недостойное отношение к женщинам. Возьму еще иллюстрацию, ибо предмет необыкновенно важен: вы входите в магазин с изящным фарфором. Любуетесь, боитесь до чего-нибудь дотронуться. Но вам объясняют, что тут есть брак и подделка, цена в 10 копеек и даже вовсе без цены.

Серьезность вашего настроения сейчас падает, вы свободно ведете себя в магазине, небрежно берете вещи и небрежно их ставите назад. Я думаю, моя мысль понятна и убедительна: кто создал, сотворил идею, что можно, что есть способ касаться женщины неосторожно и внебрачно, тот и сотворил действительно неосторожное к ней касание. Фарфоровая посуда разбилась; "иконопочитание" кончилось.

Но храм оставленный - все храм.

Кумир поверженный - все бог.

Исцелить человечество от разврата - великая проблема. И ее исполнение - в объявлении, что нет незаконных касаний; что, как касание произошло, с кем бы то ни было, как бы то ни было, оно по золотой тяжеловесности своего металла есть уже полнота обязанностей, прав, забот, любви, воспитания детей, полного супружества. Всякий образ человека есть образ человека, и всякий образ супружества есть образ супружества: создайте это понятие, утвердите - моментально исчезнет самая психология легких касаний. А в психологии-то и дело. А в психологии-то и начало. Пока в уме моем не искоренена мысль: "Я могу и соблазнить" - и закон говорит, что "это точно есть", что это - "возможно", что это - "вне его, закона", до тех пор я буду вне закона соблазнять. Есть дупеля - есть охота; есть удовольствие -всегда найдется ищущий его. Но есть только долг: а теперь попробуйте поохотиться! Таким образом, кто не начал бы идею незаконности любви, навечно сохранил бы целомудрие человечества. И кто первый сказал: "Она (или он) любит незаконно" - первый тот и развратил человечество.

- Да, этот образ не освящен; плюю на него и ухожу к другому.

Вот начало разврата в истории.

* * *

Может быть, здесь мы впервые подходим к разгадке предостережения - "не уклоняться в различение добра и зла", полученного невинным человеком в Раю Неведения и Сладости. К чему бы оно? Непостижимо!! Ведь сейчас все добро мы полагаем именно в различении добра от зла, "чтобы удержаться от зла". Напрасное усилие - удержаться уже не можем! Бог страшился, чтобы человек что-нибудь не нарек "злом" (худым, плохим) и к этому не почувствовал неуважение, а с ним и не впал в грубость, жестокость! Вот - грех!! Это - потеря благоговения к вещам! Как что-нибудь человек увидел ниже себя, между собою и им увидал дифференцию ("неосвященный образ", "посуда брак", "любовница") - мир потерял для него сладость, а он в мире - достоинство. Стены пали; Эдем пропал; горький Адам оплакал себя на горькой земле*.

______________________

* Объяснение термина, что "в Адаме согрешила земля": вкус горький - и вещи стали горьки: соотносительны оба; и через изменение одного соотносящегося изменилось и другое. В. Р-в.

______________________

В замечательном романе Толстого "Воскресенье", как-то недосказанном, есть эта мысль: нельзя соблазнить девушку - не став тотчас же в полноте долга и прав полным ее супругом, не почувствовав глубочайшей, и мистической, и вечно неразрываемой, родной с нею связи. Но Толстой все тут построил на филантропии, на "сердобольности", - и тут-то и провалился в ничтожество финала повести, в протухлые потуги Нехлюдова. Тут - глубже, тут - тайна. "Она пошла в Сибирь, и я за ней, потому что она мне родная". Представим, что вы "благоприобрели" имущество другого, и тот, дойдя до нищеты и проступков, пошел в Сибирь же: вы или Нехлюдов все-таки не пошел бы за ним. Не та психология. "Нет соблазнения - есть только супружество! Нет случайного - есть только вечное! Нет падений - есть только правда!" Вот новое, чего не договорил Толстой, но что явно брезжило в гении его при писании этого романа. Это путь исцеления, это путь великих приобретений такой взгляд. Вернемся к нашей узкой теме и маленькому спору с г. Серым, приуроченному к казусу с г. Бобровым. Зашикавшие ему стояли на этой же новой точке зрения: нет отношения к женщине иначе, как с вытекающими из этих отношений обязанностями, и опять же - нет соблазнений, а есть только начало супружества. Это - безотчетно, но это носится в воздухе, и на это я указал как на новое и, может быть, специально русское чувство брака. Не забуду воспоминания, много лет назад напечатанного кем-то о покойном хирурге Пирогове. Он жил у себя в имении, и вот неподалеку от него один купец выгнал из своего дома дочь-девушку, разрешившуюся от бремени. Купец захворал и пришел к Пирогову. Что же сделал светило медицины, которому какое бы дело до домашней истории купца? - "Тебе, братец, надо сделать операцию, и я сделаю, и даже бесплатно: однако прости дочь и верни ее, и с ребенком, в свой дом. Тогда приходи с болезнью, а без этого и за деньги не сделаю операции". Вот новый взгляд, не правда ли, русский взгляд? Нельзя представить себе так рассуждающим француза или англичанина: но Пирогов, Толстой, студенты в Астрахани сказали: "Мы так понимаем и так чувствуем".

Г. Серый говорит, указывая на крайнюю горесть, наступающую для любящих вне венчания, когда у них рождается ребенок: "Один и тот же акт - величайший из актов природы (а Бога? разве возможно рождение без произволения Божия?) - в одном случае украшает и радует родителей, в другом - марает и наполняет скорбью; в одном - скрепляет любовь, а в другом - надламывает ее; в одном - возвышает душу, а в другом - давит на нее. Кто же будет спорить, что в надломе этой тени или, вернее, сияния, приносимого с собой в мир ребенком, в этом диком, абсурдном делении детей на законных и незаконных - никакой роли не играла природа (и Бог)?! Кто усомнится, что только один эгоистично злой инстинкт человека все здесь напутал?! Принято считать два фактора стоящими поперек признания законности всякого рождения: церковь и стыд. А я думаю, что тут - заблуждение. Не церковь и не стыд раздвоили это сияние новой жизни, обратив его в мрачную темь. Оба эти фактора пошли лишь в помощь себялюбивому расчету людскому. Стыд, о котором столько справедливого сказал г. Розанов, - этот ужасный, вселенную наполняющий смрадом лжи, обманов, компромиссов, позорных ухищрений и даже преступлений, стыд материнства вне закона - есть лишь то свойство человеческой натуры, которая направляет людей плыть по течению жизни, а не против течения ее..."

Замечу здесь: мы любим даже революцию во всем, мы - фрондируем, и с чувством счастья, в законах, модах, в политике, в литературе. Но в рождении мы никнем долу при всякой мысли о фронде. Здесь мы отказываемся от всякой революции. Первый революционер и всякая анархистка становятся здесь кротки, как ягнята: "О, как бы родить законно!" Когда вдумываешься в эти тайны, в эти инстинкты, растериваешься: до чего же святы все эти рождающие, кротки, миролюбивы, законолюбцы! И тем ужаснее, что к этой-то воплощенной простоте и примирению поднесено жало отрицания: "Не признаем тебя! Нет тебе закона!" И тогда, опять через ужасную муку, дитя умерщвляется его кротчайшею матерью, на все бы согласною, на все бы готовою, лишь бы ее признали, и не находящею этого признания...

"Людской расчет, - продолжает наш автор, - проклявший внебрачное деторождение*, опирается на чувство стыда стадного. Этим стадным стыдом да суровой церковностью прикрылся от выцветения фальшивейший и бездушнейший из всех людских принципов - принцип незаконности рождения. Фальшивость его, помимо других доказательств, свидетельствуется простейшим сопоставлением: установлена ли, в уравновешение законности рождения, - законность смерти? Если есть незаконнорожденные, должны быть незаконно-умершие. Иначе нарушается основная, всюду разлитая в природе, гармония между жизнью и смертью".

______________________

* Термины "незаконное рождение", "внебрачное рождение" все вытекли из неправильного в законе определения брака и никем не признаются точными. Почему не ввести термин "тайно-брачные рождения", незарегистрированные, нераспубликованные? Или еще - "не гражданские рождения", т.е. родившиеся без соблюдения полноты общепринятых в данной стране гражданами формальностей. В. Р-в.

______________________

Вот где рассуждение автора достигает кульминационного пункта, и поставить так вопрос - значит упразднить его, снять с очередных вопросов истории, быта, государства, церкви. Рождение есть абсолют, на который опираются все слабейшие и низшего порядка явления. Нет рождающихся - нет граждан, нет верующих; нет государства как собрания граждан и самой церкви как собрания верующих. Все это плывет в рождениях, как суденышко в океане. Может ли судно руководить океаном, его кормчий приказывать ветрам и определять течения? Безрассудная попытка. Но я скажу г. Серому: теперь уже поздно это судить. Мы тысячу лет убивали детей и в 1001-й год спросили: почему? Я говорю, судить поздно: потому что, как же вы ответите уже погибшим матерям за их погубленных детей? А нет слез, которые бы не весили, и опять же нет крови, которая бы не весила. Мировой вопрос и может быть решен при свете мировой правды. Судьбы царств решались неправильностью их устроения. Был рабовладельческий Карфаген и пал перед свободным Римом. Но рождение - не факт социального устройства, а член религии. С рождением поднимает голову длинная цепь фактов: материнство, семья, родительство - все это только окружение родившегося ребенка. Пусть только один ребенок, но принципиально, предвиденно, - а уж у нас ли "непредвиденно" это совершается!! - был задушен в невыносимой грусти матерью и мать не была при этом поддержана, утешена, остановлена, - то почему вы думаете, что за одну эту мать не вступится мировое родительское чувство, по ощущению взаимной связанности и родства и близости? Клянусь, нечто подобное уже сейчас несется в воздухе: не об этом ли писали мудрецы и поэты, писал Гёте, пусть и не занимавший штатного места пастора; об этом поднялся - пусть это краткий и маловажный эпизод - свист в Астрахани. "Мы - все родные, не обидь никого"; "мы имели мать - и все рождающие суть косвенно наши матери". Спартак, соединив рабов, некогда смутил Рим; рождение как абсолют - может потрясти гораздо глубже очень, казалось бы, абсолютные и стойкие вещи. До сих пор оно уступало; хоронилось, бежало, как относительнейшая вещь, малейшая. Но это - минута, которая может кончиться. И рабы были рабами - и это продолжалось не вечно. Тут именно принцип смерти в сопоставлении с жизнью; мы захварываем, - и кто спрашивает, "по закону ли"? Болеет человек, страдает: это - вечерняя заря, которая предваряет собою ночь, смерть. Ей на другом полюсе отвечает любовь, эта радость и утренняя заря бытия человеческого. Первую мы именуем: "Великое таинство смерти"* и считаем ее одним столпом мировой религии. Тогда каким образом мы откажем в аналогичном наименовании любви, - и не объявим ли тяготение цветка к цветку, животного к животному и человека к человеку вторым столпом религии же? Вырвите его, погасите кажущуюся вам неважною и капризною дымку любви - и вы покачнете мир. Не качайте его: Фауст покачнул и погиб, отдался дьяволу. Как многозначительно болеть для человека, ровно в этой же мере и даже более - многозначительно для него полюбить. Один шаг в перевесе уважения к болезни - и весы мира упали одною чашкою в ад. Но в то время как к постели болящего мы подходим на цыпочках и бережем его покой; а когда он умер - церковь высылает золотистый покров на бездыханное тело и окружает свечами и фимиамным дымом "перст", "красную глину", - параллельно что делается для ребенка? где фимиамы, молитвы? где торжество всех в отношении к рожденному, рождению и родившей. Как грубо и не благоговейно мы относимся и к заре ребенка, любви? Между тем если в смерти есть "рок" и "фатум" и Провидение, и вечность, но вечность немощи нашей, то все это и в любви есть, но уже как знак нашей силы. Кто же дал перевес "обожания" и почти "обожения" смерти над бытием? И, назвав рождение "скверною", если не выговорил, то подумал: "Смерть есть бог". Все это не было никогда уловлено, и отсюда могут пойти большие споры и очень сомнительные в исходе тяжбы. Вот как прелюдия к этим спорам, в высшем философском и религиозном смысле, понятие "незаконного рождения" и любопытно: ибо тут - весь человек, и ведь нельзя же о человеке рассуждать только в гражданском смысле. Человек есть лицо священное: можно ли же говорить о его появлении на свет, о ниспадении на землю его бессмертной души в порядке "Гражданского уложения"?! Религиозное и судите религиозно. Вот почему столь долгие века рок удержал гражданство от разрешения вовсе не гражданского вопроса: дабы, раз уже хотя бы одна "прядь льна курящегося" была погашена, дождаться в линии веков момента, когда будет поднят и может быть поднят общий вопрос об угашении бытия человеческого; о водах горьких, которые вдруг выступили на место вод сладких в самом роднике бытия человеческого. Короче: каким образом сладость рождения перешла в горечь рождения и радость о рождаемом - в уныние о рождаемом? Тут что же могут знать юристы: это - дело философов и богословов, религиозный и философский вопрос и частью судебно-религиозная тяжба.

1900 г.

______________________

* Выражение одного, читаемого над усопшим, церковного стиха. В. Р-в.

______________________

СВЯТОЕ ЧУДО БЫТИЯ

Писатель не был бы внимателен к своему труду, если бы он не прислушивался самым тщательным образом к тем возражениям, недоумениям, вопросам, которые вызываются его статьями в круге читателей. Вообще, я думаю, литература есть настолько же дело читателя, творчество читателя, насколько есть творчество и дело писателя. Тут есть круг интимности, иногда почти телепатической. Известны случаи, что, идя по улице и встретив кого-нибудь, вы оглядываетесь на этого прошедшего мимо вас человека, - и в ту же секунду он на вас оглядывается. Ваши глаза встречаются, - по-видимому, ненужно и беспричинно. То же есть между писателем и читателем. Сочувствием и пониманием, раздражением или негодованием читатели создают пищу для писателя; волнуясь про себя, и иногда волнуясь даже не выходя из кабинета, они каким-то телепатическим способом сообщают свое волнение и пишущему. "Вот о чем нужно подумать", "вот что нужно принять во внимание".

Недавнюю свою статью - "Спор об убитом ребенке" я кончил словами, что понятие "незаконнорожденного ребенка", кроме своей филантропической стороны, интересно как введение к очень длинному религиозно-философскому спору; к спору и, отчасти, к тяжбе. Для меня лично понятие "незаконнорожденности" всегда заключало в себе два вопроса:

1) Вопрос христианской совести. Каким образом в христианском мире, по тезису "искупленном, прощеном и примиренном", - всегда существовало, бежало, скрывалось, обманывало людей такое робкое, смущенное, испуганное, беспросветно унылое существо, как так называемая "незаконно родившая девушка". Почему мы ее не поддерживаем? не поддерживали до сих пор? никогда, никто, ни одну? Итак, я смущаюсь как христианин; нахожу тут упрек для своей совести. По моему мнению, такого уныния в христианском мире не должно бы быть; не предполагалось его программою.

2) Второй вопрос - метафизический и религиозный: от кого же рождаются дети, от Бога или "так"?

Немедленно по напечатании статьи я получил два письма, по-видимому оба от священников, хотя именем священника подписано одно только письмо. И из писем ясно, что в данном направлении заработала именно философская мысль. Письма так любопытны, что я приведу из них краткие и вместе центральные места. Один корреспондент пишет:

"В смысле физиологического акта рождение, конечно, не может разделяться на законное и не законное; и если говорят, что такие-то дети незаконнорожденные, то только по отношению законности сближения между собою их родителей. Другими словами, незаконный ребенок есть плод незаконной любви, а признавать всякую любовь законною - значит низводить человечество на степень животного. Для того, чтобы люди перестали руководиться животным инстинктом и помнили, что они существа высшие, а не животные, был дан через Моисея от Бога закон, в котором между прочим было сказано: "Не прелюбодействуй".

Вот очень связное изложение общепринятых мнений. Прекрасно, что они получили формулу, и критика в формуле этой получает твердый упор для своей мысли. Знают ли многие, что Моисей так именно взглянул на "незаконно родившую девушку", как студенты в Астрахани почувствовали жертву г. Боброва; что и по пророку Божию девушка уже есть потенциальная супруга того, от кого она родила, что она есть полусупруга, а не постороннее ему, как по нашим законам, существо; не выбрасываемая на улицу "дрянь", которую только остается растоптать благочестивому обществу, охраняющему "чистоту своих нравов"? Вот слова Боговидца, и я радуюсь, что могу опереться на столь великий авторитет:

"Если обольстит кто девицу необрученную и преспит с нею - должен дать ей вено и взять ее себе в жену; а если ее отец не согласится, и не захочет выдать ее за него, пусть заплатит отцу столько серебра, сколько полагается на вено девицам" (Исходит. 22). Увы! от подножия Синая и до стогн Петербурга так называемые "обольщения" имели место, и, очевидно, никогда не умрут. Но из них нужен выход. Мы имеем худший:

- Убей ребенка или отравись.

Но этого в святом законе Божием нет. Там написано: "Ты с нею соединился - и она твоя жена. Если ты не хотел ее взять в жену - ты не должен был прикасаться. Ты отвечай как сильнейший и мудрый, как господин, как Адам и вождь супружества". Тут находим умиротворяющий душу нравственный исход, не заканчивающийся кровью двух невинных. И я, христианин, читая это в книге трехтысячелетнеи давности, думаю: "Вот как надо", "вот где правда". И этой правды, или подобной и приблизительной, я не вижу вокруг, в нашем христианском и, казалось бы, лучшем мире. Моисеево "не прелюбодействуй" нисколько не значит: "Не касайся девушки", что невозможно и противоречило бы им же записанному в "Бытии" плану сотворения человека Богом: "Плодитесь, размножайтесь, наполните землю". Но вот смысл "не прелюбодействуй": "не сотвори касания к девушке лукаво, легкомысленно, не чистосердечно"; "оприч, кроме, за исключением (=пре) состояний подлинной любви - не сотвори касания". Предмет этих слов, самое касание, свято; грех начинается с излома в мотиве "касания". Оттого Моисеем были установлены и у евреев до сих пор сохранены сложнейшие и простейшие формы заключения брака: ведь человек покрывает всю поверхность земли, ползет в лесах, пустынях. Возможно ли везде сыскать полный прибор обстоятельств для заключения брака? У нас, в нашей св. церкви, есть правило: когда родившийся младенец очень слаб и грозит немедленно умереть, а поблизости нет священника - его может окрестить, с погружением в воду и чтением крестильных молитв, повивальная бабка или кто бы то ни было из присутствующих. А так вот из этого я вижу, что крещение у нас ценится, что церковь и мысли не допускает о "некрещеном человеке", схватывает таинство какими бы то ни было руками и при каких бы то ни было обстоятельствах - и дает его человеку. То же было бы и с супружеством, если бы оно было в очах религии столь же ценно, нужно. Или, напр., возьмем исповедь, момент покаяния, сознание перед церковью вины: тоже ведь оговорено, что она может быть и глухою, без ответов грешника, перед смертью или в случае тяжкой болезни. И грехи ему прощаются, и он причащается св. тайн, когда сделана только мина, система жестов будто бы покаяния. Такие случаи исповеди вне памяти кающегося (перед смертью) я видал. Но супружество? Совершенно очевидно, что если бы религиею семейная жизнь мирян ценилась и требовалась столь же абсолютно, как ею абсолютно требуется в отношении себя состояние покаянности; и если бы она ни в мысли, ни социально, ни явно, ни тайком не допускала прелюбодеяния как беспорядочной и случайной формы половой связи, без последствий и без обязанностей, - то она установила бы и выработала для моря случайностей, для пустынь и лесов, для одиночества и безлюдства, кроме сложных, и более упрощенные формы заключения брака, но, однако, брака же и именно формы, вплоть до одного благословения родителей; до простой мены кольцами, до взаимного, написанного на бумаге, обета взаимной верности. И тысячи девушек спаслись бы! И мы отделили бы настоящую привязанность от случая, от фривольности, легкомыслия! Моисей как подлинно священный союз ценил супружество и установил три формы для его заключения: полную, с несением шатра (едва ли не символ древней скинии) над женихом и невестою; сокращенную, состоящую в простых словах жениха невесте, с меною колец: "Я беру тебя в жены себе по закону Моисея"; и третью, почти описанную в приведенной нами цитате из "Исхода": она заключалась в простом факте супружества. Очевидно, вся сумма девушек, перестающих быть таковыми, в Библии переходила в полный итог брака. Лучше ли это нашего? Пусть судит каждый. Я же скажу, что не было плача девушек там и не было подлого слова: "Ты обесчещена", "ты - бесчестная", за устранением самого этого понятия. Вот что значит круг заповеди: "Не прелюбодействуй"; ее иначе нельзя истолковывать. Под нее отнюдь не подходит рождение; а, напр., сюда подходят все случаи предупреждения зачатия, столь распространенные у нас в самых законных семьях; входит всякое истребление плода; половые сношения без возможности зачатия; и, напр., наша страшная проституция, о коей скромно молчат все батюшки, набрасываясь лишь на случаи нарушения разных византийских, нисколько не евангельских и не библейских (в сущности - римских) понятий о семье.

* * *

Остальную часть суждений почтенного корреспондента я разберу ниже, а пока приведу выдержку из другого письма, уже очевидно священника: "Законное супружество противополагается незаконному. Но законно, по-моему, всякое, более или менее продолжительное* и верное друг другу сожительство. Потому-то я терпеть не могу, душа моя положительно не выносит этого несчастного слова незаконнорожденный, какое мы, священники, вынуждены в известных случаях прибавлять в метриках при записи крещений. Ведь безусловно все рождаются по закону, установленному Творцом. Вне этого закона (подчеркнуто в письме) никто не может родиться. Какая же может быть речь о незаконнорожденных?" (опять "не" подчеркнуто автором письма).

______________________

* Ведь и полный наш брак в своем роде "с несением шатра над женихом и невестою" бывает "более или менее продолжительным" и часто - очень кратким, год-два, а иногда несколько месяцев. В. Р-в.

______________________

Вот тоже взгляд довольно полный. Автор, очевидно, не по прочтении моих рассуждений затрепетал, и, следовательно, уже давно, по крайней мере в некоторых наших священниках, есть трепет страха при писании "незаконнорожденный". Откуда это, когда чиновники и писатели довольно равнодушны к термину? Они - богословы, а существо рождения действительно есть тема не чиновническая и не литературная, но высокометафизическая и, следовательно, богословская.

Думают обыкновенно, что вопрос незаконнорожденности состоит в устранении термина и связанного с ним срама; но это не так. Два слова, впрочем, скажем и о сраме: да, посрамляется у человека самое рождение, пуповина бытия. И страшно, что именно при таинстве крещения, перед его совершением, в секунду, как младенца пищащего принять в христианский мир, - ему и пишется этот в своем роде "желтый билет", волчий паспорт. Страшно, что он так ничего об этом не знает. И что в такую минуту. Потом он никогда не сотрет этого "желтого существования" и не переменит на белое и чистое, на обеленное. "Мне не надо бы родиться, вот тут написано", "написали перед крещением, и крещение я люблю, а этого - стыжусь, почему-то боюсь, никому об этом не сказываю, краснею". У нас был директор гимназии, по-видимому незаконнорожденный: так у себя в кабинете, в никогда не раскрываемом ящике, он держал все документы учителей о службе, и с метриками, обычно хранимые в канцелярии, вместе и с директорскими. Это был очень умный, любящий учеников, угрюмый человек, очень гордый и даже высокомерный умственно. Но и он стыдился. Все стыдятся. Почему? Никто не знает. И, главное, никто не знает точной меры и глубины и даже оснований этого стыда, кроме самих незаконнорожденных.

- Вы кто?

- Незаконнорожденный.

- То есть?..

- Мне бы не надо родиться, я не имел права родиться, не по закону...

- Не по закону?

- Есть законное супружество и тогда белое рождение, но... есть незаконное супружество, по желтому билету, и тогда - желтое рождение. Я всем завидую, я хотел бы лучше быть нищим.

- Ну, вот... Вы директор гимназии, вас все уважают.

- Мне указано самому не уважать моих родителей и самому не уважать, даже отрицать, свое рождение. "Я" есть до некоторой степени "не я"; не имел права быть "я". Я незаконно "проскочил" в человечество, фуксом. Так под лавкой в вагоне есть безбилетные пассажиры. Я тоже безбилетный, но только не на проезд, а на существование. Вор, - и воровски существую, хоть и директор. На меня плюнуть надо.

- Вам все кажется...

- Вовсе нет, оттого я и держу под замком секрет своего незаконного существования, как беглый с каторги бережет и прячет фальшивый паспорт. Ему не надо бы бежать, а мне не надо бы родиться. Иногда мне кажется, что все на меня указывают пальцем, обо мне шушукаются: "Ему бы не надо родиться, а он действует, ломит обстоятельства, сламливает нас - когда мы все как следует". Я хуже всех, и я всех ненавижу.

Вообще можно заметить, что незаконнорожденные бывают чрезвычайно угрюмы, желчны и нелюдимы; в то же время в тайне души это часто нежнейшие и благороднейшие люди. Но оставим стыд и перейдем к важнейшему.

Суть в том, что вовсе не один термин прикрепляется к такому ребенку при самом рождении. Но что он не усваивается вовсе своим родителям, ни матери, ни отцу. Мне говорил о своем мальчике, уже четырнадцати лет, один отец:

- Я его могу завтра же выпроводить за ворота. И сколько бы он обратно ни стучался, куда бы ни обращался, в полицию, консисторию, даже на Высочайшее имя, - никто меня не принудит его признать, т. е. закон предусматривает и предупреждает, чтобы такой мальчик никуда не стучался, ни даже к своему отцу и матери. Он не носит моей фамилии, ни фамилии матери, хорошей женщины, с которой я прожил восемь лет (по его рассказу, она умерла в чахотке).

Таким образом, вовсе не идет вопрос об устранении клеветнического и необъяснимого термина. Вопрос о "незаконнорожденности" есть вопрос о праве закона и религии отнимать у детей - их родителей, налично существующих, а у родителей - их детей, живых, невинных, реальных. Вопрос о праве закона, гражданского или церковного, порывать связь ex naturae genitricis (мать-природа (лат.)) текущую, или, пожалуй, - так как я хочу немножко грозить - ex Naturae Sanctae Genitricis (из Святой Матери-Природы (лат.))

- У вас нет детей?

- Есть: вот, Ваня.

- Да нет, это Ваня Семенов, по имени Семена, духовного отца, вот того лавочника из зеленой лавки, которого вы второпях позвали в крестные отцы. Ему он и сын, духовный сын, но связи в таинстве крещения, по усыновлению. А вам он никак.

- Да я его родил!

- Да нам наплевать. Это физиологический акт (первое письмо моего корреспондента). Мало ли кого вы родили, всех и считать вашими детьми. По нашим законам позволительно вам родить от каждой девки в номерах: так вы воображаете, что так все эти дети за вами и буду пущены.

- Да если б пустили или особенно если б связали в имени, правах и имуществе - никто бы и не шалил в номерах. Теперь и законных-то избегают рождать, так если бы незаконные все уцеплялись за отца, - очевидно, их не рождали бы вовсе. Кто установил термин "незаконнорожденные дети" - потянул и факт случайного и незаконного рождения, случайной и минутной, в номерах, на кухне, на улице, - связи с девушкой или женщиной.

- Нам наплевать, мы об этом не думали. Очень мудрено.

- Да как же вы, мудрые люди, и законы пишете, а подумать вам трудно?

- Законы пишем, и вы повинуйтесь им.

- Так как же?

- Что "как же"?

- Сын-то у меня.

- Нет у вас сына. Он - Семенов, по зеленщику, у которого вы забирали картофель и капусту тогда по осени. Ведь сами-то вы Колотилин!

- Колотилин.

- Колотилин и Семенов - что же общего? Чужие вы. Не родные вы.

- Ну, а если бы не сын, а дочь, и вот ей семнадцать лет, а мне сорок семь: можно бы мне на ней жениться?

- На дочери!

- Да ведь вы говорите, что "не дочь", или вот о сыне - что он "не сын". Вы как-то врете: "сын" и "не сын", "дочь" и "не дочь". Очевидно, вы знаете, что он - мой сын.

- Конечно, знаем.

- Ну?

- Но не признаем.

В этом и сущность дела: что закон и вообще администрация рождений, конечно, знает о факте родительства и родственной связи, но их отрицает. И жало понятия "незаконнорождаемости" падает в кровь человеческую, в семя и кровь - и разрывает их, как лев раздирает в пустыне лошадь. Т.е. тут отвергается святость крови, сила и святость; откуда косвенно проистекло и на наших глазах течет вообще всякое: "убий". Да, если нет и не содержится в крови и семени святого, священного - тогда "убий". Моисей, совершенно устранивший понятие "незаконнорожденности" и предупредивший, мудрою разработкою брака, самую возможность прелюбодеяния, по чувству связанности этих двух фактов и написал около заповеди: "не прелюбодействуй" другую, выше: "Не убий". Мы же, составившие и введшие в кругооборот быта понятие "прелюбодействуй", в глубочайшей с этим связи не пугаемся более и "убий". Ни литераторов, ни чиновников детоубийство не тревожит. Некоторых только священников оно тревожит, - как моего корреспондента, - и они пытаются найти новую формулу брака: как честного, продолжительного, верного друг другу, вообще индивидуально чистого сожития, но с устранением требования других, не всегда, при самом горячем желании, осуществимых подробностей обстановки заключения супружества. Как крестит иногда повивальная бабка - так, увы! вечно будет и некоторая сумма очень чистых и верных друг другу семей нелегальных, и, поверьте, в угоду никакому закону - они не разорвутся. Об этом мальчике вы говорите:

- Он духовно рожден от зеленщика, посему - его сын.

- Но уж позвольте, я в самом деле родил его, он сидел у меня двенадцать лет на коленях, и, что бы вы ни говорили, с какой бы полицией ни входили в мой дом, я скажу:

- Он мой сын.

У вас lex (закон (лат.)), у меня - кровь. До сей минуты lex побеждал кровь. Но ведь и христиане были некогда в катакомбах, а потом вышли и овладели империей. Боюсь, чтобы кровь или родство и родительство не выглянули из катакомб и, убрав "зеленщиков", которых вы подставляете в "духовные родители" на место кровных, принимая к себе младенца,- не подняли тяжбы и "при" с духом и против духа. Мистицизм крови и семени немножко другой, чем "духовной дружбы", и "духовной любви", и "духовного рождения", и всех этих "всякую шаташеся" идеек, коими вы, как увядшими цветами, увили и увиваете мир. Кровь - это живой цветок. И страшно будет, когда он спросит у мертвого цвета: "Откуда ты? и на моем месте?"

Центр вопроса, очевидно, сводится к метафизике рождения, "от Бога" оно или "так..." И к священству родственности, крови.

Тютчев в 60-е годы, в эпоху всеобщего нигилизма, ища опор против триумфов Бюхнера, Молешотта, Фохта, Бокля, Спенсера, Дарвина, Геккеля недоуменно и тоскливо спросил:

Не то, что мните вы, природа -

Не слепок, не бездушный лик:

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык.

Вы зрите лист и цвет на древе;

Иль их садовник приклеил?

Иль зреет плод в родимом чреве

Игрою внешних, чуждых сил?........

Столь длинное, до удивительности длинное многоточие (восемь в оригинале точек) поставлено самим Тютчевым. Он продолжает:

Они не видят и не слышат,

Живут в сем мире как впотьмах.

Для них и солнца, знать, не дышат,

И жизни нет в морских волнах.

Лучи к ним в душу не сходили,

Весна в груди их не цвела,

При них леса не говорили,

И ночь в звездах нема была.

И языками неземными

Волнуя реки и леса,

В ночи не совещалась с ними

В беседе дружеской гроза.

Не их вина: пойми, коль может

Органа жизнь глухонемой!

Увы, души в нем не тревожит

И голос матери самой.

Кстати, о "матери самой", голоса которой, т.е. механического звука, не слышит глухонемой. Но "глухонемой" закон, переименовывающий детей по зеленщику, а не по отцу с матерью, слышит ли голос материнский в интимном и мистическом смысле? Закон ли против материнства? Оказывается - да. Но наименования: "святость материнского чувства", "уважение к отцовскому чувству", - неужели риторичны? Увы, читатель, - да! Сущность понятия "незаконнорожденности" и замена зеленщиком отца с матерью, конечно, есть частица вообще не существующего (в самом законе) почтения к материнскому и отцовскому чувству, и знаете ли, знаете ли, мне брезжит, что шалости с девицами в номерах есть только последствия этого же неуважения, заложенного в нашей цивилизации и, может быть, в нашей "духовной" эре: неужели, нападая на девушку, беря ее на минуту, я уважаю в ней возможную, потенциальную мать?! Конечно нет!! И сам в себе я не уважаю потенциального, возможного отца, вступая в минутную и непрочную связь. Закон не уважает некоторых матерей; ну, пусть одну только, какую-нибудь не уважил, хоть, напр., Лотову дочь, рожденных детей которой в правильном имени и точном отчете занес в метрику "книги бытия" Моисей: тогда уж простите, я, частный человек, конечно, несколько расширяю мысль закона и не уважаю вообще реальных и возможных матерей. "Эта девушка могла бы быть матерью", - вот основное мистическое чувство, страх Божий, беспокойство Тютчева. Но я, вместе с автором первого ко мне письма, поправляю: "Ну, вот еще, это - физиология; девушка нужна мне сегодня на вечер". Вот история развращения, - и нельзя же отрицать, что далекое зерно его - в законе, и именно в неуважительном его отношении к крови и семени и к лону материнства. Это Агриппина сказала подосланным Нероном убийцам:

- Бейте в чрево, выносившее такое чудовище.

Они ударили в чрево. Закон "духовности" и у нас "ударил в чрево", и дитя вывалилось из рук матери, дрожащей, испуганной:

- Это не я. Не мой ребенок. Никакого ребенка нет. Виновата. Ищут, разворотили поленницу и нашли ребенка под дровами:

- Ишь, развратница. Сблудила, да и прячется. Убить бы, да мы милосердны, в новом законе живем: иди в каторгу.

* * *

Теперь мне хочется сделать "шах и мат королю" детоубийства. Не знаю, кто он, и не ищу имени, обращаясь только с понятием. Мы привели стихи Тютчева. Ну, хорошо; с одной стороны, Тютчев, с другой - Спенсер, Бокль, Вундт и вообще нигилисты, физиологи-нигилисты. Мы в чью-то веру верим. Но в чью? Берем основной стих Тютчева:

Вы зрите лист и цвет на древе;

Иль их садовник приклеил?

Иль зреет плод в родимом чреве

Игрою внешних, чуждых сил?

Да, это вечно убедительно; материнство есть вечная религия, так я думаю, так думал Тютчев. Кстати, так думал псалмопевец Давид, выразившись именно о рождении дитяти: "Иду ли я, отдыхаю ли, Ты (Бог) окружаешь меня, и все пути мои известны Тебе... Сзади и спереди Ты объемлешь меня, и полагаешь на мне руку Твою... Ты соткал меня в чреве матери моей... Не сокрыты были от тебя кости мои, когдая созидаем был в тайне, образуем был в глубине утробы. Зародыш мой видели очи Твои... К Тебе привержен есмь от ложесн" (псалом 21, стих 11). Да, так вот как говорит Давид, с какими физиологическими подробностями, в замене которых Тютчев поставил восемь точек. В дополнение к поэту, выразившемуся о "дышащих солнцах", я замечу, что есть действительно некоторое тайное основание принять весь мир, универс, за мистико-материнскую утробу, в которой рождаемся мы, родилось наше солнце и от него - земля. Напр., свет солнца ведь действительно органический. Он не расслабляет, как жар печи, не вызывает головной боли и удушья. Он оживотворяет. Наконец, - он определенно сложенный из разных цветов, и мне хочется сказать: органически сложенный. Удивительно его действие на все живое, и это действие только на одно живое - тайна, чудо. Но вот еще наблюдение: желтый цвет солнца и звезд сходен с цветом желтка в яйце. Скажут - случайно: пусть так! Но я еще добавлю, что пурпур зари, из которого выходит и в которое входит солнце, сходен с пурпуром крови, из которой во всяком случае выходит яйцо; а белый луч солнца, белый, как эта бумага, на которой я пишу, сходен по белизне с молоком матери и с разрезом всякого почти, например, в разрезанном ядре свежего ореха, семени. Солнце не хладеет: только живое не хладеет, и мы рождаемся и умираем при 37 градусах. Все остальное, решительно все, от лучеиспускания, по непреложным законам механики - хладеет. Нет из этого исключения, кроме звезд и солнца, "умных очей" Божества. Живые очи, которые мы так понимаем умными своими очами... Но ребенок! ребенок!

- Как же его тогда убить, когда он животен, жив? И когда жив - Бог? Когда есть, - удлиню термин, разверну мысль его, - "Живо-Бог", Бог "животный", "имеяй живот" в Себе, "ключи жизни" Имеяй?..

- Конечно, нельзя убить ребенка.

- Но, однако, он убивается. И простите, кто ударил отрицанием в кровь и семя, кто первоначально и хотя бы самым легким мановением руки "отмел" кровь, живое, "животное", извел "животный принцип" из религии, - тот и есть подлинный, хотя бы неисследимый и уже невидимый, родоначальник всех детоубийств. - Во всяком случае, не рождающая мать убила. Она "животным" чревом дала жизнь, а не от нее идущее понятие, идея какая-то, логика и дух, отняла жизнь. "Незаконнорожденный", "не нужно рожденный", "не нужно бы родиться", "ненужный"... Конечно, такой если умер - то "слава Богу"; у нас это и о законных умерших говорят ("не нагрешит"): так какое надо маленькое прибавление к этому, и содержащееся в укоре стыда, чтобы он умер. Но я кончу о природе и ее мистицизме, и не со своей, но с богословской точки зрения. У нас был прекрасный законоучитель, как теперь помню, - отец Андрей, старенький-престаренький, и с несколько смешными манерами. Он любил нас удивлять, поражать. Как теперь помню, это было в четвертом классе гимназии. И вот раз, объясняя нам на уроке о всемогуществе и беспредельности воли Божией, в которой "вся, яже суть", он быстро обернулся и изрек:

- А что-то есть неподвластное воле Божией? Что-то есть, чего Бог не может сделать?..

Мы раскрыли рот с изумлением. Он торжествовал:

- Догадайтесь. Ищите. Есть.

Он быстро-быстро заходил по классу и, вынув огромный деревянный гребень, трогал им жиденькую свою бородку.

Конечно, мы ничего не могли сказать.

- Всемогущество Божие ограничено непеременяемостъю воли Божией. И Бог все может изменить, но воли Своей, святой и совершенной, Он не может изменить; воли и закона.

Так это мне запало в душу, ибо очень ясно, и в сущности - огромная тут философия. Теперь, 30 лет спустя, я думаю - наш батюшка ошибся: совесть действует по правде и, следовательно, в применении к условиям момента, а Бог есть не только мировой закон, Держатель мира, но и Совесть мира - его нравственный закон. Бога умоляли пророки, и для пророков Он переменял решение: для Моисея - относительно истребления еврейского народа, относительно Ниневии - при Ионе, относительно Содома отступал от своего решения до четырех раз - перед мольбою Авраама. Это - факт, и вообще батюшка ошибся. Но лет двадцать я верил ему и всегда находил его суждение гораздо более понятным и убедительным, чем бесчисленнейшие натурфилософские суждения в наших духовных журналах приблизительно на ту же тему. Тема эта - общеизвестна: что законы природы, leges naturae, суть мысли Божий о природе; что Бог миром управляет, не вмешивая каждую минуту Свою волю в частные случаи, но подчинив Свою тварь - творческим Своим законам. На этом пункте около половины нашего века начался упорный спор между богословами и естествоиспытателями: начиная с Лапласа и его "Mecanique celeste" и кончая Дарвином и его "Origine of species", математики, физики, химики, биологи стали как бы "отвоевывать природу у Бога", отнимать тварь от Творца - в пользу системы своих фактов и дополняющих эти факты механических гипотез. "Есть наука, а Бога нет, а главное - не было; и ничего Бог не творил, а все произошло само собою, по своим собственным и нимало не божественным причинам и законам. Causalitas mortua - ecce natural (Причина смерти - в природе! (лат.))" Богословию пришлось тяжко. Богословы уперлись. В "Вере и разуме", "Вере и церкви", в "Богословском Вестнике", "Христианском чтении", "Православном собеседнике" я читаю, постоянно читаю обширные богословско-физические и богословско-физиологические трактаты, и вот есть один пункт, можно сказать, последняя цитадель, где все они запираются и откуда действительно до сих пор их не могли выгнать математики, физики, химики и физиологи: это - живая капля жизни, творческая капля, всегда рожденная, везде - из двух полов! О рождении и полах уже я договариваю, а богословы осторожно не доводят до этого пункта своих речей. "Здесь - Бог, - они восклицают, - ибо это неразрешимо для науки! тут - трансцендентность, это - тайна! Все ваши реторты ничтожны, немощны микроскопы, бессильны пустые догадки и гипотезы: это - капля не от мира сего". Но вот тут-то, тут-то несчастный отец, у которого отняты дети и на место его к детям приставлен зеленщик, "духовный отец по восприятию от купели", и скажет, и упрется: "Как? вы в одном отделе и для одних целей утверждаете, что это - от Бога и что тут - трансцендентность, а не химия; а в другом отделе вашего же богословия и для других целей, именно для отстаивания разных византийских подробностей, столь же победительно говорите, что жизнь и рождение есть простая наука, и даже худая, омываемая и очищаемая в воде крестильной; и что посему, хотя физиологически, конечно, все дети одинаково произошли и их нельзя делить на законных и незаконных; но как физиология с богословием не совпадают, и первая вторую - не учит, то, с вашей точки зрения и по преданиям ваших учителей, вы одних рожденных объявляете - законными, других - внеза-конными. Против естествоиспытателей вы соединяете тварь с Творцом, говоря о ретортах, что там - "Божие", а против меня, несчастного и бессильного отца, вы разделяете тварь от Творца, отвертываясь от реторт с словами: "Там обыкновенное". В одном случае, с полемическими целями, вы, указуя на мудрость природы и целесообразность ее законов, утверждаете, что законы природы суть мысли Божие, а в другом, именно в отношении детей, - что мыслей Божиих нет в законах природы и рождение дитяти, да и вообще все живое, есть просто - Stoff und Kraft, "материя и сила", в их сочетании, как и учил Бюхнер, а вы почему-то ему возражали. Но теперь зачеркните же всю эту полемику, как неосновательную и недоуменную; или, если вам страшно переплести свои opera omnia (собрание сочинений (лат.)) в один переплет с Дарвином, Молешоттом и Фохтом, - вычеркните меня из состава "незаконнорождающих", а главное - в себе самих, в своем смутном и злом сердце, погасите это чувство и эту мысль "незаконнорожденности". - В самом деле, на двойственности разных отделов богословия покоится учение о "незаконнорожденности" и весь огромный итог уже погубленных детей. О, пусть бы государство учило о "незаконнорождаемости". Оно - не понимает, для него действительно все только есть "наука", оно, наконец, светско, его предания - в Риме. Но государственный взгляд на рождение и не породил бы такого страха перед рождением, испуга, гипноза девушек; не породил бы детоубийства. Тут... идея проклятия над головой, как и выразил Гёте в заключительных словах "Фауста": "Проклята!" - "Спасена!" Спасена-то потом уже, и Гретхен этого не слышит, она только слышит: "Проклята" - и умирает под бурей этого религиозного "herem'a". Через "херем" евреи отлучают от синагоги; но в эпоху бесплотную, разрыва твари и Творца, есть тоже своеобразный "херем" - и он падает на основного выразителя плоти - дитя и женщину; не на всех женщин, а на многих, ибо всех рождающих подвести под "херем" значило бы вскоре потерять вообще самый предмет для "благословений" и "стадо для слушания". Да, термин, может быть, наиболее точный для "незаконнорожденных" детей - это "не благословенные дети"! Они - как лилии полевые, как птицы небесные: но уже нет на них, порвана с них слава лучшая, чем Соломонова! Кто же это сорвал? Конечно, - не Евангелие, а те сухие и недомысленные искажения, каким оно подверглось в Византии и Риме. Мечтается иногда, что если "незаконное рождение" есть вечный стыд, то почему столь колоссальное бремя, колоссальное и непереносимо тягостное для человека, который его понесет, - возлагается столь тихо, незаметно и, так сказать, нетрудно. Нужно бы это развить, украсить, раздвинуть в обряд; тогда, и только тогда вдруг подчеркнулся бы его смысл, строка петита - набралась бы аршинными буквами. Вот - помост; на нем ребенок; пусть - девочка или мальчик, полутора года, когда уже могут ощущать вину и стыд. А то что же наказывать чувствуемою болью, но как бы хлороформированного, новорожденного. Проснется - и будет тогда чувствовать, - а когда наказывается - не чувствует. Нужно наоборот. Все торжественно, масса народа, зажженные свечи в храме. Хоть дитя на помосте и "приблудное", но папа с мамой все-таки его любят и одели кой во что: ну, там розовый бантик, чепчик и кружевная рубашечка. Simplex natura, natura peccans (Простая природа, виновная природа (лат.)) приглашается подойти к помосту, дабы уязвиться болезненнее за "первородный грех"... И вот лучшая мечта Некрасова, апофеоз некоего алкания, "Влас". О, он уже прошел все ступени подвига, труда, смирения. И мир, благодарный, облек его в мантии, и камни, и золото. Но он все так же, как и тогда

Смуглолиц, высок и прям.

Он поднимается на ступени помоста, где ребенок стоит один: его родители внизу, отделенные, символ вечного будущего отделения. Девочка оглядывается на высокого подходящего к ней "дядю", и как она привыкла у всех целовать руку, - то весело хватается и за сухую длань аскета. Но он отдергивает ее, как от касания гада. Срывает розовую ленточку с шеи. Девочка испугана, хочет закричать: "Дядя! Дядя!", но сильный толчок прерывает голос: "Снимай башмаки - они слишком нарядны". И, разув, он надевает на крошечные ножки стоптанные, жесткие, корявые башмаки. "Это - не мои!" - кричит девочка. "Это-то и твои: единственные твои, теперь и до гроба, неснимаемые". Он рвет на ней кружева, платьице - и накидывает грязную тряпку. В испуге и крайнем недоумении девочка кричит:

- Мама! мама! Где же ты, мама?

Мама все видит, все предвидит и, закоченев в ужасе, пятится назад... назад... к самой далекой стене, хочется ей вдавиться в стену, пройти сквозь стену и, захватив свое дитя, бежать по улице. Но еще не все кончено.

Теперь безобразный, красный и мокрый, в тряпках, кусок человеческого существа, остаток человека, сталкивается ногою с помоста и не то катится кубарем, не то сползает на спинке по ступеням вниз. Толпа говорит: "Так и надо".

Вот, мне кажется, как следовало бы выразить отношение к "незаконнорожденности". Сейчас только один ребенок, беззащитный, принимает удар; но ведь удар очень болен, колоссален, и правдивость психологии и социального строя требует, чтобы так же видны были и бьющий, чтобы посрамление было картинно в деталях своих. Ведь теперь это - укол, болезненный, болящий всю жизнь, наносимый тончайшей и даже вовсе невидимой иглой. Зачем это? к чему лицемерие? к чему все в ущерб, в посрамление болящему: нет, пусть мужественно примет некоторый стыд, стыд за жестокосердие, и тот, кто действительно жестокосерд! Кто имеет жестокую душу, не должен смущаться жестокого лица.

* * *

Да, я не без причины сказал, что вопрос "незаконного рождения" неисследимо глубок:

1) Это - херем, постигающий рожденного культом бесплодия.

2) Это - Stof und Kraft, откровенно признанное.

3) Это - выпавшие цельные отделы богословия.

Наконец, нельзя же не спросить, ибо в глубоком несчастии человек о всем вправе просить: "Не понимаю я... У птиц детей не отнимают, у меня отняли. Ну, есть просфора, есть просто хлеб: можно ли же, однако, растаптывать просто хлеб? А детей во множестве, именно всех убиваемых и всех отправляемых в воспитательные дома, - очевидно, растаптывают: и это предвиденно и принципиально. Но тогда я не верю в добротность и "освященного хлеба", "просфоры", ибо и она, очевидно, не имеет хорошего в себе состава, хорошего матерьяла и муки, абсолютно в смысле матерьяла, тожественного у нее с обыкновенным хлебом". - Тут в самом деле философия таинства. В "таинство", в "благословение", очевидно, можно взять только добротный, уже хороший и благодатный в себе самом, мате-рьял: воск, плоды, муку, масло, вино. Но, напр., можно ли "благословить" чумной бубон? И не подействует благословение, а главное, вовсе нельзя его благословить, т.е. как бы сказать "гряди в мир и совершай присущее тебе". Явно, что молитвенный свет принимает на себя только уже naturaliter светлая вещь; т.е. naturaliter добрая, полезная, нужная. Хлеб мы едим, и только потому из него возможна просфора. Кто же скажет о натуральном хлебе: "Его бы не надо", "ему бы не быть". Но если никто решительно не оспорит, что о рожденном "незаконном" ребенке "Власы" скорбят, что он есть, рожден; и термин "незаконнорожденный" равняется: "не долженствовавший бы существовать", "не имевший права родиться", то совершенно неопровержимо, что "благословить" его рождение вовсе и ни в каком случае нельзя. А всякий раз, когда оно все-таки благословляется (законный брак), - оно благословляется мнимо и недейственно. В связи с тем и находится поражающая всех вещь, что ведь и в законном браке, по термину очистительной над роженицею молитвы, ребенок рождается, в сущности, незаконным, "скверным"; рождение его все равно изъявляется грехом, и притом без всякого сглаживания или смягчения вины сравнительно с рождением вне брака. Т.е., что только в утешение людям и какую-то иллюзию им дается будто бы благословение. Но как чумной бубон нельзя благословить, - и рождение благословить нельзя же, и "законного брака" метафизически не может быть. Только духовный брак священника с церковью (при посвящении иерей водится вокруг аналоя, и при этом поется венчальный, свадебный стих) есть единственный "законный христианский брак". Прочие - видимости; сны, навеваемые на мир; но которым ничего в действительности не отвечает, и даже действительность им вполне противоположна.

И вот почему "Влас" укалывает ребенка. В сущности, - он всех укалывает. Но на всех он только кладет пятно, касаясь кожи и не пробуравливая ее. И только некоторых укалывает внутрь, насмерть. Не все из них умирают; но остающиеся в живых болят даже сильнее умерших.

* * *

- Да, но ведь никто же не укалывает. Только дают термин, определяют. Кто нудит девушек убивать детей? К чему столь чрезмерный стыд? Мы, удалившиеся от мира, чисты, как Пилат и как леди Макбет...

- Менее. Если вчера вы знали, что от такого-то термина сегодня произойдет самоубийство, детоубийство; знали по предыдущим случаям, по фактам почти без исключения: то неужели все-таки, положив сегодня термин, - вы не погасили жизнь, только это сделали не своими руками.

- Вольно столь стыдиться; предрассудок, преувеличение.

- Вы бы не теперь и не в книге это сказали, а публично и с кафедры и 1000 лет назад. В этом и весь пункт, что при зрелище детоубийства от стыда незаконного рождения ни один, однако, Влас не сказал: "К чему такой стыд? Это - меньше стоит. Это - не так важно, чтобы ребенку или матери не жить. Успокойтесь, такие ли грехи бывают, придите в себя, живите: ибо вы достойны жить". А если 1000 лет и ни один "Влас" не сказал этого, ни один не указал, не посоветовал "меньше стыдиться", напротив, - все звали еще к увеличению стыда, корили, что недостаточно стыдятся, называли "бесстыдницами": то, стало быть, и уже намеренно вы определили меру наказания, уменьшение которого вам было бы оскорбительно. А мера эта - "свари дитя в собственном молоке".

1900 г.

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА*

XXII. Письма

1

24 сентября 1900 г.

Господ. В. Розанов!

Чем больше читаю твое писанье, тем больше тебя презираю. Так и сквозит, что ты чем-то особенно раздосадован священством. Но будь же и во гневе справедлив. Я не духовный, но по делам службы близко соприкасался с правосл. духовенством и тобою возмущен. К чему глумиться над священными и дорогими для нас, православных, верованиями? К чему сочинять для газеты кривотолки на св. Евангелие? К чему передергивать? Лгать?

______________________

* Спор о незаконнорожденности вызвал чрезвычайное напряжение страстей. Без преувеличения могу сказать, что на меня бросались с каменьями и у меня целовали руки. И то и другое - живительное воспоминание и ценный матерьял к решению вопроса. К сожалению, у меня потерялась одна телеграмма, с юга, с подписью, что посылается от нескольких сот (фабричных?!) человек. В. Р-в.

______________________

К чему в одной грязи мешать понятие о браке как таинстве св. Церкви с навязанным духовенству обыском - этой чисто юридической сделке и с порядками дух консисторий?! В них ведь сносится самая ужасная грязь семейных отношений всех сословий общества и, быть может, твоя же собственная. И ты требуешь от мельника, работающего на мельнице, чтобы он не был в муке?..

Впрочем, многие, многие уже убедились, что у тебя нет нравственных устоев; нет критерия справедливости. Видится злоба в суждениях и плохая, если есть, совесть. Всех на свою мерку не обобщай. Не тебе подрывать христианские основы, и твои плевки падают на твою же самообольщенную, к позору русскую, нечестивую голову.

В сегодняшнем фельетоне ты весь сквозишь.

Не слишком ли это?.. При такой злюке, без полицейского, толстого столба и обойтись нельзя. К нему тебя и приковать надо...

Гонорар, г. В. Розанов, за болтовню ты можешь получать, не прочитавши намаранного, но "знай край и не падай". Помни, что пишешь в распространенной газете, - потому имей приличие: себя назвать как хочешь можешь, но мы, читатели, не подлецы, не циники, не свиньи (см. ibidem). Я, по крайней мере, такого зла для России, как ты, в мыслях не имею, а ты проповедуешь.

Я уже старый человек, и с ужасом вижу, как и в печати русской начинает царить озорство и нахальство.

Разве ты не замечаешь, что тебе даже никто не отвечает, считая тебя за "газетную шавку".

Удивляюсь г-ну Суворину, всегда, хотя видимо, благонадежному.

Чисто русский, православный читатель

О. Иванов*.

______________________

* Добрый, видно, человек. Такими Русь держится. Но "sancta simplicitas"... ["святая простота" (лат.)].

______________________

2

Вот достойный ответ г. В. Розанову на возмутительно-циничный фельетон 4 октября на "Новом Времени" под заглавием "Спор об убитом ребенке": В последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским, через лицемерие лжесловесников, сожженных в совести своей*, запрещающих вступать в брак (1 Тим. 4, 1-3)**.

______________________

* Подчеркнуто красным карандашом. В. Р-в.

** Анонимно. Прислано на клоке, оторванном от бланка меняльной лавки. В. Р-в.

______________________

3

Прочтя много Ваших суждений о детях, вне закона рожденных, могу только скорбеть, что не все люди обладают Вашей чудной душой. Между 10 и 20 ноября в Окружном суде слушается дело о ребенке, которого желают поставить вне закона. Защитник

Де Плансон.

4

Милостивый Государь, Василий Васильевич!

На страницах "Нового Времени" вы подали ваш голос в защиту незаконнорожденных детей - за каковую защиту я как отец двух незаконнорожденных детей приношу вам искреннюю благодарность и смею обратить ваше внимание еще на один тип несчастных незакон.-рож. и их несчастных же родителей: я раскольник, поморского согласия, одиннадцать лет тому назад сошелся с девицей вероучения господствующей церкви; последствием нашего сожительства имеем двух детей (крещены в церкви), которых, при всем своем искреннем желании, по существующим законам ни чрез брак, ни какими другими способами я не имел права ни узаконить, ни усыновить, и в то же время не могу и не признать их своими детьми. Единственный дозволенный законом способ усыновления детей своих, чрез присоединение свое к церкви и потом брак в ней со своей сожительницей, для меня невозможен, ибо сопряжен со сделкою со своей совестию, что для меня не легче, чем и видеть детей своих, заклейменных именем незаконнорожденных, и приходится жить связанным естественным родством и разделенным законом. Пока дети еще малы, то подобное ненормальное положение еще не особенно тяготит, но, боюсь, позднее должно вызвать со стороны детей озлобление и на своих родителей, и на власть предержащую, и мне едва ли в детях своих придется видеть честных граждан и верноподданных своего царя.

Правдивое слово печати вызывало не раз новые законоположения и отменяло старые, уже отжившие. Оно, добрейший Василий Васильевич, в ваших руках, и к вам во имя христианского человеколюбия прибегаю от себя, своих несчастных детей и нам подобных с покорнейшей просьбою путем печати сказать и в защиту нас "без вины виноватых" ваше правдивое и горячее слово. "Дитя не плачет - мать не разумеет", и мы плачем и надеемся чрез вас быть услышанными нашей матерью отчизной и отцом Государем.

Простите за беспокойство, не смею надеяться, что просьба моя будет вами услышана и уважена, слишком она смела и назойлива, и позвольте еще раз выразить вам глубокую благодарность за то, что уже вами сделано и сказано.

С истинным почтением и уважением к вам пребываю.

Казань, 17 ноября 1900 г.

N. N.

5

Прочитав фельетон 13 сентября в "Нов. Врем." в N 8817, подписанный "В. Розанов", "Евины внучки", - не могла отказать себе в удовольствии выразить ему благодарность за доброе слово в защиту женщин. Мне в жизни (прожив 39 л.), к счастью, не пришлось столкнуться с гг. Бобровыми и т.д., но приходилось встречать несчастных жертв своего увлечения, доверия мужчине - и, видя их страдания нравственные, - пожалеть до слез. Слава Богу, что есть еще люди (мужчины), которые говорят против безнравственности и ложного стыда "за своих" детей. Не стыдно им губить девушку - а стыдятся хорошего чувства! Здесь есть безнравственность и невоспитанность.

Ваша подписчица Л. П-ва.

6

М. Г.

В печати обсуждается горячо вопрос неотложной важности "О детях, несчастно рожденных". Кажется, с этим назревшим вопросом пора окончить, тем более что с разумными доводами, приводимыми в защиту "ни в чем не повинных детей", соглашается всякий благоразумный человек. И есть потребность времени, с которою долее медлить нельзя; поэтому печать, как отголосок общественного мнения и будитель дремлющей совести людей, обязана "бить тревогу"! Пора проснуться, гг. писатели, ведь жизнь с своими неотложными потребностями не ждет, а несчастно рожденные являются на свет Божий и заявляют о своих претензиях наравне с другими, требуя себе известного положения в обществе и имени своих родителей. Нельзя же их лишать "законного права" по своему недомыслию. И в самом деле, как подчиниться "бесправному" человеку существующим законам, когда ему указывают, что он явился незаконно на свет Божий? и не может пользоваться правами законного, даже носить имя своих кровных родителей, если бы они признавали его.

В пояснение изложенного обсуждения ссылаюсь на один из тысячи примеров:

Я, холостой и уже теперь старый человек, сблизился еще в молодости с чужою женою, нелюбимою и не любившею своего мужа; имею от нее детей, желаю создать свою кровную семью, проживши с нею более 20 лет; но мне не позволено кровных своих детей назвать своими и дать им свое имя, потому что?!. Я обращаюсь к закону, прошу назвать моих детей, рожденных вне брака, моими: нельзя - нужна подписка родителей о полном согласии ни усыновление. Причем мать, конечно, к услугам, а писанный по метрическим записям отец фиктивный - не согласен, и нужно покупать у такого "писаного отца" согласие... Между тем, ведь по нашему закону подлог карается строго. А разве эта фальшивая запись о рождении "моего" ребенка - не подлог, когда записывающему в метрических записях говорят, кто именно родители ребенка, а он пишет другого, бумажного отца. Словом, подобное двусмысленное положение детей и родителей не должно быть терпимо - ибо ложь*.

Один из многих

______________________

* Действительно важно, что, в сущности, все наши метрические книги просто неверны. Т.е., будучи в некоторых местах неверны, но без оговорок - в каких (в рассказываемом случае дети, 20 лет рождаясь от такого-то, записываются законными детьми другого), подают повод заподозривать их верность вообще в каждой данной строке. "Книга бытия" раба Божия Моисея есть первый экземпляр метрики и образец истинного для истинного. Вот отчего и Лот с дочерьми туда вписан без утаивания. Нельзя утаивать в рождениях: ибо это начальный факт, "исход" нашего жития. "Книга бытия" есть метрика рождающегося мира и рожденного человека. И записывать неверно, напр. в наши текущие метрики, есть не только юридический подлог, но и первородный грех. Вот что духовенство должно бы было разъяснить государству и отказаться в том виде, как им ведутся, вести эти метрики. В. Р-в.

______________________

7

Некто остался очень недоволен, по-видимому, статьею г. Розанова "Спор об убитом ребенке", помещ. в N 8839 "Нов. Вр."; и на страницах одной из газет комментирует ее до такой степени странно, что невольно останавливается внимание на этом своеобразном истолковании сказанного г. Розановым.

Не верится даже, что, прочитав хотя бы и не особенно внимательно указанную статью, можно было прийти к таким выводам; тем не менее, факт остается фактом, и если уж представитель печати усмотрел в ней "предначертания вроде устройства семьи по примеру четвероногих" и т.п. бессмыслицы, то что же мудреного, если найдутся и другие читатели, способные к аналогичным умозаключениям. Думается, что на г. Розанове лежит обязанность еще точнее разъяснить преследуемые им задачи, имея в виду и таких комментаторов прочитанного, как упомянутый "некто". Будет очень досадно, если хоть часть читателей не обратит должного внимания на те истинно христианские идеи, которые все чаще и чаще встречаются в нашей прессе. Для него важно выяснить это недоразумение, потому что, отмечая и критикуя социальные вопросы, приходится быть ответственным пред обществом за каждую сказанную в печати фразу.

Многим из нас, в том числе и пишущему эти строки, к сожалению, наверно, не удастся видеть того рассвета, зорька которого все ярче и ярче разгорается в умах и сердцах лучших представителей нашей общественной совести, и потому беспредельно отрадно, что хотя на закате жизни пришлось убедиться, что нашлись смелые люди, которые называют вещи их настоящими именами и призывают следовать заветам Великого Учителя, проповедовавшего идеалы высшей нравственной чистоты, милосердия и уважения к человеческой личности. Да будут же благословенны эти добрые призывы и да хранит Господь юные жизни той молодежи, которая так горячо откликается на них. Надо только поддержать стремление упорядочить отношения к себе самим и к своему ближнему. Это всецело задача тех, кому принадлежит почин в этом святом деле.

Ел. П.

XXIII. Брак с точки зрения газетной философии

Под заглавием: "Спор об убитом ребенке" В. Розанов напечатал в "Новом Времени" статью, в которой, по собственному его выражению, "отдельные казусы общественной жизни возводятся к высшему синтезу и отыскивается на них ответ не в ходячей морали и временных правилах, а в некоторой философской концепции". Отмечаем эту статью, насколько она затрогивает - и притом довольно неосмотрительно - религиозную область. "Казус общественной жизни", который служит исходным пунктом для статьи, - поступок некоего певца Боброва, который соблазнил в Воронеже молодую девушку, бросил ее и тем довел до самоубийства, а когда возмущенная этим поступком астраханская публика, при первом появлении на подмостках, освистала его, то он вломился в амбицию и заявил, что публика должна судить только об его артистических талантах и не имеет права вторгаться в частную жизнь. Автор не только признает возможность уничтожения различий между законно и незаконнорожденными детьми, но и самые основания этих различий считает неправильными, а усвоенную законом терминологию неточною. По его мнению, вся путаница оттого происходит, что для определения б р а к а (и следовательно, рожденных в браке, законно, и вне брака, незаконно) принимается в расчет несущественный признак. Существенный признак брака - рождение или, точнее, - "прилепление" полов. Это "абсолют" такой же значимости, как и противоположная рождению смерть. Где этот признак налицо, там и брак; обычному делению на "жен" и "наложниц" нет места.

"Как только, - говорит автор, - брак определился не через рождение, т. е. не через свою сущность, так, очевидно, должны были получиться внебрачные рождения. Их начал тот, кто дал браку неверное определение, как неверно определяются математические задачи, неверно произносятся формулы. Я определю человека в древнеэллинском смысле: "Человек есть существо свободное"; тогда, конечно, все рабы будут не люди! Но ведь тут погрешность определения, а не дефект существа. Спаситель определил брак по существу. В единственном случае, когда, при вопросе фарисеев о разводном письме, Ему пришлось выразиться о браке, Он ответил искушающим Его: "Не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их (Быт. 1)? И сказал Сотворивший: посему оставит человек отца и мать, и прилепится к жене своей и будут два одною плотию (Быт. 2); так что они уже не двое, а одна плоть. Итак, что Бог сочетал - человек да не разлучает" (Матф. 19). Не очевидно ли, что это сказано о всей сумме произрастания человеческого, рождаемости человеческой, и в этих единственных словах о браке он определен через рождение, и даже короче и уже - через "прилепление" полов. Что же, проведена ли здесь линия между способами рождения в "адюльтере", "наложничестве", "любви" и прочее? Не сотворено самого понятия этого".

Отсюда у автора естественно вытекает вывод, что один факт сближения полов устанавливает между ними брачное соединение; как только мужчина коснулся женщины - он вступил с нею в полное супружество и принял на себя всю полноту обязанностей, прав и забот как в отношении взаимной любви, так и воспитания детей. Нет ни соблазнений, ни падений; есть только супружество, к которому нужно относиться с величайшим уважением.

"Болезнь есть вечерняя заря бытия, любовь - утренняя. Смерть - свята; это - один столп мировой религии. Тогда свято рождение, и любовь цветка к цветку, животного к животному и человека к человеку - есть второй столб религии. Любовь и болезнь между собою относятся, как рождение и смерть, как зори, утренняя и вечерняя, священнобытия нашего. Обе абсолютны. Но когда вы соответственным образом благоговеете к болезни, подходите на цыпочках к болящему, помогаете ему, творите слова поддержки и утешения - как вы поступили с Гретхен? Как поступили Фауст, Мефистофель? И вот плод этих поступков - смерть ее, ребенка, чудные последние диалоги драмы и заключительное небесное "спасена"! Гёте очень много этим хотел сказать, много - именно введением в земную драму небесного элемента. Ибо, как в смерти небо и земля связываются, связываются они и в рождении, и в блистающих зорях того и другого. Это-то не было никогда уловлено, и отсюда могут пойти большие споры и очень сомнительные в исходе тяжбы. Вот как прелюдия к этим спорам, в высшем философском и религиозном смысле, понятие "незаконного рождения" и любопытно: ибо тут - весь человек, и ведь нельзя же о человеке рассуждать только в гражданском смысле. Человек есть лицо священное: можно ли же говорить о его появлении на свет, о ниспадении на землю его бессмертной души в порядке "Гражданского уложения"?! Мы хотим сказать, что вопрос "незаконного рождения" нисколько не есть вопрос гражданского законодательства, а религиозный и философский вопрос и частию судебно-религиозная тяжба".

С газетно-философской точки зрения рассуждения автора, быть может, не лишены остроумия и последовательности, но напрасно автор, вместе с тем, старается прикрыться и религией. "Столп религии" он усматривает совсем не в том, в чем следует, - в физиологическом акте, а не в духовном начале*. Брак по церковному понятию есть одно из семи таинств, со стороны своей сущности для ума человеческого непостижимых**, а у автора он приобретает смысл более чем реальный***. Образ брачного единения имеет в религии до такой степени высокодуховное значение, что употреблен для обозначения союза между Христом и церковию, а у автора духовность заменена физическим отправлением. Автор пользуется выражением Евангелия: будут два одною плотню - для определения, в чем состоит сочетание, совершенное Богом и не подлежащее разлучению от людей; но при этом он забывает, что Христос Спаситель ясно отличил**** брак от прелюбодеяния, одно разрешил и Своим присутствием освятил, другое осудил и воспретил*****. Как же возможно смешивать эти две вещи и отожествлять****** их? Мало того, что между ними лежит бездна*******, но на пути человеческого совершенствования и брак не может иметь значение непререкаемого "абсолюта", если есть высшая ступень в виде девства********, ни для кого, правда, не обязательного*********, но доступного человеку, "могущему вместить", и имеющего для себя высший образец********** в лице Христа. Сказанного достаточно, чтобы понять, в какое противоречие становится автор с основоположениями христианской религии***********. И нельзя не пожалеть, что распространеннейшая газета содействует затемнению в русском обществе и без того смутных религиозных понятий. Кстати, по поводу склонности автора иллюстрировать свои мысли ветхозаветными примерами, ссылкой на "богача Вооза и нищенку Руфь" и т.п., мы посоветовали бы ему не выпускать из внимания, что с пришествием Христа ветхий закон упразднен************, ветхозаветные нормы потеряли силу и получили иной вид, так что, напр., в Новом Завете признается преступным************* кровосмешением то самое, что в Ветхом считалось закономерным восстановлением семени брату.

("Церковный Вестник", N 41)

______________________

* Вот - корень-то дела. Конечно, я все время, уже много лет, чувствую, что родник "незаконного рождения", и след. детоубийство, лежит не в "прелюбодеянии", не в "седьмой заповеди" и ее отступлениях при рождении: а - в "духе" и "духовности", в "духовном браке" (неуловимая тенденция к "духовному супружеству" хлыстов), которая вовсе вытеснила кровно-семенную сторону и стала на ее место. Алгебра заменила механику, учебник математики - арки и мосты; слово - природу, Логос - книгу Бытия. Ну, конечно, - это религиозно-философский вопрос. Но он уже предрешен в исходе, ибо спорящие стоят над трупиком младенца. Логос и логистика может им подавиться - это не только в смысле пожелания, но и будущего факта "грядущих судеб"... В. Р-в.

** Собственно, что же непостижимого в механизме обряда? словах, жестах? Все в высшей степени рационально. В. Р-в.

*** Да ведь реальное-то может быть очень непостижимо. Что Иову Бог говорит в буре? - о непостижимости реальных вещей, и даже, в частности, именно - рождений и зачатий: "Знаешь ли ты время, когда рождают дикие козы на скалах, и замечал ли роды ланей? Можешь ли расчислить месяцы беременности их? и знаешь ли время родов их?" (Иов, 39). А что все это "непостижимо" не только в смысле неизвестности и сокрытости, а и божественности, то вот слова самого Иова: "...то что бы я стал делать, когда бы Бог восстал? И когда бы Он взглянул на меня, что мог бы я отвечать Ему? Не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и его (друга Иова), и равно образовал нас вутробе" (Иов, 31, ст. 14-15). Но это богословие пустынь Азии уже непонятно на болотах Петербурга, где "непостижимое" и "божественное" усматривают только в "чиноначалии". В. Р-в.

**** Ожидалось бы увидеть ссылку на подлинные слова. Я таких не помню. В. Р-в.

***** "Кто не оставит жены и детей - не может быть Моим учеником", Лука, XIV, 26. Это - в отношении к законному браку. "Истинно говорю вам (книжникам и фарисеям): блудницы вперед вас идут в Царствие Божие" (Матф. 21). Так о чем же судит новейший фарисей? В. Р-в.

****** "Женщина, когда рождает, то терпит скорбь, а когда родила - то забывает всю боль свою, ибо новый человек через нее вошел в мир" (Иоанна, 16); это собственно главное в Евангелии о браке место. И здесь просто сказано - "женщина" без всяких разделений. Что касается до посещения брака в Кане Галилейской, то пришествие блудницы перед Тайною Вечерею, возлившей миро на ноги Спасителя, и слова Его о ней - с заключительным: "Где не будет проповедано Евангелие, будет упомянуто о ней" (Луки, 7) - еще разительнее, трогательнее, чем посещение брака в Кане Галилейской. И это бы "книжникам" не мешало помнить. Но они "все забыли и ничему не научились". В. Р-в.

******* Какой вздор и кощунство! "Ты имела пять мужей, - сказал Спаситель самарянке, - и которого теперь имеешь - не муж тебе". И никакого упрека. Зачем бы Спасителю упомянуть о "не муже", как молчат о нем всегда наши метрики, если бы Он не хотел сказать, прямо и упорно, "жестоковыйным": вот она имела и мужей, и не мужа - а Я открываю ей учение о водах Вечной жизни, которого не сказал мудрецам и учителям израилевым. В. Р-в.

******** Это очень важно и вполне верно, что брак перестал быть "абсолютом", как только выявился идеал девства. Т. е. столп рождения, "книга Живота" вся до основания поколеблена была, как только, без всякого отрицания брака, появился около него идеал девства. Они - не умещаются один возле другого, и один в простом присутствии другого - начинает таять и исчезать. Это как луна и солнце, есть солнце - нет луны, есть луна - нет солнца. В. Р-в.

********* Какая уловка, и вечно она повторяется! "Ни для кого не обязательного!" Забыли несчастное состояние молодых вдовых священников! Идеал и закон: да ведь идеал обязательнее закона для доброго, для совестливого!! И вы хоть и "не обязали матерей убивать незаконнорожденных детей, а все же, добрые и совестливые, они "и без обязательства не рождать", в страшной муке детей своих умерщвляют. А "не обязавшие" девственники отходят в сторону со словами: "В крови сей мы не повинны; мы ей не велели убивать, мы ей не запрещали рождать; мы ей только посоветовали другой идеал, но она не захотела. Однако мы ее и за это не осудили, а только едва заметно поморщились. Но она с чего-то сама испугалась, заметалась, родив, - и покончила, с дитятею или с собой". В. Р-в.

********** Христос как Бог умер за грехи мира; а профессора духовных академий за грехи мира не умирают. Так же - девство Христа, как и искупление мира, для человечества иначе созданного, - не "образец" вовсе. Каждый поступает по своему закону - и твари нечего и восходить на пути Сотворившего. В. Р-в.

*********** В которой, как я здесь доказал текстами, вы аза не понимаете. Преобразовали христианство в книжничество и фарисейство, выбросив из него природу и совесть. Толкутся на следах фарисеев, только уже в сей час и век не перед Христом, а позади Христа, и не совопросничая с Ним, а будто бы за Ним следуя и Его похваляя. А в себе не изменились, не возродились. О таких и скажет Он: "Многие будут говорить: Господи, не Твое ли имя мы призывали; но Я им скажу: идите от Меня в огнь вечный, уготованный Диаволу и ангелам его". В. Р-в.

************ Вот это-то и главное. Автор, хоть и профессор академии, не помнит: "Небо и земля прейдет, а йота из закона (Ветхозаветного, ибо Новый еще только основывался) не прейдет"; и "Я не нарушить пришел закон, но исполнить". Но что уважал Спаситель, зачем то уважать петербургским профессорам? Они просто нигилисты; слов Христа не помнят, Ветхий Завет "отмели" и помнят только "20-е число". В. Р-в

************* Где же это в Новом Завете отменен левиратный брак евреев?! Это запрещение взято из языческого римского права византийскими императорами и занесено потом в Номоканон. Но роман Поль-де-Кока в кармане семинариста ничего священного собою не представляет. В. Р-в.

______________________

XXIV. О равноправности детей незаконных с законными. От редакции "Нового Времени"

По поводу фельетона В.В. Розанова "Святое чудо бытия" протоиерей А. Устьинский пишет в защиту несчастных так называемых незаконнорожденных детей:

"Ведь и они принадлежат к тому обществу детей, которых благословлял Христос и относительно которых сказал: "Иже аще приимет отроча таково во имя Мое, Мене приемлет" (Мтф. 18, 5). Входите в дух милосердия Христова, ибо "Сын Человеческий пришел взыскати и спасти погибшего" (ст. 11) и засвидетельствовал нам, что "несть воля пред Отцем вашим Небесным, да погибнет един от малых сих" (ст. 14). Замечательно, что именно этот отдел из Евангелия от Матфея (гл. 18, ст. 10-20) положено Церковью читать за литургией в Духов день".

Высказанную г. Розановым мысль, что в понятии незаконнорожденности есть религиозно-философский спор и тяжба, автор письма находит совершенно верной:

"Спор этот, по своему характеру, отчасти напоминает собою великий спор апостольского века об обрезании. Как тогда обрезанные высокомерно и с презрением относились к необрезанным, так теперь законнорожденные с презрением и высокомерно относятся к так называемым незаконнорожденным и не дают последним участия в благах равной общей жизни. Но в апостольском веке необрезанные добились равноправности с обрезанными. И теперь незаконнорожденные должны непременно добиться равноправности с законнорожденными".

Проект о троякой форме брака, по образцу древнебиблейской жизни, о. протоиерей признает прекрасным и заслуживающим практического осуществления. С своей стороны автор письма дополняет его следующими практическими подробностями, касающимися формы метрических записей:

"Здесь, прежде всего, необходимо совершенно уничтожить, вычеркнуть слово незаконнорожденный. К чему налагать это позорное клеймо на младенцев, нимало не повинных в своем появлении на свет Божий? Но ни в каком случае не следует и заменять это слово каким-либо другим синонимом. Вообще, в графе, в которой проставляется имя крещаемого, кроме этого имени, никаких прибавочных и пояснительных слов писаться отнюдь не должно. Затем, метрические записи должны быть троякой формы, смотря по тому, как записывать родителей младенца. Первая форма - это та, которая теперь существует для законнорожденных. По этой форме в графе о родителях пишется: такой-то и законная его жена такая-то. Вторая форма должна быть для всех тех многочисленных и разнообразных случаев, когда в наличности является семья, состоящая из не венчавшихся в церкви сожителей, все равно, будут ли это холостой человек и девушка, сошедшиеся и начавшие семейную жизнь без венчания, или муж, покинутый своею женой и нашедший себе новую сожительницу, или жена, покинутая своим мужем и вступившая в связь с новым сожителем. Вообще тут я имею в виду все те случаи невенчанных сожительств, когда отец и мать ребенка налицо, не отпираются от своего детища, а, напротив, признают его своим. Для всех этих случаев должна быть следующая форма метрической записи. В графе о родителях следует писать: такой-то и сожительница его такая-то. Само собой разумеется, что ребенок в этих случаях должен неизбежно носить отчество и фамилию своего фактического отца. Третья форма должна существовать для всех тех случаев, когда отец ребенка прячется, скрывается, утаивается, когда в наличности бывает только мать. В этих случаях в графе о родителях и следует писать только имя, отчество и фамилию матери. Отчество ребенок должен получать или по крестному отцу, или по деду, а фамилию, мне думается, он должен носить материнскую, чтобы не разрывать связи между сыном и матерью.

И пока эти три формы метрических записей не будут узаконены, не будет в общественной жизни никакого порядка".

XXV. Дети и "дети"

(По формуле: Audiatur et altera pars (Да будет выслушана и другая сторона (лат.)))

В последние месяцы, больше всего благодаря метафизическим статьям глубокоуважаемого В. В. Розанова о браке в христианской семье, с точки зрения не только оригинальной, но и справедливой, в печати стали появляться статьи, специально трактующие о положении так называемых (и скверно называемых) "незаконнорожденных" детей.

Да позволено будет и мне, несколько занимавшемуся этим же вопросом, высказать по его поводу несколько мыслей в ином направлении, чем те благородные, но недостаточно продуманные, вообще говоря, предложения и нарекания, какие можно и выгодно у нас высказывать печатно.

Господа, с истинным и живым благородством занятые вопросами о "натуральных" детях (тоже название не ахти какое выгодное, так как при этом законные дети выходят как бы ненатуральными), забывают юридическую аксиому, что все, прибавленное к правам этих натуральных детей, отнимается от прав детей, прижитых в браке*. Нельзя мерить высоту лестницы числом ступеней, хотя это и принято в обыкновенных разговорах, но надо постоянно помнить, что, имея высоту, которую нельзя изменить, мы можем только, увеличивая число ступеней, уменьшать их высоту или, напротив, уменьшать число последних ценою увеличения высоты их подступеньки. Последнее, однако, делает лестницу тяжелее. Совершенно так же и в этом злосчастном вопросе. Затем, путем признания всех детей, прижитых в браке или вне брака, одинаково законными и одинаково натуральными в корне разрушается самый смысл брака как религиозного и государственного учреждения. С разрушением же брачных основ, неминуемо падает много юридических понятий, лежащих ныне в основе современного гражданского общежития. Ни прав на титулы, ни прав наследования, ни прав даже эмеритурного страхования нельзя будет поставить сколько-нибудь прочно, раз самый брачный институт будет уничтожен разрешением отыскивать** отцов детьми, прижитыми вне брака, и пользоваться всеми правами детей, прижитых в браке. Безусловно, при последнем, единственно справедливом решении вопроса по отношению к детям вообще строй общества должен переменить, так сказать, пол и из мужского превратиться в женский, - ибо только мать данного ребенка всегда конкретна; напротив, отец, даже и муж в семье, часто бывает отцом фиктивным и проблематическим. Есть много оснований и много фактов, заставляющих думать, что за последнее время прогресс жизни шибко пошел именно в сторону последнего решения вопроса. В семье следующих веков будет главенствовать женщина, и скоро полигамия явная (мусульманская) или скрытая (христианская) заменится очевидной полиандрией, так как у одной матери будут расти и воспитываться дети стольких отцов, сколько мужчин ей заблагорассудится осчастливить ласками ни к чему не обязывающей любви.

______________________

* Постановка, сходная с вопросом о капитализме: "Что дается пролетарию - отнимается у оптимата". Или у нас, русских: "Что будет дано крестьянину - отнимется у помещика". Конечно. Но пришел Цезарь - и оптиматы спрятались; родился Александр II - и помещики поделились с крестьянами. История оба факта назвала благодетельными. В. Р-в.

** Это очень важно: ребенку запрещено отыскивать своего отца!!! Поистине, счастливее христиан козы и овцы, и сострадательнее их медведи и лисицы! Поразительно. Но все это я ранее знал, и мне надо было не своими устами, а чужим языком и равнодушным посторонним словом написать на стене нашей эры это мене, текел, фарес. В. Р-в.

______________________

Но так как женщина по природе существо жестокое* и в чувствах своих категорична, то возможно и теперь предвидеть, что в те времена торжества прав женщины и матери в мире будут работать оскопленные рабы и рабыни, а хорошие производители рода будут сидеть на цепях, и притом едва ли розовых. Обратите внимание, что уже теперь замечается сильное массовое движение в пользу культа грубой силы. Явились атлеты, явились из высшего общества тореадоры, и потому едва ли нам далеко и до римских гладиаторов, считавших за честь умереть в полной красе мускулатуры, при полнейшем отсутствии интеллигенции. Биологи в утешение нам, мужчинам, пожалуй, скажут не без оснований, что это будет только атавизмом, так как царство амазонок уже существовало в оны времена, и следы феминистского царства в людях ярко намечены во всех сказках и легендах народов земного шара и потому, как всякий атавизм, и этот будет, в свою очередь, непрочен и спорадичен, так что вообще очень-то нам, мужчинам, бояться феминистской семьи с явною полиандриею производителей потомства - нечего. Пусть и так. Однако такая атавия все же виднеется в конце вопроса, уже сегодня настолько разработанного в известном смысле, чтобы на этот ближайший к нам кончик одного и того же прямого пути смотреть без излишней сантиментальности.

______________________

* Главное, это господа кавалеры говорят, без малейшего смущения бросающие девушек и детей их!! В. Р-в.

______________________

С этой точки зрения нет, не было и не будет лучшего и благороднейшего решения вопроса о внебрачных детях, как укрепление чистоты брачных отношений, все равно с точки зрения физиологической, с религиозной и с юридической. Полное же сравнение прав всех без исключения рожденных женщиной детей будет возможно только тогда, когда в обществе исчезнут какие бы то ни было сословные перегородки и имущественные сословные права.

Покуда же последние существуют, конечно, несмотря на все раздуваемые ужасы нравственных мук детей, косвенно рожденных, - на одного идеалиста, который, будучи директором гимназии, завидовал бы законному сыну нищего, найдется полмиллиона законных детей-нищих, ежеминутно готовых продать свое первородство за чечевичную похлебку - места директорского. Да и теперь на одного такого идеально мыслящего директора, о котором сообщает г. Розанов, в одной актерской среде можно найти сотни разных Залихватских-Загорянских, которые, будучи наизаконнейшими детьми по происхождению, афишируют себя детьми, происшедшими от незаконной любви разных высокопоставленных лиц. Если же вы имели дело с воспитанницами воспитательных домов в возрасте совершеннолетия, то должны знать, что едва ли не каждая из них уверена, что по крови происходит от князя. Ах, наивные, хорошие люди, не всегда судите о ближних по себе самим! Мы не ценим только того, что имеем, напротив, чужое достояние, хотя бы бриллианты кокотки, вызывают слезы зависти у тысячи честных девушек и у десятков тысяч небогатых матерей.

Я очень хорошо знаю, что были и нередко происходят такие случаи, когда люди устраивают себе фиктивное подкидывание детей, заставляя своих бесплодных жен подражать внешностью беременным женщинам, и даже с попустительством знакомых врачей, таким образом получающих чужих детей в виде детей законных и тем обеспечивающих жене полную пенсию, которая вдвое, а иной раз и втрое больше вдовьей. Тут мы имеем также гражданское преступление и подлог в правах, то есть значительное преступление с чисто юридической точки зрения, но не имеем служебного подлога, который может быть сделан только путем насилия над подчиненными нам лицами, поставленными в этих случаях или в необходимость донести о покушении на преступление, еще не совершенное, что очень маловыигрышно и вовсе не утешительно, или оставить службу ради высокого принципа и пойти на сторону умирать с голоду.

Не согласен я и с трогательной версией усыновления своего ребенка от чужой жены в передаче г. Энгельгардта. Прежде всего общее правило: от чужих жен не следует иметь своих детей, особенно людям правды! Это первое, но есть и второе. Именно старый закон, признающий всех детей, рожденных неразведенною женой, живущею в одном городе с мужем или пребывавшей в течение времени беременности в этом городе хотя бы в течение только трех ночей, за детей законных, имеет благие цели: удерживать мужей от напрасных и преступных разъездов с порядочными женами и от попущения законного ребенка признавать незаконным и тем уменьшить число незаконно или несчастно рожденных, то есть это закон, идущий в сторону желаемых ныне узаконений.

На практике, однако, последний закон, как идеальный, всего более способствовал детоубийству в среде крестьянской, купеческой и даже дворянской и вообще обусловливал много матримониальных преступлений уголовного характера между супругами.

Лично мне пришлось знать нечто ужасное в этом смысле. В течение семилетнего пребывания человека в столице его ненавистная и много более его старая супруга, познакомившись с этим законом, приезжала в столицу раз пять, аккуратно прописывалась на квартирах, и вот, возвратясь после академии домой, несчастный нашел у себя пять человек собственных детей! Жаловался он всем судам до Сената включительно, но отметки на паспорте и в домовых книгах столицы резко свидетельствовали, что эти никогда не виданные им дети - его собственные, имеющие все права на его состояние, как благоприобретенное, так и родовое*.

______________________

* Надо бы лучше, да некуда! И самое пикантное - что ведь с такой супругой он и развода добиться не мог, ибо чем же была "нарушена святость брачного союза"?! В. Р-в.

______________________

И в конце концов история кончилась трагически и для детей, и для супруги, которую разгневанный супруг и по этапу поводил за собой* по России, хладнокровно говоря, что и в этом случае "долг платежом красен". Небольшое состояние свое он развеял** по свету белому не без помощи чужих женщин, конечно, детей уморил, а жена кончила свое бедственное существование в больнице***.

______________________

* Бесчеловечие одного факта уже влечет за собою бесчеловечие другого. "Ты меня ножом - так я тебя в бок". Но не явно ли, что бесчеловечие нравов вытекло из бесчеловечия уставов?! В. Р-в.

** Тоже важно. Расточительность - почти всегда есть последствие несчастия в семени и крови, а бережливость - плод счастья в семье. Умейте наблюдать. В. Р-в.

*** Хороша картина христианского счастья. Некуда лучше. То-то "ляжет овца вместе с волком, и лань около льва не получит обиды". Исполнилось... В. Р-в.

______________________

Вот к каким трагедиям ведут нам идеальнейшие* законы, насильно втиснутые в жизнь, ничего общего с нашими абстрактными идеями не имеющую. И такие примеры, им же и числа нет, должны были бы уже давно приучить нас в области чувства чаще слушаться разума, а в области разума - не совсем забывать наше личное, доброе, специально человеческое чувство.

______________________

* Да почему они "най-идеальнейшие", когда ведут к таким "трагедиям". И таковая-то логика 1000 лет стоит. Философы, подумаешь. В. Р-в.

______________________

В заключение еще два слова. Читая иеремиады и славословия по адресу рождения не в физиологическом, а в гражданском значении слова "незаконного", разве не правы те женщины, которым кажется, что тут за незаконное рождение сильно хлопочут или "не ведающие бо, что творят", или сладострастники, сознательно сладострастию своему расчищающие дорогу. Очень приятно выступать защитником незаконнорожденных старому холостяку, у которого их может быть множество*; это дает ему известное cachet (отпечаток (фр.)) в суждениях общества и в то же время ни к чему серьезному не обязывает. И последнее справедливо, так как нет законов, которые бы помешали честному отцу вне брака рожденного ребенка - без понуждений взять на себя все тяготы и все заботы по устройству его судьбы**. Вот, верно, такой отец и был у розановского директора. Закон холодный и прямой с трудом справляется с нашими чувственными преступлениями: дуэлью, незаконным рождением и всякого вида и рода проституции - половой или гражданской, в смысле взимания мзды нам не принадлежащей - все равно. Но практика жизни, покуда люди живы, недурно с этим справляется и наказывает прелюбодеев мужского и женского пола по мере их вины, наделяя их усиленной любовью к невинным страдальцам их преступления, и тем заставляя особенное внимание обращать на них в степени много более высокой, чем внимание ими же обращаемое на детей законных. В этом и состоит наказание для сластолюбцев внеузаконенных форм, в этом же и освобождение невинно страждущих от их незаслуженных страданий.

А-т

______________________

* Что за наивность! Одинокий эгоист богач вдруг получает 15 человек детей! Да он удавится. И если б знал, что ими его под старость удавят, - и не развратничал бы. В. Р-в.

** Да, но от позора и часто нищенства никакими условиями избавить уже нельзя. В. Р-в.

______________________

ИМУЩЕСТВО, ТИТУЛЫ И ДЕТИ

В своей очень обстоятельной статье: "Дети и "дети" г. А-т останавливается на имущественной стороне дела, связанной с вопросом об уравнении законных и ex-законных детей. "Это - как ступени лестницы: чем их меньше, тем лестница труднее, и все, что вы прибавите незаконнорожденным детям, вы отнимете у законнорожденных". Вот аргумент. Отвечаем на него:

1) Кто же препятствует отцу, имеющему законных детей, проиграть свое состояние в карты, или раздарить его танцовщицам, или растратить на художественные затеи? Почему против танцовщиц, карт и художественных вкусов, наконец, против раздачи имения в духовном завещании филантропическим учреждениям и монастырям закон не спорит и от всего этого не гарантирует "законных наследников", а восстает единственно и исключительно против детей завещателя и женщины, все-таки бывшей ему долго ли коротко ли дорогою и которую, отторгнув от себя, он на всяческий взгляд безмерно обидел? Лучше будем думать о своем доме, чем об отвлеченном благотворении; а ведь, кажется, отец имеет долг по отношению к детям, несомненно и неоспариваемо от него рожденным, да от которых он нисколько и не отказывается.

Право распоряжаться моим имуществом принадлежит мне: и заботы "закона" тут излишни и неуместны, они прямо - бесправны. Что касается до государства в общем, то пролетариат "незаконнорожденных", каковых в Петербурге 1/3 всех рождающихся, едва ли для него удобен. Государству - чем меньше бедноты и нищенства, тем лучше; а в "latifundiis" едва ли оно заинтересовано. - Нет, обделение "незаконных детей" есть именно закон в интересах старых и аристократических сластолюбцев, которым выгодно "на крыльцо" своих palazzo не пустить плод молодых своих "шашень". Но поразительно, что личный эгоизм этих сухих и черствых людей ставит в невозможность помочь своим детям и честного пролетария; ибо закон уже для всех один.

2) Автор касается даже эмеритуры и пенсии. Эмеритура и пенсия есть мое откладывание от моего жалованья, которое я сберегаю и до времени храню в казенном сундуке, чтобы передать моим детям. Никто не оспорит, что я мог бы отдать их этим детям (законным), как и то, что я мог бы этих детей (законных) иметь, но никогда не имел. Государство ни малейше не имеет права рассчитывать на мою бездетность, на мое холостое положение; учитывать, как вексель в банке, это мое холостое положение в свою пользу; оно обязано выдать мною отложенные или у меня вычтенные деньги моим детям, которые суть кровные мои потомки, без всякого рассуждения о том, законны они или незаконны. Это есть вопрос канонического права, долгий счет с религией, а вовсе не с казною. Для казны, как для должника (ведь она есть должник своих пенсионеров и уплачивает им за выслугу лет, а не из милости), совершенно достаточно видеть жест указания или какие бы то ни было косвенные доказательства, что такой-то старый чиновник подлинно имеет этих-то детей. Я знал чиновника, умершего 62 лет, редкой доброты и деликатности человека; о последнем сужу потому, что из скудного своего жалованья, что-то около 80 рублей в месяц, он делал ежемесячные взносы в бюро похоронных процессий, дабы, когда умрет, - никому не составить тягости. Так и случилось. Оказалось, по смерти, что он уже имел студента сына, незаконнорожденного, которому, конечно, не досталось его пенсии, как и старушке... жене или не жене, уж не знаю, как назвать. Но вот мотив "незаконности" и "внебрачного сожития": она получала тоже пенсию, что-то около двадцати рублей, и его восемьдесят рублей плюс ее двадцать рублей давали им возможность, с ожидаемыми детьми, жить, тянуть лямку бытия. Они не венчались потому, что с выходом замуж она, но странному пенсионному правилу, теряла право на пенсию, и жизнь их на восемьдесят рублей в столице была бы невыносимо трудна, прямо бедственна. Закон у нас любит рвать гроши с бедняков. Почему казенная пенсионерка не должна выходить замуж? Непонятно. Почему закон предполагает, что она выйдет за богатого? Это тоже непонятно! Вообще ничего тут не понятно, кроме странного предположения, что пенсия есть не долг, а милость, которую "хочу - даю, хочу - нет". Так и жили до старости, не вступая в брак, дабы не потерять пенсии, эти скромные и тихие люди. Вы можете считать это не браком, не семьею, "блудом", как угодно; я же положа руку на сердце скажу: дай Бог, чтобы мои дети жили приблизительно так в смысле чистоты и верности друг другу.

Да подобных явлений множество вокруг. "Незаконные" дети вообще являются от трех причин: 1) Глубокого социального расстройства брака, в силу чего огромный контингент девушек, часто прекрасных, скромных и целомудренных, остается вне брака. Наступают годы, приходят минуты, которые я не могу не назвать мистически таинственными, так они мало рационально объяснимы, - и такие девушки рождают. Поверьте, что рождают вовсе не худшие, - худшие хитры, увертливы и не рождают, а скорее лучшие. 2) От отсутствия развода или и при разводе от запрещения вступать в брак "прелюбодею" (читай: "великодушнейшей стороне, принявшей на себя вину"). Развод стоит около 6-7 тысяч. Семья фактически лет 8-10 не существует и не имеет никаких надежд воскреснуть. Вся психология умершего супружества не существует, вся его логика и реальная религия - тоже. Муж, т.е. "прелюбодей", - живет холостяком, годы, пять лет, десять лет и, конечно, - прелюбодействует на этот раз уже в самом деле, потому что принуждается к этому "законным" своим положением, насильственно вдовым. Наконец, когда ему достаточно невыносима станет эта отвратительная жизнь, он вступает в "блудное сожитие", которое, если посмотреть снаружи, - кажется таковым, а войдя в дом, - опять вы видите настоящую и полную семью, в которую человек вырвался из принудительно навязанного ему разврата, в которой он отдыхает и утешается после десяти лет жизни и муки: но, увы! все дети от этой полной и чистой семьи суть тоже "незаконнорожденные". 3) Ограничение прав на брак офицеров и учеников высших учебных заведений. Здесь опять образуется в сущности тайный брак, который вовсе и не разорвался бы, не будь страха и гнета стыда, т.е. был бы счастлив и длителен, если бы не закон. Но длителен он или не длителен, детей, рожденных от такого "нераспубликованного" брака, нельзя отнимать: а) у матери - это во всяком случае, б) у отца и матери - если отец от ребенка не отказывается.

Общее же правило: ни государство, ни религия не вправе становиться между детьми и родителями. Это - нечестие, это - nefas! Это если не теперь, то со временем может повести к большим потрясениям. Мне рассказывал один отец, все надеявшийся усыновить сына, которому особенно ему хотелось передать отчество и фамилию свою, ездивший для этого сюда в Петербург и проч., и все-таки ни в чем не успевший, что он откладывал до пятилетнего возраста крестины сына, и он мне, передавая этот рассказ, улыбнулся: "Когда я к тому же священнику через год пришел крестить еще родившуюся дочь, он испугался: "Да неужели опять пяти лет?" Вообще мало ли что может выдумать человек на этой почве раздражительности и мучения; не изобретет один, изобретет другой, и может изобрести очень худое...

Всего же более меня удивляет опасение г. А-та, что устранение деления детей на законных и незаконных "в корне разрушит смысл брака как религиозного и государственного учреждения". Мне всегда казался брак "о чем-нибудь", как словесное предложение есть "мысль, выраженная о чем-нибудь". О чем же? О детях. Дитя и брак - почти тожественны; все остальное - "придаточные слова", определительные, дополнительные, запятые, тире, но ни в каком случае не главные слова предложения, не подлежащее и не сказуемое. Так - в законе Божием, надеюсь, - так и для государства. Теперь, каким же образом дети могли выпасть из брака? Очевидно, оттого, что сам брак отпал от детей, т.е., истолковывая все на грамматическом примере, - предложение потеряло свое подлежащее и сказуемое. Но что же оно такое тогда? "Обстоятельственные слова" - "тире" и проч. Это происходило незаметно, и только от медленности перемен в мысли брака мы этого не заметили. Я думаю, эта незаметная перемена и подточила семью, и сокрушает теперь брак, разъедает его медленным, но верным раковым разъеданием. Дети предохранили бы брак от разложения; но как в "священной и государственной" мысли о браке они выпали как непременное, то пустая оболочка и трещит по всем швам. Самая экономическая забота против незаконных детей - ужасна! "Отнимем у них хлеб, чтобы нам осталось больше". А Бог? Ну, мы все рассудили и сделали, а Бог? Накажет за детей, - и мы наказываемся тем, что именно столь оберегаемый юридически и экономически брак - рассыпается, тает, стал холоден, корыстен, нравственно никому не нужен. Тут Бог, нас наказующий: "Вы забыли тех детей, Я вас накажу в этих". Вот мой ответ г. А-ту.

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

XXVI. Открытое письмо В.В. Розанову

Дорогой друг, зачем затевать спор не в одной плоскости и опровергать то, что сказано для подвального этажа, указаниями на этажи верхние? Зачем чисто практическое гражданское дело подпирать или критиковать божественным началом в человеке? Тут этому началу уже потому нет места, что еще на горе Синае было написано: "Не пожелай жены ближнего твоего"* и "Не прелюбодействуй". Христос же, защищая грешницу от фарисейской ярости пущих грешников, сказал ей: "Иди и не греши".

______________________

* Мало обращают внимания, что это есть десятая заповедь, последняя; и выше, т.е. грознее ее, поставлено: "Не послушествуй на друга твоего свидетельство ложна", т.е. не оклевещи; и выше же "помни день субботний", т.е. соблюдай праздники. В. Р-в.

______________________

Видите ли, многоуважаемый В. В., если бы на земле люди были совершенны, тогда не надо было бы вовсе никаких законов, не только гражданских, но и религиозных, по крайней мере последних с их обрядовой стороны. Но ведь этого не только нет, но и не предвидится в весьма отдаленном даже будущем. Уж если сам грозный Егова не мог путем жесточайших кар* урезонить человека не грешить, то не нам с вами браться за ту же самую задачу. Грешить будут и завтра точно так же, как грешили вчера, какие бы пророки ни глаголали, какие бы ужасы ни сулили людям.

______________________

* Мысль о жестокости Ветхого Завета весьма укоренена у христиан: но она неосновательна. Словесной грозы много, как и у любящего отца: а на деле - все прощение и милость. Ради семи праведников хотел пощадить Содом; а мы ни одного невинного ребенка не щадим, и если "не по-нашему рожден" - с камнем его в воду. "Милостивцы"... В. Р-в.

______________________

По смыслу моей статьи вы должны были видеть, что я в вопросе о призрении детей, вне брака (церковного) рожденных, ни на шаг не отстаю от вас, вполне понимаю всю несправедливость отношения к ним законодательства и нисколько не прочь поддерживать и на практике большую легкость развода, одинаковость имущественных прав и таких детей на состояние родителей и тому подобное.

Но в умилении я не закрываю глаз на то, что из этих великодушнейших и справедливейших предложений сделает мерзость человеческая.

Почему не допустить отыскания отца? С точки зрения правды, права и справедливости - решительно ничего нельзя возразить против этого. Однако не подлежит ни малейшему сомнению, что как только эта правда начнет действовать, сейчас же у богатых людей появятся сотни незаконных младенцев, которые, по показанию их матерей, окажутся их детьми*. Вот и потрудитесь тогда тратить время, средства и нервы, доказывая, что вы тут ни при чем. Да и как докажешь, если не прибегнуть к героическому способу одного из придворных императора Адриана (кажется), сопровождавшего в долгое путешествие его жену и по возвращении обвиненного в прелюбодеянии с нею!

______________________

* Ведите себя осторожнее, как можно осторожнее, с девицами вечерами не засиживайтесь, на ночь не оставайтесь - и никто к вам не привяжется. Таким образом, "право девиц отыскивать мужа в любовнике, или отца - ребенку" будет только лозунгом к чистейшим и осторожнейшим нравам. Вдруг вся общественная атмосфера, теперь вонючая, как задний двор, станет кристально чиста, как голландская торцовая улица. В. Р-в.

______________________

Очевидно, опасения эти очень, очень стары, и потому едва ли предосторожность юристов в этом направлении, будучи по существу громадной несправедливостью и злом, в то же время не отвращает несправедливости еще горшие и зло еще большее.

Подумайте вы, сколько драм сохранила нам история именно в этом направлении. Вспомните зверства удельного периода, где брат брата* резал, терзал и призывал на него силу татарскую с разрешением грабить не только братнину, но и свою землю. А мифы и легенды эллинские, происходившие среди богов на самом Парнасе? Затем семейные нравы Саула, Соломона, Давида и иных библейских старцев, не выключая истории Агари и продажи первородства Исавом Иакову. Все это истории кровавые, вызванные практикой свободного деторождения и от своей, и от не своих жен**. И вот, основываясь на этих примерах, имя же им легион, я глубоко убежден, что практика вашего принципа поведет к образованию женских семей, а следовательно, и к полиандрии.

______________________

* Все - "законные", при полном действии византийского брачного законодательства. Не понятно, о чем пишет А-т. В. Р-в.

** Ну, с историей Агари никак нельзя сравнить историю законного брака, рассказанного г. А-том в конце предыдущей статьи (см. стр. 335-336). В. Р-в.

______________________

Вы часто и справедливо цитируете еврейские свободные брачные условия, но элементы полиандрии сохранились у них и до сих пор, всего более в законах, определяющих положение (физиологическое) вдовы по отношению к братьям ее мужа. Наконец, евреи страшно жестоки и до сих пор к прелюбодейному греху среди евреек*. Но вот странность, для меня необъяснимая. Те же еврейки, очень рано выдаваемые замуж, будучи объявлены невестами, имеют право одни ходить по молодым мужчинам, выпрашивая себе на приданое. И вот тут-то, если еврейку продают уже слишком пархатому жиденку (а это случается сплошь и рядом), то они не всегда являются на этих свиданиях неумолимыми весталками и рогатят будущих супругов своих раньше самого брака. И евреи это превосходно знают и добродушно к этому относятся. Очевидно, там в корне взгляды на женщину иные, чем у нас.

______________________

* Только - к замужеству с христианами, иноплеменниками. Можно догадаться, что смешение кровей еврейки с неевреем или еврея с нееврейкою образует "существо Ваала" (отсюда - смерть за это, бесчеловечная жестокость), как смешение еврея и еврейки образует сладостное и нежное дыхание "Сый" "Иеговы". - Но если вне брака у еврейки от еврея родился сын - то сам Соломон выйдет на суд и сбережет ей ребенка, а теперь раввин подымет его на руках и назовет (обязательное почетное имя) "Авраамом": "Этот ребенок - Авраам, потому что он незаконнорожденный". Так мне передавал крещеный еврей С.К. Ефрон. В. Р-в.

______________________

Не правы вы фактически и по взгляду на пенсии и эмеритуру как на личное достояние пенсионера. Эмеритальное страхование жизни или дожития в частных учреждениях еще далеко не сказало своего последнего слова, но что в этой операции есть много подозрительного с математической стороны, это, кажется, несомненно. Во всяком случае, выморочные страховки и надежда платить пенсию недолго, так как пенсионеры неизбежно люди старые, играют в расчетах этого рода предприятий огромную роль. Но я говорил о казенных пенсиях и эмеритуре. Об этом существует прекрасная монография генерала Соловьева, в которой как дважды два четыре доказано, что наши пенсии и эмеритуры суть именно и только милости, которые даруются за службу, а не взносы. Если бы принять во внимание одни только взносы, то размер эмеритуры по военному ведомству, кажется, не мог бы быть назначен даже в третьей доли тех сумм, которые выплачиваются пенсионеркам нынче.

Если же допустить взгляд, вами проводимый, что это собственное сбережение пенсионера, то никакая касса подобной практики не выдержит.

Шестидесятилетние старцы, выходя в отставку и имея, как быть должно по законам природы, взрослых детей к этому времени, пользуются пенсией, ну, много в среднем, если пять или хотя бы и 10 лет. Ну, а если 58 лет от роду они женятся или, тем более, вступают в связь с молодой девушкой и перед смертью получают детей в возрасте младенческом, затем умирают, то их пенсия должна была бы выдаваться еще лет пятнадцать - двадцать до совершеннолетия сыновей или выхода замуж дочерей, а в половинном размере еще того долее, лет даже сорок, если его сожительнице придется дожить до почтенных лет шестидесяти или тем более 70-летней старухи. Таких страхований не выдержит никакое ни частное, ни тем более казенное страховое учреждение. Между тем ваши великодушные идеи, несомненно, ведут к учреждению у одного пенсионера многих семей. Одна на Литейной, другая на Лиговке, а третья может быть и на Петербургской стороне. Как делить титулы, имущество родовое и эмеритуру* в этих случаях?

______________________

* Конечно, государству не для чего кормить детей более, чем от первой жены. Хотя г. А-т не замечает: 1) что оно кормит и воспитывает теперь всю почти сумму незаконнорожденных, только не из того кармана (Воспитательные дома), и 2) что сейчас старые-престарые чиновники-вдовцы женятся и оставляют потом пенсию молодым вдовам. То, чего боится г. А-т от моего проекта, уже привел как факт Пушкин в "Евг. Онег." (Татьяна). В. Р-в.

______________________

Еще раз повторю, хорошим людям - не надо законов, они сами всегда знают, что им надо делать и как расплатиться за свои грехи. К примеру директора вы прибавили пример вашего симпатичного старичка, да и я мог бы таких примеров набрать достаточно среди случаев мне лично известных, но все они доказывают только, что у хорошего человека всегда и все хорошо, какие бы льготы на большую или меньшую безнаказанную мерзость ни предоставлял им закон.

Тут, следовательно, по существу, и хлопотать нечего.

Но вот как быть в случае московского инцидента, когда г-жа Г. облила доктора Д. кислотой и доктор Б. облил г-жу Г. тоже купоросом? Очевидно, у них были счеты тоже эмеритальные. Вот вы и поезжайте в Москву и попробуйте привести обоих пострадавших к взаимному полюбовному соглашению, придерживаясь только одних ваших великодушных и благородных пожеланий. Но беда не в конкретном безобразии и не в частном факте. Беда именно в том, что на одного благородного и смирного старичка - целая азбука и А, и Б, и В и т.д. до самой Ф и V великих сластолюбцев-паскудников. Попробуйте-ка их урезонить и образумить? Да нет, лучше и не пробуйте: ничего не выйдет.

А-т.

ОТВЕТНОЕ ПИСЬМО г. А-ТУ

В споре относительно термина и всех последствий "незаконнорожденности" имею указать моему почтенному оппоненту следующее:

1) Термина и его всех последствий, имущественных и правовых, я не стал бы оспаривать, если бы в Европе и у нас существовал только гражданский брак. Термин этот существовал у римлян и существует сейчас у евреев: но у последних заключение брака или вступление в брак не составляет таинства, а чисто и строго юридическое событие. На этой почве, если на нее переносить вопрос, я все свои предложения беру назад, но, не пытаясь никого убедить, я сохраняю тогда про себя и для себя убеждение, что "таинства брака", "брака как религиозного таинства" в Европе не существует. Если есть и пока есть хоть один ребенок, именуемый "незаконнорожденным", - невозможно доказать живость и присутствие у нас этого таинства по следующей второй причине, на которую прошу обратить внимание, ибо она решает всю теорию вопроса.

2) Есть еда, сон и множество еще других физиологических действий или состояний. Конечно, вся жизнь наша таинственна - но в разной мере. Однако Церковь не возвела ни одно состояние или действие, духовное или физиологическое, например науку или вкушение пищи, - в "таинство" и только возвела в него одно половое прилепление: очевидно, по исключительной таинственности самого пола и по важности момента размножения. Но этот момент или, точнее, круг моментов при наличности всякого рождения - тот же; следовательно, как в гражданском браке могут быть дети "законные" и "внезаконные", так в круге учения о таинстве все дети суть равно "законные" ("в таинстве текущие"). Не могу не сослаться на мнение недавно умершего Т.И. Филиппова, государственного контролера и эпитропа Гроба Господня, человека крайне старого закала и строжайшего ригориста в сфере канонических вопросов. В открытом "Письме к Ивану Федоровичу Нильскому" ("Сборник Т. Филиппова", СПб., 1896, стр. 174-240), профессору С.-Петербургской Духовной академии, он делает тончайшее исследование разных сторон брака и высказывается против того, чтобы "священнословие" или венчание составляло абсолютно требуемую органическую часть таинства: "Если в истории истинной Христовой церкви действительно было такое время, когда вполне правильные в смысле церковном браки (... греч.) составлялись единым соизволением без священнословия или венчания, а между тем такого времени, когда бы брак в церкви не почитался за таинство, никогда не было, то отсюда вывод ясен и вопрос о безусловной (курсив автора, раньше - мой курсив) невозможности брака как таинства, без священнословия - решается отрицательно" (стр. 198). Филиппов приводит в длинном ряде историческо-канонических доказательств следующий разительный пример из законодательной практики наших дней: когда еврейская или немецко-лютеранская семья, состоящая из мужа, жены и детей, переходит в православие, то отношения членов этой семьи считаются законным православным браком без требования, чтобы они повенчались в православной церкви. Крещение соделало таковую еврейскую семью православною; но что соделало православно-христианским их брак? Очевидно, не еврейское венчание, а только простой факт супружества, совершенно равно качественный и равно количественный нашим нелегальным семьям, если, оговорюсь, - они честны, верны и чисты.

К рассуждению покойного Филиппова я прибавлю одно указание, которое не замечается, а оно бьет в глаза яркостью. Есть понятие "симонии", или взятие денег за сообщение даров Св. Духа. В Церкви это считается страшным грехом. Поэтому священнику никогда и в голову не может прийти обусловить, и притом в точной сумме, предварительно плату за крещение, причащение или исповедь. Но за венчание плата обусловливается, и это было всегда и везде, не возбуждая вопроса. Совершенно очевидно, что у духовенства самого существует сбивчивость представлений о венчании, и если оно не колебалось брать предварительно и в точности определенной сумме плату за него, и никем никогда в этом сверху, иерархически, не было остановлено, - то ясно, что по всеобщему представлению его самого в венчании не сообщается даров Св. Духа и оно не есть таинство. Между тем догмат о "браке-таинстве" неискореним и ежеминутно ярок в православном; и, не содержась в венчании (иначе - симония), он, очевидно, содержится в тайне фактического рождения и супружества.

3) Совершенно бесспорно, что таинство брака в Бытии, 2, и в Еванг. Матф., 19, основано было реально и дано человеку к реальному вкушению; и сие реальное таинство и реальное его вкушение, очевидно, и составляет ядро его.

4) В словах св. Иоанна Златоуста, авторитета достаточного, центр и существо таинства брака указуется в таинственной половинчатости полов в человеке: "Велика единого сила! Премудрость Божия единого разделила на двух вначале и, дабы показать, что и по разделении пребывает един, не предоставила единому быть достаточным к рождению. Итак, не един, кто еще не соединен, на пол-единого. И известно, что не детворит он, как и прежде. Видишь ли существо тайны? Бог сотворил единого из единого и, опять двух таких сотворив единым, творит единого (т.е. ребенка), так что и ныне от единого (т.е. соединенного в половом акте) рождается. Ибо жена и муж не два человека, но един" ("XII Беседа Иоанна Златоуста на 4-ю главу К Колоссянам").

5) Даже в Кормчей, где содержатся законы церкви о браке, о форме заключения его и обряде даже не упоминается в определении брака. Но возможно ли, чтобы в определение не вошла существенная часть определяемого? Вот эта формула: "Брак есть мужа и жены союз и общий жребий на всю жизнь, общение божественного и человеческого права" (гл. 48).

6) Самый термин "таинство венчания" совершенно отсутствует в богословской литературе, и необходимо переделать все определения брака во всех богословских курсах - что в XIX веке уже поздно, - чтобы отождествить "таинство брака", т.е. "двух в плоть едину" с собственно благословением этому браку. Сочетаются муж и жена; но когда и через что (в венчании)? Ведь ничего физиологического в венчании не содержится: а исключать физиологию из брака, кровь, семя и пол, - значит разрушать (раздирать) все Писание о браке, где только о поле, непременно о мужчине и непременно о женщине, и говорится при этом.

7) В некоторых редчайших случаях, когда фатальная причина мешает жениху явиться к венчанию и венчание непременно должно совершиться, посылается и стоит под венцом с невестою заместитель: на кого же при этом сходит Св, Дух и бракосочетает двух? На заместителя? Но не он становится мужем, а тот отсутствующий человек, который станет с невестою жить, "познает" ее.

8) Распространенное в народе и нередкое в устах духовенства, хотя в догматиках нигде не укрепленное мнение, что "во время венчания на венчающихся сходит благодать", есть просто привычный у духовенства оборот речи: "Тут благодать" (о чем-нибудь хорошем, добром), "этакая благодать" (о чем-нибудь приятном). Но это - modus dicendi, неосторожная поговорка, а не догмат; приятие имени благодать всуе.

Государство и церковь обставили заключение брака подробностями и формами, которых мы нисколько не оспариваем. Но тонкий критик легко различит это требование благоразумия и осторожности в отношении столь огненной и стихийной вещи, как сближение полов, и не смешает полезные прибавления с зерном дела, каковым навсегда остается одно: тайна чадородия, протекающая в чистоте, в верности друг другу, в единении духовном и физическом.

Перехожу к практической стороне вопроса. Прежде всего - об отыскании отца ребенка.

Несчастен и позорен тот отец, которого надо отыскивать. Конечно, ни в нравственном и ни в каком смысле это уже не отец. Лично я против подобных отысканий, ибо они породили бы только невыносимую злобу отца к ребенку и матери его, ребенка - к отцу. Нет, кто скрыт - пускай и скрывается. Государство наше требует с таковых пенсии в пользу ребенка. Благая мера, хоть и жестко государственная: "Ты родил, ты и корми, а то куда же я дену нищих". Тут в смысле привлечения отца больше нечего сделать. Общество вправе удлинить мысль государства, проливая жесточайшее нравственное осуждение, как лютое негодование, - на таких отрекающихся "папаш". Но для чего государство отделяет такого ребенка от матери, ввергая его в круглое сиротство? В письме в редакцию "Нового Времени" священника А. У. было правильно указано, что такой ребенок должен получать фамилию матери и отчество деда и, конечно, права (или их часть) имущественного наследования матери. Так как поводом к моим статьям было детоубийство и дево-убийство, то все, на чем я настаиваю, - это на снятии всякого религиозного, государственного и общественного осуждения с таких случаев, на безмолвном: "Не разлучаем тебя с ребенком, не разделяйся с ним, и добрым его воспитанием и заботою ты станешь наряду со всеми другими матерями". Само собою разумеется, что юридический термин "девица" - должен быть снят с таковой, да чуть ли не эта просто фальшь, неверное показание "примет" в паспорте, и порождает детоубийство. Нужно о матери или ничего не писать, или писать - "вдова", и "при ней сын - такой-то", без всяких квалификаций. Вот надежное средство разредить население воспитательных домов и не встречаться с замаскированными притонами детоубийства вроде приснопамятной Скублинской.

Но я пишу об этом "отыскании отца" вскользь, не углубляясь в подробности вопроса. Лично для меня мать ребенка, юридически отыскивающая его отца, - и жалкое и неприятное явление. Ей можно ответить: "Ты же знала, с кем сближалась, - и могла высмотреть, надежный ли он человек и любит ли тебя; а без этих признаков тебе не следовало сближаться". Меня поражают другие случаи: когда разные канонические препятствия мешают вступлению в брак и когда мы имеем налицо прекрасную и полную, иногда стародавнюю семью, и все-таки эта семья религиозно и юридически разрывается, уничтожается. Вот где nefas, вот где - нечестие, уже со стороны закона. Далее, настаивая (в видах очищения семьи, выбрасывания из ящика с смешанными яблоками - яблоков загнивших, порченых) на безусловной свободе развода, и именно на восстановлении древнего разводного письма и вручения права развода мужу, - уже тем самым я не могу настаивать на "отыскании отца". Но если при разводном письме, - как, впрочем, и теперь при фактическом запрещении развода, - муж фактически может оставить жену свою через неделю после вступления в брак, то теперь такая брошенная: 1) если она законная жена - остается без права до самой смерти негодяя вступить в новый брак, 2) если она девушка или вдова - кончает самоубийством или детоубийством; в обоих случаях при полной безнаказанности негодного человека. Напротив, при разводном письме - она честная вдова, честная мать ребенка, способная к труду, честной жизни и новому замужеству.

Мне совершенно непонятно все, что пишет г. А-т о полиандрии как "возможной при предложениях" моих. Да разве Каренина, жена Вронского и еще Каренина, - не полиандристка? Сколько угодно таких сейчас. Разве же возможно не заметить, что недопущение развода у католиков - есть безмолвно допущенная полиандрия, как равно и полигамия. Всего год тому назад, мельком и смеясь, мне юный один литератор на вопрос о довольно известной даме Петербурга сказал: "Нет, не с мужем живет: она уже после мужа живет с четвертым, и от всех четырех имеет детей и всех детей записывает на имя мужа, первого и единственного". Вот "наследнички" титулов и богатств, о которых г. А-т не подумал. И ничего. И терпят. Законы не рвутся, и общество не трещит, говорят. И это не сейчас только, это всегда было, в XVIII, XV вв., ибо так поставлено самое дело устранением развода. Но при допускаемой полиандрии, с записью детей от третьего человека на имя мужа, полигамия в этом же виде не допущена; однако и она возможна и есть, но только "на шею женщин". Опять, пугая меня, г. А-т пишет о сластолюбце, у которого заведется семья "и в Гороховой, и на Васильевском острове, и на Петербургской стороне". Да что мы, дети, что ли? Да сколько угодно есть таких сластолюбцев, у которых "одна семья на Васильевском, другая - на Петербургской". Вообще поразительную и незамечаемую (дышим - как воздухом) сторону теперешней семьи составляет то, что нет худого, что в ней было бы невозможно. Но худо, - и на это я указываю, - что многого положительно хорошего в ней безусловно невозможно (по самой постановке дела). Теперь полиандрия - факт, но при разводе она станет немыслимой; и полигамия тоже теперь факт, но дешевый, ничего мужчине не стоящий. Но при устранении теперешнего деления детей она станет невообразимо трудной (дорогой и беспокойной).

Уверен вполне, что без всякой подражательности евреям (все подражания в истории - бессильны) русская совесть выработает свой тип семьи, уж во всяком случае чистейший и возвышеннейший, чем печальнейшая в смысле чистоты византийская семья и чем наша до сих пор семья русская. Думать о лучшей постановке семьи, и притом с фундамента, - есть причины. Русский народ - исторически свежий и относительно чистый. Совесть в нем не умерла. А с совестливым взглядом на вещи - можно на многое отважиться, даже в такой деликатной и чуткой области. Первый лозунг на этом пути мне думается: "Родители - не отлучайтесь от детей", "закон - не разделяй родителей и детей".

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

XXVII. В чем дело? (Ответ В.В. Розанову)

Спор наш с вами, многоуважаемый В.В., по вопросу о способах упорядочить и укрепить семью как ячейку каждого гражданского общества и государства, видимо интересуя некоторых, в то же время для многих стал почти невразумительным. По крайней мере, мне лично высказали подобные недоразумения иные из знакомых читателей, да, вероятно, то же самое высказывали и вам. В числе таких недоумевающих позволю себе назвать автора книги "Мать-воспитательница", подписывающегося "Другом семьи". Таким образом, волей-неволей приходится продолжать разговор наш и далее, с целью выяснить, в чем же, собственно, кроется наше с вами разногласие.

И вы, и я хотим укрепления нравственных и целомудренных основ семьи как учреждения, гарантирующего продолжение жизни народа в будущем, притом в условиях гражданского и нравственного существования и при наилучшем сохранении здоровья в молодом его поколении. Таким образом, цель у нас с вами одна. Как средство упорядочения и укрепления семьи вы предлагаете легкие разводы, в форме старозаветных библейских разводов, и так как разводы вообще православной церковью допускаются с большим трудом и сопровождаются множеством грязных подробностей, то вы, разумеется, стараетесь доказать ссылками на священные книги и канонические правила, установленные соборами, что эти затруднения развода двух неудачно повенчанных супругов не суть коренные религиозные постановления, а являются скорее накоплением вековых правил, обычаев и даже недоразумений, не имеющих в Евангелии никаких основ и серьезных подкреплений. И я думаю наравне с вами, что более легкий развод, чем существующий ныне, значительно помог бы прежде всего серьезному отношению сторон, вступающих в семейный союз, и особенно помог бы женской стороне, всегда более молодой, неопытной и легкомысленной, не шутить ни с чувствами, ни с разумом и расчетом и, не уповая на нерасторжимость брака, заключать его с известными обоюдными гарантиями нотариального характера. Насколько это на самом деле укрепит семьи шатающиеся, сказать в точности не умею, но верю, что в этом направлении возможны значительные улучшения в существующем порядке вещей, за последние годы ставшем порядком только в смысле ироническом. Но я более чем слаб в канонах и богословии. Вернее сказать, в этой области я буквально ничего не знаю и если сужу и рассуждаю, то со всеми правами невменяемого профана.

И мне, как многим, странным кажется, что, с одной стороны, таинство брака иным возбраняется, как нечто сугубо плотское и нечистое. Странным кажется отсутствие матери и отца ребенка при его крещении, и даже обидными кажутся все эти очистительные обрядности и временное отлучение от церкви родительницы нового сына человеческого.

Но все же за эти обряды восемнадцать веков незыблемых традиций, авторитет многих святителей, и я поэтому умолкаю с тем большим удовольствием, что из истории знаю, что вопрос именно о браке в каноническом его значении всегда, со времен апостола Павла, являлся великим по трудности богословским вопросом. При венчании и моем собственном, и тех, на которых я присутствовал в качестве гостя или свидетеля, многократно слушая, что тайна сия великая есть, я по-простецкому думал, что на свете в этом направлении все есть не только великая, но и превеличайшая тайна, которую не людям пока разгадывать. И не тайна это, а прямое чудо, повторяющееся в каждом курином яйце, в каждой маковой росинке*. Из сернистого вещества желтка в закрытом твердой оболочкой яйце вырастает птичка с перышками, с ноготками, с кислотами желудочными, с глазами видящими**, способная целесообразно двигаться, находить пищу, понимать опасность и в дальнейшем вырастающая в петуха или курицу, в свою очередь способную нести такие же чудеснке яйца! То же и маковая росинка, то же каждое зернышко и зерно***, производящие всю бесконечно разнообразную, дивно окрашенную или дивно благоухающую растительность нашей планеты. Думалось мне всегда, что именно об этой-то великой тайне и говорит нам текст святой молитвы венчальной. Таким образом, и в этом направлении, хотя наша компетенция в богословских и канонических вопросах далеко не эквивалентна, я близко следую параллельно с вами. Но разногласие наше возникает только тогда, когда вы с той же религиозной и христианской точки зрения, введя в это учение свои поправки, думаете обосновать новую семью и дать ей прочность чисто внешними словесными реформами. Вас особенно беспокоит обидность самого слова "незаконнорожденный", и обидным кажется название "девушкой" уже родившей женщины. И я сам охотно бы отказался от термина "незаконнорожденный", как двусмысленного и неясного по существу, и я охотно бы вотировал предложение священника У. о метрических записях новорожденных по трем формулам, находя их вполне разумными и целесообразными. Но уже, конечно, я не согласен с вашим предложением называть родившую девушку "вдовою", так как это обрекало бы фиктивной смерти живого человека - отца ее ребенка, что могло бы именно в хороших случаях вести к бесчисленным житейским недоразумениям. Ну, подумайте сами, как бы эта вдова могла выйти замуж за своего как бы умершего мужа (незаконного) в случае, если бы развод или смерть законной жены дали ему возможность прикрыть грех с такой вдовою женитьбой. Но ведь это, конечно, с вашей стороны только газетная описка, вызванная спехом при написании мне ответа.

______________________

* То-то. Все, весь мир, со словом "таинство брака" соединяет мысль о жизни таинственно-брачной: о рождении и супружестве (каковые и в случаях внеобрядовых суть те же, как во внутрь-обрядовых). И нужно начать говорить прямо что-то чудовищное, чтобы сказать: "Нет - таинство только в форме, в моменте заключения брака". Но чего не замечали, - что к этой чудовищности и ведет отрицание или порицание неоформленных соединений и факт "незаконнорожденных детей". Тогда о "браке", о "супружестве", о детях - не для чего и говорить; читай только и перечитывай страницы "Требника", комментируй - только их. Теологи только это и делают; но мирские бедные человеки всегда говорят о детях и о супружестве! В. Р-в.

** Чудо, сто раз чудо! великое!! святое!!! За что же меня ругать, когда я все дело и поворачиваю к умиленью и восторгу перед этим чудом, и говорю: "Ищите там звезд и солнца - и найдете, ищите Бога - и отыщете". В. Р-в.

*** Вся природа, весь мир! Да, это древний - "пан" ("все"). Неразгаданную "астарту" свою финикияне изображали (см. раскопки в Микенах) в форме женщины с голубками (начало кротости) в руках, около плеч. В. Р-в.

______________________

Еще скажу, глубоко согласен я с вами по нравственному взгляду на отыскивание потерпевшей женщиной отца своего ребенка, так как подобное отыскивание кладет некрасивую и даже злую тень на все поступки такой несчастливицы и, кроме того, практически может вести к семейным преступлениям уголовного характера или к такому бесчеловечному и долгому мучительству, о котором я упоминал в моей статье о детях. Следовательно, юридически одобряя возможность разрешения искать в известных случаях отца, практически ни вы, ни я такое искание хорошей женщине не посоветуем. Итак, имея столько пунктов согласномыслия, в чем же мы не согласны и где суть и корень нашего спора? Вы думаете, что вся беда в византийско-суровом взгляде православной церкви на брак, вообще затрудняющем развод донельзя и тем как бы толкающем и хороших людей на путь неизбежного прелюбодеяния и разврата. Нет, я так не думаю, а думаю я, что шаткое состояние нашей сегодняшней семьи всецело лежит в условиях экономических. Пусть церковная власть, принимая во внимание фактическое повсеместное развращение нравов, притом во всех слоях общества, благословит разводы неудачливых супругов без практики лжесвидетельства и иной грязи. Этого и я желаю, но я думаю, что семья наша от этого много не укрепится до тех пор, пока не осядут вновь прочные основы самого бытия человеческого, покуда люди, наскучив вечным движением по железным дорогам, снова прочно не сядут на землю и не будут жить не дальними и общечеловеческими, а ближними и собственными интересами минуты. Отхожие промыслы и кочевая жизнь современного человечества - вот главная язва, истинная гангрена современной семьи. И если во Франции уменьшается народонаселение, если и у нас, а не только в расчетливой Германии, начинает нравиться и пускать корни подлая двухдетная система брака, а параллельно с этим ученые и лаборанты заняты изобретением инкубаторов для младенцев, как изобрели их для кур, - то все это, на мой взгляд, является неопровержимым доказательством, что семья наша не ладит не только с одними канонами, но и со средствами возможного экономического существования.

И вот, устанавливая это коренное различие между нами во взглядах на средства, как упорядочить семью, я с грустью должен сознаться, что если бы правы были вы, то семья имеет более шансов укрепиться и нравственно повыситься, чем по моей схеме, ибо много легче убедить синодальную власть сделать уступку злому времени ради спасения многих чистых душ, да и самого человечества, нежели радикально изменить экономические условия современного быта и убедить человечество, что то самое, что оно считает великим прогрессом и благом для себя, есть только злое издевательство над ним, грозящее неисчислимыми бедами и в конце концов великим и болезненным всеобщим разгромом. В страхе, чисто паническом, от этих мыслей, я ищу успокоительных компромиссов и нахожу их в семье женской, то есть в семье, где бы главою была мать детей, а мужчина являлся бы рабочим и... и рабом. Чего хочется, в то верится, - говорит пословица, и вот, может быть, в оправдание такой формулы я с особенным интересом наблюдаю за нарастанием торжества наших вчерашних рабынь и вижу в этом торжестве довольно логичный путь к моей окончательной цели. Мужчина изо дня в день становится во всех отношениях слабее женщины; падает его энергия, падает талант, падает, прямо сказать, и его петушиная сила. Напротив, женщины начали выделять типы, дышащие незаурядной энергией, на всех поприщах труда и, несмотря на условия, еще весьма стеснительные и неравномерные, шаг за шагом и очень быстро завоевывают себе положение хозяев и распорядительниц и на земле, и в государствах. Даже усиленная защита незаконнорожденных детей, возвращение им прав детей естественных и законных, служит для меня доказательством той же самой идеи. У женщины, даже как гражданки и матери, безусловно все дети законные, так как они ей несомненно свои; у мужчины же и законные дети не всегда свои, между тем полными гражданскими и имущественными правами покуда еще пользуются исключительно мужчины. Кормя своего, все равно какого - законного или незаконного - ребенка, мать-кормилица несомненно кормит свое дитя, рожденное ею по всем установлениям живой природы*, напротив, отец, оставляя сыну или дочери состояние, не ведает - своему или не своему ребенку он все это оставляет, если, конечно, нет явных черт фамильного сходства в лице, в привычках и в характерах его детей. Вот причина, почему все, сделанное для увеличения прав детей незаконных, является в то же время увеличением нравственной и имущественной безнаказанности всякой прелюбодейки и в то же время тяжело ложится в виде нравственной или имущественной кары на прелюбодея**.

______________________

* Вот всем этим святым строкам - ура! В. Р-в.

** И поделом. Тут у А-та путаница мысли. В. Р-в.

______________________

А вот рядом "шестьдесят" бальных платьев от Пакена или от другого парижского портного-художника, поездка на выставку, соперничество честных матрон с отчаянными кокотками - все это усугубляет экономическое бедствие семей не только просто, но и очень даже богатых, создавая великое преимущество женскому негодяйству, любострастию и всем тем скверным и жестоким порокам, которые эти небесно-прекрасные ведьмы унаследовали от праматери своей Евы!

Много сказано дурного о женщинах за все века и у всех народов, но еще недостаточно. Вот когда на земле воцарится царство женщин властных, тогда только мужчина, говоря вульгарно, узнает "кузькину мать"! Вот когда он не платонически, а реально раскается в своей современной распущенности, слабости, нечестности, бесхарактерности, жадности и тому подобных добродетелях, являющихся по законам разумной природы естественными, а иной раз даже милыми (мужчине) пороками женщин и только благоприобретенными и привитыми у мужчин.

Вот, многоуважаемый В.В., моя безнадежная точка зрения! Радуюсь за вас, если ваша точка зрения радостнее и вернее моей, но по индивидуальному опыту жизни я не могу разделять ваших радужных надежд на силу реформ словесных, хотя всем сердцем желаю им скорейшего осуществления, как несомненно проектируемых с целью благою и верою непоколебимою в добро и в правду*.

А-т

______________________

* Прекрасная статья, по одушевлению, - с частными ошибками, почти описками. В. Р-в.

______________________

СТРОПИЛА СЕМЕЙНОГО УКЛАДА (Ответ г. А-ту)

I

"В слишком подвижном обществе, в обществе железных дорог и всевозможной техники, в обществе экономическом и материальном семья неудержимо тает, разлагается, расшатывается: ее словесно (читай: "законом") нельзя поправить". Так думает г. А-т.

Будто в этом дело! Разве железные дороги не те же для евреев, как и для русских? А у них о падении семейных основ ничего не слышно. Разве техники не больше в Англии и Германии, чем в России и Франции, а между тем пройдитесь по картинным выставкам немецких художников и русских, и вы поразитесь разницею сюжетов в отношении к трактуемой теме у нас и у них. Вот "семейная сцена" не гениального живописца и не гениальная по художеству: сидит бабушка, чуть не столетняя, и вяжет немецкими спицами немецкий чулок; около нее внуки с игрушками; тут же дочь или сын, молодой отец или молодая мать, и непременно на столе Библия; да, непременно этот священный "Ветхий Завет", так мало у нас читаемый, так резко у нас отделенный от "Нового Завета" и отодвинутый из ежедневного и будничного употребления в даль археологических исследований и чтения избранных "паремий" (места из пророков, исключительно ко Христу относящиеся и единственно читаемые у нас в церквах). Таков обычно трактуемый у них сюжет "семьи" в живописи. Кто читал сказки Андерсена, кто знает Диккенса и Вальтер-Скотта, знает, что живопись слова повторяет у них собою рисунок кисти. Воображение русского художника редко касается семьи. Не манит. Да и нельзя не почувствовать, что, возьми он эту тему, он показался бы или приторен, или смешон, как печальный и мужественный автор настоящих статей, очень хорошо сознающий, что он давно стал приторен и противен великому множеству русских читателей, возясь с темой, ни для кого не интересной и всем практически постылой. Семья у нас явление или жестокое, или комическое, - как и у католиков. Не семья у нас, а "семейка". Из семейных сцен в живописи я помню ярко только одну, виденную лет пять назад в Академии художеств: "Богатый жених".

