«Утешитель» — вторая часть «Большой трилогии» Сергия Булгакова «О Богочеловечестве», посвященная Святому Духу: место Третьей Ипостаси в Троице, исхождение Св. Духа и пр.
Булгаков пишет:
«Все слова о Духе останутся бедны и мертвы, лишенные самого Духа, Его воздыханий неизреченных и глаголов пророчественных. И взывает тварь, молить Духа: ПРИИДИ И ВСЕЛИСЯ В НЫ. Изнемогающе зовет, истаевающе жаждет. Утешитель близ, Он в мире, но не с миром, — в нас, но не с нами… Он неизменно доступен и явно ведом в дыхании Своем, в таинственном присутствии Своем. Чрез таинства Церкви дает Он нам живое богообщение. Он хранит Ее и руководит Ею, Его силою Она для нас есть высшая действительность, которая не отнимается и не обнимется от нас, — радость на веки, свет вечности в дольнем мире: Дух, сошедший с небес, ниспосланный Сыном от Отца, Отца и Сына являющий. Но с Божеским в нас соединено — «нераздельно и неслитно» — человеческое, которое имеет обожиться, стать богочеловеческим. И как печально и даже странно оно, это человеческое, как оно чуждается Духа и бежит от Него, боится и не хочет Его: и хранители священного огня, имеющие благочестие храма, но чуждые благочестия творческой жизни, как и вовсе не ведающие святыни, озлобленные ее хулители и отрицатели, порой нечуждые благочестия жизни и искания творчества. Надмение и ожесточение, фарисейское и саддукейское: бездушие во имя духовности и хула на Духа ради плоти, согласно соединяются в угашении духа и уничижении пророчества: кустодия, хранящая, суетное и ложное, застой, возводимый в закон жизни, и безрадостный прозаизм, эта проказа лжедуховности, — на одной стороне, и демоническое богоборство с гуманистическим самообожением, животное равнодушие к духовному и погружение в плоть, — на другой. Огненные языки, вспыхивающие во тьме, озлобленно угашаются и бессильно гаснут. Ночь мира зияет мраком пустоты, в царстве зверя и лжепророка. Но мир и сам уже содрогается от этой пустоты духовной, — и он жаждет вдохновения, ищет пророчества, откровения БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКОГО о ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ, о мире и человеке. Знает и хранит Божеское, но не знает и не умеет найти Богочеловеческое. И если Бог не поможет, то не спасется человек… Но Бог уже спас, ибо пришел в мир и стал Человеком. И, вознесшись из мира, послал с небесе Духа Св., даровал Пятидесятницу. Дух Св. пребывает в мире, Он дан нам, и горе нам, если мы не в Духе. Но молим и чаем нового дара всеединой Пятидесятницы, нового ответа на вопросы безответные, нового творчества, нового вдохновения, жизнь преображающего, зовущего ко встрече Христа Грядущего. Не имущие Духа, мы жаждем Его и изнемогаем о Нем. Без Него вся наша историческая эпоха содрогается смертною судорогой. Но таинственно орошаемые Духом в таинствах, с ними и в них чаем нового таинства жизни, дара пришедшего и с нами пребывающего Утешителя. И в агонии своей мир знает Утешение и чает Утешителя, как Любовь Божию к миру, и — любит Любовь.
Он любит Любовь в делах ее, в дарах ее, которые суть дары Духа Св. И несытная любовь наша хочет любить и саму Любовь, — не только силу ее, но и лик, ипостасный лик, нам неведомый, неявленный, неоткрытый. И любовь наша ищет отражений этого лика, явления его. Она ищет и — находит: в ведомом и неведомом, земном и небесно-прославленном лике Духоносицы, Богоневесты и Богоматери, Девы Марии, препрославленной Царицы Небесной, во Успении мира не оставившей, но, — как Ипостасная Любовь Божия, Дух Св., — пребывающей в мире и вместе над миром. Наши очи слепы, чтоб видеть в небесах эту Славу, и однако чаем ее откровения, ее приближения к миру, ибо во Славе Грядущий Христос приблизится. Тогда явится полнота Богочеловечества: Иисус — Мария, Логос и Дух Св., отрывающие Отца. Эта полнота откровения обетование изнемогающему творению. Высокими умы с очищенным сердцем восстанем заутра с зажженными светами навстречу ему, — Богочеловечеству».
