Введите сюда краткую аннотацию
Я очень благодарна тем, кто в хорошую погоду нашел время и моральные силы, чтобы прийти меня послушать. И тему, которую сегодня я постараюсь раскрыть: «Женщины в русском средневековье – идеальное представление и реальность». Это такая тема по гендерной истории, которую я, признаться, стараюсь избегать. Эта тема была немного в другом виде, но всё- таки предложена организаторами лектория. И я согласилась, решила принять вызов для себя потому, что к гендерной истории я отношусь с некоторой осторожностью. Потому, я не сразу постараюсь погрузить слушателей в факты средневековья, средневековых женщин. А, сначала скажу о том, как я понимаю это проблемное поле женской истории. Что это такое?
И сразу я бы хотела привести мнения таких выдающихся французских медиевистов, как Жорж Дюби и Мишель Перри о том, что сама идея, что женщины как таковые являются объектом истории, должна быть отвергнута с твёрдостью. Другое дело, что попытаться попробовать рассмотреть какие-то условия, в которых находились женщины, изучить их действия, слова, молчание, попытаться воссоздать картину эпохи через женские образы. В нашем случае, что это значит? А, что было важно для средневековья вообще и как это относится к женщинам?
Вот только в таком контексте я могу это как то понять. Я не говорю, что единственная возможная трактовка гендерной истории, женской истории, но я это понимаю только в таком контексте. И даже в этом смысле мне кажется, что гендерная тема очень коварна и опасна. Потому, что размышляя о ней, да еще при записи, т.е. не то, что услышат только те, кто присутствует, но и возможно, что кто то еще. Я чувствую, что я иду как по тонкому льду. Поэтому немного волнуюсь. И я произнесу, наверно, такую провокационную фразу. Почему? Потому, что женщина, когда мы говорим о женщине, она ощущает себя женщиной только рядом с мужчиной. В каком смысле? Потому, что это проблематика – «я и другой». Как писал выдающийся наш философ и культуролог Бахтин: « Я и другой» - есть основные ценностные категории, делающие возможной какую бы то ни было действительную оценку». Т.е. двойственность проявляется только рядом с чем то еще. Ничто не осознается вне какого то сравнительного аспекта.
И тут же, фокусируя внимание на гендерном аспекте, неизбежно появляется тема отношений мужчины и женщины. И не только в аспекте личных отношений, любовных, не любовных, любых, а в контексте этой сложной историко-философской, культурологической, психологической, психоаналитической проблематики «я и другой». Как это соотносится? В частности, мужчины и женщины друг о друге конструируют такие мифы, устойчивые представления. И эти мифы отражают и идеалы, и какую то реальность.
И сегодня я постараюсь об этом сказать. Конечно, тема «Женщина в средневековье» – это огромная тема и за одну лекцию всего не скажешь. Я сначала думала: « А, вдруг я не найду с ходу какого то интересного материала на 1,5 часа?». Потом я подумала, что надо бы, наверно, сокращать, чтобы лекция не длилась бесконечно. И, к тому же, на разные аспекты этой проблемы уже очень много обращено внимания, даже в популярной, в научно-популярной литературе. Это конечно труды Натальи Львовны Пушкарёвой, труды Вадима Долгова и другие авторы. Русскоязычная западная историография - это вообще целый мир. Но, она, к сожалению, не всегда переводится на русский язык. Но, в любом случае, я скажу о том, что речь пойдет об идеальных представлениях, о женской роли в обществе связанной с восприятием на Руси восточно-христианской византийской традиции. А, также о том насколько этот идеальный образ соотносится с той бесконечно разнообразной реальной картиной, которая раскрывается при внимательном чтении источника.
Средневековье. Следующий момент в названии темы – русское средневековье. Я сегодня средневековье понимаю максимально широко, с начала русской истории и до конца XVII века. Обозревая этот большой хронологический промежуток целиком, можно понять насколько это было динамичное время. И это видно на примере женского вопроса, т.е. проблемы, по поводу которой нет однозначного мнения. И вот вопрос, наверно, средневековья и вовсе не было? Потому, что культура средневековья, русского и западноевропейского, не знала гендерной темы как самоценного сюжета. В современной культуре этот сюжет есть, он очень важен для нас. В современном обществе это важная тема. И мы это значимый для нас сегодня вопрос задаем источникам. Получается такой диалог современности с прошлым. Это важно понимать, и мне важно это проговорить для того, чтобы адекватно воспринять известия источников. Потому, что мне хочется показать то, что источники содержат, а не то, что мы хотели бы там видеть. Ни как подтверждение дорогим нам суждениям, какими бы они не были, а попытаться разглядеть эту реальность средневековья.
Я провела мини исследование, поспрашивала у своих знакомых не историков, потом перешла к историкам: «Как бы вы охарактеризовали женщин средневековья? Скажите две фразы». И я пришла к выводу, что существует три стереотипа:
Первый - женщины русского средневековья были забиты, бесправны, угнетены, сидели в своих теремах, шагу боялись сделать без мужчины. И в итоге не делали этих шагов.
Второй - в средневековье женщины были значимы, играли героями истории, на всё влияли, всё реформировали, боролись, побеждали. Вот княгиня Ольга всех сожгла, Софья Палеолог тоже что то сделала. В общем, были свободны, сильны, такой почти матриархат средневековый.
Третий стереотип – женщины действительно влияли на всё. Но, не прямо, а через какую то таинственную силу, которая где то внутри заключена. Когда природная интуиция, впечатлительность, эмоциональность женщинам помогает. Пользуясь природной жизнью средневековья, они вольно или невольно использовали эту женскую энергию для достижения вполне прагматичных целей. Отсюда этот нашло отражение в поговорке: «Мужчина - голова, а женщина – шея».
Здесь мне вспоминаются психоаналитические вещи. Я, конечно, не психоаналитик, но (не ясно) женщина она сильна понятно чем.
Все три стереотипа, осознанные как единственно верные, далеки от действительности. Потому что как сказано в замечательном памятнике древнерусской литературы начала XIII века Слово о погибели Русской земли: « Всем преисполнена земля Русская». Т.е. там всё было, т.е. жизнь очень многообразная. И, гораздо более многообразная, чем устоявшееся однозначное представление о ней. И я попробую показать эту широкую перспективу. Как и сегодня (не ясно) можно спросить трех женщин на улице и каждая, наверняка, скажет какие- то разные вещи о том, как она видит свое служение. Это можно наблюдать даже по манере одежды женщин на улице и т.д. Эти различия в самоощущении и ощущении других людей, различия этих представлений не всегда связано даже с социальной средой или с имущественным уровнем. Как и сегодня, наверно.
Говоря о таких базовых для человеческого общества ситуациях как существование мужчин и женщин нужно понимать, что есть вещи в принципе неизменные. И для историка важно понимать это соотношение изменчивого и неизменного в женской роли. И что же менялось, что можно и должно рассматривать сквозь призму историзма, т.е. с учетом изменчивости людей во времени. И это не только быт. Мне кажется, что менялось восприятие этих женских функций, т.е. менялся идеальный образ. И, надеясь на доброжелательное отношение ко мне аудитории, приведу острый и немного провокационный пример. И наша тема до известной степени не может быть раскрыта без такого рода примера. Такой культурологический пример. Сегодня женщина, которая воспитывает ребенка одна, это обычно делает. И в сегодняшней культуре это неприлично осуждать. «И, Слава Богу!» добавлю я от себя. А, в средневековье этот почти смертельный номер. Такую женщину ждет несомненное осуждение со всех сторон. И не только потому, что исходя из религиозных представлений о грехе внебрачной половой жизни. Этому осуждению есть культурное объяснение – в средневековье невероятно сложно, практически невозможно вести хозяйство одной. И это смертельный номер в прямом смысле не только для души, но и для социума. А, сегодня вести хозяйство намного проще и меняется культурная норма, появляется вариативность этой культурной нормы.