Богатый жених - лысый, во фраке и со звездой, худой, как тощая корова, приснившаяся фараону. Около него - невеста, юная и заплаканная; поодаль - ее бедные родители. Священник меняет кольца: "Обручается раб Божий Симеон рабе Божией Марии"... Что сюжет такой не случаен и не сатиричен, что он в духе и в нравах нашей жизни, можно судить из того, что не этот ли в сущности печальный и постыдный сюжет Пушкин в "Евгении Онегине" возвел в chef d'oeuvre (шедевр (фр.)) умиления и поэзии. Да, "Татьяны милый идеал" - один из величайших ложных шагов на пути развития и строительства русской семьи. Взят момент, минута; взвился занавес - и зрителям в бессмертных, но кратких (в этом все дело) строфах явлена необыкновенная красота, от которой замерли партер и ложи в восхищении. Но кто же "она"? Бесплодная жена, без надежд материнства; страстотерпица, "распявшая плоть свою" по старопечатной "Кормчей". Ох, уж эти кроткие книги, закапанные воском... Из-под каждой восчинки - слеза, а то и кровь точится... Оставим критику, но вот чего не может не подумать религиозный и социальный строитель: что ведь занавес, эффектно взвитый Пушкиным, упадет, что жизнь - не картина, а - путь; и какова-то будет Татьяна не в картине, а в пути? Прошло пять лет, ну, - десять, двадцать: Татьяна - желчная старуха или - угрюмая. Ей только и осталось, что сплетни и пенсия. Ей-ей, нельзя же о "могиле няни" вспоминать 40 лет; ей теперь 20, а проживет - 60, и, следовательно, в замужестве или вдовой она проживет 40 лет, без детей и внуков, без всякой заботы и работы. О, кто знает жизнь - знает, какие столбы "валятся". Читайте "Покаянный канон" Андрея Критского: подвижник церкви, с которым мы рядом все-таки не поставим пушкинскую Татьяну, как она ни нравится нам, скорбит: "Увы мне, окаянная душа... вместо Евы чувственные - мысленная мне бысть Ева, во плоти страстный помысл, показуяй сладкая, - и вкушаяй присно горького напоения". Какой язык, какие слово-обороты! Но у подвижника, запертого крепкими замками в сырой пещере или общежительном монастыре, - только "мысленная Ева". Только ли это будет у "страстотерпицы" Татьяны, нисколько никакими замками не связанной, свободной и богатой, но уже старой и некрасивой, - уже надорванной в терпении и у которой как бы вырвана тайна и глубина природы женской: "...в болезни будешь рождать детей". Увы, она бессильней все-таки Андрея Критского, и вот в конечных путях своей биографии, не нарисованных Пушкиным, не даст ли она сюжетов, не только некрасивых, но сальных и позорных? Да, тут вечный шекспировский закон:

Когда ж предмет пойдет по направленью

Противному его предназначенью,

По существу добро - он станет злом.

Провидение сильнее наших рассуждений. И идеал семьи может быть построен не на расчете личных сил человеческих, но на повиновении Богу. Я говорю, идеал Татьяны - лжив и лукав, а в исторических путях нашей русской семьи - он был и губителен. Ибо он построен, красиво и минутно, на предположении героических сил у отдельного существа, а не на том общем законе и инстинкте, что вот... "дети", "я - бабушка", вот - "мои заботы о замужестве дочери и мои вздыхания о ее болезни". Идеал Пушкина не органический и живой, а деланный, и даже только... паркетный:

К ней дамы подвигались ближе,

Старушки улыбались ей;

Мужчины кланялися ниже...

Да, хорошо гуляет Татьяна по паркету. Но детей - нет; супружество - прогорьклое, внуков - не будет, и все в общем гибельнейшая иллюстрация нашей гибельной семьи. Вспоминаю я в параллель случай из моей жизни, - грубый и простой случай, но неизгладимо врезавшийся мне в воображение. Служила у нас, лет семь назад, в дому служанка, некрасивая и немолодая, однако не старая и не безобразная. Мы заметили, что каждую ночь она прокрадывается в комнату нашей дочери и долго там зачем-то оставалась. Это показалось нам подозрительно и тревожно. Мы проследили. Как все улягутся спать, она вставала с постели и проходила в комнату девочки, подростка лет 13, где обычно горела перед образами лампадка. При тусклом ее свете она садилась на табурет перед зеркалом и так неподвижно смотрелась на себя почти часы. Бедная, бедная... она искала чего-нибудь занимательного в своем лице или фигуре, но все было безнадежно в смысле привлекательности. В поведении она была очень нервна, горда, безмолвна и трудолюбива. Еще не рассвело, бывало, а она уже двигается бесшумно по комнатам с уборкой. Чтобы не получить какого-нибудь замечания, она, так сказать, шла впереди задач своей работы. Очень поздно мы узнали, что у ней уже было двое детей от безнадежного "жениха", как выражаются здесь в Петербурге. Их она держала в деревне, у семейного брата, выплачивая за каждого по 5 р. в месяц, и себе оставляла из жалованья два рубля. Однажды ранней весной, в бурю и дождь, ей принес какой-то мужик записочку. - "Барыня, - говорит она моей жене, - я должна идти в деревню". - "Как? куда? что? невозможно!" Время было и для нас трудное, шла, кажется, уборка белья. "Тогда пожалуйте расчет". Тут-то из расспросов и оказалось, что у ней - дети и что сейчас один трудно болен, о чем и извещала полученная ею записочка от брата. Конечно, она была немедленно отпущена. В невыразимую грязь она пустилась в далекую дорогу; и дня через два вернулась мокрая и холодная, "аки Иона из чрева китова". Раздулся какой-то ручей по дороге, и она, переходя, искупалась в нем и, не обсушившись, - все шла к ребенку. Великое значение имеет цепкость к жизни, и я думаю, цепкая жизнь, на "веки веков", каковая и нужна нации, зиждется и созиждется не на бесплодных Татьянах, а вот на таких обмокших и усталых, все "переступающих" ради детей, женщинах. Мы их лично корим, но национально от них пользуемся. Право, было бы глубоко страшно их национально погасить и рискнуть остаться при фарфоровой... Лизе Калитиной ("Дворянское гнездо") и Татьяне Лариной. Полная получилась бы картина национального вырождения.

Но как же устроить, урегулировать эту мощь и силу и хитрость и лукавство и бешенство рождения?! Очевидно, - не погашая его, что привело бы к вырождению, но - согласуясь с ним. Вспомним Бэкона и его афоризм: " Повелевать природою можно только повинуясь ей"...

Одна любовь укрощает страсти и преобращает могучего льва в послушного ягненка. Страсть (половая) есть сила, совершенно неодолимая, и только есть одна другая сила, которая с нею справляется: сила любви. Вспомним "Песнь песней":

Сильна, как смерть, любовь,

Страшна, как преисподня.

Не с такими силами справляться тощему закону и вялым общественным пожеланиям. Любовь разрывает их, как тигр ягненка, как лев толпу гиен, переступивших ему путь...

За любимого мужа жена пойдет в огонь, и за детей от любимого человека она переплывет реки и океаны; и за любимую жену опять же муж претерпит все унижения на службе, не устанет ни в какой работе, не оборвется в жилах. Да, так вот в чем идеал: в семье, где члены любили бы друг друга. Дайте мне только любящую семью, и я из этой ячейки построю вам вечное социальное здание. Построена ли наша и вообще европейская семья на любви? Увы, разберите примеры Калитиной и Татьяны, т. е. разберите самый идеал, зовущий нас, и вы увидите, что семья наша построена на другом принципе - долга.

О, я не о высоте этого принципа говорю, не идеальность в нем оспариваю; я говорю о прочности. Ибо ведь мы не грезы строим, а жизнь: и тщетно пускать поезд на мост, построенный из приснившихся в сновидении матерьялов! "Мы должны", "я должен", "ты должна". Ну, хорошо, пять лет "я должен", десять лет "я должен"; все вспоминаю, или, пожалуй, Татьяна вспоминает о "могиле няни". - "И на одиннадцатый год вспоминает?" - "И на одиннадцатый"... - "Фу, пропасть: да о чем вспоминает?" - "Да вот о том, что - могила и там - няня. И плачет. Мало кушают и все плачут, о могиле и о няне". - "Ну, ладно, мне некогда, пусть ее посмотрит лет еще через десять какой-нибудь приват-доцент, а я проедусь... нет ли у ней какого родства?" - "Как же, сестричка Ольга, которая тоже плачет по Ленском - выйдя замуж за поседелого предводителя дворянства". - "Ну, вот я к ней". Теперь к идеям социального строительства я прибавляю точку зрения морального пуриста, и собственно последняя-то точка зрения мне особенно и важна. В усадьбу к Ольге пусть приезжает юный родственник ее мужа, и читатель согласится со мною, что опять тут открывается уголок нравов общественных, о которых скорбят публицисты и ищут их причины, когда единственная причина скрывается в ложном нас манящем идеале и в надежности семейных стропил, построенных из "долга". Дело в том, что, входя в семью, построенную на "долге", ведь я нисколько не знаю, насколько в ней долг выдержан. Terra incognita! И я присматриваюсь, как Колумб в Америке, - "где и что плохо лежит". Где "долг", там могут быть и непременно есть все степени начинающейся измены ему, тогда как где "любовь" - там уже не может быть измены любимому (ведь изменяют без любви, в безлюбовной семье). Татьяна не изменит, но, может быть, Ольга изменит; а впрочем, мне все равно, я ищу не непременно Татьяну или Ольгу, а вообще женщину. И вообще женщину, способную изменить, я нахожу в европейской семье, построенной по "долгу", а не на "любви". - "Э, сударушки, кто-то из вас слабнет в долге; не вижу, а носом слышу, да и умом a priori знаю, ибо где же есть гвардия из ста тысяч героев. А я охотник, с тенором, молодостью и богатством". Ну вот вы тут и читайте мораль.

II

Ясно, что не в ней дело, а в том, что почва под семьею зыбка; в безнадежности ее стропил; в том, что я и каждый, наверно, a priori знаем, что в европейской семье можно "охотиться". Тоже и за мужьями охотятся подруги жен, не слабеет ли кто из них в "долге". И только где долг совпадает с любовью или, устраняя фразы, где закон и нравы признают любовь и семья построена от фундамента до вершины на любви - "охота" прекращается. До сих пор и всегда психология европейской семьи была психология начинающегося похищения, расхищения; особенная психология жадности пришельцев ("гости", "друзья", "знакомые") и... скуки матросов корабля по берегу. "Берег! берег!" "Любовник! любовник!" Да, скучно на корабле, берег шире; на корабле все "долг", "служба", а берег - широкое поле, с рощами, гостиницами, лакомыми приманками. Кто о нем не мечтает? Т.е. кто в европейской семье не мечтает о флирте, о флирте на вершок, о флирте на аршин, о флирте на версту! Собственно, что не пошатнулось в европейской семье нисколько? Только правильность, незыблемость и абсолютный авторитет венчания. Это - точь-в-точь сейчас, как при Ярославе Мудром; но под венчанием пошатнулась семья, она разбежалась, наконец, - она сделалась грязна, сальна. Я и говорю, как мыслитель, как пурист: "Да перенесите, гг. законодатели и моралисты, эту абсолютность с обряда на факт - и вы получите семью крепкую, как до сих пор было и остается крепко венчание. Переложите абсолютность, святость и авторитет с формы на содержание, со скорлупы - на зерно, с переплета - на книгу: и вместо золоченых переплетов, объемлющих пустую бумагу или неприличный роман, вы получите плохонький переплет, обнимающий бесценную книгу, святую книгу возможной европейской семьи!" В этом весь узел вопроса. Ведь теперь как рассуждают? "Ради Бога, не начните жить без венчания, уж как-нибудь, но его добудьте. Повенчано - и кончено, и все хорошо". И безмолвное к этому добавление, но непременно из него вытекающее: "Как это соблюли - в остальном как хотите: хоть живите на разных половинах одной квартиры, хоть совсем по разным квартирам, хоть даже в разных городах и государствах; пожалуй - ссорьтесь, изменяйте один другому. Пьянствовать? - и выпить можете, человек слаб, а жена стерпит. Жена наряды любит? со скуки, как вы водку? - и наряды ей дайте; жену надо побаловать, мы все слабы". Кто оспорит, что так абсолютно и движется все по абсолютному закону. И вот меня, любителя жизни и практики, обуяла жажда этой абсолютности для жизни, и, как маленький Колумб, я в мыслях порешил перевернуть загадочное яйцо семейного вопроса: "Абсолютное - семья; там как угодно с золочеными скорлупами, но чтобы было здорово и вкусно самое зерно. Живите согласно, при одном ложе и за одним столом; непременно чтобы были дети, и непременно - фактическое супружество; ни соринки, ни грязинки, никогда - разлуки, ни в чем - размолвки. Одно тело и одна душа; и общая кровь в жилах, как и одна мысль в мозгу. Это все - абсолютно! а остальное прочее - как угодно!" Если таково станет требование от зерна, то, очевидно, абсолютность скорлупы должна податься и гнилая пыль, сгнившая и пахучая пыль худого греха, не должна прикрываться золоченою скорлупою. Здоровая обыкновенная скорлупа на здоровом орехе, и никакого подлога, никакого несоответствия зерна и скорлупы. Тогда я знаю, что раскусываю. Входя в семью, я знаю, что вхожу в здоровую семью, на протяжении всей Европы; и у меня не создается психологии охотника в лесу. Это-то и важно. И теперь есть чудные семьи, но я не знаю, которые, и не уверен, не суть ли чудные семьи - "истощающиеся в терпении" семьи, где, следовательно, можно начать охоту. Таково положение дел в стране, в веках, в цивилизации.

III

Тут и полег гений Моисеева "разводного письма", секрет его бытового действия, его психологии. Секрет этот, пожалуй, мне объяснился лет 14 назад, в первый мой приезд в Петербург: остановился я в гостинице, поблизости Аничкова моста, и готовит мне комнату молодая и миловидная женщина, оказалось, в конце разговора - чухонка. Запомнил это потому - что я первый раз в жизни "чухонку" видел. Тогда, как и сейчас, прислугу или извозчика я всегда спрашивал: "Женат или замужем? есть дети или нет? и все ли здоровы?" Такая разговорная привычка у меня, специально направленная не к душе-спасительному, а к телесно-спасительному. "И замужем и не замужем", - ответила мне миловидная женщина. - Я впал в сердобольный тон, догадавшись, что она "так" живет, - но она мне гордо ответила (как и вообще была горда и как-то счастлива с виду): "Он и хотел бы жениться, да я не иду". На крайнее мое изумление (замужество - почет) она проникновенно сказала (только баба и может об этом догадаться): "Что мне обещает замужество? Теперь он меня бережет, за мной ухаживает, слова грубого мне не скажет. Я ему дорога и нужна; ничего в смысле денег не стою - и хороша. И он мне дорог - потому что ласков, потому что мил. А выйду замуж и... может быть, рука его на меня подымется". Я поразился. Но ведь это так!!! Любящая женщина, конечно, есть сокровище, но его надо сберечь. Абсолютность, перенесенная на обряд, и есть принцип: "Не надо беречь, все равно - в кармане". Снятие абсолютности с обряда и перенесение ее на семью есть в то же время сущность Моисеева "разводного письма", которая заключается в уничтожении этого главного яда семьи, теперешней самодеянности, теперешней "законной" самоуверенности: "Какой я ни подлец, а - муж, и ты ноги мои мой - да воду эту пей", или, с другой стороны: "Говоришь, спина ломится от труда, ничего, ведь я законная жена: мне нужно шляпку в восемнадцать рублей, потому что мой любовник любит шляпки не ниже восемнадцати рублей, а ты потрудись и заработай". Вот вы так связанным в законе людям и читайте мораль:

Кот Васька-плут!

Кот Васька-вор!!

Боже, до чего глупы, до чего горько глупы эти сетования!! Как мудрей моя чухонка в номерах! - "Я дорога ему". Да, конечно, так, какая же жена не дорога, на самую прозаическую оценку, по самому простому счету. Очевидно, есть что-то специально гибельное в условиях нашей семьи, какой-то arsenicum, мышьяк, в нее впрыснутый, что дорогое может превращаться в недорогое. Глупые уверяют: "Это от того, что надоедает человек человеку". Как бы не так! А я скажу: "Дорогое должно бы становиться с годами дороже, потому что с каждым днем крепнет привычка". Почему же старые бриллианты, картины и статуи, долженствовавшие бы "приесться глазу", не продают, не "спускают за бесценок, чтобы обменять на новенькое", а болезненно хранят и в старости любуются ими больше, чем в молодости. "Перемен" в библиотеках и коллекциях не любят. Так то - вещи: какова же привычка - к человеку. И когда его хотят сменить - значит и с самого начала "прилепления" ("два в плоть едину") не было, а было простая лежалостъ рядом, механика соседства без тайны взаимоврастания. Французы давно заметили пошлым, но наблюдательным взглядом: "Le manage est le tombeau de l'amour" (Брак - могила любви (фр.)). Они указывают прямо линию, момент, откуда начинается охлаждение. С - венчания! т.е. - с нерасторжимости!! Теперь я обращу внимание наших русских наблюдателей: до какой степени ненасытно длятся и никогда почти не ломаются: 1) тайные связи уже замужних женщин, 2) нелегальная семья. У Гончарова в "Обрыве", у Достоевского в "Вечном муже" есть наблюдение над первыми; я наблюдал вторые, без единой грубости друг другу в течение долгих лет. Все этим и решается. "Mariage" потому есть "tombeau de l'amour", что это есть минута, черта, начиная от которой возможно свинство. Переступил - и попал в хлев. Почему? Да потому, что все вдруг становится возможно! "Теперь я свинья - о, советы-то мне даны на праведную жизнь, но ведь то советы, и мне на них наплевать, - а, по закону, какая бы я ни был свинья, все равно законный муж". Секрет прочности "связей" и "нелегальной семьи" и заключается в том, что принцип: "Живите согласно", есть в них не платоническое правило, а железный - о, какой железный! - закон: "Живешь согласно, не обижаешь, не бранишься - о побоях я и думать не начинаю: и я - твоя" (рассуждение чухонки). Муж (или "любовник") и живет "согласно", да и как же жить "не согласно", когда после первой же грубости - не говоря о привычке и любви - просто в физиологическом смысле придется обратиться, вместо чистой и прекрасной женщины, к "улице", "твари", проститутке. Вот отчего "любви" и "сожития" редко распадаются, а "браки" - очень часто. Психология как 2x2 = 4 простая. Добавлю к ней еще одно тончайшее наблюдение. Все ускользающее - бесконечно дорого; а "что имеем - не храним, потерявши - плачем". "Любовь" или "сожительница" есть вечно ускользающая вещь и которой нельзя ничем (юридически) удержать: именно этим-то бегучим в себе моментом она дразнит, раздражает, манит, родит любовь и ею, как стальною цепью, и держится. Она бесконечно бережется, и бесконечно берегущий "муж" ("сожитель"), даже без влюбленности женщины, бережется и ею, как верный залог покоя и счастья. Да и просто он мил делается за одну свою деликатность. Мало-помалу образуется такая атмосфера удовлетворенности и покоя, без опасного момента "законной скуки", - что "связь", будучи ничем извне не обеспечена, становится несокрушима. Вставьте же эти счастливейшие условия любви в брак: и вы получите брак прочный, как любовь. Но что это за условие? Не связанность, падение уз; точнее, замена психологическими узами, "благодатными", юридических. Сколько я постигаю, сумму этой психологии и уловил древний еврейский законодатель, построив столь непохожий на наш разводный механизм:

- "Я тебя позвал в семью как любящую и верную подругу, мать будущих детей наших, как хозяйку дома. Вот - на столе у меня разводное письмо. Не таись. Будь верна - пока верна, береги имущество мое, будь воспитательница детей. Не притворяйся, ибо ложь есть arsenicum семьи: как только ты внутренно пала, как мать, жена или хозяйка, - без шума, возни и полиции, ты - жена другого, и я буду искать себе лучшую жену".

В сущности - это логика моей чухонки в номере, и не мудрее, и не глупее. Ведь "разводное письмо" не приходится никогда (за редчайшими исключениями "роковой любви" или уж совершенной негодности, негодяйства жены) приводить в движение. К чему? Оно есть условие такого счастья, покоя, трезвости жизни, что только шальной кинется в омут дальнейших приключений. Так это "разводное письмо" и легло на нравы цельной нации. Оно успокоило кровь (необыкновенно бурную у евреев, см. Библию), выправило нравы, создав одну и самонужнейшую вещь: деликатность, нежность, осторожность. "Тут ужасно легко порвать: а поэтому будем осторожны". Совершенно противоположно нашему: "У, канатище - не оборвешь. Попробуем! Наляжем!"

- У меня любовница.

- У меня тоже любовник.

- Идем в консисторию. Пришли.

- У нас по любовнику и по любовнице.

- Худо. Есть свидетели?

- Как же, вся улица знает.

- Нет, особенные, которые чтобы подкуплены были и чтобы врали. Мы только им верим.

- Почем же стоит такой свидетель?

- По три тысячи на рыло. Нужно два свидетеля.

- Отчего так дорого?

- Как же, под присягой ведь. Трудно. Тоже совесть.

- Нет таких денег.

- Ну, а нет, так и живите... согласно, любите друг друга и не оскорбляйте святое таинство брака.

- Это - платонически? или... как?

- Платонически. По закону ты можешь ей рыло свернуть и она может тебя мышьяком отравить, а платонически вы "живите согласно, любите друг друга и не нарушайте святого"...

- Хорошо, Матрена, пойдем домой; и теперь ты - меня, а я - тебя; и кто кого скорей до гробовой доски.

Так-то и выходит, что действительно в "неисповедимой тайне" супружества паутинка-ниточка разводного письма не лопается, а наш корабельный канат брака (процедура развода) - трещит.

- У, постылая! убью тебя!

- У, постылый! отравлю тебя! Корреспонденты пишут:

"Крайняя подвижность общества, железные дороги, новейшая школа и развращающее действие скандальных судебных хроник расшатали благочестивые нравы прошлого века (в котором буквально писали то же самое) и дали еще один скорбный инцидент: в улице NN городка ММ чиновник, или мастеровой, или писатель, бив 12 лет жену, действительно сварливую и негодную, - и все-таки не добив, полоснул ножом по горлу. Осталось пять человек детей, нервнобольных, от отца и матери - пропойц: благотворители, примите участие".

Вот о чем надо подумать.

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

XXVIII. Параллельно В.В. Розанову

Итак, милый друг, приходится продолжать, и все в том же роде? Смущает меня только вопрос: да не надоели ли мы с вами читателям? Нет? Ну, пусть будет нет: начнем говорить далее. Страннее всего в нашем споре именно то, что я имел уже случай подчеркнуть и отметить. Мы в основах с вами как будто бы тесно согласны, а между тем спорим. О чем? Ни минуты не сомневаюсь в том, что вы признаете роль долга в семейных отношениях, и, со своей стороны, прошу вас постоянно помнить, что я неспособен отрицать великую первенствующую роль любви* в том же вопросе. Не лучше ли нам помириться на формуле: любовь - созидает брак, долг его поддерживает. Право, ни для кого не будет обидно подписаться под такой формулой, и если бы дело ограничивалось торжеством словесным, формальным, то мы бы с вами имели полное право рука об руку торжествующе проследовать в храм великих моралистов, при ликовании довольной толпы, с благословениями как старых, так и молодых поколений! Ибо - сие древнее мира и незыблемее гор, покуда оные работой времени не обрушатся.

______________________

* Да, все признают любовь... платонически, в стихах, в рассказах и философии. А как до дела коснется, до суда дойдет, до закона - то все любви чураются, все ее обвиняют, и никакое решение о семье не опирается на факт признанной и уважаемой любви. В этом все и дело. В. Р-в.

______________________

Вы, дорогой друг, и частию учитель, с панталыку сбиваете меня цитатами богословского характера, перед которыми я пасую. В этой области пусть спорят с вами лица компетентные, и я на эту арену гладиаторства с вами не пойду. К чему идти туда, где будешь побит в ту же минуту, ибо, когда противник будет фехтовать зрячим, тебе придется отфехтовываться с глазами завязанными?

Я, опять став на почву чисто гражданскую, куда и вам вход вполне доступен, постараюсь еще раз повернуть важный и страстный вопрос в сторону его практического разрешения.

Любовь все объемлет, все зиждет, все приводит к хорошему концу, и там, где она есть, там нам с вами делать нечего.

Ромео, Вертер, Позднышев, Вронский, Онегин, даже Печорин с княжной Мери, все это суть частности любовного отношения к женщине, не все, конечно, но те, какие немедленно и без труда попали мне под перо и пришли на память. Все они любили, хоть каждый и по-своему, и все эти несомненно любившие не годились бы для семейного счастья.

Я уж не цитирую ни Ловеласа, ни Жуана - их любовь, однако столь ценимая женщиной, в счет не входит. Правильно и верно вы указываете для таких случаев плотской любви ее бесплодие, то есть, по-вашему - неблагословение такой любви Богом. До сих пор, как видите, мы двигаемся с вами параллельно, и не далее, чем как двигаются по пути одной и той же дороги. Но являются в результате любви дети, и вот тут-то наши с вами пути немедленно если и пойдут в ту же сторону, то есть в сторону укрепления и утверждения семейных основ, то уже во всяком случае не на полотне одной и той же железной дороги.

Дети? Ах, как много и как трогательно говорим мы о них!

Вам особенно почему-то милы несчастные дети любви несчастной? И вы, в благородном стремлении улучшить их участь в гражданском, а не в духовном смысле, не видите и не замечаете, что легкий развод, неустойчивость семейного уклада ничего в сущности реального не даст плоду любви несчастной и, напротив, все отнимет от плода любви если и тоже несчастной, то во всяком случае заявленной у нотариуса.

Это решение простое и радикальное. Если бы кокоткам и гетерам повелено было носить бриллианты, одеваться у лучших портних за счет государства, но непременно ездить в экипажах на желтых колесах, то я убежден, что явная проституция сейчас бы согнула голову и притушила бы немедленно свою победоносность.

Есть старый рассказ (боюсь соврать, кого, Н. Успенского, кажется), в котором отчаяннейший кнутобой, управляющий над крепостным имением, тиранивший мужиков донельзя, существовал отлично, несмотря на страх, им внушаемый всем и каждому. Но вот с объявлением воли, он однажды нерадивого работника приказал посадить на золотое кресло и привязать к нему обыкновенной ниткой. В ту же ночь этот свирепый кнутобой, которому сходили страшные истязания даром, был бесчеловечно убит человеком и рабом, над которым он себе позволил издеваться. Вдумайтесь-ка в это, и вы увидите, к чему приведет ваша по внешности столь милая схема. Если полноправным гражданином по общему органическому, а не писаному только убеждению может быть человек, рожденный только от брака, благословенного церковью (все равно, какие бы ни были детали этого благословения), то дайте вы не только равные права, но и великие преимущества инакорожденным, все равно их положение в мире не станет ни на волос лучшим. Пусть незаконнорожденные носят висон и золотые бармы, пусть пользуются особым уважением толпы, пусть при их появлении обязательно городовые честь отдают, для чего (заметьте это) им нужно дать какое-либо отличие, ну хотя бриллиантовую звезду на шляпе*, но пусть при этом их не признает церковь за Божиих людей**, положение их не только не станет лучшим, но, напротив, худшим. Теперь незаконная дочь, выходя замуж, совсем теряет все свои особые неправа; выслужившийся директор гимназии до действительного статского советника становится дворянином потомственным, и дети его нисколько не страдают от его незаконнорожденности. Ну, а тогда, извините, явится каста ублюдков привилегированных, может быть и не злобная каста, но во всяком случае человеческого в ней будет мало. Какая же против этого мера?

______________________

* Какое издевательство?! К чему оно? над кем? Вот такие-то "мимоходом" щелчки в затылок и породили детоубийство в христианском мире. Оставьте, гг. писатели, и не смейте ни над одним и ни над каким ребенком издеваться - иначе насмешка полетит в очень дорогие для вас вещи. В. Р-в.

** Вот это - колоссально важно. Все дело в перемене не государственного и общественного, а церковного взгляда на рождение, вообще всякое, а затем уже и "незаконное". Так я и говорил все время, к этому все и веду. Но автор не замечает, что от этого дело становится острее и чреватее последствиями... В. Р-в.

______________________

Одна-единственная только, дорогой друг: "Не прелюбодействуй" и "не имей незаконных детей". Это говорит Бог, а Его слова благоговейно повторяет церковь. Если же, по несчастию, по пылкости натуры или благодаря вмешательству гражданской власти в отправления чисто физиологические, разумея запрещения браков прежде 21 года, явятся тоже дети, - то только за любовью отчей и матерней, в толерантности христианского общества, в заступничестве у Бога и Девы Марии за этих детей и всего более благодаря христианскому всепрощению, эти дети могут получать человеческие права и достигать всего, чего достигают дети законные. Это сторона нравственная. В тех же случаях, когда отец не признает своих детей своими, когда мать кидает младенцев в прорубь, - нам, христианам, лучше всего верить искренно и глубоко, что пути Божий нам неисповедимы*. Не земною только жизнью живет дух человеческий, и, кто знает, может быть, сюда шлет его Бог для испытания и для кары, за единый великий грех - грех непослушания - этот первородный грех, сгубивший всю землю. Думающие по-вашему неминуемо должны верить, что смерть есть наказание, есть ужас**; напротив, верящие в благость Божию должны верить, что смерть есть избавление от мук греха, есть конец, после которого "Ныне отпущаеши раба" есть наивернейшая формула для мысли благочестивой.

______________________

* То-то "христианская толерантность". Тогда и об Ироде надо сказать, что он рассчитывал на "неисповедимость путей" и, пожалуй, предварил не только наши детоубийства, но и нашу religio. В. Р-в.

** Конечно - ужас!! А детоубийство (каково матерям после) - ужас ужасов. И я всегда думал, что идея, и чувство, и насмешки около "незаконнорожденности" суть как бы восковая (из черного воску) свеча в капище сатаны. В. Р-в.

______________________

Поймите точно и строго, что все мы смертны и часу своего никто не знает. Почему же бы в этом направлении надо силиться и стараться дать какие-то особые преимущества детям незаконнорожденным?

Милый мой друг по духу, вам, как человеку не на словах, но и духом верующему, позвольте сказать, что в вопросе о незаконнорожденных я имею некоторую фактическую компетенцию. Мать моя незаконнорожденная дочь одного из лучших людей*, достаточно высокопоставленных (только не королей), времен Александра I. Он был четвертым мужем моей бабушки и нисколько не скрывал своей связи, почему и оставил своим детям свою фамилию, но, конечно, не титул; он же оставил им свое состояние и даже похоронен под мавзолеем рядом со своей четвертой гражданской женой, которую, конечно, любил тою любовью семейной, которую и вы проповедуете. Дочери его, несмотря на свое незаконное происхождение, сделали отличные партии; дети их пошли высоко по службе и все отличались дедовской честностью, прямотою и не обижены были и талантами**. Так хотел, значит, Бог. Затем смолоду я вращался в родственном мире артистов, художников, очень знаменитых поэтов, архитекторов и т. далее. Но эта среда, несмотря на то, что ей приписывают какое-то вообще отрезвляющее значение в жизни, сама отличается замечательною свободою нравов, т.е. половою распущенностью и пьянством. И таких родственников с талантами у меня было очень много, гораздо более, нежели я бы того желал, и от них осталось много вот таких несчастно-рожденных. У многих я был поневоле и опекуном и попечителем. И вот, поверьте мне на слово. Из мальчиков незаконнорожденных вышли идеальнейшие отцы семейства***, несмотря на их, может быть, и невысокие гражданские качества. Из девочек, предварительно прошедших огонь и медные трубы, вышли неплохие жены и матери**** до тех пор, покуда в душах их жил страх Божий. Им сам Бог посылал удивительнейших по душевным качествам мужей, и до тех пор, покуда этот страх Божий сохранялся, - и мир царствовал в их благословенных семьях*****. Много иначе стоит дело там, где в основу был положен обман, взаимное надувательство и собственный разврат. Вот тут были случаи, когда законнорожденный негодяй женился на законнорожденной негодяйке****** и был обманут так же жестоко, как и сам надеялся обмануть свою законную подругу жизни. Но, многоуважаемый, из зла, - кроме зла, никогда ничего не вырастет, из плевел вырастет плевел сугубый, из лжи общей растет ложь злая. И это есть кара Божия, и как таковую ее надо и принимать!*******

______________________

* Как торопится заметить: "одного из лучших", из "высокопоставленных". А раньше смеялся над питомицами Воспитательных домов, говорящими, что "они происходят от князей". Но Бог обратил насмешку на смеющегося. Но каково детям простых? В. Р-в.

** Что же из этого худого вышло? Какое множество добрых последствий! Почему же не разрешен 4-й и 5-й брак: приведенный рассказ - колоссальный довод в пользу мною проповедуемой необходимости открытости и признанности отношений теперешних "нелегальных связей". Ибо в рассказанный факт введите тайну, укрывательство - и вместо добрых плодов вы получите несчастье, злобу, нищенство (детей) или их смерть. Кому это нужно? Зачем? Давид, стыдящийся Вирсавии, дал бы человечеству не Соломона, а лишний детский трупик. О, как вразумительны свидетельства Библии! В. Р-в.

*** Какое признание! А мы таких "с камнем на шее - в воду". Сколько отнимает общество у себя, государство! В. Р-в.

**** То-то, то-то. А вы выше говорили: "Не будем рассуждать о смерти таких детей: это есть искупление греха". Нет, это есть свечка дьяволу. В. Р-в.

***** То-то, то-то. Как я рад, что вызвал все эти признания. Сколько в них важности. Будем же сие беречь, лелеять. И оставим жестокость. В. Р-в.

****** Интересно. О, как все это важно. А вы, настаивая на форме, говорите: "Шире дорогу этим негодяям, и сбросьте с путей их те благочестивые семьи!" Но Бог заворачивает ваши слова иначе, чем вы сами хотите. В. Р-в.

******* Нет, с нею надо бороться. В. Р-в.

______________________

Почему я так пристально слежу за вашими идеями и спорю с вами? Потому, что вы не ведаете, что творите. Вы убиваете этот страх Божий теми послаблениями развода и узаконения детей, которые вытекают у вас из самых лучших побуждений и благодаря только вашей чистоте душевной. Вы проповедуете любовь? Да, любовь бывает на утре семейной жизни. Мужу 25, жене 20 лет: все вокруг них сияет, все благоухает, и любви их, кажется, и конца нет. Но вот прошел год, - явился ребенок. Муки, хлопоты, беспокойства, бессонные ночи, у мужа страх за родильницу? Да, крута горка да забывчива, - говорит пословица. - Еще год - еще дитя и то же самое. Еще год - опять повторение пройденного.

А там еще и еще. Наконец возникает вопрос о сапогах:

- Вы понимаете ли, что значит чиновнику или даже генералу не последнего разбора, получающему хотя бы четыре тысячи в год, купить детям по паре сапог, когда таких детей десять, а жене всего еще 30 лет? - спрашивала меня одна из идеальнейших матерей семейства, шествуя по Гостиному двору, обремененная покупками на лето.

- А ведь надолго ли такая пара сапог этим разбойникам, которые не имеют понятия, что за них заплачено, сколько эти сапоги, которые они рвут, стоят родителям и крови, и пота, и злых забот?

И вот, слушая эти святые, хотя и прозаические речи, не только убежденный холостяк, уповающий на Воспитательный дом, но и холостяк случайный думает: "Как хорошо, что я не женился".

Вот где, следовательно, гнездится червяк, подтачивающий современную лучшую идеальнейшую семью.

Вы иронизируете над моим положением, что семью разрушили железные дороги. Но не все то неверно, что с первого слова кажется странным. Железная дорога дает возможность каждому немедленно бежать оттуда, где ему не нравится. Это в некотором роде тот же чрезмерно легкий развод с тем случайным неудовольствием, которое нас сейчас угнетает. Разве в оны дни не было того же? Ах как было. Да и неудовольствия были много ужаснее нынешних. Но бежать было некуда, и все, - извините, пожалуйста, - обходилось. Кое-что выясняли, иногда прощали с обеих сторон, ибо если уехать было трудно, то и выписать нового слугу было столь же хлопотно и трудно, и потому выгода экономически-нравственная подсказывала и тому и другому мысли миролюбивые. А теперь? Бац, бац, с одной стороны, бац, бац - с другой, и вот один уехал в Китай, а другой - на Парижскую выставку. И само собой понятно, где же тут столковаться, при наилучшей почте, и какие шансы имеет примирение поссорившихся? И эта легкость развода фактического объясняет многое, по внешности необъяснимое. Затем экономка. Каждому провинциалу не элегантно сытому кажется, что в столицах у Яра, у Кюба, у Донона и в Славянском базаре кормят даром за таланты. "Ах, вы талантливы, пожалуйста, кушайте у нас. Обед - три рубля с румынами, которые уши дерут, или - пять с цыганами, которые музыкальную тошноту возбуждают, но с вас как с таланта - смеем ли мы брать что-либо? Пейте, кушайте, слушайте и прославляйте нас, как можете и как подскажет вам талант". Ну, и едут таланты на даровые хлеба, и таких талантов в Петербурге по последней переписи было 8000, а теперь по новой, наверное, окажется уж тысяч 10. Смотря на эти успехи талантов, за ними скачет и провинциальная бесталанность. "Жену и детей на время (это для совести) побоку, а там увидим", и вот проходит полгода, год, и обнищавшая, заголодавшая, покинутая семья получает послание: "Душечка, стосковался по тебе в этой подлой столичной сутолоке и прошу выслать мне четвертную. Займи хотя у дяди, пусть меньше пьет, ему пить вредно, я у докторов справлялся. Еду, чтобы успокоиться от пережитых ужасных (три раза подчеркнуто) столичных впечатлений".

А смотря на это, холостяки - и убежденные, и не убежденные - решают не жениться, а плодить и наполнять землю путем воспитательных домов или вовсе их не плодить, при помощи разных средств и докторов.

При чем тут любовь? При чем тут каноны? При чем тут облегченный развод? Все это было да прошло. Поздно говорить о разводе, когда в столице несколько десятков тысяч разведенных женщин, порядками чисто полицейскими. Кто тяготится ныне - тот разъезжается, кто любит незаконно - продолжает незаконно родить, - и теперь вы требуете избавить этих незаконно любящих, этих разрушителей общественной ячейки*, последнего укора совести, то есть дать права незаконным до степени законных детей, в то же время не признавая семьи - в форме семьи женской? Вот следуя за вами параллельно, вполне соглашаясь, что установленная легкость развода без гнусных и грязных формальностей желательна, до заключения опрометчивых браков, я не желаю, чтобы с негодяйства адюльтерного была снята последняя узда и чтобы прелюбодей, в обществе христианском внесший много горя и досады в жизнь сограждан, мог бы высоко и гордо держать свою грязную голову. Пусть терпит, если согрешил, и, если он пустил в мир невинных страдальцев, пусть сам трудом своим искупает их страдание, стараясь придать и достать им права людей свободных. Говорят же: "Любишь кататься, люби и саночки возить". Вот пусть же и они повозят эти саночки. В заключение беглое замечание. Говорил с умным евреем о разводе, и тот сказал мне**, что вы напрасно так полагаете о безусловной легкости еврейского развода. Для последнего нужны также доказательства бесплодия или прелюбодеяния жены, как у нас, и разрешение на развод раввина синагоги. "Иначе, - сказал он мне, - история Леи, подсунутой Иакову, совершенно не была бы понятна по целесообразности своей".

А-т

______________________

* Хоть бы вспомнил милую бабушку свою! Да чем она "разрушала ячейку""? Сама была несокрушимою и святою ячейкою, из которой вылупился птенчик, мой оппонент. В. Р-в.

** Еврей этот или ошибся, или ввел в обман г. А-та, ибо он ничего не мог и не вправе был сказать, кроме того, что содержится в Мишне и Гемаре; а там "достаточно мужу заявить, что у жены его дурно пахнет изо рта" или что "она худо ему сварила суп" - чтобы получить развод. Конечно, тонкие еврейские законодатели понимали, что любящий муж на это не пожалуется; а кто пожаловался - значит, он не любит, и тогда пусть скорей перестает быть мужем. В. Р-в.

______________________

XXIX. Тяжелые упреки духовенству

(Из письма в редакцию "Петерб. Листка")

Довольно знакомый с духовенством, но не знающий его как следует г. Потапенко не так давно набросал смелою кистью тип "нового" иерея в лице от. Семена Маккавеева ("Новый", из хроники ю. рус. села, 1899 г.).

Одежда у от. Семена "как будто не православная" (стр. 190), "ряска - точно подтыкана" (104), щиблетики, воротнички (16), в углу маленькая иконка, любит он поиграть в преферанс по маленькой (135), посты считает предрассудком (131), по средам ест индеек (173)... Но это еще все цветочки. Ягодка-то зрелая вот какова: от. Семен с классическим бесстыдством "продекламировал" в первом своем слове с церковной кафедры - о таксе: "Дабы избежать постыдных торгов при совершении треб, я составил таксу, в которой обозначено, сколько какая треба стоит. Сия такса находится у причетников, и всякий желающий может ее видеть. Аминь" (146). Это ли не патриархальная откровенность - не "Ровоамовы скорпионы" (3 Цар. XII, 1)! Таксу эту он носил и лелеял в своем сердце, еще когда был в семинарии (171). Прихожане, естественно, вознегодовали на таксу с высокими ценами за требы. Дошла о ней весть до архиерея. От. Семен, оказалось, восторжествовал: такса его не только не разорвана была владычною рукою, а пошла еще лучше "в ход". И неимущие даже несли ему столько, сколько полагалось! (216)... Вот каковы "новые" иереи! Неужели все? По-видимому, так! Ведь г. Потапенко пишет не газетную заметку об единичном факте: он обобщает как будто свои наблюдения над новыми иереями, группирует около от.

Семена яркие черты, присущие целому поколению "детей", всем новым пастырям. Итак - лейтмотивом пастырской деятельности "новых" является - такса! Пышным цветом цветет у новых - культ мамоны! Архипастырский жезл не бьет сребролюбивой руки пастырей. Совесть у них спокойна, либо и вовсе ее не обретается в новых: сожжена, видно! Идиллия, подумаешь, точно вот при блаженной памяти "барщине": гуляй низкие страстишки не бар только, а новых иереев - на просторе. "Вся вам лет и вся на пользу!.." Надо ли, однако, говорить много, что новые иереи г. Потапенко - уродливая карикатура на действительность, злая, глумливая, тенденциозная. Обидно, право, видеть, как свои-то, православные люди, поют в тон злым недругам церкви и пастырства - каким-либо штундистам и пашковцам. Пусть бы даже и были отцы Семены в каких-либо диких уголках, - но чего же ради и называть таких выродков - "новыми" представителями пастырства? Лучше было бы покрыть срамоту все же отцов духовных покрывалом снисходительности*, а не тащить на свет Божий, на посмеяние миру крещеному и некрещеному - редкостные экземпляры нравственных уродов, как будто и способных вырасти лишь на новой почве. Не грешно смеяться над смешным, но грешно делать смешным несмешное. От. Семен, по нашему мнению, больной человек, психопат. Высмеивать больного, а тем более ставить его типом новых, судите сами, малоталантливая выдумка. Не знаю, что сказали бы, положим, доктора, если бы новому какому Потапенко пришло в голову написать книгу под заглавием: "Самый новый" - "из московской хроники", - в которой откровенными мазками намалевать во весь рост врача Z., прививающего больным и здоровым скверную фр. болезнь, - при молчаливом согласии высших врачебных начальств. Думаем, что в такой хронике нашли бы обиду целому сословию врачей. Не славу нам - теперешним пастырям - несет и "Новый" г. Потапенко. Он брызжет грязью и на невинных в "новых" злохудожествах, созданных фантазией) г. Потапенко - далеко не благодушного юмориста.

______________________

* Вот это - правда. Укором другому сам не очистишься. Духовенство наше если и скупо, то сюда пошел талант, потому что ему некуда деться. Сидит батюшка дома, знает только требы и службу; и растет в детей и в деньги. Ни науки у него, ни широкой исторической деятельности. "Матушка", по способу выбора невест, часто - постыла. В. Р-в.

______________________

В некоторой степени уподобился г-ну Потапенко модный, кажется, теперь писатель-философ г. Розанов. Он очень смело указал в "Нов. Времени" (N 8876 "Мал. фел.") на то, будто духовенство не признает венчание таинством, так как всегда и везде точно определяет и предварительно берет плату за венчание, и никогда никем в этом сверху (от архиереев?) не было остановлено. А плата не взималась никогда за таинства: в таинствах сообщаются дары Св. Духа. Взятие денег за это сообщение всегда считалось страшным грехом. Ясно поэтому, что венчание, совершаемое за плату, не принадлежало никогда к таинствам. Вот суть указаний г. Розанова! С г. Потапенко он сходится во взгляде на плату за требы. Оба очень определенно говорят - о таксе за требы. "Точно определенная сумма платы, взимаемая до венчания" - что это, как не та же такса "нового"? Крупная ошибка, г. Розанов! Никогда не дозволялось духовенству "учинять торг за дело служения", а советовалось всегда и советуется теперь - "быть довольным подаваемым доброхотным подаянием" (Дух. регл., ст. 21, пр. прич.). "Истязание себе корысти от братии" - вымогательство платы за требы, - "корыстолюбие, домогательство платы, договоры с прихожанами о плате за требы" - все это влечет за собою строжайшую кару для виновного, начиная от "внушения с подпискою" до монастыря и низведения в причетники. Просмотрите грамоту архиерейскую, уст. д. кон., инстр. благоч-м, резолюции, положим, митр. моск. Филарета, и вы воочию убедитесь, что с таксою шутить нельзя иерею: она приведет его под архипастырский жезл. Церковь - не кочермница, где "по прейскуранту" с prix-fixe - отпустят, чего прикажете. Не омраченный страстью сребролюбия иерей, поверьте, никогда не дерзнет предварительно точно определить и даже будто бы и взять, не сделавши дела, плату за него. А г. Розанов уверяет, что все всегда так вот и делают, как он сказал. Можно думать, что наш философ не разделил точно двух моментов в плате: есть плата за освещение церквей при венчаниях, за певчих, обстановку, - и есть плата за самый обряд венчания, за совершения таинства. Не спорим, что плата певчим и за освещение может быть точно определяема наперед; но нет прав у причта определять и требовать точной платы себе* за венчание. Она - доброхотное даяние и никаким регламентациям не может быть подчинена. А ежели где-либо и бывает иначе, то это - не по праву, а по произволу**. Обобщать же произвол одного или некоторых, до значения закона доводить исключительные случаи - по меньшей мере нелогично. В семьях не без урода, - но обидно же, когда из-за одного урода всех сочтут уродами. В золото речей своих не подобает г. Розанову вплетать паутины... Тяжело выслушивать от нашего немилосердного судии и другой очень тяжелый, как жернов осельский, упрек в непризнавании духовенством "венчания" за таинство. Подумал ли г. Розанов, что не признавать иерею таинства - таинством не иное что значит, как обвинить себя в неправославии. Каждому иерею вменяется в обязанность совершать семь таинств, в том числе - "венчание по воле и согласию мужа и жены" (арх. грамота). Если же иерей станет колебаться в представлении о венчании, если он дерзнет "отметать" св. таинства, то он сам подпишет себе и приговор, отлучающий его от церкви и подвергающий его извержению из сана ("грам." и Послед, в нед. правосл.).

______________________

* Ну, это трудно разделить. Тут-то и начинается софистика газетной статьи или злоупотребления быта. Нам, мирянам, где тут разобраться. В. Р-в.

** Так ведь о нем и говорится. Мы (миряне) видим обычай и по нему констатируем дела. В. Р-в.

______________________

Но "как же, скажете, плату-то можно, однако, брать за венчание, если оно таинство? Ни симония ли это?" - Ничуть! Плата, как мы говорим, предлагается добровольно за труд, а не за благодать. Благодать нельзя оценить, да некому за нее и денег брать: она - от Бога. Цену ей знает один Бог, и цена эта, конечно, не может быть таксирована!.. Господа Иисуса Христа и св. Его апостолов кормили добрые души, приют им давали, служили им от имений своих, в благодарность за обильно даруемую ими благодать учения, исцелений. Но кто же скажет, что Богочеловек и Его св. апостолы "торговали благодатию", в "ковчежец" свой плату брали за израсходованную "сумму благодатных даров"? Царь жалует милостию верного слугу, дает ему и вещественные знаки благоволения Своего -награждает орденом. За весть о царской милости, за вручение ордена, за самый орден награжденный платит что может и что даже должен платить по статуту. Неужели же он этою платою окупает царскую милость? Нет, он только за труд платит вестнику о Царской милости, платит за материал - для ордена потребный.

Священнику дано право и власть совершать таинства, быть посредником между Богом и пасомыми в сообщении благодати таинств, и вот паства в благодарность за труды его - поит его и кормит. Кроме полной правды, ничего нет в этом кормлении пастыря - "млеком стада"! Молотит вол, хозяин обязан кормить его. И всякий делатель достоин мзды своей. Нельзя жестоко обрекать и пастырей на голодный стол*.

Прот. Н. Дроздов

______________________

* Господь с ними. И в мыслях ничего подобного не имел. Искренно ему желаю прибавления достатков. Цель моя была - не упрекнуть духовенство, но анализом выделить, что в браке есть таинство, дабы сказать: "Это - ребенок! супружество!" Автор вовсе не понял моей мысли. В. Р-в.

______________________

XXX. Открытое письмо г. В. Розанову (Через газету "Россия")

Отнюдь не желая входить с г. В. Розановым в газетную полемику по существу о рождениях и о браке, из благоговения к св. таинствам и к св. прав, церкви, о чем, по моему убеждению, даже крайне неуместно полемизировать в повседневной газете (для этого есть специальные журналы), я спрашиваю г. Розанова: за что он крайне меня обижает, публично меня оскорбляет? Да и не меня одного, а наверно, и тысячи моих неповинных собратий?

В 8876-м N газеты "Новое Время" г. В. Розанов в м. фельетоне пишет следующее: "Есть понятие симонии или взятие денег за сообщение даров Св. Духа. В церкви это считается страшным грехом. Поэтому священнику никогда и в голову не может прийти обусловливать предварительно плату за крещение, причащение или исповедь. Но за венчание плата обусловливается (курсив), и это было всегда и везде (курсив), не возбуждая вопроса".

Я священник, и г. Розанов это на меня клевещет. Никогда у меня этого не было*.

______________________

* Смотрите, как обиделись. Так зачем же вы не взвесили боли тоже в своем роде "клеветы" на сонмы девушек! на тысячи детей!!, "клеветы", к могиле приводящей, содержащейся в термине "незаконнорожденный". Чужим вы подстилаете матрас из гвоздей, а себе требуете пуховик. Но полежите же хоть недолго сами на железном матрасе. В. Р-в.

______________________

Публично предлагаю г. Розанову за 10 лет моей службы списать из книги обысков о всех, мною повенчанных (мой адрес в редакции), с их поручителями (в том числе и его газетных сотрудников) и, под присягою, допросить: "Обусловливалась ли с кем-нибудь из них" мною или моим причтом "плата за венчание"? Г. Розанов уверяет, что это было "всегда и везде".

Сильно сомневаюсь, чтобы и сам г. Розанов не понимал, в чем суть этого эффектного, подобно ракете, в стотысячный раз направляемого в вынужденное питаться унижающими его подачками духовенство! - Враги его готовы пользоваться даже и не зависящими от духовенства способами к его пропитанию, дабы обвинять нас даже "в симонии"! Это, видите ли, понадобилось для доказательств г. Розанову, что брак не есть таинство?! Еще легче было бы обвинять поголовно духовенство в торговле св. Телом и св. Кровию Христовой*. Это вышло бы эффектнее. Ведь при причастии тоже деньги дают**, и даже не в квартире, как в большинстве случаев, при свадьбах, а в храме.

______________________

* Что за чудовищность. По всей России все знают, что за причащение копейки не берут иереи. Страшно. А за венчание - не страшно, и тут все дело в различии самочувствия священника при настоящем таинстве и при обряде. В. Р-в.

** Где? когда? кто? "Теплоту" выпивая, причетнику (отнюдь не священнику) кладут мелкую серебряную и медную монету. Автор прибегает к софизмам, не зная, как вывернуться. В. Р-в.

______________________

Сомневаюсь, чтобы г. В. Розанов не знал, какое сильное стремление везде обставить венчание возможно для каждого торжественностью.

Кому же не известно, что на торжество при венчании тратят от 30 копеек до многих тысяч рублей?

Виновен ли священник, трепещущий обычно пред венчанием за полность и верность требуемых "обыском" документов, что спросит перед браком, напр., г. Розанова: "С каким освещением церкви желаете венчаться? в каких венцах? с диаконом или без него? с певчими или без них? с полным хором или половиною" и т.п.?

Виновен ли священник, что, быть может, указал заплатить о. диакону или псаломщику за обыск, за этот тяжкий, ответственный, чисто юридический акт, ставящий и без того униженное, забытое православное духовенство, по самому слову "обыск", - на ступень противного "сыщика"?

Обыск наделяет причт грудою переписки копий с документов и служит корнем всяких недоразумений и нареканий при браках на духовенство. Не будь обысков, навязанных духовенству, я уверен, были бы изъяты из консисторий и их позорище - разводы*.

______________________

* То-то "позорище". Верно, в первый раз за русскую историю это сорвалось с пера духовного лица. Если бы с начала века и все сто лет вы в каждой книжке всех духовных журналов писали: "Развод - это наш позор! нас он позорит! совестно! страдаем!" - то этою правдою вы и сами бы спаслись, и тысяч людей не довели бы до отчаяния. Но от "позора" разводов "пушок" оставался на рыльце не одних чиновников. Сам я видел в Нижнем целую систему (с надворными флигелями) деревянных домов у старого-старого протоиерея, много лет заведовавшего в консистории "бракоразводным столом". Кстати, "брать за развод" тоже не есть ли симония, если уж считать весь брак в его целости за таинство? В. Р-в.

______________________

Где же тут симония? Где торговля дарами Св. Духа?

Если бы даже кто-либо из духовных, видя приготовления богатой обстановки для венчания или для свадебных пиршеств, бывающих при всякой почти свадьбе, и зная по горькому опыту, что при самых помпезных обстановках, в подобных случаях, ему, имеющему узаконенное право на получку за труды, ничего не заплатят, или заплатят сравнительно самые ничтожные гроши, или прямо надругаются над его трудом ничтожностью платы (чего знаю факты в С.-Петербурге с людьми состоятельными, в чинах, из хороших фамилий), - и не получая жалованья, и изверившись в заказчиков, спросил бы плату за свой труд вперед или указал бы, сколько обычно платят за венчание (иногда с обручением, с молебном, с проводами - все это цена труда), - и "трудивыйся да яст" (Мф. 10,10), но при чем же тут дары Св. Духа? Или, если бы священно- и церковнослужитель указал, сообразуясь с разными, чисто житейскими соотношениями и соображениями, сколько ему хотелось бы получить за свой труд (и то, надеюсь, по забитости своей, робко и не настойчиво), то где же тут-то симония? при чем же тут-то дары Св. Духа?

"Святая Святым", - слышим часто мы. А тут священник ставится далеко не в положение святого, а скорее случайно понадобившегося наемника-рабочего*... На плату духовенству, быть может, и бессознательно, но по нравственному чутью так именно, по-моему, смотрят и почти все православные: тридцать лет живу при требах в духовном мире, но ни разу ни от кого не слыхал: "Вот вам за дары Св. Духа", или "за благодать", но всегда слыхал до г. Розанова и слышу: "Вот вам, батюшка, за труды".

______________________

* Ужасно все поставлено, ужасно горьки эти признания священника. И больно от их учения миру, и больно им самим от мира. В. Р-в.

______________________

Наверно, всякий знает и может судить по себе, что в минуты вышеупомянутого вынужденного спуска в столь жизненные меркантильности ни у одного священника, ни у одного ищущего брака или заказчика* нет и даже не может быть места для мысли о дарах Св. Духа. В эти минуты все поглощает обоюдно-жуткий вопрос: у ищущих венчания - "Как бы священник не отказал"; у священника - "Как бы его не подвели". Смотри, да смотри документы: 1) нет ли подчисток, подписок (а положитесь-ка на писарские пометки в паспортах?!); 2) нет ли между женихом и невестою родства или свойства, возбраняющих брак (а узнайте-ка?); 3) в здравом ли уме жених и невеста? (на что же проф. Бехтерев, Мержеевский, Чечотт? - да и они иногда ошибаются). А вырази упорное желание видеть лишний раз жениха или невесту, - сейчас же: "Батька придирается", "хочет взятку сорвать", "подороже взять" и т. п.; 4) по доброй ли воле вступают в брак? по каким побуждениям?.. Поисповедуйте-ка ныне вступающих в брак, перед браком. Поговорите-ка со многими откровенно... Ох, г. Розанов! Вы заговорили бы иное...

______________________

* Это хорош термин, добровольный в устах священника: "заказчик на венчание", "заказчик... на таинство"?? По всем этим терминам и видно, что сам мой оппонент брак, супружество считает таинством, а венчание - только обрядом. В. Р-в.

______________________

Вы думаете "разредить население воспитательных домов" публичным отрицанием брака* как св. Таинства? (см. ibidem).

Не сделаете ли этим обратного?

Свящ. К. З-кий

______________________

* И не думал этого делать. Я тку паутину мысли, а оппонент бросается с топором, принимая ее за канат. Смотрите, канат обрубите, а паутина все же останется. А в паутинах иногда большой узор... В. Р-в.

______________________

НЕСКОЛЬКО РАЗЪЯСНИТЕЛЬНЫХ СЛОВ

Нахожу себя вынужденным дать некоторое объяснение в ответ священнику К. 3-кому и протоиерею Н. Дроздову.

Никогда мне и в голову не приходило (имея в родстве своем священников и по прямой линии происходя от деда-священника) взводить упреки на наше не высокообразованное, но во всяком случае честное и большею частью доброе духовенство, к тому же, безусловно, во всей массе несущее сан свой с чувством чрезвычайного религиозного страха. Повод к этому "письму" и статье подало мое упоминание в одной из статей о симонии (плата за совершение таинства) в связи с разбором венчания, каковую симонию, по словам авторов статей, я приписываю нашему духовенству. Ничего подобного я не говорил. Не знаю, как в Петербурге, но в Москве, венчаясь в 1881 году, я уплатил в точной сумме семьдесят пять руб., а в селах, опять же мне точно известно, не только черствые, но и самые добрые священники никогда не понижают плату за венчание, ссылаясь: "Уступи я рубль бедняку, и самый богатый мужик уже не даст выше платы, чем этот самый бедный мужик"; "во всем пожалею мужика, и уступлю, и ему помогу; но в плате за венчание не уступлю и не могу уступить". Да это, мне кажется, общеизвестно, и никогда никем не скрывалось. Но смысл моей статьи именно отрицал здесь симонию, каковую можно было бы предположить; ибо я уравниваю венчание с большими и малыми церковными "службами", каковы: молебен, литургия, всенощная и проч. За всенощную на дому (накануне дня Ангела) плата берется; берется в определенной сумме она и за упокойную литургию, за помин души и проч. Венчание, которое решительно во всех канонических книгах и в народном говоре зовется "чином" ("чин венчания") и нигде в книгах и никогда в говоре не называется "таинством венчания", естественно, оплачивается как материальный труд священника. В нем и через него церковью благословляется брак: но благословение и благословляемая вещь - не тожественны; молебен путешествующему и самое путешествие - не тожественны.

Митрополит Филарет, сказав: "Не благословенный церковью брак лишает благословения Божия семейство", в словах этих выразил, что и без благословения брак есть, однако же, брак; семейство есть семейство, а не скопище животных, которых можно или следует разогнать, в разные стороны и с разными именами и фамилиями, без признания за членами такого семейства какой-либо связи. "Связь есть, связи вы не имеете права разорвать или ее отрицать", - это я высказал, это я доказываю, требую признать эту связь юридически, священно и государственно. Адам и Ева благословлены были "плодиться и множиться" еще в раю и до грехопадения: вот прообраз венчания. Но когда же и где написано, чтобы еще в раю и до грехопадения был между ними "брак": очевидно, он отделен и не слиянен и не тожествен со словом благословляющим. Известны очень редкие, но возможные и бывалые случаи, когда, при необходимости совершить брак в такой-то срок и за невозможностью жениха прибыть в место нахождения невесты, жених посылал за себя "заместителя", каковой с его невестою и становился под венец на место жениха. Но возможно ли, чтобы бракосочетающие дары Св. Духа сошли на заместителя, а подействовали и бракосочетали - отсутствующего жениха?! Возможно ли представить, чтобы причастие проглотил один, а причастился им другой; или если мой ребенок болен - в таинстве крещения погрузили за него в воду другого ребенка? Вот разница между обрядом и таинством; в таинстве, конечно, невозможно замещения, а где оно есть, там нет таинства. Этот круг моих соображений и наблюдений совершенно позволителен, потому что он совершенно нов и не противоречит никакому сложившемуся и установившемуся учению. Этих подробностей никто не разбирал, и я сам не натолкнулся бы на них, если бы не миссия, мною принятая на себя: разыскать права детей, жены и мужа, совершенно затерявшиеся в европейском браке. Теперешнее отождествление брака с формою его заключения отзывается губительно на течении семьи. Прошел час "венчания" - и все священное кончилось. Что следует потом, что теперь предстоит повенчанным, как им жить? Животных наставляет мудрый инстинкт, - берегущий силы их, рассчитывающий детоношение, а не "инстинктивный" более человек не имеет наставления, которое управило бы его. Начинается жизнь двух животных, но потерявших инстинкты свои. Вот отчего половые отношения людей (все равно - в браке) пали ниже и позорнее жизни животных (см. в предисловии к 1-му тому ссылку на старинный требник). Мне кажется, обрядность должна влиться внутрь брака; надо (слегка) обрядно супружествовать, материнствовать, отчествовать. Но и вступительный обряд мог бы выразиться пышнее, мистичнее, учительнее, нежели сейчас. Подумаем кой о чем. Перед венчанием говеют и причащаются, но - иногда за месяц, чтобы только священнику подать "свидетельство о говений". Между тем прекрасная и теперь потерянная мысль говения заключается не в "удостоверении", а в том, что бракосочетающиеся должны быть чисты телесно и духовно, и совершенно было бы возможно сделать говение непосредственно перед венчанием, а причащение Св. Даров, с одной лжицы и даже по полулжице каждому, жениху и невесте, можно бы ввести в чин венчания. Это было бы понятно! Это было бы внушительно! Далее, отчего бы, еще в дали веков, не внести сюда и миропомазания: помазуется чело брачащимся, со словами: "Во очищение от дурных мыслей, всякой лжи и лукавства" (в течение всех лет брака); уста, со словами - "да не изрекут мужу (и жене) обмана"; уши - "дабы не услышали (от мужа, от жены) злого"; перси - "в благословенное питание детей"; чрево - детоношения и лоно - детозачатия; ступни ног - "дабы пути хождения были прямы"; ладони рук - "да благословится их труд".

Я думаю, у духовенства слишком много своих скорбей, чтобы не протянуть руку мирянам и не сказать согласно: "И у вас, и у нас есть скорби, хоть и различные, и облегчите вы нас, а мы - вас". Не понимаю совершенно интереса духовенства поддерживать учение о незаконнорожденности, хулить младенцев и хулить рождение. Уверен, что это просто недоразумение, историческая ошибка, хотя тягостно долго затянувшаяся. Отвергая это, не священников я порицаю, но доктрину и взгляд, издревле идущий, в который едва ли они когда-нибудь вникали.

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

XXXI. Факты и мнения

1

Читая страстную полемику г. В. Розанова и А-та, не могу удержаться, чтобы не вмешать в спор свой голос, - голос не профессионального писателя, а житейского человека. Вполне присоединяюсь ко взглядам г. Розанова, так как, думаю, - невиновных не судят. Надо найти виновного, узнать, "кто виноват", и тогда уже произносить приговор, а не заранее, предполагая лишь факт появления ребенка на свет, произносить осуждение.

Попробуйте подойти к вопросу о "виновности" с какой угодно точки зрения и, если сумеете, ответьте прямо, значит: существующее сейчас преждевременное осуждение справедливо? Ведь незаконнорожденные прежде, чем родятся, уже попадают на скамью подсудимых, и общество заранее знает, что адвокат не возьмется выиграть в пользу несчастных детей процесса, и они будут расти, заклейменные термином "незаконнорожденные" и лишенные всех прав и состояния, принадлежащих им (подобно родным детям) по рождению. За ними признается, в виде снисхождения, право существования "из милости".

Если вдуматься, какие последствия из всего этого вытекают, в какую бездну опускаются беспомощные дети и что они в продолжение своей жизни, особенно в детстве, отрочестве и юности, претерпевают, невольно спросишь: "За что?" - За то, что родители пошли против установившегося обычая, обряда, что они совершили прелюбодеяние? Так судите их. Дети здесь ни при чем, и едва ли за это они подлежат божескому суду. Человеческий суд - другое дело. Он может ошибаться и потому быть несправедливым, но в данном случае, кроме несправедливости, он насквозь пропитан преднамеренным эгоизмом.

Судят только за вину сознательную, сделанную способным отвечать за свои поступки человеком.

Мужчина и женщина, прелюбодействуя, совершают проступок, по современным понятиям наказуемый, но какое злодеяние совершил новорожденный, в чем его вина?

Какой злой иронией отзывается это заранее осуждение. Оно совершенно подобно немыслимому случаю: разбойники убили семью отсутствующего человека и за это его же осудили, а разбойников отпустили с миром.

В данном случае родителям как бы говорится: "Идите с миром, и за ваш проступок пострадает ребенок".

Но посмотрим, насколько виноваты родители незаконнорожденных детей. На первый взгляд, кажется, виноват больше всего отец ребенка, затем мать. Отец - главный виновник нелегальной семьи, но он отвечает только пред своею совестью, мать же терпит гонения общества и чаще всего навсегда портит свою жизнь. Вы, г. Розанов, справедливо заметили, что у дурной женщины дети не родятся, а Дурной отец найдет способ избежать этого последствия. Большинство же подобных отношений возникает по увлечению, по любви вовсе не дурных людей, а скорее напротив, и если не кончается браками, так масса приведенных г. Розановым обстоятельств - достаточные тому причины.

Ввиду иллюстрации приведу один известный мне случай.

Молодого мужчину из хорошей фамилии оставляет жена. Он приезжает в Москву и здесь знакомится с одною только что кончившею институткою. Это было лет тридцать с лишком назад, когда воспитанницы институтов кончали курс, не имея ни малейшего понятия о реальной жизни. Частые встречи постепенно сблизили молодых людей, ими овладевает влечение, любовь, и в результате эта женщина делается матерью. Отец ребенка не мог на ней жениться, помочь деньгами не было возможности, и усыновить ребенка он тоже не имел права.

Впоследствии, когда дела его поправились, он делает попытку чрез своего великодушного брата поправить несчастие хотя бы ценою брака последнего на этой женщине.

Вышло печальное недоразумение, и попытка эта не удалась. У девушки была только одна мать, которая выгнала ее без всяких средств на мостовую.

Чрез одну добрую женщину она знакомится с акушеркой С, у которой и родила 16 сентября 1871 г. С. приняла в ней участие, некоторое время содержала ее и сама была восприемницей ребенка; а в крестные отцы пошел штабс-капитан Я. Акушерка С. постаралась* торжественно отпраздновать крестины ребенка, для чего - какими судьбами, не знаю - привлечен был к участию покойный герой Кавказа Б.

______________________

* Сколько добра, внимания, деликатности! Вот пример для священников. Скажет ли кто, что эта акушерка-труженица, поденщица своей профессии, "поощряла блуд"?! Нет, это было благороднейшее существо в лучшем подвиге своей жизни. С торжественного и ликующего отношения священников к подобным фактам должна начаться реформа брака. Кстати, о священниках: они должны быть вечно в ликовании, ликующие священники!! Вот их психология, а не унылая и угрюмая. В. Р-в.

______________________

Мать отдала ребенка в воспитательный дом в надежде, что поступит гувернанткою, соберет кое-какие средства и ребенка возьмет. Она была тогда настолько неопытна, что не знала: в гувернантках денег нажить нельзя. Она была неопытная, но честная женщина и потому жить нелегальным образом не могла. Честность ей помешала даже выйти замуж за очень и очень хороших людей. Все они думали, что она барышня, а она была женщиною-матерью и сказать про это не решилась. Так и осталась бедною труженицею из-за куска хлеба, перебивающеюся изо дня в день. А ведь она могла иметь средства, если бы вышла замуж. Судьба ребенка мучила ее постоянно, но так как она не жила в Москве, то просила справляться С. которая сначала отвечала - "жив", а чрез несколько лет написала, что ребенок умер. Не верить С. после стольких с ее стороны благодеяний она не могла, и так бы никогда и не увидала своего сына, но, спасибо, добрые знакомые надоумили справиться спустя много лет, и оказалось - ребенок жив и получил некоторое образование. А вот и судьба ребенка.

Он попал в деревню к бездетным средней руки крестьянам на воспитание. Последние любили его и, когда ему минуло 8 лет, отдали в школу воспитательного дома, куда питомец обязан был ходить учиться.

Крестьяне поощряли ребенка к ученью, и он действительно учился прекрасно, окруженный отеческою заботою и любовью простых, но добрых воспитателей.

За выдающиеся способности ребенка отправили на счет воспитательного дома в семинарию. О дальнейшей судьбе ребенка, теперь уже взрослого человека, неудобно распространяться. Скажу только, что он не довольствовался полученным с помощию казны образованием и имеет университетский диплом.

Это счастливое исключение, что ребенок попал в благоприятные обстоятельства. Не такова судьба большинства.

Не много найдется крестьян, которым питомцы нужны как сыновья или дочери. За питомцев платят, крестьяне находят плату выгодной, так как вначале выдают достаточное вознаграждение, которое уменьшается с возрастом. Зато они с питомцами ничем не связаны. Кончит он учиться, устроят его в мастерство (в ученики) чрез воспитательный дом, и, в большинстве случаев, на этом и прекращается забота крестьян о 14-летнем мальчике. Девочки, те чаще остаются в деревне до замужества, и в этом отношении счастливее мальчиков.

Я сказал уже, что крестьяне находят плату выгодной и потому очень часто встречаются люди, у которых своих трое-четверо детей, да питомцев наберут столько же. Понятно, равенства у таких крестьян между своими детьми и "шпитатами" (так их крестьяне называют) почти никогда не бывает. Они относятся гораздо хуже тех воспитателей, у которых нет своих детей. Последних очень мало, а потому можно судить, каково положение несчастных детей.

Вообще, можно сказать про крестьян, что одни относятся к питомцам порядочно, другие плоховато, а некоторые очень худо. Особенно резко выступает разница в школьном периоде.

Питомцы все обязаны учиться (это - благодеяние для них), и видим: одни одеты лучше, другие - хуже; у одних - хорошая провизия, у других, часто из более зажиточных домов, кроме ломтя очень черствого хлеба, почти никогда не увидишь ничего другого; некоторые прекрасно или хорошо учатся, другие же - плохо.

Ошибочно думать, что ход ученья зависит только от способностей и прилежания детей. Совсем нет. Многие с средними способностями учатся недурно, а другие не имеют к этому возможности, так как их заставляют веревки вить, пряжу прясть и исполнять разные домашние работы. Так, одна девочка первый месяц училась прекрасно, а потом возьмет книгу - ей говорят: "Пряди или ухаживай за ребенком". На улице в праздничные дни, иногда в дурной семье, питомцы часто слышат, как крестьяне добродушно беседуют между собою, что закон называет "шпитат" "незаконнорожденными" и "не равняет последних" с родными детьми. А ведь среди питомцев немало детей дворян по отцу и матери, немало детей чиновников, вообще людей интеллигентных разных профессий.

Очень многие, несмотря на ужасные условия, бывают честными людьми и хорошими гражданами. Попадаются хорошие мастера, учителя, фельдшера... Не всегда они довольствуются небольшим образованием, а изыскивают способы, учатся и кончают даже университеты без всякой поддержки с чьей-либо стороны. Да если подумаешь, сколько унижений и лишений приходится переносить питомцам (о которых я здесь не сообщаю) потому лишь, что закон не дает им никаких прав, то невольно возникает сомнение в справедливости осуждения и думается, что не худо бы упорядочить положение незаконнорожденных, которые находятся при родителях, и тех других, которых злая судьба отправила в воспитательный дом на попечение казны.

При средствах, затрачиваемых последнею, но при других правовых законоположениях о несчастных детях, цель этих домов - воспитание честных полезных для государства людей - скорее достигнулась бы.

Мнение и закон налагают на родителей никогда не смываемое пятно, и даже если бы деторождение было точно последствием прелюбодеяния, то и тут суд общества относится к ним слишком строго (особенно к женщине). Отец, который теперь ничего не может сделать для ребенка, не имеет никаких на него прав, и мать, поддавшаяся увлечению, которая после неоднократно раскаивалась, виноваты только перед ребенком, и потому дайте им возможность исполнить по отношению к нему свои права и обязанности. Это для хороших, честных людей будет благодеянием, а для дурных - наказанием. И пусть они несут его по заслугам. Бросать же камнем в мать, оставившую при настоящих условиях своего ребенка и которой часто есть нечего, едва ли следует.

Христос даже блудную женщину не осудил, а только сказал: "Иди и не греши". Он был прав, отпуская ей грехи, и совет мог дать - ибо как Спаситель Он безгрешен; но люди, находившиеся при этом, не посмели ни осудить, ни дать совета. И хорошо сделали, так как не найдется такого святого человека, который бы сказал себе: "Мне пороки не известны, я последних не понимаю и потому без сожаления навсегда осуждаю".

Пусть г. А-т не сокрушается, что при увеличении прав ребенка уменьшится наказание для матери и увеличится для отца: мать в настоящее время слишком сильно страдает, а отец не несет почти никаких кар.

Б-в

Москва, 24 ноября 1900 г.

2

Г-ну В. Розанову

М. Г.

Хотя и не имею чести знать вашего имени и отчества, а все-таки позволю обратиться к вам с маленьким письмом, не будучи, впрочем, уверен, что оно дойдет до вас.

Ряд вами написанных статей о браке, разводе и незаконных детях пытается поднять и подготовить к решению один из важнейших общечеловеческих вопросов. Дай Бог вам силы продолжать ваши труды. Вы - "рыцарь Духа", вы имеете "помазание от Святого". Благодарение Богу, что русская земля не перестает производить таких даровитых, честных и смелых людей. Множество наших православных, и очень порядочных, прожили всю жизнь, томясь в оковах неудачной брачной жизни, без всякой надежды на облегчение. Теперь, кажется, есть проблески надежды.

Смотришь на евреев и завидуешь их семейной жизни. Развод у них легкий, не знаю, правда ли, будто бы даже противный запах изо рта (постоянный) может служить поводом к разводу, - тем не менее случаи развода нечасты, и целомудрие супругов у них - факт общеизвестный. Иногда развод происходит по причине бездетности; проходит несколько лет после развода и вторичного брака, - смотришь, у того и другого есть дети, тому и другому хорошо. Брак не пугает их драконовскими законами, молодые люди не боятся вступить в него, вовремя рождаются дети, родители успевают поднять их, старых дев между ними почти нет, о мезальянсах не слыхать, детоубийство - редкость, и силу еврейства, в особенности его быструю размножаемость, надо приписать, между прочим, брачным законам его.

Что у нас, православных? Сколько прекрасных девушек, добрых, умных, с задатками материнства, сидят, заматеревают в ожидании мужа, но тщетно; целые года ждут, нервничают, природа берет свое... А что делаем мы, правоспособные? Боясь взять на себя обязанности мужа и отца - потому что не хотим знать, что в этом вся радость и благо жизни, - довольствуемся суррогатами брака, ищем в нем удовольствий без ответственности и совершаем на самом деле ужасные преступления против своего рода. "Ребенок родился - а я чем виноват? Расквитывайся, как хочешь! Я этого не хотел, это не входило в мои планы". Люди образованные, с чуткой совестью, соль земли, и те сплошь и рядом отправляют в родильные дома или в деревню своих детей, свою плоть и кровь, потому что они незаконные, плод случайной встречи; пусть кое-как на миру вырастут и пусть сидят у околицы. Папеньки их учат юношество, иногда печатают трактаты. Даже "бородачи" наши (как называл черное духовенство Петр), которые держат в своих руках суд над супругами и только отягчают для нас ярмо брачных законов, и те, если по правде сказать, оставляют, в бытность студенчества, в монастырских слободках своих детей, и грязь от карет их брызжет на собственных малюток с сумками чрез плечо, с нищенскими сумками. А если кто из совестливых людей решится на виду у всех, прямо, или с некоторыми обходами, взять свое детище и по-человечески вести его и воспитывать, как другие добрые люди воспитывают, - сколько над ним насмешек, глумления, какой благоприятный случай для шантажа, в особенности по отношению к женщине! Особенно грубо и жестоко это проделывается в провинции. По-видимому, и "бородачи" в глубине своей души не считают таких детей угодными Богу, по крайней мере одинаковыми с законными; помню, один из них, впрочем добрый человек, говорил, что "дети освящаются таинством брака и этим благословляются церковью". Предполагается, что дети натуральные не имеют этого благословения.

Нужно иметь немало мужества, чтобы рассуждать об этом на страницах большой газеты; вы это делаете, и делайте до тех пор, пока не будет стыдно бородачам, и будете увенчаны как борец за малолеток.

Закон 12 марта 1891 г. (об усыновлении) допускает усыновление только по взаимному соглашению супругов. Почему? Разве не бывает таких случаев, что другой супруг, нарочно, по досаде*, не позволяет этого сделать, хотя между ними брака фактически не существует уже много лет, а остался от него, как вы выразились как-то, один консисторский документ, никому не нужный?

______________________

* Это очень важно, необыкновенно важно! М-me Лаврецкая, жившая со всякими альфонсами в Париже, - попробуй Лиза Калитина иметь ребенка от ее несчастного мужа, - задушит, задавит этого ребенка. И - все законы помогут ей, ни один - Лаврецкому и Лизе. Summum jus summa injuria [Высшее право - высшая несправедливость (лат.)]. В. Р-в.

______________________

Еще: если не ошибаюсь, закон этот позволяет усыновить только одного ребенка, ибо сказано: "дозволяется усыновлять тем, у кого нет своих или усыновленных детей". Если у меня нет брачных детей (да хотя бы даже и брачные были?), а я имею возможность и желание усыновить двух-трех, почему же, спрашивается, нельзя этого позволить?

Не можете ли вы и этих вопросов коснуться.

Дай вам Бог здоровья и смелости продолжать вашу работу. Как широко и истинно по-христиански осветили вы это дело, которое до сих пор таилось в затхлых консисторских застенках, - и куда снова хотят его запрятать своими рассуждениями А-ты и друг.

Лучшего пожелания не могу вам высказать, как то, которое мне привелось однажды услыхать от бедной крестьянки, переселявшейся в Сибирь: "Дай Бог тебе долго жить, а когда умрешь, то царства небесного". 11 ноября 1900 г. Пенза.

Один из многих несчастных.

3

Вы устарели, г. Розанов, и стали приходить в детство. Оставьте, пожалуйста, самоуслаждаться писанием благоглупостей. Какой вы, подумаешь*, богослов?!! Сочувствуют же вам, наверное, одни развратники, ныне хотя и корчащие из себя людей хороших. В. Борисов (? подпись не разобрана).

______________________

* По самоуверенности тона почти наверное можно угадать профессора одного из высших духовных училищ. В. Р-в.

______________________

4

Г. Розанову

м. г.

Ваши искренние и убежденные статьи в защиту бесправия обездоленных детей вызывают сочувствие, волнуют умы смыслящих людей и пробуждают заглохшую совесть многих отцов этих детей! Такое индифферентное отношение закона и общества к судьбе несчастнорожденных вопиет о несправедливом и безвыходном положении ни в чем не повинных детей! Единственный выход из двусмысленного положения довольно правильно указывается в вашей заметке ("Новое Время", N 8873) "Имущество, титулы и дети", где довольно верно вы подчеркиваете общее правило: "Ни государство, ни религия не вправе становиться между детьми и родителями, и нельзя отнимать детей, рожденных от такого тайного, нераспубликованного брака: а) у матери - это во всяком случае, б) у отца и матери - если отец от ребенка не отказывается". В подтверждение бесправия детей от свободного сожития можно привести массу примеров с ужасающими последствиями не только в городах, бойких местечках, но и в глуши, где бы должны царить патриархальности и строгие нравы; но жизнь прогрессирует, и остановить данный толчок прогрессом на пороге XX века - это абсурд. Поэтому защитники прежних нравов и бесправия, голоса которых слабо раздаются в печати, должны умолкнуть и последовать общему движению впредь и не мешать восторжествовать правде в конце века!

Для убедительности сошлюсь на один из многих примеров такого поистине безвыходного положения родителей и внебрачных (от нераспубликованного брака) детей.

От свободной связи холостого с замужнею (продолжавшейся 20 лет) явились дети и, когда наступил школьный возраст, нужно было подготовить детей в учебные заведения. Во избежание огласки по документам, пришлось пригласить к себе учителей на дом, с надеждою выхлопотать усыновление детей, чтобы дети не знали своего двусмысленного положения, но... по нашим законам, на право усыновления детей требуется согласие родителей. Оказывается, что, без согласия мужа законного, одна мать не вправе передавать усыновление постороннему лицу (хотя бы законному отцу своих детей), но по метрической записи не состоящего законным (писаным) отцом...

Отсюда возникает гамлетовский вопрос: "Что же делать?" Выкупить право согласия писанного в метрической выписи (законного) отца - по существу беззаконие, потому что он не имеет никакого права на детей, происшедших от бывшей его записанной жены, внебрачных детей. К тому же, после процессов уголовного "за прелюбодеяние" и духовного "о разводе" со стороны мужа, потерпевшего фиаско, обозленного неудачными преследованиями, просить согласия, - нет никакой надежды. Оставалось покориться крайней необходимости и открыть детям истину их двусмысленного положения. И вот несчастно рожденные учатся прекрасно: девочка в гимназии, мальчик реалист, по успехам в числе первых - на радость и утешение родителей, растут, называются нашими детьми по рождению, но по документам "чужие дети"?! Но ведь по мудрому изречению "нужда изменяет законы", и в данном случае закон должен стать в защиту обездоленных детей.

Один из многих

5

И я позволю себе сказать несколько слов по поводу так называемых "незаконнорожденных детей", по поводу письма о них протоиерея А. У-ского. Протоиерей А.У. предлагает для уничтожения слова "незаконнорожденный" в метрических записях следующие изменения, а именно: располагать записи по трем категориям; первая - которая существует и теперь для законнорожденных, вторая - когда отец ребенка прячется, скрывается, утаивается, когда в наличности только мать, и третья - "для детей, рожденных от невенчавшихся пар, будет то холостой человек и девушка, сошедшиеся и начавшие семейную жизнь без венчания, или муж, покинутый своею женою и нашедший себе новую сожительницу, или жена, покинутая своим мужем и вступившая в связь с новым сожителем". В этой последней категории сделан весьма существенный пропуск в перечислении представляющихся случаев внебрачного сожительства, но который должен быть поставлен во главе всего этого вопроса: "Муж, покидающий надоевшую ему жену, хотя бы на другой день брака, и вступающий в сожительство с новою женщиною, и продолжающий идти в этом же направлении, до конца своих дней, так что может стать в один прекрасный день мужем многих жен и отцом во многих семьях". Ведь надеюсь, что мы говорим не о слове "незаконнорожденный", а о понятии, которое выражается этим словом. Слово это не гадкое, а если так можно выразиться, "смешное", потому что законы рождения физического для всех одинаковы и акта рождения законного и незаконного в природе не существует. Но существуют дети, рожденные от браков, благословенных церковью, что дает всю полноту гражданских прав, выраженных в законах, и существуют дети, рожденные от браков, или лучше сказать, союзов, не благословенных церковью, ограниченные в своих гражданских правах. А так как мы говорим не о детях, в тесном смысле этого слова, но говорим о детях в смысле происхождения, мы Должны столкнуться с разными вопросами, которые разрешить одним почерком пера, как это предполагает протоиерей А. У-ский, решительно невозможно. Рассматривая вопрос со всевозможных сторон, в приложении его к нашей будничной жизни, можно натолкнуться на такие вещи, как казна, лишенная возможности оплачивать семьи пенсионеров, как на это указал ваш уважаемый сотрудник А-т, или - четыре вдовы, претендующие на капитал или движимое имущество после мужа и оставляющие этим способом без всяких средств законных детей, прижитых от этого же мужа. И не у евреев искать нам в этом случае разрешения этого вопроса, если желаем, чтобы все дети, перед законом, носили одно общее название "детей". Его следует искать у мусульман, у восточных народов и у мормонов, т.е. в открытой полигамии, или же в такой же открытой полиандрии, или, другими словами, в полном изменении всего ныне существующего социального строя. Меры весьма решительные. Ну, а покамест будем довольствоваться паллиативами, вроде облегчения разводов и разрешения наследования детьми после матерей*, когда в наличности имеется только мать. Что же касается метрических записей, оставим прежние две категории: детей, рожденных от венчаных пар, и - детей, у которых известна только одна мать, и придумаем им название вроде "полнобрачных" и "неполнобрачных", как уже существует в зоологии название "полнозубый" и "неполнозубый".

Наш

______________________

* Да что же вы сделаете и как лишите наследства матери ребенка, рожденного от солдата или офицера, которым запрещено жениться?! Эти несчастные матери ведь только очищают атмосферу от заражения проституцией, их чистая любовь - это фагоциты, пожирающие болезнетворных микробов цивилизации. А благодетельствуемое ими общество их же казнит! В общем все письмо как-то нагло и цинично. В. Р-в.

______________________

XXXII. Христианский брак

Неблагословенный брак лишает благословения Божия семейство.

Митрополит Филарет. Собрание мнений и отзыв. T.V.4.1, стр. 70

В последнее время в "Новом Времени" помещен ряд статей г. В. Розанова по вопросу о браке. Г. Розанов справедливо сетует на непомерную легкость нравов и расшатанность семейных уз, призывает общество к нравственному оздоровлению и намечает единственный, по его мнению, выход из тех затруднений, которые здесь ставит жизнь. Призыв к нравственному оздоровлению и освежению, конечно, дело хорошее. К сожалению, г. Розанов видит источник оздоровления семьи не там, где должно, и вообще высказывает немало суждений, не только не выясняющих дела, но содействующих еще большему затемнению, большей сбивчивости и без того не всегда ясных взглядов общества по этому весьма важному вопросу.

По мнению г. Розанова, все затруднения в области брачных отношений происходят от того, что неправильно понимается самая сущность брака. Сущность брака, полагает он, - рождение или, точнее, - "прилепление" полов. Это "абсолют" такой же значимости, как и противоположная рождению - смерть. Где есть налицо этот признак, там и брак...

"Как только, - говорит автор, - брак определился не через рождение, т.е. не через свою сущность, так очевидно должны были получиться внебрачные рождения. Их начал тот, кто дал браку неверное определение, как неверно определяются математические задачи, неверно произносятся формулы. Я определю человека в древнеэллинском смысле: "Человек есть существо свободное", тогда, конечно, все рабы будут не люди! Но ведь тут погрешность определения, а не дефект существа. Спаситель определил брак по существу. В единственном случае, когда при вопросе фарисеев о разводном письме Ему пришлось выразиться о браке, Он ответил искушающим Его: "Не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворш их? (Быт. 1). И сказал Сотворивший*: посему оставит человек отца и мать, и прилепится к жене своей; и будут два одною плотию (Быт. 2): так что они уже не двое, а одна плоть. Итак, что Бог сочетал, - человек да не разлучает" (Матф. 19). Не очевидно ли, что это сказано о всей сумме произрастания человеческого, рождаемости человеческой, и в этих единственных словах о браке он определен через рождение, и даже, короче, уже - через "прилепление" полов. Что же, проведена ли здесь линия между способами рождения в адюльтере, наложничестве, любви и прочее? Не сотворено самого понятия этого"**.

______________________

* Г. Розанов забывает, что нижеприводимые им слова произносит Адам, а не Творец мира. Быт. II, 23. М. Сменцовский. Но их повторяет, как мотив, Спаситель, и через это они становятся Божиими словами. Поэтому я и прибавил в тексте: "Сотворивший", ибо и Христос не напоминает ученикам, что это Адам сказал. В. Розанов.

** "Спор об убитом ребенке". Прим. М. Сменцовский.

______________________

Отсюда у автора естественно вытекает вывод, что один факт сближения полов устанавливает между ними брачное соединение. В этом именно сближении полов, а не в церковном венчании и заключается будто бы таинство брака. Посему, нет ни соблазнений, ни падений; есть только супружество, к которому надо относиться с величайшим уважением. Посему, с другой стороны, общество, устанавливая различие между законным браком и сожительством, повинно в великом грехе: оно создало "незаконнорожденных", каких, по существу дела, нет и быть не может.

"Фальшивость этого, выдуманного, будто бы, суровой церковностью, принципа незаконности рождения свидетельствуется простейшим сопоставлением: установлена ли в уравновешение законности рождения - законность смерти? Если есть незаконнорожденные, должны быть и незаконноумершие. Иначе нарушается основная, всюду разлитая в природе, гармония между жизнью и смертью"*.

______________________

* "Евины внучки". М. Сменцовский.

______________________

В другой статье, появившейся несколько позднее, - "Святое чудо бытия" - г. Розанов ту же мысль обосновывает соображением, что всякое рождение происходит по законам природы, которые суть мысли Божий о природе, - следовательно, всякое рождение от Бога и в равной мере благословенно. Различение между браком и сожительством, между законными и незаконными детьми, суть будто бы "сухие ограничения, каким подверглось Евангелие в Византии и Риме".

Развивая такие воззрения на сущность брака, автор попутно высказывает ряд соображений о социальных и экономических причинах, заставляющих ныне многих волей-неволей уклоняться от брачной жизни, и указывает ряд желательных изменений в церковно-гражданских законах о браке; см. статью: "Имущество, титулы и дети". Нельзя не признать справедливости некоторых из этих соображений. То же или подобное было высказываемо и на пастырских собраниях столичного духовенства и обсуждалось в докладах протоиереев Горчакова, Дернова и др. Посему мы не будем говорить здесь об этих сторонах дела, а коснемся лишь религиозно-нравственной стороны вопроса.

Обобщая изложенные нами "обвинения" г. Розанова, можно свести их к трем главным пунктам: во-1-х, якобы неправильно определяется богословами сущность брака как таинства; во-2-х, они ввели произвольное, не отвечающее природе деление детей на законно - и незаконнорожденных и, в-3-х, узаконили тягостные для многих формы вступления в брак, в существе своем совершенно лишние, ибо не в них сущность таинства брака, а в самом факте супружеского сожительства.

Коснемся вкратце каждого из этих пунктов.

И, прежде всего, действительно ли сущность таинства* брака - в прилеплении полов? Определять брак с этой именно стороны - не значит ли сводить его к чисто физиологическому отправлению**, забывая, что в человеке, кроме тела, есть дух и что духовная сторона выше телесной. Г. Розанов пользуется выражением Св. Писания: "Будут два одною плотию" - для определения того, в чем состоит установленный Богом и не подлежащий разлучению от людей брачный союз, но он забывает, что при установлении брака Творцом изречено: нехорошо быть человеку (мужу) одному; сотворим ему помощника, соответственного ему (Быт., 2, 18). Ясно, что сущность брака шире, чем простое общение полов: брак предполагает общение мужа и жены не только физическое, но и духовное - в труде и отдохновении, в скорбях и радостях жизни***. Эта полнота не физического только, но и духовного общения мужа и жены в браке настолько очевидна, что отмечена даже языческим законодательством. Римское право определяет брак как "conjunctio maris et feminae et consortium omnis vitae, divini et humani juris communicatio", т. е. как "мужа и жены союз и общий жребий на всю жизнь, общение божественного и человеческого права"****, каковое определение, как отвечающее природе брака, удерживает и наша Кормчая (Кормч., законы градск., гр. 4, ст. 1). Посему-то, не всякое общение полов есть брак, но есть и такое общение полов, которое на языке Писания именуется прелюбодеянием, блудом***** и т. п. И Христос ясно отличил брак от прелюбодеяния и освятил Своим присутствием брачное торжество******, а прелюбодеяние осудил и воспретил*******. Есть и еще одна сторона в браке, которую никак нельзя забывать: это благословение Божие. Сам Бог приводит в раю жену первозданному человеку и вручает ее ему; и в церкви Христовой с самых первых времен******** соблюдалось требование, чтобы брак заключался о Господе (1 Коринф. 7,39), т. е. с благословения церкви. Итак, брак есть союз мужа и жены не только физический, но и духовный, союз свободный, нравственно-ответственный и свыше благословенный*********. Этими чертами он отличается как от случайных греховных********** сожительств и связей, так и от того, что мы наблюдаем в мире животных и что также следовало бы назвать браком, если смотреть на него с точки зрения г. Розанова.

______________________

* Считаем нужным заметить, что, говоря о таинстве брака, разумеем таинство в специально-догматическом значении этого слова, как "богоучрежденное священнодействие, в котором преподается верующим, в каждом таинстве особый, благодатный дар". Кроме этого специального значения, "таинство" на языке церковно-богослужебном употребляется в более широком значении, в приложении к предметам и явлениям таинственным, превосходящим силы человеческого понимания. В этом общем смысле в каноне погребения говорится о "таинстве" смерти, а в одной из песней церковных воспевается "таинство" чудесного рождения Сына Божия от Девы: "Таинство странное вижду и преславное..." Сопоставляя "таинство" рождения и смерти, г. Розанов, кажется, был введен в заблуждение именно этим двояким значением слова "таинство". М. Сменцовский.

Ответ. "Таинство в специально-догматическом смысле как богоучрежденное священнодействие" и проч. имеет в себе силу и значение, пропорционально важности благословляемой вещи. Если бы в Свящ. Писании, в Бытии, 1-2, и у Матф., 19, не стояло известных слов о рождении, мужчине и женщине и о прилеплении, - то и "догмата о браке" или "таинства в догматическом значении" не могло бы возникнуть. Этим все и решается. В. Р-в.

** Нет, - и к психологии во время этого отправления. В. Р-в.

*** Да, но все это в "незаконном сожитии" то же самое, что в законном браке. Даже более: что же женщина получает, соединяя судьбу с офицером, с солдатом? Ничего выгодного; значит, действует одна любовь и самопожертвование. В. Р-в.

**** Да, но тут о форме заключения ничего не говорится; определение это обнимает все натуральные хорошие семьи. В. Р-в.

***** Да что это такое? Отчего этого никогда не разберут богословы? В. Р-в.

****** Вот так и пошло отсюда все. Христос посетил в Кане венчание; отсюда заключили, что венчание и отличает брак от блуда. В то же время венчание стали давать как можно реже и труднее (вмешательство идеала девства). Отсюда уже один шаг до объявления десятков тысяч старых и верных семей - блудом. "Луна" стала "делаться в Гамбурге", и бочар получил все, что ему было нужно. Но "делатели луны в Гамбурге" не приняли во внимание двух вещей: 1) венчание еврейское есть пир гостей, в то самое время как жених и невеста введены в опочивальню, в "хуппу" (священный шатер для "молодых"). Т. обр., Спаситель посетил не обряд обручения-венчания, а пир во время первого преспания повенчанных, и от этого-то в Евангелии не упоминается, чтобы Он видел или говорил с новобрачными, которых на пире уже не было. Т. е. Спаситель осветил посещением брака в Кане Галилейской самое "прилепление"; освятил его и вторично благословил. 2) Христос посещал и блудниц (как мытарей), и если каноническое значение имеет посещение брака в Кане, есть каноническое же значение и в посещении блудниц. В. Р-в.

******* Где? В каких словах? "Блудницы впереди книжников и фарисеев (=постников, ханжей) идут в царство небесное". В. Р-в.

******** Не ранее, как с III века по Рожд. Христове. В. Р-в.

********* Признаю вполне эту формулу. Она - моя. В. Р-в.

********** Да в чем "греховных"? чем? Уж не находит ли автор "грех" в "случайности", на которой делает ударение? Но что может быть "случайнее" брака кандидатов в священники, когда они наскоро, в срок 2-3 недель, объезжают округу и женятся на первой сколько-нибудь подходящей невесте? В. Р-в.

______________________

В основу брачного союза христианство полагает взаимную любовь и преданность* супругов (1 Кор. VII, 3; Ефес. III, 18; V, 22; 28). Но что такое эта любовь? Это не та чисто животная страсть, о которой как основе семьи говорит г. Розанов**. Страсть эгоистична, капризна, случайна, изменчива в своих требованиях. Христианская любовь супругов чиста, самоотверженна, постоянна, соединена с кротостию и терпением в перенесении взаимных слабостей*** и недостатков (Еф. IV, 2). Время и годы не ослабляют этой любви****, а укрепляют и возвращают. Высший идеал этой любви указан в любви Христа к Своей церкви (Еф. V, 26-27). Эта христианская любовь супругов родит чувство взаимного долга и облегчает переносить подчас его суровые требования*****. Созидаемая на такой основе христианская семья действительно может быть и бывает союзом святым, незыблемым и неразрывным. Такую семью не разрушит "ни скорбь, ни теснота"******, ни старость, которая охлаждает страсти, ни болезнь, которая может поразить одного из супругов, ни другие жизненные испытания. Другое дело, если в основу семьи будет положена физиология - страсть. Тогда не может быть и речи об устойчивости и прочности, - не говорим уже о святости, - брака. Страсть непостоянна и эгоистична. Она не знает верности, не признает обязанностей. Сегодня одно увлечение, завтра другое, послезавтра третье и так без конца. Неудивительно, что проповедник этой любви - г. Розанов - обращается к идеалам древней Греции с ее "построенной на фундаменте любви, вечной в своем покое (разводы по произволению любящего или нелюбящего мужа), вечно любящей в каждой данной точке, в каждую данную минуту, семьей". В самом деле: какой высокий идеал! Муж, сегодня любящий, т.е. желающий обладать женщиной, завтра удовлетворенный и потому охладевший, дает своим женам свободный развод - сегодня одной, завтра другой!.. Напрасно только г. Розанов так настойчиво выдает свой идеал за идеал христианский...

______________________

* Неизвестно, что "христианство полагает", ибо оно голоса индивидуального не имеет, а в Евангелии речей об этом прямых нет. Но, напр., у нас, русских, конечно, ни "любовь", ни "преданность" в основу брака не полагается: ибо семьям ссорящимся, и много лет ссорящимся, развода все же не дается. А мотивы развода суть критериум существа брака: что его кассирует, тому обратное есть сущность брака. Напр., отсутствие венчания кассирует его по закону: ergo присутствие венчания созидает по закону брак. В. Р-в.

** См. ответ г. А-ту. "Новое Время", N 8887. Сравни его же: "О непорочной семье и ее главном условии" (Ibid., 1899 г. N 8481). "Страсти, - пишет он здесь, -суть динамическое, зиждущее и вместе материальное условие семьи, порох, без которого не бывает выстрела. Я с улыбкою читаю рассуждения, что причина необыкновенной распущенности семьи в наше время лежит в сильном действии и притом разнузданных страстей... Изъять страсти из семьи - значит не начать семьи". М. Семенцовский.

*** Читай: "В перенесении побоев, издевательства, распутства, пьянства". О, софисты и притворщики; делают вид, что не знают действительности. В. Р-в.

**** Да почем вы знаете? Да и о чем вы говорите? О том, что есть? что будет? что должно быть? И почему "должно" и как "будет"? Просто, это набор слов. В. Р-в.

***** Читай: "побои". В. Р-в.

****** Просто, секретарь консистории не даст развода. В. Р-в.

______________________

Христианская совесть, незатемненная ложными мудрованиями, никогда не примет этого идеала. В ее живом голосе и в законе евангельском дано иное требование, указан иной идеал: "...яже Бог сочета, человек да не разлучает" (Матф. XIX, 6). Свято и непорочно только это, Богом установленное и церковию благословенное, сочетание мужа и жены в браке. Всякая же иная связь для христиан православных неблагословенна и греховна. Обнаружением этой совести и служит тот стыд, тот даже ужас, который испытывают женщины, имевшие несчастие сделаться матерями вне брака, и который, по единству бытия*, переживают вместе с ними и их несчастные дети. Этот стыд - святое чувство, прочно заложенное в нашей природе, это голос совести, охраняющей нравственное достоинство человеческой личности. Вот почему этот стыд, как свидетельствует сам г. Розанов, переживают и "первый революционер и первая анархистка"**. Это голос Божий*** и потому голос властный. Уничтожьте юридически различие между детьми, рожденными в браке и вне брака, выбросьте из обихода "нехорошую кличку" - незаконнорожденный, положение дела изменится мало, и именно потому, что это вопрос не юридический, а вопрос совести христианской, а для христианской совести сожительство вне брака, благословенного церковию, было и останется грехом, нравственным преступлением, тяжесть которого испытывают не только непосредственные виновники этого греха, но и рожденные ими вне брака дети****. В этом случае исполняется слово Законодателя: грехи отцев на чадах их и на чадах чад, до третьего и четвертого рода (Исх. 34, 7). Таков непреложный божественный закон*****. И его не устранить софизмом: "Все дети рождаются по законам природы, которые суть мысли Божий, - следовательно, все дети от Бога". Законы природы, конечно, установлены Богом и сохраняются Его Промыслом. Но Бог и природа - не одно и то же. Мир, по изволению Божию, до некоторой степени самостоятелен****** в своей жизни. Он живет по законам, раз установленным и непрерывно сохраняемым Божественным Промыслом, но живет как отличная от Бога сущность. Что же касается человека, то он живет по законам не физическим только, но, подобно другим духовноразумным существам, еще и по законам нравственным, и пользуется свободою в своих действиях. Злоупотребление этой свободой******* и служит источником нестроений как в мире нравственном, так часто и в мире физическом. Посему, во-первых, не все, что совершается в мире, - "от Бога" (вспомним историю праведного Иова), а, во-вторых, деяния человеческие нельзя оценивать только с точки зрения внешней их естественности. Подобная мерка будет слишком узка для человека. Ведь и убийство и воровство с внешней - физической своей стороны естественны. Нож убийцы вонзился в сердце, произошла смерть. Все таковые процессы вполне понятны с точки зрения физиологии и физики. Однако мы называем это деяние преступлением, поскольку в нем сказывается злая воля... Другое дело, если несчастный случайно наткнулся на нож. Тут только несчастный случай. Так и в деле деторождения. Пусть в смысле физиологического акта рождение не может разделяться на законное и незаконное, ибо то и другое совершаются по одним и тем же законам естества, но они могут и должны быть различаемы с точки зрения нравственно-религиозной значимости, ибо одно совершается согласно с требованиями нравственно-религиозного христианского закона, другое вопреки этим требованиям********.

______________________

* "По единству бытия"... Как подкрадывается "закваска фарисейская", чтобы "сварить козленка в молоке его матери". В. Р-в.

** См. "Спор об убитом ребенке". М. См-ский.

*** "Божий голос" один от сотворения мира и до Суда над ним: почему же этого "Божьего голоса" в себе не слышали дочери Лота, так громко наименовавшие, от кого они родили сыновей? ни Рахиль около Лии? ни Агарь около Сарры? Но ведь сам же г. Сменцовский сказал выше, что "определение брака" взято в "Кормчую" из язычества, а церковь венчает и отказывается венчать, руководясь Кормчей; след., девушки, теперь рождающие, часто просто нарушают "Кормчую", т. е. не повинуются "язычеству". Что же, голос Юпитера Капитолийского что ли мучит их в совести? В. Р-в.

**** Вот это все верно, что вопрос в гласном, ex cathedra, и притом своевольно - свободно выражаемом, мнении духовенства о таких девушках. Недаром глубокомысленный Гёте поставил Гретхен перед Собором, а не повел ее за исцелением души в городскую ратушу. Но она услышала там угрожающие ноты, которые звучат здесь и у М. Сменцовского. А вот сейчас, в строках его, и судьба ребенка Гретхен: но как эти строки совпадают с словами Фаусту Мефистофеля. Я говорю, что теолог и черный пудель за печкой Фауста (Мефистофель) до поразительности единомысленны. В. Р-в.

***** А какой же был закон для Авраама, Иоакова? для Вооза, Давида, Соломона? Мне он кажется более "непреложно божественным", чем законы Юпитера Капитолийского. В. Р-в.

****** Вот софизм. До которой же степени самостоятелен? Вспоминаю слово в Неделю Православия: "Мир мниша быти без Бога - анафема". Но ведь автор пишет статейку, а не о Боге думает; Бог у него "всуе" путается на языке. В. Р-в.

******* Читай: "Непослушание нам". В. Р-в.

******** Обращаясь к самому термину "незаконнорожденный", мы должны сказать, что он отнюдь не церковного происхождения. Церковь различает между святым и греховным, но не ставит своею задачею различать, что законно (легально) и что "незаконно" во внешнем отношении и состоянии общества. Это задача государства. Так во всем, так и в вопросе о браке. Церковь осуждает внебрачное сожительство как грех и благословляет супружество в браке, - но она не делает в отношении своих благодатных даров никакого различия между детьми, рожденными в браке и вне брака. Тех и других с одинаковою благопопечительностию она облекает званием христианина и наделяет всеми правами, принадлежащими этому званию. И если в церкви Христовой нет различия национальностей, общественных состояний и пола, но "всяческая и во всех Христос", то в равной мере нет и законнорожденных и незаконнорожденных, а все "дети Божий". В памятниках церковного права вы не найдете даже самого звания - незаконнорожденный. Оно введено в жизнь законодательством гражданским и сравнительно позднего происхождения - во всяком случае послепетровской эпохи. Гражданское законодательство в христианском государстве, действуя в интересах ограждения прав церкви и под влиянием ее нравственных идеалов, ставит разного рода ограничения незаконным сожительствам и свою карающую руку простирает и на детей, рожденных от таких сожительств. То, что в данном случае на языке церкви есть только грех, на языке государственном есть уже преступление, караемое государственным законодательством. Правда, в настоящее время термин "незаконнорожденный" принят в церкЪвном делопроизводстве, в так называемых "метрических книгах" о родившихся, в "метрических свидетельствах" и "в метрических выписях" из этих книг, выдаваемых в различных случаях, напр. при поступлении детей в училище, при вступлении в брак и т.п.; но самые эти книги, и тем более выписи из них, имеют значение не столько церковное - служить удостоверением христианского звания, - сколько именно государственное, в качестве актов, удостоверяющих гражданское состояние каждого лица христианского исповедания, - как-то: его возраст, принадлежность к семье, сословию и званию. Подобные же книги ведутся духовными лицами и других христианских и даже нехристианских исповеданий. Государство возложило на духовенство обязанность вести эти акты, и духовенство выполняет эту обязанность, но оно нисколько не потеряет в своих духовных правах и полномочиях, если государство снимет с него эту обязанность. Насколько само государство сознает, что вопрос о законности рождения есть вопрос гражданский, а не церковный, видно из одного того, что оно предоставляет решение этого вопроса исключительно судебным учреждениям, по иску мужа, и слагает его с обязанностей духовенства (Свод, зак., ч. 1, т. X, ст. 120). Посему все дети, рожденные в законном браке, не расторгнутом церковною властию, отмечаются в метрических книгах законными, хотя бы они родились по естественному порядку слишком рано от совершения брака или при отсутствии фактического сожительства мужа и жены. М. Сменцовский.

Все это - так, но плачевно до боли, что 200 лет назад духовенство не заявило твердо: "Не читаем ни в Ветхом, ни в Новом Завете о незаконнорожденных; не знаем такого слова; и как оно убивает детей (факты) - то и отказываемся писать его". И здесь М. Сменцовский в "примечании" пишет, что - на его взгляд и церковный - "незаконнорожденности" нет, а выше сам же написал: "В этом случае исполняется слово законодателя (не гражданского): грехи ваши на вас и на детях ваших до третьего и четвертого колена. Т.е. вдохновенье на термин этот идет от духовенства; да и он же сказал: "Гражданские перемены ничего не убавят в стыде девушек, а он-то и убивает, и мы его не снимем". Само собой, дело не в термине "незаконнорожденный", а в мине, в брезгливости, в презирании, с какою он произносится. И всего этого корень - в идеале оскопления. В. Р-в.

______________________

Отрицая различие между браком, благословляемым церковию, и простым сожительством, г. Розанов энергично восстает и против самого чина венчания, считая его так же "произведением Византии и Рима" и усматривая в нем нечто случайное, не относящееся к существу брака. Взамен этого "сложного чина, он желал бы выработать для моря случайностей более упрощенные формы заключения брака, например вплоть до одного благословения родителей или до простой мены кольцами. И тысячи девушек, прибавляет он, спасутся! И мы отделим, - говорит г. Розанов, - настоящую привязанность от случая, фривольности, легкомыслия".

В доказательство своей мысли г. Розанов ссылается на авторитет недавно умершего Т. И. Филиппова, который в открытом письме к И. Ф. Нильскому указывал, что "в истории истинной Христовой церкви было такое время, когда вполне правильные в смысле церковном браки составлялись единым соизволением, без священнословия или венчания, а между тем такого времени, когда бы брак в церкви не почитался за таинство, никогда не было, и что, следовательно, отсюда вывод ясен и вопрос о безусловной невозможности брака как таинства без священнословия - решается отрицательно"*.

______________________

* "Открытое письмо г. А-ту". Г. Розанов выставляет здесь и еще один довод в пользу того, что церковный чин венчания не имеет существенного значения в браке. "За венчание берут деньги. Значит, венчание не таинство, ибо тогда получать за него деньги было бы симонией". Ответ на подобное возражение дан апостолом Павлом в послании к Коринфянам, гл. IX. Как во всех других случаях, так и здесь оплачивается не благодать, непродаваемая и непокупаемая, а труд священника, по немощи плоти имеющего нужду в пище, одежде и прочем. М. Сменцовский.

Все это несколько софистично: за венчание берут довольно высокую плату (я заплатил в 1882 г., в Москве, 75 р. без певчих), и строго оговариваемую. Отчего же за "труд" при крещении не берут? В крещении слишком ясно присутствие "таинства". Взять хоть 5 к. за труд причащения священник просто бы испугался: так яркость таинства бьет здесь в лицо. Напротив, в венчании тусклость присутствия таинства, неясность, сходит ли тут благодать (в какую же минуту? где центр тут?) так очевидно, что и миряне на нем присутствуют без того страха, как на крещении или перед причастием, и у священника руки не дрожат, когда он берет за это деньги. Страха к венчанию ни у кого, ни у мирян, ни у духовенства, нет. А этим и решается все. Ибо где Бог - там страшно, само собою и невольно, всякому. В. Р-в.

______________________

Времени, когда браки заключались бы в церкви единым соизволением брачащихся, без соизволения и освящения церкви, ответим мы, конечно, никогда не было*. Правда, признавались законными, как и ныне признаются, браки, заключенные до обращения в христианство или до присоединения к церкви, но и только. Что же касается лиц, рожденных и воспитанных в церкви или же только вступающих в брак после присоединения к церкви, то для них чин браковенчания всегда считался обязательным. Конечно, в настоящей своей форме этот чин вырабатывался постепенно и претерпевал различные изменения, но зерно его, несомненно, апостольского происхождения. Указание на этот чин можно находить уже в приведенных нами словах апостола, что брак должен быть "точию о Господе"** (1 Кор. 7, 39). У святых отцов и учителей церкви первых веков христианства содержатся ясные указания на существование этого чина. Святый Игнатий Богоносец, напр., пишет: "Подобает женящимся и выходящим замуж, чтобы союз их совершался по благословению епископа, да будет брак о Господе, а не по вожделению"***. Тертуллиан говорит: "Как я могу описать счастие моего брака, который церковь утверждает, жертва скрепляет, благословение запечатлевает, ангелы возвещают, Отец утверждает"****.

______________________

* Ниже автор сам это опровергает. В. Р-в.

** Апостол Павел, ревностный по образованию иудей, в словах "точию о Господе" повторил знаменательные и важные слова Товии и Сарры перед ложем: "Я беру ее женою не для удовлетворения желанию, но по истине" (во исполнение Божией заповеди о размножении). Вообще, введение молитвы Товии и Сарры в вечный и ежедневный ритуал брачного жития, в "молитву на сон грядущий" брачных, и притом только их исключительно, - вот начало истинного устроения супружества. Приведем ее здесь полностью: "Благословен Ты, Боже отцов наших, и благословенно Имя Твое святое и славное во веки! Да благословляют Тебя небеса и все творения Твои! Ты благословил Адама и дал ему помощницею Еву, подпорою - жену его. От них произошел род человеческий. Ты сказал: нехорошо быть человеку одному, сотворил помощника, подобного ему. И ныне, Господи, я беру сию сестру мою не для удовлетворения пожелания, но по истине: благоволи же помиловать меня и дай мне состариться с нею" ("Книга Товита", VIII). Как один писатель некогда сказал: "Мы имеем больше, чем конституцию, - мы имеем присягу", так я о "прилеплении" скажу: "Мы имеем более, чем позволение на него, - мы имеем на него приказание", - и отсюда-то оно есть "по истине" и должно быть "точию о Господе" (должно быть совершаемо с непрерывною мыслию о Нем). В. Р-в.

*** S. Ignat. Epistola ad Polic, cap. V. M. Сменцовский.

**** Tertullian. Ad uxorem, II, cap. 9. M. Сменцовский.

______________________

Тот же Тертуллиан говорит, что брачные союзы, заключенные без ведома и благословения церкви, считаются наравне с прелюбодеянием и блудом (De pudic., с. 4). Долгое время эта в христианской церкви обязательность церковного благословения в браке опиралась исключительно на требованиях нравственного характера и может служить посему прямым доказательством верования церкви, что именно это благословение соделывает христианский брак тем, чем он должен быть по своей природе. Внешнюю, юридическую обязательность церковный чин бракосочетания получил довольно поздно*. В гражданских византийских законах церковное благословение брачного союза признано необходимым условием законности брака в первый раз лишь 89 новеллой императора Льва Философа (около 893 г.), на рабов же это постановление распространено еще позднее - при Алексее Комнине (1095 г.)**. В этом последнем случае сказался взгляд римского законодательства, что в брак может вступать лишь человек свободный; рабы же по римскому праву были лишены этого права: они могли вступать лишь в сожительство (contubernium). Церкви долго пришлось бороться с этим*** языческим взглядом. Признавая и в рабах то же самое человеческое достоинство, как и в свободном гражданине, она предъявляла к тем и другим одинаковые нравственные требования как во всем, так и в вопросе о браке и тем и другим в церковном чине венчания равно преподавала благословение при вступлении в супружеский союз.

______________________

* А, вот то-то. В этом все и дело. Никто не говорит, и я - всего менее: "Избегайте благословения пресвитеров". Не только в брак вступая, но и какое бы дело ни начинал ты - благословись у священника, благословись у родителей, простись с соседями и у них благословись на дело, подвиг, предприятие. Но все это - по любви, а не по принуждению. А когда по несчастию не удалось этого, не "голову же с плеч долой" мирянину, а тем более в браке, не "голову же с плеч долой" детям. А теперь именно так и выходит, и грустно, что богословы настаивают на юридической значимости и принудительности своего благословения. Нельзя не заметить, что, в сущности, мы имеем гражданский по ощущению его брак, но только священником и религиозно-церемониально совершаемый. А нужно бы (и хотелось бы) святой брак (молитва Товии и Сарры). Теперь брак (сожитие) грешен (молитва над родильницей, все равно и в законном браке), а свят (=велик) благословляющий; я же бы хотел великого таинства и святости в самом браке. Вот около чего кружится спор. В. Р-в.

** См. об этом в курсе церк. права профессора Бердникова. Казань. 1888, стр. 63. М. Сменцовский.

*** Итак, ровно десять веков, до самого 1095 г., полные и законные браки в христианском мире, в православной Византии, могли совершаться по соизволению брачащихся то с венчанием, то без венчания. Но в 1096 году уже окончилась эпоха Вселенских соборов, закончился весь канон церкви: и, след., церковь во все время творческого самоустроения не находила поводов и мотивов протестовать против "сожительств" и их нарекала "законным браком", нимало не "блудом". И тогда-то дети от них именовались, конечно, "брачными и законными". В. Р-в.

______________________

Признавая законность брачного союза, заключенного иноверцами до вступления в православную церковь, церковь руководствуется прямою апостольскою заповедию: "если какой брат имеет жену неверующую и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее. И жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освещается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы. Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится; брат или сестра в таких случаях не связаны. Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли жены? Только каждый поступай так, как Бог ему определил, и каждый, как его Господь призвал" (1 Кор. VII, 12-17). Практика церкви всегда и вполне отвечала этой апостольской заповеди, так, что при переходе в православие одного из супругов нехристианского исповедания, если муж и жена изъявят согласие продолжать супружескую жизнь, сожительство их признается браком в церковном смысле этого слова, без утверждения его венчанием по церковному чину. Церковь верует, что такой брак освящен уже одним совершением чина крещения* над обратившимся или обратившеюся и нравственным изволением Церкви. Действующее ныне церковное законодательство требует, чтобы в таких случаях нехристианская сторона дала письменное обязательство в том: а) что имеющие родиться с этого времени дети будут крещены в православную веру, б) что ни прещениями, ни угрозами и никакими другими способами он или она не будут склонять к измене православию как этих детей, так и обратившегося или обратившуюся в православие своего супруга или супругу и в) что будут продолжать брак в единобрачном сожительстве с обращенным или обращенною в тех случаях, когда обратившийся к церкви муж имел многих жен или обратившаяся состояла одною из многих жен**. Таким образом, видим, что в вопросе о браке, как и в других случаях, церковь наша отличается истинно материнским снисхождением к нуждам человеческим.

______________________

* Ну, это новое учение г. М. Сменцовского. Где же оно выражено, оформулировано в догматиках? в каком апостольском или соборном правиле? Ведь по этому учению и православный, "раз уже он крещен и, крещении все прочие таинства воспринял", может, вступая в "сожительство", думать: "Все равно - я повенчался в крещении". Ибо если обратное действие имеет крещение относительно евреев, то оно имеет действие и вперед у русских. Отчего нет? В. Р-в.

** Это и разбивает теорию г. Сменцовского. В самом деле, если крестится татарская семья, состоящая из мужа и его трех жен, и крещение входит браковенчанием в крещаемых, то, очевидно, оно вошло, таким образом, во всех трех жен. И для последовательности, надо бы церковно, через св. Синод, расторгнуть брак его с двумя женами, оставляя только с одною. Но этого не делается. Очевидно, просто церковь признает своим браком на выбор сожительство его с которою-нибудь одною женщиною-женою. Не могу, однако, я не скорбеть об участи двух брошенных, и с детьми, жен: тут надо бы оказать снисхождение, особенно для вновь крещенных, только что вступивших в церковь, вступивших с радостью, не для уныния! Случаи подобные так редки! И что значит в многомиллионном христианском мире 5 - 10 - 100 семей, сохраняющих полигамный тип своей древней семьи? Терпим же мы дома терпимости, не "раздираем одежд на себе" при виде их. В. Р-в.

______________________

Нужно ли после этого вводить какие-либо изменения в церковный чин брака и установлять какие-то "упрощенные формы" заключения брачного союза? Без всякого сомнения, нет. Чин этот освящен веками, торжественен, трогателен, умилителен, потрясает сердца. С другой стороны, никакие упрощенные формы не разрешат затруднений и не спасут, как на это надеется г. Розанов, не только тысяч, но и одной девушки. Ибо разве может служить этот чин какою-либо помехою для тех, кто, сближаясь с существом иного пола, ищет именно брачного союза и готов принять все нравственные и иные обязательства, проистекающие от такого сближения, и в ком живо христианское сознание необходимости освящения этого союза благословением свыше?.. Если же нет этого сознания, если, с другой стороны, нет и желания "связывать себя обязательствами", то никакие упрощенные формы брака не помогут: в результате получится случайное сожительство, а не брак.

Г. Розанов любит указывать, в подтверждение своих мыслей, примеры из ветхозаветной истории. Так и в вопросе о браке он с особенным удовольствием отмечает, что ветхозаветное законодательство не знало незаконнорожденных и что будто бы брак по закону Моисееву обставлен был такою свободою, что часто заключался в простом факте сожительства (Исх. гл. 22, 16).

Не спорим. По "жестокосердию"* подзаконного человечества (Мф. 19, 8), ветхозаветный брак соединен был с менее строгими нравственными требованиями**, чем ныне. В подзаконном иудействе было терпимо многоженство, практиковался свободный развод, существовало наложничество***. Все это отменено законом Христа**** (Еф. II, 15; 2 Кор. V, 17). Что же касается случаев "свободного сожительства", то закон Моисеев карал их со всею строгостию. Вступивший в сожительство с чужою женою и нарушивший чистоту брака (Лев. 18, 20; 20, 10-17; Втор. 22, 22), опорочивший обрученную другому, девица, не сохранившая своего девства, жена, нарушившая супружескую верность (Втор. 22, 20, 21, 23-25; Числ. 5, 12-31), все подлежали смертной каре*****. Единственное исключение из этого правила в законе Моисеевом допускалось для тех, кто обольстит девицу необрученную: в этом случае обольститель обязан был уплатить отцу девицы 50 сиклей серебра и, если отец изъявлял согласие, обязан был взять ее в жены без права развода (Исх. 22, 16,17; Втор. 22, 28, 29). Очевидно, в этом последнем случае законодательство Моисея выражает собою то именно требование, которое наш простой народ выражает словами - "прикрыть грех венцом". Различие лишь в том одном, что законодательство Моисея вменяет это соблазнителю не в нравственную****** только, но и в юридическую обязанность. Что же касается детей, рожденных от свободных сожительств, то в законе Моисеевом читаем следующее суровое требование: "Сын блудницы******* не может войти в общество Господне, и десятое поколение его не может войти в общество Господне" (Вт. 23, 2). Это равносильно лишению всяких гражданских прав.

______________________

* И вечно это обвинение на библейского человека, и косвенно - на Библию; ибо кто, порицая "русского человека", косвенно этим не порицал бы "Россию". В. Р-в.

** Уж куда у нас "нравственные требования в браке". См. в "Матерьялах" примеры, хотя бы под рубрикой: "Как далеко простирается христианское долготерпение". В. Р-в.

*** Вы все цифры считаете, аршином брак меряете: а ведь в "тайне Божией" значительно качество, а не количество. Неужели же брак Авраама, имевшего Сарру и Агарь, а затем еще Хеттуру и "наложниц", был по тону, по стилю, по колориту низкопробнее трогательной "четы" русских, которая, просыпаясь, дерется и на сон грядущий напивается и дерется же. Где ангелы летают, около русских сапожников или около "наложницы" Агари? Читаем и можем ли не заплакать от умиления: "Но Сарра, жена Авраама, не рождала; у ней была служанка египтянка, именем Агарь. И сказала Сарра Аврааму: вот, Господь заключил чрево мое, чтобы мне не рождать (NB: вот от Кого, "от Бога" - рождаются); войди же к служанке моей, может быть, я буду иметь детей от нее. Авраам послушался слов Сарры. И взяла Сарра, жена Авраамова, египтянку Агарь, и дала ее мужу своему в жену (NB: не сказано: "в наложницу", "в блуд"). Он вошел к Агари, и она зачала". - Какой мир! какое отсутствие наших отвратительных ревностей! Какие "ревности" в браке "точию о Господе"? Исполняется "долг", и Сарра радуется плодородию Агари, нарекая его "своим", "родным себе" плодородием: ибо они обе как разделившаяся надвое Ева, единые в стремлении и в любви, в напоении пола мужа своего. Вышла ссора, от необдуманной заносчивости Агари: у нас, "не жестоковейных", какими бы палками была выгнана Агарь, при хохоте улицы, законов, всех! Но "от начала было не так", и Агарь, чрево которой расцветил Господь, увидела Ангела Господня: "И нашел ее Ангел Господень у источника воды в пустыне. И сказал: Агарь, служанка Саррина, откуда ты пришла и куда идешь? Она сказала: я бегу от лица Сарры, госпожи моей. Ангел Господень сказал ей: возвратись к госпоже своей и покорись ей. И сказал ей Ангел Господень: умножая, умножу потомство твое, так что нельзя будет и счесть его от множества. И еще сказал ей Ангел Господень: вот, ты беременна, и родишь сына, и наречешь имя ему Измаил, ибо услышал Господь страдание твое. Руки его будут на всех и руки всех на него. И нарекла Агарь Господа, который говорил с ней, сим именем: Ты Бог, видящий меня. Ибо сказала она: точно я видела здесь вслед видящего меня". Какая история! Что за нежность и глубина! Отчего ее не читают у нас в храмах хотя бы во время "внебогослужебных собеседований?!" Но вот что усмотрим из приведенного: есть жалобы, есть подозрение, что семья соделывает человека "эгоистом", суживая круг забот его, устремляя к центру жены и детям от нее. Обращая внимание, что Сарра становится плодною, лишь приняв ребенка от Агари, а Рахиль бесплодна же, пока не дала Иакову Баллы, не прозреваем ли мы здесь Промысла, разламывающего сухость и черствость моноцентральной семьи; разбивающего семью почти в народ, в народец, в волнующееся малое стадо, где есть разнообразные формы любви и дружбы, различие судеб, обилие событий? Вся эта философия не принята во внимание, и хоть мы имеем над собою Промысл, но вечно боремся против него. Тогда способность и иногда неодолимая потребность ко второй и третьей любви, - не у всех, а у некоторых, - объяснится как именно переход брака в социальное строительство, в народоизведение из себя, во что-то открытое под солнцем, а не замкнувшееся от солнца. Поистине, мы имеем в кармане миллион, а расходуем только гривенник. В. Р-в.

**** Ни в едином месте Христос об этом ничего не упоминал, кроме принципиального: "Не нарушать пришел Я закон, но исполнить"; и еще: "Земля и небо прейдут скорее, но ни одна йота из закона". Что касается указываемых "Посланий" Ап. Павла, то ведь Ап. Павел говорил о своем тесном времени, в ожидании скорой кончины мира, на что он и ссылался, говоря, что ее встретить легче, оставаясь безбрачным. Это не принцип, а совесть на случай. В. Р-в.

***** Какое безобразное невежество в Ветхом Завете! Да что, неужели вовсе не читают Библии в семинариях и академиях? Автор совершенно забывает, что абсолютная легкость развода ео ipso уже заключала в себе позволительность всего, им отмечаемого. Что касается до девиц, то израильтянину достаточно было бросить финик на улице девушке, произнося формулу: "Освящаю тебя этим фиником в жену себе", - чтобы получить ее в обладание. Причем наутро он мог ей выдать гет ("разводное письмо"). В "Мишне" в одном месте говорится: "Если кто освятил себе жену и дал ей развод, и еще освятил и опять дал развод, и так до семи раз в один день" и проч., - откуда видно, что "обрезание" (дух всей библейской жизни) бесконечно освящало и благословляло "восстания плоти", не полагая им вовсе никакого предела; - и в этом его смысл. Обрезание - Кронштадт брака; за его твердынями он несокрушим, неупрекаем, вместе - всегда свят, во всем благочестив. Похож на лес и чист, как весталка. Невозможно не отметить, что пророк Нафан не повелел даже Давиду расстаться с Вирсавией (не "развел их", не расторг их незаконного брака), как и Бог благословил чрезмерное вожделение рождением Соломона (из величайшей любви - величайшая мудрость). Давид был наказан только за Урию, несчастного, невинного, но за Вирсавию не был обвинен: у него была ведь возможность взять ее через развод (с Урией). В. Р-в.

****** То-то "нравственную обязанность". Сколько у нас девушек удавилось, потому что обольстившим их молодым людям говорили только "нравственно": "Вам бы на обольщенной жениться, а впрочем, - как хотите, мы это только нравственно советуем". То-то мы "не жестоковейны". В. Р-в.

******* Что за безобразное невежество: да что, Агарь блудница была? А ведь было с нею у Авраама "свободное сожительство". "Блудницею" в Библии называется особая категория женщин, а вовсе не "свободная сожительница", хотя бы кратковременная. Для доказательства, вот закон: "Первосвященник перед Днем Очищения проходил краткий пост, время абсолютной телесной чистоты; так как на эти 5-6 дней его жена могла быть "не чиста" (менструозна), а ни на какое, даже самое краткое, время первосвященник не должен был сохранять полового воздержания (что могло бы вести к "блуду", т. е. игре воображения или к худому в ночи поступку, чего Израиль смертельно боялся), то на эти дни поста ему давалась в запасную жену девушка, никогда не старше 12 1/2 лет (не "богерет", "перезрелая"), которая после Дня Очищения переставала быть его женою" (см. "Мишна"). До такой степени скопчество до корней было выброшено из древнебиблейской жизни; а наши богословы все еще пытаются привязывать к Библии свои воззрения, опираться на нее. Ищите опор себе в Капитолии, у бесплодного Юпитера; но пути в 'Iepoo [... греч.] ("Святыня Солима" - Соломона) вам "заказаны". Они вами потеряны, и вы их не найдете. В. Р-в.

______________________

В заключение еще несколько строк. Г. Розанов, ратуя за уничтожение различия между браком и сожительством, думает тем самым "защитить, поддержать, оздоровить семью". Насколько призрачно подобное ожидание, легко понять. В результате, несомненно, получится не оздоровление семьи, а полнейшая распущенность нравов: полигамия и полиандрия*, которые в корне подорвут значение брака как религиозного и государственного учреждения. Уничтожьте различие между браком и сожительством, - сожительство не сделается от этого чище и святее**. Правда, быть может, чрез это будет успокоена чья-либо и не очень чуткая совесть, ибо "законом познание греха" (Рим. 3, 20). Нет закона, и по внешности все будет обстоять как будто благоприлично; но внутренняя, нравственная сторона такого сожительства, как некоего гроба повапленного***, по-прежнему будет полна "костей мертвых и всякой нечистоты"**** (Мф. 23, 27). Закон тревожит, не дает обмануть свою и чужую совесть. Но ведь такова и цель закона, ибо "закон положен***** не для праведника, но для беззаконных... развратных... для блудников" (1 Тим. 1, 8, 9). Бесспорно, современная семья, особенно в городах, требует обновления и оздоровления. Но это оздоровление может и должно быть достигаемо иными, более действительными средствами: оздоровлением печатного слова, оздоровлением искусств, зрелищ, более строгим нравственным воспитанием юношества в семье и школе. Необходимы и некоторые изменения во внешнем строе жизни, облегчение процессуальной стороны развода, когда семья уже разложилась и фактически не существует и т. п., но обсуждение этих вопросов выходит за пределы нашей задачи******.

______________________

* Ну, а дома терпимости не есть "полигамия" или "полиандрия"? Скорей, конечно, "единоженство". А грех Онана? Автор воображает, что Россия чиста, как его ученый кабинет. Дом терпимости есть вот что: "У меня - миллион жен, но таких, что у каждой - миллион любовников". Этот 1 000 000 х 1 000 000 блуда у нас невозбранно и законно допущен всякому. Г. Звягин, посетитель Абессинии, сказывал мне: "Абессинцы, приехав в Петербург, были более всего поражены множеством продающихся женщин на улицах и говорили: Бог с ней, с цивилизацией и с Европой: если сближение с нею ведет к этому неизбежно, сохрани Бог нашу страну от всякой цивилизации". А не так давно издатель "Семейного университета", Ф.С. Комарский, сказал мне: "Выйдите в 11 часов вечера на Невский проспект, близ Северной гостиницы: вас обступят девочки-подростки, лет 15-14-13, умоляющие взять их, хватающиеся за пальто ваше; это - голод; а у нас противодействуют всеми мерами образованию семьи, охраняя строгость условий вступления в брак". Говорившему так было за 60 лет; он судил не как мальчик и видел не случайное. В. Р-в.

** Пусть оно чаще будет! В "чаще" весь секрет. Сам же Апостол сказал: "Во избежание блуда (напр., как у Онана) каждый имей свою жену и каждая имей своего мужа". Конечно, это не к обряду, а к житию относится. Только осуществления этого слова апостольского я и добиваюсь. Брак должен бы быть построен на этом слове (единственно), но этого исторически не случилось. Теперь я говорю: в каждом дому, в каждом дворе, в каждой квартире, комнате, каморке, "углу" да освещает солнце не моно-человека, а чету-человека, "во образ Адама и Евы, плана сотворения человека Богом". Благословение им уже есть: пусть живут "точию о Господе", тихо, безбоязненно, мирно, ласкаясь, с детьми, в работе и верности. И неделя такой жизни - зачтется у Господа; больше счет их на небесах, если жизнь - дольше. Месяц лучше недели, год лучше месяца, вся жизнь вместе. - венец желаний; год хуже лет, месяц хуже года, неделя хуже месяца: а конец и проклятие и гиена - если нет сожития, а вместо этого проституция. Вот моя мысль и план, как лестница. Не убирайте этой лестницы. Не указывайте на небо, говоря: вскочите туда, а кто не может - риньтесь в преисподнюю. Такой идеализм - жесток! В. Р-в.

*** Это надо запомнить. Какая клевета ритора. Да видал ли он хоть одно незаконное сожительство? А пишет о всех. В. Р-в.

**** Вот я ниже, в образцах нашего "долготерпения", покажу, какая "чистота" лежит в ящике обрядового брака. В. Р-в.

***** О Новом Завете Апостол Павел сказал, что уже "закон" прошел в нем; да и сам г. С-ский выше с презрением называл: иудеев "подзаконными", ибо, по Ап. Павлу, "где благодать - там умер закон". В. Р-в.

