Пророки древнего Израиля нередко совершали яркие символические действия на глазах у публики, чтобы передать нечто важное, нечто более весомое, чем просто слова. «Вход в Иерусалим» стоит в одном ряду с такими говорящими действиями пророков.

О чем могли думать видевшие это уличное действо паломники? Когда Соломон, сын Давидов (в самом буквальном смысле слова), стал царем, он, чтобы показать перемену статуса, въехал в Иерусалим на муле (3 Царств 1:32–34). И еще важнее тут текст пророка Захарии, который упоминает евангелист Матфей: (Захария 9:9–10, перевод РБО):
Ликуй, дева Сион!
Пой, дева Иерусалим!
Царь твой к тебе идет!
Он справедлив и Богом храним,
скромен, сидит на осле,
едет на ишаке.
Уничтожу колесницы Ефрема,
конницу Иерусалима,
боевых луков не будет.
Он мир объявит народам,
будет властвовать от моря до моря,
от Реки до краев земли.

Речь здесь идет о возвращении в Иерусалим царя, который одержал победу и теперь даст людям долгожданный мир.

Многие еврейские паломники, собравшиеся на Пасху в столице, верили, что Бог снова властно вмешается в историю, как Он это сделал в прошлом, когда вывел Свой народ из Египта. Верили, что Он исполнит Свои прежние обетования: даст мир и справедливость Израилю, и тот сможет стать светом для всех народов. Кто-то из тогдашних евреев считал, что Бог сделает это через Помазанника, Христа, царя из рода Давидова. Эта династия — которой Бог обещал «вечное», то есть непрерывное, царствование, — потеряла власть за много столетий до той Пасхи в Иерусалиме. И вот толпа приветствует Иисуса как возвращающегося в столицу царя, а кто-то называет его «сыном Давидовым». Люди размахивают пальмовыми ветвями и кладут их под ноги осла, везущего Царя, и апостолов — это напоминает нам о том моменте, когда отважные братья Маккавеи во втором веке до н. э. освободили Иерусалим и заново освятили Храм (2 Мак 10:7). Быть может, кто-то в толпе думает, что Иисус станет подобным воином-освободителем.

Этим деянием Иисус говорит: «Да, Я действительно настоящий царь Израиля. Я действительно пришел выполнить то, что Бог обещал Своему народу». Однако это не все. Он недаром выбрал осла. В той культуре ослик не был низким и комичным животным, недостойным монархов. Но войну делали лошади, аналоги позднейших пушек, танков и ракет, а осел под Царем говорил о мире. Этот реальный и странный Царь действительно вступает в великую битву со злом — но это ошарашивающая война Креста, а не силы. «Итак, Я действительно царь, — говорит Он. — Но, быть может, не такой, как вы думаете». Вероятно, несмотря на радость паломников, Иисус в тот момент совершенно одинок и окружен непониманием.

Бог пришел, чтобы установить Свое Царство И это еще не все. Странный Царь на осле воплощает в себе возвращение Господа, Бога Израилева, на Сион для установления Царства Божия, а точнее Царствования Бога. Может быть, поэтому евангелисты так часто упоминают гору Елеонскую (или Масличную), находящуюся к востоку от Иерусалима, откуда приезжает Иисус. Еще в одном пророчестве Захарии (14:4) говорится о том, что перед воцарением Господа «стопы Его станут на Масличной горе».

Примерно в то же время в город через западные ворота должна была въехать другая процессия, где не было недостатка в лошадях и оружии. На Пасху в переполненную и пыльную еврейскую столицу из уютной резиденции в Кесарии Приморской приезжал римский правитель Понтий Пилат. Приезжал он с военной силой, чтобы лично следить за порядком во время праздника. Разумеется, его торжественно встречали первые лица Иерусалима. Эта процессия демонстрировала «реальную» власть кесаря-императора (которого звали «сыном бога», «спасителем» и «господом»). Тогдашние зрители должны были задуматься о том, кто подлинный господин мира. Они — как и мы сегодня — оказались перед трудным выбором. Царский въезд в Иерусалим напрямую приближает смерть странного Царя на кресте. На кресте, который на тот момент был символом мощи Рима («вот что мы сделаем с теми, кто встанет у нас на пути»), но через несколько дней обретет совершенно иной новый смысл.

Этот выбор стоит и перед нами. Что мы ценим больше — мощь империи или силу любви? Наш настоящий Царь — Христос или кесарь?

И закончим бессмертным стихотворением Тимура Кибирова.

Их-то Господь — вон какой!
Он-то и впрямь настоящий герой!
Без страха и трепета в смертный бой
Ведет за собой правоверных строй!
И меч полумесяцем над головой,
И конь его мчит стрелой!
А наш-то, наш-то — гляди, сынок —
А наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.


А у тех-то Господь — он вон какой!
Он-то и впрямь дарует покой,
Дарует-вкушает вечный покой
Среди свистопляски мирской!
На страсти-мордасти махнув рукой,
В позе лотоса он осенен тишиной,
Осиян пустотой святой.
А наш-то, наш-то — увы, сынок, —
А наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.


А у этих Господь — ого-го какой!
Он-то и впрямь владыка земной!
Сей мир, сей век, сей мозг головной
Давно под его пятой.
Вкруг трона его веселой гурьбой
— Эван эвоэ! — пляшет род людской
. Быть может, и мы с тобой.


Но наш-то, наш-то — не плачь, сынок, —
Но наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.
На встречу со страшною смертью своей,
На встречу со смертью твоей и моей!
Не плачь, она от Него не уйдёт,
Никуда не спрятаться ей!