Т.е. это был пример анализа культуры через реальность и идеальное представление. Но, это не значит, что в средневековье не было таких женщин. Были, конечно. И мы знаем не только в рамках маргинальных примеров, одном на всё средневековье. Даже наш выдающийся святой, Владимир святой – это был сын князя Святослава и ключницы княгини Ольги, и соответственно ключницы (не ясно). И еще один более интересный пример – на Галицкой земле юго-западной Руси в XII веке был выдающийся правитель Ярослав Осмомысл. Осмомысл знал многие языки. Были у него сыновья Владимир и Олег. Владимир был сыном от его законной жены, а Олег, известно его прозвище Олег Настасьич, это был сын от другой женщины.
И в целом, в чем же состояли идеальные представления русского средневековья о женщине, её официальной роли и её отношении с мужчиной? Они, конечно, были основаны на Библии, на Библейском контексте, на творениях Отцов Церкви, на основанном на этих источниках церковном законодательстве. Это всё приходит, конечно, из Византии к нам. Вот замечательная картинка, одна из моих любимых. Здесь проявляются итальянские художественные мотивы, но сегодня не о них лекция, это, конечно, сюжет Адама и Евы. Эта Библейская история известна в древнерусских текстах не только из книги Бытия, но и из самостоятельных произведений, которые перетолковывают разным образом книгу Бытия, из множества апокрифов об Адаме и Еве. И там в любом случае указано, что жена, в каком-то смысле, вторична по отношению к мужу. История сотворения Евы здесь упоминается и поэтому она его слушается. Иоанн Златоуст, один из любимых Отцов церкви древней Руси, говорит в своем сочинении о добрых женах: «Мужа ради была сотворена жена, а не муж жены ради». Якобы, «Христос глава Церкви есть, так и муж жене глава есть». Такая идея. Но, с другой стороны, ведь именно христианская традиция впервые уравняла мужчин и женщин в главу спасения - Рай один для мужчин и женщин.
Более того, и это важная для меня сегодня мысль в рамках дальнейшего рассказа, что в Раю, как говорил Спаситель, не выходят замуж и не женятся. Т.е. гендерный вопрос там снят вовсе. Таким образом, христианство в гендерном виде (не ясно) частью и это не первостепенный вопрос для христианской культуры. И в Раю до грехопадения Адама и Евы тоже проблема пола не стояла. И почему одно из условий монашества – это безбрачие? Потому, что это приближение к ангельскому образу Рая. Гендера они еще не знали. И это, кстати, ответ на вопрос, почему в средневековье не стоял женский вопрос. Женская тема была, а вопрос нет. На вопрос был конкретный ответ – не гендер был культурным ориентиром. И пол, мужчина и женщина – это реальность земного несовершенного мира. И пока человек в нем живет ситуация существования мужчины и женщины на него влияет. Он неизбежно принадлежит к одной из этих категорий, испытывает многообразные чувства на эту тему, порой мучительные, порой не мучительные, связанные с осознанием самого себя. И не случайно это такой образ изгнания из Рая. Как и на этой тоже интересной миниатюре из другого списка христианской топографии (не ясно) до XVI века. Но, эти переживания создают полноту земной жизни.
Я бы хотела еще раз подчеркнуть что христианство – это религия, которая в главном ставит мужчин и женщин в равное положение. И женщина может спастись и обрести жизнь вечную, как и мужчина. Женщина не урезана в правах в этом смысле. Т.е. главная ценность – это не иметь избирательные права, никто тогда из женщин не имел. Или иметь право на работу. Тогда все работали, и женщины тоже. Главная тема – жизнь вечная и женщины её не были лишены. И это объясняет традиционное для христианства общественное служение женщины. Кстати, очень хорошая книга – среди авторов Елена Владимировна Белякова «Женщина в православии», где очень подробно обо всём этом рассказано. Эти идеи лежат в основе идеальных представлений о месте женщины в культуре русского средневековья.
Естественно, эти Ветхозаветные заповеди и Новозаветные слова, которые касаются женщин, тоже сыграли свою роль в складывании женского образа. И что ни возьми из Писания, из тех его частей, которые наиболее активно читались в русском средневековье. Я сейчас не говорю как богослов, а как историк, который знает, какие тексты были в почете у стариков-интеллектуалов, которые изучали его. Заповеди, как и всё то, что должно предъявить Раю, не ориентированы гендерно – не убий, не укради, не прелюбодействуй. Эти призывы относятся в равной степени к мужчинам и женщинам. И единственная седьмая заповедь, говорящая о взаимодействии полов – не прелюбодействуй – лежит в основе представлений этих отношений. И это опять же имеет материальное объяснение - устойчивые пары менее подвержены болезни. Особенно, в условиях традиционного общества средневековья. Т.е. проявление этого идеала – это способ той же самой защиты общества.
Это, к сожалению, не значит, что в средневековье никто не грешил против седьмой заповеди. И даже наоборот существует сегодня интересный источник, введенный в научный оборот, опубликованный (не ясно) Марии Владимировны Карогодиной ореол книги «Исповедь России XIV-XIX веков». Исповедальные вопросники. Эти вопросы для исповеди создавались отдельно для мужчин и для женщин. Подавляющее большинство этих вопросов касаются и начинаются с половой сферы и способов получения удовольствия. В большой степени это симметричные вопросы сегодняшней феминистки. Иногда кто добирается до этой книги, говорят: «Вот какое унижение церковь давала женщинам». Если мы посмотрим на вопросы для мужчин, то там, то же самое. Т.е. это в большей степени симметричные вопросы. Например, спрашивают: «Делала ли женщина аборт?», то мужчину спрашивают: «А, не принуждал ли ты свою жену делать аборт?» Вопросы неодинаковые, но смысл в них сходный. Надо сказать, что эти вопросы, я, конечно, не буду их приводить, но по русской традиции XVI века начинают выделять отдельные исповедальные опросники для юношей и девушек, а с другой стороны для вдов и вдовцов, для монахов и монахинь. Для того чтобы особых семейных вопросов было меньше. И я вам покажу другую картинку, это исповедальный опросник для женщин, (не ясно) первой трети XVII века. Там рядом с этими вопросами на полях пометка: «Чистых дев не спрашивать». Здесь конечно речь не шла об унижении ни в коем случае в рамках исповеди.