****** Так, только две строчечки о такой важной вещи, как развод, для случаев, когда "семья уже разложилась и фактически не существует". А ведь ни Анна Каренина не умерла бы, ни Лаврецкий не поседел бы преждевременно, ни Лиза Калитина в монастырь не пошла бы, если б торопящийся поужинать и заснуть автор не две бы строчки и в 1900 году написал об этом, а 200 или 2000 страниц, и притом в 1875, 1850 годах и еще раньше бы. О, равнодушные, о риторичные: медведь дерет корову, а вы флейту настраиваете. В. Р-в.

______________________

XXXIII. Письмо анонима

Многоуважаемый Василий Васильевич, напечатана и на днях выходит брошюра свящ. Дернова "Брак или разврат", написанная по поручению против Ваших статей в "Новом Времени" о незаконнорожденных детях*.

______________________

* Письмо - анонимное, какого-то друга. "По поручению..." названо важное имя. При личном свидании (со мною, в числе членов-учредителей "Религиозно-философских собраний") высокопреосвященный митрополит Антоний сказал, что он читал брошюру А. Дернова и посоветовал ему "писать покороче". Сам Владыка хорошо и с добротой говорил о "незаконнорожденных" и, когда я упомянул о детоубийстве, выразился, что термин этот вовсе не церковный, а государственный, от государства идет, и что священники, лишь повинуясь гражданскому закону, вписывают его в метрики. В. Р-в.

______________________

XXXIV. Брак или разврат?

По поводу статей г. Розанова о незаконных детях.

Отпор на призыв к бесформенному сожитию,

или, вернее, к половой разнузданности

и охранение святости брачного союза.

Протоиерея Александра Дернова

I. В статьях "Евины внучки", "Спор об убитом ребенке", "Святое чудо бытия", "Имущество, титулы и дети" и "Открытое письмо г. А-ту" г. В. Розановым высказаны своеобразные суждения о чрезвычайно важном вопросе, по самому существу его. Вопрос, трактуемый г. Розановым, касается самого важного закона в порядке земной жизни человечества: отдельных лиц, супружеств, или браков, семейств и детей. Закон этот установлен в самой природе человека и освящен самим Богом* и по существу своему составляет великую тайну**. Посему самому всякая неправильность в суждениях по отношению к этому закону, к этой тайне, должна озабочивать всякого здравомыслящего человека.

______________________

* Это "за здравие"; но везде дальше пойдет "за упокой". И поразительно: сколько богословских суждений о браке и семье я ни читал, везде в предисловие - взята похвала, а за нею - сплошное порицание. Точно "пассы" с неба, точно магия мировая действует. В. Р-в.

** Видите, "тайною" называется факт, реальное. Но это все пока "за здравие". В. Р-в.

______________________

Г. Розанов, подкупающий своих читателей своею искренностию, как отзываются о нем его критики, высказывает: "Мне кажется, мы живем накануне глубочайшего преобразования воззрений на семью, детей, супружество, потому что в том круге понятий, в котором мы выросли насчет всего этого, нельзя и представить конца детоубийства" ("Евины внучки"). И далее, в четырех названных статьях он старается показать верность этих своих слов, допуская, как замечают г. Евгений Марков и г. А-т, суждения рискованные.

Но мало сказать: "рискованные"; его суждения извращают самое дело, смущают умы многих читателей, представляя собою смелые и решительные, хотя совсем бездоказательные, нападки на аскетизм и греко-русские брачные установления. Нападая на них, г. Розанов обвиняет их в искажении истинного Христова учения в вопросах о браке и деторождении, косвенно приписывает им детоубийства, не признает брак религиозным* и государственным учреждением, приписывает нам, что мы добровольно принимаем на себя тяжкий грех "симонии", именно: берем плату за венчание, и будто бы только вследствие этого называем его таинством**.

______________________

* Всегда признавал и признаю брак религиозным таинством. В защиту этого мною написана целая книга: "В мире неясного и нерешенного". Но перечтите же всю каноническую литературу, и вы увидите, что центр брака везде или не указан, или указывается, хоть и ненароком, как у меня: "Два в плоть едину", "мужа и жены (мужчины и женщины) союз", "по свободному согласию" соглашению). В. Р-в.

** Какая путаница! Совершенно обратное я говорил: а) за таинства брать деньги есть симония; b) но за венчание деньги берутся; с) следовательно, берущими (духовенством) оно (венчание) таинством (=браком) не признается. В. Р-в.

______________________

Ввиду того, что такие, дышащие страстью и искренностию, взгляды и суждения г. Розанова, являющиеся в распространенных газетах, обольщают не утвержденных в вере своею смелостию, справедливость требует, чтобы высказан был взгляд и тех, по адресу кого г. Розанов высказывает свои нападки, приводя, - по обсуждаемому им и, очевидно, очень близкому его сердцу вопросу, -целый ряд положений и суждений, не соответствующих ни историческим данным, ни существу дела.

Благо Св. Церкви, благо доброго, славного народа нашего, который г. Розанов называет сам "исторически свежим и относительно чистым" - все, что дорого для современных тружеников литературы и печати в глубине их сердца, - все это требует самого осторожного отношения к церковным вопросам, серьезного взгляда на дело, указания действительных недостатков, если они есть*, и целесообразных мер к их устранению; а фразы и дилетантизм могут только сеять смуту и развращать умы, слабые в вере. А ведь г. Розанов все свои суждения направляет, по-видимому, к тому, чтобы убедить людей в зависимости их жизни от Бога, убедить их в необходимости религиозной жизни, ослабить чрез это дальнейший рост вредных общественных явлений, ослабить или уничтожить разврат и, как говорит он, "выработать новый и лучший тип русской семьи".

______________________

* Да, "если есть" - как это осторожно! "Себе соломки постелю, а ты хоть о камень разбейся" (незаконнорожденные). И ни на минуту мысли: "Что будет там? Како пойду ко Господу моему"! В. Р-в.

______________________

А что, если г. Розанов избирает для этого ошибочные средства, которые скорее принесут не пользу, а вред?..

Своеобразная способность г. Розанова мыслить и выражаться, его суждения, часто не совсем ясные, его художественно яркая образность, заставляющая его делать необычные скачки от предмета к предмету и выражаться презрительно о таких предметах, о коих в других местах сам же г. Розанов выражается с великим почтением и уважением, - все это представляет большие трудности к тому, чтобы сразу же видеть безосновательность нападок г. Розанова на господствующее учение о браке и детях.

Поэтому есть крайняя необходимость прежде всего систематизировать его воззрения и потом уже противопоставить им правильные канонические воззрения.

Говоря о духовном управлении, г. Розанов постоянно допускает такие выражения, что, по-видимому, отождествляет его с византийским государством*.

______________________

* Да, кто знает каноническое право, знает же, что все в нем законоположения о браке, кроме малых исключений, суть просто эдикты византийских императоров, притом частью прямо черпавшие из языческого законодательства. Какую же они религиозную силу имеют? Неужели Поль-де-Кок, с оторванным заглавным листом, читаемый потихоньку семинаристом под партою, становится в руках его священною книгою?! Давно духовенству следовало отсортировать и выбросить из законов о супружестве все идущее от римского язычества, т.е. 9/10. В. Р-в.

______________________

Все духовные греко-российские порядки, которые ему почему-либо не нравятся, по его выражению, - суть "византийские, нисколько не евангельские и не библейские": таковы, по его выражению, "понятия о семье, - на случай нарушения каковых понятий, набрасываются, - говорит г. Розанов, - все батюшки". Последних г. Розанов также отождествляет с душевным управлением, приписывая именно им неправильный, по его мнению, взгляд на брак, на рождение детей. Затем он все это смешивает с религией и богословием*.

______________________

* Да я не знаю, как тут все разделять. "Репка за репку, бабка за бабку - вытащим-потянем". Пусть уж сами разбираются. В. Р-в.

______________________

И все это: "духовенство", "византизм", "религия", "богословие" - стоят, по неоднократным выражениям г. Розанова, в прямом будто бы "противоречии с учением и заветами Спасителя" в вопросах о браке, о семье, о деторождении. "Брак, - говорит г. Розанов, - суровые богословы определяют неправильно", т.е.* признавая его таинством. "Незаконные рождения - выдумка духовенства"... "Брак по существу своему и на основании слов Спасителя, - говорит г. Розанов, - есть поло-сочетание, прилепление мужчины к женщине; незаконных рождений нет"... "Все рождаются по закону, установленному Творцом". "Существо рождения есть тема богословская. А между тем при таинстве крещения, пред его совершением, младенцу незаконнорожденному пишется этот в своем роде волчий паспорт, "желтый лист", т. е. что он "незаконнорожденный". "И суть в том, что вовсе не один термин прикрепляется к такому ребенку при самом рождении, но что законом он вовсе не признается рожденным от тех, от кого рожден, что он - выбрасывается из семьи, хотя бы совершенно добропорядочной и давно существующей". И в другом месте г. Розанов прибавляет, как бы в пояснение, что это за семьи: "Увы! Вечно будет некоторая сумма очень чистых и верных друг другу семей - нелегальных, и, поверьте, никакому закону в угоду они не разорвутся". "Блудное сожитие", если посмотреть снаружи, кажется таковым, а войдя в дом, вы видите настоящую и полную семью, в которую человек вырвался из принудительно (?) навязанного ему разврата, в которой он отдыхает и утешается после десяти лет жизни и муки: но, увы! все дети от этой полной и чистой семьи суть тоже незаконнорожденные"... "Вопрос незаконнорожденности - есть вопрос о праве закона и религии лишать детей их родителей, а у родителей отнимать их детей"... "Кто установил термин незаконнорожденные дети - тот создал и факт случайного и незаконного рождения, случайной и минутной связи с девушкой или женщиной"... "Богословие, - по словам г. Розанова, - в одном отделе и для одних целей утверждает, что жизнь и рождение от Бога; что это - трансцендентность, а не химия, что это - тайна; а в другом отделе и для других целей, именно для отстаивания разных византийских подробностей, столь же победительно говорит, что жизнь и рождение есть простая наука и что, хотя физиологически, конечно, нельзя делить детей на законных и незаконных, но как физиология пред Богом - ничто, то с божественной стороны, конечно, одни дети законны и другие беззаконны. Против естествоиспытателей богословы соединяют тварь с Творцом, а против несчастного бессильного отца они разделяют тварь от Творца. На двойственности разных отделов богословия покоится учение о незаконнорожденности и весь огромный итог погубленных детей"... "Государственный взгляд на рождение как на незаконное не породил бы детоубийства (т.е. государство будто бы не учит** о "незаконнорожденности"). Термин этот, который лучше заменить словом "неблагословенные дети", выдумало (будто бы) "религиозное отлучение". "Благословения этих детей лишило не Евангелие, а те сухие ограничения, каким оно подвергалось в Византии и Риме".

______________________

* Вот так "т. е."! Нигде этого я не утверждал. В. Р-в.

** Да вовсе не в этом дело, а в том, что авторитет государства, не будучи священным, не породил бы религиозного ужаса, религиозной робости в незаконно рождающих и не толкнул бы их к детоубийству и самоубийству. Государство запрещает раньше 1 июня стрелять бекасов: но люди стреляют и от тоски не вешаются. А девушки, незаконно рождающие, - вешаются. Пусть бы с церковных кафедр священники назавтра объявили, что нет вины и греха в рождениях девушек и вдов - и послезавтра же во всей стране детоубийства и девоубийства прекратятся. Посмотрите, как твердо, магически-твердо, народ посты содержит: по деревням во всей Руси никто не нарушит; больные, умирающие, как моя покойная мать, - и те страшатся оскверниться скоромным. Так вот равное-то давление мысли, что "рожденное вне венчания есть плод разврата", "нарушение VII заповеди", "за каковое в Ветхом Завете побивались девицы камнями (что есть ложь), а мы по милосердию только шпыняем вас, как бл...ей, и детей ваших нарицаем вы...дками", вот - это ужасное давление в 100-миллионном народе и побудило одиночек-девушек к детоубийству или самоубийству. В. Р-в.

______________________

"Фальшивость же этого принципа незаконности рождения свидетельствуется простейшим сопоставлением: установлена ли в уравновешение законности рождения - законность смерти? Если есть незаконнорожденные, должны быть и незаконноумершие. Иначе нарушается основная, всюду разлитая в природе, гармония между жизнью и смертию. Понять это - значит упразднить вопрос, снять его с очередных вопросов истории, быта, государства, церкви. Рождение есть абсолют, на который опираются все другие слабейшие и низшего порядка явления. Нет рождающихся - нет граждан, нет верующих; нет государства как собрания граждан и самой церкви как "собрания верующих". И далее: "Болезнь есть вечерняя заря бытия, любовь - утренняя. Смерть свята; это один столп мировой религии. Тогда свято рождение, и любовь цветка к цветку, животного к животному и человека к человеку - есть второй столп религии. Любовь и болезнь, как рождение и смерть, обе абсолютны"... "Человек есть лицо священное: можно ли говорить о его появлении на свет, о ниспадении на землю его бессмертной души в порядке Гражданского уложения? Мы хотим сказать, что вопрос незаконного рождения нисколько не есть вопрос гражданского законодательства, а религиозный и философский вопрос и частью судебно-религиозная тяжба"... "Себялюбивый расчет людской, духовные законы и стыд стоят поперек признания законности всякого рождения".

"Всего же более меня удивляет опасение г. А-та, что устранение деления детей на законных и незаконных "в корне разрушит смысл брака как религиозного и государственного учреждения". Мне всегда казался брак "о чем-нибудь", как словесное предложение есть "мысль, выраженная о чем-нибудь". О чем же? О детях. Дитя и брак - почти тожественны; все остальное - "придаточные слова", определительные, дополнительные, запятые, тире, но ни в каком случае не главные слова предложения, не подлежащее и не сказуемое. Так в законе Божием, надеюсь, - так и для государства... Дети предохранили бы брак от разложения; но как в "священной и государственной" мысли о браке они выпали как непременное, то пустая оболочка и трещит по всем швам... Столь оберегаемый юридически брак - нравственно никому не нужен"... "Таинства брака", "брака как религиозного таинства", в Европе не существует. Если есть и пока есть хоть один ребенок, именуемый "незаконнорожденным", невозможно доказать живость и присутствие у нас этого таинства!!" "По всеобщему представлению самого духовенства в венчании не сообщается даров Св. Духа и оно не есть таинство".

Вот главная сущность воззрений г. Розанова.

Начавши с того, что религия и богословие виноваты в том, что есть "незаконнорожденные" дети, г. Розанов, пожалевши далее о том, что государство не учит* о "незаконнорожденности", и в то же время утверждая, что вопрос этот не есть вопрос гражданского законодательства, что - брак не религиозное и не государственное учреждение**, что он - нравственно никому не нужен, потому что он не есть таинство***, заканчивает тяжкими обвинениями неповинных учреждений и лиц.

______________________

* Что за путаница! Автор не понимает моего изложения. В. Р-в.

** Брак есть не "учреждение", но, как определяет даже Кормчая, "мужа и жены союз и жребий на всю жизнь". Нельзя же сказать, что пути вращения небесных светил суть "учреждения астрономов", - предмет, коим они облагодетельствовали мир. И эти пути, и брак суть факты, вовсе не учрежденные, а до "учреждения" существовавшие. В. Р-в.

*** Что за чепуха! Ничего не узнаю из своих мыслей. В. Р-в.

______________________

Очевидно, г. Розанов находится в каком-то логическом круге, вследствие того что не имеет точного понятия о предметах, им трактуемых*, - не хочет знать точного греко-российского учения об этих предметах. Равно существо Церкви, а особенно отношение ее к человеку, ему не ясно представляется.

______________________

* Ну уж, не поучился у А. Дернова. В. Р-в.

______________________

Это отношение и необходимо нам выяснить прежде всего.

II. Церковь им представляется как что-то внешнее и воздействующее на внешнюю только сторону человека*. Но Церковь имеет в виду не внешний только образ жизни своих членов, согласный с проповедуемым ею учением и моралью; ее задача более высока. Церковь имеет задачу руководить каждого члена своего по пути к вечному спасению, посему власть ее распространяется не только на внешнее поведение, но в равной мере и на все внутреннее настроение, и где это последнее не стоит в согласии с заповедями христианства и Церкви, хотя бы во внешности при этом и не проявлялось оно деяниями, нарушающими общественный порядок или оскорбляющими других лиц, там выступает она со своими определенными средствами и распоряжениями ради спасения одного этого самого лица. Это - учительная** власть Церкви или священная, подразделяющая на три вида: учение, священно служение и пастырство. Эта власть получается хиротониею, - есть дар благодати Св. Духа, сообщаемый рукоположением***.

_____________________

* Ничего не понимаю, здесь и сейчас ниже. В. Р-в.

** Вы все начинаете с "учительного", а перевернешь страницу - смотришь уж "приказания", которым если нет у человека силы последовать, то - "о, если бы я взяла детей твоих и разбила их о камень"... И притом всуе здесь упоминается "церковь". Церковь есть храм, молитвы, милость и любовь: а дело идет о метриках и консисториях, о законах греческих царей, по недоразумению и духовной лености пастырей перенесенных в состав juris canonici. Вообще церкви, храму, молитве, священнику служащему службу, - я ни явно, ни в мысли не говорил никогда порицания. Но не могу же я признать святыми и "непогрешимыми" внебогослужебные действия священников, как и их попытки философствования. В. Р-в.

*** Вот это-то всё, соделавшее людей "яко богов" ("будете яко бози"...), и придало малейшему слову их, мановению руки - авторитет, перед которым трясутся горы. "Еретики" покорно всходили на костер; девушки покорно стали убивать детей, ибо они суть "еретички" в рождении. Давно пора отделить и точно ограничить, что хиротония и благодать священства действует в богослужениях, но в частной жизни и научных мнениях духовенства не действует. В. Р-в.

______________________

На ней основывается и законодательная власть Церкви. Ибо все церковное законодательство есть не что иное, как истолкование закона божественного*.

______________________

* Смотрите, как "закруглилось"! "Все церковное законодательство есть истолкование закона божественного". Автор явно не был в духовной академии и кончил только семинарию, ибо, как очевидно, совершенно не ведает, что значительное большинство "канонических законов" суть духовенством к себе зарегистрированные светские законы светских греческих государей, частью языческого происхождения. А, напр., "божественные законы", вошедшие во Второзаконие, содержащиеся в Библии, - вовсе не вошли в jus canonicum, исключены совершенно из церковных законов! Да и потом, разве не помнит автор слов ап. Павла: "А если законом оправдание - то Христос напрасно умер" (К Галатам), т. е. что христианизм и легализация понятия несовмещающиеся. В. Р-в

______________________

Но учительная власть Церкви выступает в свойстве законодательной не только в области вероопределения, но и в области канонической в тесном смысле, или в содержимых Церковью правилах церковного устройства и церковной дисциплины. И в этой области св. апостолы и, по их примеру, отцы церкви являются и сами выдают себя отнюдь не законодателями, а только учителями, истолкователями или даже просто передатчиками и хранителями учреждений и повелений* Господа: Он и здесь, как в области вероучения, в собственном смысле Законодатель**.

______________________

* "Могий вместити - да вместит", - вот слова И. Христа, раз и навсегда предупреждавшие людей от постановления законов. Закон не говорит: "Если ты можешь", а приказывает: "Ты - должен". Но, сказав: "Если вы можете", Господь открыл людям свободу. Он "в завете" с людьями, в "любви" заветной, тайной, интимной: неужели не пропасть между этим и между законом?! Вот предмет забвения богословов, "первородный грех" богословствования. В. Р-в.

** Нет-завето-датель! Мы не знаем книг: "Ветхий закон", "Новый закон", а "Ветхий Завет", "Новый Завет". И как все софистично: автор уже бесцеремонно пролез под "воскрилия" Господа и объявил свои выдумки и эдикты греческих царей "повелениями Законодателя - Бога". Вот где место вспомнить: "Не приимли имени Господа Бога твоего всуе". В. Р-в.

______________________

Из понятия сущности и происхождения церковно-законодательной власти открывается и особенный характер церковных законов и их сила. В своем действии, в своей силе, они аналогичны законам государственным, но отличны от них. Авторитет их - чисто нравственный*, поддерживаемый не физическою карою и устрашением, а благоговением** к воле Божией, этими законами раскрываемой. Они зиждутся на божественном законе и праве и суть не более, как его толкование, совершаемое просвещеннейшими мужами, призванными Самим Основателем Церкви на это дело, обязанными преимущественно пред всеми прочими христианами поучаться в законе Господнем день и ночь (VII Всел. соб., пр. 2). Там, где они занимаются устройством Церкви и учреждений ее, они имеют в виду сохранить в точности заповеди Господа и предания апостолов***, а там, где занимаются определением образа жизни верующих и способа действования пастырей, имеют в виду дать истинные средства "ко исцелению душ и уврачеванию**** страстей". Их обязательная и принудительная сила - опять чисто духовного свойства: нарушение и противление канонам влечет за собою лишение духовных прав и благ*****, а в крайнем случае и совершенное из общества верующих удаление.

______________________

* Скажите, пожалуйста: ну, а требование, чтобы вне венчания дети даже фамилии родителей не носили и вообще считались неизвестно откуда и от кого родившимися, неужели это отнятие прав на отчество, на материнство, на детство - есть всего только легкое "нравственное воздействие"? От ваших "дуновений" горы сыплются, а из людей множество сошло с ума от горя. В. Р-в.

** Вот то-то. Тут гипноз. И он-то и действителен, и он-то и страшен. А посему и распоряжаться им надо бы крайне осторожно. В. Р-в.

*** Проф. А.А. Бронзов очень кстати на стр. "Нов. Вр." разъяснил, что так называемые "Постановления апостольские" есть апокриф IV века, никакого серьезного значения не имеющий; а в "Богословской энциклопедии" проф. Лопухина указывается апокрифичность и "Правил апостольских", часть которых произошла уже позднее даже Климента Александрийского. Таковы данные современной богословской науки. Но в века более ранние на собраниях духовенства в Никее, Антиохии, Карфагене, Лаодикии и проч. эти "правила" и "постановления", апокрифичность которых не была известна, вписывались в "постановления такого-то собрания" и в этом виде дошли до нас. Но апокриф переписанный, даже хоть семь раз, все же остается апокрифом. В. Р-в.

**** Да, советы "по уврачеванию" давайте, а от приказаний удержитесь. Кто же лечит палкою. Но "незаконнорожденность" есть палка, от которой много подохло человеческих "щенков". В. Р-в.

***** Как тонко. Как все скользко. Змея ползет - и кольца переливаются то золотом, то серебром, то чем-то красным. В. Р-в.

______________________

Понимаемая в таком свойстве законодательная власть духовенства совершенно достаточна для осуществления возложенной на него задачи - спасения рода человеческого*.

______________________

* Да, "спасли". Цело человечество. Но о чем же были хлопоты Дернова в докладе о "незаконных сожительствах"? И что за хлопоты медицинского департамента Мин. вн. дел о сплошной коре сифилиса, покрывающей русскую несчастную страну? В. Р-в.

______________________

Но сознание великой пользы наиболее сильного влияния и воздействия церковной власти на общественные и национальные нравы побуждало, нередко, благочестивых христианских государей усиливать значение церковных правил до уравнения их с государственными законами*. Так было в древней греко-римской империи, когда, вскоре по признании Церкви государственною религиею, императоры утверждали за отдельными догматами значение государственных законов, а потом, со времени Юстиниана, долго имело силу высказанное им общее правило, что церковные каноны имеют силу законов; впоследствии же времени сделалось обыкновенным, что император византийский или сам лично участвовал на соборе, издававшем церковные постановления, которые ео ipso получали значение и законов государственных, - или же в отсутствие его изданные утверждал впоследствии в значении государственных законов.

______________________

* Как это все тонко. "Не мы! Не мы! А - государство". Но уже я защищу доброе государство, все же с улицы подобравшее незаконнорожденных детей и воздвигнувшее для них дворцы - воспитательные дома. Нет, частные люди и государство всегда были к незаконнорождающим милостивы. А император Николай I даже раз посетил Воспитательный дом; да чуть ли для питомиц его не открыт один из институтов. Что же аналогичное сделало духовенство? Молчание. И вот это-то молчание и страшно. В. Р-в.

______________________

Сходный с этим порядок издания церковных законов действует и в настоящее время в русском государстве.

В полномочия устроительной или правительственной власти в церкви входит, далее, власть надзора*, соединенного с соответственными административными мероприятиями**. Общая задача его - наблюдение над всем состоянием общества верующих и охранение данного ему устройства.

______________________

* Вот как пробирается все дальше. А началось с смиренного "нас тут не было и нет". В. Р-в.

** Еще дальше. Совсем за пазухой сидит и шелестит холодными кольцами. В. Р-в.

______________________

Столь же существенным, коренным полномочием церковно-правительственной власти, сколько и надзор, служит судебная власть церкви*. Предметы, подлежащие ведению церковного суда, - суть споры о правах, даруемых церковию, и правонарушения церковные. Церковь облекает человека званием христианина и наделяет правами, принадлежащими этому званию. Хотя по существу своему эти права суть духовной природы, но они тем не менее имеют свойства юридических отношений**.

______________________

* Тут везде есть сбивчивость термина. В катехизисе церковь определяется как "общество верующих", а Дернов говорит только об одной администрации, и притом еще об одной монашествующей: но это есть малая дробь церкви, тень в ней, пусть и длинная. В. Р-в.

** То-то вот и дело-то. И как все тонко. Началось с "нравственного воздействия", а кончилось "юридическими отношениями", из коих одно и страшное: от самого рождения лишение дитяти не только гражданских, но и естественных (на отца и мать) прав, притом без всякой с его стороны вины. В. Р-в.

______________________

Законодательство, надзор и суд суть три главных вида полномочий правительственной духовной власти: ими исчерпывается все содержание* последней. Отличительный характер их, по сравнению с полномочиями священной власти, состоит в том, что каждый акт приложения их направлен к внешнему благоустройству церкви как общества и как божественного установления, тогда как приложение полномочий священной власти имеет в виду воздействие исключительно на внутренний мир каждого в отдельности члена церкви. Учение, священнодействие и пастырство имеют в виду исключительно религиозно-нравственную область индивидуальной человеческой личности; сфера же правительственных действий церковной власти - исключительно сфера внешних явлений, почему и каждый акт этой власти имеет правовой** характер.

______________________

* Может быть, этого мало? В. Р-в.

** Ну, вот и добрался. "Мы только из уст дуем, а руками не трогаем". Но оказывается - и "руками трогают", да ведь в этом-то и дело, а то что "впустую-то" дуть. Не столь недальновидны. В. Р-в.

______________________

III. Все вышеприведенные рассуждения о Церкви и церковной власти и об отношении к ней гражданской государственной власти должны привести к решению поставленного г. Розановым вопроса о том, кто прав и кто не прав, давая детям название "незаконнорожденные", т. е. может ли гражданское законодательство решать вопрос о "законности и незаконности" рождения, или это дело церковной власти?

В этом вопросе у нас, в России, инициативы Церкви нет*.

______________________

* Ну, вот с этого бы и следовало начать и этим кончить! Но тогда не для чего бы и писать всю брошюру. А посмотрите, как заглавие ее горит гневом! Странно: "инициативы нашей в учении о незаконнорожденности - нет", а как явился писатель, начавший отрицать "незаконнорожденность" - вдруг "наши ряды" заволновались, при полном спокойствии гражданских рядов, и из них выехали наездники, "от них же первый есмь аз", мог бы воскликнуть А. Дернов. Но как эта характерна его боязливость: "это я сражаюсь и - не я", или "я и сражаюсь, а вместе с тем и не сражаюсь". Удивительно. Где sancta simplicitas?!! В. Р-в.

______________________

По существующим у нас "гражданским законам" (X т., ч. I, ст. 119 св. зак.), все дети, рожденные в законном браке и не расторгнутом судом духовным, признаются законными; рожденные же от девиц, а также от матерей, разведенных по духовному суду с их мужьями, и от вдов, по истечении трехсот шестидесяти дней со времени расторжения брака или смерти мужа, признаются незаконными, т. е. "незаконнорожденными"!

Это определение гражданского закона*; но оно имеет значение для Церкви** при записях в метрические книги, кои признаются со стороны государства важнейшими церковно-приходскими документами, так как они служат общими актами состояний***. Имена вступающих в православную Церковь, т. е. крещеных, вместе с именами родителей и восприемников, вносятся в книгу, которая составляет первую часть так называемых метрик или метрических книг.

______________________

* Очень важно; хотя бы даже и не искренно (тон всей брошюры; см. также ниже в письмах священ. Титова, уравнивающего детей незаконнорожденных с сифилитиками, и Ignotus 'а, нарекающего отцов и матерей таких детей "кобелями и суками", да простит читатель грубость выражений: они сохранятся, как необыкновенно важные). Здесь впервые в официальном почти сочинении признается, что понятие незаконнорожденности не есть такое, на котором церковь и церковная администрация настаивают; что они готовы его и снять. В. Р-в.

** Т.е. как бы церковь пассивно и невольно подчинялась определению государственного закона. В. Р-в.

*** Вот и "дуновение": вся сумма гражданских и имущественных прав определяется "почерком пера" перед таинством крещения. Можно ли удивляться, что это так потрясает людей и что они с записью метрики и характером ее соединили такой стыд, в случае дефекта, что уж лучше спрятать косточки ребенка в могилу. Кто же не стыдится "лишения всех прав состояния"; и ведь это с пищащего ребенка назад отбрасывается на мать, которой как бы говорят: "Ты родила лишенного всех прав состояния", "ты лишенным всех прав способом родила; как каторжная каторжного родила - и мы только по милосердию прощаем". Вот узел дела. В. Р-в.

______________________

Первая часть этой книги в значении гражданском составляет главное доказательство вероисповедания, происхождения, имени и лет жизни, принадлежности к семье, к сословию (дворянству, купечеству и проч.). Посему метрическое свидетельство, иначе - выпись из метрической книги записи акта о рождении и крещении, требуется при доказательстве прав на наследство, при поступлении в училище и вступлении в брак, в делах тяжебных и проч.*

______________________

* Словом, это - вид, паспорт, где все определено, и притом на всю жизнь непоправимо. Дивиться ли, что этого пугаются?! Даже когда во Франции королевы имели таких детей - царственные матери не смели признать их своими. Ну, если уже цари пугаются, значит, этот гипноз с неба, тут - "Аз еемь Господь Бог твой" целой нашей эры. Вот где узел вопроса. В. Р-в.

______________________

Первоначальное происхождение метрик имело смысл исключительно церковный. В древнехристианской Церкви существовали диптихи (список) оглашенных, в кои вписывали пресвитеры (иногда даже диаконы) новокрещеных, т. е. звание оглашенных, степень усвоения ими христианской веры и время крещения их, а затем самые списки представлялись епископу. Для последнего эти списки были необходимы для того, чтобы не причислить к клиру людей несвободного состояния (рабов), недостаточно сведущих в вере (крещенных во время болезни клириков), и чтобы новокрещеных не посвятить на иерархические степени (Ап. пр. 82; IV Всел. соб., пр. 4; Ап. пр. 80; I Всел. соб., пр. 2).

Кроме сего, диптихи о новокрещеных, употреблявшиеся в древнехристианской церкви и замененные впоследствии метрическими книгами, назывались у христиан священным памятником и имели и имеют особенное знаменование духовное. Сии книги в смысле церковном свидетельствуют о священных и высоких обетах служения Богу и Господу нашему Иисусу Христу, данных родителями, восприемниками и вступившими в Церковь, и служат утешительным залогом непрестанных молитв Церкви о верных, принятых ею в свое попечение. (Вас. Вел. XIII. Бес. о принятии крещения).

Некогда на Страшном суде книги обетов разгнутся* и, подобно письменам на суде гражданском, будут, как говорит св. Златоуст, служить уликою и обвинением против нарушающих св. обеты завета с Богом.

______________________

* Да, я тоже думаю, что на Страшном суде "метрики" разогнутся; и будет спрошено: "А отчего же в них не внесены при рождении умерщвленные; и нет графы: задушенные, утопленные, удавленные". Ибо документ должен быть точен. "Книга Бытия" и Лота не утаила: все должно быть полно и точно. В. Р-в.

______________________

Иначе: этими записями Церковь удостоверяет, что она облекла человека званием христианина и наделила правами, принадлежащими этому званию. А государство придало этим записям церковным характер гражданского значения государственных законов (актов о состоянии). Для облегчения в достижении собственных целей, государственная власть воспользовалась записями церковными, чтобы чрез эти записи вести точную регистрацию населения. И Церковь - помогает государству. И если бы государство взяло исключительно в свое ведение эту регистрацию населения, Церковь с величайшею охотою уступила бы эту регистрацию, оставивши для своих целей только записи духовного свойства. На Западе мы и видим это разделение.

В руководственных церковных книгах (Кормчей и др.) нигде мы не найдем наименования: "незаконнорожденные" *.

______________________

* Все эти признания очень важны. По всей линии автор чурается термина "незаконнорожденный". Какая несчастная судьба повлекла его в писание брошюры. Как легко было бы тут, при поднявшемся вопросе о незаконнорожденности, духовенству стяжать вечную себе славу и память в потомстве, быстро и сонмом воскликнув: "Не хотим так писать, запрещаем и государству, ибо блудница Раав вошла в праматери нашего Господа, и другую блудницу, возлившую Ему миро на ноги, Он указал поминать до скончания века". Вот правое восклицание. Но один добрый и мудрый священник А. П. Устьинский, мой личный и наставник и друг, сказал это. И, верю, ему сохранится за это историческая память. В. Р-в.

______________________

Это наименование вне компетенции Церкви*. Оно введено государством. Когда?

______________________

* Ну, вот. До чего это все важно. Но какой же вас рок увлек сказать неосторожные слова (эта брошюра); а "написанного пером - не вырубишь топором". В. Р-в.

______________________

Можно сказать, что вообще это наименование вошло в наше гражданское законодательство только в истекающем 19-м столетии, как это можно судить по цитатам к статьям X тома Свода законов.

Название же таковых детей в прежнее время, в России, заимствовалось от зазорной* жизни их матерей и, в особенности, от соблазнителей последних:

______________________

* Вот это-то и есть "мешочек с ядом" над зубом гремучей змеи. Чудные девушки убивают детей своих, п. ч. нет сил им доказать, убедить, что они родили по любви к человеку ("и он будет господином тебе", Бытия, 4), по немощи, по потере воли (опять же "он будет господином тебе"), - а вовсе не как сальные существа и в сальную минуту. Вот чтобы сохранить видимую невинность, избежать каторги нравственной - дети убиваются. Таким образом, конечно, не в "метриках" дело, это -снаружи (хотя важно), а во внутреннем, скрытом дуновении "зазора"; в образовании мнения, что дитя рождается из "сала" и "сальною девицею" от "сального господина" во всех безусловно случаях, когда оно рождено "без нашего соизволения". Иными словами: отождествление человеческой нравственности и особенно женского целомудрия с "духовным послушанием" владыкам, которых сущность и обеты заключаются в совете, в идеале, в завете - "лучше не рождать", "не жениться", "не выходить замуж", это отождествление повиновения и нравственности и есть корень всего дела. В. Р-в.

______________________

В "Уложении" 1649 года, Алексея Михайловича, в главе 10, статье 280 читаем:

"А будет кто с кем побраняся, назовет выблядком и тот, кого он назовет выблядком, учнет на него Государю бити челом о бесчестье, и с суда сыщется про того челобитчика допряма, что он не выблядок, и ему на том, кто его назовет выблядком, велеть по сыску доправить бесчестие вдвое безо всякия пощады. А будет про того челобитчика с сыску скажут, что он прямой выблядок, прижит он у наложницы до законныя жены, или и при законной жене, или после законной жены, и таким выблядкам в бесчестьях отказывати, и к законным детям того, кто его у наложницы приживет, не причитати, и поместей и вотчин того, кто его беззаконно прижил, ему не давать. А будет тот, кто того выблядка у наложницы прижил, на той наложнице и женится: и ему того выблядка в законные дети не причитати же, и поместей его и вотчин тому его выблядку не давать потому, что он того выблядка прижил у наложницы своей беззаконно до женитьбы"*.

______________________

* Везде у А.А. Дернова: "сын блуда", с оговоркой в примечании под страницей: "В подлиннике поставлен термин более резкий" (курс. А. Дернова). У меня есть "Уложение" Алексея Михайловича, - и я, уже студентом его читая, был поражен термином "выблядок". Теперь - серия вопросов: неужели Гретхен (ибо в Германии были те же термины, как в Москве) могла сколько-нибудь удержаться от погубления младенца, когда законодательно, как бы с эшафота, ей брошено: "Ты - бл..." Это - во-первых. Во-вторых: а что же "Уложение" при "тишайшем" и богобоязненном Алексее Михайловиче не было ли редактировано с участием духовенства того времени, а в статьях о супружестве и детях и прямо им продиктовано, составлено, обдумано? Итак, "выблядок", - с коим так согласуются термины о. Титова и Ignotus 'a: "сифилитик", "сын кобеля и суки", - есть собственно формула духовенства, от которой о. Дернов запоздало отступает. Да и отступает ли? Заглавие брошюры его: "Брак или разврат; по поводу статей Розанова о незаконнорожденных детях" - разве не кричит urbi et orbi [городу и миру (лат.)]: "Такие дети суть плоды разврата", что есть лишь описательная и уклончивая форма наречения: "выблядок". Между тем это такое имя, что он даже не напечатал его, а намекнул на него в примечании: если же имени такого бумага всё терпит, как стерпеть живому человеку? девушке? иногда милой и грациозной, как несчастная Катюша Маслова в "Воскресенье" Толстого? Вот вам и "диптихи", "знаменование духовное", "утешительный залог" и "попечение", с каковыми ласковыми словами он подкрался к несчастному убитому человеку, чтобы закричать: "выблядок", "бл...дь", "бл...дун". - "Коварство и любовь", как озаглавил Шиллер одну свою пьесу. Но тогда зачем говорить о любви? "Мы любим мир", "любим людей". О, как трудно и тяжело человечеству в этом "коварстве и любви". В. Р-в.

______________________

Называя так и ограничивая таких детей в их правах, древние же русские законы грозили страшным наказанием детоубийцам*. Так, в первом полном собрании Свода законов, т. 1-й, N 441 (1669 г.), в статье III читаем:

"А будет которая жена учнет жить блудно и скверно, и в блуде приживет с кем детей, и тех детей сама или иной кто по ее веленью погубит, а сыщется про то допряма: и таких беззаконных жен, и кто по ее веленью детей ее погубит, казнить смертию безо всякой пощады, чтоб на то смотря, иные такого беззаконного и скверного дела не делали и от блуда унялись. А в градских законах написано: аще жена во чреве имуще, и зло помыслит на свою утробу, яко да извержет младенца, будет биема и от предела да изженется".

______________________

* Это - остроумно. Чтобы не было детоубийства, надо было не ругаться. Но ругаться хочется. А как от этого происходит детоубийство, то, чтобы вину его на несчастных же свалить, вписали: "А будет, которая убьет, - то-то-ей". И все - "ей". Все - несчастной! Да когда же хоть что-нибудь достанется Иеровоаму с его "скорпионами". Иеровоам так щекотлив, что встал на дыбы при простом указании на тот общеизвестный факт, что за "благословение" берутся деньги. Так если есть у вас гордость, почему ей не быть у девушки? И если вы заволновались, застыдились, все усилия употребляете, чтобы сказать "нет симонии", "благословляем бесплатно", - почему девушка не будет спихивать с себя подозрения? Вы ее представляете какой-то бездушной, каменной. Впрочем, бичу всегда кажется, что он хлещет по обуху, а не по человеку. В. Р-в.

______________________

Значит, все дело и в наименовании, и в ограничении детей зависит от настроения и направления законодательной власти в государстве. И напрасно г. Розанов говорит, что "государство ни малейше не имеет права на это, - что рассуждение о том, законны или незаконны дети, есть вопрос канонического права, долгий счет с религией".

Ниже мы скажем об этом.

Что же касается Св. Церкви, то она, не давая детям сама того или другого наименования, в своем попечении о спасении всех людей, творя волю Божию на земле, призывает в благодатный союз с Богом всех без изъятия, младенцев и взрослых, дабы было, по глаголу Господа, едино стадо и един пастырь.

Попечение матери Св. Церкви о младенцах родителей христианских, независимо от наименования их, согласно закону гражданскому, - законный или незаконный, начинается от самого рождения их: ко всякой решительно родившей христианке Церковь приходит со своими очищающими молитвами*, ко всякому новорожденному младенцу матери христианки, даже и нехристианки (подкидыши) приходит со своими охраняющими молитвами и спешит совершить над ним таинство крещения, т.е. немедленно облекает званием христианина и наделяет всеми правами, принадлежащими этому званию**. Какого-либо различия между "законнорожденными и незаконнорожденными" для Церкви не существует. И в древности, и вообще никогда в истории Церкви христианской, незаконнорожденность не препятствовала достижению высших санов и должностей церковных и ныне не препятствует сему.

______________________

* Поразительно, что запись в метрики, определяющую все права и состояние младенца, священник даже не своею рукою производит, а "препоручает" это псаломщику, - сам же скрепляет только подписью. До того это "неинтересно" и не волнует священника, как бы ни ёжились родители. Все уже раз и навсегда скреплено еще "Уложением": "Без венчания рожденный - выблядок". Это равнодушие отразилось и в том, что не введено различий, о которых говорит А. Дернов. Но и далее: очистительная молитва, если она одна для законной жены и "бл.. .ди" (мать "выблядка"), то это не тот смысл имеет, чтобы последняя уравнивалась в глазах духовенства с честною женщиною: ведь молитва-то очистительная, счищающая скверну с родившей, а не прославляющая ее, и, стало быть, обратно, скорее на "честную жену", венчанную, она имеет взгляд как на "выблядовавшую" младенца. Иначе, от чего же очищение? И точь-в-точь в одних словах, как и для матери "выблядка"? Отсюда объясняется жестокое, непременное для брака требование обрядовых форм его заключения: одни они и святы, т.е. свято то, что в браке священник делает; а что между супругами происходит, самая их жизнь, т.е. "брак" самый - есть "бл...ство". Все это важно для анализа мысли о браке. В. Р-в.

** Года за два перед тем, как начать полемику в печати о незаконнорожденности, я беседовал об этом с М.П. Соловьевым, бывшим управляющим по делам печати. Ему же первому я сказал о симонии (на что он ответил, растерявшись: "Ну... это обычай, а не принцип, факт быта и слабости человеческой, а не учения"). Он мне также сказал: "Церковь ведь не отказывает окрестить незаконнорожденного". Ну, а что как родители такого младенца (см. ниже одно письмо матери) сами откажутся его крестить? Поставят дилемму: "Или окрестите законным, или вовсе не крестите; ибо мы (родители) вам дали христианина, овцу в стадо: верните же нам за это сына, сыщите и подайте дитя". В сущности, этот диалог только не приходит на ум, а идейно ему нельзя отказать в правости. А. А. Дернов забыл, что миссионеры и в Китай, и в Японию спешат крестить: что не есть знак благорасположения к восточным империям, а заботы об увеличении своего стада. Но как печально родителям видеть, что о себе забота излагается и выставляется как акт любви к людям. Вспомнишь формулу осуждения еретиков средневековых: "Мы вам (государству) передаем отступника для наказания его с любовью и кротостью, без пролития крови" (сожжение). В. Р-в.

______________________

Из всего этого можно видеть, что "церковь"*, "византийские подробности", "суровая церковность", "Византия", "Рим" нисколько не повинны в "незаконнорожденности", каковой термин так старается приписать именно им г. Розанов.

______________________

* Я уже оговорился, что под "церковью" везде разумею храм, молитву и священника, т.е. момент святости, а не века дел. И А.А. Дернов, говоря, что я "церковь" в чем-то упрекаю, не различает моей мысли. Какая же "церковь" греческие цари Лев VI философ и Юстиниан Великий? Можно ли Наполеона и Людовика XV назвать: "Вот католическая церковь". В. Р-в.

______________________

IV. Г-н же* Розанов, приписывая вину этого термина ненавистным ему предметам и лицам, и не замечает, что уничтожением этого термина, что проповедию своею о том, что брак по существу и будто бы даже на основании слов Спасителя есть только полосочетание, что незаконных рождений нет, что в венчании не сообщается даров Св. Духа и что оно не есть таинство**, - не замечает, что всем этим он разрушает веру и говорит хулу на Св. Духа, и уничтожает всякую опору нравственности. Ведь, проповедуя, что церковь и стыд стоят поперек признания законности всякого рождения, г. Розанов противопоставляет этому полное бесстыдство*** и этим проповедует явный разврат****. Г. Розанов приводит сначала слова г. Серого (из журнала "Гражданин"): "Стыд - этот ужасный, вселенную наполняющий смрадом лжи, обманов, компромиссов, позорных ухищрений и даже преступлений, стыд материнства вне закона (курсив наш) - есть лишь то свойство человеческой натуры, котороя направляет людей плыть по течению жизни, а не против течения. А после этих слов г. Розанов продолжает:

"Замечу здесь: мы даже любим революцию во всем, мы фрондируем, и с чувством счастья, в законах, модах, в политике, в литературе. Но в рождении мы никнем долу при всякой мысли о фронде. Здесь мы отказываемся от всякой революции. Первый революционер и всякая анархистка становятся здесь кротки, как ягнята. "О, как бы родить законно..." Когда вдумываешься в эти тайны, в эти инстинкты, растериваешься: до чего же святы - все эти рождающие, кротки, миролюбивы, законнолюбцы!"

______________________

* Ну, вот - начинаются раскаты грома. Автор как будто совсем отступил на предыдущих страницах от понятия и термина "незаконнорожденности", и что трогательно - чистосердечно. Но то было больное отступление, с сжавшимся в груди сердцем, для "кроткого вида". Когда же форма "милости хочу, а не жертвы" соблюдена, автор зажимает сердце, вбирает воздух в грудь и бросается за жертвой. И теперь уже он не только имеет "вид искренности", но слова его горят, и он и в самом деле искренен. Снимем же с него фотографию в этот момент и забудем о предыдущей фотографии. В. Р-в.

** Тут все перепутано. Мое учение, тонко различаемое, не таково. В. Р-в.

*** Ну, вот. В. Р-в.

**** Ну, то же самое, что в "Уложении" Алексея Михайловича. В. Р-в.

______________________

Итак, г. Розанов сожалеет, что у женщин, незаконно рождающих*, остается еще какой-то стыд и нет фронды, нет бравирования своим позором**, нет бесстыдства.

______________________

* Да ведь так их нарекли, и им предлежит клички стыдиться: а по существу-то чего же? В семействе мне знакомом, классическом по тесной и глубокой привязанности всех членов друг к другу, при живых отце и матери, от 7-рых братьев и сестер, ушла 23-летняя девушка, красавица собою, и вступила (без венчания) в супружество с доктором, давшим развод не любившей его жене с принятием на себя вины и прописью в паспорте: "Навсегда запрещен к браку за прелюбодеяние". И муж ее, и она принимались родителями в доме, и, как отец ее мне говорил: "Они живут, как голуби, до того нежны друг с другом". Отец очень любил этого своего зятя, вечно с ним споря по медицинским вопросам. Они и до сих пор живут и счастливы, а случился уход в 1893 году. Почему она совершила худой поступок? в чем? где ее "разврат"? Отец ее, чиновник, получал 5000 жалованья, а сама она была писаная красавица, добрая и ласковая и очень простая (не гордая) девушка. Почему же она должна "стыдиться", хотя дети ее суть "незаконнорожденные", "дети девицы", как говорит жестокая пропись метрик и паспорта. Да где же вы найдете еще пример исполнения слов: "Да душу свою полагаете за други свои". Она только спасла человека, духовно и нравственно, - которого погубила каноника и Греция. Много лет спустя отец ездил в Константинополь, думая, что там можно обвенчать при патриархате: но оказались какие-то условия, там с нами (с Россией) заключенные, по которым, если бы обряд там и совершился, у нас он был бы не признан. Конечно, единственное средство побороть всю эту тяжесть условий - это понизить стену стыда: и отделяя честное в зерне от нечестного, признать все первое доблестным, не стыдным, великодушным, нравственным. В. Р-в.

** Есть и должно быть ругательство позора и позорящих, всех этих "Мефистофелей", лающих в виде черного пуделя на женщину и ребенка. В. Р-в.

______________________

И слава, и благодарение Богу, скажем с своей стороны, что у женщин еще сохраняется стыд.

Ведь стыд есть основа нравственности.

"Чувство стыда есть отличительный признак человека, отличительная его особенность от прочих животных, особенно в половой стыдливости", - говорит В.С. Соловьев в своей книге "Оправдание добра". Этот основной факт антропологии и истории, незамеченный или намеренно пропущенный в книге современного корифея науки, был за три тысячи лет до него вдохновенными чертами отмечен в книге более авторитетной. "И открылись глаза у обоих (в момент грехопадения), и узнали, что наги они; и сорвали листьев смоковницы и сделали себе опоясание. И услышали голос Превечного Бога... и скрылись человек и жена его от лица Превечного Бога среди деревьев сада. И воззвал Превечный Бог к человеку и сказал ему: где ты? - И сказал (человек): голос Твой услышал я в саду и убоялся, ибо наг я, и скрылся*. - И сказал (Бог): кто возвестил тебе, что ты наг?" В момент грехопадения в глубине человеческой души раздается высший голос, спрашивающий: где ты? где твое нравственное достоинство? Человек, владыка природы и образ Божий, существуешь ли ты еще? - И тут же дается ответ: я услышал божественный голос, я убоялся возбуждения** и обнаружения своей низшей природы***. Я стыжусь, следовательно, существую, не физически только существую, но и нравственно, - я стыжусь своей животности****, следовательно, я еще существую как человек" ("Оправдание добра", 2-е изд., стр. 56 и 57).

______________________

* Соловьев сам не понимает, что он написал: до грехопадения нагота была и ее не стыдились: т.е. не стыдиться есть свойство и преимущество безгрешного. А как согрешили - застыдились, т. е. грешнику присуще стыдиться, в стыде - грех, грех и стыд и есть внутреннее и внешнее одного явления. Теперь, те, кто пристыживают - распространяют грех, ибо грех и стыд одно и то же. Само собою мы тут не о наглости говорим, а о невинности: но ведь девушка, спасающая супружеством своим "приговоренного к вечному безбрачию" страдальца, конечно, невинна, а не нагла; как и истинно любившая девушка, Гретхен или Маслова. Но Соловьев сделал и худшую еще ошибку: застенчивость, сокрытие, жест тайны он отождествил с грешностью в том, что уносится в тайное помещение (половые части). Тогда как человек, согрешивший "различием добра от зла", весь померк: и от грешного его ума и взора убежали в сокрытие части "древа жизни", одни оставшиеся непричастными греху. А безумные скопцы (и им следует В.С. Соловьев) решили: "А, их закрывают, - значит, тут грех: режь их"?!! Безумие. Должен заметить, что от Ф.Э. Шперка, вначале горячо сошедшегося с Вл. Соловьевым, я слышал, что будто бы Соловьев говорил ему о себе: "Меня томит желание оскопиться, как поступил Ориген". Характерно (ибо подтверждает всю мою мысль о связи духа скопчества с развратом духовным), - характерно мне передавал известный библиограф Венгеров, очень любивший Соловьева, что он "в компании часто любит говорить невообразимые сальности, смешные". В. Р-в.

** Какое вранье: этого в Библии нигде не сказано. Напротив, для чего же и сотворена была Ева, как не в ответ на возбуждение нисколько не павшего и не согрешившего человека. Да и восклицание Адама: "Вот - она жена моя", - говорит о его восторге при виде ее прелестного телесного очерка. Боже, как все запуталось у людей. Грехи своей теперешней юдоли они переносят в рай, где любовались и не стыдились, были наги и невинны. Да и сейчас муж и жена, обнажаясь, нагие один перед другим, - ну хоть в духовенстве в субботнюю старозаветную баню, или древние наши благочестивые цари, ходя после венчания с царицами в "мыльню" (см. Котошихина), - неужели же стыдятся?! а не стыдясь - неужели грешат!?!! Но у них "закрываются" те очи греха, которые отверзлись после вкушения от древа познания добра и зла. Вновь они невинны, опять - как дети. И супружества главная тайна лежит в снятии, временном и личном (для пары), первородного греха: оттого в Библии и вечный совет: "Плодитесь! множитесь", т.е. через это поборайте в себе черную каплю первородного греха! Боже, как забыл все человек и извратил! В. Р-в.

*** Манихейство. Это манихеи учили, что "тело есть низшая природа и создано диаволом"; а по Библии - тело образовал Господь: "По образу, по подобию Нашему сотворим его". В. Р-в.

**** Прямо - кощунство. "Ваши тела суть храмы Божий", - сказал Апостол В. Р-в.

______________________

"Чувство стыда переходит, в виде совести, на всю область человеческой этики". "Стыд и совесть говорят разным языком и по разным поводам, но смысл того, что они говорят, один и тот же: "Это не добро, это не должно, это недостойно".

"Такой смысл уже заключается в стыде; совесть прибавляет аналитическое пояснение: сделавши это непозволенное или недолжное, ты виновен во зле, грехе, в преступлении" (ibid., стр. 67). "Когда человек поступает дурно в каком-нибудь отношении - ему бывает потом совестно. Вот настоящее душевное зерно всего человеческого добра и отличительный признак человека как существа нравственного" (ibid., стр. 183).

Вместе с этим приведем и другой взгляд на значение стыда, на днях только что высказанный:

"Стыд можно считать средством для предохранения человека от половых излишеств, которые особенно сильны могут быть у юношей, кровь которых кипит, кровь которых неуравновешенна. Стыд и служит уравновешивающим началом. Он и не позволяет юношам до наступления известного возраста, до известной зрелости, вступать даже и в какие бы то ни было половые сношения. У юношей стыд и должен быть особенно силен. Когда же наступает нормальный для половых отношений возраст, стыд как предохраняющее начало, естественно, несколько уже должен отступить на второй план. Это и видим обыкновенно у взрослых мужчин" (проф. А.А. Бронзов).

Не здесь ли причина, что почти исключительно только в первый раз незаконно родившие девушки умерщвляют своих детей? А при последующих, повторяющихся незаконных рождениях такие девушки уже не умерщвляют детей, и даже бравируют* своим положением.

______________________

* "Бравируют"... Автор точно жалеет, что они не убивают и во второй, и в третий раз. Но простим ему: "Не ведает бо, что творит". "Только в первый раз убивают, а потом уже не стыдятся"... Прямо страшно читать. В. Р-в.

______________________

Блаженный же Августин "чувство стыдливости считает результатом чувствительности к потере и утрате первобытной гармонии между телом и духом, каковая дисгармония ощутительно и рельефно обнаруживается в акте плотского вожделения*, каковые и составляют предмет наибольшего стыда, даже в случае законного пользования похотью в браке. Человеческая душа стыдится того, что приличное по природе совершается так, что его сопровождает нечто постыдное, превзошедшее в природу** человека, как наказание".

______________________

* "Дисгармония... вожделения". Известны излишества юности, коим ненасытно предавался до принятия христианства бл. Августин: и вот реакция против "гноища" юности оказалась у этой Марии Египетской в мужском образе - излишеством мнений в старости и зрелости. Вообще едва ли не весь аскетизм и все манихейство представляет "покаянные слезы" о "былом". Товия, от отрочества муж, Иаков - в юности почти отец 12 сынов, среди здоровой полевой жизни, среди благополучных стад - не заплакали бы о "дисгармонии плотского вожделения" в супружестве. "Ныне я купила тебя (за мадрогоровые яблоки) у сестры моей - иди, преспи со мною", - говорит некрасивая Лия возвращающемуся со стадами Иакову, дышащему зноем только что спавшего полуденного зноя. Так говорят невинные. Так они желают. Да будет благословенна память их. В. Р-в.

** Все это ужасная ошибка против текста Библии. Вообще Библию мы почти утратили способность бесстрастно читать: до того заражены и обвеяны скопчеством. В. Р-в.

______________________

А у девиц, незаконно родивших, это нечто постыдное, без их желания, проявляется уже пред всеми (плод - ребенок); отсюда желание скрыть ребенка, убить*.

______________________

* Автор почти радуется. Вот вам и "диптихи"... В. Р-в.

______________________

Это-то зерно, этот-то благодетельный* для людей стыд г. Розанов и думает уничтожить у женщин и мужчин, рождающих детей не в браке, и очень сожалеет о присутствии его у них.

______________________

* Да и радуется в самом деле: "Постыдное, ребенок - проявляется перед всеми; отсюда желание скрыть ребенка, убить: этот благодетельный стыд г. Розанов думает уничтожить". Да, "разогнется" все это на Страшном Суде, как и предрек автор. В. Р-в.

______________________

"И тем ужаснее, - говорит он далее, - что к этой-то воплощенной простоте и примирению поднесено жало отрицания. "Не признаем тебя! Нет тебе закона!" "И тогда (прибавляет г. Розанов), опять чрез ужасную муку, дитя умерщвляется его кротчайшею матерью, на все бы согласною, на все бы готовою, лишь бы ее признали, и не находящею этого признания"...

Таким образом, по мнению г. Розанова, надобно уничтожить брак, как приводящий к таким печальным последствиям, т. е. уничтожить брак, как что-то низшее, во имя высших нравственных требований.

Но, скажем словами В.С. Соловьева: "В нравственности вообще высшие требования не отменяют низшие, а предполагают их и включают в себя. Казалось бы, это само собою разумеется; между тем, многие не понимали и не понимают этой простой и ясной истины. Так, по учению некоторых христианских сект, древних и новых, высшее правило безбрачия отменяет седьмую заповедь, как низшую, вследствие чего эти сектанты, отрицая брак, охотно допускают все виды блуда. Очевидно, они заблуждаются" (ibid., стр. 128).

Очевидно, заблуждается и г. Розанов.

Заблуждается он и в том, что стремится найти подкрепление своим воззрениям в письмах священнослужителей. Последние, зная хорошо дух Церкви, ее любвеобильное, чисто материнское отношение ко всем, едва ли могли бы высказать то, что напечатано в N "Нов. Вр." 8868-м, стр. 4, столб. 8, от имени* будто бы некоего протоиерея А.У.

______________________

* Да не "от имени", а от. А.П. Устьинский прислал мне письмо, отрывки коего, а не все оно целиком и не с полною подписью, охраняя автора от злобных наветов, редакция "Нов. Вр." и поместила. Но позднее, через год, А.П. Устьинский уже за полной подписью поместил в "Нов. Вр." письмо, ниже сего печатаемое. В. Р-в.

______________________

Выше уже нами было выяснено, как Церковь со своею благодатною помощию приходит решительно ко всем, как она исполняла всегда, исполняет и будет исполнять все заветы Спасителя об отношении к детям, о чем, как будто бы делая какое-то открытие, говорит автор приводимого в "Нов. Вр." письма.

Странно, почему пр. У. скрыл под инициалами свою фамилию* и не высказал прежде своих мыслей своим собратиям - пастырям, укоряя их теперь** будто бы в их нехристианском отношении к незаконнорожденным детям.

______________________

* Это редакция газеты сделала. Если бы священники у нас не были стеснены аскетическим административным гнетом, то идея и факт аскетизма, противоречащего во всех частях св. Писанию, были бы давно обращены "в перст". Но бедное белое наше духовенство заперто на крепкий замок; и, как позднее апостолу Петру, "водившему за собою жену", - ему надеты оковы на руки. В. Р-в.

** См. выше, т. И, стр. 70, рубрика "XIV" Матерьячов. В. Р-в.

______________________

Еще более странным представляется со стороны А. У. признание прекрасным и заслуживающим практического осуществления проекта г. Розанова о троякой форме брака. Еще светское лицо, как, напр., г. Розанов, может высказать, что будто бы древнебиблейская жизнь (!) допускала троякую форму брака. Моисей вовсе не установлял трех форм для заключения брака*, как это говорит г. Розанов. Эти формы придуманы гораздо позднее времен Моисея раввинами **.

______________________

* Моисей, повелевши девушку, с которою "преспал" мужчина, взять ее в жену ему, тем самым отождествил "преспание" с фактически уже наставшим браком. "Уже совершилось - и она жена тебе". Эта одна форма, в Библии установленная, лишь усложнилась позднее другими, более обрядовыми, "принаряженными" и приближающимися к нашей форме заключения брака. Но основная эта форма дошла до времени И. Христа, и, как пишет ниже же Дернов, вошла даже в "Апостольские правила". Когда и кем она отменена - непостижимо. Но эта-то отмена и разрушила в корне брак, положив в гнездо его "кукушку" разных слов и жестов, отождествив их с браком. В. Р-в.

** Да что тут толковать о "раввинах". Прежде всего к И. Христу народ обращался со словами: "Равви! Равви!" - и это имя должно бы быть для нас священным, а не презрительным. А главное, что я хочу сказать: потрудитесь восстановить все "Второзаконие" Моисеево, с установленными Богом там брачными нормами (степени родства и проч.), или же открыто и смело, прямо и честно отвергните боговдохновенность "Второзакония" и признайте апокрифичность вообще Синайского законодательства. Не двоитесе. Помните, нам запретил Илия Весфитянин "падать на два колена". И "наше, и не наше", "признаем, и не признаем", "завет - но ветхий". Что же, разве устаревший? да разве слово Божие стареет? и в которой книге, пророческой или Моисеевой, сказано: "Это все потом отменится, это временно, пока дается, а затем настанут дни и века, когда это будет ветхим". Термин "ветхий завет" абсолютно отсутствует во всех книгах Ветхого Завета. И как мы решаемся писать на переплете заглавие, какого книга сама себе не дает?!! Но когда вот теперь идет кровавый спор о детях, отнимаемых у родителей, последним пора воскликнуть: "Завет вечный даю тебе, сказал о всем законе Моисею Бог, и об обрезании Аврааму - Бог же". А "обрезание" и есть "sum et fuero" ["есть и буду" (лат.)] детей, родителей, мужей, жен. Из обрезания вытек и глагол Исайи, для наших дней и даже наших споров прогремевший: "Будет [время] семь дев ухватятся за полу одного мущины и скажут: свой хлеб будем есть и свою одежду носить: только сними с нас позор девства". Точно пророк предвидел наши "приданые", - да что несмотря и на них, мущины не хотят жениться. Кстати, по адресу В.С. Соловьева и А.А. Бронзова о происхождении стыда. Да и до сих пор старые девушки стыдятся своего положения, и вот это настоящий стыд греха, уже не застенчивость. А какая же мать и супруга "стыдятся" своей "познанности"? Они - цветут гордостью и славой. В. Р-в.

______________________

И для какой это надобности* эти три формы? Разве совершение таинства брака может быть обусловлено случайностию? Разве можно сравнивать заключение брака с крещением повивальною бабкою младенца, родившегося** слабым?

______________________

* Да для того, что вы не венчаете; для того, что вы запрещаете вступать в брак, напр. офицерам, студентам и всему рабочему пришлому в Петербург населению; что вы развили незаметно и постепенно интердикт на семейную жизнь, как в средние века католичество, отказывавшееся "отпевать" покойников. Только католичество в землю зарывать не запрещало, а вы и в землю зарывать запрещаете (борьба с "незаконными сожительствами"). Ведь это ужас, среди чего мы живем, и духовенство только оттого, что никогда не выходит из своих квартир и "с мытарями и блудницами" не бывает, не видит, в какое положение оно поставило мир, всовывая на всех путях "палку" в колесницу "священной весны", любви человеческой, "и к мужу - влечение твое" (Бытие, 4). Троякая форма брака вырвала бы нас из "черного тела", из "рубища", в которое семейных людей одел аскетизм. В. Р-в.

** Какие же это аргументы? какое-то бормотанье. В. Р-в.

______________________

И об исповеди нигде не оговорено, как стремится доказать г. Розанов, что "она может быть и глухая".

И если люди не сходятся друг с другом, как звери (что возможно только во время полного упадка нравственности), то может ли быть какое-либо море случайностей в заключении брака?

И может ли какой-либо священник признать верными, а тем более заслуживающими практического осуществления, слова г. Розанова: "Если брак стоит у нас на равной степени с другими таинствами и мы ни в мысли, ни социально (еще бы?) не допускаем прелюбодеяния, мы должны установить и выработать, для моря случайностей, кроме сложных и более упрощенные формы заключения брака, например вплоть до одного благословения родителей* или до простой мены кольцами**, даже до простого факта супружества".

______________________

* Брак Товии с Саррой, Исаака с Ревеккой. Эта форма необыкновенно важна, и я на ней очень настаиваю: ибо необыкновенно возвысила бы авторитет родителей и вместе соделала бы лицо отца и матери чем-то милым, дорогим, ласковым для детей; ибо ничего нет дороже минуты вступления в брак, никогда сердца юных так не раскрыты, не доверчивы, так не благодарны как к благословляющему союз любви. И передача этого благословения, по образу Товита, Лавана, Авраама, - родителю и родительнице - о, какой бы свет и тепло в связь семьи пролило! При этом, получив себе почти иерархическую функцию ("по чину Мельхиседекову"), как родитель и родительница выросли бы в своих глазах, вошли бы в барство (в хорошем смысле), в сан, в княжество. Наконец, последнее удобство: что ведь только одни родители - по признакам, которых не надо называть, - знают точно срок, когда уже пора "деву выдавать в брак" - "юноше давать жену"; и нельзя же об этих признаках на площади кричать. А "срок" этот бывает индивидуально очень разный, и законами для всех один его нельзя предначертать, не ошибившись (тайные пороки). Словом, все стало бы уютно и мило тогда, тепло; превратилась бы в гнездышко семья, которая теперь так похожа на площадь. Это то же самое, что "домашнее воспитание", в его духовных и культурных преимуществах перед "казенным". Тогда бы у нас семья была домашняя, священная, святая, а теперь она - казенная, публичная и театральная. Буди! Буди! В. Р-в.

** Это для редкого (теперь, увы, частого!!) случая суровых и корыстолюбивых родителей, делающих из детей коммерческую аферу: сына женят на богатой не нравящейся невесте, дочь в 16 лет выдают за богатого жениха. Поразительно, что принудительные браки стали вводиться у христиан уже с IV века: именно, еще до сложения чина венчания Василий Великий стал отлучать на 2 года от причащения девиц, которые вопреки воле родительской (очевидно, принуждавшей к браку с нелюбимым богатым человеком), уходя от них, сами выходили замуж. Авторитет родительский велик и свят, но не бесконечен, и он не тогда свят, когда злоупотребляет своим механическим положением. В словах Бытия: "того ради оставит отца и мать и прилепится к жене"... (иша по-еврейски - женщина; а мущина - "иш"; "мущина" там уже значит "муж", а "женщина" есть в то же время "жена"), - в этих словах навсегда утверждена аутокефальность, самостоятельность, свобода взаимного выбора и соединения юных. В. Р-в.

______________________

Ведь это же попрание и отрицание всякого таинства и допущение полного* распутства! И может ли согласиться с этим какой-либо священник? Но далее г. Розанов возводит уже явную клевету на духовенство, что оно из-за денег, из-за корысти выдумало, что брак есть таинство**. Вот его слова: "К рассуждению покойного Филиппова я прибавлю одно указание, которое не замечается, а оно бьет в глаза яркостью. Есть понятие "симонии", или взятие денег за сообщение даров Св. Духа. В Церкви это считается страшным грехом. Поэтому священнику никогда и в голову не может прийти обусловить предварительно плату за крещение, причащение или исповедь. Но за венчание плата обусловливается, и это было всегда и везде, не возбуждая вопроса. Совершенно очевидно, что у духовенства самого существует сбивчивость представлений о венчании, и если оно не колебалось брать предварительно и в точно определенной сумме плату за него, и никем никогда в этом сверху не было остановлено, -то ясно, что по всеобщему представлению его самого в венчании не сообщается даров Св. Духа и оно не есть таинство. Между тем догмат о "браке - таинстве" неискореним и ежеминутно ярок в православном; и, не содержась в венчании(иначе - симония), он, очевидно, содержится в тайне фактического рождения и супружества"***.

______________________

* Ну, конечно, если "распутством" считать семейную жизнь. "Выблядки"-то ведь суть дети и законных родит., откуда и "очищение" их. Но это точка зрения (манихейская) для нас не обязательна. Евреи, вот видите ли, не имеющие холостых, "распутны", а мы, русские, с "Аркадиями", певичками и проч. плодами "воздержания", не распутны. Не могу не передать разговора моего с извощиком: "И откуда, барин, это гг. гвардейцы деньги берут ?" - "А что?" - "Вчерашний день еду по Невскому, вышел от Палкина господин офицер, должно быть выпивши, а тут девицы его с Невского окружили. Он как зыкнет на них: становись все в ширингу. Стало, должно быть, их девиц десять. Он вынул из кармана бумажник, и по красненькой каждой: а потом взял двух, в экипаж к себе посадил и поехал. А наш брат работает-работает, через силу хозяину 3 рубля выработаешь, а когда-то себе четвертак али полтинник али рубль выездишь. А они получили себе десять рублей, и без работы". - "Пороть таких надо". - "Вестимо. Да откуда деньги-то такие?" - "Папашины земли проживает. Из губернии шлют". Но всего этого о. Дернов не видит. "В театре я не бываю, романов не читаю, ночью по улицам не хожу". Но ведь еще меньше его "видит" все это, а потому и считает все "благополучным" тот, кто отроду не просыпался. Да как же только тогда управлять миром, или браком, и с такими претензиями и самоуверенностью? Тут надо "стыд взять в руки". Тут-то вот о "стыде" из бл. Августина и следовало бы вспомнить. Нет, гордость, а не "похоти" есть первородный грех. В. Р-в.

** Ч. то за чепуха. Никогда такого не говорил. Автор читать не умеет. В. Р-в.

*** Ну, что же? Я говорю только, что за венчание плата берется основательно, ибо оно не таинство, а самый брак есть таинство. Почему же термин "таинство венчания" не употребителен? Да и в Кормчей даже сказано: "Брак есть мужа и жены союз (=союзность, любовь, деторождение) и жребий на всю жизнь". Просто А. Дернов не анализирует. В. Р-в.

______________________

И для пояснения этого, т.е.* что духовенство даже имело право так делать, он говорит: "Есть еда, сон и множество еще других физиологических действий или состояний. Конечно, вся жизнь наша таинственна, - но в разной мере. Однако Церковь не возвела ни одно состояние или действие, духовное или физиологическое, - например, науку или вкушение пищи - в "таинство" и только возвела в него брак, - очевидно, по исключительной таинственности и важности момента размножения. Но этот момент или, точнее, круг моментов при наличности всякого рождения - тот же; следовательно, как в гражданском браке могут быть дети "законные" и "внезаконные", так в круге учения о таинстве все дети суть равно "законные" ("в таинстве текущие").

______________________

* Вовсе не "т.е.". Ничего автор не понял в моем изложении. В. Р-в.

______________________

В докладе нашем пастырскому собранию с.-петербургских столичных пастырей, 1 декабря 1898 г.: "Что надобно иметь в виду при изыскании мер к устранению незаконных сожительств?" - мы выяснили (стр. 9), как "пастыри озабочены тем, чтобы обставить совершение таинства брака полным благоговением и со стороны совершителей, и со стороны брачащихся, и со стороны присутствующих при бракосочетаниях, для того чтобы устранить причины, которые могли бы внести повреждение в тайну брака при самом совершении этой тайны".

Тут уже дело идет не о наживе духовенства, не об упрощении формы заключения брака. Итак, ясно, что мы признаем брак таинством*.

______________________

* Совсем ничего не понимаю, что такое и для чего говорит автор. Очевидно, духовенство и светские лица просто говорят разными языками и не умеют читать друг друга. От вековой разделенности у них выросли тропы в мозгу, дорожки; и ни нам по ихним мозговым дорожкам не побежать, ни - им по нашим. В. Р-в

______________________

В том же докладе со скорбию было поведано нами и о причине, нисколько, впрочем, не зависящей от воли пастырей, повреждающей закон о ненарушимости таинства брака после заключения его, - это "статья гражданского узаконения нашего, требующая записывать детей законными, хотя бы всем известно было о незаконном происхождении детей" (Докл., стр. 9). Напрасно, след., и "Новое Время", и г. Энгельгардт, и г. Розанов хотят отнести это на счет духовенства*.

______________________

* Да, но о чем вы плачетесь? Что и этих детей вам не дают записать: "незаконнорожденный". А ведь желание-то общее - это чтобы их писали родившимися от подлинных родителей, но уже как бы вступивших между собою в брак, со всеконечным (хотя и запоздалым) расторжением предыдущего, лишь бумажно существующего, брака. В. Р-в.

______________________

Пастыри заботились всегда и заботятся о сохранении святости брака. Это можно видеть из указанного* же доклада (стр. 8 и 9).

______________________

* Все себя хвалит. В. Р-в.

______________________

Там же (стр. 10) указано на ясное сознание духовенством необходимости отмены ограничения прав на вступление в брак лиц, достигших полной физической зрелости, на что указывает и г. Розанов как на причину происхождения "незаконных детей"*. Только г. Розанов несправедливо пользуется этим случаем для защиты так полюбившегося ему тайного (т. е. бесцерковного венчания, вообще бесформенного) брака. "Здесь - при ограничении прав на брак офицеров и учеников высших учебных заведений - опять образуется, - говорит г. Розанов, - в сущности, тайный брак, который вовсе и не разорвался бы, не будь страха и гнета стыда, т.е. был бы счастлив и длителен, если бы не закон".

______________________

* Да что "указано"! "Соловья баснями не кормят", и пока вы указываете, а вас не слушают, дети рождаются "незаконными" и выбрасываются в Воспитательный дом или в выгребные ямы. Прямо должны вы твердо сказать: "Станем венчать всякого достигшего лет зрелости, не входя ни во что, ибо нам завещал Апостол: во избежание блуда - каждый имей свою жену - каждая имей своего мужа". Вот, услышав такой мужественный голос в защиту мира, мирян, людей, - государство прониклось бы уважением к духовенству: "А, они на святом стоят, а не только отстаивают монастырские богатства" В. Р-в.

______________________

И немыслимо допустить, чтобы кто-нибудь из священников решился отвергнуть этот ненавистный г. Розанову закон и высказать такие слова, какие будто бы высказал протоиерей А. У, как это напечатано в N 8868 "Нового Времени", по поводу формы метрических записей:

"Вторая форма должна быть для всех тех многочисленных и разнообразных случаев, когда в наличности является семья, состоящая из не венчавшихся в церкви сожителей, все равно: будут ли это холостой человек и девушка, сошедшиеся и начавшие семейную жизнь без венчания, или муж, покинутый своею женою и нашедший себе новую сожительницу, или жена, покинутая своим мужем и вступившая в связь с новым сожителем. Вообще - все случаи невенчанных сожительств, когда отец и мать ребенка налицо, не отпираются от своего детища, а, напротив, признают его своим".

И после этого скрывающийся под инициалами автор заключает: "Пока эти три формы (о второй из коих мы сказали сейчас) метрических записей не будут узаконены, не будет в общественной жизни никакого порядка".

Мог ли, и может ли какой-либо священник, по долгу пастырской совести, проповедовать открыто* такой бесформенный брак и говорить, что только при таком браке и будет порядок в общественной жизни?

______________________

* Да он ничего не "проповедует", а говорит, что надо писать верно то, что есть. А вообще, вероятно, он, как и я, желает, чтобы все жили с венчанием, при полноте обряда, благополучно. Но ведь это желание его надо отличать от факта! Что же делать, когда не венчают (офицера, студента, пришедшего на промысл рабочего). А. Дернов скажет: "Пускай пребывают в целомудрии". Но что такое за монашество без пострига и обетов? Тут, и только тут, и начинается наше расхождение. Мы не смеем им советовать "целомудрие", ибо они не суть те, которым "дано вместить" девство. Что же дальше?! А. Дернов молчит, все духовенство молчит, уклоняясь ответить: а "дальше" только и есть два: 1) проститутка, дом терпимости, 2) честная сожительница, "сожитие одного с одной", даже по "Кормчей" правильное. Мы, я и А.П. Устьинский, и выбираем второе, в то же время запрещая писать детей от таких не получивших себе формы браков (интердикт) "незаконнорожденными", ибо они "без формы" родились по отказу духовенства дать форму. Что за дикость и жестокость: ты меня моришь голодной смертью, а когда я умер - уже труп тащишь в суд и обвиняешь по § "самоубийство" в нарушении человеческих и божеских законов. Ведь говорится о парах, которых отказались обвенчать, только о них говорится. Но неумолима "мачеха", именующая себя "матерью", в бичах и скорпионах над несчастной падчерицей и пасынком. А еще пишет: "Диптихи, диптихи", "наши диптихи". Забыли Спасителя, извлекавшего овцу из ямы в субботу: вы же эту овцу побиваете камнями за грех впадения в яму именно в "субботу". Просто непостижимо в нравственном смысле. В. Р-в.

______________________

Между тем как во всем мире бесформенные браки признавались всегда и признаются первым злом*, расстраивающим именно всякий порядок** в общественной жизни.

______________________

* Так не доводите до этого зла, не морите голодом. Благословляйте всех, к вам приходящих, во исполнение слова: "Солнце светит добрым и злым". Дело в том, что вы "растеряли" сами брак, а теперь ищете его у других и выворачиваете карманы прохожих: "Дай посмотреть, хранишь ли ты то, что я потерял". Поздние заботы. Уз рождающихся в Петербурге - уже без венчания рождены, сами констатировали. Сперва это были только несчастные офицеры, солдаты, пришлые рабочие, - все получившие отказ в религии; а затем пошло уже и добровольно, и как мне передал об Абессинии г. Леонтьев, "там кроме придворных вельмож вообще брачащиеся не венчаются во избежание расходов". Абессинская церковь - одна из древнейших в христианском мире, и о ней говорил мне Леонтьев: "Приезжавшие в Петербург абессинцы были страшно поражены и расстроены зрелищем уличной у нас проституции; там это явление неизвестное, все живут дома, у себя", - хотя, как мы видим, и без обряда. В. Р-в.

** Ну, а скажите, был бы "порядок" в жизни Иакова, Исаака, Лавана? Да и у Андромахи и Гектора, почти в мифическую пору? Ведь Пенелопа, невенчанная язычница, как и наша Ярославна, плакавшая об Игоре со стены города Путивля ("Слово о полку Игореве"), дали образцы "порядка", уж не в пример выше нашей семьи под "консисторскими ауспициями". Да нет, это вздор все пишет А.А. Дернов. "Порядок" в браке есть любовь. Вот - ангел, семью оберегающий. Все прочее - золоченые скорлупы ореха. В. Р-в.

______________________

И отчего г. Розанов не обратит внимание на то, что и у животных есть поло-сочетание; но есть ли у них* брак? Ведь только одни существа человеческого рода, во всем мире, прежде чем войти в полосочетание, заявляют в такой или иной форме о своем этом намерении или родителям, или общине, да непременно и требуют, чтобы это заявление было признано, или иначе утверждено, чтобы всякий член общины знал, - по крайней мере родители (представители Бога), - что они муж и жена, что они с сего времени "законны". Для чего это? - Несомненно, тут сказывается не только "стыд материнства вне закона", но и какое-то непреодолимое сознание, что без какого-то высшего (Божественного, так как всякая власть [родители, община] от Бога - опять-таки, хотя неясное, но везде есть это сознание) утверждения и благословения не могут они сами собою устроить свою семейную жизнь хорошо, счастливо**. И только после такого заявления или утверждения (в такой или иной форме) полосочетающиеся получают внутреннее убеждение, что и всякая власть (в лице ли родителей, общины и т.п.) будет ограждать своим влиянием законные отношения их, их интересы, а также признает и будет ограждать и происшедших от них детей. И только у животных не замечается этого предварительного (пред полосочетанием) заявления*** пред своим "стадом"?

______________________

* Всеми решительно слова Бога Адаму и Еве считаются основанием брака, словесною его формулой; но растениям и животным дана такая же; с умилением цитирую: "И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что это хорошо. И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле. И был вечер и было утро день пятый". Быт. I. Таким образом, что основан брак у животных - в этом никакого нет сомнения; или для человека и его брака мы должны выбрать другое основание, нежели Книга Бытия и благословение Божие; но тогда он потеряет религиозную санкцию. Второй вопрос, есть ли у животных брак, т. е. чувствуют ли они связанность, парами или иначе, верность и ревность? История с лебедями, рассказанная г. Энгельгардтом (см. т. I, стр. 85 и след.), устраняет вопрос о связанности. Пример ревности, и горя, и страха я раз наблюдал у петуха, у которого красавец-петух с соседнего двора отбил его маленькое стадо. Нахал водворился в его семье и водил за собою беспечных изменниц. Это было в саду; и вот я видел, по забору, издали, плетется робкий, испуганный старый петух: но куда бы новый куриц ни повел - старый следует за ними. Поразительно, что, когда я раз рассказал это едва ли счастливому мужу, я увидел, что он сжался, жалко и грустно, как тот петух, почувствовав родство свое с ним. Вообще у животных брак есть, так как семья во всяком случае есть; животные вовсе живут не так, что вот бежит-бежит по лесу, увидел самку - и совокупился. Такой человекообразной проституции у животных нет. Наблюдателей смущает, что у них нет едино-женства: но у голубей и у лебедей оно есть, а у рогатого скота есть полигамия. По-видимому, человеку, как микрокосму, даны в отражении все виды животной семьи: от лебединой моногамии, с беззаветной их верностью, до поли-гамии копытных (евреи, китайцы, турки). Теперь, чтобы покончить эту необыкновенно важную сторону вопроса, я замечу, что при чтении Мишны я остановился, пораженный некоторыми подробностями библейского храмоустроения: "Четыре печати было в Храме, и на них написано: Телец (эгел), Овен (захар), Козленок (геди) и хоте (слово неизвестного смысла). Печати эти употреблялись при разных видах жертвоприношения". Едва ли нужно говорить, что печать, как и перстень или медальон, включает в себе что-то дорогое и важное, в храме - священное, существенное, высокое, а не побочное. Так говорится в трактате Шэкалим, гл. V, и там же говорится, что из должностных лиц при Храме одно заведывало (.(гнездами жертвенных животных". Это и в голову не приходит нам, а между тем это-то и важно, что "тельцы", "козлы", "овцы" и "голуби" не были, а жили при (в?) Храме, и не как продажный и убойный "скот", а парами и с детьми. Отсюда понятны и указания Библии: "Возьми годовалого агнца", т.е. когда после рождения заведующий "гнездами" отсчитает ровно год, или: "тельца мужского пола и женского пола". Но самое поразительное, что я встретил, это - что животным было доступно назорейство: см. трактат Назир, гл. II: "Некто сказал себе: "Эта корова говорит себе, что она будет назирой (=назорейкою), если встанет". Наконец, что-то похожее на развод у животных мелькает в следующих вопросах и ответах трактата иевамот (о левиратном браке). "Его спросили: дозволяется ли разводить собак; а он ответил: а дозволяется ли разводить свиней?"... "Его спросили, дозволяется ли разводить кур, а он ответил: дозволяется ли разводить мелкий скот?" Сверх этого мы должны заметить, что в соблюдение субботнего покоя введены и животные: "Не должен работать ни ты, ни сын, ни раб твой, ни вол твой". В книге пророка Ионы, в конце, рассказывается, что царь Ниневии, испуганный угрозой разрушения города, велел народу молиться и наложил пост на жителей и скот, велел одеть и последний в траурное. Все это надо принять во внимание при разрешении трудного вопроса, заданного о. Дерновым. Он должен вспомнить и видение Иезекииля с мистическими животными около Престола Господня. В. Р-в.

** Ну, уж о чужом счастье оставьте ваши заботы. В истории всегда так выходило, что "забота" ваша непременно "преобращалась" во власть, и власть суровую, несходительную, беспощадную. В браке особенно это и случилось; сперва вас позвали; вы вошли; долго (см. историю канонического права) сидели как гости; а сейчас дитя, рожденное без гостя, разбивается о камень. И хоть "гость" это знает и видит, но не скажет: "Да ничего, что меня не было, Господь с ним", "с ними". Тяжело все это. В. Р-в.

*** Ну, так и примите "заявление", никто его не откажется дать: это отличная мысль, чтобы священнику прихода заявляли хоть, положим, пришлые чернорабочие, что они "вступили в муже-женино" отношения, а священник бы заносил в метрику бракосочетавшихся. Мысль эта о. Дернова заслуживает разработки. За оформление всякого союза и я стою. В. Р-в.

______________________

Не хочет ли г. Розанов свести существа человеческого рода на степень животных?

Но, очевидно, он и сам находит нужным это оказательство прежде полосочетания.

V. Здесь прежде всего заметим относительно приводимой в письме прот. А.У. ссылки на то, что, по автору, согласно будто бы с г. Розановым, есть в понятии "незаконнорожденности" религиозно-философский спор и тяжба. И далее, очень странным и несообразным с существом дела и историей представляется со стороны священника сравнение вопроса о "незаконнорожденности" с великим спором апостольского века об "обрезании". Эти два предмета никак несравнимы между собою. Да и благоговеющий пред Церковью апостольского века служитель Церкви никак не дерзнет делать таких сопоставлений*.

______________________

* Да почему?! Тогда необрезанные унижались, - но были Апостолом восстановлены в чести. В самом деле, в словах Апостола: "В Господе Иисусе Христе несть ни обрезанный, ни необрезанный, ни раб, ни свободный, ни мужский пол, ни женский, ни эллин, ни иудей" - уже упразднено понятие и чувство и термин "незаконнорожденный"; и только от того, что такого чудовищного понятия и не было в апостольский век, ап. Павел не прибавил: "ни законнорожденный, ни незаконнорожденный". Да и не дико ли было бы представить, что при словах Спасителя: "Не мешайте детям приходить ко мне", если бы кто сказал: "Господи, неужели и незаконнорожденным?", то Он ответил бы: "Нет, незаконнорожденных не подпускайте". Этим решается спор о "выблядках" уложения Алексея Михайловича, а с тем вместе упраздняется и этот трактат А. Дернова. В. Р-в.

______________________

Что касается, собственно, так называемой г. Розановым религиозно-философской тяжбы, то его слова: "Не пытаясь никого убедить, я сохраняю про себя и для себя убеждение, что "таинства брака", "брака как религиозного таинства", в Европе не существует. Если есть и пока есть хоть один ребенок, именуемый "незаконнорожденным", - невозможно доказать живость и присутствие у нас этого таинства по следующей причине: "Есть еда, сон и множество еще других физиологических действий или состояний. Конечно, вся жизнь наша таинственна, - но в разной мере. Однако Церковь не возвела ни одно состояние или действие, духовное или физиологическое, например науку или вкушение пищи, - в "таинство" и только возвела в него брак - очевидно - по исключительной таинственности и важности момента размножения. Но этот момент или, точнее, круг моментов при наличности всякого рождения - тот же; следовательно, как в гражданском браке могут быть дети "законные" и "вне-законные", так в круге учения о таинстве все дети суть равно "законные" ("в таинстве текущие") - и далее его вопрос: "Можно ли говорить о появлении человека на свет, о ниспадении на землю его бессмертной души в порядке "Гражданского уложения"?, т.е. называть рождение "незаконным", так как это вопрос религиозный..." - имеют себе ответ* в словах св. Писания: "Я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя" (Пс. 50, 7).

______________________

* Ну, вот, это ясно и уже "не подает на два колена": "и любим и не любим". Твердо поставлено: "Не любим", "не хотим рождения", "вообще никакого и ни от кого". Только напрасна ссылка на Псалом: это лишь применительно к случаю и минуте с Урией и Вирсавией вырвалось у Давида как впечатление воззрения на грех свой. Воображать, что тут универсальный закон сказан, значило бы думать, что Давид не читал никогда Книги Бытия с "раститеся, множитеся". Впрочем, гениальный в подробностях разбор этого места Псалма сделан А.П. Устьинским и помещен мною в книге: "В мире неясного и нерешенного", куда и отсылаем А.А. Дернова и читателей. В. Р-в.

______________________

Религия, Церковь, на основании этих ясных слов священного Писания признает рождение греховно-болезненным, недобротным*. "Сквернави ecu есмы** пред Тобою", - говорится в молитве церковной "в первый день, по внегда родити жене отроча"***. Церковь учит, что, происходя от Адама, согрешившего и осужденного, человек зачинается и рождается**** в состоянии греха и осуждения; отчего самое рождение, коим распространяется (Пс. 50, 7; Римл. 5, 12 и 18) прародительский грех и осуждение, сопровождается***** болезнями (Иоан. 16,21; Быт. 3, 16) и отлучением от Церкви [Лев.****** 12-я гл.]. Итак, Церковь признает человека, явившегося в мир, нечистым, несвятым, т.е. делает то же, что и "гражданское уложение", которое наименовывает человека, в известном случае, "незаконнорожденным", т.е. лишенным некоторых прав*******.

______________________

* Ну, вот, это опять ясно: брака, конечно, тогда нет - иначе как если он: а) без детей, Ь) без супружества. Тогда он признается, "так как мы его учредили, и тут наша власть". "Хоть и на нечистом месте стоит мой амбар, однако как он мой - то и место чисто: однако пока он мой и насколько мой". Все подробности учения о браке и отношения к нему, брак "хромых", "слепых", неспособных, старых, коммерческий и врозь на разных квартирах, - все это "при соблюдении формальностей", т.е. "если амбар мой", добротно. А счастливый брак, и юных, и плодородных, но "без моего участия" - херем, и дети от него - херем. В. Р-в.

** Ну, вот; а не то чтобы там "брак честен, и ложе не скверно". Все эти оговорки уже не могут срубить главного: "суть скопцы", каковое изречение, в сущности, покончило с браком. Все - "незаконнорожденные, весь род человеческий"; и только чтобы не очень страшно было, некоторые не "зарегистровываются" в "незаконнорожденные". В. Р-в.

*** Раз навсегда следует заметить, что и в Библии была установлена очистительная жертва от роженицы, - через шесть недель после рождения дитяти: но она очищала грех, или, по библейской терминологии, "нечистоту" кровоистечения и к младенцу и к его рождению не относилась. В Библии все истечения из тела, гноя, семени, крови - оскверняли человека: гноя - потому что он уже трупен, семени - потому что быстро умирает и становится трупом, крови - потому что свертывается и тогда мертва. А мертвое есть "отец отцов нечистоты" (первоисточник нечистого или - в переводе на греческие и римские понятия - "греха"). От этого во время жертвоприношения, когда кровь жертвенного животного собирали в чаши, то ее быстро всплескивали лопатками в воздух, дабы она окислялась и жила, была живою: тогда она свята и угодна Богу ("Кровь есть душа животного", - говорит Моисей в "Исходе"). Также семя называется часто в Библии "святым", напр. в конце пророка Исайи. "Да льется святое семя твое передо Мною", - говорит Господь Израилев; и во многих местах "Второзакония". Но чтобы акт рождения и само рожденное, как таковое, было грехом - этого, конечно, мы в Библии нигде не найдем. Это - идея скопцов: "Мясо как плод совокупления плотей - проклято". Тут, конечно, в "мясе" - и растения, и вся жизнь проклята. В. Р-в.

**** Так ведь он и служит, и ходит, и купается, и даже богословствует "в состоянии греха", т. е. "будучи грешным, неполным и павшим" существом. Но кто вам разрешил специально к рождению приурочивать грех? Это - грех. И как можно было осудить рождение "с ветра", не созвав для специального об этом рассуждения первых богословов и мыслителей целого мира? И даже неизвестно, кто и когда и где первым начал его высказывать. Что "церковь" об этом вовсе не учит, а это есть только мнение неумных батюшек - это едва ли надо разъяснять. В. Р-в.

***** "Ты (Змий) будешь кусать ее ("жену") в пяту, а она поражать тебя в голову". Змий есть вождь смерти - и бросает болезнью в "жену", как бы яд выплевывает на нее ("и пустил воду вслед ее", в Откровении) всякий раз, когда рождением она "поразила его в главу". Это - его бессильная месть и усилие помешать рождению, заставить его бояться, даже - избегать (теперешние женщины, бесплодные, которые "сидят на змие и из чаши блудодеяния своего опояют весь мир"). Но вообще говоря, болезнь природах есть противоположное родам: жизнь выходит из женщины, а тьма кидается на нее, пытается "заградить уста", убить ребенка или ее. Но почти всегда "поражается в главу", ибо немногие умирают и рождают мертворожденных. В. Р-в.

****** Уж не ссылались бы лучше на "Левит": ведь все это отменено! А то - восстановите степени родства в браке, установленные в "Левите"! В. Р-в.

******* Ну, вот, это все ясно. Источники "незаконнорожденности" налицо. В. Р-в.

______________________

И пред Церковию всякий новорожденный - "бесправен", "безблагодатен", ибо, кто вне церкви, тот и вне благодати*.

______________________

* Нужен бы тут тончайший анализ. Ну, а "полевые лилии", а "птицы небесные", на коих с любовью взирал Спаситель? Если "под Богом" - то и под благодатью, ибо Бог не безблагодатен. Но мир весь под Богом, и стало быть, во всем в нем Дышит благодать. У А. Дернова есть тенденция определить последнюю как почти ранг служебный, передаваемый от начальника служащим; что-то государственное, служивое, слишком антропоморфическое, он привносит сюда. В. Р-в.

______________________

Но, вот, тут-то г. Розанов и ошибочно смотрит на дальнейшее отношение Церкви к этим "безблагодатным". "Если, - говорит он, - в своей природе дети и рождение столь неблагодатны, то и благословить, очевидно, вовсе и нисколько нельзя".

Г. Розанов, постоянно желающий основываться на Евангелии, и забывает в данном случае слова Евангелия: "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы? Ибо я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию* (Map. 9, 12 и 13 и Осии 6, 6).

______________________

* Автор совсем не понимает, о чем я сказал: что если сожитие - скверна, то "благословить" человека на эту скверну нельзя, и тогда как же произошло венчание? Вот моя мысль. В. Р-в.

______________________

Верная заветам и примеру своего Основателя, Православная Церковь, по греховно-болезненном рождении младенца христианских родителей, признавая в то же время рождение и радостным событием (Иоан. XVI, 21), поспешает на помощь родившей и слабому ее младенцу с своими матерними и утешительными молитвами. И те родители, кои верят благодати и молитве Православной Церкви, присоединяются всем сердцем к этой молитве. "Без веры не полезна молитва" (Филарет, м. Моск.). И молитва учреждена в Церкви не как благовидный обряд, но как духовная помощь* и орудие к привлечению благодати** Божией, милующей и спасающей. Своими молитвами у постели родившей и у колыбели новорожденного Церковь умилостивляет*** Вседержителя, исцеляющего всякий недуг, давшего заповедь: "Раститеся и множитеся"; просит Самого, благоволившего родиться от Пречистые Девы и бывшего младенцем, помиловать**** родившую, простить ей прегрешения*****, даровать здравие и благоволение душе и телу, очистить от скверны ее и весь дом, в коем родилось отроча******, всех прикоснувшихся ей и всех обретающихся в нем. Это - с древних времен, с первых веков христианства.

______________________

* * Да я не вижу, где тут помощь? Очищается "от греха и скверны" роженица. Есть и особый чин и молитва в "Требнике" для очищения колодца, в который попала и там утонула кошка, щенок или мышь. Нельзя же сказать, что и тут оказывается "помощь". В. Р-в.

** Не есть ли и чтение очистительной молитвы над роженицею "совершение таинства", так как тут "привлекается благодать"? Ведь венчание по каким признакам и по какому его существу есть и наименовывается иными "таинством"? Единственно потому, что "привлекается благодать" на сочетающихся, по участию здесь благодати. Но тогда одно из двух: 1) или и молитва над роженицей - "таинство же", или 2) венчание - не таинство. Дело в том, что у духовенства, когда оно не отвечает курс наук на экзамене, есть "употребительные речения", манеры слововыражения, facons de parler. В них вечно мелькают слова: "сила Божия", "благодать", "Дух Святый", и, кажется, мелькают вопреки: "Не приими имени Господа твоего всуе". Мелькают эти слова не в собственном смысле, а распространительно. О хорошей погоде - "какая благодать", то же и об урожае. Но затем по возникновении спора или нужды эти facons de parler захлестываются в узел, получают упор как определенная и старая мысль, как учение. И, напр., венчание, сложившееся параллельно типам разного благословения, сейчас уже отождествилось с "таинством брака", хотя в нем нет "двух в плоть едину" и вообще ничего физиологически-брачного. Оттого вне венчания дети - "выблядки" ("Уложение"), внебрачные. Хотя они-то, конечно, и суть подлежащее брака. В. Р-в.

*** Да за что Богу гневаться на родившую? Что исполнила Его заповедь? Нет, Он гневается на А. Дернова, несущего околесицу и приписывающего Богу гнев, когда он наполняет грудь роженицы восторгом (чувство всех рожениц, о котором и Спаситель говорит). Но "facons de parlen" стучат словами о "гневе" и "милости", как бы это были костяшки на счетах. Слишком бесцеремонно; вспомните-ка неосторожного, коснувшегося Ковчега Завета, когда его перевозили. В. Р-в.

**** Да за что?! Околесица. В. Р-в.

***** Какие? что исполнила-то заповедь: "Плодитесь, множитесь". В. Р-в.

****** Ну, вот, - полная аналогия колодцу, в который пала дохлая кошка. Привожу этот пример, как мне лично памятный с детства: бадьею у нас вытащили мышь из него; мать моя покойница позвала священника, и он совершил очистительную над колодцем молитву. Так ведь есть разница между новорожденным ребенком и дохлой мышью. В. Р-в.

______________________

А так как жизнь человека есть, по взгляду Церкви, высочайший дар* Божий, имеющий вечно продолжаться, и самое рождение есть событие всегда радостное**, потому что оно есть знамение творческой силы***, распространение и торжество жизни и славы**** Божией; то православная Церковь руководствует верующих ежегодно воспоминать день своего рождения с благодарением Богу Творцу и Промыслителю и духовною радостию. А благодарение и радость всего приличнее выражать молитвою Богу и благотворением ближним, чтобы они, вспомоществуемые нами, особенно во дни наших рождений, имели сильнейшее для себя побуждение к молитвам о безгрешном и благополучном продолжении дней нашей жизни.

______________________

* Дар и скверна? "Facons de parler"... Один сноп (словесный) отмолотил - молотит теперь другой. В. Р-в.

** Что за радость в "грехе"? В. Р-в.

*** А грех-то, а грех-то? Все забыл человек. В. Р-в.

**** Вот тебе и раз: так "грешила" ли она, "распространяя" славу Божию? А ведь именно на идее скверны и греха построено угнетение стыдом рождающих, и, след., детоубийство. Вот уж тюремщик, который заключил жертву в тюрьму и сам спит беспечально возле ее двери: ибо все эти слова как бы во сне говорятся. До того они несоображены с предыдущими словами. В. Р-в.

______________________

Согласно с заповедию Господа, внушающею нам любить друг друга, как Он возлюбил нас (Иоан. XIII, 34), и жизнь их и свою беречь как высочайший дар любви Божией и источник благополучия временного и вечного, Церковь издревле постановила налагать эпитимию на жен, извергших зачатого младенца и тем учинивших убийство волею или неволею*. Но, не лишая жен, извергших зачатый плод, своего молитвенного предстательства и утешения, Церковь и к ним поспешает на помощь и умоляет милосердного Господа помиловать их, простить им грехи, исцелить и очистить их и бывших при них**.

______________________

* Ребенок для матери, видите ли, есть только "ближний". Да волею извергнуть младенца - это значит стать детоубийцею, а "неволею" - впасть в ужасное несчастие. Для второй надо утешение, утешительная молитва. Есть особая болезнь, так называемая "привычный выкидыш"; дело в том, что матка женская, как бы подобная живому и одушевленному существу, приобретает привычки и, раз выкинув по несчастию, - напр., одна женщина поскользнулась на льду зимою, - затем выкидывает неудержимо, и я знал одну несчастную, которая, несмотря на все медицинские меры, выкинула 6 раз и умерла от истощения, оплакиваемая мужем и матерью. Неужели на таковую несчастную накладывают эпитимию?!! Но ведь тогда и чахоточного следовало бы замучить поклонами за "грех простуды"? Да накладывается ли на себя когда-нибудь эпитимия накладывающими ее на других? Что касается до "извержения волею", то в законном браке это развилось на почве учения, что не ребенок - цель брака (нет развода по причине бесплодия); а вне брака - от стыда. В обоих случаях виновен не индивидуум, а течение историческое, свет эпохи, губительный и ложный. В. Р-в.

** Т.е. все то же, что при законном рождении? Значит, "законно родить" (в формальном полном браке) не лучше, чем "волею выкинуть", т.е. вытравить плод? Тяжелые "уравнения"... Кто-то разрешит их? В. Р-в.

______________________

Можно ли же после всего сказанного говорить, как это делает г. Розанов, что совершается отлучение детей, что для "незаконнорожденных" детей наиболее точный термин: "неблагословенные дети"?

Напротив, мы-то всех решительно и благословляем*.

______________________

* Т.е. очищаете. Это - разница. В. Р-в.

______________________

Но г. Розанов пишет: "Вопрос идет вовсе не об устранении неточного и едва ли верного термина; вопрос "незаконнорожденности" есть вопрос о праве закона и религии лишать детей их родителей, а у родителей отнимать их детей". Фразы в высшей степени темные и дышащие злобою.

Но уже выше сказано, что, даруя, с своей стороны, все блага духовные всякому новорожденному, мы нисколько не повинны в термине "незаконнорожденности", хотя и вносим его в свои списки. Здесь Церковь исполняет требования* государства.

______________________

* Ну, не законные, антиканонические, антирелигиозные требования государства церковь всегда отказывалась исполнять, или - как о монастырских имуществах - исполнила с крайне сжатым сердцем. И писать "незаконнорожденными" детей духовенство согласилось только потому, что оно, конечно, не только разделяет этот взгляд государства, но и внушило ему, еще начиная с "Уложения". "Семья без обряда есть блуд", "дети - приблудные": вот учение морально-религиозное, проводимое и во всей этой брошюре, каковое государство только пассивно приняло, покорно и даже робко приняло. Наконец, бывали случаи в истории, - как с Бецким, сыном Трубецкого, - что даже государи при всем благожелании не осмеливались передать фамилию и все законное родство рожденному внеканонично и безобрядно. Наконец, как было с французскими королями, - государи сами не имели силы усыновить своих весьма любимых и от любимых женщин детей. Так, кажется, произошла фамилия Конде. Явно, что тут действует не только взгляд церковный, но еще какой-то страшный даже для государей, первоначальный принцип, что-то вроде: "Да не будут тебе бози инии разве Мене" Ветхого Завета. Вдумываясь, мы и действительно находим, что "Аз есмь Бог твой", - т.е. коренное, первое, - в нашей эре есть воздержание, самоограничение, скупость на сладкое, скопчество. Но сладость любви и зачатия - сильнейшая всего. Это как лезвие против лезвия стоит против скопчества: и - "первородный грех", глубочайший, основной. Плод "греха" этого, "сладости", ребенок не по себе сам, но по происхождению из сладостного - враждебен, неприязнен, угрожающ, подозрителен всей эре. Но как же быть и не рождать? "Как можно меньше"! Явилась идея "духовного брака", или больного, старого, искалеченного, - даже коммерческого - и то лучше, нежели очень сладкого и очень плодовитого. Но "плод любви", вспыхнувшей как зорька в пустыне, в безмолвии, при случайной встрече, юноши ли с девою или уже женатого человека (случай Трубецкого), есть именно "инии бози", ставшие на место "Аз есмь единый, вечный Бог". И как Рахиль похищенных у Лавана, отца своего, маленьких "божков" спрятала под себя, сокрыла: даже цари скрывают их "иных богов". Кстати, параллель бессильных венценосцев совершенно объясняет всю тягость стыда девушек, как Маслова, как Гретхен, - и до последней степени объясняет детоубийство. Но корень всего этого и лежит в лукавом "благопожелании" рождению как бы с любовью, а в действительности с страшною, первородною ненавистью. С тем вместе это ненависть к первому и изначальному глаголу Бога. Вот тут и разбирайся, кто может. Все темно. В. Р-в.

______________________

Ведь государство как государство не подчинено Церкви, и потому государственная власть может, по своему усмотрению, составить закон и подчинить ему всех подданных, не исключая церковной иерархии.

Государственная власть, сообразно с целями государственного управления, может распространять или ограничивать некоторые гражданские права званий и лиц, принадлежащих Церкви. Как последняя независима в своей сфере и совершенно самостоятельна в раздаянии благодатных, усвоенных ей даров, так и государство самостоятельно и независимо в своей сфере. Но та и другая находятся в союзе и имеют взаимные обязанности по отношению друг к другу. Этот союз не необходим для существования Церкви, хотя и полезен для той и другой стороны. Но не взаимная польза есть первое основание союза их, а самостоятельная истина.

Союз Церкви и государства вполне естественный: христианский государь со своим величеством повергся пред святыней алтаря Христова.

У государя, сделавшегося "слугою" Христа, и у Церкви естественно возникли общие интересы, именно: "Вера, благочестие, созидание блага христиан и человеков. Церковь проповедует благочестие*; благочестивый государь мудрым и благодетельным управлением охраняет благочестие и мир Церкви".

______________________

* Вот "благочестие" в отношении к рождению, заключающееся в девстве, т.е. воздержании от рождения, - и есть корень всего. Оно дохнуло и в гражданские законы. Между тем государство ли, "Русь ли Матушка" за безбрачие? Ну, это такой вол (я говорю о Руси), которому, конечно, "лучше жениться". Незаметно для законодателей этот 1000-летний тур, с рожищами до небес, с копытами в версту и туловищем от океана до океана, ведется, однако, в поводу "тощею коровою Фараона", пожравшего "семь тучных коров"; и руками законодателей, через учение о незаконнорожденности, сократило и истощило бурю Богоблагословенного рождения. Тут вовсе не "благоустройство" действует, на которое выше ссылался А. Дернов: какое "благоустройство" в домах терпимости, которые всеми сторонами принципиально допущены; но - вражда именно к сладости, к счастью, к беззаветной любви. В. Р-в.

______________________

Как следствие союза с Церковию, у христианского государства появились следующие обязанности: православное государство должно чтить православную Церковь, уважать ее права, определенные церковными правилами.

Православное правительство не может объявить "недействительными" апостольские и соборные правила, не может также издать закона "противоборствующего Церкви и ее правилам", ибо в этом случае нарушилась бы гармония Церкви и государства. Эта гармония налагает на государство, кроме того, долг охраны и защиты Церкви, покровительства ей в сравнении с другими вероисповеданиями и, наконец, попечительства о внешнем благе ее.

В силу той же гармонии и православная Церковь должна помогать, содействовать православному государству в достижении его целей.

Основное начало, которым руководствуется Церковь в отношении государства, содержится в Евангельской заповеди: "Воздадите Кесарева Кесареви и Божия Богови". Эту заповедь Восточная Православная Церковь никогда не разделяла на две противоположные части и всегда старалась и старается одну другою поддерживать, а не ослаблять. Иерархия Православной Церкви не обязана повиноваться государственной власти только тогда, когда ее принуждают признать то, что противно Закону Божию и ее совести*. В этом случае православная иерархия должна лучше пострадать, нежели подчиниться такому принуждению, по слову апостольскому: "Повиноваться больше Богу, нежели людям" (Деян. 5-я гл., 29-я ст.).

______________________

* Вот как "противные Закону Божию и совести", учение и законы о незаконнорожденности и следовало бы не только отвергнуть, - уже века назад, с самого начала, - но и распространить с кафедры в обществе, что в рождении беззакония и скверны нет: ибо "по образу, по подобию Божию" создан человек, и чем больше на земле "подобных" Образу Божию, т.е. рожденных, тем земля (вся, как планета) святее, цветущее, лучше, чище; что через рождение "очищается и побеждается первородный грех". У немцев есть "конфирмация", трогательный по красоте обряд совершеннолетия девушек. Вот так же следовало бы "конфирмовать", с раздачею священных колец по числу мужей Самарянки, - отроков и отроковиц в стране: дабы каждый и каждая были вместе и собственниками, как выражается Дернов, "творческой силы, распространения и торжества жизни и славы Божией", - и вместе собственниками не беззаконными, ворующими счастие у старых и скупых стражей, а - законными, счастливыми, священными, благословенными. Из шести колец, пяти золотых и одного серебряного (беседа с Самарянкою об ее браках), у 99/100 пять осталось бы никому не врученными: и ушли бы в могилу с счастливою матерью и счастливым отцом; у 1/100 выразились бы те комбинации, какие человеку присущи как микрокосму, в котором отражен мир и его сочетания. Но вообще говоря, все муки и коллизии теперешние - исчезли бы. И как бы все, каждая пара, побежала благословляться к доброму священнику, - как Ромео и Юлия к своему доброму патеру, благословившему их в тиши, в безмолвии, в уединении. Право же, брак должен быть уединенным; все площадное должно быть убрано из него, ибо площадь есть грязь. Как скверны эти теперешние оглядывания жениха и невесты; публика бежит на зрелище; считают годы обоим и соображают, "взял" или "не взял" (приданое), судя по красоте и летам невесты. Прочь все это, прочь весь цинизм; брак должен затвориться, по слову нашего Спасителя: "Ты же, когда хочешь молиться, войди в горницу и затвори за собою дверь". Родители, и священник, и их любящие друг друга дети, - и кольца с меною - и все уютно, дома, как прекрасные наши "всенощные на дому", перед днем Ангела, столь особо умилительные своим уединением, - вот что "буди! буди!" в браке. В. Р-в.

______________________

Россия, заметим здесь, есть единственное государство в Европе, в котором и правительство и народ вполне признают, что "несть власть, аще не от Бога". И Государь всю законность свою получает от церковного помазания, из чего вытекает, что положение Церкви и отношение ее к самодержавной власти не сходно с положением церквей в государствах католических и протестантских.

Будучи самостоятельным и не смешиваясь с гражданским, духовное ведомство находится в тесном соотношении с последним. Очень многие дела смешанного церковно-гражданского характера касаются того и другого ведомства, а потому должны ведаться и решаться вместе церковного и гражданскою властью.

Таковы акты, заносимые в метрические церковные книги, о рождении и бракосочетании.

Поэтому, напрасны восклицания г. Розанова: "О, пусть бы государство учило о "незаконнорожденности". Оно не понимает; для него, действительно, все только есть "наука"; оно, наконец, светско, его предания - в Риме".

Государство наше, самостоятельно определяя термин "незаконнорожденности" и узаконяя его для церковных записей, выходит, вероятнее всего, из духовных начал*. Благоговея пред св. Церковью, оно верит в освящающие молитвы св. Церкви, оно верит в святость брака как таинства, и поэтому оно вправе называть детей от бесформенного, неблагословенного Церковию сожития: "незаконнорожденными", - оно вправе и лишать их некоторых гражданских прав. Государство вправе "удлинить мысль" Церкви.

______________________

* Вот в том и дело, что государство, конечно, в этом деле "творит волю не свою, а пославшего его". Нуждаясь в заселенности территории и порядке, в воинах и хлебопашцах, государство оторвало ли бы хоть одного здорового ребенка от здоровой матери? Да не оно ли, с улицы подобрав детей, все же воздвигло им Воспитательные дома, с лекарями, мамками и училищами? Не оно ли всячески препятствует расторжениям уже законченных так называемых "неправильных браков". Но не в силах идти против первой заповеди скопчества: "Не плодитесь, не размножайтесь", которая извилисто и смутно отождествилась, постаралась войти в тожество с VII заповедью: "Не прелюбодействуйте". Размножение отождествилось с прелюбодейством; и государство, не смея покровительствовать второму, не смеет покровительствовать и первому. В. Р-в.

______________________

Но странными и фактически неверными являются следующие слова Розанова: "Но для чего государство отделяет такого ребенка от матери, ввергая его в круглое сиротство? В письме в редакцию "Нового Времени" священника А.У. было правильно указано, что такой ребенок должен получать фамилию матери и отчество деда и, конечно, права (или их часть) имущественного наследования матери. Так как поводом к моим статьям было детоубийство и дево-убийство, то все, на чем я настаиваю, - это на снятии всякого религиозного, государственного и общественного клейма с таких случаев, на безмолвном: "Не разлучаем тебя с ребенком, не разделяйся с ним, и добрым его воспитанием и заботою ты станешь наряду со всеми другими матерями".

Когда и где государство отделяет ребенка от матери? Если только сама мать не противится, то всегда ребенок (незаконнорожденный) и получает ее фамилию*.

______________________

* Нет, ребенок получает фамилию по имени крестного отца; и в фамилии его, таким образом, не сохраняется никакого следа ни отца, ни матери. Мне известны случаи рождения девушками детей от мужей, покинутых своими женами: никакими средствами они не могли даже усыновить этих детей; и я знаю, когда сестра такой девушки-матери нарочно не пошла замуж, дабы усыновить себе сына сестры. Ибо девушка у нас может усыновить чужого ребенка ("милосердие"), а своего - не может ("прелюбодеяние"). В. Р-в.

______________________

Не "мираж" ли это г. Розанова?

Государство ограничивает рожденных вне законного брака детей в правах?.. Это - его дело*. Но при этом оно, несомненно, имеет в виду** и богословские соображения, вопреки которым г. Розанов говорит, что "смерть свята и рождение свято", и прибавляет также вопреки своим ранее сказанным словам, что вопрос "незаконного рождения нисколько не есть вопрос гражданского законодательства, а религиозный и философский вопрос и частью судебно-религиозная тяжба".

______________________

* "Умываем руки"... В. Р-в.

** То-то и дело. Значит, сколько ни "мой" руки, пятнышки останутся. Но чтобы впасть в монологи леди Макбет, на которые так не похожи сии безжизненные страницы, надо почувствовать в себе сердце Шекспира. В. Р-в.

______________________

VII. Вот к этой судебно-религиозной тяжбе, как это хочется г. Розанову, и перейдем, сделавши при этом, по необходимости, экскурсию и в ту "двойственность разных отделов богословия, - как говорит г. Розанов, - на которой покоится будто бы учение о незаконнорожденности и весь огромный итог уже погубленных детей".

Законна ли смерть? - По мнению г. Розанова, "смерть не только законна, но она - свята. Поэтому и рождение - свято. Поэтому нет незаконнорожденных, нет и незаконноумерших. Поэтому надобно вычеркнуть и "незаконное рождение". Иначе нарушается основная, всюду разлитая в природе гармония между жизнью и смертью. Уравновешением законности рождения и законности смерти свидетельствуется фальшивость принципа незаконности рождения".

Спросим же г. Розанова: "Есть ли незаконноумершие"? - И ответит он, несомненно, что - есть.

Самоубийцы, не берегущие свое здоровье, расстраивающие его разными излишествами и страстями, вообще умершие от насилия так называемою неестественною смертью: разве они все умирают законно? И разве самая смерть вообще законна? В книге Премудрости Соломона, в I гл., прямо говорится: "Бог смерти не сотворил, но все создал для бытия"*. Библия прямо связывает, как причину и следствие, смерть и грех и, следовательно, считает смерть случайностию, обусловливаемою грехом человека. И грех и смерть** Библия прямо называет злом. И первое зарождение или начало зла указывает перенесенным из надземной сферы в мир земной, и здесь указывает место его зарождения в области нравственной человеческой свободы, в свободном уклонении первых людей от указанного им Творцом назначения. В противоположность философии, здесь, по вопросу о происхождении зла, Библия не вдается в какие-либо отвлеченные рассуждения: учение о происхождении зла она дает в конкретных чертах исторического рассказа о грехопадении наших прародителей (Быт., гл. II).

______________________

* Как чудесно. И вообще все наши унылые рассуждения, получая вкрапленную в себя строку из Библии, - как зарею освящаются ею. Я изменил, перепечатывая, отождествление святости рождения со святостью смерти. Нет, как и Соломон, я тоже думаю, что "смерти Бог не сотворил" и, след., смерть всегда грешна. Человек, поскольку грешен - постольку умирает. Это отождествление я сделал, чтобы поднять из ямы рождение. Дело в том, что у нас смерть - на горе, а рождение в яме; рождение очищают, а умершего - прославляют (покров на лицо, свечи, фимиам, чтение псалтиря). Я за это и уцепился: "Дайте хоть уравнять со смертью, почтите любящую, как больного, и родильницу - как покойника". Но когда рождение вынуто из ямы, эта лестница отталкивается в сторону, как ненужная: рождение, конечно, не равно смерти, а выше ее. Поскольку смерть всегда есть грех, рождение всегда есть святость. Посему-то две блудницы и пришли с требованием суда к Соломону; а он, оставив пир, счел нужным удовлетворить их; поэтому-то и две дочери Лотовы вписаны в Книгу Бытия, а не утаены, как позор. В. Р-в.

** Вот это бы надобно помнить, подходя к роженице с очистительною молитвою. В. Р-в.

______________________

Библейский рассказ не есть сказка или вымысел, но подлинная история, на что указывает помещение ее в книге исторической (кн. Бытия) и то, что на этой исторической основе покоятся предания, согласные в мелких подробностях всех древних народов о грехопадении родоначальника человеческого рода, - и вместе с тем глубоко правдивое психологическое изображение той истории, которая должна повторяться в жизни каждого мыслящего человека.

Возникнувшее сначала в наших прародителях, зло должно было отсюда распространяться во всем человеческом роде со всеми следствиями этого зла. А следствия зла или греха есть смерть духовная - удаление души человека от Бога, источника жизни, проявляющееся в уменьшении духовных сил и жизни. При этом человек является не только несчастным существом, но и преступным* пред Богом и недостойным любви Божией, благодати Божественной. Это удаление Бога от человека немедленно отражается в душе человека, в его совести, чувством страха, виновности, нравственной тревоги. Отсюда - стремление заглушить голос совести преданностию чувственным удовольствиям** или же измышлением нелепых религиозных и нравственных идей. Кроме этого, грех образовал в людях наклонность ко злу больше, чем добру, так как грех внес расстройство в область воли, - человеческой нравственной свободы. За нравственным извращением человека, естественно, последовало помрачение ума, способности познавательной, - способности познавания высших, религиозных предметов, а не логической способности мышления, не способности познания внешнего мира. Третье следствие греха простирается дальше души человека, до самого его тела. Оно связывается в болезнях и смерти. Последняя не есть нечто отдельное от болезни, но конец того постоянного тления, разрушения организма, которое продолжается во всю жизнь в человеке. Самая жизнь человека в физическом смысле и есть постепенное умирание, т.е. убыль жизненной энергии в теле, или постоянная борьба со смертью. Так сбывается райская угроза: "В который день вкусите, (в тот) смертию умрете". С христианской точки зрения смерть есть наказание за грех, как явление ненормальное, иначе: "незаконное, несвятое".

______________________

* Да, но связывайте преступление именно со смертию и смертным, а не с живым, не с рождением и младенцем. Но сейчас у автора пойдет, что, "влюбляясь"-то, человек и обнаруживает "испорченность павшей природы". В узле учения о незаконнорожденности, конечно, стоит подстановка, подтасовка, - до совершенной обратности - сути первородного греха. Именно он есть смерть, но в веках смерть-то, т. е. первородный грех, и получила санкцию святости, обожение ("умереть для мира", "хорошо умереть младенцем, потому что не нагрешишь"). В. Р-в.

** Ну, вот: своротил незаметно и уж теперь пойдет колесами по шпалам. В. Р-в.

______________________

В 6-й гл. поел, к Римл. Ап. Павел выражает это словами: "Смерть - оброк греха" (возмездие за грех), - та дань, которую грех берет с человека. Ап. Иаков выражает другой оттенок мысли: "Грех, сделанный, рождает смерть" (Соб. поел. Иак. I, 15). В первом случае выражается та мысль, что смерть есть внешнее наказание правды Божией за грех, а во втором указывается естественная внутренняя связь между смертью и грехом.

Только натуралистическая философия и может говорить, что смерть нормальна и, след., свята, а истинное библейское, христианское учение никогда этого не скажет; оно считает смерть случайностию, обусловливаемою грехом человека*.

______________________

* Вполне исповедую и я это библейское учение. Смерть есть случай и временное. В. Р-в.

______________________

Истинное христианское учение указывает и четвертое следствие греха - так называемое физическое зло, завершением которого служит смерть и все разнообразные виды которого имеют целию духовное совершенствование людей. Смерть, напр.*, справедливо называется учительницею мудрости; она заставляет человека задумываться о самом себе, о своем назначении, и препятствует человеку погружаться в чувственность** и в ней находить удовлетворение. Однако она не называется святою***.

______________________

* Ну, вот: да ведь смерть же есть грех? Какою же грех может быть "учительницею"? В. Р-в.

** Откуда это выскочило? Напротив, чувственность упраздняет смерть, рождая второе, третье и т.д. "я". Она -растит, смерть - умаляет. И если в смерти - грех, в чувственности - истина. В. Р-в.

*** Ну, если "учительница", то отчего бы и не назвать ее "святою". Да и называете, только потихоньку; думаете так. Предлагаем А.А. Дернову серьезнейшим образом вдуматься в первородный грех: не произошло ли в самом деле поклонения ему, незаметного, безотчетного? Анализ незаконнорожденности ко многим открытиям поведет. В. Р-в.

______________________

Важнейшее, наконец, из следствий прародительского грехопадения - первородный грех.

Христианское учение о первородном или наследственном грехе, объясняющее происхождение зла в мире, заключает в себе две половины: одна половина учения раскрывает положение о всеобщности, вторая - о прирожденности греха*. Мысль о всеобщности греха, о неизбежности его для всякого человеческого существа, подверженного равно и заблуждениям, и греху, разделяется почти всеми. Зло нравственное так глубоко сидит в нашей душе, что оно примешивается и ко всему доброму в нас. Тщательное наблюдение фактов именно в этом направлении заставляет заключать, что человек рождается** нечистым, что зло прирожденно ему.

______________________

* Важнее было бы определить: с чего начинать in concrete грех? и с чего - святость? Чуть ли смерть, "которой Бог не сотворил", не считается у нас "разрешающею узы греха"; а жизнь, бытие - сплошным грехом?! Вообще тут если не сейчас, то со временем, и, я думаю, - скоро, мысль должна войти в глубочайший анализ двух кардинально противоположных моментов: кончины человека и его зарождения (зачатия), и через которое-то одно из них богосвязуимости: тогда другое будет расторгать человека с Богом. В. Р-в.

** Да почему только "рождается"? Ну, а "служит" он на железной дороге или в банке "чистым"? Но об этом умалчивается, это не замечается: ибо уже молча про себя автор решил: "Зачатие - вот morsus diaboli!" [укус дьявола! (лат.)]. В. Р-в.

______________________

В положении о прирожденности или наследственности греха, в свою очередь, также две половины: одна совершенно понятная, именно учение о переходе греховного состояния или духовно-телесного повреждения, - в смысле расстройства духовной и телесной природы человека, греховного состояния нравственной нечистоты и тления от Адама на его потомство. Это стоит в полном согласии с биологическим законом наследственности, в силу которого родители передают своим детям не только свои физические особенности, родовые и индивидуальные, но и нравственные, притом часто случайные, черты своего характера.

Другая половина учения о наследственности греха может представляться тем, что называется "тайною". Как себе представить возможным с точки зрения нравственной, именно - справедливости, переход вместе с наследственностью и вины, и осуждения за грех на всех потомков Адама, не принимавших лично участия в его греховном акте, - преступлении райской заповеди; как возможно с точки зрения понятия о нравственном вменении сделать людей ответственными за грех, совершенный* Адамом, а не ими лично, - тогда, когда их еще не существовало?** Нет ли здесь противоречия разуму и чувству справедливости?

______________________

* Да мы все "адамы" (с маленькой буквы), дроби большого Адама: ибо размножение есть только раздробление, "бесконечная делимость материи"... Нет, впрочем, - лучше и больше; ибо Адам в нас растет и вырос; но все еще грешен. Однако, чем более растет - тем менее грешен (обещанное "Древо Жизни" "Апокалипсиса"). В. Р-в.

** В Адаме мы все существовали. Адам есть человечество нераскрытое; человечество - раскрывшийся Адам. Это (да будет прощено вульгарное выражение) как колода карт до сдачи и до игры, - и она же раскинутая, нарядная, широкая; с миллионными выигрышами и горестными проигрышами. В. Р-в.

______________________

Мы стоим здесь пред непостижимою тайной, доступною только вере, а не разуму. Мы обязаны принять эту тайну как непреложную истину веры потому, что она в такой же степени ясно и твердо устанавливается в Библии, как и параллельно раскрываемая с нею тайна искупления людей в Иисусе Христе. Подробное и специальное раскрытие учения о первородном грехе в связи с учением об искуплении чрез Иисуса Христа дает ап. Павел в V гл. послания к Римлянам, 12-21 ст., где он говорит о переходе греха Адамова со всеми его последствиями, именно греховною порчею природы, осуждением и смертью, на все потомство или человечество, причем рассматривает это в связи с обратным явлением перехода оправдания, жизни и праведности, от Нового Адама, Иисуса Христа, на все Его духовное потомство и на верующих в Него.

Кто поэтому верит в оправдание рода человеческого чрез Нового Адама его, Иисуса Христа, тот должен признать тем самым возможным и действительным осуждение всего рода человеческого в ветхом его Адаме... Из этого учения, всесторонне рассмотренного и правильно понятого, явля

ется невольный вывод, что и новорожденные младенцы, наравне со всеми, без всякого отличия от взрослых, осуждены на гибель грехом Адама и виновны пред судом Божественной правды*. Младенцы, как люди, со всеми разделяют общую печальную участь. Можно ли поэтому утверждать, как делает это г. Розанов, что рождение** свято?

______________________

* Да виновны-то они виновны, только не больше чиновников и не больше членов консистории. Что все вы на детей упираете? Так глаз и клонит сюда, точно Авраама к мистическому сну перед обрезанием. Уж и вы не хотите ли "вступить в завет", только с кем тогда? И вот все клонит вас к головке неповинного младенца: "Нет, он виновен! Выдайте мне головой этого преступника; прочь, отцы и матери, не заступайтесь, не ваш он, а - мой". Страшно это. В. Р-в.

** Ну, а смерть? "Смерти Бог не сотворил", - сами говорите. Тогда свято рождение, ибо уж его-то творческим повелением сотворил Бог. О смерти Бог предупреждает, что она придет, если человек согрешит. Но Бог не наслал на человека смерть, не "благословил" умирать и не повелел. Смерть пришла как третье, пришла откуда-то, не от Бога. А рождение - от Бога, и оно свято. И ничего, что рождающийся - существо слабое, ограниченное, смертное, грешное: медь - не золото, но медник и работа медника оплачивается золотом, как совершенно чистая, святая, золотая работа. То же - о рождении. В. Р-в.

______________________

Ключ к правильному пониманию рождения и смерти, что именно такое они по существу своему, дается в правильном учении об искуплении.

В Адаме все согрешили. Верою в нового Адама получают все оправдание, восстановляют свой союз с Богом. Но для этого потребно не одно только удовлетворение за нас правде в Иисусе Христе, но и личное участие каждого из нас в этом искупительном деле Христовом, в силу чего усвояется нам последнее и делается как бы нашим собственным делом. Плоды искупительного дела Христова делаются нашими по силе нашего участия в искуплении, а потому искупление получает свойственный ему характер нравственного духовного процесса и перестает быть простым актом внешнего юридического оправдания или прощения: оно становится духовным обновлением и возрождением к новой жизни, а это достигается тесным единением верующего со Христом, слиянием его с Личностию и жизнию Христа, как лоза соединена со своими ветвями (Иоак. 15, 5 - 57).

Средством приобщаться Христу и сливаться личностью своею с Ним, вместе с тем и приобщаться и всему, что дано и нам в Нем и что сделано Им для нашего спасения, служат Св. Таинства. И только чрез посредство таинства св. Крещения, - телесное - по существу греховное, - не святое, рождение может стать святым.

К таинствам принадлежит и брак, который так превратно понимается г. Розановым.

VIII. Последний, выходя из тех же данных, на основании которых православная Церковь учит о браке как о Таинстве, коего начало - благословение брака первых человеков, а полнота в христианстве, - учит, что брак есть не что иное по существу своему, как именно "прилепление" полов, что посему нет ни "адюльтера", ни "наложничества", нет и "незаконных" рождений, что нет и падений. Такой взгляд, по мнению г. Розанова, есть путь исцеления человечества от разврата. "Нет вовсе, - говорит г. Розанов, - незаконных касаний женщины, а есть только супружество! Нет случайного, есть только вечное! Нет "падений", есть только правда! Нет соблазнений, а есть только начало супружества". "Это, - говорит он далее, - безотчетно, но это носится в воздухе, и на это я указал как на новое и, может быть, специально русское чувство брака".

"Уверен вполне, что без всякой подражательности евреям (все подражания в истории - бессильны) русская совесть вырабатывает свой тип семьи, уж во всяком случае чистейший и возвышеннейший, чем печальнейшая в смысле чистоты византийская семья и чем наша до сих пор семья русская. Думать о лучшей постановке семьи, и притом с фундамента, - есть причины. Русский народ исторически свежий и относительно чистый. Совесть в нем не умерла. А совестливым взглядом на вещи - можно на многое отважиться, даже в такой деликатной и чуткой области. Первый лозунг на этом пути, мне думается: "Родители - не отлучайтесь от детей", "Закон - не разделяй родителей и детей".

Таким образом, по воззрениям г. Розанова, плотские движения, положенные в греховной природе человека*, проявляющиеся именно в незаконных касаниях к женщине, в падениях, в соблазнениях**, - суть "вечное", т.е. составляют сущность природы человека.

______________________

* Да откуда вы это взяли? Что за сатанизм?! "Не хорошо быть человеку одному, сотворим ему помощницу"... "Вот это - плоть от плоти моей, и кость от кости моей: посему наречется женою". Все это - до грехопадения, в раю; и даже вне предвидения грехопадения, которое было свободным человеческим актом. Что же за бессовестность такая, - не говорю уж о забвении Св. Писания - в вожделении "помощницы" себе видеть "плод соблазнения Евы змием"?? Разве змий так соблазнял Еву: "Как хорош Адам; зачем ты от него отошла; поди, вернись к нему, ляг головой к нему на плечо". Он говорил ей какую-то другую чепуху. Право, если что он и мог говорить, то - так как Божий завет был: "Плодитесь, множитесь" - обратное этому: "Отойди от Адама, не возвращайся к нему, останься одна, странствуй и размышляй и вовсе забудь о нем, своей родине" (из ребра его). В. Р-в.

** Откуда взяли? Хоть бы текстом доказали? Все это "приятие имени Господа Бога всуе", забвение Божьей заповеди и подстановка на ее место своей. Но я вспоминаю защитительный глагол Апостола: "Не надлежит слушать человеков более, нежели Бога". В. Р-в.

______________________

Ради этой сущности г. Розанов желает установить более упрощенные формы заключения брака (чем сложные церковные), - для моря случайностей, прибавляет он, - напр. вплоть до одного благословения родителей, или до простой мены кольцами, или, наконец, даже до самой простой формы, которая заключается в простом факте супружества, т. е., как он говорит много раз, в "прилеплении полов", в "полосочетании".

И уже ли семья русская до сих пор была печальнейшею?* И печальнейшею потому, что она хотела держаться "чистоты византийской семьи"? Далее, ниже, мы покажем, был ли у нас, в России, тип семьи чистейший и возвышеннейший? И если был, вопреки утверждению г. Розанова, то укажем и то, от чего именно зависел этот тип? И надобно ли русской совести стремиться вырабатывать свой тип семьи?

______________________

* Да, уж не красива. В. Р-в.

______________________

А теперь, читая горячие рассуждения г. Розанова, невольно приходишь к мысли, что, по его мнению, стремление человека к истине, к добру, к небесному, к божественному, - это все не существенное, а сущность человека есть стремление к* женщине! Вот до какой крайности может довести неумеренное усилие доказать желаемую мысль во что бы то ни стало, - именно, что "незаконных" рождений нет.

______________________

* За тысячу лет перевес в сторону отторжения "ишъ" от "иша" ("мужа и мущины" от "жены и женщины") был так велик и к таким горестным последствиям привел, - что я намеренно накрениваю корабль на другую сторону. Да, только тот, кто видал ужасы проституции (а священники их вовсе не видели), знает, до чего дошло дело с "безбрачием". В. Р-в.

______________________

Стремясь доказать, что незаконных рождений нет, что всякое рождение свято, что посему дело не в форме брака, но в зачатии, г. Розанов, по-видимому, хотел сказать, что, собственно, с точки зрения самого родившегося ребенка, рождение - свято, законно, так как ему - ребенку - дарована чрез рождение - жизнь.

А если рождение произошло от болезненного отца и зараженной матери (сумасшедшие, сифилитики, прокаженные), то назовет ли тогда г. Розанов рождение святым* и законным? Не есть ли это насилие над рожденным, когда родители, сами больные**, произвели и его больным? И не вправе ли родившийся сам сказать, что он рожден незаконно? Не будет ли он проклинать свое*** рождение?

______________________

* Ну, пошли "сифилитики". Незаконные дети, как непременно от любящих родителей рождающиеся, удвоенно здоровы и даровиты. Это была бы краса населения в стране, и она-то выбрасывается в клоаки и в воспитательные дома. В. Р-в.

** Ну-ну! Не повенчанных приравнивать к физически больным и сумасшедшим! Это все одно, как если бы в целой стране сделать абсолютно обязательным пост, аргументируя перед правительством: "Послушайте, гг. министры и государственный совет: есть яд, как-то: мышьяк, сулема, фосфор и т.п. Если скушать их, то ведь умрешь? Посему, не всякое вкушение полезно, и мышьяк, молоко и мясо, и даже мясо и молоко преимущественно перед мышьяком, - не должны быть вкушаемы ни малым, ни старым, ни больным и никем в семь недель Великого поста, шесть - Рождественского, 2 - Успенского, и в Петровский пост. А если кто оскоромится - должно давать тому рвотного для изблевания" (параллель усилию расторгнуть "незаконные сожития" через учение о незаконнорожденных детях). В. Р-в.

