§
Медиатека
Пользовательское соглашение Сообщить об ошибке
Скачать fb2   mobi   epub  

Слова и проповеди

Собрание слов и проповедей свт. Феофана Затворника:

Семь слов в недели, приготовительные к Великому посту, и на седмицу первую Великого поста

Два слова о святом таинстве крещения

Пять поучений о пути ко спасению

Внутренняя жизнь избранные поучения

Девять слов по случаю пожаров в Тамбове и губернии Тамбовской

Небесный Покров над нами

Слова о покаянии, причащении святых Христовых Таин и исправлении жизни

Сборник слов и проповедей о Православии с предостережениями от погрешений против него

Сборник слов и проповедей о нашем отношении к храмам

Сборник слов на Господские, Богородичные и торжественные дни

Сборник слов на разные случаи

Сборник слов посвященных Богоугодной жизни вообще (в том числе "Четыре слова о молитве)

Семь слов в недели, приготовительные к Великому посту, и на седмицу первую Великого поста

В неделю мытаря и фарисея (из чего слагается полная праведность, или всеобъемлющая добродетель)

«Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!» — такую умиленную молитвенную песнь влагает нам в уста Святая Церковь, начиная приготовлять нас к Покаянию. Три еще недели до поста, и о нем, может быть, никто и не думает; но она издали указывает нам двери его и заранее хочет предрасположить к входу в нее. Хотя и нехотя, мы должны же встретить время поста; но она хочет, чтоб мы встретили и проводили сие время, как следует. И вот, в нынешний день, в следующее воскресенье и далее она внушает нам одно за другим назидательные правила в двух притчах и двух разительнейших происшествиях, из коих одним началась нынешняя история человечества, а другим кончится. Будем учиться и внимать урокам матери своей! Ныне притчею о мытаре и фарисее говорится каждому из нас: «Не полагайся на свою праведность, подобно фарисею, но всю надежду своего спасения возлагай на беспредельную милость Божию, вопия, подобно мытарю: «Боже, милостив буди мне грешному». Ибо вот фарисей, кажется, и доброго был поведения, а не был оправдан пред Богом».

Непостижимо для нас, как так — творение добрых дел или праведность для нас обязательны, как необходимое условие спасения, а между тем мы не можем основывать на них сей надежды своей; но, сколько бы ни было у нас правых дел, все их должны счесть недостаточными и для восполнения их прибегать к другим средствам. Непостижимо сие для нас; но так есть. Христианин в чреве сердца своего должен носить глубокое убеждение в своем непотребстве при всей праведности, или при всем обилии добрых дел, о которых, однако ж, должен ревновать неусыпно. Так спасались все, которые спаслись и оставили нам в своем примере указание возможности таких чувств и побуждение к возгреванию их в себе самих. Посмотрите на покаянные молитвы, кои суть излияние душ святых Божиих, прославленных Церковию. Как они там осуждают себя пред Господом!.. А между тем все окружавшие их почитали их чистыми и непорочными пред Богом!.. Думаете ли, что тут была неискренность? Нет! Это был искренний вопль души к Богу! И, следовательно, есть возможность в глубине души сознавать себя непотребным, несмотря на всю видимую чистоту души, или исправность и честность поведения. Да и как быть иначе? Положите себе в мысли, что Бог требует от нас праведности полной или добродетели всеобъемлющей и что только такая праведность и такая добродетель могут быть положены в основание нашего спасения и питать нас благонадежностью. Посмотрите же, чего сие требует!

Полная праведность, или всеобъемлющая добродетель, слагается из следующих трех частей.

Первое. Из добрых дел, видимо для всех телом совершаемых, в свое время и в своем месте. Это вот что: просит кто милостыни, подай ему. Причинил кто обиду, прости ему. Пришел враг, ухлеби (напитай) его. Сел за стол, вкушай пищу по уставу и воздержно. Настало время молитвы, молись благоговейно и как велено… Идешь на должность, трудись усердно и так далее и далее. Всякая минута и всякое место имеют свои добрые дела, которые непременно должен исполнять всякий вступающий в них. В сем отношении вся жизнь человека должна быть непрерывною цепью добрых дел, с той минуты, как он приходит в сознание в сем мире, и до той, как выйдет из него… Как те, кои вышивают картины бисером, ряд за рядом прикрепляют бисеринки к своим местам, и именно такие, а не другие бисеринки к тому или другому месту; и только тогда, как соблюдут все сие, не спутают бисеринок и не допустят перерывов и пропусков, картина получает приличный ей вид и свое имя: так и в отношении к нам тогда только и сочтет Господь кого-либо добродетельным, когда он всю картину жизни своей будет развивать так, что не пропустит ни одного места и ни одного момента времени без того, чтоб не сделать обязательного для него тогда дела. Стань же теперь здесь, опирающийся на свою праведность, и скажи: так ли живешь ты, чтоб всегда творил добро и никогда не опускал дела, обязательного для тебя, и не допускал дела полудоброго или даже совсем недоброго. Если так, опирайся на свою праведность; а если нет, ищи другой опоры для своего спасения!


Второе. Другую часть, входящую в состав полной праведности, составляют добрые чувства и расположения, скрывающиеся под видимо совершаемыми делами. Это суть любовь, мир, терпение, кротость, милосердие, воздержание, смирение, благоговение, отрешение от всего и прочее и прочее. Добрые дела, видимо совершаемые, чтоб быть добрыми истинно и служить ко спасению, должны быть непременно выражением какого-либо из внутренних добрых чувств; так что коль скоро в основе их нет доброго чувства, которым они должны быть воодушевлены, то они негодны и богопротивны. Так, например, благоговейное к Богу обращение ума и сердца есть доброе, богоугодное внутреннее настроение. Когда оно есть на душе, то требует неотложно и соответственных себе дел, которые и бывают, именно: домашняя молитва, долгие поклоны, хождение в храм Божий к службам, посещение святых мест, чествование икон, возжжение лампад и фимиама и прочее. Подобная же сумма видимых дел есть и для выражения каждого внутреннего чувства; например, для выражения милосердия есть семь дел душевного и семь дел телесного милосердия. Но всегда надобно помнить, что последние, то есть дела видимые, тогда только и имеют цену, когда они служат выражением первых, то есть внутренних чувств. Так, все видимые дела благочестия: поклоны, молитвословия, хождение в храм и прочее — тогда только будут истинно добрыми делами, когда служат выражением внутреннего благочестия, или благоговейного к Богу обращения нашего ума и сердца, а без сего последнего они ничто. То же должно сказать и о всех делах милосердия, что они тогда только и суть истинно добры, когда служат выражением искренней ко всем братской любви во славу Божию, а не каким-нибудь приспособлением к другим, желанием выказаться или, как ныне часто говорят, желанием обнаружить гуманность; это — язычество в христианской одежде. То же надо сказать и о всех других внешних делах, — что истинная цена их определяется внутренним расположением… Ибо иначе можно, например, телом быть в храме, а душою — в блудилище, языком снисходительно извинять, в сердце осуждать, положением тела показывать почтительность, а внутри питать презрение, глазами не смотреть будто на лица, а в душе распаляться похотью и прочее и прочее. Внешне все сии дела и хороши, но цена их пред Богом уничтожается чувствами, кои питают при совершении их в душе. И, следовательно, на праведности можно основывать свое спасение только тогда, когда можно быть уверенными, что все чувства и расположения наши исправны и богоугодны — и притом не час или два, а всю жизнь и непрерывно. Итак, приди сюда хотящий основать свое спасение на своем добром поведении и скажи: не проскользало ли когда под видимыми добрыми делами твоими неправых чувств, оскверняющих их… Если не проскользало (но кто может сказать сие?), то успокаивайся на своей праведности; а если проскользало, как это всякий должен сознать, то смирись и ищи другой основы своему благонадежию во спасении.


Третье. Третью часть полной праведности составляет крепкая, как смерть, ревность о славе Божией, воодушевленная пламенною любовью к Богу и воодушевляющая все добрые чувства сердца и все добрые дела видимые.

Когда в сердце есть добрые расположения, можно бы, кажется, и успокаиваться насчет своей участи. Но вот что, братие, возьмите во внимание. Мы созданы Богом, созданы по образу и подобию Божию, созданы для того, чтоб славилось нами имя Божие во вселенной, или для того, чтоб всех себя всецело посвятили мы Богу… А между тем вот что может быть! Иной сердоболен и сердолюбие свое обнаруживает делами, но и помышления не имеет о Боге при всех делах и чувствах сердобольных. Сердоболие такового не помянется пред Богом, ибо оно не от Него принято, как заповедь, и не Ему посвящено, как служение и жертва. Иной кроток и безгневен и сие расположение обнаруживает делами, не позволяя себе увлекаться чувствами раздора и мщения; но при сем он следует какому-то инстинктивному расположению к уступчивости, образуемому сознанием бессилия и робостию, а не заповеди Господа, Который говорит: «прости! Мне отмщение — Аз воздам!» (Рим.12,19). Кротость такого не имеет цены пред Богом. Иной воздержен, и крайне воздержен: мало спит, почти не ест и не пьет, редко видят его вне, он всегда дома и за делом; но не Богу посвящает он труды свои, а или корысти, или пустой славе человеческой. Воздержности и трудолюбия такого не признает Господь достойными награды. Так и во всем прочем! Недостаточно иметь добрые чувства и расположения (кои могут быть и естественные — прирожденные), надобно еще, чтоб они возглавлены были одним коренным расположением — ревностью о славе Божией, ею были проникнуты и служили ее выражением. Коль скоро сего нет, или нет в должной степени и мере, вся доброта наша ни во что вменится пред лицом Господа, Который скажет некогда: «отойдите от Мене, не вем вас!» (Лк.13,27). Не вем вас потому, что вы в продолжение жизни своей не давали Мне знать о себе посвящением Мне ваших добрых чувств и дел!

Итак, прииди, чающий себе спасения от праведности, и скажи, всегда ли и в должной ли мере всегда была в тебе ревность о славе Божией и всегда ли она одна воодушевляла твои добрые чувства и дела? Если так (а это кто может сказать?), то успокаивайся на своей праведности, а если нет, ищи другого способа к оправданию себя пред Богом и другого основания спасения своему!

Итак, может, кто хочет, основывать надежду спасения своего и на праведности, только уж пусть сделает так, чтоб сия праведность была совершенная, полная и всесторонняя, то есть чтоб вся жизнь его была непрерывною цепью добрых дел, без перерыва и опущений, чтоб под сими делами скрывались всегда добрые чувства и расположения, которых они должны быть только видимыми выражениями, и чтоб все сии чувства и расположения были воодушевлены одною ревностью о славе Божией или были жертвою Богу… Потому, у кого есть все сие, тот приди, стань дерзновенно пред лицом Господа и скажи Ему, если смеешь и если позволит то совесть твоя: «несмъ, якоже прочий человецы» (Лк.18,11). А если нет чего-нибудь, умолкни и не смей очес возвести на небо и отверзть уст своих, из глубины души взывая мытаревым гласом: «Боже, милостив буди мне грешному» (Лк.18,13). Не заглядывайся на то, что есть сколько-нибудь добрые дела и добрые чувства и что иногда чувствуется припадок жаркой ревности по Богу. Бог требует не кое-чего, а всего, всей полноты праведности и доброты; и когда недостает каких-либо частей ее в человеке, то отвергает всего человека, как непотребного. Возьмете ли вы одежду от портного, когда в ней все есть и хорошо сделано, а недостает полы или рукава? Или, когда столяр принесет вам стол, чисто обделанный, только без ноги или другой какой-нибудь части, скажете ли вы ему: «Хорошо, оставь»? Так и в отношении к нам не может Бог признать кого-либо праведным, если в нем недостает каких-либо частей праведности. Но если никто не может похвалиться, чтоб он и дела все добрые делал неопустительно, и чувства все имел добрые, и ревностию Божию всегда воодушевлен был во всей силе, то пусть лучше и не помышляет основывать свое спасение на праведности, чтоб в час нужный не обмануться в сей надежде; пусть лучше забудет о сей праведности и, сколько б ни делал добра, пусть держит на сердце чувство непотребства своего пред Богом и ищет других способов к оправданию своему, образец коего представляет мытарь! Приди, припади и восплачься пред Господом, сотворившим нас, с верою в Господа нашего Иисуса Христа, Своею бесценною Кровию, пролитою на Крест, омывающего все грехи наши и Своею беспредельною святостию восполняющего все недостатки наши. Ревнуй о добродетели, сна не давай очам, чтоб не пропустить случая к добру, не допустить недоброго чувства и не ослабнуть в ревности; но надежду спасения всю полагай в Господе, «Иже бысть нам от Бога правда, и освящение, и избавление» (1Кор. 1, 30). Аминь.

В неделю блудного сына (Покаяние — вот прямой и незаблудный путь спасения, а не праведность)

В прошедшее воскресенье словом евангельской притчи внушала нам Святая Церковь не полагаться на свою праведность. И мы видели, что и возможности никакой нет как-нибудь основать на ней надежду своего спасения. Ибо где нам так жить, чтоб вся жизнь наша представляла непрерывную цепь добрых дел, и притом так, чтоб под сими добрыми делами всегда были добрые чувства и расположения сердца, а далее — все сии чувства и расположения со всеми делами были воодушевляемы одною ревностию по славе Божией?

Где нам так жить? А между тем все сие и — все сие только в совокупности — составляет полную праведность, так что, коль скоро недостает чего, праведность та уже не праведность и не имеет силы отворить нам вход в Царство Небесное.

Но, с другой стороны, только праведные, чистые и святые могут наследовать Царствие Божие, потому что в него не войдет ничего нечистого. Так как же нам быть-то? Как неправедную жизнь свою сделать праведною? Чем оправдать неправды свои? Куда девать нам грехи свои и чем убелить нечистоты и скверны души нашей? Ибо, если, при недостатке правды, еще и сего не доищемся и не сделаем того, что следует посему, нет нам надежды спасения! Погибли мы! У Бога правды — нет поблажки и нет на лица зрения: или будь прав, или ищи неложного оправдания пред лицем Праведного и нелицеприятного Судии.

Увы! Тесно нам от обою! И эту тесноту неизбежно проходит всякая душа, взыскивающая спасения! Не видя правды в себе, она поражается чувством гнева Божия и готова бывает пасть в отчаяние. Но, благодарение Господу, вот слышится ей утешительный глас к разбойнику с Креста: «днесь со Мною будеши в раи!» (Лк.23,43), и она оживает благонадежием… Ах, братие! Если бы не было Креста, не было бы никогда никакой отрады ни в какой душе: была бы одна скорбь и теснота и в сей жизни, и в Будущей.

Слышали ли вы, братие, сердцем сей призыв от Господа: «Приидите ко Мне ecu труждающиеся в чувствах нечаяния и обремененные грехами, и Аз упокою вы» (Мф.11,28): возьму вас под кров Свой, умирю, облегчу и насыщу душу вашу благонадежием!» Приидите же, все ищущие спасения! Приидите, поклонимся и припадем ко Христу, из глубины души вопия к Нему: «Спаси ны, Сыне Божий, спаси ны! Разве Тебе, иного Спасителя не знаем!»

Итак, вот прямой и незаблудный (надежный) путь спасения, а не праведность! Поэтому Новый Завет так начинается: «покайтеся и веруйте во Евангелие» (Мк.1,15). «Покайтеся»: сознайте себя грешными, безответными пред Богом и плачьте о том в горести души; «веруйте во Евангелие»; веруйте, что Господом на Кресте пригвождены все грехи наши и раздрано рукописание их и что всякий грешник, верующий в Него, получает прощение и объявляется правым пред лицем правды Божией.

Токи слез покаяния и сердечного сокрушения во грехах, растворяемые и умягчаемые верою в крестную смерть Господа, — это основа нашего оправдания и, следовательно, нашего спасения. Вот почему Иоанн Предтеча, приготовляя народ к сретению Господа, говорил: «покайтеся…» (Мф.3,2) Вот почему и Сам Господь начал проповедь Свою тем же словом: «покайтеся» (Мк.1.15) — и потом, посылая Апостолов на проповедь еще при Себе, заповедал им всюду говорить: «покайтесь» (Мк.6,12). Вот почему и Святая Церковь, научая нас восхитить спасение в приближающийся пост, влагает такую песнь в уста каждому из нас: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!» Она предложила уже нам притчу о мытаре и фарисее, чтоб научить, что спасение — в мытаревом биении в перси с воплем покаянным: «Боже, милостив буди мне грешному», а не в самооправдательном самомнении: «несмь, якоже прочие… хвалу Тебе воздаю…» и прочее; и ныне предлагает притчу о блудном сыне, чтоб показать, что Отцу Небесному любезнее тот сын, который, обращаясь к Нему по согрешении, говорит: «несмь достоин нарещися сын Твой…» (Лк.15,19) нежели тот, который, думая, что никогда не нарушает воли Его, говорит: «николи же заповеди Твоя преступил…» (Лк.15,29).

Приидите же, восплачемся пред Господом, сотворившим нас, Господом праведным, но готовым помиловать нас ради слез наших сокрушительных.

Не подумал бы кто, судя по образцам мытаря и блудного сына, что слезы покаяния нужны тем только, кои запутались в страсти бесчестия и <в> большие грехи, а не тем, кои уже перестали грешить и живут исправно! Нет, нет! Слезы покаяния всем необходимы, и без них никому на свете нет спасения; притом необходимы слезы непрестанные, а не так, что поплакал однажды, исповедался и довольно… Они то же в жизни, что поле или фон в цветистой материи. Как сие одноцветное поле служит основою цветов и наполняет пустые между ними промежутки, так и слезы покаяния служат основою праведности и восполняют недостатки правых дел в жизни нашей. Итак, нечего отговариваться! Плакать и плакать подобает!

Чтоб для вас яснее было, что такое слезы и как надобно плакать, приведу вам несколько случаев относительно сего из житий святых. Один святой муж, кажется Ефрем Сирианин, шел с учениками своими в город или селение и, проходя мимо кладбища, увидел одну вдову, которая проливала горькие слезы над могилою; и как ни утешали ее родные, окружавшие ее, она слушать никого не хотела. Она все, кажется, забыла, ничего не видела и не слышала; одно горе поглощало ее сердце и душу. Миновав ее, старец, обратясь к ученикам своим, сказал им: «Как убивается вдова сия на могиле сей, так нам надобно убиваться плачем о душе своей, которую мы уморили грехами своими и похоронили на чуждой ей земле мира и похотей плотских». Сказав сие, старец зарыдал и рыдал всю дорогу, пока пришли к тому месту, где надобно было скрыть слезы свои.

И еще есть сказание об одном старце, который, оставя мир, удалился в пустынные места, но не строил себе келий, а так переходил с места на место, как птица перелетная. Видал ли кто его вкушающим пищу, неведомо; но никто никогда не видал его без слез, рыданий и стенаний. Если случалось, что он, как горлица пустынная, приближался к какому городу или селению, то не входил внутрь, но садился вне, на каком-либо камне, и, преклонив голову к персям, вопиял со слезами: «О! О! О! Увы! Ой, горе! Ой, беда! Что-то будет? Что-то будет?» Случалось, что жители того места выходили к нему и из сострадания брались утешать его, но это еще более растравляло его горе и умножало плач и слезы. Предлагали ему и пищу, и одежду, и деньги — ничто не утешало, ничто его не занимало, и были слезы ему хлеб день и ночь. Иногда обращались к нему с речью, говоря: «О чем плачешь ты и какая беда постигла тебя? Скажи нам; может быть, мы по силе нашей поможем тебе и облегчим горькую участь твою». Но старец от сих слов еще больше начинал плакать, закрывая лицо свое с тем же воем и воплем и не имея сил произнести ни одного членораздельного слова. И только после долгих докучаний, сквозь слезы и всхлипывания, произносил иногда: «Не знаю, поможете ли вы мне, но вот беда моя: господин мой вверил мне большое богатство, а я промотал его все на балы, театры, гулянья, на пиршества и роскошную нечистую жизнь с блудницами. Теперь господин мой ищет меня и, нашедши, предаст суду и позорной казни. И делать не знаю что!.. Что-то будет?.. Что-то будет?» — и опять предавался плачу, рыданию и воплям. Понятно вам, о чем это он плакал? Он плакал о грехах и боялся суда Владыки всех — Бога! Вот так восплачем, и, может быть, помилует нас Бог!

Не сказал бы кто при сем: «Вот, все плач, стоны и слезы! Приятно ли Самому Господу такое ненатуральное состояние!» Да, так. Слезы только и приятны Господу, и только с сокрушенным сердцем приходящих к Нему Он принимает милостиво и благосклонно. Относительно одной души, ищущей спасения, вот что показал Господь в сонном видении: виделось ей, будто она, в толпе других многих, находится на просторном дворе святой обители, среди коего стояла преблаголепная церковь. Все чего-то ожидали. Вдруг пронесся говор: «Идет, идет пастырь!» Народ расступился, и все увидели грядущим Спасителя в пастушеском одеянии. Лицо Его было необыкновенной красоты, и радушный взор Его разливал отраду везде, куда ни падал. Он прошел пространство между народом и церковию и стал у двери храма. Очи всех устремлены были на Него… Мановением руки и знаком очес Он начал подзывать к Себе из толпы народа, кто Ему был нужен. Подзываемые облекались светом и, чем ближе подходили, тем становились светоноснее. Видно, что это были знаки особенной благодати и милости. Но, подозвав двух-трех, Спаситель остановился как бы в недоумении. Видевшая видение душа, не худая по жизни, не чуждавшаяся подвигов и трудов и творившая добро, какое могла, с самого появления Господа помечтала, что, верно, ради такой ее услуги Господу или ради того, что она не то же, что прочие, Господь покажет ей какой-нибудь знак особенного Своего благоволения. Потому, когда Он перестал подзывать, ей представилось, что теперь за нею череда. Выступив из-за других, обратилась она к Господу: «Не меня ли, Господи?..» Но Господь и не взглянул на нее, а только взор его и движение головы выражали презрение и отвержение. Как стрелою была поражена душа, видевшая сие, и пала с криком отчаяния. Окружавшие ее бросились было помогать ей, но она отталкивала всех, крича только: «Я грешница… я погибшая… Господь отверг меня, а без Него как жить и где искать спасения!» Но Господь был уже близ, и стенавшая в горести душа едва восклонила главу свою, как узрела Господа, Который стоял над нею с простертыми объятиями, готовый поднять ее. Утешительное слово изошло из Божественных уст Его: «Вот как ко Мне приходить должно!» И тем видение кончилось.

Вот видите ли, как надобно приходить к Господу! Нечего тут умствовать! Такой путь моления учредил Сам Господь: сим путем и будем идти. Он пришел в мир грешников спасти: грешниками и будем приходить к Нему, только грешниками, плачущими о грехах своих с решимостию не повторять их более. Праведника нет ни одного на земле; все грешники и все оправдываются туне, благодатию Господа Иисуса Христа, ради веры в Него и слез раскаяния и сокрушения! Будем же плакать о грехах, да спасемся! Аминь.

В неделю мясопустную (О Страшном Суде)

В позапрошлое воскресенье говорила нам мать наша, Святая Церковь: «Всячески ревнуйте о добродетельном житии, но не гордитесь добрыми делами своими; потому что вы не можете их наделать столько, чтоб на них можно было окончательно основать надежду своего спасения. Потому, не ослабевая в доброделании, не полагайтесь на свою праведность». В прошедшее воскресенье Святая Церковь говорила нам: «Чистые только и святые войдут в Царствие Божие… Как вы не представляете себя Господу чистыми в неуклонном исполнении Его заповедей, то поревнуйте очистить себя от всякого греха слезами покаяния. Плачьте о грехах своих: как плачут о мертвом, чтобы выплакать у Бога помилование».

Ныне же что она говорит? Ныне она живописует нам Страшный Суд Божий и тем хочет послушных чад своих воодушевить на большие и большие труды, а нерадивых и беспечных пробудить от усыпления. Первым она говорит: «Трудитесь и не ослабевайте в трудах своих; ибо, когда придет Господь и все святые Ангелы с Ним, тогда поставит Он вас одесную Себя и скажет вам: «приидите, благословенный Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира» (Мф.25,34). И с той минуты вы начнете вкушать блаженство, для выражения которого нет слов на языке человеческом. Тогда забудете все труды свои и скорби». А вторым, то есть нерадивым, говорит ныне Святая Церковь: «Непрестанно внушаю вам — живите, дети мои, как жить следует истинным христианам, а вы не слушаете. Приглашаю вас к покаянию, а вы уши свои затыкаете от зова моего; говорю вам — плачьте о грехах, а вы не только не плачете, но издеваетесь над плачущими, издеваетесь даже над самым уставом покаянным, как и над всем порядком жизни христианской. Убойтесь! Прейдет образ мира сего, явится строгий Судия и поразит вас гневным отвержением Своим: «отыдите от Мене, проклятии, в огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его» (Мф.25, 41).

Вот нынешний урок! Ясен он и полон при всей простоте своей и краткости. И мне ничего не остается прибавлять к тому, кроме одного: напечатлейте образ Суда Божия в уме и сердце вашем и всегда носите его в себе, не отрывая от него внимания вашего. Сами увидите, каким воодушевлением и какою готовностию на всякого рода труды исполнится дух ваш, если вы хотя малое попечение имеете о спасении души своей! С другой стороны, какой страх и какое сокрушение изольются в сердца тех, кои не совсем исправны, страстям поблажают и вольности предаются. Можно сказать, что если б каким-нибудь образом можно было глубоко запечатлеть в душе людей сей образ Суда Божия, то все в непродолжительном времени сделались бы исправными ревнителями добрых дел. Ибо положите, что верная пришла бы весть с Неба, что вот завтра или послезавтра придет Господь! Стал ли бы кто предаваться тогда утехам и забавам? Стал ли бы поблажать страстям своим и творить грехи?.. Стал ли бы еще отлагать покаяние и исправление свое?.. Разве безумный какой стал бы так делать, а все, не потерявшие смысла, бросились бы поспешнее делать всё, что еще можно сделать в это короткое время. Как ученики, для которых настает экзамен, о том только и думают, как бы приготовиться к экзамену: иной не спит почти и не ест, а не то чтоб позволил себе еще и об играх и шалостях подумать, — так было бы и с нами, если б память Суда Божия никогда не выходила из головы нашей… Только и заботы было бы у нас, как бы неопустительно исполнить все требуемое Господом и тем угодными явиться Ему в Час Суда. Но то беда наша, что мы привыкли отдалять от себя сей Час Суда, привыкли или дали себе на то право. Думает всякий: «Сколько уж времени я живу, все слышу: «Вот Суд! Вот Суд!..» — и нет доселе Суда. Может быть, еще не скоро. Отцы наши, деды и прадеды тоже ждали Суда, но вот еще и мы не видим его, спустя столько времени после них». Все сие так. Можно прибавить и еще более того: что вот уж восемнадцать веков, как сказал Господь о Суде и как ждут Суда, и все нет его. Но что же из этого? Не было его доселе, но, может быть, не успеем мы выйти из храма сего, как придет Господь. Ибо то несомненно, что Он придет и что никто не может сказать определительно, когда Он придет. И вздоха не проведем, как Он явится. Ной говорил своим согражданам: «Перестаньте грешить, иначе — потопом потопит вас Господь». Может быть, в начале проповеди иной и остепенялся, но потом, как прошло десять, двадцать, сто и более лет, всякий давал себе право не верить так долго не сбывавшейся угрозе. Но неверие сие ведь не отдалило же события. Пришел же потоп и взял все… Может быть, за минуту до этого повторял проповедь свою Ной, и над ним смеялись, но все же исполнилось то, что положено Господом; иного, может быть, за смехом сим и потоп застал. Так и у нас есть немало людей, кои отдаляют Час Суда; иные, может быть, и не верят тому; но все это не отстранит Суда, и будет минута, когда исполнится положенное Господом, — исполнится, когда не чаем, захватив нас внезапно. «Во дни Ноя, — говорит Господь, — ели, пили, женились, посягали», строились и торговали… Никто и не думал о потопе. Но потоп пришел внезапно и «взял все» (Мф.24,37–39). Вот и мы едим, пьем, веселимся и хлопочем о разных делах, — о Суде Божием и думать не думаем; но, может быть, он сейчас же придет и застанет нас в чем есть. Ибо как молния, показавшись на одном краю неба, в одно мгновение пробегает до другого и охватывает все небо, так будет внезапно и мгновенно явление Сына Человеческого.

А мы отдаляем от себя сие решительное время, и отдаляем на неопределенную даль, так что и конца будто не видать, когда сие будет. Но вот что: отдаляйте Суд Божий — на сколько хотите. Может быть, и в самом деле не скоро еще придет Господь судить живых и мертвых; но какая же от этого нам льгота или поблажка?.. Все же Он придет и будет судить именно нас и судить без лицеприятия, по закону Евангелия, нами воспринятому. Все же наш долг быть истинными христианами оттого нисколько не умаляется. Хоть сейчас, хоть чрез тысячу лет придется нам стать на Суд, все же придется, и на Суде том мы будем давать отчет в употреблении настоящих часов, дней и лет, действительных, а не будущих, воображаемых. Так не лучше ли нам всякий час держать себя так, как бы Господь сейчас имел явиться, или, лучше, так, как бы мы стояли уже на Суде. О, если бы Господь дал нам в такое настроение привести ум свой! Какая ревность о святости начала бы тогда снедать (уязвлять) нас? Враг знает силу сего помышления и всячески выбивает его из головы нашей разными благовидными предположениями! Но, братие, умудримся противопоставить всем его козням одно простое рассуждение. Скажем ему: «Пусть не скоро Суд, но ведь если можно отсюда извлекать какую-либо поблажку, то это тем только, кои могут быть уверены, что час смерти их совпадает с Часом Суда отдаленного; нам же что из того? Вот, ныне или завтра придет смерть и покончит все наше и запечатлеет собою участь нашу навсегда, ибо после смерти нет покаяния. В чем застанет нас смерть, в том предстанем мы и на Суд. Застанет нас смерть нераскаянными грешниками, грешниками нераскаянными узрит нас и Судия Праведный и осудит. Застанет нас смерть кающимися о грехах и ревнующими о добре, такими признает нас и Судящий Господь и помилует. Но когда придет смерть наша, никто того сказать нам не может. Может быть, еще минута, и всему конец… и пойдем мы к Престолу Божию, и услышим от Него приговор, которого уже никто переменить не может». Такое рассуждение противопоставим лукавому врагу, который мыслию об отдаленности Суда Божия покушается затмить в уме нашем картину сего Суда и тем расслабить ревность нашу. И в самом деле, что пользы за горы отдалять время Страшного Суда, когда смерть, не меньше его грозная и решительная, стоит у нас за плечами? Покоримся же, как дети послушные, спасительному внушению матери нашей, Церкви! Наполним память свою картиною Суда Божия и не будем отрывать от него своего внимания! От Суда веет не одним страхом и ужасом… Он может подать и обильное утешение. Ибо там будет сказано не одно: «отыдите… проклятии…», но и другое: «приидите, благословеннии…» и последнее прежде первого. Надобно только, помышляя о Суде Божием, так устроить жизнь свою, чтоб не попасть ошуюю, к козлищам, а одесную, к овцам. А для сего что нужно? Заповеди Божий исполнять со всею ревностию, а если в грехи какие впадем, каяться о том и плакать, постоянно уговаривая душу свою такими песнями церковными: «Живущи на земли, душе моя, покайся: персть (прах) во гробе не поет, прегрешений не избавляет. Возопий Христу Богу: «Сердцеведче, согреших, прежде даже не осудиши мя, помилуй мя». Доколе, душе моя, пребываеши в прегрешениих? Доколе приемлеши покаяния преложение? Приими во уме Суд грядущий и возопий Господу: "Сердцеведче, согреших, прежде даже не осудиши мя, помилуй мя"» (Тропарь, глас 3, по 3-й кафисме Псалтири).

«Душе, покайся прежде исхода твоего, Суд неумытен (беспристрастен) грешным есть и нестерпимый. Возопий Господу во умилении сердца: "Согреших Ти в ведении и не в ведении, Щедрый, молитвами Богородицы ущедри и спаси мя"» (Тропарь, глас 7, по 4-й кафисме Псалтири). Аминь.

В неделю сыропустную (Основное чувство сердца есть грусть: природа наша плачет о потерянном рае)

Нынешний день Святая Церковь посвящает воспоминанию падения прародителей наших, и вы слышали, какие жалобные сетования влагает она в уста изгнанных из рая и сидевших прямо против него праотцев наших! Так живо было тогда чувство потери: рай был в виду и из него, может быть, доносились благоухания цветов и дерев, напоминавших о блаженной жизни, которую так недавно вкушали они в невинности. Нельзя было не сетовать праотцам нашим.

Но то было сетование не Адама и Евы; но сетовала природа человеческая падшая! Все силы души и все части тела издавали плач. Прародители передавали его только словом сетовавшей вместе с ними твари и будущему потомству. С той минуты сетование, плач и грусть сроднились с природою человеческою и стали составлять основной тон наших сердечных чувств и расположений. И кто из потомков первозданного, наследников падшей природы человеческой, не засвидетельствует сего собственным опытом?

В самом деле, мы любим повеселиться, но что значит, что, после самого полного веселия, душа погружается в грусть, забывая о всех утехах, от которых пред тем не помнила себя? Не то ли, что из глубины существа нашего дается знать душе, как ничтожны все эти увеселения сравнительно с тем блаженством, которое потеряно с потерею рая. Мы готовы радоваться с радующимися, но, как бы ни были разнообразны и велики предметы радостей человеческих, они не оставляют в нас глубокого следа и скоро забываются. Но если увидим мать, плачущую над умершим сыном, единственною своею опорою, или жену, раздирающуюся над могилою любимого мужа, скорбь глубоко прорезывает душу нашу и слово и образ сетующих неизгладимыми остаются в памяти нашей. Не значит ли и это, что скорбь ближе и сроднее нам, нежели радость? Вы слушаете пение или музыку; приятно, конечно; отзываются в душе веселые тоны, но они скользят только на поверхности ее, не оставляя заметного в ней следа, между тем как тоны грустные погружают душу в себя и надолго остаются ей памятными. Спросите путешественника, и он скажет вам, что из множества виденного выдаются из-за других у него в голове, преимущественно, такие предметы и места, которые погружали его в грустную задумчивость.

Этих примеров достаточно, кажется, в пояснение той мысли, что основное чувство нашего сердца есть грусть. Это значит то, что природа наша плачет о потерянном рае и, как бы мы ни покушались заглушить плач сей, он слышится в глубине сердца, наперекор всем одуряющим веселостям, и понятно говорит человеку: «Перестань веселиться в самозабвении; ты, падший, много потерял: поищи лучше, нет ли где способа воротить потерянное?»

Один язычник подслушал сей плач души человеческой и вот в какое иносказание облек он свою о том мысль! Какой-то мудрец старых лет ходил в уединенном месте, погруженный в размышление о судьбах человечества. Из сей задумчивости он выведен был вопросом: «Ты, верно, видел его? Скажи, куда пошел он; я устремлюсь вслед него и, может быть, настигну его». Обратившись, мудрец увидел девицу. На ней была одежда царских дщерей, но изношенная и изорванная. Лицо ее было мрачно и загорело, но черты его показывали бывшую некогда высокую красоту. Осмотрев странницу, мудрец спросил ее: «Что тебе нужно?» Она опять повторила: «Ты, верно, знаешь его, скажи, где и как мне найти его?» — «Но о чем это говоришь ты?» — сказал мудрец. «Ты разве не знаешь об этом, — отвечала дева. — Охма! А я думаю, что нет человека, который бы не знал о горе моем». Мудрец с участием спросил ее: «Скажи, в чем горе твое, и, может быть, я придумаю, как пособить тебе». — «Подумай и пособи, — отвечала она. — Вот что я скажу тебе. Я была в стране светлой, исполненной радости. Мне было там хорошо, как хорошо! Готовился брак… Жених мой, не помню черт лица его, был неописанной красоты… Уж все почти я забыла… но помню, что все уже было готово к браку, как вот кто-то пришел и говорил мне такие сладкие речи… Потом дал мне что-то выпить. Я выпила и тотчас впала в беспамятство или заснула. Проснувшись, — ах, лучше бы мне не просыпаться никогда! — проснувшись, я нашла себя на этой земле мрачной и душной. Где девалось то мое светлое жилище? Где мой жених и его радостные очи, я того не знала. На первых порах я только бегала в беспамятстве туда и сюда, рвала на себе волосы и била себя в перси от сильной муки, томившей душу мою. Успокоившись немного, я решилась искать потерянное… И вот сколько уже времени хожу по земле и не нахожу того, «егоже возлюби душа моя» (Песн.1,6). Днем спрашиваю солнце, а ночью луну и звезды, каждые сутки обходя кругом землю: «Не видали ль вы где того, кого ищет душа моя?» И они не дают мне ответа… Есть ли горы, где бы не слышался голос мой? Есть ли леса, где бы не раздавался вопль мой? Есть ли долины, которых бы не истоптала нога моя? Но вот сколько уже времени блуждаю, ища потерянного, и не нахожу. Но скажи, не знаешь ли и не слышал ли ты, где — то, о чем так тужит душа моя!» Мудрец подумал немного и сказал: «Если б ты назвала мне имя жениха твоего и имя царства его и страны, где было светлое жилище твое, я указал бы тебе туда дорогу, а по тому, как ты говоришь, никто не может поруководить тебя! Разве не сжалится ли над тобою жених твой и не пошлет ли кого указать тебе дорогу в потерянное тобою блаженное жилище или не придет ли сам за тобою!» Сказав сие, мудрец отвернулся, а дева пошла далее снова искать необретаемого. Понятно, что значит это иносказание! Оно изображает душу, сетующую о потере рая и общения с Богом, ищущую Его и не находящую. Такова и всякая душа, таковы и наши души по естеству! Разница в чем? В том, что языческая душа только искала и искала, но не находила искомого, и язычник не мог далее идти! Разум встречается с ясными признаками — указателями падения и потери рая, но не умеет найти способа к восстановлению падшего и возвращению потерянного. Мы же, братие, не сыны ночи и тьмы, но сыны света и дня. У нас не может быть о том никакого недоумения. Мы знаем, что Господь и Спаситель Сам приходил на землю взыскать и спасти погибшего; Сам всех призывает к Себе: «приидите ко Мне… и Аз упокою вы» (Мф.11,28). «Вы потеряли Царство… Вот оно приблизилось! Покайтесь и веруйте во Евангелие, и Я возьму вас к Себе, и будете со Мною в раю, в обителях Отца Моего веселитися и вечеряти». Так, братие, брак снова уготован. Господь Сам предлагает Себя в Жениха кающейся душе, для чего послал в мир невестоводителей, сначала Апостолов, а потом преемников их, чтоб они обручали Ему души человеческие, сетующие о потере тесного общения с Ним, представляя Ему их, посредством освятительных действий Церкви, девами чистыми, не имущими скверны или порока или нечто от таковых. Благодарение Господу! Вот и нас призвали ко браку! Вот и мы уже в невестнице Христовой, в Святой Церкви! Вот и наши души получили знак уневещения — обручение Свята-го Духа в Святых Таинствах, как бы обручальное кольцо! Что еще остается? Остается ожидать, когда отворится дверь, изыдет Жених и позовет нас к Себе, в вечные обители. Тогда возрадуется сердце наше, и радости нашей никто уже не возьмет от нас. О, даруй, Господи!

Но, братие, вам ведомы условия, на которых все сие — обещаемое — будет действительно нам даровано! Будет возвращен нам рай и брачное общение с Господом, если явимся чистыми и непорочными пред Ним, когда предстанем Ему по исходе от жития сего. Мы уже очищены в Крещении и сколько раз очищали себя в Покаянии. Но посмотрим на себя поближе: нет ли в нас еще каких пятен, обезображивающих лицо или одежды наши, и поспешим снова омыть их слезами покаяния. «Се, ныне время благоприятно, се, ныне день спасения!» (2Кор. 6, 2). Настают дни очищения! Воспользуемся сим благоприятным временем! Много бо согрешаем все. Если не у всякого есть смертные грехи, но все же есть грехи. Запылившийся в дороге хоть не то же, что упавший в грязь, но все же ему нельзя оставаться так. Надо и лицо умыть, и платье вычистить. Так и тем, кои идут путем жизни сей многособлазнительной, нельзя не запятнаться хотя чем-нибудь. Что бы это ни было и как бы малозначительным ни представлялось, нельзя того оставить на себе — надо очистить. Ибо Господь говорит, что в Царствие Его не войдет ничто нечистое. Когда — ничто нечистое, значит, не только большая, но и малая нечистота преградит нам путь в Царствие Божие… Имея сие в виду, поревнуем очистить себя от всякой скверны плоти и духа в приближающиеся дни, чтоб не лишиться нам навсегда так благостынно возвращаемого нам блаженного жилища. Аминь.

В среду седмицы первой Великого поста (умягчение и сокрушение сердца одно заменяет все правила и все руководства, как готовиться к покаянию)

Вот уже протекли мы половину поприща говения! Еще несколько, и приступим к Таинству Покаяния, чтоб, очистившись как должно, сподобиться Причащения Святых, Пречистых и Животворящих Христовых Тайн, во исцеление души и тела, а не в суд, или осуждение. Господь да сподобит нас сего великого Дара Его благодати! И сподобит, если не помешаем Ему сподобить. Ибо Он желанием — желает всем приобщиться и всех приобщить Себе; если сего не бывает, то причиною тому мы сами. И вот о чем больше всего надобно нам позаботиться в остальное еще время: устранить причины, могущие воспрепятствовать любообщительному Господу приобщиться нам, ибо в этом существо Причащения! Что же может воспрепятствовать сему? Главным образом — одно: нечистота сердца. Ибо как войти Чистейшему в храмину сердца, когда сия храмина не чиста? Очистим же ее!

Конечно, лучше бы всего содержать ее чистою и потому всегда быть готовыми принимать Господа или, лучше, быть способными всегда носить Его в себе. Но если мы не так счастливы в сем отношении, если, не остерегшись, пали в грехи, запутались в страсти и осквернили тем внутреннюю храмину свою, поспешим омыть ее в предлежащей нам бане Покаяния. Когда Господь требует чистоты и святости, то требует непрерывной святости не непременно; а очищения грехов в Покаянии и Исповедании требует непременно. Мешают грехи общению с нами Господа, но не грехи соделанные, а грехи, по соделании их, оставленные неоплаканными и неисповеданными. О! Даруй нам, Господи, обилие слез сокрушения и откровенного, без жаления себя, Исповедания грехов!

Но, братие, понудимся немного и сами умягчить свое сердце! В прошедшие дни мы уже довольно подготовили себя к тому. Пост смирил несколько плоть и облегчил душу; домашнее уединение и хождение в храмы отреяли дым и чад мирской суеты; слушание поемого и читаемого в храме и домашнее молитвословие, с чтением, кто может, спасительных книг, заместили уже много недобрых представлений помышлениями благими. Все сие нужно. Продолжая и далее неопустительно поступать таким образом, приложим еще один труд или прием, исключительно направленный к тому, чтоб сокрушить окаменелое сердце свое.

В руках естествоиспытателей есть один прибор, состоящий из вогнутой большой тарелки, которая, принимая лучи теплоты, собирает их в одну точку и зажигает там вещество, какое будет подставлено. Вот подобное нечто можно сделать и над сердцем. Соберем на своде ума нашего все поразительные истины, какие представляет нам святая вера, и наведем их на сердце. Теснимое и проникаемое ими со всех сторон, оно, может быть, уступит силе их, умягчится, согреется, расплавится и породит пары воздыханий и загорится жгучим огнем сокрушения.

Не считаю нужным перечислять сии истины: вы их знаете. Например, вот что: грехом любовь беспредельная Творца и Промыслителя оскорблена, обеты Крещения нарушены, второе: распят Господь и Спаситель наш (то есть когда грешили, мы продавали Его, подобно Иуде, заушали, оплевали, ругались над Ним и, наконец, распяли), чрез грех потеряны все высокие преимущества христианские, и не только христианские, но и человеческие, и человек уподобился скоту. К тому еще: ныне — завтра смерть, далее Суд, которого, не покаявшись, нет возможности переменить. Еще: может быть, мы, как бесплодная смоковница, оставлены только на это время Покаяния, в надежде, что принесем плод слез, и если сего не будет, то посечены будем. Сии и подобные поразительные мысли собирайте в душе и бейте ими свое сердце… Особенно делайте сие во время молитвы. Труд без саможаления с молитвою верно увенчается успехом! Одного только не забудьте: не верьте своему сердцу!.. Оно лукаво и есть первый нам изменник. Его надо взять в руки и без жалости жать и бить, как жмут и колотят белье, которое моют; надо бить сие сердце за то, что оно, как жадная губка, впивало в себя всякую встречавшуюся нечистоту, и жать для того, чтоб выжать сию нечистоту.

Когда же умягчится сердце, тогда легко им совладеть: тогда оно готово бывает на все и гибко, подобно шелковой материи. Тогда, что ни скажи, оно все сделает. Скажи ему: «Плачь» — заплачет; скажи: «Исповедуй грехи» — исповедует; скажи ему: «Перестань грешить» — и ответит: «Перестану, перестану». Тогда останется только одно еще дело сделать над ним: навести на него зеркало слова Божия, или Божественных заповедей, и заставить его смотреться в нем. Тогда оно отразится в сем зеркале со всеми своими пятнами, морщинами и ранами, то есть со всеми грехами, и большими, и малыми; тут увидит оно и гордость, и спесь, блуд и тщеславие, щегольство и сластолюбие, обиды, гнев, зависть и прочее, вообще все, чем чье сердце грешно пред Господом. Спросите его тогда: «Ты ли это?» — и оно охотно ответит: «Да, это я… несчастное»; а в другое время оно спрячется или укажет на другого. Говорите ему: «Во всем этом ты виновно?» Оно ответит: «Да, я виновно и само добровольно все сие наделало…»; а в другое время оно сего не скажет. Говорите ему: «Ты безответно?» — «Да, безответно»; а в другое время оно наговорит бездну оправданий и извинений. Прибавьте ему, наконец: «Припади же к стопам милосердия Божия и умоляй Его о помиловании… плачь и сокрушайся, исповедуй все грехи свои и положи твердое намерение не поблажать более страстям своим, не грешить и не оскорблять тем Господа своего!» И все сие оно совершит, как послушное дитя. А в другое время ему хоть и не говори!

Вот как дорого умягчение и сокрушение сердца! Оно одно заменяет все правила и все руководства. Обыкновенно много пишется правил, как готовиться к Покаянию и как производить его… Но я скажу вам одно: умягчите свое сердце и сокрушите его, и оно тогда само научит вас всему! Как бедный, находящийся в тесноте, является изобретательным к облегчению своей участи или вымолению помощи, — таковым явится и сердце сокрушенное… Ибо оно тогда будет в тесноте, как пойманный и уличенный преступник. Как начнет оно тогда хлопотать о том, как бы облегчить скорбь свою и избежать близкой опасности! Как радостно ухватится тогда оно за способы, предлагаемые Церковию, такие способы, к коим без того надобно бывает привлекать его ужем, как ленивого раба, — и ухватится за них тем радостнее, что способы сии так немногосложны: переузнай грехи свои все, то есть все грешные дела, слова, мысли, чувства и расположения, и поди исповедуй их духовному отцу своему! И будешь непорочен, и выйдешь из бани Покаяния «чист, как волна, и бел, как снег» (Дан.7,9). Вот и всё! Видите, как немного! А каков плод? Таков, что его и описать нельзя; ибо того, кто так поступает, Господь не сочтет уже недостойным вселения Своего, но сотворит с ним по обещанию Своему: ««К нему приидем и обитель у него сотворим» с Отцом и Святым Духом чрез Приобщение Крови Моей и Плоти»» (Ин.14,23). А тогда — вот и Царствие! Вот и все, чего так ищем и чего с таким потом добиваемся!

Сотворим же так, братие! Поспешим так устроиться ко времени Причащения Святых Тайн, чтоб чрез то сподобиться быть едино с Господом. О Господи, помоги нам! О Господи, благопоспеши нам! Аминь.

В пяток седмицы первой Великого поста (Полночное молчание устроим мы в душе и сретим так Господа)

Когда в каком-нибудь городе ожидается прибытие царя, то жители его всячески заботятся о том, чтоб приготовиться к достойному принятию его: выравнивают дороги, исправляют улицы и дома, особенную же заботу прилагают о том, чтоб убрать прилично царскому лицу дом, назначенный для помещения государя. Потом, когда уже всё подготовят, то ко времени, назначенному для прибытия его, — выходят в сретение ему. Тут если и говорят, то только о желанном высоком посетителе! Когда же наконец пронесется весть: «Едет!» — все погружаются в глубокое молчание, только очи свои устремляют туда, откуда ожидается прибытие его.

Вот точно то же и у нас теперь. Святая Церковь давно уже возвестила нам: «Грядет Господь, грядет ко всем, хотящим принять Его». Вступив во святую Четыредесятницу, мы начали готовиться ко сретению Его в несомненной уверенности, что Он придет к нам в Святом Таинстве Тела и Крови Своей и вселится в нас чрез Причащение. Для сего оставили житейские дела, говели, ходили в храмы, уединялись, молились, читали и слушали читаемое. Потом мы должны были, пересмотрев всю свою жизнь, сделать стропотное правым и острое гладким. Исповеданием и обетом не портить более пути своего; должны были поставить в должный чин все отправления и нужды тела, эти улицы, где будет проходить Господь; паче же всего позаботиться о том, чтоб убрать храмину сердца возбуждением в нем добрых чувств и расположений, чтоб, пришедши, Господь успокоился в нем и Своим покоем упокоил нас с облаженствованием. Сделано ли все сие, братие, как следует? Если так, то мы совершенно готовы встретить Господа. И Он обрадуется нам… и мы будем обрадованы Им. Теперь же что? Теперь выходите в сретение Его.

Еще несколько, и Господь приидет! Будем ждать Его в глубоком молчании, как ждут помянутые граждане государя! Пусть умолкнут у нас все чувства и око ума невозмутимо да зрит туда, откуда чает встретить Желаемого, углубляясь в Таинство Тела и Крови. Случалось ли вам в полночь сидеть в уединенной комнате? Вы, верно, ощущали, как в ту пору на все кладется печать молчания и по всему миру проходит какая-то величественная тишина, делающая заметным самое легкое движение. Вот в такое состояние поставим и мы себя с сей поры, в чаянии наития на нас пришествия Господа, и в свое время Он снидет на нас, как дождь на руно и как капля, каплющая на землю. Мудрые девы в полночь сретили Господа и введены были Им в брачный чертог. Полночное молчание устроим и мы в душе и сретим так Господа! Израиль, после трехдневного приготовления приведенный Моисеем к подножию Синая, в неподвижном молчании, в страхе и трепете ждал Бога, имевшего явиться ему на горе и говорить к нему: так устроимся внутренне и мы и благоговейно будем ждать не страшного в громах и молнии явления Бога, но явления Господа, обилие милостей нам приносящего.

Скажет кто: «Как в глубоком молчании? Ужели без всяких чувств?» Нет, не без всяких чувств, а только без движений суетливых и бурных, с тихим чувством умиления, растворяемого радостною надеждою истинного вкушения Господа. Но — приходит Великий Господь. Как не страшиться и не трепетать! Да! Со страхом и трепетом исходите во сретение Ему, но не с таким, который мучит и заставляет бежать и укрываться, а с таким, с каким Херувимы и Серафимы предстоят страшному Престолу Божию, пия от него блаженство, несмотря на всю пристрашность (трепет, испуг, страх). Но те бесплотны и чисты, а мы с плотью и исполнены грехов! С грехами нельзя приступать к Господу, и не приступайте. «Бог есть огонь поядаяй» (Евр. 12, 29) и пояст, как Дафана и Авирона, всякого, кто придет к Нему во грехах. Только идут ли к вам сии опасения? Если вы сознали все грехи свои, поболели и сокрушились о них, исповедали их духовному отцу и положили твердое намерение не грешить более — веруйте, что, в час разрешения священнического, совершенно изглаждены все грехи ваши, вы объявлены невинными и облечены в царскую одежду оправдания, в которой дерзновенно можете приступить к брачному пиру Сына Царева. Если точно вы приготовились как следует, то не оскорбляйте пустою страшливостию Господа, грядущего к вам с обилием милостей. Полные благоговейной любви очи устремите на Него и так исчезайте в Нем теплым возношением к Нему сердца своего, пока приидет и вселится в вас.

Так, братие, еще «мало елико елико (мгновение). Грядый приидет и не закоснит» (Евр. 10, 37). Верою и любовию приступим, да причастницы Жизни Вечной будем; верою и любовию сретим Его и отверзим Ему двери сердца, да внидет Он и вечеряет с нами (Апок.3,20). Отселе же позаботимся учредить и самую Вечерю. На сию Вечерю Он Сам Себя принесет, а мы — что? А мы принесем хлеб и соль. Соль — плач и сокрушение о грехах прошедших; хлеб — твердую решимость не грешить более. Вот то, что больше всего Он жаждет вкусить в нас, когда мы причащаемся Его. Это — и должное сретение Его, и покойное ложе, на коем упокоится Он, насытившись нами и нас насытив Собою!

Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа да даст вам, по богатству славы Своей, силою утвердиться духом Его во внутреннем человеке, вселитися Христу верою в сердца ваши, чрез Причащение Святых Его Тайн. Аминь.

В субботу седмицы первой Великого поста (Мы приняли врача и вседейственное врачевство по Святом Причащении)

Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Благодарим Тя, Господи Боже наш, яко не отринул еси нас, грешных, но общники быти святынь Твоих сподобил еси! Благодарим Тя, яко и нам, недостойным, причаститься Пречистых Твоих и Небесных Тайн даровал еси! Буди же нам по глаголу Твоему, Господи: «ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем!» (Ин.6,56).

Так, братие, теперь время не собеседования и поучений, а славословия и благодарения! К Единому Господу, вас посетившему, да будет обращение ваше. Имеете теперь в себе самих — всех наставников единого Наставника… Ему внимайте! Внимайте тому, что будет говорить вам Он в тайне существа вашего, сокровенно, но тем не менее действительно. Не членораздельною речью Он будет беседовать с душою вашею, а так — прямо в сердце напечатлеет нужные для жизни вашей внушения. Крепче храните только тишину внутри, изострите ухо сердца вашего, приложите его к устам Его и внимайте.

Всякому подает Он свое благопотребное: кому мир душевных сил, кому просвещение очей сердца, кому исцеление ран душевных, кому возбуждение ревности на добро, кому готовность на подвиги и самоотвержение, кому убеждение в истине — всякому свое. Но чем больше кто окажет внимания и готовности к деятельному послушанию, тем больше получит уроков, таких уроков, кои не памяти предаются, а печатлеются на существе. Не лишите же сами себя сего блага! Не мешайте Господу действовать в духе вашем: заключите их одних в храмине сердца. Пусть останутся вдвоем. Как в притче жених, введши внутрь брачного чертога мудрых дев, заключил двери, и никто уже из внешних не мог нарушать их взаимного общения, — так и вы, прияв в себя Господа, затворите все входы и исходы, заключитесь и сами с Ним внутри и отстраните всякое внешнее развлечение.

Мы были больны, в большей или меньшей степени; теперь приняли Врача и вседейственное врачевство. Дадим врачевству сему вполне воздействовать в нас и, член за членом, проникнуть весь состав существа нашего, пройти во все уды, во утробу, в сердце, душу очистить, освятить помышления, составы утвердить с костьми вкупе, чувств просветить простую пятерицу и показать нас селением единого духа, а не селением уже греха, показать домом Бога, от которого да бежит всяк злодей и всяка страсть.

Вот сколько надобно еще произвесть Врачу! Не будем же мешать Ему! Говорят, что сон больного благоприятствует действию врачевства. Успокоимся же, как бы уснем для всего внешнего, чтоб дать свободу принятому Врачу и врачевству действовать беспрепятственно в нас всею своею силою.

И время ли теперь заниматься чем-нибудь посторонним? Дайте душе нарадоваться Господом и Господу — душою. Давно они не видали друг друга. Грехи разлучали их! О, если б никогда не повторялись грехи сии! Как тому, кто с дороги, дорог покой, так дорого упокоение Господу теперь в душах наших. Он утомлен исканием нас и исканием входа к нам. Грехами своими, страстями и мирскими обычаями мы изгнали Его. Вот все время Он искал нас, то как потерянную драхму, то как овцу погибшую, и не находил, потому что мы всячески ухищрялись укрываться от Него. Бывало, что Он и захватывал нас где-нибудь, становился у дверей сердца и толкал, чтоб отворили, но мы не отворяли: толкал словами истины, и мы не внимали им; толкал тревогами совести, и мы заглушали их; толкал внешними скорбями, но и то не образумило нас. Наконец вот настало благоприятное время поста. Мы немножко остепенились, потрудились в подвигах молитвы и воздержания, пришли в себя, отверзли Ему сердце свое Исповеданием и сокрушением, и Он вошел в нас в Святом Причащении. Дадим же Ему насладиться душою нашею! Не возмутим покоя Его скорым возобновлением суетностей и тем паче — страстных дел и обычаев…

Сколько раз уже мы изгоняли Его!.. Потерпим Его в себе хоть теперь. Правда, милостив Господь! Верно, снова будет искать входа к нам и снова внидет. Но что, если нынешнее Его снисхождение к нам есть последний предел Его долготерпения!.. Что, если, будучи и после сего вынужден отыти от нас, Он произнесет окончательный приговор: «се, оставляется вам дом ваш пуст!» (Мф.23,38). Редко бывает сие, но бывает. Почему знать, не сбудется ли сие над нами, если снова допустим себя — оскорбить Его любовию к нам горящее сердце! Тогда что? Тогда седмь лютейших бесов внидут и будут витать в нас, муча и терзая. Ах, убоимся сего, братие!

Но страх сей поставим при дверях сердца нашего, как стража и охранителя внешнего, внутри же всею любовию обымем Господа и в сем сладостном общении пребудем с Ним до гроба, храня твердо положенный ныне с Ним завет и обеты, данные на Исповеди: «Грешен не буду, грешен не буду», и ходя таким образом, как бы теперь только вышли из купели, в обновлении жизни. Аминь.

Два слова о святом таинстве крещения

Святой апостол Павел, рассуждая о святом таинстве крещения, сокровенную силу его сравнивает с смертию и воскресением Господа. Погружаясь, говорит, в купель, мы умираем; выходя из купели, воскресаем. Умираем в купели для жизни плотской и греховной, а воскресаем из купели для жизни духовной, святой, богоугодной. Или не разумеете, яко елицы во Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся? Спогребохомся убо Ему крещением в смерть: да якоже воста Христос от мертвых славою Отчею, тако и мы в обновлении жизни ходити начнем… ветхий наш человек с Ним распятся, да упразднится тело греховное, яко ктому не работати нам греху (Рим. 6, 3, 4, 6).

Так, как светел воскресший Господь,- так светло бывает естество наше, обновляясь в бане пакибытия благодатию Святаго Духа. Но не подумаем, братия, что тут производит одна благодать, и производит только внешно или как-нибудь механически. Нет. Спасительное действие ее совершается незримо - внутри. Наитствующая в крещении благодать Духа запечатлевает собою ряд внутренних изменений сердца и движений духа и из них образует нового в нас, потаенного сердца человека. Почему святой апостол Петр крещение именует совести благи вопрошением у Бога, образованием особенного, благодатию крепкого нравственного характера. Что и как здесь бывает и быть должно, я поясню вам несколькими мыслями.

Всемилостивый Господь, сотворив человека по образу и по подобию Своему, указал ему тем последнюю цель в внутреннейшем общении с Собою, оградив ее известными, подручными человеку условиями.

Путь к достижению сей цели Бог положил в ревностном исполнении святой воли Его, которую напечатлел в чистой и непорочной совести человека; но не связал его в направлении своей деятельности, а одарил его свободою действовать, как хочет, по своему усмотрению, для того чтоб он сам себя произвольно и самоохотно определил на неуклонное хождение в ведомой воле Божией. Для того же, чтоб человек имел возможность совладеть с своею свободою, Он в том же духе, в коем обитает свобода, внедрил страх Божий, или чувство всесторонней зависимости от Бога Вседержителя, Всепромыслителя и Всевоздаятеля. Вот все стихии духовной жизни нашей по первоначальному устроению. Соединяясь в одно, она образовывала самое нравственное духовное лицо, жизнь которого строилась и совершалась так, чтоб человек в чувстве всесторонней зависимости своей от Бога сам себя самоохотно определял на неуклонное хождение во святой воле Божией, истолковываемой совестию, в уверенности, что чрез это пребывать будет во внутреннейшем общении с Богом, источником жизни, и блаженствовать в нем. К сему предназначен человек, и так шла бы жизнь его всегда, подобно как сим образом идет она постоянно у ангелов святых, если б не падение.

Падение расстроило внутренний порядок духовной жизни. Отпал от Бога человек, и общение с Ним непосредственное прекратилось; чувство зависимости от Него замерло или ослабело, и не стало у человека сил совладеть с самою свободою, устремившеюся не вслед воли Божией, тем более что и совесть или совсем перестала истолковывать волю Божию, или стала толковать ее криво. Так распались стихии жизни духовной, и жизни духовной не стало.

Между тем природа человека осталась та же, и назначение его пребыло то же. Почему и восстановление его могло совершиться не иначе, как чрез восстановление первоначальных духовных сил его и возведение их в предопределенное взаимное отношение. Сие-то и совершает таинство крещения по предварительном приготовлении к тому человека рядом нравственных изменений…

Приведу вам в пояснение сего один пример. Святой апостол Петр проповедует в день Пятидесятницы. Слушавшие, прослушав проповедь, воскликнули: что же нам делать? Святой апостол отвечал: покайтесь; и в другом месте: покайтеся и веруйте во Евангелие, и да крестится кийждо вас во имя Иисуса Христа… и приимете дар Святаго Духа (Деян. 2, 38).

Разберемте это здесь. Проповедь просветила совесть, просвещенная совесть воскресила чувство зависимости от Бога, или страха Божия,- и вот из сердца вопль: что нам делать? Это - каяться, уверовать, принять благодать чрез крещение. Покаяться - это значит решиться оставить дела богопротивные, обратиться к Богу (Деян. 3, 19) и определить свободу свою опять на хождение в воле Его, как определено было и первоначально. Кающийся и готов бы на это, но как приступить к сему, когда чувствует в себе, с одной стороны, свое нравственное бессилие, а с другой - немирность с Богом, Которого всегда прогневлял, и с своею совестию, которую всегда оскорблял. В исцеление сих главных немощей и подается ему вера в Господа Иисуса Христа как единое средство к умиротворению и воссоединению с Богом и благодать Духа как опора нравственной крепости. Замечаете ли, как здесь, в новом благодатном устроении, все прежние стихии и силы духовной жизни, ослабевшие и распавшиеся в падении, возводятся опять к своему значению и союзу! Чувство зависимости от Бога воскресает в покаянии, совесть просвещается словом, свобода укрепляется благодатию, общение с Богом посредствуется чрез веру в Господа Иисуса Христа, единого Ходатая Бога и человеков… Так все стихии, каждая своим особым оживительным врачевством, оживают.

Остается теперь слить их воедино, собрать, как лучи, в один фокус. Это и совершается в купели крещения, которое в сем отношении есть как бы благодатное горнило, где из восстановленных таким образом предварительно стихий духовной жизни вседейственною благодатию созидается нова тварь о Христе Иисусе, образуется потаенный сердца человек. Из купели мы выходим новыми в таком именно смысле; чувствуем себя именно вкусившими новую жизнь и начинаем блаженствовать. Вот смотрите, что говорится о тех, кои обратились проповедию святого апостола Петра. Принявши слово, говорится, крестились, и тут же прибавляется: начали пребывать в учении, общении, молитве, все были вместе, все у них было общее, как бы одна душа и одно тело, единодушно пребывая в церкви, непрестанно хваляще Бога, жили в радости и простоте сердца (Деян. 2). Как только окрестились, так и начали жить новою жизнию. Сия новая жизнь сознается всеми крещаемыми и есть их удел и наследие.

Собрав теперь в одну мысль все начала духовно-благодатной жизни, соответственные и первоначальному ее устройству, мы увидим, что каждый крещаемый по внутреннему своему настроению таков: по вере в Господа Иисуса Христа, примирившись и приняв от Него благодатную силу, христианин чувствует себя определенным и сильным к неуклонному хождению в воле Божией, о чем и ревнует он с готовностию на всякие труды или жертвования, ощущая еще здесь временную радость в богообщении и предвкушая имеющую быть в вечности радость нескончаемую. В сем-то состоит совести благи вопрошение, или образование христиански-нравственного характера. Привожу вам это затем, чтоб не забыли вы, что сила крещения состоит не в одном благодатном обновлении естественных сил духа, но и в нравственном изменении характера или в том и другом вместе. По Божьему устроению сначала происходят в духе человека нравственные изменения, а потом благодать, вселяясь в человека чрез таинство, запечатлевает их в нем и тем обновляет самое естество его. В христианине уже не одно естество, а и благодать. На вид внешний он то же, что и все нехристиане… а на деле он есть растворение и смешение естества и благодати. Медь, например, одна издает звук глухой, а в соединении с серебром звучит чище и звонче, хотя на вид разности не заметно в той и другой. Медь одна - это естество наше; медь в соединении с серебром - то же естество, облагодатствованное в крещении. Возьмите яблоко с дикой яблони и яблоко садовое. На вид они, может быть, совершенно схожи, а внутреннее достоинство того и другого совсем не то. Так христианин и нехристианин на вид будто одинаковы, но внутренний их не характер только, но как бы и состав неодинаковы. Вся сила христиан - внутрь. Сами же христиане не могут не сознавать сего отличия и изменения - не в ущерб своему смирению, а в воздаяние славы Богу, спасающему их. Не все гибнет в человеке падением. Следы прежней красоты остаются на всех силах его, только они разрознились и распались. Это то же, что разбитое зеркало. Когда же возобновляется внутренний строй жизни духовной, тогда это то же, что зеркало цельное, которое ясно отражает все черты и части лица смотрящегося. Обращаясь внутрь себя, христианин может ли не сознавать в себе сей дарованной ему целости? Еще до крещения человек - то же, что расслабленный во всех частях своих: ни стать, ни двинуться. По крещении он то же, что расслабленный исцеленный, о котором говорит Евангелие, что он ходил, скача и радуяся. Так чувство бодрости и крепости сил, присущее христианину, облагодатствованному в крещении, может ли не свидетельствоваться в сознании? И еще один образ. Зрительные трубки имеют три состава. Когда вдвинуть сии составы один в другой, трубка не показывает вещей как следует; а когда они раздвинуты по соразмерности, все тогда видно в них хорошо… Трубка есть образ нашей трехсоставности: духа, души и тела. В падении дух подчинился душе, а душа и дух - телу, и человек стал дурно видеть свои отношения и дурно держать себя в них. В новом, благодатном рождении дух возводится в свои права, держит душу в своем чине, а чрез нее и тело… человек тогда получает предопределенный строй частей естества, ясно сознает свои отношения к Небу и земле и достойно себя держит в сих отношениях. Такое восстроение может ли укрыться от очей ума и совести?!.

Видите теперь, какова сила святого крещения и как от нас самих не могут укрыться спасительные действия его в нас?! Войдите теперь в себя и сами для себя решите, есть ли там то, что дает святое крещение, или нет. Если есть - возблагодарим Господа, без самовозношения, однако ж, ибо все от Него; если нет - обличим себя, и укорим, и поспешим восполнить сие чрез таинство покаяния, в коем вновь крестятся грешницы не в купели, а в слезах, хотя жизнь новую получают такую же, какая дается в купели. Аминь.

Припомните прошедшую беседу мою. Там видели мы, что верующий должен выйти из купели крещения ревнителем исключительно о богоугождении, с готовностию на все ради того пожертвования. Сей жар ревности по Боге, с любовию и самоотвержением, составляет столь неотъемлемую черту христианской жизни, что в ком он есть, тот живет, в ком нет его, тот или мертв, или замер и спит. Это - семя жизни и вместе сила жизненная. Она есть плод сочетания благодати с свободою. Человек всецело предает себя Божию водительству; благодать, пришедши, восприемлет его, исполняет его, сочетавается с ним, и из сей сокровенной сокровищницы жизни выходит человек обновления (1 Пет. 2, 9), ревнитель добрым делам (Тит. 2, 14), избранный быть святым и непорочным пред Богом в любви (Еф. 1, 4).

Когда взрослые крещаются, то они действительно являются таковыми тотчас по крещении, ибо они тут же от своего лица представляют все необходимые к сочетанию с благодатию расположения сердца. Относительно же тех, кои крещаются младенцами, Божественная экономия нашего спасения благоволила установить такой порядок, что все, что к положению в нас начала христианской жизни зависит от благодати Божией, подается тотчас, и обновление совершается благодатию; то же, что зависит от нашей свободы, отлагается до возраста, до первой исповеди и причащения, когда человек самосознательно и самоохотно предает себя благодати,- и тогда обновление, совершившееся прежде как бы независимо от него, благодатию одною, усвояется его лицу и начинает совершаться совместно с благодатию и свободою. Тогда и он является крепким благодатию Божиею ревнителем о богоугождении христианском, исключительно с полным самоотвержением.

Всем известно, что до сего момента, столь решительного в жизни, все почти зависит от родителей и восприемников, а потом и от них, и от нашей свободы; далее же - и от тех многообразных сочетаний в жизни, в какие поставляет каждого непостижимое сочетание обстоятельств. От воздействий на наши сознание и свободу всех этих влияний и от того, как мы пользуемся ими, выходит, что у одних - все свет, у других - все тьма, у третьих - ни свет, ни тьма… Я разумею под сим то, что одни после прекрасного детства и отрочества, пришедши в сознание, возлюбляют христианство крепкою любовию и ревнуют по нем неуклонно, от силы в силу восходя и пореваясь достигнуть в меру возраста исполнения Христова; другие скоро уклоняются от Господа в путь страстей, в рабство духу мира и князю его, и живут в богозабвении и богопротивных порядках; третьи не знают, кому принадлежат - не то Христу, не то миру: внешно участвуют во всех порядках христианской жизни, а мыслями и сердцем в другой области обращаются и в других предметах полагают свою утеху, услаждение и счастие - это христиане, не имеющие духа Христова! Не о Господе у них забота, а об одном том, как бы покойно и утешно прожить на земле, среди всех порядков, в которые поставляет их случайная обстановка временной жизни, не обнаруживая себя, однако ж, чуждыми и христианского чина и не объявляя себя богоборцами и христоборцами отъявленными.

Итак, если, обратясь назад, захотим мы добросовестно определить, каковы мы в отношении к Господу Иисусу Христу, исключительно служить Которому приняли мы обязательство во святом крещении, то одни окажутся ревностными любителями Господа и жизни христианской; другие - преданными миру и страстям, христоборцами; третьи - внешними христианами с миролюбивым сердцем.

К какому же из сих обратить мне теперь слово?

Первые не требуют слова. Мы только можем, вслед их смотря, Господа прославить и их ублажить… Блаженны вы, внявши призванию Господа!.. Вы во свете лица Его шествуете и о имени Его радуетесь на всяк час, взывая: исчезе сердце мое в Тебе, Боже, Боже сердца моего и Бог мой!

Ко вторым что и простирать слово, когда их здесь нет и никогда не бывает?.. Они совсем уклонились в путь погибельный. Об них можем жалеть только и молиться.

Итак, к вам слово мое, внешние христиане, без духа Христова, без сердца, Господу всецело преданного, без ревности об угождении Ему единому!.. Или не к вам одним, а к нам вместе, ибо и я первый от вас.

Что же мы с вами скажем себе! Ах, братия, понудим себя взойти к чувству опасения за себя и свою участь вечную… Подумайте, что говорят об нас все истинные любители Божии, и те, кои еще здесь, на земле, и те, кои уже на Небе. Что другое могут сказать они, кроме следующего: вот люди, кои, кажется, от нас суть, но не суть наши. Простое, кажется, но какое страшное слово! Ибо если мы не их, то и они не наши и ничто ихнее не наше. Стало, не наш Христос, не наши все обетования Его, не наш рай и вечное блаженство. А если это не наше, сами знаем, что должно быть наше… Видите, какая беда! Между тем осмотритесь кругом… у нас все почти христианское… порядки христианские, понятия христианские, речи христианские, много правил и дел христианских!.. Чего недостает?.. Недостает сердца христианского. Оно не туда устремлено… не в Боге его благо, а в себе и в мире, и не на Небе его рай, а на земле. Недостает этой крепкой, как смерть, ревности о богоугождении и спасении. Мы как будто заснули и замерли… и движемся так, как движет нас течение жизни. Сию-то ревность и давайте возбуждать в себе… ибо кто это сделает, кроме нас?! Сами привязались к миру, сами же и отрывать себя от него будем. Войдемте же к сердцу своему - холодному, нерадивому и беспечному - и начнем его дружески уговаривать образумиться наконец, стряхнуть узы страстей и мира, самовольно на себя наложенные, и устремиться ко Господу. Будем говорить душе так: ты создана по образу и по подобию Божию. Беспредельный Бог так благоволил устроить тебя, чтоб светиться в тебе с совершенствами Своими, как солнце светится в малой капле воды, и быть видиму в тебе и тебе, и всем видящим тебя, земным и небесным. А ты отвратилась от Бога и обратилась к миру, восприяла его мерзкий образ, чрез то стала носить зверообразное подобие князя века сего. Помяни первое благородие свое великое и ни с чем не сравнимое, пожалей о настоящем неблагообразии и обратись ко Господу, чтоб обновиться по образу Создавшего тебя.

Бог ищет тебя и, ища, окружает всеми милостями и попечениями Своими: жизнь твоя Его есть, и все к жизни потребное Его же - и свет, и воздух, и пища, и одежда, и жилище, и все, что есть в тебе и у тебя, Его есть. И это что еще? Тебя ради Он с Неба нисшел, страдал, умер на Кресте, воскрес, вознесся на Небо, Духа Святаго послал и учредил на земле Церковь, в коей совместил все ко спасению твоему нужное, и, главное, путем рождения и порядком внешней твоей жизни ввел уже тебя в сию сокровищницу благ духовных!.. Видишь, сколько любви! И за все сие от тебя требует Он единого сердца твоего. И капля воды, согретая солнцем, восходит горе… Ты же что медлишь обратиться к Господу, со всех сторон согреваемая теплотою любви Его?!

Не видишь ли, все вокруг идут ко Господу, и бедные, и незнатные, и неученые. Что же ты стоишь, попуская всех предварять тебя в Царствие? Будто ты хуже других? Заделена ли ты чем?!. Лишена ли ты чего, что всем дается?!. Что же стоишь?! Подвигнись, поспеши, пока не заключилась дверь, отверзшаяся к принятию всех обращающихся ныне.

Что стоишь? Обратись к Господу и начни Ему усердно работать… Время течет… силы стареют, грубеют и приближаются к неподвижности в своем превратном направлении. Между тем ныне-завтра смерть. Смотри, не остаться бы тебе совсем в этом закоснелом охлаждении ко Господу. Вспомни страшный конец, когда и Бог окончательно отвратится от не обращающихся к Нему, отвергнет отвергающих Его, и страхом подвигнись устремиться ко Господу.

Взыщи Господа! Бог или мир… средины нет. Или ты так беспечно спишь, что ничего не видишь?!! Там все - здесь ничего; там истина - здесь призрак; там покой - здесь болезненные заботы; там довольство - здесь непрестанное томление; там радость и веселие - здесь только скорби и туга сердца. Все это ты знаешь, испытала и все, однако ж, остаешься в той же суете ума и сердца… Рай на земле устроить хочешь?.. Осьмая уже тысяча, как миролюбцы истощаются в средствах устроить рай на земле… И не только нет успеха, напротив, все идет к худшему… Не успеешь и ты, а только измучишься, гоняясь за призрачным благом мира, как дети за убегающею радугою.

Такими и подобными сим речами будем уговаривать душу свою возлюбить Господа, всецело к Нему обратиться… возревновать наконец решительно о спасении своем. Не случится ли и с нами то же, что бывает с воздушными шарами… Будучи наполнены газом, тончайшею стихиею, с какою быстротою устремляются они кверху! Наполним и мы душу свою небесными истинами и убеждениями. Они проникнут и в сердце, привлекут желания, а там и все существо наше устремят к Небу и всему небесному.

Впрочем, какая душа не знает всего этого? Все мы знаем, что надо исключительно Господу сердцем принадлежать и все обращать на угождение Ему единому - и малое, и великое. Но когда надлежит приступить к делу - отрешиться от всего,- начинаем разные употреблять отговорки, чтобы остаться при своих пристрастиях… "Где нам! - говорят.- Эта высокая жизнь принадлежит только избранникам… Мы же - хоть кое-как… Кто избран, тот особенно и призывается… Вот апостол Павел… и прочие, подобно ему видимо призванные…" На это вот что скажу: а эти избранники разве не сами пошли по зову Господа? Разве их связанными как бы влекла благодать? Услышали слово, покорились и устремились ко Господу… Пусть, впрочем, есть особые избранники… и у них все особо. Но есть ведь и общий для всех путь… Сим общим путем и пойдем… Вообще же мы все избраны. Коль скоро слово истины коснулось нашего слуха, значит, мы избраны… нас зовет Господь, и мы безответны, если не пойдем вслед Его. Посмотрите, как обращались другие… Один услышал: не скрывайте себе сокровищ на земле - и все оставил… Другой прочитал: всуе мятется человек! сокровиществует, и не весть, кому соберет я - оставил суету и вступил на прочный путь богоугождения. Третий взглянул на распятие с надписью: "Вот что Я для тебя сделал; что делаешь ты для Меня?.." - и всем сердцем предался Господу… Что это, разве все чрезвычайные призвания?!. Да мы всякий день тысячу подобных истин слышим и читаем… Можем ли после сего считать себя непризванными?.. Нет, братия, не за призванием, а за нами дело. Как обратились сии обратившиеся? Сознали, что нет жизни, как только в Господе, и переменили свою неподобную жизнь. Так должно быть и у всех. Внутреннее изменение, или перелом, зависит от добросовестности в отношении к сознанной истине. А эта добросовестность - всегда от нас… приложим ее - и одолеем сами себя… Во внутреннее святилище сердца никто сторонний не войдет… Там все решает человек с своею совестию и сознанием… Станем же сами в себе пред лицем Бога и, живее воспроизведши все, чего хочет Бог, и сознавши неизбежность и неотложность того для спасения, положим в сердце своем сей завет: отселе начну принадлежать Господу всем сердцем и Ему единому работать всеми силами своими… И совершится наше избрание, ибо избрание и есть сочетание нашей решимости с призванием Божиим. Господь близ… Ко всем приходит и толчет в сердце, не отверзет ли кто? Если сердце - замкнутый сосуд, кто виновен?! Всему вина - наша недобросовестность к познанной истине. Если б этой не было, все бы были всегда устремлены ко Господу. И многое ли требуется?! Ведь мы не совсем же чуждаемся Господа. Только угождение Ему стоит у нас не на первом месте… не есть главное наше дело, а как бы приделок. Дело же у нас - угождение людям и обычаям мирским. Поставьте теперь угождение Господу на первом месте и все прочее перестройте по требованию сей единой цели… и изменится ваше внутреннее настроение… Все останется то же… только сердце станет новое. Вот и все! Много ли это?!

Многое бы еще хотел говорить вам о том же, но вижу, что утомил вас… Остальное сами доскажете душе своей… Ибо кто, кроме нас самих, поможет Господу овладеть сердцем нашим?.. О, когда бы мы покорились Ему и Ему предали бы сердца свои… и лицем к лицу созерцали Его в себе, и все вращались во свете Его, вокруг Его… как вращаются около солнца все светила, обращенные к нему и им освещаемые… составляя свой особый стройный хор! Аминь.

Пять поучений о пути ко спасению

Учителю, что сотворив живот вечный наследую (Лк. 10, 25)?

Так некогда вопрошал Господа один законник! И тот вопрошал Господа, искушая Его, как бы любопытствуя только, что скажет Учитель, ибо сам знал, какой надо сделать на это ответ. Но можно вопрошать о пути ко спасению и не из пустого любопытства, а по искреннему желанию получить на него прямой ответ - неведомый или забытый, вопрошать по кровной нужде, потому что душа болит и сердце томится недоумениями - что сотворив живот вечный наследуем?

Такое томительное недоумение тем естественнее, чем неопределеннее сфера мыслей, окружающая вопрошающих, и чем более разномыслия встречают они в писаниях и речах человеческих. И не в таком ли положении находимся мы ныне? Осмотритесь кругом и увидите, что и те, кои от нас, не одно говорят. Иной, например, говорит: молись, и спасет Господь; другой - плачь, сокрушайся, и Бог не уничижит; третий - твори милостыню, и та покроет множество грехов; тот - постись и приметайся в дому Божии; а сей - брось все и удалися бегая и водворися в пустыню. Вот сколько разных ответов у наших! И это все истины, правила спасительные, с которыми неизбежно встретиться на пути спасения. Что же касается до тех, кои считают себя сущими от нас, но перестали уже быть нашими - разумею христиан, увлекшихся духом века и суемудрия,- до тех, которые, присвоив себе несколько здравых понятий, заимствованных в христианстве, и возмечтав о себе много, оставили нас и сердцем отделились от Христа Господа, хотя языком исповедуют еще Его; что до них касается, то между ними еще более самого грустного и болезненного разномыслия, уклонившегося от пути истины и блуждающего на распутиях лжи. Не случалось ли и самим вам или слышать при разговоре, или читать в книге, как иные умствуют о порядке вещей, коему надлежало бы быть по их уму, вместо того, который теперь есть? О спасении души здесь и помину нет. Блаженство вечное, если оно допускается, считается уже как бы обладаемым, по каким-то правам человечества, и вся забота обращена на то, как бы в придаток к тому усладить и земную жизнь и превратить ее из горестной в райскую. В сем духе иной возглашает: не верь ничему, кроме ума твоего, следуй влечениям природы твоей, будь независим, живи в свое удовольствие и не позволяй чужой руке лежать на выи твоей - и будешь счастлив; другой проповедует: где не распложают общественных увеселений, театров и тому подобного - там и жизнь не жизнь. Там слышится: прямою дорогою идти нельзя, нужно уменье жить - уменье так вести дела, чтоб не терять своего интереса и не дать другим подметить своих планов, намерений и чувств (это у них называется благоразумием…); здесь говорится, что если не защищать своей чести и достоинства, то пропадешь.

Замечаете ли, какое все это мрачное мудрованье! И однако ж, оно составляет, можно сказать, основание обычаев света и его можно встретить свободно ходящим и в простой беседе, и в большом собрании, и в книге печатной - не одной. Вообразите же теперь, что должно произойти в уме и сердце вашего знакомого, а иногда, может быть, вашей дочери и вашего сына, когда в одном, другом, третьем месте встретят их подобные речи, когда в одной книге вычитают они такие мысли, в другой и третьей еще хуже - и это не один день или месяц, а целые годы; когда притом вокруг себя они видят обычаи, напитанные тем же духом, а тут в своем сердце, искушаемом соблазнами, возникают прихотливые помыслы, колеблющие доброе настроение,- вообразите, что все сии разносторонние впечатления - за один раз - соберутся в юную, да и не в юную, может быть, душу,- что тогда должно восчувствовать сердце, особенно сердце, еще не забывшее Господа и дорожащее словом истины, исшедшим из уст Божественных? Я слышу из глубины сего сердца исходящий вопль, подобный воплю апостолов, устрашенных бурею, и Петра, начавшего утопать: Господи! Спаси мя, погибаю. Господи! Что сотворю, да спасуся? Матери и отцы! Слышите ли вы этот вопль?

Не подумайте, что я увлекся. Нет! Я намеренно хотел выяснить, как естественно, особенно ныне, вопрошать о пути ко спасению, или о пути в Царствие Небесное. И я уверен, что если бы здесь, среди нас, стал сейчас Господь, то все ищущие прочного добра и видящие, как нынешний дух, нынешнее учение, нынешние порядки разноречат друг с другом, все эти в один голос обратились бы к Господу прежде всего с вопросом: Господи! Что сотворим, да живот вечный наследуем? Что сотворим, да спасемся? Но, братия, Господь вчера и днесь Тойже и во веки (Евр. 13, 8). Тогда иудею Он велел искать ответа в законе: в законе что писано, како чтеши? Ныне христианину Он повелел бы без сомнения обратиться к святому Евангелию - вообще к новозаветному учению или к Церкви Божией - и спросил бы его: что здесь содержится, как разумеешь? Очевидно, что Господь, обратив внимание иудея на закон, хотел внушить ему: нечего тебе и спрашивать, путь спасения прописан в законе; твори тако - и спасешься. На то и закон дан, чтоб вести тебя ко спасению. Подобное сему должно сказать и христианам, колеблемым навеянными на них недоумениями: нечего вам спрашивать! Христианство и есть единственный путь ко спасению. Будьте истинными христианами - и спасетесь. На что же святая Церковь, на что догматы и заповеди, на что святые таинства, наши посты, бдения, молитвы, освящения и прочее? Все это, или все содержимое святою Церковью, и есть верный путь ко спасению. Кто сердечно приемлет и усердно исполняет все, что заповедует святая Церковь, тот не вне пути спасительного. Посему если есть это в нас, то нам не совопросничать место, а славословить; не искать, где спасение, а принимать его готовое, нам предлежащее или нас объемлющее; всею крепостию воздавать славу, честь и поклонение Господу, спасающему нас во святой Своей Церкви. Что, то есть, должны мы творить? Свято чтить и неуклонно ходить во всех учениях, уставах и постановлениях святой Церкви, не слушая никаких пустых умствований новомодной философии, которая стремится все разорить, ничего не созидая.

Думаю, что в нашем уме все еще остается неопределенным - что же именно нужно делать, чтоб спастись? Ныне я отвечу вам на это в нескольких словах: веруйте во все, во что веровать повелевает святая Церковь, и, приемля благодатные силы чрез таинства и возгревая их чрез все другие священнодействия, молитвования и учреждения святой Церкви, идите неуклонно путем заповедей, возвещенных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей - и спасетесь. Подробное же раскрытие сего отложу до другого времени и заключу слово мое молитвою, чтоб Господь даровал вам свет и разум, да познаете Его и ясно уразумеете путь спасения, принесенный Им на землю и утвержденный в Церкви и столько уже святых людей проведший в рай,- чтоб и вам всем не лишенным быть сего благого чаяния. Аминь.

От прошедшей беседы осталось за нами объяснение одного довольно важного положения. Мы говорили вам, что и ныне, при великом разномыслии окружающих нас людей, естественно спросить: Господи! Что сотворив живот вечный наследуем? Господи! Что сотворим, да спасемся? Мы сказали также, что такой вопрос излишен для христианина, живущего в недрах Христовой Церкви, по духу христианства; потому что христианство-то и есть единственный, Богом на земле проложенный путь в Вечное Царство, или путь ко спасению. Идущему по сему спасительному пути что и спрашивать о пути ко спасению? Будь истинным христианином - и будешь в раю; будь истинным христианином - и спасешься.

Но может быть, не для всякого ясно, что значит быть истинным христианином или что именно в христианстве предлагается как неотъемлемое условие спасения и вместе как решительный признак того, что кто-нибудь идет в живот вечный, а не в пагубу. Объяснение сего-то пункта и осталось за нами. Тогда мы ответили на это общим положением - ныне разъясним то подробнее, взяв в руководство сравнение пути ко спасению с обыкновенным путем.

Собирающемуся идти в путь, чтоб благополучно совершить свое путешествие, надобно знать сей путь, знать направление его и долготу, равно как и все могущее встретиться на его протяжении; а при самом шествии надо видеть и его, и то, чем он окружен. Так и христианину, желающему достигнуть живота вечного, надобно знать и ведущий к нему путь, и все ему соприкосновенное, все, что и выше его, и окрест, и впереди его,- надобно осветить умственную атмосферу собранием здравых понятий о всем сущем и бывающем, надобно знать: что есть Бог? Что мир сей, как он стоит и куда ведется? Что мы, зачем мы здесь и что ожидает нас за гробом? Как нам должно держать себя в отношении ко всему окружающему: к верховному Существу - Богу, к братиям нашим - человекам и к миру невидимому - ангелам и святым? Знающий все сие шествует при свете; а не знающий сего сидит во тьме и, если б вздумал идти, поткнется, потому что тьма ослепляет очи его. И только христианство разгоняет тьму сию, давая на все сие верные ответы в своем учении. Оно учит, что Бог, в Троице покланяемый - Отец, Сын и Святой Дух,- сотворив все единым словом Своим, все содержит глаголом силы Своея и все ведет к Своему предназначению, паче же блюдет человека и, падшего, преестественно восстановляет в Христе Спасителе, вразумляя его откровениями и руководя заповедями, определяющими все его обязательные отношения и составляющими собственно путь, коим следует идти. Совокупность всех сих понятий и есть свет, указующий нам путь и освещающий его. Итак, узнай православное учение христианское и содержи его всем сердцем - и будешь видеть путь в Царствие, и все окружающее сей путь, и все могущее встретиться в продолжение его. Это первое.

Но пусть и знает кто путь, и путь сей освещен - что пользы в сем знании, если нет силы идти по нему? Больной, расслабленный, безногий, лежа при пути, по которому необходимо идти - и так необходимо, что, если не пойдет, погибнет,- будет только больше сокрушаться от того, что знает и видит сей путь. В таком бы положении были и мы, если б Господь, просветив нас светом ведения, не дал нам сил идти по указанию сего света; ибо сами собою мы не можем идти, не имеем сил, мы расслаблены, разбиты. Но не смущайтесь! Вся… Божественныя силы… яже к животу и благочестию заготовлены уже нам Господом, призвавшим нас в чудный Свой свет (2 Пет. 1, 3), и всякому верующему подаются в святых таинствах Церкви, подаются независтно, в таком обилии, сколько кто желает и может вместить. Крещение возрождает, миропомазание укрепляет, святое причащение преискреннейше соединяет с Господом Иисусом Христом, святое покаяние восставляет падшего, который падает снова по крещении, и прочее. Всякое таинство дает особую Божественную силу,нужную человеку на пути в Царство Небесное… Итак, зная содержимые Церковию таинства, бывай сколько можно чаще причастником их, с верою и по всему чину, установленному в святой Божией Церкви,- и силы Божественные, нужные к совершению пути в Царство Небесное, никогда не оскудеют в тебе. Это второе.

Но на пути могут ослабевать и истощаться силы, могут встречаться приманки и увлечения. От первого должно прекратиться шествие; от второго - принять ложное направление; конец же того и другого - пагуба. Как же быть? Надо обновлять силы и отревать приманки и увлечения. Что нужно для этого? Одно - неуклонно исполнять все постановления Церкви и все чины ее - священнодейственные, молитвенные и освятительные. И вот почему! В святых таинствах мы приемлем благодать Святаго Духа, как искру Божественную, ниспадающую в наше естество. Как для того, чтоб искра, павшая в вещество, превратилась в пламень, необходим воздух и движение сего воздуха, так необходима своего рода атмосфера и движение сей атмосферы и для того, чтоб искра Божественной благодати, принятая нами в таинствах, проникла в наше естество и превратилась в пламень,- сию атмосферу и составляет наша церковность: все чины священнодействий, молитв и последований Церкви, окружающих человека во всех положениях; а движение сей атмосферы есть непрестанное последование священнодействий Церкви одних за другими и непрерывное участвование человека то в одном, то в другом. Здесь разумеются дневные службы: вечерня, утреня, литургия, праздники церковные, крестные ходы, молитвования на разные случаи - в домах и церквах, путешествие ко святым местам, паче же всего святые посты с говением и причащением Святых Таин. Чем кто усерднее участвует во всех сих чинопоследованиях, тем сильнее и сильнее будет разгораться в нем искра благодати, пока не превратится в пламень, поглощающий весь состав его - душевный и телесный. Кто будет так действовать, у того никогда не истощатся силы, тот никогда не потеряет бодрости на пути и не впадет в беспечность. Этот же способ дарован нам и для того, чтобы отревать от себя приманки и развлечения мира. Кто живет по уставу Церкви, тот, как за оградою спрятавшийся, не боится соблазнов его. Церковность есть как бы отпевание и отчитывание от омрачения, производимого дыханием мирского духа. Коснется ли кого эта зараза - беги в церковь, и все отойдет; или будь неуклонно верен указаниям Церкви - и мир не найдет случая приразиться к тебе; ибо все, что есть в мире, есть и у нас в Церкви, только в чистейшем и божественнейшем виде… Там гулянья - у нас святые праздники; там балы - у нас церковные служения; там театры - у нас божественные священнодействия. Сравнивай всякий, что лучше, и не увлекайся пустою приманкою и не оставляй ради ее существенного, плодотворного и питательного. Итак, живи по-церковному - и будешь жить как в духовной атмосфере и ограде, и силы твои никогда не ослабеют в тебе к продолжению пути, и никакие приманки не увлекут тебя на распутия. Это третье.

Чтоб не утомить вас, коротко скажу вам четвертое.

Могут на пути встретиться препятствия, которых не догадаешься, как преодолеть; могут быть расставлены сети, которых не сумеешь миновать; могут быть сочетания стезей, при которых не сообразишь, куда идти; может набежать облако, которое скроет совсем путь и устрашит громом и молниями,- к кому тогда обратиться? Как быть? Кто поможет во всех таких случаях? Ангелы с Неба? Но они являются только в чрезвычайных обстоятельствах, оставляя обычное течение дел существующему у нас порядку. Так кто же поможет? Пастыри - отцы духовные, которые и даны Церкви, по апостолу, для того, чтоб не допускать христиан влаяться недоумениями и вести всех неуклонно по пути в живот вечный, научая каждого приходить в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4, 13). Так, будь покорен руководству отцов духовных - и избежишь распутий и преткновений на пути в Царствие Небесное, и скоро и безбедно притечешь к вратам рая.

Вот все, что предлагает нам христианство о пути спасения: 1) знать и содержать учение христианское, которым сообщаются здравые понятия о всем сущем и указывается самый путь в Царствие - в заповедях; 2) быть под действием святых таинств Церкви, чрез которые даруются силы, яже к животу и благочестию; 3) участвовать во всех священнодействиях, молитвованиях и чинопоследованиях Церкви, как положено уставом, чтоб тем возгревать в себе искру благодати Божией и отревать обаяния мира; 4) вверяться руководству законных пастырей и духовных отцов и повиноваться их руководительным указаниям. Итак, узнайте и сердцем содержите все, чему учит святая Церковь, и, приемля благодатные силы чрез таинства и возгревая их чрез все другие священнодействия Церкви, идите неуклонно путем заповедей, прописанных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей - и несомненно достигнете Царствия Небесного и спасетесь. Аминь.

В прошедшей беседе мы дошли до следующего вывода: узнай и сердцем содержи все, чему учит святая Церковь, и, приемля Божественные силы чрез таинства и возгревая их чрез все другие священнодействия и молитвования Церкви, иди неуклонно путем заповедей, предписанных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей - и несомненно достигнешь Царствия Небесного и спасешься. И это ответ, прямой и единственный ответ всякому вопрошающему: что сотворив живот вечный наследуем? Все спасшиеся спаслись сим, а не другим способом, и все ныне спасающиеся спасаются так, а не иначе.

Нечего бы больше и говорить о сем. Но я боюсь, нет ли кого между вами, кто неправо о сем судит? Не думает ли кто, что не все из сказанного одинаково необходимо илинедля всех все необходимо - что без иного, может быть, можно обойтись, не умаляя тем своего спасения, иное может быть оставлено на произвол, не будучи обязательно для всех. Потому вынужденным себя нахожу пояснить вам, что все сказанное нами, то есть здравое учение веры, хождение по заповедям, принятие таинств, участие во всех молитвованиях Церкви и руководство законных пастырей,- все это существенно необходимо в деле спасения, так что там только и содевается спасение, где есть все в совокупности; где же чего-либо недостает, там дело спасения подвергается великой опасности и портится. Ибо какого спасения чаять тому, кто не содержит истинного учения веры и Церкви и неправо мыслит или о Боге, мире и человеке, или о настоящем состоянии нашем испорченном, или о способе нашего восстановления, который один, или о смерти и будущей участи нашей, или о каком бы то ни было догмате, когда Сам Господь говорит, что если кто отвергнется словес Его в роде сем прелюбодейном и грешном, того и Он отвергнется пред Отцем Своим, Иже есть на Небесех (Мк. 8, 38)? А кого Господь отвергнет, где тому место? Уже, верно, не в Царствии Небесном. А вот есть же люди, которые говорят: как хочешь веруй, только живи хорошо и ничего не бойся,- как будто можно жить хорошо, не имея здравых понятий о предметах, сообщаемых истинною верою. Не льститесь, братия! В состав истинной жизни входит не одно поведение, но и здравый образ мыслей, так что у кого недостает последнего, о том не следует говорить, что жизнь его исправна и хороша. С другой стороны, жить хорошо - значит жить богоугодно; богоугодная жизнь вся ведется по воле Божией, а одно из первых определений воли Божией относительно к нам есть веровать в Того, Кого Он послал, то есть в Господа Иисуса Христа и Его Божественное учение. Значит, тот, кто говорит: как хочешь веруй, только живи хорошо, когда истинно веровать есть заповедь, походит на такого человека, который сам разоряет основание, на котором хочет строить дом, или на такого, который хочет переплыть реку на ладье, которую сам сознательно разбивает под собою.

Какого же спасения чаять и тому, кто нарушает какие-либо заповеди Божии, например: заповедь правды или милосердия, воздержания или трудолюбия, чистоты или нестяжательности, супружеской верности или другой какой, умаляя тяжесть своих грехов каким-нибудь кривотолкованием, например: природа влечет, сердце требует; или стараясь заслонить их безобразный вид от совести какими-нибудь видимыми, не совсем трудными делами благочестия, например: хождением по церквам, устроением ценных икон и возжжением лампад? Какого, говорю, чаять спасения таковым, когда прямо говорится, что, если хочешь внити в живот, соблюди заповеди (1 Ин. 3, 23; Мф. 19, 17)? Что неправедники, какого бы рода они ни были, Царствия Божия наследовать не могут (1 Кор. 6, 9)? Нужны, конечно, и нужны существенно, в деле спасения и внешние дела благочестия, но не одни: необходимо притом исполнение и всех других заповедей Божиих. Сия подобаше творити, говорит Господь, и онех не оставляти (Мф. 23, 23). Как без ног идти или без крыльев летать, так без исполнения заповедей достигнуть Царствия Небесного невозможно.

Как это еще иные самовольно замышляют содевать свое спасение сами собою, не приемля Божественных сил, яже к животу и благочестию, чрез святые таинства и не возгревая их священнодействиями и молитвованиями Церкви? Я уже объяснил, что мы, падшие, немощны и шага не можем сделать на добром пути без особенной благодатной помощи; что благодать сия приемлется в святых таинствах и, приемлемая, подобна бывает вначале малой искре, которая потом возгорается до пламени деятельным участием во всех чинах святой Божией Церкви. Все это и само собою ясно, и сознается своим опытом, и свидетельствуется всеми. А вот есть же лица, которые говорят: вся эта церковность нужна для простых, понимающим же дело достаточно одного умственного, духовного или сердечного служения Богу. Блаженны вы, простые души, все беспрекословно приемлющие и всякому гласу Церкви охотно повинующиеся! Вы подобны древам, посаженным при исходищах вод, которые дают плоды свои во время свое. А те, понимающие дело - по-своему, конечно,- подобны в духовном отношении тощим былинкам, растущим на сухой, каменистой или песчаной почве и едва слабые признаки жизни в себе показывающим; или еще и того хуже: они подобны семенам, заглушенным еще в недрах земли, непрозябшим или перезябшим. Вообразите себе на дворе дождь, снег, дух бурен и поставьте в такую погоду на открытом воздухе человека, не прикрытого, как должно, одеждою,- долго ли он проживет? Точь-в-точь в таких находится обстоятельствах тот, кто чуждается таинств и всей нашей животворной церковности. Жалки такие люди! Эгоизм и самочиние снедает кости их.

Наконец, Господь избрал апостолов, апостолы предали дело свое епископам, определив в сотрудники им пресвитеров. Все они в совокупности составляют богоучрежденное пастырство в Церкви, коего дело - возводить всех в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4, 13), освящая таинствами, возгревая священнодействиями, а паче руководя советами в многораспутистом течении к духовному совершенству. И благодарение Господу, что так есть! Мы слепы; как слепому нужен вожатай, так нам нужен указатель пути в Царствие Божие - в очень многих случаях нужно лицо, которое как бы за руки взяло нас и вывело из запутанности мыслей и чувств, в какие повергает нас иногда враг и собственное неразумение. Не говорите, что руководитель всем есть слово Божие - мы и сами прочитаем и увидим, что нужно. Слово Божие содержит общие указания для всех, а что именно нужно мне и в моих обстоятельствах, это должен объяснить мне другой - живой, опытный голос. Не будь сего, я должен блуждать по распутиям и быть в постоянной опасности. И вот почему благопотребна нам помощь благоразумного совета пастырского. Как же это иным, и, может быть, не малому числу, кажется, что у них нет других обязательных отношений к своему пастырю, кроме приглашения в случае нужды совершить таинство или другое какое священнодействие? Такие забывают, что имже несть управления, падают аки листвие, спасение же есть во мнозе совете (Притч. 11, 14).

Из всего сказанного выходит снова то же заключение, что и прежде: хочешь ли спасения - узнай и сердцем содержи все, чему учит святая Церковь, и, приемля Божественные силы чрез таинства и возгревая их чрез все священнодействия и молитвования Церкви, иди неуклонно путем заповедей, предписанных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей - и несомненно достигнешь Царствия Божия и спасешься. Все это существенно необходимо в деле спасения, необходимо все в совокупности и для всех. Кто одного чего не принимает или не допускает, нет тому спасения - тот не уврачует своих немощей и не избежит болезней. Церковь Божия есть врачевательница, содержащая в своем устройстве врачевство, всякую болезнь нашу духовную врачующее. Составные части врачевства сего суть: православное учение, жизнь по заповедям, таинства с священнодействиями Церкви и руководство пастырей. Как в болезнях телесных врачевство бывает целительно только тогда, когда оно составлено из всех означенных в рецепте веществ, так и в болезни нашей духовной целительность может иметь место в нас только тогда, когда мы приемлем все стихии, входящие в состав единстнам помощь благоразумного совета пастырского. Как же это иным, и, может быть, не малому числу, кажется, что у них нет других обязательных отношений к своему пастырю, кроме приглашения в случае нужды совершить таинство или другое какое священнодействие? Такие забывают, что имже несть управления, падают аки листвие, спасение же есть во мнозе совете (Притч. 11, 14).

Из всего сказанного выходит снова то же заключение, что и прежде: хочешь ли спасения - узнай и сердцем содержи все, чему учит святая Церковь, и, приемля Божественные силы чрез таинства и возгревая их чрез все священнодействия и молитвования Церкви, иди неуклонно путем заповедей, предписанных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей - и несомненно достигнешь Царствия Божия и спасешься. Все это существенно необходимо в деле спасения, необходимо все в совокупности и для всех. Кто одного чего не принимает или не допускает, нет тому спасения - тот не уврачует своих немощей и не избежит болезней. Церковь Божия есть врачевательница, содержащая в своем устройстве врачевство, всякую болезнь нашу духовную врачующее. Составные части врачевства сего суть: православное учение, жизнь по заповедям, таинства с священнодействиями Церкви и руководство пастырей. Как в болезнях телесных врачевство бывает целительно только тогда, когда оно составлено из всех означенных в рецепте веществ, так и в болезни нашей духовной целительность может иметь место в нас только тогда, когда мы приемлем все стихии, входящие в состав единственного врачевства нашего духовного - христианства, или Церкви. Отнимите какую-либо стихию из врачевства телесного - оно уже не будет иметь своего действия. Не примите чего-нибудь из того, что входит неизбежно в состав христианства, или Церкви,- и вы сами себя лишите целительности, так вам необходимой, и, следовательно, останетесь в том же неуврачеванном, пагубном состоянии - стало, не спасетесь и не узрите Царствия Небесного. Аминь.

Рассуждая прежде о пути ко спасению, мы узнали, что желающему душу свою спасти необходимо знать и свято содержать Божественное учение святой веры, необходимо притом принимать Божественные силы чрез святые таинства и возгревать их чрез все церковные священнодействия и затем с помощью их идти путем заповедей Божиих, под руководством законных пастырей. Видели также, как все сие необходимо, и необходимо все в совокупности, так что напрасно будет льстить себя надеждою спасения тот, кто самочинно отвергает какую-нибудь из сих спасение совершающих стихий.

Обращаясь теперь к самим себе - к тому порядку жизни, какой царствует среди нас, что находим? Находим, что все сие уже действует в кругу нас, что мы не лишены законного богоучрежденного пастырства, которым совершаются для нас спасительные таинства со всеми священнодействиями, проповедуется святая вера и толкуются заповеди Божии; что, следовательно, мы обладаем всеми средствами, яже к животу и благочестию, или живем в спасительной, так сказать, атмосфере.

Спасение так близко к нам, что его можно как бы осязать. Как же будет нам горько, если в тот час, когда будет решаться достоинство каждого из нас, мы окажемся несоделавшими своего спасения! Помышляя о сем, снова не удержишься от вопроса: что же сотворим? Что сотворим сими божественными средствами ко спасению, да спасемся?

Вот что сотворим:

1. Возблагодарим Господа, так о нас благоволившего,- возблагодарим за то, что едва рождаемся мы, как уже вступаем в спасительную среду и находим готовым все необходимое ко спасению и, прежде чем придем в сознание, уже несемся по пути спасительному - общим течением спасаемых. Как в видимой природе самое малое насекомое, рождаясь, находит все необходимое к своему существованию вокруг себя, так окружает и нас Господь теплою заботою, едва явились мы на свет, и продолжает потом ее до конца нашей жизни. Из колыбели еще берет нас на свои объятия мать наша Церковь - возрождает к новой жизни, питает и хранит на всех путях наших и не отступает от нас, пока не опустит в могилу с успокоительною для остающихся и небессильною для отшедших молитвою: во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшему рабу (или: усопшей рабе). Чем же все сие заслужено? Ничем. Есть много народов, не знающих пути истинного. Тем, которые рождаются среди их, надо усиленно искать сего пути, и еще найдут ли? А мы вступаем на него без всяких с нашей стороны усилий, находим не ища. Почему так? Единому Богу то известно. Но всячески в сем действии Божественного промышления нельзя не видеть особенного к нам Божия благоволения.

Возблагодарим же за все сие Господа, так о нас благопромыслившего! Возблагодарим при сем и за самое убеждение в том, что мы обладаем истинно спасительными средствами; ибо в связи с сим убеждением стоит другое убеждение - в особенной Божией к нам близости, в том, что единый истинный Бог есть наш Бог и мы люди Его. А выше этого блага ничего и быть не может на земле.

2. Слыша сие, не один из вас, может быть, готов воскликнуть, как бы осязая уже спасение: Господь мой и Бог мой! Но не забудьте, братия, слово Господа: Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи! внидет в Царствие Божие (Мф. 7, 21). Вот и опять вопрос: что же еще сотворим? Вот что сотворим. Всем помышлением своим, всем сердцем и всею крепостию своею предадим себя сему Божественному устроению нашего спасения, именно:

а) будем блюсти непоколебимое убеждение в истине сего устроения спасения и неотложной его необходимости для всех вообще. Ах, братия! Победите искушение своего ума и доходящего до слуха вашего суемудрия других. Не поддавайтесь сомнениям и не дозволяйте колебать покоя веры вашей дерзкому и гордому совопросничеству: для чего то и зачем это? Лучше б так или этак. Отревайте сии соблазны. Не мы первые. Сколько уже было спасенных сим путем?! Мы больны, нас врачуют. Объясняет ли врач, почему он так, а не иначе врачует больного? Умолкнем же и смиренно покоримся всему, яко Божию устроению;

б) и не это одно; приложим еще сочувствие ко всему сему устроению, то есть так себя настроим, чтоб сердце наше находило удовольствие и в достойном принятии Святых Таин, и во всяком богослужении и священнодействии, и в слушании проповедания истин Божиих, и во внимании к руководству и советам пастырей, и во всяком вообще деле, предписываемом законом Божиим. Кто к чему имеет сочувствие, тот туда и влечется. Кто имеет сочувствие к делам спасения, к ним и стремится. Имеет кто сочувствие к другому чему, к тому и бежит. Вот отчего и бывает, что, тогда как одни спешат в церковь, другие едут в театр, на бал или гулянье… Но, сами знаете, чего ожидать от сих последних? Переселите же сердце свое из сих суетных мест в отрадную область Божию и там находите услаждение и всю полноту довольства сердечного. Где сокровище, говорит Господь, там и сердце. Стало, где сердце, там и сокровище. Что же за сокровища предлагает мир? И стоят ли они того, чтоб ими осквернять сердце, предопределенное быть обиталищем Бога?! Не подумал бы кто, что можно совместить то и другое! Нет, нельзя. Сердце наше одно и просто, так что, где оно есть, там есть уже все, и в другом чем уже нет его, и оно быть там не может. Потому кто в мире с сердцем, тот в Церкви без сердца. И наоборот, кто в Церкви с сердцем, тот в мире без сердца. Где-нибудь да неизбежно быть без сердца. А без сердца - что за жизнь! В мире хорошо быть без сердца, а в Церкви Божией быть без сердца - значит быть лицемером пред очами Божиими, пред всевидящим Богом.

Вот почему ко всему прописанному надо еще приложить:

в) ревностное, неопустительное и несмешанное исполнение всего, что требуется для спасения. Уж одно, так одно: хочешь спасаться, держись дел спасительных; а не хочешь, как хочешь - только знай, что не можешь Богу работать и мамоне. Решимся же, братия, идти твердо путем спасения, не уклоняясь ни на десно, ни на шуе. Отвергнем двоедушие и исправим хромлющия ноги свои! Что скажете вы о больном, который лежит в доброй врачебнице, назирается добрым врачом, получает прямые против болезни лекарства и всем этим пренебрегает - врача не слушает, лекарств не употребляет? Что скажете также о том, кто стоит пред чистым источником, чувствует жажду и имеет возможность, даже понуждается утолить ее из сего именно источника и вместо того оставляет его и бежит к реке, полной тины, гадов и смрада, и оттуда пьет воду, не утоляющую его жажды? Конечно, не одобрите ни того, ни другого. Но не над собою ли самими мы произнесем этот приговор, если, обладая всеми средствами ко спасению, не будем пользоваться ими как следует? И не к нам ли будет относиться укор Божий: Мене оставиша источника воды живы, и ископаша себе кладенцы сокрушеныя, иже не возмогут воды содержати (Иер. 2, 13). Так, братия, благодарение Господу, что Он, по великой милости Своей, так приблизил к нам Свое спасение. Но приложим и свой труд! Путь спасения указан и прояснен. Он перед нами. Но все же мы не спасемся, если не пройдем сим путем! Обозрите еще раз все в совокупности устроение сего пути! Мы говорили: узнай и содержи учение веры и, приемля силу чрез таинства, иди путем заповедей, под руководством пастырей. Здесь знание веры и заповедей, таинства со всеми священнодействиями и руководством пастырей составляют устроение спасительного пути, который вне нас. Самое же дело спасения в чем? В том, чтобы идти сим путем. Пойдемте же! Се, ныне время благоприятно, се, ныне день спасения (2 Кор. 6, 2). Аминь.

Между тем как я придумывал, что бы сказать вам в заключение наших бесед о пути ко спасению, пришло мне на память сказание, которое я читал в одном из древних отечников. Оно очень близко к тому, о чем мы говорили, и я не считаю излишним передать его вам ныне в том виде, как оно рисуется в голове моей.

Один глубокий старец, живший в уединенной пустыне, впал в уныние, и тьма помышлений начала сокрушать душу его, внушая ему недоумения, правильно ли течет он и есть ли надежда, что труды его увенчаются наконец успехом. Старец сидел, поникши главою. Сердце ныло, но очи не давали слез. Сухая скорбь томила его. Между тем как он так убивался горем, предстал ему ангел Господень и сказал: "Что смущаешься и зачем помышления входят в сердце твое? Не ты первый и не ты последний идешь путем сим. Многие уже прошли им, многие идут, и многие пройдут им в светлые обители райские. Ступай, я покажу тебе разные пути, какими ходят сыны человеческие, равно как и то, куда приводят сии пути. Смотри - и вразумляйся!"

Повинуясь мановению ангела, старец встал и пошел; но едва сделал несколько шагов вперед, как стал вне себя и погрузился в созерцание дивного видения, которое открылось умным очам его. Он видел по левую от себя сторону густой мрак, как стену непроницаемую, внутри которого слышались шум, тревога и смятение. Всматриваясь внимательнее в мрак, увидел он широкую реку, по которой волны ходили взад и вперед, вправо и влево; и кто-то всякий раз, как мелькала пред очами его волна, как бы на ухо внятно произносил старцу: это волна неверия, беспечности, холодности; это - немилосердия, разврата, взяточничества; это - неги, забавы, зависти, раздора; а это - пьянства, нечистоты, лености, неверности супругов и прочее и прочее; и всякая волна поворачивала на себе пред ним несметное множество людей, поднимая их из реки и снова погружая в глубь ее. В ужасе старец воскликнул: "Господи! Ужели все сии погибнут и нет им надежды спасения?" Ангел сказал ему: "Смотри далее - и узришь милость и правду Божию!"

Старец взглянул еще на реку и увидел ее по всей широте и по всей долготе своей покрытою малыми ладьями, в которых сидели светлые юноши со всякого рода орудиями во спасение утопающих. Они всех призывали к себе и иным подавали руки, другим спускали жерди и доски, тем бросали верви, а иногда погружали вглубь багры и крюки, не ухватится ли и там кто? И что же? Редкий-редкий откликался на призывный голос их, и еще менее было таких, которые пользовались как следует подаваемыми им орудиями спасения. Наибольшая часть с презорством отвергали их и с каким-то диким услаждением погружались в реке сей, издававшей чад, смрад и гарь. Старец простер взор свой вдаль реки и в конце ее увидел бездну, в которую низвергалась она. Юноши в большом количестве стремительно плавали в ладьях туда и сюда, у самого края бездны, заботливо подавая помощь всякому; но, несмотря на то, каждую минуту, на каждой точке реки целые тысячи людей вместе с рекою низвергались в бездну, откуда были слышны одни стоны отчаянья и скрежет зубов. Старец закрыл лицо свое и зарыдал. И был к нему глас с Неба: "Горько, но кто виновен? Скажи, что бы еще мог Я сделать для спасения их, чего бы не сделал? Но они с ожесточением отвергают всякую подаваемую им помощь. Они отвергнут Меня, если Я низойду на помощь к ним в самые безотрадные места их страданий".

Успокоившись несколько, старец обратил очи свои на правую сторону, к светлому востоку и утешен был отрадным видением. Те, кои, внимая зову светлых юношей, подавали им руку или хватались за какое-нибудь спасительное орудие, были извлекаемы ими на правый берег. Здесь принимали их другие лица, вводили в небольшие стройные здания, рассеянные в большом количестве по всему протяжению берега, где их обмывали чистою водою, облекали в чистые одежды, опоясывали, обували, давали посох и, подкрепив пищею, отсылали в путь - далее к востоку, заповедав им не озираться вспять, идти без остановки, внимательно смотреть под ноги и не пропускать ни одного подобного здания без того, чтоб не зайти в него и не подкрепить себя в нем пищею и советом от тех, чьему попечению вверены сии здания, равно как все заходящие в них.

Старец провел глазами по берегу и увидел, что на всем протяжении его готовятся в путь эти избавленные. На лице всех отпечатлевались радость и воодушевление. Видно было, что они все чувствовали особенную легкость и силу и с некоторою неудержимостию устремлялись в путь, первые стадии которого усеяны приятными цветами.

Старец обратил потом взор свой далее к востоку, и вот что ему открылось! Приятный луг оканчивался не вдали от берега; далее начинались горы, лежавшие хребтами в разных направлениях. Они шли, поднимаясь все выше и выше и пересекаясь пропастями, то голые и утесистые, то покрытые кустарниками и лесами. Повсюду по ним видны были путники-труженики. Иной карабкался на крутизну, другой сидел в утомлении или стоял в раздумье, тот боролся со зверем или змеею; один шел прямо к востоку, а другой по косвенному направлению, а иной перерезывал поперечно пути другим; только все были в труде и поте, в борьбе и напряжении сил и душевных, и телесных. Редкий путник всегда видел дорогу: часто она совсем пропадала или раздроблялась в распутия; в ином месте скрывали ее туман и мрак, в ином пресекала пропасть или крутой утес; там преграждали ее звери из дубравы или ядовитые гады из ущелий. Но вот что дивно! Повсюду по горам рассеяны были красивые здания, подобные тем, в которые принимаемы были в первый раз спасенные от воды. Коль скоро путник заходил в них, как ему заповедано вначале, то, как бы он ни был изможден до того времени, выходил оттуда бодрым и полным сил. Тогда звери и гады не могли выносить взора его и бежали от него; никакие препоны надолго не останавливали его, и он легко и скоро отыскивал скрывавшийся каким-либо образом путь по тем указаниям, какие получал в тех зданиях. Всякий раз, как преодолевал кто препятствие или одолевал врага, становился крепче, выше и статнее; чем кто выше всходил, тем более хорошел и светлел. К вершине горы местность опять становилась гладкою и цветистою; но вступившие на нее вскоре входили в светлый облак, или туман, из которого более уже не показывались.

Старец поднял очи выше сего облака и из-за него или из-за горы увидел чудный, неописанной красоты свет, из которого доносились к нему сладостные звуки: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! Старец в умилении пал ниц, и над ним звучно пронеслось слово Господне: тако тецыте, да постигнете (1 Кор. 9, 24).

Поднявшись снова на ноги, старец увидел, что с разных высот горы немалое число путников в разных местах стремительно бежали снова к реке, то молча, то с криком и хульными, бранными словами. К каждому из них и сверху и с боков обращаемо было воззвание: "Остановись, остановись!" Но гонимые какими-то малорослыми муринами, они не внимали остережению и снова погружались в смердящую реку. Тогда старец в изумлении воззвал: "Господи! Что сие?" И услышал в ответ: "Плод самочиния и непокорливости богоучрежденному порядку!" Тем видение кончилось.

Ангел, показывавший его старцу, спросил его наконец: "Утешен ли?" И старец поклонился ему до земли.

Думаю, братия, нет нужды много говорить вам для истолкования сего видения. Река есть мир; погруженные в ней люди - живущие по духу мира, в страстях, пороках и грехах; светлые юноши в ладьях суть ангелы и вообще призывающая ко спасению благодать; бездна, в которую низвергалась река с людьми, есть пагуба; красивое на правом берегу здание - Церковь, где чрез таинства покаяния или крещения обратившиеся грешники омываются от грехов, облекаются в одежду оправдания, препоясуются силою свыше и поставляются на путь ко спасению; восход на гору с разными затруднениями - разные труды в очищении сердца от страстей; звери и гады - враги спасения; гладкая к вершине местность - умиротворение сердца; светлое облако, скрывающее путников,- покойная смерть; свет из-за горы - рай блаженный; здания, рассеянные по горе,- храмы Божии. Кто заходит в сии здания на пути, то есть принимает таинства и участвует в священнодействиях и молитвованиях Церкви, пользуется советом и руководством пастырей, тот легко преодолевает все препятствия и скоро востекает к совершенству. А кто самочинно отвергает их, не подчиняясь указаниям и советам пастырей, тот скоро падает, и дух мира снова увлекает его.

Прилагать к сему какое-либо увещание считаю излишним. Умоляю только вас, братия, спаситеся от века сего лукавого! Аминь.

Внутренняя жизнь [2]

1 Не внешно только надо держать добрую исправность, но и в сердце содержать то. Это главное дело

Прошлый год с этого воскресенья начал я вам объяснять, в чем состоит путь, ведущий ко спасению, и в несколько бесед мы дошли с вами, если припомните, до следующего определения: узнай и сердцем содержи все, чему учит святая Церковь, и, приемля Божественные силы чрез таинства и возгревая их чрез все другие священнодействия и молитвования Церкви, иди неуклонно путем заповедей, предписанных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей - и несомненно достигнешь Царствия Небесного и спасешься. Я нарочно повторял тогда несколько раз это правило, как повторяю и теперь, с тем, чтобы вы легче могли утвердить его в своей памяти. Но при всем том я не думал сказать вам что-либо новое, а хотел только порадовать вас, возведши до сознания, что все, чем мы чаем угодить Богу и душу свою спасти, есть действительно Богом нам дарованный, единственный путь ко спасению, а обрадовавши - возбудить живейшую ревность идти сим именно, а не другим путем - без колебания, без отставания и без блуждения.

Теперь что остается? Остается идти. Пойдем же, чтоб иначе к нам не относился укор Спасителя к иудеям за то, что они не хотели воспользоваться указаниями Иоанна Предтечи: он бе светильник горя и светя, говорил Спаситель, вы же восхотесте возрадоватися в час светения его (Ин. 5, 35). То есть Иоанн Предтеча указывал им путь жизни в Христе Спасителе, а они не последовали совету его. Что тогда было, то может быть и теперь и во всякое время. Можно стоять при пути спасения, колеблясь недоумениями, точно ли этот путь есть единственный путь и нет ли другого поудобнее и попривольнее. Можно и веря в истину и неотменность пути сего спать при нем в беспечности или отлагать самое шествие день ото дня. Можно стоять и дивиться на всех мимоходящих путем тем, не двигаясь с места, или вступать на него и опять сходить, вступать и сходить. Как жаль, имея так верным получение вечного спасения, в день распределения участи всех оказаться лишенным его!

Не думаю, чтоб кто-нибудь из вас принадлежал к какому из сих классу. Избави вас, Господи!.. Но можно еще вот в каком состоянии находиться: думать, что идешь, а между тем нейти; можно двигаться, не подаваясь вперед, подобно мулу, поворачивающему рушальное колесо. На это и прошу обратить внимание.

И здесь может быть не один случай. Укажу вам главный. Это бывает тогда, когда кто останавливается на одном внешнем, не обращая внимания на внутреннее настроение сердца, между тем как поступательное движение в Царствие совершается не иначе как в сердце и сердцем. Оно похоже на восхождение воздухоплавательного шара вверх. Впускают в сей шар высшую, легчайшую стихию, и он поднимается кверху сам собою. То же и в деле шествия ко спасению. Приемлет кто небесные Божественные стихии сердцем, подобонастроенным к тому,- и восходит духовно к Небу - в духовных совершенствах. И чем более приемлет тех, тем выше поднимается, идя прямым путем в Царствие Небесное. Так, все в сердце; а иной, не имея ничего в сердце и только делая дела внешние, неизбежные при сем, может думать, что он идет в Царствие, тогда как на деле нейдет.

Итак, ревнуя о спасении, все внимание должно обращать на устроение сердца, или на впечатление в нем истинно христианских чувств и расположений, хотя при пособии всего того видимого устроения, которое необходимо входит в состав спасительного пути. Не должно, например, ограничиваться одним знанием Символа и даже всего Катехизиса, а надо сердцем приять и сердцем возлюбить всякую изреченную там истину; не должно довольствоваться одним внешним участием в молитвованиях Церкви, а надо и умно - в сердце - возноситься к Богу; не должно останавливаться на одном доброделании, телом совершаемом, но надо воспитать в себе еще добрые чувства и расположения и прочее. Ибо чего нет в сердце, того и на деле нет.

Если нет веры в сердце, то ее совсем нет, хотя бы кто писался православным. Если нет воздыханий в сердце, нет их и совсем, хотя бы кто воздух колебал или и бил себя в перси. Если нет страха Божия в сердце, нет его и совсем, хотя бы кто видом казался исполненным благоговения. Если нет чистоты и отрешенности в сердце, нет их и совсем, хотя бы кто чист был телом и ничего не имел из благ мира. Если не бывает человек сердцем в храме, нет его здесь и совсем, хотя бы он тут стоял телом. Так, все надо совершать сердцем. Сердцем любить, сердцем смиряться, сердцем к Богу приближаться, сердцем прощать, сердцем сокрушаться, сердцем молиться, сердцем благословлять и прочее и прочее… Ибо каков кто в сердце, таковым зрит его Бог с высоты Своего престола и соответственно тому принимает его. Каин и Авель приносили жертвы вместе, но Бог призре… на Авеля и на дары его: на Каина же и на жертвы его не внят (Быт. 4, 4-5). Мытарь и фарисей молились вместе в церкви, но мытарь принят, а фарисей отвержен. Где причина таких отличий? В настроении сердца. Почему Бог и требует словами премудрого: даждь ми, сыне, твое сердце (Притч. 23, 26). И пророк Давид влагает нам в уста такую молитву: сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей (Пс. 50, 12).

Каково должно быть настроение сердца, свойственное христианину, идущему незаблудно путем спасения, это я по временам буду объяснять вам мало-помалу хотя в главных чертах. Аминь.

13 ноября 1860 г.,

в 25-ю неделю по Пятидесятнице

2 Каков кто в сердце, таким имеет его Бог и так относится к нему

В прошедшей беседе я навел вас на мысль, что главное в нашей жизни есть настроение сердечное и что каков кто в сердце, таковым того имеет и Бог, несмотря ни на какие внешние отличия и преимущества. Хочу и ныне остановить внимание ваше на той же мысли, чтоб научить вас ценить свои движения внутренние и таким образом расположить - строже смотреть за своим сердцем и за всем, что входит в него и исходит из него.

Не буду для этого входить в рассуждения. Представляю только несколько случаев и примеров из слова Божия и житий святых в подтверждение сей истины.

Вот и в читанном ныне Евангелии представляется богач, который, как обычно зажиточным, задумал перестроить житницы свои по случаю обильного урожая. Ничего нет тут укорного. И за это не укоряет его Господь. Но между тем как он это задумал, из сердца вышло такое помышление: ну теперь только ешь, пей и веселись; не о чем заботиться и нечего бояться. Кажется, не велико слово. Но что значило оно?.. Оно значило, что он сердцем отвратился от Господа и весь прилепился к богатству, на него одно полагаясь и в нем чая иметь верного хранителя и всегдашнего защитника, поставляя его, таким образом, для себя в бога. Никто сторонний не видел в нем такого помышления. Но его зрел Бог с Небеси святаго Своего - и тот же час дал ему должный ответ: в сию нощь душу твою истяжут от тебе (Лк. 12, 20). Лег он, не предвидя никакой опасности, а утром найден умершим. Вот суд Божий не по внешнему, а по сердцу. Сколько, братие, знаем мы случаев скоропостижной смерти! Но кто знает, не ответ ли это правды Божией богопротивному настроению сердца, делающему человека недостойным жить в богоуправляемом мире,- настроению, о котором, думали, может быть, умершие, и Бог не знает, как никто не знает из людей!

Предложу вам и еще опыт суда Божия.

Известно вам, что народ израильский был возлюбленный Богу. Сколько милостей явил к нему и как часто необыкновенным образом спасал его Бог!.. Израиль с своей стороны служил Богу по закону, данному Самим Богом, и хвалился пред всеми народами именем Господа Саваофа, Которому служил. Войдемте же теперь мысленно в храм их и посмотрим, что там… Приносятся жертвы овнов и тельцов, возжигается кадило, поются псалмы; и это в новомесячие, всякую субботу и праздники - все по закону Божию. Смотря на сие, мы бы сказали: благочестивый народ! Как приятно Богу смотреть на эти дела их веры и богопреданности! Но вот является пророк Исаия, и послушайте, что говорит об них от лица Божия: "Содомляне вы, гоморряне вы… семя лукавое… язык грешный! .. Что Мне в жертвах ваших… кадило ваше - мерзость Мне… праздники ваши ненавидит душа Моя… И не приходите являться сюда пред лице Мое…" Слыша сие, вы готовы спросить в изумлении: за что, Господи, гнев такой? И вот вам ответ: за то, что сердце их исполнено лицемерия, лукавства, грабительства, жестокосердия ко вдовам и сиротам, неправосудия, плотоугодия и разврата. Вот что было у них на сердце!.. А снаружи посмотреть - они, кажется, все были исправны.

Еще разительнее то же самое изображает пророк Иезекииль. Сидел, говорит, я в доме моем, и взял меня дух и поставил меня - в видении Божием - в Иерусалиме, в преддверии храма… Здесь увидел я одну скважню в стене. Муж, явившийся при сем, сказал мне: раскопай,- и я раскопал. Тот сказал: войди и виждь беззакония злая, яже творят сии здесь! Я вошел и увидел: на стенах изображено всякое подобие гада и скота и суетная гнушения и мужи израильские кадят пред ними, каждый держа свою кадильницу в руке (Иез. 8). Что это такое? Было это на деле? Нет. Этим изображалось то, что каждый помышлял на ложе тайнем своем, говоря: не видит Господь. Животными указывались страсти, коими полно было сердце их, а каждением - рабство сим страстям. Таковы были израильтяне по сердцу!.. Но кто это видел?.. Никто сторонний… Видел Бог и чрез пророка произнес Свой суд над ними по тому, каковы они в сердце. За то, говорит, что они предались нечистотам, говоря: не видит Бог. А Я вот есмь… не пощадит их око Мое, и не помилую (Иез. 9, 9-10). Вот как вышло. А по внешнему поведению они могли казаться честными.

Припомните в житии Андрея, Христа ради юродивого, как ему открыто было внутреннее настроение одного человека. Все чтили сего человека за трудолюбие, приветливость и воздержание. Но святой Андрей, подошедши, увидел змия сребролюбия, обвившегося вокруг шеи его. Вот одно было в наружности, а другое внутри.

В другой раз - шел кто-то, мужчина или женщина, не помню. На вид ничего худого не видно было, но открылись очи у святого Андрея, и он увидел ангела, зажавшего себе нос. На вопрос, что это значит, ангел сказал: нестерпимо зловоние блудной страсти, коею обладаемо сие лицо. А наружность ничего такого не представляла.

В житии Евфимия Великого рассказывается, что был в их стране старец, всеми чтимый и много всех пользовавший своими наставлениями и советами. Все считали его святым и богоугодным. Но когда он был при смерти, пришел другой старец и увидел, что бесы окружают одр его и с торжеством ожидают исхода души его… Видите, как все думали и как оказалось на деле!

Рассказывали также, что в Египетской пустыне был старец, который, когда присылал кто к нему какое подаяние, тотчас угадывал, что было на душе у того, кто присылал, и всегда говорил ученикам: тут кровь или слезы, это отдается корыстию, а это - нечистотою плотскою или тщеславием и гордынею.

Много бывало и других случаев, показывающих, что вся сила в настроении сердца и что каков кто по сердцу, таковым имеет его Бог, ангелы и все святые. Но довольно и этих, чтоб увериться вам, что так есть… Обратимся теперь к самим себе!

Если б открылись у кого очи умные и он осмотрел нас, здесь теперь собравшихся, что бы открылось?.. Даруй, Господи, всем нам быть и пред Богом по силе нашей безукоризненными, как мы почитаемся и желаем быть почитаемыми между собою взаимно в наших отношениях. Но, братие, к чему тут слово лести? Не обольщайтесь самоуверенностию, войдите внутрь себя и разберите тонкие помышления и устремления сердца вашего - каждый своего - и по тому судите о себе и определяйте без лицеприятия, чтj вы - зная, что таковыми, а не инаковыми открыты вы Богу и всему духовному миру. А затем худое исправляйте в себе, а доброе насаждайте. Кто-то из святых отцов изобразил сердце сосудом, полным всяких гадов и змий, которые всякий раз, как замышляет человек сделать что, выходят из него и, если дело худо, питаются им, а если хорошо - покушаются осквернить его ядом своим. Если человек внимателен к себе, то, не допуская дел худых и тем не давая пищи змиям, истощает их и, отревая их покушения осквернить добрые дела свои, поражает их во главу. Продолжая неутомимо свой труд все в одном роде и духе, он наконец убивает сих змий и мертвыми выбрасывает вон. Змии суть страсти и склонности худые. Смерть их - очищение сердца от страстей. Вот об этом и поревнуем. Грехи делать перестанем, а добрые дела станем творить так, чтоб к ним не примешивались никакие худые чувства и расположения. А если что проскользнет, будем очищать то покаянием. Делая так, чистыми явимся мы не только пред людьми, но и пред лицем Бога всевидящего… Даруй, Господи! Аминь.

20 ноября 1869 г.,

в неделю 26-ю по Пятидесятнице

3 Вводит внутрь и показывает, что там

Не раз уже я предлагал вашему вниманию ту простую истину, что в христианстве существо дела состоит в настроении сердца, во внутренних расположениях, или внутренней нашей деятельности, с чем, думаю, вы сами были и пребываете согласными. Но доселе еще не покушался вместе с вами войти внутрь, подвергнуть рассмотрению все бывающее там, чтобы каждый чрез то навык различать потом в себе доброе и худое и соответственно тому обходиться с собою. Сделаем это теперь.

Смежите же внешние чувства ваши, обратите око внимания внутрь и смотрите, что там.

На первый раз вы ничего там не увидите - не потому, чтоб там не было ничего, но потому, что там слишком много всего и все сбито и бродит в беспорядочном смятении. Вы будете испытывать то же, что испытывают в густой туман. Как в сем случае туман, как стеною, отграждает от нас все предметы и сокрывает их в себе, так кто в первый раз обращается внутрь себя, тот видит, что, как мрачным покровом, закрыто все его внутреннее. В этом можете удостовериться теперь же.

Но не прекращайте труда самоуглубления. Потерпите немного в сем труде, и вы скоро начнете различать мало-помалу происходящее внутрь вас подобно тому, как вошедший снаружи в слабоосвещенную комнату, постоявши немного, начинает один за другим различать находящиеся в ней предметы.

Усугубьте же внимание и смотрите: вот предмет, который вас занимал, отошел - его место заступил другой; этот тотчас замещен третьим; не успел этот показаться, как его теснит четвертый, гонимый в свою очередь пятым, и так далее. Одно помышление спешно сменяется другим - и это так быстро, что всегда почти нет возможности дать себе отчета в том, что прошло чрез нашу голову. Эта подвижность помышлений не оставляет нас не только в промежутках занятий, например при переходах с одного места на другое, но и во время их, как бы важны они ни были: и во время молитвы здесь, в храме, или дома, и во время чтения и даже размышления углубленного и прочее. Обычно называют это думанием, в существе же дела это есть расхищение ума, или рассеянность и отсутствие сосредоточенного внимания, столько нужного в деле управления самим собою. Вот это и поставьте первою чертою нашего внутреннего человека. Подобие ему - смятение снежинок, падающих при ветре, или толчение насекомых в воздухе в летние вечера. Противоположное ему состояние у святых есть внимание ума, по коему ничто самовольно не входит в голову и не выходит из нее - все подчинено свободе и сознанию, в коем обычно пребывает один Бог и лицо, Его созерцающее. Между сими противоположностями стоят разные степени душ, потеющих в борьбе с помыслами и ревнующих об умиротворении их.

Присмотритесь еще внимательнее - и вы различите в себе, под этим смятением помышлений в уме, в воле постоянную заботу об устроении своего быта, которая непрестанно точит душу, как червь, гонит человека-труженика от одного дела к другому, устремляя его все вперед по недовольству ничем обладаемым и при производстве одного всегда представляя сотни других дел, будто неизбежных. С первого пробуждения нашего от сна осаждает душу забота и не дает нам ни посидеть на месте, ни поговорить с кем как должно, ни даже поесть спокойно, пока не свалит утомленных в глубокую ночь на отдых, в свою очередь возмущаемый заботливыми сновидениями. Эта болезнь именуется многозаботливостию, которая снедает душу, как ржа железо. Ее и поставьте второю чертою бывающего внутрь нас. Противоположное ему свойство святых есть беспечалие, которое не есть беззаботность, и смиренный труд - правильный - в предании себя и своей участи всепромыслительному попечению Божию. Средину между ними составляет борьба - самопромышления с смиренным преданием себя промышлению Божию при посильном и своем труде.

Смотрите еще глубже - и вы должны увидеть внутри пленника, связанного по рукам и ногам, против воли влекомого туда и сюда, в самопрельщении, однако ж, мечтающего о себе, что он наслаждается полною свободою. Узы сего пленника составляют пристрастия к разным лицам и вещам, окружающим его, от которых больно нам отстать самим и болезненно расстаться, когда другие отнимают их у нас. Как на удочку попавшаяся рыба плавает еще, но никак не дальше, как позволяет нить, к коей прикреплена удочка; или как птица в клетке летает и ходит, но никак не далее пределов клетки - так пристрастия оставляют еще душе свободу действовать, как хочет, пока она не касается предметов их. Коснись дело до сих предметов, душа никак не совладает с собою. И чем больше пристрастий, тем меньше круг свободы. А бывает и так, что иной всем связан и не в силах сделать движения в одну сторону без того, чтоб не причинить себе боли с другой. Подобно тому как идущий где-либо в лесу и запутавшийся там и руками, и ногами, и платьем в прилипчивую траву, каким бы членом ни двинул, чувствует себя связанным, таким точь-в-точь чувствует себя и пристрастный ко многому тварному. Это поставьте третьею чертою нашего внутреннего состояния - пристрастность. Противоположное ему свойство святых есть отрешенность от всего, свобода сердца, внутренняя независимость. Средину между ними составляет работа над освобождением сердца от пристрастий.

Расхищение ума, многозаботливость и пристрастность - это еще не вся доля наша. Хоть они качествуют внутри, но все еще витают как бы на поверхности сердца. Приникнем глубже вниманием к сему сердцу и прислушаемся к тому, что там. Упрежду ваше соображение сравнением. Путник в горах видит пещеру, вход в которую прикрыт разросшеюся травою, внутри - мрак. Приложив ухо, он слышит там шипение змей, рычание и скрежет зубов диких зверей - это образ нашего сердца. Случалось ли вам когда наблюдать за движениями его? Попробуйте сделать это хотя в продолжение небольшого времени и вот смотрите, что вы можете там увидеть. Получили неприятность - рассерчали, встретили неудачу - опечалились, враг попался - загорелись местию, увидели равного вам, занявшего высшее место,- начинаете завидовать. Подумали о своих совершенствах - заболели гордостию и презорством. А тут человекоугодие, тщеславие, похоть, сластолюбие, леность, ненависть и прочее одно за другим поражают сердце. И это иногда в продолжение нескольких минут. Все это исходит из сердца и в сердце же возвращается. Справедливо один из подвижников, внимательных к себе, созерцал сердце человеческое полным змий ядовитых, кои суть страсти. Когда загорается какая-либо страсть - это то же, как бы змий выходил из сердца и, обращаясь на него, уязвлял его своим жалом. И когда выникает змий - больно, и когда жалит - больно… Ужаливая, питается он кровию сердца и тучнеет; тучнея, делается более ядовитым и злым и еще более тиранит сердце, в коем живет. Так бывает не с одною только страстию, но со всеми, а они никогда не живут поодиночке, а всегда все в совокупности, одна другую заслоняя, но не истребляя. Таково сердце человека, греху работающего, кто бы он ни был. Противоположное сему сердце святых свободно от страстей, или украшается бесстрастием. В средине стоят борющиеся со страстьми и похотьми под знамением подвигоположника Господа, в Его всеоружии.

Довольно! Не распространяюсь далее. Но что же, поредел ли теперь для вас мрак, сокрывающий наше внутреннее?.. И если поредел, на радость ли это или на горе? Горе рассеянным, многозаботливым, привязанным к чувственному и терзаемым страстями! Блаженны, напротив, души, внимательные к себе, упокоевающиеся в Боге, отрешенные от всего и сердце свое очистившие от страстей! Благословенны и труды тех, которые, оставя пагубы первых, стремятся востечь к блаженству вторых! Куда же кого из вас поставит совесть ваша? Желал бы, чтобы вы все принадлежали к числу блаженных, наслаждающихся совершенством в Господе. Если же это не есть удел наш, будьте по крайней мере в числе работающих и воюющих за получение сей почести вышнего звания. Но никто да не остается в числе беспечных, пораженных нечувствием и слепотою и в сем нечаянии терзаемых страстями среди рассеяния мыслей, забот и всякого рода пристрастий. Аминь.

11 декабря 1860 г.,

в неделю 29-ю по Пятидесятнице

4 Признак внутреннего благодатного оживления о Господе

Бог… богат сый в милости, за премногую любовь… еюже возлюби нас, и сущих нас мертвых прегрешеньми, сооживи Христом: благодатию есте спасени (Еф. 2, 4-5) - так учит нас ныне святой апостол Павел. Бог нас, мертвых прегрешеньми, сооживил Христом. В сем существо христианства! Ради сего Господь приходил на землю, и к сему направлено все устроение нашего спасения во святой Церкви! Пали мы и умерли. Восстаем во Христе - и снова жить начинаем.

Но, братие, сие умертвие и сие оживление из мертвых не есть какое-либо дело видимое, осязаемое, а есть нечто незримо совершающееся внутри - в сердце человека. Апостол Павел говорит о язычниках: вы были мертвы (Еф. 2, 1), потом прибавляет: и мы, то есть иудеи, были мертвы, когда были подобны вам (Еф. 2, 5 и далее). Так, и язычники, и подобные им иудеи, по апостолу, до принятия Христа Спасителя были мертвы. Между тем ведь они ходили, говорили, трудились, торговали, судились и прочее - делали все, что свойственно делать живым людям. Потом, когда те и другие уверовали в Господа, апостол говорит, что они оживлены Христом, хотя наружно они продолжали жить такою же жизнию человеческою, как и все. Так они ожили в сердце своем, в совести своей пред лицем Бога и для Бога, как прежде мертвы были тоже в сердце своем для Бога.

Остановите, братие, внимание ваше на сей незримости и неосязаемости нашего во Христе оживления! Оно незримо: стало быть, ничего видимого нельзя ставить в признак и доказательство того, что оно в нас есть - совершилось и действует. Признаки сии должны быть внутренни, незримы, как и само оно. Нельзя ставить в доказательство его, например, то, что мы родились и живем между христианами, числимся в Православной Церкви христианской, не чуждаемся христианских порядков и прочее подобное, ибо при всем этом внутренно мы можем быть мертвы, а если мертвы, значит, непричастны Господу Иисусу Христу - Оживителю; если же Ему непричастны, нет нам спасения - мы в числе погибающих.

Выставляю вам сие на вид, чтоб побудить вас войти внутрь себя и внимательнее проследить черты внутреннего во Христе оживления, чтоб потом вернее определить, действует ли оно в нас или мы вид только имеем, что живем, а на деле мертвы есмы,- и, определив то, или радоваться, что так есть, или ревностию возгореться отстранить то, чему не следует быть, и восставить то, что всегда должно иметь место в оживленных Иисусом Христом.

Спросим у апостола, отчего это язычники и подобные им иудеи были мертвы до принятия Христа Спасителя. Он отвечает нам: оттого, что творили волю плоти и помышлений (Еф. 2, 3). А что сделалось с ними, когда они ожили во Христе? То, что наперекор воле плоти и помышлений явились созданными во Христе Иисусе на дела благая. Таким образом, противление воле плоти и помышлений и устремление во Христе Иисусе на противоположное им благое - вот прямой признак оживления во Христе. Как видите, он очень прост. Будемте пояснять разные его стороны!

Воля плоти и помышлений нам должна быть понятна. В другом месте апостол называет ее просто плотию, или плотию со страстьми и похотьми, или живущим в нас грехом, а противоположное ей направление именует духом и главный для христианина закон жизни так выражает: духом ходите и похоти плотския не совершайте (Гал. 5, 16). Ходите вы духом, если и живете духом (Гал. 5, 24); а живете ли вы духом, сие же можно видеть из того, если похоти плотские не совершаете. Первоначально у нас не было сей похоти - сего живущего в нас греха, сих страстей; мы были духовны. Печать человечества была в духе, а дух - сила, в Боге живущая, из Бога пиющая жизнь и все к Богу устремляющая и в человеке, и вне его - и внутреннее, и внешнее. Когда завистию змииною запят был сей дух на пути своих стремлений и, вняв лести, принял семя змииное в самости, в себя замкнулся и в себе вздумал жить, тогда пресеклись притоки жизни Божественной, дух замер, и исполнилось: в оньже аще день снесте… смертию умрете (Быт. 2, 17). Между тем семя змииное, падшее в землю естества нашего, не пребыло одно, а все плодилось и плодилось, и все плоды его были плоды смерти, или новые притоки мертвящих сил, кои так расширились, что весь мир, по апостолу Иоанну, был не что иное, как область смерти. Семя змииное в нас - самость; отрасли его - страсти: сначала гордость, своекорыстие, чувственность; далее - гнев, похоть, ненависть, зависть, тщеславие; наконец, все неисчетное множество страстных движений и навыков, грубых и тонких, о них же не леть есть часто и глаголати. Все сие есть атмосфера смертная и мертвящая, и все ею объемлемое пребывает в смерти. Ибо когда таким образом страсти водворились - Бог забыт, духовные стремления погасли и человек стал не похож на человека.

Войди теперь всякий в себя и рассмотри, что в тебе действует, что подвигает тебя на дела, в чем главная пружина, заправляющая твоими помышлениями, чувствами и делами. И если найдешь, что действуешь то в угоду плоти и чувственности, то в видах своекорыстия и интереса, то в замыслах себя выказывания и возвышения - и вообще в угоду только себе и своим желаниям, ни в чем себе не попереча и всякой страсти покоряясь беспрекословно, как только она появится, то явно, что ты раб греха и смерти, или, по апостолу, мертв прегрешеньми, ибо творишь волю плоти и помышлений.

Творить волю плоти и помышлений - значит что пришло на мысль, то и делать, чего похотелось, к тому и стремиться. Пришел гнев - браниться; пришла похоть - скоро удовлетворять ей; представился случай к неправой прибыли - сейчас пользоваться им; захотелось повыситься - решаться на все кривые пути к тому. Так и во всем, что ни захотелось - тотчас делать то. Кто таков, тот очень походит на вьючное животное. Как мула, навьючив, ведут, куда хотят, и еще бьют,- так враг наложил на человека бремя страстей, связал его ими, правит им посредством их и ведет, куда хочет, тиранствуя и издеваясь над ним. Праведно пророк Давид грешнику, покаявшемуся и воспоминающему о своем состоянии во грехе, влагает в уста такие слова: на хребте моем делаша грешницы (Пс. 128, 3). И апостол говорит, что неверные как ведомые ведутся к безгласным идолам (1 Кор. 12, 2), то есть как связанные влекутся по пути страстей и похотей. А что это за жизнь? Что тут человеческого? Человеческое тут все замерло, а действует только самостное, страстное, сатанинское, плод принося смерти, а не жизни.

Как же теперь быть? Да так и останется человек в сей области мертвящей, пока не обратится ко Господу и пока ради его обращения благодать, пришедши, не высвободит его из сих уз смерти. Человеку душно и томительно пребывать в такой работе. Хоть и кажется иной довольным оттого, что удовлетворяет своей похоти, но внутренно не бывает у него радости и веселия. Как ржавчина ест железо или червь точит дерево, так внутри у него жало смерти нравственно грызет его живое существо, и он томится в сем замирании. И вот, если даст Бог, придет человек в себя и, осмотрясь кругом, восчувствует тяготу своего состояния и скажет: из-за чего же я работаю этим гадким страстям? Все им делаю в угоду, а покоя не имею, только Бога прогневляю и вечную муку готовлю себе. Не хочу с этих пор покоряться им, брошу все похоти и начну работать Господу Богу, Спасителю моему, нас ради в мир пришедшему и всех грешников к Себе призывающему. Когда скажет так в сердце своем грешник и самым делом обратится усердно к Господу с сердечным сокрушением и исповедию, тогда в таинствах дастся ему благодать и сила - устоять в своем намерении и одолевать привычные страсти, с какою бы силою они ни нападали на него. В сем действии его решимости работать Господу и в сем ниспослании ему благодати в таинствах полагается семя жизни о Христе Иисусе, которая и есть единая истинная жизнь, обнаруживающаяся и состоящая в противлении страстям и преодолении их. Пришедшая благодать оживляет дух, который, восприяв права свои, все начинает устремлять к Богу и, встречая на пути преграды страстей, их одолевает, прогоняет и искореняет. С сего времени начинается борьба на смерть, и чем решительнее кто противится страстям и искореняет их, тем быстрее выходит он из области смерти и вступает в область жизни. Когда же благодатию Божиею совсем их заморит в себе до того, что движения их или совсем в нем не будет, или оно будет как нечто чуждое, тогда в торжестве духовном он может изречь: се смерть пожерта животом, ктому не работаю греху и страстям и не готовлю стихий смерти на пагубу себе.

Так, братие, хотите ли явить в себе действующим оживление о Христе Иисусе - стойте в борьбе со страстьми и похотьми. Всякий раз, как восчувствуете вы приражение их, противьтесь им и прогоняйте их. Сказал, например, кто или сделал что обидное, приходит гнев и внушает вам сделать ему отмщение - не слушайте сих внушений, прогоните гнев и преложите его на кротость. Представляется случай к веселиям, восстает чувственность и предъявляет свои требования - подавите ее, откажитесь и восстановите трезвенность и чистоту. Выпадает такой случай, что сделай только неправое дело, то или выгоду получишь, или приобретешь значительное отличие и повышение; приходит своекорыстие или гордость и склоняют на дело неправое - не слушайте, одолейте себя и сделайте наперекор им, как требует правда и совесть. Так и во всем, какая бы страсть и по какому бы случаю ни пришла - не слушайте внушений ее, делайте наперекор ей, одолевайте ее - и это будет значить, что вы не работаете смерти, а живете в Господе Иисусе Христе.

Приведу вам несколько на сей случай примеров, чтоб раздражить ревность вашу на сопротивление страстям. Рассказывают об одном юноше, работавшем страстям в товариществе с другими. Случилось, что благодать Божия воздействовала в сердце его. Он покаялся и положил не вдаваться более в прежнее непотребство. Товарищи его, остававшиеся в прежнем рабстве страстям, встретив его, говорят ему: пойдем туда и туда, сделаем то и то. Идите себе и делайте что хотите, отвечал он, я уже не тот. Так будем говорить каждой страсти, прежней нашей приятельнице: я уже не тот - и отвратимся от внушений ее.

Святой авва Иоанн Колов еще живее изображает состояние души, убегающей страстей. В одном городе, говорит он, была блудница и имела много друзей. Это - душа со страстьми. Господин той страны пришел к ней и сказал: обещайся мне жить целомудренно, и я возьму тебя в супружество. Это - Господь призывает душу. Она обещалась, и он взял ее и привел в дом свой. Это - душа покаялась, дала обещание не грешить и получила благодать в помощь себе. Друзья ее соскучились и, зная, что она у господина, сказали: пойдем, дадим ей знак. Она услышит и выйдет к нам. Это - страсти приходят и начинают снова увлекать душу. Но бывшая блудница, услышав знаки, заткнула уши, вбежала во внутренние покои и заперла двери. Это - душа, которая по покаянии не слушает страстей и бежит от них, как от врагов прелестных. Так будем убегать от страстных внушений и мы всякий раз, как почувствуем приражение их.

Припомним еще сказание святого Макария Великого. Видел он врага, обвешанного разными сосудами, и спросил его: "Что это у тебя?" Он отвечал: "Орудия моих внушений. Подношу всякому, и кто примет - тотчас начнет действовать, как я хочу".- "А куда идешь?" - "Вот туда".- "Что же, там принимают тебя?" - "Нет, все злы; только один есть приятель, который, как только покажусь, от радости не знает что делать". Узнав имя того человека, святой Макарий обратил его ко Господу и научил противиться страстям. Когда бес пришел снова с своими внушениями, он уже не принял их и с гневом отвергнул и прогнал. Увидев опять того же беса, святой Макарий спросил: "Что, как теперь в том месте?" - "Теперь все злы; и тот, кто прежде слушал меня, стал зол, еще злее других". Так будем злиться и мы на страсти, зная, что тем поражаем врага - человекоубийцу.

И чем злее, чем ревностнее, неподатливее, непрерывнее будем отвергать внушения страстей, тем скорее они ослабеют и, не получая пищи, совсем истощатся и замрут, как замирает и иссыхает дерево, не получая влаги и света. Тогда душа, в сладком покое пребывая, будет обильно вкушать мир и радость о Духе Святе, полными устами пия жизнь из недр Господних. Тогда она вступит в состояние, совершенно противоположное первому. Там она жила только для страсти и была мертва - теперь она мертва для страстей и полна жизни. Теперь какая страсть ни приходи, уже не чувствуется и не производит тревог и смятений, как прежде. Это все то же, как приражение легкого праха к крепкой стене или удар молота в безвоздушном месте, остающийся без отзвука. Или как если какой хозяин упокоится во внутренних комнатах, повелев все запереть,- и приходят к нему сторонние, стучатся в окна и двери, а он не слышит; тогда те отходят, говоря: будто все вымерли, души живой нет. Так надо нам настроиться в отношении ко страстям. Пусть бьют они в окна чувств и в двери плоти - а мы так укроемся в сердце и так упокоимся в Господе, чтоб и не чувствовать ничего, как бы ни были сильны возбуждения их и раздражения. Сие состояние есть верх совершенства, цель, к коей стремиться должно.

Достигшие его вступают в блаженное бесстрастие, в коем во глубине сознания душа исповедует: живу не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20). Понятно вам будет теперь то, что святые отцы говорят о нашем отношении к страстям. Люди, говорят они, в отношении к страстям бывают трех родов: одни действуют по страстям, другие борятся со страстьми, а третьи искоренили страсти. Первые пребывают в смерти, вторые восходят от смерти в живот, третьи вступили в область жизни и утопают в обильных притоках ее.

Сие ведяще, братие, помышляйте себе мертвых убо быти греху, живых же Богови, о Христе Иисусе Господе нашем. Да не царствует убо грех в мертвеннем вашем теле, во еже послушати его в похотех его, ниже представляйте уды ваша оружия неправды греху, но представляйте себе Богови яко от мертвых живых, и уды ваша оружия правды Богови (Рим. 6, 11-13). Сие да дарует вам Господь, пришедший в мир оживотворить нас, мертвых прегрешеньми. Аминь.

27 октября 1863 г.,

в неделю 23-ю по Пятидесятнице

5 Как блюсти, питать и возращать духовную жизнь, начатую в силу покаяния и святого причастия

Вот уже кому неделя, кому день как приступали вы к чаше Господней, как за обет не грешить снова приняты в приискреннее общение с Господом, как восприяли намерение вести новую жизнь и, укрепившись благодатию таинств, вступили на святое поприще истинно христианской деятельности. Что же? Успешно ли идут дела ваши?

Братие и отцы! Я не предполагаю между вами нерадивых и беспечных; не предполагаю таких, кои, холодно, по обычаю только приступив к таинству, продолжают и теперь жить, как жили прежде, или жить как живется, не заботясь о том, сообразны ли порядки их жизни с волею Господа, принятого в таинстве; не предполагаю и таких, кои, с искренним желанием приступив к таинству и положив при сем в сердце своем не оскорблять более Господа, успели уже снова пасть в прежние страстные дела и привычки. Думаю, что все вы радуете ныне Господа и ангелов Его, явившись сюда с тою же чистотою и полнотою жизни, с какою отпущены были от святого причащения,- и не только тою же, но и большею, успевши приложить плоды добрых дел, как приобретение на полученные благодатные силы. Едино прошу от Господа и то взыщу - да будет сие так.

Но если так, то, ревнуя об исправном христианском житии, заботясь о том, как бы явить себя угодными Господу, такую к нам великую милость недавно явившему, вы, верно, встречались с вопросом: как бы сделать, чтобы снова не пасть, как бы устроить такой порядок, чтоб он не мешал, а благоприятствовал новой, начатой по обету, требуемой совестию и желаемой сердцем жизни.

Вероятно, всякий решил уже сии вопросы для себя, как умеет и как находит лучшим. Но чтоб не вкралась в столь важном деле какая-либо ошибка, скажу вам об этом несколько слов - именно о том, как в самом деле надобно устроиться, чтоб сохранилась, крепла и возрастала начатая нами новая жизнь.

Христианская жизнь, утверждаясь корнем в сердце, развивается и растет на поле жизни нашей подобно древу. Потому до познания способов воспитания ее в нас можно сравнительно дойти по способам, употребляемым при воспитании дерев.

Смотрите, что делает садовник с молодыми корнями или прививками,- и делайте сами то же с собою и с своею жизнию христианскою. Тот огораживает свое деревцо и, когда нужно, прикрывает, чтобы неблагоприятные действия внешних стихий не повредили его; это первое. Огородив совне, поливает его, чтоб оно имело около себя довольно материи для всасывания в себя и образования из того питательных соков; это второе. Далее, чтоб оно росло ровно, кроме своего надзора и обрезывания лишних ветвей, привязывает его к тычине или жерди, крепко и надежно утвержденной в земле.

Подобный же сему уход должен быть и за ростками жизни нашей духовной. Во-первых, надобно оградить его от вредных влияний совне. Это вот что значит? Положили мы твердое намерение не грешить… Надобно теперь отстранить все, что может поколебать сие намерение, именно: изменить прежние обычаи и оставить привычки, которыми питались наши страсти; построить новый порядок своему поведению, или своим занятиям дома и вне и всем своим сношениям; а паче всего предохранять себя от соблазнительных встреч с такими предметами, лицами и вещами, кои могут возбуждать томящие нас греховные страсти… Если не сделаем сего, легко можем пасть - и росток жизни нашей духовной снова заглохнет подобну деревцу, подверженному вредному влиянию жара, или холода, или росы злокачественной!

Но и оградив сей росток показанным образом, не должно ограничиваться этим одним… Нет, надо еще, во-вторых, питать его… Надо доставить ему, так сказать, стихии, кои усвояя себе он умножал бы тем свои соки, рос и крепнул… То есть надо делать вот что: 1) читать и слушать слово Божие и писания отеческие, равно как самим рассуждать о спасительных истинах и вести о том беседы с единомысленными людьми или лицами, опытнейшими в жизни духовной; 2) ходить, сколько это для кого возможно, чаще в церковь Божию на божественные службы и дома учредить уголок молитвенный, время молитвы и правило молитвенное; 3) никак не опускать ни одного представляющегося случая к деланию добра или какому бы то ни было подвигу терпения или самоотвержения… Ежели устроимся так, то как бы светом, теплотою и влажностию обложим своего внутреннего человека и напоим его разного рода стихиями духовными, впивая кои он будет, как древо, насажденное при исходищах вод, пышно и быстро развиваться и зреть; а если не сделаем, то росток сей, подобно древу на сухой и песчаной земле, скоро истощится, засохнет и замрет.

Какого, наконец, уравнителя приставим к сему древу, чтоб оно росло ровно и не давало ненужных, лишних отростков?! Это ближе всего свое собственное рассуждение. Смотрите сами внимательно за всем и все направляйте к одной цели. Не сможете сами, останавливаетесь часто в недоумении - обращайтесь к духовным отцам своим: вопросите старцы, и рекут вам. Но при всем том не забудьте главного садовника и воспитателя нашего внутреннего деревца жизни Господа нашего Иисуса Христа, Которому и предайте души свои всецело. Преданных к Себе Господь никогда не оставляет, но то внутренними внушениями Им собственно, то указаниями чрез духовных отцов ведет их прямо и незаблудно кратким путем к совершенству в христианской жизни!

Вот что надо делать тем, кои желают сохранить в себе начатки новой жизни и преуспеть в ней! Не распространяюсь много, потому что тем, кои ревнуют о спасении, не нужны долгие убеждения. Им только напомяни - и они тотчас берут себе в правило все, что считается для них душеспасительным. Таковыми желаю быть и вам; только одно еще считаю нужным приложить… Устроив все, о чем было помянуто - а помянутое не есть только набор слов, а все существенно необходимо в деле хранения и воспитания духовной жизни,- так устроив все сие, паче всего блюдитесь от рассеяния внимания ума, от пристрастия сердца к каким-либо предметам и обременения воли многозаботливою попечительностию. Рассеянность, пристрастие и многозаботливость - три злейшие врага внутренней жизни. Будучи допущены внутрь, в непродолжительное время заглушат они духовную жизнь и повергнут вас снова, как бы в летаргический сон, в забвение, беспечность и холодность. А в этом - смерть духовная. Да избавит вас от сего Господь многомилостивый и да умудрит вас во спасение! Аминь.

28 февраля 1860 г.,

во 2-ю неделю Великого поста

6 Общее начертание течения духовной жизни по наведению от восхождения царей к воцарению

Побеждающему дам сести со

Мною на престоле Моем, якоже и

Аз победих и седох со Отцем Моим

на престоле Его (Апок. 3, 21)

Побеждающему дам сести со

Мною на престоле Моем, якоже и

Аз победих и седох со Отцем Моим

на престоле Его (Апок. 3, 21)


Церковь и отечество торжествуют ныне восшествие на престол благочестивейшего государя императора Александра Николаевича. Но есть, братие, иное Царство, иные престолы, иное восхождение на них. Это Царство и престолы Христовы и восхождение на них христианское. Итак, возгревая особенно ныне искренние чувства смиренной благодарности Господу, даровавшему царя российскому престолу, и чувство сыновней преданности возведенному Им на сей престол возлюбленному монарху нашему как сыны отечества земного,- как сыны отечества небесного от престола земного востечем мыслию и сердцем к престолам небесным. Престолы сии раздаются в другой жизни по правосудному и милосердому определению Судии Бога, но заслужить их надобно еще здесь, еще в сей жизни надобно начать восхождение к ним, начать и бодренно продолжать до конца жизни. Полное изображение сего восхождения к престолу небесному мы видим в восхождении на троны земные. Последуем мыслию вслед сего восхождения.

Царственное лицо, от которого зависит судьба целых миллионов, и зависит не на одно только время его царствования, но и на многие последующие века, есть лицо, особенным образом призываемое на служение человечеству. Потребного для царства царя воздвигает Сам Господь. Сам Господь непосредственно призывает и к престолонаследию небесному - и некогда прославит им только тех, коих предварительно призвал теперь. Сам собою, без сего призывания человек не стал бы и думать о сих престолах невидимых и отдаленных, когда пред ним с таким обилием рассыпаны блага ближайшие и видимые. Грешник то же, что спящий: не возбуди его - он и не встанет, не понудь - он и не пойдет. Посему Господь Сам обходит людей с милостями и прещениями, всех и каждого возбуждает Своим особенным образом - не услышит ли кто и не покорится ли Его спасительному призыванию. И что бы это такое значило? Вот все мы живем вместе, и живем по давно заведенному порядку, не подозревая никаких особенностей ни в себе, ни в других, но между тем очень часто случается, что тот, другой или третий видимо начинают особиться от нас: многое из обыкновенного между нами оставляют, многое совершают не так, иное в их поведении совсем ново; они стали между нами как странные и, однако ж, постоянно углублены, постоянно в напряженной деятельности, как бы готовятся к чему важному - как будто собираются в путь, хотят оставить нас и переселиться в другое место. Что значит такая перемена? Откуда такое отчуждение? Это Господь невидимо пришел к ним, тайно сказал их сердцу: грядите по Мне,- и они, оставив все, радостно пошли вслед Его. Господь приходит с призыванием путем неведомым как Дух, Который идеже хощет, дышет, и глас Его слышиши, но не веси, откуду приходит и камо идет. Не опасайтесь, чтобы Господь минул кого из нас. Нет, Он всем хочет спастися, ко всем приближается, всех возбуждает. Стою, говорит, при дверех и толку, аще кто услышит. Слушать только надобно внимательнее сие призывание и, когда будет услышано, спешить отверзть заключенное свое сердце - тогда Господь беспрепятственно войдет в сие святилище и Сам вознесет на Свой престол. Своего ожесточения только надобно бояться и упорства, а не забвения и оставления Божия.

Лицо царственное бывает царского рода. И наследниками Божиими, сонаследниками же Христовыми могут быть рожденные от Бога. Аще кто не родится водою и духом, говорит Господь, не может внити в Царствие Божие (Ин. 3, 5). В Царстве Христовом все будет ново - и небо, и земля; как же можно войти в него, пребывая ветхим? Потому надобно совершенно переродиться и обновиться тому, кто ожидает престолонаследия небесного. И чистосердечно внявший Божественному призыванию всегда прямым путем доходит и до сего существенного обновления во всей своей жизни и во всем поведении. Ибо лишь только склонит он внимание к Божиему гласу, как в душе его начинает совершаться чрезвычайный переворот. Мысли текут за мыслями, представления одно другого поразительнейшие с особенною силою и действенностию проходят до самой глубины сердца и то умягчают его милостями, то поражают страхом, то ужасают близостию смерти и суда, то воодушевляют упованием. Человек ощущает тогда всю непотребность своего поведения, вполне сознает свою виновность в том, стыдится даже имени человека, униженного им, поражает себя ненавистию и презрением, трепещет Бога, Которого зрит мысленными очами, и в чувстве сердца испытывает огненные мучения ада. Но воскриляясь упованием спасения во Христе Иисусе, он в благодушии припадая молится, проливает слезы, дает уверительный клятвенный обет никогда не возвращаться на путь неправды, оставить все и ничего не знать, кроме заповедей Христа; готов на все, даже на смерть, только бы избавил его Господь от погибели и утешил мятущееся и умученное сердце. Господь видит произволение человека и не медлит освятить его Своим благословением и запечатлеть благодатию Духа в таинствах Церкви. Тогда сердце, исполненное радостию, в пламенной ревности о славе Божией вступает на путь правды с воодушевленною решимостию никогда не оставлять его, хотя бы это стоило пота, крови, жизни. С сей минуты начинается у него совершенно новая жизнь - жизнь по духу Евангелия и внушениям благодати. Всяк рожденный от Бога греха не творит, яко семя Его в нем пребывает, и не может согрешати, яко от Бога рожден есть (1 Ин. 3, 9).

Рожденный от царя будущий царь проходит царственное воспитание, в котором научается он высокой науке царствовать. Воспитываются и рожденные от Духа, призванные к вечному престолонаследию,- воспитываются среди глубоких скорбей и душевных болезней. Страданьми подобаше совершити Начальника спасения нашего; многими скорбьми подобает… внити в Царствие Божие и всякому идущему вслед Его. И блажен человек, который претерпит искушение, потому что, прошедши испытание, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его. Сердечные болезни, искушения и скорби неминуемо встретят восходящего к престолу небесному. Душа, повинувшаяся призыванию, восходит до воодушевленной решимости жить и умирать только для Христа. Но такая решимость, свидетельствующая о совершившемся в душе возрождении, есть только начало христианской жизни, а не полнота ее, есть только первое вступление на путь к Небу, а не совершение его. Душа здесь ненавидит грех, но он еще живет в ней; ненавидит гнев, зависть, гордость, тщеславие и все порочные чувства, но они еще в сердце и поминутно прорываются из него как темные облака, стремясь затмить только что воссиявшую зарю духовной жизни. Мужественная душа вступает теперь в жестокую брань с собою - брань, которая мучительнее и болезненнее всякой видимой брани, ибо здесь собственное существо разделяется на части, собственное сердце поражается, своя как бы кровь проливается собственною рукою. Блажен, кто претерпит сие скорбнейшее испытание. Но оно еще не окончится, как настанет и другое. Нередко встретит человека на пути добродетели всеобщее нерасположение - презрение, насмешки, укоризны, ненависть, даже злоба, уготовляющая гонение и смерть. К сим искушениям, лютым и самим по себе, присоединяются наконец еще лютейшие - коварства и козни духов злобы, кои спешат обыкновенно противостать сами, коль скоро не успеют соблазнить ищущего правды чрез своих клевретов. Иногда же все сии соблазны извне и внутри облегают работающую Господу душу с такою силою и обилием, что, как в водах потопленная, она с сильным воплем обращается к Господу и взывает: о Господи! спаси же! о Господи! благопоспеши же! Вот непременные спутники восхождению на Небо. Крестный путь есть единственный путь к небесному венчанию, скорби - лучшее училище благочестия и совершенства для имеющих восседать на престолах в Царстве Христовом. Там множество будет престолов разного достоинства и славы, но все они суть престолы мученичества, являющегося на земле в бесчисленных видах! Кто не испытал болезней внутренней брани, кто не страдал за Христа каким бы то ни было образом, тот тщетно надеется венчаться в Царстве Христовом.

Наконец, наследник престола в свое время получает царский венец и восходит на престол. И душа, прошедшая все степени христианского совершенства, перешедши в другую жизнь, праведным судом Божиим возводится на престол за победу над собою и венчается венцом или смирения, или благотворительности, или послушания, или целомудрия, или другим каким, смотря по подвигу и труду, которым трудилась. В настоящей жизни каждый человек приходит в мир с особенным характером, который, если рассматривать его в отношении к греху, располагает душу по преимуществу к одному какому-нибудь порочному желанию, источнику и всех других порочных желаний и действий. Так, от природы иной чувствителен наиболее к чести, иной к чему другому. Ревнующая о самоисправлении душа по преимуществу и направляет все свои силы туда, откуда, как из источника, истекает все зло, покрывающее ее, к господствующей своей страсти, с нею борется, ее побеждать напрягается. А потому в день наград и получает особенный, себе только свойственный венец - венец кротости за победу над гневом, венец воздержания за победу над плотию, венец милосердия за победу над своекорыстием и прочее. Вообще же получат сии венцы и воссядут на сии престолы только победители.

Побеждающему, говорит Господь, дам сести со Мною на престоле Моем, якоже и Аз победих и седох со Отцем Моим на престоле Его. Есть люди, от природы получающие известные добрые качества. Иной от природы кроток и незлобив, иной послушлив, иной другими украшен добродетелями от рождения. Такие не увенчаются за сии добродетели: они не трудились над собою, не побеждали себя, не пjтом и слезами возделали в сердце сии добрые качества, а получили их от Бога. Но увенчается только тот, кто от природы гневлив и приобретает незлобие, кто от природы наклонен к невоздержанию и является воздержным, кто от природы своенравен, и мы видим его благопокорным и послушным. Таковый поистине есть великий победитель естества и мученик.

Вот, братие, единственный путь, ведущий в Царство Христово! Вот степени восхождения к престолу небесному! Кто нейдет по сему пути, тот идет не в Царство Христово; кто не стоит на какой-нибудь из сих степеней, тот еще не начинал восходить к небесному престолу. Все восседшие на Христовых престолах на Небе взяты от земли и пришли туда по сему пути, открытому нам Самим Иисусом Христом. И всякий раб Иисуса Христа, повинующийся воле Его, смиренно преданный руководству Его, ревнующий о своем исправлении по силам, творящий добро сколько знает и может, да успокоится в воле Божией. Такая надежда свята и праведна. Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, порождей нас в упование живо, да возродит и укрепит и в нас сию надежду, а паче да положит глубже в нас основание сей надежды - дух благочестия христианского. Будем молить Его о сем, особенно же о возлюбленном монархе нашем, да даст ему Господь чрез восхождение на трон земной перейти и к престолу небесному. Аминь.

В день восшествия на престол

благочестивейшего государя императора

Александра Николаевича

7 Жаждания нашего естества и верный способ утоления их

Вот уже почти неделя, как слух наш оглашается церковными песнями о жажде. Каждому из нас внушается взывать ко Господу: жаждущую душу мою напой… И Сам Господь всех жаждущих призывает к Себе, говоря: жаждай да грядет ко Мне и да пиет. Ныне в Евангелии Спаситель беседует с самарянкою тоже о жажде. Самарянка просит Его: дай мне такую воду, чтоб мне не ходить сюда на колодезь за водою и даже совсем не иметь жажды. Господь говорит: всяк пияй от воды сея вжаждется паки, а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки (Ин. 4, 13-14).

Можете догадаться, что здесь рассуждается не о простой жажде, когда хочется пить воды, а о другой некоторой жажде, более ценной и более обширной. Словом жажда означаются высшие потребности человеческого духа, которым нельзя найти полного и прочного удовлетворения нигде, кроме Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Самарянка в сем отношении представляет образ природы человеческой, с неудовлетворенною жаждою обращающейся к Господу после того, как многократно удовлетворяла ее из колодца самоизобретенных тварных благ и все не находила покоя от жажды.

Читается нам такое Евангелие всегда весною, чтобы мы, уразумев смысл его, не бросались подобно неразумным детям на приманки удовольствий, которые открываются нам обычно в это время года, и не преставали быть в Господе - единственном источнике всеудовлетворительных благ.

Чтоб и вы сами пришли к такому же заключению, я только расскажу вам, что такое природа человеческая и чего она ищет. Вы увидите, сколько есть жажданий и как мы несправедливы к себе, удовлетворяя одну сторону и оставляя в тени и презрении другую.

Человек, как видите, не тело только имеет, но и душу, и в душе самой, или в своей внутренней жизни, не душу только, но и дух, который несравненно выше души… Каждая из сих частей существа человеческого - дух, душа и тело - имеет свои потребности. Чувство потребности есть жаждание. Стало быть, у нас есть три рода жажданий: жаждание телесное, плотское - чувственное, жаждание душевное и жаждание духовное. Первое, плотское, ищет земных и чувственных удовольствий; второе, душевное, ищет благ житейских, или благ мира; третье, духовное, ищет благ духовных - небесных, или Бога и Божественных вещей.

Укажу еще подробнее сии жаждания… Так, в теле нашем есть потребность самохранения - есть, пить, спать; есть потребность движения - ходить, работать, трудиться, которая превращена в потребность гулять, танцевать, биться на кулачки и прочее подобное; есть потребность употребления чувств - смотреть, слышать, осязать, обонять. Три класса потребностей плотских, три рода и жажданий чувственных, которые удовлетворяются чувственными вещами, нас окружающими… Кто занят преимущественно удовлетворением сих потребностей, тот стоит на степени животного. Встал, походил, поговорил, помечтал, почитал, поел и потом опять соснул; прогулялся, повертелся, поглазел, послушал пустых речей и сам поболтал и снова спать… Вот вся тут программа жизни… Пусто; но, к сожалению, очень-очень большой круг людей сюда принадлежит. Тут жаждание утоляется на несколько часов и снова оживает и точит человека, как червь.

В душе есть потребность знания - хочется человеку все разведать и разузнать научно, или понаслышке, или чрез чтение. Поминутно слышите: что это, от чего, как, для чего?.. Эта пытливость есть у всякого. Есть потребность предприятий или дел по домохозяйству, по торговой части, по военной, ученой, судебной, гражданской или сельской жизни… Минуты не проходит, чтоб кто-нибудь не загадывал делать, и делает, и, сделавши одно, берется за другое… Это - предприимчивость, забота и многопопечение. Есть потребность украшать себя, свое жилье и свою жизнь. Нужна хорошая мебель, одежда, хорошие картины, изваяния, пение, музыка и прочее подобное. Рай хочется человеку насадить окрест себя взамен потерянного. Это - так называемые невинные удовольствия. Вот и в душе три потребности: потребность знания, предприимчивость, или попечительность, и искание эстетических удовольствий… Столько же в ней и жажданий. Тут жажда никогда не удовлетворяется, а постоянно снедает человека, несмотря на то что он и минуты не дает себе покоя. Все это знаете вы сами.

В духе есть потребность созерцания Бога и божественных вещей, удовлетворяемая познаниями духовного мира; есть потребность покоя в Боге, или покоя совести, удовлетворяемая исполнением воли Божией; есть потребность богообщения, или вкушения Бога, удовлетворяемая молитвенным исчезновением в Боге. Сколько потребностей в духе, столько же и жажданий, то есть жажда молитвенного отрешения от всего, покоя в Боге и богосозерцания, которые, не будучи удовлетворены, оставляют тоску, а будучи удовлетворены надлежащим образом, и дух упокоивают, и низводят покой в душу и тело, восполняя их недостатки своею полнотою или заменяя их способы своими, например: молитвенным возношением к Богу - эстетические удовольствия, покоем совести - многопопечительность, созерцанием Бога и вещей божественных - бесплодное искание истины научным путем.

Вот у нас три класса жажданий и по три вида жажданий в каждом классе - всех девять, как бы девять уст, из которых человек слышит непрестанный вопль: жажду!.. Всю жизнь иной человек бьется, чтоб как-нибудь заглушить сей вопль, и не успевает. Почему? Потому прежде всего, что неправильно распределяет сии жаждания. Посмотрите, как бывает: чувственные потребности стоят напереди, и об них больше заботы; затем душевные, уже в меньшей мере удовлетворяемые; а духовные считаются последними, и об них мало или совсем не бывает заботы, так что человек находится теперь в превратном положении - наверху у него то, чему следует быть нанизу. А в таком виде трудиться насытить человека есть то же, что стараться наполнить водою сосуд, обратив его кверху дном. Вот от чего и не имеет человек довольства - не насыщается, все жаждет и жаждет, несмотря на то что непрестанно хлопочет о довольстве и окружен бывает многими благами. Таким образом, кто желает покоя, тому надо поправить сию ошибку - и обрящется покой и мир, превосходящий всякий разум. Надо, то есть, прежде всего удовлетворить дух, возведши его в богообщение, боговкушение и богосозерцание. Далее, силою духа и по его указанию и руководству удовлетворять и потребностям душевным и телесным. Бог, полнота благ, наполнив дух, чрез него низольет пополнительные удовлетворения на потребности души - на ее знания, предприятия и услаждения,- и на потребности тела, дав им меру, и вес, и цель.

Видите теперь, когда человек может перестать вопиять: жажду! Тогда, когда удовлетворит дух чрез богообщение. Спрашивается: как это сделать? Вот как. Человек первоначально сотворен, чтоб быть в богообщении - жить в Боге и блаженствовать. Так и было. В падении он отделился от Бога и потерял богообщение. Потеряв богообщение, сделался неудовлетворимо жаждущим. Дух его ослабел, оставшись один; над ним возобладала душа с потребностями своими, сама в свою очередь подчинившись преобладанию плоти. Для восстановления падшего пришел Господь и, удовлетворив правде Божией Своими беспредельными страданиями, ниспослал Божественного Духа для того, чтоб, будучи приемлем верующими чрез таинства, Он восставлял в Свой чин дух человека, а чрез него душу и тело и возвращал, таким образом, падшему предопределенное ему совершенство - сладостную и вседовольную жизнь в богообщении. Все сие совершается так: приходит человек в покаянное раскаяние о своем непотребстве и своей виновности пред Богом; затем верою в Господа возникает ко благонадежности спасения; далее, положив обет принадлежать Господу, приемлет таинство. Пришедшая чрез таинство благодать Всесвятаго Духа живо сочетавает его с Господом, как дикую ветвь с лозою, а чрез Господа возводит к глубочайшему общению с Богом. Преисполнившись сим богообщением, все существо человека является упокоенным, вступает в субботство в Боге, не тревожимое никакими воплями низших потребностей. Вот и вся тайна! Кто жаждет, иди ко Господу - и напьешься у Него воды, от которой пиющие не жаждут более. А без сего показанные девять потребностей будут непрестанно томить бедную душу, не давая ей покоя, точить ее, как черви точат сердце дерева, и истощать ее, как пиявки истощают жизненные соки телесные…

Не то сие значит, чтоб вступившие в богообщение не чувствовали потребностей душевных и телесных и не удовлетворяли им, а то, что жаждание у таковых теряет свою жгучесть и неотступность и что под сим условием нисходит и к ним от Бога услаждающее вседовольство. Кто в Боге живет, тот все имеет и ни в чем не имеет недостатка или не бывает беспокоим чувствами скудости и лишения. Вот в чем вся сила!

Ныне зовет всех нас Господь: жаждай да грядет ко Мне и да пиет… Пойдемте все к сладчайшему Господу и утолим у Него жажду свою; но так, чтоб уже не заходить после сего ни к каким колодцам, хотя бы они были вырываемы какими-нибудь знаменитостями. Аминь.

1 мая 1860 г.,

в неделю о самаряныне

8 Чем и как питать душу, чтоб росла духовно

Когда, проходя каким-либо пустынным местом, встретишь дерево или другое растение на песчаном, каменистом грунте, то не можешь не пожалеть о нем. Уныло стоит оно. Недостаток питательных частей в земле и воздухе истощает его. Оно видимо сохнет и чахнет и, кажется, всякому мимоходящему своим видом и состоянием внятно говорит: мне здесь дурно, возьмите меня отсюда и пересадите в другое место.

Другие совсем чувства внушает дерево, растущее при протоке воды, на земле влажной и тучной. Оно полно жизни и, наслаждаясь полным довольством, всеми частичками своего состава, кажется, поет благодарную песнь Насадителю всякой твари за эту возможность всеми устами пить питательные соки из всего, что окружает его.

Не бывают ли, братие, часто и души человеческие в подобных обстоятельствах?! Да, часто и они гибнут гладом и томятся, как в душной темнице, от недостатка того, что может питать их и доставлять им довольство. И это нередко с совершенною противоположностию внешнему пышному состоянию тех людей! Христианство - святая вера наша - или святая Церковь и Богом назначена быть местом покоища и довольственного воспитания душ человеческих… Но не все пребывают в ней, и, пребывая, не все пользуются надлежащим образом всем, что предлагает она. И здесь много душ, истощающих и измождающих себя по одному неразумию.

Вот посмотрите, как все сие бывает.

Растение, будучи земного происхождения, пищу свою получает из земли и из того, что есть вокруг его; напротив, душа, по образу и подобию Божию созданная, будучи происхождения небесного, может питаться только стихиями небесными, от Бога исходящими и к ней направленными или к ней приложенными. Так, растению нужен свет, без него оно вянет. Нужен и душе свет - небесный. Это истина Божия. Обильно предлагается она в Церкви Божией всем хотящим внимать; предлагается и в чтении слова Божия, и в проповедях, и в песнях церковных, и во всем устроении и чинопоследованиях Церкви, и в писаниях отеческих, и во многих-многих душеспасительных книгах. Желающие обильно черплют здесь свет истины Божией и веселятся под осиянием ее. Но не все же так делают, и не все по виду кажущееся быть вместилищем истины Божией в самом деле вмещает ее. Есть люди, кои дни и ночи просиживают над изучением какой-нибудь науки - математики, физики, астрономии, истории и прочего,- думая, что питают душу истиною, а душа их чахнет и томится. Отчего? Оттого, что нет истины в тех местах, где хотят ее найти! Не потому так говорю, чтоб науки не могли вмещать истины… но что нередко она бывает оттуда изгнана и замещена то мечтаниями, то предположениями, противными истине. А ведь души не обманешь, как не обманешь голодного, давая ему камень вместо хлеба. Вот она и томится!

Но это будто еще дельные занятия - ученость. А что сказать о жадно читающих периодичную нашу письменность? Посмотрите, с каким усилием добивается молодой, а иногда и немолодой человек поскорее получить обычный месячный выпуск, с какою неудержимостию бросается пожрать, как говорят, полученную добычу! Тут и пища на ум нейдет, и сна бывает мало… А какой плод?! Две-три удачные фразы, две-три льстящие фантазии, два-три обманчивые предположения - и все тут… прочее никуда не гоже. И душа недовольна. Берется другая, третья книга… все то же… Душе больно!

Заводятся взаимные беседы… все то же, потому что и предметы бесед, и образ трактования их берутся из тех же книг… Приложите к сему мелочность обыденных занятий и соотношений, и вы поймете, что, если б открыть тот слух, которым слышится речь души, вы услышали бы горький в ней вопль: изведите меня из сей темницы… мне тошно здесь! Дайте мне взглянуть на Божий свет! Так это и есть. Но кто послушает?! Видите, тут не в тоне питать душу истиною Божиею!.. И ее томят. И добро бы далеко было идти за сею истиною. Нет, она тут же, но не хотят открыть очей, чтобы восприять свет ее. Войди в церковь, послушай, что здесь поется, читается и действуется,- и узришь свет истины Божией. Раскрой Евангелие или хоть в руках подержи сию Божественную книгу - и то отраднее будет душе твоей. А отеческих писаний разве мало у нас теперь в доступном для всех переводе? А других духовных книг и повременных духовных изданий сколько?! Но всех сих сокровищниц истины Божией мы не знаем, даже и имен их не слыхали. Братие и отцы! Что ж это мы за христиане, когда и в руки не берем тех книг, в которых изъясняется христианство, а читаем не знать что? И мучим душу в душной темноте - мы, сыны света и дня, как назвал нас святой апостол?!

Приложу и еще одну или две мысли. Растению, чтоб жить и расти, нужен воздух. Без него оно замрет. Нужен и для души воздух небесный… Это, как я не раз говорил уже вам, вся церковность, или все боголепные священнодействия Церкви… Тут только душа и бывает как бы в своей атмосфере, а вне ее - удушливо. Как чахнет чахоточный, так чахнет душа вне Церкви, в пространных будто обычаях мира… И вот отчего: кто только и знает, что балы да театры, гулянья да вечеринки, живые картины да фиглярство и подобное, душа того глубоко ноет и томится, когда останется он один - сам с собою!.. Она говорит ему тогда: мне душно… возьми меня отсюда - и введи туда, где всегда воздух чист и небо светло.

Для растения нужна влажность - соки, которые пьет оно корнями и, проводя в ствол, образует себя переделанною осадкою их… Нужно своего рода переделание и осадка духовных соков и для души. Сие совершается повседневным доброделанием, или исполнением заповедей, к каким случаи представляет обыкновенное течение жизни нашей. Как соки в растении или пища в теле нашем, оставаясь непеределанными, обременяют только и тяготят, не принося пользы, так все духовные стихии, какие приемлет душа - истина Божия, таинства и священнодействия и прочее,- будут только тяготить ее здесь и вечно судом совести и Божиим, если она не претворит всего того в свою кровь духовную доброделанием. Вот отчего больны, скорбны и унылы души людей, кои погружены в одни заботы житейские или одни дела служебные и еще хуже - в дела страстные, а о том, чтоб сделать какое добро, и помышления не имеют. Не пропускают они ни одной частички питательной в душу, и она сохнет-сохнет. Не потому так говорю, чтоб дела службы и дела житейские - хлопоты по семейству, торг, обороты разные и разные предприятия - были пагубны для души… Нет. Не они сами по себе пагубны, а пагубно то, если ими только одними и занимаются, не заботясь о добродетели, и если, совершая их, совершают не во славу Божию, а для каких-нибудь самолюбивых целей. Как соки в нашем теле обращаются в живую кровь чрез соединение их с кислородом воздуха, так все дела и служебные и житейские могут обращаться в питательную для души стихию, если будем их посвящать все Богу! А когда сего нет, нет притом и добрых дел, то чем питаться душе?! Вот она томится тогда, и жалуется человеку, и внятно говорит ему: пересади меня с этой сухой или гнилой почвы на ниву Божию, ниву добрых дел, заповедями Христовыми требуемых.

Вот и все! Но все сие вы ведаете, братие! Ведаете, что душа, обильно осияваемая светом истины Божией, содержимая в чистом и небесном воздухе молитвований и священнодействий Церкви и подкрепляемая питательною пищею доброделания, подобна древу, насажденному при исходищих вод, еже плод свой даст во время свое, и лист его не отпадет. А другая, лишаемая всего сего, подобна благородному растению, с ожесточением держимому в таком месте, где ни света, ни воздуха чистого, ни влажности… и чахнущему! Сия весте. Но блажени есте, аще творите я! За что тиранишь ты, человек, душу свою, в неразумии и ослеплении предаваясь буйству жизни мирской?!

Эти мысли предложить вам внушил мне нынешний день, посвященный святому Иоанну Лествичнику, пустынножителю и наставнику в пустынножительстве. Многим кажется, что пустыня или какая-нибудь иноческая обитель есть место сухое, ничего питательного для души не представляющее. А вот посмотрите на дела святого Иоанна, разверните "Лествицу" его, прочитайте в ней что-нибудь - и увидите, как много в нем было жизни и сил! Пустыня истощает только плоть, а душу обильно питает всякою небесною пищею. Мир вам кажется тучным, но он утучняет только плоть, а душу морит голодом, ни малейшей даже частички питательного не представляя для нее. По сему различию устрояйте и жизнь свою все хотящие возрастить душу свою - в древо живое, достойное пересадки в рай небесный. Аминь.

13 марта 1860 г.,

в 4-ю неделю Великого поста

9 В силу Вознесения Господня надо нам сознавать себя вышними и вышних искать

Вознесся Господь во славе на Небеса. Как же это вознесся Тот, Который, яко Бог, есть везде сый и вся исполняяй?! Это человечеством вознесся Он. Это человека в Себе вознес Он на Небеса.

Вознесся Господь и сел одесную Бога и Отца. Как сел одесную Бога Тот, Который неотлучно всегда с Ним пребывает, единоцарствен и сопрестолен? Это человечеством сел Он одесную Бога, это человека в Себе ввел Он в соцарствование Богу, в промыслительное державствование над всем видимым и невидимым.

Так исполнилось Божие о нас благоволение. Сын Божий, сошедши на землю, восприял на рамо Свое человека, как овча погибшее, и принес его ко Отцу Своему. Прославим благость и премудрость Человеколюбца Бога. Не бросил Он нас и не предал пагубе нашей, но посрамил злобу врага и, обожив в Себе естество наше, спасительно даровал нам то, чем на пагубу прельщены были мы вначале.

Отрясем же ныне, братие, бренность мысли нашей и, востекши умом на Небо, станем у престола Божия, у ног прославленного в Господе человечества, и будем поучительно созерцать оное.

Видите, как возвеличено естество человеческое в Господе: оно обожено, оно соцарственно Богу, оно превыше всякого начала, и власти, и силы. Возревнуем же не унижать сего естества в себе самих грешными делами, греховными мыслями и расположениями, срамными страстями телесными и душевными. Каков Небесный, таковыми подобает быть и нам, как призванным быть небесными. Каков Глава - Господь, таковы да будут и члены - все верующие; каков Перворожденный, таковыми должны быть и все те, ихже братиею не устыдился нарещи Он. Господь - новый родоначальник. Поколение Его духовно созидается из всех племен земных. В числе их и мы, и вместе с ними должны составлять род избран, царское священие, язык свят, людей обновления, яко да добродетели возвещаем Его - из тьмы нас призвавшего в чудный Свой свет (1 Пет. 2, 9). Поревнуем же быть совершенными, как Отец наш Небесный совершен. Молился Господь о нас, чтоб, как Он едино есть со Отцем, и мы в Нем едино были. Верою и благодатию мы введены в единение сие. Какими же ревнителями жизни по вере подобает нам быть, чтоб явить себя стоящими в чине своем?! Таково убо имуще избрание, о возлюбленные, очистим себя и чистыми всегда будем держать себя от всякия скверны плоти и духа.

Сие помышление и запечатлеем в сердце нашем, да не согрешаем. Но и аще кто согрешит, Ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа Праведника (1 Ин. 2, 1). Вначале согрешили мы и отпали от Бога. Соединяясь с Иисусом Христом, воссоединяемся с Богом. Но если и тут согрешаем - снова отпадаем от Бога и Спасителя Иисуса и вместе с тем лишаемся всех преимуществ, даруемых нам в Нем. Что же теперь делать тем, кои снова отпадают в грехи? Упал - встань. Согрешил - покайся. Но никак не отчаивайся и отчаянием не предавай себя в руки падения своего. Ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа Праведника. Смотри, Он сидит одесную Бога Отца и ходатайствует о нас. Как первосвященник, Он с кровию Своею вниде во святая святых, в самое Небо, да явится лицу Божию о нас, всегда жив сый, еже ходатайствовать о нас. Ходатайство Господне будет услышано и удовлетворено. Надо только привлечь к себе сие ходатайство искренним раскаянием и неколеблющеюся и недвоящеюся решимостию отстать от грехов, какими враг успевает опутать души льстивыми обещаниями безвредности и ненаказанности грехов. Приидите же, припадем и восплачемся пред Господом, сотворшим нас, спасшим и спасающим.

Бог, богат сый в милости, пишет апостол Павел, за премногую любовь Свою, еюже возлюби нас, и сущих нас мертвых прегрешеньми, сооживи Христом… и с Ним воскреси и спосади на небесных во Христе Иисусе (Еф. 2, 4). Так вот где место-то наше? Стало быть, не следует нам жить на земле так, как бы мы здесь вечно должны были жить, но так жить, как живут на чужой стороне. Странники телом живут на чужой стороне, а умом и сердцем всегда в отечестве своем. Так и нам заповедует апостол: аще воскреснусте со Христом, вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя. Горняя мудрствуйте, а не земная. Умросте бо, и живот ваш сокровен есть со Христом в Бозе (Кол. 3, 1-3). Во Христе Иисусе мы уже на Небе, надлежит переселиться туда и умом и сердцем - да будет там и сердце наше, где есть сокровище наше. Туда все и направлять надо - мысли, слова и дела. Туда и все заботы, и все земное наше пребывание так устроять, чтоб оно было приготовлением к вечному блаженному пребыванию на Небе со Христом Иисусом, Господом нашим. На земле живучи, нельзя не делать земного и житейского. Но все сие можно вести так, что оно будет путем, ведущим туда, идеже есть Христос, одесную Бога. Богатство есть - туда предпошли чрез бедных. Власть есть - тамошнее господство стяжи умножением благотворных действий. Дарование есть - не зарывай талантов в землю, пусти в рост, да верный в мале над многим поставлен будешь. Силы есть - трудись, да вкусишь там от трудов своих. Даже бедность есть, скорби есть, болезни есть - и сие все безропотным терпением, благодушием и благодарением обрати в средство к стяжанию вечного довольства. В премудрости ходите ко внешним, заповедует апостол (Кол. 4, 5). Блюдите… како опасно ходите, не якоже немудри, но якоже премудри, искупующе время, яко дние лукави суть. Сего ради не бывайте несмысленни, но разумевайте, что есть воля Божия (Еф. 5, 15-17).

Собрав воедино сии немногие мысли, мы получим такой урок от Вознесения Господня. Сознав, что наше… житие на Небесех есть, отонюдуже и Спасителя ждем, Господа нашего Иисуса Христа (Флп. 3, 20), как и ангел сказал святым апостолам, смотревшим вслед возносящегося Господа,- со усердием потечем к почести вышнего звания о Христе Иисусе, елика суть истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна, аще кая добродетель и аще кая похвала, сия помышляя (Флп. 4, 8), претыкаясь и вставая, но никогда не ослабевая в ревности, задняя забывая, в предняя простираться.

Тако тецыте. И если так будете тещи, несомненно, достигнете того, чего все чаем благодатию Господа, вознесшегося на Небеса и седящего одесную Бога и Отца. Аминь.

28 мая 1864 г.,

на Вознесение Господне

10 Подражай святой Марии Египетской в покаянии и самоисправлении

Нынешнее воскресенье посвящается памяти преподобной матери нашей Марии Египетской, и мы уже восхваляли ее вместе с Церковию на всенощной в пениях и песнях духовных и помолились ей о помощи нам в трудном деле исправления своей жизни и своего нрава. Теперь будем учиться у нее сему делу. Святая Церковь, предлагая нам пример Марии Египетской, хочет внушить: если хотите каяться и исправлять жизнь свою как должно, вот как кайтесь и исправляйтесь! Но так ли поступали вы в продолжение поста сего? Если так, добро вам… А если нет, вам еще остается две недели: успеете поправить неисправное или дополнить опущенное. Только не нерадите.

Но скажет кто: Мария Египетская - пример для подражания! Неужели же всем надо бежать в места необитаемые, в пустыню, в горы? Нет, не всем. Но всем должно подражать ее трудам в самоисправлении, ее твердой решимости переменить жизнь и тому, как она дошла до сей решимости. Вот стороны подражаемые! Как дошла преподобная Мария до решимости переменить жизнь? Господь довел. За что? За то, что при всей неудержимости одолевавшей ее страсти она никак не думала оставаться навсегда в сем горьком рабстве. Она терпела насилие со стороны плоти и врага, действовавшего чрез сию плоть, и поддавалась увлечению, но не предавала себя ему в конец. Господь сжалился над страданием твари и пришел высвободить ее из томивших ее уз. В этом урок из самой грешной части жизни святой Марии Египетской.

Так, если кто имеет несчастие состоять в рабстве какой-либо страсти плотской или душевной, возымей по крайней мере столько крепости, чтоб не отдаться ей безвозвратно, не будь подобен тем, кои, в нечаяние вложшеся, предают себя студодеянию. Страсть точно вяжет человека и, как ведомого, ведет его на дела, удовлетворяющие ей; но ты и при узах рабства обнаруживай по крайней мере нехотение таких дел - оставайся недовольным ими. Не говори: ну уж, верно, так и быть… пусть ее будет, как было, или пусть текут дела, как текли. Но подобно тому, кто, не имея сил противостоять, когда его влекут связанного, по крайней мере упирается ногами, и ты, несмотря на силу страсти, тебя влекущей, хоть чем-нибудь показывай ей противление, говори ей: ну уж в последний раз, больше не поддамся; и хоть еще падешь - опять то же говори, и так далее; только говори не языком одним, но и сердцем и ко Господу вопий о помощи. Как тот, кого враг, связавши, ведет в плен, оставя ему незавязанными уста, хотя влечется вслед его, но, имея возможность кричать, кричит, не услышит ли кто и не освободит ли его,- так кричи и ты ко Господу: "Господи, прежде даже не погибну, спаси мя; Господи, прежде конца даруй мне покаяться…" И услышан будешь. Как дитя повитое, лежащее в колыбели, хотя не может двинуться ни руками, ни ногами, но криком своим берет за сердце мать свою и, как eжем, привлекает ее к себе, так, если будешь вопиять, и ты привлечешь к себе Господа, Который сказал, что скорее мать забудет дитя свое, нежели Он забудет вопиющих к Нему.

Когда же наконец придет к тебе Господь, внимай тогда, брат, и не попусти себе не воспользоваться как следует сим великим к тебе снисхождением Божиим. Ты будешь тогда походить на святую Марию, когда она пред входом ко гробу Господню была поймана судом Божиим. Как она, пораженная силою невидимою, долго не раздумывала, а тотчас пришла в сознание, что причиною сего - грех ее, и тотчас же положила намерение отстать от сего пагубного греха своего и никогда уже не возвращаться на него - так надлежит сделать и тебе. Внимай же! Когда сильное ли угрызение совести, или страх суда и смерти, близость ли опасности, как меча над главою, или чувство величия Божия и великой Его благости, или другое что поразит глубоко сердце твое и потрясет все составы твои, так что ты будешь чувствовать, что как бы спали с тебя все узы, теснившие тебя дотоле,- знай, что это благодать Божия коснулась тебя и дает тебе свободу вступить на путь добра - свободу, которой прежде у тебя недоставало. Внимай! Минута сия дорога! То, что ты чувствуешь в ту пору, есть дело благодати… Приложи сюда и свое дело, именно вот что - скажи: скверно жил я, поблажая страсти… С сих пор не буду… Затем, исповедав и прияв разрешение, держись положенного обета…

Так сделала святая Мария. Не отлагала она намерения переменить жизнь до завтра, нет, а тотчас решилась - и сделала… Так должно всякому. Благодать, пришедши, точно разрешает узы страсти, но если кто тотчас не решится отстать от дел страстных, то опять заковывается в сии узы. Когда ангел явился Петру апостолу в темнице, узы его спали, но если б он не пошел потом вслед ангела вон из темницы, а остался в ней, пришел бы страж темничный, заковал бы его снова в кандалы и запер темницу… и остался бы святой Петр по-прежнему узником. Так снова облегают узы страсти всякого, кто, ощутив действие благодати Божией, освобождающей его от страсти, не решается тотчас переменить жизнь свою, а отлагает то до другого времени. Не отлагай же, брат! Ибо не знаешь, придет ли еще когда такая благоприятная минута.

Положив твердое намерение исправиться, надо тут же и самым делом начать сие исправление, как сделала святая Мария. Оставив все, укрепясь таинствами, напутствованная советами духовного отца, устремилась она в пустыню заиорданскую - уединением, пощением и молитвою иссушать засеянные и порочною жизнию воспитанные греховные навыки. Берись и ты тотчас за труды и подвиги. Не всем, конечно, один путь по обращении. Кто удаляется в пустыню и живет один; кто идет в обитель и спасается в числе братства; кто остается в порядке общей всем семейной и гражданской жизни. Многие уже прошли всеми сими путями - и на всех были спасавшиеся и люди великие. Какой кому избрать, пусть сам решит по своему настроению, внушению Божией благодати и по совету отца своего духовного. Только ведай, что без труда не исправишься. Борьба великая предлежит всем хотящим победить плоть, воюющую на дух. Чего не вытерпела преподобная Мария!.. И всякому - труд! Надо, как я уже говорил прежде, отстранить все могущее питать страсти; а это стоит труда немалого. Надо делать все, чем может питаться и укрепляться начатая новая жизнь; но и это не бывает без труда. Нужно в истине Божией поучаться, сколько можно чаще быть под действием таинств с участием в священнодействиях Церкви, бороться со страстьми и творить дела добрые, противоположные страстным навыкам; но и это все - труд. А главное - что надо? Никогда не должно оставаться одному… Прилепись к духовному отцу своему, найди единомысленного тебе, углубляйся в советы святых отцов и ничего не предпринимай, не справившись во всех сих местах. Не смотри в сем на преподобную Марию. Она жила одна, но ее путь был по особенному Божию избранию. Нам же лучше держаться общего порядка жизни. Орел уединенно парит к небесам, и так высоко, что его бывает не видно. Но то - орел… Итак, трудам преподобной Марии в самоисправлении, ее постоянству в сем и неуклонной верности положенному обету подражай… а в прочем - иди общим путем спасаемых. Будь только тверд, не позволяй себе расслабляться… и, немного потрудившись, не думай, что уже все сделал, ибо конец венчает дело.

Сей блаженный конец преднапиши в уме твоем - и теки к нему, по апостолу, задняя забывая, а в предняя простираяся, дондеже достигнешь места упокоения от трудов, которое уготовал Господь всем Своим труженикам. Аминь.

20 марта 1860 г.,

в неделю 5-ю Великого поста

11 Надлежит взять крест самоисправления; в чем он?

Предлагая в нынешний день нашему поклонению и чествованию честный Крест, святая Церковь хочет расположить нас к крестоношению, если мы еще не взялись за святое дело сие, и утвердить в крестоношении, если уже приступили к нему. Она как бы так говорит нам: видите ли Крест, на коем Господь волею нас ради руце распростер? Приидите же и сораспнитесь Ему. Ныне Господь со Креста приглашает каждого из вас взять крест свой и последовать Ему. Возьмите же… возьмите и не бойтесь, ибо как Господь со Креста предал дух Свой Богу и Отцу, так и вам со креста один путь - в райские обители вслед Господа, Который каждому крестоносцу, как благоразумному разбойнику, скажет: днесь со Мною будеши в раи!

Не думаю, чтоб кто-нибудь стал отказываться от сего обязательства, но может случиться, что не всякий определенно знает, в чем состоит обязательное для нас крестоношение, и потому может считать себя крестоносцем, не будучи таковым. Что без креста никого на свете нет, это всякому ведомо; но в числе сих крестов есть и разбойничий крест, на коем тоже распинаются люди. Чтобы не случилось ошибки, в сем отношении весьма опасной, я укажу вам коротко, из чего слагается крест, который должно каждому из нас взять и нести…

Он слагается прежде всего из стеснения плоти и всего нашего внешнего быта и из терпеливого исполнения правил, которыми налагается сие стеснение.

Заповедь получили мы от Господа и святых апостолов распять плоть со страстьми и похотьми - умертвить уды, сущие на земле, представить все члены тела своего орудиями правды, как прежде были они орудиями греха. Иные считают это насилием, а на деле существенно необходимо быть сему так. Посмотрите, что делает в нас грех! Утверждаясь в сердце, он проникает все силы нашей души, исполняет все отправления и члены нашего тела, учреждает по-своему наш быт домашний и по своему духу подбирает общественные соотношения и связи… Так, около грешника стоит как бы грешная атмосфера, которую производит и которою потом питается живущий в нас грех. Положив твердое намерение работать Господу, нам прежде всего должно развеять сию атмосферу - расстроить сей греховный порядок жизни и учредить всюду новые порядки, по духу новой жизни. Надобно не ходить туда, где падали мы в грех или где разжигались на грех… Если это театр - бросить театры; если гулянья - отказаться от них; если знакомства - прекратить их. Оставить во внешних наших отношениях только дела должностные или дела звания, и притом так завесть их, чтоб исполнение их было по Богу, а не в угодность страстям, и потом, отказавшись от прежних знакомств, связей и способов приятного препровождения времени, учредить новые связи и новые занятия в остающиеся от должностей часы: вместо пустых бесед - беседы о духовных предметах; вместо балов и вечеров - посещения людей богобоязненных, вместо чтения журналов - чтение слова Божия и писаний отеческих и прочее тому подобное. Переменив свое поведение вовне - в обществе, надо изменить и порядок домашней жизни. Назначить другие часы для вставания и отхода ко сну, определить молитвенное правило утром и вечером, определить свой стол и время для него… и то, как садиться и как вставать из-за стола, как выходить из дома и как входить в него, на что употребить какое свободное время, как и кого принимать и как вести прием; самое украшение нашего жилья должно быть другое - надо очистить страстное и поместить назидательное, духовное. Все это делают все начинающие новую жизнь, как бы по инстинкту сей жизни. Стеснительно, конечно… Но ведь стесняется сим грех, живущий в нас, а не мы; мы же высвобождаемся из уз греха чрез сие стеснение. Это и есть одно крыло спасительного креста, который мы должны взять на себя.

Перестроив так все окрест нас, переходим к себе. И здесь ведь что ни член в теле, то седалище греха. Надо и здесь стеснить его. Стеснить надо чувства… глаз пусть не смотрит на предметы соблазнительные, ухо не слушает речей страстных, пусть и обоняние и осязание не раздражают только что улегшегося греха. Далее, чрево наше работало сластолюбию - надо истощить его и приучить к трезвенному насыщению; тело любило нежиться и разнеживаться во сне и бездействии - надо приучить его к труду и напряженности, к работам и бдению. А похоть, каких исходов не имела она?! Их надо преградить все. Чего не говорил язык, сей огнь, лепота неправды? Надо связать его… самую кожу несколько озлобить жестокостями за пристрастие к одному изнеживающему. Учредив такой порядок, мы умертвим уды, сущие на земли, или все члены тела соделаем орудиями правды. Тяжело сие, но спасительно. Действуя так в отношении к телу, мы будем делать то же, что делают моющие белье, то есть полоскать, жать и колотить свое тело, чтоб вытеснить из него все греховное и страстное - и восставить его в первоначальную трезвенную чистоту… Вот и еще рог спасительного креста, который надо взять нам на себя! Все сие в совокупности и составляет то, что я назвал вначале стеснением плоти и всего нашего внешнего быта и терпеливым исполнением правил, которыми налагается сие стеснение. То есть наложив новые правила на свои внешние отношения и занятия и на свое тело, надо неопустительно исполнять их, чтоб они произвели свое спасительное действие… Каждое из сих стеснительных правил есть то же, что пластырь на рану. Пластырь не снимают с раны, пока он не сделает своего дела; так и нам надо пребывать в сем новом порядке, не изменяя его, пока установимся и окрепнем в нем, пока он так сделается для нас обычным, как прежде был обычен порядок греховный.

Но все сие есть только внешний крест… Есть еще внутренний. Об нем помяну вам коротко… Он состоит в самопринуждении и в самопротивлении. Пока человек в грехе, он не любит добра, не сочувствует ему и не думает о нем. Положив теперь твердое намерение не грешить, он сознает себя обязанным желать одного добра, о нем одном помышлять и в нем одном находить удовольствие. Но обращаясь к себе, к своему внутреннему, он не находит там сих расположений. Ум заняться хочет другим, мечтает и парит, сердце холодно к добру, склонности воли обращены на другое. Что делать? Надо отрывать их от одного и приковывать к другому - отрывать от страстного и греховного и наклонять к доброму, бесстрастному, духовному. То есть надо противоречить себе в худом и принуждать себя на добро… И это при всяком почти деле. Например, предстоит случай помочь нуждающемуся!.. Совесть говорит: помоги - и человек готов; но сбоку сидит корыстолюбие и твердит: не давай, себе нужно. Надо одолеть или заглушить сию корыстность и расположить душу на добровольное подаяние. Обидел кто. Совесть христианская говорит: прости - а гордость заставляет отмстить. Надо отнять свое сердце у сей недоброй страсти и склонить его к кротости и снисхождению. Так и во всяком случае. Везде надо отрывать себя от страстного и преклонять на святое и богоугодное… В этом состоит внутренняя брань, производимая самопринуждением и самопротивлением, как бы двумя руками. Болезненна она! Как больно, когда вынимают занозу, или как больно оторвать палец, прилипший к железу на морозе,- так больно сердцу, когда его отрывают от одного, чтоб преклонить к другому. Больно сие, но спасительно. Оттого и именуется крестом спасительным, источающим богатое исцеление страстному сердцу нашему.

В сем состоит внутренний крест, или внутренняя сторона креста, в связи с описанною прежде внешнею стороною составляющая один крест, который взять на себя обязуется всякий христианин и который действительно берет на себя всякий, кто, отстав от греха, порабощается правде. Господь да благословит труды ваши, труженики Божии! Потерпите в сем новом порядке… Жгучи раны крестные только вначале, а потом гвозди распинательные начнут источать целительный елей на раны, причиняемые ими самими. Стеснительны такие порядки, но они путь в свободу чад Божиих. Потерпите! Улягутся страсти - и легким полетом воспарит дух ваш к престолу Божию и, установившись там, начнет вкушать блаженство умного лицезрения Божия прежде, чем выйдет из тела, и прежде, чем начнется день оный, за которым уже нет ни печали, ни болезни, ни воздыхания. Аминь.

6 марта 1860 г.,

в неделю 3-ю Великого поста

12 Завещание Господа со Креста: перечень христианских чувств и расположений

В нынешний день оканчивается чтение Евангелий. И я хочу обратить ваше внимание на то, что значит это чтение и к чему оно нас обязывает. Что значит чтение всех Евангелий во дни сии? Оно есть повторение завещания, данного нам Господом Иисусом Христом. Господь, умерши за нас, оставил завещание всем имевшим уверовать в Него - завещание, кровию Его написанное и подписанное. Всякий приходящий к Господу с верою вступает с Ним в завет и обязуется исполнить оставленное Им завещание, изображенное в Евангелиях. Завтра будут совершаться Страсти. Чрез день будет предложено чествованию нашему изображение на плащанице Господа по снятии Его со Креста, умученного и изъязвленного. Первая мысль всякого приходящего к целованию плащаницы будет мысль о завете, смертию Господа утвержденном. Истощенным видом Своим и язвами Он будет напоминать каждому из нас: помните ли и исполняете ли завещание Мое, которое исполнять вы обязались, вступая в завет со Мною? Чтоб всякий христианин пред плащаницею мог добросовестно ответить: да, Господи, помню завет Твой и знаю завещание,- святая Церковь постановила прочитывать пред страданиями Господа все Евангелия, чтоб обновить в памяти каждого всю картину обязательств, завещанных Господом.

Вот зачем читаются все Евангелия в дни сии! Что же, достигается ли цель? Да, в большей или меньшей мере всякий знает, чего ожидает от него Господь как от христианина. Но может быть, не всякий ясно представляет себе все существо дела, завещанного нам; не подводил, может быть, под один обзор всех обязательств, налагаемых Завещателем; не изображал в одной общей картине всего сюда относящегося? Берусь помочь вам и изобразить все содержание завещания Господня в одном небольшом очерке. Это поможет нам пред лицем Господа страждущего или более укрепиться в жизни, если она исправна, или побудить нас изменить ее и исправить, если она неисправна.

Известно вам, что существо христианства состоит в восстановлении падшего человека. Человек в творении назначен быть в общении с Богом, чтоб жить в Нем и блаженствовать. Преступлением заповеди он отпал от Бога, потерял истинную жизнь и должен был страдать и временно, и вечно. Единородный Сын Божий, приняв на Себя человеческое естество, оживотворил его в Себе, смертию удовлетворил правде Божией и возвратил человеку блаженство в Боге. Для того чтоб людям можно было усвоять сии блага во все времена, Он учредил на земле святую Церковь - дом спасения и двор спасаемых. Всякий теперь желающий достигнуть своего назначения - вкусить блаженства от общения с Богом - может сподобиться сего не иначе, как чрез общение с Господом Иисусом Христом во святой Церкви… Никтоже может приити ко Отцу, говорит Господь, токмо Мною… (Ин. 14, 6). В сем состоит существо завещания Его к нам. Отсюда само собою видно, что более частные пункты сего завещания касаются: 1) пути восхождения ко общению с Иисусом Христом, 2) пребывания в Боге по общении с Господом и 3) пребывания в Церкви, где находятся все силы и способы к совершению того и другого.

1. Как восходят в общение с Господом и что вследствие того лежит на нас?

Путь восхождения к общению с Господом состоит в следующем. Приходя в раскаяние в своих грехах, человек готов бы пасть в отчаяние, если б не предстоял ему Господь с заслугами… Усвояя же себе их верою в Господа Иисуса Христа, он возникает к надежде спасения и, приемля Божественные силы, полагает намерение работать Господу вся дни живота своего… и за то чрез таинства соединяется с Господом. Вследствие сего вот что от всякого христианина требуется:

а) знай и познавай свою бедность и окаянство - что ты нищ, и слеп, и наг, и погибал бы временно и вечно, если б не Господь…

б) знай и возрастай в познании Господа Иисуса Христа, пришедшего в мир грешников спасти. Он удовлетворил правде Божией за тебя, оживотворил тебя в Себе и спосадил одесную Отца - на небесных;

в) веруй полною верою, что Господь, спасший мир весь, и тебя спасает,- и взывай к Нему с Фомою: Господь мой и Бог мой;

г) вследствие сего уповай спасенным быть. Содержи в сердце, что опасность уже миновалась, но не предавайся беспечности и неге, а ходи в делах самоотвержения, забвение которого тебя ввергало в беду столько раз;

д) возгревай чувство мира с Богом. Созерцай в духе светлое благоволительное к тебе лице Божие, но не послабляй не только страстям, но и помыслам страстным и всякий раз, как они прорвутся против воли твоей, спеши очищать себя слезами покаяния или и всегда пребывай в слезах покаяния, омывая ими всякую нечистоту;

е) носи в сердце убеждение, что ты сын Богу, коему дана власть взывать к Нему: Авва Отче,- и, помня сие, действуй как бы от лица Божия, в видах Божиих, для Бога, всегда во славу всесвятого имени Его. Вот первый ряд чувств и расположений, завещанных Господом!

2. Вступив в общение с Иисусом Христом, а чрез Него воссоединившись с Богом, человек становится пред лице Бога, от Коего отпал было, и созерцает Его в бесконечных совершенствах Его и в Его делах творения, промышления и совершения всего… И вот какими чувствами и расположениями должен исполняться каждый при сем! Вот чего вследствие того от каждого из нас требует Господь:

а) созерцая Бога сокровеннейшим, непостижимым, изумляйся Ему. Да замолкнет в тебе всякое помышление, как молчит пред Ним всякая тварь небесная и земная;

б) созерцая Его бесконечно великим, падай пред Ним в уничижении, проникаясь благоговейным страхом и трепетом;

в) созерцая всесовершенным, хвали и славословь Его, вместе с хорами ангелов взывая к Нему: свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнь вся земля славы Твоея!

г) созерцая Его вездесущим, всевидящим и всеисполняющим, ходи пред лицем Его так, как ходил бы пред царем, на тебя смотрящим;

д) Бог сотворил тебя и хранит, ты весь Его… Покорствуй же Ему, как Владыке жизни, в чувстве всесторонней зависимости от Него;

е) Бог, сотворивший тебя, и промышляет о тебе - стало, все твое Его есть. Благодари же Его за все… Благодушествуй и терпи, если найдет на тебя что неприятное, и никогда не попускай ослабевать в тебе чувству довольства распоряжениями промысла о тебе самом;

ж) Бог, всем управляющий, ведет тебя к своему назначению. Следовательно, все, что будет с тобою, будет от Бога. Итак, предай себя в волю всеблагого Бога, Который лучше тебя знает, что тебе нужно, успокойся в Нем, не позволяя себе терзаться пустыми недоумениями и крушениями духа, и, питая полную надежду, что Он приведет тебя к своему концу, возносись к Нему умом и сердцем в молитве;

з) Бог, все сотворивший и всем управляющий, положит конец настоящему порядку вещей, преобразит небо и землю и водворит вечное Царство блаженства для человека… Итак, ожидай сего второго пришествия Господня и не только верь ему, но и желай и приготовляйся сретить Его на всякий час… Готовься к смерти; помни суд, рай и ад и будь как странник на земле. Вот второй ряд чувств и расположений, завещанных Господом!

3. Вступающие в общение с Иисусом Христом, а чрез Него с Богом не иначе достигают сего, как в святой Церкви, по ее указанию и руководству, и не иначе утверждаются и пребывают в сем общении, как пребывая в общении с Церковию. В Церкви все необходимые для сего благодатные средства, и все в ней пользующиеся сими средствами и к Богу обращающиеся становятся единым телом, исполненным единым духом. Церковь есть дом спасения, или сосуд благодатных средств, и двор спасаемых.

А. Церковь есть дом спасения, или сосуд благодатных средств… Итак, к ней обращайся и в ней ищи удовлетворения твоим нуждам духовным. Все, что тебе нужно, найдешь в ней:

а) тебе нужно просвещение ума - Церковь есть просветительница. Верь и содержи в сердце, что она одна есть столп и утверждение истины, и в ней ищи сей истины - в слове Божием, в отеческих писаниях, в наличном учительстве церковном. По руководству сего просвещения ищи и всякого другого и им поверяй его;

б) ты слаб, тебе нужно подкрепление - Церковь есть подательница благодати и воспитательница духа благодатного. Семь сосцов открыты у матери нашей - семь таинств. Приступай к ним верою и напояйся из них живоносными силами по нуждам своим и потом возгревай их хождением во всех уставах и чинопоследованиях Церкви - постах, говениях и во всем прочем;

в) ты окружен врагами, тебе нужно ходатайство и защита - Церковь твоя ходатаица и защитница. Ходи в храмы Божии. Собирая чад своих, Церковь низводит на них ходатайственную свою силу… Здесь Жертва бескровная, здесь хоры ангелов и святых, здесь молитвования на всякую потребу душевную и телесную… Сюда прибегай и молитвою церковною ограждай себя.

Б. Церковь есть двор спасаемых… Все верующие - одно тело с одним духом… Итак:

а) пребывай со всеми в единении духа; пребывай в единомыслии, не ища самостоятельных взглядов в делах веры, от которых ереси; пребывай в сочувствии со всеми и в готовности содействовать благу всех. Это три стихии истинной любви, которая далее научит тебя всякого брата встречать с благорасположением, с благожеланием и благопопечением; научит каждого честию больше себя творить и блюсти чистым лицо ближнего; научит всем жертвовать для блага его душевного и телесного и в постоянном взаимообращении быть искренно радушным, скромным, миролюбивым, уступчивым, истинолюбивым и прочее; научит так держать себя не только в отношении к благодетелям и друзьям, но и ко врагам и недоброжелателям;

б) Церковь - двор спасаемых; все верующие - одно тело с одним духом… Ревнуй же всею ревностию о том, чтобы пребыть в единении с нею и себя подвесть под один с нею дух… А для сего помни обеты, данные при вступлении в нее в крещении, и чаще возобновляй их в памяти; отвергнись себя и непрестанно приноси себя в жертву Богу; пожри Ему ум свой и восприими ум Христов; пожри волю свою и ходи только в воле Божией; пожри сердце свое и ничего не люби, кроме Его; пожри Ему тело свое в трудах и озлоблениях телесных спасения ради… Трезвися и бодрствуй… и чувства свои храни нерассеянными… Вот третий ряд чувств и расположений, завещанных нам Господом!

Есть еще особые завещания родителям и детям, мужьям и женам, слугам и господам, начальникам и подчиненным, пастырям и пасомым, продающим и покупающим, судьям и судимым - всякому званию и состоянию; но они понятны уже из первых завещаний сами собою… Всюду господствующим да будет дух любви и самоотвержения в ревновании творить во всем единую волю Божию, которой должна быть посвящена вся жизнь.

Вот краткое начертание завещания, оставленного нам Господом, и вот что воспроизвесть в уме нашем хочет Церковь, прочитывая нам все Евангелия в эти дни, чтобы непостыдным лицом представить нас к подножию Креста, на коем висит Завещавший нам завет сей,- представить по крайней мере знающими, если не всецело исполняющими… Но, братие, что в знании?! Оно только обличит нас! Понудим немного душу свою, не возревнует ли она приложить к знанию и дело?! Мало времени?! Нет, не мало. И в одну минуту можно все поправить… Сделаем вот что: поверим свою жизнь по предложенному начертанию и все, что найдем неисправным, омоем слезами покаяния, положим твердое намерение быть исправными в тех частях, в которых доселе были неисправны. Страждущий за нас на Кресте Господь и намерение примет как самое дело, лишь бы оно было искренно и сопровождалось готовностию устоять в нем до положения живота. Обрадуем хотя этим Господа в сии дни воспоминания Его… В Ветхом Завете было время, когда вслух всего народа прочитывались книги закона, с клятвами непокорным и благословениями покорным, и весь народ отвечал: вся, елика рече Господь, сотворим и послушаем… Вот Господь со Креста Сам повторяет нам завет Свой; отверзем слух сердца, сложим по писаному свои чувства и расположения и скажем: будем, Господи, соблюдать все заповеданное Тобою, хотя бы нам следовало ради того идти в темницу или на смерть. Аминь.

30 марта 1860 г.,

в среду Страстной седмицы

13 Главное - знать и чувствовать свою бедность и богатство Христово и пребывать в сочетании со Христом

В Великую Среду, если помните, я предлагал вам завет, завещанный нам Господом нашим Иисусом Христом, написанный кровию Его и запечатленный крестною смертию Его. Пункты сего завещания по их численности можно было тогда только указать кратко или только озаглавить. Но как они все должны составлять главный предмет нашего ведения, равно как и главную заботу нашей жизни и деятельности, то считаю себя обязанным подробнее растолковать их вам, а вас прошу приложить посильное внимание и терпение в слушании. Думаю разъяснять вам это теперь потому, что Господь, по воскресении Своем четыредесять дней являясь ученикам Своим, глаголал им, яже о Царствии Божии; Царство же Божие, которое внутрь нас есть, в чем другом и состоит, как не в чувствах и расположениях, к которым обязал нас Умерший за нас и Воскресший? Так беседуя о сем, мы войдем в соучастие бесед Господних и продолжим некоторым образом дело Его, которое совершил Он в предлежащие нам дни. К тому ж, может быть, и самые последующие недели по своему содержанию и значению будут наводить нас то на те, то на другие пункты лежащего на нас к исполнению завещания. По крайней мере о настоящей неделе это можно сказать утвердительно и без особых усилий мысли.

Припомните, в чем состоит существо нового завета Божия к нам. Вот в чем кратко: в живом общении с Богом чрез Господа Иисуса Христа во святой Его Церкви. Главный пункт - живое общение с Богом. Но нам, падшим, невозможно иначе прийти в общение с Богом, как чрез Господа Иисуса Христа. Следовательно, предварительно надлежит нам сочетаться с Господом Иисусом, приискренне приобщившимся нашего естества; далее, достигши сего, надо жить в сем общении со Спасителем и стяжанном чрез Него богообщении при союзе со всеми возобщенными с Богом, составляющими Церковь Божию, коей вверены и все средства спасения, и руководство всех спасаемых. Так заучите: существо нашего завета - в богообщении чрез Господа Иисуса Христа во святой Его Церкви. Восстани, падший, воззри на Господа и сочетайся с Ним, от Него востеки чрез ряд других расположений к Богу и погрузись в богосозерцание и богонаслаждение, но твори это так, как сие творится в Церкви Божией,- пребывая в союзе со всеми призывающими имя Господне. Истинный христианин, твердо содержа сей богоначертанный порядок, всю жизнь свою ходит по нем умом и сердцем и собирает в нем святые чувства и расположения, ублажающие его здесь и надежно приготовляющие к блаженству вечному.

Вот о сем-то я считаю долгом толковать с вами сколько можно чаще и разнообразнее. Тут все дело наше. Если мы стоим в сем чине, хорошо нам, а если нет - пропали мы.

Так, первое дело наше - сочетаться с Господом Иисусом Христом. Мы уже сочетались с Ним. Остается только хранить сие сочетание, возгревая чувства и расположения, которыми поддерживается оно. Тому, кто не с Господом, надо говорить: восстань, падший, воззри на Господа и сочетайся с Ним. А кто с Господом, тому надо внушать: не забывай падения, от коего ты восставлен, не своди очей своих с Господа, спасшего тебя, и сильною верою впивай в себя Его спасительную силу. Иначе это так: знай и в чувстве сердца содержи свою бедность, знай и в чувстве сердца носи богатство Христово и потом силою веры и любви переноси сие богатство Христово на себя - бедного. Сочетанный с Господом постоянно содержит сии чувства и, переходя от одного к другому, поддерживает в себе или приводит в движение живое свое сочетание с Господом. Итак, надобно:

а) знать и в чувстве сердца содержать свою бедность, свое окаянство и свою безответность пред Богом. Это есть первая о нас самих истина. Были высоко поставлены, но завистию диаволею, преступив заповедь, подверглись осуждению и клятве, расстроились душою и телом, осуждены на внешние бедствия, подпали тиранству сатаны и состоим в опасности по смерти быть вверженными во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелам его. Для уверовавших все сие уже миновалось. Но никак не должно забывать сего, чтобы не впасть в самозабвение и снова не ниспасть туда же. Путь наш лежит над бездною пламени, куда мы поминутно готовы низринуться, если оставит нас благодать; а она оставит, если забудем, что мы сами по себе и слепы, и нищи, и наги… Сие чувство будет устремлять нас постоянно к Господу или заставлять бежать к Нему, как бегут из душного места или здания, объятого пламенем, на свободу. Как масло поддерживает горение в лампаде, так чувство сие будет поддерживать горение веры в Господа в духе нашем. По мере ослабления первого слабеет и последнее. Теряющий же его выходит из строя спасаемых. Вот как это важно! Попечемся же возгревать в себе чувство бедности своей, своего окаянства и негодности пред Богом, чтоб непрестанно пребывать в чувстве самоуничижения и смирения… и из глубины души взывать: Господи, спаси мя, погибаю;

б) знать и в чувстве сердца носить богатство Христово. Чувство своей бедности, окаянства и безответности пред Богом одно безотрадно и, пожалуй, может ввести в отчаяние - окончательно пагубный грех. Потому, не отказываясь от него, надо растворять его познанием и чувством богатства Христова… Ибо на самом деле не беден только есть человек и погибающ, но есть и спасаем, и обогащаем в Господе Иисусе Христе - на самом деле есть такое устроение, по коему над человеком гибнущим простерто Божественное осенение благодати спасающей. Потому нам надо посматривать не только на себя, как мы ничтожны, но и на Господа, как Он богат и благ, на то, то есть, как милосердый Бог обетовал послать во спасение наше Сына Своего, Который по исполнении времен действительно пришел к нам, воплотился, пострадал, крестною смертию принес жертву за грехи всего мира, воскрес и всех совоскресил, вознесся и, седши одесную Бога и Отца, ходатайствует о нас и властвует над всем как Царь, все устрояя во спасение наше. Содержа в уме такое устроение спасения, восприимем его и в чувстве, чтоб вместе с апостолом взойти до того состояния, в котором вся вменяют уметы быти за превосходящее разумение Христа Господа. Следствием сих двух чувств будет:

в) самое сочетание сердца с Господом. Ибо когда, таким образом, в одном и том же духе встретятся и чувство своего окаянства, и чувство богатства Христова, то что может удержать их от того, чтоб сочетаться друг с другом, как сочетаваются вода с сухою землею или как две сродные между собою стихии? Чувство безответности восходит к Господу пожершемуся; чувство растления приемлет Господа как живот наш; страх смерти и ада исцеляется видением Господа - Царя и Победителя всяческих. Каждое чувство находит себе соответственное удовлетворение в созерцаемом Господе. Из сего-то сочетания и рождается, как дщерь их небесная, истинная вера в Господа Спасителя, которая есть не одно познание Господа, не одно познание своей бедности, а есть то и другое вместе - во взаимном сопроникновении. Сочетание сердца с Господом верою есть внутреннее благодатное действие, коим на наше ничтожество и бедность переносится вся полнота Христова и усвояется нам. Это действие Божеское, коим творится внутрь нас новый потаенный сердца человек. Вот стихии, из коих слагается он: я, погибающий, погиб бы на веки, но Господь Иисус Христос, отъявший все зло, лежавшее на роде человеческом, восприял и меня в милость Свою - и Им я спасаюсь. Вера зрит Господа единственным источником своего облаженствования, исчезает в Нем сердцем, объемлет Его любовию, живет Им одним и для Него одного. Когда совершается сие сочетание Господа с сердцем, тогда бывает с каждым из нас то, что Он обещал: вниду к нему и вечеряю с ним, насыщая его всеми благами Своими бесконечными. Вследствие сего и в глубине духа человеческого изрекается, как Фомою по осязании Господа: Господь мой и Бог мой! Это самый верный голос веры и самый верный ее символ.

Вот кратко, как сочетавается сердце с Господом!.. Сначала восчувствует оно свою бедность и безответность пред Богом; потом восчувствует богатство Христово; наконец, силою веры перенесет на себя сие последнее, говоря в себе: все, что соделал Господь для всех, Он дарует по благодати Своей и мне и меня спасает… И, говоря сие, крепко прививается к Господу, как любящее матерь свою дитя обвивается около шеи матерней… Обвившись так с Господом, верующая душа и пребывает так, любовию смотря в очи Господа, держащего ее над бездною и спасающего в Себе… Так устроиться внутренно да поможет нам Господь, всем желающий спастися, чтоб все мы и в час последнего Его явления миру дерзновенно могли воззвать с Фомою: Господь наш и Бог наш! Аминь.

10 апреля 1860 г.,

в Фомину неделю

14 Свет ведения, свобода действий и покой сердца в Господе Иисусе Христе: к Нему и идите

Какой поучительный пример представляет нам ныне самаряныня! Шла она почерпнуть воды обыкновенной, но у источника простой воды обрела источник спасения. Душа ее, как видно, не совсем была поглощена заботами житейскими. Почему Господь с двух-трех слов перевел ее мысли от земного к небесному и по поводу почерпания воды научил ее искать воду, от которой пиющий не вжаждется во веки: всяк пияй от воды сея вжаждется паки, а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки, но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущия в живот (Ин. 4, 13-14). Услышав это, жена желательно воззвала: Господи, даждь ми сию воду!

Святая Церковь в своих на этот день песнях особенно выставляет нам на вид сие обстоятельство и Самого Господа представляет взывающим к нам: жаждай да грядет ко Мне и да пиет - ожидая, что и мы, подобно самарянке, обратимся ко Господу и будем умолять Его: даруй нам, Господи, воду Твою.

Вникнем, братие, в урок евангельский и послушаем голоса Церкви!

Жаждай да грядет ко Мне и да пиет, приглашает Господь. Но не со всякою жаждою можно приходить ко Господу, а только с такою, какой прилично просить у Него удовлетворения. Что же приличнее просить у Спасителя, кроме спасения? Итак, возжаждав спасения, приступим ко Господу в чаянии утолить сию жажду, в простоте употребляя способы, какие угодно было Ему начертать для сего.

Но жажда спасения в ком уместна? В том, кто чувствует себя со всех сторон стесненным, окруженным опасностями, обремененным бедами и лишениями. Можно сказать всякому: дойди до сознания, что ты в таком положении,- и потечешь ко Господу искать себе спасения. О! Коль скоро так, то недостатка понуждений идти ко Господу не должно быть; и дивиться надобно, отчего не все устремлены уже к Нему, чтоб почерпать воду с веселием из сего источника спасения.

Посмотрите, что вокруг нас и в нас? Вокруг нас ходит неверие, сомнение, равнодушие ко всему святому, которые, заходя внутрь нас, могут колебать и нашу душу недоумениями и покрывать ум туманом противоположных помышлений, вносящих раздор в область мирной и ублажающей веры. Ум ищет света ведения и блажен, когда вступает в него. И напротив, ему свойственно томиться, когда сокрывается сей свет, как и телесное око томится, надолго будучи лишаемо света вещественного. Почему сознающий в себе лишение света ведения и жаждущий его не может не взывать: Господи, посли свет Твой и истину Твою, чтоб она наставила меня и вселила меня в гору святую Твою, с которой свободно мог бы я обозревать пространную область спасительных таинств Твоих. Не в таком ли ныне многие из нас положении?! Если так, то идите ко Господу и не отступайте от Него, ибо Он есть свет и ходящий вслед Его во тьме не пребудет.

Присмотритесь поближе к тому, что внутрь нас,- и вы увидите там душу, связанную во всех своих движениях, подобно узнику, связанному по рукам и по ногам. Вы хотите начать какой-либо подвиг, несколько тяжелый,- но саможаление не допускает до того и отнимает всю к тому силу. Вы хотите благотворить - но своекорыстие сокращает руку вашу. Вы хотите простить - но гордость оскорбленная возбуждает к отмщению. Вы хотите радоваться счастию другого - но зависть погашает сию радость. Так на всякое доброе движение как цепи какие наложены, мешающие душе действовать свободно. А душе свойственна свобода. Почему, находя себя так связанною, она не может не взывать со апостолом: кто мя избавит? (Рим. 7, 24), или с пророком: изведи из темницы сей душу мою, исповедатися имени Твоему (Пс. 141, 8). Так, братие, чувствуя себя связанными и желая свободы, приступим ко Господу, Который говорит: Аще… Сын вы свободит, воистинну свободни будете (Ин. 8, 36).