Почему я так подробно этого касаюсь? Потому, что, к сожалению, такого рода прегрешения были реальной практикой жизни. И к большому прискорбию я хотела обратить внимание, и историческая истина этого требует, что крепкие и счастливые семьи средневековья, о которых нам иногда любят напоминать, это такой же миф, как и то, что в средневековье все были здоровы. На самом деле все были больны. А кто был совсем болен, просто умирали. И были разводы и семейные печали. Другое дело, что не было возможности развестись только из-за какой-то печали. Кстати, про развод – это тоже интересная тема. Он был возможен не по любому поводу, который супруги сочтут достойным. А, кормчие книги, о которых я говорила, церковное законодательство допускает развод только в четырех случаях – прелюбодеяние (супружеская измена), покушение на жизнь другого, неспособность к брачному сожительству и безвестное отсутствие супруга в течение пяти лет. Сложно было развестись. Но, насколько счастлива была семья вот вопрос, который здесь неизбежно встает. Кстати, в случае развода женщина могла свое приданое унести с собой. И это был залог её определенной независимости, не рабского её положения в семье. Хотя конечно это не означало особенности её отдельного общественного статуса. Замужняя женщина не была полностью имущественно зависима от мужа. Вот почему в духовных грамотах завещания великих удельных князей, которые нам известны с XIV века, женам всегда полагались очень большие куски наследства. Куда входили не только вещи, но и территории, что для феодального земельно-ориентированного общества очень значимо. В период политической раздробленности мы знаем много примеров, когда княгиня-мать никогда не оставалась без удела. И этот очень важно, куда денется её удел после смерти. Реальность не была другой, а восприятие реальности было немного другим. Был некий общепризнанный ориентир, и он был основан на христианских ценностях.
Я не женщина средневековья. Бог с ними, с исповедальными вопросниками. Но, вот главная идеальная женщина средневековья перед нами – Богородица. И, конечно, святые жёны (не ясно). Наши русские святые, почитавшиеся на Руси и славянского происхождения, известные из общехристианской традиции чаще они отказывались от брака. Т.е. те, кто вынес гендер из своей жизни. Такой духовный идеал - кротость, смирение, терпение, любовь, преданность, вера, жертвенность, решимость борьбы с грехом. Это всё идеалы вне пола. А, святость материнства в нашем нынешнем понимании я бы не сказала, что это было главное для средневекового образа идеальной жены. И вот почему. С одной стороны образ Богородицы с младенцем – этот подлинный символ русского средневековья. И один из восточных путешественников писал, что русские чтят не просто женщину, а женщину с ребенком. Конечно, Рождество Христово – это очень важный архи типичный образ. С другой стороны это страшная для нас сегодня средневековая реальность то, что мы вкладываем в это понятие в условиях высокой детской смертности, было просто невозможно ставить в центр мать с ребенком. Потому что эта мать рожала 15 детей и только двое-трое доживали до взрослого состояния. Поэтому ставить в центр это материнство это не совсем так, как сегодня. Не было культа детства, но детей, конечно, хотели и любили. И я не хотела бы быть понятой в анти детском ключе. Нет, конечно. И более того, одна из главных задач женщины воспитать достойных дочерей.
У меня есть, к сожалению, в черно-белом варианте, но всё равно интересная прорезь миниатюры из синодика XVII века – женщина, мать наставляет детей. В знаменитом памятнике долгостроя отец воспитывает сыновей, а мать дочерей. И именно мужчины в средневековье, по домострою, думали о приданном дочери. А, мать должна была научить каким-то хозяйственным навыкам, бытовым навыкам, навыкам общения и привить какие то христианские добродетели. В домострое сказано как лучше собрать приданое заранее, чтобы в момент выдачи замуж дочери не оказаться без средств. Мужчины тоже хотели детей, как и женщины, потому, что это наследники. У Василия III, известная история, с первой женой Соломонией Сабуровой не было детей, и он бросил её в монастырь. И женился повторно на Елене Глинской, на матери Ивана Грозного. И как раз эта картинка про Василия и Елену Глинскую была на агитке моей лекции в интернете.
Так что для средневековья на первый план выходит роль жены. И матери тоже, но как следствие роли жены. У Петра и Февронии Муромских, даже в современном русском российском обществе семейного ориентира, вообще не было детей. А именно эта пара классическая картина истории любви, жертвенности и всего остального хорошего в отношении мужчины и женщины в средневековье.
Кстати, это сцена венчания Петра и Февронии Муромских. На эту тему чень хорошая книга в серии ЖЗЛ вышла у Дмитрия Володихина и Ирины Левиной несколько лет назад про Петра и Февронию. Правдивый, очень хороший православный рассказ, светский, православно ориентированный. Это не попытка переписать Житие с научной составляющей, на мой взгляд, довольно сильной.
Представление о том, что появление детей это Воля Божия, а не дело лишь мужа и жены, было очень важным для средневековья. И здесь я хочу обратить ваше внимание на такой, казалось бы, неожиданный источник в этом контексте, переводные Травники, русские переводы европейских травников, сборников сведений о растениях и их целебных свойствах. Этой зимой я погрузилась в эти Травники и там нашла много всего интересного. Но, сегодня я расскажу только одну деталь – там есть статья про розмарин, про целебные свойства розмарина. И там сказано, что эта розмариновая трава «духом благовонна» и всякие снадобья из неё рекомендуется использовать по целому ряду случаев. И в том числе, бесплодным женщинам. Рекомендовалось смешать розмариновую траву, мелиссу, проварить, отваром оросить соответствующие места и пойти к мужу. И тогда, что говорят Травники, «и тогда жена зачнет Божию Благодатью». Т.е. зачатие как событие. Казалось бы, в рецепте Травников в таком материалистическом контексте, Травник никак нельзя назвать богословским сочинением. Но, всё равно эта мысль о зачатии как о событии благословенном Богом и невозможным без его участия.
Здесь надо вспомнить и показать картинку, икону, образ зачатия Иоакимом и Анной Пресвятой Богородицы. Вот момент зачатия. Т.е. это высокодуховный акт. Очень много и в России, и в Москве храмов как раз зачатия. Как видим и встречаем в источниках, где прописаны имущественные права и нормы интимных отношений, но ничего не сказано про нормы активной общественной жизни, которой должна следовать женщина. Потому, что этого как раз средневековье не знает, не было такой реальности. Женский мир в земной жизни – это быть женой и матерью или монахиней. Таково женское общественное служение. Оно внутреннее, домашнее, семейное и в этом подлинная сила его, как понимало это русское средневековье.
И здесь тот случай, когда я согласна с Натальей Львовной Пушкарёвой, которая пришла к выводу о том, что дом был главным местом самореализации женщины. В домострое много уделено внимания тому, кто в семье и за кого, и как должен молиться на домашней молитве. И таким образом можно понять через эту молитву круг компетенции каждого члена семьи. Муж молится об опущении своих грехов, о здравии царя и царицы, их чад и братьев царя и царицы, и бояр, и о христолюбивом воинстве, помощи против врагов, освобождении плененных, о попах, о монахинях, о болящих и за всех христиан. Т.е. за всех, просто за всех на свете. За кого молится жена? За домашних, о своих прегрешениях, и за мужа, и за детей, и за домочадцев, и за родичей, и за духовных отцов. Всё, больше ни за кого. Таким образом, проявляется ориентир, за что женщина отвечает. Муж отвечает перед всеми – перед Государем, перед Богом, перед всеми. Жена - за другое.
Говоря об идеальном представлении о женщине, нельзя не упомянуть и анти идеал. А, он очень ярко прослеживается в русских источниках. Кто, кем и чем хорошая жена не является? Это тоже такой способ познания через отрицание. И на Русь из Византии проходят тексты о двух женах, вариации специального сочинения Иоанна Златоуста. Они были очень популярны и сами по себе, во многих списках они сохранились и использовались русскими средневековыми авторами в своих оригинальных сочинениях.