*** И до какой мерзости, до какого ужаса мирового вы доводите людей, здоровых, здоровою и нравственною жизнью живущих (см. письма), этими своими подвохами и аналогиями. В. Р-в.

______________________

Да! "Незаконные рождения" есть, и по самой сущности, а не по гражданскому только определению!

И вот к такому-то рождению, всегда греховному, след. незаконному, ибо грех есть нарушение закона*, и приходит на помощь св. Церковь с освящающими молитвами и таинствами, и из незаконного делает законным. "Аще кто не родится водою и Духом, не может внити** в царствие Божие". Таинство крещения примиряет такого несчастного с его несчастным положением: если не тело, зараженное болезнию, то дух спасется; скорбя телом, он при благодатной помощи таинств будет очищаться духом для царствия Божия. Но и тело, облагодатствованное св. тайнами, становится храмом Св. Духа; след., и оно врачуется***, спасается!

______________________

* Божия; и человеческого - если он тавтологичен Божию. Но ведь неужели же А.А. Дернов не слыхал на лекциях канонического права, что нормы брачные в Европе устроены по римскому гражданскому праву, еще языческому, а вовсе не по "Второзаконию" раба Божия Моисея? И что это "Второзаконие", допускающее брак в очень близких степенях родства, не знающее нашего "свойства", не противящееся даже полигамии, о которой, кстати, и Христос ничего запретительного не изрек, хотя в Иудее при Нем она была наличным фактом, - что это "Второзаконие", книга каноническая и боговдохновенная, узаконяет как Слово Божие все формы им порицаемого брака. Весь этот его трактат есть один сплошной грех. В. Р-в.

** Эти слова - неизреченной глубины и тайны, и не на этих страницах изъяснить их. В. Р-в.

*** Это про наследственного сифилитика пишет автор или про плод незаконного сожития? В. Р-в.

______________________

Сверх сего, св. Церковь заботится и о том, чтобы самих родителей сделать такими, чтобы рождаемое от них было "законным", "святым": она освящает тех, кто хотят сделаться родителями, св. таинством брака, с тою именно целию, чтобы в них, при самом зачатии детей, порок, грех был ослаблен благодатию: "Брак - честен, ложе - не скверно"*.

______________________

* Кстати об определении сущности брака; ловлю вас на цитате, которая и мне не приходила в голову: "Брак честен, ложе не скверно" - отождествляет брак ложу и как бы говорит: "Вот что такое брак, и это (ложе) не скверно, а честно". Можно ли бы было сказать: "Венчание честно и ложе не скверно" (разделяя)? Самое слово "честно" употреблено с ударением, как бы были у людей сомнения; но разве же могло быть сомнение в честности обряда? Итак, ап. Павел видит центр брака там, где и я. И вся борьба А. А. Дернова просто незаконна, противо-апостолична. В. Р-в.

______________________

Церковь православная, последующая св. Писанию, не знает никакого "непорочного" зачатия: никто из рожденных женами, кроме Богочеловека Иисуса Христа, не зачинался без "беззакония" (Пс. 50, 7). "Плотское рождение, - говорит св. Григорий Богослов, - есть дело ночи, рабское и страстное* (Соч., ч. 3, стр. 224).

______________________

* Св. Григорий Богослов канонизован в жизни своей, подвигах дела и правды, борьбы за веру; но не во всяком слове: ибо тогда он был бы не свят, а божествен. Святость всегда есть святость жизни, а не безгрешность мысли. И св. Григорий Богослов не знал "непорочного зачатия" и произошел, как мы, ограниченным, слабым. Иной праведник, напр. Мария Египетская, лишь концом жизни приобрела святость: канонизованность ее прострем ли мы назад и скажем: "Вот безгрешная в делах и мысли". Посему, хотя Григорий Богослов и свят, но, как подверженный закону греха и ошибки, напр., в приведенных словах, порицающих закон размножения, Богом благословенный, он погрешил неосторожностью и порывистостью личного впечатления. Товия и Сарра зачинали, как мы; Авраам и Сарра прямо зачали по повелению Божию: неужели же они согрешили?! Может быть, однако, св. Григорий Богослов хотел сказать, что пошлый род людской уже разучился в праведности зачинать, а зачинает (в его время) в объядении и пьянстве: тогда его глагол и упрек небесно свят!! Но тогда он применим к случаям, к людям, а не есть выражение мирового закона зачатия. В. Р-в.

______________________

"Того не знает отец, родит ли он любезного сына или дочь; но только восстание плоти угашает на супружеском ложе" (Соч., ч. 5, стр. 59). "Плотское сочетание изобретено веществом, - этою непрестанно текучею природою. Впрочем, Бог и сему положил меру*, узаконив брак" (Соч., ч. 5, стр. 91).

______________________

* Во "Второзаконии", а не в "Кормчей". В. Р-в.

______________________

"Плотское супружество удерживается в должных пределах этим Законом Божиим* о браке" (Соч., ч. 5, стр. 158).

______________________

* Во "Второзаконии" опять же. Вообще против "незаконных сожитии" вы можете бороться, но не ранее, как восстановив "Второзаконие". Но тогда они все подойдут под него, и вы потеряете bete noire [пугало (фр.).], вас пугающее. В. Р-в.

______________________

А относительно безбрачных св. Григорий Богослов говорит: "Забавно уверять, что плоти вступают в союз для произведения на свет добрых. Добрыми или худыми - образует время. А кто сеет, тот не иное что делает, как уступает только наглым требованиям плоти*. Но смешно думать о себе в страсти, что содействуешь Божией воле" (ч. 5, стр. 159).

______________________

* Все это могло относиться к лицам и временам, но не общему закону. Зачинать вообще можно греховно: 1) с нелюбимою женщиною, когда к ней чувствуешь отвращение, равно с нелюбимым мужем, 2) с непримиренною душою, раздраженный, злой в этот миг, 3) в рассеянии и суетности. Это может быть в законном и незаконном браке. Зачатие же святое протекает: 1) в полном мире душевном, 2) любви, 3) радости и, как молились Товия и Сарра, - 4) "не как удовлетворение личного и своего страстного вожделения, но как страстное исполнение заповедания Божия". И опять же это может быть в законном и незаконном браке. И, думается, разность этих тонов и мотивов и образует "законность" и "незаконность" брака. Законно соитие для исполнения закона размножения (в раю данного), незаконно по всем иным мотивам (все виды корыстного, расчетливого брака, не с восклицанием "вот кость от кости моей и плоть от плоти моей"). Только "нравящиеся" браки, любовные, с любовью, с ангельским друг к другу доверием, когда бросаются друг к другу ("вот - кость моя")! С восклицанием: "На всю жизнь! до гроба! только ты один (одна)!" - суть законные; хотя бы восклицания эти и оказались иллюзионными, и тогда удерживать их, может быть уже полные отвращения и ненависти, было бы опять преступлением закона, "браком нечестным и ложем скверным". Вообще льющиеся минуты брака должны быть чисты, безгрешны, теплы, нежны, бескорыстны, самоотверженны. В. Р-в.

______________________

IX. В каком же противоречии с этими словами* стоят слова г. Розанова!

______________________

* Я спокоен и довольствуюсь, когда согласуюсь со всем пространством св. Писания. В. Р-в.

______________________

"Исцелить человечество от разврата - великая проблема. И ее исполнение - в объявлении, что нет незаконных касаний; что как касание произошло, с кем бы то ни было, как бы то ни было, оно, по золотой тяжеловесности своего металла, есть уже полнота обязанностей, прав, забот, любви, воспитания детей, полного супружества. Всякий образ человека есть образ человека, и всякий образ супружества есть образ супружества: создайте это понятие, утвердите - моментально и исчезнет самая психология легких касаний".

Правда ли это? Напротив, не самый ли это легкий путь к тому, чтобы моментально разврат разлился по всему человечеству? чтобы всякий удовлетворял непрестанно "наглым требованиям"* плоти?".

______________________

* Успокойтесь, ничего не будет. Теперь действует только ваша мораль (никем не слушаемая), которая не содержит ни 1) девушки в 30 лет, ни 2) холостого до 40 лет кавалера. О, уже все пути Божий и заповеди Господни нарушены, забыты, перепутаны теперь. Слишком мы поздно разговариваем. Но при моем проекте ["да бери кого угодно и сколько угодно - но с детьми, от тебя рожденными"] теперешние беспутники закричат: "Да на это имущества не хватит; у меня хватает имущества не ее ребенка прокормить, а только ей за любовь заплатить, как это хорошо и устроено в наших законах через термин о незаконнорожденных; я только ее беру, удовольствие от нее, тело ее; а что там родится - то черт с ним, незаконное ведь, ну пусть бросит, ну пусть в Воспитательный дом". Ведь вот как сейчас рассуждают, и ведь по закону так рассуждают, приученные законом к такой мысли? Ведь вот где корень-то разврата: в легкости и дешевости его. А я говорю: "Помножьте на тысячу этот золотник (девушка), дабы он весил сто пудов (дети): и теперь пусть берет сколько угодно золотников, помноженных каждый на пуды". Это - уж не мораль. Устанут ноженьки, устанут рученьки у кавалеров: "Куда! и с одной, с двумя не справиться". Две познанные в жизни женщины; ну, скажите по совести, видали вы скромников в христианском обществе, которые бы прикоснулись только к двум?! Десятками и сотнями исчисляют все. Развращеннее христианских обществ нет нигде; и все вытекло из идеи: "Если ты и коснулся девушки - это еще ничего, и - никаких для тебя последствий, ибо ведь законного брака не было, ничего серьезного не было. Ребенок - что сифилитик и щенок - его можно бросить". Вот на возможности этого, нравственной и физической и метафизической возможности, a priori и в законе предусмотренной, и держится мировой разврат. В. Р-в.

______________________

Ведь тогда, если "всякий образ супружества есть образ супружества" и, следовательно, "законен": и у несовершеннолетних друг с другом, у взрослых с несовершеннолетними, у состоящих в кровном родстве, у Эдипа, у Коринфского кровосмесника, у сумасшедших, безумных (см. зак. гражд., ст. 5, т. X, ч. 1), - у всех - законные (?!) касания?

Вот до чего договаривается г. Розанов, не замечая* сам.

______________________

* Очень все замечаю. А по-вашему, что же, изнасиловал сумасшедшую, слабоумную, больную - и бросил? Куда? На чьи руки? Теперь без ответственности и последствий - их несчастных и насилуют, а тогда их оставят в покое или возьмут в полное супружество. От этого Фамарь говорит Амнону, сыну Давида: "Скажи отцу - и он отдаст меня тебе в жены", хотя брак был невозможен по родству. Но если и невозможен, а насилие совершилось - пусть будет полный брак, во искупление вины и в уменьшение несчастия. Расторжение брака (in re [фактически (лат.)], "прилепления") есть самый страшный грех против заповеди брака и всегда причина гибели, несчастия и разврата. В. Р-в.

______________________

И не к этим ли "требованиям" сводит дело сам г. Розанов, - не замечая того, впрочем, - когда говорит, что существующие у нас законы о браке являются причиною глубокого социального расстройства брака (т. е. брака в том смысле, как его хочет понимать г. Розанов):

"Незаконные" дети вообще являются от трех причин: 1) глубокого социального расстройства брака, в силу чего огромный контингент девушек, часто прекрасных, скромных и целомудренных, остается вне брака. Наступают годы, проходят минуты, которые я не могу не назвать мистически таинственными, так они мало рационально объяснимы (ведь тут-то и есть "наглые требования плоти и страсти"*, как объясняет св. Григорий Богослов?), - и такие девушки рождают" (курсив наш) (N 8873 "Нов. Вр.", стр. 4).

______________________

* Да почему, когда ей 29 лет? Просто она не принадлежит к тем, которые "могли бы вместить девство". А Господь иных и не призывал к нему. Осуждение ее за рождение есть уже насильственное присуждение ее к девству, чего вы не вправе делать. Одумайтесь. В. Р-в.

______________________

Св. таинство брака и есть узда страсти. "Да погибнет такой супружеский союз, которого не скрепил брачный закон!" - восклицает св. Григорий Богослов (Соч., ч. 5, стр. 82).

"И последний (по словам св. Гр. Бог.) (т.е. супружеский, скрепленный браком, союз) тогда только можно назвать честным (Евр. 13, 4), когда он есть собственно брак и супружеский союз и желание оставить после себя детей: тогда он хорош, ибо умножает число благоугождающих Богу*. Но когда он разжигает грубую плоть, обкладает ее тернием и делается как бы путем к пороку, тогда я скажу: лучше есть не женитися" (Сочинения, ч. 3, стр. 183).

______________________

* Ну вот: когда в мнимо-"незаконном" сожитии рождаются дети (и часто очень много), то и "умножается число благоугождающих Богу". И вам бы радоваться, а вы скорбите. Оставьте горькие слова, и лучше, - как в Светлый праздник, - "да друг друга обымем"; ибо сами ведь с презрением именуете человечество до Христа "подзаконным", и Христа до того закону и принципу законности (легализации) противоположили, что сказали: "А если законом оправдание (если человек оправдывается внешней регулярностью поступков), - то для чего же Христос умер" ("К Галатам"). И я повторю: если Христос умер за грехи, если Павел проповедовал свободу, то для чего писать такие брошюры? А если они пишутся, то где же Савл, преобращенный в Павла? Путешествия в Дамаск как бы не было, и ни воскресения, ни искупления! Но тогда - старый закон! давайте обрезание!! жертвенник, светильники!!! животных в храмы, и старое восклицание: "Слово Господне было к Осии пророку: иди и возьми себе жену блудницу и приживи с нею детей блуда"... "И пошел он, и взял Гомерь, и она зачала пророку сына". И Господь сказал ему: "Нареки ему имя Изреель". И зачала еще, и родила дочь. И Бог сказал: нареки ей имя Лорухама. И, откормив ее грудью, она снова зачала и родила пророку еще сына"... (Книга пророка Осии, гл. I). Дело в том, что А.А. Дернов совершенно не понимает, куда он ведет: отец "незаконных" детей может с такой силой "ухватиться за рога жертвенника" еще Моисеевой скинии, что "покачнется храм" (новшеств) и трещина пойдет от Таго до Урала. Тут и папы, и Рим, и Лютер и пр., как горох, посыплются. Дело в том, что уж если говорить о "законе", то только ветхозаветном, с Синая, от Бога "в завете вечный" (несколько раз сказано) данный, отмена которого слишком неясна... Отмена произошла как мена, обмен на благодать и свободу и веру: '"Верою спасаемся! благодать веет с небес!! свободны, во Христе!!!" Свободны - а "Кормчая", благодать, - а консистория, то-то малина!! И ребенок "у верующего во Христа" - отнять, и под "благодатным небом", - как изображает проф. Заозерский в статьях о браке - в ящиках закупоренных детей из Воспитательного дома возят на кладбище, а уж отпевают по бумажке, не распаковывая ящика (гуртом, читатель! не в гробиках!). И, по остроумному и спокойному объяснению сего профессора канонического права, дети эти рождаются от родителей, по недоразумению и жестокости запрещенных к браку (принявшие на себя вину при разводе). То-то малина! Так вы думаете родителям таких вывозимых на кладбище в ящиках детей есть какое-нибудь дело до папства? до соперничества Николая с Фотием? Да, пожалуйста, давайте опять Синай, и обрезание, и субботы: потому что вы нас провалили в помойную яму из закона Божия, закона святого, закона подлинного, чего-то наобещав и ничего, ничего, до позора ничего не исполнив? Что же тут от Дернова останется, когда и от папы туфли не сохранится. Я говорю, что дело идет к полному рассчеплению Европы, сердечному: ибо сердце отцов и матерей возмущено, и это идет до неба. Не Дернову тут путаться и спорить, тут и академии ничего не сделают. Просто они не знают и не могут. И никто не может и не знает. И в этом и опасность, в этом и темнота. В. Р-в.

______________________

Такой чистоты требуют святые отцы Церкви от лиц, принявших таинство брака!

И в самом супружестве, следовательно, могут быть "незаконные" касания: ибо и св. Григорий Богослов (Соч., ч. 5, стр. 85 и 86), и еще ранее его Ориген, а еще ранее св. ап. Павел обращают внимание супругов на особенную заботливость о целомудрии. При этом и Ориген, и св. Григорий Богослов указывают людям на примеры бессловесных*. В 5-й гомилии на книгу Бытия - "о Лоте и его дочерях" - Ориген говорит: "Ужасаюсь высказать, что я чувствую; я боюсь, что нецеломудрие дочерей Лота было целомудреннее** целомудрия многих. Пусть жены испытают себя и спросят, для того ли они вышли замуж, чтобы рождать детей, и воздерживаются ли они после зачатия. Те обвиняются в нецеломудрии; но они, после того как зачали, не ищут снова объятий мужа. Между тем, некоторые женщины (мы не на всех указываем, а на некоторых) - я сравню их с бессловесными животными, - подобно зверям, без различия и не переставая, ищут лишь удовлетворения своей похоти. Но даже звери, лишь только они зачали, не совокупляются" (5-я гомилия).

______________________

* А раньше спрашивал: "Неужели брак у животных есть?" Вот уж оправдалось: "Нельзя плевать в колодезь - может, придется из него напиться". Радуюсь за милых животных. В. Р-в.

** Ну, вот - и спор кончен. Не поверил бы Оригену, но приходится верить Дернову: "Нецеломудрие Лотовых дочерей, а тем паче всяких незаконносожительствующих - есть, было и будет целомудреннее, т. е. законнее и святее, целомудрия многих законных жен". Спор кончен в этом примере самим А.А. Дерновым, и он сам сказал: "Пас, проиграно, все написанное - недоразумение". В. Р-в.

______________________

А св. Григорий Богослов также говорит: "В самом безумии страсти животные связаны благовременностию. А если и у неразумных есть некоторая заботливость о целомудрии, то уже ли ты, Божие создание, не свяжешь всех законов плоти, если захочешь? Человек так же уступчив разуму, как и медь огню. Если разум не царь плоти, тогда как образ Божий обожил меня, то в чем преимущество наше, если и мы уступаем таким же движениям? Хотя природа неудержима в большем числе людей, однако же знаем и то, что заповедь часто превозмогает и общую природу" (Соч. Гр. Бог, ч. 5, стр. 86).

Таким образом, по словам св. Отцов и учителей Церкви, даже и в супружеском союзе, скрепленном брачным законом, могут быть незаконные касания к своей жене. И учители Церкви советуют избегать их.

И только очень чистые, скромные и целомудренные натуры, освященные именно* св. таинством брака, умеют исполнять этот совет св. отцов и учителей Церкви. Так, от старца-протоиерея, хорошо знавшего "николаевские" времена, нам пришлось слышать рассказ об одном солдате, который, несмотря на пожилые уже лета свои, своим бравым видом поражал всех. В том же полку было пять сыновей его - таких же бравых. Это обратило на себя внимание Государя Николая Павловича, который пришел в изумление, услышавши, что у этого солдата есть и еще несколько (до двадцати) человек детей, которые все живы и отличаются таким же крепким здоровьем; равно жива и крепка здоровьем и его жена. Недоумение Государя относительно такой большой и крепкой физически семьи разрешил сам бравый старый служака, сказавши своеобразно, что "он относился к жене так, как он наблюдал в обычаях у животных"**, - отчего и дети все здоровы и живы, хотя их и много, и жена-старуха здорова и жива.

______________________

* Да почему "именно"? Ведь Ориген говорит, и вы согласились, что венчанные бывают развратнее невенчанных? В. Р-в.

** Вот! А с какой гордостью начинал: "Но ведь тогда и у животных придется признать брак". Теперь же ему придется написать: "Согрешил я, ввел животных в храмину богословских рассуждений о тайне супружества". Кстати, ведь уж животные-то, верно, безобрядно супружатся? Но с них берет пример солдат николаевских времен, а этого солдата в поучение людям и богословам ставит протоиерей. Стало быть, они все сонмом, солдат, протоиерей, Ориген, подняв персты и вперя очи на животных и дочерей Лота, единогласно трубят и учат: "Вот - истинный брак, вот - как следует брачиться". Недаром в Библии сказано, что животные сотворены вперед человека, ближе к "солнцу, луне и звездам". В. Р-в.

______________________

Когда Государь потребовал разъяснения этого, то солдат сказал, что он касался своей жены только столько именно раз, сколько у него детей; а после зачатия он уже не "знал" ее более.

Этот солдат, конечно, исполнял заповедь Св. Церкви, которая требует от всякой находящейся в браке женщины особенного воздержания именно во время чревоношения.

Как высоко Св. Церковь смотрит на брак, видно из того, что древними правилами церковными вменялось даже в обязанность всем желающим сочетаться браком приготовлять себя к принятию этого таинства постом, исповедию и причащением* Св. Тайн (Кормч., часть II, гл. 50). И от брачащихся, имеющих быть родителями и воспитателями будущих детей своих в духе христианской веры православной и христианского благочестия, требовалось и требуется знание того, в чем родители должны наставлять своих детей (ibid.). И ныне эти правила не отменены**.

______________________

* Так и до сих пор следовало бы оставить. В. Р-в.

** Что это за правила, которые не исполняются и о которых никому сами священники не напоминают? В. Р-в.

______________________

Плодом таковых-то браков и такового супружеского воздержания и являлись дети, рождение которых действительно можно назвать святым (напр., препод. Сергий). И вся земная жизнь чад от подобных воздержных супружеств [давших еще во время зачатия и чревоношения* - духовное, святое направление плоду чрева своего] проходила так духовно, свято, что и смерть их была святою, тихою, безболезненною (кроме святых, прославленных и нетлением тела своего, укажем, напр., на кончину Серафима Саровского, митрополита Филарета Московского, Феофана Затворника и др.).

______________________

* Вот это очень важно: забеременев, женщина сейчас же, в целях воспитания плода, должна подвергнуться особым заботам о ней Матери-Церкви. Для беременных женщин следует отвести нескольких ближних приходов и назначить особые чтения всех мест Писания, где им объясняется о рождении или рассказывается история замечательных рождений, семей Адама, Авраама, Исаака, Иакова и Лаваня, Иосифа, Моисея, Самуила, Самсона - Иевфая и других судей израилевых, Давида и детей его, Маттафия, а главное - рождение и судьба Пресвятой Девы; также - места из "Откровения". Это - для слушания. Далее, они сами могли бы петь избранные молитвы и, наконец, конечно, - часто причащаться: и особенно содержать в абсолютной чистоте, через частые религиозные омовения, свое тело, вечно памятуя: "Тела ваши суть храмы Бога Живого". Все это пренебрежено, и с развратом (легкомыслием) матерей уже в утробе развращаются дети. Вот что значит: "В беззаконии (вероятно) зачат есмь, во грехах (без омовений и молитв) родила (должно быть) меня мать моя" (Пс. 50). Это - случай и явление, а не закон, не универс. Универс рождения - святость!! В. Р-в.

______________________

И г-н Евгений Марков, в статье "Жестокая чувствительность" ("Нов. Вр." N 8865, стр. 3, стол. 5), замечает, "что при неправильностях (а мы дополним: при греховности) самого зарождения человека трудно встретить вполне правильные, строго нормальные, органические процессы в человеческой жизни".

Вот где тайна святого рождения и святой смерти, а не в "море случайностей", не в "прилсплении полов"*, как утверждает г. Розанов.

______________________

* Так именно "в прилеплении" - как "прилепляться"! Ну, послушайте: ведь из "гряди, гряди, невеста моя" никак не выйдут "нормальные органические процессы плода". В. Р-в.

______________________

Да! Забываются нынешними, называющими себя "просвещенными" людьми истины, издревле содержимые Св. Церковию!

То, что высказано св. отцами и учителями Церкви, то, что дано Церковию как заповедь в самые первые времена христианства, - то, что фактически осуществляли и осуществляют христиане, освящаемые таинством брака, - то в наши дни высказывается в литературе как "нечто новое". - Так, в книге Алисы Токгэм "Токология, или Учение о рождении" автор, доктор, высказывает те же самые теоретические положения, какие в христианской православной Церкви требуется проводить и проводятся и в жизни*.

______________________

* Ну, и отлично. Все идет к здоровью, и, поверьте, только к нему поспешая, - само собой придет дело и к святостям! Ибо бытие и святость - одно, и законы их - общие. В. Р-в.

______________________

Хотя, заметим здесь, нашелся и в нашей печати противник, - именно в смысле несогласия с требованием воздержания, - в лице доктора Гориневского, поместившего рецензию на этот труд, кажется, в "Русской Мысли". Были и философы, и древние мыслители, которые поставляли отличительным признаком человека от животных именно то, что половой его инстинкт может всегда проявляться: отсюда недовольство одной женой, а требование, чтобы были: жена, метресса и наложницы, чтобы половой инстинкт не сдерживался временем чревоношения и кормления грудью.

Не поэтому ли в предисловии к русскому переводу книги Токгэм, написанном гр. Л.Н. Толстым, последний, рекомендуя это сочинение русской публике, очевидно, по соответствию воззрений автора с его собственными этическими взглядами, усматривает в труде г-жи Токгэм "нечто новое".

Между тем, те же самые мысли высказывал с силою и образностию знаменитый Ориген, который, указывая именно на пример животных, изрекал, от этого примера исходя, сильное обличение человеку*.

______________________

* Ну вот! Недаром их Соломон и в Храм ввел, как бы говоря: "Поучимся у них". В. Р-в.

______________________

Не доказывается ли этим еще раз справедливость известного изречения: "Ничто не ново под луною", а ново то, что хорошо - забыто.

Так ошибается и г. Розанов, указывая, что он именно нашел в 22-й главе книги "Исход" нравственный исход для "незаконно-родившей девушки" (вернее, как это и сказано у Моисея: "обольщенной"), "не заканчивающийся ни ее кровию, ни кровию ее ребенка".

Причем он с пафосом восклицает: "Не правда ли? И я, христианин, читая эти строки, успокаиваюсь: "Вот как нужно", "вот где правда!" И этой правды, или подобной и приблизительной, я не вижу вокруг, в нашем христианском и, казалось бы, лучшем мире".

Увы! Несмотря на весь пафос, г. Розанов ошибается: в христианском мире, с самых апостольских времен, высказано* правило (Ап. пр. 67), которым "виновные в насилии дев, еще не обрученных, обязывались к браку с ними, с целию загладить свое преступление".

______________________

* Знаю, знаю! Вот бы что надо сохранить, применять; и сколько утопленниц девушек осталось бы в живых! Просто страшно касаться нашей темы: до того она преступна в истории и теперешнем сложении. Кто же и когда отменил это 67-е Апостольское правило? Читаю признание священника: "Не раз, во время окликов перед венчанием, заявляли о препятствиях к браку, большею частью обольщенные и обманутые девицы ["которые", следовало бы добавить, "по 67-му Апостольскому правилу, должны были стать и наречься супругами обвиняемому"]. Совесть иерея вправе будет мучить его, если он с закрытыми глазами прошел мимо явного бесчиния, тяжелого преступления [ну, а ведь "пройдет" же "мимо"!]. Правда, принудить к браку он не может [как не может? А 67-е правило? взял да и записал в метрики о бракосочетающихся: "Жена такого-то по 67-е Ап. правилу", да и вписал ему ее в паспорт, предъявляемый перед венчанием: ведь это не труднее, чем вписать незаконнорожденного] и обольстителя-обманщика, но понудить - его священный долг [съезжает автор на мораль]. Он обязан разъяснить обольстителю [при незаконности рождения не "разъясняют", а прямо вписывают], что венец, как мзда целомудрия, не может быть возложен на голову нечистого без заглаждения и покрытия греха достойными покаяния плодами. Родные невесты и сама невеста также должны быть осведомлены с заявленным препятствием, дабы и они решались на серьезный шаг, крепко подумавши наперед, что может дать брак с лицом - нагло попирающим торжественные свои обещания" ("С.-Петербургский Духовный Вестник", 1899 г. N 1, статья Н. Дроздова: "К вопросам о браковенчании"). Как "что может дать" такой брак? Положение, почет, фамилию, наследство, права пенсии. Ведь сами сделали из брака вечный контракт, исключив любовь (которая была с родившей девушкой: но эта любовь исключена, и девушка выброшена, и с ребенком, за флаг брака). Но я объясню, почему 67-е пр. Св. Апостол не исполняется: ведь оно отождествляет сожитие с браком, говоря о будто бы павшей девушке: "Она уже жена". Вот что авторитет признан за любящим "сожитием" в этом правиле, а флаг формальностей в нем приспущен, - это-то, стоя на пути "нашей гордости", и заставило духовенство отложить 67-е правило в сторону. Между тем, принимая сан, епископы дают обещание "сохранять правила Св. Апостол и семи вселенских соборов", без исключения. В. Р-в.

______________________

Ошибается г. Розанов и в дальнейшем своем выводе из открытой им будто бы "новой" [но не усмотренной* им, хотя и существующей в христианстве] правды: "Очевидно, - говорит он, - вся сумма девушек, перестающих быть таковыми, переходила в полный итог брака. Лучше ли это нашего? Пусть судит каждый. Я же скажу, что не было плача девушек там!"

______________________

* Да как же я "усмотрю", когда она отменена, не исполняется? Я знаю одно, что девушки такие бросаются. И ведь им, конечно, мало утешения, что священ. Дроздов втихомолку написал в "Духовном Вестнике": ибо ведь он не закричал об истине этой на площади, не напечатал в "Нов. Времени", не разъяснил на церковной кафедре о правах таких девиц. А в этом все и дело. В. Р-в.

______________________

А побиение* камнями?.. Ведь в законе Моисеевом положены были страшные казни** за "любодеяние" и "прелюбодеяние". Этим казням наравне подвергались девицы и замужние женщины.

______________________

* Надо бы эту безграмотность перестать повторять. Цитирую Мишну, памятник библейской жизни, редактированный в 2-м веке по Р. X.: "Какая разница между изнасиловавшим и обольстившим? Изнасиловавший платит за страдание, а обольстивший за страдание не платит. Р. Симон говорит: ни тот, ни другой за страдание не платит, ибо она все равно должна была бы впоследствии испытать это страдание". Гемара к главе 3-й трактата Кетубот. Таким образом, так назыв. "обольщения" девиц, т.е. любящие "падения" (все - наши термины), никакого о себе вопроса у древних евреев не вызывали, будучи простым исполнением глагола: "размножьтесь". В. Р-в.

** Так бы и хотели вы схватить зубами, да... "виноград зелен": 1) государство не дает в обиду; 2) общественное негодование слишком напряжено, ибо 3) слишком велика разница между библейским еврейством, где не было юношей старше 13 лет неженатых и девушек старше 12 л. незамужних, и между нашим положением, где миллион самого цветущего населения стоит под ружьем без прав жениться и где 1/3 девушек до 30, до 40 лет и до гроба остаются без мужа и детей. Но, кроме того, "гробы повапленные", оглянитесь на себя: вы бы хотели побить камнями здорового солдата и перезрелую девицу "за блуд", но почему же вы записали в книгу для назидательного чтения случай с аскетом, который "умирал было", но "воспылал плотию" и "пал", когда до его ноги только неосторожно дотронулась черничка. Верно, "себе соломки подстелю, а тебя на веревке удавлю". Не разобрали, что в Ветхом Завете "любодеянием" и "прелюбодеянием" зовется вовсе не здоровое размножение, но именно случай отношения к женщине, когда зачатие исключено: напр., соитие с менструирующей ("ниддой") хотя бы и в законном браке. В. Р-в.

______________________

А г-н А-т в "Нов. Вр." N 8874, 9 ноября, в открытом письме г. Розанову говорит, что "евреи страшно жестоки и до сих пор к прелюбодейному греху евреек".

Отсюда-то, несомненно, и в нашем древнерусском законодательстве те строгие законы, которые уже приведены нами выше*.

______________________

* Да вовсе не "оттуда", или "оттуда" при полном безграмотстве. У нас "прелюбодеянием" называется: 1) при 2 свидетелях совокупление мужа с не женою или жены с не мужем; 2) "падение" девицы. В "Ветхом Завете" 2-й случай был вступлением в брак, и никаких там "падений" не было; измен жен не было (случая с Сусанною нет в еврейском тексте книги Даниила, и он невозможен по всему устройству библейского законодательства), ибо достаточно было жене пожаловаться суду на грубое обхождение мужа или что он не пускает ее в гости к родным, чтобы получить развод; измен мужа жене не было же, ибо при полигамии, уничтоженной лишь в XIII веке христианской эры, это были не "измены", а вступления в брак. Но евреи жестоки к вступившим в брак с инородцами (образуется существо "ваала", а не "иеговы", предательство субъективизму иудейскому), хотя бы такое вступление сопровождалось всеми обрядностями "Каны Галилейской". В. Р-в.

______________________

И г. Розанов, требуя установления, на основании будто бы закона Моисеева (о неправильности этого взгляда мы заметили выше), кроме сложных (т. е. совершения таинства брака) "и более упрощенных форм заключения брака, напр. вплоть до одного благословения родителей или до простой мены кольцами, так как возможно ли везде сыскать полный прибор обстоятельств для заключения брака?" напрасно прибавляет: "И тысячи девушек спасутся! И мы отделим настоящую привязанность от случая фривольности, легкомыслия".

Напротив! Тогда-то легкомыслию и дана будет полная возможность; тогда-то тысячи девушек самым легким образом погибнут*.

______________________

* Ну да, т. е. выйдя замуж; ведь для вас замужество-то и "гибель", оттого вы перед вступлением в брак и наставили рогаток, волчьи ямы и западни; но что поп placet [не позволено] сморщенному скопцу, то placet bovi [позволено быку (лат.)] - России. В. Р-в.

______________________

Настоящая же привязанность, напротив, будет, непременно будет искать совершения таинства брака, т.е. никогда не удовольствуется самою упрощенною формою брака*.

______________________

* В 3 строчках разрешил вопрос. Ну, а солдаты? офицеры? студенты? Скажет - "потерпят". Ну, а очень некрасивые девушки, а очень бедные? Ответят: "Так Бог велел, верно, не судьба". Но я отвечу жестокому: "Не приимли имени Господа Бога твоего всуе" и "не сотвори себе кумира" из своего мнения. О, краткословные и жестокие... В. Р-в.

______________________

Несправедливы и заключительные слова г. Розанова.

"Таким образом, под заповедь "не прелюбодействуй", установленную Богом, подходит вовсе не рождение (незаконно родившая девушка), а, напр., наша страшная проституция, о коей скромно молчат все батюшки, набрасываясь лишь на случаи нарушения разных византийских, нисколько не евангельских и не библейских (в сущности - римских) понятий о семье".

Что касается указанного "скромного умолчания батюшек", то у последних есть нравственная и вместе благодатная сила воздействия* на это зло, именно в таинстве покаяния. Конечно, о том, как батюшки борются с этим злом во время исповеди, знает только один Бог, да те, кои восстали** из этого страшного падения именно при воздействии пастыря на исповеди и при благодатной помощи свыше, подаваемой в этом таинстве истинно верующему. А спросим г. Розанова, из скольких домов "такого рода" обитательницы их отпускаются содержательницами*** на исповедь?

______________________

* Ха-ха-ха... Уморил. Это неураган-то голода, понуждающего (бывает! бывает!) матерей для прокормления детей самим выходить на улицу и проституировать, и детей туда же посылать (Соня Мармеладова); фарисей, умастив головку елеем, заявляет: "Как же, мы помогаем! действуем, стараемся!.." Да что же я, однако, забыл: в Петербурге действительно в дома терпимости рассылается теперь (по почте?) журнал духовно-нравственного чтения: "Паломник". Между тем: жени ты лишнего, выдай лишнюю замуж, и ты: 1) одну навеки гарантируешь от проституции, как бы привьешь оспу против проституции, и 2) погасишь сотни, а то и тысячу вхождений в дом терпимости этого женатого юноши. Надо бы, ввиду этого, государству, духовенству прямо броситься женить и выдавать замуж. Ну, а посчитайте-ка в своем ведомстве "препятствия к браку" или, еще красивее, прочтите рубрику: "О расторжениях уже заключенных браков", о вдовых священниках. В. Р-в.

** "Восстали" те, которым было чем уплатить "хозяйке"; о прочих мотивах "восстания" никто не слыхал. В. Р-в.

*** Да вы бы похлопотали перед начальством, то, может быть, и обязали бы отпускать. Тут что же "г. Розанова" спрашивать. В. Р-в.

______________________

Что же противопоставляет г. Розанов византийским, по его выражению, понятиям о семье, как семью именно будто бы евангельскую, библейскую?

В N 8873, от 8 ноября, мы читаем написанные им строки: "Незаконные дети являются 2) от отсутствия развода или и при разводе - от запрещения вступать в брак "прелюбодею" (читай: "великодушнейшей стороне, принявшей на себя вину"). Развод стоит около 6-7 тысяч. Семья фактически лет 8-10 не существует и не имеет никаких надежд воскреснуть. Вся психология (?) умершего супружества не существует, вся его логика (?) и реальная религия (?) - тоже*. Муж, т.е. "прелюбодей", - живет холостяком годы, пять лет, десять лет, и, конечно, - прелюбодействует на этот раз уже в самом деле, потому что принуждается (?) к этому законным своим положением, насильственно (?) вдовым. Наконец, когда ему достаточно невыносима станет эта отвратительная жизнь, он вступает в "блудное сожитие", которое, если посмотреть снаружи, кажется таковым, а войдя в дом, опять вы видите настоящую (?) и полную семью, в которую человек вырвался из принудительно навязанного (?) ему разврата, в которой он отдыхает и утешается после десяти лет жизни и муки: но, увы! все дети от этой полной (?) и чистой семьи (?) суть тоже незаконнорожденные"... "Общее правило: ни государство, ни религия не вправе становиться между детьми и родителями. Это - нечестие, это - nefas"... "Дети предохранили бы брак от разложения; а теперь (т. е. когда "незаконнорожденных" детей не признают "законными") мы наказываемся от Бога тем, что брак рассыпается, тает, стал холоден, корыстен, нравственно никому не нужен"... "и - нет "адюльтера", - не признаем, отрицаем: есть только нравственная и ответственная связь супружества". И я радуюсь, что в этом своем утверждении могу опереться на столь великий авторитет Боговидца".

______________________

* Чего ставит автор (здесь и ниже везде) знаки вопроса? Неужели он не соглашается с очевидностями? В. Р-в.

______________________

Ужели - таковы библейские и евангельские понятия* о семье, о браке, о детях?

______________________

* Не понимаю, о чем автор пишет. Я говорю о жестокости нашего законодательства о семье и браке; оппонент восклицает: "Неужели это черты библейского брака". Мне остается только пожать плечами. В. Р-в.

______________________

X. Между тем истинно христианское учение о браке совершенно иное. Брак - не договор, не обязательство и не законное рабство, - как это представляет г. Розанов: он есть воспроизведение образа, установленного Божественным Законом, он есть именно св. таинство, совершаемое Церковию чрез венчание. В докладе своем: "Что надобно иметь в виду при изыскании мер к устранению незаконных сожитепьств?" на страницах 5, 6 и 7 мы, по возможности, старались, руководствуясь указаниями наших отечественных богословов, проповедников и писателей, - выяснить сущность "тайны" брака и показать, какое значение брак имел всегда в глазах Церкви, признающей его за таинство иза тайну*.

______________________

* Нужно бы точнее выражаться: "Таинством и тайною мы признаем наше участие и власть, и глаголы, прилагаемые к бракосочетающимся и браку, каковые сами в себе порнографичны, не чисты и грешны". А по неясным выражениям вы подаете повод думать, что что-то доброе мыслите о людях, вступающих в брак. Но, кажется, пора барану начать беречь свое руно для себя: зима идет. В. Р-в.

______________________

Там же и на следующих страницах - 8, 9, 10 и 11 указан нами взгляд церковный (а он - и истинно христианский, библейский, евангельский) на развод, на необходимость целомудрия супругов и не супругов, на причины, повреждающие закон и тайну брака, - между прочим, и на необузданную страсть к плотским наслаждениям, каковой страсти г. Розанов, - своими статьями, которые именно и побудили нас написать сей отпор, - дает ныне такую широкую дорогу, все малейшие затруднения на которой, препятствия и стеснения, ему желательно устранить, даже постановлением (как сильно желает этого г. Розанов!) гражданской и церковной власти. А между тем, обе эти власти всегда утверждали, утверждают и будут утверждать, что супружество имеет важное значение по отношению к Провидению Божию, к семейству и к Государству, что брак как супружество, освященное св. таинством церковным, на вступивших в такой, Богом благословенный, союз налагает полноту обязанностей, пренебрегать которыми уже никто не имеет права.

Бог, сотворив первых человеков, им самим и их потомкам* вверил дальнейшее произведение людей на свет, вверил как бы продолжение Своего творческого действия. Какой великий дар!** И можно ли дерзновенно принимать его без особенного благословения*** Божия? Можно ли вступать без благословения от Бога**** в этот союз, который есть великая тайна, по подобию таинственного соединения***** Христа с Церковию (Еф. V, 29 и 30).

______________________

* Ну, так - им, а не вам? Вам-то откуда взялись? Посылая в мир апостолов, от миссии которых идут все ваши задачи и прерогативы в мире, Спаситель сказал: "Идите и благовествуйте царство небесное, хромых исцеляйте, слепым возвращайте зрение, прокаженных очищайте, везде благовествуйте лето Господне прохладное". Но о браке или расторжениях и заключениях его ничего не прибавил. Вот и "исцеляйте слепых", чем писать бессвязные статейки на тему, до вас вовсе не относящуюся (не передал этого вам Спаситель). Так что вы похожи на "посланника", который забыл "верительные грамоты". Таковых обычно посылают обратно, что здесь и приходится делать мне. "Пропуска" у вас, "паспорта", "документа" нет на все эти дела о "незаконнорожденности", и о "расторжении" браков, и о "препятствиях" к браку. В. Р-в.

** А вы его оспариваете! Порицаете, поносите! Какой ужасный смысл имеет эта брошюра, какой здесь "памятник" лежит отношения к браку! В. Р-в.

*** Да ведь в "благословении"-то (в раю еще) и заключается "благословение"?!! А вы говорите: "Без благословения". Значит, вы кассируете то первое благословение Бога? Ужасная истина и состоит в том, что это в самом деле произведено вами. И когда то древнее благословение кассировано, затоптано, опозорено бранью - тогда и выдвинулась такая особая необходимость в новом и личном каждому от вас благословении. Кто стал "на место Бога", чувствует ужасную в себе нужду. Вот мотив горячности автора: ибо если бы он не на одной этой 69-й странице брошюры помнил, что "Богом великий дар чадородия благословен", то и в голову ему не пришло бы писать бестолковщину: "Дерзость есть без моего повторного благословения самонадеянно исполнять ранее благословенное Богом". В. Р-в.

**** Да ведь оно было и остается, несчастный вы оппонент! Ведь вы против Бога и его благословения идете во всей этой брошюре! В. Р-в.

***** Вот это давно бы надо заметить, что "единения пресвитера венчающего с четою венчаемою", конечно, не происходит, и никто этого не утверждает; между тем "тайною во образ соединения Христа с церковью" именуется в браке, конечно, какое-то "соединение" же. Кого же? Да мужа и жены, "двух в плоть едину", как определил и Спаситель. Плод "единения Христа и церкви" есть душа возрожденная; и ему уподоблено "единение мужа и жены", рождающее младенца. Но между пресвитером и четою как нет "соединения", так ничего от них и не рождается. Неужели можно сказать: "Как Христос соединен с церковью, так пресвитер соединен с венчаемыми". А если нельзя этого сказать, то, очевидно, "тайна" и "таинство" лежит между мужем и женою, а не между ними и пресвитером. Но, конечно, мы этим не отрицаем венчание как благословение; и какой глупый или безумный станет бегать благословения. Разве в белой горячке. Однако иное отсюда выходит решение о тех, кои по нужде времени или обстоятельств не смогли благословиться. Они все же благословлены Богом и признаны (должны быть) человечеством. Речь и идет не об отрицании, а об ограничении и введении в русло претензий новых и неосновательных; дабы благословенно было благословение и алкалось человечеством, а не то, чтобы насильно навязывалось ему, а не успевшие его принять - дабы наказывались. Есть исповедь: но если бы вы, встретя на Литейном мосту человека, схватили его за горло и сказали: "Не слыхал разве слов Иоанна Крестителя: покайтесь? Куда рыло гнешь, куда зенки смотрят, смотри прямо в глаза, отвечай: покаяние установлено? а ты, шельмец, идешь себе, песню напеваешь, пальто на тебе нарядное, когда Иоанн Креститель ходил в рубище. Но изречено: секира лежит при корне дерева, и я тебя, нераскаянную собаку, в тюрьму предварительного заключения, кстати, близко здесь, на самой Литейной". Конечно, это была бы весьма странная историческая разработка слов Иоанна Крестителя о покаянии. Между тем, точь-в-точь эти грубости мы имеем как разработку заповеди: "Плодитесь, множитесь". Ведь весь этот трактат А. Дернова направлен против детей, грозит им, их родителям. И самым заглавием как бы хватает на улице, обвиняет, требует. Получилось не благословенное благословение, не доброе, жесткое, суровое, гордое. В. Р-в.

______________________

По свидетельству Священного Писания, брак установлен от Бога во взаимную также помощь, ободрение, утешение и благополучие* супругов (Быт. II, 18).

______________________

* Ну, да. Но "помощь, ободрение, утешение" в ритуале не содержится. Оставьте неточности и назовите или одно венчание таинством брака: тогда об "утешении, помощи, ободрении" - ни слова. Или их назовите браком: но тогда им будет всякое "незаконное сожитие", в котором есть "ободрение, утешение, помощь, - "да, кстати, признайте "недействительность всех браков", где этих "утешений" и "помощей" не оказалось. Но вы загребаете обеими руками: своего не выпускаете и чужое хватаете. Любовь, утешение и проч. между пресвитером и четою в венчании не происходит. В. Р-в.

______________________

Брак служит также в предохранение немощного человека* от соблазнов (поэтому именно св. Церковь и государство дозволяют вдовым или разведенным не по собственной вине - второй и даже третий брак), пороков и болезней (1 Кор. 7, 9, 2 и 5) и залогом благословения Божия для общества семейного, родственного, народного и гражданского (Быт. 1,28). Можно ли думать, что Провидение Божие оставит без внимания злоупотребление** сим даром и что зло-употребителей не постигнет правосудие Божие? А разве не злоупотребляют люди этим даром, когда они приступают к "полосочетанию"*** без всякого освящения и благословения? Действие правосудия Божия в этом отношении не всегда явно, не всегда скоро, но для внимательно наблюдающих пути Божий, - несомненно.

______________________

* Подождите, подождите: опять путаница. Что же это, участие пресвитера (="брак") предохраняет "от соблазнов, пороков и болезней"? Явно, что - самая жизнь в супружестве. Но вы говорите: "Брак предохраняет"; значит, "брак" вы определяете как "жизнь четою, сочетованная жизнь". Но весь этот трактат против частоты и повсюдности ее направлен. Но вы упомянули о "соблазнах, пороках и болезнях". Как вы попались? Значит, стремясь разрушить факты сочетания ("незаконные сожития") вы ввергаете людей "в соблазны, пороки и в болезни". Какое ужасное признание. О, это есть истинная книга документов, откуда все зло мира идет. В. Р-в.

** Да где же "злоупотребление"? Не было жены (женщины "в плоть едину" со мною) - беру ее; мужа не было - берет его. Никто же не берет одновременно жену на жену и мужа на мужа, кроме как кажущимся образом (фактически распавшиеся семьи). В. Р-в.

*** Да что же делать, когда вы не даете венчания солдату, офицеру, разведенному? Вы бы отказались отпевать покойников: неужели люди должны тогда "не умирать", "воздерживаться умирать". Только и можно сказать: "Не трясите за шиворот, больно". В. Р-в.

______________________

Из благословенного супружества образуется благословенное семейство и родство*; из семейств и родства - благословенный народ, отечество и государство**. Если корень общества свят, то и ветви его святы и благословенны. Следовательно, если корень нечист и гнил***, и ветви его не чисты и не прочны.

______________________

* То-то и дело-то, что вы целое семейство и целое родство убиваете в каждой чете, которая благословиться у вас не смогла, а вы в наказание отрицаете, что это "брак", "родители и дети", "муж и жена". Из-за гордости вашей погибли мириады жизней. И еще странность: разве "таинство покаяния" своим бытием порицает случаи раскаяния перед частным человеком? Почему же "брак" порицает "незаконные сожительства"? Очевидно, не он порицает, а испуганные за власть свою и доходы. В. Р-в.

** Ну, пожалуй, вы станете отрицать, что "отечество, народ и государство" существовало у эллинов и римлян, "так как там не было консисторий, и они жили скорей по Розанову, чем по Дернову". В. Р-в.

*** То-то хочется вам "загноить" всех; "я - свят, а младенец - исчадие сатаны", вот что мерцает сквозь все ваши слова. Первородный это грех ваш - ваша гордость. В. Р-в.

______________________

Неблагословенный брак лишает благословения Божия семейство. Дети узнают, что их родители не уважали закона*, и легко приходят к мысли, что и им не нужно уважать закона более, нежели их родителям. Упадок нравственности, начатый родителями, продолжается в детях и далее.

______________________

* Скажите, солдаты-хо, которым запрещен брак, тоже, родив, пренебрегли законом? Нет, ведь дело с "законом" так обстоит:

a) Закон был дан (Богом в раю),

b) его - отменили,

c) восстановляют его, даже насильно (солдаты, девушки),

d) herem (отлучение) - восстановляющим.

Всякая девушка, имеющая в утробе младенца и бережно его носящая, имеет семь небес благословляющих над собою. В. Р-в.

______________________

Государство состоит из семейств. Расстроенные составные части расстроят и целое*.

______________________

* Своими недопущениями и расторжениями браков вы и делаете это. Смотрите, вся Россия покрыта заразой болезни и разврата; но метрики в консистории чисто переписаны; и вы кричите "Noli tangere eas ["He трогайте их (лат.)], заявляя всем, будто - тут отечество. В. Р-в.

______________________

Посему, естественно ожидать от нарушения законов брака и целомудрия тех общественных последствий, какие изображает пророк: "Прелюбодейство крайне распространилось по земле, и кровопролитие следует за кровопролитием: за то восплачет земля сия, изнемогут все живущие на ней" (Осии, 4, 2 и 3).

Этого ли желает г. Розанов для нашего дорогого отечества?

Не может ли нужда извинить отступление от брачного закона, например, когда от несчастного супружества ищут другого супружества, "которое, - говорит г. Розанов, - может иметь лучшую полноту условий рождения детей, в смысле верности, целомудрия, любви, согласной жизни супругов (рождающих)? Меня поражают другие случаи: когда разные канонические препятствия мешают вступлению в брак и когда мы имеем налицо прекрасную и полную, иногда стародавнюю (?) семью, и все-таки эта семья (?) религиозно и юридически разрывается, уничтожается. Вот где nefas, вот где - нечестие, уже со стороны закона".

Никак! Что может быть несчастнее мужа, у которого жена безумна до такой степени, что ее нужно держать на цепи*. Но правило церковное говорит, что и в сем случае он не должен оставлять ее и искать другой**. Кого несчастное супружество постигло по неисповедимой судьбе Божией, тот должен терпеть оное, как испытание от Бога***, а кого вследствие нерассудительного выбора, тот должен терпеть оное, как наказание за свою безрассудность. Посему**** 87-е правило VI Вселенского собора говорит решительно: "Жена, оставившая мужа, аще посягнет за иного, есть прелюбодейца". "Состав выражений правила позволяет заключать, - говорит В-й митрополит Филарет Московский, - что было бы место извинению некоторому, если бы она только оставила мужа*****, а не посягнула за другого; но в сем последнем случае нет места извинению. Церковь - осуждает".

______________________

* Какой милый язык. Буквально он к мужьям и женам относится как к собакам. То-то "во образ любви Христа к церкви". Ужасное принятие "имени Господа всуе". В. Р-в.

** Да если она сама убежала! А если жену муж жесточайшим образом прогнал? Ведь это все надо рассудить, а не поверху летать. Кстати, прямой совет: "Держать на цепи" - запомним. В. Р-в.

*** То-то "совоздыхающие миру" инквизиторы... Ну, это ваше распоряжение, а где же объяснение, мотив, доказательство? "Моя лапа хочет"... Но уже настало время, когда мир скажет вам: "А мое сердце не хочет", да и скажет так же без мотива, без объяснения, люто и сухо, как вы ему говорили доселе. В. Р-в.

**** Почему "посему"? В "сем" ничего не содержится, кроме 2 строчек дерновского рассуждения: "Вам Бог послал испытание - терпите". Как это легко сказать. Вот я безлично и вообще упомянул о "плате за труд", о подозрении "мзды" в таинстве, и как вы забегали, заскрипели перья, полетели жалобы, не всегда гласные. Почему же себе вы не сказали: "Потерпим, ибо испытания посылаются нам от Бога". Явно, что Божие имя вы всуе произносите, употребляя его так же мало подумав, как когда вынимаете из кармана платок. В. Р-в.

***** Какое хитрое выражение; скопческая тенденция к расторжению браков. Так удлиняя мысль Филарета, католические патеры соблазняют невест и жен покидать женихов и мужей и идти к ним. Но я отвечу: лучше оставить (хоть и больно это) жениха для жениха и мужа для мужа, чем для вас, неумолимых "врагов семени жены". В. Р-в.

______________________

Если есть примеры вступивших в незаконные браки и не подвергшихся действию церковного правосудия, то это потому, что духовному начальству не было средства правильно узнать вину и степень ее и призвать виновных к суду. Такие примеры не ведут к тому, чтобы оказать покровительство незаконному сожитию, или полосочетанию, которое открыто подвергнуто суду и действительно осуждено, подобно как примеры людей, похитивших чужие вещи и укрывшихся от суда, не ведут к тому, чтобы уличенного похитителя поставить наряду с невинными*.

______________________

* Скажите, уравнивает с ворами. О, как понятны детоубийства, притоны Скублинских. Куда бежать от осуждения? Осуждающий беспощаден. Но... "виноград" уже ныне "зелен": государство объявило правилами 29 июня 1902 г. равную правоспособность материнской семьи с отцовскою и передачу детям законного наследства и фамилии матери. Примеч. 30 августа 1902 г. В. Р-в.

______________________

Что касается ссылки г. Розанова, стремящегося доказать, что брак не есть таинство, на г. Филиппова, который "приводит в длинном ряде историческо-канонических доказательств следующий разительный пример из законодательной практики наших дней: когда еврейская или немецко-лютеранская семья, состоящая из мужа, жены и детей, переходит в православие, то отношения членов семьи считаются законным православным браком без требования, чтобы они повенчались в православной церкви. Крещение соделало таковую еврейскую семью православною; но что соделало православно-христианским их брак? Очевидно, не еврейское венчание, а только простой факт супружества, совершенно равно качественный и равно количественный нашим нелегальным семьям, если, оговорюсь, - они честны, верны и чисты", - то здесь Церковь, допуская такие браки, держится слов Апостола (1 Кор. 7, 14): "Неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы!" Св. таинство крещения еврейской семьи, очищая ее первородный грех*, очищает вместе с тем и все нечистое и греховное, что было в этой семье до "крещения", что, след., было не чисто и в их плотском сожитии, если только оно заключено было по форме, принятой и утвержденной у данного народа, а не было простое сожительство, бесформенное**. - Кроме того, для тех, принимающих христианство, евреев, или вообще иноверцев, принимающих православие, кои этого пожелают, убедясь в благотворности той помощи, которая дается верующим именно в св. таинствах Церкви, - для тех совершается и самое браковенчание, т. е. преподается им св. таинство брака, для благословенного рождения и воспитания детей, чтобы они были святы.

______________________

* Помешались на "первородном грехе", забыли слова Спасителя: "Кто скажет ближнему своему рака (="глупый человек"), уже подлежит геенне огненной". В. Р-в.

** У евреев заключение брака считается гражданским договором, контрактом, и притом на временное сожительство. Какое же к этому отношение имеет таинство крещения? С контрактами таинства не связываются. Просто государство признает благоустроенную семью, с детьми. Не разрушает ее. Так следует поступить и с "незаконными сожитиями". Просто надо признать их и оформить, вписав в один паспорт и одну метрику сожительствующих и детей их, "в благословение будущему"; а вчерашние истлевшие связи (документы о них) порвать (если, напр., это есть сожительство еще не разведенных супругов). В. Р-в.

______________________

Из всех означенных рассуждений можно видеть*, что у нас наблюдается святость благословенного брака более строго** и более лучшими средствами, чем тот способ, какой разумеет в своих статьях г. Розанов.

______________________

* Ничего не видно. В. Р-в.

** Можно еще "строже": просто запретить всем жениться и выходить замуж. А на просьбу желающих вступить в брак отвечать бы: "Э, чего захотели; дорог этот бриллиант. Под семью замками храним, - брак-то. Никто не видит, сами на него не смотрим, только по книгам числится и знаем, что есть. Повенчать? Нельзя! Что вы! Иоким и Анна состояли в браке, так они - святые, "богоотцами" наречены. А вы кто? Мещане? Купцы? - и купцам нельзя дать! Дворяне? Не взыщите - и дворянам не даем. Этого святого таинства можно сподобиться, только став святыми: проживите так жизнь, сподобьтесь канонизации, - и тогда придите и попросите: мы вам тогда дадим брак, а теперь не можем же мы его расточать всякому". В. Р-в.

______________________

Православная Церковь не знает такой идеализации человека, которая, как говорят его защитники, слышится в словах г. Розанова. Последний напрасно, как говорит и г. А-т, ссылается на Божественное Начало, которое, говорит г. Розанов, "определило брак, по существу, чрез рождение, и даже короче и уже - чрез "прилепление" полов. Здесь не проведено линии между способами рождения "в адюльтере", "наложничестве", "любви" и проч. Не сотворено самого понятия этого. Внебрачные рождения начал (?)тот, кто дал браку, существо (?) которого, - на основании слов Спасителя (?), есть полосочетание (?),кто дал браку неверное определение. На самом деле незаконных рождений нет. Прелюбодеяние началось от того, кто создал, сотворил идею, что можно, что есть способ касаться женщины неосторожно и внебрачно: тот и сотворил неосторожное к ней касание. Кто первый сказал: "Она (или он) любит незаконно", - первый тот и развратил человечество". "Исцелить человечество от разврата - великая проблема. И ее исполнение - в объявлении, что нет незаконных касаний".

Г. Розанов! Что вы говорите! Ведь, по вашим же словам ("Нов. Вр." N 8858, столб. 3), заповедь "не прелюбодействуй"* установлена самим Богом. Кто же, таким образом, развратил человечество? Не говорите ли вы здесь хулы** на самого Бога?

______________________

* Да не понимаете вы, в чем она состоит: вот корень всех ваших недоразумений. Вы словом "не прелюбодействуй" ударили по слову "плодитесь, множитесь" и кинули человечеству: "Размножающиеся - вот прелюбодеи". Отсюда у вас "незаконные дети", отсутствующие в Евангелии, в Библии. Кто их там помнит? Где они там? А должны бы быть. Разве Измаил назван "незаконным сыном" Агари и Авраама? или так именуются дети от Иакова и Рахили? от него и Баллы? от него и Зелфы? Послушать вас, семь колен израилевых были "незаконнорожденные". И Соломон, сын Вирсавии, был "побочным" же "сыном". Но заградите уста свои, нечестивцы, и пощадите человечество. Опустите бичи Иероваама, чтобы Бог не вырвал их у вас... В. Р-в.

** Бог меня избавил от этого. В своем уме живу. А вы, уча человечество, что "не прелюбодействуй" запрещает "плодиться и множиться", не делаете ли то, в чем меня обвиняете? Явно. В. Р-в.

______________________

Ведь Сам Божественный Спаситель наш, Господь Иисус Христос, учит, что есть "любодеяния"* и "прелюбодеяния" (Матф. 15 гл. 19 ст.), что надобно избегать этих "грехов" (Иоан. 8,11); св. апостолы учат о том же, говоря прямо, что есть и "незаконные дети"** (Евр. 12, 8); Иисус Христос признает, что некоторые люди "рождаются от любодеяния" (Иоан. 8, 41). См. также: Иакова, 1, 14 и 15: "Похоть рождает грех". - Апостол Павел говорит, что "блудники", "прелюбодеи"*** "Царства Божия не наследуют" (1 Кор. 9 и 10), что, "имея обетования о царстве Божием, надобно очищать себя от всякой скверны плоти и духа и совершая святыню (т. е. принимая святые таинства, след., и брак) в страхе Божием" (2 Кор. 7, 1).

______________________

* Да, напр., половое общение с ниддой (менструирующей), хотя бы то была и законная жена. Таковая считалась "нечистой" и отношение к ней "нечистым", нарушало седьмую заповедь, предписывающую чистоту супружеских отношений. А вы вздумали сюда подвести десятки тысяч чистых и счастливых семей и целую треть всех в Петербурге рождающихся зарегистрировали в "незаконнорожденные". И не только наказали их, родителей их, но и требуете, чтобы их - не было. Страшное это дело, и вспоминаются слова Ионе о Ниневии: "Там 200 000 младенцев"... Это о язычниках сказано, чужаках, а о. Дернов требует разрушения для своих, он пишет о христианах. В. Р-в.

** У евреев назывались "незаконными" все дети от браков евреев с язычниками (образуется существо "ваала"), хотя бы и правильно заключенных. См. поступок Ездры с женши-вавилонянками. В. Р-в.

*** Таковы суть по преимуществу последователи Онана, убитого Богом. Его примеру, "окаянному", последуют все, ради славы земной оставляющие себя в безбрачии или завистливо других не допускающие до счастливой семейной жизни, напр. несчастных в молодости овдовевших священников. Сюда и относятся слова Спасителя и Апостолов, обращенные к полигамическому даже народу, и без единого упрека полигамии. Ни в Библии, ни в Новом Завете нет упрека ни "внебрачному" так называемому "сожительству" ("Тот, которого ты имеешь, не муж: тебе, - сказал Иисус самарянке, не прибавив, - не касайся впредь его"), ни вообще любящему рождению детей. Что касается правил "Второзакония", хотя в них и установлена полигамия, - то даже они необязательны в новой эре с точки зрения того принципа новозаветной эпохи, что "если законом оправдание - то Христос напрасно умер" (Ап. Павел - "К Галатам"). Вот А. Дернов на всем пространстве этой брошюры и доказывает или усиливается доказать, что "Христос напрасно умер", ибо все время твердит: "Одним законом оправдание". Наивная брошюра. В. Р-в.

______________________

Вот, г. Розанов, где путь исцеления* от разврата! Надобно прочно утвердить брак, а не ослаблять его, не отвергать его. Твердость же брака, поставляющая преграду разгулу** страстей, зависит от религиозного убеждения в святости брака, как именно таинства!

______________________

* Ну и "исцелили". Человечеству "исцеленному" остается только встать на колени и благодарить. Но я вспоминаю, что фактически брак дается в предупреждение "соблазнов, пороков и болезней" (см. выше, слова Дернова), и, находя человечество "в соблазнах" (кафешантаны), "пороках" (вроде Онана) и "болезнях" (сифилис), говорю: "Не торопись, человечество, становиться на колени: ты - все в язвах, ибо запрещалось тебе супружество охраняющими (скрывающими, запирающими на замок) таинство брака". В. Р-в.

** Да как страстям не "разгуляться", когда на всю жизнь, положим, принявшему на себя вину в разводе запрещен брак? Очень тускло у вас воображение, и просто вы ленивы представить, что от этого происходит. Я же только и прилагаю слова Апостола, единственно бы необходимые для законодательства о браке: "Во избежание блуда (вроде Онана) каждый имей себе жену и каждая имей себе мужа". Только это одно я и проповедую, да еще отвергаю, чтобы "блуд предупреждался" единственно пропиской жены в паспорте и совершением обряда: я настаиваю на фактическом супружестве, а не этом фиктивном. В. Р-в.

______________________

Поэтому-то не только церковное правительство, но и православное государственное правительство в нашем отечестве, да и всякое государственное правительство ограждают заключение брачных союзов подробными предписаниями, касающимися, с одной стороны, условий, от которых зависит правильность и беспрепятственность брака, а с другой - форм заключения или совершения, от которых зависит непререкаемость и нерасторжимость его.

Г-н же Розанов, чудовищно извращая факты, поверхностно понимая сущность тайны, горячими статьями своими может достигнуть только полной разнузданности молодежи, которая уже и так обычна стала ныне, "образования", как говорит г. А-т, "женских семей, а следовательно, и полиандрии, массы семей у одного мужа, и умножения великих сластолюбцев-паскудников", а следовательно, и полигамии.

Посему мы скажем вместе с св. Григорием Богословом: "Да погибнет* такой супружеский союз, которого не скрепил брачный закон, в святом таинстве брака".

С.-Петербург, 12 ноября 1900 года.

______________________

* Ну, что же - спасибо за пожелание. Может быть, русская Ниневия затрясется от петербургского Ионы. В. Р-в.

______________________

XXXV <Из "Риголетто">*

Риголетто. Джильда!

Джильда. Отец мой!

Риголетто. О, подойти ко мне. Лишь близ тебя

Я знаю счастье, дорогая!

Джильда. Верю, родной, вам.

(Как им любима!)

Но вы вздохнули...

Откройте дочери вы сердце!

Джильде во всем довериться

Можете смело. Узнать ей

Уж давно хотелось.

Свою семью родную...

Риголетто. Ты сирота.

Джильда. Но как зовут вас?

Риголетто. Что пользы в имени!..

Не выходи из дома.

Джильда. Хожу лишь в церковь я.

Риголетто. И хорошо.

Джильда. Но умоляю, отец мой милый,

Мне расскажите хоть о родимой!

Риголетто. О, ран души не растравляй

О ней напоминаньем!

В ней находил отраду я

Невзгодам и страданьям.

Уродлив, беден, жалок был -

И все ж в ней чувство пробудил.

Увы, навеки расстались мы!

Я знал, что с нею теряю все;

Лишь ты одна мне в утешенье

Судьбой дана. Благодаренье

За то Творцу я воссылаю!..

Джильда. (Его печаль, его тоска

Тревожат сердце и томят.)

О, мой отец, я вас молю

Поведать мне печаль свою!

Ее сумею я понять,

За что же так меня терзать?

Откройте ваше имя

И что вас огорчает.

Риголетто. То имя знать что пользы?

Я - твой отец... довольно...

Одним кажуся страшным,

Другие проклинают...

Навряд ли кем любим.

Джильда. Но знали вы отчизну?

Семью, друзей имели?

Риголетто. Вера, семья, отечество

И целый мир земной -

В тебе, в тебе одной!

Джильда. Клянуся, выше нет

Отрады для меня,

Как знать, что вашу скорбь

Могу утешить я...

(Из действия II).

Монтероне (шуту). Ты ж, ехидна,

Смеешься над отца страданьем -

Так будь же проклят!..

(Из действия I).

______________________

*Тон речи - самое замечательное в брошюре священника Дернова; тон его - о детях и родителях. И мы непосредственно сменяем его тоном безвестного и безымянного, конечно, - бездарного (как все либреттисты) написателя слов к распространенному музыкальному произведению. В. Р-в.

______________________

XXXVI. Письмо в редакцию "Нового Времени"

Позвольте обратиться через посредство вашей уважаемой газеты к защите ее читателей и также читателей моих последних в ней статей по поводу так называемых незаконнорожденных детей. 18 ноября мне подали с почты брошюру, чтение заглавия которой залило мое лицо краскою стыда: "Брак или разврат? По поводу статей г. Розанова о незаконных детях. Отпор на призыв к бесформенному сожитию или, вернее, к половой разнузданности и охранение святости брачного союза. Протоиерея А. Дернова. С.-Пет. 1901". Стыд во мне сменился удивлением, когда, отвернув обложку, на первом заглавном листе я прочел надпись чернилами автора: "Многоуважаемому сотруднику "Нового Времени" В.В. Розанову от автора, 17 ноября". Каким образом идея "разврата" и "многоуважения" согласуется в уме и сердце автора, - для меня непостижимо, и, очевидно, что эти противоречия сердца и ума сокрыты и в брошюре. Сама собою как-то вспомнилась мне печальная история Валаама, выехавшего проклинать Израиля и против воли благословившего его. - Самое заглавие брошюры, которое читается в витринах книжных магазинов ранее ознакомления, а иногда и вовсе без ознакомления с ее содержанием, я не могу не считать глубоко оскорбительным для себя, как частного человека, как для друга своих друзей и знакомого своих знакомых, так же как и для писателя. Но вот уже общий, а не личный только интерес: если так публично осрамляется и позорно квалифицируется только литературный защитник таких детей, какова же буря "словесного побиения камнями", падающая на голову как их, так и особенно их матерей. Однако, кажется, общество одумывается; во множестве частных получаемых писем я вижу, как сострадательно и деликатно оно начинает относиться к таким детям, и, кажется, все круги людей приходят теперь к соглашению, что термин (и чувство, и понятие) "незаконнорожденный" - не правилен, не ясен, не точен, не согласуется с идеей воли Божией в рождении детей. Но, как заметил я в начале полемики, вопрос этот есть неисследимой глубины и богатства выводов, а не одной филантропии, и касаться его в кратком этом моем протесте - не время и не место.

В. Розанов

23 ноября, 1900 г.

XXXVII. Письмо г. Розанову

Почему же вы, г. Розанов, считаете заглавие брошюры прот. А. Дернова "глубоко оскорбительным" для себя? Ведь оно вполне соответствует содержанию ваших статей. И какой вы, подумаешь, обидчивый! То, что указывает на истинный характер вашего quasi-философствования, вы считаете почему-то оскорблением для себя, а то, что вы осмеливаетесь, не имея никакого основания, оскорблять целые учреждения (как это вы дозволяете себе в отмеченных прот. Дерновым ваших статьях), писать совершенно голословные обвинения, напр. на консистории (письмо ваше в N 8827 "Н. Вр."), - находите с своей стороны не оскорбительным для этих учреждений и согласным с вашими понятиями о справедливости, чести и добросовестности. Но позвольте усомниться, есть ли у вас, г. Розанов, истинные понятия о справедливости, чести и добросовестности. Если и есть, то, вероятно, такие же, какие у ваших клиентов, составляющих сочувствующее вам общество, о котором вы упоминаете в нынешнем письме. А это общество, как надо полагать, общество, по выражению достоуважаемого г. А-та, "великих сластолюбцев-паскудников" и девиц, населяющих пансионы без древних языков, или подобных им.

24 ноября, 1900 г.

Л. Григорьев

XXXVIII. Копия с ответа, посланного отцу протоиерею Александру Дернову

(Посвящается глубокоуважаемому В. В. Розанову) "Отпор" ли?..

Пока я не прочитал книжки вашей, батюшка, я еще сомневался, прав ли г. Розанов. Но, прочтя ее, я вполне убедился в правоте его, потому что в нем говорит искреннее и горячее искание правды не по букве закона хотя бы Божьего, а по духу его.

Разве в постановлении ученых епископов XVII столетия по поводу известного в то время сочинения Галилея о движении Земли не сказано: "Утверждать, что Солнце стоит неподвижно в центре мира - мнение нелепое, ложное с философской точки зрения и формально еретическое, так как оно противоречит священному писанию"?

Но разве, дорогой отец, в этом постановлении есть правда?

Правда открывается Всевышним не сразу. Она бы ослепила. Лишь - постепенно, последовательно, чтобы усвоить ее было бы возможно. Лишь тогда, когда к тому стал подготовлен человек, стал он удостоен к восприятию.

И спрошу я вас, духовный отец, есть ли правда в том ныне, что женщина произошла от ребра мужчины, - тогда как сам Сын Божий, наш Иисус Христос, произошел от женщины... знаю, что и от Духа Святого, но все же на свет-то явлен, бывши рожден ею?..

Нельзя неправду, ставшую очевидной, оправдывать... хотя бы ссылкой на предания старины глубокой. Как нельзя утверждать уж ныне, что Земля неподвижна, ссылаясь лишь на священное писание. И не "отпор" давать надо тем, кто будит совесть хотя бы вопреки буквы закона Божьего. "Отпор" надо давать тем, кто, опираясь на эту букву, усыпляет эту совесть, кто - низводит женщину на степень рабыни, чтоб нашей похоти служить в целях ли деторождения или для ради только удовлетворения этой похоти в домах терпимости.

Неправда явная и стыд ужасный в узаконенном просторе и бессовестной свободе, какие предоставлены поныне нам, мужчинам, касаться женщины по произволу своего хотения (правильней - похотения), низводить ее до степени товарного обмена, продажей заниматься ею как живым товаром.

"Адам библейский тому нам не препятствует", - думаете ль вы, батюшка?

А новый наш Адам, тот истинный, единственный, который лишь один и может быть руководителем-то нашим, раз христиане мы действительно по духу, а не по званию только, так этот новый-то Адам, наш Иисус Христос, рожденный женщиной, - как думаете вы, батюшка, то ж этому препятствовать не будет?!

Остерегайтесь, а то, видно, настало время Его второго-то пришествия.

________________

Разве существует еще христианство как учение правды, истины и света? Девятнадцать веков тому назад оно существовало. Осталась ныне форма лишь одна, да масса лиц, жизненно заинтересованных в сохранении формы этой во что бы то ни стало...

... "признавать всякую любовь законною - значит низводить человека на степень животного"...

Значит, любовь как чувство пола, сама по себе, есть нечто такое, что унижает достоинство человека, как такового? Что же это такое, однако, "человек"? Не женщина во всяком случае, что "чувство пола" возбуждает. Очевидно... человек это "мы" с вами, господин писатель и господин читатель; "мужчина" это. Только он. Так как еще не слышно было, чтоб женщина сказала от себя, какое есть такое определение это. Для нее, для женщины, еще и до сих пор "человек" - это есть или отец, или муж, иль брат... Ах, это все так хорошо еще!.. А то еще есть "господин", что жить ей с паспортом лишь разрешает. Еще есть и такой, что желтым паспортом ей место в жизни сей определяет и сам ее потом в беспутствах укоряет. Еще есть "тот, который"... пусть Лермонтов за нас кончает. А то "коты" еще, - чего уж Лермонтов не знает... Есть, словом, "властелин" ее и мира этого всего. Все может он и по закону, и вне закона. И лишь она одна не вправе без закона.

Но этот "он", сей властелин самозванный, не ею разве же самой в мучениях-то рожден?!..

...Твое название - женщина. Лишь месяц!

Еще не износились башмаки,

В которых шла она...

И прочее.

- "Браво, браво! - кричим восторженно все мы. - Распять ее, распять - негодницу и блудницу"... И это - христиане??

Нет, не "от Бога оно" и не "так", а от женщины. А женщина - от Бога.

______________

Вы изволили, В. В., упомянуть о совести русского народа. А только... в нынешний век огромного и быстрого технического и другого развития, ведущего человечество вперед со скоростью свыше ста километров в час, которая скоро будет скоростью обыкновенной, - вряд ли совесть-то эта самая надолго дома засидится...

Не в укор это вам. Нет! Низко в пояс кланяться высокоуважаемому В. Розанову за его правдивые статьи, что будят эту совесть. Ведь, вопрос о положении женщины - корень всех вопросов...

Но нельзя, думается, предоставить одному полу решать по совести все то, что двух касается. Надо предоставить решение это и другому полу. Но чтобы оно было действительно решением, а не какой-то там полиандрией или полигамией, надо прежде оба пола уравнять во всех правах, как должно быть, по чистой совести. 26 ноября 1900 г.

(Анонимно).

2

Милостивый государь. Примите глубочайшую благодарность за вашу высокогуманную защиту несчастных детей, обездоленных жестоко, за вину их родителей. Если б было побольше таких людей, как вы, то была бы и справедливость. Наша религия вмешалась в такое дело, где ей следовало показать, что св. воля Творца именно доказывается рождением человека и что против этой воли сказать что-либо есть великий грех! А наша религия взяла право решать: законна или незаконна воля Творца!! Это что-то ужасное, смелость судить волю Божию, нашего Творца. Если форма брака так нужна, то должны определить наказание для родителей за внебрачное рождение детей, но дети-то за что же обвиняются? Где эти честные законные браки без измены и обмана? Именно они-то и причиной тому, что столько обездоленных детей родится на свет Божий. Нет между супругами ни любви, ни уважения, ни верности, это уже нравственно разрушенный брак, не лучше ли, не честнее ли прямо сознать это и не прикрываться закон, браком, как ширмами, чтобы жить развратно. И этому помогает именно законный брак, который разрушить законно можно только через ложь, через ложных свидетелей. И такой-то брак о. Дернов защищает! Только иезуиты могут так писать, ничего не желая видеть, лишь бы было все по форме. Это возмутительно. Проходят века, что дети наказываются за вину родителей, но это нисколько не мешает новому и новому рождению их. Зло, вопиющее зло делается без конца несчастному беспомощному ребенку именно потому, что он безгласный в ту минуту, когда совершается этот беззаконный произвол над ним. Без воли Божией волос с головы не упадет, так говорит Евангелие; родится человек по воле нашего Творца, и эту-то св. волю называют незаконной?!

Подумать страшно, что религия восстает против воли Божией, и целые века допускается такой великий грех! Бог дает жизнь, и эту жизнь называют "незаконная". Это воля-то Господа незаконная? Как может рука священника писать такое слово? - Надо говорить и говорить об этой вопиющей несправедливости, несоответствующей нашей св. религии, которая учит поступать справедливо, покоряться воле Творца, а не делать зло беззащитному существу и явно нарушать волю Божию. Если б крестили взрослых, то ни один человек не позволил бы себя записать незаконным, было бы возмущение, и вполне законное. Пользоваться беззащитностью ребенка и сознательно, из-за этого, делать ему зло на всю жизнь! И такую-то несправедливость защищает Дернов, священник. Неужели он воображает, что делать зло такому существу, которое не умеет еще сказать ни слова в свою защиту, есть доблесть и охранение святости брака?! О! какое лицемерие, ложь. За ваше справедливое слово будут молить Бога тысячи матерей, сотни тысяч детей, чтобы Господь дал вам силу бороться с этим страшным злом, которое поддерживают служители церкви, для какой цели - я и понять не могу.

Чем легче был бы развод, тем более дорожили бы верностью в браке и дольше сохранялась бы взаимная любовь, так как взаимно боялись бы потерять любовь. А теперь, какая надобность беречь любовь? Развод по дороговизне своей мало кому доступен; можно и не дорожить любовью жены или мужа, все равно не уйдет, развода вести не на что. И смотрят друг на друга, как на вещь, которая должна стоять на том же месте, куда поставлена, а о любви можно и не думать. Вот и начало безнравственности в браке. Ничто не поддерживает взаимной любви, и начинается или недовольство друг другом, или искание любви вне дома, является вторая семья. И такой-то брак о. Дернов считает святым. Я лично знаю такие семьи, где взаимной любви нет, и много лет уже, и даже детей нет, но законный брак отнимает все права у детей от любимой гражданской жены, где есть самая честная любовь, без измены, доверие, взаимное уважение - все то, чего нет в законном браке. И я в тысячу раз более уважаю эту гражданскую семью без измены, чем законную без любви и верности. Но для таких, как о. Дернов, лишь были бы обвенчаны, а что дальше - до этого дела нет. Вот такие-то люди и создают разврат в браке, потворствуют этому, называя обман святостью брака, а несчастных детей вне брака "незаконнорожденными", забывая, что они сами точно так же родились на свет Божий, т.е. по воле Творца, и процесс рождения для всех людей один. Какая дерзость называть волю Божию незаконной!! До чего возмечтал о себе человек.

С чувством умиления читала я ваши статьи, и вдруг священник пошел против вашего человеколюбия, служитель Божий защищает зло! Это возмутительно. Я думала, что только католические священники способны на такое лицемерие, но что православный священник сам тяготится таким законом относительно невинных детей.

Да поможет вам Господь вести борьбу для пользы обездоленных детей; от всего сердца прошу Бога, чтобы ваши чистые, честные слова нашли доступ к сердцу нашего Монарха, и одно Его слово может все изменить, и тогда замолчит и о. Дернов, и проч.

С глубоким уважением, дек. 1900 г.

Надежда В-на.

3

Monsieur!

De toute mon ame et tout mon Coeur je Vous suis reconnaissante pour tout ce que Vous ecrivez et pour tout ce que Vous pensez au sujet du marriage et des enfants ilegitimes. Quoique mon fils ilegitime, mon unique enfant adore est mort il у a plusieurs annees, mais neamoins je suis bien contente que l'humani te commence a etre moins cruelle envers ces pauvres enfants et leur meres. Ces meres qui pouraient parfois etre tellement heureuses de poseder a elle toute seules leur tresor leur enfants cheris, si elle ne souffriraient pas a la pensee que leur enfant tellement aime pourait parvenir a les mepriser ou a souffrirent eux memes de leur naissance ilegitime. Je viens de lire dans le Nouveau Temps le desagrement que Vous avez eu et je ne sais pas quelles bonnes paroles Vous dire pour Vous faire oublier cette mauvaise impression. Vous avez raison, mille fois raison en tout ce que Vous pensez, seulement des gens mal elevees, qui n'ont ni le Coeur ni l'esprit devepoppe peuvent Vous dormer tort. Pour Vous prouver que Vous avez raison en disant que Г amour est l'essentiel dans la famille je Vous conterai en deux mots mon histoire. Je vis deja la sixieme annees avec le pere de mon fils, n'aynt pas d'autres enfants mais pourtant une famille, j'ai trios fils aussi поп legitimes, les fils legitimes de mon mari elegitime (ce qu'on nomme amant) et nous composons a nons cinq une famille pleine d'amour et de bonheur, et je ne mes sens ni coupable ni meprisable seulement infiniment heureuse, meme la douleur d'avoir perdu mon fils est deja opreseque gueri pence qu'auparavant mon bonheur avait ete tropp grand, le sort ne donne a personne un bonheur complet. Si Vous voulez savoir pourquoi nous ne nous marions pas a l'eglise je Vous dire simplement "a quoi bon" nous nous sentons parfaitement a notre aise aussi sans cette ceremonie, et pour etre franche je ne vais jamais a l'eglise, j'ai mon Dieu en moi et ma religions est "aime ton prochain et avis heureuse".

Merci, encore une fois merci pour tout ce que Vous faite imprimer, je Vous comprends complettement et beaucoup d'autres avec moi. XI, 23/X 1900. Une mere et femme heureuse etant fille. E. M. S*

______________________

* Сударь! Всей душой и всем сердцем я узнаю Вас благодаря тому, что Вы пишете и что Вы думаете по поводу брака и незаконных детей. Хотя мой незаконный сын, мое единственное обожаемое дитя умерло много лет тому назад, тем не менее я весьма рада, что человечество перестает быть столь жестоким к бедным детям и их матерям. Эти матери иногда могли быть столь счастливы, чтобы иметь у себя свое сокровище, своих дорогих детей, если бы каждая не страдала при мысли, что ее ребенок, столь любимый, может оказаться презираемым или страдать от своего незаконного рождения. Недавно я прочла в "Новом Времени" о Ваших неприятностях, и я не знаю, какое доброе слово сказать Вам, чтобы заставить Вас позабыть эти дурные слова. Вы правы, тысячу раз правы в том, что Вы думаете, особенно о плохо воспитанных людях, у которых нет ни сердца, ни разума и которые могут нанести Вам вред. Чтобы доказать Вам, что Вы правы, говоря, что любовь - основа семьи, я расскажу Вам в двух словах свою историю. Я живу уже шестой год с отцом моего сына, не имея других детей, но имея семью. Со мной трое сыновей, незаконных для меня, но законных детей моего незаконного мужа (именуемого любовником), и впятером мы составляем полную любви и счастья семью, и я не чувствую себя ни виновной, ни презираемой, а лишь безмерно счастливой. Горечь потери моего сына почти отступила, прежде чем возникло мое большое счастье, хотя судьба никому не дает полного счастья. Если Вы хотите знать, почему мы не женимся в церкви, я Вам прямо скажу "почему". Мы прекрасно себя чувствуем и без этой церемонии: будучи искренней, я никогда не пойду в церковь, мой Бог во мне, а моя религия это - "люби своего близкого и будь счастлив".

Спасибо, еще раз спасибо за все, что Вы сделали в печати, я Вас совершенно понимаю, и многие другие вместе со мной. 23/Х 1900. Счастливая мать и жена, пребывающая в девицах (фр.).

______________________

XXXIX. Меры к поднятию уровня общественной нравственности (Посвящается высокоуважаемому Василию Васильевичу Розанову*)

I. Громкие голоса давно указывают на необходимость изменения наших законов о брачном и внебрачном сожитии и, в особенности, о детях так называемых "незаконнорожденных".

______________________

* Читатель да не осудит меня, что я сохраняю и это посвящение. Вопрос о семье есть не только ход мысли, но и движение общества: и движения сердца, играющие здесь, должны быть сохранены, как они есть. В. Р-в.

______________________

Законодательство наше не может само не видеть, что наши жестокие законы по отношению к этим ни в чем не повинным детям не только не принесли собою ожидавшейся от них нравственной пользы, но, напротив, в них именно общество наше, все глубже и глубже погрязающее в разврате и до мозга костей проникнутое ложью и фарисейским лицемерием, находит оправдание того усыпления у него священнейших чувств материнской и отцовской любви, которую обретают в их сердцах несчастные дети, рожденные ими вне брака.

Если не подлежит сомнению, что по самой природе своей сила этой любви у родителей честных не способна охлаждаться от точки зрения мертвой буквы закона на условия рождения тех и других детей, то можно ли не согласиться, что, вместо того чтобы рождение детей вне брака и заботливость об них родителей, - ставились первым из них в позор, а вторым в наказание, следовало бы самое выражение "незаконнорожденные дети" не только вычеркнуть из законов гражданских для того, чтобы они удовлетворяли нравственным требованиям высшего порядка, но и признать, безусловно, обязательным для каждого честного отца и для каждой честной матери одинаково свято исполнять долг родителей к своим детям, будут ли они прижиты ими в браке или вне брака.

Что же касается Церкви, то она должна отцам холостым воспретить брак с иною женщиною, кроме как с тою, с которою им прижиты дети.

Более чем вероятно, что, воспитавшись в этих принципах, последующие поколения обрели б в них мотивы, которые были бы способны в значительно большей степени, чем теперь, обуздывать у многих их животные порывы к удовлетворению половых инстинктов, при отсутствии возможности быть готовым к честному исполнению обязанностей отца и матери по отношению к могущим родиться у них детям.

Надежда на такую вероятность едва ли может подлежать сомнению, ввиду той обратной аналогии, которую находим мы в мотивах к детоубийству, почти во всех случаях.

Можно ли отрицать, что для огромного большинства, в особенности девиц, единственным побуждением к убийству рождаемых ими детей служит стыд пред общественным мнением. И в какой мере могуществен этот стыд, красноречивее всего свидетельствует его способность подавлять в сердце молодой и неиспорченной женщины наисильнейший из инстинктов и наиблагороднейшее из ее чувств - любовь матери к своему ребенку.

Источником же для столь страшного ей фарисейского общественного мнения служит, бесспорно, закон, карающий внебрачное сожитие. Нужды нет, что закон этот, никогда не применяющийся, остается мертвою буквою и занимает только лишнее место в нашем "Своде", тем не менее, однако, он оказывается в состоянии подвигнуть молодую женщину на такое страшное преступление, как детоубийство! Удивительно ли, что общественная совесть, в лице суда присяжных заседателей, сплошь и рядом оправдывает этих преступниц, не взирая на отсутствие малейшего посягательства этих последних уклониться от наказания.

Оправдание же это находит себе прямое объяснение в том противоречии, которое обретается здесь в самом принципе наказания.

А противоречием этим является то обстоятельство, что приходится приговорить к наказанию человека за его чрезмерную стыдливость, породившую тяжелое преступление.

Спрашивается: а может ли вообще стыдливость считаться совместимою с преступною безнравственностью, лежащею в основе всех других преступлений, за исключением совершаемых в состоянии аффекта, в котором в наивысшей степени бесспорно находится мать-детоубийца?

Ввиду-то этого, настоит ли еще надобность говорить о степени целесообразности закона, о котором идет речь!

II. Фарисеи станут, конечно, доказывать противное и, чего доброго, усмотрят даже в этом и поощрение блуду, и прелюбодеянию, и даже посягательство на таинство брака.

Отказываясь от критической оценки таких толкований, я, не обинуясь, прямо, однако, выскажу, что существующие ныне условия брака заключают в себе столько лжи и столько порождают собою зла, что усугублять его еще более едва ли уже и возможно. И ввиду-то того, что условия эти являются грубым кощунством над таинством брака, ибо в основе огромного большинства наших браков лежит публичная продажность, обман и лицемерие, давно пора как законам церковным, так и гражданским, ради подъема уровня общественной нравственности, изменить эти условия к лучшему.

Бесспорно, что хотя сознание в необходимости этих изменений и назрело веками и требуются они все настойчивее и настойчивее, тем не менее, решение этого вопроса обставлено такими осложнениями и трудностями, пред которыми всегда останавливалось в нерешительности наше законодательство, и, главным образом, потому, что одновременно с вопросом об упорядочении условий для брака неизбежно возникает вопрос о разводе, встречающий будто бы противоречие в строгих догматах нашей церкви о браке и его нерасторжимости.

Нельзя, конечно, не согласиться, что догматы Церкви иными и быть не должны, как строгими и неизменными, и что Таинства, ею освящаемые, а в том числе и брак, не должны и не могут быть никем расторгаемы. Но вместе с тем самой церкви не только принадлежит бесспорное право, но именно на ней самой и лежит обязанность охранять святость совершаемых ею Таинств. Поэтому-то и строго требуется ее догматами для каждого из Таинств наличность условий, при которых они лишь и могут иметь присущую им важность. Так, например: епископ должен быть непорочен (Послание апост. Павла к Тимофею. 3, 2). Кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о церкви Божией? Епископы должны быть хранящие Таинство веры в чистой совести. 5 г.

Усмотрев же, что епископ или священник, первоначально вполне удовлетворявшие требованиям своего сана, впали в греховность (пьянство, блуд и др.), Синод лишает их сана и немедленно отлучает от паствы, дабы они своим дурным примером не причинили ей зла и не оскорбляли Церковь своею неприглядною для нее службою.

III. То же самое, несомненно, должно быть применяемо и по отношению к браку, потому что и брак как Таинство должен быть признаваем таковым лишь при действительном существовании требующихся для него Церковью условий, а именно: добровольное, торжественное обещание перед Богом и людьми хранить супружескую верность во имя той взаимной любви, которая только и должна влечь к брачному союзу и лежать в его основе.

И оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью. Еванг. Марка. 10, 8.

Мужья, любите своих жен, как Христос возлюбил Церковь. Поел. ап. Павла к Ефессеям. 5, 25.

Как Церковь повинуется Христу, так и жены должны повиноваться во всем своим мужьям. 5, 24.

Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу. 5, 27.

Жены должны любить мужей, любить детей, быть целомудренными, чистыми, почтительными о долге, добрыми, покорными своим мужьям, да не порицается слово Божие. Ап. Павла к Титу. 2, 25.

Тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога и вы не свои. Послание апост. Павла к Коринфянам. 6, 19.

Если муж умрет, жена свободна выйти за кого хочет, только в Господе. 7,39.

Тайна сия велика по отношению к Христу и Церкви. Поел. ап. Павла к Ефессеям. 5, 37.

Из всех этих учений Св. Апостолов как нельзя более ясно, что брак есть Таинство, в котором тогда только может быть допущено благословение церкви на супружеский союз, когда он может быть уподоблен союзу Христа с Церковью, а одно уже такое уподобление красноречиво свидетельствует, что в Таинстве брака испрашивается церковью благодать на рождение и воспитание детей в христианских началах, а отнюдь не на право лишь половых общений как цели самой по себе, ибо таковая цель была бы только грубым кощунством над Таинством и над Церковью, в которой совершилось бы такое благословение.

К великому стыду нашему, такое кощунство над Таинством брака в такой мере стало для нас явлением обыденным и вошло в наши нравы*, что брак по влечению действительно любовному и бескорыстному, сплошь и рядом, вызывает к себе не сочувствие и одобрение у родных и окружающих, а скорее неприязнь и противодействие.

______________________

* Автор не замечает, что и "не могло не войти в нравы", не могло не "стать". Ибо раз хотя одна семья (повенчанная с любовью, а потом разлюбившая) существует, ссорится, изменяет, то она как микрококк уже заразит собой все общество. "А если есть - то и возможно". Метафизика всегда лежит в основе физики. В. Р-в.

______________________

Благодаря-то этому браки у нас, за весьма редкими исключениями, представляют собою явный и заведомый для всех обман, а еще вернее, возмутительную куплю и продажу.

Удивительно ли, что такие браки порождают собою одни лишь пороки и разврат и служат неизбежным источником взаимной вражды и ненависти, отравляющих жизнь всего семейства и влекущих за собою ту глубокую степень ожесточения человеческого сердца, когда оно не останавливается пред самыми тягчайшими преступлениями. Нужно ли еще говорить о том гибельном влиянии, которое имеют подобные родители на своих детей? И могут ли такие родители служить для них примером добра, правды, любви? и может ли Церковь испрашивать для них благословение на воспитание ими своих детей в христианских началах? Где нет любви, там нет человека, там нет и места для чувств отца и для чувств матери!

Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь. I Послание Иоанна. 4, 8.

Всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. 4, 8. Брак есть, бесспорно, великое Таинство, но только в смысле благодатной почвы, на которой из доброго семени родится человек. И великая задача Церкви должна заключаться в том, чтобы зорко выбирать эту почву и охранять ее от плевел. Как пастуху, оберегающему свое стадо от паршивой овцы, так пастырю Церкви, на глазах которого родятся, живут и умирают пасомые им, подобает знать, кому из них может быть дано благословение на брачный союз и кому не может быть дано право на это Таинство.

Пастырям Церкви следует хорошо помнить предназначаемое для них поучение Св. Евангелистов:

Никто да не обольщает вас пустыми словами, ибо за это приходит гнев Божий на сынов противления. Не будьте сообщниками их. Послание ап. Павла к Ефессеям. V, 6-7.

Рук ни на кого не возлагайте поспешно и не делайтесь участниками в чужих грехах. I Послание к Тимофею. V, 2, 2.

Приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут Меня языком; сердце же их далеко отстоит от Меня. Ев. Матф. 15, 8.

Согрешающих обличай пред всеми, чтобы и прочие страх имели. I Послание к Тимоф. V, 20.

Браку всех да будет честен и ложо непорочно. Послание к Евреям. XIII, 4. IV. Приняв в основание, что дурное семя дает дурной плод, Церковь так же, как и законы гражданские, не должна давать права на брачный союз людям заведомо порочным и преступным.

Правом на брачный союз, как совмещающим в себе сумму важных гражданских прав по отношению к семье и по отношению к государству, воспитанием из своих детей честных и полезных для него граждан, должны пользоваться только люди свободные от пороков: люди, взаимность которых не подлежит для Церкви сомнению.

Только при таких условиях представилась бы возможность внести в семейную жизнь:

Плод духа: любовь, радость, мир, благость, милосердие, веру, кротость, воздержание. Послание к Галат. 5, 25, 29.

Не следует же допускать к таинству брака людей порочных и ищущих в брачном сожитии одного лишь грубого, и даже без взаимности, полового влечения, ибо дела плоти известны: прелюбодеяние, блуд, вражда, ссоры, зависть, гнев, распря, ненависть, убийство, пьянство, бесчинство и т.п.

Поступающие так, Царства Божия не наследуют. 5, 19, 21.

Не давайте святыни псам. Ев. Матфея. 7, 6.

Иисус Христос, указав нам в своем высоком учении основы для достижения нами идеального нравственного развития и признавая брак нерасторжимым, допускает развод только вследствие прелюбодеяния.

Кто разведется с женою не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует, и женившийся на разведенной - прелюбодействует. Ев. Марк. 19, 9.

Что Бог сочетал, того человек да не разлучает. 10, 9.

Но может ли найти себе место и малейшее сомнение в том, что именно с точки зрения христианского учения было бы безусловным кощунством признавать сочетанным Богом даже и такие браки, где благодаря обману испрашивается благословение Церкви на совершение таинства.

Казалось бы, напротив, что все такие браки должны быть признаваемы недействительными и подлежащими расторжению, "да не порицается Слово Божие", и тем более, когда этого сами требуют сочетавшиеся такими браками.

Можно ли не согласиться с тем, что Иисус Христос, допуская как повод к разводу - прелюбодеяние, не только не ограничил тем возможность к разводу, но, напротив, лишь указал на широкий повод к тому - расширением самого понятия о прелюбодеянии:

Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй, а Я вам говорю - кто смотрит на женщину с вожделением - уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Ев. Матф. 5, 27, 28.

Если же мы примем в соображение, что во времена Иисуса Христа прелюбодеев нередко публично побивали камнями, то мешать разводиться с таковыми в наше время, и притом еще на основании учения Христа, является, бесспорно, лишь следствием неверного толкования истинного смысла, лежащего в основе этого учения.

Неужели же возможно признать не противным христианскому учению, что даже и в тех случаях, когда виновные в прелюбодеянии сами сознаются в своей вине, то и тогда, не доверяя им, как чему-то невозможному, наши законы требуют подтверждения таких фактов - свидетельскими показаниями под присягою.

Спрашивается: мыслимо ли такое условие для людей, хотя мало-мальски порядочных, ввиду того что тут требуется наличность такого бесстыдного и грубого цинизма, которым по самому существу своему и не подобало бы исходить от наших пастырей Церкви, тем более что всем нам очень хорошо известно, и в особенности нашему духовенству, ведающему бракоразводные дела, что требующаяся формальность является не более как заведомой фикцией и порождающей собою лишь другое преступление - ложное свидетельство под присягою?

С другой же стороны, спрашивается: чье и какое благо имеется в виду охранить неразрешением развода людям, у которых взаимная любовь сменилась взаимною ненавистью или же отвращением одной стороны к порокам другой?

Обращаясь к поучениям Св. Евангелистов, мы находим в первом послании ап. Павла к Коринфянам, 7,15: что, если неверующий хочет развестись, - пусть разведется; муж: или жена в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь.

Приняв в соображение, что и язычник может быть прекрасным человеком, а христианин может быть человеком порочным, можно ли допустить, что если с первым дозволяется развестись, то с последним нельзя, только потому, что он христианин. С этим, очевидно, согласиться нельзя, ибо дурной христианин гораздо больше грешен пред Богом, ибо ему заповеди Божий были известны, а неверующий их не знает.

Не сплошь ли и рядом повторяются случаи, когда жена остается верующею в Бога, а муж, ставши атеистом, не признает святости веры; спрашивается: разве к такому мужу, желающему развода с женою, не всецело должны относиться сейчас приведенные слова из I Послания ап. Павла к Коринфянам, VII, 15? Если неверующий хочет развестись - пусть разведется, муж или жена в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь.

Казалось бы, что раз муж или жена заявляют о желании развестись, то одним уже этим они достаточно наглядно обличают отсутствие в них той степени подчиненности требованиям своей религии, которые присущи людям верующим.

Но дело в том, что желать развода могут супруги или неспособные прибегать к обману и лицемерию по отношению к лицу, в котором разочаровались они, или же желающие положить конец тому заведомому обману, на который решились они при вступлении в брак, или по легкомыслию, или ради желания на то родителей своих. Как то, так и другое положение тем более является возможным, что в брак, в особенности у нас, так нередко вступают молодые люди, в особенности девушки, которые едва лишь переступили порог своего отрочества, когда пробуждающееся у них и взаимно их охмеляющее животное половое влечение побуждает и того и другого к возможно скорейшему обладанию друг другом, и когда та и другая сторона, отрезвившись от иллюзии, убедится, что, кроме отношений самца и самки, между ними ничего общего не существует, - спрашивается: во имя чего супруги эти, ступив на ложный путь по легкомыслию и бессознательно, должны сознательно продолжать этот путь, невзирая на всю его очевидную для них опасность, подвергаться которой они не желают?

Разрешая развод вследствие лишь прелюбодеяния, законы наши воспрещают виновному супругу, а на самом деле (что бывает наичаще) не виновному, но только принявшему на себя вину, вступать в новый брак. Спрашивается: не обрекается ли тем, заведомо, на разврат этот супруг? и не поощряется ли этим проституция?

Не лучше ли было бы, если бы даже и виновный супруг вступал в новый брак, чем вынуждать его коснеть в разврате? Точно в прелюбодеяние не может впасть человек, способный с другою женою быть примерным супругом!

Да и почему, спрашивается: седьмая заповедь в такой мере наказуется строже других, что только против нее провинившемуся не полагается ни покаяния, ни помилования?*

______________________

* Очень важно. В этом смысле ("почему не применено покаяние и прощение при разводе") высказывался в устных со мной беседах и петербургский священник от. Городцев. В. Р-в.

______________________

Наконец, можно ли принуждать жить с человеком, ставшим дурным и от которого сам Господь отвращается? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас, отойдите от меня творящие беззаконие. Ев. Матфея. VII, 23.

Если согрешит против тебя брат, - обличи его наедине; если же он не послушает тебя или свидетелей, скажи Церкви, и если и Церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь. Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе. Ев. Матфея. XVIII, 15, 18.

Дерево, не приносящее плода, срубают и бросают в огонь. Ев. Матфея. VII, 19.

А негодного раба выбросьте в тьму внешнюю. V, 8. Ап. Павел к Ефессеям.

Фарисеи и тут, без сомнения, станут грудью за мертвую букву закона, охраняя ее неприкосновенность и целость, хотя и для них самих воочию ясно, что благодаря ложному ее толкованию оно порождает глубочайшее зло, не принося никому ни малейшей пользы.

Нужно ли говорить о том, что законы таковыми быть не могут и не должны.

Мы знаем, что закон добр, если кто его законно употребляет. I Послание ап. Петра к Тимофею. VIII, 9.

V. Развод, без сомнения, оказался бы одним из могучих средств к подъему нравственного развития женщин, главным образом в том отношении, что он одинаково образумит и тех матерей, и тех дочерей, из которых первые учат, а вторые учатся искусству при помощи обмана, лицемерия и бесстыдного кокетства, чтобы не сказать иначе, поскорее, а главное повыгоднее как для семьи, так и для себя выйти замуж за каждого встречного подходящего жениха, нимало не заботясь о том, в какой мере уровень его нравственного развития может служить надежным ручательством, что он способен быть честным и добрым семьянином и не способен будет ради разврата воспользоваться возможностью развода.

В свою очередь и мужчины будут искать и для себя тех же ручательств, ибо мотивы корыстные, которыми большинство руководствуется теперь, при возможности развода неизбежно должны будут потерять свое значение*.

______________________

* Как только кончится абсолютная связанность в семье юридического характера - так начнется нравственная их связанность, по преднамерению - временная, но которая красотою своею фактически перейдет (почти повсеместно) в вечную. В. Р-в.

______________________

Возможность развода послужила бы, без сомнения, прекрасною школою для развития между супругами той взаимной вежливости и уважения друг к другу, которые так желательны и необходимы как добрый пример для их детей и которые представляют теперь такую великую редкость, благодаря именно тому, что и та и другая сторона смело рассчитывают на безнаказанность, питая надежду на крепость их насильственно связующих брачных цепей. Цепи эти находили бы себе полное оправдание, если бы в пользу их целесообразности свидетельствовал нам жизненный опыт. Но, увы! Именно этот опыт слишком красноречиво убеждает нас, что насильственные брачные узы не только являются фикцией в действительности, но фикция эта постоянно растет все больше и больше, по мере того как, благодаря успехам все той же цивилизации, женщины завоевывают себе все большую и большую свободу и равенство прав с мужчинами.

Если принять в соображение, что за исключением, быть может, одной из ста тысяч, все помыслы у женщин всецело сосредоточены на половой сфере и на старании искушать своими прелестями мужчин и тем привлекать их к себе; что женщины как существа, руководствующиеся исключительно чувствами, именно вследствие этого и не владеют тою силою воли, которая дала бы им возможность сдерживать свои страстные порывы, то нельзя не согласиться, что эти-то присущие природе женщины особенности и служили всегда как для законов церковных, так и гражданских главным основанием к строгим требованиям от жен - полного подчинения своим мужьям. Если, невзирая, однако, на это, женщины, при всем противодействии мужчин, успевают все шире и шире завоевывать себе равноправность с ними, то удивительно ли, что, не сочувствуя этому, молодое поколение мужчин все меньше и меньше проявляет желание вступать в брак, предпочитая внебрачные сожития.

При таком положении дела вопрос о браке является, бесспорно, вопросом огромной важности по отношению к судьбе нравственного развития общества. И задачи законодателей должны, поэтому, заключаться в том, чтобы законы гражданские о браке создавались не для того лишь, чтобы изображать собою недосягаемый идеал для обыкновенных смертных, а вполне отвечали как данному времени, так и уровню нравственного развития данного народа и ни в каком случае не шли вразрез с другими законами, имеющими к ним прямое отношение; так, напр., можно ли, с одной стороны, требовать от жен, чтобы они не только также во всем повиновались своим мужьям, как Церковь повинуется Христу, но, чтобы они боялись своих мужей, а с другой стороны, предоставлять этим же женам равноправность с мужчинами? Наилучшими законами и обычаями должны быть признаны те, которые благотворно влияют на нравы людей. Законы же и обычаи, которые способны действовать благотворно в особенности на характер сво-енравнейшего в мире существа - женщины, должны безусловно считаться идеальнейшими и заслуживающими подражания.

На основании личных наблюдений, во мне давно сложилось убеждение, что между народами Европы первое место по своей чарующей женственности и добросердечию занимают румынские женщины интеллигентного общества, а в Азии еще неизмеримо выше их стоят, в этом отношении, японки. В чем же заключается причина этой особенности? Мне, по крайней мере, кажется, что она объясняется единственно лишь теми особенностями, которые присущи брачным узам в той и другой стране. Что касается Румынии, то в ней, невзирая на православное вероисповедание, развод допускается настолько легко и часто, что нередко в обществе можно встретить интеллигентных дам, которые раз пять или шесть разводились и вновь выходили замуж. Что же касается Японии, то там браки совершаются на условленный срок, после которого, при миролюбивом и согласном сожитии, устанавливается новый срок и т.д. Благодаря-то этим особенностям и тут и там устраняются самые поводы к изменам, обману, лицемерию и ненависти, которые столь глубоко развращают супругов.

VI. Как на одну из важнейших невыгод развода обыкновенно указывают на судьбу детей разводящихся родителей.

Что в основе этого опасения лежит умышленная неправда и преувеличение, свидетельствует тот факт, что в большинстве случаев именно из-за детей возникают споры между отцом и матерью, не желающими уступить их друг другу.

Что же касается людей богатых, то развод, обыкновенно, не причиняет ущерба материальному благосостоянию детей. Во всяком же случае, может ли еще требовать здесь ответа вопрос: потеряют или выиграют дети, которые избавлены будут от гибельного влияния на них порочных или ненавидящих друг друга родителей?

Наконец, ведь разлучающиеся с семьей отец или мать - могли же и совсем умереть!

Возвращаясь к так называемым "незаконнорожденным" детям, можно ли не выразить желания, конечно, огромного большинства между ними, чтобы, делая добро, делать его вполне, ибо в противном случае никакими полумерами строгая справедливость здесь удовлетворена не будет.

Нельзя не согласиться, что одно уже то должно быть признано глубоко несправедливым, что, вопреки основному закону нашего свода, в силу которого каждый сам отвечает за свою вину, - одни лишь ни в чем не повинные дети "незаконнорожденные" обрекаются на тяжелое наказание за грех своих родителей.

Не удовольствуясь лишением этих детей многих гражданских прав, закон наделяет их своего рода волчьим билетом, который на всю жизнь налагает на них клеймо позора, ничем не заслуженное, глубоко оскорбляющее их самолюбие и самоуважение!

Можно ли также признать справедливым, что одним из этих "незаконнорожденных", без малейшей с их стороны заслуги и лишь в награду их родителям за вступление в брак, восстановляются все права, наравне с детьми, в браке рожденными, между тем как 99 из 100, даже в тех случаях, когда их родители - или вследствие невозможности, или вследствие запрещения законом вступить в брак - искренно готовы наделить своих "незаконнорожденных" детей и своим именем, и своими правами, - закон 12 марта в одних случаях, безусловно, этого не дозволяет, а в других, в высокой степени и ко вреду детям, ограничивает права родителей!

Так, например, нельзя узаконять детей, рожденных от прелюбодеяния. И даже в тех случаях, когда их отец или мать пожелали бы усыновить этих детей, то и тогда закон 12 марта, отказывая этим детям во многом, лишает их права даже наследовать не только потомственное дворянство, но и потомственное гражданство.

Давно прошло то время, когда потомственному дворянину присвоено было исключительное право владеть людьми, как своими рабами. Подобное право, понятно, только и могло быть даваемо, по крайней мере в принципе, людям, отличавшимся своим благородством, которое способно было служить для государства надежным ручательством за судьбу людей, отдававшихся им в рабство. Но в настоящее время, когда правом рабовладения пользоваться уже никто не может, когда потомственными дворянами могут стать люди не только "неблагородные" по рождению, но и не получившие ни воспитания, ни образования, а, может быть, даже и "незаконнорожденные", как, напр., чиновники, выслужившиеся из писарей или фельдшеров и награжденные орденом Св. Владимира за усердие к письмоводству и делопроизводству, а, вернее, за холопское подобострастие и уменье угождать начальству; или же потомственное дворянство дается разбогатевшим мужикам за их денежные пожертвования; - ввиду-то всего этого, придавать второстепенным правам, сопряженным с потомственным дворянством, столь важное значение, чтобы званием этим не имели права пользоваться вне брака рожденные дети потомственных дворян, усыновляемые своими родителями, - очевидно, лишено всякого основания!

Не менее суровым является и закон, не дозволяющий родителям, имеющим своих детей, усыновлять чужих (на самом же деле своих, но рожденных от прелюбодеяния), хотя бы и муж, и жена этого желали.

Найдет ли себе строгое оправдание и закон, дозволяющий усыновлять чужих детей (а в действительности и наичаще своих "незаконных") и разрешающий передавать им права потомственного дворянства, - но лишать их права на родовое наследство, даже и тогда, когда отец или мать не имели других детей?

Закон имеет здесь, конечно, своею задачею охрану имущественных прав детей, в браке рожденных, и вообще кровного родства; но подобное вмешательство в права родителей по отношению к детям могло бы иметь основание лишь при предварительном признании их неправоспособности, вследствие ненормальности их рассудка. Если же к тому повода не имеется, то нельзя не согласиться, что не дело законов гражданских вторгаться в имущественные права родителей и усыновителей*. Не дело, потому что закон этот, порождая собою недобрые чувства и у родителей, и у детей, рожденных от прелюбодеяния и которых эти родители желали бы признать равноправными со всеми другими своими детьми, - он порождает и ухищрения к тому, чтобы теми и другими средствами обойти суровый закон, с которым не может примириться чадолюбивое сердце отца и матери.

______________________

* Конечно. Считают в моем кошельке. В сущности, корень всего не в гражданской стороне, а в "прелюбодеянии"; но что тут "прелюбодей боится прелюбодеяния", очевидно из того, что из вновь составленного проекта "Уложения" исключена даже статья прежних законов, карающая за скотоложество, - но оставлены все статьи, карающие за бесцерковное сожитие. В. Р-в.

______________________

VII. Невзирая на все мое идолопоклонство перед Л.Н. Толстым и на полное согласие мое с большинством его мнений по вопросу о браке, я, тем не менее, не нахожу возможным согласиться с Л.Н., что вступившие в брак, что бы ни произошло между ними, не только должны оставаться навсегда неразрывно связанными, но даже обязанными один другому всегда давать и удовлетворение физическое...

Согласиться с таким безусловным требованием мне казалось бы совершенно немыслимым как в силу психологических, так и в силу физиологических причин, и притом, все равно, будет ли речь идти здесь о людях с более или менее высоким нравственным развитием или же о таких, которые ищут в браке главным образом удовлетворения полового инстинкта.

Что касается первых, то спрашивается: если, с летами, один из супругов впал в порок, который вызвал к нему заслуженное презрение или отвращение другого супруга, то на какую же иную, как не глубоко оскорбительную и унизительную, роль должен обрекать себя этот последний, если уважение его к своему человеческому достоинству не способно быть подавленным, как у большинства животных, половым влечением? При таких условиях не лучше ли им развестись, чем дать разжигаться взаимной ненависти?

Что же касается второй категории супругов, то и здесь отвращение, и ничем не примиримое, может быть вызвано у супругов и физическими их недостатками, врожденными или приобретенными.

Для того чтобы стало понятным, почему в одних случаях супруги, или любовники, страстно друг к другу привязываются, а в других случаях, напротив, самая горячая страсть угасает у них на первых же порах, следует иметь в виду, что причина здесь заключается единственно лишь в том соответствии или несоответствии двух организмов, которые можно было бы назвать удачным или неудачным половым подбором. Но и удачный подбор может впоследствии пострадать от приобретенного недостатка, обусловленного несчастными родами. При этом недостатке, глядя на его степени, никакая красота не способна искупить его для несчастной женщины.

Отнимать у этого мотива его важное значение по отношению к брачному сожитию - не будет ли прямым противоречием закону, предоставляющему жене право требовать формального развода с мужем, одержимым физическим недостатком, имеющим обратную аналогию с вышеуказанным недостатком у женщины?

Ввиду-то таких обстоятельств, найдет ли себе основательное оправдание требование от людей, чтобы они, вступая в брак, ради наслаждения брачного жизнью, довольствовались ею, и в той ничтожной степени, которая физически неспособна дать им удовлетворение в степени для них потребной и, делая их тем глубоко несчастными, столь часто повергает их в отчаяние, доводящее даже до посягательств на жизнь ненавистного им супруга, чтобы только избавиться от половых общений с ним.

Точно так же находил бы я невозможным согласиться с доводами Льва Николаевича в пользу безбрачия или, вернее, девственности. Иное дело, если бы речь шла исключительно о людях, не только стремящихся к идеалу нравственного совершенства, но и таких из них, для которых философское миросозерцание составляет неисчерпаемый источник наивысшего счастия их жизни. Для таких людей девственность, действительность, совмещает в себе единственное верное условие избавиться в жизни того источника вечных мучений, которыми столь богаты и брачные и внебрачные союзы, ибо как те, так и другие, за весьма редкими счастливыми исключениями, сплошь и рядом отравляют жизнь страданиями, причиняемыми то чувством ревности, то заботами о нуждах семьи, то болезнями детей и всею их дальнейшею судьбою.

Но дело в том, что девственники, за исключением святых отцов, представляют собою такую редкость, что даже между великими учеными, мыслителями, поэтами все они известны наперечет; да и девственностью своею они обязаны были не предвзятому принципу, а исключительным, благоприятствовавшим тому условиям. Оно и понятно, ввиду того что половой инстинкт пробуждается в человеке в том юношеском возрасте, когда ему еще совершенно чуждо философское миросозерцание и та сила воли, которая способна господствовать над страстями.

VIII. В заключение не могу обойти молчанием и того противоречия, которое обличается у Льва Николаевича по отношению к браку вообще.

Дело в том, что, с одной стороны, Лев Николаевич склоняется в пользу безбрачия, и как на мотив, примиряющий с мыслью о прекращении вследствие этого рода человеческого, Лев Николаевич ссылается на учение астрономов, доказывающих неизбежную и без того гибель всего живущего на земле от постоянно возрастающего понижения солнечной теплоты.

Замечу мимоходом, что если предсказанию этому и действительно предстоит осуществиться, то, во всяком случае, оно, по вычислению тех же астрономов, осуществится не раньше как через многие миллионы лет, между тем как если бы из 100 человек у 5 явилось желание остаться девственниками, то род человеческий исчез бы с лица земли лет через 300 или 200, а может быть, и еще скорее.

Во имя же чего, спрашивается, род человеческий отказался бы от возможности многие миллионы лет пользоваться столь дорогими для него благами жизни и совершил над собою самоубийство?

Невзирая на то, что высокомерный царь земли во многих отношениях должен был бы признать большинство людей ниже животных, при одном уже сравнении его с животными возмущается негодованием; между тем, как он же собственным своим опытом над домашними животными давно имел возможность убедиться в тех блестящих результатах, которые дает забота о том, чтобы производители данной породы не имели в себе пороков; казалось бы, что ввиду этого, ничто не могло бы быть более естественным, а в то же время и большим благом для человечества, как руководствоваться ему тем же и относительно своей собственной физической культуры. Но, увы! при всей своей очевидной благотворности, это разумное требование гигиены, вместо того чтобы лечь в основу государственных законов, всегда оставалось в таком пренебрежении, что даже красноречивейшие статистические данные всегда оставались гласом вопиющего в пустыне.

Сводя к короткому итогу все, выше мною высказанное, я находил бы насущно необходимым для подъема все ниже и ниже падающего уровня у нас общественного нравственного развития:

1. Ограничение прав на брачный союз:

Возрастом: для мужчин от 25 до 60 лет и для женщин до 40 лет. Причем жених не должен быть старше более чем на 20 лет, а невеста не должна быть старше жениха более чем на 5 лет. Болезнями: сифилис, чахотка, проказа, рак, болезни мозга, идиотизм.

2. Пороками: пьянство, распутство, тяжкие преступления уголовные.

Расторжение брака (развод) по причинам: прелюбодеяния, пьянства, сифилиса, физических недостатков к супружескому сожитию, болезни мозга, истязания супруга, уголовных преступлений, влекущих за собою ссылку, а равно и наказания за преступления, противные правилам чести.

3. Равноправность детей, как в браке, так и вне брака рожденных.

4. Имущественная равноправность сыновей и дочерей.

Доктор медицины

Ф. Фейгин

XL. "Церковные Ведомости" о брошюре А. Дернова "Брак или разврат?

По поводу статей г. Розанова о незаконных детях.

Протоиерея Александра Дернова.

СПб., 1901 г."

С.-Петербургская газета "Новое Время" за истекшую осень поместила ряд статей г. Розанова по вопросу о браке. Статьи эти, написанные страстно и притом - образным языком, с характером якобы глубокой философии, без сомнения, должны были обратить на себя особое внимание такой большой аудитории, как круг читателей одной из распространеннейших современных газет. Но, к сожалению, по высказанным в них взглядам статьи эти оказались настолько странными, чтобы не сказать более, - что даже в той же самой газете вызвали против себя возражения г. Е. Маркова и лица, пишущего под псевдонимом "А-т". В самом деле, направляя в своих статьях все свои суждения, по-видимому, к тому, чтобы убедить людей в зависимости их жизни от Бога, убедить их в необходимости религиозной жизни, ослабить чрез это дальнейший рост таких вредных общественных явлений, как увеличивающийся разврат, и выработать новый, лучший тип семьи, г. Розанов в то же время не стесняется неосторожно отзываться о наших канонах, установлениях и служителях - духовенстве! Ясное дело, что такие "писания" должны были вызвать отповедь со стороны служителей церкви. Попытку дать такую отповедь - и попытку удачную - и представляет собою брошюра о. А. Дернова с выписанным выше заглавием. В сжатой форме, языком ясным и сдержанным о. Дернов, шаг за шагом, следит за резво скачущею с предмета на предмет мыслию г. Розанова и обстоятельно доказывает неверность и пристрастность большинства из его выводов. Занявшись прежде всего систематизацией взглядов г. Розанова, о. Дернов переходит затем к выяснению вопроса о характере церковных законов, и в частности законов, определяющих союз брачный и отношения родителей и детей. Далее он обращается к вопросу о происхождении термина "незаконнорожденный" по отношению к детям и указывает, что инициатива здесь принадлежит не церкви, никогда не лишающей своих благодатных даров и незаконнорожденных, а государству, пытающемуся некоторыми ограничениями этих последних положить предел возможности полного ниспровержения семьи и всякой нравственности*. В главе IV и V разъясняется истинное значение стыда как начала, сдерживающего половую распущенность, а не источника, как думает г. Розанов, детоубийства и девоубийства; в гл. VI указывается на неверность освещения г. Розановым положения незаконнорожденных по нашим действующим гражданским законам; гл. VII посвящена опровержению мысли г. Розанова, что "если допускать незаконнорожденность, то следует допустить и незаконность смерти, а между тем смерть не только законна, но она - свята"; гл. IX излагает неправильный взгляд г. Розанова на брак, а гл. X - истинно христианское учение о браке. Г. Розанов, заключает автор, чудовищно извращая факты, грубо относясь к духовенству, поверхностно понимая сущность тайны спасения во Христе и сущность канонического права, которое он напрасно хочет называть уничижительным, в его глазах, именем "византизм", может достигнуть только полной разнузданности молодежи, а никак не возвышения ее в нравственном отношении.

______________________

* Вот! Это - важное признание!! Напрасно и поздно оно маскируется теперь; но раньше - никакой пощады к "выблядкам" не было и к матерям "бл...ям" исключительно "ради охранения семьи и упрочения нравственности" (буквальные слова автора). Боже, Боже, как страшно читать: "нравственность" требовала 1000 лет детоубийства! Ради "охранения семьи" надо было заставить матерей бросать ими рождаемых детей в помойные ямы, колодцы, пруды! О, христиане, о, христианский мир, -что о тебе излагается стоятелями твоими. В. Р-в.

______________________

Таково содержание брошюры о. Дернова. Нельзя не пожелать, ввиду ее цели, возможно широкого ее распространения. Н. М.

(Из "Прибавлений к Церковным Ведомостям", в библиогр. отделе)

XLI. Брак или сожительство?*

(По поводу полемики о. прот. Дернова с г-м Розановым)

Вопрос о браке, о его значении и создаваемых им обязанностях и правах сделался современным, "модным". О нем пишут очень много, критикуют, иногда очень резко, современные формы и условия брака, толкуют о необходимости изменить их и улучшить; отыскивают новый "более" современный критерий для его обоснования, обращаются и к физиологии, и к статистике, и к праву, с завистью наконец указывают даже на Японию как на достойный подражания пример**; а между тем о единственно возможном критерии - о том, который дан нам в слове Божием, - точно забыли! Но ведь о браке говорит Сам Спаситель, и притом с совершенной ясностью и определенностью. Он указывает на его великое значение, на его святость и упоминает даже об условии, при котором, ввиду человеческой порочности и слабости, - допускается его прекращение; казалось бы, что ввиду столь авторитетного свидетельства вопрос мог бы быть решен довольно просто и скоро, по крайней мере для разумения и совести христианства (а ведь мы все-таки христиане), между тем люди толкуют, спорят и препираются и не думают просто обратиться к этому непогрешимому первоисточнику для проверки своих теорий; так, между прочим, поступает и г. Розанов в своих статьях о браке и незаконнорожденных детях; он иногда ссылается на слово Божие, но понимает его так своеобразно, что, с его точки зрения, было бы осторожнее воздержаться от таких ссылок.

______________________

* Что за разделение? Брак и есть "сожительство", по Библии, Евангелию и даже по учению церкви: "брак есть мужа и жены (=полосочетанных мущины и женщины) союз и жребий на всю жизнь" (=сожительство) определяет "Кормчая". О форме заключения - ни слова в "Кормчей". В. Р-в.

** В Японии, как известно, договорный (гражданский) брак доведен до своего логического совершенства - брак на срок. Запад, запутанный еще в тенета римского права, до этого не дошел... будем надеяться! А.К.

______________________

Серия статей г. Розанова, помещенная в "Новом Времени", вызвала в той же газете критику, хотя облеченную в дружественные формы, однако нещадную. Несмотря на достоинства этой критики, она недостаточно полно и точно следует за развитием аргументации г. Розанова, поэтому я позволю себе познакомить читателей "Нового Времени" еще с другой критикой, только что появившейся, именно с брошюрой о. протоиерея Дернова, рассматривающей статьи г. Розанова специально с точки зрения учения церкви и более подробно. Брошюра эта озаглавлена "Брак или разврат". Заглавие - несколько резкое, но вполне соответствующее серьезности вопроса; ведь колебать брак - значит колебать семейство, а стало быть, и все гражданское общество, все государство! Не знаю, следовало ли вообще разбирать на страницах газеты, попадающей и в детские и в девичьи руки, столь щекотливый вопрос, но, раз это принято, приходится следовать обычному порядку. Молчание в этом случае было бы, может быть, вреднее.

О. Дернов следует шаг за шагом за мыслью г. Розанова; я буду придерживаться принятого им порядка.

Г. Розанов, говорит его критик, направляет свою смелую аргументацию против канон, права и духовенства, обвиняя их в византизме (не объясняя, однако, в чем именно состоит этот византизм и в чем его недостатки), и утверждает, что тлетворное его влияние побудило наши времена исказить Христово учение о браке и деторождении. Византия, говорит г. Розанов, сделала из брака - таинство, когда он таковым никогда не был, и, по словам Самого Спасителя, есть "полосочетание"; незаконнорожденность есть выдумка духовенства, ибо все дети рождаются одинаково и одинаково законны. Теперь дается младенцу, рожденному вне брака, "волчий вид", "желтый билет". Незаконнорожденных детей лишило "благословения" не Евангелие, а "сухие ограничения Византии и Рима". Г. Розанов ставит и детоубийства на счет Византии и в некоторых случаях даже дает плотскому сожительству предпочтение перед браком, находя первое настоящей добропорядочной и чистой семьею, в которую человек вступает, вырвавшись из "принудительного разврата". Оберегаемый юридически брак, говорит г. Розанов, никому не нужен! Религиозного таинства брака в Европе не существует. О. Дернов, в подтверждение сказанного, приводит целиком подробные цитаты из статей г. Розанова, которые действительно характерны и доказывают, по словам о. Дернова, что г. Розанов впадает в логический круг. Я не буду их повторять, так как они известны читателям "Нового Времени".

В ответ г. Розанову о. Дернов на основании фактических и документальных данных отвергает обвинения, направленные против нашего духовного религиозного строя. Законы его, говорит он, во многом аналогичны с законами государственными, но отличны от них в том, между прочим, что авторитет их чисто нравственный, поддерживаемый не физической карой или устрашением, а благоговением к воле Божией. Законы эти - суть лишь толкования этой воли. Понимаемая в этом смысле законодательная власть церкви совершенно достаточна для осуществления своей задачи - спасения рода человеческого. Сознание же великой пользы, приносимой влиянием церкви нравам народа, побуждало благочестивых государей придавать церковным законам значение законов гражданских (мирских) и объединять их. Так было в Византии*; те же порядки отчасти перешли и на российскую церковь. Государство российское органически, неразрывно связано с православною церковью - и это великое благо; причем, конечно, не должно смешивать то, что принадлежит Богу и что - кесарю.

______________________

* Римские императоры иногда присутствовали на вселенских и поместных соборах. Так же поступал и царь Алексей Михайлович (Московский собор 1666-1667), относившийся к собору с великим, истинно сыновним почтением. А. К.

______________________

Отвечая на обвинения г. Розанова, что духовенство лишает незаконнорожденного своего благословения, о. Дернов говорит, что церковь облекает званием христианина всякого к ней приносимого или приводимого, независимо от того, кем он рожден. "В деле признания детей, рожденных вне брака, - говорит он, - у нашей церкви инициативы нет". Законность или незаконность детей определяется законами гражданскими, и это определение заносится церковью в ее метрики, которыми государство и пользуется для регистрации своих подданных. В церковных руководственных книгах (Кормчей и др.) нет и наименования "незаконнорожденный". Церковь не делает подобного различия и равнолюбиво присоединяет всех к пастве Христовой. Таким образом, обвинение, направленное против церкви в этом вопросе, падает само собою; никакого византизма, никакой суровости во всем этом нет и не оказывается.

В IV главе своей брошюры о. Дернов разбирает взгляды г. Розанова на брак и на улучшения и упрощения, предлагаемые в нем г. Розановым ("брак бесформенный" - "полосочетание"),

Г. Розанов, говорит о. Дернов, утверждает, что даже и на основании слов Самого Спасителя брак есть только "полосочетание", что между законным и незаконным браком никакой разницы нет и быть не должно и что брак не таинство. Г. Розанов идет и еще гораздо далее, говорит о. Дернов, он сожалеет, что мы вообще охотники (и охотницы) до "фронды", в деле незаконнорожденности - фрондировать не хотим: мы стыдимся своих незаконнорожденных детей, девушка, родившая ребенка, стыдится!* Г. Розанов жалеет, что у наших женщин сохранился еще стыд: тут, думает г. Розанов, нечего стыдиться! Притом эта излишняя стыдливость порождает детоубийства. (Если бы не было брака, а было бы одно полосочетание, не было бы ни стыда, ни детоубийств - рассуждение вполне последовательное!) На все это, конечно, восстает о. Дернов. Он основательно видит в этом разрушение всякой нравственности**. Правда, г. Розанов тоже говорит о каком-то браке, он находит целесообразным какой-нибудь внешний акт, например обмен кольцами, он даже находит предпочтительным, чтобы брак совершался в церкви, но повторяет, что он не таинство, что этот взгляд лишь плод корыстолюбия священников, что такой брак есть симония, что настоящий брак состоит лишь в тайне физического рождения. Но в чем же, спрашивается, разнится такой брак от полосочетания животных?..

______________________

* В тоне двух дочерей Лота, нарекающих имена сынам своим, есть гордость! "Вот - мы все переступили, дабы иметь детей - во исполнение райского заповедания". Посему теперь, сейчас девушки должны высоко поднять рожденных ими детей и закричать: "Трудно нам, задыхаемся - но волю Божию исполнили". Да, я ненасытно хочу гордости в рождениях; и не извиняюсь... В. Р-в.

** Родить ребенка - значит "разрушить нравственность"!!! Защищать детей - значит "поощрять безнравственность"!!! Боже... Боже... где же, у кого твои заповедания? В. Р-в.

______________________

В VI главе своего возражения о. Дернов возвращается к отношениям между церковью и государством. На обвинение г. Розановым духовенства и религии, что они разлучают будто бы родителей и детей, о. Дернов отвечает, что г. Розанов напрасно не делает необходимого разграничения между церковью и государством. Области эти необходимо различать. Православная церковь - установление совершенно самостоятельное и независимое от государства, от мира. Государство не имеет права объявить недействительными апостольские и соборные правила, не может также объявить закона, противоборствующего церкви. В таком случае иерархия церкви не обязана повиноваться государственной власти, которая захотела бы принудить ее признать то, что противно Закону Божию и ее совести (по слову апостольскому - "повиноваться Богу более, нежели людям". Деяния Апост., гл. V, ст. 29).

На обвинение г. Розанова, что существующие законы разлучают незаконнорожденного ребенка от его матери, о. Дернов отвечает, что оно совершенно неосновательно, что никто, никакой закон не мешает матери заботиться о том, чтобы вырастить и воспитать себе незаконнорожденное дитя, сделать из него человека и гражданина. Если же женщина избегает, совестится выводить его напоказ, как бы хвастаться им, подчеркивать его происхождение, то этому мешают не государство и церковь, а просто чувство стыда, присущее всякой женщине, не вконец развращенной; то самое чувство, которое г. Розанов считает столь излишним и в котором, кстати сказать, покойный В. Соловьев видел одну из основ своей этики.

В VIII главе своей брошюры о. Дернов рассматривает предлагаемые г. Розановым улучшения и упрощения в христианском браке. Исходя из своего основного положения, что брак в сущности есть лишь "полосочетание", "прилепление полов", г. Розанов смело утверждает, что с принятием его взглядов сами собою уничтожатся "адюльтеры" (попросту прелюбодеяния), наложничества, незаконнорожденные дети! "Ничего этого не будет, - говорит г. Розанов, - не будет ни падений, ни незаконных касаний женщины" (все будут супружества). Понятно, что при таких основаниях г. Розанов приходит вполне последовательно к необходимости или желательности новых, более упрощенных, форм бракосочетания, напр. к простому благословению родителей, у кого они есть, к размену колец, а то так и к простому "полосочетанию". Конечно, вторая и третья, в особенности третья, форма, ни для кого не окажется слишком стеснительной...* Тогда вот и заведется, по мысли г. Розанова, чистейший тип семьи, не в пример лучший нашего настоящего... Ведь тогда не будет разврата!

______________________

* Да зачем вам "стеснять" (вечная тенденция) брак, который, по Апостолу, установлен "во избежание блуда". Стеснителен брак - свободен блуд; свободен брак - теснее блуду. Поразительно, что все, и Дернов, и Киреев, борются против брака ("стесняют"), не упоминая о блуде и так. об. молча ему покровительствуя, созидая ему условия. В. Р-в.

______________________

"Нет, - возражает г. Дернов, - тем, что вы, г. Розанов, узаконите всякие "касания" женщин, уничтожите разницу между браком и сожитием, равно как и между законно - и незаконнорожденными, вы разврата не уничтожите, вы его, напротив, введете, хотя под именем нравственности нового образца; вы, напротив, снимаете этим последнюю узду, сдерживающую страсти. Ведь человек, не сдерживаемый никаким законом, никаким стыдом, стоит ниже животного, которое в проявлении своих страстей сдерживается своим инстинктом; у людей в этом отношении инстинкта нет (то же относится и до питья: животное пьет, когда оно жаждет, пьяница пьет постоянно). При этом о. Дернов делает интересные ссылки на Оригена и отцов церкви.

Совершенно последовательно г. Розанов приходит и к требованию всяких облегчений развода и относится враждебно к запрещению вступления в брак супругу или супруге, уличенным в прелюбодеянии; выходит это у него совершенно последовательно, логично. Раз брак есть не что иное, как полосочетание, нечего его и стеснять в каком бы то ни было отношении; такое стеснение ничем и не обусловливается и не вызывается. Нет более "адюльтера", радостно восклицает г. Розанов, причем он считает себя вправе опереться на столь великий авторитет "Боговидца" (?!)*. Против таких положений весьма основательно ополчается о. Дернов, посвящая X главу своей книжки определению понятия брака с христианской точки зрения. Брак по христианскому учению - не договор, не обязательство и не законное рабство; он - таинство, совершаемое церковью через венчание и налагающее на супругов полноту серьезных обязанностей. К прекращению их разводом церковь относится крайне осторожно. В ответ г. Розанову, убежденно повторяющему (будто бы на основании слов Спасителя!), что существо брака есть полосочетание, что прелюбодеяние началось от того, кто дал браку неверное определение, что тот, кто создал идею, что могут быть "незаконные" касания к женщине, что вообще может существовать любовь незаконная, - тот развратил человечество, о. Дернов восклицает: "Что вы говорите, г. Розанов, да ведь заповедь "не прелюбы сотвори" дана Самим Богом (и усилена и разъяснена Самим Спасителем!). Спаситель, развращающий человечество?!!"