Что в сердце у нас? По его природе - желание покоя, мира, утешений, счастия; а на деле - одна скорбь сменяется другою, одна тревога гонит другую: то досада от неисполнения желаний; то скорбь от потери достигнутого; тут страх за себя или других; там томление от неумеренной или обманутой надежды; вчера неудача поразила, как стрелою; ныне забота, как червь, точит; завтра неблагоприятное стечение обстоятельств грозит разбить, как параличом. Долго ли же так быть нам, братие? Или у нас одних погашена жажда покоя, мира и блаженства? Или не к кому обратиться нам? Придем же в себя и поспешим благонадежно обратиться ко Господу, Который зовет всех: приидите ко Мне вси труждающиися и обременении, и Аз упокою вы (Мф. 11, 28).

Так, братие, душа наша жаждет света ведения, свободы действования и покоя сердечного. Сознавая себя лишенными или лишаемыми сих существенных нам благ и жаждая обладать ими, потечем ко Господу, призывающему жаждущих за утолением жажды.

Жаждущий света, к Нему иди. Он есть свет, вне коего тьма. Он просветит ум твой ведением, не внешно только чрез откровение, но и внутренно чрез помазание от Святого, которое учит всему, как испытал тайнозритель, и сообщает такое осязательное удостоверение в истине, что от нее отказаться так же нельзя, как отказаться от своего бытия.

Жаждущий свободы, ко Господу иди. Он разрешит узы страстей, коими связана душа; вольет силу на добро, против которой не может устоять никакая страсть; паче же чрез труд доброделания так сроднит добро с душою, что она не будет чувствовать не только внешних, но даже внутренних уз - от закона, который праведнику не лежит. Идеже Дух Господень, ту свобода (2 Кор. 3, 17). Он поставляет на пространне нозе действующих (Пс. 30, 9) - и они действуют во всей широте добрых преднамерений, под благословляющею и содействующею десницею Божиею.

Жаждущий покоя, мира и блаженства, ко Господу иди. Он есть живот, мир и покой, и единственно Он. Он изгонит из сердца все тревоги, возродив в нем другие, неземные заботы и искания; Он угасит жгучесть земных скорбей, погасит всякий позыв к земным утешениям. Себя даст Он вкусить - Себя благого и ублажающего - и тем в забвение приведет вкус ко всему другому. Ибо Он есть полнота всякого утешения. Но что особенно - сквозь ряд событий до гроба, могущих иногда смущать, Он указует сердцу за гробом нескончаемое блаженство, дает предвкусить его ныне и усвоить себе надеждою в будущем, чтоб восполнить чувство блаженства в нем, не невозмутимостию только его, но и непрерывностию.

Так, ко Господу идите, зовущему нас и обещающему утолить всякую жажду.

Ныне много слышите вы гласов, приглашающих к себе жаждущих; не ходите вслед их. Мудрователи говорят: оставьте откровение и идите к нам, мы в разуме вам покажем свет истины. Не ходите, они обманывают. Нет в них истины, а ложь. Гуманисты говорят: к нам идите, мы разрешим все узы и изведем в свободу человеческую природу. Не ходите, они обманывают. Нет там свободы, а одна смена уз, все тяжелейших и тяжелейших. Чувственники говорят: к нам идите, мы доставим вам всякого рода утехи и жизнь вашу усладим. Не ходите, они обманывают. Нет у них утех, а есть обуморение на минуту, которое потом отзывается тягчайшею скорбию.

Так, никуда не ходите, а выну пребудьте с Господом. Он един выну будет напоять вас водою, от которой пьющий не возжаждется во веки. Аминь.

6 мая 1862 г.,

в неделю о самаряныне

15 Разные состояния и проявления благодати Божией в нас, верующих

Обратив Свое спасительное слово к самарянской жене при кладезе Иаковлевом, Господь взял мысль от воды и сравнением с нею указал счастливой жене великие дары, приносимые верою в Него и общением с Ним, говоря: всяк пияй от воды сея вжаждется паки, а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки, но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущия в живот вечный (Ин. 4, 13-14). Сия вожделенная вода есть благодать Святаго Духа, подаемая верующим в Господа во святой Его Церкви. Ибо в другом случае Господь так сказал: аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет; веруяй в Мя, якоже рече Писание, реки от чрева его истекут воды живы. Сие же рече, уверяет святой евангелист, о Дусе, Егоже хотяху приимати верующии во имя Его (Ин. 7, 37-39). Изменив сие иносказание в простую речь, мы услышим из уст Господа такое наставление: жаждущий спасения, уверуй в Господа. Кто верует, тому дается благодать Духа Святаго. Благодать же Святаго Духа, пришедши и вселившись в сердце, становится источником духовной жизни, ведущей в живот вечный.

Какое утешительное благовестие! Верующий получает благодать, а благодать производит в нас и из нас источник спасения! И это есть преимущество всех верующих, всех христиан. Не верующий - не христианин - не имеет благодати, а безблагодатный не имеет спасения. Веруяй в Мя, говорит Господь, реки от чрева его истекут. Вера, благодать, спасение - все пребывают неразлучны, так что где есть одно что-либо, там и все есть, а где нет чего-либо, там ничего нет.

Слушая сие, с изумлением иной вопросит: вот и я христианин, и я верующий, неужели же и во мне есть благодать Святаго Духа?! Если есть сия благодать, то она есть во мне источник воды, текущей в живот вечный. Неужели же и во мне есть сей источник воды, текущей в живот?! Неужели в самом деле, братие, над нами и в нас совершилась и совершается такая неизреченная милость Божия?

Так есть. И да не отметает никто благодати Божией. Или не весте… яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас (1 Кор. 3, 16), вопрошает апостол. Мы изумляемся: неужели есть в нас благодать? А апостол изумляется нашему о сем неведению. Или не весте, говорит, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас. А в другом месте вот какое строгое издает определение: аще же кто Духа Христова не имать, сей несть Его (Рим. 8, 9).

Так нераскаянны дарования и обетования Божии! Благодать Духа несомненно изливается на нас в святых таинствах и пребывает в нас с того времени, как крещаемся и помазуемся миром, но являет себя различно, судя по различному отношению нашему к сей благодати. В иных пребывает она сокровенною, неявляемою; в иных обнаруживает себя в свойственных ей действиях на нас, но обнаруживает не непрерывно, а с перерывами; иных, наконец, осеняет вполне и неотступно являет действие свое и для них, и для других заметно. Я поясню вам сии состояния. Сам к себе всякий прилагай, что будет говорено, и бери себе из того нужные уроки.

Кто принял таинства, в том есть уже благодать, хотя она не являет еще своего присутствия сквозь действия человеческие. Так семя, брошенное в землю, но еще не прозябшее и не проросшее из земли, хотя есть, но его не видно. В ином месте есть жила чистой и целительной воды, но скрыта под землею. Люди ходят по тому месту и нередко пьют дурную воду, а чистая вода тут же есть, да скрыта. На ином поле лежит под землею какое-либо сокровище; хозяин трудится, обрабатывает землю и иногда мало добывает трудами… а сокровище тут же, да не видно. Таким же образом и в сердце нашем бывает сокрыта благодать, как сокровище, как родник, как семя,- но она в иных не видна, не являет плодов, не источает воды, не обогащает. Она есть, но не обнаруживает своих действий. В притче Спасителя получивший один талант и скрывший его в землю имел талант, но ни сам не пользовался им, ни другой не видал его. Так и здесь. Крещеный и миропомазанный уже получил благодать возрождения и дар Святаго Духа и имеет его, но, обратив заботы свои на иные предметы, он может зарыть сие сокровище в земле сердца своего так, что ни ему, ни другим оно не видно. Он может томиться жаждою духовною или пить гнилую воду земных утех - а источник благодати, могущий утолить его жажду, тут же, в нем, да завален. Он может голодать и быть бедным духовно - а сокровище духовное всеобогащающее и семя древа плодоносного и всенасыщающего тут же, в нем, да загромождены хламом земных дел и забот.

Поройся в земле - и, может быть, отроешь сокровище или родник чистой воды. Пройдет влага и тепло к семени, и оно прорастет и плод принесет. Так и здесь - дай простор благодати действовать, и она воздействует и явит силу свою в тебе и на тебе или как живая вода утоляющая, или как сокровище обогащающее, или как плод, питающий и насыщающий.

Что рытие земли в вещественном - то подвиги самоумерщвления в духовном. Что влага и тепло в вещественном - то в духовном труды доброделания и благочестия. Бог говорил к современникам Ноя: не имать Дух Мойпребывати в человецех сих…зане суть плоть (Быт. 6, 3). Следовательно, Он будет пребывать там, где плоть распинают со страстьми и похотьми или где несут подвиги самоотвержения. Апостол пишет: духа не угашайте, или: не оскорбляйте Духа Святаго Божия, Имже знаменастеся в день избавления (Еф. 4, 30) - и потом перечисляет страсти, каких удаляться, и добродетели, в коих преуспевать должно; следовательно, там не угасает Дух, где есть борьба со страстьми и труд доброделания. В другом месте он же учит: исполняйтеся Духом, глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви (Еф. 5, 18, 19). Следовательно, где есть песнопение, молитвословие церковное и домашнее и вообще дела благочестия, там будет и исполнение Духом или явление действия благодати Святаго Духа. Подвиги самоотвержения, труды доброделания и благочестия дают простор действию в нас благодати Святаго Духа, и она, сокровенная, приходит тогда въявь и действие свое показывает и самому благодать носящему, и другим.

Но и въявь пришедши или воздействовав уже в сердце, благодать не вдруг являет всю силу свою или всю полноту своих действий, а постепенно, по частям, прерывчато. То подействует на одну сторону естества нашего, то на другую, то на одну силу, то на другую - то мысль просветит, то сердце усладит, то силы укрепит. И ни одного нет из тех, кои не преданы какой-либо греховной страсти,- ни одного нет, кто не ощущал бы в себе иногда действия благодати. Когда в уме вообразится какая-либо святая истина, например: творение, промышление, искупление и прочее, или какое событие евангельское: распятие, воскресение, вознесение и прочее,- вообразится так сильно, что окует все внимание ума, и так ясно, что он созерцает все подробности и убеждается и питается тем,- то это плод благодати Божией. Когда сердце поражается страхом суда, или исполняется надеждою благ вечных, или чувствует сладость, умиление, сокрушение, отрешение от всего с такою силою, что оно будто переносится совсем в другую область из окружающего нас,- то это есть действие благодати. Когда душа ликовствует, благодушествует, готова на всякое добро, на всякий труд, на всякое лишение и даже смерть, все терпит, не страшится никаких препятствий в богоугождении - все сии и подобные состояния суть явления действующего в нас Духа Божия.

И недаром, когда побывает кто в каком-либо из сих состояний, именует его благодатным состоянием. В нем дается вкусить человеку то, чего ничто земное дать не может. Всякий бывает в сих состояниях, но не у всякого они бывают постоянны, а приходят и отходят, даются и отъемлются подобно тому, как в видимом мире бывает то светло, то облачно; то тихо, то ветрено; то тепло, то холодно. Так судила спасительная благодать для нашего ж блага, чтоб не связать свободы нашей, чтоб постепенно воспитать нас к благодатному пребыванию и научить ценить благо, которое дается не вдруг, а после многих опытов даяния рукою, как бы сокращенною. Благодать, говорит святой Диадох, иногда неизъяснимым каким-то ощущением открывает сердцу свое присутствие и потом опять скрывается, ожидает, чтоб душа ревностнее еще взыскала Господа, вкусив блага от стремлений к Нему. Из вкусивших сего кто не пожелает, чтоб учащались сии состояния и, приходя, не скоро отходили, но продлялись и долее давали себя ощущать? Трудись и ищи! Но ведай, что усугубить или умалить, продлить или сократить зависит от Господа, устрояющего спасение наше так, чтоб все споспешествовало нам во благо. Сие говорится не затем, чтоб кто руки опустил, а чтоб усугубил труд, который, как ведомо, по милости Божией все преодолевает. Трудись и ищи. К подвигам самоотвержения, к трудам доброделаний и благочестия приложи особенно внимание к себе, внутрь пребывание и непрестанное к Богу обращение умом. Внимай себе и, замечая, чтj именно тебя вводит в благодатное состояние, тому больше и прилежи; что же расстраивает его, от того бегай как от огня. Приобретешь навык и укрепишься в добром пребывании - тогда и благодать приосенит тебя обильнее, а если рассудит, даст тебе постоянно обладать тем, что теперь дает только по частям. Больше всего не вдруг и не сполна осеняет душу благодать оттого, что Господь не верит нашей верности. Уверим Его в неизменной Ему верности постоянством в добре - тогда и Он вверит нам всю силу Своей благодати.

Что такое люди, достигшие сей последней степени, о том не своими скажу вам словами, а словами святого Макария Египетского (извлечено из Бесед 32, 37).

"Когда благодать Духа осенит душу,- говорит он,- всею полнотою и силою своею и поселится во глубине ее, тогда душа сия становится един дух с Господом и откровенным лицем взирает на славу Божию. Благодать, пришедши чрез очищение внутреннего человека и ума, очищает душу от всякой скверны и помысла нечистого, желая, чтоб она, возвратясь в свойственное ее естеству состояние, открытыми и ясными очами усматривала славу истинного света… Имеющий благодать, укоренившуюся в душе и сорастворившуюся с нею, на опыте познал иное богатство, иную честь и иную славу и питает душу нетленною радостию и ощущает и вполне наслаждается оною чрез сообщение с Духом. Сколько есть различия между разумным пастырем и пасомым стадом, столько таковый человек смыслом, знанием и рассуждением различается от других людей, ибо он имеет иной дух и иной ум, иной смысл и иную мудрость. Блаженны поистине и счастливы по жизни и сверхъестественному наслаждению те, кои посредством добродетельной жизни получили опытное и ощутительное познание небесных таин Духа и имеют жилище свое на Небесах. Таковые, падши на лице свое пред Господом, под руководством Духа восходят на Небо и в твердой вере души своей наслаждаются там чудесами, там действуют, там имеют жилище, как говорит божественный апостол: наше житие на Небесех, и еще: чего не видал глаз, не слыхало ухо, и что на сердце человеку не приходило, то приготовил Бог любящим Его. Нам же открыл Бог Духом Святым (1 Кор. 2, 9, 10)".

Вот три состояния, в каких бывает в нас благодать Духа Святаго. Потрудись теперь всякий войти в себя и определить, в каком состоянии в тебе благодать, и соответственный тому возьми себе урок из предложенного рассмотрения. Скрыта в тебе благодать? Дай ей простор обнаружить свою над тобою силу. Действует благодать по временам? Стремись к тому, чтоб она стала в тебе постоянно действующею, всего тебя исполнила и не отходила от тебя никогда. А когда и сего достигнешь, пой тогда славу Богу, Благодателю нашему. Аминь.

17 мая 1865 г.,

в неделю о самаряныне

16 Образ и подобие Божии в нас - в творении и восстановлении

Празднуя ныне Нерукотворенному образу Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, не забудем, братие, что праздник сей установлен не ради только чуда, явленного Господом в даровании сего образа, но и ради соединенного с ним, крайне нужного для нас и высоконазидательного напоминания, именно: созданы мы по образу Божию и подобию, а когда потеряли их, снова воссозидаемся в тот же образ и подобие в Господе Спасителе, в чем все существо спасения. Воссозидаемся. Но как первосозданный потеряли мы образ, так можем потерять и воссозданный. И кто знает, цел ли он у нас? Надобно войти в себя, рассмотреть, что там есть, сличить с тем образом, по коему должно назидаться все внутрь нас, и определить, целы ли в нас образ и подобие, по коим воссозданы мы в Господе. Сами собою, может быть, мы и не пришли бы к мысли заняться этим. И вот святая Церковь, установив праздник Нерукотворенному образу, каждому из нас говорит как бы тем: смотря на сей Нерукотворенный образ, вспомни, что в тебе есть свой нерукотворенный образ. Войди же в себя и посмотри, цел ли он в тебе и в том ли виде содержится тобою, как следует. Не откажитесь, братие, послушать внушения Церкви и заняться этим ныне. А я помогу вам, разъяснив, что такое образ и подобие Божие, как они восстановлены и по каким чертам можно определить, целы ли они в нас.

Образ и подобие Божии не относятся к телу, а к душе. Образ Божий состоит в естестве души, а подобие - в свободно приобретаемых ею богоподобных качествах. То, что душа наша невещественна, проста, духовна, бессмертна и разумно-свободна,- это относится к образу Божию. А когда она должным употреблением разума и свободы познает истину и станет искренно содержать ее, сердце же украсит всякими добродетелями, как-то: кротостию, милосердием, воздержанием, миролюбием, терпением и прочее,- тогда сии качества составят в ней подобие Богу. Так, например, когда Спаситель говорил: будьте милосерды, якоже Отец ваш Небесный милосерд есть, то этим указал Он нам черту богоподобия, и кто усвоит ее себе, тот будет в сем отношении богоподобен.

Когда человек вышел из рук Творца, тогда образ Божий в нем был чист и совершен и богоподобие полно, сколько сие вместимо естеству человеческому. Когда же потом пал человек, то образ и подобие Божие испортились, исказились, омрачились. Вместо добродетелей пришли страсти и пороки и стали вытеснять их; вместо истины вошла в ум ложь, разум стал слаб к познанию и различению истины и добра, свобода стала связана дурными склонностями и привычками; в самом даже естестве своем душа огрубела и как бы оплотенела, предавшись чувственности и плотским наслаждениям.

Милосердый Бог не хотел оставить человека в этом худом состоянии, а благоволил устроить ему спасение и восстановить в нем образ Свой и подобие. Для сего Единородный Сын Божий, сияние славы и образ ипостаси Отца, во образе Божии сый, Себя умалил, зрак раба приял и образом обретеся, якоже человек. Пришедши на землю, Он устроил на ней святую Церковь и вверил ей Божественное слово Свое и святые таинства. Приемля верою слово истины, содержимое святою Церковию, и получая благодать чрез святые ее таинства, человек облекается в образ Христа Спасителя, а чрез сие самое - во образ Божий, силою коего потом достигает и подобия. Сие совершается так.

Во святом крещении умирает человек для жизни плотской и греховной и возрождается от Духа Святаго для жизни духовной и святой, то есть получает силу жить свято и духовно. Чрез восстановление сей силы восстановляется в нем образ Божий. А подобие Божие отображается потом - не вдруг, а постепенно,- когда человек начинает должным образом упражнять принятую им в крещении силу жить свято и духовно и самым делом начинает так жить, избегая лжи и греха, истребляя в себе зло и страсть и насаждая добрые расположения. Кто чрез грех теряет благодать крещения, тот возвращает себе силу крещения чрез покаяние и, восстановив здесь опять образ Божий, начинает снова, познанием истины и трудами доброделания, воображать в себе и подобие Божие. Когда таким образом он ум свой исполнит ведением всякой истины Божией, а душу украсит всякою добродетелию, тогда станет он и богоподобен, или облечется, как учит апостол, в правду и преподобие истины по образу Создавшаго его (Еф. 4, 24; Кол. 3, 10).

Вот как говорит о всем этом святой Диадох (в "Добротолюбии", § 89; своими словами для ясности). То, что в нас есть по образу, Божественная благодать дает одна во святом крещении, омывая все наши скверны и чистым соделывая естество наше; то же, что по подобию, она потом соделывает в нас не одна, но вместе с нашею свободою. Когда, прияв силу в крещении, человек помощию ее начинает усвоять себе всякую истину и навыкать всякой добродетели, тогда на том, что есть по образу, начнет живо писаться в нем и то, что должно быть по подобию. Тут происходит то же, что делают живописцы. Живописец сначала начертывает образ человека одними чертами, а потом уже и красками разрисовывает каждую часть, как она есть в том, чей образ он рисует. Так и благодать Святаго Духа сначала в святом крещении делает человека таким, как он был до падения,- восстановляет в нем то, что по образу; а потом, когда видит, что человек усердно желает и красоты подобия и готовым себя являет на всякий для сего подвиг, тогда она, добродетель за добродетелию нацвечивая и от красоты к красоте возводя вид душевный, совершенным образом начертывает в ней и подобие - и становится тогда человек совершенным, по образу и подобию Божию.

Поясню вам это и от себя немного. Отпечатленное благодатию на образе подобие обнимает все наше внутреннее - и мысли, и расположения, и чувства - и соделывает богоподобными и ум, и волю, и сердце.

Ум богоподобен, когда он ясно ведает Символ веры и все содержащееся в нем содержит нелицемерно. Апостол Павел говорит о себе и о всех апостолах: мы же ум Христов имамы (1 Кор. 2, 16). Сей Христов ум они не удержали в себе одних, а предали его Церкви и верующим - в слове живом и писаном. Святая же Церковь собрала его весь воедино и изложила кратко в Символе веры. Стало, кто ведает и искренно содержит все, чему учит Символ веры, тот имеет ум Христов, или у того ум подобен уму Христову, богоподобен.

Деятельная сила человека бывает богоподобна, когда она украшается всеми добродетелями, какие указаны Господом в учении о блаженствах, именно: смиренномудрием, сокрушением, кротостию, истиннолюбием и правдолюбием, милосердием, чистотою сердечною, миролюбием, прощением обид, терпением и прочее. Что это так, сему учит апостол Павел (Кол. 3, 9-17), ибо, сказавши, что нам надобно облещися в нового человека, обновляемого по образу Создавшего, поясняет потом, в какой именно образ следует облещися, говоря: облецытеся…во утробы щедрот, благость, смиренномудрие, кротость и долготерпение, в то, чтоб прощать, если кто имеет что на другого, мир в себе водворять и все творить с чистым побуждением, во имя Господа Иисуса и славу Божию. А это то же самое, что содержится в учении о блаженствах.

Сердце становится богоподобным, когда оно отрешается от всех привязанностей земных и прилепляется к вещам духовным и небесным. Об отрешении так заповедует апостол: надобно, говорит, нам так жить, чтоб имеющие жен были как бы не имеющие, плачущие, якоже не плачущие, и радующиеся, якоже не радующиеся, и купующие, яко не содержаще, и требующие мира, якоже не требующе (1 Кор. 7, 29-31). То есть надо так настроиться, чтоб все бывающее в мире было чуждо нам, проходило около нас, не возмущая и не касаясь нашего внутреннего. А о прилеплении к предметам духовным и божественным так говорит тот же апостол: вышних ищите… горняя мудрствуйте, а не земная. Умросте бо, и живот ваш сокровен есть со Христом в Бозе (Кол. 3, 1-3).

Вот видите теперь, чтj есть образ Божий и чтj подобие, как восстановляется образ и как восстановляется подобие и в чем состоят они восстановленные. Возьми теперь всякий и рассмотри себя - душу свою, ее действия и свойства - и сличи с тем образом и подобием, кои должны отпечатлеваться в них. Что есть - благодарите за то Господа; а чего нет - то приобресть постарайтесь, прося у Господа себе помощи на то. Если образ Божий, восстановленный во святом крещении, опять омрачен и поврежден смертными грехами, надобно обновить его в покаянии. Если цел образ, смотри, полное ли есть подобие. Читай Символ веры и рассуждай, все ли знаешь, что там содержится, и так ли знаешь, как должно знать. Если не все знаешь, дознай; если о чем не так думаешь, изгони сии богопротивные мысли и возьми мысли Божии. Возьми учение о блаженствах и смотри, все ли те добродетели есть в тебе, кои там заповедуются. Какие есть, те храни и укрепляй; каких нет, те стяжать озаботься. Возьми сердце свое и смотри, где его сокровище, где оно живет и в чем благо свое поставляет. Если увидишь, что ему еже жити, Христос: и еже умрети приобретение есть (Флп. 1, 21), благодари Господа. А если увидишь, что оно все опутано пристрастиями земными, начинай отрешать его от них понемногу, поспешая, однако ж, сделать это, чтоб смерть не застала, ибо кто привязан к земле, тому тяжело умирать.

Если мы положим отныне так действовать, то настоящим образом исполним урок от праздника Нерукотворенному образу Божию. А если потом и самым делом устраним все повреждения образа и подобия Божия в нас и восставим их в себе во всей целости и чистоте, то исполним и всю волю Божию о нас, которая есть святость наша.

Господь, нерукотворенно отпечатлев образ Свой на убрусе, да возьмет, как убрус, и естество наше и прикосновением к Своему Богочеловеческому лику да напечатлеет в нем не образ только, но и подобие Свое, да тако подобницы Ему бывше, по смерти сподобимся внити в нерукотворенная святая, куда вошел Он для нас - предтеча,- и с Ним, как сыны и наследники, вечно насладимся обетованных нам благих. Аминь.

16 августа 1864 г.,

в день Нерукотворенного образа

17 Требуется самораспятие для восстановления нас в первобытное состояние

Вчера пели мы: радуйся, Благодатная; ныне поем: Кресту Твоему покланяемся, Владыко. Вчера мы восхваляли Пресвятую Богородицу за то, что Ею к нам Вышний нисшел есть; ныне восхваляем Ее за то, что Она есть таинственный рай, имже крестное, живоносное на земли насадися древо. Вчера святая Церковь хотела возвесть нас до чувства радости избавления; ныне хочет она воодушевить нас к подъятию скорбей крестоношения. Что бы значило такое сочетание? Что внушается нам и какой урок дается чрез это? Сим внушается нам, что без крестоношения нет истинных радостей. Хочешь радоваться - понеси прежде крест. Радость - цель; крест - средство. Хочешь первой - возжелай последнего. Хотя показанное сочетание христианских празднственных воспоминаний не есть необходимое, а случилось только в сем году, тем не менее, однако ж, не неуместно занять ваше внимание объяснением, как и почему путь к радости лежит чрез крест.

Радость и веселие должны принадлежать нам по природе нашей. Бог создал человека по образу и по подобию Своему. Но как Бог есть всеблажен, то и человек долженствовал выйти из рук Творца обладателем блаженства. Так и было вначале. Человек блаженствовал и внешне, и внутренне. Но потом, по зависти диавола, будучи прельщен, преслушал заповедь Божию, чрез грех расстроил себя и вместо радости и веселия наследовал смятение и страх. Тогда в соответствие внутреннему, а вместе и в наказание Бог отнял у него и внешнее блаженное жилище. И стал человек обременен скорбями и печалями всесторонне. Теперь очевидно, что желающему снова возобладать радостию и веселием надо уничтожить прившедшее в него падением повреждение и восставить себя в первоначальный чин и устроение. Как только сие совершится, радость и веселие опять водворятся в нас, сроднятся с нами, как сродно нам, например, дыхание. Что же для сего надо сделать? Надобно распять себя - и вот почему!

Посмотрите, что сделалось с нами в падении! Апостол Павел то зло, которое пришло к нам чрез падение, именует человеком ветхим или греховным. Объясняя сие, Макарий Великий говорит, что чрез падение привзошел в нас иной человек - и человек полный, со всеми членами,- привился к тому человеку, который вышел из рук Творца, и заглушил или заморил его собою: привзошел так, что голова налегла на голову, руки на руки, ноги на ноги, всякая часть на себе подобную часть; заглушил так, что того первобытного человека стало или совсем не видно, или мало видно, а стал видимым и действующим только сей пришлый человек. Оттого и не стало у человека радости жизни, что стал жить не настоящий человек, а иной, греховный человек, которому не свойственно радоваться. Человек первозданный был, как говорит премудрый, прав, то есть был верующ, богобоязнен, упователен, молитвен, милосерд, кроток, смирен, чист, благожелателен, воздержан, деятелен - словом, украшен всеми богоподобными совершенствами. А пришлый человек, греховный, во всем ему противен: он невер, Бога не боится, не молится, надеется только на себя, не милосерд, гневлив, яростен, горд и тщеславен, похотлив, завистлив, неблагожелателен, ленив, предан чувственным утехам - словом, обременен всеми порочными чувствами и страстями. Когда сей последний взял верх над первым, то этот начал быть страждущим, состоящим в рабстве, под гнетом. Вследствие чего, не имея свободы действовать, скорбит и тужит. Потерпел, например, кто обиду - правый человек хочет простить, человек греховный требует мести. Как то и другое сходится в одном лице, то внутри нас происходит борьба и тревога, беспокойная, болезненная. Видим, что возвышается другой в счастии и чести - правый наш человек готов сорадоваться, греховный воздвигает зависть. Просят милостыни - правый наш человек готов по доброжелательству поделиться последним, греховный по своекорыстию и себялюбию заставляет беречь что есть для себя… Представляется случай предаться чувственным удовольствиям - правый наш человек повелевает отказаться от них, чтобы сохранить себя чистым, греховный неудержимо влечет туда, ибо находит удовольствие в нечистотах. Так и во всем - пришлый, греховный человек не дает свободы человеку правому в нас, созданному по образу и по подобию Божию, томит его, держит его в рабстве и горькой неволе. Оттого и нет в нас радости, пока мы в рабстве у греха.

Теперь само собою очевидно, что для того, чтобы возвратить нам себе радость жизни, надобно умертвить в себе сего греховного и пришлого человека. А по апостолу, это значит совлещись ветхого человека с деяньми его, распять плоть со страстьми и похотьми, или, что то же, взойти на крест.

Когда будет умерщвлен сей греховный человек, тогда получит свободу человек правый и, начав действовать беспрепятственно, так, как свойственно ему по природе, будет веселиться и радоваться. Будет умерщвляться и распинаться в нас собственно греховный человек, но как он прирос к нам и сорастворился с естеством нашим, то, убивая его на кресте, мы не можем не страдать и не болеть и сами. Тут происходит то же самое, что бывает, когда врачи делают операцию, вырезая какую-либо приросшую, ненужную, болезнь только причиняющую часть. Вырезывается лишнее, чуждое составу тела, вредное, а тело все - и настоящее - страждет. Так и в распятии ветхого человека - предается казни пагубное, не свойственное нам, безобразящее нас, греховное, но и мы не можем не страдать, потому что оно привилось к нам и стало как бы одно с нами. Вот почему сие совлечение ветхого человека именуется и есть самораспинание. Действие сие точно походит на то, как бы сдирать с себя кожу. И в самом деле, какая сильная бывает иногда боль. Но самая боль сия радостотворна, тем паче радостотворны плоды ее!

Так, братие, крест нужен, и нам непременно нужно взойти на него. Но вонмите, что распинается пришлый человек, а мы только болим при сем оттого, что нельзя оторвать его от нас без боли; в самом же деле мы не распинаемся, а освобождаемся от неволи, исцеляемся, разрешаемся от уз. Как если бы с узника какого, окованного по всему телу цепями, которые от долговременности вросли в тело, стали снимать сии цепи, то хотя ему было бы больно, но он охотно и с радостию потерпит сию боль, зная, что чрез нее он получит отраду свободы и, немного потерпевши, приобретет себе всегдашнюю радость и веселие,- так точно и у нас при распятии греховного человека бывает больно и беспокойно, но потерпим благодушно: немного еще - и вступим в свободу чад Божиих. Иначе нельзя. Одно из двух: или всегда страдать в рабстве греху, или, немного поболевши, вступить в отраду свободы от греха.

Вот еще что помнить должно! Самая боль самораспинания имеет отраду, и это не только по тому, чтj после чается, но и по тому, чтj в сии минуты ощущается - и от действия благодати, и от чувства здравия, начинающего разливаться по всему составу нашему духовному. Надобно только решиться на самораспятие однажды и решимость сию обратить на все вообще греховное, качествующее в нас, в каком бы ни проявлялось оно виде. Когда сделается такой перелом, или это поражение греховного человека в корне его жизни, тогда поражение его по частям не будет составлять ни труда, ни боли, ни страданий. Будет только то, что чем более кто будет упражнять над собою действия самораспинания, тем больше и больше будет сам освобождаться от уз греха, тем больше и больше будет выступать потаенный сердца человек с одним, другим, третьим членами освобожденными, пока наконец явится во всем совершенстве, не имущ скверны, или порока, или нечто от таковых, как новосозданный по Богу в правде и преподобии истины.

Ведая сие, братие, воодушевимся на крестоношение, или самораспинание, имея в мысли не столько минутную боль, сколько отраду спасения. Се единственный путь к свободе чад Божиих, единственные врата, коими входят в радость Господа. Желает кто радости? Распнись! Тогда, совлекшись ветхого, облечешься во все новое и явишься совершенным по духу, душе и телу, достойным чадом будущего возустроения всяческих. Сего блага желая всем вам, напоминаю вместе не чуждаться внутренних и внешних крестов, встречаемых в жизни, и, взирая на благий их конец, воодушевляться к благодушному и терпеливому несению их. Аминь.

26 марта 1861 г.,

в 3-ю неделю Великого поста

18 Брань со страстьми и опытность духовная

Ныне неделя, в которую вспоминается чудесное исцеление Господом 38-летнего расслабленного. В Евангелии поминается чудотворная ветхозаветная купель, которую возмущал ангел Господень каждое лето, и кто первый влезал в нее по возмущении воды, бывал здрав, каким бы недугом ни был одержим. При купели было пять притворов, в которых лежало множество болящих - слепых, хромых, сухих - в чаянии движения воды.

Что в сей день положена память святого Авраамия мученика, это очень понятно. Почивающие здесь нетленные мощи его суть наша чудотворная купель. Приходи, кто хочет, и не однажды в год, а каждый день и час, и не жди ангела, а сам возмути ее чудодейственность молитвенными движениями и воздыханиями - и несомненно отойдешь здрав от недуга, которым недугует душа твоя и даже тело, если того достойным найдет тебя промыслительная благость Божия.

Так это понятно. Но то не совсем понятно, чего ради устроился в сей день праздник в вашей обители, сестры? Видно, что этим хотели сильнее напечатлеть в вашей мысли то евангельское событие. Но самое напечатление сие зачем, и зачем у вас, иночествующих? Какая мысль дается сим о вас, вам самим и нам, сторонним? Та ли, что вы - овчая купель для приходящих к вам больных разного рода душевными недугами, или та, что вы в своих келиях подобитесь пяти притворам, в которых лежат болящие, сами ищущие и чающие целительных движений вне себя, от инуда? Вот это не ясно, чтj вы - купель целительная или притвор с больными? Хочу пояснить вам сие потому, что отсюда выходит для вас очень назидательный урок.

По моему суждению, вы должны быть и то, и другое. В себе самих, в своих чувствах и в своем о себе мнении вы должны быть болящие, а для других - целительницы душевных недугов. Сами вы должны чувствовать и почитать себя исполненными недугов душевных, духовно слепыми, хромыми, сухими; а для тех, кои приходят к вам с немощами душевными, вы должны подавать всякое исцеление, просвещать слепотствующих умом и самопрельщенных, исправлять хромлющих на обе плесне, нерешительных, и оживлять святое чувство в душах, иссохших суетою и заботами житейскими. Не думайте, что тут есть несообразности. Может быть, вам представится: как же это самим себя иметь душевно немощными, а другим подавать душевное врачевание? Откуда немощный сам в себе возьмет целительную силу для других? Скажу на это, что во внешней жизни точно так бывает, что скудный не дает довольства и бессильный - крепкой подпоры, а в духовной жизни наоборот - чем кто зрит себя немощнее, тем он бывает сильнее, ибо в немощах-то и совершается сила Божия; и чем кто уничиженнейшим себя имеет, тем преславнейшие и спасительнейшие издает дела, ибо смиряющийся в чувствах о себе возносится делами, Богом чрез него содеваемыми.

Вы, конечно, знаете, как идет духовная жизнь. Когда человек предан страстям, то он не видит их в себе и не разделяется с ними, потому что живет в них и ими. Но когда воздействует на него благодать Божия, тогда он начинает различать в себе страстное и греховное, признается в нем, кается и полагает намерение воздерживаться от того. Начинается борьба. Сначала сия борьба ведется с делами, а когда отвыкнет человек от дурных дел, брань начинается уже с дурными мыслями и чувствами. И здесь она проходит много степеней, но главное тут вот что бывает: помыслы и чувства не вдруг освобождаются от страстей и греха, а до сего бывают еще в плену у них и после того, когда дурные дела уже прекращены. Дел тогда грешных хоть и не бывает, но душа помышляет о грешном и услаждается страстными предметами. Кто ревностно ведет дело спасения, сейчас заметит это. Внимание, которым внимает он себе, непрестанно открывает ему все сплетение страстных помыслов, роящихся внутри его. Заметив эту нестройность, начинает он прогонять дурные помыслы и подавлять страстные движения, навыкает распознавать, какой страстный помысл как начинается, как подкрадывается, как увлекает и прельщает душу, а вместе навыкает и тому, как побеждать его, прогонять и погашать. Борьба длится, страсти все более и более исторгаются из сердца.

Бывает и так, что совсем исторгаются страсти из сердца. Исторгаются! Остановитесь тут вниманием, что значит это исторжение страстей из сердца? Исторгаются страсти, но борьба не прекращается; исторгаются из сердца, но не выходят из естества нашего и в нем остаются. Признак того, что страсть исторгнута из сердца, есть когда сердце начинает питать к страсти отвращение и ненависть. Но когда и этого достигнет человек, это не значит, чтобы страстные помыслы уже не приходили и не покушались увлечь душу его,- нет, и при этом они будут нападать и соблазнять, хотя без успеха, ибо сердце тогда с первого раза поражает их ненавистию и отвращением. Страсть исторгнута из сердца, но осталась подле него, стала вне его, как соблазнитель.

Положим, что так сделано с одною, другою, третию страстью - и всеми, какие у кого есть. Все они выброшены из сердца, отвергаются и ненавидятся им, но все стоят вне его и соблазняют. Каким, думаете, будет сознавать и чувствовать себя тот человек, в котором сие совершается? Не иначе как нечистым, ибо страсти нечистые, хотя они уже ненавидятся им, все же он видит в себе. Вот тщеславие приходит, вот осуждение, вот леность, вот зависть, вот похоть. Хотя всех их он прогоняет и отвергает, но все же не может не видеть, что они в нем и что, следовательно, он не может не сознавать себя немоществующим ими.

Припомните сказание об одном великом подвижнике, как он, сидя в келии, вслух осуждал себя в разных грехах. Ученики его совне слышали, что он говорил, например: ты уж побранился; немного спустя - ты уже наелся ни свет ни заря; потом - ты уже судья стал и всех рассудил, и прочее; так он перебирал все грехи, будто содеянные им. Это не грехи были, а помыслы приходили к нему, и он судил себя нечистым от них, соучастником в них и грешником. Между тем по ходу жизни он и подобные ему стоят на высокой степени. И выходит, что тем совершеннее кто на деле, чем немощнейшим чувствует себя в сердце, чувствует себя страстным и осуждает себя в страстности, когда страсти уже отвергнуты и возненавидены. Даже надо сказать, потому и сознает он себя страстным, что страсти отвержены, ибо пока они не отвергнуты сердцем, человек неохотно признает себя в них виноватым, а все как-нибудь извиняется в них.

Но пусть он сам себя чувствует уничиженным, как бы был весь в грехах и ранах,- так ему должно. Мы же смотрим, что есть на деле. Ведь он все уже страсти одолел и исторг из сердца, значит, он на деле изведал, как какая страсть и какой страстный помысл действуют в нас и как их одолеть можно, изведал все хитрости греха и страстей и все меры против них, духовною мудростию предписываемые, и своим опытом все сие знает. Но такое лицо есть сокровище духовного врачевания: приходи к нему с какою хочешь немощию душевною - он все расскажет, как в каком случае поступить и как укрепиться и одолеть себя. Ибо все изведал и знает опытно целительность своих средств и их пригодность в разных случаях - сам искушен быв, может и искушаемым помощи, как говорит апостол, и даже так, что такой только и может быть настоящим врачом душ. Когда кто, сам не уврачевавшись, других врачевать хочет, тогда и врач, и врачуемый в прелесть пагубную впадают и увеличивают свою проказу взаимно, а не врачуются, подобно как если слепец слепца поведет, то оба в яму впадут.

Теперь видите, сестры, каким образом чувствующий себя немощным и страстным бывает самым надежным врачевателем душевных немощей и страстей! Отсюда возьмите решение - как и вы можете сами себя иметь болящими, а для других представлять целительную овчую купель. Вступите в безжалостную борьбу со страстями и помыслами - и сим путем достигнете того и другого. Дела греховные какие-нибудь вам трудно иметь, но при сем можно иметь греховные помыслы и все же быть грешными пред Богом. На помыслы паче и обратите все внимание и всю ревность подвижничества. Когда сею внутреннею борьбою исторгнете страсти из сердца, тогда будете способны врачевать и других и тем исполните ваше назначение в святой Церкви. Иноческие обители зачем учреждены? Затем, чтоб приготовить духовных врачевателей и врачевательниц. И вы непременно должны сего достигнуть - сего ожидает от вас Церковь, сего ожидают от вас и все христиане. Если нельзя сего достигнуть без борьбы со страстями - так боритесь, и боритесь неленостно. А то что у нас будет? В мире страсти владычествуют и всех снедают. Придет кто в обитель отдохнуть душою - и тут те же страсти. Куда же тогда деваться мирянам от страстей? Возьмите же себе во внимание то, чем вы должны быть, и поревнуйте не казаться только, но и быть таковыми, какими все видеть вас чают. Аминь.

10 мая 1864 г.,

в неделю о расслабленном

и на память святого мученика Авраамия

19 Монашество - жизнь страстеистребительная, путь к сердечной чистоте

В нынешнем Апостоле слышали мы заповедь очищать себя от всякой скверны плоти и духа (2 Кор. 7, 1). Необходимость такого очищения видит святой апостол Павел в высоком нашем назначении - быть в живом общении с Богом, по которому он именует нас церквами Бога жива, в коих вселяется Он и ходит. Как Бог есть чист, то и к общению с Ним предназначенные должны быть чисты, ибо иначе кое причастие бо правде к беззаконию? или кое общение свету ко тьме? кое же согласие Христови с велиаром (2 Кор. 6, 14, 15)?

Что же значит очистить себя от всякой скверны плоти и духа? Значит очистить себя от страстей душевных и телесных, ибо они суть нечистота наша. Чистыми вышли мы из рук Творца, а когда согрешили, приняли в себя примесь страстей, которые сделали нас нечистыми. Почему кто хочет взойти опять в первобытную чистоту, тот должен победить и искоренить в себе страсти.

Побеждать и искоренять страсти есть долг всех христиан. Иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24), говорит апостол. Но многие, видя, как трудно бороться и одолевать страсти, находясь в житейских и гражданских заботах и связях, разрывают сии связи, оставляют семейство и общество и вступают в обитель на такую жизнь и такие порядки, которые прямо приспособлены к искоренению страстей. Таким образом, монашество есть жизнь, противоборственная страстям, страстеистребительная, сердцеочистительная. Об этом я и хочу напомнить вам ныне, братие, и не столько своим словом, сколько словами преподобного и богоносного отца нашего Пимена, которого и память ныне совершается и который восхваляется в песнях истребителем страстей и руководителем в сем для иноков.

Когда вступают в монашество, это не значит, что тем одним страсти уже и истреблены. Нет, страсти остаются, а только человек вступает в такие порядки, при которых страстям нет пищи и поддержки, что и составляет приспособленность монашества к борьбе со страстьми и одолению их.

В монашестве способнее одолевать страсти. Страсти ведь молчат, когда нет предметов, возбуждающих их. Удаляясь от мира, монах удаляется от сих предметов, и страсти, не находя себе пищи, все слабеют и слабеют, пока совсем не замрут. Держи себя, монах, так, чтоб глаз не видел, ухо не слыхало и другие чувства не ощущали ничего худого и нечистого,- и будешь как в безопасной пристани от волнения страстей, которые, не находя себе поддержки, молчать будут. Спрашивали авву Пимена о нечистых помыслах, рождающихся в сердце человеческом, и о суетных пожеланиях. Он отвечал: еда прославится секира без секущаго ею (Пс. 10, 15)? Не подавай руки им - и они ничего не сделают (в "Достопамятных сказаниях…", гл. 15). В монастыре пищи страстям, предметов их, нет, только помыслы о сих предметах остались. Но и помыслы одни могут разжигать страсти, заменяя собою предметы их. Чтоб сего не случалось, авва Пимен и говорит: не давай помыслам руки, не встречай их, как встречают приятелей, подавая им руку, а отбивай их, отвергай, гони. Сиди в обители и борись с помыслами - и избавишься от страстей. Чрез пребывание в обители от предметов страстных отдаляешься, а борясь с помыслами, и мыслей о них иметь не будешь, отчего страсти, не находя себе пищи не только от предметов, удовлетворяющих им, но и от помыслов о них, замрут - только вооружись терпением и храни такой порядок постоянно. Если сундук с платьем, говорит авва Пимен (гл. 20), будет оставлен без попечения, то платье со временем истлеет - так и помыслы, если не будешь исполнять их на самом деле, со временем исчезнут, или как бы истлеют. В другой раз спросили его о том же, и он отвечал: если кто положит в кувшин змия и скорпиона и закроет его, то, конечно, гады со временем издохнут - так и худые помыслы исчезают, если не давать им исхода и терпением томить их (гл. 21).

Вот отчего монашество есть прямой путь к чистоте сердечной. Прямой монах скоро достигает бесстрастия. А что не достигается иными сия цель, это оттого, что не смотрят за помыслами и или без дел сквернятся ими одними, если усидят в келии, или даже не усиживают, а от помыслов переходят к страстным делам. Под руками такое сокровище - чистота сердца,- а они лишаются его. Достойно сие плача и сетования! А все от разленения нашего и ослабления ревности ко спасению. Ослабнет ревность сия - руки опустятся. Тут враг и подойдет, сначала с помыслами, а там чрез них доведет и до дел.

Внимайте же, братие, себе, чтоб ревность не ослабела и душа постоянно была занята одним делом очищения себя от всех нечистот. Надлежит иноку постоянно носить в мыслях то убеждение, что он мертв или что носит мертвеца в себе. Кто мертв, тому как заняться чем-либо? И кто мертвеца имеет, до сторонних ли ему предметов? Так и инок не будет увлекаем и развлекаем ничем, если утвердит себя в сих спасительных помышлениях. Авва Пимен, когда был еще учеником, получил такой урок: поди, сиди в своей келии и положи в сердце своем, что уже год, как ты в могиле. И он строго исполнял сие, так что мысль о смерти срослась с его душою. Отчего, если кто приходил и начинал речи о вещах, чуждых дела духовной жизни, он ничего не отвечал, и когда спрашивали: почему ничего не отвечаешь? - он говорил: что же мне делать? Я мертв, а мертвый не говорит. Монаху так помышлять и легко бы, ибо вся одежда его знаменует гроб и окутание мертвого (гл. 3).

С другой стороны, почитание себя мертвым развивает дух сокрушения и умиления - корень и плод покаяния и слез. Чтоб еще более раздражить сей дух умиления и плача, советуют представлять себя домом, в котором есть мертвец. Как в таком доме все в сетовании и дела им нет ни до чего, что делается вне и вокруг, так и человек, воображающий, что носит в себе мертвеца, ни о чем стороннем заботиться не будет. Приведу опять слова Пимена; увидел он женщину, которая сидела на могиле и горько плакала, и сказал: если б явились здесь все удовольствия мира, не привлекли бы ее внимания. Так монах должен плакать. В другой раз, увидев также женщину на могиле в слезах и узнав, что она плачет оттого, что у ней умерли муж, сын и брат, он сказал спутнику своему: уверяю тебя, если человек не умертвит всех вожделений плоти и не будет так плакать, не может быть монахом. Вся душа и жизнь этой женщины погрузилась в скорбь (гл. 72). Так надо и монаху. Тогда ему ни до чего не будет дела, не только до страстного или житейского, но даже до потребностей самых необходимых. Где будет тогда место страстям и страстным помыслам? Что особенно отгоняет помыслы и страсти в сем расположении, так это теплота и горение духа. Кто плачет, у того - более или менее - горит сердце. Горя же чистым пламенем сокрушения и умиления, оно отгоняет все нечистое. Авва Пимен так говорит о сем: когда горшок снизу подогревается огнем, то ни муха, ни иное какое пресмыкающееся не может прикоснуться к нему. То же бывает и с монахом. Когда он пребывает в горячем расположении духа, враг не может прикоснуться и даже приблизиться к нему (гл. 111).

Вот видите, братие, какой простой путь к очищению страстей предлагается нам. Горение духа, плач и сокрушение, борьба с помыслами и удаление от страстных предметов! Монахам легче успеть в сем. Но и миряне не должны думать, что им позволительно поблажать страстям и помыслам страстным. Нет, страсти - сатанинское в нас семя. Им поблажать - значит с сатаною брататься. Но кое же согласие Христови с велиаром? Еще никто на свете не ухитрился работать Богу и мамоне вместе. И не думайте о сей хитрости, а лучше в простоте веры, сознав нечистоту страстей, вступайте с ними в борьбу и побеждайте их, чтоб чрез то взойти к чистоте, а затем сподобиться награды, обещанной чистым и победителям страстей: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8). Побеждающему, говорит Господь в Апокалипсисе, дам сести со Мною на престоле Моем, якоже и Аз победих и седох со Отцем Моим на престоле Его (Апок. 3, 21). Аминь.

27 августа 1864 г.,

в четверток 11-й недели по Пятидесятнице,

в Муромском Благовещенском

мужском монастыре

20 Обитель в городе - открытая борьба с страстьми и похотьми мира пред лицом мира

Понуждаюсь и вам, отцы и братие, сказать посильное слово, да некий плод имею и в вас, как в других. И что скажу вам? Смотря на положение вашей обители пред лицом мира, не знаю, что видеть в устроителях сей обители - особенную ли мудрость или крайнюю недальновидность - и в вас, вступающих в сию обитель,- особенное ли мужество или крайнюю слабость?! Припомните слово одного мудрого старца об искушениях. К кому искушение близко, говорит он, тот подобен стоящему на краю пропасти, и один легкий толчок может низринуть его в бездну. А кто далеко от искушения, тот подобен находящемуся далеко от пропасти. Врагу надобно сначала привлечь его к сей пропасти, чтоб потом столкнуть в нее. Но пока он будет влечь его, брат придет в себя, опомнится и прогонит искусителя.

Устроив обитель так близко к миру, основатели ее поставили иночествующих в положение тех, к коим близко искушение, кои стоят на краю пропасти. Враг во всякое время может столкнуть в нее всякого из вас. Но если так, то, значит, они учредили обитель иночествующих для уничтожения иноков, ибо инок, впадший в искушение и остающийся в нем, уже не инок. И точно, если б нельзя было найти какой благовидной мысли к учреждению обители пред лицом мира, нечем было б и оправдать учредителей ее. Но мне вот что приходит на мысль. Кто заводит, например, училище, хочет, конечно, чтоб учащиеся выучивались в нем как можно скорее. Не подобное ли сему желание заставило дать такое место и обители вашей?! Ведь на деле так бывает, что выучиваются, например, ходить, ходя; выучиваются плавать, плавая; выучиваются читать, читая. Так и иночествованию, или жизни подвижнической, выучиться иначе нельзя, как подвизаясь, вступая в подвиг, борясь со страстьми и похотьми. Страсти и похоти молчат большею частию, когда нет возбудителя их,- а когда есть возбуждение, они восстают и чрез сие тем, кои поставили себе правилом бороться с ними, дают повод к брани, вступая в которую и борясь, они научаются бороться, воинствовать духовно, подвизаться или иночествовать как должно. Вот эта благая мысль, вероятно, и лежала в основании обители вашей. Хотели, чтоб мир, пред глазами вашими находясь, держал вас постоянно в состоянии искушаемых и чрез то давал повод к брани; вводя же в брань со страстьми и похотьми, научал сей брани, скорее делал вас опытными борцами и тем отнимал опасность со стороны близости искушений.

Так ли это было или нет, всяко вам, иночествующим здесь, сие именно надобно иметь в виду. Такому легкому подлежа искушению со стороны мира, не поддавайтесь миру, а побеждайте его и посрамляйте покушения его на вас равнодушием или даже отвращением к его прелестям. Близость искушения призывает и обязывает к мужеству в борьбе и никак не может послужить оправданием тому, кто бы чрез послабление себе поддался увлечению искушений. Как бы ни было сильно искушение, вы обязаны победить его и посрамить. И если падете, сила искушения не послужит вам в оправдание. Характер иночества неизменен, в каком бы положении ни была обитель,- чистота и ради нее борьба и подвиг; и, вступая в обитель, qто надо иметь в мысли, а не послабление. Кто вступает сюда в надежде встречаться чаще с мирскими искушениями, тот на первом шагу уже не инок, а далее - что и говорить? По-мирски хочешь жить - не выходи из мира; а как скоро оставил мир - не ворочайся в него не только делом, но и желанием, и мыслями. Обитель, стоя пред миром, не обязывает мира иночествовать; и мир, стоя пред обителию, не обязывает живущих в ней подчиняться требованиям своим. Там и здесь - все дело свободы.

Уразумейте сие, братия и отцы, и так время вашего жития жительствуйте. Обитель в пустыне есть сокровище, сокрытое на селе. Обитель близ мира есть свет мира. Вы - град, устроенный верху горы, которому нельзя укрыться. Вы - светильник, которому следует находиться на свещнице, да светит всем, в храмине мира сущим.

Поймите хорошо слово сие: град верху горы. Гора - это совокупность всех христианских добродетелей, а град верху ее - это совокупность всех иноческих подвигов. Христианские добродетели должны быть уже вами пройдены, вы должны быть в них уже совершенными, этот труд должен быть закончен в вас. Собственно ваше - подвиги. Христианские добродетели у инока общи со всеми мирянами. Разность у них та, что мирянин ревнует только преуспеть в добродетелях, а инок должен явить себя уже совершенным в них при самом вступлении в обитель. Труд инока обращен на другое - именно на подвиги, коими должен он победить естество свое, чтоб явиться совершеннейшим в духовной жизни. Подвиги сии суть его сокровенная внутренняя жизнь, а общие христианские добродетели должны быть явны всем и видны в нем для всех. Ими-то, собственно, он и светит миру; и миряне, смотря на него, поучаются не подвигам, кои невместимы для них, а христианским добродетелям. Смотря на иночество с сей точки зрения, скажите мне, что есть инок, который во многих добродетелях уступает мирянам? И еще больше - что есть инок, подверженный слабостям, которые и в мирянах не часто встречаются?

Сим вопросом напоминание вам творю, чтоб, уразумевши всю несообразность таких случаев с иночествованием, вы сами себя держали на страже. Вы похожи на окруженного со всех сторон врагами или на гибкое дерево, подверженное со всех сторон сильному действию ветра. Восприимите же все оружия Божия, яко возмощи вам стати и устоять, именно: пост, бдения, церковные служения, чтение, рукоделие, послушание, вопрошение опытных и прочее. К сим телесным деланиям присоедините делание умное - внимание ума и молитву, различение помыслов и непрестанное хождение пред Богом, чтоб, и внутренно и внешно оградясь, непоколебимыми пребыть в начатом деле и успешно тещи к преднамеренному, помня, что Сам Подвигоположник видит труды ваши, и воодушевляясь тем. В сем духе действуя, и в искушениях устоите, и в добродетелях явитесь совершенными. Что и да дарует вам Господь и Спаситель наш, во славу пресвятого имени Его. Аминь.

19 июня 1864 г.,

в Муромском Спасском

мужском монастыре

21 Всеоружие для духовной брани

Облецытеся во вся оружия Божия,

яко возмощи вам стати

противу кознем диавольским: яко

несть наша брань к крови и плоти,

но к началом, и ко властем, и

к миродержителем тьмы века сего,

к духовом злобы поднебесным

(Еф. 6, 11-12)

Облецытеся во вся оружия Божия,

яко возмощи вам стати

противу кознем диавольским: яко

несть наша брань к крови и плоти,

но к началом, и ко властем, и

к миродержителем тьмы века сего,

к духовом злобы поднебесным

(Еф. 6, 11-12)


Итак, добрые воины Христовы, станите, во-первых, препоясав чресла ваши истиною. Что это за пояс в душе и что в ней опоясывать? Чтобы удобнее понять это, представим себе то состояние, в котором находится душа, живя во грехе. Грешная душа - это прах, развеваемый ветром, это безводное облако, носимое в воздухе, это звезда блуждающая (Пс. 1, 4; Иуд. 1, 12, 13). Она никогда не бывает на месте, во внутреннем саморазмышлении; она вся в рассеянии. Воображение ее есть путь соблазна, по которому, как тени, проходят прелести мира, увлекают за собою душу - и бессильная прилагается к ним, течет вслед их и сквернится грехом в себе самой. Против такой-то рассеянности первее всего и вооружаются желающие не грешить, на то особенно и обращают внимание, чтоб установить свое воображение, укрепить душу, уничтожить эту подвижность и как бы ветреность ее, прийти в себя, чтобы из себя уже идти к Богу, войти во внутреннюю свою храмину, чтобы здесь в глубокой тишине беспрепятственнее совершать духовное священнодействие Богу. Это первое ее занятие, первый шаг к самоисправлению. Но на сем-то первом шагу преимущественно и старается сатана уловить неопытную еще душу, здесь-то особенно и усиливается возвратить ее на прежнюю жизнь - именно развлечь душу, рассеять ее внимание, уничтожить ее бдительность над своими желаниями и мыслями.

Как хитро и незаметно действует он в сем случае! Во время молитвы или богомыслия, при чтении слова Божия или другом каком благочестивом занятии вдруг возникают в душе неведомо откуда образы прелестных предметов. Что это значит? Откуда они? Не от чего иного, как от лести диавольской. Тайным некиим путем прикасается сатана душе нашей, тайным воздействием приводит в движение память - и из глубины ее являются пред око души то те, то другие предметы, особенно те, которыми она прежде любила услаждаться, к которым прежде привязано было сердце. Если душа обратит внимание на сии предметы, если не изгонит их с минуты появления, то нет сомнения, что она побеждена. Один предмет напомнит ей о другом, другой о третьем, и, переходя таким образом от предмета к предмету, она зайдет наконец в полный круг греховной жизни, перенесет в свое сердце мир со всеми его прелестями и, занимаясь по виду богоугодным делом, будет ковать в себе зло. Нам представляется, что помечтать, дать волю течению мыслей - дело не только не вредное, но и довольно приятное. Но, братие, коль скоро такое движение помыслов есть в руках сатаны средство к соблазну, то в нем надо искать самого тлетворного действия на душу. Сатана не пускает напрасно стрел.

Кто долго стоял на ветре, тот, зашедши в затишье, чувствует, что все в теле его как будто не на своем месте. Точно то же бывает и в душе. Когда она, носившись долго в вихре помыслов, войдет наконец внутрь себя, то находит здесь большой переворот: внутреннее чувство притупляется, охота заниматься делами духовными пропадает, слабеет, если не уничтожается самая решимость искоренять в себе дух мира и жить по духу Евангелия - то есть в ней происходит точно то, что говорит Спаситель о семени, посеянном при пути. Путем воображения приходит в душу диавол и вземлет слово от сердца, чтоб человек, уверовавши, не спасся. Видите ли, как после мечтаний, после свободного течения мыслей душа остается как бы окраденною? Мало этого, не окрадывает только ее при этом сатана, но и наполняет всякого рода нечистотою. Замечают, что после долгого развлечения душа находит в себе или тщеславие, или нерасположение к какому-либо лицу, или зависть, или другую какую-либо греховную наклонность и недоумевает, откуда все это внесено в нее, кто всеял сии плевелы греха, когда она ревностно старалась сеять только пшеницу благих дел? Враг человеческий сие сотвори, когда размышлением усыплена была бдительность души над собою; всеявый… есть диавол (Мф. 13, 39). Наряду с другими предметами входит в душу сатана, прельщает ее то к тем, то к другим мечтаемым видам и таким образом посевает в ней грех.

Душа, ревнующая о спасении! Самою сею ревностию убедись препоясывать чресла помышлений твоих, не давать воли своему воображению, пресекать движение помыслов. От утра до вечера, по совету Филофея Синайского, твердо содержи в памяти Бога, и, непрестанно принося душевную молитву Иисусу Христу, мужественно, неуклонно стой при дверях сердца, и на сей духовной страже убивай всех грешников земли (Пс. 100, 8), и, с восторгом укрепясь в памятовании о Боге, посекай с помощию Господа главы сильных и начала враждебных помыслов (О трезвении, гл. 2.- "Христианское чтение", XXVII, 1827).

Во-вторых, станите, воины Христовы, оболкшеся в броня правды. Воины обыкновенно прикрывают грудь свою бронею или латами. Что такое броня у воина Христова и что латы, которыми должен он прикрывать сию грудь? По замечанию исследователей естества человеческого, груди телесной соответствует в душе воля - такая способность, которая по назначению своему должна избирать, желать и совершать то, что сообразно с нашею природою, с законами совести и с волею Божиею,- иначе, груди соответствует воля, ищущая правды. Чтобы понять, какова должна быть броня для такой груди, припомним то, как воля наша облекается правдою. Мы рождаемся со грехом и в жизни своей умножаем только грехи; верою в заслуги Иисуса Христа снимается с нас клятва греховная. Но оправданному нужны силы, чтобы ходить в обновлении жизни (Рим. 6, 4); благодать Святаго Духа осеняет нас и исполняет душу любовию к добру и мужеством к совершению его. Таким образом, воля наша соделывается праведною не сама, вся праведность у ней не своя, все благое в ней есть Божие. Память об этом, чувство своей ничтожности в делах правды, убеждение, что не мы, а благодать, яже с нами, трудится во всем добром, какое есть в нас, или, что то же, смирение, и есть та броня правды, в которую заповедует апостол облечься воину Христову, есть ограждение воли, ищущей правды, охранение ее от всех преткновений. Трудно победить того, кто облечен смирением. Ибо кто чрез смирение всего себя предал Богу, за того во всем действует Сам Бог.

Но сатана не отчаивается в успехе и беспрерывно приступает к душе с искушениями против смирения. Он знает, что оно то же в жизни духовной, что сердце в жизни телесной, а потому в него преимущественно и направляет свои стрелы. Вы сделали какое-нибудь доброе дело: поспешили в церковь, прилежно помолились в ней, подали милостыню, дали благой совет, отказались от какого-нибудь удовольствия для пользы душевной - тотчас зарождается в душе чувство самодовольства и помышление о своем достоинстве. Это посеиваемый сатаною помысл, которым хочет он обратить внимание ваше на свою доброту и совершенство. Мало того, иногда побуждает он кого-нибудь хвалить добродетельного; иногда открывает одному тайные добродетели другого и внушает ему обнаружить их, чтобы таким образом похвалу сделать обольстительнее, сообщив ей некоторый вид чудесности; иногда является сам и хвалит за победу над собою - и все это для того, чтоб возбудить в душе тщеславное помышление о своем превосходстве. Помысл тщеславия, говорит святой Нил, всех многосложнее: он объемлет почти всю вселенную и, как коварный изменник прекрасного города, отворяет врата всем бесам (О порочных помыслах, гл. 15.- "Христианское чтение", XXVII, 1821). Посмотрите только с услаждением на свои добродетели как на плоды своих трудов и своих сил, дайте только сердцу приложиться к сему помыслу - и вы на деле увидите, с какою быстротою устремится в душу вашу все зло.

Самодовольство есть первый плод самоуслаждения; из самодовольства родится осуждение, из осуждения тщеславие, от тщеславия - желание выказаться лучшим, отсюда лицемерие, далее требование внимания и уважения, далее гордость, а далее, как говорит Лествичник, гнев, клевета, ярость, хула, ненависть, зависть, прекословие, своенравие, непокорность (Лествица, Слово 23). То есть над вами вполне исполнится то, что говорит Спаситель о духе, возвращающемся в прежнюю, уже пометенную храмину со множеством злейших духов. Так, братие, бегайте сего льстеца, сего беса, проводника бесов. Прогоняйте его смирением, самоуничижением, самоосуждением; говорите себе после каждого доброго дела: червь я, а не человек; говорите возносящемуся сердцу словами Лествичника: возносися теми добродетелями, кои ты сделало прежде, чем ты родилось; а те, кои ты теперь, по рождении, стало иметь, не твои, а даны тебе от Бога - так, как и самое бытие. Которые добродетели ты могло сделать без помощи разума, те только твои суть, ибо и самый разум дан тебе от Бога. Которые подвиги ты могло сделать без помощи тела, те только подъяты твоим старанием, ибо и самое тело не твое, а Божие есть творение. Скажите так и с большею ревностию и с сильнейшим жаром теките к почести высшаго звания, в предняя простираяся, задняя же забывая.

Станите, в-третьих, воины Христовы, обувше ноги в твердость Евангелия мира! Путь, хождение по нему на священном языке означает жизнь вообще, праведную или нечестивую. Обувать ноги - значит посему готовиться в путь жизни, то есть избирать для себя образ жизни, определять правила для своих поступков. Посему в словах: станите, обувше ноги в твердость Евангелия мира - апостол заповедует решающимся жить благочестно избрать образ жизни духовной по представлению его в Евангелии, принять правилом своим для своих поступков правила Евангелия и не только избрать Евангелие в руководство для жизни, но и ходить по духу и требованию его, не уклоняясь ни на десно, ни на шуе; положить сердце свое в слово его, решиться не отступать от него ни на шаг, хотя бы это стоило самых великих пожертвований, самых великих скорбей и лишений, хотя бы даже самой жизни. С такою только решимостию, вступая в путь жизни Христовой, мы не поткнемся на нем; иначе враг легко искусит нас - и падение наше неизбежно.

Известно, что время самоисправления есть время искоренения худых привычек, умерщвление порочных страстей, истребление греховных наклонностей - тут надобно постоянно бодрствовать над собою; постоянно бороться с живущим внутри грехом; потушать страстные желания, которые, иногда воспламеняясь мгновенно, объемлют тело и душу; раздирать проникнутое пристрастиями сердце. А такое занятие, такое напряженное состояние, пока еще не возродилась в душе любовь к добру, пока сердце не вкусило еще сладости от благих дел, есть занятие самое трудное, состояние самое тягостное. К чувству сей-то тяжести и прививает часто сатана искушение, которое тем сильнее, что прикрывается любовию и снисхождением к нам. Если где, то наиболее здесь представляет он в себе самого хитрого льстеца. Довольно вы уже трудились, внушает он, можно дать себе некоторое послабление, можно позволить себе некоторые удовольствия. Видите, он стоит за нас, за нашу плоть, за нашу жизнь и, искушая, как будто не искушает. Но посмотрите, какую ужасную бездну прикрыл он сими цветами. Согласитесь только на его предложение, дайте только усилиться чувству тяжести - и сатана не умедлит столкнуть вас в сию бездну.

Мысль о послаблении, сначала незначительная, возрастет в желание, укрепится и истребит в вас все доброе. Вот уже вы начали искать развлечений, вот уже чувства влекут вас к сродным себе удовольствиям: глаз ищет прекрасных вещей, ухо - сладостных звуков, вкус - приятных снедей и пития, язык порывается изнесть из души долгим трудом собранное сокровище духовное. Пришед в себя, вы уже не ощущаете удовольствия ни в богомыслии, ни в молитве, ни в чтении слова Божия. Снова пускаетесь в развлечения, снова ищете невинных удовольствий, снова прилагаете сердце к прелестям мира, чтоб вознаградить ими теряемое сокровище души. И вот уже душа ваша вышла из себя, вот уже обычные дела благочестия исполняются вами наскоро и не от души, вам уже не стоится в церкви и не хочется слушать в ней пения и поучений. Проходит день, другой, неделя - и душа ваша полна вихрем прежних сует и беспокойств, прежних страстей и наклонностей, прежних грехов и преступлений. Видите, как незаметно волны сатанинских искушений отбивают ладью жизни вашей от тихого пристанища Христова и относят в бурные волнения мирской греховной жизни. И все это от одной невнимательно пропущенной мысли о послаблении, от одного допущенного в сердце помысла о трудности и тяжести самоисправления. Укройтесь же от сих волн, гоните сего духа лестча при первом его появлении, посекайте этот гибельный помысл у самого входа в душу, не допуская до сердца. Помысл о послаблении радует ленивое плотяное сердце - а вы поразите его ножом сильнейшей решимости; душа ваша порывается при сем на свободу - а вы новым воспламенением ревности вложите ее в избранный однажды вами ход духовных занятий. Крепче держите себя в своих пределах и ни за что не уступайте места диаволу. Потерпите Господа. Пусть Дух Святый очистит храмину души вашей. Тогда снидут к вам Отец и Сын - и начнется сладкий покой и неизъяснимое блаженство души в Боге.

Четвертое. Вот уже, братие, вы счастливо прошли несколько искушений, вот уже обыкли отражать сатану, сосредоточили свою душу во едином на потребу и со смирением твердо идете путем добродетели, вот уже начинаете ощущать радость жизни в духе Евангелия. Благословенно шествие ваше. Но укрепляйтесь в Господе и державе крепости Его. Вас ожидают новые искушения, самые поразительные. У лукавого есть еще разжженные стрелы, и он ждет только удобного случая, чтобы поразить вас ими. Как некоторая необходимость на пути нравственного совершенства, является по временам в душе какая-то необыкновенная сухость, иногда довольно продолжительная. Это оттого, что спасительная благодать Духа отступает на время от души или скрывает от нее свое присутствие, а вместе с тем отступает от нее радость и веселие и скрываются все утешения благодати. Премудрая благодать, без сомнения, имеет при сем для души спасительные цели. Как мать лишает иногда своего присутствия дитя, чтобы дать ему почувствовать сладость сего присутствия и чтобы после с бjльшим жаром самой обнять его, так и благодать отступает иногда от души, чтобы возбудить в ней сильнейшее желание себя и потом в расположенную таким образом душу излиться с бjльшим изобилием.

Но между тем как так премудро устрояется путь спасения, сатана не медлит воспользоваться благоприятною минутою. Как лютый зверь подстереженную добычу, схватывает он оставленную душу и окружает ее злыми духами хулы и сомнений. И куда ни обратится бедная душа, везде встречает их приражения, везде подвергается их нападениям. Станет ли читать Евангелие, все ей в нем кажется неверным и подозрительным; войдет ли в церковь, все здесь ей представляется одним призраком без существа и действительности. Самое бытие Господа Иисуса Христа, бытие Божие, бессмертие души, все устройство спасения, весь даже обыкновенный порядок вещей кажется ей обманом и ложью. А дух хулы, каких пакостей не творит он для души! Сей, сей, взывает с жаром святой Лествичник, непотребный дух часто во время самой Божественной литургии, и в самый страшный час священнодействия, хулит мысленно Бога и совершаемые Тайны, и не токмо Бога и все Божественные вещи хулит, но еще бесстыднейшие и непотребные слова внушает в наше сердце, дабы мы или молитву оставили, или отчаянию подверглись (Лествица, Слово 24). Вот подлинно разжженные стрелы! Падая от других искушений, душа может еще восставать, но побежденная духом хулы и сомнений погибает невозвратно, потому что следствие падения в сем случае есть совершенное отчаяние. Таковые, говорит святой Лествичник, не только не имеют никакой к спасению надежды, но и беднейшие суть всякого безбожника и язычника (Лествица, Слово 2).

Добрые воины Христовы! Стойте, укрепляйтесь в Господе. Восприимите щит веры, в немже возможете вся стрелы лукаваго разжженныя угасити. Только пламень веры может прогнать мрак хулы и сомнений - пламень веры, а не мысленное только согласие на все содержимое Церковию. Последнего рода вера при первом появлении сомнений уже побеждена. Мысли наши не могут в то же время быть в двух противоположных состояниях, и если в них есть сомнение, то нет уже веры. Не мысленную, холодную веру ума предписывает святой апостол Павел, а живую, пламенную веру сердца, которое бы полюбило истины Евангелия, сроднилось с ними, дорожило ими как единственным сокровищем, дорожило столько, сколько дорожит счастием. При таком расположении души если ум и исполнится хулы и сомнений, то сердце все еще останется верным Евангелию и благоговейным к уставам Церкви, и не только само сердце останется целым и невредимым, но изгонит и из ума злых духов и очистит его от их наваждения. Таким образом, из сердечной веры естественно составляется щит для отражения разжженных стрел хулы и сомнений. Восприимите убо сей щит веры, оградите себя им от злобы лукавого, положите его средостением между собою и темною властию, укройтесь за него - и будете безопасны от отчаянного падения.

Пятое. После победы над духами хулы и сомнений сатана лишается последней возможности действовать прямо на душу. Она теперь исполняется богоподобных совершенств, сила и дух Христов вселяются в ней, и вся сила вражия далеко бежит от нее. Сатана избирает теперь другой путь к искушению. Он обставляет праведника такими обстоятельствами, в которых нет для него никакого утешения, никакой отрады, в которых на каждом шагу встречают его неудовольствия, печали и скорби. Его начинают ненавидеть, не зная почему, начинают поносить, гнать, клеветать, подвергая суду, не имея на то достаточной причины. Все царство сатаны, весь мир вооружается против него: его бьют, гонят, лишают имения, детей и всего, что утешало его трудную жизнь. Мало этого, сатана выставляет против него злейших духов-мучителей, которые то страшат его привидениями, то даже мучат и терзают самое тело. И все это иногда собирается на главу праведника в самое непродолжительное время. Христиане-подвижники! Ходите среди всех сих скорбей, как львы, уповая; прикройте главы ваши от сих ударов бедствий шлемом упования: шлем упования спасения восприимите (1 Сол. 5, 8) - и все козни сатаны мимоидут вас, и вся злоба его не коснется вашего сердца.

Видали ли вы у берега моря каменный утес? Волны сильно бьют в него, даже покрывают его, а он стоит непоколебим, и валы бегут со стыдом назад. Это образ уповающего! Все несчастия, все беды, все скорби как будто не касаются его, как будто чужды ему. Отчего же это? Оттого, что у уповающего нет сердца на земле. Он перенес его на Небо, связал крепкими узами любви с благами небесными - и все удары, какие хочет нанесть сему сердцу сатана, не досязают до него. Так, христиане, терпящие Господа, не миновать вам бед самых разительных, самых трогательных для вашего сердца. Но укрепляйтесь в Господе, не дающем постыдиться уповающим на Него. Положите сердце ваше в Боге вашем. Презрите все земное, надеждою перенесите души ваши за пределы настоящего, возлюбите вечные, нескончаемые блага Царствия Христова - и вы сами в себе испытаете то дерзновение, которое оказал апостол Павел: Кто ны разлучит от любве Божия? скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч… Во всех сих препобеждаем за Возлюбльшаго ны (Рим. 8, 35, 37); испытаете то необыкновенное состояние, в котором апостолы были яко скорбяще, присно же радующеся; яко нищи, а многи богатяще; яко ничтоже имуще, а вся содержаще (2 Кор. 6, 10).

Облекши воина Христова в оружия на отражение злых духов, апостол дает ему и другие оружия на поражение их. Это глагол Божий и молитва. Шестое - и меч духовный, говорит он, восприимите, иже есть глагол Божий. Кому не известно, чем победил искусителя Сам Подвигоположник наш Иисус Христос? Глаголом Божиим. А чем побеждали его апостолы, святые отцы и вообще все праведники? Глаголом Божиим. Глаголом же Божиим можем побеждать их и мы. С нашей при сем стороны требуется одно условие: надобно содержать сей глагол не в памяти только или в уме, а в сердце, надобно душевно сродниться с ним и возлюбить истины его. В таком случае с какой бы стороны ни приступал к нам сатана, какой бы помысл ни всеивал в нас злой дух - в сердце, устроенном по глаголу Божию, всегда возродится свое расположение, свое даже стремительное желание, совершенно противоположное всеиваемому помыслу. Войдет ли в душу помысл тщеславия - сердце скажет: червь я, а не человек. Придет ли сомнение - он противопоставит ему свое убеждение: аще апостол, или ангел с Небесе благовестит мне паче… анафема да будет (Гал. 1, 8). Лишится ли праведник всех утешений земных - сердце его утешит себя сими словами: многими скорбьми подобает нам внити в Царствие Божие. Недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (Деян. 14, 22; Рим. 8, 18). Вообще всякий порочный помысл, всякое искушение ко греху будет посечено глаголом Божиим, утвержденным в сердце. Сверх того, в слове Божием движется Дух Божий, могущественный и всесильный. Сердечно восприемлющий сие слово и свое слово некоторым образом делает причастным Божественного могущества и силы. Оттого праведник скажет - и делается, повелит - и бесы повинуются ему. Вот надежный источник могущества и силы к поражению диавольских полчищ. Восприимите же, воины Христовы, сей духовный меч слова Божия.

Но самое сильное к победе над сатаною оружие есть молитва. Молитва есть обращение мыслей и сердца нашего к Богу; Он снисходит нам Своею милостию и благоволением, и между душою и Богом установляется тайная некая связь, как бы святая струя света, по которой восходят прошения и надежды души к Богу и нисходят благодати и милости от Бога в душу. И князь тьмы, ненавидящий света, поневоле бежит от погруженного в молитву. Если ты, говорит святой Лествичник, о защищении себя от душевных врагов непрестанно Царя Небесного просити будешь, то, когда они на тебя нападут, дерзай смело, не будет тебе никакого затруднения. Ибо враги твои сами от тебя скоро отыдут, потому что они не захотят быть тому сами свидетелями, чтобы ты посредством своея молитвы, с ними сразившись, получил себе венец: и для того молитвою твоею, аки бы некиим огнем будучи опаляемы, прочь от тебя отступят (Лествица, Слово 28). Желающие победить сатану, молитесь всякою молитвою, на всяко время духом.

Так, братие, горе благочестно живущим на земли! От наветов диавольских неминуемо встретят их соблазны, искушения, скорби, гонения и всякого рода беды. Но, воинствующие христиане, потерпите Господа. Золоту нельзя не быть в огне, чтобы очиститься; но его и не оставляют в огне навсегда, потому что для очищения его потребно известное только время. Пройдет срок и вашего очищения; в душе вашей водворится наконец приятная тишина. Тогда снидет к вам Сам Спаситель, будет вечерять с вами, и от блаженства сей вечери вы забудете все прежние скорби и печали. Что делать, если мы сами для себя сделали необходимым такой порядок нашего спасения, если необходимо пройти эту раскаленную печь искушений, чтобы насладиться вожделенным покоем в Боге. Не вечно воевать вам. Настанет время, когда бесы сами побегут от вас. Но пока настанет это блаженное время, возмогайте во Господе и в державе крепости Его: облецытеся во вся оружия Божия, яко возмощи вам стати противу кознем диавольским. Бог же и Отец Господа нашего Иисуса Христа да даст вам по богатству славы Своея, силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца ваша (Еф. 3, 16, 17). Аминь.

В 27-ю неделю по Пятидесятнице

22 Как исполнить заповедь апостола: как работали греху, так поработайте правде?

Как милостив и снисходителен к нам Господь! Сколько делал и делает Он для нас - и как малого требует! Образом Своим нас украсил; все покорил под ноги наша; когда пали, Сам благоволил прийти к нам и пострадать за нас и всеми окружил нас спасительными средствами во святой Своей Церкви; всячески руководит нас на пути правды и, сохраняя здесь, Царство вечное обещает покорным. Мало ли все это? А сколько требует от нас? Не больше того, сколько сами мы добровольно отдаем греху-губителю, когда бываем преданы ему. Человеческо глаголю, учит апостол Павел, за немощь плоти вашея, якоже бо представисте уды ваша рабы нечистоте и беззаконию в беззаконие, тако ныне представите уды ваша рабы правде во святыню (Рим. 6, 19), как слышали вы в нынешнем Апостоле. То есть поработайте Господу хоть с таким же усердием, как работали вы греху.

Не думаю, чтоб кто-либо от такого небольшого требования стал отказываться. Но может быть, не для всякого ясно, в чем именно состоит сие требование. Поясню вам содержание его коротко.

Апостол Павел определяет его словами: как представляли вы уды ваша рабы нечистоте, так ныне представьте сии уды рабы правде. Уды - это части нашего состава душевно-телесного, или органы нашего тела и способности души. Значит, если перечислить сии органы и способности и показать, как каждая из них может работать Господу в противоположность работе греху, то само собою объяснится, чего именно требует от нас Господь.

Тело наше имеет следующие отправления: отправления органов чувственных - зрения, слуха, обоняния, осязания, вкуса; отправления движения - рук, ног и всего тела, труда и отдыха, сна и бодрствования; отправления питания, употребления пищи и пития - органы слова. Душа имеет следующие способности: воображения и памяти, смысла и рассудка, пожеланий и предприятий, ощущений и эстетических наслаждений; и выше всех сих силы духа, обращенные к Богу,- боговидения, совести, богоуслаждения.

Когда человек работает греху, то работает ему всеми сими отправлениями и способностями, равно когда обращается к Богу, может и должен всеми ими работать правде. Это естественно. Где человек своим сознанием и сердцем, там он всем своим существом. Он походит в своем составе разнообразном на губку и впивает в себя ту влагу, в которую погружает сам себя,- или тлетворный яд греха, или животворные стихии правды Божией. Это вот как.

Есть у нас чувственные органы - глаза, уши, обоняние и прочее. Когда работает человек греху, то все сии органы обращает только на то, что носит печать греха и питает его: глаза смотрят сладострастно, уши любят слышать сладкие речи и песни, обоняние - обонять ароматы, возбуждающие похоть. Отсюда - глазерство, жажда приятных впечатлений, нега кожи и прочее. Когда же он отвращается от греха и порабощается правде, тогда глаз воздерживается от видений, ухо от слышаний похотных и обращается на одно святое и спасительное - видение священных изображений и слышание священных песнопений; и все другие чувства связуются, чтоб от них было сколько можно менее впечатлений и менее развлечений и чтоб душа имела более свободы быть одна в себе самой с возлюбленным Господом. Так чувственные органы порабощаются правде.

Есть у нас отправления движения - рук и ног, потребность труда и отдыха, сна и бодрствования. Когда работает человек греху, смотрите, какого рода бывают у него движения?.. Он любит гулянья, пляски и танцы или еще хуже - предан хищению и грабежу или лености и сонливости; у иного день превращен в ночь и ночь - в день. Порабощаясь правде, обязуемся двигаться только путями правды: положить меру сну и бодрствованию, труду и отдыху; определить места, куда ходить и зачем ходить; вместо танцев возлюбить поклоны, вместо беспорядочных гуляний - хождения в храмы и жилища бедности и страданий; руки приучить работать и подавать милостыню; отнимать часть сна для молитвы и прочее.

Есть у нас потребность питания, или употребления пищи и пития. Работающий греху подвергается многоядению, сладкоядению, пированиям, пьянству и тому подобное. Порабощаясь правде, надо возлюбить воздержание, чтоб вкушать пищи и пития в меру - и по уставу Церкви.

Есть у нас орган слова. У грешников и слова грешны. Отсюда пустословие, празднословие, пересуды, смехи, шутки, остроты и даже кощунство. Но кто Господу угождать положил в сердце своем, тот верно исполняет заповедь: слово гнило да не исходит из уст ваших (Еф. 4, 29), помня, как много зла от языка.

Так член за членом все тело порабощается правде и становится верным орудием спасения для ищущих Господа. Справедливо говорят святые отцы: поработи тело духу и увидишь, какой оно друг тебе и сотрудник.

Но как отправления тела, так и способности души все поработить надо правде для полного угождения Богу. Воображение, любящее мечтать и любоваться худыми образами, надо связать трезвением и сосредоточением внимания, препоясав, как заповедует апостол, чресла помышлений. Память, набитую страстными предметами, надо очистить и наполнить воспоминаниями святыми. Ум, своевольный и склонный к лживым предположениям,- покорить откровенному учению и украсить познаниями истины, чтоб обо всем мыслил и все понимал, как заповедал Господь. Волю, своенравную и преданную страстям,- подчинить игу заповедей, чтоб и желала и предпринимала только то, что сообразно с волею Божиею всесвятою. Сердце, падкое на чувственные красоты,- отвлечь от них и образовать в нем вкус только к святому и небесному, чтоб таким образом подготовить его ко вкушению благ небесных.

Так способность за способностию - и душа вся покорится правде. Кто так устроится, тот и душою, и телом будет работать Господу и соделается верным исполнителем заповеди апостола - поработить правде все уды свои в противоположность порабощения их беззаконию.

Понятно вам теперь, чтj требуется от нас словами апостола: якоже бо представисте уды ваша рабы нечистоте… тако ныне представите уды ваша рабы правде (Рим. 6, 19).

Не считаю нужным прилагать какое-либо после сего убеждение. Дело так очевидно, что само собою обязывает всякую совесть, возжелавшую искренно Господу работать. Одно только присовокуплю. Посмотрите на конец, куда приводит грех и куда приводит правда. Или какой плод того и другой. Ныне же апостол указывает, что кончина греховных дел - смерть, плод же правды есть живот.

То есть грех убивает, правда животворит. Видали ль вы, как, когда на каком-либо металле нальют острых кислот, сии кислоты начинают мало-помалу разъедать и разлагать составные его части и наконец совсем съедают и твердое, кажется, тело, так что и угадать нет возможности, что было прежде. Вот точно такое же действие оказывает грех на существо наше. Как яд какой, входя внутрь, разлагает он душу и тело и каждую часть души и тела и тем губит человека. Подобно тому, как в теплицу, полную разнообразных растений и цветов, впущенный холод или воздух тлетворный убивает цветок за цветком, к какому только прикасается, так грех способность за способностию губит в душе и силу за силою в теле. Кажется, довольно побуждения к тому, чтоб убегать греха.

Напротив, как весенняя теплота и влага оживляет все замиравшее на время зимы, так все убитое грехом оживает в составе существа нашего, когда дух наш обращается к Богу и посвящает себя богоугождению. Ибо тогда Солнце правды воссиявает в уме, веяние любви Божественной согревает душу нашу, животворные стихии благодати Божией проникают и освежают все силы души и тела. Бог есть источник жизни. Предающий себя Господу един дух есть с Господом и пьет полными устами питие жизни из сего неистощимого источника. Такому только и свойственна истинная жизнь. Или такой только и живет. У прочих только призрак жизни, хотя они обнаруживают многодвижную и будто многостороннюю жизнь.

Господи! Посли свет Твой и истину Твою, чтоб могли мы ясно различать пути жизни и смерти, доброе и лукавое, огнь и воду и, умудряясь во спасение, охотно порабощались правде, свобождшеся от греха: да не царствует грех в мертвенном теле нашем и чтоб нам не слушать его в похотях его. Аминь.

19 июня 1860 г.,

в 4-ю неделю по Пятидесятнице

Девять слов по случаю пожаров в Тамбове и губернии Тамбовской

1. В неделю 12–ую по Пятидесятнице (Воодушевляясь примером Иова, благодушно перенесем постигшее нас бедствие. Покаемся – и будем пощажены)



(На четвертый день после двух больших пожаров. Жители выносились из домов)


Что мне сказать вам и о чем начать говорить с вами? Горестно положение наше, велика скорбь! Отяготела на вас рука Господня! Мало ли времени томит нас засуха? Но не прошла еще эта беда, как напала другая — пожар. Еще и думать мы не начинали о том, как оправиться от сего пожара, как напал другой. Еще не кончился этот, как повсюду прошла злая весть о непрерывности пожаров — и изгнала нас из домов своих. Наш город ныне точно Иов, — которого теснили одно бедствие за другим, пока, лишив всего и покрыв ранами, не выбросили вон из города. И вот как тот вне города сидел на гноище, — так ныне у нас все почти вынеслись из домов и живут на пустырях, прибрежьях и иссохших потоках, как пчелы, выгнанные из ульев удушающим дымом. Вот до чего дошли мы! Кажется бы, — довольно испытания. Но и еще рука Господня высока.

Все, что может зависеть от предусмотрительности человеческой, сделано (учреждена военная стража по всему городу; сверх того, каждый дом обязан иметь своего стража денно–ночного), и — благодарение Господу! — опасность уже не так грозна, как было в начале. Но все же покой еще не возвращается к нам, чувство безопасности не приходит и благонадежие не осеняет духа нашего. Что же бы еще надлежало нам сделать, чтоб Господь возвратил нам покой наш?

Предложу вам одно сравнение, и вы сами догадаетесь, что надо нам сделать, чтоб Господь принял тяготеющую над нами руку Свою. Когда учитель, подняв руку, начинает грозить, все ученики, знающие за собою что‑либо недолжное, тотчас исправляют свои вольности. Не восстановится порядок — не опустит учитель грозящей руки своей. Но что жизнь наша, как не училище благочестия, и Кто Учитель в нем, как не всепопечительный Господь? Вот над нами простерта грозящая рука Его и не опускается. Верно же, не все еще мы пришли в порядок или не все всё привели в себе в порядок, что Он не опускает ее. Итак, не будем недогадливее малоопытных детей! Как братья Иосифа, когда он поставил их в стеснительное положение, тотчас сознали свою вину и стали говорить друг другу: «ей, во гресех есмы брата ради нашего» (Быт.42,21), то есть: «Это мы терпим за то, что продали брата своего», — так и каждый из нас, находясь ныне в стеснительном положении, пусть войдет в себя, сознается во всем, что найдет за собою неисправного — мало ли то или велико, и положит твердое намерение исправиться. Пусть сознает один — одно, другой — другое, всякий — свое, и все вместе воззовем: «Согрешихом, Господи, согрешихом, и крайнего Твоего отвращения достойни сотворихомся; но не остави милости Твоей от нас и пощади нас, смиренно кающихся Тебе!» И — милостив Господь! — наверно, прекратится беда наша! Разве страданиями нашими утешается Господь?! Нет. Но Ему души наши дороги; и коль скоро они приходят в свой чин, Он тотчас прекращает всякое исправительное бедствие. Таков уж закон Промышления Божия о нас! Так, например, Давид согрешил; Бог предложил ему чрез Пророка избрать одно из трех наказаний: или трехмесячную войну, или трехгодичный голод, или трехдневный мор. Давид избрал последнее, говоря: «да впаду у бо в руце Господни» (2Цар.24,14). Но смотрите, что было! Так как сердце Давида глубоко было сокрушено пред Господом уже самым назначением наказания, то Господь, приводя в исполнение определение Свое о наказании, не на три уже дня посылает смерть, а только от утра до полудня. «И даде Господь смерть во Израили от утра до часа обедняго» (2Цар.24,15). Видите, какова сила сокрушения! И мало того: лишь только Давид, увидев «Ангела биюща люди», возопил: «се, аз есмь согрешивши!» (2Цар.24.17) — то есть лишь только он совершенно сознал, что вся вина на нем одном, и покаялся, — то в ту же минуту Господь повелел Ангелу, погубляющему люди: «довольно ныне, отыми руку твою» (2Цар.24,16). Вот и опущена карающая рука Божия! Кто это сделал? Покаяние. Обратимся же и мы к нему — и увидим милость. Ибо, наверно, этого только и ожидает Господь, чтоб помиловать нас. «Бог мог бы и тотчас прекратить всякое бедствие, — говорит святой Златоуст, — но Он не прекращает скорби, пока не увидит, что в нас произошло обращение и покаяние твердое и непоколебимое. И следовательно, когда произойдет сие последнее, беды тотчас прекратятся милостивою рукою Господа. Как золотых дел мастер тотчас вынимает золото из горна, когда увидит, что оно хорошо очистилось, так и Бог тотчас отводит тучи бед, когда видит, что мы совершенно исправились».

Да, если б мы наперед положили начало покаянию и исправлению, то и совсем не постигла бы нас беда сия. Если б вразумились мы засухою, не пришли бы пожары. Но как во время засухи церкви у нас были пусты, а места увеселений полны, то и нужно было новое вразумление. И вот оно! А что это так, можете судить по примеру Ниневии. На что грознее того определения: «еще три дни, и Ниневия превратится» (Иона.3.4)!. И однако ж, Ниневия осталась целою. Отчего? Оттого что, как только возвестил Пророк ниневитянам о готовой им казни Божией, они тотчас во вретище (покаянное одеяние) и пепле покаялись пред Господом. Покаялись — и пощажены; ибо не пагубы ищет Господь, а спасения. «Я, — говорит, — возглаголю на язык и на царство, да искореню их и разорю, и расточу Я» (Иер.18,7). Видите — как!!! Расточу, разорю, искореню… Какое грозное определение! Что же потом? «Аще обратится язык той от всех лукавств своих, то раскаюся о озлоблениях, яже помыслих сотворити им» (Иер.18,8). То есть если народ покается и исправится, то, как бы ни было грозно определение, не потерпит никакого бедствия. Так, в наших руках было отвратить нависшую над нами тучу. Но мы пропустили первое вразумление без внимания — и вот терпим новое наказание за нерадение и беспечность, — наказание уже более чувствительное. Что же делать?! Тогда пропустили, — теперь по крайней мере воспользуемся уроком, как следует. Покаемся и принесем «плод, достойный покаяния» (Мф.3,8): исправим все, что есть в нас неисправного. Отложим гордость. Исторгнем из сердец корень зол — сребролюбие. Возрастим милосердие, правду, кротость. Прекратим роскошь. Отвергнем изысканные украшения и одежды. Презрим забавы суетные, убивающие время, данное нам для делания добра. Дадим силу уставу Святой Церкви. Умножим моления — тайные: на всяком месте и во всякое время; общественные: здесь, в храме Божием, держа себя в них, как и во всем, в должном порядке и покорности велениям Божиим. Сотворим все сие, — и могу вас уверить, что возвратится к нам желанный покой наш.

Но вот скажет кто: «Мы и так убиты горем и потерями, а тут еще бьют нас обличениями и строгими уроками. Дайте нам слово утешения. Излейте елей на жгучие раны сердца». Но, братие, я не о словах сладких заботился, а хотел показать вам дело, которое одно может доставить вам утешение истинное и прочное, — и не только утешение доставить, но и отвратить самое бедствие, постигшее нас, и все восстановить в прежний чин и порядок. Ибо ничего нет могущественнее покаяния. Можно, конечно, много придумать успокоительных слов, но что будет от них пользы? Ими можно только сверху закрыть рану, оставив злокачественную материю внутри. Но в таком случае непременно нужны будут новые прижигания, нарезы и пластыри, иначе — новые беды во уврачевание наших греховных страстей. Покаяние же совершенно врачует все раны душевные и, следовательно, делает излишними все очистительные меры, устрояемые к тому Божиим Отеческим о нас Промышлением.

А о том и говорить нечего, что нам должно благодушно перенести постигшее нас бедствие. Вы так и делаете, сколько знаю. И пребудьте в сем расположении неизменными, воодушевляясь примером Иова, который один потерпел более, чем все мы, и, однако ж; не переставал благодушествовать. Внешно мы уже схожи с ним. Позаботимся уподобиться ему и внутренним настроением ума и сердца. Смотрите, как обобрали его беды! И однако ж, он не пал духом под тяжестию искушений. «Но что Господь, — говорит, — даде, Господь и отъят: яко Господеви изволися, тако бысть: буди имя Господне благословенно во веки» (Иов.1.21). Будем и мы благословлять Господа и смиренно — в вере и любви — лобызать наказующую нас руку Его. Ибо всё от Него. Другие участвующие здесь лица, если они есть, суть только орудия Его правды и милости. Источник же — Он один. А Он не по злобе наказывает, ибо бесстрастен есть, — а по одному желанию нам душевного спасения. Ему убо предадим себя, в сердечном исповедании: «Буди воля Твоя, Господи, на нас». Ему предоставим всё, а сами будем только покаянно молиться и молитвенно каяться с твердым намерением жить благочестно — по всем заповедям и оправданиям (законам) Божиим. И верно, не будем посрамлены в уповании сем.

Буди же, Господи, милость Твоя на нас, яко–же уповахом на Тя! Аминь.

14 августа 1860 года



2. В день Успения Пресвятой Богородицы (Вчерашний пожар подновил страх наш. Придите же, восплачемся пред Господом)


Вот уже Господь начал являть к нам милость Свою посланием дождя. Благодарение благосердому Его снисхождению к нам! Пора бы и нам возникнуть к благонадежию и успокоиться. Но вчерашний, хотя небольшой, пожар подновил страх наш, и мы снова мятемся ожиданием внезапной беды, ни к кому и ни к чему не имеем доверия и в каждом незнакомом лице продолжаем встречать недоброжелателя себе. Оттого у нас и праздник не в праздник, — так что исполнилась над нами пророческая угроза: «превращу праздники ваша в жалость, и вся песни ваша в плачь» (Ам.8,10).

Что ж? И давайте плакать… Мы и собрались ныне на место плача. Се поле, орошенное слезами! И кто из жителей города не проливал их здесь?! Так, по сродству, приидите, восплачемся пред Господом, сотворшим нас, подобно израильтянам, оплакивавшим Иерусалим «на реках вавилонских» (Пс.136,1)!

Не оскорбится сим Матерь Божия! Она Сама, думаю, не без скорби взирает ныне на сие место, которое в прежние годы кипело многолюдством в день сей, — а ныне так пусто; и это не по охлаждению усердия, а все из тех же опасений и страха.

Приидите же, восплачемся! Но о чем плакать? О всем. Поплачем сначала о том, что житие наше здесь полно бед и скорбей: то земля колеблется, то небо потрясается, то вода устремляется потопить, то огнь грозит пожрать, то засуха и неурожай, то болезни и мор, то эти видимые, а то и невидимые враги постоянно почти держат нас в страхе, беспокойствах и опасениях за жизнь. Со всех сторон беды. Как тут не плакать, — особенно когда приведешь себе на память, что первоначально, когда Господь в первый раз воззрел на творения Свои, в них быша вся «добра зело» (Быт.1.31)! Конечно, сами мы тому виною и праведно осуждены нести тяготу жития сего. Но все же нельзя не скорбеть, что так есть и что земля наша — прежде прекрасная — превращена ныне в «юдоль плача» (Пс.83,7). Много ли кому в жизни придется встретить ясных дней?! Да и те даются только для того, чтобы мы не впали в отчаяние, — только для того, чтоб поддерживать веру, что не все еще пропало, что не вконец прогневался Господь и есть надежда избавления от бед, хотя образом, Единому Богу ведомым.

Потом перейдем к плачу и о том паче, что грешим и грехами своими еще более увеличиваем скорбность пребывания своего на земле, Бога прогневляем и труд Ему даем воздвигать наказания нам за беззакония наши. Жаль Господу и наказывать нас, но еще более жаль оставить без наказания.

Потому что если не станет Господь наказывать грехов и беззаконий наших, то земля наша станет хуже ада, и зло вскоре истребит весь род наш. Как же не плакать, помышляя о том, что мы заключены в такое со всех сторон противление! Грехами своими и себя расстраиваем, и другим причиняем вред, и Господу досаждаем, и невидимый мир возмущаем; но всё грешим и всё больше и больше запутываемся в беды и нужды. Хоть то немало отрадно, что были и есть спасающиеся между нами и что всем открыт путь спасения во Святой Божией Церкви; но и опять скорбь, что мало видим идущих сим путем, — да и сами мы не всегда туда направляем шаги свои. Как тут не плакать!

Будем плакать наконец и так, чтоб только оплакать, чтоб только сеять слезами, в чаянии, не придется ли пожать нам радостию, как обещает пророк Давид: «сеющий слезами, радостию пожнут» (Пс.125,5). Ибо что же нам делать?! Ничего не придумаем, как поправить свое положение! Кажется, все предосторожности взяты, а беда все прорывается как бы из‑под рук и снова всех повергает в тревогу. Так лучше уж сесть и плакать, ничего не приговаривая и плачем давая только знать, что больно и больно. Пусть Сам Господь придет и посмотрит, что такое у нас, и придумает врачевство ранам нашим. Как дитя, не умеющее говорить, чувствуя боль, только плачет, руки и глаза устремляя к матери, и та уже сама, прибежавши, отстраняет причину и успокаивает дитя; так сделаем и мы. Сядем и будем плакать, — очи ума и сердца устремляя горе. Есть у нас, попечительнее матери родной, Промысл итель Господь, скорый на помощь и утешение. Он верно придет и успокоит нас, как Сам уверяет чрез Пророка: «воззовет ко Мне, и услышу его» (Пс.90,15). Да и то надо сказать, что, если б мы более любили плач, чем утехи, не было бы у нас столько бедствий; если б мы не предавались безумно радостям и увеселениям пустым, то Господу не было бы нужды внешними скорбями остепенять нас и тем возвращать в то настроение плача и сетования, которое должны мы иметь постоянно, как изгнанники из Отечества. «Сердце сокрушенное и смиренное Бог не уничижает» (Пс.50,19). Если б постоянно было так, не стал бы Господь смирять нас так, как теперь, — что многим и головы негде приклонить.

Но, братие, будем плача плакать и скорбя скорбеть, — только все по–христиански, а не как язычники, упования не имеющие. Да не изыдет слово ропота из уст наших и чувство уныния и нечаяния да не омрачит сердец наших! Скорбеть, плакать и болеть есть дело человеческое, а предаваться унынию и отчаянию, ропоту и хуле — есть дело сатанинское. Растворим скорбь упованием, и родится плач умиления, не жгущий и терзающий, а разливающий отраду и умягчающий. Возверзим на Господа печаль, и Той сохранит нас, ибо «уповающего на Господа милостъ обыдет» (Пс.31,10). Исповедуем правду Божию в наказании нас — и Он пошлет милость во сретение ей, ибо не суд только, но и милость у Него. Потерпим в благодушии, ибо не до конца гневается Господь и не вовек враждует. Биет Он нас — восчувствуем боль и, молясь о помиловании, подкрепим молитву решимостию не оскорблять Его более грехами своими. Будем вопиять: «помилуй, Господи, помилуй!» — прибавляя притом: «не будем», — чтоб не к нам относился укор Пророка: «бил ecu их, и не поболеша, сокрушил ecu их, и не восхотеша прияти наказания: ожесточиша лица своя паче камене и не хотеша обратитися» (Иер.5,3). Аминь.

15 августа 1860 года. На Успенском кладбище



3. В день попразднества Успения Пресвятой Богородицы (Следует ждать и терпеть, пока выполнит над нами Господь все преднамеренное о нас)


Бывали ль вы, братие, когда‑нибудь в рабочей резчика или скульптора? Если бывали, верно, заметили, как такого рода художники, начертав в уме образ того, что преднамерены выделать, приступают потом к делу, разными, к разным приемам приспособленными орудиями обсекая, вырезывая и окончательно отделывая часть за частию, пока взятое вещество не примет вида, сходного с тем невещественным образом, какой носят они в уме своем. Мне пришли на мысль эти работы по случаю нынешнего праздника Нерукотворенного образа Господа и Спасителя нашего и вместе по случаю стеснительного положения, в которое поставили нас пожары. Сличив одно с другим, нахожу, что последние в руках Промысла Божия суть то же, что действия резца и других орудий в руках художника, что чрез посредство их Господь хочет отпечатлеть в нас помышление, какое предначертал Он о нас в уме Своем. Отсюда, к немалому нашему утешению, заключаю: настоящее наше горестное положение означает, что Господь, как художник, промыслительно взял нас в руки Свои, как необделанное, годное, однако ж, к обделке вещество, — и вот бедами, как ударами молота, одно за другим отсекает в нас все излишнее и противное тому образу, в который Он хочет воз–весть нас.

В самом деле, что мы в руках Божиих, как не вещество, обделываемое по Его о нас преднамерениям?! Апостол Павел, объясняя, как из одной и той же утробы в одно и то же время рождены Иаков благословенный и Исав отверженный, вот что говорит: «темже убо, о человече, ты кто ecu против отвещаяй Богови! Еда речет здание со здавшему е: почто мя сотворил ecи тако? Или не имать власти скудельник на брении, от тогожде смешения сотворити ов убо сосуд в честь, ов же не в честь» (Рим.9,20–21). Не очевидно ли, что в руках Божиих каждый человек, или человеческая в каждом природа, есть то же, что глина в руках горшечника, и что как сей последний из глины выделывает какие ему угодно сосуды, — так Бог промыслительными Своими действиями каждого человека возводит в такое состояние, к какому находит его способным?

Не останавливайтесь на недоумении: «Где же свобода наша и где правда Божия?» Премудрый Господь всегда умеет согласить такого рода действия и с нашею свободою, и со Своим правосудием. Позаботимся лучше исправить недальновидное наше заключение о свойстве образовательных и воспитательных действий Промысла Божия. Мы привыкли говорить, когда постигает нас какое‑либо горе: «Оставил нас Бог, забыл, бросил». А но указанному учению апостольскому, выходит совсем наоборот, — что это‑то и означает, что Господь обратил на нас очи Свои и что с сего времени начинает действовать на нас с особенною заботливостию и попечительностию, — как буквально толкует в другом месте тот же Апостол. «Егоже любит, — говорит, — Господъ, наказует: биет же всякаго сына, егоже приемлет. Аще наказание терпите, якоже сы новом обретается вам Бог» (Евр.12,6–7). Наказание есть и действие, боль причиняющее, и обучение, или образование. Приложите это к нам, и вы сами скажете то же, что я прежде сказал, — что настоящим нашим положением биет нас Господь; но биение сие означает, что Он попечительно взял нас в руки Свои и хочет, по особенной Своей любви к нам, возвесть нас в благолепный некий образ. Вот истинный смысл настоящего промыслительного о нас действия Божия.

Вперите же в него умные очи ваши и пейте из него, как из обильного источника, сладкую воду сердечных утешений.

Итак, не унывать нам ныне должно или убивать себя горем, а радоваться особенному Божию избранию и благодарить за оное Господа, и не столько горе иметь в виду, сколько заботиться о том, чтоб показать себя достойным такого благого о нас Промышления Божия, — чтоб иначе не раскаялся Господь, что взялся за нас, предполагая нас способными к выполнению Его целей, — и опять не бросил исчезать в безвестности, как никуда негожих, издающих только треск и пыль — беспокойные и бесполезные.

В сих чувствах предадим себя всецело промыслительному Божию на нас действию — без прекословии, без упорства и самочиния, — да творит с нами и из нас, что Его святой воле угодно. Как мрамор спокойно стоит под ударами скульптора, как глина гибко укладывается в формы по намерению скудельника и как всякое другое вещество покорствует художнику, так благопокорно и смиренно надлежит предаться и нам художественному действию Божественного о нас попечения, — в благонадежной вере, что столь премудрый и столь могущественный Художник сделает из нас не что‑нибудь, а нечто великое.

В сей вере будем благодушно ждать и терпеть, пока выполнит над нами Господь все преднамеренное о нас. Не с одного удара выходит красивая статуя из рук художника. Нужно время и время, — пока выкажется голова, туловище, оконечности, и потом далее образуются мелкие подробности каждой части. Не будем же скучать, что длится испытание! Если длится, значит, что еще не вся мысль Божия выразилась в нас, — что потому, если бы теперь прекратил Он Свои действия на нас, мы вышли бы из Его рук произведением недоконченным. А этого Он не хочет. Потерпим же благодушно.

Конечно, больно терпеть, ибо мы — создание живое, чувствующее; но будем подкреплять свое благодушие представлением той духовной красоты, до которой возведет нас претерпеваемое испытание. Ибо вот что пишет Апостол: «аще наказание терпите, яко сыновом обретается вам Бог» (Евр.12,7). Видите, в какой чин возводит нас скорбями сими Господь! Велико ли же то, что придется нам потерпеть ради сего! Сыновство Богу — что может с сим сравниться? Потому вообразите себе живее сие будущее совершенство и растворяйте тем горечь настоящего положения. Ибо «всякое наказание в настоящее время не мнится радость быти, но печаль: последи же плод мирен наученным тем воздает правды» (Евр.12.11).

Можно бы указать, какие именно черты настоящими обстоятельствами хочет отпечатлеть в нас Божественное Промышление. Но думаю, что это всякому само собою представляется с первого раза. Кто не видит, например, что Господь хочет внушить нам — не надейтесь на богатство и не прилепляйтесь к нему, потому что оно ничтожно и исчезает, как прах. Не надейтесь на князи и на сыны человеческие, — потому что в них нет спасения. Видите, какова сила их? Все отступились и оставили всякого самому себе. Не надейтесь на свою расторопность и предусмотрительность. Под руками и пред глазами у вас загорится беда — и вы ничего не сможете сделать против нее. Не мечтайте землю превратить в рай и знайте, что как день сменяется ночью и ночь — днем, так радость — горем и горе — радостию. Не скупитесь и поспешите скорее перевесть все имение ваше в Небесные сокровищницы чрез милостыню, ибо вот все мгновенно пропало и даром.

И много подобных уроков начертано перстом Промысла Божия в постигших нас бедствиях. Они очевидны сами собою, как я сказал, потому нечего много о них рассуждать. Но вот что считаю нужным заметить: сии внушения печатлеются в сердце и оставляются в нем действительною чертою не по закону необходимости, а по закону разумной свободы. Мрамор, например, под резцом художника превращается в такую или другую статую — без всякого с его стороны участия. Нравственные же черты от действий Промысла Божия печатлеются в сердце нашем не необходимо, а под условием свободного их восприятия. Точно, — мы вещество в руках Божиих вседейственных; но, чтоб нам образоваться по намерениям Божиим, надобно восприять внушения Божий сознанием, добровольно провесть их к сердцу и начертать в воле как закон. И вот нам заключительный урок от испытания, в коем находимся: внимать, поучаться, склоняться на внушения и обращать их в закон себе или, что то же, в живую черту духа. Чем более внушений переведем таким образом в закон себе, тем более будет в нас черт образа, который хочет воспроизвесть в нас всестроящий Художник. Чем больше таких черт, тем ближе к концу художественные действия образования нас Промыслом Божиим, — тем скорее конец стеснительному положению нашему.

Сами видите, к чему все сие обязывает нас. Поспешим же воспользоваться указаниями Божиими! Поспешим поступить по прописанной программе — и скоро выйдем из уз работных в свободу чад Божиих. Не пропустим случая и милость Божию заслужить и обогатиться совершенствами духовными, — чтоб после не жалеть, что в руках было добро и упущено по неразумению. Господь да умудрит всех нас во спасение! Аминь.

16 августа 1860 года



4. В неделю 13–ую по Пятидесятнице (Спокойствие начинает осенять город наш. Устремляйте очи ума вашего в будущее, — в то благо, которое будет принесено нас скорбию)


(Жители начали убираться в дома. Были небольшие пожары, которые подавлялись в самом начале)


Благодарение Господу! Спокойствие начинает осенять город наш, домы приемлют своих жильцов, и течение дел не встречает уже препятствий за отсутствием делателей (чиновники стерегли сами дома свои и не являлись на службу). Покушения огня, после неоднократных неудач, почти прекратились, благодаря бдительности блюстителей общественной безопасности — и всегдашних, и нарочно на сей случай учрежденных. Нареченные члены (назначенная комиссия из лиц всех сословий для исследования причин пожаров и для открытия способов помочь пострадавшим) теперь беспрепятственнее могут озаботиться залечиванием нанесенных нам ран, сколько позволят то средства. Так — благодарение Господу! — мы в благих надеждах!

Но все еще не совсем вошли мы в обычный порядок, — все еще остаемся не без страхов и смущений. Как настращенного легкий шорох приводит в испуг и как наболевшее место беспокоит болью от легкого к нему прикосновения, так у нас дым из трубы не в обычное время или не хорошо различенный столб пыли вдали представляются началом грозной беды и снова оживляют притихшие уже тревоги. С сей стороны можно сказать, что туча еще не рассеялась!

Такое долгое испытание! И не одна, может быть, из вас душа вопиет от сердца: «Ослаби нам, Господи, да почием!»

Да, — будем усерднее вопиять в молитве, чтоб ослабил нам Господь! Однако ж и малодушествовать себе не позволим ради того, что не ослабляет так скоро, как бы нам хотелось. Верно, так нужно. Ведь вы не принадлежите к числу неверов, все относящих к случайностям. Ведь веруете, что все от Господа — и большое, и малое. Приложите же к сей вере и ту успокоительную уверенность, что все, исходящее от Господа, исходит не ко вреду, а ко благу нашему, — что, стало быть, и то, что теперь терпим мы, попущено Господом в наше созидание и спасение… А установившись в сей мысли, ждите благодушно конца, укрепляясь убеждением, что, верно, не все еще то произошло в нас, что Господь преднамерил произвести в нас.

Женщина, смесивши муки и вложив в смешение квас, ждет, пока вскиснет все смешение. Станет ли она сажать хлебы, если не уверится, что уже вскисло все? И опять, посадивши в печь хлебы, тотчас ли и вынимает? Нет, но ждет, пока они совершенно испекутся. И вот от такого терпеливого ожидания вы получаете хлеб вкусный — и квасной в меру, и испеченный как следует. Похвалите ли вы женщину, если она поспешит в чем‑либо и тем испортит хлебы?! Вот и Господь, послав нам беды, влил как бы в нас новую закваску и ждет, пока она проникнет весь состав наш. Или Он вложил нас в пещь и ждет, пока огнь испытания произведет в нас свое действие. Ждите же и вы. Не мешайте Господу и своими воплями не заставляйте Его сердоболия поспешить окончанием начатого Им в вас прежде времени, чтоб иначе не выйти вам из‑под сих действий не дошедшими до предначертанной меры.

Вот и лекарь, приложив пластырь на рану, не тотчас снимает его, а ждет, пока он произведет свое действие. Вы не станете отвергать, что мы все в ранах греховных и что нам нужны пластыри. Вот они приложены. Дайте же им произвесть свое действие. Терпите и не требуйте, чтоб их сорвали поскорее. Пусть вытянут злокачественную материю и затянут пораженное место. Нас врачует премудрый Врач, Которому равного нет. Предадимся же благодушно Его врачевательным на нас действиям!

Не упирайтесь вниманием вашим и чувством на одном настоящем своем состоянии — скорбном и тяжелом; но более устремляйте очи ума вашего в будущее, — в то благо, которое будет принесено нам скорбию, если будем благодушествовать. Смотрите — земледелец, посеяв семена с большим трудом, терпеливо ждет, пока они взойдут, возрастут и созреют, молясь, чтоб Господь в свое время посылал дождь и вёдро. Беспокоится ли он, когда в свое время идет дождь, раздаются громы и упадают молнии?! Другой скучает от ненастья, а земледелец радуется и веселится, потому что смотрит не на настоящее, а на будущее, — заботится не об удовольствиях лета, а о нуждах зимы, — не о том, что теперь переносит, а о том, что получит за то впоследствии. Не будем же и мы сетовать о настоящем бедствии, — а паче благодарить, зная, какое принесет оно благо для души нашей. Время прекращения горя нашего предадим в волю Господа, сами же позаботимся лучше войти в намерения Божий о нас, чтоб не препятствовать действию Его в нас и тем дать Ему возможность скорее кончить труд Свой над нами. Бог сильнее, чем мы сами, хочет погасить огнь, но ждет, пока сей последний произведет в нас свое дело. Итак, всё за нами!

Мы привыкли думать, что Господь отягощает нас, когда посылает какое‑либо бедствие. А выходит наоборот: мы утруждаем Господа, поставляя Его в необходимость изобретать для нас такие вразумления. Так, пророк Исайя жаловался на народ иудейский, что много беспокоит Господа своим неверием, упорством и непокоривостию, говоря: «како даете Господеви труд?» (Ис.7,13) Это вот что значит: Господь промыслительными действиями Своими образумливал израильтян, чтоб не отклонялись от Него своими сердцами, чтоб не оскорбляли Его грехами своими и неправдами, не предавались безумным утехам и не распутничали, не забывали дома Божия и благоговения к нему и в нем, не угнетали невинных, не кривили душою на судах и торгах, не тратили времени в изобретении средств губить время со вредом себе… и прочее и прочее. Народ не внимал урокам Божиим. Если б Господь не любил народа, то предал бы его тотчас своей пагубе. Но как Он не хотел, чтоб народ погиб, а всячески хотел, чтоб он пришел в разум истины и в любовь к святости, то и посылал на него, для вразумления, испытание за испытанием, беду за бедою, скорбь за скорбию. И вот о сем‑то труде Пророк жалуется на народ Божий, говоря: «како даете Господеви труд», то есть что не исправляетесь, не обращаетесь ко Господу и не начинаете жить свято?.. Но для вас всё «ни во что» (Иер.3,9), как Сам Бог говорит чрез другого Пророка. Вот и над нами, братие, трудится ныне Господь. Не допустим же, чтоб и на нас падала подобная жалоба. Поспешим догадаться, чего хочет от нас Господь, и сделаем то. А чего хочет, сие скажет каждому из нас своя совесть. Аминь.

21 августа 1860 года



5. В неделю 14–ую по Пятидесятнице (Что же это было с нами и что вышло из того, что было?)


(Жители все уже убрались в дома. Были вспышки незначительные, но их тотчас подавляли)


Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! Вот мы уже и совсем почти успокоены, братие! Ожидание бед, от длительности ли или от неудачности действия огня, уже не мучит нас и не поражает сокрушительным страхом, — и все у нас приняло свое обычное течение. Прежде — то скорбь о потерях, то страх новых потерь возмущали око ума нашего, и мы не могли спокойно обратиться на себя или обсудить происходящее вокруг. Теперь мы уже можем, кажется, спокойно рассуждать о всем, что случилось с нами.

Что ж это было с нами и что вышло из того, что было? Испытание ли то или наказание? Мера исправления или знак отвержения Божия?

Нет, — не отвергает нас Господь, иначе Он не вразумил бы бдящих о нашей безопасности так скоро и деятельно преградить все проходы зле направляемому огню и не давал бы им возможности так быстро пресекать его действия. Нет, — не отвергает, иначе Он не сохранил бы храмов наших (Стефановская церковь, где чудотворная икона Божией матери, была в опасности. Когда отпет был молебен с водосвятием и обойдена церковь, ветер, дувший на храм, поворотил опять на погоревшие места. Этим положен конец и распространению пожара. – Свт. Феофан), которые сохранив Он дает нам уверение, что объятия Его отверсты для принятия нас, и внятно говорит нам: «приидите ко Мне… труждающиися и обремененнии, и Я упокою вас» (Мф.11.28). Нет, — не отвергает. Если б это был гнев отвержения, кто бы мог устоять и какая сила могла остановить действие его? Но вот мы видим, что Господь не до конца гневается на нас и не ввек враждует.

Что же это Он сотворил с нами? Он выводил нас на войну, чтоб показать и нам самим, и другим, как мы мужественны и как искусны в ведении брани за спасение души и славу Подвигоположника нашего и Бога.

На Иова клеветал Богу диавол: «Не искренно чтит он Тебя; он только вид показывает, будто чтит Тебя, ради того, что Ты всем наделяешь его; но повели взять у него богатство, славу, власть, здоровье — и увидишь, что он отпадет от Тебя, как осенний лист с дерева» (Иов.1.10–11). И вот в оправдание Иова и Своего к нему благоволения Господь выводит его на брань, не говоря ему наперед: «Стой, будет брань», будучи уверен, что он и так устоит. Начинается брань. Поражают Иова со всех сторон. Падают у него стада, дома, дети, а он стоит, как столп, непоколебим: «во всех сих приключившихся ему, ничтоже согреши Иов пред Господем» (Иов.1,22). Враг делает новое нападение, более чувствительное, — поражает плоть его. Но Иов и здесь не грешит «ниже устнама своими» (Иов.1.22). Подходит жена–советница — с льстивою речью: «рцы глагол некий ко Господу, и умри» (Иов.2,9). И это не колеблет твердости его. «Аще благая, — говорит, — прияхом от руки Господни, злых ли не стерпим?» (Иов.2,10) Так брань кончилась. Кто же победитель?! Иову честь победы, а враг отходит посрамлен. Не смотрите, что он стал нищ, лежал «на гноищи» и в ранах. Не это нужно было врагу. Не домов и стад, не детей и рабов, не внешней пышности и цвета тела домогался он. Ему хотелось поколебать дух благочестия Иова и исторгнуть слово ропота из уст его или чувство отчаяния поселить в сердце его. Как это ему не удалось, значит, он проиграл победу. Иов оправдал благоволение к нему Бога, и Бог вдвойне ущедрил его против всего им потерянного.

Подобное сему совершилось и с нами. Клеветал ли на нас Господу враг, кто нам о том скажет? Но всячески несомненно, что Господь устроил ныне испытание нашему благочестию. Он хотел показать, что не внешняя только благоприятная обстановка держит нас в вере в Него и не отсутствие только потерь являет сильною нашу преданность Ему. Потому и вывел нас на брань и попустил бросать в нас разжженные стрелы. Вы знаете, как стремительны были нападения на нас, как сильны удары и как болезненны раны! Но не это — признак победы. Как Иов на гноище торжествовал победу, так и мы с потерею домов и со всеми смущавшими нас тревогами могли не быть побежденными. Ибо не во внешнем положении сила, а во внутреннем настроении ума и сердца. Поколебались мы — победа проиграна. Устояли — победа за нами.

Что же именно? Сами войдите внутрь себя и со своею совестию, пред лицем Господа, или разделяйте корысти, или считайте потери и лишения. Станьте же пред Господом и понудьте совесть свою дать искренние ответы на такие вопросы: благодушно ли перенесено несчастие, постигшее уже или еще только ожидаемое? Видели ли вы во всем сем руку Божию, а не случай? Не было ли в сердце вашем движений ропота и сомнений в попечительном Промышлении Божием о вас — в сих именно обстоятельствах? При слезах скорби благодарно ли возносилось сердце ваше к Богу? Душа ваша приняла ли урок о беспристрастии к земному до чувства странничества на земле? Потерпевшие не омрачили ли сердца своего завистию к непотерпевшим? Непотерпевшие не возносились ли над потерпевшими и, еще хуже, — не увлеклись ли злорадостною надеждою каким‑либо образом обогатиться на счет их? Пришло ли на мысль, что, верно, такие и такие грехи наши были причиною общей беды, и положено ли намерение непременно отстать от них и не повторять уже их более? Исповедано ли в глубине сердца, что так поступить с нами следовало и что мы не это только, но и всё готовы потерпеть с благодушием и теплою любовию, всецело повергая себя в руки Богу, как дети чадолюбивому Отцу, Который лучше нас знает, что хорошо для нас и что худо, вёдро или ненастье?!

Если на все сие мы искренно можем дать успокоительные ответы, то победа на нашей стороне. Не смотрите при сем на потери и тревоги, — а на дух благочестия, живущий в сердце. Если он цел, ничто все потери. Ибо лишение и всех благ мира не губит души, — тогда как одно движение ропота губит душу, если не будет очищено покаянием. Если так, то благодарение Господу! А если нет, то горе нам! Горе нам, что столько потерпели мы даром, и не только даром, но и со вредом для спасения, — что при таких больших потерях внешних терпим еще и внутреннюю пагубу. Но, братие, да не отягчится скорбь наша; дадим друг другу уверение, что и мы все, подобно Иову, во всех сих приключшихся не согрешили пред Богом, ниже устами, и не дали безумия Богу, — что, несмотря на всю тяготу и чувствительность беды, исповедали только: «Господь даде, Господь отъят… аще благая от рука Господни прияхом, злых ли не претерпим… яко–же Господеви изволися, тако и бысть! Буди имя Господне благословенно во веки!» (Иов.1,21;2,10;1,21) Если было что не так, поскорбим о том и исправимся. Если что слабо и безжизненно, — воскресим то и возведем до воодушевления. Позаботимся о сем, ибо такие только чувства суть верное ручательство, что Господь скоро вознаградит потери наши и возвратит нам прежнее благоденствие! Это и да дарует всем нам всемилостивый Господь! Аминь.

28 августа 1860 года



6. В субботу седмицы 15–ой по Пятидесятницы (Милость и Суд у Господа скоры, или грозное внушение всем всюду покаяться)



(В городе не было пожаров, но в Кирсановском девичьем монастыре (в Богородицком–Тихвинском женском монастыре в г. Кирсанове Тамбовской губернии) сгорела крыша одного корпуса, — и весь корпус поврежден. — Свт.)


Благодарение всемилостивому Господу, хранящему целым и невредимым город наш! Видите, какие слышатся вокруг беды, а от вас они отвращают грозное лицо свое! В окрестных весях и соседних городах огнь поядает достояние мирных жителей, а вы, как кровом каким, прикрыты от внезапных нападений его. Правда, у вас беда была недалеко; но и она, как непреднамеренный какой удар, скоро прекращена и уже не повторялась более. Так, благодарение Господу!

Но, братие, поопаситесь и попекитесь не лишиться такой великой милости Божией и сами на себя не накличьте минующих вас скорбей и бед. Милость и суд у Господа скоры. Расположитесь же так, чтоб не отогнать милости и не привлечь суда. «Укройтеся мало елико елико, дондеже мимоидет гнев» (Ис.26,20.) Куда укрыться? Под милостивую и крепкую руку Божию, детски преданным Богу сердцем и совершенною покорностию воле Его всесвятой. Исповедуйте пред Ним поминутно, что в сем пощадении видите одну милость Его, и молитесь, да продлит Он на вас и еще щедроты Свои. Исповедуйте, что вы недостойны никакого снисхождения по грехам своим, и умоляйте Его, да не гневом Своим, а благостынями обращает души ваши к Себе, помянув прежние беды ваши великие и настоящие немощи ваши немалые.

Так, братие, да не восходит на сердце ваше льстивое помышление, будто вы избавляетесь от настоящих бед ради каких‑то отличий и преимуществ, будто другие грешнее вас и потому терпят; а вы достойнее их, потому свободны от страданий! Нет, не так, — а вот как истолковывайте себе все, происходящее у нас! Заснули мы все, предались беспечности, забывать стали волю Божию и святой закон Христов. Господь по любви Своей к нам, не хотя, чтобы мы оставались в сем состоянии навсегда, ибо в нем пагуба, — положил, в Совете Промышления Своего, горестями пробудить нас от усыпления. И вот там и здесь являются или только слышатся беды от огня, как грозное внушение всем всюду покаяться, как бы слово Бога к каждому: «востани спяй!» (Еф.5.14) В сем отношении все равны — и страждущие, и нестраждущие; все равно приглашаются к покаянию и исправлению жизни. Потому последние нисколько не считаются лучше первых. Не выходит ли даже напротив? Ибо — почему не каждое место поражает Господь, хотя всем равно нужно пробуждение? Это потому, что Ему не скорби наши желательны, а наше пробуждение от греховного усыпления. Одних Он пробуждает наличными бедствиями, а других слухом и ожиданием подобных бедствий. Но не видите ли, что в таком случае Он одних делает проповедниками покаяния для других? Выбор же в проповедники падает, конечно, не на слабейших, а на. тех, кои совершеннее умом и крепче сердцем. Вот вам и истолкование того, почему тех поражает Господь, а нас нет. Это — потому, что те крепче нас духом, а мы слабее их; те благодушно переносят беду, а мы пали бы, может быть, в ропот и отчаяние. Те, несмотря на тучу бед, могут узреть перст Божий в них и уразуметь сокровенные намерения Его, а мы совсем бы, может быть, потерялись, если б ныне постигло нас подобное горе. Так, Господь щадит нас не по достоинству какому, а по крайней немощи нашей. Он тех — сильнейших — избрал учителями для нас — слабейших, — чрез них вразумляя нас и возбуждая к сознанию и самоисправлению. Потому и Бога благодарите, и пострадавшим не только спостраждите сочувствием, но и воздайте честь как наставникам и спасителям. Так себя расположите, не позволяя себе предаваться помышлениям, уничижительным для братий наших страждущих. Смиряйтесь, а не высьтесь, — чтоб не было сочтено нужным и против воли смирять самовозносящихся!

Не думайте, однако ж, чтоб и на нас смотрел Господь не так хорошо или считал нас ни к чему доброму негожими. Нет, — и нам воздается свое. Те почтены учительством, а мы — благоразумным ученичеством; те сочтены крепкими духом, а мы — внимательными к путям Промысла Божия и осмотрительными. То есть Господь судил о нас так, — что хотя наличных бедствий мы не перенесли бы, конечно, как следует, но довольно имеем ума и совести, чтоб вразумиться бедами других и стать в свой чин. Войдите же в намерения Божий о вас и самым делом покажите то, чего ожидает от вас Господь. И как Он от всех ожидает покаяния и исправления, то поспешите войти внутрь себя, осмотрите, что там есть неисправного, и положите твердое намерение исправить то во славу и угодность Богу, щадящему вас.

Станьте теперь пред лицем Господа и дайте ответ: искренно ли и все ли искренно веруют у вас в Бога, в Троице поклоняемого, Отца и Сына и Святаго Духа? Не дивитесь такому вопросу! Ныне и в этом, как во многом другом, погрешают многие. Веруете ли, что все произошло от Бога, Его всемогущим словом, а не самослучайно явилось на свет? Веруете ли, что все в мие—и большое, и малое — правится свободно благим и премудрым Промыслом Божиим, а не подчинено какому‑то року непреодолимо неизменного течения происшествий? Веруете ли, что мы созданы были для блаженства В раю, но преслушаниями заповеди Божией потеряли рай, и вот ныне бедствуем в наказание за то? Веруете ли, что из сего состояния падения мы никаким образом не можем высвободиться сами и спастись; что потому Всеблагий Бог, не хотя, да погибнет род наш, послал в мир Единородного Сына Своего — совершить спасение наше и учредить на земле открытый для всех Дом спасения — Святую Церковь; что сия богоучрежденная Церковь, хранящая единственно благонадежный и верный образ спасения, есть наша Православная Восточная Церковь? А так веруя, покорствуете ли всецело всем заповедям и установлениям Церкви? Ходите ли в храмы? Внимаете ли с охотою проповедуемому здесь слову Божию? Чтите ли праздники и храните ли посты — все? Принимаете ли Святые Божий Тайны как должно? Не отметаете ли суемудренно каких‑либо молитвенных и освятительных учреждений Церкви? Приемлете ли церковное чиноначалие и сущему у вас священству послушны ли, как лику богоучрежденному в руководство вам на пути ко спасению? Усердно ли идете сим путем? Богатитесь ли добрыми делами, не упуская ни одного случая к творению их? Паче же храните ли чистым сердце свое от всех неправых чувств и расположений? Есть ли страх Божий? Мирны ли друг с другом? Не завидуете ли? Не подкапываете ли друг под другом? Не страдаете ли грехом осуждения и пересудов? Готовы ли ко взаимосодействию и взаимовспомоществованию? Не преданы ли вы утехам, забавам, модам и другим чувственным удовольствиям и порокам? Дети почитают ли у вас родителей? Родители пекутся ли передать детям сокровище веры во спасение? Торгующие ревнуют ли о правых мерах и ценах? Судьи не забывают ли правды на суде? Блюстители порядка и безопасности всегда ли бдят и благо ли общее блюдут?!

Осмотрите себя по всем сим и подобным пунктам! Если найдете, что по всем ним вы правы, положите в сердце своем еще более преуспевать в правоте сей, с помощию Божиею. А если найдете что неисправным, позаботьтесь исправиться, — положите теперь же твердое к тому намерение и дайте слово в том Всевидящему Богу, щадящему вас. Вот чего ожидает от вас Господь! Поспешите исполнить волю Его, чтоб иначе и вас не коснулись беды, ходящие вокруг. Если какой воин, когда в воинском стане бьют тревогу, не проснется и не поспешит вместе с другими стать в ряды во всех воинских доспехах, то или от военачальника потерпит большое наказание, или, еще хуже, достанется в руки врагам. Смотрите, не потерпеть бы и нам чего подобного, если останемся погруженными в беспечность, когда повсюду кругом слышим воззвания к пробуждению! Конечно, «кто уразумеет ум Господень» и «кто постигнет, чего хочет Бог?» (Ис.40,13; Прем.9,13). Но касательно того, чего хочет Бог, окружая нас бедственными случаями, нетрудно увидеть намерения Его. К ниневитянам послал Бог Пророка с угрозою, что еще три дня, и Ниневия превратится, если не покаются. Ниневитяне покаялись, и Господь отменил угрозу Свою. А Ной сколько лет проповедовал: «Покайтесь, иначе потопом потопит вас Бог» (Быт.6,9; 2Пет.2,5; Евр.11,7)? Не послушали — пришел потоп и взял все. Вот и у нас чужими бедами Господь внятно говорит нам: «Пробудитесь от усыпления, осмотритесь, исправьтесь!» Будем внимательны, и все, что нужно исправить, исправим. Ведь закон Суда Божия давно произнесен, и отменить его никто не силен. Припомните, что написано в Евангелии! Столп Силоамский пал и побил восемнадцать человек. Приводя сей случай в поучении Своем к народу, Господь вот что изрек: «думаете ли, что те восемнадцать… были грешнее всех живущих в Иерусалиме? Нет. Но говорю вам, что если не покаетесь, то все так же погибнете» (Лк.13,4–5). Слыша сие, разумевая да разумеваем пути правды Божией и по указанию их поспешим отвратить гнев Божий, всегда готовый, и удержать на себе милость Его, теперь нас покрывающую. Аминь.

3 сентября 1860 года. В г. Кирсанове, в соборе



7. В субботу седмицы 15–ой по Пятидесятнице (Господь хотел испытать, не привязаны ли мы к тленному)


(На Успение, 15 августа, был в нем (в Кирсановском женском монастыре) пожар. Сгорела крыша в одном из лучших корпусов, причем и весь корпус так поврежден, что в нем жить не было возможности. Кирсановский купец B. C. Сосульников — очень благотворительный человек — взялся на свой счет поправить его. Работы уже были начаты. — Свт.)


Немного были встревожены вы, сестры, — и я собирался утешать вас немощным словом моим. Но, благодарение Господу, скорбь ваша уже растворена утешением от деятельного участия благотворительных людей, которых Господь воздвиг на помощь вам. Нельзя не радоваться, нашедши вас в этом оживленном отрадою состоянии. Конечно, вы и без того сумели бы перенести с достойным вас благодушием постигшее вас горе; но Господь, снисходя к возможным в вас немощам сердца, не допустил вам долго быть под искушением. Рана уже залечивается, и скоро, может быть, и следов ее не будет заметно. Потому отлагаю слово утешения, чтоб не устыдить вас предположением в вас малодушия. Тем не менее, однако ж, нахожу неприличным не занять внимания вашего тем, что случилось с вами. Тут, видимо, было посещение Божие на вас, а где посещение Божие, как не остановиться на том, чтоб напитать душу свою сокрытыми там уроками? В самом деле, удар и помилование, рана и заживление, угроза и пощада: что‑то особенное хотел сказать вам или показать в вас Господь. Что же бы такое?

Не будем ходить далеко и теряться в догадках. Он хотел испытать, не привязаны ли вы к тленному, вещественному, житейскому. Простой урок, но очень важный! Припомните обеты ваши, как, — принимая на себя иноческое житие, вы обещались, оставляя мир, оставить и все заботы его, чтоб в уединении безмятежно предстоять Единому Богу в молитвах непрестанных. Все пристрастия житейские, как излишние наросты, должны были спасть с вас за воротами обители. Как тот юноша, который желал поступить в монашество, но все был останавливаем любоиманием, одолевши себя наконец, вышел за город или село свое и, сбросив самую одежду свою, бегом побежал в ближайшую обитель и там остался навсегда, не поминая даже о том, что имел; так обнаженными от всякого пристрастия к вещественному должны вступать в обители все вступающие в них, — и не только вступать, но и всегда пребыть там таковыми, не умаляя сего отрешения, но, напротив, возвышая и укрепляя его.

Между тем, однако ж, и в обители человек все же остается человеком. Ему нужны и кров, и одежда, и пища. И все это надо добывать, заготовлять и хранить. Вы знаете, как совместить это имение и труды относительно него с совершенным от всего отрешением, обещанным в начале. В этом по преимуществу искусство монашеского жития: при видимой житейскости хранить безжитейскость в сердце или, все содержа, быть — как ничтоже имуще. Но как, ходя около огня, легко обжечься или, проходя по тинистому месту, легко завязнуть в тину, так немудрено, имея что‑нибудь, пристраститься к тому, что имеем, — мало ли то или велико. Немудрено, следовательно, и находящимся в обители пристраститься и к своему уголку, и к своей одежде, и ко всему другому, что есть под руками, — пристраститься, не замечая того, даже не желая допустить в себя какое‑либо пристрастие и обижаясь, если 6 кто стал подозревать нас в том или делать на то намеки. Для людей сторонних все равно, есть ли в нас какое тайное пристрастие или нет. Они видят, что монашеский чин соблюдается, и довольны нами, даже готовы хвалить нас. Но не все одно это для нас с вами, сестры, — не все одно и для Господа, принявшего жертву обета нашего. При всем имении хранить нелюбоименное сердце и при всех трудах и заботах — безмолвное о всем беспопечение — закон для нас неотложный! Но так ли это на деле: как испытать и кто скажет нам об этом? Самоиспытание обманчиво. Тут самолюбие всегда покривит и вместо истины представит призрак ее; потому сие дело и не вверяется ему. Но как дело иноков есть вместе и дело Божие и Господь дорожит ими, как избранниками Своими, и желает явить их совершенными во всем, то и берет сие испытание на Себя и разными обстоятельствами внешними — лишениями или только опасениями лишений — дает им разуметь, привязано ли к чему сердце их или нет, недугует ли оно пристрастиями или от всего совершенно отрешено и свободно. Вот это именно Он и сделал ныне с вами. Смотрит Он с Небеси святого Своего на сыны человеческие и всех ведет так, да всяко некие спасет. Милостиво воззрел Он на вас и, потревожив немного житье ваше, дал вам урок: «Посмотрите, нет ли у вас пристрастия к земному? Сердце ваше Мне должно принадлежать, как Жениху вашему. Посмотрите, не уклонилось ли оно к чему‑либо иному?» Вот настоящий смысл того, что случилось с вами!

Пристрастие к земному и вещественному хорошо сравнивают с укоренением дерева на почве земной. Чем многоветвистее корень и чем глубже пустил он ветви свои, тем тверже стоит дерево и тем труднее его выдернуть. Равно — чем более пристрастий у сердца и чем сильнее сии пристрастия, тем труднее оторвать его от земли и тем больнее сердцу, когда его отрывают от нее против воли. Применив это к вашим обстоятельствам, вот что нахожу: как если б садовник или владетель сада ходил по саду и пробовал то то, то другое дерево, твердо ли они сидят, так Господь — Промыслитель и Попечитель ваш — особенно ныне коснулся вас и потревожил вас, чтоб испытать, не пустили ли вы глубоко корней пристрастия к земному, легко ли сердце ваше расстается со всем, что есть у вас, так ли вы свободны, как свободна птица, перелетающая с одного места на другое не только без боли, но и с удовольствием.

Вот на что хотел навесть вас Господь! Но что же в вас и с вами? Что в вас, это вы определите сами со своею совестию — и поспешите возобновить и очистить завет ваш с Господом, Который все видит. Сторонние о вашем внутреннем состоянии верного суда произнести никак не могут. Ни вопли ваши, ни тревога, ни слезы не суть еще верные признаки вашего пристрастия к вещам. Все сие может быть следствием нечаянного испуга и продолжающегося его действия. Настоящее пристрастие только Бог может видеть, и совесть ваша. Там убо, войдя внутрь себя, сами в тайне сердца своего скажите Господу — виновно ли сердце ваше пред Ним или нет. Не стыдитесь самоосуждения и не навязывайте на себя, чего нет в вас. Господь любит искренность и правду. С сим, правотою освещенным, лицом предстаньте Ему и сами дайте Ему отчет.

Со своей стороны, при желании вам всякого утешения, не могу не напомнить вам: не оставляйте сего случая без всякой поверки своих внутренних расположений и чувств, в которых вся сила и вся цена вашего жития. Конечно, то, что Господь погрозил только и тотчас милует, очень можно истолковать как добрый признак отсутствия в вас сильных пристрастий. Но это — догадка, на которой приятно останавливаться нам и вам, но которою окончательно удовольствоваться не должно. Суд совести — другое дело, и еще более другое дело — суд Божий! Оговорки здесь все в сторону, они тут неуместны. Смотрите, как определяется ваше значение! «Вы — соль земли! Вы — свет мира!» (Мф.5,13–14) Это и ко всем христианам идет; но во всем совершенстве может быть выполнено только иночествующими. «Блюдитеся же, да не помрачится свет ваш и да не обуяет соль ваша!» (Еф.5.15; Мф.5,16,13). Так уж себя и устройте!

Скажу и еще одно слово! Утешительно видеть сострадание к вам в живущих близ вас! Утешительно, что вы окружены сочувствием! И кто не знает, как это нужно в жизни нашей земной! Но да не отвратит сие вас от вашего главного сочувствия — к миру невидимому. Житие ваше есть житие равноангельское. Переселитесь же вниманием вашим и сердцем на Небо и там превитайте. Это — и по значению вашему, и потому, что только сим способом вы обрящете покой душам вашим при всех беспокойствах, неизбежных по условиям земной жизни! Говорят, что чем выше от земли, тем меньше бывает колебаний и движений в воздухе, а там — на самой высоте — все тихо и спокойно: ни бурь, ни громов, ни молний. Это образ покоя, какой обретает душа, погасившая всякое пристрастие земное и сердцем живущая на Небесах, — в непрестанной теплой молитве и неотходном предстоянии Богу. Сего блага паче всего желаю вам. Тогда, что ни случись с вами, ничто не встревожит и не возмутит покоя вашего. Аминь.

3 сентября 1860 года. В г. Кирсанове, в Кирсановском женском монастыре


8. В субботу седмицы 16–ой по Пятидесятнице (Бог есть Домовладыка в мире сем. Поразил – но и исцелит)


(Было четыре больших пожара, и выгорело с полгорода. — Свт.).


«Есть время молчать» (Сир.20,6), — говорит Премудрый (Иисус, сын Сирахов). И не к нам ли, в теперешних обстоятельствах, идет это замечание?! Скорбь сжимает сердце и связывает язык. Так друзья Иова, видев его в первый раз в страдальческом состоянии, семь дней сидели при нем молча, или не в силах будучи произнести слово от туги (скорби) сердца, или не находя слов к полному выражению своего сострадания (печали) (Иов.2.11–13). Что могу сказать вам и я, соразмерное скорби вашей?! Конечно, было бы много, если б я приложил к вам слово пророка Исайи о народе Божием: «от ног до главы несть в нем целости» (Ис.1.6); но всячески не далеко будет от истины, если приравнить состояние града вашего к другому изображению того же Пророка: «несть вида ему, ни доброты» (Ис.53,2). Помышляя о сем, недоумеваю, утешать ли вас или вместе с вами предаваться сетованию и плачу.

Пророк Иеремия, увидев разоренным священный город свой, Иерусалим, сел на развалинах его и оплакал погибель его в плачевных песнях, составляющих ныне одну из Священных Книг. Не погрешил Иеремия–пророк, выражая свое сетование. Не погрешили б и мы, если б вместе с вами стали оплакивать потери ваши. Но не оплаканы ли уж они и не оплакиваются ли еще горчае всякого плачевного слова?! И что пользы воспоминанием растравлять раны, которые начали уже понемногу заживать от длительности? Итак, поищем лучше слов утешения!

В сем отношении, если может утешать вас сострадание, всею душою состражду вам и свидетельствую, что искренно состраждут вам все, до кого доходит весть о постигшем вас бедствии. Если может низводить утешение молитва, то молился и молюсь моею грешною молитвою, да «Бог всяким утехи, Отец щедрот» (2Кор.1,3), Сам изольет утешение в сердца ваши! Соединимся и все мы, ныне здесь собравшиеся, в единой сей молитве и, верно, получим просимое, по неложному обетованию Самого Господа: «воззовет ко Мне» бедствующий, «и услышу его, изму его» из беды «и прославлю его» (Пс.90,15). Так, несомненно упокоит «труждающихся и обремененных» Тот, Кто заповедал им небоязненно притекать к Себе Единому за успокоением и облегчением (Мф.11.28). Как бы только нам самим не отвратить от себя сего готового утешения какими‑нибудь неправыми чувствами и расположениями относительно того, что с нами совершается. Господь все видит, видит и самые тайные помышления сердца и соответственно тому поступает с нами. Кто обращен к Нему всею душою и, несмотря ни на какие внешние неприятности, не погрешает пред Ним в сердце своем, того скоро не внутреннее только утешение, но и внешняя милость обыдет. О, даруй, Господи, и благопоспеши!

И благопоспешит, — только не уклонитесь, Господа ради, в неправоту сердцем своим. И во–первых, не подумайте, что все случившееся с вами есть дело чистого случая, — что око Промысла не видало и перст Божий не руководил сими происшествиями. Нет, — если волос с головы не падает без воли Божией, тем более не без сей воли пало столько домов, столько лиц потеряли свое состояние и целый город страдал и страдает. Правда, иное бедствие Бог посылает Сам, а иное только попускает; но и попускаемое, подобно посылаемому,, все же в воле Его. Ибо, если б не восхотел, не попустил бы, — и никто бы не мог причинить нам зла, сколько бы силен и хитр ни был. Бог есть Домовладыка в мире сем — и ничему против воли Своей самочинно происходить в нем не позволяет. Не бывает ли так, что иной злодей, все приготовя к совершению зла и преодолев все препятствия, — в час, когда следует приступить к делу, поражаем бывает страхом и удерживается от злодейства?! Бог Ангела Своего посылает, и он преграждает путь злодею, как некогда Валааму (Чис.22,12,21–35). Если не прегражден путь, если зло попущено, значит — так Богу угодно. Так и исповедуйте в уме и сердце вашем.

Утвердившись же в сей мысли, не думайте, далее, что случившееся случилось с вами даром, то есть «ни по чему и ни для чего». Нет. Попускает ли что Господь или посылает, все — с премудрою и благою целию, во благо нам и благо вечное: иногда для того, чтоб пробудить нас от усыпления, иногда — чтоб испытать нашу любовь к Его святому закону и твердость повиновения Ему, иногда — для исправления сердца и очищения его от страстей, иногда — для явления в большей славе преданных Ему рабов, иногда, может быть, — по другим каким неведомым планам Своего Промышления, — но всегда — во спасение нас и ближних наших. В сей уверенности, что бы ни постигло нас, всегда можно благодушно терпеть, отвлекая внимание от настоящей тяготы и обращая его всё к могущему родиться от того благу, как и делали все страстотерпцы и как Сам Господь учил их — то явлением Ангелов, то отверзтием небес, то Своим явлением. Туда обратите очи ума и чувства сердца вашего и вы, и поревнуйте не упустить случая приять от Господа благо духовное, готовимое Им в бедствиях сих всякому хотящему восприять и хранящему в себе должное к тому настроение духа.

Что именно хотел произвесть в вас Господь посланием вам вашей беды, не с нашим умом угадать то; но, верно, в одном одно, в другом — другое, во всяком — свое. Одно только можно счесть общим для всех — это побуждение к покаянию и исправлению жизни. Это вообще всем и всегда нужно, — счастлив ли кто или несчастлив. Ибо «кто похвалится чисто имети сердце, аще и един день жития его на земли?» (Притч.20,9; Иов.14,5). Кто, следовательно, может питать помышление, что ему не нужно покаяние, очищение, исправление, — не нужны потому и меры очистительные, исправительные и покаянные? Если так, то в настоящих обстоятельствах лучше всех поступит тот, кто скорее обратится к очищению сердца и исправлению жизни или, если она исправна, к исправлению своих чувств и расположений. Слезы вообще утешительны, а слезы покаяния еще больше подают утешения глубоким примирением совести и сердца со всемилостивым Господом и восстановлением дерзновения пред Ним. Их возбудить поспешите, братие, и вы, — и Господь поспешит к вам с милостию, как древле скоро помиловал Он ниневитяи, покаявшихся проповедию Иониною (Иона.3).

Таким образом, признав в бедствии нашем перст Божий, вразумляющий нас, войдем все вместе и каждый отдельно в себя, подвергнем всё строгому совестному разбору и если что найдем там такого, что не может быть угодно Богу, положим твердое намерение отстать от того и исправиться. Этим мы воспроизведем в себе настроение духа, способное привлечь с Неба не утешение только, но и милость. Утешение при сем будет излито на нас несомненно, и излито тотчас; а милость и тотчас может прийти, и может быть отсрочена, по прозрению Бога, ведающего, что спасительнее для нас. Но то несомненно, что не до конца гневается Господь и не ввек враждует. Поразил — и исцелит. В Его деснице и живот, и смерть. «Уповающего же на Господа милость обыдет» (Пс.31,10). Сие действенное упование возродится в очищенной совести, — возродится несомненно и несомненно привлечет милость.

В сих чувствах «приидите, поклонимся и припадем… и восплачем пред Господом, сотворшим нас!» (Пс.94,6) Господи, воздвигни силу Твою и прииди, во еже спасти нас! Аминь.

10 сентября 1860 года. В г. Борисоглебске, в соборе


9. В неделю 17–ую по Пятидесятнице (Подражайте древним пророкам. Плачьте теперь и всё призывайте к плачу опять)


(Первая служба по возвращении из епархии. За день был пожар. Засуха беспокоила жителей опасениями за посев. Посему назначен крестный ход на поля — для молебствия. — Свт.)


По возвращении моем я надеялся найти вас вполне успокоенными и в первое мое служение праздновать вместе с вами совершенное прекращение всех ваших бед; но вот не удостоен такого утешения! Много видел я страждущих в других городах и весях и чаял облегчить сердце некоторою хотя отрадою, увидев начатки вашего успокоения и оправления; но вот опять подновлены улегшиеся было страхи и тревоги! Посему прилично нам ныне жаловаться словами Пророка: «доколе, Господи, взываем, и Ты не слышишь? Вопием к Тебе обидимы, и не избавляешь? Вскую» являешь очам нашим одни «труды и болезни» и «даешь видеть» одни «беды» и несчастия? (Авв.1.2–3)

И добро бы одно настоящее наше было так мало утешительно! Вот и будущее наше омрачается засухою. «Увы» нам, братие, «яко беда от беды придет» (Иоил.1,15), как говорит другой Пророк. Окружил нас Господь карами и испытаниями, так что позади нас «огнь потребляй», и впереди «поле пагубы» (Иоил.2,3), и мы стали похожи на человека, который «убежал от льва», но напал на «медведицу», от нее «вскочил в дом» и здесь «усекнут змием», когда «оперся о стену» (Ам.5,19).

Что же нам делать и куда обратиться?! Где искать облегчения и какое врачевство приложить к ранам своим? Ничего не остается нам делать, как, обратясь ко Господу, в слезах взывать: «Боже, милостив буди нам грешным!» (Лк.18,13)

Будем подражать в сем древним Пророкам, которые, являясь в народе Божием во время общественных бедствий, то утешали его, то укоряли и располагали к покаянию, то просто предавались слезам: плакали сами и всё призывали к плачу. «У люте, у люте! Отмщения Твоя приспеша» (Мих.7,4), — взывал Михей. Плачьте теперь. «На всех стогнах да будет плачь, и на всех путех, да речется: увы люте, увы люте” (Ам.5,16), — приглашал Амос. А пророк Иоиль так оглашал всех: «восплачися ко мне паче невесты препоясаныя во вретище по мужи своем девственнем… плачитеся жерцы… яко опустеша поля: плачися, земле, яко пострада пшеница… посрамишася земледелатели: плачитеся, села, по пшенице, и по ячмени…» плачь каждый, «взывая ко Господу: увы мне, увы мне, увы мне» (Иоил.1,8–11,14–15). Сделаем и мы то же. Падем пред Господом и будем плакать, ничего не прибавляя, кроме мытарева слова: «Боже, милостив буди нам грешным!» Будем так беседовать к Нему в сердечном сокрушении:

«Никакого права не предъявляем мы на милости; мы не стоим их, ибо грешны всем — и словом, и делом, и помышлением, и всеми чувствами. Каемся и молимся: «Боже, милостив буди нам грешным!»

Если Твое Всевидящее око видит окаменение сердца нашего и слабость решимости на исправление, — Сам поели сокрушение и укрепи хромающую волю нашу. Но, «Боже, милостив буди нам грешным!»

Не присвояем себе скорого избавления, не дерзаем намечать — завтра, чрез неделю или год; но, предаваясь всецело в волю Твою, об одном молим: «Боже, милостив буди нам грешным!»

Мы и ничего не смеем проглаголать пред Тобою, а только болим до того, что тронуться нельзя, — и в болезни сей, плача, как дети, взываем: «Боже, милостив буди нам грешным!».

Мы слабы. Не допусти нам, Господи, пасть под тяжестию бед. Дай крепость сердцу нашему, осени нас благонадежием, да не поразит духа нашего отчаяние, — и, «Боже, милостив буди нам грешным!».

Так сокрушенно моляся, приложим к плачу еще неотступность моления. Вот и сирофиникиянка, поминаемая в нынешнем Евангелии, получила просимое ради неотступности, украшенной смирением. Господь уже сказал было ей: «Поди, ты не наша». Но потом был побежден неотступностию ее моления (Мк.7,25–30). Будем и о себе вопиять неотступно, и, верно, получим милость. Тот, Кто Сам располагал к терпению в молитве примером неправедного судии, умоленного неотступностию вдовицы (Лк.18,1–8), уступит неотступности нашей и ущедрит нас.

Ах, братие, неужели же нас одних бросил Господь вконец — на попрание всякому мимо–ходящему — и не возвратит нам милостей Своих?! Нет, — милостив Господь! Не унывайте духом, восклоните главы ваши, возникните к благонадежию! Еще мало — «Грядый приидет и не закоснит» (Евр.10,37) помочь нам. Как Ангелу, в видении пророка Захарии, вопрошавшему Господа, — «доколе не имать помиловати Иерусалим и грады Иудовы», когда вся земля покойна, «Господь Вседержитель отвечал глаголы добры и словеса утешна» (Зах.1,12–13), так, верно, есть у Господа и для нас «глаголы добры». Конечно, нет у нас Пророка, который бы передал нам от Господа такие утешные словеса: «еще прелиятися имут грады благими» (Зах.1,17), но мы имеем слово Самого Господа, — что Он не до конца гневается и не ввек враждует, — что «уповающего на Господа милость обыдет» и что «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс.31,10; 50,19).

«Обратитеся ко Мне», — говорит Господь, — и обращуся к вам, и «не утвержду лица Моего на вас, яко милостив есмь… и не прогневаюся на вы во веки» (Иер.3,12). Обратимся к Нему в сокрушении и смирении покаянном, в уповании несомненном, в молитвах неотступных. Призовем на помощь Владычицу, скорую Помощницу и Заступницу. Призовем всех святых, ко всем будем припадать слезно, — чтоб общим голосом умоленный Господь скоро преложил гнев Свой на милость и возвратил нам покой, безопасность и довольство.

Другого прибежища нам нет! Взывайте неотступно: «Боже, милостив буди нам грешным!» И обратит Он к нам Отеческое сердце Свое и скоро помилует! Аминь.

(Вечером того же дня пошел дождь и продолжался долгое время. Жители успокоились. — Свт.)

18 сентября 1860 года





 Небесный Покров над нами

Глава 1. Небесный над нами простерт Покров Святых; как сподобиться милостей их?



Праздник Покрова Пресвятой Богородицы преутешительное и преотрадное умным очам нашим открывает зрелище! — Открывает небо и там Владычицу Богородицу, о нас ко Господу ходатайствующую, и вслед себя увлекающую к тому же ходатайству и весь сонм Святых, сильных дерзновением пред Господом; — за ними же открывает и Самого Господа всяческих, внемлющего ходатайству сему и на него преклоняющегося. — Преотрадно сие! — Ибо из сего ходатайства Пресвятой Богородицы со всеми Святыми и преклонения Господа к нам составляется небесный многомилостивый Покров над нами, преисполненный благодатей, всегда готовых обильно излиться на нас.

Внемлем сему, братие, Покров сей непрерывно простерт над нами, и мы непрестанно стоим под ним. — Мы окружены нуждами душевными и телесными, а там — всякая помощь, всякое благо и всякий дар. Прострем руки — и примем дар, отверзем сердце и уста — и исполнимся благ, воззовем — и привлечем помощь. — Но, хотя и готово нам оттоле всякое даяние, надо однако же нам и со своей стороны приготовить вместилище для принятия его, — привлечь и приять. Вместилище для принятия — сердце жаждущее, имущее, сила привлекающая — слезная уповательная молитва, руки приемлющие — сыновнее дерзновение со смирением. Если так настроимся, будет между нами и Покровом небесным непрестанное общение. — Мы будем тогда земля жаждущая, а тот — облако орошающее и напояющее. — И, если б действительно было так, были бы мы во всем совершенны, и ни в чем же лишены. — Нет сего последнего, — верно, оттого, что нет первого. — Иначе понять нельзя, как еще есть между нами лишенные чего‑либо, когда и всепромыслительная благость объемлет нас, и ходатайство о нас есть непрестанное на небе, — когда Ангелов Хранителей имеем и соименных святых ходатаев–попечителей?! — Не от чего другого сие, как от того, что дара небесного принять и не во что, или нечем, или не за что. — Поясню вам сие — духовное — тем, что бывает в видимых явлениях. — Когда собираются облака на небе и покрывают все видимое нами небо, — они бывают полны световым веществом, которое называют электричеством. Вещество сие любообщительно и, как только есть где готовность принять его, оно тотчас исходит и явно бывает — и там — на небе, и здесь — на земле. Привлекают его предметы — высокие, острые, чистые; проводит влажность, течение воздуха. Когда есть что из сего в земных вещах и в такой силе, что способно привлечь его, оно нисходит на землю, а когда нет, не нисходит, — и облака проходят так. — Точь в точь то же бывает и в духовной жизни. — Покров небесный простерт, как облако над нами, и исполнен небесных благодатен — любообщительных, готовых тотчас низойти, если есть между нами лица, привлекающие и способные принять, — такие, т. е., лица, кои по свойствам своим духовным подобны предметам вещественным, привлекающим из облаков свет. — Вот сии свойства! Что в вещественном — высота, то в духовном — смирение: ибо оно у Господа высоко; что там острота, то здесь устремление ума на небо; что там чистота, — то здесь искренность желания небесных вещей; что там течение воздуха, то здесь движение святых чувств и помышлений; что там влажность, то здесь сокрушенное и слезящее сердце; что там теплота, то здесь горение духа, уповательною молитвою согретого. Кто исполнен сих чувств и расположений, тот не может не привлечь из простертого над нами Покрова небесного желаемой и искомой благодати. — "Просите, и дастся вам; ищите и обрящете; толцыте, и отверзется вам"(Мф. 7,7).

Так всегда и бывало, что, когда или целый сонм людей, или одно какое лицо, в чувстве нужды духовной или телесной, смиренно обращались к Богу, со слезною, сокрушенною, уповательною, неотступною молитвою, — небесная помощь и заступление не замедляли. — Назначат пост, соберутся все в храме, молятся день и ночь и услышаны бывают; — или один кто запрется в храмину, затеплит лампаду и начинает вопиять к Щедродавцу:"О Господи, спаси! Владычице, помози!"И помощь приходит. — На всенощных, когда во время литии часто поют:"Господи, помилуй", — это взято с того, что в нуждах народных все падали ниц, — и в слезах непрестанно взывали:"Господи, помилуй!"И встать не хотели от силы и теплоты уповательного прибегания к Господу. При таких‑то болезненных воплях и Покров Пресвятой Богородицы являем, — и всякая другая народная или частная помощь — чрез Пресвятую Богородицу, или других Святых — бывает только при этом. Так‑то, чтобы получить благодать свыше, надо смиренно припадать и болезненно вопиять. — Ничто так не лишает нас небесной помощи, как самоуверенность, надежда на людей и хорошую обстановку внешнюю. Все сие и подобное ведет к Богозабвению и свидетельствует о нем. Богозабвением недугующий — предпринимает ли что, всегда опирается на средства, какие полагает в себе, — или нужде какой подвергается, избыть от ней чает пособиями, какие видит вокруг себя, — а к Богу не обращается. Вы не увидите его ни в церкви, ни дома на молитве. А когда так, — какой ожидать ему помощи свыше! — Вот он и оставляется самому себе и своим способам. — А человек что есть, и что есть все, чем он обладать может? — Трость сокрушенная, — трава, пар. Жить, надеясь только на себя, то же, что идти по тинистому месту, Тол дело будешь погружаться в тину неудобств и препятствий, кои вяжут и не дают двинуться вперед. Уповающего же на Господа милость обыдет, — милость, знаменующаяся благоуспешностию и скорою во всем помощию.

Но чтоб так было, — не тогда только надо возгревать привлекающие небесный Покров расположения, когда застигнет нужда какая или беда, а иметь их надобно постоянно в сердце своем, чтоб и быть постоянно под Покровом небесным. Дома утром и вечером молиться, и так почасту обращаться умом своим к Господу и всем Святым, — в церковь Божию ходить, как только есть возможность, особенно в воскресные и праздничные дни, среду и пятницу поститься, и тем паче соблюдать все большие посты, равно как и прочие молитвословия церковные исполнять. Всем сим свидетельствуется, что мы на себя не полагаемся и всего чаем с неба — от Господа, и установлено все сие за тем, чтоб возбуждать и укреплять в нас такое расположение. — Кто дома не молится и в церковь нейдет, значит не чувствует нужды в небесном Покрове; — не чувствует нужды, — не ищет его; — не ищет, — лишается его. Чем больше таковых, тем хуже для дома, града и веси, тем больше сокращается Покров небесный, или совлачается и сдвигается с тех мест. — Где церкви пусты и народ начинает чуждаться церкви и всего церковного, там жди и скорого вразумления бедами, или совершенного оставления Божия. Избави нас, Господи, от сего!

Я нарочно свел на это речь мою, чтоб и вам сказать: не ослабевайте в ревности посещать храмы Божий. — Ныне ведь праздник большой, а вчера вас в церкви было не так много. — Если под этакий праздник мало, — то под воскресение еще меньше, а в простой день и совсем никого. Театр и зрелище какое, в какой день ни будь, всегда битком набиты; а церковь оставляется и в большой праздник! — Как это не извинительно. Вечер ведь: какие дела? — Верно, никаких; и так время пропадает; а если и есть какое дело, — ночь твоя; —эти же два часа отдай на молитву. Помощь свыше придет неожиданно и спорость в делах подаст. — Я знал одного человека многодельного, который уверял, что если когда не поленится сходить в церковь, то кончал в час и в два дело, на которое в другое время употреблял часов пять и более. Так и в будни ходить в церковь надобно, а не только в дни праздничные и воскресные. — Церкви у нас, — с раннего утра до вечера, — непрестанно отворяются, с приглашением на молитву, — и все бывают пусты. Кто‑кто зайдет; а жителей у нас десятки тысяч. — Что же, все довольны?! — Никто ни в чем нужды не имеет и никакой беды не чает?! — Когда бы так! — И когда бы не пал на нас укор Пророка:"Уты, утолсте, разшире, — и забы Бога сотварившего его".

В других местах и в будни много бывает народа в церкви; в воскресенье же и в праздники и не протеснишься. — А у нас что?! Одуховились мы, или устарели в христианстве! Но старость есть возраст молитвенный, а одуховление и знаменуется прилежною молитвою. — Скажешь:"Дома помолюсь". — Нет; — не пойдешь в церковь, и дома не помолишься; ибо леность, которая не пускает тебя в церковь, с тобою остается; а если и помолишься, — не помолишься так, как помолился бы в церкви. — Уже не стали ль мы охладевать к церкви Божией, и охладевать оттого, что и к вере святой хладными становимся! — Ах, братие, осмотритесь! — В церковь не сходить раз–два нехорошо; — но все еще не велика беда. Но когда сердце к вере начинает хладеть, тут подходит беда смертная! — В смертный час тело охладевает: и душа, когда хладеет, значит — замирать духовно начинает. — И это холодность такого рода, что, не останови, тотчас захватит всю душу и заморит жизнь ее. — Остережемся же, братие, и если есть в нас признаки такой беды, поспешим отвратить ее, — возгрянем в себе духа молитвенного, — Покров небесный на нас привлекающего, — и всякую благодать из него извлекающего.

Владычица Богородица! Покрой нас честным твоим Покровом и избавь нас от всякого зла, — и телесного, паче же душевного, — моляще Сына Твоего, Христа Бога нашего, — спастися душам нашим. Аминь.


(1 октября 1864 г. На Покров Пресвятой Богородицы).


Глава 2. Обозревая рай небесный мысленно, заимствуй от небожителей добрые качества их и прививай к себе.


Святая Церковь воспоминает ныне всех Святых, от века благоугодивших Богу, — воспоминает вслед за сошествием Св. Духа, — как плод Св. Духа; ибо все Святые были святы благодатию Св. Духа. Дух Божий, нисшедший на Апостолов, не пребыл в них одних, но чрез них налился на всю вселенную и оживотворил мертвенное грехом лицо ее. Как с наступлением весны дух жизни проходит по всем тварям, оживляет все способное жить и одевает землю травами, цветами и всякого рода растениями: так было от пришествия всеживительного Духа Божия. Все уверовавшие исполнялись Духом чрез Божественные Таинства, начинали жить Духом, созревать духовно, приносить плоды духовные. Каждый уподоблялся древу благосеннолиственному и многоплодному, — и все в совокупности составили великий сад Божий — рай духовный, водворяющийся ныне на небесах.

Его‑то, воспоминая, ныне Св. Церковь предлагает нашему верующему созерцанию в урок и нашему ревностному по вере житию — в подражание.

Итак, оставьте землю, вознеситесь на небо, — в рай Божий, походите там и насладитесь красотою его. Вот вера Адамова, вот терпение Иова, вот кротость Давидова, вот чистота Иосифова. Там ревностные Петры, любительные Иоанны, мужественные Павлы, правдивые Иаковы. Здесь мученники, девственники, пустынножители, постники, странноприимцы, милостынедатели. Христа ради юродивые, просветители, пастыри и учители. Подходите ко всякому цвету и древу, — впивайте аромат его размышлением и сочувствием, и не отходите, пока не насытитесь соревнованием. Всякой верующей мысли открыт туда вход, каждому чистому сердцу разрешено все возлюблять и всякому доброму желанию все брать. Вот сад для прохлады и отдохновения верующим! По воскресным и праздничным дням вы ищете, где подышать свежим воздухом. Хорошо делаете вы это для тела. Но прежде не забывайте прохлаждать и освежать души ваши мысленным хождением по раю небесному; — а еще было бы лучше, если б вы устроились так, чтоб, ходя по горестной земле телом, сердцем и умом не выходили вы из рая небесного.

Но, прибавлю, братие, обходя рай небесный, действуйте не как праздные зрители, а как добрые домохозяева. Праздный зритель только наслаждается, а домохозяин, наслаждаясь, всегда держит в мысли — как бы и у себя завесть что‑либо подобное тому, что видит у других.

Так, обходя созерцанием рай небесный, — порывайтесь и у себя завесть такой же рай. Для того сойдите с неба и войдите в себя. — Ваше сердце предназначено к тому, чтоб быть раем, садом, полным цветов и плодовых дерев — духовных. — Надо сделать, чтоб оно и действительно стало таковым. — Ростки всякого рода уже есть в сердце; но они дикие. Надо привить их. Берите прививки в небесном раю и прививайте… Вера ли нужна, — берите веру; чистота ли, — берите чистоту; терпение ли, — берите терпение; словом, берите всякую добродетель и прививайте у себя в сердце. И станет ваше сердце — весь рай небесный в малом виде, — и исполнится над вами:"Се царствие Божие внутрь вас есть"(Лк.17,21).

Потрудитесь. — Когда прививают дерево, то надрезают тело его, влагают внутрь заимствованный прививок и все, обвязывая, прикрывают, чтоб там внутри незримо совершилось сращение заимствованного со своим. То же делайте вы и с сердцем. Бог, создав человека, украсил его всякого рода добродетелями, верою, послушанием, смирением, милосердием, воздержанием, кротостью, братолюбием, Боголюбием, Богомыслием, словом — всякою добротою. Но когда пал человек, пришел враг и против всякой добродетели посеял свое зло в естестве нашем и привил против веры — неверие, против смирения — гордость, против братолюбия — ненависть, против Боголюбия — тварелюбие, и проч. И стали все ростки сердца нашего исполнены смешанных нечистых соков, не могущих давать плодов вкусных. Вот почему необходимо прививать нам себя, чтобы исправить испорченные соки. — Как прививать? Так же, как прививают деревья. — Там отрезают верхушки деревца или ветви, — отрезайте и вы дикие ростки сердца самоотвержением и самопротивлением. Там врезывают заимствованный прививок, — врезайте и вы заповеданные добрые качества в сердце самопринуждением. Там обвивают прививок, чтобы невидимо и спокойно совершилось сращение, — обвивайте и вы всех себя попечительными учреждениями Церкви, чтоб под прикрытием и влиянием их незримо для вас самих совершилось сращение желаемых добродетелей с сердцем вашим. — Другими словами — вот что сделайте: противьтесь гневу и принуждайте себя на кротость — и привьете кротость. Противьтесь гордости и принуждайте себя на смирение — и привьете смирение. Противьтесь тварелюбию и принуждайте себя на Боголюбие — и привьете Боголюбие. Так, противясь всякому злу и принуждая себя на всякое добро, среди молитвований и освятительных правил Церкви, зло одно за другим вы будете отсекать, а добро на место его прививать и возращать. — И явится сердце ваше садом, исполненным всякого рода добродетелями, — или одним древом многоветвенным и многоплодным, которое и будет потом взято в рай небесный на украшение и исполнение его.

Братие и отцы! Рай есть достояние Христиан, Для нас он создан и для нас открыт. И все нам Божественные силы, яже к животу, поданы, — и у нас под руками. Видите цель, имеете средства, знаете нужные приемы. — Начните труд и, начавши, не ослабевайте, пока не совершите преднамеренного. — Рай исполнен уже, но и еще есть место, спешите занять. — И те, кои вошли туда, не подобострастны ли были нам? Не тоже ли носили тело? Не на этой ли скорбной и соблазнительной жили земле? Не в тех же ли обстоятельствах нахолились они, как и мы? Но вот они населяют рай, мы же что? — Смотреть только будем, как другие предваряют нас?! — Поспешим, пока не заключилась дверь, пока не прекращено приглашение. Трудно?! — Есть труд. Но и плод каков?! — Трудимся же, работая суете и тлению. — Не лучше ли сей пагубный труд переменить на труд, приводящий в живот вечный. Здесь мы в преддверии жизни; настоящая жизнь — там. Надо готовиться, — и готовиться по тамошним образцам. — Смотрите и перенимайте, веря, что и конец будет тот же.

Каждый их нас имеет своего одноименного Святого и Ангела Хранителя. Они к нам простирают руки, приглашая к себе, обещая и подавая вразумление и руководство. Не оскорбим их невниманием и упорством, и они введут нас в селения Божий. — О! — Даруй, Господи, вам всегда носить в уме и сердце своем сей светлый путь жизни, с ревнованием быть участниками его. Аминь.


(3 июня 1862 года. В неделю Всех Святых)



Глава 3. Небожители образовались для неба на земле, в Церкви Божией. Живи по духу Церкви, — и ты будешь принят в среду их.


Всех Святых вспоминает св. Церковь вслед за Пятидесятницею — во свидетельство и указание плодов сошедшего на землю Св. Духа. Неплодна была земля святостью. Благодатию же Духа Святого напоенная, обильно начала плодоприносить ее, во утешение Домовладыки всякой твари. Как вода живая и здоровая, где не протечет, везде пробуждает растительность по роду земли и страны; так благодать Духа, куда ни проходила, везде восставляла Господу людей совершенных в разуме и добросердечии. Четырьмя потоками текла вода из рая земного и напояла всю вселенную. Во все четыре страны св. Апостолы, сосуды Св. Духа, пронесли обильные потоки благодати Его, напоили жаждущие души и возрастили в них всякого рода благодетели.

Все сии, одухотворенные, внушениям Духа последовавшие и в путях Его ходившие, как новонасаждения масличные, — перенесены и пересажены с земли на небо и там составляют прекрасный рай небесный, в коем почивает Триипостасный Бог. Во главе всех Пречистая Владычица Богородица, за нею св. Апостолы и Пророки, далее св. мученники, пастыри и учители, девственники и девственницы, преподобные отцы и матери и все другие лики Святых. Сей‑то рай духовный живописует нам ныне св. Церковь, — да обоняет всяк по силе своей благоухание его, и желанием да возжелает достигнуть того, чтоб и самому быть пересаждену в блаженную страну ту.

Как у домовитого хозяина, кроме сада — настоящего, бывают еще рассадники и теплицы, где возращаются у него разные дерева и цветы для большого сада; так и Господь благоволил устроить. Настоящий его сад духовный — на небе, и состоит из всех Святых — чистых и совершенных. Возращаются же и подготовляются для того сада духовные леторасли — в земной Его теплице или рассаднике — св. Божией Церкви. Тут у него приставлены садовники, которые ходят за дающими росток душами, поливают их, обрезают, окапывают и охраняют. Те, кои успевают подрасти и окрепнуть, пересаждаются в небесный сад. Те же, которые не подрастают и не поддаются действиям возращающим, как безжизненные и сухие, извергаются вон.

Такова и наша участь! Или будем пересаждены в небесный сад, или извержены вон, как негодные. Мы уже в теплице Божией, в животворном рассаднике — св. Церкви. Благодать Духа Святого всесторонне и разновидно объемлет нас. И воды напояющей, и света освещающего, и теплоты согревающей много вокруг нас. Можно сказать о нас словом Пророка: мы древо, насажденное при исходищах вод.

Древо, насажденное при исходищах вод, плод свой дает во время свое, и лист его не отпадает. Оно вечно юно и плодоносно. Так всегда с древом. Но не всегда так с нами! Древо не свободно, — и непременно растет, цветет и плодоприносит, когда окружено тем, что благоприятствует растительности. А душа свободна и, несмотря на то, что окружена всем благоприятствующим духовному ее расцветанию и ращению, может оставаться сухою, безжизненною и бесплодною, потому что все то может не принять и воспротивиться тому. Свободою своею она отверзает в себе вход духовным влияниям, кои, вошедши, производят в ней духовное ращение, и свободою своею она так может замкнуться в себе, что не даст входа в себя никакому действию духовному — и, оставаясь отделенною от источника духовного оживления, будет иссыхать, чахнуть и замирать.

Так в Церкви Божией все готово к оживлению нашему и соделанию нас цветоносными и плодоносными. Но соделываются действительно таковыми только те, кои свободно приемлют все, что заповедал Господь во св. Своей Церкви, и самоохотно желательным сердцем подчиняются тому. Хочешь быть духовно–растущим, восприми все заповедуемое и содержимое Церковию. Заповедуется догмат, — прими догмат, как бы он ни был выше твоих человеческих соображений. Дается заповедь, — подчинись ей, как бы ни была она противна твоим личным настроениям. Учреждены службы Божий, — участвуй в них, и их порядку и времени подчиняй свои дела житейские. Дано духовное отчество и руководство, — не чуждайся его и, как огня, бегай самоуправства и самочиния в духовных занятиях своих и подвигах. И во всем так: назначен пост, — постись; велят говеть, — говей; велят исповедаться и причаститься, — исповедуйся и причастись, и проч.

Кто так самоохотно всему покоряется, тот ставит себя в положение обильно напояемого живительным потоком благодати Св. Духа. В Церкви Божией все исполнено силы Божией, только касайся с верою, без размышления, самоохотно. Те, кои всю жизнь свою устрояют по указанию св. Церкви, и ничего не позволяют себе делать противного внушениям ее, находятся под постоянным притоком Божественных сил. — И они‑то суть воистину древа, насажденные при исходищах вод. Исполняясь сил духовных, они растут, крепнут, совершенствуются и, по окончании земного поприща, подобно древам, подросшим в рассаднике, пересаждаются в небесный рай. Напротив, холодные к Церкви, чуждающиеся ее, поблажающие своенравию ума своего и своих желаний, порабощенные бездейственному совопросничеству, заключают все входы свои и, не приемля оживляющих действий Духа, замирают и иссыхают, и сами себя готовят в пожжение. Вокруг их все цветет, а они сохнут, хоть думают, что они только и живут. Они в себе хотят найти источник оживления и, вместо того, находят умерщвление. Не хочу, говорит, верить: что сам узнаю, то и признаю истинным, — и впадает в ложь и заблуждение. Не хочу подчиняться писанным заповедям: природа — мне закон, — и впадает в похоти различные и страсти бесчестия. Не хочу подчиняться стороннему руководству: я и сам разум имею, — и исполняет собою приговор Премудрого:"Им же несть управления, падают аки листвие". Не хочу подчиняться чинам Церкви: мне некогда, и они излишни, — и время свое тратит на пустые обычаи мира, растлевающие. Так и во всем. — И бывает уделом сих самоумников и самоуправников — своенравных — ложь, заблуждение, страсти и похоти злые, а наградою безотрадно–томительное, присножаждущее состояние духа неудовлетворенного. Они осязательно сохнут и чахнут, хоть живительные источники — тут же, вокруг них.

Вот две участи пребывающих в рассаднике — Церкви Христовой! — Церковь действительно возвращает для вечной жизни всех, покоряющихся ей; а непокорившиеся иссыхают, как хворост и терны. Сие ведая, поревнуем первым, отвращаясь от нрава последних, — и Господь благостию Своею несомненно воспримет нас в небесный рай, в сожительство Святых Своих, их же молитвами и да сподобит Он сего всех нас. Аминь.


(14 июня 1864 года. В неделю Всех Святых)



Глава 4. Богородице на праздники Ее какие подобает приносить цветы и букеты добродетелей.


Празднуя ныне Пресвятой Владычице нашей Богородице, чудотворной ради Ее иконы Казанской, за избавление Москвы от Литвы, невольно переходишь мыслию и на другие места, где ей, — скорой Помощнице нашей, — угодно было являть особенную к нам Свою милость, — как то: Владимир, Ярославль, Муром, Тихвин, Псков, Смоленск, Калугу, Тамбов, Курск, Киев, Почаев и проч. Да есть ли у нас область, которая не была бы свидетельницею скорого заступления Пресвятой Богородицы?! Так что, если представим все вместе, то в изумлении встанем мысленно пред дивным образом Покрова Пресвятой Богородицы, простертого на всю Россию, в коем Она с ликом прославленных наших князей и княгинь, бояр и боярынь, святителей и иереев, преподобных и мучеников и Христа ради юродивых — непрестанно молит о нас Господа избавить нас от бед и скорбей, не вводить во искушение сердца нашего и утвердить нас в делании святых Его заповедей. Помышляя о сем, приходите все и благонадежно повергайте к стопам Владыцицы, пред честными Ее иконами, все ваши нужды — и телесные и духовные, и частные и общие. Помощь готова! Ждется только благоприятное время.

Впрочем с этой стороны, кажется, мы очень исправны. Кто не знает веры нашей к Владычице Богородице? И кто не видит, как неотступно докучаем мы Ей своими молениями? — Но исправна ли у нас другая сторона, приличная празднеству и им называемая? — Ведь нельзя же только просить: ужели же и в праздники все только просить?! Нет. В праздники прошения только намекаются; главное же, с чем должно в эти дни являться пред лице празднуемого, — это есть своего рода посильный принос. Принимая принос, он вспомнит о принесшем, вспомнит и о постоянных прошениях и нуждах его, и тут же положит удовлетворить им. Так это бывает в житейском нашем быту. Так уместно сему быть и в быту нашем духовном. Потому что, если нам положено по–человечески служить Богу, то тем более по–человечески можем мы относиться ко Святым Его.

Судя по сему, нет сомнения, что и Пресвятая Дева Богородица ныне в день, Ей посвященный, ждет от нас приличного приноса. Не исполнить сего и не похвально, и не полезно. Что же принесем?!

Девы любят цветы. Цветы принесем и Деве Богородице. Но как Деве Пречистой — цветы чистые, как Приснодеве — цветы неувядаемые, как Царице Небесной — цветы райские, — небесные — духовные. Вы, верно, понимаете, что это за цветы? Это те, кои в сердце заменяются действием Пресвятого Духа и под Его благодатным наитием растут и распускаются, — цветы святых чувств и расположений, которыми должно быть преисполнено сердце Христианина, и которые справедливо называются райскими, небесными насаждениями в сердце нашем.

Какие именно требуются от нас цветы сего рода, можно бы дознать наведением от цветов садовых к похожим на них цветам добродетелей. Но не напрягайтесь на это умом вашим, чтоб не потеряться в шпроте сличительных соображений. Поищем лучше определенных на то указаний в слове Божием.

Все цветы, сколько их есть, только разнообразные сочетания семи цветов радуги, явленной на небе после потопа в знамение обезопащения и помилования преступного человечества. Своего рода радуга воссиявает и в духе нашем, когда по спадении вод нечистых помыслов и пожеланий, и по принесении Богу жертвы всецелого предания себя в волю Его, благоволит Он отпечатлеть в нас ощутительное знамение Своего с нами примирения. Вот из каких цветов слагается сия радуга: духа премудрости и разума, духа совета и крепости, духа ведения и благочестия, духа, наконец, страха Божия. Бери кто что имеет из сего, и неси ныне в дар Пречистой Деве Богородице.

Радужные цветы являются еще чрез преломление лучей солнца в призме. Это наводит нас вот на какую мысль: неприступный свет Триипостасного Божества, отражаясь в приемлющих его небесных силах, духовно оцвечивает их соответственно степени своего таинственного в них преломления, и тем определяет характеристические черты девяти чинов Ангельских. Подобное нечто совершается и в нас. Когда чистейший, нераздельный свет святости Божией падает на наше естество, составленное из девятерной иерархии силы, то соответственно тому, как, в какой части преломляются, дает бытие следующим девяти цветам духовным — плодам Святого Духа, как исчисляет их св. Апостол, говоря:"Плод духовный есть любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание"(Гал. 5, 22). Берите из этих, что у кого есть, и несите ныне в дар Пречистой Деве Богородице!

Цветы в радуге располагаются один над другим в восходящем порядке и притом так, что один будто входит в другой, и все составляют непрерывную лестницу, стремящуюся к небу. Укажу вам одно место о подобном сочетании и добродетелей, как бы о переливах духовной цветности. По получении благодатных сил, учит Апостол Петр (2 Петр. 1, 5–7), принесши со своей стороны в дело спасения все тщание, — "подайте далее в вере вашей добродетель, в добродетели разум, в разуме воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь". Есть что‑нибудь такое у кого? — Бери щедрою рукою и неси ныне в дар Пречистой Деве Богородице.

Вот как разнообразны духовные цветы, и какой богатый предполагается цветник добродетелей в сердце каждого Христианина! Даруй, Господи, чтоб и ваши сердца были украшены такими совершенствами! Тогда идите в сад сей, собирайте цветы сии и составляйте из них букеты в честь Владычицы Богородицы. — Говорят, что есть язык цветов, и что посредством сочетания их можно передать другому свои мысли. Займитесь этим ныне, и начните сию безмолвную, внятную однако ж беседу! — Возьмите, напр., если кто имеет, — цветы воздержания, трезвенности, внимания, или хранения сердца, и вы тем скажете:"Се приносим Тебе букет целомудрия!"Возьмите еще, если есть у кого, цвет отрешения от всего, беспрекословного повиновения и непрестанного пребывания в молитвах и подвигах самоотвержения, — и вы тем выразите:"Се приносим Тебе букет иночества!" — Возьмите и еще — цвет терпения, нелицеприятия, страха Божия и рассудительности, — и в вас узрит Пречистая приносимый Ей букет верности своему долгу. — Подобно сему делайте и другие сочетания, но только не без мысли, а так, чтоб в сем сочетании выразить себя, — свой чин и звание, — каковыми они должны быть, по требованию Христианства. — Здесь — на земле — мы сокрыты друг от друга внутренне и различаем себя взаимно только по внешним признакам и отличиям. Но для неба открыто наше внутреннее настроение, и для него мы таковы, каковы есть мы в сердце своем. — Настроимся же в сердце так, чтоб какими нас здесь признают по внешности, таковыми с неба нас созерцали по внутреннему настроению, читая наше сердце, или уразумевая смысл сочетания в нем духовных цветов добродетелей. Делая так, мы принесем ныне Богородице — всякий свое: пастыри — истинное пастырство, иноки — доброе иночество, судьи — Христианское судейство, торговцы — честное торговство, супруги — верность, девы и юноши — чистоту и проч. Блаженны души, могущие ныне явиться таковыми! Пречистая Дева обоняет духовное их благоухание, уразумеет без слов смысл их приношения и обильно исполнит их своими благословениями!

На деле, может быть, не все у всех есть; но всячески что‑нибудь из показанного есть. Принеси всякий, что может. Всемилостивая удовольствуется и малым, коль скоро приносится то с искренностью и усердием.

Что же принесут Ей те из нас (если окажутся такие), которые не только букет составить, но и одного цветка завялого найти в себе не могут? — Что принесем Ей мы, бедные? — Принесем слезы покаяния, в той уверенности, что они могут заменить и все цветы, и все разнообразные сочетания их. Видали ль вы, как разноцветно играет луч солнца в капле росы, когда застает ее на цветке?! Сделаем и себе нечто приспособительно к сему! Пройдемте умно по всем цветам обязательных для нас добродетелей и, не находя их в себе, оросим их слезами глубокого сердечного сокрушения. Когда потом воссияет в нас Солнце правды, луч Его разноцветно отразится в слезах наших. — Эти не наши, — отражающиеся, однако ж, в наших слезах цветы и принесем Приснодеве, взывая: тока слез наших не отвратися, яже от всякого лица всяку слезу отъемшего, Дево, Христа рождшая! — Аминь.


(22 октября, 1860 г. В день Казанской иконы Божией Матери)



Глава 5. Божия Матерь примером своим учит всякой добродетели.



Празднуя ныне в честь Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, чудотворной ради иконы Ее Владимирской, не могу относить к случайности, что праздную вместе с вами — жителями с. Доброго. Думаю, напротив, что так устроилось ради вас, ради крайней нужды напомнить вам преимущество пред всеми другими о подражании добрейшим качествам Владычицы Богородицы, хоть и всем надо напоминать о сем, сколько можно, чаще и настоятельнее.

Обращая к вам в первый раз мое слово, я должен бы сказать вам: по имени вашему да будет и житие ваше. Ваше имя да будет для вас учителем и наставником о том, как вам жить надлежит: будьте добры, как жители с. Доброго. Если б при сем кто из вас пожелал бы более определенного указания на то, в чем должна состоять доброта ваша, я скажу вам: смотрите на образ Пречистой Владычицы Богородицы, рождшей нам Спасителя, краснейшего добротою паче всех сынов человеческих, на образ Владычицы, о Которой и Самой было предсказано, что Она предстанет одесную Господа Бога, как Царица, в ризах позлащенных одеяна и преиспещренна, — смотрите на лик Ее и возревнуйте подражать Ей, как дети матери, — и будете не именем только, но и делами Добряне, т. е. удобренные всякой добротою.

Учитесь же, — проходя мысленно житие Пресвятой Богоматери и черта за чертою перенося Ее доброты на себя самих, на свои дела и начинания.

Учитесь с ранних лет посвящать себя на служению Богу у Той, Которая еще отроковицею малою введена во храм и отдана Господу.

Учитесь молитве, Богомыслию, прилежному читанию слова Божия у Той, Которая, во все времена пребывания Своего во храме, паче всего другого прилежала сим благочестивым занятиям, переходя от чтения к Богомыслию и от Богомыслия к молитве.

Учитесь, при делах благочестия, и трудолюбию у Той, Которая и в предверии храма не чуждалась трудов.

Учитесь хранить обеты свои, — и частные, какие даете Богу и людям, и тот общий всем нам обет, который даем мы при крещении, — учитесь сему у Той, Которая устояла в данном Богу тайно обете девства, несмотря на необычность дела и на убеждения целого собора старцев.

Учитесь благодушному довольству своим состоянием у Той, Которая не возгнушалась домом и сожительством древоделателя, когда видела на то указание Божие.

Учитесь смирению у Той, Которая, несмотря на великие совершенства телесные и духовные, не считала себя стоящею какого‑либо внимания пред очами Божиими и, когда Ангел приветствовал Ее благодатною и благословенную в женах, смутилась и недоумевала, как могло идти к ней такое приветствие.

Учитесь Господу Богу воздавать хвалу о всяком даре Его, — великом и малом, — у Той, Которая в первые минуты Богоматерства воспела хвалебную песнь Богу:"Величит душа Моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе, Спасе Моем…"

Учитесь, в час какой‑либо напраслины, благодушно терпеть и от Бога единого ожидать оправдания и заступления, — учитесь сему у Той, Которая не спешила сама себя оправдывать и защищать, когда Иосиф смятеся, бракоокрадованною помышляя Ее, непорочную, а всю Себя предала Богу, — творящему дивное в немощах наших.

Учитесь не колебаться в том, что Господь верен в обетованиях Своих, несмотря ни на какие внешние тому противности, учитесь сему у Той, Которая была уверена, что рождает Бога воплощенна, рождая в вертепе, и носит Спасителя мира в руках Своих, бежа с Ним в Египет по злобе человеческой.

Учитесь ожидать положенного всякому делу времени, не упреждая намерений Божиих и не вмешиваясь в то, что не вверено вам, — учитесь сему у Той, Которая и 30 лет ждала и без тревожных понуждений, пока Господь благоволил явить Себя миру, и никогда не позволяла Себе со властию Матери входить в деяния Сына Своего — Спасителя мира.

Учитесь состраданию у Той, Которая не могла равнодушно сносить стыда чужого ей семейства по случаю недостатка вина на браке.

Учитесь переносить скорби и телесные болезни у Той, Которой Самой прошло оружие в сердце.

Учитесь не жить только, но и умирать у Той, Которая с масличного ветвию в руках радостно отошла ко Господу.

Намеренно сокращу для вас указания добрых черт в лике Богоматери, потому что и времени недостанет все пересказать вам, как должно. То, что говорит Апостол о плодах Духа, кои суть:"Любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание"(Гал. 5, 22); — все это в совершеннейшем виде было у Владычицы Богородицы. — Всеми сими добродетелями поревнуйте украситься и вы, да будете добры добротою духовною.

Чем хочет тот же Апостол облечь всякую душу Христианскую, говоря:"Облецытеся убо якоже избранный Божий святи… во утробы щедрот, благость, смиренномудрие, кротость и долготерпение: приемлюще друг друга, и прощающе себе, аще кто на кого имать поречение; якоже и Христос простил есть вам, тако и вы"(Кол. 3, 12, 13), — всем сим украшена была Пречистая. — Всеми сими добрыми качествами поревнуйте облечься и вы, и будете подобны Той, к Которой таинственный жених говорит:"Се добра ecи, искренняя моя, се ecи добра"(1, 15) — "ближняя моя; голубице моя, совершенная моя"(5, 2).

Хотите ли еще более уподобиться образу, который указует нам ныне Господь в Пречистой Владычице Богородице, прочитаю вам наставление другого Апостола:"Конец же, ecи единомудрени будети, милостиви, братолюбцы, милосердии, благоутробни, мудролюбцы, смиренномудры; не воздающе зла за зло, или досаждения за досаждение; супротивное же, благовяще, ведяще, яко на се звани бысте, да благословение наследите. Хотяй 6о живот любити, и видети дни благи, да удержит язык свой от зла, и усти свои еже не глаголити льсти. Да уклонится от зла, и да сотворит благо. Да взыщет мира и да держится его. Зане очи Господни на праведные, и уши Его в молитву их: лице же Господне на творящие злая, еже потребити их от земли"(1 Петр. 3, 8–12)."Мудрствуйте убо тожде друг ко другу — смиренными ведущеся, — ни единому же зла за зло воздающе, промышляюще добрая пред всеми человеки. Аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте. Не себе отмщающе, возлюбленнии, но дадите место гневу: писано бо есть: Мне отмщение, Аз воздам, глаголет Господь"(Рим. 12, 16–19).

Вот, други мои, уроки вам нынешнего дня, которые хоть с моего языка, но идут к вам прямо от Бога, желающего вам добра и благословения, и потому призывающего и обязующего вас паче всего к миру, любви и благочестию. Благовременны ли сии уроки для вас, сами видите.

Слышу в вас раздоры и вражды, о которых не слышно в других местах. Не подобает сим тако бывати, братие мои! Слышу в вас оскудение братолюбия, которого не встретишь в других, даже богопротивных верах; так что не только своим не делятся у вас с нуждающимися, но попускают отнимать у них свое последнее, — и это у потерявших все и лишенных даже крова. — Не подобает сим тако бывати, братие мои.

Слышу в вас умаление усердия к храмам Божиим, которые бывают пусты в воскресные и праздничные дни, — и это ради временных прибытков торговли, которая может иметь место и в другое время. — Не подобает сим тако бывати, братие мои. Так говорю не за тем, чтоб раздражить вас, но чтоб в разум истины привесть. — Хотите ли привлечь благословение Божие и видеть всегда дни благи, уклонитесь от сих зол. — Кто в раздоре живет, к тому Господь не будет мирен, и кто не щедр сам, к тому не станет отверзать щедрую руку Свою Господь. Кто к Богу не приближается, приметаясь в дому Его, к тому не приблизится и Бог. Уступчивость, податливость и жертва времени Богу собирают и созидают; а самоправность, чуждоприсвоение и на себя одного надеяние, собирая будто, расточают и разоряют.

Помните, что грех одного лица на него одного привлекает гнев Божий; а грех целого села или города — на целый город или село привлекает суд Божий со соответственною казнию. — Численность грешащих не сокращает, а увеличивает грозное воздаяние.

Внимайте убо себе, братие, а не дети бывайте умы, — но злобою младенстуйте.

В сем умудриться да поможет вам Господь Бог, молитвами Пречистой Владычицы нашей Богородицы и присно Девы Марии. Аминь.


(23 июня, 1861 года. В день Владимирской иконы Божией Матери, в селе Добром)




Глава 6. Покров Божией Матери означает, что милости Ее к нам всегда готовы: когда и как удобнее сретать их.


Празднуем Покров Пресвятой Владычицы нашей Богородицы — общей всех христиан Матери. — Утешительное празднество! — Оно дает уверение, что помощь и заступление Матери Божией всегда готовы и так близки ко всем нам, как, например, кров дома, или еще ближе, как благодетельная рука, касающаяся главы нашей. — Весь мир христианский действительно и испытывает над собою сей омофор милости Пресвятой Богородицы, — и благодарно радуется, и в благонадежии торжествует. — Не раз испытала сей Покров и наша страна, как свидетельствуют и чудотворные иконы — Владимирская, Боголюбская, Муромская, Шуйская, и — град наш в недалекое еще от нас время сподобился милостивого заступления Ее, — в отклонении от нас варварского нашествия французов. — И еще ближе, на памяти нашей, — в прекращении чумы. Благодарение Господу и преблагословенней Матери Его!

Утешительно исповедать бывшие опыты небесного Покрова. Они рождают веру, что сей Покров пребывает и может пребывать над нами до скончания века. Судьбы Божий, по которым Он то сокращает, то пространнее отверзает над нами благодающую десницу Свою, неисповедимы для нас. — Но всяко несомненно, что незаслуженно Он не наказывает и от тех, кои не прогневают Его, не отвращает лица Своего. — Таков же закон и Покрова Пресвятой Богородицы! Сей Покров уже простерт над нами. Не отклоним его, и он пребудет на нас. Нежная мать бережно упрятывает дитя свое, — и ему тепло и покойно, пока не разбросает оно Покровов своих. — Так и с нами. Бережно хранит нас Заступница наша. Не будем сами порываться из‑под Покровов Ее нашею небрежностию и своенравием, — и навсегда пребудут на нас Ее заступление и милость. Спросите, что же именно для этого надо делать? — Отвечу: пребывайте там, где Матерь Божия обвыкла являть милость Свою: покрывая там всех, Она и вас прикроет.

Видите, где было первое всенародное явление Покрова Ее? — В храме, во время всенощного бдения, — Спешите и вы в храм Божий на благоговейную молитву всякий раз, как имеете возможность, а паче в воскресные и праздничные дни. Все храмы обходит Владычица наша и всякому дает потребное, по мере труда его и усердия в молитве. Не забудет Она ни одной души, болезненно вопиющей к Ней, и во время благопотребное явит милость Свою. Так — в храмах Божиих одна часть омофора Матери Божией: не уклоняйтесь от храмов и будете под Покровом Ее.

Видали вы изображение Матери Божией Всех Скорбящих. Матерь Божия стоит на воздухе. От Нее рассылаются Ангелы ко всем скорбящим с благопотребной помощью, или от Ней исходят лучи и ударяют на требующих помощи Ее, просветляя души их утешением и врачеванием их болезней душевных и телесных! — Спешите к сим скорбящим и вы, — и луч милости Пресвятой Богородицы, осеняя тех, осенит и вас. — Так — над скорбящими — другая часть омофора Владычицы: почаще вращайтесь средь них с посильной помощью и всяко привлечете и на себя омофор милости Ее.

Есть сказание, что один ревнитель спасения, — простец некнижный, — руководим был в подвигах своих и трудах иконою Пресвятой Богородицы. Всякий вечер припадая в молитве пред иконой Ее, он в лике Ее читал одобрение, или укор себе за дела дня. Когда Она грозно смотрела на него или отвращалась от него, он заключал из того, что, верно, сделал что дурное, пересматривал все дела, мысли и чувства дня, находил неисправное, каялся, — и был одобряем милостивым ликом от Матери Божией. Это значит, что подвиги спасения, равно как и все подвижники — находятся под самым внимательным надзором Владычицы Богородицы. — Хочешь удостоиться сей милости, — не неради, подвизайся в христианских трудах о спасении, — и верно удостоишься ее. — Так, над ревнителями о спасении — подвижниками третья часть омофора Матери Божией: пребывай в подвигах, и будешь под омофором милости Ее!

Итак, храмы Божий, места нужд и скорбей, и поприща подвигов и трудов, — вот где всегда присуща Матерь Божия! — Усердие к молитве, дела милости и благотворения и подвижнические труды о спасении, — вот чем привлекается и удерживается Покров Ее. — И скажу вам, кроме этого другого ничего и указать нельзя: ибо этими тремя все обнимается. — Молитва обнимает отношения наши к Богу, дела милости и благотворения — наши отношения к ближним, а труды подвижничества — наши отношения к себе самим. Но сими тремя отношениями вполне определяется весь строй нашей жизни, и когда они в должном порядке, то и в нас все в должном порядке, и тогда мы сами из себя составляем крепкий сосуд, в который благонадежно влагаются небесные щедроты. Поревнуем же явить себя исправными во всех сих трех видах исправности, и Матерь Божия, — Матерь совершенного в Господе человечества, воспримет и нас в родство Свое, и о нас попечется, как о присных Своих, — зря в нас следы Своего материнства Богоблагодатного.

Припомните нагорную беседу Спасителя, в которой Он учил, каковы должны быть последователи Его. Изъяснив христианские сердечные расположения, Он указывает потом свойственные христианам видимые для всех дела их и труды, именно: молитву, милостыню и пост, постом означая постническую жизнь, обнимающую все труды подвижничества христианского. Так и по заповеди Спасителя эти три — суть виды, способы и орудия христианского жития. — Всякий христианин, ревнующий быть исправным, непременно ходит в них. И чем кто опытнее и привычнее к ним, тем он ближе к совершенству христианскому, — тем ближе он к небу, и небо ближе к нему. — И. во все времена, чем сильны бывали и бывают христиане? И чем страшны они миру и князю его? — Молитвою, милостынею и постом. — В наш век дух мира силится взять преобладание над духом Христовым. — Но смотрите, чем он хочет достигнуть сего? — Гонений не воздвигает; а что делает? — Хочет отбить у нас орудия воинствования нашего — молитву, пост и милостыню. И вот вы и в печати и в речах, и в шутку и серьезно, всюду у миролюбцев встретите нелегкие нападки, — то на чины церковные и молитвования всякого рода, то на бедных и милостынеподаяния, то на пост и всякое подвижничество и строгость к себе. Знает хитрый, что если он успеет отбить нас от сих орудий жития христианского, — то победа и без особой усиленной брани будет на его стороне. Ибо без сих орудий мы, как воин безоружный и раздетый, падем и попадем в плен. Да отступление от них и само есть уже падение и плен.

Так, братие, не дети бывайте умы, но проразумевайте разрушительные для нас козни врага, и стойте в своем чине. — Не могу удержаться, чтоб не напомнить вам о сем и не предостеречь вас. Ныне вон как пошло. Любы иссякает; телу дается всякая поблажка в отношении к пище и всем похотям; усердие к храмам Божиим и молитве в них хладеет и все как‑то идет, не как следует. Счастливы, — и знать не хотят христианских порядков. Бог милостив, — терпит; но терпению бывает и конец. Помните — тогда, в 12–ом году — приходили французы с войсками других европейских народов — зачем, думаете? Затем, чтобы отучить нас от французской жизни. Мы и опомнились было немного, — а теперь опять стали забываться. И вот целый год уже грозит нам Господь нашествием Европы. Даром, вы думаете, эта тревога? — Нет. Это Божий к нам вразумительный голос! Господь не хочет нас карать; но как мы неисправны, хочет, чтоб мы пришли в разум и исправились, и как бы говорит нам: смотрите, исправьтесь, а то — опять пошлю на вас вражескую Европу, — зверонравную и иноверную. Перестаньте жить по–французски и по–инославному, и опять восприимите благочестную, православно–христианскую жизнь, движущуюся в молитвах, постах, подвигах и всякого рода благотворениях. — Вот, сроку дана только одна зима. — Не исправимся, — кто знает, что породит находящее лето? — А ведь все от Бога. Одно мановение перста Его, — и разлетятся все тучи. Но за то Он же подвигнет, и соберутся полчища для отмщения неправдам нашим. На всем свете одно православное царство. Оно — слава Христова! — Но и имя Христово, паче всех других народов, хулится нами, если мы неисправны. Почему и гнев Божий на нас сильнее, чем на других. Ибо Он хочет, чтобы мы явили славу Его в себе; чтобы весь свет видел — вот что есть православное царство! Других неисправных еще оставит Господь в покое нечествовать, да восприимут благое в животе сем, а нас не оставит в покое, пока не исправимся; ибо любит нас. — Поразумеем же, братие, благое намерение Божие о нас и поревнуем пребыть во всем верными Ему, и милость Его сретим всегда и благодать обрящем во благовременную помощь.

Это к слову пришлось мне сказать, но не некстати и не далеко от урока праздничного. Ибо если о христианских порядках и жизни христианской будем не радеть, нечего нам ждать Покрова Матери Божией. Она — нежнейшая Мать наша, но не поблажливая. Готова наливать милость, но не без всякого разбора. Если будем Ей по сердцу, — всячески ущедрит нас. Но мы не будем по сердцу Ей, если не поревнуем ходить в делах, Ей угодных, или по тем же путям, по коим Она Сама всегда ходит, со своим Покровом и заступлением. — Не будем же сходить с сих путей и всяко будем под Покровом Ее. Аминь.



(1 октября 1863 г. На Покров Пресвятой Богородицы, — во Владимирской Вознесенской церкви, куда в этот день бывает крестный ход, в надежде изгнания французов из Москвы)



Глава 7. Какая бы не теснила нужда, притекай к Владычице Богородице. Опыты.


К Пресвятой Владычице Богородице, — празднеством нынешним призываемые, ум и сердце возведем и Ей усердно помолимся, — скорой нашей Помощнице и Заступнице. — Ведома вам, — да и кому не ведома — Ее поспешность на умолеиие, кто бы с теплою верою ни обращался к Ней? Ведая же сие, верно, и притекаете к скорому Ее предстательству и Покрову. Не лишним, однако ж, считаю, в оживление веры и упования и сердца вашего быстрейшего устремления к Владычице Богородице, — привесть вам на память несколько опытов Ее заступления, чтоб в заключение сказать вам, — какая бы нужда ни теснила кого, притекай, ничто–же сумняся, и получишь просимое. — Начнем с нужд духовных.

Владычица Богородица обращает грешников и помогает им одолеть свои греховные привычки. Припомните обращение Преподобной Марии Египетской. Невидимая сила не пускала ее поклониться гробу Господню и животворящему кресту Его, несколько раз отрывая ее от входа в церковь. Опомнившись и сознавшись, что, верно, это за грехи ее не дается ей вход в церковь, Преподобная Мария падает ниц пред бывшею тут на стене святою иконою Пречистой Владычицы Богородицы, умоляя Ее дать ей узреть животворящее древо креста Господня и поклониться ему, и обещаясь отстать от обычного греха своего и не скверниться им более. Владычица Богородица тотчас услышала сию молитву, отвратив невидимое возбранение, и сердце кающейся исполнив благонадежным дерзновением. После всего входит Мария в храм, поклоняется животворящему кресту и гробу Господню, и, возвратясь, снова падает пред святою иконою Богородицы в чувствах благодарения и слышит глас: если перейдешь Иордан, обретешь добрый покой. — Это то же, что: в пустынях за Иорданских спасенье твое. Последовали затем — удаление в пустыню, постнические труды, борение со страстьми, очищение и высота богообщения. — Вот пресветлый путь покаяния, устроенный материнским попечением Владычицы о погибавшей во грехах. — Так, у кого загрубело сердце от греха, — притеки ко Владычице, и Она умягчит его и расположит к раскаянию.

А вот и другой случай. — Знаете икону Пресвятой Богородицы, — что называется — Нечаянная радость? Она показывает, как Пресвятая Богородица помогла одному грешнику одолеть страсть, им обладавшую. Хоть грешник был человек сей; но имел добрый обычай всякий день со слезами поклоняться Владычице пред святою иконою Ее в храме, мимо коего надлежало ходить ему. В одно утро заходит по обычаю грешник сей и поклоняется, — Но, восклонив главу, видит, что у Предвечного Младенца на иконе Пресвятой Богородицы рубашка изодрана, и раны на руках и ногах, и между ребр источают кровь. — В испуге грешник воскликнул:"Владычице Богородице, кто это сделал?!" — "Ты и подобные тебе грешники", — отвечала Владычица от иконы.

Не можешь одолеть страсть, хоть и хотел бы: притеки ко Владычице, и Она знает, как устроить, чтоб осенила тебя ревность к побеждению страсти и привлекла благодатную помощь на сие.

Это опыты обращения грешников вразумлением Пресвятой Богородицы; а есть опыты и того, как Она возводит к совершенству ревнующих о спасении. — Так, одного ревнителя благочестия руководила Она в подвигах спасения, как руководит иного духовный отец его. В церковь Божию приходя, становился он обычно пред иконою Владычицы Богородицы и молился. Но Владычица так действовала на него, что если он ни в чем не согрешал — ни словом, ни делом, ни помышлением, Она являла лик Свой на иконе светлым и приветливым; — а если он в чем‑либо согрешал, то — являла лик Свой мрачным, строго зрящим или отвращающимся. В первом случае он радовался и благодарил Господа и Пречистую Матерь Его; — а во втором тщательно начинал пересматривать все дела свои и слова, все мысли и чувства, — и, нашедши неисправное, каялся и со слезами умолял о прощении до тех пор, как лик Пресвятой Богородицы являлся ему опять благостным. — Так, по указанию лика Пресвятой Богородицы, всякую свою ошибку и неисправность исправлял он, — и при таком руководстве явился, наконец, мужем, во всем совершенным. — Так, имеешь нужду в руководстве, — притеки ко Владычице, — Она укажет, или внушит, как и на что обратить внимание, труды и силы.

Вот и еще случай, как Она воодушевила на труды во славу Божию одного верующего.

Можно иногда и послабить себе; — можно, напр., в церкви Божией полениться стоять благоговейно, и молиться не так прилежно, и мыслям дать свободу. Желая вразумить его, Пресвятая Богородица удостоила его такого видения. В храме на всенощном бдении, в Богородичный праздник — открылись умные очи его и он увидел Владычицу Богородицу, ходящею между присутствующими в храме. Ходя же, Она иного проходила так, — от иного отвращалась, — пред иным качала головою Своею, — а иным раздавала монетки, — кому золотую, кому серебряную, кому медную, и — то большую, то маленькую, то среднюю. — Подошла Она и к видевшему видение сие и дала ему медную маленькую монету. Он возымел дерзновение спросить: что значит сие, Владычице? И Она милостиво ответила ему: по труду и награда; что посеешь, то и пожнешь. С тех пор муж сей — как свечка горел во храме, — бодренно стоя, усердно молясь и мысли нерассеянно горе устремляя; а затем, и вне храма, во всех других делах и подвигах, горячее усердие и тщание являя; преуспев же таким образом во всех добродетелях, в иную жизнь отошел он получить обетованную совершенным награду. — Итак, слабеет ревность твоя, — притеки ко Владычице, и — Она воодушевит тебя.

Так добродетелям учила Богородица; а то и от ересей предохраняла простых, и от заблуждений ума тех, кои трудились много над познанием Божественных истин. Одному старцу, любившему читать священные книги, еретик — несторианин дал книгу, где вложены были листы с еретическим учением. Он думал, что старец по простоте, не разобравши, прочитает и это писание еретическое и, подумав, что оно есть также учение святого отца, поверит и станет на их стороне. — Может быть, и в самом деле старец соблазнился бы, но не допустила его до того Пресвятая Богородица. Однажды, сидя в кельи своей, увидел он идущую Владычицу Богородицу и с детскою простотою стал умолять Ее посетить его келию. Пресвятая Богородица отвечала ему: нельзя Мне пойти к тебе. — Ты держишь врага Моего в келий своей, — и стала невидима. Испугался старец и стал все рыть и перебирать в келий своей, — чтоб найти, — что это за враг Богородицы; наконец по чьему‑то указанию нашел, что враг этот — писание еретическое Несторианское в данной ему книге: ибо несториане не чтут Пресвятой Богородицы. Старец вырвал листы и сжег, — и потом сподобился посещения Владычицы. А то другой был муж ученый, любивший углубляться в Божественное Писание, много читавший и писавший. К нему такая была милость, что всякий раз, как начинало образовываться у него какое‑либо убеждение, противное святой истине, он слышал от иконы Пресвятой Богородицы ясное предостережение: не так — не так. — Бросал свое ложное убеждение, — снова пересматривал свои мысли и исправлял неправое. — Так, свои ли мысли, или сторонние речи смущают тишину твоей веры, — притеки ко Владычице, и Она отвратит соблазн.

Видите теперь, как на все духовные нужды наши всегда готова нам скорая помощь от Пречистой Владычицы Богоматери? И в телесных нуждах Она всегда помогала искренне обращающимся к Ней и избавляла от всех бед: от болезни нечаянной, от злобы людской, от пожара, разбоя, бедности, разорения, яда и прочих несчастий. — Сколько тому примеров! Я же привел вам примеры особенной помощи Ее в духовных только нуждах, потому что по ним можете судить и о телесных, и особенно потому, что духовная сторона наша большого требует попечения и полнейшего указания вразумительных руководств.

Приложу теперь: вот как бывало. — Смотрите же, откуда и как приходила помощь, туда и обращайтесь, и сими примерами благонадежие свое и молитву свою оживляйте. — Не то я хочу сказать, чтобы и вы себе таких благоснисхождений ожидали, а хочу только освежить бодренное ваше к Пресвятой Богородице обращение и теплое к Ней прибегание. Духовная помощь не всегда видимо подается. Чаще она совершается внутри, посредством изменения мыслей и чувств. А кто ее производит, и как одно состояние духа отходит и другое приходит, мы часто и отчета себе дать не можем. Состоим постоянно под небесным влиянием — Ангелов, Святых и особенно Пресвятой Богородицы, Которая только и делает, что весь мир обтекает, нуждающихся высматривает и обращающимся к Ней помогает. Часто и не знаем, — отчего какое‑либо счастие; а оно вот отчего. — Проходит Богородица и благостыню всюду вокруг Себя распространяет. Зная сие, и взывайте почасту в сердце:"Владычице, помози, на ны милосердовавши!" — Проходя, Она услышит и поможет.

А лучше еще так располагаться сердцем, как учат приведенные примеры. — Не жди, пока невидимая сила воспретит тебе войти в храм для вразумления тебя, и Владычица, по молитве твоей покаянной, отвратит сие прещение; а сам, наперед зная такой случай, позаботься изгнать из сердца своего то, за что можно не пустить тебя в церковь. Не жди, пока на образе не покажет тебе Пресвятая Владычица Младенца Спасителя в изорванной рубашке и в ранах, источающих кровь, — чтоб возбудить тебя к покаянию; а сам собою, — какую боль и скорбь грехи наши причиняют Господу и Спасителю нашему, положи в сердце своем лучше умереть, нежели самовластно и сознательно вдаваться в какие‑либо грехи. — Не жди, пока изменением лика Своего покажет тебе Богородица худобу твоего нравственного состояния; а сам постоянно внимай себе и никаких дурных мыслей и чувств не допускай. — Не жди, пока в видении увидишь, как Пресвятая Богородица в храме, обходя всех, другим будет раздавать монетки, а мимо тебя так пройдет, или головой о тебе покачает, или отвратит от тебя лице Свое, чтоб пробудить тебя от нерадения; а, зная сие, сам себя воодушеви ревностию к благоговейному и внимательному стоянию на церковных службах, не давая поблажки ни телу, ни мыслям. Не жди, чтоб особенным явлением предостерегаем был ты от заблуждений, а сам, зная пробный камень истины, по его указанию, от богопротивных мыслей и учений еретических ум остерегай и слух отвращай, ни книг злых, ни речей не принимая, паче же сердце свое таким в вере и святости соблюдая, чтоб Пресвятая Богородица, проходя, не миновала его, а удостоила Своего милостивого посещения, свидетельствуя то внезапною сладостию сердца, миром и покоем.

Благодарение Господу, что имеем опытное удостоверение в готовой нам небесной помощи. За тем так Господь делал и делает, чтобы не падал в отчаяние грешник, зная, что, пока смерть не придет, все еще есть надежда на покаяние и исправление. — Но не лучше ли нам так себя повести, чтоб не утруждать собою неба, — а радость и веселие доставлять Ангелам и Святым, а паче Пресвятой Богородице, — много болезнующей Попечительнице о всем христианском роде.

Если кому прежде не приходило сие на мысль, теперь пусть положит — в ознаменование праздника в честь Богородицы, Которая ныне, особенно щедродательствуя, смотрит и Сама, как и что христиане приносят Ей в дар, и как к Ней располагаются. Позаботьтесь же не оскорбить взор Ее и не отвратить милостивого посещения Ее. — Аминь.


(22 октября 1864 г. В день явления иконы Божией Матери Казанской)


Глава 8. Ум наш бывает или Михаил Архангел, или сатана.



Празднуем день Архистратига Михаила и прочих бесплотных сил. Вы теперь, верно, все на небе, — в хоре Ангелов, — умно предстоите Богу и вместе с ними воздаете честь и славу Сидящему на престоле высоце и превознесение… Не возмущу словом моим высокого покоища вашего и не стану низводить вас долу. Пребудьте там. По силе моей и я вознесусь к вам.

Невидимый мир лучше видимого, и Ангелы совершеннее человека. Но как тварям, и им нужно было дать заповедь, чтобы испытать склонение их произволения и утвердить их свободу в добре. Заповедь, как полагать должно, дана им тотчас по сотворении их. Мы не можем определить, в чем она состояла; но была такого свойства, что послужила одним на падение, другим на возвышение… Первый из бесплотных не покорился сему распоряжению Царя всяческих. Не видал ли он всяческих оснований к тому, чтобы покориться Богоучрежденному порядку, или ему казалось, что можно учредить иной порядок небожительства, по тому или другому, только он возмутился против Бога и Его воли и увлек за собою треть низших ангелов. — Напротив того, Михаил Архангел остался верным, а по его примеру всем существом предались Божественным распоряжениям и прочие Ангелы, за исключением падших. Правосудный Бог низверг сатану с неба со всеми его приверженцами, употребив орудием к тому Михаила Архангела с другими Ангелами, последовавшими его примеру. Михаил Архангел так и изображается — поражающим сатану, попираемого ногами. С тех пор Михаил Архангел есть страж славы Божией и Божественных учреждений, а сатана — богоборец и досадитель Божий.

Я не буду вам изображать, как отверженный и низверженный сатана увлек к преступлению заповеди Божией первозданных человеков, и как чрез них влил яд зла.

Сойдите теперь с неба и войдите внутрь себя. И у нас есть равноангельская сила — ум, — царь в голове, как говорят… И сей царь бывает в нас и для нас — или Михаил Архангел — страж славы Божией и Божественных учреждений, или сатана–богоборец и возмутитель. Поясню вам коротко, как это и когда.

Ум наш законно называется — царь в голове, — только он есть царь не независимый. Ради него мы и разумною тварею именуемся; но не он источник нашей действительной разумности. Бог создал его способным узнавать истину, — но не дал ему силы самому открывать и уразумевать всякую истину. Полнота всякой истины и всякого ведения в Боге. Наш разум Доджей учиться уже у Него… Так Бог его создал, так и действовал в отношении к нему… Прямо по создании является ему, беседует с ним, — жилище ему учреждает, заповедь дает и проч.. Итак, назначение нашего разума или воля Божия, на естество его наложенная, есть, чтоб он учился истине у Бога; принимал смиренно истины, свыше сообщаемые, или вседушно покорялся Богооткровевному учению и всей открытой нам воле Божией. Разум, покоряющийся сей напечатленной в существе его заповеди Божией, — хранящий ее и защищающий — есть Михаил Архангел; а разум кичливый и в кичении своем отвергающий откровение Божие и проповедующий: не нужно мне откровение Божие, сам все хочу знать; - и сам все узнаю, — есть разум богоборческий.

Бог действительно открыл нам волю Свою и даровал нам спасительные учреждения в Церкви в пособие и руководство нам, падшим; на пути в Царство Небесное. Коротко все это можно изобразить, так"Бог в Троице поклоняемый? – Отец, Сын и Св. Дух, — все сотворивший словом, и о всем по частям промышляющий, спасает нас, падших и погибающих, — в Господе Иисусе Христе благодатию Св. Духа, подаемою чрез таинства, под руководством и охранением св. Церкви, обещая нескончаемо–блаженную жизнь по смерти всем, покоряющимся Его воле, и грозя вечными муками непокоривым". Тут все Богооткровенное учение или вся, воля Божия о нас! Разум должен покориться всему сему учению, — смиренно принять его все, и напечатлеть в себе, чтоб оно составляло, так сказать, его самого, — стало в ряд, его внутренних неизменных начал, — и это не только в такой общности, как здесь представлено, но и во всех подробностях или во всех частностях. Разум, действительно так поступающий, — напитавший себя сими истинами, ими проникнутый, дорожащий ими и за них ратующий, не щадя сил, — есть Михаил Архангел — страж славы Божией и блюститель Божественных учреждений. — Напротив, разум, восстающий против сего Богоучрежденного порядка ведения и жизни, хранимого в Церкви Божией и не только не покоряющийся ему, но и стремящийся совсем уничтожить его — есть сатана–богоборец и возмутитель. Предложу вам несколько образчиков сатанинства в уме.

Бог говорит о Себе, что Он троичен в лицах — Отец, Сын и Св. Дух. Так исповедует и разум богопокорный и защищает сию истину. Разум–богоборец же учит: или нет Бога, или, если есть, то Он ограничен и не троичен, и живет Сам в Себе, не занимаясь миром. Так проповедует иной разум, — и хочет поставить на своем, — и за это он есть сатана.

Бог говорит, что мир сотворен Словом Его из ничего в шесть дней. Так исповедует и разум Богопокорный и защищает сию истину. А разум — богоборец противится сему: и мир, говорит, сам собою сотворился и устроился, хочет поставить на своем; — такой есть сатана.

Бог говорит, что Он о всем до малости промышляет и творит в мире, что хочет. Так исповедует и разум Богопокорный и защищает сию истину. А разум богоборный говорит, что нет промышления Божия, и что все строится само собою по законам, положенным в естестве вещей, которых и Сам Бог преодолеть не может. Так говорит и хочет поставить на своем, — и за это он есть сатана.

Бог говорит, что человек пал и по падении спасается Господом Иисусом Христом во св. Церкви й пр. Так исповедует и разум Богопокорный и защищает сию истину. А разум богоборный ничего такого признавать не хочет, не верит ни падению, ни воплощению, ни Богочеловечеству, ни искуплению, ни св. Церкви, ни св. таинствам, ничему святому, ни даже будущей жизни и воздаянию; не верит, — и других хочет увлечь в неверие и богопротивление — и за это он есть сатана.

Не продолжаю более… Довольно и этих примеров, чтобы вы могли различить сатану от Ангела светла. Не омрачим же и в нынешний светлый Ангельский день души ваши напоминанием о таких смрадных внушениях сатанинских/Сделал сие для того, чтоб вас не сбил кто с пути, прикрываясь светлым титлом разумности и вооружаясь мнимыми правами разума. Твердо уверьтесь, что разум всегда есть ученик: или ученик Божий, — и тогда приемлет искренне все Богооткровенное учение, содержимое Церковию, или ученик сатанин, — и тогда он с яростию восстает против всего устроения нашего спасения. Напрасно разум кричит и кричит: я сам все знаю, я знаю иначе, по моим понятиям не так выходит, и проч. Это сатана учит его так напыщаться, — и под сим напыщением прикрывает свою отвратительную личность. А разум и в самом деле думает, что он что‑нибудь значит, и начинает шириться ^ против всего восставать И все разрушать, и не подозревая, что служит орудием сатаны. Ибо только и есть — Божий порядок и сатанин беспорядок… Где нет Божия, там сатаинское, так вот по этим признакам различайте духи — кто они, и всякого называйте своим именем, — не боясь ошибки или преувеличения.

Не подумайте, что я кого‑нибудь из вас подозреваю в таком худом настроении ума. Нет. Пи» таю в себе уверенность, что все, нынешний день светло празднующие в честь Михаила Архангела и прочих бесплотных сил, — имеют и ум Архангельский, т. е. совершенно преданный Богооткровенной истине и Богоучрежденному порядку спасения. Но осмотритесь! — Вы живете в обществе, — многое видите, многое слышите. Нередко, может быть, видимое и слышимое прямо носит печать богоборства, и иногда кажется, что Истина перестала быть истиною и верность Богу потеряла свою цену. — Нет. Это Бог дает вам случай показать свою Ему верность и засвидетельствовать твердость убеждения вашего в истине. Стойте и вслед за Михаилом Архангелом боритесь за порядок Божий, — и в себе, и в других. Не смущайтесь успехами зла, — тем, что растет богоборство и расширяет свою область. — Скорбите о погибели увлёкшихся и увлекающихся, но не бойтесь за истину и целительность Божиих учреждений. Пусть мы сотнями будем считать верных Богу, а богоборцы своих — миллионами. И тогда Богоспасительное нисколько не умалится в силе, верности и непреложности, — как богоборное в пагубности. Мы и при этом так же верно спасемся, как те верно погибнут. Помните Лота, не погибшего в Содоме и Гоморе. — Не говорите с огорчением:"Зачем так, — зачем истина покрывается бесславием и подвергается нападению гласному?" — Господь крепче нашего любит Свое добро, видит успех злобы, — и, однако ж, молчит. Покоримся Его изволению. А другое дело — одно мановение Его, — и все тучи рассеятся, и воссияет во всем величии свет Солнца правды. — Будет ли так? — Единому Богу ведомо!.. Не наше дело указывать лучшее Всеведущему Промыслителю. — Что могло бы быть, — мы еще можем гадать; но что лучше из могущего быть, куда нам уразуметь?!. Воинство небесное все наготове встать за Бога и Его порядки. Но если Бог не повелит им действовать, — пред их глазами свяжут саму истину, предадут суду и осудят, когда так нужно. Не скорбеть, конечно, нельзя; но омрачаться скорбию до колебания в истине — преступно. — Помните мучеников. Их не одним голым словом хотели поколебать — и, однако же, не успели. Мужайтесь и запасайтесь мужеством на будущее, испрашивая у Архистратига небесных воинств и сил и умения — стоять вседушно за Богоучрежденный порядок нашего спасения, — хотя бы ради того надлежало потерять нам все. Аминь.


(8 ноября 1860 года. В день Архистратига Божия Михаила)



Глава 9. Имея вечно жить с небесными силами, надо здесь навыкать их нравам и делам.



Празднуя в честь Архистратига Божия Михаила, переносимся мыслею в область небесную, в неисчетные сонмы бесплотных сил. Та и цель празднества! Дверь неба ныне отверзается уму нашему. Внидем туда благоговейно и будем научаться.

Цель наша на небе. Имея жить с небожителями, еще отселе должны мы навыкать их нравам и правилам, чтоб, когда придет срок внити в среду их, не оказаться нам невеждами, которым неприятно и тягостно быть в среде, — высшей их по понятиям и формам жизни.

Что же делают, как живут Св. Ангелы Божий? Снимем отличительные черты с их жизни и будем подражать им в своей жизни.

Господь наш Иисус Христос говорит об Ангелах, что они видят лице Отца Небесного. Лице Отца — это Божеское естество и непостижимые свойства существа Его. Созерцая сие лице, Ангелы просвещаются видением Божества и бесконечных совершенств Его. Это высшее световое существо, где свет, исходящий от лика Божия и преображающий естество их в светы вторые, как солнце преображает во вторые солнца зеркала, в коих отражается. — Вот первая черта Ангельской жизни! — Снимите же сию черту с Ангелов и введите ее в жизнь свою, вслед Пророка Давида, который взывает к Господу:"Взыска Тебе лице мое, лица Твоего Господи взыщу"(Пс. 26, 8), — и который удостоверяет, что достиг уже сего, говоря:"Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть"(Пс. 15, 8). Умно стать пред лице Господа и установиться в неотступном созерцании Его было предметом наставления Апостолов и целию неусыпных трудов всей жизни подвижников Божиих и всех Святых. Тут пили они сладость жизни духовной и тем воспитали в себе непреодолимое желание — разрешиться и со Христом быть… в хоре ликов, окружающих престол Его на небе. Тако убо тецыте, братие, да сего достигнете.

Далее, созерцая лице Божие, Ангелы видят, что очи Божий не на них только одних зрят, но, помимо них, обращаются и на другие создания. Почему и они, вслед мановения сих очей Божиих устремляясь, останавливаются то на мире, то на человеке, и, восходя к познанию величия сих дел и непостижимых тайн в устроении и судьбах того и другого, изумляются и, в изумлении возносясь снова к Богу, в трепете повергаются пред Ним и славословят Его. Так гласом великим, как говорится в книге Иова, восхвалили они Бога, когда сотворены были звезды, — тогда, т. е., когда, окинув Ангельским оком сию мудрую систему тел, осознав всю необъятность мысли, руководившей расположением и устроением их."Так — они же, — по Апостолу, — с изумлением увидев, как начала приходить в явление сокровенная от век и от родов тайна домостроительства нашего спасения, своим Ангельским быстрозрачным умом желали проникнуть ее"."Им сказалась сия многоразличная премудрость Церковию, — как уверяет Апостол, — т. е. самим совершением ее (Ефес. 3, 10). Почему, когда увидели они потом Первородного вводимым во вселенную — облекающимся властию на небе и на земле, властно вземлющим в десницу Свою все нити бытия горнего и дольнего (Евр.1,6); то, падши, поклонились Ему и воздали благословение, и честь, и славу, и державу (Апок.5,12). Вот, братие, и еще занятия Ангельского ума, после созерцания Бога, созерцать тайны мироздания и домостроительства нашего спасения! — Сюда обращать умовые труды свои надлежит и нам, и голову свою обогащать Ангелоподобным видением, чтобы в ожидаемом нами сожительстве с ними не немощствовать нам при взаимно–собеседовании, а явиться опытными в истинном знании и верном слове. Вы слышали заповеди Апостола:"Оставьте суету ума, не суетите ума — сей Богоподобной и Ангелоподобной силы, пустыми скоропреходными предметами. — Не дети бывайте умы. Горняя мудрствуйте. Обогатитесь во всяком разумении и слове". — Это говорит Он о нашем долге усвоять всесторонне истину Божию. — Я знаю, что много вас убеждать к сему нет нужды. Помяну только о способе. — И в этом пойдемте учиться у Св. Ангелов. — Смотрите, как доходят до ведения Ангелы Божий? — не сами собою и не своим умом. Созерцатель тайн Ангельского мира. Дионисий Ареопагит и другие толкователи говорят:"Есть светлейшие ангелы, окружающие непосредственно престол Бога. Они первые приемлют лучи света Божественного ведения и передают его последующему за ними ряду Ангелов. — Эти тем; кои следуют за ними, и так далее до последних. — И никто же у них мудр о себе, никто же о себе разумен. — Если Ангелы так; то как же нам браться самим постигать истину? Если они не трудят ума своего к своеличному постижению откровенностей, а ждут откровения от Бога, — то как мы можем поблажать уму своему покушение восхитить истинное ведение помимо откровения? И те, кои внедрят в себя это своенравное настроение ума, как могут иметь надежду вступить в сожительство с Ангелами, для коих непонятна такая самонадеянность и гордыня ума, или если и понятна, то разве только по воспоминанию о горьком падении отверженных духов?

Созерцание тайн, или ведение Божественное — это одна сторона Ангельской жизни. Другую составляет их деятельность. — Что же делают Ангелы? — служат нашему спасению. — Сколько знаем, у них только и дела."Не вси ли суть служении дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовать спасение"(Евр. 1, 14), — учит Апостол. Ангелы окружают Бога и созерцают лице Его. Пребывание в сем созерцании есть постоянное, существенное их состояние. Оно изменяется только мановением Божиим, когда посылает Он их сотворить сие, или оное, среди людей. — Как господин, окруженный послушными ему лицами, говорит одному: сделай то и то, и делает, — и другому: поди туда и туда, и идет. Так Бог с высоты престола Своего, зная все нужды наши и немощи, внемля нашим воплям о заступлении, влагает в ум и сердце Ангелов, присно зрящих лице Его, одному сделать одно, другому — другое, — и они мгновенно отходят и исполняют повеление Его. — И вот, по всей истории, вы видите непрестанные труды Ангелов над нами, являющиеся в разнообразных формах. Какая бы нужда ни томила человека, когда он к Богу возопиет, Ангел, по мановению Божию, с готовностию является на помощь и облегчает участь его. Смерть кому грозит от жажды, — Ангел укажет ему воду, как Агари с Измаилом. Нужно кого избавить от опасности сожития с развратом и нечестием, Ангелы выведут его оттуда, как Лота с семейством из Содома. Нужно кого отвратить от дела неправого, Ангел преградит ему путь, как Валааму. Нужно возвратить здоровье и благосостояние семействам благочестивым, придет Ангел и все устроит, как у Товии. Нужно град избавить от врагов, — в одну ночь поразит их тысячи посланный Ангел, как пред Иерусалимом при Езекии. Нужно воодушевить мужество и подвигнуть мужа крепкого на брань, Ангел сотворит сие, как Иисусу Навину и Гедеону…

Перейдите к Новозаветному времени! Пришло время родиться Спасителю, Ангел благовестил о Нем, как и о рождении Предтечи Его. Родился Спаситель, — хоры Ангелов возбуждают дремлющее человечество ко славословию… Злоба хочет положить преграду начавшемуся делу спасения, — Ангел устраняет опасности, указуя безопасное убежище тем, коим поручен родившийся Спаситель. Эта отличительная черта той стороны их жизни, коею прикасаются они к нам. Хотите придти в сочувствие и в подобонастроение с ними, — являйтесь сами Ангелами в том кругу, в котором живете и действуете. Будьте всякий по силе Ангелом утешителем, Ангелом помощником, Ангелом избавителем, Ангелом руководителем, Ангелом, готовым облегчать всякую тяготу и скорбь, о коих сведаете вы в окружающих вас. — И когда, отрешась от земли, взойдете вы к небожителям, — они сретят вас, как сотрудников своих и соработников в делах, на кои посылаются и они от Господа Бога на землю.

Укажу вам коротко и еще одну черту Ангельской жизни, которая собственно и означает жизнь, — это выну хваление Бога. — Все Богопросвещенные мужи, уму коих была открываема область небесная, видели Ангелов славящими Бога и непрестанно взывающими:"Свят, свят, свят — Господь Бог!" — Это видели Св. Исайя, Св. Даниил и Св. Иоанн Богослов. — Кто поет, тот блаженствует. Пение есть внешнее выражение внутреннего блаженного состояния. Оно означает радость жизни. — У чистых Ангелов она натуральна, как у невинных, здоровых и довольных детей. Неотступно пребывая в воле Божией, они дерзновенно приступают к Богу и в одобрительных его мановениях видят благоволение к себе Божие и благонадежность и успешность своего Богоугождения. — Теплота и сила благоволения Божия входит в естество их. Чистые в Боге пребывают, а Бог в них пребывает, и в этом есть для них источник непрестанного блаженства. Имея некогда вступить в общество приснорадующихся Ангелов, и мы, братие, должны заранее возвести себя в состояние радования. — Как же сего достигнуть? — Чистотою совести. — Просмотри всякий жизнь свою, все нечистое в ней вымой слезами покаяния и потом, до положения живота, стой твердо в трудах доброделания и очищай сердце от худых помыслов и страстей. — Если пребудешь так, придет момент, когда совесть получит извещение о всепрощении и светлою радостию исполнит самые глубины существа твоего. Когда же низойдет сей утешитель, радостию возрадуется сердце твое, и радости сей никто уже не возьмет у тебя. Исполнится на тебе обетование, коим обетована верующим радость о Духе Святе, и ты исполнишь заповедь Апостола, коею заповедует он непрестанно радоваться.