Даниил Заточник, наш классик, нарисовал хрестоматийный образ злой жены и я не пожалею времени, чтобы привести несколько цитат из Даниила Заточника, на современном русском переводе. «Злая жена наказуемая бесится, а укрощаемая заносится, в богатстве тщеславной становится, от бедности других осуждает. Что такое злая жена? Приют ненадежный, бесчинница бесовская. Что такое злая жена? В миру - мятеж, ослепление уму, источник всякой злобы, в церкви - таможня бесовская, греху пособница, спасению преграда. Кто свирепее льва среди четвероногих, и кто ядовитее змеи среди ползущих по земле? Всех тех злее злая жена. Не на земле ничего лютее женской злобы. О, злое оружие дьявола и стрела, летящая с ядом».
И еще. У некого человека умерла жена, и он вскоре начал продавать своих детей. И люди его спросили: «Почему ты продаешь детей?» И он ответил: «Если они уродились в мать, то когда они вырастут, они меня продадут».
Однажды я прочитала всю (не ясно) и теперь мой самый любимый древний русский автор. Вот как не надо себя вести, такой анти идеал на самом деле описывающий идеал. Потому, что добрая жена это противоположность всему этому. Как видим, образ жены связан со спасением. Вот еще раз мы читаем, что жена это оружие дьявола и спасению преграда, а не просто плохой человек, который мешает жить. Т.е. осмысливается образ злой жены тоже в сугубо религиозном контексте. Злая жена опасна тем, что губит не только повседневность, но и губит душу.
Но, довольно идеалов, тем более анти идеалов. Я думаю, что оставшееся время можно посвятить реальным примерам. В русском средневековье довольно много в источниках ярких женских фигур - княгиня Ольга, о которой я уже упоминала, жена Дмитрия Донского Ефросиния, Евдокия в отрочестве, жена Василия I София Витовтовна, Марфа Посадница, жена Ивана III Софья Палеолог, жена Василия III Елена Глинская и известная своей благотворительностью в начале XVII века Ульяна Осоргина, младшая дочь Михаила Романова Татьяна Михайловна Романова, повергшая патриарха Никона старообрядке, боярыня Морозова, княгиня Урусова и даже Мария Мнишек. Она полька конечно, но зато в русской истории она себя проявила. Она была женой Лжедмитрия I, потом Лжедмитрия II, потом атамана Ивана Зарубина. Это к вопросу, какие бывают женщины. А, все разные. Есть Ефросиния Московская, выдающая русская святая и есть Мария Мнишек. Два мира, два детства. И все они разные, но что их объединяет? Такой некий ореол как бы активности, как бы общественной значимости. Я хочу сказать, что такая ситуация в случае с каждой из этих женщин объясняется на самом деле не их феминистическим задором, борьбой за свои права, стремлением показать свою независимость, а той действительной возможностью самореализации и личной, и общественной, которая предлагала им культура. При том в тех рамках, в которых предлагала культура. Т.е. княгиня Ольга – это мстительница за мужа, и реформатор, и принявшая крещение женщина равноапостольная княгиня Ольга. И чаще имело место даже не столько их личная инициативность и самореализация по своему решению, сколько восприятие их определенными кругами в качестве символов каких то идей. Т.е. когда другие люди назначают их на какие то роли.
Я это сейчас проиллюстрирую. Вторая жена Ивана III Софья Палеолог, моя любимая героиня, племянница последнего Византийского императора, родившаяся накануне, незадолго до падения Константинополя в середине XV века, Константинополь пал в 1463 году, она сама как выдающаяся личность, как деятельница (я сразу скажу свой главный тезис, к которому я пришла несколько лет назад в рамках исследования Софьи Палеолог), что она в таком контексте вообще не существует. Нет ни одного уверенного свидетельства её личных инициатив. Не она посоветовала Ивану III нанять итальянских мастеров, я могу сказать это с уверенностью. По крайней мере, не её голос был решающим. Она могла об этом говорить, но не в ней дело. Нет никаких веских оснований утверждать, что она была какой-то супер деятельной участницей придворной борьбы конца 90-х годов XV века. Она даже не основала ни одного храма, как это делали некоторые наиболее благочестивые её предшественницы. И нередко, то единственное что мы знаем о некоторых княгинях, это то, что она была княгиней, и она основала какой то храм. Софья Палеолог даже это не делала. А, Евдокия Московская, моя любимая, супруга и потом вдова Дмитрия Донского, она в 1393 году основала церковь Рождества Богородицы на Сенях, саму старую из сохранившихся сегодня московских церквей. Сегодня она так незаметно, но в подвалах большого кремлевского дворца она существует. Сохранились интерьеры XIV века. Но, с другой стороны, имя Софьи Палеолог уже при её жизни стало широко известно. Оно явилось символом многих идей и сюжетов и в русской истории, и в истории греческого мира.
И, казалось бы, если она не сыграла ни какой роли, то почему она была так известна, почему так получилось? Сейчас я попробую это раскрыть. Изначально Софья (прости меня, Софья) была вторая дочь самого младшего брата последнего Византийского императора
. Источники даже не сохранили дату её рождения. Причем, интересно, что даты рождения её старшей сестры, первеницы Фомы Палеолога Елены и её братьев, как мальчиков, известны из хроники Георгия Сфрандзи. По-моему, кроме её родителей никто не заметил её рождения. Но, так случилось, что волею обстоятельств Софья стала единственной надеждой для кардинала Виссариона. Был такой выдающийся деятель истории греческого ренессанса и итальянского Возрождения одновременно. Это был такой истовый борец за греческую культуру и освобождение Византии после 1453 года после падения Константинополя под натиском турок. И так сложилось, что братья Софьи, Андрей и Мануил, на которых поначалу, как мне кажется, возлагал Виссарион надежды, скажем осторожно, они вели нездоровый образ жизни. И Софья оказалась единственной, в ком текла кровь Палеологов, и на кого Виссарион, в принципе, в качестве символа мог опереться. Виссарион далеко не сразу сделал Софью героиней одного из своих главных проектов по спасению Византии. У него было много разных проектов, ни один из них не состоялся, даже Софья не состоялась. Но, он сделал её героиней, организовав её свадьбу с Иваном III, который по мысли Виссариона мог принять участие в сокрушении османов. Он на это очень надеялся, а греки в это верили. В Венеции в 70-е годы бытовало устойчивое мнение, что Иван III вот-вот пойдет на турецкого султана войной, потому что он зять Фомы Палеолога. Иван II, последнее, о чем он думал, это о турецком султане. Ему надо было с ордынским ханом для начала разобраться.
И важно, что не сама Софья вышла замуж за русского князя, хотя летописи именно это говорят, на самом деле это не так. Не по своей инициативе она в кибитке по всей Европе предприняла поездку. Это не первым классом, понимаете, она ехала. Долгое путешествие из Рима в Москву длиною несколько месяцев чтобы впервые увидеть своего суженного и не иметь возможности обратно вернуться. Я думаю, что ни одна женщина даже самая (бойцовая - не ясно) так бы не поступила. Тем более, Софья в средневековом мире, которая потеряла уже родителей. Куда? Она уже путешествовала с Пелопоннеса в Рим, испытывала всякие лишения. Она была знатной пешкой, она ничего не выбирала, она не имела своей какой то оформленной общественной позиции. И это при том, что она имела какое то образование. В моем понимании, не слишком глубокое, но всё- таки, читать и писать она умела. Вероятно, она даже читала каких то античных авторов. Виссарион был выдающийся интеллектуал и в свою воспитанницу, наверняка, вкладывал какие то идеи. Это не значит, что она их транслировала. Я много занималась книжностью этого времени. Обычно даже от какого-нибудь выдающегося интеллектуала хоть одна строчка осталась. Ни одного автографа Софьи у нас нет. Ни одного. Даже от Андрея Палеолога, её младшего брата который носил титул Константинопольского императора, даже от него остались письма, а от неё не осталось.