______________________

* Эта ссылка уже совершенно непонятна. А. К.

______________________

Такова в кратком изложении сущность возражений о. Дернова г. Розанову; должно сказать, что из проекта г. Розанова не остается камня на камне. Приходится повторить то, что говорит в "Нов. Времени" г. А-т: "Г. Розанов, вы не ведаете, что творите!"

К вышесказанному я позволю себе прибавить несколько соображений.

Действительно, как замечает в "Новом Времени" г. А-т, г. Розанов не уяснил себе значения советов и наставлений, которыми он награждает наше общество. Если бы, паче чаяния, предлагаемые им меры были приняты к руководству, они, несомненно, привели бы не к улучшению брачных отношений, а к упразднению брака, а стало быть, к полному одичанию общества*. И тем не менее, читая статьи г. Розанова, чувствуешь, что в них есть некоторая доля правды если не в положительной, то в отрицательной их стороне; в них чувствуется справедливый протест против несомненного зла, против современного положения дел, несомненно неудовлетворительного, требующего радикального лечения. Беда лишь в том, что г. Розанов, второпях, для излечения несомненной и тяжкой болезни, хватается за лекарство никуда не годное, гораздо худшее самой болезни; он бежит, как говорится, "из огня да в полымя".

______________________

* Да что же, евреи и греки были "дикие"? без наших норм? с другими? Слишком вы самообольщены с Дерновым. В. Р-в.

______________________

Это бывало и с очень крупными людьми. Возмущенный несправедливым, неравномерным распределением богатств, собственности, Прудон объявляет, что первый, кто выдумал, кто установил собственность, и был первым вором. "La propriete est un vol" ("Собственность есть кража" (фр.)), - говорит он в своем сочинении "On'est-ce que la propriete?" ("Что такое собственность?" (фр.)). Уничтожьте собственность, не будет на нее посягательств, не будет краж*. В подобном же настроении находился покойный В. Соловьев, когда писал свои необдуманные статьи о католицизме, статьи, в которых, ввиду несомненных недостатков нашего церковного строя, советовал нам перейти в унию и признать господство над нами папы. Разве это не то же "из огня да в полымя"? А ведь как глубоко религиозна была мысль Соловьева! Конечно, многое требует исправления, в особенности дела бракоразводные, с их лжесвидетельствами, подкупами, с их непролазною кощунственною грязью, попадающею и на светлые одежды** нашей церкви! Да, все это требует лечения, требует реформ, но, конечно, не тех, которые предлагает г. Розанов.

______________________

* Уничтожьте таинство брака, говорит г. Розанов, - введите простое полосочетание, не будет и нарушений брака; "нет адюльтеров", - нет и незаконнорожденных детей. Уничтожьте закон - не будет и его нарушений, не будет преступлений. Снимите голову - нет и зубной боли! Все решается очень просто! А. К.

** Как-то неясно. "Брызги от моей работы падают на мои одежды и марают ее". Верно, - работа не чиста, и тогда бы для нее надо одеть не очень чистые одежды. А то что путать, путать - и на зрителей наводить мираж. Одёжа - богатая, а работа -швах. В. Р-в.

______________________

Наши законы о браке основаны на* слове Божием, стало быть, хороши; к несчастию, наша практика гораздо ниже нашей теории; теория прекрасна, практика никуда** не годится! За последние двадцать, тридцать лет в этом отношении произошли такие перемены, которые заставляют серьезно опасаться за будущность нашего общества. Повторяю: законы наши хороши, их самих и нечего и касаться, но необходимо изменить их уродливое применение; и начать нужно с изъятия бракоразводных дел из компетенции консисторий с отстранением от них грязных специалистов-адвокатов, сделавших из них постыдный промысел; но главное не в этом: нам самим, самому обществу нужно относиться к святости брачных уз иначе, нежели мы относимся ныне. Мы сами должны оберегать их как одно из главных условий общественного, а стало быть, и государственного блага, а так ли мы поступаем? Не законы плохи, мы*** плохи! За последнее время, в особенности, взгляды на брак совершенно изменились, и несомненно к худшему. Теперь провинившийся муж не говорит, как прежде, как бы следовало: "Я виноват! да простит мне Господь мое прегрешение"; нет, мы теперь, просвещенные новейшими теориями о браке, наученные житейскою мудростью специалистов и адвокатов, прямо отрицаем самое понятие о грехе: не виновен-де! Никакой в этом вины нет, это устарелые взгляды попа Сильвестра, мы начитались "Домостроя"; иногда вторят и дамы, ссылаясь на "les droits imprescriptibles de l'amour" ("незыблемые законы любви" (фр.))! У нас перепутаны все понятия: человек проигрался в карты, обещал, как водится, уплатить свой долг в 24 часа, но не исполнил своего обещания и готов с отчаяния застрелиться; и все это понимают. "Как же, я торжественно обещал уплатить долг и вот не сдержал своего обещания, а ведь карточные долги - священны!" И тот же самый человек, торжественно и всенародно обещавший перед Господом Богом своей невесте любить ее**** и оставаться ей верным, не обманывать ее, - считает себя вправе не исполнять данного обещания, вовсе не думая о самоубийстве и прибегая для своего обеления к самым грубым и пошлым изворотам, и все для того, чтобы доказать и себе и другим, что тут нет никакого греха! Все, мол, так делают!

______________________

* ...римском праве. А.А. Киреев, должно быть, вовсе не знаком с историей канонического права. Черпали ведрами из Corpus juris civilis. В. Р-в.

** Таких чудес не бывает. В. Р-в.

*** Вечная присказка ленивых и неразумных юристов. "Это - они, а - не мы". Закон мудрый имеет благодетельнейшее влияние на нравы. Как тихи, незаметны, скромны татары и евреи: ни - пьяниц по улицам, ни - сифилитиков в больнице, ни - расправ финским ножом "с изменницей", "надоевшей" и пр. Неужели же желтая кровь монгола чище, светлее русской?! В. Р-в.

**** Да, если бы любовь, как и деньги, можно было обещать на сроки. А если она не родилась - что вы на это? Ну, делайте вид любви! Это будет лицемерие и грех. Вот если бы при заключении брака давалось выпивать некое магическое священное питье, рождающее из себя любовь, - тогда ее и требовать бы можно. А не изобрели вы такого питья, "благопожелание" ваше любви - не подействовало, ну тогда с "нет" - нечего и спрашивать. В. Р-в.

______________________

По словам Спасителя, брак должен быть святой, неразрывный союз, оберегаемый строгими обоюдообязательными и безусловно равными для обеих сторон нравственными законами (Евангел. от Матфея, гл. V, ст. 31-32); исключение допускается Христом лишь одно, и то с ограничениями крайне мудрыми (Матфея, XIX, ст. 6-10). Так его понимает православная церковь. Впоследствии гражданскою властью были введены еще некоторые поводы к разводу, чисто формального свойства: но все это мы забываем, не хотим всего этого и знать. Я употребляю слово мы, ибо главными виновниками распадения брака должны быть признаваемы мужчины, мужья; жены лишь иногда следуют за нами, следуют нашему дурному примеру; редко первоначальным нарушителем брачной верности является жена, в особенности если она мать! Мать, какая бы она ни была, хотя бы из самых "передовых", хотя бы из нигилисток, домогающихся равноправности в разврате с мужчинами, и та невольно как-то, хоть вначале, бережет чистоту семейного очага, она все-таки стыдливее дурного мужа; происходит это оттого, что молодая мать стоит ближе к детям, нежели отец, нежнее, заботливее их любит. Равноправности же в нарушении брачного союза никакой, конечно, быть не может, ибо ни у кого нет и быть не может никакого права на грех. Высказано это в Евангелии самым положительным образом.

Укреплению брачного союза может содействовать не ослабление его разными "облегчениями", попустительствами и поблажками; не введение в него разных грубо физиологических или юридических понятий. Для укрепления брака нужно, наоборот, чтобы общество смотрело на брачные отношения с точки зрения идеально религиозной; тогда и только тогда будет брак действительно тем, чем он должен быть, по словам Спасителя. Перестановка брака на почву юридическую, о которой многие теперь толкуют, еще вреднее на него подействует, нежели введение в него самого распущенного материализма, ибо, раз будет принято, что брак есть только юридический договор, никаким образом нельзя будет отстоять не только его ненарушимости, но и бессрочности, вечности; раз это только контракт, только юридическая сделка*, я всегда буду считать себя нравственно вправе изыскивать юридические средства для его нарушения, ежели он оказывается для меня почему-либо неудобным; да и на каком основании можно юридически отвергать брак на срок? Как основательно и горячо восставал на гражданский брак И. Аксаков, исходя из оснований не только религиозных, но и психологических, из высокого понятия о любви! И где бы, мне кажется, не быть настоящему святому браку, как не в России, не под охраной русской женщины, этого олицетворения беспредельной любви, беспредельного всепрощения, самопожертвования и непостижимой стойкости** в несчастии! Кажется, г. Розанов - великий ценитель и знаток изящной литературы; я уверен, что, если бы, писавши свои статьи, он бы хотя мельком вспомнил о пушкинской Татьяне, этом благородном, чудном, святом прототипе русской женщины, - он бы, конечно, не написал того, о чем я здесь говорил.

Павловск, 7 декабря.

А. Киреев

______________________

* Теперь-то он именно так и поставлен; только как сделка вечная (=рабство, крепостное право). Как же иначе, когда и состоит он в одном вписании жены в паспорт мужа: а) с предоставлением ссориться, до посягательства на жизнь друг друга (по этой причине нет развода), Ь) изменять один другому (без официальных свидетелей); с) никогда и не начинать жизни вместе, живя хоть в разных полушариях (и это не кассирует брак). Просто он - поставлен и всеми чувствуется как вечное обязательство юридического характера, без дачи способов его исполнить - et rien de plus [и ничего более (фр.)]. В. Р-в.

** Да, выколотили из матушки психологию. "Как воск - мягка, как свечка восковая в пальцах гнется". Но чего это стоило!! и - сейчас еще стоит!!! В. Р-в.

______________________

XLII. Идиллия, защищаемая А. Дерновым и А. Киреевым

Благословение брака споспешествует

благословенному существованию семейства.

М. Филарет

1. Из ялтинских нравов (письмо в редакцию "Нов. Вр.")

М.Г. В Вашей почтенной газете (N 9071) я сегодня прочитала о полемике, которая ведется в "Крым. Кур." о ялтинских проводниках, коих ялтинская газета так жестоко обозвала "кокотками мужского пола".

Это - несправедливое обвинение милых проводников, которые в течение вот уже пяти лет, ежегодно во время сезона, обновляют мою жизнь, заставляя усиленнее трепетать мое бедное сердце; и воспоминание незабвенных минут, проведенных мною в горах Крыма совместно с проводниками, заставляет меня сказать несколько слов в их защиту.

Я буду откровенна. Состояние мое значительное. Я второй раз замужем. Супруг мой - сановная особа, но очень ветх и древен. Мне 50 лет, но моему физическому сложению завидуют многие. Шевелюра моя уже серебрится, но любви все возрасты покорны, а под снегом не иногда, а очень часто бежит кипучая вода. Остудить эту воду мой супруг возможности не имел, ибо молодость он провел обычно, т.е. крайне бурно, а цепи Гименея надел лишь тогда, когда убедился, что таковые приготовлены из высокопробного золота. Я искала утешения в окружающем меня обществе, но каждый раз убеждалась, что любят меня не как женщину, а как источник доходов и что в окружающем меня обществе найти человека, который не оскорблял бы во мне женщину, невозможно. Счастливая случайность привела меня в Ялту, и проводник Ахметка невольно меня убедил в том, что утешители юга - люди сердца, а утешители севера - люди грубого расчета. Я начала посещать Крым ежегодно. Ахмета заменил Магомет, Магомета Сулейман и т.д., но каждый из них останется светлым воспоминанием до конца моей жизни. Все они любили меня так пламенно, так нежно и так, по-видимому, бескорыстно.

Правда, я им платила деньги, но платила ничтожную часть того, что приходилось платить северным утешителям. Северные требовали денег, а Магометы и Сулейманы каждый раз от таковых отказывались, и мне приходилось упрашивать их взять. Они брали, но говорили, что тратить не будут, а сохранят как воспоминание обо мне. Верить им, конечно, было бы наивно, но это говорили они всегда так нежно, что невольно хочется верить их словам.

Я исключения не составляю, и имя нам легион. Всех нас окружающие в обществе утешители возмущают, ибо откровенность, с которой они себя продают, женщине противна. Неужели мы, женщины с темпераментом, лишены права искать если не истинного чувства, то хотя приличного подобия его, не оскорбляющего в нас человека? Мы ищем, но не находим этого в том кругу, который именуется обществом, и вынуждены стремиться на южный берег Крыма, где проводники относятся к женщине человечнее столичных денди и куда нас гонит не развращенность наша, а желание избегнуть "фрачных кокоток мужского пола".

С истинным почтением

София Ша......екая.

2. Судебная хроника. Сгоревший муж

28 февраля в петербургском окружном суде началось слушаться громкое дело о поджоге в Шувалове дачи. Обвиняемыми явились вдова провизора М. Краевская, 30 лет, и мещанин А. Ведерников, 27 лет.

В 6 часов утра 16 июня 1901 года в дачной местности Шувалово, расположенном по Финляндской дороге, близ Петербурга, случился пожар, истребивший до основания двухэтажную деревянную дачу Константиновой, в которой жил тогда со своим семейством провизор Э.Ф. Краевский, погибший в огне во время пожара.

Покойный в ночь пожара вернулся домой, где уже спали его дочь Мария-Антуанета и мать его жены, Мария-Амалия Брюне, в пятом часу утра с праздника пожарной дружины, происходившего в саду "Озерки", в сопровождении проживавшего вместе с ним арендатора сада "Озерки", мещанина А.А. Ведерникова, своего сына Георгия, гостившего у него гимназиста Карчевского, кассира сада Островского и Бандурова. Жена Краевского, Мария, после праздника поехала кататься с брандмейстером пожарной дружины Лоренцсоном и его помощником Мордуховским и во время пожара в доме не находилась.

Придя на дачу, Краевский, бывший в сильно нетрезвом состоянии, отправился с Бандуровым в верхний этаж и почти тотчас же уснул. Ведерников остался на террасе, Островский же начал в гостиной подсчитывать расходы по празднику по саду "Озерки"; будучи тоже в нетрезвом состоянии, он задремал, но вдруг почувствовал жар и, оглянувшись, увидел, что лежавшие в гостиной на полу в большом количестве конфетти горят. Он закричал об этом Ведерникову, который, вбежав с террасы в комнату, хотел потушить пожар, но, увидев, что сделать этого нельзя, бросился будить успевшего заснуть Карчевского и помог выбраться чрез окно Амалии Брюне. В то же время сверху сбежал мальчик Георгий Краевский, сестра его Мария-Антуанета выскочила на крышу и была снята оттуда дворником. Бандуров выпрыгнул из второго этажа и, упав, сломал руку. Краевский один остался в своей спальне, и обгоревший труп его был найден в развалинах уже после того, как дача сгорела.

Сначала причина пожара не могла быть установлена, но 8 августа Ведерников, переехавший с семьей Краевского на дачу Строганова в той же местности, пригласив к себе чрез урядника Людорфа местного станового пристава Недельского, заявил ему, что дача Константиновой была подожжена им, Ведерниковым, по подговору Марии Краевской, для получения страхового вознаграждения за ее движимое имущество, помещавшееся в сгоревшей даче и застрахованное в Русском страховом обществе.

Допрошенный Ведерников показал следующее. Несколько лет назад отец его, привезя его из Киева в Петербург, передал ему приблизительно на 9000 р. разного товара и около 2000 р. деньгами для того, чтобы он мог завести собственное дело. Распродав весь товар за безделицу, он на вырученные деньги начал вести веселую жизнь, предаваясь главным образом игре в карты, и на бегах, и на скачках, причем играл довольно счастливо. Около пяти лет назад знакомый его по Киеву, землевладелец Катежинский, сказал ему, что с ним хочет познакомиться одна дама, жена провизора Мария Краевская. Он согласился быть представленным ей, и Катежинский привез его к Краевским, занимавшим в то время небольшую квартиру по Николаевской ул., за которую они платили 720 р. в год. Недели через две после первого знакомства Ведерников вступил с Краевского в интимную связь. Сперва они видались в разных местах, но затем, когда связь их стала настолько очевидною, что ее не мог не замечать муж Краевской, который, однако, не препятствовал ей, Ведерников переехал в качестве жильца к Краевским. После этого они наняли другую квартиру на той же улице, ценою в 2060 руб., приобрели роскошную обстановку, завели лошадей; все эти расходы производились на счет Ведерникова, продолжавшего играть в карты в Петербурге как в клубах, так и у частных лиц, а равно и в других городах, напр. в Орле, куда он ездил к своему брату. В четыре года Ведерников выиграл около 60 000 руб., из которых проиграл тысяч двадцать, остальные же были им истрачены на Краевскую.

Однако денег этих не хватало, и он должен был делать постоянные займы у своих братьев и сестры А.А. Муравлевой. Так продолжалось до осени 1900 г., когда дворянином Аксюком было возбуждено против него обвинение в том, что он ведет игру краплеными картами.

Хотя дело это и было прекращено, но оно доставило столько неприятностей как ему, Ведерникову, так и его родным, что он решил перестать играть. С тех пор он стал постоянно испытывать нужду в деньгах, а между тем Краевская по-прежнему требовала их и, не получая, - ссорилась с ним и постоянно упрекала его. Весною 1901 года она сообщила ему, что нашла способ добыть денег: способ этот состоял в том, чтобы нанять где-либо дачу, которая бы стояла особняком и в стороне от других, перевезти туда всю их обстановку, застраховать ее и затем поджечь и получить страховое вознаграждение. Подсудимый ужаснулся и не хотел согласиться, но Краевская начала убеждать его, говоря, что он ничем не рискует, если устроят все умно и осторожно, и что она уже раз поджигала свое имущество в Одессе, была под судом и ее оправдали. Страстно любя Краевскую и всецело подчиняясь ее воле, Ведерников согласился на предложение.

Вскоре после этого они наняли дачу Константиновой в Шувалове, перевезли туда всю мебель и застраховали ее в Русском обществе за 12 000 рублей. В Шувалове, для того чтобы сойтись ближе с местной полицией и членами пожарной дружины, Ведерников арендовал от имени велосипедно-атлетического кружка местный сад и театр, причем антреприза была всецело его. Действительно, ему удалось вскоре стать членом пожарной дружины, а когда она стала устраивать свой праздник, Ведерников предложил для этого арендуемый им сад. Предполагая, что праздник этот затянется до поздней ночи и что большинство дружинников напьются допьяна, Краевская избрала для поджога ночь, последующую за днем праздника; он состоялся 15 июля, причем была устроена битва цветов и шествие, в котором участвовала и Краевская в костюме Орлеанской девы. Вечером состоялся в саду "Озерки" ужин, на который Краевские пригласили, между прочим, брандмайора Лоренцсона и его помощника Мордуховского.

Когда все выпили, Краевская стала говорить о том, что будто бы наклеенные в Шувалове и Озерках на заборах и столбах театральные афиши закрыли афиши праздника пожарной дружины, и под предлогом проверить это обстоятельство пригласила с собой Лоренцсона и Мордуховского и увезла их в своем экипаже, взглядом дав понять Ведерникову, чтобы он привел их умысел в исполнение.

Тогда подсудимый отправился домой вместе с Краевским, его сыном и кассиром сада Островским, которого он пригласил под предлогом свести счета, в действительности же для того, чтобы во время пожара на даче находилось постороннее лицо для отвлечения подозрения; с ними пошел и Бандуров, который, опоздав на отходивший в Петербург поезд, просил разрешения ночевать у них. Когда все они пришли на дачу, Краевский с Бандуровым отправились наверх, Островский же сел в гостиной подводить счета, но, будучи выпивши, задремал. Тогда Ведерников поджег спичкой лежавшие в углу гостиной в мешке конфетти и вышел на террасу.

Вскоре послышался крик Островского, и тогда он кинулся будить спавших. Спаслись все, бывшие на даче, кроме Краевского; смерть его была большою неожиданностью как для Ведерникова, так и для вернувшейся в конце пожара Краевской и сильно поразила их. После пожара Ведерников с Краевской, ее матерью Брюне и детьми Краевского переехали на дачу Строганова. Здесь отношения Краевской к нему резко переменились, она стала сторониться от него и в то же время, видимо, сближалась с своим кучером А. Полозом, с которым ходила гулять, покупала ему в Петербурге дорогое белье, ездила с ним по городу на извозчиках. Кроме того, вернувшись раз вечером домой, подсудимый видел чрез стеклянную дверь, как после его звонка из спальни Краевской вышел Полоз в одном белье и прошел к себе наверх. Затем он стал замечать, что Краевская и Полоз что-то умышляют против него и что-то шепчутся между собою, причем до него долетали слова: "отравить", "отделаться", "убить". Это заставило Ведерникова опасаться за свою жизнь, и, не желая быть более игрушкой в руках Краевской, он сделал заявление полиции обо всем происшедшем.

Установлено, что покойный Краевский занимался в лаборатории при аптеке Глокова приготовлением желатиновых капсюль и зарабатывал около 200 р. в месяц, занимая в то же время квартиру, за которую платил 2060 р., держал нескольких лошадей и проживал в год тысяч семь или восемь. Обстановка в его квартире была очень хорошая и все вещи ценные. Вместе с Краевскими проживали сын и дочь его от первого брака и старушка М.А. Брюне, про которую Краевские говорили иногда, что она тетка М. Краевской, иногда же - ее мать и, выдавая ее за очень богатую женщину, рассказывали, что живут на ее счет и квартиру нанимали на ее имя; равным образом на ее же имя было застраховано и имущество при переезде на дачу в Шувалово, между тем как в действительности Брюне заменяла им кухарку.

Несколько комнат в своей квартире Краевские отдавали внаймы, и одну из них занимал Ведерников; он в семье Краевских держал себя на положении как бы хозяина, и ни для родственников его, ни для родных Краевского не было тайной, что Ведерников состоит с женою Краевского в интимной связи. Краевская на братьев своего мужа и на его сестру производила впечатление женщины фальшивой, двуличной и распущенной, но в то же время с сильным и настойчивым характером; муж ее, Краевский, и Ведерников были оба люди слабохарактерные, мягкие и во всем подчинялись Марии Краевской. Ведерников за последние четыре года до пожара в Шувалове жил исключительно карточной игрой. Играл он в клубах в Петербурге и Орле, где в короткое время выиграл около 25 000 рублей, и у себя дома, в квартире Краевских, где с одного лишь Аксюка выиграл 15 000 рублей. Все приобретенные им этим путем деньги он тратил на Краевскую, которую очень любил и ревновал ко всем посещавшим ее мужчинам.

Из-за ревности Ведерникова между Краевской и им часто происходили крупные ссоры и бурные объяснения, кончавшиеся обыкновенно тем, однако, что Ведерников уезжал, привозил вина, фрукт и какие-либо подарки, и они с Краевской мирились. Несмотря на крупные выигрыши, он постоянно нуждался в деньгах, которые занимал у своих братьев, сестер, матери и у посторонних лиц. Весною 1901 года он с Краевскими переехал на дачу в Шувалово, куда перевезли всю мебель, лошадей и экипажи. Конюшня была нанята отдельно от дачи, и рядом с ней снята комната для кучера, где и жил Полоз. В Шувалове Ведерников взял антрепризу сада "Озерки", и сначала дела его шли хорошо, но затем он стал нуждаться в деньгах, задерживать платежи и вынужден был на удовлетворение необходимых расходов прибегать к займам. Перед самым пожаром в саду "Озерки" состоялся ужин, которым закончился праздник пожарной дружины. За ужином Краевская действительно затеяла разговор о том, что будто бы театральные афиши, расклеенные на улицах, закрыли афиши пожарного праздника, и предложила брандмейстеру Лоренцсону и помощнику его Мордуховскому поехать с нею на ее лошадях смотреть афиши. Те согласились, и Краевская уехала с ними. Афиш, однако, они не осматривали, а, заехав в какой-то ресторан, выпили лимонада, поехали обратно и приехали, когда пожар уже кончился.

После пожара Ведерников сильно изменился, сделался рассеянным, грустным и задумчивым. Краевская же заметно стала приближать к себе кучера Полоза, который стал заботиться о своем костюме, носить крахмальные сорочки и ходить с тросточкой. Из комнаты около конюшни, которую занимал ранее Полоз, Краевская перевела его на дачу Строгановой, где она жила сама, и поселила в мезонине. Она ходила с ним гулять, брала его с собою в Петербург и ездила с ним, сидя рядом на извозчике, а также покупала ему в Гостином дворе дорогое, тонкое белье, платки и проч.

Обращение с нею Полоза было таково, что удивляло очевидцев. После арестования ее и Полоза она, через урядника, передала ему два своих новых платка и полотенце и расспрашивала, сильно ли подействовал на него арест...

Судебный отчет "Нов. Вр.".

3. Было или не было?

Обошедший все, кажется, наши газеты рассказ о том, как саврасы без узды в одном городе опоили нескольких дам каким-то наркотиком и заперли в отдельном кабинете гостиницы в костюмах праматери Евы, послав ключ мужьям, в ту пору картежничавшим в клубе, - удостоверен недавно с географической точностью.

По словам "Русск. Ведом.", история произошла в Рязани. Дам увезли кататься на тройках из тамошнего благородного собрания люди, оказавшиеся весьма неблагородными и гнусно отомстившие своим спутницам за какие-то счеты их с другою рязанскою дамою, якобы по их вине не попавшею в то же самое рязанское благородное собрание. Говорят, добавляет московская газета, - один из этих папуасов за свою мерзкую "шутку" вынужден был подать в отставку, а некоторые из потерпевших дам признали для себя более удобным оставить навсегда этот город. И история на том и кончилась? Покладисты, коли так, рязанские мужья.

Только вот в чем вопрос: так ли точно все это было? Хотя рассказывается это в такой не занимающейся враньем газете, как "Русские Ведом."?

Прошло уже довольно времени, чтобы историю могли опровергнуть. Но кто и откуда? Вольные и невольные участники этой скверной истории не имеют понятно особой охоты расписываться в ней. Гласность в Рязани изображается двумя "органами": "Губернск. Ведомостями", в которых печатаются казенные объявления, и иногда выходящим "Рязанск. Листком", в котором печатаются объявления частные. Стало быть, и с этой стороны туго и жидко.

Впрочем, если и случилась среди рязанской обывательщины такая пошлая и скверная история, так не лучше ли ей пропасть в уничижительном молчании, как пропадают же многие и многие скверные и пошлые провинциальные истории? Какой будет толк, если около нее "поднять шум"? Разве просветишь "папуасов" и утешишь опозоренных?

Вот все, что я могу ответить на полученные мною запросы по этому поводу.

А. Артемьев

4. Судебная хроника. Мать-убийца

Дела об умерщвлении незаконнорожденных в большинстве случаев оканчиваются оправданием, так как трудно бывает установить сознательность действий рожениц, за которыми сам закон признает смягчающие вину обстоятельства, вызываемые стыдом и страхом.

Дело крестьянки Дарьи Егоровой представляет исключение и по существу своему является отталкивающим*. Двадцативосьмилетняя замужняя женщина, она проживала в усадьбе Бровкина при селе Михаила Архангела, находящемся под Петербургом. Соскучась отсутствием мужа, отбывавшего воинскую повинность, она завела роман, последствия которого не заставили долго ждать себя, и в начале июня 1900 г. Дарья родила дочь, которую окрестила ее квартирная хозяйка Давыдова. Сознавая свое положение и боясь гнева мужа, Егорова с первых же дней появления на свет ребенка тяготилась им, дурно обращалась, плохо кормила и хотела отдать в воспитательный дом, но там детей от замужних не принимают.

______________________

* Ничуть. Она обещалась жить с живущим с нею мужем, а не отсутствующим. Уходя на годы, хотя даже на один, он мог лишь условно удерживать ее за собою или должен был вовсе дать ей развод: "Я выхожу (из отчего дома) не за твой паспорт, а за тебя; и нет тебя, не вижу, - то и не спрашивай, где я". Этот принцип заставил бы гг. кавалеров позаботиться реальным присутствием дома, а не фиктивным счетом, что-де все равно я числюсь господином дома. В. Р-в.

______________________

Прошло недели две, и Егорова пришла домой без дочки. На вопрос, куда она девалась, мать ответила Давыдовой, что какая-то незнакомая девушка взялась за 30 руб. поместить малютку в воспитательный дом от своего имени.

В ночь на 16 июня в усадьбе чистили отхожее место, в котором нашли труп девочки, и Давыдова признала в ней свою крестницу. Судебно-медицинскою экспертизою установлено, что малютка умерла вследствие удушения, будучи брошена в грязные жидкости, найденные в ее гортани и дыхательном горле.

Подсудимая продолжала уверять, что отдала девочку какой-то Аннушке, но нашлась свидетельница, по фамилии Смирнова, показание которой имело решающее значение. "Приходит Дарья как-то ко мне и говорит на мой спрос: "Перекрестись, что не разболтаешь, что скажу тебе?" Я перекрестилась. - "Я, - продолжала Смирнова, - говорит, дочку задушила и бросила в отхожее место".

Решением присяжных заседателей Егорова признана виновною и приговорена судом к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжные работы на пятнадцать лет*.

______________________

* И справедливо, и не справедливо. Нет органического о разных случаях закона. В. Р-в.

______________________

5. Преступная (?! В.Р.) мать

На этих днях в городе Руане произошел следующий случай: мать, женщина сорока лет, убила своего десятилетнего сына и потом сама бросилась в Сену с моста Боальдьэ.

Женщина эта, г-жа Рульэ, пришла три недели тому назад из Гавра, где муж довел ее до крайней нищеты и бросил совершенно на произвол судьбы; придя в Руан, она рассчитывала найти тут работу и получить возможность к существованию.

Г-жа Рульэ написала письмо к прокурору, прося его содействия и разъясняя свое бедственное положение; она также писала своим родным, что принуждена будет покончить с собою и своим ребенком, если они не придут ей на помощь.

Не получая ниоткуда ответа, доведенная до полного отчаяния, несчастная мать решилась прекратить жизнь своего сына: она положила его на кровать, растопила жаровню и сама легла рядом.

Когда мальчик умер - она выбежала из дома и бросилась в воду.

Труп ее не разыскан до сих пор.

Петербургский Листок N 281

6. Приговор по делу И. Куликова

В четвертом часу утра окруж. суд вынес приговор по делу купца Ивана Куликова, признанного вердиктом присяжных виновным в следующих преступлениях: 1) в нанесении тяжких побоев своей жене, от которых последовала смерть ее; 2) в гнусных преступлениях, совершенных над своими малолетними дочерьми, и 3) в подлоге векселей. Иван Куликов приговорен к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжные работы на 15 лет.

(С.-Петербург, окружной суд, 13 октября 1894 г.)

7. "О мрачности тем"

Нас спрашивают: так ли мрачна провинциальная жизнь, как это рисуется из подбора известий в провинциальных газетах?

Как на пример такого неестественного подбора вам указывают один нумер одной из лучших провинциальных газет, совершенно литературной, издающейся в крупном провинциальном университетском городе. В этом нумере в отделе внутренних известий красуются жирным шрифтом отпечатанные такие заглавия: 1) Семейная драма; 2) Несчастная семья; 3) Зверская месть; 4) Зверское ослепление жены; 5) Убийство ростовщика; 6) Убийство разбойника; 7) Ограбленный доктор. Далее следует судебная хроника, в которой даются отчеты о следующих делах: 1) Истязание прислуги; 2) Убийство. И наконец, нумер заключается назидательным рассказом в "смеси" о пятилетнем убийце.

"Не весела ты, родная картина", - только и остается изречь при чтении столь живописно составленной хроники провинциальной жизни...

("Нов. Вр.")

ОТВЕТ г. КИРЕЕВУ

На меня так много нападают, что, кажется, самая элементарная справедливость требует "дать последнее слово подсудимому".

Речи мои смутили критиков, но гораздо раньше моих речей факт проституции и детоубийства их не смущал. Два-три фельетона публициста "могут поколебать брак, а стало быть и семейство и все гражданское общество, все государство", пишет г. Киреев. А гниение огромного тела России, а эти страшные отделения больниц Обуховской и Калинкинской, а эти толпы девушек, высыпающие в холодную зимнюю ночь на залитые электричеством улицы столицы, - все это "не колеблет брак, ни семейство, ни государство"? Ответьте, г. Киреев!

Г. Киреев. Я занимаюсь старокатолическим вопросом, а не медициной.

Я. Но вы взялись судить о браке? Вы возражаете мне?

Г. Киреев. Да, потому что вы коснулись канонов, а я тут специалист. Я богослов.

Я. Так гниение-то России, это... не богословский вопрос?

Г. Киреев. Нет, медицинский. Это - в ведении медицинского департамента министерства внутренних дел, и вы перепутали темы и, так сказать, территорию вопросов...

Я. Да, счастливы вы... в наивности или неведении. Не находя в Евангелии текстов против учреждения домов терпимости, вы чистосердечно верите, что учреждением домов терпимости Россия не нарушила Евангелия. Но так как в Евангелии есть текст: "а женящийся на разведенной - прелюбодействует", то, например, если бы хоть одному мужу, давшему жене развод и великодушно принявшему, в силу возмутительного устройства бракоразводного процесса, вину на себя, государство ясно, открыто и честно разрешило вступить в новый брак, то не один, а тысячи гг. Киреевых и оо. Дерновых возмутились бы и завопили, как он грозит в своем фельетоне: "Государство не имеет права объявить недействительными апостольские и соборные правила, не может также объявить закона, противоборствующего церкви. В таком случае иерархия церкви не обязана повиноваться государственной власти, которая захотела бы принудить ее признать то, что противно Закону Божию и ее совести".

И г. Киреев спокоен. Проституция не против текстов: да будет проституция! Но развод с правом новой семьи - против текста: и церковь вправе прямо "не послушаться государства"! "отказать! запретить"!

О, давно я стал бесконечно любить государство, эту земную светскую власть, этого грубого, по-видимому, часового: ибо грубыми мозольными руками все же он перевязывает раны больному, подбирает, хранит, лечит. Да, в государстве - Христос! - приходится воскликнуть. "Истинно, истинно говорю вам: кто из вас принял единого из малых сих (о детях) во имя Мое - Меня принял": и государство стало нянькою около больных, около рожениц, около детей; оно воистину, как Христос заповедал, открыло двери своих приютов равно всем: "Придите - и Я согрею вас!" Осанна государству; оно ныне как "сын Давидов", в белых одеждах милосердия, в красоте любви и сострадания... И хоть священства одежд на нем нет, но за священство подвигов его, за это удивительное его отношение к детям и женщинам можно положить перед ним земной поклон.

И вот против угроз по его адресу г. Киреева: "Не смеет!", "не может!", "не послушаем!" - мне хочется сказать людям тоги и меча, что г. Киреев или не все тексты знает, или некоторые из них утаивает. Например, есть знаменательный и применимый к нуждам наших дней и принципиальный для всего Евангелия, для всего смысла пришествия Спасителя на землю, текст:

"И фарисеи говорили Иисусу: смотри, что делают ученики Твои: чего не полагается в субботу".

Ученики же, идя полем и взалкав, срывали колосья и растирали руками и ели зерна.

Иисус ответил:

"Неужели вы не читали никогда, что сделал Давид, когда имел нужду и взалкал сам и бывшие с ним? Как вошел он в дом Божий, при первосвященнике Авиафаре, и ел хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме священников, и дал и бывшим с ним?

И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы. Посему Сын Человеческий есть господин и субботы".

Вот какой основной текст Евангелия забыл или утаивает г. Киреев. И мир теперь алчет. Разве ничего не говорит нашему сердцу и уму Калинкинская и Обуховская больница? Если ничего не говорит - мы умерли для Бога, мы - трупы, хотя и с "текстами". "Повапленный гроб, украшенный снаружи, а внутри наполненный костей тления" - вот наш пресловутый брак, опирающийся одною ногою на погубление сотен тысяч девушек - без детей, без родства, обращенных в клоаку общественного непотребства (ведь будь активная разработка брака в стране и получи они все вовремя замужество, они не попали бы в проституцию), и еще другою ногою упирающийся в детоубийство: "Это от стыда, но стыд - для охранения целомудрия; пусть убивают!"

Да, это "для охранения целомудрия".

А дома терпимости - целомудрия не оскорбляют?

А страшная болезнь - не мешает Европе быть целомудренною?

Нельзя разведенному мужу, принявшему на себя вину, жениться: это нарушает освященную древностью Кормчую книгу. Но как дома терпимости в Кормчей книге не упоминаются, то они ее и не нарушают: sunto! (быть по сему! (лат.))

Но так ли исторически осведомлен г. Киреев? Он пишет не колеблясь: "Наши законы о браке основаны на слове Божием, стало быть хороши (курсив его)"... "Повторяю, законы наши хороши, их самих нечего и касаться"... Самоуверенно. Ведь г. Кирееву известно, что наши законы о браке изложены в так называемой Кормчей книге. Но неужели же ему неизвестно, что Кормчая книга - есть светская византийская компиляция, составленная при императорах Льве и Константине (конца IX и X веков), и в которой, как во всех средневековых компиляциях, вроде "Пчелы", "Палеи", "Луцицариуса", "Gesta Romanorum" и проч., перемешано христианское и языческое, греческое и римское, и всего менее есть евангельского и уж ничего ровно библейского. Есть там, сверх языческой римской основы, еще епархиальные греческие распоряжения о браке, частные мнения о браке аскетов, которые по самым обетам своим относились к браку отрицательно и компетенция мнения которых едва ли может быть универсально принята поэтому. Доказательство - самое определение в "Кормчей" брака. Всякий понимает, что определить вещь - значит построить фундамент, по плану которого расположится и план всего дальнейшего учения или догмы, или закона. Каково же это определение в "Кормчей"? Вот оно: гл. 48: "Брак есть соединение мужа и жены и общий жребий на всю жизнь, объединение божественного и человеческого права". Ваше ухо уже слышит в этой форме "медь звенящую и кимвал бряцающий". "Corpus juris civilis". Действительно, это только перевод из Digestae (Дигестот (лат.)), XXIII: "Nuptiae sunt conjunctio maris et feminae, cousortium omnis vitae, divini (жреческого, языческого) et humani juris communicatio". Теперь, из рук императоров Льва и Константинтина перейдя в руки Владимира св. и его сыновей, далее Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха, еще далее - к Василиям и Иоаннам Москвы и докатясь "неповрежденно" до нашего времени, эта компиляция перестала ли быть светским и в некоторых частях языческим по происхождению сборником? Сборником, при составлении которого, например в определении брака, не было сделано справки даже с Евангелием. Вот оно (замечательно, что о. прот. Дернов и г. Киреев оба воздержались привести его).

"И сказал Иисус: не читали ли вы, что сотворивший - в начале мужчину и женщину сотворил их" (Быт. 1). Т.е. что два пола есть первый абсолют брака. "И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью" (Быт. 2). Т.е. Творческую Волю, сгармонировавшую два пола, любовь приводит в исполнение с такою непременностью, что даже оставляется ради ее отец и мать. Таков второй абсолют брака. "Так, что они уже не двое, но одна плоть". Говорится об едином слитном организме муже-женского слияния, о существе супружества и вытекающего из него родительства. "Итак, что Бог сочетал - человек да не разлучает" (Матф. 19). Т.е. разлучить сопрягшихся, или ребенка от родителей, государственно или священно, в чем бы то ни было: в фамилии, правах или имуществе, в чести или в счастии, грубо физически или косвенно путем осуждения и пристыжения (учение о незаконнорожденных детях) - значит разорвать крови, истребить родство, разрушить в людях Божию тайну.

Что "тайна" здесь есть, присутствует, хотя, казалось бы, дело касается тел, чудно объяснил апостол Павел в послании к Ефесянам (гл. 5): "Муж есть глава жены - как и Христос церкви. Должны мужья любить своих жен, как свои тела; любящий свою жену - любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь - церковь. Потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть (Быт. 2). Тайна сия велика есть". Последнее выражение послужило фундаментом для возведения брака в таинство? Т.е. что же это такое? Все, здесь описанное. Читатель может прочесть, вдуматься, судить. Тайна родства человеческого, родного в человеческом, костного и кровного, откуда льется такая необоримая связанность людей и преданность, около которой малою дробью является вся остальная филантропическая и гуманная человеческая любовь. Как же могло и решилось учение о незаконнорожденных детях вмешаться в эту "тайну" и сказать отцу: "Эти дети - Семеновы, по духовному отцу зеленщику Семенову, тогда как вы - Петров, совсем другой человек, и не отец и не родной этому дитяти"? Зову Бога во свидетели, что кто так говорит, сказал, повелел считать - богохульствовал.

Это - прямо ужасно, что совершилось. На этом и основано детоубийство.

В заключение маленькое литературное nota-bene: г. Киреев еще более неточно, чем о. Дернов, и от этого совершенно неверно передает главные мои утверждения. Напр., он выражается: "Р-в говорит, что таинства брака не существует". Но, конечно, я признаю таинство брака, не деля детей на законных и незаконных; но оговорился: "Так как везде в Европе дети делятся на законных и незаконных, то нельзя доказать живость и присутствие в Европе (в совести Европы, в сердце Европы, в уме Европы) таинства брака". И объяснил - почему. И г. Киреев, и о. прот. Дернов, оба осторожно обошли этот мой важнейший аргумент (о недоказуемости в Европе таинства брака). Это - маленькая подробность. Но и вообще всего хода моей мысли, как и аргументов в точном их значении, не уловили и г. Киреев, и А. Дернов; и не только что не опровергли, но и не коснулись, не разобрали их. Они играли на арфе неопределенную мелодию, когда я выставил перед ними таблицу умножения.

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

XLIII. Из писем в редакцию "Нового Времени" о браке и разводе

а

Полемика между гг. Розановым, Киреевым и А-том о сущности и значении брака вызвала ряд писем в редакцию, авторы которых стараются помочь выработке возможно более правильного взгляда на этот вопрос. Как полагает г. А.А. Киреев, ошибочно применяет идеальное определение брака к действительности, торопится осуществить такой брак, - и, конечно, приходит к невозможным выводам. Конечно, если мы за определением брака обратимся к действительной жизни, то он определится не иначе как с помощью понятий религии и права. Если стоять на этой точке зрения, то рассуждения, подобные рассуждениям г. Киреева, несомненно правы.

Г. Киреев возмущается тем, что г. Розанов "в некоторых случаях дает плотскому сожительству предпочтение перед браком, находя первое настоящей добропорядочной и чистой семьей, в которую человек вступает, вырвавшись из принудительного разврата". Но не следует забывать, что предпочтение это оказывается только в некоторых случаях. Эти некоторые случаи имеют место именно тогда, когда плотское сожительство становится истинным браком, а брак переходит в принудительное плотское сожительство. Что это случается, и случается довольно часто, с этим, я думаю, никто спорить не станет. Чем же тут возмущается г. Киреев?

б

А. Добский, также соглашаясь с принципиальным взглядом г. Розанова на брак, признает совершенно неосновательным опасение, что принятие мер, предлагаемых г. Розановым, приведет к упразднению брака. По его опасению меры эти излишни, так как не законы создают нравственность, а кое-что другое. История давно уже доказала, что прямолинейная строгость законов не ведет к улучшению нравов. Строгость нашего бракоразводного законодательства, обрекающего виновную сторону на вечное безбрачие, представляется г. Д-скому поэтому совсем нежелательною.

Что если, - спрашивает он, - эта измена супружескому долгу была явлением случайным, если весь нравственный облик виновного супруга во всех остальных отношениях чист и безупречен и все могут это засвидетельствовать? А если невиновная сторона тоже причастна, так или иначе, к падению супруга? Зачем же карать огулом всех таких вечным безбрачием наряду с лицами, действительно глубоко испорченными? И почему вечным? - Почему не на срок? Или нет надежды на исправление? Каторжных переводят в разряд исправляющихся, а несчастный супруг, может быть однажды по слабости, по внезапной вспышке страсти изменивший супружескому долгу, на всю жизнь лишается законного семейного очага, лишается всякой надежды получить прощение своей мимолетной вины.

Измена супружескому долгу может иметь множество оттенков, может быть обставлена условиями, увеличивающими и уменьшающими вину. Ведь и в убийстве закон признает смягчающие вину обстоятельства! Как же можно подводить все измены под один уровень?!

В этом - большая, роковая ошибка закона, и дай Бог, чтобы она поскорее была устранена. Много несчастных тогда получат возможность обратиться на путь законности, вернуться на который им мешает теперь закон. Злая ирония!*

______________________

* До чего - убедительно. И тысячу лет это нравственнейшее соображение, этот истинно христианский голос ни одному-то, ни одному иерарху на пространстве целой Европы в голову не пришел. Но тогда - не магия ли это? И не виним ли мы загипнотизированных, когда надо винить гипнотизера? Не будем жестоки и к иерархам. Идол девства отрезал им ухо - и они не слышат. В. Р-в.

______________________

в

Г. А. П. вступается за животных, у которых предполагается одно лишь поло-сочетание в самой грубой "животной" форме.

Не следует забывать, - говорит г. А.П., - что среди пернатых, двулапых и бесперых двуногих есть inseparables (неразлучные (фр.)) и есть кукушки, хотя ни те, ни другие не имеют наших человеческих законов, которые г. Киреев признает столь существенными.

г

Один из корреспондентов, г. А-в, доказывает, вопреки мнению г. Киреева, что нумер газеты, в котором напечатана статья о браке и разводе, не только не должен быть скрываем от девиц, но, наоборот, такие статьи следует рекомендовать девицам.

Почему, - спрашивает он, - следует бояться света, почему надо вырвать из рук девушки газету со статьей о браке? Потому что она станет читать ее при посторонних? Ей будет стыдно? Нет, совсем не то! Если девушке и будет стыдно, когда ее застанут читающею статью о вопросах нравственности или брачных отношений, то это стыд ложный, и основа его именно в том, что благодаря современной постановке женского воспитания женщина не имеет, не может и не должна иметь понятия о том, что знать ей необходимо для того, чтобы обладать нравственною устойчивостью, которая немыслима без ясного понимания своего долга и своих прав*.

______________________

* Неужели же матери безнравственнее дочерей? А они - все о браке знают. В. Р-в.

______________________

XLIV. Последний ответ г-ну Розанову по вопросу о браке

Ничуть не сочувствуя полемике личного характера, личным спорам и препирательствам, я с удовольствием предоставляю моему почтенному оппоненту последнее слово, но считаю необходимым, для полного выяснения столь важного вопроса, сделать несколько фактических поправок в том, что говорит г. Розанов в своем ответе мне.

Я весьма далек от мысли, что "два-три фельетона публициста могут поколебать брак, семейство и государство". Фельетонизм, конечно, становится великою силой, - это явление прискорбное, но несомненное. Прежде силою была книга, но читать книги стало утомительно, скучно, на это требуется много времени, да и внимания; перешли к повременным изданиям, к журналу, дающему в сокращенном, "конденсированном" виде содержание всех новых книг, "последнее слово науки"; но и это теперь становится чересчур трудным, теперь весь центр тяжести дела перешел в газеты, в фельетоны. Делать нечего!

Нет, я не думаю, чтобы "два-три фельетона публициста", будь он даже гением, могли поколебать брак и государство. Я говорил, что ежели бы мысли и мероприятия, указываемые г. Розановым, были приняты, то это могло бы поколебать брак. Да, но ведь эти мысли были высказаны не одними фельетонистами! Они высказываются давно и многими; они упорно проводятся в печати, и в серьезной и в шутовской, проводятся и на сцене, и в оперетке, где брак осмеивается на все лады и "совершенствуется", "упрощается" с обоюдного согласия супругов, хоть бы, например, в оперетке Оффенбаха - "Орфей в аду"*. "Прогресс" в деле упрощения брака очень хорошо "иллюстрируется" именно музыкальной историей Орфея. Сравните брачные отношения и взгляд на них старинный, Орфея греческой легенды (Глука) со взглядами "усовершенствованными" Орфея новейшего образца (Оффенбаха)!.. К несчастию, об этом деле написаны не только одни статьи г. Розанова, но и многое другое. Важнейшим фактором в этом деле является "гражданский брак", мало-помалу вытесняющий на Западе брак церковный. У нас представитель церкви еще не заменен представителем государства, г-м мэром, опоясанным трехцветным шарфом. Не доросли еще!

______________________

* Вот у греков и евреев почему-то Оффенбах не появился. Почему бы? Они свою семью уважали, ибо она давала им счастье, ибо она была хороша, доблестна. А эти качества доблести и приятности все вытканы единственно свободою и самостоятельностью семьи, правами в ней единственно: 1) мужа, 2) жены, 3) ребенка. Там "в семью" не сажали девушку, юношу - как в муравейную кучу, с заветом: "Сиди". Кто отнял свободу развода - отнял самостоятельность у семьи, отнял у семейных людей счастье. Тогда-то и пришел Оффенбах. В. Р-в.

______________________

Не вполне понимаю, для чего г. Розанов примешивает к вопросу о браке вопрос о жертвах проституции. Проституция - последствие распущенности нравов; облегчайте брак сколько и как угодно, вводите в него какие угодно "усовершенствования", брак гражданский, брак на срок, наконец, уничтожьте его совсем, заменив его тайной "полосочетания", - вы этим распущенности не исторгнете из нашего общества; вам удастся заменить слово "проституция" другим, но не устранить самый факт. Кто же сомневается в том, что и дома терпимости, и проституция со всеми их ужасными последствиями противны Евангелию? Это, конечно, не подлежит сомнению, но разве я где-нибудь это утверждал?

Обращаюсь к соображениям г. Розанова. Он восхваляет государство*, он восклицает ему "Осанна", "в государстве Христос", "оно в белых одеждах милосердия..." - уверяет он, а г. Киреев говорит ему: "Не сметь", "не может", "не послушаем"! Да, все это я говорю; государство не смеет и не может требовать от подданного действий, противных христианской вере, противных тому, что требует от меня моя вера, моя церковь. Вне этой сферы я готов отдать "кесарю" все, последнюю мою каплю крови и мой последний грош, я их отдам даже и тогда, когда эти требования, по-моему, несправедливы, бесцельны; но когда государство становится во враждебные отношения к моей церкви, я несомненно стану и должен стать на сторону последней. Никакая цензура не может вычеркнуть из Евангелия ни слов Христа: "Воздайте Кесарево Кесарю, а Божие - Богу" (Матф. XXII, 21), ни ответа апостолов начальникам народа и старейшинам: "Справедливо ли слушать вас более нежели Бога!" (Деян., гл. IV, 8-20). У нас, в России, такая борьба трудно мыслима, потому что русское государство органически связано с православной церковью; все мы, от царя до последнего нищего мужика (говорю о православных), сыны нашей родины и вместе с ним сыны нашей церкви. Но в других государствах такой конфликт возможен; да он был возможен и в России, когда вся западная ее часть принадлежала Польше. Живи я в XVI и XVII столетиях, под игом иезуитско-польского государства, я бы, конечно, стоял, заодно с Константином Острожским и Богданом Хмельницким, против государства!

______________________

* Забывая, по-видимому, что он сам высказал справедливое негодование против домов терпимости, устроенных, конечно, не церковью, а именно государством. А.К. "Ответ": да не тот воздвиг проституцию, кто для нее построил дом, а кто поставил людей в условия, что им и пойти некуда, как к проститутке, ибо: 1) жена ему запрещена, 2) с девушкою тайно сходиться - жаль губить своего ребенка ("незаконнорожденный"). А.А. Киреев понимает проституцию как архитектуру домов терпимости, а не как склад жизни, семьи, брака, до которых государству и касаться не давали, останавливая словом "таинство", "наше дело", "наша власть". В. Р-в.

______________________

До сих пор мне все приходилось слышать обвинения в том, что я недостаточно внимательно отношусь к внешней стороне церковной жизни, не придаю достаточного значения ее (случайной) исторической оболочке, что в особенности я напрасно ищу опоры для моих мыслей и доводов преимущественно в Евангелии или в писаниях древней церкви, а не в новейших руководительных церковных книгах, в позднейших взглядах и мнениях, что я вообще слишком увлекаюсь идеалами древней церкви, забывая современную действительность и ее права; мне даже было прямо указано на то, что считаться должно не с древней церковью, когда-то бывшей, а с настоящей, конкретной нашей современной церковью, современной представительницей древней церкви! Мой почтенный оппонент обвиняет меня в обратном! Г. Розанов говорит, что в данном вопросе я забываю такие евангельские тексты, как, напр.: "Суббота для человека, а не человек для субботы, Сын Человеческий есть господин и субботы", и при решении вопроса о браке опираюсь на "Кормчей книге"! Нет! Я о Кормчей книге и не упоминал, а основывал свое рассуждение именно на евангельских текстах. Приведенные г. Розановым слова Христа имеют, конечно, великую важность; они направлены против тех, которые придают внешности, обрядности, форме преувеличенное значение противу тех, которые тщательно "отцеживают комара и проглатывают верблюда". Но я, кажется, во всей моей статье в этом не провинился, ибо, повторяю, основывал свою аргументацию не на "Кормчей книге", а именно на словах Спасителя, на которые, правда, указал лишь ссылкою. Исправляю этот недосмотр и привожу самый текст. Матф., гл. XIX, ст. 5-9. Фарисеи, искушая Христа, спрашивают Его, можно ли разводиться по всякой причине. Спаситель, определяя великое значение брака, отвечает: "Оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей... Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает". Далее, допуская развод по жестокосердию человеческому, Спаситель указывает и на единственную причину для развода - на прелюбодеяние. Спаситель говорит о мужьях, но, несомненно, то же самое относится и до жен, ибо нравственность для обоих полов, конечно, одинакова. Святость, ненарушимость, значение брака ограждаются опять-таки Самим Спасителем. "Всякий, кто взглянет на женщину с вожделением, - говорит Он (Матф., гл. V, ст. 28), - уже прелюбодействовал с нею". Этими текстами все сказано, все решено окончательно и бесповоротно. Но, скажут мне, если, вступив легкомысленно в брак, мы обочлись, если мы друг другу надоели, стали противны, если полюбили других, как же не разводиться? Ведь это жестоко! Да, но что же делать! Терпи!* Из-за того, что некоторые поступают легкомысленно или нерасчетливо, нельзя отменять вечных определений самого Спасителя. Впрочем, в некоторых случаях необходимо допустить для супругов прекращение супружеских отношений, отдельную жизнь (но это совершенно другой вопрос).

______________________

* Драл медведь корову. Она ему: "Больно!" А он: "Потерпи". Ведь так некоторых несчастных из петли вынимали, и это духовные власти знали и знают. Но не вымолвили ничего, кроме медвежьего "потерпи". В. Р-в.

______________________

По-видимому, г. Розанов, утверждая, что и он, несмотря на то что считает всякие "касания женщины" не незаконными, признает таинство брака, отожествляет два очень различные понятия и слова: именно - таинство и тайна. Конечно, если стать на эту точку зрения, всякое "полосочетание" и его последствие - появление детей - можно назвать "таинством"; в природе много тайн, в конце концов мы всюду встречаем таинственную причину явлений. Несмотря на все наши открытия в естественных науках, мы можем лишь раздвинуть область наших знаний, раздвинуть ее границы, но не перешагнуть за них. И в зоологии, и в физиологии мы встречаемся с тайною, но это не таинство; у животных таинства нет; в жизни зверей есть тайны, у людей, кроме того, есть таинства, и мне кажется, что отожествление моим почтенным оппонентом тайн зоологии с таинством религии дает мне право сказать, что он таинства брака не признает или по крайней мере совершенно его искажает. Я не вижу никакой "святыни" ни в зоологии, ни в гражданском браке.

А. Киреев.

Павловск, 19 декабря 1900 года

XLV. Последний ответ его превосходительству А. Кирееву

На декларацию, помещенную в N 8917 "Нового Времени"

Есть в природе одна великая тайна: это - истина. Истина сегодняшняя, насущная - это тайна, а истина безусловная, пожалуй, лежит в основе таинства. Для человека честного тайна выше таинства со всеми его основами. Люди, по природе склонные ко лжи и обману, обыкновенно стремятся к безусловной истине и к таинству. Этим путем легче всего проводить в жизнь обман и ложь. Люди последнего пошиба хотят уверить, что они "не только раздвигают область наших знаний, но и перешагнули за их границы". Тайна же честного человека, т.е. истина в тесном смысле, остается одна и та же сегодня и в зоологии, и в физиологии, и в психологии, и в жизни людей, и в жизни растений, и в безжизненном камне. Отец Небесный наряжает и лилии в наряды роскошнее царских и прокармливает птиц и зверей, хотя они не сеют и не жнут и жатвенных машин не изобретают. Если люди и придумали пользование паром и электричеством и если они поэтому на свой вкус и лучше птиц и зверей, то ведь духовные лица и генералы вроде А. Киреева признают людей лучшими против зверей не в силу того, что инстинкты людей способны подняться до придумывания велосипедов, электричества, гербов, генеральских эполет, митр и жатвенных машин, а в силу того, поскольку они способны поверить в безусловную истину, в таинство, преподносимые гг. дух. авторами и генералами, - в это святая святых г-д духовных и генералов. Словом, духовные и гг. генералы хотят утверждать свое превосходство и авторитет не только над зверями, цветами и булыжниками, но и над всеми честными людьми. На обыкновенном языке надо было бы сказать: "Они стремятся быть бесчестными", но на их языке это означает: "Стремиться к святому святых, жить в Боге".

Не примеривайте, Ваше Превосходительство, сверх генеральского мундира ризы первосвященника: Вы будете еще более смешны, чем в генеральском мундире. Вы не обладаете самым обыкновенным вкусом, а о тонкости вкуса тут и помину быть не может.

P. S. Мне кажется, что "Новое Время" дискредитирует себя, печатая Ваши милые статейки*.

______________________

* Анонимно. Мне прислана копия. Уважаемый А.А. Киреев да извинит мне, что я для целостности матерьяла не выпускаю и это письмо. Оно свидетельствует о "горячей земле", по которой ступают наши ноги в этой полемике. Ниже печатаемые письма слишком обнаруживают основательность этого "горения земли" в данном случае. Также духовные лица медленно да расхолодят неосторожность слов, их касающихся. В. Р-в.

______________________

XLVI. Еще из суждений о незаконнорожденности

1

М. Г. Слышно, что Вы думаете основать "неотеологическое общество" для оживления христианства и церковности*. Намерение доброе! Но не надо забывать Вам, что лично на Вас археотеологи весьма откровенно налагают густой слой - едва ли не врага церкви и христианства. Обратите внимание на статью о. Филевского** в сентябрьской книжке 1901 г. "Странника" под заголовком "Пусто-словствование светского богослова" - г. Розанова; или на ст. "Душеполезн. чт." -за 1901 г. "Язвы нашего времени" - в декабр. кн., где Вас величают "писакой", для коего "нет ничего святого".

______________________

* Письмо это, полученное анонимно, судя по слогу, принадлежит одному из почтенных профессоров С.-Петербургск. Дух. Академии. Печатаю я его, равно как и следующее письмо, ради отмеченных курсивом мест - дабы показать, до чего антипатия к незаконнорожденному ребенку неодолима даже в человеке просвещенном, но духовно - просвещенном. Ибо не могу я забыть трогательнейших случаев внимания к таким детям и их матерям обыкновенных людей (напр., одного отставного солдата в вагоне третьего класса, который, разыгравшись с прелестным ребенком на руках женщины, спросил: "К мужу, голубушка, едешь?" - "Нет, - ответила та, вся залившись краской стыда, - у меня нет мужа, этот ребенок у меня незаконный" [удивительный по невинности ответ; он был мучителен, это по лицу было видно, между тем в вагоне, проездом, она не сумела пролепетать такой несложной лжи: "К мужу"]. Солдат сконфузился утроенной стыдливостью, весь изменился: и вот бы кто посмотрел, с какой чудной, английской [староаристократической] деликатностью и серьезностью он после слов этих говорил с нею, обходился с нею. Не могу забыть этого праведного солдата. В. Р-в.

** Ныне - друг мне, состоящий со мной в деятельной переписке. Хотя по должности это только преподаватель Закона Божия в Харьковском коммерческом училище, однако - один из основательнейших и, главное, пламеннейших, мне известных, богословов. Нападки на меня как его, так и других дух лиц едва ли не исходят из их непривычки к языку светской литературы. Ибо едва они вступают в приватное ко мне отношение - их недоуменный гнев прекращается. То же было в отношении ко мне и с г. А". Сильченковым, вступившим после печатного на меня нападения в уважительную частную со мною переписку. Дружелюбный тон как настоящего, так и следующего письма дает, однако, надеяться, что и среди духовенства я имею своих негласных друзей. В. Р-в.

______________________

Вашим почитателям больно это слышать. Не думаем, что и для Вас безразличны отзывы печати, особенно отзывы журнала, руководимого довольно известным профессором академии г. Лопухиным. Да и руководитель "Душ. чтения" тоже профессор, да еще "заслуженный".

Светская печать, насколько она нам известна, тоже не всегда благосклонна к Вам. В "Новостях" не раз Ваши теофилософские суждения подвергались вышучиванию, равно как и в "России". Еще на этой неделе г. Дорошевич зубоскалил по поводу Вашей заметки в "Нов. Вр." о присвоении некоторым детям названия "внеканонические". А г. Шарапов в своих "Сугробах" прямо-таки причислил Вас к поощрителям распутства. Настоит, нам думается, нужда объясниться Вам с Вашими недругами или назовите их иначе как, дабы и почитатели и друзья Ваши не подумали, что Ваше молчание есть согласие с нелестными для Вашего достоинства аттестациями...

Ignotus Vobis

P. S. Позволим себе не очень кстати, но заодно уже обратить Ваше внимание на книгу г. Страхова "Хр. учение о браке". Полагаем, что в ней найдется нечто в пользу облюбованной Вами теории "прилепления полов". Мы разумеем теорию (конечно, разбиваемую) консенсуалистов. Разбита-то она все же не наголову. Лично мы, впрочем, не на стороне "прилепления" как акта естественно-таинственного, но не всегда священно-таинственного: ибо есть прилепление строжайше запрещаемое: "не прелюбы сотвори" и "блудники - вне Иерусалима небесного" (Апок.). Еще: Вы, по-видимому, желаете легкости разводов. Но не была бы эта легкость развода поводом к еще более легчайшему распутству? И еще - последнее еще: напрасно Вы громите духовенство за термин - "незаконнорожденный". Церковь все даст духовным чадам внебрачным, что и в браке рожденным. Если же лишают их прав на имя и наследство, то это чаще всего сами отцы (начинается мой курсив. В.Р.) - простите за выражение - кобели, и матери - суки, отдающие, и очень с легким сердцем, своих птенцов в воспитательные дома. Если государство найдет возможным дать детям этим имя и права отца (буде найдется), то Церкви тут возражать нечего*. Чем дети обеспеченнее во всяких отношениях, тем лучше... Но пока довольно!.. Может быть, будет случай и побольше поговорить на эти жгучие темы... Idem.

18 ноября 1901 года. С.-Петербург

NB. "Новое Время" несомненно даст Вам место для объяснений с Вашими противниками. Будем ждать на этой неделе слова от Вас.

______________________

* Так об этом надо бы давно, сто лет, тысячу лет назад звонить в колокола. Но духовные люди проспали всю эту свою (возможную) славу. А проспали они ее потому, что предполагали в данном месте не человеков с совестью и сердцем, а "щенят", "коб...лей" и "с...ук", о которых что же заботиться. Но добрый солдат, заигравшийся в вагоне с младенцем, узнав о происхождении его, не сказал: "с.ка", а вдруг начал, как мальчик, как девочка-институтка, служить матери. Ему - и слава! И не на что жаловаться будет, если в веках позовут его "скреплять и благословлять супружащихся", взамен вечных ругателей детей и женщин. "Пусть благословит, кто добр; ибо кто благословлял - добр не был". В. Р-в.

______________________

2 Достоуважаемый N. В-ч. (Извините, не знаю имени и отчества.)

Милостивейший Государь! Книжка моя, очевидно, передана Вам не от меня, но я очень рад познакомиться с Вами, хотя и чрез третье лицо, и, когда буду на Шпалерной, постараюсь завезти к Вам и от себя другие мои книжки.

Честь и слава Вам, что Вы поднимаете вопросы самые жизненные и многозначащие, каков прежде всего вопрос о браке. Ясно, что Вы искренно желаете современные нам отношения между двумя полами очистить от той грязи, которою так глубоко пропитаны эти отношения; но с грязью надобно держать себя еще более осторожно, чем сколько требуется осторожности при обращении с предметами чистыми и нежными, - может завонять...

В Вашем письме мне очень понравилось делаемое Вами сопоставление брака* и венчания с хлебом и благословением последнего. Это сопоставление, думается мне, очень хорошо выясняет существенное различие между семьею легальною и нелегальною. Хлеб как хлеб, и благословенный и неблагословенный, сам в себе есть один и тот же хлеб, но в рассуждении пользования им, иначе - по отношению к его благословенности или неблагословенности - далеко не одинаков: мы на каждом шагу видим, что одни из нас и при питании, по-видимому, непитательною пищею, если только есть Божие благословение, наслаждаются здоровьем и крепостию, бодростию сил тела и души; другие, наоборот, и при пичкании себя одними лишь ростбифами да бифштексами, бульонами и т.п. - выглядывают доска доской** и бледны и даже сини, как зарезанная и ощипанная, старая, худая индейка, или же лоснятся такою несимпатичною откормленностию, которая невольно возбуждает отвращение к себе. И ясти будете, и не насытитеся, говорил Господь Израилю, не слушавшему повелений святых. Так и половое сопряжение; само в себе это сопряжение, и благословенное и неблагословенное, есть одно и то же nuptus, но по своей, так сказать, питательности, по своему применению, по своей качественности, характеру и проч. - различно до противоположности: nuptus с благословением есть брак о Господе (слова ап. Павла), a nuptus без благословения - брак по страсти (тот же ап.); союз брачный благословенный есть союз во образе союза Христа с церковию (у того же ап.), а союз брачный неблагословенный есть союз любодейный, союз растления (в Евангелии и посланиях), словом - союз греха и беззакония. Отсюда и дети второго союза суть плоды греха и беззакония. Возражают: да за что же дети страдают? Ответ: за то же или потому же, за что и почему страдают дети (дальше мой курсив. В.Р.) сифилитики, рахиты, чахоточные, недоноски и проч. и проч.*** Таков уж закон всякого организма, в том числе и великого организма человечества: славится один член, с ним славятся и другие члены; страдает один член, с ним страждут и другие (ап. Павла). Есть и легальные семьи гораздо хуже нелегальных, но такое печальное явление не говорит в пользу последних. Солнце, и прежде и теперь, многими людьми боготворится и боготворилось: чтобы изгнать такое языческое идолопоклонство, следует ли солнце уничтожить, а оставить на небе лишь луну, хотя последняя без солнца и светить не может?.. Так должно относиться и к оценке всякого человеческого злоупотребления.

______________________

* Курсив везде автора. В. Р-в.

** Вот как автор начинает делить. Так, подводя под его параллель (а ведь духовные писатели все витают в небесах, все пускают воздушные ракеты, на землю ноженьками не ступают, в суд, в театры не ходят, литературы не читают) конкретные, приведенные выше случаи, мы и получим чудовищный исторический факт, что и а) сгоревший муж, и b) любовник кучер, и с) ялтинские приключения, и d) в костюме Евы запертые в номер любовниками рязанские дамы, так как они все представляют случай с венчанием, факт из жизни повенчанных супругов - суть "хоть и не добротная пища - а во здоровье"; а другие случаи чистейшей нелегальной семьи - "хоть и бифштекс, но, как без благословения - то вкушающие его доска доской". Письмо это важно для объяснения истории семьи. В. Р-в.

*** Ну, вот! А свящ. Дернов чуть не обмолвился: "Не от нас идет, мы не учим о незаконнорожденности". Слишком учите. В. Р-в.

______________________

Всего в письме не выскажешь, а тем паче, моя рука, вот уже три года страдающая от ревматизма и невралгии, не позволяет мне много писать. Свидетельствую Вам мой усердный поклон и почитание; с желанием Вам всякого блага, Ваш покорнейший слуга протоиерей Г. Титов*.

______________________

* Автор книг: "История священства и левитства Ветхозаветной церкви, от начала их установления при Моисее до основания церкви Христовой". Тифлис, 1878; "Уроки по пространному христианскому катехизису Православные Кафолические Восточные церкви". СПб., 1889, два тома, и "Три разговора". СПб., 1894. Из первого труда, едва открыв его, я вычитал драгоценное сведение: первосвященник израильской, даже в старости женясь, не должен был брать невесты старше 12 1/2 лет, ибо по закону израильскому (как аксиома, как принцип) "первосвященник должен быть постоянно в цвету". Прочитав это, я так взволновался, что не мог далее читать книгу св. Титова. Противоречие, пропасть между нами, с иерархией непременно из непвливаемых растений (девство), и между ветхозаветной иерархией в бутонах расцветающих - ударило меня, как молния. Священник же Титов списал это в книгу свою равнодушно, не замечая смысла факта. От сего и в этом письме он проводит жестокие параллели: ибо уже и мозг и сердце его - посохли; а израильские пророки, как Осия, сами и по повелению Божию зачинали детей даже "от блудниц". Все это и подводит нас к логике детоубийства: там всякое дитя и каждая мать по физиологической святости своей приводили в восторг, как цвет, как бутон, пророков, первосвященников и царей. И это-то, такая-то общая психология, а не какой-нибудь коротенький закон, и расцветила Израиля. И в нем уже не могло развиться ни наших диких попреков: "сука", "кобель", "дитя сифилиса", ни последствия их - детоубийства. В. Р-в.

______________________

P. S. Читали ли Вы статью против Вас Заозерского. в "Богословском Вестнике" (изд. Моск. Академии), в ноябрьской книжке?

3 Страшная катастрофа на Эльбе**

У Бланкензе на Эльбе, в ночь с воскресенья на понедельник, произошла катастрофа, о которой берлинские газеты сообщают душу потрясающие подробности. Пароход "Primus", служащий для увеселительных прогулок, слишком рано перешедши с южного фарватера на северный, наскочил на буксирный пароход "Hansa" и, получив сильное повреждение, пошел ко дну. На нем находилось не 120 человек, как сообщил телеграф, на основании первых известий, а 195, причем погибло не меньше 100 человек, среди них много женщин и детей. Из пассажиров, спасшихся на буксире "Hansa" и на двух, к счастию, подошедших пароходах, почти все серьезно ранены осколками взорвавшегося котла. Допрошенный чинами морской полиции капитан буксира "Hansa" тотчас же был отпущен на свободу, так как выяснилось, что, заметив неправильный переход "Primus'a" с одного фарватера на другой, он сделал все от него зависевшее для предотвращения столкновения, и несчастие произошло не по его вине. Капитан погибшего парохода бросился в воду и благополучно добрался вплавь до другого берега Эльбы, ширина которой в этом месте достигает 1800 метров. Несмотря на то что "Primus" пошел ко дну не больше чем через одну минуту после столкновения, многие женщины, как передают очевидцы, успели перебросить детей на "Hansa". Взрослых, вообще, спасено очень мало. На пароходе находились целые семьи, и поэтому на нем было много детей, о которых и заботились главным образом. "Primus" - один из старейших пароходов, плавающих по нижней Эльбе. Он построен в Англии в 1848 году и считался одним из лучших.

______________________

* Не могу ответить лучше священнику Г. Титову, как этой вырезкой из газеты. Вот пример любви материнской, которую они клюют железными носами: "бл...ди", "ко...ли", "недоноски", "сифилитики", "рахитики". Ибо надеюсь, никто не станет спорить, что незаконнорожденное дитя так же мило родителям, как и законное. В. Р-в.

______________________

XLVII. Осужденные - о себе*

1

Покорнейше прошу поместить в вашей уважаемой газете ответ на несправедливое замечание г. Киреева 12 декабря, что только развратная женщина сознается, что незаконный ребенок - ее ребенок.

______________________

* До сих пор мы судили теорию. Никто не взглянул, что же такое факт? На факт неслись громы, и самая теория "незаконнорожденности", ступающая по щиколотки в крови, есть только концентрация этих громов. Между тем громящим и в голову не пришло посмотреть, какая смирная курица лежит под их юпитерством... Но в курице этой невыразимая сила, ибо так-таки Юпитеры со всем капитолием догматов и текстов все же не довели ее до смерти - и только бесполезно измяли ее перышки, искровавили гребешок. Пораженная, поражаемая - все еще она пищит: ее хранят ее дети, а ради них, кажется, хранит и Бог. Я радуюсь, что печатная полемика о незаконнорожденности доставала в руки мои несколько документов - писем, которые окончательно решают вопрос о "безнравственности незаконнорождающих", как письма и сведения о ялтинских и рязанских прелестницах, в сущности, уже решили вопрос о "нравственности законнорождающих. В. Р-в.

______________________

Это не развратная женщина, а мученица с минуты своего падения. Рождение ребенка удерживает этих несчастных от самоубийства*. Я должна, я обязана сделать все для маленькой крошки**, я должна любить ее в два раза больше, чем законную, потому что я виновата*** перед ней за свою веру в негодного человека, который обманул меня, который клялся Творцом небесным, что любит меня, что ничего худого мне не сделает, что я самое дорогое для него существо на свете: но что ему нужно и мое доказательство любви, а то он иначе не верит, что я люблю его, а не хочу только выгодно пристроиться****, потому что у него есть средства, а я бедная девушка; и я верю ему не думая, что это низкая ловушка, и вот рождение несчастной крошки***** с ужасной кличкой. Не потеря стыда и не желание разврата заставляет меня оставить ее у себя, а бесконечная жалость! Если бы не только презрение общества, а даже велели бы лечь мне на грязную мостовую и топтали бы мое тело, как топчут теперь мое имя, то и тогда я не рассталась бы, не отдала бы в чужие руки мое бедное дитя, не отказалась бы, что я мать. У ребенка отец и общество отнимают положение и имя и дают ему ужасную кличку, и я, по-вашему, г. Киреев, должна отнять у него самое дорогое и первое слово "мама" - это ложный стыд и ложное понятие! Пусть я несу должное наказание за свою веру в негодного человека, и нравственно - я мученица. Ведь мое чувство втоптали в грязь и отняли мое доброе имя, и только это маленькое существо гладит своей ручонкой по щеке и говорит "мама пай", ведь никто этого мне не скажет больше!****** И я обязана ей за эти дорогие ласки, обязана уберечь ее от ужасной ошибки ее матери. А что же отец? А пока ты, матушка, молила да плакала, я успел хорошо устроиться; женился, взял за женой тысячи, она ничего против меня не имеет и еще больше укрепила мое служебное положение. А ваша совесть, м.г.? А у меня ее нет, да она мне и не нужна, ведь общество ко мне относится симпатично, я везде принят, как приятный гость, я теперь человек женатый, разве меня можно упрекать? А ребенок, брошенный вами без средств и без имя? Ну, имя ребенку дал священник, замечает с насмешкой отец, а воспитание лежит на обязанности матери, ведь и г. Киреев пишет, что никто не мешает матери заботиться о своем ребенке. Но справедливо ли это? Холодным ужасом наполняется сердце при мысли о болезни, что будет с ребенком, ведь сил физических не хватит при этом нравственном гнете. Бедные, несчастные, ни в чем не повинные детки! Не обижайте, г. Киреев, не смешивайте несчастной матери и обманутой женщины с женщиной развратной, между ними большая разница! Развратная стыдится своего ребенка и бросает его на произвол судьбы, наполняет ими помойные ямы и воспитательные дома*******. Но почему вы никаким именем не окрестили гг. соблазнителей, ничем их обязать не хотите? Еще раз - справедливо ли это?

Несчастная мать.

______________________

* Вот! Только это удерживает!! И чуть-чуть поменьше мистической любви к ребенку, чуть-чуть побольше стыда перед соседями, перед соседками - девушка кончает самоубийством. В. Р-в.

** Какой прелестный, невинный язык. В. Р-в.

*** Вот! Как это противоположно духовным, которые никогда-то, никогда не начали речей своих вопросом: "Да уж не виноваты ли и мы". Их - вечная молитва: "Господи, благодарю тебя, что я не таков, как иные, как вон тот мытарь". В. Р-в.

**** Вот! Действительно, что девушке ответить на подозрение, что она "пристроиться только хочет", когда законный брак и в самом деле есть не "чадородия ради", а только - "пристройство себя". И в порыве девушка дает доказательство подлинной, неподдельной любви. А богословы тотчас переходят на сторону кавалера: "Она пала - и ты перед ней ничем не обязан". В. Р-в.

***** Какой язык, какие чувства. В. Р-в.

****** Удивительно. Вполне удивительное письмо. О, как я благодарен корреспондентке за него, ибо тысячи таких же матерей скажут: "Вот наше оправдание". В. Р-в.

******* Тут - ошибка от неразумия. В пустыне, в малолюдстве, при малом знакомстве - никто не бросит; а если грозящих очей много - самая добродетельная не выдержит, ноги затрясутся, руки ослабнут и выпустят младенца в "пасть дракона" (Апокалипс). В. Р-в.

______________________

Многоуважаемый В.В.! Я всегда читаю ваши статьи о разводе в "Нов. Времени". Я читаю их с мучительной болью... Вот уже 17 лет я живу с человеком, которого люблю и уважаю. Я свободна, а он имел несчастие 20 лет тому назад жениться на особе, которая его через три месяца оставила и ушла с другим; ушла первая - сама*, причинив своему мужу много горя и страдания. Но эта особа о разводе и слышать не хочет, у нее теперь 6 человек детей, которых она по закону крестила законными, а мои несчастные дети совсем некрещеные, хотя старшей дочери 15 л. Его жена, очевидно, ждет выгод после его смерти: хорошую пенсию, а теперь грозит, что она будет требовать на воспитание детей... Боже, за что все это? Ведь в рождении тех детей он невиновен, ведь на самом-то деле те дети - не его дети... И эту ложь прикрывает закон! Его жена знает, что теперь он занимает прекрасное место и получает 6 тысяч в год, а ее милый служит по вольному найму и больше как 150 р. в месяц заработать не может, ибо высшего образования не получил. Я денег на образование своих детей не жалею, сама нигде не бываю, кроме театра, всегда стараюсь быть незамеченной, ибо сослуживцы моего любимого человека и не догадываются, что я не жена ему, т.е. что мы не венчаны в церкви. От детей все старательно скрываю, но когда моей дочери будет 18-19 лет - все скажу ей, знаю заранее, что тяжело мне будет, со слезами, с рыданьями расскажу ей, она поймет меня и простит!.. Я еще написала бы Вам, но слезы льются из глаз и не дают мне писать... Спасибо, спасибо Вам, добрый Василий Васильевич, в своих молитвах я поминаю Вас.

Когда же конец всем страданьям?.. Дети, бедные - несчастные дети мои...**

Мать

______________________

* Какое надо - каменное? львиное? ослиное? - равнодушие семьеустроителей к состоянию семьи, чтобы при ежегодно и повсеместно повторяющихся таких случаях не промямлить хоть краткого: "А будет покажут свидетели, что от мужа его жинка ушла своей охотой и без его грубости - и тот муж волен вступить в новый брак" (мотив): "понеже Господь наш Иисус Христос изрек: Иго мое легко и бремя мое удобоносимо". Но ничего не промямлили гордые своею праведностью уста, - только (см. выше примечание)... солдат поиграл с ребенком вот такой страстотерпицы, как автор этого письма. В. Р-в.

** Последняя страница письма вся закапана слезами. В. Р-в.

______________________

3

Милостивый Государь В.В.!

Не могу промолчать, чтобы не сказать вам глубокую благодарность, что вы говорите в пользу несчастных женщин, обреченных на самую горькую жизнь, благодаря невозможности развода. Я смело могу сказать, что я нравственно честная женщина; не разврат привел меня к тому, что я мать незаконного ребенка. Это слово ужасное. Человек родится по воле Творца, а его называют незаконным, ведь это богохульство. С отцом моего сына мы прожили честно, без измены, 14 лет! Только его несчастная семейная жизнь не дала ему свободы для нашего брака, который был бы истинным браком. Его брак был неудачный во всех отношениях, верности никогда не было, детей не было, но жена не согласна была на развод - и конец. Не из любви, а из мести, из зависти не желала развода и не дала ему счастья найти хорошую семейную жизнь с любимой женщиной, с матерью его единственного сына, которого даже и усыновить он не мог, - необходимо было согласие жены и на это. Эта законная жена буквально свела его в могилу преждевременно и оставила его сына без имени отца и без средств отца, лично отцом заработанных. Только свобода развода вообще и создала бы прочную семью; тогда больше дорожили бы друг другом и скорее бы взаимно старались дать счастье. А если счастья быть не может, дали бы свободу друг другу тогда, когда еще можно начать новую жизнь. Знаю трех дам, с первыми мужьями жили крайне несчастливо, а со вторыми живут превосходно. Скорее мужчина соглашается дать развод, а женщина, если сама не влюбится, то никогда! Знает, в чем ее сила. Вот эту-то злую волю и должен закон изменить, к счастью ни в чем не повинных детей. Каждая женщина должна быть матерью, исполнить свое назначение. Если б дали больше свободы в браке, то не было бы несчастной семейной жизни, от которой страдают дети. Для кого нужен брак, семья? Только для детей. Теперь же брак оказывается лишь для мужа и жены, только. Интересы детей на втором плане, и этому и помогает закон, не дозволяющий развода даже и тогда, когда права детей требуют этого, а жена из мести не желает развода с мужем, и такой-то брак охраняется законом!!! Это безнравственное сожительство предпочитается законом нравственному сожительству, основанному на взаимной верности, уважении и любви, но из-за злой воли жены, - только по названию, - считается незаконным. Женщина страдает, дети также; и на что, для кого нужен этот пресловутый законный брак без любви, без верности, даже без уважения? Вся моя жизнь погибла из-за этого ужасного предрассудка; мой сын осиротел в 11 лет, когда именно отец необходим для мальчика; мы одиноки*. 6 лет тому назад, в надежде, что будет же наконец свобода от брачной неволи, просили Государя дать сыну отчество и фамилию отца, предполагая нашим законным браком узаконить и сына, испросив Царской милости. Но смерть лишила этой надежды, и мы теперь остались с разными фамилиями: мать и сын. Что огорчает сына и меня ставит в крайне ложное положение. Сын еще мал и не может понять всего, и я не могу сказать ему правду; он вырос в том убеждении, что отец и мать его, как и все, муж и жена были. Но эта разница в фамилиях его возмущает. Я не могу его отдать в школу из-за этого, там дети сейчас поймут его ложное положение и обидят его. Были уже два примера этому, что его вовсе оттолкнуло от детского общества. Моя нелегальная семья оттолкнула всех родных от меня именно тем, зачем я ребенка не отдала в деревню, а стала сама воспитывать. Это неприлично! А отдать свое дитя чужим прилично! Что за дикое понятие, ужасный предрассудок, который должен 20-й век уничтожить. Мать обязана быть при ребенке, и надо считать позором то, когда мать отдает ребенка, бросает его на попечение чужих. За этот мой поступок все родные отвернулись, также и большинство знакомых, и вот теперь мы остались с сыном вполне одинокие, настолько, что мне некого назначить опекуном для сына в случае, если я не доживу до его совершеннолетия. Это огорчает меня до глубины души, мое здоровье утрачено от горя и печали. А та женщина, которая создала такую ужасную жизнь для троих, благоденствует, пользуется уважением, известным общественным положением и при этом окружает себя ореолом примерной жены, что она мужа не оставила до конца его жизни. Она же нравственно и убила его жизнь, его силы не вынесли того ненормального семейного положения, в котором она держала его 32 года!!! Мы уехали за границу, но и туда она приехала; нигде не могли скрыться от ее преследования, т.к. служебное положение не давало возможности мужу уехать, не оставив адреса. Я принесла в жертву все, что имела: молодость, здоровье, спокойствие и мое доброе имя; все свои обязанности исполняю так, как может исполнить только самая верная жена и любящая мать. Последние два года жизни мужа я боялась, чтобы не заболеть душевной болезнью. Он был болен, видеть его я не могла, он не мог быть у нас. Письма к нему не доходили, все его жена вскрывала; и после его кончины все мои письма, которые нашла у него, передала своему воспитаннику балбесу; она взяла на воспитание сына портного, усыновила, и этому молодому человеку отдала мои интимные письма к отцу моего ребенка, и стращает тем, что письма эти отдаст моему сыну, желая возмутить его детское невинное сердце. Оскорбление для меня и то, что мои письма у чужого молодого человека. Вот жизнь, вот результат ложного понятия о нерасторжимости брака, тогда как именно после-то развода и была бы наша семейная жизнь угодная Богу и без злых нареканий в обществе.

К.Д.

P. S. Пошли Вам Господь счастья и радости за Ваше сочувствие, самое высшее христианское чувство, к обездоленным.

______________________

* Курсивы - везде автора письма. В. Р-в.

______________________

* * *

Милостивый Государь В.В.

Письмо ваше было получено в мое отсутствие, потому и не отвечала долго. Моя благодарность вам беспредельна, ваше письмо одобрило меня, оживило мою душу. Все ваши горячие слова в "Нов. Вр." я читала и перечитывала много раз, с глубокой благодарностью к вам. Вы пионер в этом деле жизни людской, вы первый поставили вопрос ясно, открыто, и тысячи несчастных матерей будут всегда благословлять вас. Ваше письмо лично ко мне невыразимо утешило меня; каждое слово сочувствия в моем положении дорого для меня. Конечно, моя главная забота воспитать*, выучить моего сына, и это дело идет пока хорошо, благодарю Бога.

______________________

* На слова моего письма, что главное надо отдать в гимназию сына, преодолев стыд. В. Р-в.

______________________

До того времени, когда сложилась печально моя жизнь, я занималась педагогическим трудом, и любила этот труд. Некоторый опыт и дал мне возможность понять и наше вообще школьное дело, которое было мне не по душе, потому сын мой воспитывается дома, по программе реального училища кн. Тенишева, где и окончит свое среднее образование, Бог даст; а что дальше, это уже укажет время и его личное желание. У моего сына большие способности к музыке, и для своих лет он очень хорошо знает музыку, и в этом он мой ученик, как и по научным предметам; для некоторых из предметов в этом году был учитель.

Мать моя не то чтобы совсем разошлась со мной, но игнорирует вполне моего мальчика* и, кроме огорчения, ничего не дает мне. Бесконечные упреки, обвинения и проч. сделали то, что мы видеться не можем. Отца моего давно уже нет в живых, 4 старшие брата умерли в последние 10 лет, младший больной, живет с матерью. Больше никого нет. Прочие родные все давно отделились от меня и все равно что чужие. Я писала вам, что мне положительно некого назначить опекуном моего сына, в случае моей смерти; мы очень одиноки и беззащитны во всех случаях. Я написала о. Дернову письмо, полное горячей обиды за его ответ на ваши статьи**. Он знал моего отца, очень уважаемого человека, и я ему написала, что и отец мой всегда возмущался тем, что наказывают детей за поступки родителей, это жестоко! Письмо он получил, т.к. я сама передала в квартиру его. Также у меня был горячий спор с Киреевым; я знаю его лично.

______________________

* Бабушку, игнорирующую внука, пусть незаконного, следует подвергать эпитимье и не допускать до таинства причащения, как повинную против заповеди: "Не убий" и прочих слов Спасителя, напр.: "Прежде чем принести жертву Богу - пойди, примирись с ближним твоим", тем паче - с родственником, с несчастною и одинокою дочерью. Начать спасение незаконнорожденных надо с острастки родителей незаконно рождающих девушек. В. Р-в.

** Я думаю - и не почесался. В. Р-в.

______________________

Вполне доверяю вам мое письмо, если вы находите полезным напечатать его, все ли, или частями, как вам угодно, как найдете удобным, вполне оно в вашем распоряжении. Только одного не желала бы, чтобы мое имя было подписано, это неудобно по многим причинам. Мне могут сделать неприятное родные мужа, т.к. ведь многим, очень многим известно, что я и мой сын его вторая семья. Отец моего сына был известный юрист, и его весь Петербург знал. Затрагивать его память для меня было бы тяжело. Все, что я писала вам, истинная правда, все было так; более или менее это все и известно многим. Многие из друзей моего мужа воображали, что мой дом будет местом сборищ холостой компании, но когда увидели, что я смотрю серьезно на мою семью и что не желаю их видеть иначе как добрых знакомых в семейном доме, то все удалились и после смерти мужа не вспомнили, что остался единственный сын их товарища, и упрекали меня в "гордости" и проч.

Жена, будто бы оскорбленная отцом моего ребенка, старается всеми силами делать мне все неприятное, и я стараюсь ничем не заявлять о себе, лишь бы иметь покой душевный, столь необходимый в моей жизни. Если же появится моя фамилия в письме, она сделает мне неприятность. Это очень злая, мстительная женщина, обладающая большими матерьяльными средствами, которые заработал отец моего сына, исключительно своим трудом, имея в виду вполне обеспечить своего единственного родного сына; но эта женщина сделала так, что все получила она, как законная жена, хотя и фиктивная много лет, и все передала своему воспитаннику, вовсе чужому по крови и духу ее мужу. Вот какое зло делается в жизни благодаря трудности развода, а главное - что без согласия "правой" стороны развод быть не может. В этом и заключается все зло.

Были средства, были связи, были юристы, но не было согласия жены, и ничто в мире не могло разрушить ненавистный брак. Вот что ужасно! И никакими силами, даже на время, не было возможности избавиться от "законной" жены. Когда он был болен при смерти и я пришла навестить его, что пришлось сделать чуть ли не силой, надо было видеть его, измученного, больного, который говорит мне: "Я все ждал тебя, зачем ты раньше не пришла? Она все торчит перед глазами, не могу ни на минуту избавиться от нее; отыскиваю дела, прошу ее передать их лично: нет, находит кого-то знакомых и через них передает, а сама сидит безвыходно; нет, одно для меня - только смерть даст мне покой. И зачем мне жить, когда для вас с сыном я не могу сделать то, что есть мой долг, чего желаю, и нет воли исполнить это. Нет смысла в жизни, жить невыносимо тяжело и нет у меня сил больше терпеть эту пытку".

И вот уже два года и два месяца, что кончились его страдания, нравственные и физические. Нашел ли он покой там, успокоилась ли его больная душа, прострадавшаяся 32 года в цепях Гименея? Моему сыну 13 лет, он еще совсем не знает жизни, хотя и очень развитой мальчик, но чистый, невинный мальчик. И могу ли я рассказать сыну нашу печальную судьбу; он не поймет даже, и только смутится его душа, а душевный мир для ребенка необходим еще более, чем для взрослого. Он знает, что есть церковный и гражданский брак. Я жила с ним полгода в Италии, а там все гражданский брак, и потому его вовсе не смущает то, если говорят у нас о гражданской связи, он смотрит на это как на обыкновенное. Только смущает его то, что у меня с ним разные фамилии. Но в этом мне помогает то, что я была в консерватории; ведь все артистки могут иметь две фамилии и обыкновенно оставляют ту, с которой начали свою музыкальную карьеру. Я хорошо играла на ф-пиано. 15 лет тому назад играла и в концертах, и уроков имела много. И этим объясняю то, что у меня не одна фамилия с моим сыном. Открыть правду очень мудрено, пока еще он мал. В маленьком кругу моих знакомых он видит хорошие отношения ко мне, а новые знакомства я не делаю. Вот одно страшит меня, что мои письма к его отцу остались в руках моих врагов, а они стращают, что отдадут их моему сыну, чего я вовсе не желала бы. Письма были не для сына, а для отца.

Соблаговолите сообщить, в какой именно форме напечатаете мое письмо. Буду очень рада, если мое слово хотя каплю прибавит пользы для дела, о котором вы так горячо пишете. Да поможет вам Господь защитить детей и их матерей от горя и зла.

Будьте здоровы и счастливы вы всегда.

Преданная Вам К.Д.

* * *

Благодарю вас, многоуважаемый Василий Васильевич, за память о нас с Лелей, за ваше доброе письмо, которое очень утешило меня. Леля мой благодарит вас за привет, он помнит вас, конечно. Знаю я, что вы утомлены письменной работой, и не ждала вашего ответа. Написала потому, что слишком тяжелый вопрос был затронут, хотелось высказать свое мнение, по поводу вашей статьи и др. Без вины виноватые долго еще будут страдать, пока не отживут свой век людские предрассудки, пока не поймут все, что каждое рождение есть законное по воле Творца и по закону природы. Только бы это сделалось общим законом, и все изменилось бы радикально. Тогда и матери не страдали бы. Здоровье мое очень пошатнулось в эту зиму. Лет 5 уже, что я чувствую болезнь сердца, а теперь определилось расширение аорты, что часто причиняет мне страдание, боль в груди и в области сердца. Все это глубоко огорчает меня, т.к. я одна у моего мальчика. Без ужаса подумать не могу, что с ним будет, если я не доживу до его совершеннолетия. У него буквально никого нет в мире родных. Нет у меня и такой знакомой, которой бы я могла поручить докончить воспитание. Оно начато не по шаблону, а все ведется согласно индивидуальности мальчика, согласно с его здоровьем и развитием. Каждая ломка может привести к дурному. Как поручить той, которая не отвечает моим принципам? Это ужасная забота, мучительная для сердца матери. У меня знакомые светские дамы, они и о своих-то детях заботятся по рутине, по шаблону воспитывают и считают это лучшим, где же понять им душу чужого мальчика и прийти ему на помощь во всякую минуту жизни в такие годы, когда именно необходима дружеская опора, авторитет, чтобы понять жизнь так, как следует, без всяких превратных идей и понятий. У меня нет истинных друзей, и в настоящее время это очень чувствительно и горько. Молю Бога, чтобы Он дал мне жизнь для пользы моего мальчика, пока он еще так юн и беспомощен. Желая сохранить покой души моего Лели, я стараюсь скрывать от него мое нездоровье, иначе он лишится покоя, столь ему необходимого, при его слабом здоровье. На днях будет консилиум, в квартире нашего доктора, вероятно, чтобы решить вопрос о лечении на лето, куда поехать. Вот результаты всей горькой, безотрадной моей жизни, в лучшие годы, когда здоровье было разрушено горем и нравственными страданиями день и ночь; 17 л. ни минуты покоя душевного!!! Очень может быть, что много и неправильно в воспитании моего сына, т. к. система воспитания выработана мною одной, при помощи книг, но без живого слова участия. Все сделано, что говорило мне мое сердце и мой ум: это были мои единственные помощники и остаются до настоящей минуты. Страшно боюсь, чтобы у Лели не был тот же безвольный характер, что был у отца его, который подчинялся каждому дурному влиянию, а не хорошему. У моего Лели очень мягкий характер и до того послушный, что меня даже пугает это. Несмотря на то, что я никогда ничего от него не требую и даю полную свободу во всем его желаниям, - каждое мое слово он принимает как должное. Если, редко, когда придется отказать ему в чем-либо, всегда есть на это причина, которую и говорю, и прошу его самого понять это и не считать мой отказ за нежелание исполнить его просьбу. Мы с ним друзья, в полном согласии живем. Мое желание было видеть его любящим науки, но у него явился талант к музыке, и я стараюсь все сделать, чтобы развить этот талант, и мне очень трудно вести учебное дело нелюбимых им наук. Держать экзамен при школе Тенишева ежегодно слишком дорого, 150 р. за экзамены, я не могу этого тратить, придется до старших классов заниматься без экз. При домашних занятиях, кто же чужой будет так заботиться об уроках, как я? Все вечера я отдаю Леле, читая ему или повторяя в разговорах все уроки того дня или для другого дня.

Средства к жизни у Лели есть, но кто ими распоряжаться будет без меня? Средства небольшие, надо очень бережливо распоряжаться ими, чтобы сохранить их дольше. Я так страдаю душой, такая у меня забота на душе, что не вижу и выхода из этого положения. Ах, какое лишение в жизни - не иметь ни родных, ни друзей верных. Какое ужасное зло делают мужчины, завлекая девушку на такую дорогу, в которой сами же не могут указать путь спокойный, верный. Всевозможными обещаниями, уверениями заставят поверить всему, а потом и оставят одну отыскивать путь в жизни, когда уже ушло время, те годы, когда человек приобретает друзей навсегда. Наше положение с Лелей очень тяжелое, я предвидела это, и, когда просила его отца, возмущаясь его легкомыслием, о разводе или усыновлении, не нашлось человека, кто бы поддержал мои законные требования для пользы сына, и меня же еще обвиняли, что я не жалею близкого человека. А разве он-то жалел меня?! Вот мы и остались с Лелей так одиноки, что нет человека, кому бы я могла спокойно доверить моего сына. Доверие приобретается в юные годы, когда еще не было разочарований в жизни, а когда жизнь не удалась, тогда и вера в людей исчезла, и найти ее невозможно. Постоянно является анализ, сомнение, и веры нет. Мне больно то, что ни одной женщины я не знаю такой, которой могла бы верить и уважать безусловно. Была я раза два в женском взаимно-благотворительном обществе: что это за пустота там царствует! Точно играют в какую-то игру ученые женщины, что-то неискренное, ложное. Интриги, сплетни, серьезного ровно ничего, и это все интеллигентные женщины! Быть может, каждая женщина сама по себе хороший человек, но когда они все вместе, то это что-то такое неестественное... бесполезное. Рутина и предрассудки, в этом все. Заботит меня и то, что Леля так чист и невинен, что, если вдруг попадет в такую семью, где нет должной нравственности, он погибнет, он воспитан, как девочка, иначе и быть не может при женском воспитании, без отца и брата. Женщина не может воспитать по-мужски, и это не моя вина, что я женщина.

Простите великодушно, что я отнимаю у вас время на чтение этого письма. Ваше братское отношение дает мне смелость поговорить с вами по душе, высказать все мои заботы и горе. Душевно желаю вам здоровья и всех радостей в жизни. Вы счастливы в семейной жизни, и надо благодарить Бога!

Преданная Вам К.Д.

Многоуважаемый В.В.

Моя совесть спокойна: я исполнила нравственно и исполняю свято мои обязанности, данные Богом и природой женщине как человеку, и лично для себя не вижу в этом ни малейшего позора. Мучит лишь то, что мой дорогой сын не может иметь законное имя отца, что так необходимо в жизни, при тех взглядах общества, которые существуют. Я желала бы, и ради моего сына, чтобы мое письмо к вам было в печати, чтобы он знал, что его матери скрывать нечего и что правда выше всего. Бог знает, буду ли я жива, когда он все поймет; но печатное слово для него могло бы иметь силу как удостоверение, что мать его страдала, любя горячо его отца, и всю жизнь отдала ему!

Сообщите мне: кто пишет известия в хронике, и неужели так зря написали 19 дек. 1900 г., что митрополит разослал по церквам предписание священникам, чтобы в метрических свидетельствах не писали слово "незаконнорожденный" для детей внебрачных. Это очень важное предписание и где же оно? Или такое известие было передано непроверенным? С декабря желаю узнать, правда ли это, и ни от кого узнать не могу. Ради Бога, напишите мне об этом. Вам легче узнать: слух ли это или факт; но кому-то угодно не давать хода этому важному распоряжению митрополита. Ваша мысль: создать общий содруж. союз самозащиты для несчастных девушек - превосходная мысль, и было бы жаль не осуществить это. Я с моим сыном уезжаю в этом месяце в Италию, на берег Адриатического моря. Примите мою сердечную, глубокую благодарность за ваше письмо. Повторяю, что именно ваше письмо для меня очень дорого. Такое сочувствие, как ваше, успокаивает душу больную, измученную душу. Я столько страдала нравственно и физически во всю мою жизнь, что эти страдания искупили уже мой "грех", как говорят защитники нравственности показной. Дай Бог, чтобы вы были здоровы и счастливы.

К.Д.

Позвольте мне высказать вам, многоуважаемый Василий Васильевич, мою глубокую, сердечную благодарность за ваши дорогие для меня письма, за ваше снисхождение к моей просьбе, за все ваше редкое, доброе отношение к горю ближнего. Это отношение дорого для меня, как самое высокое из всех чувств, возможных в натуре человека. Хотелось бы мне очень многое сказать вам письменно, высказать все, что смущало и смущает мою душу, все, что пережила, передумала, когда сказать было некому. Есть такие вопросы в жизни, которые мне одной не разрешить. Вы единственный человек, которого я знаю, сказали открыто, прямо то, о чем я думала много лет, и никто не сочувствовал мне, и не понимали даже того, как можно идти против рутины, уменьшать святость брака и т.д. Каждое ваше слово в печати я читала с невыразимой радостью! Когда же ваши слова относятся лично ко мне, это такое утешение для меня, радость, а радости в моей жизни было немного, что потерять эту радость было бы для меня более чем грустно. Я боюсь отнимать у вас время, которого вы имеете так мало свободного. Но вы знаете психологию человека: чем больше хорошего получишь, тем более и хочется его; а так как немного было у меня хорошего в жизни, то ваши письма доставили мне такое глубокое удовольствие, какого я давно не испытывала. Мне думается, что вы не осудите меня за мою полную откровенность, что решаюсь беспокоить вас моими откровенными письмами, что очень эгоистично с моей стороны. Вы простите это?

Прошу вас, искренно скажите мне, могу ли я писать вам все, что тяжелым гнетом лежит на моем сердце, уже много лет. Ужасно сожалею, что не решилась написать вам раньше, когда мне более чем нужна была нравственная помощь друга - человека доброго, в истинном смысле христианской доброты, гуманного, понимающего душу человека, как вы. Нигде и ни от кого я не могла встретить именно того, что может успокоить измученную душу, в моем положении, нелегальном, и никто не помог мне так, чтобы я могла иметь мир душевный. Прилагаю копию с письма гр. Толстого, его ответ на мое письмо, написанное в минуты полного отчаяния. В 97 г. наши отношения с отцом моего ребенка стали изменяться под влиянием гипноза его жены, т.к. он изменил свою профессию присяжного поверенного на место в сенате, и работать пришлось дома, тогда как раньше все дела были вне дома с утра и до вечера, немного было времени для влияния жены; а человек он был такой, что каждое влияние на него сильно действовало, и как нервный человек - поддавался быстро гипнозу окружающих; зло, ведь, сильнее добра всегда. Перед тем как уйти в вечность, он все сам мне рассказал, всю правду, о которой я сердцем знала, еще раньше его рассказа. Надо понять мое положение именно так, как вы понимаете, и, как вы один можете, сказать правду и понять правду. Другому может показаться странным, даже смешным, что женщина в мои годы, уже не молодая, все еще ищет ответа на вопросы жизни? Но я вечно буду искать этих ответов, т.к. жизнь - это такая глубина, такая бездна! Если не ради себя, ибо моя жизнь прошла, то ради воспитания и счастья моего сына я должна узнать многое, чего не могу разрешить без помощи человека, которому могу верить и глубоко уважать. С 87-го года и до 91-го года я боялась людей, считала себя недостойной быть в обществе и жила 4 года в абсолютном уединении; видела только отца моего ребенка и доктора, нигде не бывала и все дни читала и думала горькую думу. В 91 году скончался мой любимый брат, это так повлияло на меня, что я серьезно заболела и почти 3 года страдала я физически, разными болезнями. "И кто не берет креста своего, и не следует за Мною, тот не достоин Меня", как велика должна быть вера в Того, Кто сказал эти слова! Жизнь тяжелый крест, и где найти ту силу и твердость духа, чтобы покорно нести свой крест? Да, те мученики, которые бесстрашно шли в Колизее навстречу смерти, действительно исполнили завет Христа. Когда я была в Колизее, было жутко стоять на том месте, где смерть была удовольствием для зрителей и лилась кровь святых... О! как это ужасно. Несмотря на это жуткое чувство, меня тянуло опять идти в Колизей, и опять я уходила оттуда, обливаясь холодным потом, от жуткого чувства при воспоминании того, что видели эти руины! Рим чудный, дивный - и страшный. Нет, моя вера не дала бы мне силы идти навстречу смерти (т.е. навстречу мученической смерти, и, значит, нет во мне веры?). Естественной смерти я не боюсь, как неизбежного; страшит меня только мысль, что если умру, когда мой сын еще не взрослый, то он может погибнуть, попав под дурное влияние, а у него характер мягкий. Эта мысль ужасно тяготит меня. 8 лет тому назад я была больна без надежды на выздоровление, что я и чувствовала. Три доктора, лечившие меня, прямо говорили моим близким, что надежды нет и надо ждать моей смерти. Я отказалась от всяких лекарств, возбуждающих деятельность сердца, которое уже слабо работало. У меня был перитонит эксудативный и упадок деятельности сердца. Я страдала ужасно! Лежала в больнице графини Орловой-Давыдовой. Она, зная мое опасное положение, спросила: чего я желаю? Я попросила пригласить о. Иоанна Кронштадтского. Я никогда не забуду той минуты, когда он пришел ко мне! Видели ли вы его молитву у постели больного? Вот вера, настоящая, глубокая вера в Бога, святая, о которой сказано: "Чего ни попросите от Отца во имя Мое - даст вам". У меня от болезни была полная апатия, и я смотрела на о. Иоанна, только видела его лице, его выражение глаз, в которых именно горела твердая вера. Смотря на его молитву, я плакала, и эти слезы облегчили мое сердце, стало легче дышать. После молитвы я просила причастить меня св. Тайн; эта исповедь была действительно настоящая. Как он говорил, как утешал меня, как легко было открыть всю душу перед таким служителем Бога. Опасность миновала, но я еще месяц ничего не могла есть, буквально ничего; ежеминутно давали глотать лед, и через полчаса по ложке шампанского; такой режим продолжался 6 недель всего, лекарств никаких. Только через год я могла сказать, что относительно здорова, но после этой болезни мой душевный мир изменился совершенно. Я перестала считать себя грешницей, стала требовать того же, чего требует каждая жена и мать, которая исполняет свой долг честно. Я не скрываю мое нелегальное положение и считаю его моим несчастьем, а не унижением. Сами женщины не подвигают дело вперед, дело защиты своих нравственных прав. Некоторые скрывают все, значит, обман; другие унижают себя, считают за милость каждое внимание, самое простое; ни то ни другое не нужно, когда совесть спокойна и обмана нет. Разве не хуже обманывать общество, прикрываясь браком и не будучи верным мужем или верною женой? В этом и был камень преткновения у меня с мужем. Его семейная жизнь все 32 года была обман и обман, и я удивлялась, как он может терпеть такую жизнь? Как могла терпеть такую жизнь и его жена? Брак - ширмы, а что там было?

Простите великодушно, знаю, что отнимаю ваше время, и прошу, не лишайте меня душевной радости. Искренно уважающая вас и душевно вам преданная.

К.Д.

P. S. От декабря 19-го 1900 г. в "Нов. Вр." я прочитала в хронике, что будто бы разосланы циркуляры по всем церквам, чтоб священники при выдаче метрич. свид. о рождении внебрачных детей не писали слово "незаконнорожденный". В январе я отправилась в консисторию здесь и просила переписать метрич. свид. моего сына. Получила ответ, что в консистории неизвестно о таком циркуляре. В марте я вторично была в консистории и получила тот же ответ. Неужели это сведение было неверное? Как оно могло попасть в газету?

Приложение к письму. Копия с письма гр. Л.Н. Толстого 1897 г. 23 мая

Получил ваше письмо, когда был уже болен, и вот только теперь собрался ответить вам. Очень сочувствую вашему положению и желал бы быть вам полезен. Два совета смело могу дать вам: 1) тот, чтобы, не нарушая дружеских отношений, которые были же между вами, или стараясь восстановить их, если они утрачены, всеми силами стремиться к наибольшему ограничению плотских отношений, к наибольшему целомудрию в них и к совершенному прекращению их. Стремиться к этому нужно, несмотря ни на какой риск отвержения или гнева с его стороны. Требования эти так важны и святы, что никакой человек не может не подчиниться им, если только они будут выражены не с укоризнами, злобой, а в духе христианского смирения и кротости; 2) тот, чтобы в своих отношениях с ним с самого начала и до последнего времени поискать и отыскать свои грехи, свои ошибки, свои недобрые поступки в отношении его. Такие поступки есть; и чем строже вы отнесетесь вообще к себе, чем больше найдете в себе дурного и осудите его в себе, тем меньше жестока вам покажется его обида, тем легче вам будет простить ее; а чем больше вы простите его, тем больше он почувствует свои вины перед вами и обратится к вам не телом, но духом.

Вот все, что умею вам сказать. Простите, если не удовлетворил вашего желания.

Всей душой жалею вас*

Л. Толстой.

______________________

* Со своей стороны я написал девушке-матери, что, прожив уже несколько лет супружескою жизнью и имея сына, она и не должна была прекращать или сокращать супружеских с ним отношений, нормально текших ранее, соблюдая лишь физическую и духовную мужу верность. На разные "само-упреки" сил не тратить; и вообще быть счастливой - ибо Бог облегчает нас, а не отягощает. В. Р-в.

______________________

* * *

Сейчас получила письмо ваше, и оно для меня особенно дорого именно сегодня - когда день моего рожденья; в этот день мне всегда особенно грустно: отсутствие близких родных еще чувствительнее. И воспоминание, что когда-то этот день был радостный для меня*. Для чего я родилась на свет? Только для своего несчастья, и дала еще жизнь моему сыну, не имея возможности дать ему мое имя, даже не имею права открыто назвать его сыном моим! Паспорт это говорит. Как это больно, обидно! При всей моей горячей любви к мужу - и ему не дала счастья; наша связь дала ему не радость, а много страдания нравственного: он страдал и за свое счастье, и за наше, не имея силы воли справиться с такой ненормальной жизнью. Ему было бы легче жить с такой второй женой, которая не смотрела бы так серьезно на жизнь, как я. Которая бы не огорчалась так его легкомысленными поступками или любила бы его слепо, все считая превосходным. Я могу любить всеми силами души и сердца, и при этом видеть в любимом человеке все дурное и хорошее, не преувеличивая ничего; не умею любить слепо. Муж мой не признавал этого, и, по его убеждению, при любви надо видеть только одно хорошее и все называть белым, и даже черное. У него, как и у всех людей, было хорошее, но много дурного, как результат далеко не нравственного воспитания, что еще увеличивалось от жизни с такой женой, которая, сознавая, что муж ее не любит, желая угодить ему и зная его невыдержанность, готова была устроить гарем дома, лишь бы он чаще был дома, и этим доказать ему свою любовь. Такая семейная жизнь еще более заставила его легкомысленно относиться к женщинам и вовсе не уважать семью. Он любил меня, но его тяготила моя порядочность и мое серьезное отношение в нашей привязанности и желание семьи настоящей. Он был очень добрый, характер мягкий, поддающийся скорее дурному влиянию, чем хорошему, Увлекался скоро, и тогда из него можно было все сделать, но опять-таки скорее дурное.

______________________

* Все вообще письма эти не весьма правильны в лексическом (синтаксическом) отношении. Но я сохраняю их с теми неправильностями, в которых отразилась усталая душа. Письма эти я печатаю как сложный и документальный отпор на слова: "разврат", "развратницы", "су...ки", "к...бели" (см. выше) и проч. Нужно чем-нибудь, не словами, опровергнуть это. В. Р-в.

______________________

Подобное на него влияние случилось как раз в год ожидания моего сына, когда он, видя мои слезы и мою болезнь, хотел, при помощи своего отца, влиятельного и заслуженного чиновника, разойтись с женой и жить вместе со мной, даже если и не получит развода. С этой целью он поехал за границу, оставив меня совершенно одну на 8-м мес. беременности. Мое положение было очень тяжелое, и без него я совсем упала духом и писала ему отчаянные письма, что, конечно, действовало на него и угнетало его совесть сознанием, "что он оставил меня одну в такое время".

Один его друг, Г.*, человек безнравственный, под видом участия, обвинил меня во всем, говоря, что "если я не подорожила собою, то, значит, не стою и сожаления; что порядочная девушка никогда не допустит близкие отношения, что мне не 16 л., что я все понимала и знала, что он не свободный человек; и стоит ли огорчать отца такими пустяками (как рождение своего ребенка!), что не только говорить об этом отцу, но и себя беспокоить этим вовсе не следует. Что такие связи у всех есть, и кто же этим беспокоится, это должно быть развлечением, а вовсе не заботой. Стоит ли это того, чтобы разрушать семью свою, для чего это? вовсе не нужно" и т.д. и т.д. Вдруг я получила письмо от С.А. в таком духе. Я не верила глазам своим, читая такие суждения, и не могла понять причины этому. Я ходила как потерянная, не замечая никого, слезы лились у меня из глаз, меня можно было принять за ненормальную. Мне было тогда 26 л., но по виду казалась я много моложе. Обратил на меня внимание Славянский, проф. Медицинской Академии, акушер, и пожалел меня. Подошел и прямо сказал: "Я вижу ваше горе и ваше одиночество, и следовательно, и вашу неопытность; что вы делаете с собой, а главное - с вашим ребенком: ведь, вы или убьете его, или сделаете нервнобольным, успокойтесь, пожалейте свое дитя". Эти слова участия облегчили мою скорбь, и Славянский стал отечески относиться ко мне, каждый день два раза навещал меня, успокаивал и наконец за месяц до родов заставил уехать в Петербург, поручив своему ассистенту проводить меня до Петербурга. Конечно, я имела возможность выйти замуж много раз. В 17 л. была невестой доктора, его потребовали в 1878 г. на войну, и в Яссах он умер от тифа. Это было первое мое горе. Потом, живя в обществе, я пользовалась всегда большим вниманием, и желающие были получить мою руку и сердце. Но мое-то сердце молчало, я без любви выйти замуж не хотела и считала это нечестным. Увлеклась специальностью С.А. (мужа): "защитник невинных, облегчающий участь виновных, защитник прав обиженных". Какое великое дело! Была молода, совсем не знала жизнь, т.е. ту сторону жизни, которую не показывают, верила в добро, верила людям. С.А. был очень красноречив, говорил речи в суде убедительно, увлекательно, вообще красиво, и я каждое слово принимала за его прочувствованное слово, как отражение его идеального чувства любви к ближнему, христианской любви, защитника угнетения. И я полюбила в нем того человека, которого создало мое воображение, но, может быть, тем бы это и кончилось, - если б не кончина моего отца, этот страшный, неожиданный удар. Когда горе, тогда ласковое слово много значит и очень дорого. С.А. и раньше симпатизировал мне, ухаживая за мной по-светски, уже года три до этого, но я была далека от мысли сойтись с ним. Горе сблизило дружески сначала, а через год я уже полюбила его страстно, он умел заставить полюбить себя. Вообще, не симпатизируя нашему церковному браку, видя столько несчастных браков, я лично для себя предпочитала гражданский брак, лишь была бы взаимная верность, любовь и уважение; никаких обещаний я не требовала, считая за обиду для С.А., если б я усумнилась в его честных намерениях. После мне и это в упрек поставили, что, значит, я настолько непорядочна, что и не требовала ничего, значит, не дорожила собой. Я жестоко ошиблась в моем выборе, но, несмотря на это, любила горячо. За два года до кончины С.А. мое сердце охладело, но дружба, сожаление и верность принадлежали ему до последней минуты его жизни. Но разочарование ужасно. Благодаря внушениям Г., он прямо не дал мне иметь еще сына. Когда я почувствовала ожидание и, плохо себя чувствуя, по желанию С.А. поехала к П-му, акушеру, не зная того, что С.А. дал ему понять, что надо сделать аборт, чего я вовсе не желала. Все было нормально, но П-ий сказал, что надо сделать исследование под хлороформом, т.к. он подозревает не беременность, а какую-то болезнь. Ничего не подозревая, я согласилась. Меня захлороформировали, что сделали, я не знаю, но через несколько дней, при ужасных страданиях, при 4 мес. беременности, я лишилась возможности иметь еще сына. Узнала правду после от ассистента при П-м.

______________________

* Названо имя - принадлежащее знаменитому в Петербурге лицу, и именно знаменитому "культурной просвещенностью". В. Р-в.

______________________

Уезжая из России, шлю вам искренний привет и мою глубокую сердечную благодарность за то утешение, которое доставили мне ваши дорогие для меня письма; и за те часы, которые провела в разговоре с вами, - все это очень ободрило меня и дало мир душе моей. Надеюсь, что "вы не откажете мне в этом необходимом для меня утешении и позволите мне считать вас истинным добрым другом? Мое глубокое уважение к вам и полное доверие останутся навсегда в моем сердце. Получили ли вы мое письмо от 28 июля, с описанием несчастной кончины моего брата и того, что было после и чем все кончилось? Письмо оказалось очень длинным. Дай Бог, чтобы ваше здоровье было по возможности хорошо; берегите себя, ради Бога, не утомляйте свои нервы! Ваша жизнь и здоровье принадлежит вашим детям, и для них вы необходимы как бодрый и здоровый отец, а не измученный работой. Вы один работник в семье, и как дорого ваше здоровье! Ужасно, когда отец детей, желая более обеспечить жизнь семьи, убивает свои силы, не обращая внимания на это, и может вдруг семья лишиться всего, когда здоровье не выдержит непосильного труда. Не говорю уже о том, как ваша жизнь, ваше слово живое, понятное всем, ваш талант, необходимы для всех людей. Ваши принципы, перейдя в жизнь общественную, облегчат много горя в жизни людей и дадут более крепкий фундамент для семьи современной.

В настоящем семья - это дом, построенный на песке, и малейший ветерок - и все разрушается быстро. Хорошо, если развод облегчат - и не будет той процедуры с лжесвидетелями, которая унижает церковный брак. Разве таинство может быть разрушено благодаря лжесвидетельству, известному всем; и, зная это, допускается такое страшное зло! Если духовенство откажется от подобных дел, то этим возвысит себя во мнении всех; а теперь, ведь это унижение для представителей церкви Христовой. Одна моя знакомая развелась с мужем, и по этому делу приезжал к ней священник из консистории. Если б вы знали, что он рассказывал! Такие грязные дела, так цинично, что молодая дама с брезгливостью слушала его речи и не попросила его о выходе только потому, что боялась повредить делу.

И это священник! Можно ли после этого считать венчанье таинством и желать его? Возможно ли разрушать Св. Таинство такими способами, как это делается теперь? Гражданский брак, лучший, как связывающий именно ради будущих детей; а нет детей - и разойтись легко, без всякой неприятной процедуры. Целые века связывать супружество одним и тем же способом, несмотря ни на что, не обращая внимания на то, что развитие людей сделало их совсем другими, что "варваров" и необходимо было связывать, а для человека нравственного и развитого подобное насилие есть зло.

Боже мой, когда-то все это изменится? Когда исчезнет ужасный предрассудок, что материнство - позор при отсутствии этого пресловутого венчанья. Сколько преступлений из-за этого, сколько беспредельного горя! И как легко было бы уничтожить это горе, лишь бы не оскорбляли женщину за то, что она исполнила свое назначение, для чего и создана Творцом.

______________________

Тревожит меня в воспитании сына его полная невинность, неведение. И как, и через кого он узнает важнейшую сторону жизни?

Почему о всех науках мы стараемся дать правдивое понятие, а вопрос самый серьезный оставляем на произвол, пусть узнает от кого угодно, хотя бы от самых невежественных людей, все равно! И после этого возможно ли желать, чтобы в юношах было желание иметь настоящую семью, а не флирт или одно физическое удовлетворение. Надо поставить дело так, чтобы все было просто и правдиво, без всего скрытного, неприличного, чтобы дети откровенно обращались к родителям со всеми вопросами, их смущающими в период развития; дочь - к матери, сын - к отцу. Чтобы дети понимали серьезность этих вопросов и обращались бы только к родителям, как к охранителям здоровья их. У вас 5 детей, и старшему может быть около 10 лет? Неужели вас не заинтересовал вопрос и совет директора Бидельской школы, столь необходимый при воспитании будущих отцов и матерей?

К. Д.

* * *

Желаю сказать вам несколько слов о моих родителях. Отец мой был сын дворянина, кончил курс в университете, занимался педагогическим делом около 8 лет, женился и поступил в Духовную Академию, кончил курс ко времени уничтожения крепостного права, сделался священником и уехал в деревню, желая дать нравственную опору освобожденному народу. И до конца жизни был "добрый пастырь для своих овец" и заслужил общее уважение от всех его знавших. Для народа он был и учитель, и доктор, и юрист, и духовный отец. Все шли к нему за советом. В семейной жизни был очень несчастлив, т. к. мама вовсе не понимала его и не сочувствовала его принципам. Взаимная верность, конечно, была полная, но дальше этого все было врозь. Отец мой был добрейшей души человек и очень умный, развитой и серьезный. Я обожала его! И братья мои также любили его и, любя, подчинялись ему безусловно. Отец мой также возмущался участью детей незаконнорожденных, и всегда вписывали в метрические книги и имя отца ребенка, считая несправедливым только имя матери вписывать, обвинять ее одну, а имя отца делая тайной, будто бы покрывая его. За это папу вызывал архиерей, сделал ему выговор, но папа сказал ему, что не может делать против совести и что нет такого духовного закона, против которого он считал бы себя виновным, а закон природы один: без отца не может быть рождения, и запись говорит только правду и уменьшает зло. Так дело этим и кончилось. Уважая отца, при его жизни я не решилась бы на гражданский брак, не потому чтобы он оттолкнул меня, нет, но потому, что это его поразило бы горем, что я несчастна, а он нежно любил меня, и я не дала бы ему печали, зная его нерадостную жизнь. Отец учил меня закону Божию, у него было много книг духовного содержания, и я очень хорошо знаю св. Писание, Библию, разъяснение Библии и проч. Любимая книга папы была Шестоднев св. Василия Великого. Знал он лично Бухарева, в разные периоды его жизни. Знаю, что у папы была большая переписка со многими лицами, но так как я не жила дома и была еще очень юная, то мало интересовалась этим, а после его кончины я и на родине не была ни разу. В 81 г. была последний раз дома, а в 83 г. 1 января скончался мой незабвенный папа, от разрыва сердца, 56 л. Он 25 л. был священником. Мама меня никогда не любила, т.к. у нее были любимые дети и нелюбимые. Нас было 8; 5 сыновей и 3 дочери, остались теперь только двое, я и младший брат, прочие все умерли, сестры в детстве, а братья все взрослые, и все после папы, при его жизни все были живы и здоровы. Маме теперь 68 л., а младшему брату 26 л.

Один из братьев, по желанию папы, учился в семинарии и заменил место отца, очень юным, в 22 г. И его судьба очень печальная. Он очень заботился о церкви, о школе, был также любим прихожанами; за его строгое отношение к церковным службам он нажил себе врага в псаломщике. Через 10 л. его службы однажды в праздник брат сделал замечание псаломщику, т. к. тот был нетрезвый, а на следующий день надо было служить утреню. Разговор происходил в 11 ч. вечера на крыльце, в темную осень, и брат мой не вернулся в дом, исчез.

Полгода мы не знали, что случилось. И только весной уже нашли его тело в реке, но он был убит раньше и опущен в реку за несколько часов, как нашли. Тело все высохло и сохранилось без изменения. Было следствие, виновного не нашли, хотя были свидетели того, что псаломщик ударил брата по голове, а что дальше было - или не видели, или не хотели говорить. Осталась вдова 28 л. и 6 детей, старшему 9 л., а меньшему полгода. Псаломщик, видимо, страдал нравственно, был молодой, здоровый, и через год, ровно в то число, когда нашли моего брата в реке, псаломщика похоронили; он умер от скоротечной чахотки. Брат был убит в 1893 году 20 сент. Это был тяжелый случай, когда полгода нигде не могли найти тело, не знали, что случилось, куда исчез. То было ужасное время для всех нас! Дети брата, 2 старшие, учатся в духовн. семинарии, две девочки в Царском Селе, третья девочка поступила в Смольный инст., уже принята, и дома еще меньшой 8 л. при матери. О девочках моя забота, а мальчики на попечении матери и дедушки, ее отца. Бедная невестка осталась с такой семьей, молодая.

Отец мой скончался в 83-м г., старший брат в 87 г., средний в 91 г., второй (убит) в 93 г., четвертый в 95 г. Тетя, моя воспитательница, в 99 г. и С.А. в 99 г. Вот какие все тяжелые утраты были для меня в конце прошлого века! И при всех этих горях, мое нравственное горе; в последние два года жизни С.А. я боялась, что мои силы не выдержат и я заболею нервной бол., т.к. совсем потеряла сон, плакала до того, что цвет глаз переменился, док. сказал, что я выплакала глаза, которые стали болеть. И в эти же годы мой Леля болел каждую зиму. Все ночи я одна проводила, ухаживая за больным реб.; переживала такие ночи, что и вспомнить страшно!

Боже мой, столько пережить горя, сколько выпало на мою долю, только и можно при той твердой вере в Бога, которую дали мне воспитанием, вполне религиозно-нравственным.

От всей души желаю вам здоровья и счастья в жизни. Господь да хранит вас!

К.Д.

* * *

...В продолжение 16 л. я перенесла много болезней очень тяжелых. Три раза лежала в больнице, каждый раз не по одному мес. С 89-го до 93-го г. была постоянно больна, и при этом не переставая быть постоянно при Леле, с трудом ходила по ком., до того была слаба, и эта 4-х лет, болезнь и кончилась перитонитом, когда, по молитве о. Иоанна, Бог возвратил мне здоровье. У меня были два раза неблагополучные роды, два раза аборт, и все это сопровождалось сильнейшими страданиями!! Всему была причина мое тяжелое нравственное состояние. Я не имела спокойствия душевного, ни одной минуты. С.А. был человек страшно нервный, надо было его утешать, успокаивать, когда я сама не имела ни в ком нравственной опоры. Мое нелегальное положение тяжело было мне, привыкшей жить в обществе, и вдруг очутилась одна, жить без обмена мыслей, вечно быть одной, страдая за участь ребенка и значительное разочарование в близком, любимом человеке.

Еще раньше, до Лели, у меня были неблагополучные роды 7 мес. и после рождения Лели через три года также около 6 мес., но это случилось от глубокого, сердечного огорчения. Все 16 л. моей брачной жизни, буквально изо дня в день, я не имела душевного спокойствия ни минуты. Даже и в те дни, когда мы бывали вместе, я не могла быть спокойна. Слишком различны были наши принципы во всем, а главное - нравственные принципы. Вся моя жизнь стоит передо мной, и не могу я ничего забыть. Я испытала все горе, которое только может дать такое семейное положение, как мое. Только нужды не испытала, благодарю Бога! и не дай Бог дожить до матерьяльного лишения. Ради Бога, не думайте, что вы обидели меня, написав предыдущее письмо. Вы обидеть не можете меня при моем безусловном доверии к вам, при моем глубоком уважении к вам! Вы для меня старший брат по душе. Ваши письма для меня дороги, как утешение, нравственная опора и радость для моей наболевшей души. С 97 г. я уже и плакать не могу, у меня нет более слез.

Вы спрашиваете подробностей о смерти брата? Он был священником в том же приходе, где служил папа. В 7 вер. есть крошечная церковь, бывший скит, упраздненный более 100 л. Церковь в лесу, на берегу реки. Вот эту-то церковь перестраивали, и 20 сент. было освящение храма, в 93 г. При церкви есть дом, где живет сторож, и больше никто не живет там, деревни далеко. В день освящения там были еще три свящ., кроме брата, диакон, псаломщик и приезжие. В 11 ч. все уже легли спать, брат вышел на крыльцо покурить, и увидел псаломщика нетрезвого, и стал его уговаривать идти спать, т.к. надо служить утреню. Ночь была темная, холодная. В одной из комнат помещались моя мама и сестра псаломщика. Маму встревожило долгое отсутствие брата, она вышла на крыльцо и, не видя никого, стала прислушиваться и как будто услышала стон и пошла в комнату, чтобы позвать сестру псаломщика и идти дальше. Только что она пришла в комнату, как в окно постучал псаломщик и позвал сестру и на вопрос мамы, где священник, сказал, что будто бы он пошел по дороге к деревне. Маму это удивило и встревожило. Все уже спали, но она разбудила сторожа и тех прихожан, которые остались в сторожке на ночь, и просила их идти узнать, что случилось. Сторож и другой крестьянин взяли фонаря и пошли в деревню; узнав там, что священник не приходил, все испугались, и сейчас же начались поиски, исчез священник. На другой день дали знать полиции, начались энергичные поиски везде: в лесу, в реке, в озере, в полях, и нигде не нашли. Так прошла осень. В феврале назначили нового священника, наступил великий пост; вскрылась река, опять начали искать, все думали, что утонул ночью. 6 апреля всю реку прошли с тралами. Утром рано 7 апр. псаломщик с сестрой поехали, сказав, что едут за сеном. В тот же день утром крестьянин пошел к реке поставить сети и вдруг увидел тело брата, опущенное стоя в реку, привязанное к колу, вбитому для сетей. Тело не успело даже намокнуть, и это оказалось высохшее тело, без всякого тления, сохранившее все выражение лица живого человека, во всей одежде, в которой вышел на крыльцо. Сейчас же дали знать полиции, приехал доктор и нашел рану за ухом и удар по черепу, трещина, и констатировал смерть от кровоизлияния в мозг от удара. Полгода тело лежало на чердаке, над церковью, где стоял старый иконостас, и было спрятано за старыми образами.

Все это рассказывали очевидцы, два крестьянина молодые, они шли к деревне и видели, но не узнали в темноте священника и прошли мимо. Но свидетелями отказались быть, боялись по своей наивности, что "засудят", и у следователя молчали. Убийство было в запальчивости, непреднамеренное, удар был сознательный, данный за выговор. Когда же псаломщик увидал, что сделал, то испугался. Позвал сестру и при ее помощи сначала перенесли к церкви, думая, что еще не все кончено. Мама и слышала стон, когда его тащили по земле, поднять не могли, брат был высокого роста; когда же все кончилось, пользуясь темнотой ночи, отнесли тело на чердак, над церковью, где стоял старый иконостас, и там положили так, что не было видно. И на чердак никто не входил. Скоро наступившие морозы не дали телу разложиться. Оставить же там и на лето боялись, и рано утром 7 апр. псаломщик с сестрой поехали за сеном, взяли тело и в сене перевезли к реке и спустили в реку.

14 апр., в Великий четверг состоялось погребение несчастного моего брата, в 1894 г., почти через 7 мес. После этого псаломщик стал болеть, потерял сон, и силы стали быстро убывать, все ночи он молился и, видимо, душевно страдал. Через год, также на Страстной неделе, уже совсем больной, поехал в монастырь, говел там, соборовался. Приехав домой, на второй день Пасхи опять приобщился и скончался 28 л. Похороны его были 7 апр., в годовой день, когда нашли тело брата.

Вот какой страшный был случай!

Невыразимо тяжелый был год для всех нас, родных, а бедная невестка была в отчаянии от неизвестности и всю зиму, ежедневно, ходила в лес, отыскивая мужа, а о детях заботилась ее сестра.

Через три месяца, после похорон брата, по требованию прокурора назначили новое следствие. Представьте себе наше горе, потревожили многострадальное тело и в могиле, сняли череп, для чего, зачем?

Жена и мы все близкие родные просили не делать этого, т.к. это не укажет убийцы и для правосудия не нужно, но не пожалели никого, череп увезли*. Нового ничего не узнали, только разрыли могилу, пришлось расколоть гроб, т.к. в апреле была еще мерзлая земля, гроб углубился и вынуть не было возможности. Тело и там не разложилось, младший брат видел снова его, и как было ужасно видеть тело священника во всем облачении, с крестом в руке, с Евангелием, закрытое воздухом лицо, и все это снятое дерзкой рукой и потом обезображенное тело**, кое-как прикрытое одеждами, а руки все продолжали держать Св. Крест! - Для чего было это еще новое страдание для близких, сделанное без малейшей пользы для правосудия. Череп был послан за N в медицин, акад. Я желала разыскать, чтобы положить рядом с телом, но нигде не могли отыскать черепа. Так погиб мой бедный брат 32 л. Священствовал 10 лет.

______________________

* Возмутительно. Никакого благовения к "храму Духа Живого", телу. Законом бы надо оградить права и прерогативы над прахом усопшего его родных, родивших это тело, берегших при жизни его. Вообще, относительно могил, смерти следовало бы начать органическое законодательство. В. Р-в.

** Какое кощунство, какое сплошное кощунство! У нас судебное ведомство как архикультурное (оно, правда, имеет свои большие заслуги) чувствует право безапелляционно делать всяческие невежества в отношении к частным людям. В. Р-в.

______________________

Вы пишете на вопрос мой: "Как предупредить сообщение моему сыну разных интимностей полового различия, что обыкновенно происходит через прислугу и людей безнравственных" - что это надо возложить на волю Божию. Как я этого боюсь! Как оставить на произвол случая то, что я считаю самым важным в жизни юноши. Вы согласны с тем, что дети научаются от прислуги всему, вот это необходимо уничтожить и родителям заменять этих опасных учителей, в этом и заключается вся моя забота, что необходимо и для всего молодого поколения. Если у евреев, по вашим словам, говорят раввины или учителя мальчикам все, почему же у нас не взять примера в этом? Если еврейские дети, зная все, нравственно лучше, чем наши многие, то, значит, есть у кого поучиться таким объяснениям, хотя бы и не для той цели, что у меня. Но важна правда в этом вопросе. Да хранит вас Бог*.

К.Д.

______________________

* Очень ее занимал вопрос о правильном, нормальном, здоровом и целомудренном ознакомлении детей с рождающею сферою. Тогда я совершенно не умел сказать об этом ей, а теперь, кажется, могу. Трудность лежит ведь только в неспокойстве объяснений (конфуз, неловкость), происходящем от того, что объяснения, анатомические и физиологические, происходят в возрасте, когда волнения уже начались. Значит, их надо отнести раньше, к совершенно еще наивным годам, когда ребенок так же эти подробности чувствовал бы, как подробности своей куколки. Затем все это покроется, закидается как бы землею забвения; но под покровом сохранится, как важное сведение. Когда пробудятся свои волнения, мальчик или девочка уже сумеют их координировать с лежащими в воспоминании их сведениями. Итак, объяснять нужно не в 13 лет (сын г-жи К. Д.), а в 7 и никак не позже 8, и с тем спокойствием, как объясняют анатомию мухи или устройство куклы. В. Р-в.