На этом остановимся. Довольно, если и показанные черты Св. Ангелов успеем отпечатлеть в себе. Внедрив их в себя, мы вступим в подобонастроение с Ангелами, по коему они встретят нас некогда, как своих родных. — И как сами они желают довесть нас до сего?! — Конечно, удовлетворяя и их собственному желанию, Бог дает каждому из нас Ангела мирна, верна наставника, хранителя душ и телес наших. Сей Ангел есть посредник между нами и Ангельским миром, — и так действует на нас, чтоб духовное состояние наше возвысить до состояния Ангельского. — Ему убо да внимает каждый. — По наставнику — питомец, по учению — характер обученного. А если сами сделаемся духовными, и этим уже станем"сожителе Святым и приснии Богу"(Еф.2,19), приступив к"Сионстей горе, и ко граду Бога живаго, Иерусалиму небесному, и тмам Ангелов на небесех написанных"(Евр.12,22). Если здесь так, тем охотнее тогда они преподадут нам вход в вечное Царство Господа нашего Иисуса Христа: еже буди всем нам благодатию Его. Аминь.



(8 ноября, 1863 г. В день Архистратига Божия Михаила)






Глава 10. Как сделать, чтоб всегда сподобляться Ангельской помощи.


В день, посвященный Архангелу Божию Михаилу и прочим бесплотным силам, о чем нам больше и рассуждать, как не об Ангелах. — К чему же именно направить нам слово свое? — Давайте укорять себя. — За что? За то, что есть еще у нас грехи, заблуждения, ошибки, горести и беды; ибо всему этому не следовало бы быть между нами, когда окружает нас сонм бесплотных, и есть у каждого Ангел Хранитель. — Ангелы Божий — сами — попустят ли чему такому среди нас? — Нет, если попускают, то, верно, по вине нашей, — или потому, что делаем себя недостойными Ангельского руководства и помощи, или потому, что своим противодействием и противонастроением уничтожаем и отвращаем все усилия Ангелов содействовать нам в добре. — Как же теперь быть? — Надо себя так настроить, чтобы не отвращать, а привлекать Ангельское содействие. А как это делать? Вот как.

Надо помнить, что есть у нас Ангел Хранитель, и иметь к нему умное и сердечное обращение, — и в обычном ходе жизни нашей и тем паче, когда она чем‑либо возмущается; когда нет такого обращения, то Ангелу нет способа вразумить нас. — Когда идет кто в трясине, или пропасти, или реке, заткнув уши и закрыв глаза, — что ты ему сделаешь и как поможешь? — кричать бы, — у него уши заткнуты; — знаком бы показать опасность, — у него закрыты глаза. — Так, когда нет у нас умного и сердечного обращения к Ангелу, — это то же, что мы, обратясь к нему задом, идем в опасность. — Он и дает нам предосторожность; но ум не видит и сердце не ощущает того. — Вот и впадаем в беду или грех и заблуждение.

Скажешь — пусть за руку возьмет и наведет на путь правый. — Верно, он так и готов делать, — и ищет у тебя руки, чтоб взять за нее и поруководить тебя. — Но есть ли рука‑то такая у тебя? — Ведь не за эту телесную руку возьмет он, — хоть и сие бывает в особенных случаях, — но за руку душевную, — не телесную, как и сам бесплотен. — Душевная же рука есть деятельная сила, направленная ко спасению и ревнующая о нем. — Когда есть в душе ревность о спасении, непременно Ангел Господень возьмет тебя за нее и будет руководить; а когда нет, за что ему взять тебя? — Нет у тебя места для соприкосновения ему с тобою. — Ибо сам он есть из числа духов, посылаемых за хотящих наследовать спасение. — Когда нет сего хотения, или ревнования о спасении, как он к тебе подступит, как воздействует на тебя?

Опять скажешь: пусть самое желание спасения возбудит. — И это он делает, и делает прежде всего и усерднее всего, ибо тут корень жизни духовной. У тех, кои имеют сие желание спасения, он его поддерживает и укрепляет; а у кого нет, всячески возбудить заботится. Но редко успевает по причине большого нестроения, качествующего в нерадивой душе. В такой душе все в смятении — и мысли, и чувства, и намерения, — беспорядочный шум — как на базаре. Этот недостаток внутреннего мира и собранности, в какой мере есть у нас, в такой есть он — враг Ангельскому на нас действию. — Как внушит что‑либо доброе Ангел, когда внимания нет? — Как услышит сие внушение душа, когда в ней шум и смятение? — Вот усилие Ангела Господня и остается в нас бесплодным!

Итак, хочешь ли пользоваться Ангельским руководством и содействием, — укроти ты свою внутреннюю беспорядочность, — собери ты свое внимание внутрь и стань у сердца своего. Ангел Господень тотчас заметит сие, подойдет и начнет влагать тебе помышления, клонящиеся к возбуждению желания спасения: Склонись на сие внушение и возьмись ревновать о спасении — тогда Ангел Господень не только за руку тебя возьмет, а на свои руки тебя подымет, — и не поведет только, а понесет по пути спасительному. Только и ты — постоянно уже имей умное и сердечное обращение, — и в ревности не ослабевай. — И все, которые спасались, так спасались. Прочитай или послушай житие Святых! — Если мы не видим на себе такого осязательного Ангельского нам содействия, — некого винить: сами виноваты. — Сами не даемся в руки Ангелам, и тщетными делаем все. их о нас попечения. Побьется с нами Ангел Божий, — побьется, — и отступит. — Опять приступит, — и опять отступит. Итак — все, — пока, умрем. А когда умрем, Ангел представит Господу книгу жизни нашей и скажет: все сделал, чтобы вразумить; ничему не внимала душа сия. — И положено будет на книге жизни надписание осуждения нашего, которое непременно исполнится на страшном суде.

Ангелы Божии, пока живы мы, суть наши хранители, защитники и руководители; по смерти же нашей, — на страшном суде, — будут неумолимыми исполнителями праведного о нас определения Божьего. — Слышали, что читалось в нынешнем Евангелии!?"Послед сын человеческий Ангелы Своя, и соберут от царствия Его вся соблазны, и творящих беззаконие, и ввергнут их в пещь огненную: ту будет плач и скрежет зубом"(Мф. 13, 41, 42). И конец всему! — Печать правды Божией наложится: кто снимет ее!?

Правда, будет там и другая половина, о коей говорится:"Тогда праведницы просветятся яко солнце, в царствии Отца их"(Мф. 13, 43). — Но попадем ли мы в число сих блаженных?! Обетование всем дано, но надо исполнять условия. — Исполняющий их есть бодренный ревнитель. Почему, если мы будем больше походить на тех, о коих говорится в нынешней притче о пшенице и плевелах, то чего от нас ожидать?! Когда спим, т. е. не радим о спасении и мятемся во всякой суете: тогда Ангелу доступа к нам нет, а врагу тут‑то все и сподручно. Подходит он смело и влагает всякие дурные мысли и желания и научает всякому злу. Нерадивая душа принимает сии внушения, соглашается на них и при удобном случае приводит в исполнение. Чем дальше, тем хуже. А там и весь человек стал, как плевел посреди пшеницы, которого конец — пожжение.

Вот вам краткое указание на то, как держать в отношении к Ангелам.

Да не оскорбится душа ваша, что в светлый Ангельский праздник навожу на такие мрачные мысли. Делаю сие затем, чтобы отвратить вас от мрака греха и обратить к свету Ангелоподобного жития, чтоб, здесь в общении с Ангелами поживши, все вы сподобились Ангельского и на небе сопребывания и соблаженствования в Царствии Отца Нашего Небесного. Аминь.



(8 ноября, 1864 г. В день Архистратига Божия Михаила)



Глава 11. Св. Предтеча всею жизнию своею, от начала до конца, дает добрые уроки всем.



Св. Иоанн Предтеча Господень есть первый образец, которым первые христиане воодушевлялись в трудах отшельничества. У него учились уединению: ибо он с детства был в пустынях. У него учились постничеству: ибо он питался случайно попадавшимися в пустыне растениями. — У него учились простоте в одежде: ибо одежда его была от влас верблюжьих, и пояс усмен о чреслах его. У него учились безбрачию, самоотвержению, смирению, Богопреданности, нежалению живота спасения ради своего и других, — добродетелям, черты которых так явны в жизни его.

Но как предтеча новой благодати, как проповедник покаяния, как указатель правил Богоугождения и руководитель ко Христу, он есть образец–наставник — и общей всем христианам спасительной жизни. — И все возрасты, и все состояния, и все роды занятий и служб найдут себе достаточно вразумительное назидание — то в словах его, то в разных случаях жизни его. — Ныне празднуем мы усекновение головы его — конец и венец жизни. — Пройдемте же ее воспоминанием с первого зачатия до смерти, чтоб чрез то — и воздавать долг благоговейного чествования ему, и вместе дать возможность всякому заимствовать из его жизни пригодное себе и нужное в урок и подражание.

С первого взгляда жизнь Предтечи Господня покажется неподражаемой по своей высоте и исключительности его положения. Избранный от чрева материя и еще во утробе ее исповедавший Христа Господа, и почтивший Пречистую Владычицу, — по рождению скоро вынужденный укрыться в пустыне и там воспитавшийся, оттуда особенным гласом вызванный на дело приготовления людей к сретению Господа, — огласивший проповедью долины Иорданские, привлекший к себе и вразумивший целые сонмы заблуждавших и указавший всем путь спасения к Господу–Агнцу, закланному от сложения мира, — крестивший сего агнца Спасителя и вскоре потом, как уже совершивший свое дело, по Божию попущению взятый в темницу за небоязненное обличение неправды, по злобе жены с одной, и по женоподобной слабости, — с другой стороны, — оканчивает здесь свое поприще мученическою кончиною, по повелению властителя, объюродившего в жару женонеистовых движений, возбужденных плясовицею на пиру. — Чему тут можно подражать, скажет иной, и чему поучаться нам, немощным? Но вникните ближе и найдете!

Св. Иоанн Предтеча избирается из чрева матери своей. — Его зачатие предвозвещается, его будущее служение предсказуется, равно как и слава, его ожидавшая в благодатном Царстве. Вот черта, кажущаяся более всех далекою от нас, которая, однако ж, более всех близка к нам. — Не дивитесь, если скажу, что мы все, — христиане, — избраны от чрева материя, нам предвозвещено и назначение наше, и слава, ожидающая нас. Ап. Павел говорит, что Бог"избра нас во Христе Иисусе еще прежде сложения мира, выти нам святым и непорочным пред ним в любви"(Еф. 1,4, П.), и чрез то наследниками вечного живота. — То, что мы родились от христианских родителей, и тотчас чрез крещение соделались христианами, это первая к нам милость Божия — избрание нас быть причастниками благодати Христовой и уготованных нам благ вечных. Вот подобие Св. Иоанну в избрании! Поревнуем же быть ему подобными и в оправдании избрания. Он явил себя именно таким, каким быть избран. — Явим и мы себя такими, какими быть избраны. — Цель избрания знаете, и то, как достигнуть ее, ведомо вам. Я только словом Апостола приглашаю:"Потщитеся, братие, — известно ваше звание и избрание творити"(2 Петр. 1, 10).

Св. Иоанн Предтеча отправляется в пустыню на воспитание и приготовление к своему служению. Это вам урок, родители и воспитатели! — Скажете: неужели же и нам надо уходить с детьми своими в пустыню?! Нет, — не в пустыню уходить надо вам, — а необходимо устраниться от всех противохристианских обычаев и удалить своих детей от зловредного их влияния. Ибо и Св. Иоанн был удален промышлением Божиим в пустыню с тою целию, чтоб там возрасти в совершенно новых правилах и началах без примеси старых порядков Иудейских. — Христианин–младенец — в крещении получает семя новой благодатной жизни. — Дух мира и обычаи его совершенно противоположны этой жизни. — Устраните же от них новокрещенное дитя, чтоб они, как терния и волчцы, не подавили в нем ростка иной жизни. — Если устроите так, это будет для него пустынею. — И держите его в ней, пока он укрепится и соделается способным выйти на делание по своему назначению, — держите под влиянием церковноблагодатной среды, однородной с ростком жизни дитяти — христианина. Пусть не слышит он и не знает других песней, кроме песней христианских. — Пусть не видит, и потом не воображает других ликов, кроме церковных. Пусть не знает других жизнеописаний, кроме житий Святых, других мест посещения, кроме церкви, других речей, кроме тех, кои к назиданию служат, и проч. — Проведши воспитание в сей среде, он потом, и выступив на дело, будет действовать не иначе, как в том же духе, и, след., соответственно своему избранию.

Возросший и приготовленый Предтеча вызывается особым гласом свыше на дело свое. — Слышится ли и христианами сей голос, когда они вступают в жизнь деятельную? — Он должен слышаться, — и внимательные к себе, со страхом Божиим приступающие к служению своему, несомненно слышат его. Большею частию род жизни и занятий у нас определяется рождением. Но если рождение от Господа, то голос его не есть ли глагол Божий? — Впрочем, и после сего еще многое остается на выбор, где нужно бывает указание верное, которого неоткуда более ожидать, как свыше. Остаться ли в семейном и гражданском миру, или удалиться от мира, — от нас зависит. Если избирать удаление от мира, опять — какую избрать обитель, и в какой стране, на севере или юге, на Афоне или в Палестине, и проч., — тоже от нас зависит. Стань избирать, возродятся колебания смутительные, и сердцу больные. И здесь‑то нужен голос свыше. — Но ищи, внимай и услышишь! — Если избирать жизнь семейную и гражданскую, то здесь иному звание предлежит избрать, а всякому надо избирать себе спутницу жизни, образ занятий и место его, ремесло, промысл, служение, связи, соотношения и прочие разнообразные стороны обычной жизни, составляющие необходимый строй ее. — Многое на выбор оставляется; но известно ведь, что лучший выбор тот, который согласен с волею Божиею, — когда выберет кто то, что угодно Богу, или чего хочет Бог. Как же дойти до сего, когда не получишь гласа свыше?! И опять скажу: ищи, внимай и услышишь. Я не могу указать, как? — ибо каждый должен слышать сей глагол особенным, ему свойственным образом: но скажу, что внимательные, страхом Божиим исполненные имеют указания свыше, ими руководствуются и — текут путем жизни преблагословенной, несмотря иногда на самую невыгодную внешнюю обстановку. Вызванный на дело, св. Иоанн Предтеча совершает его со всем усердием, не щадя живота, не зря на лице, не увлекаясь сомнением. Этот урок прост и всеми, хотя и нехотя, исполняется, хоть, может быть, не вполне совершенно. — Избрал себе род жизни, дело, или службу. — Смотри же, действуй в нем добросовестно, по всему, как требует закон Божий, совестный, житейский и гражданский; не криви душою — ни в малом, ни в великом, а иди прямо. Слуга ли ты, — служи, как следует; ремесленник ли, — ремесленничай по совести; торгуешь ли, — торгуй по правде; чиновник ли, — чиновничествуй, как тебе указано, — и проч., — во всем имей в виду благо ближнего и славу Божию. Сие указывает и св. Иоанн, давая разного рода; лицам свои особые наставления. Когда собрался' около него народ и спрашивал, что ему делать, — он отвечал:"Имеяй две ризи, да подаст неимущему; и имеяй брашна, такожде да творит"(Лк. 3, 11), — т. е. помогайте друг другу, кто чем может. Спрашивали его мытари, что им делать, — и он сказал им, а в лице их всем, берущим на себя какие‑либо правительственные служения:"Ничто же более от повелительного вам творите"(Лк. 3, 13). Спрашивали воины, — и он заповедал им:"Никогоже обидите — и довольни будити оброки вашими"(Лк. 3, 14), и проч. — Верно, — всякая должность, и всякое звание и служение получали от него свой урок, — в знак того, что во всяком из них есть образ действования, требуемый Богом и угодный Ему. — Уясни его себе при свете слова Божия и никогда не отступай от него на деле. За нелицеприятное обличение неправды св. Иоанн заключается в темнице, и там обезглавливается злобною лестию жены во время пира и плясок, обезумивших всех. За то он прославлен на небе и славится во всем христианском мире на земле, а виновники смерти его — и здесь наказаны (они были сосланы в ссылку, где бедно жили и бедственно померли), и в другой жизни, конечно, будут страдать вечно. Так, какого бы ни был ты звания, состояния, образа жизни и занятий, не бойся, когда, делая добросовестно дело свое, встретишь препятствия, скорби, притеснения, потери и даже опасности жизни. — Пусть злоба восторжествует. — Есть око всезрящее, — и есть праведное воздаяние каждому по делу. — Жизнь эта коротка, и потери ее коротки; — а другая жизнь без конца. — Малою и кратковременною потерею стяжать вечный покой, — какая славная мена и какое привлекательное приобретение!!"Недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас"(Рим. 8, 18), — говорит Апостол. А что хотящие благочестно жити гонимы бывают, то закон здешней жизни, среди неправедного мира. — И Господь страдал, и все Апостолы, и все Святые, в большей или меньшей степени.. — "Толик убо имуще облежащ нас облак свидетелей", — мучеников и страдальцев, с"терпением да течем на предлежащий нам подвиг: взирающе начальника веры, и совершителя Иисуса"(Евр. 2, 1, 2).

Вот черты для подражания из жизни св. Иоанна. Бери всякий, что пригоже, и вводи в свою жизнь. — Тем только и окажешь истинное почитание св. Предтече, Богу и ему угодное, и для нас спасительное. Да повторяется непрестанно слово его в сердце нашем:"Всяко древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает, и в огонь вметаемо"(Мф. 3, 10). — Будем творить плоды достойны покаяния, — и обетов, данных нами, и имени, носимого нами, — и сподобимся благ обетованных нам, благодатию Бога, в Троице покланяемого, Ему же слава во веки. Аминь.



(29 августа, 1864 г. На усекновение главы Иоанна Предтечи, в Вязниковском мужском монастыре)




Глава 12. Чему учат Петр и Павел значением имен своих и изменением прежних.



Празднуя ныне в честь святых Апостолов Петра и Павла, от сих Апостолов надо нам принять и приличное дню наставление, чтоб не праздно праздновать, а в празднестве учиться люботрудному христианскому житию. У святых Апостолов все поучительно, — и пример их жизни, и труды в проповеди Евангельской, и паче всего их Богодуховенные Писания, которые и предлагаются нам каждогодно в чтениях церковных. Может, кто хочет, почерпать себе наставления и в сем обильном, но глубоком источнике. — Я же ныне хочу вместе с вами остановиться вниманием на том, что более просто и близко к нам, именно — на именах святых Первоверховных Апостолов, и из них взять себе и вам урок на нынешний день. — Прошу послушать.

И, во–первых, — вникните в значение имен сих святых Апостолов. — Что значат имена — Петр и Павел, и зачем так устроено Господом, что они сочетаны в едином празднестве? — Петр значит камень, и указывает на твердость, прочность и непоколебимость. Павел значит малый — и указывает на невысокое о себе мнение, — на самоуничижение и смирение. — Петр и Павел вместе учат нас, что нам надлежит быть твердыми в вере и христианском житии и вместе смиренными и самоуничижеными, и указывают на то, что нельзя быть твердыми, не будучи смиренными, и, напротив, чем кто смиреннее, тем тверже и непоколебимее в христианской вере и жизни. — Как строящий дом углубляет прежде основание: так в христианстве прежде надо углубиться самоуничижением, чтоб твердо основаться в нем и потом на нем уже созидать себе дом спасения, — по указанию Господа, Который есть основание нашего спасения, — такое, что иного никто же не может положити, и Который, однако же, будучи превыше всяческих, смирил Себя, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестные. Так, смирение есть самое прочное основание христианской веры и добродетели. Почему бы так? Потому что без Божией благодати мы ничего доброго не можем ни помыслить, ни сделать; а благодать Божия не подается самоуверенным и надеющимся на свои силы. На кого, говорит Господь, воззрю, токмо на кроткого и молчаливого и трепещущего слов Моих. Подобно тому, как дождь скатывается с горных мест и обильно орошает места низменные: так смирение привлекает к себе обильную Божию благодать; а гордость и самонадеянность отталкивают ее. — Таков закон правды Божией, что Бог гордым противится, смиренным же дает благодать. Не считаю нужным пояснять вам, братие, к чему сие обязывает нас, когда то само собою видно.

Обратите, во–вторых, внимание на изменение Апостольских имен. — Петр прежде именовался Симоном, а Павел — Савлом. Господь изменил их имена, и Симона наименовал Петром, а Савла — Павлом. — Сие изменение имен означает существенное изменение и в душах самих Апостолов; ибо Бог нарекает имена не как‑нибудь, но так, что сим перечнем и самое дело не только означает, но и производит. Свет, напр., не прежде получил бытие, как и имя. — То же надобно сказать о воздухе, земле и всякой другой твари. То же и у Апостолов — имена их изменены, конечно, потому, что произошло в них самих изменение, предшествовало ли сие изменение наречению или произведено им. — Так, братие, и все мы, христиане, получаем новое имя чрез существенное в нас изменение. Рождаемся мы, как и все люди, от ветхого Адама, и по сему Адаму перстному и сами именуемся и бываем перстными, яков и тот перстный. — Но потом возрождаемся в новом Адаме, Господе нашем Иисусе Христе, — и по Сему Адаму небесному именуемся и бываем небесными, яко и Он небесный. — Христианин именем Христовым и украшается ради того, что от Христа Господа приемлет новую жизнь."Аще кто во Христе, нова тварь"(2 Кор. 5, 17). Совершается сие в таинствах святых, и совершается чрез слово. Вместе со словом:"Крещается раб Божий", — умирает ветхий и рождается новый человек; вместе со словом:"Печать дара Духа Святого," — нисходят и запечатлеваются в существе нашем новые благодатные силы. — Как первоначально Бог, нарекая несущие, давал им существование: так и здесь, — тайнодейственное слово таинственно производит то, что намеревает. — Помышляя о сем, что речем, братие? Речем: благодарение Господу о неисповедимом Его даре.

Но и только ли? — О нет. Но по имени нашему да будет и житие наше. — Как Христос, воскресши, уже не умирает: так и мы, возродившись к новой жизни, в обновлении жизни ходити начнем. (Рим. 6, 4). Бог первичный еще прежде сложения мира нарек нас во усыновление Себе Иисусом Христом. (Еф. 1, 4, 5). Но, нарекши так, Он тогда же избрал, или определил, нас в нем, к тому, чтобы быть нам святым и непорочным пред Ним в любви. Итак, братие, звания небесного причастницы, ходите достойно звания,"в неже звани бысте"(Еф. 4, 1), чтоб иначе на кого‑либо и из нас не пал укор:"Имя имаши, яко жив, а мертв ecи"(Апок. 3, 1). Имя одно не на пользу нам. — Надо к имени приложить дело. Иудеи величали себя чадами Авраама и гордились тем; но Господь что сказал им?"Вы отца вашего диавола есте"(Ин. 8, 44). Так как и мы то на деле, как видит нас Господь, хотя и не желал бы иногда видеть таковыми. Имя наше — христиане: а на деле, может быть, иной из нас язычник, иной невер по образу мыслей и жизни. Таковым и видит его Бог, и таковым сокровенно называет, хотя внешне остается на нем то же имя, не в оправдание, конечно, а в укор. — Поревнуем же быть таковыми, каковыми желает нас всех видеть Бог в Господе нашем Иисусе Христе, т. е. святыми и непорочными в любви, какими и нарек Он нас в Нем прежде сложения мира. — А для сего — на ком лежит служение, служи; на ком учение, — учи; кто начальник, — начальствуй со тщанием; кто имеет достаток, — подавай в простоте; между собою будем жить в любви нелицемерной, ненавидя зло, и прилепляясь благому, тщанием будем неленивы, будем духом гореть, Господеви работая в домашних и церковных молитвах, — вообще, по Апостолу, не веку сему будем сообразоваться, но преобразовываться обновлением ума, искушая, что есть воля Божия, благая и угодная и совершенная (Рим. 12).

Если так устроимся в житии своем и устроим в нем, преодолевая все препятствия и внутренние и внешние, то смотрите, какие великие обетования возвещает нам Господь:"Побеждающему дам ясти от манны сокровенные, и дам ему камень бел, и на камени имя ново написано, егоже никтоже весть, токмо приемляй"(Апок. 2, 17). — Далее,"побеждали, той облечется в ризы белые: и не имам отмыгпи имене егоот книг животных, и исповем имя его пред Отцем Моим и пред Ангелы Его"(-3, 5). Наконец:"Побеждающего сотворю столпа в церкви Бога Моего и боле не имать изыти к тому: и напишу на нем имя Бога Моего, нового Иерусалима, сходящего с небес от Бога Моего, и имя Мое новое"(-3, 12). Что может быть выше сего?"Имели убо уши слышати, да слышит". Аминь.


29 июня, 1861 г. В день Петра и Павла.




Глава 13. Чему учит обилие св. мощей?



Как читателям Божественных Писаний, конечно, известно вам, как св. Апостолы, проповедуя Евангелие Царствия, несмотря на то, что всем всюду готовы были преподать всякую благодать и дар, не всегда властны были совершать сие, но вполне зависели в сем раздаянии от особенных мановений Божиих. — Почему, случилось ли, что в каком‑либо месте неудержимым потоком текла речь Апостольская, или к Слову Евангелия присоединялось полнейшее обнаружение силы чудодейственной, они и сами видели, и верующим указывали в сем признаки особенной милости Божией и, в сей милости, свидетельство осбенного Божия избрания. Чего ради там, где сие уместно было, они прилагали усиленное увещание верующим:"Потщитеся, братие, известно ваше звание и избрание творити"(2 Петр. 1, 10).

Это обстоятельство пришло мне на мысль при посещении града вашего. Вижу избыток милостей Божиих к вам, сравнительно с другими градами, явленный в даровании вам сильных защитников, ходатаев и помощников, нетленные мощи коих почивают среди вас. — Бог приближается к вам, — гражданского быта ваших предков, один князь исходит отселе, чтоб просиять нетлением мощей чрез приятие венца мученического близ матери всех градов русских; — другие оттуда приходят сюда, чтоб здесь подобным нетлением лечь в основание новой жизни града? — Не могу не видеть и вам не указать в сем особенного вашего избрания Божия, — не затем, чтоб возгордить мысль вашу, а затем, чтоб, напомнив вам особенность избрания и соединенные с тем особенные от вас ожидания избравшего, — возбудить в вас ревность, удаляясь от дел ничтожных, только"елика суть честна и елика доброхвальна, сия помышлять". Не удерживаю себя потому сказать вам:"Потщитеся, братие, и вы — известно ваше звание и избрание творити".

Когда св. Ап. Петр говорил сие, то не к особенному чему обязывал тех верующих, а к тому же, к чему обязаны все христиане, внушая только исполнять сие так, чтоб всем ясно было, к чему они призваны, — ясно было, что они род избран и так совершенны во всем, что на них можно указывать, как на образец. Не особенного чего, а именно этого и от вас требует применение Апостольского слова. — Возревнуйте же быть совершенными в христианстве так, чтоб, — как Ап. Павел говорит об одних из обращенных им: мне не нужно тратить много слов при беседах с другими; я только указываю на вас, — то же можно было говорить и о вас, вместо всякой проповеди.

Когда св. Пророк Моисей имел нужду остепенить Израиля, или раздражить рвение его на дела благие, он указывал им на Скинию, говоря:"Смотри, какую святыню носишь ты в себе". Тоже слово и к вам идет. Смотрите, какую святыню вы содержите среди себя. Смотрите, и поучайтесь, и сами себя раздражайте на подражание., Вот св. благоверный князь Петр и супруга его Феврония!., — Это вам урок, супруги! Значит, есть образ супружеского жития, который ведет к нетлению и соединенному с ним вечному прославлению. Потрудитесь же уразуметь его и поревнуйте так устроить и свою жизнь. — Вот святой благоверный князь Константин и чада его — Михаил и Феодор! — Это вам урок, родители и дети! — Значит, есть образ детоимения, который не только не мешает делу спасения, а ведет к совершенству и степени ходатаев и помогателей спасаемым. Потщитесь же понять сие и вступить в путь сей. — Есть у вас обитель, напоминающая о св. Глебе — девственник и мученик. Это вам, девственники и девственницы, указание или напоминание, что истинное девство неразлучно с мученичеством! Хочешь девствовать? — готовься на крест. Вот у вас все — князья, княгини"и дети княжеские — лица, у которых образ служения ближним таков, что с ним, по многотрудности и многосложности, никакая другая служба сравниться не может. Это вам, состоящие на государевой или общественной службе, образец!… Значит, можно так служить, что выслужишь славу нетления на земле, и рай на небе.

Не считаю нужным раскрывать пред вами сих указаний до подробностей. Полагаю, что вы и сами не иначе смотрите на свою святыню, и все пользуетеся ею в назидание себе в нужных случаях. Почему приглашаю только: так и продолжайте, — не переставайте действовать в том же духе, и не ослабляйте ревности вашей о том.

Предки ваши не вдруг уразумели Божие призвание, но раз, и два, и три — отревали приближавшую благодать. Зато, уразумев, явили высокий образец веры и благочестия, кои, переходя из рода в род, не оскудевают и доселе. — К сему довольно приложить только: родители! Вы приняли достохвальные правила от отцов и дедов своих, — передайте их и детям своим в той же полноте и силе. Дети! Навыкайте соблюдать добрые предания отцов, чтоб потом и вам было что передать детям и. детям детей ваших. Не отрекайтесь от сего, ссылаясь на дух времени — изменившийся. Есть в жизни нашей то, что не подлежит закону изменения от времени, подобно нетленным мощам, украшающим град ваш.

Правда, многие ныне не туда смотрят. Есть, конечно, и между вами такие теперь, как и всегда были. — И кто станет ожидать всеобщей чистоты и совершенства от немощного человечества?! — Но, чтобы е вас дух веры и благочестия был преобладающим духом, был общим требованием и стоял на первом месте в сознании всех и каждого; противное же сему было как бы случайным отклонением от общего характера жизни и было преследуемо общим неодобрением — и не смело являться открыто, а скрывалось в темных местах, — в ожидании сего ничего нет излишнего, и невыполнимого, при всякого рода порядках и изменениях — в течение жизни нашей внешней. Сие и поставьте себе целию, помня, что горе граду, когда о нем словом Пророка можно сказать:"Беззаконие весь день", — днем и ночью оно обходит его, по стогнам и стенам его! — Горе тому граду, в коем благочестию остается одно желание:"Кто даст мне крыл яко голубине, — и полещу" — в удаленные от жилищ человеческих места, и"почию"там от томящего душу мою нечестия. — Помня сие, друг друга поощряйте и поддерживайте в христианском веровании и житии. Тогда падший восстанет, слабый укрепится, испортившийся исправится; но и упорный обозначится и, как плевел, отвеется от общества единодушных. — Ныне распространяется дух общинности в предприятиях, И в хранении христианства мы все должны составлять одну нераздельную общину, — и никто не должен считать сего не своим делом.

Так настроясь и сим образом действования руководясь, вы, конечно, ваше звание и избрание известно сотворите, — поживете достойно Божию о вас намерению,"стоя в едином дусе, и единодушие сподвизающеся по вере благовествования: и не колеблющеся ни о едином же от сопротивных"(Фил. 1, 27, 28)."Со страхом и трепетом свое спасение содевайте. Бог бо есть действуяй в вас"(Фил. 2, 12, 13)."Вся творите без роптания и размышления, да будете неповинни и цели, чада Божия непорочна посреде рода строптива и развращена, в нихже являетеся якоже светила в мире, слово животно придержаще, в похвалу вам же в день Христов"(-14, 15, 16)."Блюдитеся от псов, блюдитеся от злых делателей, блюдитеся от сечения, или раскола"(-3, 2)."Со усердием же гоните к почести вышняго звания Божия о Христе Иисусе"(-14), не увлекаясь примером тех, кои ходят, как враги креста Христова, коим бог чрево, и слава в студе их, иже земное мудрствуют, и помня, что:"Наше житие на небесах есть отонудуже и Спасителя ждем Господа нашего Иисуса Христа"(-18, 19, 20), Коему слава с Отцем и Св. Духом во веки. Аминь.


18 июня, 1864 г. В городе Муроме, в соборе.



Глава 14. Святой благоверный великий князь Александр Невский дает уроки твердости и постоянства в вере и в ревности о жизни по вере.



Память святого благоверного великого князя Александра Невского празднующе, оживляем в сердце обязательные наши к нему благоговейные отношения. И всегда он наш, и мы его. Но ныне он ближе к нам, и мы ближе к нему, ради нашего к нему празднственного обращения. Придите же, братие, понудим себя долее пребыть в сем духовном союзе и усладим себя вращанием ума и сердца своего в кругу его.

Память праведного с похвалами. — Но что в земных похвалах прославленному на небесах! И человеческие наши венцы идут ли к главе, увенчанной Ангельскою славою!"Вы — слава моя", — писал Апостол Павел к Солунянам (1 Сол. 2, 20). — Отчего так? — оттого, что стали они ходить достойно Бога, по призванию Апостола, что делом в своей жизни стали выражать все, что слышали от него и видели в нем, что Апостол видел себя в них, и другие видели в них Апостола. Они были сами похвальным ему словом."Вы послание наше, узнаваемое и прочитываемое от всех человек", — говорит тот же Апостол (2 Кор. 3, 2) о Коринфянах. — В подобном сему смысле и блаженный Александр может обратить к нам слово свое с неба."Что мне во множестве слов ваших! Сами станьте похвалою моею! — вы живете в граде, который я хранил и благоустроял, ходите по земле, по которой и я ходил, имеете пред очами место покоища моего и остаток мощей моих. — Устройтесь же так, чтобы всякий меня в вас мог узнать, мог увидеть в вас мой образ мыслей, мои правила, мой дух, и поэтому — уверительно свидетельствовать, что вы мои. Вонми–те, братие, сему внушению, чтоб не иначе, как по желанию ублажаемого, прославить память его…"

"Я христианин, — не подобает мне кланяться твари. — Я питомец Церкви: как написано в Слове Божием, как научен Святыми Отцами и Церковию, так и верую и вашего учения не принимаю",

— таков ответ св. Александра язычникам и папе!

— Тут весь образ мыслей его. Он определялся откровенным учением, слышимым в голосе Церкви.

— Итак, хочешь прославить св. Александра, — настройся так, и будешь славить его. — Слышишь, или читаешь что, противное от начала преданной истине, — легкомысленно ли то предлагается, или требуется, как поклонение во имя будто науки, — говори смело:"Я христианин, — христианам так умствовать нельзя; как научен святою не ложною Церковию, так и верую, а вашего учения нового не принимаю". — Скажи так, — и воздашь подобающую славу св. Александру, который, с неба зря подобонастроение в мыслях твоих, скажет тебе словами Апостола:"Ты радость моя".

Правила жизни св. Александра суть правила Евангелия. От юности возлюбил он Христа, — вот вам образец, юноши и девы! — Образец был он — словом, житием, любовию, верою, чистотою и говением, — вот вам пример, мужи и жены! — После сына покорного и семьянина мирного, он правитель правосудный, князь многопопечительный о народе, — вот вам руководство, устроители благоденствия народного! Настройтесь так все — каждый в роде своем, и — подражатели бывше св. Александру, как он Христу, услышите от него:"Вы утешение мое!"

Дух св. Александра есть дух Христов, — не дух мира, но дух, иже от Бога, дух самоотвержения и самораспятия, принесший себя любовию в жертву Богу и братьям. — День и ночь он в труде, — то внутри, то на краю западном, то на краю восточном, — и везде не своих си ища, но яже ближних смотряя, и притом все во имя Господа, на Коего уповая, не изнемогал, и Коим укрепляясь, всякие стены препятствий преходил, живот свой сокровенным имея со Христом в Боге. — Настройтесь так, и, как подобницы св. Александру, — услышите от него:"Вы венец похваления моего!"

Вот трехголосная песнь! Разделитесь на группы, по преобладанию в вас сих голосов, — и пойте стройно трехсоставную песнь хвалы, и небу и земле угодную. — А у кого нет этих голосов, не ходи сюда и не производи расстройства в согласном хоре других! — Не ходи сюда, суемудренник, — не ходи, юноша рассеянный, муж неверный, правитель неправедный, лицемер, личиною благочестия прикрывающий самолюбивое сердце. Не ходите! — Вам не место в числе не словом, а делом славящих святого Александра.

Вам же, благонастоенные, вот утешительное обетование из уст пророка, который говорит о себе:"Отверзох уста и привлекох дух". — Как только откроете вы уста на песни хвалы, привлечете дух св. Александра, который, с вашим духом соединясь, изольет в вас крепость, нужную в свое время, и, как щитом, собою самим оградит от стрел видимых и невидимых. — Аминь.


22 ноября, 1863 г. В день св. Александра Невского, во Владимире.



Глава 15. Св. Александр Невский, как и все Святые, готов помочь; но надлежит нам и самим искать того, о чем просим.


Святого благоверного великого князя Александра Невского память празднуя, лик его, небесною славою сияющий, в уме носим и, любовию сердечною его объем ля, молим святого — да будет он для нас во всем ходатай и помощник. — И он видит наше усердие, и слышит вопль сердца нашего, и любовно склоняется к нам паче, нежели к другим. Ибо хотя вся Российская земля ему дорога; но мы дороже ему всех. — Он здесь жил, здесь почивал святыми мощами своими, здесь явил первое знамение своей к Богу близости. — Как, на земле пребывая, наш град особенно благоустроял он, так, на небе сущи, всячески желает он зреть нас преукрашенными всякою добротою. Возблагодарим Господа о таком попечителе, прославим самого попечителя, и возревнуем — и ему и Господу благоугодными быти.

Смотрит с неба на нас св. благоверный великий князь, или теперь среди нас — ходит и ищет, кому бы чем помочь можно было. — Смотрит на промышления, — и своим невидимым влиянием готов неправые отогнать, а правые укрепить. Смотрит на движения сердца, — и своим святым дыханием хочет нечистые попалить, а чистые трезвеннейшими и святейшими соделать. Видит нераскаянного, в пороке погрязающего, — и хочет умягчить его сердце и привить сокрушение и раскаяние. Видит скорбящего, — и утешение ему излить в сердце благожелательно пытается. Видит обиженного, — и терпением его воодушевить старается. Видит в нужде сущего, — и ищет, чье бы сердце подвигнуть на помощь ему. — Внемлем же, брат., сим небесным наитиям от Святого, и дадим ему возможность сделать доброе в нас нам, и чрез нас — другим. Войди теперь всякий в себя и смотри: — есть там противление греху и страстям? Это св. благоверный Александр Невский внушает тебе:"Восстань, наконец, против этой язвы, снедающей тебя; я помогу, и вместе одолеем". — Есть порывание на укрепление себя в благих расположениях подвигам благочестия? — Это он говорит душе:"Начинай, — я с тобою: ныне время благоприятно". — Вспадает мысль помочь кому чем? — Это от него; — он говорит:"Помоги, я буду тебе должник и возвращу — с избытком". — Послушаем сего утешительного гласа, и все благое, теперь в сердце возникающее, положим исполнить, — и тем возрадуем святого Александра, труды его — около нас для нас же, — не праздными соделывая.

Что до него самого, то он тотчас готов бы всех нас переделать, и из грешников обратить во святых. Да нельзя сего сделать без нас. Он может мысль дать и помочь исполнить ее, но нам надо принять мысль, решиться действовать по ней и приступить к делу. Как только примем мысль и, хоть малый, употребим труд по ней, он тотчас к нам придет со своей помощию. Не будь сего, — не чему в нас оказать ему помощь; — и он отходит от нас, скорбя: ибо он есть помощник наш, а не делатель за нас. — Не дадим же ему скорбеть из‑за нас в день сей, — радостнейший для него. — Радостнейший: ибо в сей день он оставил землю, предстал пред Господа, и от Него услышал:"Прииди, рабе благий и верный; вмале был еси верен, над многими тя поставлю". — Что может сравниться с блаженною минутою сею?! Почему, хоть там все дни радостны для святого Александра, но нынешний радостнее всех, ибо он напоминает ему то всерадостное в первый раз изъявление Господнего к нему благоволения. — По сему же самому в нынешний день он особенно щедродателен и ходит, ища нуждающихся, и слух свой изощряет, внимая всем прошениям. — Как же ему должно быть скорбно и больно, когда, обходя нас с таким распространенным к нам сердцем, он лишен будет возможности сделать для нас что‑либо, и как бы отвержен со своими милостями и дарами, — скорбно не потому, что надо раздать, а потому, — что иному ничего нельзя дать.

Вот мы ныне прибегаем к нему с молитвами и просим его. — Но мало просить, надо и самим напрягаться на просимое. — Если одолевает тебя какая страсть, — и ты молишься:"Святый благоверный великий княже Александр, помоги мне", — а сам и в мыслях не имеешь вооружиться против страсти; то он не поможет тебе: ибо если б он сам за тебя одолел твою страсть, то он не помог бы тебе, а действовал за тебя. А этому не следует быть между разумными тварями. Тут всякий сам действует, а другие только помогать ему могут. Так, просить — проси, и верь, что придет помощь, — только и сам употреби труд на то, о чем просишь.

Рассказывают, что в Египетских пустынях жил инок, которого одолевала одна страсть. — Пришел он к св. старцам, открыл им немощь свою и просил помолиться. Они по обычаю назначили пост и молились. Когда потом пришел тот инок, они спросили его:"Что теперь легче ли?" — "Нет, — говорит, — все по–прежнему". Святые старцы опять стали молиться, но когда пришел тот инок, у него опять было все по–прежнему. Старцы в третий раз помолились, и это не помогло. — Тогда они помолились уже не об иноке, а о том, чтоб им открыто было, что такое значит, что молитва их не приемлется. — И было им открыто: потому не слышится молитва, что этот инок сам лелеет свою страсть и не борется с нею. Тогда старцы позвали его и сказали:"Поди прежде вооружись сам против страсти и употреби свой труд к преодолению ее; тогда и наша молитва поможет тебе, а без этого хоть все Святые — и земные и небесные — станут молиться о тебе, помощи никакой не будет".

Закон сей один, — как тогда, так и теперь, так и во всякое время. — Вот и у нас теперь — помощь готова: среди нас святой благоверный великий князь Александр. — Но заставим же мы его отойти от нас, ничего для нас не сделавши, если он ни в мыслях, ни в желаниях наших не встретит напряжения на то, что получить от него нам потребно. — И скорбно ему будет, но отойдет так.

Если так, — то зачем же это у нас праздник‑то? Затем разве, чтоб оскорблять святого празднуемого? — Да не будет сего, братие!… Положим же, как я поминал, — все внушаемое нам благое, — исполнять, — против же всего недоброго вооружимся. — Тогда и помощь получим и святого благоверного великого князя Александра Невского возвеселим, — тем, что дадим ему приступ к себе самим и возможность излить на нас дары свои. Аминь.


23 ноября, 1864 г. В день св. Александра Невского.



Глава 16. Путь духовного преуспеяния на примере св. Варлаама Хутынского.


Честный и светоносный, преподобие,

твой праздник, исполняет радости и веселия

духовного: темже сошедшихся монахов множества,

и христоименитии людие, любовию восхваляюще

блажим Божественныя деяния твоя: яко бо крин

во юдолии процвел ecи, облагоухавши душевная наша

чувства, Варлааме, отче наш!" (Веч. Стихов. Стих. 2).

В Церкви Божией каждый день благочестивому предлагается вниманию один или несколько примеров, как люди, верные Господу до смерти, подвизались в служении Ему, каких удостаивались дарований здесь, и какою увенчаны славою на небе. Так устроил Господь в Церкви Своей для того, чтоб у нас, плавающих в волнах житейских попечений, не терялась из вида благотишная в конце плавания пристань, и не погасала бы в сердце надежда когда‑нибудь благополучно войти в нее, для того, чтоб из разных путей, ведущих к одному граду, Иерусалиму небесному, всякий при сем мог избрать путь по сердцу своему, своим силам и своему состоянию, и особенно для того, чтоб постоянно поддерживалась ревность к благочестивой жизни, неизбежно слабеющая среди забот, и между христианами разливалось веселие духовное чрез соуслаждение чистой и высокой святости, сияющей в муках Божиих. Потому непременный долг наш, братие, вникать в жизнь Святых и каждого дня, тем паче в жизни Святых, нарочито празднуемых, и тем паче ныне и здесь, куда собрал нас Преподобный и Богоносный Отец наш Варлаам, предлагая нам Богоугодные деяния свои и ими благоухая душевные наши чувства, как поется в церковных песнях:"Честный и светоносный, Преподобие, твой праздник… и проч. Вступим же, брат., вниманием и любовию в сей духовный сад добродетелей и открытыми чувствами души будем воспринимать их спасительное благоухание!"

1. Преподобный Отец наш Варлаам, так пишется в житии его,"благочестивыми родителями своими воспитан быстъ в добром наказании и Божественным в книгах научися, и еще юн сый многолетных старец разумом превзыде: играний же и смехотворных слов, детем обычных, не любляше: к сему же воздержание стяжав, не ядяше сластных брашен отнюдь". Такое благочестие, такая крепость духа еще в юных летах! И вот свидетельство, что благодать крещения может быть сохранена во всей чистоте и силе, свидетельство, что твердое основание благочестия полагается еще в первые лета жизни благочестием родителей, добрым наказанием из Божественных книг, воздержанием от сластей и удалением от играний и смехотворных слов, детям обычных.

В крещении полагается начало благодатной жизни. Благочестие родителей то же для нее, что теплота земли для посеянного в нее семени. Оно первое возгревает дар Божий, первое приводит его в движение, первое укореняет его в душе, как и первые ростки развиваются из семени одной теплотою земли. Родители объемлют дитя любовию, дитя сердцем как бы теряется и исчезает в родителях, а при этом живом общении дух благочестия так же легко перельется в душу дитяти, как естественно теплота из одной вещи переходит в другую при их соприкосновении.

Из первых ветвей семенного ростка одни углубляются в землю и тянут из нее влажность, другие пробиваются наружу и всасывают животворные стихии воздуха. Это пища растения. Душа дитяти — точно как молодой стеб лик, только что вышедший из‑под земли. Ему нужна пища, ему нужно все принимать в себя отвне, чтобы расти. Как благовременно напитывать его еще и теперь водами благочестия, как благовременно освятить его добрым наказанием из Божественных книг. Первая пища, говорят, полагает основу настроению телесному, — и первые внушения, первые наставления дадут решительное направление душе на всю жизнь. Живое слово из уст родителей, а тем более действенное Слово Божие исполнит его чистое сердце всяким добром, которое не забудется потом во всю жизнь.

Юное растение ограждают, чтоб нога невнимательного не подавила его, и далеко около него раздирают землю, чтоб больше росы и дождя проходило к его корням. Ограда для возникающей благодатной жизни есть удаление от играний и смехотворных слов, а удобнейший к ее корню проход доброму наказанию, как духовной росе и дождю, полагает воздержание от сластных яств. Воздержание извлекает душу от связности телом и, возвышая над ним, предает полному влиянию добрых внушений и чувств, кои укрепляют ее, а чрез нее и тело. Напротив, чрез невоздержание дух глубже и глубже погружается в плоть, землянеет и мертвеет. Благодатная жизнь при сем погасает так же неизбежно, как гаснет неизбежно свеча в подземелье. Лета детства суть лета резвости, — естественная потребность раскрывающейся телесной жизни и первых порывов душевной деятельности. Там, где сокращают ее и содержат в строгих пределах, дитя привыкает к уединению и вниманию, к покорности и гибкости характера, — но резвость неумеряемая крадет все доброе из невинного сердца дитяти, как ветр разносит, или птица склевывает семя, посеянное при пути. Порезвившееся дитя возвращается невнимательным, рассеянным, своевольным: чем дальше, тем больше умаляется прежняя доброта, а на ее место поселяется все недоброе, что услышано и увидено; новые внушения уже не доходят до сердца, принимаются слегка, мимоходом, — и доброе слово день от дня теряет свою силу и свое влияние на его душу. В сердце заходит прилежное помышление на злое, окраденное дитя само оплакивает дорогую потерю грустным плачем пред сном и после сна, не зная почему и не зная о чем.

Вот путь к сохранению благодати крещения, и путь такой простой и удобоприложимый! Если возрастные, входя в себя самих, находят лишь семена зла, укоренившиеся уже и возросшие: то это не значит, что в крещении не нисходила на них благодать. Нет, она и теперь в них, но только как искра под пеплом, как ключ в юдоли, глубоко закиданный всякого рода нечистотами, и их душа как поле, оставленное естественной растительности, на котором не была рука делателя, на которое не падало доброе и очищенное семя, возрастил; одни дикие и горькие прозябения порока. Родите ли желание снова очищать сию землю? Достанет ли сил снова углубляться до источника? Придет ли воодушевление всеять пепел и возгревать погасшую искру? Но дар благодати нераскаян: он перейдет с нами и в другую жизнь и там довершит окончательный над нами приговор пред престолом Божиим. И надежда и страх! О, когда бы возвратилась к нам и вселилась в сердце наше первая благодать: ибо лучше ли, после суетных скорбей и мучений, оплакивать сию потерю чрез целую вечность!

2. Под добрым и благочестивым воспитанием в сердце Преподобного образовались и укрепились с ранних лет святые убеждения и добрые расположения, на которых утверждалась и из которых исходила вся его последующая жизнь, блаженная и многоплодная. Еще в отрочестве он сердцем признавал, что цель нашей жизни не в ней самой, что главное дело наше есть"Богоугождение в Господе нашем Иисусе Христе, что все удовольствия, все сокровища и преимущества здешние — погрешение и пагуба. Брашно и питие, говорил он родителям, не поставляет нас пред Богом, а токмо пост и молитва. Вспомните притом, сколько людей со времен праотца нашего Адама приходило в свет, и не все ли они померли и смешались с перстию? Не то же ли говорит и Пророк:"Суете человек уподобися: дние его яко сень преходят". И только добрым житием Богу угодившие и из любви ко Христу мира отрекшиеся получили Царствие Небесное". Такие расположения, созревшие еще в отрочестве, воодушевляли Преподобного во всю его многотрудную жизнь, служили охранительным оплотом от всех искушений и преткновений. Какое спасительное наставление для жизни! Река жизни нашей пресекается волнистою полосою юности. Это время воскипения телесно–духовной жизни. Тихо живет дитя и отрок, мало быстрых порывов у мужа, почтенные седины возвращаются к покою: одна юность кипит жизнию. Воспламенение страстей, увлечение чувств, соблазнительная сомнительность — это три подводных камня, кои мудро должен миновать искусный плаватель. Но не сохраниться и кораблю от разрушения, если плаватель с ранних лет не стяжал богатства святых чувств и расположений. Это единственно надежный якорь в сем волнении, единственная прохладительная роса в сем огне. Ибо когда своеволие юношеской мысли на все кидает тень сомнения, когда сильно тревожат возбуждения страстей, когда вся душа наполняется искусительными помыслами и движениями: кто подаст тогда юноше руку помощи, если из сердца не выйдет голос за истину, за добро и чистоту; а он не выйдет, если сердце заранее не вкусило, сколь благо все чистое и святое. Советы со вне не помогут: ибо к чему тогда привить их в душе? Юноша живет сам по себе, и кто исследит все движения и уклонения его сердца. Что брожение вскисающей жидкости, что движение стихий в химической смеси, то сердце юноши: все потребности природы в живом возбуждении, а за чистоту и святость стоят только добрые расположения, стяжанные в ранние лета. От их силы и крепости зависит то, каким кто выходит из лет юношеских. Отсюда идут два решительных порядка людей: одни сияют добротой и благородством, другие омрачены нечестием и развратом, — и третий, средний — смесь добра со злом, коих подобие — головня из огня, кой склоняются то на добро, то на зло, как испорченные часы то идут верно, то бегут или отстают.

3. Стяжав сокровища духовного разума и святых чувств, Преподобный и Богоносный Отец наш Варлаам оставляет все и устремляется на многотрудные подвиги. И какие подвиги?! Здесь его вериги, коими он стяжал себе свободу духа, здесь его честная власяница — залог неизреченного веселия и светоносного венчания. Святая Церковь ублажает его непрестанную молитву, нощные стояния, слезные потоки, изнурение плоти постом и бдением, пустынное озлобление, красот мира возненавидение, славы мимотекущей и богатства ничтожного. Вся жизнь Преподобного — теснота, скорбь, труды и притом самостеснение, самоозлобление, самоутруждение. Если Преподобный, и сохранив первую чистоту, так строго подвизается; то тем ревностнее должно вступить в подвиги тем, кои имели несчастие каким‑нибудь образом затмить ее. Не терявший ищет, тем более сие прилично потерявшему; не падавший напрягается, тем более необходимо это для восстающего; победитель бодрствует, тем обязательней это для побеждаемого. Если людей только два класса, то подвижничество, строгая к себе и бдительная жизнь есть неизбежный долг всякого. Потому во вред себе и во свидетельство против себя мы отклоняем мысль и отвращаем сердце от подвигов ради спасения. Это общая всем нам заповедь Владыки нашего и Господа. Не некоторым только, а всем заповедано трезвиться и бодрствовать, препоясывать чресла помышлений, уготовлять души свои во искушения, многими скорбями и тесным путем нудиться в Царствие. Да и как без брани, без труда и подвига? Плоть воюет на дух, из сердца постоянно выходят помышления злые, грех, как елей, проник весь состав наш и во удех наших противовоюет закону ума. Как без бдительной строгости, когда со всех сторон мы окружены соблазнами, изменами, злом? В Царствие ведет один узкий путь, и им идут одни подвизающиеся. Без подвига нет венцов. Надежда на них не суетна только у того, кто, подобно Апостолу Павлу, в конце жизни может исповедать пред лицем Бога и людей:"Подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох".

4. Пред смертию душа и тело отдают человеку то, что он полагал в них в продолжение жизни. Это минуты, в кои раскрываются самые сокровенные глубины сердца, самые коренные возбудители чувств, желаний и дел. Вся душа превращается при сем в господствующее расположение или склонность: здесь опадают все личины, человек пред собою и пред людьми открывается таким, каков есть. Приблизимся мысленно к одру Преподобного и Богоносного Отца нашего Варлаама, внемлем последним его словам, последним движениям его сердца на земле. Они укажут нам, чем дышал он всю жизнь, что воодушевляло его на всех путях."Се отхожу, — говорил он собравшимся братьям, — вас же предаю Богу, и Господь наш Иисус Христос да сохранит и утвердит нас в любви. Если я обрету благодать пред Ним, буду молитвенник ваш, точию любовь да будет между вами". В час смерти у Преподобного одно в сердце — Богу преданная любовь, а между тем в жизни видны были одни скорби, озлобления, труды: и под сим‑то суровым Покровом зрел благой, тихий и Боголюбезный дух любви. Так, братие, многоценно и многосильно подвижничество; но оно средство, а не цель. Под ним должен скрываться, зреть и укрепляться дух 1 истинной жизни во Христе Иисусе, Который есть любовь. Где нет любви, там все дела, все услуги и труды ничто, там царствует безжизненная мертвенность."Не любяй в смерти пребывает", — говорит св. Апостол и Евангелист Иоанн Богослов; а Апостол Павел уничижает все добро, все отличия духовные, если при них нет любви (1 Кор. 13), и в одной любви совмещает все совершенства. Все отпадает, даже вера и надежда: одна любовь пребудет во веки.

Блаженный путь к наследию небесному, чистый и святой от рождения до смерти, показал нам Преподобный и Богоносный Отец наш Варлаам. Он начинается еще в детстве благочестием родите–лей, добрым наказанием из книг Божественных, удалением от игр отроческих, воздержанием, проходит без уклонения на десно и шуе чрез лета юности помощию святых чувств, расположений и убеждений, стяжанных в ранние лета, богатит подвигами самоотвержения мужа и приводит к совершенному успокоению в Богопреданной любви в последние лета. Возжелаем его и помолимся о том Преподобному и Богоносному Отцу нашему Варлааму. Он теперь среди нас с полною сокровищницею духовных дарований и именно тех, о коих ревновал в продолжение жизни. Трудом и потом стяжевал он их на земле, и Господь, воздаятель верный, освятив их своим Божественным благословением, ниспосылает его к нам, раздавать их в обилии всякому нуждающемуся. Преподобный обходит теперь присутствующих в храме сем и в отверзые молитвою сердца влагает потребное всякому. Ибо неотложна помощь от него, но, как говорит Пророк:"Отверзох уста и привлекох дух", — отверзется сердце молитвою, и нужное духовное благо, как семя, как искра, ниспадет на него и согреет своею живоносною силою. Это будет дар от Преподобного нам, почитающим его в духе и истине, и мы возвратимся с ним в домы наши, как богатые стяжатели, обретшие сокровище, сокрытое на селе. Благодатию своею Господь наш Иисус Христос да сподобит всех нас сего спасительного дара. Аминь


В день памяти Преподобного Варлаама Хутынского.


Глава 17. О тесном и прискорбном пути, с примера св. Варлаама Хутынского.


Иже на земли леганием, пощением же

и бдением тело твое изнуряя преподобие,

вся плотская мудрования умертвил ecи:

и исцелений струя независтная явился ecи,

верою притекающим к раце мощей твоих,

Варлааме отче наш, моли Христа Бога

спастися душам нашим" (Трonapь праздника).

Такую слышим мы похвалу Преподобному Варлааму! За такие же труды и подвиги восхваляются и другие Святые, прославившиеся в Нове–городе, во всей России даже во всем христианском мире, — Антоний Римлянин, Сергий Радонежский, Зосима и Савватий Соловецкие, Антоний и Феодосии Киево–Печерские, и все взошли на высокую степень святости и потом вошли в рай к нескончаемой славе небесной, путем тесным и прискорбным. Что за дивное устроение спасения? Рабы Бога, Владыки всяческих, в непрестанных скорбях, во все время служения Ему и за самое служение; други и дети Божии, по благодати, покоя не имеют день и ночь. Зачем все это так? Что за нужда в таком порядке вещей? Неужели Господу, Который есть одна благость, может быть приятно такое служение? Неужели Он может услаждаться такими кровавыми жертвами? Или нет другого способа Богоугождения, другого пути в Царство Небесное?

Сознаем обязанность угождать Богу, имеем желание войти в селения небесные; но когда напоминают нам о трудах и подвигах, тогда и плоть немощная, и сластолюбивое сердце, и развращенная воля, и все в нас сильный подает голос противления и нашему намерению и совету других: и стоим иы, как обрекаемые на заклание иногда с сомнительными, а иногда с утвердившимися уже помышлениями: это не всем, это от произвола, можно совместить и удовольствия с чистотою христианскою жизни, и потом совсем забываем о чистоте жизни, а гонимся за одними удовольствиями с уверенностью, что это извинительно.

Хорошо, если извинительно. Но, братие, известно нам, что Господь уставил день суда, строгого и неумытного, на котором не помогут никакие извинения. Остережемся же лучше теперь, пока еще есть время, чтобы после, когда не будет времени, не обратили нам в вину то, в чем мы теперь себя извиняем.

Ныне молитвенно приступаем мы ко граду Божию, Иерусалиму небесному, к Церкви Первородных на небеси, приступаем вслед за Преподобным Варлаамом, который входит туда тернистым путем лишений и трудов. Когда же приличнее уверить себя, что скорбные подвиги и суровое житие точно необходимы для спасения и наследия Царства Небесного, чтобы вместе с тем защищение и похвалу такого пути обратить в похвалу Преподобному, избравшему его?

Если есть какое сомнение касательно сего, то куда нам лучше обратиться, как не ко всеобщему источнику вразумления — слову Божию, которое одно, подобно светильнику, сияющему в темном месте, верно указывает пути и распутия в мрачную настоящего жития ночь, (2 Петр. 1, 19), или, еще ближе, как не к Начальнику и Совершителю нашего спасения, Господу Иисусу? Что обещает Он слушающим слова Его и по гласу Его имущим спасения? Покой, увеселения, утехи? Припомните один случай, очень замечательный в земной жизни Господа. Уже оканчивалось последнее полугодие и последнее проповедническое путешествие Спасителя, когда он проходил близ пределов соседних язычников. Желая как бы узнать, что произвели Его проповедь и чудеса в народе, который в таком обилии всегда сопровождал Его, Он вопросил учеников: каких мыслей о Нем народ, и каких они сами? И вот, когда открылось, что народ, хотя не совсем истинно понимал Его, однако ж признавал Его лицем Божественным, таким, которое он должен был во всем слушать, а ученики исповедали Сыном Божиим, Он собирает вокруг Себя и учеников, и народ и к ним из среды, как бы с царского трона, дает всеобщую заповедь труженичества, озлобления и самолишения."И призвав народ со ученики Своими, рече им: иже хощет по мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по мне грядет. Иже бо аще хочет душу свою спасти, погубит ю: а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, той спасет ю"(Мк. 8, 34, 35). Рассмотрите внимательнее, какой предлагается здесь путь ко спасению:"отвергнисъ себя", считай себя отверженным, поступай с собою, как с презреннейшим извергом, будь чужой, враг себе;"возни крест", веди себя так, как бы какое тяжкое бремя лежало на раменах твоих, держи себя в стесненном, принужденном положении, будь, как связанный по рукам и по ногам;"погуби душу свою", питай смертоубийственную ненависть к собственным пожеланиям, живи так, как бы у тебя не было своей души, будь как бы машина, управляемая другою волею. И мысли не подал Спаситель о каком‑нибудь утешении, а внушает только одно самопринуждение, самопротивление, самостеснение. И это не одному кому, и не некоторым только (наприм., ученикам во время проповеди), а всем: призвал Спаситель весь народ и вслух его сказал, чтобы не отказывался никто от скорбных подвигов ради спасения и не чаял от последования Ему никаких утех на земле. Подумает кто, что, может быть, только начало христианской жизни так скорбно, но с продолжением она опять встретится с утешениями и не будет уже ничем отличаться от обыкновенной жизни. Нет, и во все продолжение она должна быть одинакова, стесненная, скорбная, исполненная лишений: тесный путь, узкие врата вводят в живот, потому"царствие Божие нудится"и только"нуждницы восхищают е". Как восходящий на гору находится в непрестанном напряжении, то чтоб подвинуться вперед, то чтоб не податься назад, или, как пробирающийся сквозь терние, при всей осторожности, поминутно получает уязвления: так и те, кои шествуют путем, ведущим ко спасению, должны быть и в непрерывном напряжении и с непрестанными озлоблениями. Может быть, конец жизни приведет христианина к утехам? И до самого конца должен он чуждаться всяких удовольствий."Претерпевши до конца, — говорит Спаситель, — той спасется". За пределами сей жизни Спаситель обещает всякие утешения, такое обилие благ, которого мы обнять не можем, и таких благ, которых не можем изъяснить, а дотоле Он никому не позволяет искать утешений, и там возвеселит сердца верных своих только в награду за скорби, поднятые здесь, и потому предварительно ублажает Он только нищих духом, плачущих, алчущих и жаждущих.

Ежели теперь спасения нет, кроме Спасителя и кроме Его святой воли; если его получают только от Него, достигают при помощи Его и по способу, Им Самим определенному, то кто еще из желающих спасения станет говорить, что жестокое житие, скорбные лишения, трудные подвиги не нужны для спасения, что можно обойтись и без них); что если и избирали некоторые такой путь, то это зависело будто от их произвола, а не было необходимо? Такими мыслями прикрывается расслабление воли, сластолюбие сердца и саможаление — враг всякого добра, а все это надобно же чем‑нибудь прикрыть от взыскательного ока совести, и тем, хотя сколько‑нибудь, оправдать свою слабую ревность о спасении. А Спаситель что говорит?"Овцы Мои гласа Моего слушают". Те только и Его, которые слушают Его повелений, без прекословия, без самовольного толкования. Он не принуждает, а предлагает: желающий идет и спасается. Ко Мне никто, говорит, не придет, если не привлечет его Отец. Видите, какая есть премудрая, невидимая, однако ж тем не менее решительная и ужасающая разборчивость у Спасителя, желающего, впрочем, всем спастися.

А всему причиною собственное наше рассуждение. Много полагаемся на свой разум и не хотим иначе жить, как он укажет, а того и не замечаем, как он сам управляется страстями и худо настроенною волею. В самообольщении думаем, будто живем по началам разума, во свете, а в самом деле по внушению страстей, во мраке. Когда Спаситель заповедал самоотвержение, то разумел под ним между прочим и отречение от своего разума; потому что он может быть обольщен сам, и нас может обольстить. Потому как спасительно внушение: не испытуй, а исполняй без размышления. Испытание — первый шаг к падению, и мало таких, которые после сего первого не делали и второго, далее третьего и так до бездны пагубы. Наши все рассуждения должны ограничиваться одним: так повелел Спаситель. Велел Спаситель отказывать себе во всех удовольствиях, и будем отказывать; и всякому, кто бы желал узнать от нас, почему мы так делаем, будем отвечать: так велел Спаситель. Но коль скоро станем испытывать, почему это, нельзя ли иначе, не другое ли что разумел Спаситель, когда говорил так: не избежать нам вначале некоторого расслабления воли внутреннего, а потом и самого падения.

Впрочем, хотя бы кто и собственным стал исследовать разумом, и тот нашел бы, что здесь, на земле, не следует человеку поблажать себе, знать и заботиться о приятностях и утешениях, а напротив — любить более неприятности и озлобления и, если они не приходят отвне, самому налагать их на себя произвольно. Когда был в раю человек, там позволено ему было вкушать все блага; но когда paй взят на небо, а человек остался на земле, что сказал ему Господь?"Проклята земля в делех твоих, в печалех снеси тую вся дни живота твоего: в поте лица твоего снеси хлеб твой, дондеже возвратишися в землю, от нее же взят ecи"(Быт. 3, 17, 19). Отнято благословение и от дел, и от жилища человека: какие же тут утешения? Несущему наказание прилично ли предаваться радостям? Не скорее ли скорбями, соответственно намерению Правосудного, можно преложить Его правду на милость? Изгнанник, когда забывает о своем Отечестве, тем самым не больше ли всего доказывает, что он точно не стоил его? Что ж другое сказать о радующихся и утешающихся на земле? Они забыли, кто они, не чувствуют тяготы изгнания, не замечают своего унижения, разлюбили свое Отечество подобно тому, как и недобрый сын, вне крова отчего, успевает иногда приложить сердце к иным вещам, к иным лицам, и совершенно забыть о доме и отце. Но зато такая ему и похвала."Как же, — скажет кто, — Спаситель избавил нас от греха, проклятия и смерти и возвратил нам первое блаженство? Потому не местом ли ликований стало теперь место нашего изгнания?"Нет сомнения; брат, что Спаситель точно стяжал сии права для рода человеческого: но Он содержит их и хранит в Себе. Для того, чтобы удостоиться их, надобно, с одной стороны, нам приближаться к Спасителю, с другой — как бы низойти Ему Самому к нам. Но в том и другом случае подвиги, озлобления, скорби совершенно необходимы.

Приближающийся к Спасителю должен очистить себя от всякого греха: ибо иначе, кое общения свету ко тьме. Ищущий спасения и есть ревнующий о самоисправлении. Но самоисправление, на какой бы степени ни была наша испорченность, всегда мучительно. Грех вошел в самое сердце наше, откуда разветвился в разнообразных наклонностях, привычках, страстях, и проникнул таким образом во все существо наше; мало того, он распространился вне и связал нас с чувственными вещами узами столь же крепкими, как крепки узы бытия. Не видите ли, что очистить себя значит то же, что исторгнуть из своего существа другое некоторое греховное тело: а это возможно ли без болезненных учений? Как ни осторожно будешь исторгать грех, не можешь не причинить скорби, подобно тому как нельзя не причинить боли, когда вынимаешь занозу из живого тела. Можно теперь решительно сказать: не хотим скорбей и лишений, потому что не хотим и еще не начинали исправлять сердца, — иначе давно уже опытом бы дознались, как необходимо нам жестокое житие… Спасающийся должен облещись в заслуги Спасителя, чтобы в них, как в некоей солнцеобразной одежде, с одной стороны, укрыться от стрел проклятья, с другой — легче воспарить на небо и там безопаснее пройти сквозь врата рая, заграждаемые огненным мечом. Но заслуги Спасителя суть крестные смерть и страдание. Ими разрушено средостение, разделявшее человека с Богом, и отверзт вход всем благословениям небесным на род человеческий. Он основание нашего спасения. Потому облещись в заслуги Спасителя, значит — облещись в Его страдания; но как это возможно без собственных страданий?"Иже Христовы суть, — т. е. те, кои усвоили себе все Христово, — плоть распята со страстъми и похотъми"(Галат. 5, 24), терпят такие страдания, какие терпит распинаемый. Вот почему первым условием спасения почитается приобщение Христовым страстям (1 Петр. 4, 13, 14), приобщение не мыслею, но делом; вот почему Сам Господь бьет всякого сына, его же приемлет; чтоб скорбями уподобить его Себе, и тем отверсть в него вход сокрытым в Себе благам! И премудрость, устрояющая спасение каждого человека,"стропотно ходит с ним в первых, боязнь же и страх наведет нам, и помучит его в наказании своем, дондеже веру иметь души его, и искусить его во оправдание их своих: и паки возвратится прямо к нему, и возвеселит его: и откроет ему тайны свои"(Сирах. 4, 18–21). Вот такой ряд испытаний сокрушительных проходит спасаемый под управлением премудрости Божией. Потому пересмотрите всех, которые премудростию Божиею были спасены. В каких утехах они провождали все время пришествия своего на земле? Вознеситесь на небо в селения спасенных! Есть ли там хоть один, сколько‑нибудь поблажавший себе или жалевший себя? Там только те, коих Слово Божие сравнивает то с победителями, то с купцами и земледельцами, то с гонцами. А кому не известно, в каком стесненном и скорбном состоянии воины находятся во время войны, даже счастливой? Как обременительны заботы торгующих? В каком напряжении и в каких усилиях бывают гонцы? Приятны ли, наконец, зной дня и холод ночи у сеющих и жнущих? Много на небе уготовано обителей; но все они — обители страдавших и скорбевших. Вот какие надписи делает им Апостол: после тех, кои"избиени быша… претрени быша, искушений быша, убийством меча умроша", следуют у него по порядку обители тех, кои"пройдоша в милотех, и в козиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблены: ихже не бе достоин весь мир, в пустынях скитающиеся и в горах, и в вертепах и пропостех земных"(Евр. 11, 35, 37, 38). Ни одной для вкушавшего радости или утешения! Не потому ли. даже, что всякое утешение, получаемое здесь, отнимает у нас право на получение наград там? Помните, что Авраам, в притче о богатом и Лазаре, сказал богачу, когда он в аде, сый в муках, просил себе малейшей отрады, капли воды на язык:"Чадо, помяни, яко восприял ecu благая твоя в животе твоем, и Лазарь такожде злая: ныне же зде утешается, ты же страждеши…"Может быть, тот богатый и не был злой человек, может быть, иногда делал добро; но потому, что за всякое добро он получал уже соответствующее утешение на земле, то на небе не нашлось ни одного дела, не награжденного. Велико ли то, если хорошее мнение о себе услышит кто от другого; но и такому говорит Спаситель:"Ты уже получил, мзду свою…"Апостол говорит в одном месте о спасающихся, что по мере скорбей увеличивается их утешение: нельзя ли теперь сказать и наоборот: по мере утешений здесь, все больше собирается мучений там, на главу утешающегося. Вот каких льстивых и злобных друзей принимаем мы к сердцу!

"Темьже убо и мы толики имущие облежаще нас облак свидетелей", — а между ними и Преподобного Отца нашего Варлаама,"гордость всяку отложше", гордость, которая больше всего откланяет нас от самолишений и самоозлоблений, отложше"и удобь обстоятельный грех", особенно саможаление, которое не позволяет нам поднять на себя рук,"терпение да течем на предлежащий нам подвиг", будем изобретательны на подвиги, чтобы скорбеть и в скорбях терпеть ради спасения:"Взирающе на начальника веры, и совершителя Иисуса, Иже, вместо предлежащие Ему радости, претерпе крест, о срамоте не радив, одесную же престола Божия ceдe". Господь страдал, когда Ему не за что было страдать: нам ли отказываться от скорби, грешным и нечистейшим."Помыслите убо таковое пострадавшего от грешник на Себе прекословие, да не стужаете, душами своими ослабляеми. Не у до крове стаете, противу греха подвизающеся". Верно, еще не начинал вооружаться против греха тот, кому неизвестны подвиги и жестокое житие. Аминь.


В день памяти Св. Варлаама Хутынского.



Глава 18. С какими мыслями приходить на праздники Святых, и что износить от них?


"Чесо изыдосте в пустыню видети?" (Лк. 7, 24)

Некогда, братие, на сем месте была пустыня. Но и теперь, когда видите здесь столь светлую обитель, почти в городе многолюднейшем, оно не перестает быть пустынею по своему значению, обязательства и намерению обитающих в нем. Потому к нам, собирающимся сюда, как во всякое другое время, так и ныне в светлое здешнее торжество, не неприлично обращать вопрос Господа к Иудеям:"Чесо изыдосте в пустыню видети?"Что побудило нас оставить свои дома и занятия и привлекло сюда?

Но припомним при сем, что когда Господь предлагал сей вопрос Иудеям, то хотел обличить их, что ходили в пустыню, и однако ж не сделались такими, какими следовало сделаться ходившим в нее, ходили к проповеднику покаяния, и не покаялись, — к учителю веры, и не уверовали. И у нас здесь есть свой проповедник, хотя вместо вопиющего безмолвный, и мы, пришедши сюда, самым сим приходом уже обязываемся к известным добрым качествам, которые должны потом засвидетельствовать жизнию, чтоб некогда Господь, имеющий судить нас от слов и дел наших, не обличил нас самым нашим исходом в пустыню сию, что исходили, и однако ж не были таковы, каким следовало быть исходившим в нее.

Что привлекло нас сюда, и что должно изнесть нам отсюда, и после внесть в нашу и внутреннюю, и внешнюю жизнь, как закон и непременное правило?

"Чесо изыдосте в пустыню видети? Трость ли, ветром колеблему, или человека, в мягки ризы одеяна?"(Лк. 7, 24, 25). Не любопытство ли одно, или ожидание приятных развлечений привели нас сюда — в сие собрание, на сие торжество?"Кто от человек знает, что в человеке?" (1 Кор. 2, 11) Но Господь, приникающий на землю, испытует сердца и утробы, видит сокровенные помышления наши, и теперь же осуждает или оправдывает нас по ним: и это есть предначатие того суда, которым на всю вечность определится наша участь. Будем же прежде оного суда сами себя судить посредством Слова Божия, судительного помышлениям и мыслям сердечным. Итак, судите сами: пение приятно, но затем, чтобы назидать; и изображения прекрасны, но затем, чтобы возводить ум от видимого к невидимому; и священнодействие благообразно, но за тем, что оно по образу небесного. Грех забывать, что в Церкви все видимое — для невидимого. Но это еще меньшее зло. Бывает и гораздо хуже. Иное лукавое око будет искать и найдет, может быть, другое что‑нибудь, чем занять пустое свое внимание и развлечь доброе внимание других, найдет, чем усладить свои недобрые и неправые чувства. Но, братие, зачем же превращать истину Божию во лжу? (Рим. 1, 25). Зачем попускать, чтобы благое было нам в смерть? (Рим. 7, 13). Вступивши в храм сей, мы приступили к Сионстей горе, граду вышнему, Иерусалиму небесному и тмам Ангелов (Евр. 12, 22). Умом и сердцем надобно восторгнуться горе, чтобы предстоять Богу духом, принося Ему жертвы духовные, благоприятные по вере Иисус–Христовой. Выходить же из себя, но не восходить на небо, а прилепляться к вещам прелестным есть жалкое и опасное превращение духовного порядка. Чувства возмущают сердце, развлекают ум, овладевают душею. Как сад, лишенный ограды, попирается всяким мимоходящим; так и душу ту поражает все встречающееся, но не на созидание, а на разорение.

Очистим же, братие, себя от помышлений плотских, чтобы служить здесь Богу в духе и истине. Есть добрые расположения, с какими, приходя сюда, можем привлечь небесное благоволение. И не моря должно нам переплывать за сими добрыми расположениями: они уже готовы открыться в сердцах наших, только обессилены, заглушены и отстранены чувствами недобрыми; мы всегда найдем их и в братиях наших, искренне работающих Господу. Спросим их, и они нам скажут. Что же скажут? Один скажет:"Я всегда праздновал день сей, род наш и знаемые делают то же; отцы наши всегда благочестно совершали дело сие. Это наш святой обычай, нам преданный и нами хранимый. Как же мог я нарушить его!"Добрый закон, мудрое правило! Приятно подражать ему, сказать вместе с другими: и я готов так же поступать. Такова сила благочестивых обычаев, что они никогда не могут быть чужды наших желаний и нашею соуслаждения. В них сладостно покоится дух, питается сердце, умиротворяются желания: как не возлюбить их, как не воздать должной чести и покорности! В сознании их власти над нами — твердость нашего благочестия; равно как в уклонении от них — начало и зародыш нашего падения и растления сердечного. Кто потерял к ним уважение, тот уже сам потерялся. Кто желает, чтобы они были отменяемы и изменяемы (подобно лишним правилам приличий), тот верно не разумеет, что между всем, изменяющимся во времени, должны неизменно пребывать истинно благочестивые наши обычаи.

Другой скажет;"Из‑за других занятий и нужд житейских, может быть, оставил бы благое дело сие; но родилось желание и нудило меня непрестанно идти, так что я не мог отказать ему, не мог пересилить его никакими предлогами, и успокоился уже тогда, как пришел в храм сей."Так Господь руководит ходящих в незлобии и смиренно предающих Ему сердца свои! Еще при купели крещения Он приставил к нам Ангела Хранителя, который и будет идти с нами чрез весь путь жизни, пока за гробом предаст на суд Господу. Сей‑то Ангел Хранитель и возбуждает в нас часто благие намерения и внятно говорит сердцу, что когда должно нам делать. Внимать сему гласу в простоте сердца есть непременная наша обязанность. Итак, кто, повинуясь сему тайному влечению, теперь пришел сюда, или прежде приходил, и вообще часто действует по нему, тот поступает благочестно. Господь вознаграждает его невозмущаемым миром душевным, и никогда не лишает благопотребных указаний на темном пути жизни, среди самых запутанных обстоятельств. Кто же противоречит сему гласу, или заглушает его мыслями развратными, тот поступает нечестиво, оскорбляет своего Ангела Хранителя, идет как бы против Бога. За то у него ожесточается сердце, отнимается мир, возмущается внутренний порядок; от сего потом вместе с желанием теряется и возможность принимать особенные небесные указания в жизни. Довольно побуждения быть внимательным к внушениям Ангела своего Хранителя и. молить Господа, чтоб никогда не лишал нас необходимого его руководства.

Иной, наконец, скажет:"Иначе и нельзя. Чем же возгревать и питать в себе дух благочестия, как не служением Богу и Его св. угодникам по духу и уставу св. Церкви? Мы слабы; нам нужна помощь небесная. Господь и обещал даровать ее всякому просящему, и дарует; но дарует как? Как дождь падает не с чистого неба, а из облаков; так и спасительная сила Божия нисходит в душу чрез особенно установленные посредства — чрез Слово Божие, проповедуемое в Церкви, и таинства, совершаемые служителями Церкви. Вот я и спешу всегда в храм Божий, чтоб душу свою, как жаждущую землю, подставить под изливающиеся здесь потоки небесной благодати. С тем и ныне пришел сюда, — особенно потому, что в сей день Господь не может не быть щедродательнее ради молитв венчанного угодника Своего."Что прибавить к такому рассуждению? Точно, братие, Господь устроил от Себя хранилища Своей благодатной силы в св. храмах, и указал скорейших ходатаев в св. угодниках. И сколько имеем мы опытов скорости и близости помощи чрез ходатайство Святых Его, — ко всем, кто прибегает к ним в храмах их! И это не в духовных только, но и в вещественных нуждах. Совершающееся ныне благодарственное молебствие о прекращении холеры не свидетельствует ли, что хранитель наш не дремлет? Где тогда изливали вы болезни и воздыхания сердца своего? И где ниспосылаемо было свыше вам утешение и облегчение скорби? — Здесь — у св. мощей. Будем же притекать сюда и всегда с жаждою нашею, и напоимся. Земля, прикрытая крепким Покровом, не орошается дождем, даже самым сильным. И тот, кто лишает себя собрания верных, не сподобится орошения дождем небесной благодати. Кто говорит: я, и молясь дома, могу привлекать к себе Небесный Дух, тот походит на человека, который надеется утолить жажду одним воображением воды.

Итак, празднует ли кто из уважения к благочестивым христианским обычаям и постановлениям, или в удовлетворение благочестивых чувств и желаний своего сердца, или с намерением укрепить в себе истинный дух благочестия, — празднует Богоугодно, и вот добрый ответ всякому вопрошающему нас — зачем вышли мы в пустыню сию. Позаботимся же и возвратиться сюда с расположениями, достойными сего места и сего торжества. Если и всякий предмет оставляет в душе нашей впечатление по роду своему, и по роду же своему рождает желания и намерения, — справедливо ли отсюда возвращаться нам тощими? Кто бывает на зрелищах, тот возвращается оттуда с головою, отуманенною, и с сердцем, исполненным страстей; кто бывает на гуляньях, после долго не может собраться с мыслями, т. е. тот и другой охотно предают себя действию тех вещей, хотя они большею частию приносят с собою один разврат. Как же непростительно не предавать себя действию священных и святых предметов!

Видим мы здесь обитель с нетленными мощами Святого Благоверного Князя Александра Невского.

Обитель по духу и значению своему — место и училище решительного самоотвержения. Возьмем же сей дух самоотвержения, и сначала утвердим его в сердце своем, а затем и в семействах, или том круге, где Господь благословил нам проводить краткий срок настоящей жизни. Отнимем у себя ради Господа или часть имения, или часть сна, пищи и труда; порадуемся поношению, снесем обиду, перестанем угождать только себе, искать только своего; обяжем себя на самоозлобление и самоуничижение. Один путь христианский — путь креста. Еще вначале мы обязались на самоотвержение по Слову Господа: будем же во всю жизнь исполнять свое слово.

Святые мощи — свидетельство о конце благочестивого самоотвержения. Воин становится сильнее, когда видит венец победный; земледелец охотно подъемлет хлад ночи и зной дня за радость от будущего плодородия; больной решается на самое трудное лечение в надежде на выздоровление. Воодушевимся же, братие! Любящим подвиги благочестия обещаны блага — верные и по достоинству и высоте неоцененные:"Недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас"(Рим. 8, 18). Сам Господь был на кресте, но прославился, вознесся на небо и сидит одесную Бога Отца. В Нем надежда и всех верующих."Благословен Бог, порождей нас в упование живо воскресением Иисус Христовым от мертвых"(1 Петр. 1, 3).

Святый Благоверный Великий Князь Александр Невский заграждает уста и пресекает все извинения и хитрости преступной нашей лености:"Я не могу, — место моего служения, мое звание, обстоятельства, связи, обычаи — все препятствует мне держаться благочестия и ходить по духу самоотвержения."Ибо что может сравниться с тяжестию служения правителя целого народа? И вот оно не положило преград истинному благочестию и Богоугождению — И всякое звание может быть освящено и освящается силою его. Путь спасения открыт всем, и правила его выполнимы для всякого. Вознесемся мыслию к престолу Божию, туда, где предстоит о нас неотступный наш ходатай Св. Благоверный Великий Князь Александр Невский. Там при нем и около него мы узрим целый сонм людей всякого чина, состояния и возраста, прославленных и сильных у Господа, — людей из нашего же Отечества, следовательно, не только подобострастных нам по природе, но и подобных по внешним обстоятельствам жизни. Почему же и нам лишать себя надежды с успехом идти по следам их! Решимся только, братие, — и тогда"всяка дебрь исполнится, и всяка гора и холм смирится: и будут стропотная в правая и острии в пути гладки"(Лк. 3, 5), т. е. исчезнет для нас всякая непреодолимость препятствий.

Вот, братие, за чем надлежало идти сюда, и с чем должно возвратиться отсюда! Почтили обычай, удовлетворили желанию сердца, укоренили дух благочестия: изнесем же отсюда в сердцах наших, как дань за труд священного празднования, непременное намерение ходить путем христианского самоотвержения в служении Богу и ближним, воодушевляясь особенным благоволением Божиим, готовым за то, и посрамляя леность свою бесчисленными примерами людей, уже прошедших путем сих. Св. Благоверный Великий Князь Александр Невский, которого прославляем и которому молимся, будет нам в том помощником, благопоспешником и споручником. Молитвами своими он возвысит и окрылит наш дух; и таким образом всякая плоть, ему себя вручившая,"узрит спасение Божие"(Лк. 3, 6). Аминь.


В день св. Александра Невского.




Глава 19. Урок от Благовещения: взойди в обрадованное состояние, и благовествуй, земле, радость велию.


Благовествуй земле, радость велию, хвалите небеса Божию славу.

Какую это радость заповедуется земле благовествовать? — Радость спасения в Господе Иисусе Христе. — Вся земля была в глубоком трауре, и хотя с уверенностию чаяла, но долго–долго не видела избавления. Наконец, благая весть принесена с неба, возвещена по всей земле и радостно принята. — Благовествуй же, земле, сию радость твою великую.

Небеса, приникая к земле, видели только плач, стенание и горе. И вот просветлел лик сетующей земли, — и как образ совершения сего явил во всей полноте беспредельные Божественные совершенства; то как удержаться и небесам от того, чтоб не хвалить сию Божию славу? Хвалите же, небеса, Божию славу.

Небеса, кои приглашаются хвалить славу Божию — это мир Ангельский; а земля, коей повелевается благовествовать радость велию — это люди… Ангелам — что напоминать о Богохвалении, когда они и так непрестанными гласами взывают:"Свят, свят, свят — Господь Бог Саваоф!" — А людям, может быть, не излишне напоминать: не забывайте, други, о великой радости, единственно–истинной радости, принесенной вам с неба в час благовещения Пресвятой Деве Марии.

Когда Архангел в первый раз возвестил Преблагословенной Деве:"Радуйся", — тогда, можно сказать, только занималась заря радостного дня, имевшего воссиять впоследствии… Но и тогда у Пресвятой Девы, уразумевшей силу слов приветственных, сама собою исторглась песнь:"Величит душа Моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе, Спасе Моем"(Лк. 1, 46, 47). В каких ныне восторженных песнях должна изливать радость свою душа, когда знает, — и Воскресение и Вознесение и Сошествие Св. Духа, основание и прославление Церкви Божией на земле, и водворение на небесах Церкви первородных! — Судя по сему, у нас не должно быть нерадующихся; а если так, то что и говорить нам, радуйтесь. — Радующийся радуется — напоминай ему или не напоминай о радости; равно как не имеющий на сердце радости не будет радоваться, сколько ни тверди ему: радуйся — радуйся! — Благодарение Господу! И мы введены в сокровищницу благ небесных и стоим у источника всех радостей и утешений. Если причастились сих благ, то пьем утешения и радуемся; а если не причастились, не можем радоваться, сколько б ни напрягались на то, пока не вкусим тех благ обвеселяющих. Итак, смысл воззвания: благовествуй, земле, радость велию — однозначителен с приглашением: вкусите, люди, благ, принесенных Господом на землю, — и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто уже не возьмет от вас.

Кто сидел во тьме, томился сею темнотою, и потом изведен на свет, тот не может не чувствовать утешения, что видит свет дневной, радостное солнце и все освещаемое им разнообразие тварей. Он не забудет никогда прежнего томления и минуты, в которую избавлен от него. — И мы по естеству — во тьме: воссиял ли свет Христов в сердцах наших! Созерцает ли око ума нашего Бога, в Троице поклоняемого — сие умное Солнце, и все открытые нам тайны Божественного мироправления и искупления, — сей Свет, освещающий все сущее и бывающее!? Помним ли минуту, когда прогнана тьма, и облистал нас свет умный? — Кто может сказать сие, тот радуется… Кто не может: изыди прежде из тьмы, и возрадуешься.

Кто томился в узах, и освобожден: тот помнит хорошо, как пришла к нему весть о свободе, — как отворили узилище, разбили оковы, — и извели его на свободу… и не может не радоваться, потому что вкушает свободу. — Лежат и на нас узы греха, злых обычаев мира и тиранство сатаны. — Помним ли в жизни своей такую минуту, когда, как Ангел, слетало в душу чаяние и желание свободы, — когда вливалась в душу необычайная некая сила, — и с ней спадали одни за другими узы греха, мира и диавола? — С кем было это, тот в области радостной свободы чад Божиих — радуется и веселится… С кем не было… взыщи прежде сей свободы, и начнешь радоваться… и все святые Ангелы возрадуются с тобою.

Кто лежал в расслаблении, покрытый ранами, — и потом исцелен: может ли тот не иметь чувства здравия и ходить не радуяся в крепости и бодрости от присутствия новых сил? — И мы в расслаблении от нерадения, и в ранах от страстей. — приходил ли к нам Врач душ и телес, и душа наша внимала ли слову Его, как расслабленный:"Возьми одр твой", — и как больной:"Се здрав еси…"Кто сподобился сего, тот не может не петь песней радости, скача и играя; а кто нет, — взыщи прежде Врача — уврачуйся, и будешь радоваться.

Кто был в изгнании, или самовольно убегал из дома, — а потом воротился и благосклонно принят: забудет ли тот, как навстречу ему вышел отец его, пал на выю его и облобызал, — как потом обмыли его, одели и учредили пир о возвращении его?.. А помня сие, может ли не утешаться тем непрестанно, пребывая в дому отца своего милостивого!.. Бегали и мы из дома Отчего… Помним ли тоску разлучения, — побежденную робость и прогнанный страх возвращения — в покаянии, — милостивое объятие Отчее — в разрешении, — пир

— в причащении… и главное — носим ли в глубине сердца своего то убеждение, что мы в дому Отца,

— а не в изгнании, — в милости и любви, а не под гневом и клятвою? Если так, дух наш не может не радоваться, хотя бы тело терзали когтьми железными; а если нет, — нет нам радости, хотя бы окружили себя всеми утехами мира…

Так, братие, кто вкусил блага, принесенные Господом на землю, т. е. и этот свет ведения, — и сию свободу от уз греха и силу на добро, — и это исцеление ран сердца, и это сыновство Богу — тот пребывает постоянно в небесной непритворной радости. — Ублажим таковых; а тем, кои чужды сего состояния,

— пожелаем внити в радость Господа прямым путем вкушения благ, приносящих истинную радость.

Не льститеся, братие!.. Духовная радость не есть минутное, случайное, принужденное влечение сердца, а есть отражение постоянного радостного состояния всего существа, преимущественно из отношения его к Богу, — и восприятия от Него помянутых благ. — Можно насильно напрягать свое сердце на радость; но радость будет извергаема из него тотчас, как палка, вертикально погружаемая в воду. — Можно на минуту обмануть сердце представлением ему мнимых благ, но это будет не обрадование, а опьянение, кончающееся обычно большим томлением. Блюдитесь же и не обманитесь. — Можете встречать много светов — светов суемудрия, — кои не суть светы ведения, а блуждающие огоньки, подобные тем, что всегда почти вьются над трупом мертвого… Смотрите и не обманывайтесь. — Есть люди, кои думают, что расширяют круг свободы в неограничении своих желаний, но кои на деле походят на обезьян, самовольно запутывающих себя в сети. — Не увлекайтесь примером их. Мало ли предлагал мир утех, — будто целений ран сердечных, — но кои больше еще томят и разъедают раны, как миражи водные в пустыне, или соленая вода, разжигающая жажду! Отчуждите себя от них. И князь мира, — дышащий злобою на нас в сердце, всегда со сладкою, будто отеческою речью до времени обращается к нам, предлагая довольство и покой. Отриньте обаяния и сего льстеца, обаяющего нас.

Пусть не знает сердце ваше другой радости, кроме радости спасения в Господе Иисусе Христе. — Пречистая Владычица Богородица, — первое радости приятелище, да обрадует всех нас сею радостию, — кого в чувстве действительного спасения, кого в верной надежде получения его, — да воспоет каждый ныне с Нею:"Величит душа моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем". Аминь.


1860 г. На Благовещение.


Глава 20. Урок от лица Божией Матери: украситесь добродетелями, как Она зрится преукрашенною ими, предстояще Богу.


Какое благое намерение пришло тому, кто устроял храм сей для вас, сестры, — посвятить его Матери Божией, Которая, будучи Матеродевою, есть воистину Матерь девства, — сей главной жертвы вашей и вашего по преимуществу обета. — Утешительно сие, но и много обязательно! Владычица Богородица есть Матерь ваша. Почему, имея пред очами девственный лик Ее, и приводя на мысль любимые Ею совершениства, воодушевляйтесь ревностию так устроять себя и внешне и внутренне, чтобы не лишиться Ее Покрова, заступления и руководства, и, проведя земные дни в обители Ее, быть введенными Ею и в обители небесные по кончине дней ваших.

Пророк Давид видел в пророческом видении славу Богородицы, — то, как Она, в"ризах позлащенных одеяна и преиспещрена"(Пс. 44, 10), предстала, как царица, одесную Господа, — и тут же прозрел, как всед Ее"приведутся Царю девы, — искренния Ее приведутся к Нему и введутся в храм Царев"(Там. Ст. 15, 16). Исполнилось сие предсказание! Многие хоры дев окружают теперь на небе Владычицу, и с Нею радуются и ликуют, призывая к себе и всех желающих и усердствующих. Так, сестры, путь проложен. Спешите и вы по нему, вслед прославленных уже девственниц.

Приведу вам один опыт явления небесной славы дев. Нужно было укрепить изнемогавшее терпение и воодушевить погасшую ревность одной сестры — труженицы. И вот в молитве мужа, крепкого духом, является Матерь Божия, сопровождаемая двумя Ангелами, Иоанном Предтечею и Иоанном Богословом, — и окруженная двенадцатью девами. Девы сии были неописанной красоты, все в свете, в венцах и блестящих разнообразно одеяниях. — И сказано было душе, имевшей в том нужду: видишь, какая слава, но не даром досталась она им! Они вошли в нее после многих скорбей, теснот и трудов! А те, кои не трудятся, как должно, не войдут в славу сию.

Так многим трудом и потом стяжевается доступ в хор дев, ликовствующих окрест Богоматери! Видите, — ваша Владычица одеяна в ризах преиспещренных, и девы окрест Ее стояли в одеяниях, разнообразно блестящих. Это знамение разнообразных добродетелей, коими украсили они души свои, над коими трудились в продолжение всей земной своей жизни. Пока были они на земле, не видно было в них никаких отличий и особенностей. Духовные совершенства их были внутрь их сокрыты. А там явились они во всем блеске, — и отобразились привлекательною светлостию внешнею. Все одно, как семена цветов, пока сокрыты в земле, не имеют ничего привлекательного и славного; а когда прорастут и выйдут наружу, тогда облекаются цветностию, которою и Соломон не облекался во всей славе своей. — Так и девы проводили жизнь на земле в смиренных и уничиженных трудах и заботясь об одном, чтоб внутренно созидаться во всякой добродетели. Сии добродетели составляют внутреннюю их славу, сокрытую от других и даже от них. Когда совлекались от внешней оболочки тела, тогда сокрытые внутрь их совершенства открылись в разнообразии видимой славы.

Вот, сестры, и вы теперь не славны и не видны: и жилища ваши, и одежда, и пища, и отношения ко внешним — все у вас уничиженно. — И не скорбите о том. Так сему и быть следует. Только не забудьте ревниво трудиться над водворением в сердце вашем всякого рода добродетелей, чтоб, когда кончите земное свое поприще, было чему раскрыться из вас со славою, и вам не стыдно было стать в лике дев — в блестящих одеждах, окружающих Владычицу Богородицу. Как в цветнике вашем не выйдут цветы, если не посеете их и не походите за ними: так, если не посеете в себе семян добродетелей и не походите за ними трудолюбно, не раскроется из вас и не осенит вас в будущем разнообразная слава духовная.

Вы носите уже одежду, которая именуется Ангельским образом. — Чего ради так? — Ради того, что она изображает разные добродетели и совершенства, свойственные небожителям. Облекаясь в сию одежду, вы даете обязательство пред небом и землею в сердце своем сокровенно для всех засеменить и возрастить напоминаемые ими добродетели, чтоб чистыми и совершенными явиться вам, подобно Ангелам, когда, оставя землю, войдете в небесные области.

Если бы кому нужно было пояснение, какие это добродетели надо вам в сердце засеменить здесь, чтоб они там явились во вне со славою, — можно ответить: станьте таковыми в сердце, какими означает вас одежда ваша; и — довольно. Носите куколь на главе — символ незлобия младенческого, — и будьте, как дети, незлобливы, послушны, немногозаботливы, ко всем приветливы и радушны, приемлюще друг друга любовию. Носите аналав на раменах ваших — образ креста и всестороннего терпения — и будьте терпеливы и благодушны, пребывайте в трудах, молитвах, пощениях, коленопреклонениях, одна другой прощайте, одна другой помогайте и все сносите без роптания. Носите пояс — символ готовности на всякое дело и умерщвление страстей, — и будьте таковы: бодренны, несаможалетельны, не поблажливы себе, скоры на все благое до положения живота. Носите мантию — образ савана погребального — и будьте мертвы ко всему, что вне вас и вокруг вас: бранят — не оскорбляйтесь, и хвалят — не возноситесь, благо получив — не увлекайтесь, и бедствуя — не малодушествуйте. Одно имейте в душе и сердце — спасение души и Богоугодность жития. Имеете четки — символ и правило непрестанной молитвы, и навыкайте такой молитве, — чтоб и сидя и ходя, и дома и вне, и в церкви и за трапезою, и во всяком деле и месте непрестанно иметь молитву в сердце, — с нею засыпать и с нею просыпаться. — О всем сем подобном, напоминаемом одеянием вашим, поревнуйте, сестры, чтоб в свое время не послужила вам в обличение одежда сия.

Теперь миряне и мирянки почтительно относятся к нам в уверенности, что мы и внутренно таковы, какими показывает нас во вне одежда наша. И хорошо делают, отдавая тем честь добродетели, хотя предполагаемой, которую нельзя не чтить. — Они не видят, что у нас на сердце. Но что у нас на сердце, се сокрыто только во времени. Там все будет явлено. Как же будет нам стыдно, когда пред всеми, знающими нас теперь, откроется тогда, что мы не таковы в сердце, каковыми являемся по одежде! Как стерпим укор их, который обратят они тогда к нам! Мы вас считали смиренными, а вас осуждают, как гордых и тщеславных. Мы думали, что вы чужды увлечений сердца и помыслов, а вас осуждают за невоздержание очей и чувств. Мы думали, что вы постницы, а вас осуждают за сластолюбие. Мы думали, что вы молитвенницы, а вас осуждают за непамятование о Боге. Мы думали, что вы труженицы, а вас осуждают за леность и многоспание. Мы думали, что вы терпеливы, а вас осуждают за ропотливость. Мы думали, что вы не любите мира, ни яже в мире, — а вас осуждают вместе с миролюбцами. Мы думали, что вы кротки, послушны, миролюбивы, а вас осуждают за гнев, непокорность, грубость и свары. — Как стерпим такое и подобные укоры?! А они еще несравненно больнее будут, когда миряне пойдут в рай за свои добродетели, а нас погонят в ад за наше нерадение и беспечность.

Имея теперь в мысли возможность такого для нас горького случая, отсюда еще позаботьтесь отстранить его, сестры! Того, что в стенах обители, мало. Что трудитесь, мало. Что поклоны кладете, мало. Надо сердце свое исполнить всякими добрыми расположениями. Чего не доставало у юродивых дев?! По наружности и они были точь в точь, как мудрые, но когда пришла минута сретить жениха, они оказались никуда не гожими. — Отчего? Оттого, что не имели елея в светильниках их. — Елей — здесь означает совокупность всех благих чувств и расположений сердца, делающих душу любезной Господу невестою и дающих вход в чертоги славы Его. — То же и с нами будет. — Если не будет в сердце нашем сих благих расположений, затворится дверь пред лицем нашим, и услышим из‑за них:"Отойдите, не вем вас!.."

Сие все напоминаю вам, сестры, в светлый праздник ваш не затем, чтоб нарушить празднственные ликования ваши, но чтоб, по случаю скоропреходного праздника, возбудить в вас опасливую заботу, как бы не пропраздновать здесь нескончаемого празднества, в хоре дев светлопрекрасных, которые, как искренние Владычице Богородице, вслед Ее приведутся и введутся в храм Царев. Если и встревожится чья совесть, не к худу, а к добру. — Лучше здесь в тревоге держать себя, чтоб там награждену быть успокоением, — ежели, неосмотрительно предаваясь здесь покою, там застигнутым быть тревогою, которая, возродясь, уже конца иметь не будет. Пресвятая Владычица Богородица, — ваша ближайшая Заступница и Покровительница, — да окормит вас к тихому пристанищу Своему, а для того зарями света Своего да просветит, душевные недуги да исцелит, налоги бесов да отгонит, от тьмы страстей да избавит, здравие душе да подаст и сердце да исполнит нетленною красотою духовною, да ею, как снегосветлыми одеяны одеждою, в веселии и радовании вступите вы в небесные светлые обители, вслед Царицы Богородицы и вслед дев, во трудах земных просиявших славою на небе. — Аминь.


22 октября, 1863 г. В день явления иконы Божией Матери Казанской.



Глава 21. Урок всякому от лица Апостола Фомы: не буди неверен, но верен.


В первый день воскресения Своего, вечером, Господь явился св. Апостолам и обрадовал их Своим воскресением. Св. Ап. Фомы не было тогда с ними. Когда пришел он, другие Апостолы уверяли его:"Видехом Господа", — но он в ту пору был в таком расположении духа, что не согласился поверить свидетельству их, и решительно ответил, что если сам не увидит очами своими, и не осяжет руками своими ран на теле Господа, никак не поверит. Целую неделю пробыл он в сем томительном состоянии неуверенности в воскресении Господа. Господь видел сию тяготу сердца его, и из жалости к нему, в другое воскресение, снова явившись всем ученикам, когда и св. Фома был с ними, после приветствия всем — миром, тотчас обратился к Ал. Фоме и сказал:"Принеси перст твой семо, и виждь руце Мои: и принеси руку твою, и вложи в ребра Моя: и не буди неверен, но верен"(Ин. 20, 27). — Ты желал осязательных удостоверений в Моем воскресении, — приди, осяжи и виждь, только не будь неверен, но верен. — Тогда св. Апостол в сильном движении веры воззвал:"Господь мой и Бог мой!"(Ин. 20, 28).

Сие событие очень трогательно и много представляет назидательных сторон. Остановлюсь на одном, более нам пригодном слове:"Не будь неверен, но верен". Не слышали ль и все мы недавно этого Слова — завета нам Господня:"Не будь неверен, но верен?"Что делали мы, когда говели? Чаяли к себе Господа. Целую неделю томили мы себя, целую неделю смущались недоумением, сжалится ли над нами Господь, простит ли нас и даст ли нам вкусить Себя?! Исповедались и дали обещание не оскорблять более Господа. Сего ради обещания, Он пришел к нам, в св. тайнах, дал нам Себя не осязать только, но и вкусить. И сим милостивым действием Своим в нас сказал как бы каждому из нас:"Даю Себя тебе, вкуси и виждь; но смотри исполни и ты свое обещание: не будь неверен, но верен".

Таков был к нам завет Господа! — и, конечно, он был принят совестию каждого. Да слышится же он непрестанно в сердце нашем, и написанным зрится в нерассеянной мысли нашей, чтоб им направлялись шаги наши, и приводились в строй дела наши и начинания. Как св. Ап. Фома целою жизнию своею, трудами Апостольскими и мученическою кончиною оправдал верность свою Господу; так задачею и нашей жизни, болезненною заботою духа вашего да будет то, чтоб явить и Господу и всем, что мы помним слово Его:"Не будь неверен, но верен".

Приводи всякий себе на память, что обещал Господу на исповеди, и сам себе чаще тверди:"Не будь неверен, но верен", Обещал Господу быть воздержным, и будь воздержен. Обещал Господу хранить тело свое чистый от скверны, и храни. Обещал не обижать никого в суде или торговле, и не обижай. Обещался быть внимательным к нуждам других, будь таков. Обещал исполнять благоговейно дела благочестия в храме и дома, — и исполняй. Обещался не питать зла, не завидовать, не серчать, не гордиться, не осуждать, — и не делай ничего такого. — Вообще, что не обещал кто Господу, — во всем том не будь неверен, но верен.

Конечно, всякий сам знает, что так надобно. Но напоминать нам о сем, братие, очень нужно, по странному у нас обычаю,, — что, пока пост, мы степенны — чаем, а как пройдет пост, у нас начинается разрешение на веся, — и притом в таких широких размерах, что будто никакого ни в чем нет греха. Св. Церковь не ожидает, чтоб в светлую неделю Пасхи кто‑нибудь предавался мрачному разливу нечистых страстей и похотей. Но как только миновала сия неделя, тотчас в примере св. Апост. Фома обращается с иным с вопросом:"Что же — пребыли вы верны Господу прошедшую неделю?" — А к иным с уроком:"Смотрите же, — и отсель не будьте неверны, но верны".

Пока был пост, мы только давали обет и собирались силами. Прошел пост, — теперь и открывается поприще для нашей деятельности, по тому плану, который каждый построил себе во время пощения, и с теми силами, какие собрал тогда. И выходи каждый на дело свое и на делание свое, и покажи силу свою и искусство свое. Время поста есть время обучения к подвигу, а теперь началось время самого подвига… Господь собирал нас в храмы, учил, вразумлял, врачевал раны, разрешал узы, облекал во все оружия, — и вот теперь изводит на подвиг. Станем же мужественно и дружно. Какая похвала воинам, если они, когда их, обучивши, как должно, выводят на брань, побросают оружие, и предадутся в руки врагов? — Какая похвала и нам, если после такого о нас попечения мы при первом появлении страсти предадимся снова в руки ее, — и это только что сказавши:"Не буду грешить", — и только что слышавши завет:"Не будь неверен, но верен?!"

Поостерегитесь, братие! — Вот наступает время года такое, в которое больше, нежели когда, предлежит искушений, особенно в плотских страстях. Будьте же готовы теперь особенно показать свою верность. — Друг узнается в беде; а искренняя верность Господу — в искушениях. Когда восстала страсть, тут‑то и вспомни завет Господа и докажи делом, что ты хочешь быть верным Ему, отвергши без саможаления внушения ее. Знает Господь, что теперь со всех сторон окружают нас опасности, и того ради делает напоминание, и предостерегает. Как на море делаются знаки, указывающие подводные камни и мели, так и у нас. Настало возбудительное страстей время, и слышит каждый: смотри,"не буди неверен, но верен". Внимайте же сему! Чего именно это касается, каждый сам с собою рассуди. У каждого своя страсть: она начнет тревожить; против нее и стой. Устоишь, будешь верен; не устоишь, будешь неверен. Такова и похвала будет, и таков плод! В Апокалипсисе говорится одному Ангелу церкви:"Буди верен, даже до смерти, и дам ти венец живота"(2, 10). Стало быть, не будешь верен, не получишь живота."Видите, — говорит, — буди верен до смерти, — а не так, как у нас". Попостимся немного, и думаем, что тем все сделали, все искупили, и позволение получили жить по своей воле весь год. На деле же, когда говели мы и постились, еще ничего не делали, а только готовились делать. Когда кто, осмотревши огород свой, или поле, и находя там корни негодных трав, говорит:"Те и те корни, ту и ту траву надо вырвать", — он еще тем ничего не сделал, а только предначертал себе, что надо сделать. Так, когда пост проводим — говеем и исповедуемся, только познаем свои грехи и страсти, и полагаем намерение искоренить их, а к самому искоренению надо приступить особенным, новым трудом, к которому и предлежит нам теперь время благоприятное. — Всего лучше и удобнее это делать, когда страсти сии восстают. Ибо когда они не восстают, не знаешь за что взяться, как на гряде не знаешь, что вырывать, когда нехорошие корни скрыты под землею. Пусть — теперь время страстное, и будут возбуждаться страсти, — бери их твердою рукою, вырывай и бросай за ограду сердца, — и с радостию сие твори, ведая, что сим показываешь Господу всеведущему верность свою — искреннюю, — а не поддавайся страсти, как бы льстиво ни подступала она.

Так‑то, братие,"блюдите, как опасно ходите, не якоже не мудри, но якоже премудри: искупующе время, яко дние лукави суть"(Еф. 5, 15, 16). Лукавые дни суть те, в коих более соблазнов. Искупать их, значит не поддаваться влечению соблазнов. Искупите же предлежащее время сим образом, уразумевая, что такова есть воля Божия. — Этим точно исполните желание и ожидание Господне от каждого из нас:"Не буди неверен, но верен". Аминь.


26 апреля, 1865 г. В неделю о Фоме.





 Слова о покаянии, причащении святых Христовых Таин и исправлении жизни

В НЕДЕЛЮ МЫТАРЯ И ФАРИСЕЯ (не надейся на свою праведность)


Вот снова подошли приготовительные к Великому посту недели! Благодарение Господу, сподобившему нас дожить до сего времени душеспасительного! Помолимся, да поможет Он нам и воспользоваться им, по Его благим о нас намерениям. В сем отношении, впрочем, не нахожу нужным много говорить вам. Не в первый раз встречаете вы время сие; не раз слышали объяснение значения сих дней и указание того, что должно взять себе от них в урок; не раз, верно, и самым делом испытали, как проводятся они на созидание себя и как проводятся на разорение. А при этом какая нужда в пространных наставлениях? Довольно сказать: братие и отцы, сотворите так, как уже знаете, как внушает вам ваша совесть и учит ваш опыт, только чтоб все обращалось в созидание ваше и спасение душ ваших.

При всем том не хочу, однако ж, оставить вас без каких‑нибудь, хотя общих, напоминаний в руководство к спасительному препровождению наступившего времени.

Есть больные, которые ездят лечиться на воды. Как издали начинают они помышлять о предстоящем путешествии и как заботливо подготовляют все, чтоб скоро и удобно доехать до целительных вод и сколько можно плодотворнее воспользоваться урочным временем лечения! Вот и у нас приближается свой курс спасительного врачевания душ наших — святой пост. И мы будем здесь и купаться в слезных водах покаяния, и принимать внутрь многоцелебное врачевство — Тело и Кровь Господа нашего. Надобно готовиться к нему и нам, и притом сколько душа выше тела, столько наша забота о сем должна быть сильнее и действеннее, чем у тех.

На первый раз нет нужды многим себя обременять. Позаботимся только войти в намерения матери нашей, Церкви, и воспроизвесть в себе указываемые ею приготовительные расположения. В пост будем трудиться над очищением своей совести и исправлением своей жизни. А как успешность сих трудов зависит от умягчения сердца сокрушением, то вот Святая Церковь заранее и предрасполагает нас к сему чувству и разными способами хочет возбудить и укрепить его в нас. Ныне притчею о мытаре и фарисее она внушает нам, что самый верный путь к сокрушению есть уничтожение в себе фарисейского самомнения и укоренение в сердце мытарева покаянного вопля: «Боже, милостив буди мне грешному» (Лк.18,13). В следующее воскресенье притчею о блудном сыне она научает, что как бы ни было глубоко чье падение, но, если он с сердцем сокрушенным и смиренным обратится к Господу, вопия: «не достоин называться сыном Твоим; прими меня в число от наемников Твоих» (Лк.15,19), будет принят в объятия Отца Небесного многомилостивого. Если б чья душа оказалась слишком окамененною и нечувственною, Святая Церковь, далее, хочет сокрушить ее, живописуя Страшный Суд. Если же кто так свыкся с своим унизительным в грехе состоянием, что стал бы считать его натуральным своим положением, и не воображая лучшего, — Святая Церковь воспоминает для такого падение прародителей; чтоб раздражить в сердце его скорбь о потерянном и возбудить ревность к возвращению его, приводя на мысль, как оно было велико и как потому стоит пожалеть о нем и всячески потрудиться, чтобы опять соделаться обладателем его.

Вот намерения Святой Церкви Божией! Войдите в них и ходите по указанию попечительной матери своей!

На нынешний день и на всю следующую неделю возьмем урок у мытаря и фарисея и будем изучать его. Он короток: не надейся на свою праведность, но при всем богатстве добрых дел всю надежду спасения полагай в милости Божией, из глубины души вопия: «Боже, милостив буди мне грешному!»

Смотря на фарисея — укоренного, не думайте, что дела правды, благочестия, благотворительности и строгого воздержаний ничего не значат пред очами Божиими. Нет! Господь укорил фарисея не за дела, а за то, что он начал хвалиться ими, что на них одних основал всю свою надежду, забыв о грехах, от которых, конечно, не был свободен. Равно, смотря на мытаря, не подумайте, что грехи маловажны пред Богом. Нет! Господь хвалит мытаря не за то, что он грехами своими поставил себя в такое состояние, что и на небо воззреть не был достоин, а за то, что, доведши себя до сего злым произволением своим, он жалел и сокрушался о том, в одной милости Божией чая обрести себе избавление, — хвалит за этот поворот от греха ко Господу, за дух смирения и болезнования сердечного, в коем взывал: «Боже, милостив буди мне грешному!»

Взявши теперь истинное от того и другого лица, мы получим такой урок: трудись и работай Господу усердно, по всей широте заповедей Его; но надежду спасения полагай — всю — в единой милости Божией. Ты никогда не дойдешь до того, чтоб всегда и во всем быть исправным пред очами Божиими, потому, при всей кажущейся исправности своей, не переставай взывать из сердца: «Боже, милостив буди мне грешному!»

Вот урок: напечатлейте его в сердце своем! В пособие вот что сделайте: пробегите в мыслях коротко жизнь вашу и посмотрите, есть ли в ней грехи; грехи — словом, делом и помышлением? О, конечно, найдется их многое множество! Но если так, то как не взывать каждому: «Боже, милостив буди мне грешному!»

Соберите потом все дела свои добрые или те, кои самохвальство паше считает добрыми, и смотрите, много ли их окажется? Сколько могли мы и сколько должны были сделать в триста шестьдесят пять дней года; а что сделали?! И эту ли малость выставлять на вид, трубя: «я не таков как прочие» (Лк.18,11), — особенно когда против нее стоят беззакония, им же нет числа! Ибо из двадцати четырех часов каждого из трехсот шестидесяти пяти дней сколько найдется таких, которые не были бы отмечены чем‑либо греховным?! А сознавши это, как не взывать: «Боже, милостив буди мне грешному!»

Притом вся ли чиста и эта малость? На каждом ли из сих немногих дел виден отсвет славы Божией? Трудясь над ними, не себе ли и человекам угождали мы паче, нежели Богу? А если так, то как давать им какую‑либо цену и, смотря на них, выситься в самопрельщении, говоря в себе: «Не таков, как прочие»? Нет! Наведите только на дела свои необманчивое зеркало правосудия, в слове Божием начертанного, — трудно поверить, чтоб совесть не заставила каждого из вас взывать: «Боже, милостив буди мне грешному!»

Может статься, между вами и нет таких, которые в самохвальстве дерзостно вслух говори ли бы: «Не таков, как прочие»; но редкий, думаю, найдется, который не ниспадал бы в самомнение и в самочувствие, когда без слов по сердцу проходят помыслы, дающие немалое значение нашим трудам и нашей деятельности в среде других. Неправо и это чувство самодовольства! Надобно чувствовать, и чувствовать:

глубоко; что мы совершенно ничего не стоим и ни на чем своем опереться не можем. Опора у нас одна — милость Божия; а эти внутренние самохваления прогонять должно. Один святой

подвижник всякий раз, как помысл говорил ему: «То и то у тебя; хорошо», — подозревая в сем лесть врага, отвечал: «Будь ты проклят с этим твоим «хорошо». Так делал святой отец; тем паче так следует делать нам, грешным.

В нравственном деле нет злее помысла, как помысл самомнения. Он прямо нападает на чувство сокрушения и охлаждает его. Как огонь не может быть вместе с водою, так с чувством праведности не уживается сокрушение. Как паралич поражает органы движения, так самочувствие подсекает всякое напряжение сил на добро. Как злая роса губит прекрасные цветы, так обманчивое самодовольство губит в нас все доброе. Изберите же, братие, благое и отриньте злое!

В песнях церковных самодовольный фарисей сравнивается с плывущим по морю на корабле, а самоуничиженный мытарь — с плывущим на худой ладье. «Но того, — говорит, — потопила буря самовозношения ударом о камень гордости, а сего глубокая тишина самоуничижения и тихое веяние воздыханий покаянных привели безопасно к пристанищу Божеского оправдания». В тех же песнях еще фарисей сравнивается с едущим на колеснице, а мытарь — с идущим пешком. «Но последний, — говорит, — припрягши к сокрушению смирение, упредил первого, заградившего себе путь камнями самохваления».

Слыша такие внушения, братие, умудряйтесь тако тещи, да постигнете. Пусть будут у вас море — слезы, ладья — самоуничижение, ветры — воздыхания, а мытарев глас — все распоряжения по плаванию. И несомненно достигнете вы в пристанище милосердия Божия и скоро вступите на берег оправдания, где вкусите сладостный покой совести во всепрощении Божием.

Да дарует сие великое благо всем нам щедродательная благость Божия! Аминь.

12 февраля 1861 года




В НЕДЕЛЮ МЫТАРЯ И ФАРИСЕЯ (самодовольство и самооправдание – это самая пагубная прелесть)



С нынешнего дня начинается Триодь постная. Се начинает веять постом! Надобно готовиться к сретению его, и не к нему только, но паче к тому, для чего установлен пост, — к покаянию и исправлению жизни неисправной. И вот вы слышите умиленную песнь: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!»

Отверзи двери покаяния! Кто же их затворил?! Они отверсты крестом: стоят и будут стоять отверстыми для всех людей, пока стоит мир, а для каждого из нас — пока есть дыхание жизни в ноздрях наших.

Так; отверсты двери милосердия Божия — и кто затворит их? Но вход к сим дверям проведен чрез другие двери — двери сердечного болезнования и сокрушения. Надобно прежде пройти сии, чтоб потом войти в те. Возболезнуй и сокрушись, и Господь примет тебя!

Сокрушись — а сердцу не сокрушается; возболезнуй, — а оно не хочет болезновать. И вот запертый в себе человек окамененьем сердца и, не имея сил совладеть с собою, вопиет к милосердому Богу: «Покаяния отверзи ми Жизнодавче!» Твоя дверь всегда отверста Господи, но моя — заперта, и нет мне выхода! Моего окамененного сердца дверь отверзи мне сокрушением, чтоб мне выйти к Тебе и войти в двери милосердия Твоего!

Внемлет Господь воплю человека бедствующего, и дает ему познать, как надобно действовать на себя, чтоб отворилась дверь сердца его. Вчера пели мы: «Покаяния отверзи ми двери»; ныне, в ответ на то, слышим от Господа притчу о мытаре и фарисее. В следующее воскресенье, в ответ на ту же песнь, услышим притчу о блудном сыне. Далее с тою же целью приведется нам на память картина Страшного Суда и падение первозданных прародителей наших. Господь говорит как бы нам; «Действуйте по указанию истин, возвещаемых вам сими евангельскими сказаниями, и, может быть, достигнете того, что отверзутся наконец двери сердца вашего сокрушением». Чает Он, что как молот тяжелый, ударяя о камень, разбивает его и умельчает, так и истины сии, одна другой поразительнейшие, сокрушат, наконец, окаменение сердца нашего, извлекут из него вопли раскаяния и выжмут слезы умиления.

Войдемте же, братие, в намерения Божий и последуем спасительным указаниям Господа милосердого.

Изменяет сердце Господь; но нам и самим надобно подвигать и нудить себя и по крайней мере не препятствовать вседействию в нас спасительной благодати Божией.

Нынешняя притча о мытаре и фарисее указывает главнее в нас препятствие к сокрушению сердца в чувстве своей праведности и научает нас, прогнав сие чувство, установиться в расположении духи мытарева, чтоб его словом вопиять: «Боже, милостив буди нам грешным!» Господь выставляет двух человек и говорит как бы нам: «Вот смотрите — приходили ко Мне двое: один смело приступил, уверенный в своей праведности я своих предо Мною заслугах, и не получил оправдания, а другой воззреть на Меня не мог, а только бил себя и перси и просил милости, и Я помиловал его. Идите и вы – творите так же. Сбросьте эту пагубную одежду самооправдания, облекитесь во вpeтище самоукорения — и будете помилованы».

Самодовольство и самооправдание — это самая пагубная прелесть, в которой враг успевает задерживать очень многих и не совсем худых людей. Прелесть сия ноги подкашивает и останавливает шествие. Кто чувствует се6я праведным, тому какая нужда много беспокоиться и искать милости? Цель достигнута— праведен человек; что и трудиться? Остается только посматривать кругом, себя высить, а других уничижать. На самом же деле это значит — помыслом разорять то, что достигнуто трудом, и губить себя. Вот почему в отеческих наставлениях непрестанно повторяются уроки смирения и самоуничижения и с особенным напряжением выставляются укоры самомнению и самовозвышению!

Кто хочет разогнать сей туман прелести, пойдемте учиться сему у фарисея. Фарисей, кажется, не считал, нужным скрываться: он откровенно высказал, что у него на душе, и тем обличил сеть врага, которою опутал он его бедную душу и держал ее в самопрельщении.

«Не такой, как прочие». Первая прелесть! Фарисей был не худого поведения. Посмотрел он на явных грешников и, естественно, счел себя лучше их, Но зачем было ему смотреть на неисправно живущих? Посмотрел бы о» на живущих хорошо. Увидел бы, конечно, очень много таких, которые гораздо выше его по жизни, — и уж не сказал бы этих пагубных слов: несмь, якоже прочий.

Вот и наука нам, братие. У врага всегда та же уловка — и теперь, как и тогда. И теперь, как и тогда, внушает он: «Вон — посмотри, и тот — такой‑то, и тот — такой‑то, ты же — совсем иное дело!» Послушает бедный человек этой льстивой речи и в самом деле начинает думать, что он хорош, а там — отуманивается самомнением и лишается милости Божией. Но зачем тебе смотреть на живущих нерадиво? Смотри на строгих ревнителей добродетели и благочестия — и просветишься познанием своих недостатков. Или, лучше, не смотри ни на кого из живущих здесь, ибо кто чист? Минуй всех и содержи в мысли только те образцы; которым подражать обязывает тебя слово Божие. «Будьте подражателями мне, как я Христу» (1Кор.11,1), — говорит Апостол. «Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам» (Ин.13,15) или «будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» (Мф.5,48), — говорит Господь. Вот на кого смотри и с кем сличай жизнь свою! С добродетелями святых Апостолов, с деяниями Господа Спасителя, с совершенствами Отца Небесного, В сей чин вставляй себя, кто осмелится подумать: «не таков, как прочие»? Не скорее ли, стыдом покрывшись и очи потупя долу, вопль испустит. из сердца: «Боже, милостив буди»? Тут то же произойдет, что бывает, когда кто вступит в общество высшего тона, не зная его приемов, или явится в блестящее собрание не в принятой одежде. Так, сопоставление себя с высшими и совершеннейшими бывает самым сильным и действительным врачевством против самомнения.

Далее фарисей говорит: пощуся дважды в неделю, десятую часть доходов своих раздаю бедным и на Церковь (Лк.18,12). Вот вторая прелесть! Смотреть только на одни дела правые, скрывая от себя самого грехи свои, и в делах правых смотреть только на внешнюю их сторону, не обращая внимания на внутренние чувства и расположения с какими они совершаются. Так поступал фарисей и омрачался самомнением. Не делал он правильного осмотра дел своих и не шел в сем деле правильным путем. «Я, — говорит, — то и то добро сделал». Но сколько было случаев, в которых не сделал он добра, которое мог и должен был сделать, и сколько было таких, в которых сделал зло вместо добра, — об этом молчит, покушаясь скрыть то и от себя, и от Бога. «Остановись, фарисей, — сказать бы ему, — припомни‑ка и всё зло свое и потом, положив на одну сторону добрецо свое, а на другую всю массу злых дел своих, смотри, что выйдет? И наперед можно угадать, что; если б ты сделал так, не повернулся б у тебя язык сказать: «Я не таков, как прочие люди». Если б затем добросовестно обсудил ты, по каким побуждениям делано тобою то малое добро, о котором говоришь, то есть: не по тщеславию ли, не из человекоугодия ли, не

затем ли, чтоб вес возыметь и выгод своего положения не потерять, не потому ли, что так сложились обстоятельства, сердце же не лежало к ним — вообще, угождение ли Богу и славу Его имел ты в мысли или себя и свои интересы? Если б обсудил ты с сей стороны свое малое добро, не осталось бы у тебя ничего, кроме опасливого вопля:"Боже, милостив буди мне грешному!"». Не сделал этого фарисей и попал в сети самохвальства и за самооправдание покрыт Божием осуждением.

Итак, хотите ли, братие, избегать опасного самопрельщения, учитель сему у фарисея по противоположности: не делая того, что он делал, и делая то, чего он не делал. Когда подступит враг и начнет трубить в сердце вашем пред вами, что вы не то, что другие, то и то хорошо делаете, — возьмите вы себя и начинайте водить по всем худым делам своим, толкуя себе; «A это кто сделал? А это, кто? А это кто?» Тогда пробудится обличительней голос совести и заглушит это смутное шептание самовосхваления: «Не такой, как прочие!» Если, несмотря на то, сердце все еще будет надыматься самовозношением, обличите его самого строгим укором, говоря: «Пусть и было делано какое добро, но ты злыми своими помышлениями все его перепортило и пересквернило то тщеславием, то человекоугодием, то чаянием каких‑либо сторонних выгод; если же при совершении каких дел и не было таких чувств, ты теперь сквернишь их и отнимаешь у них все достоинство тем, что надымаешься ими!» Так обличив себя, мы отнимем у себя всякую опору к самооправданию, и нам некуда будет обратиться, как к заступлению единой милости Божией, к которой и начнем нелицемерно вопияв: «Боже, милостив буди нам грешным!»

О, когда бы помог нам Господь войти в сии оправдательные чувства мытари и установиться в них! Кажется, они так естественны для нас; а между тем не всегда‑то и нелегко мы встречаем их в себе. Обучать себя надобно и сему, как и всякому добру. Обучать! И вот какой надо употреблять прием к такому обучению: войдите внутрь себя вниманием. Есть у нас там необманчивое зеркало дел наших — совесть, но зеркало заброшенное, нередко и испачканное. Извлечем его на середину, вычистим и выясним словом Божиим, определительно восстановив в нем написание всех обязательных для нас слов, дел, чувств и помышлений. Установим его потом против своего лица или сознания, так, чтоб сему лицу некуда было укрытъся и ничем нельзя было прикрыть себя. Как без света видеть ничего нельзя, осветим свою внутреннюю храмину страхом Божиим, при действии которого рее черты лица или сознания нашего, до малейших подробностей, и будут ясно видны в зерцале совести. Когда установимся так внутри, то несомненно войдем в чувство мытаря. Не дела только, но и все помышления злые, исходившие и исходящие из сердца, будут печатлеться на лице сознания, отражаться в совести и привлекать суд действием страха Божия. И как мытарь, стоя издалека не смел приблизиться страха ради, не смел воззреть на небо стыдения ради от обличений совести, и бил себя в перси, будучи недоволен собою и скорбя о своем безобразии, так и у нас страх будет сменяться стыдом, стыд — обличением и обличение, — болезнованием о себе. И некогда, будет родиться самомнению и возродить, самовозношение и самооправдание. Ибо как деятельность внутри нас не прекращается, сердце, же поминутно «кует злая», то минуты не будет, когда бы не было, в нас побуждения бить себя в перси и взывать: «Боже, милостив буди!» Блаженное состояние действительно привлекающее милость и оправдание Божие!

Нам, обычно слово: «Я грешный, я грешная», — Богу приятное слова! Но позаботимся, чтоб его не язык только произносил, но и сердце чувствовало. Убедим себя, что чувство праведности есть уклонение на путь пагубы, и потом, мало–мало начнет оно показываться, будем гнать его, как самого опасного врага, который подкрадывается, чтоб похитить у нас самое дорогое наше благо — оправдание пред Богом. Чтоб ни в чем не поблажить сему искушению, распорядимся так, чтоб всякому нашему делу и предприятий предшествовало чувство грешности нашей и было бы оно во главе всего. Милостыню ли подаешь, подавай с мыслию: «Недостоин я за нее получить милость Божию». Пост держишь или другую какую строгость налагаешь на себя, такие имей при сем мысли: «Другие этим сумму дел своих достохвальных увеличивают, а мне это епитимия, надо потрудить себя за грехи свои». В церковь идешь или дома совершаешь молитвословие, говори себе: «Потружу себя, быть может, сжалится Господь и простит мне грехи мои». И особенно в деле молитвы, умом и сердцем к Богу обращаясь, не зрите себя иначе, как самыми неисправными и паче всех милости Божией требующими, подобно святому Пимену, который говаривал: «Я на себя так смотрю, как на человека, который по шею погряз в тине и только уста имеет вопиять:"Боже, помилуй мя!"».

Так устроясь, благодатию Божиею избежим мы прелести самомнения и устраним главное препятствие к отверзению двери сокрушения сердечного, коею исшедши, конечно сретим и двери милосердия Божия! Аминь.

9 февраля 1864 года




В НЕДЕЛЮ МЫТАРЯ И ФАРИСЕЯ (убеждение усовестить душу возыметь стыд и омерзение ко греху и греховному состоянию своему)



Мытаря и фарисея представляет ныне очам нашим Святая Церковь. И кто не возжелал бы сподобиться блаженной участи первого и избегнуть горького осуждения второго? Грешны мы и, может быть, грехолюбивы: но есть ли кто, который хотел бы и погибнуть во грехах своих? Приидите же, поучимся у мытаря, как, несмотря на грехи, избежать участи осужденных и привлечь милостивое оправдательное слово Господа.

Мытарь не смеет очей возвесть на небо: ему стыдно; срам покрывает лицо души его. Мытарь бьет в перси свои: он сознает себя достойным всякого наказания за злое произволение сердца своего. Но он не бежит от Бога и не отчаивается в спасении своем; а к Тому же, Кого оскорбил и Кто готов праведно наказать его, к Тому Самому благонадежно обращаясь, взывает: «Боже, милостив буди мне грешному!»

Устыдим же себя, восприяв в чувство срамоту и унижение греха; осудим себя, дав всю силу гласу совести или нелицемерной правды Божией, чрез нее вещающей; но притом, вслед за мытарем, поспешим и в своей душе образоватъ тот же вопль: «Боже, милостив буди нам грешным!»

Все же сие от тебя самой зависит, грешная душа. Сама ты, а не другой кто, должна все сие воспроизвесть в себе и восчувствовать. Мытарь бил в перси, свои; но он еще прежде сего помышлениями ума избил душу свою и изранил сердце свое. Войди же в себя, собери спасительные, помышления и ими попекись сокрушить ожестевшее сердце свое. Вознесись горе; ниспустись в преисподняя; осмотри себя и окрест себя и всюду ищи стрел на поражение, бичей — на уязвление, молотов — на умягчение окамененного сердца своего.

Помяни милости Божии к тебе – и устыди себя. Помяни правосудие Его – и устраши себя. Помяни близость конца – и поспеши умилостивить нераскаянного Решителя участи своей. Саму себя веревкою самовластия твоего привлеки к себе и, хоть по чувству самосохранения, извлеки из себя сии спасительные внушения и ими себя проникни.

Говори себе: «Ущедрил тебя Господь в творении, Промышлении, паче же — в Искуплении, банею пакибытия (Крещенияем) обновил тебя, питал тебя Плотию и Кровию Своею и едино с Ним чрез всю вечность быть обетовал тебе; сколько раз, падшую, восставлял, нечистую, очищал, больную духом, врачевал, — сколько раз давал тебе ощущать близость Свою и объятия любви Своей, — сколько раз давал вкушать сладость пребывания в воле Его и в исполнении святых заповедей Его! Все это презрено тобою; ни во что все попечения о тебе; назад заброшены все милости к тебе.

Бог держит тебя в деснице Своей, Он близ есть и видит все движения сердца твоего. Это, пред лицем Его, ты позволяла себе сочетаваться с лукавыми помышлениями, противными Ему. Это, пред лицем Его ты разгоралась страстьми, кои суть мерзость Ему. Это, пред лицем Его, ты делом совершала зачатый внутри грех, оскорбляющий Его. ,

Ты знала, что это — зло, и — не уклонилась. Могла не хотеть и — похотела. Могла, похотевши, не делать и — сделала. Никто не неволил тебя. Злое произведенье твое царило в тебе и по злым путям влачило тебя.

Грех манит к себе сладостию, а потом мучит тлетворною горению. И вот свет ума померк в тебе; змии страстей грызут тебя, и туга крайнего недовольства томит тебя. Ты похожа на иссохшую ветвь, на разбитый сосуд, на птицу с выщипанными перьями. И это еще не конец. Помни, что хворосту сухому конец — пожжение, в коем горят и не сгорают».

Сии и подобные помышления внедряй в душу свою, грешник, и усовести ее возыметь стыд и омерзение ко греху и греховному состоянию своему, восчувствовать досаду на злой произвол свой и опасение за вечную участь Свою. Это произведи, а дальше нейди; и не оступись в пропасть нечаяния и отчаяния. От Бога же Не беги, ибо куда бежать от Него?! Он держит тебя в узах бытия, и ничтожество не поглотит тебя, хотя б ты и хотел того. К Нему убо прибегни и в лоно милосердия Его пасть устремись. Ты живёшь еще на земле, Живодавец длит твою здешнюю жизнь; чтоб длением милости привлечь тебя к Себе. Он дает тебе еще жить, ожидая, что ты наконец бросишь грех и Обратишься к Нему. Ты — смоковница, еще на год оставленная в вертограде живущих на земле. Умудрись же воспользоваться даром сим.

У евреев были грады убежища. Укрывавшиеся в них избегали ударов мщения. Для грешника град убежища — покаяние. Сюда прибегни и укройся от меча правды Божией. Сам Бог, готовый карать, указывает тебе сие убежище и зовет в него. От потопа одна была отверстая дверь спасения — дверь ковчега. Одна дверь спасения и от потопа греха — дверь покаяния. Слышишь — поют: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!» Иди! Отверсты, и рука изнутри простерта к принятию тебя. Смотри — все вошли! Вон исповедавшийся разбойник приближается и получает в наследие рай; приходит обремененная грехами блудница и слезами уничтожает рукописание; Закхей кается пред Господом — и оправдывается; Петр плачет — и приемлется; а Давид давно там. И весь дом наполнен' грешниками — оправданными. Сам Домовладыка дружелюбно вводит всех кающихся и их, отчуждавшихся от Него, чрез покаяние соделывает Своими присными.

Воодушевись же! Подойди и ты и, став подле мытаря, его гласом воззови: «Боже, милостив буди и мне грешному!»

И будешь несомненно помилован и спасен, если доведешь себя до того, чтоб из сердца твоего искренно исторгся такой покаянный вопль. Оправдавший мытаря и тебя оправдает, когда взойдешь в подобонастроение ему. Сказввший: «Когда вздохнув воззовеши, тогда спасешися», — спасет и тебя, если и ты так же сильно вздохнешь и воззовешь. Призывающий к Себе всех труждающихся и обремененных, чтоб упокоить их, упокоит и тебя, когда, восчувствовав бремя грехов, к Нему прибегнешь, ища покоя от угрызений совести.

Такого мытарева благонастроения и такой, ради него, свыше даруемой милости оправданий да сподобит Господь и всех нас, грешных! Аминь.

24 января 1865 года




В НЕДЕЛЮ БЛУДНОГО СЫНА (Церковь хочет возвесть нас до воодушевленной решимости, оставляя грех, идти путем правым к Отцу Небесному)


В прошедшее воскресенье учила нас Святая Церковь смиренным чувствам раскаяния, коими привлекается милость Божия; ныне хочет она возвесть нас до воодушевленной решимости, оставя грех, идти путем правым к Отцу Небесному. Для того в притче о блудном сыне, с одной стороны, изображает горестное состояние грешника в отпадении от Бога, с другой — отраду и покой, в какие кающийся приемлется Небесным Отцом. Пойдемте вслед сего грешника за его падением и восстанием. Редкий из нас, здесь присущих, не найдет в нем своей истории, в каких бы то ни было чертах — светлых или мрачных.

Возвратитесь мыслию к тому времени, когда в прошлый год мы поговели, исповедались и причастились Святых Христовых Тайн. В каком блаженном состоянии была тогда душа наша! Как светло все виделось ей: и в себе, и вокруг себя, и над собою, и в дали прошедшего, и в глубине будущего! Какая тишина царствовала в области сердца! Какой пошел порядок в жизни; какая степенность в замыслах и крепость в исполнении добрых преднамерений! Какая готовность искать Единого Бога и ходить неуклонно путем заповедей Божиих! Нам казалось, что никого нет блаженнее нас, и мы говорили себе: «Никогда уже не изменим теперь начатой исправной жизни, чтоб никогда не потерять сей отрады и всегда принадлежать Небесному Отцу, прикосновение попечительной десницы Коего так сильно ощущало тогда сердце наше».

Как действительно блаженны те, кои самым делом устояли, хотя не в полной мере, в этих благих расположениях своих и обещаниях совестных! Но все ли таковы? Не большая ли часть из нас повторила историю блудного? Припомните!.. Вот прошел вразумительный и остепеняющий пост, и настали светлые праздники; за ними подошло цветущее и улыбающееся время года. Мы позволили себе небольшую льготу, как бы какое, право отдыха, по выдержании подвига строгой жизни, какую проводили мы дотоле. Чтоб совсем предаться утехам, нам и в голову не приходило. В первый раз мы хотели только однажды прогуляться, не помышляя о дальнейшем. Но это первое развлечение оставило заметный, след в душе и довольно расшатало установившийся было благочестивый порядок. Ревность о строгой жизни ослабела, и мысль часто отбегала на вкушенное невинное удовольствие. Иное из положенных благочестивых занятий опущено, хотя не без заметки, но и без должного сокрушения. Вот представился случай, и у нас — опять развлечения и утехи. Тут мы утешались уже смелее; и если благие мысли приходили остепенять нас, мы отвергали их с дерзостию как безвременные. Плодом сего были мрак и смятение. Мы чувствовали, как тяжело и стеснительно принятое нами правило благочестивой жизни; и нам часто вспадало на мысль, не бросить ли; придет‑де благоприятное время, опять начнем работать Богу, а теперь можно послабить. И пошло послабление за послаблением! Между тем привычная страсть подняла голову и начала свои беседы с сердцем. Как знакомые, скоро опять сладили! Помыслам страстным не было уже поперечения. Попускались соуслаждения и предметами, и делами страсти. Соуслаждения колебали волю. Частые повторения этого внутри родили склонение на прежнее; произошло сосложение с грехом — и внутреннее падение совершилось! Представился случай — и падение совершено уже и делом. Далее падение за падением — и все, внутри и вне, пришло в прежнее греховное настроение. Нравственное расстройство было полное; и мы стали похожи на блудного сына, когда он, все промотав в удалении от отца, пас свиней и питался их пищею. Сличи, подвергшийся сему несчастию, то, что теперь есть в тебе, с тем, что было, поскорби и поплачь! Как было все светло, а теперь — мрак вокруг: все чистые понятия и спасительные истины Божий будто покрадены и на мысль не приходят, а пришедши, кажутся очень невнятными. Как отрадно было нам присутствовать в церкви, а теперь холодом веет от всего церковного; тогда идти не хотелось от священнодействий, а теперь мы бегом бежим от них. Внешнее наше состояние не изменилось, может быть; но внутри тоска и туга точат сердце. И никакие уже утехи и услаждения не могут утолить этого безотрадного внутри томления! Все сие ведает падший и испытывает делом, и, может быть, ведает и испытывает более того, что может сказать описательное слово стороннего наблюдателя. «Но, бедная душа! Ужели же невозвратно предашь ты себя в руки падения своего? И, поревновав падению блудного, не поревнуешь подражать ему и в восстании?

Приди в себя! Смотри, какое там запустение; какие оскудение во всем и расстройство! Это ля красота, какою украшена ты в творении и какою украшал уже тебя Господь — Искупитель твой? Тебе ли, образ Бога носящей, так пресмыкаться долу и валяться в нечистотах? Воскреси в мысли достоинство свое и поревнуй восстановить его!

Не смотри на то, что внешние твои соотношения исправны. Не это дорого, а дороги твои вечные отношения к Богу и святым Его. А они каковы?! Мысль о Боге страхом поражает, но не страхом сына, а страхом преступника. Так ли сему подобает быть у нас, чад Божиих?! Поставь себя в сонм Ангелов и святых. Устоишь ли среди них? Конечно нет. Но так ли сему подобает быть у нас с тобою, призванных быть сожителями святых и присными Богу? Что же? Так и останешься и не поревнуешь упорядочить эти расстроившиеся отношения?! Поспеши же — или погибнешь!

Ныне–завтра смерть. С закрытием глаз закроются для нас двери милосердия Божия, если не попечемся войти в них прежде того. А тогда что? О! Той беды и слово выразить не сильно! Не отлагай же! Вот подходит благоприятное время святого поста. Отселе еще положи намерение воспользоваться им во спасение и готовиться к тому. Всячески сам себя шевели и раздражай уснувшую ревность о спасении всеми способами, какие оставлены твоей свободе всеустрояющею благодатию Божиею.

А Господь близ! Он ждет только чтоб ты сказал: «Восстав, иду!» И прежде чем приблизишься ты к Нему, Он сретит тебя и заключит в Отеческие объятия любви Своей. Смотри, сколько уже обитает в доме Его рабов, служащих Ему! И между ними сколько таких, кои падали падением, подобным твоему! Смотри: вот Магдалина, вот Закхей, вот Мария Египетская, вот Пелагея и прочие, коим числа нет. Не отчайся же и ты; но и не медли. Беззаконий твоих не помянет Господь и за радость возвращения твоего, которое обрадует все Небо, возвратит тебе все потерянное тобою.

Все сие сам знаешь. Испытал уже сладость восстания, его удобства и утешительные плоды. Возымел ты несчастие снова пасть; поспеши же осчастливить себя новым восстанием. Сколько бы ни падал кто, Господь любовно примет его, когда восстанет. Но если он бросит себя и с услаждением обречет себя на то, чтоб валяться в тине греховной, бросит и его Господь; и кто весть, воспомянет ли о нем когда?! Возбуди же сию память Божию о тебе своею заботою о восстании, и Он приидет и Сам восставит тебя; подаст тебе всемощную руку Свою и извлечет из глубины, в которой погрязаешь ты» Не отложи воспользоваться остающеюся еще для тебя мерою долготерпения Божия и все употреби, чтоб воодушевить себя на труд восстания. Собери вокруг сердца все возбудительные истины, — и с неба, и с земли, и от настоящего, и от будущего, — чтоб взойти наконец до решимости сказать: «Восстав, иду!» И затем встань и иди! Иди к Отцу Небесному, Который ждет тебя, и не только ждет, но и ищет, и всеми мерами печется об обращении твоем, изъявляя готовность быть благопоспешником тебе в сем трудном и решительном для тебя деле.

Сего пожелаем мы ныне взаимно друг другу, в большом ли или в малом кто находится падении, пожелаем и понудим друг друга, чтобы не поодиночке, а всем вместе возвратиться к Отцу и стать едино с Ним, и всем Домом Его, и всем Царством спасаемых ублаженных и имеющих быть ублаженными вовеки. Аминь.

19 февраля 1861 года




В НЕДЕЛЮ БЛУДНОГО СЫНА (что значит пробудиться от сна греховного)


Притча о блудном сыне, которую вы ныне слышали в Евангелии, есть, может быть, живая история не одного из нас, здесь присутствующих. Припомните прошедший пост! Как остепенились мы, как говеть начали, как каялись, получили разрешение и приобщились Святых Христовых Тайн. Ради нашего покаяния и обещания жить исправно Отец Небесный отдал нам присужденную Его благостию часть благодатного достояния нашего. Хорошо было нам в тихом и светлом доме Отца! Но вот настала весна, и начались развлечения и увеселения. Внимание рассеялось, и ревность духа гасла и гасла. Затем следовало падение, сначала, может быть, внезапное; за ним второе, третье и так далее. Душа ожестела; понятия омрачились; чувства и желания огрубели. И к настоящему времени мало ли таких, кои совсем походят на блудного сына, оскудевшего и гибнущего от голода?

Но, если подражали мы блудному сыну в падении, поревнуем подражать ему и в восстании. Расточили мы, подобно ему, свое благодатное достояние; поспешим теперь, подобно ему же, снова возвратиться в объятия Отца Небесного, всегда простертые к принятию нас. На то назначен подходящий пост. Притча же о блудном читается ныне затем, чтоб заблаговременно напомнить нам дело поста и предрасположить к построению в уме нашем всего пути восхождения к Господу, от Которого удалились.

Будем же учиться сему у блудного сына. Чем началось обратное шествие блудного к отцу? Тем, что он в себя пришел. Это и для всех — первый шаг в движении от греха к Богу; можно сказать, еще и не шаг, а только начало шествия, точка отправления. Грех погружает душу в сон самозабвения, нечувствия и беспечности. И глубоко спит грешник! Но как спящего надо разбудить, чтоб он встал и пошел, так и грешнику надо быть возбуждену от усыпления греховного, чтоб, пробудившись, увидел он опасность своего положения и взошел до решимости встать и идти ко Господу. Для сей‑то цели возбудительные гласу, слышатся отвсюду, окрест нас. И совесть, и слово Божие, и слово отеческое, и чин Святой Церкви, и чин создания Божия, и обстоятельству счастливые, и обстоятельства несчастные — все будит, все говорит грешнику усыпленному: «Восстани, спяй! Восстани, и освятит тя Христос». Что будет говорить нам пост, что великопостное пение и чтение, что самый благовест тогдашний, как не то же слово: «Восстани, спяй, и воскресни от мертвых».

Возбуждает собственно Дух Божий, проникая до духа человеческого. Но нам надобно и самим себя тревожить и понуждать, ибо без нас и Дух Божий ничего не произведет в нас. Молись и проси Господа о возбуждении, но и сам не сиди, опустя голову и сложа руки; сам раздражай в себе дух заботы о спасении своем и о славе Божией. Действуй противоположно тому, что сделал с тобою грех. Как туман густой, оседши, скрывает от взоров наших все предметы, так грех кров за покровом налагает на очи ума нашего и скрывает от него все предметы, которые непрестанно видеть он должен и в видении их ходить.

Дух наш создан для Бога и Божественного порядка вещей, в созерцании коего должен пребывать и в нем, как в атмосфере какой, ходить и действовать.

«Бог, в Троице поклоняемый, мир сотворивший и о нем промышляющий, спасает нас в Господе Иисусе Христе, благодатию Святаго Духа, во Святой Своей Церкви, веры ради и жизни по вере, очищая нас в сей жизни; чтоб, за малый здешний труд, в другой жизни вечным покоем успокоить нас».

Вот Божественный порядок! В сем‑то Божественном порядке неисходно должен пребывать вниманием дух наш, чтоб жить и действовать сообразно с ним. Но грех, пришедши, все то исторгает из внимания и увлекает его в порядок вещей, совершенно противоположный, в котором Бог забыт, забыто благодатное Домостроительство, забыты смерть, Будущая Жизнь и праведное воздаяние. Видятся только предлежащие блага и жизнь чувственная, не чающая конца себе. Вот в этот‑то туман нисходит луч благодати Божией, чтоб возбудить грешника, стряхнуть ослепление с очей его и, как бы за руку взявши, извлечь на свет сознания порядка Божия. Но ты, ведущий сей порядок, возьмись и сам тут же действовать. Собери внимание свое и проходи сед порядок — весь, от начала до конца. Помяни, как Бог, все словом сотворив, тебя отличил от вceх тварей и образом Своим почтил, как ты пал и Бога прогневал и как наказан изгнанием из рая; как Бог, сжалясь над тобою, обещал послать Спасителя; как пришел Господь и Спаситель и спас тебя крестною смертию Своею, как благодать Святаго Духа даровал и прочее; как все сие ты попрал беспечно–беззаконною жизнию; как со дня на день ожидает тебя смерть, и по смерти суд и воздаяние по делам твоим злым. Пройди весь сей порядок умом твоим, или не однажды пройди, а только и делай, что проходи, сколько сил и времени достанет. Когда будешь так делать с усердием, может быть, засеменится в сердце твоем опасение за себя, а там и забота о спасении своем. Это же чувство, родившись, приведет в напряжение ослабшие от нерадения духовные силы твои и родит не помышления только, но и желание перестать наконец валяться во грехе и обратиться ко Господу.

Вот это и есть прийти в себя, или пробудиться от сна греховного: войти вниманием, сознанием и чувством в Божественный порядок и чрез то восчувствовать опасность своего пребывания во грехе, возыметь заботу выйти из него.

Юноша развратившийся что говорил, пришедши в себя? «Колико наемник отца моего иждивают хлебы, аз же гладом гиблю!» (Лк.15,17). Это то же, что: «Как хорошо у отца моего и как худо мне; отбежавшему от отца! Как светел, утешителен и блажен Божественный порядок и жизнь в нем, мне определенная; и как худо мне, живущему во грехе, самовольно исшедшему из того порядка и отчуждавшемуся от него! Какая же нужда мне самому на себя наветовать и Себя губить? Восстав, иду? Брошу грех и начну жить по Богу!»

«Восстав, иду» — это второй шаг в шествии от греха к Богу! В первом грешник приходит только к помышлению и желанию оставить грех, а здесь самым делом решается оставить его. Там только пробудился он от греховного сна, а здесь встает и хочет идти. Кого пробудили, тот может опять заснуть, не встававши. Иного разбудят, а он тотчас опять заснет; опять разбудят, а он опять заснет. Иной пробудится и знает, что надобно встать, но так лежит — не спит и не встает. Все это в разных видах повторяется и в духовной жизни. Пробудится грешник и опять предается сну беспечности, опять пробудится и опять засыпает. Иной чувствует и понуждение оставить грех, но все еще остается в грехе, как бы смелости не имея оторваться от него. Вот почему и после того, как увидена и восчувствована необходимость исправиться и переменить жизнь, не должно думать, что уже все сделано: Нет! Надобно еще возбудить в себе напряженную решимость тотчас же расстаться с грехом и всем порядком греховной жизни и начать жить по всем сознанным условиям богоугодной жизни. И это есть главное дело в обращении к Богу, или это то и есть само обращение. Тут совершается перелом воли, после которого она уже не хочет греха, гнушается им, отвращается от него; и, напротив, напрягается любить и делать одно добро, Богу угодное.

Как совершается сей перелом, трудно определить. Он происходит во святилище духа нашего, сокровенно и потаенно, как сокровенны все зародыши жизни. И тут, как и в первом шаге, все совершает благодать, но опять не без нас. Как и что творит благодать? Ее премудрые устроения кто исследит? А что нам надобно делать, то определим в коротких словах.

Пришла мысль о спасении; восчувствовал ты опасность пребывания во грехе, возымел намерение исправиться — смотри не пропусти сих движений души твоей без внимания! Это есть дар благодати — не презри и не отвергни его. Что внушается тебе сделать, не отлагай того до завтра. Сейчас же войди в себя и начни заботливо рассчитывать и соображать все, что надлежит тебе посему сделать с собою и для себя. Затем начни ходить в том чине, в котором внедряется и возгревается победительная благо; храни пост, ходи в церковь, твори милостыню, прекрати на время житейские дела и заботы, уединись, читай, если можешь, и размышляй, а главное, молись, — молись умом твоим и cepдцем и припадай ко Господу, болезненно взывая о помощи одолеть себя. Если будешь делать сие со всею искренностию, добросовестностию и терпением, призрит наконец Господь на искание твое, осенит тебя благодатию Своею, умягчит сердце твое и подаст силы переломить упорство воли твоей. Есть много уз, кои не дают душе восстать и идти ко Господу. Кроме порочных страстей и склонностей, порядок внешней, сложившейся под влиянием греха жизни, привычки, взаимные отношения, страх за жизнь и благосостояние составляют крепкостенную темницу, в которой томится грешная душа! Но все это растаивает от огня благодати Божией. В минуту сию человек все приносит в жертву Богу и на все готов — до положения живота, только бы Бог простил и принял его к Себе, хотя бы последним из всех, работающих в Дому Его. Что говорил блудный, то говорит и всякий, с решимостию обращающийся к Богу: «Восстав, иду — и реку Отцу моему:"Отче! Согреших на Небо и пред Тобою, и, уже несмь достоин нарещися сын Твой, сотвори мя, яко единого от наемник Твоих!"»

Момент решимости есть главный момент обращения. Что после того следует, уже есть исполнение того, что во время его полагает сделать человек. Если б не дошел до сей решимости юноша, не пошел бы к отцу, а не пошедши, горевал бы только о своей скудости и голодании — И, пожалуй помирись с своим горьким положением, навсегда остался бы в нем. Но вот помог ему Господь: встал он и пошел к отцу, сказал ему, что задумал сказать, и был милостиво встречен, прощен, одет, обут, насыщен; принят опять в сыновство. И была радость великая во всем доме!

Таков конец решимости блудного возвратиться к отцу. В обращении грешника все, означаемое сим, исполняется тогда, когда он, решившись исправиться, исповедует грехи свои и получив разрешение от духовного отца и прощение от Господа, причащается Святых, Пречистых и Животворящих Христовых Тайн, во оставление грехов и в Жизнь Вечную. И это есть следствие решимости грешника идти ко Господу, но не есть придаток к делу обращения, а есть необходимое его завершение, есть запечатление того что образовалось в сердце в минуты решимости. Напоминаю о сем ради того, не подумал бы кто ограничиться одним внутренним обращение Богу, устраняясь от Божественных Таинств. Обращение такое будет ненадежно и не поведет ни к чему доброму. Если кузнец, сделав нож, как следует не закалит его, нож этот остается мягким и ни к чему негожим. Точно так и человек, решившийся оставить грех и начать работать Господу, если не примет Исповеди и Святого Причастия, не имеет силы и мужества ни на какое добро: бывает вял, пропускает случаи к добру и всегда почти уступает препятствиям. А это значит то же почти, что оставаться в том же положении, как прежде; или остановиться на полдороге. Кто решился, тот встал. Но как, вставши, одеваются и приготовляют себя к делам своим, так решившемуся надобно облечься и вооружиться благодатию Исповеди и Святого Причастия, чтоб с силою, в должном вооружении, выйти на дела богоугождения и спасения.. Когда проходит ночь и настанет день, «исходит человек на дело свое и на делание свое до вечера» (Пс.103,23), так, когда проходит ночь греха и воссиявает в душе день благодати о Христе Иисусе, облагодатствованный исходит на дело свое и работает до вечера жизни своей, Господу поспешествующу и благие начинания его утверждающу Своим благоволением и благословением.

Таков, братие, путь обращения от греха к Богу и богоугождению! Восстани же, кто есть спяй, и воскресни от мертвых, и освятит тя Христос! Если затрудняешься теперь, заготовься, по крайней мере, к посту, когда Апостол обратит к тебе слово: «Се, ныне время благоприятно! Се, ныне день спасения!» (2Кор.6,2). Аминь.

16 февраля 1864 года



В НЕДЕЛЮ БЛУДНОГО СЫНА (О покушениях и уловках врага, ищущего поглотить всякого ревнителя добра и чистоты)


Обратив внимание на начало истории блудного, с изумлением видишь, какою малостию началось ниспадение юного, неопытного сына и в какой ров пагубы низвело. Первое желание обставлено такою благовидностью, что ничего худого и пагубного, кажется, от него и ожидать было нельзя. И отец будто не видел беды; верно, и сын не предполагал кончить так, как кончилось. Хорошо, что наконец благодать Божия взыскала погибшего. А то, пробедствовав здесь в горькой доле, и на тот свет перешел бы он не на радость, а на понесение праведного воздаяния за жизнь, худо проведенную и не исправленную покаянием.

Вот так‑то совершается и всякое грехопадение и всякого человека ниспадение из доброго состояния в состояние худое, смятенное, страстное. Начинается всегда с малости, и малости благовидной: враг знает, что грех в настоящем своем виде отвратителен, потому прямо и не влечет в него, а начинает издали, всегда почти прикрывая первые свои приражения (нападения) видом добра. Потом уже, мало–помалу, всевает нечистоту помышлений и жар желаний, колебля крепость противящейся ему воли и расслабляя опоры ее, пока не образует скрытного в сердце склонения на грех, после которого уже только случай — и грех делом готов. А там грех за грехом и — повторение горькой участи блудного в падении!

Сие содержа в мысли, конечно, каждый из нас сам собою наложит на себя обязанность строго исполнять заповедь Апостола: «трезвитеся и бодрствуйте!» (1Пет.5,8). Смотрите в себя и окрест себя и замечайте обходы и покушения врага, ищущего поглотить всякого ревнителя добра и чистоты. Первая уловка врага есть возмущение помыслов. Обычно он вначале всевает один только помысл, так, однако ж, чтоб он коснулся сердца и засел в нем. Как только успеет он в этом, тотчас около сего ничтожного, будто и не всегда худого, помысла собирает целый облак побочных помыслов и затуманивает, таким образом, чистую дотоле и светлую атмосферу души. Этим приготовляет себе враг место и пространство для действия и скоро начинает действовать в сем тумане, уязвляя душу страстными приражениями, которые рану за раною оставляют в душе. Эти раночки потом со всех сторон облегчают душу и сливаются наконец в один болезненный струп страстного греховного настроения. Тут то же бывает, как если б кто во тьме тонким острием иглы получал уязвления на теле, одно, другое, третье и так далее по всему телу. Каждое уязвление причиняет боль и оставляет язву, из которой образуется нагноение и струп, а там, струп за струпом, и все тело станет как одна язва и один струп. Так замечайте: в добром состоянии мысли не мятутся, и тут врагу действовать нельзя, затем первое у него дело — возмутить помыслы. Возмущает же он их посредством одного, которого избирает коноводом, судя по характеру и занятиям человека. Как только успеет он засадить такой помысл в сердце, тотчас поднимается буря помышлений; внутренний мир и тишина исчезают. Тут‑то подседает враг к сердцу и начинает понемногу возбуждать в нем страстные движения. Это уже второй шаг! Вот и смотри! Заметишь это — остановись, не иди дальше, ибо что дальше — уже очень худо. Смятение помышлений, может быть, и не успеешь заметить, потому что мы бываем поневоле многим заняты; но движение страсти — как не заметить, особенно когда еще цело намерение не поддаваться ей. Если и это для кого затруднительно, укажу более осязательный признак. Замечай: коль скоро, вследствие увлечения одним помыслом, а потом смятения многими, произойдет охлаждение сердца, знай, что в сердце пошли уже уязвления и струпы, хотя они не совсем еще заметны. Охлаждение сердца к богоугождению есть большая половина пути к падению, а иные говорят, что оно есть верное падение.

После сего сами видите, в чем с нашей стороны дело: не допускай первого увлекательного помысла до сердца и не сочетавайся с ним. Отвергнешь первый помысл — разоришь все козни врага и пресечешь ему всякую возможность действовать на тебя и искушать тебя. Отсюда вот какой закон спасения: пришел искусительный помысл — прогони его; опять пришел — опять прогони; пришел другой и третий — и эти гони. Так всякий искусительный помысл гони и отвергай с гневом и досадою на него. И будешь совершенно свободен от падений. Враг все будет искушать, будет злиться на тебя, но, если не перестанешь так действовать, ничего он не сделает тебе. Напротив, если поддаешься первому влечению его, уж он сумеет свернуть тебе голову. Праматерь наша, если б сразу отогнала змия–искусителя, не пала бы. А то — завела с ним речь… дальше и дальше… запуталась в сети врага и пала. Таково же и всякое падение!

Рассказывают об одном великом подвижнике из древних. Жил он в пустыне, один, и до такого дошел совершенства, что Ангел в пищу ему приносил каждый вечер по одному белому хлебу. Враг всеял ему помысл, будто он так уже совершенен, что ему нечего бояться падений и потому слишком строго смотреть за собою. Не поостерегся старец и позволил своему сердцу сочетаться с сим помыслом. Но как только сочетался, начали волноваться его помыслы, начали лезть в голову разные воспоминания лиц, вещей и дел людских; на первый день не так много, потому что он еще отгонял их, — достаточно, однако ж, для того, чтоб омрачить душу его. Отчего, став вечером на молитву, он совершил ее уже не с таким миром и не с таким устремлением сердца к Богу, как прежде. Хоть за это хлеб на трапезе своей нашел он уже не белый, а черный и черствый и был поражен тем, вкусил, однако ж, не доискиваясь причины, и в обычное время лег спать. Тут‑то враг налег на него всею тяжестью своего мрака. Шум от мыслей в голове был, как шум от колес мельничных; и движения в теле были, какие и не помнит он, когда случались. И вставал, и ходил, и сидел — ничего не помогало. Так промаялся целую ночь. На другой день душа как разбитая; молитвенное правило совершено неохотно и без усердия; к богомыслию не было расположения; Небо и Небесное закрылись в сознании; мирские же помыслы неотвязно теснились в голове и вызывали разные движения и сочувствия сердца. Старец сам не понимал, что с ним делалось, и оставался все в том же положении до вечера. Зато вечером нашел он на столе уже не хлеб, а иссохшие куски черного хлеба. Ужаснулся, воздохнул, но таким же смущенным лег в постель. Ночь сия была еще мрачнее первой; и день потом — еще смятеннее и расстроеннее. Правило молитвенное совершалось кое‑как, без всякого внимания; мысли были заняты совсем не тем, что читал язык. На трапезе нашел он уже только крохи, перемешанные с сором и пылью. Затем ночь — еще ужаснее и смятеннее первых. Кончилось тем, что старец оставил пустыню и устремился в мир.

Видите, какою малостью началось и до чего дошло! Господь не допустил сего старца до конечного падения и устроил ему вразумление, раскаяние и возвращение на прежнее место, как и возвращение блудного сына к отцу. Но этим себя никто из падающих не обнадеживай, а на одно смотри, как зачинались их падения, и сие зачало предотвратил попекись. Их, как и многих других, возвратил Господь опять на добрый путь; а тебя, может быть, предаст в руки падения твоего, не по гневу, а по невозможности пособить тебе, потому что крепко разобьешься. А это ведь — увы и горе, — каких не дай Господи испытать никому.

Все сие я веду к тому, чтоб внушить вам, что с греховными помыслами, могущими привести ко греху, как бы ни были они на первый раз незначительны, лучше не иметь никакого соглашения, а сразу отражать их и прогонять; и если уже мало–мало успели они опутать, поспешить разорвать союз с ними без жаления. Уж куда нам пускаться в это море. Праматерь чистая была, а враг тотчас сбил ее с пути; и старец какой был совершенный, а враг в три дня совсем разбил его. Отчего это? Оттого, что не поостереглись на первом шагу. Прогони они врага в первом его приражении, ничего бы не было из того, что они испытали. Так всегда было и будет. Так и между нами бывает. Не увлекайся благовидностями и не слушай врага. Заповеди знаешь? Их и держись и ими измеряй шаги свои; все же другое прочь гони, и безопасен будешь от падений. Кто призирает «на заповеди», не постыдится (Пс.118,6). И «юнейший» исправляет путь свой, когда хранит их (Пс.118,9). Кто в сердце своем скроет «словеса» заповедей, тот не согрешит (Пс.118,11). Пусть «князи» тьмы замышляют ему пагубу, он не боится, ибо погрузился во «свидеиия» (заповеди) и оправдания Божий (Пс.118,23–24). Кто заповеди взыщет, тот ходит «в широте»: не запутаешь его (Пс.118,45). Пусть искушения приражаются, но он вспомнит о свидениях и возвратит «ноги свои» на пути правые (Пс.118,59). Он готов встретить их и не смущается, ибо навык «хранить» заповеди (Пс.118,60). Узы грешных помышлений легко разрывает он, потому что никогда «не забывает Закона» Божия (Пс.118,61). Нападки гордых врагов умножаются, он же «всем сердцем» лежит только к заповедям Божиим (Пс.118,69). Иногда и «сердце его усыряется как млеко», но он отрезвляет его поучением в Законе Господни (Пс.118,70). Враги поджидают, как бы «погубить его», а он «заповедию» умудряется перехитрить их (Пс.118,95,98). Пусть много «стужающих» ему, но как он «неправду возненавидел, закон же возлюбил», то «мир мног» осеняет его и нет «соблазна» ему (Пс.118,157,163,165).

Так в начале предложил я вам слово Апостола: «трезвитеся и бодрствуйте!». Теперь же, в конце, если кто спросит: «Как же быть, когда смущает враг?», — прибавлю: «светильник ногам и свет стезям» вашим да будет «Закон Божий» (Пс.118, 105), и никакие смущения не повредят вам. Аминь.

31 января 1865 года



В НЕДЕЛЮ МЯСОПУСТНУЮ (Нарисуем в уме нашем картину Суда Страшного и будем носить ее непрестанно)


Ныне Святая Церковь напоминает нам о Страшном Суде. Уже посылала она нас учиться у мытаря смиренному вопиянию: «Боже, милостив буди мне грешному!» Уже внушала она нам не предаваться падению, а вслед блудного сына, восстав, идти к милосердому Отцу и умолять Его — нас, недостойных именоваться сынами Его, принять хоть как наемников. Но еще боится она, как бы кто по невниманию не пропустил тех уроков и по ожесточению сердца не остался коснеть в грехах. Потому ныне, живописуя картину Страшного Суда, она еще громче говорит: «Покайтеся». Если не покаетесь, все погибнете. Вот, Бог установил день, имеющий прийти, как тать в нощи, когда приведет Он во свет тайная тьмы, откроет советы сердечные и воздаст каждому по делам его. Грешникам тогда не будет никакой пощады. Внидут в радость Господа только одни праведные и те, кои, подвергшись несчастию впасть в грехи, принесли потом искреннее покаяние и исправили жизнь свою. Итак, помышляя о Дне том страшном, перестаньте грешить, покайтесь и восприимите твердое намерение ходить неуклонно в заповедях Божиих.

И действительно, ни одна истина не сильна так умягчить нераскаянное сердце, как истина о Страшном Суде Божием. Знает сие враг и всячески ухищряется поставлять нас в такое состояние, что мы или совсем не помышляем о сем Суде, или, если помышляем когда, помышляем поверхностно, не проводя сего помышления до сердца и не давая ему произвести там полного своего действия. Если б и память Суда не отходила от нас и сила его принимаема была всем сердцем нашим, — не было бы грешников или были бы грешники только случайные, нечаянные, минутные, тотчас по нечаянном падении восстающие. Но вот, не входим мы в намерения Божий, потому и грешим, и коснеем во грехах нераскаянностию.

Приидите же, братие, перехитрим омрачающего нас врага и отныне положим: и помнить непрестанно о Суде, и сердцем воспринимать всю силу его и весь страх его.

Нарисуем в уме нашем картину Суда Страшного и будем носить ее непрестанно. Как в обычной нашей жизни видим мы, небо над собою с Солнцем и другими светилами и разные твари вокруг себя, подобно сему устроимся и в духе. На Небе будем созерцать Господа Судию со тьмами Ангелов, а вокруг себя всех сынов человеческих, oт начала мира до конца, предстоящих Ему в страхе и трепете. Тут же река огненная и книги разогнутые. Суд готов! Таким помышлением наполним ум свой и не будем отступать от него вниманием. Восстав с одра, будем внушать душе своей: «День он страшный помышляющи, побди душа!» — и, отходя ко сну, будем говорить себе: «Се, ми гроб предлежит, се, ми смерть предстоит! Суда Твоего, Господи, боюся и муки бесконечной!» И во все часы дня почасту будем повторять: «Господи, избави мя вечных мук, червия же злого и тартара!» Ведь, помним ли мы или не помним о Суде, Суда сего не миновать. Но, если будем помнить, можем миновать грозных его определений. Сие помышление научит нас удаляться того, что делает страшным Суд; и страх Суда избавит нас от страшного осуждения.

Только да не будет в нас праздным сие помышление; углубим его и восприимем сердцем — и Суд, и осуждение, и решение Суда.

Ныне есть ли кто? Кто бы верно судил о себе и был верно судим другими? Самолюбие скрывает нас от себя и своего суда совестного; тело и пристойная внешность укрывают нас от проницательности лиц, окружающих нас. По богозабвению и не говоря как бы говорим мы в себе: «Не видит Бог!» Не то будет там: и себе будем мы все открыты, и другие будут видеть нас, каковы мы в словах, делах и помышлениях. Каждый, видя себя, будет сознавать, что он видим всеми и пронимается светлейшими паче солнца очами Божиими. Это сознание всеобщности видения грехов своею тяжестию подавит грешника и соделает то, что ему легче было бы, если б горы палки покрыли его, нежели как стоять так, составляя открытую цель для взоров и Небесных, и земных.

Ныне мы изобретательны на снисхождения и разными способами извиняем себя и пред собою, и пред другими, и пред Богом. Тогда не будет места никаким оправданиям. И наша совесть будет говорить нам: «Зачем ты так делал?» И в глазах других будем мы читать; «Что ты это наделал?» И от Господа будет печатлеться в сердце укор: «Так ли тебе следовало делать?» Эти осуждения и укоры со всех сторон, будут тесниться в душу, проницать и поражать ее, а оправдаться нечем и укрыться некуда. Эта новая тяжесть — тяжесть всеобщего осуждения безоправдательного — еще нестерпимее будет тяготить грешника безотрадного.

Ныне нередко проволочка следственных дел облегчает участь преступника и манит надеждою оправдаться. Там этого не будет. Все свершится во мгновение ока: и Суд без следствий, и осуждение без справок с законами, и возражений не будет. По мановению Божию отделятся праведники от грешников, как овцы от козлищ, и все смолкнут, ничего не имея сказать против этого Суда и осуждения. Ждется последнее поражение грешнику — решение; и се, слышится: «приидите, благословеннии!… отыдите, проклятии, в огнь!» (Мф.25,34.41). Решение невозвратное и неизменяемое, запечатлевающее участь каждого на вечные веки. Вечные веки будет звучать в ушах грешника осужденного: «Отойди, проклятый!» Как вечные веки будет ублажать праведника сладкое слово: «Прииди, благословенный!» Эта тяжесть отвержения есть самая нестерпимая тяжесть, имеющая тяготеть над нераскаянными грешниками.

Вот что будет! И вот что ныне хочет впечатлеть в сердце наше Святая Церковь! Восприимем же чувством эту безотрадность состояния грешника в последний день, — безотрадность, в которую поставят его тогдашний Суд, осуждение и решение; восприимем и позаботимся избежать ее. Никому не миновать Суда. Все будет так, как написано. Небо и земля прейдут, а слово Божие о том, что они прейдут и потом будет Суд, не прейдет. Враги разве мы себе? Не враги. Так поспешим избежать беды, туги и отчаяния, какими грозит нам Последний День. Как избежать? Или праведностью, или милостивым оправданием. Если не имеешь праведности, за которую мог бы ты стать с теми, кои одесную Судии, то поревнуй заранее оправдать себя пред Богом, омывшись в слезах покаяния и очистившись подвигами самоотвержения, — и будешь принят в число их по оправдывающей милости, если не по правде.

Се, уже начинается благоприятное к тому время! Уже приблизилось преддверие песта. Сокращение удовлетворения потребностей плоти затем учреждено, чтоб дать больше простора действиям духа. Приготовляйтесь же! А того, чем испорчена предлежащая неделя, злых обычаев мира, убегайте, сколько это возможно по условным отношениям вашим и немощам характеров ваших, чтоб достаточно подготовленными вступить нам в поприще поста и говения, очиститься, установиться в чистоте и утвердить за собою возможность очищенными предстать и страшному Престолу Судии всех — Бога. Аминь.

26 февраля 1861 года




В НЕДЕЛЮ МЯСОПУСТНУЮ (Тайна подготовления оправдательного решения на Страшном Суде)



Итак, приидет Судия. Все явимся пред Судилищем Его, да восприимет каждый, яже с телом содела, или блага, или зла. Что будет тогда, братие, с нами? Что именно с каждым из нас будет тогда?! Теперь же перенесемся туда мысленно и предложим совести нашей заранее определить то.

Зрите! Се, пред нами, лицом к лицу, Судия праведный и нелицеприятный. Вокруг вся тварь разумная — и небесная, и земная. В нас самих все дела наши, ясно видные: на челе нашем; на очах и устах, на каждом члене и чувстве, служившем орудием для них; и мы сами в себе все будем видеть, и другие в нас все будут видеть, и око Божие будет проницать нас. Укрыться некуда. Общий всех суд оправдает или осудит нас. Сему суду будет вторить и наш собственный суд; а тот и другой запечатлеются Судом Божиим, который и останется вечно неизменным и решит участь нашу навсегда.

Так как же думаете? Что услышит ухо наше в тот Час — утешительное ли: «прииди, благословенный» — или безотрадное: «отойди, проклятый»?

Ах, братие! Восприимем в чувство сию решительную минуту и заранее подумаем о том, как нам быть. Минуты той не миновать и решения того не отменить! Войдемте же в совесть свою и спросим ее, что именно чает она услышать: «отойди» или «приди»? Совесть не станет льстить, если искренно захотим услышать прямой голос ее и не будем сбивать ее пустым самооправданием. Вот и око Божие определительно видит, что мы такое в Час сей и чего стоим, осуждения или оправдания, и свое свидетельство влагает в ухо внутреннему свидетелю дел наших, в их отношении к Богу и вечному Закону Его! Какое же предрешение дает нам о нас сей внутренний свидетель дел наших?

Всяко скажете: «Кто чист?» Но ведь о том и дело, чтоб мы сознали себя нечистыми и поревновали очиститься. Ибо, если б в минуту сию, когда совесть признает нас нечистыми, мы стояли на Суде и из себя, и от других, и от Господа слышали такой приговор о себе, что было бы с нами? Вот приходят исполнители судорешений, связывают и ввергают в тьму кромешную, где плач и скрежет зубов! Так точно это и будет, если отселе не озаботимся изменить готовящееся нам грозное определение на определение благоволительное.

Не спрашивайте, как это сделать. Ибо кто того не знает? «Покайся, и впредь не греши» — вот и вся тайна подготовления оправдательного решения на Страшном Суде!

«Покайся!» Велико ли и трудно ли это? Все дело покаяния в двух словах: «согрешил, не буду!» Какой труд сказать это? А между тем какая великая сила сокрыта в кратком слове сем! Хотя бы молча кто, в сердце только своем, чувством своим внутренним изрек: «согрешил, не буду!» Внутреннее слово сие пронесется по всему Небу и там произведет всеобщую радость. О «едином грешнике кающемся радуются все Ангелы» (Лк.15,7), — говорит Господь. Радуются; но чего ради? Это они радуются за ту неизреченную радость, какою обрадован будет грешник, покаявшийся в День Суда. Ту тесноту, то горе, ту беду, кои ожидают грешника на Суде, совершенно отстраняет это небольшое покаянное слово: «согрешил, не буду!»

Грех печатлеется в естестве нашем, отпечатлевается во всем окружающем нас и записывается в Книге живота. Во всех сих местах он будет виден в День Суда и, отражаясь на нас, будет привлекать осуждение нам. Но покаянный и сокрушенный вздох: «согрешил, не буду!» — изглаждает его отвсюду, так что нигде ни единого следа его не останется в обличение нас. Как черное платье моют, колотят, полощут и тем убеляют его так, что никакой черты прежней черноты не остается в нем, так слезы покаянного сокрушения и Исповедь убеляют естество наше, повсюду стирают следы греха, изглаждают из самой книги Суда, так что на Суде самый большой грешник, ради покаяния, явится безгрешным и никакого нигде не найдется основания к осуждению его, потому что покаяние все их истребляет.

Грехи, оставаясь в нас не очищенными чрез покаяние, отселе еще готовят нам карательное определение на Суде. Покаяние же, изглаждая грехи, отселе еще отменяет сие определение. Такова сила покаяния. Бог посылал Пророка к ниневитянам с угрозою, что еще три дня — и Ниневия превратится, но ниневитяне покаялись, и определение Божие отменено. Царю Езекии другой Пророк принес определение Божие о часе смертном, но царь, вздохнув, со слезами помолился, и еще дано было ему время на покаяние. Видите, как покаяние и слезное обращение к Богу изменили Устоявшееся уже определение Божие. Так и то определение, которое готовят нам на Страшном Суде грехи наши и которое уже предрешено по тому состоянию, в котором мы теперь находимся, совершенно отменит слезное покаяние и исповедание грехов наших. Точно, отменит определение, но ведь, если мы не изменим себя, оно останется неизменным, хотя не пришло время быть ему таковым. Наше закоснение во грехе затверждает определение Божие, а покаяние испаряет его и уничтожает. Поспешим же к сему спасительному покаянию, пока еще есть время!

Пока время есть; время сие кончится с концом жизни нашей. А кто скажет, когда сей конец? Вот и надобно сейчас же приступить к покаянию. Затем и открыл нам Господь тайну Суда, чтоб, слыша об осуждаемых на нем, всякий на себя посмотрел, себя пожалел и покаянием поспешил спасти себя от вечной погибели, Желательно разве Господу осудить нас? Если б было желательно, не пришел бы Он на землю и не стал нашего ради спасения терпеть страдания и смерть. Но как нельзя не быть Суду, то вот Он и возвестил о, нем наперед, говоря как бы нам: «Смотрите, вот что будет! И вот что надо вам сделать, чтоб избежать предстоящей там беды!» Говорит Господь о Суде, чтоб никто не подпадал на нем осуждению. Как добрый судия наперед извещает жителей, что идет к ним разбирать дела, чтоб они приготовились к ответам и не запутались, так и нас известил Господь о Суде, чтоб мы наперед знали, что там будет, и так приготовились, чтоб устоять в ответах. А как устоять? Тогда и вопросов никаких не будет, если здесь, на Исповеди, на все вопросы, которые касаются действительных грехов наших, мы изъявим чистосердечное признание и раскаяние, от души говоря: «согрешил, не буду!»

Войдемте же, братие, в сии благие намерения Божий о нас. Напишем картину Суда в памяти нашей и будем под нею ходить, как под какою сению. Она научит нас, как избежать осуждения на сем Суде. Святые отцы, ревновавшие о христианском совершенстве, так глубоко внедряли в ум свой память о Суде, что неотлучно пребывали с нею, что бы ни делали. И на молитву не иначе становились они, как мысленно установив себя на Страшном Суде, пред лицем Господа Судии, готового произнести окончательный о них приговор; и, сознавая себя в сем положении, немолчно вопияли: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» Пробудясь от сна, они пели: «Се, Жених грядет!» Отходя ко сну, взывали: «Суда твоего, Господи, боюся и муки бесконечной!» И во всякий час дня, при всяком даже деле, поминутно встречаясь с картиною Суда, в уме носимою, они усугубляли свой вопль ко Господу: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» Чрез это стяжали они сердце сокрушенное и смиренное, которое не уничижится. Непрестанные слезы умиления измыли душу их от всякой нечистоты и явили их чистыми и совершенными пред милосердым, спасения желающим Господом.

Пойдемте и мы тем же путем памятования о Страшном Суде! Оно породит сокрушение, умиление и слезы, которые угасят огнь, уготованный нам грехами нашими, если останутся неоплаканными. Аминь.

23 февраля 1864 года



В НЕДЕЛЮ МЯСОПУСТНУЮ (О Втором и страшном пришествии Господа нашего Иисуса Христа (сокращенно из слов святого отца нашего Ефрема Сирианина на второе пришествие))


Христолюбивые братие мои! Послушайте о Втором и страшном пришествии Владыки нашего Иисуса Христа. Вспомнил я об этом часе и вострепетал от великого страха, помышляя о том, что тогда откроется. Кто опишет это? Какой язык выразит? Какой слух вместит в себе слышимое? Тогда Царь царствующих, восстав с Престола славы Своей, сойдет посетить всех обитателей Вселенной, сделать с ними расчет и, как следует Судии, достойным воздать добрую награду, а заслуживших наказание подвергнуть казням. Когда помышляю о сем, страхом объемлются члены мои и весь изнемогаю, глаза мои источают слезы, голос исчезает, уста смыкаются, язык цепенеет и помыслы научаются молчанию.

Таких великих и страшных чудес не было от начала твари и не будет во все роды! Исполнится время, пробьет последний час бытию мира; огненная река потечет с яростью, подобна свирепому морю; пояст горы и дебри и пожжет всю землю и дела, яже на ней. Тогда от огня сего реки оскудеют и источники иссякнут; между тем как там, горе', «звезды спадут», солнце померкнет, луна мимо идет и «небо свиется, аки свиток» (Ис.34,4). Кто найдет в себе столько крепости, чтобы снести без сокрушительного потрясения помышление о сем страшном изменении лица всей твари?

Затем услышится глас трубы, превосходящий всякий гром, — глас, вызывающий и пробуждающий всех от века уснувших, и праведных, и неправедных. И во мгновение ока всякое дыхание человеческое восстанет с места своего, и все люди от четырех, концов земли будут собраны на Суд. Ибо повелит великий Царь, имеющий власть всякой плоти, — и тотчас с трепетом и тщанием дадут: земля —своих мертвецов, а море — своих. Что растерзали звери, что раздробили рыбы, что расхитили птицы, — все это явится во мгновение ока, и ни в одном волосе не окажется недостатка. .

Вот, собрались все — и в трепетном молчании ждут «явления Славы великого Бога» Судии (Тит.2,13), нисшествие Которого откроется «явлением знамения» Сына Человеческого (Мф.24,30), явлением Креста, сего скипетра великого Царя, узрев который все уразумеют, что вслед за ним явится и Сам Царь. И точно, вскоре затем услышится с высот небесных: «се, Жених грядет» (Мф.25,6); ее, приближается Судия; се, является Царь; се, Бог всяческих грядёт судить живых и мертвых! Тогда, братие мои, от гласа сего содрогнутся основания земли — от пределов и до пределов; тогда на всякого человека придут теснота, и страх, и исступление, от чаяния того, что грядет на Вселенную. Тогда потекут Ангелы, соберутся лики Архангелов, Херувимов и Серафимов; и все многоочитые с крепостию и силою воскликнут: «свят, свят, свят Господь Саваоф! Сый, Иже бе и грядый, Вседержитель! (Апок.4,8). Тогда всякая тварь на небе и на земле и под землею с трепетом возопиет: «благословен Грядый во имя Господне!» (Мф.921). Тогда разверзутся небеса, и откроется Царь царствующих, предивный и преславный Бог наш, подобно страшной молнии, с силою многою и несравнимою славою, как проповедал и Иоанн Богослов, говоря: «се, грядет со облаки небесными, и узрит Его всяко око и иже Его прободоша, и плач сотворят о Нем вся колена земная» (Апок.1,7).

Какой страх и трепет и исступление будет в Час тот! Кто перенесет видение сие? И кто стерпит зрак Того, от лица Коего «побежит неб о и земля» (Апок.20,11). Небо и земля побегут! Кто же, после! сего, в состояния устоять? И куда побежим мы, грешные, когда увидим престолы поставленные и сидящего Владыку всех веков; когда увидим бесчисленные воинства, со страхом стоящие окрест Престола? Ибо тогда исполнится пророчество Даниила: «зрях, дондеже престолы поставишася; и Ветхий денми ceдe… Тысячи тысяч служаху Ему, и тмы тем предстояху Ему: судище ceдe, и книги отверзошася» (Дан.7,9–10).

О, теснота; о, туга и томление духа! Нелицеприятное Судилище открывается, и отверзаются сии страшные Книги, где написаны наши и слова, и дела, и все, что мы сказали и сделали в сей жизни и что думали скрыть от Бога, «испытующего сердца и утробы» (Апок.2,23). О, сколько слей нужно нам ради Часа того! Тогда своими очами узрим мы с одной стороны — неизреченное Небесное Царство, ас другой — открывающиеся страшные мучения; посреди же всякое колено и всякое дыхание человеческое, от прародителя Адама до рожденного после всех. Там Все человечество будет поставлено среди Царства и осуждения, среди Жизни и смерти, среди Рая и ада. Все будут в ожидании страшного Судного Часа, и никто никому не в состоянии будет помочь.

Тогда потребуется от каждого исповедание веры, обязательство Крещения, вера, чистая от всякой ереси. Велик ли кто или мал, — все равно исповедали мы веру и приняли святую печать; все одинаково отреклись диавола, дунув на него, и все одинаково дали обещание Христу, поклонившись Ему. Отречение, которое даем мы при Святом Крещении, выражается немногими словами, но по заключающейся в нем мысли — многообъятно. Ибо в немногих словах отрекаемся мы от всего, отрекаемся не одного, не двух, не десяти худых, дел, — но всего, именуемого худым, всего, что ненавистно Богу; отрекаемся сатаны и всех, дел его. Каких дел? Выслушай: блуда, прелюбодеяния, нечистоты, лжи», татьбы, зависти, отравления, гнева, хулы, вражды, ссоры, ревности, пьянства, празднословия, гордыни, празднолюбия, глумления, свиряния, бесовских песен, деторастления, гадания, вызывания духов. Всего этого, и подобного сему; всего, о чем все знают, что это дела и учения диавольские, отрекаемся чрез отречение при Святом Крещении. Сего‑то отречения и доброго исповедания потребуют от каждого из, нас в тот Час и День, ибо написано: «от словес твоих оправдишися» (Мф.12,37); и еще Господь говорит: «от уст твоих сужду тя, рабе лукавый» (Лк.19,22).

Сии‑то слова наши или осудят, или оправдают нас в Час тот. По ним будут допрашивать каждого, и каждого — в чину своем. Епископы будут вопрошены и о собственном их житии, и о пастве их: у каждого потребуют словесных овец, которых принял он от Пастыреначальника Христа. Подобным образом и пресвитеры дадут ответ за Церковь свою, а вместе и диаконы. И всякий верующий даст ответ за себя и за дом свой, за жену, за детей, за рабов и рабынь: воспитывал ли он «их в наказании и учении Господи» (Еф.6,4), — как заповедал Апостол? Тогда вопрошены будут цари и князи, богатые и бедные, великие и малые о всех делах, какие сделали; ибо написано, что «ecu предстанем судищу Христову» (Рим.14,10), «да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага, или зла» (2Кор.5,10).

Что же будет после того, как исследованы и объявлены будут дела всех пред Ангелами и человеками, того без слез и стенаний и рассказать невозможно, потому что это будет уже последнее. Тогда отлучит нас Судия друг от друга, как пастырь отлучает овец от козлищ. У кого есть добрые дела и добрые плоды, те отделятся от бесплодных и грешных и просветятся, как солнце. Это те, которые любили заповеди Господни, были милосерды, нищелюбивы, сиротолюбивы, одевали нагих, посещали заключенных в темницах, заступались за угнетенных, призирали больных, которые плакали, как сказал Господь (Мф.5,4), обнищали ради богатства, соблюдаемого на Небесах, прощали прегрешения братиям, соблюли печать веры несокрушимою и чистою от всякой ереси. Сих «поставит» Господь «одесную, а козлищ — ошуюю» (Мф.25,33), именно тех, которые бесплодны, прогневали Доброго Пастыря, не внимали словам Пастыреначальника, были высокомерны, своекорыстны, сластолюбивы, которые в настоящее время покаяния, как козлища, играют и нежатся и все время жизни своей иждивают в объядении, пьянстве и всяких утехах и увеселениях, а к нуждающимся немилосерды, подобно богачу, не оказавшему жалости к бедному Лазарю.

Так разделив всех, стоящим одесную скажет Господь: «приидите, благословениии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира!» (Мф.25,34) Стоящие же ошуюю услышат сей горький и строгий приговор: «идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его!.. И идут сии в муку вечную, праведницы же в Живот Вечный» (Мф.25,41,46).

О сем‑то бедственном разлучении вспомнил я и не могу перенести его. У кого есть слезы и сокрушение, плачьте, потому что в страшный оный Час бедственною разлукою разлучены будут все друг с другом и каждый пойдет в переселение, из которого нет возврата. Тогда разлучены будут родители с детьми, друзья с друзьями, супруги с супругами, и те даже, кои клялись не разлучаться друг от друга вовеки. Тогда грешные будут наконец выгнаны из Судилища и поведутся на место мук немилостивыми ангелами, принимая от них толчки, побои, скрежеща зубами, все чаще и чаще обращаясь, чтоб увидеть праведников и ту радость, от которой сами отлучены. И увидят неизглаголанный оный свет, увидят красоты райские, увидят великие дары, какие приемлют от Царя Славы подвизавшиеся в добре. Потом, постепенно отдаляясь от всех праведников, и друзей, и знакомых, сокроются, наконец, и от Самого Бога, потеряв уже возможность зреть радость и истинный оный свет. Наконец приближатся к местам неописанных мучений и там будут рассеяны и расточены.

Тогда‑то увидят они, что совершенно оставлены, что всякая надежда для них погибла и никто не может помочь им или ходатайствовать за них. Тогда‑то наконец, в горьких слезах, рыдая скажут: «О, сколько времени погубили мы в нерадении и как обмануло нас наше ослепление! Там Бог говорил чрез Писание, и мы не внимали; здесь вопием, и Он отвращает от нас лице Свое! Что пользы доставили нам концы мира? Где отец, родивший нас? Где мать, произведшая нас на свет? Где братья? Где друзья? Где богатство? Где людская молва? Где пиры? Где многолюдные гульбища?» Ниоткуда нет помощи; всеми оставлены: и Богом, и святыми. И для покаяния нет уже времени; и от слез нет пользы. Вопиять бы: «Спасите нас, праведные! Спасите, Апостолы, Пророки, мученики! Спаси, лик Патриархов! Спаси, чин подвизавшихся! Спаси, Честный и Животворящий Крест! Спаси и Ты, Владычица Богородица, Матерь Человеколюбца Бога!» Вопиять бы так, но уже не услышат! А если и услышат, что пользы? Ибо конец уже всякому ходатайству. В таких терзаниях безотрадного отчаяния каждый, наконец и нехотя, отведен будет на место мучения, какое уготовал себе злыми делами своими, «идеже червь их не умирает, а огнь не угасает» (Мк.9,48).

Вот, узнали вы, что уготовим мы себе? Вот, слышали вы, что приобретают нерадивые, ленивые, некающиеся? Слышали, как будут осмеяны посмевающиеся заповедям Господним? Слышали, как обманывает и обольщает многих эта растлевающая душу жизнь? Позаботимся же о том, как бы неосужденно предстать нам пред Страшным Судищем в тот трепетный и страшный Час. О сем страшном Дне и Часе предрекали святые Пророки и Апостолы; о сем страшном Дне и Часе Божественное Писание от концов и до концов Вселенной, в церквах и на всяком месте, вопиет и свидетельствует. Чего ради? Того ради, чтоб всех умолить; смотрите, бдите, внимайте, трезвитесь, молитесь, милосердствуйте, кайтесь и будьте готовы, «яко не весте дне ни часа, в оньже Сын Человеческий приндет» (Мф.25,13). «Внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядеиием и пиянством и печалъми житейскими, и найдет па вы впезапу день той» (Лк.21,34). Оставьте «путь широкий, ведущий в пагубу»; и вступите на «путь тесный, ведущий в Живот» (Мф.7,13–14). Скорбно шествие по сему пути, но блаженно упокоение; жестоко шествие, но воздаяние — радость; стеснительно шествие, но место отдохновения — пространно. Шествие по оному: покаяние, пост, молитва, бдение, смиренномудрие, небрежение о плоти, рачение о душе, милостыня, плач, воздыхание, коленопреклонение, труды и всякое злострадание. Шествие по оному пути: быть укорясму и терпеть, быть ненавидиму и не питать ненависти, злострадать и воздавать за сие добром, прощать, полагать душу за друзей, а наконец, и кровь свою пролить за Христа, если потребуют того обстоятельства. Если кто пойдет сим тесным путем, то примет он блаженное воздаяние, которому никогда не будет конца. А широкий путь и пространные врата ведут в пагубу. Шествие по оному в настоящем радостно, а там скорбно. Здесь легко, а там тяжело и болезненно. Здесь сладко, а там горче желчи. Это хождение по пространному пути есть: блуд, прелюбодеяние, нечистота, рвение, зависть, ярость, распри; а также смехотворство, кличи, забавы, свирели, пляски, пышные одежды, многоценные вечери, беззаконные пения, мягкие постели, объядение, братоненавидение и, что всего хуже, — нераскаянность и непамятование об исшествии из этой жизни. Многие идут путем сим, и все найдут достойное того пристанище: вместо наслаждения — голод, вместо покоя — болезнь, вместо смеха — рыдание, вместо веселых пиров — пребывание с демонами, вместо светлых и роскошных жилищ — тьму кромешную и геенну огненную. О сем‑то конце широкого пути помышляя, братие, уклонимся от него и послушаем Господа, Который говорит: «подвизайтеся внити сквозь тесные врата» (Лк.13,24).

Сему да научит нас память о Страшном Суде. Сей День содержа в уме, святые мученики не жалели тела своего; иные же в пустынях и горах подвизались и ныне подвизаются в посте и девстве. Сей День имея в уме, блаженный Давид каждую ночь омочал ложе свое слезами и умоляя Бога, говоря:! Господи… не вниди в суд с рабом Твоим! Ибо если восхощешь die сделать, то не оправдится пред Тобою всяк живый» (Пс.142,1–2).. Приступим, братие, и мы к сему подвигу, пока не настал еще День оный. Предварим лице Бога нашего исповеданием, покаянием, молитвами, постом, слезами, странноприимством. Предварим, пока не пришел Он видимо и не застал нас неготовыми. Не престанем приносить покаяние, неотступно умолять и готовиться во сретение Господу — все вместе: мужи и жены, богатые и бедные, рабы и свободные, старцы и юноши.

Смотри, никто не говори: «Много согрешил я, нет мне прощения!» Кто говорит сие, тот не знает, что Бог есть Бог кающихся и на землю пришел призвать не праведных, но «грешных в покаяние» (Лк.5,32). Но смотрите, никто также да не дерзнет сказать: «Я не согрешил!» Кто говорит это, тот слеп. Никто не безгрешен, никто не чист от скверны, никто от человек не свободен от вины, кроме Того единого, Кто нас ради обнищал, богат Сый. Так не будем недуговать самоправедностию; но не будем и отчаиваться во спасении, сознавая за собою грехи. Согрешили мы? Покаемся. Тысячекратно согрешили? Тысячекратно принесем покаяние. Бог радуется о Всяком добром деле, преимущественно же о душе кающейся; ибо весь приклоняется к ней, приемлет ее собственными руками и призывает, говоря: «приидите ко Мне, ecu труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы!» (Мф.11,28).

Слыша сии благие обетования и сей сладчайший глас Спасителя душ наших, приидите, поклонимся и припадём Ему, исповедуя грехи свои. Не поленимся и не престанем, взывать день и ночь со слезами, ибо Он милостив и нелжив; и несомненно сотворит отмщение за вопиющих к Нему, день и ночь. Он — Бог кающихся, Отец, Сын и Святый Дух. Ему слава вовеки. Аминь.

7 февраля 1865 года.


В НЕДЕЛЮ СЫРОПУСТНУЮ (о деле памятования о том, откуда ниспали мы)


«Помяни, откуду ниспал ecu!» Так говорит Господь Ангелу Ефесской Церкви в Откровении Иоанна Богослова. Но помяни не легкомысленно и равнодушно, а так, чтобы в этом найти побуждение к покаянию и возвращению на прежние добрые дела. «Помяни, откуду ниспал ecu, и покайся, и прежняя дела сотвори» (Апок.2,5). Вот эту заповедь следовало бы внушать' непрестанно всякому человеку и всему человечеству падшему. Поминай первобытное блаженство первозданных, великое и неописанное, потерянное чрез падение, и тем раздражай в себе ревность и заботу к восстанию и возвращению себе потерянного. Так больной, поминая о приятном состоянии здоровья, усерднее желает выздоровления; пленный, помня отраду свободы, ищет освобождения; обедневший, помня покой довольства, всякие употребляет способы к тому, чтоб снова обогатиться. Думаю, что не было бы ни одного беспечного и нерадивого в своем спасении, если б не оскудевала память: как хорошо было до падения и как худо стало по падении!

Конечно, память сия могла бы ввергать в отчаяние, если б у нас не было под руками средств к тому, чтоб поправить свое состояние. Но вот попечительная благость Божия установила на земле образ восстания и приблизила его к нам, — образ восстания благонадежный, многими уже испытанный и показавший над ними дивную силу свою. В таком положении дело памятования о том, откуда ниспали мы, есть то же, что возбуждение жажды, когда пред глазами чистый источник воды, или возбуждение голода, когда пред глазами обильная трапеза. И вот намерение, с каким всякий год предлагается нам история падения прародителей, пред началом святого поста. Нам говорится чрез то: «Вспомните, каковы были вы прежде, какими стали теперь, и поревнуйте восстать! «Се, ныне время благоприятно; се, ныне день спасения!» (2Кор.6,2).

Но вот, будто наперекор Божиим о нас попечениям, из всех спасительных истин, мало поминаемых, меньше всего помнится наше падение, в лице прародителей. Как будто всему и быть так должно, как, есть. Жалости достойное забвение! Как, если бы царская дщерь, будучи увлечена низким делам и за то лишившись милости царя- отца и ниспадши в низкое состояние, до того обесчувствела, что забыла бы, что она не в своем месте и не в своем виде, было бы сие жалостно: и тем более, что и царский дом в виду, и способ умилостивления царя есть, и готовность царя опять принять дочь свою и возвратить ей все — известна и объявлена; в таком точно положении наша душа, созданная по образу и подобию Божию, когда она не содержит в мысли своей, какова была она первоначально и какою стала теперь, и не хочет воспользоваться дарованными ей средствами к возвращению в первое достоинство. Была она поставлена в свете ведения, а теперь окружена мраком неведения, сомнения и заблуждений. Была она исполнена мира помыслов, желаний и совести, а теперь в ней борьба помыслов с желаниями, помыслов же и желаний с совестью, борьба, от которой рана за раною. Был в ней сладкий покой и полное довольство, а теперь одна страсть за другою поражают сердце, в то самое время как удовлетворением страсти чает она достать себе самоуслаждение. От сего внутреннего нестроения и внешние горести, нужды, болезни, неудачи, нестроения. Это ли рай сладости, в котором следует быть тебе, душа, по роду твоему и назначению? Помяни же, откуда ниспала ты, и покайся! Неестественность настоящего нашего положения должен бы, кажется, чувствовать каждый, бедствуя целую жизнь и испытывая всякого рода неудобства и лишения; между тем бывает не то. Иные так сродняются с своим положением в падении, что и помышления не имеют о том, что сему не следовало бы быть, доказывают даже, что иначе и быть не должно. Какая жалость!

Жалки все, не чувствующие падения и не ищущие восстания. Тем больше жалки христиане и те, кои живут пред лицом христианства. Пред нами — дом спасения, и мы в нем причащались уже целительных сил, действующих в нем; жалко, если мы вышли из него, вкусив снедей, сгубивших нас. Но еще более жалко, если, стоя вне, равнодушно смотрим на потерю и в беспечности не порываемся снова внити внутрь и насладиться тамошних благих: Будите же, братие, души свои, если они уснули. Будите, говоря: «Восстани, спящая и обуморенная в грехах душа, восстани, и освятит тя Христос! Была уже ты освящаема и знаешь, как велико блаженство освященных! Поревнуй снова о том же, и — восстани! «Се, ныне время благоприятно; се, ныне день спасения!»

Пали мы вкушением, понудим себя восстать постом; пали самомнением, восстанем самоуничижением; пали нераскаянностью, восстанем слезами сокрушения; пали беспечностью и богозабвением, восстанем заботою о спасении и страхом Божиим; пали преданием себя утехам, восстанем жестокостью жития и добровольными лишениями; пали отчуждением от Церкви, восстанем приметанием к дому Божию; пали, слушая срамные песни и позволяя себе пляски, —восстанем; слушанием церковных песней и час тьми поклонами; пали многословием, восстанем молчанием; пали рассеянностью, восстанем уединением и хранением внимания; пали слушанием пустых речей и чтением пустых книг, восстанем слушанием слова Божия и чтением книг душе спасительных.

Вот еще несколько часов, и настанет спасительное время поста, приглашающее к восстанию. Воспользуемся им по указанию мудрой и попечительной матери нашей, Святой Церкви. Воспользуемся, ибо незнаем, дано ли будет нам еще, такое время, а в падении пребыть и падшими преставиться в другую жизнь кто захочет? Может быть, это уже последний наш год, что мы оставлены в живых, для опыта, не принесем ли плода покаяния, не исправимся ли. И стало быть, если уж и теперь не исправимся, посечены будем и ввержены в огнь. Имея сие в мысли, отселе положим намерение, вступая в пост, вступить вместе подвиги восстания от падений. Сего требует от нас Господь, сего чает Святая Церковь, сего желают все святые Божии, попечительно помышляющие о нас и сочувственно призирающие на уклонения путей наших! Аминь!

5 марта 1861 года




В НЕДЕЛЮ СЫРОПУСТНУЮ (в пост в последний раз дано нам время на покаяние)


Святая Церковь приводит нам ныне на память падение прародителей. Цель у нее при сем и та, чтоб, помня, что состоим на месте изгнания, мы меньше ширились и высились, а более смирялись и сокрушались; но особенно та, чтоб, от падения прародителей переходя мыслию к своему личному падению, разгорались мы духом ревности к восстанию и возвращению того, что потеряно падением. Затем воспоминать сие и установлено пред началом святого поста, который есть по преимуществу время покаяния и самоисправления. В этом мы должны слышать нежный голос сострадательной о нас матери–Церкви, которым она будто глашает к каждому из нас: «Пал ты? Встань! Вот отверзается тебе дверь поста и покаяния: ободрись, вступи с дерзновением и потеки сим поприщем без саможаления». Чад Церкви и не следовало бы много убеждать, чтоб вняли призыванию сему; но что делать нам с нерадивою и беспечною душою своею? Не слушает, или, слыша, не внимает, или, внявши, разными изворотами отговаривается от дела, к которому приглашают ее ради ее же блага. Войдемте же к душе своей и будем уговаривать ее не пропустить даром предлежащего поста, а воспользоваться им к покаянию и исправлению своему.

Как‑то у нас так устроилось, что постом только мы немного и остепеняемся, постом только и находим попечительные о спасении помышления. В другое время мы позволяем себе вольности, иногда в очень широких размерах, не без греха, считая их безгрешными; а постом как‑то сама собою отрезвляется мысль; желания признают законною обуздывающую их меру и покоряются ей, хоть не всегда без ропота. И заботы многие умолкают; а выступает на среду забота о едином на потребу, хотя, как запуганное дитя, робко предъявляя требования свои. Такое благонастроение обыкновенно навевает на нас святой пост; и трудно бы поверить, чтоб кто пропустил его бесплодно. Бывает, однако ж, так, что, несмотря на спасительное влияние поста, несмотря даже на чувствуемое во время его понуждение к самоисправлению, для иных он не причисляется ко дням спасения. Кому не нужно и кто не чувствует потребности исправить в себе неисправное? Но приходит саможаление —подруга беспечности и нерадения — и заглушает сии добрые движения. И вот начинаем мы отодвигать исполнение требований сих: сначала с первого дня на второй, со второго на третий, потом с первой недели на вторую или третьи, с третьей, на четвертую или последнюю, а на последней что‑нибудь помешает или какой‑нибудь предлог и отлагательство придумает лукавая леность. Так и весь пост проходит без говения, Исповеди и Святого Причастия. Но пропусти только пост — в другое время нечего и ожидать,

чтоб мы занялись делом спасения. Если постом, когда все приспособлено к тому и не церковные только, но и житейские порядки направлены к тому, мы не сделаем этого, куда собраться нам взяться за сие дело после поста? Так и придется опять жить в беспечности и нерадении, в тех же греховных привычках и страстях и в том же прогневании Бога до следующего поста. А кто знает: доживем ли мы до него? Что же будет, если умрем в греховном и нераскаянном состоянии?!

До этого поста мы почти уже дожили — возблагодарим Господа за сию милость; но и воспользоваться ею поспешим со всею готовностью. Конечно, спасения ради нашего благоволил так Господь, несмотря на нашу нерадивую и беспечную жизнь. Срок жизни нашей не в нашей власти, а в распоряжении Божием. Господь же продляет или сокращает дни наши, судя по тому, можно ли ожидать от нас какого добра или нет. Нечестивые и грешные не преполовят дней своих, то есть и половины не проживут того, сколько бы прожили, если б угождали Богу. Всякий из нас в Церкви Божией, что дерево в саду: богоугодно живущие — это доброплодные древа, а нерадивые и беспечные суть то же, что древа бесплодные. Смотрит садовник на бесплодное дерево год, смотрит другой, смотрит третий, а потом срубает и в огнь бросает. Так бывает и с нами: ждет от нас Господь плода покаяния год, ждет другой и третий, а потом, видя, что от нас нет ничего доброго, предает в руки смерти и чрез нее препровождает к праведному воздаянию, ожидающему беспечных. Припомните притчу Спасителя о бесплодной смоковнице (Лк.13, 6–9). Домовладыка говорит садовнику: «Вот третье лето прихожу и не вижу плода на этой смоковнице, посеки ее, зачем и место занимает?» Садовник упросил его оставить бесплодную еще на год, авось принесет плод; и если уж после того не принесет, тогда. посечь. Это образ того, как милость Божия вымаливает у правды для нас, беспечных, год за годом в чаянии — не принесем ли, наконец, плодов покаяния? Ах, братие, кто знает: может быть, в последний уже раз дается нам пост сей! Может быть, даже теперь вокруг нас ходит правосудие и секирою своею, касаясь корня жизни нашей, требует посечения нас, бесплодных, а милость Божия умаливает его дате нам еще хоть этот пост: не покаемся ли, не исправим ли жизни своей и не сделаем ли потом какого добра. Поможем же милости превысить правду, отселе положив в сердце своем непременно в пост сей заняться собою как следует и выправить все неисправное в жизни нашей, в делах наших, в наших чувствах и намерениях. Вступая в пост, так и сложимся в мыслях, что это в последний раз дано нам время на покаяние; пропустим — не жди больше подобной милости. Заключим себя в сей тесноте, — что или труды покаяния, или смерть, и по смерти — Суд и мучение вечное! Авось отбежит сон беспечности и хоть чувство самосохранения возбудит дух к свойственной ему напряженности и живости действования! И чтоб это сильнее воздействовало на нас следующие слова Апостола да звучат постоянно в ушах наших: «или ты о богатстве благости Бсжией и кротости и долготерпении нерадиши, не ведши, яко благость Божия на покаяние тя ведет? По жестокости твоей и непокаянному сердцу, собираеши себе гнев в день гнева и откровения праведного суда Божия» (Рим.2,4–5)..

Конечно, многие и очень многие из вас так и расположены действовать; но нет ли таких, кои колеблются духом и расслабляются сердцем? Пожалейте себя, братие! Отбросьте на минуту пагубное невнимание к делу спасения и давайте рассуждать! Вон те и те — и сколько их! — собираются с первых же дней поднять труды поста и говения, а мы с вами не думаем себя беспокоить и тревожить, но слагаемся как обычно проводить время, творяще волю плоти и помышлений. На вид — будто те теряют, а мы приобретаем, на деле же — мы теряем, а те приобретают! Они получают прощение грехов, умиротворятся в совести, вступят в мир с Богом, соединятся с Господом во Святых Тайнах и начнут вкушать радость жизни в богоугождении, а у нас останется то же смятение и нестроение внутри, та же туга и недовольство, то же бремя грехов и стратстей, то же нечаяние и томление, которые, однако ж, увеличат тяжесть положения нашего в виду тех исправившихся и обрадованных за исправление жизни. Как тень кажется гуще, когда увеличивается светлость прилежащих частей, так те все более и более будут восходить, а мы все более и более нисходить. Чего же ради мы попустим себе это? Не то же ли естество и у нас? Не то же ли и наше призвание? Не обетовало ли и нам все то, что и они получат? Чего же ради мы попустим себе испытать такие лишения? Себя жалеем? О, жалости достойное жаление, которым, губим себя навеки! Труда боимся? Но что тут за труд? Труд сей кажется трудным, пока не вступим в него. А как Только начнем трудиться, вся трудность его исчезнет, потому что не мы одни будем трудиться, но и благодать Божия помогающая усердным деятелям во всяком деле благом. А хоть бы и в самом деле трудно кому: можно ли ставить сие на вид, помышляя о том, что дается за сей малый труд?! И как без труда обойтись? Вчера Святая Церковь прославляла всех подвизавшихся во спасении. Посмотрите же! Все трудились: юноши и девы, и жены, светские и духовные, пустынники и в мире живущие; и без труда никто еще не вошел в Царствие Божие! Что же и говорить труде, когда без него можно только пагубу улучить? Да и погибельные разве не несут труда и тяготы? О, сколько, да и какого еще! Так не выходит же ли, что в пагубном труде пребывать мы готовы, а в труде спасительном и слушать не хотим? Иной скажет: «Дела и обстоятельства мешают» И не говорите; стоит захотеть — и дела все переделаны будут, и обстоятельства улажены благоприятно, и дело гонения и пощения совершится душеспасительно. Бог дал человеку свободу, по которой он может заставить все двигаться вокруг себя. Не в делах помеха, а в нашем самолюбии, саможалении и богозабвении, в нашем ослеплении, нечувствии и нерадении. Вот ими, как пленницами и узами, связал нас сатана и бросил валяться во грехе, хоть видимо не ко благу нашему такое положение.

Возникнем (освободимся) же от сих сетей, которыми нас, живых, уловляет сатана в свою волю. Послушаем лучше гласа апостольского, будящего нас от сна беспечности: «час уже нам от сна востати. Нощь прейде, и день прпближися. Отложим убо дела темная и облечемся во оружия света» (Рим.13,11–12).» Се, ныне время благоприятно! Се, ныне день спасения» (2Кор.6.2). «Востани, спяй и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос!» (Еф.5.14). Аминь.

1 марта 1864 года




В НЕДЕЛЮ СЫРОПУСТНУЮ (пост представляется мрачным, пока не вступают в поприще его)


Слава Тебе, Господи! Еще сподобились мы дожить до святого поста; еще дается нам время опомниться; еще изъявляется готовность принять пас в Отеческие объятия помилования. Три недели молитвенно взывали мы: «Покаяния отверзи нам двери, Жизнодавче!» Се, приблизилось сие спасительное покаянное время! Стоим у входа во святой пост — поприще покаяния и милосердования к нам Божия. Приступим же с дерзновением и внидем с желанием. Никто не отказывайся. Никто не уклоняйся инуды (куда‑либо, в другое место).

Пост представляется мрачным, пока не вступают в поприще его; но начни — и увидишь, что это свет после ночи, свобода после уз, льгота после тягостной жизни. Слышали, что в нынешнем Апостоле говорилось: «ночь убо прейде, а день приближися» (Рим.13,12)? Ночь — это время до поста, а день — это пост. Апостол хочет, чтоб мы так же желательно встретили пост, как желательно встречаем день после долгой ночи. Примите только к сердцу то, чего требует, что дает и что обещает пост, — и увидите, что иначе сему и быть нельзя. Ибо чего требует пост? Покаяния и исправления жизни. Что дает? Всепрощение и возвращение всех милостей Божиих. Что обещает? Радость о Духе Святе здесь и вечное блаженство там. Восприими все сие сердцем, и не возможешь не возжелать поста.

На пост восстает одна плоть, и неблаговолящие к посту плотские суть, хоть им не хочется ставить себя в этот разряд и они несколько благовиднее объясняют свое отчуждение от поста: не хочется оставить жизнь, привольную для плоти, вот и поднимают жалобы на пост. Духовная же сторона наша любит пост, жаждет поста, ей привольно в нем. Надо бы сказать: «Возбуди и развей в себе духовную сторону, и будешь с постом в ладу, как с другом своим»; но для раскрытия сей‑то стороны и узаконен Господом пост. Вот и необходимо наперед самопринуждение; необходим наперед труд несладкий, чтоб потом вкусить плодов сладких. Пусть рассуждение плотское чуждается поста; ты под иго веры покорись и апостольскому учению внемли: «мудрование плотское смерть есть, а мудрование духовное живот и мир: зане мудрование плотское вражда на Бога есть, закону бо Божию не покоряется, ниже бо может». Почему последующие мудрованию сему «Богу угодити не могут» (Рим.8,6–8).

Вот с чем граничит отчуждение от поста из угождения плоти и подчинения себя плотскому мудрованию: с потерею возможности Богу угодить и даже с враждою на Бога! Почему, у кого есть хоть малая искра страха Божия, тот не станет чуждаться поста и сам, при свете сего: страха, отразит все лживые предлоги к нарушению его. Можно бы сказать: «Оживи в себе страх Божий — и охотно вступишь в поприще поста, и без труда пройдешь, его весь — от начала до конца»; но и опять, как оживить страх без поста? Суета, заботы, пустые развлечения, утехи, страстные увлечения, а то и просто одна толкотня заведенных отношений, — не дают войти» себя, опомниться и живо сознать свои обязательные к Богу отношения! Надо потому заставить себя вступить в поприще поста и исполнить все его требования. Тогда улягутся суетные желания, помыслы и страсти, внятно услышится голос совести и живо восстанет сознание Бога и ответственности пред Ним. А после сего, может быть, даже недостаточными покажутся обычные постные труды, ибо страх Божий, оживши сим путем, станет неодолимою, никаких преград не знающею силою, действие которой прямо направляется против всякого угодия плоти, поддерживаемого саможалением.

Когда войдешь в это состояние, тогда сами собою странными и смешными покажутся все права плоти на льготы, какие предоставляем мы ей в обычной жизни; а пока не войдешь, нечего и обличать лживость предлогов к угодию плоти, отвлекающих от поста. Сим обличениям не к чему привиться, чтоб произвести свое действие. Одно можно посоветовать: минуй всю свою жизнь, какую долгую ни обещал бы ты себе; стань у своего одра смертного и рассуди: может ли совесть твоя обещать тебе благой исход, если тотчас застанет тебя таким, каков ты теперь? Если не может, то наперед знай, что в ту минуту ты готов будешь зараз поднять тяготу десяти, сотни, тысячи постов, чтоб только улучить помилование; и не дано тебе будет сие. Так вместо того, чтоб тогда испытать такой горький отказ, вот дается тебе пост, которого и одного достаточно для получения помилования: вступи в него бодренно и проведи, по намерению Божию. Кто знает, может быть, это последний для тебя пост и последняя тебе милость? Пропустишь — не жди больше.

И зачем пропустить? Довольно пожили, творя волю плоти и помышлений: пора, от грех избывше, правдою пожить. «Довлеет вам мимошедшее время, — говорит Апостол, — ходившим в нечистотах, в похотях, в пьянстве, в козлогласовании, в лихоимании и полном блуда разлиянии» (Ср.1Петр,4,3–4). Пора отложить «дела темные» и облещися «в оружия света». Пора начать ходить «благообразно», как во дни, и перестать «плоти угодия творить в. похоти» (Рим.13,12–14). Ибо если будем жить по плоти, то имеем умереть; а если начнем «духом умерщвлять деяния плотские, то живи будем» (Рим.8,13). Ныне воспоминается падение прародителей, и в них общее всех нас падение. Чем оно посредствовалось? Поблажкою плоти и нарушением поста и воздержания. Падение — смерть; восстание — Живот. Хочешь внити в Живот— вступи в подвиг поста, и тем паче, что не можешь не сознать, что и твои собственные падения исходили из того же источника.

Кажется, довольно бы побуждений к тому, чтоб решиться на озлобление плоти в подвигах самоумерщвления в предлежащий. пост. Но странное нечто совершается у нас: кому можно бы давать себе льготы, те наиболее себя озлобляют в посты; а кому следовало бы наиболее озлоблять себя постом, те самые широкие дают себе льготы. Праведники труд на труд себе прилагают, а грешники льготы за льготами себе позволяют. Уже не потому ли, что праведник себя грешником чувствует, а грешники ставят себя в рядах праведников? А если так, то на что лучше указания на самоослепление, в каком держит нас плотолюбие, и на что более разумного основания к тому, чтоб не слушать его и действовать наперекор ему?

Вступим же мужественно в поприще поста. Да не будет между нами робких плотоугодников, кои за жизнь свою дрожат, если лишат их какого‑либо блюда или отстранят какую‑либо утеху! Да не будет между нами и суемудренных плотоугодников, кои лелеяние плоти обратили в закон, в силу каких‑то особых своих учений. Таких еще вначале посрамил Апостол, именуя их врагами Креста Христова: «имже кончина погибель, имже бог чрево, и слава в студе их, иже земная мудрствуют» (Флп.3,19). Ныне много слышится учений, расширяющих пути жизни, и много уже вошло обычаев, в которых привольно нашей плоти. Но будем помнить неложное слово Господа: «внидите узкими враты: яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящий им. Что узкая врата и тесный путь вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его» (Мф.7,13–14).

Прилепимся же и мы к тем немногим и в отверзающиеся пред нами врата утесняющего поста вступим бодренно, не позволяя себе суемудрых толкований и своевольных уклонений от того, что узаконено так мудро и что так спасительно исполнилось и исполняется всеми, понимавшими и понимающими цель и цену жизни во плоти не ради плоти (Рим.8,12). Аминь.

6 февраля 1866 года




В СРЕДУ СЕДМИЦЫ ПЕРВОЙ ВЕЛИКОГО ПОСТА (главное для нас дело есть очищение совести)


Благодарение Господу, сподобившему нас еще дожить до святого поста и еще начать поприще спасительного говения! Но, братие, позаботимся и воспользоваться сею милостию как следует, чтоб она послужила нам во спасение, а не в осуждение.

Цель говения нашего есть приготовление к неосужденному Принятию Святых Христовых Тайн, к принятию Самого Господа, Который говорит: «ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем» (Ин.6,56). Как Господь есть пречист, а мы нечисты, то Приобщению Святых Пречистых Христовых Тайн предшествует у нас очищение совести и получение всепрощения в Таинстве Покаяния. Кто чист, с тем уже несомненно сообщится Христос Спаситель. Он любообщителен, Сам ищет общения с нами; и если не общится — причина сему наша нечистота. Стало, главное для нас дело есть очищение совести и получение всепрощения в Таинстве Покаяния. Вот на это и обратим ныне всю заботу и попечение.

Очистится в совести и получит всепрощение тот, кто как должно покается. Спрашивается теперь: кто же как должно кается? Тот, кто познает свои грехи и сознается в них искренно; сознавшись, сокрушается о них и оплакивает их; сокрушившись же и оплакавши, полагает твердое намерение более не оскорблять Бога грехами своими, — а наконец, в сих расположениях, смиренно исповедует все грехи свои пред духовником, чтоб получить разрешение в них и явиться к Чаше Господней оправданным и чистым пред очами Божиими.

Все сие вам ведомо и было уже совершаемо вами неоднократно, так что и говорить вам о том нужно разве, только для напоминания, что, несмотря на частое прохождение сего пути, он все останется тот же, другого нет, и если б кто стал изобретать новый, предпринял бы бесполезный труд.

Итак, опять озаботьтесь познать свои грехи и сознаться в них. Познать свои грехи — значит сказать, что такой и такой грех совершен нами; а сознаться в них — значит осудить себя в них, сказать: «Виноват», не допуская никаких оправданий и извинений. «Согрешил, виноват», — сии два слова надобно произнести прежде всего, произнести искренно.

Посмотрите же: в чем и как согрешили вы? Не думаю, чтоб это было трудно. Заповеди ведомы и совесть есть: заповедь укажет, что следовало нам делать, а совесть засвидетельствует, сделано ли то нами или нет. Страсть, которую надобно одолевать; и грехи, которыми мы наипаче оскорбляем Господа, не могут укрыться от нашего внимания: они стоят на первом плане и неотразимо теснятся в сознании. «Это, — по слову Господа, — не спица, а «бревно в глазе! (Мф.7,3). Вот на них наляжьте всею строгостию самоиспытания и самоосуждения: ибо есть лукавство в грешном сердце нашем, что оно готово судить себя строго во всем, кроме своей главной немощи — нравственной, между тем как все другое, кроме главных грехов, есть в нравственном отношении малость. И выходит, что при нестрогом внимании к делу, мы способны только оцеждать комара и пожирать верблюда (Мф.23,24) на нашем внутреннем суде. Сию‑то неправоту и исправь каждый в себе прежде всего, то есть познай свою главную страсть и свои главные грехи и осуди себя в них, не допуская никаких извинений. А затем уже — обратись к познанию и других грехов, побочных, которые сравнительно с первыми можно назвать малыми, немногократными, нечаянными, случайными. Для сего просмотри заповеди Десятословия и заповеди о Блаженствах и смотри, какая заповедь нарушена и каких добродетелей недостает в сердце? Как в зеркале чистом, когда в него смотрятся с незакрытыми и незапорошенными глазами, видны и малые крапленки на лице, так обнаружатся все наши проступки и грехи в словах, делах и помышлениях, когда заставим совесть свою смотреться в зеркало заповедей Божиих, в слове Божием указанных. Останется только приложить к сему осуждение себя, сознание своей виновности, и это придет, когда отвергнем всякое оправдание себя чем бы то ни было; не станем извинять себя ни темпераментом, ни обстоятельствами жизни, ни родом служения и условиями отношений, ни увлечениями, ни неведением— словом, ничем; а сделаем так, чтоб, коль скоро замечен грех, искренно говорить: «Виноват! Безответно виноват!»

Сознавши грехи, надобно оплакать их, сокрушиться о том, что они сделаны. Km искренно сказал: «Виноват», тому не далеко до того, чтоб сказать: «Зачем же все это мною сделано?», пожалеть о том, устыдить себя л поболеть пред Господом, устрашиться Суда Его и беды, ожидающей того, кто останется неоправданным во грехах своих! Не далеко до сего, однако ж, и это требует труда над собою, самоуправления и самопринуждения, ибо есть окаменение сердца, по которому, и сознавая грех, и не имея чем оправдаться в нем, говорят: «Что же такое?» Вот и надобно рукоятию рассуждения взять молот сокрушительных истин Божиих и поражать ими окамененное сердце, пока умягчится, сокрушится и воздохнет. Помяни неизреченные милости Божий, тебе явленные в творении, Промышлении и паче в Искуплении, и то, как ты оказываешься неблагодарным; помяни совершенства естества твоего, тобою униженные; помяни горькую участь, тобою заслуженную и от тебя, может быть, уже недалекую; помяни прежний покой и теперешнюю тяготу духа; помяни, сколько раз говорил ты: «Не буду! Не буду!» — и все грешил, и еще более и упорнее, чем прежде; помяни, что никто тебя не принуждал, сам по злому нраву своему грешил и оскорблял в лице Бога; Который все видит; и руку Его, которою Он останавливал тебя, ты отталкивал. Помяни смерть; Суд, ад; помяни и прочее все, чем надеешься сокрушить упорное сердце свое. Всячески тревожь его, возбуждай и приводи в движение. К сим размышлениям приложи молитву ко Господу, чтоб, как Владыка всяческих, дал тебе возобладать над сердцем своим, и, как огнь вошедши, разварил упорство сердца твоего, и избавил тебя от окамененного нечувствия. Все употреби, чтоб дойти до воздыханий сердечных, ибо это есть корень покаяния. Предшествует сему познание грехов; последует решимость не грешить. Но и предыдущее бесполезно и последующего не ожидай, если нет сего связующего их звена — печали сердечной о грехах. «Печаль» только, «яже по Бозе, покаяние нераскаянно» (твердую решимость

не грешить) «во спасение соделовает» (2Кор.7,10). Что за покаяние, в котором нет сей печали, туги и сокрушения?!

Вслед за болезнью сердца о грехах придет и намерение отстать от них, не оскорблять ими более Господа и не губить себя. А за сим последует Исповедание грехов, самое искреннее, и разрешение их, самое действенное. И совершится Покаяние, воистину спасительное.

Даруй, Господи, всем нам во дни сии сподобиться сего дара Божия! А то что пользы, если без чувств, со скукою или рассеянием будем стоять на службах, досадуя, что долго тянутся; время, свободное от служб, будем проводить в полусне и бездействии; затем холодно проговорим на духу: «Грешен» — про грехи, о которых спросят, и помышления не имея о том, что главною у нас целью должно быть совершенное исправление жизни? Что пользы? Это будет значить –исполнить обычай говения, а не говеть во спасение. Блюдите убо, как опасно ходите, паче в дни сии, когда враг, не искушая грехами, ухитряется делать бесполезными дарованные нам благодатию Божиею средства к очищению от грехов и тем продолжить владычество свое над нами. Аминь.

8 марта 1861 года


В СРЕДУ СЕДМИЦЫ ПЕРВОЙ ВЕЛИКОГО ПОСТА (О познании грехов и самопознании)


Вот уже не один день проходим мы подвиг пощения и говения: довольно уже смирена плоть; мысли улеглись; внимание установилось. Пора теперь заняться и окончательным приготовлением к Покаянию и Исповеди. Покаяние с Исповедию — сердце говения. Предыдущие подвиги служат приготовлением к ним, а Святое Причащение увенчивает и завершает все. Без настоящего Покаяния и Исповеди и подвиги останутся бесплодными, и Святое Причащение будет не во исцеление души и тела. Войдемте же в себя и займемся сим как следует. Исповедание грехов не представляет больших затруднений, когда успеет человек совладеть с собою и положить намерение оставить грех; но он не совладает с собою, пока не раскается; не раскается, пока не осудит себя, и не осудит, пока не познает грехов своих. Так исходное дело в Покаянии — познание грехов своих.

Войди же теперь всякий в себя и займись прежде всего рассмотрением жизни своей и всего, что в ней было неисправного. Конечно, всякий готов говорить и говорить о себе, что он грешен, и не говорит только, а нередко и чувствует себя таковым; но сия греховность представляется нам в нас в виде смутном и неопределенном. Этого мало; приступая к Исповеди, надобно определительно разъяснить себе, что именно в нас нечисто и грешно и в какой мере? Надобно знать свои грехи ясно и раздельно: как бы численно. Для сего вот что сделай: поставь с одной стороны Закон Божий, а с другой — собственную жизнь — и смотри, в чем они сходны и в чем не сходны? Бери или свои дела и подводи их под Закон, чтоб видеть, законны ли они, или бери Закон и смотри, исполнялся ли он как следует в жизни твоей или нет? Например, ты был оскорблен и отмстил: так ли велит Закон христианский? Видел погрешности других и осуждал: так ли следует по заповедям Христовым? Сделал что доброе и высился, или трубил пред собою: позволительно ли так делать христианину? Или Закон велит в церковь Божию ходить неленостно и стоять в ней благоговейно, во внимании и молитве: исполнялось ли это? Закон велит не похотствовать, не гневаться, не завидовать, не присвоять чужого и прочее: сообразовалось ли поведение наше с сими правилами?.. Так пройди и Закон весь, и свою жизнь всю. Но чтоб ничего не опустить в сем важном деле самоиспытания; хорошо держаться в нем какого‑либо порядка. Вообрази себе яснее все обязанности наши в отношении к Богу, ближнему и самим себе, и потом точнее и подробнее просмотри свою жизнь по всем сим отношениям. Или перебирай заповеди Десятословия, одну за другою, со всеми частными предписаниями, содержащимися в них, и смотри, исполнил ли ты все требуемое ими? Читай также, кто может, Нагорную беседу Спасителя, где Он изъясняет Закон древний, восполняя его духом христианским, или читай послания апостольские в последних главах, где излагаются обязательные для христиан дела и распоряжения в общих обозрениях: например, с 12–й главы Послания к Римлянам или с 4–й Послания к Ефесянам, Послание апостола Иакова и святого Иоанна Богослова Первое и прочее. Смотрись во все это, как в зеркало, и увидишь, где в тебе какое есть пятно или безобразие.

Вследствие такого пересмотра жизни откроется, в числе наших дед, слов, чувств, помышлений и желаний множество или прямо противозаконных, или полузаконных, таких то есть, в коих не совсем чисты были намерения, хоть они внешне и сообразны с законом; соберется всего многое множество, и, может быть, вся жизнь окажется составленною из одних дел недобрых, как непрерывная цепь или непрерывный ряд изделий безобразных и отвратительных.

Но в этом только начало самопознания, и останавливаться на сем не должно. Надобно проходить далее в познании своей греховности, или глубже входить в греховное сердце свое. Под делами и словами, под частными мыслями, желаниями и чувствами лежат постоянные расположения сердца, служащие для них источником; совокупность сих расположений составляет личность человека и определяет его характер: их‑то потому особенно и надо узнать. Труда тут немного: добросовестность наша пред собою не позволит нам скрыть — чем обладается сердце наше и какие обитают в нем властители? А то и осязательного можно указать о том свидетеля, именно: какие действия недобрые чаще вырываются, и притом с такою силою, что мы совладать с собою не можем, для тех надобно полагать в сердце соответственную склонность, или страсть, которая и служит постоянным их производителем. Если, например, кто, указывая на другого, в одном случае скажет: «Смотри, что он делает!» — в другом с досадою повторит: «Какая несообразность!» — а та мину покажет насмешливую и вообще охотнее и больше говорит о чужих делах с невыгодной стороны, тому нетрудно догадаться; что он недугует богопротивною страстию к осуждению.

Такое рассмотрение приведет нас к познанию господствующих в нас страстей или одной преобладающей над всеми. Известно вам, что корень всему злу в нас есть самолюбие. Из самолюбия выходят гордость, корыстность и страсть к наслаждениям, а от них уже и все прочие страсти. Они все есть у всякого, кто грешит, но не у всех в одинаковой степени: у одного гордость преобладает, у другого — корыстность, у третьего — страсть к наслаждениям. И гордый не чужд корыстных видов и наслаждений, но легко одолевает их, когда удовлетворение ими может унизить его; и своекорыстный готов поутешиться, если это ему ничего не стоит, и прочее. Так, у всякого одна какая‑либо страсть господствует, а другие стоят как бы в тени и в подчинении ей. Эту‑то господственную и надобно увидеть и определить, чтоб потом на нее решительнее и действовать можно было. Один святой отец говорит: «Господь требует от тебя восстановления целомудрия, а ты богадельни да часовни строишь: исправь прежде первое, и второе благоприятно будет!»

Но и еще далее надобно идти в познании себя. После всего надобно определить общий дух жизни нашей, или отличительную черту ее, именно: кому мы служим? Господу или себе и греху? Что имеем в виду? Себя или Господа — Его славу и угождение Ему? За кого всегда стоим? За имя Божие или за свое? Эта черта определяет: что мы такое сами в себе и чего потому ожидать себе должны? Познанием сего возглавляется самопознание. Это — общий вывод из предыдущего, который сам собою скажется в совести, ясно определится в сознании и исповедуется пред лицем Господа Всеведущего.

Так, наконец, вообразится вся картина нашей греховности и вся история нашей греховной жизни: дела, чувства и расположения и главный дух жизни! Вслед за сим надобно возболезновать о себе и оплакать грехи свои.

Познавши свою греховность, не будь холодным ее зрителем. Не проходи ее мысленно с таким же равнодушием, как ходят по чужому, запущенному и заросшему дурною травою полю. Приблизь сие познание к совести и вместе с него начни возбуждать в сердце спасительные покаянные чувства. Сим чувствам естественно самим собою следовало бы происходить в нас, но не всегда бывает так. Сердце огрубевает от греха. Как чернорабочий человек грубеет от свойства своих работ, так грубеет сердце у человека, который сам себя предает на черную работу греху и страстям, копает рожцы (выжимки оливковых плодов, шедшие в корм свиньям) и питается ими. Потому нелегко оно умягчается, когда надо бывает возводить его к раскаянию. Вот и еще труд, и труд более значительный: ибо в деле покаяния — все от чувств сердца!

Приступая к сему, прежде всего понудь себя дойти до самообличения, напрягись возбудить в себе чувство виновности, так, чтоб во глубине сердца твоего сказалось: «Виноват!» Тут будет борьба с самооправданием или извинениями своих падений и грехов. Чтоб отогнать их, устрани из внимания всё, оставь себя одного и Бога Судию и без укрывательства укори себя: «Знал ты, что не надобно грешить, — и грешил, мог воздержаться и избежать увлечения — и не употребил во благо свое своего самовластия; и совесть претила тебе, а ты с презорством (с пренебрежением) заглушал сей Божий в тебе глас». Затем сообрази места, времена и обстоятельства греховных дел своих и из: всего извлеки сведения, которые заставили бы сердце твое и совесть твою проникнуться чувством виновности и воззвать: «Виноват! Ничего не имею в оправдание!» Так переходи от одного греха и от одного нечистого расположения к другому и ко всему, как подпись какую, прилагай: «Виноват!»