Но, для греков, вдохновленных проповедями Виссариона, она сама и её брак с Иваном III стали символом надежды на возможное обретение независимости от турок для их Родины. С другой стороны, для приезжавших на Русь иноземцев её, воспитанницу Виссариона, одного из ярчайших представителей греческого ренессанса, греческого возрождения византийского гуманизма, как об этом принято говорить, присутствие в Москве её было очень важным знаком того, что сюда в далекую неведомую западную Московию можно вообще ехать. Т.е. для людей она очень важный символ. Она сама, вот она просто существует.
А, сама Софья проявляла себя как жена и мать. В итоге с Иваном III было 12 детей. Она беспокоилась о них. И вскоре, интересный такой эпизод, кратко на него намекну потому, что он большой и сложный. Но, после того как после долгих молитв наконец то в этом браке родился сын, для великокняжеской семьи это важно – наследник, в 1479 году Василий III, который потом жену бросил потому что не смогла родить ребенка. Василий III родился этот младенец, и там началось обострение борьбы с татарами в 1480-м году, которое, в конечном счете, закончилось свержением ордынского ига. И Софья бросила всё и бежала на Белоозеро с этим малышом. Потому, что ей было важно защитить сына. А, для греческого окружения, настроения которого она разделяла потому, что все они восприняли проповеди кардинала Виссариона, исключительно важно было спасти мальчика, в котором текла кровь Палеологов. Т.е. она спасала сама своего младенца, а все остальные спасали Палеолога. И то, что Василий III Палеолог – это отрадно воспринимали. Максим Грек наш богослов, приехавший с Афона и сыгравший колоссальную роль в интеллектуальной жизни России XVI века, приехал ко двору Василия III и в одном из своих первых посланий к нему называет Василия Третьим Палеологом. Так сильна была эта идея, а символ её – слухи, вот отсюда слухи.
А, для русских аристократов конца XV века Софья тоже стала символом, но совершенно других вещей. Софью в Москве не любили, называли её грекиней, римлянкой. Грекиней называли потому, что она появилась на Руси после автокефальной Русской Церкви. После того трагического события, которое называется Флорентийской Унией 1439 года, когда греческая церковь объединилась на короткое время с католической церковью. Это не было принято на Руси и в слове «грекиня» был презрительный смысл. И её еще называли римлянкой, т.е. католичка, не наша. Русские осудили её поведение в 1480 году потому, что она бросила город, бросила свой народ, бежала. Она для русского мира оказывалась по целому ряду пунктов чужой, другой, вот опять «я и другой», «мы и они». Её образ русская культура обособляет уже в XV веке. Вот почему при прочтении источников складывается ощущение о её обособленности от русского мира.
С другой стороны, с её приходом хронологически совпало усиление власти Ивана III, серьезная ломка многих привычных социальных и политических механизмов, целый ряд культурных изменений. На смену раздробленной Руси приходит единое Русское государство и это не всем нравилось. Оппозиционные аристократы связывали эти изменения с Софьей. Хотя она к ним не была причастна. Когда у тебя 12 детей ты в основном ждешь детей и на политическую борьбу сил немного. Аристократы думали, вероятно, как то по-другому. Ярче всего у Берсень Беклемишева, который говорил Максиму Греку следующее: « Как ты пришла сюда, Софья, с вашими греками, так вся наша земля и замешалась, и пришли настроения великие». И в другом месте еще более жестко: «Как пришли к нам греки, и вся наша земля замешалась, и дотули наша земля жила в тишине, и в миру». Здесь Берсень Беклемишев находится в плену логической ошибки. Есть такое латинское изречение: «После этого значит вследствие этого». Это может быть и не так.
Что же осталось от самой Софьи кроме надгробия и скелета, по которому потом наш антрополог Никитин Сергей Алексеевич создал это знаменитое её изображение? Как я уже сказала, нет ни одного её автографа. Но, с другой стороны есть и сохранились в коллекциях музеев Кремля частично выставленные, и регулярно выставляются, изданы, исследованы, в каталогах, есть принадлежавшие греческие иконы. Она привезла их с собой из Рима. И, главное, несколько чисто женских предметов, к заказу которых она имела отношение.
Я всё не стану здесь в презентации приводить потому, что у нас лекция не по истории искусства, а про женщин. Это шитая пелена, которая ей принадлежала. Вот такой замечательный малоизвестный покровец из золотошвейной мастерской Софьи Палеолог. Есть особенности, по которым эту мастерскую можно определить. Если приглядеться, там, где Агнец и вообще по всему изображению разноцветные крапинки – красные, синие, желтые. Это такой знак золотошвейной мастерской Софьи Палеолог. Вот перед нами Софья как мать и мир женского рукоделия московских золотошвейных мастерских перед нами открывается. Семья – вот её вотчина. Дом, семья, рукоделие – таков феномен Софьи Палеолог. Она действовала и порождала споры фактом своего существования. Как образ, как знак, как символ, а не как деятельница, от которой исходят самостоятельные преобразовательные порывы. Она была женой и матерью. То же самое, раньше Софья Витовтовна 1420-е годы - женой Василия I и матерью Василия II. Пока Софья Витовтовна была жива, междоусобная война второй четверти XV века не начиналась. То же самое с мужем Еленой Глинской. С момента смерти Василия III и до собственной смерти Елена Глинская как бы руководила государством. В учебниках пишут о «регентстве» Елены Глинской, это поздний термин. Не очень понятно сама ли она правила, руководила или нет, но факт её существования и её пребывания во дворце – залог отсутствия смуты. А, когда она была отравлена, тут же начались эти страшные 9 лет боярского правления.
И то же самое с дочерью Ивана III и Софьи Палеолог Еленой. Там были две дочери Елены, вот с одной из них, с той, которая была отдана замуж в Литву за литовского Великого князя Александра. Иван III надеялся, что Елена своим присутствием в Вильно будет распространять православие в Литве. Мечтал, что она добьется строительства православного храма в Вильно и даже присылал ей богослужебные книги для православной литургии. Рассчитывал на Елену. Так же как когда то Виссарион на Софью. Т.е. не столько рассчитывал, сколько наделял её какой то политической функцией. Клеймо такое ставил: «Ты будешь делать это». Т.е. не спрашивал, хочет она это или нет. Но, всё это провалилось, Елена не смогла победить Александра.
С другой стороны, эта история с Еленой Ивановной в Литве и с другой стороны очень интересна. Софья Палеолог писала дочери письма. Нет её автографов, но есть списки этих писем. Иван III (там то же есть отдельные ему принадлежащие письма адресованные Елене) говорит ей о том, что он лишит её родительского благословения, если она сию секунду не построит храм православный. Она грустила, переживала и это известно из источников. А, Софья Палеолог дает ей вовсе не государство устроительные поручения. Хотя, казалось бы, если она находится в плену стереотипов по Софье, она должна бы в первую очередь. Но, она совершенно этого не делает. Она задает ей чисто женские вопросы: «Беременна ли ты? Если беременна, то на каком сроке?» Вот что её интересует. А, что еще может интересовать маму, когда дочь вышла замуж? Первый вопрос. И так далее. Вот такого рода у них была переписка. Т.е. женщины сами себя, наверно, деятельницей в средневековье не осознавали и такие ярлыки на них навешивали истинные деятели мужчины.