______________________

3

Глубокоуважаемый В.В.*

В.В.! Давно собираюсь я поблагодарить вас за письмо из Рима, большое вам спасибо за все. Не писала до сих пор - не знала наверное, вернулись ли вы из-за границы, да и, по правде говоря, так тяжело на душе, что за перо взяться трудно. Часто думается: если б послал мне Господь смерть, хорошо бы было. Жить так тяжело! Долго ведь я все борюсь и устала. Если бы не верила в Бога и в загробную жизнь, я бы, вероятно, покончила с собой, не под силу все терпеть и терпеть, но я, слава Богу, веру не потеряла, нужно, чтобы Господь меня взял из жизни, в которой мне нет как-то места, нет моей доли. Если узнаете, Василий Васильевич, что меня не стало, порадуйтесь за меня. Не пишу много, - только на вас нагонять тоску. Еще раз благодарю вас от души за доброе участие ко мне, редко приходится встретить такое отношение. Для всех на мне клеймо позора, и не только на мне, но и на детях. Горько это.

Дай Бог вам всего, всего хорошего. Все читаю, что попадается вашего в газетах.

Искренно вас уважающая. О. Л.

______________________

* С автором письма этого, девушкою за 30 лет, матерью двух прекрасно воспитанных незаконнорожденных детей, я был два года в переписке. Не привожу ее за сложностью "Матерьялов", ограничиваясь только этим письмом, случайно взятым мною с письменного стола, чтобы показать, что такие девушки суть верующие в Бога и имеющие душу, что всячески у них оспаривается. В. Р-в.

______________________

ВТОРОЙ ОТВЕТ г. А. КИРЕЕВУ

Г. Киреев не заметил некоторые подробности у меня и о. прот. Дернова. У меня он не заметил выражений, всюду выдвигаемых: "Слияние двух полов, любящее, нравственное, чадородное, чадолюбивое, исключающее друг другу измену". Если устранить эти определители, конечно, - получится "разврат"! Если не только сохранить, но их принять за абсолютные моменты брака, его conditio sine qua non (непременное условие (лат.)), - конечно, получится целомудренная жизнь общества.

Обратимся к фактам.

Нехлюдов (в "Воскр." Т-го) погубил Екатерину Маслову, против какового погубления ничего не имели (по крайней мере не возражали) законы гражданские и духовные. Содержащийся здесь "грех" отпускается не с большими проволочками, как употребление молока во время поста. Моя идея облегченной формы брака через мену колец спасала бы Екатерину. Она честна. Она любит Нехлюдова. В одно из воскресений она приходит к священнику, после литургии, и говорит: "Я люблю и, кажется, любима, но я ничего не хочу без благословения моей веры; в предупреждение несчастия - благослови меня, отче, в брак и дай мне кольцо, именное и с днем моего рождения" (надпись на внутренней стороне ободка). Священник благословляет ее, а после вечерни дает - не от себя, а от лица и имени церкви - церковное обручальное кольцо с надписью: "р. б. (раба Божия) Екатерина, рожденная тогда-то". И вот пришел вечер, настала минута, подробно описанная Толстым, непредвиденно, внезапно, и каковые моменты, увы, были и всегда останутся до конца мира. Тут - транс! тут - самозабвение! тут - потемнение рассудка; слабость ног и рук, парализованных от любви, незащищенность той, о которой и сказано Богом: "И он" - мужчина, Адам, муж - "будет господином над тобою". Ведь предречение Божие есть закон Божий, и даже есть Господне хотение, повеление. Вот куда восходят источники женской слабости, как благодетельное орудие исполнения: "размножьтесь и наполните землю". Ибо если бы Богом не была вложена в женщину эта слабость и пассивность, - кстати, связанная с прелестнейшей и самой глубокою женской чертой, так наз. "женственностью", - мог бы размножению быть поставлен предел капризом ее, своеволием. Но теперь как мущине дан порывистый напор, так женщине дана нега, привлекательность и слабость сопротивления, коими мы измеряем красоту души ее. Закон должен это предвидеть; и, не парализуя несопротивляемость женщины, не внушая ей грубой и мужской силы отпора, должен дать ей в руки средство, через которое она была бы охранена в слабости, соблюдена в невинной покорности пожеланиям "господина своего". Таково - кольцо церковное. Имея его на пальце, в минуту восторга, от него и ее заражающего, она лепечет простое:

"Если ты любишь меня, и не для погубления теперь со мною: обручись этим кольцом, надень его с моего на свой палец и дай мне свое такое же церковное кольцо, также именное и с обозначением дня рождения".

Мы слишком знаем психологию Нехлюдова в этот час, его подлинное и глубокое к ней восхищение, чтобы сомневаться, что он обручил бы ее себе. И она, и младенец ее были бы спасены от нарекания. Но предположим другое; возьмем случай, как описанный у нас в письме матери на стр. 500-501, что действительно происходит соблазнение наивной девушки злым человеком. Он, конечно, не дал бы залогового кольца. Гипноз девушки с этим оскорблением моментально проходит. Он не только не любит ее, но и не уважает. Он в точности - волк, а не агнец законной, около подзаконной овцы. Пыл ее в ту же секунду опал бы до ледяного равнодушия. Она закричала бы, забилась. Ничего бы не произошло.

Т.е. кольцо церковное, вводя благословение церкви, сохраняя все, что и теперь, соблюдая весь авторитет церковный и любящий союз супругов со священником, отпускало бы только на длинной нити, как девушек, так и юношей, для заключения союзов действительно "по взаимному согласию" (формула венчания) и с предоставлением им самим определить момент заключения этого супружества; и деспотизм родителей, жадных к приданому, тоже ограничился бы.

Но возьмем ту сумму данных, какую описал Толстой и каковые, увы, есть сейчас, - и законы им не ставят никакой преграды. Именно, что вскоре Нехлюдов оставляет Катюшу.

У нее кольцо и у нее ребенок. Его тетушки ее не судят. По родству - она мила им, и мило будущее ее дитя. Ей нечего таиться. И их одинокий, скучающий, ненужный миру дом - оживляется криком нового жителя земли, нового христианина, и беззаветно счастливой матери. Бог дал этим старым девам средства - и они ими поделятся с нею. Да ихняя-то собственная жизнь, скучающая и бессмысленная, будет согрета, нальется, как яблоко соком, заботою, трудом, страхом за их обоих здоровье, всяческою поэзиею и смыслом.

Итак, при моем предложении горестный эпизод, рассказанный в "Воскресеньи", с нелепою и тоскливою попыткою Нехлюдова жениться на действительной проститутке трансформировался бы так:

1) Человечество увеличилось бы на одну мать и одного ребенка.

2) Оно уменьшалось бы на одну проститутку и одно детоубийство. Из капель слагается море. Будем беречь капли, и не пересохнет море.

* * *

"Все - как бы для Бога! Ничего - без Бога!" Вот круг супружества. Посему-то я и говорю, что вся сумма рождения должна быть открыта, как серьезная сторона жизни, как мы не скрываем наук или искусства. Дети и супружество - выше науки и искусства, и им принадлежит более славы, лучшие венцы. Только в одном Египте еврейки скрывали детей своих, в невыносимом рабстве, а мы христиане, а мы христианки, преемницы св. Ольги, св. Берты, св. Клотильды, приявших в перси свои первые лучи христианской проповеди в Европе, вынуждены делать это не месяцы и не год, не два года, а века и двадцать веков! Поразительно, что они не ропщут; поразительно, что еще не поднято бури против скопчества!!

Всеобщая основа возражений мне: "Не прелюбодействуй".

Никто не обратил внимания здесь на предлог: "пре", а в нем-то вся сила. Ведь понимай эту заповедь так, как обычно мы понимаем и как мне бросают ее в лицо, она выражена была бы иначе:

Не убий

Не любодействуй

Не укради...

Но сказано, в этом единственном случае, с предлогом "пре", т.е. "кроме", "опричь", "за исключением". Что же это значит?! "Не действуй", "кроме любви", "дел сей заповеди не твори, кроме, опричь, за исключением любви", этой мистической утренней зорьки ребенка. Следовательно:

не за плату,

не по корысти,

не по расчету,

не хладно, злобно, равнодушно,

не для физического наслаждения,

но единственно и вечно только во исполнение: "и к мужу - влечение твое" (Бытие, 3), т.е.

по любви

сотвори дела любви; "прилепись", слепитесь "два в плоть едину".

Может быть, я ошибаюсь? Во всяком случае, мы не можем истолковать заповедь Моисея иначе, как ее истолковал сам Моисей. И таковое подробное истолкование вписано иллюстрационно в Библию.

Моисей вел народ через пустыню; у него - брат, сестра Мариам, жена Сепфора и ребенок от нее - тот, обрезанием которого он замедлил в пустыне. Полное родство, насыщенность родством. И какая минута, в смысле ответственности перед народом, перед задачами исторического и законодательного его водительства. Но вот слушайте далее:

"От Киброт-Гатаавы двинулся народ в Ассироф и остановился в Ассирофе. И начали упрекать Мариам и Аарон Моисея за жену эфиоплянку, которую он взял, - ибо он взял себе эфиоплянку. И сказали: одному ли Моисею говорил Господь? Не говорил ли он и нам?

И услыхал сие Господь. Моисей же был человек, кротчайший из всех людей на земле.

И сказал Господь внезапно Моисею и Аарону и Мариами: войдите вы трое в скинию собрания. И вышли все трое. И сошел Господь в облачном столбе, и стал у входа скинии, позвал Аарона и Мариам, и вышли они оба.

И сказал: слушайте слова Мои: если бывает у вас пророк Господень, то я открываюсь ему в видениях, во сне говорю с ним. Но не так с рабом моим Моисеем - он верен во всем дому Моему.

Устами к устам говорю Я с ним, и явно, а не в гаданиях, и образ Господа он видит; как же вы не убоялись упрекать раба Моего Моисея?

И воспламенился гнев Господа на них, и Он отошел. И облако отошло от скинии, и вот Мариам покрылась проказою, как снегом. Аарон взглянул на Мариам, и вот - она в проказе.

И сказал Аарон Моисею: господин мой! не поставь нам в грех, что мы поступили глупо и согрешили; не попусти, чтобы она была как мертворожденный младенец, у которого, когда он выходит из чрева матери своей, истлела уже половина тела.

И возопил Моисей к Господу, говоря: Боже исцели ее!

И сказал Господь Моисею: если бы отец ее плюнул ей в лицо, то не должна ли была бы она стыдиться семь дней? итак, пусть будет она семь дней вне стана, а после опять возвратится.

И пробыла Мариам в заключении вне стана семь дней, и народ не отправлялся в путь, доколе не возвратилась Мариам" ("Книга числ", гл. 12).

Вот пространство и объем и смысл заповеди: "Не прелюбодействуй". По указанию Божию, заповедь эта вовсе не относится к случаям настоящей и крепкой, плодовитой любви, а к половой деятельности, корыстной или кривой, и к порокам вроде того, какому научил людей Онан. Но может быть, Моисей уже не свят перед "святыми" нашего века? или для них Св. Писание - не богооткровенно?

* * *

Самыми практически важными словами г. Киреева в его ответе мне я считаю касающиеся развода:

"Если, вступив легкомысленно в брак, мы обочлись, если мы друг другу надоели, стали противны, если полюбили других, как не разводиться? Ведь это жестоко? Да, но что же делать! Терпи! Из-за того, что некоторые поступают легкомысленно или нерасчетливо, нельзя отменять вечных определений Спасителя. Можно допустить в некоторых случаях только прекращение супружеских отношений, - но это совершенно другой вопрос".

Так истолковали слова о разводе (Матф. 19) аскеты, которым вообще не нужен брак, для себя не нужен, и они бессердечно и поверхностно решили, что и другие могут без семьи обойтись (разъезд без развода) или могут развратничать втихомолку и "про себя", как опять же это делают, предаваясь "мысленной Еве", затворники. Но они обочлись, воображая, что слова Спасителя дают почву для их жестокого решения:

1) Слова о разводе сказаны фарисеям (ученым раввинам) и для евреев и в условиях еврейской семьи. Вообще это есть не принципиальный глагол земле и небу, а ответ в споре с евреями о их браке. Но у них полигамия отменена была в XIII в. нашей эры раввином Герсоном, из страха, что плодородие их еще более ожесточает гонителей их. - "Кроме вины прелюбодеяния" (Мф. 19), конечно, жестоко разводиться в таких условиях с женою, которая всегда должна иметь в дому мужа угол и стол, но, не разводясь и не живя с такою женою, что утрачивал в смысле семьи и супружества еврей-муж в их специальных условиях? Ничего. Но у нас в строго моногамной семье он все утрачивает, он не семьянин более и не супруг. Что же он такое? и что также его брак? - Фикция, фиктивный брак, fata morgana. Но о таком фиктивном браке, у нас при "разъезде" образующемся, я ничего не читаю в Библии и Евангелии и вправе не принять его, как римскую выдумку. Мужу при нашем моногамном положении обязательно должна быть дана другая жена, или он вправе ее себе взять и обыкновенно или часто берет в таком случае, образуя "нелегальную семью"; но я говорю, что такая семья должна быть признана и законом.

2) Спаситель, переменяя воззрение на развод, переменил бы инстанцию разводящую, если бы тоже нашел ее неправильно помещенною. У евреев тогда и до сих пор право развода принадлежит мужу; в законах их оговорены и многочисленные условия, по которым жена может потребовать развод и получит его, если бы даже муж и не хотел этого. Таким образом, царями брака у них оставлены супруги; что соделывает их счастливыми и влечет юных к браку, как всякого - к его собственности. Так это и должно остаться, ибо невозражение Спасителя на наличный факт есть признак Его одобрения факту. Таким образом, церковь или священники имеют, по Евангелию, лишь посредствующее значение при разводе, как его свидетели, как передатчики разводного письма, а не как его создатели, творцы. В случае, напр., фактического уезда жены от мужа, или обратно, оставленная сторона через священника или церковные учреждения приглашает оставившую вернуться; в противном случае на обороте этой же бумаги пишется оставленной стороне развод или разрешение к вступлению в новый брак; и священник, пересылающий потерпевшему эту бумагу, с нею посылает ему и свое благословение. Эту форму можно обдумать и разработать, всеми, однако, способами избегая усложнения, громоздкости. Г. Киреев и сам согласился, что "первым шагом к улучшению семьи должно быть совершенное изъятие бракоразводного процесса из рук консисторий, с их лжесвидетельством и грязными адвокатами". Слово это доброе и слово это важное.

3) Спаситель сказал также: "Легче верблюду войти в игольные уши, нежели богатому - в царство небесное"; и еще: "Не собирайте сокровища вашего на земле, а собирайте на небесах". Почему же слова о разводе должны быть проведены с кровавою последовательностью (случаи Лаврецкого и Каренина), тогда как неудобные для себя слова о богатстве аскеты по крайней мере обошли, если не совсем "положили под сукно". По крайней мере по смерти почившего митрополита Московского Сергия писали, нимало не скрывая, в газетах, что он, умирая, передал из рук в руки В.К. Саблеру 40 тыс. руб. на церковно-приходские школы, что, конечно, благо, но накоплению сих денег не препятствовали ли слова Спасителя? Да и об убогом и нищенском виде высоких монашеских чинов и наших лавр, конечно, нельзя говорить. А когда так, то и разводиться можно по иным, чем прелюбодеяние, винам.

4) "Жестокосердие", по причине которого Моисей дал право разводиться и о чем упоминает Спаситель, ведь не прошло. Ну, да; если "жестокосердия" нет - и нужно разводиться "только по вине прелюбодеяния". Но когда оно есть, не исчезло в мире и после слов Спасителя, то и разводиться можно по прелюбодеянию "и еще по жестокосердию". Это в особенности важно как полный основательности мотив развода, в случае жестокого обращения мужа с женою.

5) Чрезвычайно странно, что центр, откуда рассматривается чистота семьи - главное условие ее святости, - помещается в консистории или вообще где-то вне семьи. Конечно, что же можно рассмотреть у меня в дому, смотря с Исаакиевской колокольни. Члены консистории и говорят: "Вы жалуетесь на разврат или непослушание жены: мы этого не видим", или: "Вы жалуетесь на побои мужа: и этого мы не видим". Вообще, "мы ничего не видим, а только получаем жалованье и иногда взятки", - а посему и для сохранения нашего спокойного положения "живите согласно, блюдите св. таинство брака и не надоедайте нам с вашими слезами и мукою, кровью и терзанием". Конечно, при таком возмутительном отношении к семье и семейному положению сих "дьяков поседелых", которые

Добру и злу внимают равнодушно, -

семья и стала подкашиваться под корень. В этом не "нравы виноваты"; но "нравы" образовались в атмосфере таковой бессудности.

6) Отнятие у мужа права развода лишило его каких-либо средств осуществить главенство свое в доме, авторитет над женою и детьми, кроме средств физических, грубых, жестоких; а жену, если она слабее мужа, лишило всякой защиты от этой жестокости. Получился самый грубый из всех когда-либо существовавших в истории тип семьи, и самый грязный, так наз. "христианская семья". Видя везде разбросанными картины этого типа и понимая, откуда он истекает, читаешь сперва со слезами, а потом и с негодованием рассуждение духовных писателей о "христианском браке", какие-то воздушные размышления о своих воздушных мечтаниях, без желания спуститься на почву и посмотреть, что есть и отчего есть. Они все сваливают на "нравы"; но, Боже, европейские народы создали гениальную поэзию, гениальную науку, гениальную технику, и неужели они только специально к семье неспособны? неспособны к ней более, чем желтокожие китайцы и японцы, чем мусульмане и евреи? Не верю. Отвергаю.

* * *

"Нет зоологических и ботанических таинств, не вижу, не знаю" - последнее возражение мне А. А. Киреева, не без иронии сказанное. Правда, в синоптических евангелиях их нет, но уже есть признак их в четвертом Иоанновом ("Аз есмь хлеб животный, сшедый в мир, чтобы грешные спасти" - Спаситель о Себе ученикам); и они не только показываются, но и заволакивают все небо в Апокалипсисе, т.е. в "откровении", изъяснении грядущих судеб мира и небесного устройства.

"После сего я взглянул, - и вот дверь отверста на небе; и прежний голос, который я слышал как бы звук трубы, сказал: взойди сюда, и я покажу тебе, чему надлежит быть.

И тотчас я был в духе. И вот - Престол стоял на небе, и на Престоле был Сидящий.

И се Сидящий видом был подобен камню яспису и сартису; и радуга вокруг Престола, видом подобная смарагду.

И от Престола исходили молния и громы и гласы; и семь светильников огненных горели перед Престолом.

И перед Престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди Престола и вокруг Престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади.

И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лицо как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему.

И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят Господь Вседержитель, который был, есть и грядет".

Вот как устроены небеса. Даже "человеческого" здесь - 1/4; 3/4 - прямо "животное"! Да и в "человеческом" его лицо лишь "как бы человеческое", а не вполне, не изолированно человеческое; а остальное тело "исполнено спереди и сзади, внутри и снаружи очей". Как и у остальных трех животных. Что же это за "очи"? Весь мир - в очах: былинка - око, гора - око, и все есть око, и все очи - к Богу. Кровинка бежит в человеке, в орле, тельце, льве - она "око"; и останавливается, метаморфируется в клеточку: это - "светильник" Богу. И Бог смотрит в свой светильник, а светильник горит перед своим Богом. И все между ними "свое" (интимное), все в "своей связи", вместе и частной, и универсальной, минутной и вместе неугасимой. И все переливается "в радуге вокруг престола"; и "кристалловидное" - в связи с "кристаллом посреди Престола" - море, уже ниже животных, под животными.

Неужели тут меньше "таинств", чем в известном нам обряде, который мы совершаем, и знаем конец совершаемого, и видим начало. Да и слишком часто мы видим по судьбе людей, приявших таинство, что действие его было призрачно, ибо судьба, на нем построенная, рухнула.

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

XLVIII. По поводу

Мутно... Белёсо и небо, и снег, и дали. Все пропадает в холодной мгле, точно молоко в ней распущено. Ничего определенного. Смотришь в окно - откуда-то вдруг появляются не люди, а неясные, расплывающиеся призраки и медленно исчезают... Из "ничто" в "ничто". Ни резкого контура, ни рельефа. Даже странно, - неужели эти фантомы чувствуют, страдают и радуются, любят и ненавидят, мечтают, разочаровываются, молятся, богохульствуют, великодушничают, подличают? Где сложному миру противоположных ощущений уместиться в тенях, именно в тенях! Глядишь на них и думаешь: если бы существовало бытие второго измерения - оно бы именно являлось такою тенью. Ни верху, ни низу. И, только опустившись в белесую марь, сталкиваешься с настоящею жизнью, - без красок, без солнца, без вдохновенного порыва. С страшною жизнью, где все разлагается, тает, расходится, не оставляя следа ни в добре, ни в зле. В крупном, демоническом зле. Мелкого, подлого, повседневного, натуженного, вымученного, стелющегося - сколько угодно. На нем весь мир стоит. Сотри его - тысячам, миллионам людей, пожалуй, и жить будет не для чего. Если нельзя кого-нибудь давить, заставлять страдать и плакать, корчиться от боли и от унижения и при этом оставаться в своем праве, - для чего же тогда рождаться и рождать, обманывать любовью, венчаться и умирать? Ведь, в сущности, как велика сила обыденного мрака! Добро и свет в нем являются надуманными, а будничное зло - естественным, неизбежным условием того загадочного процесса, который мы называем жизнью. Правда, "надуманное", случается, побеждает его, но как? Тыкай сколько угодно палкой в кисель - он опять сползется и слипнется, точно его и не трогали.

* * *

В скверные дни поневоле приходят тусклые мысли. Душе жутко от них, да ведь и кругом та же муть! И деваться некуда, если под влиянием повседневного зла и в тебе гаснет солнце. Вышел я в ноябре в такую погоду, - на свет бы не глядел, да ведь и дома не радость. А тут еще и доктора: "Ходите, непременно ходите", хотя где же зимою в Петербурге ходить? - Самый для этого неудобный город, для тех, кто не помышляет о самоубийстве. Тот сломал руку, другой разбил голову, третий вывихнул ногу, а четвертый ухитрился обколотиться о скользкий тротуар, как яйцо о тарелку. И тем не менее - все-таки "ходите"! Ну и ходят мрачными выходцами с того света и при встрече шипят один на другого. А тут еще оторопелые и одуревшие от террора городовых и околоточных извозчики (какие смышленые были когда-то!) то пробуют дышлом крепость вашей шеи, то знакомят ваши щеки с добродушными мордами ослизлых и усталых коней. В такое время я люблю забираться подальше от больших улиц, за мосты, на Петербургскую или Выборгскую стороны, где точно в тихий засос уездного города попадаешь, и весь он кругом обволакивает тебя своею тиной. Так и в этот раз: брожу я по какой-то не то Зелениной, не то другой такой же, и вдруг впереди, в тумане мерещится пятно. Оттуда, из этого пятна, хохот и глухие удары, будто кто-то утрамбовывает землю. Бух-бух-бух! Должно быть, людям весело, потому что они от души смеются, одобряют. А еще минуту назад я думал: света и радости нигде нет. "Ну-ка еще... Ай да мы - поддай, поддай пару".

* * *

Подошел - в тумане толпа, в толпе - восторг. Посередине лежит баба, над бабой молодец из пропившихся патриотов своего отечества. Козырек раскололся, на лице неистовое вдохновение - точно он на вражий редут лезет. Поза - академическая, хоть сейчас пиши с него Минина или Пожарского, а то и обоих вместе. Баба не стонет, а как-то всхрипывает и вздрагивает, ухает что ли. Пожарский метко в живое мясо вбивает свою монументальную ступню. "Вот тебе... Получай... И еще... Сдачи не надо!"... и, видимо, как артист, сам смакует своего рода художественное наслаждение - с толком, с расстановкой. Зрители одобряют - полыхнется баба, встанет на руки и на ноги - смеются: "Покорячься, покорячься еще". Трахнет ее патриот, она опять распластается - публика пожимается от полноты упоения. Я думаю, такой подлой толпы нигде нет. Вот уже именно вместо души - уличную слякоть лопатою в них наложили. Звери-зверями, и ведь ни одного деда Акима для нравоучения! Как уехал с своей бочкой, так, видимо, еще и не возвращался. Да ведь и тот не мешает, а больше по российскому добродушию с печки народ учит, как жить надо... Вмешался я, толпа загалдела, а рядом стоявший - борода козлом, глаза острые, барашковый воротник тарантасом - вдруг возмутился: "Вам чего-с... Не полюбовницу правят-с. За полюбовницу точно что вступиться можно. А он - жену. Законная супруга-с. Собственноручная... По всей форме. Он за нее Богу ответит... Не ваше дело, ишь какие выискались! Не так они сошлись... Не по случаю пьяному! Венчались... А уж раз повенчались - терпи..."

* * *

"Венчались!"... И толпа подхватила: "Действительно - жена. Жену он это учит, господин. Проходите дальше. Они венчаны"... И эти слова: "венчалась", "венчаны" - звучали каким-то обвинением, злорадным признанием такого факта, которому уже, разумеется, ни оправданий, ни смягчений не найдешь. "Венчалась, дрянь, - терпи теперь. Не полюбовница". Хороша эта логика: будь она ему не жена - толпа, пожалуй бы, не признала за ним права дубасить бедное, вздрагивавшее, все ушедшее в боль и ужас, тело. Но тут совершилось несомненное преступление: она, видите ли, состоит с ним в законном браке и, следовательно, составляет его вещь. Кому какое дело, что я ломаю свой стул? Трах его ножками о тумбу - ножки летят прочь, спинкой оземь - спинка в щепки - и вся недолга. И не только здесь его право на тиранство, на побои. Вслушайтесь в: "По-ве-е-енчалась, так тебе и надо!" Ведь это так же звучит, как "мать зарезала - терпи каторгу... Отца задавила - поделом тебе". Тут в самой интонации "венчалась" обнаруживается удивительная психология толпы: "повенчалась" - значит совершила такое дело, после которого - как после судебного приговора за страшное преступление - ни срока, ни возврата нет. "Иди на каторгу, не жалуйся". И вступиться за тебя нельзя, потому что ты страдаешь "по закону, во всей форме". - Да, еще бы, ведь ты преступница - и палач имеет над тобою право тешить звериную злость и похоть сколько ему угодно.

* * *

Вы скажете: "Безграмотная и невежественная толпа, чего от нее и требовать!" Ну а мы, грамотные и вежественные, лучше? Вы оглянитесь, что около вас в том обществе, в котором вы живете, творится людьми культурными и, по-видимому, добрыми. Разве вы не слышали то же самое, и сколько раз, даже в печати, - а ведь это уже бесстыдство на весь мир, ведь это не про себя человек думает, а вскочил на забор и, как петух, на всю деревню орет; следовательно, и в других, столь же просвещенных читателях и слушателях, предполагает ту же мозоль вместо сердца и гнилой фарш вместо мозга. Разве вам не приходилось и в газетных, и в журнальных столбцах встречать: "Помилуйте, они венчались, таинство брака должно быть поддержано и законом, и обществом, она ему нечужая, он над ней имеет право". Точно закон должен быть палачом, а право только и заключается в преимуществе одной стороны так или иначе, кулаком или словом, грубо или в бархатной перчатке, назойливым приставанием или супружеским внушением насиловать другую. И опять - "они венчались". Как и у расколовшегося козырька: "Она-де совершила такое преступление, после которого возврата нет. Терпи, шельма!"... Другие, впадая в слюняво-чувствительный тон, вспоминают воспетых поэтами и описанных романистами страдалиц прошлого. "Вот-де были женщины. Ими и земля держалась. Они не жаловались, не бегали, не уходили. Безмолвно терпели свою муку. Только наедине молились и плакали". Да, позвольте, что же это за земля, которая должна держаться женским горем? И почему его надо терпеть молча? В крепостнический век насилия, с одной, - и рабства, с другой стороны, запуганные, безответные затворницы, может быть, в синяках, подтеках, шрамах и были идеалом, с фонарями под глазами, ну, а нашему времени нужны такие идеалы или нет? Ведь прежде таких мучениц арапниками стегали, чем же тут уж очень восхищаться? Или и об арапниках вздохнуть: "Было-де счастье, а мы его прогадали!"

* * *

Я не говорю - в жестокую пору насильничества - кроткая жертва, мыкающая жизнь от ласки к побоям и от побоев к ласке (вы помните: "То колени ее целовал, то хлестал ее плетью казацкой") и в антрактах воспитывающая в детях чуткую к добру, хотя слабую и безвольную душу, - вся является в нежном сиянии, да нужна ли она, "страдалица-мать", теперь? Новое время скорее просит таких, которые шли в рудники и остроги за мужьями-декабристами, мирских печальниц, следующих за чуждыми им переселенцами в холод и ужас неведомой дали, "сестер", умиравших под боевым огнем за Балканами, бодро и весело, смело и упорно боровшихся с официальным воровством и неофициальным тифом в отвратительных госпиталях... Облезлые и хриплые попугаи в ржавых клетках поют старую песню, но ведь этих облезлых попугаев слушают такие же облезлые и ржавые хозяева, вспоминая счастливые времена, когда и они, и их верные птицы были еще молоды. Но обществу, новому обществу, нуждающемуся в бодрости, силе, энергии, мужестве, в радости, в способности к упорному труду - жизнь-то ведь нынче не на крепостных хлебах, с ней шутить нельзя, -эти вечные ссылки на "идеалы" прошлого страдания надоели. Ему смешно назойливое старческое кряхтение: "Повенчалась - терпи, в терпении сила, не разрушай семьи"... И потом сейчас же - почеши головку попочке: "В семье - государственная ячейка, разрушь семью - погибнет отечество" и т.д.; вообще, поверь им, у нас так часто отечество гибло, что странно даже, как оно еще значится на географических картах...

* * *

Разрушать семью и вместе с ней "государственную ячейку" - это, видите ли, сладостная привилегия мужчины. Женщина должна вечно восстановлять разрушаемое. Мы - Геростраты, сжигающие храмы, а наши жены - строительницы, так же неустанно их восстановляющие. Точно семья - расползающийся чулок, а жена - бессменная штопальщица. Ведь никто из этих облезлых попочек не шамкает о себе: "Повенчался - терпи, тебя не вокруг сосны леший водил: ты законный муж". А вечно тянет "повенчалась". Мы-де можем делать, что нам угодно; мужу, видите ли, закон не писан, он - клыки вперед, хвост на отлет - объявил всех дам на военном положении, истинный конквистадор! И когда, как усталый кот с крыши, он возвращается под законную печурку с оборванным ухом и исцарапанным носом, "государственная Машка" должна встречать его без кислоты и без упреков. Да это бы еще ничего. А вот если ему вздумается тиранить ее, душить, бить, издеваться над святыней ее души, таскать по грязи ее лучшие чувства, топтать ногами ее бога, заставлять в своих видах и пользах жертвовать и собственным достоинством, и честью - "молчи, не смей крикнуть: помогите. Ты венчана, ты жена. На тебе покоится общественное здание". Подумаешь, какие новоявленные архитекторы! Вы скажете, что подобные явления редки, - оглянитесь. Если не солжете намеренно, вы признаете, что в ужасной сцене, нарисованной мною в начале, для вас нет ничего незнакомого. Вы видите это у себя и около себя. Только другие приемы - бьют в перчатках, а не ногами, издеваются холодно, обдуманно, тонко, вежливо - так что со стороны кажется: все обстоит благополучно. Ведь и на Шибке у Радецкого "все было спокойно", а люди замерзали и умирали.

* * *

Итак, с одной стороны, самозваные, прямолинейные государственники (такие случаются из обрусевших немцев: они ведь, как ослы в шорах, ни "права", ни "лева" не видят) с проповедью: "Венчалась - терпи, спасайте то, что мы по нашему паскудству разрушаем", а с другой - елейные проповедники с текстами из Филаретова катехизиса. Общество потрясено иногда ужасным положением, бесправием женщины, а они сейчас цитату от божественного - и радуйтесь. Да ведь если бы на свете все шло по Писанию, то не надо бы ни суда, ни войска, ни полиции. Была бы не жизнь, а патока. Вот и разбирайтесь. С одной стороны, государственники ("повенчались - терпи!"), с другой - отцы накладной святости ("прости и подставь левую!"). Вопрос назрел. Все чувствуют настоятельную нужду так или иначе решить законы о разводе - удовлетворить самые естественные желания человеческого существа, его право на уважение, на счастье, на радость, - а в печати идут споры между этими господами, отуманивая все и сбивая с толку. Вы стонете от боли, а к вам приходит герой Лескова и серьезно спрашивает: "А позвольте-ка, почему сие важно в-пятых?.." - И ведь как не сорваться! Действительно - тексты-то подбираются оттуда, откуда все человечество черпает идеалы добра, красоты духовной, свободы. "Так вот и начните сами - живите по катехизису, а потом и от жены требуйте того же. Ведь вы - глава, покажите ей пример. Переделывайте, начиная с себя. Не будьте чертом, проповедующим мораль... Или вы действительно несчастный водевильный муж?.." Но таких что-то мало, - и все их жалобы по существу подбиты лисьим мехом. Изо всех, в последнее время писавших у нас о женах и детях, - один талантливый г. Розанов говорил дело, и к нему прислушивались. Остальные только отуманивали и путали, забывая, что дело не в вечных идеалах, которыми являются "тексты", и не в старых и потерявших связь с жизнью законах супружеского крепостничества, а в самой жизни и ее запросах.

* * *

В самом деле, отчего же не свалить вину за всю нашу неурядицу на женщину? Но, в таком случае, значит, она, а не мы - краеугольный камень семьи? Какая непоследовательность! Семья разрушается, потому что женщина плоха, ну, а мы хороши? Тоже, я вам скажу, душки! Но претензию быть главою семьи заявляем мы, и если семья рушится и расползается, как ветошь, - кто виноват в этом, неужели не голова? Что за обезглавленные семьи? Мы, видите ли, работаем, а жена нет. Мы кормим, а она ест. Так ли это? Во-первых, она вовсе не желает, чтобы ее обращали в какую-то домашнюю собачку, которую водят в попонке, укладывают спать на подушку и с пальца лакомят сахаром за хорошее поведение. Она сама хочет работать, и не ее вина, если ей все пути к труду заказаны. Редкая нынче желает оставаться содержанкой. Я не ошибусь, если скажу: на девять десятых весь семейный развал объясняется тем, что женщине скучно, ей некуда избыть свои досуги, силы, ум, способности. Разве вы не видели, как в самых лучших семьях, где и муж, если хотите, добр, нежен, предупредителен, - женщину всю изводит томительная, нудная "скука жизни". Что делать? Гаремные затворницы, любившие досуг, - отошли в область преданий; новое поколение выросло при других условиях. Оно хочет труда и чувствует в себе способности для такого. Зависимость от мужа, от чужой воли, хотя бы от воли дорогого или любимого человека, - все-таки зависимость, а жена желает быть сама собою и работать, как и он, быть равной ему не только в любви, но и в труде, и в заботе.

* * *

В самом деле - ну, куда девать ей семнадцать часов в сутки? И из этих семнадцати часов десять она одна: муж на службе, у любовницы, по делам у Кюба, на бирже, на фантастических заседаниях и в неведомых комиссиях, по вечерам в клубе. Да и дома он - несладок; сонный, утомленный, молчаливый. О чем ему разговаривать с ней, - ведь все уже решено, подписано, и с плеч долой. А она в томлении, в жажде заполнить огромную бездну ничегонеделания. Говорят: "Читайте!" Да позвольте, нельзя читать семнадцать часов в сутки! И то у нас, если кто и читает печатное, так только женщины. Мужьям до изобретения Ремингтона - писанное. "Работайте по дому, с детьми". Эти два последних совета особенно любят попочки. Но, во-первых, у многих детей нет, да и притом дети весь день в гимназиях, школах, пансионах, институтах. А работа по дому? Да помилуйте: какая же работа? Эти господа живут старыми крепостными преданиями. Тогда было хозяйство - была работа. А в нашем суженном обиходе средней семьи: купила в обрез - все готовое. Опять, чтобы солить, квасить, мариновать, заготовлять, - какие квартиры нужны! Где уж тут в четырех комнатах хозяйственные горизонты раздвигать. И не в одном Петербурге - в уездных городах то же самое. Хозяйство дорого стоит, маленькой государственной ячейке оно не по карману, и выходит, что с семнадцатью часами в день справиться никак невозможно. А ведь "праздность (гг. попугаи - это ваше излюбленное слово, из времен, когда у вас на голове все перья были в наличности!) - мать всех пороков". Кстати, помню, когда я, ребенком, старательно выписывал это из прописей, меня всегда занимало: а кто ж их отец? Подумайте, и вы сами согласитесь, что эти семнадцать часов - действительно великое и настоящее несчастие, бремя, которого никуда не свалишь, не избудешь.

* * *

"Помилуйте, мы их холим, изводимся на них!" - Да они вовсе этой холи не желают. Я уже сказал, что некоторые из них готовы биться головою о стену от скуки жизни. Им некуда девать себя, и это - лучшие. Говорят: "Давайте женщинам равный с нами труд, и мы будем получать меньше. Да, я буду зарабатывать минус столько-то и столько-то. Количество общей платы за дело - одно и то же. Оно растет, как растет население. Женщины не создадут новой, а отнимут у нас часть". Верно, но этот минус возьмет моя жена, дочь, сестра. В семье, значит, останется та же цифра, только она распределится правильнее, нормальнее. Убытка от этого не будет, а польза большая. Все, что томится скукой, бездействием, незнанием, куда приложить свои силы, чувством зависимости от чужого труда, способностей, здоровья, - оживет. Да и мужу при меньшем количестве труда нельзя будет ссылаться на усталь, душить жену страдальческим и почти всегда лживым упреком: "Я-де для тебя извелся, потерял силы и здоровье". Неужели же так мало - влить новую радость, бодрость, надежду и уверенность в затхлое царство вечных будней, в застенки бездельных полурабынь, которые мы по-старому зовем "семьей". Не пуская женщину на труд, мы прикрываемся всем, чем угодно: рыцарством, любовью, заботливостью о ней. Но перестаньте же лицемерить, "господа", ведь вами руководит то же, что заставляет сапожника при найме квартиры заявлять домовладельцу требование, чтобы в тот же дом другого сапожника он бы не пускал. Этак еще, пожалуй, явится и второй претендент на ваши подметки. Бог знает что! Говорят: "Отчего же она не работает?.. Ведь ей отведены тоже некоторые области занятий".

* * *

А вы пробовали когда-нибудь объявлять в газетах: "Нужна переписчица, учительница, гувернантка, чтица"; берите что хотите из этой пресловутой "области занятий"? Испытайте, и вы увидите то же, что бывает перед кассой Мариинского театра накануне любимых или модных опер. Ваша лестница - хоть живите вы в пятом этаже - площадка, вестибюль и улица у подъезда будут переполнены кандидатками на "область занятий". Тут и молодые, и старые, и матери семейств, которым нечем кормить детей, и вдовы, и девушки только что со школьной скамьи. На каждый грош разинуты сотни голодных ртов, и эти рты готовы сбить цену в отведенной женщинам "области занятий" так же, как запертые в польские маленькие города евреи сбивают цену за всякий ремесленный труд не потому, чтобы там жизнь была дешева, - а от того, что руки ничего не стоят. На моих глазах раз у приятеля, искавшего переписчицу, пожилая, измученная женщина бросилась на колени перед другой: "Ради всего святого, уступите мне. Вы не умираете с голоду, вы ищете дела от скуки, а у меня больная дочь и слабоумный сын... Мне, если я не найду ничего здесь, одна дорога - в прорубь". Та уступила. Голод больше имеет прав, чем скука, но и скука ужасна. Если русские женщины от скуки не топятся и не вешаются, то, право, немало семейных драм объясняется и оправдывается именно ею. Скука - дурной советник и злой руководитель. Вспомните себя: куда она приводила вас, а ведь вы-то скучаете не по необходимости, а так, с жиру. Вам есть куда деваться и чем занять свое время.

* * *

Итак, семьи обратились в тюрьмы с тем различием, что для тюрьмы есть срок, а для жизни в семье - могила. Я не говорю о счастливых исключениях - их немного. И ведь счастливые исключения ни в каких законах о разводе не нуждаются. Не для них ведется по этому поводу полемика, не им мерещится свое 19 февраля. И вот, всякий раз, как подымается вопрос о разводе, выскакивают сейчас же вперед добровольцы от Евангелия с заповедями и добровольцы от государственной и полицейской муштры с визгливыми криками: "Ага, венчалась - терпи!.." Совершено, видите ли, такое преступление, на которое - я уже не говорю об оправдании, - но "заслуживает снисхождения" - нет. Венчалась, так "ступай в каторгу", терпи - "ты женщина, следовательно, страдалица и мать. Мы молимся твоей муке, чтим безответную самоотверженную жизнь"... Но позвольте разобраться - за что мука, на что самоотверженность? Для детей? Так эти дети, как по-вашему: слепы и глухи - не видят и не слышат? Для них страдания матери неясны, непонятны? Они не озлобляют молодую душу, не вооружают ребенка ненавистью к отцу и в то же время не обессиливают будущих граждан ранней нервностью, привитым ужасом, малодушием? Разумеется, мы будем говорить о тех семьях, которые нуждаются в разводе, как в корректурной поправке; где счастье - там о разводе никто не думает. И как это глупо: "Дайте свободу развода - все разбегутся". Ведь и крепостные времена грозили: "Освободите крестьян, и они мигом уйдут" - их освободили, и все остались на своих местах и на своей земле. Ведь от того, что за границей отменены паспорта, люди не перестали носить свои имена и звания? А с тех пор, как уничтожены городские заставы, - не обезлюдели же города. Не разрозниваются лютеранские семьи, а ведь там свободе человеческого сердца дан больший простор, и признано, что если муж и жена в выборе друг друга по молодости или по душевной немощи ошиблись, так нельзя их заставлять вечно тянуть эту лямку? Ошибка - не преступление!

В.И. Немирович-Данченко

XLIX. Женские паспорта

Читая отдел "происшествий", как столичных, так и провинциальных, особенно часто натыкаешься на случаи супружеского самосуда: то муж убил жену, то изувечил ее, то надругался каким-нибудь жестоким варварским способом. Все результат, на официальном языке, "супружеских несогласий", разряд дел, на которых "суда нет". Правда, суд по жалобе жены может наказать мужа за дурное обращение, но не может ни предупредить, ни пресечь преступления, так как не вправе отнять у мучителя его жертву, т. е. разлучить супругов.

Таинственная связь, в которой церковь соединяет два существа "в плоть едину", помимо физического единения выражается в ответственных нравственных обязательствах. Если подобного единения нет, то, в сущности, нет и брака. Чувствуя это и сознавая, что для крепости брачного союза недостаточно даже возведение супружеских обязательств в закон, гражданская власть прикрепила жену к мужу посредством паспорта, документа, несущего самые разнообразные функции. "Супруги, - гласит закон, - обязаны жить совместно", и только муж может предоставить жене проживать по отдельному паспорту. И никаким иным путем, по закону, жена получить отдельный паспорт не может, ибо "всякие сделки, клонящиеся к разлучению супругов, строго воспрещаются".

Всякий закон, не считающийся с жизнью, оказывается несостоятельным, и той власти, которая поставлена охранять закон, приходится делать послабления и исключения. Ни для кого не тайна, что масса жен проживают отдельно от мужей и помимо согласия на то последних, но получили они избавление вне-законным порядком.

Замечательно, что в крестьянском мире, где царит полнейшая юридическая темнота, очень прочно вгнездилось сознание о неразлучимости супругов.

- Никто этого сделать не может, чтобы жене от мужа отдельный паспорт дать, - заявляют крестьяне.

Однако практика, особенно за последнее время, должна разубедить их в этом. Мне не раз приходилось присутствовать при разборе семейных дел у земских начальников.

- Даешь отдельный паспорт жене?

- Не для того я закон принял с нею, - обыкновенно с развязностью отвечает супруг.

- Закон? А бить жену закон тебе позволяет?

- Без ученья нельзя.

"Учитель" по большей части оказывается горчайший пьяница, а результаты "ученья" мне пришлось видеть на одной бабе: когда она сняла с головы платок, череп ее представлял красную подгнивающую язву, все волосы были выдраны. Другой супруг, мужик лет за 30, женился на 16-летней и, очевидно, применяясь к ее возрасту, "наказал" ее за что-то толстой ременной плеткой по мягким частям; последствием явилось несколько глубоких кровавых рубцов, благодаря которым пострадавшая, действительно настоящий ребенок, не могла ни сесть, ни лечь.

Земские начальники в некоторых губерниях охотно разрешают женам проживать по отдельным паспортам, но в большинстве губерний они не решаются на это. Очевидно, здесь одно из частых явлений: сообразование со взглядами, которых придерживаются в губернском центре. Сенат высказался в пользу такой практики, но, по-видимому, разъяснение Сената наряду с существованием обратного категорического закона породило недоумение. Таким образом, неоспоримой законной инстанцией, ведающей выдачу отдельных паспортов женам, все же остаются их мужья. И крестьяне строго охраняют это право. Не пренебрегают обыкновенно им и интеллигенты из разряда маньяков, пассивистов или "опекающих" женино состояние. Правда и то, что интеллигентным женщинам несомненно легче оказывается покровительство. Наряду с мужьями, которые были эгоистически заинтересованы в охране своих супружеских прав, я знавал супруга, отказывавшегося выдать жене отдельный паспорт "по принципу".

- Разве я паспортное учреждение, чтобы выдавать кому-либо виды на жительство? - говорил он. - И если это мое "право" (не обязанность же, конечно?), то ведь от права своего, полагаю, я могу отказаться? Если нет иного порядка для получения жене моей паспорта, то нужно его учредить, потому что существующий порядок нелеп. Паспорт - установление полицейское, мера государственного порядка, и с таинством брака никак связан быть не может.

Может быть, в этих словах и есть доля парадоксальности, но парадоксальным нам кажется все то, что ведет к уравнению женщины в правах с мужчиною. На самом деле, не поражает ли, напротив, то обстоятельство, что мужчина существует сам по себе, а женщина является лишь собственностью мужчины, в паспорте которого она записана? Так себе, просто одна из формулярных отметок: "в боях не бывал", "награждений не получал", "жена такая-то"...

Впрочем, это вопрос слишком широкий, и я не берусь здесь его решать. Как известно, ключи от доли женской рыба сглотнула и

В каких морях та рыбина

Гуляет - Бог забыл!

Достаточно, если женам будет облегчено получение отдельных паспортов хотя бы в видах предупреждения женоубийств, которые так участились в наши дни.

- А для этого, - говорил в многолюдном обществе один почтенный господин, - следует предоставить женам получать паспорта таким же порядком, каким получают их мужья.

- Значит, пришла в волость или в участок, - и получила паспорт?

- Да.

- Помилуйте, да в таком случае в России половина жен побросают мужей! - возражали ему.

- И пускай. Это мужьям будет острастка. Будут лучше обращаться с женами.

- Но разве могут вообще законы воспитывать людей?

- А допускаете же вы, надеюсь, что законы могут предупреждать преступления?

М. Н-ский

L. Покровительство злым и беззащитность добрых

"Судебная Газета" отмечает весьма существенный пробел в нашем законодательстве, которое хотя и дает мужу большие права на жену, но в то же время нисколько не ограждает его интересов от притязаний жены.

"Чтобы оценить по достоинству современную постановку вопроса о разводе, - говорит газета, - следует иметь в виду, что легкомысленная жена в любой момент может по собственному желанию вернуться к мужу, требовать удаления новой семьи его, следовательно, честной его подруги и, главное, невинных его детей, а также предъявлять в случае смерти мужа претензии к его имуществу на правах его законной супруги, хотя она меньше всего соблюдала все это долгое время своих странствований обязанности супруги.

И вот в одно прекрасное утро к мужу, окруженному своей семьей, с которой он сжился за столько лет, возвращается его жена с законными претензиями, требует удаления семьи, приюта и денег, а в случае отказа мужа - предъявляет к нему иск о даче содержания, который суд не медлит признать подлежащим удовлетворению.

В результате - пострадавшая истинная семья мужа и торжествующая законная его жена, которая именно не была для мужа подругой и супругой.

Конечно, бывают и случаи, когда несчастными оказываются жены, а торжествующими беглые мужья, которые внезапно возвращаются к женам и требуют их к себе, опираясь на закон.

Во всех этих случаях закон оказывает поддержку стороне неправой и попирает интересы правой, а так как закон должен делать как раз обратное, то мы и находим, что наш закон о разводе требует коренного преобразования, ибо иначе он достигает прямо противоположной цели".

История с Лаврецким в "Дворянском гнезде" может служить яркой иллюстрацией к этой заметке! Только закон о разводе здесь совершенно ни при чем. Важно установить законодательным путем порядок, при котором супруги, прекращающие в силу тех или иных обстоятельств совместную жизнь, имели бы возможность точно и навсегда установить свои личные и имущественные отношения. Внесенный года три назад в Государственный Совет проект о раздельном жительстве супругов имел этот вопрос в виду и решил его вполне удовлетворительно. К сожалению, проект этот продолжает оставаться проектом несмотря на то, что уже обсуждается несколько лет. А между тем жизнь не ждет, и вырабатываемые этой жизнью новые требования не укладываются уже в старые рамки. Нужно, впрочем, отдать справедливость суду. За последнее время он начал толковать права и обязанности супругов значительно шире ("Н. Вр.", N 8986. "Среди газет и журналов").

БОЛЕЗНИ БЕЗ ЛЕЧЕНИЯ

I

Все живое болеет. Камни не болят, но это потому, что они и не живы. Претендовать на болезни, говорить: "Болишь - и боли, сам виноват" - значит протестовать против самой сущности жизни. Медицина не тем сильна и не потому есть благородное и любимое человеком дело, что наказывала больных или постановляла приговор: "Захворавший всегда сам захворал, а потому должен сам и расплачиваться", а потому что, начиная с Гиппократа и кончая Пастёром, склонялась около ложа больного, думала, вникала, искала средств и наконец воздвигла умственное здание, которому мы удивляемся. Если бы то же было и с семьей... и здесь мы имели бы давно пастеровскую мудрость, а не элементарные приемы Гиппократа, каковыми, в сущности, до сих пор пробавляемся.

В одесском окружном суде только что кончилось дело пожилой крестьянки Анны Колесниченковой, матери нескольких детей, обвинявшейся в нанесении мужу смертельных побоев. Суть его проста; суть его даже часта; обыкновенна, как до известной степени обыкновенна инфлюенца. Она прожила уже с мужем своим тридцать лет, и все эти долгие годы были для нее одним непрерывным мучением и истязанием. Редко муж ее Лаврентий приходил домой трезвым и в пьяном состоянии избивал ее чем попало. Не избавлялись от побоев и дети. Долго терпела Анна и стала наконец жаловаться сельским властям на свою судьбу. Власти оказались хорошими, приняли скорбь женщины во внимание; но, не имея прав административного или юридического вмешательства в распорядок семейной жизни, хотя бы в последней и готовилась уголовщина, применяли к Лаврентию только увещания, которые никакого действия не имели и только еще более раздражали мужа, пьяницу, шатуна и, может быть, из вырождающегося типа неврастеников. 5 июня этого лета он пришел к ночи домой и стал требовать ужина. Жена подала ему кашу, борщ, и Лаврентий стал есть. Ложась спать, Лаврентий стал придираться к жене и заявил ей, что убьет ее. Терпеливая женщина смолчала мужу, но, когда последний стал драться, она схватила лежавшую на столе деревянную скалку и ударила ею по голове мужа, отчего произошло кровоизлияние в мозгу, от которого несчастный умер. Привлеченная к ответственности, Анна все время на суде плакала и указала присяжным заседателям, что все тело ее в синяках, а три ребра и правая рука поломаны. На суде она была оправдана присяжными.

Старо, читатель, как лихорадка. Но против лихорадки поискали и нашли в Чили хину. Есть алкоголики, тоже "сами виноватые в слабости", но и для тех сострадательное человечество придумало какие-то санатории. Вообще, где болеют, там и думают. Одна была у нас несчастная область, семья, которой в утешение и всяческое излечение говорили, и даже с окриком: "Не смей хворать!" А на попытки жалобы отвечали: "Не смей, не допускаем и мысли о болезни, до того тебя любим: ходи румяною и показывай нам веселый вид". После веков маяты придуман наконец был гиппократовский рецепт: пусть губернатор, полицмейстер выдает таким особенно несчастным жертвам семейного "домостроя" вид на отдельное от мужа жительство. Анна Колесниченкова не обратилась к властям за таким отдельным видом. Мне кажется, что мы здесь имеем случай крайней застарелости болезни, запущенности. Прожили тридцать лет, много детей - и Анна уже не хотела уйти, да ей и некуда, может быть, уйти. Может быть, наконец, она не хотела уйти без детей, оставив их на произвол такого драчуна и пьяницы мужа.

Можно порадоваться решению Сената о выдаче паспортов помимо согласия мужа. Будь это тридцать лет назад, Лаврентий, ввиду угрозы лишиться жены, и удержался бы, не распустился до полного безобразия. Безнаказанность великая вещь, и она-то, обеспеченная за мужем (как равно и за женою, в сущности), и дозволила обеим сторонам в супружестве распуститься в семье до такой степени, как не распускаются люди на улице, в кабаке и каторге. В самом деле, поставьте закон, что ни за какое безобразие на улице никто не будет наказан, и вы уличную жизнь превратите в ужас. В ужас превратилась и семейная жизнь: там, где для этого были причины, пала болезнь, упорно нелечимая. Такое брошенное положение, кажется созданное в интересах "охранения семейного благополучия", конечно, не улучшая положения прекрасных и без всякого охранения семей, углубило несчастие несчастных семей до невозможности. Новый закон о раздельном жительстве вовсе не спасет только от несчастий и преступлений столько-то семей в стране: он, сдерживая мужскую сторону, по крайней мере с этой стороны введет внутреннюю душевную дисциплину, укрепит волю и разовьет инстинкты спокойствия, регулярности, терпения и проч. В отношении жен, разумеется, таким дисциплинирующим средством было бы параллельное праву на "раздельное жительство" предоставление мужу более обширных прав на развод, т. е. большего количества нравственных и бытовых мотивов требовать через суд развода.

II

Легенды вырастают там, где нет определенной и твердой почвы. И еще они растут там, где есть ожидания, пожелания и есть для них отпор. Выдача крестьянкам отдельных видов на жительство местными административными властями, помимо согласия их мужей, опирающаяся на известное разъяснение Сената, встретила при самом же своем начале резкую недоброжелательную критику в "Моск. Вед.", которые усмотрели в таком ограничении прав мужа посягание на авторитет и целость семейного старинного уклада. К резкой критике данной меры присоединяется названною газетою довольно естественное удивление, почему крестьянки пользуются привилегиею, которой нет у других, и, прибавим, недостаток которой отражается слезами и иногда кровью в этих других сословиях.

Редкий день газетная хроника не зарегистровывает случаев бесчеловечия в семье. Но в то время как права родителей, в случаях жестокого их обращения с детьми, ограничиваются или даже вовсе кассируются законом и администрациею, и никто не видит в этом посягательств на "святость семьи", - права мужа не ограничиваются ни по каким причинам и никакою мерою жестокости в обращении с женою, грубости, а также беспутства, лени и праздношатайства; т.е. все эти жестокости не выходят из законодательной "нормы" семьи. Однако можно удивиться, почему лишить родителей права на детей не значит "потрясти авторитет родительской власти"; а лишить мужа, иногда почти безумного, нравственнобольного, прав на разумную и нравственную женщину - значит "потрясти авторитет мужниной власти". Казалось бы, авторитет родителей никак не ниже авторитета мужа. Но тут явная беззащитность детей, и наконец представление о их невинности пробудило сострадание общества и закона, которое устранило колебания.

Нужно ли одинаково припоминать знаменитые литературные произведения и наконец всем известную будничную практику, что жена в руках мужа, если им случится быть человеку хитрому, жестокому и ненавидящему жену, бывает еще печальнее и беззащитнее положения ребенка? Случаев детоубийства по жестокости почти нет, а женоубийства - часты. Неужели не известны никому случаи, что муж, влюблясь в другую женщину и желая на ней жениться, отделывается от жены, изводит ее, и что побои и истязания есть только замаскированная форма убийства? И неужели мы будем защищать это хроническое и медленное женоубийство как "охранение авторитета мужа"?

Между тем закон, давший привилегию крестьянкам - пожаловаться и получить отдельный вид на жительство - и обошедший этим правом другие сословия, и именно городские, наиболее грубые, жестокие, корыстные, нервно-расшатанные, тем самым молчаливо допускает таковые отношения к женщине. Ребенок никогда не может стоять поперек родительского счастья. Убить или извести его никогда не может быть расчета. Между тем жена, стоящая поперек проектированного "счастья" изверга-мужа, есть крайне возможное явление, есть явление действительное. И кто же защитит ее, когда родителей нет, когда они далеко, когда жена запугана до парализованности? Кто не знает случаев, правда редких, многолетнего одиночного заключения жен мужьями в комнату на запор без права выезда и выхода? Все это на глазах у всех, в памяти у всех. И вполне удивительно, что закон как будто не предвидит этих коллизий и судит все post hoc, а не ante hoc (после этого... до этого (лат.)).

Вот почему добрая мера относительно крестьянок-жен должна бы из привилегии превратиться в общий закон, имеющий равно под своим покровительством все сословия. Тогда гипотеза перешла бы в факт и около него не нарастали бы легенды. Взгляд государства ясно бы выразился, что жена дается мужу для любви и уважения, а муж есть покровитель ее, защитник. И что раз эта норма с которой-нибудь стороны нарушается самими супругами, между ними появляется государство, и судят собственно не супругов, - ибо какое же тут остается супружество, - а соквартирантов, предупреждая между ними уголовщину. Можно быть уверенным, что это вмешательство государства заставило бы очнуться наших распущенных мужей и жен и сознать, что семья есть святая территория, имеющая определенные границы.

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

LI. "Церковный Вестник" - о разводе

1. Неудовлетворительность бракоразводного процесса в духовном суде

Вопрос о браке и переустройстве семейной жизни, можно сказать, не сходит со столбцов повременных изданий. В рассуждениях по данному вопросу высказывается стремление предложить соображения для лучшего уврачевания недугов в современных отношениях супругов и устранения недочетов в нашем законодательстве по брачному праву. Главная причина и как бы корень всяческих нестроений в супружеской жизни и супружеских отношениях указуются в том, что наше брачное законодательство, рабски подчинившись каноническому праву, заимствовало из него идеи, которые, безусловно требуя благословения церкви, для действительного заключения законного брака, предписывают неразрывность супружеского сожития на всю последующую жизнь. Усматривая в таком требовании стеснительные условия для половых влечений и свободной любви*, долженствующих лежать в основе супружеских отношений, современные публицисты усиливаются предложить гражданский брак, заключаемый при посредстве договора, на место освящаемого таинственным благословением церкви супружества, и узаконить свободный развод по требованию показаний естественного чувства, а не по разуму предписаний положительного закона. При неудержимости своих суждений, публицисты доходят до стадии осуждения церкви и ее предстоятелей, будто бы произвольно и без нужды установивших стеснительные условия заключения брака и возводящих учение о браке до высоты таинственного сопряжения. Они негодуют и на духовные суды за то, что они будто бы, по произволу, держатся строгих воззрений на расторжение брака, устраняя возможность облегчительных в сем отношении приемов. Если действительно христианская церковь, из верности учению Самого Христа Спасителя и Его апостолов, только в благословленном ею браке** видит чистый и беспорочный союз мужа и жены, сопрягающий их в безукоризненное плотское общение, - то она никак не может признать таким же сопряжением основанного на одном страстном "прилеплении" полов бракообщения супругов. Таинственная, подсказываемая учением христианства, сущность церковного брака в том и заключается, что она греховные и вместе страстные вожделения претворяет в чистые и вместе мирные соотношения*** и плотский союз мужа и жены, основанный на половых влечениях, делает союзом духовным, благословляемым Богом****. Посему и все суждения, направленные к отрицанию церковного брака, должны быть признаны неуместными, разрушающими основы христианского супружества. Иначе можно рассуждать по вопросу допускаемого церковию расторжения брака. При допущении возможности расторжения брака, главная сущность сего вопроса заключается в том, чтобы иметь твердые и более верные гарантии для возможно правильного и безошибочного установления причины, которою нарушается брак и которая служит законным основанием для развода. Обследование этой причины, конечно, может и не составлять обязательного действия духовного суда, как суда церкви, имеющей своею санкциею признать брак нарушенным в самой его основе и разрушенным в самой его сущности. Это обстоятельство подает повод к размышлению: не следует ли освободить духовный суд от производства бракоразводных дел?

______________________

* Да вовсе не к этому люди рвутся, напрасно клевещете. Бетси Тверская ("Анна Кар."), живя при муже с выездным лакеем, развода не просила и в нем не нуждалась. Напротив, запрещение-то (мужу) развода ее и обеспечивало в свободной любви. В. Р-в.

** Отчего же до начала IV века церковь не "благословляла" их? Очевидно, она вовсе не видела данных для этого в учении И. Христа и апостолов. Да там их и нет, ибо, посылая в мир учеников, Христос нигде не выразился: "Шедше - сопрягайте брачные пары". А не повелел Он этого ученикам - не повелел и церкви, преемнице прав - апостольского посланничества в мир. В. Р-в.

*** Значит, какая бы злоба и гадость после "претворения" ни творилась, все будет "чисто и свято"?! Вот и ясная причина семейных настроений - этот взгляд! В. Р-в.

**** Да он в раю благословлен, до грехопадения. Но вы вот это-то благословение и спрятали или обозвали "ныне не действующим". В. Р-в.

______________________

Судопроизводство по делам бракоразводным, до издания Устава духовных консисторий, 27 марта 1841 г., не имело особых определенных правил. Нет этих правил ни в Кормчей книге, ни в постановлениях соборов, посланиях и правилах пастырей нашей русской отечественной церкви. Отсутствие канонических процессуальных правил служило причиною того, что в старину искавшие развода супруги и не обращались к святительскому суду, а, довольствуясь разрешением своего духовного отца, расторгали свои супружества. Следы такого порядка вещей наблюдаются не только до, но и после времен Петра Великого, как видно из указов Св. Синода от 11 декабря 1730 г. и от 10 июля 1767 г. В последнем из сих указов удостоверено: "Из производимых в Св. Синоде дел усмотрено, что в епархиях обыватели многие от живых жен, а жены от живых мужей в брак вступают, небезызвестно же, что и распускные письма священно- и церковнослужители им пишут". Св. Синод решительно возбранил этот непорядок, запретив священно - и церковнослужителям, под опасением суда и лишения их сана, под каким бы то ни было видом и кому бы то ни было, писать разводные письма. Общим же порядком судопроизводства было то, что суждение о наличности законной причины для развода, а вместе и самое расторжение брака принадлежали епархиальному архиерею, каждому в его епархии. Этот же порядок существовал и в начальный синодальный период. В 1805 г. Высочайше было поведено дела о разводе вершить не иначе как с рассмотрения и утверждения Св. Синода.

Доказательствами, на которых консистория должна основывать свое суждение касательно развода, Уставом духовных консисторий (ст. 249) указываются: 1) показания двух или трех очевидных свидетелей и 2) прижитие детей вне законного супружества, доказанное метрическими актами и доводами о незаконной связи с посторонним лицом. Затем прочие доказательства, как-то: письма, обнаруживающие преступную связь ответчика, показания свидетелей, не бывших очевидцами преступления, но знающих о том по достоверным сведениям или по слухам, показания обыскных людей о развратной жизни ответчика и другие - тогда только могут иметь свою силу, когда соединяются с одним из главных доказательств или же в своей совокупности обнаруживают преступление. На основании этого правила, если два или три свидетеля под присягою покажут, что они видели такого-то супруга в самом акте преступления, то суд не имеет права не принять их показания за совершенное доказательство (ст. 1043), хотя бы судьи и были убеждены в лживости свидетельских показаний. Узкость подобного требования была осуждена Государственным Советом, который в одном из своих журналов по преобразованию общей судебной части высказал следующее суждение: "Кому неизвестны последствия действующей на суде духовном узкой теории доказательств по делам о прелюбодеянии; действительно виновные признаются не изобличенными потому только, что не были застигнуты на месте преступления несколькими свидетелями, а те, которые никогда не нарушали супружеской верности, признаются прелюбодеями, потому что, потеряв всякое терпение от распутной жизни своих жен, вступили с ними в сделку и приняли на себя вину с подготовкою для того надлежащей свидетельской обстановки". В отношении к показаниям обыскных людей о развратной жизни ответчика Св. Синод разъяснил, что "эти показания, в смысле второстепенного доказательства, могут иметь место на духовном суде в том случае, если об ответчике по производящемуся о нем делу по гражданскому ведомству был уже учинен, по распоряжению надлежащих властей того ведомства, повальный обыск; в таком случае добытые на этом обыске показания могут быть приняты в соображение и духовным судом при рассмотрении бракоразводного дела; но по распоряжению духовного суда не может быть производимо повального обыска" (цирк. ук. Св. Синода 28 августа 1892, N 8). Таким образом, если принять в соображение сущность процессуальных правил, действующих в духовном суде, при рассмотрении и разрешении исков о разводе по нарушению супружеской верности, то необходимо согласиться, что приговоры сего суда, основываемые в большинстве случаев на показаниях двух или трех свидетелей-очевидцев, постановляются на показаниях, даваемых иногда по предварительной сделке.

Можно усматривать своего рода недочеты в законах о производстве бракоразводных дел по другим причинам. И, прежде всего, по безвестному отсутствию одного из супругов. По требованию этих правил, главными способами для суда к открытию места нахождения безвестно отсутствующего супруга и удостоверения в безвестном его отсутствии служат отзывы о безвестно отсутствующем родителей, родственников и других лиц, на коих укажет проситель и которые могут иметь ближайшие сведения об отсутствующем супруге. Для получения таких отзывов консистория посылает упомянутым лицам повестки чрез полицейские управления. Закон не устанавливает ни срока выполнения сего требования, ни ответственности за неисполнение. При таком положении консистория остается в неизвестности, продолжать ли дело без затребованных отзывов, или приостановить производство. Мало гарантий для успешного розыска безвестного отсутствия представляет и напечатание в "Церковных Ведомостях", издаваемых при Св. Синоде.

В отношении к расторжению браков за ссылкою одного из супругов в Сибирь введено важное изменение тем, что ссыльным предоставлено право просить о расторжении их прежнего брака и о вступлении в новый брак. Условия и порядок сего изложены в Высочайшем повелении 14 декабря 1892 г., вошедшем в подлежащие подразделения Свода Законов. Выраженные в сем законе правила расторжения прежнего и заключения нового брака ссыльными, гармонируя с условиями социального быта ссыльнокаторжных и поселенцев, находятся в некоторой непоследовательности с общими постановлениями о последствиях расторжения брака для разведенных супругов.

При расторжении брака по неспособности одного из супругов к брачному сожитию основанием для развода принимается неспособность природная, засвидетельствованная врачебным отделением губернского правления.

Из сказанного ясно видно, что духовный суд не без основания подвергается нареканиям за неудовлетворительность бракоразводного его процесса. Процесс этот, в главных его частях, будучи основан на правилах "Устава духовных консисторий", оказывается в настоящее время устарелым и беспочвенным. Бракоразводный процесс нуждается в своем улучшении, как и самый "Устав духовных консисторий" требует своего обновления, оказываясь устарелым и отсталым даже при сравнении с вновь начертанными правилами по разным частям духовного управления. Обновление "Устава духовных консисторий" может последовать не иначе, как чрез замену его совершенно новым церковным уложением, имеющим объединить все разрозненные функции церковной власти в единстве их направления и целей деятельности. Что же касается собственно бракоразводного процесса, то относительно его улучшения можно иметь особое суждение, которому и посвятим дальнейшие размышления.

2. Необходимость участия в бракоразводных делах светского суда

Неудовлетворительность бракоразводного процесса, действующего в духовном суде, заставляет поставить вопрос об устранении этого неудобства. Вопрос этот издавна занимал и теперь занимает духовное и светское правительства. Единственно надежною и вместе радикальною в этом отношении мерою издавна и всегда признавалась необходимость участия в бракоразводных делах светского суда. Прошедшее представляет решения поставленного вопроса в указанном направлении.

При составлении в 1809 г. проекта "Гражданского уложения" положения сего проекта о разводе, как объяснил Государственному Совету директор комиссии М.М. Сперанский, были составлены сообразно наказу, который Св. Синод в 1767 г. дал своему депутату для предъявления в "Комиссии о сочинении нового уложения". В проекте Сперанского упомянутые положения гласили следующее: "Развода просить могут одни только сами лица, браком сопряженные. Явное и доказанное прелюбодеяние одного из супругов дает другому право просить развода. Вина прелюбодеяния должна быть предварительно исследована и доказана в гражданских судебных местах, а потом уже, по сообщению судебного приговора духовному начальству и по требованию стороны невинной, постановляется приговор о разводе. Примирение супругов во всех случаях пресекает всякий дальнейший иск. Для сего во всех случаях разводу по прелюбодеянию должно предшествовать духовное увещание, которое, если не подействует, то супруги прежде развода разлучаются на год от стола и ложа. По истечении года, если не будет примирения, то развод совершается без нового следствия по единой просьбе лица невинного. Брак не может быть восстановлен между разведенными супругами".

При обсуждении приведенных правил Св. Синод в своем заключении, представленном Государственному Совету от лица четырех своих членов, признал необходимым, чтобы дела о разводах по вине прелюбодеяния были производимы в духовном суде, как было при патриархах и со времени учреждения Св. Синода. Департамент законов, признавая с своей стороны неудобным допустить, чтобы суд о ничтожности браков начинался и оканчивался в одном духовном управлении, предлагал на уважение следующие затруднения: "Все вины, полагаемые к разводу, составляют в существе своем гражданское преступление: таково есть покушение на жизнь, ложный донос в уголовном деле, побег жены и, наконец, самое прелюбодеяние входит в состав преступлений, общим уголовным уложением определяемых". Сие основание совершенно признано и Святейшим Синодом. В 3-м пункте Наказа его именно сказано: "За прелюбодейство по ветхому закону положена смерть, в гражданских же царских законах, вместо смерти, положены другие казни: то и ныне представить оное на Высочайшее соизволение". Департамент законов порядок производства по делам бракоразводным полагал установить таким образом: 1) все жалобы по прелюбодеянию с иском развода должны быть приносимы вначале духовному начальству; 2) духовное начальство, по рассмотрении дела, предложит способы примирения супругам и надлежащие увещания; 3) если увещания не подействуют, то отсылать их к гражданскому суду, где и рассматривается дело порядком, законами установленным; 4) гражданский суд, исследовав преступление и не постановляя о разводе, представляет дело для вершения в Святейший Синод; 5) по рассмотрении дела в Св. Синоде полагается решительное определение, отвергающее или допускающее развод; 6) в преступлениях другого рода, как-то: в покушении на жизнь и прочее, поелику никакие увещания не были бы уместны, жалобы приносить прямо в гражданский суд и дело производить установленным порядком; 7) когда следствие и суд будут окончены, тогда невинная сторона начинает иск о разводе и приносит прошение по духовному начальству, которое, по сообщении ему судебного приговора, рассмотрев дело, чинит приговор об отвержении развода или допущении. - Установлением настоящего порядка в производстве бракоразводных дел Департамент законов имел в виду проектировать, чтобы гражданское ведомство судило о прелюбодеянии как преступлении уголовном, а духовное - о разводе как последствии преступления.

Нелишне прибавить, что таким же порядком Департамент законов полагал производить и дела о недействительности браков на том основании, что поводы для признания браков недействительными также гражданского характера. Департамент изъяснял:

"Вины, уничтожающие брак, суть более вины гражданские, нежели духовные. И, например, недостаток положенных лет, несоизволение родителей, обличенное судом прелюбодеяние, самые даже степени близкого родства, - все это суть препятствия, установленные более гражданским, нежели духовным законом. Вины сии были приемлемы основанием к уничтожению браков в самых древних законодательствах и прежде, нежели еще основалось каноническое право. Если же вины сии суть гражданские, то нельзя исключительно рассматривать их в местах духовных и вовсе устранить от них действие гражданской власти". На сем основании Департамент законов находил, чтобы следствие о причинах ничтожности браков производимо было в гражданских судебных местах, а вершение дела и окончательное определение, должно ли брак считать ничтожным, предоставлены духовной власти, согласно правилам о разводе.

При рассмотрении предначертанных правил о разводе в общем собрании Государственного Совета, большинство его членов, в числе 17, согласилось с предположениями Департамента законов. Но при рассуждениях обер-прокурор Св. Синода, князь Голицын, стал изъяснять, что все статьи о расторжении браков, или о разводе, должны быть исключены из гражданского уложения и что редакция сих статей должна быть установлена согласно только определению Св. Синода. С мнением Голицына согласились 10 членов Государственного Совета. Оставшись в меньшинстве, князь Голицын как обер-прокурор Св. Синода, продолжая поддерживать и защищать свои воззрения, представил Совету особое мнение, в котором между прочим развивал: "Так как брак есть таинство нашей церкви, то существующие правила, какими руководствуются при расторжении его, должны быть древние и духовные, равно как для отлучения от прочих таинств. Для уразумения сего нужно обратиться к первым векам христианства, какие церковь принимала причины для разводов брачных". Сделав засим ссылку на Евангелие и приведя места (Мф. V, 22, XIX, 3-9), Голицын продолжал: "Сии два текста суть основания, которыми церковь руководствовалась как в первые века, так и по отделении от нее Западной, что наблюдаемо было в России, по введении в оную христианства как до патриархов, так и во время патриаршего правления церковию. В Св. Синоде также следовали и доныне следуют вышеупомянутым текстам, как коренным законам. Противного же оным постановления Св. Синод не имел права никогда делать". Изъяснив далее, что настоящее дело не требует спешности, ибо оное много веков производилось на противных новому положению началах, Голицын просил Государственный Совет постановить следующее: "Исключить из Гражданского уложения все статьи о разводах, сказав, что они остаются на старых основаниях в духовном ведомстве; предоставить Св. Синоду составить проект правил формы духовного суда для просящих развода и внести в Государственный Совет; по Высочайшем утверждении таковой формы производить по ней разводные дела в одном только духовном ведомстве; оставить основанием для развода одно только прелюбодеяние; все же прочие причины, принимаемые Государственным Советом за основание к разводу, отнести к суду гражданскому и постановить в Уложении правила, как приносить по ним жалобы с тем, чтобы по окончании сих дел в .гражданском ведомстве обиженному лицу было предоставлено право просить в духовном ведомстве, но не о расторжении брака, а о разножитии на основании слов св. апостола Павла: "Аще ли же разлучится жена, да пребывает безбрачною, или да смирится с мужем своим".

3. Проекты производства бракоразводных дел

Св. Синод, настаивая перед Государственным Советом в лице своего обер-прокурора, князя А. Н. Голицына, об исключении из проекта гражданского уложения правил о расторжении брака по прелюбодеянию одного из супругов, принимал на свою обязанность составить таковые правила и внести в Государственный Совет для рассмотрения и утверждения в законодательном порядке. Обязательство это осталось неисполненным обещанием.

Одною из многочисленных в этом роде попыток была предпринятая в 70-х годах, по поводу усмотренных недостатков в духовном суде, действующем на основании "Устава духовных консисторий". 12 января 1870 г. Высочайше был учрежден Комитет, под председательством преосвященного Макария, впоследствии митрополита Московского, из профессоров и юристов - теоретиков и практиков. Комитет пришел к мысли - в видах устранения двойственности - сосредоточить производство по всем брачным делам в светском суде, передав в этот суд и дела о расторжении браков по искам супругов. Желающие расторжения брака как по неспособности одного из супругов к брачной жизни, так и по нарушению святости брака прелюбодеянием обращаются с просьбами к епархиальному архиерею, который делает распоряжение об увещании супругов, чтобы они примирились и оставались в брачном союзе. Если же увещания не достигнут цели и останутся безуспешными, то просившему расторжения брака супругу предоставляется обратиться в светский суд, который и постановляет решение о наличности причины расторжения брака и копию с своего решения сообщает епархиальному архиерею, который вновь делает распоряжение об увещании супругов к примирению, и буде примирения не последует - распоряжается расторжением брака. Предначертывая передачу бракоразводных дел в светский суд, комитет, так. обр., осторожно относится к авторитету духовной санкции в этих делах. Комитет переносит в светский суд исследование факта, как законного повода к разводу, и постановление о наличности этого факта; духовному начальству, именно епархиальному архиерею, и при начале и при окончании дела соответственно духовному характеру воздействия на разводящихся супругов, предоставляется принятие зависящих мер к примирению супругов.

Невзирая на осторожность проектированного Комитетом порядка производства бракоразводных дел, проект Комитета, разосланный епархиальным архиереям и в духовные консистории на предварительное заключение для обсуждения оного в Св. Синоде, встретил возражения большинства епархиальных архиереев и духовных консисторий и относительно передачи бракоразводных дел в светский суд. Возражающие против предположений комитета соглашаются, что "факт прелюбодеяния, которое служит законною причиною развода, удобнее может быть обследован светским уголовным судом, которым действительно и судится во всех случаях, когда по этой причине требуют не расторжения брака, а только наказания виновного супруга; но иное дело исследование того же факта для цели расторжения брака, церковного таинства. Церковь, от которой требуют расторжения брака, не может постановить определение на основании исследования, произведенного не ее судом, не может принять за несомненное доказательство прелюбодеяния приговор другого суда, кроме своего собственного". Св. Синод не выразил своего мнения по проекту Комитета; ибо последний не подвергался рассмотрению Св. Синода; относительно же предположения о передаче бракоразводных дел Св. Синод имел случай высказаться.

В 1876 г. по поводу злоупотреблений в одной из консисторий, допущенных при производстве бракоразводных дел, Государю Императору благоугодно было повелеть в особом совещании сообразить, "какие можно принять меры против подобных злоупотреблений". Состоявшееся во исполнение сего Высочайшего повеления совещание, по внимательном обсуждении предложенного вопроса, нашло, что чрез изменение, согласно начертанному Комитетом по преобразованию духовно-судебной части порядку, из производства по делам брачным могли бы быть в значительной степени устранены те злоупотребления в духовных судах, для пресечения которых Высочайше повелено изыскать меры. Посему совещание полагало, что если Св. Синод признает возможным изменить порядок суда по делам брачным, согласно проекту комитета, - в таком случае той части проекта, которая касается дел брачных, следовало бы дать надлежащее в законодательном порядке дальнейшее движение отдельно от прочих частей проекта. Св. Синод не нашел возможным выразить единодушного мнения по сему предположению. В то время, как одни из членов полагали возможным изменить порядок суда по делам брачным, - другие находили это невозможным. Последние в своем мнении основывались на следующем между прочими соображении: "Доколе брак признается таинством церковным, соединяющим брачашихся в одну плоть (Мф. XIX, 5) на всю жизнь, при твердой вере, что еже Бог сочета - человек да не разлучает (ст. 6), дотоле дела о расторжении браков, по каким бы то ни было причинам, не могут быть изъяты из ведомства суда духовного и переданы в ведомство суда светского".

Таким образом, возникавшие в течение многих лет попытки к улучшению производства бракоразводных дел чрез передачу их в светский суд не имели успеха и не получили осуществления. Вопрос этот и в настоящее время стоит на рубеже, ожидая своего разрешения. Кажется, все уже высказано, что можно было сказать за и против решения поставленного вопроса. Остается подвести итоги этим, одно другое исключающим, суждениям, чтобы получить право и возможность высказать решительное суждение по данному вопросу. Для сего необходимо ознакомиться, с одной стороны, с теми мотивами, по которым передача бракоразводных дел в светский суд представляется невозможною и неосуществимою, с другой - с теми основаниями, по которым такая передача признается необходимою и желательною. К изложению этих мотивов и оснований обратимся в следующих статьях, и прежде всего раскроем мотивы за оставление бракоразводных дел в духовном суде, которые были высказаны и высказываются с мыслью сохранения прав духовного суда в отношении к делам бракоразводным.

4. Мотивы за оставление бракоразводных дел в духовном суде

При рассуждениях о настоящем предмете исходною признается мысль о браке как таинстве православной церкви. Исходя из этой мысли, полагают, что брак как таинство может быть: 1) совершаем, 2) признаваем недействительным и 3) расторгаем только единственно церковною властию, которая одна имеет право как совершать таинства, так и определять - законно или незаконно оно совершено, прекратилось или не прекратилось действие таинства. Посему, как и вообще показалось бы странным, если бы не церковь решала вопрос и производила исследование о том - действительно или недействительно известное таинство и не следует ли вновь повторить его, так и, в частности, было бы неестественно, если бы светский суд производил дело о неправильности и недействительности или о продолжении и прекращении таинства брака. В настоящем случае имеют силу - законы и право церкви, следовательно, должны быть - ее юрисдикция и суд. История всегда следовала этому началу, и брак как таинство церкви всегда был расторгаем не иначе, как по ее суду. На этом основании во всей православной и, в частности, в русской церкви бракоразводные дела всегда составляли предмет ведомства церковного суда.

Когда проект Комитета был разослан на предварительное рассмотрение епархиальным архиереям и духовным консисториям, то они представили свои возражения против передачи бракоразводных дел в светские суды, отстаивая производство их на прежнем основании. В одном из мнений епархиальных преосвященных по сему предмету пишется: "Бракоразводные дела неправильно поставлены в совместное ведомство судов - духовного и гражданского. Эти дела с начала до конца должны вестись в суде духовном. Брак как таинство скрепляется церковию; ею же должен быть и расторгнут; причем церковь, сохраняя свое достоинство, не может исполнять только полицейскую должность. Она сама должна знать, что и почему она делает; следовательно, должна рассмотреть и уяснить себе дело во всех его подробностях. Духовный суд с равным удобством может сноситься с другими ведомствами для получения нужных ему сведений, приглашать к себе экспертов и вообще людей специальных, как это сделают в судах гражданских, с тем же приличием может выслушать неприличное, как это сделает и суд гражданский. Зачем же разрушать существующий порядок, и естественный, и законный". В другом отзыве развивается: "Предположение... изъять из ведомства духовного суда все дела касательно браков и подчинить их суду светскому с точки зрения церковного догмата о таинствах и канонического права никак не может быть допущено. Брак есть одно из таинств св. православной церкви. В нем брачащиеся дают священный обет взаимной верности пред алтарем Господнем, и церковь дает свое ручательство* за сию верность, и затем добровольный сердечный союз брачащихся церковь скрепляет совершением таинства браковенчания. Брак есть священный договор**, заключенный при посредстве и ручательстве церкви чрез ее таинство. При таком положении дела расторжение брака помимо церкви и суда ее, или изъятие дел брачных из-под ведомства церковного суда, было бы очевидным нарушением прав церкви, оскорблением таинства, ею совершенного, какового нарушения своих прав не может потерпеть никакое благоустроенное*** общество. В делах брачных юрисдикция может быть только церковная, и суду светскому никоим образом не может принадлежать право уничтожения таинства брака. В отношении дел брачных преобразование, исправление и изменение могут иметь место только в самом ходе и ведении дела с процессуальной стороны". В третьем отзыве говорится: "Во всей православной церкви, и в греческой, и в славянской, и в русской, бракоразводные дела всегда были и ныне есть дела церковного суда. Иначе и быть не может. Церковь, от которой требуют расторжения брака как таинства, не может постановить сего важнейшего определения - на основании исследования, не ею произведенного, без поверки его, не может принять за несомненное доказательство прелюбодеяния - приговор какого-либо суда против своего собственного"... Далее выставляются предположения, что "светский суд может состоять из иноверцев и в таком составе рассматривать бракоразводные дела и предписывать епископу православной церкви о расторжении брака". В четвертом отзыве утверждается: "С передачею брачных дел светскому суду деятельность духовного начальства по этим делам была бы только исполнительная; духовное начальство обратилось бы в исполнителя приговоров светского суда, и деятельность его была бы одинаковою с деятельностию полиции при исполнении приговоров светского суда. Такое положение унизительно и вредно для церкви и стеснительно для церковной власти. Церковная, власть, исполняющая приговор светского суда, обязывается в сем случае на собственной ответственности пред Богом и церковью определять три важнейшие наказания и дать одно важное разрешение, именно: определить расторжение брака, наложить церковную епитимию с тяжкими последствиями отлучения от св. причастия, осудить на всегдашнее безбрачие и, сверх того, дать разрешение другому супругу вступать в новый брак, и все это обязывается сделать, не касаясь приговора светского суда и единственно в качестве исполнительной власти... Передача бракоразводных дел из духовных судов в светские неизбежно сопровождалась бы вредными последствиями для семейной жизни православного народа". Останавливаемся на этих мнениях, заимствованных отчасти из книги "Предпол. реформа церков. суда", с мыслию нагляднее выразить соображения за оставление бракоразводных дел в духовном суде; но воздерживаемся от разбора содержащихся в этих мнениях рассуждений.

______________________

* Это что за прибавка? В которых же словах венчания выражается "порука"? А что, если она оказалась не крепка и прелюбодеяние произошло? Ведь "поручитель", коего "порука" оказалась непрочною, чем-то отвечает за поручительство, терпит, наказывается! В чем же "ручающийся" священник наказывается при обнаруженной неверности тех, за кого он "поручился". И такие-то звуковые "воздухи" произносились и были выслушиваемы в кроваво-наболевшем деле. В. Р-в.

** То "договор", то "таинство"... Твердо одно только в этой болтовне: "Наше оно! не дотрагивайтесь, это наш хлеб и наша власть". Вот уж припомнишь: "Не приемли имени Господа Бога Твоего всуе". В. Р-в.

*** "Благоустроенное"... О, Господи! ведь терпит же "благоустроенное общество" 100 лет грабеж несчастных семьянинов. В. Р-в.

______________________

Мнения духовных консисторий хотя и высказываются против передачи бракоразводных дел светскому суду, но совершенно в другом, более умеренном тоне. Так, в одном из мнений пишется: "В заключение не можем не высказать мнения на предположение Комитета о передаче бракоразводных дел гражданскому суду. Вопрос сам по себе важный и при своем разрешении требует большой осмотрительности, тем более, что возбужден не с тем, чтобы облегчить церковь от множества дел, подлежащих ее ведению... Как бы то ни было, с своей стороны согласны на уступку гражданской власти следствий по бракоразводным искам при депутате с духовной стороны, но самые суждения о разводе браков и судебные приговоры по делам подобного рода непременно должны принадлежать церкви. Брак есть таинство, которое совершается церковью, а потому и расторжение брачных уз есть прямое, можно сказать, исключительное право церкви... Этого мало. Брак есть дело церкви, а потому при расторжении она должна быть не пассивным орудием .гражданской власти, а самостоятельным судьею. Светская власть, руководясь мирскими, часто плотскими понятиями и взглядами на брак, легко может пренебречь всеми принципами, на основании которых церковь с крайнею осмотрительностию и осторожностию расторгает брачные узы, а это поведет к ослаблению брачных связей, которые и без того в наше время шатки и непрочны, между тем как крепость и святость их составляют главную основу не только счастия семейного, но благоустройства общественного и благоденствия государственного". В другом консисторском мнении раскрывается: "Вопрос о подсудности бракоразводных дел представляет множество сторон, из коих одни вызывают, по-видимому, необходимость передать эти дела в ведение судов гражданских, другие требуют оставить их в ведении судов духовных. Истина и справедливость, очевидно, на стороне тех, которые защищают последнее мнение. При беспристрастном отношении к делу нельзя не признать безусловно верными следующие положения. Брак есть Богом установленное таинство. Оно совершается церковью, посему и расторжение брака должно быть совершаемо судом церковным. Нельзя гражданскому суду лишать священнослужителей сана; по тому же самому он не может расторгать брак. Гражданский суд, конечно, не будет полагать решений о самом расторжении брака, он только будет полагать решения о признании или непризнании фактов, по которым допускается развод; затем распоряжение о самом расторжении брака предоставляется епархиальному архиерею. Но этим сущность дела изменяется. В решении о признании события будет заключаться и решение о расторжении брака; архиерею после этого останется только быть исполнителем этого решения... Вреда от того не было и нет, что дела о расторжении браков производились и производятся духовным судом, а польза для всех очевидна; поэтому было бы прискорбно, если бы русская православная церковь сама отказалась от права, дающего ей возможность поддерживать и укреплять добрые нравы между своими членами. Отказавшись от этого права, русская церковь сама положит начало учреждению гражданских браков"... Подобные же мысли развиваются и в других мнениях. Вообще если обобщить суждения и мысли, высказанные и развитые в мнениях духовных консисторий, то правильно будет сказать, что все они вращаются около общей тенденции, что передача бракоразводных дел в светский суд равносильна отречению духовной власти от своих прав, противна духу нашего законодательства по брачным делам и поведет к ослаблению идеи церковного брака и водворению брака гражданского. Все эти и подобные соображения отзываются как бы предвзятою мыслию более устрашить, чем раскрыть предмет.

Ознакомившись с мотивами, по которым бракоразводные дела требуют оставить в духовном суде, следует принять в соображение и основания, по которым те же дела предполагают передать светскому суду. Изложением этих оснований и займемся в следующей статье, чтобы получить возможность в заключение высказать свое суждение.

5. Основания для передачи бракоразводных дел в светский суд

Департамент законов Государственного Совета, обсуждая в 1810 г. вопрос о порядке суда по делам брачным, находил неудобным, чтобы суд о ничтожности браков и начинался и оканчивался в одном духовном управлении. Вследствие сего признавая необходимым, чтобы следствия о ничтожности браков были производимы в гражданских судебных местах, а вершение дела и окончательное определение о ничтожности брака было предоставлено духовной власти, Департамент законов руководился тем соображением, что консистории всегда обращались и ранее к содействию полиции именно во всех случаях, когда была надобность в производстве каких-нибудь дополнительных расследований по делу. Так. обр., введение светского расследования вины развода даже не представляло бы чего-нибудь нового.

Вместе с тем Департамент законов затруднялся предоставить одному духовному суду производство бракоразводных дел и по неудовлетворительности внутреннего устройства духовного суда и способа решения дел. Департамент рассуждал: "Из рассмотрения состава духовных мест открывается, что по самому существу их образования не представляют они в первых их инстанциях тех судебных обрядов, кои делам сим свойственны. Общий судебный порядок, принятый в России в нижних и средних инстанциях, предполагает место, составленное из членов по выбору, имеющих свободные голоса и решающих дела по большинству мнений. Но консистории составляются из членов, коих определение и удаление зависит единственно от усмотрения архиерея. Они по самому составу своему обязаны исполнять его резолюции. Все определения их одним решением его могут быть опровергнуты, так как от одного его утверждения могут они вос-приять силу свою и действие. Таким образом, собственно говоря, в первой духовной инстанции дела решаются не судом, но одним действием духовного лица. Если же в делах собственности, в исках по имениям, самых маловажных, закон ограждает твердость прав судебным порядком и не только не допускает, но даже строго воспрещает самым высшим губернским чиновникам, губернаторам и генерал-губернаторам, вмешиваться личною их властию в решения сих исков, то каким образом можно допустить, чтобы дела толикой важности, как ничтожность браков, разрешаемы были в первой их инстанции действием одного лица?"

Нет надобности доказывать, что то неудобство, ввиду которого Департамент законов настаивал на допущении участия светского суда в делах бракоразводных, имеет всю свою силу и в настоящее время. По ныне действующему Уставу духовных консисторий (ст. 330) епархиальный архиерей пользуется правом, в случае несогласия с мнением консистории, постановить свое решение, которое и приводится в исполнение. Вообще, епархиальный архиерей по "Уставу духовных консисторий" представляется судиею, пользующимся правом утверждать как единогласное, так и особое мнение членов консистории, может возвращать производство к новому дополнению по собственному усмотрению.

Высочайше учрежденный Комитет по преобразованию духовно-судебной части особенно подробно занимался обсуждением вопроса о производстве брачных дел. Полагая за несомненное и неоспоримое, что духовному начальству должно принадлежать право расторжения брака и признания оного незаконным и недействительным, Комитет признавал возможным - всю следственную и судную часть по этим делам отнести в светский суд. Комитет много трудился над разрешением этой задачи. При обсуждении этого вопроса в Комитете были высказаны, обстоятельно и подробно развиты, два взаимно противоположные мнения. По соображении силы и убедительности этих мнений, Комитет основался на следующих мотивах. Касаясь вопроса об участии духовного и светского судов в производстве брачных дел, Комитет категорически выразил мысль, что тот и другой суд не могут действовать с равною самостоятельностью и значением. При рассмотрении почти каждого уголовного дела может встретиться необходимость в разъяснении таких обстоятельств, которых суд или принадлежащие к судебному ведомству лица не могут расследовать сами, а требуется постороннее участие. Так, в преступлениях должности, ведомство, в котором служит обвиняемый, сообщает суду многие, необходимые для дела, справки; в делах, в которых ответственность обвиняемого зависит от медицинского определения свойства нанесенного повреждения, заключение по этому предмету дается медиками; во всех делах, требующих специальных сведений, существенный вопрос, от которого иногда зависит разрешение дела, решается экспертами; в делах о нарушениях уставов казенных управлений, последние сообщают суду составленные ими протоколы, которые служат законным основанием к производству дела; во всех случаях полиция сообщает судебному следователю свои дознания и по отдельным событиям для производства следствия, и по особым обстоятельствам, входящим в состав дела. Во всех подобных случаях начальство обвиняемого, медики, эксперты, казенные управления и полиция производят иногда подробные дознания, представляющие целые следствия, - разрешают вопросы в высшей степени сложные и спорные, имеющие нередко окончательное влияние на исход дела; при всем том эти учреждения и лица действуют не в качестве суда и не исправляют судебной деятельности. Соответственно сему и участие духовного суда в делах бракоразводных может получить значение органа административного. Если отнести это участие к судебным действиям, то пришлось бы допустить двойственность судопроизводства со следующими затруднениями. В таком случае оба суда - духовный и светский, по необходимости, должны были бы сообразоваться с приговорами один другого, чтоб не впасть в противоречие; подобная зависимость решений одного суда от другого в корне подрывала бы их свободу решений и вселяла бы справедливое недоверие к их приговорам. Поэтому в видах самого правосудия, необходимо участие одного из судов ограничить только вспомогательною или дополнительною деятельностью. Такое вспомогательное участие бесспорно должно выпасть на долю суда духовного, которого и наказания, как, напр., расторжение брака, наложение церковной епитимий и запрещение вступать в новый брак, суть взыскания, являющиеся судебными последствиями в отношении к осужденным.

Ограничивая таким образом деятельность духовного суда, Комитет находил более правильным предоставить светскому суду производство бракоразводных дел по искам о разводе. В отношении к расторжению брака по неспособности одного из супругов к супружескому сожитию Комитет рассуждал, что производство этих дел должно принадлежать светскому суду, а не духовному; потому что самая неспособность к брачному сожитию принадлежит к числу явлений, не заключающих в себе духовного элемента, и по существу своему составляет предмет светского законодательства; а потому и исследование о факте неспособности к брачному сожитию более совместно с призванием светского, нежели духовного суда. Деятельность сего суда будет состоять в установлении факта для разрешения вопроса о праве просителя на расторжение брака, самое же расторжение брака должно быть оставлено за духовною властью.

В отношении к расторжению брака по нарушению супружеской верности одним из супругов Комитет основывался на следующих соображениях. Эти дела касаются нарушения супружеских и семейственных прав, имеющих значение в гражданском обществе и охраняемых светским законодательством. Производство этих дел в светском суде не только ручается за больший успех и правильность их исследования, но и представляется более совместным с практикою сего суда. Исследование причины развода нередко сопровождается раскрытием таких подробностей, которые требуют осмотра самых помещений преступления и обязывают слушать и видеть безнравственные и соблазнительные сцены, неприличные для лица духовного сана и монашеского звания. Из того, что брак совершается при участии и по благословению церкви, отнюдь не вытекает, что и нарушения сего союза должны подлежать суду духовному; расторжение брака как прекращение супружеского сожития едва ли можно отожествлять с уничтожением благодатного таинства. Передачею бракоразводных дел в светский суд нимало не колеблется церковный характер брака, не вводится брак гражданский и не узаконяется произвольность развода. С этою передачею в ведении духовной власти остается все, что ей приличествует, и принадлежит по праву и закону. Отойдет от ее подсудности только то, что по существу не относится к церковной сфере и должно быть исследуемо на общих основаниях гражданского права.

6. Данные к решению вопроса о бракоразводном процессе

В настоящее время дела о прелюбодеянии ведаются или в светском, или в духовном суде. В светском суде дела о прелюбодеянии вчиняются и производятся в том случае, когда оскорбленный супруг просит о наказании виновного по церковным законам. Нарушением супружеской верности прежде всего и главным образом причиняется нравственный вред и наносится оскорбление потерпевшему супругу, но нельзя оспаривать, что в этих случаях затрагиваются и общественные интересы, морально страдает и общество. Конечно, общественные интересы парализуются как тем, что после разводов появляется немало расстроенных семейств, так и от того, что во среде общества нарождается как бы особый контингент лиц разведенных мужей и разведенных жен, на которых неизбежно остается некоторая тень нравственного принижения во мнении общества. Посему естественно желать, чтобы разводов по возможности было меньше, в смысле осмотрительности самого вчинания исков.

В прежнем нашем законодательстве имел место следующий порядок.

Святейший Синод в каждом определении, по которому полагалось расторгнуть брак, по причине прелюбодеяния одного из супругов, присовокуплял следующее: "Поелику такой-то супруг оказывается виновным в прелюбодеянии, то выписку из настоящего определения Святейшего Синода, на основании I примечания к 1630 ст. Зак. Угол. т. XV Свод. Зак. 1842 г. (по VI продолжению), препроводить в Правительствующий Сенат". Правительствующий Сенат, получив из Синода сведение, постановлял определение в таком смысле: "Копию с определения Святейшего Синода о расторжении брака такого-то с его женою, по причине нарушения им супружеской верности прелюбодеянием, препроводит в такое-то губернское правление, предписав оному, согласно означенному определению Синода, о предании виновного суду, на точном основании примечания к 1630 ст. т. XV Свод. Зак. 1842 г. по VI продолжению, сделать надлежащее распоряжение". Восстановление настоящего порядка, или другого сему подобного, заключающего в себе угрозу уголовного наказания и в случае расторжения брака по прелюбодеянию, предупредит немало повторяющихся в настоящее время случаев развода по уговору и предварительному соглашению супругов.

Подсудность брачных дел исключительно духовному суду не составляет такой юридической или канонической догмы, которая бы исключала возможность перемены в этом отношении.

Проектированный Комитетом порядок производства бракоразводных дел, с участием суда светского, есть последовательный результат предшествовавших по сему вопросу течений. Надо думать, что этому порядку и в настоящее время отдадут должное. Если бы и в самом деле был принят этот порядок, т. е. передача следственных функций в светский суд, - то этою передачею не только облегчен будет духовный суд, но и производство бракоразводных дел станет на твердую и более легальную почву. Существующий ныне порядок производства бракоразводных дел на духовном суде представляет много недостатков и неудобств, открывающих пути и поводы к разным злоупотреблениям, как, например: нередко супруги ищут и достигают развода по наперед условленному между ними соглашению; нередко выставляются свидетелями-очевидцами такие лица, которые за выговоренную плату дают показания о таких обстоятельствах, очевидцами которых они никак не могли быть; предпринимаются и другие ухищрения в обход неясно и неточно выраженного закона. Св. Синод всякий раз, когда возражал против передачи бракоразводных дел в светский суд, по причине недостатков производства этих дел на суде духовном, давал обещание о переустройстве духовного суда и о начертании новых для производства сих дел правил; но обещания эти оставались и остаются без исполнения и, очевидно, потому, что их трудно выполнить. Правда, по введении в действие Судебных Уставов 20 ноября 1864 г., Св. Синод принимал меры к усовершенствованию законов о судопроизводстве по духовно-судебной части. Для предварительной разработки сего вопроса и для составления основных положений предположенной реформы с Высочайшего соизволения был образован Комитет, который и составил проект таковых положений, в том числе и положения о производстве бракоразводных дел. Проект этот остается нерассмотренным; равным образом и та часть сего проекта, которая касается дел брачных, не получила дальнейшего движения, хотя вопрос об этом и возникал именно с мыслию устранения злоупотреблений в производстве бракоразводных дел, для пресечения которых Высочайше было повелено изыскать надлежащие меры. Безуспешность этого предприятия объясняется тем, что особое совещание, соображавшее меры к пресечению указанных злоупотреблений, остановилось на мысли, что существующие в настоящее время в производстве бракоразводных дел злоупотребления в значительной степени были бы устранены чрез изменение, согласно положениям означенного проекта, порядка производства брачных дел. Св. Синод в большинстве своих членов признал невозможным изменять порядок духовного суда по делам брачным, согласно предначертанному Комитетом проекту, потому что в настоящем случае речь идет о таинстве церкви. На основании этой мысли обыкновенно строятся возражения против передачи в светский суд бракоразводного процесса, т.е. обследования и удостоверения причины развода. Насколько убедительны подобные возражения, позволим себе размыслить в следующей статье, чтобы получить надежный исходный пункт к решению обсуждаемого вопроса.

7. Исходный пункт в решении вопроса о бракоразводном процессе

Главное затруднение в вопросе об изменении порядка производства бракоразводных дел усматривается в том, что при этом изменении всегда предносится и высказывается мысль о необходимости перенесения судебной части по брачным делам из духовного в светский суд. Перенесение это признается неудобным ввиду соображения, что брак есть таинство церкви и что посему дела о расторжении брака должны быть всецело сосредоточены в духовном суде. Проникая трезвою мыслию в глубину вопроса, нельзя не признать поспешным заключения, будто расторжением брака, словом - разводом, уничтожается таинство, совершаемое церковию и состоящее в сообщении особой благодати сочетавающимся. Если бы в самом деле расторжением брака, разводом, разрушалось таинство церкви, разрушалась благодатная стихия, присущая сему таинству; то надо думать, что ни церковь в своих канонах, ни государство в своем законодательстве не допускали и мысли о расторжении брака, по причине невозможности уничтожения какого бы то ни было таинства. Если церковь допускает, хотя бы из снисхождения к человеческой слабости, расторжение брака, - то тем самым она обязывает смотреть на дело и взирать на предмет иначе. Таинственная сущность брака, действительно, связывается с тем благословением, которое преподается церковию чрез браковенчание. Но эта сущность никоим образом не может быть отожествляема с брачным сожительством, а потому и прекращение сего сожития нельзя принимать за уничтожение таинства.

"Еже Бог сочета, человек да не разлучает". Во власти человека нет средств посягнуть на то, чтобы уничтожить дары божественной благодати. Если бы сие было возможно, то для падших людей оставалось бы невозможным покаяние. Как нет греха, побеждающего милосердие Божие, так и Господь всех людей призывает к спасению. Не приходят к Господу и не участвуют в дарах Его благодати только те, кто не хочет, не ищет и даже чуждается этого. В таинстве брака, действительно, преподается сочетающимся особая благодать, которая греховный, плотский союз мужа и жены* одухотворяет, возвышает и совершенствует до уподобления его духовному, таинственному союзу Христа с Его церковию; но она не перерождает природы естественных влечений, не уничтожает свободы человека и не ставит его в положение раба для исполнения ее требований и в пользовании ее спасительными средствами.

______________________

* Так и запомним: "Греховный, плотский союз мужа и жены". Очень важно для анализа дела. В. Р-в.

______________________

"Привязался жене, не ищи разрешения", - говорит апостол. Этим он научает обуздывать плотские вожделения, чтобы не попасть в плен страсти, отравляющей мирные, супружеские отношения. В таинстве брака преподаются человеку потребные средства, необходимые для препровождения святой и богоугодной жизни в условиях плотских влечений; но всем этим супруги пользуются тогда, когда устрояют свою жизнь и свои супружеские отношения на страхе Божием, с мыслию взаимного доверия, взаимной помощи, взаимного самопожертвования. "Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена". Отожествление интересов, мыслей и чувств до уничтожения раздельности между моим и твоим должно сопровождать истинный супружеский союз. Кто живет и действует по указанию этих начал, тот благодушествует и мирствует под сению благодати, скрепляющей и освящающей супружество. Кто устраняется от сих начал, тот утрачивает и свой благодатный жребий.

Брак есть союз мужа и жены, установленный и благословенный Богом* еще в невинном состоянии** человеков для взаимного удовлетворения половых влечений, для взаимного блага и счастия - словом, для взаимного существования, а вместе и продолжения человеческого рода. Но этот союз, по падении, приобрел еще новое значение: он сделался средством - для ограждения себя человеков от греха любодеяния. "Во избежание блуда, - научает апостол, - каждый муж имей свою жену и каждая жена имей своего мужа". Поставляя брак законною нормою земного существования человека, в параллель девству, апостол и продолжение брака ограничивает пределом смерти. "Жена, если умрет ее муж, свободна выйти за другого". Как параллельная девству норма правильного земного существования человека, брак и его отношения оканчиваются земным пределом. "В воскресение ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают как ангелы Божий на небесах". Если брак есть союз мужа и жены, определенный пределом их земного существования, и назначен для земной жизни человека, - то, следовательно, в условиях этого существования и в требованиях земной жизни должны быть рассматриваемы и уклонения от этого союза, коль скоро они существуют. У нас речь о расторжении брака, иначе говоря - о разводе, и притом не в принципиальном значении сего слова, т.е. допустим или недопустим развод с церковной точки зрения, а в практическом - именно в том, какие можно начертать правила, какой следует принять порядок для правильного применения допущенного церковию развода. Церковь не узаконяет, а лишь допускает развод, и не в угоду произволу супругов*** или в удовлетворение обоюдных их желаний, хотя и не без их законной инициативы. Церковь соглашается на разлучение супругов в том случае, если между ними в корне нарушена связь супружеских отношений, если муж, оставив свою жену, или жена, оставив своего мужа, начали прилепляться телом, которым ни тот ни другая не могут свободно располагать, к другой жене или к другому мужу. В этом случае брак оказывается нарушенным в самой основе супружеских отношений. Нарушающий супружескую верность супруг оказывается оскорбителем чести и прав другого супруга и нарушителем данного им пред людьми, Богом и церковию обещания - пребывать в союзе до конца жизни; но он становится вместе и грешником, ответственным перед благодатию, которая освятила и возвысила его плотский союз до духовного, благословенного Богом сопряжения. Посему, при нежелании обиженного супруга искать развода и при последовавшем примирении супругов, брак остается в силе и действии. При отсутствии сих мотивов наступает вопрос о разводе, которым обиженному супругу предоставляется свобода, но не изглаживается грех обидевшего.

______________________

* Как, "Богом установлен" "греховный плотский союз" (выше слова)?! Не есть ли это богохульство? Нет, это просто бессмыслица невыспавшегося семинариста. В. Р-в.

** Как, "в невинном состоянии", когда он (см. выше) есть "греховный" союз? Но семинарист все еще спит душевно и только машинально водит по бумаге пером, обмакнутым в чернилицу. Из таковых вождений мокрым пером по сухой бумаге образованы не только журнальные статьи, но даже существенные части самых "трансцендентных" рассуждений ученых из Москвы, Питера, Казани и Киева. В. Р-в.

*** Всегда казалось мне удивительным и непонятным: да если жить в супружестве можно принудить насильно, то отчего не допустить насилия в венчании?! Ведь страшно не час под венцом против воли простоять, а страшно - после венца супружествовать против воли! и для предупреждения этого второго страха, - в супружестве, а не при венчании, - и запрещено насильно венчать! Но, не давая развода "по произволу супругов", мы ео ipso [тем самым (лат.)] устанавливаем насильственное супружество, и уж ничего не стоит, пусть отцы духовные не стесняются, объявить позволительным и принуждение к венчанию. Все одно; для нас, мирян, и для самого таинства - одно. Свобода в венчании без свободы в разводе есть просто риторический остаток, потерявший всякое для себя основание предрассудок. В. Р-в.

______________________

В расторжении брака следует различать два предмета: законную причину к разводу и самый развод, или разлучение супругов. Первая требует исследования, удостоверения в том, что действительно обвиняемый супруг виновен в приписываемом ему преступлении; последний нуждается в санкции, объявляющей брак более несуществующим. Можно ли без усилия мысли утверждать, что для расторжения брака должно иметь преимущественное значение то, чтобы прелюбодеяние было исследовано и доказано на духовном, а не на светском суде. Исходный пункт к решению вопроса в том, какой суд имеет более способов и располагает более надежными средствами для раскрытия и исследования причины преступления. Светские суды, при настоящем их устройстве, имеют более способов и средств для разрешения исков о прелюбодеянии, духовные суды, наоборот, ввиду нынешнего неудовлетворительного их состояния, должны быть преобразованы. Преобразование это может и не привести к желательным результатам уже потому, что духовные суды без посторонней помощи не могут управиться. Если же эта помощь будет нужна в некоторых случаях и светскому суду, то последний с большим правом и удобством может ею пользоваться.

Передача бракоразводных дел из духовного в светский суд, кроме обеспечения большей правильности производства этих дел, освободит духовное начальство от множества обременительных для него функций. Производство этих дел бывает иногда сопряжено с крайне неблаговидными действиями. Кроме того, сколько епархиальными преосвященными затрачивается времени на прочтение иногда обширных, полных всякого рода ухищрений, бракоразводных дел, каковое время с большею пользою могло бы быть употреблено преосвященными на другие, более ценные занятия. Позволительно усумниться в том, чтобы чтение консисторских протоколов по бракоразводным делам облегчало пастырскую деятельность для воздействия на паству в духе христианского назидания; еще менее можно утверждать, что материал бракоразводного процесса составляет необходимое приобретение для пастырского понимания недугов общественной среды. Вообще трудно указать стороны, которые бы свидетельствовали, что выслушивание судных речей на бракоразводном процессе требуется именно пастырским служением духовных лиц. Бракоразводные процессы в большинстве случаев касаются таких житейских отношений, которые чужды нравственной стихии, от начала до конца бывают проникнуты одними ухищрениями развращенного чувства и страстию помраченного рассудка. И ужели все это необходимо выслушивать собственным ухом, чтобы быть, как говорится, в курсе дела, дабы увериться в факте преступления и постановить решение? Ничего не потеряет духовная власть и не снизойдет с высоты своего положения в том случае, если она, устранившись от соблазнительных сторон бракоразводного процесса, сохранит за собою пути свойственного ей духовно-нравственного воздействия на страждущих недугом взаимного отчуждения супругов. Не так на суде, при всей торжественной обстановке, при всех искусных, инквизиционных приемах судебного процесса, можно испытать нравственное состояние человека и увериться в его испорченной настроенности, влекущей к падению, как всего этого и с большим успехом возможно достигнуть на домашнем суде, при испытании глаз-на-глаз образа мыслей и настроенности человека, при увещании его сознать и возненавидеть грех, примириться с обидчиком и простить его суетные и страстные увлечения. Формализм суда не столь надежное средство для осязательного убеждения в истине исследуемого, как непосредственность обращения к мыслям и чувствам испытуемого. А потому и гнаться за судебного процедурою, чтобы удержать ее в своих руках, нет резонного основания.

Кто-нибудь, может быть, скажет: светский суд, исследуя факт прелюбодеяния как причину к разводу, будет заниматься анализом таинства церкви? Отвечаем - нет. Светский суд будет исследовать и определять взаимные отношения супругов и, в частности, прикосновенность обвиняемого к приписываемому ему деянию. Благодатная таинственная сущность брака этим не затрагивается. Тяжущиеся виновны и ответственны пред этою сущностью тем, что они не соблюли и не сохранили залога освятившей их плотские греховные вожделения* благодати. Они уклонились из-под сени этой благодати на распутия страсти, нарушив притом общепринятый и общеустановленный порядок супружеской и семейной жизни. Действительность и мера нарушения этого порядка и исследуется на суде, а не потеря и утрата супругами полученной ими в церковном благословении благодати. Действия последней супруги снова могут приобщиться, искренно раскаявшись в своем увлечении и вступив в мирные, супружеские отношения. Брак честен и супружеское ложе не скверно, но лишь при том необходимом условии, если супруги взаимно хранят целомудрие, оберегают чистоту собственного тела от постороннего прикосновения и воздерживаются в мыслях, чувствах и внешних действиях от расслабляющих и отравляющих нравственное чувство порочных вожделений. Если же указанные условия супружеских отношений нарушены супругами, в таком случае вместе с сим они сами устраняются и от действенности благодати. А потому и светский суд, рассматривая и констатируя ненормальность супружеских отношений, тем самым только может подтверждать и то, что супруги пренебрегли полученным ими благодатным даром и не сохранили добровольно данного ими пред людьми, Богом и церковью обета взаимной супружеской верности и неразрывного супружества. При наглядном подтверждении этого судом станет и для духовной власти очевидным то, что супруги утратили залог безмятежного и мирного существования, - а потому могут быть разведены от обязательного по закону церкви и государства купножительства. Развод в таком случае явится необходимым последствием существующего морального разобщения супругов и прекращения их супружеских отношений.

______________________

* Слова, опять важные для теории брака: вся его материальная сторона, т.е., в сущности, весь его субстрат, то - для чего он и чем он отличается от дружбы, союза и пр., квалифицируется, без доказательств и сомнения в истине слов, "плотским греховным вожделением". В. Р-в.

______________________

Высказывают и другие опасения, что передача бракоразводных дел в светский суд поведет к дальнейшему ослаблению брачных уз, которые и без того в наше время шатки и непрочны, и вместе с тем проложит путь к водворению гражданского брака с потемнением идеи брака церковного. Шаткость и непрочность брачных уз в настоящее время достигли крайней степени расслабления. Явления эти возымели силу в последнее время, при сосредоточении бракоразводных дел в духовном суде. Следовательно, для борьбы с этими пагубными для общества явлениями надо призвать других деятелей. На органах гражданской власти не может не лежать обязанности охранения государственного и общественного благоденствия посредством скрепления брачных уз и отвердения семейного счастия. Позволительно питать надежду и быть уверенным в том, что брачные узы окрепнут и погоня за разводами уляжется, если с передачею бракоразводных дел в светский суд получение развода будет обставлено такими условиями, которые повлекут за собою последствия, могущие отрезвляющим образом действовать на произвол и легкомыслие, с которыми в настоящее время ищут и домогаются разводов. Этого надо желать и к этому стремиться; иначе какое же получится улучшение с перенесением бракоразводного процесса из одного суда в другой, если сим делом станут заниматься только новые люди, но без новых идеальных требований, а на старых изветшавших основаниях. Передачею бракоразводных дел в светский суд надо стремиться не только усовершить бракоразводный процесс, но и поднять идею самого брака чрез отрезвление его нарушителей. Идея гражданского брака с потемнением церковного уже предносится в сознании увлекающихся умов, но эта идея требует многого для своего действительного осуществления. Для сего надо перевоспитать народное сознание и довести его до забвения религиозных начал. Но... гражданский брак не сроден русскому народу, как удостоверяют в том наши раскольники, которые чуждаются записи своих браков в установленные для них гражданские метрики, а ищут Для них благословения у своих уставщиков. Посему опасения насчет водворения гражданского брака есть очень отдаленные стадии, а потому об них можно и умолчать...

С осторожностию следует относиться и к заверениям, будто передачею бракоразводных дел в светский суд духовная власть отказывается от своего законного права, нисходит на степень исполнительной, чуть не полицейской официи, и становится в несвойственное ей приниженное положение. Подобные заверения проистекают из предубеждения и могут влиять на нервность, оставляя в стороне сущность дела. Ничего подобного не последует, если за духовною властию останется, как сказано выше, неотъемлемо принадлежащее ей право увещания супругов к примирению и санкция развода; если это право увещания не будет одним официальным в руках епархиального архиерея распоряжением о производстве увещаний, а будет выражаться в действительном архипастырском слове, растворенном любовию и участием к разобщающимся супругам. Вообще все рассеиваемые в мотивах за оставление бракоразводных дел в духовном суде уверения насчет неблагоприятных последствий от передачи этих дел светскому суду следует отнести к преждевременным. Останется нетронутою благодатная сторона таинства, сохранится достоинство духовной власти, имеющей дело с совестию и внутренним настроением человека; не привнесет и светская власть плотских взглядов на брак, если ее деятельность будет ограничена присущею ей сферою. Для сохранения всего этого надо желать, чтобы бракоразводный процесс в его развитии был направлен к тому, чтобы, ограничив произвол и страстность разводящихся супругов, оградить семейное начало от потрясений, поддержать устои общественной нравственности, сохранить церковную дисциплину и дать государственному закону право предупреждать анормальные явления. Со всем этим необходимо считаться, чтобы избежать худших последствий*...

("Церковный Вестн." за 1901 г. N 22-30).

______________________

* И в этих пространных диссертациях о разводе, весьма нами сокращенных через пропуск духовно-канцелярских подробностей, и в которых, казалось бы, так и иначе трогаются: а) интересы ребенка, Ь) интересы мужа, с) интересы жены, - о первом вовсе не упоминается, а двое последних трактуются как не то прощелыги, не то преступники. Так что перенесенное в Кормчую из Corpur juris civilis еще языческое определение брака: "Брак есть мужа и жены союз и жребий на всю жизнь, соединение божественного и человеческого права", - к концу XIX века стало читаться уже так: "Брак есть переписка между канцеляриями духовного и светского ведомства и взаимное их препирательство о том, кому принадлежит священное право и значительные выгоды мучить и разорять единопаспортных мужчин и женщин". В. Р-в.

______________________

LII. Из "Дневников" кн. В.П. Мещерского

Суббота, 4 августа 1901

С легкой руки "Церковного Вестника", которому почему-то придают значение чуть ли не официозного церковного органа, пошла по всей линии газетной печати пальба по вопросу о разводе!.. Обрадовались наши писаки, так как все решительно вопросы русского "быть или не быть" ими были истрепаны, и не о чем было писать; и вдруг такая находка: брачный развод, да еще с переводом его из-под рясы под фалды чиновничьего виц-мундира судебного ведомства!

Действительно, лакомый кусочек для нашей исхудалой от безвопросицы печати.

Когда-то Прекрасная Елена пела под крики восторгов ее обожателей: "Все мы жаждем любви", теперь газетная толпа орет: "Все мы жаждем развода"... И Боже мой, сколько явилось на газетных простынях драматических изображений, сентиментальных излияний, крокодиловых слез; потоками они полились над бедными жертвами затрудненного развода. А главное, какая лафа, вприпрыжку за "Церковным Вестником", доказывать, что развод - дело вовсе не Церкви, а окружного суда!

Все это очень занимательно и пикантно. Но всего интереснее - это вопрос: почему-де вздумалось нынешним рясоносцам* "Церковного Вестника" пустить в печать мысль об отнятии у Церкви ведения дела о брачном разводе и о передаче его светскому суду? Потому ли, что Церковь не может с ним справляться по скудости своих духовных средств, по своей духовной немощи, или потому, что в XX веке приличнее для духа времени дела о расторжении таинства брака передать в ведение светских судей, тем паче что по нынешним временам, вероятно, большая их часть ни в какие таинства не верует?

______________________

* Какой жаргон у кн. Мещерского. Ну, можно ли представить, чтобы, надсмеиваясь над "рясою", т.е. над таинством священства, он уважал "таинство брака"! Ведь равны все таинства. Но, видите ли, консерватизм бы нечто потерпел, если б умалился авторитет церкви, и автор говорит: "Не берите брака из ее рук, ибо это - таинство". Это показывает, что консерватизм и клерикализм хорошо умещаются на острие одной иглы с атеизмом. В. Р-в.

______________________

Вопрос этот очень интересен и очень серьезен, и серьезнее, чем это может казаться с поверхностного на него взгляда, ибо если ни для кого не тайна, что образ, коим церковь ведает у нас дела о разводе, очень уж устарел, и вследствие этого является мысль о передаче этих дел в светские суда, как об единственном средстве улучшить порядок их ведения, то всякий благочестивый член церкви с душевным смущением должен задать себе вопрос: неужели церковь наша до того духовно немощна, что, сознав недостатки ведения у себя бракоразводных дел, она не в силах их исправить настолько, чтобы довести их до уровня, подобающего таинству, и о своем бессилии свидетельствует, сдавая эти дела светским судам?

Мне кажется, что над этим вопросом стоит призадуматься...

Затем есть другое весьма серьезное соображение, над которым не мешало бы призадуматься, прежде чем увлекаться либеральною затеею, - дела о брачном разводе сдать в ведение светских судов.

Ни для кого тоже не тайна, что благодаря разным причинам, изложение коих составило бы многостраничный том, мы дожили до эпохи, когда в так называемых образованных слоях общества разврат в браке до такой степени умножился, что именно он, а не те трудные и, действительно, безвыходно несчастные положения в отдельных случаях брачного сожития, которые делают развод необходимым, ставит усиленно на очередь вопрос об облегчении брачного развода... В этом для всякого, добросовестно относящегося к вопросу, никакого нет сомнения.

А раз это так, я, признаюсь, никак не могу мириться с мыслью, чтобы в удовлетворение потребностей не жизни, а разврата в браке приняты были меры к облегчению развода, ибо по пути этого облегчения очень легко дойти до такого положения, что церковь будет призвана таинством брака укреплять только временные связи любодеяния, и больше ничего.

Что положение у нас брачного развода с точки зрения нравственности ужасно, в том ни малейшего нет сомнения. Непостижимая чуть ли не вековая апатия* иерархов церкви к этому вопросу довела его до такого низкого положения, что судьба каждого развода, по установившейся в церкви практике, поставлена в исключительную зависимость от двух, так сказать, условий sine qua поп, одинаково для нее позорных: 1) от известной платы, вносимой чиновникам в консисторию, соразмерно состоянию хлопочущего о разводе, и 2) от исполнения в натуре самой грубой сцены разврата... Я говорю о разводе по случаю прелюбодеяния, который издавна практикуется как единственный способ добиться развода по причине нежелания продолжать брачную жизнь. Вследствие этого мы как ни в чем не бывало примирились с толком, повторяемым ежедневно в любой гостиной, что без денег и без гнусной сцены разврата при свидетелях нельзя добиться расторжения брачного союза - от кого же? от церкви!

______________________

* Ради этой одной строчки перепечатываем "Дневники". Да чем же лично и вообще живо иерархи были заинтересованы в постановке развода? Они - девственники, сами в браке не нуждающиеся, и судили чужое дело. Итак, ужасный в Европе вопрос о разводе, определивший весь ужасный уклад семьи, имеет корнем под собой - просто ненужность семьи духовным главам Европы. А это имеет под собою корнем верховенство девства перед супружеством. И все оканчивается бесполостью, внеполостью теизма. Вот куда восходит удивившая кн. Мещерского "непостижимая вековая апатия". Слишком все "постижимо"... и до чрезвычайности все опасно - именно если добираться до корней. В. Р-в.

______________________

Но неужели потому, что до такого нравственного падения довела практика вопроса о брачном разводе, в явное оскорбление святыни таинства и церкви, следует поднятия этого уровня для брачного развода искать в отнятии его у церкви и в предоставлении его светским судам?

Вот вопрос, ставящийся сам собою...

Мне кажется, что он требует в интересах и церкви, и общества, и общественной нравственности - глубокого и серьезного размышления.

Неужели все должны узнать, что церковь не имеет средств поставить вопрос о разводе на ту высоту, на какой он должен стоять, как вопрос неотделимый от церковного таинства; неужели церковь не в силах от делопроизводства по брачным делам - устранить все подкупное и все грязное и давать делу быстрое и чистое решение?

Что-то не хочется верить!

Воскресенье, 5 августа

Возвращаюсь к вопросу о брачном разводе.

Так как у нас нет гражданского брака, а есть только брак в силу церковного таинства, то и развод брачный должен быть церковный, а не гражданский. Некоторые полагают, что ведение гражданским судом бракоразводных дел будет иметь последствием ускорение хода этих дел. Я позволяю себе сомневаться, ибо практика нашего гражданского судопроизводства достаточно научила нас не верить в возможность скорого делопроизводства, и два, три года для производства гражданского дела стало обыкновенным явлением... Но, оставаясь в области церковной, бракоразводные дела, очевидно, требуют совсем иного производства, чем теперь. Теперь главное в бракоразводном деле - это формальности, а между тем всякий понимает, что главное в этих делах - это их живая и часто мучительная сущность. Дарение формализма совсем мертвого и совсем безучастного к жизненной сущности в каждом деле произвело то, что весь центр тяжести бракоразводных дел сосредоточивается, как я сказал выше, в двух безнравственных формальностях: 1) в производстве дела в консистории, где дело без денег обходиться не может, и 2) в исполнении формальности прелюбодеяния при свидетелях...

Мне кажется, что если хорошенько призадуматься над вопросом, то явится возможность, оставляя бракоразводное дело в области церкви, устроить его с соблюдением чистоты и интересов нуждающегося в разводе лица.

В то же время мне представляется, что делопроизводство по бракоразводному делу может и не быть делом церкви; вмешательство консистории в эти дела надо обязательно, из уважения к церкви, считать непригодным. Но затем, вряд ли представляется удобным и необходимым приобщить лиц духовной иерархии к производству бракоразводных дел, требующих по отношению к разводам по прелюбодеянию - известного следствия, а в особенности знания светской жизни, которого требовать в достаточной мере от духовенства довольно трудно.

Вот почему мне представляется возможною и целесообразною следующая, например, комбинация. В каждой епархии мог бы существовать особый совет по бракоразводным делам, под председательством епархиального архиерея, в котором присутствовали бы главные должностные лица в губернии, а именно: губернатор, губернский предводитель дворянства, губернский воинский начальник, губернский городской голова, председатель губернской земской управы, председатель окружного суда и прокурор и старший благочинный в губернском городе, - и этому совету были бы подведомственны все бракоразводные дела, причем этот совет все исследования по каждому делу возлагал бы на одного из своих членов. Совет этот решал бы дело о разводе и о судьбе детей, прижитых от расторгаемого брака, окончательно, - за исключением случаев, когда архиерей не соглашается ни с одним из мнений совета, и тогда дело переносится в Синод для окончательного решения.

Сомневаюсь, что при таком составе совета можно было бы не быть уверенным в том, что дело о разводе получать будет всякий раз решение чистое и добросовестное.

Надо помнить, как я вчера говорил, что главными крикунами за облегчение развода являются те, которым это нужно в интересах разврата, а вовсе не те, которым это нужно в интересах жизни и действительно безвыходного положения. Вот почему для первых развод должен быть, елико возможно, затруднен, а для вторых, наоборот, облегчен.

Именно этого такое самостоятельное и состоящее из лучших людей губернии коллегиальное учреждение под председательством главы местной церкви может достигать всегда. При таком совете не возьмешь ни деньгами, ни протекциею: одна правда будет иметь решающую силу.

И сверх того получится огромное благодеяние: быстрота производства дел и отсутствие всякой волокиты.

ФРАГМЕНТЫ О БРАКЕ

О наказании смертью и еще, сверх этого, чем-нибудь...

(Письмо в редакцию "Нов. Вр.")

Позвольте мне опротестовать явно неверную ссылку и могущую иметь вредные законодательные последствия. До сегодняшнего дня я думал, что после смертной казни уже нет наказания. С каким же изумлением я прочел в академическом здешнем органе, "Церк. Вестн.", следующие строки: "А как за прелюбодеяние по Ветхому завету положена смерть, в греческих же царских законах вместо смерти положены и другие казни, то и ныне нужно"... и т.д. Очевидно, "нужно" или казнить, или еще как-нибудь расправляться с несчастными разводимыми по консисторскому приговору мужьями и женами. Не знаю, почему же это при таком строгом законе не казнили "по Ветхому завету" Давида и Соломона, которые по нашим законам оказались бы крайними прелюбодеями? А в "Книге числ" написано, что Бог призвал к суду своему и покрыл проказою Мариам за то, что она упрекала брата своего Моисея, взявшего эфиоплянку в жены себе при живой другой жене Сепфоре. И каким образом Соломон не казнил, а рассудил известным мудрым судом двух блудниц, пришедших к нему с мертвым и живым ребенком? Явно, что случаи нашего прелюбодеяния, служащие поводом к разводу, не считались вовсе прелюбодеянием в Ветхом завете, ни по закону, ни практически, и вопрос может идти не о "казни" или "наказании" разводящихся супругов, как предлагает аноним академического журнала, а о том, читал ли он когда-нибудь Ветхий завет, и если читал, то для чего он так искажает его смысл, и притом с практическими, ясно законодательными целями: внушить мысль нашим русским светским судам о необходимости налагать уголовную кару на виновную при разводе сторону. Ни о какой такой каре не может идти речь, потому что указы греческих царей для нас так же малообязательны, как и "Litterae obscurorum virorum" ("Письма темных людей" (лат.)), а в Ветхом завете все устройство брака и семьи было иное, и там никогда не было тех чудовищных стеснительностей, какие к нам перешли из этой же Греции и составляют наше историческое несчастие. А не было там такого тесного и жестоко поставленного брака, то, следовательно, нет нужды и "наказания" или их идею переносить к нам. Ведь с точки зрения греческих средневековых законов весь народ израильский, от Авраама, имевшего наложницею Агарь, и до последнего еврея последних времен, всех надо бы предать "казни за прелюбодеяние". Но как же тогда он был "народом возлюбленным и избранным"? Об этом, как и о многом другом, не думают беззаботные viri obscuri (темные люди (лат.)) времен греческих и наших. Примите и пр. В. Розанов.

О древнерусском разводе

Худое знание истории едва ли не есть главная причина недвижности нашего бракоразводного процесса. Представляется неопытным, что мы имеем в существующих затруднениях к разводу что-то древнее и уже священное в силу этой древности. Между тем это вовсе не так. М. Руднев в последней книжке "Христианского Чтения", в статье "Церковное судопроизводство по делам о расторжении брака по причине супружеской неверности", указывает, что в старой допетровской Руси, когда, конечно, благочестия было не меньше, чем теперь, и семья не была слабее теперешней, был факт "существования добровольных бракоразводных договоров, утверждаемых подписями священнослужителей: порешившие разойтись супруги менялись друг с другом распускными листами" (ноябрьская книжка, стр. 685). Здесь сохранено было и участие церкви, в лице священника, но супруги не были поставлены в то бесправное парализованное положение, в каком находятся сейчас, когда могучими вершителями дел семейных являются консистории. В процессе об убийстве Комарова, секретаря полтавской духовной консистории (дело братьев Скитских), показывалось очевидцами, что он был принципиальный противник развода и не давал хода или донельзя тормозил бракоразводные дела. Отдельная частность показует общее положение дел, и секретарь Комаров не чинил волю свою, но был исполнителем существующих правил, дававших ему право "вязать" и "разрешать". Впрочем, это и до дела Скитских было довольно известно. Так вот кто, значит, по существу-то дела "разводит" и "не разводит" в Российской империи: секретарь, лицо светское, имеющее так же мало священной санкции, как и мы с вами, читатель. И вот в чью пользу и в рост чьего авторитета изъяты как права у священников, так и права у супругов. Прикажет секретарь - и обязан муж жить с развратною женою; прикажет он же - и будет жена нести побои и увечья от мужа, терпеть его распутную и пьяную жизнь. Только неведение истории, незнание Св. Писания и какая-то овечья запуганность вообще всех несчастных людей сделали то, что ищущие развода люди, уже сломленные и так судьбою, без гордости и без самолюбия несут этот не столько суд над собою, сколько измывательство над собою. Давно пора вернуться здесь к закону, настоящему и древнему: что развод принадлежит тем самым лицам, которые и заключили брак, т.е. благословившему чету священнику и самим сочетавшимся. Написав же "распускное письмо" или "разводное письмо", они могут нотариальную копию с него отправлять в консисторию, вообще в некоторый архив "дел", и одновременно священник, с приложением церковной печати, писал бы в паспортах обоих бывших супругов о новом их состоянии вдовства. Во всяком случае - это почва, которую можно разработать.