Совершая добросовестно сие действие обличения, ты сердечно утвердишь за собою все грехи свои; сознаешься, что и в том виноват, и в другом, и в третьем — во всем виноват; облечешься как бы во грехи свои и почувствуешь, что они лежат на тебе всею своею тяжести»; сознаешь себя безответным в них и воззовешь: «Окаянен аз!» После же того как произойдет сие в сердце твоем, поспеши возбуждать или изводить из сердца, предрасположенного уже к тому, болезненные чувства, составляющие содержание истинного раскаяния, именно: печаль, что оскорбил Бога; стыд, что довел себя до такой неисправности; жаление, что мог воздержаться и не воздержался, и досаду на свой грешный произвол, не внимавший никаким внушениям разума и совести. Чувства сии сами собою готовы будут возрождаться из сердца после сознания грехов и своей виновности; но ты и сам помогай им развиваться и раздражай их сильнее и сильнее. Пусть горит в них душа, как в огне: чем более будет гореть и чем сильнее будет горение, тем спасительнее. Предел, до которого надо довести сие болезнование о грехах, есть омерзение к грехам и отвращение от них. В сем отвращении опора решимости не грешить и надежда самоисправления. Кто отвращение возымел ко греху, тот стал вне его или изверг его из себя и имеет теперь полную свободу действовать, не чувствуя влечений его. Вот минута, когда смело можешь приступить к обету — не грешить, который произнесется в сердце твоем пред лицем Господа. Пади тогда пред Ним и скажи: «Не буду! Никогда не буду грешить, хотя бы умереть пришлось, только спаси и помилуй!» Сей сердечный обет должен увенчать чувства раскаяния и засвидетельствовать их искренность. Он не в слове, а в чувстве и составляет внутренний завет сердца с Богом, восстановляет религию сердца.

Доселе только и имел я намерение довесть внимание ваше. Начните распознанием своей греховности, пройдите чрез обличение себя и болезненные чувства раскаяния и окончите решимостию не грешить, закрепив ее обетом пред лицем Господа — быть прочее время исправными и в жизни. Кто прейдет весь ряд сих действий, тому никакого труда не будет на Исповеди чистосердечно открыть всю нечистоту свою, тот принесет полную, искреннюю, безжалостную к себе Исповедь и за то получит вседейственное разрешение от Господа, устами духовного отца своего, которое исполнит глубоким миром и обрадованием все существо его. Благодать Всесвятаго Духа, не могшая обитать в сердце грехолюбивом, снова вселится в него, и он явится обновленным, как вначале вышел из купели Крещения.

Сей великой и неизреченной милости да сподобит всех нас Господь и Спаситель наш! Аминь,

4 марта 1864 года




В СРЕДУ СЕДМИЦЫ ПЕРВОЙ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Духовный отец – лицо всего человечества; не стыдись обличать себя на исповеди)


Господь и Спаситель наш всех зовет к Себе, говоря: «покайтеся, приблизилось Царствие Божие!» (Мф.4,17). Послушаем утешительного гласа сего и поспешим ко Господу. «Царствие Божие» — какое великое благо! И Покаяние — какое легкое, подручное и скородейственное средство! Особенно в дни сии, когда и порядок жизни, и общий голос, и пример, и это трогательное, сокрушенным умилением проникающее богослужение против воли влекут к слезам и покаянию! Правильно святой Апостол пред началом поста, в сыропустное воскресенье всех оглашал: «се, ныне время благоприятно! Се, ныне день спасения!» (2Кор.6,2). Оно благоприятно потому, что усыпленный грешник никогда так много не слышит возбудительных воззваний: «востани, спяй… и освятит тя Христос» (Еф.5,14), как теперь. И хорошо вы делаете, что, вняв сему приглашению, с таким усердием притекаете к дверям покаяния. Приступайте же дерзновеннее, толцыте (стучите) неотступнее! Отверзет Многомилостивый, прострет к вам, руки Свои и примет в объятия Свои.

Дело Покаяния просто: один вздох и слово: «Согрешил, не буду!» Но этот вздох должен пройти Небеса, чтоб стать ходатаем у Престола Правды; и это слово должно изгладить из Книги живота все письмена, коими означены там грехи наши. Где же возьмут они такую силу? В безжалостном самоосуждении и в горячем сокрушении. Вот сюда и да будет устремлено все наше покаянное рвение: умягчите и сокрушите сердце свое, и потом, в час Исповеди, не устыдитесь открыть все, что стыдит вас пред лицем Бога и людей.

В деле говения самым трудным представляется нам идти на дух и открыться духовному отцу своему; на деле же это должно быть самым отрадным действием. Не отрадно ли покрытому ранами получить исцеление? Запятнанному всякою нечистотою быть омыту? Связанному узами получить свободу? Но в этом и состоит сила священнического разрешения на Исповеди. Приходим в ранах — отходим исцеленными; приходим нечистыми — отходим убеленными; приходим в узах — отходим свободными. Таково обетование Божие: «глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися!» (Ис.43,26).

Оправдишися несомненно; но прежде глаголи беззакония свои без утайки. Ведай, что только открытая рана врачуется, только обличенная нечистота омывается, только указанная уза разрешается. Блюди убо, да не неисцелен, неубелен и неосвобожден отыдеши!

Действующий здесь есть Господь. Духовный отец — Его лице представляет и Его слово изрекает. Господь знает грех твой, и ты мысленно не можешь не сознавать его пред Господом; но Господь хочет знать: обличил ли бы ты себя во грехи пред лицем Его, если б Он Сам стал пред тобою, или бы стал запираться, как прародители. Почему и положил являть тебе лице Свое в отце духовном, исповедающем тебя, повелев изрекать ему от Своего лица и разрешительное слово, которое потому, будучи произносимо на земле слабою тварию, запечатлевается на Небе силою Божиею.

И другое еще лицо представляет духовный отец — лицо всего человечества. Кто стыдится обличать себя на Исповеди, да гонит стыд сей тем помышлением, что здесь стыд за стыд; стыд меньший за стыд больший; стыд спасительный за стыд безотрадный и бесполезный! Пред лицом всего человечества обличатся некогда все недобрые дела наши и таким стыдом покроют нас, что мы охотнее бы согласились быть заваленными под горами; нежели подвергаться ему. Вот и учредил Господь устыдение пред одним, чтоб чрез то избавить от пристыждения пред целым человечеством. Есть одно препагубное лукавство в сердцах наших: все грех» раскрывают иногда охотно, исключая своего главного — того, который больше всех срамит и стыдом покрывает лицо наше. Чаще всего это плотский грех, но и всякий другой может стать в разряд сей. В ком есть такая немочь, тот готов бывает и все подвиги подъять и всякие, добродетели совершать, лишь бы неприкосновенною осталась любимая болезнь. А у Господа таков закон: «Не давай Мне милостыни, когда страждешь нецеломудрием; не давай поста, когда обременен любостяжанием; не давай труда молитвенного, когда недугуешь тщеславием. Свою рану открывай, чтоб исцелиться и украситься противоположною добродетелию». Воодушевись же, всякая душа, преодолеть себя в том особенно, что противится преодолению.

Сей, недостойный плод Покаяния следствие недолжного приготовления к Исповеди, Исповеди предшествует говение в трудах пощения, уединения, бдения и молитвословий. Эта часть строгого жития, озлобляющего и сокрушающего плоть, установлена затем, чтоб под сим внешним подвигом зачались и совершились сокрушенно покаянные движения сердца. Она необходима как пособие, но без покаянных чувств цели не имеет и теряет свое значение. Кто сокрушает себя только внешно, о том нельзя еще сказать, чтоб он имел уже силу и к полной, беззазорной Исповеди; но кто при этом сокрушает себя и внутренно, у того Исповедь бывает чиста, полна, неукрывательна. Кто познал грех свой, сознал себя в нем виновным, оплакал его и стал гнушаться им — тот уже внутренно, настроением сердца изрек пред Богом: «Виновен! Не буду!» Такой бывает готов пред целым светом исповедовать, а не пред одним только духовным отцом. И вот где корень целебности покаяния — в сердечном сокрушении о грехах, с омерзением к ним! «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс.50,19). Умягчи же сердце свое, расплавь его сокрушением, и оно само извергнет из себя все нечистое; а Исповедь попалит все то огнем стыда и Божия разрешения.

Сердце слезящее и болезнующее мудрость привлекает, которая научает кающегося так в Покаянии действовать и внутренно, и внешно, чтоб полными рукоятиями пожать плоды его, в число коих входит не помилование только и всепрощение, но и полное изменение сердца лучшее, от которого — исправление жизни. Глубоко сокрушенный полно исповедуется и по Исповеди является вполне новым. Помяните примеры Марии Египетской, Таисии, Евдокии, Моисея Мурина, Давида, разбойника и других. О подобном изменении и да ревнует ныне всякий говеющий и готовящийся к Исповеди!

Сокрушение и Исповедь, чрез разрешение, производят сочетание Божеской и человеческой стихии в Покаянии, из коих выходит новая тварь, как вначале, из купели Крещения. Сего и да сподобит Господь многомилостивый всех вас, да изыдете из врачебницы Покаяния все во всем исцеленными и совершенно обновленными, во всех чувствах и расположениях сердца вашего; чтоб отселе любить то, к чему прежде холодны были, и ненавидеть то, к чему прежде пристращены были; чтоб любить вместо гнева кротость, вместо гордости смирение, вместо пьянства трезвость, вместо блуда целомудрие, вместо зависти доброжелательство, вместо ненависти приязнь, вместо скупости щедродательство, вместо сластолюбия воздержание, вместо лености трудолюбие, вместо рассеянности степенность, вместо бранчивости миролюбие, вместо пересуд и клевет доброречие я блюдение чести ближнего — словом, вместо всякого порока и страсти противоположную добродетель и благорасположение.

Один добрый покаянник, когда после исповеди товарищи прежней недоброй жизни приглашали его к обычным утехам, с твердостию отвечал: «Я уже не тот!» Вот в каком настроении надобно явиться и нам в конце поприща говения, чтоб, когда восстанут обычные страсти с требованием удовлетворения, все кости наши рекли им в ответ: «Мы уже не те!»

И будет так, если познаем грехи свои, сознаем их виновность и оплачем их, и отвращение возымеем к ним, и без утайки исповедуем их духовному отцу своему, положив твердое намерение не повторять их более, ибо тогда сила Божия низойдет в нас, и мы явимся созданными во Христе Иисусе на дела благие, да в них ходим, уклоняясь от всякого зла. Аминь.

17 февраля 1865 года



В СРЕДУ СЕДМИЦЫ ПЕРВОЙ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Скорбь о грехах и решительное изменение на лучшее составляет сердце говения)


Вступив в подвиг говения, мы смиряем себя постом, бдением, хождением в церковь, выстаиванием долгих служб, поклонами, домашними молитвами, чтением душеспасительных книг. Благословенны труды сии, обычно подъемлемые всеми говеющими! Они так необходимы, что без них говение не говение; но не надо при сем выпускать из мысли, что все они суть только средства, цель — вне их; и если, не будут они направлены к сей цели, то можно потрудиться в них понапрасну. Тяготу понесем, а плода не вкусим. «Блюдите убо, братие, како опасно ходите!» (Еф.5,15).

Говеем мы затем, чтоб исповедаться и Святых Тайн причаститься; но Святая Исповедь Святое Причастие завершают собою дело говения, благодатно запечатлевая те сердечные изменения, которые должны возникнуть, созреть и утвердиться во время говения. Когда исповедуемся, говорим обычно: «Согрешил, не буду». Это внешнее слово должно быть выражением внутренних расположений и чувств, которые должны образоваться в сердце прежде сего. Чтоб искренно сказать: «Согрешил, не буду», — надо живо сознать свои грехи и положить твердое намерение не поддаваться более увлечению их. Только сим сокрушением о грехах и сим твердым намерением не грешить и красна Исповедь; только при сем она являет свою благодатную силу; только под сим условием она есть целительное врачевство болезней душевных и баня, омывающая скверны сердечные. И вот это то решительное изменение на лучшее, производимое глубоким болезнованием о грехах, и есть цель всех подвигов говения, какие подъемлем мы теперь. Затем пост, затем стояние на молитве, затем устранение от обычных дел, поклоны и прочее, чтоб ими умягчить свою душу и помочь ей взойти в печаль, яже по Бозе, и к покаянию нераскаянному во спасение. Поелику же только при сем Исповедь бывает надлежаща, а при надлежащей только Исповеди и Святое Причастие являет все свое спасительное действие, то — значит, что эта скорбь о грехах и это решительное изменение на лучшее составляют сердце говения. Сюда должно быть направлено все наше внимание и; все говетельное усердие и самоутруждение.

Болезнь о грехах, досада на них и отвращение к ним, кажется, должны бы быть так естественны в душе, что и поминать бы о том не следовало. Грех — рана души. Случись рана на теле — мы чувствуем боль и спешим залечить рану; так бы следовало быть и в душе, в отношении ко греху! Бывает, однако ж, совсем не то: грех, раня душу, приносит еще с собою какое‑то одурение, в котором поработившийся греху не видит своей беды, не чувствует ее и заботы избыть от нее не имеет. Ослепление, нечувствие и беспечность суть наследство грехолюбия, которое потом и держит грехолюбцев в области греха в безвыходном положении. Грешник справедливо уподобляется погруженному в глубокий сон, и ему крепко надо кричать: «востани, спяй», чтоб он встал.

И вот что предлежит теперь нам сделать с душою своею: пробудить ее от сна греховного; довесть ее до того, чтоб она увидела опасность греха, восчувствовала сию опасность и озаботилась избавиться от нее. Спросите, как же это! сделать? Отвечу: этого никто не может для вас сделать, кроме вас самих. Самим вам надо войти внутрь себя и, став пред усыпленною грехом душою, будить ее от сего сна, как кто может и как сумеет. В сие святилище ваше никакое стороннее лицо не может проникнуть, и того, что там должно произойти, никаким внешним делом и подвигом произвести нельзя: все там совершается сокровенным разглагольствием вашим с душою своею, пред лицем Единого Господа, от Которого ничто не сокрыто. Разглагольствие с собою, уговаривание души — это главный прием для пробуждения ее от сна греховного.

Входите же в себя и начинайте действовать добросовестно! Вам ведь все ваше известно: известны ваши страсти и грехопадения. Известно все то и Господу, Которого не можете не зреть из сердца своего. Укрываться нечего. От людей, которые вне нас, можно укрыться; а от себя и от Господа куда укрыться? Вот это яснозрение себя пред Господом и возьмите исходною точкою при разглагольствии с душою своею. Говорите ей: «Уж нечего кривить, душа, и та страсть худа, и это грехопадение страшно, и такая‑то привычка дурна! Заповеди ясные и определенные нарушены, и суд за нарушение их ясен и определенен. Се, пред сознанием нашим и Господь, заповеди давший и суд определивший! Некуда увернуться: остается или погибать с осужденными, или надо поспешить выйти из сего пагубного состояния». Добросовестно внявши сему разглагольствию пред лицем Господа, вы поставите себя в безвыходное положение во спасение, в противоположность безвыходному положению, в котором держит вас грехолюбие на пагубу вашу. Опасение за себя, за свою участь вечную будет в ваших руках рычагом, которым перевернете вы все свое внутреннее и произведете там спасительное изменение.

Опять повторяю, что это сами вы должны произвесть в себе: никто сторонний за вас этого сделать не может. Душа каждого темна для другого. Только для самого человека она становится ясною, когда он войдет в себя и начнет совещаться с собою о том, как быть и что предпринять. Войдите же теперь в себя и там, с душою своею, в сокровенном совете своем, положите: «Что же, душа, все валяться во грехе? Встанем и пойдем твердою ногою к Господу, готовому принять нас!» Чтоб успешнее при сем действовать на себя, обставьте себя возбудительными помышлениями о том, как мерзок грех, как много оскорбляет он Господа, столько к нам милосердого, как много унижает он нас самих, к богоподобию предназначенных, и в какую беду ввергает, здесь лишая покоя и там готовя вечное мучение. Приложите к сему представление, что вы умираете или уже умерли и предстаете на нелицеприятный Суд, на котором ни один грех неоплаканный забыт не будет. Все сие представя, сколько можете, живее переговорите с душою своею: «Ну, что же будем делать, душа, и как решим? Знаешь, что все сие истинно. Точно, мерзок грех пред Богом и всеми святыми, как и пред нашею совестию; и точно такая горькая участь в вечности ожидает за него, если не отстанем от него. Из‑за чего же мы с тобою будем себя губить? Сладость греха мала и минутна, а горечь его безмерна и вечна: бросим его! Разве мы хуже других или обделены чем? Или Господь всех не есть и наш Господь? Или спасительные Его учреждения в Святой Церкви закрыты для нас? Что же бросать нам себя на посрамление пред всеми и на утеху злобным врагам нашим и Божиим? Бросим грех! Вот на Исповеди разрешение получим; в Святом Причащении Господа к себе примем, и потом с Ним начнем жить по заповедям Его, миром душевным здесь наслаждаясь и блаженство вечное себе готовя там».

Так разглагольствуйте и уговаривайте душу свою; авось опомнится, придет в чувство и воодушевится изменить, наконец, свою худую жизнь и свой Богу неугодный нрав. Мужайтесь! Господь близ! Он назирает за движениями вашего сокровенного делания и готов помочь вам. Как только увидит Он, что вы склоняетесь на добро, тотчас закрепит то в вас Своею благодатию. Без Господа ничего не можем мы сделать; но Он ожидает всегда собственного нашего напряжения на добро и только тогда, как заметит его, тотчас готов бывает к нам с Своею помощью. Почему, совещаясь с душою своею и напрягаясь произвести добрые в ней движения, поминутно обращайтесь к Господу в молитве — все там же, в сокровенной клети сердца вашего. Поговорите душе и к Господу припадите с болезненным взыванием умягчить душу и воздействовать на изменение ее. Потом опять начинайте говорить душе и опять к Господу обращайтесь. Призывайте на помощь Владычицу Богородицу, Ангела своего Хранителя, соименного святого и всех

святых. Поминутно так делайте, в храме ли стоите или дома молитесь и рассуждаете, — все одно имея в мысли, как бы переломить, наконец, душу свою и направить ее на лучшее. Трудитесь! Придет помощь! Возникнете от диавольской сети и скажете с дерзновением, подобно блудному сыну: «Встав, иду!»

И уже идите, не озираясь и не слушая никаких внушений, какие будет всевать в вас тогда лукавый. Начнет он разжигать саможаление или навевать на вас то страх за жизнь, то опасение за расстройство быта, то непреодолимость преград ко введению новых порядков новой жизни, чтоб отвратить вас от благого намерения вашего. Не внимайте и решительное изреките в себе определение: «Все приношу в жертву Господу: и состояние, и все труды, и самую жизнь. Не отступлю от своего решения, хоть бы жить мне было, как ходить по иглам». Такое безжалостное решение тот час разгонит всю тучу смутительных помышлений и положит конец всем покушениям врага. Он бессилен бороться с теми, кои на смерть себя определяют для последования Господу, распеншемуся за нас. В решении сем видна тень крестной смерти, разрушившей область его, и он бежит от него как от огня. Тут смерть за смерть: смерть во грехе пагубная заменяется готовностию на смерть в борьбе со грехом во спасение; и вот семя новой жизни о Христе Иисусе Господе нашем!

Вот что должно совершиться внутрь вас, братие, среди сих видимых трудов и подвигов говения вашего! И тогда только, как сие совершится, говение ваше будет настоящим говением. Тогда, полное разрешение получив на Исповеди, чистыми соединитесь с Господом во Святом Причащении, и начнете потом жить во обновлении жизни. Что и да дарует вам Господь, «всем хотящий спастися и в разум истинный приити!» (1Тим.2,4). Аминь.

9 февраля 1866 года



В ПЯТОК СЕДМИЦЫ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Сокрушение о грехах не есть простое чувство: предел сердечного о грехах сокрушения есть твердое намерение не оскорблять более грехами своими Бога)


Прошлый раз говорил я вам, что существо говения составляет сокрушение о грехах, с твердым намерением не оскорблять ими более Господа, и что, когда это будет, Исповедь наша будет действенна, и Святое Причащение спасительно. Ныне скажу вам определительнее о сих двух расположениях, чтоб видеть, точно ли они в нас таковы, каким следует им быть, и чрез то получить благонадежное удостоверение, что наше говение, Исповедь и Святое Причащение принесут наконец свой спасительный плод.

Сокрушение о грехах не есть простое чувство, а слагается из нескольких чувств. В основе лежит неприятное ощущение от сознания того, что, предавшись греху, мы попали в весьма дурное состояние. Сие ощущение видоизменяется потом, судя по тому, к какой стороне греха обращает внимание свое кающийся грешник. Когда он, исходя из ощущения, обратится к себе, то досадует на себя и на свой злой произвол: зачем поддался увлечению и зачем склонился на внушение соблазна, когда мог устоять и отвратить беду? Когда обратится к самому греху, то уже не видит в нем той прелести, какою прикрыт он бывает, когда падает в него, а видит его безобразным и гадким и начинает гнушаться им и отвращаться от него. Когда обращается к другим людям — членам тела Церкви, то стыдится, что, не будучи ничем заделен сравнительно с ними, так осрамил себя делами непотребными. Когда обращается к Богу, то или порицает себя, жалеет и печалится, что столь милостивого к себе Господа оскорбил грехами своими; или страхом исполняется за свою временную и вечную участь при мысли о правосудии, иногда так видимо карающем грешников. Грешник, искренно сознавший свои грехи и осудивший себя в них, вошедши в себя, переходит от одного из сих чувств к другому и устрояет в своем сердце плач и сетование о грехах, подобно плачу Иеремии на развалинах Иерусалима или иудеев на реках вавилонских.

Досада на себя, омерзение грехом, стыд, страх, печаль по Бозе и окаявание себя пред Ним, в деле покаяния и омовения себя слезами: сокрушения, похожи на разные приемы, употребляемые в быту нашем, когда моют нечистое белье, и у добросовестного делателя скоро достигают они своей меры и производят свое действие з сердце его. Ведать, однако же, надобно, что не все сии чувства имеют одинаковую цену: болезнование о грехах из‑за страха вечных мучений, из‑за стыда пред другими, из‑за отвратительности греха, с досадою на свой произвол, есть болезнование низшего достоинства — несовершенное; болезнование же о грехах ради того, что ими оскорблен Всеблагий Господь наш, есть болезнование высшего достоинства — совершенное. Святой Апостол именует его печалию по Бозе и ему приписывает соделывание в нас «покаяния нераскаянного» (2Кор.7,10), или решительного намерения не грешить. К сей‑то печали и надобно возводить свое покаянное сетование или им завершать покаянные чувства. Нельзя сказать, чтоб и те несовершенные чувства ничего не значили: и они делают свое дело в покаянии; только на них останавливаться не должно. Можно употребить их как предварительное подготовление, как средство как‑нибудь умягчить окаменевшее сердце, а постом от них и чрез них привыкшее уже к сетованию о грехах сердце надо переводить к печали по Бозе. Тут конец. Только печаль по Бозе делает наше болезнование о грехах Богу приятным и привлекает от Него благодать помилования. Только она полагает твердую основу решимости не грешить. Сторонние виды здесь отдаляются, и сердце начинает оживляться любовию к Богу, которая и дает ему дерзновение положить намерение и дать обет — не оскорблять более грехами своими милосердого Бога, так как она составляет силу, не преодолимую никакими греховными влечениями. Сего‑то достигнуть и позаботьтесь, плачевные болезненники о грехах своих! Не думайте, что это труд, который вам не под силу. Сделайте только такой оборот своему сокровенному деланию: воспроизведите посильнее сознание великих к нам Божиих благодеяний и поставьте против «его мысль о том» какую неблагодарность являем мы, когда грешим. Сколько естественно нам чувство благодарности, столько же естественна и печаль, если не угодим чем благодетелям. Вот у вас и возникнет печаль по Бозе, печаль, что оскорбили Бога, от Которого непрестанно получаем одни милости и Который готов не только продлить их, но и увеличить и на всю вечность» укрепить за нами.

Поспешите так сделать, Ибо те чувства — стыд, страх, досада, если оставить их одних, развивают одну безотрадную болезненность, которая, пожалуй, может совсем отуманить нас и столкнуть к черте отчаяния. Печаль же по Бозе при всей болезненности, отраду разливает и благонадежием помилования исполняет сердце. Ибо возбуждается сознанием любви Бога к нами приемлется нашею любовию к Богу, которая, при всей нашей виновности» научает нас видеть в Боге Отца чадолюбивого, жалеющего Своих неисправных детей и всегда готового миловать их, когда они с раскаянием возвращаются к Нему. Печаль по Бозе, верою поддерживаемая и любовию оживляемая, дает ощутить и беспредельность к нам милосердия Божия, по которому, — пусть грехи наши умножатся паче влас главы или даже паче песка морского, — Бог готов простить их всякому, раскаивающемуся в них искренно. Каину и Иуде недоставало сего чувства, и они погибли в отчаянии. От чего да сохранит всех нас милостивый Господь; да сохранит как от окамененного нечувствия, так и от его погибельного отчаяния! Да дарует нам и глубокое сокрушение, и болезнование сердечное пред Ним о грехах, оскорбляющих Его, и вместе утешительное упование помилования!

Если б кто спросил: «Как знать, что мы достаточно поскорбели; о грехах своих или что сердечное о них сокрушение произвело в нас свое действие?», тому ответим: «Предел сердечного о грехах сокрушения есть твердое намерение не оскорблять более грехами своими Бога. Такое намерение; есть прямой плач сокрушения и означает, что сокрушение наше было искренно, полно и Богу угодно. В свою очередь и сие намерение обратно воздействует на сокрушение: утоляет жгучесть его и умягчает и благонадежие помилования оживляет и возвышает. Все в покаянии связано одно с другим непрерывною цепью; потому не довольствуйся чувствами скорби, — но в то же время, как скорбишь, понуждай себя и к оставлению грехов, располагаясь не впадать более в них и не поставлять себя в такое скорбное и томительное состояние. Какой больной, узнав причину болезни, тотчас же не решится впредь всячески отстранять сию причину? Кто, поткнувшись о камень и разбившись, не даст зарока не ходить более путем тем? Так, кто почувствует боль от грехов и сознает, как они разбили его, не станет долго разгадывать, а тотчас положит конец грехолюбию своему. Тут же, когда возболезнует о грехах, приводить будет на память все случаи греховные и, видя в чем, где состояла оплошность, положит избегать их всячески, определяя и самый способ к тому. Был, например; в таком‑то даме и вот в какой грех впал: не буду более ходить туда. Сдружился с такими‑то людьми, и они вот чему меня научили: разорву теперь всякую с ними связь. Пустился на такую‑то забаву, и вот что случилось: теперь ни за что уж себе того не дозволю». Так, пересматривая всю свою жизнь греховную, искренно кающийся и скорбящий о грехах своих полагает благие намерения: как, где, что исправить на всем пространстве своей жизни, чтоб не падать в грехи; и тут же распоряжения и порядки делает соответственно таким намерениям, говоря в себе: «Хоть умереть, а уж никак не пойду теми путями, которые завели меня в такое пагубное состояние». Как тот, кто, чувствуя в душной комнате стесненное дыхание, стремительно бежит вон, чтоб подышать свежим воздухом, или как тот, кому стало несносно тесное платье, сбрасывает его при первой возможности; так грешник, возболезновавший о грехах, сбрасывает с себя бремя их и стремительно бежит из нечистого и тлетворного дома греха в чистую и пространную область богоугодной жизни.

Вот у кого наконец образуются в сердце такие распоряжения и порывы, тот явится совершенным говельщиком. Такой не запнется потом на Исповеди и не станет скрывать грехов своих, но с желанием все их извергнет из себя вон, как яд какой. Кто же так исповедуется, тот чистым приступит к Чаше Господней и достойно сподобится причаститься Святых Христовых Тайн. А кто сего сподобится, тот приимет в себя Господа, и с Ним все силы, яже к животу и благочестию, и станет прочее жить в нынешнем веке благочестно, целомудренно и праведно.

Господь и Спаситель наш да расположит всех вас так, чтоб вы оказались достойными принять сие неизреченное сокровище! Аминь.

11 февраля 1866 года




В ПЯТОК СЕДМИЦЫ ПЕРВОЙ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Ждите Господа в благоговейном безмолвии: приготовьтесь встретить его, принять и упокоить в себе достойным образом)


«Покайтеся, приближибося Царствие Божие» (Мф.4,17). Так говорил Господь о Своем явлении на землю, о том, что Он — Царь спасительного Царства — уже пришел и пребывает между людьми. О сем же вразумляя пытливых, в другой раз Он сказал: «се, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк.17,21). Но тогда Он внешно был среди людей, пролагая только и устрояя способы к внутреннему в них вселению. Ныне же в тех, кои живою верою чрез Святые Таинства вступают с Ним в общение, Он внутрь входит — в сердца их — и там царствует Царем желанным и спасительным. Ибо говорит: «ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем» (Ин.6,56). И те, кои сподобились сего блага, исповедуют: «живу же не ктому аз, но живет во мне Христос» (Галл.2,20).

Сие‑то вожделенное воцарение Христа Спасителя внутрь нас приблизилось к вам, братие! Вот полдня только уж осталось до той минуты, когда примете вы в себя Господа: приготовьтесь же сретить Его, принять и упокоить в себе достойным образом.

Невидимо внутрь вас внидет Господь. Войдите же в себя и все там упорядочьте: всякую наседшую пыль пустых и праздных помышлений сметите воздыханиями и охраняйтесь богомыслием; всякую нечистоту грешных чувств и расположений смойте слезами, хранитесь святым трезвением; все испорченное и изломанное падениями исправьте и восстановите искренним покаянием и оградитесь святою ревностию к исполнению заповедей. Света побольше впустите чрез окна искренней и непоколебимой веры, в созерцании тайн Домостроительства нашего спасения. Облагоухайте храмину сердца ароматами молитв и теплого к Богу устремления чувств, паче же заготовьте дорогое и Любезное Ему покоище в нелицемерной, полно и всецело Ему преданной любви.

Так устроившись, соберитесь еще глубже внутрь себя — и ждите Господа в благоговейном безмолвии, с желанием и страхом, с горячим усердием и бодренным вниманием. Не суетитесь и ничем внешним не развлекайте себя. Всячески сохраните сие теплое внутрь–пребывание, которое стяжали вы говевием и молитвами и которое особенно осенило вас или осенит после полной и искренней Исповеди. Об одном только попекитесь: дары приготовить Господу и разложить их все по приличным местам.

Сторонних даров не принимает Он: в себе самих ищите их; и как Он Сам дает Себя вам, то и вы себя, со всеми силами естества своего, готовьтесь принесть Ему в жертву. Расположитесь принесть Ему прежде всего: свое лицо — сознание и свободу, чтоб в Нем исчезать и Его воле единой во всем. покорствовать. И этот дар — высший — положите на первом месте под святыми. Затем по правую сторону положите готовность Господу посвятить все силы души: разум, с обещанием иметь его верным хранителем истин, Господом принесенных на землю; волю, со всеми желаниями, расположениями, обещая не давать ей свободы выступать из пределов заповедями Господними начертанных; сердце, со всеми чувствами и сочувствиями, обещаясь заглушить в нем всякий вкус к плотскому, нечистому, страстному; и воспитать один вкус к тому, что чисто, свято и небесно. По левую сторону положите готовность Господу посвятить все силы тела, обещая всякое воздержание от чувственных удовольствий, Хранение чувств зрения и слуха, обуздание языка, связание вольнодвижений, умеренность в пище, сне и отдыхе, неленостность в труде, удаление от пустых развлечений и всестороннюю степенность поведения.

Заготовив все сие внутрь себя и расположив богоприлично, в напряженном держите себя внимании, возгревая в сердце теплое и желательное к Господу устремление, одно еще только соображение делая, как в первый раз принять Господа, когда приближится и внидет. Ведайте, что сие совершается Божеским Ему поклонением, которое должно изречь и исполнить все существо человека; и, ведая, готовьтесь к тому, делая предварительные в сем опыты и упражнения.

Вот все приготовление к сретению Господа! Поверьте теперь себя по сему указанию, которое не есть перечисление произвольно придуманных положений; и если окажется что недостающим, восполните то: время, еще есть. Покажите к сему делу все усердие и всю заботу, особенно избежать стараясь небрежения, холодности и одного механического исполнения внешнего при сем порядка действий. Когда будет усердие и забота к достойнейшему принятию Господа, тогда Он не взыщет, если не найдет чего приготовленным, сие усердие приемля взамен недостающего; а когда нет усердия, все будет ни во что: как и между нами бывает, что пышный прием с одною формальностью холодною не удовлетворяет посетителя и приятности ему: не доставляет.

Если душа почему‑либо упорничать станет в чем‑нибудь, вы поставьте ее в тесноту, в которою поставило нас, в отношении к Святому Причастию, благое Промышление Божие, в отгнание сна, лености и дремания беспечности. Протолкуйте ей: «Не хочешь погибнуть? Иди причастись; ибо Господь сказал, с подтверждением: «аминь, аминь глаголю вам: аще не снесте Плоти Сына Человеческаго, ни пиете Крове Его, Живота не имате в себе» (Ин.6,53). Но причастись с должным приготовлением; ибо, если не сделаешь этого, не во спасение, а на пагубу будет Причащение твоё, как учит Апостол, говори: «ядый и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не разсуждая Тела Господня» (1Кор.11,29). Так, нам тесно от обоих: не причастишься, Живота не будешь иметь; причастишься недостойне, на осуждение себе причастишься». Что же остается сделать? Приготовиться как должно. Трудно будто это? Ведь не горы переставлять требуется, а произвесть изменение в мыслях, чувствах, расположениях, словах и делах, которые все в руках наших. От нас же зависело, что в них прокралось что худое: как же будет зависеть не от нас отбросить сие худое? Делал худо – решись перестать и начать делать хорошо. Думал худо – решись перестать и начать думать хорошо. Расположение были худы – решись отменить их и напрягись к расположениям добрым. Какой тут труд? Одно желание — и все совершится! Добро бы требовалось множество дел, уже совершенных, и множество всякого добра, сердечного и умственного, уже стяжанного, можно бы еще отговариваться, а то нет: Господь довольствуется одним благим намерением впредь удаляться от зла и творить благо. Хоть бы ты был весь во грехах, но, как скоро во всем покаялся и

положил твердое намерение во всем угождать Господу, ты готов. Приступи, принося Господу одну эту решимость — всего себя, все силы свои и всю жизнь на будущее время посвятить Ему Единому.

Сие же исполнив, с дерзновением да приступаем к престолу благодати, не тревожа себя ложными страхами и не губя неразумною дерзостию. Господь с милостями идет: возжелаем Его. Идет не судить, а простить; не карать, а миловать; не поражать, а врачевать и восстановлять. Соединясь с душою, Он исполнит ее благих Своих.

Милостивый Господь да умудрит вас и взыскать Его, и принять так, чтоб, вошедши, Он возвечерял с вами и вы с Ним! Аминь.

19 февраля 1865 года



В ПЯТОК СЕДМИЦЫ ПЕРВОЙ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Как должно нам расположиться и действовать, чтоб достойно приступить к Святым Тайнам)


Вот и суток уже нет до той великой минуты, когда приимете вы в себя Господа. Радуйтесь и веселитесь! Но вместе не забывайте и того, что как минута сия есть самая драгоценная в жизни вашей, то она требует всего вашего внимания и всей осмотрительности. Господь Сам хочет датися вам и с Собою принести дары Свои. Сколько неразумно не воспользоваться сею туне (даром) предлагаемою милостию, столько преступно приступить к принятию ее не так, как достоит. «Ядый бо и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не разсуждая Тела Господня» (1Кор.11,29).

Сие ведаете и, конечно всякий по силам своим, усердствуете явить себя достойными во спасение принять грядущего к вам Господа, в Святых Своих Тайнах. Полагаю, что и теперь вы тем же заняты, — и я хочу подойти к мысли вашей с словом своим и вместе с вами до подробности разъяснить, как должно нам расположиться и действовать, чтоб достойно приступить к Святым Пречистым Христовым Тайнам.

Начнёмте с сей же минуты, и будем идти шаг за шагом, пока приблизимся к самой Чаше Господней, определяя на всем протяжении спасительный образ настроения и действования.

При самом первом движении сретает нас святой апостол Павел с своим кратким, но строгим наставлением: «да искушает же человек себе, и тако от хлеба да яст и от чаши да пиет» (1Кор11,28). «Да искушает себе»: пусть испытает, достоин ли, — и в сей уверенности должен приступить к Святым Тайнам: ибо, если приступит недостойно, будет суд себе ясти и пити. Ах, братие! Страх наводит слово сие на грешную душу. Ибо кто может сказать, что он точно достоин приступить к Трапезе Господней? Сколько грехов! Сколько нечистот! Сколько явных оскорблений Господа! Страшно приступить; но и не приступать небезопасно: ибо, если не вкусим Плоти Господа и не пием Крови Его, Живота не имеем в себе. Тесно нам от обою. Что же сотворим? В объятия Самого милосердого Господа повергнем себя, вопия Ему: «Милостиве Спасе! Пощади нас, недостойных, и милостию Твоею покрой недостоинство наше!»

Не слишком, однако ж, мятитесь, братие, чтоб не тревожить себя пустыми страхами. Господа оскорбляет не только то, если кто неготовый – с дерзостию приступает к Чаше, но и то, если кто без разбора мучит себя беспорядочною боязливостию. Милосердый Господь не связывает нас невыполнимыми условиями и требует от нас немногого, что всякий, без затруднения; в силах выполнить, если захочет. «Кто, — говорит святой Димитрий Ростовский, — исповедал грехи свои совершенно, ничего не утаивши; кто жалеет о них, плачет и кается; кто имеет волю и непременное намерение не возвращаться более ко греху, но блюстись опасно от всякого грехопадения; кто постом, и молитвою, и другими подвигами благочестия приутрудил себя, умилостивляя Господа; кто со всеми примирился и ни с кем не оставил у себя вражды, тот достойно готов: «и тако от хлеба да яст и от чаши да пиет!» (1Кор.11,28). Если все сие выполнено вами или выполнится — благонадежно приступите к Господу с детским смиренным дерзновением. Мы грешны, кругом грешны, но Господь и пришел грешных спасти. Не грехи — преграда; а упорство во грехах и нераскаянность. Если это есть — не приступайте! Грехи же оплаканные, исповеданные и разрешенные уже не в вас или не на вас, Они то же, что сучья, отрубленные от дерева; когда любили грехи, они были на дереве жизни нашей живыми ветвями и питались от него; когда же мы отвратились от них, стали гнушаться ими, раскаялись и исповедались, — этим действием мы отсекли их от себя. В минуту разрешения они отпали от нас. Теперь, это— сухие ветки, и Господь идет попалить в нас сие терние прегрешений. Так преимущественная забота ваша да будет грехи свои сознать, оплакать, исповедать и положить твердое намерение отстать от них. Сделано ли уже сие вами или будет ныне сделано, благодарите Господа. Чрез разрешение грехов Он Себе приготовляет в нас достойную Себя обитель, очищенную и пометенную.

К сему главному действию останется приложить потом еще одно — сохранить неразвлеченным внимание и сердце безмятежным.. Блюдитесь убо рассеяния и смятенных забот. Если на всю неделю были оставлены обычные дела, то тем паче обязательно не касаться их теперь и, от всего отстранившись, в себя войт и там пребывать с единою мыслию о Господе, имеющем прийти к вам. Всякое движение сторонних мыслей прекратите и, Единого Господа созерцая, молитесь Ему умною немногословною молитвою, говоря каждый в себе: «Не отвержи мене, Господи, от лица Твоего! Не погнушайся мною, много оскорбившим Тебя! Не отжени меня от Трапезы Твоей, как нечистого! Живи же мя по словеси Твоему! Посети мя по милости Твоей, хоть недостойного! Прииди ко мне, погибающему, и спаси мя!» Или просто одно слово тверди: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!» Или и без слов в сердце припадай к стопам Его, милости чая!

Этим одним можно бы ограничить весь нынешний приготовительный труд. Но, если мысль не будет сильна пребывать в сем едином, дайте ей в занятие размышление о самом Причащении и, чтоб она не блуждала много, связывайте ее словами Господа и святых Апостолов о сем Таинстве. Пусть внимает тому, что сказал Господь. Пусть поучается в том, что изрекли Апостолы, — и созидает тем душу свою.

«Я хлеб живый, — говорит Господь, — сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира… Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин.6. 51, 53–56). Размышляйте о сем и поучайтесь! Или возьмите, что на Тайной вечере говорил Господь: «приимите, ядите: сие есть Тело Мое… пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя» (Мф.26.26–28). Или то, чему учил Апостол: «посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней» (1Кор.11,27), и прочее, что я приводил уже в начале беседы.

Дайте какое‑либо из сих изречений уму своему; и пусть рассуждает, извлекает из него назидание себе и к сокрушенной молитве себя располагает. Когда придет молитва, падайте пред Господом мысленно, или с телом, и не отступайте от молитвы, пока есть молитва. Отойдет или ослабеет молитва, размышлением подогрейте ее и опять молитесь.

Так, непременно в богомыслии и молитве, позаботьтесь провести весь остаток нынешнего дня, и особенно вечер, пока не успокоитесь сном. Вот настанет утро. Как только откроете вы очи свои, поскорее возьмитесь за свою мысль и поспешите воскресить в ней сознание величия наступившего для вас дня — дня преблагословенного во днях жизни вашей, говоря в себе: «сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся да возвеселимся в онь! Наступила Пасха для души моей!» Но не суетитесь и не развлекайтесь многим; поспешите опять собраться с мыслями и установить внимание ваше на едином на потребу – на том, имеет быть с вами и для вас. И в этом духе, готовьтесь во святую церковь к Божественной литургии, поспешая к коей, говорите себе: «Се, Жених грядет, изыдем в сретение!» И идите так, чтоб не погас светильник, возжженный в сердце вашем.

Блюдитесь! Враг всячески будет покушаться погасить светильник сей, навязав на душу какое‑либо недоброе состояние, или рассеяние мыслей, или заботу о чем‑либо, или недовольство чем, иди неудовольствие на кого и подобное. Всякое из сих движений вносит смятение в душу и расстраивает ее. Сохраните внимание и обращение к Господу ума и сердца, и избежите сего преткновения.

Так, блюдя благое настроение, войдете вы в храм Господень. Здесь пребывая, так себя чувствуйте, как бы вы были в Сионской горнице, среди Апостолов, коих причащал Сам Господь! Ибо и здесь, как и там, Он есть действуяй, Он — раздаваемый, Он же и раздающий. Он То, Чем причащаться имеете; Он же причащающий. Священнодействующий есть только орган Его. Священнодействие будет приготовлением Трапезы именно для вас. Приготовляемое есть Пречистое Тело и Пречистая Кровь Господа; Приготовляющий же есть Господь. Внемлите же, и со страхом и благоговением предстойте.

Внимайте, паче нежели когда, всему читаемому и поемому и все направляйте к тому помышлению; что это для вас готовит Господь спасительную Вечерю, и соответственные тому возгревайте чувства и расположения, принося их как жертву в сердце Господу Всевидящему. Возгревайте веру в действительное присутствие в Святых Тайнах Самого Господа и Спасителя, Который, на Небе во Славе одесную Бога и Отца сидя, здесь невидимо пребывает и благоволит сокровенно, под видом хлеба и вина, даватися верным для приготовления их к небожительству. От сей же веры исходя и мысленно созерцая Господа, грядущего с Неба посетить вас, самоуничиженно взывайте, по примеру праведной Елисаветы, посещенной Материю Господа: «Откуда нам сие, что Сам Господь хощет прийти к нам?» (Лк.1,43). Или словами пророка Давида: «что есть человек, яко посещаеши его?» (Пс.8,5). Или сотника: «несмы достойны, да под кров наш внидеши?» (Мф.8,8). От самоуничижения переходите потом к «сыновнему страху», не отревающему, а благоговейную трезвость приносящему и поставляющему дух наш в состояние бесплотных, в страхе лицо свое закрывающих, но не бегущих от Престола Божия, а только велегласно взывающих: «Свят! Свят! Свят!» Ибо воистину здесь Господь. И Господь внидет в вас. Какая душа не готова была бы воззвать с апостолом Петром: «изыди, грешен я» (Лк.5,8), — если б, по заповеди Господа, самая сия грешность не обязывала и искать, и чаять сего посещения Господня? Сею‑то волею Господа и воодушевляйтесь к дерзновенному «желанию, жажданию» Господа; и с некоторою стремительностью, нетерпением и неудержимостью порывайтесь принять Его, как стремительно «елень» бежит «на источники водныя» (Пс.41,2), помня слово премудрости; глашающей: «Идите, вкусите хлеб, который я приготовила вам, и пейте вино, которое растворила вам» (Притч.9,5), — и слово Самого Господа, зовущего: «жаждай да грядет ко Мне!» (Ин.7,37). «Се, жаждем, Господи, — скажите в сердце своем, — и «благонадежно» течем к Твоей щедродательности! Ущедри нас, Многомилостиве, и подаждь душам нашим здравие, яко больным; очищение, яко прокаженным; свет, яко омраченным; крепость, яко расслабленным; утешение скорбньм, мир смятенным! Чаем, Господи; что все сие будет нам вместе с приятием Тебя, Источника всех благ!» Oт сего же чаяния, которое не посрамит, опять переходя к себе и свою готовность сретить и приять Господа свидетельствуя, снова сильнее возгрейте сердечное «сокрушение в обещание» не поблажать греху, хоть бы сего ради умереть пришлось; и, оплакивая прошедшее, Самого Господа молите омыть, очистить, убелить вас в светлое жилище Себе, вопия к Нему: «наипаче омый мя от беззакония моего и от греха моего очисти мя!.. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей!» (Пс.50,4,12).

Так, переходя от одного чувства к другому: от веры к самоуничижению, от самоуничижения к страху, от страха к желанию, от желания к надежде, от надежды к сокрушению, — вы составите внутрь себя песнь — затрапезную, которая Господа усладит и привлечет внимание небожителей!

В сем‑то благодатном настроении и небесном осенении приступите, наконец, к Чаше Господней, которую зря воздайте поклонение приближающемуся к вам Господу, с апостолом Фомою воззвав: «Господь мой и Бог мой!» (Ин.20,28). И, отверзши уста и сердце, примите Господа смиренно и благоговейно, трезвенною мыслию моляся Ему словами святителя Димитрия: «Вниди, Свете мой, и просвети тьму мою! Вниди, Животе мой, и воскреси мертвость мою! Вниди, Врачу мой, и исцели язвы мои! Вниди, Огню Божественный, и попали терния грехов моих, и сердце мое пламенем любви Твоей разжги! Вниди, Царю мой, сяди на престоле сердца моего и царствуй во мне — Ты един Царь мой и Господь!»

Приготовьтесь, как, сретить Господа, и Он внидет в вас несомненно и возвечеряет с вами в сердце вашем. Тогда не востребуете, да кто учит вас; ибо единый всех Учитель будет в вас. Ему и внимайте ухом сердца и на хартии ума печатлейте глаголы Его. Он всему научит вас, только попекитесь удержать Его в себе со всею заботливостью и всем вниманием, предлагая Ему то одно, что Ему угодно видеть в вас. Аминь.

6 марта 1864 года



В СУББОТУ СЕДМИЦЫ ПЕРВОЙ ВЕЛИКОГО ПОСТА (В сподоблении Святого Причастия не конец, а начало трудов и подвигов)


Опять слезы и всепрощение! Опять возвращение и объятия Отчи! Опять Вечеря и брачный пир! Слава долготерпению Твоему, Господи! Слава снисхождению Твоему, Владыко! Слава щедродательности Твоей, Святый! Се, братие, с нами воистину делом совершилось то, что в притче только предобетовал Господь. Человеколюбивый Отец Небесный из внутреннейшего и сокровеннейшего чертога Своего исшед, издалеча узрел нас, сокрушенно возвращающихся к Нему, и, притекши, милосердо пал на выи наши и облобызал нас, и, в знамение совершенного примирения, облек нас в одежду оправдания первую, дал перстень обручения приискреннего, напитал пищею нетленною и веселиться повелел о нас всем Ангелам и святым.

Вот него сподобились мы: а много ли потрудились? Да и то, что потрудились, наше ли было? Господь призвал нас к говению: это дело Его благости. Мы вняли сему призванию: и это не без Его содействия. Затем потрудились в говений: и это с помощью Его благодати. Свое ли было и то, что добросовестно проследили мы жизнь свою, обсудили ее при свете заповедей Божиих, осудили и оплакали все несогласное с ними и, повергши все бремя грехов к ногам Христа Спасителя, невидимо принимавшего Исповедь нашу, положили твердое намерение себя более не осквернять грехами и Господа не прогнелять ими? Только в сем последнем решении совместно действовало наше произволение и сила. И вот за эту малость — все милости. Ибо собственно сим решением отверст вход в сердце Ему, толкавшему в него. И се, Он вошел и вечеряет с нами, пришел и обитель сотворил в нас, по неложному слову Своему: «ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Азе нем» (Ин.6,56).

Так мало труда и сколь велико дарование! Но это‑то тем более и обязывает нас позаботиться о том, чтоб явить себя достойными дара. Блудный сын, ради сердечного раскаяния принятый опять в милость отчую и в права сыновства, не бросался уже более опрометчиво разматывать достояние, в обладание коим снова введен. Память о прошедшем неразумии научила осмотрительности и вниманию. Будем подражать ему и поревнуем удержать себя в дому Отца, в воле Его, в трудах послушания и благоугождения Ему. Будем внимать себе и свято блюсти слово, которое так часто повторяли мы пред Ним: «Согрешил, не буду! Согрешил, не буду!» Не дадим себе послабления и не допустим поблажки снова поскользнуться на то, что осуждено уже совестью и оплакано сокрушенным сердцем.

Простираясь мыслию вперед, не послабления и поблажки себе обещайте, а приложения труда к труду и подвига к подвигу. Не уподобляйтесь тем, кои, кончая говение, как бы сбрасывают с себя какие невольнические узы и предаются снова всей беспечности и всей свободе невнимательной к себе жизни. Не конец видьте в сподоблении Святого Причастия, а начало трудов и подвигов. Так себя считайте, что вы то же, что расстроенная машина, ныне только окончательно исправленная. Настало время работы, а не конец ее. Положили намерение быть исправными во всем пред лицем Господа — и трудитесь над сим, воспоминая все, что кто обещал Ему в час раскаяния, и понуждая себя неотложно исполнять то. Кто молитву обещал, молись; кто пост, постись; кто благотворение, благотвори; и всякий, кто что благое предлагал в сердце своем, делай то, не жалея себя, чтоб всегда с дерзновением несмущенно обращать нам очи ума своего ко Господу, «испытующему сердца и утробы» (Апок.2,23).

Приняли мы Господа, позаботимся же удержать Его в себе, всеми силами существа своего. Обымем Его непрестанною памятью о Нем, посвящением славе Его всякого дела нашего и труда, сладостным пребыванием во всех чинах священных, коими угодно было Ему облечь жизнь нашу. Делая так, мы дадим Ему возможность поглощать в нас часть за частью, силу за силою, чтоб, сорастворившись наконец всецело с нами, соделать нас едино с Собою. Как лекарство, воспринятое телом, сначала оживотворяет центр жизни, а из него потом уже и все тело, исцеляя в нем член за членом, так постепенно воздействует в нас и Господь, принятый ныне, пока исполнит Собою всё в нас, — под одним, однако ж, тем условием, если всякое напряжение сил в нас будет Совершаться не иначе как по Его воле, на угождение Ему.'

И сбудется над нами то, что Господь будет всяческая во всех нас, по обетованию, Им Самим данному: «вселиться и ходить в нас» (2Кор.6,16). Будет Он ходить в нас, носимый нами, и держа нас, и движа. Как столп облачный, бывший Среди израильтян, управлял всеми их движениями; или как, в видении пророка Иезекииля, животные и колеса двигались по направлению восседавшего на них, так и в нас будет всё Господь и «еже хотети, и еже деяти о благоволении» (Ср. Флп.2,13). О, даруй, Господи!

Но это — блаженная страна обетования; а дотоле — труды и поты во славу Господа, на которые и обречем себя отныне, моля Его, давшего нам плоть Свою ясти, пройти во уды (члены телесные) наши, вовсе составы (суставы), во утробу, в сердце; попалить везде в нас терние прегрешений и все в нас очистить, освятить и удобрить, да будем селение Его Единого, и не к тому селение греха.

Буди сие всем нам благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Коему слава со Отцем и Святым Духом, вовеки! Аминь.

16 февраля 1863 года




В СУББОТУ СЕДМИЦЫ ПЕРВОЙ ВЕЛИКОГО ПОСТА (О духовном удовольствии молитвенного пребывания с Господом)


Ныне сподобились вы Трапезы Господней и чрез Святое Причащение приняли в себя Господа. Какая великая милость Божия! И не место бы теперь слову, но не могу удержаться, чтоб не пригласить вас исповедать сию великую милость и воспользоваться ею как следует.

Душа наша есть тварь жаждущая, а Господь есть всенасыщение. Пришедши в вас, Он принес вам вседовольство. «Се, вода, от коей пиющий не вжаждется во веки» (Ин.4,14) по обетованию Его. Господь в вас — свет ведения; Господь в вас — широта любви; Господь в вас — радость и мир; Господь в вас — упование славы. Чего еще искать? И куда еще устремлять сердце свое? Удержите даровавшего вам Себя Господа, и довлеет вам.

Удержите Господа и насладитесь Им. Не скоро обращайтесь к другим предметам. Не давайте ни мыслям рассеяния, ни желаниям поблажки, ни чувствам послабления. Продолжайте духовное удовольствие молитвенного пребывания с Господом. Душа ваша искала Господа, и Господь желал души вашей; вот вы вместе теперь, не отходите же от Господа.

Когда приходит дорогой гость, чего не готовы бываете вы сделать для него, чтоб ему было приятно у вас и он не скоро ушел от вас? Се, Господь посетил вас: а кто дороже Его? Истощитесь же в средствах усладить Его в вас пребывание и не отгоните от себя. Знаете, что Ему угодно: все то и предлагайте Ему; все же неугодное Ему отстраните от себя. Любит Господь смирение, кротость, правоту, миролюбие, чистоту, терпение, благопокорность, трудолюбие, всякое воздержание: все то и позаботьтесь возыметь и предложить Ему. Не любит Господь зависти, вражды, гордости, пересудов, тщеславия, рассеянности, лености, гнева, невоздержания: от всего этого и удерживайтесь. И Он навсегда пребудет с вами, а с Ним и всякое довольство.

Мы ищем вседовольства сердечного — так уж устроены; но найти его нигде нам нельзя, кроме Господа. Господь есть всё для нас: Он живот наш, Он свет наш, Он покой наш, Он радость наша, Он сила наша, Он ограда наша, Он всё наше. Ныне Он пришел, чтоб исполнить нас всех благ. Вкусили вы Господа; увидьте же, как благ Господь. Увидьте, и не обращайте инуды сердца своего. Подражайте душе, в виде невесты изображенной в Песни песней. Та душа, обретши Господа, вот как описывает свое всеблаженство. «Ощутила я, — говорит, — приближение Его, и вострепетала вся внутренность моя; услышала голос Его, и сердце мое «изыде в слово Его». Имя Его есть для меня миро излиянное, и Он — «весь желание и сладость!»(Песн.5,16)» Вот к этому призваны и вы ныне — упокоиться сердцем своим в Господе.

И да не искушает вас искушающий искать довольства сердцу своему в чем‑нибудь ином! Та же душа Песни песней, тщетно вне Господа искавшая того, чего желало сердце, вот как в урок нам исповедует ошибку свою. «Искала я Его, — говорит — в себе самой, в своих совершенствах внутренних и внешних — и не находила. «На ложе моем взысках Его; но поисках Его, и не обретох Его» Тогда сказала я в себе: «встану, обойду городу» пущусь в удовольствия общественные; и наслажусь всеми благами мира; но и там искала — и не нашла Того, «Егоже возлюби душа моя. Поисках Его, и не обретох Его!» Пойду «на торжищах и на стогнах поищу, Егоже возлюби душа моя»; поищу довольства в сделках общежития и в приятностях семейной жизни; но и там не нашла я Того, «Егоже возлюби душа моя! Поисках Его, и не обретох Его!» (Песн.3,2)» Как же наконец она нашла Его? ««Мало, — говорит, — егда преидох от них, и обретох». Как отстранилась я от всего и устремилась к Единому Господу, «обрела, Егоже возлюби душа моя. Обретох и удержах Его, — говорит, — и не оставих Его» (Песн.3,4)».

Видите, как, обретши после тщетных исканий, крепко держится она Того, в Ком нашла свое успокоение и довольство. А нам, и без особого труда, и без испытательных уклонений, дает Себя Господь. Будем же уроками других ограждать себя от покушений — делать опыты искания довольства где‑нибудь на стране4, когда, по милости Божией, обладаем уже источником всякого довольства. Господь говорит: «Я стою при дверех и толку. Кто услышит, вниду к нему и вечеряю с ним и той со Мною» (Апок.3,20). Это Вечеря есть всеуслаждающее вседовольство. Наслаждайтесь же сею Вечерею и не ищите других сластей. Препояшьте чресла помышлений ваших, и приобретите навык сосредоточивать все в Едином Господе. Затем и пришел Он к вам ныне и так приискренне приобщил вас Себе, чтоб, дав вам вкусить Себя, отнять у вас все другие желания. Вонмите сему призванию и в глубине сердца скажите: «Отселе мы твои, Господи, и ничего не хотим, кроме того, чтоб только быть всегда в Тебе и с Тобою!» Аминь.




В СУББОТУ СЕДМИЦЫ ПЕРВОЙ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Действительное изменение и исправление жизни – цель всего устроения нашего спасения)


Слава Тебе, многомилостиве Господи! Много ли потрудились, а какую милость получили! Сам Господь с нами и в нас. Сам дал нам иметь то, что обещал: «вселюся в них и похожду» (2Кор.6,16). Вопрошал ли и вас: «не весте ли, яко отныне храм Божий есте?» (1Кор.3,16) Если верующий имеет свидетельство в себе, не тем ли паче приявший Господа? Держа на руках Младенца Иисуса, праведный Симеон исповедал: «ныне увидели очи мои спасение Твое» (Лк.2,30). Вам ли не увидеть и не ощутить спасение сие, когда не руками, а душою и сердцем восприняли вы не уничиженного, а прославленного Господа Иисуса? Когда царя ждут в город, знают все, что его нет еще, и желательные свои взоры обращают туда, откуда ждут его; а когда приедет он, все в один голос говорят:«Прибыл! Здесь уже!» Вот и мы со страхом и трепетом ждали Господа и со многою к достодолжному Принятию Его. Се, пришёл Он и принят нами. Да изрекут же все силы естества нашего сие радостное и торжественное исповедание: «Здесь уже!»

Здесь уже, во внутренней храмине души вашей. Не возмутим же покоя Его! И от Него не отойдем, и тревожить Его не станем нестройными движениями! На Нем сосредоточив безмятежное внимание, любительное попечение обратим на то, чтоб отстранить все неприятное Ему и окружить одним благоугодным и чрез это удержать Его навсегда в себе.

Здесь уже, и с Ним все спасительные щедроты Его, которые приносит Он с Собою во всякую душу, приявшую Его. С Ним всепрощение, всыновление и несомненный залог блаженства вечного. Свидетельство чему — в осязательном ощущении духовных благ, составляющих всегдашний. след Его присутствия в душах и сердцах, каковы; «мир», глубокий мир, который привлекает душу внутрь себя и там удерживает ее так, что ей не хочется смотреть ни на что, ни в себе; ни вне себя, кроме Того Единого, Который, наполняет теперь, Собою всю ее; «духовное обрадование», сладость духовная от вкушения Его Самого, Которым отсекаются все сладости иные и производится не равнодушие только, но и отвращение ко всем утехам земным; «духовное просвещение», всякой душе нужное вразумление, в котором ясно нечатлеется в сознании то определение истины, забытой или покрытой сомнением, то правило жизни, которому нужно дать больше места в делах наших, то предприятие, которое надо начать или кончить с большею энергиею; «нравственная сила», чувство мужества, готовность на все дела богоугодные, не жалея сил и не страшась препятствий, по которой душа чувствует внутрь себя безмолвно произносимое слово Апостола: «кто разлучит меня от любви Божией?» (Рим.8,35). Никто и ничто, ни муки, ни самая смерть.

Все сие дарует Господь всякой душе–причастнице, в большей или меньшей мере. Ни одна не заделяется; всякая получает свое, по мере труда, сокрушения и намерения угождать Господу. И это — только семя, только еще слабое предначатие того, что обетовано нам. Не развлекайтесь, не предавайтесь суете, не возвращайтесь вспять. Потерпите Господа, и Он еще щедродательнее исполнит вас благих Своих. Нельзя нам всего дать вдруг, потому что не раз уже оказывались мы неверными. Покажем более решительные опыты верности, и к данному теперь вмале придано будет и преизбудет. Господь не мимоходом хочет заходить к нам, но, вселившись, всегда хочет ходить в нас и с нами, как обетовал. Удержим же Его; и дары Его возрастут в нас в меру, до меры полноты их в Нем Самом (Еф.4,13). Удержим — отстранив все, что могло бы понудить Его оставить дом души нашей пустым, и окружив Его тем, что могло бы расположить Его такое милостивое изречь о нас решение: «Здесь покой Мой! Здесь вселюся!» А для сего вот что сделаем: хвалебную воздадим Ему благодарность за настоящий неизреченный дар, венец всех даров Его к нам, недостойным, в порядке естества и благодати; себя самих Ему предадим, как Он нам Себя дал; принесем Ему в жертву все способности души, все силы тела, все достояние внешнее, чтоб и на нас, на всем нашем светлелось Его поклоняемое имя, и ничего не оставалось, что принадлежало бы не Ему, и чтоб потому всякий из нас мог нелестно сказать: «живу не ктому аз, но живет во мне Христос» (Галл.2, 20).

Отселе уже начнем порываться на исполнение того, что обещали Ему в духе сокрушения; на исправление всех своих нравственных недостатков — и в делах, и в чувствах, и в расположениях. Во свидетельство чего и для верности успеха теперь же откажемся от суетных обычаев, бросим дурные привычки, прекратим не ведущие к добру связи, все порядки изменим в жизни своей, чтоб иначе уже держать себя и дома, и в обществе. И это не на малое время, а на всю жизнь; и не в виде пробы, а в силе неизменного закона для всегдашнего поведения нашего. И в решимости нашей, в сем отношении, не попустим колебаться даже на волос, чтоб и легкого помышления не было изменить когда‑либо положенному, по каким‑либо уважениям человеческим.

Паче же всего, не будем отходить от Него вниманием и, непрестанно зря Его в сердце своем, непрестанною будем обращаться к Нему молитвою, ею всякое дело освящая и Господу посвящая, Ему Единому предавай вседействие в нас и на всякое угодное Ему дело сил от Него испрашивая.

Так настроившись, мы, при помощи Его, явим наконец самое угодное и самое желательное Ему действительное изменение и исправление жизни — цель всех благодеяний Божиих, Цель всего устроения нашего спасения и всех наших трудов и подвигов. Не допустим, братие, быть нарушену сему желанию Господа и не сделаем тщетным сего ожидания Его от нас. Не допустим, чтоб эти ноги, учащавшие в храм, снова блуждали по путям стропотным (кривым); чтоб эти руки, воздевавшиеся на молитву о помиловании, снова простирались на запрещенное; чтоб эти очи, видевшие Страшное Таинство, опять стали неправо зреть; чтоб эти уста, принявшие Тело и Кровь Господа, опять стали пустословить, срамословить и хульничать; чтоб это сердце, Господом посещенное, опять предалось непотребным желаниям и стремлениям. На то и Господь с нами, и на всякий час помощь Его готова нам. Если, мы не сделаем тщетным желания Его, то и Он не сделает тщетным ожидания, нашего: и будет плод, — освящение наше здесь, а за него вечная радость там.

Если лукавый грех начнет подступать к нам с искушениями, не поддадимся ему; и если усугубит нападения, отвратим себя от него грозным словом Апостола, который говорит: «если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи, но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников. Если отвергшийся закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью, то сколько тягчайшему, думаете наказанию повинен тот, кто попирает Сына Божия и посрамляет Кровь завета, которою он освящен, и Духа благодати оскорбляет? Мы знаем Того, Кто сказал: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь… Страшно впасть в руки Бога живого!» (Евр.10,26–31).

Итак, со страхом и трепетом приступив к Святым Тайнам, со страхом и трепетом будем и все прочее жития нашего время жительствовать, чтоб всегда с нами пребыл Господь и мы с Ним. Простирай каждый, на всяк час, усердную молитву к Сладчайшему Господу, говоря Ему с горячею верою и преданным сердцем:

«Величие души моей! Радость духа моего! Сладость сердца моего! Сладчайший Иисусе! Буди со мною и во мне всегда, и меня всесильною Твоею десницею удержи с Тобою и в Тебе! Да прилеплюсь Тебе, Господеви моему, во един дух с Тобою, да в Тебе, и о Тебе; и Тобою будут все помышления мои, словеса и деяния; без Тебя бо не могу творити ничего! Да не к тому себе живу, но Тебе, Владыце моему и Благодетелю; да все чувства мои душевные и телесные не мне, но Тебе, Создателю моему, работают; и все силы мои душевные и телесные Тебе, Искупителю моему, да служат; и все житие мое, до последнего моего издыхания, будет во славу преславного имени Твоего, Боже мой!» (Святитель Димитрий Ростовский). Аминь.

7 марта 1864 года



В СУББОТУ СЕДМИЦЫ ПЕРВОЙ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Сколько вас ни есть, у всякого есть весь Господь)


Великой милости Божией сподобились вы ныне, причастившись Святых Животворящих Христовых Тайн. Потому что в сем Причащении Сам Господь вошел в вас и стал обитать в сердцах ваших. Какое это великое и неизреченное благо! И подумать о нем не посмели бы мы, если б Господь Сам не сказал: «ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем» (Ин.6,56). То есть кто вкушает Плоть Мою и пиет Кровь Мою, тот во Мне и Я в том. Так сие и бывает, по слову Господню, со всяким, кто, поговевши и исповедавшись, причащается Святых Христовых Тайн. Так сие есть и с вами! То, что вы приняли, есть Тело и Кровь Господа; а где Тело и Кровь Господа, там и Сам Он. По виду вы приняли хлеб и вино; а самым делом это есть Тело и Кровь Господня. Когда Господь в первый раз причащал святых Апостолов, то Он тоже подавал им хлеб и вино; но, подавая хлеб и вино, к хлебу сказал: «сие есть тело Мое, а к вину: сия есть кровь Моя». И как Он есть Бог, то как сказал, так и сделалось: хлеб стал Телом, а вино Кровию; по виду только казались они хлебом и вином. Но Господь Иисус Христос как тогда был, так и теперь есть Тот же Господь. Как тогда Он причащал святых Апостолов, так потом Он же причащал и причащает всех верующих. На литургии — это Он приходит и совершает Таинство: архиерейские или священнические тут только руки и язык, а Совершитель — Сам Господь. Сам Он здесь говорит хлебу, чтоб он стал Телом, и он становится Телом; говорит вину, чтоб оно стало Кровию, и оно становится Кровию. Потом Он же Сам и причащает: наши только руки и лжица, а причащает чрез них Сам Господь. И вас Он Сам причащал Истинным Своим Телом и Истинною Своею Кровию. И вместе с сим Сам вселился в вас и стал обитать в вас.

Видите, какая великая милость Божия является к нам во Святом Причастии! О сей‑то великой милости и рассуждайте теперь с сердцем, полным благодарности и благоговения.

Может быть, вам робко думать, что Господь в вас, или вы затрудняетесь думать, как это Он в вас? Но так есть: ибо это Он Сам сказал, а не люди придумали; почему и именуется сие дивным и предивным Таинством.

И не это одно дивно, а еще и то: Господь есть в каждом из вас не частию какою, а весь, так; однако ж, что хотя Он есть в каждом из вас, все же Сам не разделяется и не размножается, а цел и неразделен пребывает. Все одно, как теперь вот я говорю какое‑либо слово; каждый из вас слышит сие слово и принимает его все. Слово мое одно, и один раз я говорю его; а входит оно в каждого из вас, и входит все, не часть какая его; а целое слово. И хоть бы тут тысяча народа стояла, все услышали бы и приняли все мое слово, а не часть какую. Так и в Святом Причастии; сколько бы ни причащалось людей, все причащаются от единого Тела и все имеют его всё, а не часть какую. И Господа имеют они в себе всего, а не часть какую. Сам же Господь чрез сие не разделяется, а цел и неразделен пребывает. Возьмите вы, например, несколько зеркал поставьте их против солнца. В каждом зеркале будет видно все солнце, а не часть его; и сколько ни поставь зеркал, хоть числа им не будь, в каждом будет все солнце. Солнце же само не истратится чрез это, не пропадет, а останется цело и нераздельно, и одно и то же. Так и во Святом Причастий: сколько вас ни есть, у всякого есть весь Господь. И Сам Он цел и неразделен; «всюду есть и все исполняет».

Так видите, чего сподобились вы: Господь в вас! Благодарите же Господа за сию милость, говоря в сердце своем: «Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!» И о том подумайте, как бы не обеспокоить Господа. Как приходит какой гость большой, вы держите себя скромно, говорите чинно: вот Господь посетит вас, а кто больше Господа? Смотрите же, не суетитесь и не развлекайтесь, а благоговейно и со страхом себя держите, особенно ныне. И не об этом только думайте, но и о том, чтоб приятное что‑либо доставить Господу. Когда гость приходит, вы стараетесь успокоить его и предлагаете ему только то, о чем знаете, что приятно ему: вот и Господу теперь предлагайте то, что Он любит. А что Он любит? Любит все доброе и благословляет его, а от всего худого отвращается и поражает его гневом. Приносите же Ему, что каждый из вас придумает доброго. Один приди и скажи: «Вот, Господи, я перестану серчать и браниться, но буду тих и кроток». Другой скажи: «Я, Господи, перестану лежать и лениться, а начну усердно работать и трудиться». Третий скажи: «Я, Господи, не стану гордиться и презирать других, а буду смиряться и почитать себя хуже всех». Четвертый скажи: «Брошу, Господи, питье и гулянье, а стану жить воздержно и степенно; излишек же какой будет, стану отдавать на милостыню или на церковь». Так каждый свое добро принеси Господу и предложи Ему как дар. Когда предложите что такое Господу в сердце своем, Господь будет радоваться тому и утешаться тем. Приятно Ему будет быть у вас, и Он пребудет в вас, и благословит вас, и всякое вам благо подаст: и душевное, и телесное. Видите, какое у вас в руках благо! Смотрите же, не потеряйте его каким‑нибудь неразумием и делом непотребным! И день этот чаще поминайте: что вот были вы на Трапезе у Господа, и Он Сам вас напитал своим Пречистым Телом и напоил Своею Пречистою Кровию. Поминая же сие, помышляйте, как это велико, как радостно, и самым делом радуйтесь, пока доживете до другого Причащения. Аминь.

20 февраля 1865 года



В СУББОТУ СЕДМИЦЫ ПЕРВОЙ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Чем чаще кто причащается, тем ближе бывает к Господу)


Вот еще сподобились вы причаститься Святых Пречистых и Животворящих Христовых Тайн. Говорите же от всей души и от всего сердца: «Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!» Кто причащается, тот приобщается Христу Господу. Кто же Христу Господу приобщается, тот силы и жизни Его вкушает. А кто силы и жизни Его вкушает, в том оживают все духовные силы, или тот и сам начинает жить настоящею жизнию. О сем Сам Господь говорит, что кто будет вкушать Его Плоть и Кровь, тот будет жив Его ради, или будет иметь Живот в себе, а кто не будет вкушать Его Плоти и Крови, тот Живота не будет иметь в себе (Ин.6,48–58).

Полагаю, что вам не так трудно понять сие; а хоть бы и трудно было, вы так на веру примите сию истину: что кто причащается, тот живет истинной жизнию, а кто не причащается, тот не живет истинною жизнью. Примите эти и заучите. А я постараюсь пояснить вам сие следующим подобием.

Посмотрите вы на дерева. На каждом дереву есть много ветвей, больших и маленьких; всякая ветка, которая держится на дереве, жива, зелена, имеет листья, дает в свое время цвет и плод; какая же ветка отломится от дерева, та сначала завянет, потом совсем высохнет и умрет; ни цвет та, ни плода; уже не ожидай от нее. Отчего это ветка зелена, жива, цвет и плод дает, когда она держится на дереве? Оттого, что, держась на большом дереве, в котором много соку, она пьёт себе этот сок, питается им и живет. Отчего ветка засыхает и умирает, когда отломится от дерева? Оттого, что, отломившись от дерева, она уже не может получать из него сока, а тот, который был в ней, то вытекает, то высыхает; без соку же нечем ей питаться и жить; вот, она и умирает.

Применим теперь это к себе. Что ветки на дереве, то все мы — христиане православные; и что само дерево, то Господь и Спаситель наш. Как ветки тогда только живут и плод приносят, когда соединены с деревом, так и мы тогда только истинно живем и истинный плод приносим, когда соединены бываем с Господом нашим Иисусом Христом. Так сказал Сам Он. «Я, — говорит, — лоза, а вы ветви: кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода… Кто же не пребудет во Мне, извержется вон, как ветка, и засохнет» (Ин.15,5–6). Как ветка, соединенная с деревом, берет из него сок и тем живет, так и мы, когда соединены с Господом, приемлем от Него силы и жизнь и живем; а когда не соединены с Господом, не живем, хотя кажемся живущими.

Когда же и как с Господом соединяются? С Господом соединяются чрез Причащение Пречистого Тела Его и Пречистой Крови Его. Кто причащается Тела и Крови Христовых, тот принимает в себя Самого Господа и сам бывает в Господе. «Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем» (Ин.6,56), — говорит Господь. Святое Причастие похоже на прививание у садовников. Видали вы, как прививают дерева? Берут веточку, влагают ее под кожу другому дереву и завязывают; она начинает брать соки из того дерева и срастается е ним; так и мы чрез Святое Причастие берем от Господа силы, как бы соки из дерева, и срастаемся с Ним, или соединяемся, и начинаем жить Его жизнью; жизнью истинною, которая из Него. Видите теперь, как справедливо, что кто причащается, тот живет подобно ветке, которая держится на дереве, а кто не причащается, тот не живет, а подобен ветке, отломившейся от дерева и засыхающей или уже засохшей.

Благодарите же Господа, причастившись Святых Христовых Тайн, зная, какое великое благо вы чрез это получили. За нынешнее Причащение благодарите и будущего Причащения желайте и, помышляя о нем, говорите: «Когда‑то придет пост, чтоб нам еще поговеть и причаститься?» Ибо чем чаще кто причащается, тем ближе бывает к Господу, тем ему лучше бывает и сам он лучше становится. Работающий лучше работает, хозяин лучше хозяйничает, начальник лучше начальствует; всякому лучше бывает, и всякий лучше становится от Святого Причащения, становится живее, добрее, умнее!

Так и, с вами будет; только смотрите, сами себе не повредите чем‑либо недобрым: не обижайте никого, не ссорьтесь, будьте кротки, воздержны, трудолюбивы, начальству послушны, страх Божий имейте, часто молитесь и всякому добру прилежите. Много помощи от Святого Причастия тому, кто после Причащения не позволяет себе делать ничего худого, а только об одном добром думает и одного доброго желает. А кто после Святого Причастия сделает недоброе, тот портит и уничтожает силу его, тот опять отделяется от Христа Спасителя, подобно тому, как ветка отламывается от дерева. Чрез Причастие он привился ко Христу, а чрез какое‑либо дело недоброе опять отпадает от Него, Такому Причастие не в Причастие.

Вот об этом теперь и озаботьтесь — о том то есть, чтоб, причастившись, не лишиться плода Святого Причастия. Уж оно вам несомненно будет помощно, только вы не испортьте его чем‑либо богопротивным. О сем теперь и молитесь Господу и Матери Божией и всем святым. И мы будем молиться о вас: да утвердит в вас Господь все Дары Свои, ради Святого Причастия подаваемые, молитвами Пресвятой Богородицы, Ангелов Хранителей ваших и всех святых. Аминь.



В НЕДЕЛЮ ПЕРВУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Что должно быть во всяком причастнике Христовых Тайн, приявшем в них Господа; и в ком нет Господа)


Господь наш Иисус Христос сказал: «Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем». Возрадуйтесь благоговейные причастники! Сколько неложно слово Господа, столько же несомненно, что Господь в вас, по Причащении Святых, Пречистых и Животворящих Его Тайн. Но, братие, Господь, пришедши и вселившись в нас, не может оставаться несвидетельствованным в сем внутреннем в нас действовании, как не оставляет Он Себя несвидетельствованным во внешнем о Промышлении, «с небеси нам дожди дая и времена многоплодни» (Деян.14,17). Сам Он говорит: «кто отверзает двери сердца, Я войду к нему и вечеряю с ним, и он со Мною» (Апок.3,20). Итак, вечеряете ли вы с Господом и Господь с вами? Сей вопрос предлагаю вам ради того, что из вас, присущих здесь, может быть, нет ни одного, кто бы не причастился уже Христовых Тайн. Что же, началось ли в вас то, что должно быть очевидным плодом сего преславного Таинства?

Господь, пришедши, приносит Вечерю с Собою: приносит все духовные блага во спасение, которых Он есть единственный Источник, и дает их вкушать душе. Войдите же внутрь и смотрите.

«Господь свет есть». Свет приносит Он с Собою и в душу, приявшую Его. Как, когда в темную комнату вносится светильник, обильно светящий, комната та и все находящиеся в ней предметы, от большого до малого, становятся видимыми с самым светильником и с тем, кто принес его; таким же образом свет духовный озаряет душу, приявшую Господа. Это — свет ведения и разумения всего Домостроительства нашего спасения. Ясно сознаются в ней наша ничтожность и беспомощность и великое Божие к нам снисхождение, спасающее нас со всеми соприкосновенными тому истинами: о Единосущной Троице, о творении и Промышлении, нашем падении, Воплощении Бога Слова, Его крестной смерти и Воскресении, об устроении Святой Церкви, общении Небесных с земными и наследии, уготованном на Небе верующим и труждающимся в жизни по вере — словом, со всею совокупностью спасительных истин. Истины сии ведомы нам и всегда, как христианам; но, пока мы не вступаем в жизнь по Христе, ведение сие пребывает внешним. Господь же, пришедши, сорастворяет их не с умом только, но со всем существом духа нашего, до того, что после сего не остается ни тени сомнения, ни момента забвения. Но как верно, что свет теперь окружает нас и освещает все окрест нас и мы то сознаем неотразимо; так приявший Господа умом сознательно стоит в тех истинах и неотходно пребывает в них, действуя в свойственном ему кругу. Так должно быть во всяком причастнике Христовых Тайн, приявшем в них Господа. Но так ли это и у нас с вами, братие?

«Господь есть сила всеоживляющая». Силу духовную приносит Он с Coбой и в душу, Его приявшую. Больной — расслабленный, лежа в постели, едва поднимает руки, едва говорит, едва помавает очами, но, получивши исцеление, в чувстве силы и крепости, начинает ходить и действовать не только без боли, но и с охотою, подобно расслабленному, исцеленному Спасителем; который, взяв одр, ходил, скача и хваля Бога. Так и душа грешная — нравственно расслабленна, но, когда принимает в себя Господа, чувствует в себе духовную крепость и силу, то есть ощущает воодушевленную ревность о всяком добре и об исполнении всякой заповеди Божией, не одолимую никакими препятствиями, ни внешними, ни внутренними, воздвигаемыми от страстей и худых привычек, и непресекаемую ни нерадением, ни отлагательством. И всегда мы делаем понемногу добро; но делаем, когда оно само, так сказать, попадется под руки и в исполнении не требует пожертвований и особых усилий. Но тут возрождается сильная энергия с направлением всех помышлений, желаний и намерений на одно богоугодное, что выражается не только живостью, но некоторою неудержимостью в трудах доброделания и благочестия, не чувствующею; усталости и сытости. Так должно быть во всяком причастнике Христовых Таин, приявшем в них Господа. Но так ли это у нас с вами, братие?

«Господь есть мир». Мир приносит Он с Собою и в душу, Его приявшую. Как на море Тивериадском поднявшуюся бурю сильную, взволновавшую море и приведшую в смятение Апостолов, Господь всесильным словом Своим укротив, водворил тишину большую, успокоившую и обвеселившую всех; так и в душе, обычно волнуемой множеством помышлений, желаний, предприятий и движений сердечных, по пришествии в нее Господа водворяется глубокая духовная тишина, ничем не возмутимая ни совне, ни извнутри, — тишина, дающая возможность внятно слышать и легкий глас с неба ли то или с земли. Это не неподвижность, но стройность и мерность всех действий нашего духа, во всех его видах, которые, качествуя внутри, выражаются и вовне степенностию всех движений и устроением дел своих без всякого возмущения встречаемых порядков. Так должно быть во всяком причастнике Христовых Тайн, приявшем в них Господа. Но так ли это и у нас с вами, братие?

«Господь есть огнь согревающий». Духовную теплоту приносит Он с Собою и в душу, Его приявшую. Как с холода внешнего входящий в теплую комнату чувствует теплоту, приятно охватывающую его по всему телу, так теплотою духовною, как одеждою какою, одевается душа по приятии Господа в Пречистых Тайнах. Свыше — благоволение Бога примирившегося, позади — заглаждение грехов, в будущем — уверенность в неизреченном наследии, отовсюду — мирное общение с невидимым и видимым; это лучи сей духовной теплоты, кои, сходясь в сердце, производят в нем горение духа, привлекающее туда все силы естества нашего: чем устрояется в нем крепкое обиталище для вмещения невместимого. Сия теплота дает сладость, рай сладости, сокровище духовное, ради которого готов человек отдать все, лишь бы не потерять его, а всегда обладать им. Так должно быть во всяком причастнике Христовых Тайн, приемлющем в них Господа. Но так ли это у нас с вами, братие?

Так, свет ведения, сила воодушевления на добро, мир душевный, сладостная теплота — это главные свидетели водворения Господа в сердцах истинных причастников, Вечеря, которою напитывает Он приявшую Его душу. Слыша сие, не один, может быть, из вас возмутится духом и спросит: «Что же, если не видит кто в себе таких свидетельств, в том нет и Господа?» Не буду ложно успокаивать вас; да, нет в том Господа. И еще далее проведу это слово: что как нет в том Господа, то нет и спасения тому.

Однако ж, смотрите не тревожьте себя и ложными страхованиями. Может быть, нет в совершенстве сих благ, но они есть в начатках. Тогда все же надобно сказать, что они есть. Не вдруг воссиявает день, но, едва только начинает брезжиться, все знают, что ночь прошла и настанет день. Не вдруг вырастает цвет или дерево, но, едва только семя дает росток, знаем, что жизнь нового растения уже началась. Не вдруг поднимается на ноги больной, однако, коль скоро найдено лекарство и восприяло силу, знаем, что выздоровление уже в действии. Так разумейте и о плодах Принятия Пречистых Тайн, свидетельствующих о вселении в нас Господа. Нет их в силе, но, может быть, они есть в начатках. Потерпите и пребудьте в том порядке, при котором можно ожидать явления их в совершенстве, и получите чаемое. Спросите: «Как же узнать, есть ли в нас хоть эти начатки?» Отвечаю: если есть забота о спасении с трудами по исполнению всего, чем условливается спасение, ведайте, что Господь начал уже в нас Свое дело. Продолжите начатый труд с терпением и узрите, что начавший совершит. Но если уж и сего нет, значит, нет и начатков. Нерадение и беспечность о спасении — явный признак, что жизнь духа еще не начата. И надобно все сызнова переделать. He отчаивайтесь, впрочем, и в сем случае. Затем, и жизнь нам еще дается, чтоб мы пришли в чувство и раскаялись. Это и сделать надо. Время благоприятное святого поста еще есть. Воспользуемся им и позаботимся пройти курс врачевания своего в говении уже надлежащим образом! Тогда, примирившись с Господом в Таинстве Покаяния и прияв Его в Пречистых Тайнах, начнем мы труд жития, который приведет наконец во свет и совершенство духовные блага, свидетельствующие, что Господь в нас и мы в Нем. Аминь.

12 марта 1861 года



В НЕДЕЛЮ ПЕРВУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Как надо держать себя, чтоб избежать новых падений во грехи)


Так, прошли мы наконец поприще своего говения. Благословил нам Господь потрудиться в приготовительных к Святым Таинствам подвигах, и за сей малый труд простил нам все грехи, нами исповеданные, и в чистую и пометенную, таким образом, клеть сердца нашего благоволил Сам прийти и вселиться чрез принятые нами Пречистое Тело и Пречистую Кровь Его. «Что же воздадим Господеви о всех, яже воздаде нам?» (Пс.115,3).

Воздадим то, чего Он теперь ожидает от нас. А Он ничего более не ожидает, кроме того, что сами обещали Ему, когда испрашивали прощение во грехах. Обещали мы не поблажать более грехолюбию своему и все употребить усилия к неуклонному пребыванию в исполнении святых Его заповедей. И будем делать так. И если будем в точности исполнять сие обещание, то и Господь будет исполнять в отношении к нам, что обещал всем истинным причастникам Пречистых Тайн: «ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем» (Ин.6,56).

Господь неложен в слове Своем. Как сказал, так и будет. Но наше слово не всегда бывает верно. Как ни искренни бываем мы, когда даем его, всегда остается место сомнению, будем ли исполнять его. Сначала решимость наша бывает тверда, но потом расшатываются мысли, и падает крепость наша. Сколько ведь уже раз обещались, и всё падали снова! Вот почему нам надобно уговаривать себя самих употреблять заботу и труд к тому, чтобы устоять, по крайней мере в нынешний раз. Авось, при помощи Божией, в сей раз устоим. Бывают же люди, которые устаивают и не поддаются прежним влечениям. Отчего же нам наконец не достигнуть сего блага? Господь близ. Помощь Его готова. Остается только нам с своей стороны сделать все, к тому потребное.

Мне кажется, что можно очень легко в этом успеть, если будем хранить неугасимым жар ревности о богоугождении, которым теперь исполнено благодарное ко Господу сердце наше. Если б всегда в нас было это ревнование, никакой помысл худой не смутил бы нас, никакое искушение не поколебало бы нас, никакое препятствие не положило бы преград добрым начинаниям нашим и трудам. И враги далеко бежали бы от нас, и страсти не спешили бы являться с своими требованиями.

Что такова точно сила ревности, об этом пространно пишет святой Исаак Сирианин в 60–м слове о различных способах брани.

«Которые, — говорит он, — мужественны, сильны, ни во что вменяют смерть, исходят на дело с великою ревностию, предают себя на всякое искушение и на смерть, пренебрегают жизнию мирскою и телесного и всеми искушениями; навстречу тем не вдруг выходит диавол и долго не показывает себя им, сдерживается, дает им место, и не встречается с ними, при первом их устремлении, и не вступает с ними в брань. Ибо знает, что всякое начало брани бывает горячее; и известно ему, что подвижник имеет великую ревность и ревностные воители нелегко побеждаются. Делает же сие диавол, не их самих устрашаясь, но боится он окружающей их, страшной для него, Божественной силы. Посему, пока видит их таковыми, не осмеливается даже прикоснуться к ним до тех пор, как увидит, что охладели они в ревности своей».

Видите ли, какова сила ревности о святом и богоугодном житии? Божественная сила окружает ее и всякое вражеское действие далеко отражает. Чье сердце исполнено ревности такой, с тем Господь; а с кем Господь, в том сила на всякое добро и мужество против всякого зла. Так верно храни ревность, и исполнишь обещание свое не поблажать греху и ходить в богоугождении. Напротив, как только попустишь охладеть ревности, не избежишь падения. Ибо вот что говорит далее святой Исаак:

«Во время же лености их (когда, то есть разленятся ревнители охладевшие) враг обращает на них внимание, когда уклонятся несколько от первых горячих помыслов своих и сами от себя начнут изобретать то, что служит к одолению их в них же источающимися ласкательствами мудрования их, и сами от себя душам своим искапывают ров погибели от лености происходящим парением помыслов, от которых в них воцаряется холодность».

Вот вся тайна! Если сохраним ревность свою в силе, то избежим новых падений, а в добре преуспеем и укрепимся. Напротив, коль скоро ослабеет и охладеет наша ревность, ослабеет внимание к себе, начнется парение помыслов, станут возникать движения страстей, появятся внутренние на них согласия, а затем недалеко и дело. Вот и опять пали. И опять мрак и смятение, и отпадение от Господа, и опять пагуба в рабстве греху и сатане. Почему вот что затем советует каждому из нас святой Исаак:

«А ты, человек, исходящий вслед Бога, во всякое время подвига своего помни всегда первую ревность и те пламенеющие помыслы, с какими исшел ты и вступил в воинские ряды. Испытывай себя каждый день, чтоб горячность души твоей не охладела в ревности, воспламенившейся в тебе при начале, и чтоб не лишиться тебе орудий, в какие облечен ты в начале подвига».

Полагаю, что при сих словах в душе вашей рождается желание знать — как же бы в самом деле сохранить нам свою ревность, — и коротким ответом хочу удовлетворить явлению вашему. Вот что делайте.

Каждое утро, как только откроете глаза, первым делом считайте всегда — восстановить сию ревность во всей силе. Произвести сие может и одно собрание себя внутрь и умственное обращение к Господу. Если это слабо, приложите поклоны, большие и малые, и в соразмерном количестве. Если и это не произведет полного действия, станьте и пройдите воспоминанием все, как в нынешнее говение дошли вы до решимости переменить жизнь, стараясь воспроизвести все те мысли и чувства, какие тогда были и действовали на вас, и особенно ту мысль, которая больше всех поразила вас. При этом поставьте себя в час смерти или на Суд Божий, когда из уст Божиих готово изыти решительное о вас определение. Если искренно будете производить сию мысленную работу, искание ваше и молитва ко Господу принесут плод, восстанет ревность ваша, с которою потом благонадежно исходите на дела свои и на делания свои до вечера.

Если почему‑либо, и, вернее, по вражескому навету, в душе явится позыв сделать себе в сем отношении какую‑либо поблажку, не утруждать себя предложенною работою, то отрезвите ее страхом падения. Ибо если утром оставите ревность невосстановленною, то за делами дня совсем охладеете! Не дивно, что и падете. Падете? Потеряете благодать, и Бог знает, возвратится ли она к вам и восстанете ли вы снова. «Земля бо, пившая сходящий на пю множщею дождь… и износящая терния и волчец, непотребна есть и клятвы близ, еяже кончина в пожжение» (Евр.6,7–8). (Это страшное слово: «клятвы близ», то есть что Господь бросит вас совсем и оставит вас в руках падения вашего, если еще попустите себе охладеть и пасть, пусть чаще звучит в ушах. Оно воскрешать будет всякий раз чувство опасения за себя и приводить в напряжение ослабевающие силы.

Воскресив утром жар ревности вашей, поддерживайте его потом и в продолжение всего дня. А для сего храните внимание ваше нерассеянным. Стойте умом вашим в сердце пред лицем Господа и не попускайте мыслям вашим блуждать попусту в мечтательных представлениях. Блуждающие помыслы отдаляют человека от себя самого и тем самым охлаждают; а сверх того, легко могут навести на предметы вашей страсти, и, прежде чем опомнитесь, разбудить уснувшую страсть, и, может быть, выманить и согласие на нее. А после сего далеко ли до падения?

В пособие сему внутреннему настроению озаботьтесь всю свою жизнь перестроить по требованиям новой жизни; причем всем своим делам и занятиям дайте свое место, свое время и свою меру. Пусть все у вас будет определено: как вам быть одним, как с домашними, как со сторонними, как устроять дела своего ремесла, звания и должности, — и все направлено к одному тому, чтоб веем угождать Господу и во всем исполнять, одну святую волю Его. Все же то, что может раздражать вашу страсть и ваши прежние дурные привычки, решительно отстраните. Учреждением такого порядка вы оградите жизнь свою от всех случаев к падению и сделаете, что она вся будет «тещи» у вас стройно, не нарушая, а более и более укрепляя внутренний строй ваш.

Так устроясь, внутренне и внешне, вы будете непрестанно ревновать о богоугождении, или от одного богоугодного дела переходить к другому. Останется только еще борьба со внезапно возникающими помыслами, желаниями, страстными движениями и внешними препонами благим начинаниям вашим. При внимании и неослабном усердии и это не поставит вас в большое затруднение, и не только не ослабит вашей ревности — напротив, постоянно будет раздражать ее и тем возвысит и укрепит; подобно тому, как воина не охлаждает, а разгорячает борьба с врагами, нападающими на него.

Я не поминаю о том, что не должно никак вдаваться в пустые развлечения и всячески избегать соблазнов или близких и далеких поводов и случаев ко греху. Это отстранится само собою, когда перестроите вы все порядки жизни своей по духу новой жизни. Что же касается до частных обстоятельств и дел, могущих подвергнуть опасности доброту вашей жизни, ищите относительно их вразумления в святых книгах и в совете отеческом или братском. Положите вы законом чаще обращаться к духовному отцу, которого изберет душа ваша, и с ним пересматривайте все, что бывает в душе вашей и что встречается в жизни вашей вовне. «Спасение, — говорит Премудрый, — во многом совете» (Притч.11,14). Кто читать умеет, имейте под руками душепасительные книги и в них ищите себе вразумления и просветления мыслей ваших в нужное (тяжелое) смутное время. Они во многих случаях могут заменить недостаток опытного внешнего руководства.

Вот общее начертание того, как надо держать себя, чтоб сохранить ревность свою и избежать новых падений во грехи. Действуя так, вы верно исполните, что обещали Господу, когда говорили: «Согрешил, не буду». Видя же труд ваш, и Господь исполнит Свое обетование быть с вами и действовать в вас во спасение ваше, по всей широте, долготе и высоте вашей Ему преданности и готовности все обращать во славу Его. Аминь.

13 февраля 1866 года



В НЕДЕЛЮ ПЕРВУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Если падешь снова, кто знает – встанешь ли?)


«Се, здрав ecu, ктому не согрешай, да не горше ти что будет» (Ин.5,14), — сказал Господь расслабленному по исцелении его. Сей же утешительный и вразумительный глас и мы все слышали, когда на исповеди получили разрешение во грехах своих. Теперь всем покаявшимся и разрешенным возвращено здравие душевное, и все пришли в свой порядок и чин. Что прочее требуется? Требуется блюстись, чтоб опять не впасть в ту же беду. Бросил грех — не возвращайся на него. Получил помилование — не подвергайся опять гневу и осуждению. Вступил на правый путь — не уклоняйся с него. Снова будет враг влечь тебя в свою область тьмы — не поддавайся. Будет он ухитряться, чтоб отуманить тебя льстивыми обещаниями, — не вдавайся в обман. Знаешь, как зол грех; знаешь, как трудно одолеть его, — не входи же снова в содружество с ним. Помог тебе Господь, встал ты — стой же и мужайся, и да крепится Сердце твое.

Враг будет нашептывать тебе: «Падешь, опять встанешь». А ты противопоставь ему свою речь: «Встал я теперь, благодарение Господу! Но, если снова паду, не могу сказать, встану ли. В руках же падения навсегда оставаться не хочу, не хочу быть рабом греха и жертвою геенского пламени». Так отражай лесть врага. И сим страхом нового падения в грехи отрезвляй душу свою и воодушевляй ее на шествие путем начатого самоисправления.

Утверди ты в себе то очень вероятное помышление, что, если падешь снова, кто знает — встанешь ли? А останешься в падении — погибнешь. Враг будет сбивать уверением, что Господь милосерд. Помиловал, и опять помилует. Точно, милосерд Господь; но сей милости Его к нам есть мера. Есть мера долготерпению Божию. Прощает–прощает, а наконец видя, что грешник все снова отдается греху, совсем оставляет его в руки падения его. Разверните Книгу пророка Амоса и начинайте читать. В 1–й и 2–й главах изображаются у него суды Божий на Дамаск, Газу, Идумею, на иудеев, израильтян и другие народы. Ко всем им одинаково слово Господне. «Раз, два и три согрешил Дамаск; прощал Я его. Когда же теперь и в четвертый раз он оказал свое нечестие, не отвращусь ли его?» (Ам.1,3–5). Отвращался и посылал наказание. «Раз, два и три прощал Я Газу; в четвертый не отвращусь ли ее?» (Ам.1,6–7). Отвращался и посылал казнь. «Раз, два и три щадил Я иудеев и израильтян; в четвертый не отвращусь ли их?» (Ам.2,4–16). Отвращался и наказывал. Так бывает и с нами. Согрешит кто и покается, простит Господь. Еще согрешит и покается, еще простит. И еще простит. И еще простит. Наконец видя, что у нас все то же и то же, полагает такое решение: «Столько и столько прощал; если и еще то же начнет делать, отвращусь от него». Сей‑то суд и да напишет в сердце своем всякий, опять влекомый на грех. Прощал Господь доселе; а теперь, если падешь, — страшись, не отвратился бы Он от тебя вконец. Фараону сколько раз прощал Бог его упорство? Наконец бросил его и сделал распоряжение о выходе израильтян, не дожидаясь его согласия. И хоть потом опомнился фараон и поспешно приказывал: «Подите скажите, чтоб скорее выходили», это не помогло ему и суда о нем Божия не отвратило. Так и ко всякому может истощиться наконец Божие милосердие И то наипаче страшно, что мы не можем сказать, когда именно ударит час сего истощания. То отвержение Божие по четвертом преступлении, что значится у пророка Амоса, и эта казнь фараону после десятикратного противления Богу не означают, что можно спокойно предаваться в узы греха, с нарушением обета до двух и трех раз; а показывают только, что есть предел милованию Божию; когда же он застигнет кого, неведомо. Утверди лучше в мысли твоей, что для тебя он последует тотчас после падения, которому готов ты предаться, и тем отрезвляй мысль свою и придавай мужества сердцу на сопротивление возникающим порывам. Приводи себе на память несчастие Сампсона. Однажды и дважды входила в него сила разорвать узы, которыми опутывали его филистимляне по предательству Далилы; но и в последний раз, когда острижены были волосы его, он не ожидал, чтоб не пришла к нему та же сила, а вышло иначе. Отступил от него Господь и предал его в руки врагов его. Сам же Сампсон и не думал, что уже постигло его Божие отступление: напротив, проснувшись, говарил: «изыду, якоже и прежде, и отрясуся», то есть стряхну эти узы, — «и не разуме, яко Господь отступи от него» (Суд.16,20). Вот и народ иудейский миловал–миловал Господь, а наконец что изрек? «Се оставляется вам дом ваш пуст» (Мф.23,38). Но ни первосвященники, ни старцы, ни книжники и никто другой думать не думали, что уже постигло их сие грозное определение.

Сего‑то грозного суда бойся, когда начнет тебя снова влечь грех. Бойся, чтоб и о тебе не сказал наконец Господь: «се, оставляется дом твой пуст». Милостив Господь ко всем грешникам и с клятвою уверяет, что «не хочет смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему» (Иез.33,11). Но ты сам частыми своими падениями доведешь себя до того, что с тобою ничего нельзя будет сделать. Восстание от падений есть то же, что починка платья, или дома, или другой какой вещи. Бывает же так, что иную вещь чинят–чинят, а наконец бросают; оттого, что уж и чинить ее нельзя, не к чему рук приложить. То же может случиться и с душою. Исправляет ее Господь, исправляет, а наконец совсем бросает; оттого, что своими частыми падениями она наконец так расстраивает себя, что ее и поправить нельзя. Ибо на чем основывается возможность восстания нашего? На добре, в нас остающемся, несмотря на то, что работаем мы греху. На сие добро нисходит благодать, оживляет его и дает ему перевес над злом. И истает человек. Но каждое новое падение все более и более снедает наше добро, после каждого падения все менее и менее остается его в нас, и, следовательно, менее и менее остается места, куда низойти может благодать, чтоб восставить нас. Что дивного, если наконец и все свое добро истратим мы в рабстве греху; и потеряем; таким образом, возможность восстания. Не останется для нас никаких к тому средств.

Припомните, как опомнились вы в последний раз и встали. Пришли спасительные помышления и отрезвили. Или страх смерти и Суда, или пагубность греха, или стыд пред Господом Спасителем, или другое что сильно, подействовало на душу, поразило ее. Душа пришла в себя и при помощи Божией бросила грех, покаялась и стоит теперь в намерении не оскорблять более Бога грехопадениями. Если же снова падете вы в грех, то какими потом мыслями потрясете вы себя, когда уже все, могущие потрясать, перепробованы и свою потрясающую для вас силу истратили на теперешнее ваше восстание? Для следующего возбуждения вас силы в них не осталось. С спасительными помышлениями бывает то же, что с лекарствами. Как от частого употребления лекарств в теле притупляется чувствительность к ним, так и в отношении к потрясающим и возбуждающим истинам душа теряет наконец всякое чувство. Ни угрозы, ни обещания, ни смерть, ни ад, ни рай, ни яд и горечь греха — ничто не поражает и не приводит в движение души. Она сделается, как камень. И что же тогда с нею будет? То же, что присуждает Апостол земле, пившей множицею сходивший на нее дождь и износившей одни терния и волчцы: «непотребна есть, клятвы близ, еяже кончина в пожжение» (Евр.6,8).

Приложите к сему, что частое падение в грех образует привычку грешить, которая вяжет бедную душу и тирански держит ее в рабстве у себя. Пусть даже один грех обратится в привычку, он всю душу пленяет и во всей мучительски властвует. Посмотрите, что делает паук с своею добычею? Часть за частью опутывает у ней тонкою паутиною, пока запутает ее всю; после чего она хоть делает еще некоторые движения, но они бессильны освободить ее. Так и грех, к коему частым падением привыкает человек, силу за силою в нем проникает, пока исполнит собою и душу, и тело и на все отправления их наложит узы рабства себе. Хоть потом и приходит иногда человеку на мысль бросить свой грех; но душа, видя как многоплетенно запуталась в нем, не решается поднять руки, чтоб распутаться, и предается совсем безнадежию одолеть грех, как пишет Апостол о язычниках, что они «в нечаяние (бесчувствие) вложшеся, предаша себя студодеянию (распутству), в делание всякие нечистоты в лихоимании» (Еф.4,19); и как евреи, заморенные рабством египетским, даже тогда, как от лица Божия принес им Моисей обещание свободы, не верили, чтоб это могло совершиться.

Итак, покаявшиеся и вступившие в добрый путь, бойтесь снова впасть в грех. Увидьте сквозь прелесть греха, покушающегося снова увлечь вас, решительную свою пагубу. Не смотрите на него легко, а как на пропасть зияющую, на ад отверстый и готовый поглотить вас безвозвратно. И опасением такой горькой участи отрезвляйте свою мысль и чувства сердца отвращайте от греха. Борьба, конечно, неизбежна. Но стоящему легче бороться, чем падшему. Встали? Стойте же и боритесь. Господь будет вам Помощник. День ото дня все легче будет становиться борьба. Наконец она и совсем стихнет. Добро возьмет преобладающий верх — и потечет ваша жизнь мирно, путем богоугодного доброделания, и приведет вас к блаженному исходу отселе в вечные, райские обители. А если снова падете, опять пойдет смятение мыслей и чувств, опять мрак и томление, опять страхи и мучения совести, опять туга и всякое нестроение. Начнете опять маяться в рабстве греху, и, может быть, без конца; и, промучившись здесь, ввержены будете в нескончаемые муки по смерти, в грехах неоплаканных и неисправленных.

Господь, давший вам возникнуть от диавольской сети, «Той да совершит вы, да утвердит, да укрепит, да оснует» (1Пет.5,10). И будет так, если и вы сами будете трезвиться и бодрствовать, ведая, что «супостат наш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити» (1Пет.5,8). Аминь.



В НЕДЕЛЮ ВТОРУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Какие у нас части естества, какие на них нападения и какие против них орудия духовного нашего воинствования)


Вот уже для многих из вас минула неделя, как, примирившись с Господом, идете вы путем новой, богоугодной жизни. Уяснилось, полагаю, для вас, что наибольшее время в занятиях ваших делом спасения проходит в борьбе. Так и должно быть. Враг, из области которого ушли вы, не теряя надежды снова захватить вас в свои руки, строит козни; и страсти, которым положили отказывать и отказываете, которые, однако ж, не замерли и даже не слишком обессилены, восстают снова в большей или меньшей силе и требуют удовлетворения. Эти нападки с той и другой стороны приражаются и бывают чувствуемы. Почему должны быть отражаемы и давать место брани. Таков уже закон жизни о Христе Иисусе! Всякий христианин, ищущий спасения, необходимо должен пройти три степени, именно: начать покаянием и к Богу обращением, а потом чрез борьбу со страстями вступить в область чистоты. Покаяние есть исходный пункт, чистота — последний конец; борьба со страстями наполняет все пространство между сими двумя пределами. Вы уже — и теперь, по неизбежному закону, состоите в борьбе.

Мужайтеся и да крепится сердце ваше! Вы — воины. Как воинам, вам нужны оружия. Хочу указать их вам, чтоб, зная, чем сражаться, не затруднялись вы соображениями о том в час брани.

Святой апостол Павел, вооружая христиан на брань, заповедал им: «облецытеся во вся оружия Божия, яко возмощи вам стати» (Еф.6,11). «Облецытесь» не в одно какое оружие, а во все, чтоб ни одна часть не была открытою и невооруженною. Как воины, идущие на войну, в руки, берут меч, копье или ружье, голову прикрывают шлемом, лицо сеткою, грудь бронею,, прочие части щитом — словом, против всякой части имеют соответственное защитительное оружие; так и а брани духовной нам, как воинам, всякую часть естества своего должно вооружить соответственным оружием. На всякую часть естества нашего враг делает свое нападение, ко всякой из них приражается своя страсть и свой грех. Защищающемуся надобно, в противоположность нападению, всякую часть свою защитить своим оружием.

Вот смотрите, какие у нас части, какие на них нападения и какие против них орудия. Станем перебирать состав естества нашего часть за частью и прилично вооружать.

Имеем мы тело. Жизнь тела поддерживается стройным действием разных частей его и отправлений. Удовлетворение потребностей тела есть закон естества; но подходит к ним страсть, оно теряет меру и должный образ и становится грехом.

Тело наше должно быть питаемо. Органы питания суть вкус с гортанью и желудком. Страсти, нападающие на сию частью суть: многоядение, сладкоядение — роскошь в столе и приправах его, обжорство и пьянство. Орудие, коим надо отразить сию часть, суть: воздержание и пост.

Тело наше чувствует. Органы чувствительности — нервы с чувствами. Страстей, нападающих на сию часть, много. Каждое чувство имеет свой соблазн: глаз — свой, ухо — свой, вкус — свой. Обща же всем страсть к приятному раздражению чувств, или к чувственным удовольствиям. Орудие, коим надо вооружить сию часть, у святых отцов называется хранением чувств, паче же зрения и слуха, от всех соблазнительных впечатлений, более всего посредством уединения и уклонения от встреч с соблазнительными вещами, лицами и местами.

Тело наше имеет движение. Органы сего отправления суть мускулы с руками и ногами. Страсти, нападающие на сию часть, суть, с одной стороны, леность и сонливость, с другой — ветреность, непоседство, страсть к играм и забавам, танцорство, актерство, драки и прочее. Орудие, коим надо защищать сию часть, суть: труд, бдение, поклоны, степенная регулярность движений.

Есть в теле язык орган слова. Страсти, нападающие на него, суть: пустословие, празднословие, пересуды, свары, кощуны. Орудие, коим надо оградить его, есть благоразумное молчание уст.

Таково наше тело; таковы страсти его; и таковы орудия против них. Совокупность сих орудий у святых отцов называется телесными подвигами. Так‑то тело надобно взять в руки и обучать его благочестивой жизни. «Иже Христовы суть, плоть распяша со страстями и похотми» (Галл.5,24).

Перейдем к душе. Тут на первом месте стоит воображение с памятью — магазин душевный с показателем сокровищ его. Страсти, смущающие сию способность, суть: мечтательность, рассеянность, или расхищение ума, фантазёрство, разжигаемые чтением романов, и пустыми беседами. Орудие против них есть внимание, или трезвение, и бодренность духа.

3а воображением следуют рассудок с разумом, которых дело все распознавать. Враги, действующие на них неблагоприятно, суть: пытливость, сомнение, гордость, себе только доверие, упорство мнений, отсутствие убеждений. Орудия, коими вооружить их надо, суть: чтение слова Божия и отеческих писаний, беседа с опытными в духовной жизни людьми, собственное размышление в подчинении голосу Церкви.

Наряду с рассудком стоит воля — деятельная способность желаний и предприятий. Страсти, мучащие ее, суть: многозаботливость, своекорыстие, своенравие, непокорливость, дерзость и вольность. Орудие против них есть всестороннее послушание, или покорность, подчиненная законным порядкам и уставам: житейскому, гражданскому, церковному и тому, который дается духовным отцом.

Далее в том же ряду стоит вкус — способность эстетических удовольствий. Страсти, одолевающие его, суть: модничество, щегольство, страсть к увеселениям, балам, театрам. Духовные орудия на ограждение его суть: духовное пение, иконы, паче же хождение в храмы; которые представляют самое полное удовлетворение потребностей неразвращенного вкуса.

Такова душа; таковы страсти ее; таковы орудия против них. Совокупность сих орудий составляет круг душевных подвигов, посредством коих прославляем мы Бога и в душах наших (1Кор.6,20) и души свои снабдеваем (Евр.10,39) и очищаем (1Пет.1,22).

Наконец, выше души — дух, сила, обращенная к Богу и вещам Божественным. Враги здесь суть: неверие, богозабвение, бесстрашие, сожжение совести, нелюбовь к священному, отчаяние. Орудия против них: вера и Богу преданная любовь, оживляемые надеждою и Действующие в хождении пред Богом, непрестанном обращен нии ума и сердца к Богу, или в непрестанной молитве. '

Сокращаю указания, чтоб дать свободу утомленному Вниманию вашему, заведенному в непривычную область предметов. Перечислю только подряд все орудия духовного нашего воинствования. Они суть именно: вера, молитва, хождение в церковь и пребывание во всем чине церковном, всестороннее послушание, чтение слова Божия и святых отцов, живая беседа с опытными людьми и богомыслие, трезвенное внимание к себе, телесный труд, бдение, поклоны, уединение, хранение чувств, молчание, воздержание, пост.

Те же самые оружия, не по букве, но по духу, указывает и святой апостол Павел, когда, заповедав христианам облекаться во все оружия Божии, потом перечисляет их. «Станите, —говорит, — препоясаны чресла ваша истиною, и оболкщеся в броня правды, и обувше нозе в уготование благовествования мира; над всеми же восприимше щит веры, в немже возможете вся стрелы лукавого разжженныя угасити; и шлем спасения восприимите и меч духовный, иже есть Глагол Божий; всякою молитвою и молением молящеся на всяко время духом» (Еф.6,14–18).

Так — и апостольское наставление; и рассмотрение частей естества нашего указывают нам как необходимое условие успеха в духовной брани все перечисленные орудия. Иначе они именуются подвигами и суть телесные, душевные и духовные. И вот вы видите, что все богоугодные мужи и жены, искавшие спасения, проходили сии подвиги неуклонно; и потому; что проходили, одолевали страсти, являлись чистыми и спасались. Хочешь ли устоять в ведомой тобою брани? Начни и ты подвизаться добрыми подвигами. Каждый подвиг есть стеснение противоположной ему страсти, а все в совокупности — стеснение всех страстей, которым последние держатся, как в осаде; и отчасти замариваются недопущением к ним пищи, а наиболее прямо поражаются противодействием. Будь постоянен, твёрд и неуступчив — и скоро увидишь успех. Не смотри на тех, кои бегают подвигов, считая их делом произвола. Между таковыми не найдешь победителей. Ибо, бегая их, что они делают? Сами себя со всех сторон открывают ударам врагов. Они подобны воинам, которые; без всякого оружия; раздетыми, разутыми ходят среди врагов. Враги бьют их где и чем попало и всюду наносят им раны и убивают. Нет. Желающему устоять в брани без отлагательства надобно облещися в исчисленные оружия, и облещиея ва все, ни одного не оставляя. Ибо, опусти хоть одно откроешь тем какую‑нибудь часть свою ударам врагов, получишь рану, может быть нелегкую, рану на смерть. Пусть воин весь прикрыт, а голова открыта — в голову нанесет ему рану враг и убьет. Пусть ноги открыты — ноги подобьет враг и возьмет его в плен, хоть он во всех прочих; частях вооружен. Так и в духовной брани: опусти только хоть одно оружие, один подвиг — враги и устремятся туда, как в пролом какой в стене города, и произведут опустошение, соответственно оплошности воителя. Не сходи в церковь, нарушь пост, дай волю очам и слуху: сколько отсюда произойдет вреда? Можешь получить поражение такое, что после не оправишься; а с первого раза это кажется малостью.

«Облещись во все оружия, подъять все подвиги – какая это тягота!» — подумает кто. Точно, тягота; но что же делать, когда без сей тягот нельзя нам быть? Не хочешь попасть в плен врагу или быть им убит, — неси оружия, необходимее для его отражения и поражения и для охранения себя. Но вот что нам в утешение: чем терпеливее и неопустительнее носит кто сии оружия, тем они становятся легче и действование ими непринужденнее, не так как в чувственном вооружении. Здесь чем более кто действует оружием, тем более утомляется; а в духовной брани чем настойчивее и неутомимее кто действует каким оружием, тем меньше утомляется, и оружие, то все более и более становится легким, а наконец, бывает почти незаметно по тяжести, хотя в то же время в силе и в живости действования возрастает до нечаемой степени. Возьмите хождение в церковь. Сначала, может быть, оно тяжело и не совсем приятно; потом чем более кто ходит, тем приятнее становится хождение и тем легче; а наконец, пребывание в храме становится столь сладостным, что иному не хочется и выходить из него, и, когда входит в него, такую чувствует в себе силу, что не боится никакого врага. Так и всякое другое духовное оружие чрез долгое употребление до того сродняется с нами, что от него не тягота, а легкость большая бывает ощущаема в духовном делании и ведении брани со страстями и похотями. Тягота же пребывает, когда кто почему‑либо принужден бывает не исполнить дела подвига, к коему привык и в коем всегда находил подкрепление.

Итак, не отказывайтесь, а понудьте себя проходить по силе все прописанное. Бог будет вам Помощник; только начните и продолжите неопустительно. Вот теперь пост — время самое благоприятное к подобным навыкам. Кто говел, конечно, употреблял уже в дело все оружия духовные; а кто станет еще говеть, употребит. Остается только приложить малое себе насилие, начавши не отставать от них. А там, Бог даст, они так понравятся, что и навсегда расставаться с ними не захочется. Стоит только немножко прилепиться к подвигам, они все более и более будут обращаться в потребность нам, питать и услаждать нас. Они не противны нашей природе, а сродны с нею в ее чистом виде — что и ручается за успех их возобладать нами.

Дай Господи всем вам опытно ощутить спасительность их! Тогда и отвлечь вас от них не будет сил. Аминь!

24 февраля 1863 года



В НЕДЕЛЮ ВТОРУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Самые главные приемы, чтоб обеспечить за вами успех борения)


В Святом Крещении мы возрождаемся для новой жизни, становимся новою тварью, созданною о Христе Иисусе на дела благие, да в них ходим, — так что рожденный сим образом от Бога греха не творит, пока он пребывает в своем чине и действует по началам нового рождения. Выступая из сего чина, падаем мы и опять творим грех. Но вот приносим Покаяние, исповедуемся, причащаемся Святых Христовых Тайн — и снова приемлемся в первый чин и в первые преимущества, даруемые приемлющим новое рождение во Святом Крещении. Следовало бы теперь ожидать, что к нам снова должно быть приложимо апостольское слово: «рожденный от Бога греха не творит» (1Ин.3,9).

И вот, однако ж, и в себе, и в других мы видим царствующим грех, даже в дни сии освящающие, даже после святого говения и строгих обетов наших. Что же это? Обетование ли Божие стало не неложно? Или благодать Божия обессилела? Нет. «И елика обетования Божия, в Том ей и в Том аминь» (2Кор.1,20); и в ком благодать, тот «вся может о укрепляющем его Господе» (Флп.4,13). Причина сему горестному явлению не вне нас, а в нас самих в том, что мы с своей стороны не употребляем обязательных для нас усилий и не пользуемся, как должно, указанными нам средствами. Виновен ли врач в безуспешности лечения, когда больной не слушает его указаний и не употребляет прописываемых ему лекарств? Господь обетовал подавать силы и подает. Но с нашей стороны должно быть противление греху и борьба с ним. Кто не борется с грехом, тот не одолевает его; кто не одолевает падает и пребывает в грехе. Напротив, кто противится греху, тому всегда готова помощь благодатная, коею укрепляемый хотя не без труда, но всегда может уклониться от зла и сотворить благо.

Итак, главное дело с нашей стороны есть борьба со грехом. Борись, не поддавайся; и одолеешь. И не будет греха в тебе. Если и другие так же станут действовать, то и в них его не будет. И будет повсюду светлое царство святости и правды.

Борющемуся надобно иметь оружия и уметь употреблять их, или знать, как воевать. В другой раз я изображал вам всеоружие христианское и выяснял необходимость облечься в него. Припомните сии оружия. Это суть: пост, уединение, бдение, хранение чувств, поклоны, хождение в церковь, чтение слова Божия и отеческих писаний, всестороннее послушание, трезвенное внимание к себе, молитва, вера. Вы видели, как они вытекают из природы нашей и из свойства самой брани. И стало, можете быть уверены, что все они существенно необходимы в деле нашего воинствования против греха.

Но положим, что кто‑либо вооружился всеми ими; все ли он сделал? Нет. Надобно еще действовать ими, и действовать не как попало, а целесообразно. Не берусь вам изобразить всё, как ведется духовная брань. Это предмет очень обширный. Укажу только самые главные приемы, которых, однако ж, достаточно, чтоб обеспечить за вами успех борения.

Первое. Не задумывайте вы поднимать воину против всего полчища страстей, а вооружайтесь всякий раз против той страсти, которая воюет на вас. Воюет гордость, боритесь с гордостью; воюет гнев, боритесь с гневом; одолевает зависть, боритесь с завистью. Какой враг пред лицом, того и борите, на того и устремляйте все свои воинские силы и все внимание. То вражеская уловка, что он отвлекает силы наши в другую сторону, а не на то, где опасность.

Второе. Поспешите отделить себя от врага и противопоставить себя ему, а его себе. В духовной брани не то, что в чувственной. В чувственной враг идет прямо в лицо и виден. А в духовной брани и враг, и мы — в той же душе и в том же сердце; и вся беда у нас большею частью оттого, что мы не умеем различить врага от себя и разъединиться с ним. Думаем, что страстное, движение, нас тревожащее, это мы, наша природа, естественное требование, которому удовлетворить должно, тогда как она — не мы, не потребность природы, а враг наш, пришлый отовсюду. Это заблуждение есть источник всех наших грехопадений и неправых дел. Если б успевали мы на первых порах отделять страсть от себя, как нечто пришлое, вражеское, то не удовлетворять бы ей склонялись, а воодушевлялись ненавистью и противлением.

Третье. Отделив беспокоющую нас страсть от себя и сознав ее врагом, начинайте воевать против: нее, бороть ее, перебирая одно оружие за другим, пока не убежит и не скроется от нас, или пока не успокоится душа. Поститесь, молитесь; читайте, размышляйте, с духовным отцом говорите, в церковь ходите, дома поклоны кладите. Словом, все употребите, что полагаете пригодным, чтоб одолеть врага. Иногда страсть скоро скрывается, иногда долго борет. Наше дело не ослабевать, а мужественно терпеть в подъятии воевательных подвигов, пока и следа вражеского не останется на земле души нашей.

Четвертое. Враг прогнан, страсть погашена, душа успокоилась. Никогда не думайте, что вы поразили сию страсть насмерть. Нет. Она только устранилась на время, не имея возможности противостоять напору сил ваших. Но, как только случай, тотчас опять восстанет и начнет бороть. Вы одолели страсть только в одном случае; но таких случаев она найдет тысячи и снова начнет бороть и вызывать на брань. Притом одна страсть устранится — другая выступит; и арена наша никогда не бывает пуста и праздна. Это значит, что христианину никогда не должно Слагать с себя всеоружия своего, а быть в нем и день, и ночь. Он есть воин несменный, который всегда должен быть готов на брань. В сем «терпение» (Апок.13,10). «В терпении вашем стяжите души ваша» (Лк.21,19); Ибо только «претерпевый до конца, той спасён будет» (Мк.13,13).

Вот и вся программа брани! Сознав врагом свою страсть, сейчас тебя борющую, поражай ее оружиями своими, употребляя одно за другим, пока прогонишь. Прогнал? Стой и смотри, ожидая нападения той же или другой страсти. И когда нападает, сделай с нею то же, что делал с первою. Так всякий день, всякий час и всякую минуту.

Спросите: «Когда же конец?» На деле уже всякий сам увидит, когда настанет конец брани именно для него. Когда кончится брань, тогда ей и конец будет; наперед же это определить никто не может. Наперед можно сказать только то, что чем кто бодреннее будет бороться, не поддаваясь ни одному страстному влечению, тем скорее начнут ослабевать страсти; и по мере того, как длиться будет сия неуступчивая брань, мир и тишина начнут водворяться в душе. Есть же надежда, что душа придет наконец в такое мирное устроение, в котором, как в полночной тишине, царствовать будет глубокое молчание, — знак, что враги далеко прогнаны или все положены на месте. Тогда душа внутренне будет праздновать непрестающую субботу, вопия: «проидохом сквозь огнь и воду, и извел ны ecи в покой! (Пс.65,12).

Милостивый Господь, Началовождь наш, да поможет всем вам, труженики в брани, достигнуть сего великого блага! Аминь.



В НЕДЕЛЮ ВТОРУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Каким образом бывает, что когда мы губим себя, — не губим, а спасаем)


Господь наш Иисус Христос сказал: «иже аще хощет душу свою спасти, погубит ю; а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, той спасет ю» (Мк.8,35). Слова сии глубоко надобно напечатлеть в сердце своем тем, кои, поговевши, покаявшись и Святых Тайн причастившись, вступили теперь в борьбу с собою, со страстями своими, с живущим в них грехом. Ведайте, борцы Христовы, что, когда самих себя вы поражаете, самим себе труд, болезнь и скорбь причиняете, не наветование какое против себя являете, а спасение свое устрояете; не теряете, а приобретаете; не иждиваетесь, а полнеете, растете.

Чтоб это было вам яснее и мужество ваше в борьбе с собою неослабнее, поясню вам, каким образом бывает, что когда мы губим себя, — не губим, а спасаем.

Понятно сие станет вам, когда хорошо вообразите, что произошло с нами в падении. Там положилось основание такому загадочному образу действования нашего в отношении к нам самим. Святой Макарий Египетский в беседах своих часто обращается к сему предмету и разными сравнениями старается приблизить его к нашему понятию. Он говорит, что в первобытном состоянии человек был чист, совершенен и украшен всеми добродетелями: страхом Божиим, верою, кротостию, смирением, милосердием, воздержанием, чистотою, нестяжательностию, братолюбием — словом, всеми совершенствами, в каких сиял в нем образ и подобие Божие. Но когда внял он внушению лукавого и преступил заповедь, тогда вошел в него другой человек, во всем противоположный первому, который, сорастворившись с ним, закрыл его, стеснил и заглушил собою, как бы член наложился на член, голова против головы, грудь против груди, руки против рук и прочее, всякий, член против соответствующего члена: так что того первого человека не видно стало, а виднелся один почти сей пришлый человек, во всем, как сказано, противоположный первому: страстный, нечистый, гордый, богоборный, злобный, любостяжательный, завистливый, невоздержный, похотливый, братоненавистный, всякою нечистотою и неправдою исполненный.

Так одвоился человек. Собственно человек есть естество человеческое, как оно вышло из рук Творца; а это пришлое, нечистое и страстное не есть человек, а только призрак являет человека, и не живет, а только являет призрак жизни, на деле же мертво есть или, лучше, мертвяще в отношении к истинному человеку. Кажется нам самим, нашему лицу, надлежало бы стоять на стороне правого, первобытного человека. Но не известно, что такое сделалось с нами, что мы отшатнулись от него и стали на сторону человека пришлого, страстного, до того, что его только и считаем собою. Отчего и бывает, что, какою бы страстью ни был одолеваем человек, он стоит за нее, как за себя. Ему и на мысль не приходит, что он тут действует не за себя, а за чужого кого‑то против себя. Когда, например, в гневе кто бывает и по внушению гнева идет против кого, то чувствует, что стоит за себя, себя хочет защитить. Тогда как ни гнев, ни другая какая страсть — не мы и не принадлежит к природе человека. Это все пришлое, чуждое, враждебное нам, губящее нас.

Вот сегo–то страстного человека, чуждого нам и пришлого, которого, однако ж, по обольщению мы стали считать собою, душою своею, и заповедует Господь погубить и умертвить, если кто захочет душу, свою спасти, ту душу, которая стеснена, закрыта и заглушена сим пришлым человеком, или пришлою страстною душою. И действительно, так бывает. Так и с нами будет. Ибо если станем мы делом поступать так, станем, то есть, губить душу свою, то следствием сего будет, что истинный в нас человек освободится из‑под гнета человека пришлого и заживет свойственною ему богоподобною жизнью; а человек пришлый, призрачно живущий, потребится в нас, и во всем существе нашем воцарится таким образом истинная жизнь, исходящая, как видите, из самоумерщвления и самопогубления.

Очевидно вам, полагаю, стало, что значит губить душу свою, чтоб спасти ее, и почему сие спасение иначе и устроиться не может, как погублением себя. Hо вместе с сим очевидно, да будет вам и то, что в деле брани духовной главный и начальный наш прием должен состоять в том, чтоб раздвоиться со страстным, пришлым в нас человеком, оттолкнуть его от себя, сознать его не только не собою, но и врагом нашим, губящим нас. Как в обыкновенных делах наших никак не станем мы действовать против кого‑либо, пока не раздружимся с ним и не сознаем его в отношении к нам враждебности; так и в духовной жизни нашей, пока не раздружимся мы с страстями и не сознаем их враждебности нам, не станем действовать против них. А не станем действовать против них, и не умертвим их. Если же мы не умертвим их, то они будут мертвить нас. Итак, необходимо надо нам раздвоиться. Себя поставить на одну сторону, а страстного человека оттолкнуть на другую. Поставить его против себя и начать c ним брань и войну, чтоб, член за членом отсекая в нем, наконец и совсем убить его и выбросить вон из себя, оставшись чистыми и совершенными, как хочет Господь и как Он создал нас.

Напомню вам, что раздвоение должно было уже совершиться в вас именно силою и действием покаяния. Ибо что есть покаяние? Начинает человек гнушаться всем нечистым, страстным и греховным и желая избавиться и очиститься от того, полагает твердое намерение посвятить жизнь свою Господу и исполнению святых Его заповедей, ни в чем не поблажая страстям и не поддаваясь более влечениям их. Вот, что есть покаяние! Оно есть тот внутренний поворот, коим раздвояется человек внутри себя сознанием и свободою, переходя от страстей на сторону святости – правды.

Так раздвоение в вас уже произошло. Смотрите, опять не сдружитесь. Ибо, коль скоро сдружитесь, прекратится брань. А брань теперь главное ваше дело; в ней – жизнь ваша. Вот и надобно вам постоянно поновлять и оживлять первоначальное раздвоение ваше со страстьми, подогревать в вас враждование с ними. Страстный человек хоть и оттолкнут уже, но он вес еще жив и будет тянуть вас к себе и лестию, и угрозою. Ваше же дело стоять на своем посту, не входя с ним ни в какие сделки и соглашения и всегда располагая себя противоположно тому, как он внушает. Он будет, например, влечь вас к похоти, а вы напрягайте себя на чистоту; он будет возжигать гнев, а вы располагайте себя к кротости; он будет внушать гордость и тщеславие, а вы учите себя смирению. Так и во всем. Противьтесь злу и понуждайте себя на добро. И это есть как главное дело ваше в брани, так и главное условие успеха вашего в ней и вашего умиротворения внутреннего. Такого рода трудом над собою вы сделаете то, что человек страстный будет все более и более слабеть, не только не получая себе пищи и удовлетворения, но и постоянно будучи поражаем; а человек духовный будет все более и более крепнуть, пока наконец тот совсем не замрет и не останется один этот последний. Это только и хотел я вам ныне пояснить, чтоб, когда враг начнет к вам сладкие простирать речи: «Зачем себя мучите и, себе во всем отказывая, губите себя», — вы, воодушевясь мужеством, ответили б ему: «Не себя мучим, а тебя, не себя губим, а тебя в голову поражаем, льстивого врага и губителя нашего», — и продолжали б безжалостное к себе борение страстей своих, ни в чем не поблажая и отдыха им не давая от непрерывных противлении им и поражений их.

Приложу в заключение мое искреннее вам благожелание, да у мертвятся «уды ваша, яже на земли: блуд, нечистота, страсть, похоть злая и лихоимание; да отложены также будут вами гнев, ярость, злоба, хуление, срамословие от уст ваших» (Кол.3, 5,8). Так вы совлечетесь «ветхого человека с деяниями его и облечетесь в нового» (Кол.3,9–10). И об вас можно будет сказать словом Апостола: «умросте» (Кол.3,3), — но так, что чрез смерть сию перешли вы «в живот» (1Ин.3,14); «и живот сей сокровен есть со Христом в Бозе» (Кол.3,3).

Буди вам сие благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, смертию Своею нас оживившего и в нашем самоумерщвлении живот свой в нас возрождающего и утверждающего! Аминь.




В НЕДЕЛЮ ВТОРУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Борцы страстей, не ослабевайте и льстивым речам их не внимайте)


Работающие страстям лелеют страсти, как дорогие детища; но и к тем, кои вступили уже в борьбу с ними, враг часто подступает с льстивою речью пожалеть себя и не бороть их с такою безжалостностью и непощадением. Если б познали страстные, какие мучители суть страсти, тотчас отвергли б их от себя, как исчадия адские. Но и вы, борцы страстей, не ослабевайте и льстивым речам их не внимайте, ведая, что они ад хотят отверзть под ногами вашими и низринуть вас туда. Ибо послушайте, что говорит о них святой апостол Павел. «Христос, — говорит, — явится, живот наш… Умер твите убо уды ваша, яже на земли, блуд, нечистоту, страсть, похоть злую и лихоимание, еже есть идолослужение, их же ради грядет гнев Божий на сыны противления… отложите также гнев, ярость, злобу, хуление, срамословие от ваших» (Кол.3,4; 6,8). Короткое наставление сие можно так выразить: придет Господь судить живых и мертвых и осудит на вечное мучение всех, коих сердца окажутся исполненными страстей. Восприимите же отныне усердие и труд очистить себя от сих страстей.

Вонмите же сему внушению, и не ослабевайте в борьбе вашей со страстями. Страстных ад ожидает; за поблажку страстям они вечному мучению преданы будут. Я же хочу прибавить к сему, что страсти сами суть ад и страстный уже предвкушает мучения адские.

Есть люди, которые не верят, что будет огнь, червь, скрежет зубов и прочие телесные мучения, во аде ожидающие грешников. Нечестиво так думать, и люди сии находятся в заблуждении опасном и пагубном. Но пусть так, скажем им. Пусть по–вашему! При всем том, однако ж, вы не можете отвергать, что по разлучении с телом душа останется живою, чувствующею и себя сознающею, и что страсти, коим она работала здесь, в ней пребудут и перейдут с нею в ту жизнь. Если так, то этого оного будет достаточно, чтоб составить самый мучительный ад. Страсти, коими жила здесь душа, не находя себе удовлетворения там, будут жечь и точить ее, как огнь и червь: будут терзать ее непрерывными, самыми томительными мучениями.

Страсти не суть какое‑либо легкое помышление или желание, кои являются и исчезают, не оставляя следа. Нет; это внутренние и крепкие позывы сердца порочного. Глубоко входят они в естество души и долгим властвованием над нею сорастворяются с нею и сочленяются, так что их не выбросишь и не стряхнешь так легко, как легко выбрасывается сор или сметается пыль. Но как они не естественны душе, а входят в нее вследствие грехолюбия нашего, то по причине сей неестественности и будут томить и мучить душу. Это все то же, как кто примет яд: сей жжет и терзает тело, потому что противен устройству его. Или то же; как если б змею кто посадил в себя и она, оставаясь живою, грызла бы его внутренности. Так и страсти, внутрь души принятые, как змеи и яд, будут грызть и терзать ее; и она хотела бы тогда выбросить их из себя, но не сможет: ибо сроднила и срастила их с собою, а спасительных средств исцеления, кои здесь Святою Церковью предлагаются в покаянии и исповеди, тогда иметь не будет. И будет, таким образом, вовеки терзаема ими непрерывно и нестерпимо, внутрь себя самой нося адский огнь, вечно палящий и не угасающий.

Употребим другое сравнение. Слыхали вы про пытки. Накормят, например, иного соленым и запрут, не давая ему пить. Говорят, что он испытывает такое мучительное жжение, что жизни бывает не рад. Но кто же жжет его и мучит? Совне никто. Он в себе самом носит мучительное жжение. Нечем удовлетворить ему жажды; жажда и мучит его. Так и страсти суть внутренние жгучие жаждания, суть разжженные вожделения души грехолюбивой. Здесь, на земле, удовлетворишь их — они молчат на время. Но потом опять с силою требуют удовлетворения и беспокоят, пока снова насыщены не будут. На том же свете нечем будет удовлетворите их; ибо все предметы их суть предметы земные. Предметы сии остаются здесь; страсти же в душе и с душою перейдут туда и будут жаждать удовлетворения; жаждать и томить душу сею жаждою, потому что ей, нечем будет удовлетворить их. И чем далее будет жить душа, тем более будет томиться и терзаться страстями неудовлетворенными. Эта степень муки; не прекращаясь, все будет расти и расти, и конца не будет сему возрастанию и усилению. Вот и ад! Зависть — червь; гнев и ярость — огнь; ненависть — скрежет зубов; похоть — тьма кромешная!

Сей ад от страстей еще здесь начинается: ибо кто из страстных наслаждается покоем? Только здесь они не вою свою мучительность обнаруживают над душою. Здесь тело и общежитие отводят и умеряют удары их. Там этого не будет, и они всею своею ядовитостью нападут на душу. Приведу вам на сей предмет слова преподобного аввы Дорофея: «Находясь в теле сем, душа получает облегчение от страстей своих и некоторое утешение: человек ест, пьет, спит, беседует, ходите с любезными друзьями своими. Когда же выйдет из тела, душа его остается однако страстями своими и потому всегда мучится ими; исполненная ими, она опаляется их мятежом и терзается ими. Как страждущий горячкою страдает от внутреннего огня так и страстная душа всегда мучиться будет, несчастная, своим злым навыком, имея всегда горькое воспоминание и томительное действие от страстей, которые беспрестанно жгут и опаляют ее. Когда же это так, то поистине нам предстоит тягчайший конец, если не будем внимательны к себе. Потому я и говорю вам всегда: старайтесь возделывать добрые в себе расположения, чтоб найти их там; ибо что человек имеет здесь, то исходит с ним отсюда и то же будет иметь и там».

To же самое приложу и я к беседе моей. Позаботимся, пока живы, очистить себя от всякой скверны страстей и на место их насадить всякие добродетели. Конечно, это требует труда, и тpуда немалого. Как же и быть иначе? Без труда ничего не сделаешь. Кто запустил свое поле и дал ему зарасти всякою дурною травою, а потом решается очистить его, тот, конечно, исторгая терния и колючие негодные травы, ранит и порезывает себе руки. Но считает ли он это чем‑либо? Ничем. Он и не замечает почти труда сего в ожидании; что он, наконец, будет иметь плодоносное поле или сад с цветами и плодовыми деревьями, которые будут доставлять ему всякое удовольствие. Так и душу, заросшую тернием страстей, нельзя очистить без болезненных трудов и борений. Но зато когда, очистив ее от них, насадим добрые семена; она расцветает всякими добродетелями и всякого рода красотами духовными, кои привлекут взоры и Небесных, и земных. Тогда в душе будет рай духовный, и Сам Господь, как некогда в раю земном, будет ходить в ней, исполняя ее неизреченными утешениями, как Сам обетовал чрез Пророка, говоря: «очиститесь.., и Я вселюся в вас и похожду, и буду вам в Бога» (2Кор.6.16).

Сие‑то обетование имея в памяти, не ослабевайте в мужестве, вступившие в борьбу со страстями и похотями. Разжигайте ревность свою чаянием того светлого состояния, которое будет достоянием вашим по преодолении страстей, как борцы на аренах разгораются к усилиям препобедить соперников дарами, какие обещают им за преодоление. Помоги вам Господи в сем спасительном деле! Аминь.



В НЕДЕЛЮ ВТОРУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (что такое есть распятие мира нам и нас миру)


«Мне же да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа, имже мне мир распяся, и аз миру» (Галл.6,14) — говорит святой апостол Павел. Хочу протолковать вам, что такое разумеет Апостол, когда говорит: «имже мне мир распяся, и аз миру». Ибо вам, которые после Исповеди и Святого Причастия вступили на тот путь, на котором распинается плоть со страстями и похотями, необходимо иметь в сем запутанном деле руководительные указания, чтоб действовать прямым и верным образом. А одно из первых указаний содержится в приведенных словах Апостола, и вы будете его иметь, когда уразумеете, что такое есть распятие мира нам и нас миру.

В руководство к истолкованию сего возьмем мысли святого отца нашего, аввы Дорофея из первого его поучения об отречении от мира. Он истолковал место сие для монахов, но так, что толкование его можно применить и не к монахам. Он говорит, что, когда человек отрекается от мира, оставляет дом, родителей, родных, имение свое, свое село или город, уходит в монастырь и делается иноком, тогда он может сказать: «Мне мир распяся. Мира для меня нет, он далеко остался за стенами монастыря. Я оставил его, и он не видит меня на улицах, ни на торжищах, ни не беседах своих и ни в каких делах своих. «Мне мир распялся», умер, как бы нет его». Но, говоря так, инок, укрывшийся в стенах монастыря от мира и прелестей его видимых, может сам в себе, в своем сердце, жить для мира, сохранять мирские пристрастия; и, сидя в келий, думать о мире и красоте его и услаждаться мысленно утехами его. В таком случае он не может сказать, что и он распялся миру. Ибо хотя оставил мир телом, но сердцем живет в мире и во всех утехах его. Когда же он при помощи Божией, зная силу обетов иноческих, не внешне только оставляет мир, разделяясь с ним пустынею или оградою обители, но и внутренне, в сердце своем, погашает всякое к нему пристрастие, всякое им соуслаждение и даже помышление о нем, тогда может он сказать, что не только мир ему распялся, но и он миру, то есть что и он уже не живет миру; в сердце его другие есть помышления, другие чувства и расположения; другому миру, лучшему и совершеннейшему, живет он, а этому распялся.

Думаю, что это толкование понятно для вас; но вместе предполагаю, что вы тотчас готовы отклонить от себя всякое обязательство, налагаемое на вас истолкованными словами Апостола, говоря: «Так это к монахам идет, чтоб иметь мир распятым себе и себя распять миру, а не к нам, мирянам». Нет, не так, братие! Апостол это в лице своем всем христианам дал закон и всех обязал так, устроиться в себе, чтоб всякий мог сказать: «мне мир распяся, и аз миру». Вот посмотрите, как это может и должно совершиться в вас.

Возьмите вы во внимание, что словом «мир» означается, собственно, не сожительство человеческое, не дела житейские, а все греховное, страстное, богопротивное. Мир — то, в чем качествуют похоть плоти, похоть очес и гордость житейская или где царствует всякий грех. В этом смысле слова: «мне мир распяся, и аз миру» — будут значить то же, что: «мне всякий грех распялся, и я всякому греху распялся». Как же это и когда бывает?

Заметьте, наперед, что в каждом грехе есть две стороны; одну составляют греховные дела, а другую — греховная страсть. Страсть служит источником и причиною греховных дел, а деда суть произведение и выражение страсти. Так, например, гневливость или сердитость есть страсть греховная, в сердце живущая; а дела, в коих она выражается, суть: вспышки гнева, брань, свары, споры, драки, убийства. Страсть одна, а сколько у нее дел? И все они от нее одной происходят. Также сластолюбие, или чувственность, есть греховная страсть к чувственным удовольствиям; а дела ее суть: многоядение, сладкоядение, многопитие, сладкоиитие, гулянье в трактирах, на гульбищах, в непотребных домах; в театрах, на балах, вечеринках. То же надобно разуметь и о всякой страсти. Всякая страсть, одна в сердце, вовне телом выражается многими делами.

После сего нетрудно вам понять, как бывает, что грех, или мир, распинается нам, и как бывает, что мы распинаемся греху, или миру.

Когда кто оставляет дела греховные или страстные, тогда распинается ему грех; или мир; а когда кто и самую страсть греховную в себе погашает и искореняет, тогда и он распинается греху, или миру. Так, например, когда кто оставляет гульбища, театры, трактиры, вечеринки и прочее, так что никто никогда не видит его ни в каких непотребных делах и местах, а всегда все видят его в поведении исправным и степенным; тогда, значит, грех, или мир, этою частью своею умер для него, или распялся ему. Но при сем нельзя еще наверно сказать, чтоб и сам он распялся греху, или миру. Ибо хотя нет его в тех местах и делах телом, но он может быть там сердцем и умом. Нет его в театре телом, но он может думать о нем и с соуслаждением говорить: «Как бы хорошо побыть там». Нет его в трактире и на гуляньях телом, но он может быть там умом и сердцем, может думать и желать, как бы попасть туда, жалея, что его нет там. Во всех сих и подобных случаях хотя грех, или мир, распялся ему, но он сам еще не распялся греху, или миру, еще любит его, еще желает его и услаждается им. Одолел он себя настолько, чтоб удаляться от греховных дел; а сердца своего еще не переломил, еще не научил его не любить греховных дел, отвратиться от них и возненавидеть их. Пред Богом он еще грехолюбец, или миролюбец. Ибо Бог смотрит не на одни дела, а паче на сердце (1Цар.16,7). Почему должно нам не только отстать от дел страстных и греховных, но преодолеть и погасить самые страсти так, чтоб не услаждаться никакими страстными предметами и делами, а иметь к ним отвращение и гнушаться ими. Вот когда уже кто достигнет до этого состояния, когда кто не только дел греховных делать не будет, но и самое пристрастие к ним погасит в себе; тогда он может сказать о себе, что и он распялся миру.

Итак, поставьте вы на одну сторону все греховные и страстные дела, а на другую — греховные страсти и так помышляйте: когда оставите вы все страстные дела, тогда будет значить, что мир вам распялся; а когда вы самые страсти погасите, тогда будет значить, что и вы распялись миру.

Вот в каком разуме и к вам, мирянам, приложим закон, чтоб иметь мир распятым себе и себя распять миру. Первое выражается тем, что человек порочный оставляет жизнь распутную, дурную, зазорную и начинает жить степенно, исправив свое поведение. А второе выражается тем, что не только, исправного кто бывает поведения, но и чувства сердца своего держит исправными, чистыми и Богу приятными. Первое легче, а второе труднее. Почему не у всякого, исправного по внешнему поведению, исправно бывает и сердце.

Это и было причиною, что Апостол не остановился на одном распятии мира, или греха, — нам, но прибавил и распятие нас — миру. «Мало, — как бы так говорит, — мало, что твое поведение исправно. Ты в сердце свое войди, пересмотри там свои чувства и расположения и их все сделай святыми и Богу угодными». Исполняет сию апостольскую заповедь тот, кто, вошедши в себя, к Богу возносится умом своим, и, Его в себе созерцать напрягаясь непрестанно, помышлением о Нем испытывает правоту всякого своего помышления и чувства, и прогоняет все неправое, как богопротивное; кто, водворивши в себе страх Божий, строго внимает себе и без жалости посекает всякое нечистое расположение, сопутствующее ли делам или предшествующее и последующее им, — и, таким образом, всякое дело очищает и чистым представляет Богу, как жертву непорочную и всесожжение тучное. Что же вы изберете? Надобно избрать то и другое. Кто в страстные дела запутался брось их и исправь поведение свое. Кто исправил поведение — не останавливайся на одном этом, а войди внутрь себя и исправь самое сердце твое, погасив в нем страсти, кои и исправное для людей поведение делают неисправным пред лицем Бога, Который видит сердце и по нем оправдывает или осуждает человека. Тогда и из вас всякий со Апостолом может сказать: «мне мир распяся, и аз миру». Аминь.

15 марта 1864 года



В НЕДЕЛЮ КРЕСТОПОКЛОННУЮ (Или погибать, или быть на кресте самораспинания)


Посреди святой Четыредесятницы Святая Церковь предлагает чествованию и поклонению нашему Святой Крест Господень. В этом видна Ее о нас материнская попечительность… Она хочет тем ослабевающих в подвигах поста и самоисправления подкрепить, ревностных воодушевить на большие подвиги и всем внушить мысль и намерение до конца жизни неотступно и непоколебимо шествовать вслед Господа под крестом, который каждым взят на себя в час решимости угождать Господу.

Припомните; что было у вас на душе, когда вы принесли раскаяние во грехах и, отвратившись от страстей и страстных дел, сказали Господу чрез духовного отца своего: «Не буду»? Если это было сказано искренно, то, верно, вы чувствовали тогда полную готовность до крови стать в подвиге против врагов Господа и ваших, вступить в борьбу со страстьми и похотьми без всякого саможаления и снисхождения к себе, с принесением в жертву всего дорогого, но грешного, — со всецелым самоотвержением. Нет сомнения, что вслед за Исповедию, сподобившись Святого Причастия, вы, отходя от Чаши Господней, тотчас и вступили в сию брань, или в сей труд мысленной и сердечной верности Господу, которой искушения начали представляться вам на каждом шагу, по обычному порядку дел наших. Брань эта, вы знаете теперь, нелегка, а главное, как живая, слишком чувствительна. Вы должны были отказывать себе в том, что глубоко залегло в сердце, и, чтоб успеть в этом, держать в напряжении и душу, и тело. Один день, другой так провести можно почти без труда, а в неделю —утомишься, в две — еще более. Когда подумаем, что так надо прожить и до конца поста и всей жизни, невольно начнут как бы опускаться руки и подламываться ноги, то есть чувство тяготы подвига начнет подавлять и колебать первую решимость или по крайней мере позывать на льготы и послабление. Как то и другое пагубно, ибо означает бегство с поля битвы, обращение вспять: то, предвидя такое положение наше, святая мать наша, Церковь, в помощь нам спешит оживить нашу ревность живейшим напечатлением во внимании нашем лика распявшегося Господа. Предлагая поклонению нашему Крест Господень, она сим говорит каждому из нас: «Смотри на Господа, висящего на Кресте. Видишь, что, взошедши на Крест, Он уже не сходил с него до тех пор, пока предал дух Свой Богу и Отцу. Вот и ты, вступив в подвиг борения со страстьми в видах угождения Господу, начинаешь чувствовать, что ты будто распят на кресте. Так это и есть. Смотри же, пребывай на сем кресте спокойно, не рвись и не мечись и особенно отревай всякое помышление сойти с него, до тех самых пор, пока не придет минута и тебе сказать: «Отче, в руце Твои предаю дух мой!» (Лк.23,46). Смысл слова такой: не ослабляй своей решимости, не допускай поблажек себе, не изменяй начатых подвигов, иди твердо болезненным путем самоотвержения. Он приведет тебя к блаженному почитию в лоне Отца Небесного.

Прост и ясен урок сей. И как для многих он, может быть, есть урок самый благовременный! Помолимся, да дарует Господь и всем нам пребыть навсегда в таком настроении. Решившись угождать Господу, не отступим от сей решимости; вступив в подвиг, не будем изменять его. А когда немощь начнет брать свое и колебать дух наш, поспешим всякий раз обставлять его возбудительными помышлениями. Будем говорить ему так: «Иначе нельзя — или погибать, или быть на кресте самораспинания, пока есть в нас дыхание жизни». И Господь был на Кресте, и все святые крестным шествовали путем. «То лик имуще облежащ нас облак свидетелей, и взирающе на начальника веры и совершителя Иисуса, с терпением да течем на предлежащий нам подвиг» (Евр.12,1;2,1). Точно, трудно и болезненно! Но разве без обетовании труд сей? О! «Недостойны страсти нынешнего времени к хотящей славе явитися в нас!» Далеко это! Но потерпим немного в постоянстве самоумерщвления, и еще здесь начнем предвкушать блаженство, ожидающее нас в будущем. Много ли мы потрудились? И посмотреть не на что, а хотим уже пожинать приятные плоды. Воодушевимся! Получаем удар и наносим удар. Но тем самым, что наносим удар, сами крепнем, а врага истощаем; и чем больше будем давать этих противоударений, тем будем становиться мы крепче, а враг слабее. Потом из вражеского полчища один за другим начнут выбывать борющие нас; отстанут, наконец, и самые злые и неотвязчивые и разве издали, косвенно как, будут приражаться к нам. Вот «и миру», а за миром «и радость о Духе Святее» (Рим.14,17). И это скоро может прийти. Только положим в закон не поддаваться и не делать поблажек. Но вот тут‑то, братие, вся наша беда и есть! Враг‑то нам первый кто есть? Саможаление — враг самый льстивый и самый опасный. «Послабь, говорит, — немножко, утомился!» Видите, за нас стоит. А послушай его и послабь себе в чем? Одно послабление поведет к другому, другое — к третьему и так далее, а потом все и расслабнет, и все строгости отойдут, и все порядки жизни благочестной придут в забвение. Современно же с этим мысли рассеются и похоти раздражатся, а ревность духа охладеет. В этом нестроении придет любимая страсть — выманить сначала внимание, потом сочувствие, а там согласие. После же сего только случай, и грех — готов. Вот и опять падение, опять омрачение, ума, опять томление совести, опять нестроение, и внутреннее, и внешнее. Дальше, падение за падением; и опять все пойдет по–старому, как будто и не начато дело самоуправления.

И что я говорю: по–старому? Хуже будет. Ибо как после молнии та же темнота ночи бывает темнее, так после восстаний от греха новые падения повторительные в большее и большее расстройство приводят бедную душу. О сем в предостережение наше Господь Сам предъявлял, говоря: «егда нечистый дух изыдет из человека, преходит сквозь безводная места, ища покоя, и не обретает. Тогда речет: возвращуся в дом мой, отнюдуже изыдох. И пришед обрящет празден, пометен и украшен. Тогда идет и поймет с собою седмь иных духов лютейших себе, и вшедше живут ту; и будут последняя человеку тому горша первых» (Мф.12,43–45).

Горша первых! И по закону правды Божией следует так быть. Давно ли каялся и плакал? Господь принял раскаяние и все простил, опять возвратил Свое благоволение прежнее и Самого Себя дал в Общение в Святом Причащении. Человек же — что за все это? Подержал себя немного степенно и бросил; и опять предался греху. Как можно этому поблажать? Вот и слушай строгий приговор суда: «отверглся кто закона Моисеева, без милосердия при двоих или триех свидетелех умирает. Колико мните горшия сподобится муки, иже Сына Божия поправый, и Кровь заветную скверну возмнив, еюже освятися, и Духа благодати укоривый? Вемы бо Рекшаго: Мне отмщение, Аз воздам, глаголет Господь… Страшно есть, еже впасти в руце Бога Живаго» (Ср. Евр.10,28–31). В другом месте святой Апостол устрашение сие усиливает и оправдывает тем, что падающих вновь, по принятии благодати, ставит в один ряд с распинателями Господа, именуя их «второе распинающими Его» (Ср. Евр.6,6), и еще страшнейшее произносит о них суждение, говоря, что таковых, падающих по вкушении дара Небесного, невозможно «паки обновлять в покаяние» (Ср. Евр.6,6), — конечно не оскудение милосердия Божия выражая тем, а окончательное расслабление самих падающих. Ибо от повторительных падений грубеет душа, тупеет чувство совести — раскаяния — и приближается предание себя в руки падения своего, «в нечаяние» вложение (Еф.4,19). Почему приговаривает далее тут же святой Апостол: «земля пившая сходящий на ню множицею дождь… а износящая терния и волчец, непотребна есть и клятвы близ, еяже кончина в пожжение» (Евр.6,7–8).

Бывает же так, что часы, например, чинят, а потом дойдет до того, что и чинить нельзя. Так и в грехопадениях: иной до того дойдет, что и поправить его ничем не поправишь.

Такие устрашения предъявляет нам Господь в слове Своем не затем, чтоб ввергнуть кого в отчаянное состояние, а затем, чтоб, зная сие, мы имели опасливую заботу, как бы не довести себя до него в самом деле; затем, чтоб, если кто пал, не валялся в падении, а поспешил встать, а кто встал, раздражал бы в себе ревность всегда стоять, не позволял бы себе разлениваться и снова падать в прежние грехи и поблажки страстям. Ведь оставаться в падении нельзя. Надо встать. Помог Господь, встали — и стойте. Какой смысл опять увлек ать себя в падения, зная, что надо опять вставать и что это восстание будет труднее? Начато дело? Не бросайте. Трудно? Перемогитесь; день ото дня все будет легче и легче. А там и совсем легко. Не все же труд и болезнь, и утешение Господь посылает; а там и смерть скоро, и всему конец. Даруй, Господи, чтобы она застала нас на добром пути раскаяния и в трудах самоисправления!

Все сие приводя себе, братие, на мысль, ныне, пред Крестом Господа, положим в сердце своем не изменять положенного намерения угождать Господу и пребыть Ему верными до положения живота в трудах самоотвержения и самоисправления. Аминь.

22 марта 1864 года



В НЕДЕЛЮ КРЕСТОПОКЛОННУЮ (О трех видах крестов; о крестах внешних)


Мне же да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа, говорит св. Апостол Павел (Гал. 6, 14). Как это св. Апостол до такого дошел расположения, что ничем другим хвалиться не хотел, кроме креста Христова? Крест всяко есть скорбь, теснота, уничижение; как же хвалиться им? И вот однако ж Апостол Павел хвалится им; вместе с ним хвалились конечно и все Апостолы, а за ними и все другие крестоносцы. Почему же это так? Прозрели богомудрые мужи великое значение креста, высоко ценили его и хвалились, что сподобились носить его. Они зрели в нем, вместо тесноты, широту, вместо горести сладость, вместо уничижения величие, вместо бесчестия славу, – и хвалились им, как хвалится иной великолепным каким украшением и отличием.

О, когда бы нам даровал Господь такой смысл и расположение, чтобы понять и ощутить силу креста и начать хвалиться им!

О значении креста вот краткое общее объяснение: Господь совершил спасение наше крестною смертию своею; на кресте растерзал Он рукописание грехов наших; крестом примирил нас Богу и Отцу; чрез крест низвел на нас дары благодатные и все благословения небесные. Но таков крест Господень в нем самом. Каждый же из нас становится причастным спасительной силы его не иначе, как чрез свой собственный крест. Свой собственный каждого крест, когда соединяется с крестом Христовым, силу и действие сего последнего переносит на нас, становится как бы каналом, чрез который из креста Христова преливается на нас всякое даяние благо и всяк дар совершен. Из этого видно, что собственные каждого кресты в деле спасения столько же необходимы, сколько необходим крест Христов. И вы не найдете ни одного спасенного, который не был бы крестоносцем. По сей‑то причине каждый всесторонне обложен крестами, чтоб не затрудняться исканием крестоношения и недалеку быть от спасительной силы креста Христова. Можно сказать так: осмотрись около себя и в себе, усмотри крест свой, понеси его, как следует, соединенно со крестом Христовым, – и будешь спасен.

Хотя и не хотя всякий несет крест свой, и крест большею частию не простой, а сложный, но не всякий смотрит на него чрез крест Христов; не всякий обращает его в устроение спасения своего; не у всякого потому крест бывает спасительным крестом. Пересмотрим все возможные кресты и разберем: как следует нести каждый из них, чтоб он был силою во спасение.

Крестов много, но видов их три: первый вид – кресты внешние, слагающиеся из скорбей и бед, и вообще из горькой участи земного пребывания; второй – кресты внутренние, рождающиеся из борьбы со страстями и похотьми ради добродетели; третий – кресты духовно–благодатные, возлагаемые совершенною преданностию в волю Божию.

Ныне скажу вам несколько слов о крестах внешних. Это – самые многосложные и разнообразные кресты. Они разбросаны на всех путях наших и встречаются на каждом почти шагу. Сюда относятся: скорби, беды, несчастия, болезни, потери близких, неудачи на службе, всякого рода лишения и ущербы, семейные неприятности, неблагоприятность внешних отношений, оскорбления, обиды, напраслины и вообще доля земная, у всякого больше или меньше нелегкая. – У кого нет какого‑либо из сих крестов? И не быть нельзя. Не избавляет от них ни знатность, ни богатство, ни слава и никакое величие земное. Они срослись с земным пребыванием нашим с той минуты, как заключился рай земный, и не отступят от него до той, когда отверзется рай небесный.

Хочешь, чтоб сии кресты были тебе во спасение, употреби их по намерению Божию при назначении их в отношении к человеку вообще, и в отношении к тебе в частности. Зачем так устроил Господь, что на земле никого нет без горестей и тяготы? Затем, чтоб не забывал человек, что он изгнанник, и жил бы на земле не как родич на родной стороне, а как странник и пришлец на стране чужой, и искал возвращения в истинное отечество свое. Как только согрешил человек, тотчас изгнан из рая, и вне рая обложен скорбями и лишениями и всякого рода неудобствами, чтоб помнил, что он не на своем месте, а состоит под наказанием и заботился искать помилования и возвращения в свой чин.

Так, видя скорби, несчастия и слезы, не удивляйся и, терпя их, не досадуй. Так следует. Преступнику и ослушнику не к лицу полное благоденствие и счастье. Прими сие к сердцу и благодушно неси долю свою.

Но зачем, – скажешь, – у меня больше, а у другого меньше? Зачем меня тяготят беды, а другому во всем почти счастье? Я раздираюсь от скорби, а другой утешается? Уж если общая это участь, всем бы без исключений и раздавать ее. – Да так ведь она и раздается. Присмотрись и увидишь. Тебе ныне тяжело, а другому вчера было, или завтра будет тяжело; ныне же ему отдохнуть позволяет Господь. Зачем смотришь на часы и дни? Смотри на всю жизнь, от начала до конца, и увидишь, что всем бывает тяжело, и очень тяжело. Найди, кто ликует целую жизнь? Сами цари нередко не спят ночи от туги сердца. Тебе тяжело теперь, а прежде разве не видел ты отрадных дней? Бог даст, и еще увидишь. Потерпи же! Прояснится и над тобою небо. В жизни, как в природе, то светлые, то мрачные бывают дни. Бывало ли когда, чтоб грозная туча не проходила? И был ли кто на свете, кто бы так думал? Не думай и ты так о своем горе, и обрадуешь себя упованием.

Тебе тяжело. Но разве это случайность беспричинная? Восклони несколько главу твою, и помяни, что есть Господь, отечески о тебе пекущийся и глаз с тебя не спускающий. Если постигло тебя горе, то не иначе, как с Его согласия и воли. Никто, как Он послал его тебе. А Он очень точно знает, что, кому, когда и как послать; и когда посылает, во благо того самого посылает, кто подлежит горю. Так осмотрись, и увидишь благие о тебе намерения Божии в постигшей тебя скорби. Или грех какой хочет очистить Господь, или от греховного дела отвесть, или прикрыть меньшим горем от большего, или случай тебе дать – терпение и верность Господу показать, чтоб на тебе потом показать и славу милосердия Своего. Что‑нибудь из сего конечно идет к тебе. Отыщи же, что именно, и приложи то к ране своей, как пластырь, – и утолится жгучесть ее. Если, впрочем, и не увидишь ясно, что именно хочет даровать тебе Бог чрез постигшее тебя горе, общее неразмышляющее верование воздвигни в сердце своем, что все от Господа, и что все, идущее от Господа есть во благо нам; и толкуй мятущейся душе: так Богу угодно. Терпи! Кого наказует Он, тот у Него как сын!

Наипаче же останови внимание на твоем нравственном состоянии и соответственной вечной участи. Если ты грешен, – как конечно и грешен, – то радуйся, что пришел огнь скорби и попалит грехи твои. Ты все смотришь на горе с земли. А ты перенесись в другую жизнь. Стань на суде. Воззри на огнь вечный, уготованный за грехи. И оттуда посмотри на свое горе. Если там придется быть осуждаему, каких горестей не пожелал бы ты перенесть здесь, чтоб только не подпасть сему осуждению? Пожелал бы, чтоб каждый день теперь резали и жгли, нежели там неописанному и непрестающему подпасть мучению. Не лучше ли же, чтоб там не испытать сего, теперь и не столь большое нести горе так, чтоб чрез то избавиться вечного огня? Говори сам себе: по грехам моим посланы мне такие удары, и благодари Господа, что благость Его на покаяние тебя ведет. Затем, вместо бесплодного горевания, распознай, какой есть за тобой грех, покайся и перестань грешить. Когда так расположишься, то конечно скажешь: мало еще мне. По грехам моим и не того стою!

Так, общую ли несешь горькую долю, или частные испытываешь горести и скорби, благодушно терпи, благодарно приемля их от руки Господней, как врачевство от грехов, как ключ, отверзающий дверь в царство небесное. А роптать не ропщи, другому не завидуй и бессмысленному гореванию не предавайся. Ибо в горе так бывает, что иной досадовать и роптать начинает, иной совсем теряется и падает в отчаяние, а иной погрузится в свое горе, и только горюет, не движась мыслию своею окрест и не возводя сердца своего горе – к Богу. Все таковые не пользуются посылаемыми им крестами, как следует, и пропускают время благоприятное и день спасения. Господь в руки подает содевание спасения, а они отвергают его. Постигли беда и горе. Уже несешь крест. Сделай же, чтоб сие несение было во спасение, а не на пагубу. Для сего не горы преставлять требуется, а малое произвесть изменение в помышлениях ума и расположениях сердца. Возбуди благодарность, смирись под крепкую руку, покайся, исправь жизнь. Если отошла вера в богоправление всем, возврати ее в недро свое, и облобызаешь десницу Божию. Если скрылась связь горя с грехами твоими, изостри око совести и увидишь: Оплачешь грех и увлажишь сухость горя слезами покаяния. Если забыл, что горькость здешней доли искупает от горчайшей вечной участи, воскреси память о том, и к благодушию придашь желание скорбей, чтоб за малые здешние скорби милость вечную сретить нам от Господа. Много ли и трудно ли все сие? А между тем такие помышления и чувства суть нити, коими крест наш связуется с крестом Христовым и из него истекают спасительные для нас силы. Без них же крест остается на нас и тяготит нас, а спасительности не имеет, будучи разъединен с крестом Христовым. Тогда мы являемся не спасаемыми крестоносцами, и не можем уже хвалиться о кресте Господа нашего Иисуса Христа.

Из многого малое сказав вам о внешних крестах, приглашаю вас, братие, в мудрости ходить, искупая время горести и скорбей благодушным, благодарным и покаянным терпением. Тогда ощутим спасительное действие скорбных крестов, и будем радоваться, подвергаясь им, прозревая сквозь них свет славы, и научаться хвалиться ими не будущего только ради, но и настоящего плода от них. Аминь.



В НЕДЕЛЮ КРЕСТОПОКЛОННУЮ (О трех видах крестов; о крестах внутренних)


Из трех видов креста я сказал вам несколько слов об оном, именно о крестах внешних: скорбях, бедах и лишениях. Теперь скажу что‑нибудь о втором виде крестов, крестах внутренних.

Кресты внутренние встречаются нам во время борьбы со страстьми и похотьми. Св. Апостол говорит: иже Христови суть, плоть распяша со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24). Распяли? Стало, был крест, на коем у них распяты сии страсти и похоти. Какой же это крест? Борьба с ними. Распять страсти, значит обессилить их, подавить, искоренить. Поборет человек страсть какую несколько раз, обессилит ее; поборет еще несколько, подавит; еще поборет, и совсем искоренит, с помощью Божиею. Как сия борьба трудна, прискорбна и болезненна, то она есть воистину крест, внутри нас водруженный. У борющегося со страстьми иногда будто руки пригвождаются, терновый венец на голову надевается, сердце живое прободается. Так ему бывает тяжело и больно.

Труду и болезненности нельзя не быть; ибо страсти хоть суть чужие нам, но, пришедши со вне, так приросли к телу и душе, что корнями своими проникли во все составы их и силы. Стань вырывать, и больно. Больно, за то спасительно, и спасительность сия не иначе достается, как чрез болезненность. Есть болезнь полип: какое‑то чуждое нам тело зарождается в нашем теле, растет и пускает корни. Не вырежешь, не исцелеешь, а стань вырезывать, больно. Пусть больно, но сия боль здоровье возвращает. А оставь, не вырезывай, – тоже будет больно, только боль сия не к здоровью, а к усилению болезни, может быть, даже к смерти. Вот и сибирскую болезнь как лечат? Вырежут прыщ и прижгут то место, и еще ядовитым чем намажут и натрут. Больно за то целительно. А оставь так, боль будет болью, да еще смерти не миновать. Так и борьба со страстями, или искоренение их – болезненны, за то спасительны. А оставь страсти, не искореняй; они тоже будут причинять тяготу, болезненность, страдание, но не на спасение, а на пагубу и смерть духовную: ибо оброцы греха смерть (Рим. 6, 23).

Какая же страсть не болезненна? Гнев жжет; зависть сушит; похоть расслабляет; скупость есть и спать не дает; гордость оскорбленная убийственно снедает сердце; и всякая другая страсть: ненависть, подозрительность, сварливость, человекоугодие, пристрастие к вещам и лицам – свое причиняет нам терзание; так что жить в страстях то же, что ходить по ножам или угольям босыми ногами, или быть в положении человека, у которого змеи сосут сердце. И опять, у кого нет страстей? У всякого есть. Коль скоро есть самолюбие, все страсти есть, ибо оно есть матерь страстей и без дщерей своих не бывает. Только не у всякого они все в одинаковой степени: у одного одна, у другого другая преобладает и заправляет другими. А когда есть у всякого страсти, есть и мучение от них. Всякого мучат и распинают страсти – только не на спасение, а на пагубу.

Так, нося страсти, терзаешься ими и гибнешь. Не лучше ли же взяться за себя и самому в себе устроить страдание, тоже по поводу страстей, но не на пагубу, а во спасение. Стоит только обратить нож, и вместо того, чтоб, удовлетворяя страстям, себя поражать им, поражать им страсти, начав борьбу с ними и во всем им попереча. И тут будет боль и страдание сердца, но боль целительная, за которую тотчас последует отрадное успокоение, как бывает когда целительный пластырь попадает на рану. Рассерчает, например, – кто, – трудно одолеть гнев и неприятно; но когда одолеешь, успокоишься; а когда удовлетворишь ему, долго будешь беспокоиться. Оскорблен кто, – трудно одолеть себя и простить; но когда простишь, мир возымеешь; а когда отмстишь, не увидишь покоя. Загорелось пристрастие, – трудно погасить; но когда погасишь, свет Божий увидишь; а не погасишь, будешь ходить как убитый. Так в отношении ко всякой страсти. И страсть мучит, и борьба с нею скорбь причиняет. Но первое губит, а второе спасает и исцеляет. Всякому страстному надо сказать: ты гибнешь на кресте страстей. Разори этот крест и устрой другой – крест борьбы с ними. И будет тебе распинание на нем во спасение! Все сие ясно как день; и выбор, кажется, должен бы быть очень незатруднителен. И, однако ж, делом он не всегда оправдывается.

И удивляться надобно нашему ослеплению. Страдает иной от страсти, и все еще удовлетворяет ей. Видит, что удовлетворением больше и больше себе причиняет зла, и все удовлетворяет. Необъяснимое вражество против себя самих! Иной и собирается восстать на страсть, но лишь только пробудись страсть с своими требованиями, тотчас идет в след ее. Опять соберется и опять уступает. Несколько раз так, и все успех один и тот же. Непонятное расслабление нравственной силы! Лесть и обман в чем? В том, что страсть за удовлетворение себе обещает горы удовольствий, а борьба с нею ничего не обещает. Но ведь сколько уже раз было испытано, что удовлетворение страсти приносит не счастье и покой, а муку и томление. Она много обещает, но ничего не дает; а борьба ничего не обещает, а все дает. Если не испытал сего, испытай и увидишь. Но то горе наше, что испытать‑то не соберемся с силами. Причина тому саможаление. Саможаление есть самый льстивый наш изменник и враг. Первое исчадие самолюбия. Жалеем себя и губим себя сами. Думаем, что добро себе делаем, а делаем зло; и чем более делаем зла, тем более желательно нам делать зло. Оттого зло растет и конечную пагубу нашу приближает к нам.

Воодушевимся же, братие, и мужественно пойдем на крест самораспятия, чрез распятие и искоренение страстей и похотей. Отвергнем саможаление и возгреем ревность самоумучения. Возымеем сердце врача, который в нужде и любимым и чтимым особам делает жестокие резания и прижигания. – Не буду вам указывать способа и всего хода борьбы. Возьмитесь за дело, и оно само все пояснит и всему научит. Приведите на мысль тот покой, ту радость и тот свет, кои водворятся в сердце по одолении страстей, и возгрейте тем ревность свою к восстанию на них. Свет, покой и радость зарождаются с самого начала вступления в борьбу сию, и все растут и возвышаются, пока в конце не завершатся мирным устроением сердца, в коем почивает Бог. И Бог мира истинно выну пребывает с тем, кто достигает сей степени. Тогда‑то вполне оказывается, что крест точно есть древо жизни. Райское древо жизни осталось в раю; на земле, вместо его, водружено древо креста. Цель же и этого одна: вкусит человек и жив будет. Приди, прильпни к нему устами твоими и пей из него жизнь. Прильпнешь ко кресту, когда, отвергнув саможаление, возревнуешь о самораспятии; а пить жизнь из него станешь, когда вступишь в борьбу со страстьми. Каждое одоление страсти будет то же, что прием живительных соков из креста живоносного. Учащай, скорее напоишься и исполнишься жизни. Дивно свойство самораспятия! Оно будто отнимает, но, отнимая, дает; оно будто отсекает, но, отсекая, прививает; оно будто убивает, но, убивая, живит. Точно Крест Христов, коим смерть попрана и живот дарован. Какое благо, а велик ли труд!!! Первый шаг трудноват – первое себя одоление, первая решимость на борьбу; а потом, что ни схватка в брани, все легче и легче. И ревность будет сильнее разгораться, и уменье одолевать увеличиваться, и враг слабеет. Как в обычной брани, воинам бывает страшно только начать; а потом они уже ни на что не смотрят, все им становится и сподручно и легко; так и в духовной брани: только начни, далее брань будет сама себя разгорячать и облегчать. И затем, чем ретивее и живее схватки, тем скорее конец брани и ближе покой. Сил недостает начать? Молись. Господь пошлет. Окружи себя помышлениями об опасности пребывания в страстях, и погонишь себя тем из тьмы их к свету свободы от них. Оживи чувство мучительства, и возгоришься досадою на них и желанием избыть от них. Но паче всего, исповедав немощь свою пред Господом, стой и толки в двери милосердия Его, вопия о помощи. Придет помощь! Воззрит на тебя Господь, и свет от очей Его попалит в тебе саможаление и возжет ревность бодро вооружиться против страстей. А там, аще Господь с нами, кто на нас?

Подвигоположниче Господи! Воодушевивый нас ревностию вступить в подвиг борьбы со страстьми, Сам и устоять в ней подай силы, да под знамением Креста Твоего воинствуем доброе воинствование, взирая на Тебя, Начальника и Совершителя веры нашей, крестом спасение нам устроившего и живот нам в нем даровавшего. Аминь.







В НЕДЕЛЮ КРЕСТОПОКЛОННУЮ (О трех видах крестов; о кресте преданности в волю Божию)


Осталось еще изъяснить вам третий вид креста, спасительного для нас – крест преданности в волю Божию. Скажу и о нем слово–другое.

Слово вам слово–другое, потому что полное о нем учение превосходит силы мои. На крест сей восходят уже совершеннейшие христиане. Они и знают его; и говорить о нем могли бы ясно, полно и с силою. Другим же где говорить так? А не помянуть нельзя, чтоб кто из вас, одолевши одну–другую страсть и несколько успокоившись от тревог из внутри, не подумал, что уже все сделал, что должно и что ожидается от христиан.

Нет, и при этом не все еще сделано. Кто даже совсем себя очистил от страстей, не совершил еще главного действия христианского, а только приготовился к нему. Очистил ты себя от страстей: принеси же теперь себя чистого Богу в жертву чистую и непорочную, каковая одна и приличествует Ему Пречистому. Посмотри на Голгофу. Там крест благоразумного разбойника есть крест очищения себя от страстей, а Крест Господень есть крест жертвы чистой и непорочной. И оно‑то есть плод преданности в волю Божию – беспрекословной, полной, безвозвратной. Кто вознес на крест Спасителя нашего? Сия преданность. В саду Гефсиманском молился Господь наш Иисус Христос, да мимо идет чаша; но решительное о сем определение изрек так: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф. 26, 39). От слова Его: Аз есмь, падают пришедшие связать Его. Но потом они же вяжут Его. Почему? Потому что Он Сам Себя прежде связал преданностью воле Божией. Под крестом тварь вся содрогается и жизнь умершие приемлют; а Он неподвижен пребывал на кресте: ибо предал дух Свой Богу. Таковы и все, возрасшие в мужа совершенна, достигшие в меру возраста исполнения Христова. Они все бывают распяты, так сказать, на воле Божией. На ней пригвождено всякое их своеличное движение, и мысль, и желание. Или сих последних, в обыкновенном смысле и виде, совсем нет у них: свое все у них умерло, пожерто будучи волею Божиею. Что движет их, это есть Божие мановение, Божие внушение, которые им только одним ведомым образом печатлеясь в сердце их, определяют всю их деятельность. Св. Апостол Павел в отношении к себе изображает сие состояние так: Христови сраспяхся. Живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 19. 20). Как только сораспялся он Христу, – он Апостол, муж совершеннейший, перестал уже жить сам; но стал жить в нем Христос. Или он стал в таком положении, о коем пишет в другом месте: Бог есть действуяй в нас и еже хотети, и еже деяти о благоволении (Фил. 2, 13). Это верх совершенства христианского, до которого только способен достигнуть человек. Он есть предначатие будущего состояния по воскресении, когда Бог будет всяческая во всех. Почему все, удостаивающиеся достигнуть его, нередко состоят в противоречии со всеми порядками земного пребывания и – или терпят гонения и муки, или становятся и почитаются юродами, или удаляются в пустыни. Но во всех сих видах внешней участи их, внутреннее их одно: едины, с единым Богом пребывая в сердце. Им единым живут и действуют, скрываясь во внутреннейшем, глубочайшем безмолвии, при совершенном отсутствии всяких движений своих. Говорят, что высоко в последних пределах атмосферы нашей прекращается всякое движение стихий земных. Там спокойно пребывает одна всемирная стихия. Это образ сораспявшихся Христу, переставших жить своею жизнью и начавших жить токмо Христом, или иначе восшедших на крест преданности в волю Божию, которая одна качествует и действует в них с отрицанием всяких своеличных усмотрений и действий.

Больше не имею вам сказать ничего о сем. И это сказано, чтоб только намекнуть вам, что вот где конец, вот где надобно нам быть и чего достигнуть, и чтоб, зная сие, вы расположились все, что не имеете и не делаете доброго, считать ни во что, если не дошли до сей, нам определенной и от нас ожидаемой, высоты духовной жизни. Многим думается, что христианство то же, что и другие виды жизни; а оно не то. Зачинается оно покаянием, спеет борьбою со страстьми, завершается чрез сораспятие Христу чистого внутреннего человека, погружением в Боге. Умросте, – говорит Апостол, – и живот ваш сокровен есть со Христом в Боге (Кол. 3, 3). Тут все совершается внутри, незримо для людей, и ведомо только совести и Богу. Внешнее тут ничто. Оно есть конечно приличная оболочка, но не решительный свидетель, и тем менее производитель внутреннего. Внешнее исправное поведение как часто бывает прекрасною наружностью гроба, полного костей!

Сие ведая, станем братие, на Голгофе у крестов и начнем применять себя к ним и их к себе, какой к кому придется. Симон Киринейский, несший крест Господа, есть образ тех крестоносцев, кои подвергаются внешним скорбям и лишениям. Кого изображает благоразумный разбойник распятый и кого Господь на кресте, я только что сказал пред сим: первый изображает борющихся со страстьми, а Господь – мужей совершенных, распявшихся в богопреданности. А крест злого разбойника кого изображает? Изображает тех, кои работают страстям. Страсти их мучат, терзают, распинают на смерть, не давая никакой отрады и никакой благой надежды. По сим признакам примеряй всякий к себе кресты, и сам себя по ним определяй, кто ты – Симон ли Киринейский, или благоразумный разбойник, или подражатель Христу Господу или разбойник злой, по страстям, тебя снедающим?

Каким себя найдешь, такого и конца себе ожидай. Я только прибавлю: выбросьте вы из головы, будто можно путем утешной жизни стать тем, чем подобает нам быть во Христе. Утехи если бывают у истинных христиан, то совершенно случайно; отличительнейший же характер жизни их суть страдания и болезнования, внутренние и внешние, произвольные и невольные. Многими скорбьми подобает внити в царствие, и в то, которое внутрь является. Первый шаг здесь перелом воли от худа на добро, составляющий сердце покаяния, отражается смертельною болию от раны сокрушения, из которой потом сочится кровь во все продолжение борения со страстьми, и которая закрывается уже по стяжании чистоты, возводящей христианина на крест сораспятия со Христом в воле Божией. Все – скорби и болезни и тяготы. Можно сказать так: утешность есть свидетельство непрямого пути, а скорбность – свидетельство пути правого.

Помышляя о сем, радуйтесь, крестоносцы! А вам что, утешающиеся? Слово Авраама к богачу в притче о богатом и Лазаре. Здесь вы утешаетесь, а другие страждут Христа ради и закона Его святого; а на том свете будет наоборот: крестным идущие путем будут утешаться, а утешавшиеся страдать. Вы говорите обыкновенно: вот и повеселиться будто нельзя, или какое‑либо себе позволить удовольствие. Да вы главное то прежде сделайте, а потом позволяйте и это. А то у иного только и дела, что – ныне бал, завтра театр, там гулянье, да веселое чтение и беседа, да развлечения разные, – переход от одних приятностей к другим. А о главном, о том, как достигнуть того, чем должен быть всяких христианин и помышления нет. Какого же плода ожидать от такой жизни? То внутреннее наше к Богу отношение во Христе будто само будет зреть, несмотря на эти внешние нестроения?! Как ему зреть? Горит ли свечка на ветре? Спеется ли жизнь от приема яда? Нет. Хочешь добра себе: брось утехи, вступи на крестный путь покаяния, перегори в огне самораспинания, закались в слезах сокрушения сердечного, – и станешь золото или серебро или камение драгое, и в свое время будешь взят небесным Домовладыкою на украшение Его пресветлых и премирных чертогов. Аминь.



В НЕДЕЛЮ КРЕСТОПОКЛОННУЮ (Вы взошли на крест, давши противиться греху)


Ведомо вам, чего ради предлагается чествованию и поклонению нашему Честный Крест Господень среди Великого поста. Тем, которые еще не покаялись, сим говорится: «Если Сына Своего Единородного не пощадил Бог Правосудный, то какой ожидать вам пощады, если нераскаянными пребудете во грехах ваших? Бросьте же грех и обратитесь на путь правый». А тем, кои уже покаялись и начали трудиться над исправлением своего жития, говорится сим: «Видите, чего стоит грех. Смотрите же, не поддавайтесь более греху и не изменяйте данному вами в покаянии обету быть впредь исправными пред Господом».

К сим последним хочу обратить ныне слово мое и повторить им апостольское воодушевление: «стойте, братие, мужайтеся, утверждайтеся» (1Кор.16,13). Смотрите на Господа, ради вас на Кресте распеншегося, Взошедши на Крест, Он не сходил с него, пока предал дух Свой Богу Отцу. Вот и вы взошли на крест, давши обет противиться греху и вступивши в борьбу со страстьми и похотьми. Не сходите же с сего креста, каким бы искушениям и увлечениям ни подвергались вы. Враги Господа, окружая Крест Его, кричали: «да снидет ныне со Креста, да видим и веруем Ему» (Мф.27,42). Не послушал их Господь. Не слушайте и вы, когда враги вашего спасения начнут сманивать вас с вашего креста и прельщать к тому, чтоб вы бросили эту борьбу со страстьми и похотьми. Стойте, братие, и не поддавайтесь.

Давши обет не грешить, и получивши за то прощение во грехах и сподобившись Причастия Святых Христовых Тайн, снова впадать в обычные грехи — значит совершать страшное и ужасное преступление. Смотрите, что говорит о сем Апостол. Говорит, что те, «кои просвещены, вкусили дара небесного, стали причастниками Духа Святого и доброго вкусили глагола Божия и силы, грядущего века» (Евр.6,4–5), во «второй раз распинают Сына Божия себе», если снова отпадают от Бога и предаются нечистотам и непотребствам (Евр.6,6). Не пропускай никто из покаявшихся мимо ушей сего страшного слова, а сядь лучше и размысли, не к тебе ли прямо идет, приговор сей, если снова падешь. Не просвещен ли ты теперь только в Покаянии? Да, просвещен. Ты был в ослеплении. Пришла благодать, просветила твои мысленные очи, увидел ты бездну пагубы; пришел в чувство и опомнился: Не вкусил ли ты доброго глагола Божия? Да, вкусил, когда слышал утешительное разрешение во всех грехах своих. Не стал ли ты причастником Духа Святаго и Дара Небесного? Да, стал;. когда причастился Святых Христовых Таин и с сим Причастием принял Самого Господа. Если же все сие прямо идет к тебе, то, когда снова падешь, будет прямо к тебе же идти и то, что приговорено потом снова отпадающим после таких милостей. То есть если ты, сподобившись таких благодатей, снова вдашься в грех, то будешь «второе распинать Сына Божия». Войди же ты чувством в сие и страшись греха.

Подумает кто, не для устрашения ли только, написал сие святой Апостол? Ибо как можно теперь снова распять Господа, прославленного и сидящего одесную Бога и Отца? Точно, сего никто уже не может сделать; но не это и хочет сказать Апостол, а хочет доказать, как велика тяжесть греха, когда падают в него по обновлении в Крещении или в Покаянии, которое есть второе Крещение. И говорит, что тяжесть греха сего так же велика, как велика тяжесть греха тех, кои самым делом распинали Господа. Падая снова в грех, ты становишься в ряд распинателей Господа, в ряд тех, кои заушали Его, плевали на Него, били Его по ланитам, бичевали Его, терновый венец возлагали на главу Его, пригвождали ко Кресту, ругались над Ним, копием ребра Его прободали. Ведь когда страдал Господь, то Он наши грехи подъял. Какая‑нибудь черта страдания очищает грех каждого из нас. Положим же, что какой‑нибудь, например, удар бича был за твои грехи прошедшие. Когда ты покаялся и обратился ко Господу, ради того удара прощены все грехи твои. А когда ты снова падешь в грех и опять поновишь все грехи свои, чем снова прикрыть их и ради чего снова простить тебе их? Не иначе как ради другой какой черты страдания, ради следующего, например, удара бичом. Стало, этот удар будет за тебя, за твой грех. Он нужен ради твоего греха, грех твой даст его. Не будь твоего нового греха, не был бы нужен и новый удар за тебя. Пусть следующий‑то удар и был уже дан, но он будет уже не за тебя, а за другого кого. Ты очищен предыдущим ударом. Не повторяй снова грех, и не будет из‑за тебя новой раны в страждущем Господе. Вот это и напечатлей поживее в уме своем, в борьбе твоей с грехом своим. Когда подойдет грех и начнет влечь, вообрази, что если ты согласишься на него; то будешь, совершая грех, заушать, или бичевать, или оплевывать Спасителя, и отскочишь от греха, как от страшилища.

Рассказывается в отечниках, что в Египте был один грешник, который после Исповеди и Святого Причастия нимало не берег себя, но, как только представлялся случай, снова падал в прежние грехи, после каждого говения. Но как он не злой был, а немощь его одолевала, то Господь сжалился над ним и, для вразумления его, устроил ему такое видение: шел он где‑то один и видит, что к нему подходит какое‑то страшилище, похожее на человека непомерной высоты, косматое, безобразное, нечистое, с глазами сверкающими. Подошло оно, потрепав его по плечу, сказало: «Чего ты боишься, мы с тобой приятели, в одном месте будем». Грешник хоть очень испугался, но спросил его: «Да ты кто же?» — «Я, — говорит, — тот, кто ударил в ланиту Иисуса Христа, да и все, которые после Исповеди и Святого Причастия снова грешат, на одной стоят линии с Иудою и прочими мучителями и распинателями Господа». Сказал так и пошел в другую сторону. Это видение так поразило грешника, что он тогда же, оставя все, удалился в пустыню и там до конца жизни в строгих подвигах оплакивал грехи свои.

Из сего случая; возьми ты себе удостоверение, что снова грешащие после Покаяния и Святого Причастия точно сами себя ставят в ряд распинателей Господа, и сим убеждением устрашай душу свою и отбивай у нее всякое поползновение на грех, возникающее в похотях сердца и возмущающее доброе твое намерение — блюсти себя впредь чистым и непадательным.

Говорится так не затем, чтоб ввергнуть кого в отчаяние, но чтоб отклонить от грехопадений. Отчаиваться не должно, сколько бы кто ни грешил. Но что за радость ставить себя произвольно на ту линию, на которой стоят Иуда я распинатели, даже зная, что возврат из такого сообщества невозможен. Может быть, и из распинателей многие образумились, подобно сотнику. И Иуда был бы конечно прощен, если бы покаялся. Но всякий скажет, что гораздо бы лучше не быть в толпе распинателей, чем, побывши, идти обратно восвояси, бия в перси свои. К тому же сии раскаявшиеся не знали, Кого они распинали. А о нас можно ли сказать, что не знаем? Сознательное же падение во сколько утяжеляет грех? Конечно, в минуту увлечения греховного ослепление нападает и душою овладевает легкомыслие, по коему все нипочем; но это не оправдание. В первый раз кого отуманивает грех; тому еще можно извиниться; а кто несколько раз подвергался сей беде и хорошо знает, в чем состоит, как подходит, что производит сие отуманение, тому чем извиниться? Чувство же не извиняемости ожесточение сердца производит, а ожесточение сердца ведет к нераскаянности. Про Иуду говорят, будто он, предавая Господа, не думал, что Он пострадает, а ожидал, что Своею чудодейственною силою развеет все напасти. Но потом, когда увидел, как пошло дело, упал духом, ожестел сердцем и отчаялся. Если б знал он такой исход своего предательства, едва ли бы решился на него. Для нас же и без испытания все подобные исходы видны. Не лучше ли потому не идти нам сим путем Иудиным, хоть не можем сказать, чтоб Господь снова не явил на нас чудес Своего милосердия. Господь всегда готов явить их; но вот чего не можем мы предугадать: не приняло бы сердце наше поворот к ожесточению и от ожесточения к решительной нераскаянности после греха, к которому теперь влечет нас страсть? Если еще падем, погибли мы. Не лучше ли же совсем не делать шага, который может подвергнуть нас такой крайней опасности, и не искушать милосердия Божия?

Вот такими помышлениями ограждайте себя и душу свою отрезвляйте, когда придет блажь греха и начнет искушать вас. Ведь теперь вы на добром пути. Употребите труд устоять. А что стоит употребить, сие видите вы из той беды, в какую впадете, если не устоите.

Господь да умудрит всех вас во спасение и да дарует вам силы и мужество сердца противостоять страстям и похотям, чтобы часть спасаемых получить, а не тех, о коих написано: «воззрят на Него, Егоже прободоша!» (Ин.19,37). Аминь.

27 февраля 1866 года



В НЕДЕЛЮ ЧЕТВЕРТУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Изображение жития Святого Иоанна Лествичника; как сделаться полным подражателем Святого Иоанна)


Нынешнее воскресенье посвящается памяти святого отца нашего Иоанна, писателя «Лествицы». И говорить нечего о том, чего ради так положено во Святой Церкви. Пост святой учрежден не для очищения только нашего, но и для укрепления нас в добре, — не для того только, чтобы полагать доброе начало, но и подвигнуться вперед на пути к совершенству. Так вот, чтоб кто‑либо, потрудившись немного в делании добра, совершив несколько подвигов или проведши несколько времени степенную жизнь, не подумал, что он совершил уже все или зашел далеко на пути к совершенству, приводится ныне каждому из нас на память святой Иоанн Лествичник, чтоб, вспомнив о нем, живописали мы в уме своем и его святую «Лествицу» и, ею измерив труды свои, вернее могли определить, что пройдено нами и что осталось еще пройти нам. Чтоб помочь вам в сем деле, лучше бы всего сокращенно описать вам святую «Лествицу» восхождения к богоподобному совершенству. Но думаю, что того же можно, достигнуть изображением жития святого Иоанна Лествичника, ибо не писанием только, но и жизнью своею он указует нам лествицу, по которой необходимо должно восходить всем, желающим совершенствоваться в духовном житии. Итак, послушайте.

Жизнеописание святого Иоанна Лествичника коротко; но оно в малом совмещает многое или, лучше сказать, все. Вот как текла жизнь его.

С юных лет возлюбил он Господа и, несмотря на лестные надежды, какие подавали его естественные дарования и обширная ученость, оставив мир, удалился он от своей родины далеко — на Синай, чтоб странничеством освободиться от многих препятствий к жизни духовной и в местности иметь вразумительное указание на то» чего и где искать должно.

Положив, таким образом, доброе начало, он с самого вступления в обитель предает себя вседушно опытному наставнику и поставляет себя в такое состояние, как будто бы душа его не имела ни своего разума, ни своей воли. Подавив в себе чрез то самоуверенность и самоволие, он вскоре избавляется от свойственной людям даровитым кичливости, приобретает небесную простоту и является совершенным в трудах и добродетелях послушничества.

Когда затем наставник его отошел ко Господу, святой Иоанн, горя любовию к большему совершенству, как уже окрепший в добродетелях иночества — и внешних, и внутренних, исходит на поприще безмолвия. Избрав для сего подвига в пяти поприщах (около одного километра) от храма Господня удобное место, сорок лет проводит на оном уединенное житие в строгом воздержании и подвижничестве, в непрестанной молитве и богомыслии, а паче в слезах, которые составляли для него хлеб день и ночь.

Зато скоро восходит он на высшую степень чистоты и делается сосудом особенных дарований Божиих: прозорливости, дерзновения в молитве и чудотворений. Потом, когда надлежало избирать настоятеля, братия вся единодушно поставила его вождем над собою, как новоявленного какого Моисея, — и он, с горы богосозерцания снисшедши, предложил, как богописанные скрижали, свою святую «Лествицу», где изобразил образ совершенного христианского жития, им самим пройденный и благодатию Божиею в сердце его начертанный. Путеводствуя так сих избранных иноков, достигает предела видимого жития и отходит в Горний Иерусалим.

Вот все течение жизни святого. Я не касался подробностей, имея в виду указать только те ступени, по которым восходил он к совершенству, в научение нам. И легко всякому заметить, что их было три главнейших: оставление мира со всеми его надеждами; труды послушничества по воле руководителя; затем безмолвие, сделавшее его достойным особых дарований Божиих и богомудрого настоятельствования. Эти степени общи всем святым, просиявшим христианскими совершенствами на земле, как можете сами увериться, прочитав со вниманием житие какого угодно из них. Те же степени надобно пройти и всем нам, если желаем не казаться только, но быть истинными христианами.

Не подумал бы кто: «То жизнь монаха–пустынника, а мы, миряне, живем в сожительстве человеческом: как же приложить его жизнь к нам? Хотя бы и желал кто подражать, но не сможет, ибо мы совсем в других находимся обстоятельствах». Но, братие, не в форме сила. Трех показанных степеней в том виде, как они пройдены святым Иоанном и проходятся всеми немирянами, мы пройти не можем; но можем пройти их так, как они могут быть проходимы в миру и сожительстве с мирянами, в другой форме, но в той же силе. Дадим им прежде всего настоящее название. Отречение от всего, или оставление мира, понятно вам. Послушничество — это жизнь в добрых трудах, не по своей воле, а по указанию другого. Наконец, безмолвие — это стремление быть непрестанно в сердце с Единым Богом, чего когда кто достигнет, начинает являть силы Божий, или особенные дарования. Посмотрите теперь, как это может быть исполнено мирянином и даже исполняется вами.

То, что у святого Иоанна есть оставление мира и удаление в обитель Синайскую, у нас с вами есть оставление греховного и страстного жития и обращение умом и сердцем к богоугождению: ибо мир есть образ страстной греховной жизни, а обитель иноческая — символ добродетельного жития. Кто оставляет грех и полагает намерение жить свято, тот делает то же, что другой -оставляющий мир и поступающий в обитель. Если вы в пост сей искренно покаялись и положили не оскорблять более Бога грехами своими, то вы сделались подражателями святого Иоанна, когда он, оставя мир, удалился в обитель Синайскую. Остается вам пребыть в сем намерении и в исполнении требований его, чтоб сделаться подражателями его и во второй степени его восхождения к совершенству.

На второй степени, в обители, святой Иоанн нес труд послушания под руководством своего старца–руководителя. В нашем житейском быту в чем должно состоять сие послушничество? В исполнении заповедей, коими определяется образ жизни каждого из вас как семьянина, как члена гражданского общества и как сына Церкви. Делай то, что повелевают заповеди, и будешь исправный послушник. Слуга ты — исполняй заповеди слуги; отец или мать — исполняй заповеди родительские; сын ты — исполняй заповеди сыновства; судья — исполняй заповеди правосудия; торгующий — торгуй, как заповедано. Требует чего гражданское устройство — исполни. И все, что заповедует Святая Церковь, исполняй от мала до велика. Все сие есть спасительное послушничество, когда действуют не по своей воле, а по тому, как предписано. Святой Иоанн имел руководителя. Кто у вас руководители? Пастыри Церкви. Поди спроси, и вразумись всякий раз, и поступи по указанию их. Не свою волю будут они изрекать вам, а заповеди Евангелия и постановления Святой Божией Церкви. Вот кто, таким образом оставя грех, начнет жить в трудах доброделания и исполнения всесторонних заповедей Божиих, под руководством законных пастырей, тот будет подражателем святого Иоанна во второй его степени совершенства.

Как, наконец, подражать ему в безмолвии? Вот как. Посмотрите, что есть безмолвие? Внешне — это есть удаление от всех и пребывание наедине, а внутренне — это есть устранение всякого развлечения мысленного и собрание себя внутрь сердца, чтоб там пребывать неисходно, пред лицем Единого Всевидящего Бога. Внешнее безмолвие не в ваших руках и может быть в житейском быту только случайно, а уединение внутреннее в ваших руках. Его себе и устрояйте, всячески заботясь о том, чтоб сколько можно чаще входить внутрь себя, в свою внутреннюю клеть, и там наедине предстоять Единому Богу. В доме ли вы, на пути, на должности или в храме, напрягайтесь не исходить вниманием из сердца и не отрывайте око ума вашего от лицезрения Божия. И будете уединенники, или безмолвники. Потребность к безмолвному внутрь–пребыванию рождается в душе вследствие добросовестного труда в исполнении заповедей Божиих. Пока страсти и греховные привычки качествуют в сердце, нельзя иметь внутреннего безмолвия: это так по свойству их. Труд доброделания и исполнения заповедей Божиих исторгает из естества нашего страсти и греховные привычки. Тогда рождается позыв быть едино с Господом. И вот смотрите: те, кои окрепли в добрых делах и расположениях, часто — или во время молитвы дома и в храме, или во время благочестивого размышления и чтения — так входят глубоко внутрь и погружаются в такое безмолвие, что не замечают, как время идет, и, несмотря на труд внешний, например во время молитвы или стояния в храме, не хотели бы прекратить его, чтоб всегда быть в сем блаженном состоянии. Это начатки внутреннего безмолвия, возможного и в семейном быту. Остается продолжать жизнь в том же труде доброделания, всячески заботясь и молясь — чаще бывать в сих состояниях и ища, чтоб то, что бывает по временам, стало непрерывным. И будет. Господь не оставит труда любви. Надо только отстранить из жизни все, что может расстраивать сие благонастроение и погашать блаженную теплоту внутреннего безмолвия.

Вот как и из вас каждый может сделаться полным подражателем святого Иоанна. Только, братие, «тако тецыте, да постигнете» (1Кор.9.24). Восходите в меру возраста исполнения Христова (Еф.4.13). Видите, какой образец! Пред ним все наше — ничто. Что и засматриваться на наши малости. «Задняя убо забывая, в предняя простирайтесь, к почести вышняго звания о Христе Иисусе» (Флп.3,13–14). Аминь.

2 апреля 1861 года



В НЕДЕЛЮ ЧЕТВЕРТУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Главное содержание «Лествицы» и краткое очертание всего пути нашего к Господу, под видом восхождений по лествице)


Вслед за поклонением Честному и Животворящему Кресту, что совершалось в прошедшее воскресенье и седмицу, ныне Святая Церковь приводит нам на память преподобного и богоносного отца нашего Иоанна Лествичника, все с одною и тою же целию поощрения нас на подвиги самоисправления и преуспеяния в добродетелях. Известно вам, что святой Иоанн составил душеспасительную книгу, именуемую «Лествица духовная», возводящая на Небо. Тут изображается непрерывная цепь добродетелей, или степени их, из коих, от одной к другой переходя и тем с одной степени на другую восходя, христианин вступает, наконец, в духовное Небо, в коем становится един дух с Господом. На сей‑то последний предел жизни христианской наводя мысль нашу, Святая Церковь хочет нам сказать: «Не бойтесь креста самораспинания и не бегайте крестоношения подвижничества. Смотрите, куда он приводит, и воодушевитесь. Есть из‑за чего потрудиться!»

И лествица сия точно сильна во всякую душу влить сей дух мужественного ревнования. Так она все выясняет: и начало всякой добродетели, и ее возрастание, и препятствия, и способы к преодолению их — и чрез это таким легким представляет упражнение в них, что читающему тотчас хочется вступить в подвиг, чтоб преуспеть в них. Почему не могу не желать, чтобы могущие познали сию книгу и пользовались ею ко спасению своему. И сам я пересказал бы ее вам всю; но где же это сделать? Целая книга! Укажу, по крайней мере, главное содержание ее и сделаю краткое очертание всего пути нашего ко Господу, под видом восхождений по лествице.

Лествица у святого Лествичника имеет тридесять ступеней, по числу лет сокровенной жизни Господа и Спасителя, после коих Он начал творити же и учити. Подобно лествице, виденной патриархом Иаковом, она одним концом утверждается на земле, чтоб быть доступною для нас, земнородных, а другим упирает в Небо, указывая конечный предел нашего предназначения» По лествице Иакова восходили и нисходили Ангелы, означая, что христианские добродетели суть ангельское дело и совершаются при помощи святых Ангелов. На верху лествицы святой Иаков видит Господа: к Господу приводит и лествица добродетелей христианских, чрез кои всякий, восходя от силы в силу, достигает «в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Еф.4.13) — достигает того совершенства, к которому обязует Господь: «будите убо совершены, якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф.5,48), — того единения с Богом, о коем молился Господь: «да вcи едино будут, якоже Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут» (Ин.17,21).

Сие неописанное благо, братие, предзря, мужественно, приступим к сей лествице и бодренно понудим себя к неленостному по ней восхождению.

Мужественно приступим и бодренно понудим себя положить доброе начало сему восхождению. Если везде доброе начало — половина дела, тем паче в жизни духовной, которой оно бывает полным предначертанием. Ибо смотрите, чего требует здесь первый шаг? Требует оставить землю. Как в житейском порядке нельзя ступить на лестницу, не отделившись от земли, над которою неизбежно поднимаются, вместе с тем как вступают на первую ступень, так и в порядке духовном первая степень восхождения к христианскому совершенству есть оставление земли — греха, то есть удаление от грешных дел и страстных чувств и расположений, которое совершается в Покаянии, когда, отвергши все недоброе и оплакавши, полагают благую решимость угождать Единому Богу. Кто дошел до сей решимости, тот сделал первый шаг, вступил на первую ступень. Как тому, кто как бы прирос к земле, нельзя подниматься по лествице, так тому, кто еще обременен грехами, невозможно и думать о восхождении к совершенству. Уклонись прежде от зла — и начнешь творить благое. «Уклонение от зла, — говорит святой Лествичник, — есть начало покаяния; начало покаяния есть начало спасения, а начало спасения есть благая решимость угождать Богу».

Вступив на лестницу, как потом восходят? Действуя руками и ногами, ступая то правою, то левою ногою и напрягаясь всеми членами тела. Так и покаявшийся и возымевший благую решимость угождать Богу тотчас вступает в труд, требующий напряжения и душевных, и телесных сил и безжалостного их утомления. Ибо ему необходимо противиться себе в худом и нудить себя на добро, внимать себе и всему встречающемуся, из многого избирать лучшее, не упрежу дать и не отставать, не пропускать без внимания и малых приражений греха, отстранять препятствия, угадывать способы в нападениях врагов и бороться с ними, не слагая оружий. Все сие и подобное составляет труд борьбы со страстьми и преуспеяние доброделания, которым определяется самое восхождение к совершенству. Ибо что есть совершенство, как не искоренение страсти и вкоренение вместо нее доброго расположения. Это и есть главный труд наш. И не одну ступень надо перешагнуть, пока он кончится. Не искоренишь вдруг всех страстей и не насадишь всех добродетелей. И то, и другое совершается постепенно. И каждой страсти умаление имеет свои степени, равно как и утверждение всякого доброго расположения. Почему у святого Лествичника изображение сего труда кончается двадцать шестой уже степенью.

Чему он здесь не учит, против какой страсти не вооружается! Вооружается против гордости и тщеславия, хитрости и лукавства, сребролюбия и любостяжания, чревоугодия и нецеломудрия, многословия и злословия, гнева и памятозлобия, лжи и клеветы, лености и сонливости, малодушия и боязливости и прочего. Научает смирению, незлобию, мужеству, бдению и усердию к молитве, нестяжательности, целомудрию, воздержанию, кротости, благоразумному молчанию, послушанию, памяти смертной, плачу, мягкосердию и прочему. Искоренение всякой страсти и насаждение противоположной добродетели составляет особую степень, которую надобно пройти, чтоб приступить к следующим. Во всем этом есть свои чин и порядок, для всякого, впрочем, свой, о которым узнает он, однако ж, уже на самом деле. «Покусившиеся с телом взойти на Небо, — говорит Лествичник, — поистине имеют нужду в самопринуждении и непрестанном самоозлоблении. Благая решимость угождать Богу рождает труды. Труды сии суть делание добродетелей, или постоянное себя в них обучение. Плод сего обучения есть навыкновение в них». От навыкновения же происходит укоренение в добре.

Это предел трудов в восхождении по лествице добродетелей. Говорят, что чем выше от земли, тем меньше бывает тяготение к земле, и, следовательно, легче борьба с своею тяжестию у того, кто восходит горе'. А есть такая черта, за которою тела совсем перестают тяготеть к земле, то есть становятся совсем без тяжести. Так и в степенях совершенства духовного: чем выше кто в нем всходит, тем меньше тяготит его земной. Иначе: чем тверже кто становится в добродетелях, чрез постоянное навыкновение в них, тем меньше борют его грехи и страсти. А есть и такая высота совершенства, где страсти совсем почти замирают и душа наслаждается покоем пребывания в добре, в коем беспрепятствен но добродействует, свободно, непринужденно; естественно как бы, так же как естественно, например, дыхание и обращение крови. Степень спя достигается тогда, когда в душе совершенно укореняется всякая добродетель и воссиявает бесстрастие и чистота. Это есть Небо духовное — верхний конец лествицы. Достигшим сего предела принадлежат прописанные Господом Блаженства и верх Блаженств — вселение Бога, виденного Иаковом на верху лествицы. «Совершенно бесстрастным, — говорит святой Лествичник, — называется и есть тот, кто ум возвысил превыше всякой твари, душу же свою представил лицу Господа. Бесстрастие есть сердечное небо ума, есть небесная палата Небесного Царя. Плод бесстрастия есть полнота любви и совершенное вселение Бога в соделавшихся чрез сие бесстрастие чистыми сердцем, о коих сказано: «яко тии Бога узрят» (Мф.5,8).

Вот куда возводит и чем кончается священная лествица! И вот эту‑то картину хочет живописать ныне в уме нашем Святая Церковь, и, конечно, не любопытства ради или празднословия, а ради того, чтобы дать нам побуждение и возможность осмотреть добросовестно самих себя и определить неошибочно — где же стоим мы и какую занимаем степень? Вступили ли на лествицу и, вступивши, далеко ли взошли, высоко ли поднялись от земли и виден ли хоть сколько‑нибудь последний конец восхождения? Конечно, численно определить степень свою может быть трудно и даже невозможно; но нетрудно определить степени, резкими чертами отличающиеся. Какой труд определить, например, первую свою степень? Кто не в состоянии дать определительный ответ, покаялся ли он и положил ли твердое намерение угождать Господу? Кто также не в состоянии сказать, вступил ли он, по раскаянии во грехах, в борьбу со страстьми, борется ли с ними или поддается им? Так что же мы с вами скажем, братие? Стали ли на лестницу? Сделали ль хоть этот шаг?

Пусть ответит на сие совесть каждого. Я же приложу, что хоть шаг только кто сделал — все хорошо. Он уже на лестнице, уже на добром пути. Пусть много еще надо трудиться, пока покажутся в нем ясные следы совершенства, но начало положено. Не ослабевай только и не ленись по мере сил подвигаться вперед. Благословенно будет шествие твое; и если будет постоянно и неуклонно, несомненно увенчается успехом. Так хорошо хоть это. Но то дурно, если еще и первый шаг не сделан, если кто предан страстям и отстать от них не думает; или и думает, но все отлагает день от дня; или, жалея свою страсть любимую, хочет заменить ее каким‑либо добром, не отказываясь от нее; или, не имея резких страстей и порочных дел, живет, однако же, как живется, не радея о чистоте сердца. Все такие и подобные им не на добром пути стоят, еще не вступили на лестницу, возводящую к Богу, и им предлежит сделать сей первый шаг. Вот почему «Лествица» и воспоминается нам среди поста, чтоб, если кто, уразумев уроки ее, найдет, что он блуждает еще вне ее, имел время прийти в себя и покаяться. Вот это и поспешите сделать все, кому сие надлежит еще сделать. А потом усугубьте усердие заняться исправлением себя и утверждением в себе добрых навыков. Ведь другие не стоят, а всё идут. Зачем же и нам отставать?

Да и все, братие, «тако будем тещи, да постигнем» (1Кор.9,24), «задняя забывая, в предняя же простираясь» (Флп.3,13). Кто остановился, тот уже не идет. Кто не идет далее, тот неизбежно отстает или даже более подвигается назад. Нет у нас и минуты без дела, и нет дела, которое бы не было Богу или угодно, или неугодно. Это потому, что мы лица и всюду влагаем свое намерение, по которому дела обращаются или во славу Божию, или в угоду нашей самости и служат потому или в благопоспешение в нашем шествии, или в препону ему. Внимательный к себе и всему окружающему и остановиться не может, а, что ни шаг, все вперед в совершенстве своем, от всего собирает с Господом и от всего богатеет. «Блюдите убо, како опасно ходите, не якоже немудры, но якоже премудры, искупующе время, яко дние лукави суть» (Еф.5,15–16).

29 марта 1864 года



В НЕДЕЛЮ ЧЕТВЕРТУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (О лествице, возводящей на небо, и о непощадении плоти)


Какие не употребляет Святая Божия Церковь средства к тому, чтоб постоянно возбужденным и бодренным держать наш помысл, в наших трудах богоугождения и ревнования о спасении души, особенно в сии дни постничества! Прошлое воскресенье предлагала она нашему чествованию и поклонению Крест Господень, чтоб сказать нам: «Не бойтесь креста самоотвержения и самораспинания; всю тяжесть Креста Господь понес Сам, вам же остаются одни утешительные плоды его». Ныне предлагает она нашему воспоминанию и вниманию лествицу, возводящую на Небо, указывает пример восхождения по ней в списателе ее, святом Иоанне, и самое блаженство живописует в евангельском чтении о Блаженствах. Она говорит ныне каждому из нас: «Не жалей трудов; смотри, какой блаженный конец ожидает тружеников, и воодущевляйся; спеши, гони, теки, да постигнешь». Она то же делает, что делают распорядители и учредители ристалищ. Как сии последние выставляют на вид награды тому, кто перегонит других в бегах, чтоб всякий видел, есть ли из чего трудиться, так поступает и она — указует всестороннее блаженство и приговаривает всякому: «Хочешь такого блаженства? Трудись. Без труда, и труда усиленного, ничего не получим».

Сей урок и передаю вам ныне. Как послушные сыны Церкви, конечно, вы примете его. Прибавлю, однако ж: примите его охотно, примите не к сведению, а к исполнению. Нужным считаю сделать сие прибавление, потому что получить блаженство все готовы, а труды ради сего нести очень многие упираются; очень многие всякие позволяют себе льготы, а между тем всё же чают благую улучить часть вместе с другими. Точно, Господь многомилостив и всякого готов облаженствовать. Но сами‑то мы никак не можем изменять путей, Господом указанных, и по своему вкусу прописывать себе условия к получению блаженства, которые не в наших, однако же, руках.

Вот посмотрите, как апостол Павел и себя, и других воодушевляет на труды и остерегает от льгот. «Не весте ли, — говорит, — яко текущии в позорищи вcu убо текут?» (1Кор.9,24). С каким усилием на ристалищах все напрягают свои силы, чтоб перегнать других? И это чего ради? Чтоб тленный получить венец. Не тем ли с большим рвением надлежит тещи нам, чтоб получить венец нетленный? «Смотрите же, — прибавляет, — тецыте, «и тако тецыте, да постигнете» (1Кор.9,24).

Как же это надо тещи, чтоб достигнуть? Надобно от всего воздерживаться. «Подвизаяйся же», то есть текущий, как на ристалище, «от всех воздержится» (1Кор.9,25), — говорит тут же святой Апостол. От всех воздерживаться, или всестороннее иметь воздержание, — думаю, понятно, что означает. Означает пост, бдение, уединение, утруждение тела и всякое плоти умерщвление или, как говорили наши отцы–подвижники, суровое и жестокое иметь Житие. Хочешь тещи так, чтоб получить нетленный венец, проходи суровое и жестокое житие. Чтоб кто не вздумал как‑нибудь увольнять себя от сего, Апостол и себя изображает так же текущим. «И я, — говорит, — так же теку, и я так же подвизаюсь». Как же это именно? «Умерщвляю тело мое и порабощаю» (1Кор.9,27). Апостол, сосуд благодати, умерщвляет тело свое и порабощает. Кому же после сего будет это не необходимо? И не думайте, что у него это есть плод избытка ревности. Нет. «Без этого, — говорит, — мне нельзя быть, опасно: «да не како, иным проповедуя, сам неключим буду» (1Кор.9,27). Апостол, устроитель Царства Божия, руководитель всех ко спасению, боится оказаться неключимым, если не будет тело свое порабощать и умерщвлять. Кто же после сего понадеется быть ключимым без умерщвления и порабощения тела?

Я нарочно побольше остановился на сем апостольском месте, чтоб внушить, что общий почти у нас недуг — жаление и поблажка плоти — совсем не к лицу ищущим и чающим Царствия Божия. Хочешь Царства, не жалей плоти. Будешь жалеть плоть — не получишь Царства. Ах! Как нам не по вкусу это строгое и суровое житие, плоть умерщвляющее! И каких уверток не употребляем мы к тому, чтоб уволить себя от него! Вот теперь пост, а кто постится как следует? Иной совсем ни во что ставит пост; иной так его ведет, что плоть оттого никакой не ощущает жестокости. И чего не наговорят такие в оправдание свое? О тех уж нечего говорить, кои не радят о, спасении; те и живут только в плоть. А то и ревнители благочестия всяко склоняются на то, чтоб питать и греть плоть свою. «Я, —говорит, — богомыслием займусь, я, в церковь буду ходить, буду заниматься чтением спасительных книг, милостыню буду подавать и другое что готов делать; а телу уж пусть дается всякий покой и довольство — в пище, сне, неутруждении и устранении всяких неудобств». И что еще говорят? Говорят, что это умерщвление плоти есть телесное делание, мы же духовны; духовными делами и будем достигать Царства Небесного — невещественного.

На все сии и подобные рассуждения скажу одно: апостол‑то Павел до какой меры был духовен? И кто сравнится с ним в ясном ведении того, как нужно нам действовать?! А видите, что прописал? Указал венец нетленный. И всем, кто захочет восхитить его, предписал умерщвлять и порабощать тело. Ничего другого не вставил и никакого другого посредства не поместил. Тут умерщвление тела, а там венец нетленный. Хочешь последнего — возьмись за первое. Рассуждения же все в сторону. Если б и мне кто стал докучать: «Разъясни и то, и другое в сем деле недоумение»; я сказал бы: что рассуждать? Понятно, что значит нетленный венец? Конечно, понятно. Понятно, что значит умерщвление и порабощение плоти? И это, верно, понятно. Поди же, умерщвляй и порабощай плоть, и получишь нетленный венец. А если иначе станешь действовать, не только не получишь венца, но окажешься неключимым, как опасается святой Апостол и за себя, и за нас. О неключимом же знаешь что сказано? Сказано: «неключимаго раба вверзите во тьму кромешную, ту будет плач и скрежет зубов» (Мф.25,30). Вот какой неутешительный конец покоя плоти!

И то прибавлю, что ведь мы не поставлены рассуждать и словопретися ни на какую же потребу; а зачем поставлены? Поставлены проповедовать слово. «Проповедуй слово» (2Тим.4,2), — заповедует святой апостол Павел Тимофею, а в лице его и всем нам. Какое слово? Вот я соберу это слово относительно того, о чем мы беседуем.

«Иже Христовы суть, плоть распята со страстми и похотми» (Галл.5,24). Слышите! Стало, кто не распинает плоти, тот не Христов, не христианин. Сего ради «ходите не по плоти, но по духу. И плоти угодил не творите в похоти. Мы должны есмы не плоти, еже по плоти жити. Аще бо по плоти живете, имате умрети: аще ли духом деяния плотская умерщвляете, живи будете. Сущий бо по плоти, плотская мудрствуют и Богу угодити не могут; ибо мудрование плотское смерть есть, вражда на Бога есть. Да упразднится убо тело греховное; да не царствует грех в мертвеннем вашем теле» (Рим.8,4;13,14;8,12–13,5,8,6–7;6,6,12). «Представите, телеса ваша жертву живу, святу, благоугодну Богови» (Рим.12,1); и «умертвите уды ваша, яже на земли» (Кол.3,5). Ибо есть «ин закон во удех наших, противу воюющь закону ума нашего и пленяющь нас законом греховным, сущим во удех наших» (Рим.7,23).

Ограничусь этим. Видите ли как? И вот такого‑то рода непощадение плоти проповедуется и заповедуется по всему пространству Божественного Писания! Стало, нечего рассуждать, нечего придумывать разные извороты к пощадению плоти. Кто хочет питать и греть плоть свою, тот не питомец Писания и чужд духа его. Чужд духа, чужд и обетовании.

Вот с сей‑то стороны усмотрите всю матернюю попечительность о нас Святой Церкви в учреждении святых постов. И вся жизнь у нас должна проходить в умерщвлении и порабощении плоти. Иначе тотчас попадешь в неключимые, а за то потом и участи их горькой подвергнешься. Чтоб самым делом не подпал кто из нас сей участи по забвению или какому увлечению делами, Святая Церковь напоминает нам об умерщвлении плоти каждую неделю — средою и пятком, а в каждое время года — продолжительными постами, особливо же сим Великим постом святой Четыредесятницы, чтоб, когда придет пост, и против воли взялись мы за труд умерщвления и порабощения плоти и вступили на поприще, ведущее к получению нетленного венца. Так, если уж в другое время даем мы себе всякие льготы, хоть постом несколько потрудим плоть свою. Если же в другое время будут у вас для плоти всё празднества и в пост всякие льготы, то не к нам ли будет относиться следующее укорительное слово Апостола. «Мнози, — говорит он, — ходят, ихже многажды глаголах вам, ныне же плача глаголю, враги креста Христова: имже кончина погибель, имже бог чрево, и слава в студе их, иже земная мудрствуют» (Флп.3,18–19).

Вот уже зашло за половину поста. Блаженны труды умерщвлявших доселе плоть свою; и да воодушевляет их на продолжение уверенность в неизбежности сего пути. Но и те, кои лишали себя сего блага, имеют еще время сделаться участниками его. Поприще открыто; виден и светлый венец в конце его. Вступите бодренно в подвиг. Ревностию возревновав, перегнать еще успеете тех, кой так далеко ушли от вас. Что потеряно в длительности времени, то вознаградить можете напряжением сил в воодушевлении, и, таким образом, не мечтательным ожиданием, а несомненно и действительно вступите в сонм тех, кои, по Апостолу, «тако текут», что наверно «постигнут». Аминь.

14 марта 1865 года



В НЕДЕЛЮ ЧЕТВЕРТУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Превосходная для всех азбука, или о трех рядах подвигов)


Раза два или три говорил уже я вам о том, как опасно падать в те же грехи по принесении в них покаяния и как потому всеусильно надо заботиться о том, чтоб не впасть в это неразумие и не ввергнуть себя чрез то в крайнюю беду. Думаю, что у тех, кои вняли сему и положили благое намерение не отступать от данного обета, есть желание знать, как удобнее достигнуть сей благой цели, как надо нам устроиться и вовне, и внутрь, чтоб избежать новых падений, и каких правил держаться, чтоб препобедить всякое искушение и устоять в добре. Хочу удовлетворить сему желанию вашему, и не сам от себя, а от лица святого Иоанна Лествичника, которого памяти посвящается нынешнее воскресенье.

Известно вам, конечно, что святой Иоанн написал книгу «Лествица духовная», от которой и прозвание свое; имеет. В сей книге он подробно разъяснил» как человек покаявшийся должен действовать, чтоб устоять в добре и не пасть опять в прежние нечистоты. Извлеку вам из нее главное, что относится к сему предмету.

«Трудно, — говорит он, — без труда преодолеть прежние худые навыки. Впрочем, знаю, что Богу все возможно, «невозможно же Ему ничтоже» (Иов.42,2). Так, Бог все может и все готов сделать для нас в нас. Но надо и нам не только прибегать к Нему с молитвою, но и самим употреблять усилия и труды, соответственно намерению своему. И сие намерение и труды должны предшествовать Божией помощи и привлекать ее. Весь успех зависит от собственного нашего желания и собственных наших усилий, хоть не иначе как при содействии Божием; однако же, если не предварить первое, то есть желание и усилие, — не последует и второе, то есть Божиё содействие».

Божие содействие несомненно; но на что нам самим надо обратить свои усилия и труды? В ответ на это святой Лествичник указывает столько трудов и подвигов, сколько букв в греческом алфавите, и называет это азбукой, в той мысли, что как учащимся читать надо наперед выучить азы; так тем, кои хотят отстать от грехов и преуспеть в добродетелях, должно наперед навыкнуть подвигам, кои он исчисляет.

«Вот, — говорит, — превосходная для всех азбука: пост, вретище, пепел, слезы, молчание, бдение, стужа, труд, злострадание, сокрушение, отложение мирских попечений, добровольное унижение себя, безмолвие, страх Суда, хранение сердца, нерасхищение помыслов, желание смерти, бегство от тела и прочее». Не перечисляю всех указываемых подвигов потому, что трудно вам запомнить их. А лучше и перечисленные, и неперечисленные разложу на ряды, чтоб Вам удобнее было и запомнить их, и приложить к делу.

Первый ряд подвигов относится к телу. Возьми тело в руки, будь владыкою его, а не рабом. На всякий член его наложи свой подвиг и всего его свяжи. Утончи чрево воздержанием и постом, руки обучай труду, свяжи язык молчанием, не давай воли очам все видеть и ушам все слышать, бегай вольнодвижения, сна и всякого покоя плоти. Вообще напрягайся умучить плоть и приобучить ее жестокому житию, без всякого саможаления, помня заповедь Апостола «не творить плоти угодия в похоти» (Рим.13.14) и ту беду, коей подвергся Израиль от плотоугодия, в коем «уты, утолсте, расшире и забы Бога, сотворшаго его» (Втор.32,15).

Второй ряд подвигов относится к душе. Первое тут — войди внутрь себя и храни внимание к себе и свое внутрь–пребывание неисходным, всячески избегая расхищение помыслов по разным делам и предметам. Чтоб успеть в этом, избери себе из следующих двух какое‑либо положение и прикуй к нему свое внимание и чувства, именно: утверди ты в мысли своей, что ты или находишься в состоянии смерти, или стоишь на Суде, когда готово быть изречено тебе последнее решение: «приди, благословенный», или: «отойди, проклятый». На напрягись восприять сие и в чувство. Как только, восприимеш сие в чувство, тотчас отпадут все помышления, и будешь стоять, ты, один, пред лицеем Бога, в страхе, умоляя Его быть к тебе милостиву. Это закон тебе неотложный. Ни одно чувство доброе так не отрезвляет, как чувство страха смерти и Суда Божия. Почему, как только проснешься, тотчас спеши восставить сие чувство страха и стать с ним на Cyде Божием и потом во весь день не отступай от него, что бы ты ни делал и чем бы ни был занят. Это будет тебе самым верным оплотом от греховных влечений и искушений.

Третий ряд подвигов относится к учреждению нового порядка дел и занятий. Как прежде, когда работали мы греху, все приспособлено было к удовлетворению страстей наших; так теперь, когда отстали мы от греха, все надо приспособить к противлению страстям. Всюду надо ввести новый порядок: в своих занятиях; в семейных делах, в отношениях к сторонним лицам. Сядь и расчисли и учреди все: как, чему, когда надлежит быть, чтоб не расстроилось твое доброе намерение и не поскользнулся ты опять на старое. И когда будешь упорядочивать дела свои, две мысли держи: устрани все поводы и случаи, могущие возбудить твою страсть, от коей страдаешь; и нисколько не бойся того, что скажут или будут говорить о тебе друзья из‑за перемены жизни, которой нельзя теперь скрыть. Бойся же лучше Господа, Который сказал: «иже аще постыдится Мене и словес Моих в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со Ангелы святыми» (Мк.8,38).

Вот и все! Держи плоть свою б постоянном непокое и озлоблении, душу же свою; вниманием в себе сосредоточив, поставь на Суде Божием и перемени все порядки жизни твоей, не боясь и не стыдясь никого. Сделай так, и будешь безопасен от падений. Означу это определенными словами: стяжи безжалостность к плоти, несмотрение на людские о тебе мнения и страх Божий, чрез страх смерти и Суда, при внимании к себе. Когда устроишься так, к тебе приступа не будет врагу. Ты будешь как во граде ограждения. А если и подступит когда враг, тотчас отражен и поражен будет. Вниманием заметишь ты приступ его и, схватив его нежалением себя и небоязнию человеческих суждений, поразишь страхом Суда. Нежаление себя, небрежение о том, что скажут, и страх Суда суть три меча обоюдоострые, против которых не устоит никакое вражеское искушение. Пока целы в тебе и в силе все сии орудия, враг и не пойдет к тебе. Почему, если ты запасся ими и хранишь их, враг не станет тебя искушать ничем, а всю хитрость свою обратит на то, чтоб вырвать у тебя сии орудия, то есть или рассеять внимание, или заставить тебя дать послабление плоти и человекоугодию, или погасить страх Суда и поселить охлаждение в сердце. Успеет в этом — начнет склонять и на грех; а не успеет — отступит от тебя. Зная это, паче всего храни свои орудия, стой неотходно на Суде Божием, бегай всякого покоя плоти и блюди новый порядок жизни неизменным, хоть бы тебя поминутно бранили и даже били. И несомненно устоишь при содействии Божией благодати.

«При всем том, однако же, — говорит святой Лествичник, — надо зорко смотреть, откуда и как дует ветер, чтоб соответственно тому направить и паруса». Враг не дремлет и всякие будет употреблять хитрости, чтоб обмануть тебя. Сначала он совсем отступит и перестанет беспокоить тебя искушениями, чтобы ты подумал, что уже совсем освободился от твоей страсти, и, предавшись беспечности, ослабил свое внимание. Если просмотришь сию хитрость и ослабишь внимание, враг вовлечет тебя в помышления многие и, прежде чем опомнишься, произведет сочетание сердца твоего с страстными делами, после коего ты сам себе сделаешься наветником.

Если в этом не успеет, начнет подступать с тонкими и мгновенными помышлениями, чтоб выманить тебя из твоей крепости и на просторе обезоружить и пленить. Смотри — как это бывает. Среди какого‑либо дела как стрелою пролетит помышление, что ты, чай, уже довольно успел. Пролетит такое помышление, и будто нет его. Но след его как царапина остается на душе; и только пропусти это без внимания, начнут тотчас расслабляться силы и возникать в душе позывы: то на послабление себе, то на развлечение, то на отложение обычной строгости в порядках. Поддайся последнему, и недалеко будешь от падения.

Если и это не удастся врагу, то он начнет разжигать тебя на излишние подвиги: или на большой пост, или на долгие молитвы, или на уединение, или на другое что, сверх меры, которую мы сами себе положили в начертании порядка новой жизни своей. Чрезмерности сии всегда расслабляют силы, расстраивают порядок и наводят смятение, в котором врагу легко уже одолеть будет тебя.

Если и тут не будет ему успеха, начнет приплетать он ко всякому твоему добру свое зло, как плющ вьется около хороших дерев. Ты займешься богомыслием назидательным, а он собьет тебя на совопросничество и пытливость о тайнах Писания, кои охлаждают и развивают пагубное самомнение. Ты будешь заботиться о том, чтоб не оскорбить кого, а он собьет тебя на пагубное человекоугодие. Ты будешь опасаться, чтоб не осудить, а он поспешит навеять на тебя равнодушие и к добру, и к злу. «Так и во многом другом приплетает враг свое, — говорит святой Иоанн, — к страннолюбию — чревоугодие, к рассудительности — суровость, к кротости — двоедушие, к радости — самомнение, к надежде — леность и прочее».

Видишь, сколько подсад, как называют сии покушения врага опытные в брани с ним люди. Видишь, сколько подсад, и усугубь внимание и бдительность. В помощь же к сему вот что сделай: найди себе доброго отца духовного и, поверив ему все свое, моли Господа, чтоб Он влагал ему сказать тебе всегда благое в созидание. Или, если можешь, найди себе единомысленного брата и вместе с ним веди взаимную откровенность и взаимное друг другу вразумление и укрепление. Если умеешь читать, запасись душеспасительными книгами и, изучая их, ищи в них вразумлений себе и разъяснений недоуменных случаев в твоих помышлениях, чувствах и движениях сердца. Сими способами, при искреннем желании избегать худого и молитвенном к Богу обращении, всегда силен будешь распутать хитросплетения врага, увидеть подготовленное тебе зло и отразить его потом духовными орудиями своими.

Сохрани все сие, и спасешься от падений. «Но помни, что венец сему труд тот, — говорит святой Иоанн, — когда во святилище наше внидет огнь Божий». Ибо тогда не будут уже беспокоить нас прежде укоренившиеся худые наклонности. «Бог наш есть огнь поядаяй» (Евр.12,29) всякое разжжение и движение страсти, всякую укоренившуюся в нас наклонность и всякое ослепление, внутри и вне примечаемое и познаваемое. Тогда не подступят к тебе беспечность, бесчувствие, нерассудительность и слепота — сии производители всякого падения в грехи и греховного состояния. Аминь.

6 марта 1866 года



В НЕДЕЛЮ ПЯТУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Вот нам и урок: не присвоять себе царствия небесного)


Зачем это Господь сделал отказ святым апостолам Иакову и Иоанну с материю их в их прошении? Просили они не худого, именно места в Царствии Христа Спасителя: «сотвори, да един одесную, а другой ошуюю сядета в Царствии Твоем» (Мф.20,21). Ужели же нельзя о сем молиться? Но ведь и заповедано: «ищите прежде Царствия Божия» (Мфю.6,33); и всех нас учит Святая Церковь молиться: «Не лиши нас, Господи, Небесного Твоего Царствия». Что же за причина, что им отказано? После ведь они получили же Царствие и прославлены? Причина та, что они сами себе присвояли право на Царствие, и не только на Царствие, но и на определенное — самое почетное место в Царствии. А присваивать себе не только определенной степени славы в Царствии, но и самого Царствия нельзя; ибо дарование сие состоит в воле Отца Небесного, которой и при строгом исполнении всех условий нельзя нам знать. «Несть Мое дати, — говорит Господь, — но ему же дано будет от Отца Моего Небесного» (Мф.20,23).

Так вот нам и урок из нынешнего Евангелия: не присвоять себе Царствия и, работая для получения его всеусердно, самое получение предавать воле Божией, чаять его, как милости от Отца нашего Небесного, работать в чаянии без притязаний, говоря себе, «яко раби неключими есмы», хотя бы сотворили и все повеленное.

Напоминать нам о сем необходимо, потому что мало–мало потрудимся, и начинаем «трубить пред собою» (Мф.6,6), высить себя и ставить в ряд святых и великих, и хоть языком смиренно о себе говорим, в сердце же чувствуем иначе, и сами себя тем губим по неразумию и неосмотрительности. Со страхом и трепетом надлежит совершать нам свое спасение, а не предписывать дерзновенно Богу законов даровать нам его. Бегайте же сей немощи пагубной, а то, на чем можно основывать такое правило и такую уверенность, толкуйте совсем иначе — в видах смирения, а не самовозношения.

Что расположило сынов Зеведеевых и мать их обратиться к Господу с таким прошением? То, во–первых, что они принадлежали к числу верующих, которым дарованы великие обетования; то, во–вторых, что оказывали Господу в продолжение Его пребывания на земле особенное служение, ибо мать служила Ему от имений своих вместе с другими; то, в–третьих, что уже получили от Господа знаки особенного благоволения и близости. Все подобное уместно и у нас. Но во всем этом — не повод к притязаниям, а только побуждение к смирению и большему ревнованию о получении Царствия.

И у нас присвояет иной себе Царствие ради того, что он христианин, а христианам сказано: «веруяй в Сына, иматъ Живот Вечный» (Ин.3.36). Истинно так есть. Христианам принадлежит Царствие Божие. Оно и устроено только для христиан. Но надо быть истинным христианином, чтоб присвоить себе то, что обещано христианам. Но истинный ли каждый из нас христианин, сего мы сами определить никак не можем. А определит то в будущем Сам Господь, одному говоря: «благий рабе», а другому: «рабе ленивый и луковый» (Мф.25,23,26) Так в том, что мы христиане, не основание к притязаниям, а побуждение к смирению, страху и большему ревнованию о том, чтоб, явить себя истинными христианами.

И у нас иной присвояет себе Царствие ради того, что совершает какое‑либо служение Господу. Попостится иной, походит в церковь, молится дома, милостыню подаст, устроит богадельню и еще как потрудится ради Господа — и начинает думать, что уже попал во святые, и присвоять себе светлые обители Небесные. Похвальны все сии труды и необходимы в деле спасения. Но не ими одними довольствуется Господь; а что говорит? «Сыне, даждь Ми сердце» (Притч.23,26). Кроме дел благочестия и трудов доброделания, надобно Господу посвятить еще и все чувства сердца. А посвящены ли сии чувства, сие знать определенно может одно Всевидящее око Божие, от нас же сокрывается сие самолюбием нашим. Так из того, что трудились, не к тому надо доходить, чтоб дерзновенно присвоять себе достоинство близких к Богу, а иметь в том побуждение к страху; или опасливому помышлению: «Так ли мы течем, не потрудиться бы нам напрасно?» Чтобы отсюда восходить к ревности — тщательно наблюдать за движениями сердца и их стараться исправлять и направлять к Господу, чтоб ничего не любить, кроме Его, и если к чему бываем расположены, быть расположенными к тому только ради Господа.

И у нас присвояет себе иной Царствие ради того, что получает иногда признаки особенного благоволения Божия; или приближения Его, каковы: особенное углубление в молитве, особенное просветление мыслей, сердечная теплота, чувство крепости нравственной и внешнее покровительство Божие в делах житейских и гражданских. Все сие бывает и есть действительно признак особенного благоволения Божия и милости; но не к тому сие должно располагать, чтоб думать: «Вот, уже достигли», а чтобы более распаляться ревностию о достижении, подобясь Апостолу, который и после того, как получил дарование, говорил: «гоню, аще постигну» (Флп.3,12), то есть стремлюсь более и более — не достигну ли? Когда отец гладит по головке дитя свое или дает ему конфеты за то, что оно начинает разбирать буквы и складывать, значит разве это, что отец считает дитя совершенным? И дитя хорошо бы разве сделало, если б, возмечтав, что оно сравнялось уже с хорошим чтецом, бросило азбуку? Вот тоже и у нас. Знаки особенного благоволения Божия подаются не затем, чтоб заявить окончательное совершенство того, кто их получает, а затем, чтоб возбудить его ревновать более и более о начатом — в уверенности, что не вотще течет; но достигнет ли конца, получит ли и что получит, то в воле общего всех Домовладыки.