В средневековье мы видим не притеснение женщин мужчинами и борьбу женщин за свои права, а совершенно другое, других категорий, в принципе. Особое женское самосознание не сформировалось, и их самосознание базировалось на общехристианской системе ценностей. И даже на Западе в это время ситуация была сходной. Индивидуалистическое сознание, самосознание женщин в конце XV века только медленно начинает формироваться. Редкий пример довольно развитого подобного самоощущения представляет собой флорентийская одна (не ясно) Александра Строцци, письма которой обнаруживают богатый внутренний мир, интерес к собственным переживаниям, т.е. осознание этих переживаний как самоценных. С другой стороны обнаруживают сильный характер. Но, даже в случае с Александрой Строцци еще нельзя говорить о самодостаточной личности. И это не моё мнение, а цитата одного из главных, выдающихся деятелей ренессанса.
Софья же, по-видимому, ассоциировала себя, в первую очередь, с греческой группой при московском дворе и не выделяла себя из неё. У нас в России женское самосознание формируется уже к XVII веку, причем ближе к концу столетия.
И переходя, в XVII век я еще хотела бы привести пару примеров перед тем, как закончить. Уже более коротких, но интересных. Даже такой потрясающий пример – одна моя героиня Ульяна Осорьина. Пример женщины, которая по своей инициативе организовала и реализовала потрясающий по искренности, мощи, жертвенности общественный проект, который известен нам из повести о Ульяне Осорьиной, оно же «Житие Ульяны Осорьиной», оно же «Житие Ульяны Лазаревской». О ней замечательно еще Ключевский написал в статье «Добрые люди древней Руси» что Ульяна – образец русской благотворительности. Для нее благодеяние было выражением личного сострадания. В чем история Ульяны? Она раздавала имение, зерно, деньги нищим во время страшного голода начала XVII века, с которым связано такое полноценное шествие Смутного времени по русской земле. Самое страшное время в истории России. Страшнее только революция и гражданская война в XX веке. Такого рода катаклизм начала XVII столетия. Она умерла, кстати, в рамках этого начала. В прямом смысле, последнее отдала, себе не оставила. Умерла в 1604 году, а прославлена была в 1614 году. Для меня это один из самых возвышенных женских образов русского средневековья, пример бескорыстного социального служения. Т.е. она прославлена не как женщина, а как благотворитель.
Еще один женский образ тоже из XVII века, вторая половина столетия, самый излёт, самый конец средневековья, но всё-таки средневековье. Татьяна Михайловна Романова, дочь первого Романова, сестра царя Алексея Михайловича, тётка Петра Великого. Это фигура человека широко известного в узких кругах. Она так и не вышла замуж, такова была обычная судьба царских дочерей. Потому, что надо было выдать дочь за какого-то равноценного человека, а равноценного царю никого нет. Не за короля же европейского католика выдавать. Такие у них были судьбы не самые, наверно, радостные. Потому, что не все хотели в монастыри, а всегда там рано или поздно оказывались. Или почти все. Потому, что Татьяна Михайловна в монастырь так и не ушла, это редкость. С другой стороны, какие то её связи на стороне тоже не известны, она была праведницей. Но, теремной затворницей она тоже не была.
Татьяна Михайловна знаменита тем, что она очень горячо поддерживала церковную реформу патриарха Никона и жертвовала в Ново Иерусалимский монастырь очень щедро. И среди её пожертвований в Ново Иерусалим великая святыня - десница святой Татианы, которая сегодня хранится в Михайловском храме Псково-Печорской Лавры. Эта святыня совершила путь из одного монастыря в другой. Т.е. сегодня в Ново Иерусалиме, конечно, десницы Татианы нет. Она в Печорах. И когда то несколько лет назад для меня было таким счастьем, наконец, то её увидеть.
Татьяна Михайловна любила богомолье, на многие обители жертвовала. Причем, в именитые, связанные с Никоном, в Учемский Кассианов монастырь. Вот запись, которую мне удалось обнаружить в рамках изучения истории Учемской обители о пожертвовании Татьяны Михайловны на строительство первой каменной церкви Учемской обители. А, Учемская обитель, при всей мой любви к ней, это монастырь третьестепенный, даже в период его расцвета во время Татьяны Михайловны. Т.е. она была благодетельница. А, когда случился конфликт царя Алексея Михайловича с патриархом Тихоном и Никон был низложен, Татьяна Михайловна продолжала его горячо поддерживать. И у неё появляется сильная общественная позиция. И когда Никон умер, она добилась того, чтобы он был похоронен в его детище Ново Иерусалимском монастыре. В (не ясно) исторического музея сохранился синодик, помянник Татьяны Михайловны, где записаны имена людей, о которых она долго молилась. Такая, удивительно богатая и искусно украшенная книга. Долгое время считалось, что это она сама создавала миниатюры, росписи которые этот (не ясно) украшали. Правда, в последнее время высказалось сомнение в этом. Вообще, книга очень красивая. Я не знаю, я не занималась специально этим синодиком, но, в любом случае, она была связана с книжной деятельностью.
К вопросу о женском образовании и книжности. В домострое мы читаем, это памятник более ранний XVI века Грозненского времени, там сказано, что девица растет в родительском доме, там «страху Божьему и знаниям учат». Т.е. дамы, пусть они и не занимали общественные позиции, но читать всё-таки умели. Кому молиться, не всё же на память. Но, всё это примеры про женщин аристократок, притом из высшей прослойки аристократии. А, есть ведь еще, по выражению выдающегося медиевиста Арона Гуревича, «культура безмолвствующего большинства». И там тоже вырисовывается яркая картина. На женщин нередко валилось всё хозяйство, особенно если муж умер на войне. Крестьянская община не давала погибнуть. Хорошо когда есть муж. Если нет, тогда семья становится на край гибели. Кто-то умирает. Поэтому была идея, чтобы всё-таки так устроить, чтобы такого по возможности не допустить. Но, если муж умирает на войне, тот вот крестьянка одна остается и это такой традиционный быт. Мы знаем всякие страшные истории такого рода и в XX веке, и в средневековье тем более.
Женщина средневековья выполняла нередко многие хозяйственные функции ей не свойственные. Меня всегда вдохновляют даже не крестьянки центральной России, хотя они тоже, а на севере поморки. Они ведь иногда сами ходили на рыбный промысел. Не многодневный, конечно, но всё же. В XIX веке поморки сохраняют традиционный быт. Да, они крепкие женщины в русских селениях, другие выжить там не могли. Но, всё равно. Они на гребных лодках сами по Белу морю перевозили паломников на Соловки. Это не история, когда надо в кризисных ситуациях, а они так зарабатывали. Такая ломовая морская извозчица, страшное дело. Как известно, крестьяне русского Севера не знали крепостного права. Это были такие черносошные крестьяне, которые платили подати государству. Известны такие случаи из источников XVII века, начала XVII века, когда вдовы продавали сами свои земельные наделы. В1626 году, история исследована, Акулина Ширяева продавала надел, спорила за цену. Ей было важно, чтобы она «себе и своему сыну оставила, он сам не может обрабатывать, мне нужны деньги». Это исследовала Елена Николаева Швейковская в её прекрасной книге «Русский крестьянин в доме и мире».