Ценные слова

В только что появившейся 10-й книжке "Веры и Разума" напечатана речь высокопреосвященного Амвросия, архиепископа Харьковского "О практической борьбе христиан с современными заблуждениями и пороками". В речи этой, обращенной к ученикам местной семинарии, сделан обширный обзор религиозных и нравственных нестроений в нашем обществе, и будущие священники призываются к практической борьбе с этими нестроениями. Кроме разных сектантских брожений автор указывает и резко порицает так называемую равноправность женщин и стремление их к высшему образованию, светские удовольствия, распущенность семейной жизни и практикуемую в обществе свободу чувств. В речи этой, однако, есть слова, которые поддерживают женщину в самом дорогом ее призвании: "Права женщины дарованы ей от Бога при ее сотворении - быть помощницею мужа: Сотворим ему помощницу по нему (Бытия, 2, 18) и нарождение и воспитание детей: Раститеся и множитеся, яко та есть мати всех живущих (стр. 621). Так говорит архипастырь. Мы подчеркиваем в них слово "право", конечно, - право изначальное, основное, не могущее быть отнятым. В длинных прошлогодних спорах о так называемых незаконнорожденных детях мы, в сущности, и основывались на том, что никем и никогда у женщины не могут быть отняты, фактически, идейно или законодательно, два этих коренных ее и богозаветных права, и только мы не сумели в свое время найти термина, формулы. Нужно говорить именно о "праве", каковое, при огромном в обществе развитии старого девства, сведено к нулю, к фикции: о праве каждой женщины и при всяких обстоятельствах становиться "помощницею мужа" и "матерью и воспитательницею ею рожденных детей". Мужчины испорчены и перестают жениться: но это расстройство брака с мужской стороны никак не может кассировать женское призвание, которым поддерживается самое существование рода человеческого. Преосвященный коснулся и этой стороны. "Нельзя без скорби слышать от матерей семейств ответ на замечание - пора вам отдавать дочь замуж: "За кого ныне отдать? Что за женихи! Отдать на погибель". С другой стороны, нельзя без глубокого негодования слышать от распущенных молодых людей ответы на совет - пора вам жениться: "Это - лотерея". Т.е. что они свободны вести беспутную жизнь, потому что невесты тоже небезупречны. Они считают себя даже свободными от труда поискать достойную их невесту" (стр. 637-638). Так говорил оратор. Последние слова попадают прямо в вопрос о разводе: брак стал или, точнее, всегда и был без развода - лотереею, где проигрыш возможен, а выигрыш ничем не обеспечен. Ибо если тщательнейший выбор монархом министра не есть непременное обеспечение удачи выбора, то и жених, сколь бы тщательно ни выбирал невесту, может ужасно просчитаться в оценке ее нравственных качеств; а раз став мужем, навсегда должен остаться с таковым "министром", недобросовестным, не исполняющим никаких обязанностей, беспутным. Равно и жена, без прав развода, не обеспечена ни от жестокости мужа, ни от его беспутства. Это и породило с обеих сторон страх брака, избегание брака и легкомысленный образ жизни одного пола и невольное старое девство другого, поведшее к умножению незаконных рождений. Нужно стараться об умножении браков, о развитии семьи, т.е. надо лотерею с проигрышем заменить лотереею только с выигрышем: к этому-то и сводится вопрос развода, имеющий целью не разрушить хотя бы единую семью, а сохранить, в случае несклеившейся, неудачной, окончательно погибшей семьи, право за человеком (как мужем, так и женою) еще другой раз попытать счастья в семье. У всех на глазах множество примеров, как разведенные и вновь вступившие в брак живут долгою счастливою и прочною семейною жизнью. Но теперь это редкий и страшно дорогой и страшно трудный случай, а он может быть частым. Бросить же жену никто и теперь не мешает мужу, равно никто жене не мешает бросить мужа. Они это и делают без всякого препятствия, но только для чего-то сохраняют ненужные им права на другую "половину себя" и не получают нужного им права на вторичную семейную жизнь и, становясь в холостое положение, беспутничают и растят проституцию. Уголовная хроника богатеет, полиция получает предмет забот, нравственность падает. Семья сокращается, кафешантаны растут. Кому это нужно? И государство, и церковь в проигрыше, как и всегда они в проигрыше, где страдает или где неуклюже поставлена семья. Удержать от фактического разъезда наши законы еще никого не удержали, ибо если мучительно жить в одной квартире с глубоко неприятным человеком, то что сказать о близости мужа и жены на почве уже сложившегося взаимного нравственного отвращения? Это - пытка, от которой и бегут "в разъезд", никаким законом не запрещенный, да и не могущий быть запрещенным, ибо никто не может уследить и расследить, как, почему и для чего муж и жена живут в разных городах. Разъезд меняет муку на равнодушие, на спокойствие, на беспечальный и "беспроигрышный" флирт. Ясно, что здесь одно спасение - в новом браке для обоих, уже испытанных и умудренных страданием людей. Было бы нетрудно собрать статистику вторых, после развода, браков, и их длительности и даже счастья. Впрочем, простые наблюдения обывателя показывают, что именно такие браки бывают длительны и счастливы.

Вот в каких целях, а не в целях разрушения семьи, настаиваем мы на разводе. Достаточно духовенству нашему энергично оценить положение вещей, и оно первое проведет вопрос о реформе процесса развода. Ибо, повторяем, где счастье семьи, там и выгода церкви. Нет у нее лучших и горячейших молельщиков, чем дети, отцы и матери. Посему всякое превращение девушки в матерь должно бы быть радость церкви, и всякое превращение праздно гуляющего мужчины в отца - опять же радость церкви. Это и должно быть фундаментом всех суждений о разводе.

Напрасное обременение (о вторых и третьих браках)

В высокой степени важно, чтобы практические, жизненные шаги людей имели под собою почвою убеждение твердое и последовательное, а не эклектическое и колеблющееся. В видах этого позволю себе высказать некоторое пожелание в связи с недавним распоряжением Св. Синода, о коем сообщено в январской книжке "Веры и Разума", о ненужности впредь испрашивать особое разрешение епархиального архиерея для венчания мирян третьим браком. Пожелание относится к эпитимье, которая, однако, налагается на новобрачного или новобрачную, смотря по тому, который из них вступает в третий брак. Случай третьего брака вообще есть явление крайне редкое, и мне за 47 лет жизни привелось знать только два таких случая. Один - в Петербурге; это был брак 45-летнего, чрезвычайно крепкого, моложавого многосемейного (имел уже несколько внуков) торгового человека. Ныне покойный, это был безукоризненнейший человек во всех отношениях, сохранивший и в третьем браке живую связь со своими многочисленными детьми от первого брака (от второго у него не было детей). Среди бесед, патриотических или религиозных (он был очень религиозен, но без ханжества, а здоровым русским чувством), он нет-нет, бывало, и остановится, вспомнит о своем третьем браке и глубоко кается. Здесь я и вижу действие эпитимьи, налагаемой на троебрачных. Но доскажу о другом известном мне случае троебрачия. Это был инспектор провинциальной гимназии. У этого от первых двух браков не было детей, и кончились оба они рано и скоро. Человек крайне определенный и положительный, любитель хорошего пирога в воскресенье, хорошего винта вечером, артист-регент, отлично организовавший гимназический хор и всегда стоявший сам на клиросе, душа общества и любимец клуба, едва ли он был когда-нибудь романтически и "сумасшедше" влюблен. Он с большим сожалением вспоминал о второй жене, умершей рано в чахотке, и, как помню, не выносил запаха мускуса (цветок), по воспоминанию о мускусе, который ей давали перед смертью. О первой жене воспоминаний я от него не слышал. Дети были у него только от третьего брака, что-то человек пять или шесть, мальчики и девочки, и как одни, так и другие отлично учились, а в домашних играх, как теперь помню, были неистощимо изобретательны. Многодетная и отличная хозяйка, хотя тоже любительница вечерком сесть за карты, третья жена его была отличная барыня. А когда сам он помер, что-то около 55 лет, то его глубоко жалел весь город и вся гимназия, как отличного русского человека. Вот случаи третьего брака, кроме которых я не встречал. Оба брака были, что называется, "хозяйственные" и произошли просто из чувства запустелости, которое образуется в доме без хозяйки. Многие и едва ли худшие люди прямо не переносят мертвенного молчания вокруг себя, вымороченности, не могут жить без детской возни и жениных хлопот. В жизни и смерти Бог волен, и в ранней смерти и вообще неудаче двух первых браков оба мои знакомые были ни при чем.

Оставалось жизни одному и другому еще лет на двадцать: и, конечно, ее прилично было провести семейно, а не кое-как, не в холостом безобразии. Если по каноническим правилам не возбранен брак и не сопровождается эпитимьею в 60-летнем возрасте, хотя именно это есть нравственно сомнительный брак, то какое есть основание для эпитимьи брачащегося, когда ему 40-45 лет? Троебрачный всю жизнь свою прожил честною семейною жизнью; напротив, нужно принудить себя к обману, схитрить, сфальшивить, чтобы сказать и подумать о человеке, 59 лет прожившем холостою жизнью и вступающем 60-ти лет в первый брак, что теперь он впервые готовится узнать женщину, а что до этого времени все 59 лег он находился в состоянии Адамовой невинности. Однако мы замечаем, что на таковых старых женихов-холостяков эпитимья не накладывается. Но эпитимья на троебрачных, которые никогда и никого не погубили и, только вступая в третий брак, показывают, что они нисколько не разочаровались в семейной жизни во время прежних двух браков и, следовательно, прожили в них хорошо и счастливо, какой же она имеет смысл? Очевидно, в эпитимье содержится упрек вступающему в брак и почти нежелание, неохотное желание повенчать его. Очевидно, этот человек, собирающийся третий раз жить семейно, совершенно не переносит внесемейных отношений к женщине, и за это его надо хвалить, а не порицать. Да и похвалы он достоин, ибо, на протяжении всей жизни узнав только трех женщин, - он невиннейший Иосиф сравнительно с толпами, с сонмами пожилых веселящихся холостяков. Ведь напрасно было бы тут прикидываться неведущим и делать вид, что предполагаешь, будто эти холостяки - девствуют. Конечно, они развратничают напропалую, и никакой ответственности, ни даже "законному" упреку не подлежат. Третий брак и есть пример, урок, редчайший и случайный, но поучительный, что нельзя касаться женщины иной, чем своя жена, и иначе как в правильной семье. Обращаясь к основаниям эпитимьи, мы не находим никаких. В Евангелии умолчано, сколько раз можно вступать в брак. Но косвенный ответ на вопрос там есть. Это - беседа Спасителя с самарянкою. На слова Иисуса, вне целей беседы сказанные: "Поди и призови своего мужа", - она сказала: "Господи, у меня нет мужа". - "Это правду ты сказала: ибо ты имела пять мужей, и тот, которого теперь имеешь, не муж тебе". И нет дальше глагола: "оставь этого, с которым теперь живешь" или: "ты много грешила в прежней жизни". Мы этим и воспользоваться можем ввиду отсутствия других текстов. Ибо в Кане Галилейской Спаситель не высказал о браке никакого слова, и, однако, самое Его присутствие здесь принято нами за освящение, за "благословение", за дозволение. Но насколько ярче беседа Его с самарянкою! Если в Кане Галилейской одно присутствие Его освятило, то и здесь Его беседа освящает же. А что Он не упрекал самарянку и не сказал: "Ты грешила" или "не согрешай впредь", то это, казалось бы, устраняет возможность упрека или эпитимьи и с церковной стороны. Между тем покой и твердая совесть есть важное условие счастья семейной жизни. Ибо не можем мы глагол священника выслушивать без трепета: и этот трепет останавливает, вероятно, многих несчастным образом ранних вдовцов; оставляет вне семьи много почтенных девушек и вообще есть причина разнообразного несчастия и дурных нравов общества. Ибо всякая холостая жизнь человека без монашеского специального призвания (особый глас Божий) невольно бывает грязна и разрушительна для общества.

Опыт самозащиты

Г-н Скальковский, в рождественских шутках за прошлый и за нынешний год, приписывает мне намерение "упразднить брак" и вернуть благочестивых соотечественников к нравам радимичей и вятичей, которые "умыкаху жен", или обитателей Сахалина, которым на время дают казенную жену. Причем дети в том и в другом случае бросаются на руки государства. Так как подобное мнение обо мне и моих взглядах на брак, высказанных на страницах "Нов. Вр.", мне случалось читать и в серьезной форме, в газетах, журналах и даже целых брошюрах, то я нахожу полезным, для восстановления доброго своего имени, сказать несколько слов о той стороне брака, которой вообще специально не касался: именно - о формальной, как юридической, так и обрядовой.

Я не только не хотел бы, как мне приписывают, устранить венчание, но насколько художественное созидание христианства не имеет поставленной около себя точки, хотел бы расширения, углубления и особенно поэтизации обрядовой стороны при вступлении в брак. Она упала сравнительно с первыми веками церкви: новобрачные тогда семь дней ходили в цветочных венках (которые заменились теперешним бронзовым "венцом"), и время венчания было сейчас же после литургии, на которой новобрачные причащались. Всякий поймет, насколько это глубже было по значению и художественнее по форме теперешнего "представления свидетельства о говеньи", каковое делается недели за две до венчания, - и трудно понять, какой оно имеет смысл в таком удалении от брака. Вообще потеря смысла и утрата красоты форм, введение на место этого каких-то жестких до непереносимости для деликатного слуха терминов, вроде "брачного обыска" и "оглашения", поразительно и удручает сердце.

Далее я считал бы очень важным приблизительно в течение года между обручением и венчанием изучение женихом и невестою некоторых важнейших текстов Св. Писания, до супружества и семьи относящихся, из "Бытия", "Апокалипсиса", "Второзакония", кн. "Руфь", "Товия" и "Иисуса, сына Сирахова". Но это не для всех, не всегда и не везде возможно. Семьи, по необходимости (заметьте это) начавшиеся без предварительного ритуала, однако, я желал бы все-таки связать с церковью, например, чрез выдачу священником освященных колец. Это есть в церкви: епископ римский утверждается в должности чрез посылку ему папою шерстяной ленты (палиум). Вообще освящение чрез вещь существует в церкви. Путем указываемого мною средства связались бы с церковью и ее священством множество теперь существующих связей, особенно многочисленных в простом народе и которые теперь оставляются законом и церковью абсолютно без всякой формы. Таким образом, я стою за совершенное уничтожение бесформенных сожительств. Но в то время, как другие предлагают их уничтожить и, конечно, никогда этого не в силах будут сделать, я настаиваю на их признании, освящении и оформлении.

Свободное соглашение и теперь есть первый канон брака. Не рассуждаю, а выписываю из "Курса православного церковного права" епископа Никодима (СПб., 1897): "В понятии брака как в гражданском отношении, так и в смысле таинства, первое и основное условие есть обоюдное согласие (курс, авт.), cuvcavecic,, consensus: именно, чтобы мужчина и женщина способом, признанным законом, изъявили свою свободную волю вступить в союз, обусловливающий брак. Поэтому брак считается заключенным в тот момент, когда воля мужчины и женщины получит внешнее выражение и сделается обоюдным согласием. А чтобы это обоюдное согласие могло быть существенною основою брачного союза, оно должно соответствовать всем предписаниям закона, вообще существующим по отношению ко всякому законному договору, и главным образом, чтобы договаривающиеся стороны имели все необходимые для этого нравственные качества, равно как в отношении цели брака и все физические качества. Когда есть налицо все эти нравственные и физические качества и когда взаимное согласие было выражено в установленной законом форме, тогда только это взаимное согласие служит основою брака, чем и отвечает первому внутреннему условию его" (стр. 578). И несколько далее: "Обручение, uvnoxera, sponsalia, есть взаимное обещание мужчины и женщины вступить в брак, совершаемое в настоящее время по церковному установлению перед венчанием; оно заимствовано из римского права" (стр. 579). Вот картина положения дела по ученому канонисту, а не по моей философии. Взаимное жениха и невесты объявление свободного согласия на вступление в брак - что теперь протекает в венчании так незаметно и, к несчастию, стало формальным только опросом, на который дается часто неискренний же ответ, - и составляет собственно момент заключения брака, вступление в супружество. Это хорошо выяснено в известном тонкостью своей казуистики католическом богословии. Передадим его в изложении К.П. Победоносцева ("Христианские начала семейной жизни". Москва, 1901, стр. 47): "Католическая церковь, по правилу Тридентского собора, требует для совершения брака, чтобы последовало торжественное объявление воли мужчиною и женщиною пред священником и двумя свидетелями; она приглашает брачащихся к церковному благословению, но не ставит это благословение необходимым условием для совершения брака и довольствуется так называемым пассивным присутствием (курс. К.П. Победоносцева) духовного лица". Таким образом, патер является как бы священным нотариусом, свидетельствующим перед Богом о происшедшем у него на глазах вступлении в брак супругов, но свидетельствует молча (курс. К.П. П-ва), а гласное выраженное согласие на это жениха и невесты и образует самый брак, что довольно отвечает и выписке из еп. Никодима, приведенной нами, о существенном моменте брака.

За исключением особ царского дома, все остальные православные вступают в брак таким образом, что обряд обручения сливается с венчанием (так называемый "сговор" не есть обручение) и совершается в один день, слитно. Через это утратилась искренность браков, вступление в брачный союз по действительному обоюдному жениха и невесты согласию, желанию и влечению. Прежде, когда обручение отделялось годовым сроком от венчания, в этот срок жених и невеста могли хорошо узнать душевные качества друг друга: обручение еще не влекло непременного за собою брака, а уже обусловливало близость и интимность духовного общения; жених и невеста, таким образом, могли вовремя и без потрясений и страдания разойтись друг с другом. С другой стороны, обручение было чистым жениха и невесты соглашением, в присутствии двух свидетелей, и "обрученную" девушку никто, ни даже ее родители и закон, не мог отнять у жениха. Таким образом, любящие друг друга молодые люди, "обручившись" свободно, становились неразлучны, и произвол родителей был устранен. Отделение обручения от венчания, слияние которых у нас есть продукт петровского гражданского законодательства, казалось бы, составляет conditio sine qua поп восстановления чистоты и счастия браков.

Безусловно необходимым я считаю установление предбрачных "пунктов соглашения" (договора, "брачного контракта" - глубоко антипатичный термин) на случай несогласия, ссор и разлучения супругов, где оговаривалось бы: 1) права мужа в случае непослушания, мотовства и измены (хотя бы и незасвидетельствованной) жены, 2) права жены в случае грубости, жестокости, разврата, пьянства или мотовства мужа, 3) некоторая, в виде залога, сумма денег, которая клалась бы в кредитные учреждения на обеспечение детей в случае несчастного брака. Употребить так две-три сотни рублей (или более) было бы полезнее, чем пускать их на ветер - на шитье нарядного приданого, "свадебное путешествие" или блестящий бал. "Предбрачный договор" неприятно звучит ввиду идеальных целей брака и требующейся здесь любви. Но что делать: опыт родителей, общества и государства должен дальше видеть, чем "воркующие" жених и невеста, и именно, в видах их охранения от возможного крушения при неудаче, этот "договор" должен с безусловностью требоваться государственной властью. Он - то же, что пробковый пояс, который на случай кладется в каюту каждого отправляющегося в море пассажира.

Брак во всех отношениях поставлен у нас легкомысленно и несчастно. В нем очень обеспечили себя и "свое" государство и духовенство, но решительно ничего не сделано для обеспечения прочности союза и счастья союзных лиц, вступающих в брак. Как мне с горечью и насмешкой сказал один священник, "мы венчаем документы, а не человека, и рассматриваем документы, а на людей нам при браке некогда и взглянуть".

Повод к дурным мнениям о моей "теории брака" (как выражаются некоторые) подал мой взгляд относительно абсолютной нерасторжимости каждой, так сказать, триады: "отец, мать, ребенок" - каковую триаду я считаю супружеством, хотя и неоформленным; и, требуя для нее скорейшего оформления, однако, и до и вне и без такого оформления прилагаю к ней слова: "Яже Бог сочета - человек да не разлучает". Таковое учение, если бы оно было принято, совершенно избавило бы государство от заботы о детях, тогда как теперь, выражаясь термином г. Скальковского, "дети во множестве суть государственные" (воспитательные дома).

Я радуюсь, что, несмотря на шутки около моих "теорий", они явно распространяются в обществе и наконец пробуждают движение даже в законодательных сферах. Совершенное упразднение понятия незаконнорожденности и преобразование развода, очевидно, уже не за горами. Теперь никто не пугается перед этими вопросами, тогда как еще года два назад и об уравнении детей незаконных и законных, и о разводе не могли говорить без какого-то странного испуга.

"Внеканонические", а не "внебрачные"

Предполагается название "незаконнорожденный" заменить названием "внебрачный".

Позволю себе предложить вниманию всех размышляющих людей вопрос о положении одной особенной группы незаконнорожденных, которых, если не ошибаюсь, не коснулись никакие общие улучшения судьбы последних. Год назад я получил письмо, не весьма грамотное, от одного петербургского торговца. Он писал, что жена его, от которой у него не было детей, уже несколько лет страдает душевною болезнью, признанною врачами неизлечимою и развившеюся на почве наследственности; что в разводе ему было отказано по невозможности доказать, что она была душевнобольною в момент заключения брака; что он последние три года сблизился с другою женщиною и имеет от нее двоих детей, узаконить которых ему хотелось бы, но он не может. Второе письмо я получил за подписью "мать"; в нем бедная женщина, мать уже большого семейства, жалуется, что она восемнадцать лет живет вполне счастливо с одним видным петербургским чиновником, которого вскоре после его брака покинула его жена. Эта жена, имеющая также пять человек детей не от мужа, занесла их всех в метрики, как законных детей своего мужа, "а мои несчастные дети, - кончает она письмо, - из которых старшей дочери уже пятнадцать лет, все остаются некрещеными и должны быть записаны незаконнорожденными". Письмо закапано слезами и очень трогательно. Каждый поймет, что сблизиться с человеком, покинутым женою и, следовательно, без всякой надежды когда-нибудь называться его "женою", представляет для порядочной и совестливой девушки столько муки, пройти через которую может только самое героическое сердце. Мне известен случай, когда отец девушки, так поступившей, девушки из прекрасного и богатого семейства, ездил в Константинополь с целью чего-нибудь добиться в тамошнем греческом патриархате (она сблизилась с разведенным мужем, фиктивно принявшим на себя "вину прелюбодеяния"), но не достиг ничего при личной полной готовности (в Петербурге и в Константинополе) духовных особ войти в его положение и чем-нибудь ему помочь. Закон выше личности, и усилия мужа, отца, иерархов церкви разбились о букву закона.

Здесь есть принципиальный вопрос: муж, покинутый своею женою, или жена которого признана неизлечимою душевнобольною, обязан ли в отношении к ней соблюдать супружескую верность? И если обязан, то на каком точном основании помимо буквы новейшего закона, которая может быть и изменена. Казалось бы, такому мужу может быть дан совет верности по слову: "Могий вместити - да вместит". Но дать приказание, переменить "ты мог бы" на "ты должен" едва ли основательно. Наконец, когда у такого мужа уже явились дети, от первого же брака детей нет и не было, представляется ненужной жестокостью лишать их прав на имя отца и его имущество, когда этими правами закон предоставляет пользовать детям того другого мужа или полумужа, к которому убежала его жена. Здесь мы имеем яркий пример, когда беззаветное самопожертвование девушки жестоко наказывается, а поведение жены, ярко бесчестное, как в описанном случае (уход вскоре после венчания от мужа), законом столь же упорно ограждается и защищается.

Термин "внебрачные" возбуждает о себе столько же вопросов, как и термин "незаконнорожденный", о котором в прошлом году велись споры, едва ли с определившимся результатом. И этот термин, по всему вероятию, примет на себя весь тот специальный позор, который составляет главную причину детоубийства и самоубийства девушек, и вообще побуждения к укрывательству детей, которых где же и скрыть полнее, чем в могиле. Совершенно точный термин для детей, именуемых теперь "незаконнорожденными", - термин единственно нужный для отличения их в правах имущественных, пенсионных и пр., - это "внеканонические дети"; liberi injure canonico, liberi extra jure canonico (свободны по канону, свободные вне канона (лат.)). И в метрики, если уж нужно вносить какую-нибудь отметку, можно бы вписывать эти латино-римские термины, определяющие, что понятие данное, как это и есть на самом деле, идет из древнего языческого, еще римского законодательства, будучи перенесено оттуда в Corpus juris civillis Юстиниана Великого, и что оно нимало не выражает воззрений евангельских или библейских. Собственно особенный позор, связанный с "незаконнорожденностью" или "внебрачностью", коренится в возможном о каждом таком ребенке предположении, что он есть плод случайной и минутной, даже за деньги, связи; что с матери такого ребенка снимается законом имя честной, порядочной женщины. Между тем думать это о девушке, свободной и юной, соединяющей навсегда судьбу свою с лишенным прав женитьбы человеком, прямо бесчеловечно; да и не только думать, а еще без разбора и документально утверждать. Вот снятие этой моральной диффамации, упрека нравственного с девушки или женщины, которая была только сострадательна (приведенные мною два случая), должно составить важную и непременную заботу законодателя.

"Внебрачные дети" - contradictio in adjecto

"Внебрачные дети" - это есть contradictio in adjecto, "самопротиворечивое определение". Дитя самым бытием своего показует присутствие брака, ибо "брак", т.е. "супружество", есть связь между полами (nuptiae est maris et feminae conjuctio - по Кормчей), плодом коей является ребенок - всегда законный. Мы можем говорить о тневенчаных" детях, но не о "внебрачных". Замечательно, что проститутки, где нет и тени: "того ради оставить отца и мать и прилепится" - никогда, безусловно никогда не имеют детей. Поразительно: ведь их десятки тысяч; в течение десятилетий, столетий существования проституции - их наберется сотни тысяч: но этого удивительного известия, что вот "девица" такая-то в таком-то доме терпимости "разрешилась от бремени", - нет вовсе, не было никогда! Этот феникс не прилетал. Между тем, тотчас по излечении или начинающая свою профессию проститутка - ведь здоровы же? Явно - Бог проклял таковое явление (проституцию), Бог отступился от людей "вне Образа и подобия Своего" и, как всегда мы читаем в Библии, проклял их именно бесплодием, закрытием чрева. Но затем, вне проституции - вы имеете многобрачие, полиандрию и полигамию, которых не избыл христианский мир: вот в чем горе! Но не закрывайте глаза на реальное бедствие и, указывая на едино-венчание, не утешайте себя: мы - люно-гамисты либо - лоно-андристы. Нет и нет: мы живем в неопределенном и совершенно зыбком многобрачии!

Но я не хочу в вопросе о детях становиться на почву сострадания или жалости: ибо истина здесь так светла, что не нуждается в филантропических подставках. Тысячею текстов из Библии можно было бы показать, что младенец, самое его появление, свет бытия, на него падающего, - не вне и не без преимущественного здесь участия, внимания, благословения Божия. "Бог благословил меня детьми", "Бог наказал меня неплодием" - это альфа и омега, между которыми женщина включает весь смысл бытия своего. Да и как же иначе? если не здесь Бог, то где же? Не это ли самая великая, по неразрешимости, тайна? а с другой стороны, по достоинству завитого в этой тайне - именно души человека, грядущей в мир, никем не судимой, - не есть ли это тайна священная? Блудницам и не дается она: но кому дана - она уже возросла в супружество, пусть несчастная кинута мужем своим, это его грех, его ответ пред Богом, перед людьми позор; но на ней нет ни позора, ни ответа, ни греха: ибо она подпала давлению заповедания Божия: "Иметь к мужу - влечение". Все это очень серьезно; со всем этим нельзя шутить. Мы расстроили, мы допустили расстроиться браку - до того, что имеем только его осколки: но эти осколки суть в точности "брак", и нужно их собрать в целость, а не регистрировать "незаконнорожденных", в чем упражняется "закон" и куда тянут юридическое пророки. Нужно озаботиться о бессемейных воинах, о быте, и опять семейном, фабричных; нужно дать простор и свободу движения и жизни в браке. Но отрицать, что и те осколки, в которые по небрежности нашей превратился (от тысячи социальных причин) брак, суть, однако, в точности брак, есть религиозное таинство - никто не вправе. Скажут: это "безнравственность", это - "беззаконие". Но я покажу вам, что безнравственность и беззаконие и получили себе начало от слияния "венчания" с "браком", которое позднее перешло в подмену, замену второго первым. Я "обвенчан" единожды - и фактически потом начинаю полигамию; никто не обвинит меня ни в ее "незаконности", ни в ее "безнравственности". Вот на этом фактически и крушится брак. Перенесите же центр значительности именно в супружество, в сопряжение полов: при венчании или без него раз завязалась связь, открылось сопряжение - есть брак во всей его религиозной полноте; и вот об этой-то реальной религиозной связи объявите, что ее нельзя нарушить "флиртом". Вы чувствуете, что здесь и лежит узел поправления семьи, т.е. он лежит в восстановлении ветхо- и новозаветного учения о браке как вещи, а не о браке как nomen. Этой вещи ради человек "оставит отца и мать" и "прилепится" - вот полнота самим Спасителем оставленного нам таинства.

Сколько раз можно было вступать в брак в древней церкви

Позволю себе подтвердить мнение, имеющее важное практическое значение, немалозначащим авторитетом. В прошедшем году, в статье "Напрасное обременение", я высказался, что в необозримом океане случайностей, какие могут встретиться в жизни 140 000 000 людей, бывают редкие случаи быстрой потери в краткий срок времени женою преемственно одного и другого мужа, или мужем одной и другой жены. Господин А-т передал печатно, при споре со мною о незаконнорожденности, что он происходит от бабки, жившей долго и счастливо с четвертым мужем, каковое супружество, как четвертое, не было повенчано, и многочисленные от него дети все были "незаконнорожденные". В вышеназванной статье я поднял вопрос об основаниях, на которые опирается запрещение для таковых редких случаев четвертого брака, и сослался, что в Евангелии таковых оснований - нет. Понятно, однако, было мое желание услышать подтверждение моей мысли со стороны более авторитетной. В только что вышедшей октябрьской книжке "Богословского Вестника", в статье И.М. Громогласова "О вторых и третьих браках православной церкви", я прочел на стр. 26-й следующую удовлетворившую меня в этом отношении ссылку: "Выражение снисходительного воззрения на повторяемость христианского брака мы находим у блаженного Иеронима". В подтверждение автор приводит слова последнего: "Церковь не осуждает ни вторых, ни третьих браков и точно так же позволяет выходить замуж за пятого, за шестого и т.д. мужа, как и за второго..."; и в другом месте повторительно тот же учитель церкви выразился: "Не осуждаю вторых, ни третьих, даже, если можно сказать, осьмых браков: пусть иная примет и осьмого мужа, только бы перестала любодействовать". А (цитирую статью) "из письма блаженного Феодорита к патриарху Антиохийскому Домну видно, что в восточной церкви бывали случаи поставления второбрачных даже в епископский сан" (стр. 28). Таков голос и практика древнейшей церкви, которая всячески применяла основание и собственно единственное правило брака, высказанное апостолом Павлом: "Во избежание блуда каждый имей свою жену и во избежание блуда каждая имей своего мужа" (т.е. на протяжении всей жизни всячески избегайте оставаться одинокими, что невольно и непременно повело бы вас к блуду). Сообразно этому, всякий след препятствия к браку должен быть рассматриваем как поощрение и даже как понуждение разврата, как "введение во искушение и предание лукавому". К этим заботливым древним временам надлежит вернуться и XX веку, оставив вовсе вопрос о нумерационной стороне супружества, не подлежащей усмотрению в жизни 140 мил. населения. И тогда только общество и государство получат твердую почву и непререкаемое право начать медленную и последовательную уничтожительную войну против проституции, - о которой пока и вопроса не может быть поднято. Прибавлю к сказанному, что о поставленном вопросе я беседовал неоднократно с компетентными людьми, между прочим, с покойным М.П. Соловьевым и одним очень ученым профессором Петербургской духовной академии. На мое указание о боли для мира, проистекающей от запрещения второго брака вдовым священникам и четвертого вообще всем, они говорили, что серьезных оснований для этого нет, и это есть более обычай, нежели мотивированный и основательный закон. В письме же, мною сохраняемом и которое подписано "Русский священник", я нашел следующее место на данную тему: "Собеседница Христа самарянка имела последовательно пять мужей, и Христос не осудил ее. Саддукеи указывают Христу Спасителю на случай, когда одна женщина выходила последовательно замуж за семерых мужей, Мф., 22, ст. 23-26. И замечательно, что нигде духом и тоном Св. Писания на подобные случаи не накидывается ни малейшей тени. Нигде о них нет отзывов в порицательном или пренебрежительном смысле. И Христос Спаситель, многократно разражаясь громами негодования на разные другие порядки и обычаи еврейской жизни, напр., Мф. гл. 23 или Марка гл. 7, нигде и никогда ни полсловом не осудил состояние и формы священной еврейской семьи". И т. д. - Не станем впадать в фарисейство и пытаться превзойти в целомудрии жизнь древних христиан, современных бл. Иерониму, ни поправлять апостола, ни дополнять Христа. Мы споткнемся и уже споткнулись на этом, "запрещая брак и вводя людей в блуд".

1902 г.

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

LIII. О записи в метрики "незаконнорожденных"

(Письмо в редакцию "Нов. Вр.")

М. г. В N 9232 "Нового Времени" В. В. Розанов, протестуя против предполагаемой замены слова "незаконнорожденный" словом "внебрачный", с своей стороны предлагает в подлежащих случаях употреблять слово "внеканонический". Конечно, он делает это предложение лишь при том условии, если будет признано необходимым оставить за незаконнорожденными детьми какую-либо специальную кличку. Но есть ли непременная нужда в такой кличке? Нет ли иных способов безобидным образом обозначить различные оттенки в рождениях? Год назад, в письме в редакцию "Нового Времени" я предлагал троякую форму метрических записей как средство, с одной стороны, избежать ненавистного, презренного и обидного слова "незаконнорожденный", а с другой - сохранить указания на различия рождающихся младенцев по способу происхождения их на свет Божий. Считаю благовременным теперь повторить свой проект.

Первая форма метрических записей должна относиться к законным супружествам, когда супруги венчались в церкви и живут вместе. Здесь, при записи факта рождения и крещения младенца, в графе о родителях ребенка следует писать, как и пишется в настоящее время: "такой-то и законная его жена такая-то". Вторая форма должна употребляться в тех весьма многочисленных и распространенных в наши времена случаях, когда сожительствуют мужчина и женщина, невенчанные в церкви, безотносительно к тому, по каким причинам они не венчались, составляя между тем правильную семью. Относительно младенцев, рождающихся в такой семье, в графе о родителях следует писать так: "такой-то и сожительница его такая-то". Третья форма остается для всех тех случаев, когда отец младенца остается в неизвестности или не желает открыть себя. В этих случаях в графе о родителях следует помечать одну только мать младенца, именуя ее так: "Девица такая-то" или "вдова такая-то". Само собой разумеется, что по второй форме метрической записи младенец должен носить фамилию своего действительного - фактического отца, а по третьей форме фамилию своей матери.

Внимательный читатель уже заметил, что при указанном мною различии в метрических записях не остается даже места для слова "незаконнорожденный" или для какого-либо его синонима, ибо все оттенки происхождения младенца со всею ясностью уже обозначены наименованием его матери. Где матерь младенца названа законною женою, там, очевидно, имеется налицо законное супружество; где она названа сожительницею, там выступает на сцену семья, составившаяся из невенчанных сожителей; а где она названа девицею, там, очевидно, младенец есть плод краткой или случайной связи. К чему же тут вводить еще совершенно излишнее слово "незаконнорожденный"? Метрическая запись должна быть только изображением действительного наличного факта, без всякой его критики или оценки.

Полагаю, что метрические записи по рекомендуемому мною проекту гораздо лучше и несравненно нравственнее той жалкой и прискорбной фальсификации, какая допускается в случаях, подобных рассказанному В.В. Розановым, когда жена, убежавшая от своего законного мужа и прижившая со своим любовником пять человек детей, всех их в метриках записала на имя своего законного мужа. Не правильнее ли, не законнее ли, не нравственнее ли, не истиннее ли, не более ли согласно с действительностью было бы записать их на имя любовника, с которым означенная жена составляла действительную, хотя и нелегальную, семью? В самом деле, будемте искренни, соотечественники! Кому нужна эта беспросветная ложь, эта чудовищная фальшь? Кого мы думаем ею обманывать и надувать - себя, отечество, Бога? У кого хватит духа и отваги по совести оправдывать и защищать эту жалкую фальсификацию?

Что касается положения детей, появившихся от сожительства или от случайной связи, то вдаваться в разрешение этого вопроса я не считаю себя компетентным. Определить правовое, имущественное и государственное положение таких детей по совести и по Божьи, прислушиваясь к голосу человеческого родительского сердца, есть задача христианского государственного законодательства. Желательно только, чтобы при решении этого вопроса мы не забывали, что мы составляем из себя именно христианское государство и что, следовательно, для нас при рассуждении о каких бы то ни было детях должны быть памятны слова Христовы: "Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного" (Мф. XVIII, 10).

Протоиерей А. Устьинский

LIV. Когда незаконные дети будут законными?

Ввиду нового пересмотра законов о незаконнорожденных и проникшего в печать известия, что им будет присвоено название "внебрачных", уже высказано разными авторами достаточно, чтобы видеть, какой это жгучий и в то же время запутанный и сложный вопрос. Г-жа Лухманова предлагает присвоить таким детям имя "государственных" детей и им же по преимуществу предоставить казенные места в училищах, стипендии в университетах, а следовательно, и все преимущества, доставляемые этим для карьеры служебной и иной. Г. Серенький, полемизируя с кн. Мещерским, стоит за полное уравнение этих детей с законными в правах фамилии и состояния их действительных родителей. Уважаемый В.В. Розанов, много думавший над вопросом, предлагает дать им тоже название "внебрачных"*, но только по латыни, и в то же время признать гражданскую связь насильственно обреченных на холостую жизнь мужчин с девушками героического характера за связь легальную и не менее святую, чем самый церковный брак. Кн. Мещерский, называя ту же меру, обещающую расширение прав незаконнорожденных, великодушной и гуманной, не скрывает своей боязни, что право отыскивать родителей и связанные с тем имущественные и сословные права может повести к страшным злоупотреблениям и шантажу.

______________________

* Вовсе нет! В том-то мысль моя и состоит, что брак - есть, но - не канонический: "matrimonium extra jure canonico", однако - "matrimonium sacrum" [святой брак (лат.)]. В. Р-в.

______________________

Мне кажется, что все эти авторы, каждый по своему и в пределах собственного великодушия, правы. Несомненно также, что лучшее общественное решение этого вопроса лежит в разрешении гражданского брака вообще, а также широкого разрешения каждому мужу и каждой жене права признавать нелегальных детей своими, после чего на этих признанных детей должны распространяться и все сословные и имущественные права, какими пользовались их родители. В старые годы так ведь, в сущности, и было, хотя существовали не дети, а воспитанники, а фамилия таким воспитанникам придавалась чаще по матери, чем по отцу. Свидетелями последнего являются исторически известные бастарды, в числе которых бывали и Шумские, и Жуковские.

Такие постановления отлично решат вопрос относительно детей, у которых есть состоятельные отцы и матери или вообще отец и мать, взаимно преданные настолько, чтобы открыто признавать своих незаконных детей. Но, решая вопрос сравнительно хорошо для высших сословий, эти же законы весьма мало помогут громадному числу детей, рождающихся от проституции, более или менее позорной, т.е. для тех детей, у которых буквально нет отца, ибо им могли быть несколько совершенно ничего общего между собой не имеющих мужчин, или у которых есть мать, умершая от болезни и чрезмерного пьянства в специально для того созданной больнице. Если, по совету г-жи Лухмановой, именно этих детей признать государственными и предоставить им исключительные права по образованию и карьере на общественный счет, то, не будучи пессимистом, можно ждать, что множество бедняков, живущих ныне в честном браке, постараются сбыть своих законнейших чад в воспитательные дома, на общественное привилегированное содержание и попечение. Помилуйте, кто же враг своему младенцу?

Писать же в этом направлении особые законы для лиц привилегированных и для простого народа едва ли в свою очередь будет удобно. Что же касается до наименования в бумагах и метриках этих детей так или иначе, то, как ни назовите, все будет нехорошо. Хоть "детьми Божьими", и то никто добровольно не пожелает носить эту почетную кличку. Как упразднить факт? По-природному - все незаконные Бобчинские родятся совершенно так же, как и законные, но ведь мы живем не по природным законам, а в условиях искусственной и ограниченной гражданственности. Тут само собой упразднение чего-либо стеснительного для одних неминуемо должно отражаться на стеснении других. Здесь все, что будет сделано в пользу детей, нелегально рожденных, отнимется от детей, легально рожденных; все, что будет сделано в интересах свободного сожительства мужчины и женщины, будет во вред семье церковной*. Семья ведь обуза, и пребольшая, особенно к старости. Если ее не поддерживать извне, с некоторым насилием даже, то она неминуемо рассыпется**.

______________________

* Вот это надо очень запомнить: "Будет во вред семье церковной, если в чем-нибудь поможем людям невенчавшимся". След., вся судьба таких девушек, вдов и их детей единственно исходила "из забот о семье церковной". В. Р-в.

** Да во что она рассыпется?! Преспокойно останется все на прежнем месте, - и только семей будет гораздо больше, а сами они - чище и счастливее. Все это объясняется в этой книге с подробностями, каких незачем здесь повторять. В. Р-в.

______________________

Смею думать, что я прав, говоря, что вопрос о незаконнорожденных перестанет существовать только с полным торжеством крайнего феминизма. Когда дети будут носить фамилию матери и наследовать ее права, тогда само собой исчезнет всякое между ними различие и de jure, и de facto. Одна мать достоверна; отец слишком часто сомнителен, а так как ему и убежать легче от ребенка, чем матери, то этим и порожден вопрос о легальных и нелегальных детях. И это одно только безусловно совершенное решение вопроса. Но сколько можно видеть вперед и судить при наличности наших чувств, царство феминизма будет заключать в себе владычествующих неограниченно: "гетер"-амазонок, затем "маток"-рожающих, существующих наподобие дойных коров, затем производителей-самцов, очень строго и жестоко содержимых, и тому подобных существ и порядков, о которых мечтает крайний феминизм.

На самом же деле будет только то, что может быть.

На этом и утешимся.

А-т

LV. Игра слов

В.В. Розанов, горячий, искренний защитник пасынков "семейного права", вполне основательно опасается, что термин "внебрачный" примет на себя весь тот позор, который до сих пор тяготел над "незаконнорожденными". В.В. предлагает заменить слово "внебрачный" - "внеканоническим".

"Незаконнорожденный", "внебрачный", "внеканонический" - все эти термины, приставленные к человеческому имени, звучат неприятно, все три одинаково ярко подчеркивают, что носитель их batard (незаконнорожденный (фр.)).

Кому это нужно? Зачем порочить имя без вины виноватого, отнимать у него при самом рождении право на человеческое существование?

И без того плод любви несчастной обыкновенно подвержен многим чисто материальным невзгодам. В большинстве случаев на их долю выпадает и голод, и холод, а в довершение несчастья - позорное клеймо на всю жизнь.

Дети не могут требовать от родителей богатого наследства, от государства - пенсии и знатных титулов, но можно ли им отказать в праве на лично неопозоренное имя? Ведь отметка в паспорте о недочетах прислуги - и та преследуется законом, который не может потерпеть такого посрамления личности, а по отношению к беззащитному, невинному существу говорит не отеческий голос, а слышится суровый приговор судьбы...*

______________________

* Ну, конечно; понятие и термин "незаконнорожденный" есть внесенная в самый закон, и от закона на частных людей падающая, диффамация гражданская религиозная. В. Р-в.

______________________

Разные сословные привилегии, имущественные права - дело в жизни наживное. Мальчик-крестьянин может достигнуть титула светлейшего князя и звания фельдмаршала (как Меньшиков), разбогатеть, как московские миллионеры, но "незаконнорожденный", "внебрачный", "внеканонический" никогда не может сбросить этого позорного тавра, своей каторжной печати, никогда не может быть просто "сыном", а всегда с гнусной приставкой...

Скажут, упоминание о "внебрачности" рождения необходимо для определения гражданских прав лица, для охранения интересов "законных" детей. Если это так нужно, то неужели другим путем нельзя гарантировать признаваемых законом наследников, что их пай не будет затронут несчастным братом, сестрой или более отдаленным нелегальным родственником? Это не больше как техническая подробность законодательства, которая должна отступить перед ясным принципом невозможности клеймить невинных. Пусть в метрических свидетельствах детей, рожденных вне брака, вместо позорных определений и наименований будет глухое упоминание, что относительно прав наследственных надлежит представить дополнительные документы.

Вопрос о незаконнорожденных назрел, проникли слухи в печать о намерении улучшить их положение. Дело благое, человечное! Не следует же останавливаться на полумере, на игре слов, перемене терминов. Бог с ними с прирожденными качествами. Теория наследственности камнем налегла теперь на человечество. За грехи предков, за былых алкоголиков, сифилитиков, эпилептиков, за больных прапрадедов и прабабушек приходится ждать расчета молодым поколениям. Не сегодня, так завтра наступит расплата. Слава Богу не придумали еще зарегистрировать при рождении таких определений: "сын алкоголика", "правнук развратницы", "праправнук сумасшедшего"...

Желательно и черную приставку о рождении "вне брака" совсем стереть и не напоминать о ней людям, имевшим несчастие родиться вне теплого, оберегаемого государством, семейного гнезда.

В. Кривенко

LVI. Из писем о "незаконнорожденности"

1

М. Г. В. В.!

Последнее время много пишется о детях "незаконнорожденных", о том, что им на всю жизнь дается позорная кличка. Дело, по-моему, не в названии, а в том, что незаконность рождения отмечается при самом вступлении в свет и остается отмеченной на всю жизнь. Избежать этого, мне кажется, возможно изменением самого порядка записи в метрические книги. Вместо теперешней формы записи принять общую для всех детей: "Такого-то числа и года в такой-то церкви крещен младенец (имя), родившийся тогда-то. Восприемниками были" и пр. Одновременно с этим делать надпись на метрическом свидетельстве о бракосочетании родителей: "У означенных в сем свидетельстве супругов такого-то числа родился (сын или дочь), который и занесен в метр, книги о родившихся такой-то церкви такого-то за N " и вменить в обязанность священникам вместе с выдачей свидетельства о крещении выдавать бесплатно копию брачного свидетельства родителей с означенной надписью.

Незаконнорожденные по достижении известного возраста должны приписываться к обществу, - и получатся мещане или крестьяне такие-то (отчество и фамилия по восприемному отцу), и нигде не будет отметки русской или латинской, которую захочется скрыть или которой надо стыдиться. При таком порядке уничтожится и название "узаконенный", которое тоже не очень благозвучно и носящим его вряд ли приятно. Форму записи выработают специалисты, ну а что придется писать и иметь вместо одного метрического - два, это не беда, тем более что копию и надпись можно писать на обороте метр. свид. о крещении. Если найдете мою идею стоящей внимания, поместите в своих статьях, не упоминая моей фамилии, так как это для меня по некоторым причинам неудобно. Простите за неразборчивость письма, но причина этого не небрежность, а болезнь пальца на правой руке.

С полным к Вам уважением остаюсь А. К-в.

P. S. Вместо практикуемой теперь перемены метрических свидетельств придется делать надписи (на основании постановления суда) на метрическом о браке и выдавать копии; и тогда только при внимательном сличении времени брака и рождения можно будет знать о том, что такой-то "узаконен". Кроме этого, проектируемый мною порядок затруднит и запись незаконных детей, прижитых женой, ушедшей от мужа.

Закончив письмо, вспомнил еще одну подробность. Для установления связи между матерью и незаконным ребенком можно матерям выдавать свидетельства:

"У такой-то, тогда-то родился(ась) (сын - дочь), который(ая) и занесен(а) в метр, книги такой-то церкви, тогда-то за N".

2

Милостивый Государь, В.В.

В печати много писалось о том, чтобы не клеймить детей, рожденных вне брака, "незаконнорожденными". Предлагали разное: назвать "внебрачными", "внеканоническими" и т.д., но это все делу не помогло бы, кличка осталась бы кличкою. Если бы даже для рожденных вне брака документы составлялись совершенно одинаково, как и для детей законных, но для отличия (имена) фамилии первых только бы подчеркивались - и этого достаточно было бы, чтобы их заклеймили каким-либо словом, ну хоть - "подчеркнутыми".

Мне кажется, чтобы не клеймить ни в чем не повинных детей на всю жизнь, следовало бы изменить запись крещаемых детей в метрические книги, и форму выдаваемых копий из метрических книг тоже немного изменить. В метрические книги записывать имя ребенка и от кого он родился, причем никаких упоминаний, что он законнорожденный или незаконнорожденный, не делать. Если отец незаконнорожденного признает его своим ребенком, то он объявляет об этом (при записи) священнику, предъявляет ему свои документы, и священник записывает: "Мать: девица* Анна Ивановна Иванова, отец: дворянин Игнатий Иванов Николаев". Если же отец не признается, то записывать одну мать.

______________________

* Никто таковую "девицей" не смеет называть. Сам человек должен ответить о себе: "Я - жена", "женщина", "девица", "мать"; а полиция должна покорно вписать в паспорт то, что диктует о себе его владетель. Девушка с рождением ребенка получает новый паспорт: "Анна Петровна и при ней ребенок такой-то" (с выпуском прежнего именования: "Девица"). В. Р-в.

______________________

При выдаче же выписки из метрической книги помещать только имя, отчество и фамилию отца как для законных, так и для незаконных детей**. При таких условиях никто из окружающих ни в учебном заведении, ни на службе не будут знать о незаконности рождения, потому что метрическая выпись будет указывать только отца, а состоит ли он в браке или не состоит - этого в выписи не значится. Для тех же детей, от которых отцы их отреклись, в выписи проставлять имя матери.

______________________

* Ни под каким видом не обозначая, кто мать, потому что по просьбе законных такие пометки начали бы делать. И. К-тис.

______________________

Если бы нежелательно было уравнять права наследства, то, чтобы не выходило недоразумений по наследованию от отца незаконнорожденного ребенка, следует суду требовать во всех случаях полную выписку из метрических книг, где и видно будет, законный или незаконный ребенок. Такие выписи могут быть выдаваемы только по требованию суда, отца ребенка, матери и самого незаконнорожденного. Посторонним лицам выпись не должна выдаваться.

Будьте любезны развить эту мысль и напечатать в "Новом Времени". Если бы нужно было подробней изъяснить мою мысль, я с удовольствием готов вам ответить на ваши вопросы. Примите уверение в моем к вам почтении.

И. Куртис

3

Многоуважаемый В. В.!

Все, что вы сказали сегодня, в своей заметке, и что писали на днях в газетах по поводу открытия в Киеве нового притона замаскированного детоубийства, есть один вопрос, самый ужасный в жизни. Главные виновники этого: рутина и предрассудки. Строй жизни не может быть тот же, что был даже 100 лет тому назад. Женщина теперь не та раба, которая жила в тереме и была с детства рабой родителей, а потом мужа; или крепостная, которая была в двойном рабстве. Раз не стало этого рабства, женщина свободна, но все ее запросы жизни, по-старому, остаются "в общественном" рабстве. Оттого и весь строй общества и семья страдает. По моему мнению, все изменилось бы к лучшему, лишь исчез бы жестокий предрассудок - считать позором материнство*. Тогда каждая женщина нашла бы свою семью**, т.е. нашла бы цель в жизни, привязанность, все то, что возвышает нравственно человека вообще, к какому бы кругу общества ни принадлежала женщина по своему развитию. Любовь к своему ребенку заставляет каждую мать больше подумать и о своем нравственном воспитании. Это ужасное зло, жестокий приговор людской - покрывать позором материнство вне брака; и оно есть начало "фабрик" Скублинской и проч. и ухода девушек даже в гаремы, о чем вы писали, - лишь бы найти привязанность и покой. Интеллигентные, здоровые матери и сами должны уметь воспитывать детей, это их долг, обязанность, а не сдавать детей на руки бонн и гувернанток. У меня была прислуга, девушка, но имеющая сына, и любовь к этому ребенку спасла ее от всех искушений, она не отдала ребенка в воспитательный дом, а отдала на воспитание в деревню, отец помогал, и сообща они платили за него, ездили к нему: мать старалась жить на одном месте, чтобы не потерять возможности вовремя посылать гонорар. Другая девушка, ее знакомая, также готовилась быть матерью, но, боясь того, что скажут, т.е. людского приговора, плакала, страдала, все скрывая, и должна была отдать ребенка в воспитательный дом. Не могла помириться "с позором" и с горькими слезами отнесла свое дитя туда. Но когда привычка взяла свое, т.е. успокоилась от разлуки с ребенком, и считая себя уже не девушкой, она, ничем не связанная, повела жизнь по избитой дороге, и материнство для нее пропало. А оставила бы она свое первое дитя на своем попечении, она могла бы быть честной, любящей матерью и свою нравственность сохранила бы, любя ребенка. Только бы признали материнство правом каждой женщины, лишь бы она честно относилась к своим обязанностям, не спрашивая, законный или незаконный ребенок, тогда уменьшилось бы много, много зла в жизни. Это единственный выход. Дома трудолюбия не привлекут никогда молодую жизнь, желающую именно жить согласно с тем, чего требует природа, т.е. материнства. Это не разврат, и от этого нечего оберегать женщину, она для этого создана, а ее насильно хотят сделать весталкой*** при доме трудолюбия! Конечно, ей в гареме лучше. Общество ставит на одну ступень материнство вне брака и разврат. А это так же далеко одно от другого, как небо и земля. Лишь бы поняли эту разницу, и тогда легче многим жилось бы на свете. Примите уверение в моем уважении.

С. Чужбойская

______________________

* Возведите его в славу - и все изменится, вся цивилизация. Вот что наделал идеал девства: он подрыл счастье и прочность целой цивилизации. В. Р-в.

** Можно бы преобразование начать с закона о наследовании: дочь, наследующая (теперь) от родителей в размере 1/3 сравнительно с братьями, получает при первой же беременности, заявленной и доказанной суду (вообще - власти, напр., священнику или губернатору), полное уравнение наследственных прав с братьями. Вообще надо не втихомолку, а явно, громко, государственно и религиозно объявить превосходство родительства перед девством. В. Р-в.

*** Письмо это печатается впереди моих двух статей, которыми оно было вызвано, для объединения рубрики "незаконнорожденность". В. Р-в.

______________________

LVII. Незаконнорожденные во Франции

Если один и тот же вопрос начинает одновременно занимать общество и правящие сферы в различных странах, значит, он назрел, и правда, с таким трудом пробивающая себе дорогу в свете, успела сделать относительно его завоевания в сознании людей. Положение незаконнорожденных занимает у нас и печать, и правительство, и о нем же толкуют теперь во Франции, где положение злополучных "пасынков судьбы" едва ли не хуже, чем у нас. Отзвуком этих толков является статья чуткой "Revue" в декабрьском ее выпуске. Курьезно, что для этой небольшой работы два автора, гг. Лагранж и Де-Нувион, соединили свои силы.

"Все люди родятся и живут, пользуясь одинаковыми правами", - объявила более века назад "Декларация прав человека и гражданина". И между тем французские законы доселе делят людей по рождению на два разряда, давая одному из них меньше прав, чем другому, хоть и оставляя ему в утешение одинаковое количество обязанностей.

Несправедливость общества к этим безвинно виноватым, количество которых поражает во Франции своею численностью, начинается, так же как и у нас, с минуты их появления на свет. Надо внести ребенка в метрические записи. Собственная семья отталкивает его, в особенности семья отца, всегда склонная сомневаться в действительности отцовской личности или враждебная к нему по имущественным соображениям. В школе, в мастерской, в армии, в чиновничьей канцелярии клеймо незаконности лежит на несчастном, так как и в метрике, и в военном формуляре положение его родителей и его самого обозначено с жестокою точностью. Захочет ли незаконнорожденный вступить в брак, объявления мэра называют имена его отца и матери и обнаруживают "неправильность" его происхождения. Положение незаконнорожденных, одинаковое с тем, каким было оно полтора века назад, поддерживается во всей своей несправедливости статьями французского кодекса.

Все незаконные рождения разделяются на три группы:

1) Дети, рожденные от неженатых мужчин и девушек.

2) Дети от холостого отца и замужней матери или наоборот.

3) Дети от отца и матери, состоящих в браке с другими лицами. Незаконнорожденные, принадлежащие к первому разряду, являются среди других как бы привилегированными. Родители их могут вступить между собою в брак и сделать ребенка законным. Но и здесь коварное законодательство изобрело термин, отпускающий известную долю кары безвинно виноватым. Такие дети зовутся "узаконенными", отметка об этом вносится в их метрики и тайна их рождения рано или поздно разоблачается. Условия в правах наследства таких детей также отличаются некоторыми особенностями, дающими преимущество детям, рожденным в браке, перед узаконенными.

Иным является положение незаконного ребенка женщины, состоящей в браке. Французский закон запрещает замужней женщине признать своим такого ребенка, так как всякий ребенок, рожденный в браке, предполагается ребенком законного мужа. И если он откажется признать этого ребенка своим, то ребенок объявляется "прелюбодейным" (adulterin) и положение его делается ужасным. Незаконные дети родителей, состоящих каждый в законном браке, разумеется, самые несчастные. Французские чиновники, - хотя закон и не дает им на это ясного права, - требуют обыкновенно объявления имени матери. При этом начинаются уловки и увертки. Часто пишут вымышленное имя, что ведет потом к печальнейшим осложнениям, например к невозможности такому лицу вступить в брак, так как для его вступления в брак закон требует согласия матери.

Если два лица, уличенные в прелюбодеянии и разведенные, вследствие смерти прежних своих супругов оказываются свободными и получают возможность вступить между собою в брак, французское законодательство является к тому препятствием, запрещая брак между лицами, уличенными в прелюбодеянии. Если ребенок был записан прежним мужем женщины законным, то теперь, после смерти этого мужа, настоящий отец не может усыновить его, ибо право усыновления относится только к незаконным детям, а этот записан законным. Сами виновные могут обвенчаться за границей и упорядочить свое положение, жертвою же закона остается невинный. Он не может наследовать после своих родителей. Дети, родившиеся от этих родителей впоследствии, могут не признать его своим братом и прогнать.

Как выход из всех этих тяжелых условий французское законодательство допускает, правда, "приемных детей" и идет в этом случае так далеко, что видит возможность дать право приемных родителей одного ребенка в одно и то же время нескольким лицам, так что у ребенка может быть несколько отцов и матерей. Усыновление является иногда единственным спасением детей, в особенности так называемых "прелюбодейных". Но многим ли из этих несчастных выпадает удача найти себе приемных родителей?

Нечего говорить, как мало выигрывают от преследования незаконных детей государство и общество. Доказано бесчисленными примерами, что ненормальность положения этих лиц и связанные с нею житейские невзгоды делают из них людей озлобленных и толкают в ряды недовольных обществом и питающих к нему чувства ненависти и мщения. А количество незаконных рождений не уменьшается, а увеличивается во Франции. Составляя в 1875-78 годах 35 проц. законных рождений, в 1896-99 годах оно поднялось до 41 проц.!

Строгости закона не исправляют в этом случае нисколько современных французов. Молодежь уклоняется от законных браков, налагающих обязанности, принуждающих к усиленному труду и заботам о семье. Примеры свободных союзов становятся все более и более частыми, и возникают жизненные трагедии, примеры которых в литературе дали Додэ в "Жаке", Франсуа Коппе в "Сrime" "Преступление" (фр.)и в "Fils naturel" ("Незаконный сын" (фр.)) - А. Дюма, сам незаконнорожденный, подобно нашим Жуковскому, Полежаеву и Костомарову.

Авторы-французы взывают к справедливости и требуют пересмотра законов о незаконнорожденных. Они высказываются при этом со всевозможной осторожностью, сознавая отлично, что главным противником в этом случае будет значительная часть самого общества, именно косная и закоренелая в предрассудках французская буржуазия. В этом деле русские взгляды более гуманны и терпимы. Незаконнорожденные, в особенности в народе, далеко не всегда играют у нас роль отверженцев. Относилось к ним нередко мягко и старое барство, и Лицыны, Бецкие, Панины, потомки Голицыных, Трубецких и Репниных - играли не последнюю роль в обществе, а дети Разумовского - Перовские - принадлежали к высшей знати, так же как и потомки князей Куракиных, носящие три единственные существующие русские баронские фамилии.

Требования французских авторов весьма скромны и сводятся пока к улучшению прав наследства внебрачных детей и уравнению их с другими гражданами в льготах по воинской повинности. Коренная реформа в этом деле кажется им столь трудною, что они называют ее одною из величайших задач наступившего нового века...

(Из иллюстрир. приложения к "Нов. Вр.".)

LVIII а. О разводе у католиков

Западноевропейские государства, даже архикатолические, давно уже решили вопрос о расторжении брака у своего католического населения в смысле изъятия этого населения из-под власти духовенства, ничуть не справляясь в этом отношении с мнением римской курии.

Католическое духовенство признает брак нерасторжимым; оно допускает лишь кассацию брака в тех случаях, когда нарушена какая-либо формальность в смысле обрядовой стороны, как, например, оглашение о брачащихся не в том приходе, где это следовало, или же венчание жениха и невесты священником чужого прихода и т.д.

Что же касается самых существенных вопросов, которые в действительности должны бы служить несокрушимым поводом к расторжению брака, то католическая консистория остается к ним глуха: муж может на глазах жены сожительствовать с другою женщиной, может тиранить и увечить свою жену, может без вести пропадать десятки лет, бросив жену и детей на произвол судьбы; ту же историю может проделать в отношении мужа и жена. Все это, изволите видеть, отнюдь не поводы к расторжению брака, а вот венчание священником чужого прихода или другая пустая формальность вдруг почему-то превращает таинство совсем не в таинство, и, вопреки здравому смыслу, таинство развенчивается в своей святости. Неугодно ли всем и каждому, обретающемуся в здравом уме и твердой памяти, разобраться в этой средневековой схоластике, в этой бессодержательной метафизике!

Мало того, даже при наличности таких более чем странных поводов начатый сторонами развод тянется десятки лет, стоит десятки тысяч; и стороны почти всегда получают развод по достижении глубокой старости. Случалось, что, застрявши в Риме, дело получало разрешение, когда разводящиеся стороны давно уже лежали в могиле.

Далеко не так бывало, когда любой архикатолический король требовал, чтобы римская курия расторгла его брак с нелюбимой или надоевшей ему женщиной; тогда вся схоластика и метафизика летела вверх дном и развод получался моментально. Так бывало и тогда, когда расторжение такого брака почему-либо было в интересах духовенства.

"Мы значительно облегчили положение неуживающихся супругов, - заявляет католическое духовенство, - мы ведь создали (тоже фикция) разлучение супругов от стола и ложа, - separation des corps".

Да какая, спрашивается, жена, переехавшая от мужа в квартиру холостого человека, или какой муж, обзаведшийся почему-либо другой семьей, будет просить у вас этого пресловутого separation des corps? Если им закрыты все пути к разводу и вследствие этого к образованию новой законной и доброй семьи, то к чему им пригодится эта ваша фикция?

А если кто-либо и когда-либо и попросит наградить его такою фикциею, то можно будет вперед поручиться, что это будет субъект из породы тех, кто, по выражению одного польского писателя, "всю неделю тяжко работает, а по воскресеньям ксендз с амвона пугает его адом"; этой фикциею, пожалуй, воспользуется добрая католичка в том случае, когда ксендз, втершись в семью, сам послужит поводом к такому casus belli (основание для раздора (лат.)).

Принцип нерасторжимости брака, схоластическая фиктивность поводов к расторжению его, медленность производства бракоразводных дел даже при наличности поводов и даже separation des corps - все это создано католическим духовенством исключительно в целях удержания своей власти над населением: раз человек родился католиком, он должен всю жизнь твердо помнить, что любая фикция римской курии всегда станет ему поперек горла и при всяком случае испортит ему жизнь.

Но ведь всему бывает конец, - кончилось и закабаление западноевропейского католического населения. Весь смысл западноевропейских законодательных актов, направленных в защиту не только населения, но и государственной власти от посягательств духовенства, заключается в следующем. Государство заявляет католическому духовенству: "Семья - основная клеточка государственного организма"; регулировать ее внутренний быт, ее отношение ко всему государственному организму, лечить ее в случае болезненного состояния или произвести требуемую операцию - все это дело мое, т.е. государства. Только я, государство, могу и обязано разрешить сторонам образовать новую семью, новую клетку в государственном организме, если прежняя оказалась гнилою. Это мое право и моя обязанность вытекает из самого существа моей деятельности и в числе других элементов составляет смысл моего бытия. В области чисто духовной я признаю всю пользу вашей деятельности, я благоволю к вам, но что касается вопросов, составляющих основу моего бытия, то - руки прочь!

Рэджер*.

("Нов. Вр.", N 9596)

______________________

* Под этим псевдонимом скрывается, как мне известно, одно католическое лицо, г. Л-цкий. В. Р-в.

______________________

НЕДОГОВОРЕННЫЕ СЛОВА

Посмотрите каталоги библиотек и книжных магазинов; откройте отдел "естественные науки"; вы в нем найдете целую рубрику книг, брошюр, монографий, популярных очерков, относящихся к защите, к опровержению и к выяснению мельчайших деталей теории Дарвина. В немецкой литературе целый отдел естествознания носит название "Das Darwinismus". Чего-чего тут нет! что тут не рассмотрено! Растения и животные, теперь живущие и ископаемые, в диком состоянии и в домашнем, ублюдки, скрещивание, влияние привычек, среды, влияние упражнения на органы - все рассмотрено с поразительною полнотою, тщательностью. Вот это наука! Вот это гордость человеческого ума!

- К чему это? - спросит читатель. - Мы это знаем.

- Для самооправдания, добрый читатель. Теперь возьмите те же каталоги библиотек или книжных магазинов и перелистуйте их с целью найти рубрику: "Развод". Вы засмеетесь: "Такая мелочь!" Хорошо, попробуйте отыскать рубрику "Семья". Вы становитесь более серьезны и догадываетесь, что не вы надо мною смеетесь, а я над вами смеюсь. В самом деле, никому и в голову не придет, чтобы семья была менее важная и интересная для человека вещь, нежели дарвинизм, между тем очевидно, что вовсе не существует рубрики человеческой озабоченности, выраженной в брошюрах, книгах, полемике и очерках, посвященных семье. Вовсе нет таких книг. Вовсе нет такой литературы. О разводе оттого так и спорят, что, собственно, никто и ничего о нем достоверного не знает; не умеет произнести о нем ни одного суждения и опереть его на готовые, заготовленные наукою мотивы или на собранные в науке факты и наблюдения. "Мне так кажется", "у наших знакомых был такой случай": дальше и углубленнее этого детского эмпиризма самые просвещенные умы не идут.

Мы ничего не знаем о семье.

Мы ничего о ней не начали знать.

Мы только входим в "азы" ее ведения.

Вот ряд положений, в которых я нахожу оправдание, когда ко мне обращаются с упреком за частое возвращение к одной теме. "Частое"... Но я едва говорю один раз в два месяца о семье, итого шесть раз в год. И только оттого, что я так часто устно о ней заговариваю, моим друзьям кажется, что я извел всю газетную бумагу на тему о семье. Я молчу, а мне говорят: "Что вы кричите".

Ну, вот, напр., сторона развода, которую я два года ношу на кончике языка и еще ни одного слова о ней не вымолвил. Знаете ли вы, читатель, кто в обществе, какая группа людей всего ожесточеннее, суровее, беспощаднее противится разводу? Вы будете растроганы, когда это узнаете, как сам я узнал из множества частных признаний, сделанных мне за последние два года.

Противятся разводу, страстно его оспаривают несчастные семьянины, семья которых с трудом держится. Да, вот кто! Всю сумму семейного идеализма и, так сказать, естественной непотрясаемости семьи и ее невероятной естественной крепости я узнал, только начав деятельно высказываться за развод. "О, не настаивайте на нем, не требуйте его"... следует описание безмерной любви к детям; продолжение: "Мы уже не живем с женою", или: "Жена изменяла мне, но я ее простил", "муж мой не верен мне, но я закрываю глаза на это". Общий итог: "Не трогайте же наше полусчастье, оно чуть-чуть лепится на ниточке, а вы как тать приходите и хотите перерезать эту нить, почти разорванную". Да, вот смысл писем, столько возродивших во мне уважения к человеку.

"Хочу я сказать два слова о малых сих, ради которых делается все великое и между прочим строится семья. Говоря так, я разумею семью не как юридический институт, а как духовный строй. Согласитесь - ведь здесь ключ проблемы о разводе, и, не разыскав его, - проблемы не разрешить. "И будут два в плоть едину" - вот эта едина плоть, результат единения двух, и есть центр вопроса. Великий фантазер Ж.-Ж. Руссо с легким сердцем разрубил этот гордиев узел, написав: "Дети - собственность государства". Но у нас, родителей, не легкое, а тяжелое родительское сердце, да и маленькое сердчишко малых сих (детей) - привередливое создание Божие; любит своего пьяного тятьку и свою злую и грязную мамку, а высокогуманных и высокоразвитых воспитателей, как на зло, любить не хочет: с молоком в него эта глупость всосалась, и надо с нею считаться или же кормить этих дурачков в общественном сарае с рожков, накачиваемых общественным молоком с помощью чуть не паровой машины. Укажите же исход из этого. Гражданский брак, равноправность детей законно- и незаконнорожденных, контракт, обеспечивающий потомство, легкая расторжимость брака, утратившего существо брака, - все это только учреждения, узаконения, все это - материальная оболочка сущности духовной; а сама эта сущность? Брак, утративший существо союза брачного, должен быть расторгнут, затхлая атмосфера звериной берлоги должна быть профильтрована, загаженная яма - срыта и засыпана навечно. Так вы пишете - и это правильно. Но ответьте: куда же девать детей? Возьму примеры. Он и она - образцы добродетелей, но... не сошлись характерами и потому расходятся: кому отдать единственного горячо любимого обоими ребенка, который без мамы не уснет? Не посоветовать ли им подождать расходиться, пока ребенок не вырастет и не сделает сознательного выбора?.. Или другой пример: он - добродетелен и трудолюбив, она - ленива, легкомысленна и даже хоть развратна; отнять ли насильно детей от ее материнской груди и ради блага их отдать сухому и нелюбимому ими, хотя и высоконравственному отцу? Этот высоконравственный отец не лучше ли принесет себя в жертву детям, если откажется расторгнуть брак и употребит все усилия, чтобы хотя отчасти дезинфицировать свою берлогу, уподобив ее жилью человеческому? Или: он - мот, пьяница и развратник; но он добрый, любящий и любимый детьми отец. Во всем ли права перед ним и перед детьми его добродетельная супруга, с сухою лепешкою под корсетом вместо сердца в груди? Таким образом, перед нами стоит общий и очень широкий вопрос: одни ли индивидуальные интимности и стремления должны руководить брачною жизнью семьи, или и (курс, автора письма) забота о детях; или же забота о детях по преимуществу? Произведший потомство - ошибочно или с заранее обдуманным намерением, все равно - не совершил ли в пределах земных все земное, или же он имеет право еще на индивидуальную жизнь, и в какой мере?"

Не правда ли, это пламенно? Это умно? Это полный очерк философии против развода, бьющий не из закона, не из фарисейства, но из живых фибр любящего отцовского сердца. Я вступил с автором письма в переписку. Теперь я имею фотографию его 8-летней дочурки, красавицы ребенка, как и самого усталого отца, прошедшего, по словам одного его письма, "огонь и трубы 60-х годов". Но вот что сообщил он о себе во втором письме, которое меня так заинтересовало, что я выпросил у него позволение со временем опубликовать его:

"Я человек занятой и усталый и не для игры в переписку пишу вам. Поэтому постараюсь быть кратким, лишь бы не в ущерб ясности. Я женат во второй раз, но, Боже, чего это мне стоило! В первый раз я женился по любви внезапной и страстной, на 23-м году жизни. Через 2 года мы разошлись, без детей и без измены. Прошло 5 лет. Я влюбился снова и попросил у жены, жившей в другом городе, развода; она отвечала, что живет уже 4 года с любимым человеком и имеет 2-х детей; она принимает вину на себя, но я должен признать ее детей моими законными. Два года я был в лечебнице душевнобольных, эти два года она безвыездно жила в другом городе; следовательно, факт прелюбодеяния налицо - рождение детей не от мужа. И этих же детей признать законнорожденными! Я принял это условие по совету преосвященного Никанора (Бровковича). Сперва случайно, а потом умышленно я пропускал годовые сроки, установленные на спор о законности рождения, а после того самыми фактами деторождения в отсутствие мужа, удостоверенными метрическими справками и свидетельствами о безвыездном разноместном жительстве супругов, устанавливал факт упорного прелюбодеяния жены, дающего мужу право на развод независимо от сроков на спор о законности рождения. Эту крючкотворскую бессмыслицу, освященную законом, я положил в основание иска. И бессмыслица победила здравый смысл! Но целых девять лет я толок лбом в консисторские стены. В N-ской консистории мне отказали; я переехал в другой город и там возбудил тот же иск, опять отказали; переехал в третий город - отказали же; в четвертый - и снова отказали! Надо мною издевались. Меня считали маньяком; я изучал консисторские уставы и писанные к нему дополнения и инструкции; писал лично к обер-прокурору Синода и в комиссию прошений на Высочайшее имя отчаянные письма. Наконец, когда Никанор был вызван в присутствие Синода, тогда решение консистории, отказавшей мне последний раз, было отменено с надлежащим внушением. Произведено было новое расследование; ни одного свидетеля, ни лжесвидетеля я не выставил: голый факт и признание. Результат: брак расторгнут, а дети, уже целых пятеро, рождение которых послужило основанием к расторжению брака, признаны законнорожденными, и я их внес всех пятерых, как моих законных детей, в родословную книгу дворян N-ской губернии. Поверите ли: я до сих пор горжусь победою над нашим крючкотворством при помощи крючкотворства же! Стоило мне это тысяч семь, не более... и лет 18 жизни с плеч долой. Тогда, наконец, я женился и теперь на 49-м году имею 8-летнюю дочку. Достигнутое с таким ослиным упорством счастье длилось... ровно 8 месяцев; но вот уже 9-й год мы тянем семейную лямку - скучную, тяжелую и мучительную, без просвета и без перспективы. Выхода нет; мы оба души не чаем в дочке, делить ее нельзя и ради ее самим нельзя делиться! Жене нет еще 30 лет; она могла бы еще создать себе семью непорочную, как вы определяете, да и сам-то я ведь тоже к непорочной семье стремился, и столь целомудренно, что целых 9 лет не превышал прав жениха, для того чтобы быть мужем в течение 8 месяцев. Знаю я множество законных семей, которые смердят вонью и мразью, и приведенные вами примеры не пополнили моей коллекции. Знаю и незаконные семьи: иные не лучше законных, а иные чистые и непорочные, в которых я отдыхаю от треволнений жизни, и тихо делается у меня на душе при виде того, что могут же люди жить по-человечески. Расторжимость семьи, утратившей чистоту, я признаю; равноправность всяких детей, раз они дети, как и свободу чувства, не отрицаю; выражение незаконнорожденные дети считаю за неграмотное и бессмысленное; власть теологов и как лиц и как учреждений (т.е. собрания "человеков") над браком, "что соединено Богом", я отрицаю. Но и семью вне религии, т.е. вне Бога, не признаю за человеческую, как не знаю и религии вне семьи. И вот я опять стою одиноко лицом к лицу с тою трагическою коллизиею, которую я вам слегка наметил в первом письме: наше индивидуальное я с его свободою мысли, чувства и воли, я с его страстями, стремлениями и жаждою жизни - это один объект наблюдения; другой - семья, семенной род, порабощающий это я (прототип - жизнь полипов); а третий - социальный строй жизни, порабощающий род и разлагающий семью. Тут, очевидно, какая-то страшная ошибка в человеческом домостроительстве. Но где она, в чем именно?

Я вопрошаю жизнь, к ней простирая руки,

Куда бежать от этой адской муки,

Куда бежать и где приют найти?

Не во мне тут дело: все человечество стоит долгие века пред этим треклятым вопросом и вопрошает. И ответы сыплются за ответами, а вопрос все остается вопросом. Бедное, жалкое, мерзкое, подлое и глубоко несчастное исстрадавшееся человечество, потерявшее чутье Бога! Вашими работами на этом поприще вы уже расчистили некоторые авгиевы стойла нашей семейственности и общественности и потому-то, мне кажется, так и прислушиваются все к нашему слову... Не кажется ли вам иногда, что ныне вновь исполнились времена и сроки и что мы живем снова если не в начале новой эры, то по крайней мере в конце старой? Не чуете разве вы, что уже носится Великое Слово над миром, что уже свет во тьме светит и тьме его не объять? И как некогда восстал Иоанн Предтеча с призывом к покаянию, так и ныне великое покаянное слово уже гремит в сердцах многих. Что есть истина? -Бог есть истина; единый истинный абсолют, и вне его нет абсолюта, и быть не может: всякие другие истины относительны и субъективны. Бог - познаваемый не человеческим произволением, а откровением Божиим. Как древнее язычество, создавшее культ многобожия, от высот Зевса пало до обожествления Нерона, Каракаллы и даже коня Каракаллы, так и ныне псевдонаука, создавшая безбожие, низошла до обожествления протоплазмы; так ныне и философия, поставившая пудом мира свое праздное, ни на чем не обоснованное измышление "Ich" ("Я" (нем.)), - пала до шопенгауэровщины, нитцшеанства. Но преходящи все эти неистовства, велик же и вечен Господь Вседержитель, и не Substatia Он для мира, a Instantia Suprema" (Высшая сущность (лат.))...

Я сделал такую большую выдержку, можно сказать, не умев сдержать пера. Слова так богаты, что невозможно остановиться, выписывая их. Вот как думают "в глубине России", ибо письмо мною получено из далекой провинции, хоть и из университетского города. Но тут - не университета влияние, ибо это выше университета, и наши профессора не умеют кормить учеников такою пищею. Нет - в строках этих отражена мучительная биография, и еще темное и глубокое брожение Руси. Слова о Боге гремят пророческим вдохновением. Но вернемся к нашей узкой, но деловой теме.

За что же 9 лет мучили человека, верующего, благородного? Отняли у него семь тысяч денег только потому, что, имея полное право добиться развода, указав на незаконнорожденных в его отсутствие детей, он не захотел им причинять страдания, а хотел дать им имя, название и честь? И кто его мучил? Консистории, требовавшие хоть подставных лжесвидетелей или требовавшие жестокости наказания детей невинных, а во всяком случае растрясшие кошелек истца на семь тысяч (теперь это - человек бедный). Я был глубоко заинтересован, почему же он "8 месяцев только был мужем второй своей жены", - и умолял его сказать мне истину:

"Отвечаю вам за искренность искренностью же. Разгадка простая. Любили мы друг друга с невестою не головою, а сердцем, любили пламенно; но за 9 лет, пока длился развод и ходила душа по мытарствам, душа истомилась и сердце угасло; излюбилисъ (курсив письма) платонически; поддерживала настойчивость добиться цели, одушевляло желание дать семя роду. И вот, когда одно и другое достигнуто, - чувство, перегоревшее уже, погасло. Огонь, так долго тлевший, загас в себе. Не гасили, а дотлел сам и погас!.. Мне больно писать лично о себе, и не привык я... я уже разрешил вам воспользоваться материалом, но с соблюдением полнейшей анонимности мест и лиц"...

Вот - жертва, вот прямо труп в итоге консисторских форм развода. Сколько стоит на весах христианского милосердия человек? Пусть кто хочет - говорит что хочет; я же отвечу: "Ничего не стоит". И пока мне не воскресят этого мертвого и задавленного, я буду до второго суда Господня говорить: "Человек в христианском обществе ни во что не ценился, а форма - была все".

Что же предупредило запрещение развода? Жена ушла от мужа и имела 5 человек детей от не мужа. Но, может быть, все-таки это запрещение что-нибудь сделало? Да; уничтожило две семьи; матери пятерых детей так и не дали законно выйти замуж за отца их, а брак другого человека, серьезного, религиозного, сделан горбатым, с перешибленными ногами. Но каков человек? может быть, худ? Да вот и после такой муки он первый и пламенно бросился возражать мне (на фельетон "О непорочной семье и главном ее условии", т.е. разводе): "Нет, пусть остается развод запрещенным, ибо мы, отцы и матери, хоть и несчастны, у меня вот 9 лет муки и скуки за плечами, - но ради детей мы разлучаться не хотим".

Какой урок для человечества и аргумент за необходимость развода! Если и несчастные не хотят расходиться, кто же разойдется, если дать полную свободу развода, если - как я утверждаю - возвратить согласно библейскому установлению право расторжения брака самим мужу и жене, супругам? Да никто и не разойдется, кроме: а) бездетных, b) все равно уже живущих с третьим лицом, с) окончательно несчастных от порочности и злобы одной стороны, которая грозит другой стороне кровью. Все остальные, вся огромная масса счастливых семей или несчастных, но не очень, не мучительно, не до крови - сохранятся ради детей и ради привычки друг к другу, ради воспоминаний о былом - в целости. Противодействие (в законах) разводу прямо есть социальное и религиозное безумие, нечто вроде юридической истерики. Это есть прямо погубление семьи, убивание единичных семейных людей...

Консистории на страже детских интересов!.. Человек семь тысяч тратит и девять лет жизни, чтобы не погубить детей, которых "дельцам" надо зарегистрировать в "незаконнорожденных" и хотелось бы выбросить в Воспитательный дом от любящей их матери, от жалеющего их вотчима. Да оставьте отцам и матерям право распоряжаться детьми своими и вписывать их собственною рукою в собственные документы без посредства гг. юристов, духовных и светских, и завтра же все население воспитательных домов, этого истинного продукта мысли Руссо: "Дети должны принадлежать государству", - разберется обратно родителями, не будет в стране ни одного убитого ребенка, ни одного подкинутого, ни одного брошенного на руки чужих воспитателей. Мой корреспондент хорошо пишет, что "суда человеческого над браком он не признает", и опирает это на слова Спасителя: "И будут два одною плотью: что Бог сочетал - человек да не разлучает". Спаситель сказал о плоти, о младенце и родительстве и запретил строжайше всему человеческому сюда вмешиваться. Непостижимо, как эта мысль могла исказиться, отмениться, подмениться. Посмотрите в рассказанном случае усилие закона оторвать детей от родительницы, усилие оторвать невесту от жениха: "Мы перегорели, истлела любовь и - погасла". Это голос убитого, убитых. Вмешательство кого бы то ни было в "два - в плоть едину" убивает обе плоти, а при детях - три. Такое вмешательство разрушает в самом зерне семью; и она если и держится, то вот такими благородными инстинктами третируемых "мужей и жен", "развращенного рода человеческого".

Пора вернуться к семье как не проницаемому ни для какого внешнего взора, внешнего слова, внешнего воздействия существу. Попробуйте проколоть тонкою иглою кровяной шарик; он погибнет. Все живое и органическое - кругло и замкнуто, завершено в себе. Все органическое субъективно и имеет душу в себе и силами единственно души этой - идеально. С тем вместе все органическое не арифметично, не статистично (не есть предмет статистики), до некоторой степени все оно асимметрично, идет, по-видимому, неправильно, но живо; оно не похоже на шеренгу солдат, а на народную толпу. Но толпа, сравнительно с рациональным эскадроном, поэтична и глубока, она мистична и священна, жива и вечна в существе своем, хотя, по-видимому, двигается, рассеивается, разбегается. Такова же и семья. Конечно, многие семьи будут вечно распадаться. Но в какое время этого не было при всяких строгостях развода? Все живое умирает и рождается; коллективное живое в одних особях умирает, а в других возникает к жизни. Предупредить смерти семьи никто не может. При всяком законе муж и жена, отвернувшись друг от друга, могут разойтись и разъехаться. Не имея средств этому помешать, не мешайте же ожить им, на месте умершего не препятствуйте возникнуть новому. А то вы валежник бережете, палое дерево храните, а молодые поросли затаптываете. Смотрите, огромные части леса уже повалились; затоптанные всходы все же есть, как эта мать пятерых детей, которой вписали в паспорт: "Навсегда запрещена к браку за прелюбодеяние", и около пяти законных братьев она рождает шестого и седьмого "незаконными" уже: ведь нельзя же предполагать, что, достигнув желаемой свободы, она разорвет связь с столь давно и крепко любимым человеком! Что же получилось? к чему стремится закон? К кладбищу брачному. Не воскресит он ни одного умершего. А не дать родиться живому - неужели в этом мудрость? Насколько все несчастные в семье стоят против развода - настолько счастливые семьянины, которым и не нужен он ни для чего, но которые сохраняют спокойствие душевного настроения, высказываются за развод. Они -и еще окончательно несчастные, и уже фактически разошедшиеся, имеющие вместо семьи - нуль. Вот для образца письмо такой несчастной:

"Простите, что я, не имея чести быть знакомой с вами, позволяю себе обратиться к вам с просьбою. Случайно мне удалось прочесть в "Нов. Вр." одну вашу статью о разводе, а потому я и решила, описав свое ужасное положение, в которое я поставлена благодаря своему злополучному браку, просить вас оказать мне помощь своим советом. В январе 1896 г. я была обвенчана против своей воли с N, которого я до венчания совсем не знала. На другой день после венчания он уехал к месту своей службы и только через месяц возвратился и тогда же заставил меня быть женой и передал мне дурную болезнь, о чем я узнала через несколько дней после, почувствовавши себя недомогающей, и обратилась сперва к местному врачу, а потом к специалисту здешнего университета (названо известное в России имя). Тогда же муж, для определения правильности течения болезни, заявил, что он заразился этою болезнью после венчания, во время месячного отъезда. Тогда же совместная наша жизнь была воспрещена до полного выздоровления, и я начала лечиться у профессора, муж же лег в госпиталь, но скоро, не вылечившись, его оставил, уехав в N (назван город), где вел крайне дурную жизнь, как я узнала. Мне же все время он писал оскорбительные письма, а в приезды к своим родным, живущим в одном со мною городе, и лично преследовал и оскорблял меня. В один из своих приездов по моей просьбе он выдал расписку в том, что принимает на себя вину и согласен на развод, которую подписали и два свидетеля, бывшие при том. Затем он скоро уехал в N, в Сибири, куда перевелся на службу. Обращалась я к присяжным поверенным с просьбой взяться выхлопотать мне развод, но ни один из них не согласился, так как у меня не было достаточных причин. По совету же одного из них я обратилась с просьбою в Комиссию прошений, на Высочайшее Имя приносимых, о выдаче мне отдельного вида, каковая просьба и удовлетворена ввиду тех доказанных произведенным дознанием причин, которые я указала в прошении. Но оказалось, что и отдельного вида недостаточно для развода. А так как я по закону должна вести бракоразводный процесс по месту жительства мужа в Сибири, то я обратилась с ходатайством к Св. Синоду с просьбой разрешить вести дело по месту моего жительства. Св. Синод, во внимание к особым обстоятельствам моего дела, изложенным подробно в прошении, разрешил не только вести дело в моем родном городе, но и отменил требуемое законом судоговорение, предписав консистории ограничиться истребованием только письменного отзыва мужа на мое прошение, каковое требование и исполнено консисториею 15 июня. В доказательство виновности мужа я представила в консисторию скорбные листы профессора, меня лечившего, и также госпиталя, где лежал мой муж, а также указала на названных N-ской полицией свидетелей, которые знают безнравственную жизнь мужа; кроме того, я намерена представить в консисторию имеющуюся у меня копию постановления N-ского губернского правления по возбужденному полицией преследованию против мужа за одно из столкновений его с полицией в доме терпимости, за что он был предан суду. Из-за этого брака я потеряла около пяти лучших годов жизни, пережила и переживаю тяжелые физические и нравственные страдания, истратила на хлопоты и лечение значительную часть средств своих, больше восьми тысяч рублей; из-за него же пошатнулось значительно здоровье старухи-матери, с которой я живу. И единственным нравственным удовлетворением для меня было бы получение развода, который бы дал мне надежду на лучшее будущее и в получении которого я была до последнего времени вполне уверена. Но к глубокому моему отчаянию я на днях узнала, что муж дал отзыв, но не в пользу развода, желая оттянуть дело и заставить меня вконец разориться. И вот потому-то я и решилась обратиться с убедительной просьбой к вам, не посоветуете ли вы мне из человеколюбия, как мне быть теперь или хотя что мне можно ждать от нового закона о разводе и как скоро он будет. В последнее время узнала, что мне можно было бы просить о признании брака недействительным, как заключенного по принуждению, что положительно многие могут подтвердить. Имею ли я на это право? Ради Бога не оставьте меня без ответа. Софья Ж-ва.

P. S. У меня положительно не с кем посоветоваться, а потому не откажите ради Бога в своих советах. Неужели не будет изменен наш ужасный закон о разводе? Кому нужны мучения и траты денег больших, какие необходимы при разводе, а также кому нужно такое ужасное наказание, как лишение виновного права вступить в новый брак. С. Ж-ва". (Подписана небезызвестная в России дворянская фамилия.)

"Кому нужно?" - спрашивает именующая еще себя "виновною в браке". На одних дверях поэт надписал: "Lasciate ogni speranza voi, qu'entrate" ("Оставь всякую надежду, сюда входящий" (ит.)). Вот эти двери и ведут туда, чему все эти человеческие муки, - да не сей час, а уже десять веков, и в целой Европе, - были "нужны". Иногда мне приходит в голову, что уже сейчас и не нужны "облегчения развода". Ибо почему завтрашние будут столь счастливы, когда вчерашние были столь несчастны, и кто же, и кому, и как ответит за вчерашних? Там, где века стояла такая темень, - не нужно никакого света, дабы поздний судья всего целостного дела не сказал легкомысленно или лукаво: "Тут - светло и, вероятно, было всегда, как сегодня же, светло".

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

LVIII б. "И не введи нас во искушение"

К сожалению, современный закон о разводах, - препятствуя в тяжелой степени разводам, - цели закона, "сохранения семьи", вовсе не достигает, а, напротив того, благодаря своей строгости, именно ее и разрушает. Тут кроется та же ошибка, которая создается повсюду так называемой "научной законностью", а именно: вместо того чтоб сделать фундаментом закона сами же человеческие слабости, закон пытается насилием (теоретическим) направить грешного человека к достижению, или сохранению того, что закон (правильно) считает идеалом, т.е. закон пытается сделать фундаментом самый же идеал. Между тем в интеллигентной, как и в крестьянской, среде семья есть не только необходимость, но создает и комфорт и удовольствия, которых вне ее нельзя найти и которые человек, при всей своей грешности, любит и отнюдь не желает терять. Но отчего же семья все-таки так часто им теряется? А 1) потому, что в грешном человеке существует тенденция распускаться, т.е. давать волю своим нервам: сначала в мелочах, но которые со временем приводят к охлаждению и разрыву, 2) сознавая, что современный закон о разводе ставит одного супруга в полную зависимость от согласия другого на развод, супруги чувствуют "возможность" распускаться безнаказанно, сколько им угодно. Вот это главная причина современного разложения семьи. А разве это распускание нервов во всяких мелочах было бы возможно, если бы развод зависел только от одностороннего желания одного из супругов (т.е. заявления в полицию, 60-копеечной марки, уложенного чемодана и извозчика)? Очевидно нет. Все удобства и прелести семейной обстановки потеряны, а все обязанности: забота о существовании другого супруга и детей - остаются? И вот это последнее обстоятельство и без того уже затрудняет развод, что закону странно затруднять его еще больше. Всем дурным элементам он дает этим только средство и возможность распускаться, - хорошие элементы он этим от этого не удерживает и вводит их в искушение, - разврату препятствовать не может - и, не строя свой фундамент на человеческой же грешной слабости, - только вредит "принципу семьи", который он желает охранять. Мало того, там, где развод неизбежен, закон мешает созданию новой хорошей семьи; а раз оба супруга согласны (хотя и при эксплуатации и шантаже со стороны одного из супругов), закон препятствовать разводу опять не может и создает явную и недостойную комедию там, где все равно уже нечего ни спасать, ни охранять! И все это несмотря на то, что всякое такое согласие между супругами закон, именно, не признает законной причиной для развода!

Словом, уничтожение семьи создается тем 1) что люди: распускаться любят и 2) тем, что современный закон о разводе - во вред собственному желанию супругов - "вводит их в искушение", облегчая им распускаться. В виде примера скажу, что в Финляндии семейное начало находится в весьма удовлетворительных условиях, в Америке еще лучше, - а между тем в Финляндии требуется лишь "представление объявления в газетах со стороны супруга о том, что другой супруг год находился вне Финляндии и на объявление не возвращался" - и развод готов. В Америке и этого срока даже нет. Дальнейшие подробности мне точно не известны, но из всего предыдущего уже ясно видно, что чем легче развод, тем легче сохранится для общества и государства та семья, которую желательно сохранять. В остальном же ясно, что спасение не в сроках (финляндских и американских), а в ненужности согласия другого супруга, ибо раз это согласие необходимо, то никакие сроки не помогут и всякое безобразие возможно.

Кстати, из всего этого ясно тоже видно, как ошибочно то предположение, что разбор дела в дорогом и бесконечном гражданском суде будет улучшением "разводной беды". К обычной некомпетентности судей духовных в житейских делах, истории и подкладки разных специальностей, могущих иметь отношение к делу, присоединятся те же старый формализм и комедия - только бесконечно дорогие и долгие, взамен теперешней комедии в "Духовном суде", которая за последнее время стала, сравнительно с гражданским судом (и теперь уже),ужасно быстра и гораздо дешевле... если у несчастного мученика необходимые для этого деньги есть, чтоб заплатить адвокату, свидетелям и третьей "особе", как и другому супругу, шантажирующему его за свое согласие на... разводную комедию. Но разве все последнее будет иначе в гражданском суде? Очевидно нет! Обяжите "Духовный суд" вынести решение в 2 недели после того, как просители доставили все требуемые законом доказательства, и последний из недостатков разбора дела в "Духовном суде" отпал. И почему это роняет достоинство Духовного суда рассматривать разводные дела? Изучение грехов согласно с достоинством всякого суда. Уничтожение семьи и "разводная беда" и вытекающие из нее корректная ложь, корректный научный грабеж, разврат и бесконечность - суть естественный плод логики "научной законности", вызывающей необходимость согласия другого супруга, а вовсе не вина "Духовного" только "суда", который при реформе мог бы рассматривать дела "духовно", т.е. по совести, что гражданскому суду прямо запрещено даже тогда, когда он, среди массы других научно-усложненных дел, способен вникнуть в суть и подкладку дела?

"Горе вам законникам (научникам), что взяли ключ разумения в свои руки, сами не вошли и другим мешаете войти".

Б. К. В. К. *

("Гражданин", N 38 за 1901 г.)

______________________

* Бестолковая по изложению, но чрезвычайно обстоятельная со стороны содержания статья. Ее resume: "Все семейные безобразия, отравившие и сделавшие проклинаемым институт семьи, проистекают исключительно из отнятия права развода у самих супругов и от передачи этого права администрации духовной или светской". В. Р-в.

______________________

LIX. О городских думских учительницах

14 июня этого года исполнилось 25 лет со времени принятия Петербургом начальных школ под свое ведомство. Судя по собранным к этому времени статистическим сведениям, положение думских городских школ мало оставляет желать лучшего: и общее число учеников, и число оканчивающих курс в мужских и женских училищах, итоги самого преподавания - блестящие работы и отметки на экзаменах - все говорит о процветании школ, т.е. образцовом преподавании и порядках в них. С увеличением числа школ увеличивается и состав учащих: вместо прежних одноклассных училищ - теперь открываются многоклассные, требующие от 6 до 19 человек учительниц. Прием учительниц в думские школы обставляется все большими и большими трудностями. (Говорю только об учительницах, потому что учителя в думские школы теперь не принимаются, остаются на службе 16 чел., служивших уже раньше.) Кроме высшего образовательного ценза (окончания Педагогических или Бестужевских курсов), от городских учительниц требуется практическая подготовка.

Заботясь так много о тщательном подборе учащих, Комиссия по народному образованию мало входит, однако, в духовную жизнь последних. Эти труженицы обставлены рядом стеснительных правил. Во-первых, подающая прошение не должна иметь 30 лет от роду; во-вторых, она не должна иметь никаких физических недостатков или органических болезней, в удостоверение чего ею представляется медицинское свидетельство. В-третьих, она должна быть девицей. При выходе замуж девица, зачисленная в кандидатки или уже состоящая учительницей, обязана заблаговременно заявить о том в думу и подать прошение об отставке.

В настоящее время под ведением Городской думы находятся 451 учительница одноклассных школ, около 50 заместительниц, приблизительно столько же кандидаток.

Итак, чего же требует дума от этих 500 с лишком учительниц?

Образования, педагогической опытности, молодости, здоровья и безбрачия, т.е. иначе требует посвящения всей жизни, всех душевных способностей, сосредоточения всех интересов и духовной жизни только на школьном деле.

Что же дает она взамен этих высоких требований?

К несчастью - немного. Даже материально они едва обеспечены. Только некоторые, сравнительно давно служащие, имеют школу с квартирой, остальные учительницы - приходящие. На разъезды из дома до школы им полагается 10 руб. в месяц. Из общего оклада (600 руб.) и этой суммы (квартирных денег почему-то не выдается) за вычетом эмеритуры получается 58 руб. в месяц и... через 25 лет (так далеко, далеко, но так заманчиво рисуется перед глазами эта грациозная цифра 25!) - скромная пенсия. Из этих 58 руб. девушка должна иметь квартиру, стол, ездить в школу, на остающиеся от трат на необходимые нужды в лучшем случае 15-10 руб. одеться и ими же ограничить свои потребности и желания. Некоторые учительницы имеют возможность устроиться у своих родственников, которым они, конечно, в таком случае помогают материально, а большая часть живет по комнатам (взять квартиру нет средств), питаясь кое-как по кухмистерским и столовым.

Не говоря уже о материальном ограничении, девушка обречена на вечное духовное одиночество. Войти в дом, в семью она стесняется, так как не имеет ни средств, ни возможности принять у себя в своей маленькой скромной келье. Убегает молодость, уходят силы, здоровье, а впереди? Совсем без счастья, навеки без душевной отрады! Да ведь душевное истощение убивает так же мучительно, как и голод... Все - от себя... от себя... Мудрено ли, что и нервы расшатываются, энергия упадает, здоровье портится.

Интересно бы знать: чем руководствовались, на чем основывались, давая это странное предписание безбрачия, и почему оно не существовало раньше, а вдруг вошло в силу с 1896 г. и упрямо существует в настоящее время? Учительницы, вышедшие замуж до 1896-го или в 1896 году, имеют и теперь школы (и квартиру при школе по старым порядкам) и не подчиняются новым правилам. Если при этом постановлении имелось в виду, что в случае замужества заработок не нужен женщине, муж обязан прокормить ее, то не следует забывать, что среди нашей учащейся или служащей, трудящейся молодежи (среда, где по большей части вращаются образованные девушки) мало можно найти людей, вполне обеспеченных материально. Странно требовать, чтобы с замужеством женщина почему-то отрекалась от любимого дела (к которому чувствует себя способной) и хотя небольшого заработка, могущего служить ей подспорьем.

Если согласиться с доводами, что замужняя учительница отвлекается от дела личною жизнью, не может отдаться ему всей душою так, как отдается ему девушка, то тогда и никакая личная жизнь не должна существовать для учительницы, так как всякое проявление индивидуальности, всякое внешнее влияние отвлечет ее от занятий, помешает сосредоточиваться только на работе.

Отчего же не отвлекаются от дела замужние городские учительницы? Напротив, практика говорит, что в их школах дело ведется образцово! Вполне понятно, что только замужняя, только мать способна сродниться с душою ребенка, уметь жить его жизнью, входить во все его желания, понимать его мысли.

А сколько противоречий, сколько непонятного и жестокого в этих вынужденных ложных условиях жизни! Одним почему-то оставлена школа и разрешена брачная жизнь, другим нет. Девушку безжалостно обрекают на тяжелую, безотрадную жизнь, в то же время требуют от нее альтруизма, гуманности, кротости, любви и снисхождения к окружающим. Навеки лишенная возможности иметь семью, быть матерью, она всю жизнь находится в обществе детей, которые точно вечное напоминание, точно немой укор собственной бессемейности. Так много и громко говорят о необходимости чистоты сердца, высокой нравственности учительницы, и тут же закрывают ей дорогу к честной жизни, к законному браку.

А что, если измученная беспросветным одиночеством девушка решится на гражданский брак? Будут ли к ней снисходительны? Не поторопятся ли вычеркнуть ее из списка порядочных женщин, не заклеймят ли позорным именем?.. Но в списках думы она будет значиться не замужем. Что ж это, проповедь гражданского брака? Думские весталки! Как грустно и как обидно звучит это название. Святое неотъемлемое право каждой женщины быть женой и матерью отнято лишь за то, что она отдает всю свою жизнь чужим детям! Казалось бы, кто, как не интеллигентная женщина, имеет несомненное право быть матерью? Кто, как не образованная девушка, близко узнавшая душу ребенка, может умело и умно воспитать своих детей и дать родине полезных граждан?!

Жалко, тяжело бывает видеть людей несчастных, больных, голодных, но еще тяжелее смотреть на людей душевно калечимых с таким тупым безжалостным расчетом.

Уполномочило ли общество своих выборных так безжалостно относиться к судьбе беззащитных интеллигентных девушек!*

Д.

______________________

* Можно сказать - крик сердца! Но где этого положения вещей корень? Аскет, заснувший около ненужного ему брака, коего он есть господин. Сон этот сказал всем, городской думе, военной администрации, "приходите и разоряйте мне ненужное сокровище; запрещайте брак, хоть всем запрещайте: я вижу девственные сны и семьей не интересуюсь". В. Р-в.

______________________

LX. Гнусный промысел

Промысел продажи женщин на Ближний и Дальний Восток в публичные дома и гаремы давно уже обращал на себя внимание одесской администрации, но пресечение этого зла представлялось крайне трудным: дело обставлено большими секретами и поставщицы живого товара, не живя в Одессе, наведываются сюда лишь изредка и на короткое время только для отправки в дорогу завербованных их агентами женщин. Эти своеобразные антрепренерши раскинули сеть по всему Югу России, они оперируют и в Киеве, и в Ростове, совершая периодические переезды из города в город, иногда через большие промежутки времени. "Агенты" этих антрепренерш - не уличные оборванцы, а ловкие и искусные, тонко знающие дело и иногда весьма нарядные, презентабельные джентльмены, сплошь и рядом евреи, имеющие претензию "понравиться" своим жертвам. Несчастные женщины, застигнутые крутыми житейскими обстоятельствами, соблазняются предлагаемыми антрепренершами или их агентами задатками и хранят заключенное обеими сторонами "добровольное соглашение" в великой тайне. На Восток они эмигрируют в качестве туристок, дам, разъезжающих по делам родственников и мужей, спутниц ловких аферистов и компаньонок антрепренерш. С внешней формальной стороны полиции часто не к чему бывает придраться: у эмигранток паспорта в полном порядке, на предлагаемые вопросы женщины дают самые ясные ответы. Антрепренерши иногда увозят и неопытных молодых девушек под видом своих родственниц. Рассказывают, что в турецких гаремах есть смоленская гимназистка, сбежавшая от бездны школьной премудрости, есть покинутые мужьями жены, супругам которых в возмещение понесенной потери дарили кровных арабских жеребцов, а одна француженка-гувернантка, по поводу тайного увоза которой в гарем возникла дипломатическая переписка, откровенно и решительно заявила, что она просит "не освобождать" ее. Торговля живым товаром ведется на золото, и даже на очень крупное золото; антрепренерши и их агенты зарабатывают хорошие куши, а жертвы их, нередко исстрадавшиеся дома в нужде и голоде, увидев в руках первые деньги, не проявляют иногда особого желания вернуться к прежней жизни. Состоявшееся "добровольное соглашение" они берегут в тайне даже от подруг и всячески открещиваются и от полицейского вмешательства, и от непрошеной защиты. Конечно, бывают и грубые тайные увозы женщин, когда защита их полицией - единственное средство для спасения несчастных из рук скверных гешефтмахеров. В последнее время, с оживлением окраин Дальнего Востока, начинается увоз женщин не столько на Ближний Восток, довольствующийся услугами западноевропейских комиссионеров, сколько в Порт-Артур и Владивосток. Ловкие антрепренерши обратили исключительное внимание на эту доходную статью. О поимке одной из них, Алексеевой, вам уже известно. Но их, конечно, много. В Одессе немало сделано уже для несчастных женщин, случайно впавших в разврат. Большое, располагающее достаточными средствами "Общество призрения неимущих и помощи нуждающимся" устроило здесь образцовое убежище для девушек и порочных женщин; графиня А.И. Шувалова привлекла многие десятки тысяч рублей на устройство нового Трудового дома для порочных женщин ("Одесское общество св. Магдалины"). Этот дом, обставленный превосходно, имеющий прекрасный инвентарь для женского труда (рукоделье, шитье и проч.), широко открыл свои двери для всех нуждающихся в его поддержке. Но много ли нашлось женщин, готовых бросить позорные заработки и вступить на трудовой путь? В первом убежище долгое время призревалась всего одна женщина и заведующее убежищем благотворительное общество жаловалось на то, что все его старания не приводят ни к чему. Какими мерами привлечь обитательниц в пустующее убежище? Не брать же их насильно с улицы. Десяток-полтора женщин, призреваемых в новом убежище, составляют тоже лишь малый процент на тысячи порочных. Невольно думается, что лучше всяких полицейских и благотворительных мер могла бы помочь борьбе с развратом более надежная подготовка женщин к самостоятельному, обеспечивающему женщину труду, а в этом направлении у нас вообще мало сделано. ("Корреспонденция из Одессы".)

Н. Лендер.

LXI. Белые невольницы

На прошлой неделе закрыл свои заседания при министерстве иностранных дел международный "конгресс" против торговли белыми женщинами (La Traite des blanhches). He следует думать, судя по этому - довольно-таки нелепому - названию, что речь шла только о торговле белыми, а что торговля черными, желтыми или красными женщинами была оставлена в стороне как предмет, не стоящий внимания. Конгресс имел в виду вообще гнусное ремесло купли-продажи живого мяса женского пола, какого бы цвета кожей это бедное мясо ни было покрыто.

Не знаю, какие будут результаты этого Конгресса. Да и будут ли они вообще! Конгрессисты, как известно, не облечены никакими законодательными полномочиями. Они могут только докладывать, спорить и выражать пожелания, которые ни для кого не обязательны. А все это и без того давным-давно делается, только, к несчастью, толку из этого никакого не выходит. Порядочные люди возмущаются, а проходимцы посмеиваются себе в ус и как ни в чем не бывало продолжают свое прибыльное занятие.

По странному совпадению, в один из дней, когда Конгресс уже заседал, пришлось мне сидеть на террасе кафе против вокзала Северной железной дороги. Рядом со мною сидел толстый немец с красным лицом, а с ним "одно из милых, но погибших созданий". Я думал вначале, что мой сосед находится, как говорят французы, en bonne fortune (завел роман (фр.)). Но нет; оба, по-видимому, куда-то уезжали. Около девицы стоял старенький чемоданчик, обтянутый полотном. Около немца - щегольский кожаный сак со стальной оправой. И в то время, как немец пил кофе и опустошал графинчик с коньяком, девица украдкой глотала слезы, стараясь глядеть в сторону. Она была очень бледная и только кончик носа и глаза ее были красны от сдерживаемого плача.

- Фу сед пед, - сказал немец, который находился в очень благодушном настроении, - фу сед пед, ни фу ди. Дом очень хорошо содержится, хозяйка добрая, а клиенты совсем comme il faut. Блере тонк па!

- Je ne dis pas (Я не говорила (фр.)), - оправдывалась девушка, - но это так далеко. Кроме того, у меня родные...

- Де педиз, - утешал ее провожатый.

Это несомненно была "белая невольница", которую перепродавали в Германию, где французский товар ценится очень высоко. Из докладов, прочитанных на конгрессе, видно, что товар этот не залеживается на месте. Девяносто процентов девиц не остается в том же доме в среднем больше 140 дней. По крайней мере два раза в год ее перепродают, пересылая, как скот, из Киева, напр., в Бразилию и наоборот. В прошлом году одна бретонка, обманным образом завлеченная агентом в дом терпимости, в течение двух месяцев была перепродана, - без ее согласия, разумеется, - три раза. Купленная вначале за 300 фр., она была переуступлена за 1000. Но новый хозяин поспешил от нее отделаться, уступив содержателю вертепа низшего порядка за 40 флоринов, - товар оказался не соответствующим назначению: он утомлял клиентов неуместным плачем.

Для купли-продажи женского мяса существуют многочисленные агентства, разбросанные по всему свету, и которые все находятся между собою в самых деятельных сношениях. В одной Австрии таких агентств известно 180; в них в каждую минуту имеется 1500 женщин, готовых к отправке. В Италии, по словам секретаря Ассоциации против торговли белыми д-ра Гарофоло, "число несчастных девушек, которых отправляют из генуэзского порта в Южную Америку, доходит до 1200 в год. Эти бедные существа, почти дети, вербуются главным образом в Венгрии, России, Франции и Швейцарии. Возраст их колеблется между 15-20 годами". Маркиз Калболи идет еще дальше. "Некоторые из наших больших портов, - утверждает он, - напоминают собою рынки невольниц древней Халдеи. Сицилия продает минотавру проституции тысячи молодых итальянок, направляемых в Тунис". Цены на товар подвержены закону спроса и предложения, но зависят также от моды: иногда спрос больше на блондинок, чем на брюнеток, иногда на девушек со светлыми или, напротив, с темными глазами. Цены меняются постоянно, то поднимаются до очень высоких цифр, то падают почти до нуля. На Суэзском перешейке существует настоящая организованная биржа на этот предмет. Недавно там был случай, что целая "партия" женского товара была выброшена на улицу, отдана на произвол туземцев порта Тевфика, потому что рынок был очень загроможден. В Буэнос-Айресе был подобный же случай с русскими еврейками во время переселения евреев в так называемые колонии барона Гирша в Аргентине. В короткое время "кафтены" (cafteno, так называют там агентов проституции) доставили на рынок и секвестрировали в домах терпимости больше 3000 девушек. Понятно, что товар был обесценен; можно было иметь за 10 фунтов штуку в полную собственность. Всего, по словам аргентинского правительства, было продано в республике в годы "исхода" до 10 000 еврейских девушек!

Как действуют агенты, поставляющие на рынок живой товар, - это достаточно известно. Они даже не очень скрывают свое ремесло. В Париже их генеральный штаб - кафе по соседству с улицами Шатоден, Мортир и Нотр-Дам-де-Лорет. Но они собираются также в одном кафе на больших бульварах. Один из них, русский еврей, бритый, с пенснэ на носу, орудует здесь уже много лет. Его знают очень многие русские как субъекта, которого специальность - женитьба. Это своего рода "Вечный муж". Когда он высмотрел подходящую девушку, которая не соглашается совершать с ним "путешествие за границу", он предлагает ей руку и сердце. Женившись, он увозит "супругу" в Лондон, Нью-Йорк или Константинополь, где продает ее очень выгодно, и возвращается в Париж, чтобы найти новую невесту. И, как видите, это ему удается, потому что до сих пор он еще не попал на каторгу. Главный контингент агентов набирается между левантинцами, галицийскими евреями и гражданами из Южной Америки. Этих последних вот как характеризовали на конгрессе: "Это настоящие джентльмены, корректные, развязные, ничем не напоминающие своих вульгарных собратов. Они реализируют свои маклерские барыши по торговле человеческим мясом с таким же изяществом, какое придают каждому своему жесту. Зная несколько языков, часто образованные, они любят широко пожить, и им часто удается проникнуть в самую почетную среду. Они имеют поэтому, понятно, и самую избранную клиентель". Из русских делегатов на конгрессе кн. С. Волконский представил очень интересную работу, в которой показал, как агенты проституции орудуют в России. В известное время года, зимою особенно, они появляются в Киеве, в Варшаве, т. е. вообще в юго-западных провинциях и в Царстве Польском, и соблазняют бедных девушек перспективой хорошего заработка. Когда дело сделано, они увозят их группами по 15-20 человек в порты Генуи, Бордо, Гавр, Соутгемптон, откуда рассылают в Африку или Южную Америку. Ферреро-де-Роза, из Рио-Жанейро, представил свою недавно изданную, очень оригинальную книгу "Дома" (вы догадываетесь, какие это дома), в которой напечатал трогательную группу агентов проституции, орудующих в Бразилии и братски снявшихся на одной фотографии. Снимаются же группами члены одного и того же сообщества. Отчего и этим не сняться! В той же книге автор дает фотографию одной улицы в Рио, где все дома принадлежат одному богатому монашескому ордену и все они сданы внаем под дома терпимости, конечно за хорошую цену...

Торговля женщинами представляет собою, таким образом, преступление международное, а потому бороться с ним очень трудно. Девушка, которая принимает предложение агента, делает это не из любви к путешествиям; ее гонит из дому нужда. Она ищет места "в отъезд или за границу" - гувернантки, бонны, кафешантанной певицы, продавщицы в магазин, швейки, модистки и т.п. Агент предлагает ей такое место, обещает золотые горы. Она рада и счастлива. Скажите ей, что этот человек имеет на ее счет совсем другие намерения, - она не поверит. Начальник парижской "полиции нравов" Гоннора рассказывал на днях такой пример. Варшава известна как большой центр торговли француженками. Их привлекают туда заманчивыми объявлениями в газетах Парижа и департаментов. Как запретить такие объявления? Бывает ведь и так, что действительно требуются в Россию и гувернантки, и бонны, и продавщицы. Но так как в Россию ехать без паспорта нельзя, то парижская полиция имеет возможность узнать, куда и к кому именно едут девушки, которые приходят за паспортом. И вот когда этим девушкам говорят, что люди, которые им предлагают занятия, содержат публичные дома или агентство для поставки женщин для таких домов, они только смеются: агенты успели их предупредить, что полиция всегда и всем говорит одно и то же! И даже когда девушки несовершеннолетние, родители охотно соглашаются на выдачу им паспорта префектурой. Так умеют агенты обворожить свои жертвы!

Преступление агента с точки зрения существующих законов начинается уже за границею. Но подите тогда доказывайте, что девушки не по своей воле пошли в публичный дом. Впрочем, доказывать ничего не придется. Когда дверь этого ужасного дома захлопнулась за несчастной, она в девяноста случаях на сто провалилась сквозь землю. Если она противится - ее бьют и всячески терзают, пока она не покорится своей участи. Полиция об этом узнает только в крайне редких, исключительных случаях, потому что такие пансионерки, а также несовершеннолетние в списки не вносятся. А когда полиция является, их запрятывают так, что их не откроешь. В Буэнос-Айресе прошлой зимой полиции донесли о похищении и секвестрации в одном из домов терпимости двух несовершеннолетних сестер. Дважды полиция являлась с обыском и дважды ушла ни с чем. В третий раз она тоже собиралась уйти, не найдя ничего, когда слух начальника полиции был поражен стонами, которые неслись из-за стены. Оказалось, что в доме находились потайные комнаты, куда и спрятали сестер.

Торговля женским мясом существует не со вчерашнего дня, разумеется. Уже в сороковых годах против нее принимались меры в Голландии, Англии и Германии. В 1897 г., благодаря депутатам Рейнигеру, Бебелю и Форстеру, в Пруссии к закону об эмиграции была прибавлена статья, по которой наказывается тюремным заключением от 2 до 5 лет и штрафом от 150 до 6000 марок всякий, кто обманным образом заставил эмигрировать женщину с целью предать ее проституции. Тогда же состоялся договор о выдаче между Австрией, Германией, Бельгией, Италией, Испанией, Голландией и Швейцарией.

И все это не дало ровно никаких результатов.

На конгрессе в Лондоне два года назад выражено "пожелание", чтобы состоялось международное соглашение относительно следующих пунктов:

1) Наказание лиц, которые какими бы то ни было способами вовлекают женщин или девушек в разврат.

2) Разыскание такого рода преступлений, когда они касаются нескольких государств сразу.

3) Учреждение компетентного трибунала для избежания конфликтов в юрисдикции.

4) Выдача преступников.

Нынешний конгресс занимался специально изучением такого плана международного соглашения, благодаря которому можно было бы преследовать торговцев белыми невольницами, где бы они ни практиковали.

К чему пришел этот конгресс, я в точности сказать не могу - Конгрессисты - не знаю почему - решили не обнародовать из своих работ ничего, кроме очень неопределенных общих мест. Да это, откровенно говоря, и неинтересно. Улита едет, когда-то будет...

Но если бы даже пожелания конгресса получили силу закона, можно опасаться, что и тогда гнусная торговля от этого не пострадает. Дело вот в чем. Конгресс из соображений якобы либерального свойства не хочет преследовать торгующих в тех случаях, когда товар идет к ним в руки "по собственному согласию". Всякий-де совершеннолетний человек волен делать с собою, что пожелает. В действительности же просто не хотят помешать вербовке персонала для публичных домов. Но если оставить такую лазейку, то под видом собственного согласия можно будет продолжать выгодный гешефт по-прежнему, даже торговать, как теперь, подростками, только фабрикуя для них фальшивые паспорта. Это и до сих пор так делается сплошь и рядом. А полиция... она закрывает в этом случае глаза, чему тоже можно привести множество примеров...* ("Корреспонденция из Парижа" в "Нов. Вр.").

Н. Андреев.

______________________

* Рекомендую для прочтения сторонникам девственного идеала. Но они, в чистеньких своих келейках, "не печалятся убо на утре"... И все еще дремлют на ветхих листках "Кормчей книги", единственно озабоченные, как бы: 1) разведенный муж вторично не женился, 2) не поженились духовные родители, восприявшие от крещения одного младенца, 3) или состоящие в четвертой степени двухродного свойства. Но позволительно спросить, насколько это "сон праведников"? В. Р-в.

______________________

ЕЩЕ ФРАГМЕНТЫ О БРАКЕ

Об особого рода "синдикатах"

Мне болезненно хотелось бы прочесть публичную лекцию об одном недостающем у нас виде "синдиката". И обладай я хотя в малейшей степени ораторским искусством, я привел бы это намерение в исполнение. За недостатком красноречия, я прибегаю к перу, но читатель пусть именно смотрит на эти строки как бы на отрывок публичной лекции, во всяком случае как на горячее устное обращение к публике.

Сильные умеют устраивать себе "синдикаты". Властные умеют "союзиться". Вот уже поистине исполнилось слово, что "у кого много - тому еще прибавится, а у кого мало - у того и это отымется". Люди с малым достатком и малою властью сидят пригорюнившись. Они беднеют с каждым днем. Крохи их утекают и, прилипая кроха к крохе, образуют возы хлеба богатых людей.

Когда нужно осветить Россию дорогим керосином, образуется "синдикат керосинозаводчиков". Когда нужно обобрать Россию на сахаре, образуется "синдикат сахарозаводчиков". Хорошо. Допустим. Претерпим. Но отчего не допустить некоторых нравственных и правовых синдикатов? Позвольте, есть же "умственные и ученые синдикаты", каковым прежде всего можно назвать Академию Наук и всякое решительное ученое общество. Есть общества книгоиздателей, книгопродавцев, даже наборщиков типографских. Есть юридические общества. Я говорю о мысли союза и факте союзных, дружелюбных лиц, от союзности выигрывающих в силе. Нет ли у нас области бесконечно прекрасной и бесконечно слабой, которая решительно просится в рубрику "униженных и оскорбленных"? Да - это семья. Вот я и хотел бы прочесть лекцию о собрании в некоторый союз лиц семейных, обладающих до известной степени "от сложения мира" огромными правами, но которые к началу XX века крупица за крупицею и крошка за крошкою утратили почти все свои права и теперь нищенствуют то около разных учреждений, то около разных лиц, "от сложения мира" решительно никаких прав не получивших.

Недавно меня посетил приехавший из Соединенных Штатов русский православный священник Н.В. Васильев. Он много рассказывал о тамошней жизни и все возвращался к пункту, и его и меня интересующему, - физического и нравственного здоровья народа. Он ознакомил меня с результатами уже 50-летней деятельности "Христианского общества молодых людей в Северной Америке", полувековой юбилей которого праздновался в Бостоне летом 1901 года. Затем назвал брошюрку русского исследователя о движении населения в России (заглавие ее я забыл), в которой показывается, что население России далеко не так быстро увеличивается, как мы привыкли думать по старым учебникам, и что состояние Франции, где рост населения остановился, - не бесконечно удалено и от нас. Он жалел, что я прекратил писать о разных сторонах брака, и, упомянув о "Религиозно-философских собраниях", последнее заседание которых посетил, указывал, что наибольшую пользу они принесли бы, останавливаясь не на теоретических и догматических вопросах, а на нравственно-жизненных, каков, напр., брак. С последним я не согласился, ибо полное разрешение практических вопросов лежит, так сказать, в обладании узла вопросов догматических. Напр., весь вопрос о браке зависит от вопроса об аскетизме. Пока последний владычествен, он будет обладать браком, как господин. И как бы ни было плачевно это управление, ничего с ним нельзя сделать, не затронув вопроса о сравнительной метафизической и религиозной ценности и опорах самого аскетизма. Пока господин есть господин - он господин. По римскому праву patria potestas (отцовская власть (лат.)) не останавливалась в действии своем, даже когда pater был сумасшедший. А римское право действенно и в Европе. То же и здесь, в применении к идеалам девства и супружества. Так я говорил.

- Да вовсе нет. Самое право аскетов регулировать брак ни на чем не основано, и византийские императоры только по незнанию канонического права предложили в свое время монахам установить правила брака. По "Апостольским правилам", основной у нас канонической книге (происхождении около IV века после Р. X.), монах не должен мешаться в мирские дела. Таким образом, ни законы, аскетами выработанные, ни текущее теперешнее управление ими же семейных дел не имеет под собою почвы канонической.

Это меня поразило, и я позволяю себе под полным именем передать мысль почтенного священника, как я ее услышал. И ранее, в частой переписке, мною сохраняемой, и в устных беседах со священниками, мне случалось неоднократно выслушивать одобрение моим мыслям о браке, разводе, незаконнорожденных детях, где они признавали застарелую неправду. Все эти вопросы они считают бесконечно запущенными, пренебреженными, так сказать, съехавшими с канонического фундамента, потому что с него съехала вообще вся цивилизация, живущая в XIX веке далеко не так, как в IX. И что было применимо и целебно в маленьких епархийках Исаврийской династии или Комненов, что было там исполнимо, - решительно не исполнимо и неприменимо в чудовищных социальных и политических организмах новых времен и становится в них разрушительно. Надвинуть же новую цивилизацию на каноническое право так же невозможно, как надеть Монблан на палец. Да и притом вообще: епархии средневековой Греции работали для себя, ad usum temporis, без права и мысли "вязать и разрешать вечность". Поэтому мы только ломаем себя, пытаясь втиснуть бытие 100-миллионных народов в правила тогдашней жизни, столь миниатюрной и неразвитой. И пришлось нам, напр., завести дома терпимости от полного отсутствия брачных норм, брачных условий, соответственно выработанных в применении к быту постоянных армий и подвижного рабочего населения, в ту древнюю пору вовсе не существовавших, а в наше время выросших до огромных размеров. Ведь нельзя же, для соблюдения правил "Кормчей" о браке, закрыть фабрики и распустить армию. И вот нам пришлось изловчаться, чтобы основание домов терпимости считать канонически позволительным в стране и менее затрагивающим истину и целость церкви, чем сколько бы этой истины и целости осталось, если бы она допустила четвертый брак, временное сожительство (фабричные, солдаты) или женитьбу двух родных братьев на двух родных сестрах. Но историческая подавленность у нас духовного сословия заставляет его говорить золотые слова "в уголке", а на стол (в печати, в публичной речи) класть "медь звенящую"...

Продолжая рассказы об Америке, мой гость упомянул, что священник, отказавшийся назавтра же обвенчать вступающую в брак пару, - платит 500 долларов штрафа и что венчания совершаются там все дни года, а не 60 дней в году, как у нас. О последней цифре я переспросил, удивившись, что так мало "венчальных дней". Оказалось, что это не обмолвка. Он высказал удивление, что таинство, т.е. святое, почему-то невозможно в пост. Я более чем согласился с ним, указав на несомненное притворство неведения, будто повенчавшиеся только что только перед семинедельным постом, разорвут супружескую жизнь на все эти семь недель. К чему такая наивность клириков? А если они ее не имеют, то зачем же "медовый месяц" именно помещать в посту? Да и затем, ведь невольно образуется у всего народа представление, что супружеская жизнь есть какая-то масляница, объядение, а не нормальная и постоянно ровно текущая жизнь. Вырождение семьи христианской, малочисленность и особенно болезненность и малоспособность детей, очень вытекает из этих интервалов то полного воздержания, то неумеренной чувственности. Народ без сомнения предается тому и другому, послушно внимая гласу, что "супружество есть мясоед, а пост есть девство". Он все молитвенное и серьезное время воздерживается от супружества, а среди пьянства, объядения и удаления от молитвы начинает жить супружескою жизнью. И вот в такой-то печальнейшей обстановке, истинно языческой, плодит детей не столько как человеческие души, сколько как свинок. Ужасно!

Он согласился со мною, что здесь надо искать причины разрушения и вырождения семьи. Когда я переспросил его, неужели в Соединенных Штатах не требуют от венчающихся документов, он мне ответил, что, конечно, - нет, это - полицейская сторона брака, нимало священника не касающаяся, и за нее венчающийся отвечает сам перед законом и судом. "У нас же, - прибавил он, - требуется целая пачка документов, и, напр., здесь в Петербурге совершенно невозможно венчать пришлых на отхожие промыслы крестьян. Именно - они должны сделать оглашение по месту постоянного жительства. В Петербурге о них оглашения сделать нельзя, потому что здесь они временно, хотя бы и давно живут, и требуют от них свидетельства оклика с родины. Они пишут туда. А оттуда отвечает священник, что он не может совершить оклика, ибо парень уже много лет отлучился с родины и, быть может, теперь женат. Получив такое уведомление, мы отказываем в браке - и это огромному множеству холостых и совершенно к браку правоспособных людей. Между тем самый закон об окликах есть католический, установленный Иннокентием III и подтвержденный Тридентским собором, а в русское законодательство он перешел из Польши, очень поздно, не ранее конца XVIII в. Судите, какие от этого последствия. Проституция растет, множество людей вступают в нелегальные связи, а рождающихся от них детей выкидывают в воспитательные дома".

Да. Осторожность, которая обходится дороже безрассудства. Ну, пусть по ошибке или злоупотреблению повенчают две-три пары на сотню не канонически, нарушив "1001 препятствие к браку". Соглашаемся, худо. Но не хуже ли во избежание двух неправильных браков не дать зародиться 98 совершенно правильным семьям? Заливая головню, мы пускаем потоп, который подмывает дом.

И вспомнил я еще муки нашего бракоразводного процесса, всю канитель о "приемышах"; о "подкидывании" самими родителями себе своих же детей в случаях жизни невенчанных пар. (Н.В. Васильев сказал мне, что "принудительности обряда в браке не может быть потому, что только некоторые таинства, как крещение, обязательны для всех вообще христиан, а другие таинства, по аналогии таинства священства, от мирян не могут требоваться".) И, перебрав в уме своем все эти рубрики, спросил себя: да что же это, наконец, за униженная и опозоренная область - область семьи, детей и рождения?

Тут - у всех права, у судьи, у земского начальника, у полицеймейстера, у секретаря консистории. Только у дитяти, у мужа и жены - никаких прав, кроме пассивного и тупого повиновения. Между тем все слова Божий сказаны не только о муже и жене, но прямо - мужу и жене, из уст в ухо прямо им и одним им! И никаких Божиих слов нет ни о секретарях консистории, ни о судье, ни о полицеймейстере, ни о земском начальнике, которые "сложены не от сотворения мира", а кто от 1884 года, кто пораньше, кто попозднее. Но всем им нет века жизни, они - младенцы, а судят великого старика - мужа и жену, родителей и детей!

И мысль о самозащите семейных людей вспыхнула во мне. Вот хоть бы вопрос о католических окликах, к нам зачем-то перенесенных, об "обыске" (что за грубое слово в отношении нежных жениха и невесты? точно они воры), да, кстати, и о 500 долларах штрафа за отказ повенчать накануне фатальной среды, пятницы и семи недель поста? Да, наконец, и бесцеремонность консисторий, где тратятся суммы куда больше 500 долларов, ограничилась бы, если б она встретилась лицом к лицу не с несчастною мокрою курицей, на которую похож каждый и каждая, ищущие себе там "милости и правды" в случае несчастного иногда до бесчеловечия брака, а встретилась бы с союзом взаимно друг друга поддерживающих семейных людей. Позвольте, синдикаты сахара и керосина, торговцы Нижегородской ярмарки добиваются даже новых тарифов, добились охранительной таможенной системы, добиваются отмены неудобных для них одних законов и установления других, нужных и удобных. Почему такой почтенный факт, как семья, как семейные русские люди, сложившись в союз, сперва, пожалуй, интимный, как и сахарозаводчики первоначально слагались интимно же, а потом и в формальный, и открытый, не проведут ряд мер в сфере семьи, брака, детей, развода, который доставил бы государству такие выгоды, как:

1) обилие семей;

2) здоровье нравственное и физическое детей и их во всех случаях юридическую обеспеченность, ибо дитя всегда innocens и наказанию никогда и ни за что не подлежит;

3) развод на почве прелюбодеяния, но отнюдь не публичного, при свидетелях, о которых ни малейше не упоминал Спаситель, и оно совершенно беззаконно теперь требуется, а о котором есть доказательства в письмах, в обстоятельствах жизни (напр., разрешение от бремени или постоянная жизнь жены в квартире постороннего человека), в свидетельствах знакомых и друзей или в личном обоих супругов сознании. Также - на почве нравов и обхождения, где исключена всякая тень человеколюбия и нравственности.

4) В случае основательного развода - обеим сторонам право вступления в брак. Ибо допустим, что брак расторгнут "по вине прелюбодеяния" мужа ли, жены ли. То ведь если они, уже состоя в браке, "уклонились в прелюбодеяние", то что же, неужели теперь, оставшись "запрещенною на всю жизнь к браку", виновная сторона от прелюбодеяния воздержится? Если, уже состоя в первом браке, при страхе глубоких неприятностей, расстройства семьи, при опасности убийства, виновный все же "впал в прелюбодеяние", то теперь, когда брак расторгнут, неужели он будет постничать?! Не помешала семья и дети "прелюбодеянию", то неужели ему помешает консисторская прописка в паспорте! Явно, что "прелюбодеяние" продолжится. Мотивов ему не быть - нет. Нужно, как страус, спрятать под крыло голову или притвориться ничего не ведающею институткою, чтобы отвергнуть, что новый брак такого человека, "разведенного по вине прелюбодеяния", есть единственное средство удержать его от грязных форм блуда и что тут вступает в силу слово ап. Павла: "Во избежание блуда каждый имей свою жену и каждая имей своего мужа". - Слова же Спасителя о том, что "женящийся на разведенной - прелюбодействует", следует, как и слова к богатому юноше, понимать в смысле евангельского совета, а не юридического закона. Всех слов Спасителя - никто не исполнил, даже в монастырях. Почему только муж и жена одни обязаны их исполнять во всей суровой полноте, недоступной самым суровым аскетам? И "аще кто возрит на женщину с вожделением - прелюбодействует". Однако в предупреждение этого консистории не издали же закона о ношении женщинами обязательного покрывала на лице? Да и весьма многие из спасавшихся в пустынях, как рассказано в описаниях их жизни, "взирали с вожделением на женщину". Но что позволительно аскетическому Юпитеру, позволительно и семейной овце.

Вообще, мне кажется, в установке семейных норм забыта эта мягкая и нравственная идея евангельского совета. Забыто вечное прибавление: "Да вместит - кто может". Она не допускает перехода в суровый закон. В противном случае слова богатому юноше пришлось бы выразить и применить как разграбление богатств, как уничтожение роскоши у христиан. Мы этого не делаем. Зачем же мучим мы одну семью?

Без надежд на замужество

Прочли ли вы в N 9362 "Нов. Вр." длинную корреспонденцию из Одессы г. Лендера о вывозе девушек на Восток? Поразительны некоторые подробности. Вывозимые, "исстрадавшись дома в нужде и голоде, не проявляют желания вернуться к прежней жизни". Они "открещиваются от всякого вмешательства полиции и от непрошеной защиты". Графиня А. И. Шувалова привлекла десятки тыс. руб. на устройство трудового дома для "порочных женщин". Дом устроился. Но он остался пуст. Всего одна пансионерка "трудилась" в нем, и автор растерянно спрашивает, "не брать же насильно женщин с улицы". Там же он сообщает слухи, что в одном из турецких гаремов "есть смоленская гимназистка, сбежавшая от школьной премудрости, есть покинутые мужьями жены, а одна француженка-гувернантка, по поводу тайного увоза которой возникла дипломатическая переписка, откровенно и решительно заявила, что она просит не освобождать ее".

Что же, понимаем ли мы эти факты? Я думаю, нет. Думали ли над ними серьезно? Хлопотливо и суетливо говорили об этом много; но, как "публика" во время пожара, больше "ахали", чем что-нибудь делали и даже чем что-нибудь понимали в нем. Я думаю, в конце концов мы были даже равнодушны к делу. Нужно кому-нибудь "благотворить". Кому же? Нищенок взяли те-то, сироток те-то. А "мы"? А есть еще вывозимые в Турцию девушки. "Ах, какой пассаж! Вот и дело. Заведем переписку с полицией, с властями. Вы, душечка, возьмите кассу, она переписку, я хлопоты, а моя кузина сборы пожертвований!" Что все это дело пустое, видно из того, что "отмахнулись" рублем благотворители на много тысяч; а девушек к ним не пришло ни одной или пришло очень мало.

Я помогу разъяснению, приведя два факта. Есть прекрасная, мало оцененная в нашей литературе книга: "Из жизни христиан в Турции" К.Н. Леонтьева. Он был нашим консулом в Турции и последнею звездою славянофильства ("Восток, Россия и славянство", 2 т.); В одной из повестей его рассказывается, как из большого сербского дома, из родовитой и богатой семьи ("большой очаг", как говорят сербы) девушка, раньше посещавшая подруг-турчанок в гареме, перешла сама туда, "потурчилась", впрочем, не меняя веры, которую турки у своих семейных не притесняют, и по любви. В повести и рассказывается тайный роман христианки и турка. Потом этот турок был убит из мести дядею беглянки; но замечательно, что брат беглянки, бывший приятелем этого турка-юноши, горячо его оплакивает, и только потому не спас его жизни, что пришлось бы иначе убить дядю. А жена его, христианка потурчившаяся, сошла с ума от отчаяния. Это рассказывает христианин, славянофил. Имя Леонтьева все знают, и никто не усомнится, что он передавал факты, очевидно, бывающие.

Другой факт, лет семь назад мною слышанный, наш, туземный. Старый и одинокий домовладелец в Петербурге сделал объявление в газетах, довольно откровенное: "Нужна экономка, образованная и молодых лет, к одинокому". Смысл объявления был прозрачен, и назавтра перед ним потянулась анфилада девушек, образованных, кончивших курс средних заведений. Купец был удивлен:

"Вы понимаете, для чего я вас беру?" - "Да". - "Что же вас, образованную, молодую, заставляет идти ко мне, старику, может быть, ворчливому, угрюмому, требовательному? Ведь вы, идя, взвесили ли, куда идете?" - "Да". - "Но отчего же вы не идете в гувернантки, в бонны, наконец, в горничные?" - "Вы стары и некрасивы, может быть, вы ворчливы и неуживчивы, но я все перенесу, и это мне легче. Я буду приноровляться к вам одному, и приноровлюсь. Но я буду хозяйка в вашем доме, т.е. спокойна, в тепле, зависима от себя и вас, самостоятельная во всем, кроме опять же вашей воли. Тут нет и тени каторги приноровляться с каждым новым местом к новым людям, выносить двусмысленное ухаживанье хозяина, неосновательную ревность хозяйки, капризы детей - чужих детей, чужого дома, всего чужого! У вас все будет мое, и я сама буду своя, своя и ваша. И это без перемены, на много лет, пока я вам нравлюсь. А я постараюсь понравиться, потому что мне дорог теплый угол".

