«Лысая певица. Пьесы» — сборник пьес Эжена Ионеско: «Лысая певица» и «Стулья» — о чистом абсурде существования; «Жертвы долга» — об абсурде подчинения своим палачам; и всего интересней — «Бескорыстный убийца». В «Бескорыстном убийце» Ионеско рассказывает о человеке, который решил поселиться в прекрасном пригороде: дома, соседи, природа все здесь прекрасно, только некий человек ходит где-то рядом, очаровывает людей и убивает их… Сюжет разворачивается от Сияющего Города до разговора с убийцей, у которого нет мотива убивать: грехопадение и полная бессмыслица смерти. Одна из самых страшных описаний дьявола, фундаментальной падшести мира в современной литературе. Мир как таковой — прекрасен: бытийствует в некоем Свете — но ходит в нем смерть. Чудо света и абсурд зла. Обескураженность — какая-то детская обескураженность — подлинное философское удивление — ими. Ребенок — или очищенное от когнитивных шаблонов, иллюзий — сознание перед странностью мира: вот суть театра абсурда по Ионеско. Детское радостное изумление тому что есть. Детское — в плач и испуг — непонимание зла. Оба эти настроения вместе.
Впоследствии Ионеско писал:
«Но никто не понял, что такое Сияющий город. А это свет, град света. Свет — это преображенный мир. Это, например, чудесная весенняя метаморфоза грязной дороги в моем детстве. Мир внезапно обретает неизъяснимую красоту. Когда я был моложе, во мне были неисчерпаемые резервы света. Сейчас они начинают оскудевать… я двигаюсь в сторону грязи. Помню, однажды ко мне зашел один мой приятель-пессимист. Я жил тогда на первом этаже, на улице Клод-Террасс. У меня незадолго до этого родилась дочь, у нас было тесно, и мы развесили ее пеленки прямо в комнате. Так вот, мой приятель пришел и начал говорить, что все не так, жизнь ужасна, кругом одно убожество и уродство, беспросветная тоска, и что дома у нас тоскливо и неуютно, и так далее. А я ему говорю: «А по-моему, тут очень красиво. Пеленки, которые сушатся на веревке посреди комнаты, — это очень, очень красиво». Он посмотрел на меня удивленно и с легким презрением. А я повторил: «Да, очень красиво. Надо только уметь смотреть, уметь видеть. Это все восхитительно. Любая вещь на свете — чудо, торжественное богоявление, любой самый ничтожный предмет излучает сияние». И мне действительно показалось в тот момент, что белье на веревке наделено странной красотой, что мир вокруг девственно чист и светел. Мне удалось увидеть его глазами художника, увидеть его способность сиять. И с этого мгновения все преобразилось вокруг, все стало прекрасным. Вот хотя бы дом напротив. Он некрасивый, у него уродливые треугольные окна. Но если я смотрю на него с любовью или просто без предубеждения, он весь озаряется. Я имею в виду, что он озаряется внезапно, что это событие, происходящее на моих глазах. Такие вещи могут открыться каждому».