Итак, нет оснований, по которым бы можно было, нам присвоять себе Царствие. «Как же быть? — скажет иной. — Ведь это может расслаблять всякую охоту. Из чего же трудиться?» Трудись в чаянии получить без присвоения себе права и притязаний. Путь, которым течем, верен и прямо ведет в Царствие Небесное. И обрати всю свою ревность на то, чтоб тещи по сему пути верно, без уклонений, — и несомненно придешь во врата Царствия; но наперед себе сего не присвояй. Отдай сие право Господу, чтоб получить от Него сие как милость. Вот посмотрите, как в сем отношении действовали святые Божий. Один святой великими просиял добродетелями, но, когда умирал, плакал. Братия спрашивали: «Ужели и ты боишься, отче?» Он отвечал: «Всю жизнь мою я ревновал идти истинным путем, но не знаю, что определит о мне милостивый Владыка». Другого святого сатана всячески старался искусить самоприсвоением себе спасения. Когда умирал он, сатана говорил ему: «Победил ты меня (а это то же, что спастись и в Царство Божие внити)». Святой отвечал: «Ты ложь и лжешь, что я победил тебя. Еще не пришло время сказать сие». При прохождении чрез мытарства сатана опять говорит святому: «Победил ты меня». — «Отойди, лукавая прелесть, — отвечал святой, — еще не пришло время говорить так». Когда святой входил в самые врата Царствия, сатана издали кричал: «Победил ты меня». Святой отвечал: «Теперь верую, что ты побежден; но не я победил тебя, а Господь мой Иисус Христос во мне, недостойном, победил тебя».

Вот как надо бегать присвоения себе Царствия, при всех трудах о получении его. Но совсем не затем, чтоб расслабляться в ревновании или склоняться на нечаяние получить Царствие; а затем, чтоб, со страхом и трепетом содевая свое спасение, все более и более распаляться ревностию о получении его. Трудись без щадения сил и живота: но не засматривайся на то, что сделано, и не мечтай о том, что следует получить за сделанное, а все внимание обрати на то, что пред лежит еще тебе сделать, и бойся пропустить что из того, что надлежит тебе делать. Трудись в чаянии несомненном без присвоения.

А отчаиваться не должно. Смотрите на Марию Египетскую. Ей посвящается нынешнее воскресенье. По обращении от греховной жизни ко Господу, каких не подъяла она трудов? Но до самой смерти все говорила: «Грешница я непотребная, недостойна никаких милостей Божиих». И это тогда даже. Как по прозорливости и имя Зосимы угадала. Иначе ведь и нельзя. Кто истинно трудится, тот видит ясно, что, если не помощь Божия, ничего, не сделаешь. Как этот урок повторяется всю жизнь, то и образуется в сердце одно убеждение, что наше — одно худое, всё доброе — от Господа. А отсюда что остается? Остается одно, — вопиять: «Боже, милости буди нам грешным!» Но без всякого движения отчаяния или даже нечаяния. Вот и Господь, когда предложил сынам Зеведеевым условие: «можете ли пить чашу» — и они обещались: «можем» (Мф.20,22), то есть приняли условие, не сказал им: «Не получите», а только сказал, что «несть Мое дати, а емуже благоволит Отец Мой дать» (Мф.20,23). То есть: «Пейте чашу, несите все трудности, сопряженные с последованием Мне, но получение за то Царствия и степени славы в Царствии предайте в волю Отца Моего Небесного». А это то же, что — трудись в чаянии без присвоения. Вот «тако тецыте» и вы, братие, «да постигнете!» (1Кор.9,24). Аминь.

9 апреля 1861года



В НЕДЕЛЮ ПЯТУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Как нам поучиться в обращении святой Марии Египетской или о покровах греха)


Пример покаяния святой Марии Египетской так многообъятен и так многопоучителей, что Святая Церковь хочет особенно напечатлеть его в сердце нашем. Почему, кроме дня ее памяти, ей посвящается нынешнее воскресенье, то есть — пятой седмицы Великого поста, и, кроме сего, ее именем означается стояние, на коем канон ее соединяется с Великим покаянным каноном. Кажется, достаточно побуждения к тому, чтоб остановиться вниманием на ее обращении и поучиться в нем. Послушаем же сего урока.

Не буду разбирать всей жизни преподобной. Остановлюсь на первом действии над нею благодати Божией, пробудившем ее от усыпления греховного. И остановлюсь не затем, чтоб пригласить вас к подражанию, ибо как подражать тому, что не от нас, но затем, чтоб указать, как и каждый может и должен располагать себя к тому, чтоб сподобиться такой же благодати.

Обращение святой Марии Египетской принадлежит к чрезвычайным обращениям. Вы видите, что она вся погружена в грех и думать не думает отстать от него. Но приходит благодать и поразительным своим действием пробуждает ее от усыпления греховного. Пробужденная, она видит гибельность своего состояния и решается измениться на лучшее. С нею было то же, как если б кто был погружен в тину и — сторонний кто, подошедши, сильною рукою исторг его из глубины ее и поставил свободным на твердую землю. Таково же было обращение святого апостола Павла и многих других.

Но то, что принадлежит к особенным чрезвычайным действиям Божиим, по тому самому не может быть обще всем. И если б кто, основываясь на сих примерах, отказался от всякой с своей стороны заботы о своем обращении и всякого понуждения себя к тому, говоря как бы благодати: «Приди, возьми — и пойду»; тот был бы несправедлив и сам бы себя губил, предавшись в руки падения своего. Общий всем путь таков: «ищите, и обрящете: толцыте, и отверзется вам» (Мф.7,7). Хотя и при сем действие благодати обращающей тоже знаменуется поражением и потрясением, но оно подготовляется личным трудом, выманивается, вынуждается как бы у Господа. Видит Господь болезненный труд и дает по труду. А в первом Он не ожидает сего труда; а действует прямо; труд, же последует уже затем. Так действует Господь над особенными избранниками Своими. Нам же надо общим путем идти и самих себя нудить к обращению, когда имеем время благоприятно и проходим дни спасения.

Что же такое надо делать нам над собою, чтоб заслужить сию благодать обращения, чем утруждать себя, к чему нудить, чтоб тем показать Всевидящему Господу, что желаем, и ищем, и жаждем Его в нас спасительного вседействия?

Укажу вам это коротко. Возьмем человека в таком положении, что ему пришла только простая мысль: уже в самом деле не заняться ли собою и не подумать ли об исправлении жизни. Простая мысль; но ни сочувствия ей нет, ни желания последовать ее внушениям. Разум только требует. Но ведь сколько бы ни требовал сего разум, дела не будет, пока не возбудится, ревность, энергия усыпленной совести. К возбуждению сей‑то ревности и поведем теперь душу, которую каким‑либо образом, как гостья небесная, посетила мысль о спасении.

Так, пришла мысль об исправлении себя: совесть ли внушила ее, или Ангел Хранитель принес, не бросай ее, а тотчас возьмись за нее и начинай производить над собою, так назовем, операции, кои дали бы сей мысли возможность овладеть всеми силами существа твоего. Действуй в сем опыте противоположно тому, как действует в нас грех, противоположно вообще тому порядку расположений, коими задерживается человек в грехе. Грех опутывает душу многими сетьми или скрывается от нее под многими покровами; потому что сам по себе он безобразен и с первого раза мог бы оттолкнуть от себя всякого. Покровы сии суть: самый глубокий и ближайший к сердцу покров, составленный из самообольщения, нечувствия и беспечности; выше над ним и ближе к поверхности душевной лежит рассеянность с многозаботливостью; затем следует покров верхний — преобладание плоти и наружный порядок внешней жизни, пропитанный грехами и страстями. Грех живет в сердце, оттуда овладевает всею душою, проникает в тело и во все наши дела и отношения, или во все поведение.

Итак, начинай снимать эти покровы один за другим с целью разоблачить от них дух, опутанный ими, как снимают с земли пласт за пластом, чтоб открыть положенное там сокровище.

Начни с самого наружного покрова.

Первое. Прекрати на. время обычные дела и сношения, особенно те, коими питается владычественная страсть. Глаз, ухо, язык — это самые широкие протоки греховной пищи. Пресеки их уединением.

Второе. Затем возьмись за тело: откажи ему не только в удовольствиях, но сократи удовлетворение и необходимых потребностей сна и пищи. Утончишь плоть; душа освободится из связности веществом, станет подвижнее, легче и приимчивее для добрых впечатлений. Это и производит благоразумный пост.

Третье: Уединение и пост облегчают душе обращение на себя самое. Но, входя в себя, она встречает там страшное смятение, производимое многозаботливостию и рассеянием мыслей. Заботы, то об одном, то о другом, то о третьем, теснятся в сердце и не дают душе заняться собою, не дают ей остановиться, а все гонят ее вперед и вперед. Вот и надобно их подавить, выгнать из души и сердца, хоть на это только время. Пока это не сделано, никакие дальнейшие над собою действия невозможны или они останутся совершенно бесплодны. Забота щемит или точит сердце. Но и когда этого нет, пустые мысли бродят в голове одна за другою или одна наперекор другой и производят там такое же смятение, какое бывает в метель или бурю. В таком состоянии ничего прочного и твердого нельзя посеять в душе. Почему надо собрать рассеянных чад своих — помыслы — в одно, как пастырь собирает овец или как стекло выпуклое собирает рассеянные лучи солнца, и обратить их все на себя. Это производится вниманием, или трезвением.

Четвертое. Пусть, наконец, заботы стихли, мысли успокоились, ум собрался в себя и установился на одном. Три или четыре покрова уже сняты. Ты стоишь теперь у своего сердца. Пред тобою твой внутренний человек, погруженный в сон беспечности, нечувствия и ослепления. Приступи теперь бодренно и потрудись неленостно. Начнется главное дело — пробуждение от сна.

Прежде всего, поспеши снять с очей ума покровы, держащие его в ослеплении. Отчего человек не страшится за себя и не заботится о себе? Оттого, что не видит опасности своего положения. Если б он это видел, не мог бы оставаться покойным, как не может спокойно сидеть в доме тот, кто видит, что он объят пламенем. Не видит же человек–грешник опасности своего положения оттого, что по какому‑то обольщению видит себя в состоянии, удовлетворительно хорошем. Вкрадываются в него ложные льстивые представления, кои, как сетью какою, опутывают ум и закрывают человека от самого себя. Этих представлений, или тонких помышлений, очень много. Иной, например, говорит: «Я — христианин» — и остается покойным, подобно иудеям, говорившим: «Семя Авраамле есмы»; переносит на себя преимущества и обетования христианские — без христианства или усвояет имени, месту и одежде то, что может лежать и держаться только на силе и внутреннем достоинстве. Иному приходит на мысль видное внешнее состояние или лезут в глаза совершенства телесные;— сила и красота и дарования душевные— умственные и эстетические; и ослепляют его тем сильнее, чем резче отличается он ими от всех окружающих. Иной ослепляется какими‑нибудь видными делами или даже совершенствами деятельными, каковы: благоразумие и осмотрительность; особенно когда это успело окружить его уважением, даже не от одного простого народа. А иной, наконец, почивает на том, что не он один: и тот‑то такой же, и тот‑то, даже и вот кто; обольщает себя разливом обычаев греховных, как будто от множества грешащих грех становится меньше грешным. Такие и подобные сии мысли держат в ослеплении. Почему, вошедши в себя и сосредоточив внимание свое; начинай отнимать сии опоры ослепления, разрушать сии пустые надежды, или эти «непщевания вины о гресех» (Выдумывания извинений грехам) (Пс.140,4) против которых молился пророк Давид. Изводи всякую из сих мыслей на среду и поражай ее здравомыслием христианским. Убеди себя, что твое христианство ни во что, если ты худ; что совершенства твои больше осуждают тебя, нежели оправдывают, если не обращены во славу Божию; что ни уважение тебя от других, ни их худоба не помогут тебе. Рассуждая так, мало–помалу будешь объединяться в мысли и становиться одним пред взором ума и совести, которые сильный подадут голос против тебя, особенно когда, сличив тебя, как ты есть, с тем; каков должен быть, найдут, что ты никуда не годен. Если вследствие сего начнешь ощущать чувство опасения или робения за себя, то это добрый знак. Это предвестие бегства греха, как колебание рядов воинских предвещает близкое обращение в бегство всего войска. г

Так вместе с самовидением пробуждается самочувствие. Почему не отставая от рассуждений, разоблачающих ослепление; вслед за первым движением духовного чувства; поражай себя еще более и потрясай сердце свое какими‑либо представлениями, могущими отвратить от греха и возбудить омерзение к нему.

Поживее вообрази, что такое грех в себе самом. Это язва, бедственнейшая из всех язв: он отделяет от Бога; расстраивает душу и тело, предает мучениям совести, подвергает бедствиям в жизни, в смерти и по смерти, заключает рай, ввергает в ад. Авось такими помышлениями разовьется в сердце отвращение к сему чудовищу.

Поставь грех в отношение к диаволу и смотри, какого безобразного друга и деспота ты приобретаешь грехом. У диавола спор с Богом. Он как бы говорит Ему — Всещедрому: «Ты все им даешь, но они отступают от воли Твоей; я же ничего не даю, но делаю то, что они мне одному работают с такою неутомимостию». Он льстец. Теперь, ввергая в грехи, обещает за них некоторую сладость, а там их же с злобною насмешкою будет выставлять в обличение наше, если не покаемся. Он трясется от злобной радости, если кто попадется в его руки. Помяни все сие, авось почувствуешь и сам неприязнь к сему ненавистнику нашему и делу его в нас — греху.

Обратись, наконец, к Богу и рассуди, что такое грех пред лицем Его — Всеведущего и Вездесущего, Всеблагого и Всещедрого, Промыслителя и Искупителя нашего. Обличив себя в преступном невнимании к Нему, бесстрашии и неблагодарности, авось возбудишь в себе спасительную жалость, и печаль по Бозе.

Когда таким образом мы будем втеснять в сердце свое одно за другим сокрушающие чувства, то отвращение и ненависть ко греху, то страх и ужас к грехоначальнику, то жалость и печаль о Господе, оно мало–помалу будет согреваться и приходить в движение. Как струи электричества сообщают телу некоторую напряженность и возбужденность или как прохладительный, чистый воздух сообщает некоторую свежесть и подвижность; так и сии чувства приведут в движение усыпленную энергию деятельных сил, расположив, наконец, человека — встать и действовать во спасение свое в опасном своем положении. Это первые движения попечения о спасении души. Когда произойдет сие, не замедли подействовать на себя и с сей стороны, гони сон беспечности. Понуждай себя всячески привести в напряжение свои силы и теперь же приступить к делу, не отлагая. Отложишь, хуже будет: больше привыкнешь к греху, грех более в тебе оразнообразится и более запутанными соделаются обстоятельства и связи греховные. Так отяготишься наконец грехом, что и не встанешь; зайдешь за черту, из‑за которой, может быть, нет уже возврата. Поспеши же! Помяни при сем «последняя твоя» (Сир.7,39). Говори себе: «Вот смерть»; один, другой умирают около тебя; вот–вот и за тобою придет череда. Как меч над головою, готов удар смерти, и поразит внезапно. Потом Суд; «твоя тайная» (Пс.18,13) объявятся пред Ангелами и всеми святыми. Там будешь один с делами твоими. От них или осудишься, или оправдишься — или в рай, или в ад. Смотри, в рай не входят с грехами, а ад запечатлен печатаю отвержения Божия. Там мука без отрады и конца. Не пора ли сбросить эту ношу, приготовляющую такую беду.

Чтоб вернее было действие всех сих мыслей, заключи, их все в один какой‑либо образ и носи его в уме как постоянного какого возбудителя. «Представь себе, — говорит святитель Тихон, — над тобою — меч правды Божией, под тобою — ад, готовый пожрать тебя, впереди тебя — смерть, сзади — бездна грехов, по правую и левую сторону — множество злобных врагов. Устроясь так мысленно, ты постоянно будешь слышать внутрь себя голос возбуждающий:"Тебе ли быть в беспечности?"».

Сими и подобными рассуждениями и действиями снимется наконец и последний покров греха, составленный из беспечности, нечувствия и ослепления. Теперь открыт человек–грешник себе, он не бесчувствен к своему опасному положению и нередко порывается встать и идти; но этим еще не все сделано. Тут недостает, очевидно, главного — благодатного возбуждения. Труд употреблен, искание обнаружено; но все это составляет только опыты, усилий к привлечению благодати с нашей стороны,. а отнюдь не самое дело, которого ищем. Ищем и толчем, — дарование же в воле Раздаятеля, Который разделяет властию каждому, якоже хощет. Итак, при рачительном употреблении исчисленных средств ходи, ожидая посещения Божия, которое хоть всегда готова, но никогда не приходит с усмотрением. Дли сего поставляй себя в тех обстоятельствах, в которых обыкла действовать благодать, иди как бы навстречу ей. Посещай храмы Божии и участвуй во всех священнодействиях, читай или слушай слово Божие, веди беседы с богобоязненными людьми, начни какое благотворение или труд, паче же молись. Молись и в храме, и дома, понуждая неотступностию Щедродателя к дарованию тебе, как хлеба насущного, благодатной помощи во спасение. Так трудись, напрягайся, «ищи, и обрящешь. Так толцы, и отверзется тебе». Увидит Господь Спаситель труд сей во спасение и пошлет спасительную благость Свою, которая, пришедши, разорвет все нити греха и даст душе свободу тещи путем Господним, в пустынном ли уединении или в кругу общежития! Придет то есть то, что святой Марии Египетской дано было туне!

Что после подобает сотворить, научит сама посетительница душ, как научила Марию Египетскую, как научает всякого, кто сподобится ее и покорится ей.

Судя по всему, что необходимо нам совершать над собою, чтоб снискать сию возбуждающую к обращению благодать, видеть можете, что самое благоприятное для сего время — святые посты, тем паче святая Четыредесятница. Это есть сокращенная программа целесообразного говения. Почему и предлагается нам пример святой Марии Египетской теперь, в пределах поста, чтоб привесть сие нам на память, обратить нас к заботливому разбору — поговели ль мы, и поговели ль как следует. Поговевший как следует должен чувствовать себя возбужденным, оживленным, напряженным к усилиям в деле спасения. Та цель его, чтоб или стяжать благодать, или возвратить потерянную, или усилить огнь ее, начинавший угасать, а не только, чтоб походить в церковь и попоститься. И внешний порядок сей нужен, но главное — в изменении внутреннего настроения. Сподобился ли кто сего, благодари Господа; не сподобился, есть еще время. Приступи к спасительному поприщу труда над собою — и получишь. Господь близ. Приближься и ты к Нему, и несомненно произойдет сочетание у любообщительного Господа с душою твоею, созданною по образу Его и подобию, Им искомою и Его имущею. Аминь.

5 апреля 1864 года



В НЕДЕЛЮ ПЯТУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (О трех классах грешников, или какой ключ от двери покаяния?)


Сколько недель уже поем мы: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!» И всякий раз получаем от Господа утешительный и воодушевительный на покаяние ответ — или в чтениях евангельских, или в воспоминаниях, соединенных с недельными днями. Дело покаяния походит на то, как если Домовладыка сидит во внутренних покоях и какие‑нибудь лица, ища входа к Нему, взывают совне: «Отверзи нам, отверзи нам двери!» Домовладыка же изнутри одному ответствует: «Иди, отворена дверь»; другому: «Иди, дверь незамкнута, только притворена, отвори и войди»; третьему: «Ключ там, снаружи; найдя его, вложи в замок, поверни, как требует ключ, отворишь, и войди!» Разные лица, разные им ответы и разные труды при входе в дверь. Но все, вступив в дверь, дерзновенно входят внутрь, приближаются к Домовладыке, повергаются к ногам Его, удостаиваются милостивых объятий Его и поставляются вблизи — утешаться сею близостью Его, всеублажающею. Понятна ли вам притча сия?

Домовладыка — это Господь, принимающий кающихся грешников и опять приближающий их к Себе. Из приходящих к Нему кто это первые, находящие дверь отворенною? Это те, кои по предыдущей Исповеди и Святом Причастии сохранили себя чистыми от всякого греха, и мысли и чувства свои не осквернили никакою нечистотою, и огнь ревности сберегли неугасимым. Кто вторые, нашедшие дверь проворенною? Это те, кои иногда ослабевали в ревности богоугождения, поддавались по временам беспечности и нерадению, и хотя соблюли себя от смертных грехов, но не всегда мысли и чувства, свои сохраняли чистыми пред Господом. Кто третьи, для коих дверь замкнута и ключ брошен, так что и его еще надо найти? Это впадшие в смертные грехи, поработившие себя страстям и, греховным привычкам и впадшие чрез то в окамененное нечувствие, в беспечность и ослепление.

К какому‑либо из сих классов принадлежим и мы. К какому же причислим себя? К первому? Найдется ли кто такой? Ко второму? И эти редки. Остается причислить себя к третьему. Блаженны первые. Не совсем, худо и вторым. Но не будем отчаиваться и мы, грехами обремененные и страстями опутанные. И вас готов принять Господь, и нас зовет, и нас примет и допустит к Себе. Пусть дверь замкнута и ключ не знать где: поищем и найдем; отворим дверь и войдем к Господу. Ручательство в успехе — вот святая Мария Египетская, ныне воспоминаемая. Неприступна и невходна была для нее дверь. Даровав же ей Господь умудриться и войти. Пойдемте ее следом и всего достигаем.

Что такое с нею сделалось, что дверь, прежде невходная для нее, стала вдруг входною? Ведь она ничего особенного не, предпринимала. Тут же стала к сторонке и стояла, и никто звука из уст ее не слыхал. А минуту спустя пошла и нашла дверь прежде невходную— входною. (Стало, она в эту минуту и ключ нашла, и дверь отворила, и все препятствия устранила. На эту то минуту и надо нам попристальнее посмотреть и разуметь силу ее. Что же тут такое делалось?

Сами видите, что внешне туш ничего не исходило, а все совершилось внутренним изменением мыслей и чувств. «Узрела, — говорит, — я всю бездну греха, и ужас объял меня от чувства гнева Божия, готового поразить меня за грехи мои. Омерзела мне страсть моя, губившая меня; я отвратилась от нее сердцем и возненавидела ее. И обет дала Господу — не возвращаться к прежним мерзостям и работать Ему Единому все дни жизни моей, Споручницею Ему предлагая Пречистую Владычицу, родившую Его». Вот что произошло! Всмотритесь, и найдете здесь и ключ, и отомкнутие двери, и отверзение ее.

Какой это ключ от двери покаяния? Это суть болезненные чувства покаянные: чувство грешности своей и виновности в ней, чувство гнева Божия за грехи и ужасание от него, чувство сокрушения и раскаяния во всех грехах.

В чем состоит поворот ключа, отмыкающий замкнутую дверь? В омерзении ко греху, в возненавидении его, в отвращении от него сердца и обращении его к Богу и делам, Богу угодным.

В чем состоит отворение двери покаяния? В крепком и непоколебимом намерении не возвращаться к прежним непотребным делам и в искреннем обете отселе Господу Единому работать все дни остальной жизни своей. Так — сознать грехи, сокрушиться и воскорбеть о них, отвратиться от них и обратиться ко Господу, обещаясь не поблажать страстям и грехам, — вот отворена дверь.

Что же, если все сделано, тотчас уже — и войдем? Нет еще, надо получить дозволение на вход. Дозволение сие покупается чрез Исповедание нами грехов своих, а вручается нам чрез разрешение грехов от духовного отца нашего. После сего остается только войти, приблизиться к Домовладыке и объятия Его сподобиться и близкого к Нему стояния. Сие совершается чрез Святое Причащение.

Вот показала нам святая Мария Египетская, что за ключ от замкнутой двери покаяния, как его найти, как поворотить им, чтоб отомкнуть, как дверь отворить и, наконец, войти. Идите же этим следом все, кому нужно. А кому сие не нужно? Пойдемте ж все. Никто не отказывайся, никто не отставай от других, никто не отчаивайся. Всех зовет Домовладыка и всех ждет. Пойдемте, друг друга понуждая и друг друга поощряя. Скажем стоящему: «Ты что стоишь, разве вне крова Его блаженного хочешь оставаться, что упираешься ногами и ни с места? Ты разве не взываешь вместе с Церковию или языком только взываешь, а не сердцем: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!»? Что же стоишь? Приступи к делу. Всё у тебя под руками. Немного труда, и все найдешь, и во всем успеешь. Вот и ключ; осмотри, как им поворотить, и как дверь отворить, и как попутную получить. Вот, смотри сквозь отворяемую другим дверь, и объятия Отча, к тебе простертые и готовые принять тебя. Ужели еще будешь мешкать, беспечно озираясь туда и сюда, бесполезно тратя короткое и дорогое время?»

Да, братие, коротко уже дорогое время! Дорогое время есть время поста и покаяния. А его осталось неделя с небольшим. Пропустил; дождешься ли его снова? Говорю сие тем, кои еще не примирились с Господом и видят себя отягченными множеством грехов. И говорю в предостережение, как бы кто, отлагая неделю за неделею говение, и совсем не отложил его в этот пост. И будет целый год томиться под тяжестью грехов и гнева Божия за них. И хорошо еще, если доживем до следующего благоприятного времени. А то и на тот свет пойдем непомилованными; а там и без нас, конечно, отворят нам дверь, но уже не покаяния, втолкнут в нее и запрут навсегда; за нею же встретят нас не объятия Отча, а огнь неугасимый, червь неусыпающий и духи злобы, ненавистники наши.

Сие приводя на память, поспешим, братие, отворить себе дверь покаяния, по указанию преподобной Марии Египетской, еяже молитвами да умудрит нас Господь в сем столь нужном для нас деле. Аминь.

21 марта 1865 года



В НЕДЕЛЮ ПЯТУЮ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Два мощные способа, чрез кои устояла святая Мария Египетская в борьбе и одолела грех)


Ныне прославляется святая Мария Египетская, из великих грешниц — великая праведница. Итак, радуйтесь, грешники! Вам не только отверста дверь покаяния, но и открыт чертог славы. Смотрите, чем была Мария и чем стала, и воодушевитесь к мужественному течению ее путем. Воззвал ее Господь, она встала и пошла и, пошедши, уже не возвращалась вспять. Зовет и нас всех ныне Господь: и кто не отозвался на сие Его милостивое призвание? Почти все уже поговели, исповедались и Святых Тайн причастились, то есть вняли призванию и восстали. Пойдемте же теперь неуклонно и тем путем, каким пошла Мария, восстав от падения, чтоб достигнуть и того, чего достигла она напоследок.

Святая Мария, покаявшись, все оставила и, прешедши Иордан, там, в пустыне, проводя жестокое житие, очистилась от страстей и спаслась. Вот образец! Готовьтесь на подражание.

Как действовать, может быть, никто из нас не давал обета буквально; но все должны поступать именно так, если смотреть не на внешний образ действий, а на их дух и силу.

Удалившись в пустыню, святая Мария отстранилась от прелестей мира и отстранила тем все искушения со стороны их. Грех после сего мог влечь ее только чрез плоть. Но и плоти не было покоя в пустыне. Пост, долулегание, зной и холод истощали ее. И вот два мощные способа, чрез кои устояла она в борьбе и одолела трех: удаление от мира и истощение плоти.

Истощение плоти есть способ, всем нам понятный и подручный. Умали меру пищи, назначь себе побольше труда и поменьше отдыха и сна, вместо мягкости избери жесткое, вместо тепла — холод, вместо распущенности — напряжение, вместо всяких плотских утех — самоозлобление, и будешь истощать и измождать плоть свою и тем замаривать страсти, имеющие в ней свое седалище. Но как от мира удалиться нам, живущим в мире?

Есть удаление от мира телом — это удаление в пустыню. Но есть удаление от мира, не выходя из мира, — удаление от него образом жизни. Первое не всем уместно и не всем под силу, а второе для всех обязательно и всеми должно быть выполнено. И вот к сему то приглашал нас святой Андрей в своем каноне, когда советовал удалиться в пустыню благозаконием. Итак, брось обычаи мира, и всякое твое действие, и всякий шаг так совершай, как повелевает благий закон евангельский, и среди мира будешь жить, как в пустыне. Между тобою и миром сие благозаконие станет как стена, из‑за которой не виден будет мир. Он и пред глазами у тебя будет, но не для тебя. У мира будут свои чередования изменений, а у тебя — свой чин и свои порядки. Он пойдет в театр, а ты в церковь; он будет танцевать, а ты класть поклоны; он будет на гулянье, а ты дома в уединении; он в празднословии и смехотварстве, а ты в молчании и богохвалении; он в утехах, а ты в трудах; он в чтении пустых романов, а ты в чтении Божия слова и отеческих писаний; он на балах, а ты в беседе с единомысленным или с духовным отцом; он в корыстных расчетах, а ты в самопожертвовании; он в мечтаниях страстных, а ты, в богомыслии. И так начертай во всем себе правила и заведи порядки жизни, противоположные обычаям мира, и будешь в мире вне мира, как в пустыне. Ни тебя не будет видно в мире, ни мира в тебе. Ты будешь в мире пустынножитель. И станешь подражателем святой Марии без удаления в пустыню.

Если, как помянул я, присоединишь к сему и то, чтоб тело свое держать в пощении, трудах, бдении и вообще в лишении всякого покоя, то будешь обладать обоими способами, какими одолела свои страсти святая Мари и спаслась.

Сокращу это в двух словак: бегай покоя плоти и заведи порядки жизни, противоположные обычаям мира, или огради себя благозаконием. Сделай так: одолеешь страсти и ты; и спасешься.

Ибо вот что будет у тебя, как учит святой Исаак; если ты возобладаешь сими двумя способами: покорность чувств, трезвость ума, кротости помыслов, светлые движения мысли, рачительность к делам, высокие и тонкие умопредставления, слезы, не знающие меры; память смертная, чистое целомудрие, далекое от всякого мечтания, искушающего мысль, таинственные понятия, какие ум постигает при пособии Божиих словес, страх, отсекающий леность и нерадение и погашающий всякое вожделение, — а в конце всего свобода истинного человека, душевная радость и воскресение со Христом во Царствии. Вот и спасение.

Если же кто вознерадит о сих двух способах, то пусть знает, что не только повредит он себе во всем, но поколеблет и самое основание добродетелей. И как они, если кто удержит их в себе и пребудет в них, суть начало и глава Божественного делания в душе, дверь и путь ко Христу; так, если кто отступит и удалится от них, то придет к противоположным им порокам: плотоугодию и телесному скитанию, то есть хождению по обычаям мира, кои открывают вход в душу всем грехам и всем страстям.

Ибо поблажь только обычаям мира, кои все суть не что иное, как телесное скитание, — поблажь только сему скитанию, смотри, что будет от сего! Неуместные и неожиданные сходбища (я продолжаю слово святого Исаака), приближающие к падениям, мятеж сильных ощущений, возбуждаемых видением, быстрое воспламенение овладевающее телом, неудержимые помыслы, стремящиеся к падению, охлаждение любви к делам Божиим и совершенное оставление правил новой жизни твоей, возобновление забытых худых дел и обучение иным, которых прежде не знал. И страсти, которые, по благодати Божией, были уже умерщвлены в душе и истреблены забвением памятований, хранящихся в уме, снова начнут приходить в движение и понуждать душу к их деланию. Вот что откроется в тебе вследствие одной первой поблажки, то есть скитания тела по обычаям мира и нетерпеливости в перенесении скорбного пребывания в новом порядке жизни. А что произойдет от плотоугодия и особенно чревоугодия, того и перечислить нельзя. Отсюда тягость в голове, великое отягощение в теле и расслабление в мышцах, оставление молитвенных правил, леность класть поклоны, омрачение и холодность сердца, огрубелость ума и помыслов, омрачение, густой и непроницаемый туман, простирающийся по всей душе, сильное уныние и скука при всяком деле Божием, а также и при чтении неспособность вкушать сладость словес Божиих, мыслей скитание по всей земле, скверные призраки, наполняющие душу и разжигающие похоть; непрестанное и нестерпимое разжжение во всем теле, а отсюда новые обольстительные помыслы, с коими сочетаваясь душа падает в страсти бесчестия, сначала в себе — сосложением, а потом и вне — самым делом.

Вот горькие плоды от скитания по обычаям мира и всякого упокоения плоти! Знает враг, что кто поддастся им, тот верною ему будет добычею. Почему всячески покушается или расстроить заведенные новые порядки доброй жизни, или склонить к какой‑либо поблажке плоти. Поступись в одном, впадешь и в другое, а при том и другом не избежишь падения в грех и возвращения прежних страстей. Поблажь плоти, она приведет тебя к поблажке и обычаям мира. Или поблажь обычаям мира, они приведут тебя к поблажке и плоти. Один враг передавать тебя будет другому, не отставая и сам; и вдвоем потом всякий раз увлекут тебя в падение. Зная беду сию, стой твердо в начатом. За плоть будет стоять животолюбие, за мир — человекоугодие. Противопоставь им ощущение истинного живота в озлоблении плоти и общение с истинными человеками в отвержении обычаев мира. Начнет ныть плоть, и тосковать душа, вооружись терпением. Воодушевляй себя тем помышлением, что все одно — смерть впереди. От поблажки плоти и миру смерть чрез падение в грех — смерть истинная и вечная. Плоть и мир тоже стращают смертию тех, кои идут против требований их, но эта смерть — призрачная, не действительная, а выдумываемая врагом для устрашения нас. Обречем лучше себя на сию смерть во спасение, чтоб избежать смерти пагубной.

Трудно, конечно, это, посему и называется путь сей путем тесным и прискорбным, только к нему приложено неложным Богом утешительное обетование, что он вводит в Живот. Но ведь только безумные, как говорит святой Исаак, малый, близкий покой предпочитают отдаленному Царству, не зная, что лучше потерпеть мучение в подвиге, нежели покоиться на ложе земного царства и быть осуждену за леность. Мудрым вожделенна смерть, только бы не подпасть обвинению, что какое‑либо из дел своих исполнили без трезвости. Не унывай, когда дело о том, что доставит тебе жизнь, и не поленись за то умереть.

Такими помышлениями и такими отеческими наставлениями укрепляйте свою решимость стоять в новых добрых порядках жизни, в противоположность обычаям мира, и плоти угодия не творить в похоти. Сим избежите вы мучительного дела — раболепства греху — и скоро войдете в свободу чад Божиих, когда, силою Божиею укрепляемые, уже беспрепятственно, без усилий, без особых жертв, начнете ходить в заповедях и повелениях Божиих, как сыны ходят в дому отца своего. Аминь.

13 марта 1866 года



ВО ВТОРНИК СТРАСТНОЙ СЕДМИЦЫ (Утруждая плоть, потрудите и душу)


«Грядый Господь на вольную страсть, Апостолом глаголаше на пути: «се, восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет на пропятие» (Мф.20,18; 26,2). Приидите убо и мы, сшествуем Ему и сраспнемся Его ради житейским сластем». Так Святая Церковь приглашает нас сшествовать, спострадать и сораспяться Господу в дни сии, посвященные воспоминанию Его Божественных страданий и смерти. Как послушные чада, вы вняли сему материнскому призванию и вступили в указанный ею путь сшествия Господу. И мне предлежит ныне не убеждать вас к повиновению, а, утешаясь вашим повиновением, пожелать лишь, чтоб вы полнее и совершеннее привели к концу уже начатое вами. И в самом деле, если б кто из вас спросил: «Вот Церковь приглашает нас сшествовать Господу, идущему на вольную страсть, как же это нам сделать?», — то им нечего было бы ответить, кроме разве: делайте, что делаете, только делайте как следует — и будете сшествовать Господу. Вот вы поститесь, ходите в церковь и дома молитесь, оставили на время житейские дела и пребываете более с собою, наложили на себя благочестивые занятия и отнимаете для того часть времени у сна — большую или малую. Так и делайте. Пощение до того, чтоб тело ощущало лишение довольства в пище и питии, труд молитвенный до утомления плоти, устранение обычных взаимных соотношений с принуждением себя к занятиям душеспасительным, бодрствование, несмотря на то, что клонит ко сну, и многое другое, сопряженное с выполнением говения, составляет первый шаг в следовании за Господом на распятие. Надобно только охотно, без саможаления, поднять тяготу сию. Человек животолюбив. Малое оскудение в пище и лишение сна или утруждение и утомление необычное раздражает вопль плоти, и ему кажется, что делают покушение отнять у него жизнь. Кто теперь, несмотря на сей вопль, на это как бы расставание с жизнию, не только не поддается саможалению, а напротив, с желанием самоозлобления нудит себя на показанные труды, тот всякий раз, как делает сие, делает шаг вслед Господа. И надобно сказать, что только такой и сшествует Ему в сем отношении. Так ли это у вас? Если так, то вы у цели. Если же нет, позаботьтесь приложить к труду, который всё же несете, это безжалостное желание озлобить плоть свою ради Господа. Этим вы принесете Господу в жертву животолюбие, или понесете на сораспятие с Ним плоть свою, подражая хотя мало подвигу Его в саду Гефсиманском.

Начавши так, понудьте себя и еще поближе придвинуться к Господу в последовании за Ним. Я хочу сказать, утруждая плоть, потрудите и душу. Хоть тело и душа составляют одного человека; но, как вам ведомо, нередко тело делает одно, а душа — другое. Приведите же в согласие в трудах, вами теперь подъемлемых, с телом и душу. Постясь телом, заставьте поститься и душу: отсекайте пожелания, подавляйте возникновение страстных движений: гнева, осуждения, возношения, корысти, неуступчивости и прочего. Утруждая тело стоянием на молитве здесь, в храме, или дома, потрудитесь и душою благоговейно стоять пред лицем Господа в сердце, во внимании к поемому и читаемому. Устраняете молву житейскую и уединяетесь телом — приложите к сему нерассеянность ума и сосредоточение в себе самих. Заставляете бодрствовать тело — возбудите и бодренность духа или живое устремление усердия к Господу. Понуждаете себя на занятия духовные — понудьте и душу свою возыметь желание к ним, которым она не всегда может похвалиться. Когда сделаете так, свяжете тем душу. И она, обыкшая к вольнодвижениям и вольнодействиям, ощутив на себе узы, начнет томиться, как в неволе, и подымет вопль недовольства. Но не ослабевайте в самопринуждении. Этим вы уподобитесь Господу; когда Его, связанного, повели на суд, и станете, следовательно, еще ближе к Нему в сшествии Ему на вольную страсть. Труд тела и души вместе есть то же, что ступание то на одну, то на другую ногу, и представляет благоуспешнейшее шествие вслед Господа.

Подойдемте еще ближе. Станем на суд, подобно Господу. Вы уже и задумали это сделать. Разумею ваше говение с целию приобщиться Святых Христовых Тайн. К достойнейшему Причащению приготовляются очищением души своей от всех грехов в Покаянии. А это вот чего требует: пересмотри жизнь свою и сличи ее с заповедями Евангельскими, отметь все несообразное с ними, познай виновность свою в том и осуди себя без самооправдания, сокрушись сердцем и оплачь все, чем оскорблен Господь, и исповедуйся во всем без утайки, с твердым намерением не поддаваться более греховным увлечениям. Кто совершит сие надлежащим образом, тот уподобится Господу, как Его водили для суда и осуждения к Анне и Каиафе, от них к Пилату, от Пилата к Ироду, от этого опять к Пилату. Разница в том, что Господа неправедно осуждали и озлобляли, а мы себя осудим и сокрушим праведно. Но как Господь неправедно осужден в оправдание наше, так наше праведное самоосуждение будет нам в оправдание, чрез невинное осуждение Господа.

Хотите ли, наконец, подойти к Самому Господу и идти с Ним на вольное Его страдание, как бы шаг за шагом? Вот что сделайте: пройдите углубленным размышлением весь крестный путь Господа, восприимите чувством болезни Его, сколько сие вместимо естеству нашему, и спостраждите Ему сердцем. Начните с моления Господа в саду Гефсиманском, в туге и томлении до кровавого пота; идите с Ним, связанным, по крутизнам и ущельям до двора архиереев; добудьте с Ним при неправедных; нареканиях на Него, при издеваниях рабов глумливых, при отречении Петра; последуйте за Ним к Пилату, от Пилата к Ироду и обратно; слушайте крик народа и ярость осудителей и неправедный приговор; понесите с Ним Крест на Голгофу — тяжелый до падения под ним при шуме народа ослепленного и язвительных речах старейшин торжествующих; перенесите на себя пригвождение ко Кресту, когда в живую плоть вбивали гвозди, поднятие Креста, раздиравшее раны и возмущавшее круговращение жизни, плач приближенных, и в среде их Матери Пречистой, глумление неразумных, крайнее унижение до: «жажду» — и преклонение главы с преданием духа Господу. Пройдите все сие мысленно и живее воспроизведите в себе, возбудите сочувствие к тем болезням и так преискренне войдите в сострадание, что как бы сами вы страдали и принимали раны. И будете подобиться женам, которые, идя вслед Господа, несшего Крест, проливали слезы.

Так, шаг за шагом, все ближе и ближе будете подходить к Господу, грядущему на вольную страсть, и сшествовать Ему. Начав с телесных трудов, перейдите от них к душевным подвигам, а при тех и других совершите самоиспытание: оплачьте и исправьте неисправное в Покаянии, чтоб достойно причаститься Христовых Тайн; наконец же, углубленным размышлением о страданиях Господа войдите в сочувствие и сострадание Ему. Но и только ли? Не замечаете что этим путь не может быть кончен? Так сшествуют только Господу, грядущему на смерть. Но не сшествовать только надобно, а и сораспяться с Ним. Как же это? Когда вступите на путь истинной христианской жизни и самым делом начнете исполнять заповеди Христовы, тогда поминутно будете распинать себя ради Господа, или спасительно сораспинаться Христу Спасителю. Все указанное прежде есть только приготовление к сему. В страданиях Господа и сострастии Ему имеем побуждение к христиански добродетельной жизни, в подвигах душевно–телесных приемлем пособие к ней, в Покаянии и Причащении положим начало ее и получим силы. Остается теперь, совершив все, начать самым делом жить истинно по–христиански. А как и почему сия жизнь есть сораспятие Господу, уразумеете на первых порах. Сами ощутите, как, при исполнении христианских добродетелей, то пригвождаются руки и ноги, то поражается сердце, то глава увенчивается тернием, то все тело естества нашего покрывается ранами. Не буду пояснять, как это. Сами знаете или узнаете. И заключу слово мое искренним вам благожеланием. Благослови вас Господи не сшествовать только Ему, но и сораспяться с Ним: ибо иного пути ко спасению нет! Аминь.

30 марта 1865 года



В СРЕДУ СТРАСТНОЙ СЕДМИЦЫ (Как избежать участи Иуды горькой)


На нынешний день приходится, между прочим, вот какое горькое воспоминание: старейшины иудейские собрались в дом Каиафы и рассуждали о том, как бы схватить хитростию Господа Иисуса и предать Его смерти. В эту пору, никем не прошенный, приходит к ним один из двенадцати, Иуда Искариотский, и говорит: «что ми хощете дати, и аз вам предам Его?» (Мф.26,15) Они дали ему тридесять сребреников. Когда я прочитал сие место Писания, негодованием исполнилась душа моя и на старейшин, и на Иуду. Куда смотрели эти старейшины, что на себя и на народ навлекли вину и наказание богоубийства? И как мог решиться на такой поступок Иуда, который всегда так близок был к Господу и так ясно видел отпечатлевающуюся на Нем полноту Божества? Потом моя мысль перешла к характеру Иудина предательства; и между тем как я думал об этом, из совести начали возникать одно за другим дела мои собственные, очень похожие на дело Иуды. Чем дальше, тем больше. Тогда, вместо негодования на Иуду, начало возрождаться опасение за себя, и внутренний голос сказал мне: «Оставь ты Иуду, обратись скорее на себя и озаботься избежать участи его горькой».

С этим же, братие, выхожу и к вам. Я предполагал изобразить пред вами черноту Иудина предательства. А теперь говорю: оставим Иуду. Пересмотрим лучше свои дела, чтоб вычистить из жизни своей все, что носит какую‑либо черту характера Иудина, и тем избежать падшей на него кары Небесной.

Что особенно поразительно в Иуде — это то, что ведь во время пребывания своего с Господом он был по жизни точь–в-точь то же, что и все Апостолы. С ними ел, пил, ходил, проводил ночи, с ними слышал поучения и видел чудеса Господа, с ними терпел все нужды, ходил даже на проповедь Евангелия и, может быть, творил чудеса именем Господа; ни Апостолы, ни другие никакой от себя особенности в нем не видели. А между тем под конец видите, что вышло? Откуда же этот плод? Конечно, извнутри, из души. И вот, видите, внутри души зрело то, чему во время не было никаких признаков снаружи.

Знал ли даже сам Иуда, что у сердца своего он лелеял такую змею, которая сгубит его наконец? По обычаю врага нашего скрывать узы, коими опутывает он грешника, главную страсть всегда закрывает он разными сторонними благовидностями от сознания и даже совести и только тогда, как рассчитывает на верную погибель человека, выпускает ее — напасть — на него со всею неудержимою яростью. Можно, судя по сему, думать, что Иуда не видел всего безобразия своей страсти и сам себя сознавал не худшим других Апостолов. И пал, как бы не предвидя того.

Имея сие в мысли, братие, обратимся к себе и строгое учиним исследование самых сокровеннейших движений сердца своего, не останавливаясь на своей незазорной внешности. По внешности, посмотрите, чем мы худы? А между тем, кто знает, может быть, вокруг сердца увивается такой змей, который готов погубить нас, — и погубит, только представься случай. Припомню вам мысль святого Макария Египетского, который говорит: «Не хвались никакими делами и никакими подвигами. Но если ты сошел в самую глубь сердца своего и убил гнездящегося там змея, отравляющего ядом своим все проявления жизни твоей, тогда воздай благодарение Господу». Это разумел он или живущий в нас грех, или главную страсть каждого, в которую преобразуется тот грех. И вот на что паче всего обратите внимание при предлежащем вам самоиспытании и Исповеди. Ищите главную свою страсть. Ее обличите, ее выбросьте вон. «Не требует от тебя Господь, — говорит другой старец, — поста, когда страдаешь своекорыстием. Дай ему простоту милостынеподаяния. Не требует от тебя Господь знатных и славных дел, когда ты заражен тщеславием. Дай ему смирение и самоуничижение». Так и во всем другом. Господь хочет, чтоб мы ту особенно страсть обличили в себе и победить пообещались, которая нас паче одолевает, и в той особенно добродетели отличились, которая противоположна одолевающей нас страсти. Когда это сделаешь, тогда и все другие добродетели придут в строй и силу, а страсти ослабеют, ибо они держатся обычно около господствующей нашей страсти.

Но обратимся опять к Иуде. Так носил он завозу в сердце своем. Представился случай — страсть закипела. Враг взял его, бедного, за сию страсть, отуманил его ум и совесть и повел как слепого или связанного невольника сначала на злодеяние, а потом и в пагубу отчаяния. А ведь этого не было бы, если б он Господу открыл свою страсть. Врач душ тотчас бы уврачевал болезнь души его. И Иуда был бы спасен. То же и с нами будет, если не откроем духовному отцу своей страсти. Теперь она притихнет; но после, лишь только случай, сейчас падение. Если же откроемся, сокрушимся, положим намерение не поддаваться и попросим у Господа помощи на то, тогда верно устоим: «ибо болий есть. Иже в нас, нежели иже в мире» (1Ин.4,4). Господь благодатию Своею, в час разрешения, убьет страсть и положит семя противоположной ей добродетели. И тогда приложи только труд небольшой, и, при помощи Божией, не будешь уже более валяться в страстях бесчестия, и открытым лицом начнешь взирать и ко Господу, и ко святым, и ко всем христианам.

Еще немного времени, и Господь приидет к вам и сотворит у вас Вечерю Себе с вами. Готовьтесь! Выбросьте из сердца все противное Господу, сметите всякую пыль сердечными воздыханиями, отмойте всякое пятно слезами сокрушения, чтоб, вошедши к вам, Господь нашел храмину сердца вашего убрану, постлану, вычищену. Да не будет между вами похожих на Иуду. И Иуда, как и прочие Апостолы, равно слышал: «по двою дню Пасха будет». Но Апостолы подошли ко Господу и говорили: «где хощеши уготоваем Ти ясти Пасху»? (Мф.26,2,17). А Иуда что? Пошел и продал Господа. А на Вечерю все же таки пришел наряду с другими. Неужели и между вами завтра будут такие? О, да не будет! Еще есть время. Подите и, всякий по мере сил своих, поусердствуйте достойными явиться принятия Господа в Святых Его Тайнах. Сознайтесь, в чем виноваты, поплачьте и скажите: «Не будем, Господи! Помоги нам устоять в предняя!» Это главное, чего хощет Господь. Беспечных же между вами да не будет. Да не будет и таких, кои приступают к Тайнам как пришлось, без мысли и чувства и без всякой заботы о приготовлении. Особенно же да не будет таких, кои, не отвергшись своей страсти, не только намерения не имеют воздерживаться от дел ее, но тут же не чужды соуслаждения ими и склонения на них. Такой точь–в-точь Иуда: телом на Вечере, а сердцем в предательских замыслах. И такому, когда по Причащении Христовых Тайн будет он лобзать Чашу, не скажет ли ему в совести его Господь: «лобзанием ли Сына Человеческаго предаеши?» (Лк.22,48).

Господь и Спаситель наш, Матерь Божия Пречистая и все святые да помогут вам причаститься в оставление грехов и Жизнь Вечную! Аминь.

31 марта 1865 года



В ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРТОК (Господь в нас! Озаботимся навсегда удержать его в себе)


Слава Тебе, Господи! Какой светлый у нас ныне день! Сколько причастников Святых Христовых Тайн! Радуйтесь, блаженные души! Господь в вас! Господь в вас! Ибо Сам сказал: «ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем» (Ин.6,56). Будем все радоваться общею радостию. Нет, думаю, семейства, где бы не было причастников. Нет, следовательно, дома, который бы лишен был особенного Божия присещения (надсматривания). Так весь град наш стал ныне жилищем Богу, и не наш только град, но и всякий другой град и весь (селение), вся Россия, весь православный мир. Ныне у Господа великая Вечеря. Он ликует с душами и есть всюду всяческая во всех, и как Источник благ, и как Владыка сердец. И вот существо того царства, которое основал Он на земле, — исполняя всех Собою, всех благоустроять, внушая должное, давая силу, ободряя в трудах. О, когда бы помог нам Сам же Господь никогда не лишиться Его в нас пребывания! Тогда, Им направляемые, все мы верно шли бы спасительным путем, по вечным Его о нас преднамерениям.

И вот об этом‑то, братие, и должна быть у нас теперь вся забота. Господь в нас! Озаботимся навсегда удержать Его в себе. Сам Он любообщителен. На то и в мир пришел, чтоб быть во всех. И не пошел бы Он от нас, но что делать, если мы при Нем начинаем держать себя так, что Ему нельзя уже более оставаться в нас?

Прошедшие дни мы очищали и убирали храмину сердца для принятия Господа. Ныне снисшел в нас сей Пренебесный Гость и Посетитель душ. Озаботимся же дать Ему покой, доставить утешение, открыть угодное Ему в нас действование.

Озаботимся дать покой. Устранены были у нас житейские суеты и развлечения на это время, и не будем разрешать на них. Назначена уже скромная мера удовлетворения нужд тела, и пусть эта печать скромности и нужды навсегда останется на этой части неизбежной для нас работы тлению. Введены у нас в порядок дел домашних благочестивые занятия, и пусть это останется всегдашним неизменным законом нашей жизни. К сему присоединим вот что: удержимся от расхищения помыслов, не допустим волнение желаний; не соизволим на движения страстей. Станем всем вниманием своим и всем желанием у входа в сердце, где Господь, и всевозможно будем отревать все могущее нарушить покой Его в нас, — и Он упокоится в нас.

Озаботимся доставить Господу утешение. Господь утешается всем чистым, святым, истинно добрым. Ибо Сам Он есть чистота, святость, добро. Окружите же Его в вас обиталище искренними убеждениями в истинах Его, святыми преднамерениями, чистыми побуждениями, готовностью на всякое добро, указуемое Его заповедями.

Озаботимся открыть угодное Ему в нас действование. Господь вседействующ. Вседействующ бывает Он в нас не без нас. Не насилует Он нашей свободы, не ждет, чтоб мы сами себя предали Ему или Ему отдали власть над, собою. Приидйте же со всеми силами своего духа и, падши пред Ним поклонитесь Ему и помолитесь, чтоб Он, взял ваши силы, как орудия, и действовал в них, насаждая все благое и спасительное, все же злое и пагубное отревая и истребляя. Молитва приведет силу Божию во все составы естества вашего и даст Ему простор действовать в вас.

Когда будет все сие в вас, не отыдет от вас Господь, упокоеваемый, утешаемый и нестесняемый в действиях Своих в вас. В настоящее время все вы, конечно, так настроены, что Господу нет причины быть вами недовольными. Все у вас тихо и мирно, и во внутренних действиях ваших и во внешнем поведении. Думаете вы только о добром; желаете только доброго, и молитва верно не отходит от уст ваших. О, когда бы и навсегда было так! А то что последует? Придет Светлый Праздник, и тут же почти — привлекательное время года. И всё забудем. Сначала позволим себе легкие развлечения и легкие парения мыслей и желаний, как бы отдых после труден великопостных; потом незаметно дадим свободу и страстным движениям; а далее попустим внутри согласие на внушения страстей или сложение сердца с ними, за которым скоро возвращается и жизнь по страстям. А там что? А там что? А там — голова пустеет; сердце в смятении, в делах и начинаниях неустройство; исчезает все что было приобретено трудом спасительного постничества. Господь забыт, и — отходит. Вот этого‑то и поопаситесь! Поопаситесь будущих развлечений и увлечений. Станьте бдительными стражами над собою и делами своими, и во все время, от одного Причастия до другого, никак нe допускайте тoго, что может оскорбить Господа и лишить вас Его благодатного присутствия, чтоб всякое новое Причащение было не началом вселения в вас Господа, а все более и более приискреннейшим общением Его с вами и вас с Ним.

Хотите ли, я предложу вам самое простое и действительное средство, чтоб успеть в этом? Не забывайте никогда, что Господь в вас. Как хозяин дома при виде высокого у себя гостя никак не допустит что‑либо неприятное ему; так, пока будем помнить, что носим в себе Господа, благоволившего вселиться в нас, совесть наша никак не допустит что‑либо такое, что может оскорбить Его. Как никто из нас не решился бы на такие действия, какие позволили себе истязатели Господа во время Его страданий, так, пока пребудет в нас ясною и крепкою память о пребывании Господа в нас, быть не может, чтоб мы ослабили бдительность над собою и допустили что‑либо могущее возмутить покой Его. Так, мысли ли недобрые придут, воспомяните, что Господь в вас, и отстанете от сих мыслей; ибо попущение их походило бы на глумление слуг, издевавшихся над Господом. Придет ли желание, исполнение которого противно заповедям Спасителя, припомните, что Господь в вас, и не попустите совершиться желанию вашему; ибо это значило бы то же, что преклонять колена и говорить: «радуйся, Царю Иудейский!» (Мф.27,29). Воскипит ли страсть, вспомните, что Господь в вас, и найдете силу погасить сию страсть; ибо иначе будете походить на тех, кои кричали: «распни, распни Его!» (Лк.23,21). Так и во всем. И выйдет, что память о том, что Господь в нас, заставит нас заботливо отстранять все, могущее оскорбить Его, и упрочить Его в нас пребывание. Для того же, чтоб память сия не отходила от нас, бывайте сколько можно чаще в храмах Божиих, особенно на литургиях, и здесь со всею силою воспроизводите в себе те спасительные расположения, коими исполнялись души ваши в дни сии, и, особенно, — ту великую милость, какой сподобились вы ныне. Воспоминая на литургии о Святом Причащении, невольно вспомните и о том благом состоянии, в каком находились вы и находитесь теперь, и восприимите желание держать себя в нем всегда, чтоб всегда иметь в себе и Господа.

Я уже и не указываю вам на то, что когда Господь в нас, то всё в нас: и свет ведения — чистый и невозмутимый ни сомнением, ни ложью, и крепость доброделания — несокрушимая ни внутренними, ни внешними препонами, и мир Божий ублажающий, при котором не перестают блаженствовать даже среди мучений. В настоящие минуты кто из вас не ощущает благ сих в большей или меньшей мере? Позвольте же самым сим благим состоянием вашим умолять вас попещись о сохранении его. Сличите то, что вы теперь, с тем, чем бываете, когда предаетесь суете и страстям, — и изберите лучшее. Кто теперь выше вас? Не унижайте же себя. Кто блаженнее вас? Не ввергайте же себя в обременительную горечь жизни не по духу Христову.

«Но вся сия весте. Блаженны же будете, аще и сотворите я» (Ин13,17). Как близко к нам благо наше и как редко мы умеем обладать им! Помолимся же Господу, Пречистой Владычице Богородице и всем святым, чтоб умудрили нас так все устроить, да Посетивший нас ныне пребудет в нас и, пребывая, отревает всякий грех, всякую страсть и всякое душетленное слово, дело и помышление и так соделает нас достойными быть всегдашним домом Его, во славу пресвятого имени Его. Аминь.

5 апреля 1862 года



В ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРТОК (Тело и кровь Господа есть великий дар)


Радуйтесь, христиане православные, что сподобились причаститься Святых Христовых Тайн; и тем паче радуйтесь, что сподобились вы сего ныне, когда установлено самое Таинство. Ныне Господь причастил святых Апостолов и велел им установить во Святой Церкви такое же Причащение. Святые Апостолы установили. Вот мы и причащаемся Пречистого Тела и Пречистой Крови Господа во исцеление души и тела.

Радуйтесь же, сподобившись сего великого Божия вам Дара. Но радуйтесь со страхом. Говорите в себе: «Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!» Но не распускайтесь мыслями и чувствами и со всякою опасливостию храните и душу свою, и тело. Готовились ко Святым Тайнам с благоговением; но не подумайте, что уже все кончено и вам нечего более трудить себя. Нет. И теперь надобно продолжать труд. Потрудились вы, чтоб получить Дар; а теперь трудиться надо, чтоб сохранить его и спасительно пользоваться им.

Зачем, думаете вы, и на Страстной седмице установлено причащаться? Затем, между прочим, чтоб причастники помнили страдание Господа и всячески боялись причинить Ему новые страдания, по принятии Его в себя в Святых Тайнах. Ведь Господь и теперь еще продолжает страдать. Только тогда страдал Он от неверных иудеев, а теперь страдает от христиан, кои по Святом Причастии не стараются жить по–христиански. Когда причащаемся, Господа в себя принимаем. Сердце наше становится храминою для Господа. Чрез говение и Покаяние храмина сия стала чиста и убрана, и Господу в ней покойно. Но если потом начнет кто думать о худом, желать худого и делать худое, то тем Господу причиняет беспокойство. Ему прискорбно будет пребывать в таком сердце, или Он будет страдать в нем.

Поясню вам это таким примером: представьте, что кто‑нибудь позвал бы кого‑нибудь из вас к себе и поместил в такой комнате, где сесть не на чем, в окна ветер дует, сквозь потолок течет, на полу сыро, а тут комары кусают. Быть в такой комнате было бы для вас настоящее страдание. Так и Господь страдает в причастниках, когда они по Причащении не хранят как следует храмину души своей, когда у них мысли, желания и чувства, дела и слова — не в порядке. Ибо, когда кто рассеивается и дает волю своим мыслям, тогда это то же, что Господа в храмине души ветер беспокоит. Когда кто о том только и думает, чтоб есть, пить и веселиться, тогда это то же, что Господу в храмине души сыро. Когда кто завидует другому, осуждает его, насмехается над ним, тогда это то же, что он Господа Самого как бы жалит и уязвляет. Когда кто непокорив, ленив и порядков должных не соблюдает, тогда это то же, что Господу в храмине души его сесть не на что. Когда кто держит худые мысли и желания, гордится, чужое себе присвоять хочет, тогда Господь в душе его, как иной в комнате от течи, места Себе не находит.

Вот видите, как и чем можно Господа, по принятии Его в себя чрез Святое Причастие, беспокоить, боль и страдание Ему причинять; и остерегайтесь того. Будьте смиренны, кротки, миролюбивы, друг друга не обижайте, всякому нуждающемуся помогайте, над другими не высьтесь и вообще ревнуйте о всякой добродетели — и Господу будет покойно в вас и радостно. За это и Он вас наградит радостию и всякое вам утешение подаст.

Тело и Кровь Господа есть великий Дар. Надо же и почтить сей Дар, как великое, любовию, благоговением и всяким себя охранением. Расскажу вам один очень поучительный случай. Один раскольник, или молокан (член псевдохристианской секты), по какой‑то нужде приступил к Святым Тайнам вместе с православными христианами. Часть Святых Даров он принял, но не употребил, а спрятал ее в платок и, пришедши домой, почему‑то положил в улей к пчелам — он был пчеловод. Смотрите же, что сделали пчелы. Они, хоть и неразумные твари, в этом случае оказались умнее человека. Как только увидели частицу Святых Даров, тотчас бросили свою обычную работу, перестали строить соты, а со всею заботою и скоростию начали строить приличное помещение для Святого Тела Господня: устроили малый престол, потом дискос, и на сей дискос положили святую частицу и все оградили сводом, как бы храм устроили или алтарь. Затем сели кругом в порядке и жужжали потихоньку, будто хвалу Богу воссылали и молились. Хозяин, заметив, что пчелы перестали летать, пошел посмотреть, что бы такое значило. Открыл улей и ужаснулся, видя, как пчелы отдают благоговейное чествование Телу Господа, которое он презрел. Послал поскорее за священником, раскаялся во грехе своем, причастился и стал навсегда благоговейным чтителем Христовых Тайн, раскол же, или молоканство, бросил. Вот и вы теперь приняли Пречистое Тело и Пречистую Кровь Господа. Уподобьтесь пчелам тем и всякое благоговение покажите к принятому вами Дару. Станьте, как мед и как пчелы. Мед благоухание имеет, вы же возымейте молитву; мед сладость имеет, вы же возымейте любовь между собою; мед приятный цвет имеет, вы же возымейте благообразное во всех частях поведение. Пчелы трудолюбивы, и вы полюбите труд; пчелы чисты, и вы полюбите чистоту; пчелы послушны, и вы будьте послушны, кому следует. И как те пчелы чинно уселись вокруг частицы и жужжали, так и вы установитесь мыслями вокруг Господа и молитесь Ему в нынешний паче день молитвою, какою сумеете. И Господь примет ваше к Нему обращение сердечное и благословит вас.

Вот я сказал вам, как можете вы Господа, вами принятого, обеспокоить и страдать заставить и как можете Его упокоить и усладить. Избегайте первого и попекитесь о последнем. Если успокоите так Господа — и Он успокоит вас и всякое вам дарование подаст и успех в делах ваших. Аминь.

24 марта 1866 года



В ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРТОК (Как хочешь, но устройся так, чтоб ты всегда был, как будто только что причастился)


Установив ныне Таинство Тела и Крови, Господь предал совершение его в закон святым Апостолам, а святые Апостолы — Святой Церкви, в которой Он и пребывает, и действует неотложно.

Святая Церковь всех и всегда призывает к Святому Причащению, особенно же во время святых постов, и еще особеннее во святую Четыредесятницу, в которую и все службы и чинопоследования приспособлены к приготовлению верующих к достойному Принятию Тела и Крови Христовых.

Послушные чада Церкви смиренно внимают сему ее призыванию и во время сие исполняют христианский долг свой неопустительно. И это слава Богу! Слава Богу, что хоть однажды в год очищают совесть свою и причащаются! И даруй, Господи, чтоб между ними не было таких, кои самовольно лишали бы себя сего великого Божия Дара! Лишающие себя его лишаются Господа; а без Господа что мы?

«Без Мене, — говорит Господь, — не можете творити ничесоже. Якоже розга не может плод сотворити о себе, аще не будет на лозе: тако и вы, аще во Мне не пребудете. Иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног» (Ср. Ин.15,5,4–5) А в Господе кто пребывает? «Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем» (Ин.6,56) -говорит Сам Господь. Стало быть, дело Святого Причащения есть дело жизни. Причащаться или не причащаться — значит быть или не быть христианином, жить или не жить во Христе. Почему и прибавляет Господь: «аще не снесте Плоти Сына Человеческаго, ни пиете Крове Его, Живота не имате в себе» (Ин.6,53).

Приводя на память сии решительные слова Господа, недоумеваешь — отчего же это у нас не часто причащаются? Пересматривая недавно одну книжку, встречаю в ней наставление тем, кои часто причащаются. Вот, подумал я, блаженное было время, когда уместны были такие поучения! А у нас если скажешь: причастись, и еще в какой‑либо пост кроме Великого, и то покажется странным, строгим и, пожалуй, неуместным.

Ныне, впрочем, не то у меня намерение, чтобы убеждать вас к частому Причащению, а вот какое. Без Господа, как слышали вы, мы «не можем творити ничесоже» и даже «Живота не имеем в себе». Господь бывает в нас чрез Святое Причащение. К Святому Причащению приступают у нас большею частию однажды в год. Так нельзя ли, по крайней мере, если уже не хотим часто причащаться, то продлить силу сего единого Причащения как можно на должайшее время, пребыть в состоянии Причащения от одного Причастия до другого? Или что я говорю: нельзя ли? Необходимо так сделать. Как хочешь, но устройся так, чтоб ты всегда был, как будто только что причастился. Ибо это только и будет значить, что ты в Господе и Господь в тебе или что ты живешь христианскою жизнию. А как только потеряешь силу Причащения, потеряешь Господа, перестанешь и Живот иметь в себе.

Этим вот что требуется. Сила Причащения есть вкушение Господа. Быть в состоянии Причащения — значит постоянно вкушать Господа, или духовными чувствами ощущать Его в нас пребывание и силу. Спрашивается: как сего достигнуть?

Прежде всего надобно не понудить Господа отступить от нас, а потом изощрять духовные чувства к осязательному ощущению общения Его. Господне обетование неложно. Что Он сказал, то так и есть. «Елика бо обетования Божия, в Том ей и в Том аминь» (2Кор.1,20), — говорит Апостол. Сказал Он, что пребывает Сам в том, кто причащается Тела Его и Крови, так это и есть. У всех достойных причастников Господь пребывает. Порадуйтесь, причастники Божий! И не отрицайте в себе сего великого Дара из ложного смирения или по неясному представлению плодов от Святого Причащения. Пусть не ощущаете вы определительно и не осязаете сего; но Господь в вас, пока не лишитесь Его пребывания по причине каких‑либо смертных грехов. Подобно тому, как в природе и в обычный день солнце светит и силу свою являет, хотя бывает невидимо по причине заслоняющих его облаков; или как во время таяния льда градусник не повышается, хотя бы и много было тепла вокруг; или как при лечении иногда лекарство уже действует к выздоровлению, а больной все еще чувствует себя расслабленным и изнемогающим; так и здесь: Господь в вас, но свет Его не зрится еще ради тумана многообразных помышлений, хотя туман сей разрежается уже Господом; Господь в вас, но теплота Его еще не ощущается вполне ради хлада облежащих сердце земных и житейских желаний, хотя они уже истаивают от огня Господня; Господь в вас и врачует уже вас, но врачебную силу Свою для вашего же блага скрывает от вас под видимыми немощами нашими. Другими словами: общение с Господом совершилось уже и действует в вас, но по причине неисправности вкуса духовного еще не ощущается и не различается ясно.

Так утвердитесь в сей мысли, что Господь в вас. Почтите тем и Дарователя, и Дар, и себя самих. В силу же сего сами видите, что подобает творить. Подобает всевозможную заботу обратить на то, чтобы не лишиться как‑нибудь Господа, сокровенно в вас пребывающего и действующего. Спросите: «Как сие сотворить?» Отвечу: не думайте, чтоб для сего вам надлежало поднять такой труд, как бы горы преставлять. Нет. Средство к сему очень немногосложно и просто. Вот что надобно.

Первое. Хранить совесть свою чистою в отношении к Богу, ближним, всякой вещи и всякому делу; для сего, что ни делаете, имейте на то свидетельство слова Божия и делайте то со смирением и усердием, без всякого движения своеволия и небрежения.

Второе. Ни в словах, ни в делах, ни в чем, мало ли то или велико, ничего не допускайте, что могло бы не относиться к славе Божией и какой‑либо наносить ущерб делу спасения вашего.

Третье. Хоть бы вы обладали целым миром, так себя имейте в сердце, как имеют странники — пришельцы на земле, «не имеющие зде пребывающего града, но грядущего взыскующие» (Ср. Евр.13,14). Вот и все!

Так, заметьте, три вещи надо: быть странниками, все обращать во славу Божию и свое спасение и блюсти совесть свою чистою.

Не буду распространяться в объяснении их. Скажу только, что в этих трех — всё, как сами увидите, когда станете действовать по ним. Настройтесь так и поревнуйте всегда действовать по сему настроению. И Господь не только неотлучно пребудет в вас, но часто будет давать и ощущать Себя. Сие ощущение особенно будет исполнять сердце ваше всякий раз, как для соблюдения прописанного порядка вы должны будете сделать какое‑либо самопринуждение и самопожертвование; и вы сделаете то без сожаления, с полною и усердною покорностию воле Божией. Сим утешает и укрепляет Господь Своих, давая им осязательно знать, что труд их нетщетен и путь незаблуден. И чем больше у кого ревности и труда, тем больше бывает у него утешений, или осязательных вкушений Господа — этих духовных Причащений Его. Тут то же происходит, как в мире, когда покажется солнце и спрячется в облаках, снова покажется, снова спрячется; а то разгонит все облака и одно царственно шествует на всей тверди небесной.

Желает ли кто поспешнее взойти в состояние постоянного ощущения или вкушения Господа, употреби труд, намеренно обращаемый к обучению духовных наших чувств. Око ума да напрягает к зрению тайн Божественного Откровения, начиная от Пресвятой Троицы, чрез творение и Искупление, до будущего возу строения всех. Духовное ухо да обучает в слышании и внятии внушений Божиих, непосредственно в сердце печатлеемых или посредственно чрез слово Божие и другие внешние указания сообщаемых. Духовный вкус да упражняет во вкушении истинно святого и Божественного. Да навыкает обонять благоухание Христово в радовании, веселии духовном и осязать прикосновение огня Его в теплоте, согревающей все его существо — и духовное, и душевное, и телесное.

Обучение духовных чувств завершает дело труда в восхождении к непрестанному ощущению общения Господня. Чрез обучение их падает средостение, разделяющее нас с Ним. Как когда глаза открыты и есть свет, мы естественно видим сей свет; когда есть благоухание и обоняние нерасстроено, мы обоняем благоухание, так, когда духовные чувства наши будут обучены и очищены, мы будем в состоянии принимать посредством их Господа в соответственных им действиях Его на нас, или будем находиться в состоянии вкушения Его, иначе, в состоянии постоянного Причащения.

Сим убо образом «освятите», братие, «Господа в сердцах ваших» (1Пет.3,15). И Он, милостивый, пребудет в вас и вас удержит в Себе и с Собою. Благость Его да дарует сие вам! Аминь.

16 апреля 1864 года


Сборник слов и проповедей о Православии с предостережениями от погрешений против него

1. Слово на 50–летний юбилей Санкт–Петербургской духовной академии (в чем православие и как блюсти и поддерживать его)

«Возвестите трубным гласом во всей земли вашей… И освятите лето, пятьдесятое лето» (Лев.25,9–10). Так заповедал Господь чрез Моисея «сыновом Израилевым».

Ныне совершилось пятидесятилетие сего святилища духовного просвещения. И вот не по шумному гласу трубы, а по влечению духа любви и признательности собрались мы ныне сюда все, чтоб освятить день сей благодарственным Господу Богу молением и изъявлением взаимного сорадования и соутешения. Так — благодарение Господу, вложившему мысль и благословившему труды — учредить и воздвигнуть сие заведение — и хранящему его доселе во благо нам! Благодарение и всем избранным орудиям Его благого о нас попечения: благодарение в Бозе почившим государям императорам — Александру Благословенному и Николаю Первому, с молитвою о упокоении душ их! Благодарение и ныне благополучно царствующему благочестивейшему государю императору Александру Николаевичу, изливающему и на нас свои милости! Благодарение Святейшему Правительствующему Синоду, отечески пекущемуся о всем, касающемся нас! Благодарение всем благодетельствовавшим и благодетельствующим нам, всем трудившимся и трудящимся ради нас, всем желающим нам добра и сорадующимся ему!

Все мы глубоко сознаем, как достойно и праведно такое благодарение. Потому излишне было бы изображать или возбуждать сии чувства. И что можно сказать в сем отношении, чего всякий не знал и не чувствовал бы сильнее всякого слова? Но, братие и отцы, не одному сердцу пища — празднество наше. В нем есть и уроки нам. В Ветхом Завете, при узаконении освящения пятидесятого лета, после: «вострубите, освятите» — присовокуплено: «и да отыдет каждый в притяжание свое, и каждый во отечество свое отыдете» (Лев.25,10). То есть там пятидесятое лето было временем уравнения прав собственности и личной свободы, или восстановлением предначертанного и учрежденного прежде порядка, подвергшегося изменениям по каким‑либо случайностям, — следовательно, временем суда и расправы: разбирали прошедшее и заготовляли течение дел на будущее. Не то же ли должно сделать и нам? Да! И нам надобно просмотреть свое прошедшее, чтобы видеть, не возмущен ли там каким‑нибудь образом предначертанный нам порядок учений, — и обратиться к будущему, чтоб заблаговременно приготовиться как должно встретить то, что имеем там встретить. Сделаем же это!

Обращаясь к прошедшему, обыкновенно спрашивают: «Что сделано?» И, в отношении к учению, какие сделаны новые открытия, новые усовершенствования, новые изменения в направлении и прочее? Что мы найдем в своем прошедшем? Не видим ничего особенного. Все одно и то же, как в начале, так и теперь. Малые изменения во внешнем, конечно, никто не станет считать чем‑нибудь значительным, стоящим занять внимание. Что же это? Застой? Да, часто слышится это слово, без разбора обращаемое нам в укор. Единственный, может быть, укор, которым может хвалиться укоряемый! Ибо в учениях человеческих то и слава науке, когда она поновляется от времени до времени и в повторяющихся поновлениях представляет движение к лучшему, совершеннейшему, к своему образцовому размеру и развитию. Там такая изменчивость, может быть, добрый признак, — по крайней мере неизбежный удел. Не то в учении, главным образом преподаваемом здесь и нас характеризующем. Как учение Божественное, оно должно всегда пребывать единым и неизменным, как неизменен и вечен Сам Бог. И для нас было бы страшным обличением, если бы в своем прошедшем мы могли указать какие‑нибудь изменения в учении, хотя бы то под пышным титлом совершенствования и развития; а то, что оно и теперь неизменно таково же, каково было за пятьдесят лет, не укора, а одобрения достойно. Ему и должно пребыть таким, каково было не только за эти пятьдесят лет, но и за десятки других пятидесятилетий, — до самих Апостолов и Господа нашего Иисуса Христа. Прибавлениями, изменениями, развитием могут хвалиться другие общества христианские, отпадшие от единения с Истинною Церковию Божиею. Они и отпали по случаю изменений в учении, — и изменчивость стала существенною их чертою. Они и пусть — не к чести своей — хвалятся новизнами! Пусть хвалятся паписты, вымыслившие центр единства и потерявшие истинную точку опоры, — пусть хвалятся и меряют тем свою жизненность, если можно хвалиться излишними наростами или струпами, безобразящими тело, как безобразит его, например, двуглавие, шестиперстие, горбатость! Пусть хвалятся протестанты, непостоянные, как ветер, и неустойчивые, как волны моря, — со своею ложною и никогда не бывалою свободою совести и убеждений, в последних выводах своих дошедшие до всебожия и безбожия! Так — они пусть хвалятся; нам же да не будет хвалитися, разве ревностию — таковым же и хранить наше учение, каково оно было вначале, — в похвалу Церкви Божией в День Христов, — страшась грозного суда, изреченного Апостолом: «аще мы, или Ангел с небесе благовестит вам паче» (не сказал: «Противное», но — «паче», то есть что‑нибудь еще, кроме благовествованного, что‑нибудь более того), еже благовестихом вам, анафема да будет» (Галл.18).

Более двадцати отрождений дало наше заведение в это пятидесятилетие, и благодарение Господу, если и последние у нас таковы же по духу, как и первые, не представляя ни излишеств, ни недостатков, не уклоняясь ни на десно, ни на шуе. Так ли это? Вот мы все здесь — и первые, и последние; все, предстоя Богу в союзе мира, свидетельствуем, что «вси единем духом напоихомся» (1Кор.12,12), кроме разве тех, «иже от нас изыдоша, но не беша от нас» (1Ин.2,19). Мы, последние, учимся у первых; первые руководят, остерегают, держат нас в должных пределах. Так — единая истина переходит из пятидесятилетия в пятидесятилетие, из рода в род, из века в век. Если же есть сомнение, не вошло ли к нам что новое, не продана ли у нас истина в плен суемудрию, — этой незаконной свободе умствовать, ни с чем не соображаясь и ничем не ограничиваясь, — вот мы все открыты друг другу, все вместе рассудим и возвратим истине свое, «да отидет она в притяжание свое и во отечество свое» (Лев.25.10), ибо все одинаково знаем, что необузданная свобода науки есть плен истины. Свяжем науку, да свободною навсегда пребудет едина истина Божия.

Обращая свой взор вперед, стараются обыкновенно определить, что еще надлежит сделать, какой изобрать путь, на что обратить внимание. Что здесь для нас? Для нас и впереди одно и то же. Человеческие учения все стремятся к новому, растут, развиваются, — и естественно, ибо они не имеют истины, а только ищут ее. И пусть ищут, если только найдут что прочное. Для нас и истины, и пути к истине определены однажды навсегда. Мы обладаем истиною, и весь труд у нас обращается на усвоение, а не на открытие ее. Там стало законом: вперед, вперед! А относительно нашего учения свыше изречено: «стойте… неподвижны пребывайте» (1Кор.16,13; Кол.1,23). Если что остается нам, то только «утверждаться» (Ср.:1Кор.16,13) и утверждать других. В этом отношении и нашему учению свойственно движение — расширение, ко не в области истины, а в области обладаемых истиною и покорных ей. Наш долг всякому новому поколению среди нас сообщать и внушать истину Божию, народы, не ведающие ее, просвещать проповедию о ней, паче же всего хранить неприкосновенною истину Божию в сердцах всех, находящихся в ограде Церкви Божией. И вот здесь, соответственно времени, могут быть свои особые труды, к которым надобно приготовлять учащихся и пригласить учившихся.

Да, братие и отцы, наше дело прозревать и предугадывать ухищрения духа лжи и противопоставлять его козням сильный и действенный отпор. Со времени явления Господа на земле дух лжи не перестает восставать на истину и враждебно покушается подавить ее, видоизменяя способы и приемы и неизменным оставаясь только в коварстве, льсти и лукавстве. После разнообразных ересей он изобрел на Западе центр единства и с помощию его, прямо и косвенно, расплодил там множество зловредных учений, которые совсем почти заслонили собою истину, изнемогающую в борьбе с ними, потому что к ней самой примешана часть лжи, обессилившая ее. Оттого Европа, опередившая нас в некоторых отношениях, сильно страдает лжеверием, неверием и индифферентизмом (равнодушием в вере). А между тем у нас только Европа и восхваляется, — и вот целыми кораблями везут к нам оттуда, вместе с добром, и полчища врагов истины (вещи, лица, книги), которым трудно найти приличное имя, между которыми можно, однако ж, различить как бы два неприятельских стана: папизм и вольномыслие (как будто противоположности, а между тем это отец и исчадие его). Тайными путями входят они в область нашу в надежде на верный успех. Для нас лично не страшны, конечно, ни паутинные сети этого общества отщепенцев–папистов, ни призрачная лесть суемудрия, прикрытая личиною здравоумия и ратующая во имя свободы убеждения; но нам не себя только спасать, а и стадо Христово ограждать должно. А тут домашний враг, состоящий в заговоре с врагами внешними и подготовляющий им дорогу — разъединение паствы с пастырями, не знать (неизвестно) как образовавшееся, но начавшее высказываться уже печатно — с одной стороны, и все более и более расширяющееся развитие стихий духа мирского, противного духу Христову, — с другой. Все это вы знаете, братие и отцы; верно, болите о том душою и горите готовностию противодействовать врагам. Я только пользуюсь случаем одновременно огласить слух всех, чтобы всех соединить в одну мысль и одну решимость деятельно спасать святую веру и все, что утверждается на вере. По крайней мере, вы видите, что предлежит нам делать впереди, к какой именно борьбе надобно приготовлять учащихся и к каким трудам пригласить учившихся.

Ни для кого не тайна, что наше время есть время какого‑то брожения, похожего на разложение (химическое) стихии в вещественном мире. Но как последнее всегда, говорят, сопровождается своего рода соединениями, мало заметными под видимыми нестройными движениями стихий, так своего рода соединения духовные должны происходить и ныне среди нас. Только какого они рода?! Господь, пришедши на землю, произвел спасительное разъединение крепкого в единомыслии лукавства мира. Вверженный Им на землю огнь Божественной жизни, отревая (отталкивая, отклоняя) чувственность и самость и привлекая к себе дух человека, из сего совокупления образовал духовное Царство Божие, Святую Церковь, хранимую Им доселе и в нас, и среди нас. Что же это делается ныне?! Не огнь ли, из бездны исторгающийся, снова распаляет самость и чувственность, чтоб погасить дух, возжженный вначале? Если так, то ведь нам, братие, вверено хранить огнь Божий неугасимым в святилище Божием. Подвигнем же к тому свою ревность!

Настоящее положение дел не есть неожиданность. Его во всей подробности провидел святой апостол Павел и тогда же прописал, в лице апостола Тимофея, наставление, как и что должно делать преемникам их в подобных случаях.

«Сие же веждь, — говорит он святому Тимофею, — яко в последния дни настанут времена люта. Будут бо человецы самолюбцы, сребролюбцы, величавы, горди, хулницы, родителем противящийся… нелюбовни, непрымырытелны… невоздержницы… предателе… сластолюбцы паче нежели боголюбцы, имущий образ благочестия, силы же его отвергшиися… поныряющии в домы и пленяющии женишца…» Не так ли это теперь? «Всегда учащася и николиже в разум истины прийти могущая. Якоже Ианний и Иамврий противис тася Моисею, тако и сии противляются истине, человецы растленны умом (и) неискусны о вере (Ср.2Тим.1–8). Будет время, егда здраваго ученая не послуша ют, но по своых похотех изберут себе учители, чешеми слухом: и от истины слух отвратят, и к баснем уклонятся» (2Тим.4,3–4).. Не то ли делается ныне?

Что же делать ревнителю истины в подобных обстоятельствах? Вот что!

«Ты же трезвися о всем, злопостражди, дело сотвори благовестника, служение твое известно сотвори (2Тим.4.5). Не постыдися страстию Господа нашего Иисуса Христа… но спостражди благовествованию Христову по силе Бога, спасшаго нас и прызвавшаго званием святым… Образ имей здравых словес, их же от мене слышал ecи (Тим.1,8–9,13). Проповедуй слово, настой благовремение и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением» (2Тим.4,2).

Итак, воспроповедуем, братие, в храмах и домах, в общих собраниях и частных беседах, устно, письменно, печатно. Да будем трубами, непрестанно гласящими, но внятными. Бросим разделение, тайно проходящее в рядах наших; составим братский союз, сосредоточим силы, устремим их все на одно. Истина сама за себя стоит; огласим ею слух всех, и она сама привлечет, «ихже предуведе Отец наш Небесный» (Рим.8,29). Только поведем сие дело так, чтоб никто не мог сказать нам по правде: «врачу, изцелися сам» (Лк.4,23).

Так вот к какому уроку привело нас наше празднество. И естественно. Наше заведение приготовляет пастырей и наставников для пастырей. Следовательно, наше торжество есть торжество пастырства не в видимом блеске без силы и не во внешних преимуществах, а во внутренней силе их слова над душами пасомых, когда всякий пастырь может сказать: «Овцы гласа моего слушают», то есть свой ум и волю покоряют его слову, свои понятия слагают по его учению, свою жизнь устрояют по его советам и свои сомнения решают его вразумлениями. А всего этого как достигнуть? Не иначе как чрез проповедь слова, ибо у нас одно это орудие.

Возьмите во внимание еще одно обстоятельство. Торжество наше совпало с таким временем, когда овцы гласно начали восставать на пастырей. Что же значит наше торжество? Последняя вспышка жизни или краска на лице умершего? Нет, — это призыв к тому, чтобы пастырство действительно явилось и стало торжествующим, возревновало о сем торжестве, ему свойственном, обнаруживающемся не во внешнем преобладании, а во внутренней власти над душами, — это призыв к усиленной деятельности — стоять не за свои права (пусть возьмут все и оставят одну свободу не стесняясь говорить по–пастырски), а за дело Божие, вверенное нам, — дело хранения и распространения истины Божией на земле силою слова, немолчно проповедуемого. Мы — «свет мира» (Мф.5,14): будем светить. Мы — «соль»: да «не обуяем!» (Ср.: Мф.5,13). Аминь.



2. При вступлении на Тамбовскую паству (Полное начертание Православной истины и указание уклонений от него)


Во имя Бога, в Троице поклоняемого — Отца и Сына и Святаго Духа, приветствую вас, Богом мне вверенная паства, апостольским приветствием, в желании благодати и мира. «Благодать вам и мир да умножатся» (Ср.:1Пет.1,2), как два источника всякого блага душевного и телесного: да исполняется ум ваш ведением Бога и всякой истины, от Него исходящей, с соответственными тому чувствами и расположениями; сердце ваше да разверзается к братолюбию и всякому благотворению и все начинания ваши да обращаются ко славе Единого Бога… воздуха благорастворение, земли плодородие и все, ко временному вашему благоденствию потребное, да дарует вам щедродательная милость Божия, аще благоволит.

О всем сем — непрестанная к Богу грешная молитва моя. Ибо мы уже не чужие друг другу. В час наречения, еще не ведая вас, я уже вступил в общение с вами, дав обет Богу и Святой Церкви вам принадлежать заботою, трудами и даже сею жизнию. В равное возмездие сотворили, как полагаю по уверенности в христианской совести вашей, нечто подобное и вы, определив себя на внимание и в нужном случае — на послушание моему немощному слову и делу по вере в любви. А ныне сей взаимный союз, основанный на взаимном самопожертвовании, освящен приношением Бескровной Жертвы пожершемуся за нас Господу, от Коего ради сего и да низыдет всякое благословение на наше начавшееся сонребывание. С сей минуты у нас и добро, и зло общи, и это не на время только, но и на вечность, ибо сопребывание сие хотя началось во времени и на время, но запечатлено характером, выходящим за пределы времени, потому что, будучи сопряжено со взаимными обязательствами, свыше определенными, и в День Суда оно послужит в оправдание или осуждение наше. В этом довольно, кажется, побуждения к тому, чтоб ходить нам друг пред другом, как пред лицем Бога, со всем вниманием и добросердечием, со взаимными бла–гожеланиями, в молитве друг о друге и во взаимном друг другу содействии, со страхом и трепетом свое спасение содевая.

Думаю, впрочем, что нет нужды раскрывать пред вами взаимные наши обязательные отношения. Вы уже не в первый раз вступаете в них, а мне позвольте напомнить о них себе самому про себя. Об одном только считаю нужным предложить вам с некоторою подробностию на первый раз, именно: начертать образ здравого учения христианского, которому надобно внимать, яко светильнику, сияющему во тьме человеческих мнений и заблуждений, и которому я буду следовать в моем посильном служении слову истины. Выслушайте, что исповедую, чему учить и веры во что искать буду по долгу пастырства, и по сему судите, кто наш и кто чужд нам, с кем общиться и кого убегать должно, чему следовать и чего удаляться надобно. Не новое что и не свое будет предложено, а то, что издревле предано нам как святой закон веры и неизменное правило жизни. Так, исповедую, что Бог, Единый по Существу, есть Троичен в Лицах — Отец, Сын и Дух Святый — и что сии Три не имена суть одного и того же Лица и не названия разных действий того же Лица, но Три Ипостаси Единого Божества. Так исповедовать заповедала Святая Церковь, так и буду учить и таковой веры буду искать от всех по долгу пастырства.

Исповедую, что сей Триипостасный Бог всесовершенный, по свободной воле Своей, без всякой внутренней или внешней какой‑нибудь необходимости, в шесть дней, единым словом Своим сотворил мир сей, не изливаясь в мир и не сливаясь с ним, а пребывая в Себе целым и неизменным, хотя вездесущ есть и все исполняет. Так заповедует исповедовать Святая Церковь, так и учить буду и такой веры по долгу буду искать от всех.

Исповедую, что Всеблагий Бог, сотворив мир, не оставил его на произвол судьбы и не оковал узами неумолимой какой‑то необходимости, как учит неверие и суемудрие, а с тою же свободою и властию, с какою сотворил его, с тою же и правит им и благостынно печется о всякой твари, паче же разумной, все свободно направляя к благим целям Своим, не стесняясь законами естества, которые сами суть не что иное, как выражение Его же воли, потому всецело подлежат Его свободному распоряжению и изменению там, где сего требует Его беспредельная премудрость. Так исповедовать заповедует Святая Церковь, так буду учить и такой веры буду искать от всех.

Исповедую, что мы, будучи сотворены для всегдашнего общения с Богом и неизменного в Нем блаженства, в прародителях наших нарушением Его заповеди отпали от Него, навлекли на себя праведный гнев Его, и подпали временному наказанию и вечному осуждению, и что потому всякое видимое и испытываемое нами зло внутреннее или внешнее не есть естественное наше состояние или следствие нашей ограниченности, а есть прямой плод греха, — наказание, только милостию Божиею обращаемое в очистительное нам орудие, под условием веры, покаяния и смиренной покорности воле Божией. Так исповедовать заповедует Святая Церковь, так буду учить и такой веры буду искать от всех.

Исповедую, что движимый любовию Господь, не терпя, чтоб любимое Его творение — человек погибал в сем бедственном положении, благоволил низойти на землю, принять на Себя человеческое естество, страданием и смертию удовлетворить правде Божией, и, по Воскресении, вознестись на Небо, и, седши одесную Бога и Отца, снова открыть человеку свободный доступ к живому богообщению.

Исповедую, что все восстановительные Божественные силы, яже к животу и благочестию, положены Господом во Святой Его Церкви, как единственной врачебнице нашей, и действуют в ней Духом Святым чрез Святые Таинства и другие освятительные учреждения над всеми, с отверстым верою сердцем приступающими к ним, и что другого способа к принятию благодатных сил нет и быть не может, что бы ни замышляли и как бы иначе ни мечтали одуховляться некоторые мечтательные умы.

Исповедую, что всякому ищущему спасения нужно первее всего покаяться с решимостию не грешить более, хотя бы это стоило жизни; затем приступить к Таинствам для получения благодати, в укрепление слабых на добро своих естественных сил, далее идти посильно путем заповедей Христовых среди всех освятительных учреждений и молитвований Церкви, существенно необходимых для возгревания в нас духа благодати, под влиянием подвигов самоотвержения к умерщвлению страстей, пока, наконец, достигнем в светлую область бесстрастия и чистоты, в сию «меру возраста исполнения Христова» (Еф.4,13).

Исповедую, что начавшие сим путем, вступая в общение с Богом, вступают вместе с тем и в общение с невидимым миром — Ангелами и всеми святыми, прежде их Богу угодившими, и, прибегая к их заступлению, получают благовременную от них помощь, — паче же всех от Пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии — всесильной нашей Заступницы и Ходатаицы.

Исповедую, что за грех первородный душа разлучится с телом действием смерти и пребудет в сем разделении до Будущего воскресения и Суда, — или питаясь надеждою вечного блаженства, если следовала во всем воле Божией, или томясь страхом вечных мук, если противилась заповедям Господним.

Все сие исповедую всею душою, всем сердцем и всем помышлением моим, потому что так исповедовать заповедует Святая Церковь. Так и учить буду и такой веры буду искать от всех.

И вот я намеренно очертил вам все наше исповедание, чтобы возобновить в мысли вашей светлый лик веры нашей, — указал путь, которым заповедано нам идти, и намекнул на те распутия, на которые уклоняются иные по недостатку учения, другие по учености, худо направленной. И да избавит вас Господь от сих уклонений! Все изображенное мною не ново! Держитесь сей старой веры, как держались ее отцы наши и за то оставили нам ясные следы своей богоугодности, от них же есть и так усердно чтимый вами и славимый всею православною Россиею Сергий Радонежский, которого ныне память совершается. Бегайте новин в делах веры и благочестия и «блюдитеся от этих лживых пророков, которые приходят… в одеждах овчих, внутрь же суть волци хищницы» (Ср.: Мф.7,15), — проразумевайте ложь, кроющуюся в привлекательных словах льстецов, ищущих растлить вас под видом доброжелательства.

Я разумею всех неправомыслящих и неправоходящих не по немощи, а по упорству, с желанием привлечь и других на свою сторону, — разумею:

— не верующих во Святую Троицу и думающих, что Отец, Сын и Святый Дух не суть Лица Единого Божества, а суть имена одного Лица;

— отвергающих Божественное творчество и Промыслительность и думающих, что мир со всеми в нем тварями самослучайно произошел и правится сам собою;

— не верующих в падение человека и бедственное состояние наше иным образом объясняющих;

— не верующих во Святую Церковь как единую врачебницу, вмещающую в себе все восстановительные для нас силы, и Святые ее Таинства и освятительные средства считающих простыми обрядами без внутренней силы;

— мечтающих освятительную силу Божией благодати получить каким‑то сокровенным, невидимым способом, а не тем, какой предлагается Святою Церковью;

— не признающих нужными подвижничества и всех дел самоотвержения, льстя себя ложною надеждою совместить дух Христов с духом мира;

— чуждающихся общения со святыми и презорливо (надменно, дерзко) отвергающих их ходатайство и заступление, равно как пагубные действия «духов злобы поднебесных» (Ср.: Еф.6,12);

— не признающих духовности души, ее бессмертия, будущего воскресения тел наших и вечного воздаяния всем нам по делам нашим;

— явных и тайных нарушителей уставов Святой Церкви Божией, не считающих нужным соблюдать посты, исповедоваться, причащаться, не чтущих святых праздников и дней воскресных или, — вместо должного их чествования, предающихся неразумным увеселениям и забавам;

— с дерзким самооправданием не хранящих чистоты до брака и верности супружеской по браке, — вымышляя, вместо Богом благословенного, иной какой‑то способ сожития;

— вообще всех, увлекающихся и увлекающих неукротимым своеволием в образе мыслей и правилах жизни…

Видите теперь, кто наш и кто не наш, на чьей стороне истина и где ложь. Уклоняйтесь же от зла и творите благо. Святой апостол и евангелист Иоанн Богослов, видя пагубу от появления лживых учителей в стаде Христовом, — с одной стороны, возбуждал бдительность верующих, указывая на сие появление их, с другой — научал разузнавать лживость их учения внутренним духовным помазанием. Находясь несколько в подобных обстоятельствах, и мы обращаем к вам слова того же Апостола: «возлюбленные, не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть: яко мнози лжепророцы изыдоша в мир (Ср.:1Ин.4,1). Ныне антихристи мнози быша, кои от нас изыдоша, но не беша от нас» (1Ин.2,18–19). Спросите, как узнавать их и их учение? По начертанию истины, нами предложенному, или по мудрому правилу, предложенному святым Игнатием Богоносцем: «Держитесь законного пастырства и никогда не отпадете от истины». Ибо пастыри и учители даны Церкви Пастыреначальником и Главою ее Господом — «к совершению святых, в дело служе ния, в созидание Тела Христова… да не быва ем… младенцы, влающеся и скитающеся всяким ветром учения, во лжи человечестей, в коварстве козней льщения» (Ср.: Еф.4,12,14).

«Бог же Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, да даст вам Духа премудрости и откровения, в познание Его: просвещенна очеса сердца вашего, яко уведети вам, кое есть упование звания Его, и кое богатство славы достояния Его во святых, и кое преспеющее величество силы Его в нас верующих по действу державы крепости Его» (Ср.: Еф.1,17–19). Аминь.

5 июля 1859 года


3. Проповедь перед Моршанскою паствою (Указание, что у нас и исповедание веры, и правила жизни, и благодатное освящение, и пастырское руководство – те же самые, как учреждены Господом чрез Апостолов, и увещание не уклоняться от сего)



В первое мое с вами общение не нахожу лучшего слова, с каким бы обратиться к вам, как то, которое всем нам ныне предложено в апостольском чтении от лица святого апостола Павла. Немногословен содержащийся в нем урок, но многозначителен, и особенно для всех нас утешителен, удостоверяя нас, что путь, которым идем, и образ жития и действования, коим чаем спастися, суть те самые, кои прописаны и указаны еще Апостолами, следовательно, столько же истинны, сколько истинен Сам Бог.

В этом вы сами убедитесь, если вместе со мною проследите содержание нынешнего Апостола (См.: Кол. 3, 12–16).

Здесь святой апостол Павел, похвалив колоссян за то, что одни из них, оставя иудейские мечты, а другие — эллинские заблуждения, сделались христианами, указывает потом, что им, как христианам, надлежит делать, как поступать и как вести себя…

И именно.

Первое. Облецытеся, — говорит, — во утробы щедрот, благость, смиреномудрие, кротость… долготерпение», прощайте, если кто имеет что на другого, «мир… да водворяется в сердцах ваших… благодарни бывайте… над всеми ж… стяжите любовь, яже есть coyз совершенства» (Ср.: Кол.3,12–15), то есть Апостол указывает свойственные христианам чувства и расположения, равно как и соответственные им дела.

Второе. Далее присовокупляет: «слово Христово да вселяется в вас богатно» (Кол.3.16). Слово Христово, то есть учение о Господе нашем Иисусе Христе, — как Он, Един Сый Святой Троицы, пришел на землю, чтоб спасти нас, падших, как воплотился, учил, чудодействовал, страдал… воскрес, вознесся на Небо, сел одесную Бога Отца и ниспослал Святаго Утешителя Духа на святых Апостолов и ими основал и учредил на земле Святую Церковь, и вообще — слово Христово есть все учение христианское. «Да вселяется в вас богатно», то есть да исполнит ваш ум, чувство, волю, все существо ваше.

Третье. Наконец, внушает Апостол: «исполняйтеся Духом, глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, во благодати поюще в сердцах ваших Господеви» (Ср. Кол.3.16; Еф.5,18–19). Псалмы, пения и песни духовные означают весь чин молитвований и последований церковных: Святые Таинства, порядок повседневных служб и все освятительные действия и молитвы, совершаемые в Церкви законным священством.

Сведите все сие воедино — и выйдет, что святой апостол Павел как бы так сказал колоссянам: «Вот вы стали христианами, смотрите же, твердо держите учение Христово, или исповедание святой веры, и, укрепляясь благодатию Божиею, подаемою в Святых Таинствах и возгреваемою священнодействиями и молитвованиями церковными, идите неуклонно путем заповедей Христовых под руководством законных пастырей и учителей».

Вот чему учил Апостол колоссян!.. Но ведь это то же самое, что и теперь действуется в нас, то же самое, чем и мы чаем спастися. Ибо смотрите, что мы творим?.. Молимся дома и в храмы Божий собираемся для молитвы, освящаемся Таинствами и приемлемую в них благодать возгреваем церковными священнодействиями… То есть мы ревнуем о том, чтобы исполниться Духом, «глаголюще себе», по Апостолу, «во псалмех и пениих и песнех духовных».

Далее — и дома частно, и в храмах торжественно изъявляем исповедание святой веры, читая Символ веры, который есть сокращение всего учения христианского; слушаем и читаем слово Божие и отеческие писания, читаем другие душеспасительные книги и сами размышляем о истинах спасения… То есть что мы делаем? Заботимся о том, чтоб слово Христово «вселялось в нас богатно».

Наконец, в жизни посильно печемся о том, чтоб быть кроткими, смиренными, щедрыми, мирными, любовными… Печемся, то есть, исполнить сердце свое чувствами и расположениями христианскими, какие указаны Апостолом и какие пространно излагаются в учении о заповедях Десятословия и заповедях Блаженственных.

Следовательно, тот образ исповедания веры, который мы содержим, тот образ жизни, которым водимся, тот образ освящения, который приемлем, — вообще путь спасения, коим течем, есть тот самый, который водворен на земле Апостолами и от них преемственно дошел до нас и среди нас пребывает без всякого изменения — без прибавления и убавления.

Какое великое утешение! Стало быть, неложна надежда спасения, коею питаемся, нелицемерно дерзновение пред Богом и людьми, коим мы воодушевляемся, необманчиво чувство правоты нашей, коим исполняемся! Воздадим же благодарение Господу, так о нас благоволившему, воздадим благодарение за то, что мы и рождаемся, и воспитываемся, и состариваемся в недрах Единой Святой Церкви, содержащей полную истину, Им Самим на землю принесенную, без особенных с нашей стороны усилий… воздадим благодарение и за эту уверенность, что стоим в истине, что идем прямым путем, что неложен образ спасения, коего держимся… Ибо, братие, на земле нет утешения более того, какое подает убеждение, что Единый Истинный Бог (кроме Которого нет другого бога) есть наш Бог, что Сей Бог благоволит нас считать Своими людьми, Своими сынами и дщерями, и что мы образом своего исповедания, своей жизни и благочестия не оскорбляем Его, а благоугождаем Ему, не отходим от Него, а более и более приближаемся к Нему.

Четвертое. Сознавая же все сие, положим себе законом — свято хранить святую веру, нами исповедуемую, содержа неизменными и образ исповедания, и образ освящения, и образ жития, нам Церковию предписанный, не поддаваясь тем, кои имели несчастие отпасть от нее, заблудиться и закоснеть в сем заблуждении, — тем то есть, у которых не только недостает освятительных Таинств и молитвований, но и самое исповедание веры неистово, как молокане (псевдохристианская секта), и — тем, у которых хотя исповедание веры и не совсем испорчено, но которые, не приемля истинного священства, сами себя лишают Святых Таинств и, следовательно, благодати Божией, коей нельзя получить иначе, как чрез Таинства, каковы раскольники. Ибо ни те, ни другие не содержат истинного образа спасения, указанного всем нам Апостолом.

Пятое. Но оставим их благости Божией, моляся о них, да просветятся умы их, омраченные ложью, и умягчатся сердца их, ожесточенные упорством в заблуждении. Сами о себе паче и паче попечемся, чтоб, и содержа истинный образ спасения, не оказаться нам неспасенными, будем, то есть, свято исполнять все необходимое для спасения. Ибо бывает же, что иной лежит в доброй врачебнице и не лишен должного попечения, а однако ж, не уврачевывается. Отчего? Оттого, что не все сполна и не все как должно исполняет, что предписывает ему врач. Так может случиться и с нами, что, принадлежа Истинной Божией Церкви, сей единой врачевательнице нашей, не получим исцеления немощей душевных и, следовательно, не спасемся, когда не станем исполнять всего, что предписывается Церковию, — и исполнять так, как предписывается. Что пользы, что иной пред глазами имеет чистый колодец, а для утоления жажды берет воду из другого мутного и нездорового источника? И нам не будет пользы, если, пребывая во дворе Дома Божия — Святой Церкви, где обильная источается вода спасения, семью потоками изливаясь на всех, мы не будем пользоваться ею, а обратимся к другим колодцам, сокрушенным и безводным или содержащим гнилую воду. Что же именно сотворим? То, что заповедал Апостол: содержа святое исповедание веры и укрепляясь благодатию Божиею, подаемою в Таинствах и возгреваемою священнодействиями и молитвованиями церковными, будем ходить по заповедям Евангелия и уставу Святой Церкви, под руководством законных пастырей и учителей — ходить неуклонно, без опущений и прибавлений, без лености и ложных извинений, в простоте сердца, как пред Господом Сердцеведцем, все видящим и за все имеющим воздать сторичным воздаянием.

Вот о чем судил я напомнить любви вашей и вашему благочестию в первый мой к вам приход, — напомнить только, ибо уверен, что все то не иначе издавна содержите все вы и сим образом печетесь посильно жительствовать и спасать души свои; напомнить для того только, чтоб, по Апостолу, сим напоминанием возгреть сердца ваши с неослабною ревностию продолжать совершаемое течение, — молясь Щедродавцу Богу, чтоб, начав в вас дело Свое, Он и «совершил е», и представил вас чистыми и неповинными в День Христов во славу всесвятого имени Своего. Аминь.

1 сентября 1859 года. В г. Моршанске, в соборе


4. В неделю святых отцов первого Вселенского собора (Истинное исповедание христианское состоит в том, чтоб исповедать Иисуса Христа Богом вседушно – умом, волею и сердцем, и где нет этого, там арианство)


Ныне Святая Церковь воспоминает святых отцов, прославившихся твердостию исповедания веры в Божество Господа нашего Иисуса Христа, защищавших сей догмат и утвердивших его на Первом Вселенском Соборе. Предлагаются вниманию нашему и чествованию святые отцы для того, чтоб их ревностию воодушевить и нас стоять до крови за Божество Господа и Спасителя нашего и с мужеством вооружаться против всего, что восстает против Него. Как же мы можем выполнить в настоящее время сие внушение матери нашей — Церкви?

Известно вам, что богохульно проповедовал нечестивый Арий? Он проповедовал, что Спаситель наш не есть Истинный Бог, хотя величал Его самыми высокими титлами. Такое учение стремилось уничтожить самое христианство как единственный путь ко спасению. Ибо если Спаситель не Бог, то нет нам спасения. Затем и воплотился Единородный Сын Божий и Бог, что премудрость Божия не находила иного удобнейшего способа к нашему спасению. Мы — едино с человечеством Господа Иисуса Христа; человечество в Господе ипостасно соединено с Божеством Его и в Нем с Триединым Богом. Верующие становятся едино тело с Господом, и как Господь Един с Богом, в Троице поклоняемым, то и все верующие чрез Него входят в единение или приискреннее1 общение с Триипостасным Богом. В сем состоит вся тайна спасения! «Аз во Отце», — говорит Господь к ученикам, — «и вы во Мне» (Ср.: Ин.14,20). Почему молился ко Отцу: «да вси едино будут: якоже Ты, Отче, во Мне, и Азе Тебе, да и тии в Нас едино будут» (Ин.17,21).

Так видите, что, отвергая Божество Господа и Спасителя нашего, Арий покушался уничтожить самое необходимое звено в цепи воссоединения нас с Богом, оставляя нас в прежнем мрачном отдалении от Бога, или, что то же, с Евангелием в руках он хотел подрывать основания христианства.

Вот отчего и восстали против него тогда все, повсюду ревновавшие об истинном спасении святые отцы, — все, которые самым делом желали содевать спасение, а не мудрствовать только о нем. Этим они показали и нам пример — тоже своим образом — в наших обстоятельствах всячески защищать Божество Господа и Спасителя нашего и вооружаться против всего, что противно ему. Ибо много врагов у Господа, или у спасения нашего, и было, и есть. Арианство гласное давно исчезло; но негласное ходит по миру христианскому и собирает себе жертвы из круга невнимательных к делу спасения, — больше же всего из круга тех, кои слишком много доверяют себе самим. Прошу вникнуть в следующие мысли.

Исповедающие Божество Господа всем существом своим поклоняются Ему, яко Богу, — поклоняются своим умом, своею волею и своим сердцем, вносят Его в свою внутреннюю храмину и посаждают Его, как на Херувимах, на всех силах своего духа, так что сии последние никакого движения не имеют иного, как то, которое дает им восседящий на них Господь. В этом существо исповедания Господа и Спасителя нашего Богом, а не в одном устном прочитывании: «верую… И во единаго Господа Иисуса Христа» и так далее. Можно и читая сие, быть внутренно — по настроению своего духа — арианином… Итак, исповедуя Божество Господа, надо иметь Его Богом ума, Богом воли и Богом сердца.

Ум имеет Богом Господа, когда беспрекословно приемлет все, принесенное Им на землю и чрез Апостолов проповеданное учение… Если у кого Господь есть Бог для ума, то как может он не только говорить, но и помышлять что противное ясному Его учению? Когда Бог говорит, тварь молчаливо должна принимать слово Его в закон себе. Итак, если кто не принимает чего из учения христианского, или принимает не все, или, принимая что, суемудрствует о том, того ум не признает Христа Богом — недугует арианством. Не то сие значит, чтоб противно было Господу знать и другое что, кроме христианского учения, а то, что христианское учение должно стоять во главе и руководить всем. Усвой себе сие учение и с ним иди в область всех других познаний, отвергая все несогласное с ним. Кто действует так, тот истинно поклоняется Господу умом, яко Богу; кто иначе — тот арианствует.

Воля имеет Господа Богом, когда беспрекословно подклоняет выю свою под иго спасительных Его заповедей, или когда терпеливо и благонадежно идет путем спасения, который учрежден Господом и Спасителем, не изобретая в самонадеянности своих самодельных путей. Мы с вами выясняли однажды, в чем состоит сей путь. Повторю вам: прияв Божественные силы в Таинствах и возгревая их чрез все священнодействия Церкви, иди, при свете веры, путем заповедей, под руководством пастырей, — и спасешься. Кто смиренно подчиняется сему спасительному игу, — тот поклоняется Спасителю, яко Богу; кто действует иначе, тот арианству ет. Не то сие значит, чтоб только и позволительно было нам, что ходить в показанном чине. Нет. Но настрой свое внутреннее по показанной программе и потом действуй под ее освящением и под ее руководством во всех кругах, где можешь действовать: в семействе, в торговле, в воинствовании, в гражданской службе — везде, где хочешь, только не позволяй себе нарушить того чина, который Господом положен как закон для нас и как условие спасения нашего. У кого есть такое настроение, тот искренно исповедует Спасителя Богом; у кого нет, тот арианствует.

Сердце имеет Господа Богом, когда, всецело прилепившись к Нему, Им Единым услаждается и кроме Него — только тем, что носит явный отпечаток Его лика, Его свойств, Его благоволения и особенной близости… Вы уже догадываетесь, к чему это ведет. Господь обитает в Церкви. Церковность есть облачение Его, — есть след вони Его… Сердце, любящее Господа, здесь только и находит сладость и покой… Услаждается пением только духовным, живописью духовною, действованием духовным, то есть священнодействиями; поэзиею духовною, то есть церковными песнями… Тут — рай того сердца, которое Господа имеет Богом своим. Не то сие значит, чтоб нам непозволительны были никакие удовольствия — эстетические или даже телесные… Нет. Непозволительно только отрывать сердце от Господа и прилеплять его к чему‑либо кроме Него. Настрой сердце свое так, чтоб оно находило истинное — ублажающее — услаждение только в вещах Божественных и во всем боголепном учреждении церковном на земле, и потом смотри: какие удовольствия укрепляют и возвышают сие услаждение, те принимай и вкушай, а какие ослабляют его и погашают, те отвергай. Кто так действует, тот имеет Господа Богом сердца своего, а кто иначе, тот арианствует.

Такой урок предлагает нам ныне Святая Церковь. Она внушает нам: «Поклоняйтесь Господу Иисусу Христу, яко Богу, умом вашим и не понимайте иначе вещей, как так, как Он изобразил в Божественном учении Церкви или согласно с тем и по руководству того. Поклоняйтесь Ему, яко Богу, волею и не учреждайте себе другого порядка жизни, как тот, который Им учрежден — во спасение наше. Поклоняйтесь Ему, яко Богу, сердцем и не находите вкуса ни в чем, кроме Него и Божественных вещей, кои суть след Его». Помните, братие, что в христианстве главное не слово звучное и не внешнее дело, а внутреннее настроение. Господь есть Бог для нас, когда Он есть начало для наших познаний Своим учением, начало для наших предприятий — Своими заповедями и начало для наших эстетических удовольствий — благообразным устроением Церкви. У кого нет сего, тот арианствует, для того Господь — не Бог. Если не Бог, то и не Спаситель. А кому Иисус Христос не Спаситель, тот есть жертва погибели и подлежит осудительному определению триста восемнадцати богоносных отцов, бывших на Первом Никейском Соборе, хотя внешне и принадлежит к Церкви Божией. Аминь.

15 мая 1860 года


5. В день Пятидесятницы (В день сошествия Святого Духа человечество впервые по падении дохнуло Духом Святым и дышит им в Церкви Православной дыхание это полно. А у других не полно или совсем отсутствует)


Какою светлостию окружила Святая Церковь праздник Пятидесятницы! Видим и в песнях, и в образе священнодействий, и в убранстве храмов, домов и даже путей особенные проявления радования. И понятно почему. Это все есть плод радости жизни чрез Духа Святаго о Христе Иисусе, Господе нашем.

И сколько здесь поучительных — высоких символов! Из многих остановлю ваше внимание на одном, именно на том, что ныне все заготовляют себе пуки цветов и пахучих трав, которых аромат с усилием вдыхают в то особенно время, когда читаются молитвенные воззвания к Богу, в Троице поклоняемому.

Что значит это очень простое по виду действие? Оно выражает, что сошествие Святаго Духа имеет самое близкое сходство с дыханием. И действительно, и первое приятие Святаго Духа, и пребывание Его в Церкви и то, как Он разливается по всему телу Церкви и как каждым членом ее приемлется — самым очевидным образом отражается в действии нашего дыхания. Вот посмотрите, как это!

Сошествие Святаго Духа есть первый вздох человечества Божественным Духом. Обратитесь назад и припомните пророчество Иезекииля о поле, полном костей человеческих. Помните, как по слову его совокуплялись кости к костям, как они потом покрывались жилами, плотию и кожею, но духа не было еще в них. И сказано было Пpopoку: «прорцы о Духе; и прорекох», — говорит, — «и все ожило» (Иез.37,9–10). Сие поле костей есть образ падшего человечества, которое, в отдалении от Бога, не имело в себе жизни и было без Духа, как говорит Апостол. Но милостивый Господь не оставлял его, а приготовлял его к приятию оживления разнообразными промыслительными действиями. Ко времени явления Христа Спасителя оно, можно сказать, совсем было готово приять новую жизнь, походило на труп цельный, в коем кости совокуплены к костям и покрыты жилами, плотию и кожею… только духа не было в нем. И в Евангелии ясно говорится, что время оживления его уже настало. Оставалось немногое: «не у бе Дух Свят (отчего?), яко Иисус не у бе прославлен» (Ср.: Ин.7,39). Но вот Господь воскрес, вознесся во славе на Небеса… Божественный Дух сошел, и человечество ожило, дохнув Божественным Духом, — это в первый раз, как новорожденное дитя, выходя на свет, в первый раз вдыхает в себя воздух. Апостолы, или вся первая собравшаяся в Сионской горнице Церковь, были только устами, коими приняло человечество сие первое вдыхание Духа.

Но проведем далее сие сравнение. Принятый в дыхании воздух обыкновенно проходит в легкие — из большого канала все в более и более меньшие, пока дойдет до последних пределов. Приемники живительных стихий воздуха суть легкие, а способ сообщения его живительности есть самое действие дыхания, совершающееся колебанием груди, или вдыхание и выдыхание. Так и в отношении к Духу Святому. Дохнувши однажды Божественным Духом, род человеческий дышит Им с тех пор непрестанно. Легкие, в коих сие совершается, есть Святая Церковь; каналы в легких — это Божественные Таинства Святой Церкви и другие освятительные ее действия. Колебание груди есть годовое движение всех священнодействий Церкви, например: Великий пост со всем чином своим, потом пятидесятодневные празднества, далее будет опять пост, и опять светлые дни, и так далее, — это точь–в-точь колебание груди. Так дышит Христова Церковь, или все повсюду верующие христиане. И как христианство — в человечестве, то все человечество дышит в нем, хотя не все оно причастно животворных действий сего Божественного дыхания.

Причина сему та, что в одной части человечества повреждены органы дыхания, другая — большая — не подвергает себя влиянию сего благотворного дыхания. Ибо как для того, чтоб дыхание производило все полное свое действие в теле, необходимо, чтоб каналы легких были не повреждены и не засорены, так и для того, чтоб Божественный Дух оказывал полное свое действие, необходимо, чтоб органы, Им Самим учрежденные для сообщения Себя, были целы, то есть все Божественные Таинства и священнодействия сохранялись в том виде, как они установлены святыми Апостолами, по внушению Духа Божия. Где повреждены сии учреждения, там дыхание Божественным Духом не полно и, следовательно, не имеет полного действия. Так, у папистов все Таинства повреждены и искажены многие спасительные священнодействия. Папство — легкое со струпами или загноенное. У лютеран большая часть Таинств и священнодействий отвергнута, оставшаяся искажена и в смысле, и в форме. Они походят на тех, у коих согнило три четверти легких, а остальная дотлевает. Близки к ним, но еще поврежденнее — наши раскольники, молокане, хлыстовцы и прочие. Все таковые не дышат или не полно дышат, потому суть тлеющие трупы, или чахнущие, как чахнет тот, у кого расстроена грудь.

Однако ж не будем обольщать и себя тем, что мы обладаем здравыми орудиями дыхания Божественным Духом, то есть истинными Священными Таинствами и настоящим устроением Церкви. Есть и здесь свои условия для оживления Духом. Смотрите, как. Тогда как свыше воздух сходит в легкие и расходится по ним чрез каналы, — другими сосудами снизу восходит туда же отжившая кровь и не жившие еще соки, выработанные из принятой пищи, и расходятся тоже по каналам легких. Будучи наитствуемы здесь животворными стихиями воздуха, сии соки претворяются в живую кровь. Отжившая, мрачная кровь — образ грешников, омрачившихся грехами, а новые соки — это новорожденные или обратившиеся и принявшие оглашение иноверцы или неверные… Те и другие оживляются во Святой Божией Церкви, подвергая себя наитствованию Божественного Духа в Святых Таинствах. Христиане–грешники лишаются Духа, но — говеют, исповедаются, причащаются Святых Таинств и снова начинают дышать Божественным Духом. Без дыхания Божественным Духом нет жизни. Как Церковь дышит Духом, так Им должны дышать все мы. Уста, коими приемлется Божественный Дух или отверзается сердце для приятия Его, есть живая вера; соприкосновение с Ним есть участвование в Таинствах и священнодействиях по уставу Святой Церкви; усвоение Его есть действование по Его внушению, выражаемому в требованиях совести и заповедях евангельских. Кто живет так, тот дышит Духом и оживляется Им. Верное же свидетельство одуховления есть молитва, которую справедливо называют дыханием Духа. Кто хорошо, собранно и тепло молится дома или в церкви, тот дышит Духом…

Молю убо вы, братие, «не упивайтеся вином» чувственных удовольствий, «но паче исполняйтеся Духом: глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви: благодаряще всегда о всех о имени Господа нашего Иисуса Христа Богу и Отцу» (Ср.: Еф.5,18–20). Аминь.

22 мая 1860 года


6. Слово пред Липецкою паствою (Общий строй жизни, требуемой Православием как условие спасения)


Осматривал храмы ваши, я видел нелестное усердие ваше приютиться к дому Божию и вашу готовность сердечно обшиться со всем, что действуется и кем действуется в них. Это уже одно радует и свидетельствует о живой вере вашей. Но когда притом привожу себе на память преднамерения ваши — то обновлять обветшавшие храмы, то восстановлять упраздненные, но памятные еще обители, то не могу не сказать со Апостолом: «Благодарю Бога моего Иисусом Хрис том… яко вера ваша» так явно «возвещается» делами пред лицом всех, ведающих вас» (См.: Рим.1,8). Потому далее, желая, подобно тому же Апостолу, «преподать вам некое дарование духовное к утверждению вашему», невольно должен ограничиться одним соутешением — «верою общею, вашею же и моею» (Ср.: Рим.1,11–12) и одним изъявлением благожеланий вам. Так, Господь да благословит труды ваши и начинания ваши, да благоустроит ваше внешнее и да созиждет внутреннее. Верую, что сие сбудется по вере вашей. Ибо многомилостивый Господь не посрамит дел любви и упования вашего. Но вместе не могу скрыть опасений своих: не посмеялся бы враг над простотою веры вашей и, прикрывая распутия благовидностями, не уклонил бы вас на путь неправый, изображая его в уме вашем правым. В сем предположении обязанным считаю напомнить вам некоторые предостережения, годные, впрочем, везде и для всех.

Первое. В делах благочестия и в трудах богоугодных не забывайте соразмерять со внешним и внутреннее. Внешнее — это дела, видимо для всех совершаемые; внутреннее — это невидимое для других, но тем не менее ведомое совести и видимое Всевидящему настроение ума и сердца, то есть образ мыслей, расположений и чувств. Внешнее одно — это листья без плода или цвет без завязи — пустоцвет. Внутреннее одно, если оно возможно, подобно силе паров, не ограничиваемых ничем и потому рассеивающихся в воздухе. То же и другое вместе есть древо благосеннолиственное (тенистое), полное жизненных соков и обильное плодами, веселящими взор всех. Таким образом, не молчанием только свидетельствуй всяк свое непротивление вере, но и в мыслях не содержи ничего противного ей. Не о том одном заботься, чтоб языком не говорить задорных речей, но и от сердца гони всякое неприязненное чувство. Не телом только стой в храме, но и умом и сердцем предстой Престолу Вышнего и прочее.

Где внутреннее не согласно с внешним, там качествует презрение, лицемерие и лицедейство. Господь да сохранит всех нас от сей заразы, губящей многих, многих! Часто мы по должности должны являться такими, какими не состоим по внутреннему нашему настроению. Но будет время, когда все сие приведется во вселенскую известность. И тогда похвала будет каждому не по тому, каким он кажется, но по тому, каков он есть в сердце. Это первое и главное!

Второе. Для вашего внутреннего поставьте законами: покорность ума — определениям догматов, покорность воли — заповедям Евангелия, покорность сердца — отрешенным надеждам и чаяниям благ в будущем. Много соблазнов уму от окружающего нас разномыслия и иномыслия или всеобщего почти порабощения суете; много соблазнов воле от окружающих нас примеров нехристианского жития в христианах; много соблазнов сердцу от рассыпаемых пред нами удовольствий мира, коими враг покушается затмить у сердца память о чаемом блаженстве вечном и привязать его к земле. Бороться со всем сим подобает особенно ныне, когда суемудрие ума возрастает, злые обычаи расширяются и прелести мира богато размножаются. Не говорите: «Трудно одолеть себя и противостоять увлечениям со стороны других». Мы не одни. Близ Господь, Который сказал: «дерзайте, яко Аз победих мир» (Ср.: Ин.16,33). Господь Сам есть премудрость наша и сила и утешение (См.: Пс.45,2)..

Третье. Для вашего внешнего поставьте законом — устав Святой Церкви. Вникните хорошо в сей устав, — и вы найдете, что им определяется наше поведение во всех, можно сказать, подробностях. Тут определены пища, труд, отдых, пребывание дома и в храме, дела дня и ночи и прочее. Например, вы пришли в храм: уставом уже определено, как надо стоять вам в храме, то есть тихо, не говорить, внимать поемому и читаемому и прочее. Еще: садитесь за стол; в уставе указано, что, когда можно вкушать вам, — ныне, например, только постное. Пришел час сна: сказано уже, как должно отходить ко сну по–христиански, именно: помирись со всеми, исповедуй грехи свои, помолись и прочее. Так и на всякое дело есть свое правило в Церкви. Христианину, члену Церкви, должно жить по–церковному, как воин живет по–воински. Ныне особенно настоит нужда напоминать о том часто, ибо многие уже христиане, увлекаясь суемудрием, знать не хотят устава Церкви, считая его ниже своего ранга, а себя выше его. Нет, братие, устав Церкви от Бога исходит. Кто ему не покоряется, тот Богу противляется. Святые Апостолы, мученики и все святые, пожившие по чину Церкви и живот свой в нем положившие, суть свидетели того, что в нем ничего нет произвольного и суемудренного, а все с мудрою соразмерностию и сознанием нужды учреждено и возложено на всех как долг. Опыты всех не суть ли указания неотложности закона?

Четвертое. Так, учредив свое внутреннее и внешнее, не на трудах, однако же, своих или своем напряжении опирайтесь, но всецело предавайте себя всеустрояющему благопопечению Божию. От Него чайте совершения, как от Него есть начало и продолжение. Без Него все ничто. Надо жертву устроить Богу из себя и дел своих. Призирающий на все Бог примет ее благосердно только тогда, когда она Ему посвящается. Кто замыкает свои дела в себе или в своем внешнем быте, тот напрасно губит время и труд. Здесь, может быть, еще какой‑нибудь будет ему от этого плод, но не в будущем. «Даждь Ми, сыне, твое сердце», (Притч.23,26)— говорит Господь. Сердце означает всего человека. Кто не отдает себя Богу, тот вне Бога. Кто вне Бога, тот вне истинной жизни и блаженства. Ужасает нас мрак и пустота. В том духе мрак и пустота, в котором не обитает Бог. Но как будет обитать Он в том, кто не предает себя Ему и всего себя Ему не посвящает? Предание сие есть отверстие сердца «толкущему и ищущему» входа в него Господу. Многим кажется, что они тем выше, чем самостоятельнее и независимее. Но тут лесть. От сего пал сатана и всех сим увлекает в свое падение после первого удачного опыта над праотцем нашим. «Приидите ко Мне… и Аз упокою вы» (Мф.11,28), — говорит Господь, а не сказал: «И упокоивайте себя как знаете»…

Таким образом — в преданности Богу — живите по уставу Церкви, в покорности догматам, заповедям и запрещениям Божиим. Соразмеряя таким образом ваше внутреннее с внешним, вы будете прославлять Бога в душах и телесах ваших, — прославлять полным прославлением, за которое не лишит вас вечного прославления Тот, Кто Сам прославился у Отца после того, как прославил Его на земле. Аминь.

30 мая 1860 года. В г. Липецке, в соборе



7. Слово пред Козловскою паствою (Предостережение пред увлечениями новизнами)


Обходя град ваш и осматривая храмы ваши, я не мог не видеть так ясно на всем отпечатлеваемую вашу любовь к святой вере и Церкви, не мог не приметить и духа искреннего благочестия, одушевляющего вас. Радуюсь сему, как обретший корысть многую, и благодарю всемилостивейшего Господа, так вас настраивающего, моля Его благость — сохранить в вас тот же дух до времени Последнего Своего пришествия, чтоб неукоризненными вам явиться и в Последний День пред лицом всего мира. Но, изъявляя такую радость о вас пред вами же, не могу скрывать и опасений моих за вас, «да не како… истлеют разумы ваши от простоты» (Ср.:2Кор.11,3), не уклониться бы вам на распутия — к понятиям и делам неплодным. Потому обязанным себя считаю сказать несколько в отношении к сему слов в предостережение вам.

Блюдитесь, братие, паче всего от того, чтоб не погас в вас дух ревности по святой вере и жизни богоугодной. В вас он есть, и есть преимущественный. Но как много духов вошло в мир и всякий дух ищет преобладания, то и смотрите, не увлечься бы каким не к славе Божией и не в похвалу себе. Нельзя жить без духа жизни; всякий живущий чем‑нибудь да воодушевляется. Свойственный нам дух есть дух Христов, который один и должен одушевлять нас, подчиняя своей власти все другие и делая их служебными себе орудиями. Дух Христов вам ведом, как христианам. Это — все творить во славу Божию и спасение свое. Противоположный ему есть дух мира, по которому, в богозабвении, неутомимо действуют, гоняясь за пустыми мечтательными целями, никогда их не достигая и никогда не услаждаясь покоем сего достижения. Иначе именуется он «духом лестчим» (Ср.:1Ин.4.2), который под разными благовидностями увлекает многих, «преобразуясь в Ангела светла» (Ср.:2Кор.11,14). Например, нельзя не иметь. Но кто с забвением Бога и Его святого закона предается любоиманию (алчности, корыстолюбию), тот воодушевлен недобрым духом. Стяжевай, но по Богу и для Бога. Нельзя не иметь приятностей в жизни, иначе жизнь не жизнь. Но кто поставляет целию одни утехи и удовольствия, тот не на добрый уклонился путь. Надо иметь доброе имя. Но кто о том только и хлопочет, чтобы слышать добрые отзывы или шум льстящей молвы, тот преследует мечтательную цель. Все это неправые духи, из которых каждый разрождается во многих отраслях и видах, которых и исчислить нет возможности. Одно обще всем им — отклонять от Бога и, погружая в богозабвение, погашать ревность о спасении. Всего такого блюдитеся, храня живой еще в вас истинный дух христианства.

Храня же дух ревности по вере, — блюдитеся далее, чтоб не истощать сил сего духа понапрасну, не тратить их на то, что ни славы Богу, ни спасения душе не приносит. Много есть вещей и дел, кои кажутся хорошими, не будучи таковыми на деле. Вы знаете, как это возможно и в каком отношении возможно. В избежание ошибок вот как поступайте: все с советом творите. В делах торговли, например, вы советуетесь с искусными торговцами, в делах мастерства — с искусными мастерами. А в делах веры и благочестия советуйтесь с теми, кому поручено блюдение их в мире христианском и созидание их в душах ваших. Конечно, лучший советник вам самый дух благочестия. Но с одной стороны, не у всякого может быть он в силе, с другой — есть много уже примеров уклонения к неправым направлениям, которые, судя по лицам и местам, где встречаются, кажутся правыми. Долго ли потому попасть в ошибку? Ныне многие увлекаются новизною… но не все новое хорошо, как и многое из старого отжило свой век. Надо разбирать. Старое, однако ж, как испытанное, всегда лучше нового, еще не испытанного. В делах же веры и благочестия чем что старее, тем лучше, или даже — старое‑то и есть самое верное. Конечно, неизменным должен оставаться только дух, но и во внешнем выражении сего духа очень многое так существенно и близко к духу, что коснуться его нельзя иначе, как с ущербом для самого духа. Дыхание, например, есть внешнее выражение жизни. Но дышит человек с самого сотворения все одним и тем же воздухом. Такого же рода всё почти и во внешнем облачении нашей веры и Церкви. Здесь очень мало такого, что можно сравнить с покроем платья или образом шитья его. Да и какая нужда изменять, например, рисунок иконы или ноты в напевах, особенно когда старое созидает, а новое разоряет. Европа нас сводит с ума; но Европа почти вся и во всем своем составе оязычилась. Не лучше ли оставить ее себе самой. Истинный свет пришел к нам из Византии. И мы не маленькие, — не вчера вышли на свет. Скоро уже тысяча лет, как веруем в Господа и содержим Его святой закон. И в этом пусть другие у нас учатся, как и следует, ибо истина у нас.

Я коснулся сего не затем, чтоб заставить вас и внешнее ставить наравне с внутренним. Нет. Всякому свое, и внутреннее всегда выше. Но тут новое предостережение: блюдитеся, чтобы, предаваясь заботам о внешних делах благочестия, не забыть внутреннего духа его; но блюдитесь и того, чтоб под предлогом предпочтения внутреннего внешнему не оставить совсем внешнего. Внешнее без внутреннего еще бывает, а внутреннее без внешнего никогда. Видали ль вы когда силу растительную без видимого тела растения?! А тел растений — дерев — сколько есть без внутренней жизни?! Внешнего не оставлять — это закон. Но да не будет нам останавливаться и на нем одном, а под ним — под его влиянием, руководством и указанием — зреть и внутренно. Внутреннее веры слагается из ведения святой веры и соответственных ему дел, — или из совокупности здравых понятий и святых чувств и расположений. Обращаю особенно ваше внимание на собрание здравых о всем понятий, или на разъяснение для себя истин святой веры. Смотрите, как учения мирские распространяются! И сколько пишется и выпускается книг, духом мира пропитанных! Расширяется и уменье читать все более и более. Не будьте же слишком падки на мирскую письменность. Есть, конечно, там и хорошее, но есть много и нехорошего. Предостеречь вас считаю своим долгом: не увлекайтесь тем чтением. Без просвещения нельзя оставаться. Но надо различать свет от света. И курящаяся во тьме навозная куча издает какой‑то свет. Но что это за свет?! «Светильник, сияющий в темном месте» (Ср.:2Пет.1,19), по Апостолу, есть Откровение Божие, — или совокупность учения, содержимого и предлагаемого Святой Церковию. К нему стремитесь, его усвоить поревнуйте — и будете истинно просвещенными… Братие, поберегитесь! Много злых учений ныне распространяется. Противопоставьте же им ведение истины. Слушайте беседы, которые будут говориться здесь, в сем храме, каждое воскресенье, — позаботьтесь приобретать книги по указанию ваших пастырей, читайте, беседуйте, размышляйте. «Слово Божие да вселяется в вас богатно» (Ср.: Кол.3,16). И будете ходить во свете, как сыны света и дня: «тьма вас не имеет», и вы никогда «не поткнетесь” (Ср.: Ин.12,35;11,9).

Если поревнуете о таком просвещении, то в нем найдете руководство и к тому, как вообще соразмерять внутреннее с внешним, — как избежать напрасной траты сил духа ревности по вере и как сохранить самый сей дух. То есть явитесь и будете являться всегда такими, какими подобает вам быть пред лицеем Бога и мира христианского. Господь да благословит вас тако «тещи, да постигнете» и, явльшуся Пастыреначальнику, «примете» неувядаемый славы «венец» (Ср.:1Кор.9,24–25), его же уготовал Господь любящим Его и искренно ревнующим о славе Его и спасении душ своих. Аминь.

7 июня 1860 года. В г. Козлове, в соборе.


8. В день Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова (Богословие святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова – норма православного исповедания)


Святой апостол и евангелист Иоанн преимущественно пред другими Апостолами именуется Богословом – по очевиднейшему исповеданию Бога слова Богом, — по высоте созерцания и глубине ведения тайн Царствия Божия. Почему в день, посвященный памяти его, приличнее всего учиться богословию, и учиться именно у него. Блаженны слышавшие изустно слово его в Иерусалиме, Кипре, Эфесе, Патмосе и в Малоазийских Церквах. Но и мы не лишены возможности стать в ряды учеников его. Пред нами его апостольские послания. Раскроем их и будем усвоять содержащиеся в них истины. Мы получили таким образом полный курс христианского богословия в существенных его чертах. Если все истины, содержащиеся в посланиях Иоанна Богослова, свесть воедино, то они войдут под один обзор в следующем порядке.

(Приступите и послушайте так, как бы вы стояли пред кафедрою его самого.)

По природе своей и отпечатленному в ней характеру человек предназначен пребывать в общении с Богом. В этом его Живот Вечный, его полная радости жизнь (См.:1Ин.1,3–4).

Но «Бог Свет есть, и тмы в Нем нет ни единыя» (Ср.:1Ин.1,5). Почему, чтобы быть в общении с Ним, надо ходить во свете, как Сам Той есть во свете. Кто же ходит во тьме, тот перестает быть в общении с Богом и хотя бы говорил, что имеет сие общение, ложь есть и не творит истины (См.:1Ин.1,5–7).

Пока праотцы наши ходили во свете воли Божией, были в общении с Богом; но, когда возлюбили тьму пожеланий своих, пали в грех, перестали быть в Боге. В них и мы пали в ту же тьму и испали от богообщения. Это такая непреложная истина, что, кто не исповедует ее, кто говорит, что мы не согрешили, тот Самого Бога «творит лжа», в таком и «слова Его нет» (Ср.:1Ин.1,10). Нет. Если скажем, что не имеем греха, «себя прельщаем, и истины нет в нас» (1Ин.1,8).

Но в грехе смерть и пагуба. Что же творит любовь Божия? «Отец посла Сына Спасителя миру» (1Ин.4,14). «Сына Своего Единороднаго посла Бог в мир, да мы живи будем Им» (1Ин.4,9). И вот любовь Бога к нам! Мы не устояли в любви, а Он не перестал любить нас и «Сына Своего послал очищение о гресех наших» (1Ин.4,10). Теперь «Ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа, Праведника. И Той есть очищение о гресех наших, не о наших же точию, но и о всего мира» (1Ин.2,1–2). Он явился, чтоб взять грехи наши и «разрушить дела диавола (1Ин.3,5.8). В Нем Живот, Он был у Отца и явился нам (1Ин.1.2).

«Так Живот Вечный дал есть нам Бог, и сей Живот в Сыне Его есть» (1Ин.5,11). Отныне таков закон правды и любви Божией, что «имеяй Сына Божия, имать Живот, а не имеяй Сына Божия, Живота не имать» (1Ин.5,12). Ибо, кто имеет Сына, имеет и Отца, и Духа (1Ин.2,23;3,24;4,13) - Бога Триединого, в Коем источник Живота.

Таковы законы богообщения. А вот преимущество и плоды его. Пребывающие в Боге именуются и суть чада Божий, кои, как рожденные от Бога, греха не творят. Ибо свет Его в них пребывает, и они по роду своему приносят всегда плод правды (1Ин.3,1;2,24;3,9;5,18). Если же и согрешит кто, — Кровь Сына Божия очищает его «от всякого греха». Кто исповедует грехи, тому оставляются они, и он чистым является от всякой «неправды» (1Ин.1,7,9). Посему пребывающие в Нем, когда Он явится, не посрамятся «в Пришествии Его», но будут иметь «дерзновение» пред Ним в День Судный, ибо «сие есть обетование, Сам обеща — Живот Вечный» (1Ин.2,28;4,17;2,25).

Таков блаженный конец богообщения! Сподобившись сего дара, употребим труд пребыть в Нем. Тому, кто хочет пребыть в непрестанном общении с Богом, надобно «соблюсти слово Его» (1Ин.2,5) Только «соблюдаяй заповеди Его, в Боге пребывает, и Бог в нем» (1Ин.3,24). «И заповеди Его тяжки не суть» (1Ин.5,3). Вот заповедь Его — да мы веруем во имя Сына Его, Иисуса Христа, и любим друг друга, якоже дал есть заповедь нам.

Первая заповедь: да веруем в Сына Божия. Кто исповедует, что «Иисус есть Сын Божий, Бог в нем пребывает, и той в Бозе» (1Ин.4,15). Кто хочет Богу угождать без Господа Иисуса Христа, да слышит приговор себе — только тот имеет и Отца, кто имеет Сына. «А всяк отметаяйся Сына, ни Отца имать». Так что отвергающий, яко Иисус есть Христос, отметается Отца и Сына. «И сей есть антихрист» (1Ин.2,2–23). Кто не верует в Сына, тот Самого Бога творит лжа, потому что не верит свидетельству, которым «свидетельствовал Бог о Сыне Своем» (1Ин.5.10). Так — все, что вы слышали исперва, в вас да пребывает! «Если в вас пребудет, что вы слышали исперва, и вы в Сыне и Отце пребудете» (1Ин.2,24). Ибо «всяк преступали и не пребывали во учении Христове Бога не имать: пребывали же во учении Христове, сей и Отца и Сына имать» (2Ин.1,9).

Вторая заповедь: да любим друг друга. Кто во Христе, тот должен и ходить так, как Тот ходил (1Ин.2,6). А «Он душу Свою положил за нас» (1Ин.3,16). Итак, «возлюбленные, если так возлюбил нас Бог, и мы должны друг друга любити” (1Ин.4.11). „Бог любы есть, и пребывала в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает» (1Ин.4.16). Обманывает себя тот, кто говорит: «Люблю Бога — и довольно». Нет. Заповедь такова, чтоб любящий Бога любил и брата своего. Ибо, «кто не любит брата, которого видит, Бога, Которого не видит, как может любить» (1Ин.4.20). Обманывает себя и тот, кто говорит: «Буду любить братий — и довольно». Нет. Таков закон, что чад Божиих истинно любит только тот, кто Бога любит (1Ин.5,2). «Кто не любит брата, тот пребывает в смерти. Потому и знаем, что мы прешли от смерти в Живот, если любим братию. Кто же ненавидит брата, тот человекоубийца есть и не имеет Живота Вечного, пребывающего в себе» (1Ин.3,14–15). Так, братие, только тогда, как «любим мы друг друга, Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» (1Ин.4,12). «Возлюбленный, не уподобляйтеся злому, но благому», ведая, что только «благотворняй от Бога есть, а злотворяй не виде Бога» (3Ин.1.11). «Если кто имеет богатство мира и, видя брата нуждающегося, затворит утробу свою от него, како любы Божия пребывает в нем? Чадца моя, не любым словом, но делом и истиною» (1Ин.3,17–18).

Таково светлое блаженное братство чад Божиих. Те же, кои не веруют в Господа Иисуса Христа, не приемлют учения Его или, принимая его, чужды духа Его по жизни и настроению сердца, составляют пагубный мир, «лежащий во зле», который зле мыслит, зле творит и на зло поучает других (1Ин.5,19). Братие! «Не любите убо мира, ни яже в мире. Кто любит мир, в том нет любви Отчей. Все, что в мире, — похоть плотская, похоть очей и гордость житейская, несть от Отца, но от диавола есть. Но и мир преходит, и похоть его, а творяй волю Божию пребывает во веки» (1Ин.2,15–17). «Не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть, яко мнози лжепророцы изыдоша в мир. О сем познавайте Духа Божия и духа лестча: всяк дух, иже исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога есть. И всяк дух, иже не исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога несть: и сей есть антихристов, о коем слышали вы, что он идет, и ныне есть уже в мире. Дети, последняя година есть. Слышали вы, что антихрист грядет, — и ныне многие стали антихристами. Они от нас изыдоша, но не беша от нас» (1Ин.4,1–3;2,18–19). Кто приидет к вам из таковых и не принесет истинного учения Христова, не принимайте такового в дом и радоваться ему не глаголите, чтоб не сделаться сообщниками делам его злым. «Они от мира суть: сего ради от мира глаголют, и мир тех послушает. А мы от Бога есмы: иже знает Бога, послушает нас, и иже несть от Бога, не послушает. Мы — что слышали ушами нашими, что видели очами и что руки наши осязали, то возвещаем вам о Словеси животном. И Живот явися — и видехом и свидетельствуем и возвещаем вам Живот Вечный. Еже видехом и слышахом, поведаем вам да и вы общение имате с нами. Общение же наше с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом» (1Ин.4,5–6;1,1–3). И Сам Бог свидетельствовал о Нем. «Если приемлем свидетельство человеческое, свидетельство Божие более есть. Всяк веруяй в Сына имать свидетельство в себе» (1Ин.5,9–10). Кто стоит в истине, знает истину. «Вы помазание имеете от Святаго и весте вся» (1Ин.2.20). И вы еже помазание приясте от Него, в вас пребывает, и не требуете, да кто учит вы: но яко то само помазание учит вы о всем, и истинно есть, и несть ложно: и якоже научи вас, пребывайте в нем» (1Ин.2.27).

Таков, братие, вкратце весь курс христианского богословия! Приняв его, как от уст самого Апостола, будем крепко держаться его. Ныне «вемы, яко Сын Божий прийде в мир, и дал есть нам свет и разум, да познаем Бога истинного, и да будем в истиннем Сыне Его Иисусе Христе. Сей есть истинный Бог и Живот Вечный. И ныне», братие, «пребывайте в Нем: да егда явится, имамы дерзновение и не посрамимся от Него в Пришествии Его» (1Ин.5,20;2,28). Аминь.

8 мая 1862 года


9. В неделю святых отцов первого Вселенского Собора (покорение ума иго веры – охрана Православия)


Святая Церковь вспоминает ныне Первый Вселенский Собор триста восемнадцати святых отцов, защитивших догмат о Божестве Господа нашего Иисуса Христа и осудивших Ария, нечестиво о сем мудрствовавшего. Намерение Святой Церкви в сем действии то, чтоб напоминанием об опасностях, каким подвергались тогда христиане от Ариева лжеучения, навесть нашу мысль и заботу на опасности веры, какими окружены мы ныне, — и примером тогдашних христиан, особенно же святых отцов, воодушевить нас к тому, чтоб твердо стоять в истине, не колеблясь ветром ходящих и быстро сменяющихся мнений. Правда, нет у нас ныне какого‑нибудь Ария — начальника и руководителя ложного учения; но ложные учения безлично расходятся всюду — губят простые души, как ветр тлетворный или роса злокачественная губит растения и цветы. Исходят эти учения из центров светского просвещения; но и там они не самородны, а заносятся туда отовсюду; так что над нами точно исполняется сказанное святым апостолом Павлом эфесянам, как слышали вы в нынешнем Апостоле: «аз бо вем сие, яко по отшествии моем внидут волцы тяжцы в вас, не щадящии стада. И от вас самех востанут мужие глаголющий развращепая, еже отторгати ученики вслед себе» (Деян.20,29–30). Заходят к нам волки — чужие; наши, перенимая у них, по примеру их, говорят «развращения» и, отторгая от святой веры, увлекают вслед себе.

Но из какого бы великоименитого места зло ни исходило, оно тем не меньше зло, и наш долг — быть на страже — не делается оттого менее обязательным. Видите, что ложь ходит вокруг нас, лезет в уши и очи наши, чтоб прорваться внутрь нас и убить там любимую еще и чтимую нами истину. Думаю, при виде сего не раз исторгался вопрос из глубины сердца вашего: «Что же нам делать?»

Ничего более того, что делали во все времена христиане, когда ложь нападала на истину: стоять в вере и за веру.

Чтоб устоять в вере, надо прежде всего поберечь себя. Апостол Павел, указав эфесянам на опасность их вере, присовокупил: «сего ради бдите» (Деян.20,31).

Бдеть нам надо прежде всего над собою. Мы сами в себе носим готового ересеначальника и кователя всякой лжи — наш разум. Поддайся только ему — и он заведет не знать куда. Удивитесь, может быть, недоумевая, чтоб таков был разум; но на деле так есть. Ныне все и повсюду ищут разумности. Только и слышишь: «Того требует разум, об этом как скажет разум, дайте разумное воззрение, разумное убеждение, разумную веру». Если верна пословица «Что у кого болит, тот о том и говорит», то разум есть болезнь нынешнего времени. Хорошо, что ищут разумности. Но то не хорошо, что ищут ее в одном разуме человеческом. Сей разум хотят сделать всемирным наставником — царем истины. Непонятно, откуда ему такая честь? Когда родится человек на свет, ничего не знает; ни одной вещи назвать даже не умеет сам, всему учится; а как только стал на ноги, еще не вступив в совершеннолетие, начинает возноситься гордостью и твердить: «Я да разум у меня все рассудим и порешим сами собою». Разум точно есть великий дар Божий, но, даруя его нам, Бог не поставил его источником истины, а только приемником ее. Не сказал Он нам: «Вот вам разум, его слушайтесь и, как научит вас, так и поступайте»; а что сделал? Создав человека с разумом, тотчас явился ему и стал учить его истине и с тех пор не переставал и не перестает руководить его к познанию ее и просвещать ум его ведением ее. Сам «Он многократно являлся», Ангелов посылал, воздвигал Пророков, «в последок же дний возглаголал к нам в Единородном Сыне Своем, Господе нашем Иисусе Христе» (Евр.1,1–2). И глас был слышан с неба не раз: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволил, Того послушайте» (Мф.17,5). Вот кого надо слушать, а не разума. Разум есть способность познавать истину; но сама истина не в нем, а должна быть преподана ему совне. Кем же, как не Богом — Источником бытия и истинного ведения! Она и преподана Им, пребывает на земле, — хранится и преподается всем. Разуму надо сказать: «Изучай ее и храни; из себя же самого ты можешь испускать только пустое воображение, как мыльные пузыри, или вытягивать хитросплетение помышлений, как сеть паутинную, кои разлетаются при легком дыхании ветра».

Так вот, братие, когда в вас, как червь какой, зашевелится позыв на излишнюю разумничность и разум, надымаясь, полезет на учительскую кафедру, сведите его с сей высоты, как самозванца, и, посадив на ученическую скамью, скажите: «Твое дело слушать, а не учительствовать».

«Но и слушать надобно с разумом», — скажет кто. Да, с разумом, но с разумом, совершенно покорным гласу Божию, — с разумом не исследующим и критическим, а смиренно усвояющим. Ибо, когда Бог говорит, тварь должна внимать, а не мудрствовать. Апостолам, исшедшим на проповедь, поручено было пленить всякий разум в послушание Христово. Они и пленяли; но не мудростию слова, а силою Божиею, сопровождавшею слово их. Мысль против дела бессильна, и все покорялись. Не то это значит, чтоб разум был совершенно подавляем, но то, чтоб он весь расширялся только на усвоение проповеданного от лица Божия, не присвояя себе права суда над содержанием сего. Этот суд есть то действие, которое Апостол назвал «возношением, взимающимся на разум Божий» (2Кор.10,5) и которое как тогда было осуждено, так и теперь достойно всякого осуждения. Совопросничество — отчего, для чего, как — неуместно, когда получаются предписания от Самого Бога — Владыки всяческих. Скажите всякий сам себе, вопросили ль бы вы Бога, почему и как, когда бы Он Сам лично давал вам заповеди, как жить и как понимать вещи? Конечно, нет. Стало, когда мы позволяем себе это теперь, сами не понимаем, что делаем. Ибо учение, ныне преподаемое нам, есть то самое, которое непосредственно изошло от Бога и к нам дошло друг–друго–приимательным преемством.

Скажет кто: «Хочу удостовериться, от Бога ли то учение, которое слышу». Думаешь, что в разуме проба истине?! Нет. А вот в чем: то учение от Бога, которое исповедуется всею Церковию. Ибо сама Церковь, и в устройстве, и в духе, вся от Бога, и все в ней Божие. Бог научил Апостолов, Апостолы научили веровавших и предали им всю правду Божию. Принявшие от Апостолов истину передали ее преемникам такою, какою приняли. Итак, узнай, как исповедует что Святая Церковь, и будь уверен, что так исповедать заповедано Богом, и при встрече новых для тебя мыслей не о том заботься, как выходит это по твоим соображениям, а о том, так ли содержит это Святая Церковь. Бог не поставил разум источником истины, не дал ему в руки и пробы истины. Она вне его, в Святой Церкви и именно в общности исповедания, так, что всеми, всегда, всюду было исповедуемо, то истинно. Триста восемнадцать святых отцов собрались на Собор для утверждения главного христианского догмата. И что же делали? Философствовали? Пускались в соображения? Нисколько. А только расспрашивали взаимно, как, где содержится исповедание о Господе Спасителе. Когда удостоверились, что все, всюду и не слыхивали другого учения о Спасителе, как то, что Он есть Бог, тогда единодушно утвердили, что тот богоборец, кто учит иначе, что сия есть вера отеческая, апостольская и Божественная. Как поступил сей Собор, так делали все последующие Соборы, так действует доселе Святая Церковь, и все ищущие истины при познании и определении всякой истины рылись и роются не в своих соображениях, а в богопреданном исповедании Святой Церкви. Вот вам знамя и проба истины! Как во время войны, перепутавшись, для различения своей стороны от чужой взирают на воздвигнутое знамя, так Бог в Церкви Своей воздвиг знамя истины, чтоб при смешении понятий, всегда почти имеющем место в человечестве, всякий, узрев сие знамя, мог с благонадежностию сказать: «Вот здесь истина, вот чего хочет Бог!» Надпись на сем знамени: «Общность исповедания». А самостоятельность исследования, своеличное постижение было и есть всегда источником ересей и заблуждений. Отчего пали Арий, Македонии, Несторий и все другие еретики? Оттого, что при возникших вопросах не туда обратились за решением, куда следовало, обратились не к общности исповедания, а к своим соображениям, к своеличному постижению истины, — запутались и пали. История хранит сии. опыты нам в урок, чтоб не поддавались суетному и гордому позыву на самостоятельность и независимость, а смиренно содержали то, что везде, всеми, всюду было исповедуемо, или, что то же, что содержится Святою Церковию. Это единственный незаблудный (надежный) путь к истине.

Вот с какой стороны, братие, надобно нам учредить стражбу (стережение) над собою! Если сохраним себя так внутри, то никакое внешнее разномыслие не поколеблет нас. Когда укротим своенравие своего ума, чужое суемудрие ничего не сделает нам. Надобно, однако ж, при этом не оставлять труда изучать то, что содержится Церковию. Беда наша в том, что, узнав истины святой веры, сколько придется в курс своего учения в молодых летах, оставляем потом сие святое занятие, как бы уже окончательно знали все. Между тем книги за книгами прочитываются или толки за толками выслушиваются. Голова набивается образами и мыслями многими, кои отодвигают истины веры далеко от сознания, заслоняют их собою или даже совсем заглушают; так что, когда придется наконец войти в эту область предметов веры, она оказывается землею, почти совершенно нам неведомою. В таком состоянии, при всей готовности быть верными началам святой веры, очень легко увлечься ветром ложных учений, заблудиться и пребывать в заблуждении, думая, что стоим в истине. Беда немалая! И сами видите, как отвратить ее. Надобно больше читать и слушать церковные святоотеческие писания, в коих излагается чистая истина Божия.

Другая беда у нас та, что думаем, будто христианство есть теория, как и все другие теории, есть нечто мысленное только, а не деятельное. Думая так, мы оставляем христианство в одной мысли, не слишком заботясь о том, чтоб воплотить его в себе и всесторонне ввести в жизнь свою. И выходит, что мысли, противные вере, приходя к нам, встречают и у нас против себя только мысли же. А мысль, даже истинная, не прикрепленная делами к существу нашему, а витающая в одной голове, легко уступает перевес мысли неистинной, представляющейся интересною и ценною с какой‑либо другой стороны. Истина, коей следует быть делом и которая не есть дело в нас практическое, приемлет некую тень несостоятельности в нас и стоит слабою, беззащитною, безопорною — и мы легко изменяем ей. Видите ли теперь, в чем беда, и разумеете ли, как избежать ее?! Надо делом и жизнию освоиться с христианством, и не как‑нибудь поверхностно, а в его существе и во всей его полноте. Ведь христианство все есть дело и в нас начинает зреть и достигает совершенства тоже все делом. Чем более переходит оно в дело и жизнь, тем глубже и шире постигается, тем крепче и сердечнее исповедуется. Можно сказать, знает христианство только тот, кто самым делом христианин. И такого никакая уже ложь одолеть не может. При самом сильном наплыве ложных учений сердце, делом ощутившее истину, отразит их, какими бы софизмами (ложными умозаключениями) они ни вооружились. Ибо тогда истина будет в существе нашем, а софизмы в мысли. Ветер не поколеблет храмины, основанной на камне, как говорит Спаситель (Мф.7,24–25).

Еще многое можно бы сказать о том же. Но считаю достаточным и сказанное. Укротите буйность ума и подчините его Божественному учению, содержимому Церковию, — затем ближе знакомьтесь со святоотеческими писаниями, а главное — попекитесь самым делом испытать, что есть истина в Господе нашем Иисусе Христе. Устройтесь так, «и врата адовы не одолеют вас. Бог же и Отец Господа нашего Иисуса Христа да даст вам Духа премудрости и откровения в познание Его, да просветит очи сердца вашего, чтоб вы увидели, каково упование звания Христова и какое богатство славы достояния Его во святых» (Мф.16,18; Еф.1,17–18); «да даст Он вам, по богатству славы Своея, силою утвердиться Духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца ваша, чтоб, вкоренившись в любви, возмогли вы разуметь со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота» (Еф.3,16–18) — великого дела спасения, Господом устроенного на земле. Аминь.

20 мая 1862 года


10. В неделю 12–ую по Пятидесятнице (О неизменности Православного исповедания)


<br>&nbsp;&nbsp; В прошедшей беседе моей, в день Преображения, если кому случилось слышать ее, я не неблаговременно, как мне казалось, коротко напомнил вам начертание общей программы жизни истинно христианской, о которой говорил не раз. Ныне также не неблаговременным нахожу указать вам одно предостережение, именно относительно новых учений, которые так плодовиты в наше время. Мысль мою выражу словом Апостола: «в научения стран на и различна не прилагайтеся» (Евр.13,9).

Не думайте, что я взял эту мысль по каким‑либо своим соображениям. К ней подал мне повод и, следовательно, обязал остановиться на ней нынешний Апостол, содержание которого всем внушает стоять неуклонно в благовествовании, которое принято исперва от Апостолов, в коем спасались и спасаются все спасающиеся. «Я передал вам, — говорит апостол Павел к коринфянам, — что сам принял; посему, как я проповедовал и как вы уверовали, — стойте в том и спасайтесь». Так есть, и иначе быть не может» (1Кор.15,1–3,11).

В другом месте он ту же мысль выразил так: «Думаете вы, что мое слово к вам бывает то «ей», то «ни»? Нет. «Верен Бог. Слово наше к вам не быстъ ей и ни». Но что я говорил вам «ей», то — «ей», и что «ни», то — «ни». «Ибо елика обетования Божия, в том ей, и в том аминь» (2Кор.1,17–20). Как Бог неизменен, так неизменно слово Его. И так же неизменными в веровании надлежит пребыть и нам всем, принявшим слово от Апостолов и преемников их, «не аки слово человеческо, но, якоже есть воистинну, слово Божие» (1Сол.2,13).

»Не бывайте убо”, братие, «преложии к иному ярму», то есть к иному какому учению, кроме содержимого нами, засвидетельствовавшего и свидетельствующего свою Божественность (2Кор.6,14). «Но если б даже Ангел с неба пришел нам благовестить паче, еже благовествовано нам» святыми Апостолами, все в один голос скажем: «анафема да будет» (Галл.1,8), следуя Апостолу, который по любви к истине и себя поставил в число сих осуждаемых, — если б почему‑либо стал благовествовать иначе, нежели благовествовано.

Да не покажется кому такой приговор слишком строгим. Он в порядке вещей. Учения человеческие по природе своей изменчивы. Это для них и необходимость, и благо. Все вокруг нас течет, ничто не стоит, и вещи, и судьбы общественные, и предприятия людские. Странно было бы, если 6 кто‑либо упорно стоял в одних и тех же понятиях, когда вокруг уже ничего нет, к чему бы можно приложить их. Но не то в деле веры, в сем внутреннейшем отношении духа нашего к Верховному Существу. Здесь как Бог неизменен и неизменна природа наша, так неизменен должен быть и Символ веры. Так это и есть. В раю еще начертан тотчас по падении, Моисеем потом облечен в подготовительную форму, а Спасителем совершен и действуется ныне во всех совестях, искренно к Богу обращающихся. Так есть и так будет до самого окончания века.

Не составьте против нашей мысли возражения, что некоторое изменение представляется и в Божественном учении, именно: Моисей дал одно устройство веры, а Спаситель отменил его и дал новое. Но, кроме того, что сие изменение касалось только видимой формы, а не существа, то и другое устройство веры совершено Самим Богом. Ибо знаем, что «Моисеови глагола Бог» (Ин.9,29), а Спаситель Сам есть Бог; поэтому покорность тому и другому обязательна для нас, как покорность воле Божией. Так и по существу дела! Богу приближаться и Ему угождать иначе мы не можем, как так, как определил и разрешил Он Сам. Бог определил чрез Моисея образ богоугождения и спасения: так все до Пришествия Спасителя и спасались, и угождали Богу. Пришел Спаситель и отменил Моисеев закон, исполнив, или заключив его в Себе, и дал новый закон. Теперь «древняя мимоидоша, и быша вся нова» (2Кор.5,17), — говорит Апостол. Теперь нет иного приступания к Богу, иного образа богоугождения и спасения, как тот, который Господом заповедан, Апостолами проповедан и содержим Святою Церковию.

«Многочастне и многообразие древле Бог глаголавши отцем во пророцех, в последок же дний сих глагола нам в Сыне Своем» (Евр.1.1–2). В Сыне Своем говорил к нам Бог в последний раз. Значит, других изменений в Божественном устроении спасения не будет. Что Моисеев закон будет отменен, как временный, а вместо него введен новый закон, о сем было предсказано, и все того ожидали. Сам Моисей говорил: «Пророка вам воздвигнет Господь, якоже мене, Того послушайте» (Втор.18,15). Но Спаситель после того, как открыл нам волю Божию, не предуказал никакого изменения, а сказал: «Я с вами до скончания века» (Мф.28,20). Он с нами тогда, когда мы мыслим Его умом, живем Его жизнию, освящаемся Его силою. Значит, — как мы теперь веруем, так должно быть до конца мира. Сего ради Он учредил Церковь, коей «врата адова не одолеют» (Мф.16,18), и узаконил, что, кто Церковь преслушает, будет как язычник и мытарь, то есть погибший.

Итак, до самого скончания века мы не должны ожидать никакого нового Откровения. Что же потому должно думать о том, кто пришел бы и стал уверять нас, что он приносит нам от Бога новое Откровение? Мы должны почесть его лжецом и обманщиком. Если б даже он говорил, что Ангел или какой‑либо дух говорит ему, — и тогда надо с твердостию отвергнуть его, не допуская в себе раскрыться духу пытливости или каким льстивым надеждам. «Един Господь, едина вера, едино крещение» (Еф.4,5), — учит Апостол. Какой еще иности в вере и богоугождении ожидать, желать и принимать нам?! И какая нужда нам слушать всякого встречного, тем паче, когда он иного Иисуса — иной образ спасения — проповедует, его же не проповедали Апостолы, или иного Духа предлагает принять, коего не принимали доселе, или к иному благовестию склоняет, коего не было слышно прежде? (2Кор.11,4) Какого еще нужно учения, когда то, которое мы содержим, так спасительно и так многообразно доказало свою спасительность?! К сему может располагать только праздное желание перемены. Послушайте, что о сих духах, проповедниках новых учений, пишет апостол и евангелист Иоанн Богослов: «возлюбленнии, не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть: яко мнози лжепророцы изыдоша в мир. О сем познавайте Духа Божия, и духа лестча: всяк дух, иже исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога есть. И всяк дух, иже не исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога несть: и сей есть антихристов, егоже слышасте, яко грядет, и ныне в мире есть уже» (1Ин.4,1–3). На это решительное слово Апостола не нужно других объяснений. Одно только надо пояснить: что значит исповедовать Иисуса Христа во плоти пришедшего? Это значит исповедовать, что мы пали в прародителях, так что сами собою восстановиться не могли. Единородный Сын Божий и Бог, Второе Лицо Пресвятой Троицы, воплотился ради нас и, пострадав плотию, оправдал нас пред Богом и благодать Святаго Духа нам заслужил, которую приемля верою чрез Таинства во Святой Церкви мы освящаемся и получаем силу жить по Духу Христову, в исполнении Его заповедей, ради Коего чаем нескончаемой, блаженной Жизни в будущем. Вот что значит исповедовать Иисуса Христа во плоти пришедшего. Если какой дух начнет что‑либо проповедовать отлично от сего, тот не от Бога, а есть дух антихристов.

Заметьте особенно следующие пункты.

Первое. Иисус Христос есть Истинный Бог и истинный человек в Едином Лице. Следовательно, дух, не исповедующий Иисуса Христа Истинным Богом, отвергающий Божество Его, есть антихристов.

Второе. Спасение наше состоит в освящении. Освящение получается благодатию Святаго Духа, приемлемою верующими в Таинствах и возводящею нас к святости. Кто предлагает иной способ очищения, освящения и усовершенствования, тот антихристов.

Третье. Чаем воскресения мертвых и жизни Будущего Века после того, как Господь придет во Второй раз и рассудит живых и мертвых. Чтоб кто самочинно не чаял в этот, может быть, долгий промежуток времени каких‑либо дивных приключений с собою, повторения, например, явления своего в числе живущих на земле, Апостол резко определяет: «лежит человеком единою умрети, потом же суд» (Евр.9,27). Одна каждому смерть, стало быть, одно и рождение. Мысль Апостола такова: «Дан тебе срок жизни сей, спеши им пользоваться во спасение свое, не чай другой подобной жизни».

Умрешь ты однажды; по смерти твоей произнесен будет суд над тобою, и участь твоя решена навсегда. Какой дух иначе будет проповедовать и обещать другое рождение и другую смерть, тот антихристов. Всех таковых духов не слушайте, и, если дойдет до вас слово кого‑либо из таковых, смело можете произносить о нем суд словом Апостола, что это дух антихристов, и прибавлять к сему суду и апостольское решение: «анафема да будет» (Галл.1,8).

Долгом я счел сказать вам сие, братие и отцы, в предостережение против подходящих к нам учений, «да не како, якоже змий Еву прельсти лукавством своим, тако истлеют разумы ваши от простоты» (2Кор.11,3). Не бывайте же «младенцы, влающеся и скитающеся всяким ветром учения, во лжи человечестей, в коварстве козней льщения» (Еф.4,14). Но «тверди бывайте, непоступни. Бодрствуйте, стойте в вере, мужайтеся, утверждайтеся» (1Кор.15,58;16,13).

И Бог истины, мира и любви будет с вами. Аминь.

11 августа 1863 года



11. На прощание с Тамбовской паствою (Увещание стоять в Православной истине, несмотря на наплыв ложных воззрений)


Се, совершено последнее мое у вас служение и последнее мое к вам обращаю слово.

Недолго я наслаждался любовию вашею; но и за то благодарение приношу Господу и доброте вашей, — за эти недолгие дни покойной среди вас жизни. Всеправящая десница Божия, сведши нас вместе, так сочетала души, что можно бы и не желать разлучения. Но как Тому же Господу угодно было так положить на сердце тем, в руках коих сии жребии перемен, то надобно благодушно покориться определениям Божиим. Ибо это и значит ввергать участь свою в руки Божий — самое безопасное хранилище и самое мощное то, что несет. Потому, как сам я говорю, так и вас прошу произнести от сердца: «Буди воля Божия!»

Аз убо теку по писанному о мне; «вас же предаю Богови, и слову благодати Его, могущему на здати и дати вам наследие во освященных всех» (Деян.20,32). Слово благодати ведомо вам. О чем и была наибольшая забота моя, как не о том, чтоб не обинуясь «сказать вам всю волю Божию» (Деян.20,27»?

Благодарю вас от сердца, что за немощь плоти моей вы не уничижили немощного слова моего, но усердно внимали слышанному. Ваше внимание утешало и ободряло меня. И молю Господа, да сохранит Он в вас навсегда сии искренние ваши чувства к своим пастырям, коих свидетелем был и я в краткое время служения моего среди вас.

Вы ведаете, что «никогдаже в словеси ласкания быхом к вам» (1Сол.2,5). Потому не заподозрите в искренности, если приложу к вам слово Госиода о внимательных к своему пастырю овцах, кои «глас Его слышат… и… по Нем идут, яко в едят глас Его» (Ин.10,3–4). Но вместе не оскорбитесь, если изъявлю заботливое желание, да будет также всегда приложимо к вам и последующее слово Господа: «по чуждем же не идут, но бежат от него, яко не знают чуждаго гласа» (Ин.10,5).

С сего священного места вы никогда не услышите чуждого гласа. Кем бы он ни был издаваем, но всегда будет глас Божий, глас Господа Пастыреначальника. Пастыря вам всегда будет воздвизать Господь по сердцу Своему: «того послушайте» (Мф.17,5).

Гласы чуждые идут отовсюду. Вы их встретите на улицах града, на вечерях веселия, в приятельской откровенности верхоглядной учености, а то и в открытой беседе лицемерного самохваления убеждением подозрительным, в возгласах не много думающей письменности, богатой на слова, в смелых заявлениях нездраво учившегося и нездраво ученого юношества, в притязаниях многовидевшей и многослышавшей космополитности (антипатриотизма), в требованиях худо понятых прав ума и свободы, — и не говорю уже о множестве всякого рода новизн заграничного всеведения.

Я вполне уверен, что вы не поддадитесь никаким кривотолкованиям. И напоминаю о сем только для того, чтоб в случае молчания не подумал кто, что бывает время, когда можно послабить лжи и отказаться от здравомыслия. Чаще приводите себе на память предостерегательные советы святых Апостолов — о различии духов, аще от Бога суть, — об уклонении от суесловий и прекословии, о неувлечении лестию суетных словес и прочее. «Тверди бывайте», братие, «и непоступни» (1Кор.15,58), чтоб и с места вас сдвинуть надежду всякую потеряли покушающиеся на то.

Я не пророк, чтоб, подобно Апостолу, мог сказать вам, что «по отшествии моем внидут волцы тяжцы в вас, не щадящий стада» или что «от вас самех востанут мужие глаголющий развращеная, еже отторгати ученики вслед себе» (Деян.20,29–30). Всякое, однако ж, время, и особенно нынешнее, таково, что никак не излишне предостеречь вас словами Апостола: «блюдитеся от псов… блюдитеся от сечения» (Флп.3,2). Исполняется уже то, что предвидел святой Петр: «и в вас будут лживии учители, иже внесут ереси погибели, и искупльшаго их Владыки отметающеся, приводяще себе скору погибель. И мнози последствуют их нечистотам, ихже ради путь истинный похулится» (2Пет.2,1–2). Пришло время, когда многие «здраваго учения не послушают, но по своих похотех изберут себе учители, чешеми слухом» (2Тим.4,3). Сие‑то и побуждает меня просить вас, братие, «не дети бывайте умы, но злобою младенствуйте, умы же совершении бывайте» (1Кор.14,20). Твердо храните преданное вам учение, «уклонялся скверных суесловий и прекословии лжеименнаго разума: о немже нецыи хвалящеся, о вере погрешиша. Никтоже вас да льстит суетными словесы» (1Тим.6,20–21; Еф.5,6). Не ходите вслед других народов, кои, несмотря на хорошую о них молву, «ходят в суете ума их, помрачена смыслом, суще отчуждени от жизни Божия, за невежство сущее в них, за окаменение сердец их» (Еф.4,17–18).

Если б кто, недоумевая, спросил: «Чего же нам держаться?» — скажу вам то, что всегда говорил: возьмите православный катихизис, изучите его, напечатлейте в уме и сердце истолкованные там истины и держитесь их неуклонно. С сим немногословным, но многообъятным знанием вы будете просвещеннее всех просвещенных и мудрее всех мудрых и смело отвергнете всякое учение, противное ему.

И сие есть преимущественное завещание, которое предаю вам, или паче повторяю завет Святой Божией Церкви, всегда в ней хранимый и передаваемый из рода в род. Пусть лукавые человеки преуспевают на горшее, прельщающе и прелыцаеми. Вы же, «имея сей образ здравых словес, пребывайте в том, чему научены и что вверено вам» (2Тим.1,13;3,14), чтоб и когда «не сый у вас, услышу, яже о вас, всегда мог я утешаться тем, яко истиною стоите во едином дусе, и единодушне сподвизающеся по вере благовествования, и не колеблющеся ни о едином же от со–противных» (Флп.1,27–28).

Таковыми быть в отношении к вере молю вас. Относительно добродетели не требуете, да кто учит вас. В сем отношении я хотел бы сказать: пребудьте таковыми, какими преимущественно я знаю вас. Но, опасаясь недоумевающих колебаний скромности вашей, приведу вам на память некоторые заключительные уроки апостольских посланий.

«Молю убо вас, братие», словами апостола Павла к римлянам, «представите телеса ваша жертву живу, святу, благоугодну Богови, словесное служение ваше: и не сообразуйтеся веку сему, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, во еже искушати вам, что есть воля Божия благая и угодная и совершенная. Ненавидяще злаго, прилепляйтеся благому: братолюбием друг ко другу любезны: честию друг друга больша творяще: тщанием не лениви, духом горяще, Господеви работающе: упованием радующеся, скорби терпя ще, в молитве пребывающе: требованием святых приобщающеся, страннолюбия держащеся. Благословляйте гонящая вы: благословите, а не клените». Да будет вам «радоватися с радующимися, и плакати с плачущими» (Рим.12,1–2,9–15). «Ни единому же зла за зло воздающе, промышляюще добрая пред всеми человеки. Аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте. Ни единому же ничимже должни бывайте, точию еже любити друг друга» (Рим.12,17–18;13.8). Не осуждайте: «вси бо предстанем судищу Христову, где кийждо нас о себе слово даст Богу. Не ктому убо друг друга осуждаем: но сие паче судите, еже не полагати претыкания брату, или соблазна» (Рим.14,10,12–13). «Отложше лжу, глаголите истину кийждо ко искреннему своему: зане есмы друг другу удове. Гневайтеся и не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем. Трудитесь, делая своими руками благо, да имать подаяти требующему. Всяко слово гнило да не исходит из уст ваших: но точию еже есть благо к созданию веры, да даст благодать слышащим. И не оскорбляйте Духа Святаго Божия, Имже знаменастеся в день избавления. Всяка горесть, и гнев, и ярость, и кличь, и хула да возмется от вас, со всякою злобою» (Еф.4,25–26,28–31). «Блуд же и всяка нечистота и лихоим ство ниже да именуется в вас, якоже подобает святым: и сквернословие, и буесловие, или кощуны, яже неподобная, но паче благодарение. Якоже чада света ходите… во всякой благостыни и правде и истине: искушающе, что есть благоугодно Богови. И не упивайтеся вином, в немже есть блуд: но паче исполняйтеся Духом: глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных: воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви. Над всеми же сими стяжите любовь, яже есть соуз совершенства: и мир Божий да водворяется в сердцах ваших, в оньже и звани бысте… Слово Христово да вселяется в вас богатно, во всякой премудрости, у чаще и вразумляюще себе самех… И все, еже аще что творите словом или делом, вся во имя Господа Иисуса Христа, благодаряще Бога и Отца Тем» (Еф.5,3–4;8–10;18–19; Кол.3,14–17). «Знайте труждающихся у вас, и настоятелей ваших о Господе, и наказующих вы: и имейте их по преизлиха в любви за дело их: мирствуйте в себе… Вразумляйте безчинныя, утешайте малодушныя, заступайте немощныя, долготерпите ко всем. Блюдите, да никтоже зла за зло кому воздаст: но всегда доброе гоните и друг ко другу и ко всем. Всегда радуйтеся. Непрестанно молитеся. О всем благодарите: сия бо есть воля Божия о Христе Иисусе в вас» (1Сол.5,12–18)..

«Прочее же, братие моя, елика суть истинна, елика честна, елика праведна… елика доброхвальна, аще кая добродетель и аще кая похвала, сия помышляйте… и Бог мира будет с вами» (Флп.4,8–9).

Это вторая половина завещания моего. Остается приложить и к вам слова апостола Павла, сказанные им возлюбленному ученику своему Тимофею: «засвидетельствую пред Богом, и Господем Иисус Христом, и избранными Его Ангелы, да сия сохраниши без лицемерия, ничесоже1 творя по уклонению» (1Тим.5,21).

Хочу верить, что и сохраните. Но будущее кто ведает и изменение сердца человеческого кто предугадать может? Почему в моих благожеланиях вам, не имея сил утвердить неизменность в вас ваших добрых расположений и не ведая, чем предотвратить могущие произойти в вас случайные изменения, обращаюсь к самому надежному средству — Божией помощи, покрову и заступлению. «Предаю вас Богови и слову благодати Его, могущему наздати и дати вам наследие во освященных всех. Сам Бог мира да освятит вас все совершенных во всем: и всесовершен ваш дух и душа и тело непорочно в пришествие Господа нашего Иисуса Христа да сохранится. Сего ради преклоняю колена моя ко Отцу Господа нашего Иисуса Христа… да даст вам по богатству ела вы Своея силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца ваша… да исполнитеся во всяко исполнение Божие» (Деян.20,32).

Когда так будет в вас, обретено будет вами Царство Божие, которое внутрь вас. А когда обретете сие Царство, всяк соделается обладателем и того, что прилагать Господь обетовал ищущим и обретающим его, говоря: «ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф.6,33). Да приложит у бо вам Господь счастье на счастье, довольство на довольство, здоровье на здоровье. Да благословит домы ваши, и чад, и домочадцев ваших. Да благопоспешит вам во всех делах и начинаниях ваших; воздуха благорастворение и земли плодородие да подаст и всякою милостию Своею да обогатит вас на всех путях жизни вашей.

Остается сказать и еще одно слово: простите. Вы ведаете, каков я был у вас. По мере сил моих я заботился являть себя исправным, но как человек мог ошибаться и падать. Простите Господа ради, если кого оскорбил чем, онеправдовал (несправедливо обвинил) или соблазнил. Некогда все мы предстанем пред Судилищем Христовым и должны будем дать отчет за сей, хотя краткий, срок наших взаимных отношений. Очистим убо себе взаимным всепрощением. Простите меня, а мне и прощать некого и нечего, ибо, кроме добра, ничего не видел от вас и в вас.

Прошу не оставлять меня и в молитвах ваших ко Господу, да поможет мне новое поприще без порока прейти, неискушенну от злых.

Примите, наконец, от меня и обычное, но многознаменательное благословение: «благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца и общение Святаго Духа буди со всеми вами» (2Кор.13,13). Аминь.

18 августа 1863 года



12. При вступлении на Владимирскую пасту (Что значит в Православном христианстве – тещи и неподвижну быть)


Первое совершив с вами священнодействие, первое мое обращаю к вам слово. И что скажу вам? Если б говорить все, что можно и желательно, то и конца не было бы собеседованию. Дадим лучше свободу течению мыслей, и что изберется из многого, то возьмем себе в урок на память о нынешнем дне.

Се, всеправящая десница Божия указует мне пастырское среди вас служение — и дает вам во мне пастыря, а мне в вас — паству. Благословим Господа, так благоволившего о нас! Что до вас, то вы, конечно, не имеете других осязательных побуждений к благодарению, кроме общей заповеди — о всем благодарить. Я же в новом моем назначении вижу особенную ко мне милость Божию, по преизбытку немощей моих умножающую благодать свою на мне. Ведая долгое во Христе пребывание новой моей паствы, великие труды, подъятые ею в служении Господу, а паче великие Божий дары, излиянные на нее в прославлении святых ее мужей, в нетленных мощах, чудотворных иконах и неоднократно бывших чудесных благодеяниях Божиих, я вхожу как бы в рай благодати, как бы в готовое жилище Божие и исполняюсь благонадежием на скорую помощь мне в подъятии трудов пастырства. Теперь пусть немощна молитва моя, ее восполнят просиявшие здесь святые, ныне на Небе у Престола Божия предстоящие, кои, обычно о вас молясь, и меня да примут под милостивый покров свой. Пусть не богат я мудростию деятельною — ее заменят долголетним опытом установившиеся среди вас спасительные порядки жизни. Пусть бессильно слово мое к созиданию душ ваших — вместо него будут назидать вас долгие ряды предков ваших, сильных в вере и благочестии, громче всякого слова проповедающих о спасительном пути. Приводя все сие на память, как не возблагословлю Господа, вступая в небезответное духовное общение с вами!

Говорю, впрочем, так, братие, не затем, чтоб, сложив все орудия доброго пастырствования, предаться покою, но затем, чтоб, чувствуя под собою утвержденную почву, дерзновеннее вступить в дело и благонадежнее действовать. Ибо, кто бы и куда бы ни был послан в земных паствах, всегда к нему может идти как указание цели слово апостола Павла к Титу: «да недокончанная исправиши» (Тит.1.5). Я должен принять на себя сей урок, и приемлю. Не подразумевайте, однако ж, в сем слове самонадеянных обещаний. Все от Бога — и начинание, и исполнение. Ему в молитвах предадим души наши, Его мановениям внимая и от Него чая укрепляющей помощи, без жаления, однако ж, и своих сил. Это закон одинаково неотложный и для меня, и для вас.

Между тем есть и общие начертания действий, кои сами собою теснятся во внимание и всегда, тем паче в подобных нынешнему случаях. Их много можно перечислить. Не буду, однако ж, обременять вашего внимания многим; укажу главнейшее и нужнейшее.

Приводя себе на память вашу испытанную любовь к пастырям, нахожу в том опору моей надежде на искреннее общение между нами и призываю вас сохранить навсегда обычный вам дух любви и мира. Мир и любовь всех вас между собою и со мною да водворяется в сердцах ваших, свидетельствуясь не доброжелательством только друг другу и сочувствием, но и содействием и всяким взаимнопомоганием. Будем терпеть друг друга, уважать в каждом достоинство и человеческое, и паче христианское, снисходить немощам и во всем «не своих си» искать, но паче «дружних смотрят». Паче же всего «единодушии» да будем и «единомудренни, стоя «во едином дусе и единодушие сподвизающеся по вере благовествования» (Флп.2.4,2;1,27) и «тщащеся блюсти единение духа в союзе мира» (Еф.4,3), дабы «единодушно едиными усты ела вить Бога, ибо един Господь, едина вера, едино крещение: един Бог и Отец всех. Да не будут» убо в нас «распри», разделения, «рвения, ереси», стязания и словопрения, но «да тожде глаголем вси и будем утверждени в томже разумении и в тойже мысли» (Рим.15.6; Еф.4,5–6; 1Кор1,10;3,3; Гал.5,20)

Так все вместе, единясь в мыслях и чувствах, мы составим из себя крепкий сосуд, в который благонадежнее будет изливать Господь щедроты Свои. И мы будем посему «как древо при исходищах вод» (Пс.1.3), напояемое благодатию Божиею для обильного плодоприношения.

Далее — пребывая в таком единодушии и единомудрии, взаимно поощряя друг друга и взаимно друг другу помогая, будем, братие, с усердием «простираться в предняя» (Флп.3.13) по силе нашей. Напоминаю о сем из опасения, не расслабели ль вы как‑нибудь от долгого пребывания в том же роде действования. Хотя христианство само есть образ жизни, полнящий, а не истощающий, возбуждающий, а не томящий, но как немощь естества нашего изобретательна на уклонение от должного, то, не духом времени увлекаясь, а слову Апостола внимая, долгом считаю возбудить вашу ревность, приглашая: «гоните со усердием к почести вышнего звания», восходите от силы в силу и обновляйтесь непрестанно в себе, «задняя забывая и в предняя простираясь», чтоб можно было сказать, что и в вас «древняя мимоидоша, и се, быша вся нова» (Флп.3,14,13;2Кор.5,17). Но, братие, «тако тецыте, да постигнете» (1Кор.9,24). Непрестанно устремляясь вперед, помните и другое слово Апостола: «стойте… неподвижни пребывайте» (1Кор.16,13; Кол.1,23). Есть люди, кои, не постигая сего союза неподвижности в христианстве с обязательным для христиан стремлением вперед, впадают в ошибку, пагубную для них и опасную для других. Вместо того, чтоб в стремлении «в предняя» себя обновлять по образцу христианства, они хотят само христианство поновлять по своим прихотям, не себя ему подчиняя, а его к себе применяя. Оставаясь теми же, они мечтают, будто идут вперед и другим содействуют к тому посредством разных отмен и изменений в христианских порядках и в законах Святой Церкви Божией. Порядок требует, чтоб устроение нас, заповедуемое христианством, оставалось неизменным, мы же подходили к нему, обновляясь и изменяясь, по образцу его, в себе. А они не себя хотят изменять, а христианство — и тем портят все дело, подрывая всякую возможность к действительному нашему совершенствованию.

Христианство, предлагая нам образец высокого совершенства, подает к тому и все должные средства. Оно есть лествица, возводящая на Небо, путь, ведущий в Живот, врачевство, исцеляющее все немощи наши и несовершенства. Лествица сия уже утверждена и многих возвела на Небо. Не перестраивать ее нужно, а восходить по ней. Путь сей уже испытан: он прост, для всех виден и верен. Было бы неразумно тратить время и труды на проложение нового пути или на исправление по–своему уже проложенного. Пролагая новый путь, можно, по близорукости, направить его в пагубу, а переустрояя — только испортить, наделавши рытвин и перекопов. Идти надо по указуемому пути, а не вопить без смысла, не лучше ли сюда пойти, не лучше ли туда уклониться, праздно вперив очи, кто весть куда, или бесполезно бегая взад и вперед. Врачевство христианства пред целым светом доказало и доказывает свою целительность на всех, кто пользуется им без всяких суемудрых умничаний. Было бы непростительною ошибкою покушаться отменить из его целительных составов то одно, то другое, то третье. Рецепт сей на Небе составлен и исполняется из Небесных веществ.

Покушаясь его поправить, земнородные самонадеянно берут на себя дело совершенно превышающее силы их и пагубное. Не исправлять лекарство, а пользоваться им надо в простоте веры, чтоб оздравиться его целительною силою. Понятно теперь вам, что значит в христианстве «стоять и тещи».

Так и поступайте. Содержите христианство все, как оно есть и хранится в Церкви Христовой, и твердо стойте в нем, не покушаясь изменять или отменять что в нем, а себя непрестанно совершенствуйте по образцу его, всячески заботясь достигнуть той меры, какую оно всем указывает, целясь' его целительностию, со тщанием теча, куда оно ведет, и неленостно восходя, куда возводит.

Но при сем, братие, пришло мне на мысль другое уклонение от правды, не менее пагубное, которое тоже считаю не неуместным оговорить. Иные погрешают относительно того, как должно пребывать неподвижным в христианстве, по заблуждению включая в область неизменного устроения нашего спасения и то, что привзошло в благочестивую жизнь христиан по потребностям изменчивого времени, по ненамеренным ошибкам или по намеренному злоупотреблению, не замеченному и не предотвращенному в свое время. Они походят на тех, кои, находясь при дороге прямой и истинной, запутались в прилипчивую траву и вертятся на одном месте, в обольщении думая, что совершают важное и для себя, и для других дело, и тяжесть ненужных уз и сопряженных с тем неприятностей считая ценными в очах Божиих подвигами веры и благочестия. Они сами себе заграждают путь и сами себя томят голодом и жаждою, изобретая непитающую пищу и ненапояющую воду в виду истинного дома премудрости, в коем уготована обильная Трапеза, предлагающая истинное Брашно и истинное Питие. Лишая себя таким образом истинно животворных сил и питательных соков, они неподвижно стоят и чахнут. Не прилепляйтесь к таковым и тем паче не ходите вслед их. Эти «образ благочестия имеют, силы же его отввергаются» (2Тим.3.5); а первые скорее суть «облацы безводные, от ветр преносимые» (2Пет.2.17), хотя и может казаться, что они несут благотворное орошение.

Так, не уклоняясь ни на десно, ни на шуе, идите царским путем, указанным Святою Православною Церковию, «яже есть столп и утверждение истины» (1Тим.3,15).

Вот к чему мы пришли. И ненамеренно будто в слове нашем обозначились начала верования и жизни христианской. Это и полагаю я в основание, на котором потом буду назидать, если Господь не оставит меня Своею благодатною помощию. Помогите и вы мне вашим вниманием к слову моему и вашим послушанием. Конечно, вы уже так давно стоите в вере, что, может быть, не требуете, да кто учит вы, довольны суще и других научить; но это не снимает с меня обязанности говорить, а с вас обязанности слушать. Я беру на совесть опасливое слово Апостола: «горе мне, аще не благовествую» (1Кор.9,16) - и постараюсь по силе моей сказывать вам всю волю Божию, а вы постарайтесь узнать сию волю и, узнавши, исполнять во всей широте предписания и по всей силе вашего усердия, да будете овцы, гласа пастырева слушающий и по нем идущий, а я на деле пастырь, глашающий своя овцы по имени и изгоняющий их неленостно на пажити слова и благодати (Ин.10,3–4). Даруй, Господи, чтоб от вас никогда не была отнята похвала усердного внимания и послушания, как от меня — непрерывного учения и руководства.

В заключение помолимся, братие, да благословит Господь сие новое лето нашей жизни и Да дарует нам во взаимном внимании друг ко другу дружелюбно пройти положенное нашему сожитию время во славу Божию и общее всех нас спасение.

Покров Матери Божией, молитвы всех святых, зде почивающих, да осеняют нас и, непрестанно согревая, да возбуждают на труды и укрепляют в них. Аминь.

/ сентября 1863 года


13. В день тезоименитства наследника цесаревича Николая Александровича (Прочность благоденствия государства не в благонравии только, но и в Православии)


Празднуем ныне Святителю и Чудотворцу Николаю, скорому всех помощнику — I во всех нуждах, скорбях и теснотах. Да призрит он на нас свыше и, от Престола славы Божией, молитвою испросив, к нам да ниспослет утешительное, просветительное и руководительное во всем осенение благодати Божией. Это потребное и нам, а тем паче наследнику всероссийского престола, благоверному государю цесаревичу Николаю Александровичу, надежде нашей и отечества. Молясь о здравии и спасении его, ныне, в день тезоименитства его, чего другого лучше и пожелать ему? Когда будет над ним осенение свыше, все будет — будет слава его, яко полудне, а потом престол его, яко дние века.

Но, братие, участь царственных лиц не такова, как участь лиц частных, и устроение жизни их не то же, что устроение жизни каждого из нас. Частные лица суть сами одни виновники своей участи. Участь царственных лиц и престолов — не от них одних, а вместе от духа, правил и стремлений самого народа. Как часто богоизбранного и боголюбезного царя отъемлет Господь вместе с престолом и царством у народа, который сам себя сделал того недостойным! В сей мысли обращаясь в будущее и молитвенно желая непрерывного ряда престолонаследий в отечестве нашем, нельзя вместе с сим желанием не взять на себя и неотменных обязательств пред лицем всеправящего Промысла, исполнением которых определяется наше достоинство на милости Божий и условливается прочность престолов.

Престол царственный будет у нас непоколебим во веки веков, если мы сами из себя составим нечеловечески прочную, но достойную особенного Божия благоволения и покровительства основу ему.

В пояснение сего укажу вам на скорбную некоторых народов участь, которая гласным судом Божиим определена в наказание за нрав их худой и дела их недобрые. После сего сами уже вы наведение сделаете: не будем таковы — не испытаем и той же участи.

Был народ — вавилоняне. Бог по особенным Своим намерениям дал ему силу, которой никто противостоять не мог. И покорил он под власть свою весь Восток. Смиренно воздать бы славу Богу, но он возгорделся до того, что Бога не боялся и людей не страшился. И вот суд, изреченный чрез пророка Исайю на гордый Вавилон: «ты рекл ecu во уме твоем: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой… Взыду выше облак, буду подобен Вышнему… Ныне же во ад снидеши, и во основания земли… и повержен будеши в горах, яко мертвец… и положу тя пуста, яко возгнездитеся в тебе ежем, и будет ни во чтоже» (Ис.14,13–15,19,23). Это и исполнено.

Так «Бог гордым противится, смиренным же дает благодать» (Иак.4,6). Смиримся под крепкую руку Божию, — и Он не уничтожать, а возносить паче будет нас всегда во славе.

Были сирияне — народ несильный. Бог благословил их довольством и много раз ограждал безопасностию. Забыли они о Боге Помощнике и, вместо Сотворшего их, основали все надежды свои на одних союзах с соседними народами. За это Бог прогневался на них, — и вот суд Его чрез пророка Исайю над Сириею и Дамаском, столицею ее: «се, Дамаск возмется от градов, и будет в падение… Ксему не будет царство в нем, — и останок Сирян погибнет» (Ис.17,1.3). «Зане оставил ecи Бога Спаса твоего, и Господа помощника… и возуповали на дела рук своих… народы. О, люте множеству языков многих! Аки море волнующееся, тако смятетеся… аки прах плевный веющих противу ветра, и яко прах колесный» (пыль) в бурю развеет вас гнев Божий по странам, чужим вам (Ис.17,10,8,12,13). Это и исполнилось! Так, братие, тот, кто уповает на людей, как на «трость сокрушенную опирается» (Мф.12,20; ис.36.6). Отвращает Господь лице Свое от него и предает его в руки падения его (Иез.39,23). «Уповающего же на Господа милость обыдет. Живый в помощи Вышнего в крове Бога Небесного водворится… Не приидет к нему зло и рана не приближится телеси его» (Пс.31,10;90,1,10). Таков закон и относительно каждого лица, и относительно целого народа. Сами видите, что лежит на нас посему.

Были тиряне — семя купеческо, купцы финикийские. Как сетью осетили они кораблями и колониями все прибрежные страны и стали сильными князьями земли; но, забыв правду в бессердой корысти, начали они потом поглощать чуждое достояние, как пиявица сосет чужую кровь. И вот отмщение праведной десницы Божией неправедному купеческому народу! «Плачитеся корабли Кархидонстии, яко погибе Тир и отведеся пленен. Кто сия совеща на Тир… Господь Саваоф совеща разсыпати» достояние его «и обезчестити славу» его. «Рука Его ктому не укрепеет по морю, разгневляющая царей… Ктому не приложите укоряти и обидети… Возми гусли, обыди град, блудница забвенная, добре погуди и воспой» (Ис.23,1,8–9,11–12,16) плачевную песнь о прежней славе твоей. Это и исполнилось.

Так, братие, неправда, насилием или хитростию успевающая в онеправдованиях, чуждоприсвоениях, торжествует обычно до времени. Но есть око, блюдущее правую сторону; исполнится мера беззаконий, и суд Божий не закоснит. Так для всякого лица, так и для всякого народа!

Не продолжу более указаний! Итак, дух смиренной покорности Богу, дух совершенной преданности Его водительству и крепкого упования на Него Единого, дух правды народа к народу, чуждый всякого неправедного присвоения и насилия, — вот дух богоугодный, не гнев, а милость привлекающий свыше и сообщающий благонадежную крепость царствам. Бог никогда не оставит народа, так расположенного и таким духом исполненного. Расположим и мы себя так всегда, и милостив к нам будет Господь. Плещами Своими осенит нас и «мышцею» Своею «укрепит» и заступит (Пс.88,22). Вот недавно восстали на нас Вавилон гордый — Франция, Сирия слабая, опиравшаяся на союзы, — Австрия — и Тир торговый — Англия! Как мы смирились пред Богом, как рабы покорные и всеми оставленные, на Него Единого возложили все упование свое, не чуждое присвоить, а свое только удержать желая, то и сподобились милостивого призрения и заступления Божия. Какой дух силы послал Он нам! И в какое смятение привел умы и сердца покушавшихся онеправдовать нас! Так и всегда будет. Если сохраним сей дух смирения, упования и правоты, Бог не только сохранит нас, но изберет в орудие исполнения Своих промыслительных планов относительно всех сопредельных нам народов, милость или суд возвещая им чрез нас.

Я указал вам характеристические черты всего лица народного, привлекающие милость Божию. Но народ сам в себе есть многосоставное целое. Как крепость тела нашего зависит от неповрежденности частей, так и крепость государства — от праводействия составляющих его классов народа. Возьмем опять учителем святого пророка Исайю и поучимся у него, что требуется от нас для прочности государства и в сем отношении. Дух Божий вводил дух сего Пророка во все пути жизни народа Божия и отметил пророческим наложением суда и наказания все, раздражающее Бога и привлекающее гнев Его. Прислушайтесь, что такое, чтоб видеть, чему не следует быть и у вас, если не хотим потерять милости Божией! «Князи твои» (вельможи, знать), — говорит святой Пророк, — «не покаряются», замышляют новые законы и новый образ правлений. «Сего ради тако глаголет Владыка Господь Саваоф: горе крепким во Израили: не престанет бо ярость Моя на противныя… И непокаряющихся погублю» (Ис.1.23–25). «Судии твои, — говорит далее Пророк, — все гражданские чины, на мзде судят, «заодно с ворами и грабителями, любят дары, сирым не судят, и суду вдовиц не внимают. Сего ради тако глаголет Господь: наведу руку Мою на вас, и разжегу вы в чистоту и всех беззаконных» погублю» (Ис.1,23–25). «Как это, — взывает святой Исайя, — «Сион град верный стал полон суда!» Прежде «в нем правда почивала», а теперь в нем «грабители» и «обидчики..» мерила неправедные, «серебро поддельное, вино, смешанное с водою» (Ис.1,21–22). И такой пишет о них приговор: «горе глаголющим доброе — лукавое, и лукавое — доброе… полагающим горькое сладкое и сладкое горькое! Како сгорает трость от углия огненного и сжигается от пламени разгоревшегося, так корень их — яко персть будет… наложит руку Свою на них Господь и гневом Своим поразит их» (Ис.5,20,24–25). Посмотрел потом Пророк на то, как иудеи проводят время, — и увидел, что с «раннего утра» встают и «ждут вечера» (балов, театров) затем, чтоб веселиться «с гуслями, и цевницами, и тимпанами, и свирелями; на дела же Господни» — благочестивые порядки жизни — «не взирают и о делах руку Его не помышляют» (Ис.5,11–12). И вот им суд: «разшири ад душу свою и разверзе уста своя… и снидут в него вси богатии, безумно веселящийся» (Ис.5,14). Посмотрел Пророк на женщин — и вот что увидел! «Вознесошася дщери Сиони, и ходиша высокою выею, и помазанием очес, и ступанием ног, купно ризы влекущия по долу» (нынешние уборы), «и ногама купно играющая» (танцы); и вот что присудил им: «смирит Господь начальныя дщери Сиони… и отымет славу… риз их…и вплетения златая… и перстни, и мониста, и запястия, и художныя усерязи… и восплачутся хранилища у тварей их» (Ис.3,16–19,25). Когда, наконец, обозрел он весь народ и все неправды его, то в горести воззвал: «тлением истлеет земля, и расхищением расхищена будет земля… бо без законие сотвори живущих ради на ней, понеже преступиша закон, и измениша заповеди, разрушиша завет вечный» (Ис.24,3,5).

Вот порядок жизни богопротивной, привлекающей суд и наказание. Наказания сии поражают грешащих по частям — каждого в роде своем. Но когда потом зло — не останавливаемое — охватывает весь народ, — вся земля полагается пустою и становится жилищем филинов и нетопырей (летучих мышей)! Что следует из сего, сами видите. Хотите упрочить царство? Надо бегать таких дел и порядков, кои привлекают гнев Божий и поражают все народное тело.

Идут ли к нам и в какой мере идут все укоры и грозные приговоры Пророка, сами посмотрите. Дай Бог, чтобы совсем не шли. Но если идут, лучше исповедать то и исправиться, нежели прятаться под личину исправности, оставаясь неисправными. Не человеческий суд, а Божий! Око же Божие и в темных сокровенностях все видит.

Вот мы часто хвалим себя: «Святая Русь, православная Русь». О, когда бы навсегда остаться нам святыми и православными, — по крайней мере любящими святость и Православие! Какой верный залог несокрушимости имели б мы в титлах сих! Но осмотритесь кругом! Скорбно не одно развращение нравов, но и отступничество от образа исповедания, предписываемого Православием. Слышана ли была когда — на русском языке — хула на Бога и Христа Его?! А ныне не думают только, но и говорят, и пишут, и печатают много богоборного. Думаете, что это останется даром? Нет. Живый на Небесех ответит нам гневом Своим и яростию Своею смятет нас (Пс.89,7). Запад увлекает нас? На Западе заходит уже солнце правды. Мы же, восточные, должны пребыть в свете и не только освещаться, но и светить всем. Вот была недавно политическая коалиция против нас. Слились мы все в одно желание и пресекли самое покушение нападений на нас. Сделаем то же и в деле веры. Там, на Западе, есть другая коалиция, направленная против света веры нашей. Восстают одни за другими злые учители. Тучи злых помышлений воздвигают, чтоб омрачить солнце, освещающее нас. Дал бы Бог, чтобы и в отражении сих врагов слились мы все в живое единомыслие Православия и совокупными усилиями свеяли с земли нашей навеваемый оттуда тлетворный прах. Вот англичане ныне отличаются верностию началам веры своей; а прежде что было? Безбожные учения ведь у них начались. Как же так успели они очиститься? Так, что, когда безбожники начали у них распространять свои учения, они все поднялись — и духовные, и больше еще светские, — и беседами, проповедями, собраниями, писаниями переспорили все суемудрия христоборцев, — убедили всех в их лживости и тем спасли веру в королевстве своем. Теперь страна их чиста от христоборцев. Нечестие это перешло к французам и немцам, — а от них заходит и к нам. У нас расходится потихоньку. Как же нам быть? Так оставить? Все наконец повредятся в вере. Воздвигнуть надо дух Православия в себе самих и объединиться в восстании против всякого образа мыслей, не согласного с ним. Этим одним отразим врагов Христа, как отразили коалицию врагов отечества. Начать должны вы, — светские, и из вас — более образованные. Между вами расходится зло, вы должны начать и восстание против него… Ваше молчание будет — или неверие, или равнодушие к вере. Говорите же и пишите. Вы всё слагаете на духовных. Да мы только по догадкам судим, какие речи там между вами ходят. Кто из вас приходил когда к духовному отцу и открывал ему болезнь свою, что вот‑де слышал то и то и смущаюсь? Едва ли есть такой. А иной и совсем запутался в неверии, а приходит и говорит, как верующий. Что же можем мы, когда вы так отчуждаете себя от нас и скрытничаете. Давайте вместе действовать. Откроем беседы с церковной кафедры, заведем вечера для чтения и собеседования, будем книги составлять — все сделаем в защиту веры. Только сделайте вы начало. Придите и откройтесь, что такое там делается между вами. Мы гадаем только, что есть лица, кои составляют заговор против Христа Спасителя и Святой Церкви Его. Но какими мыслями они руководятся, не слышим. Спорить же с предположениями есть то же, что бороться с тенями. Вот — поневоле и остаемся бездейственными.

Вот договорился я до скорбных речей. Но не беру слова назад. Господь да умудрит всех — и вас, и нас — соединиться воедино в деле защиты веры! Ревнитель Православия — Святитель Николай да озарит умы наши и своею ревностию по святой вере да исполнит сердца наши — стать за славу Бога и Святой Его Церкви. В этом залог не спасения только вечного, но и благоденствия временного. Аминь.

6 декабря 1863 года


14. В неделю по Рождестве Христове (В христианстве ничего не следует изменять, подчиняясь духу времени, но должно строго держаться всего, как изначала заповедано, не ища льготностей)


Дошло до моего слуха, будто вы считаете мои поучения очень строгими и полагаете, что ныне думать так нельзя, жить так нельзя, а стало — и учить так нельзя. Времена не те! Как я порадовался, услышав это! Значит, вы внимательно слушаете, что говорю, и не только слушаете, но готовы бы исполнять то. Чего же больше и желать нам проповедающим (так), как заповедано, и то, что заповедано?

При всем том с суждением вашим согласиться никак не могу и считаю своим долгом оговорить его и поправить. Ибо оно помимо, может быть, вашего желания и убеждения исходит из того злого начала, будто христианство может быть изменяемо в своих догматах, правилах и освятительных действиях соответственно духу времени и что оно, применяясь к изменчивым вкусам сынов века сего, может иное прибавить, иное убавить. Это не так. Христианство должно пребыть вечно неизменно, нисколько не состоя под зависимостью и управлением духа века, а напротив, само будучи назначено управлять или властвовать над ним во всех покоряющихся его водительству. Для убеждения вас в этом я предложу вам несколько мыслей.

Говорят, мое учение строго. Мое учение — не мое, и не должно быть мое. С сего священного места никто не должен и не может проповедовать своего учения. И если б я или другой кто дерзнул на это, долой нас отсюда. Мы проповедуем учение Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, святых Его Апостолов и Святой Церкви, Духом Божиим руководимой, — и всячески заботимся о том, чтоб оно сохранилось в умах и сердцах ваших цело и неприкосновенно, — с осторожностию всякую мысль проводя и всякое слово употребляя, чтоб каким‑либо образом не наложить тени на светлое Божественное учение сие. Иначе действовать нельзя. Такой закон для проповеди в Церкви от лица Божия положен от начала мира и должен быть в силе до конца его. Святой пророк Моисей, изложив народу израильскому от лица Божия заповеди, заключает: «да не приложите к словеси, еже аз заповедаю вам, ниже да отымете от него: сохраните заповеди Господа Бога нашего, елика аз заповедаю вам и как заповедаю» (Втор.4.2). Сей закон неизменности так непреложен, что Сам Господь и Спаситель наш, — уча народ на горе, сказал: «не мните, яко приидох разорити закон, или Пророки: не приидох разорити, но исполнити. Аминь бо глаголю вам: дондеже прейдет небо и земля, йота едина, или едина черта не прейдет от закона, дондеже вся будут» (Мф.5,17–18). Потом такую же силу дал Он и Своему учению, когда пред истолкованием заповедей в духе евангельском прибавил: «иже аще разорит єдину заповедей сих малых и научит тако человеки, мний наречется в Царствии Небеснем» (Мф.5,19). То есть кто криво перетолкует их и умалит силу их, будет отвержен в Будущей Жизни. Так сказал Он в начале Своей проповеди. То же самое засвидетельствовал Он и святому Иоанну Тайновидцу в Откровении, где, изобразив последнюю судьбу мира и Церкви, Он говорит: «сосвидетельствую всякому слышащему словеса пророчества книги сея: аще кто приложит к сим, наложит Бог на него язв, написанных в книзе сей: и аще кто отымет от словес книги пророчествия сего, отымет Бог часть его от книги животныя, и от града святаго»)Апок.22,18–19). На все же время от Своего Первого явления миру до Второго пришествия вот какой закон дал святым Апостолам и их преемникам: «шедше у бо научите вся языки… учаще их блюсти вся, елика заповедах вам», — научите, то есть, не тому, что кто вздумает, а тому, что Я заповедал, — и это до конца мира, — «и се, Аз с вами есмъ… до скончания века» (Мф.28,19–20). Апостолы приняли сей закон и за исполнение его живот свой положили, отвечая тем, кои страхом наказаний и смерти хотели было заставить их не говорить так, как они проповедовали: «аще праведно есть пред Богом, вас послушати паче, нежели Бога, судите: не можем бо мы, яже видехом и слышахом, не глаголати» (Деян.4,19–20). Сей же закон Апостолами предан преемникам их и ими принят и действует всегда в Церкви Божией — и составляет то, почему она есть «столп и утверждение истины» (1Тим.3,15). Видите, какая неприкосновенная непоколебимость! Кто осмелится после сего своевольно коснуться чего или колебать что в учении и законах христианских?

Вот послушайте, что говорено было пророку Иезекиилю: «седмъ дней» был он в молитвенном восхищении «и по седмих днех» слышал слово от Господа: «сыне человечь, стража дах тя дому Израилеву, да слышиши слово от уст Моих и возвестиши народу» (Иез.3,15–17). И вот тебе закон! Если увидишь беззаконника беззаконнующего «и не скажешь ему: оставь беззакония и обратися от пути своего; беззаконник той в беззаконии своем умрет, крове же его от руки твоея взыщу» (Иез.3,18). Если ж ты возвестишь беззаконнику, чтоб он обратился от пути своего беззаконного, а он не обратится, то «беззаконник тот в беззаконии своем умрет, а ты душу свою избавиши» (Иез.3,19). Равным образом, если видишь праведника, что он начнет колебаться в правдах своих, и ты не поддержишь его и не позаботишься образумить его словом твоим, праведник тот, согрешивший, «в грехах своих умрет, душу же его от руки твоей взыщу. Если ж ты возвестишь праведнику, чтоб не грешил, и он не согрешит, то и праведник жизнию поживет… и ты душу свою избавиши» (Иез.3,20–21). Какой строгий закон! А он слышится в совестях всех пастырей при избрании и рукоположении их, когда возлагается на них нелегкое иго — пасти вверяемое им большое или малое стадо Христово, и не пасти только, но и упасти. Как осмелиться покривить чем‑либо в законе Христовом, когда от этого и нам, и вам пагуба! Если б спасительность учения зависела от нашего воззрения на него и вашего на то согласия, — еще бы был смысл, когда бы кто из снисхождения к немощам или по каким притязаниям века вздумал перестраивать христианство и применять его к похотям сердца лукавого. А то спасительность христианского Домостроительства зависит совсем не от нас, а от воли Божией, от того, что Сам Бог устроил сей именно путь спасения, и притом так, что другого пути нет и быть не может. Стало быть, учить как‑либо инако — значит уклоняться с пути правого и губить себя и вас. А в этом какой смысл? Смотрите, какой строгий суд изречен, когда подобное нечто было в народе израильском в смутные времена пленения его. Некоторые Пророки из жалости к мятущимся и страждущим говорили к народу речи не так, как повелел Господь, а так, как внушало им сердце их. Вот что Господь заповедал об них Иезекиилю: «сыне человечь, утверди лице твое… на прорицающий от сердца своего, и прорцы на них… горе сшивающим возглавийцы под всякий лакотъ руки, и сотворяющим покрывала над всякую главу всякаго возраста, еже развратити души» (Иез.13,17–18). Горе, то есть, тем, кои прописывают всякие льготы и такие нежные предлагают порядки, чтоб никто не ощущал никакой неприятности ни сверху, ни снизу, не обращая внимания на то, спасительно ли это или пагубно, угодно ли сие Богу или противно. Горе таковым; ибо «сия глаголет Господь… возглавия ваша и покрывала», то есть льстивые, льготные учения, «имиже вы развращаете души… отторгну», — души, развратившиеся сим учением, «рассыплю» и вас, развратителей, — погублю (Иез.13,20–21). Вот и польза от льгот и снисхождений, какие слышать вы желаете из уст проповедников! Принимая сие к сердцу, вам не того надобно желать, чтоб мы, из ложного угождения вам, делали какие‑либо уступки из христианского учения, а напротив, настойчиво требовать, чтобы мы держались его как можно строже и непоколебимее.

Расскажу вам один случай, которого я был почти что свидетелем на Востоке. Согрешил один христианин; приходит к духовному отцу, кается и говорит: «Как велит закон, так и поступи. Я открываю тебе рану, — уврачуй и, не жалея меня, делай, что нужно». Духовник же разжалобился искренностию его раскаяния и не наложил того пластыря на рану, какой положен в Церкви. Умер тот христианин. Чрез несколько времени является он во сне к духовнику своему и говорит ему: «Я открыл тебе рану и просил пластыря, — ты не дал мне должного пластыря, — и вот меня не оправдывают за это». Скорбию объялась душа духовника по пробуждении от сна, и он не знал, что делать. А тот снова является — и в другой, и в третий, и много раз, и каждый день, чрез день и неделю — и все повторяет те же слова: «Я просил пластыря, а ты мне не дал его, и вот мне худо за это!» Истомился духовник от скорби и страха. Пошел на Афон, наложил по совету тамошних строгую на себя епитимью, несколько лет провел в посте, молитве и трудах, пока не получил извещения, что ради его смирения, сокрушения и труда прощен и он, и тот христианин, которого он не уврачевал по ложной снисходительности.

Вот до чего доводят поблажки и льготы! И кто нам дал власть прописывать их? Так нечего вам и ожидать их от нас! Слыхали вы про индульгенции папы римского? Вот это и есть — льготности и поблажки, какие он дает наперекор закону Христову. И что же? От них развратился в вере и жизни весь Запад… И теперь гибнет в неверии и вольностях жизни со своими индульгенциями. Папа изменил многие догматы, все Таинства перепортил, расслабил правила церковного руководства и исправления нравов, и все пошло не по намерению Господа — хуже и хуже. Потом явился Лютер — умный человек, но своенравный. «Папа, — говорит, — изменяет все, что вздумает: почему же мне не изменять?!» И начал все строить и перестраивать по–своему и учредил таким образом новую веру — лютеранскую, далеко не похожую на ту, которая Господом заповедана и святыми Апостолами нам предана. После Лютера выступили философы. «Вот, — говорят, — Лютер завел у себя новую веру, хоть из Евангелия будто, но по своему уму. Почему же нам, и помимо Евангелия, не составить учение по одному своему уму?» И начали умствовать и гадать — и о Боге, и о мире, и о человеке, всякий по–своему, и наделали столько учений, что голова помутится от одного перечисления их. И стало у них теперь: веруй, как вздумаешь, живи, как хочешь, наслаждайся, чем душе твоей угодно. Никаких законов и стеснений не признают и слову Божию не покоряются. Широко у них: все преграды разметаны. Но «путь сей широкий ведет в пагубу» (Мф.7,13) как Господь сказал! Вот куда завело послабление в учении!

Избави нас, Господи, от сих расширений! Возлюбим лучше всякую тесноту, какую во спасение наше прописывает нам Господь. Возлюбим христианские догматы и стесним ими ум свой, — заповедав ему не инако умствовать. Возлюбим христианские правила жизни и стесним ими волю свою, — понудив ее смиренно и терпеливо нести сие благое иго. Возлюбим все руководительные, исправительные и освятительные христианские чины и службы и стесним ими сердце свое, — обязав его перенесть вкусы свои от земного и тленного — к сему Небесному и нетленному. Как в клетку какую себя заключим, или как по тесному какому будем в лещи себя проходу. Пусть тесно, — так что ни направо, ни налево уклониться нельзя, — но зато несомненно, что по сему тесному пути войдем в Царство Небесное. Царство сие ведь есть Царство Господне. И путь сей тесный Господь прописал и сказал: «Идите сим именно путем и достигнете Царствия» (Мф.7,13–14). Как тут можно сомневаться, что идущий дойдет? И с каким умом станет кто желать каких‑либо отмен, когда чрез них тотчас собьешься с пути и погибнешь?

Утверждаясь на сих понятиях, не скорбите, если иное в учении нашем покажется строгим, и о том только удостовериться желайте, Господне ли оно. И когда удостоверитесь, что Господне, принимайте его вседушно, как бы оно ни было строго и стеснительно. Льгот же и послабления в учении и правилах жизни не только не желайте, но бегайте от них, как от огня геенского, которого не миновать всем, кои выдумывают их и увлекают ими слабодушных вслед за собою. Аминь.

29 декабря 1863 года



15. В неделю торжества Православия (Основа Православия в единомыслии; начало его – что всегда, всеми и всюду было исповедуемо; крепость и стойкость – в ведении истины)


Ныне празднуем мы Торжество Православия — победу истины над ложью и заблуждением. Как после обыкновенной победы победители провозглашают о главных схватках с врагами, в которых взяли над ними верх и восхваляют мужественнейших вождей своих и ратоборцев в поучение последующим родам, так «Святая Церковь — столп и утверждение истины» (1Тим.3,15), в разные времена подвергавшаяся нападениям суемудрия, враждебного истине, и со славою отразившая их, установила торжественно возвещать ныне о своих победах, осуждая врагов истины, обличая лживые их умствования и в то же время провозглашая святую истину и прославляя поборников ее, чтоб верные сыны ее знали, чего хочет она, и предохраняли себя таким образом от тех же или подобных заблуждений. Слыша сие, прославим Господа, даровавшего торжество истине, чтоб она, как свет во тьме, светила во мраке заблуждений человеческих и указывала неложный путь ищущим пути правого.

Господь блюдет: кто похитит?! Но не забудем, что Господь блюдет не одною Своею сверхъестественною силою, а вместе так благоволил устроить Святую Церковь, что она и была, и пребудет способною навсегда сохранить сию истину при Его руководстве. В сем смысле наш долг в отношении к святой истине двоится: что от Господа к хранению ее, то приемлем благодарно и послушно, — что от Церкви, к тому, как верные сыны ее, и мы должны и сознать свою обязанность, и оказывать посильное содействие, и это всякий — и большой, и малый, и посвященный, и непосвященный.

Вот мысль, которая не всеми признается и еще меньшим числом исполняется. Я хочу приблизить к ней ваше убеждение.

В чем та сила к хранению истины, которую положил Господь в самой Церкви Своей? В единомыслии.

Смотрите, как пошла истина христианская по земле. Пришел Господь и научил святых Апостолов; потом Пресвятаго Духа на них ниспослал, Которым укрепляемы и просвещаемы, они всюду разнесли единую Небесную истину. Как Един Господь и Един Дух, — то и учение всюду было едино. «Един Господь», — говорит Апостол, — «едина вера». Почему «едино тело и един дух, как и призваны все в едином уповании звания» (Еф.4.5,4). Так единодушие, единоверие, единомыслие стало существенною чертою в христианстве, как бы исходным началом его жизни, — краеугольностию основания в его стоянии. И святые Апостолы так много дорожили им, что в своих наставлениях поминутно обращались к убеждениям в нем: и нет речи, нет послания, где бы не упоминалось о том. То внушают они быть единодушными и единомудренными (Флп.2,2;1Пер.3,8), то убеждают «подвизатися о преданней вере святым единою» Иуд.1.3) «тщащеся блюсти единение духа в союзе мира» (Еф.4,3), то хвалят тех, кои «истиною стоят во едином дусе… не колеблющеся ни о едином же от сопротивных» (Флп.1.27–28), то предостерегают от «влаяния всяким ветром учения» (Еф.4,14), то строго обличают за разделение, и именно в учении (1Кор.1.10).

Сей дух единомыслия, внедренный святыми Апостолами в верующих, навсегда пребыл между ними и стал потом главным началом ведения христианского и пробным камнем для различия истины от лжи. Кто искал истины, кто смущался ложью, кто требовал удостоверения, тому говорили: «Ступай в Иерусалим, в Антиохию, в Александрию, в Эфес, в Рим. Там Апостолами посеяна истина, — и как везде учат, так и веруй». Или — истина в том и том, ибо так все, везде учили и учат. И это — «все, везде, всегда» — стало термином, характеризующим истину христианскую.

Как веровать и учить должно? Так, как «все, везде и всегда» веровали и учили.

Этим‑то единомыслием от начала доселе поверялась истина христианская и обличалась ложь; ибо оно не в книгах только изображалось, а было живо в умах и сердцах и составляло действительное всех настроение. Почему, как только обнаруживалось где‑либо кем‑либо разномыслие, оно тотчас было замечаемо всяким и всяким обличаемо и выставляемо на середину как дело, отступающее от общего порядка, — беззаконное. Арий начал говорить: «Было время, когда не было Сына», разумея Второе Лицо Пресвятой Троицы. Это тотчас привело всех в движение. Один, другой, третий спрашивали: «Как не было? Можно ли, чтоб не было? Откуда эта новость?» Из Александрии движение сие перешло в другие епархии, там — по всей Церкви. И всюду ложь была обличена и утверждена истина единомудренным всех исповеданием. То же было и с Несторием. Проповедник, проповедавший под его руководством, употребил одно слово о Божией Матери: «Христородица». Это новое слово всех встревожило. «Как, — говорят, — «Христородица»? Она Бога нам роди во плоти и есть воистину Богородица, как и Елисавета еще в начале исповедала, говоря: «откуду мне сие, да прийдеш Мати Господа моего ко мне» (Лк.1,43). Так заговорил народ, клир, власти — и до царя. И еретика обличили, несмотря ни на какие его хитрости.

Очевидно теперь вам, что сила к сохранению истины, лежащая в самой Церкви, — это есть живое единомыслие членов ее, — то, когда истина живет в умах и сердцах всех и всеми обладает, когда, по Апостолу, все «тожде мудрствуют друг ко другу, вси тожде глаголют и бывают утверждени в томже разумении и в тойже мысли» (Рим.15,5;1Кор.1.10).

На сию истину имел я намерение навесть мысль вашу не затем, чтоб оправдывать на основании ее суд Церкви, который вы услышите, — а затем, чтоб приблизить к сознанию вашему лежащие на всяком христианине обязанности к сохранению истины.

Если часть хранения истины вверена самой Церкви, то есть всем членам ее, — сила же к такому сохранению сокрыта в единомыслии, и единомыслии живом; то очевидно, что всякий, по мере способов и сил, должен войти в сие единомыслие и потом держать себя в нем, — узнать эти «всюду, всеми и всегда» содержимые истины и хранить их.

Чтоб хранить истину, надо ее возыметь, — чтоб иметь, надо ее узнать. Таким образом всякий, ведущий христианскую истину, становится хранителем, блюстителем и защитником ее. Чем более ведущих истину, тем сильнее защита ее, тем безопаснее сама она, — не сама в себе, а в среде людей. Напротив, чем менее ведущих истину, тем менее оплотов против лжи, — тем опаснее положение истины среди нас. Ибо в этом случае, явись какое ложное учение, неведущий истины пропустит ее, потому что нечем ему распознать и обличить ее. От него она перейдет к другому неведущему, от другого к третьему — и так далее. Ложь войдет и вытеснит истину. Прав ли тот, кто пропустил ее?! Никак. Это будет то же, как если б воин, по небрежности не узнавший пароля, пропустил врага в стан. В этом отношении, стало быть, всякий неведущий истины есть уже изменник ее и изменник общества верующих, или Святой Церкви. Строго? Но так есть.

Само собою разумеется, что эта вина падает всею тяжестию на тех, кои имеют силы и способы узнать истину и не узнают, то есть преимущественно на класс образованный. В какой мере виновны в этом образованные нашего отечества, сами знаете. Сами знаете, какое начало проходить всюду у нас разномыслие с христианским учением. А оно переходит чрез них, — хотя не есть их изобретение. Берут у других и передают. Стали бы они брать чужую ложь и передавать своим, если 6 знали свою истину? И от них перенимают ее опять не знающие истины христианской, и потому, что не знают ее. Странный ходит у нас предрассудок, что как скоро мирянин, то ему нет нужды утруждать себя полным знанием христианской истины, — стыдятся взяться за сей труд, — стыдятся заявить сие знание, если имеют его, — и тем более заступиться за него. И расширяется у нас таким образом область лжи и царство отца ее.

Иной скажет: «Я сам дошел до выводов, несходных с христианством». Сомнительно. Вернее то, что попалась чужая, противная христианству книжка, — прочитал и сбился с толку; сбился же с толку потому, что неведущему дела и обманчивые вероятности кажутся делом, — а проверить ложное показание и выслушать противоположную ему истину недостало охоты по равнодушию: схватили призрак и, думая, что обладают истиною, довольны.

Иных увлекает страсть к самостоятельным воззрениям, а сию самостоятельность меряют они независимостию от христианского учения, отчуждением от него, противлением ему. И это опять от незнания христианства, которое одно дает опору самостоятельности. Самостоятельность — хорошее дело. Но надо найти верную точку для стояния. Христианство основано на истине Божией. Где найти лучшее основание? Бог учит разумные твари. Долг разумных тварей — внимать сему учению, и всякий внимающий несомненно будет знать истину, ибо Бог есть Сам Истина. «Бог древле» говорил «во пророцех, в последок дней… глагола нам в Сыне Своем» (Ефр.1,1–2), Сын Божий и Господь передал истину святым Апостолам, Апостолы — Церкви. В Церкви же что признается истинным несомненно? То, что «всеми, всюду и всегда» было исповедуемо.

Стань на сию точку сам — и будешь самостоятелен самостоятельностию самою верною и незаблудною, хотя она будет отрицанием самостоятельности, как ее обычно понимают. Обыкновенная самостоятельность есть особность знания, а христианская — есть общность верования. Христианин чужд того позыва, чтоб все по–своему понимать, а ищет одного — как «все, всегда» понимали вещи и судили о них. По его убеждению отособиться — значит отпасть от истины и, следовательно, не к совершенству идти, а в пагубу. Но, подчиняясь общему верованию, он не думает, что теряет самостоятельность. В этом общем он усвояет себе только начала, — начала верные, ибо они от Бога исходят, — и, на них основываясь, судит потом обо всем и все решает, — и решает незаблудно, — ибо исходит от истинных положений, запечатленных Божественным авторитетом.

Все ереси и все лжи произошли от нарушения сего основного правила истины. Ересь есть суждение о чем‑либо по–своему, не соображаясь с тем, как судить о том предал Церкви Господь. Арий стал судить о Господе по–своему и впал в ересь, не признавая Единосущия Его Богу Отцу и Духу Святому. Лютер стал по–своему составлять систему христианского учения — и сколько лжей изобрел? То же и папа, то же и все новые заблужденники. Когда рождается вопрос, христианин ищет разрешения ему не в себе, не в своем постижении, а в общем всех исповедании. Не то чтоб он сам не рассуждал и не построевал никаких соображений; они у него роиться могут быстрее, нежели у кого‑либо. Но дело в том, что он цены им не даст никакой до тех пор, пока не проверит общим учением. Согласны они с сим учением, он оставляет их за собою, — не согласны, отвергает. И в этом покой его. Он стоит на сем общем, как на твердом камне. Ибо по нему восходит он к Богу, как Источнику.

Сказанного достаточно, думаю, в побуждение к полному познанию христианской истины и к избранию верного к тому пути. Понудим, братие, себя узнать ее и, узнав, стать защитниками ее, учась сему у Церкви и тех поборников, каких она прославляет. Сколько трудов было у Церкви в борьбе за истину?! Сколько попечительных о ней действий у Господа?! И все это будто зря! Будем молиться, да пребудет торжествующею всегда единая истина, предлагая и себя в верные орудия хранения и защиты ее. Аминь.

8 марта 1864 года


16. Пред Судогодскою паствою (Раскол – не старина, а новшество)


Господь и Спаситель наш в нынешнем Евангелии предостерегает верующих от лжеучителей, говоря: «внемлите же от лживых пророк, иже приходят к вам во одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищницы» (Мф.7,15). То есть смотрите, не доверяйтесь этим смиренникам, кои лестию будут уловлять души ваши в пагубу, не принося к вам здравого учения, а «глаголюще» всегда «развращеная» (Деян.20,30), чтоб отторгать людей от единости веры вслед себе. Провидел Господь, что в среду чад Его Церкви «внидут волцы тяжции… не щадящий стада» (Деян.20,29), потому возбуждает зоркую бдительность: «Смотрите, не увлекитесь».

И вы знаете, сколько было этих злых волков! Одни хотели повредить христианство примесью иудейства, как иудействующие еретики, другие покушались затмить его мечтами языческих мудрований — гностики, манихеи; иные извращали учение о Пресвятой Троице, как Павел Самосатский; те отвергали Божество Иисуса Христа, как Арий; а эти нечествовали в учении о Пресвятом Духе, как Македонии. За ними восстали несториане, монофизиты, монофелиты, иконоборцы, — далее паписты и лютеране со всеми своими порождениями. И у нас в России, вскоре по принятии святой веры Христовой, явился Мартин Армянин, похожий на нынешних раскольников, потом стригольники, жидовствующие (псевдохристианские секты), молокане, хлысты и — раскольники со всеми их «несогласными» согласиями и «бестолковыми» толками.

Святые Апостолы и их преемники, исполняя предостерегательное слово Господа, строго смотрели за всеми сими уклонениями от истинного учения Христова и, тотчас за появлением их, обличали их — и частно, и паче на соборах, — всех верующих оглашая при том: «Смотрите, — тут и тут ложь; не следуйте тому». Так обличены и отвергнуты древние еретики: Арий, Македонии, Несторий, Евтихий, иконоборцы, — так обличены и отвергнуты и наши раскольники.

Здравое учение Господа и Спасителя нашего, от Него Самого принятое и святыми Апостолами и их преемниками всюду распространенное, утверждено и ограждено и в своей неповрежденной целости хранится Святою Православною Церковию. Цело и неповрежденно оно и к нам дошло и составляет драгоценное достояние наше. Возблагодарим Господа о сем неисповедимом Его даре!

Миром наслаждается ныне Святая Церковь, нет гонений, не видно и каких‑либо влиятельных лжеучителей! Смиренные чада Церкви, с покорною верою внимая святому ее учению и освящаясь Божественными ее Таинствами, все но силе своей содевают свое спасение, чая получить вечное блаженство по скончании живота своего.

Но ложь не мирна и лживые пророки покоя себе не имеют. И вот, врагом всякой истины возбуждаемые, они восстают на Госиода и Христа Его и своими кривотолкованиями хотят затмить светлое учение Христово и развратить умы простосердечно верующих и честно живущих по законам святой веры.

В большей или меньшей мере сии лжеучения, конечно, доходят и до вашего слуха. Почему, долг мой исполняя, в первый мой сей приезд к вам, не неприличным нахожу обратиться к вам словом нынешнего Евангелия: «внемлите от лживых пророк» (Мф.7,15), — остерегайтесь распространителей лживых учений. Говоря сие, я разумею и всякую вообще ложь, каких много ходит ныне в писаниях и речах человеческих, но паче ложь раскольническую. Всякая другая ложь тотчас видна. Она противна Символу веры нашей и проповедуется во имя разума, для коего верующие не суть ученики, а учители; а ложь раскольническая может обольстить, ибо проповедуется от имени Апостолов и Святой Церкви, будто «древлеотеческое» какое учение. Расколоучители ложно прикрываются сим титлом. Апостолам сказал Господь: «се… посылаю вас, как агнцев посреди волков» (Лк.10,3) — и расколоучители, прикрываясь именем апостольского учения, являются в агнчей одежде, но как проповедуют ложь, то и суть воистину волки в сей овчей одежде. Внемлите же от сих хищных волков. Смиренно прокрадываются они в домы, и как некогда змий Еву прельстил лукавством своим, так и они развращают разумы неутвержденных.

Они все твердят, что их толки суть «древлеотеческое» предание. Какое древлеотеческое? Все это новые выдумки. Древлеотеческое предание содержится Православною Церковию. Мы заимствовали святое учение от Святой Православной Греческой Церкви, и все священные книги от нее к нам перешли. Книги сии в древности все содержали так, как мы теперь содержим. Но лет за сто или сто пятьдесят до блаженного Патриарха Никона и благочестивейшего государя Алексея Михайловича переписчики неопытные начали их портить и в продолжение сего времени все портили и портили и, наконец, до того все перепортили, что терпеть уже нельзя было. Эти порчи, внесенные в книги, все без изъятия были новины. Когда потом их отменили и книги поставили в тот вид, как было издревле, — разве это значило, что новину внесли в книги?! Не новину внесли, а возвратили их на старое. В наших книгах теперь все так, как есть в греческих и как в наших древних, после равноапостольного князя Владимира. Поди, кто хочет, посмотри в Патриаршей библиотеке, в Москве, старые книги, и — сами уверитесь. Стало, старые книги у нас, а не у раскольников, и древлеотеческое предание тоже у нас, а не у них. У них же все новины: книги новы и предание ново. Поясню вам это примером. Софийский собор в Киеве — древнейший собор — был расписан изначала по стенам. Когда‑то потом, не упомнит никто, заштукатурили эту роспись и на новой штукатурке снова расписали храм. Старая роспись осталась под низом. А вот в недавнее время эту новую штукатурку и с расписанием отбили и восстановили то расписание, которое было под нею, — древнейшее. Что это: новину внесли они в Софийский храм или поставили его в древний вид? Конечно, в древний вид поставили. Теперь Софийский храм находится в таком виде, как был в древности, а не в том, как был лет за двадцать. Вот так и с книгами было. Когда выбросили из них все вновь внесенное, не поновили их, а на древнее возвратили, — и наши исправленные книги суть воистину древние, а не раскольнические — испорченные.

Так и отражайте, когда кто из раскольников начнет толковать вам, что у них древние книги. Их книгам не больше двух, много трех, сот лет; а нашим тысяча есть и более. А когда станут они уверять, что у них «древлеотеческое» предание, спросите их: «Где у вас древлеотеческое предание?» — у поповцев или беспоповцев, — у филииповцев или федосеевцев, у сиасова согласия, или у перекрещенцев, или у новых австрийских (у различных старообрядческих сект) проходимцев. Разве древлеотеческих преданий десять? Ведь оно одно. Когда у них оно не одно, стало, оно не есть древлеотеческое, — а всё человеческие выдумки. У нас оно одно и совершенно согласно с древнейшим преданием нашим, согласно с греками и всеми православными христианами, на всей земле существующими. У нас всюду согласие, а у них всюду разногласие. В иной деревне толка три–четыре, — а то и в одном доме то же случается — и друг с другом не сообщаются. Где же тут Единая Церковь Христова? Какое же это тело Церкви, когда все члены распались и разошлись в разные стороны? Где же это едино стадо? И как можно сказать, что Единый, Истинный, Божественный Пастырь есть их пастырь?

Судя по сему, ясно как день, что у них нет истины, нет последования Христу, нет Церкви. А когда нет Церкви, нет спасения, ибо только в Церкви спасение, как в ковчеге Ноевом. Церковь Христова имеет священство. У них нет священства; стало, нет и Церкви. Церковь Христова имеет Таинства. У них некому совершать Таинств; следовательно, у них и Церкви нет. Как это они дерзают еще отверзать уста свои и, приступая к православным, совращать их! «Спасать, — говорят, — хотим». Чем спасать, когда сами гибнут?! Сами гибнут и других влекут в пагубу, а не спасают. Заметьте себе: спасение без благодати невозможно; благодать не дается без Таинств; Таинства не совершаются без священства. Нет священства, нет Таинств; нет Таинств, нет благодати; нет благодати, нет и спасения.

Иные из них говорят: «Вот мы нашли теперь священство, или завели корень священства». Завели корень, да гнилой — бесплодный. Сами посудите. Амвросий, которого они сманили к себе, был связан запрещением,, — связан законною властию. Сей законной власти обетовал Господь: «елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси» (Мф.18,18). Стало быть, и Амвросий тот был связан на Небе. Если он связан на Небе, то как он, связанный на Небе, мог сообщать Небесную благодать? Где он ее взял?! Не мог он ее сообщить и не сообщал; и все, которые им поставлены, как были мирянами, так и остались мирянами, хоть их величают священниками и епископами. Это одни имена, как когда дети, играя, дают себе разные титла — полковников, генералов, главнокомандующих.

«Пусть, — говорят, — запрещен был. Его разрешили старцы». Дивное дело! Простые миряне разрешают епископа и возвращают ему власть епископствовать. Разве не знаете, что разрешать может только тот, кто имеет власть и рукополагать. Старики их и дьячковского посвящения не имели, как же могли они возвращать епископу епископскую силу, когда это то же есть, что и рукоположить? Не возвратили — и Амвросий остался запрещенным, несмотря на смешные над ним обряды. Если запрещен, то благодать в нем пресечена, если пресечена, то не могла изливаться и на других. Когда, например, вода идет по желобу, то от него она переливается и на другие желоба и сосуды; а когда желоб запереть, вода не потечет по нему и не перельется на другие места и вещи. Так и Амвросий, пока не был запрещен, был подобен желобу, переливающему воду; а когда подпал под запрещение, стал то же, что желоб сухой, запертый, и не мог уже другим сообщать воду благодатную, которой сам не имел. Так напрасно обманывают себя и других некоторые из раскольников, думая, что достали священство. Имена завели, а дела нет.