Женщины горожанки тоже интересны. Надо о них тоже два слова сказать хотя бы. Здесь нам пригодятся берестяные домонгольские грамоты. Я, конечно, перескакиваю из XVII века в гораздо более ранние времена. Я так тематически разделила, а не хронологически. Есть целый ряд новгородских берестяных грамот с всякими любовными письмами. Вот это интересно, если её поисследовать. Она издана, конечно. Я не предлагаю её сейчас почитать по-древнерусски. Я приведу перевод этой грамоты на современный язык. Сказано на этой бересте следующее: «Я посылала к тебе трижды» - она пишет своему любимому. «Что за зло ты против меня имеешь, что эту неделю ты ко мне не приходил? А, я к тебе относилась как к брату. Неужели я задела тебя тем, что посылала к тебе? А тебе я вижу не любо. Если бы тебе было любо, ты бы вырвался из под людских глаз и примчался. Хочешь ли чтобы я тебя оставила? Даже если я тебя по своему неразумению задела, если ты начнешь надо мной надсмехаться, то пусть судит тебя Бог и я».
Вот такая значимость самоощущения таких женских эмоций, которые каждая из нас хоть раз испытывала. Есть и среди берестяных грамот первое предложение руки и сердца. Это XII век. Знаменитое, оно широко известно. «От Микиты к Анне. Пойди за меня – я тебя хочу, а ты меня. А на то послух, свидетель Игнат». Т.е. кипели невероятные страсти. Это было важно не только для Микиты, но и для Анны, я полагаю. Есть такой стереотип, что женщин выдавали замуж, почти никто не спрашивал. Сейчас тоже это происходит, но этот совсем другая эпоха. (Не ясно) князя Владимира, крестителя Руси знали случаи, когда женщина могла наложить на себя я руки, если её выдавали замуж против воли. И законодательство защищает брак по любви и взаимному согласию.
В XVII веке, с одной стороны, есть такая идея, что женщины всё больше превращаются в теремных затворниц. Я говорила, что Татьяна Михайловна в тереме не сидела. А, с другой стороны, еще более известная фигура самого конца XVII века Софья Алексеевна, сводная сестра Петра I. У неё был фаворит Голицын. А мать Голицына Татьяна Ивановна тоже очень интересная фигура. Сохранилась её переписка с сыном как он ходил в Крымский поход, а она за него переживала. Так что именно к концу XVII века в России просыпается женское самосознание. Но, это проявление вообще роста индивидуального самосознания, появляются первые автобиографии, т.е. это не феминизм и не борьба за свои права снова и снова. Это в рамках общечеловеческого мировоззрения.
И подводя итоги рассказа, я хотела бы обратить внимание вот на что. Многообразие жизни, средневековой в том числе, нельзя свести к двум-трем фразам - как было. Потому, что было всё и это не всегда хорошо, конечно. Довольно однозначно можно охарактеризовать только то, к чему стремились. А, стремились к жизни вечной. К женской теме средневековья не стоит подходить с позиции сегодняшнего дня, искать там какое то угнетение, борьбу. Женская тема средневековья – это следование христианскому идеалу доброй жены, хозяйки и матери. Но, главные добродетели универсальны, такие же, как и для мужчин. Средневековье не было сосредоточено на гендере. Там размышляли о более высоких, более значимых ценностях, в равной степени доступных мужчинам и женщинам; ценностях, жизнь в соответствии с которыми, приводит в Рай.
В заключении я хочу вам показать одну из своих любимых русских икон конца XVII века, это выдающийся, известный мастер из (не ясно) Никита (не ясно) «Образ Богородицы с младенцем в райском саду». Вот она – женщина средневековой Руси. Мать, жена, праведница в саду.
И мне бы хотелось, чтобы именно этот образ запомнился. Какое то единство мнений должно быть. Вот она – женщина средневековой Руси!
На этом я хотела бы закончить. Большое спасибо за внимание. Если есть какие то вопросы, я попробую ответить.
Вопрос о риторике Даниила Заточника. «Мне кажется, что это перепевка Соломона».
Это перепевка Соломона. И он взял это, я думаю, не у Соломона. Я думаю, что он это через Иоанна Златоуста. Потому, что если мы посмотрим, сколько было выписок у Иоанна Златоуста и сколько было перепевок, выписок из Соломона, то увидим, что списков у Иоанна Златоуста больше. Конечно, Иоанн Златоуст ориентировался не Ветхий Завет. Практически любую фразу из литературы древней Руси, так или иначе, можно с Ветхим Заветом и Новым Заветом увязать. И это главный метод работы современных историков с текстами – соотнести то, что написано в Библии и в летописях, и понять логику летописца. Это такой тренд у современной медиевистики. Поэтому нельзя быть медиевистом, не обладая какими то Библейскими знаниями первоначально.
Вопрос:- Когда вы про седьмую заповедь говорили, у меня, почему то, было впечатление, что в истории общественной практике её применяли к мужчинам гораздо более мягко, чем к женщинам. Было ли такое?
Пожалуй, но это не женщины в русском средневековье. Сегодня, в XIX веке, в любом. Я говорила, есть «вневременное», а есть «изменчивое». И история, в принципе, занимается «изменчивым». Принцип историзма. И поэтому я не акцентировала на этом внимание. Я говорю о некой идее. У меня тоже складывается такое впечатление, не только ориентируясь на средневековые источники. С другой стороны, Настасья, которая родила Ярославу Осмомыслу любимого сына, которого он хотел сделать наследником, а его боярство против этого воспротивилось. Наверно, Настасью никто не убивал. Я, признаться, не помню в деталях эту историю. Мне стоило, наверно, это специально прочитать. Но, у меня сложилось такое впечатление, что она жива и её никто не убивал. Вот такая история.
Вопрос:- Я всё думаю про образ зачатия, я тоже его очень люблю, и хочется о нем побольше подумать. Думаю, что популярность этого сюжета связана с борьбой с католицизмом. Я не знаю, есть ли тут связь, и что там идея по (не ясно) зачатию.
Я понимаю вас. Но, зачатие Пресвятой Богородицы - это когда потом родится Богородица. И для них это было важно. Но, борьба с католицизмом это константа русской истории. И я хотела подчеркнуть, таким образом, святость материнства. Если даже в Травниках мы видим, что «жена зачнет Божьей Благодатью». Хотя до этого в рецепте про молитву ничего не было. И всё равно «жена зачнет Божьей Благодатью». Я в этом контексте рассматриваю вопрос.
Вопрос:- Вы сказали о том, что (не ясно). И вообще, даже нет примеров каких то женщин, о которых долго не всплывало (не ясно)?
Иногда это всплывало на каком то таком стихийном уровне, как в Новгородской грамоте XII века. Но, дело в том, что всё равно эта эмоция «люблю-не люблю» присуща любому человеку. Есть такое. Насколько это было важно ей осознать себя и свою особенную роль в какой то социальной среде? Для каждой из нас это, вообще то, важно сегодня, если так честно говорить, « кто я для общества»? Если даже «никто», всё равно это, кстати, болезненно воспринимается. Для того времени это было немного по-другому – «я как я – просто я». Т.е. не «я как женщина и деятельница», а «я как человек, который что то чувствует». Это разные вещи.
Вопрос:- Взять какой-нибудь один пример, чтобы какая-то женщина начала обсуждать (не ясно).