Не правда ли, интересное рассуждение? Но чем вы его разобьете? Об удобствах жить в воде позвольте решать рыбе, в воздухе - птице. Не можем же мы, только пользуясь услугами бонн и гувернанток, рассуждать о сладости быть бонною и гувернанткой. Нет, вы попробуйте сами покочевать и, может быть, в заключение попроситесь в гарем в Турцию. "Он не христианин. Да ведь и я какая христианка? Только закону Божию выучилась в гимназии. Так ведь это я забыла, как и географию. Будет во всяком случае один господин. Не русский старый купец, а молодой турок. Может быть, будет любить. Может быть, будут дети и я к ним привяжусь. Что-нибудь выйдет, какой-нибудь смысл, а то уж дома очень бессмысленно: подруги сбивают пойти в дом терпимости, это совершенно позволительно, полиция не препятствует, но уж лучше я поеду хоть и в запрещаемую полицией восточную поездку".

Явно из всей корреспонденции г. Лендера, из всех поразительных подробностей, что за исключением редких обманов, - а ведь обманы бывают даже и при нормальной женитьбе, обманы и принуждение, - девушек вовсе не увозят, а они уходят. Девушки от положения одинокого, бессмысленного, опасного (в случае нужды и риска проституции) уходят в то, что по их оценке, как вода по оценке рыбы, лучше "отечественного" положения. Вот и все; что же вы на это ответите? Замахаете руками? Махайте хоть целое столетие. Все это будет риторично, а дело останется.

Мне недавно рассказывали, что здесь в клиниках Виллие одна чиновница, чтобы родить живым ребенка, согласилась на кесарево сечение. Без него ребенок родился бы мертвым, но и без страдания для нее. Таково неодолимое стремление, вложенное в женщину, иметь детей, иметь смысл своего бытия. А вы ей подсовываете должность "гувернантки" и "бонны". Само собою, бесконечно грустно быть матерью турчонка, в чужой стране, умереть для России. Но ведь что же ей Россия-то предложила, кроме: 1) бонны, 2) дома трудолюбия, 3) звания проститутки. Печально покинуть отечество, но не всякое. Будем искренни и станем немножко на сторону девушек, войдем в грустные счеты по пальцам, за сальным огарком свечки, в нетопленной квартире. "Трудовой дом" тепел, с инвентарем, с швейной машиной (описывает г. Лендер). Но все это "не мое"! "Не мое все, и я везде не своя, а чужая. А мне хочется своего, хочется дома, угла, где я была бы не пансионеркой на казенном содержании, а все же хозяйкою, женою, пусть даже не единственною, и матерью уж во всяком случае своего ребенка".

Ведь турки имеют определенное потомство, определенный род, т.е. имеют какой-то, нам только неизвестный, строй семьи. К.Н. Леонтьев описывает, что они влюбляются, любят, бывают нежны. Все это очень странно на нашу оценку, но пусть уж о воде судит рыба, а не ворон. Бесспорно, без семьи татары бы выродились, загнили, были бы на улице невоспитанными и грязными буянами. А посмотрите, как они скромны, трудолюбивы, в драках не участвуют, в пьяном виде не встречаются, неприличных песен не орут. Стало быть, с детства их кто-то воспитывал. Кто же? Не отец, вечно ходящий с мешком за плечами и торгующий халатами. А если не отец, то мать. Какая же мать? Да вот возможная смоленская гимназистка и возможная русская брошенная жена или француженка гувернантка, ибо строй семьи у татар и в Турции один и тот же. А если татарчонки воспитанны, то, значит, во-первых, их матери не что-то вроде девиц в домах терпимости, как мы привычно представляем себе страшное слово "гарем"; а во-вторых, что не только матери эти с совестью в себе и с чистоплотностью, но что и вся обстановка дома и семьи не есть хаос, беспорядок, разгильдяйство, распутство, как мы тоже представляем себе, а что-то по крайней мере трудолюбивое и регулярное. Опять прошу всмотреться в татар, как они добропорядочны. А добропорядочным нельзя стать без воспитания. А воспитывается человек дома. Стало быть, по человеку мы заключаем и о том неизвестном х, который зовётся татарскою семьею и в которую ведь ни один европеец не заглядывал.

Бесконечно грустная картина этого ухода, а не увоза девушек на Восток пробуждает старый тысячелетний вопрос: что такое незамужняя девушка? без надежд на замужество? без надежд по некрасивости, бедности, болезненности, даже уродства? Вспомним кесарево сечение. Увы, болезненные, слабые, бедные, очень некрасивые - все равно хотят иметь смысл бытия своего, которым для девушки вековечно останется кормимый ею ребенок. Так от сложения мира и до его "светопреставления". И мне кажется плачущая, точащая из себя слезы картина этого "ухода" девушек есть выразительный, а главное, необоримый и непоправимый ответ на небрежную, сухую разработку в Европе брака и семьи, какая совершилась по указанию и под мотивом: "лучше не жениться", "суть скопцы... царства ради небесного".

Девушки, покидающие нас, как бы говорят:

- Мужчины в России и сама Россия как государство держатся воззрений, что "лучше не жениться". И как нам некуда деться, то за исполнением своего призвания мы и уезжаем туда, где держатся воззрения, что "лучше жениться". В нашем положении дочери Лота поступили еще решительнее и высказали мотив, о котором мы только молчим: "Нет человека, который вошел бы к нам по закону всей земли" (всего мироздания. "Бытие", XIX).

Вот что мне давно хотелось сказать на эту грустную тему. "Рыба ищет, где глубже, а человек - где лучше". Устелем девушкам лучшую, но на их взгляд и оценку лучшую судьбу, т.е. более полную и округленную, чем до сих пор, судьбу не ремесленную только, не профессиональную, - и они останутся в отечестве, не будут молча и уклоняясь от неудобных ответов уходить от нас. Повторяем, "старая, не нужная никому девушка" есть подлинный и единственный родник явления, именуемого ложно: "торговля белым товаром", и настоящее имя которого: "уход девушек, через посредство комиссионеров, из христианских стран в нехристианские". Ведь ни одна замужняя и счастливая женщина, ни одна мать русских детей этими "комиссионерами" не захвачена, не обманута, не "увезена": наблюдение, которое решает спор. Мы построили узенькую, допустим идеальную, ниточку семьи как "союза одного с одной на всю жизнь" ("Кормчая") и сказали: пусть побежит по этой ниточке стомиллионный народ. Но кто на нее не попадает, кто не вступает именно в этот "союз единого с единой вечный", - тот фатально и непременно падает в проституцию, "бонны", внаем к старым купцам. Ибо ничего среднего и промежуточного нет, ничего не изобретено. Между тем этот установленный путь тесен, узок, неудобен, исполнен риска в случае несчастия, болезни, измены жены; и на него не вступают часто и те, кто мог бы, даже обеспеченные и богатые. И ничем никто их к неудобному не принудит. И вследствие этого сколько девушек, даже богатых, даже красивых, умных и добродетельных, засыхает. Точно печальная сухая смоковница Евангелия.

Вывоз из Европы на Восток "лишних" девушек есть одна из многих подробностей, из граней многогранного феномена: гибель европейской семьи.

Педагогички-весталки

Чье сердце болезненно не сжалось при чтении статьи "О городских думских учительницах" (N 9524 "Нов. Вр."). Эта жалоба на положение девушек, отдающих все свои силы воспитанию чужих детей и которые под угрозою лишения места и, следовательно, пропитания сами обречены думским распоряжением на бездетность и бессемейность, - доходит до глубины души. Неужели общество пройдет мимо этого с великорусским успокоением: "Моя хата с краю - ничего не знаю".

Подумаем, порассудим.

Семья есть вовсе не факт только; семья есть дух, поэзия, обстановка, религия, столь же состоящая в мелочах, как и заключающая в себе великое. Кто имеет к ней призвание, это надо рассматривать, как если бы кто имел призвание к учению, к наукам, к размышлению или к искусствам - живописи, музыке. Во всей цивилизации нашей есть ли хоть одно учреждение, хоть один человек, который принципиально запрещал бы: "не читать", "не размышлять", "не учиться", "не рисовать", "не музыканить"? Право, если бы какое учреждение выставило требование: "Служащим в нашем учреждении не дозволяется ничего читать, а выписка журнала или газеты немедленно ведет к удалению от должности", - то такое учреждение опозорили бы во всей печати. Человеку или учреждению действительно надо с ума сойти, чтобы выбросить флаг: "Не дозволяется читать". Это первоначальное право, врожденное. Но не думайте, читатель: право это завоевано цивилизацией; это она распространила такое неодолимое уважение к книге, к учению, к учебному свету, которому не смеет противиться ни одна совесть.

Но ведь уже строение организма предназначило человека к семье, ведь это такое первоначальное призвание, оспаривать которое значило бы оспаривать всю природу, бороться с миром. И вместе это не только физиологическое, но духовное: физиология-то здесь и отражается духом, выражается в духе, в поэзии, в цветах, в надеждах, в воспоминаниях. Какой мир примыкает к гробу младенца, которого мать не могла вырвать у смерти; какой другой мир примыкает к рождению младенца; какой еще мир, когда отец ведет своего мальчика первый раз в школу! Отнять это у человека, принципиально, хоть у одного... да, Боже, что значит сравнительно с этим, если самодур-купец говорит талантливому сыну: "Не надо учиться, и так проживешь", "не смей читать: есть которые и не читают, а богаты", и проч. Такому самодуру мы даем и имя самодура, и ненавидим его, и презираем, пишем на него сатиру и комедию. Но опять же, повторяю я, приглашая усердно кого-нибудь ответить мне: да почему же инстинкт и потребность учения выше, неприкосновеннее и святее инстинкта семьи, объемлющего все живое бытие, от муравья до человека?..

Городская петербургская дума, которая постановила бы о своих служащих: "Для сосредоточения внимания на служебных обязанностях отнюдь не дозволяется им ничего читать", была бы проклята печатью и обществом, - ибо "ученье - свет, неученье - тьма".

Та же дума, введшая обязательно безбрачие для своих учительниц, не заставила даже никого оглянуться на себя. "Ученье - свет, а семья... не знаем, что это такое. Скорей прихоть, чем потребность. Без нее можно во всяком случае обойтись".

И никакого ни с чьей стороны протеста. У целого контингента девушек отнято первоначальное человеческое право, изломана жизнь, переломлено все их существование, вынут смысл и дух - и полное со всех сторон молчание. Только какой-то "Д", даже скрывшийся под псевдонимом, спросил: "Что это такое? Отчего? Семьянинки учат не хуже, чем девицы; мать, имеющая своего ребенка, деликатно отнесется к ученику".

Подобных мотивов за семейную учительницу можно бы привести бездну. Неужели же обязательно безбрачные учительницы не переживут втихомолку неудачных оборванных романов, безмолвных увлечений и всей тревоги и рассеянности, с этим связанной, которая отразится на классе, на занятиях, на учениках? Ведь не из папье-маше выделываются учительницы, и это только ленивое, тусклое воображение думцев петербургских "думает", что если девушкам написать в уставе: "Не люби и не выходи замуж", то они вдруг и станут от этого как воск. Тупая гипотеза.

Но не подробности важны. Важен принцип. Нужен органический закон, чтобы положить пределы этому хозяйничанью с судьбою людей, как с своею собственностью, и, в частности, с семейным их положением всевозможных частных лиц и учреждений. Для сжатости я заменю рассуждение наброском такого закона:

1) Право семьи и брака есть врожденное и лично каждому принадлежащее, которое не подлежит отмене или ограничению ни со стороны каких-либо лиц, ни учреждений. Это есть jus privatum (частное право (лат.)) наравне с собственностью, - и на отчуждение такового права всякий отдельный раз должно быть испрашиваемо Высочайшее повеление.

В самом деле, для принудительного отчуждения квадратной сажени земли испрашивается Высочайшее повеление. Этого не может сделать министр или Государственный Совет. Неужели же "квадратная сажень земли" абсолютнее, ценнее, священнее и значащее для счастья человека, чем право семьи? Как же, никого не спросившись, могла городская дума отчудить, конфисковать право замужества, - просто хотя бы говорить о нем в своих правилах, - у пяти сот девушек?

2) Всякое правило, направленное против зарождения семьи, объявляется заранее недействительным, как и аналогичное, направленное к расторжению фактической семьи.

3) Семья есть частный институт, непосягаемый для государства наравне с собственностью и который через простое, на бумаге, заявление о себе государству становится частью (дробью) государственных учреждений.

4) Форма зарождения (созидания) этого частного института, как и собственности, может быть природная и договорная. Договор брачный содержит в себе взаимные обещания и условия, - неисполнение каковых прекращает его силу, - сторон вступающих в супружество. Он может заключаться по аналогии духовных завещаний, т.е. через письменное изложение воли вступающих в семейный союз при трех свидетелях, которые их волю скрепляют подписями. Как для государственных учреждений имеют формальную и законную силу частные духовные завещания, объемлющие величайшие имущественные интересы и определяющие течение и направление сотен миллионов, - так для судебных и административных учреждений имеют всю силу формальных и законных договоров подобные брачные обязательства.

5) Бланк для них, аналогичный гербовой бумаге, может быть государственным; форма их, предусматривающая наибольшее число важнейших пунктов, может быть выработана государством же. Из этих пунктов особенно важны: а) имущественные супругов отношения, например полное слияние или некоторая разграниченность имущества брачащихся, б) имущественные права их детей, например, что сыновья и дочери поровну наследуют, в) оговорки касательно свободы каждого: например, что договор прекращает силу действия при доказанном грубом обращении другого, пьянстве, беспутстве, мотовстве.

Поэзия, религия, теплота, счастливость семьи нисколько не будут затронуты этою простотою и рациональностью заключения союза: ибо всегда они в истории вытекали и вытекают из самого союза, а не способа его заключения.

6) Всякий человек есть столько же единственный и абсолютный обладатель и распорядитель своего пола, как ума, таланта, и еще более, нежели благоприобретенного имущества и своего труда. Этот распорядительный авторитет неограничен и непререкаем.

Вот органический закон, который подвижностью своей, приноравляемостью к условиям положения и чутким соблюдением воли частных лиц, втянул бы в семейную жизнь и развратничающую сейчас мужскую молодежь, и принужденных весталок. Его издание положило бы богатейшее приданое в сундук всякой девушки. Ибо каждой дало бы жениха, всем - детей и мужа.

Сельскохозяйственная колония для девушек-матерей

"Российское общество защиты женщин", находящееся под председательством ее императорского высочества принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской, выделило из себя филиальное отделение, устраивающее сельскохозяйственную колонию для девушек-матерей. Для этой колонии Высочайше пожалованы десять десятин земли близ Охтенских пороховых заводов. 20 января 1901 г. высокопреосвященным митрополитом Антонием разрешен был кружечный сбор в церквах С.-Петербурга и была собрана сумма в 1204 руб. на постройку дома на означенном участке. Военный инженер В.Я. Симонов принял на себя безвозмездно труд наблюдения за постройкою деревянного дома для приюта. Однако по его смете возведение фермы обойдется не дешевле 4-5 тысяч. Тем, кто пожелал бы принять близко к сердцу прекраснейшее начинание, следует обращаться к Е.П. Калачевой (Васильевский остров, Большой просп., д. 25).

Общество чрезвычайно хорошо излагает мотивы задуманного предприятия. Помощь с равной заботливостью должна охватывать оба существа, мать и ребенка. Для девушки материнство, если дать ему спокойно развернуться во всей его мощной силе, спасительно само по себе. Отстрадав физическими муками рождение дитяти и продолжая трудом, заботами поддерживать его жизнь, мать проходит трудный процесс, совершенно способный восстановить ее моральные силы, потрясенные идеей "падения". Большею частью девушка, доставленная городу деревней и забеременевшая по подлинной ли любви или (гораздо реже) по нужде, в обоих случаях переживает перелом жизни от девичества к материнству очень трагически. В ней потрясается то самоуважение, которое составляет твердыню души женской. "Потеряла себя" - вот как характерно выражает такая девушка свое самочувствие. И с этой минуты она находится на пути как бы легкого, но всю ее оскверняющего промысла. Еще через некоторое время - "она в ряду уже искалеченных, погибших, забитых злом жизни женщин"*. Этот кризис, психологический и экономический, и является моментом, когда девушку вовлекает в свое колесо проституция. "Общество покровительства женщин" мудро рассчитало, что если в такую критическую минуту прийти к девушке-матери на помощь, то в лице ее можно сохранить честную труженицу, нравственного человека, мать семейства. "Помощь эту, - пишет общество, - надо предлагать вовремя, когда человек весь еще в пламени горя и сердце его жаждет сострадания". Сельскохозяйственное убежище, вынесенное за черту города, даст своим обитательницам осмысленные занятия и поднимет их силы напряженною работою около земли. "Непосредственное добывание продуктов от домашних животных, огорода, сада и пр. вначале удешевило бы стоимость содержания живущих женщин, а впоследствии не было бы утопией думать, что 20 здоровых женщин, имеющих готовое жилище с живым и мертвым инвентарем, 10 десятин земли, при близости города, трудами рук своих могут доставить себе все необходимые средства к жизни. Три года такого пребывания в бодрой обстановке труда и тщательного обучения грамоте, шитью, домоводству и общему ведению хозяйства создадут прямую возможность уходящим женщинам с подросшими детьми найти себе обеспечивающий их заработок"**.

______________________

* "Доклад о сельскохозяйственной колонии для девушек-матерей" означенного Общества.

** Там же.

______________________

Это есть добрый путь спасения человека. Вне всякого сомнения, момент потери девушкою-матерью ребенка есть момент ее нравственной и социальной гибели. Более не девушка, не мать и не супруга, она находится в том бесконечно неустойчивом положении, в котором почти невозможно удержаться и откуда невольно она опрокидывается в проституцию. Ей не для кого хранить себя: общество ее презирает, родители от нее отказались, ребенка с нею нет и, обессиленная презрением, не имея никого, для кого ее жизнь была бы необходима или полезна, она, наподобие грязной тряпки, сплывает по желобу в яму общественного непотребства. Вместо вполне здоровой жизненной ячейки социального организма, последний получает гнилостный микроб в себя.

Одна колония на двадцать женщин, - конечно, капля в море того, что нужно. Но с первой ласточкой появятся другие - и они сделают весну. Самые высокие авторитеты подошли к делу, взяли заботу на себя, очистили своим присутствием атмосферу угнетенности около таких девушек-женщин: сюда каждый теперь может подойти, помочь, сами матери почувствуют себя бодрее и переживут кризис хотя мучительно, но не смертельно. Движение это неизмеримо здоровее и нравственнее, нежели отдача детей в воспитательные дома. И, Бог даст, может быть, от типа последних, убийственного в отношении детей и развращающего относительно женщин, мы мало-помалу перейдем к типу таких сельскохозяйственных ферм или аналогичных ремесленных заведений, которые каждую мать будут стараться удержать в положении матери, отнюдь не отделяя ее от ребенка. Это так благородно в душевном отношении и так здорово в социальном, что каждый принесенный сюда обществом рубль возвратится ему сторицею. В самом деле, как высчитать пользу, что в обществе будет одною проституткою менее и одною матерью семейства более?

Современные хананеи (О смешанных с иноверцами браках)

Прочел интересную и умную статью г. W. о евреях, где он говорит, что лишь "гибридизация", т.е. смешение их крови с христианскою, может засыпать пропасть между европейцем и семитом. Прочел - и глубоко вздохнул. Знаете ли, когда начался сионизм и кто был его безмолвным изобретателем? Один горячий русский патриот. Дело было вечером. У окна моей комнаты стоял студент-филолог еврей Г-ий. Бог весть с чего привязался ко мне юноша, очень любивший науку, очень любивший историю. Я же знал и гащивал и до сих пор с благодарностью помню всю большую патриархальную его семью (отец, мать и три сына). Не забуду одного утра первого дня Рождества. Я у них ночевал, остановившись в приезд свой в Москву на зимние вакации (я был провинциальным учителем). Спускаюсь утром вниз к чаю. "С праздником", - приветно улыбнулся и пожал мне руку пожилой отец семьи. "С праздником!" Ведь я знал, что в день Рождества Христова строгие евреи не открывают ставен в окнах и не встают с постели, а так-таки и просыпают этот День мимо, как бы в году было не 365, а 364 дня, т.е. все, кроме вот этого черного и ненавистного им дня.

Шел конец моего студенчества и начало учительства, когда я был знаком и дружен с этой еврейской семьей. Сам я был в то время совершенно погружен в раскольничьи рассказы Андрея Печерского, в Хомякова, в Алексея Михайловича и Московский Кремль. Ничего, кроме России и ее дедины, для меня не существовало. Любил ходить я в церковь, особенно ко всенощной. Церковное пение в полумраке, при ярком сверкании издали, перед алтарем свеч, всегда меня трогало. Раз мне и говорит этот студент Г-ий: "Я несколько раз бывал в вашей церкви. Мне нравится". Я промолчал. Я знал, до чего надо быть деликатным в вопросах веры и не кричать, не навязывать даже того, что очень любишь.

Раз собираюсь ко всенощной, заходит ко мне Г-ий. "Куда вы?" - "Пожалуй, останусь, а хотел идти в церковь". - "Нет, пойдемте, и я с вами". Но на этот раз пение ли было дурно, или церковь не так освещена, но как-то молитва прошла холодно.

В то время на юге шли еврейские беспорядки, первые, какие у нас случились. И в Москве евреи очень опасались возникновения беспорядков и сносили золотые дорогие вещи к знакомым русским. Вообще волнения между ними было много. Этот студент Г-ий чрезвычайно страдал. Но мне он почти не говорил об этом, зная, что не найдет во мне сочувствия. Я же, помня старый Кремль, думал: "Вы (евреи) к нам пришли; и мучите нас; мучили еще казаков и Тараса Бульбу. Теперь вас бьют - и ништо". Но Г-ому, конечно, я этого тоже не говорил. Было это около 82-го года. И вот, как теперь, помню этот вечер.

Он стоял отвернувшись к окну. Я сидел на кушетке. В комнате было полутемно, скоро зажигать свечи.

- Что же нам делать? Я молчал.

- Как можно сгонять с земли народ? Народ сидит на земле. Как же можно его, как саранчу, сгребать в ямы и давить.

И опять я молчал. Я помнил о процентщиках, но не хотел его обижать и ничего не сказал.

- Безвыходное положение.

Все его в дому звали "Стаха" (сокращенное из "Станислав"), и так звал его я. Был он чрезвычайно нежный и деликатный и одухотворенный юноша.

- Знаете что, Стаха? Вам надо выселиться в Сион. Вот что.

- Что-о-о?!!

- Что же делать? Нам тоже трудно. Наш народ ненавидит вас, и кто тут виновен - не буду разбирать, но факт тот, что ни вы, ни я, никто не может погасить вражды, очевидно имеющей для себя причины, и вы помните, как сказал Лоту Авраам: "Если ты пойдешь на восток - я пойду на запад, а если ты на запад - я на восток". Так и надо сделать.

- Что сделать? Выселиться?

- Вы богаты, у вас есть Ротшильды. Да и здесь в Москве есть богачи, Поляков... Турция бедна. Зачем ей Иерусалим? Она продаст, и вы образуете свое королевство.

Не могу здесь не вспомнить слов матери (мачехи) этого еврея, которую я имел все причины уважать особенно глубоко в этой прекрасной вообще во всем ее составе семье. Как сейчас помню - звали ее Анной Осиповной. Белокурая, полная, добрячка без границы, она казалась истинною христианкою, типом христианки, хотя была строгая еврейка. Она немножко картавила и вот раз говорит мне:

- Евгеи никогда не могли и не могут обгазовать цагства. Они слишком гогды для этого. Где цагство - там и князья и царь. Евгеи все равны. Потому, что они не могут допустить возвышения над собою кого-нибудь, они и не могут иметь государства. От этого мы несчастны.

И я видел, что она гордится своим несчастием, имеющим такое происхождение.

Возвращаюсь к разговору о сионизме.

Я заметил, что своим указанием на Палестину как бы стеснил дух Г-ого. Он ничего не говорил, но ему, видимо, было трудно. Я стал его утешать.

- Разделиться, когда нельзя жить вместе, есть единственная почва примирения. По-че-му вам не жить полною и цельною национальною жизнью? Не понимаю. Вы какой-то обрывок среди европейцев. Ни начала ни конца. Какие-то промежуточные у вас занятия.

- Это трудно, это ужасно трудно.

Не помню, чем кончился этот разговор. Но раз у нас был разговор и о христианстве.

- Стаха, вы так любите нашу церковь; говорите, что вас что-то влечет к ней. И ваш брат Джон - чистый русак по грубости, прямоте и великодушию. Почему вы не перейдете в христианство?

- Мы говорили об этом с отцом. "Невозможно, - сказал он, - нам обещаны за это привилегии, права службы, повсеместного передвижения. Это подло - перейти в веру, за переход в которую что-то обещано. Если бы не это препятствие, я вас, дети, не удерживал бы".

Молодой этот еврей гостил одно лето у меня в Б., и у него произошел чудный двухмесячный роман с прекраснейшею русскою девушкою, хорошею музыкантшею, дочерью священника. И в семье этого священника он был прекрасно принят. Роман по разности вер ничем не кончился. Но как они оба плакали! Прошло с тех пор двадцать лет, но таких Ромео и Юлии, истинных, без прикрасы, без преувеличения, я еще не встречал. Главное, оба они были очень чисты и очень бескорыстны. Я же для обоих их был другом, и тоже почти плакал, и тоже сожалею, что люди и неправильный закон помешал соединиться их судьбе. Трудно даже сказать, кто из них кого больше любил. Я видел, что она вся таяла и сияла, а он с самого возникновения рассказывал мне все чувства. Бедная провинциальная девушка грацией души своей закрыла, затмила, бросила, можно сказать, под ноги всех московских умниц и щеголих, каких он знал. Его любовь именно началась с удивления, с восхищения (он мне говорил) и достигла высшей степени экстаза. Такой еще богомольной преданности друг другу я не помню.

И расстались. И разорвались.

Возвращаюсь к умной заметке г. W. Да, "гибридизация" нужна, но нужна для нее обоюдная скромность. "О верующей жене спасается неверующий муж, и о верующем муже спасается неверующая жена", - сказал апостол (Поел, к Коринф., гл. 7) для всех возможных случаев гибридизации. Мы должны щадить чужую гордость. Начнем сперва сближаться, а потом и ожидать достойных плодов веры, ожидать деликатно, ожидать молчаливо. Ведь еврей, о котором я рассказал, да и даже вся его семья, были почти христианские. Ну, снизойди закон к завязавшемуся роману, не нудя никого сейчас же к перемене веры, и его дети стали бы потом чистейшими и ревностными христианами. Для чего нам подражать ревности и щепетильности самих евреев, которые, придя в Ханаан, не допускали брачных союзов себя с соседями? В чем же высота и универсальность христианства и его долготерпение сравнительно с Ветхим Заветом? даже с его частностями, с его признанно жесткою односторонностью и исключительностью?

Вот на этой почве, я думаю, кое-что можно придумать, кое к чему можно придвинуться. Право, как мы отделяем Синайское законодательство от Талмуда, своевременно и нам подумать об отделении безукорного Евангелия от его средневековой талмудизации, которая ввела столько нетерпимости и разделений между верами, столько перегородок на почве брака.

Между тем какое было бы красивое зрелище, если бы при допущении смешанных браков воскресенье евреи праздновали бы с женою, с невесткою, с матерью-христианкою по-христиански, а в субботу со свекром, с мужем, с деверьями, и эта христианка зажигала бы четыре шабашевые свечки в память праматерей еврейского народа: Сарры, Ревекки, Рахили, Лии. Кстати, отчего эти четыре праведницы Св. Писания не имеют у нас иконообразных изображений? Разве эпизоды Библии менее для нас священны, чем эпизоды из Четьи-Минеи, иконописью запечатленные?

Много вопросов. Тягостные вопросы. Но и на краю их я вижу зарю.

ЖЕНСКИЙ ТРУД И ОБРАЗОВАНИЕ

Утилизация главного женского таланта

Мы разумеем талант сострадания и талант хозяйственности и предлагаем утилизировать два эти женские дара в общественной жизни, как они утилизируются в частной жизни, - и собственно частная, домашняя жизнь и держится этими двумя дарами женщины.

Прежде всего парируем самое главное и самое давнее возражение, которое уже рвется из уст множества читателей: "Зачем расширять сферу общественного женского труда; ее мир - это дом, ее призвание - это семья; святыня супружеских и материнских обязанностей"... Так всегда говорят. Это возражение мы парируем как просто бессовестное, ибо ни один из защитников "святыни материнских обязанностей" пальцем о палец не ударил для того, чтобы за каждою девушкою нашего времени и общества было обеспечено "святое материнство", и это уже так давно, а теперь так непоправимо, что и глупо и бессовестно о девушке, которая оставлена "за штатом", говорить с укором: "Она не исполняет святейших обязанностей". За все время, как женщина вступила в сферу общественного труда и потребовала себе образования, не было, вероятно, ни одного случая, чтобы которая-нибудь девушка отказалась стать женою и семьянинкою ради того, что ей нужно кончить курс или что нужно поступить на такую-то службу. Множество прекраснейших, добрейших, умнейших девушек отведены "за флаг", выведены из семьи; и наконец, видя, что они никому не нужны как семьянинки, пробовали стать нужными или хоть пригодными, как члены общества и гражданки. "Ну, не нужна я как жена - буду стучать на телеграфе", "не нужны обществу матери - что делать, пойду переписывать бумаги в канцелярию". Семья сократилась и все более сокращается; и женский общественный труд есть выжимки, отделяющиеся в этом процессе, где первою страдает женщина и в первую же ее бросают камень фарисеи. Но оставим фарисеев и будем говорить о деле.

Теперь куда ни войдешь - в департамент, в контору, на телеграф, - увидишь чистенькую и аккуратную женщину, которая "стучит", т. е. пишет на ремингтоне или на аппарате Морзе. Женщина скромнее в своей домашней обстановке, чем мужчина; ей не нужны загородные удовольствия, без которых дышать не могут защитники "святых обязанностей жены и матери"; и она как девушка, как вдова, и иногда с детьми, может пробиваться на меньшее жалованье. Женский труд в Европе - это китайский, дешевый труд. И как китайцам в Америке дают только физический труд, механический труд, так и женщинам в Европе дают мелкие, почти детские формы труда. Она играет роль "малого", "подростка" при большом заведении, где всем важным орудуют взрослые, т.е. орудуют мужчины. Но есть одна сфера, где женщина могла бы быть поставлена как мужчина.

Это - администрация интендантства и администрация всевозможных лечебных заведений. Мы не говорим, конечно, о главных постах; мы имеем в виду лишь промежуточные административные должности, однако ответственные и притом отчасти начальнические. До сих пор женщина была только сестрой милосердия, и прошла этот курс приготовительного класса с похвалою от всех. За много лет - ни одного порицания, а покойный Боткин в "Письмах из Болгарии" свидетельствовал, что если кто был безупречен и был героем на войне, то это скромная русская девушка с нашивкой Красного Креста на рукаве. Кто наблюдал наши больницы, кто наблюдал в особенности психиатрические лечебницы, знает, что 50% недочета в них происходят не от бессилия медицины, а от жестокосердия или равнодушия медиков и также вообще прислуживающего, большею частью мужского, персонала. Устранение этого равнодушия, невнимания, грубости, а подчас и жестокости можно возложить только на сердце, в котором обеспечено сострадание. И никто не станет оспаривать, что эти инстинкты вообще богаче развиты в женщине, нежели в мужчине. Женщины превосходно администрируют все в России женские институты, т. е. они способны к столь широкому заведыванию, к столь сложным функциям. Вполне они могут быть и директрисами лечебниц, приемных покоев, родовспомогательных заведений. Все пойдет здесь мягче и деликатнее, и даже пойдет все требовательнее и строже по отношению к лечащему врачебному персоналу. По крайней мере вполне можно здесь начать опыты.

Вторая область - это интендантство. Вот область всемирного хворания, и, как все соглашаются, какого-то неисцелимого хворания. Кажется, потеряна надежда превосходно поставить это дело, и уже считается великим успехом, если оно идет сносно. Солдаты наши на той же Турецкой войне и по записям того же Боткина оставались по два дня без сухарей; оставались без пищи, без горячего варева и чая - больные. Здесь были жиды-поставщики; но почему здесь не были женщины? Именно в смысле заботливости, опять какой-то природной, инстинктивной заботливости, они аттестовали себя безупречно; и главная прореха поставщика-еврея - обрезать солдата и обогатиться самому - опять очень мало известна в женщине. В самом деле, нельзя не обратить внимания, как вообще мало, ничтожно, почти отсутствует вовсе в женщине этот печальный инстинкт - "хапнуть". Женщина, "хапнувшая несколько тысяч через такую-то хитрую махинацию", "через такой-то необыкновенный прием", кажется, вещь неизвестная. "Махинации" при закупках, неверные счеты, поддельные и двойные счеты - для представления по начальству и для оставления у себя в секрете, наконец, закупка гнилого дешевого товара есть какой-то специальный грех мужчины, но на котором никогда не попадалась женщина. Трудно сказать, почему не попадалась, но что не попадалась - это факт. Он имеет даже знаменитую, хотя и смешную иллюстрацию: известно, как добросовестно торговалась Коробочка о мертвых душах, тогда как Собакевич сразу понял мысль Чичикова и подсунул ему Елизаветъ Воробей, сошедшую за мужика в силу поставленного на конце твердого знака. Кажется, здесь причина лежит в том, что женщина менее изобретательна, чем мужчина, между тем как таланты "махинаций воровских" суть именно таланты изобретательности. Женщина проще, аккуратнее и менее выдумывает... Обеспечение армии, устроение, чтобы солдаты не голодали, чтобы на зиму у них были теплые полушубки... как хотите, а сходнее это доверить женщине, чем жиду. Можно попробовать почву. Что же касается положительных талантов отыскивания, счетоводства и, наконец, распоряжения и организации в хозяйстве, то все эти таланты, нужные в интендантстве, не только есть у женщины, но часто виртуозны у женщины.

История русского хозяйства может представить примеры гениальной хозяйственной распорядительности женщины; и если Костанджогло Гоголя был выдуманным лицом, то совершенно не мифом была г-жа Бенардаки, ныне покойная (природная русская женщина), о которой в действительности рассказывали все то, что Гоголь выдумывал о Костанджогло. Разыскать материал, скупить материал, сберечь материал - и все это для того, чтобы обеспечить солдата в трудную минуту, - к этому высоко способна вообще женщина, в частности русская женщина.

На женщин давно нужно перестать смотреть как на детей. Она выросла, и она серьезна. Она доказала свои способности на самом для нее рискованном поприще - в теоретической науке; но ее главные таланты - практические; женщина - природный практик, и в особенности она может быть гениальна как практик-покровитель, как практик-защитник, дающий воспособление, охрану. Тут, кажется, происходит своеобразная трансформация инстинктов материнства и домоводства в инстинкты ухода и хозяйского уклада. Сюда и должна она двинуться, сюда нужно ее двинуть, по крайней мере попытаться двинуть. Это - не для нее, но для общества, для государства, которое нужный талант должно брать там, где он лежит.

Кн. В.П. Мещерский о женщинах

Можно ли бросаться с бешенством в открытую дверь? Пожалуй, упадешь и разобьешься. Так упал и разбился в своем "Дневнике" кн. В.П. Мещерский. Почти невероятно то, что он написал, прочтя в этот день статью нашу: "Утилизация главного женского таланта". "Сегодня один из публицистов "Нов. Вр.", с развязностью почти военного человека, решил один из важнейших всемирных вопросов (значит, все-таки "вопрос" есть. В.Р.)-вопрос женский. Всемирная заслуга этого решения заключается в том, что новый Колумб в области женского вопроса одновременно решил две важнейших задачи: он упразднил старую женщину, а для новой, снабдив ее талантами, нашел необъятно широкое поприще деятельности. Под старою женщиною, очевидно, разумеется женщина-супруга и женщина-мать. То и другое Александр Македонский женского вопроса признал отжившими свой век предрассудками, с которыми женщина без вреда для общества может расстаться. По его мнению, главное призвание современной женщины не семья, как это думают некоторые староверы, а необъятное мировое поприще", и т.д.

Просто невероятно читать. Как будто в начальных словах своего рассуждения мы не указывали с болью, что семья у нас, да и в Европе вообще, есть полуразрушенное явление; и как будто не мы же, утверждая религиозный и трансцендентный характер семьи, все силы употребляли, чтобы вызвать не колеблющееся и двоящееся, но настоящее, непоколебимое, твердое к ней участие церкви, государства, всякого частного и честного человека. Что путает кн. Мещерский, что мы проповедуем бессемейность женщины! Но женщина в огромном проценте вытолкнута из семьи, и к этой вытолкнутой женщине, во все долгие годы ее бесприютности, не было ничьего участия. Что же по данному больному пункту кн. Мещерский сказал за все годы публицистики, кроме пошлейшего трюизма: "Призвание женщины - семья". Да его можно сейчас же обуздать на этой фразе: по чьему мнению призвание женщины -семья? По-нашему - о, да, да и да, семья! По мнению страстного консерватора кн. Мещерского - тоже! Но вот нас только два, бессильных и смешных человека. Мы можем найти многих приятелей, которые, сидя у нас в гостиной, будут тоже гуторить: "Семья", "семья", "семья". Но ведь это все частные и бессильнейшие мнения, и, кроме того, это мнения новые и оригинальные. Посмотрите, в разных газетах нашей прессы ведется вот уже два года защита религиозного призвания не одной женщины, но и мужчины в семье. И нашла она сочувствие, распространение? Увы! струйка этой мысли едва пробивается, едва живет, и против нее стеной стоит каменный тезис: "Семья - не безусловна в своем спасительном значении для человека", и что, конечно, "можно жениться", но отнюдь не необходимо и во всяком случае "лучше не жениться". А когда так, то маски прочь; когда игра ведется двусмысленно, то позвольте к экспертизе ваши карты. Тут не спор слов, - тут спор фактов, и кровавых фактов, спор слез, и опять-таки горьких слез. Мы не видели и не видим ни законодательной, ни религиозной, да и вообще никакой определенной и сколько-нибудь властительной заботы о падающей и разрушающейся семье. Падает - "и пусть падает"; рушится - "и пусть рушится". Мы имеем в утешение бессемейной женщине глагол: "Терпите!" "Ступай, матушка, в монастырь!" - "Да я не в монастырь хочу, а в семью и, - как вы же формулируете, - к исполнению святых обязанностей супруги и матери". - "Ну, матушка, поздно хватилась; где же для каждой взять семьи; теперь и семейные люди по Аркадиям разъехались, а холостых вовсе не сыщешь". Таким образом, семья нашим небрежением есть упавшая с воза драгоценность, которую найдем ли мы опять или нет - неизвестно. Но во всяком случае мы сперва должны восстановить целостную, прочную, чистую и универсально развитую семью, - семью как нравственное правило и религиозный закон для всех: и тогда позвать в нее женщину. А пока звать ее на пустое место - ведь это немножечко бессовестно. Ну, пришла она: "Дайте мне священные обязанности жены и матери". - "Подождите, вакансии нет!" - "Ах, нет? Ну, так я пока поищу места фельдшерицы, доктора, учительницы, конторщицы, да и попрошусь в интендантство, как это вас ни пугает".

Стыдно говорить пустые слова тоном серьезной деловитости, и особенно стыдно говорить кн. Мещерскому.

Женского вопроса как мирового вопроса (умные слова кн. Мещерского) не существовало бы, если бы семья была бесспорна. Но она спорна, она имеет очень авторитетные (религиозные) оспаривания, против которых мы и кн. Мещерский совершенно бессильны. А когда так, то повозитесь с женским вопросом. Кто плел веревочку, тому нечего отнекиваться от петельки. Женщина не по вашему внушению, а по собственному инстинкту, конечно, может быть вполне счастлива только в чистой семье. Но полного счастья нет, и, как вы рекомендуете: "Будьте, сестрицы, долготерпеливы", - ну, тогда она берет, да и с силой, со страстью возьмет полсчастья: она возьмет заработок и уважаемое общественное положение. "Не дадим!" - скажете вы, скажете жестокосердно. Ну, это бабушка надвое сказала, кто кого переломит. Отступления женщин от своих требований хотя бы на шаг нигде нет, а осуществление ее требований - это суть маленькие, но прочные факты то там, то здесь. И, - повторяем, - вспомните о веревочке и петельке. Ибо и мы хорошо понимаем, что появление женщины около общественных обязанностей, а затем и около власти совершится "на падение многим"; в частности - на падение множества принципов, охраняемых кн. Мещерским.

Воспитательная и хозяйственная роль женщины

Не излишни, конечно, ссылки на мнения Д.С. Милля и на примеры великих государынь в истории, какие начинают делаться публицистами при обсуждении роли женщины. Но, слава Богу, в деле применения женских способностей мы сами сделали небольшой опыт, и этот опыт имеет свои туземные, необыкновенно привлекательные черты. Женщина как доктор, как фельдшерица, как учительница никогда не была уличена в неряшливости. Трудолюбие, исполнительность, необыкновенная выносливость засвидетельствованы в ней самыми компетентными наблюдателями. Не можем не указать на желательность призыва женщин к деятельности инспектрис народных училищ. Сельская школа почти вся вынесена у нас на плечах русской девушки. Это есть никуда не вписанный подвиг, - подвиг, не получивший себе ни пенсий, ни орденов, и который в личном существовании каждой девушки был часто трудным, истомляющим походом по безводным пустыням. Нам случалось наблюдать иногда сельскую учительницу, скромную, религиозную девушку, преданную народу, и которая за много лет терпения имела только ту награду, что вот когда-то, когда-то выслушали и поверили печальной истории о том, как из пренебрежения вообще к самому существу школы крестьяне не отпускали ей дров зимою, или давали ей комнату при "обчественном кабаке", в соседстве своих сладких разговоров. Мужик умен, мужик бывает гениален; но мужик и хитер, и если захочет "доехать" неприятного ему человека или вот "ненужную ему школу", то сделает это с виртуозною безжалостностью. Да, это - мартиролог, никуда еще не вписанный. Оставим воспоминания и обратимся к возможному. Нужно иметь чисто тюлевое представление о женщине или девушке, чтобы сказать, что ей "холодно ездить зимою" или что в "весеннюю грязь как же она поедет на ревизию школ". Ездят с мужьями и отцами по всякому морозу и решительно не случалось видеть или слышать, чтобы "вот нужно было ехать на лошадях, но по случаю мороза или грязи отец или муж поехали, а дочь или жена решили переждать холодок". Что за небылицы. Да разве на рождественские каникулы не разъезжаются по усадьбам, по селам, по уездным городам даже девочки-гимназистки 13-14 лет, без всяких последствий и без всякого неудовольствия. Поэтому о физической затруднительности в исполнении обязанностей инспектрисы народных училищ не может быть и речи. Остается образовательный ценз. Но если русская женщина занимает профессорские кафедры, если в самой России перед каждою девушкою открыт теперь диплом доктора медицины, какой может быть вопрос о том, что и должность инспектрисы народных училищ ждет только самой маленькой административно-законодательной "отдвижки", чтобы совершенно подготовленная и созревшая для этих обязанностей женщина ли, девушка ли двинулась на новый труд, ее любимый труд - воспитательницы.

Софья Ковалевская, которая была вынуждена понести свой талант и знания на чужестранную почву, была бы, верно, лично счастливее, трудясь на родине, да и родина была бы несколько богаче, не растеривай она даровитых детей своих. "Ковалевская была исключением, а инспекция училищ есть правило", - скажут нам; но мы ответим, что и образовательный ценз инспекции неизмеримо ниже профессорских требований. Добавим, что организация сельской школы и надзор за нею требуют, по самому существу соприкасания и взаимодействия нераспаханной народной почвы с образовательным зерном, чрезвычайно много такта, приспособляемости к обстоятельствам и чужому умственному складу, и именно эти дары приспособляемости богаче выражены у женщины, чем у мужчины. Не нужно для доказательства этого ни углубленных размышлений, ни ухищренных наблюдений. Так это ясно и вытекает из самой организации женщины, могущественно отражающейся на ее психике. Инспектриса заговорила бы как близкий и родной человек с учительницею; не напугала бы детей на экзамене, как пугает их до остолбенения чиновник с орденом. Тут же в классе, да и в разговорах с учительницею и ученицами, она выведала бы настоящее положение школы в селе, и, может быть, отчеты ее по начальству не были бы написаны таким хорошим слогом, но содержали бы более правды и более нужных указаний. Но мы настойчиво, сверх педагогических функций, указываем на хозяйственные способности женщины. Вот пример. Известна печальная фигура "эконома" в наших пансионах, при закрытых и полузакрытых средних учебных заведениях. "Домик на краю города" обычно выстраивается из обрезков говядины, из недочетов в картофеле и зелени. И у учеников на всю жизнь остается горькое и иногда озлобленное воспоминание об учебном заведении, где его хорошо учили, но очень плохо кормили. Отчего на место эконома не поставить экономки? Кто наблюдал рачительность женщин-квартиро-держательниц к своим нахлебникам, тот не усомнится, что опыты и здесь более чем вероятно будут успешны.

Возможная пионерка

Нельзя не наблюдать с большою печалью, как туго у нас распространяется ремесленный труд, как много сфер этого труда находится всецело в руках иностранцев или инородцев, особенно евреев, и не попадает в русские руки. Только грубые и громоздкие ремесла, в то же время скуднее всего оплачиваемые, находятся издавна и прочно в русских руках, до известной степени национализировались. Сапожник, столяр и портной суть классические фигуры русского ремесленника, но и здесь с сожалением приходится добавить, что, как только дело заходит о художественной мебели, об изящном покрое платья и даже обуви, - приходится обращаться к фирмам, носящим не русское имя. Также есть целые ремесла, особенно выгодные, слегка уже научные, требующие тонкой техники, от которых почти безусловно устранились русские. Таковы часовое ремесло и аптечное. В какую бы вы аптеку ни зашли и в какой бы часовой магазин ни обратились, вы встретите там или еврея или немца. Все петербургские аптеки и вслед за ними аптеки по целой России распределены между этими двумя племенами, без всякого участия здесь русских. Положение мало выгодное для нас и отчасти позорное.

Мы заметили, что хорошо идут в русских руках громоздкие ремесла. Там, где требуется сила, русский хорошо работает; там, где требуется ловкость, он хуже работает; и еще хуже работает там, где требуется вкус, сноровка, приспособляемость и, наконец, мелкая и мелочная, скрупулезная техника. Просто русские мужские руки и русский мужской глаз слишком крупно устроены для мельчайших колесиков и штифтиков карманных и даже стенных часов, как и для развешивания лекарственных доз. Опыт женской аптеки, открытой г-жою Лесневскою в Петербурге и, как слышно, вызвавшей множество предложения труда со стороны бывших воспитанниц гимназий и институтов, пробуждает мысль о том, что вообще женский труд может проложить первую дорожку русским в такие ремесла, от которых до сих пор русские уклонялись. Уже одно то, что женщина и девушка есть вековая рукодельница на Руси, исполнительница мельчайших и иногда изящных работ, что она века обращалась с иглою, а не с топором, сидела за пяльцами и кружевом, - одно это заставляет предполагать в ней, так сказать, историческую и бытовую приспособленность и подготовленность к такой ручной технике, на которую до сих пор не отважился русский мужчина. Мы указали на часовое и аптечное ремесло, как бросающиеся в глаза; но есть, конечно, и множество подобных же ремесел, менее заметных и не выходящих до сих пор из рук немцев и евреев. Вот куда хотелось бы, чтобы направилась русская женщина. Вот где она могла бы сослужить роль пионера. Водворившись здесь, она распространила бы уменье и искусство на младших братьев, на детей, вообще родных. И промысел, еще вчера бывший немецко-еврейским, станет русским.

Об этом вовремя напомнить теперь, когда женщина ищет приложения своей трудоспособности. Мы вправе надеяться и ожидать, что и частная предприимчивость, и правительственная заботливость откроет училища или курсы для теоретического и практического подготовления к ремеслам и откроет их именно для девушек и женщин. И может быть, эти ветви труда, никогда не бывшие у нас туземными, станут повсеместно распространены и дадут русскому хороший кусок хлеба.

В поисках за трудом и просвещением

От тягостных вопросов можно отмахиваться. Ставить их в рубрику неразрешенных тем, злословить около них, острить и, в конце концов, отталкивать их от себя. И сколько мучительных вопросов, оттолкнутых небрежением общественным, у нас в своем роде дожидается или "честного погребения" себе, или хоть кой-какого разрешения.

В минувшую зиму, по поводу открытия первой женской аптеки в Петербурге и еще по случаю одного инцидента, рыцари с претензиями на благовоспитанность облили русскую трудящуюся женщину и русскую учащуюся женщину самою невозможною грязью. Ни труда, ни просвещения будто бы женщине не нужно, "ибо ее призвание - семья". Писавшие это не знали, напр., того поразительного факта, что в Петербурге, по данным статистики 1898 года, в возрасте брачном было 193 497 незамужних женщин, а замужних 136 249, т. е. более половины возможных жен - женами не были; и что не могут же эти женщины без семейного приюта сами делать предложение мужчинам. Мы любим звенеть фразами, не справляясь с делом. Вполне можно удивляться не развращенности женщин, как сделали обвинители их в газетной полемике, но выдержанности, скромности и твердости их и тому, что, лишенные в таком числе удовлетворения главного своего призвания и инстинкта, они не перевернули до сих пор вверх дном все наши понятия о браке, семье, супружестве, деторождении; понятия, выросшие в законодательные нормы, крайне неуклюжие и не благоприятствующие нормальному течению семьи в стране. С желанием обратить на это внимание, я недавно поместил в "Новом Времени" статью "Без надежд на замужество", указав в ней даже на такой факт, как вывоз девушек-христианок в южные и восточные страны, который при ближайшем рассмотрении оказывается добровольным их туда уходом. Дальше идти некуда, и наш квиетизм и равнодушие при виде бессемейного положения более чем половины женщин в столице, к каковому положению приближается более или менее и вообще положение их в стране, - должен рассеяться. Мне кажется, забота эта должна разделиться на две. Первое - на облегчение условий вступления в брак, на благоприятствование этому-законодательное, юридическое, экономическое, служебное и всяческое. Напр., что за странность в законе, что женщина, получающая пенсию за службу свою, лишается ее, как только выходит замуж. С пенсией жены муж чиновник, получавший маленькое жалованье, еще мог бы существовать; а на одно свое жалованье в какие-нибудь 50, 75 руб. он семейно существовать не может. Здесь закон, к которому никакого мотива найти нельзя, прямо враждебен семье, завязыванию семьи, семейному состоянию человека. Поискав, мы нашли бы множество и других подобных мелочных, придирчивых законов о браке. И заметьте, законы эти царствуют и господствуют при полном и всеобщем признании, что "всякое государство держится семьею". Тут начала и концы государственного мышления не совпадают. Вторая половина забот должна быть направлена на расширение сфер женского труда. Или семья, или - труд: все остальное женщину развращает. Мне по понятному чувству хотелось услышать отклик на эту мысль, и вот письмо одной девушки, к которому, мне кажется, не может не прислушаться общество, дорожащее своею судьбою: "Прочтя вашу статью "Без надежд на замужество", я от лица всех девушек не могу не поблагодарить вас за то, что вы заговорили на эту тему. Грустную, безотрадную картину представляют факты, вами приведенные, но еще грустнее, еще безотраднее станет она, если вникнуть в эти факты. Какую массу лишений, унижений, собственного презрения к себе нужно было испытать девушке, чтобы ухватиться как за единственное спасение за место двусмысленной экономки у старика-купца. А между тем, по вашему рассказу, этих девушек, молодых, образованных, явилось к нему очень много; стало быть, это не были случайные исключения, не были испорченные субъекты, готовые ради ничегонеделания пойти на позор, - это было тупое отчаяние, презрение к себе, как к человеку, - и ни луча надежды на более честную, более лучшую жизнь. И тем ужаснее, что это все были образованные личности, которым идти на этот позор было еще тяжелее, чем не интеллигентным. Спасибо за то, что вопрос этот вы подняли в печати; но вы не во всем правы. Не правы вы в том, будто бы нет ничего промежуточного или среднего между "союзом единого с единой вечным" и совершенно грязным пороком; напрасно вы говорите, что ничего среднего не изобретено; изобретено-то изобретено, да только не дается хода этому изобретению. Сколько времени рвутся девушки в здания университета, сколько времени добиваются они напрасно высшего образования ради очень скромной цели - трудиться наравне с мужчиной на общественном поприще, хотя бы с вдвое меньшим окладом, и до сих пор все это тщетно. Боятся, чтобы из совместного обучения не вышло разврата и, как писал "Гражданин", чтобы студентки не слушали лекций на коленях студентов, а того, что общественная безнравственность и общее положение вещей бросает девушек в дома терпимости и двусмысленные экономки к старым купцам, наконец, даже в гаремы на Востоке, этого не боятся и как будто даже не видят. Право, страшно за униженную, поруганную личность девушки и женщины. А между тем совместное обучение, дарование права служить наравне с мужчинами подняли бы в женщине упавшую веру в себя, не заставили бы смотреть на ее тело, как на товар, и повысили бы также уровень семьи, так как тогда выходили бы замуж более обдуманно, с сознанием той нешуточной обязанности, что берет на себя девушка, делая этот шаг: зная, что ей придется отвечать перед детьми за свою жизнь, зная, что ей придется воспитать в них истинных людей, тогда как теперь в большинстве случаев, за неимением другого выхода, они смотрят на брак как на возможность добиться разных благ жизни. Да и не думаю, чтобы мужчины много потеряли от вновь явившихся конкурентов; наконец, можно было бы ограничить число служащих женщин известным процентом, чтобы на службу попадали наиболее даровитые личности. Мне лично приходилось слышать и читать, что совместное обучение способствовало бы улучшению нравов, так как заставляет мужчин с большим уважением смотреть на своих соучениц и видеть в них не только "женщин", но и человека. Дайте хоть небольшие права женщинам, дайте им возможность высшего образования, хотя с половиною тех привилегий, что оно дает мужчинам, и вы устраните уход девушек из стран христианских в нехристианские, дадите более серьезно относящихся к своим обязанностям жен и матерей и, наконец, получите за половинные оклады служащих на всех поприщах, и (судя по фактам в некоторых областях Америки, где женщины допущены на государственную службу) эти новые конкурентки принесут более добросовестное исполнение своих обязанностей, чем служащие мужчины. И это будет великое дело. Женщины ждут от представителей печатного слова защиты своих прав, как человеческих, так и женских, и дай Бог, чтобы они не ошиблись в своих ожиданиях".

Так кончается письмо. И еще раз напомним, что это голос и просьба без немногого 193 497 в одном Петербурге взрослых девушек и вдов. Никто не откажет этому письму в признании спокойствия его тона, достоинства самой просьбы, глубокой горести, основательности доводов. Припоминаю я служащих женщин в женских гимназиях и в двух полуфинансовых учреждениях, где я ранее служил. Невозможно представить себе более кропотливых и, так сказать, переполненных ответственностью служащих, чем женщины там. Да и достаточно вспомнить нам благороднейший Красный Крест, ведомство Императрицы Марии и множество всевозможных частных человеколюбивых обществ и комитетов, где трудятся или преимущественно, или в большом проценте женщины, чтобы сознаться и признать ту до последней степени очевидную истину, что все сферы технического, письменного, административного, счетного, распорядительного, организационного труда доступны женщине в такой же мере, как и мужчине. И всюду женщина вносит мягкий дух и деликатность в службу, женственность. Да, мое личное впечатление, мои личные наблюдения, не обширные, но внимательные, говорят мне, что служащая женщина отнюдь не приобретает мужиковатости, грубых и резких манер и тона мужчины - словом, что она ровно ничего не утрачивает из прекрасного своего женского облика. А сколько ее мягкость и деликатность, ее поспешная деловитость, ее непременная сострадательность к чужому горю или затруднению даст удовлетворения всяческим клиентам, стучащимся в двери наших учреждений, начиная от школы и кончая банком, - об этом трудно говорить! Помню я, в бедном уездном городке, начальницу женской прогимназии, вдову и уже мать двух взрослых дочерей, имевшую от них внуков. Она напрягла все свои усилия, чтобы не допустить ни одну ученицу до исключения за невзнос платы; обивала пороги купцов, чтобы собирать беднейшим крошечные стипендии или на форменное платье. Она не вмешивалась в ученье, не будучи в нем очень компетентною. И так как она в него не вмешивалась, то есть педагогически не раздражалась, то все сплошь ученицы казались ей восхитительнейшими существами, и она безустанно с утра до ночи хлопотала, чтобы они были сыты, одеты, согреты и никогда, никто и ни за что не исключен из прогимназии. Имея "должность" весьма официальную и ответственную она совершенно поглотила и затушевала ее сухие черты в трансформированном материнстве. Не знаю, жива ли она сейчас, но эту маленькую, добрую и толстую старушку я помню как прекраснейшее явление нашей общественной деятельности. Всякий "инспектор" на ее месте был бы хуже, жестче, не говоря о том, что попросил бы вчетверо большее жалованье за свои "мужские таланты". Нет, решительно нужно признать, что во множестве случаев женские таланты действуют не хуже мужских, и для клиентов, просителей, "нуждающихся и обремененных" они положительно удобнее. С точки зрения народа, публики, общества, "просителей" - разлитие в стране женской работы можно рассматривать как огромный выигрыш, из которого получена пока самая малая доля.

Именно в интересах семьи, о которой хлопочут часто бессемейные консерваторы, нужно пожелать торжества женщин на поприще труда и полного им равенства с нами в юридическом и экономическом положении. Только тогда прочно и надежно может быть поставлена и семья, когда подадут в ней свой "votum" заинтересованнейшие существа, матери, жены, дочери, девушки и женщины. Муж и отец всегда немножко "прогуливается" в семье; отдыхает в ней; но подлинная его сфера, сфера труда и настоящего внимания - это служба, улица, площадь, фабрика, контора, учреждение. Женщина изводит из себя семью, буквально ткет ее из своих внутренностей и физиологически и духовно. Муж на 1/10 живет семьею, женщина на 9/10. В силу же сострадательности женщина никогда не отнеслась бы столь квиетично к таким чудовищным фактам, как проституция, детоубийство, как вывоз девушек на Восток. Она сперва по несообразительности боролась бы с этим паллиативно, торопливо, нервно, страстно; а затем эту нервность и страстность и благородство души своей приложила бы к тому, чтобы победить зло, и не паллиативно, а радикально, действуя не на симптомы, а на причины. И победила бы, и победит. Торжество женщин, как главного и страдальчески в семье заинтересованного существа, будет непременно и торжеством семьи. А как бесспорно же женщина стыдливее и нравственнее мужчины, сдержаннее и целомудреннее, то это передвижение, так сказать, от патерната к матернату будет торжеством хорошей семьи. И теперь ведь почти без прав в семье, кроме права быть вписанной в мужнин паспорт и получить от него "билет" на поездку в соседний город, женщина силою и интенсивностью своего духа, столь родственного к Матери-Земле, столь близкого к природе, столь одновременно и наивного и мудрого, является в каждой единичной семье царицею, хозяйкою, матерью, установительницею обычаев и законов и всего "духа дома". А муж именно только "бывает" в семье, "проходит" в ней, есть "гость" у подлинной его хозяйки. Так природа вещей одолевает гипотезы законов.

Женское медицинское образование в России

Очень трудно сказать, кто более, врач-мужчина или врач-женщина, может оказать пользу окружающему населению, если их медицинское образование и искусство практики стоят, как говорится на бирже, al pari (на уровне (ит.)). Детские и женские болезни есть законная собственность женщины-врача, а это половина существующих болезней. Заметим, что заболевание ребенка и молодой матери более несет в себе, так сказать, отдаленных последствий, нежели всякое иное, резко локализованное заболевание, и обращение к врачу вовремя особенно важно здесь. Вот почему рост женского медицинского образования в стране есть огромное условие поддержания и улучшения здоровья целой страны. Особенно это нужно сказать про Россию с ее темными далекими уголками, куда так неохотно едет мужчина-врач и куда женщина пойдет как пионер, как колонист образования. Уже и теперь можно наблюдать в качестве земских врачей женщин, неустанно работающих в уезде на врачебных пунктах, являясь так же самоотверженными, как и женщины-фельдшерицы, женщины-учительницы, женщины-сестры милосердия. Против мужчины у женщины есть большое преимущество в ее сердце и самоотвержении, и эти качества не менее ценны во враче, как и в сестре милосердия.

Петербургский Медицинский институт есть, очевидно, первый этапный пункт на том длинном пути, которым предстоит идти женскому образованию в России. В Москве получено утверждение устава общества для учреждения и там Медицинского института, и до сих пор успехи женского образования у нас шли так прочно и быстро, что нет сомнения, в ближайшие пять лет мы увидим и там медицинский институт, а затем, Бог даст, в недалеком будущем и все остальные университетские города обогатятся у нас вполне солидными и необходимыми для страны женскими высшими образовательными учреждениями. Уставом разрешены только способы собирания средств, нужных для обеспечения материальной стороны будущего института: это -пожертвования, членские взносы, устройство всяких чтений, концертов и т. п. рубрик обычных у нас сборов "с миру по нитке" на "рубаху бедному". Тут есть та хорошая сторона, что общество шевелится и хлопочет около доброго дела; но женщина-врач есть такое серьезное государственное дело, что на помощь ему может тронуться и казначейство. Ибо здоровое население - это такое же условие бодрости и труда в стране, как и упорядоченность его нравственного состояния. Нигде "посев" денег не обещает такого "всхода" и обильной осенней "жатвы", как здесь, где имеется главное: огромный контингент рвущихся к труду и даже рвущихся к самопожертвованию русских женщин, так вообще зарекомендовавших себя на всех практическо-человеколюбивых поприщах.

Учительницы в коммерческих училищах

Медленно, но с постоянным успехом русская образованная женщина отвоевывает больший и больший район для своего труда. В этом отношении допущение преподавательниц в коммерческие училища министерства финансов составит крупный шаг. Кажется, ни одного нельзя указать поприща, где женский труд, будучи допущен, вызвал бы потом горькие сетования на его неудачу. Везде женщина является труженицею скромной и прилежною. Везде она исполнительна и вносит в дело ту мелкую аккуратность и чистоплотность, которая, кажется, вытекает из особенностей ее душевной организации. Люди частной предприимчивости хорошо умеют соблюдать свои выгоды и берут в дело только людей, действительно могущих принести ему пользу. Они уже давно и на всевозможные поприща позвали женщину, и это есть общее доказательство, что государство не просчитается, открыв для женской службы свои учреждения. Давно следовало бы подумать о более резком, чем теперь, отделении прогимназий от гимназий и передать роль надзора в первых образованным женщинам. Переходя к преподавательской службе в коммерческих училищах, заметим, что именно преподавание в младших классах особенно удобно передавать женщинам. Здесь преподавание неудержимо сливается с воспитанием. Спрашивая урок, наказывая леность или шалость, предупреждая шалости, везде учитель является воспитателем, хотя бы и не носил соответственного звания. И вот вполне разумно, чтобы женщины-учительницы служили посредствующим звеном между семьею, в которой исключительно проводил свое время мальчик до поступления в школу, и между старшими классами школы, где он подвергается серьезным и сухим требованиям учения и дисциплинарной выправки.

Жалобы на отсутствие воспитания в училищах, на сухой формализм в них, давно должны бы пробудить искание: а кто по природе своей менее всего склонен к педантизму, суровости и беспощадности, кто гибок и эластичен не по задачам службы, т.е. требованиям регламента, а по природе своей? Задай лишь этот вопрос вовремя, и мы избегнули бы немаловажных ошибок. Если во всех семьях около детей стоит мать, а не отец, если всемирный инстинкт ищет им няньку, а не дядьку, то, очевидно, тысячелетняя наблюдательность давно отметила педагогические дары женщины, и школе предстояло только не поправлять этого всемирного выбора. К сожалению, мы не сделали этого своевременно, а между тем воспитательница вместо надзирателя, воспитательница образованная, т.е. с знанием курса младших классов гимназии, предохранила бы сотни и сотни гимназистов от исключения за шалости и неуспешность. Ибо всякий легко поймет, что как тяжеловесны, неуклюжи и бесплодно-приказательны бывают переговоры надзирателя с родителями учеников, так легки будут подобные же переговоры воспитательницы с матерью ученика первого, второго или третьего классов. Ни классные наставники, ни надзиратели никогда не умели настоящим образом завязать живых сношений с семьями учеников, послужить соединительным звеном между школою и семьей, а между тем не нужно и разъяснять, что любящий инстинкт и природный такт женщины выполнил бы эту функцию великолепно. Однако старые ошибки никогда не поздно поправлять; и допущение преподавательниц в коммерческие училища, мы уверены, проложит путь вообще к распространению учебного и воспитательного труда женщин в мужских средних учебных заведениях.

Вполне правильным представляется сравнение их по жалованью с преподавателями. Давно пора перестать смотреть на женщин как на каких-то малорослых существ или как смотрят на желтолицых китайцев и их дешевый труд в Америке. Это решительно без всякой нужды обижает женщин. Напротив, нужно все сделать, чтобы она смотрела на свой труд, как на нормальный, а не как на труд малорослого. Прежде всего это не расшатает ее привычного чувства ответственности, тогда как отношение к ней, как к вечному несовершеннолетку, может подорвать в ней внутреннюю дисциплину.

"Мне меньше платят, потому что я недоросток, и, может быть, мне и ошибки простят, как тоже недоростку". Это - вредное рассуждение, для которого не нужно давать никакого повода.

Рукоделье в женских гимназиях

В то время как все усилия и отдельных министерств, и общества, и предприимчивых людей направлены к тому, чтобы насадить всевозможные практические учебные заведения, могущие дать приложение не одному уму русскому, но и русским рукам, - ремесленная и рукодельная сторона в общеобразовательных учебных заведениях нисколько не поднялась над тем ничтожным уровнем, на котором стояла в ту пору, когда ремесленное и практическое образование не возбуждало о себе много вопросов в России. Практические интересы мощно вошли в школу с конца 80-х и начала 90-х годов, потребовали к себе внимания теоретиков-педагогов. Но женские гимназии как имели в себе рукоделье в качестве какого-то занятия пустых часов чем-нибудь, так и остались в этом положении чего-то бесформенного, необязательного, почти шутливого. Это предмет, едва научающий молодых девушек держать в руках иголку, и только виртуозы-ученицы расшивают себе нелепыми узорами рубашечки и фартуки. Никакой серьезной задачи сюда не положено. Можно идти первой ученицей гимназии, едва умея заштопать дыру и не умея сшить решительно ни одной цельной вещи из собственного белья. Даже чистописание поставлено выше и строже рукоделья, и всякий отдел второстепенного предмета ответственнее шитья, кройки и вязанья, которые стоят в курсе женского общего образования не на последнем месте, а вне всякого места.

Конечно, тут никакой нет вины учениц: они не учатся, чему их не учат. Собственное желание достигнуть практических умений у русских девушек достаточно сказывается в том, что специальные школы, обучающие разным рукодельным мастерствам, не пустуют, и туда часто поступают окончившие курс гимназий. Но совершенно своевременно подумать о том, чтобы поставить в самих гимназиях ручные изделия на более высокий уровень, чем они поставлены. А несчастная гимназистка, проучившись семь-восемь лет, потом ни к чему лучше не может приспособить себя, кроме как к неусыпному стучанью на аппарате Морзе. Ни начать что-нибудь делать, ни примкнуть к чужому мастерству она не может.

Нам думается, для этого необходимо:

1) поставить мастерство в женских гимназиях как ответственный и самостоятельный предмет;

2) развить его в определенную программу, по годам учения, совершенно наравне с теоретическими предметами;

3) поставить под контроль экзаменов;

4) программу рукоделия усложнить, не оставляя на степени шаблонного шитья и кройки (теперь кройке очень немногие выучиваются в гимназиях), но введя сюда всевозможного вида вязания, рисование по фарфору, выжигание по дереву, лепку из гипса и фарфора.

Вообще рукоделию следует в гимназиях сообщить художественный оттенок, но утилитарно-художественный и применимый к делу. Нужно, чтобы это отнюдь не было щегольством и баловством, а как-нибудь связать это с рынком и с существующими в каждой данной губернии народными художественными особенностями. Навсегда мечтою и целью рукоделья в главной губернской школе должно быть то, чтобы будущая хозяйка могла приложить свой вкус, образование, знание книжной стороны ремесла к темным и инстинктивным ремеслам и художествам своей местности; чтобы она могла стать руководительницею и помощницей темных людей.

Такие роскошно поставленные учебные заведения, как школа барона Штиглица в Петербурге, могли бы выпускать роскошно приготовленных учительниц в женские гимназии, разумеется, при условии, что место учительницы рукоделий будет уравнено по вознаграждению с должностями других предметов, теоретических. Нам кажется, различным ведомствам, которым подчинены женские гимназии, следует внимательно и совместно обсудить эту важную сторону не только педагогики русской, но и культуры русской; и, что опаснее всего, не ограничиваться словесными поощрениями, циркулярными наставлениями и вообще общими и разговорными тенденциями, а именно организовать постановку совершенно заново этого предмета, считая (что довольно близко к истине), что его вовсе не было до сих пор. Нужно не поощрять или развить теперешнее рукоделие, а отменить его, как скорее вредящее детям баловство. Ибо где есть какой-то "предмет", но без всякой ответственности за полное им пренебрежение со стороны учеников или полную в нем неумелость самого учащего лица, там, конечно, есть только деморализующее баловство.

Ремесло художественное, да еще с обещаниями быть выгодным, несомненно сделается любимейшим предметом учениц; а если приобретенные здесь знания они сумеют применять к жизни, что и не так было бы трудно, то и польза получилась бы действительная.

О ручных изделиях в гимназиях

Рассказывая о своих педагогических опытах в Ясно-Полянской школе и приводя некоторые из ученических рассказов, гр. Л.Н. Толстой утверждает, что крестьянские подростки проявляют иногда столько художественного вкуса и чутья, что даже ему трудно бывало иногда следить за быстрым движением в них правильного творческого воображения. Если даже устранить из этого отзыва возможное преувеличение учителя в оценке способностей учеников, все же останется наблюдение, что художественно творить может не один взрослый, а и подросток, юноша, формирующаяся девушка. Этот отзыв во всяком случае гениального по наблюдательности и прозорливости человека небесполезен в теме, к которой мы хотели бы привлечь возможно больше внимания. Это ручной труд подрастающих девушек.

Если они рвутся в настоящее время и проникают в служебные канцелярии, в департамент, на почту и телеграф, вообще к формам труда, исстари мужским, то это в значительной степени объясняется тем, что совершенно у нас не развиты и не получили педагогической себе помощи издревле женские формы труда. Гонимая нуждою, девушка становится за конторку, садится за ремингтон, переписывает непонятную ей и глубоко поэтому антипатичную служебную бумагу, потому что она ничего не умеет, окончив полный курс нормально-положенных наук, кроме как: 1) переписать непонятное чужое или 2) изложить от себя какую-нибудь теорему по геометрии, Пунические войны или о различии прозы Пушкина и Гоголя. Наука наукою, но нужно бы что-нибудь и для корма. Девушки у нас буквально повторяют, только в несколько ослабленной форме, программу мужских учебных заведений. Между тем есть прекрасные и обширные области, где мужчина не может повторить женщину, которые имеют высочайшую цену в жизни народной и в культурном движении вперед страны, - и эти области остаются в забросе и забвении только оттого, что женщина обучается так же отвлеченно и научно, как мужчина, а не более практическим и художественным способом, как это отвечает ее вкусам, навыкам и, кажется, природе. Со временем она становится или чиновницею около чиновника, или товарищем около мужа, входящим в подробности его мужской службы, и без своего особого дела, забот и маленькой домашней культуры.

Способности женщины гораздо более, чем мужские, приноровлены к конкретному и вещественному. Женщина более, чем мужчина, и девушка более, чем юноша, наблюдает; лучше видит и, может быть, лучше соображает в мелочах; рука ее меньше, подвижнее и живее. Все эти заложенные в душу и организм задатки возможно культивировать и следует культивировать. Мы, например, почти не имеем в женских школах живописи, - и традиционное бренчанье на фортепиано и танцы составляют единственное там проходимое "искусство". Праздное воспитание и научно отвлеченная муштровка составляют печальный образ женских наших гимназий. Точно ученицы готовятся или. жарко спорить потом с товарищами-мужчинами о каком-нибудь биноме Ньютона, или, при другом жребии жизни, плясать вечную польку. Между тем ни того, ни другого в жизни им не выпадает, за скверными исключениями; а к тому, что им выпадает - к труду и заботе около себя, около дома, около хозяйства, около сада, огорода и домашнего убранства, - у них нет никакой подготовки.

Мы упомянули о живописи, которая вместе с черчением составляет основание всех технических и материальных ремесел и искусств. Живопись вместо шуточных опытов танцев, музыки и пения должна быть поставлена основным предметом женских учебных заведений, особенно гимназий. Глаз или слух - из этих способностей которая-нибудь одна бывает природно даровита у каждого индивидуума, по крайней мере до возможности обширных и успешных восприятий. Как мы имеем серьезную постановку новых языков, с возможностью выбора немецкого или французского, так пластическое или тоническое искусство должно быть обязательно выбрано каждою ученицею, приблизительно со второго или третьего класса, и стать затем предметом самого серьезного преподавания. Живопись открывает собою мир ремесел. Узор, краски, тона их - все это может стать таким же превосходным материалом педагогики, как у гр. Толстого в Ясно-Полянской школе легкий беллетристический рассказ. В высшей степени полезно и вполне возможно при каждой женской гимназии иметь мастерскую, где бы ученицы учились составлять краски, окрашивать материи, плести, ткать, разрисовывать. Вполне возможно, как мы говорили ранее, установить для ремесел программу и экзамен; напр., требовать, чтобы перед выпуском каждая ученица представила полную изготовленную ею художественно-ремесленную вещь, вытканный кусок материи, связанную серию кружев по собственному рисунку, сшитое полное платье, изготовленный ковер, фарфоровую группу, выжженный по дереву шкаф, разрисованные стекла и фаянс, выведенные из семян и взрощенные растения и цветы. Школа потеряла бы свой теперешний уныло-однообразный тон и превратилась бы на 1/3 на 1/4 в веселую мастерскую. Сюда можно было бы употреблять и часть послеобеденного времени; некоторые части ремесла выполнялись бы в гимназии, другие - дома. Все могло бы быть поставлено столь же практично, умело и научно, как на наших медицинских факультетах прохождение анатомии. За зиму каждый будущий врач "препарирует" какую-нибудь часть трупа; так будущая хозяйка, потрудившись дома зиму, к весне и весеннему экзамену представляла бы изготовленную ею художественную вещь и по ней, говоря и показывая, "отвечала" бы изучаемое ею избранное ремесло.

И как это могло бы украсить не только жизнь школы, но и вид школы. По окнам классов могли бы стоять цветы собственного вывода и ухода, а стены быть украшены бюстами и портретами родных поэтов и писателей - собственной ученической лепки и рисунка. И, словом, класс-казарма, в каких девушки наравне с мальчиками проводят главное свое время от 9 до 19 лет, мог бы превратиться в класс уютный и художественный. Тут выиграл бы не один вкус, но и сердце. Ибо внешность не только действует на органы чувств, но в конце концов и на душу.

Женские пансионы

Нельзя не назвать странностью, что в то время как питомцы мужских учебных заведений находят для себя благоустроенные интернаты, ничего почти не сделано у нас для питомиц женских учебных заведений, и самого вопроса об этом не существует. При очень многих мужских гимназиях существуют пансионы, где надежно и без страха дурного влияния могут быть помещены на все учебное время, на годы всего курса учения, сыновья местных землевладельцев; между тем как подобных пансионов совершенно нет при женских гимназиях и прогимназиях. Такое различие едва ли не объясняется тем, что возникновение мужских пансионов у нас очень старое и относится к давнему времени, когда дочери ограничивались домашним воспитанием, за теми редкими исключениями, для которых давали достаточное помещение немногочисленные женские институты столиц и некоторых провинциальных городов. В настоящее время женское образование почти вполне сравнялось с мужским, особенно в отношении числа воспитывающихся; и нет семьи дворянина, чиновника, купца, священника, которая, проводя сыновей через мужскую гимназию, не проводила бы дочерей через женскую гимназию. Между тем очень большой процент, доходящий до половины, родителей этих учениц не живет в том городе, где находится учебное заведение, в котором проходят курс их дочери. Сюда относятся все землевладельцы, класс которых ныне включает в себя и купцов, и разбогатевших мещан, и, наконец, чиновники мелких уездных городов, дети которых отвозятся учиться в губернский город, за неимением в уездном другого заведения, кроме трехклассной или четырехклассной прогимназии.

Наконец, лица, занимающие значительные службы на больших заводах и всяческих технических сооружениях, находящихся вне черты города, также привозят своих дочерей в столицу или губернский город, где им дается школою обучение, а собственно жизнь их и воспитание протекают вне ведения и руководства как школы, так и родителей. Между тем учение в гимназии обнимает годы от 10-11 лет до 18-20 лет, т.е. весь возраст формирования девушки. Где и как проводят они внеклассное время, на что его тратят, как обставлено их физическое здоровье, что они читают, среди какого общества живут, - на все это могут быть даны только проблематические ответы. Не сомневаемся, что часть девушек попадает в очень хорошую семейную обстановку удачных квартиросодержательниц; но они именно "попадают" и именно к "удачным" людям, а надежного и твердого и особенно обобщенного здесь не решится сказать самый смелый оптимист. Вне всякого сомнения большой контингент девочек-подростков из очень хороших провинциальных семей попадают к людям не только посредственным, но в некоторых случаях даже и худым. Для родителей нет здесь другого обеспечения, кроме расспросов, слухов, сведений знакомых и вообще средств осведомления, крайне поверхностных и ненадежных. Между тем нужда учения так велика, что, едва подходит девочке возраст серьезной грамоты, ее наряду с братьями везут в "губернию". Если и в родительской семье воспитание не всегда удается, то можно представить трудности и случайности, которым оно подвергается на частных квартирах.

Недавно мы говорили о художественном и техническом элементе в женском образовании, и вот сюда мог бы быть отлично направлен внеклассный досуг учениц, а лучшее место для этого и обстановка могли бы быть даны хорошо организованными пансионами при женских гимназиях. В устройстве таких пансионов могли бы принять участие средствами и заботою и местное дворянство, и городское управление, и земство, и дума города, и губернии. Дело это могло бы стать высококультурным и полезным не только в смысле охраны учениц от случайных воздействий, но и в смысле развития в уезде и губернии полезных женских знаний и умений. Для этого нужно только избегать старого шаблона и не рассматривать пансион, как местонахождение ничего не делающих и запертых девиц, а скорее, как соединение сада и целой системы мастерских, где они работают и отдыхают, где имеют свои удовольствия и радости, вообще полную жизнь, могущую быть приближенною к семейной. Нужна не пассивная постановка пансиона, как "ограды" от жизни и действительности, а активная, как распределение времени на другие переменные занятия, не учебные, но тоже высоко необходимые для девушки и женщины. При такой активной постановке пансионы приобретут симпатии общества и родителей, может быть несколько чуждающихся пансионов в прежнем идиллическом и наивном смысле. Но о воскресении их нет и речи, ибо со всех сторон и на всех поприщах суровая действительность дает себя чувствовать и частному человеку, и государству. Пансион должен не отгораживать от жизни девицу в 15-18 лет, но вводить ее в жизнь как будущую труженицу, научно и всесторонне.

Новый женский институт

Высочайший указ об основании в Воронеже Ольгинского женского института вызовет живое чувство радости не в одних воронежцах и вообще южнорусских людях, но и в целой России. Двести пятьдесят девушек получают полное казенное воспитание без платы и шестьдесят воспитанниц - за плату. Государство всегда с любовью и нежностью и охотою принимало на свои заботы воспитание детей-сирот, как мальчиков, так и девочек, в военные корпуса и в институты. Женские институты имеют длинную и славную свою историю и представляют один из самых старых и твердо установившихся типов среднего женского образования. Воспитательная сторона в них выдвинута вперед учебной, и это сообщает им чрезвычайную устойчивость и вместе дает хорошие плоды, на которые родителям воспитывающихся девиц не приходится жаловаться. С понятием об институте связано понятие о чем-то деликатном прежде всего. Деликатность есть такое качество души и жизни, которое вырабатывается очень трудно, представляет собою высшую цену и крайне необходимо на всех поприщах. Страны мы называем грубыми или цивилизованными по отсутствию или присутствию в их жителях деликатности. В учебниках истории это отмечается терминами: "мягкие нравы", "смягчение нравов". Вот эту историческую роль и выполняют женские институты. Такова была первоначальная мысль Екатерины Великой, основательницы институтского у нас воспитания, и мысль эта сохранилась до нашего времени.

Воспитание деликатное и вместе историческое создает из воспитанниц будущих добрых семьянинок и лучших членов русского общества. Мы имеем уже обширную литературу мемуаров, написанных институтками разных институтов об их учебной и последующей неучебной жизни, и в этих мемуарах, порою подымающихся до высоты исторической интересности, освещена внутренняя жизнь институтов разных эпох и царствований. Таким образом, каждое из этих учебных заведений выходит из рамок шаблона и получает свою индивидуальность. Это еще более возвышает их воспитывающую силу.

В Высочайшем указе оговорено, что в программу нового Ольгинского института будут введены "сверх законченного общего образования в объеме институтского курса такие практические знания, которые могли бы обеспечить питомицам института честный заработок, если им выпадет жребий жить собственным трудом". Это прибавление очень важно. Аристократический тип нашего женского образования нисколько не обходит возможности практических занятий будущих русских женщин и старается подготовить их к этому с малолетства. Указ не видит в честном труде женщин на поприще общественных служб и занятий ничего порицаемого, как продолжают еще видеть многие слепцы, отстаивающие для женщин какую-то тюлевую "женственность", которую может измять труд. Указ в высокой заботе своей предвидит, как много кандидаток на семью остаются без собственной семьи, и обеспечивает им умелый и полезный труд, который свят для женщины, как и для мужчины.

О неурочных занятиях учащихся

Циркуляром от 15 августа 1902 г. управляющий министерством народного просвещения предоставил семь учебных дней в году в распоряжение педагогических советов мужских и женских гимназий, каковые дни могут быть сделаны рекреационными, но с тем, чтобы использование их не было предоставляемо произволу или капризу отдельных учеников и учениц, а чтобы дни эти посвящались "экскурсиям, чтениям, осмотру музеев и т.п. разумным развлечениям, смотря по времени года и местным условиям".

Эта благотворнейшая мера имеет в себе не одну, а несколько сторон, на которые следует обратить внимание, дабы наилучшим образом использовать самую меру. Прежде всего, педагогические советы выводятся из того летаргического состояния, в каком они находились и к которому привыкли благодаря исключительно пассивному своему положению, сводившемуся к формуле: "Выслушал и исполнил". Отныне они призываются к роли зорких наблюдателей за здоровьем учеников и за текущими моментами повышающегося или понижающегося состояния нервной энергии. Семь дней предложены им на выбор, и они могут их распределить так и этак, лучше и хуже, целесообразно и совсем бесцельно. Прогулка в августе или сентябре, сейчас после летнего отдыха, когда учеников вовсе и не тянет на прогулку, или осмотр музеев в декабре, когда темно, - вовсе не то, что день отдыха в октябре - ноябре или в апреле - мае, среди интенсивных занятий. В гимназии есть месяцы нетрудных занятий и есть до известной степени "страдная пора", в которую лишь редкие ученики не бывают изнеможены. Здесь мы встречаемся с одною из труднейших педагогических проблем, пока не решенных вовсе, но в решении которой будет со временем состоять истинная честь педагогической изобретательности учебного ведомства. Мы говорим о времени экзаменов. Самая "страдная пора", положительно пожирающая здоровье и нервы учеников, есть предэкзаменационная и экзаменационная, и она падает как раз на самые цветущие месяцы года. В августе, сентябре и начале октября, когда льют дожди и из дому выйти не хочется, да и нельзя почти, у учеников много свободного времени и легко на сердце; но вот апрель и май: на сердце ученика тоска, беспокойство; он закупорен в своей комнатке; и хоть вы его гоните, он и сам не выйдет в лес, в поле, на улицу, между тем как теперь один час на воздухе больше поднял бы здоровье, чем целые сутки на воздухе в сентябре. Это все видят, и все знают; едва ли кто-нибудь об этом не болеет душою. Но ничего не придумано и очень трудно что-нибудь придумать для врачевания этого недуга школы, для возвращения детям и юношам весны.

Вторая важная сторона рассматриваемого пункта циркуляра состоит в следующем. До сих пор у нас в гимназиях не столько совершались образование и воспитание, сколько производилась "учеба" в самом дурном, застарелом смысле. Гимназия просто была место, учреждение, дом, контора, где мальчики разных возрастов учили учебники разных форматов; учитель был приставлен больше в качестве наблюдателя или дозорщика за этой процедурою, чем в значении руководителя, наставника и просветителя. Классный журнал и отметка были "скорпионом" в его руках, которым он подгонял упражняющееся в учебе юношество-отрочество; спрашивание заданного почти исчерпывало содержание урока; это спрашиванье определяло качество учителя (строг или не строг) и характер предмета (трудный или не трудный), причем почти и не поднималось вопросов о таланте учителя, о занимательности предмета. Никакой "занимательности" и никакого "таланта" в гимназии не было; это - совершенно неизвестная сторона в русской педагогике.

Введение посещений музеев, экскурсий и чтения хотя бы только в семь экстраординарных дней в году разрушает эту слежавшуюся и затхлую "учебу". В самом деле, неужели научиться можно только из учебника, и приобрести что-нибудь в душу можно не иначе как со страницы которой-нибудь из девяти фатальных книжек: 1) Соколова, 2) Кирпичникова, 3) Кюнера, 4) Давидова, 5) Смирнова, 6) Иловайского и пр.? Вся природа и вся история, как и все богатство национальных сокровищ и картинности родной страны, были выброшены из школы. Сын мещан новгородских или псковских знал о Новгороде и Пскове ровно столько же, сколько о них знал ученик Бакинской гимназии; это были географические и исторические термины куда меньшего значения, чем Манчестер или Спарта; и ученик Новгородской гимназии больше знал о пеласгах, чем о кривичах, и о Тарквинии Гордом, чем о Гостомысле. Никаких оттенков по местностям не было в постановке наших гимназий, и это оттого, что учебник - один на всю Россию, а вне учебника не было света и просвещения. Теперь каждая гимназия и ученики ее увидят местность, в которой живут, и ее приблизительное значение. Прежде ученики ничего вокруг себя занимательного не видели, ничего интересного. Образование было вполне отвлеченным, абстрактным. Между тем нет местности без огромной в ней занимательности, если только взглянуть на нее знающим взглядом. Руководителям учебных заведений и учительскому персоналу и нужно создать для питомцев этот "знающий взгляд". Экскурсию или посещение музея можно, при лености и непредприимчивости руководителей, превратить в ротозейство; особенно в музее легко приучиться к верхоглядству. Нужно учеников приучить к занятиям здесь: сперва к легким описаниям, затем к изучению частностей, к классификациям, к группировкам и пр. В этом скромном занятии появится незаметный росток науки, любознательности, который школа будет или может поливать, культивировать, выращивать.

И все это будет воспитание и учение. Но уже не сухое, не по учебнику, а с некоторой инициативой самого ученика. Ученье - любимое, и от этого - действенное, творческое.

МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА

LXII. Утверждение правил об улучшении положения незаконнорожденных детей

Его Императорское Величество сего 27 июня 1902 г. воспоследовавшее мнение в общем собрании Государственного Совета, по проекту правил об улучшении положения незаконнорожденных детей, Высочайше утвердить соизволил и повелел исполнить.

Подписал: Председатель Государственного Совета Михаил.

МНЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА

Государственный Совет, в соединенных департаментах гражданских и духовных дел, законов, государственной экономии и промышленности, наук и торговли и в общем собрании, рассмотрев дело по проекту правил об улучшении положения незаконнорожденных детей, мнением положил:

I. В изменение, дополнение и отмену постановлений законов гражданских (Свод, зак., т. X, ч. 1, изд. 1900), а также других подлежащих узаконений, установить следующие правила о детях от браков недействительных и о детях внебрачных (незаконных):

О детях от браков недействительных

131¹. Дети от брака, признанного недействительным, сохраняют права детей законных.

131². От соглашения родителей зависит определить, у кого из них, после признания брака недействительным, должны оставаться несовершеннолетние дети.

Если со стороны одного из родителей вступление в брак было недобросовестно, то другой родитель имеет право требовать оставления у него всех детей.

В случае отсутствия соглашения родителей, равно как необходимости отступления от упомянутых правил для блага детей, подлежащее опекунское установление определяет, у кого из родителей должны оставаться несовершеннолетние дети.

131³. Родительская власть над детьми принадлежит родителю, у которого они оставлены.

131⁴. Родитель имеет право свидания с детьми, находящимися у другого родителя. Способ и время осуществления этого права, в случае разногласия родителей, определяются местным мировым либо городским судьею или земским начальником.

131⁵. Каждый из родителей обязан, сообразно своим средствам, участвовать в издержках на содержание и тех детей, которые оставлены у другого родителя.

131⁶. По смерти родителя, у которого оставлены были дети, а также в случаях лишения его родительской власти или невозможности осуществления им этой власти, находившиеся при нем дети поступают под родительскую власть другого родителя, разве бы подлежащее опекунское установление ради блага детей сочло необходимым назначить особого над ними опекуна.

О детях внебрачных

132. Внебрачные дети суть: 1) рожденные незамужнею; 2) происшедшие от прелюбодеяния и 3) рожденные по смерти мужа матери, или по расторжении брака разводом, или же после признания брака недействительным, когда со дня смерти мужа матери, или расторжения брака, или же признания его недействительным до дня рождения ребенка протекло более трехсот шести дней.

132¹. Мать внебрачного ребенка подчиняется обязанностям, определенным в постановлениях о власти родительской, и пользуется по отношению к своему ребенку правами, в сих постановлениях указанными.

132². Внебрачный ребенок, если ему не было присвоено отчества при совершении метрической о его рождении записи, именуется по отчеству сообразно имени своего восприемника.

132³. Внебрачный ребенок именуется фамилиею, одинаковою с отчеством, но с согласия матери и ее отца, если он находится в живых, может именоваться фамилиею матери, принадлежащею ей по рождению.

132⁴. Отец внебрачного ребенка обязан, сообразно своим имущественным средствам и общественному положению матери ребенка, нести издержки на его содержание, если он в том нуждается, до его совершеннолетия; мать ребенка участвует в издержках на его содержание соответственно своим имущественным средствам, которые вообще принимаются во внимание при определении ребенку содержания, следующего с его отца. В случае требования означенного содержания за прошедшее время отец ребенка обязан возместить оное не более чем за год до предъявления такого требования.

132⁵. Обязанность отца и матери доставлять содержание внебрачному ребенку прекращается и ранее достижения им совершеннолетия в случае замужества внебрачной дочери или когда ребенок, будучи уже приготовлен к предназначенной ему деятельности, в состоянии сам себя содержать.

132⁶. В состав следующего с отца внебрачного ребенка содержания последнего включается и содержание нуждающейся в том матери ребенка, если уход за ним лишает ее возможности снискать себе средства к жизни.

132⁷. Отец внебрачного ребенка, в случае недостаточности средств его матери, обязан оплатить необходимые расходы, вызванные разрешением ее от бремени, и доставить ей насущное содержание впредь до ее выздоровления. Требование о возмещении таких расходов и содержании может быть заявлено лишь до истечения года со дня разрешения от бремени.

132⁸. Размер содержания внебрачного ребенка, однажды определенный, может быть увеличиваем или уменьшаем в зависимости от изменившихся обстоятельств.

132⁹. Повременные выдачи на содержание внебрачного ребенка, по соглашению сторон и с утверждения опекунского установления, могут быть заменены единовременно уплачиваемою отцом ребенка суммою, с принятием надлежащих мер к охранению расходования этой суммы по ее назначению.

132¹⁰. Отец, доставляющий средства на содержание внебрачного ребенка, имеет право надзора за содержанием и воспитанием ребенка. Разногласия по этим предметам между отцом и матерью или опекуном ребенка разрешаются подлежащим опекунским установлением.

132¹¹. Отец внебрачного ребенка, доставляющий средства на его содержание, в случаях учреждения над ребенком опеки, может быть назначен, по желанию, опекуном предпочтительно пред другими лицами.

132¹². Внебрачные дети и законные их нисходящие наследуют по закону лишь в благоприобретенном имуществе матери на основаниях, установленных для детей законных, с тем, однако, что наследуемое имущество матери, не имеющей законных сыновей, но имеющей лишь законных дочерей, делится между сими последними и внебрачными детьми по равным между всеми сонаследниками долям. На законное наследование в имуществе отца и его родственников, а также родственников матери, равно как на наследовании в родовом ее имении, внебрачные дети прав не имеют.

132¹³. Мать внебрачного ребенка наследует после него по правилам о порядке наследования в линии восходящей.

132¹⁴. После внебрачных детей, не оставивших призываемых к наследованию нисходящих, наследуют другие, происшедшие от одной с ними матери, внебрачные дети и законные их нисходящие.

132¹⁵. При требовании от матери содержания внебрачному ее ребенку, а также при предъявлении его наследственных либо иных прав, доказательством происхождения ребенка от матери служит метрическая запись о его рождении. Если в этой записи не поименована мать или если невозможно представить метрическую запись о рождении внебрачного ребенка, то в доказательство происхождения его от матери принимают только исходящие от нее самой письменные о сем удостоверения.

II. В статье 3 приложения к статье 55 устава о службе гражданской (Свод, зак., т. III, изд. 1896 г.) исключить, в конце слова: "за исключением однако воспитанников из незаконнорожденных или неизвестного происхождения".

III. Статью 133 законов гражданских (Свод, зак., т. Х,ч. 1,изд. 1900г.) изложить следующим образом:

133. Если брак признан недействительным и если один из супругов вовлечен был в такой брак обманом или насилием, то подлежащий гражданский суд, который рассматривает дело после суда духовного (Уст. угол, суд., ст. 1014 и 1015), может во внимание к обстоятельствам, заслуживающим снисхождения, повергать на милостивое воззрение Императорского Величества участь невинного супруга, вступившего по неведению или принуждению в недействительный брак. Просьбы о сем могут быть заявляемы подлежащему гражданскому суду и в тех случаях, когда решение духовного суда об уничтожении брака постановляется после окончания суда уголовного (Уст. угол, суд., ст. 1012 и 1013). Просьбы подаются и рассматриваются в порядке, установленном статьями 1337-1345 Устава гражданского судопроизводства.

IV. Взамен статьи 140 и примечания к ней законов гражданских (Свод, зак., т. X, ч. 1, изд. 1900 г.) постановить следующее правило:

"Внебрачные дети казачьих вдов, жен и девиц зачисляются в казачье сословие. В казачьих войсках Восточной Сибири тех из внебрачных детей казачьих вдов, жен и девиц, которые прежде достижения семилетнего возраста останутся круглыми сиротами, а между тем никто из лиц войскового сословия не изъявит согласия взять их на воспитание, дозволяется принимать на воспитание лицам мещанского и крестьянского состояний, с припискою к своим семействам, с разрешения генерал-губернаторов военного Иркутского и Приамурского, по принадлежности".

V. Взамен пункта 1 статьи 1441 законов гражданских (Свод, зак., т. X, ч. 1, изд. 1900 г.) постановить следующее правило:

"Внебрачные дети узаконяются браком их родителей".

VI. Статью 145 законов гражданских (Свод, зак., т. X, ч. 1, изд. 1900 г.) заменить следующими двумя статьями:

145. Усыновление дозволяется лицам всех состояний, без различия пола, кроме тех, кои по сану своему обречены на безбрачие.

Примечание к сей статье остается в силе.

145¹. Усыновление чужих детей не допускается, если у лица усыновляющего есть собственные законные или узаконенные дети.

VII. Отделение IV главы I раздела II книги I законов гражданских (Свод, зак., т. X, ч. 1, изд. 1900 г.) дополнить следующею статьею:

150¹. Для усыновления собственных внебрачных детей допускаются следующие изъятия: 1) усыновлять может совершеннолетний и ранее достижения им тридцатилетнего возраста и не будучи восемнадцатью годами старше усыновляемого (146); 2) усыновление допускается и в том случае, если у лица усыновляющего есть собственные законные или узаконенные дети; такое усыновление допускается, по достижении сими детьми совершеннолетия, с их согласия, выраженного в письменном акте с засвидетельствованием их подписи нотариальным порядком, а до достижения означенными детьми совершеннолетия - только при жизни другого их родителя и с его согласия, удостоверенного в том же порядке, и 3) при усыновлении отцом внебрачного ребенка требуется согласие матери ребенка (ст. 149) в том лишь случае, если она значится в метрической о его рождении записи или если происхождение от нее ребенка удостоверено судом (ст. 132¹⁵).

VIII. Статью 179 законов гражданских (Свод, зак., т. X, ч. 1, изд. 1900 г.) дополнить следующим примечанием:

"В отношении питомцев воспитательных домов соблюдаются правила, в уставах сих домов постановленные".

IX. Статьи 663 и 666 законов гражданских (Свод, зак., т. X, ч. 1, изд. 1900 г.) изложить следующим образом:

663. Если подвергшаяся изнасилованию девица не имеет средств к существованию, то из имения лица, виновного в изнасиловании, должно быть по требованию ее или ее родителей, или опекунов, обеспечено приличное ее состоянию, соразмерное с имуществом виновного содержание до выхода ее в замужество и возвращены все употребленные на ее излечение и попечение о ней во время лечения издержки, если последствием преступления была болезнь изнасилованной.

666. Когда брак признан недействительным, как совершенный по принуждению или обману, то виновный в сем обязан по усмотрению суда и соразмерно с его собственным состоянием доставить насильно или по обману обвенчанной с ним средства приличного ее состоянию существования до вступления ее в другое супружество. На сем же основании определяется вознаграждение и женщине, вступившей в брак с лицом, состоящим уже в брачном союзе, если она о том не знала.

X. В главу VI раздела I книги II устава гражданского судопроизводства (Свод, зак., т. XVI, ч. 1, изд. 1892 г.) включить следующую новую статью:

325¹. Судебные заседания по делам о содержании внебрачных детей происходят при закрытых дверях.

XI. Статьею 1460² устава гражданского судопроизводства (Свод, зак., т. XVI, ч. 1, изд. 1892 г.) изложить следующим образом:

1460². При просьбе должны быть представлены: письменное заявление отца и матери о том, что ребенок происходит от них, и метрические свидетельства: о рождении ребенка и о браке родителей.

XII. Статью 136 законов гражданских (Свод, зак., т. X, ч. 1, изд. 1900 г.), а также статью 994 уложения о наказаниях уголовных и исправительных (Свод, зак., т. XV, ч. 1, изд. 1885 г.) - отменить, а статьи 132 и 137 законов гражданских - исключить.

Подлинное мнение подписано в журналах председателями и членами.

LXIII. Из откликов печати и частных лиц

1

Обыкновенно иностранную печать мало интересуют вопросы нашего внутреннего законодательства, не имеющие экономического или специально-политического характера. Однако обнародованное на днях Высочайшее повеление об улучшении участи незаконнорожденных детей произвело на европейскую печать сильное впечатление, так как и западные законодательства, как верно замечают "их органы", сильно отстали в этом отношении.

Отовсюду, даже из тех сфер, где нападки на Россию составляют обязательную часть программы, раздается восторженная хвала этому высокому акту христианского милосердия и государственной мудрости. Немецкие филистеры вынуждены теперь признаться, что сохранившееся по сие время жестокое положение невинных жертв общественной деморализации составляет печальное наследие средневековых порядков и что ни в одной области законодательства суровый эгоизм не выразился так рельефно, как в законах о внебрачных детях.

Британское ханжество, так ревниво охраняющее существующий в Англии общественный порядок, теперь тоже вынуждено считаться с новым воззрением на положение внебрачных детей. Английская печать, хотя и нехотя, вынуждена заниматься этим вопросом и сознаться в том, что нигде, ни в какой стране, общественные нравы не были улучшены жестокими законодательными мерами* и что процент рождаемости внебрачных детей нисколько не умаляется от строгости законов. Английские газеты теперь сознают, что внезапно из "darkest Russia" пришел луч света, луч истины...

______________________

* Интересно мельком это признание, конечно, основательное, что "участь внебрачных детей" (сводившаяся многие века к смерти позднее и разрозненно - к нищенству и отчаянию) проистекала единственно из надежд через это "улучшить общественные нравы". Иначе говоря, что "нравственное чувство" общества побуждало таких детей погублять. Откуда уже ясно, что "нравственность" и "добрые нравы" в Европе не расходились с пожеланием добрых нравственных людей заставить постороннюю всем женщину, - не человека, а фотографию человека, - убить свое дитя; но это нравственное чувство решительно было бы оскорблено, все общество было бы нервно расстроено и раздражено, если бы эта в общем никому не нужная женщина заступилась за своего ребенка и сказала: "Да ну вас к ч...ту, ребенок мне ближе вас, и не желаю я вовсе ни убивать его, ни расставаться с ним". Таковая мать, твердая ну по крайней мере, как курица, и чадолюбивая вровень с собакою, - была бы объявлена "безнравственной". Она должна быть нравственная, как камень, как крестик на шее каждого из осуждающих ее нравственных людей. В. Р-в.

______________________

Но особенно искренно новый русский закон приветствуется во Франции, где действующий кодекс Наполеона отрицает за внебрачными детьми всякое право на гражданскую жизнь, воспрещая им даже разыскание отцовства ("Нов. Вр.").

2

Ни один из законодательных актов последнего времени не вызывал в печати таких шумных ликований, как опубликованный недавно закон о внебрачных детях.

Чем же, однако, объяснить эти ликования? Что породило газетный шум?

В законе о внебрачных детях некоторые органы нашей печати поспешили прозреть "новую эру", эру расшатывания законной семьи, этой основной ячейки государственного строя. В нем увидели "первый шаг", за которым должны последовать другие, уничтожающие самое различие между законными и незаконными детьми, освящающие беспорядочное сожитие полов, подрывающие прочность брака чрезмерным облегчением разводов и дозволением раздельного жительства супругов чуть ли не по простой прихоти их.

Действующее законодательство еще очень недавно с неумолимою строгостью относилось к незаконным детям. В наших законах не установлялось гражданских прав этих детей в отношении родителей. Ст. 136 X т., 1 ч., например, отрицает право незаконных детей именоваться по фамилии отца и наследовать по закону после отца или матери. Но, совершенно основательно рассматривая прижитие детей лицами, не состоящими между собою в браке, как преступление и карая церковным покаянием незаконное сожительство неженатого с незамужней, уголовный закон все же принял до известной степени под свое покровительство незаконных детей, установив обязательство для отцов обеспечивать, сообразно с его средствами, содержание младенца и его матери. Вот все, что было раньше сделано для облегчения участи незаконных детей.

Цель этого законодательства состояла в том, чтоб удержать людей от внебрачного сожительства. Цель эта отчасти достигалась, но зато сами незаконные дети оказывались лишенными семьи.

Вот мнение Государственного Совета, высказанное по этому поводу еще в 1880 году:

"Между родителями и детьми, хотя бы прижитыми в незаконном сожитии, существует тесная кровная связь, самый факт прижития ребенка возлагает на каждого важные обязанности, и незаконнорожденные, будучи лишены не только всех преимуществ, которые могли бы перейти к ним от родителей, но не имея даже семьи и родного крова и сохраняя на всю жизнь неизгладимое пятно своего происхождения, должны с особою силой чувствовать всю горечь отчужденного от всех положения своего, нисколько ими самими не заслуженного. Тяготясь своею участью, они естественно способны умножить число недовольных существующим общественным строем, а следовательно, и Правительством"*.

______________________

* Замечательно: 1) что только опасение "беспокойного элемента", а не любовь и не справедливость, не какое-нибудь понимание сущности рождаемости, заставило "снизойти" к детям, сумма коих в Петербурге = 1/3 общей суммы рождающихся; 2) и "снизойдя" согласиться: что "ведь родство все же между родителями и незаконными детьми есть; 3) до 1880 г., когда были особые причины тяготиться "недовольными", незаконнорожденные были поставлены, "в интересах охранения нравов", вовсе вне закона, и их, как безвестно кем потерянную вещь, как беглого каторжника в сибирской тайге, как отсталую от хозяина собаку, - буквально опасно было "пристанодержательствовать", надо было от них "отделаться", явно оставалось и нужно было убить их. Цепочки на крестиках от этого ни у кого не качались. В. Р-в.

______________________

Развитием этих взглядов и является новый закон о внебрачных детях. Согласно ему внебрачные дети узаконяются браком их родителей. Усыновление внебрачных детей значительно облегчается, так как по новому закону усыновление их допускается лицами моложе тридцати лет и менее чем на 18 лет старше усыновляемого. Имение собственных законных или усыновленных детей не считается препятствием для усыновления своего внебрачного ребенка. Последний приобретает право на содержание от отца до совершеннолетия или до тех пор, пока он подготовится к предназначенной ему деятельности; в содержании его посильное участие должна принимать и мать. Наследовать внебрачный ребенок может только после матери, а не после отца, и притом исключительно лишь в благоприобретенном, а не в родовом имуществе матери.

Новый гуманный закон улучшает положение внебрачных детей, но он не уравнивает их с детьми, рожденными в браке, он не ставит на одну доску семьи законную и незаконную, лишь облегчая легализацию последней.

Вот этого-то и не следует забывать тем органам нашей печати, которые прозревают в новом законе наступление какой-то эры разрушения законной семьи. Такая эра наступила бы только тогда, если бы Правительство вняло требованиям наших религиозных декадентов об "облегчении разводов" ("Москов. Ведом.").

3

Многоуважаемый В. В.

Мне очень хочется написать вам хоть несколько слов сочувствия и благодарности по поводу ваших статей о семейных делах и стоящего, предполагаю, в связи с этими статьями нового закона о внебрачных детях. В эту пору года мне, по занимаемой мною должности инспектора училища, приходится ежегодно иметь дело с бумагами нескольких десятков мальчиков, желающих поступить в училище. Среди них всегда попадаются и внебрачные дети, и первые же шаги их в училище бывали довольно мучительны и для меня, и для них. Надо было заносить их в списки под фамилией по имени крестного отца, а многие из них привыкли чувствовать себя детьми своих родителей, своей матери по крайней мере, и непризнание за ними материной фамилии* их поражало чрезвычайно и больно. Положим, по просьбам матерей многих вносили в списки и под фамилией матери, - но ведь все равно в аттестате, выдаваемом при окончании курса, необходимо было писать ту фамилию, которая соответствовала требованию закона, - ведь иначе и аттестат становился сомнительным и не дающим никаких прав. Теперь это мучительное неудобство устраняется, одна из бесчисленных жестокостей жизни смягчена. Конечно, этот человеколюбивый закон вас весьма радует, как некоторая победа, большая победа. Позвольте же и мне поздравить вас с этою и пожелать много новых, столь же прекрасных побед.

Искренно уважающий вас Федор Т-ков.

______________________

* Просто ч.. .т знает что делалось. И все терпели! Подлинно - "беглый в тайге", который и сказать не смеет: "Я - такой-то". В. Р-в.

______________________

Милостивый Государь, В.В.! Встречаются произведения как в литературе, так и в музыке, прочитав или прослушав которые остаешься в невольном недоумении: что хотел выразить автор в своем произведении? Причиной этому - их неоконченность и необработанность, дающие вместо художественного наслаждения лишь один вопросительный знак. Нечто подобное приходится наблюдать и в решении вопроса о внебрачных детях, или байструках, в посильном освещении которого Вы сами принимаете такое горячее участие.

Новый закон очень мало улучшил положение этих детей, потому что одно предоставлять и тут же в другом ограничивать и вообще останавливаться только исключительно на правах детей, не улучшая в то же время положения самих родителей, это, сознаюсь, похоже на хождение вокруг да около главного предмета, ведение, так сказать, речи о ледниках на луне, где, как известно, нет ни воздуха, ни водяных паров. Очевидно, следовало бы начинать речь с причины образования ледников - с воды, а потом уж говорить об осадках, т.е. главным образом об образователях семьи, а не о детях, насильно теперь отделяемых от этой семьи и тем лишаемых естественной законной почвы.

Чего, казалось бы, проще допустить, что раз у молодой пары появился ребенок, то взять да и назвать их мужем и женой, как самых естественных родителей этого ребенка, обязанных уже в силу самого факта рождения заботиться о воспитании своего дитяти. Введите только это простое и вполне нормальное условие в жизнь, и всякие хитросплетения о правах каких-то случайных детей исчезнут сами собою, так как положение законных детей известно, а эти тоже будут самые наизаконнейшие.

Женщина прекрасна и дорога только с ребенком на руках, так дайте же ей возможность не прятаться с этим ребенком, точно преступнице пред Богом и людьми, а напротив - открыто заявить пред обществом и самой церковью, что она выполнила свое предназначение сделаться матерью и тем приобрела неотъемлемое право иметь мужа, отца этого ребенка, с которым она готова образовать новую прочную и здоровую семью.

Для этого не нужно и ломки подлежащего закона, а вполне достаточно ввести лишь такое условие:

"Молодые люди (свободные, разумеется), состоящие во внебрачном сожительстве, признаются супругами (или состоящими в законном браке) с возникновением первого метрического свидетельства о рождении у них ребенка".

И только!

И не было бы больше несчастных девиц-матерей, ни еще более несчастных байструков, а главное - не было бы убийств малюток, этих поистине искупительных жертв человеческого недомыслия.

Узаконивая подобный союз простым актом рождения первого ребенка, церковь только благословила бы и, так сказать, упрочивала бы более ценный союз Божий, - союз несомненной любви сроднившихся душ, налагая на них этим и священные обязанности родителей по воспитанию ребенка.

Разве это было бы хуже, чем теперешнее отрицание таких союзов и обречение поэтому на вечный позор и слезы как самой матери-девушки, так и се потомства?

Добро бы этим достигалась хотя бы общественная нравственность, - а то ведь и того нет!

- Просто несоблюдение установленной формы.

И в жертву форме приносятся наивысшие стремления человека, его счастье, честь и имя!

Кто скажет, что перечувствует, как исстрадается бедная девушка, доходящая до решимости поднять свои слабые трепетные руки на своего первенца и, быть может, не обидевшая никогда и мухи?

Первая самая чистая и бескорыстная любовь - и тут же клеймо преступницы с вечным позором и угрызениями совести!* Это способно сломить и искалечить и не такие хрупкие создания, как молодые девушки.

______________________

* Поразительно все это, все эти указания в последних шести строках: просто ч...т знает что делается. Какая-то "черная месса" в зерне цивилизации, и - открыто, на площади, при диком гоготании толпы. Для "охранения нравственности" отпускается, "не запримеченным" по требованию закона, застегивающийся самец (есть и прекрасные юноши-родители, но те от дитяти своего и матери его не отходят, и за это закон и их - в ту же муку, как мать). Остается одинокая, покинутая девушка, перед рогами устремленных на нее: 1) гогочущего в удовольствии общества, 2) застегнутых в форменные фраки юристов, 3) одетых в кроткие епитрахили священников. И вот ее беременность, девять месяцев; уже на пятом торгается ножками младенец в утробе матери. Проклясть его? "Рога" говорят: "Он уже проклят от всех, прокляни и ты, тогда останешься наша". Груди милой девушки к девятому месяцу наполняются молоком: готовит природа и, наконец (да! да!), святая Venus Genitrix корм дитяти. Как все устроено! какая мудрость!! святость!!! Но физиологии - как холмик, а общество - как гора перед ним. И вот гора готова обвалиться и задавить холмик. Холмик трепещет: родилась малютка, - и "никогда не задавившая мухи" 18-летняя девушка душит своего первенца. "Все разверзающее ложесна - Мое, говорит Господь" ("Исход", "Второзаконие"). Нет - разрушен Ветхий Завет - вот где узел вопроса. Бог отогнан от детей, дети отогнаны от Бога - вот корень всего. Распаялось кольцо обрезания, символ вечный, символ реальный Завета Вечного и Единственного, вовсе не "ветхого", ничуть не "обветшавшего", а ежедневно нужного, практически необходимого. "Введите меня в Завет Вечный! Куда вы меня из него вывели" - вот восклицание девушки, восклицание на конце всех этих фактов. "Я имею ребенка от обрезанного (genital'ий): не смейте восставать против него - вы через это отступаете от Бога!" "И ребенок у меня родился, ибо я не имела силы противиться обрезанному; и самое обрезание дано, сюда положена печать Завета -дабы не было fallus'y сопротивления, дабы заклясть затвор перед рождением. И когда ворота перед ним хотят захлопнуться - дабы петли задерживали их, створки не поворачивались: и все раскрывалось, что fallus'y должно быть открыто". В. Р-в.

______________________

А между тем с каким сладостным ожиданием, с какой радостью те же девушки могли бы приветствовать появление в свет своего первого ребенка.

Ведь этот первенец даст ей мужа!

Она будет иметь неопозоренного ребенка, потому что она уже законная жена отца этого дитяти, который с этого момента становится таким же семьянином, как и стоявший под венцом.

И вместо позора, слез и проклятий - здоровая и счастливая семья!

Но, к сожалению, человечество не любит жить по законам, прямо указываемым природою, а предпочитает искажать их различными условностями и формами собственного изобретения и пристегивать к ним даже такую непокорную силу, как любовь.

Для спасения ни в чем не повинного ребенка закон, наконец, решается дать ему отца (отыскивание отца!), но никак не решается дать его матери - мужа, потому что это противоречит другому закону - таинству брака.

- Не соблюдена формальность!

И обществу приходится признавать одно - отца, но отвергать другое - мужа. Признавать за человеком право родить и "содержать", но лишать права воспитывать и назвать свою семью законною.

- О времена, о нравы!

Вникая в эти глубоко укоренившиеся удивительные противоречия, просто диву даешься, до чего человечество остается закоснелым и неподвижным в вопросах даже самых незначительных реформ, предпочитая упрямо исполнять и отстаивать обычаи и заветы хотя бы и до очевидности отжившей старины - наперекор стихиям и здравому рассудку.

Эх, если бы сила да право, - взмахнул бы пером да и разрубил бы раз навсегда этот пережиток дореформенных времен, чем, без сомнения, осушил бы не одну тысячу заплаканных прекрасных глаз!

Глубоко Вас уважающий Ксенофонт Лозинский.

LXIV. Письмо в редакцию

М. г. Не откажите через посредство настоящего письма ознакомить множество заинтересованных лиц с распоряжением, для них важным и имеющим до некоторой степени законодательное значение. Мною только что получено письмо от священника А.П. Устьинского, принимавшего на страницах "Нов. Вр." участие в обсуждении и косвенно в выработке формы метрической записи внебрачных детей, следующего содержания:

"Благие результаты споров о незаконнорожденности с каждым днем сказываются. Так, по разъяснению редакции Синодальных "Церковных Ведомостей", N 31, стр. 1071, под рубрикой Ответ священнику П. В-му, нового закона о незаконнорожденных, - священники впредь должны записывать внебрачных детей в метрики, отнюдь не прибавляя к имени ребенка означения его незаконнорожденным (курс. А.П. У-ского). Итак, не тщетны были Ваши старания снять с невинных этот позорящий термин. Преданный вам протоиерей А. Устьинский, 7 августа 1902 года".

Запрос священника П. В-го в редакцию "Церковных Ведомостей", без сомнения, вытек из недоумения его, как впредь писать таких детей; и в таком же недоумении находится и еще множество и других священников. Разъяснение официального органа нашего духовного ведомства, получаемого во всех благочиниях и, может быть, во всех приходах Империи, предупредит ошибки и колебания священников при метрических записях. Я же позволю себе спросить и напомнить, что чем несчастнее такие дети, родившиеся в апреле, мае, июне этого года, тех других подобных же детей, которые рождаются начиная с 30 июня, дня опубликования нового благодетельного закона; да и потом, может быть, многие уже священники раньше разъяснения "Церковных Ведомостей" - в течение всего июля месяца - записывали, вследствие сомнения и незнания, детей по прежней форме, которая навсегда для них останется пятном. Как известно, пропись этого слова в документе удерживает стыдящихся матерей отдавать подрастающих внебрачных детей своих в училища и принуждает их обходиться домашними средствами учения и воспитания, очень мало надежными. Ввиду того что законодательное благорасположение к этим детям так явно теперь выразилось, позволяю себе напомнить и, насколько позволительно публицисту, попросить, дабы в единственном этом, но вполне основательном случае изданный закон возымел "силу обратного действия", т. е. чтобы ранее рожденные такие дети получили право обратиться куда следует с просьбою о выдаче им взамен прежних - других метрик, без прописи "незаконнорожденный", т.е. чтобы они сравнялись вполне с детьми, рождающимися после 30 июня. Это никого не обидит, никому вреда не принесет, а счастья и успокоения прибавит много.

В. Розанов

LXV. Кто не обрадовался новому закону

На днях мы не без удивления привели сообщение одной провинциальной газеты о том, что термин "незаконнорожденный" до сих пор продолжает употребляться провинциальными духовными консисториями, да еще подчеркивается.

Оказывается, это еще не так удивительно. По поводу нашей заметки один из столичных священников пишет нам, что новый закон не дошел не только до медвежьих углов, но он не известен и в столице.

"Ни в одном из духовных официальных органов, - пишет он нам, - о новом законе нет никакого упоминания, а без опубликования его в официальном органе Св. Синода духовенство его не знает, да и не будет знать, - и этой клички не изменит. Я лично не пишу "незаконнорожденный", но не ручаюсь, что за это не придется отвечать перед духовным начальством. А рядом, священники соседних церквей, пишут "незаконнорожденный"...

Как медленно проводится даже вполне ясно выраженный определенный закон в жизнь. Скептицизм лиц, которым приходится проводить этот закон в жизнь, положительно не знает пределов. "Мы не читали нового закона, - пишет наш автор, - и не знаем его, но сомневаемся, есть ли там что-нибудь гласящее об уничтожении слова незаконнорожденный. Оно, быть может, там не употребляется и вместо него стоит слово "внебрачный", но это еще не говорит об уничтожении ранее существовавшего слова"...

Автор письма совершенно забывает, что никто не может отговариваться незнанием закона. Он, впрочем, и не отговаривается. Он знает о нем из газет, но газетам не верит.

"Светской печати, - говорит он, - мы не имеем права верить". Ну а духовной? Духовной, оказывается, тоже нет. Ответ редакции "Церковн. Вед." одному из сомневавшихся, по его мнению, ни более ни менее как "частное мнение" официального органа. Словом, священники ждут "циркулярного предложения". Казалось бы, в таких случаях естественнее всего было спросить; особенно удобно это сделать столичному духовенству, которое в Синоде могло бы получить самые авторитетные указания. Из того, однако, что одни из священников "боятся" и продолжают писать "незаконнорожденный", а другие еще с большим страхом, все время опасаясь ответственности, изгоняют это слово, - видно, что самый простой, на наш взгляд, способ почему-либо не прост и трудно осуществим. Необходим, следовательно, общий авторитетный циркуляр, который бы положил конец недоразумению тягостному как для священников, так особенно для бедных незаконнорожденных детей, которые остаются вне закона 29 июня 1902 г. ("Нов. Вр.", 25 сентября 1902 г.)

ПОСЛЕДНИЕ ФРАГМЕНТЫ О БРАКЕ

Введение детей в семью

Правила об улучшении положения вне брака рожденных детей, недавно опубликованные, обнимают огромное число рождающихся. В России по данным переписи 1897 года на каждые сто рождений приходится внебрачных: в городах 11, в селах и деревнях немного менее 2-х. В Петербурге из 1000 женщин, разрешающихся в данный год первым ребенком, 437 рождают вне брака, и эта последняя цифра остается неизменяющеюся в течение последних десяти лет. Вообще цифра "незаконных" рождений представляет чрезвычайную устойчивость, чуть-чуть колеблясь в зависимости от улучшения или ухудшения экономического положения страны. Бедность затрудняет заключение законных браков, достаток облегчает; но вообще всякая местность с большим подвижным, приходящим на заработки населением и с постоем войск дает большой процент незаконных рождений. По-видимому, число вообще рождений представляет абсолютную процентную величину в отношении к численности населения. Известно, что после войн, уносящих особенно много мужских жизней, начинает рождаться особенно много мальчиков, чем восстановляется в стране равенство мужской и женской половины населения. К подобным же неисследимым причинам неодолимого действия относится, по всему вероятию, и рождение, - из которого если закон зачерпнет в себя более, то останется менее их "вне закона", а если закон менее зачерпнет, то "вне закона" останется более, без всякой перемены собственно в абсолютной общей величине. Так, у евреев в Петербурге рождается незаконными 0,6 проц., у магометан -0,3 проц., у католиков -13 проц., у протестантов - 9 проц. Допущение четвертого брака и отсутствие затруднений в разводе уменьшает, как видно из этих данных, процент незаконнорожденности.

Можно думать, что наши воспитательные дома, благородная инициатива которых принадлежит сподвижнику Екатерины II И.И. Бецкому (незаконный сын Трубецкого, получивший только окончание фамилии своего отца), уже окончили свою историческую службу, и факт незаконнорожденности будет урегулировать иначе и лучше, нежели через прием на государственное вскормление и отчасти воспитание едва ли не всех в Империи незаконнорожденных детей. Если принять во внимание, что воспитательные дома выдают небольшую плату незаконно родившим матерям, отдавшим сюда детей своих, если они приходят сами первые месяцы кормить их; если далее обратить внимание, что в настоящее время строится колония-приют для таких матерей, дающая им полное содержание на ферме во время беременности и после родов, - то законодательное отделение ребенка от матери, ввиду этой заботливости о таких детях и таких матерях самого же закона и законодательствующей администрации, представится очевидным архаизмом, деланием одною рукою того, что другая рука разделывает. Очевидно, законодательствующая мысль вполне дозрела до сознания, что разделять ребенка и матерь так же не следует, если рождение произошло вне закона, как и тогда, когда оно произошло в законе; и что, напротив, обоюдность и соединение их оберегает здоровье и жизнь ребенка, а мать во всяком случае предохранит более всего другого от легкомысленного поведения. Незаконно родившая девушка, сдавшая куда-нибудь ребенка своего на воспитание, чаще всего затем и попадает в реестр сперва девушек окончательно дурного поведения, а наконец и проституток. Ибо она не имеет якоря нравственного воздержания, чистоты своего дома или комнатки - как только из нее вынесена колыбель ребенка. Труды кормления и воспитания суть самое верное средство обеззаражения духовной атмосферы около такой неудачливой девушки, и очень вероятно, что огромный их процент после первого ребенка и не имел бы вовсе потом детей, найдя достаточную цель жизни в одном. Новые правила о незаконных детях, все значение которых сейчас трудно даже обнять мыслью, и устраняют в самом законе лежавшее разделение ребенка и матери, вносят новорожденного под кров его собственной матери, юридически устанавливают между ними связь, очищают, соскребают нечистоту от ребенка и вводят его в семью как признанного члена. С передачею ему фамилии матери и нормального наследования ей в ее личной, не родовой собственности "Правила" узаконяют ребенка, и самый термин "незаконнорожденный" отныне становится совершенно призрачным. Потому что если ребенок родился в формах, установленных для его рождения, то никакой строжайший юрист уже не назовет его "незаконным", т.е. как бы "в противоречии с законом" родившимся, или "без закона" родившимся. Поэтому самый термин этот, вероятно, скоро исчезнет, и особенно исчезнет в разговорном языке общества. Дети эти перестают быть "незнаемо" чьими, и главная мука родителей, прежде происходившая во время отдачи их в учебные заведения, теперь не имеет более для себя оснований. Мы, впрочем, не нашли в "Правилах" одного добавления или "примечания": это чтобы матерям таких детей не писали более в паспорте "девица". Отдача в учебное заведение своего ребенка девицею и становилась всегда на пороге желания воспитывать таких детей нормально в общегражданских заведениях. Государству никакой нет выгоды или интереса, чтобы в паспорте матери стояло "девица". И маленькое административное распоряжение, чтобы при рождении ребенка переменялся матери ее паспорт, с прописью в нем имени, отечества и фамилии, без обозначения "замужняя" или "девица", с припискою: "При ней дети такие-то" (одни имена, конечно, без прибавления слова "незаконнорожденные"), успокоит чрезвычайно много тревог. Нужно заметить, вся эта область чрезвычайно наболела. Общество и население уже до того привыкли мучить таких матерей, что закон, неизмеримо вознесшийся воззрением своим над уровнем грубых и распространенных воззрений, спасет взятых им под свою защиту от всяких маленьких неловкостей, неудобств, всю муку которых не в силах оценить посторонний и знают подлинно только эти матери. Закон сдвинул скалу. Остается ее полировать. Мы убеждены, что реформы касательно детей и женщин у русских станут одним из лучших со временем украшений нашего законодательства.

Говоря о "полировке" скалы, мы говорим не о пустом. Нужно закону повести за собою общество; нужно, чтобы закон привился в населении и начал спасительно, в отношении женщин и детей, действовать. Только тогда население воспитательных домов разредится и наконец исчезнет, а притоны, как Скублинской, будут воспоминанием прошлого без возможности в настоящем. Вот почему к ране "незаконного рождения", которую века разъедала насмешка, придется еще годы прикладывать вату, лечить ее осторожно, пока она совсем не закроется. Ужасная эта рана выкидывала из себя в одну сторону детоубийство, в другую - проституцию. Девушки гибли сами и губили детей, не в силах будучи бороться с осуждением. Чашка воды, брошенная на землю, только расплещется, но брошенная на раскаленную плиту - она брызнет парами и кипятком. Таким образом, незаметное для закона и для общества осуждение, по степени возбужденности в этой точке совести, будет способно производить все еще прежнее ужасное и роковое действие, гибель юных существ.

Дети офицеров и солдат

Все помнят, что Санчо-Пансо, остроумный и верный оруженосец Дон-Кихота, на некоторое время был сделан губернатором острова и что в краткие дни воображаемой власти он проектировал многие меры улучшения. Между ними не было распоряжения, но могло бы быть, чтобы и имущество верноподданных не спускалось ниже миллиона: "А у кого меньше окажется, у того конфисковать то, что есть". На такой необыкновенно благожелательный закон капля в каплю походит семейное право целой Европы, сводящееся к допущению единственной и наилучшей формы брачных отношений: "Союз единого с единою на всю жизнь, счастливый". Я прибавил бы к этому пожеланию только еще следующее: "Чтобы до старости брачащиеся, вставая от ложа, находили перед утренним самоваром пшеничный свежий хлеб с надписью: поздравляем". Но как в поздравлении этом, так и в благожелательном законе есть один почти незаметный недостаток: он не указывает, каким же образом вступить в такой брак: 1) кому это запрещено законом же, 2) кому это нельзя по тысяче частных могущественных причин.

Между тем, в порыве благодеяний, закон не допускал ни компромиссов, ни дробей счастья. Он сурово обрекал "на слом" всякую семью, которая не походила полнотою форм на идиллию Авраама и Сарры. Ничего половинчатого, ничего неполного, ничего временного в отношениях мужчины и женщины он не допускал. Кроме, впрочем, голого нуля - проституции. "Или миллион, или нищенская сума". Проституция и кафешантанное загрязнение улиц явились ответом на это. Правила о детях, вне церковного брака рожденных, которые имущественно и фамильно усваиваются матери и образуют материнскую семью, важны не гуманною своею стороною, или не одною ею, а тем, что вносят порядок и закон туда, где ранее не было ни порядка, ни закона (иначе как отрицательного). Они устанавливают и санкционируют семейное состояние "ниже миллиона ценою", которое на весах государства и общества составляет положительное богатство. Правил этих собственно давно и вопиюще требовало распоряжение, отодвинувшее брак офицеров до позднего возраста и запретившее солдатам вступать в брак ранее отбывания воинской повинности. Государство могло запретить брак воинам; но запретить семью женщинам, которые, спасая этих воинов от грязи и болезней проституции, имели и имеют от них детей, этого не только не может и не вправе государство, но оно всячески должно бы облегчать их положение. Военному министерству нужен воин подвижный, готовый каждую минуту сняться с места, не привязанный, не прикрепленный ни к чему, кроме службы. Но в "девственности" этих воинов начальство не заинтересовано, да и не предполагает ее. Государству предстояло громко о них произнести: "Пусть эти довольствуются проституцией; в случае же к ней отвращения, пусть пользуются слабостью девушек". Государство, однако, упиралось; и хотя очевидно, что ничего третьего произвести тут нельзя, оно не пачкало своих законов подобным указанием. Но что же получилось? Через это государство перелагало всю невыносимую тяжесть со своих могучих и безличных плеч на слабые и личные, отвечающие плечи частных людей, именно женщин. Государство молчало, а частный человек должен был выбирать. Государству трудно было выговорить слово. А каково же крестьянке, мещанке, чиновнице, дворянке (мы знаем таких, имеющих детей именно от военных) было сделать то, о чем стыдно сказать в законе слово? Можно сказать, государство слишком себя берегло и слишком не берегло частных людей. Его renomme было сохранено, законы были чисты, как весталка; но лицо частных людей именно в меру этого замарывалось самым невозможным образом, - замарывалось тем обременительнее, чем полнее было молчание закона о всяких случаях семьи, кроме единственной допущенной: "Полного церковного брака, единого на всю жизнь". И вот рождались и рождаются дети от солдат, от офицеров и выбрасывались кто куда, в помойную яму или в воспитательный дом, не только без вины своей, но и без всякой решительно вины родителей, которым некуда деваться.

Дети умирали, в сущности, от того, что закон сам их стыдился. "Ну, стыдятся меня - тогда я умру". Пусть застыдится муж своей жены (законной) - она удавится; то же муж, если жена будет стыдиться его как мужа. Человеческая деликатность, это благородное и нежное качество, не выносит, когда человека человек стыдится, и деликатный человек предпочитает умереть, нежели стыдить ближнего своим существованием. Но незаконного ребенка и его родителей все стыдились. Как же им было не умереть?! А если принять во внимание, что они родились "вне закона" ради службы отечеству своих отцов, которое эти отцы любят, которое они защищают, умрут за него если не завтра, то послезавтра, то как определить и выразить ужас того, что дети таких служилых людей - кто с камнем на шее в воду, кто в воспитательный дом? Закон о материнстве дает этому выход. Он обнимает вовсе не одни случаи "соблазненных девиц", а главным образом утаиваемые связи, во главе всего офицеров и солдат, а затем и других дробей населения в аналогичном или близком положении. Передача детям фамилии матери и наследства после нее разламывает своды катакомб брака (давно пора произнести это слово) и выводит на воздух и свет задыхавшихся там людей, - задыхавшихся отцов, матерей и детей.

Позволим себе маленькое историческое припоминание. В сфере семьи всегда надо искать прецедентов, - для покоя и, так сказать, счастья совести. В библейские времена (см. "Мишна", отдел "Жены") было установлено, что, становясь женою, невеста иногда давала жениху запись, что не только не будет от него требовать содержания, одежды и прокормления, но сама будет трудом своим кормить его. Это относилось к молодым людям, "идеалистам", всецело преданным изучению Писания. У нас это перекинуто на воинов. Юридические крючки семьи зацепливаются за плечи матери, когда отцу почему-либо юридически, а не физиологически семья невозможна.

С тем вместе, раз с новыми правилами рождение детей таких входит "в закон", урегулировано "законом", они, конечно, становятся "законными". Собственно неясный и неверный термин "незаконные дети" проистекал от того, что вовсе никакого не было закона о их рождении. Дети предполагались рождающимися единственно при наличности полных обстоятельств церковного брака; вне его никаких детей вовсе не предполагалось, хотя государство хорошо знало, что они есть (воспитательные дома). Рождение их входило в такую же хронику случайностей, как уличный дебош, разбитые стекла в трактире или кража со взломом. Итак, это было "вне закона". Это собственно более полицейский термин, нежели юридический. Теперь не сохраняется никаких более причин для его удержания, ибо все так рождаемые суть "рождающиеся по правилам Высочайше утвержденного мнения Государственного Совета".

К ЧИТАТЕЛЮ

Вопрос о супружестве, о детях, семье, - конечно, не только не кончен здесь, но он едва продвинулся на вершок (в темах незаконнорожденности и развода), когда ему предстоит пройти еще версты; и, во-первых - пройти теоретически, а во-вторых - законодательно. Прощаясь с добрым читателем, я хотел бы найти в нем друга своим мыслям, изложенным в этих томах, изложенным робко, первоначально, как бывают неуверенны шаги дитяти, приучающегося ходить. Но едва кладя перо редактора этих томов, я беру его как писатель, чтобы продолжать вопрос, особенно неизмеримый в своей теоретической части, на страницах повременной печати. Открытие журнала "Новый Путь", обещавшего мне значительный простор для тем о семье, дозволяет надеяться, что я доведу там вопрос до требуемой закругленности: но это - уже матерьял для третьего и последующих томов "Семейного вопроса в России". Боткин некогда издавал "Архив клиники внутренних болезней". Мой "Семейный вопрос в России", в мечтаемых размерах и границах, есть именно начало подобного же обширного, сложного и разнообразного издания: как бы создание новой отрасли философских исканий и практической озабоченности. Я верю, что кто любит - в конце концов побеждает и кто заботится - опять же в конце концов побеждает. Мне выпало на долю, или, может быть, указано было Богом, сказать так пространно и так многолетне о всех сторонах супружества (см. книги: "Религия и культура", в ее второй половине, и особенно: "В мире неясного и нерешенного"), что самая любовь моя и пристальность к теме внушают надежду, что, если при жизни я был чернорабочим этой темы, может быть, загробно возьму скипетр в ней. В конце концов - я даю серию решений вопроса, выраженных в условной форме: "Возьмешь то - получишь это", "возьмешь другое - найдешь третье". И уже по обширному арсеналу заготовленных решений в настоящем как бы "Архиве семейных болестей русского народа", - всякий, даже и законодатель, раньше чем подумать вновь о семье и какой-нибудь ее детали, поищет, не заготовлено ли уже чего-нибудь об этой детали в "Сем. вопр. в России". Итак, до будущих надежд, до будущих успехов, читатель; не смею сказать, по зрелости возраста, до следующих томов...

В.Р.