Так‑то, православные христиане! Не слушайте этих льстивых словес! Нет в них истины, а одна ложь и обман. Сами себя обманывают и других ввергают в тот же обман. Истина же Божия ясна. Она не прячется, а идет открыто и предъявляет все свидетельства своей истины. Мы стоим на твердом «камени» (Мф.7,25), — «наздани бывше на основании Апостол и Пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу» (Еф.2,20). Сие ведяще, мужественно стойте в вере и с дерзновением свидетельствуйте истину ее, — и не только не поддавайтесь раскольникам, а напротив, их старайтесь привлечь на свою сторону, искренно убеждая, что они впали в ложь и заблуждение и стоят на пути погибельном, держась новин, которые, по обману, считают стариною. Аминь.

16 июня 1864 года. В г. Судогде, в соборе


17. Пред Ландехскою паствою (Предостережение от расколоучителей)


Начиная свое Послание к Римлянам, апостол Павел писал к ним: «первое убо благодарю Бога моего Иисусом Христом о всех вас, яко вера ваша возвещается во всем мире» (Рим.1,8). Подобною речью и я могу начать мое к вам слово, ибо и ваша вера если не во всем мире, то во всей стране вашей возвещается всем, знающим вас. Издали слыша сие, я радовался о вас, — а ныне, видя вас, сугубо радуюсь и благодарю Господа, что не только храните вы чистоту веры неприкосновенною, но и делами оправдываете искренность веры своей нелицемерною.

Для нас, пастырей, не может быть большего утешения, как видеть сынов Церкви исправно ходящими. Но и для вас самих не может быть более прочного основания состоянию, могущему доставлять неложную радость, как хранение веры и устроение жизни соответственно требованиям ее. Вняли ль вы тому, что читалось в нынешнем Евангелии? Господь говорит: «всяк, иже слышит словеса Моя сия, и творит я, уподоблю его мужу мудру, иже созда храмину свою на камени: и сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и нападоша на храмину ту, и не падеся: основана бо бе на камени» (Мф.7,25–25). Сими словами обещает Господь некоторую несокрушимую крепость тому, кто с верою приемлет учение Его и живет по нему, крепость преимущественно душевную, — а вслед за нею, конечно, крепость и внешнего благосостояния, как истолковал Апостол, указавший нам в благочестии обетование не грядущего только века, но и нынешнего. Сие вам, верно, ведомо из собственного вашего опыта, — из того свидетельства, которое дает вам сердце ваше. Я напоминаю о том только ради того, чтоб сказать вам, что если есть над вами благословение Божие, — то оно привлекается не иным чем, как вашею горячею преданностию вере и делами по ней, — и извлечь отсюда вам урок: храните же как зеницу ока святую веру православную.

Утешаюсь, слыша, что вы все чисты по вере и нет между вами ни одной души, зараженной кривотолкованиями раскольническими. Но блюдитесь, христиане православные, «да не како, якоже змий Еву прельсти лукавством, тако истлеют разумы ваши от простоты» (2Кор.11,3). Много лжи распускают раскольники, надеясь ею, как сетью лукавого, обольстить доверчивых. Смотрите, держитесь, как на страже. Слышу, что недалеко отсюда есть коноводы их. Так — сами ли они дойдут до вас, или вы стороною услышите речи их, — не верьте ничему. У них все ложь. Правая сторона у нас.

Говорят они, что у них старые уставы и порядки, — ложь это говорят они. Не у них старые уставы и порядки, а у нас; у них же все новое. Что мы содержим, то содержим так, как принято из Царьграда, при равноапостольном князе Владимире. А что они содержат, то привнесено в книги лет за сто или сто пятьдесят до блаженного Патриарха Никона и благочестивого царя и государя Алексея Михайловича. Все, что у них, суть ошибки и порчи книг. Когда стали править книги, неразумный Аввакум да Никита Пустосвят и другие подобные прилепились к этим порчам, сами веря и других уверяя, что они исстари были в книгах и что правильщики книг вводят новое. На самом же деле порча книг не была исстари, а была новина в книгах, и, когда их стали исправлять, не вводили новое, а изгоняли новое и возвращали, а не изгоняли старое. Раскольники, удержав при себе все ошибки и порчи, удержали новое, а не старое. И они суть истинные нововводители. Так их и считайте и говорить им не позволяйте, что они старой веры. Они прямые нововеры и обманщики.

Говорят они, будто государь признал их веру правою и льготы им дал. Это говорят они ложь. Льгот им никаких не дается. Законы те же оставлены, какие и прежде были. А что им позволяют мирно жить, это не оттого, что государь признал их веру правою. И татарам, и жидам позволяется мирно жить. Неужели государь и их веру признает правою?! Государь и всякой веры людям позволяет жить мирно оттого, что никого не хочет приневоливать в свою веру, — ибо из‑под неволи что за вера? А раскольники криво толкуют милость государя императора, будто он их сторону признал правою. Закон так говорит: «Живи себе мирно, хоть ты и раскольник, но совращать и соблазнять никого не смей». Кто совратит православного в раскол, того сошлют на поселение. Остался бы разве этот закон в силе, если б государь признал их сторону правою?!

Еще говорят раскольники: «Теперь разрешено печатать наши книги… Стало быть, познали, что в них писана правда». Это говорят они про книги, написанные раскольниками, в коих раскол выхваляется и защищается. И в этом они криво толкуют дело. Печатать позволили эти книги не потому, что правду в них видят, а чтоб всем — и самим раскольникам — показать: смотрите, каким нелепостям вы верите. Вы слыхали, верно, что бывает при увещаниях раскольников. Ясно и ясно растолкуют им, что они в заблуждении, и доведут их до того, что им нечего более сказать. Тогда для успокоения своей совести и, вместе, чтоб прикрыть стыд, что без причины упорничают, они говорят: «Есть у нас книги, где все ясно доказано, что мы правы». Так говорят, но говорят несправедливо, ибо в их книгах ничего не доказано, а писаны одни басни нелепые. Вот и напечатали теперь некоторые из их книг, чтоб можно было их обличать ихними же книгами. Позволено сие затем, чтоб, когда скажет кто: «Есть у нас книги, где все доказано», — можно было ответить им: «На вот ваши книги. И тут всё глупости писаны, а ничего не доказано». Именно для этого одного и позволено напечатать; а они обращают это дело в свою пользу, — будто печатанием их сторона признана правою. Это они криво толкуют. Будто все, что печатается, то истинно. Мало ли басен и сказок печатают?! Басня — и напечатанная — все же остается баснею. Так и раскольнические книги — и напечатанные — все остаются нелепостями.

Вот такие предосторожности имейте против раскольников. Всего, впрочем, чего опасаться от них должно, не перескажешь. А вы вот как делайте: когда услышите что от них и сами не можете обличить лжи раскольнической, идите тотчас к своим священникам, и расскажите им все, и спросите, как что обличить у раскольников и как на что отвечать. Они вам все разъяснят, и душу вашу успокоят, и вас подготовят к тому, чтоб отражать вы могли и сами кривотолки раскольнические. Так действуя, вы совершенно будете безопасны от какого‑либо обмана и уловления вражеского.

Слышу, что вы думаете и книг себе накупить, и завести библиотеку. Это дело очень доброе; от книг большая будет поддержка училищам вашим; они послужат к продолжению учения и на дому. Вот тогда позаботьтесь избрать книги — все хорошие, а в числе их и таких купите, в которых обличается раскол. Тогда, прочитавши такие книги, не только обличите ложь раскольническую, но еще и самих раскольников можете вразумить и обратить. А это будет дело самое спасительное, ибо обративший «нечестивого от пути его» (Ис.55,7) избавит душу свою от смерти и покроет множество грехов (Иез.3,19,21).

Так, православные христиане, стойте в вере, мужайтеся, утверждайтеся. Милостивый Господь да поможет вам в сем, да будете как светильники, горящие в стране своей, — всем правый путь указующие. Аминь.

27 июня 1864 года. В с. Ландехе Гороховецкого уезда


18. Пред Шуйскою паствою (Общие предостережения от соблазнов в деле веры, жизни и благочестия)


Не в первый вступаю я град в настоящий поезд мой; но в первом вашем граде встречаю полное радушие, простотою веры и непринужденною искренностию растворенное. Избыток утешения от сего разрешает язык мой на похвалу вам и благожелания. По широте любви вашей да расширит Господь над вами щедродательные длани Свои и исполнит вас всякого блага, — да благословит домы ваши, и чад ваших, и все дела рук ваших и отвратит всякую беду, могущую возмутить ваш покой и ваше довольство.

К сей молитве хотел бы я приложить указание способов упрочения почивающего на вас благословения Божия, если б не знал, что они не неведомы вам и входят не стороною во все порядки жизни вашей. Нелишним, однако ж, и при сем нахожу сказать вам языком обычного присловия: имеете — берегитесь потерять, что имеете. Апостол Павел в свое время уверял: «ныне ближайшее нам спасение» (Рим.13,11). А нам ходом текущих среди нас событий теснится в мысль уверение, — что ныне ближайшее к нам опасение за спасение. Тогда оно само как бы давалось в руки, а ныне и нехотя много встретишь такого, что покушается исхитить его из рук наших. «Блюдите убо, како опасно ходите, немудри, но якоже премудры, искупующе время, яко дние лукава суть» (Еф.5,15–16).

Дни века сего всегда были лукавы и пребудут такими; но наш век не больше ли всех других лукав и не больше ли потому мудрости требует от нас, чтоб искупить сие опасное время, обратив противодействие ему в куплю спасения. У нас и вера, и жизнь, и благочестие — все окружено искушениями.

С одной стороны, невежество, обратившее букву в догмат, расширяет область свою; с другой ложно направленное просвещение, не хотящее знать даже Божественных словес, развращает умы, прельщая их призраком истины. С двух противоположных концов действует враг света и добра и теснится в здравую еще средину, — чтоб поколебать и ее и возобладать ею. Находящимся в сей средине надобно сказать: кто к какому концу ближе, с того и проразумевай опасность и опасливо ходи среди расставляемых сетей. Точка опоры для действования против суемудрия есть положение: «Божия никтоже весть, точию Дух Божий» (1Кор.2.11).

Точка опоры для действования против невежественного лжеверия: бегай сечения, не отпадай от единства веры и в общности православного исповедания и исповедующих его умей обретать истину.

Таковы опасности для веры. Но кто чист и тверд в вере, встречает другие опасности там, где должен ходить по вере. Привходят к нам отовсюду обычаи и возмущают порядки жизни, в кои, не без указаний свыше, от начала облеклась святая вера наша. Блюдитесь по ложному стыду изменить правилам веры, в угоду шатким и изменчивым правилам света. Заводятся способы удовольствий будто невинных, которые, однако ж, как по скользкой покатости, легко столкнуть могут в ров греха и страсти. Блюдитесь здесь неразборчивого увлечения, чтоб не запятнать души чистой и совести непорочной. А там — то слишком большой расчет, то нерасчетливость, то мода летучая, то все затрудняющая привязанность к заведенному однажды, то прихоть, то неотразимая нужда, то приязнь привлекающая, то неприязнь отталкивающая представляют своего рода противоположности, пред лицом которых деятелям добрым, может быть, поминутно необходимо напоминать: «блюдите убо, како опасно ходите» (Еф.5,15). Это опасности для жизни по вере. Во избежание всех их — одно правило: «Заповеди веси? Не отступай от заповедей, хоть бы и живот надлежало положить за то».

И дух благочестия — многодвижный и разнообразный, питаемый верою и жизнию и их взаимно питающий и с ними разделяющий их опасности, сам по себе не менее требует блюдения внимательных. Много проявлений его, много уклонений в нем от истины во всех его видах! Одного пленяет более видимая сторона, другой увлекается более невидимым и внутренним. И та, и другая — спасительны в связи; но ни та, ни другая не ведут к добру при исключительности, — рождая то пустосвятство, то мечтательную отрешенность. В сих случаях — и немалый нередко труд лишается всякого плода и должного возмездия. Во избежание сей беды один закон: «Иди срединою и минуешь опасности».

Так всюду блгодитесь! Светлый вид спасительного образа действования слагается из веры и дел, из внутренней и внешней жизни. От высоты веры ниспадая в жизнь и от внешнего переходя к внутреннему, движения его, переплетаясь, составляют крест, который свыше приносит освятительное и укрепительное благословение и плодотворно расширяет круг жизни каждого.

И вот то, чем навсегда упрочивается благоволение Небесного Отца, дающего блаженство внутреннее и довольство внешнее. Сохраните в сем виде устроение жизни вашей, и Бог, богатый в милости, будет с вами. А когда Бог с вами, все будет ваше и земное, и Небесное. «Вы Христовы, — говорит Апостол, — Христос же Божий. С Ним и в Нем вы становитесь — «язык свят, род избран, люди обновления»» (1Пет.2,9). Вы присны Богу и, как свои Ему, составляете предмет ближайшего попечения Его, которое не бывает тщетно.

Сие благоволительное око Промышления Божия да пребудет выну утверждено над вами. Аминь.

30 июня 1864 года. В г. Шуе, в соборе



19. В неделю 9–ую по Пятидесятнице (истинное ведение христианства почерпается из жизни христианской)


Давно не имел я утешения беседовать к вам. Затрудняюсь в выборе предмета и не знаю, о чем бы говорить. О чем ни задумаю говорить, приходит мысль, что вы то знаете, и отсекает охоту, ибо говорить о том, что известно, — только докучать.

Сами разберите, о чем стал бы я говорить вам, чего бы вы не знали. О Пресвятой Троице — знаете. О творении и Промышлении Божием — знаете. О Воплощении Бога Слова, Его учении, чудесах, крестной смерти, Воскресении, Вознесении и совершении всем сим нашего спасения — знаете. О сошествии Святаго Духа на Апостолов, о проповедании ими Евангелия всей твари, об основании на земле Святой Церкви Божией и учреждении в ней всего потребного к нашему спасению — знаете. Знаете также, что ищущему спасения — надо вседушно веровать в Господа и святое учение Его и исполнять святые Его заповеди, — надо благодать Божию принять чрез Святые Таинства, во Святой Церкви законным священством совершаемые, надобно исполнять и все молитвенные, освятительные и очистительные уставы Церкви — соблюдать посты, говеть, исповедоваться и причащаться, — надо вступить и в другие подвиги самоотвержения, в борьбу «со страстьми и похотъми», при полной уверенности, что вот нынче завтра смерть придет и, взявши нас отсюда, избавит от тяготы здешнего жития, преселив в иную, нескончаемую жизнь — светлую или мрачную смотря по заслугам. Все сие знаете: что же и говорить об этом?

Возьмемте нынешнее Евангелие (Мф.14,22–34). Есть ли в нем уроки, которых бы вы не знали? В Евангелии сем повествуется, как Господь, по насыщении пяти тысяч пятью хлебами и двумя рыбами, отпустил учеников одних на другую сторону моря, а Сам взошел на гору помолиться, — как в четвертую стражу нощи по морю шел Он к ученикам, как ученики испугались и были Им успокоены, как апостол Петр пошел было по волнам, потом, убоявшись ветра, начал утопать, извлечен из воды Господом и введен в корабль, в коем и пристали все спокойно к берегу.

Событие сие Господь устроил для того, чтобы возбудить и укрепить веру в Божество Свое в святых Апостолах, которые одни и были свидетелями его. И нам оно предано тоже для оживления и укрепления веры нашей в Божество Спасителя, — а при этом и для того, чтоб представить нам общий очерк жизни нашей по вере в Господа и дать урок, как себя держать в ней. Как в сем событии, так и в христианской жизни каждого из нас Господь сначала насыщает благодатию в Крещении и Миропомазании или в Покаянии и Причащении, если кто, по удалении от Господа чрез грехи, опять обращается к Нему; потом насыщенных таким образом благодатию отпускает в море жизни — одних, и мы здесь влаемся ветром внутренних страстей и волнами внешних противностей, готовых отклонить корабль жизни нашей от прямого направления к чаемому берегу — безопасной, безмятежной и успокоенной в Господе Будущей Жизни. Трудно жить в беспрестанной борьбе. Утомленный борец нередко думает, что он — один, оставлен самому себе, оставлен даже Господом; а Господь близ и в нужное время тотчас являет Себя ему, являет сначала неясно, будто в призраке, а йотом ясно зрится и внятно сердцу его изрекает воодушевительное и утешительное слово: «Дерзай, Аз есмь, — не бойся». Большая часть тем и успокаивается совершенно, и, прияв Господа в корабль свой, текут обычным течением. А иной, в порыве ревности, ввергает себя в разительнейшие опыты богопреданности, устаивает, пока жар есть; но потом охладевает и начинает погружаться в расслабление и нечаяние и спасается не иначе как особенною помощию десницы Божией. Такова жизнь наша! Живи же всякий, как Бог повелел; того, что выше тебя, не бери на себя; испытания же и неприятности терпи. Вот–вот придет Господь, и, «влезшу Ему в корабль» твой, престанет ветр (Мф.8,23,26).

Вот к каким мыслям приводит нынешнее Евангелие: но кто этого не знает? Слова другие, а мысли давно известные.

Возьмем теперь нынешний Апостол (1Кор.3,10–18). Нет ли в нем чего такого, чего бы вы не знали?

В апостольском чтении святой апостол Павел изображает дело спасения нашего под видом здания. Основание здания есть вера в Господа Иисуса Христа; она же масштаб.

«Основания, — говорит, — инаго никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос» (1Кор.3.11). Когда положено основание — крепкая вера в Господа; смотри потом всякий, как строить на нем здание спасения. «Кийждо да блюдет, како назидает» (1Кор.3.10). Ибо иной «назидать» может на нем «злато, сребро, каление честное», а иной — «дрова, сено, тростие» (1Кор.3.12). То есть иной творит дела истинно ценные и прочные, а иной не ценные и не прочные, так что, когда придет огнь Суда всеобщего, у одних дела сгорят и ничего не останется, только сами они, а у других не сгорят. «Когождо дело, яковоже есть, огнь искусит, И его–же аще дело пребудет, еже назда, мзду приимет: а егоже дело сгорит, отщетится: сам же спасется такожде, якоже огнем» (1Кор3,13–15). То есть чье дело останется, тот получит награду, а чье сгорит, тот ничего не получит, сам же спасется, — а сам он не сгорит, но останется цел, только в огне на всю вечность, как толкует святой Златоуст. Спрашивается теперь: какие это дела походят «на злато, сребро и камение честное», а какие на «дрова, сено, хворост! Дрова, сено, хворост» — это жизнь тех, кои внешне только держатся христианских порядков, а о христианском настроении сердца своего нерадят. «Злато же, сребро, камение честное» — это жизнь тех, кои не внешне только христиане, но и внутренне, — кои, то есть, помыслы, чувства и расположения в себе образуют и хранят истинно христианские, как заповедал Господь. Отсюда я сказал бы вам: дал вам Господь благодать веры, — смотрите же, настройтесь и внутренне по вере. Не останавливайтесь на одном внешнем исправлении поведения, но и «сердце чисто да созидается» в вас, и «дух правый да обновляется в утробах» ваших (Пс.50,12). Но кто всего этого не знает?!

Таким образом, и что содержится в нынешнем Евангелии, и что содержится в нынешнем Апостоле — знаете. И это не про нынешние только, но про всякое другое Евангелие и всякий другой Апостол можно сказать. Всё знаете; так что вместо длинных поучений вам и наставлений остается сказать одно слово Господа: «сия весте, блажени есте, аще творите я» (Ин.13.17). То есть: знаете — так живите же так, как знаете. Знаете, что надо быть смиренными, кроткими, миролюбивыми, чистыми, терпеливыми, ревнителями добрых дел и прочее, — и будьте таковы. Знаете, что надо «сокровище свое» возыметь «на небе» и «сердце свое» там положить (Мф.6,20–21), не связываясь землею и земным, так и сделайте. И все, что знаете, исполняйте.

Христианство не есть учение без конца. Учение его коротко, а жизнь по нему конца не имеет. И в житейских делах: выучится кто чему — и начинает действовать уже как знаток, а не всё учится да учится. Так и в христианстве не всё учиться; надо жить. Жизнь‑то здесь и есть настоящая наука. Как начнет кто жить по–христиански, тут только и начнет входить в него христианство, — тут только он и начнет познавать его и силу его. И знать христианство как должно нельзя иначе, как деятельно. И притом так, что только посредством сей деятельности сознанию открываются все тайны христианского ведения, или вся область духовных его предметов, — хотя забота у христиан не о ведении, а о жизни, — ведение же само приходит — как придаток.

Жизнь христианская похожа на восход на гору. Восходящий на гору трудится собственно над тем, чтоб взойти; но вместе с тем, как восходит, открывается ему все больше и больше предметов, ибо все шире и шире становится его кругозор. Так и в христианстве: чем больше кто преуспевает в жизни по нему, тем больший и больший круг духовных предметов становится ведомым его уму и сознанию. Настоящий мудрец и есть только тот, кто совершен в жизни христианской. Без жизни же ничего не поймешь. Что знают о христианстве умом без жизни, — это совсем не то, что есть на деле. Как вкус пищи познается вкушением, а не слушанием рассказа о сем вкусе, так и христианство настоящим образом познается чрез жизнь по нему.

Так‑то, братие, пусть всё знаете; но если вы станете еще и жить по тому, что знаете, то широко раскроется ум ваш и вы станете мудрее всех мудрецов. Тогда никакой не будет нужды обращаться к вам с поучениями и мы собрались бы сюда только для славословий и благодарений, как и богослужение наше святое все устроено совсем не для поучений, а для излияния святых чувств пред лицем Бога — Отца всех нас. Верно, учредители его были все святы и не требовали, да кто учит их. Читались Евангелие и Апостол. Жизнию просветленный и окрепший ум каждого постигал все сам и тем питался и питал все духовное естество свое.

Да дарует Господь и всем нам достигнуть сего. Аминь.

9 августа 1864 года


20. В понедельник седмицы 12–ой по пятидесятницы (Вступили в Церковь? Держитесь Церкви; юного спасения нет)


Нынешнее Евангелие поминает то обстоятельство, как Господь и Спаситель наш Иисус Христос в первый раз начал проповедовать. Он говорил тогда так: «исполнися время, и приближися Царствие Божие: покайтеся, и веруйте во Евангелие» (Мк.1.15). Царствие Божие, или Святая Божия Церковь, в коей Господь царствует, яко Глава, Законодатель и Судья, тогда только устроялось. Еще Господь не преподал всего Своего учения, еще не творил чудес, еще не пострадал крестною смертию ради Искупления нашего, еще не воскрес, не вознесся на Небо и не ниспослал Святаго Духа, еще святые Апостолы, облеченные силой свыше, не огласили вселенной проповедию, не собрали верующих от всех языков и не учредили всего нужного к спасению и для устроения жизни спасаемых. Все сие было обетовано, но не было еще приведено в исполнение, — чаялось, но не было видимо на деле. Пришло только время исполниться тому. Почему и говорил Господь: «Приблизилось Царствие, идите в него дверью покаяния и веры» (Мк.1,15). И все, внимавшие сему призыванию, веровали, каялись, крестились и становились сынами Царствия.

Так призывал Господь, а по сошествии Святаго Духа так призывали Апостолы святые. И Царство Божие, или Святая Божия Церковь, распространилась и обняла собою всю вселенную. Наконец, дошло оно и до нас, русских. Вняли призванию Божию предки наши, уверовали и наряду с другими соделались сынами Церкви Божией, сынами Царствия. Ради них мы теперь и рождаемся в Церкви, и растем, и воспитываемся в ней. Что же к нам теперь следует говорить? Когда не было еще Царствия, или Церкви, Господь говорил: «Идите в нее», чтоб составить ее. А ныне, когда Церковь, или Царствие Божие, полна и цветет, что следует сказать нам — членам ее? Следует сказать не: «дите в Царствие», а «Держитесь Царствия, или держите себя в Царствии Божием, или во Святой Божией Церкви».

Держите себя в Царствии, или во Святой Церкви, чтоб самим как‑нибудь не отпасть от нее. Держитесь Царствия, чтоб не быть изверженным из него по суду Царя Царства сего.

Ничего нет нам нужнее, как держать себя в Святой Церкви, и ничего нет ценнее сего. Кто в Церкви Истинной, тот избавлен от греха, проклятия и смерти, — тот сын и наследник Богу и сонаследник Христу, — тому принадлежат все дары благодатные здесь и все блага наследия на Небесах. Так есть из‑за чего позаботиться о том, чтоб не отпасть от Святой Церкви. Кто отпадает, тот лишается всех сих неоцененных благ ее и губит душу свою. В Святой Церкви, и только в ней одной, все устроено к нашему спасению; почему отпадающий от нее не имеет чем спасать себя. Для спасения нужна благодать: где возьмешь ее вне Церкви? Благодать подается чрез Святые Таинства, а Таинства хранятся во Святой Церкви. Для совершения Таинств нужно священство, а истинное священство есть только в Церкви. Стало, кто вне Церкви, тот без священства, без Таинств и без благодати. Чем же спасать ему душу свою?! Вот он и гибнет вне Церкви. Смотрите же, сами не отделяйтесь от Церкви и других, которые начнут отклонять от нее, не слушайте. Поповцы ли придут или беспоповцы, гоните их. Эти нетовцы, федосеевцы, спасовцы, беглопоповцы (старообрядческие секты), австриаки и другие — суть скопища погибших. Сами гибнут и других тащат в пагубу. Слышу, что вас хоть много, но все вы храните чистую святую веру и нет между вами ни одного раскольника. И да сохранит вас Господь от той язвы. Блюдитесь! И благословение Господне пребудет на вас и на всех делах рук ваших. А если кто попадется между вами такой, вы все — миром — скажите ему: «Или будь с нами заодно во Святой Церкви, или иди куда хочешь, а нашего чистого общества христианского не бесчесть».

Но и строго держа себя во Святой Церкви, этим одним ограничиваться не должно. Тем, кои принадлежат к Церкви как члены ее, надобно и жить по духу ее. По благодатному возрождению мы все чада Богу. «Если чада, то и наследники» (Рим.8,17)— говорит Апостол. Но чем больше обетования, тем больше осторожности надо иметь, чтоб не потерять его. Сын — наследник у отца, но, если он станет дурно жить и оскорбит отца, — отец нередко лишает его наследства. Так может с нами поступить и Отец наш Небесный, если прогневаем Его недостойною сыновства Ему жизнию. Апостол говорит: «Пусть имеете вы Отца на Небесах; но как сей Отец будет каждого из вас нелицемерно судить по делам, то со страхом и трепетом свое спасение содевайте» (1Пет.1,17). Христианам даны великие обетования. Они воистину суть сыны Царствия. Но не выпускайте из мысли, что сказал однажды Господь: «мнози от восток и запад приидут, и возлягут со Авраамом, и Исааком, и Иаковом в Царствии Небе снем: сынове же царствия изгнана будут во тму кромешнюю» (Мф.8,11–12). Сию горькую участь испытают и все те, кои числятся только христианами, а не заботятся о том, чтоб быть настоящими христианами, — кои, понадеявшись на то, что принадлежат к Святой Церкви и записаны в числе православных, далее начинают жить, как живется, не отказывая себе ни в каком желании, как бы оно дурно ни было. Таковые, когда придет Суд, не оправдаются, а будут осуждены и изгнаны во «тму кромешнюю, туда, где плач и скрежет зубов» (Мф.8,12).

Помня сие, братие, не нерадите, а со страхом и трепетом свое спасение содевайте, как повелел Апостол, всею заботою заботясь о том, чтоб явиться чистыми и непорочными в день, «егда имать судити Бог тайная человеков» (Рим.2,16). В вашем здесь быту, среди ваших занятий, думаю, вам не трудно спастись. От утра до вечера вы в трудах, праздного времени нет, и некогда вам заниматься дурными делами. Стоит только всякому из вас свое дело исполнять, как следует, как поручено и как обещался. Затем — не обижайте друг друга, не берите чужого, не завидуйте, не ссорьтесь и не бранитесь, живите в мире, друг другу помогайте — советом и делом, когда нужно. Утром и вечером молитвы исполняйте как положено, в воскресные и праздничные дни в церковь ходите и дни сии, как в церкви, так и дома, проводите благоговейно и благочестно — не в питье и гулянье, а или читайте святые книги, или беседуйте о Божественных вещах, или вразумляйте друг друга в том, кто чего не разумеет. Бесчинств же и непотребств всяких бегайте, храня себя чистыми от плотских скверн. В посты говейте, исповедуйтесь и причащайтесь, кто может, — и не однажды, и не в один только Великий пост, но и в другие.

Приведу вам, какие заповеди преподал святой апостол Павел эфесянам, а в лице их и всем христианам. Пиша к ним послание, он учит их так. «Вот, — говорит, — вы познали Христа: уверовали и вступили в Церковь. Смотрите же, будьте истинными христианами, истинными членами Святой Церкви; именно: «отложше лжу, глаголите истину кийждо ко искреннему своему»; не гневайтесь, а если разгневаетесь, миритесь скорее: «солнце да не зайдет во гневе вашем». Кто крал, пусть перестанет красть, а «паче да труждается, делая своима руками благое, да имать подаяти требующему. Всяко слово гнило да не исходит из уст ваших: но точию еже есть благо к созиданию веры. Всяка горесть, и гнев, и ярость, и кличь, и хула да возмется от вас, со всякою злобою. Бывайте же друг ко другу блази, милосерди, прощающе друг другу, якоже и Бог во Христе простил есть вам. Блуд же, и всякая нечистота, и лихоимство ниже да именуются в вас… и сквернословие, и буесловие, или кощуны. Не упивайтеся вином, в немже есть блуд: но паче исполняйтеся Духом: глаголюще себе во псалмех, и пениих, и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви» — вместо срамных песней. «Жены, своим мужем повинуйтеся… мужие, любите своя жены. Чада, послушайте своих родителей о Господе… И отцы, не раздражайте чад своих, но воспитывайте их в наказании и учении Господни». Те, кои поступают в работу, пусть слушают «господий своих… в простоте сердца… яко же Христа: не пред очима точию работающе, яко человекоугодницы, но якоже раби Христовы, творяще волю Божию от души: со благоразумием служаще якоже Господу, а не яко человеком: ведяще, яко кийждо, еже аще сотворит благое, сие приимет от Господа» (Еф.4,25–26,28–29,31–32: 5,3–4,18–19,22,25; 6,1,4–8).

Вот вам путь спасительный! Верно, вы и знаете его, и не иначе стараетесь жить. Привел я сии слова Апостола, чтоб возобновить в памяти вашей все, как должно вам действовать, и чтоб каждый, припомнив то, просмотрел жизнь свою и, чего недостает в ней, исправил то, каясь пред Господом о всех опущениях — больших и малых — и о всех грехах, коими оскорблял когда‑либо Господа нашего и Владыку. Заповеди знаете, старайтесь исполнять их. Случилось согрешить, как человекам, спешите принесть покаяние; а закосневать во грехах не закосневайте, ибо это — сатанинское дело, и ведет к отчаянию.

Милостивый Господь да сохранит вас во Святой Церкви Своей истинными христианами, ревнителями добрых дел, с коими, представ пред лице Господа на Суде, да соделаетесь все наследниками Вечного Царствия со всеми святыми. Аминь.

24 августа 1864 года. В с. Гусевский завод Меленковского уезда, в церкви



21. Во вторник седмицы 12–ой по Пятидесятнице (Держитесь Церкви, живите в духе ее – и спасетесь, от льстивых же учителей отвращайте слух)


В нынешнем Апостоле читалось, как слышали вы, о том, как Бог во Христе Иисусе примирил мир Себе и слово о сем примирении вверил Апостолам и как святые Апостолы, приняв такое поручение, ходили повсюду и всех умоляли примириться с Богом, говоря: «по Христе убо молим, яко Богу молящу нами, молим по Христе: примиритеся с Богом» (2Кор.5,20). Сие слово примирения от Апостолов перешло к преемникам их и ко всем служителям Божиим и слышится повсеместно в Святой Церкви Божией. О нем к вам у меня ныне слово, братие.

Послушав врага своего и Божия — в прародителях, мы все стали врагами Богу. Но Бог, несмотря на то, не бросил нас, а явил великое попечение о нас, послав на спасение наше Единородного Сына Своего, Который крестною смертию примирил нас с Богом и всех призвал к участию в сем примирении. Существенное же условие примирения состояло в совершенном изменении прежнего образа мыслей и чувств, расположений и надежд, слов и дел. О сем, оглашая в первый раз обращаемых, Апостолы говорили, что до времени Бог «оставлял языки ходить» в волях сердец «их» (Деян.14,16). Ныне же повелевает «всем всюду покаятися» (Деян.17,30), то есть оставить прежние заблуждения и принять истинные догматы, Господом принесенные на землю, оставить похоти и страсти и взять благое иго святых заповедей Господних, бросить прежнее нечестивое жречество и принять Святые Таинства, Божию благодать истинно дарующие, и все чины освятительные и молитвенные, благодать ту возгревающие, отстать от богопротивных жрецов и подчиниться истинному пастырству, действующему от лица Единого всех Пастыреначальника и по Его руководству. Внимавшие такому призыванию святых Апостолов становились новыми во всех частях и всех отношениях, новыми не по произволу и страсти к новизне, а по указанию Самого Господа, в угодность Ему, так что, становясь новыми, они вместе с тем становились Божиими, Богу присвоенными, по Богу живущими. Коротко — сей единый истинный путь спасения и к Богу примирения можно так изобразить: усвоив себе истины евангельские и прияв Божественные силы чрез Святые Таинства, живи по святым заповедям, под руководством Богом указанных пастырей, — и будешь примирен с Богом. Сего требовал Бог чрез святых Апостолов, а после Апостолов требует чрез их преемников, так что указанные черты стали непреложными в жизни христианской и в христианах, благочестно живущих, именно: слушать руководства законных пастырей, принимать Святые Таинства и все освятительные и молитвенные чины церковные, исполнять заповеди Божий по силе и твердо веровать всему богооткровенному учению. Так это было всегда, так есть и теперь. Не другого чего требуют и ныне пастыри от пасомых, и требуют не сами от себя, а по духу Истинной Церкви, коей суть рабы и служители. И кто слушает их по всем исчисленным указаниям, — тот в мире с Богом, тот под Его благоволением, тот спасен. Благодарение Господу, так благоволившему и в такие спасительные порядки нас поставившему. Благодарение Господу, Церковь спасительную устроившему и нас членами ее быть сподобившему.

Но вот горе наше! Враг истины и добра не покоен и недоволен тем, что мы ограждены таким благонадежным оплотом. Почему как во времена Апостолов, так и ныне воздвигает он суесловцев, прельщенных умом, противящихся здравому учению, кои тайно входят в дома и «развращают, учаще, яже не подобает», сами «мерзки суще и непокорны и на всякое дело благое не искусны» (Тит.1,11.16). Я разумею раскольниц и раскольников, кои темными путями проходят почти всюду и учат тому, чего сами не разумеют. Какая‑нибудь старая девка поморской (старообрядческой) секты или большак, едва читать умеющий, — приходит и начинает толковать, что Церкви ныне нет, Таинств нет, священства нет: спасайся всякий, как знаешь. Их слушают и начинают чуждаться Святой Церкви. Что они говорят, не дивно, скверного ради прибытка, как указывал Апостол, а что их слушают, сему надивиться нельзя. Нет Церкви, ни Таинств, ни священства, ни спасения? Куда же все сие девалось? Единородный Сын Божий приходил и пострадал крестного смертию разве даром? Разве даром подвиглось Небо вслед Господа для спасения нашего? Разве даром сходил Дух Святый и явил такие дивные силы и знамения? Разве даром мученики страдали, даром святые подвизались? Будто все сие ни к чему не послужило и не могло спасти Церковь, коей Глава Христос, с нею выну пребывать обетование давший?! О, слепота и нечестие! Посмотри, что делается во святом граде Иерусалиме и всей Палестине, в Александрии и Антиохии, в Кесарии и Малоазийских Церквах, в Кипре и Элладе, в Царьграде, в Болгарии, Сербии, Молдавии и Валахии и по всей России! Всюду есть священство, всюду Таинства, всюду явно присутствие силы Божией — знак благоволения и примирительного к нам Божия приближения! Как вначале, так и теперь слышим слово примирения и видим самую силу оного, неизменно доселе пребывающую, — а они не видят или не хотят видеть сего, потому что злоба ослепила очи их. Вот — святители Тихон и Митрофан Воронежские, святой Иннокентий Иркутский, святой Димитрий Ростовский, подобно древним святым просиявшие, к какой Церкви принадлежали? К нашей Святой Православной Церкви. В нашей Святой Православной Церкви и другие многие угодили Богу, хотя сокровенными оставлены, по Божию изволению. Не явный ли это знак, что есть у нас Церковь–спасительница, с Таинствами, сильными освящать, и священством, способным руководить, — Церковь, хранящая веру Божескую и указующая богоугодные порядки жизни, — Церковь, дщерь Божия, невеста Христова, преукрашенная всеми добротами. Сию Святую Церковь Православную, коей мы все члены, возлюбим, братие, любовию крепкою и живот свой за нее положим, а отступить от нее не отступим, — басней бабиих раскольнических слушать не станем. Врут они, богомерзкие кощунники, — и всех только растлить хотят, «сами раби суще тления» (2Пет.2,19).

Нарочно навел я речь на это, чтоб остеречь вас. Между вами мало, кажется, раскольников, но вокруг вас много, — и между ними есть прельстивые духи, способные омрачать. Хочу думать, что вы тверды и явите себя таковыми. Граждане должны быть руководителями селян — и в правилах жизни, и в словах мудрости, и в верности вере. Пусть смотрят на вашу верность Святой Церкви и вразумляются. Вам не только поддаться кривотолкованиям и басням раскольническим не свойственно, напротив, вы их самих должны обличать и обращать. Себя же самих укрепляйте взаимным советом и указаниями опасностей. Раскольники подняли голову; но они сами себя обманывают и других хотят обмануть, будто их стороне приволье обещано. Ложь эта и лесть ненадолго. Не знают еще про эти их беззаконно распускаемые слухи. Узнают — и заставят замолчать. Но пока это будет, неопытные могут быть увлечены и погибнут в отчуждении от Церкви. Вот и надо остерегаться. Сами остерегитесь и других остерегайте и, когда заметите колеблющуюся душу, вразумите ее и удержите в недре Святой Церкви. Это будет то же, что вырвать овцу из челюстей волка.

Господь да сохранит град ваш от всякого приражения (нападения) нечистых и скверных басней бабиих раскольнических — и да сияете вы в вере и благочестии, в образец всем окрестным и во вразумление и укрепление всем немощным! Аминь.

25 августа 1864 года. В г. Меленки, в соборе


22. В неделю двенадцатую по Пятидесятнице (Благоденствие от благословения Божия, подаемого за веру и благочестие как неверие и раскол губят веру и благочестие, то от них надо всячески беречься)


Празднуем ныне перенесение мощей святого благоверного великого князя Александра Невского и совершаем торжество тезоименитства благочестивейшего государя нашего императора Александра Николаевича. Перенесение мощей совершено из нашего города Владимира. Но не сетуем. Святой благоверный великий князь Александр Невский лег мощами своими в основание царствующему граду, чтоб быть там ближайшим помощником царям нашим, вразумляя их на всеблагое и споспешествуя совершению его. Там мощи его стали общим достоянием всей России и обильнейший приносят плод, туда привлекая и мысль, и сердце верных чад всего отечества — и объединяя чрез то души у подножия самого престола. Туда переносясь мыслию, и мы — ныне паче — помолимся, да не престанет он быть руководителем и споборником тезоименитому своему благочестивому государю императору нашему.

Благочестивейшему государю нашему нужна особенная свыше помощь, ибо предпринимает и еще многое сделать. А кто много делает, тому нужно и вразумление руководящее, и сила укрепляющая! Молитесь же усерднее.

Но скажу вам, что ни заботы государя, ни сама помощь ему Небесная не принесут желательного блага отечеству нашему, если мы сами не будем содействовать заботам государя о нас и сами себя не будем делать достойными Небесного водительства, чрез смиренную покорность богоучрежденному на земле порядку, обнимающему труды ума и дела жизни. Послушайте, почему это так!

Государь император все готов сделать во благо наше. Но в чем успеет он, если мы будем упираться на каждом шагу? Он ведет, но надо подать ему руку. Как военачальник одержит победу, если по его команде не будет двигаться войско? Как построит что‑либо строитель, когда рабочие не действуют по его указаниям? Так и в государственной жизни. Исходит распоряжение или указание от государя: как оно принесет плод, если никто не станет действовать по нему? Надо войти в дух его и, подчинись ему всецело, воодушевиться ревностию к исполнению его. Когда все так настроятся, тогда все становятся как один — одна душа, одни движения всех. Тогда и государю легко давать распоряжения, и само дело благоуспешнее и неукоризненнее совершится. Государь хочет, чтоб труды рук наших не слабели; для того пишет законы, делает указания, дает всем простор действовать. Но действовать мы должны сами по его внушениям. Всем надобно думать о своем и общем благе и заботу прилагать о том, чтоб оно благоспеялось. И составятся тогда и частные, и общие думы и, сходясь в одном, образуют одно всеобщее думание и заботу о благе; а отсюда пойдут общие единодушные труды, кои из всех нас сделают как бы один муравейник, где кипит деятельность, а строится одно, общее всем, дело. Вот государь император хочет, чтоб распространялось всюду просвещение чрез обучение детей — мальчиков и девочек — и чтоб всюду учреждались заведения и порядки для облегчения участи страждущих. Где послушались этого, там сильно пошла приниматься грамотность и начали учреждаться общества для вспоможения бедным — больницы, богадельни. Такие места и цветут благоденствием и счастием. Вот и у вас я вижу училище для девиц и больницу. Господь да благословит сии учреждения. А в других местах еще не принялось это. Не принялось? Нет там и добра, которое приносится сим. Так и во всем надо всеусердно быть внимательными и послушными к указаниям и распоряжениям попечительного о нас отца нашего, чтоб умножилось и прочно стояло счастие всех и каждого.

Но этого одного мало. Не в одни намерения государя надо входить, а паче еще — в намерения Божий. Ибо всё от Бога, и помимо Него ни одного дела хорошего не сделаешь. Как же это — войти в намерения Божий? Намерение Божие о нас одно: чтоб все мы спасались в Господе нашем Иисусе Христе, чрез учрежденную Им на земле Святую Церковь. Кто исполняет сие намерение, тот являет себя искренно верующим и благочестивым человеком. Можно после сего так сказать, что входит в намерения Божий тот, кто преуспевает в вере и благочестии. Отсюда я навожу: трудись в устроении своего счастия и содействуй тем благоденствию всего отечества; но паче преуспевай и будь тверд в вере и благочестии, ибо без сих последних ненадежно и первое. Вера и благочестие суть основание благоденствия народного — самое прочное и непоколебимое. Почему так? Потому что они привлекают благословение Божие. А где благословение Божие, там всякое благо и изобилие. Когда благословит Бог, откуда что берется! А когда нет благословения Божия, — трудится–трудится человек и всё не впрок. Иаков пошел в Месопотамию с одним посохом, а оттуда воротился с двенадцатью сыновьями, с рабами и рабынями и со множеством всякого скота. Отчего? Оттого, что Бог его благословил. А с Каином что было? «Стеня и трясыйся» (Быт.4,12) бегал по лицу земли, боясь, как бы кто не убил его самого. Отчего? Оттого, что Бог отнял у него благословение Свое. Так и во всяком деле благословение Божие умножает благо и дает ему твердость. Благословение же Божие чем заслужить? Верою и благочестием. Нечестивого и невера станет ли благословлять Бог? Давид был верен Богу, и Бог сказал ему: «Ты был Мне верен, и Я благословляю тебя и дом твой, и сыновья твои до века сядут на престоле твоем» (Пс.131,1–12). Стало, умножение веры и благочестия есть привлечение множайшего благословения свыше; а сокращение веры и благочестия есть сокращение благословения; сокращение же благословения подрыв благоденствия. И вот — нам кажется, что невер и нечестивец себя только губит, а на деле выходит более: он вредит и всему телу народа. Распространитель неверия и нечестия не себе только враг, но враг и отечеству. Вот почему на всех нас лежит долг быть верующими и благочестивыми, не себя только ради, но и ради целости и твердости всего государства нашего.

Не дивитесь, что я так много об этом толкую. Было время, когда убеждать к сему казалось бы странным, потому что и так все были благочестивы и искренно верующи. И ныне — благодарение Господу — очень еще много таких. Но есть немало и таких, коих вера слабеет и благочестие хладеет. И к горю нашему, зло сие все более и более растет и распространяется — заходят богопротивные мнения и подсекают веру; подсекая же веру, портят благочестие. У нас эта язва явилась в двух видах: в виде неверия — от ложного направления умственного образования — и в виде раскола — от грубого неведения, в чем главное дело спасения. То губит высший, образованный, класс, а это — простой народ. Пустые, противные вере идеи расходятся посредством печати, большею частию прикровенно, и посредством взаимообщения и бесед. Остерегайтесь сего яда, все читающие, и не без разбора читайте. Равно не без разбора принимайте слышимое и не увлекайтесь видом многоучености, часто мишурной. Но как вкус различает пищу, так да различает ухо ваше истинное от ложного. Мерилом имейте слово Божие, а ближе Символ веры. Тут Божия истина и Божий ум. Что сравнительно с ним ум человеческий и человеческие мнения?! Раскол распространяется старыми девками, нередко развратными, и мужиками, иногда бродягами, а всегда такими, которые работать не хотят и вздумали себе добывать хлеб ложнопоповством и жить на счет простых людей. Все они едва выучились читать и едва бредут по книге, а лезут в учители. Кричат: «Вот старая вера, вот отеческая вера», а видали ль они книги святых отцов и прочитали ль хоть одну, о том и не спрашивай. И вера‑то у них новоизобретенная, и святые отцы о такой вере и думать не думали. Какой святой отец полагал веру в усах и бороде, в пальцах да в концах креста, в старых иконах и книгах или в том, сколько раз говорить «аллилуиа», сколько просфор иметь на обедне, как ходить — по солнцу или против солнца? Ни один. Они спасительную веру полагали в святых догматах, в заповедях, в Святых Таинствах и в Церкви со священством; а это все мудрование мужиков, слепым невеждам свойственное. Не слушайте их и на глаза не принимайте. В городах мало им ходу. Тут все смышленее их и тотчас поймут бредни их; а в деревнях, где умеющий читать считается уже и великим мудрецом, скольких они сбивают с толку. О сем жалеть надобно, и не жалеть только, но и заботиться, чтоб эти волки не поядали кротких овец Христовых. Вы, горожане, должны быть руководителями селян, и, здесь ли видаетесь с ними или в деревнях и селах сами бываете, ваш долг — остерегать и вразумлять, когда видите, что опасность есть кому‑либо от раскольников. Сами же вы, я думаю, тверды, и нечего вас уговаривать, чтоб не соблазнялись расколом.

Вот и об этом государь император промыслил. Видит он, что неверие и раскол пагубны и что остерегать себя взаимно от них легче вам самим, — и делает распоряжение, чтоб всюду составлялись братства, при других благих целях и в защиту веры от неверия и раскола. Вот когда дойдут до вас положения о сем, поспешите устроить такое братство, и дай Бог вам такую ревность, чтоб не только между вами, но чтоб и во всем уезде вашем не осталось ни одного раскольника и невера. О, когда бы сие сбылось! Сбылось не в вашем только одном уезде, но и во всей губернии нашей и во всей России! Тогда бы было у нас истинно пресветлое торжество! О сем и помолимся, молясь ныне о государе императоре и благословенном царстве его. Аминь.

30 августа 1864 года. В г. Вязники, в соборе


23. В понедельник седмицы 13–ой по Пятидесятнице (Раскольники не могут исполнить условий спасения, а то, чем они хотели заменить недостающее, никакой силы и цены не имеет)


Давно искал я случая поговорить с лицами, чуждающимися Святой Церкви — единой спасительницы нашей, — чтоб видеть, как они о чем думают, и тем воспользоваться к вразумлению их. Вчера долго мы толковали. Жалости достойно их омраченное неверие и темное нехотение видеть силу спасения там, где заключил ее Господь. Послушайте, пожалейте об них и помолитесь, да вразумятся слепотствующие умом и умягчатся упорные сердцем.

Они сами видят, что у них многого недостает такого, что составляет существенное условие спасения, — недостает священства и Таинств, без которых невозможно быть Церкви и совершиться спасению.

Говорят они, что Церковь там, где правые догматы хранятся. Это и вообще неверно, и в отношении к ним еще более. Вообще неверно, — потому что в Церкви не одни догматы содержатся, но есть еще и другие предметы, без которых она быть не может. Именно: Господь, устроив чрез святых Апостолов Церковь, заповедал, чтоб все члены ее, во–первых, содержали догматы, или здравое о всем учение; во–вторых, исполняли заповеди; в–третьих, принимали Таинства и, в–четвертых, подчинялись законному священству. Так — не один, а четыре пункта составляют существо Церкви и дело спасения. Что нужно содержать здравое учение и исполнять заповеди, это всякому само собою понятно. Где ложь да грех, какое там спасение. Но чтоб исполнять заповеди и жить богоугодно, для сего необходима Небесная благодать; благодать же даром не дается. Ее получить иначе нельзя, как чрез Святые Таинства: так уже определил Господь. А для совершения Таинств необходимо священство. Так, все четыре пункта необходимы. Здравое учение показывает, как должно жить. Кто начнет заботиться о том, чтоб жить свято и добродетельно, тот почувствует нужду в Небесной помощи, или благодати, — и для получения оной должен прибегнуть к Таинствам. Совершит Таинство, поруководит в исполнении заповедей и преподаст здравое учение священство. Так что все дело спасения можно так выразить: содержи здравое, апостольское и святоотеческое учение и, принимая благодать чрез Святые Таинства, живи по заповедям Господним, под руководством законных пастырей Церкви, — и спасешься. Кто все сие проходит, тот спасается. И в каком обществе все сие действуется, там устрояется спасение, — то общество есть спасаемое и спасающее, — есть Истинная Христова Церковь. А где нет хоть одного чего из тех четырех, там нет спасения, нет Церкви. У поморцев, да и у поповцев, нет священства; нет священства, нет совершения Таинств; нет Таинств, нет благодати; нет благодати, нет спасения, нет и Церкви. Ибо те только спасаются, которые в Церкви; вне же Церкви, как вне ковчега Ноева, нет спасения.

Они сами видят, что у них недостает существенного, к делу спасения необходимого, именно: священства и Таинств; но успокаивают себя словами, что «мы — содержим догматы древлеотеческие, авось и с ними одними спасемся». Послушайте, что это у них за «древлеотеческие» догматы? Это — двуперстное сложение, двоение аллилуйи, хождение по солнцу,<это>- не брить усов и бороды, имя Господа Спасителя говорить испорченно – «Иисус». Но просмотри ты всех святых отцов и поищи, есть ли хоть один, который бы почитал сии мелочные вещи догматами? Ни одного. Есть ли у них хоть намек какой‑либо на то, что от сих вещей зависит спасение? Никакого! Отчего же их называют «древлеотеческими»? Оттого, что святых отцов не читали, а знают, что святых отцов слушать должно. Хоть и ничего не знают, но думают, что ссылкою на святых отцов себя оправдают и дело выиграют.

В Символе веры нам указано, как узнавать Святую Церковь. «Верую… — говорит. — Воедину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». Вот признаки Церкви Истинной! Единость, святость, соборность и апостольность. Сличи‑ка, есть ли у них все сии признаки? Ничего нет! «Единости» нет, ибо все разошлись в разные мысли и один с другим не сообщаются. «Святости» нет, ибо без благодати какая святость? Только нечистота да грех. «Соборности» нет, ибо они отступились от соборных Правил и не послушали Собора Патриархов, представлявшего Вселенскую Церковь. «Апостольства» нет, ибо дальше Аввакума да Никиты Пустосвята и других подобных нейдут, и не только до Апостолов, до наших святителей — Петра, Алексия, Ионы и Филиппа — их не доведешь. Они все и учения их вчера, можно сказать, родились. Вот как у них нет признаков Истинной Церкви, указанных в Символе веры, они и выдумали другие. Не говорят: «Где Единая Святая Соборная и Апостольская Церковь, там и Истинная Церковь», а что говорят? «Где двуперстное сложение, да двоение аллилуйи, да испорченное имя Спасителя — «Иисус» — там и Церковь»: и изменили истину на кривотолк.

Они говорят, что это у них «древлеотеческие» догматы. Какие это «древлеотеческие»? Они все новы, и древние отцы о них совсем не знали. Вот как дело было: тотчас по Крещении наших праотцев при святом равноапостольном князе Владимире приняты были священные книги от греков в славянском переводе, и когда нужны были кому, тот нанимал переписчиков, и они списывали их. Пока были у нас греки митрополиты, они, зная хорошо и греческий, и славянский языки и строго смотря за переписчиками, тотчас исправляли, если замечали, ошибки. Но когда греки перестали у нас быть митрополитами, русские, не зная греческого языка, не могли замечать ошибок. Так книги начали портиться. Это началось лет за сто пятьдесят до Патриарха Никона, и книги все более и более портились. Один опустил одно «аллилуиа» из трех, а другой не посмел дополнить его — и стали писать «аллилуиа» дважды. Имя Господа — Иисус — писалось «Ис.», а произносилось все же Иисус. Не зная греческого языка, с которого взято сие слово, начали произносить «Иисус», а потом и всеми буквами писать – «Иисус». Следовало спросить у греков. А они не спросили. Иному вздумалось, что лучше двумя перстами креститься, он и внес это в книги. Так один одну внес в книги ошибку, другой другую; один одну прибавку сделал, другой другую. Как писалось, так печатать потом стали. Хоть печатчикам приказано было исправлять книги, но как они исправляли их по испорченным уже книгам, а больше по своему смышлению, то они еще более ошибок и прибавок наделали. Ко времени Патриарха Никона этих ошибок и прибавок было так много, что и учение истинное стало повреждаться. Заметив сие, Патриарх Никон вошел в совет со всеми Патриархами, и все единодушно Собором велели исправлять книги не по своему смышлению и не по русским книгам, а по древним греческим, которых навезли тогда всех родов великое множество. Когда поправили сим порядком книги, тогда они все стали, как были от начала, со времен Владимира равноапостольного. Все новые прибавки и ошибки выброшены, и поставлено все, как следует быть и как было вначале. Так Патриарх Никон книги священные не поновил, а воротил на старое. Все же новизны отбросил. Вот эти новизны и остались у раскольников и составляют их «древлеотеческие» догматы, как они говорят. Вы же сами посудите: какие это древлеотеческие? «Древлеотеческие»! Им всего будет, если от нас считать, лет двести или триста. И это древние! Древние‑то, как Апостолы постановили, содержим мы, а у них всё ново. И они не староверы, а нововеры. Так вы их и считайте. Они и сами видят это отчасти. А кто не видит, может увидеть. Возьми старописанные и старопечатные книги и сличи, и увидишь, что мы совершенно правы, а они кругом виноваты.

О, блюдитеся, братие! Дело спасения — великое дело, первейшее дело. Что уж хуже, как душа погибнет. А у раскольников нет ей спасения. Ибо у них нет священства и Таинств. Одна часть раскольников убоялась сего и стала искать священства. Долго принимали беглых попов, а потом какого‑то австрийские раскольники нашли себе и беглого архиерея — запрещенного. От них и наши позаимствовались, давши много денег. Думают они, что нашли себе истинное священство чрез этого архиерея, — а оно не истинное. Всё одно — беглый же. Хоть и архиерей он, но то же, что поп–перемазанец, — к тому же и под клятвою состоящий. Он был запрещен, стало, не имел благодати действующей; не имел благодати — не мог сообщать ее и другим. И хоть от себя наделал он многих архиереев и священников, но все это — одни имена без настоящей силы, лесть одна и скверноприбыточество.

Вот ослепление жалкое и пагубное! Потеряли раскольники Истинную Церковь — и блуждают. Враг ослепил очи их. Зачем было им искать так далеко? Пред глазами у них есть Истинная Святая Православная Церковь, а они не видят. Есть Истинная Церковь, в которой все есть, — есть здравое учение и заповеди Господни, есть Таинства и священство. Слепой ощупью найдет ее, а они не видят. На! Вот она, Святая Православная Церковь, — такая, которая силу имеет спасать послушных чад своих и возводить их к прославлению. Вот, смотри, в ней прославились святители — Тихон, Митрофан, Иннокентий и Димитрий Ростовский. А святой Димитрий еще спорил и обличал их, раскольников. Прославляя его мощи нетлением, Бог как бы говорит всем им: «Вот, смотрите, он обличал вас, и Я прославляю его нетлением мощей, именно затем, чтоб вы видели глазами даже, что он говорил правду». Все сие, православные, и приводите себе чаще на память и тем веру свою утверждайте, а раскольников обличайте.

Вот благословенные христиане благоразумнее поступили. Зная, что без священства нет спасения и что истинное священство негде взять, как в Истинной Христовой Церкви, — они обратились к правой Церкви и испросили себе священников. Священники совершают у них святые Таинства, а заповеди и догматы и прежде были у них. Вот и стал у них не безнадежный образ спасения. Ибо они стали иметь все, что нужно для спасения. Так уже, если кто не хочет обращаться к Православной Церкви, — прими единоверчество, а не губи души вне всякого общения со Святою Церковию. Только это я говорю раскольникам, — а кто в Церковь Православную ходит, тому в единоверческую не годится обращаться. Это значит назад пятиться, — чему не подобает быть.

Вы же, православные христиане, благословляйте Бога, что принадлежите к Церкви Божией, находитесь в ее спасительной ограде, и всячески блюдитесь от всякого поползновения на раскол, который губит души! Вы окружены расколом: но мужайтеся. На вас все христиане смотрят; держитесь и покажите всем, что вы умеете стоять в борьбе за веру. Благослови вас Господи! Аминь.

31 августа 1864 года. В с. Мстёре Вязниковского уезда


24. В неделю 16–ую по Пятидесятнице (Владимир как губернский город должен быть примером для всех в губернии – и в ведении истин христианских, и в доброй жизни христианской, и в благочестии христианском)


В проезд мой по епархии, всякий раз, как мне приходилось служить, везде слышал я, что на ектеньях молятся после царствующих градов и о граде Владимире, и, конечно, не о стенах, зданиях и местности, а о вас — жителях града сего. Знаете ли вы сие? Если знаете, помните ли? Если помните, держите ли вы себя в отношении к другим градам и весям так, как обязывает вас молитва их о вас? Считаю нужным напомнить вам о том, чтоб по забвению не оказались вы неблагодарными и по невниманию на благожелание не ответили неблаговлиянием.

Я не имею в виду вашего на них влияния по гражданскому управлению, по торговле и порядкам общежития. Хочу сказать вам, что вы должны быть благотворно влиятельны на них в отношении к вере и благому житию. И как в отношении к внешнему быту град сей служит посредником сношений с предержащею властию и всеми средоточиями благосостояния; так в отношении духовном да будет он благопоспешником всех в восхождении к Богу — Царю всяческих, от Коего исходит «всякое даяние благо» (Иак.1.17).

По сей одной мысли вы уже сами можете доразуметь, к чему сие обязывает вас. Что говорил Господь Апостолам: «вы свет миру» (Мф.5,14), — то приложу к вам. Вы должны быть свет для всей епархии, — свет веры просвещенной, свет жизни непорочной и назидательной, свет неуклонного хождения по всем чинам и уставам Святой Церкви Православной, — то есть вы должны подробно и ясно знать все учение православное — не для себя только, но чтоб и всякого, имеющего вопросить, вразумить и наставить, предостеречь и отвлечь от уклонения в какое‑либо зловерие или зломыслие. Вы должны так свято жить, чтоб всякий приезжающий в град наш и без слов назидался вашими добродетелями чрез примеры их, представляемые вами на всех путях и всех родах дел ваших, — в судах и торгах, в жизни семейной и служебной, — даже и во всяких сношениях внешних. Вы должны быть паче всех других верны спасительным уставам Святой Церкви нашей, в чествовании воскресных и праздничных дней, в соблюдении святых постов, в неопустительном говений, — Исповеди и Святом Причастии, в совершении всех молитвословий и освятительных священнодействий, в усердном посещении храмов Божиих, в благоговейном в них стоянии и молитве и во всем прочем. Так, чтоб не по епархии только, но и повсюду и имени другого вам не было, как святой град Владимир, и по святыням, здесь сияющим, и по стремлению всех жителей к освящению себя чрез Святую Церковь в Господе и Спасителе нашем.

Припоминаю, что в первые времена христианства, если в христианах возникало какое недоумение, учители Церкви обыкновенно указывали им на главнейшие города, в коих наипаче просиявало христианство, и туда посылали их искать вразумления и решения недоумений. «Ступай, — говорили, — и посмотри, как веруют, живут и спасаются в Иерусалиме, Антиохии, Александрии, Эфесе, Кесарии, Солуни, Афинах, Риме и прочих городах, — и себе так веруй, живи и спасайся». Честь такая тем градам воздавалась не ради значения их в гражданском отношении, а ради того, что они были преисполнены образцовыми во всех отношениях христианами. О, когда бы и наш град возревновал о подобной чести, чтоб всякому, не ведающему святой веры или соблазняемому расколом и ищущему вразумления, было можно сказать: «Ступай во Владимир, там дети научат тебя правой вере, а не только взрослые и пожилые», — чтоб всякому, грешно и порочно живущему и желающему исправиться, можно было посоветовать: «Поди поживи во Владимире, — там повеет на тебя от всех жителей духом святости, и отрезвит, и укрепит расслабевшую душу твою», — чтоб всякому, охладевшему к Святой Церкви, можно было внушить: «Спеши во Владимир, — там умеют приметаться к дому Божию, умеют под действием благодатных святынь освящаться и возгревать дух свой строгим исполнением чинов и устава Святой Церкви, — там согреется сердце твое и новою воспламенится ревностию ко всему святому и освящающему».

Можно ли так сказать о вас, вам самим лучше знать, чем другому кому. Совести вашей представляю или похвалить вас, если можно так сказать, или укорить, если нельзя. Но не могу умолчать об опасности и гибельности для вас самих, если о вас не только сего сказать нельзя, но надо сказать противное, — если приходящие сюда и входящие в общение с вами возвращаются отсюда, вместо созидания в вере, поколебленными в ней, вместо укрепления в Добрых нравах, — с семенами разврата, вместо согреяния духа, — с охлаждением к Церкви. Не могу умолчать, ибо лежит за это грозное слово Господа: «горе… им же соблазн приходит» (Мф.18,7); и еще: кто «соблазнит единого от сих меньших», — лучше бы ему не родиться (Мк.9,42), а жители сел и деревень точно в отношении к вам суть меньшие. Вы град на верху горы, — и не можете укрыться. Хотя и нехотя — обнаруживаете вы себя пред другими, — и они, видя вас, или назидаются добром вашим, или худом вашим развращаются и готовят вам или награду, или осуждение. Почему к вам паче приложимо слово: «блюдите, како опасно ходите, не якоже немудры, но якоже премудры, искупующе время» (Еф.515–16), — не затем, чтоб ухитряться скрывать себя и лицемерствовать, но затем, чтоб во всем представлять себя примером мудрого жития и ведения, — как и в нынешнем Апостоле (2Кор.6,1–10) святой Павел учит так жить, чтоб ни в чем никому не давать никакого «претыкания… но во всем представлять себя» истинными рабами и «слугами Божиими — в терпении, в скорбях… в трудах, в бдениях, в пощениях, в очищении» (то есть говений, Исповеди и Святом Причащении), «в разуме» (разумном знании веры)… «в любви нелицемерной, в словеси истины» и всесторонней справедливости.

Я не имею в мысли обременять вас укорами и не связываю нарочно тяжкого бремени, чтоб возложить его на плечи ваши. Но, радея о вас, указываю вам в вашем положении — и опасность, чтоб вы умудрились избежать ее, — и благоприятность ко спасению, чтоб вы сумели воспользоваться тем. Ибо если воистину будете всех всем назидать, то уготовите тем себе воздаяние много. Кому дано много, с того много и взыщется. Ваш град почтен первенством в своей области, среди вас явлены такие святыни, к вам скорее притекает всякое указательное распоряжение, — и еще одно указал бы я вам среди вас преимущество духовное, — если б на эту минуту не отошла от меня моя нескромность. Все это разве даром? Все сии дары или таланты вверены вам от Бога, как научает нас нынешнее Евангелие притчею о талантах (Мф.25,14–30). Все, что ни имеете — внутренне и внешно, — есть от Господа, и все это есть талант. Пустив его в оборот, благотворным действием на других вы можете приумножить его, — и за то, когда придет Домовладыка стязаться о словеси, услышите от Него радостотворное одобрение: «рабе благий и верный, о мале был ecu верен, над многими тя поставлю, вниди в радость Господа твоего» (Мф.25,23). Как и наоборот, — если кто никакого не сделает приобретения на полученные таланты, услышит: «неключимаго раба вверзите в тму кромешнюю: ту будет плачь и скрежет зубом» (Мф.25,30). Ведь это по–мирскому так бывает, что, кто поставлен в выгодное положение, начинает выситься, — а по–христиански не так: поставлен ты первым — будь всем слуга (Мф.23,11).

Положите же вы в сердце своем — быть слугою всем градам и весям епархии нашей и слугами в Господе и Спасителе нашем, всячески ревнуя созидать всех в вере, святости, непоколебимости и преданности Святой Божией Церкви. По мудрому народному присловию: «Друг о друге, а Бог обо всех». Грады и веси поминают вас в молитве; поминайте и вы их в молитве и во всем, чему служит выражением и к чему располагает молитва, будьте для них благотворны. Это с вашей стороны будет и воздаянием — за их сердечный с вами союз, — и оживлением и укреплением сего союза, да тако, все в себе объединившись, единым сердцем, а за сердцем и «едиными усты» славим Единого Бога, во Святой Троице поклоняемого — Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

27 сентября 1864 года. В г. Владимире, в соборе


25. В неделю 17–ую по Пятидесятнице (Как всякий может уяснить себе догматы символа вера посредством чтения для предотвращения злого влияния льстивых лжеучителей)


За несколько времени пред сим я говорил вам, что затрудняюсь в выборе предметов для поучений, полагая, что вы всё знаете. Точно так думаю я и доселе. Но вот недавно, беседуя с одним человеком, вздумал я навесть речь на догмат о Пресвятой Троице, чтоб удостовериться, как он его знает. Оказалось, что он знает, что есть Пресвятая Троица, а как определите л ьно выразить учение о Ней — не умеет. Я перенес речь на Божественное Лицо Господа Спасителя нашего; и здесь видно было, что он благоговейно поклоняется Господу и Спасителю нашему, а какое учение о Лице Его содержится Святою Православною Церковию, определительно сказать не мог. И это был человек читающий, бывающий в церкви и не нерадящий о спасении души своей. Верно, он уверен, что знает хорошо все догматы святой веры нашей; но никогда не поверял своего знания и не брался расширять и утверждать его посредством чтения, размышлений и бесед. Почему, о всем другом читая и размышляя, этой части ведения не касался, считая ее законченною.

Случай сей навел меня на мысль, что, верно, не один этот, а много и других есть таких, кои думают, что знают хорошо догматы святой веры, а на деле знают их неполно, неясно и неопределительно, оставляя сие знание в том виде, в каком оно образовалось в первоначальном обучении. Отчего бывает, что проповеди, например, не слушают? Думают себе: «Проповедь, — верно, о вере и добродетели. Но кто этого не знает!» И уходят. Отчего мало читают духовных книг? Бывает, что по холодности не читают, а то больше оттого, что считают предметы веры известными. «Что, — подумает иной, — и время тратить», — и берет себе читать историю какую, путешествия, описание физических явлений, а то и не совсем что хорошее. А предметы веры все дальше и дальше отходят от внимания, заслоняясь другими вещами и картинами, все более и более тускнеют и затмеваются в сознании. Отчего, случись услышать или прочитать что противное здравому учению Православия, смущаются и колеблются и сразу готовы бывают истине веры предпочесть какое‑либо чуждое учение. Не подобает сему так быть, братие. Надлежит нам приобресть знание учения святой веры ясное и определительное и потом постоянно его поновлять, расширять, очищать и утверждать всякого рода основаниями и блюсти всякую часть его как зеницу ока. Как бережливый торговец часто пересматривает и перечищает свои товары, чтобы не залежались и были всегда как новые, так истины веры, познанные и сложенные, как в магазин какой, в память сердца, надо почасту пересматривать внимательным размышлением, чтоб ведение о них всегда было ново. Как хозяин окна дома своего часто велит перетирать, чтоб не затускли от пота, пыли и жара, так надо и нам истины святые, из которых каждая есть окно в духовный мир, протирать воспоминанием и размышлением, чтобы не затмились и не сделали для нас мира духовного неудобно видимым.

Святая Церковь руководит нас к сему, не оставляя ни одного богослужения и ни одного даже малого молитвословия без чтения Священного Писания и Символа веры, который есть сокращенное изложение содержания всего Божественного Откровения. Что говорит она сим? Говорит: «Слушай, рассуждай и поучайся». И надобно рассуждать и поучаться. Желающим предложу самый простой способ к уяснению истинной веры. Кто читать умеет, возьми православный катихизис, или православное исповедание веры, найди там объяснение каждого слова Символа веры и утверди его в мысли и памяти твоей. Стоит в Символе: «верую» — посмотри в катихизис, что оно значит, и затверди то. Стоит: «во единаго Бога Отца» — прочитай, чему учат слова сии, и запомни то. Стоит: «Вседержителя, Творца» — посмотри, какие истины содержатся здесь, и заучи их. Так всякое слово Символа разъясни себе помощию катихизиса и в мысли своей удержи твердо сие объяснение. Потом, почасту перечитывая Символ веры, вместе с тем приводи себе на память и объяснение всех слов его; что забудешь, опять посмотри в катихизис и затверди. Так в короткое время ясно и определительно узнаешь все содержание святой веры нашей, и всякий раз, как будешь прочитывать Символ веры, в мысли твоей будет проходить вся картина Божественного Домостроительства нашего спасения и все сокровенные таинства премудрости Божией, явленные в сем, и будет оживлять и освежать внутреннюю храмину духа твоего, подобно тому как в утреннюю прохладу освежается и очищается застоявшийся в комнатах воздух свежим воздухом. И чем больше будешь вникать в сие ведомое, тем больше будет оно уясняться, расширять твой умственный кругозор и сообщать твердость и непоколебимость духовному ведению твоему.

Тогда, если кто спросит о Пресвятой Троице, не будешь стоять в недоумении, — а прямо скажешь: «О Пресвятой Троице так исповедую: Бог есть Един по Существу, но Троичен в Лицах — Отец, Сын и Святый Дух; но не Три Бога, а Един есть Бог, в Трех Ипостасях познаваемый. В Сей Пресвятой Троице ни — что же есть первое, ни — что же последнее. Отец, Сын и Святый Дух равны суть и соприсносущны. Каков Отец, таков Сын, таков и Дух Святый. Безначален Отец, безначален Сын, безначален Дух Святый. Но ина есть Отчая, Сыновняя и Духа Святаго Ипостась. Отец не рожден, Сын рожден, Дух Святый исходящ». Равно спроси кто о Лице Господа и Спасителя, не станешь ждать, а тотчас скажешь: «Единородный Сын Божий, Един Сый Святой Троицы, благоволил воплотиться и принять в свою Ипостась человеческое естество, из души и тела состоящее. И есть потому Истинный Бог и истинный человек: два естества в Едином Лице Сына Божия соединенные неслитно, нераздельно и неизменно».

Так и всякий другой догмат ясно и определительно исповедуешь и изложишь в утешение и назидание верующему, в утверждение и вразумление колеблющегося и сомневающегося. Тогда свет ведения Божия все более и более расширился бы среди нас, — и все бы мы ходили в сем свете, как среди дня. Тогда не смел бы показаться в среду нашу ни невер какой‑либо, ни раскольник. Как нетопырей ослепляет свет дневной, так ослеплял бы их свет ведения христианского, разливающийся в кругу нас. И уст своих не смел бы таковой открыть тогда, боясь сильного и основательного обличения.

Поревнуем, братие, дойти до этого, молясь Господу, да послет Он нам свет Свой и истину Свою и да научит нас в свете лица Его ходить и о имени Его радоваться вовеки. Аминь.

4 октября 1864 года В г. Владимире, в соборе


26. В неделю 18–ую по Пятидесятнице (Как неумеющему читать можно успеть в уяснении догматов, внимая в церкви поемому, читаемому и действуемому)


Хочу и ныне продолжать слово о том же, о чем беседовал к вам прошедший раз, именно: об уяснении и утверждении познания нашего о предметах святой веры нашей, или познания о Боге и вещах Божественных. Умеющий читать, говорил я, изучай веру при помощи катихизиса или чрез чтение других благочестивых книг. А не умеющий читать, скажу теперь, умножай, уясняй и утверждай свои познания о вере посредством слуха. Слушай, внимай, размышляй и поучайся именно здесь, в храме Божием.

Я уже не раз говорил и еще повторю, — что наши храмы со своим многознаменательным устройством, со своим благолепным и глубоко таинственным богослужением — суть воистину училища премудрости Божественной, — всеобъятной, изъясняющей — и нынешнее, и грядущее, и наше, и всего мира состояние и действование. Возьми ты «всенощную». Она представляет нам все течение миробытия от начала до Пришествия в мир Христа Спасителя, — представляет, как из мрака ничтожества все возведено было к бытию и прекрасно устроено, как прародители введены в рай сладости и в обладание всем как наместники Божий на земле, — как по горьком падении померкло счастие их и благосостояние всех вещей, — как Господь, не осудив их вконец, обетовал им восстановление чрез семя жены, — как потом непрерывно поддерживал чрез прообразы и пророчества сие сладкое упование спасения, которое с приближением времени Его Пришествия все становилось яснее и определеннее, пока явилось в полном свете, и само Небо призвало к славословию Показавшего сей свет — в ангельской песни: «слава в вышних Богу» (Лк.2.14). Возьми ты Божественную литургию: она представляет всю земную жизнь Господа и Спасителя нашего с Его Рождением, возрастанием, исходом на проповедь, страданием, Воскресением и Вознесением на Небо. А в этом не всё ли, в лицах и действиях, изображается дивное Домостроительство нашего спасения?! Между тем здесь не только это общее, но и всякая вещь, и всякое действие, и всякая песнь и слово имеют свою мысль и свое предлагают учение истины — только внимай и умудришься! Возьми самое простое слово: «Господи, помилуй!» Посмотри, на какие трогательные наводит оно мысли! Кого наказывают, тот чувствует боль и, желая прекращения ее, кричит к наказующему его: «Помилуй». И мы все за преслушание заповеди несем наказание скорбного пребывания на земле и, желая облегчить его, к Господу, праведно наказующему нас, взываем: «Господи, помилуй!» Кому готовится казнь, тот, обращаясь к судье своему, вопиет: «Помилуй!» За грехи наши и нам готовится казнь вечного осуждения в огне. Страшась сей горькой участи и желая избыть ее, и мы умоляем милосердого Господа: «Господи, помилуй!» Кто погряз в тину, или утопает в воде, или окружен врагами, тот, обращаясь туда и сюда, ко всякому кричит: «Помилуй, помилуй!» В тине грехов погрязаем и мы, волны моря житейского борют нас, и враги во множестве окружают нас, пожрати нас хотя, — почему, ниоткуда помощи не чая, к Единому Господу взываем: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!»

Вот одно слово сколько мыслей дает! Но таково и всякое слово, и всякое действие богослужения нашего. А о том уже и не говори, сколько святых истин содержит всякий Апостол и всякое Евангелие, читаемые на литургии. Тут стань размышлять — и конца не дождешь течению мыслей твоих и открыванию тайн, которые будут разверзаться в уме твоем.

Таково‑то наше богослужение! Итак, ходи на него неопустительно, слушай, внимай, размышляй о том, что поется, читается и действуется в продолжение его, — и будешь все более и более умудряться во спасение в боговедении. Бывают же такие, кои, не умея читать, а только поучаясь в том, что предлагает святое богослужение, до того умудряются, что ясно и определительно могут объяснить всякую истину святой веры нашей к немалому назиданию слушающих. Сим и поревнуйте.

Сие же все предлагаю вам ради того, чтоб возбудить ревность вашу — самим, своим личным трудом, доходить до точного познания догматов веры и правил жизни. Не все ждать, пока придет кто да научит. Сам возбуди вопрос и сам найди ему решение посредством ли чтения и размышления или посредством беседы с кем. Действуя так, необоримую крепость ума стяжешь и явишься сильным поборником истины. Тогда как, усыпленною и невнимательною содержа мысль свою, будешь все более и более ослаблять ум свой, который уже не в силах будет устоять против всякого возникающего внутри недоумения и всякого слышимого совне сомнения.

Всяко, однако ж, ведайте, что не в одной крепости ума — сила. В «злохудожну душу», — говорит Премудрый, — «не внидет премудрость» (Прем.1.4). Попекитесь же сделать душу свою доброхудожною. Благонравие соделывает душу не только сосудом, пригодным к содержанию Небесной мудрости, но и пространным вместилищем, в которое сама собою течет и теснится сия мудрость. Господь не сокрыл своей мудрости в Себе. Она явлена Им в устроении всего окружающего нас и непрестанно является в устроении участи каждого из нас, и всего рода нашего, и всего, что благословил Он учредить ради нас. Мудрость Божественная движется вокруг нас и в нас и, коль скоро душа наша доброхудожна, втекает в нее, дается ей сама и исполняет ее. Да и Сам Господь — Источник всякой мудрости и всякого ведения — всюду есть и все исполняет, исключая душ нечистых. Коль же скоро душа чиста и украшена благонравием, Он, посещая ее и с Собою принося выну ириседящую Ему премудрость, исполняет ее всяким светом ведения и разума духовного.

Вот вам благонадежный путь к просвещению разума! Он же есть и путь спасения! Ибо и спасение чем стяжается? Содержи разумно догматы веры и сердце возымей доброе, под действием благодати чрез Таинства и под таинственным наитствованием душ чрез святое богослужение. В светском просвещении не так. Там знание может идти отдельно от настроения сердца; в духовном же образовании они идут рука об руку и, одно другим поддерживаясь, растут и приходят в силу вместе. Здесь знание с благонравием и то и другое со вкусом духовным вместе развиваются и надлежащее приемлют образование в духе нашем.

В сем‑то чине и да дарует вам Господь «Духа премудрости и откровения в познание Его — и просвещенна очеса сердца вашего, — да исполнитеся во всяко исполнение Божие» (Еф.1.17;3.19). Аминь.

11 октября 1864 года. В г. Владимире, в соборе



27. В неделю 19–ую по Пятидесятнице (Пример, как из дневных чтений в церкви извлекать себе уроки ведения и жизни христианской)


Хочу коротко пересказать вам содержание нынешних Евангелий, чтоб показать вам, как надобно с рассуждением прочитывать церковные чтения из слова Божия и поучаться из них духовной премудрости. Увидите, как в немногом преподается нам очень многое и как справедлив укор к нерадящим: зачем оставляете вы этот неистощимый источник спасительного ведения и обращаетесь всё к книгам человеческим — этим кладенцам сокрушенным, которые не могут содержать чистой и здоровой воды истины? Вот послушайте! Ныне читались два Евангелия: одно ради святого евангелиста Луки, коего ныне память, а другое — ради воскресного дня.

В первом Евангелии (Лк.10,16–21) содержится конец наставлений Христа Спасителя, какие давал Он ученикам Своим, посылая их на проповедь, именно: Господь говорил им: «слушаяй вас, Мене слутает: и отметаяйся вас, Мене отметается: отметаяйся же Мене, отметается Пославшаго Мя» (Лк.10,16) Слово сие обращено было к Апостолам, но оно более касается нас, нежели Апостолов, обязуя нас вседушно покоряться апостольскому учению, преданному Церкви и содержимому ею. Господь принес истину на землю, — ту истину, которую слышал у Отца. Он вверил ее душам святых Апостолов Духом Святым, святые Апостолы предали ее душам верующих и блюстителями ее поставили преемников своих. От них друг–друго–приимательно она переходила из рода в род, из века в век — до нас — и будет переходить до скончания мира. Но сила ее и обязанность наша к ней не ослабляется от времени. Как в начале слушавший Апостолов слушал Самого Господа, а отметавшийся Апостолов отметался Самого Господа, так и ныне: кто слушает проповедь апостольского учения, Самого Господа слушает; а кто не слушает, Самого Господа не слушает или отметается Его. Отметающийся же Господа отметается Пославшего Его — Отца. Таковый ни Отца, ни Сына не имеет, — как учит евангелист Иоанн Богослов, — а следовательно, и ни Духа Святаго, ибо Они нераздельны, — и нет ему части в Царстве Пресвятой Троицы. Сего ради внимать надо слову, проповедуемому в церкви, не как слову человеческому, но, яко же есть воистину, как слову Божию, — и всячески блюстись колебания уверенности в истине его и тем паче отвержения его — под опасением извержения из спасительного Царства Божия; надо избегать и того легкомыслия, по коему помыкают словесами Божиими небрежнее всякой простой речи человеческой.

«Возвратились семьдесят ученик» (Лк.10,17), — читается далее (евангелист Лука причисляется к семидесяти Апостолам; ради сего и читается это Евангелие в день памяти его), — «возвратились семьдесят» и, рассказав о своей проповеди, «с радостию» поминали: «Господи, и беси повинуются нам о имени Твоем» (Лк.10,17). Дивная сила слова, овладевавшего душами слушавших, их не столько занимала, потому что, пребывая с Господом, они привыкли видеть сие и в себе, и в других. Но чтоб и бесы повиновались им, этого они никак не ожидали. Потому, как о нечаянности, с детскою простотою говорили Господу: «и беси повинуются нам». Господь говорит им: «видех сатану яко молнию с небесе спадша» (Лк.10,18). Это — образное изображение прекращения власти сатаны. Господь говорит как бы так: «Не изумляйтесь! Кончилась власть сатаны: опустеют капища, истреблены будут идолы, замолкнут прорицалища! Всюду будет царствовать Единый Бог, и Он будет всеми почитаем и поклоняем». Такова неотъемлемая сила имени Христова — прогонять полчища бесов и знамением образа креста Его сокрушать все сопротивные силы! В мире одна сила Бога, в Троице поклоняемого, чрез Господа Спасителя нашего. Сатана — злобою и лестию покушается покорить себе души, но мановение Божие в прах обращает все козни его. Сия сила мановения Божия усвояется всякому верующему, — и бесы бегут его, как огня. Дерзайте у бо! Господь победил. Он и вас победители явит всякой сопротивной силы, если поревнуете с Ним быть и верою — живою и деятельною — силу имени Его себе присвоить.

Так победительная над невидимыми врагами сила естественна во вседушно исповедующих имя Господа; «даю вам власть», — говорит Господь, — «наступати на змию и скорпию и на всю силу вражию» (Лк.10,19). Но не в этом существо дела. Существо дела — во внутреннем изменении духа человеческого, — в приискреннем его соединении с Господом, — «в облачении во Христа» (Гал.3,27), как говорит святой Павел; а победа над бесами есть уже следствие сего. Как от солнца свет, от огня тепло, от тела тень — естественны и неотъемлемы, так неотъемлемо присуща разгнательная бесов нечистых сила у всех внутренно просвещенных Господом и Спасителем нашим. Почему говорит Господь: «Вы на это и внимания не обращайте. Имейте же в мысли своей паче то, что «имена ваша написана суть на небесех» (Лк.10,20), то есть что вы сопричислены к единому блаженному Царству Пресвятой Троицы, которое, на земле начинаясь, на Небе завершается, — где заранее обозначаются все искренние и вседушные исповедники Христовы.

Сказав сие, Господь как бы обозрел Своим Божественным Всевидящим оком все будущее Царство Свое: и кого же Он в нем увидел? Увидел одних младенцев и никого из премудрых и разумных, — ни одного из тех, кои одному своему разуму верят и на свои одни силы надеются, а всё таких, кои в детской простоте сердца, без всякого совопросничества, приемлют учение христианское и, вседушно предаваясь Богу, как дети Отцу, Его силою сильными быть чают в хождении по стезям заповедей Его. «В той час возрадовася духом Иисус и рече: исповедаютися, Отче, Господи небесе и земли, яко утаил ecu сия от премудрых и разумных, и открыл ecu та младенцем. Ей, Отче, яко тако бысть благоволение пред Тобою” (Лк.10,21). Так постановлено в Предвечном Совете Божием, — иначе сие не было и никогда не будет. Кто спасался, сим путем спасался, и кто имеет спастися, сим путем спасется: иного нет.

Вот одно Евангелие! Коротко оно вот чему учит! Слушай учение Христово, в Церкви проповедуемое, и слушай с детскою простотою, без всяких мудрований. Ибо, если не будешь так слушать, Богу будешь противник и будешь за то отвержен Богом. Вседушно предавшись сему учению и себя самого по нему образовавши, ты исполнишься такого света и силы, что от одного имени Христова, тобою произносимого, будет исчезать вся сила вражия. Но не это важно, а важно то, что сего ради ты будешь несомненно внесен в список наследников Царства Христова — единого вечно блаженного.

«Хорошо, — скажешь, — принимаю сердечно учение Христово все сполна, ничего не отметая, ничему не попереча и ни в чем уму своему, суемудреннику, не потакая. Но говоришь, чтоб и сила сего учения в меня вошла, надо мне самому по нему образоваться и с ним в делах и чувствах своих соображаться. Как же это мне надобно действовать и как себя расположить?» На это отвечает тебе второе нынешнее Евангелие (Лк.6,31–36), и оно не обременяет многим, а только два дает правила, такие, однако ж, кои все совмещают. Первое: как желаешь, чтоб другие действовали в отношении к тебе, так и ты действуй в отношении к ним. Второе: люби всех, даже врагов своих, и всем благотвори нелицеприятно и без расчетов. Именно, в нем Господь так говорит: «якоже хощете, да творят вам человецы, и вы творите им такожде» (Лк.6,31), то есть хочешь, чтоб тебе помогли, когда ты в нужде, — помогай и сам тому, кого видишь в нужде. Хочешь, чтоб тебе простили, когда чем провинишься против кого, — прощай и сам. Хочешь, чтоб тебя не осуждали и не поносили, — не осуждай и не поноси сам никого. Хочешь, чтоб тебя не обижали, — не обижай и сам. Так и во всем. Переноси на себя состояние твоего брата, — и чего бы ты пожелал себе, находясь в подобном положении, то сделай для него без отказа, не сокращая руки, но всей широте благожелания.

Таков закон правды! А о законе любви так говорит Господь: «аще любите любящия вы, кая вам благодать есть? ибо и грешницы любящия их любят» (Лк.6,32). Кто из нас кого‑либо не любит? Любим мы родителей своих, любим братьев и сестер, любим родных и всех знакомых, с коими находимся в приятных отношениях. Почему, когда предлагается нам заповедь о любви, думаем, что исполняем ее, и остаемся спокойными. Господь же не так полагает. Он такую любовь нашу ни во что ставит. «Так, — говорит, — и грешники, то есть язычники — нехристиане — любят друг друга, а вам — христианам — надобно любить врагов своих. То только и будет несомненным признаком, что в вас есть истинно христианская любовь, когда вы будете любить врагов. Пока же этого нет, не хвалитесь любовию своею». Равным образом не ценит Спаситель и того, если делаем добро тем только, кои нам делают добро, или взаимно даем тем, от коих чаем восприять. «Невеликое это дело, — говорит. — И все так делают, даже неверующие. Но вы, когда хотите показать себя истинными Моими последователями, «любите враги ваша, и благотворите, и взаим дайте, ничесоже же чающе: и будет мзда ваша многа, и будете сынове Вышняго: яко Той благ есть на безблагодатныя и злыя. Будите милосерди, якоже и Отец ваш милосерд есть» (Лк.6,35–36).

Вот содержание нынешних Евангелий! Два небольших чтения, а сколько истин предлагают они вам! Сокращенно они учат — и тому, как веровать, и тому, как жить по вере, — и полный обзор христианского жития приводят на мысль, с первого приятия учения Христова до увенчания за него в нескончаемом Царстве Божием. И это только Евангелия, а Апостолы — свои многообъятные содержат учения. Не правда ли, что сказал я вначале, что в немногом нам предлагается многое, и это не ныне только, но и всегда. Всякое чтение церковное таково. Вот вам неисчерпаемый источник спасительного ведения. К нему притекайте и от него напояйтесь. Пришло воскресение или праздник какой, — вечером, после всенощной, или утром, пред обеднею, найди положенный Апостол и Евангелие и прочитай с рассуждением, разбирая слово за словом, вникая в то, какое ученье в нем содержится, извлекая из него правила и прилагая их к своей жизни. Не успеешь прочитать или не умеешь читать, — со вниманием прослушай, что читаться будет в церкви, и потом рассуждением пройди все не раз и не два, чтоб научиться чему‑либо.

Когда станете так поступать, скоро вы сделаетесь богословами. Богословом никто не рождается, — а читает, рассуждает, заучивает и становится многосведущим в вещах Божественных, — вот и богослов! А этого достигнуть всякий может. Не в титле, впрочем, сила, а в определенном и ясном знании христианского учения. До такого‑то знания — я и умоляю вас доходить своим трудом. Хоть то верно, что не все уже имеет тот, кто знание имеет; но и то не подлежит сомнению, что ведение Божественной истины служит основанием спасительного жития. Кто ясно понимает истину Божию, тот во свете ходит, а кто не понимает ее, тот ходит как в сумраке, как во тьме. Кто же во тьме ходит, тому как не споткнуться! Как, наоборот, не так удобно споткнуться тому, кто во свете ходит. Бог дал нам совесть — стража своей истины. Но сию истину надо познать, чтоб совесть имела что сторожить. Когда знает душа истину, то, хоть придется ей по немощи поступить противно ей, — совесть все будет напоминать ей о сем нарушении правды и возвратит на путь правый. А когда душа не знает истины или плохо знает, совести не за что взяться, чтоб потревожить душу, когда уклонится она на распутие лжи или порока. Сего‑то ради желающий всем спастися Спаситель наш и Бог желает вместе спасаемым и «в разум истины прийти» (1Тим.2,4). Сего‑то ради и Апостолы заповедовали всем «расти» не «во благодати» только, но и в «разуме» (2Пет.3.18) — и молились ко Господу, «да соблюдает» Он не только «сердца», но и «разумения» их (Флп.4.7).

Помолимся и мы, «да даст» и нам «Господь разум о всем» (2Тим.2,7). Аминь.

18 октября 1864 года. В г. Владимире, в соборе



28. В неделю 21–ую по Пятидесятнице (Другой подобный пример)


В позапрошлое служение говорил я вам под воскресенье, вечером, или в воскресенье, пред литургиею, прочитывать положенное Евангелие с размышлением, чтоб чрез то праздничное душе доставить питание и расположить ее к духовному в храме ликованию, и для примера коротко протолковал вам два Евангелия. Сделали ль вы теперь сами так? Если не сделали, так давайте теперь сделаем. Я протолкую вам и нынешнее Евангелие, — а вы послушайте и тем восполните неисполненный урок домашнего о нем размышления.

Ныне читалась притча о сеятеле (Лк.8,5–15). Хоть и прошлый год я говорил вам о ней малое нечто, но она такого рода, что если и еще придется несколько раз говорить, — всего не исчерпаешь, чему она учит. Так она многообъятна. Почему Господь, сказав сию притчу, присовокупил: «имеяй уши слышати, да слышит» (Лк.8,8)— и, растолковав ее, опять повторил то же слово: «имени уши слышати, да слышит» (Лк.8,15).

Содержание сей притчи, конечно, вам известно. Господа окружало множество народа, — и Он поучал его. Народу было много, и слово было обильно. Но Всевидящее око Его видело, что не все слушают слово, как следует, не все принимают его с должным расположением и не у всех потому приносит оно чаемый плод. Почему, желая вразумить неисправных слушателей и всех научить «блюстися, како слышати» (Лк.8,18), Он изъясняет им участь слова Своего в сердцах слушающих участию семени, сеемого сеятелем. Народ мног, стоявший пред Ним, Он уподобляет полю, Себя сравнивает с сеятелем, слово Свое — с семенем. И говорит: «Как, когда сеет сеятель, иное семя падает при пути и попрано бывает проходящими, и птицы небесные склевывают его; другое падает на каменистом месте, где мало земли, и, прозябши и давши росток, скоро засыхает, по недостатку влаги и почвы, в которую могло бы углубиться; иное падает посреди терния и вырастает, но, прежде чем принесет плод, выросшее быстрее его терние подавляет его; иное, наконец, падает на земле доброй и, прозябши, приносит плод сторицею, — так и слово Мое, — говорит, — у иных слышащих бывает то же, что семя при пути; у иных — то же, что семя на каменистом месте; у иных — то же, что семя посреди терния, а у иных — то же, что семя на земле доброй». У кого именно и почему такова бывает участь слова Его, Господь объясняет тут же несколькими характеристическими чертами, на которые и обратите всё ваше внимание.

У кого же это слово Божие, слышимое, бывает то же, что семя при пути? Вот как рассудим о сем. Придорожная земля не открывает недр своих, чтоб принять семя, — семя падает на нее, но остается на поверхности, внутрь не входит. Вот эта черта, — что семя остается на поверхности и внутрь не входит, и укажет нам, какого рода слушатели слова Божия изображаются сим. Именно, это те, кои слышат слово, но оно в душу их не входит: мысль не понимает его, сердце сочувствия к нему не изъявляет и расположения никакого в себе изменения не обещают, — так что оно, и слышанное, будто не слышано; ухом принято, а души не коснулось; душа не открыла себя, чтоб принять его; слово чуждым ему осталось. У кого же, именно, такова бывает душа, укажут следующие свойства придорожной земли. Придорожная земля не пахана и не приготовлена к засеву, — и семя сеятеля падает на него невзначай. Этою чертою она представляет образ тех душ, кои совсем не думают о Боге и вещах Божественных, а заняты совсем другим, — совсем к другому привыкли; почему, когда внезапно услышат слово Божие, оно не вмещается в их душу: не таков у них сгиб ума и все настроение — и слово остается у них невоспринятым. Придорожная земля суха, жестка. Этою чертою, — применительно к тому, как мы говорим: «Сухо, жестко обошелся со мною», — она изображает тех, кои неприязненно относятся к Божественным истинам и вещам, — и слово о них отвергается ими с яростию, как семя отскакивает от сухой земли, и попирается с презорством, как попирается семя проходящими по пути. Придорожная земля есть земля проходная; проходящие топчут ее и не дают произрастать на ней ничему. Семя хоть падает, но остается наруже, видно, — и птицы пролетающие расклевывают его. Этою чертою она изображает тех, кои не остепеняют мыслей своих и, не установляя внимания, дают волю воображению, которое, образ за образом представляя и один другим непрестанно сменяя, делает душу похожею на дорогу, по которой проходят один за другим разные лица. В этом состоянии если и слышится слово, — тотчас забывается, другое слышится, — и тоже забывается и так далее. Мечты вытесняют их из памяти, или, лучше, — бес забвения приходит и похищает слово от сердца. От сего иной, например, целую службу простоит задумавшись и ничего не вспомнит из того, что было в церкви. Вот какие слушатели слова изображаются придорожною землею!

У кого, во–вторых, слово Божие, слышимое, бывает похоже на семя, падающее на каменистую землю? Вот как о сем рассудим. Каменистая земля не то же, что камень голый. Она бывает покрыта небольшим слоем земли, достаточным на то, чтоб принять семя и скрыть его в себе. Семя здесь, овлаженное и согретое, быстро дает корень и ростки; но как земли мало, то солнце скоро иссушает ее, и семя, не имея влаги на питание себя, засыхает. Заметьте, отличительная черта в сем роде почвы та, что только на поверхности есть земля, а дальше — камень; только поверхностию принимается семя, а глубже ему не дается ходу. Этою чертою земля каменистая изображает всех тех, кои принимают слово Божие, но поверхностно, — принимают как бы верхнею частью души, а в глубь не пропускают, не дают ему проникнуть себя, именно, те; во–первых, кои слышат Божественные истины, и понимают их, и знают, чему они учат, но ума своего по ним не преобразуют, а позволяют ему содержать в себе и другие мысли и воззрения; во–вторых, те, кои слышат Божественные заповеди и хорошо понимают, чего они требуют, — но расположений своих по ним не преобразовывают, а позволяют скрываться в сердце и таким расположениям, кои не согласны с заповедями Божиими; в–третьих, те, кои слышат с радостию обетование вечных благ и желают быть наследниками их, но в то же время не отсекают земных пристрастий и в жизни своей опираются более на земные надежды, нежели на чаяния Небесные. Вообще — те, кои поверхностно христиане суть, — но по внутреннейшему своему настроению, — по тому, как видит их Всевидящее око Божие, совсем не то суть. Бывают у них и речи христианские, и рассуждения, и дела; но все это только до времени, как говорит Спаситель. Когда все им благоприятно—и они хороши. А случись какая теснота из‑за христианского исповедания, они тотчас и от истины откажутся, и правила все христианские готовы бывают нарушить, так как они не составляют внутреннейшего их настроения. Так и Спаситель говорит о них — что они «во время веруют, а во время напасти отпадают» (Лк.8,13). Вот кого изображает земля каменистая!

У кого, в–третьих, слово, слышимое, бывает то же, что семя, падшее среди терния? Видите ли, тут нет камней, земли много; семя, падшее в нее, дает корень и ствол и готово бы уже и плод принесть; но тут же вырастает терние, подавляет его и заглушает, — и оно остается бесплодно. Сею чертою, то есть что семя уже выросло, — осталось только плод принесть, да терние не дало, — изображаются два рода лиц: во–первых, те, кои, искренно уверовав сердцем, и жизнь свою установить по духу Христову начинают; но, потрудившись так сколько‑нибудь времени, увлекаются снова чувственными удовольствиями или прелестию богатства и многопечального многоимания; отстают от прежних правил христианских, огрубевают от суеты и сластей житейских в мыслях и чувствах и забывают совсем почти свои прежние понятия и благочестивые порядки, — то есть у них замирает все прежде возращенное добро; а во вторых, те, кои слышат слово и услаждаются им и долг следовать ему вполне сознают; но не заботятся очистить сердце свое от страстей и оставляют их в нем проявляться во всей силе. От сего, как только нужно бывает поступать по–христиански, наперекор страстям, — страсть восстает и подавляет доброе намерение, которое уже образовалось и которое оставалось только привесть в исполнение. Надобно бы простить, и готов бы; но восстает гордость и подавляет мысль о прощении. Надобно бы помочь; но восстает скупость и подавляет мысль о том. Так и во всем. Таковы все, как говорит Господь, коих добрые намерения «печалию, богатством и сластьми житейскими подавляются и не совершают плода» (Лк.8,14).

У кого, наконец, слово Божие, слышимое, бывает то же, что семя, падшее на добрую землю? У «тех», — говорит Господь, — «иже добрым сердцем и благим слышавше слово, держат и плод творят в терпении» (Лк.8,15). У тех, то есть, кои не имеют худых свойств всех изображенных пред сим слушателей, а напротив, обладают противоположными им хорошими качествами, — кои слышат слово Божие сердцем открытым, с теплым усердием и любовию, кои услышанное слово держат, и не поверхностно притом, а объем л ют всеми силами души своей и всецело им проникаются и кои плод творят в терпении, — исполняют слово, каких бы это трудов и лишений ни стоило, не поддаваясь возникающим страстям и терпеливо и мужественно противостоя им и побеждая их.

Вот вам толкование нынешней притчи. Вняли ль вы толкованию сему? Если вняли, позаботьтесь приложить к себе и, что укорно, того избегать, а елика достохвальна, о том ревновать положите. Это и будет точным исполнением того, что сказал Господь в заключение притчи и толкования ее: «имеяй уши слышати, да слышит» (Лк.8,15). И еще: «блюдитеся убо, како слышите» (Лк.8,18). Аминь.

1 ноября 1864 года. В г. Владимире, в соборе


29. В неделю 32–ую по Пятидесятнице (Сетование по поводу слухов, будто, живя среди православных, нельзя спастись)


Недавно слышал я одну очень скорбную весть: будто у нас в деревнях, селах, а то ив городах, мало–мало кому приходит забота о спасении души, — тот собирается к отпадению в раскол, в той мысли, что раскольники лучше живут и, стало, прямее идут ко спасению. А прежде сего не раз приходилось слышать: «Смотри, — говорят, — как хорошо живут молокане и, особенно, хлысты, — трезво, степенно, честно, трудолюбиво, тогда как православные тут же живут не так исправно и подвергаются разным слабостям и порокам». Так что, по этим отзывам, православный означает человека, живущего распущенно, предающегося страстям, страха Божия не имеющего и заботу всякую о спасении потерявшего. Что же это такое у нас вышло?! Весь порядок Божий изменился, — и истина Божия во лжу превратилась! Мы — православные. Истинная вера Божия спасительная есть наша вера. Ею мы закрепляем за собою все великие обетования Божий о Христе Иисусе, Господе нашем. Ради нее нам вверена истина, нам принадлежит благодать; ради нее мы — сыны Отца Небесного, а ради сыновства — наследники всех благ Отчих, на вечное время нам изготовленных. Итак, кто хочет спасаться, к нам иди: ибо у нас все силы, яже к животу и благочестию; а в другом месте — нигде их нет и не найдешь. Что же это сделалось, что бегают пребывания среди православных как дела опасного и указывают на них уже не как на образец подражания?! Хорошо, если это напраслина. Тогда вместе с Апостолами мы будем, хулимы, утешаться. А ежели… Но я совестям вашим оставляю решить, в какой мере справедлив укор, — будто жизнь среди нас, православных, так распущенна и непохвальна. Сам же готов скорее предаться сетованию и вас пригласить к тому: зачем это так есть? Зачем это дело — у нас дошло до того, что нами имя православное, христианское хулится среди отпадших от истины и заблудившихся?!

Так ли сему подобает быть? Припомним, как было в начале. Проповедовали Апостолы святую веру, избранные внимали, обращались, возрождались благодатию Духа Святаго чрез Таинства и, обновившись внутренно — в исходищах (в источниках) жизни, и внешно ходили потом в обновлении жизни, — по новым заповедям, правилам и порядкам. Сие изменение жизни худшей на лучшую, чистую, непорочную, благодатную, святую — было так резко очевидно, что Апостол не усомнился — отличительною чертою христиан поставлять то, что они суть «чада Божия непорочна посреде рода строптива и развращена», являясь, «яко светила в мире» (Флп.2,15). Так что всею совокупностию своею христиане, по ведению святой истины, по чистоте нравов, по взаимной любви, по отчуждению от всякой скверны и порока, в точности исполняли пророчество Исайи, — что во дни Христа Спасителя явлена будет гора Божия, и дом Божий верху горы (Ис.2), — явлена, то есть, высота нравственно–религиозного совершенства,, которую увидят «вcu языцы», восхотят ее и, друг друга поощряя, «скажут: приидите, взыдем на гору Господню и в дом Бога Иаковля и возвестит нам путь и пойдем по нему» (Ис.2,2–3), то есть оставим язычество и худые нравы его, пойдем к христианам, примем закон их непорочный и пойдем по нему. Книга деяний апостольских и свидетельствует, что, когда в Иерусалиме сначала три тысячи обратилось, потом пять, потом еще многое множество, сия община христиан высотою жизни духовной и привлекала, и изумляла, и ужасала всех. После и вне Иерусалима, сущим христианам из язычников пиша, апостол Петр похваляет и воодушевляет их, говоря: «Пред этим вы «волю языческую» творили, ходили «в нечистотах, в похотях… в пьянстве, в козлогласованиях», под чем разумеются пляски, песни, гулянья, театральные кривлянья и прочие непотребства; теперь все сие вы бросили и положили жить по воле Божией, и все, видящие вас, «дивятся», что вы уже не сходитесь «в тоже блуда разлияние» (1Пет.4, 3–4), то есть в ту же распущенную, разгульную, похотливую и бесстрашную жизнь, как бывало прежде и как делают ныне все не обратившиеся еще ко Христу и не вступившие в общество христиан».

Вот что было! «Елика… истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна, аще кая добродетель и аще кая похвала» (Флп.4,8) — вот что было на стороне христиан и что составляло отличительную черту их. Мы, православные, — преемники тех христиан, — единственные преемники, поистине хранящие вверенный им и нам преданный залог спасения мира. Как же теперь смеют говорить нам в лицо: «Это — народ распущенный, бежи от них! Вот такие‑то и такие‑то — отщепенцы, заблудшие — лучше их!» — «Как смеют?» — так строго следовало бы спросить их. Но, может быть, они укажут между нами на деле много такого, что и нехотя замолчишь.

Что же это такое? Сила Божия ослабела или благодать Божия истощилась? Нет, так нельзя думать. Ибо «Господь Иисус — вчера и днесь Тойже, и во веки» (Евр.13.8). Так что же, истины Божией нет в нас? Она перешла на сторону тех, коих считаем мы отступниками от нее?! О! Да не будет! Выставляющим наши слабости на вид, а чрез них — на позор имя православное, это‑то и хочется доказать, что, то есть, «у вас худо живут, стало, — у вас нет истины». А я, напротив, в этой самой распущенности и нашем всестороннем себе послаблении нахожу очевидное и решительное подтверждение того, что истина на нашей стороне, — так, однако ж, что в связи с этим должно поставить непререкаемое обличение нас в крайнем нашем неразумии. Вот как! Истинной православной вере и Церкви принадлежат непременно все обетования Божий. Убеждение в сем преисполняет всю Церковь Божию во всем ее и внутреннем, и внешнем устройстве, и всякий православный — член Церкви Христовой, — живя в ней и ею объемлемый, исполняется тем же убеждением, — как бы дышит сим воздухом. Так сие есть и должно быть. Но тут же начинается и ошибка. Иной не так пользуется сим внутренним удостоверением, — не то построевает на сем основании. «Я — православный, — чувствует он в сердце своем. — Православным принадлежит прощение, очищение, освящение, всыновление, наследие Царства Небесного. Так, и я сын, и в дому Отца моего — все мое». Затем, считая сие дело уже решенным, так слагается в помышлениях своих: «Чего же еще мне себя беспокоить? Зачем трудить? Зачну жить в свое удовольствие» — и живет, как живется, ни в чем себе не отказывая, никаких встречающихся утех мира не чуждаясь и никаким правилам не подчиняясь. Не то ему следовало задумать. Следовало так рассудить: «Вот что мне обетовано! Велико сие, но несомненно есть мое. Буду же всячески блюстись, чтоб сохранить сие наследие, буду жить в дому Отца, дающего мне сие наследие, достойно Отца, чтоб не прогневать Его и не заставить Его своим недостоинством и беспорядочною жизнию разодрать рукописание завещания и лишить меня обетованного наследия». Так следовало подумать и по сему помышлению действовать; а он, в неразумном забвении, — бросается на все похоти сердца своего. И выходит точь–в-точь сын, получивший богатое наследство и проматывающий его.

Но как мотовство сего последнего не отнимает истины и достоинства у наследства, а только обличает неразумие наследника, так распущенность нравов некоторых православных не опровергает истины и достоинства принадлежащих Православию обетовании, а только обличает крайнее неразумие распущенных христиан. Итак, не говорите мне, что поскольку православные худо живут, то нет истины в Православии; не то отсюда следует, а вот что: православным даны и несомненно принадлежат обетования такие великие, что мыслию исчерпать нельзя их обилия и обнять их величия. Следовательно, православные, которые живут слабо, нерадиво, беспечно, поблажая похотям сердца и дурным обычаям мирским, суетным и богопротивным, — и чрез то лишающие себя сих обетованных им благ, обнаруживают такое неразумие, такое ослепление, такую недальнозоркость, что для означения их имени нет на языке человеческом.

Полагаю, что и вы все — и правые, и неправые — согласитесь на сие заключение. И нельзя не согласиться с ним. Одно из двух остается: или себя обличить, или предать на позор истину Православия. Облечем же лучше себя в обличение, да неприкосновенным сохраним светлый лик истины Божией. «Да будет Бог истинен», — говорит Апостол, — «всяк же человек ложь, якоже есть писано: яко да оправдишися во словесех Твоих и победиши, внегда судити Ти» (Рим.3.4) Обличим себя и поможем горечи сего обличения произвести на сердце наше — все воздействие свое, каким действует Божеское обличение. «Обличу тя, — говорит Господь, — и разжегу тя в чистоту» (Ис.1,25). Огнь обличения да разжжет сердце наше сокрушением и явит его чистым, извергшим всякую нечистоту из себя, как растопленный металл извергает из себя всякую стороннюю примесь. Вы знаете, к чему это ведет. К тому, чтоб сознать свои неисправности, раскаяться в них и положить впредь не подвергаться им. Тогда не обличением себя явим истину Православия, — а так, как являет чистым лик солнца вода чистая и невозмущенная. Аминь.

17 января 1865 года. В г. Владимире, в соборе



30. В день тезоименитства ее императорского высочества, великой княгини Ольги Николаевны (Святая вера наша, друг–друго–приимательно хранимая, есть слава наша и нашего благоденствия основание)


«Скала Господь пути Своя Моисеови, сыновом Израилевым хотения Своя» (Пс. 102, 7)

Святой царь и пророк Давид в одной песни своей, благодарно воспоминая благодеяния Божий, особенное останавливает внимание на том, что Он благоволил дать израильскому народу чрез Моисея правый закон и указать прямой путь к богоугождению. Подражая ему, и мы ныне, собравшись в храм сей воздать благодарение Господу за ту особенную милость Его, какую являет Он в благословении царственного дома благословенной России, не можем не припомнить и всех Его к нам милостей, и между ними первейшей и высочайшей — дара единой правой веры. Последнее тем естественнее, что настоящее наше торжество освящается празднеством в честь блаженной Ольги, великой княгини Российской, которая первая сподобилась принять благодать сию. Предки наши блуждали во тьме идолопоклонства; но Бог, не хотящий смерти и одного грешника (Иез.33,11), тем паче целого народа, по богатству благости Своей благоволил воссиять и у них свету Святого Евангелия Своего. Первым сосудом такой благодати была блаженная княгиня Ольга; а потом чрез святого Владимира святая вера, как поток речной, быстро протекла по всей земле нашей и соделалась общим всех достоянием. Да «благословит» же «душа» наша «Господа, и вся внутренняя» наша, «имя святое Его» (Пс.102,1) за то, что сказал Он и нам «пути Своя» и открыл нам «хотения Своя».

Велика поистине милость Божия к нам в том, что Он сподобил нас дара святой веры. Дар сей так многоценен, что на земле ничего нет, что бы можно было поставить в сравнение с ним.

Вера наша не есть только образ здравых словес или состав совершеннейших понятий о всем сущем, но есть единое истинное Строительство спасения, Богом водворенное на земле, — есть сила Божия во спасение. Она пересозидает и претворяет каждого человека и целые народы. Принявшие ее становятся из слуг диавола рабами Богу, из чад гнева — чадами милосердия, из немощных — крепкими, из невежд — мудрыми, из преданных страстям — ревнителями добрых дел, из жертв смерти и тления — причастниками жизни Божией во Христе Иисусе, из ненарода — «родом избранным, царским священием, языком святым, людьми обновления» (1Пет.2,9). Кроме сей веры, нет иной, которая бы приводила к Богу и подавала спасение. Все народы, не знающие ее, еще во тьме ходят и суть мертвы «прегрешеньми» своими (Еф.2,1). А мы уже призваны в чудный свет Божий и вкушаем, сколь благ Господь, хотя ничем не заслужили такого особенного Его к нам благоволения. Да «благословит» же «душа» наша «Господа», благоволившего даровать нам веру, «очищающую все беззакония» наши, «исцеляющую все недуги» наши, «избавляющую от истления живот» наш, «обновляющую, яко орлю, юность» нашу (Пс.102,2–5).

Вера наша не есть какое‑нибудь благодетельное учреждение временное, а есть единственный образ спасения, общий всем временам и всем спасаемым. Мы веруем так, как приняли от отцов наших; отцы наши уверовали так, как предал им Православный Восток; Восток верует, как научен от Апостолов; а Апостолы научены Господом и говорили Духом Святым. Если пойдем далее по линии времени, то найдем, что также веровали Пророки, патриархи и все ветхозаветные праведники — Давид, Моисей, Авраам, Ной, Енох и сам праотец Адам, — с тем только различием, что они искали спасения в Господе, имеющем прийти, мы же ищем его уже в Пришедшем Господе. Таким образом вера наша единая, совершенная и чистая соединяет нас со всеми верующими и со всеми святыми и избранными Божиими вводит в содружество. Ею приступили мы «к Сионстей горе и ко граду Бога живаго, Иерусалиму небесному и тмам Ангелов, торжеству и церкви первородных на небесех написанных» (Евр.12,22–23). Она есть великое спасительное древо, коего корень еще в раю земном, а вершина на Небе, есть единое древо животное посреде земли, единая лоза истинная, на коей если кто не пребудет, не возможет творити достойных плодов (Ин.15,4). Да благословит же душа наша Господа, благоволившего быть нам привитыми к лозе сей живой и живоносной!

Притом, привиты будучи к истинной лозе сей, мы не оставлены быть на ней бесплодными, или ветвию сухою, но явлены ветвию живою, исполненною силы и жизни. «Благодать Божия, яже» верою «не тща бысть» (1Кор.15.10) в роде нашем: но, соделавшись достоянием нашим, принесла Богу обилие плодов правды и святости. Цари, князья, святители, священники, иноки, люди всякого чина и звания просиявали высокою жизнию и величием дел благих прославляли Бога. И Бог, пребывая среди благочестивых отцов наших, благословлял их всяким благословением духовным, или прославлял нетлением и дарами исцелений останки избранных из них, или сообщал чудотворную силу святым иконам, являвшимся по Его мановению в разных местах. Обозрите мыслию все пределы отечества нашего и увидите, что оно все усеяно то нетленными мощами, то чудотворными иконами, то другими знамениями особенной близости Божией к нам. Так многоблагодатна была и есть святая вера наша! Да благословит же душа наша Господа, увенчавшего и венчающего нас Своею милостию и щедротами!

Признавая, таким образом, в даровании нам святой веры великую к себе милость Божию, позаботимся и о том, чтоб содержать ее достойно ее величия. Предки наши, благоговейно приняв, благодарно хранили дар святой веры и, как лучшее наследие, передавали детям «родящимся, да поведят» о нем «сыновом своим» (Пс.77,6). Таков был общий дух всех завещаний, какие делывали отцы детям, что отец, отходя из жизни сей, созывал к смертному одру своему всех своих и, положив во главу всего свое сердечное исповедание веры, простирал потом увещание к окружающим — хранить сию веру, как драгоценнейшее наследие, принятое и им от отцов, бывших прежде его. Так поступали все: цари — наследникам престола, пастыри — пастве своей и всякий глава семейства — дому своему на нервом месте завещавали веру святую сохранить и передать в целости детям родящимся, да и те «поведят сыновом своим». Слышали или не слышали мы подобный завет; но тем не менее он священным должен быть и для нас, потому что всегда был простираем ко всем последующим родам. Будем же, подражая отцам нашим, благодарно чтить и благочестно блюсти в целости и неприкосновенности преданную нам святую веру. Отцы наши всем сердцем любили ее и дорожили ею, как Вечным Животом. Дети ли мы отцов сих? Да покажем в сердечных чувствах подобие их духу, да будут и у нас глубочайшими из всех расположений любовь и преданность к святой вере. Сына присвояют тому или другому отцу по сходству лица; да содержим же так себя в отношении к вере, чтоб несомненно можно было признать, что мы не по имени только дети благочестивых отцов наших, и чтоб отцы наши, когда станем все мы вместе в Последний День, могли узнать в нас своих потомков по одному отсвету веры на челах наших и к Богу Сердцеведцу исповедать: «Се, мы и дети наши». Аминь.


31. В неделю 20–ую по Пятидесятнице (Наше отношение к слову Божию как несомненно истинному)


Святой апостол Павел в нынешнем чтении из Послания его к Галатам, как вы слышали, укоряя галатян за то, что они скоро готовы были преложиться к иному благовествованию, внушает им, что благовествование, благовещенное им, «несть по человеку» (Гал.1,11) — и что он принял его не от человеков и не от них научился ему; но научен Самим Господом Иисусом Христом. «Ни во аз от человека приях е, ниже научихся, но явлением Иисус Христовым» (Гал.1,12). Он как бы так говорит им: «Когда мое учение не есть мое, но есть учение Божие, как же это вы так скоро хотите отступать от него?»

Хочу остановить внимание ваше на сем сознании святого апостола Павла, которое, впрочем, было общим у всех Апостолов сознанием, — что учение, ими проповеданное, не было учение человеческое, а учение Божественное, Богом им преданное для проповедания всему роду человеческому, и указать вам, к чему нас сие обязывает.

«Бог ны посланники последние яви, яко насмертники» (1Кор.4,9), — говорит от лица всех их апостол Павел; мы по Христе посольству ем, то есть исполняем посольство Христа Бога, и когда говорим вам, не мы говорим, а Бог говорит чрез нас: «по Христе» вас «молим, яко Богу молящу нами» (2Кор.5,20). Почему вы праведно поступаете, когда, принимая слово наше, принимаете его «не яко слово человеческое, но якоже есть воистину слово Божие» (1Сол.2,13). Так говорится об Апостолах. Но и о Пророках тоже известно, что их учение не было оставлено в руки произволения их: «яко всяко пророчество книжное по своему сказанию не бывает, ни бо волею бысть когда человеком пророчество, но от Святаго Духа просвещаеми глаголаша святий Божий человецы» (2Пет.1,20–21). И Сам Господь наш Иисус Христос что говорит о Себе, по Своему человечеству? «Мое учение», — говорит, — «несть Мое, но пославшаго Мя Отца» (Ин.7,16). «Аз от Себе не глаголах, но пославый Мя Отец, Той Мне заповедь даде, что реку и что возглаголю… яже убо Аз глаголю, якоже рече Мне Отец, тако глаголю» (Ин.12,49–50). Как Сын Божий и Бог, Он есть Сотаинник Богу Отцу и Святому Духу в премудром начертании Домостроительства нашего спасения; но, положенное в тайне Триипостасного Божества пришедши совершить в воспринятом Им человечестве, — Он говорит, что открывает только то, что видел у Отца, и «творит дела» только те, кои «показует Ему Отец» (Ин.5.19–20). Поставляя затем Апостолов на служение, Он говорит им: «Что завещал Мне Отец — вам завещаю (Лк.22,29). Идите, «проповедите Евангелие всей твари» (Мк.16,15). «Утешитель, Дух Святый, Егоже послет Отец во имя Мое, Той вы научит всему, и воспомянет вам вся, яже рех вам» (Ин.14,26), и «не вы бо уже будете глаголющий, но Дух Отца вашего глаголяй в вас» (Мф.10,20).

Так «многочастне и многообразие древле Бог глаголавый отцем во пророцех, в последок дний сих глагола нам в Сыне Своем» (Евр.1.1) и в посланных Им святых Апостолах. Видите, какая неотступность Божественного попечения о просвещении нас истиною. Учит Бог Адама до падения, учит его и по падении, говорит потом Ною, Аврааму, Моисею, воздвигает Пророков, Сам приходит на землю в человеческом естестве, Апостолов одуховляет — все затем, чтоб слово Свое насадить на земле, — установить его и утвердить. Что воздадим Господу о сем высоком и многоценном Его даре?

Бог говорил людям не раз и не однообразно. Помним ли о том и благодарим ли за то? Когда царь издает манифест или указ, все спешат узнать его. Когда отец пишет из дома, — дети, в отсутствии находящиеся, с неудержимою радостию теснятся, чтоб поскорее услышать, что пишется. Се, Царь царствующих, благоволивший явить Себя нам и отцам, открыл нам милостивую волю Свою. Теснимся ли вокруг, чтоб скорее узнать, что говорит нам Бог и чего хочет от нас? По крайней мере чувствуем ли силу являемого нам чрез то благодеяния Божия? Благодеяния в том, что есть на земле слово Бога — слово истины, — и мы не только знаем, где истина, но и призваны обладать ею. Осмотритесь кругом и посмотрите, что представляют нам мнения и учения человеческие! Неразрешимую смесь лжи, заблуждений, сомнений. Стоя в истине, мы не можем чувствовать того томления, которое испытывает дух, жаждущий истины, находясь среди такого нестроения. Отрешитесь немного и поставьте себя в сию среду. Вообразите себе человека в таком положении: кругом мрак, смятение, безвестность. Он не знает, куда обратиться, где найти хоть малое руководительное указание, и, кажется, самая почва под ним нетверда. Это образ духа вне Божественного слова истины. Но проведите к нему луч света: с какою радостию он устремшся вслед его и с какою заботою будет напрягаться, чтобы не спустить глаз своих с него? Укажите ему твердый камень: с каким благонадежием он установится на нем и с какою внимательностию будет держаться, чтоб не соступиться с него? Введите его в тихое пристанище: с каким утешением он укроется в нем и как будет дорожить им, чтоб снова не лишиться его? Этими уподоблениями можно отчасти подойти к понятию тех чувств, какие должен испытывать дух, обладающий истиною в неложном слове Божием. Тьма неведения и лжи кругом, а он облит светом истины. Чувствуя сие, он не может не считать себя блаженным и не радоваться. Другие обуреваются волнами человеческих лжеумствований, а он стоит там, где «столп и утверждение истины» (1Тим.3.15). Чувствуя сие, он не может и не благонадежствовать от безопасности своего положения, как стоящий на утесе среди волнующегося моря. Те «влаются всяким ветром учения» (Еф.4.14), бурю внутрь имея помышлений сомнительных, — а он, как на руках носимый или в пристанище спокойном укрывшийся, упокоевается теплым покоем на лоне истины. Слово Божие для него — свет, твердыня, пристанище. Он дорожит им паче всего, — его паче всего имеет во внимании и им услаждается паче меда и сота. Так ли все сие в нашем сердце, братие?! Если так — возблагодарим Бога. Это значит, что мы верно выполняем обязательные для нас отношения к слову Божию. Но так ли есть в самом деле?! Испытаем себя построже, чтобы не впасть в самообольщение по самомнению!

Не бывает ли так, что, когда идет речь о книгах досточестных, мы перечислим их десятки и сотни, а слово Божие на ум не придет? Но сему не надлежит быть, если точно оно для нас — и свет, и твердыня, и пристанище. Был же человек, который на вопрос: «Какая первая на свете книга?» — отвечал: «Библия». — «А вторая?» «Библия». — «А третья?» — «Библия». — «Четвертая?» — «Библия». — «Да будет ли конец?» — спросил тот. «От меня не дождешь конца, — отвечал он, — ибо, помянув о Библии, содержащей неложное слово Бога моего, я не знаю, каким числом означить расстояние от нее самых лучших книг человеческих». Вот это значило, что он вкусил доброго глагола Божия и ощутил силу его. Если в нас не оказывается первое, не лучше ли не хвалиться нам и последним?

Не бывает ли так, что, когда нужно подтвердить мысль свою свидетельством других, иной целые страницы прочитает из писаний человеческих, а из слова Божия текста небольшого не скажет, как следует. Можно ли сего ожидать от того, для кого слово Божие точно есть «свидетельство Господне верно» (Пс.18,8), есть «светильник ногама… и свет стезям» (Пс.118,105)? Не бывает ли так, что иной книгу за книгой покупает, — уж много накупил и еще о многих замышляет, — а приобресть Книгу книг ему на ум еще не пришло. Следовало ли бы сему быть, если б для его ума и сердца Божественное Писание точно было «богодухновенно и полезно ко учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию, еже в правде: да совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован» (2Тим.3,16–17).

И что далеко ходить. Если б теперь прошел здесь кто по всем рядам нашим и спросил каждого по совести, читал ли что из слова Божия и знает ли что? Что, думаете, оказалось бы? Даруй, Господи, чтоб оказалось что‑либо утешительное. Но между тем нельзя не припомнить, как многие отговариваются от чтения слова Божия таким ответом: «Разве я духовный, разве я монах или монахиня?» Как будто этим одним и надо знать истину Божию и поучаться в ней во спасение?! А то и хуже этого услышишь. «Боюсь, — говорит, — читать Библию: с ума сойдешь». Свидетельство Господне и младенцев умудряет, как уверяет пророк Давид, — а они с ума боятся сойти! С ума‑то сошедшими надо считать тех, кои отвращаются от слова Божия и не знают содержащихся в нем спасительных истин.

Когда приведешь на память такие и подобные случаи, невольно придешь к недоуметельному вопросу: точно ли все у нас относятся к слову Божию как следует? Конечно, на этом основании заподозрить веру в Божественность Писания, может быть, будет много. Но всяко очень непонятно повсюдное почти невнимание к нему и неведение его. Се, пред нами кладязь чистой истины. Мы видим его и истаеваем жаждою от иссушения гортани ума человеческими лжами. Премудрость сама уготовила нам обильную трапезу и всех с высоким проповеданием приглашает, чтоб приходили, вкушали и брали бесплатно все предлагаемое. Мы знаем это и голодаем. С чем это сообразно? И добро бы это обходилось нам — даром. Нет. Отчего иные бывают так шатки в истине и нетверды в добре? Преимущественно от незнания слова Божия. Касается сознания нашего ложь или соблазн. Не имея, что противопоставить им внутри же себя, мы терпим поражение и падаем. Того, кто знает слово Божие, не скоро совратит с пути ложь, не скоро увлечет на распутия греха прелесть страсти. Как иные мягкие и удоборазлагаемые тела, принимая в себя твердые – каменистые частицы, сами делаются твердыми, окаменевают и становятся недоступными повреждению и разложению, так душа, словом Божиим напитавшаяся и проникшаяся, затвердевает в истине и добрых расположениях так, что делается безопасною от приражений лжи и греха. Слово Божие, исшедшее из недр Божества, само обладает Божественными свойствами и, проникая приемлющую его душу, — и ей сообщает сии свойства. Свет есть Бог, — и слово Божие есть светоносно, — и душа, приявшая его, становится просвещенною и светоносною. Бог неизменен, — непреложно и слово Божие, — и душа, препоясавшая им чресла помышлений своих, бывает твердою и непоступною. Бог есть самая Жизнь, — и слово Божие живоносно, — и душа, приявшая его и напитанная им, имеет живот в себе и источает его из себя.

Хоть бы этими великими благами духовными расположить нам себя к чтению и изучению слова Божия. Порадуем, братие, таким расположением Господа, попечительно снабдившего нас словом Своим.

Возжжем в сердце своем светильник любви к Нему и потом постоянно будем поддерживать горение его постоянным чтением и размышлением, как бы подливанием елея в лампаду. Сему светильнику «внимающе, якоже светилу сияющу в темнем месте» — мы достигнем и того, что наконец «день озарит, и денница возсияет в сердцах наших» (2Пет.1.19), и мы будем ходить тогда как при свете дня, вне всякой опасности поткнуться (Ин.11,9). Послушаемся увещаний Премудрого от лица премудрости, являвшей себя в слове Божием.

«Сыне, аще приим глагол моея заповеди, скрывши в себе: послушает премудрости твое ухо, и приложиши сердце твое к разуму… Взыщи его яко сребра, и якоже сокровища испытай его. Тог да уразумевши правду и суд, и исправиши вся стези благая. Аще бо приидет премудрость в твою мысль… совет добр сохранит тя, помышление же преподобное соблюдет тя: да избавит тя от пути злаго и от мужа, глаголюща ничтоже верно. Сыне, моих законов не забывай, глаголы же моя да соблюдает твое сердце: долготу бо жития, и лета жизни, и мир приложат тебе… Да ходиши наделся в мире во всех путех твоих, нога же твоя не поткнется. Аще бо сядеши, безбоязнен будеши, аще же поспиши, сладостно поспиши: и не убоишися страха нашедшаго… Господь бо будет на всех путех твоих, и утвердит ногу твою, да не поползнешися» (Притч.2.1–2,4,9–12; 3,1–2,23–26).

Послушаем сих увещаний и воздадим слову Божию достодолжное внимание. Аминь.

6 октября 1863 года


32. В неделю 21–ую по Пятидесятнице (Как усвоять Слово Божие)


Ныне Святая Церковь предлагает нам урок свой притчею о сеятеле. Сколько раз уж приходилось вам слышать ее то от одного, то от другого Евангелиста! Сколько раз внимали вы и толкованию ее, Самим Господом предложенному, и сколько поучений прослушали в изъяснение содержания ее! Но все мне кажется не излишним слово–другое сказать о сеянии слова Божия или паче о приятии сеемого в слух уха. Недаром Спаситель при сказывании притчи сей дважды произнес: «имеяй уши слышать, да слышит» (Лк.8,8). Что, кажется, проще, как слышать; а вот сколько времени слушаем и все нередко не умеем услышать. Приидите же, поучимся ныне слышанию — не научимся ли наконец?

Господь сеет слово Свое. Сеемое слово приемлется слышанием и, принятое, уже приносит плод. Все дело значит в приятии слова, или услышании. Почему и Господь в толковании притчи к каждому виду участи сеемого семени прилагал: «сии суть слышащии, сии суть слышащии» (Лк.8,14).

Из Отчих недр исшедшее Слово нескудною рукою сеяло слово Свое во время пребывания Своего на земле. Вознесшись, Апостолов послало с вещанием истины во всю вселенную — научить ей все языки. Вся земля засеяна сим Божественным семенем. Но глагол Божий и после того не возвратился на Небо,, а пребывает на земле, продолжает сеяться, — засеменяет всякий род, вновь приходящий и новую, нетронутую, представляющий собою почву. Преемница труда сеятвы есть Святая Церковь. Она сама в себе, в своем устройстве, есть неистощимая корзина семян, обильно сеющая. Здесь слово апостольское и пророческое учение, чтение и пение, неподвижный вид устройства всего и постоянно движущееся священнодействие — все есть живое слово, готовое оплодотворить нас. Представим же ему в себе добрую землю, чтоб иметь похвалу тех, кои «добрым сердцем и благим слышавше, слово держат и плод творят в терпении» (Лк.8,15).

Но чтобы быть таковыми, надобно не быть подобными тем, для коих слово есть или семя при пути, или семя на камени, или семя в тернии.

Спаситель сим сравнением хотел означить целые классы людей. Но оно приложимо и к каждому из нас. Каждый из нас, в разных своих нравственных состояниях, может быть и бывает в отношении к семени слова то дорогой, то почвою каменистою, то землею, заросшею тернием и волчцами.

Мы бываем в отношении к семени слова Божия многопроходною дорогою, которую всякий топчет и не дает ничему на ней засеяться и прорасти, когда не сдерживаем своего воображения и даем ему волю проводить сквозь голову нашу густые ряды разных образов, из коих один течет вслед другого и один другого вытесняет и заслоняет, как в спешных представлениях игр для забавы детей. Засмотревшись на эти картины, мы или совсем не внимаем читаемому, поемому и действуемому здесь, в храме, или внимаем с перерывами — частыми или редкими, большими или малыми. Оттого после никак иногда не можем припомнить, какие в церкви читались Евангелие и Апостол, как петы херувимская, «Тебе поем» или «Отче наш», не помним иногда даже того, были ль мы в церкви, — точно пришел кто и обобрал нас. Не так надобно, братие. Надо за порогом храма оставлять все разнообразие помышлений, входить сюда с мыслию, упраздненною от всего, и с вниманием, неразвлеченным и простым, все прослушать от начала до конца. Тут всё семя; только принимай. Так мысль за мыслию — одна другой святее, истина за истиною — одна другой утешительнее — будут входить в душу впервые или возобновляться в ней из прежде воспринятых. И мы выйдем отсюда, как птица, по зернышку собирающая, — сытыми и полными.

Бываем мы в отношении к семени слова и каменистою почвою, когда услышанные истины не проводим до чувства и не вводим в ряд наших желаний, намерений и расположений. Мало слышать и понять. Это интерес знания — безжизненный, холодный и надмевающий. Услышал, внял и понял; восприими понятное сердцем или, лучше, всем существом, введи то в себя и проникнись тем. Как это сделать? Так же, например, как на солнце согреваем тело. Держим тело открыто к солнцу. Лучи солнца, ударяя в него, проникают его и нагревают. Истины Божий суть лучи Божественного умного солнца. Держи под ними сердце. Они сами силою своею проникнут его и согреют. Вняв истине, не отрывай от нее внимания скоро, и она сама сделает свое дело. Употреблю другое сравнение. Сердцем восприять истину есть то же, что вкусить ее. Как доходим мы до вкуса пищи?! Измельчив и умягчив ее в устах. Так в устах ума резцом размышления благоговейного умягчай в себе истину Божию, и дойдешь до вкушения ее сердцем. А когда вкусишь истину, не отстанешь от нее, но с Апостолом воззовешь: «кто ны разлучит?» (Рим.8,39). После сего никак уже не попадем мы в ряд тех, коих укоряет Господь за то, что они «во время веруют и во время напасти отпадают» (Лк.8,13).

И тернистою землею бываем мы в отношении к семени слова. Когда это? Когда по требованию воспринятой истины не боремся с собою и не хотим искоренять в себе заблуждений, худых привычек и злых страстей. Истина Божия чиста. Она не войдет в злохудожную душу — и, когда входит, требует извержения оттуда всякой нечистоты. Надо внять сему требованию и действовать по нему. Как умный хозяин очищает поле от всякого сора, чтоб сеемое семя не пропало даром, так следует сделать и нам в угоду истине Божией. Без борьбы этого сделать нельзя. Чтоб воцарить в себя истину, надо прогнать ложь и заблуждение. Чтоб образовать себя по добрым расположениям евангельским, надо преодолеть страсти. Хочешь ввести в себя кротость? Подави гневливость. Хочешь ввести смирение? Подави гордость. Хочешь ввести простоту? Подави корыстность. Так вводится всякая истина. И тогда только она делается нашею, когда входит в нас и становится чертою жизни нашей и нашего сердца. Истина не прививается, пока не исполняется делом. Смотрите: как прививают плодовые деревья? Надрезывают живое тело и влагают внутрь лучшую ветвь, обертывают и обвязывают. Привившись, она отбивает прежние дурные соки и сообщает свои: горькое делается сладким. Так нужна решимость надрезать ту часть сердца, где страсть, к коей имеем живое сочувствие. В противность сей страсти вложи в рану Небесную ветвь истины, обвяжи терпением, дай движение сокам ее делами по ее внушению. Она привьется, отобьет страстное движение, и вместо него скоро ты найдешь в себе святое расположение.

И вот вам все законы и требования благоразумного спасительного слышания. Принимайте семена слова вниманием, проводите их до сочувствия сердечного к ним и вводите в жизнь внутреннюю и внешнюю. Действуя так, вы явите себя доброю землею, жадно приемлющею засеменение Небесное. Если положите законом так действовать в отношении ко всякой истине и ко всякому слову, то истину за истиной принимать будете, как бы семя за семенем, возращать на ниве сердца своего в древеса плодоносна — и превратите его скоро в рай сладости, полный Небесных прозябений, в коем начнете блаженствовать, еще здесь предвкушая вечное неизреченное блаженство в общении с Богом, в Троице поклоняемым, уверившись и словом, и делом, что к таковым Он «прийдет и обитель у них comвoрит» (Ин.14,23). Ему слава за сие благо и обетование его вовеки. Аминь.

13 октября 1863 года



33. В неделю 24–ую по Пятидесятнице. В день освящения нового семинарского корпуса (начала веры в жизни христианской должно хранить неподвижными)


Наконец высшее наше духовно–учебное заведение принимает окончательное свое устройство. Прославим Господа, благоволившего так! Благословим щедроты подавших способы! Возблагодарим поднявших труды в ходатайстве на начало и в заботах по приведению к доброму концу начатого — и помолимся усердно, да благословит Господь сей первый шаг новой вашей жизни и да не отвратит никогда лица Своего от сей обители мудрости и милосердия во все время стояния ее.

Пусть часть только вас, питомцы, вступает отныне в новое положение; но положение сие таково, что не останется без влияния на остальных питомцев, а от всех питомцев не может не перейти и на начальников ваших и наставников; так что справедливо день сей надо назвать началом новой жизни сего заведения.

Желаю вам всего доброго в сем новом повороте хотя обычной уже вам жизни, обычных ваших трудов и занятий, желаю сего всем, и вам — начальники с наставниками, и вам — питомцы. Но и с вашей стороны тоже ожидаю одного благого желания, желания крепкого, — соответствовать видам и намерениям многопопечительной о вас Церкви нашей. Вы — питомцы Церкви. Явите же себя церковниками не по имени только, но паче по духу и настроению ума, сердца, характера. Церковь что есть? «Столп и твердыня» (1Тим.3.15), по слову Апостола. Отличительная черта ее есть твердость и неизменность в началах ведения и в правилах жизни и освящения. Сии‑то черты отпечатлеть в себе паче всего попекитесь, не страшась упрека в неподвижности со стороны тех, кои мятутся в вихре помышлений и влаются всяким ветром учения, в достоинство себе вменяя срамную подвижность мнений и достойное укора непостояние жизни. Подобные нынешней небольшие перемены во внешней жизни вашей пусть не раздражают в вас позыва к изменениям и во внутреннем вашем духе и настроении. Какие большие иногда бывают волны на море! Но, говорят, — эти колебания происходят только на поверхности, не касаясь самого тела вод, низшие слои коих остаются неподвижными. Вот и у вас неизбежны свои движения и перемены; перемены помещения, как теперь, перемены, в иное время, начальников и наставников, перемены методов и предметов обучения и прочее, но все сие пусть проходит как бы мимо вас, поверх вас, не касаясь и не колебая глубины обязательного для вас настроения и духа.

В нынешнем у вас событии находя повод к слову, нужным считаю напомнить вам особенно об этом, потому что, как видите, все вокруг нас пришло в движение и все стремится к поновленням. Не подумал бы кто, что в сих порывах к новизнам нет уже и не должно быть никаких ограничений и исключений. Нет. Есть область, не подлежащая уже поновленням, именно потому, что, будучи обновлена однажды, пребывает неизменно новою и всеобновляющею. Вот смотрите, какая это область! Истинное обновление человечества произведено уже однажды и другого не обещано. «Древняя мимоидоша», — уверил Апостол, — «се, быша вся нова» (2Кор.5,17). А затем что? «Чаяние твари откровения сынов Божиих чает» (Рим.8,19). «Мы», — говорит, — «воздыхаем, и вся тварь воздыхает с нами». О чем? Об освобождении «от работы тлению». Когда? В будущее возустроение всяческих (Рим.8,21–23). Итак, видите, после обновления человечества в Господе Иисусе Христе благодатию Святаго Духа чрез Апостолов, обновления, действующего и доныне во Святой Божией Церкви, желать и ожидать с воздыханием благословенно нам только одного обновления, — обновления всей твари, имеющего последовать при кончине мира. До того же времени неизменными и неподвижными надлежит пребывать нам во всем спасительном устроении, преданном Господом Святой Церкви на хранение и приложение. Застой, думаете? Нет. В сем‑то именно и сокрыт истинный, оживительный дух присно–движущийся. Само устроение христианства, точно, неподвижно, но всякий вступающий в него и проходящий его, с первой минуты причастившись обновления, постоянно потом крепнет в нем, пока не облечется совершенно «в нового человека» (Еф.4.24), созданного по Богу в правде и преподобии истины. В сем‑то и есть таинство, сокрытое от премудрых и разумных и открываемое только младенцам по духу веры.

Понудьте себя и вы войти в обладание сею тайною посредством младенческой веры и потрудитесь освоиться с этим исходным началом жизни о Христе Иисусе, Господе нашем. «Кто во Христе, нова тварь» (2Кор.5,17). Для христианина истинное обновление уже завершено. Все другие приемы поновительные не должны касаться его глубоко, касаться его с той стороны, по коей он есть христианин. Эта часть окончательно определена и должна оставаться неприкосновенною.

Хранение сей неподвижности духа христианского в христианах вверено пастырству от Самого Господа чрез святых Апостолов. На это же дело служения готовитесь и вы. Содержите же в мысли сие призвание ваше и отселе навыкайте быть твердыми и непоступными.

Пусть все вокруг нас движется и изменяется, не увлекайтесь тем и не касайтесь того, потому что во всем этом много может быть такого, что идет наперекор Христовой истине и христианскому убеждению. Внимайте же.

Вот непрестанно изменяются и поновляются формы слова человеческого. И пусть. Но если вы во всех многословных произведениях его редко встречаете или совсем не встречаете того, что выражает существо христианства, как, например: «Слово плоть бысть, и вселися в ны» (Ин.1.14), Господь «грехи наша вознесе на теле Своем на древо» (1Пет2.24), «единем человеком грех в мир вниде и грехом смерть» (Рим.5,12) и прочее, то ведайте, что оно — приняло ложное направление, и не подражайте ему.

Вот быстро идут вперед науки. И пусть. Но если они допускают выводы, противные откровенным истинам, каковы следующие: что все пришло в бытие потому, что Бог рече и быша, повеле и создашася, или что, когда тело возвратится в землю, из коей взято, дух отыдет к Богу, Иже и даде его; то ведайте, что они уклонились на распутие лжи и не идите вслед их.

Вот повсюду размножаются удобства жизни. И пусть. Но наперед знайте, что сие никак не может изменить той истины, «что узкие врата и тесный путь вводят в живот» (Мф.7.14); и кто стал бы проповедовать противное сему, проповедал бы ложь. Не слушайте его.

Вот утончаются формы взаимных отношений (гуманность, цивилизованность). И пусть. Но да не обольстит кто вас лестию, будто, в угоду сему, истина может подать руку лжи, дух — плоти, Христос — велиару (диаволу) (2Кор.6.15). Кто бы стал утвержать сие, нет истины в нем. Не имейте части с ним.

Вот изобретается все к упрочению благоденствия на земле. И пусть. Но то несомненно, что сие никогда не дойдет до того, чтоб не нужно уже было «нова небесе и новы земли, по обетованию Божию, чаять» (2Пет.3.13). И кто бы стал настаивать на сем, шел бы против истины, — уклонитесь от такого.

Так и во всем! Утвердите вы в себе сознание духа веры и жизни христианской и, храня его непоколебимым, все несогласное с ним отревайте. Сие сознание да будет в духе вашем, как утес среди волн моря. В мире живем. Нельзя не встречать происходящих в нем волнений. Но в том, что встречаем их, не лежит какая‑либо необходимость увлекаться ими наряду со всеми. Напротив, тут призыв сознавшим истину стоять за истину, обличая ложь.

Осмотритесь кругом. В отечестве нашем или в членах Церкви нашей на духовное (собственно) звание Промыслом Божиим возложено — хранить залог святой веры чистым и неповрежденным, как он предан нам Вселенскою Церковию. Если в сем залоге — основание обетовании нынешних и грядущих, то, значит, на нас почивают надежды Церкви и отечества. Это так есть, и ведайте, что, пока Промысл Божий сам не сложит с нас сего поручения, никакое помышление, как бы оно ни казалось основательным, не может уволить нас от исполнения его и освободить от ответственности, не говорю уже — за уклонение от истины, но за одно нерадение и беспечность в хранении и защищении ее.

Духовное звание по тому делу, которое возложено на него, выше других званий в религиозно–нравственном порядке жизни. Так угодно Промыслу Божию. Сами мы тут ничто. Говорю сие не затем, чтоб возгордить вас, но затем, чтоб раздражить ревность вашу, ваше звание и избрание известно сотворити. Назначение звания высоко, но каждый, принадлежащий ко званию, тогда только становится и сам высоким, когда входит в виды Промысла Божия и начинает ходить достойно звания, в кое призван. Положите сие в совесть вашу и восприимите все оружия на защиту дела Божия.

Смотрите, как быстро дух лжи овладевает званием, которое прямо выше нас стоит в гражданском устройстве. За ним стоим мы. Отец лжи и на нас уже начал делать нападения и вылазки. Нам надо стать грудью и ни за что не позволить себе пропустить чрез себя ложь в прочее тело Церкви и отечества. В этом в настоящее время преимущественно призвание наше и ожидаемый от нас подвиг. Взойдите же в сознание сего и позаботьтесь настроиться соответственно тому. Если уже и нас одолеет ложь, чего ожидать? «Аще в сурове древе будет сие, в сусе что будет?» (Лк.23.31).

Ложь восторжествует. Но ведь это только на время может быть. Придет срок, и «оправдится Господъ в словесех Своих и победит, внегда судити Ему» (Рим.3.4). Ложь есть ничто, призрак. Вся тяжесть суда и осуждения падет на орудие лжи и всех, кто позволит себе быть проводником ее. «Горе, имже соблазн приходит» (Мф.18,7).

Все сие в противность духу времени счел я нужным напомнить вам, пользуясь настоящим случаем. Хоть я и уверен, что вы не иначе учите и не иначе учитесь; но всё, думается, не излишне подать вам голос одобрения: да — так надо, и иначе ему быть не следует. Аминь.

3 ноября 1863 года. В семинарской церкви





 Сборник слов и проповедей о нашем отношении к храмам

1. На освящение придела святой великомученицы Екатерины (Об устроении в себе каждым духовного храма по образцу видимого)


Наконец благоволил Господь, чтобы в наши дни было приведено к окончанию давно начатое и столько желанное дело здания сего священного храма. Благодарение Господу! Храм есть великое дело, кем бы и где бы он ни был устроен. В нем проповедуется слово Божие, совершаются Таинства и возгревается дух молитвенный. Он есть хранилище всех Божественных даров ко спасению — возрождению, очищению, благодатствованию, духовному питанию — с приставниками и раздаятелями их. Приходи всякий и черпай черпалом веры из сей сокровищницы! Но не забудем, братие, что, посвящая Господу храмы, мы налагаем на себя или возобновляем наши обязательства в отношении к Церкви Божией.

Святой первомученик Стефан в своем к народу поучении говорил: «Соломон создал Богу Храм, но Вышний не в рукотворенных храмах живет, — не потому, чтобы рукотворенный храм был не нужен и ничего не значил, но потому, что на созидании его одного не должно успокаиваться, а надобно приложить к нему еще и другое здание — духовное, из умов и сердец сложенное. И это так необходимо, что коль скоро нет сего последнего, то и первое теряет свою цену».

И вот чего, после посвящения Господу храма сего, ожидает Он от нас, именно, чтобы все представили из себя Церковь Святую, которую любит Господь и о членах которой сказал Он: «вселюся в них, и похожду, и буду им Бог, и тии будут Мне людие» (2Кор.6,16). Сколько вожделенна сия близость Божия, столько желательно, чтоб было так в нас. И кто откажется от готовности всячески содействовать тому? Если же так, то должно приложить к сему желанию и самое дело. Каждый из нас есть то же в Церкви, что каждый отдельный камень в здании храма. Как здесь каждый камень обделывается применительно ко всему зданию и тому месту, к какому предназначается, так и нам надобно быть образованными но духу Церкви, чтобы представить из себя «камение живо, благопотребное» к устроению храма Церкви (1Пет.2,5), — с тем замечательным различием, что камень только приноровляется к зданию, а сам он не изображает его в себе; нам же надобно так образовать себя, чтобы представить в себе всю Святую Церковь. Посему заповедуют Апостолы: «сами яко камение живо зиждитеся в храм духовен… возносити жертвы духовны, благоприятны Богови Иисус Христом» (1Пет.2,5); созидайтесь «в жилище Божие, Духом» растите «в церковь святую о Господе» (Еф.2.21–22), то есть каждый должен устроить из себя малую духовную церковь по образу Великой Вселенской Церкви. Обяжем же себя к сооружению в себе духовного храма. Расчистим место для здания истинным покаянием, углубим основание крепкою верою и твердою решимостию жить по вере и затем, оживлясь притоком благодати чрез Святые Таинства, будем с терпением возводить здание, полагая, как камень на камень, добродетель на добродетель, связуя их любовию и уравнивая рассуждением и руководством пастырей; прикроем все, как кровлею, глубоким смирением и возглавим преданностию в волю Божию, которою, как на кресте, распинается самоличное устроение дел и путей жизни; оградим потом все непоколебимою верностию всем уставам и предписаниям Святой Божией Церкви, за которыми, как за крепкою оградою, укроемся от всех бурь и волнений, воздвигаемых духом века, суемудрием и страстями; наконец, вошедши внутрь вниманием и трезвением, украсим сей храм сердца благими помышлениями, осветим невозмутимым созерцанием Бога Вездесущего и облагоухаем фимиамом непрестанной молитвы, в болезненном припадании к Богу Спасителю нашему.

Сделаем так, и каждый из нас будет живой храм Господу и вместе «камение живо», благопотребное в здании живого храма Церкви. Как, камень к камню прилагая, устроили храм сей, так все мы, един ко единому прилагаясь и все единым духом исполняясь, составим из себя Единую Святую Церковь, не имеющую скверны или порока, «составляемую и счиневаемую приличие… по действу в мере единой коеяждо части» (Еф.4,16).

Конечно, это есть только совершенство, которого желать и к которому стремиться должно; на деле же всегда будут немощные и своенравные. Притчи Спасителя о плевелах, всеянных врагом посреди пшеницы, и о неводе, извлекшем множество всякого рода рыб, и годных, и не годных (Мф.13,24–30,47–48), сильны успокоить жаркую ревность, требующую совершенной во всем и во всех чистоты, указывая в смешении добрых и злых между христианами некоторое преднамерение Божие. Этим, однако ж, нельзя оправдывать нашей поблажки и равнодушия к распространяющемуся злонравию и суемудрию; никак нельзя терпеть или допускать, сколько это от нас зависит, чтоб суемудрые и злые размножались, составляли общины, имели голос, потому что они терпимы только по снисхождению к немощам — как исключение, а не как закон. Иначе мы обличим свое нерадение и холодность к общему долгу и благу и попустим умножаться злу, которое, разливаясь более и более, может угрожать опасностию всей Церкви, а с ней и всему государству. Какое укорное противоречие будет в делах наших, если мы будем вещественные храмы строить, а между тем малодушно попускать расстраиваться Истинной Церкви? Что пользы строить храм, чтоб в нем проповедовалось слово Божие, а между тем позволять свободно распространяться учениям, противным слову Божию; здесь слышать изложение святых правил жизни, а вне охотно вводить и принимать обычаи, оскорбительные для христианского сердца; здание украшать великолепно, а себя отчуждать от Церкви и охлаждать к уставам ее? «Что Ми множество жертв ваших» (Ис.1.11), — укорно говорит Господь иудеям. Не скажет ли и нам Господь: «Что Мне в ваших пышных зданиях, когда вы разоряете Церковь Мою, которую «стяжал Я Моею Кровию» (Деян.20,28)? Красны были — первый Храм, воздвигнутый Соломоном, и второй, воссозданный Зоровавелем и обновленный Иродом. И однако ж, и первый не пощажен, и от второго камень на камени не остался по грозному суду Божию. Здание ли было виновно? Нет. Но то, что народ уклонен был от истинного пути и неверием (паче же восстанием на Господа и Христа Его), порочною жизнию и отчуждением от освятительных уставов расстроил в себе Истинную Церковь, Богом чрез Моисея образованную. Не стало у народа Истинной Церкви, ненужным сделался и внешний символ ее. Но, братие, более Моисея зде… Не думайте, что для нас у Господа другой закон, или что Он может почему‑нибудь поблажать, или что мы, действуя не по воле Его, менее оскорбляем Его, нежели иудеи или другой народ… Нет. «Аще кто Божий храм растлит, растлит сего Бог» (1Кор.3.17). Это суд на всех! Не будем опускать из памяти сего неложного глагола Божия.

Пусть никто не оговаривается: «Что я, как частный человек, могу сделать?» Ничего особенного не требуется. Будь только всякий истинным сыном Церкви, образуй себя по духу ее — и ничто противное сему духу не водворится среди нас. Если каждый отдельно не согласится слушать какое‑нибудь превратное учение, как оно распространится? Если каждый отвергнет злой обычай, как он найдет себе место в обществе нашем? Если каждый неуклонно будет ходить по уставам Церкви, они будут владычествовать и во всех. Если б было так, тогда конец всем новым учениям, обычаям и нарушениям уставов Церкви, тогда, если и явится кто противного духа, будет извержен вон, как мертвый член. Отчего зло распространяется? Оттого, что мы сами равнодушно смотрим на него и охотно поддаемся ему. Печатается неистинное — мы читаем и не оговариваем; вводится недобрый обычай — и мы не только не противимся тому, но охотно и сами увлекаемся им. А тем и другим еще раздражаем охоту писать неистинное, еще вводить недоброе — и зло растет. Не будь сочувствия и содействия с нашей стороны — всякое зло рассеется и исчезнет само собою. В добром и один много значит, Богу поспешествующу. К тому же: кто когда оставляется один? Если зло, к которому не благоволит Господь, делается сильным общинностию, чего нельзя ожидать от общения в добре, которое всегда благословляет Бог?

Помолимся же, братие, «да Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, даст нам Духа премудрости и откровения, в познание Его» (Еф.1.17), «да не бываем ктому младенцы, влающеся и скитающеся всяким ветром учения, во лжи человечестей, в коварстве козней льщения: истинствующе же в любви, да возрастим в Него всяческая, Иже есть глава Христос, из Негоже все тело составляемо и счиневаемо приличие, всяцем осязанием подаяния, по действу в мере единыя коеяждо части, возращение тела творит в создание самаго себе любовию» (Еф.4,14–16). Аминь.

В г. Санкт–Петербурге, в кафедральном Исаакиевском соборе


2. На освящение храма в честь мученика Максимилиана (О благотворности для детей часто бывать в храмах и молиться)


Пишется в Третьей книге Царств: «и сотвори Соломон праздник в той день и весь Израиль с ним» (3Цар.8,65). Это было в день освящения построенного им Храма! В подобных обстоятельствах находимся ныне и мы. И у нас храм окончен и совершен ныне освящением, — храм, конечно, не столько великолепный совне, как Соломонов, но большею исполненный благодатию внутри. Законно потому творим ныне праздник духовный и мы, благодарные принося песни Господу — Совершителю сего дела.

Празднуйте же, во–первых, вы, строители храма сего, и ради благополучного окончания труда вашего, и ради того, что сей дар ваш не отвергнут Щедродавцем Богом, но принят в Его благоволение, засвидетельствованное нынешним Его благодатным приходом сюда.

Да празднуют и учредители сего заведения, и попечители о нем, потому что ныне только получило оно окончательное свое образование и стало делом совершенным. Доныне оно было как бы без крова — ныне оно окровлено особенным благодатным покровом. Доныне здесь был приют только для тела — отныне есть уже приют для души в храме сем.

Празднуйте и вы — дети, или больше всех вы, потому что и заведение, и храм — для вас. Празднуйте, радуясь, что милосердый Господь — единый Покровитель, Попечитель и Приютитель сирых, — даровав вам других отцов в сих попечителях ваших, — ныне Сам благоволил приблизиться к вам так осязательно и так близко.

«Благословите ныне Господа и вси раби Господни, стоящий в сем храме Господнем — во дворе сего дому Божия!» (Пс.133,1).

Но и только ли? Все это, кажется, уже и сделано. Нет ли же еще чего недоконченного? Есть, и очень важное. Именно: надобно учредить в сем заведении такой порядок жизни, чтоб при нем наивернее достигалась цель и назначение сего храма. Храм назначен для детей. Надобно же сделать, чтобы дети бывали в нем сколько можно чаще.

Послушайте же, дети! К вам слово мое! Вы видели, как здесь простерта была завеса, слышали слова совне: «возмите врата, князи, ваша… и внидет Царь славы». Внимали вопросу: «Кто есть сей Царь славы» — и ответу: «Господь сил, —Той есть Царь славы» (Пс.23,9–10). Видели затем, как завеса разверзлась «и вниде Царь славы — Господь» (Пс.23,9). Здесь Он теперь пребывает с нами и навсегда пребудет с вами и со всеми приходящими сюда. Ибо Сам сказал: «будут очи Мои ту и сердце Мое во вся дни» (3Цар.9,3). Чаще же приходите сюда, дети, ко Господу, как к Отцу вашему! Имеющие родителей дети утро и вечер являются к ним и принимают от них привет любви и благословение благожеланий. У вас или совсем нет, или нет с вами здесь ваших отцов и матерей… Сюда приходите к Господу — Единому Истинному Отцу вашему, — здесь утро и вечер творите Ему детское поклонение, в любви, и от Него приимете благословение и Отеческое объятие. Это не уподобление, а самое дело. Охотно Господь допускал к Себе детей во время земной Своей жизни, запрещал мешать им приходить к Себе, и, когда обступали Его дети, Он благословлял их всех, возлагал руки Свои на них, а иных сверх того брал на руки к Себе. Но что тогда делал Он видимо, то теперь делает невидимо: тогда прикасался к телу, а теперь прикасается к душе. Се, отныне Он присущ с вами в храме сем — Он «Тойже во веки..» (Евр.13,8). Приступите же к Нему с детскою простотою! Он и вас благословит, и вас обнимет дланями Своими — невидимо, хотя тем не менее действительно. И вот замечайте, когда, присутствуя здесь и молясь, вы ощутите особую тишину и мир в себе, — ведайте, что это — Господь приближается к вам. Усугубьте тогда молитву вашу и внимайте себе. Вот зачинается в душе легкое движение теплоты, вот теплота растет все более и более, и в сердце, наконец, возгорается огнь. Ведайте, что это — Господь в объятия Свои заключил душу вашу, лелеет ее и благословляет… И душа не знает себя от радости и веселия!

Вот за этим и приходите сюда чаще, ибо с блаженством от обыманий Господних ничто на земле сравниться не может. Приходите же. Господь готов принять вас; прострите и вы к Нему руки душевные — любовь, молитву, благоговейное желание Господа… Не смотрите на то, что вы малы. Господь есть Бог и вас, малых, как и больших. Подражайте в сем Матери Божией. Ей было только три или четыре года, как родители Ее, богоотцы Иоаким и Анна, привели Ее в Храм Господень и посвятили Господу. И там, при Храме, Она прожила потом неисходно до времени обручения Своего Иосифу, пребывая преимущественно в церкви Божией, в молитве и в углублении в слово Божие. И видите, чего сподобилась? Быть Материю Господа… Прибегайте же и вы чаще в храм сей, и терпеливее пребывайте в молитвах ваших, — и вы сподобитесь — не того, конечно, чего сподобилась Матерь Божия, — но много подобного тому. От Нее ипостасно воплотился Господь, — а в вас невидимо вселился Он благодатию Своею и навсегда пребудет в вас, как сказал: «вселюся в них и похожду» (2Кор.6,16). Видите, какое великое обетование! Тогда вы сами сделаетесь храмами Богу и будете всегда носить Его в сердце своем. Возжелайте же сего! Матерь Божия, — Сама всю юность Свою проведшая в Храме, — будет вам в том Помощницею. Приходите к Ней сюда. Как Матерь верующих, Она будет встречать вас здесь всякий раз, как вы притечете сюда для излияния молитв ваших пред Господом.

Но что же это я все к детям обращаюсь? Дети идут туда, куда их ведут, — и так идут, как их ведут… Все лежит на вас, детоводители. Примите же на свой труд обязательное для детей и дайте им возможность выполнять то свойственным им образом. Помните слово Господа к тем, кои почему‑то не допускали к Нему детей… «Оставите детей приходити ко Мне, и не браните им: таковых бо есть Царствие Божие» (Мк.10,14). Верите ли, что потребность благочестия жива и сильна у детей, хотя не осмыслена и не введена в формы? Не заглушайте же сего ростка духовной, спасительной жизни допущением или учреждением для детей такого порядка жизни и занятий, который бы отдалял их от Церкви и отчуждал от нее. Если допустите это, вы будете убивать душу прежде, чем она достигнет возраста, в котором сама может не бояться за себя и не страшиться «убивающих тело» (Мф.10,28).

Веруете, что с сего дня Господь здесь — особенным Своим благодатным присутствием, знаете, как Он желает, чтоб дети были приводимы к Нему невозбранно… Приводите же их сюда, — приводите во всякий свободный час. Я не могу представить ни одной основательной мысли, которою можно б было оправдать отказ в этом детям. Те, кои в то время хотели было не допускать детей к Господу, могли представить в свое извинение опасение обеспокоить Господа или лишить других утешения слышать слово Его… Что вы скажете в свое оправдание?! Уж не то ли, как часто слышится, что высота действий веры выше понятий дитяти?! Но кто не знает, что таинства веры приемлются сердцем? Если есть сердце у детей, то есть вместилище веры. Да, есть, — и еще какое! Такое, которое нам самим ставится в образец. «Аще не… будете яко дети, не внидете в Царствие Божие» (Мф.18,3). Прибавьте к сему, что атмосфера храма, в котором вместе со всеми его священнодействиями осимволена вся вера наша, — атмосфера сия чиста, Небесна, Божественна! Кто же способен дышать и оживляться сим воздухом? Мы ли, избитые падениями, израненные страстями, омраченные суетою, или эти невинные души?! «Не браните же им приходить» сюда. Они здесь — в настоящей своей среде. С другой стороны, как всякая другая жизнь возбуждается, развивается и зреет невидимо, сокровенно, неуловимо для наблюдения, так и жизнь духовная зарождается и спеет тайными путями — глубже нашего сознания. Так в семени, брошенном в недра матери–земли, спит росток. Скажите, как возбуждается он к жизни? Укажите этих сокровенных возбудителей и пути, какими проникают они к сердцу семени? Тут участвуют и солнце со своею теплотою, и земля с влажностию; но главные ли они здесь деятели, или только проводники других деятелей, никто сего определительно сказать не может. Вот и мы дышим и дыханием (в связи с другими условиями) поддерживаем в себе огнь жизни. Кажется, тут ничего особенного нет, кроме механического движения груди, — входа и выхода воздуха… Но между тем под сим видимым совершается невидимо для нас втечение высших живительных стихий из атмосферы, которые, проходя к исходищам жизни нашей, освежают, питают и усиливают ее. Такими же невидимыми наитиями возбуждается, развивается и зреет в нас жизнь духовная. «Не приходит Царствие Божие с усмотрением» (Лк.17,20), — говорит Господь. Неведомо как: то объем лет душу веяние любви Божией, то освежает ее дыхание благоговейного страха Божия, как дыхание утренней прохлады, то оживляет движение теплоты сердечной, — но при сих только действиях и живем мы духом. Напрасно потому и в сем отношении хотят ограничить все ведением. Нет… Для образования и укрепления жизни духовной — одно условие: держать ее непрестанно под влиянием действий, в которых сокрыты Божественные силы, чтоб пользоваться их притечением и наитием… Где же все это? Здесь — в храме… «Не браните же детям приходить» сюда…

Понимание святой веры и действий ее должно прийти после, как цвет по образовании ствола, чтоб принести потом зрелый плод сознательного благочестия. Ясные понятия о предметах веры благотворны, когда, по образовании своем в душе, они найдут на деле готовую уже жизнь благочестную, ибо тогда они освещают ее сознанием и тем еще более делают ее прочною и несокрушимою. Но что в сих понятиях, когда они застанут образовавшуюся уже и окрепшую в привычках жизнь, совсем им противоположную? Это будет пустоцвет, не могущий дать плода. Когда понятия в разладе с чувствами, их встречают недоверием, колеблют сомнениями и изгоняют отрицанием. Этого ли хотите от трудов ваших? То есть хотите ли наперед уже разорять то, что созидать только преднамереваетесь?

Боятся, обыкновенно, утраты времени. Нередко слышится: «Много у нас положено, или предположено, занятий, и нет свободных часов для того, чтоб ходить в церковь». Не лучше ли сказать, что недостает не времени, а охоты и расположения?.. Будто порядок занятий не в наших руках, — и будто в самом деле где‑нибудь на свете есть люди так занятые, что не только часов, даже минут не имеют свободных? Да и кто требует много времени?.. Не нужно. Определите несколько минут утром и несколько вечером для внятной молитвы с пением — и довольно. Но не считайте сего тратою времени. Напротив, будьте уверены, что этою жертвою малого времени вы успорите труд, и, следовательно, много сбережете времени. Ибо что более всего нужно для успеха в каком бы то ни было обучении? Мирный дух и внимание. Где же взять их? Здесь — у престола Божия. Они нисходят свыше от Бога мира. Пусть здесь утешатся чувства, умиротворятся мысли и освежатся души детей… И они несравненно больше успеют в тот день, нежели когда не побывают здесь. А благословение Божие разве не нужно для детей? Приидите же с ними сюда и возьмите его здесь у Господа. Оно расширит их души и сердца и сделает их многовместительным сосудом для всякого обучения. Не подражайте тем, которые все хотят сделать сами, ни в чем не доверяя и ничего не вверяя Господу. Ибо вековыми опытами уже дознано, что они всуе бдят и всуе труждаются (Пс.126,1).

Вот что нужно для окончательного совершенства сего заведения и вот чем надобно завершить вам свои о нем труды и попечения! Надобно завести здесь такой порядок, чтоб дети каждый день бывали в храме и благоговейно припадали здесь к Господу, хвалу Ему воспевая и молитвы Ему воссылая своими детскими устами. Это же нужно и для полноты нынешнего торжества. Храм сей отныне посвящен святому мученику Максимилиану, одному из семи отроков, иже во Ефесе (августа 4–го). Отрок — мученик, без сомнения, потому что с детства воспитал и укрепил в себе дух благочестия, превитая в храмах Бога Истинного. Будет ли ему приятно, если он всегда почти будет видеть храм свой пустым, а соседние жилья полными? А Архистратиг Михаил, — сей служитель Божией славы, страж, защитник и забрало Божией чести, которому нынешний посвящается день, — будет ли доволен, заметив в нас равнодушие к обучению детей воздавать честь и славу Единому Богу в сем храме?! Помолимся же, братие, ко Господу, чтоб, начавши в вас сие доброе дело — приют, — Он же и совершил е в похвалу вам за него в День Христов! Аминь.

8 ноября 1859 года. В г. Тамбове, в Мариинском приюте


3. На освящение храма (О значении храма для жизни христиан)


Если бы собрать воедино души всех, здесь находящихся, и всех обвесть одним взором, то, при всем разнообразии лиц и состояний, при всем различии помышлений и расположений, нельзя бы не увидеть одного общего всем и во всем отпечатлевающегося чувства радости и духовного веселия о сооружении храма, и такого храма. В этом с нашей стороны должная дань благочестивому усердию и терпеливому труду храмосоздательницы (Ее превосходительства Веры Николаевны Воейковой), — дань свободного духа, невольно, однако ж, исторгаемая. И действительно, зная, что значат храмы Божий в христианском житии, нельзя не исполняться особенным удовольствием, когда видишь их воздвигаемыми попечительною о своем спасении и о спасении других любовию; нельзя не изъявить благодарения Господу, вложившему мысль и помогшему; нельзя остаться непризнательными и к тем, кои вняли внушению и не щадили труда и достояния в исполнении. Такими чувствами да венчается нынешнее наше торжество и наше в нем участие!

Но, братие, этим одним ограничиваться нам не должно. Покой утешения собственно приличен только жертве любви. Чтоб и нам, не приносившим здесь такой жертвы, достойно внити в тот же покой, приложим и со своей стороны иного рода жертву — жертву готовой покорности воле Божией, какая открывается в сооружении храмов среди христиан и для христиан, потому что с сим сопряжены известные, налагаемые на нас обязательства, которые возобновлять в совести должны мы всякий раз, как участвуем в подобном нынешнему торжестве или совершаем воспоминательное о нем празднество.

Хочу напомнить вам о сих обязательствах. Не думаю, чтоб для вас нужно было пространное о том слово, когда вы и сами являете себя столь усердными к храму. Потому ограничусь кратким указанием значения для нас храмов и того, к чему сие значение обязывает нас.

Что значит для нас храм? Храм для нас есть то же, что сердце для тела. Это прообразовала еще древняя скиния, которая всегда находилась внутри народа, — в пути ли были израильтяне или стояли станом. Там и здесь колена израильтян всегда располагались вокруг скинии так, что она, точно, составляла средоточие, или сердце, народа. Зачем такова скиния — сень грядущих благ? Затем, чтоб научить нас таковыми иметь храмы, в коих истиною действуется то, на что скиния только указывала. Утвердим же внимание свое на сей мысли и пойдем вслед нее.

В сердце живо отражается всякое движение, состояние и действие нашего тела. Бодренность и дремота, крепость сил и слабость, здоровье и болезнь, льгота и тягота и прочее — все вообще отражается в сердце и вызывает с нашей стороны соответственные тому действия. Не то же ли самое есть между нами и храм? Всякая наша нужда духовная не отзывается ли в храме и не вызывает ли из него соответственных действий? Смотрите: печален кто — идет в храм петь параклисис Богородице; радость получил идет туда же воспеть благодарное молебствие; дом надо строить — из храма берется благословение; колодезь вырыть — то же; дождя нужно храм ходит по полям, чтоб привлечь дождь с неба; болезнь постигла — Церковь приходит ходатайствовать о выздоровлении; родилось дитя — оно возрождается к новой жизни в храме; согрешит кто — очищается от скверны в храме; новая семья зачинается — она сочетавается в храме; в путь собирается кто — напутствуется молитвами в храме; умер кто — тело его провожается на покой в недра земли из храма, а о душе его возносится ходатайственная молитва в храме и прочее и прочее. Вообще нет ни одного значительного дела, которое бы совершалось, как следует по–христиански, помимо храма или без соприкосновения с ним. Как нитями какими прикреплены мы к храму. К нему привлекаемся всякий раз, как зачинаем что новое, и из него уже исходим на дело свое. Так осязательно верно, что храм есть истинное средоточие, или сердце, нашей христианской жизни.

Так это есть, таковыми и должно нам всегда в сердце своем признавать свои храмы и соответственно тому держать себя или действовать в отношении к ним. Нечего бы и говорить об этом, когда все — прямые христиане и сами собою всегда так действуют; но не все христиане суть прямые христиане. У кого есть в сем отношении какие уклонения, тому нынешнее наше церковное торжество напоминает, что как без сердца нельзя жить телу, так нельзя христианину жить по–христиански без храма и всего, что совершается в нем.

Целость сердца в теле есть условие в жизни. Поразите сердце, и — тотчас смерть. Не должно ли то же сказать и о храме? Да! Не поражайте храма суемудрием и своеволием, иначе умрете духом. Здесь разумеется не вещество храма. Вещественный состав его нередко стареет, сгорает, разрушается, а принадлежащие храму, несмотря на то, все еще остаются живыми духом. Но вознеситесь немного повыше сих вещественных сводов или проникните немного глубже сего вещественного состава храма — и увидите, что оно так есть. Хотя того, что в храме, — не стареющегося и не умирающего, поразить насмерть никак нельзя, но, кто касается того острием суемудрия или своевольного уклонения куда‑либо, тот сам себя поражает и сам себе самочинием причиняет смерть. Посмотрите на тех, кои чуждаются храмов, и разоблачите их внутреннее настроение! Отчего это холодом веет от них, как от могилы? Оттого, что жизнь их духовная или сокращена, или совсем погашена отсечением себя от храмов и всего чина их. Тут разумеются не одни молокане и раскольники, но и — еще паче — люди–суемудренники, которые, под предлогом какой‑то очищенности понятий, высятся над сими, непростыми впрочем, зданиями и всем, что в них. Да не будет таковых между нами! Правда, утешительно быть уверенным, что не в частных случаях сила, но в духе и настроении: но ко всем ли идет такая оговорка? Утешительно и то, что, пока стоят храмы, есть надежда уразумения смысла их и обращения к ним неразумеющих и нехотящих разуметь; но все же, пока сие сбудется, последние стоят на стороне гибнущих. А об этом как не жалеть? Скажет кто: «Разве они не живут?» Живут, но как живут? Что за жизнь у того, кто не принимает живительных стихий оттуда, где исходища жизни?

Из сердца исходят и действием его расходятся по телу живительные стихии в крови. К сердцу приходит кровь, неспособная поддерживать жизнь, отжившая; а из сердца исходит уже живая кровь и разносит оживление по всему телу. То же делает с нами и храм. В житейском быту, в продолжение дней рабочих, собираем мы, по невниманию к себе, недобрые мысли, чувства и расположения, кои, подобно крови отжившей, тяготят и мертвят душу. Побывавши же в храме в воскресенье или в праздник, — побывавши как следует, — выходим оттуда совершенно новыми, как бы освеженными. Другие уже после того бывают мысли в голове, другие чувства и расположения в сердце. Все в душе переделывается тем, что действуется, читается, поется и внушается в храме. Для внимательного здесь какое богатство святых помышлений в слове! Сколько примеров святости в изображениях! Сколько разительных напоминаний в действиях! Принимая все сие вседушно, он освежает тем свое внутреннее, как освежается вышедший на свежий воздух после целонощной духоты, и облегчается там, как облегчается восходящий все выше и выше от земли. Вот отчего святой пророк Давид ублажал живущих в доме Божием и сам особенную чувствовал радость и веселие, когда говорили ему: «в дом Господень пойдем» (Пс.121,1). Надобно, однако ж, знать, что сие оживление и обновление в храме не достаются даром. Надо быть особенно настроенным к тому: надо расположить себя к пребыванию в храме со страхом, ко вниманию и собранности, к принятию отверстым верою сердцем всех готовых здесь Небесных влияний. У кого нет таких расположений, тот и в храме — как не в храме, потому ничего не получит там, что мог бы получить, если б пребывал в нем как следует.

Довольно, думаю, и этих черт сходства храма и сердца! Так ли расположены к храму все мы, присущие здесь, — об этом пусть каждому скажет собственная его совесть. Со своей стороны — напомню только, что нынешний день освящения храма обязывает нас вникнуть в свои отношения ко храму, поверить их и поправить, если что вкралось неисправное. Не пренебрегайте сими обязанностями и не считайте их малозначительными. Храм — символ христианства и место благодатных средств Божиих. Кто отчуждается от храма, тот стал вне притоков благодати и состоит в опасности засохнуть. Блаженны, напротив, преданные храму и всему, что в храме! Они скоро уподобляются древу, насажденному при исходищах вод, всегда обильные приносящему плоды.

Вот что судил я сказать вам ныне, — кому в урок, кому в напоминание, кому в утверждение в правилах, в которых и сами они пребывают уже неуклонно по доброму расположению сердца и свободному избранию духа, ограждаясь от колебаний и возникающих недоумений своими опытами благих от того последствий.

В заключение же снова приглашаю всех вас воздать благодарение Господу о совершении сего храма! Да благословит Его всещедрая благостыня и потрудившихся в созидании его и благословение сие да пребудет в роде их из поколения в поколение! Аминь.

7 сентября 1860 года. В с. Ольшанке Борисоглебского уезда


4. На освящение храма (Храм – воспитатель духовной жизни)


Два у вас торжества: одно общее со всеми нами — воспоминание преславного Преображения Господня, другое — ваше особенное — это освящение храма вашего. И не знать, на чем остановить внимание — на Преображении ли Господа, преобразившего в Себе наше естество, или на построении церкви, воздвигшем сей дом Богу нашему! И то велико, как дело особенного к нам Божия благоволения, и последнее не малозначительно, как дело особенного человеческого благочестия и благотворения. И верно, ваша мысль не хочет отстать ни от того, ни от другого, чтоб вполне насладиться созерцаемыми в них красотами духовными. А я скажу вам, что и нужды нет разъединять их, а напротив, есть не только удобство, но и особенное побуждение созерцать их одно в другом или совместно созерцать в одном деле нашего спасения. То, для чего в Преображении так изменено естество наше, указывает цель, а то, что содержится и действуется в храме, представляет средство к сей цели. Усвой силу храма, и достигнешь славы Преображения, — спразднуешь таким образом два праздника — и обновления храма, и Преображения Господня. Я поясню вам, как это и почему.

Господь и Спаситель наш, всегда «пребывающий во свете неприступном» (1Тим.6,16), яко Бог, благоволил сокрыть славу Свою под кровом человеческого естества для того, чтоб, восстановив и освятив его в Себе, сообщить потом сие восстановление и освящение всем, имеющим уверовать в Него. Спасительное сие действие совершилось в Нем незримо для ока чувственного и недосязаемо для ока умственного, — Ему Единому ведомо как. Но как верующим было нужно и поучительно было — осязательно видеть, какого плода ожидать можно от последования Его учению, то Он благоволил очевидно и торжественно явить славу человечества Своего в Преображении, говоря чрез него как бы так: «Вот что с вами будет, если пребудете верны заповедям Моим! Преобразится естество каждого из вас сначала невидимо и для вас, и для других, а потом для всех видимо и осязаемо. Смотрите, не колеблитесь недоумениями и безвестностию и не бойтесь ни трудов, ни препятствий. Мужайтесь и да крепится сердце ваше!..»

Такой смысл Преображения Господня, может быть, и не был бы замечен, если бы потом святые Апостолы не истолковали, что и на всех нас, верующих, лежит долг, ведая сие, «в тот же образ преображаться от славы в славу, якоже от Господня Духа» (2Кор.3,18). Но далее, — если бы святые Апостолы, дав такое толкование о Преображении, не указали способов, как достигнуть внушаемого ими, знание о том более смущало бы нас, нежели утешало. Но вот, по Вознесении Господа, облеченные силою свыше, нашедшу на них Святому Духу, прошли они с проповедию всю вселенную, и, от всех языков собрав Церковь, ей вверили все спасительные силы, яже к животу и благочестию, и в ней учредили оживительные чины службы и правила жития и действования. Теперь ведомо, что всякий, вступающий в Церковь и с верою приемлющий все содержимое ею и все то сердечно исполняющий, приемлет в себя начало обновления и преображения своего падшего и омраченного естества и далее, — пребывая верным всему богоучрежденному порядку нашего восстановления, восходит от силы в силу, «в меру возраста исполнения Христова» (Еф.4,13), которое может открыться в нем и здесь, если благоволит Бог, но несомненно явится в последнее время, его ли только или и всех.

Сей богоучрежденный чин, силою коего преображается естество наше, хранится в Церкви и действуется в храмах Божиих. Семя ему полагается в Святом Крещении, где человек умирает для жизни плотской и оживает для жизни духовной. Семя сие, конечно, и оставалось бы семенем, если бы не встречало вокруг себя всего потребного к питанию сокрытого в нем ростка и укреплению зачавшейся новой жизни. Но в Церкви Божией все предусмотрено и приготовлено. Нужен свет для семени духовной жизни — он готов в проповеди слова Божия, которое слышится в храмах, — и само, как есть, и в виде поучений и песнопений. Нужна влага — она есть обильна в Божественных Таинствах, сих протоках благодати. Нужен благорастворенный воздух — он есть во всем благолепном чине молитвословий и священнодействий церковных. Во время роста, далее, нужно руководство, чтоб отсекать ненужное и давать должное направление и стволу, и отросткам, — оно есть в богодарованном пастырстве, — и опытном старчестве, и учительстве. Нужен покров для защиты от вредных влияний и разрушительных движений внешних — он есть в непременном пребывании в Церкви Самого Господа, — по обетованию Его, в охранительных Силах Небесных, посылаемых в служение хотящим спастися, и во всех святых Божиих, паче же в Пречистой Владычице Богородице, скорой всегда нашей Помощнице, покровом Своим обнимающей весь христианский мир.

Кто верен бывает сему богоучрежденному порядку восстановления нашего, тот, приемля в обилии живоносные стихии духовные, постоянно изменяется в духе на лучшее. Поврежденное и растленное в нем одно за другим отпадает, а здравое и жизненное растет и крепнет, в соответственной мере, — и это не в одном чем, а во всех частях нашего состава — духовно–чувственного. Сила ревности и напряжение труда скоро являют христианина во всем совершенным и на всякое дело благое уготованным, со светлым взором ума и очищенными о всем понятиями, с чистыми сердцами, исполненными всякой доброты, и возможным на земле бесстрастием и отрешением от всего, с этою полнотою внутренней жизни, которая преизливается и на все окружающее, способное и готовое принимать притоки ее. Примеры сему всегда бывали и есть, как всем вам, конечно, ведомо по собственному опыту.

Так преобразуется падшее естество наше в Святой Божией Церкви. Место, где преимущественно действуют Божественные силы, и поприще, где особенно раскрывается и зреет наша духовная жизнь, — есть храм Божий. Здесь слово Божие, здесь Таинства, здесь все священнодействия, здесь место, в которое вступая человек начинает дышать как бы Небесным воздухом. Храм есть совмещение всего живоносного, Богом определенного к преобразованию нашего естества. Когда устрояется храм, — это то же, что открывается обильный источник в бесплодной пустыне, или что устрояется всецелебная врачебница в месте, зараженном всякого рода недугами, или что заводить рассадник, куда собираются всякого рода ростки духовные и где совмещено все благопотребное к возращению их. Почему дело сие, как дело столько благотворное, всегда сопровождается благодарностию, честию и славою. И точно, нельзя не быть благодарными к тем, кои озабочиваются созиданием храмов. Но можно всегда от лица их сказать с уверенностию, что не будет сказано ничего противного их собственным чувствам, можно всегда сказать, что лучшая для них награда и слава будет, когда те, для коих создаются храмы, будут пользоваться ими по тому назначению храмов, которое указано им свыше. Беру эту мысль и у создателя храма сего и, подкрепив ее моим пастырским словом, обращаю ее в урок, — и тем, на коих лежит долг совершать здесь Божественные священнодействия, и тем, кои должны освящаться ими. Тут не нужно много слов. Первые знают, как исполнять чины церковных священнодействий, и последним, верно, не безызвестно, как себя держать при совершении их, чтоб обращать их в свое духовное созидание. Остается прибавить: так и делайте, как знаете, одни других подкрепляя усердием, благоговением и страхом Божиим, — для того, чтоб, усвояя себе восстановительные силы, действующие здесь, все вы один за другим отлагали ветхое безобразие и облекались в новое благообразие, преобразуясь по образу создавшего и спасшего нас Господа, и чтоб потом, в День общего воздаяния, всем явиться в обетованной верным славе — и храмоздателю, и тем, для коих храм, — прибавлю — и освятителям его, и всем принимающим участие в сем радостном и утешительном событии. Аминь.

6 августа 1861 года. В с. Савватме Елатомского уезда


5. На освящение храма (Храм – училище, питомник, врачебница, странноприемница)


Вот и еще устроен и освящением совершен храм для вас, жители веси сей! Благодарение Господу, подвигшему на святое дело сие и способствовавшему дойти ему до окончания!

Благодарение и восприявшим благое о том намерение и не пощадившим труда привести его в исполнение!

Нельзя не радоваться сему и сторонним, тем паче вам. Ибо из всех благодеяний, какими благодетельствует человек человеку, храмоздание есть самое большое и многообъятное. Благодетельно устроение училищ, благодетельно учреждение больниц, благодетельно созидание приютов и других мест упокоения нуждающимся и страждущим. Но созидание храма благодетельнее всех их, потому что храм один совмещает в себе всё, что имеет каждое из тех учреждений, и, следовательно, один заменяет их все.

Храм Божий есть училище, — именно училище Божественной премудрости. Здесь все учит: истины Божий предлагаются здесь в чтении слова Божия, в песнях церковных и в поучениях; истины Божий составляют содержание всех священнодействий, совершающихся здесь; истины Божий выражаются самым устроением и расположением всех частей храма, — так что довольно иметь очи и слух, чтобы принимать в себя преподаваемую здесь премудрость, единую истинную. Внимательный найдет здесь решение всех вопросов, какие занимают ум человеческий, и обогатится самым утешительным познанием — о Боге, мире и человеке, — о том, как Бог, Единый по Существу и Троичный в Лицах, всесовершенный в Себе, все совершает словом, все держит в деснице Своей и устрояет благо всякой твари; как мы были созданы для блаженства, но преступлением заповеди потеряли рай и праведно осуждены бедствовать на земле; как милосердый Бог сжалился над нами и послал на спасение наше Единородного Сына Своего, Который, пришедши на землю и после крестной смерти воскресши и вознесшись на Небеса, открыл нам вход в вечные обители; ниспослав же Духа Всесвятаго — Утешителя, устроил Им чрез Апостолов Церковь Святую, коей вверил все спасительные силы, так что вступающий в нее и пребывающий верным всем ее законам действительно становится наследником Царствия Божия, освящаясь и усовершаясь в ней. Какое утешительное учение! И какое училище человеческое когда‑либо доходило до таких истин — высоких, непреложных… чуждых всякой примеси лжи и суемудрия.

Храм Божий есть питомник и вместе врачебница, врачующая и восстановляющая наши духовные силы. По рождении во грехах, возродившись чрез Святое Крещение в храме к новой жизни, мы должны далее возрастать и укрепляться в новой сей жизни. Тот же храм принимает нас, как новонасаждение, и совершает сие ращение и воспитание наше в себе, при свете истин, здесь проповедуемых, под действием Божественных сил, здесь подаемых, и по указанию надежного руководства, здесь сообщаемого. Блаженны души, пребывающие верными сему бого–учрежденному порядку и терпеливо приемлющие рост в сем богодарованном питомнике. Но вот пробуждается самолюбие, возникают страсти и увлекают человека. Там и здесь видятся падения кого в неверие, кого в грех, кого в пороки и недобрые привычки. Это больные духовно. Куда обратиться им? Господь провидел нужды их и в храме же совместил врачевательные средства, как совместил и средства воспитательные. Только возникни от диавольской сети, приди сюда, покорись тому, что здесь предлагается, и получишь исцеление. Пост, говение, Исповедь и Святое причащение — вот курс здешнего врачевания! Проходившие его знают, сколько все сие целительно.

Храм есть странноприемница и даже самое Небо. Мы — странники и пришельцы на земле. Отечество наше — на Небе. Взыскуя сего Отечества, мы не должны родниться ни с чем земным, но, подобно странникам, спокойно проходить все приятные места, встречаемые на пути, одно имея в мысли — скорее увидеть родину свою. Кто не знает, как трудно поддерживать в себе подобное настроение! Поминутно теснятся в душу нашу ненебесные предметы, занимают внимание, увлекают сердце и заставляют забыть, — что нам не вечно быть на земле. Ревнитель вступает в борьбу, не прекращая притом и шествия своего. Непрестанная борьба и шествие безостановочное истощают силы путника и утомляют. Куда обратиться и где найти отдых и подкрепление? Иди в храмы Божий. Для странников Небесных по всей земле рассеяны сии пристанища духовные. Вступая в них, христианин и отдыхает, находя отишие в отрешении от всего, навеваемом устройством храма, и подкрепляется, напитываясь благодатными средствами, сообщаемыми здесь, и возгревает в себе ослабевшее сочувствие со своею родиною Небесною, которой образы повсюду здесь представляются очам его. Ибо храм есть тень Неба, если смотреть на состав его, на действия, совершающиеся в нем, и на изображения, наполняющие его. Можно сказать, что он есть самое Небо на земле, — в которое благоволит вселяться Господь, а с Ним и святые Ангелы, наши присные Хранители. Объятия Отца Небесного отверсты всякому, приходящему сюда и благоговейно пребывающему здесь; а ради сего всякий благонастроенный встречает здесь благотворное общение Ангелов и святых. Побывать в храме то же, что в видении побывать на родине Небесной. А это как оживительно! Как странник, встретив родственный привет, оживает в охлажденных всюду встречаемою чуждостию чувствах своих, так оживает христианин, восприяв веяние родственной Небесной теплоты в храме Божием, и воодушевляется живейшим усердием к продолжению течения своего!

Не распространяюсь более в изображении благотворности для нас храмов. Больше или меньше все сие знаете вы, может быть, и по собственному опыту. Но вот что приложу еще! Трудившийся в созидании храма сего затем ли предпринял и совершил дело сие, чтоб только возбудить в вас праздное удивление и похвалу? Нет, он хотел, чтоб здесь славилось имя Божие и самым делом созидалось спасение всех вас, как ему близких. Не упускайте же никогда случая воспользоваться благами, туне предлагаемыми вам в нем, как и во всяком другом храме. Храм есть училище: приходите же и учитесь, благоговейно внимая всему здесь поемому, читаемому и проповедуемому. Храм есть питомник и врачебница. Приходите же и питайтесь здесь Хлебом Небесным и врачуйтесь Небесным врачевством. Храм есть странноприемница. Укрывайтесь же сюда и повергайтесь в объятия Отчи в молитвенных воздыханиях, под веянием и покровом братий наших Небесных — Ангелов и святых. Чем усерднее будете притекать сюда, — тем обильнее будете приобщаться благ сих, — тем светлее будете зреть истину Божию, чтоб отражать всякую ложь и заблуждение, — тем крепче день ото дня будете становиться в благих расположениях сердца вашего и решительнее отвергать всякое искушение и внутреннее, и внешнее, — тем теплее будете любить Небесное Отечество ваше, погашая всякое неправое пристрастие к земле и земному, — словом, тем будете чище, совершеннее и готовее к тому, чтоб вступить беспрепятственно в вечные обители на Небе — нерукотворенный и неразрушающийся Храм Небесного Отца нашего. Буди же сие так всем вам, братие. Аминь.

26 августа 1861 года. В с. Рыбном Моршанского уезда, в имении Аркадия Алексеевича Колибова


6. На освящение Предтеченского теплого храма (Как в храме обучаться истинной молитве)


Благодарение Господу, благоволившему совершиться обновлению храма сего! Приемлем сие благо от руки Его как особенную милость и как знак особенного Его о нас попечения. Слава Тебе, Господи! Приношу благодарность и всем благотворителям обители нашей, что, Господу подвигшу сердца ваши, вы вняли охотно Его внушению и не отказались помочь нам. Благое дело соделали вы. В храме врачуются наши духовные немощи; в храме преподается самая нужная наука о спасении души; в храме отдыхают и подкрепляются чувствующие себя странниками и пришельцами в мире сем; в храме омываются совести наши; в храме воспитываются способные быть на служении в дому Царя Небесного; храм доставляет внутренний покой духу нашему, приготовляя его здесь к упокоению вечному. Так, благое очень дело соделали вы. Говорю сие не затем, чтоб возбудить в вас какое‑нибудь мечтание о себе, но затем, чтоб не колебалось усердие ваше, когда услышите кривые толки, будто напрасно брошены деньги, лучше бы сделать то и то. Ведайте, что из всех способов, коими временное достояние предпосылается в вечные сокровищницы, чтобы быть там воспринятым сторицею, храмоукрашение и храмосоздательство есть самый лучший. Да не оскудевают убо руки ваши и достояние ваше.

Воздав таким образом должное благодетелям нашим, обратимся теперь к себе самим, братие, и послушаем, како к нам глас исходит от храма сего. Храм есть дом молитвы. Слово от храма — урок о молитве. Празднуя ныне обновление храма, мы тем самым изъявляем — и то, что сознаем молитвенное значение храма, — и то, что принимаем обязательство молиться в нем как следует. Поставим же себя в сей строй и будем держаться его неотступно.

Не думаю, чтоб нужно было кому‑либо из вас объяснять высокое значение молитвы. Кто не знает, что она есть отзвук всех религиозных чувств, движущихся в сердце, равно как и сама, пришедши в силу, воздействует обратно на сердце и оживляет в нем религиозные чувства. Вот почему на всех путях благочестной жизни мы встречаем молитву как выражение благочестия и как спомощницу его. Молитва истинная есть жизнь благочестия. Где нет молитвы, там нет благочестия. Поприще же, где преимущественно раскрывается и приходит в силу дух молитвенный, есть храм. Поймите же значение молитвы в храме и озаботьте себя попечением — совершать ее здесь как следует. Не одно хождение в храм есть уже все дело молитвы, а и пребывание в нем достодолжное, и моление благочестивое. Скажу вам коротко, как хождение в храм и пребывание в нем может быть исполнением нашего молитвенного долга. Вот что для этого нужно!

Первое. Входя в храм, помяни, что входишь в дом Божий, потому войди тихо, скромно, не возмущая ничьего молитвенного покоя, пройди на свое место и установись на нем в благоговейном положении, обращая очи или только к святыням, или долу и горе, и клади поклоны — большие и малые, соответственно движению сердца своего, не обращая внимания на то, как и что делают другие вокруг тебя. Это внешний порядок, — такой однако ж, без соблюдения которого трудно поверить, чтоб кто установился в молитве как следует.

Но и исправность в сем не обнимает всего дела молитвы.

Второе. Надо приложить к сему духовный труд, именно — сосредоточиться внутрь себя. Оставь все заботы и все житейские помышления за порогом храма и войди в него с душою свободною. Соберись затем вниманием своим вокруг сердца, — око ума своего обрати к Единому Господу, Который везде есть и зрит сердце твое, и начинай потом сокрушенно взывать к Нему, с внутренним самоуничиженным припаданием к невидимым стопам Его. С первой минуты вступления в храм поспеши устроиться так. В помощь себе при сем — к отрешенному от всего вниманию к Господу и к делу молитвы — присоедини поклоны — большие и малые, — учащая их и разминая ими душу свою, пока согреется, пока начнет теплиться молитвенная свеча в сердце. Заметь, что теплота есть фундамент молитвы. Его и потрудись положить в душе твоей в самом начале вступления твоего в храм. Это есть звено — в цепи молитвенных действий — самое нужное.

Третье. Установившись так в самом начале, — внешно и внутренно, продолжай потом и во все время службы сохранять то же настроение. Знай, что внешнее от внутреннего. На сие последнее потому и обрати всю свою заботу. Ум — неохотник долго стоять на одном и поминутно порывается на разномыслие и развлечение. Как пойманная птица рвется из рук, так рвется мысль из объятий внимания, чтоб парить в мечтательностях. Как же быть? Известно всякому по опыту, что, когда есть на сердце теплота, хотя легкая, внимание всегда витает окрест сердца и ум пребывает нерасхищенным. Все дело, значит, в поддержании сердечной теплоты. А для сего вот что делай! Возгревши, как сказано, с прихода в церковь теплоту в сердце, внимай далее тому, что читается, поется и действуется в храме; уразумевай смысл того и прилагай его к сердцу, и это от начала службы до конца. Как в кремне скрыта сила огня, так во всем, совершаемом в храме, сокрыта сила огня духовного. Ударь в то огнивом ума — и издастся искра духовная, которая, падши на сердце, будет сообщать ему теплоту и поддерживать в нем горение. Как в печи в начале возжженный огонь поддерживается подкладкою новых дров, так, влагая в сердце одно за другим Божественные возбудительные помышления соответственно ходу службы, мы во все продолжение ее поддержим в себе теплоту не только не угасающею, но и еще постоянно возвышающеюся.

Четвертое. Следствием сего будет то, что мы во все время пребывания в храме будем как в раю сладости, — переходя от одного сладостного ощущения к другому. Кто так пребывает в храме, для того никогда не бывает долгих служб… Для него они очень скоро проходят, как бы ни были продолжительны. Забота у него не о том, как бы дождаться конца, а чтоб не скоро был конец, потому что ему хорошо так быть, как есть. Блаженные души! Запасшись таким молитвенным духом в храме, они переносят его с собою в дома, вносят во все свои отношения семейные, житейские, служебные и во все порядки жизни и все освещают молитвою. Посудите, — если б все мы так пребывали в храмах и такими выходили из храмов, то весь град наш был бы преисполнен духом молитвенным, ублажительным и охранительным. А если б, подобно нам, так же действовали и все другие грады и веси, то и все отечество наше было бы исполнено тем же духом и подобилось станам израильтян, которых осенял столп облачный, хранивший их и руководивший в пути в безопасный и вседовольный Ханаан (Исх.33,9–10).

Видите, какое благо! А между тем много ли требуется труда, чтоб получить его? Потихоньку войти в церковь и стать спокойно на свое место; собрать затем внимание свое и возгреть теплоту сердца; внимать потом всему читаемому, поемому и действуемому в храме и поддерживать тем горение духа. Так просто, немногосложно и нетрудно!

Не подумал бы кто: «Стоило говорить об этом!» Точно, не стоило бы говорить, если б все помнили сии простые правила. Но как не все помнят, то нельзя не напомнить. Ибо как они ни просты, но без них молитва не молитва, без молитвы же, что без дыхания, — смерть. Когда кто, как вихрь, вносится в храм, с шумом проходит до места, тревожа всех, и на месте вертится или переходит туда и сюда, крестится не знать как и заводит разговоры на соблазн и смущение всем, как не напомнить такому: «Брат, ты в храме молитвы». Где молятся, там нельзя так себя держать. Подозревая затем и в смирно молящихся расхищение ума и пустые мечты о бывшем и имеющем быть, вместо внимания к месту, где стоят, и к тому, что совершается в нем, как не напомнить им: «Возвратите ум свой в недро свое и внимайте». Правила эти то же, что азы. И азы просты, но, не зная их, нельзя складать, а без складов читать. Молитва имеет много степеней. Я указал вам первую. Вступите на нее прежде, чтоб потом перейти на вторую, и со второй на третью и так далее. Ведайте, что не иначе как, если начнет кто молитвенный труд по указанным правилам, начнет расти молитва его и, проходя от силы в силу, достигнет и высших степеней. Даруй вам, Господи, благодать сию. Аминь.

11 февраля 1862 года. В г. Тамбове, в Казанском монастыре


7. На устроение храма (Как и чем почерпать духовные блага в храме и потом плод от них иметь)


Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! Слава тебе, вложившему благое намерение создать храм сей! Слава Тебе, поддерживающему немощь человеческую в трудах храмостроительства! Слава Тебе, совершившему дело сие! И благословение Твое и Дух Твой да пребудут навсегда на месте сем, отныне святом.

Благодать и мир и вам, храмостроители, принесшие такую угодную Господу жертву и совершившие такое благое дело любви к братиям вашим о Христе! Устроение храма есть великое благодеяние и можно ли найти равное ему! Селение без храма то же, что дом без хозяина, что тело без души, что местность сухая, не имеющая рек и источников! Но отныне у вас храм, и Господь среди вас – не общими только промыслительными действиями, но и особенным благодатным присещением, подобно как некогда посредством скинии вселялся и ходил Он среди Израиля. Господь среди вас, а с Господом — все чины ангельские и весь сонм святых Божиих в ближайшее здесь входят с вами общение, готовые, по мановению Божию, совершить всякое для вас благо и всякую вам оказать помощь! Отныне Дух Божий, все исполняющий, — новые образует здесь Себе уста для того, чтобы вдыхать во всех способных воодуховляться дыхание Божественной благодатной жизни! Отныне устрояется здесь приснотекущий источник дарований духовных для всех жаждущих и ищущих утоления жажды! Таково благо! И да ниспослет вам за то Господь всякое благословение и да исполнит всякое благое желание сердца вашего.

«Жаждущие, идите на воды!» (Ис.55,1) Это слово к вам, селяне, среди которых и для которых устроен храм! Храм точно есть источник благодатей… Но как не источник к вам, а вы к источнику идете, чтоб почерпнуть обыкновенную воду, — так приходите и сюда, чтоб черпать благодатную воду от источников спасения. Приходите всякий раз, как будете иметь возможность, — и припасите добрые сосуды, способные благодатную воду и принять, и удержать, — приносите сердце, жаждущее спасения и благодатной помощи, — это вместилище сосуда, приносите простоту веры — эту рукоять и руку черплющую, приносите теплую молитву — это отверстие уст сосуда — широкое, соответственно степени жажды благодати, и удобоприятельное, соответственно простоте веры! Всякий раз, вступая благоговейно в храм сей, — в простоте веры изливайте здесь души свои пред Господом и благовременно приимите всякую потребную вам помощь от Него, как обетовал Он, — что очи Его здесь, чтоб видеть приходящих, и уши, чтоб внимать молитвам их (3Цар.9,3; 2Цар.7,15).

И не это одно вам надо делать! Храм среди вас не затем только, чтоб вы входили в него, но чтоб и он входил в вас и во все порядки жизни вашей духом своим. Что получаете в храме, то вводите в жизнь свою, или будьте и вне храма так же благонастроенны, как благонастроенными бываете вы в храме. Здесь вы слышите и даже осязаете истину Божию; храните же и свидетельствуйте сию истину всюду и пред всеми; «слово же гнило да не исходит из уст ваших» (Еф.4,29) — ни ложь, ни клевета, ни свары. Здесь будете оживляться вы и воодушевляться к доброделанию заповедями и примерами святых; с сим воодушевлением исходите потом отсюда «и на дело свое, и на делание свое» (Пс.103,23), всяк в своем кругу. Здесь все вы, собираясь воедино, «едиными устами» будете «хвалить Господа” (Рим.15,6); то же единодушие, единомыслие, единоречие и братский мир вносите отсюда и в домы ваши, и в сожительство ваше. Здесь все будете предстоять вы Богу и молиться; тот же дух молитвы да не отходит от вас и во всех путях ваших, и при всех трудах ваших, и денно, и нощно; чтоб таким образом, в Боге пребывая умом и сердцем и между собою сочетаваясь любовию и миром, составили вы из себя единое тело — единый храм духовный — и Бог мира и любви пребывал с вами!

В сих мыслях и мы, сторонние вам по месту, но не по духу, — сорадуемся вам и братски приветствуем вас с великою милостию Божиею, явленною вам в храме сем, — и, пригласив вас пользоваться храмом достойно храма, — снова приглашаем ко Господу вознестись благодарным сердцем и от Него вместе с сим просить благословения и милости храмоздателям, — да благо–успешно приведут они к концу и прочие свои благие преднамерения. Аминь.

18 сентября 1862 года. В имении Ждановых Козловского уезда


8. На освящение теплого придела во имя Благовещения Пресвятой Богородицы (Как возлюбить хождение в храм и возжелать самих себя устроить в храм духовен)


После трудов освящения храма и по совершении в нем первого священнодействия предложу вам и краткое наставление. Прошу послушать.

Прежде всего воздадим благодарение Господу – начинателю и Совершителю всякого благого дела. Это Он возбудил в вас ревность приступить к восстановлению падшего дома молитвы и дал силы довести до окончания начатое и преодолеть все сопряженные с тем затруднения и препятствия. Без Него мы не можем «творити нечего» (Ин.5.30). Исповедуйте сию истину и прославьте Господа. Мы, со своей стороны, будем хвалить ваше усердие и труд; вы же не останавливайтесь на сем, а все отнесите к Господу, без Которого «всуе трудятся все зиждущии» (Пс.126,1), чтоб иначе присвоением себе не принадлежащего не лишить вам себя достойного воздаяния за подъятые труды.

Довольно вы потрудились и потратились. Господь не презрит сего труда любви вашей к Нему и к меньшим братьям вашим. Но не подумайте, что тем всё уже вы и покончили в отношении к храму, сложили с плеч заботу и ничем уже не должны ему. Нет. Ныне положено только начало ваших христианских отношений к нему. Конченное дело храмоздания есть только приготовление. Отныне же начнется настоящее дело, и именно — надлежащее пользование созданным храмом.

Кто построил дом, входит в него и живет в нем. Кто сшил одежду, надевает ее и носит в нужное время. Так и здесь: устроили вы храм — пользуйтесь же им во славу Божию, во спасение свое и других. Спешите сюда всякий раз, как услышите зов, не только в праздники и в дни воскресные, но и во всякое время, когда имеете возможность. Мир — чужая нам страна; дом наш на Небе, преддверие же того дома — храм земной. Спешите же сюда, как спешат из чужой стороны под кров родителей. Здесь будете сретать вы всякий раз объятия Отца. Как дети спешат на зов любимой матери, желая насладиться ласками ее, так спешите и вы в храм. Здесь мать наша — Церковь любовно будет обымать вас и обильно питать вас всякими духовными сладостями.

И, приспевши сюда, так здесь обращайтесь, как обращаются добрые дети пред отцом и матерью — любовно, благоговейно, внимательно, послушно. Скромно вошедши, стань каждый на свое место, никому не мешая, — и, очи к святыням обращая, ум же горе' устремляя, творите благоговейное поклонение Вездесущему, в храме же особою благодатию присущему, Богу, изливая пред Ним в теплой молитве душу свою. Начав так, понудьте себя в том же расположении продержаться до конца богослужения, храня мысль нерассеянною и душу свободною от забот житейских, кои потрудитесь оставлять за порогом храма. Не смущенный помыслами и заботами, ум вниманием глубоко войдет в читаемое, поемое и действуемое и, обильным светом освещаясь, духовною теплотою и веселием исполнит сердце ваше, полагая в нем в то же время семена благих дел и начинаний, кои принесут и плод во время свое. Се, духовные уста, коими прилипает душа к сосцам матери–Церкви и питается от нее сладостною, Небесною пищею, составляющею основу для вечного пребывания нашего.

Даруй им, Господи, хоть только одну службу так пробыть во храме! Если пробудете так, сладость такого пребывания останется неизгладимою в душе вашей и будет вас тянуть в храм Божий, как иного тянут в общество чаемое веселие и приятельская беседа. Чем чаще вы так будете в храме, тем более будет хотеться вам пребывать в нем. Чем неопустительнее будете вы удовлетворять сему желанию, тем ближе подойдете к потребности неисходно почти пребывать здесь. А когда сего достигнете, то у вас будет то же, что у Апостола, который «желанием желал разрешиться и со Христом быти» (Флп.1,23). Для вас тогда сей храм молитвы будет воистину преддверием храма Небесного.

Не вдруг, однако же, сие дается и не без особых предосторожностей достигается. Точно, первое дело чтущих храм есть приметаться в нем, как в дому Божием (Пс.83,11), — и сие приметание многоплодно и спасительно. Но избави вас Господи останавливаться на одном внешнем приметаний. Нет. Надо так приметаться, чтоб и самим «созидаться в жилище Божие Духом, или возрастать в Церковь Святую о Господе» (Еф.2,21–22). Ходя в церковь, надобно отображать ее в себе. Это будет, когда знаменование, выражаемое ею внешно, мы возымеем в себе, в живых чувствах и расположениях. Тогда святилищем станет дух, жертвенником — сердце, священником — ум. Внимательно и трезвенно пребывающий здесь навыкает непрестанно на алтаре сердца умом приносить Богу жертвы духовные: жертву хвалы — в созерцании славы Божией и великих дел Его; жертву всесожжения — в совершенной богопре–данности; жертву очищения — в сокрушении и умилении; жертву тука — в чувстве любви, теплой и всех питающей; фимиам — в непрестанном возношении ума и сердца к Богу и прочее. Так устрояющиеся внутренно Бога привлекают, Который, яко «призираяй на Авельские жертвы» (Быт.4.4), исполняет в отношении к ним обетование Свое: «вселюся в них, и похожду, и буду им Бог» (2Кор.6,16). Вот и церковь Бога Жива, или жилище Божие, созидаемое в Духе! Где же жилище Божие, там и Небо; а кто Небо в себе вмещает духовно, тот несомненно вступит и в истинное Небо, как в верное наследие свое. Жительство наше, по Апостолу, на Небесах есть, к коему готовимся Неба достойным пребыванием в земных, Небеси подобных, жилищах Божиих. Таково назначение храма! Дать желающим возможность, приметаясь в храмы, самим стать храмом Богу, и таким образом готовыми явиться ко вступлению в Божие жилище на Небесах! Это и остается вам теперь сделать после трудов храмоздания. Да благословит вас Господь успеть и в сем последнем, как благословил успеть в первом. Аминь.

17 ноября 1863 года. В г. Владимире, в Вознесенской церкви


9. В неделю 2–ую Великого поста, по случаю шума в храме в неделю торжества Православия (О благоговеинстве в храме)


Шум, бывший здесь прошлое воскресенье, подает мне повод напомнить вам о благоговейном стоянии в храме Божием. Не того ради хочу сказать об этом слово–другое, чтоб обличить кого, потому что из тех, кто виноват, может быть, никого нет ныне здесь с нами, — а если и есть кто, давно, верно, осудил сам себя и обличил; но того ради, чтоб не пропустить этого случая без замечания и не навесть кого‑либо на мысль, что это ничего.

Как ничего?! Положите, что вошел бы сюда тогда какой‑нибудь невер, или раскольник, или лютеранин и католик. Что подумал бы он об нас?! «И так это‑то православные, — сказал бы он в себе. — Так это‑то Церковь Православная! Собрались они сюда все — большие и малые, и светские, и духовные, — Православие свое торжествуют, а какой тут беспорядок! Что же это у них за вера?» Подумав так, соблазнился бы — и после уж не говори ему о святой вере нашей православной. И выходит, что в день Торжества Православия мы посрамили Православие и мать свою — Святую Церковь Православную. И оправдаться нечем.

Что нас было много, это не оправдание. Ведь это, когда на рынке много собирается народу, неизбежно быть шуму и говору. А в церкви — чем больше людей, тем невозмутимее должна быть тишина и глубже молчание! Господь сказал: «где два и три собрани во имя Мое, там и Я посреде» (Мф.18,20). Не тем ли паче Он посреде, когда собираются не два и три, а сотни и тысячи? Господь же есть Бог мира и тишины. Опять — у каждого из нас есть Ангел Хранитель, Ангел мирный и тихий. Здесь была тысяча Ангелов таких. Какой глубокой тишине следовало бы быть здесь под осенением их, в присутствии Самого Господа?! Так Тайнозритель видит на Небе тьмы Бесплотных и двенадцать раз двенадцать тысяч святых, а слышит что? «И бысть», — говорит, — «тишина велия» (Мф.8,26).

Так и у нас здесь следовало бы быть великой тишине, если б мы внимали себе и тому, зачем собираемся сюда. Как не стало такого внимания, то мысли рассеялись и мы забыли — и себя, и место — и начали безобразничать. Ангелы отступили от нас, и Господь отвратил лице Свое, а от этого еще хуже стало у нас.

Не говорите: «Соблазн большой — как устоять?» Зачем сюда зайти соблазну?! Тут ему не место. Он и не зашел бы, если б мы сами не занесли его. Если ж сами занесли, на чей соблазн слагать вину, как на нечто чуждое нас, независимое от нас и враждебное нам? Пусть даже был сторонний соблазн: тут‑то и следовало показать свою твердость. Что за добродетель, если мало–мало препятствие и искушение, мы поддаемся и отступаем? Когда один кто и молчит — какая тут добродетель? А когда тысячи соберутся, и так тихо, как бы тут был один или будто никого нет, — вот истинная добродетель! Ужели ж у нас дух благочестия так подвижен, что от малого стороннего приражения приходит в смятение, сам возмущается и все вокруг возмущает, подобно воздуху, который легко колеблется и колеблет все, что в нем? Если так, то невелика похвала наша.

Если невелика похвала, то надо озаботиться увеличить ее, то есть надобно так утвердить свой дух в благоговеинстве, когда бываем в храмах Божиих, чтоб его ничто не могло колебать и возмущать, чтоб он был, как камень среди моря, — в который волны бьют, а он стоит, или как какое твердое здание, вокруг которого в бурю ветренную воздух в смятении, а оно стоит неподвижно. Стяжевается такая добродетель неленостным упражнением в ней; упражнение же сие уместно только в храме. Благоговеинству в храмах можно научиться только благоговейным в них стоянием. Ходи чаще в храм и всякий раз напрягайся хранить в нем благоговение. Этим приобретешь навык благоговейного стояния и стяжешь дух благоговеинства, который потом пребудет в тебе и вне храма и всю жизнь преобразует. Вот этому и положи отселе научаться, кто еще не научился.

Не думайте, что хранить благоговение есть дело трудное и тяжелое. Нисколько. Благоговение, когда придет, само себя оберегает и облегчает, и облегчает собою самое стояние в храме. Когда дух в благоговении, то в храме он на своем месте и в своем чине и ему сладостно пребывать в нем. Отчего иной самую долгую службу простоит и, когда кончится она, жалеет, что скоро кончилась? Ему бы не хотелось выходить из церкви; он нашел тут рай сладости — с той минуты, как вступил в благоговейное состояние. Видите, какое благо в наших руках, как оно к нам близко, будто само просится к нам.

В наших руках, — лбо дух благоговения тотчас осенит нас, как только мы понудим себя пред–расположиться к нему. Себя надо взять в руки и добре править собою всякий раз, когда вступаем в храм.

Начать сие самоуправление надо с упорядочения мыслей. Вступая в храм, все помышления отстрани, упраздни ум и сосредоточь внимание в себе. Это первое. Затем надобно прогнать всякую заботу житейскую и сердце свое отвлечь от всякого пленения и пристрастия, — сделать, чтоб оно ничем не было в эту пору связано и ни к чему не привязано. Заметьте, что эти три: рассеяние, забота и пленение — суть враги, разрушители благоговейного молитвенного настроения. Пока они есть, не ждите молитвы. Потому их прежде всего и надо прогнать или непрестанно прогонять, потому что они поминутно будут нападать, как докучливые насекомые. Еще с утра дома начните борьбу с ними, которую усугубляйте, входя в церковь, и во все время стояния в ней не давайте себе послабления. Как тут быть с собою, само дело научит, — только поусердствуйте и потрудитесь.

Отрешив таким образом свой ум, душу и сердце и содержа себя в сем отрешении, — утвердите вы себя в том удостоверении, что вы стоите пред лицем Господа, Который видит вас и все, что в вас. Это господственное в молитве действие — стать вниманием в сердце и созерцать Господа — безвидно, однако ж, и бесформенно, иначе — пребывать в памяти Божией, или в присутствии Божием. У становясь так, припадай затем всякий к стопам Господа в сердце своем и изливай пред Ним душу свою… Сознай и восчувствуй нужды свои и изъявляй их Всевидящему и Всеблагому Господу с детскою простотою и верою. В сем — сердце молитвенного к Богу обращения! Слабо или глухо вопиют к Господу, потому что не чувствуют тесноты. Кто чувствует сию тесноту, тот бывает докучлив в молитве, и Господь любит сию докучливость. Она поддерживает постоянство в молитве, а постоянство в молитве возгревает сердечную теплоту — этот плод молитвы и вместе неистощимый ее источник. Теплотою сей меряйте все — и благонастроение к молитве, и успех ее. Ее и добивайтесь. Радостно сретайте первые ее проявления и усугубляйте труд — к хранению и увеличению ее. Теплота сия и мысли сосредоточит сильнее, и припадание к Богу заставит производить неудержимое, и весь труд молитвенный усладит, увеличит и укрепит. Так собрав внимание, стань в сердце пред лицем Господа и припадай пред Ним, изъясняя нужды свои, пока согреется сердце; а согреется — еще более припадай и так далее.

Сие должно происходить внутри — в душе. Но в то же время и тело надо держать в соответственном положении. Стань на свое место и стой не распуская членов. Не вертись туда и сюда и не блуждай очами, держи их на святых иконах или на священнодействиях, клади поклоны подвижения духа твоего, одного остерегаясь, чтоб не смутить как‑нибудь других молящихся с тобою.

Просты эти правила, а без соблюдения их внимания не поддержишь, бодренности не сохранишь и сердца не согреешь. Хоть это составляет только внешнюю, назовем так, обстановку молитвы, но с нее надо начать и вместе с нею и душу свою направлять, как следует.

Так благонастроив душу и тело свое поставив в чин, внимай тому, что читается, поется и действуется. В сем пища молитвенного духа. Внушаемое словом и действием прилагай к себе и соответственные тому возбуждай чувства и расположения. Слово само понятно, а что должно помышлять при том или другом действии, это надо наперед узнать и здесь только воспоминать. Все имеет свой смысл и есть символ или образ духовного. Всему внимайте от начала до конца, паче же в то время, когда совершается Таинственная Жертва наша. Литургия не молитва только есть, но и Жертва; и вы не зрителями только быть призываетесь сюда, но и участниками в Жертве. Жертва сия есть умилостивление о грехах наших. Смешайте с нею и свою слезу покаяния и сокрушения. Она вознесет ее к Престолу благодати и низведет вам всепрощение. Наша «жертва Богу — дух сокрушен. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс.50,19). Не забудьте наипаче возгревать сии чувства всякий раз, как слышите: «Тебе поем… и молим Ти ся, Боже наш».

Если сохраним все прописанное, то несомненно возгреем в себе дух благоговеинства. Когда же придет сей дух, тогда он сам еще внятнее и подробнее научит нас, как бывать в храмах Божиих так, чтоб он не отходил от нас. Благоговейный молитвенный дух Господь подает, но не даром, а труда ради нашего. Потрудимся в искании его, и Господь, видя труд наш, подаст нам искомое, ибо Сам сказал: «ищите, и обрящете» (Мф.7,7; Лк.11,9). Но и трудиться надо с применением труда к цели, или с выполнением нужных условных расположений и действий, — и притом всех и в должном порядке. Отчего иной целый век трудится в молитве и все не имеет молитвы? Оттого, что не все делает, что нужно для стяжания молитвы. Этим показывает он, что не имеет брежения о молитве; а «творяй дело Божие с небрежением» (Иер.48,10) благословения не получит. Без благословения сего успеха быть не может и не выходит ничего из всего труда, которым трудится неразумный труженик.

Сие ведая, братие, приметайтесь к дому Божию и, приметаясь, научайтесь, как в нем пребывать подобает. Для воспитания в нас духа благочестия только и средств осталось, что посещение храмов. Если и это время будет у нас проходить без пользы, чем поддерживаться будет жизнь наша духовная и какого проку тогда ожидать от нас? Аминь.

15 марта 1864 года. В г. Владимире, в соборе


10. На освящение Крестовоздвиженского храма (О созидании духовной жизни в храме, с соответственными уроками)


Давно слыша о вас, желанием желал я видеть вас, православные христиане. Ныне радуюсь, видением поверив слух и удостоверясь в вере вашей искренней и благочестии нелицемерном. Молю Господа, да сохранит Он в вас тот же дух, утверждая и возращая его паче и паче.

Господь благословляет вас благосостоянием и довольством. Сколько вижу, — избытки свои, кроме других добрых дел, вы преимущественно употребляете на сооружение и украшение храмов, чему служит свидетельством и сей, освященный ныне, благолепный храм. Так действуя, вы добре творите. Сооружение и украшение храмов не есть дело простое. Оно очень многозначительно и благодетельно паче всех других благодетельных учреждений и зданий, имеющих целию благо человека.

Благодетельно устроение училищ, больниц, воспитательных домов, мест общения взаимного и прочего. Устроение храма благодетельнее паче всех их, ибо храм есть и училище, и больница, и воспитательный дом, и место общения духовного. Коротко поясню вам сие, пользуясь нынешним торжеством, — и выведу отсюда один–другой для вас урок.

Храм есть училище, и училище Небесной мудрости. Мудрость сия преподается здесь в чтении Божественных и отеческих писаний, в содержании и чине всякого служения, даже в форме и устройстве самого храма; преподается всякому независтно (поровну, обильно): и малому, и большому, и богатому, и бедному, и ученому, и неученому — для всякого в доступном для него образе и виде; преподается так внятно и впечатлительно, что внимательный без других способов обучения, посредством усвоения одного того, что преподается в церкви, становится крепким в разуме и ведающим полно такие истины, кои нередко недоступны ведению усидчивых тружеников знания. Какое из человеческих училищ обладает такими свойствами?!

Храм есть врачебница, действительно врачующая наш дух немощный. Смущают кого помыслы — приходит в храм, и один вид его отрезвляет расслабляющуюся душу. Одолевает кого страсть — приходит в храм и то словом, то священнодействием, то изображениями святых, подвизавшихся против всякого рода страстей, вразумляется, воодушевляется ревностию и отревает страсть. Тяготят кого скорби — приходит в храм и, изливая здесь пред Господом душу свою, от Него приемлет утешение, исполняется мужеством и благонадежно переносит всякое горе. Пал кто и заболел неправдою и грехами — приходит в храм и здесь и в раскаяние приводится, если нераскаянным был, и разрешение и умиротворение совести получает, пришедши в себя и раскаявшись. Так всякая немощь душевная — здесь указуется и врачуется.

Храм есть воспитательный дом, или питалище духовное. В храме Божием совершаются все Таинства, из коих каждое преподает нам свою особую благодать. Благодать же есть сила Божия, питающая, укрепляющая и возращающая дух. Без благодати мы ничего не можем сделать, и всякая сторона нашего естества имеет нужду в особом даре благодати, чтоб действовать по намерению Божию. Сии особые дары необходимы для той или другой силы или стороны и сообщаются особым соответственным Таинством… Крещение возрождает, Миропомазание укрепляет и украшает дарами новорожденный дух. Покаяние омывает, Тело и Кровь Христа питают, и всякое Таинство свое духовное действие в нас совершает. Как храм есть место, назначенное для совершения сих Таинств, то он воистину есть питомник духа нашего и благодатной в нас жизни.

Храм Божий есть место взаимного общения — Небесных и земных. Рождаемся мы на земле для Неба. Отжившие век свой переходят отселе в иной век и, там пребывая, или требуют нашей помощи, или сами способными соделыва–ются помогать нам. То и другое предполагает, что должно быть особое на земле место для общения нас, земных, с Небесными. Место сие и есть храм. Здесь поминаем мы отцов и братии и здесь же призываем святых, прославленных, помощников наших. Святые здесь к нам нисходят, как это неоднократный опыт очевидно доказал, и действие молитв наших, совершаемых здесь, к отцам и братиям нашим доходит, и все мы тайно, — духовно, — но тем не менее действительно, сообщаясь здесь, — в храме, — составляем единое общество, стройно сочетаваемое, на которое милостиво призирает и коим благостно увеселяется Отец наш Небесный со всеми Небесными Силами.

Так велико значение храма! Так благодетельно устроение его! Воодушевляйтесь, храмоздатели! Тут будут просвещаться духовною мудростию, врачеваться в духовных немощах, питаться благодатию и общиться с Небом. Действия сии будут совершаться в других; но плоды их и воздаяния за них будут отражаться и на вас и тем умножать цену труда вашего. Сознайте благодетельность сию и вы, имеющие пользоваться сим храмом, — и воздайте трудившимся в создании его благодарностию и молитвою за начавших, продолжавших и доведших до конца святое дело сие.

Те же и другие, поймите, однако ж.

Первое. Что храм не для себя самого сооружен, а для вас; не для того, чтоб стоять и красоваться, а чтоб вас в себе всегда иметь; не для того, чтоб быть свидетелем вашего благочестия прошедшего, а быть возбудителем, питателем и хранителем вашего благочестия непрестающего. Если храм пуст, когда бы следовало ему быть пол ну, то всуе трудились созидавшие его (Пс.126,1; ср.: Иер.51,58; Гал.4.11). Не забывайте же бывать в храме сем всякое воскресенье и праздники, а кто может — и во всякий другой свободный день.

Второе. Если храм Божий назначается для духовного просвещения, врачевания, питания и духовного общения, то старайтесь так посещать храмы, чтоб действительно в них просвещаться духовною мудростию, врачевать свои немощи душевные, питать жаждущий дух свой Небесною благодатию и восходить до ощутительного общения со святыми и всеми отшедшими. Для сего внимайте всему здесь читаемому, поемому и действуемому и ревностно исполняйте все чины и порядки, к каким призываетесь вы в храме и чрез храм, — разумею — всякого рода молитвования церковные, святые посты, говение и особенно Исповедь и Причащение. Исполняйте все сие неопустительно, и не внешно только, но сердцем и умом, с верою и благоговением. Действуя так, вы действительно всегда будете являться просвещенны, здравы духом, насыщенны и небошественны.

Третье. Храм создан или храм посещен — не думайте, что тем уже все и исполнено. В храм приходят, чтоб получить силы; силы получаются, чтоб действовать ими; действовать же надобно по заповедям. Так в связи с храмозданием и храмопосещением должно состоять ревностное исполнение заповедей. Не об одном том ревнуйте, чтоб исполнить все церковное, но и о том, чтоб являться исполненными всякой добродетели и за порогом храма, — быть кроткими, миролюбивыми, непересудливыми, трезвыми, трудолюбивыми, взаимоуслужливыми, целомудренными, уступчивыми, терпеливыми, смиренными — словом, украшенными всякою добродетелию.

Сие вкратце указываю вам в изъяснение ваших отношений к храму с их следствиями. Но начните учащать в храм, и самым делом научитесь, какими вам подобает быть в отношении к нему и какими исходить из него. И много другого откроется вам тогда, может быть и такого, чего никакое слово описать и обнять не может. Храм — Небо земное. Кто восприемлет силу храма, становится общником всего Небесного. Святые Божий где воспитывались? Преимущественно в храмах. Как скорбно видеть и знать, что иной целый век ходит в храм и не вкушает плодов хождения в храм.

Сему внимая, братие, мудрствуйте в себе и позаботьтесь держать себя в отношении к храму так, чтоб на себе перенесть вполне все его значение.

Прибавлю, что от сего будет плод не вам одним, но и храмоздателям, как отшедшим, так и живым. Господь да поможет вам сотворить сие. Аминь.

3 июля 1864 года. В с. Иванове Шуйского уезда


11. На освящение храма (О приближении к детям Господа и Божией Матери чрез храм, и как им вследствие того относиться к храму)


Вот, дети, освящена для вас и церковь, которая отныне стала святою. Внизу будете вы учиться, а сюда будут приводить вас — молиться Богу. Смотрите, всякий раз, как приходить будете сюда, держите себя здесь так, как требует святость места.

Знаете ли, что сделалось с местом сим, когда его освятили?! Отныне это дом Божий, и Господь стал обитать здесь особенным Своим благоволением. Господь везде есть; но о храмах освященных Он Сам сказал: «Будут очи Мои ту и уши, чтоб внимать молитвам рабов Моих» (3Цар.9,3;2Пар.7,15) — чего не сказал ни о каком другом месте. Сие и помните, приходя сюда, — помните, что Господь видит вас и готов услышать, о чем будете просить Его. Помня, что Он видит вас, остерегайтесь сделать какое‑либо неприличное движение телом или на душе держать какие‑либо пустые мысли и недобрые чувства. Помня же, что Он готов услышать вас, просите у Него, что вам нужно, как бы вы просили то у родного отца своего, с теплою к Нему любовию и упованием. Господь всех любит, а детей больше всех любит, и всем Он помогает, а детям больше всех готов помогать. Когда еще был Он на земле, в одном месте матери стали приносить к Нему детей, чтоб Он благословил их. Господь благословлял их, возлагал на них руки и на руки брал к Себе. Другие, думая, что это беспокоит Господа, не хотели допускать до Него более детей. Но Господь не велел им это делать, говоря: «не мешайте детям приходить ко Мне» (Мф.19,14). Видите, как Он милостив к детям. Но как тогда, так и теперь все Он Тот же. И теперь Он так же любит детей, как и тогда. И вас любит. И когда вы будете приходить сюда, Он верно будет приближаться к вам, хотя невидимо, но действительно. И если вы будете держать себя как следует и душевно, и телесно, верно благословит вас, и руки Свои возложит на вас и обымет вас, и душе вашей даст почувствовать это Свое приближение и прикосновение. Вот почему и говорю вам: приходите сюда охотно и радостно и к Господу обращайтесь любовно и благонадежно, как к родному отцу.

Еще вот что вам скажу: престольный у вас праздник будет — Введение во храм Пресвятой Богородицы. Божией Матери посвящаем мы храм сей и Ее покрову и заступлению поручаем вместе с храмом и училище, и вас. Помните и это, и к Матери Божией прибегайте, как дети, с любовию, и просите Ее помогать вам во всем. Посмотрите, что пишется на иконе Введения: Божия Матерь восходит по ступеням, а по бокам стоят маленькие девочки со свечами. Это они провожали Ее до Храма. Божия Матерь тогда вошла во Храм. По Успении же Своем Она взошла на Небо, и там у Престола Божия молится о всех верующих, и оттоле нисходит на землю и ходит по всем храмам, которые Ей посвящены, и по всем людям, которые Ее призывают. И сюда Она будет приходить. Храм Ей посвящен. Господь ради сего посвящения благоволил, чтоб Она ныне вошла сюда и потом всегда приходила. Нынешнее освящение сего храма есть тоже введение Божией Матери в храм сей Господним мановением. Помните сие, дети, и когда будете восходить сюда по лестнице, думайте, что вы будто Божию Матерь сопровождаете во храм сей и что Она идет впереди вас и тут будет с вами. Ведь так это и есть на самом деле. Где бы ни была Божия Матерь, как только призовешь Ее усердно, Она тотчас придет. Ей нетрудно переноситься с места на место, ибо Она духовна. Так вот, когда приходите сюда, — молитесь к Божией Матери так, как бы вы просили о чем живую родную мать свою, — и Она услышит вас и поможет вам.

Видите теперь, что Господь здесь и видит вас и готов слышать ваши молитвы, — и Матерь Божия будет приходить сюда, чтоб помогать вам и умолять за вас Господа. Спешите же сюда охотно, стойте здесь благоговейно и молитесь с надеждою, что услышаны будете. Всякую свою нужду откровенно сказывайте и просите о ней. Будете вы учиться и не скоро выучивать урок, — память слаба, приходите сюда и скажите о сей нужде своей Господу и Матери Божией, молясь так: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, даруй мне память, чтоб мне поскорее выучивать урок. Матерь Божия, помоги мне поскорее выучивать урок и помолись о мне, чтоб Господь дал мне крепкую память». Также, если не скоро будете перенимать какое‑либо рукоделие и мастерство, — молитесь так: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, даруй мне уменье к такому‑то рукоделию! Божия Матерь, помоги мне перенять такое‑то мастерство!» Или нрав у какой‑нибудь из вас будет не совсем хороший: лениться будет, или часто серчать, или обижать, или гордиться пред другими, или завидовать в чем, или особиться от других, не будет иметь любви и общительности, — все это очень нехорошо, и если будет у какой, непременно должно быть исправлено, — вот и молитесь, приходя сюда: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, Матерь Божия, избавьте меня от лености, от серчания, от спеси и гордости, от завидования, от задорности, от излишней резвости и дайте мне кротость, послушание, любовь ко всем, чтобы мы жили, как родные сестры, под начальницею — как родною матерью». Так и о всем другом молитесь: о здоровье, о сохранении вашего училища, о родителях и родных, начальнице, наставниках и всех попечителях ваших. Такою молитвою вы будете радовать Господа и Матерь Божию, и Они скоро услышат молитву вашу и моление ваше исполнят.

Поняли ль вы, что я говорил вам? Повторю еще, что у вас храм освящен и чрез это Господь и Божия Матерь близки теперь стали к вам — с вами стали жить, как в одном доме. Какая радость! Не забывайте же этого никогда. Будете жить вы там, нанизу, а сюда приходить только по временам. Но и там находясь, не выпускайте из головы, что у вас над головою храм, — в коем Господь и Матерь Божия, и так живите и так себя держите, чтоб не беспокоить Их, а радость и утешение Им собою доставить — своим благонравием, добрым учением и любовию ко всем порядкам. Если там, нанизу, что нехорошо сделаете или подумаете, Господь все то видит и Матерь Божия узнает: с какими же глазами вы сюда потом придете молиться?! Так уже смотрите остерегайтесь — и только одно хорошее и делайте, и думайте. Начальница и надзирательницы — видят только, что вы телом делаете, и не дадут вам сделать что‑либо нехорошее. А Господь видит, что у вас на душе есть, что думаете и какие у вас есть чувства. Так телом держа себя исправно пред начальницею, — душою своею, своими мыслями и чувствами старайтесь быть исправными пред Господом, чтоб вам не стыдно было приходить сюда и являться пред лице Божие.

Помните же это и чрез такие помышления навыкайте жить всегда в страхе Божием и благоговеинстве. Больше же всего навыкайте молитве. Если навыкнете хорошо молиться, то молитва будет привлекать вам всякое добро не только пока вы здесь, — но во всю жизнь вашу. Аминь.

11 февраля 1865 года. В г. Владимире, в училище девиц духовного звания


12. Молитва в конце молебна в день открытия училища (Благослови, Господи, детовоспиталище сие!)


Господи Иисусе Христе, Боже наш, Сам благоволивший преуспевать возрастом и разумом и благодатию у Бога и людей и во время Твоего на земле служения спасению нашему повелевший невозбранно приступать к Тебе малым детям, — благослови детовоспиталище сие, во славу имени Твоего устроенное, и утверди его в роды и роды, умудри тех, коим вверяется воспитание, разверзи умы воспитываемых к принятию спасительных учений и сердца их благонравием у краси. Ангелов Твоих Хранителей поели, да вселяют в сердца их всякое благопомышление и благорасположение, от всякого же вредного приражения, могущего укрыться от ока назирающих, охраняют и ограждают во дни и в нощи, — да тако, и видимо, и невидимо питаемы и руководствуемы, безвредно возрастут и плод доброго жития и благих дел христианских принесут пресвятому имени Твоему. Матерь Божия Пречистая! Тебе ведом путь спасительного воспитания, Тобою пройденный; Тебе ведом труд воспитания, Тобою понесенный! Помоги нам, молимся Тебе! В объятиях Своих носившая Христа Господа, обыми детища сии невидимыми объятиями Твоими и всем нам милостива буди! Тебе посвятили мы храм сей. Тебе дерзаем вверить и училище наше. Приими его под милостивый Материнский покров Свой! Посещай, вразумляй, охраняй, предотвращай, — да Твоею помощию благоуспешно и богоугодно совершается здесь всегда святое дело христианского воспитания детищ, предназначаемых в помощницы делателям в вертограде Святой Церкви Сына Твоего, Господа нашего Иисуса Христа, — Емуже со Отцем и Святым Духом честь и слава во веки веков. Аминь.

11 февраля 1865 года. В г. Владимире, в училище девиц духовного звания


13. На освящение Крестового Христорождественского храма (О построении внутреннего в себе храма с напоминанием, что это не делает, однако ж, излишними храмы внешние)


Благодарение Господу, вложившему в нас желание и подавшему нам способы обновить храм сей. Ведомо вам, сколько нужен был такой храм, ведомо также и то, как свыше сил наших было удовлетворить сей нужде. И вот, однако ж, все уровнял Господь: дело спелось и так скоро пришло к концу, к общему всех нас утешению. Слава Тебе, Господи, благодеющему нам не по достоинству нашему.