Нет, но поведение человека, на самом деле, обусловлено исторически. Я студентам иногда говорю, что такое в нашем понимании длинная юбка – это юбка ниже колена. Вот, я в юбке ниже колена. Если я в таком виде окажусь в русском средневековье, наверно, меня забьют камнями через две минуты после того как я окажусь в средневековье. Потому, что у меня распущенные волосы, непокрытая голова, еще накрашена и юбка всего лишь до колен. Вообще, страшное дело. Это разное понимание. Не может так получиться, что все думают одинаково, а ты по-другому. Сегодня против чего-то идея - это идея против того, что есть в обществе. На самом деле, всё исторически обусловлено.
Вопрос:- Мы обсуждаем тот же вопрос о криминологии половых преступлений, это же такое провоцирующее (не ясно) не существует. Не существует провоцирующее (не ясно)?
Это зависит от вашего восприятия. Я впервые услышала и не задумывалась об этом, что в христианской церкви мужчина и женщина они вместе, они равны перед Богом. Ну, да. А, в иудаизме и в мусульманстве они в мечетях и синагогах разделены полностью.
Ради этого всё и затевалось. Я не стала подчеркивать этот аспект. Я говорила о средневековой Руси, я не могу всё подчеркнуть и всё рассказать. И я, признаться, стараюсь избежать этой темы, равно как и гендерные истории.
Вопрос:- Но это интересно потому, что последний Пророк разделил всех. Вы не подскажете, как долго по времени брали монголы с нас налог? Я имею в виду налог женщинами.
Я смотрю, вы специалисты по монгольской истории. По-моему, это какая то мифология. Они брали не налог, они просто иногда захватывали русских женщин. Но, это не в рамках специального налогообложения, а просто в рамках разбоя. Поэтому специального налога я, что то не знаю. Коллега, кто занимается ордынской зависимостью и способами, инструментами ордынского господства над Русью. Они, конечно, обижали русских женщин, но не в рамках (не ясно). И не только русских. Но, это не прописанный налог. Нет, налога нет.
Вопрос:- Не попадалась ли вам во время ваших изысканий информация о социальной роли в обществе матушки, попадьи, игуменьи?
Это позднее явление не с XVII века, а с XVIII и с XIX веков. XVIII век – это кризисное явление для русской церкви. XVIII век – это большой кризис. А с XIX века жизнь возрождается и там мы уже знаем источники личного происхождения, деятельность, в художественной литературе встречаются, того же Лескова. Игуменьи были потому, что были женские монастыри, и кто-то должен был ими руководить. Я не скрою, этим аспектом я не занималась. Но, их компетенция в большей степени была хозяйственная. Потому, что игуменья не исповедовала, исповедовал то всё равно священник. И самое главное, что делалось в монастырях по спасению души, оно шло через священника, через игуменью. А, какие то хозяйственные вещи у женщины – это дом, а у игуменьи монастырь с сестрами. Но, я никогда себя не воспринимала и не воспринимаю как специалиста по гендерной истории. Поэтому коллега, который придумывал эту тему моего выступления, в фейсбуке написал, что я специалист по гендерной истории, то я попросила его это убрать. Потому, что я, к сожалению, так себя не ощущаю. Хотя, и занималась какими-то женскими образами, но в другом контексте. Так что, спасибо вам за этот вопрос, и я буду думать о нем.
Вопрос:- У меня достаточно сложные возникли размышления. Начнем с того, что женщина - «другой». Отношение к «другому». Для женщины мужчина «другой». Но поскольку как мужчина сильнее женщины, то такая женофобия и ксенофобия в адрес женщины существовала в древности, очень была распространена. И если учесть вообще жестокость всей жизни, начиная (не ясно), то вопрос мой о любви. Что была любовь тогда в таком жестоком мире, что там оставалось? Отношение к детям, которые умирают? Отличается от современного, рафинированного. Ощущается, что ты защищен и когда что то случается, то все в шоке. Что же было тогда?
Это вопрос, который меня всегда внутренне тревожит. Даже иногда мы говорим об этом со студентами в том контексте, что что-то мы знаем о средневековье, а что-то не написано в источниках. Хотя мы видим, что женщины любят кого то, и стремятся именно за любимых выйти замуж. Т.е. это не реальность сегодняшнего дня, что все такие стали. Это естественный момент. Не все, потому, что были возможности это не делать, возможности каких-то выдавать по отцовской воле. Но, и сегодня мы это знаем в нашем просвещенном обществе, и не только в христиански-ориентированном, такое встречаем. Любовь, конечно, существовала, мы знаем об этом. Детство. Смерть ребенка сегодня - это трагедия, не дай Бог никому из нас пережить. А, смерть ребенка в средневековье – это раз в два года происходило примерно, и это была некая реальность. К сожалению, сейчас это у меня вылетело из головы, я пыталась с предисловием вспомнить. Может быть, коллеги мне подскажут: был какой-то герой в средневековой европейской истории, чуть ли не первое (не ясно), что он вспоминает о себе, как ему было тяжело в детстве. И что мать ему сказала, что если ты умрешь, мне будет только легче, что ты мне вообще не нужен. Сегодня такого рода фраза это повод обратиться к психоаналитику. Мама, которая истощена заботой о ребенке, так все и делают сегодня. А тогда – этот лишний рот. Т.е. по-другому проявлялись чувства. Конечно, романтическое чувство любви, мне кажется оно в более позднее время. Я не представляю себе Ивана III с букетом цветов для Софьи Палеолог. Наверно, он её как то встречал, но не с цветами. Я привыкла, чтобы меня муж с цветами встречал, если этого нет, то неприятно. «Где мои цветы?» - спрашиваю я. Говорит: «Завтра. Завтра будут». И завтра они появляются. И, действительно, вы правы, это совершенно другое. Мне очень жаль, что у нас меньше источников о средневековье, чем бы нам хотелось. И даже в XVII веке мы не видим такого изобилия источников. Просто, ими занимаются у нас студенты. Есть мнение, что с XVII появляется больше источников, но эту тему они нам, к сожалению, не раскрывают.
Извините, что долго. Но, это потрясающий вопрос, но какие-то детали мы можем судить. Скорее, можно судить чего не было. Не было цветов. Вот кольца, кстати. Хотела сказать: «Не было колец». А, кольца то у Софьи Палеолог появляются, католическая тема обручальное кольцо.
Вопрос:- Как часто на Руси сжигали женщин за колдовство?
Это знает европейская практика. Я не оправдываюсь, что я не специалист по этой теме, по гендеру как таковому. В Европе, конечно, мы знали, в России, что то… Охота на ведьм – это явление XVI-XVIII веков. И в Европе, и в России ведьм, конечно, не любили, но там, по-моему, речь шла не о сжигании. Практика сжечь еретиков была, но там были не женщины. В конце XV века Новгородско-московская ересь, вот они там сжигали. Поэтому, такую тему как сжечь колдунью, я не помню. Это не значит, что этого не было. Но, вот так с ходу не могу вспомнить.
Вопрос:- С другой стороны, архивы по древней Руси, они бесконечно слабы и малы. Значительно…
Они значительны. Другое дело, что там, в основном, корпус письменных источников – это, в огромной степени, переводы богословских трудов. Того же, Иоанна Златоуста, или списки Евангелия, или списки книг Ветхого Завета. Т.е. их, источников, полно. Мне так всегда обидно, когда говорят, что по средневековью нет источников. Полно источников. Два месяца студент, присутствующий здесь, проповедовал, что источников просто много. Но, может быть, не совсем по темам сюжета.