Когда только началось храмоздание сие, помню, был ход с Боголюбскою иконою Божией Матери. Проходя мимо, я мысленно поручал Владычице Богородице начатый труд и молил Ее, скорую всем и во всем Помощницу, благо–поспешить нам душеспасительно совершить его во славу рождшегося от Нее Господа и Ее Самой. Веруем, что эта незаслуженная благопоспешность устроения храма сего есть плод Ее Материнского о нас попечения, и понуждаемся благодарение принести и Ей, Пречистей Владычице Богородице, — несмотря на худобу нашу — не лишившей нас Своей помощи.

Не могу умолчать и об избранных орудиях Божией к нам милости — наших благодетелях. Благодарю всех, кои помогали нам достоянием, трудом и советом. Господь да воздаст вам вместо земных — Небесная, вместо временных — вечная и да благословит Он вас во всех собственных ваших трудах и начинаниях. В каждое богослужение будет возноситься здесь усердная о всех к Богу молитва, которая, верим, веры ради вашей, не будет бесплодна для вас.

С такими чувствами принимаем мы храм сей, как дар Божий. Но самый храм не для нас одних. Он есть ваше паче достояние, чем наше. Почему благодарим, видя в нем себе дар, пользование же им не можем не простирать на всех вас, а вследствие того не можем не пригласить вас воспользоваться им достойно дара и Дарователя. Полагаю, что вы все не иначе и располагаетесь, и не к этому только, но и ко всякому другому храму. Не считаю, однако ж, излишним восстановить вашу о том память и разогреть рачение (усердие).

Вышний не в рукотворенных храмах живет. Сам, однако, узаконил устроять для Себя храмы рукотворенные и обетовал, что будут очи Его в них, чтобы видеть молящихся, и уши, чтоб внимать молитвам их (3Цар.9,3; 2Пар.7.15). И это, конечно, не того ради, чтоб неистинным оказалось, что Он не в рукотворенных храмах живет; но того ради, чтоб указать, что если Он и являет в них особое Свое присутствие, то не ради их самих, а ради тех, в коих чает чрез них устроить Себе храмы нерукотворенные. Храмы устрояются, чтобы чрез них и в них научить нас самих созидаться в жилище Божие Духом, «в храм духовен, святительство свято, возносити жертвы духовны, благоприятны Богови Иисус Христом» (1Пет.2.5). К этому направлен и самый образ устроения храмов, и все, что потом в них совершается. И внимательному чтителю и посетителю храмов нетрудно исполнить на себе и в себе их значение, преложив видимое на невидимое, вещественное на духовное, внешнее на внутреннее.

Здесь, в видимом храме, есть тело храма, или вместилище, и в невидимом внутрь нас храме надо так устроить. Здесь есть престол — и там надо его воздвигнуть. Здесь есть Жертвы — и там следует совершать их. Здесь есть совершитель их — и там надо ему быть. Вообще, что есть здесь, тому надо отобразиться внутри; и вот это есть преимущественный долг и устроителей, и чтителей и посетителей храмов.

Тело внутреннего храма духовного есть совокупность христианских истин или догматов. Как шатер простер над нами Господь видимое небо, и мы все и все твари земные объяты им, как пространным вместилищем. Подобное нечто устрояется и в духе того, кто, истину за истиною усвояя, взойдет наконец в полное зрение всего о нас Божественного Смотрения. Будет он зреть Бога, в Троице ноклоняемого, все сотворившего, и о всем промышляющего, и нас в Господе Иисусе Христе спасающего благодатию Святаго Духа для блаженства вечного в Царствии Его нескончаемом, по кончине мира сего и всерадостном обновлении всей твари. И будет: над ним — Триипостасный Бог, сюду и сюду — промыслительные и искупительные Божественные учреждения, позади — горькое состояние нас, падших, впереди — блаженная будущность, в настоящем — труд в самоисправлении для открытия себе входа в райские обители. Войди во все сие размышлением, глубоким исследованием и убеждением, и в духе твоем, как сие необъятное небо, распрострется созерцание Бога и вещей Божественных и образует в нем постоянное для Невместимого вместилище.

Кто сделает это, будет иметь храм в себе, со всем его украшением и принадлежностями. Войди теперь в него и священнодействуй. Но для сего нужно стяжать святое святительство и престол водрузить, потом заготовить жертвы духовные и начать приносить их. Святое святительство стяжешь, когда, пожершись сам Богови, приимешь в Божественных Таинствах благодатное озарение, укрепление и освящение.

Святой престол водрузишь в самой глубине или средине сердца, когда возбудишь и укрепишь нераскаянную готовность себя самого и все дела свои посвящать Господу и усердное рвение помышлять и делать одно Ему угодное, всего же Ему неугодного избегать не щадя живота. Жертвы заготовишь, когда стяжешь такую чувствительность и подвижность сердца на Божественное, что при всяком сознании твоих отношений к Богу будут сами собою свободно исторгаться из него святые чувства, стремления и расположения.

После сего дерзновенно приступи и на сем престоле №возноси сии жертвы духовные, благоприятные Богу, Иисус Христом» (1Пет.2.5). Судя по тому, как и каким предстанешь ты пред лице Божие, сердце твое даст соответственное движение, которое, как дым из кадильницы, взыдет на Небо жертвою благоприятною. Это будет то жертва хвалы, когда ум погрузится в благоговейное созерцание беспредельного величия и совершенств Божиих, — то жертва благодарения, когда сердце исполнится ощущением неисчетных благодеяний тебе Божиих, — то жертва правды и милости, когда воля устремит желания твои по всей широте Божиих заповедей, — то неуничижимая Богом жертва сокрушения и смирения сердечного, когда совесть пред Божиею правдою начнет обличать твои недостоинства и падения, — то жертва самоотвержения и самоозлобления, когда ревность к Богу потребует от тебя всесторонней чистоты и предначертанного тебе совершенства, — то жертва всесожжения, когда, и душу, и тело Богу предавши, будешь ты, — как кто‑нибудь иным опоясанный и не по хотению своему ведомый, — и хотети, и деяти только о благоволении Божием.

Вот вам храм нерукотворенный со всеми принадлежностями его, и с престолом, и с священниками, и с жертвами. Устройтесь так и приимите обетование Божие, что храм сей ваш никогда уже не будет пуст. Ибо тогда к вам будет относиться слово Господа: «к нему прийдем, и обитель у него сотворим» (Ин.14,23).

И такой‑то храм желателен и любезен Богу. Полагаю, что вы знаете меру, до какой надо простирать ревность свою о духовности. Боюсь, однако же, не пришел бы кто от слов моих к мысли, что если существо дела в сих храмах нерукотворенных, то рукотворенные храмы составляют излишек, ненужный и стеснительный. Скажу из опасения сего про случай: начните только созидаться в жилище Божие Духом, и сами тотчас увидите, что без внешних храмов никакого не будете иметь успеха в созидании внутренних. Нужно будет ведение истины, а она здесь проповедуется; нужна будет благодать Божия, а она здесь получается в Таинствах; нужно будет опытное руководство, а оно преподается служителями видимых алтарей. Да и самая мысль о созидании в себе жилища Богу здесь западает на сердце, — здесь потом зреет и крепость получает — прийти к исполнению. В христианстве все постигается опытом. Самое дело уравнивает все неровности и умиряет кажущиеся противоречия. В слове же мы говорим о духовном из опасения, не остановился бы кто на одном вещественном; а потом от духовного опять обращаемся к вещественному из другого опасения, не возмечтал бы кто одухотвориться без всяких видимых пособий. Как плоть носящих, плотски руководит нас Бог к духовному. Господь может посещать души и невидимо; благоволил, однако, воплотиться и видимо с человеки пожити. Может Он прямо душе сообщать сокровенные внушения Свои; благоволил, однако ж, в слово человеческое облечь и письменам человеческому предать Свои Божественные истины. Может Он без посредств действовать на сердце; благоволил, однако ж, учредить видимые Таинства для сообщения Своей невидимой благодати. Кто сколько‑нибудь знает устройство естества человеческого, — поймет, как целесообразны и для совершенства нашего необходимы такие порядки Божественного о нас Смотрения. Как тело наше живет, принимая совне стихии и перерабатывая их в себе, — как душа наша принимает совне опыты — свои и чужие — и, усвояя их себе размышлением и деятельностию, является многосведущею и многоумеющею, — так для развития и усовершенствования жизни духовной благоприятное представляют поприще видимые храмы со всем в них бывающим, — где дух человека, принимая Божественные стихии, восходит от силы в силу — по образу Создавшего его.

Так, братие, приглашаем вас созидаться в жилище Божие Духом; но как все Божественные силы, потребные к тому, положены в храмах Божиих, то не можем не пригласить вас — участвовать в них, подражая пророку Давиду, который, сколько ни был духовен, говорил, однако ж, о себе: «едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни, вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню и посещати храм святый Его» (Пс.26,4). Но и это опять того ради, «да даст вам» Господь «силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца ваша» (Еф.3,17). Аминь.

2 февраля 1866 года. В г. Владимире, при архиерейском доме


14. На освящение придела в честь Иверской иконы Божией матери (Отображение в душе устройства скинии, в чаянии сподобиться обетования, данного скинии)


Ныне завершаем мы освящение храма нашего. Отныне он является во всех частях совершенным, к радости духовной всем соучастникам нашего торжества. Хочу воздать за труды молитвы благожеланием апостольским: «Бог мира да освятит вас всесовершенних (во всем): и всесовершен ваш дух и душа и тело непорочно в пришествие Господа нашего Иисуса Христа да сохранится» (1Сол.5,23). Не подумайте, однако ж, что я прицепляюсь только к слову; нет, — к этому располагает меня соответствие наших храмов со скиниею ветхозаветною, устроенною по образцу, Богом начертанному, и соответствие устройства скинии с устройством естества нашего. Скиния была дом Божий. И мы определены быть жилищем Богу. Бог, начертывая план для скинии, так определил устроить ее, что в сем устройстве отобразил и то, как надлежит нам настроиться во всех частях естества своего, чтоб стать жилищем Бога. Три части имела скиния, а потом Храм, Соломоном устроенный, — двор, святое и святое святых. Три части имеет и естество наше — тело, душу и дух. Если мы сии части естества своего настроим так, чтобы они соответствовали значению тех частей скинии, то и мы сами в себе станем скиниею Богу, в которую Он поселится и в которой 6лаговолительно поживет. Коротко укажу вам, что именно вследствие сего должно быть в нас.

Внешнюю часть скинии составлял двор. Внешнюю часть нашу составляет тело. Двор имел особые места для закалания жертв, бассейн для омовения их, жертвенник для принесения жертв — словом, он совмещал все потребности для жертвоприношения Богу. И наше естество есть совокупность потребностей, кои сами до себе направлены к поддержанию жизни; но как жизнь сия должна быть вся посвящена Богу, то самое удовлетворение потребностей телесных может быть так устроено, что сим будет постоянно совершаться приятное Богу жертвоприношение. Почему святой Апостол заповедует: «представите телеса ваша жертву живу, святу, благоугодну Богови» (Рим.12.1). Как жертва требует смерти, то в другом месте он приближает к нашему понятию сие жертвоприношение тела нашего так: «умертвите уды ваша, яже на земли» (Кол.3,5). Этим одним словом Апостол высказал следующее: «Бери всякий член и умерщвляй — и будешь жертву Богу приносить». Возьми зрение и слух — и умертви уединением; возьми язык — и умертви его молчанием; возьми вкус — и умертви его воздержанием, а то сухоядением и горькоядением; возьми потребность сна — и умертви ее бдением; возьми потребность покоя и отдыха — и умертви ее трудом. Так, труд, бдение, пост, молчание, уединение, чистота и прочее — вот жертвы, Богу на дворе плоти нашей приносимые. Кто сделает так, тот тело свое поставит в соответствие с двором скинии, по Божию начертанию устроенной, и чрез то сохранит его непорочным в Пришествие Господне, ибо те, кои «распинают плоть» свою «со страстьми и похотьми, Христовы суть» (Гал.5,24).

Вторую часть скинии составляло святое, в котором был семисвечный светильник, стол с хлебами предложения и фимиамник (Евр.9,2). Вторую часть нашего естества составляет душа. Хочешь поставить душу в соответствие с тою частию скинии, которая именовалась святое, сделай так, чтоб душа со своими способностями похожа была то на семисвечный светильник, то на стол с хлебами предложения, то на фимиамник.

Светильнику соответствуют в душе те способности, кои занимаются познанием истины, и их точно семь: воображение, память, понимание, суждение, исследование, наведение, созерцание и обозрение. Сделай так, чтобы все сии силы своим содержанием и образом действий походили на лампадки, кои не стыдно поставить в алтаре, — и образуешь в себе семисвечный светильник. Воображай только святое, чистое, Небесное; память наполни словом Божиим, деяниями Господа и святых; понимай всегда, как Господь заповедал, Апостолы предали и святые отцы научили; в суждениях не преступай положенных пределов; в исследованиях — высших себя не ищи и что не по силам, не истязуй; в наведениях не позволяй ничего противного Божественному Откровению; в созерцаниях на все смотри оком Святой Божией Церкви. Настройся так и возжжешь в душе семисвечный светильник.

Что стол с хлебами предложения во святом, то деятельная сторона души — воля со своими разнообразными желаниями, расположениями и делами. Чтоб она вполне соответствовала хлебам предложения, надобно, чтоб она преисполнена была добродетелей и святых расположений, каковы в отношении к Богу — суть: ревность о Богоугождении и славе Божией, исповедничество, покорность воле Божией и терпение; в отношении к ближним: уважение, благотворение, честность, миролюбие; в отношении к себе: воздержание, бережливость, смирение, трудолюбие. Настройся так, и будет у тебя стол с двенадцатью хлебами — двенадцатью расположениями, соответственно двенадцати направлениям движений воли, — сим порождениям, или коленам ее деяний.

Фимиамнику соответствует в душе сердце со своими чувствами. Чтоб оно вполне походило на фимиамник скинии, надо, чтоб оно исполнено было — всё — нравственно–религиозными чувствами, коим нет числа; именно: чувствами страха Божия, благоговения, благодарения, радости о Духе Святе, сокрушения, сострадания и сорадования, самоуничижения, отрешения от всего и прочими. Настройся так, и будешь иметь фимиамник в сердце, на коем утром и вечером, при совершении молитвы или и во всякое время, от мыслей благих или дел богоугодных будет возжигаться святое чувство и восходить к Богу, как благоуханное курение.

Когда успеешь так упорядочить душу с умом, волею и сердцем, устроишь в себе святое по плану, начертанному Господом, будешь прославлять Бога в душе своей, как заповедал Апостол (1Кор.6,20), будешь стяжевать ее или спасать, как указал Господь, — и совершенною сохранишь ко Пришествию Господню.

Третью часть скинии составляет святое святых. Третью часть естества нашего составляет дух. Хочешь, чтоб дух твой в тебе был то же, что святое святых в скинии, — образуй его по значению вещей, находившихся во святом святых, и получишь желаемое. Святое святых содержало в себе златую кадильницу и ковчег завета, в коем хранились: стамна (золотой сосуд) с манною, «жезл Ааронов прозябший» и скрижали завета; поверх ковчега Херувимы славы осеняли очистилище и сообразовывали место, в коем Бог изрекал Свои определения (Евр.9,3–5). Что, думаете, должно соответствовать им в духе нашем? Прежде всего вера, надежда и любовь; вера, с Неба низводящая и в сердце напечатлевающая успокоительные, мир и отраду разливающие, истины; надежда, безотрадную землю — юдоль плача — расцвечивающая чаянием и предсказанием нескончаемых благ на Небе; любовь, совмещающая в себе единой исполнение всего закона и составляющая в нас богоначертанную скрижаль. Преобразуясь в них своим сознанием и свободою, дух сосредоточивается в молитве, возносится горе, как дым от златой кадильницы, и оттоле привлекает Божественное осенение, в коем Бог печатлеет Свои руководительные богопреданному духу внушения или изрекает ему Свои определения. Возбуди все сие в духе твоем и возведи к совершенству, и будет твой дух — святое святых естества твоего.

Вот как все части естества своего поставим мы в соответствие с частями скинии и духовное значение их отобразим в себе! Когда достигнем сего, тогда и на нас Господь будет смотреть, как на скинии, и то, что обетовал скинии, перенесет на нас, — избравши нас в жилище Себе. Тогда и о каждом из нас можно будет сказать: «се, скиния Божия с человеки» (Апок.21,3)

Припомнив все, что говорил я теперь, иной может подумать: «Вот, одни имена». Точно, одни имена, но не пустые слова. Я намеренно хотел пересказать вам все сии имена, чтоб под один обзор подвесть весь сонм обязательных для нас добродетелей.

Человек есть великое творение и действительно бывает таковым, но только тогда, как является совершенным во всех своих частях. Есть свои совершенства у тела, свои совершенства в душе, свои — в духе. Совершенства сии суть добродетели, и именно добродетели телесные, душевные и духовные, как указано пред сим. Если поставить их все в ряд, то они составят лествицу, одним концом утверждающуюся на земле, а другим упирающуюся в небо. Это будет подобие лествицы Иакова, о коей сказано, что «Господь утверждашеся на ней» (Быт.28,13). Так утверждается или покоится Господь и на том лице, которое полно всех добродетелей, которое всякую свою силу и способность украшает свойственною им добродетелию. Вот почему когда святой Апостол говорил о всесовершенстве тела, души и духа (1Сол.5,23), то вместе помянул и о том, что, в ком бывает сие, того освящает Бог мира Своим присещением или в нем освятительно почивает Бог.

Сию‑то полноту совершенств, или, паче, сей‑то покой Бога в нас, или наше упокоение в Боге и поставим целию ревнования на память об освящении храма сего, в котором отныне милостиво благоволит Господь являть особое Свое присутствие и Свое благоволительное приближение к нам — все для того, чтоб и нас возвесть в ближайшее с Собою общение. Да будет убо со всеми нами благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святаго Духа. Аминь.

3 февраля 1866 года. В г. Владимире, в Крестовом храме архиерейского дома





 Сборник слов на Господские, Богородичные и торжественные дни

1. Слово на новый год (Размышление о времени и временном. Господь, силою Своею носящий вселенную, носит нас. В настоящую минуту Бог держит нас в деснице Своей над бездною ничтожества. Будем же хранить себя в чистоте. Будущее наше в руках Божиих)



Вот и еще прошел один год — и на чреду преходящих лет вступает новое лето, чтоб прейти подобно всем другим. Непрестанно прилагается день ко дню, месяц к месяцу, год к году, — и умножение времени сокращает время. Непрерывно и быстро течет река времени и спешит к черте, за которою не будет более времени. Но и мы не на берегу сей реки стоим, чтоб быть сторонними только зрителями ее течения. Нет, но по ней, или вместе с нею и в ней влечемся и сами тем же путем временных изменений к своему концу. Потому помышление о времени не чуждо нам; оно касается весьма существенной черты в нашей жизни временной и если во всякое время может занимать нас, то тем неизбежнее должно занять ныне, когда за тем и собираемся в храмы, чтоб молить Господа Вседержителя об освящении и благословении нового лета.

Живя во времени, мы многое знаем о времени: знаем, что время скоротечно, что им надобно дорожить, что утраченного времени воротить уже нельзя, что срок данного нам времени короток, а то, что должно быть совершено в продолжение его, имеет вечную цену, что время только на время и со временем все должно уступить место свое вечности. Но что есть само временное? Как бывает то, что во времени? Непрестанные изменения пред глазами нашими, и из уст наших постоянно слышится: ныне, вчера, завтра; но как стоит то, что есть ныне, или сей час? Куда девалось то, что было вчера или за час? Откуда придет то, что будет завтра или чрез час?

Не подумайте, благочестивые слушатели, что дух праздной пытливости возбуждает такие вопросы. Нет. Они приводят нас к весьма важным истинам — таким истинам, кои должны руководить нас в употреблении данного нам времени и управлять всею нашею жизнию. Потому, положив в нынешней беседе с вами кратко ответить на эти вопросы, я не думаю уклониться от цели бесед, предлагаемых с сего священного места. Итак,

1. Как стоит то, что есть ныне, или сей час? Мы обыкли расширять свое бытие, равно как бытие всего мира по пространству времени, видим себя и все другие вещи далеко в прошедшем и простираем взор далеко в будущее. Между тем действительное наше существование — одно мгновение, как одна тонкая полоса света среди густого мрака ночи. И под нами нет утверждения (опоры). А между тем мы стоим, как и весь мир, являем некое постоянство, некую твердость. Кто же держит нас в этой бездне ничтожества (небытия)? Кто не дает окружающему нас ничтожеству поглотить нас? Кто, отъем ля действительность у прошедшего, сохраняет бытие для настоящего и, внося в будущее, которого нет, вносит существующим?

Ответ на это готов у всякого. Тот, Кто сотворил нас, в Ком источник всякого бытия, Кто все содержит и живит. Так, братие, веруем, что ничему и одной минуты нельзя быть без действия в нем всемогущей силы Божией; но не забудем прибавлять к сему, что нельзя быть — не этому только большому миру, но поименно каждой вещи, поименно каждому из нас. Произнося слово — Вседержитель, иные обыкли думать, что Он держит только мир, а мы держимся уже миром. Нет, мир не поможет нам: он сам не имеет в себе твердости, сам весь, как капля от кадки, или «стражик на превесех» («стрелка на весах» (Прем.11,23)). Напрасно думают высоко о мире и его законах, о природе и ее силах, как будто в них есть что неприкосновенное, непререкаемое, нерушимое, — и под видом науки изобретают себе идолопоклонство, которое гибельнее мифологического идолопоклонства древних греков. Нет, братие, не законами и силами природы держится жизнь каждого из нас, а силою Божиею, действующею в нас. Господь, носящий всяческая (вселенную) глаголом силы своей, глаголом же силы своей носит и каждого из нас.

Утвердим же сию мысль в уме и напечатлеем ее в сердце. Над бездною ничтожества носит нас вседейственная сила Божия, — а мы живем, движемся и есмы. Отымет дух свой, отдалит руку свою, — и мы исчезнем и не помянемся ктому (более) в живых. Но если держит нас Господь, то и прикасается к нам. Не мысленно только зрит нас; нет, прикасается к нам, как рука к руке или воздух к телу. Утешительно и пристрашно! Утешительно осязать, яко недалече коегождо нас суща Всеблагого Отца и Промыслителя, всегда готового Внимателя наших прошений и молитв, хотящего и могущего помощи. Пристрашно ощутить такую близость Чистого — нечистому, Благого — злобному, Щедрого — скупому, Кроткого — гордому, Судии — грешнику. Не потому ли всячески и убегают памятования о Боге и Его к нам близости, что мысль о Его близости несовместна с нечистотою сердца? Но она есть, и лукавое забвение наше не устранит действительности. Да, Бог наш есть огнь, поядаяй все нечистое и греховное. И всегда близ есть, и убежать от Него некуда. Это грызение совести, которая мучит нас за грех, есть прикосновение Всесвятого Бога к нам, есть слово Его: перестань, покайся. И некуда укрыться, чтоб не слышать сего гласа. Убежище одно покаяние. И не будет мира, пока не будет покаяния. Итак, Бог, держащий нас прикасается к нам: или будь чист, или кайся. Вот урок от настоящего!

2. Обращаясь к прошедшему, спрашиваем: куда девалось наше прошедшее? Где то, что было за год, за день, за час? — Кажется, поглощено ничтожеством. Что было, того нет уже: нет наших дел и слов, нет скорбей и радостей, нет ничего, что было в душе нашей и в нашем сердце. И нас самих нет там. Кажется, так. И как бы порадовался иной, если б многое из того, что было чувствуемо, любимо, замышляемо и приведено в исполнение, исчезло навсегда и никогда не помянулось! Но нет, ничто не исчезает, ничто не обращается в ничто: ни мысль, ни слово, ни желание, ни дело, подобно тому, как целы соки, частичка за частичкою, образующие дерево. Пусть иное забыто, ускользнуло из памяти, но оно все же есть, цело, не пропало, хранится.

Жизнь наша походит на клубок нитей. Нити слой за слоем наматываются и образуют клубок: виден только верхний слой, но и прочие все целы, только прикрыты. Так и в нас: дела прилагаются к делам, мысли к мыслям, чувства к чувствам, и образуют нас самих, нашу душу в том виде, как она теперь есть. Памятны только недавние дел и те, коих прикрыть уже нельзя, но и все прочие дела не исчезли, а есть, только сокрылись внутрь сердца и совести. Размотайте клубок — и увидите все нити, и в том виде, как они были намотаны. Так будет время, когда все, сокрытое внутрь нас, раскроется, выйдет наружу и будет явно и нам, и всем. Вы знаете, какое это время! Как отрадно будет тем, у коих не заложено в себя ничего, кроме дел чистых и богоугодных. Они возрадуются, как радуется обретший сокровище, сокрытое на селе своем, или как радуется богатый, когда пред всеми разлагает дорогие вещи, кои дотоле скрывались в его сокровищницах. Но другой и смотреть бы не хотел на многое из того, что тогда раскроется из него самого, не хотел бы смотреть, но будет смотреть и терзаться, будут видеть то и другие — Бог, Ангелы, святые, и увеличат его терзание и муку. Хотел бы отвратить очи свои от себя, и не отвратить, хотел бы убежать и скрыться, но куда убежишь и где скрыться от себя? Будет вопиять: горы, падите на меня и покройте меня от лица Седящего на престоле; но и горы не падут и не покроют его!

Что же нам делать? — Не допускать в себя ничего нечистого и греховного, положить мерило очам, устам, рукам и ногам и. тому, что соответствует им в душе — мыслям, чувствам и желаниям, чтоб слагающаяся из них сокровищница нашего существа (сердца и совести) всегда была чиста, светла и боголюбезна — в отраду нам в день оный. Ибо, если ни одно действие наше не пропадает даром, если всякая мысль, всякое чувство, всякое слово и дело, взор, все до малейшего движения оставляет свой след в нас, остается в нас и вместе с нами предстанет на всеобщий суд в оправдание или осуждение наше, то, судите сами, благоразумно ли допускать внутрь себя что‑либо такое, что тогда хотели бы исторгнуть, но уже будет поздно. Кто своими руками вливает яд в жилы свои или сам собирает себе на главу углие огненное? — Будем помнить, что жизнь наша не шутка, и ничем в жизни шутить не должно, ибо все в ней имеет вечную цену.

Но что сделать с тем худом, которое уже допущено? — Если по легкомыслию, нерадению, увлечению и страсти уже допущено что худое в жизнь нашу, заблаговременно позаботимся отвратить ту крайность, в какую оно поставит нас в час раскрытия всех дел наших. Что сделано, то уже сделано, а что худым сделано, то худым и останется навсегда, и добрым того сделать нет никакой возможности. Есть только средство изгладить худое дело и изгладить так, что оно никогда уже не помянется в числе дел человеческих. Средство это — покаяние. Оно только изглаждает грехи, и не помянутся ктому (впредь). Измоемся слезами покаяния и чисты будем, и чистыми предстанем на суд Божий. Так ничто из преходящего не гибнет, а остается в нас навеки: потому или не допускай ничего нечистого, или, если допустил уже, попекись изгладить то покаянием. Вот урок от прошедшего.

3. Обращаясь наконец к будущему, спрашиваем: что будет с нами впереди? Что ожидает нас в будущем? Вопрос самый любопытный. Но на это не может ответить нам ни один сотворенный ум. Мы можем сказать, что будет из того или другого семени, но не можем сказать, что будет с тем или другим человеком, хотя и его будущее, как из семени, раскрывается из него же, из того, что он есть теперь. Не можем сказать ибо в устроение судьбы его привходит, с одной стороны, его собственная свобода, которой нельзя подчинить верному рассчислению, с другой — действия Промысла Божия, всесвободного и независимого, хотя всегда правосудного и всеблагого. Оттого непрестанно почти видим непостижимые для нас превращения и в участи, и в характерах людей: хороший падает, худой восстает; богатый беднеет, бедный богатеет; славный бесславится, безвестный возвышается в славе, — и все это путями, для нас безвестными, так что никто не может разгадать, что готовит ему будущее.

Все утешение и успокоение наше в Боге, в том, что Бог наш есть любовь бесконечная, есть наш Бог, а мы чада Его, и хочет нам одного добра, и не только хочет, но и все устрояет к тому, чтобы мы вкусили сего добра, и самые устроения свои промыслительные приводит в исполнение. Он объем лет нас своею попечительностию, ищет своими благодеяниями, преисполняет всяким добром. Мать забудет отроча, а Господь не забудет нас. Не довольно ли сей известности? Не ясно ли для ока веры, что все, что будет с нами, исходя от руки Господни, будет во благо нам? Пусть не знаем мы определительно, что будет с нами впереди, но, зная одно, что с нами будет то, что Богу угодно, мы уверены, что с нами будет одно добро. И не лучше ли вместо всякого желания определить свое будущее желать одного, чтобы с нами было то, чего хочет Бог, и молиться об одном: буди воля Твоя, Господи, над нами! — Это самый надежный руководительный свет во мраке будущего, узда для наших неопределенных желаний, пустых страхов и безотрадной безнадежности! Явшийся за сию котву (взявшись за этот «якорь» (Евр.6,19)) упования и посреди сени смертной не убоится зла, и без страха встретит всякую скорбь, веруя, что она исходит от любви Божией к нам на очищение наше, как огненная ступень к совершенству в христианской жизни. Можно сказать, что незаблудно течет жизнь преданного в волю Божию. Как за руку ведет его Господь к своему предназначению и успокоивает его своею любовию.

Не потому ли большею частию и постигают нас скорби, что в нас недостает сей преданности, что наперекор воле Божией мы вносим в устроение своей участи свою волю и беремся сами действовать, когда следовало бы все предоставить благоустроению Божию. Упреждаем, когда следовало подождать, или пережидаем, когда следовало действовать, по легкомыслию делаем ошибки и по недобрым видам избираем не тот путь жизни. Правда, благости у Бога бездна многа, и Он нередко благоволит благостынно поправлять наши ошибки, но иногда мы делаем такой шаг, которого уже и поправить иначе нельзя, как с болезненными переломами. Вот и скорбь! Но кто виноват?

С другой стороны, чего ради посещают нас скорби? — Грех ради наших. Итак, оставим грех — и не будет скорбей и бед, наказующих его. Да, братие, царь Езекия на болезненном смертном одре. Приходит Пророк и от лица Божия объявляет ему определение смерти. Но Езекия, обратясь к стене, слезно помолился, и Бог изменил определение свое. Ниневии проречено падение; но народ во вретище и пепле принес покаяние — и определение Божие отменено. Видите ли силу покаянного к Богу обращения? Видите ли сию уравнительницу жизненного пути нашего, превращающую стропотная в правая и острая в пути гладки? Видите ли сию воду, угашающую огнь гневных судов Божих? Потому если приходит сомнение, нет ли какого грозного определения Божия о нас и нашей участи, воздохнем и припадем к Нему в покаянии, и гроза минет. Или лучше… как мы не знаем судов Божих, будем непрестанно воздыхать, плакать и каяться о грехах своих и тем отвратим всевозможные горести. Не думайте, что видимые причины суть истинные причины того, что бывает с нами и вокруг нас. Нет. Все управляется невидимыми мановениями Божиими, и сии мановения всегда находятся в прямом соответствии с движениями сердец человеческих. Бог действует на нас, судя по тому, как мы держим себя в отношении к Нему. Не каемся — наказует, каемся — милует. Здесь ключ к изъяснению переворотов и перемен не в одной нашей частной жизни! Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Так, все будущее в руках Божиих: потому или в преданности Богу ходи непорочно в воле Его, или спеши раскаянием отвратить грозное определение судов Его. Вот урок от будущего.

Повторим же теперь кратко все наставление, предлагаемое нам от лица времени! — В настоящую минуту Бог держит нас в деснице Своей над бездною ничтожества и прикасается к нам силою Своею: будем же или хранить себя в чистоте, якоже Он чист есть, или очищать себя покаянием, если уже допущено что нечистое. Ни одно действие наше, становясь прошедшим, не проходит, но остается в существе нашем и вместе с нами, в нас же самих предстанет некогда на суд в оправдание или осуждение наше; позаботимся же не допускать внутрь себя ничего нечистого, что в час суда может поставить нас в затруднительное положение, из которого уже не выпутаемся, или если уже допущено что укорное, поспешим изгладить то покаянием. Будущее наше все в руках Божиих; итак, ходя неуклонно в заповедях Его, предадим себя всецело Его Отеческому водительству; в отвращение же наказательных посещений Божиих предварим лице Его исповеданием грехов и искренним в них раскаянием. Так отвсюду один урок — урок чистоты и покаяния. И какого другого наставления ожидать можно от времени, когда цель самого времени есть покаяние? Мы созданы для жизни в раю. Но согрешили и изгнаны на эту землю скорбную. Зачем? — Чтоб принести покаяние. Жизнь наша на земле есть епитимия. А тому, кто несет епитимию, что свойственно? — Сетовать, сокрушаться и плакать о грехах своих. Аминь.

1856 г.


2. Слово на новый год (Что такое обновление? Когда будут новое небо и новая земля, которых мы чаем? Объяснение слов Апостола «еще кто во Христе, нова тварь»)


С новым годом, с новым счастьем, — приветствуем мы ныне друг друга. Но подвергал ли кто рассмотрению, как это наступающий год есть новый год? И откуда возьмется в нем что‑либо новое? Нынешний день чем разнится от вчерашнего или от первого дня прошедшего года? И впереди не та же ли будет перемена дней и ночей, и не то же ли чередование месяцев и времен года, как было прежде? — Разве течение дел не будет ли ново? — Но и это отрицает Премудрый, говоря: «что было, тожде есть, еже будет: и что было сотвореное, тожде имать сотворитися. И ничтоже ново под солнцем. Иже возглаголет и речет: се, сие ново есть, уже бысть в вецех бывших прежде нас» (Еккл.1, 9–10).

Так что же — смысла нет в наших приветствиях?! — Быть не может, чтоб такой всеобщий и древностию освященный обычай не имел смысла, и смысла глубокого. Как не подвергаем мы сомнению искренности благожеланий, так не можем обличить их в излишестве или беспредметности. Должно быть нечто истинно новое, в которое, несмотря на окружающую нас ветхость, верует душа, которого с уверенностию ищет и чает она и появление которого готова приветствовать во всем, что в каком‑либо отношении кажется новым. Что бы такое было?

Будет небо ново и земля нова, говорит Господь. Чего ради все мы, верующие, «нова небесе и новы земли по обетованию Его ждем» (2Петр.3.13).

Вот первая истинная новость! Она откроется во всей славе уже по кончине мира, когда все перечистится огнем; но приготовление к ней начато с первых почти дней бытия неба и земли и действуется с того времени невидимо, конечно, для ока чувственного, но зримо для ока веры. Обновительные силы, положенные в круг временного течения тварей, так действенны и верны, что Апостол при мысли о них воззвал: «древняя мимоидоша, се быша вся нова» (2Кор.5,17), и, обозревши умом всю тварь, вкусившую начатков обновления, слышал сетование ее о том, что нескоро приходит время, когда она сбросит настоящую одежду ветхости и тления и облечется в новую, полную светлой играющей жизни. «Чаяние твари откровения сынов Божиих чает. Суете бо тварь повинуся не волею, но за повинувшаго ю на уповании, яко и сама тварь свободится от работы истления…» О чем и «совоздыхает» она с нами и «сболезнует» (Рим.8,19–22).

Утвердите мысль свою в сем учении, и узрите, что в настоящем нашем положении одно видится совне, а другое действует внутри, и в нас, и вне нас. Настоящее — и наше, и всего мира — состояние есть состояние переходное, как состояние больного, обложенного пластырем, или дерева, замершего на зиму, или вновь устрояемого дома, загроможденного лесами. Придет срок, снимут обвязки с больного — и он явится исцеленным и оздравленным в обновленной жизни; кончится постройка, примут леса — и все увидят новый дом во всей его красоте; придет весна нового века — и древо бытия мира, теперь голое, даст из себя листья, цветы и плоды.

Первоначально, когда Бог обозрел только что сотворенную Им вселенную, в ней быша вся «добра зело» (Быт.1.31). Когда же человек пал, все ниспало в худшее, как падает цепь, когда порывается первое звено. Тогда о земле сказано: «терния и волчцы возрастит»; жене: «в болезнех родиши»; и мужу: «в поте лица твоего снеси хлеб твой» (Быт.3,16,18–19). Так все облеклось в траур, или на все наложена епитимия. Все приняло состояние ветшающего и дряхлеющего.

Так бы это и осталось навсегда. Но многохудожная премудрость Божия открыла, благость Божия избрала и сила Божия начала приводить в дело сокровенный способ исправления и восстановления всего в лучший еще прежнего и совершеннейший вид. Семя жены, сказано, сотрет главу змия, истребит зло, влитое в человека и чрез него во всю тварь. Тогда же начало и действовать сие обетование. Но по премудрому домостроительству Божию оно не вдруг явлено в силе. Действенную на тварь силу свою ему предопределено открыть чрез плоть; явление же плоти ограждено своими условиями времени и места. Но и явясь во плоти, семя спасительное, возглавило хотя в себе все — небесное и земное, прошедшее, настоящее и будущее, и чрез то дало возможность проникать всюду восстановительным силам своим, но сокровенности действия их не отменило. Внешнее состояние оставлено то же — болезненное, безутешное, разлагающееся, тлеющее.

Восстановительные и обновительные силы Божий действуют сокровенно под сим неблаговидным покровом, так что воистину исполняются слова Апостола: внешнее тлеет, внутреннее же обновляется по вся дни. Когда же обновление, действующее ныне невидимо, произведет свое дело, когда все способное обновиться причастится сего обновления, тогда не нужны уже будут сии узы тления: тварь освободится от них и явлена будет вся во всей красоте своей чистою и нетленною. Как весною все облекается в новую одежду, которую каждое растение производит, однако ж, из себя, так в конце мира ныне сокровенно действующее обновление сбросит скрывающую его тленную оболочку и явится во всем великолепии своем. И тогда будет небо ново и земля нова.

Войдите, братие, умною верою вашею в созерцание сего порядка домостроительства Божия о значении времен, утвердитесь в нем и стойте. Ради веры вашей Господь даст вам крепость устоять против наветов отца лжи, который, растлевая доверчивые к его внушениям умы, отнимает у них способность видеть действующее среди тления обновление. И они сами себя обольщают и других вводят в обман, думая, что окружающее нас кажущееся нестроение есть естественное (нормальное) состояние вещей, и позволяют себе делать слишком смелые заключения против творчества Премудрого и промышления Всеблагого. Стойте убо в вере, братие, и утверждайтесь в ней!

Такова первая новость, которую можно назвать вселенскою. Но есть подобная же новость и для каждого из нас, которая входит в нас и являет в нас силу свою, когда каждый из нас становится причастником восстановительных сил, принесенных на землю. «Аще кто во Христе, нова тварь» (2Кор.5,17). Ведомо вам, что все силы к новому животу вверены Святой Церкви и все истинные сыны Церкви несомненно исполняются ими и приемлют обновление чрез них. Начало сему обновлению полагается во святом крещении, в котором мы совлекаемся ветхого человека и облекаемся в нового, или возрождаемся к новой жизни. В тех, которые сохраняют благодать крещения, сила внутреннего обновления не перестает действовать. В тех же, кои по крещении впадают в смертный грех, она прекращается. Но снова начинает действовать, когда в таинстве покаяния они опять приобщаются жизни Божией о Христе Иисусе. В крещении ли, или в покаянии получит кто благодать обновления, но если он хранит ее и действует по ее требованиям, то семя новой жизни в нем уже не замирает, а все более и более развивается, оттого более и более растет и крепнет потаенный сердца человек, исполняясь премудростию и разумом духовным, нравственною красотою и крепостию характера, и внутренним радованием о Духе Святе, хотя наружно он бывает и нищ, и беден, и наг. При некрасивой наружности зреет внутренняя красота, как красивая бабочка в своем некрасивом клубочке. Созревши, бабочка разрывает оболочку и начинает радоваться жизнию на свете Божием. И потаенный наш человек, созревши в теле немощном, когда судит Бог, сбрасывает сию оболочку, восходит горе и начинает там жить вполне обновленною жизнию у самого источника жизни.

В этом, братие, предназначение наше. Почему образ сего обновления предносится в душе и сознание его обнаруживается в ее предчувствиях и тайных желаниях, даже и тогда, как она чужда бывает обновительных сил. Вот причина, почему мы так любим новое и так заботливо ищем его!

Сами видите из предыдущего, как и чем должно быть удовлетворяемо сие стремление. Приведу, однако, вам несколько уроков из посланий Апостольских. «Яко новорождени младенцы, словесное и нелестное млеко возлюбите, яко да о нем возрастете во спасение» (1Пет.2.2). «Очистите ветхий квас, да будете ново смешение» (1Кор.5,7). Совлекайтесь «ветхаго человека, тлеющаго в похотех прелестных» и облекайтесь «в новаго, созданаго по Богу в правде и преподобии истины» (Еф.4,22,24). Надо стать новыми в себе, и жажда нового будет удовлетворена и постоянно удовлетворяема. Ибо новая духовная жизнь во Христе Иисусе по своему существу постоянно нова! Постоянно же присущая внутрь нас новость будет утолять жажду нового. Сего да сподобит Господь всех вас! Лучшего пожелать вам не могу в нынешнее новое лето.

И готов бы заключить этим мое слово, но приходит на мысль на всякий случай дать вам небольшое предостережение. Не дивно, что вы встретите лица, кои иначе судят о новизне, и то, что на деле есть обновление, считают ветшанием, а что есть ветшание — обновлением; во что Апостол заповедует облечься, как в новое, то советуют они сбросить, как ветхое. Понятно вам, о чем тут дело. Предложу вам в руководство два–три положения, чтоб вы могли правильно судить о сем.

До пришествия Христа Спасителя во всем мире, исключая народа Божия, качествовала ветхая языческая жизнь во всех областях — умственной, нравственной, эстетической, семейной и гражданской. После Христа Спасителя вместе с распространением христианства сила слова Божия и благодать Святого Духа вытеснила начала языческие и воцарила всюду начала христианские, также во всех областях — умственной, нравственной, эстетической, семейной, политической. Сии начала в Святой Православной Церкви действовали и действуют непрерывно — и на Востоке, и у нас. На Западе Папа, отпавши от Церкви, первый принял корень языческой жизни — гордыню. Около сего центра не замедлили сгруппироваться и все другие стихии языческие. К XVI веку они довольно окрепли, подняли главу и гласно вступили снова в состязание с христианством. Образовался круг людей, языческим духом исполненных, которые задачею себе поставили — снова ввести языческие начала, тоже опять во всех областях — умственной, нравственной, эстетической, семейной и гражданской. Время, когда сие совершилось, называется Возрождением западным. Запомните себе теперь, что западное Возрождение есть восстановление язычества наперекор христианству. Таково значение Возрождения. Но каково семя, таков и плод. Все нынешнее западное образование во всех его видах есть итог того движения, которому толчок дало Возрождение. Оно есть плод сего последнего. Почему и есть и в духе, и в теле — и в главном, и в частях все пропитано языческими началами, враждебными христианству. Всякий, кто касается его и сколько‑нибудь сродняется с ним, становится больше или меньше враг Христу. Так об этом свидетельствует опыт. До Запада нам какое бы дело? Пусть себе как знает. Мы жили просто под влиянием животворных начал христианских и знать не знали, что делается на Западе, и не знали бы, если б не были в необходимости войти с ним в сношения. Вошедши в сношение, стали заимствовать от него вместе с полезным и качествующий там дух образования языческого, который и у нас тоже производит, что там, то есть кто только касается его, тотчас восстает против Христа Спасителя и Святой Его Церкви. И у нас образовался класс людей, которые твердят, что церковное — христианское — это есть ветхость, которую надо отбросить, а европейское образование есть обновление, которое надо усвоить. Зная теперь, что значит европейское образование, вы сами хорошо поймете, что это они нам советуют. — Вот что! Апостол Павел говорит, что Бог послал святых апостолов, облеченных благодатию Святого Духа, в мир затем, чтоб они всех привели из тмы в свет, из области сатанины к Богу; а эти нам советуют из света опять идти во тму и от Бога — в область сатанинскую, где качествует не обновление жизни, а смерть, убивающая все зародыши жизни истинной. Видите, какие благожелатели!! Чтоб разъяснить это до подробностей, надо целые книги написать. Я предложил вам сии истины в кратких положениях, только на всякий случай. «Блюдите убо, братие, како опасно ходите, не якоже не мудри, но якоже премудри, «— не бывайте «младенцы, влающеся ветром новых учений… истинствующе же в любви», все возращайте в Того, «Иже есть глава Христос» (Еф.5,15;4,14–15). Аминь.

1864 г.


3. Слово в неделю пред Крещением (Наитствующая в Крещении Благодать Духа Святого запечатлевает внутренние изменения сердца и движения духа и из них образует в нас нового внутреннего человека)



Ныне неделя пред Просвещением, или Крещением; следующая неделя именуется неделею по Просвещении или Крещении; в средине их стоит Крещение Господне. Все три, держа внимание наше на святом крещении, о нем и рассуждать располагают. Будем же рассуждать о святом крещении!

Прошлый раз, на новый год, ища нового, мы в своем лице нашли единственную новость — новотварность, пакибытие (новую жизнь), или возрождение в Господе Иисусе Христе благодатию Святого Духа, чрез святое крещение. Ныне потому не непоследовательно будет объяснить, что это за новое рождение и в чем оно состоит?

Святой апостол Павел, рассуждая о святом таинстве крещения, сокровенную силу его сравнивает с смертию и Воскресением Господа. Погружаясь, говорит, в купель, мы умираем, а выходя из купели, воскресаем; умираем в купели для жизни плотской и греховной, а воскресаем из купели для жизни духовной, святой, богоугодной, — «или не разумеете, яко елицы во Христа Иисуса крестихомся, в смерть его крестихомся! Спогребохомся убо ему крещением в смерть, да якоже воста Христос от мертвых славою Отчею, тако и мы во обновлении жизни ходити начнем… Ветхий наш человек с ним распятся, да упразднится тело греховное, яко ктому не работами нам греху» (Рим.6,3.6)

Как светл воскресший Господь, так светло бывает естество наше, обновляясь в бане пакибытия благодатию Святого Духа. Но не подумайте, братие, что тут все производит одна благодать и производит только внешно или как‑нибудь механически. Нет. Спасительное действие сие совершается незримо внутри; причем наитствующая в крещении благодать Духа запечатлевает собою ряд внутренних изменений сердца и движений духа и из них образует нового в нас потаенного сердца человека. Почему святой апостол Петр крещение именует совести благи вопрошением у Бога, чем означается образование особенного, благодатию крепкого, нравственного характера. Что и как здесь бывает и быть должно, я поясню вам несколькими мыслями.

Всемилостивый Господь, сотворив человека по образу и по подобию Своему, указал ему тем последнюю цель во внутреннейшем общении с Собою, оградив ее и известными, подручными человеку условиями. Путь к достижению сей цели Бог положил в ревностном исполнении святой воли Его, которую напечатлел в чистой и непорочной совести человека, но не связал его в направлении своей деятельности, а одарил его свободою действовать, как хочет, по своему усмотрению, для того, чтоб он сам себя, произвольно и самоохотно, определял на неуклонное хождение в ведомой воле Божией. Для того же, чтоб человек имел возможность совладеть со своею свободою, Он в том же духе, в коем обитает свобода, внедрил страх Божий, или чувство всесторонней зависимости от Бога, Вседержителя, Всепромыслителя и Всевоздаятеля. Вот все стихии нашей, по первоначальному устроению, духовной жизни. Соединяясь в одно, они образовывают единое, нравственно–духовное лицо, жизнь которого должна была строиться и совершаться так, чтоб оно в чувстве всесторонней зависимости своей от Бога, само себя самоохотно определяло на неуклонное хождение в святой воле Божией, истолковываемой совестию, в уверенности, что за это пребывать будет во внут–реннейшем общении с Богом — источником жизни и блаженствовать в Нем. К сему предназначен человек, и так бы шла жизнь его всегда, как сим образом идет она постоянно у Ангелов святых, если 6 не падение.

Падение расстроило внутренний порядок духовной жизни. Отпал от Бога человек, и общение с Ним непосредственное прекратилось; чувство зависимости от Него замерло или ослабело, и не стало у человека сил совладать со своею свободою, устремившеюся уже не вслед воли Божией, тем более что и совесть или совсем перестала истолковывать волю Божию, или стала толковать ее криво. Так распались стихии жизни духовной — и жизни духовной не стало.

Между тем природа человека осталась та же, и назначение его пребыло то же. Почему и восстановление его могло совершиться не иначе, как чрез восстановление первоначальных духовных сил его и возведение их в предопределенное взаимное отношение. Сие‑то и совершает таинство крещения по предварительном приготовлении к тому рядом внутренних изменений.

Приведу вам в пояснение сего один пример! Святой апостол Петр проповедует в день Пятидесятницы. Слушавшие, прослушав проповедь, воскликнули: что же нам делать? Святой Апостол отвечал: «покайтеся»; и в другом месте: «покайтеся и веруйте во Евангелие» (Мк.1,15), и «да крестится кийждо вас во имя Иисуса Христа и приимете дар Свяшаго Духа» (Деян.2,38). Разберите, что здесь? — Проповедь просветила совесть; просвещенная совесть воскресила чувство зависимости от Бога, или страх Божий — и вот из сердца вопль: что же делать? — Покаяться, уверовать, принять благодать чрез крещение. Покаяться — это значит решиться оставить дела богопротивные и обратиться к Богу, или, что то же, определить свободу свою опять на хождение в воле Его, как определено первоначально. Кающийся и готов бы на это; но как приступить к сему, когда он чувствует в себе, с одной стороны своенравственное бессилие, а с другой — немирность с Богом, которого всегда прогневлял, и со своею совестию, которую всегда оскорблял. Во исцеление сих главных немощей и подается ему благодать Духа, как опора нравственной крепости, и вера в Господа Иисуса Христа, как единое средство к умиротворению совести и воссоединению с Богом. Замечаете ли, как здесь, в новом, благодатном устроении, все прежние стихии и силы духовной жизни, ослабленные и распавшиеся в падении, возводятся опять к своему значению и союзу! Чувство зависимости от Бога воскресает в покаянии, совесть просвещается словом Божиим, свобода укрепляется благодатию, общение с Богом посредствует чрез веру в Господа Иисуса Христа, единого Ходатая Бога и человеков. Так все стихии — каждая своим особым и живительным врачевством — оживают.

Остается только слить их воедино, собрать, как лучи, в один фокус. Это и совершается в купели крещения, которое в сем отношении есть как бы благодатное горнило, где из восстановленных таким образом предварительно стихий духовной жизни вседейственною благодатию созидается новая тварь о Христе Иисусе, образуется потаенный сердца человек. Из купели мы выходим новыми в таком именно смысле, чувствуем себя так новыми, такую именно вкусившими новую жизнь, — и начинаем блаженствовать. Вот смотрите, что говорится о тех, кои обратились проповедию святого апостола Петра. Приявши слово, говорится в книге Деяний святых апостол, крестились, и тут же прибавляется: начали пребывать в учении, общении, молитве, все были вместе, все у них было общее, как бы одна душа и одно тело, — единодушно пребывали в церкви, непрестанно хвалили Бога в радости и простоте сердца (Деян.2). Как только окрестились, так и начали жить новою жизнию. Сия новая жизнь сознается всеми крещаемыми и есть их удел и наследие. Собрав теперь в одну мысль все начала духовно–благодатной жизни соответственно первоначальному их устройству, мы видим, что крещеные по внутреннему своему настроению таковы. По вере в Господа Иисуса Христа, примирившись с Богом и приняв от Него благодатную силу, христиане чувствуют себя определенными и сильными к неуклонному хождению в воле Божией, о чем и ревнуют они с готовностию на всякие труды и пожертвования, ощущая радость Богообщения — временную, еще здесь, предвкушая и нескончаемую, имеющую быть в вечности.

В сем‑то и состоит совести благи вопрошение, или образование христианского нравственного характера. Привожу вам сие затем, чтоб не забыли вы, что сила крещения состоит не в одном благодатном обновлении естественных сил духа, но и в нравственном изменении характера, в том и другом вместе. По Божию устроению, сначала происходят в духе человека нравственные изменения, а потом благодать, вселяясь в человека чрез таинство, запечатлевает их в нем и тем обновляет самое естество его. В христианине уже не одно естество, а и благодать. На вид внешний он то же, что и все нехристиане, а на деле он есть растворение и смешение естества и благодати. Медь, например, одна издает звук глухой, а в соединении с серебром звучит чище и звончее, хотя на вид разности и незаметно в той и другой. Медь одна — это естество наше; медь в соединении с серебром — это то же естество, облагодатствованное в крещении. Возьмите яблоко с дикой яблони и яблоко садовое. На вид они, может быть, совершенно похожи, а внутреннее достоинство того и другого совсем не то. Так христианин и нехристианин на вид будто одинаковы, но внутренний их не характер только, но как бы и состав не одинаковы. Вся слава христианина внутрь. Сами же христиане не могут не сознавать сего отличия и изменения, не в ущерб своему смирению, а в воздаяние славы Богу, спасающему их. Не все гибнет в человеке падшем. Следы прежней красоты остаются на всех силах его, только силы сии у него разрознились и распались. Это то же, что разбитое зеркало. Когда же восстановляется внутренний мир жизни духовной, тогда это бывает то же, что зеркало цельное, которое ясно отражает все черты и части лица смотрящего. Обращаясь внутрь себя, ибо внутрь себя живет, христианин может ли не сознавать в себе сей дарованной ему целости? Употреблю другое сравнение. До крещения человек то же, что расслабленный в членах своих: ни стать, ни двинуться не может. По крещении он то же, что расслабленный исцеленный, о котором говорит Евангелие, что он ходил, скача и радуясь. Так чувство бодрости и крепости сил, присущее христианину, облагодатствованному в крещении, может ли не свидетельствоваться в сознании? Вот и еще один образ! Зрительные трубки имеют три состава. Когда вдвинут сии составы один в другой, трубки не показывают вещей как следует, а когда они раздвинуты по соразмерности, все тогда видно в них хорошо. Трубка есть образ нашей тресоставности — из духа, души и тела. В падении дух подчинился душе, а душа и дух телу и чрез то стали дурно видеть свои отношения, дурно держать себя в них. В получившем новое благодатное рождение дух возводится в свое право — держать душу в своем чине, а чрез нее и тело. Человек тогда получает предопределенный строй частей естества, ясно сознает свое отношение к небу и земле и достойно себя держит в сих отношениях. Такое возу строение может ли укрыться от очей ума и совести?

Видите теперь, какова сила святого крещения и как от нас самих не могут укрыться спасительные действия его в нас? Войдите теперь в себя и сами для себя решите, есть ли там то, что дает святое крещение, или нет?

Если есть, возблагодарим Господа, без самовозношения, однако ж, ибо все от Него; а если нет, обличим себя, и укорим, и поспешим восполнить лишение сие чрез таинство покаяния, в коем вновь крестятся грешащие, не в купели, а в слезах, хотя жизнь новую получают такую же, какая дается в купели. Аминь

5 января 1864 г.


4. Слово на Крещение Господне (Господь повелел Своей Церкви светло праздновать Свое Богоявление, а каждого из нас благоволит ввести в радость празднества только через суд совести)


Празднуя Святое Богоявление, перенесемся мыслию на самое место события и будем разумно внимать происходившему там! Вот Вифавара! Вы видите на берегу святого Иоанна, в одежде из верблюжьего волоса, с поясом усменным (кожаным) о чреслех своих. Его окружает бесчисленное множество народа из Иерусалима, Иудеи и всей страны Иорданской. Крещение Спасителя только что кончено; и очи всех обращены на восходящего от воды Сына Человеческого. Они больше ничего и не видят. Но изострите верою око ума вашего и вслед за Иоанном, минуя сие видимое всем, установите внимательный взор на то, что не всем видимо — на небо отверзтое, голубя сходящего и глас слышанный: «сей есть Сын мой возлюбленный, о немже благоволих!» (Мф.3,17). Установите взор ваш и не отрывайте внимания вашего от сего дивного видения! О! Кто даст слову нашему силу, чтоб достойно воспеть славу Бога, в трех ипостасях на Иордане явившегося!

Вместе с потерянным раем заключились небеса правдою Божиею. Но как сильного напора вод не удерживает и крепкая преграда, так растаяла наконец крепость правды от огня любви Божией, и се отверзошася небеса. Отверзем, братие, и мы все силы естества нашего, ненасытно восприимем Бога открывшегося и насладимся Им. Напитаем им все чувства, все помышления и желания свои.

Мы погружены во тму, но вот обильный свет. Мы поражены безотрадным разъединением — и с небом и с собою; но вот всеоживляющее примирение. Мы измождены бессилием, но вот неистощимый источник всяких сил!

Итак, как после долгой ночной темноты всякая тварь жаждет света и с желанием устремляется принять первые лучи восходящего солнца, так и мы, устремив на Богоявление просветленное верою око ума, желательно восприимем отрадные лучи Божественного устроения нашего спасения, испускаемые милостивым словом Бога Отца, и насладимся ими.

Как сжатая холодом зимы тварь жадно встречает разрешающую узы холода весну и приемлет снова стройное оживление, так и мы оживленным надеждою спасения сердцем восприимем примирение, воссиявающее в Господе крещаемом, и насладимся им!

Как во время зноя летом жаждущая земля всеми устами пьет нисходящий с неба дождь, так и мы всем желанием души восприимем всякую силу, готовую излиться на нас от Духа, сходящего в виде голубя, и насладимся тем!

Зачем бы нам и приглашать себя к сему? Ибо не все ли мы введены уже во все домостроительство спасения! Не все ли потому должны быть и просвещены, и умиротворены, и оживлены? Но о, когда бы было так! Некогда, помянув об Иоанне Крестителе, Господь с укором говорил иудеям: он был светильник, горяй и светяй, а вы других утех искать восхотели в час светения его. Вот каждогодно во Святой Своей Церкви и на нас наводит Господь свет Иорданского при Иоанне Богоявления Своего. Не говорит ли Он нам чрез то: вот где свет горящий и светящий! Смотрите же не восхотите иначе как радоваться в час светения Его.

Блюдите убо, братие, како опасно ходите! Не поражают ли иногда обольстительно слух наш обманчивые клики врагов нашего спасения?

Суемудрие глашает: ко мне идите, у меня свет. Но у него не свет, а только призрак света, и те, кои слушают его, нарицают свет тмою и тму светом.

Мир зовет: ко мне идите, я дам вам мир! Но у него не мир, а призрак мира, и увлеченные им, поздно уже обличив ложь, укорно осуждают его, говоря: мир! мир! и где есть мир?

Князь мира обещает простор и жизнь, и силу, и довольство. Но у него нет ни силы, ни свободы, ни довольства, а только призрак их — и обольщенные им имя только имеют, что живы, свободны и довольны, а на деле суть обуморенные (теплохладные), томимые лишениями рабы.

Поспешите, братие, стяжать навык к различению всего этого при свете Богоявления и не увлечетесь тем, что именуется только светом, и миром, и силою, а не есть, но паче устремитесь к Тому, Иже есть путь, истина и живот, правда же, и освящение, и избавление.

Вот чуть не дошли мы до суда и самоосуждения. Что же, так хочет и Господь. Церкви повелел Он светло праздновать Свое Богоявление, а каждого из нас благоволит ввести в радость празднества только чрез суд совести. Кто вкусил даров, ради коих празднует Церковь, тот радуется, а кто не вкусил, вкуси прежде, и возрадуешься. Аминь.

6 января 1864 г.


5. Слово на Крещение Господне (Как подобает вести себя крещенным на Крещение Господне? Место языческих обычаев при встрече нового года. О ясновидящей. Надо осознать неотложность дела своего спасения и проявить решимость в устремлении к Господу)


Воспевать бы ныне только славу Бога, троично явившегося на Иордане, славу, великолепие коей восхищает и Ангельские умы и Ангельские языки возбуждает на пение и песни духовные. Но гожи ли мы с вами к тому, чтобы взяться за сие святое и пренебесное дело?! Подготовились ли, стяжали ль запас Богомысленных созерцаний и благогласных речений, и душу свою настроили ль, как Давидскую арфу, чтоб на ней Давидски издать Богодвижный псалом — Сыну, крещаемому, Святому Духу, осеняющему Его, и Отцу, свидетельствующему о Нем? Кто готов, тот пусть поет, услаждаясь утешительными движениями сердца и многообъятными созерцаниями ума. А я понуждаюсь на другое обратить слово мое.

В праздник Крещения благовременно спросить крещеных: так ли вы держите себя, крещеные, как подобает крещеным? Тому ли Богу служите, какому служить обещались в крещении? Смотря на вас, скажет ли всякий: это крещеные? Это те, кои отреклись от сатаны и всех дел его, и всего служения его, и всей гордыни его.

Наперед прошу, не прогневайтесь. Хочу укорять вас. Хочу укорять за то, что вы к языческим обратились обычаям и вместо Бога стали прибегать к бесам. Это не громкие только слова, а самое дело! Вспомните, как многие из вас встречали новый год, и теперь хладнокровно рассудите, похоже ли это на что‑либо христианское!? До полночи проиграть в карты или проговорить о всяких пустяках, а в самую полночь, на рубеже старого и нового года, взять бокалы и вертеться, — что это такое? и есть ли тут какой смысл? Бог — Владыка времени и жизни нашей — дал нам провесть один год и вводит в другой. В минуту сего перехождения что прилично? — Воздеть руки к небу и поблагодарить Господа за прошедшие милости и умолить Его продлить Свое благоволение и на будущее. В каждой ли семье особо так поступите, или соберетесь по нескольку семейств вместе, — благословенно так встретить новое лето. А вертеться с бокалами — тут какой смысл? Шутка разве жизнь наша, и время — вещь ни к чему негожая? Если так, то конечно нельзя лучше встретить нового года, как пустословием и пляскою. Это будет — задать тон на весь год. Но ведь вы и сами так не думаете о времени и жизни!! Что же это делалось! Повеселиться захотели?! — Для веселия разве нет другого времени, со всем незнаменательного? Да и веселье тут бывает у вас не так шибко. Нет, тут делалось что‑то другое! Что же бы такое? Вы скажете: обычай зашел. И я подтвержу: обычай зашел, и прибавлю: обычай, совсем не христианский, а языческий, нечестивый, богопротивный. Ведь этой минуты вы ожидаете, как момента священного, и бокалы берете совсем не с такими мыслями, как в другое время, и вертитесь не в том духе, как обычно. Все это у вас делается как какое‑то священнодействие. Спросим теперь вас: какому же это Богу совершается у вас такое священнодействие?! Христу ли Спасителю, искупившему нас, желчь и оцет вкушавшему, Коего руки и ноги пригвождены были на кресте нашего ради спасения?! — Конечно нет. Кое общенье?! Кое общение Христови с Велиаром!?! Не к Нему сие идет, а или к Бахусу — языческому богу пьянственного веселия, или к Венере — богине плотских нечистых утех. И се боги ваши, новый Израилю! От них уж и ждите себе, чего желали вы друг другу; а от Бога истинного нечего вам ждать, потому что когда Святая Церковь молилась Ему о благословении нового лета, вас не было в церкви. Сил не стало. Они принесены в жертву языческим богам, или пустой мечте и лести вражией.

Что же теперь, и к чему ваши благожелания? Будто забрали вы в свои руки все блага и раздаете их щедрою рукою — одному одно, другому другое — без обращения к Богу истинному?! Иначе сего и понять нельзя, как что вы разграбили сокровищницу Божию и распоряжаетесь ею, как хотите, помимо Бога, Вседержавного Мироправителя, или все сладкие речи ваши — детское шутовство. Так‑то, с какой стороны ни посмотришь на обычай сей, приходится сказать: недобра похвала ваша. И не оправдывайтесь, говоря, что при этом у вас не бывает мыслей богоотступнических. — Да ведь дело‑то богоотступническое, а мысли о Боге при этом нет. Как же назвать это, как не богоотступничеством? Не оправдывайтесь и тем, что не знаете, как зашел обычай. Да как он зайдет, когда не примете? — Не отворяйте ему дома, и не зайдет. Вот так один не пустил бы, другой, третий. И все — ни к кому бы он и не зашел. И пусть бы он себе шел куда хочет и не срамил бы нашего города, освященного столькими святыми.

Дело это, впрочем, уже прошлое. Не воротишь. Но вы порадуете Господа и святых Его, если, сознавши нелепость сделанного, раскаетесь и положите не подчиниться более таким пустым обычаям.

Скорбно было сие слышать, но еще не прошла эта скорбь, как настала другая. Вот слышу на днях, что приехала какая‑то ясновидящая и все потянулись к ней в чаянии выведать от ней все тайны и все судьбы жизни своей: что было, что есть и особенно — что будет. Ужели ж у вас нет настолько разуменья христианского, чтобы понять неосновательность своей надежды и непрочность обещаний этой обманщицы? Ведь она обещает, что даст ответ на все, о чем ни спросишь. Стало, она уверяет, что все знает. И вы не вспомнили, что этого ни о каком человеке сказать нельзя. Знает все только Бог один и тот, кому Бог откроет. А ей Бог ли открывает? — Куда! Кому Бог открывает, тот не станет торговать откровениями. Как же теперь можно вполне положиться на ее сказания? Кое‑что, может быть, и угадает, а больше запутает и закроет неясными словами.

Ведь тут то же бывает, что было в языческие времена в прорицалищах. Жрецы, пифии, сами идолы прорицали. Какою силою это совершалось, можете судить по тому, что когда являлся где истинный раб Христов, там прорицатели умолкали, и бесы гласно жаловались на своих гонителей и стеснителей — христиан. Когда распространилось христианство, прорицалища замолкли. А вот ныне, когда ослабело христианство, опять они начали появляться в разных видах и манят к себе легковерных и посрамляют в них имя Христово. Сначала они на Западе открылись, а оттуда и к нам зашли и вот собирают дань с легковерных и суеверных. И добро бы обращаться к ним было — только легковерие. — Нет, тут надо видеть нечто более. Тут измена надежде христианской. Спроси себя: к кому это обращаешься ты и от кого ожидаешь себе помощи? — Какая‑то, скажешь, есть тут сила. — Ты разве не знаешь, что единая есть истинная сила — сила Божия, от коей одной и можно ожидать всего. Обращаясь же теперь к сей безвестной силе, не отступаешь ли ты от единой истинной силы? Если так, — куда же это? — Конечно, к силе ложной, противоположной силе истинной, — или богопротивной. Я не берусь объяснять вам состояния сих прорицателей. По–моему, оно — необыкновенное болезненное состояние, подлежащие коему, вследствие сего расстройства частию — сами видят шире, чем мы, а частию, или наиболее — бывают орудиями лукавых духов. Бесы пользуются их болезненным расстройством и чрез них влекут к себе слабых. Бесы ведь давно живут и много знают из прошедшего; они всюду летают и знают, что где теперь делается, и рассказывают чрез эти свои орудия. О будущем они не знают, а только гадают; но как вопрошателям своим многое из того, что было и есть рассказывают верно, то им верят и в том, что они говорят о будущем, хоть оно почти никогда не сбывается. В этом, полагаю, верный источник ясновидения. Судите теперь, что делаете вы, обращаясь к ясновидящим? — Веру свою бесам обнаруживаете. Я вам это не свои гадания рассказываю. Припомните, что было в Филиппах во время проповеди там апостола Павла. Была там отроковица некая, «имущая дух пытлив», которая «стяжание много даяше господем своим» (Деян.16.16), — гадая и предсказывая. Апостол Павел изгнал сего духа, говоря: запрещаю ти именем Христа, изыди из нее. — Дух вышел в тот же час. И господа, видя, что «изыде надежда стяжания их», воздвигли гонение на святого апостола Павла и Силу, который был с ним. Вот такого же рода и эта ясновидящая, которая теперь манит вас к себе. В ней дух пытливый. Цель же ее — стяжания многа достать себе или доставлять тем, кои возят ее. Вам же от ней никакой пользы, одна трата денег и осквернение душ приближением к силе бесовской и доверием к ней.

Вот и на это посмотревши, понуждаюсь сказать: не добрая похвала ваша! В одной части у вас — обычаи языческие, отзывающиеся идолопоклонством, а в другой — прямое обращение к бесам. Что же это такое? Отреклись что ли вы от имени Христова? Или опять уже воцарился князь тмы, изгнанный Христом, Богом нашим? Ведь если 6 воскресить какого язычника и показать ему сначала, как новый год у нас встречают, а потом — как все тянутся к пифии–прорицательнице, он не нашел бы никакой у нас разности с тем, что бывало у них. Тут все наше, сказал бы он. И мы так же богам нашим служили — с весельем и пьянством, и так же к прорицательницам своим ходили. Где же тут Христос, и где христиане, крещеные во Христа, которые тогда так брали над нами преимущество?! Не права ли была бы речь его? — Конечно права. Как по одежде узнается, например, гражданин, чиновник и военный, так по обычаям, делам и надеждам узнается, кто какой веры. Если вы допускаете много такого, что не свойственно уверовавшим в Господа и крещеным во имя Его, кто виноват, если иной усумнится, крещены ли вы?

Простите Господа ради, что в светлый праздник Крещения обращаюсь к вам с такими укорными словами. Долг имею говорить так, и говорю чести ради крестившегося Господа и нас крещением освятившего, с тою одною целию, чтобы вы осмотрелись и отстранили из поведения своего все, что может лежать черным пятном на светлой одежде, которою облеклись вы в крещении. Аминь.

6 января 1865 г.


6. Слово в неделю по Крещении (Все, что к положению в нас христианской жизни зависит от Благодати Божией, подается тотчас и обновление совершается благодатно, то же, что зависит от нашей свободы, отлагается до возраста, когда человек самостоятельно и самоохотно предает себя Благодати)



Ныне неделя по Просвещении, или Крещении. Так названа она не по отношению к Крещению Господа, а по отношению к крещению верующих, которое в древности для взрослых совершалось на праздник Богоявления. Стало быть, нынешний день прямо напоминает нам о собственном нашем крещении, напоминает же конечно не праздномыслия ради, а затем, чтоб призвать нас к отчету пред своею совестию и Богом в том, что сделали мы с благодатию святого крещения. Я помогу вам, как это решить и что вследствие того надо нам делать.

Припомните беседу мою в воскресенье пред крещением. Там видели мы, что верующий должен выйти из купели крещения ревнителем исключительно о богоугождении, с готовностию на все ради того пожертвования. Сей жар ревности по Боге с любовию и самоотвержением составляет столь неотъемлемую черту христианской жизни, что в ком оно есть, тот живет, в ком нет его, тот или мертв, или замер и спит. Это семя жизни и вместе сила жизненная! Она есть плод сочетания благодати со свободою. Человек всецело предает себя Божию вседействию; благодать, пришедши, восприемлет его, исполняет его, сочетавается с ним, и из сей сокровенной сокровищницы жизни выходит человек обновления, ревнитель добрым делам (См. Тит.2.14), избранный быть святым и непорочным пред Богом в любви (См. Еф.1,4).

Когда взрослые крещаютя, то они действительно являются таковыми тотчас по крещении, ибо они тут же от своего лица представляют все необходимые к сочетанию с благодатию расположения сердца. Относительно же тех, кои крещаются младенцами, Божественная экономия нашего спасения благоволила установить такой порядок, что все, что к положению в нас начала христианской жизни зависит от благодати Божией, подается тотчас и обновление совершается благодатно, то же, что зависит от нашей свободы, отлагается до возраста, когда человек самосознательно и самоохотно предает себя благодати; и тогда обновление, совершившееся прежде, как бы независимо от него, одною благодатию усвояется его лицу и начинает совершаться совместно и благодатию, и свободою. Тогда и он является крепким благодатию Божиею ревнителем исключительно о христианском Богоугождении с полным самоотвержением.

Всем известно, что до сего момента, столь решительного в жизни, все почти зависит от родителей и восприемников, потом — и от них, и от нашей свободы, далее же и от тех многообразных соотношений в жизни, в какие поставляет каждого непостижимое сочетание обстоятельств. От воздействия на наше сознание и свободу всех этих влияний и от того, как мы пользуемся ими, выходит, что у одних — все свет, у других — все тма, у третьих — ни свет, ни тма. Я разумею под сим то, что одни после прекрасного детства и отрочества, пришедши в сознание, возлюбляют христианство крепкою любовью и ревнуют по нем неуклонно, от силы в силу восходя и порываясь достигнуть в меру возраста исполнения Христова; другие — скоро уклоняются от Господа в путь страстей, в рабство духу мира и князю его и живут в богозабвении и богопротивных порядках; третьи — незнать кому принадлежат — не то Христу, не то миру, внешно участвуют во всех порядках христианской жизни, а мыслями и сердцем в другой области обращаются и в других предметах полагают свою утеху, услаждение и счастие: это христиане, не имеющие Духа Христова. Не о Господе у них забота, а об одном том, как бы покойно и утешно прожить на земле, среди всех порядков, в которые поставляет их случайная обстановка временной жизни, не обнаруживая себя, однако ж, чуждыми христианского чина, или не объявляя себя богоборцами и христоборцами отъявленными.

Итак, если ныне по указанию Святой Церкви обратясь назад, захотим мы добросовестно определить, каковы мы в отношении к Господу Иисусу Христу, исключительно служить Которому приняли мы обязательство во святом крещений, то одни окажутся ревностными любителями Господа и жизни христианской, другие — преданными миру и страстям христоборцами, третьи — внешними христианами с миролюбивым сердцем.

К кому же из сих обратить мне теперь слово?

Первые не требуют слова. Мы только можем, вслед их смотря, Господа прославлять и их ублажать. Блаженны вы, внявшие призванию Господа. Вы во свете лица Его шествуете и о имени Его радуетесь на всяк час, взывая: «исчезе сердце мое в Тебе Боже, Боже сердца моего и Бог мой!» (Пс.72,26).

Ко вторым что и простирать слово, когда их здесь нет и никогда не бывает. Они совсем уклонились в путь погибельный. Об них можем жалеть только и молиться.

Итак, к вам слово мое, внешние христиане, без Духа Христова, без сердца, Господу всецело преданного, без ревности об угождении Ему единому; или не к вам одним, а к нам вместе, ибо и я первый от вас.

Что же мы с вами скажем себе? Ах, братие, понудим себя взойти в чувство опасения за себя и свою участь вечную. Сами мы ставим себя в ряд истинных любителей Божиих — и тех, кои еще здесь, на земле, и тех, кои уже на небе. Но от их Богопросвещенных очей не скрыто, кто мы, и, смотря на нас, они, верно, говорят: вот люди, кои, кажется, от нас суть, но не суть наши. Простое, кажется, но какое страшное слово, ибо если мы не их, то и они не наши, и ничто ихнее не наше. Стало, не наш Христос, не наши все обетования Его, не наш рай и вечное блаженство. А если это не наше, сами знаете, что после сего должно быть наше?! Видите, какая беда! Между тем, осмотритесь кругом: у нас все почти христианское, порядки христианские или полухристианские, понятия христианские, речи христианские, много правил и дел христианских. Чего недостает? Недостает сердца христианского. Оно не туда устремлено, не в Боге его благо, а в себе и мире, и не на небе его рай, а на земле. Недостает этой крепкой, как смерть, ревности о богоугождении и спасении. Мы как будто заснули и замерли, и движемся лишь так, как двигает нас течение жизни. Сию‑то ревность и давайте возбуждать в себе ибо кто это сделает для нас, кроме нас? Сами привязались к миру, сами же и отрывать себя от него будем. Войдемте же к сердцу своему, холодному, нерадивому и беспечному, и начнем его дружески уговаривать образумиться наконец, стряхнуть узы страстей мира, самовольно на себя наложенные, и устремиться к Господу. Будем говорить душе своей так:

«Ты создана по образу и подобию Божию. Беспредельный Бог так благоволил устроить тебя, чтоб светиться в тебе с совершенствами Своими, как солнце светится в малой капле вод, и быть видиму в тебе и тебе, и всем, видящим тебя — земным и небесным. А ты отвратилась от Бога и обратилась к миру, восприяла его мерзкий образ и чрез то стала носить зверообразное подобие князя века сего. Помяни первое благородие свое — высокое и ни с чем не сравнимое, пожалей о настоящем неблагообразии и обратись ко Господу, чтоб опять обновиться по образу Создавшего тебя.

Бог ищет тебя и, ища, окружает всеми милостями и попечениями своими. Жизнь твоя — Его есть, и все к жизни потребное — Его же. И свет, и воздух, и пища, и одежда, и жилище, и все, что есть в тебе и у тебя, Его есть. И это что еще? Тебя ради Он с неба нисшел, страдал, умер на кресте, воскрес, вознесся на небо, Духа Святого послал и учредил на земле Церковь, в коей совместил все ко спасению твоему нужное, и главное — путем рождения и порядком внешней твоей жизни ввел уже тебя в сию сокровищницу благ духовных. Видишь, сколько любви! И за все сие от тебя требует Он единого сердца твоего. И капля воды, согретая солнцем, восходит горе. Ты же, что медлишь обратиться ко Господу, со всех сторон согреваемая теплотою любви Его!

Не видишь ли, все вокруг тебя идут ко Господу — и бедные, и незнатные, и неученые — что же ты стоишь, попуская всех предварять тебя в Царствии? Будто ты хуже других, заделена чем, лишена чего из того, что всем дается. Что же стоишь, подвигнись, поспеши, пока не заключилась дверь, отверзтая ко принятию всех, обращающихся ныне.

Что стоишь — обратись ко Господу и начни Ему усердно работать! Время течет, силы стареют, грубеют и приближаются к неподвижности в своем превратном направлении; между тем ныне–завтра смерть; смотри, не остаться бы тебе совсем в этом закоснелом охлаждении ко Господу. Вспомни страшный конец, когда и Бог окончательно отвратится от не обращающихся к Нему и отвергнет отвергающих Его, — и страхом подвигнись устремиться ко Господу.

Взыщи Господа! Бог или мир — средины нет. Но или ты не видишь? Там — все, здесь — ничего; там истина, здесь призрак; там покой, здесь болезни и заботы; там довольство, здесь непрестанное томление; там радость и веселие, здесь только скорби и туга сердца. Все это ты знаешь, испытала, и все, однако ж, остаешься в той же суете ума и сердца. Рай на земле устроить хочешь. Осьмая уже тысяча, как миролюбцы истощаются в средствах устроить рай на земле, — и не только нет успеха, напротив, все идет к худшему. Не успеешь и ты, а только измучишься, гоняясь за призрачными благами мира, как дети за убегающею радугою».

Такими и подобными сим речами будем уговаривать душу свою возлюбить Господа, всецело к Нему обратиться и возревновать наконец решительно о спасении своем. Не случится ли и с нами то же, что бывает с воздушными шарами? — Будучи наполнены газом, тончайшею стихиею, с какою быстротою устремляются они кверху! Наполним и мы душу свою небесными истинами и убеждениями. Они проникнут и в сердце, привлекут желания, а там и все существо наше устремят к небу и всему небесному.

Впрочем, какая душа не знает всего этого? Все мы знаем, что надо исключительно Господу сердцем принадлежать и все обращать на угождение Ему единому — и малое, и великое. Но когда надлежит приступить к делу, отрешиться от всего, начинаем разные употреблять отговорки, чтобы остаться при своих пристрастиях. Где, говорят, нам? Эта высокая жизнь принадлежит только избранникам. Мы же хоть кое‑как. Кто избран, тот особенно и призывается, как например, апостол Павел и прочие. На это вот что скажу. А эти избранники разве не сами пошли по зову Господа? Разве их связанными как бы влекла благодать? — Услышали слово, покорились и устремились к Господу. Пусть, впрочем, есть особые избранники, и у них все особо; но есть ведь и общий для всех путь. Сим общим путем и пойдем. Обще же мы все избраны. Коль скоро слово истины коснулось нашего слуха — значит, мы избраны. Нас зовет Господь, и мы безответны, если не пойдем вслед Его. Посмотрите, как обращались другие?! Один услышал: «не скрывайте себе сокровищ на земли» (Мф.6,19) — и все оставил; другой прочитал: «всуе мятется человек, сокровиществует и не весть, кому соберет я» (Пс.38,7), — оставил суету и вступил на твердый, прочный путь богоугождения. Третий — взглянул на Распятие с надписью: «Вот что Я для тебя сделал, — что делаешь ты для Меня!» — и всем сердцем предался Господу. Что, это разве все чрезвычайные призвания? Да мы всякий день тысячи подобных истин слышим и читаем. Можем ли после сего считать себя непризванными. Нет, братие, не за призванием, а за нами дело. Как обратились сии обратившиеся? Сознали, что нет жизни, как только в Господе, — и переменили свою неподобную жизнь. Так бывает и у всех. Внутреннее изменение, или перелом, зависит от добросовестности в отношении к сознанной истине, а эта добросовестность всегда от нас. Приложим ее — и одолеем сами себя. Во внутреннее святилище сердца никто сторонний не войдет. Там все решает человек со своею совестию и сознанием. Станем же сами в себе пред лицем Бога, живее воспроизведем все, чего хочет Бог, и, сознавши неотложность того для спасения, положим в сердце своем: отселе начну принадлежать Господу всем сердцем и Богу единому работать всеми- силами своими, — и свершится наше избрание. Ибо избрание и есть сочетание нашей решимости с призванием Божиим. Господь близ. Ко всем приходит и стучит в сердце, не отверзет ли кто! Если сердце — замкнутый сосуд, кто виновен? Всему вина наша недобросовестность к познанной истине. Если бы этого не было, все бы были всегда устремлены ко Господу.

И много ли требуется? Ведь мы не совсем же чуждаемся Господа. Только угождение Ему стоит у нас не на первом месте, не есть главное наше дело, а как бы приделок. Дело же у нас —угождение себе, угождение людям и обычаям мирским. Поставьте теперь угождение Господу на первом месте и все прочее перестройте по требованию сей единой цели — и изменится ваше внутреннее настроение. Во внешнем все останется то же, только сердце станет новое. Вот и все! Много ли это?

Многое бы еще хотел говорить вам о том же, но вижу, что утомил вас. Остальное сами доскажете душе своей, ибо кто, кроме нас самих, поможет Господу овладеть сердцем нашим? О, когда бы мы все покорились Ему и Ему предали сердца свои и, лицем к лицу созерцая Его в себе, все вращались во свете Его, вокруг Его, — как вращаются около солнца все светила, обращенные к нему и им освещаемые, составляя свой особый стройный хор! Аминь.

12 января. 1864 г.


7. Слово в неделю по Крещении (Христианское общество имеет свой дух, свои начала и свои правила, и должно противостать проникновению и укреплению чуждых ему языческих обычаев, как унизительных для христиан и оскорбительных для Господа)


Прошлый раз говорил я вам о том, как дурно некоторые у нас встречали новый _ год. Потом слышу, что многим это не показалось, а иные толкуют: что и говорить против того, что вошло в обычай; ничего не сделаешь, хоть сколько укоряй или ублажай. О первом, то есть что не показалось, — как кто хочет, а правду надо говорить и неправое исправлять. А второе предлагаю на ваше рассуждение, — правда ли, что, если какой худой войдет обычай, нечего против него вооружаться? Ничего не успеешь? Где пересилить, когда общественный дух такой или требование общества таково?

Странно мне это показалось. Выходит: если какой худой обычай вошел, уж и не трогай его, пусть себе крепнет и увлекает большее и большее число христиан, пока всех заберет в свою власть. Зайдет другой худой обычай — и того не трогай; третий зайдет — и третьего не трогай. Что же это такое?! Общество христианское — безразличная яма разве, которую можно всем набивать?! И нахватаем мы себе таким образом всякой всячины, так что наконец и узнать не узнаешь, — христианское это общество, или незнать какое?!

Нет, не так. Как всякое общество, и общество христианское имеет свой дух, свои начала, свои правила, которые должны служить мерою взаимных отношений членов его между собою и отношений всех их ко внешним. Ничего противного своему духу и своим правилам оно принять не может и не должно, само себя не унижая и не осрамляя. Такого рода правила и обычаи протесниться в него не могут, пока оно хорошо знает себя и хорошо понимает свойственное себе и не свойственное. Невзначай, пожалуй, даже и протеснится что такое; но стоит только указать, что то и то нейдет ко христианам, все искренние христиане, допускавшие какие‑либо действия без рассмотрения их строгого, тотчас оставят их с презрением, как оскорбительные для Христа Господа, Которого любят, и унизительные для имени христианского, коим дорожат. В этой надежде и я обращался к вам с укорным словом и уверен, что все благонамеренные и прямые христиане не забросят назад слова истины. Ведь когда мы говорим, не командуем, не силу налагаем на выи ваши, а совестям вашим открываем волю Божию — благую, угодную и святую. И всяк, иже от Бога, послушает нас. Кто стоит на стороне Божией, любит все Божеское и склоняет слух к внушениям по слову Божию, тот, конечно, подвигнет волю свою и желание свое на исполнение добрых указаний.

Стало, все дело за хотением. Не захотят — точно ничего не сделаешь. Сам Бог не насилует произвола человеческого и все предлагает его хотению. Только как говорит? «Аще хощете и послушаете Мене, благая земли снесте; аще же не хощете, ниже послушаете, мечъ вы пояст» (Ис.1,19–20). Живи как хочешь, кто вяжет? Только смотри и на последствия, и на плоды жизни, которую изберешь, и готов будь встретить их. С этой точки, — то есть, в отношении к расположениям и настроениям, если посмотреть на все воли, то откроется, конечно, ряд душ, закаленных в светских обычаях. Таким что и говорить? Сказал Бог Моисею: ударь жезлом в камень. Моисей ударил — и потекли воды. А в эти души если Сам Бог ударит словом Своим — и Его слова меч отскочит с болезненным звучением. Этих оставить надо их участи. Но есть души немощные, колеблющиеся, которые и обетовании христианских лишиться страшатся, и от мирских обычаев отстать не находят сил. К таким нужно слово, и оно небесплодно бывает для них.

Они говорят обыкновенно: хотели бы, да препятствий много; так сплелись у нас отношения, что трудно отказаться.

Трудно. А мне трудно понять, почему это трудно? Трудно что‑нибудь делать, а не делать — какой труд? Трудно исполнять обычаи светские, и они точно тяжки, а отказаться от них — никакого нет труда. Одно слово сказать, и сиди спокойно. Вот в ту ночь, о которой шла у нас речь, сколько труда и хлопот было и в тех домах, где собирались, и у тех лиц, которые собирались, и это шло дня два или три. А те, которые отказались от него, наслаждались телесным покоем и душевным миром. Равно и то, что было в иных домах вечером и в ночь нового года, с 1–го числа на 2–е, сколько требовало беспокойства и забот? Я разумею то, что одни наряжались, незнать как, и целую ночь бегали по домам вертеться, а другие подготовляли для сего и открывали дома. Это верх безобразия и сумасбродства! И какой был труд отвратить это? Ты не наряжайся, а ты — дома не готовь. Ведь никто не заставляет.

Скажете: «Мы об этом труде, какого требуют обычаи светские, не говорим; а что трудно отказать, трудно переломить и нарушить заведенное. Откажи — что скажут»? — Но надобно же, братие, немножко и мужества показать. Без этой крепости духа, без готовности вступить в борьбу со всем, что противным встретится на пути исполнения благих намерений, ни в чем успеть нельзя. Это значило бы отдать себя в рабство и на разволочку текущим обстоятельствам, и тещи, куда они повлекут. Нет, надо воодушевиться и, однажды сознавши требования христианства, мужественно отвергать все, не сообразное с ними. В первое время христианства, когда оно только распространялось, христианам надлежало отказаться не от кое–каких обычаев, как у нас, а решительно от всех, потому что все обычаи языческие были пропитаны духом язычества, противным Духу Христову. — Несмотря, однако ж, на то, они не раздумывали и не колебались, а тотчас, лишь вкушали — сколь благ Господь, зараз разрывали все союзы с прежним и вступали в новый порядок жизни, и, положив это в начале, уж никогда не нарушали своего решения. Их поносили, гнали, мучили, а они все стояли в своем. Никак не хотели опять склониться на то, что противно Господу Иисусу, ими возлюбленному. Вот вам всегдашний образец! — Сознавши, что не сообразно с Духом Христовым, отказаться от того наотрез. Пусть что хотят говорят. Будут вас тиранить языки. Пусть, терпеливо то перенося и не колеблясь, сделаетесь причастниками мученического подвига первых христиан. Тогда тиранами христиан были цари и князья, а теперь в эту должность вступило общественное мнение. И кто не знает, как исправно оно в этом отношении? — Нынешнее общественное мнение решительно гонит и преследует все христианское. И как только кто начнет к делам Божиим усердствовать, восстает на него и языком, и делом. Это не скрыто от вас, и это вы знаете. Но поймите, что есть сие мнение, и воодушевитесь мужеством против него, зная, что оно не верно, не постоянно, не надежно, привременно; и что есть другое мнение, образующееся в кругу смиренных рабов Божиих, тихо и без шуму проходящее среди их, восходящее на небо и там всеми Богу угодившими приемлемое и Самим Господом нашим запечатлеваемое. Оба сии мнения станут некогда — одно против другого — пред лицом всей твари. И мы наперед знаем, что мнение грешного мира не устоит на суде; мнение же рабов Божиих оправдится и победоносным явится.

Сие содержа в мысли, братие, мужайтесь и да крепится сердце ваше. Не поддавайтесь страху и колебанию от того, что скажут, когда полагаете благое намерение — отказываться от обычаев светских, духом языческим пропитанных и духу Христову противных. Говорю это по поводу не только того, что делали у вас в новый год, а разумею все вообще дурные обычаи, и в верхних, и в нижних слоях общества. Я их теперь не поминаю, а когда придется, не умолчу. Иным только скажи — и перестанут; иные может быть не вдруг, а поборются еще, но все же перестанут. По сей‑то причине оставлять обычаев ваших недобрых, не оговаривая, не должно, а то вы незнать куда зайдете. Так уж потерпите нас, если из любви к вам иногда произнесется и укорное слово. Аминь.

10 января 1865 г.


8. Слово на сретение Господне (как достигнуть блаженства Сретения Господа?)


Какую умилительную картину представляет нам Сретение Господне! Глубокий старец Симеон, держащий на руках младенца Бога, по ту и другую сторону его — Иосиф Праведный и Пресвятая Дева Богородица; невдали — Анна Пророчица восьмидесятичетырехлетняя постница и молитвенница. Очи всех устремлены на Спасителя. В нем исчезают они вниманием и из Него пьют духовную сладость, питающую души их. Можете судить, как велико было блаженство сих душ!..

Но, братие, и мы все призваны не к мысленному только представлению сего блаженства, а к действительному его вкушению, потому что все призваны иметь и носить в себе Господа и исчезать в Нем всеми силами своего духа. И вот, когда достигнем мы сего состояния, тогда и наше блаженство не ниже будет блаженства тех, кои участвовали в Сретении Господнем. Те были блаженны — видевше; мы же будем блаженны — не видевше, но веровавше. Приложите внимание. Я коротко укажу вам, как сего достигнуть. — Вот что сделайте и делайте.

1. Прежде всего покайтесь. Помните, что в духовной жизни без покаяния ничего сделать нельзя. Чего бы кто ни искал, начало всему да будет покаяние. Как без фундамента нельзя строить дома и как, не очистивши поля, нельзя ни сеять на нем, ни садить, так без покаяния ничего нельзя предпринимать в духовных наших исканиях, что б вы ни сделали без него, все — всуе. Так, прежде всего покайтесь, то есть оплачьте все худо сделанное и решитесь на одно богоугодное. Это будет то же, что обращение взора и всего тела на путь в сретение Господу и первое вступление на сей путь.

2. Затем, храня постоянно неизменным чувство покаяния, устройте для себя такой род жизни и поведения, чтобы на каждом у вас шагу или при каждом движении был как бы преднаписываем в вашем внимании Господь и Спаситель наш. Такой порядок сам собою устроится в вас, если: а) все, что ни делаете, вы будете делать во славу Господа и Спасителя, делать ради Христа. Тут разумеются не одни большие дела, а всякое вообще действие. Ибо смотрение и слышание, молчание и говорение, ястие и питие, сидение и хождение, труд и покой, все вообще может быть посвящаемо Господу и освящаемо Его именем Всесвятым. Так как минуты не бывает, чтоб мы не были за каким‑либо делом, то, устроившись так в делах своих, вы поминутно будете сретать Господа, во славу Его обращая все дела свои. Сие исполнить и плод от сего получить вы можете тем удобнее, если при этом: б) в порядок дел своих повседневных вставите чины молитвенные — и церковные, и домашние, и вообще поставите законом быть строгими исполнителями всякого устава Святой Церкви до малой йоты, без суемудрии и кривотолкований, в простоте сердца. Как содержание каждого молитвословия есть Господь и наше к Нему обращение, то, совершая его или участвуя в нем, вы будете сретать Господа в сочувствиях и услаждениях своего сердца. Если затем: в) промежуток остающегося времени вы наполните чтением Писаний о Господе, или слушанием беседы о Нем, или своеличным размышлением о Нем и о великом деле спасения, совершенном Им на земле, то сами увидите, что ни внутри вас, ни вне не останется ничего, что не носило бы напоминания о Господе, не преднаписывало Его вниманию вашему, не изводило ваш дух во сретение Ему.

3. Не должно, однако ж, забывать, что все сии труды и занятия суть только приготовительные. На них одних останавливаться не должно, а надо устремляться далее. Как из пищи, принимаемой нами в грубом виде, выделываются потом тонкие стихии жизненные, так из сих занятий, видимо совершаемых, осязаемых, должны образоваться в духе тончайшие расположения или устремления ко Господу, именно: под трудом посвящения всех дел Господу должно качествовать устремление всех желаний нашей души единственно к Господу; под исполнением всех молитвословий или участием в богослужениях должно слагаться в сердце сочувствие только ко Господу и Господнему; под чтением и слышанием Писаний о Господе должно лежать в основе охотное устремление внимания ума нашего к единому Господу. Те труды суть возделывание поля, а сии стремления — восход посеянного; те — ствол и ветви, а сии — цвет и плод. Когда возникнут в нас сии расположения, это будет значить, что дух наш весь своим сознанием и своим настроением изшел в сретение ко Господу. И как Господь везде есть и Сам ищет сретиться с духом нашим, то взаимное их сретение после сего устрояется само собою. С тех пор дух наш начнет вкушать блаженство Симеона Праведного, то есть начнет носить в объятиях своих сил и стремлений Господа, Который есть полное их насыщение и удовлетворение. Это то, что называют вкушением Господа, покоем в Нем, умным Богу предстоянием, хождением пред Господом, непрестанною молитвою — предмет трудов, желаний и исканий всех святых Божиих.

Сего блага сподобиться желаю всем вам, празднующим ныне Сретение Господне. Если б кто, жалуясь, сказал: желателен плод, но труд достать его слишком тяжел, тому можно ответить так: хорошо, есть легче способ, или способ простее сложенный. Вот он! Покайся; затем, ревнуя об исполнении всякой заповеди Божией, ходи неотступно пред Господом, устремляясь к Нему всем вниманием ума, всеми чувствами сердца, всеми желаниями воли. Устроившись так, скоро сретишь Господа. Он внидет в тебя и упокоится в тебе, как на объятиях Симеона Праведного. Чем‑нибудь еще облегчить труд, необходимый в искании сретения Господа, уже нет никакой возможности. Молитва Иисусова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» — сильно и мощно может помогать в сем труде. Но, опять, не сама по себе, а под условием устремления всех сил нашего духа к Господу! — «Трезвитеся убо и бодрствуйте» (1Пет.5,8). «Вышних ищите… и живот ваш сокровен да будет со Христом в Боге» (Кол.3,1.3). — Тогда, соделавшись «един дух с Господем» (1Кор.6.17), узрите и обымете сего Господа, и «возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возмет от вас» (Ин.16,22), ни в сей век, ни в будущий. Аминь.

2 февраля 1861 г.


9. Слово на Сретение Господне (Сретают Господа только ревностным исполнением заповедей. Это плод многотрудной деятельности и награды за труды. Сретение Господа – явление внутренней жизни человека)


Как блаженны лица, которых сподобил Господь быть участниками в событии принесения Его во храм в сороковой день! Праведный Симеон принял на руки свои младенца. Но сей младенец был и Бог совершенный и все содержащий. Симеон касался плоти младенца человека, но Бог–младенец исполнял душу его, равно как и души всех присутствовавших. И вот Симеон поет песнь, Анна пророчествует, Богоматерь с Иосифом благоговейно поклоняются, ибо где Божие посещение, там рай сладости. Душа, сретившая Господа и Им сретенная, вкушает блаженство преестественное.

Поревнуем, братие, сим блаженным. Ибо их Господь есть и наш Господь. Сретившийся с ними готов сретиться и с нами. Ибо говорит: «вселюся в них и похожду». Изыдем пред лице Идущего вселиться в нас, и сретим Его, и будем сретены Им — и возрадуется дух наш, как обретший сокровище неоскудевающее, и воспоет Богу хвалебные песни спасения.

Углубитесь размышлением в событие Сретения, расследуйте все бывшее там и научитесь, как сего достигнуть.

Смотрите, кто участвует в Сретении? — Богоматерь — Дева Пречистая, два старца и старица, вступившие в пределы бесстрастия. Иначе — сретают Господа чистота и бесстрастие. — «Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф.5,8). Как солнце, все освещая, зрится в вещах земных только тогда, как сретает чистую росинку, чистый хрусталь или воду, так Бог Вездесущий благоволит являть видимо для всех Свое присутствие только там, где сретает чистоту духа и тела. Желаете убо сретить Господа, поревнуйте о чистоте. Не ходите далеко и не теряйтесь в недомышлении, что есть чистота и как дойти до нее. Чистота есть бесстрастие. Путь к бесстрастию — исполнение заповедей. Каждая заповедь, исполненная и сердцем принятая в закон постоянной деятельности, убивает страсть, себе противную. Все же заповеди, так воспринятые, убивают все страсти и поселяют бесстрастие. — Вот почему, видите ли, кто при Сретении? — Владычица — Святейшая святых, Иосиф — праведник, Симеон — праведен и благочестив, Анна — пророчица, не отходившая от церкви, постом и молитвами служившая Богу день и ночь, то есть все — ревностные исполнители заповедей. Поревнуйте же исполнить заповеди, и вступите в область чистоты, и сретите Господа, Который недалече коегождо нас есть.

Не подумай кто, что для сего надо делать большие какие перемены в жизни или изобретать особые пути. Нет, в каком звании кто призван, в том да пребывает. На всех путях встречается Господь, ибо на всех их есть печать Его заповедей. Трудящийся в делании их сретает очи Господни и восприемлет из них благоволительное обрадование. Только всякий твори свое дело как следует. В девстве ли кто, девствуй, как Пречистая; в семействе ли кто, твори дела правды семейной, как Иосиф; вдовствует кто, вдовствуй, как Анна; служит ли кто, служи, как Симеон. Не ходи далеко за заповедями. Они под руками. Живи хорошо, как семьянин, как гражданин, как сын Церкви или как девственник и вдовец, посвятивший себя Господу, — и будешь жить по заповедям, и освятит тя Христос, и возблагово–лит быть принятым в объятия сердца твоего, как в объятия праведного Симеона.

В Сретении вы видите сладостный покой духа, веселящегося и поющего. Но сей покой, так как его испытывают здесь почти все старцы, есть плод многолетней, многотрудной и вечно непрерывной деятельности. Отсюда вам урок! Не так должно, что сделал несколько добра и довольно. Нет, надо идти путем заповедей с ранних лет, подобно Владычице, и идти им, не уклоняясь, до глубокой старости, подобно Симеону, свято прожившему за пределы возможных для человека лет. Сретение Господа будет наградою за труды всей жизни, будет достижением цели, после которого начинают петь: «ныне отпущаеши раба твоего…» (Лк.2.29) ибо узрено спасение, или всем существом своим переселяются из сей жизни в иную, имея живот свой сокровенным со Христом в Боге.

О, даруй нам, Господи, потрудиться так, чтоб достигнуть сего блаженного предела и сретить Господа! Приемля сие благожелание, не подумал бы кто, что в словах «сретить Господа» скрывается какое‑нибудь иносказание. Нет. Послушайте, что говорит Сам неложный Господь: «имеяй заповеди Моя, и соблюдали их, той есть любяй Мя; а любяй Мя, возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам» (Ин.14,21). Если явится, то и прият будет; если прият, то и сретен. И мы знаем из житий святых, что Господь действительно лицем к лицу являлся многим, как ученикам по воскресении, или апостолу Павлу по его обращении, который и всем тайнам спасения научен был от Самого Господа. Но это явление — внешнее — не для всех нужное, не всем и даруемо бывает. Не оно одно и разумеется в обетовании Господа являться всем вообще любящим Его и в любви исполняющим заповеди Его, а другое некоторое таинственное явление Господа в духе и духу нашему. Есть момент в жизни, когда Господь так ясно начинает быть созерцаем духом исполняющим заповеди Его, как ясно зрят вещи, вне нас сущи, телесным оком, и когда Он ощущается так близко в духе, что как бы прикасается ему или даже сорастворяется с ним. Это то состояние, о котором молился Апостол для учеников своих: «чадца моя, имиже аз паки болезную, дондеже вообразится в вас Христос» (Галл.4.19). Достигшие сего напечатления лика Господа в духе выну предзрят Господа пред собою и ходят всегда пред лицем Его. Такие, сретив Его единожды, пребывают непрестанно в сретении сем, подобно праведному Симеону, нося Господа в объятиях духа и поя Ему благодарственные песни в чувстве спасения, узренного и вкушенного внутренне и несомненно.

О, даруй нам, Господи, повторю и еще раз, даруй нам потрудиться так, чтоб достигнуть сего. Будет, братие, некогда общее всему роду человеческому сретение Господа, когда у слышится глас: се жених грядет, исходите во сретение. Радостно встретят Его только те, кои приобыкли к сему сретению здесь, вкусили силу Его еще на пути жизни сей, или по крайней мере положили решительное намерение достигнуть сего и начали труды, необходимые в сем делании, именно труды очищения сердца неуклонным исполнением всех заповедей Божиих. Непривыкшие же к сему сретению будут поражены тем гласом: исходите во сретение, и от сретения Господа не радость, а страх и трепет восприимут, которые, начавшись там, где нет изменений времени, вечно пребудут в них потом, составляя для них свой ад — достояние отверженнных. Помыслите о сем, братие, и от сего примите новое, особенное побуждение к ревностному исполнению заповедей Божиих, приводящему к чистоте и бесстрастию и удостоивающему сретения Господа в духе, которое, ублажая здесь, и тамошнему блаженству полагает прочное основание и несомненное упование получения. Как обрадует Господа тот, кто ныне же положит так, а не иначе тещи путем оставшейся еще ему жизни. Господь да благословит начинание такого. Аминь.

2 февраля 1862 г.


10. Слово на Сретение Господне (Песнь преподобного Симеона «Ныне отпущаеши» означает предел чаяний человека – встреча с Господом и что такое царство Божие, которое внутрь нас есть)


Воспроизведем себе, братие, пополнее картину, представляемую ныне празднуемым событием, и станем поучаться в ней. Вообразите себе храм. Посреди — Симеон Богоприимец с младенцем Господом на руках; пред ним Пречистая Владычица и праведный Иосиф; окрест Анна Пророчица и все чающие избавления! Очи всех устремлены на Господа и души всех ощущают блаженство с Ним. Но слово в истолкование сего нашлось только у Симеона! Объявший Господа, овладевший Им и сам обладаемый от Него, он вне себя и, как бы уже не на земле, а на небе сущий, полагает конец всем делам и трудам своим, говоря: «ныне отпущаеши». Ныне я достиг всего, чего искал и чаял и что обетовано было мне. Всем обладаю; больше сего искать нечего, и дальше сего идти некуда.

Таково событие! Кто что хочет, извлекай отсюда себе в урок, ибо тут много назидательного. А я переношу смысл его внутрь нас и хочу вам напомнить, что так и нам надо настроиться внутренне, что б носить Господа в объятиях души и сердца, ибо таков закон жизни нашей о Христе Иисусе, и что когда сие сбудется в нас, тогда — и только тогда — душа песнию, подобною песни Симеона, исповедует свое вседовольство и, сложив все орудия своего многозаботливого и многотрудного действования, предастся покою в упокоенном ею в себе Господе.

Сему закону жизни поучает нас Господь, по закону ныне в храм приносимый и сретаемый в нем Симеоном. Уча потом народ делу спасения, Он сей закон жизни в Нем выразил такими словами: «ищите прежде царствия Божия» (Мф.6,33), ибо это то же, что носить в себе Господа, обладать Им и быть обладаему от Него. Се царствие Божие не где‑либо вне. «Се царствие Божие внутрь вас есть» (Лк.17,21), говорит Господь. Если теперь Царствие Божие есть там, где Бог царствует, то искать Царствия Божия, которое внутрь вас есть, значит искать того, чтоб Бог воцарился в нас и царствовал над нами. Но когда сие совершается в нас, когда мы предаем себя обладанию Господа, тогда и Господь вверяет Себя обладанию нашему и начинает почивать на нас, как на престоле Своем, вседовольствуя нас и доволен будучи нами.

Все дело, значит, за тем, чтоб воцарить Господа внутрь нас. Над чем воцарить? — Над всем, что есть в нас: над мыслями, желаниями, чувствами, делами. Всякую силу нашу надо привесть к подножию престола Его и покорить Ему, да царствует Он над умом нашим, нашею волею и сердцем.

Как это бывает и когда?

Бог есть царь ума нашего, когда ум чрез покорность вере, усвоив себе все сообщенное нам в святом откровении, о едином Боге думает и о всем сущем и бывающем судит по Богу. Бог есть царь нашей воли и совести, когда, напечатлев в себе заповеди Божий и положив их себе в непреложный закон, мы ни в малом, ни в великом не позволяем себе отступать и на малую черту от сознанной воли Божией. Бог есть Бог сердца нашего, когда, ощутив сладость Божественного, оно отвергает все земные сласти и, ни в чем земном не находя вкуса, все живет на небе, там, где полагает и сокровище свое.

Так — внутрь. Но Царствие Божие отвнутрь простирается и вовне. Ибо когда совершится все сказанное внутрь нас, тогда и все внешнее перестраивается по тому же духу и направлению: по тому же духу начинают действовать и язык, и глаза, и слух, и все другие чувства; тем же духом направляется тогда всякое движение вовне и всякое действие, наедине, в семействе, на должности, в обществе и во всех житейских отношениях — словом, тогда во всех проявлениях нашей жизни внутренней осязательным правителем бывает Бог, что и печатлеется во внимании всех, по слову Господа: «тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже есть на небесех» (Мф.5,16).

И того, в ком Бог воцарился внутри, вы видите участвующим во всех делах, к каким обязывает его положение; но в них он только внешне, внутренне же он весь в Боге, от Коего и исходят для него мановения на всякие дела и начинания, на число их, широту и образ совершения. В таковых верно исполняется то, что заповедует Апостол: «да имущий жены, якоже не имущий будут, и плачущийся, якоже не плачущий, и радующийся, яко не радующеся, и купующии, яко не содержаще, и требующий мира сего, яко не требующе» (1Кор.7,29–31).

Так тот, кем взыскано Царствие Божие и обретено, в том Бог бывает всяческая во всем, так что как на небе почивает Он на Херувимах и Серафимах, так почивает и в нем — на всех силах его духа, который и сам, сорастворившись в Нем сознанием и самодеятельностию, все и внутренно и внешно направляет к угождению Его единого, возлюбив Его, как заповедано, «всем сердцем, всею душею, всем помышлением и всею крепостию» (Лк.10,27). К сей мысли приведу вам на память одно обстоятельство из Ветхозаветной истории. В народе Божием часто случалось так, что один, и два, и более цари один после другого восходили такие, кои, увлекавшись обычаями соседних язычников, заводили идолопоклонство и у себя. Тогда в большом количестве являлись идолы на холмах, в рощах, на площадях города и даже в самом храме. Им служить тогда начинали, а служение Богу истинному было забываемо. Но когда потом Бог воздвигал в нем царя по сердцу своему, как, например, Иосафата, Езекию, Иосию и других, они первым делом своим поставляли очистить храм, град, все холмы и рощи и все царство от идолов. Нечестие прогонялось, воссиявало благочестие. Единый истинный Бог был чтим и поклоняем и в храме, и в граде, и в весях, и на полях. Бог опять был видимо для всех Царь у них. Подобное нечто совершается и в нас. Каждый из нас есть малое царство. Царь — мы сами — наше сознание и самодеятельность. Подданные — силы нашего существа, силы тела, души и духа. Святилище Божие в нас — сердце. Когда наш царь — сознание и свобода отвращаются от Бога и уклоняются к себе и тварям, тогда страстьми и превратными склонностями, как идолами какими, наполняется все наше существо, всякая сила тела и души становится местом жречества особому идолу. Бог забыт. Мы служим тогда, в теле, например, сластолюбию, лености, похоти, сну, разгульству в плясках, гуляньях, театрах и прочем, как язычник служил Венере, Бахусу и другим; в душе служим тщеславию, человекоугодию, интересам, зависти, страсти блистать и нравиться, гневу, ненависти и прочее, — из коих всех слагается в нас идол самости и закоренелого эгоизма, то есть мы всесторонне идолопоклонствуем тогда и всеми силами своими служим богам иным. Мы в богозабвении, богоотвращении, боговраждовании. Но когда сретит наконец нас милость Божия и пошлет Он нам дух страха и благоговеинства, пробуждается тогда наш царь — сознание и свобода и, к Богу обратившись, ревностно начинает очищать царство свое от всех идолов, прогоняет страсти из всех сил своих и вместо их напечатлевает соответственные добродетели, чтоб ими угождать Богу, положив наперед Ему единому служить до положения живота. Тогда во святилище нашем качествует не самость, а самоотвержение и Богу преданность, а в душе и теле вместо страстей — святые плоды духа: смирение, кротость, воздержание, чистота, любовь, мир, долготерпение, трудолюбие и прочее, и все сие ради Бога, ради угождения Ему, в чувстве всесторонней зависимости от Него и обязательства совести все направлять по воле Его и во славу Его. Тогда восстановляется в нас Богомыслие, Боголюбие, Богопреданность, Богопоклонение. Бог воцаряется в нас; все же богопротивное, Богу не угодное — и малое, и великое, внутри и вне — прогоняется и истребляется. Вот и воцарение Бога в нас!

Не подумал бы кто: все Божественное, и все Бог, и ничего стороннего, ничего от благ мира сего, нас окружающего. Как это тяжело, сухо — безотрадно. Напротив, тут‑то и есть наше место, наш чин, наш рай, когда мы к Богу устремляемся и все направляем к прославлению Его единого. Ибо когда сие бывает с нашей стороны, тогда и Бог не сторонним зрителем бывает таких изменений внутри нас, но Сам снисходит к нам и сочетавается с душою нашею. А где Бог, там блаженство. Как блаженны жених и невеста, любящие себя взаимно, так блаженны души, чрез посвящение себя Богу сочетавшиеся с Ним. Надобно только строго соблюдать условие сего сочетания и обязательства Его. Апостол говорит: я вас, как дев чистых, обручил Христу и сочетал с Ним. Вам известны чувства невесты к жениху. Таковые же чувства должны иметь и души наши ко Христу Господу. Невесте тогда и на мысль не приходит засматриваться на что‑либо и на кого‑либо. Только и мыслей у ней, что о женихе, только и чувств, что к жениху. Так должны быть расположены и мы к Господу. И мыслями одними уклонение к чему‑либо, кроме Его, есть уже нарушение брачного с Ним союза, а не только чувствами и расположениями. Я Бог ревнитель, говорит Господь. Как ревнив бывает муж или жених, так ревнив Бог относительно душ наших. Не может Он терпеть, когда мы прилагаем сердце свое к чему‑либо, кроме то. Но как жена или невеста, хотя со всеми по закону сожительства бывает в добрых отношениях, а сердцем, однако, предана жениху только ли мужу, так и душа пусть всем занимается, чем нельзя не заниматься по условиям жизни, но внутренним своим обращением вся должна быть устремлена к единому Богу. Жених или муж не разбирает, велико или мало лицо, к которому хочет склониться жена или невеста, но не терпит самого уклонения, чего бы оно ни касалось, так и Бог гневается на душу, к большим или малым вещам питает она пристрастие. И все сие Он видит. Невеста от жениха еще может как‑нибудь скрыть измену свою внутреннюю, а от Бога ничего скрыть нельзя. Все видит, и не равнодушен бывает к изменам сердца нашего, а тогда же и наказание посылает тем сначала, что тотчас же сокращает излияние своей щедродательности в душу, которая вместе с уклонением от Бога начинает испытывать омрачение в мыслях, смятение в желаниях, неустройство в чувствах. И это, если малое бывает уклонение, — что сказать о большом? — Тогда отходит Господь, оставляет душу — разводится с нею. Но когда не Господь сочетай с душою, то сами знаете кто. Да избавит всех нас Господь от сего бедствия!

Так, братие, уже не в первый раз я склоняю речь мою на то, что не частию какою, а всецело надо нам покориться Богу и предать себя Ему, чтоб вы, если не склонитесь на то, по крайней мере, мысленно в душе своей сказали: нельзя иначе, надо Господа взыскать и к Нему единому устремиться всем существом своим. Остается одно: или погибель, или так сделать. Нельзя «Богу работать и мамоне. Кто не со мною есть, говорит Господь, тот на меня есть, и кто не со мною собирает, расточает» (Мф.6,24;12.30). Не ужасайтесь! Одно содержите в мысли, что такого рода устроение жизни не есть насилие, а исход на свободу, не есть скорбность, а блаженствование, не есть лишение, а вступление в полноту благобытия. — И сие содержа в мысли, подвигайте себя на дело соответственное. Господь да пошлет мужество сердцу вашему и крепость духу. Аминь.

2 февраля 1864 г.


11. Слово на восшествие на престол его величества государя императора Александра Николаевича (Не считайте совершенствованием и преуспеянием (прогрессом) того, что охлаждает к вере и отчуждает от Церкви, что может довести не только до нарушения уставов веры и Церкви, но и до желания и требования перемен и отмен в них, что совсем может затмить светлый лик веры и вытесняет из памяти всякое помышление о нашем конце и назначении)


С торжеством восшествия на престол Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича само приходит на память и первое слово Его, в первый раз обращенное к нам с высоты сего престола. Тогда вся Россия внимала ему, приняла его к сердцу и положила неуклонно следовать указаниям Державной мудрости. Но нам не бесполезно содержать его в мысли и всегда, потому что в нем дается нам наставление весьма важное.

Припомните это Державное слово! После благожеланий Отечеству правды, мира, благоденствия, распространения просвещения, расширения полезной деятельности, Он присовокупляет: «наконец, — и сие есть первое живейшее желание наше, — свет спасительной веры, озаряя умы, укрепляя сердца, да сохраняет и улучшает более и более общественную нравственность — сей вернейший залог порядка и счастия».

Какая цель этого столь усиленного напоминания? Ужели сомнение в нашей преданности вере?! Нет, вернее — это мудрое предсказание опасностей, каким может подвергнуться наша вера, и призывание нас к вниманию и осторожности. В самом деле, братие, мы совершенствуемся, идем вперед, изобретаем и перенимаем много нового. Благочестивейший Государь Император всячески способствует тому и Сам. Что касается до Его собственных распоряжений и указаний, они несомненно будут благодетельны; но многое притом оставляется на наш собственный выбор, на нашу добровольную предприимчивость, — многое, чего не касается воля Его и чего не узрит око Его. А в этом сколько может проскользнуть вещей не полезных и даже пагубных, к которым, однако ж, мы можем привязаться по неосторожности или увлечению? Тогда повторится у нас притча Спасителя о сеятеле, сеявшем доброе семя на селе своем, на которое потом пришел враг и всеял плевелы. Желая предохранить возлюбленную Ему Россию от подобной беды, Всемилостивейший Монарх указывает нам на веру, как на верного стража против всего зловредного и верного указателя всего благотворного. Он как бы так говорит нам: «Что касается до Меня, от Меня будут исходить одни истинно благодетельные учреждения; но вы и без Меня можете многое предпринимать, изобретать, перенимать. Смотрите, выбирайте строго. Вера да будет вам руководителем во всем. Желаю вам всего доброго и полезного, всякого совершенствования и преуспеяния; но не считайте добрым и полезным, не считайте совершенствованием и преуспеянием ничего такого, что несообразно с духом веры во всем ее устройстве, что может привести к допущению и изменению в ней или к измене ей, что может совсем затмить светлый лик ее в уме и сердце вашем».

Вот наставление, столько нужное в настоящее время!

Да, братие, нам очень нужно такое наставление. Силы наши возбуждены, мы стремимся к улучшениям, идем, как говорится, вперед, развиваемся. Но не всякое движение вперед, не всякое развитие есть уже признак истинного совершенствования и улучшения. Терние и волчцы так же растут и развиваются, как и пшеница; но пшеница собирается в житницу, а терние и волчцы обрекаются на сожжение. Идем вперед, но не забудем, что есть путь, которого последняя зрят во дно адово! То же может случиться и с нашими улучшениями, с нашими, так именуемыми совершенствованиями, с нашим — употребим принятое слово — прогрессом. И вот почему!

Мы можем развивать и совершенствовать только то, что есть в нас самих, как в семени. Но в нас действуют два начала, по двоякому нашему происхождению — от первого Адама, перстного, и от Адама второго, Который есть «Господь с небесе» (1Кор. 15, 47). Рождаемся мы в мир по образу перстного Адама и бываем вначале таковы же, как ион -перстны; но потом, в купели святого крещения, благодатно прививаемся к новому Адаму — небесному и получаем силу и обязательство быть таковыми, как и Он — небесными. Здесь мы возрождаемся, получаем новую жизнь в Господе нашем Иисусе Христе; но и стихии ветхого человека остаются в нас, действуют и увлекают. Вот из этих двух родников источаются все потоки деяний наших! Обозрите все поле дел человеческих и увидите, что все они делятся на две половины: одни запечатлены характером небесным, другие — земным; одни суть плод ветхого, другие — нового; одни удовлетворяют плоти, другие — духу. Истинное совершенство принадлежит только новой жизни. Жизнь по стихиям ветхого человека есть источник всех несовершенств, искажение нашей природы, упадка и подавления наших духовных сил. Единственный путь к истинному совершенству и улучшение есть — «отложити» нам, «по первому житию, ветхаго человека, тлеющаго в похотех прелестных… и облещися в новаго, созданаго по Богу — в правде и в преподобии истины» (Еф. 4, 22–24).

Подведите теперь под это разделение и под ту оценку и новые приемы к улучшению и облагорожению нашему, и вы согласитесь, что и в этом образе мыслей, и в этих условиях взаимных отношений, в этом духе и направлении просвещения, в этом способе препровождения времени со вкусом, которые считаются признаком и плодом высшего развития и совершенства, если не все, то может быть такого очень много, что питает в нас только перстное, плотское, греховное, и, следовательно, не совершенствует, а расстроивает, подавляет, губит. Потому нельзя нам без разбора хвататься за все, перенимать и усвоять потому только, что так делают другие и считают то хорошим. Нам, обязавшимся в святом крещении работать Господу Иисусу Христу и умерщвлять плоть свою со страстьми и похотьми, надлежит из всего избирать только то, что сообразно с духом Его, и делать это не как‑нибудь, а со страхом и всяким опасением, как бы не сделать ошибки и не поползнуться на что‑либо, несообразное с тою печатью, какою запечатлены мы в святом крещении, и не повредить себе.

Спрашивается, как избежать подобной ошибки, когда нас окружают такие привлекательные, такие блестящие и столько восхваляемые формы жизни?! — Вот на это самые простые и всем доступные правила!

Во–первых, не считайте совершенствованием и преуспеянием (прогрессом) того, что охлаждает к вере и отчуждает от Церкви.

Господь наш Иисус Христос, единый Восстановитель и Совершенствователь наш, для воспитания в нас истинной жизни учредил на земле Святую Церковь Свою — начертал мудрое исповедание, указал путь святой жизни, даровал освятительные таинства и весь чин церковных молитвований. Это единственно верная школа образования, совмещающая в себе все стихии для возбуждения, развития и укрепления свойственной нам духовной жизни. Ищущий совершенства должен жить умом и сердцем в сем божественном учреждении. И только тот, кто всем сердцем подчиняется сему руководству, может достигнуть желаемой высоты. Потому, коль скоро будут предлагать вам новые способы к вашему улучшению и облагорожению и пленять кажущимися плодами его, — а вы не хотите впасть в ошибку и подвергнуться опасности повредить себе, — испытывайте все по правилу, данному апостолом Павлом: «плоть похотствует на духа, дух же на плоть: сия бо друг другу противятся» (Галл.5,17), то есть чего хочет один, того отвращается другая — и обратно. Итак, если, коснувшись чего‑либо такого (прогрессивного), вы ощутите в себе охлаждение к вере и отчуждение от Церкви, знайте, что в том действует не благодетельный дух, а пагубная прелесть. Науки ли какие проходите в новом направлении, или подвергаетесь влиянию нового просвещения и всей письменности, и видите, что они возбуждают в вас сомнения в вере, — не считайте успеха в этом за истинное движение вперед. Нет, это возвращение назад, из света во тьму, из которой призвал нас Господь в чудный свет Свой. Встречаете ли обычаи новые, считающиеся плодом высшего образования, и видите, что они отчуждают вас от Церкви и заставляют без страха нарушать уставы ее, — не считайте усвоения их улучшением себя и облагорожением. Нет, это возвращение из области Божией в область сатанину, ниспадение от истинного благородства в дикую плотяность, хотя подкрашенную и утонченную. Вынуждены ли бываете подчиниться новым условиям взаимных отношений — новому тону, и находите, что они так вяжут вас, что вы не имеете возможности жить по требованию духа Евангельского, — не считайте вступления в такой порядок жизни приобретением, освобождением от уз невежества. Нет, это потеря свободы чад Божиих и самовольное связание себя узами суеты и мнения, которые хуже крайнего невежества. Так судите и о всем, что хоть мало противно духу веры и Церкви, — и не ошибетесь! Только не увлекайтесь тем, какое бы множество лиц, из вашего же круга, ни следовало тому. Не другие будут отвечать за нас. Пусть величаются высшим образованием. Будет день, когда все дела подвергнутся огненному испытанию. Тогда окажется, у кого золото и у кого сухое хврастие. Господь же неложен в Своем обетовании: «веруяй в Мя иматъ живот вечный» (Ин. 6, 47).

Во–вторых, не считайте совершенствованием и преуспеянием того, что может довести вас не только до нарушения уставов веры и Церкви, но и до желания и требования перемен и отмен в них.

Мы развиваемся. Свойство развития таково, что, оставляя старое, оно заставляет принимать новое: рамы старые невместительны для новых, развившихся форм жизни. Так это бывает во всем земном и во всех делах человеческих, но не так — в вере, которая, будучи неземного происхождения, не может подлежать участи земных изменений. В ней ничего нельзя отменить или переменить: ни в исповедании, ни в правилах жизни, ни в образе совершения таинств, ни в чине и устройстве церковном. Святая вера наша во всем своем составе есть врачебница наша, содержащая всякого рода врачевства для всех немощей наших. Но как вещественные лекарства тогда только бывают сильны, когда содержат все требуемые рецептом составы, так и святая вера наша тогда только бывает для нас целительна, когда мы храним ее во всей целости, без всяких отмен и изменений. Отнимите у лекарства какой‑нибудь состав или замените его другим, — оно потеряет всю врачебную силу. Отнимите что‑нибудь и в составе веры и Церкви, или прибавьте, или измените и преобразуйте, — она перестанет уже быть для вас целительною и спасительною. Без целости ее нам нет спасения. Потому Сам Господь хранит ее, как зеницу ока. Пусть в мире все движется и изменяется, — святая вера наша пребывает и пребудет неизменною. Она то же среди сих изменений, что среди волнующегося моря покойная полоса. Вообразите себе море, ветром воздымаемое: волны в разных направлениях устремляются одни за другими и одни против других, и представляют изумительное борение водной стихии, — это образ земных изменений! Вообразите себе потом среди сих волнений одну полосу покойно струящейся воды и невозмутимо прорезывающей все волны, — это образ веры! Покойно течет она от начала основания своего и будет так тещи до скончания мира, давая покой всем, укрывающимся в лоне ее от мирского круговращения.

Знает враг нашего спасения, что вся сила и целительность веры зависит от ее неизменности, или этой решительной неподвижности, и потому всячески покушается ввести и ее в поток человеческих изменений: возбуждает ереси, раздражает суемудрие, поднимает меч, рассыпает обольстительную прелесть — все употребляет, чтоб ввести какие‑нибудь перемены в ее Божественном устройстве и тем уничтожить силу ее. В иных странах под обманчивым предлогом цивилизации, гуманности, общечеловечности, он успел уже склонить к переменам в вере. В видах мнимого улучшения там иное отменили, иное прибавили, и тем сгубили целительность веры. Враг радуется успеху и пожинает плоды неверия, разврата, возмущений и всякого рода неустройства.

Судите же по сему, какой дух действует в том развитии (прогрессе), в угоду которому можно будто что‑нибудь изменить и в вере нашей, будто время нам оставить то или другое из ее учреждений и заменить их новыми соответственно новому образованию и вкусу. Это дух, враждебный истине и пагубный для нас. Потому не считайте благотворным того улучшения и облагорожения, вследствие которого доходят до такого рода требований, не перенимайте их и не усвояйте себе. Кто, увлекшись духом нового образования, дошел до того, что стесняется постом, стыдится исповедовать грехи, вместо церкви Божией охотнее идет в другие места, в обществе считает неприличным вести духовную беседу и боится поминать поклоняемое имя Бога, бегает священных молитвований, ни во что ставит святость брака и семейных отношений, и прочее и прочее, и все это позволяет себе не по слабости, а по духу суемудрия, со своенравным желанием и требованием улучшить, как ему представляется, состав веры и Церкви, то есть подделать его под свой испорченный вкус и подчинить своим хотениям и угодам, таковой пусть не хвалится и не лжет на истину! «Несть сия премудрость свыше низходящи, но земна, душевна, бесовска» (Иак.3.15).

В–третьих, не считайте совершенствованием и преуспеянием того, что совсем может затмить в уме вашем светлый лик веры и вытесняет из памяти всякое помышление о нашем конце и назначении.

Воспроизведите, братие, в уме вашем начертание образа веры нашей, смотрите, как он светел, отраден, живоносен! «Бог, в Троице поклоняемый, — Отец, Сын и Святой Дух, все сотворивший и о всем промышляющий, спасает нас — падших и погибающих — в Господе нашем Иисусе Христе, благодатию Святого Духа, подаемою чрез Святые Таинства в Церкви, под условием веры и беспрекословной покорности Божественному домостроительству, с обетованием вечного блаженства на небе». Вот краткое изображение всего порядка Божественного мироправления и всех судеб человечества! Присущий сознанию сей лик истины освещает весь путь жизни нашей. При свете его ясно видим, что мы такое, зачем мы здесь, на земле, и чем кончится течение наше, видим и вход наш в мир сей, и исход из него, и то, чем должна быть исполнена средина, разделяющая сии крайности. Вступивший умом и сердцем в сие Божественное невидимое устроение всего посильно течет путем своим, не спуская очей ума с той последней двери, чрез которую всем неминуемо следует пройти, — и это мысленное созерцание возгревает в нем ревность шествия, устраняет от излишеств, предохраняет от ненужных остановок и держит в постоянном трезвении и бодрствовании. Враг наш знает силу сего помышления, знает, что кто умом и сердцем живет в этом невидимом мире, для того мало что найдется на земле, что могло бы занять и удержать на себе его внимание. Потому всячески старается рассеять, привести в забвение, затмить сей лик Божественной истины иными образами, рассыпая пред очами привлекательные прелести земные. Попавшийся в сети его забывает все это, устремляется во внешность, мятется в суете и гибнет.

Итак, когда под обольстительным титлом высшего образования вы встретите такой образ мыслей и жизни, который, вводя преданных ему как бы в какую темную область, заставляет забыть небесное устроение вещей, забыть, что они такое, зачем здесь, на земле, и что ожидает их, держит их как бы в опьянении, кружит в вихре забот и суеты, тиранит под неумолимым владычеством каких‑то требований и условий жизни, не давая притом опомниться и прийти в себя, — судите по этому самому, какой дух придумал и завел подобный порядок вещей, и не прельщайтесь им, не перенимайте и не усвояйте его себе. Это не светлая область совершенства, а мрачные глубины сатанины. Мы не дети! Хорошо знаем, что ныне или завтра надобно умереть, предстать на суд Божий и дать отчет. Что же? Лучше ли в тот час пробудиться от забвения без всякой пользы и возможности поправить дело, или помнить о том заблаговременно? Не забудем, что как ни мгновенна жизнь наша, а от ней зависит Целая вечность! Потому есть из‑за чего позаботиться о том, чтобы не тратить ее напрасно. Или землю хотят превратить в рай?! Но приговор суда Божия неизменен. Земля была и будет юдолию плача. Жизнь наша на ней — непрестанная епитимия. Как ни подслащай, горечи ее не уничтожишь. Не подумал бы кто, что, говоря таким образом, мы восстаем против всякого усовершенствования и всякого изменения к лучшему. О, нет! Бог да благословит всякое доброе улучшение, да благословит и труды тех, которые посвящают себя на это. Мы хотим только сказать, что истинною мерою благотворности улучшений должны быть сообразности их с духом веры, и что все, охлаждающее к вере и отчуждающее от Церкви, все, заставляющее нарушать уставы ее и требовать перемены в них, все, приводящее к забвению Божественного устроения вещей, не должно считаться признаком и плодом истинного усовершенствования и преуспеяния (прогрессом), а возвращением назад (регрессом), ниспадением и пагубою. Рассудите сами, братие! Господь пришел на землю и насадил в ней спасительную веру именно для того, чтоб уврачевать наши немощи и возвесть нас в первобытное совершенство; для того дал нам святое исповедание — это сокращение всех истин, изрек заповеди — это начертание совершеннейшей жизни, учредил Святую Церковь и Святые Таинства — источники оживления и освящения. Хочешь ли совершенства (истинного прогресса), уверуй и, восприяв благодатные силы чрез Святые Таинства, живи по требованию веры, другого пути нет. Нельзя достигнуть совершенства в познаниях, не содержа святого исповедания, нельзя достигнуть совершенства жизни без исполнения заповедей, нельзя уврачевать немощи свои без содействия Святых Таинств и подчинения всему чину освятительных молитвований Церкви. Не то мы хотим сказать, чтоб только это одно, и больше ничего, но то, что это есть главное, неточное, руководительное, так что коль скоро сего нет, все прочее — ни во что. Трудись в расширении круга познаний; но не иначе, как под руководством исповедания и по его указанию, а не в противность ему; иначе все твое мудрование будет не более, как мечта сновидения. Облагороживай порядок взаимных отношений, но без нарушения Евангельских предписаний, иначе вся твоя цивилизованность и гуманность будет не более, как красота гроба повапленного (подкрашенного). Улучшай внешние условия быта и благосостояния, но без забвения вечного порядка Божия, иначе весь твой блеск и вся пышность будут не более, как призрак обманчивый. Будет ли смысл в нашем действовании, если мы, оставя это Божественное учреждение, несомненно благотворное и притом обязательное для нас, обратимся исключительно к своим способам — произвольным, всегда сомнительным и не надежным! Праведно падет тогда на нас укор, изреченный чрез Пророка: «Мене оставиша источника воды живы, и ископаша себе кладенцы сокрушенныя, иже не возмогут воды содержати» (Иер.2.13). Братие, всему проба — опыт! Но посмотрите, довел ли хоть кого‑нибудь этот хвалимый прогресс до обещаемого совершенства, дал ли покой, сделал ли кого счастливым? — Никого! А из тех, которые неуклонно следуют путем веры Божией, вы имеете целый облак свидетелей — сонм святых Божиих, истинно усовершенствовавшихся и показавших делом, что этот, а не другой путь ведет к совершенству. Вот образцы истинного прогресса! И все подражающие им, укрепляясь Божественною благодатию, идут от силы в силу, «дондеже» достигнут «в меру возраста исполнения Христова» (Еф.4,13).

Думаю, братие, что и всегда, тем более ныне, вознося к Богу молитвы о Благочестивейшем Государе Императоре, всякий сопровождает сию молитву искренним желанием сделать все, Ему угодное, каких бы жертв это ни потребовало, и тем более, если бы пришлось кому услышать или узнать прямую волю Его. Но вот вслух Он давно объявил первое и живейшее желание свое — да озаряет умы и утверждает сердца наши свет спасительной веры. Отступим ли назад от требования и обетов сердца?! «Не многого требую от вас и не нового, — как бы так говорит к нам благочестивейший Монарх наш, — храните истинную веру отцов наших, как храню ее сам Я, и не отступайте от спасительных и освятительных учреждений Церкви. Я в этом полагаю краеугольный камень благоденствия вашего и безопасной твердости Государства. Хотите ли Мне верно послужить и себя сделать счастливыми? — Будьте истинными сынами Церкви, не увлекайтесь призрачным блеском новин, привходящих к нам откуда‑то, и не возмущайте тем доброго настроения душ ваших и доброго порядка благочестной жизни вашей». — Что же, скажем ли на это: аминь? Скажем, братие и отцы! Скажем с готовностью и поступать так, ибо не слово нужно, а дело. Аминь.

1858 г.


12. Слово на восшествие на престол его величества государя императора Александра Николаевича (Что такое благоденствие? Непрерывность Божия попечительного устроения нашей участи во благо. Чем привлечь к себе благоволение Божие? Что такое веротерпимость? В государстве выше всего должна стать святая вера, а все другое ею управляться)


Восшествие на престол Государя Императора есть заря новых надежд для Отечества. Продолжение царствования есть осуществление сих надежд. Каждогодное торжество в этот день есть оживление прежних надежд и зарождение новых. Но чего так усильно желает народ? — Благоденствия. Чего желает и о чем так деятельно, заботится благочестивейший Государь Император? — О благоденствии народа. К чему направлены все усилия государственных мужей? — К тому, чтоб устроить благоденствие народа.

Чего бы кажется недоставало к тому, чтоб сие благоденствие наконец и состоялось?! И, однако ж, оно всегда только в желании, только в ожидании, всегда впереди, как блаженный предел усилий, как место упокоения от трудов. Что же? Не мечтательное ли благо есть это благоденствие, и благонадежное стремление к нему не есть ли обман самолюбивого сердца? — Нет. Оно не может быть мечтою, ибо так обще и так глубоко лежит в душе и сердце всех, только надобно правильно понять его, в свойственной мере ожидать и идти к нему прямым путем, а главное — положить ему прочное основание и никак не позволять себе сдвигаться с него.

Мужу падшему сказал Господь: «проклята земля в делех твоих, в печалех снеси тую вся дни живота твоего». И жене падшей: «умножая умножу печали твоя и воздыхания твоя: в болезнех родиши чада» (Быт. 3, 16,17). Следовательно, благоденствие как безбедная жизнь — в довольстве, покое и беспрерывных утехах — не есть удел человека на земле. Не достанет у нас ни умения, ни сил изменить это определение неложного Бога и землю превратить в рай — потерянный. Соломон заботливо искал благоденствия, перепробовал все пути и средства к тому и уверился, что все опоры его на земле не прочны: «все суета…» И чем же заключил? «Бога бойся и заповеди Его храни, яко сие всяк человек» (Еккл. 12, 13). Вот все, что может быть прочного в стремлениях и трудах человека и целых государств: Бога бояться, ревновать об угождении Ему, Ему себя подчинять и предавать, чтоб быть уверенным, что истинный Бог есть наш Бог, и мы люди Его. Не исключает это попечений и забот об улучшении своего быта, но указывает одну неизменную основу при всех изменчивых случайностях нашей участи. Нельзя ли по крайней мере, подумает кто, на этом несомненном благоволении Божием основать надежду вседовольного счастия и непрерывного благоденствия? — Нет. На этом утверждается не непрерывность благоденствия, а непрерывность Божия попечительного устроения нашей участи во благо, нам существенное и вечное, — и только, а благоденствие — в воле Божией. Всеблагий Бог иногда наказывает и того, кого любит, и биет того, кто приятен Ему. Что же остается делать? — В стремлении к благоденствию, от которого мы отказаться не можем, паче всего заботиться о благоугождении Богу, предавая свою участь в попечительное распоряжение Его Отеческой к нам любви, в уверенности, что Он все устроит в нас к лучшему, заботиться о том, чтобы Бог имел нас своим народом, любил нас, не оставлял, не отвергал. В благоволении Божием к нам — наша благонадежность, в отвержении отчаяние и пагуба.

Чем же привлечь к себе сие Божие благоволение и гак быть уверенным в нем? — Господь приходил на землю и основал здесь Святую Церковь Свою, в которой обещал пребывать во вся дни до скончания века, наименовав ее девою чистою, невестою своею, скиниею с человеки. Итак, пока будем истинными сынами Церкви Православной — скиния Божия будет в нас, и Бог будет обитать среди нас. Он будет нашим, Богом и мы будем людьми Его. Свидетельством этого чадства Богу с нашей стороны служит любовь к святой вере и ревность к устроению своей жизни частной и общей по духу сей веры и указанию Церкви. Пока будет сия ревность, будет в нас то, что приятно Богу, что привлекает Его милость и низводить благоволительное попечение, — и Он никогда не оставит нас. Правда, и при этом могут быть грехи, и частные, и общие, могут быть прогневления Бога даже великие; но они вызовут только исправительное наказание, а не отвержение разрушительное и истребительное: накажет Господь и помилует.

После сего видите ли, в чем бич народа и окончательный подрыв всех основ его благоденствия?! — В том, если охладеет в нем дух ревности ко святой вере и богоугодной жизни. По мере того, как будет расти это охлаждение, будет отдаляться от него Божие благословение и приближаться Его отвержение. Созреет охлаждение — будет произнесено и окончательное отвержение, а с ним всякое нестроение, смятение и пагуба. «Тако яко обуморен еси, и ни тепл, ни студен, изблевати тя от уст моих имам» (Апок.3,16). Итак, ревнителям и учредителям народного благоденствия паче всего заботиться должно о том, чтоб равнодушие к вере и Церкви (индифферентизм) не охватило всего отечественного тела, и следовательно, отдалять все приемы, которые могут располагать, вести и ввергать народ в эту бездну.

Что же бы такое могло быть? — Очень многое, но вот главнейшее…

Прежде всего, неправильное понятие о веротерпимости и действование по нему. Истинная веротерпимость искренно любит и благоговейно чтит единую святую веру свою, ревнует о чистоте и славе ее, радуется возвышению ее; но при этом дает место близ нее и другим верам, не потому, что считает их равночестными и спасительными, а по снисхождению к немощам заблуждающих. Она не теснит, не гонит, не преследует, но вместе не упускает случая с любовию указывать заблуждение и предлагать свободному убеждению и совести выбор лучшего. Такая только терпимость и уместна в нашем Отечестве, где по основным государственным законам господствующая вера есть святая вера православная. Господствующая, следовательно, над всеми другими возвышающаяся, повсюду и во всем видимая, — проходящая во все отрасли народной жизни, все собою направляющая, освящающая и оживляющая. Она радость народа, окрыление его духа, возбуждение высоких порывов. Правительство православное терпит не свое православие, но при своем православии, любимом, чтимом и возвышаемом, терпит другие веры, держа их, однако же, в тени. Пока будет у нас соблюдаться такой порядок, нечего опасаться охлаждения к вере и, следовательно, отвержения Божия.

Но к несчастию, веротерпимость может принимать направления ложные и уклонения от своего значения опасные и пагубные. Может образоваться такое положение: терпеть веру вообще. Это предполагает, что общественные деятели заняты другими, более значительными вещами, а веру только из снисхождения терпят, допускают, как дело неважное, несущественное, не худое, но и не столько ценное, чтоб ею заниматься. Может быть постановлено и такое правило: терпеть все веры, то есть одинаково ценить всякого рода веру, не давая преимущества никакой, ставя их все на одной линии, под один Уровень.

Где принято первое направление, там письменно и устно говорят: вера — дщерь неба, мы же земные; нам до нее дела нет, пусть и она не мешается в дела наши. Нам нужны граждане, а не жрецы, деятели общественные, а не миссионеры. Где принято второе направление, там говорят и пишут: веруй, как хочешь, только будь верен и честен. Пусть капище и мечеть, синагога и церковь одинаково высятся, только бы не мешали друг другу и не возмущали общественного порядка.

Первое направление дышит неверием и второе обнаруживает отсутствие всякого убеждения и пахнет мертвым безразличием в вере (индифферентизмом). То и другое — пагуба для благочестивой жизни народа, а у нас сверх того — государственное преступление, как нарушение коренного государственного постановления и, следовательно, коренных условий государственной жизни. Такие положения и мысли, доходя до слуха народа, набрасывают тень на чтимую им веру и колеблют его любовь к ней, мутят его понятия о ней, поставляют в нерешительность и недоумение, охлаждают и отчуждают от нее. И это тем успешнее, чем открытее и гласнее такие же начала входят в порядки жизни, в письменность, воспитание, обычаи, поговорки. Вследствие же сего неизбежно омертвеет дух, прекратятся дела самоотвержения, расслабнет энергия. Все сделается вялым, долу преклонным, земным. Народ тогда — мертвый труп без духа жизни. А такому чего ожидать, кроме презрения от людей и отвержения от Бога? И вот от чего да избавит нас Господь!

Во–вторых, неправильное направление деятельности народа, его забот, желаний, попечений, или, как говорят, неправильное развитие стихий народной жизни. Общество или государство в составе своем есть то же, что человек. Как человек имеет духовную и телесную сторону, так есть своя духовная и вещественная сторона и в жизни государственной. У человека — дух знает Бога, боится Его, старается угождать ему, ревнует о спасении души и готовится к вечности, тело требует пищи, одежды, жилища, довольства, выгодного положения вовне и прочего. В государстве духовную сторону составляет святая вера со всеми своими спасительными действиями и учреждениями, вещественную — все способы внешнего благосостояния: земледелие, промышленность, искусства и прочее. Как у человека главная забота должна быть обращена на духовную жизнь, а под ограничениями с ее стороны уже и на телесную, так и в государстве выше всего должна стоять святая вера, а все другое должно подчиняться ей и ею управляться. Это закон или образец (норма) правильного развития стихий жизни человека и народа! Как у человека, когда он заботится исключительно только о теле и телесном, слабеет и гаснет дух, так и в государстве, если вся забота обращена только на одно внешнее, вещественное, вера неизбежно слабеет, умаляется и наконец совсем исчезает.

Положите, что в каком‑нибудь государстве, в глазах народа, составляется предприятие за предприятием, и все в видах благоустроения одного внешнего быта, книги за книгами выходят, и все то о земледелии, то о путях сообщения, мануфактурах и прочее и прочее, в обществе только и речей слышится, что все о том же, всюду вокруг видятся хлопоты, заботы и суета все о том же, как будто кроме земли ничего нет и кроме земных надежд нечего ожидать. Что тогда должно произойти в этом народе, особенно если к тому еще все порядки семейной и гражданской жизни не напоминают ни о чем высшем, все способы препровождения свободного времени обращены только на утехи и удовольствия, а тут встречаются распоряжения, в которых очевидно не взята во внимание сообразность их с духом веры (балаганы), что должно произойти в настроении этого народа?

То же, что происходит в человеке, когда он питает и греет только свою плоть, то есть ослабление духовной стороны, или иначе — охлаждение к вере. Ибо при таком порядке дел естественно отклонится внимание народа от святой веры, отнимется время, которое посвящалось на дела ее, выступят другие дела и заслонят собою лик Церкви; он отвыкнет от нее, охладеет к ней, разлюбит ее и, наконец, совсем забудет. И начнут тогда, как общественное мнение, гласно выражать такие мысли: область веры — идеальная (невидимая); мы держимся более твердого, положительного, как и век ныне более положительный, а в другом месте прибавят к тому: идеальное — мир призраков фантазии. Так волна за волною отбивает от берега утопающего, пока не поглотит его бездна морская! Еще, может быть, надолго останется внешняя форма жизни по вере, но что будет значить это без внутреннего духа веры? Погаснет дух веры — народ сделается непотребным пред Богом и будет отвержен от лица Его. А богоотверженному чего ожидать, кроме расстройства, разделения, рабства и рассеяния! Начало же сей беды в чем? — В том, что неправо заводят дело развития стихий народной жизни, забыв, что народ не тело только, но и дух. Так‑то, и ревнуя о благоденствии, можно — не намеренно, может быть, но не безвинно — уничтожать и расстраивать истинные основы сего благоденствия.

К тому же ведет множество других, ничтожных на вид, но сильных по увлекательности дел и навыков. Это — ложный стыд, по которому скрывают дела веры и выказывают только светскость и свободную независимость от всяких ограничений, открытое пристрастие к новому и гласное нерасположение к старому без различия, излишние притязания, усвояемые тем, кто слывет образованным, не вникая в свойства их образованности, пристрастие к модам, забавам, остротам, насмешливости, карикатурам, пустословию, праздности и прочему… Все это мелочные привычки; но как они замечаются наиболее в кругу видном, то вызывают подражание и таким образом входят в жизнь и управляют ею, а выражаясь в положениях, составляют кодекс законов света, или основоположения общественных мнений. Где не слышится, например: так принято… что скажут? можно ли образованному?.. Это старое… ныне не то время и прочее? Очевидные предрассудки, от которых, однако ж, никто не заботится и не считает нужным очистить себя. Таков дух времени — бездушный, пред которым все преклоняется и который чем более расширяет свою область, тем более распространяет мертвенность, претворяя разумных людей в автоматов, движущихся не известно по чьей силе и по чьему велению и преду строению. Дух времени — дух князя века. И всякому понятно, как естественно ему погашать дух веры в Господа, разрушившего власть его, отчуждать от Церкви и поселять к ней холодность и равнодушие. Все это так и бывает; и зло растет все более, переходя от высших к низшим, из столиц в города и села, пока не сообщится всем и из всех не составит одного, отвергшегося от Бога и Богом отверженного народа.

Вот с каких сторон может угрожать нам опасность!

Стоящий в пристани соображает все случайности плавания, и плывущий по безопасным местам, зная, где впереди есть подводные камни, не выпускает их из мысли и заботливо направляет корабль свой так, чтобы не попасть на них по неосторожности. Будем молиться, чтоб Господь всем, деятельно участвующим в управлении нашим отечественным кораблем, даровал и очи — видеть, и уменье — миновать подводные камни, стоящие на пути его плавания, настолько, насколько у всех есть произволения и благожелания. Да даст им Господь память о простом изреченном Им правиле: «сия подобаше творити и онех не оставлять» (Мф. 23, 23).

Много у нас забот, трудов, предприятий; но все это круг дел, которых оставлять только нет необходимости. Что же подобает творить? — Так вести дела наши, чтоб чрез охлаждение к святой вере не потерять нам благоволения и благословения Божия, ибо оно источник всякого блага. Но, благодарение Господу, мы имеем верные ручательства, что такая беда может не постигнуть нас. Первейшее и живейшее желание благочестивейшего Государя Императора есть, чтобы свет веры православной освещал паче и паче и умы, и сердца народа. Народ любит святую веру и дорожит ею паче всего. Что остается? — Остается действовать по желанию Государя Императора и сообразно с духом народа, не оставляя полезного, но и не жертвуя ему необходимым.

Да приимут все государственные деятели и от лица Церкви напоминание о том, с молитвою о благопоспешении им в сем святом деле. О чем и не престанет она умолять милосердого Господа, зная, что удар мысли или желания из души не доходит до члена, к которому направлен, если не действует посредствующий орган, и что луч из солнца, устремленный на предмет, не дойдет до него и не осветит его, если пересечет какое‑либо посредствующее тело его или уклонит по другому направлению. Аминь.

1859 г.


13. Слово на восшествие на престол его величества государя императора Александра Николаевича (Наше благоденствие зависит и от нас, но определяется верностью и непоколебимостью начал, которых держимся. Это понятие о Боге, о всем тварном, о человеке, о мире с его началом, продолжением и концом)



Ныне нет нам нужды далеко искать уроков назидания и предметов собеседования. В день восшествия на престол Благочестивейший Государь Император дал его нам в первом своем слове ко всем верным подданным своим. Припомните. Там, прописывая полную программу благоденствия, которого желает он народу, Государь Император особенно хотел в уме всех напечатлеть мысль об основании его, самом прочном, указывая его в живой, просвещенной и деятельной вере.

Вот этот урок сам собою и теснится во внимании всякий раз, как торжествуется восшествие на престол Государя Императора. На нем и остановим немного внимание наше.

Хотя я уверен, что вы не инако мудрствуете, предложу, однако ж, вам две три мысли и со своей стороны с целию оживить сию истину в день, с которого пошли у нас новые благотворные порядки.

Первая мысль. — Благоденствие условливается добрым плодом и успехом наших действий. Успех и плод действий зависят от верности и твердости наших шагов или решений. Верность и твердость шагов и решений определяются верностию и непоколебимостию начал, которых держимся. «Муж двоедушен», говорит апостол Иаков, «не устроен во всех путех своих. Сумняйся уподобися волнению морскому, ветры возметаему и развеваемую» (Иак.1.6,8). Кто умом своим влается (влечется) туда и сюда, какого прочного добра ожидать от того? — Так, исходное начало всему добру, или благоплодному устроению путей наших, есть упорядочение нашего ума, или утверждение его в верных и здравых началах. Разумею под сим истинные понятия о Верховном Существе и Его отношении к нам и ко всему тварному, о нас самих и всем окружающем, о мире с его началом, продолжением и концом, о нашем настоящем и ожидающем нас будущем. Совокупность здравых о всем этом понятий, как свет, будет освещать все пути наши, — и ходяй в нем не поткнется.

Спрашивается теперь, где взять такие понятия? — Не ждите их от ума. И собственный каждого опыт, и опыты окружающих нас, а паче история ума не дозволяют нам верить ему. Если возможны для нас верные о всем понятия, то это только тогда, когда будем научены Богом. Бог — источник бытия; в нем же и источник всякого ведения. И не утаил Он от нас сей сокровенной премудрости своей. Дух Божий вводил умы апостолов и пророков в сокровищницу премудрости Божией; они черпали оттуда и возвестили нам, возвестили премудрость, которой никто из князей века сего — гениев не ведал и ведать не мог.

Что теперь остается нам? — Остается взять все возвещенные от лица Божия истины и напечатлеть их в уме. Есть у нас естественные начала познания и познавания, составляющие природу ума. Как только ум начинает действовать, он непременно действует по сим началам. Теперь нам надо и Богооткровенные истины так глубоко провести в ум, чтоб они сорастворились с ним и вместе с естественными его началами стали составлять природу его, так, чтобы по какому бы случаю ни стал действовать ум наш, он действовал бы не по естественным только, но и по Богооткровенным началам.

Богооткровенные истины сокращенно вот что возвещают! — Бог, в Троице поклоняемый, все сотворивший и о всем промышляющий, спасает нас, падших и погибающих, в Господе Иисусе Христе, благодатию Святого Духа во Святой Церкви, очищая нас здесь, чтоб ради малого здесь труда по смерти вечным покоем упокоить нас. Это краткое начертание образа премудрости Божией, или образа здравых словес, как именует святой Апостол. Возьми это и напечатлей в уме, и потом, о чем бы ни стал ты судить и что бы ни стал познавать, о всем суди и все познавай так, как требуют указанные основные понятия, как исходные начала. Мир ли хочешь узнавать, или человека, или историю, или другое что, — всюду проводи Богооткровенные истины и все ими поверяй — согласное принимай, не согласное отвергай. Следствием сего будет то, что вся область нашего ведения будет проникнута Божиею истиною, которая сообщит ему единство, стройное согласие во всех частях и отсюда — непоколебимую твердость. Тогда ум наш не будет уже в лаяться всяким ветром учения.

Приложите теперь этот вывод к жизни. — Кто полагает или хранит основоположения государственной жизни, заводит порядки общественные и семейные, строит и руководит всякого рода предприятия — и малые, и большие? — Ум, по тем началам, которые образовались в нем. Коль скоро теперь ум твердо и прочно основан своими началами на непоколебимых Богооткровенных истинах, то и все исходящее из него будет верно, прочно, непоколебимо и, следовательно, благотворно и спасительно. — Хочешь теперь, чтоб народ верно шел к своему счастию, — утверди его в святой вере православной и храни ее в нем. — Что сделалось, что народы пришли в смятение? — вопрошает пророк Давид. — И ответствует: они восстали на Господа и Христа Его — и пришли в нестроение.

Этим, полагаю, достаточно объясняется одна сторона той истины, что основание благоденствия лежит в вере.

Предложу вам другую мысль. Каждый из Нас имеет задачу, которую должен выполнять жизнию своею; семейства и роды свои имеют задачи; общества и государства — свои. И никто не станет спорить, что счастие и благоденствие народа, как семейства и частного лица, зависят от выполнения своей задачи. Устрояется благоденствие после сего очень просто: узнай свою задачу и выполни ее. Как же успеть в этом?

Не мы сами задаем себе задачи и не случай какой налагает их на нас. Их задает и налагает на нас всеправящая десница Божия. Она определяет всякую частность и все их сочетавает в едином общем, составляющем запечатленную книгу Божия промышления, по которой направляется все сущее и бывающее…

64 Что же это? — скажет кто. Все механизм? Ибо воле Божией кто противиться может? — Не смущайтесь!

Всеправящая десница Божия имеет два закона для действий своих: иначе действует она на мир вещественный и иначе на разумные твари. Вещественный мир течет по положенным в нем силам и законам к указанной ему мете неуклонно. Тут нет места произволу! Только ради высших нравственных целей Божественное мановение приостанавливает, ускоряет или изменяет иногда сие течение на время, в известном месте и случае, оставляя его всюду, кроме сего, неизменным. Не то в отношении к разумным тварям, для которых вещественный мир есть только место развития, поприще и сцена действования. Здесь назначает Господь и частные, и общие цели; но к достижению их никого не связывает, а ожидает, чтоб разумно–свободные твари сами сознали сии цели и сами себя свободно определяли к достижению их. Те, кои входят в намерения Божий, ублажаются и блаженствуют. Те, кои не хотят войти в сии намерения и уклоняются от них, отвергаются и страдают. Но это уклонение некоторых не делает того, чтоб намерение Божие осталось не исполненным. Одни не исполнили, другие лица вступят на место их, чтоб исполнить. Если и сии не исполнят, воззваны будут третьи и четвертые, пока, наконец, явятся такие, кои верно исполнят их. Неизменность законов промышления Божия относительно разумных тварей состоит в неизменности целей, а в исполнителях их оставлен полный произвол, полная свобода и, стало, изменчивость. Вся задача, стало быть, и частных лиц, и целых обществ, и государств в том, чтоб войти в намерения Божий и исполнять их, попасть на путь промышления Божия и идти по нему. Народ, верный указаниям Божиим, благословляется и благоденствует, стоит и крепнет; народ, перестающий быть ему верным, слабеет по мере неверности, как по мере верности стоит и продолжает жить.

Как же попасть на путь промышления Божия? — Верным исполнением воли Божией и преданностию Его водительству. Воля Божия изложена во святой вере Христовой: ходи по указанию и требованию сей веры — и будешь ходить в воле Божией. Навык в сем хождении произведет в нас подобонастроение воле Божией, а от сего подобонастроения образуется способность внимать мановениям Божиим, верный которым восходит наконец в то блаженное состояние, в котором «Бог есть действуяй… и еже хотети, и еже деяти о благоволении» (Флп.2,13). Так это бывает в каждом лице, так и в целом народе, когда он ревнует быть неуклонно верным святой воле Божией во Христе Иисусе. «Вселюся в них, и похожду, и буду им Бог, и тии будут мне людие» (2Кор.6,16) говорит Господь. У Богопреданного и верного Богу народа всегда есть столп облачный — верный указатель движения и станов2, и направления пути.

Полагаю, что этим объяснилась и еще одна сторона той истины, что основание благоденствия — в живой и деятельной вере.

В заключение попытаюсь устранить одну неправость, которая портит и делает бесплодною и самую неутомимую заботу о благоденствии. Есть люди, которые счастие ограничивают одним внешним благосостоянием и полагают его в полноте и совершенстве материального быта. Это те, кои не верят в первобытный рай и не ожидают будущего, но хотят устроить его здесь — на земле, на время своего на ней пребывания. Смотрите, как непрочно это основание! Вещественное все текуче. Хотеть его установить — то же, что хотеть затвердить воздух. Вот дом всякого добра полон; но молния с неба или неосторожно уронена искра, час–два — и ничего не осталось. Там — корабль на море, и на нем все имущество владельца. Но поднялась буря — корабль разбит и владелец на доске выброшен на берег ни с чем. Тут — нива богатая, обещающая урожай; но нашла туча — и в один час все выбито. Инде — идут сотни и тысячи скота, в которых все достояние хозяина; найдет дурный ветр — и скот падает в короткое время. Так и во всем: в здоровье, в семейной обстановке, во взаимоотношениях, в местах службы и в степенях, — все течет; и всецело опираться на чем‑либо из сего — значит опираться ни на чем. Не будь других основ, всякий опирающийся на вещественном, при потере его, должен окончательно расстраиваться и падать. Иов — чего не имел? — Но не на вещественном почивало его спокойствие и счастие. Почему, когда ничего не осталось, он стоит тверд, хотя немощь естества, в виде жены, сильно покушается поколебать его. Он имел другую в себе основу, благонадежную, — и явился крепким. Не имеющие такой же основы или теряют ум, или лишают себя жизни.

Один ревнитель народного благоденствия вот что говорит о себе: жаль мне было окружающего меня народа, и мне хотелось сделать его счастливым. Думал я: изобрету способ доставить ему достаток. Имея довольство, он будет мирен, спокоен и весел. Точно, я устроил так, что Довольство в моем околотке поднялось. Но это не принесло счастия, мира и покоя народу моему — и ропот, и зависть, и ссоры, убийства, смятение, враждование возросли вместе с довольством. Горько было мне это видеть! Но вот однажды встречаю инвалида. Он двигался из церкви к богадельне. Глубокое спокойствие и отрада светлелись в лице его, и мне хотелось узнать тайну его жизни. Из беседы с ним я удостоверился, что он точно неподдельно счастлив, но не здешним счастием, а тем, которое удостоверительно ожидал в другой жизни. По силе моей, говорил он, бегаю грехов и делаю добро; в грехах своих каюсь Господу и стараюсь загладить их посильным трудом, и особливо — терпеливым перенесением всего случающегося со мною, и верю, что Господь не лишит меня Своей милости. После сего разговора я изменил совсем свою мысль об осчастливлении народа. Нет счастия на земле. Возгрей веру в человеке в будущую жизнь, укажи верные условия к получению блаженства в ней и удостоверь его, что, в каком бы ничтожном состоянии ни находился он, это никак не лишает его возможности выполнить сии условия и сподобиться блаженной вечности. Настрой так человека — он будет счастлив, как бы худо ни шли его внешние дела. Настроите так целый народ — целый народ будет счастлив, как бы ни был скуден внешним благоденствием.

Вот к какому заключению привел разумного человека опыт! Нечего объяснять, что такого настроения ожидать можно только от силы живой и деятельной веры. Верующий в Господа несомненно чает быть там, где и Господь, Который сказал: «идеже есмь Аз, ту и слуга Мой» будет (Ин.12,26). Условия сего — хранение святой веры, очищение сердца от страстей, к чему способы и силу подает та же вера. Эти условия выполняются в душе, которая всегда во власти человека. Что же касается до дел, то они ограничиваются возможностию. Стакан воды, лепта, слово при внутреннем богоугодном настроении получают достоинство, вечно ценное. Есть ли кто, кто бы не имел возможности выполнить сие и подобное? Есть ли потому кто, кто бы не мог поставить себя в состояние счастливого, следуя указаниям святой веры? Почему распространение и укрепление живой веры в народе есть укрепление его счастия и довольстве. Ослабление веры есть умаление сего счастия. За сим — туга и нечаяние, ведущие к смятениям, нестроениям и исканиям счастия в переворотах, часто не имеющих определенной цели, — плодах одного глухого недовольства собою и своим состоянием. Сами видите, что делают те, кои прямо или косвенно ослабляют основы веры и жизни в себе или других: себя губят и готовят гибель другим, а иногда и всему народу.

Вот весь секрет счастия и благоденствия народного! Будем молить Господа, чтобы Он навсегда напечатленными сохранил в сердце нашем сии истины, и дал нам возможность деятельно соответствовать попечению Благочестивейшего Государя нашего об устроении нашего же благоденствия на прочном и непоколебимом основании святой веры нашей. Аминь.

19 февраля 1864 г.


14. Слово на Благовещение Пресвятой Богородицы (О радости. Что значит, что Благовещение, светло празднуемое, всегда почти совершается в пределах святого поста – времени плача и сетования? Как Сын Божий входит в общение в нашим естеством, которое он назвал храмом, так и нам должно вступить в Церковь, которая есть тело его)


«Благовествуй, земле, радость велию, хвалите, Небеса, Божию славу». Припев праздника


Ныне празднуем мы, братие, Благовещение, что значит благую весть, возвещение о радости, празднуем светло по гласу Церкви, которая всех созывает к веселию — и небо, и землю, и Ангелов, и человеков, всю тварь видимую и невидимую. «Благовествуй», воспевает она, «земле, радость велию, хвалите небеса Божию славу, — да веселятся небеса и радуется земля… да радуется вся тварь, и гласи да поет» (Стихиры на литии и на стиховне). Среди такой всеобщей радости о чем приличнее нам и рассуждать, как не о радости же?

Все мы любим радость, все ищем радостей. Тягостны для нас узы скорби; печаль стесняет грудь, омрачает голову, поражает душу, расстраивает тело. Богат ли кто, готов бывает отдать все богатство, только бы ему возвратили веселие; славен ли кто, тяготится самою лестною славою, если у него недостает радости; в чести ли кто, презирает все почести, когда сердце его томится в безотрадном крушении. При всем, однако ж, том, братие, что так естественно и так всеобще желание радости, радоваться можно и на добро себе, и на зло, в похвалу и в осуждение, радоваться и угодить Богу, радоваться и оскорбить Его, судя по предметам и обстоятельствам нашей радости. Потому‑то надобно уметь отличать радость от радости, чтоб радоваться не в осуждение, а во спасение. Будем же учиться сему у Святой матери нашей Церкви, ныне изливающейся в радостных восхищениях о нас и ради нас. Здесь прежде всего очень вразумительное дает нам наставление обстоятельство времени. Что значит, — что Благовещение, светло празднуемое, всегда почти совершается в пределах святого поста — времени плача и сетования? Не ясно ли сим уставом Святой Церкви внушает нам Бог, что мы не должны знать никаких радостей, кроме тех, которые открывает нам Благовещение? — Действительно так. Мы не можем радоваться без особенного Божия позволения, без непосредственного от лица Его разрешения на радость. Ибо где мы? — На земле — месте скорбей и бед. Рай сладости заключен грехопадением, и падшим сказано — мужу: «в печалех снеси» — жене: «в болезнех родиши» (Быт.3,16–17). Не дано отрады роду нашему: она под запрещением. Как праотец наш, седя прямо рая, рыдающи бил себя в перси от скорби, так и нам, сынам его, жизнь свою проводить должно в слезах и болезновании. Бог наказал нас, чтоб мы сокрушились и жили со скорбным сознанием вины своей: чувствуя же на себе гнев Божий, прилично ли предаваться радости и увеселениям? Если раб, находясь под наказанием, веселится, не показывает ли это, что он не боится своего господина, презирает его угрозы, ни во что ставит его наказание? Не то же ли обнаружим и мы, осужденные, в отношении к Богу, самовольно устрояя себе увеселения? И сами мы укоряем того, кто в дни скорби облекается в светлые одежды, не паче ли Бог? В забвении о казни, предаваясь радостям, мы не только лишаем себя всякого милосердия и сострадания, но еще большую привлекаем казнь за самоволие и невнимание к Божественным распоряжениям. Но коль скоро Сам Бог откроет и дарует нам какую радость, то такая радость, несмотря на место изгнания, благословенна, и должно сказать — одна и благословенна, потому что как Бог наложил на нас печаль и скорбь, так Он же Один и отменить ее может, или, по крайней мере, растворить отрадою и утешением. Благословение Божие все разрешает. В сем случае не то уже предосудительно, если кто радуется, но то, если не радуется, тем более, если не умеет радоваться, или даже не знает о радости. Такая радость даже поставляется в заслугу, потому что означает соуслаждение Божественному порядку, готовность к деятельному в нем участию. Потому‑то человек, Бога боящийся, никак не позволит себе самому прелагать печаль на радость, самовольно слагать с себя наложенную на всех одежду сетования. Он, действительно, более сетует, а если радуется, то только тою радостию, которою радоваться разрешил Сам Бог.

Такая разрешенная Богом радость и есть уже на самом деле. Ее принес к нам ныне Архангел Гавриил — к нам, изгнанникам, с неба от лица Божия. Он предстал Преблагословенной Деве Марии и сказал: «Радуйся, Благодатная! «(Лк.1,28). И вот сидящим в стране и сени смертной воссиявает в первый раз луч радости, в мрачной юдоли плача впервые слышится: радуйся! Приклоним же внимание! — «Радуйся, Благодатная! Господь с тобою». Вдовствовавшая земля снова обручается Небу. Мы отдалились от Бога, но Бог не оставил нас. Сам приходит, ища нас, заблудших, подъем лет на рамена Свои и приносит к Себе. Не скоро приходит, чтоб искусить терпение и возбудить жажду помощи, а между тем приготовить, очистить и указать избранное себе селение: «Радуйся, Благодатная!… Благословенна ты в женах!» Жена предстоит от лица рода нашего как начаток благословения, потерянного женою. Пречистая Дева обретает благодать, которой лишила нас праматерь. «Обрела еси благодать у Бога. И се зачнеши и родиши Сына и наречеши имя ему Иисус» (Лк.1,30–31). «От ног до главы» не было в нас «целости», и «несть пластыря приложити, ниже елея, ниже обязания» (Ис.1.6): приходит Иисус, Целитель всех наших недугов, и душевных, и телесных, приходит не Ходатай, не Ангел, но Сам Господь воплощьшся. «Сей будет велий и Сын Вышняго наречется, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его, и воцарится в дому Иаковли во веки и царствию Его не будет конца» (Лк.1,32–33). Бог — Царь наш — уступил нам в свободе некоторую часть своей безграничной власти над нами самими, чтоб, свободно принося Ему себя в жертву, мы служили Ему совершеннейшим образом; но мы возмутились и преимущество свободы обратили в повод к своеволию; бежали из Царства Божия, и куда же? — В плен и рабство прежде всего князю века сего, чрез него — греху, а чрез грех смерти и аду. Приходит наконец Господь Всемогущий связать (Мф.12,29) сильного, свергнуть (Лк.10,18) с престола, изгнать (Ин.12,31) вон и заключить (Апок.20,3) в бездну, а нам возвратить опять свободу в истинном служении Богу, восстановить владычество Божие, воздвигнуть в нас и чрез нас благодатное Свое Царство.

И вот нам, братие, радость, Богом благословенная! Радуйтесь, ибо устроилось Царствие Божие. Сам Господь пришел в мир, совершил дело искупления нашего, основал Церковь Святую, и ею спасает приходящих чрез Него к Богу. Потому сею одною радостию и должно нам радоваться — так радоваться, чтоб других радостей как бы не было для нас, чтоб мы и не замечали их, не прилагали к ним даже имени радости. Изгнанник, когда по благоволению Царя возвещают ему о возвращении в отечество, одну только сию радость и имеет на сердце; заключенный в темницу, получивши свободу, только и радуется одной свободе; больной, оздоровевши, весь, так сказать, поглощается отрадными чувствами здоровья. Так и нам поступать должно: тому только радоваться, что «Бог, Царь наш… содела спасение посреде земли» (Пс.73,12), восчувствовать сию радость и потом исповедать ее вслух всех высоким проповеданием. Пусть спросит кто: какая у нас первая радость? — Скажем ему: та, что Единородный Сын Божий пришел на землю. — Какая вторая? — Та, что он избавил нас от всех язв, и душевных, и телесных. — Какая третья? — Та, что он поразил врагов наших — диавола, смерть, ад. — Какая четвертая? — Та, что он основал на земле Царство Свое — единую Святую Церковь, которою приводя к себе людей, преисполняет их всякого рода «благословениями в небесных о Христе» (Еф.1.3).

Перечисляя так, братие, все блага, принесенные на землю Сыном Божиим, мы не дождем, пока наконец можно будет упомянуть о других радостях, именуемых на земле, даже тех, которые почитаются невинными: может быть, тысячное останется для них место, и то с великими ограничениями. Так, братие, — Святая Церковь, учрежденная Господом нашим Иисусом Христом, есть град на горе, который один укрыться не может: все другое пред ним ничтожно. Припомните, что вся история рода человеческого ограждается двумя чудными пределами: сначала раем земным, маловременным, а по кончине веков — раем небесным и адом, бесконечным; между ними заключается беспрерывная цепь изменений, которым одна надпись: «и плач, и жалость, и горе» (Иез.2.10). Отрадное, светлое, чудное в сих пределах мрака одно — дела спасения, совершенные Господом нашим Иисусом Христом: Царство Его Святое, Святая Церковь, как видел еще пророк Исайя из отдаленного прошедшего в сокровенном будущем: «и будет», говорит, «в последния дни, явлена гора Божия и дом Божий версе гор» (Ис.2.2), дом преисполненный света и блаженства. Прилипни же, христианин, всем твоим вниманием к сей горе и к сему чудному дому, и пребывай так неисходно, вместе с мыслию и сердцем. Даниил, находясь в плену у вавилонян, положил законом чаще обращаться в ту страну, где Иерусалим, и воздавать поклонение храму его — единому истинному. Подражай и ты сему святому делу. Встаешь — вспомни, что есть Церковь Божия на земле, поклонись внутренно и возрадуйся о милости Божией, явленной нам в ней. Отходишь ко сну — вспомни, что есть Церковь Божия, ради которой ты безопасно ложишься, засыпаешь и встаешь. И среди обыкновенных дел чаще воспоминай о чудных делах Божественного домостроительства в Его Святой Церкви, от которой исходит благословение на всякое дело благое. Если в каком городе воздвигнут памятник, то сначала о нем одном только и разговаривают и помышляют — дома и вне, за делом и на свободе: общее внимание всех обращено к нему. Но что для памятника делают вначале, то нам должно делать непрерывно в отношении к Святой Церкви: иметь во всегдашнем внимании в уме и сердце, что есть на земле сей дом спасения, радоваться тому преимущественно, и благодарить Бога, воздвигшего сей чудный памятник в роде нашем.

Но, братие, сия радость наша не будет полною и даже искреннею, если мы не усвоим ее себе, если не сделаем из общей радости вместе и частною радостию о себе. Не того мы почитаем счастливым, кто воображает только царский пир, но того, кто удостоивается быть на нем и наслаждаться им; не ублажаем и того больного, который смотрит только, как один, другой, третий получают исцеление, а сам остается больным, ни того, кто видит, как многие около его милостиво принимаются в царскую благосклонность, а сам остается в презрении и невнимании. Что утешительного смотреть только и дивиться чудному делу Божию в роде нашем, не участвуя в плодах его. Святая Церковь не затем воздвигнута на земле, чтоб быть предметом праздного любопытства, а затем, чтобы мы входили в нее, делались причастниками благ ее и благословляли Бога. И святой Пророк, видевший возвышение горы и дома Божия верху ее, видел вместе и то, как все народы единодушно взывали: «приидите, и взыдем на гору Господню и в дом Бога Иаковля, и возвестит нам путь, и пойдем по нему» (Ис.2,3). Припомните притчу о званых на браки! То, что они знали о браке, и даже были званы, нисколько не помогло: требовалось участие, а они отказались, потому и презрены, как неключимые. Великое благо, что Церковь Божия, как скиния, осеняет нас, что она есть в роде нашем и ублажает вступающих в нее: не забудем же притом, что сие благо может пребывать в нем только чрез нас, только тогда, как каждый в частности будет иметь живое участие в сем благе. Отказываясь от участия в нем, мы тем самым как бы умаляем его во всем роде и, следовательно, из простого равнодушия доходим до подрыва всеобщего блага, что свойственно только одной злобе.

Видите теперь, что еще требуется для полноты нашей радости? — Требуется живое общение каждого из нас с телом Церкви Христовой, чтоб все содержащиеся в ней блага перенесть в себя. И Архангел не ограничился одним возвещением о рождаемом Царе и Царстве, но не прекратил благовествовательного собеседования, пока не изрек: «Дух Святый найдет на тя и сила Вышняго осенит тя», и не услышал: «се раба Господня» (Лк.1,35,38). Здесь изображено, как Слово плоть бысть, и вместе сокрыто для нас наставление — чем восполнить недостающее к совершенству нашей радости. То есть, как Сын Божий входит в общение с нашим естеством, которое он после назвал храмом, так и нам должно вступить в Церковь, которая есть тело Его. Когда Преблагословенная Дева Мария предложила Архангелу: како будет сие? — как то есть Богом устроится в ней плоть — Архангел отвечал: «Дух Святый найдет на тя, и сила Вышняго осенит тя». Дух Святый только и нас может ввесть в живое общение с Царством Христовым, которое и состоит не в слове, но в силе, то есть в силе Духа. Привлеки Духа, чтобы как «каление живо» (1Пет.2.5) положиться где‑нибудь в духовном здании храма Церкви Христовой; соделайся жилищем Духа, чтоб быть включену в жилище Божие (Церковь) Духом. А для того приступи к сосудам благодати — Святым Таинствам — и пей из них живую воду, пока утолится жажда; только отверзи при сем уста совершенною Богопреданностию. И в Преблагословенной Деве Дух Святой начал действовать к общению Бога Слова с плотию не прежде, как она всецело предала себя Его вседействию, в словах: «се раба Господня» (Лк.1,38). Положи и себя в руку Божию, тогда при глубоком молчании естественных движений твоего духа и тела напечатлеется в тебе глагол Духа, вводящий в таинственное общение с Святою Церковию, а чрез нее с Самим Господом и Спасителем. Тогда‑то возрадуется сердце твое радостию неизглаголанною, ибо «царство Божие… есть правда, мир и радость о Дусе Святе» (Рим.14,17). И вот второй предмет истинной радости — если мы уже испытали благодатную милость Божию к себе, приняты в недра Святой Церкви, приобщены к народу Божию, значимся в числе сынов Царствия и ходим среди благ и обетовании его.

Сии‑то две радости, — то есть, что есть на земле Святая Церковь и что мы сами принадлежим к живым членам сей единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, и должны занимать нас во все время нашей жизни, исключая все другие, для которых потому у нас не должно быть ни времени, ни сердца. Так, кажется, просто и так естественно заметить сии предметы радости и радоваться им. Но, обращаясь к себе, мы не находим того. Истинная радость наша потеряна, а следовательно, и всякая. Правда, потеряв истинную радость, мы много теперь изобрели себе радостей сторонних, но что это за радости? Ни упоминать о нашем в сем случае обмане, ни обнаруживать заблуждения нет почти нужды: всякий из нас знает это сам по опыту. Дайте голодному камень вместо хлеба — тотчас знает, что то не хлеб; так и мы испытали уже все придуманные нами блага и знаем, что они не радостны: не радостно богатство, не радостна слава, не радостны все удовольствия чувства — и вкуса, и обоняния, и осязания, и слуха, и зрения, даже и те, кои известны под именем высоких наслаждений. Пустота в душе, смятение и томность сердечная ясно показывают, что там кроется обман и обольщение. Но что за несчастное у нас расслабление! Ясно сознаем, что мы в обмане, а не возымеем крепости отказаться от обычая жить в обмане, потому и словом, и делом гонимся за ложными удовольствиями при уверенности, что они для нас — крушение духа, даже с самим крушением духа. Ложных наслаждений не вкушаем, от истинных отклоняемся и стоим, таким образом, в некоторой безотрадно неопределенной средине; кружимся и действуем по чьему‑то внушению, как орудия; жалуемся друг другу на такой порядок и все остаемся по–прежнему в нем. О Господи! Когда же наконец избавимся мы от ослепления! Соломон вдавался в удовольствия ложные, когда в себе самом носил источник истинных наслаждений — Богом дарованную мудрость; но, познавши опытно, что все на земле есть одно крушение духа, тотчас все оставил и опять обратился к истине. Позволим, братие, и о себе надеяться, что в нас ослепление только отчасти, только на время. Господь милосердый не попустит нам навсегда оставаться в сем дыме, в сем чаду и опьянении чувственном. Пробудимся, Бог даст, и опять познаем и исповедуем истинную радость, и тогда уже «радости нашей никто не отнимет у нас» (Ин.16,22). Только, братие, скрепим сию надежду до времени, по крайней мере, одним видимым делом благочестия: будем благоговейно взирать на нашу Святую Церковь, честно хранить ее уставы, неуклонно ходить в ее постановлениях. Тогда не забывающий «дела и труда любве» (Евр.6,10) Бог и за это одно помилует нас и от внешнего действием Духа Своего преведет к внутреннему. Пусть себе преступное и богопротивное суемудрие изобретает свое служение без Церкви и ее благообразного чина в святых постах, в праздниках, в священное лужении. Останемся лучше в смиренной части людей, преданных Церкви, без отмен и нечестивых мудрований, все еще будем при сем, хоть одною частию, на стороне истины, будем заключены внутри мрежи Апостольской. И пусть мы непотребны; может быть, наконец Бог скажет кому‑нибудь и о нас: «заколи и яждь» (Деян.10,13). В сем чаянии будем чаще обращаться к Преблагословенной — Радости нашей — с молитвою, да посетит нас и положит благая в сердцах наших, как и Ей первой принесена благая весть с Престола Божия. Аминь.

1845 г.


15. Слово на Благовещение Пресвятой Богородицы (Воплощение Сына Божия – начало всего домостроительства нашего спасения. Велия благочестия тайна приходит в явление, совет предвечный открывается, премудрость, сокровенная от века и родов, провозвещается. Но тайна не перестает быть тайной)


«Днесъ спасения нашего главизна! «(Тропарь праздника) — Так Святая Церковь определяет значение нынешнего праздника. Она именует Святое Благовещение главизною нашего спасения, то есть его началом, источником, семенем, корнем. И это ради совершившегося в нем воплощения Бога Слова, ради того, что в нем Сын Божий стал Сын Девы. Воплощение Сына Божия точно есть начало всего домостроительства нашего спасения. Вследствие его уже были рождение, обрезание, сретение, возрастание премудростию и разумом, крещение, явление миру с проповедию и чудесами, страдание и крестная смерть, воскресение, вознесение на небо, ниспослание Святого Духа на апостолов, устроение апостолами всей Церкви Божией, обнявшей всю вселенную и нас достигшей. Видите сами, как семя, положенное в Благовещении, разрослось в великое спасительное древо, древо, покрывающее ветвями своими все страны света. Вот указание того, как днесь спасения нашего главизна! Но, братие, ведайте, что для каждого из нас лично домостроительство спасения становится спасительным с той минуты, как мы делаемся причастниками его спасительности. Можно ли в Святом Благовещении видеть главизну спасения и в сем отношении? — Можно. Именно в образе Благовещения и духе его указываются нам те главные расположения сердца, или то главное настроение духа, которые свидетельствуют о начале в нас спасения и делают нас его достойными. Как это и в чем именно, на этом и хочу остановить ныне ваше внимание.

Вообразите себе живее самое событие Благовещения. Вот оно! Пречистая Дева в смиренном молитвенном и покорном положении, пред нею небесный посланник Архангел Гавриил — благовествующий. Но невидимо над ними дополняет сию картину — Бог Отец, благоволящий даровать нам Сына Своего, Сын, идущий сотворить волю Его, и Дух Святой, нисходящий осенить Пречистую. Установите внимание ваше на сей картине и поучайтесь в ней!

Что это совершается? — Велия благочестия тайна приходит в явление, Совет Предвечный открывается, премудрость, сокровенная от век и от родов, провозвещается. Пришло время, и исполняется положенное от сложения мира. При всем том, однако ж, тайна не перестает быть тайною. Только Всевидящий Триипостасный Бог видел, как и почему по благоволению Отца Сын Божий должен стать сыном человеческим и Дух Святой низойти и осенить к зачатию браконеискусную. Мир ангельский и человеческий видит действуемое, исполняет повеленное, но не постигает совершающегося. В тайну Боговоплощения желают только проникнуть Ангелы. Не проникая, однако ж, ее, Архангел слетает с небесных кругов, благовествует, убеждает. Тем больше не постигает сей тайны Пречистая Дева. Несмотря на то, не только не противоречит, но и себя всю предает вседействию Божию. И что же располагало их к такой покорности? — Несомненная известность, что так хочет и так повелевает Бог. И вот вам коренное производительное начало спасения в нас! Не видение всего, как есть и должно быть, а одно ведение, что так хочет Бог, ведение, сопровождаемое безусловною покорностию. Тайны спасения и доселе остаются тайнами — и в догматах, и во многих заповедях, и, тем более, в сообщении благодатных даров. Старайся проникнуть в них, если хочешь, подражая Ангелам, но наперед покорись им в примраке веры, ибо не ведение спасает, а вера. В Благовещении, положившем начало нашему спасению, все только покорствуют, а не рассуждают, — и Сын Божий, и Дух Святой, и Архангел, и Пресвятая Дева! Так да будет и в каждом из нас!

Смотрите далее, как совершается сия велия благочестия тайна. Всесторонним самоуничижением. Единородный Сын Божий, сый сияние славы и образ ипостаси Отца, идет Себя умалить, зрак раба приим, — глубоко нисходит, чтобы поднять глубоко падшего и в уничижении, сокровенно, произвесть благодатное устроение спасения. Архангел предвидит, что безвестная на земле Дева, непостижимо имеющая быть Материю Бога, соделается честнейшею Херувим, славнейшею без сравнения Серафим; но, несмотря на то, смиренно благовествует и благоговейно убеждает, и не отходит, пока не услышал: буди мне по глаголу твоему. Пречистая Дева, услышав от Ангела высокие о Себе слова: «благодатная, благословенна Ты в женах», смутилась, помышляя, «како будет целование сие». Она не видела в Себе совершенств, хотя ими украшены были ее Душа и тело, и не постигала, как могли относиться к Ней такие похвалы, до того, что небесному посланнику надлежало приподнять несколько Ее самоуничижение, не описанием, однако ж, Ее личных достоинств, а указанием благоволения Божия. Не бойся; обрела бо еси благодать у Бога, — как бы так: не от Твоего достоинства все, а от благодати, имеющей действовать в Тебе… Так непостижимо великое дело воплощения, сила которого простирается на всю вечность, прикрыто отовсюду глубоким самоуничижением и смирением и совершилось в смиренной хижине древо делателя, в городе, от которого никто не чаял ничего доброго. Смирением, самоуничижением и в нас начинается дело спасения. Надо приступить к нему с глубоким сознанием своего непотребства и негодности, надо глубоко чувствовать: не знаю и не имею сил, — ими же веси судьбами, спаси мя, Господи! Пока же внутри есть самонадеянный голос: сам знаю и сам смогу, — познайте из сего, что дело спасения еще не начиналось в вас! Спасает Божия сила; но надо в ничто обратить свою силу, чтоб начала действовать вседеятельная сила Божия. Самонадеянность ввела пагубу в мир; она же и держит его в состоянии погибельном. Надо уклониться от ней, чтобы вступить на путь спасенный.

Вот второе расположение, условливающее наше спасение, которое вместе с первым составит следующее правило: смирись всем существом твоим и беспрекословно покорись воле Божией, устрояющей наше спасение. У кого произойдет сие, у того с сей минуты начнется труд делания спасения. Спрашивается, чего искать в сем труде? — Чистоты. И этот ответ тоже даст нам ныне празднуемое Божественное событие. Ибо смотрите: Кто воплощается? — Единородный Сын Божий, пречистое сияние славы и образ ипостаси Отца. Кто о том благовествует? — Бесплотный Ангел — пречистый служитель сокровенной тайны. Кем и как приемлется благовестие? — Девою и не иначе, как под условием сохранения девства, не иначе, как после уверения, что Дух Святой найдет и сила Вышнего осенит. Пречистая Дева пребыла девою не в действии только воплощения, но и в Рождестве и по Рождестве. Так всесторонне окружена чистотою главизна нашего спасения! И наше спасение, личное каждого, желанием чистоты начинается, ревностию о чистоте продолжается и стяжанием чистоты завершается. Непорочною и чистою вышла из рук Творца природа наша. Падение соделало ее растленною и нечистою, и это во всех частях и силах нашего существа. Когда покорностию истине полагается зачало спасения, начинается очищение нечистот, покрывающих нас. Это и должно иметь в уме ревнителям спасения! Ревнуй очистить ум от помышлений суетных, от заблуждений, сомнений и упорного неверия, ревнуй очистить волю от нечистых целей, порочных склонностей и привычек и греховных дел; ревнуй очистить сердце от страстных возмутительных движений похоти, гнева, зависти, ненависти, самомнения, гордости, падкости на чувственность и прочее. Ревнуй о всем этом, пока не возведешь естества своего до той девственности, которою оно украшалось, вышедши из рук Творца. Вот расположения, составляющие главизну спасения, действующего уже в нас, расположения, указываемые нам главизною спасения, положенного воплощением Бога Слова в Благовещении! Коротко так: погасив всякую самонадеянность, в самоуничижении, смиренно, без мудрований покорись открываемой воле Божией и действуй по ней, ревнуя очистить себя от всех нечистот, какими обременен ты чрез прародительское падение и свои произвольные грехи!

Скажет кто: слишком общи эти правила и наставления. — Отвечаю: точно, общи и всеобъемлющи, потому и сочтены главными и неточными в деле спасения. Но потому же самому они не на какой‑нибудь неопределенной высоте витают, а имеют и должны иметь приложение во всяком действии спасительном, составляют или должны составлять его душу. Объясню примером. — Повелевается нам: покайтеся. — Ищущему спасения надо, сложив орудия ума, отложить все извороты самооправдания и, смиренно покорившись велению, исполнить его с чистым намерением, во славу Божию. Повелевается творить милостыню. — Надо покориться, не жалея себя и не оскверняя дела тщеславием и человекоугодием. Повелевается молиться. — Надо исполнить, уничижив себя до неимущего и изнемогшего от нужд и болезней. — Повелевается не гневаться. — Надо подавить сознание своих прав и с самопринуждением покориться заповеди. Так, какое дело ни возьмите, во всяком, как сокровенные производительные силы, должны быть самоуничижение самоотверженное и покорность, смиренная и не размышляющая, и ревность о чистоте, безжалостная к себе.

Сознав это, положим так и действовать во славу Воплощенного Господа, в честь Пречистой Девы и свое собственное спасение, чтобы не языком только, но и всем существом воспеть: «днесь спасения нашего главизна». Аминь.

25 марта 1861 г.


16. Слово на Благовещение Пресвятой Богородицы (В чем состоят наши права на радость и как нам вступить в них? Войди в Царство Христово дверью покаяния; вошедши внутрь, пройди там поприще правды; прошедши поприще, вступишь в область мира, за которою и сретит тебя невозмутимая и нескончаемая радость


Небесный благовеститель Архангел Гавриил приветствовал Пресвятую Деву обрадовательным приветствием, говоря: «радуйся, Благодатная». Восприяв вместе с сим словом и самое дело радости, Богоизбранная поет потом: «и возрадовася дух мой о Бозе Спасе моем!… «В ответ не сие и Святая Церковь, именуя ее радости Приятелищем, припевает ей: «радуйся, Радосте наша!»

От Владычицы Богородицы, как наследие от матери детям, радость перешла ко всем христианам и стала неотъемлемым их достоянием до того, что один Апостол в числе заповедей ставит: «всегда радуйтеся» (1Сол.5,16), а другой к тому прибавляет еще: «всяку радость имейте, братие моя», даже и тогда, когда «во искушения впадаете различна» (Иак.1,2).

В нынешний радостный день поясним себе, братие, в чем это состоят права наши на радость и как нам вступить в них.

Христианам нельзя не радоваться. Им усвоены милостивым Господом такие преимущества, с коими ничто на земле сравниться не может, о которых одно помышление должно обвеселять сердце и плоть их. Есть немало вещей, которые радуют людей. Но христианину усвояются несравненно высшие всех их блага, которые — и сравнить нельзя как больше — должны обвеселять душу его.

Радуются люди, когда избывают от какой‑либо беды и опасности. Но какие беды могут сравниться с теми, от коих избавляет христианина христианство. Мы были в плену у врага — и вот, искуплены честною кровию Господа. Мы были в узах и темнице греха и страстей, — и се, изводимся на свободу доброделания. Мы были в болезненном расслаблении ума и сердца — и се, получаем исцеление здравомыслия и обученные на всякое добро чувства. Мы были под гневом, как преступники — и се, снова принимаемся в милость Отца нашего Небесного за помилование. Радуются люди, когда имеют под руками все, чем могут удовлетворить свои нужды и желания. Но есть ли в мире кто столько богатый, сколько богат христианин всем, что ему необходимо к удовлетворению своих христианских потребностей и стремлений?! Нужен ему свет ведения: — вот, у него неложное слово Божие, могущее его умудрять на все, сильное воз–весть его ко принятию и особенного благодатного внутреннего просвещения свыше. Нужна ему крепость нравственных сил — все Божественные силы, яже к животу и благочестию, обильно подаются ему чрез Божественные Таинства Призвавшим его. Нужно ему предохранительное и поучительное руководство — и оно готово ему в устроении Святой Церкви и, ближе, в многостепенном и многочисленном священстве!

Радуются люди, когда имеют благоприятную обстановку со стороны родителей, родства, прочих соприкосновенностей и всего течения дел. Но у кого в мире есть такой родитель, как у христиан? — Отец их есть Бог, к Коему из глубины духом движимого сердца вопиют: «авва Отче! «и от Коего приняли они и благодать чадами Божиими именоваться и быть (Ин.3,1–2). У кого такое родство, как у христиан! — Сам Господь и Спаситель не стыдится нарицать их братиями своими по человечеству (Евр.2,11) и все небо делает родственным для них до того, говоря чрез Апостола, что чрез веру в Него они приступают «ко граду Бога живаго, Иерусалиму небесному, и тмам Ангелов… церкви первородных, на небесех написан ных, и… духом праведник совершенных» (Евр.12,22–23). У кого так благоприятно течение дел, как у христиан, коим «вся поспешествуют во благое» (Рим.8,28), коим по делу их «в служение посылаются служебные духи» (Евр.1.14), у коих «волос с головы» не падает без воли Отца Небесного (Лк.21,18), и коих течение, если только они не захотят, ничто в мире возмутить не может — «ни смерть, ни живот… ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина кая тварь» (Рим.8,38). Радуются люди, когда несомненно ожидают, что скоро — на днях, завтра — получат что‑либо очень ценное, дорогое сердцу их. Но какие надежды и ожидания мирские могут сравниться с надеждами и ожиданиями христиан? Смотрите, что им обетовано? — «Наследие нетленно, нескверно, неувядаемо, соблюдено на небесех их ради» (1Пет.1,4), такое наследие, о котором восхищенный до третьего небеси и слышавший там неизреченные глаголы свидетельствовал, что «око не виде, ухо не слыша и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим его» (1Кор.2,9), которого получение, однако ж, так верно и несомненно, что оно как бы уже в руках их есть: «вся ваша суть, говорит Апостол, или мир, или живот, или настоящая, или грядущая, вся ваша суть. Вы же Христовы, Христос же Божий» (1Кор.3,22–23).

Помышляя о всех сих источниках радостей, так обильных, один святой отец (авва Аполос, см. Лавсаик, гл.47) сносить не мог лица скорбного и печального ни у кого и ко всякому из таковых тотчас обращался с укорною речью: не должно, говорил он, на пути спасения скорбеть тем, кои имеют такие обетования. Пусть стенают язычники, пусть плачут иудеи, пусть скорбят неверы и еретики, а идущие путем спасения должны всегда радоваться.

Если помышляющие о земном в земном находят радость, как же нам, удостоенным такой надежды, не радоваться непрестанно, когда и Апостол понуждает нас всегда радоваться, непрестанно молиться, о всем благодарить?!

Так бы сему и следовало быть у всех нас, и, однако же, оно не у всех есть. Кто бы не хотел, чтоб у него сердце и плоть непрестанно радовались о Боге живее (Пс.83,3)? Но кто силен заставить сердце радоваться, когда оно не ощущает радости? — Радость, как и всякое чувство, не в воле человека. Можно ли чувствовать себя, например, сытым, когда не насыщен? Насыться — и будешь чувствовать насыщение. Так и в радости. Поставь себя в обрадовательное состояние — и будешь радоваться. Тогда даже не возможешь не радоваться, хоть бы и захотел. Христианство потому так тесно и родственно связано с радостию, что всякого, верного требованиям его, непременно поставляет в обрадованное состояние, так что слово «радуйся», можно заменить словами «поставь себя в обрадовательное состояние», а сие последнее — словами «выполни то, что требует христианство». Что же это такое?

Я представлю вам сие в коротких словах. — Припомните, что принес Спаситель на землю? — Он принес Царство. — «Приблизилось царство» (Мф.3,2), проповедовал Иоанн Предтеча. Первые слова Спасителя были: «приблизилось царство» (Мф.4.17), и апостолам, посылая к народу, велел Он повсюду возглашать: «приблизилось царство» (мФ.10,7).

Царство — это нечто отрадное, утешительное, радостотворное. Но посмотрите, что в этом Царстве? — Ястие и питие? — Нет. «Несть царство Божие брашно и питие», говорит Апостол. А что же? — Есть «правда, мир и радость о Дусе Святе» (Рим.14,17). Это внутри. Как вступают в сие Царство? — Не иначе, как дверью покаяния. «Покайтеся» (Мф.3,2), проповедовал Иоанн Предтеча. «Покайтеся» (Мф.4,17) требовал Спаситель. «Покайтеся» (Деян.2,38) учили апостолы. Итак, войди в Царство Христово (это то же, что в христианство) дверью покаяния вошедши внутрь, пройди там поприще правды; прошедши сие поприще, вступишь в область мира, за которою и сретит тебя невозмутимая и нескончаемая радость. Радость из мира, мир из правды, правда из покаяния. Покаяние есть семя и корень, правда — лоза, мир — цвет, радость — плод. Вот и все райское древо радости, древо, которому надо посеяться на земле сердца нашего, возрасти и принести плод в духе нашем. Вот и условия к обрадованию.

Чего все сие требует, полагаю, ведомо вам, братие, ведомо, что покаяние требует познать грехи, оплакать их и положить намерение впредь не грешить. Ведомо, что правда требует всякое дело не иначе делать, как по ясной заповеди, по сознанию на него воли Божией, или имея на то свидетельство слова Божия, к чему тотчас и приступает покаявшийся, положив намерение не грешить, или, что то же, уклоняться от зла и творить благо. Ведомо вам, что труд хождения путем правды, труд доброделания по заповедям убивает мятущие сердце страсти и приносит дерзновение пред Богом из сознания, что ни одно дело обязательное не пропущено и ни одно не сделано с небрежением, а, напротив, все необщительно содевалось со страхом и трепетом. А это и есть то, чего требует и чем достигается мир, то есть внутреннее безмятежное состояние, или бесстрастие и спокойствие совести, ничем не смущаемой, ни из отношений наших к Богу, ни из отношений наших к ближним. Да будет же ведомо вам и то, что кто сего достигнет, тому нельзя не радоваться. Труждающемуся таким образом делателю подобает от плода вкусити, а плод сей есть радость и блаженство. Ибо в таком есть то, что обетовал Спаситель: «блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф.5.8). Он из числа тех, о коих молил Господь: «да и тии в нас едино будут» (Ин.17,21). К нему же и следующее относится ублажительное слово: «к нему приидем и обитель у него сотворим» (Ин.14,23). А где блаженный Бог, там всякая радость и блаженство.

Вот какому пути положено начало Святым Благовещением! Вот какое поприще пройти приглашает Апостол, когда говорит: «радуйтеся всегда о Господе, — и паки реку, радуйтеся» (Флп.4.4). Радость указуется вначале, хотя в полноте достигается она в конце, чтоб надеждою ее возбуждать силы и облегчать трудности шествия. Итак, хотите ли радоваться, — вот путь к радости! Покайтесь, и затем исполните всякую правду; это приведет к миру Божию, превосходящему всякий разум; а из мира родится радость, неописанная и неизглаголанная! Все другие пути ложны и не к радости ведут, а к призракам, которые на минуту увлекают и одуряют, а потом только больше оставляют томление.

Молитвами Пречистой Владычицы нашей Богородицы да дарует достигнуть истинной радости всем вам единый блаженный Бог, в Троице поклоняемый. Аминь.

25 марта 1865 г.



17. Слово на Благовещение Пресвятой Богородицы (Что принесем мы в дар Богородице, через которую излилась на нас радость жизни? – Надо усвоить дух жизни ее: творить волю Божию без рассуждения)


Что принесем мы ныне в дар Преблагословенной Владычице Богообрадованной, чрез Которую радость излилась на весь род наш? Что лучше, думаю, можем принесть, кроме усвоения себе духа жизни Ее, чрез которое все мы соделаемся одно с Нею, как дети одной матери, и составим из себя одно — духовное Богоблагодатное семейство.

В чем же дух жизни Владычицы Богородицы? В покорении Своей воли воле Божией. И прежде в решительные минуты жизни Своей — именно при введении во храм и при обручении праведному Иосифу — Она являла решительное послушание; но верх совершенства сей добродетели открылся в Ней ныне, когда Она указала Ангелу: «Буди Мне по глаголу твоему». Ибо сим словом Она не желания только, но все силы души и тела Своего предала распоряжению и вседействию Божию, так что отселе не Она уже действовала, а действующею в Ней стала сила Божия. Оттого и удостоена Она такой высоты, что такое стяжала внутреннее благонастроение.

В тот же дух жизни надлежит войти и всем, кои ищут взойти в меру совершенства, Христом Спасителем христианству предначертанного.

Что это значит, что говорит Апостол: «живу не ктому Аз, но живет во мне Христос!» (Гал.2.20). Значит, что у него нет уже своих хотений и смышлений, а качествуют одни хотения и смышления Христовы. Только силы тела и духа были апостоловы, а действователь был Христос. Как это сделалось?! — Так, что Апостол отказался от своей воли и вполне покорился воле Божией.

Что значит также, что еще прежде того говорил Господь: «будите во Мне, и Аз в вас. Я коже розга не может плода сотворити о себе, аще не будет на лозе, тако и вы, аще во Мне не пребудете. Аз есмь лоза, вы же рождие» (Ин.15,4–5). Как ветвь не своим живет соком, а соком дерева, так и нам, если хотим жить истинно, надо жить не своим, скажем так, движением, а движениями, от Христа Спасителя исходящими. Когда это сделается? — Когда Его воля святая станет законом жизни нашей, исключающим всякое другое стороннее влияние, входящее в нас и покушающееся принять в нас качество властвующего и определяющегося закона. Акт решимости на такую покорность воле Господа есть привитие нас к Нему, как к древу жизни. А пребывание в сей покорности есть пребывание в сем привитии к Нему, в сем общении жизни Его, или в таком к Нему отношении, по коему все Божественные силы, яже к животу, от Него беспрепятственно изливаются в нас. Устройся кто так — и пойдут у него крепость и сила нравственная, благоустроенность и благоплодность жизни; и все сие так начнет делаться, что сам он отчета себе дать не может, откуда что берется у него: откуда благоразумие и распорядительность, откуда находчивость в средствах и умение привесть их в исполнение в свое время, в своей мере и в своем месте. Тайна же такой жизни одна: когда образуется покорность воле Божией не размышляющая, тогда «Бог есть действуяй» в нас и «еже хотети и еже деяти о благоволении» (Флп.2,13). А где Бог, там чего нет?

Итак, хочешь такого совершенства и блага? — Устрой свою жизнь так, чтоб всякий шаг твой, всякое действие твое — и внутреннее, и внешнее — было исполнением воли Божией, исполнением сознательным, но беспрекословным и не размышляющим, — и получишь его. А для сего вот что сделай. Вникни хорошенько в свое состояние и положение; потом разверни слово Божие, выбери оттуда все правила, которые к тебе преимущественно пред другими идут по твоему состоянию и положению, и ими определи, как следует тебе действовать и как следует быть тебе расположену во всех случайностях жизни твоей. Определивши же это, положи и действовать не иначе, как по сему начертанию, не размышляя о последствиях, приложив даже к первой решимости термин: до положения живота, то есть хоть бы умереть, а не отступать от сознанной воли Божией.

Пусть вы — муж и жена; посмотрите, какие есть вам предписания от Господа, и так расположитесь жить: муж люби свою жену, а жена люби и слушайся во всем мужа. Пусть вы — мать и отец; посмотрите, как предписано в слове Божием вам действовать, например домом править хорошо, детей в страхе Божием воспитывать, — и положите неуклонно действовать так, несмотря ни на что. Пусть вы — сын и дочь; разузнайте, что написано о вас в Писании, что, например, вам надо во всем слушать родителей о Господе, — так и положите действовать, и благо вам будет, и будете девы и юноши благообразные пред Богом и людьми; примером же распложающихся повсюду эмансипированных — разнузданных — девиц и юношей не увлекайтесь, ведая, что это богомерзкий, богопротивный, проклятый образ жизни и поведения. Пусть судья — кто; посмотри, как написано производить суды, так и суди. Пусть ты — продающий и купующий; посмотри, как велено вести торги, так и веди. Пусть ты — слуга; посмотри, что указано слугам, по тому и поступай. А то и общие правила пересмотри, например: чтоб не гневаться, не обижать, не гордиться, не брать чужого, не завидовать, жить со всеми в мире, друг другу помогать, быть трезвым, воскресные дни и праздники чтить и прочее. Так всякий подробно разузнай, какие идут к нему определения воли Божией, и по ним жизнь свою распоряди и распиши, как на картине какой, чтоб для тебя ясно было, как в чем волю Божию исполнить.

Определивши так, положи потом исполнять то без размышления, особенно не размышляй о последствиях. Это есть отличительная черта истинной покорности воле Божией — творить узнанную волю Божию без размышления. Говори себе всякий раз в сердце своем: знаю, что вот в этом случае такая воля Божия есть, и исполню ее непременно, а что дальше будет, о том не мое дело рассуждать. Господь, давший закон, все видит и промыслит о последующем. И какой бы ни был случай, относительно коего ты знаешь определенно волю Божию, всегда так держи на душе. Ибо станешь размышлять о последствиях, непременно собьешься с правого пути и погрешишь. Пусть, например, обидел кто. Воля Божия ведома: прости. И прости без размышления. Но станешь размышлять о том, что из этого выйдет, — и растеряешься. Пойдут мысли, что все станут считать тебя бесхарактерным, человеком без достоинств; и еще что? — ныне один обидел, завтра другой обидит, там третий и так далее, — и жить нельзя будет. И скажешь: нет, нельзя простить; надо постоять за себя, и начнешь стоять, и пойдет сумятица; отчего? — Оттого, что воля Божия нарушена. А она отчего нарушена? — Оттого, что стал размышлять о последствиях. А скажи сразу: прощаю, так Бог велел, — и всем колебаниям конец. Ведь во всем мире домовладыка один — Господь. Он все видит, и строгий исполнитель воли Его никогда не будет забыт Им. Возьмите вы примеры святых мучеников! Предлагали им: или отрекись Христа, или вот муки. Знали они на этот случай волю Господа: «кто отвергнется Меня пред человеками, тот отвержен будет пред Ангелами Божиими» (Лк.12,9) — и без размышления о последствиях исповедали: мы христиане и от Христа не отвергаемся, и мужественно переносили всякого рода муки. Стань они рассуждать, что вот какие страшные муки; — не вытерпишь, — что я языком только отрекусь, а сердцем не отрекусь, что после покаюсь и тому подобное. — Уж верно не устояли бы. Как, действительно, и бывали такие, коих сбивали с правого пути такие мысли. Вот и ныне многие родители распустили детей своих в разнузданность — отчего? — Не оттого, чтоб не знали воли Божией, что должно держать их в страхе Божием, а что рассуждать стали, что из этого выйдет, какими нас станут считать, что ныне уже все так, что дети заскучают, завянут и подобные нелепости. Стали так рассуждать — и распустили детей, и сгубили их. А если б сразу положили: ни за что никакой поблажки не дозволять, если б положили: как велел Господь держать детей, так и будем, и на волос отступить от воли Божией не отступим, и детям строго наказывать будем, чтоб они и думать не смели в чем‑либо отступить от нашей воли, от порядков христианской жизни, — если бы поступили так, не появлялись бы у нас такие безобразия, о коих слышно повсюду, которые скоро в притчу и посмеяние всемирное обратят землю нашу. Равно и дети отчего пустились в разнузданность? — Оттого, что стали рассуждать. Или нет, эти ни о чем не рассуждают, а делают так оттого, что в голове ветры веют. Им кажется, что они являют высокую мудрость, а на деле — повторяют историю праматери, видом всезнания увлекшейся.

Не посетуйте, что немного долее должного остановился я на этом предмете и строй речи моей нарушаю. На днях только слышал, до чего доходит своеволие юношей и девиц в старших городах наших. И прежде знал я это, но думал, что так делают кое–какие. Оно нет, не кое–какие, а с высокими титлами. Вот куда уже пошло. Дай, думаю себе, хоть мимоходом оговорю, авось кто‑нибудь послушает. И да избавит нас Господь от таких порядков: родителей от послабления, детей от злого духа своеволия. Навел же меня на это светлый лик послушной и благопокорливой Матери Божией. Вот кому подражать надо, и не юным только, но и всем людям — всех возрастов, званий и состояний. Как Она сказала Ангелу: «буди Мне по глаголу твоему» (Лк.1,38), — глагол же сей был глагол Божий; так пусть говорит всякий при всех делах своих: буди все у меня по глаголу Божию. Как определил Господь, так и буду жить и действовать; своей же воли слушать не стану, и злым духом времени увлекаться себе не позволю. Пусть что хотят о мне говорят и думают. Одного ищу — ходить неуклонно в воле Божией, и никогда сознательно не нарушу ее, хотя бы грозили мне за то скорбные последствия.

Такое настроение ныне обнови, если всегда имел его кто, или возроди, если не имел, — и будет сие даром, самым приятным Преблагословенной Владычице, Которая и примет его радостно, и ходатайственною молитвою благословение на него и на имеющего его испросит от щедродательного Господа. Аминь.

25 марта 1865 г.



18. Слово в неделю Ваий (Что значит быть как дети? – Начинать работать Господу с юных лет, как только осознаем свои обязательства, данные в крещении. В дела Богоугождения предать все сердце с детскою верою и простотою)


Воспоминаемое ныне событие торжественного Входа Господня в Иерусалим было, можно сказать, последним вразумлением неразумной синагоге. Начальники иудейские давно положили предать смерти Господа. Но вот Он, смиренно входя в Иерусалим на осляти, потрясает весь град, всеми велегласно приветствуется, показывая тем, что достаточно одного Его хотения, чтобы уничтожить все их замыслы, и что если Он предается на смерть, то предается добровольно. Тут же напоминает им сбывающееся пророчество: «се Царь твой грядет» (Зах.9,9), чтоб образумить их, и самым событием предлагает новое пророчество о призывании вместо их язычников, чтобы устыдить их и раздражить ревность их. Ослепленные не вняли вразумлению. Господь провидел сие — и пролил слезы о погибающих.

Торжество вокруг, а у Самого Господа — слезы!… Что могло утешить Его?.. Разве только хвалебные гласы детей. Видел Господь, что этот народ, взывающий теперь: «осанна», чрез четыре дня будет кричать: «распни, распни Его» (Ин.12,13;19,15)… Но эти дети и все, прилепившиеся к Нему с детскою простотою, неизменно верными пребудут Ему. Пролита будет кровь Его, — и увлажит землю сию, и породит на ней новое поколение — свежее и полное жизни, как ваии (ветви) от финик, и с неразмышляющею верою преданное Ему, как дети, взывающие: «осанна»…

Так, братие, кровь Господня уже пролита и принесла плод свой. Вместо одного народа все уже народы взывают: «осанна Сыну Давидову» (Мф.21,9), — вместо одного храма в одном священном граде сколько истинных храмов воздвигнуто на земле и сколько градов пребывают верными Господу! Но закон утешений и надежд Господних один. Только на тех почивает Дух Его, кои, как ваий, полны жизни и, как дети, обращены всем сердцем ко Господу. Мы читаем сей закон в словах Господа: «оставите детей приходити ко Мне и не браните им: таковых во есть царствие Божие» (Лк.18,16).

Не бессилие детское берется здесь в образец, а свежесть их детских сил, живость их действий и простота. Принят ли и нами сей закон? — Конечно, принят, вместе со всем законом Христовым. А если принят, то приняты и все обязательства, соединенные с ним. К чему же это обязывает нас?! — Обязывает:

1. Начинать работать Господу с юных лет, с тех пор, как только сознаем свои обязательства, данные в крещении, а не отлагать сего дела до старости, предаваясь между тем страстям и работая миру… Старческую ли немощь и сухие кости принесем Господу, кровь Свою за нас пролившему?! И еще принесем ли? — Бог знает. Под старость точно стихнут страсти, но будет ли угодна Господу жизнь, в которой не видно страстных дел потому только, что нет сил удовлетворять страстям, между тем как все существо пропитано страстьми?! Не то сие значит, чтоб под старость невозможно было обращение. Бог, могущий и из камений воздвигать чад Аврааму, пошлет Духа, и оживут старческие кости, и старец с юношескою бодростию начнет работать Господу… Но сколько вы знаете таких примеров?! — Не все ли почти старцы, проведшие жизнь в страстях, томятся от скуки, ропщут и снедаются нечаянием (отчаянием). Блаженна только та старость, до которой дожито непрерывно Богоугодною жизнию!

2. Но для сего надобно, начавши с юных лет работать Господу, с юношескою же живостию и бодростию совершать все дела сего служения. В Ветхом Завете заповедано приносить Господу тук (жир, откормленное животное). Почему, благодаря и преклоняя Господа на милость, Давид пел: «всесожжение тучно вознесу Тебе» (Пс.65,15). Это образ того, что в делах Богоугождения надобно приносить Господу все расположение, все сердце, всю полноту чувства, а не одни внешние, холодно совершаемые дела… Пусть наперед сердце горит любовию ко Господу, а потом и все кости изрекают: Господи, Господи! Кто читает молитвы Господу, а сердцем отстоит от Него, кто в храме стоит, а помышлениями в душе устрояет торжище, кто милостыню дает — да видим будет, и вообще совершает все дела благочестия исправно, но без участия сердца, того дела — не ваий от финик, а сухое хврастие, готовое в пожжение… «Сыне, даждь ми сердце» (Притч.23,26), говорит Господь. Кто не дает Господу сердца, тот ничего не дает. Пусть и дела есть у него, но он делает их по заведенному порядку, холодно, как машина, или как ленивый мул или вол, неохотно, вынужденно, как связанный — ведомый. Посмотрите, как дети, когда делают что, бывают все в деле — нераздельно, и действуют с увлечением. Так надобно нам работать Господу!

3. Не думайте, что трудно поддерживать такую живость. Нет; Господь близ: Он есть действуяй в нас. Надобно только предать Ему сердце свое с детскою верою и простотою. Блаженно сердце, питающее сию неразмышляющую веру, такую, в которой не двоится мысль и чувство сердца, в которой убеждение в истине неразлучно с готовностию действовать по ней, в которой всякое слово Божие принимается нераздельно всем существом… Ум там не каверзничает, покушаясь подрывать основания истины многообразными вопросами, составляемыми его неразумием и недалекостию в познании вещей духовных, сердце — не покрывает заповедь туманом страстных помышлений, которыми соблазняются и желания наши, уклоняясь от повеленного, или совсем, или на время. Всякое слово там приемлется всецело, как оно есть, впивается, как вода губкою или капли дождя жаждущею землею… Вот от этого там много жизни, живости и силы, где есть неразмышляющая вера.

Там услышат, например, давай — и дают, прости — и прощают, ищи того‑то — и ищут, так смотри на вещи — и смотрят так… Ни мысли, ни чувству, ни желанию не позволяют возникнуть в сознании наперекор тому, что исходит из уст Божиих, все без колебания приемлют, как дети из уст отца или матери, которых любят, или 0т учителя, к которому прилепились.

Вот такие расположения возбудим и утвердим в сердце!.. И принесем, таким образом, ныне Господу трехветвенные ваий — духовные, угодные Господу. Господь, видящий сердце, увидит их и благословит… Наша песнь — «осанна Сыну Давидову» — дойдет до слуха Его, и Он защитит нас от укорных возгласов неразумных разумников: смотри‑ка, что они делают?! — Из уст младенец и сущих (питающихся молоком матери) Он Сам устрояет Себе хвалу… И другой принимать не хочет…

Бог да благоволит всем нам быть устроенными так. Аминь.

27 марта 1860 г.


19. Слово в неделю Ваий (Событие входа Господня в Иерусалим – исполнение пророчества «се царь твой грядет», а образом исполнения предвозвещается призвание язычников)


Как совершилось воспоминаемое ныне событие, вам, конечно, известно. Известно, как, приближаясь к Иерусалиму, Господь послал апостолов — взять в ближайшей веси осля подъяремного и жребя с ним, как по приведении их Он воссел на жребя, а подъяремное само пошло вслед, как народ торжественно сре–тил Господа, и одни постилали ризы свои, другие срывали ваий и устилали ими путь, и все, даже и дети, взывали: «осанна сыну Давидову» (Мф.21,9). — Все сие вам очень ведомо.

Как видите, все соприкосновенности Входа Господня в Иерусалим очень просты. Но по тому самому, что они очень просты, а между тем намеренно устрояются Господом, надо думать, что они имеют особенное внутреннее значение и смысл. Напряжем же рассуждение, чтоб, минуя это потрясение града, это ликование и возгласы, проразуметь под сею видимостию нечто высшее и значительнейшее и взять себе из того урок.

Не считай, говорит святой Иоанн Златоуст, сего события маловажным. Здесь Господь открывает нам великую тайну и два представляет пророчества: одно пророчество он исполняет Сам: «се Царь твой грядет к тебе» (Мф.21,5) а образом исполнения его дает другое вновь, именно предвозвещает призывание языков. Ибо ос ля и жре-6я означают два рода людей. Осля подъяремное есть образ иудеев, утомившихся уже под игом закона и жаждавших облегчения сего бремени, а жребя юное знаменует язычников, живших по своей воле. Апостолы отвязывают беспрепятственно осля и жребя — это значит, что иудеи и язычники призваны будут в новоблагодатную Церковь чрез апостолов, проповеди которых ничто противиться не может. Часть иудеев уверовала тогда же, прочие остались в упорстве, в коем и доселе пребывают. Но это только до времени, как учит Апостол. Уразумеют наконец и они славную участь уверовавших из язычников, возревнуют ревностию и обратятся ко Господу. Это выражается тем, что Господь восседит на Жребяти, а осля подъяремное идет вслед Его. Так толкует святой Златоуст образ Входа Господня в Иерусалим.

Итак, здесь пророчество, и вы знаете, как оно исполнилось. После иудеев призваны греки, римляне и все другие тогдашние народы, а наконец, и мы — народ славянский и русский. Стало быть, нынешним торжеством не чуждое нам воспоминается событие, а то, что совершилось над нами самими. Ныне, как все другие языки, уверовавшие в Господа, так и мы должны поминать, как дошла до нас проповедь Евангельская, как мы приняли ее и покорились благому игу Христову, воспоминать сие и прославлять Господа, благоволившего воссесть и на нас по посланным поверх нас одеждам Апостольский учений, воссесть воцарением над душами нашими. Сие воззвание: «осанна!» да будет у нас не одним воспоминанием восторга, бывшего тогда при встрече Господа, но и выражением собственного нашего облаженствования, которого сподобились мы верою, яже о Христе Иисусе, и действительно, и в надежде.

Восседит на нас Господь, слава и благодарение его милосердию! Понудим же себя, братие, к благопокорливому несению Господа и такому тихому под Ним шествию, чтоб Он упокоевался на нас; понудим себя удержать Его на себе до тех пор, пока Он, нами носимый, нас, носящих Его, введет в Иерусалим небесный, как носящий всяческая. Упокоим Господа совершенною Ему покорностию. Смотрите, как жребя, не обученное еще и не знавшее узды, под Господом, в первый раз воссевшим на него, идет тихо и спокойно! Это образ того послушания и того благоустроения, какие должны являть мы в жизни своей. Будем хранить догматы, исполнять заповеди, освящаться и преображаться таинствами и молитвованиями Церкви, без всякого суемудрия и своенравия, с простотою детей, хвалебно сретавших Господа.

Что делали мы во весь пост, или что делают говеющие, исповедающиеся и причащающиеся?! — Исправляют то, за что имели несчастие лишиться носимого ими Господа. Сошел было с них Господь. Они снова смиренно подклоняются под иго Его и приемлют Его на себя и в себя. Вот новый оборот мысли о значении нынешнего дня! Святая Церковь, собирая нас ныне после очистительных, исправительных и освятительных своих над нами действий, хочет явить нас всех — Христоносцами и Богоносцами. Такими и явим себя, и изъявим усердную готовность являть себя таковыми всегда, не так, как иудеи, кои ныне: осанна, а чрез два дня: распни, распни Его.

Не к осуждению сие приводится, а в остережение. Ведь и нам всем предлежит много искуплений. Пройдет несколько дней, настанут дни светлые. Как бы нам не развеселиться так, что Господь снова сойдет с нас, не находя покойным сидения Своего на нас, ради буйности наших чувств, слов и дел. Чтобы не было сего, напоминается нам непостоянство иудеев и впереди предлагается полная картина страданий Господа, чтоб тем и другим возвесть нас к твердой, как смерть, решимости быть Ему во всем верными навсегда.

Когда приступаем мы к Святому Причастию, какой страх и благоговение, а по причащении — какое радование и веселие? Но не в чувстве сила, а в крепости воли. Иудеи, с таким чувством сретившие Господа, разве были неискренни, разве не имели действительно тех чувств, какие изъявляли? И однако же распяли Господа. Мало ли и у нас бывает так, что, когда принимаем Господа в Святых Тайнах, много являем чувств, а когда охладеют чувства, тотчас ослабеваем и не устаиваем на первых даже искушениях. Прилив чувств не надежен: надо образовать твердость намерения и хранить его. Правда, что жизнь христианская, Богоугодная, есть по преимуществу жизнь сердечная. И Господь во всем требует участия сердца. Молишься ли — сердцем молись; милостыню ли даешь — с сердоболием давай, постишься ли — с желанием самопожертвования Господу постись. Но есть вспышки чувств, и есть постоянное и неизменное чувство ко Господу, и сердце, всецело Ему преданное. Сего‑то и требует Господь, когда говорит: сыне, даждь Ми сердце. И отдадим его, и взывая ныне: осанна, благословен грядый, — так устроимся в сердце» чтоб из него исходило свидетельство Всевидящему: хощем, да царствуешь над нами, и навсегда пребудем верными сему Царству.

Так, братие, на значении ли самого праздника остановимся мыслию, или на отношении его к тому, что предшествует и последует ему, отовсюду слышим один урок: буди верен до смерти. Ответим же Господу: будем и спребудем все, друг друга поощряя. Да будет сие ветвию живою, из земли сердца прозябающею и в нем процветающею, которую и принесем ныне в честь Господу, торжественно входящему в Иерусалим, на вольное ради нас страдание и смерть. Аминь.

12 апреля 1865 г.


20. Слово в Великий Четверок (Чин омовения ног. Истолкование действия Господня, священнодейственно воспоминаемого)


Прошлый год в этот день небольшое было собрание в храме сем, ныне же видите, как много вас собралось! Верно привлекло вас желание видеть чин омовения ног. Сей чин увидите. Позвольте только мне в воздаяние за труд усердия вашего сказать вам несколько слов в истолкование сего действия Господня, ныне священнодейственно воспоминаемого. Действие сие не есть зрелище для праздного любопытства, а есть представление великих христианских истин, богатых духовным назиданием. Уже по тому самому, что оно было совершено Господом нашим Иисусом Христом, Который есть вечная премудрость, и совершено над апостолами и для апостолов, на коих создана Святая Церковь — хранительница Божественной премудрости, вы можете убеждаться, что сие простое на вид действие не чуждо глубокого и многообъятного знаменования. И точно, в нем изображено существо служения Христа Спасителя человечеству и указана программа будущих действий святых апостолов в просвещении рода человеческого Евангельскою проповедию. Только все сие не словом истолковано, а представлено в действии. Омовение ног есть притча в действии. Брал Господь предметы видимые и дела житейские и давал им духовное знаменование — выходила притча, в слове предложенная. А то бывало так, что Господь не говорил слова, а совершал действие с глубоким духовным знаменованием, — и выходила притча в действии. Таково восседение Его на жребя, знаменовавшее принятие язычниками Евангелия и покорность их Христу Спасителю, таково иссушение смоковницы, означавшее поражение бесплодной синагоги. Таково же и омовение ног. Означает оно, как я помянул, что и как совершил Господь нашего ради спасения, и как должны были действовать святые апостолы, распространяя учение о сем спасении. Разъясню вам сие коротко.

Итак, первое, что есть омовение ног, если смотреть на него от лица Христа Спасителя? — Оно изображает существо служения Христа Господа человечеству в устроении его спасения.

Много уже говорил о сем Господь. Но вот приблизился последний вечер, и Он благоволил все заключить в одном кратком действии, чтоб потом, в последней беседе, еще полнее истолковать Свое дело. Почему святой евангелист Иоанн приступая к описанию омовения ног, говорит: «ведый Иисус, яко прииде час, да прейдет от мира сего ко Отцу… и яко от Бога изыде и к Богу грядет… воста с вечери» (Ин.13,1,3–4). Это — «ведый» с этим — «воста» в такой близкой стоит связи, что нельзя не видеть в последнем отображение первого. В самом деле, Иисус Христос, веруемый, что Он есть воистину Сын Божий и Бог, сходит с места первого и преклоняется, чтоб послужить апостолам, — неясно ли тут изображается делом то, что говорит потом о Нем Апостол: «иже во образе Божий сый, не восхищением непщева быти равен Богу; но себе умалил, зрак раба приим в подобии человечестем быв» (Флп.2,6–7). Преклонившись, Господь совершал дело слуги, — не указание ли это в действии на то, что Он пришел не да послужат Ему, но послужити? Возлюбль сущия своя, Господь омывает ноги — не того ли ради, чтоб живее напечатлеть в мысли, что Он есть очищение о гресех наших?! Но в сих трех — все существо домостроительства спасения нашего: источник его — нисшествие Господа в воплощении; образ совершения — уничижение; самое дело — очищение. С большой высоты и глубоко пали мы. Нисходит Высокий Бог в глубину падения нашего вочеловечением, чтоб подъять нас. Пали мы от гордости, возмечтав быть богами. Бог, чтобы спасти нас, приемлет зрак раба в глубоком самоуничижении. Пали мы в нечистоту, приходит Пречистый, чтоб чистыми явить нас в оправдании и утвердить в сей чистоте обновлением жизни нашей. Вот истины, которые так живо печатлеются самыми простыми действиями Господа: востал с места, преклонился и омыл ноги! И это есть знаменование омовения ног в отношении к Господу.

Во вторых, что есть омовение ног, если смотреть на него от лица святых апостолов?

В сем отношении Господь мог и следующие иметь намерения:

1. Вразумить Иуду предателя, ибо Евангелист говорит: «диаволу уже вложившу в сердце Иуде Симонову Искариотскому, да его предаст… воста Господь с вечери», (Ин.13,2.4), а Господь при омовении сказал апостолам: «и вы чисти есте, но не вси» (Ин.13,10), давая разуметь, что Он знает предателя, который тут же был, чтобы чрез то расположить его войти в себя и опомниться.

2. Дать апостолам урок смирения, ибо Евангелисты поминают, что, возлежа на вечери, апостолы допустили помышления о том, кто у них будет первый. И вот Господь делом указал им, что первый тот, кто всем слуга, а потом и словом сказал: «болий в вас да будет яко мний, и старей яко служай» (Лк.22,26).

3. Желал Господь чрез омовение внушить апостолам, а чрез них и всем нам, приступая ко Святому Причащению, очищать себя от всякой скверны плоти и духа. Ибо вслед за омовением ног Господь стал причащать святых Апостолов, а следовательно, действием омовения сказал как бы им то же, что потом апостол Павел предписал: «да искушает человек себе, и тако от хлеба да яст, и от чаши да пиет» (1Кор.11,28).

Итак, можно думать, что Господь в омовении ног имел сии три намерения вразумить Иуду предателя, дать апостолам урок смирения и внушить им и нам очищать себя от всего нечистого пред Святым Причащением. Но я полагаю, что помышления Господни простирались гораздо далее. Именно: Он хотел в том же кратком действии омовения ног представить и характеристику апостольского служения, как представил в нем существо совершенного им домостроительства спасения нашего.

Господь кончал свое видимое действование на земле. Дальнейший труд в устроении спасения людей Он предает апостолам, облекши их силою свыше. Не справедливо ли потому думать, что когда Евангелист говорит: — «ведый Иисус, яко прииде час, да прейдет от земли», восстал с вечери и омыл ноги учеников, — то тем дает нам разуметь, что в сем действии омовения Господь, готовый прейти от земли, дает наставление тем, коих оставляет вместо Себя, как следует им продолжать дело Его, отныне вверяемое им?

Так и есть. И именно:

Господь омывает ноги. Ноги как ни береги, чистыми сберечь трудно. Но Господь омывает их и тем как бы говорит Апостолам: смотрите, пойдете на проповедь, будете действовать в мире, среди людей и обычаев грешных; как ни трудно уберечься от всякого приражения земного, людского, мирского, я хочу, чтоб вы были чисты совершенно во всем, даже и в том, чего будто избежать нельзя, в чем нечистота и не подозревается, или что даже не считается нечистотою. Это то же, что прежде Он говорил: «вы есте свет мира… Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят добрая дела ваша, и прославят Отца вашего, иже есть на небесех» (Мф.5,14,16). Эту мысль Господь Сам выразил когда сказал: «измовенный нетребует, токмо нозе умыти, есть бо весь чист» (Ин.13,10). Это первое.

Второе. Господь умывает ноги. Ноги напоминают хождение, путь, образ действования, и у апостолов образ действования — в апостольстве. Итак, омывая ноги апостолов своими руками, делая их чистыми и являя их в настоящем виде, Господь вразумлял, что образ действования святых апостолов в трудах апостольских тогда только будет чист, будет явлен в истинном своем виде, когда он будет управляем руками, или силою Самого Господа. Со стороны апостолов посему должна быть явлена Господу совершенная преданность: иди, куда поведет Господь; действуй, как внушит Господь; говори, что дает Господь. Совершенная Богопреданность есть отличительная черта Апостольства. «Ин тя пояшет и ведет аможе не хощеши» (Ин.21,18). «Не вы будете глаголющий, но Дух Отца Моего, глаголяй в вас» (Мф.10,20). Я хотел идти, говорит апостол Павел, во Асию, но возбранил мне Дух. Вот как бывало у апостолов и вот почему апостол Петр такой строгий получил укор, когда отказывался от омовения. Он показал тем, что хочет действовать сам по своему смышлению в противность свойству апостольского действования. Следовательно, отказывался как бы от Апостольства и испадал из сонма слуг Христовых; чего ради и услышал: если — «не умыю тебе не имаши части со мною» (Ин.13,8). — Это второе.

Третье. Господь Сам указал. Омыв ноги, Он снова возлег и сказал: «весте ли, что сотворих вам? Вы глашаете Мя Учителя и Господа, и добре глаголете: есть бо. Аще убо Аз умых ваши нозе, Господь и Учитель, и вы должны есте друг другу умывати нозе. Образ бо дах вам, да, якоже Аз сотворих вам, и вы творите» (Ин.13,12–15). — Как бы так: трудное предлежит вам дело — покорить в послушание вере весь мир. Смотрите же, помогайте друг другу, друг друга утешайте, друг друга защищайте, предостерегайте, вразумляйте, взаимную друг друга честь и достоинство охраняйте. — Или так: что Я теперь для вас, то каждый из вас будет для той страны, в которой проповедовать выпадет ему жребий. Смотрите же, как Я теперь исполнял для вас самую последнюю нужду, так и вы вникайте во все самомалейшие нужды верующих и их удовлетворить пекитесь, не жалея сил и не считая унизительным никакого служения.

Соединим теперь все сие воедино, и вот какое наставление в омовении ног выразится для святых апостолов. Господь как бы сказал им: храните себя всецело чистыми и внутренно, и внешно, исполняйте дело служения апостольского в духе Богопреданности полной, во взаимном согласии и друг другу помогании, ничего не Щадя к удовлетворению всяких нужд, какие заметите у верующих. Не правда ли, что это есть сокращенная программа, по которой почти неотступно и действовали святые апостолы, как знаем мы из Деяний Апостольских?

Спросит теперь, может быть, кто: это — омовение ног означает в отношении к апостолам, а то — прежде сказанное — в отношении к Господу; для нас же, воспоминающих его, что оно значит? — Нам надобно и с той, и с другой стороны собрать духовные плоды в уроках нравственных. Именно: воспоминая омовение ног, мы обязуем себя друг друга тяготы носить и взаимную друг друга честь защищать и очищать; если не успели дойти до совершенной Богопреданности, по крайней мере жить в уповании на Бога и стараться определенно выраженную в слове Его волю исполнять, когда не умеем еще различать сокровенных внушений Его в сердце; чистыми себя блюсти и во внутренних чувствах и расположениях, и во внешних действиях; но при всех совершенствах своих избегать самовозвышения и присвоения себе каких‑либо преимуществ пред другими, научаясь сему наипаче из созерцания домостроительства нашего спасения, уничиженным служением Господа совершенного, которое верою уразумевать, усердно усвоять и в жизни своей во всей полноте являть да положит всякий разумный воспоминатель омовения ног.

С такими мыслями и чувствами и смотрите теперь на чин омовения ног, которое сейчас начнем совершать в научение и назидание ваше, как на притчу Господа, выраженную в действии и преданную нам словами очевидцев апостолов, которую и мы приведем вам на память не только словами, но и повторением самого действования Господня. Аминь.

1 апреля 1865 г.


21. Слово в Великий пяток (размышления перед Плащаницей. Что значит приобщиться Христовым страстям? Три способа сораспятия Господу)


Думаю, нет нужды объяснять вам, братие, что знаменует настоящее священнодействие. Известно вам, что когда, после страданий ночи и мучений дня, Господь в час девятый предал дух Свой Богу Отцу, все оставили Его, и воины, пришедшие перебить голени распятым, никого уже не нашли на Голгофе, вокруг креста Господня. Все разошлись готовиться к Пасхе, и ненарушим был покой Божественного Страдальца. Подвигнутые верою и любовию, Иосиф с Никодимом приходят воздать Господу должное чествование, снимают пречистое тело Его со креста, обвивают плащаницами, покрывают благовонными мастьми — по–царски, во исполнение пророчества: «и будет покой Его честь» (Ис.11.10).

Вот что воспоминается в сей час! Какая Умилительная картина! Иосиф с Никодимом и некоторые жены в благоговейном молчании, с сердцем, преисполненным скорби, обстоят приготовленное тело Господа, среди окружающей их тишины. Приидите же, братие, подражая им, обступим предлежащий нам лик Господа, изъязвленного и умученного, углубимся в сии язвы размышлением и будем внимать, что вещает к нам сия кровь, вопиющая паче крове Авеля?

Немногоглаголиво вещание ее! Господь еще прежде совместил его все — в одном изречении: «образ дах вам… Аз есмь путь и истина и живот» (Ин.13,15;14,6). Се вам истинный путь — путь страданий и скорбей! Се вам истинный живот — живот в кресте и распятии. «Аще в сурове древе сие творят, в сусе что будет!» (Лк.23,31). Если Я, Господь и Бог ваш, так стражду ради вас, как обойтись без болезней и скорбей вам, ради вас же самих? «Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю; а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, той спасет ю» (Мк.8,35).

Так, братие, сколько необходимо было для нашего спасения пострадать Господу, столько же и нам для получения сего спасения необходимо спострадать Господу, «приобщиться Христовым страстей… Христовы сораспяться» (1Пет.4.13); Галл.2.19). Вникните в силу слов сих: приобщиться Христовым страстем, Христови сораспяться! Мы уже страждем уже распинаемся, уже под крестом, который возлагается на нас в самом рождении и тяготеет над нами до самой смерти. Но один, сам по себе, крест сей есть убийственный крест казни, а приобщаемый ко кресту Господню, он становится спасительным игом, дающим живот. Вот тайна жизни и спасения! И вот к чему призывает нас ныне предлежащий нам Господь: приобщитеся страстем Моим, сораспнитесь Мне!

Спросите: как это сделать? Ответ не затруднителен. Обратитесь к истории страданий Господа, и на самом крестном пути увидите истинных общников скорбей Его, истинных причастников Его Креста и распятия! Там жены, раздираясь сердцем, плачут и рыдают; далее Симон Киринеянин несет самый крест Господа до Голгофы; на Голгофе благоразумый разбойник распинается вместе с Господом, — и свое распятие по вине верою обращает в распятие оправдательное, в спасительное сораспятие Господу. Вот нам символы приобщения страстем Господним, символы участия в Его страданиях и распятии. Видны там и другие участники в крестной смерти Господней: судьи, мучители, распинатели, хульники; но от такого участия да избавит нас Господь, ибо в сем не оправдание и живот, а осуждение и смерть. И таковыми мы бываем, когда забываем Господа, предаемся беспечности и поблажаем страстям. Но, братие, в дни сии, в час сей, пред лидем умученного ради нас Господа поревнуем явить себя причастниками Его Креста во спасение, а не в пагубу.

Итак, пойдем вслед жен, сболезнующих и состраждущих Господу. Пройдем всю цепь страданий Господа, от возмущения духа Его на тайной вечери до предания сего духа Отцу на Голгофе. Внидем с Ним в сад Гефсиманский и потомимся Его молитвенным томлением. Проведем с Ним ночь, сию мрачнейшую ночь, в доме Анны и Каиафы. Восприимем в чувство все море Его страданий от утра до часа девятого, в претории Пилата, по стогнам града, на пути крестном, на Голгофе — в минуты распинания и по распятии. Не мысленно только проследим все сие, но в самое сердце восприимем весь крестный подвиг Господа, на себя перенесем Его страдания, возболезнуем Его болезнями, доведем себя до того, чтоб чувствовать, что как бы нам самим наносятся раны, наш слух раздирается хулою, наше сердце уязвляется остротою мучений. Когда, таким образом, напечатлеем мы страдания Господа не в уме только и сердце, но как бы и в самом теле, тогда будет в нас истинное соскорбение, споболение, спострадание Господу по примеру жен, болезновавших при виде страждущего Господа, плакавших и рыдавших.

Однако ж останавливаться на сем одном не должно. Надобно идти далее. И жены раздирались сердцем, а что услышали? — «Себе плачитеся» (Лк.23,28). И вот что нужно еще нам прибавить к сердечному о страждущем Господе болезнованию: восплакать о себе! В каком же это смысле восплакать? В том, что сии язвы суть дело рук наших, что в сих муках и в сей смерти виновны именно мы. Наши неправые мысли и планы, наше легкомыслие, а иногда вольномыслие сплетали сей венец терновый; неверность нашего сердца Богу и наши всесторонние пристрастия прободали сии ребра, наши неправды и блуждения по распутиям греха пронзали гвоздями сии руки и ноги, наше плотоугодие всевозможное покрывало ранами сии плещи и все тело.

Как ни странным представляется такое обвинение, как ни далека от него, к сожалению, наша совесть, как ни готово наше сердце отрицать его от себя, но оно истинно. Ибо есть ли у нас грехи? — Премногое множество. Кто же покрывает нас от стрел правды и гнева Божия? — Сии страсти Господни. К кому обращаемся мы с молитвою о помиловании? — К Господу распятому. Ради чего дается нам разрешение в грехах? — Ради крестной смерти. Следовательно, все наши грехи были здесь, на сем кресте, все увеличивали тяжесть его, уязвляли Господа. Кто же после сего обезвинит себя в Его страданиях н смерти? Мы и сами исповедуем это, хотя без ясной мысли и точного чувства, всякой раз, как поем: «распятаго же за ны…и страдавша и погребенна», всякий раз, как слышим: «той язвен бысть за грехи наша и мучен за беззакония наша» (Ис.53,5). За наши — за чужие разве? — Нет, за наши, именно за те, которые каждый из нас сознает теперь за собою. И вот что именно надобно приложить нам к болезням сердца нашего о страждующем Господе, — болезнь, что грехами своими мы увеличивали тяжесть страданий Его; надобно здесь пред лицем Господа с сокрушением исповедать каждому из нас: в этих язвах, Господи, есть и моя часть.

Не бойтесь тяжести вины! В этом самоосуждении источник и оправдания. Присвоением себе виновности в страданиях Господа присвояется и оправдательная сила их. Потому в ту самую минуту, как мы в сердце изречем: и мы виновны, Господи, в сих страданиях Твоих, — на небе изречется нам прощение и разрешение. Только не забудем приложить к сему и еще одно нужное слово, именно: виновны — не будем. Не будем более оскорблять Тебя, Господи, грехами своими уязвлять неправдами, второе (потом, в будущем) распинать беззакониями. Сердце будем хранить верным Тебе единому, главу станем украшать богомыслием и благомыслием, рук не прострем к хищению и обиде, ногам не попустим блуждать по распутиям порока, плоти не дадим поблажки в ее требованиях чувственных наслаждений, всех себя принесем в жертву Тебе единому, за нас пожершемуся (принесшему Себя в жертву). Иначе что будет пользы языком говорить: виновны, виновны, а делами наносить раны Господу и распинать Его!

Вот до чего доводит нас пример жен! Они, смотря на Господа страждущего, раздирались сердцем и плакали. Хорошо и нам спострадать сердцем Господу страждущему, но не полно. Женам в то время извинительно было ограничиться одною скорбию и плачем, хотя и они тогда же получили должное напоминание. А нам это совсем неизвинительно, потому что пред нами открыты уже все пути оправдания. Нам надобно пройти несколько далее с болезнующим сердцем — дойти до сокрушительного осуждения себя в сих самых страданиях и заключить решительным намерением — не оскорблять и не распинать более Господа грехами своими. И вот — первый способ приобщения Христовым страстям, сораспятия Ему!

Когда же благословит нас Господь положить твердое намерение не грешить и идти неуклонно путем правды, тогда мы вступим в чин Симона — понесем крест Господень на себе, восприимем благое иго Его, тяжелое и легкое. И тут откроется нам второй способ приобщения Христовым страстем и сораспятия Господу — терпение в обязательных для нас добрых делах и терпение сопряженных с ними скорбей и лишений. Когда подумаешь о сем способе, не можешь не изумиться, с какою попечительностию заботится Господь о том, чтоб как можно вернее, как можно неизбежнее соделать нас общниками Своего креста и Своих страстей! Он окружил нас крестами со всех сторон, разложил их на всех путях нашей жизни, так что мы и шага не можем сделать без того, чтоб не встретиться с ними. Нам остается только надлежащим образом воспользоваться ими, чтоб со делаться общниками и креста Господня. В самом деле, осмотримся, братие! Каждый из нас связан своим кругом обязанностей: то к Церкви, то к предержащей власти, то к обществу, а иной, сверх того, и к семейству. Исполнение сих обязанностей есть круг добрых дел, Господом от нас требуемых. Но исполнение добросовестное требует от нас труда и терпения, чтоб не начать только хорошо, но и продолжать, и довести до конца совершенного. Сколько терпения нужно родителям, чтоб воспитать детей как должно, судье, чтоб праведно вести дела судные служащим, чтобы служить добросовестно, начальствующим, чтоб начальствовать по Богу. Давно для служащих Церкви и приходящих в нее, для учащих и учащихся, для воинов и военачальников, для слуг и господ, для продающих и купующих, для всякого вообще звания и состояния неизбежна своя мера труда и терпения, чтоб вести обязательные для них дела соответственно намерению и повелению Господню. А к этому сколько сверх того прививается неприятностей, оскорблений, препятствий, недоразумений, неудач, потерь, ошибок и падений, на что все требуется снова свое терпение. Вот сие‑то терпение в трудах и скорбях, неизбежных при исполнении обязательных для нас дел, и есть второй способ приобщения к страстем Господним, способ спасительного сораспятия Ему. Не всегда, однако ж, но когда? — Когда сознаем, что наш долг, что круг наших обязанностей есть благое иго Христово, есть крест, Господом на нас наложенный, — когда все наши дела и каждое дело в отдельности будем вести в той мысли, что это есть несение креста Господня, — когда все притом труды и скорби будем переносить благодушно ради Господа, за юс пострадавшего. Только терпением в таком духе труды и скорби наши приобщатся к скорбям и страданиям Господа и послужат нам в сораспятие с Ним. А без сего они будут только измождать, истощать и изнурять нас, нисколько не содействуя спасению души нашей, и разве только временную какую, и то ненадежную, доставляя выгоду.

Итак, не чести ради или выгод, не затем, чтоб стяжать имя или достигнуть довольства, ревнуй исправно вести дела свои, а ради Господа распятого; Его ради начинай каждое дело, памятию о кресте Его воодушевляйся в совершении его, и оконченное все относи к славе Божией, — и будешь всегдашним причастником креста Господня. Когда благовест зовет на богослужение, понудь себя пойти в церковь Божию, где есть и Голгофа, помня, что Господь под крестом шел на лобное место. Когда решаешь судное дело, не пожалей труда разобрать все, чтоб решить дело право, помня, что кривым судом осужден Господь на смерть. Когда продаешь, потщись назначить правую меру и цену, помня, как сама Правда была продана за ничто корыстолюбием Иуды. Равно: ослабевает кто под тяжестию обязательных для него дел, обратись к распятому Господу, до конца доведшему дело нашего спасения, и скажи: столько терпел Господь ради меня, Мне ли не потерпеть сего небольшого труда? Когда мы настроим себя таким образом, тогда всякое наше дело будет вводить нас в страдание с Господом, в общение страстей его, в сораспятие с Ним, и как поминутно у нас есть какие‑нибудь дела, то поминутно и будем общниками креста Его. И вот что значит слово Господа «в терпении вашем стяжите души ваша» (Лк.21,19): спасайте души ваши добросовестным во славу Мою ведением обязательных для вас дел; пусть говорит в себе каждый из вас: иду сим путем лежащего на мне долга и благодушно терплю все, встречаемое на сем пути ради Господа, за меня пострадавшего и умершего. «А еже живу… верою живу Сына Божия, возлюбившаго мене и предавшаго Себе по мне» (Гал.2,20).

В этом второй способ приобщения Христовым страстем, способ более приискренний, нежели первый, однако ж еще не окончательный. Он уже приведет нас к самому существенному приобщению страстем Господним. По чину благоразумного разбойника, — к приискреннейшему сораспятию с Ним, чрез распинание сердца, всегда на зло нас наущающего и всякое доброе дело наше готового осквернить и сгубить исходящими из него страстными помыслами.

В самом деле, братие, внешний ли только крест принесем Господу? Внешним ли только прикосновением ко кресту Его ограничимся? — Нет. Недовольно до Голгофы только донести крест; надобно самим вознестись на него, самим быть на нем распятыми. «Иже Христовы суть, плоть распяша со страстми и похотми» (Гал.5,24) учит Апостол. «Сыне, даждь ми сердце» (Притч.23,26), говорит Господь. В сердце же что у нас? — Гордость, тщеславие, корыстолюбие, ненависть, зависть, гнев, сластолюбие, похоть и всякая злая вещь3. Такое ли сердце давать Господу? Это настоящий разбойник. Надобно распять его; надобно внести крест внутрь сердца и на нем пригвоздить сего гнездящегося там разбойника, пригвоздить по вине и верою в Господа обратить сие казнительное распятие в спасительное сораспятие Христово. Как? — Гнев пришел — погаси его; похоть возбудилась — умертви ее; корыстолюбие влечет — отсеки его; зависть искушает — подави ее; осуждение наущает — не внимай ему; тщеславие прививается — отжени его. Отсекая, таким образом, всякий помысл худой, всякую страсть злую, мы будем поражать свое сердце болезнию, наносить ему раны, уязвлять и распинать его. Ради чего? — Ради Господа. Вот и сораспятие Господу. Но эта брань внутренняя потребует потом особенных подвигов самоумерщвления, потребует поста, бдения, труда молитвенного, внимания к себе, отречения от своей воли, сыновнего подчинения другому. Приложим и это зная, что только из того и другого, то есть из подвигов и внутренней брани, взаимно перекрещивающихся, слагается внутренний, спасительный для нас крест, на коем достойно совершается сораспятие Господу и подается живое общение страстем Его. Сего‑то самораспятия собственно и ждет от нас Господь. Его‑то ради Он в мир пришел, его ради страдал, его ради вольные страсти, распятие и смерть претерпел: «отложити нам по первому житию ветхаго человека, тлеющаго в похотех прелестных… и облещися в новаго человека, созданаго по Богу в правде и в преподобии истины» (Еф.4.22,24). Блаженна душа, которая с апостолом Павлом может сказать: «Христови сораспяхся. Живу же не ктому аз, но живет во мне Христос» (Гал.2.19–20).

В этом третий способ сораспятия Господу, окончательный. В первом способе полагается только начало сему сораспятию, во втором оно деятельно подготовляется, в третьем совершается самим делом. Вот к чему обязывает нас ныне Господь, когда призывает: приобщитесь страстем Моим, сораспнитесь Мне. Дадим же, братие, и мы достойный сего призывания ответ! Стань теперь каждый пред лицем Господа, изъязвленного и умученного, и, смотря на сию главу, тернием израненную, скажи: напечатленным в уме и сердце ношу образ страданий Твоих, Господи, и болезную ими; сознаю свою виновность в сих самых страданиях и полагаю твердое намерение не уязвлять Тебя более грехами моими и не распинать Тебя ими. Лобызая сии ноги с язвами гвоздиными, положи завет с Господом: с терпением неуклонно буду идти путем долга и добрых дел, Тобою от меня требуемых, несмотря ни на какие труды и неприятности, с тем сопряженные; воодушевляясь крестным подвигом Твоим и все обращая в славу Твою, благодушно буду нести сей крест, Тобою на меня возложенный, и бодренно тещи с ним вслед Тебя. Целуя сии перси, копием прободенные, дай слово Господу: отныне стану у входа сердца моего и буду нещадно поражать всякое возникающее в нем неправое движение, буду распинать свое сердце, несмотря ни на какую болезнь его, ни на какое его томление. Только тогда наше настоящее священнодействие будет иметь смысл, не противный Богу и не бесполезный Для нас, только тогда мы сделаем то, чего хощет от нас Господь, заповедав Церкви предлагать взору и чествованию верующих лик Свой в таком крайнем уничижении, с такими ужасающими знаками своих мук и страданий. А без того наше поклонение не будет ли некоторым образом походить на глумление тех, кои, ходя вокруг креста, кричали: «уа! Разоряяй церковь!., спаси себе и наю» (Мф.27,40; Лк.23,39).

Возревнуем о сем, братие, и возревнуем столько, сколько дорого для каждого собственное его спасение. Ибо слышите, что говорит Господь? — «Будите во Мне, и Аз в вас. Якоже розга не может плода сотворити о себе, аще не будет на лозе, тако и вы, аще во Мне не пребудете. Аз есмь лоза, вы же рождие» (Ин.15,4–5). Понятна сила притчи сей! Мы мертвы; нам надобно привиться к Господу и от Него восприять жизнь. Господь есть единственное древо жизни посреде земли. Но сие древо есть древо крестное — Господь, умученный, изъязвленный, распятый. Как привиться к Нему без спострадания, без сораспятия Ему?! Итак, жаждет ли кто вкусить жизни от Господа, возжаждай прежде скорбей, страданий и распинаний ради Его! Способы под руками, образцы пред очами. Избирай какой хочешь, только спостражди Господу, сораспнись Ему. Или болезнуй о Нем сердцем с женами, или неси крест Его с Симоном, или сораспинайся с Ним с разбойником. Это единственные обороты ножа садовничного, которыми вертоградарь отрезывает дикую ветвь, надрезывает плодовое дерево и всаждает в него чуждую жизни ветвь. Это нити, коими привязывается сей прививок к живому дереву, и вместе масть целебная, коею заживляется болезненная рана привития. Иных способов привития к Древу животному (древу жизни) нет; нет без них и живления и спасения. Зачем же оставлять их, если искренно ищем жизни и спасения? Затрудняешься? — Начни с легчайшего, начни с размышления о страданиях Господа. Может быть, они умягчат сердце и родят болезнь о страждущем Спасителе, а от сей недалек уже переход к сокрушительному осуждению себя в грехах своих, уязвлявших Господа, и к решительному намерению не распинать Его более грехами своими. Затем первый шаг на пути правды будет уже несением креста Господня; после нескольких опытов добросовестного исполнения долга откроется коварство сердца и само введет нас в брань со страстьми и похотьми. Вот и весь наш крестный путь! Как все просто и легко!

А между тем у нас всегда под руками есть столько средств и побуждений к тому, чтобы вести сие дело сколько можно успешнее! Господь распятый преднаписывается нам повсюду. С первым пробуждением от сна мы полагаем на себе крестное знамение, каждый поклон совершается с тем же знамением, взглянем на икону, там редко не видим креста, на церкви крест, в церкви повсюду кресты, в днях недели — среда и пяток, в часах дня первый, третий, шестой, девятый возвещают нам страдания Господа. Так преднаписывается нам Господь распятый! Много ли стоит труда провесть при сем мысль нашу немного далее, возболеть о Господе, осудить себя и дать слово: не буду? Как бы целебно прилагались к нам страсти Господни, если бы всякий взор на крест, всякое знамение крестное сопровождались такими поворотами сердца и воли?! Что касается до дел наших, — разумею дела обязательные для нас долгом, а не дела, требуемые обычаями мира, кои не суть Божий, — что касается до дел, то хотим или не хотим, мы должны же вести их и ведем. Много ли стоит при сем отогнать леность, приложить добросовестность, освятить 6лагонамеренностию, посвятить все Господу распятому и подкреплять себя силою креста Господня? Какое богатство благ духовных подавалось бы нам тогда поминутно от всещедрого Бога! А сердце наше со страстьми далеко ли от нас и таково ли оно, чтоб можно было не заметить его злокозненности? Сколько мы терпим от страстей, — и этим не просятся ли они сами, чтоб их распинать! А много ли стоит войти внутрь и сказать им: умолкни? Ссылаемся на немощь и бессилие. Но, братие, Господь близ. Не в немощи причина, а в нехотении отказать себе. И от поблажки губим себя ядом страстей, и губим часто дела свои, стоившие долгого труда и терпения, ибо дело по страсти уже есть погибшее дело для вечности.

Так все вокруг нас и располагает и способствует к тому, чтоб войти в спострадание и сораспятие с Господом. Непостижимо, что заставляет нас уклоняться и отказываться от того! Неужели же думает кто все дело своего спасения возложить на одного Господа, а сам и перстом не хочет коснуться сей тяжести? Пусть спасает один, как хочет. Спаси Себя и нас. Ах, братие, у Господа столько любви к нам, что Он и это готов бы сделать для нас. Но нельзя. Скорбми подобает внити в Царствие. Узкий путь только вводит в жизнь. Посмотрите на апостолов: они мертвость Господа всегда на теле своем носили. Почему? — Потому что нельзя иначе и животу Иисусову явиться в мертвенней плоти нашей (См.2. Кор.4,1–11). Посмотрите на мучеников, они все поют: Тебе, Женише мой, люблю и Тебе ищущи, страдальчествую… для чего? — да и живу с Тобою. И все святые за что вошли в Царствие? — За то, что убедились в крови, и крови Агнчей. К кому же мы хотим принадлежать без ран в сердце, без капли крови на теле? Господь все устроил для спасительного приобщения нас Своим страстем. Насадил посреде земли Древо Крестное и от него провел как бы нити к каждому из нас, — это показанные нами способы, — чтоб ими привлекать нас к нему, прививать и оживотворять. Но отказываясь от сораспятия Господу, мы беспечно отрезываем сии нити, говоря как бы Господу; отойди от нас, путей Твоих ведети не хощем. Что же бывает с нами? — То же, что с малою ладьею, которая, пока прикреплена к большому кораблю, не боится волн, а оторвавшись от него, гибнет в пучине морской. И вот что мы!! Ах, братие, теперь пока еще незаметны следы сего отречения от креста и от сораспятия Господу. Но будет время, когда сей крест взят будет от земли и явится уже не как облегчитель и оживотворитель, а как обличитель. Что тогда будет? — Тогда дивное нечто совершится пред очами нашими. Все крестоносцы будут привлечены сим крестом,. как малые частицы железа большим магнитом, и вознесены от земли на небо. А что будет с отречниками от креста?!! Господь да избавит нас от сей участи, горькой и неисправимой! И избавит. Но когда? — Когда ради Христа, пострадавшего за нас плотию, и мы в ту же мысль вооружимся (См.1Пет.4,1). Еже буди всем нам благодатию Господа нашего Иисуса Христа, нас ради крест и смерть претерпевшего. Аминь.

1856 год.


22. Слово в Великий пяток, пред Плащаницею (размышления)


Что сие есть, Господи? Красный добротою паче всех человек, бездыханен и беззрачен являешися. Несть вида Тебе, ни доброты. На плещах Твоих раны, и на ланитах видны следы заушения. Ископаны руце Твои и нозе, прободены ребра Твои, и глава Твоя изодрана терновым венцом! Весь ты в язвах и в озлоблении. Что сие есть, Господи? Тобою веки сотворены, Ты носишь все глаголом силы Твоея и всяческая о Тебе состоятся. — Что убо есть сие?

Спор, тяжба и борение было у меня из‑за вас, люди Мои, ответствует Господь. Не со врагом вашим боролся Я: он не может стерпеть одного мановения Моего. И не со злобою человеческою вступал в тяжбу: ей на одно мгновение попущено торжествовать, и то потому только, что тако писано, тако подобаше. Спор у меня был и борение с беспредельною Правдою Божиею. Как Сын — хотя безначальный, — милости просил Я падшим сынам человеческим у беспредельного милосердия Божия. Но предстала престолу Божию Правда вечная и сказала: милуй, но праведно. Оскорбление беспредельного величия должно быть удовлетворено соразмерною жертвою. Триединый Бог утвердил приговор сей, — и Я, — един сый Святыя Троицы сказал тогда: се иду сотворити волю Твою, Боже. Я снисшел на землю, принял на Себя человеческое естество, усвоил все его действия и сообщил им чрез то Божественную силу. Все теперь в теле сем Мое: Мои раны, Моя кровь, Моя смерть. И вот смерть человека с беспредельною ценою. Ибо это есть смерть Бога — Моя смерть. Так требуемая жертва принесена. Радуйтесь, сынове человечестии! Я победил; и то, что вы видите теперь во Мне, есть знамение сей победы! Идите же теперь ко Мне все! Раны Мои суть для вас кладези милостей Божиих и Моя смерть — источник жизни. Почерпите и насыщайтесь! Уверовавший, носящий знамение Мое на себе, как сын, свободно входит во дворы Божий и сама Правда отверзает ему отныне все сокровищницы небесные. Внимая сему, братие, «с дерзновением да приступим к престолу благодати, да приимем милость, и благодать обрящем; во благовременну помощь» (Евр.4,16). Сам Он неоднократно говорил: «елика аще чесо просите от Отца во имя Мое, даст вам… Просите и приимете, да радость ваша исполнена будет» (Ин.16,23–24). С жертвою Своею вошел Он «в самое небо, да явится лицу Божию о нас» (Евр.9,24).

И там, «седя одесную Бога» (Евр.10,12), выну ходатайствует о нас. Приидите же ныне, братие, повергнем у ног сих все свои нужды и все болезни сердец наших, и будем услышаны.

Только не забудем выполнить и условия. Все обещает Господь даровать, что ни попросим, — только когда? — Когда будем строгими исполнителями воли Его. Ибо так говорит Он: «аще пребудете во Мне, и глаголы Мои в вас пребудут, егоже аще хощете, просите, и будет вам» (Ин.15,7). Еще: «имеяй заповеди Моя и соблюдали их… возлюблен будет Отцем Моим; и Аз возлюблю Его и явлюся ему Сам» — И еще: «Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет; и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у него сотворим» (Ин.14,21,23).

Се на персях Господа кодекс законов Его. Вникайте, прилагайте к себе, исполняйте. Будьте совершенными, как Отец ваш Небесный совершен есть. «Святи будите, яко Аз свят есмъ» (1Пет.1.16), глаголет Господь.

И вот чувства, с какими приглашаю вас ныне припасть к образу пострадавшего за нас Христа Спасителя! Лобзая раны, возникайте к неоскудной надежде, говоря в себе: если сын Божий не пощадил себя ради нас, как не даруется нам с Ним и все? Аще Бог по нас, кто на ны? Целуя же Святое Евангелие, говорите себе: вся, елика рече здесь Господь, сотворим и послушаем. Ибо иначе тщетно само упование ваше. Аминь.

6 апреля 1862 г.


23. Слово Великую субботу (Покой Великой субботы. Размышления при созерцании гроба Господня. Все бывшие, сущие и будущие искупаются ценой этой смерти. В христианстве о чем ни начни рассуждать, всегда придешь в одному: покайся и живи по евангелию, при помощи Божией)


Се ныне почивает Господь, по трудах искупления, как в начале почил по совершении творения. Субботствует и Господь субботы, хотя только плотию, ибо с душою в ад нисшедши, всех от века сущих там узников освобождает. Вокруг гроба Господня невозмутимая тишина. Бе велик день тоя субботы, и блюстители закона субботствуют, одно разрешение себе позволив — испросить и привесть стражу ко гробу и запечатать гроб. Внидем, братие, и мы в общий покой сей, и, седши мысленно прямо гроба на месте жен, теперь скрывшихся до утра, будем мысленно же созерцать гроб сей.

Всмотритесь! — Гроб не имеет надписей. На кресте положили надпись неверие и злоба. Надпись на гробе предоставлено положить вере и любви. Поищем сих надписей и поучимся в них Если б собрать все, что сказано пророками и апостолами о смерти Господа, можно бы составить целю книгу. — Но нам не много нужно, по одной надписи на каждую страну гроба: у главы, у ног, по правую и по левую сторону.

Что бы думали вы надписать у главы? Я нахожу приличным здесь надписать следующее: в «главизне книжне писано есть о мне: се иду сотворити волю Твою, Боже мой» (Пс.39,8–9) прибавив к тому: «се Агнец… вземляй грехи мира» (Ин.1,29), «Агнец, закланный от сложения мира» (Апок.13,8).

У ног прилично положить следующую надпись: ныне исполнилось прореченное: «Той твою сотрет главу и ты будешь блюсти его пяту» (Быт.3,15).

На правой стороне положим: «Той язвен бысть за грехи наша и мучен бысть за беззакония наша. Наказание мира нашего на нем. Язвою его мы изцелехом» (Ис.53,5).

На левой: «Христос пострада по нас, нам оставль образ, да последуем стопам его» (1Пет.2,21).

Довольно с нас. Теперь вникнем в сии надписи и постараемся растолковать их себе.

Что это за главизна книжна? — Это Предвечный Совет Божий об устроении всех вещей. Прочитаемте из сей книги несколько положений в объяснение тайны гроба Господня. — Бог от вечности положил предначертание всему, что исполняется теперь во времени. От века видел Он являющееся добро и зло, счастие и горе и положил быть тому так. Свободно создал Он мир; никто не мог принудить Его. Мог создать и не создать. Мог создать многообразно — иначе, нежели как создал. Но как из всех возможных образов бытия мира благоволил Он избрать именно тот, который видим теперь, то верьте и содержите, что это есть лучший образ бытия, какой может иметь тварь конечная, во времени являющая свое бытие. Что могло быть, мы не знаем, а что есть, того непостижимой мудрости должны изумляться. Вот характеристические черты сего бытия. Мир вещественный не имеет в себе цели. Он жилище разумно свободных тварей и поприще их развития и совершенствования. Для последних конец — Богообщение чрез богоподобную добродетель, свободно, по желанию и любви их самих приобретаемую, и блаженство вечное — плод труда в стяжании богоподобия. Смотрите далее. В начале сотворения в мире ангельском, в человеке и мире вещественном со всем разнообразием его тварей все было совершенно, чисто, блаженно. «Виде Бог вся и се добра зело» (Быт.1,31)… Божие око видело все зело добрым; до какой же степени оно было воистину добро! Но вот свобода совершеннейшей твари свободной колеблется, падает и увлекает за собою многих единородных своих. После них, от действия их, не устояла и свобода человека, в содружной себе плоти имеющая еще более возможности омрачаться и увлекаться. Так зло нравственное вошло в мир свободных тварей, а соответственно тому потом изменен и образ мира вещественного на худший, в видах врачевания зла нравственного. Отсюда — грехи и скорби, искушения, соблазны, беды, неправды, борьбы, падения и восстания, пагуба и спасение. Вознеситесь от сего к Божественному всего предвидению и измененный вид миробытия поставьте в соответствие с целию свободных тварей, которая не может быть изменена, — и выйдет, что Богу угодно было, чтоб совершенство богоподобной добродетели было приобретаемо трудом свободным, охотным, любовным, среди искушений внутренних и испытаний внешних, и чтоб вечное блаженство было плодом доблестей, являемых в борьбе со злом, во славу Бога Триипостасного.

Вникните еще пристальнее в это нестроение. — Духи, как простые, единым падением пали невозвратно, и оставленные в сем падении, они составили корень и производительную силу зла нравственного, и ради сего стали причиною, поддерживающею и вещественное зло. Люди, плотию омрачаемые в падении и потому имеющие возможность опомниваться, приходить в себя и обращаться на лучшее, извлекли у беспредельной благости Божией устроение восстановления их, падших, в котором бесплодная в них одних возможность восстать становится делом, и падшие восстановляются и спасаются. Устроение сие — совершенно свободное дело благости Божией — запечатлено правдою нелицеприятною. Потребовалась смерть человеческая с беспредельною ценою, с одной стороны, и жизнь человеческая с беспредельною полнотою и силою — с другой. И вот Единородный Сын Божий приемлет естество человеческое, умирает в нем и оживает, и делает чрез то смерть человеческую, ничтожную саму по себе, бесконечно ценною в Своем лице, и жизнь человеческую, скудную по себе, — бесконечно полною в Своем лице; так что все бывшие, сущие и будущие искупаются ценою сей смерти, и все бывшие, сущие и будущие почерпают полную жизнь из сей жизни. Вот под сие‑то знамя становятся все герои добродетели, во Христе Иисусе получая оправдание, и силу, и право на Богообщение, возможность побеждать зло и преуспевать в добродетели богоподобной, чтоб по трудах — потом блаженствовать в обителях, уготованных Христом Спасителем на небесах. Вот смысл первой надписи, которая у главы!

64 Надпись у ног: «Той твою сотрет главу», значит, что Господь победил диавола и разрушил царство его. Сатана со всеми падшими духами, свободно падший и упорно остающийся во зле, стал производителем зла и поддерживателем его. Как у первого человека, так потом и у всех сынов его он посевает зло и грех в сердце. Принимающий свободно его внушения и исполняющий их становится рабом его. Из всех таких рабов составляется царство сатанино — царство грешников, где он царствует, тиранически муча здесь и там готовя муку вечную. Он всех поражает страхом отчаяния и бессилием противиться злу. Господь и Спаситель говорит грешникам: Бог прощает вам грехи ради Меня, не отчаивайтесь, приступите со дерзновением. — Внемлющие сему гласу приступают, каются, получают прощение и вместе с тем исполняются силою противиться злу и побеждать всякий грех, восстающий на них. Во всех таковых разрушается царство сатаны, ибо они не работают греху. Господь стер главу змия чрез извержение греха из сердца обращающихся к Нему. Брань теперь у князя тьмы с Господом. Поле брани — сердце человеческое. Враг влечет его к себе ложью, временною сластию, похотями и страстями. А Господь влечет к Себе светом истины успокоительной, радостию о Духе Святе невозмутимою, несомненным упованием блаженства вечного. Никто не связан. Иди, куда хочешь. Но кто куда идет, тот тому рабом становится и с ним потом участь вечную разделит.

Остальные две надписи: «той язвен бысть за грехи наша и: той пострада, нам оставль образ» — очерчу одним словом.

«Той язвен бысть за грехи наша». Ведайте же, что если грех есть столь великое зло, что для заглаждения его необходима смерть Сына Божия — Бога бесконечного, то чем он изгладится в вас, если останется в вас не изглажденным смертию Сына Божия? — Вечною мукою будет изглаждаться и не изгладится, ибо и вечная, конечная, однако ж, в нас, мука никогда не станет бесконечною. Читая эту надпись: «той язвен бысть за грехи наша и мучен за беззакония», воодушевляйтесь упованием спасения и с дерзновением приступайте к Господу милостивому; но не думайте, что уже все за вас сделано, или что грех уже потерял для вас свою силу и лесть. В вере приемлется оправдание, но со знамением веры надо вступать в подвиги. Да не соблазняет же никого временная греха сладость. Эта временность сласти слишком мгновенна; но то, что теряется, — безмерно, и то, чем угрожает сие, — ужасно.

Взирайте же паче «на началника веры и совершителя Иисуса, иже… претерпе крест, о срамоте нерадив» (Евр.12,2)… «и нам оставль образ» (как гласит четвертая надпись), «да последуем стопам его» Последователю Христову не к лицу пространная утешность и разгар страстей неудержимых Пусть с христианскою жизнию неизбежно соединены лишения и скорби, и добровольные, и невольные. Но есть Судия и Воздаятель, Который за временное терпение воздает вечною славою. «Христу убо пострадавшу за ны плотию, и вы в ту же мысль вооружитеся, запе пострадавый плотию преста от греха» (Пет.4.1). Довлеет (довольно) нам мимошедшее время. Творили языческую волю, ходили в нечистоте и похотях. Пора остепениться и стать твердою ногою на пути Христовом.

Вот куда привело нас размышление у гроба! Возвратимся теперь к себе и затвердим хорошенько, что в христианстве, о чем ни начни рассуждать, всегда придешь к одному: покайся и живи по Евангелию, при помощи Божией. Помоги вам Господи исполнить сие. Аминь.

3 апреля 1865 г.


24. Слово в лень Святой Пасхи (Чувства, возбуждаемые пением Пасхального канона: ненависть ко всей нечистоте страстей и грехов, ревность о славе воскресшего Господа и всецелое в Нем упование)


«Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небеси, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити». Во Святую и Великую Неделю Пасхи. Стихира на Крестном ходе


Ныне у нас, братие, праздников праздник и торжество торжеств — время хвалений и песнословий. Ныне удивил Господь милость Свою над нами. Воскресение Его всем возвещает конец наказания, отпущение грехов, оправдание, освящение, искупление, усыновление и наследие небес: Бог на земле — человек на небе, все в соединении. Теперь очевидно стало, что древняя брань прекращена, что Божество примирилось с нашим естеством, диавол посрамлен, смерть связана, рай отверзт и великая надежда на будущее воскресла. Что может сравниться с такими благами и обетованиями? Приидите, возрадуемся Господеви, составим песнь Спасителю — Богу нашему.

Но чем и из чего составим песнь? Ангелы поют на небеси и не могут не петь. Как лучи из солнца, как благоухание из крина (лилии), так песнь из уст Ангелов. Силы их существа находятся в совершенном согласии, подобно струнам благоустроенной Псалтири. Живя, они приводят их в движение и, живя, поют.

То же ли и у нас? Силы наши расстроены — в борении и смятении, а при этом наше пение будет ли походить на пение? Как прилично потому сретить торжество воскресения молитвенною песнию Воскресшему о даре песнопения: «и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити!»

Пророк Давид, начиная песнь прославленному Воскресением Спасителю, говорит о рождении сей песни: «отрыгну сердце мое слово благо» (Пс.44,2). Так легко изливалась его песнь! И у нас есть слово, но оно может и не быть славословием, и у нас есть сердце, но оно может не отрыгать слова благого. Сердце, точно, есть ближайший орган псалмов и песнопений духовных, и каждое его чувство — то же, что тон в пении: не всегда, однако ж, песнь исторгается из него с таковым удобством и легкостию, с каким совершается дыхание в нашем теле; всегда должно — и иногда с большим напряжением — предварительно настраивать его, чтобы в нем могло родиться, созреть и излиться славословие. Какие же чувства должно возбудить нам в своем сердце, чтобы из слияния их могла образоваться песнь, достойная славы Воскресшего Господа?

Мы имеем уже хвалебную песнь и вместе с Церковию повторяем ее — песнь, в которой сквозь славословие Господу нельзя не заметить итого, чем преисполнялся дух, составивший ее. Здесь в первых почти словах слышим: очистим чувствия — не внешние, без сомнения, чувства тела, а внутренние чувства сердца. И это первое. Пред Господа, исходящего из гроба чистейшим и светлейшим, как предстать для славословия с сердцем несветлым и душою нечистою! Омываемся, обновляем и убеляем одежду, когда имеем нужду явиться к знатному лицу, опасаясь оскорбить его неприличною внешностию. Для Господа же, Который есть Бог сердца нашего и требует от нас сердца, как богоприличного приношения, по тому же чувству опасения, если не из любви, нам должно изменить, убелить и очистить чувства сердца, человеческое — человеку, а Божие — Богу. И для чего в лице Воскресшего Господа так величественно и поразительно предлагаются нашей вере и любви все блага искупления, как не для того, чтобы возбудить и укрепить в нас обязательство — Не возвращаться к грехам, в которых прощены удаляться неправды, когда оправданы, не отдаваться в плен, когда искуплены, не привлекать проклятия, когда оно снято уже, хранить чистоту и святость, когда очищены и освящены. Правда, в дни святой Четыредесятницы каждый очищал себя по мере сил и усердия, чтобы вступить в Светлую седмицу с бесквасием чистоты и истины, а не с квасом злобы и лукавства; тем не меньше, однако ж, и ныне благовременно внушение об очищении чувств духовных и по святости дней, требующих большего напряжения чистоты, и особенно по тем соблазнам и преткновениям, которые, по странному у нас порядку, в таком обилии неминуемо встречаются нам, преткновениям, от которых не возмогут предохранить никакие сторонние наставления, кроме Христовой мудрости, ниспосылаемой жаждущему и просящему, и непримиримой вражды и ненависти ко всему нечистому или даже только подозрительному в нечистоте. Только в таких руководителях чистота получает безопасное ограждение и силу не только отревать сильные страсти — гнев, тщеславие, невоздержание и другие, но удаляться даже от невинных, по–видимому, удовольствии, развлечений, увеселительных собраний и другого, и вместо того располагать к посещению храмов Божиих, Богоугодных заведений и жилищ несчастных.

Слышим еще в Пасхальном каноне глас Ангела женам–мироносицам: «тецыте и миру проповедите, яко воста Господь, умертвивый смерть» (Ипакои). Тогда Воскресение Христово было предметом совершенно новым и необыкновенным. Для уверения в нем нужны были красные ноги благовествующих и проповеднические уста с чудодейственною силою. Ныне в мире христианском истина Воскресения Христова так несомненна и всеобща, что устная проповедь о нем кажется совершенно излишнею и мы не возбуждаем веры, а только соуслаждаемся общею верою, когда повторяем взаимные приветствия: Христос воскресе — воистину воскресе. При всем том и теперь между нами не только благоприлична, но и необходима иного рода проповедь, проповедь не из уст, а из дел и жизни, которая, не говоря ни слова о Воскресении, тем самым, что совмещает в себе силу Воскресшего, убедительнее всякого слова уверяет в истине Воскресения. Эта безмолвная проповедь совершенно походит на то, как возвещают о себе благоуханные цветы. Самих их мы иногда не видим, но, проходя мимо места, где они растут, тотчас по одному запаху заключаем: здесь верно растет такой или такой цвет. Или еще: тихо и покойно течет чистый ручей; но тем самым, что чист, отражает в себе небо, и мы смотрим в воду ручья, а видим небо. Так проповедует о Воскресшем Спасителе тот кто в жизни своей изображает жизнь Христову. Оттого в Священном Писании таковые называются благоуханием Христовым, или такими, в коих вообразился Христос, или кои облеклись во Христа, или еще более — такими, кои уже не живут к тому сами, но живет в них Христос, как бы их собственная жизнь вся пожерта была животом Христовым. Потому глас Ангела: «тецыте и миру проповедите» в отношении к нам то же значит, что: живите так, чтоб вся ваша жизнь была единым словом: Христос воскресе, и чтобы, смотря на вас, весь мир, и христианский, и не христианский сказал: воистину Христос воскресе, потому что видимо живет в том или другом, в том или другом видимо силы деются о нем. Нужно ли объяснять еще, что в основании такой жизни лежит ревность о славе Воскресшего Господа чрез подражание Ему и усвоение себе силы Его Воскресения.

Поется еще в воскресной песни от лица всех нас: «Воскресение Твое поем и славим: Ты во еси Бог наш, разве Тебе иного не знаем, имя Твое именуем» (Пасхальный канон). Этим выражается чувство совершенного упокоения в Спасителе. И как оно естественно, особенно ныне! Если бы какой благодетельный человек взял к себе беднейшего сироту, воспитал его и образовал, усыновил и доставил ему почетное место, не оставляя, однако ж, к нему своей любви и своего покровительства, то сей сирота в отношении к своему благодетелю не хранил ли бы постоянно одно чувство: он мне — все; при нем я как в стеновном ограждении безопасен и не боюся зла; его попечительная любовь удалит все неприятное прежде, нежели я узнаю о том. В Воскресшем Иисусе Христе человек — беднейший странник на земле — восприят Богом, избавлен от греха, ада, смерти, диавола, усыновлен Богу, почтен обожением естества своего. Не такие ж ли чувства должен и он питать в душе своей в отношении к Воскресшему Господу? «Господь мой и Бог мой: разве Тебе иного не знаю и не расположен знать. В Тебе, Едином Тебе, всецело упокоиваюсь. Я Твой, и Ты, Господи, мой Господь; не боюсь, что сделает мне злоба, целые тьмы злобствующих: ни ад, ни смерть, ни князь тьмы не смеют приблизиться ко мне. Под сению крыл твоих укрываюсь и веселюсь в чувстве безопасности». Так дитя в руках матери не боится целого света и не чает никакого зла. Благословен Бог, порождей нас в упование живо, Воскресением Иисус Христовым от мертвых. Если уничтожены проклятие и грех, если попрана смерть, если разрушен ад и стерта глава исконного врага, то чего еще опасаться? Если столько явлено сил, то сократит ли после сего Господь свою благодеющую десницу?

Вот немногое из многого! Мы извлекли из Пасхальной песни только три чувства: ненависть ко всей нечистоте страстей и грехов, ревность о славе Воскресшего Господа и всецелое в Нем упокоение. И еще много можно бы найти указания на то, как должно настроивать сердце свое для достойного славословия Господа; но и сих трех достаточно, чтобы понять полный образ настроения: даже из них одних может составиться стройная и боголепная песнь. Не трудно заметить, как чувства сии соответствуют разным тонам хорошо устроенной Псалтири. Здесь есть и низший тон: это неприязнь ко всему противному чистоте и светлости Воскресшего, — неприязнь, пребывающая внутрь; есть и средний: это ревность о славе Воскресшего чрез изображение Его свойств в своей жизни, ревность, проходящая небоязненно по земле; есть и самый высший: это упокоение в Воскресшем, досязаюшее до небес и проходящее во внутреннейшая — за завесу. Не трудно заметить также, как все они необходимы для благозвучной песни. Где нет одного, там Псалтирь расстроена и пение становится недостойным торжества: без неприязни к нечистому оно будет козлогласование, без ревности о славе Господа оно будет кимвал звяцаяй и безобразное смешение тонов; без упокоения в Нем оно — гром, который слышен только на земле. Так только душа, исполненная всеми сими чувствами, составляет ныне в себе стройную Ангельскую песнь Воскресшему. Вперив внимательную мысль в Божественный образ Воскресшего, она восприемлет Его чистым сердцем в соразмерной полноте и целости; облекшись как бы в сей чудный образ, она не хочет уже иначе и являться миру, как в Нем, и ходит по земле, как подобие Воскресшего; а чрез упокоение в Нем восклоняется от земли, становится в хор Ангелов и с ними, по подобию небесных сил, поет: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав. Аминь.

1844 г.


25. Слово в день рождения благочестивейшего государя императора Александра Николаевича (Истинное возрождение, как и жизнь, может истекать только от источника всякой жизни. Что такое возрождение 15–16 веков? Для всех наук найдутся в нашем исповедании основные понятия – Богом открытые истины)


«Аще кто во Христе, нова тварь». 2 Кор. 5, 17.


«Подобает вам родитися свыше»(Ин. 3, 7) говорит Господь уже рожденным и живущим, — и подобает с такою неотложностию, что аще кто из рожденных по плоти «не родится» еще и «свыше, не может» даже «видети царствия Божия» (Ин. 3, 3). Так это для каждого человека, но не иначе и для целых обществ, и для всего человечества, которое Пророк видел под образом поля, полного костей, оживавших только Духом по гласу с неба чрез уста Пророка. Всем нужно новое рождение, или возрождение, как падшим, и хотя живущим, но живущим ложною жизнию, или, можно сказать, мертвенною. Потребность его, по осязательному повреждению человечества, чувствовалась всеми и всегда. История представляет попытки к нему у всех народов и отмечает на страницах своих красными письменами лица, которые брались за это дело, или, по крайней мере, строили планы и предлагали теории. Но как природа человека всегда и везде одна и та же и нужды падшего у всех одинаковы, то один только может быть и истинный способ возрождения, пред которым все другие должны быть сочтены мнимыми, призрачными, ложными. Истинное возрождение, как и жизнь, может истекать только от Источника всякой жизни — только «аще кто во Христе, нова тварь». О сем едином истинном возрождении — в применении его к нашему отечеству — намереваемся предложить вам, братие и отцы, слабое слово наше ныне, в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича, и потому, что от рождения недалека мысль о возрождении, и потому особенно, что на это наводят надежды, которыми окружена была колыбель Его, и верные начатки осуществления их в благополучное Его царствование.

Не будем, однако ж, излагать основания сего Божественного действия или указывать условия к получению сего небесного дара. Основания всеобщему возрождению уже положены. Божественные восстановительные силы ниспосланы в мир и действуют в человечестве. По благоволению Божию и мы с первых лет нашей государственной жизни соделались причастниками их восприняли их вседушно, сознали цену, испытали действие. Нам остается теперь только пребывать под благотворным влиянием их и расти, восходя от силы в силу, в том же духе. Между тем иногда слышатся рассуждения возбужденных умов, которые мечтают о нужде нам какого‑то другого возрождения, напрягаются содействовать ему и чают некоторого в том успеха, по образцу, может быть, тех, у которых приходится нам многое заимствовать и перенимать, которые точно отмечают у себя период возрождения по новым самоизобретенным началам, не тем то есть, какие указаны Господом, Восстановителем всяческих. Так не увлечься бы нам вслед их и в сем отношении, не сдвинуться бы, подобно им, и себе с Божественных оснований возрождения, давно положенных в нас и благотворно действующих среди нас! Вот что побуждает нас предложить вашему вниманию краткое изображение того, как совершалось истинное возрождение человечества, какого свойства возрождение, каким хвалятся наши учители, и что затем следует делать нам?

Вот как шло возрождение рода человеческого.

Человек пал и погибал в своем падении. Для спасения его пришел на землю Единородный Сын Божий, указал путь, учредил образ возрождения и ниспослал в человечество Божественные восстановительные силы — слово истины и благодать Духа. Из Иерусалима, как из первого рая, в четыре страны, двенадцатью потоками излилась сия живоносная вода «напаяти всю землю» (Быт.2,6,2), и всюду полагала начала обновления и оживления, «исцеляла и животворила всяко, на неже аще приходила» (Иез.47,9). Всякий, внимавший призыванию, вкушал от воды сей и оживлялся. В исповедании веры получал здравые о всем понятия, в Божественных Таинствах принимал силы на новую жизнь; пребывание в церковном устроении возгревало Божественное семя жизни, принятое сердцем, и, приводя в движение силы природы человека, растворенные благодатию, возвращало и укрепляло его. Человек, обновленный внутренне, являлся новым пред лицом всех и во внешних делах. Как обновлялся один человек, так обновлялись и семейства, так обновлялись потом грады и веси, а затем целые народы и государства. Семя, умершее в земле, принесло плод мног; квас, вложенный в сатех трех муки, проник все смешение человечества; зерно горчичное воз росло в древо великое, покрывшее ветвями своими всю землю.

Начала новой жизни вытеснили начала жизни ветхой. Виденный Пророком колосс язычества, слепленный суеверием народа и суемудрием философов, ценный на вид, как золото, но не прочный в основаниях, как хрупкий черепок разбит в прах камнем нерукосечным, не человеческою рукою отсеченным от несекомые горы возросшим в гору великую. Оставлены все заблуждения ума и принято истинное ведение о Боге, в Троице поклоняемом, Творце, Промысли теле и Искупителе, о мире духовном, о природе человека, падшей и восстановляемой, о значении жизни настоящей и нескончаемом блаженстве в будущем мире и прочее; вместо общеодобряемых пороков новые святые правила вошли в жизнь частную, семейную и гражданскую, место растленных обычаев заняли освятительные чины Церкви, все запечатлевавшие и ограждавшие. К концу V и началу VI века язычество сошло со сцены известного тогда мира. Во всем водворился господственно новый порядок. Человечество находило в нем разрешение всех недоумений, удовлетворение всех потребностей, — и упокоивалось в нем.

Что оставалось делать? — Развиваться и расти под влиянием Божественных восстановительных сил, или более и более внедрять их в массу, обрашая свои, собственно человеческие усилия только на то, чтобы давать им более простора, или углаждать, так сказать, путь шествию их.

На Востоке так это и было, и остается так доселе, несмотря на внешние неустройства, беды и угнетения. Под непривлекательною наружностию он верно хранит драгоценный дар Божий, которым красуется его внутренняя жизнь. От него здравые и неповрежденные начала новой жизни приняты и нами, воздействовали благотворно и действуют доселе свойственным им образом.

Так было вначале и на Западе, но потом он уклонился от своего призвания. Дух преобладания и гордыни — неточное начало ветхой языческой жизни, овладевший владыками Рима, мало–помалу привлек к себе — по роду своему — и другие стихии язычества, истлевавшего в прах, и оно начало снова оживать. Сначала в школах, в видах только изучения языков, знакомили юношество с остатками письменности Греции и Рима, но вместе с тем незаметно вливали в сердца их яд суемудрия, своеволия и растленной чувственности. Воспитанное таким образом поколение в лета зрелости и жизни требовало такой же и водворяло ее. Из Италии этот яд разлился по всей Германии, Франции, Англии. Образовалось общество гуманистов, которое чрез письменность и школы стало водворять начала древней языческой образованности повсюду и во всем — в науках, искусствах, жизни частной, семейной и общественной, — со всем его растлением гордынею и своенравием, и неразлучною с ними неприязнию к христианству и Христу Спасителю. Учение и жизнь, льстящие поврежденной природе, понравились и были приняты. Действовавшие прежде Божественные истины и правила жизни иными оставлены совсем, другими удержаны только во внешних формах. Более смелые подавали голос с требованием нового порядка, и он начал водворяться господственно. (Это к концу XV и началу XVI века: тысячу лет связан был сатана.)

И вот это‑то называется там пышным именем возрождения! В существе оно есть отвержение образа восстановления, учрежденного Господом Иисусом Христом, с враждебным вооружением против него, и покушение самодельно восстановлять и совершенствовать себя чрез развитие растленных стихий падшей природы человека по образцу и духу язычества, в котором они действовали во всей силе. Это не преувеличение и не нарекание! От плодов его познаете его. Смотрите, как мятутся языки, и люди замышляют тщетное на Господа и на Христа Его (См. Пс.2.1–2).

По усвоении новых (языческих) начал умом и сердцем прежние (христианские) формы жизни показались стеснительными. Надлежало стряхнуть сии узы. Реформация сделала первый шаг (преимущественно касательно внешности) по благовидному, может быть, поводу, как возмездие Риму, который первый дал толчок движению к новизнам. Раздраженная ею свобода мышления разрушила и внутреннее ограждение, которое составлялось исповеданием. Ее дщерь — вольномыслие перенесло в тамошний мир и общество, — после нравов и обычаев, после порядка жизни и утех и весь образ мыслей, действовавший в мире языческом до пришествия Христа Спасителя. Тут повторились все заблуждения языческие — только в другой форме и других словах (явились дуалисты, пантеисты, материалисты, сенсуалисты, скептики, атеисты) — и вытеснили истину Божию из области ведения человеческого. И чем кончилось это движение? — Тем, что обожили разум и свободу и под видом языческих богов и богинь внесли в храмы идолов их для всенародного чествования. Вот что есть, к чему стремится и чем оканчивается самодельное тамошнее возрождение! Не говорим, чтобы там не было ничего хорошего, — ибо иначе как бы и стоял тамошний мир, — но что общий дух его именно таков. Осязательно в этом уверяет то, что всякий, коснувшийся сего образования хотя краем уст, тотчас начинает восставать на Господа и святые Его учреждения.

Апостол Павел, описавши уклонения народа израильского от путей Божиих и беды, каким подвергался он за свою непокорность, присовокупил: «сия же вся образы прилучахуся онем: писана же быша в научение наше» (1Кор.10,11)… «да не кто в туже притчу противления впадет» (Евр.4.11). Перстом Божественного промышления в истории других народов преднаписан нам урок. Будем внимательны! Не увлечься бы нам слишком приманками их усовершенствований и, перенимая полезное, не напитаться бы и этим духом противления богоучрежденному порядку, в обманчивых видах какого‑то возрождения! Господь да избавит нас от сего бедствия! Какого еще искать нам возрождения, когда мы уже возрождены и носим в себе Божественные восстановительные силы и учреждения? Нам остается только не мешать им развиваться в нас, проводить их до последних пределов нашей частной и общей жизни, или по всем отраслям свойственной человеку деятельности. Спросите, каким это образом?

Поставьте с одной стороны восстановительные Божественнные учреждения, с другой потребности нашей общечеловеческой жизни, —и увидите, как одни могут наитствовать (вдохновлять) другие насыщая их, созидать и возращать новую благодатную жизнь, во всей ее полноте и во всем теле отечества нашего. Ибо чего бы мы ни искали, на все найдем в них верное руководство и указание начал самых прочных.

Нам нужно просвещение, и мы ищем его. Господь ниспослал уже нам обильный свет ведения в Откровении. Наше исповедание дает нам здравые и светлые понятия о всем сущем — о Боге, мире, человеке, их взаимном отношении, нашей участи здесь, на земле, и предназначении нас для будущей, о нашей бедности и поврежденности и о способах исправления и уврачевания и прочем. Усвоим сии понятия, и будем просвещены, ибо что есть просвещение, как не обладание здравыми о всем понятиями? Затем, желаем ли расширить круг наших познаний, будем держаться сих понятий, как руководительных начал, и проводить их по всей области наших познаний. Они предохранят нас от опасных заблуждений и сообщат вековую прочность нашему ведению. Мир ли Божий кто познать тщится, вот ему руководительное начало: Бог сотворил мир в шесть дней из ничего всемогущим Словом Своим, сотворил целесообразно, мерою, весом и числом, содержит его в деснице Своей и ведет к его предназначению. Пусть возьмет сие начало и проведет по всей области миропознания. Оно предохранит его от ложной теории самообразования мира и удержит порыв мечтательных предположений, какие строят на основании скудных и еще не точных исследований нашей земли Историю ли кто изучить хочет, имеет уже руководство в мысли о всеобъемлющем Промысле Божием, и именно вражду положил Господь между семенем жены и семенем змия и все ведет к победе первого над последним. Пусть возьмет и проведет сие начало по всей истории. Оно предохранит его от предположения дикого небывалого состояния и удержит от мысли о механическом фаталическом самораскрытии в истории человечества какого‑то спящего самого по себе начала. Человеческую ли природу хочет кто расследовать, знает уже, что человек создан по образу и подобию Божию и предназначен для вечного блаженства в живом общении с Богом. Пусть возьмет сие за начало и проведет по всему человекознанию. Оно не допустит его ставить человека в ряд животных, как особую породу, производить все духовные его действия от химического сочетания и движения частиц материи и ограничивать продолжение его бытия пределами только жизни настоящей.

Так для всех наук найдутся в нашем исповедании основные понятия, Богом истины открытые, и, следовательно, несомненно верные. Построевая по сим началам наши науки, проводя их до последних разветвлений наших систем, мы всем наукам сообщим единство, твердость, истинность, и вся совокупность наших познаний составит тогда мир истинного ведения, проникнутый Божественным светом. Затем сии начала перейдут и во всю письменность нашу, которая потому не только не будет содержать ничего не согласного с Божественными истинами, не только положительно не будет им противоречить, напротив, будет служить разнообразным проводником их и разольет свет их по всему пространству обширного отечества нашего. Вот и просвещение всенародное, или возрождение народа с умственной стороны!

Нам нужен навык в доброй общеполезной деятельности во всех ее видах. Но что мешает нашей деятельности всегда быть такою, когда мы непрестанно действуем? — Страсти и порочные склонности, которые сбивают нас с пути правого и увлекают к делам злым. И вот Господом не предписано только удаляться пороков и не поблажать страстям, но даны самые действительные средства к уврачеванию сих немощей и учрежден самый образ врачевания их. Все возбуждаются и призываются к покаянию — сознанию и исповеданию своих страстей и дел порочных, с обещанием и решимостию не раболепствовать им более и не подчиняться их влечению, все после того приемлют в помощь Божественную благодать и вступают в ближайшее общение с Господом — Победителем греха в Таинстве Тела и Крови, все вводятся, наконец, в Богоучрежденный и действующий уже врачевательный порядок жизни — в посте, молитве, благотворениях и удалении от всего, могущего возбуждать страсти и питать пороки. Учредим же у себя такой порядок, где бы находили полное приложение все сии благодетельные учреждения, и мы будем уврачеваны, а уврачевавшись, и действовать иначе не будем, как только общеполезно. Введем подобный порядок и в систему воспитания, и оно будет подготовлять государству деятелей только мудрых, благонамеренных, ревностных. Подчиним тому же закону наши общественные обычаи и все формы взаимных отношений, и они, в свою очередь, будут для нас добрым училищем исправления и очищения, не будут разорять благое настроение, получаемое в семействе или Церкви, а поддерживать и укреплять его. Ныне всего почти ожидают от воспитания. Воспитание точно есть могущественное средство к утверждению добрых начал жизни, но только тогда, когда оно совершается неуклонно под влиянием Богодарованных средств к исправлению и очищению сердца. Без содействия же их оно не ведет далеко и может сообщить только внешний лоск без внутренней крепости, делая человека похожим на красивую снаружи вещь, устроенную из гнилого дерева и заполированную, и, что сего пагубнее, совершаясь в отчуждении от сих спасительных учреждений, оно может охладить и отвратить от них на всю жизнь, в которой, однако ж, преимущественно они и нужны, ибо до конца жизни предлежит нам борьба со страсть–ми и похотьми. Немало значения в образовании придают и взаимообращению. Да, взаимообращение точно полирует и сглаживает неровности, но одно само по себе не изменяет: человек остается все таким же, каков и есть, — страстным, порочным, только в более утонченных и менее резких формах. А чего ожидать от него, если оно только разжигает страсти и дает им простор?!

Когда, таким образом, и в семействе, и в местах воспитания, и в общественной жизни мы будем ходить среди очистительных и врачевательных учреждений Божиих — сильных и действенных, то непременно будем исправляться внутренно и зреть в совершенстве христианском: порок мало–помалу будет удаляться из среды нас, не находя себе пищи, и общеполезная деятельность естественно начнет развиваться на всех степенях общества, нигде не встречая себе препон. И это будет возрождением деятельной стороны народа!

Что еще нужно нам? Бывает иногда: нужно нам и мы ищем удовлетворения требованиям вкуса — собираем вокруг себя произведения искусств и любим наслаждаться ими. Кажется, это и не совсем крайняя нужда; но как по побуждениям ее можно принимать весьма опасные уклонения, то и о ней попечительно промыслил Господь. Сам и установил среди нас такое учреждение, в котором она находит чистейшее и благороднейшее удовлетворение. Ибо что это за потребность прекрасного? — Она есть плод хранящегося в глубине души нашей воспоминания о потерянном рае, или чаяния будущего нескончаемого блаженства: человек хочет низвести небо на землю, или, живя еще на земле, жить как бы на небе. Но нет ли уже среди нас чего‑либо такого, где бы он мог жить таким образом? — Есть. Такова Церковь Божия во всем ее устройстве — со всеми своими благолепными священнодействиями, молитвованиями и освятительными чинопоследованиями. Она истинно есть небо на земле, ибо сотворена по образу, виденному горе, и представляет в себе видимо невидимое устроение вещей. Что же остается нам? — Остается благодарно принять сие Божие благодеяние, не чуждаться, а жить неисходно в сем благодатном учреждении, осенять себя во всем церковностию и ввести ее в круг нашей частной и общественной жизни, или, вернее, не изгонять ее отсюда, ибо она, по древнему праву, во всем уже господствует у нас. Сделаем так, и мы будем жить на земле, как в раю, непрестанно вкушая не эстетические только удовольствия, но и утешения духовные, умиротворяющие, освящающие, укрепляющие. Когда мы образуем в себе такой вкус, единственно верный, тогда и от искусств всех родов потребуем, чтоб они изображали нам только чистое, святое, небесное и ничего плотского, страстного, соблазнительного, на что, к унижению их, часто посвящают их художники, не понимающие значения их, ибо долг искусств — в видимых прекрасных формах представлять только невидимый Божественный мир истины и добра, в коих все–все блаженство. Так преобразуется у нас наконец и эта часть, и наши удовольствия вкуса не только облагородятся, но и освятятся, доставляя нам не пагубное распадение похотствований, а тихую радость и мир о Духе Святом — это истинное услаждение горестей, неизбежных в кратковременный срок нашего на земле пребывания.

Таков Богоначертанный путь к возрождению народа. Ибо, когда таким образом будет водворен у нас сей благословенный порядок просвещения ума, образования, деятельных сил, удовольствий вкуса, мы дадим беспрепятственный простор действию в нас Божественных восстановительных сил и учреждений; они проникнут все тело отечества нашего, возрастят в нем новую благодатную жизнь, преобразуют его во всех частях и представят из нас Богу деву чистую, «не имущую скверны или порока, или нечто от таковых» (Еф.5,27) представят из нас «царское священие, язык свят, людей обновления» (1Пет.2,9). И тогда все видящие нас скажут: се скиния Божия с человеки! О, да цветет таким образом, как крин, возлюбленное отечество наше, и да обновляется по сему порядку, яко орля, юность его! Вот что нам нужно делать, если желаем прочного и существенного благоденствия нашему отечеству, а не мечтать о самодельном возрождении, которое не привело к доброму самих изобретателей своих. Опять повторю, что у них есть добро; но общий дух там именно есть дух охлаждения к Богоучрежденному порядку, противления ему, восстания против него… И если мы без осмотрительности пойдем все путем их широким, то и у нас неизбежно повторится то же самое, что было у них. Да предохранит нас Господь от зла сего! Не затем Господь благоволил идти нам позади других, чтоб, подобно им, падать во рвы, ископанные их недоразумением. «Бдите», однако ж, «да не внидете в напасть», заповедует Господь и присовокупляет: «а яже вам глаголю, всем глаголю: бдите» (Мф.26,41; Мк.13,37). Явно и тайно, чрез письменность и прямое сношение переходят уже к нам учения и порядки жизни чуждой; слышатся иногда воззвания оставить старое и водворить новое, есть, может быть, и покушения на то. Если беспечно станем поблажать таковым, то, конечно, они скоро уклонят нашу жизнь от того течения, по какому она направлялась доселе, и сдвинут с тех оснований, которые положены вначале. Чего другого и ожидать, если и у нас, подобно тому, как это делается в других странах, начнут деятельно развивать необузданную свободу мышления и дадут разработке и преподаванию наук направление, противоположное откровенному учению, когда, например, свободно начнут учить, что мир образовался сам собою, по вечным законам сочетания стихий, что в сем образовании, продолжающемся еще, каждое тело мировое, в том числе и наша земля, проходили и проходят огромные периоды развития, в продолжение которых сами собою появляются на нем разнообразные виды существ, как у нас: растения, животные и человек, что нет потому Творца и Промыслителя, а все течет по законам и силам природы, данным незнать кем; когда для сильнейшего напечатления в умах сих новых откровений станут публично представлять все это в картинах, с нужными пояснениями и толкованиями, когда начнут учить, что не только телесные отправления но и все разнообразные действия души суть не более, как следствие химического сочетания частиц материи, что души — особой силы — нет что вера и требования совести суть плод воспитания, бессмертие, Страшный суд и воздаяние — мечты и прочее; когда в истории станут представлять не действия попечительного Промысла о нас, а самораскрытие какого‑то сокровенного духа, из которого возникают и в который снова возвращаются нужные деятели на поприще развития человечества? Чего ожидать, если вместе с тем попустят войти роскоши во все слои общества и водвориться такому порядку жизни и отношений, при котором не только бывать в Церкви и исполнять ее врачевательные предписания, но и подумать о ней не будет времени, который разъединит, таким образом, с нею чад ее и поселит в них холодность и даже отвращение к ней? Чего ожидать, если подобное же превратное направление примут наша письменность, наши искусства, воспитание; когда письменность во всех разнообразных родах своих будет проповедовать указанные пред сим учения и восхвалять помянутую жизнь, и притом сколько можно ближе к понятию народа; когда искусства будут представлять в самых обольстительных формах только чувственное, плотское, страстное; когда воспитанием будет подготовляться такое поколение, которое бы не только не знало Божественной истины, но и было напитано противными ей понятиями, не только не было приучено к освятительному и врачевательному чину Церкви, но и чуждалось его, не любило, считало излишним, и даже вредным для себя, и терпимым по милости только для духовенства и народа (посты, праздники); когда одна только будет у нас забота, как бы расширить как можно более круг общественных и общенародных увеселений и гульбищ, которые бы кружили голову, отуманивали всех и не давали им времени опомниться? Ибо допустите только действовать всем сим могущественным средствам, и они скоро заглушат в нас семена жизни, положенной Божественными восстановительными учреждениями, и привьют жизнь иную, со всем мраком неведения и заблуждений, со всем буйством своенравия и разгаром страстей. Но к чему же все это приведет?! — Одному Господу то известно. Однако ж, если у нас все пойдет таким путем, то что дивного, если и между нами повторится конец осьмнадцатого века со всеми его ужасами? Ибо от подобных причин подобные бывают и следствия!

О, да не будет! И не будет по милости Божией, но — если не ослабеет у нас бодренное око наблюдения и деятельное попечение о том чтобы все направлялось по пути, указанному нам Господом! Иначе только всемощное мановение Божие может рассеять собирающуюся над нами мрачную тучу.

О Господи! «посли свет Твой и истину Твою! Та да наставляет нас и ведет в гору святую Твою, и в селения Твоя! «(Пс. 42, 3). Мы были «во время оно без Христа, отчужденижития Израилева, и чужды от завет обетования» (Еф. 2, 12). Ты благоволил призвать нас из области сатанины «в чудный свой свет» (1 Пет. 2, 9) «и мертвых прегрешенми сооживити» в Себе (Еф. 2, 5). И мы, «бывшии иногда далече, близ быхом кровию Твоею… ктому несте странны и пришельцы, но сожителе святым и приснии Богу, наздани бывше на основании Апостол и пророк, сушу краеуголну» Тебе Самому, Господу и Богу нашему (Еф. 2, 13). Благоволи же, Создавший нас в Себе, «на дела благая, да в них и ходим… да растем в Церковь святую и да созидаемся в жилище Божие» Духом (Еф. 2, 10, 21–22). Не попусти нас «приложитися во ино» учение, вслед «хотящих превратити благовествование твое» (Гал. 1, 6–7), «да никтоже нас будет прелщая философиею и тщетною лестию, по стихиям мира, а не по Тебе» (Кол. 2, 8).

««Даждь крепость твою царю нашему, и возвыси рог помазанника своего» (1 Цар. 2, 10). Изостряй и углубляй взор мудрости Его, чтобы и сокровенное, нередко доброе и полезное, открывать и изводить на свет, чтобы крадущееся зло издалеча усматривать и возвращать на главы духов лукавствия. Восставляй неоскудно в державе Его «и крепкаго, и смотрелываго, и дывнаго советника, и разумнаго послушателя» (Ис. 3, 2–3) ибо «спасение во мнозе совете» (Притч. 11, 14)». Аминь.

1858 г.




26. Слово на Вознесение Господне (радость Церкви, празднующей Вознесение Господне, которое есть величайшее Его прославление. Что значит Вознесение Господа для мира видимого и невидимого?)


«И тии» (Апостолы) «поклонишася Ему» (возносящемуся Господу) «и возвратишася в Иерусалим с радостию великою» Лк. 24, 52


Расставаясь с теми, коих искренно любим, мы не можем не скорбеть, не можем не чувствовать печали, а апостолы — с горы Элеонской, где они разлучились с Господом, возвращались с радостию великою. Возлюбленный Учитель, Который один открывал им всякую истину и разгонял мрак сомнений, налегавший иногда на души их, оставляет их как бы себе самим, а они радуются; единственный их Покровитель и Защитник оставляет их среди иудеев, народа» враждебного Христу и всему Христову, а они радуются; Христос Господь, от беседы с которым сердце их исполнялось живою радостию, оставляет их в мире, полном неудовольствий, скорбей всякого рода бедствий, а они радуются. Неподатное чувство! И мы не поймем его, братие, если будем смотреть на апостолов, как на простых человеков, и будем рассуждать об них по–человечески. До Воскресения Господня, когда они ближе были к нам по мыслям и чувствам, и их сердце, подобно нашему, исполнилось скорбию, когда возвестил им Господь, что Он хочет отойти от них; но теперь, когда воскресший Господь дний четыредесять говорил им об устроении Царства Своего на земле, когда дуновением Его сообщенный Дух очистил и просветил их мысли и чувства и, может быть, преимущественно раскрыл пред ними тайну Вознесения Господня — теперь они уже не разумели возносящегося Христа по плоти и потому не могли питать подобных нашим скорбных чувств разлучения, теперь сами они ясно разумели, что лучше есть, да отыдет от них Господь. Уверенность, что с Вознесением Господа соединены высокие блага, не только изгоняла из душ их всякую тень печали, но, напротив, исполняла их великою и неизъяснимою радостию. В наше время, братие, нет необходимости раскрывать высокие плоды Вознесения Христова с тою целию, чтобы утолять печаль об оставлении Господом земли, печаль, могущую потемнить светлость настоящего торжества. Святая радость Апостолов в Вознесении Господа наследована Церковию и слышится ныне в хвалебных песнях Вознесшемуся. Но тем не менее мы должны знать силу Вознесения Господня, тем не менее обязаны благоговейно приникать мыслию в его тайну и значение в устроении нашего спасения с тем, чтобы возвысить и окрылить, а может быть, возбудить чувство непритворной радости, с которым торжествует Вознесение Господа Святая Церковь. Размышлением о сем высоком знаменовании и силе Вознесения позвольте занять в настоящее время ваше благочестивое внимание.

Что значит Вознесение для Самого вознесшегося Спасителя?

Для Самого Спасителя Вознесение есть, по учению отцов Церкви, высочайшее его прославление и облечение Царственною Божественною властию.

Есть высочайшее прославление. — Господь наш Иисус Христос есть Богочеловек — совершенный Бог и совершенный человек. Совершенный человек и сам по себе высок и славен; сколько же он должен соделаться выше и славнее, когда в его природу облекается Бог, внутреннейшим союзом соединяется с ним? — Здесь его творная слава возвышается до славы Творческой, Божественной. Так Господу Спасителю, по естеству его, должно бы всегда быть облеченным неувядаемою славою и бесконечным величием. Но поелику «началника спасения» нашего, по непостижимому Совету Божию, «надлежало совершити страданми» (Евр.2.10), то Господь сокрыл на время свою Божественную славу в глубокой неизвестности, Божество — в уничиженном человечестве, господство — в смиренном зраке раба, словом — умалил себя во всем, чтоб в не славном виде пройти муки крестного распятия. Теперь, когда крест уже подъят, когда болезнями на нем исцелены язвы человечества, снято наказание с мира нашего, смерть попрана, ад упразднен, — теперь что могло препятствовать Господу облечься славою, которую имел Он у Отца, прежде мир не бысть? Уничижение исполнило свое дело — для чего долее оставаться в нем? — Имя Божие явлено — оставалось, по закону Правды Божией, прославить и Того, Кем оно явлено. — И ныне «видим мы Иисуса за приятие смерти славою и честию венчанна» (Евр.2,9). «Бог превознесе Его и дарова Ему имя, еже паче всякаго имене» (Флп.2,9)… «посадив одесную себе на небесных, превыше всякаго началства и власти, и силы, и гос подъства, и всякаго имене, именуемаго не точию веце сем, но и в грядущем» (Еф.1,21–22).

В Вознесении Спаситель облекся Царственною, Божественною властию и силою. Царство Божие, основанное Спасителем на земле, было еще так мало, как зерно горчичное. Надлежало распространить его по всем концам земли, украсить и возвеличить соответственно его достоинству укрепить и оградить против всего враждебного ему, устроить его и управлять им до исполнения всего, предначертанного в Вечном Совете Божием о сем Царстве. Но для сего Основателю и Учредителю его необходимо иметь власть не только над родом человеческим, из которого состоит сие Царство, но и над Ангелами, чтобы посылать их в служение хотящим наследовать спасение; над духами злыми, чтобы защищать людей от их коварства, злобы и насилия, над природою, чтобы течение ее направлять к обращению, укреплению и прославлению сынов Царствия, — вообще над всем миром, чтоб его вещам дать такой ход, при котором люди легко могли бы приходить к Нему, а чрез Него к Богу, и чтобы, таким образом, Царство Божие возрастало, укреплялось и прославлялось. Посему‑то вознесшийся Господь, седши одесную престола величества, восприял «всякую власть на небеси и на земли» (Мф.28,19). Бог помазал Его «в Царя царем» (Апок.19,16), «вся покори под нозе Его» (Еф.1,22), подклонил Ему «всяко колено небесных и земных и преисподних» (Флп.2.10), так что ничто не осталось Ему не покоренным, «разве Покоршего Ему вся» (1Кор.15,27). Сею‑то Царственною силою, сим мудрым хранением Церкви и направлением ее к предназначенной славе Господь всегда пребывает в ней и пребудет во вся дни — до лет устроения всех (Еф.1.10). «Когда же наконец покорится Ему все, тогда и Он Сам покорится Покоршему Ему всяческая, да будет Бог всяческая во всех» (1Кор.15,28).

Что значит Вознесение Господа для всего мира видимого и невидимого? О значении Вознесения Господня в сем обширном отношении мы и помыслить бы не могли со своим слабым, сокращенным и долупреклонным соображением, если бы не руководствовал нас на сем пути благоговейного созерцания славы возносящегося Господа апостол Павел, который, имея ум Христов, измерил всю глубину, высоту и широту силы Вознесения Христова. «Сшедый», говорит он, «той есть и возшедый превыше всех небес, да исполнит всяческая» (Еф.4.10)… «яко в Нем благоизволи (Отец) всему исполнению вселитися, и тем примирити всяческая в себе, умиротворив кровию креста Его, чрез Него, аще земная, аще ли небесная» (Кол.1,19–20), — благоизволи «возглавити всяческая о Христе, яже на небесех и яже на земли в Нем» (Еф.1.10). То есть, по учению Апостола, Вознесением Своим Господь восполнил вселенную и возглавил в Себе все, что на небе и что на земле. Высоко и таинственно учение сие. Понять его вполне и объяснить может только тот кто имеет ум, подобный уму апостола Павла Со своей стороны осмеливаемся только присовокупить следующие мысли, коими думаем хоть сколько‑нибудь приблизиться к Божественному апостольскому учению.

Природа представляет непрерывную цепь существ, которая начинается с низших классов и простирается до самого Царства чистых духов. Целость сей цепи, а следовательно, и целость всей природы требует того, чтобы каждый класс существ жил и действовал соответственно своему месту — своей природе и своему назначению. Ибо только в таком случае может оставаться ненарушимым стройный чин ее. Когда человек пал, сделался преступным, стал жить не так, как следовало жить человеку, и потому выдвинулся, так сказать, из своего места, на котором поставила его премудрая десница Творца, тогда стройный чин природы нарушился, одно звено из непрерывной цепи ее существ выпало, и во вселенной открылась некоторая пустота. Сын Божий сошел с неба, облекся в человека, снисшел до глубины его падения, очистил его, освятил и в Себе Самом вознес в тот чин, в котором он стоял и в котором должен стоять по своей природе. Сим действием бесконечной благости Божиеи, падением открывшаяся пустота во вселенной снова восполнена, нарушенный порядок ее восстановлен, прерванная цепь снова воссоединена. Сию‑то сокровенную силу Вознесения открывает Апостол, когда говорит: «сшедый, Той есть и возшедый превыше всех небес, да исполнит всяческая, яко в Нем благоизволи (Отец) всему исполнению вселитися».

Что значит, наконец, Вознесение Господне для рода человеческого — для нас самих, братие?

Для нас Вознесение Господа есть все. В нем — наша слава и величие, в нем несомненное упование спасения, из него — нам Божественные силы к животу и благочестию, оно — твердыня надежды нашей. Господь Иисус Христос есть наш Господь. Потому вся сила, весь плод Его Вознесения принадлежит собственно нам. «Возшед на высоту, Он пленил плен и даде даяния» преимущественно нам, «человеком» (Еф.4,8).

Слава Вознесения Господня есть наша слава. Вознесшийся Господь принял Божескую честь и славу без сомнения по человечеству, ибо Его Божество всегда сияло неизменною Божественною славою. Но для кого Он и восприял сие человечество, как не для нас? — Для нас Он Родился, для нас страдал, для нас воскрес и вознесся. Мы в Нем родились к новой жизни, в Нем страдали, в Нем воскресли, вознеслись на небо и сели одесную Бога. Это нас, учит Апостол, Бог «воскреси и спосади на небесных во Христе Иисусе» (Еф.2.6). Человек глубоко пал, столь глубоко, сколь высоко возмечтал подняться. Неизреченная благость Божия, спасая его во Христе, возносит его теперь столь же высоко, сколь глубоко он пал Будете яко бози — вот что адская хитрость поставила камнем претыкания! И истинные христиане теперь действительно яко бози во Христе Иисусе, Господе нашем. «Пойте же все человеки, победную песнь Христу, возшедшему со славою на небо и спосадившему нас одесную Бога Отца!» (См.1–ю песнь Канона на Вознесение).

Слава Вознесения Господня есть несомненное упование спасения нашего. Человек преступлением соделался врагом Богу, отделился от него, блуждал во мраке и не мог и не смел паки приступить к Престолу Божию. Господь нашел его, блуждающего, взял на Себя и воссоединил с Богом. Ныне видим человека на небе, у Престола Божия, примиренным с Богом и усыновленным Ему. Единородный Сын Божий — говорит Епифаний, архиепископ Кипрский, — как добрый пастырь, оставил в высотах небесных девяносто девять овец — Ангелов, чтобы найти одну заблудшую, и нашед, Он взял ее на рамена Свой и, вручая ныне Отцу Своему, говорит: «Отче! Я обрел заблуждшую овцу, которую лукавый змий, коварно обольстив, завел на пути греха и омрачил идолослужением чистоту Богопознания. Увидев ее, погрязшую в тине нечестия, Я скоро исхитил ее всемогуществом Моим, омыл ее в струях Иорданских и умастил благоуханием Святого Духа Моего, ныне чрез Воскресение пришел к Тебе, нося достойный Твоего Божества дар — сию духовную овцу». (Слово на Вознесение. Воскресное Чтение. 1839. № 7.) Слава Господу, вознесшемуся и Своим Вознесением примирившему нас с Богом и воссоединившему с Ним!

Вознесением Господним поданы нам все Божественные силы, яже к животу и благочестию. Господь Вознесением Своим возвеличил человека, примирил его с Богом и усыновил Ему. Но первоначально сии высокие блага совместились только в Нем Одном — в Его ходатайственном, искупительном Лице. Чтобы и каждый человек облекся Его славою, вступил в мир с Богом и восприял всыновление, для сего необходимо ему наперед облечься смертию Христовою, усвоить себе силу заслуг Искупителя и во всем подобиться Ему. Но к сим кто доволен?1 — Здесь надлежит оживляться спасительною верою, но вера не от нас, — надлежит возжечь крепкую любовь, поселить в сердце кротость, смирение благосердие, повиновение; но еже хотети таких добрых расположений прилежит нам, а еже соделати — возбудить и утвердить в себе — не обретаем. Вся наша надежда в сем деле есть Божественная сила и благодать Всесвятого Духа. И сей‑то спасительной благодати, так необходимой для нас, не было на земле до тех пор, пока не вознесся на небо Господь. «Не у бе Дух Святый» свидетельствует евангелист Иоанн, «яко Иисус не у бе прославлен» (Ин.7,39). Сам Господь ниспослание Святого Духа так тесно соединяет со Своим Вознесением, что, как говорит Он, без Его Вознесения не низшел бы к нам Дух Святой. «Уне есть вам», так утешал Он апостолов, скорбевших об отшествии Его, «уне есть вам, да Аз иду; аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет… аще ли же иду, послю Его к вам» (Ин.16,7). Почему Вознесение Господне необходимо для ниспослания Святого Духа — это для нас тайна. Без сомнения, с одной стороны, требовал сего порядок устроения спасения нашего, по которому Духу Святому надлежало освящать человеческий род облечением Его в заслуги Христовы, что он не мог начать, пока Иисус Христос восседением одесную Отца не окончил Своего дела; с другой— состояние нашего отяжелевшего и огрубевшего естества, которое не могло вместить в себе Духа, пока Господь не освятил его в Себе и не соделал, таким образом, удобным перехождение Духа чрез Себя на весь род человеческий, верою соединяющийся с Ним; но как все сие совершается в домостроительстве спасения нашего, сего не постигаем. Знаем только, что не было на земле Духа, ибо Иисус Христос не был еще прославлен. Ныне, вознесшись, Он облекся Божественною славою и Дух Святой — в мире. Знаем, что Утешитель не нисшел бы, если бы не восшел Господь. Ныне Господь вознесся—и Утешитель обитает с нами, действует в нас, животворит и возводит к Богу — вслед Христа. Слава вознесшемуся Господу, Вознесением Своим даровавшему нам даяние благодати Всесвятого Духа.

Вознесение Господа есть твердыня надежды нашей. Кто, ревнуя по славе вознесшегося Господа, начинает искать вышних, «идеже есть Христос, одесную Бога седя», начинает мудрствовать «горняя, а не земная», и живот свой со Христом сокрывать в Боге (Кол.3,3), тот в сем славном деле встречает необходимо два главных искушения, кои могут сильно потрясти душу, поколебать твердость ее намерений, ослабить решимость неуклонно шествовать вслед Христа. Это внутренние и внешние скорби и неизбежные грехопадения в том и другом случае крепкий щит для души есть созерцание славы вознесшегося Господа Теперь пусть все роды бедствий соберутся над главою христианина, пусть вооружится против него весь мир и весь ад, пусть внутренняя брань со всею своею злобою возникнет из глубины неочищенного сердца, он не поколеблется — мужественная твердость его еще более возрастет при сем, решимость воли его еще более окрепнет. Он убежден, что его жительство на небесах (Флп.3.20), там, где Христос, убежден, что «недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися» в нем (Рим.8,18), славе, которою видит облеченным вознесшегося Христа, убежден, что побеждающий до конца восприимет честь — восседать на Престоле Славы, как победил и воссел Христос. Потому, забывая все, стремится к почести вышнего звания, как бы течение внешних обстоятельств его жизни и временные смятения души было дело, совсем до него не касающееся. Гораздо чувствительнее и опаснее бед и скорбей грехопадения, которым подвергается человек по слабости или неосмотрительности. Они стесняют свободу его благих мыслей и чувств, останавливают ход его добрых преднамерений, покрывают стыдом пред собою, ослабляют дерзновение пред Господом, а при большем напряжении умаляют святую решимость, повергают в равнодушие и беспечность и приближают к отчаянию. Близкая и ужасная опасность; но созерцающий умным оком вознесшегося Господа, можно сказать, даже не знает такой опасности. Там, «одесную престола величествия на небесех» открывается ему «Первосвященник», Который «своею кровию вниде во Святая, вечное искупление обретый», — вниде «в самое небо, да явится лицу Божию о нас» (Евр.8,1;9,12,24), там видит он «Архиерея велика, прошедшаго небеса» (Евр.4,14), Который «едину о гресех принес жертву, седит одесную Бога» (Евр.10,12)… «всегда жив сый, еже ходатайствовати» о нас (Евр.7,25). А отсюда изливается в душу его непоколебимое убеждение, что теперь нет уже решительного, неотвратимого, неизменного осуждения, убеждение, которое воодушевляет его вслух всех исповедать дерзновенное упование спасения во Христе Иисусе: кто может обвинить избранных Божиих? — Бог оправдывает их. Кто дерзнет осуждать? — Христос (Иисус) умер, но и воскрес, Он одесную Бога и ходатайствует о нас (Рим.8,33–34). Посему «аще и согрешит кто, ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа праведника» (1Ин.2.1).

Так, братие, прославление и воцарение Господа, исполнение и возглавление горнего и дольнего, возвышение, примирение, освящение и укрепление ищущих спасения людей — вот те славные плоды Вознесения Господня, которые воздвигают ныне и небо и землю, Ангелов и человеков к прославлению и благодарению Господа вознесшегося и к изъявлению взаимной радости о Нем. «Дадим убо Богу величие, воскликнем победную песнь Ему, ликуем, воспоем, рукоплещем Ему! Бог наш восходит от земли на небо, Ангелы и Архангелы приветствуют Его там, как своего Зиждителя и Владыку» (См.8–ю песнь Канона на Вознесение). Но откровенным лицем славу Божию взирающе, воодушевимся, ради сей же славы, ревностию к тому, чтобы и самим в тот же образ преображаться «от славы в славу» (2Кор.3,18). Спосажденным во Христе на небесных, где естественнее пребывать и мыслию, и чувством, и хотением, как не там, где вознесшийся и спосадивший нас в Себе Господь наш Иисус Христос. Аминь.

1840 г.



27. Слово на Пятидесятницу (Что значит «празднуем Духа пришествие»? Дух Божий ведет приемлющих его к предназначенному совершенству. Начало всему – покаяние, средина – труды и подвиги в очищении сердца от страстей, конец – священнотайное Богообщение)


«Святым Духом всяка душа живится, и чистотою возвышается, светлеется Тройческим единством свяященнотайне» Степенна 4–го гласа.


«Пятдесятницу празднуим и Духа пришествие, и таинство елико, яко велико же и честно» (Стихира на Господи воозвах). Празднуем Духа пришествие. Неужели же прежде не было в нас Духа? — Да! — «Не у бе Дух Святый», говорит Евангелие (Ин.7,39), и люди жили, «Духа не имуще», учит Апостол (Еф.2.12). Пророк же Иезекииль видел состояние рода человеческого по духу под образом поля, полного костей, «сухих зело», из коих, по первом проречении (Ветхий Завет), иные совокуплялись только «каяждо ко составу своему», иным «быша» уже «жилы и плоть растяше, и восхождаше им кожа верху, духа же не бяше в них» (Иез.37,7.2). И вот причина «Не у бе Дух Святый, яко Иисус не у бе прославлен» (Ин.7,39). Дух Божий отступил от человека за преступление заповеди и дыхание жизни Божественной замерло в нем по принятии тлетворного дыхания духа искусителя. Когда же Господь примирил нас Богу смертию Своею и прославился в Воскресении, Вознесении и седении одесную Бога Отца, тогда отверзся снова вход духу Божию к людям. «Возшед на высоту, Он пленил есть плен и даде даяние человеком» (Еф.4,8). Бог вдохнул в первозданного человека дыхание жизни Божественной; грех умертвил его. Ныне Бог дает человеку «новый Дух» (Иез.36,26) вдыхает в него новое дыхание жизни, чтобы оживотворить умерщвленную грехом душу. И исполнилось вторичное проречение Иезекииля: «прорцы о дусе, прорцы сыне человечь… И прорекох, и вниде в ня дух жизни, и ожиша и сташа на ногах своих, собор мног зело» (Иез.37,9–10). Апостолы были первыми живоприемными Его сосудами; «от Апостольских же наченший ликов, Он излился потом на всяку тварь» (См. Стихиру на стиховне: «Ныне утешительный Дух на всякую плоть излияся, от апостольских бо ликов наченший»), и оживотворяя всех приемлющих, «всяцем осязанием подаяния, по действу в мере единыя коеяждо части», составил и счинил великое «тело» Церкви, «возращающее всяческая в Господа», и еще «растущее возращением Божиим» (См. Еф.4,15–16; Кол.2,19).

Так, благочестивые слушатели, Дух Святой для всех есть «живот и животворящий» (1Кор.15,45): чрез Него подобает родитися свыше всякому, приходящему в мир; тем созидаемся в нового человека «чрез обрезание обрезанием нерукотворенным» (Кол.2,11). Его же таинственное в нас действие соделывает «живот наш сокровенным со Христом в Боге» (Кол.3,3). «Святым Духом всяка душа живится и чистотою возвышается, светлеется Тройческим единством, священнотайне» (Степенна 4–го гласа).

«Святым Духом всяка душа живится». Оживление души есть первое в нас действие благодати Всесвятого Духа. Пока грех царствует в нас, душа наша мертва для Бога и жизни по Богу. Как от холода зимнего оцепеневает жизнь в растениях, так замирает дух человека, когда он предан греху и рабствует страстям: не видит очами ума, не слышит ухом доброго произволения и не разумеет сердцем ни Бога, ни Божественного порядка вещей и своей в нем участи. «Слеп есть и мжай» (2Пет.1,9) и ходит «в суете ума», в нерадивое о спасении «нечаяние вложшеся, с окаменелым» и бесчувственным ко всему духовному сердцем (Еф.4,17–19). Оживут ли такие кости? — Не оживут если не проречено будет о Духе, если Дух Божий, «проходящий сквозь все различные духи» (Прем.7,23) и дышащий, «идеже хощет» (Ин.3,8), не проникнет путями, для нас недоведомыми, к омертвелому духу человека и не оживотворит его. В посеянном семени есть росток жизни, и в растениях, замирающих на зиму, есть жизнь; но если Господь не пошлет живительного духа весны, то они «не созиждутся и не обновится лице земли» (Пс.103,30). Так не оживет и дух человека, если не коснется его огнь Духа Божия, не согреет его Божественною теплотою Своею и не разрешит облежащих его угнетающих и обуревающих стихий греха и страстей. Не можем сказать, как совершается сие спасительное действие в нас Духа Божия; но знаем, когда, именно в покаянии, первом решительном обращении ума и сердца нашего к Богу, когда Дух Божий возводит дух человека в чувство полной зависимости от Бога и своей пред Ним ответственности, поражает страхом суда и неизбежного осуждения и, извлекая из бездны отчаяния в себе, благонадежием спасения в Господе Искупителе поселяет твердую решимость работать единому Богу всем сердцем, всею душою и всем помышлением, с полным отвращением от прежнего порядка жизни. С сей только минуты начинается в нем помышление о Боге и другой жизни и попечение о Богоугождении и спасении. Но сим только и свидетельствуется, что дух ожил и пробужден от усыпления. Вот почему Иоанн Предтеча проповедует покаяние, Спаситель начал свое служение благовестием покаяния, и первое слово из уст апостолов при принятии Святого Духа, было: «покайтеся» (Деян.2.38). Покаяние отверзает дверь дальнейшим в нас действиям Духа Божия, равно как нераскаянность затворяет ее. Сухая земля не плодородит: и в сердце, не орошенном слезами покаяния, не возращаются плоды духовные. Металл, не умягченный действием огня, не способен к обделке: такова и душа, не сокрушенная огнем покаяния. Покорись Духу, умягчись сокрушением, — и Дух Божий соделает из тебя сосуд в честь, чистый и светлый, благоугодный Домовладыке.

«Святым Духом всяка душа», оживленная в покаянии, и «чистотою возвышается». Оживление души, свидетельствуемое ревностию о Богоугождении и спасении, с готовностию на всякие жертвы, есть только начало духовной жизни. Это зерно горушечно, коему предлежит еще возрасти в древо, или квас, вложенный в сатех трех муки коим надлежит еще вскиснуть во всей их массе и во всех частях. Бог сотворил человека правого, исполненного смирения, кротости, любви страха, веры, благосердия, воздержания и всех добрых чувств и расположений. Когда же пришел грех и овладел сердцем, то поселил в нем вместо смирения гордость, вместо кротости гнев, вместо любви злобу, вместо бескорыстия любостяжание, вместо страха бесстрастие, вместо веры богозабвение, вместо всякой другой добродетели противную ей страсть, так что сей страстный, плотский и греховный человек подавил и заморил собою того внутреннего, духовного, правого человека и, содержа его в нечистых оковах рабства греху на вечную пагубу, не давал ему свободы действовать и обнаруживаться. Благодать Всесвятого Духа в покаянии и обращении разрешает сии оковы, собирает раздробленные части добра, оживляет внутреннего духовного человека и поставляет его на ногах своих. Дух ожил, но и грех со страстьми и похотьми еще не умер, еще остается действующим во удах наших и противувоюет закону ума. Начинается брань. «Плоть похотствует на духа, дух же на плоть» (Гал.5.17). Прежде страсти действовали во всех членах души и тела, «во еже плод приносити смерти»; теперь предлежит отъять их у страстей и соделать благопотребными орудиями всякой Правды Божией к обновлению жизни (См. Рим.7,5–6); предлежит исторгнуть страсти и насадить в сердце противные им благорасположения, исторгнуть гордость и насадить смирение, исторгнуть скупость и насадить милосердие, исторгнуть плотоугодие и насадить воздержание, и прочее, и таким образом очистить себя от всякой скверны плоти и духа. Но к сим кто доволен? При мысли об ином законе во удах наших, противувоюющем закону ума и пленяющем законом греховным, апостол Павел взывал: «окаянен аз… кто мя избавит от тела смерти сея? «Но потом, указывая на помощь Божию, всякий раз подаваемую к победе, присовокупил: «благодарю Бога моего Иисус Христом, Господем нашим» (Рим.7,24–25). Только «Духом умерщвляются в нас деяния плотския» и возращаются плоды духовные (Рим.8,13).

Он научает руце на брань и персты на ополчение против греха и страстей, и Его же плод — «любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал.5,22–23).

Все, что мы можем и должны, это посильное, но усердное противление злу и принуждение себя на добро, с молитвою о помощи бессильным силам нашим: «Прииди и вселися в ны и очисти ны от всякия скверны, сердце чисто созижди и дух прав обнови». И это при всяком приражении страсти, при всяком добром преднамерении. Мы не свободны от труда и подвигов над очищением сердца от худых помыслов и движений, не свободны от попечения об украшении его всякою добротою, но своими силами ни в чем не успеем, если не приспеет благовременно помощь свыше. Боремся; но страсть отходит и заменяется добрым чувством только тогда, как приосенит благодать Духа. Мы в плену: надлежит прийти сильнейшему Освободителю и связать пленившего нас, чтобы мы получили свободу. И Он близ есть всем призывающим Его: «воззовет ко мне и услышу его — изму его и прославлю его» (Пс.90,15). Сердце, сокрушенное в покаянии и смиренное в трудах и подвигах, Бог не уничижит. Как попечительный садовник охраняет, напояет и очищает благонадежное дерево, так Дух Божий питает и очищает душу трудящуюся и в трудах своих предающую себя Его водительству. Мало–помалу, действием Его, слабеют и исчезают страсти, и на место их внедряются и крепнут добрые расположения, ветхий человек тлеет, и созидается новый, и черты образа Божия открываются яснее и яснее, пока, наконец, душа явится чистою и неповинною, «как чадо Божие непорочно, посреде пода строптива и развращенна», и возсияет «яко светило в мире», разливая повсюду свет к прославлению Отца своего Небесного (Флп.2,15).

И тогда‑то оживленная и очищенная Святым Духом душа светлеется Тройческим единством священнотайне. Светлеется не только так, как светится солнце в чистой воде или чистом зеркале, то есть не явлением только Богоподобных свойств, но живым и приискренним соединением Бога с духом человека и таинственным в него вселением, по неложному обетованию: «вселюся в них и похожду» (2Кор.6.16), и по силе искупительной молитвы Господа: «якоже Ты Отче во Мне и Аз в Тебе, да и тии в нас едино будут» (Ин.17,21). Мы не можем постигнуть, как совершается сие дивное дело Божия к нам благоволения, но слово Божие верно. «Честная и великая нам обетования даровашася — быть причастниками Божественного естества, отбегше, яже в мире, похотныя тли» (2Пет.1,4). И сие не от нас, дар Бога, богатого в милости, соразмеряемый только с силою сыновней к Нему преданности в ищущих Его и очищающих себя, якоже Он чист есть. Очистительными действиями Духа Божия душа «созидается в жилище Божие» (Еф.2.22), «в Церковь Бога жива» (2Кор.6.16), «в храм духовен» (1Кор.6,19), который не останется пуст. Бог приходит и творит Себе в нем обитель, как говорит Господь: «аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет; и Отец мой возлюбит его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим» (Ин.14,23). Так, «блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф.5,8). Бог упокоевается в них и упокоевает их от всех дел и трудов (Евр.4.10), водворяя мир, превосходящий всякий разум, в безмятежной тишине коего с алтаря сердца «возносятся непрестанный жертвы духовны, благоприятны Богови Иисус Христом» (1Пет.2,5). Тогда «прилепляяйся Господеви» становится «един дух с Господем» (1Кор.6,17), «и живот его сокровенным со Христом в Боге» (Кол.3.3), тогда «откровенным лицем славу Божию взирающе, в тойже образ преобразуется он от славы в славу, якоже от Господня Духа» (2Кор.3.18), и тогда «уже Бог есть действуяй в нем, и еже хотети и еже деяти о благоволении» (Флп.2,13), открывающемся, кроме, внутренних духовных озарений и утешений, и разными явлениями Духа на пользу или словом премудрости и разума, или дарованиями исцелений, или действиями сил, или пророчеством, или рассуждениями духовом (См.1Кор.12,7–11). Высоко и непостижимо сие предназначение явшихся за предлежащее упование! Велик и неизглаголан сей дар «достигшим в меру возраста исполнения Христова» (Еф.4,13). Но да не отметает благодати Божией, исповедуя, что «яже у готова Бог любящим Его, око не виде, ухо не слыша и на сердце человеку не взыдоша» (1Кор.2,9). «Могущему же паче вся творити по преизбыточествию, ихже просим или разумеем, по силе действуемей в нас, тому слава в Церкви о Христе Иисусе, во вся роды века веков» (Еф.3.20–21).

Вот путь, коим Дух Божий ведет приемлющих Его к предназначенному совершенству, и вместе очертание лиц «не по плоти ходящих, но по Духу!» (Рим.8.4). Начало всему — покаяние, в коем дух наш обращается к Богу и воспламеняется ревностию о Богоугождении и спасении, средина — труды и подвиги в очищении сердца от страстей насаждением в нем добродетелей, конец — священнотайное Богообщение. Положившие доброе начало «текут, да постигнут» (1Кор.9,24), и, не почитая себя достигшими чего, «задняя забывая, в предняя же простирался, со усердием» текут «к почести вышняго звания Божия о Христе Иисусе» (Флп.3,13–14). Не текущие, не гонящие со усердием, еще не начинали, еще не вступали на поприще. Достигшие входят в покой и «почивают от дел своих, якоже от своих Бог» (Евр.4.10). И сии «имеют свидетельство в себе» (1Ин.5.10); для всех же других верным свидетельством того, что прияли обетование Духа верою и водятся им, служит заботливое тщание, теплое усердие и ревность о Богоугождении и спасении. Где равнодушие, нерадение, беспечность, там нет Духа Спящему надлежит пробудиться, чтобы начать действовать. Дух Божий, хотя «идеже хощет, дышит», но дышит всюду и всем дает слышать глас свой в совестях: «востани, спяй и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос» (Еф.514). Если есть не пробужденные, то не от недостатка пробуждающих призываний, но от своего ожесточения. «Днесь убо, аще глас Его услышим, да не ожесточим сердец наших! Еще оставлено есть субботство людем. Да убоимся убо, да не когда оставлену обетованию внити в покой Его, явится кто он нас лишився» (Еф.4,1,7.9), помня, что «еже аще сеет человек, тожде и пожнет. Яко сеяй в плоть свою, от плоти пожнет истление; а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный» (Гал.6,7,8). Аминь.



28. Слово на Пятидесятницу (Что принесем мы в дар Господу, ниспославшему нам дар Святого Духа? Если будем возгревать дар Божий – дух, он не угаснет, если не оскорбим его, он пребудет в нас. А с ним и все обилие и полнота жизни духовной. А для этого надо пребывать в молитвенном и подвижническом труде по чину и уставу Церкви)


Светло и торжественно празднует Святая Церковь сошествие Святого Духа на апостолов. И как ей не праздновать? Потому что Духом Святым собственно создана Церковь Божия на положенном в Господе Иисусе Христе основании; Им окончательно открыты и уяснены апостолам тайны Царствия и все учение христианское, Им побеждены все языки и приведены в послушание вере, Им дарованы все силы, яже к животу и благочестию, Им изречены все уставы и учреждения к возращению, укреплению и ограждению верующих, Им доселе хранится целым и неповрежденным залог нашего спасения. Воспоминая сие великое дело Божие, Святая Церковь не может не ликовать и не воспевать.

Но, братие, не забудем, что и всякая душа Святым Духом живится, что и всякий из нас соделался причастником благодати Его, приял дар и печать дара Святого Духа. Что же принесем мы ныне в дар Господу, столько благодеющему нам? Хорошо, конечно, спраздновать и сликовствовать Святой Церкви, воссылая благодарение Господу о неизреченном Его даре ниспослания Святого Духа, хорошо благодарно воспоминать и свое собственное облагодатствование. Но и только ли? — Нет. Не довольно сознать дар и видеть красоту его, надобно приложить еще и надлежащее употребление дара по намерению Дароподателя. Не затем призваны мы, чтоб только именоваться духовными, но и быть действительно таковыми, чтоб Дух Божий жил и действовал в нас, преисполнял нас, обладал нами. Господь все творит для того, чтоб мы были одуховлены: возрождает в Крещении, запечатлевает в Миропомазании, разрешает от грехов в Покаянии, приискренне соединяет с Собою в Причащении, вообще — обильно напаяет нас водами благодати. Будем же делать и мы с своей стороны что можем и что должны, и приложим к тому столько усердия, сколько необходимо нам быть исполненными благодати Святого Духа. Ибо «аще кто Духа Христова не имать, сей несть Егов» (Рим.8,9).

Что же такое надобно нам делать?

Присутствие Духа Божия в сердце и действие Его благодати в нас свидетельствуется сердечною теплотою к Богу — трезвенною, умиленною, благоговейною. И так нам надобно делать все, что может возбуждать и поддерживать сию теплоту, и удаляться от всего, что может рассеивать и охлаждать сердце наше к Богу, повинуясь заповеди Апостола, который говорит! «Духа не угашайте» (1Сол.5.19), «не оскорбляйте Духа Святаго Божия» (Еф.4,30), а в другом месте повелевает «возгревать дар Божий» (2Тим.1,6). Если будем возгревать, Он не угаснет, если не оскорбим Его, Он пребудет в нас, а с Ним и все обилие и вся полнота жизни духовной. Как же достигнуть сего?

Во–первых, надобно неуклонно пребывать во всем чине и устроении церковном, или в молитвенном и подвижническом труде по чину и уставу Святой Церкви. Здесь разумеется соблюдение постов, частое говение и причащение Святых Тайн, все другие молитвенные освящения, хождение в храмы Божий на все службы, не в праздники только, но и во всякое время, когда позволяют дела, домашние молитвы, слушание и читание слова Божия, беседы с людьми благочестивыми, послушание духовному отцу, вообще все, что учреждено в Церкви для созидания в нас духовной жизни, или облачение себя и всей своей жизни церковностию. Благодать Святого Духа нами полученная в таинствах, есть то же, что искра, внедрившаяся в какое‑нибудь вещество. Как здесь, для того, чтоб от искры загорелось вещество, необходим воздух, так что, если его не будет, искра загаснет; так и в нас для того, чтобы искра благодати, павшая в наше естество чрез таинства, обратилась в пламя духовное, надобно нам окружить себя духовным воздухом (атмосферою), а таким воздухом служит все устроение церковное. Как движением воздуха (ветром) искра раздувается в пламень, так церковностию — сим веянием духовным — возгревается в нас сила благодати Духа Божия. «Исполняйтеся духом», заповедует Апостол, «глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных» (Еф.5,19). Чем усерднее и благоговейнее кто ходит в сем чине, тем скорее согревается сердце его и воспламеняется дух благодати; напротив, кто удаляется от Церкви, в том скоро погаснет благодать Духа, охлаждается и замирает снова, как замирает огонь в безвоздушном месте. К сем труду молитвенному, или делам благочестия надобно присоединить еще, во–вторых, и труд доброделания — подавать милостыню, показывать сострадание, сносить обиды, защищать угнетенного, соблюдать правду, воздерживаться от гнева, зависти, осуждения и всякой похоти, вообще творить всякое доброе дело, к какому обязывает нас Господь в нашей жизни и в наших обстоятельствах. Ибо если хотим жить духом, «духом и да ходим» (Гал.5,25). Как естественные силы слабеют и расстроиваются от неупражнения их, так и благодать Духа сокращается и совсем отходит, когда мы не будем упражняться в свойственных ей делах, не будем давать ей простора действовать в нас и проникать нас и, что еще хуже, если делами, противными ей, будем отгонять ее от себя. Ибо как пчелы отлетают от дыма, так отлетает и благодать Духа от дыма порочных дел и страстей. Посему‑то Апостол, сказавши: «не оскорбляйте Духа Святаго Божия, имже знаменастеся в день избавления», потом прибавляет: «всяка горесть, и гнев, и ярость, и клич, и хула да возмется от вас, со всякою злобою» (Еф.4.30–31), указывая дела, какими оскорбляется Дух Божий. Благодать Духа Божия пречиста. Чтобы удержать ее при нас, надобно содержать дом сердца своего в чистоте и приличном ему убранстве, а убранство сие составляет союз разнообразных добродетелей… «Облецытеся убо», заповедует Апостол, «избраннии Божии святи и возлюбленни, во утробы щедрот: благостъ, смиренномудрие, кротость, долготерпение, приемлюще друг друга, и прощающе себе, аще кто на кого имать поречение… Над всеми же сими стяжите любовь, яже есть соуз совершенства И мир Божий да водворяется в сердцах ваших.., и благодарни бывайте… Слово Христово да вселяется в вас богатно… и все, еже аще творите словом или делом, вся во имя Господа Иисуса Христа, благодаряще Бога и Отца» (Кол.3.12–17). Вот приличное для обитания Духа Божия убранство храма сердечного. Будем ходить в сих делах, и благодать выну будет присуща нам, и огнь ее никогда не угаснет в нас.

Но, братие, все это, кажется, мы делаем уже. Ходим в храмы Божий и дома обычные молитвословия совершаем, не отказываемся помочь при случае или сделать какое‑либо добро и брату нашему нуждающемуся, а между тем все не видим, чтоб сердце наше горело огнем духовным и являло силу присутствия его в себе. Чего же еще недостает? Посмотрим повнимательнее на наши дела, и увидим, что еще недостает нам. Творим мы молитвы и добро какое‑нибудь делаем; но тут же встреться только случай, сейчас готовы сделать и что‑нибудь не доброе, поблажаем страсти, поддаемся похоти плоти или похоти очес: и выходит в нашей жизни смесь добора со злом. А это то же, что поджигать дрова и потом заливать их водою: загорятся ли они когда? Видимо, что у нас недостает ревности или самоотверженной решимости работать Господу во всей полноте, без поблажки и саможаления, с готовностию на все труды и пожертвования. Также стоим мы на молитве дома или во храме Божиием, а мысли блуждают туда и сюда: кто книги читает, кто счеты сводит, кто предприятия строит, кто житейские домашние дела разбирает; и выходит, что мы стоим как на ветре, а на ветре будет ли гореть свеча! Видимо, у нас недостает внимания к себе, трезвенности и собранности. Не слушаем мы апостольских предписаний: препоясывать чресла помышлений, трезвиться и бодрствовать и себе внимать; и благодать Духа Божия не внедряется в нас. И еще, творим мы какое‑либо дело доброе, а сердце при этом увлекается или тщеславием, или человекоугодием, или корыстным каким расчетом и оскверняет наше доброе дело, отнимает его цену и отвращает от него лице Божие. Сердце наше в эту пору походит на место, издающее смрад, от которого всякий бежит. Пребудет ли в таком сердце благодать Божия?! Видимо, у нас недостает наблюдения за движениями сердца, готовности отревать все неправые чувства и все дела посвящать во славу Божию, недостает страха Божия, памяти о Его вездеприсутствии и хождении пред лицем Его.

Видите, чего недостает часто у нас при молитвенном труде и доброделании. Восполним же сии недостатки. Не довольно иметь дела; надобно еще при делах иметь и добрые помышления и чувства, иметь искусство управлять движениями своего сердца, которое святые отцы называют вниманием, трезвением, внутренним деланием. Оно сосредоточивает все силы наши воедино и есть посему самое сильное средство к возгреянию в нас благодати Духа Божия. Рассеянные лучи солнца не зажигают сами собою; но когда посредством зажигательного стекла соберут их в одну точку, они зажигают скоро всякое горючее вещество. То же делается и в нас. Когда мы не внимаем себе, наши мысли и чувства находятся в рассеянии, а когда внимаем, они собираются воедино, и в сердце нашем возжигается тогда теплота от помышления о Господе вездесущем и вся исполняющем.

Итак, внимая себе и умно предстоя Господу в сердце, будем ходить в заповедях Божиих и во всем устроении церковном, — и благодать Духа будет неугасимо гореть в нас. Огнь Духа попалит тогда все нечистое, и мы созиждемся в жилище Божие сим духом. Только все сие непременно надобно творить вместе. Коль же скоро чего будет недоставать, то это недостающее разорит и то, что есть, и особенно, если недостает внимания к движениям сердца и осмотрительности. Вот недалекий пример тому! Мы ныне молимся завтра будем молиться. Господь милостивый, смотря по усердию молящихся, пошлет иному теплоту и согреет сердце. Это будет движение Духа благодати. Но если потом мы не поостережемся и или за столом употребим что лишнее, или сну неумеренному предадимся, или пойдем развлекаться по гульбищам, или войдем в разгульное товарищество, или балаганы и театры пойдем смотреть — эти бесовские лицедейства, то вся собранная здесь теплота отойдет от нас, мы останемся опять пусты и холодны и, может быть, более, чем прежде. А кто виноват? — Одна неосмотрительность наша. Надобно бы дома посидеть, богомыслием заняться, воздержания не забывать и если пойти куда, то к человеку благочестивому для братской беседы, а мы бросаемся на такие обычаи, кои выдуманы человеконенавистником — князем мира суетного. Так и во многих других случаях. И выходит, что мы одною рукою созидаем, а другою разоряем. А от этого какая польза? — Только труд… Положим же отныне творить дело хранения и возгревания в себе благодатной жизни — полно, без опущения и послабления! Господь буди помощник всем нам. Аминь.

1858 г.


29. Слово на Пятидесятницу (Дух Божий живет в Церкви. А живет ли в нас Дух Божий? – Живет и действует, когда есть в нас жизнь духовная. Дух, сочетанный с телом, поставлен в мире Божием быть жрецом, чтоб не только самому жить в Боге, но и все вещественное ввести чрез себя в общение Божественной жизни)


«Пятидесятницу празднуим и Духа пришествие» (Стихира на Господни воззвах), празднуем не только как основоположительное событие Церкви Божией, но и как дар от Бога, каждому из нас усвояемый и существенный в жизни нашей христианской. Дух Святой, сошедши на апостолов, не пребыл в них одних; но чрез них, как чрез каналы, излился на всех верующих, и с того времени живет и действует в Церкви, чрез Божественные таинства возрождая к духовной жизни, воспитывая и сохраняя в ней всякого, вступающего в нее. Мы все, по благодати Божией, духоносцы или должны быть таковыми. Ибо в Крещении все единым Духом напаяемся (1Кор.12,13), в Миропомазании — знаменаемся Духом обетования Святым, в Покаянии — обновляемся Духом (Еф.4.23), в Причащении приемлем Духа сыноположения (Рим.8,15) и становимся един дух с Господом (1Кор.6,17). Имея такие обетования и удостоверения, мы легко поймем вопрос апостола Павла к Коринфянам: «не весте ли, яко храм Божий есте и Дух Божий живет в вас?» (1Кор.3,16), когда он заметил, что Коринфяне не имели во внимании своем сего высокого своего христианского преимущества.

Но, братие, сколько несомненно, что получать Духа есть Богом определенное преимущество христиан, столько же верна возможность, когда Он уже получен, потерять или заглушить его в себе невниманием или обращением деятельности нашей на предметы, противные Ему. Апостол и предостерегает: «Духа не угашайте» (1Сол.5.19). «Не оскорбляйте Духа Святаго Божия, Им же знаменастеся в день избавления» (Еф.4.30). Приводя себе при этом на мысль тот закон, что кто Духа Христова не имеет, тот и не Христов (Рим.8,9), а кто не Христов, тот не Божий, невольно придешь к заботливому и боязливому расследованию, живет ли и действует ли в нас Дух Божий?!

Ответим на это в коротких словах так: живет и действует, когда есть в нас действия духовные, или жизнь духовная. Можно бы после сего всякому самому определить, в каком он отношении к Духу. Но та беда, что слова: духовный человек, жизнь духовная, духовная деятельность, не имеют у нас определенности. То понимают их слишком просто и тем расширяют их область до того, что они могут заключать в себе всех без изъятия, то понимают их слишком высоко и тем сокращают область их до того, что найдется ли кто, кого можно было бы достойно почтить титлом духоносца. То и другое, полагаю, вы сами встречали в речах и писаниях. Чтоб рассеять эту неопределенность и доставить вам возможность определительно судить о своей духовности, очерчу вам сколько можно проще жизнь духовную в ее возможных видах и проявлениях.

Отрешитесь несколько от существующих порядков, вознеситесь туда, где нет вещества, вообразите, что вы сами без тела и поставлены жить и действовать в области бестелесной. В сем виде вы — дух. Мир этот и все мирское вам неведомо. Объемлемые Богом, от единого Бога приемлете озарение и к Нему единому влечетесь всем существом своим. Его созерцаете, Его вкушаете, по Его мановению движитесь. Это погружение в Бога, эта Богодвижимость и Богоблаженство и есть истинная жизнь чистого Духа. Таково состояние бесплотных сил!

Но Богу — Источнику всякого бытия, угодно было, оставив Ангелов чистыми духами, дух человека сочетать с телом, и вот что произошло! Как чистый луч света, отражаясь в каплях дождевых, или проходя сквозь призму, разлагается на семь радужных цветов, так чистый по себе и простой дух, сочетанный с этим многосоставным организмом, при всей простоте и неизменности своей природы, явился обладающим разнообразием способностей и облеченным множеством потребностей, обращенных к веществу и миру. К простой жизни духа привилась другая жизнь, многосложная, к жизни, обращенной к Богу, жизнь имеющая дело с миром. В то же время и тело жило своею жизнию, давая знать о себе духу, но не завися от него в том, что составляет существо сей жизни. И явился человек в мир, обладатель тройственной жизни: духовной, духовно–телесной, или душевной, и телесной.

Намерение Божие в таком устроении человека было не то, чтоб дух принесть в жертву телу, веществу, миру, но чтоб дух, приемля в себя вещественное чрез тело, все возносил в жертву Богу. Дух, сочетанный с телом, поставлен в великом мире Божием быть жрецом, чтоб не только самому жить в Боге, но и все вещественное ввести чрез себя в общение сей Божественной Жизни. Жизнь в Боге, отрешенная от вещественного, властная над ним, и при сем осталась характеристическою чертою жизнь духа человеческого.

Но привзошли зависть и злоба, запутали неопытную мысль человека ложными понятиями увлекли прелестию вещества, ослепили сердце обманчивыми, хотя блистательными, надеждами и дух пал, из области Божией — в вещественность, в телолюбие и миролюбие. Вместо связи с телом законной он сорастворился с ним сознанием и сочувствием, — и стал из чистого страстным, из отрешенного — погруженным в тварь, из властного — рабом. Жизнь душевно–телесная пришла в беспорядок и поглотила собою духовную, которая стала проявляться только в неотразимом сознании Божества, в требованиях совести и в возникающем по временам томительном недовольстве всем тварным. Богосозерцание, Богодвижность и Богоблаженство исчезли. Дух онемел.

Дух чистый Бога созерцает и от Него приемлет ведение тайн. Но и дух, сочетаемый с телом, и после того, как чрез чувства открыто было ему разнообразие тварей видимого мира, просвещаясь тем же внутренним озарением свыше, должен созерцать в них отражение тех тайн Боговедения и тайн Божествненого миротворения и мироправления, чтоб и при сем многоведении невозмутимо пребывать в том же Богосозерцании едином. Но, падши, он увлечен разнообразием тварей и даже подавлен множеством впечатлений от них, вытесняющих у него самую мысль о Боге. Изучая тварь, он нейдет далее того, что видит в них, — их состава и взаимоотношений, и, не получая озарения свыше, не видит в них ясно отражения Бога и Божественных тайн.

Мир стал для него тусклым зеркалом, в коем ничего не видно, кроме самого его (зеркала). Отчего многоведение заглушает в нем ведение единого, отвращает от него и охлаждает к нему. Такова цена и таков плод научности в падшем.

Дух чистый — Богодвижен. Внутренно приемлет он мановения Божий и соответственно им устрояется и действует. И дух, сочетанный с телом, после того, как введен в соотношение с тварями многими, принял силы действовать на них и сам поставлен в необходимость подлежать их действию, должен так же, не иначе, как приемля Божие мановение, действовать вовне и проводить намерения Божий в порядок течения тварной жизни, не ему подчиняясь, а его по–своему учреждая, чтоб, таким образом, несмотря на внешнюю многообразную деятельность, пребывать в той же единой Богодвижности, очерчиваемой волею Божией. Но, падши, он поглощен внешними отношениями, не ими управляет, а сам ими управляется. Текущий порядок вне и движения в себе самом считает он законом, которому поперечить даже на мысль ему не приходит. Не приемля мановений Божиих, он не видит, чего хощет Бог, не умеет и сам не смеет установиться по намерению Божию, а влечется как влекомый и ведется как ведомый. Вместо единой Богодвижности, качествует в нем разволоченность многим, которое отучает его и охоту у него отбивает действовать по воле Божией.

Такова цена всей разнообразной деятельности падшего в государственной, общественной и семейной жизни.

Дух чистый — Богоблаженствует. Он вкушает Бога и блаженствует в Нем. Но и дух, сочетанный с телом, после того, как открыты ему разнообразные красоты тварей видимого мира, в Боге едином должен иметь свое блаженство, и, созерцая видимые красоты, не на них останавливаться, а сквозь них проникать до красоты Божией и ее вкушать, чтоб, таким образом, при всем множестве обещающих блаженство внешних красот пребывать в едином неизменном Богоблаженстве — от вкушения Бога непосредственно и посредственно. Но, падши, он потерял эту способность Боговкушения, и даже вкус к Божественному, и начал искать наслаждения в тварях вместо того, чтоб чрез них восходить к Богонаслаждению. Нельзя было не заметить, что это не то, и как память о Богоблаженстве осталась в нем, то, руководясь ею, он созидает вокруг себя новый мир, искусственный, и собирает в нем возможные красоты, надеясь заменить сим то, чем помнит, но чего не имеет. Но и это не то. Все эти наслаждения, утехи, искусственные красоты только разжигают жажду, а не дают того, чего ищет дух. Вместо наслаждения единым Богом, которое ублажает, в нем качествует наслаждение многим, которое томит и не дает покоя, и еще более утверждает его в отчуждении от Богонаслаждения. Такова цена всех естественных и искусственных утех падшего.

Я намеренно изобразил вам состояние духа, с телом сочетанного, такое, каковым оно должно быть по намерению Божию, и такое, каким стало оно по падении, чтоб тем подойти к ответу на предложенный вначале вопрос. — Итак, ведайте, кто таков, каким изображен у нас дух чистый и дух, с телом сочетанный, но действующий по намерению Божию, тот имеет Дух; а кто таков, каким изображен у нас падший, тот не имеет Духа. Ибо Божественный Дух затем сошел, затем обитает в Церкви и сообщается всем верующим, чтоб восстановлять падших, возвращать им первобытное совершенство, воссоединять с Богом и утверждать в них жизнь по Боге.

В ком качествует Богосозерцание, кто обладает ведением тайн Божиих чрез непосредственное озарение или чрез посредственное откровение, кто в познании самых видимых тварей не на них одних останавливается, а в них ищет узреть отражение тайн Боговедения, миротворения и мироправления, в том есть жизнь духовная, то? имеет и Духа Святого. Кто же погряз умом своим в тварях и не знает Бога, тот, как бы ни был учен, не живет Духом.

Кто сознает в себе действие мановений Божиих и приобрел навык действовать по указанию воли Божией откровенной и по ней устроять жизнь свою, несмотря на противление тому внутри или трудности и скорби вне, тот живет Духом. Кто же в устроении дел своих не имеет в мысли Бога, тот, какою бы правильностию ни отличались дела его, не имеет Духа.

Кто вкушает блаженство в едином Боге и всем творным наслаждается только потолику, поколику оно не только не мешает, но еще способствует Богонаслаждению, тот живет Духом. Кто же в одних наслаждениях тварями находит вкус и страдает безвкусием к Божественному, тот, какою бы ни обладал утонченностию вкуса, не имеет Духа.

Не распространяюсь более в объяснении подробностей в проявлениях в нас Духа, чтоб не утомить внимания вашего. Потрудитесь сделать это сами. Приложу, однако ж, одно. — Живущие Духом знают, как началась в них жизнь Духа, знают, как Дух Божий, коснувшись их духа, поселил в них недовольство собою и всем, что вокруг, как затем зародилось желание переменить все и устроить жизнь по указанию Духа, как обрадован дух их в самой перемене сей и какое благопоспешение встречал во всех трудах своих по духовной жизни, как начало оживать закоснелое чувство и тепло прилежать к Божественному, как мало–помалу злые навыки отпадали и укоренялись добрые нравы, как вселялась в уме истина за истиною и умножалось Боговедение, как вообще больше и больше входил человек внутрь себя, установился в сердце и стал в себе, чтоб в Боге быть вниманием и ходить непрестанно в присутствии Его не мыслимом только, но и ощущаемом. Эта краткая история духовной жизни в человеке, может быть, есть, более чем другое что, осязательное свидетельство обладания им Духа Божия.

Еще одно слово: духу нашему свойственно жить в Боге. Падши, он отвратился от Бога к твари и в ней стал жить. Приходит Дух Божий, исторгает его из уз тварного и снова устремляет к Богу. Устремление духа к Богу есть молитва. — Итак, действие молитвы в нас есть плод Духа Божия. Есть молитва, есть и Дух Божий. Нет молитвы, нет Духа Божия.

Удостоверившись в обладании Духом, возрадуйтесь, Духоносцы. Но и нам, не видящим в себе явных действий Духа, хотя горько, но отчаиваться не должно. Дух Святой, сошедши, не оставляет земли. Входы к нему открыты. Приступим, и Он приидет и вселится в нас. Только и обманывать себя не должно. Дух человека падший или греху работающий, все же есть дух. Что‑то неземное отражает он в себе, хотя определить нельзя, что такое, как разбитое на мелкие части зеркало отражает что‑то, но ничего целого. Этих проблесков духа — в уме, делах и чувствах — никак не должно смешивать с жизнию духа. Чтоб сия жизнь целостно проявилась, надобно, чтоб Дух Божий пришел и, как огнь, разварил раздробленные частицы человеческого духа и слил из них целого потаенного в сердце человека (1Пет.3,4) так же, как из раздробленных частиц стекла, вновь разваренных, образуется потом цельное стекло, способное отражать целые вещи. Детелище (мастерская), где сие совершает над нашим духом Дух Божий, есть Святая Церковь со всеми своими учреждениями. Се она пред нами! Покоритесь вседушно ее руководству, и она введет вас туда, где плотские претворяются в «Дух животворящ» по образу Создавшего нас (1Кор.15,45), приемлют обручение (2Кор.1.22), и начинают вкушать радость жизни о Духе Святее (Рим.14,17). В чаянии сего усердно помолимся: Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, прииди и вселися в ны. Аминь.

27 мая 1862 г.



30. Слово в день рождения государыни императрицы Марии Александровны (о воспитании детей в духе христианском. Просветить ум и образовать сердце можно только в Господе Иисусе, получая сверхъестественную помощь в Церкви Божией, в святых ее таинствах и всех освятительных учреждениях)



В дни, подобные нынешнему, внимание невольно останавливается на предметах, любимых теми лицами, которым посвящаются дни сии. Что же всего более близко сердцу Благочестивейшей Государыни Императрицы Марии Александровны? О чем паче всего печется Она? Что озабочивает душу Ее? Это — воспитание детей. И мысль обыкла представлять ее окруженною детьми, призренными или призираемыми, воспитанными или воспитываемыми. Потому не считаю неуместным, ныне, в торжественный день Ее рождения, сказать несколько слов о воспитании, особенно в сем храме, находящемся в доме воспитания детей, и притом в день торжественного в нем акта.

Слово о воспитании — в храме, вы уже догадываетесь, будет касаться воспитания в духе христианском. Прибавьте к вашей догадке, что и по суду всех, любящих истину, прочного воспитания и не может быть иного, как то, которое совершается в сем духе. Таково, впрочем, оно у нас везде, по крайней мере, таковым везде предполагается. И здесь — уже то одно, что в сем заведении есть храм Божий, и, конечно, не как случайная пристройка, а как преднамеренная часть здания, или даже сердцевина его, дающая направление всем другим частям, — уже это одно достаточно удостоверяет, что и значение, и содержание храма сего служило и служит руководительным началом для всего, чему здесь учат и к чему приучают, и что воспитатели и воспитанники в храм сей собираются не затем только, чтоб возносить к Богу молитвы свои, но и затем, чтоб от лица Его принимать уроки и наставления в своем немалотрудном деле воспитания, полагая в основание своего труда начало веры и жизни по вере.

При сей мысли пожелать ли, да будет так, или благодарить Господа, что есть уже так? — Но всячески, думаю, не наперекор вашему убеждению скажу, что должно быть так.

В самом деле, чего хотят воспитывающие? Хотят просветить ум и образовать сердце. Где же найти прочные основы и действенные орудия к тому и другому? — Нигде, как в Господе нашем Иисусе Христе, «Иже бысть нам премудрость от рога, правда же и освящение и избавление» (1Кор.1,30), то есть во святой вере, Им дарованной, со всеми спасительными ее учреждениями. Ибо что значит просветить ум? — Значит напечатлеть в нем здравые понятия о всем сущем и бывающем, именно: понятия о том, что есть Бог, какие Его свойства, в какое отношение благоволил Он поставить Себя к миру и к нам? Что такое мир сей, откуда он, чем держится и куда ведется? Что мы сами, зачем мы здесь, на сей земле, что значит это полу светлое и полумрачное наше состояние, что ожидает нас в будущем и прочее?.. Совокупность таких понятий и составляет мудрость, которой всегда так деятельно искал и ищет человек. И кто знает все сие истинно, не несправедливо именуется просвещенным, как видящий все в ясном свете. Надобно заметить, что сии понятия суть ответы на беспокоящие наш ум вопросы. Нет человека, которого бы не тревожили сии вопросы, и нет такого, который бы не решал их тем или другим образом. Но настоящее их решение — самое успокоительное и самое верное — содержится в Откровении Иисус Христове и преподается Святою Церковию. Здесь Бог есть Дух Всесовершенный, единый по существу и троичный в лицах, Творец мира и Промыслитель всяческих; мир — творение Божие, единым словом Всемогущего воззванное к бытию и глаголом силы Его содержимое во всем скрепленное законами неизменными, но благоволению воли Божией во всякое мгновение готовыми покориться и покоряющимися; человек — разумная тварь, полная совершенств вначале, потом падшая и расстроившаяся, ныне восстановляемая Господом Иисусом Христом во Святой Церкви благодатию Духа и, наконец, имеющая явиться в новой славе в будущий век, за веру и труд добро делания, и прочее.

Какие светлые, возвышенные и плодотворные понятия! После сего напрасно ум берется решать их еще и сам собою. Опыты его решений, до пришествия Христа Спасителя, и теперь на Западе, в тех, кои свергли благое иго покорности слову неложного Бога, осязательно убеждают, как слаб он в сем отношении и как ему сроднее здесь, как и во многом другом, оставаться навсегда учеником и не дерзать восходить на учительскую кафедру. Потому у нас весьма основательно и разумно отвергаются все его бредни. Что же остается просветителям ума? — Не изобретать, а взять готовые уже Божественные истины и напечатлеть их в умах детей, а потом на них, как на основаниях, построивать все здание ведения, или всю совокупность наук. Какую твердость и мужество приобретает ум, таким образом просвещенный! Как прочна в нем вся сумма познаний, будучи проникнута единым духом и едиными началами!

Что значит образовать сердце? — Значит возбудить сокрытые в естестве нашем требования, преобразовать их в чувства и расположения, воз–весть в начала и правила жизни, чтоб потом о всяком обладающем ими можно было сказать: вот совершенный человек. Спрашивается, как это сделать?

Многим кажется достаточным для этого — развивать. Развивай, говорят, природу. Как из семени, прозябшего и раскрывшегося, выходит дерево или цвет, в своем роде совершенный, так выйдет и человек совершенным, если развить все сокрытое в естестве его. Кажется, что может быть разумнее и основательнее такого положения? А выходит совсем не то, что чается. Например, развивая эстетическую сторону, окружают питомца изящными предметами и самого приучают к искусствам. Вкус раскрывается мало–помалу; но вместе выказываются и разного рода похотствования, и притом в формах, совсем неизящных. Еще: чтоб приучить держать себя с достоинством, вводят в общество и открывают все приемы приличного взаимообращения. Цель достигается в некоторой мере; но вместе внедряется гордость, спесь, своенравие, неприступность, презорство к низшим. Также приучают и к разного рода приимчивости и деятельности: бывает и в успех; но не успешнее ли врастает корыстность интересантство и безжалостная притязательность? Так и во всем. Что же это значит? Не доброе ли семя сеется? И отчего же плевелы? — Оттого, что семя естества нашего повреждено падением, и многое привилось к нему неестественного и противоестественного, что, однако ж, наряду с естественным выказывает право на удовлетворение, прикрываясь видом естественности Оттого там, где без разбора развивают все, что ни находят в человеке, вместе со сродным нам развивают и несродное, и в естестве нашем является много паразитов, которые нередко заглушают и иссушают естественные ветви. Так, не все надобно развивать в нас; но иное развивать, а иное подавлять и искоренять. И вот в чем вся трудность воспитания и образования. Нет у нас очей, или зрительных орудий, к тому, чтоб различить тонкие, сплетшиеся нити естественного и неестественного. А если б и была возможность различить, то нет орудия или анатомического ножа для отделения одного от другого.

Если б и это было, нет сил подкрепить и оживить сродное и заглушить несродное нам. Так, пока мы одни, со своими только средствами, нельзя ожидать прочного успеха в образовании сердца. И здесь‑то осмотрительный воспитатель вполне чувствует крайнюю нужду в сверхъестественной помощи. И она готова в Церкви Божией, в святых ее таинствах и всех освятительных учреждениях. Божественная благодать, сообщаемая и возгреваемая ими, проникая внутрь нас, разделяет сродное нам от несродного и, соединяясь с первым, укрепляет его и оживляет, а отревая последнее, иссушает и истребляет его. Потому кто растет под действием их, тот без особенных усилий со стороны родителей или воспитателей, кроме неизбежных предостережений, является по вступлении на поприще деятельности с чувствами и расположениями чисто человеческими (или — что то же — истинно христианскими), без примеси уродливых неестественностей, унижающих человечество. Таким образом, желают ли обладать сильными действенными средствами к образованию сердца, пусть держат воспитываемых под действием спасительных таинств Церкви и всех освятительных ее чинопоследований — и труд их увенчается полным успехом… Пусть не отчуждают детей от Церкви и церковности, от молитвований, постов, говения, исповеди и причащения, хранения праздников и посещения святынь и прочего, и можно быть уверенными, что по окончании курса воспитания душа питомцев, как дева чистая, будет представлена Христови на всякое дело благое уготованною.

Вот и вся программа воспитания! Напечатлевать истины веры в уме, поставляя их распорядителями всех других познаний и понятий и вести питомцев неуклонно по указанию попечительной нашей Матери–Церкви; и выйдут дети крепкие умом и добрые сердцем, добрые добротою прочною и непоколебимою. Где в какой‑либо отрасли познаний допускаются понятия, противные истинам веры, там омрачают ум воспитываемых и обессиливают его примесью лжи. А где, сверх того, каким‑нибудь образом отчуждаются от Церкви, там портят и сердце, допуская в нем раскрываться и крепнуть противоестественным (страстным) чувствам и расположениям.

Предлагая, впрочем, все сие, предлагаю не как урок или укор, но как простое напоминание, в видах разделения взаимных наших убеждений, которые не излишне подновлять и оживлять такою взаимностию, в нынешний век неопределенных стремлений, почти без цели и исходной точки. Не уклониться бы и нам от пути правого, и вместо добра доверчивому детству не привить бы зла! Ибо будет время, когда все станем пред лицем Судии: как бы в ту пору не пришлось нам услышать от безмолвных ныне детей укорного вопроса: «А вы нас не тому учили», или: «А этому не учили!». Аминь.

27 июля 1859 г. В Тамбовском кадетском корпусе.



31. Слово на Преображение Господне (Своим Преображением Господь показывает до какой славы возводит он в себе человеческое естество, но преображение внутреннего человека невозможно без Божественной благодати, которая дается в святых таинствах)


Празднуя Преображение Господне, обязуемся усвоить себе значение его и в себе изобразить смысл его. Не для себя явил Господь чрез преображение славу Своего Божества в человечестве, как Славный искони. Он хотел показать, до какой славы возводит Он в себе человеческое естество, а чрез него и всякого человека: слава преображения есть наша слава в Господе Иисусе Христе. Он как бы говорит нам: вот каковы будете все вы!

Истинно слово Господа! Воистину таковыми предназначены все верующие во имя Его. Но явимся таковыми мы уже по втором пришествии Христовом, по воскресении всех и возу строении всяческих (обновлении вселенной), явимся, когда окажемся того достойными.

Спрашивается теперь, как же сделаться нам достойными того?! — Надобно в сей жизни преобразиться внутренно, чтоб в будущей восприять славу, в коей явил Господь человечество Свое в преображении.

Вот о чем после сего да будет все попечение наше и вся забота наша — созидаться «по внутреннему человеку» (Рим.7.22), преображаясь в нем «от славы в славу… от Господня Духа» (2Кор.3.18).

Есть в нас внутренний или потаенный сердца человек, как вы знаете. Слышали, конечно, как говорит Апостол Петр женам: «да будет им не внешняя плетения влас и обложения злата, или одеяния риз лепота, но потаеный сердца человек, в неистлении кроткаго и молчаливаго духа, еже есть пред Богом многоценно» (1Пет.3,3–4). Или как в другом месте говорит апостол Павел: молюсь, чтоб вы утверждались во внутреннем человеце Духом Божиим (Еф.3,16). Сего‑то потаенного человека и будем возводить от славы в славу.

Я Свет в мир пришел, говорит Господь. Свет сей есть свет истины, принесенный Им на землю, свет ведения Божественного. Померк ум наш и стал тьма. Приходит Господь и просвещает его. Когда вместо истины входит в ум ложь, он омрачается, а когда истина вновь возвращается в него, он просветляется и входит в славу свою. Слава ума — ведение истины. Чем более усвояет он истину, тем более восходит от славы в славу. — Хотите ли потому возвести ум свой в славу преображения? — Исполните его истиною, которую принес Господь на землю. Вы знаете, в чем состоит сия истина. Ее объясняет нам Символ веры и истолковывает Катихизис. Она исповедует, что Бог есть — и есть троичен в Лицах: Отец, Сын и Святой Дух — Троица единосущная и нераздельная; что Бог сотворил мир Словом Своим, промышляет о нем и о каждой твари в нем, а паче о человеке; что кроме сего видимого мира есть другой, невидимый мир духов бестелесных, из коих часть пала и богоборствует в ожесточении; что мы сотворены для блаженства, но, преступив заповедь по внушению духа злобы, пали в прародителях, и бедствуем по праведному суду Божию; что Бог явил к нам беспредельное милосердие, благоволив Богу Сыну снизойти на землю, воплотиться и пострадать за нас, что сей Господь, крестною смертию оправдав нас, открыл к нам вход обильным дарам Святого Духа; что сей Дух, по вознесении Господа на небо излиясь на святых апостолов, а чрез них и на все человечество, учредил на земле Святую Церковь — нашу врачевательницу, просветительницу и освятительницу; что кто, сочетавшись с Церковию, как член с телом, ходит в духе ее, тот только ходит в истине и готовит себе блаженную вечность; что смерть разлучает душу с телом, которые по воскресении снова соединятся и будут вместе или блаженствовать, или страдать вечно, судя по тому, как действовал кто на земле.

Вот истины! Кто усвояет себе их одну за другою, тот прогоняет ложь за ложью, тьму за тьмою и все более и более вступает в область света. А чей ум исполнится всей истины и так сочетается с нею и проникнется ею, что не только не допускает никакого помышления противного, а напротив, всякое помышление свое и всю свою умовую работу подчиняет ей и ею проверяет, тот прогоняет из себя всю тьму и становится всецело светлым и светоносным. У того ум есть «ум Христов», по Апостолу (1Кор.2,16).

Он преобразуется из человеческого в Божественный, и из мрачности облекаясь в свет, и в себе светит, и всех вокруг просвещает. Это единственный способ обновления духом ума нашего (Еф.4.23). Сим убо обновлением ума преобразуйтесь (Рим.12,2), ведая, что всякие другие учения суть, по Апостолу, беседы злых суесловцев, растленных умом, прельщенных и прельщающих (1Тим.6.5; 2Тим.3,8; Тит.1.10).

Пойдемте далее. — Премудрый говорит, что Бог сотворил человека правого, или, как изъясняется Макарий Великий, украсил его всякою добродетелию: страхом Божиим, смирением, кротостию, воздержанием, любовию и прочее. Когда внял человек совету змия, вместе с тем восприял в себя семя злобы самостной, которое, разросшись, произвело терние страстей, заглушивших собою добродетели. Каждую добродетель заслонила и заглушила противоположная страсть; и стал человек вместо кроткого — буйным, вместо смиренного — гордым, вместо любительного — ненавистником и завистником, вместо общительного — притязательным и своекорыстным и прочее.

Был он светел светом правоты и святости и стал омрачен злобою и страстями. Пришел Господь восстановить первую нашу доброту (внутреннее совершенство), и вот что заповедует: блажени нищий духом, — блажени кротцыи, — блажени миротворцы, — блажени чистии сердцем, — блажени терпеливые. Отбросьте, говорит, страсти, бесчестящие вас и омрачающие, и блаженны будете. Восставьте в себе чистоту нрава, в коей блаженствовал праотец и блаженствуют святые небожители. «Святи будите», говорит Господь, «Аз свят есмь» (1Пет.1.16). И тут нет ничего излишнего и преувеличенного, ибо мы — по образу Создавшего нас. Образ сей испорчен в падении. Надо его восстановить. Как? — Так же, как художники восстановляют испорченные картины. Они угадывают формы частей, подыскивают краски, как было в оригиналах, и восстановляют, таким образом, часть за частию, всю картину, как она была вначале. Страсти пришли вместо добрых расположений и обезобразили нас. Надо восстановить добрые расположения, противоположные страстям. Итак погасим гнев и восприимем кротость, подавим самость и восстановим любовь, отгоним зависть и укрепимся в сорадовании, перестанем осуждать, а будем хвалить, перестанем присвоять, а будем давать, и прочее. Так, страсть за страстию искореняя и добродетель за добродетелию вкореняя, мы будем возвращаться к прежней чистоте, «отлагая ветхаго человека, облекаться в новаго, созданнаго по Богу в правде и препоподобии истины» (Еф.4,22,24), «облекаться во Христа, ходя во обновлении жизни» (Рим.6.4).

Свет истины и чистота святости и бесстрастия суть две стороны преображения нашего внутреннего. Ни того, ни другого сами собою сделать мы не можем. Того ради обетована и дается нам благодать Божественная в Святых Таинствах. Искра ее полагается в святом крещении. Питается огненность ее во всю жизнь в святом покаянии и причащении, а возгревается и раздувается при вере и доброделании, участием во всех молитвенных и освятительных чинах Церкви.

Когда искра, падши в горючее вещество, раздувается ветром, то скоро превращается в пламень. Так и в нас, когда искра благодати, нами восприятая в крещении и поддерживаемая в покаянии и причащении, возгревается нами посредством трудов в благочестии и добре, то светит не только внутри нас, но и вне. Огня, говорит Господь, пришел Я воврещи на землю и как бы хотел, чтобы он скорее возгорелся. Сей огнь есть огнь благодати Всесвятого Духа, нисшедшего в виде огненных языков, и огнь духовный возгревающего в сердцах приемлющих Его. Вы знаете, что так есть. И поревнуйте о хранении и усилии сего огня. Когда есть сей огнь, тогда никакой труд — не в труд и все делается легко. Он приносит мир, чистоту и силу, и есть то же, что крылья у птиц. Птица на крыльях возлетает на воздух, а в нас огнь благодатный восторгает дух наш горе, и не мысленно только, а делом возводит нас к Божественному совершенству. Огнь, нечистую руду расплавляя, извлекает оттуда чистый благородный металл: так огнь Духа перечищает нечистую природу нашу. Еще более — он растворяется с нами. Как благороднейший металл, подлитый в медь, сообщает сему последнему звук свой, чистейший и приятнейший, так благодать, растворившись с духом нашим, сообщает ему свою Божественную чистоту, и внутренно сознаваемую, и во вне проявляемую.

Вот способ преображения! — Догматы веры усвоить и напитать ими свой ум; страсти искоренить и вкоренить добрые расположения, паче же — возгревать в себе благодать благодатными в Церкви содержимыми средствами. Так будет зреть и преображаться наш внутренний потаенный человек. Это наш Иоанн — благодатный, Иаков — праведный, Петр — ревнивый в вере. Так исполняются и в нас закон и пророки — Моисей и Илья! А конец какой! — Тот, о коем говорили они Господу. Пострадавши и потерпевши в трудах по Богоугождению, внити в славу. Как бабочки красивые, прежде чем вылетят на воздух, бывают закрыты в клубочках, некрасивых на вид, так внутренний наш человек, когда действует по указанному, зреет, несмотря на грубую оболочку плоти и неблаговидную обстановку внешнюю. Придет срок — сбросит он свою плоть дебелую, исторгнется из уз внешних, в коих держит его течение жизни сей, и воспарит горе' — к Богу, в хор Ангелов и святых, чтобы присно в веселии и радовании пребыть там до будущего всеобщего воскресения, когда начнется полное нескончаемое блаженство.

Господь да поможет вам быть так, чтобы, преобразясь здесь, вы сподобились внити в славу Его в будущем веке. Аминь.

6 августа 1863 г.


32. Слово на Успение Пресвятой Богородицы (Почему смерть Богоматери называется успением? Как подготовиться к исходу, чтобы встретить его не только без страха скорби, но и с охотою?)


Ныне празднуем Успение Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Но ведь это была смерть Богоматери — истинная, подобная смерти всякого человека. Чего же ради она наименована Успением, как бы заснутием или сном? — Это могло быть и потому, что Пречистая недолго была держима в узах смерти и области тления, а чрез три дня обретена воскресшею, подобно Сыну своему, Господу Иисусу Христу, но паче потому, что смерть сия была мирна, тиха, сладостно приятна, подобно желанному, покойному сну, по утомлении тела дневными трудами.

Но не такова же ли должна быть и наша смерть? Да, Пресвятая Богородица есть Мать наше, мы — дети. Она предшествует, мы должны последовать за Нею. И вот нам, празднующим день Успения — урок от Успения: год от го приближаясь к смерти всячески заботиться том, чтоб смерть наша была не терзательным и мятежным отторжением души от тела, а мирным и безмятежным исходом из сего мира в другой, подобно тихому и покойному засыпанию… Спрашивается, как сего достигнуть и что требуется для сего с нашей стороны?

Смерть не есть уничтожение, а переход из сего земного жилища в другое. Но когда возьмемте пример из обычной жизни, — когда из одного места в другое переходят не только с душою покойною и мирною, но и радостно? — Тогда, когда не бывают ни к чему привязаны в том месте, из которого выходят, и того места» в которое переходят, не только не страшатся, но и всячески желают ради чаемых в нем утешений и приятностей. Расположимся же подобно сему и относительно смерти, и мы встретим ее не только без скорби и страха, но и с радостным желанием… Именно:

1. Погасим в себе всякое пристрастие к телу и всему телесному, к земле и всему земному. Ибо, когда ничто не привязывает на земле, откуда будет скорбь при оставлении ее? Как свободно и легко отделяются одна вещь от другой, когда они не связаны и не склеены, а только приложены друг к другу, так легко будет отделение души от тела, когда в ней не будет привязанности к телу и когда она, пребывая в теле, не по телу жительствует. Странник, идущий к своему назначению, спокойно и охотно оставляет места, где останавливается. Почему? — Потому, что они для него чужие. Так и когда сердце наше будет считать чужим себе все земное, нам не будет затруднения перейти в другую жизнь.

Конечно, нам нельзя быть без некоторых вещей, или даже многих вещей. Но можно так расположить к ним свое сердце, что с ними так же легко будет расстаться, как скинуть ненужную нам одежду. Об этом и позаботимся. Трудновато сие? — Да… но можно сделать сие не вдруг, а мало–помалу. Как враг опутывает душу пристрастиями земными? — Навязывая их одно за другим, подобно тому, как паук опутывает попавшихся в сети насекомых, набрасывая на них паутинку за паутинкою. Наоборот, кто хочет выпутаться из сих сетей, пусть ухитряется действовать противоположно тому: отсекать одни пристрастия за другими, начиная с меньших и доходя до больших. Как завязший в тину выдергивает член за членом, пока совсем освободится, так станем отсекать пристрастие за пристрастием, пока станем совершенно свободными. Если употребим такой труд, то к часу смертному можем быть совсем уже отрешены от всего и готовы без скорби оставить землю и все земное, ожидая только мановения Божия.

2. Но не одни пристрастия земные могут возмущать покой души в час смерти. Не менее тревожит и страх — как явиться на тот свет, где надо стать пред лице Бога — Судии праведного очи Которого светлее солнца — все проникают и все видят, а у нас много грехов. Как тому, кто знает что за собою, страшно идти к начальнику, и тем более к царю, так страшно грешному предстать пред Бога, так страшно, что, по слову Божию, они бывают в необходимости кричать: горы, падите на ны! Причина сему — грехи, оскорбляющие Бога. Потому, желает ли кто без страха встретить смерть и покойно перейти на тот свет, пусть позаботиться о том, чтобы быть безгрешным, или, если уже нагрешил, пусть сделает, чтобы грехи сии не послужили ему в осуждение. Как это сделать? — Искренним покаянием и решимостию — не нарушать более заповедей Господних. Кто грешил — вперед не греши, а о прежних грехах принеси покаяние. Покаяние и сокрушение о грехах с исповедию и обещанием не грешить более изглаждают грехи отвсюду, где они печатлеются: из существа нашего, из всего окружающего, и даже из памяти Божией, и делают кающегося грешника неповинным пред лицем Бога праведного, облекая его одеждою оправдания, заемлемою от ризы Господа, ради нас пострадавшего… Разрешение священническое раздирает рукописание грехов, а раздранное рукописание теряет всю свою силу по воле самого Судии, Который сказал: «елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех» (Мф.18,18). Уверенность в сем исполняет сердце грешника благонадежием, и хотя он знает, что грешил, но идет пред Судию без трепета, зная, что его приход туда предварило уже оправдание, или что там при Судии есть и Ходатай, готовый заступиться за него… Ибо «аще кто согрешит, Ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа, Праведника» (1Ин.2.1). Если б какой преступник уверен был, что за него заступится наследник престола, глас коего силен у царя, то без боязни шел бы к царю, какое бы преступление ни сделал. Так, без страха и смущения может являться пред Судию Бога и грешник покаявшийся, ибо там за него заступится Единородный Сын Божий, грехи наши взявший на Себя и вознесший на древо, и сказавший: «приидите ко Мне вси труждающиися и обремененные» грехами, «и Аз упокою вы» (Мф.11,28). Так, кто хочет покойно умереть, покайся и вперед не греши…

3. Если затем к сим двум расположениям, то есть отрешению от всего земного и покаянию, присоединим еще возжелание благ будущих, то смерть нами встречена будет не только без скори и страха, но и с охотою. Охотно иной оставляет дом, когда в нем сыро, или печи дымят, или кровля худая… Иной, хотя и не встречает в д0ме таких неприятностей, охотно переходит в другой дом ради того, что предполагает в нем найти более удобств и выгод житейских. Так, когда мы умом постигнем и сердцем ощутим, с одной стороны, скудость и ничтожность благ здешних, с другой высоту и необъятность благ, ожидающих нас в другом мире, то не только с охотою, но с сильным устремлением будем желать перехода из сего мира в другой, подобно апостолу Павлу, который говорил о себе, что сильно желал разрешиться и со Христом быть, и Пречистой Владычице, которая каждое утро ходила на гору Елеонскую (где потом на краткий срок положено было и тело Ее), и молила Божественного Сына своего, чтоб поскорее взял Ее отсюда и дал возможность зреть красоту лица Его… в селениях небесных. Душа, постигшая, что значит жизнь здешняя и жизнь в другом мире, будет воздыхать о сей последней, как пленный воздыхает об отечестве, странник — о родном доме и сидящий в темнице — о свободе… и с немалым желанием призывать к себе смерть как избавительницу, благодетельницу и утешительницу. Спросите, как возвесть душу к таковому настроению? — Можно размышлением о ничтожестве благ земных и величии благ небесных, а вернее всего, ощущением горечи всего земного вкушением сладости небесного. Ибо тогда выйдет то, что, вкусив сладкого, не захотят горького отвратятся от последнего и возжелают первого. Или еще лучше: тогда душа будет бежать из сей жизни в другую, как бегут из душной комнаты на свежий воздух.

Вот и все, что нужно нам, чтоб умереть спокойно. — Не иметь пристрастия к здешнему, совесть очистив, жить добродетельно, воспитать в себе сильное желание благ вечных. Первое и последнее придут сами собою, когда будет главное, то есть чистая совесть и добрые дела.

Братия и отцы! Знаем, что среди неверного на земле одно несомненно верно — то, что мы умрем… и что смерть будет для нас или горька и мучительна, или отрадна и сладостна. Не явим же себя врагами себе, неразумно огорчая переход из сей жизни в другую, тогда как обладаем всеми способами к тому, чтобы усладить его. Ныне или завтра смерть — будем готовы! «Се гряду скоро», говорит Господь (Апок.22,12). Малый ради сего подъятый труд вечною радостию вознагражден будет. А хоть бы пришлось и больший понесть труд и пострадать, это — не в убыток… Ибо «недостпойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас» (Рим.8,18). Аминь.

1859 г.


33. Слово на успение Пресвятой Богородицы (Земная жизнь наша есть начало нашей бесконечной жизни и необходимое средство к приобретению вечного блаженства. В каком бы виде жизнь не являлась на земле, всякая ведет к сей цели)


Празднуем мы ныне Успение Пречистой Владычицы Богородицы, или блаженный исход Ее из сего жития, коим преставилась Она к животу, Мати сущи живота. Исход сей напоминает нам о нашем исходе, а наш исход — о нашем входе в жизнь сию. Так воображаются в уме нашем две двери: одна дверь стоит в начале нашего жития — это дверь рождения, а другая дверь в конце оного — это дверь смерти. Между сими двумя движется до бесконечности разнообразная жизнь человеческая. Подымитесь мысленно выше земли и посмотрите оттуда на всех сынов человеческих, посмотрите пристальнее, и вы не можете удержаться от вопроса: что значит все сие? как все и для чего так строится?

Многие теряли ум, решая сей вопрос. А святая вера решает его просто, давая, однако же, нам самый полный — успокоительный — ответ. Она говорит, что земная жизнь наша есть начало нашей бесконечной жизни и необходимое средство к приобретению вечного блаженства. В каком бы виде жизнь ни являлась на земле, всякая ведет к сей цели, если только живущий будет внимать себе.

Взойдите к началу человечества. Первое, что увидите, есть то, что нашей жизни не следовало бы быть такою, какова она есть. Мы создали ее сами для себя такою, падши в прародителях. В раю бы рождались мы, в раю бы жили. Был ли бы исход у нас тогда — не знаем; и если б был, не можем определить, каков бы он был. Рай потерян. То, чем бы мы рождались в раю, станут теперь достойные того, уже по смерти, и окончательно — по воскресении и втором пришествии. А эта жизнь, полная немощей, несовершенств, падений, скорбей и всякого рода неудобств, — эта жизнь прибавлена нам, как поприще очищения, испытания и заслужительного труда. Остановимся на сей мысли: жизнь сия дана, чтоб очиститься и трудом доброделания заслужить блаженство вечное. Как ни несветла она, но Господь призирает на нее с высоты. Трудись, работай Господеви по силе, и труд твой во времени будет отплачен тебе блаженством в вечности.

Все же трудись, скажет иной, все же работай Господу по силе; но что могу я сделать — бедный, больной, безвестный? — В том‑то и утешение, что какова бы ни была жизнь, как мало вещественных средств ни представляла бы она, всякий может творить дела, ценные пред очами Божиими и достойные награды в вечной жизни.

Ценность и достоинство дел Господь определяет возможностию творить их или состоянием человека и расположением духа, с какими они творятся. Затем и определен такой необъятный круг доброделания — дело, слово, помышление. Не можешь делом делать добро, сделай его словом; не можешь словом, делай его помышлением.

Кто неспособен к чему‑нибудь из сего? Да и дел добрых кто не может творить? Чашу студеной воды подать кто не может? — Но и это дело видит Господь и ценит. Вдовица две лепты подала на храм, а Господь так оценил дело ее, что поставил его выше всех других. Так Господь успособил нам доброделание. Не смотри на то, что ты небогат, нездоров, незнатен, и не говори: «Когда бы я был богат, знатен, славен, то наделал бы столько добра»; а на то только смотри, какие твое состояние представляет способы к добру, и их употребляй в дело. Люди счастливые более могут делать добра, им больше и надо творить его и с них больше взыщется. Но и ты, ниже их стоящий по всему, можешь со своими скудными средствами делать добро не менее ценное, равно как подлежать ответу не менее строгому. Все определяется силами, кои даны от Бога на добро. Почему и заповедано: твори по силе. Надо только понимать сие — по всей силе, чтоб не было поблажки лености и своекорыстию.

Есть мудрецы, кои из всех сил бьются, чтобы уравнять людей. И никогда конечно сего не достигнут. А Господь Промыслитель без труда уравнивает их, но не состоянием, а плодами дел и оценением их. Он и счастливого меньше оценит, когда он не вполне обращает свои широкие средства на добро, и живущего в низкой доле поставит выше его, если он свои телесные способы обращает все во славу Божию. В сем едином законе промышления Божия все утешение наше. Восприими всякой мыслию и сердцем сей закон и благодушно трудись в кругу своем, несмотря на то, каков тот и каков этот. — «Себе разсуждай» (1Кор.11,31; 2Кор.13.5). Себе смотри под ноги и всякий встречающийся случай обращай на добро. Мыслию своею перейди в загробное состояние и смотри: блаженство там уготовано и тебе, последнему, как и всем первым. Трудись, и Господь не забудет труда Твоего малообъятного наравне с трудами обширными. Хоть бы ты не имел ни рук, ни ног и валялся где‑нибудь в невидимом углу, и то не заграждает тебе входа в блаженство; только не торгуй собою, терпи благодушно и благословляй Бога.

Иные сидят и думают: «Если б я имел то и то, я бы то и то сделал». Кто знает, сделал ли бы ты что, если б был состоятельнее; а то несомненно верно, что, мечтая так, можешь пропустить случаи на добро, кои у тебя под руками, и за то подлежать ответу. Господь лучше нас знает, кому что дать. Вот если б Господь ценил нас по одним способам к добру, можно бы еще помышлять о сем, а то Он судит не по одним способам, а по употреблению их. «Благий рабе, ты в малом был верен… вниди в радость Господа твоего» (Мф.25,23). Это говорил Он о тех, кои малые свои средства обращают на добро.

Таковы намерения Божий в устроении разнообразной участи нашей на земле! Сознавши ценность всякого нашего положения на земле пред очами Божиими и успокоясь всецело относительно временной своей участи в воле Божией, будем благодушно тещи путем определенной нам жизни, заботясь только о том, чтобы сделать все добро, ожидаемое от нас Господом, не пропуская ни одного случая, и Милосердый Господь воздаст нам по всей широте нашего усердия в работании Ему, не стесняясь долею, какая выпала нам здесь, на земле. Благослови, Господи, всем нам настроиться так. Аминь.

15 августа 1863 г.


34. Слово на успение Пресвятой Богородицы (Успение Богоматери – упование перехода к жизни вечной. Смерть – общий удел, а слава по смерти – достояние веры чистой и живой)


Во всем христианском мире светло празднуется Успение Пресвятой Владычицы нашей Богородицы ради того, что оно после Воскресения и Вознесения Господня есть самое близкое и живое уверение в славе, предопределенной верующим в Господа. Смотри на Успение — и уразумеешь, кое есть упование звания нашего, а когда уразумеешь, ничего не пожалеешь для стяжания его.

Вот икона! — Матерь Божия отошла. Ее окружают сетующие апостолы. Но тут же нисходит окруженный Ангелами и всеми святыми Господь и приемлет в объятия Свои пречистую душу Ее. Так было с Материю Божиею. Но ведь она есть Матерь и всех нас, и обновила сей новый путь перехождения из сей жизни в другую, чтоб вслед Ее потом тем же путем переводились к Богу и все искренние (ближние) Ее, и чтоб в свое время могла Она свидетельствовать: се аз и дети. Смерть — общий удел, а слава по смерти — достояние веры, чистой и живой.

Созерцая сию славу и непреложность обетовании ее, и то, как уверение в сем влиятельно на устроение жизни нашей духовной, апостол Петр не удержался, чтоб не воззвать: «Благословен Бог… порождей нас во упование живо в наследие нетленно и не скверно и неувядаемо, соблюдено на небесех нас ради» (1Пет.1.3). Язычники не имели упования, по уверению апостола Павла. Упование наследия вечного живота стало отличительною чертою христиан и самою сильною поддержкою нравственной крепости к перенесению всех трудов и лишений, неизбежных в жизни по вере в Господа. Выпало это звено из цепи духовных движений человека. И вот Господь вставляет его, и восставляеть дух, падший в нечаяние. В Себе воскрешает, возносит на небо и посаждает одесную Бога и Отца человеческое естество, предварительно удостоверив, что «идеже» есть Он, «ту» и слуга Его «будет» (Ин.12,26). Потом всем в явь представляет переселение к славе Матери своей и нашей. Неоднократно наконец являл Он сие на апостолах и многих святых, и все для того, чтоб как можно осязательнее напечатлеть не мысль только, но и ощущение славы, яже по сих.

Новый дух жизни исполнял входивших в сие обетование верующих. Они переставали жить на земле и для земли, имея жительство на небесах, по указанию Апостола, как наследники Богу и сонаследники Христу. Вот почему всякий словом Апостола мог удостоверять: кто и что ны разлучит от Господа? — Никто и ничто. Чувствовали и они скорбь, когда бывали в скорбных обстоятельствах; но скорби терпели, а упованием радовались. Живя в мире, и сами имели, и видели других, имеющих то, что считают благом в мире; но все вменяли уметы (почитали за сор) за предлежащее упование.

Трудно было и им быть твердыми и не поступными в жизни по вере; но они побеждали все трудности, по упованию, что верный в мале над многим поставится, что ради Кого терпят, с Тем и прославятся (2Тим.2.12; Апок.21,7).

Так вот где ключ жизни о Христе Иисусе, Господе нашем! В живом уповании! Приглашать ли вас, братие, «ятися за предлежащее нам упование» (Евр.6,18), чтоб иметь его котвою (якорем) души, твердою и известною (надежною). Я желал бы, чтоб на призывание сие вы с укором отозвались: разве мы не христиане? Можно бы порадоваться такому укору. Но что, и на слово об уповании из сердца отзовется недоуменный вопрос: что такое упование и к чему оно в жизни? — Это будет значить, что слово упования — и уму непонятно, сердцу невместимо. По крайней мере ведайте, что если временная греха, или и не греха, сладость властно влечет, если встречающиеся неприятности расслабляют дух и рождают ропот, если труд по исполнению обязанностей, требуемых или освященных верою, — один — убивает ревность к ним, то это явный знак, что упование — сей небесный двигатель — не входило в круг нашей жизни духовной, что сей небесный гость не посещал души нашей. Ибо когда он посетит, все перестроивает по–своему и явным делает свое присутствие. Когда дом освещен, сие ясно видно всем по свету, исходящему из окон. Так, когда дом души нашей освещен бывает упованием, свет сей не может укрыться, а тотчас обнаруживает себя в небрежении о сластях плотских и житейских, в благодушии и мире душевном, несмотря ни на какие внешние противности, в постоянной неугасимой ревности работать Господу, в том кругу, в каком поставлен, несмотря ни на какие труды. В ком есть сие, о том можно сказать, что он порожден во упование Живо; в ком нет, тот вложен в нечаяние и есть как бы безбожен в мире.

Если как следует разобрать себя, скольких из нас надо причислить к сему последнему классу? — При всем том редкий согласится счесть себя не настоящим, не полным христианином Упование есть самое тонкое чувство. К утешению нашему, образ стяжания его прост и осязателен. Хочешь украситься упованием, начни работать Господу исполнением его заповедей, — и родишь упование и возрастешь в нем. Как слуга, верный господину, уверен, что господин благоволил к нему и никак не оставит его, так верный Богу не может не носить ощущения благоволения Его и уверенности в готовности воздаяний от лица Его. Напротив, и сын теряет уверенность в благоволении отца, когда в чем‑либо преступит явную волю его, так и у живших свято погасает упование, когда они сознательно нарушают явную заповедь Божию. В жизни так бывает, что уверовавший приступает работать Господу. Сия работа рождает упование. Упование, в свою очередь, разжигает еще более ревность к Богоугождению. Усиленное Богоугождение снова усиливает упование. И таким образом они друг друга поддерживают, укрепляют и возращают, пока наконец все внутреннее и внешнее пожерто станет упованием, — и Сам Бог упований исполнит всего человека (Рим.15,13). А сего что может быть блаженнее, когда сердце даст свидетельство, что Бог в нас уже не упование только, но и вкушение славы!

Да дарует, братие, и нам Господь — избыточествовать в уповании, чтоб имея его, мы могли с большим дерзновением действовать (2Кор.3.12) и тщание сие являть, опять, к извещению упования даже о конца (Евр.6.11), «да тако наследницы будем жизни вечныя» (Тит.3.7). Аминь.

1864 г.

35. Слово на коронацию (Что означает венчание царя – царское помазание? Хранение, возвышение и укрепление добрых расположений, составляющих истинную и благонадежную общественную жизнь, есть главное и всегдашнее наше дело)


Торжественнейшее и священнейшее совершаем мы ныне празднество. Многознаменательными, хотя немногими словами, означается оно в нашей Церкви: оно есть Священное Помазание в означение, что Государь Император, от Бога получающий власть, приемлет от Него и дар правления, и что вместе с тем, как», наместник Божий, становится неприкосновенным и как бы недосязаемым для прочих членов царства; оно есть венчание в ознаменование, что Божественное Помазание, сходящее на главу Царственную, или освящает, или извлекает из нее венец доброты — сонм добродетелей и сил духа Царственных; оно есть венчание на царство в ознаменование, что венец, как цвет в растении, развивается из духа самого царства, соплетается из сердечных расположений самого народа. Таким образом, в венчании Царя видим и свидетельство о совершенстве народной жизни, и печать благословения Божия, и явление Царственных добродетелей. Ныне мы благодарим Щедрого Господа за благодать Его, ниспосланную на нас в Царе. Этим благодарственным возношением ума и сердца к Богу, с одной стороны отдаем должную дань Царскому величию, а с другой — возгреваем тот в себе дух, которым держатся над народом Царственные венцы, или по которому у народа всегда есть глава, венчанная Царским венцом.

И это последнее есть первое и главное наше дело не в настоящий только день, но на всякий день и на всякий час. Садовник радуется, когда видит цвет на дереве, однако ж никогда не удовлетворяется сим одним, а всегда желает еще, чтоб цвет сей родился и в следующий год, и в заследующий, и так далее, чтоб ему самому не видать прекращения сего цветения. Так и народ радуется, что Господь благословил его Царем, но вместе не может удержать и не обнаружить желания, чтоб, если уж по законам естества нельзя пребыть одному Венчанному целые веки, то само венчание никогда не прекращалось бы в нем, пока положено быть временным изменениям на земле. Но для сего еще прежде он должен возжелать сохранить в себе добрую народную или государственную жизнь. Пока есть жизнь, есть тело живое, есть и глава, которую венчать можно, подобно тому, опять, как в растении цвет будет показываться каждую весну, пока цела растительная жизнь. Вот почему хранение, возвышение и укрепление добрых расположений составляющих истинную и благонадежную общественную жизнь, есть главное и всегдашнее наше дело.

Желаем ли узнать, в чем состоит и в чем обнаруживается сия жизнь, обратимся к живому какому‑нибудь существу и необходимое для его жизни применим к народу; тогда ясно откроется, что есть и без чего не может стоять жизнь народная.

Признаки жизни, а вместе и необходимые для живого тела потребности суть: питание, движение и чувствование. Без питания нечем поддерживаться жизни, без движения застаиваются и портятся соки, без чувствования жизнь как будто усыплена и заморена. Тело без чувства, движения и питания есть мертвое тело. Должно быть нечто и в народе, соответствующее сим трем действиям живой силы, чтоб и о нем можно было сказать, что он живет.

Питание представляет несколько действии, очень поучительных в настоящем случае. Мы возьмем только замечательнейшие. Питание производится несколькими органами; каждый из них принимает общее дело от одного и, совершив над ним что должно, передает другому, тот — третьему и так до окончания; и хотя все они равно трудятся, ни один, однако ж, не трудится собственно для себя, а весь труд свой посвящает пользам всего тела. Не образ ли это той самоотверженной общительности, по которой ни один член общества не считает собственностию исключительно своею ничего, что имеет, ни даже своих сил и трудов, а все свое, даже и себя самого — предает отечеству, постоянно чувствуя себя обязательным ему, как бы таким должником, который сколько ни оплачивается, не может оплатиться во всю свою жизнь. И вот первый признак и первое условие жизни народной. С таким чувством всякий имеющий есть проводник имущества к не имеющему, всякий сильный есть подпора слабого, всякий мудрый есть руководитель для не мудрого. А при этом не только подкрепляется и делается благонадежнейшим живой союз братства в обществе, но и все тело общества некоторым образом животворится и получает особенную стройность, при коей не разрастается слишком один член и не истощается другой, а все развиваются в благообразной соразмерности. Истинный сын отечества! Будь по примеру Иова око слепым, ноги хромым, отец немощным (Иов.29,15–16), и ты со своей стороны внесешь не неприличную свою дань в хранилище народной жизни и хотя бесконечно малою частию поможешь долее пробыть ей на чреде бытия.

Принимая в себя чуждую пищу, все новую и новую, и уподобляя ее себе, тело хранит, однако ж, постоянно неизменным свой природный образ и характер при всех изменениях. Не так ли надлежит действовать и народу, чтоб сохранить жизнь свою в собственном ее виде? Не надлежит ли и ему, когда уж необходимо входить ему в сношения с другими и видеть там чуждое для себя, и не видеть только, но и усвоять иногда себе, — не надлежит ли ему делать это с мудрою разборчивостию, не все перенимая, что видит, а только что находит сообразным со своим духом и значением, и это притом не в том виде, как оно есть у других, а в другом, измененном и уподобленном себе? Если и одном человеку вменяется в честь то, что он при всех превратностях жизни всегда удерживает один характер, то не более ли славы целому народу, когда он являет себя собою во все времена и пред всеми? Если и для частного человека унизительно рабски подражать другому, увлекаясь, как роком, его силою, то что за народ, который свое природное рад заменять, или, по крайней мере, пестрить чужим? Не видимо ли он теряет себя и поглощается другими? Что сказать об одежде, которая по цвету и по покрову принадлежит разным чинам или народам? Или что сказать о животном, у которого одна часть из класса пресмыкающихся, другая — из четвероногих, третья еще из какого‑нибудь? — Это урод! На него походит и тот народ, который, оставляя свое, усвояет чужое. Он теряет себя, исчезает в массе человечества и как бы перестает жить. Вот и второй признак и условие жизни народной — хранить свой природный характер, не обольщаясь ничем чужим.

Что движется само от себя по внутреннему своему побуждению, то живет, и потому даже живет, что движется: движение развивает и укрепляет жизненные силы. Не видно ли, что, если применить это к народу, надобно обязать его к мужеству? Движение обнаруживается в напряжении мышц для противодействия приходящему отвне впечатлению; но таково же и мужество: потому одно из них указывает на другое. Впрочем, и по одним высоким плодам мужества добрый сын отечества не замедлит воодушевить себя сим чувством. Оно есть возвышеннейшее состояние нашего духа, возбуждение не одной какой‑либо силы, но всех сил существа нашего. Бодро восстает оно против насилий совне и тем ограждает, можно сказать, корень своей жизни от всякого повреждения, весело встречает труды Для у совершения себя внутреннего, не знает неприятностей и болезненных неудовольствий, для Него нет бремени неудобоносимого. Малодушие боится и бежит опасностей, мужество желает их и с открытым челом выходит против них; малодушие ищет как бы сложить весь труд на другого, мужество стремится восхитить у других и место, и время; малодушие хотело бы не быть или, по крайней мере, перестать существовать, пока минует опасность, мужество благословляет небо, что поставлено в таких затруднительных обстоятельствах, в которых оно может испытать и открыть свои силы. Не видно ли, что малодушие есть плод истощения сил, болезненная старость, преддверие смерти, а мужество — игра жизни, признак крепости сил, юношеской бодрости? Народу можно сказать: будь мужествен, чтоб жить, или, если он уже доказал свое мужество: ты жив, потому что мужествен; а ты близок к концу, малодушный, и час смерти твоей недалек. Вот и еще свидетельство и потребность к жизни народной.

Живое тело чувствует, когда что прикасается к нему, чувствует удовольствие, когда прикосновение производит приятное раздражение, и неудовольствие, когда оно неприятно; и притом так, что, хотя изменение собственно происходит в одном члене, например боль в голове, чувствует его, однако же, все тело, как будто вестники какие от пораженного члена проходят по всем другим членам и возбуждают в них сочувствие — и вот еще признак и условие жизни народной! Это сочувствие всех одному и одного, когда нет радости, которая бы исключительно принадлежала одной части государства, и нет горести, которою бы была поражена одна она; когда только одна весть проходит по государству о той или другой нужде, и всех без особенных приказаний возбуждает к содействию; когда ни один гражданин не отклоняет от себя предлагаемого труда, не говорит: «Есть и без меня много», но прямо себя считает обязанным действовать, и без уклонений, общее дело считать своим: оттого все дела в таком государстве имеют столько рук, сколько граждан, столько сил, сколько лиц. Нет там непреодолимых трудностей, нет не вознаградимых потерь, нет разрушительных бед, ибо как яма под водою, как бы велика ни была, наполняется водою тотчас, не производя, однако ж, в самой воде никакого ущерба, так всякая нужда государства поглощается, так сказать, полнотою жизни государственной.

Чувствование и движение означают и производят бодрствование — то же свидетельство о жизни и необходимая к ней потребность. И для Жизни народной необходима бодрость духа, такое состояние, когда он не только видит свое худо и добро, но и бывает к нему не равнодушен, когда он не так живет, как живется, не хочет жить так хорошо, как можно, когда не то только иногда делает, что попадает под руку, но старается сделать все, переиспытать все способы, когда для него не все равно иметь и не иметь, делать и не делать, ему делать или другому. В таком состоянии духа — источник изобретательности и стремления ко всестороннему усовершенствованию себя. Народ идет от силы в силу и никогда не скажет: довольно. Движение и деятельность сил беспрерывно подновляется и оживляется, и потому, что оживляется, возбуждает еще сильнейшую жажду деятельности. Каждое предприятие венчается успехом, успех возбуждает новые предприятия. Это круговращение, так сказать, жизни народной, как обращение крови в теле, постоянно освежая и подновляя силы, ведет государство к величию, силе, крепости, славе и непоколебимости.

И вот мы нашли, чего искали, нашли признаки, по которым можно узнать, живет ли народ, или уже умер, и вместе то, какие расположения должно ему воспитать в себе, если хочет сколько можно далее сохранить жизнь свою. Мужеством оградив себя от внешних насилий и им же воодушевив себя на труды самоусовершения, он бодренно восходит от силы в силу, восходит дружно всеми своими частями, которые связуются между собою в живой союз сочувствием, общительностию и всеобщею любовию к своему родному. Вот изображение народа долговечного. Мы говорим: долговечного, потому что как ни действительны показанные средства, они могут способствовать только к укреплению и продолжению жизни, а не к увековечению ее, подобно тому, как соответствующие им отправления живых существ, при сообразном со своею природою действовании, продляют только жизнь, а не делают ее нескончаемою. Между тем, кому не желалось бы, чтоб его отечество не только существовало долго, но и пребыло навсегда? И нет ли, впрочем, каких‑нибудь к тому средств?

Известные нам на земле живые твари естественно умирают; от тварей тленных кто станет ожидать нескончаемой жизни? Но если тварь, имея к тому способность и как бы Самим Богом уступленное ей право, усвояет себе Божественные силы, делается их причастником, начинает как бы Божественною дышать жизнию, тогда и она становится выше закона времени и как бы выступает из пределов тварной жизни. Постоянно имеем пред глазами святые мощи. По закону естества им следовало бы разрушиться, однако ж столько веков они не познают тления; Божественная жизнь сообщилась некоторым образом им, проникла их, и закон тления потерял над ними свою силу; таким образом, по природе тленные, они среди всего подлежащего тлению пребывают нетленными. То же можно сказать и о народах. Им как закон какой положено происходить, возвышаться и состареваться, как и всякой живой твари. Однако ж этот закон имеет власть над государством дотоле, пока оно остается одно со своими земными человеческими средствами; когда же оно, отклонившись от себя, всю надежду свою возложит на Бога совершенно предастся Его водительству, верою и делами благочестия низведет на себя благословение свыше и, таким образом, соделается причастным Божественных сил, тогда оно высвобождается из‑под закона всеразрушающего времени и благонадежно может стоять до скончания мира. Имеем в подтверждение сего неложное обетование Самого Спасителя. Он обещал, что врата адовы не одолеют Его Святой Церкви, что Он Сам, пребывая в ней и с нею, будет хранить ее до скончания века! Но Церковь Христова не из Ангелов состоит, а из людей. Пусть теперь государство будет преисполнено духом Церкви: что возможет тогда разрушить ее твердыни, кто может поколебать ее основание, уничтожить это жилище Христа Спасителя? Если же дух Церкви есть дух истинно христианской веры и благочестия, то не видно ли, что государство, хранящее веру и благочестие, не может не быть неразрушимым? Видите ли после сего главную между общественными обязанностями обязанность питать в себе и других истинно христианское благочестие и поддерживать его в свойственной ему силе? Кто не знает такой обязанности, тот равнодушен к чести, славе и непоколебимости своего государства. Пусть он служит обществу; без благочестия — он потрудится над разрушением его. Если бы даже с благочестием и не были соединены такие высокие обетования, обетования, по Апостолу, нынешнего века и грядущего, и тогда оно должно бы было составлять первую обязанность человека как гражданина по тому одному, что те добрые расположения, которые должен воспитать в себе каждый гражданин для того, чтобы не расстроилось его государство, могут обитать, в истинном своем виде и в свойственной себе крепости, только в сердце благочестивом. Подобно тому, как металл тогда только получает свой блеск и силу, когда, извлеченный из недр земли, подвергается влиянию солнечных лучей, и государственные добродетели свою красоту и силу принимают только под действием духа благочестия. Только здесь общительность бывает не лицемерна, не тщеславна и бескорыстна, любовь к своему не сопровождается пустым самохвальством, мужество не ведет к буйству, участие не превращается в злой дух партий, стремление к усовершению не принимает превратных направлений по лжеумствованию. Можно даже сказать еще более: как тело без духа мертво, так мертво общество без благочестия. Церковь в обществе то же, что душа в теле, а жизнь по духу Церкви есть Жизнь благочестивая.

Обращаясь к себе самим, братие, не знаем склонять ли себя к показанным добродетелям, или хвалить за них. Так часто и в такой силе обнаруживались они в нашем отечестве. Так много преимущества даровал нам и так часто являет видимое Свое покровительство Сам Господь!

Ужели этого недостаточно в основание нашей благонадежности? Но, братие, не забудем при сем мудрого предостережения, какое делает нам апостол Павел: «мняйся стояти, да блюдется, да не падет» (1Кор.10,12). По непостижимому определению Правосудия Божия самохваление всегда привлекает унижение, упадок и совершенную потерю доброго свойства, которым хвалимся. И вообще можно сказать, доброе свойство до тех пор есть действительная живая принадлежность человека, пока она не замечена им самим или другими, ибо это значит, что оно глубоко сокрыто в его сердце и находится потому в хранилище самом благонадежном. Напротив, коль скоро оно замечено, коль скоро его показывают другим, это явный знак, что оно начало выходит из глубины сердца, показалось, так сказать, на его уже поверхности и близко к похищению и потере. Итак, не с самохвальством, а с опасением пересмотрим расположения своего сердца; и если в нем есть такие, кои обнадеживают долговечность нашего любезного отечества, возблагодарим Бога и в молчании будем хранить их; если они ослабевают, поспешим укрепить, если их совсем нет, постараемся возбудить, чтоб быть, таким образом, не нерадивыми, а добрыми и рассудительными слугами нашего Богом венчанного Государя Императора, которому да приумножит Господь дни живота, и живота безболезненного для него и спасительного для отечества. Аминь.

1855 г.



36. Слово в день тезоименитства государя императора Александра Николаевича (О благочестии наших предков. Что такое дух мира? Необходимость воспитания молодого поколения в духе веры и благочестия, противоположным духу мира)


Обращаясь ныне с молитвами к святому Благоверному Великому Князю Александру Невскому, мы возносимся мысленно в обители небесные и не можем не созерцать там вместе с ним и все другие лики святых, перешедших туда от земли и радующихся там радостию неизглаголанною. Там святители наши, иереи и иноки, князья и княгини, бояре и воины — целый облак освященных, которых возродила и воспитала Православная Церковь наша и которые, осеняя нас и нам всячески вспомоществуя, призывают и нас неуклонно держаться пути, ими пройденного и приведшего их к такому блаженному концу. Как утешительно и воодушевительно такое созерцание! Нисходя оттуда мыслию на землю, к тем временам, когда они жили на ней, подобно нам, новым преисполниться утешительным помышлением. Как светло сияло повсюду благочестие во дни отцов наших! Тогда как бы небо было на земле (в Киеве в одно время было до 30 чудотворцев), и путем жития небесного шли все беспрепятственно. Тогда все порядки, все отношения житейские и обычаи так были устроены, что и не хотящих невольно располагали к добру. Благочестие не укрывалось, стыдно было не быть благочестивым, и нечестие не смело открыто явиться на стогнах градов и весей.

Обращаясь после этого к себе самим, к нашему времени, спросишь, так ли идут дела у нас и среди нас? Мы, наследники достояния отцов наших, славившихся во всем мире благочестием, храним ли этот залог как следует? Отцы наши, хваля Бога, могли говорить с Апостолом: ныне ближайшее к нам спасение; может ли похвалиться этим преимуществом наше время, во многом другом превосходящее времена прошедшие? И вообще какой дух господствует ныне? Предлагаем сей вопрос не из любопытства и не по страсти все осуждать, а потому, что каков дух времени, таковы большею частию бываем и мы, и следовательно, или спасемся, или гибнем по влиянию его.

Говорят, что всякое время имеет свой дух, предполагая, что много духов, как много времен. Но Богопросвещенный ум Апостола видит только два духа: дух мира и Дух, иже от Бога. «Мы же», говорит, «не духа мира сего прияхом, но Духа иже от Бога..» (1Кор.2.12). Какой же из сих двух господствует ныне? Смотря на то, что делается вокруг нас, можем решительно ответить: ныне начинает господственно водворяться среди нас дух мира тот дух, который побежден Господом нашим Иисусом Христом и должен быть побеждаем силою Его и чрез нас. Воды потопного нечестия устремляются на нас и готовы поглотить всех нас. Будем же трезвиться и бодрствовать.

Не подумал бы кто, говоря так, мы устрашаем вас призраками, подставляем небывалые опасности, указываем врага, сильного, может быть, где‑нибудь в другом месте, но не у нас. Дал бы Бог, чтоб это было так! И да удалится от нас этот пагубный дух на край света, и да не помянется имя его среди нас! Но посмотрите, что делается вокруг, и увидите, что враг лицом к лицу предстоит нам, уже врывается в ряды воинства нашего и производит в нем сильное смятение и опустошение.

Ибо что такое есть дух мира?

1. Дух мира есть дух вражды на Бога. Так говорит апостол Иаков: «не весте ли, яко любы мира вражда Богу есть? Иже бо восхощет друг быти миру, враг Божий бывает» (Иак.4.4). Вражда на Бога — какое страшное слово! Дух человека не может вынести такого расположения. С сознанием бытия Бога — всесильного и вседержащего — вооружиться против Него свойственно только сатане к полчищам его. В сердце же человека так глубоко напечатлено благоговение к Богу, что отказываясь работать Ему, он скорее забывает Его, или старается уверить себя, что нет Его, нежели, веруя в бытие Его, решится восставать против Него. Зная сие, враг наш и не пугает людей такими отчаянными внушениями, а сначала все устрояет так, чтоб только вытеснить из памяти их всякое помышление о Боге и, научая их действовать противно воле Божией, держать в обманчивом убеждении, что они не вооружаются против Него. Потом от богозабвения уже переводит он их к нежеланию иметь Бога, а отсюда — к сомнениям и окончательному неверию. В забывшей Бога душе сознание отуманивается дымом суеты, сердце развращается всякого рода порочными склонностями и страстями, голова набивается вздорными понятиями от слушания вздорных речей и читания пустых книг, в душе же развратившейся естественно желание, чтоб не было ни Бога — Судии и Воздаятеля, ни времени суда — будущей жизни, ни даже лица судимого — души бессмертной. К усомнившемуся и колеблющемуся является на помощь суемудрие, умеющее все толковать по–своему, и безбожие водворяется в уме и сердце миролюбца. Между миролюбцами ищите Боголюбцев.

И вот вкусившие духа мира о Боге и вещах Божественных не помышляют, не говорят, не пишут, а живут так, как бы не было Бога: у них почитается даже неприличным поминать об этом в кругу своем. Есть между ними класс людей с очищенными, как говорят они, понятиями, которые не считают зазорным при случае отпустить острое словцо на счет святых убеждений наших и дел благочестия, которые каждый месяц выпускают в печать огромные то мы, читаемые десятками тысяч, где о всем рассуждают, кроме Бога, все решают без участия высшей силы, премудрой и благой, и на все решаются, не чувствуя нужды в Божественном содействии и в молитвенном к Богу обращении, где если по страху не изрыгают открыто хульного неверия и безбожия, то не боятся разными изворотами речей вливать яд сомнения и колебания в вере в неопытные души. Дивно ли, что среди них распространяется холодность к вере и Святой Церкви, небрежение о святых уставах ее, отчуждение от них, желание отменить и уничтожить их потому только, что они так сильно возвещают о Боге и будущей жизни; дивно ли, что так обще у них забвение о Боге — Творце и Промыслителе, преступное помышление, что можно быть и без Бога (то есть все понять, изъяснить и устроить), что даже нет Бога, а все строятся само собою?

Есть ли это где‑нибудь между нами, братие? — Если есть, то дух мира начинает водворяться среди нас.

2. Дух мира есть дух взаимного между людьми охлаждения, разделения и враждования, в противоположность искреннему и глубокому единению, долженствующему царствовать между истинными христианами. Когда кто, увлекшись духом мира, отпадает умом и сердцем от Бога, то естественно останавливается на себе самом и, поставляя себя целию, все окружающее — и вещи, и лица — обращает в средство для своих целей. Себялюбие (эгоизм) есть неточное начало жизни по духу мира. Кто хотя мало вкусит сего духа, начинает уже все привлекать к одному себе, особиться от других, жить и действовать независимо — господственно. Оттого холодность и равнодушие друг к другу, взаимное опасение и подозрительность, общий страх, Держащий всех в оборонительном положении, происки и подыски для заготовления отпоров предполагаемых подрывам личных выгод, — эта непрерывная скрытная брань при видимом призраке взаимностей и согласия, требуемых приличием, составляют характеристические черты живущих по духу мира. Оттого, далее, куда Проникает дух мира, там общество становится грудою песка, без внутренней связи, держимого в одном месте внешними огородками и готового рассыпаться, как скоро не станет сих последних И в нем твердят об общинности (коммерческой или филантропической); но это — призрак единения, который при первом столкновении интересов тотчас исчезает и после неудовольствий и негодований превращается в открытую неприязнь и вражду.

И вот вы видите, что и у нас среди тех, кои увлечены духом мира, распространяется взаимная холодность, иссякает братская любовь, начинают разделяться муж с женою, дети с родителями, домы подкапываются под домы, роды — под роды, и сословия вооружаются против сословий: миряне хладеют к духовенству, низшие классы к высшим, светско–ученые к духовно–ученым и обратно… всюду проходит разделение… Господи! Это ли ученики Твои, к которым сказал Ты: «о сем уведят, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою!» (Ин.13,35)

Так ли это у нас, братие? Если так, то согласимся, что дух мира начинает одолевать нас!

3. Дух мира есть дух всесторонних похотствований, ибо «все, еже в мире, похоть плоти, похоть очес и гордость житейская» (1Ин.2,16), говорит Апостол. Он здесь как бы сам лично, или, по крайней мере в своих представителях, наиболее осязательных, наиболее обольстительных. Когда, отпадши от Бога, останавливается кто на себе и себя поставляет целию, то кажется, будто он становится господином и владыкою, а на деле он превращается в раба своих чувственных потребностей и страстей, которые с неудержимостию лютых зверей вопиют об удовлетворении и влекут его, как связанного невольника, к своим любимым предметам, не позволяя ему прийти в себя и опомниться, чтоб видеть, откуда и куда стремится он. Глаз требует разнообразия цветов, картин, естественных и искусственных, ухо — приятных звуков, пения и музыки, вкус — разнообразия яств усладительных, осязание — мягких тканей и легких одежд, другие потребности — других удовольствий, которым конца нет; все это разнообразится под влиянием тщеславия, сладострастия и житейской гордыни, и все входит в тон, в условие жизни, в закон, прикрываясь естественностию, которой будто ни в чем отказать нельзя и не следует. И вот у нас повсюду открыты гульбища, зрелища, театры, музыкальные вечера, домашние представления, живые картины, концерты, балы, фейерверки, увеселительные сады, куда всех приглашают без различия пола и возраста, без различия воскресных дней, праздников и постов. Сотни рук заняты описанием и живописным изображением всего этого, в сотнях листов газет и журналов где наперерыв стараются представить все это в самых привлекательных и обольстительных красках. Все это пред очами нашими. Видите ли, как одолевает нас дух мира и, совлекая с нас целомудренную одежду жития христианского облекает в срамные рубища похотливых дел и обычаев.

4. Дух мира, наконец, есть дух гонения и преследования всего святого, небесного и Божественного. «Аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы; якоже от мира… избрал вы… сего ради ненавидит вас мир» (Ин.15,19) говорит Господь. Враждующий на Бога мир не может терпеть ничего, что носит печать Божественного происхождения и напоминает о Боге; потому теснит и гонит из своей области дела веры и благочестия. Князь мира как бы издал тайное повеление, чтоб никто не смел являться в его царстве с такими делами. И вот все, хотя и нехотя, слушают его и боятся открыто обнаруживать веру свою. Гонение на дела веры — в православном царстве!! Удивительно, однако ж это так есть. Кто‑то гонит их и преследует повсюду, хотя и не может указать никто определительно самого гонителя. Ибо судите, что делается среди нас и даже нами самими?! Вы идете по улице, встречаете храм Божий, желали бы остановиться и сотворить крестное знамение, но руки не служат вам, и вы минуете церковь Божию так. Не чувствуете ли, что кто‑то связал вас стыдом и не позволил вам обнаружить своего благоговения к храму Божию? Не стеснение ли это? Иному случится сидеть в беседе, в кругу людей образованных, он желал бы начать речь о Боге и делах Божиих, но боится даже намекнуть о том. Кто‑то вяжет язык и налагает молчание на уста его. Не запрет ли это какой‑то? Иной берется описывать какое‑либо происшествие: видит ясно руку Божию, действовавшую в нем, но не имеет смелости выставить это на вид и скрывает истину Божию, боясь кого‑то. Не гонение ли это? Иной желал бы освятить какое‑либо предприятие церковным молитвословием, но боится сделать это гласно, потому или совсем оставляет сие освящение, или делает его тайно, чтоб не видали. Иной желанием желает поговеть и приобщиться Святых Тайн — даже в пост; но боится совершить это святое дело открыто, потому или прячется с ним, или от неустойчивости оставляет его. Есть лица, которые стыдятся в храм Божий ходить и, пришедши в храм, держать себя как прилично христианину. Что же все это, как не гонение? Если с делами веры и благочестия боятся явиться в обществе, пред всеми, — это значит, что они там Исключены из числа дел позволительных, что их преследуют, гонят. Гонитель невидим; но гонение видимо и всеми испытывается. Кто же сей невидимый? Это дух мира, наводящий на всех тайный страх. Князь мира грозит всякому, кто бы дерзнул явиться в его области не с его делами. И вот все, по магическому слову: что скажут, — не зная, кто и что скажет, — боятся открыто обнаруживать в делах святую веру свою. А слова и дела по духу мира открыто являются на стогнах града. Их творить не стыдятся и не боятся, они, как у себя — дома (Пс.54,1–11). Не очевидно ли, что дух мира одолевает нас и мы преклоняемся пред ним? Но так ли этому следует быть среди нас, к которым сказал Господь: «Дерзайте, яко Аз победих мир?» (Ин.16,33). И где же победа, победившая мир, — вера наша?! Вот братие, какая тлетворная образуется вокруг нас атмосфера! Все это вы знаете, видите, испытываете. Сознаем же и опасность своего положения, опасность того, что в таком обилии размножаются вокруг нас пагубные стихии духа мира, и будем трезвиться и бодрствовать. Прелесть мира никогда не приступает к своим жертвам в своем собственном виде отвратительном и под своим собственным именем мерзким, а всегда облекается в какую‑нибудь привлекательную одежду. Иное здесь прикрывается высшим образованием и тоном, другое — сознанием своего достоинства и необходимостью стоять за себя, иное — требованиями естества или века, то — условиями жизни, это — отрешенностию от предрассудков и прочее. Правда, и эти маски не столько благообразны, чтобы могли пленить рассудительного, и эти покровы не столько непрозрачны, чтоб сквозь них нельзя было увидеть мерзостей мира. Но они могут обаять. Дух мира обуморителен (приводящий в исступление). В действиях своих он походит на такой заразительный воздух, который отнимает сознание и поражает насмерть прежде, чем успеет кто ощутить пагубное его приражение. Будем же внимательны! Удалимся из среды сей и нечистоте ее не позволим себе прикасаться.

Удалимся не телом, а духом, ибо иначе надлежало бы нам оставить землю, когда все кажется преисполнено тем же духом, — удалимся не бегая, а противостоя. Живя вместе с людьми, исполненными мирского духа, мы не можем не встречаться с сим духом лицом к лицу; но будем встречать его не с покорностию послушных рабов и не с малодушием бессильных и отчаянных, а с ревностию истинных христиан. К борьбе призывает нас Господь. Да не устрашают нас трудности и неудобства сего подвига. Не забудем, что и всякое время имеет свои удобства и неудобства ко спасению. Но ни неудобства не отнимают спасения, ни удобства не дают его сами собою. Все зависит от склонения нашей воли и от влечений нашего сердца. Пусть ныне преобладает во всем дух мира, и над всеми почти вокруг нас господственно возвышается князь мира все же он господствует над хотящими покоряться ему и тиранствует над теми, которые добровольно отдают себя ему в рабство. Не похочем (не будем желать страстно), и он не преодолеет нас; воспротивимся, и он отступит от нас. И чем более будет нас, сопротивляющихся ему, тем более будет сокращаться область его среди нас; и если б все мы единодушно восстали и сказали сему обольстительному духу мира: отойди от нас, путей твоих ведать не хотим, то и следов его не осталось бы ни в наших семействах, ни в наших городах и весях, ни во всем царстве нашем. Станем же, братие, препоясав чресла наша истиною, — в броне правды, со щитом веры, в шлеме упования спасения и с мечом слова Божия, — и мужественно начнем брань с духом мира, всюду разливающимся и все поглотить старающимся. Этому духу богозабвения и неверия противопоставим хождение в очистительном страхе Божием, живую веру и жизнь по вере, храня умы свои от колебаний и сомнении и сердце от страстных увлечений, молясь о просвещении и тех, которые имеют уже несчастие быть запутанными в обольстительные и призрачные сети богоборного и неверующего мира. Духу мирского взаимоохлаждения и разделения противопоставим братскую любовь друг к другу, без различия званий и состояний, — любовь в Господе нашем Иисусе Христе, возлюбившем нас и за нас себя предавшем, как дети одного Отца, единым Духом в единой купели отрожденные, единою нетленною пищею — Телом и Кровию Господа питаемые, в единой ограде Церкви содержимые и едиными несомненными надеждами одушевляемые. Этой всесторонней похотливости плотской противопоставим трезвенность, воздержание во всем и приличное христианам самоумерщвление, веруя, что рай наш не на земле, а на небе, где восседит одесную Бога Господь и Спаситель наш и ждет к Себе всех, труждающихся в хранении жизни по Духу Его. Эту малодушную робость и несмелость ходить открыто в делах веры и благочестия прогоним непоколебимою уверенностию в нашей правоте, веруя, что мы ходим и воинствуем под знаменем Того, Который болий есть, нежели иже в мире, и в уповании на Которого Церковь, воодушевляя всех нас, поет: дерзайте убо, дерзайте убо, людие Божий: ибо Той победит враги, яко всесилен.

Но не в одном личном удалении от духа мира и сопротивлении ему должны состоять добрые труды наши. Нам надобно помыслить и о будущем. Как сами мы получили часть добра, приготовленного нашими предшественниками, так и мы в свою очередь должны позаботиться о том чтобы приготовить доброе наследие родам последующим. Как это? — Чрез воспитание молодого живущего среди нас поколения в духе веры и благочестия, противоположном духу мира. Князь мира, оставляя твердых и опытных мужей и старцев, свое око смертоносное и тлетворное обращает преимущественно на юношество, чтоб, растливши его, и в настоящем расширить область свою, и на будущее подготовить себе усердных делателей. Но где более опасности от врага, там надо устроять и крепости. Обратите же, братие, все ваше внимание на воспитание детей и предохраните их от увлечения духом мира. Зло, о котором говорим, пока еще не так всеобъемлюще. Оно растет и будет расти от поколения в поколение оттого, что успевает в юные лета заражать людей порчею, которую трудно уже бывает исцелить под старость. Напротив, оно должно умаляться, сокращаться в объеме и совсем прекратиться, если, оставляя сходить со сцены жизни устарелых миролюбцев, мы будем предохранять от сей заразы, по крайней мере, юных, укрепляя их в вере и добродетели. Да даст Господь родителям, воспитателям и всем, в руках которых воспитание нашего юношества, сие благое помышление и ревность привести его исполнение. Одним этим и, надобно сказать, этим только одним и можно изгнать из среды нас внедрившийся уже между нами разрушительный дух мира.

Паче же всего прольем слезы молитвы к Подателю, всякого доброго дара — Богу и Господу нашему Иисусу Христу, Победителю мира, да воздвигнет Он среди нас делателей благих, ревнителей веры и благочестия, и да изведет их на делание Свое, чтобы и живым словом, и писаниями, и делами они просвещали умы наши, благоустрояли жизнь нашу и прогоняли обаятельное опьянение, навеваемое на нас лестчим (обманчивым) духом мира. Благочестивейшему же Государю Императору Александру Николаевичу, столько пекущемуся о благе нашем, да дарует соответственную доброму произволению Его мудрость и силу предохранять нас и воспитание наше, и порядки жизни нашей от сего тлетворного духа молитвами святого благоверного Великого Князя Александра Невского и всех святых. Аминь.

1858 г.


37. Слово на Рождество Пресвятой Богородицы и день рождения наследника цесаревича Николая Александровича (Чем мы можем удержать за собой милость Божию, чем продлить и упрочить благосостояние своего отчества? – Благодарным исповеданием милостей Господних; всецелою преданностью святой премудрой воле Божией; исполнением заповедей Божиих)



«Блажен язык, емуже есть Господь Бог его, людие, яже избра в наследие себе». Пс.32,12

Иметь единого истинного Бога своим Богом, именоваться и быть Божиим, — вот единственное прочное и незыблемое основание величия и благоденствия для всякого народа! «Блажен» народ, «его же избрал и приял» Господь (Пс.64,5). «Блажени людие, имже Господь Бог их» (Пс.143,15). Но, братие, проходя мыслию по всему, что сделал для нас Господь, мы не можем не исповедать особенного к себе Божия благоволения, особенного избрания и покрова. Сколько милостей мы приемлем от рук Его! Он возводит на престол наш Царей мудрых и святых, благословляет оружие наше, избавляет нас от насилий, наказывает, но с милостию. Он утвердил в нас единомыслие и единодержавие, оградил мудрыми учреждениями, расширил пределы наши, и в недрах земли нашей сокрыл для нас источник довольства и изобилия, а теперь благословляет нас долгим миром и радует надеждою продолжения его; но, что всего выше и многоценнее, Он даровал нам единую истинную святую веру, благоволил в нас устроить дом Себе, Святую Церковь, имеющую неизреченные обетования, благословил веру и верующих, оградив ее истину, как несокрушимейшим оплотом, прославлением исповедавших ее в нетленных и чудотворных мощах их. Всеми такими благодеяниями не показывает ли Господь, что он есть Бог наш, спасаяй нас? Потому для прочности нашего благосостояния что другое остается нам пожелать, кроме того, чтоб Господь не лишал нас и впредь милости Своей, не отвергал нас от лица Своего, не отвращал очей Своих от нас? И такому желанию всего естественнее во всей силе обнаруживаться ныне, когда, торжествуя в честь Государя Наследника, мы богаты усердною готовностию содействовать всем благу отечества своего. Как же сделать, чтобы Господь, приявший нас к себе, не переставал содержать нас в любви своей? Чем заслужить, чтоб Он не изменял лица и десницы Своей в отношении к нам?

Святой царь и пророк Давид, желая удержать народ свой в милости Божией, пространною песнию убеждает его, чтоб, подобно отцам своим, не был и он родом строптивым и преогорчевающим (или неблагодарным), родом не правым в сердце своем и не вверяющим Богу духа своего, а, напротив, памятовал бы непрестанно дела Божий, на Бога Единого полагал упование свое и ходил в заповедях Его. «Да не забудут», говорит, «дел Божиих, положат на Бога упование свое и заповеди Его взыщут. Да не будут якоже отцы их, род строптив и преогорчеваяй; род иже не исправи сердца своего, и не увери с Богом духа своего» (Пчс.77,7–8). То есть он убеждает их к благодарности, преданности Богу и исполнению заповедей. Вот чем и мы можем удержать за собою милость Божию, чем продлить и упрочить благосостояние своего отечества.

Это, во–первых, благодарным исповеданием милостей Господних. Столько получили и получаем мы благ от Господа; возблагодарим же Его, и Он не сократит для нас руки Своей благодеющей. Благодарность всегда привлекает новые милости, а неблагодарность лишает и тех, кои уже получены. Возблагодарим, исповедуя Его единым, благим и богатым в милостях, ибо Господу, Коего земля и исполнение ее, что воздадим о всех, яже воздаде нам, кроме исповедания, что не ради правд наших, но единственно по богатой милости Своей Он столько ущедрил нас? Сию истину любит Господь, и смиренный народ, в сердце которого Он почивает, делает сосудом непрестанных своих благословений, как напротив всякий народ, не воздающий славы Ему и мечтающий, будто он своим умом и своею силою благоденствует и возвышается, карает и постыждает. Так возмечтал о себе народ ассирийский, и Господь тогда же осудил его за величание устами пророка своего Исайи, который говорит: «послет Господь Саваоф на твою честь безчестие, и на твою славу огнь горя возгорится». За что же? — «Рече бо: крепостию руки Моея сотворю премудростию разума Моего отыму пределы зыков, и силу их пленю… Еда прославится секира без секущаго?» (Ис.10,16,13,15). Возгордился Вавилон и вскоре услышал суд Божий: «Ты рекл еси во уме твоем: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой, сяду на горе высоце, на горах высоких, яже к северу; взыду выше облак, и буду подобен Вышнему. Ныне же во ад снидеши во основания земли… и положу Вавилона пуста» (Ис.14,13–15,23). То же потерпел и Египет: «будет», говорил Господь, «земля Египетская в погибель и в пустение». Чего же ради? — «Того ради сия глаголет Господь: понеже был еси велик величеством твоим, и дал еси власть свою в средину облак, и вознесеся сердце его в высоте его, и видех, егда вознесеся, и предах его в руце князя языческа» (Иез.31,10–11). Такова же участь и всякого народа, который не признает руки Божией в своем благоденствии и не исповедует его щедрость. Исповедаемся же ныне Господу и скажем Ему во исповедании своем: «не мечем своим, Господи, наследили мы землю сию, и не мышца наша спасла нас: но десница Твоя, и мышца Твоя, и просвещение лица Твоего, яко благоволил еси в нас. Ты еси сам Царь наш и Бог наш, заповедаяй спасение наше… Спасл бо еси нас от стужающих нам, и ненавидящих нас посрамил еси. О Тебе Бозе похвалимся весь день, и о имени Твоем исповемыся во век» (Пс.43,4–9).

Во–вторых, всецелою преданностию Святой Премудрой воле Божией. Доселе благословлял нас Господь и благословением Своим возвел до того благосостояния, которым наслаждаемся ныне. Но что будет с нами впредь? Что ожидает нас напоследок? Ущедрял нас Господь благами Своими, но продолжит ли и еще щедроты сии? Не оставит ли милость Свою от нас? Не сократит ли руки Своей? Видим, что Господь возлюбил нас, сотворил язык великий, избрал Себе в часть, как некогда Израиля: но «или не имать власти скуделник на брении, от тогожде смешения сотворити ов убо сосуд в честь, ов же не в честь? «(Рим.9,21). Кто положит пределы благости Божией, или устав независимому Божию мироправлению? Несомненно, что все от Господа будет устроиться к нашему благу истинному, вечному, ибо Он благ, и милость Его вечна. Но как приидет к нам благо сие? Радостию или слезами оно будет сеяно? Среди бурь или в тишине будет расти и умножаться? Видимыми или сокровенными путями сохранится и пребудет в нас? Поймем ли мы сии пути Господни? Не отреем ли рук Божиих по неведению или своенравию? Будущее сокрыто от нас, а прошедшее научает, что в судьбах народов все строится не столько по усмотрению и предположениям человеческим, сколько по неисповедимому водительству Божию. Касательно его даже при самых очевидных основаниях полагать решительные определения не смеет человеческая мудрость. «Кто от человек познает совет Божий? Или кто помыслит, что хощет Бог? Боязлива помышления человеческая». Пусть есть и довольство, и хорошие учреждения, и опытная мудрость, и много силы, но не в сем окончательная надежда. «Суетно спасение человеческое Не спасется Царь многою силою, и исполин не спасется множеством крепости своея: ложь конь во спасение, во множестве же силы своея не спасется» (Пс.32,16–17). Где же спасение? Где прочное основание надежды? — «Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущий Аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий» (Пс.126,1). «О Бозе», и только едином Бозе, «сотворим силу» (Пс.59,14). Итак, мудрому, ищущему прочного счастия и благоденствия народу все упование свое возложить должно на Бога и всецело предать себя в Его Святую и Премудрую волю. Ибо «надеющийся на Господа яко гора сион» (Пс.124,1). Там вся сила, где благоволение Божие; но Господь «не в силе констей восхощет, ниже в лыстех мужеских благоволит: благоволит Господь в боящихся Его, и в уповающих на милость Его» (Пс.146,10–11). Да чает же душа наша Господа — Помощника и Защитителя своего, и да взывает к Нему непрестанно в чаянии своем: «буди, Господи, милость Твоя на нас, якоже уповахом наТя» (Пс.32,22). «О Тебе враги наша избодем роги, и о имени Твоем уничижим востающия на нас. Не на лук свой уповаем, и мечь наш не спасет нас» (Пс.43,6–7). «Сии на колесницах и сии на конех: мы же во имя Господа, сотворшаго небо и землю» (Пс.120,2).

В–третьих, исполнением заповедей Божиих. Полагая себя в руки Божий всецелою преданностию Его Премудрой и Святой воле, мы не должны, однако ж, сами предаваться беспечности непростительной, или еще хуже — деятельности преступной. Один Господь знает, как и куда повести нас, однако ж несомненно, что будущее Его водительство совершенно будет сообразоваться с настоящим нашим, угодным или не угодным Ему состоянием. Господь будет к нам таков, каковы мы к Нему. «С преподобным преподобен будеши», взывает к Нему Пророк, «с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивым развратишися» (Пс.17,26–27). Что же сотворим? — Будем творить то, что заповедал Господь. Чрез пророка Своего Моисея он сказал возлюбленному народу Своему: «аще слухом послушавши гласа Господа Бога твоего хранити и творити вся заповеди Его… приидут на тия вся благословения сия и обрящут тя… благословен ты во граде, и благословен ты на селе: благословена исчадия чрева твоего, и плоды земли твоея, и стади волов твоих, и паствы овец твоих… благословен ты, внегда входити тебе, и благословен ты, внегда исходити тебе… Аще же не послушавши гласа Господа Бога твоего храни ти и творити заповеди Его… приидут на тя вся клятвы сия и постигнут тя. Проклят ты во граде, и проклят ты на селе; прокляты житницы твои и останцы твои; проклята исчадия чрева твоего и плоды земли твоея, и стада волов твоих и паствы овец твоих; проклят ты, внегда входити тебе, и проклят ты, внегда исходити тебе» (Втор.28,1–19). Итак, желаем ли благоденствовать, будем творить заповеди. Хождение в воле Божией есть единственное основание народного счастия. Без сего и упование наше будет постыждено, и молитва не принесет плода своего. Ибо смотрите, что говорит Господь к Израилю: «не приходите явитися ми. Егда прострете руки ваша ко мне, отвращу очи мои от вас; и аще умножите моление, не услышу вас, руки бо ваша исполнены крове» (Ис.1,15). В другое время хотел молиться об них пророк Иеремия; но Господь предупреждает его: «не молися о людех сих и не проси, еже помилования быти им, и не моли, ниже приступай ко мне о них, яко не услышу тя». За что? — За преступление воли Его. «Слово заповедах им рекий: услышите глас мой, и буду вам в Бога, и вы будете мне в люди, и ходите во всех путех моих, в нихже повелех вам, да благо будет вам. И не услышаша мене, и не внят ухо их; но поидоша в похотех и стропотстве сердца своего лукаваго… Се гнев и ярость моя лиется на место сие» (Иер.7,16,23–24,20). Ярость и гнев за беззакония на целый народ! Таков закон народоправления Божия, и он всегда в точности был соблюдаем, особенно же в отношении к народу израильскому. Ибо всякий раз, как он забывал Бога истинного и предавался порокам, испытывал казнь за казнию, пока, будучи вразумлен, познавал истину и отступал от неправд своих.

Так во времена пророка Исайи Израиль отвратился вспять, оставил Господа в сердце своем: и за то сам был оставлен Господом. «Увы, язык грешный», взывает к ним Пророк, «остависте Господа, отвратистеся вспять… Сего ради вставится дщерь Сионя, яко куща в винограде, и яко овощное хранилище в вертограде, яко град воюемый» (Ис.1,4,8). Умножились во Израиле богатеющие с забвением Бога и правды Его, распространилась роскошь, учащались пирования, и вот что говорит на них Господь: «Горе совокупляющим дом к дому, и село к селу приближающим, да ближнему отымут что… Горе востающим заутра и сикер гонящим, ждущим вечера: вино бо сожжет я: с гусльми бо и певницами, и тимпаны, и свирельми вино пиют, на дела же Господня не взирающ и дел руку Его не помышляют» (Ис.5,8,11–12). Предались израильтяне жизни рассеянной, шумным увеселениям, тщеславной пышности, — и «сия глаголет Господь: понеже вознесошася дщери Сиони, и ходиша высокою выею, и помизанием очес и ступанием ног, купно ризы влекущия, и ногама купно играющим: смирит Господь началныя дщери Сиони, и Господь открыет срамоту их… и отымет Господь славу риз их, и красоты их и вплетения златая (на главе)… и красоту лица их, и состроения красы славныя, и перстни и мониста… и будет вместо вони добрыя смрад, и вместо пояса ужем препояшешися» (Ис.3,16–19,23). Возлюбили израильтяне блеск, пышность, величание: «наполнися земля их сребра и злата… и не бяше числа колесниц их». Что же Господь? — «Не претерплю им», говорит Господь. «Смирится высота человеческая, и вознесется Господь Един. День бо Господа Саваофа на всякаго досадителя, и горделивого, и на всякаго высокаго и величаваго, и смирятся» (Ис.2.7,9,11–12). Позволили себе израильтяне мудрствовать развращенная, и вместо здравых словес Господних возглашать свои чувствования — и вот им суд: «Горе глаголющим лукавое доброе, и доброе лукавое, полагающим тму свет, и свет тму, полагающим горькое сладкое, и сладкое горькое. Горе иже мудри в себе самих и пред собою разу мни… Сего ради якоже сгорит трость от углия огненнаго, и сожжется от пламени разгоревшагося, корень их яко персть будет, и цвет их яко прах взыдет: не восхотеша бо закона Господа Саваофа, но слово святаго Израилева раз–дражиша» (Ис.5,20–24).

Таковы непреложные суды Правды Божией! Итак, какой народ «хотяй живот, любяй дни виде щи благи! — Уклонися от зла и сотвори благо» (Пс.33,13,15). Бегай роскоши и всех чувственных наслаждений, удаляйся любостяжания и неправедных прибытков, будь смиренномудр и правдолюбив, возлюби Бога всем сердцем твоим, и святой вере Его будь предан всею душою. Господь не сокрыл, что особенно привлекает гнев Его, и основания судов Своих изобразил в слове Своем для того именно, чтоб все последующие роды видели, какими путями ходить должно и каких уклоняться. Итак, вот к чему обязывает нас наша любовь к отечеству! Вот чем можем мы засвидетельствовать искренность своего ему благожелания и готовность содействовать общему его благу! Благодарным исповеданием милостей к нам Божиих, преданностию Его Премудрой и Святой воле; и ревностным исполнением Его заповедей. Господь благословил нас в прошедшем; не будем прогневлять Его своими беззакониями, и Он не оставит милости Своей от нас на будущее. Исповедаемся же Ему в благодарении и, всецело предав себя в Его волю, возобновим решительное намерение жить свято и неуклонно по спасительным Его заповедям. «Приидите», братие, в знаменитый день сей, «возрадуемся Господеви, воскликнем Богу, Спасителю нашему, предварим лице Его во исповедании» (Пс.94,2). «Яко Той есть Бог наш: Той сотвори нас, а не мы, мы же людие Его и овцы пажити Его» (Пс.78,13). Но при сем, слыша глас, призывающий к закону Божию, не ожесточим сердец наших: не дадим в себе места беззакониям. Любя отечество в Господе, «возненавидим злая»: и Господь «сохранит души наша и от всякой руки грешничи избавит нас» (Пс.95,10). Аминь.

1844 г.


38. Слово на Рождество Пресвятой Богородицы и день рождения наследника цесаревича (Два празднества: предмет первого – начало исполнения надежд рода человеческого, второе – основание благих надежд нашего отечества. Порядок Божий требует, чтобы мы трудились до поту, устрояя свой быт и благоприятное нам течение дел наших, а успеха трудов своих ожидаем единственно от благословения Божия)



Два у нас ныне празднества — празднество Пресвятой Богородицы и торжество по случаю рождения Государя Цесаревича, Наследника Всероссийского престола. Предмет первого — начало исполнения надежд рода человеческого, предмет второго — основание благих надежд нашего отечества. Какое значительное расстояние во времени празднуемых событий и какое замечательное отличие в значении их! Между тем, премудрому Промыслу угодно было сочетать память о них, и с недавнего времени каждый год совместно представлять нашему вниманию и радованию. Чего бы ради так?

Верующие в Промысл не могут относить сего к случайностям и, как все, исходящее от Господа идет к нашему назиданию, не могут не видеть в этом благовременного спасительного урока. Чему же хотел поучить нас сим Господь? — Вот чему полагаю.

Рождество Пресвятой Богородицы радость возвести всей вселенней, указуя в нем начало осуществлению чаяний человечества — чрез имевшего родиться от нее Господа, спасшего нас и спасительное на земле воздвигшего учреждение в Святой Церкви Божией. Рождение Наследника престола возвещает радость отечеству, указуя в нем основание к непрерывному осуществлению благих надежд, царственною мудростию возгреваемых, и предуказуя в благонадежной твердости назначаемого к передаче престола несокрушимую крепость государства.

Сочетавая сии события в одном празднестве, Господь как бы так говорит нам: хотите ли, чтоб отечественные надежды ваши были прочны, сделайте, чтоб они были поглощаемы надеждами человечества, и не думайте основывать их на чем‑либо другом, кроме Того, Который был и есть чаяние всех языков. Хотите ли, чтоб было неодолимо крепко государственное тело ваше, а в нем и царский престол и престолонаследие, всячески озабочивайтесь, чтоб оно само крепко стояло на том основании, о коем сказано, что врата адовы не одолеют его.

Не новый урок, скажет кто. Так было у нас всегда. Справедливо, что так всегда у нас было, и я вполне уверен, что и всегда так будет и что в православном царстве иначе сему быть нельзя. И, однако ж, не напрасно в настоящем празднестве, как на столбе каком, всем отвсюду видном, написано: смотрите, не забудьте сего многозначительного для вас урока Божия!

Не напрасно. Припомните, что вслед за окончанием Крымской войны (как будто плотина какая прорвалась) широкою рекою потекли к нам западные учения о неслыханных дотоле, противных духу Христову порядках в жизни семейной, религиозной, политической, кои гласно начали слышаться в речах и читаться в печати. И вот в это‑то время образовалось сочетание нынешних празднеств и вышло, что тогда как от первых быстро начало расти расстройство умов и сердец, последнее — как глашатай какой, всех вразумляло: стойте, не увлекайтесь. Не в том сила, что толкуют вам ваши соседи, заблудшие и омраченные, а в том, что было у вас исстари. Вера Христова да будет для вас и у вас все, как и была. Не усвояйте потому других правил жизни, кроме тех, кои заповедует святая вера, не двигайтесь Другого довольства и счастия, кроме того, которое совместно с христианством, не ищите других порядков и форм государственной жизни, кроме тех, кои вытекают из духа Христова Тогда, в шуме смятений, может быть, и не было хорошо понято сие внушение; но ныне, когда мы немного успокоились и более прямыми глазами стали смотреть на чужеземные внушения, разоблачая их пагубность для нас, редкий не поймет этого. Будем же внимать, братие, и нынешним днем да поучаемся ходить, как при свете дня, по уроку его.

Если нужно для вас ближе применить сей урок к нашему быту и указать, чего требует он именно от нас, помогу вам в сем несколькими напоминаниями. Припомните историю судей израильских. В продолжение четырехсот лет повторялся у них следующий ход событий. Как скоро отступали они от правил жизни, заповеданных им Богом чрез Моисея, и перенимали новые у соседов, тотчас были передаваемы в плен сим самым учителям их. Когда каялись и возвращались к прежним нравам, Бог посылал им избавителя и освобождал их из‑под ига. Если снова уклонялись — снова подпадали игу рабства, и, когда исправлялись, были снова освобождаемы. Так было раз до двенадцати, будто нарочно для того, чтоб хорошенько затвердили они, а чрез них и все, что от правил жизни, Богом преданных, уклоняться нельзя безнаказанно, что кто это делает, гнев Божий привлекает и подрывает благоденствие и независимость государства, какого рода ни было бы сие отступление, все оно — как дело богоборное, небезопасно. У нас, например, инде бывает, что святых постов не соблюдают, брака не считают святым и не соблюдают законов его; монашества чуждаются и хотели бы упразднить его, не святят дня Господня и святых праздников, обращая их в гульбища, срамные утехи и прочее тому подобное. Все это не наши правила и обычаи, а от соседов наших переняты. И, конечно, не прейдут нам даром, если не отстанем от них и дадим им обобщиться среди себя. Побережемся же, не прогневался бы на нас Господь и не предал бы в руки учителей наших, буиих и злонравных, как и погрозил было однажды.

Далее порядок Божий требует, чтоб мы трудились до поту, устрояя свой быт и благоприятное нам течение дел наших, а успеха трудов своих ожидали единственно от благословения Божия. Бог не станет нам помогать, если не станем трудится — но и труд наш один не приведет к желаемому концу, если не низойдет к нему высшая помощь и, особенно, если сам он будет Не по Богу. Сего ради всякое дело по закону благочестивой жизни начинается прошением у Бога и оканчивается благодарением Ему, и вся жизнь у людей, блюдущих сей порядок во всех видах и исходах ее, переполнена бывает церковными молитвованиями и порядками. Так жили предки наши! Так по большей части живут люди степенные и доселе! Но между тем нельзя не видеть, что молитвословие и церковность начали быть вытесняемы из круга жизни нашей. Многие живут и действуют так, как бы для них не было Господа и Святой Церкви Его. Это звено что надо обращаться к Богу и в молитвах Церкви искать себе покрова и помощи, выпало у них из ума, из цепи их соображений и помышлений. Они не стесняются тем, что то или другое дело может стать в противоречие с правилами благочестия. Оттого идут в театр, когда надо бы идти в церковь; учреждают гулянья с шумом и музыкой во время церковных служб, и даже близ церкви, отвлекая от нее простодушных и развлекая в ней желающих благочествовать; торговые дни назначают в воскресные и праздничные дни и шатаются по рынкам, когда б следовало предаваться молитве и богоугодным занятиям. Идут мимо церкви и не молятся оттого, что не помнят о ней: голова не тем занята. Входя в домы, не обращаются к иконам, не полагают крестного знамения и домохозяев приветствуют не по–христиански. Да и иконы из домов повынесли, как молоканы. Есть даже такие, кои не считают долгом крестить детей своих. Много и другого дурного занято нами от соседей. Не перечислить всего. Довольно и указанных случаев, чтобы увериться, что начали прокрадываться к нам обычаи, обличающие в приемлющих их богозабвение то горестное настроение ума и сердца, по коему сами собою хотят устроять свое благоденствие и счастие. И это не пройдет нам даром, если не опомнимся и дадим все более и более расширяться гордыням нашим.

Наконец слово–другое скажу относительно благоначертанных форм государственной жизни. Припомните, что стали было говорить и какие выражать стремления?! — Бог дает Царя — Отца нашему отечеству, и в сердце его глаголет благая для нас. Православное Богопреданное Царство есть Царство Богоправимое. Ибо сердце Царево в руце Божией. Соседи наши не так думают, и мы начали было думать и говорить иначе. И как кому приходило на мысль, всякий по тому и готов был все перестраивать, вообще же все увлекались духом самоуправства. У отпадших от Святой Церкви и впадших в богозабвение это натурально, а православному народу не пристало так мудрствовать. Кроме образовавшихся на Западе форм правления есть еще самодержавие, отечески патриархальное правление. Его не понимает западное злоумное суемудрие. Оно понятно только истинно верующему, который созерцает и в Пресвятой Троице единоначалие, и в мире ангельском — единого Архистратига, и в Церкви Божией — единую главу, и в семействе отца, попечительно, но независимо действующего ко благу всех. Вот это и считать должно лучшим, как оно и на самом деле есть лучшее и совершеннейшее. Благодарение Господу! Оно и составляет преобладающее в отечестве нашем убеждение, пред которым робко высказывающиеся единицы иномыслящих — ничто.

Довольно в пояснение урока, преподанного нынешним днем. В сем убо поучимся, братие, и, сие печатлея в сердце, будем вводить то в жизнь свою и в образ мыслей наших. И молитву усердную приложим, чтоб Господь рассеял налегшую было на нас мглу и окончательно очистил атмосферу нашу, чтоб отогнать от нас дух самоуправства, самонадеяния и хождения в волях сердец наших, и утвердил среди нас правила жизни святой, благочестной и в силу Богопреданности преданной Престолу. Аминь.

8 сентября 1863 г.


39. Слово на Рождество Пресвятой Богородицы и день рождения наследника цесаревича Николая Александровича (Что такое три коренные стихии жизни русской: православие, самодержавие, народность?)


Как утешительно иметь нам удостоверительное свидетельство в особенном покрове Матери Божией нашему Благоверному Государю Цесаревичу, Наследнику Всероссийского Престола! Ибо недаром устроилось быть рождению его в день Ее рождения. Око веры не может не видеть в сем действии промышления, что Матерь Божия, с первой минуты жизни Государя Наследника, взяла его на руки Свои. И, конечно, с той минуты Сама назирает все входы и исходы его.

Как много обещает сия милость Божия! Возрадуемся упованием, но не предадимся и сами беспечности. Грядущее предначертывается на небе, а исполнение его подготовляется на земле — в нас и чрез нас. В сем смысле радующее упование не повод к покою, а побуждение к усиленной и разумной деятельности.

На крепком восседя Престоле, благочестивейший Государь по всем частям вводит преобразования и новые порядки. Плоды от них, всего вернее, пожнет во всей полноте грядущее царствование. И вот наследие Наследнику от царствующего родителя. Но что приготовить ему и чем сретить его должен народ? — Излишне говорить, что народ должен войти в дух и форму новых порядков, ибо это совершится и помимо желаний. Нет, не то. Народ должен сохранить себя тем же народом русским и в этом виде сретить будущего царя. Наследие Наследнику от народа — неизменность коренных стихий его жизни. По непреложной участи жизни нашей, царствования чередуются, а государство все одно и то же. По неизменному закону времени изменяются порядки и роды деятельности народной; но народ действующий должен пребыть одним и тем же народом, подобно тому, как организм наш и растет и многообразно действует, но все он один и тот же есть от рождения до смерти. Горе царству, когда изменчивость войдет в дух народа. Оно будет тогда подобиться «волнению морскому, ветры возметаему и развеваемую» (Иак.1,6).

Издавна охарактеризовались у нас коренные стихии жизни русской, и так сильно и полно сражаются привычными словами: «Православие, самодержавие и народность». Вот что и надобно сохранять! Когда ослабеют или изменятся сии начала, русский народ перестанет быть русским. Он потеряет тогда свое священное трехцветное знамя!

Что значит каждое из сих трех, кому неизвестно! Православие выражается единством Богодарованной истины; самодержавие — единством Богодарованной власти, народность — единством стремлений, царем указанных и Богом освященных. — Православие приемлет истину от Бога чрез Церковь и ей подчиняется смиренно; самодержавие принимает Царя от Бога чрез преемство родов и ему повинуется вседушно; народность восприемлет сознание избранничества Божия, для особых целей Провидения, измеряя их известною волею Божиею, и ее наипаче исполнительным орудием себя представляя. Народ, преданный Богу и Царю и единодушно стремящийся к исполнению указуемых Ими целей, — какая несокрушимая сила! какой задаток благоденствия и благопоспешения во всем! Есть что и есть из‑за чего поберечь! — Береги же, народ русский, сии сокровища. Не трать и не порти их!

Православие портится, когда не хотят принимать истину Божию, а свою на место ее изобресть покушаются; самодержавие портится, когда замышляют свою — новую — изобретать власть а не Богодарованную принимать; народность портится, когда народ не Божий — небесные, а свои земные начинает исключительно преследовать цели, чуждому при том подчиняясь влиянию. Плодом сего будет — разномыслие: всякий о всем судит по–своему, — самовластие: всякий сам себе царь; и, естественно, после того, как у всякого стал свой ум — царь в голове, — разъединение и врозь устремление сил: всякий о себе, и никто о других. — Когда войдет все сие в жизнь и начнет быть преобладающим явлением, тогда начнется разложение, расстройство и уничижение государственного тела.

В чем потому опасность для нашего будущего? — В усилении притязаний на самопостижение истины, на решительную независимость мысли, на научность, не хотящую подчиниться истине Божией; — в усилении требований самоуправления и решительной независимости действий, тяготящейся указаниями власти и не терпящей отчетности перед нею; — в усилении чуждо–народных влияний, и под ними — стремлений исключительно к земному, настоящему, с забвением неба и вечности.

По сим чертам сами судите, есть ли чего опасаться нам за наше будущее?! Храним ли мы целыми коренные стихии нашего духа русского, с беспечностию и равнодушием позволяем себе портиться по всем сторонам нашего народного характера?

Не буду докучать вам обличительными указаниями. Осязательно явное что указывать?! Предполагаю, однако ж, у многих страшливый вопрос: что же делать?!

Ближе всего вот что! — Сам не порться и вокруг себя не позволяй расширяться порче — ни неверию, ни самовластию, ни чувственности по чуждо–народным влияниям. Если б всякий поставил себе сие законом, некому было бы портиться, и портящее само собою исчезло бы из среды нас, не находя себе пищи, опоры и поддержки. Разумные не иначе и действуют. Об умножении разума и помолимся, по слову Апостола, который говорит: «аще же кто лишен есть премудрости, да просит от Бога, всем подающаго нелицеприемне, и дастся ему» (Иак.1.5).

Молитвою о вразумлении и помощи свыше да утешают себя и истинные ревнители о благе отечества, когда видят малоуспешность или безуспешность своих усилий. Ибо, подумавши обо всем, не можем успокоительно остановиться ни на чем человеческом, — и невольно вырывается возглас из сердца: Аще не Господь! — а наши меры слабы.

Он, многомилостивый, столько раз спасавший Россию от окончательного разорения, имиже весть судьбами, устроит, что сберегутся в нас и существенные стихии нашего духа, несмотря на сильный напор явлений и действий, растлевающих его по всем сторонам. Владычица Богородица! Сохрани русский народ русским во всем, и таким вручи его хранимому Тобою благоверному Государю Цесаревичу Николаю Александровичу. Аминь.

8 сентября 1864 г.


40. Слово на Воздвижение Честного Креста Господня (Господь наш Иисусу Христос, крестом упразднив смерть, даровал нам в нем жизнь вечную, и всякий человек, желающий приобщиться этой жизни, должен подъять некоего рода крест. Вот сокращенное учение о жизни, даруемой Крестом)



«Якоже Моисей вознесе змию в пустыни, тако подобает вознестися Сыну человеческому, да всяк веруяй в Онъ не погибнет, но имать живот вечный» (Ин.3, 14–15).


Таинственна и неизъяснима, братие, премудрость крестная! И первое, чего не может понять ум наш, это есть жизнь, проистекшая от Креста. Крест — орудие смерти, и притом самой поносной; между тем Церковь восхваляет его живоносным, живодавцем, Древом жизни и бессмертия, падших воздвижением, всех воскресением, и вообще приписывает ему все те блага, коих ищет, истинный христианин в сей жизни и каких надеется в будущей. Как истинная жизнь происходит от Креста, это во всякое время было соблазном для суеверных и безумием для суемудрых. Но чего не постигает ум, то должна видеть и содержать вера, и мы оживляемые Крестом, не безвинны, если не заботимся познавать живоносную силу, сокрытую в Кресте, размышлять о ней и поучаться непрестанно, по примеру апостола Павла, который (будучи в Коринфе), «не судил что и ведети, точию Иисуса Христа, и сего распята» (1Кор.2.2), и который отличительным свойством спасаемых поставляет опытное познание силы Креста; «слово крестное погибающим убо юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть» (1Кор.1.18). Если же так поступать должны мы всегда, то тем паче ныне, когда Святая Церковь, призывая нас к поклонению честному и Животворящему Кресту, тем самым склоняет к нему наше внимание и сердце. Будем же поучаться тайне Креста, чтоб видеть, как течет из него истинная жизнь.

Сердцем веруем и устами исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Крестом упразднив смерть, даровал нам в нем живот вечный и что всякий желающий приобщиться сего живота, должен подъять некоего рода свой крест. Вот сокращенно все учение о жизни, даруемой Крестом!

«Веруем, что Господь наш Иисус Христос, Крестом упразднив смерти, даровал нам в нем живот вечный». «Тайн еси, Богородице, рай, невозделанно возрастивший Христа, имже Крестное живоносное на земли насодися древо», — поет Святая Церковь (Ирмос 9–ой песни Канона на Воздвижение Креста). Что древо жизни посреди рая сладости, то Древо Креста посреди земли, плачевной юдоли смерти. В раю было еще другое древо, о коем сказано: «в оньже аще день снесте от него, смертию умрете» (Быт.2.17). Прародители вкусили — и умерли. Их преслушанием жизнь была потеряна во всем ее пространстве: была потеряна жизнь вечная, ибо с падением заключился рай и явился ад жилище состоящих под гневом и клятвою; потеряна жизнь духовная, ибо с возношением на ум Божий испало из души ревностное помышление о Боге и Богоугождении, составляющее существо духовной жизни; потеряна жизнь телесная, ибо вслед затем сказано: «земля еси и в землю отыдеши» (Быт.3.19). Смерть воцарилась на земле и во всех сынах Адама стала царствовать вместе с грехом. «Единем человеком грех в мир вниде, и грехом смерть, и тако смерть во вся человеки вниде» (Рим.5,12). Все человечество стало представлять один мертвый труп, а земля — вообще мрачное кладбище. И о всем роде человеческом можно было сказать как о сынах Израилевых: поле, полное костей (Иез.37,2). Но когда здесь, на земле, водворялась смерть, свыше полагалось начало новой жизни новому бытию в жертве Единородного Сына Божия, Который сказал Отцу Своему: «се иду… сотворити волю твою, Боже мой… всесожжений о гресе не восхотел еси, теложе свершил ми еси» (Пс.39,7–9). Сия воля тогда же была открыта в определении стереть главу змия; и живоносная сила будущей жертвы тогда же начала действовать верою в Грядущего. Наконец, по исполнении времен, Един родный Сын Божий действительно снисшел на землю, принял на Себя человечество, пострадал и умер на кресте. Сею крестною смертию умерщвлена смерть и возвращен нам истинный живот во всем его пространстве: возвращен живот вечный, ибо со креста сказано и разбойнику Господом: «днесь со мною будеши в рай» (Лк.23,43); возвращен жизнь телесная, как сие явлено было особенны знамением в самый час смерти Господней на кресте, когда «гроби отверзошася и многа телеса усопших святых восташа» (Мф.27,52).

Возвращена жизнь духовная, ибо распятый Христос Господь соделался для званых силою и премудростию во спасение (1Кор.1,24). А таким образом истинная жизнь опять воцарилась на земле. Единый Бог имеет живот в Себе. Мы потолику можем жить, поколику Бог дарует нам жизнь при живом общении с Ним. Грех разлучил между нами и Богом: мы потеряли благоволение Божие и умерли. Спаситель, восприяв на Себя наше естество, крестною смертию Своею примирил нас с Богом. Бог возвратил нам Свое благоволение, и мы оживотворились. Вот как и почему Древо Креста соделалось Древом Жизни и бессмертия, почему Крест — свет вечный, мертвых восстание, всех воскресение, как воспевает Церковь (в каноне Животворящему Кресту).

Но живоносный от Креста источник не разливается сам собою для оживления не имеющих жизни, как разливался четырьмя потоками райский источник напояти лице земли. Нам самим должно приблизиться к нему, чтоб оживить свой омертвелый состав его животворною силою, самим должно подклониться под сень его, чтоб костям сухим и мертвым он дал жилы, возвел на них плоть, простер по ним кожу и вселил Дух свой в них. А без сего Крест вечно будет заключать в себе жизнь, а мы по–прежнему можем оставаться мертвыми; без сего все вокруг нас будет восставать и оживляться, а мы навсегда можем пребыть сухими и безжизненными костями. Как же и чем приобщиться живоносной силы Креста? Как и чем привиться к сей единой истинно живой маслине? — «Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по мне грядет», говорит Господь (Мк.8,34). «Иже Христови суть, плоть распята со страстми и похотми», учит апостол Павел (Гал.5,24). Нет иного пути к общению со Христом понесшим крест, как подъятие каждым своего креста, состоящего в распятии плотского человека с его страстьми и похотьми. Источник нашего оживления — в сообщении нам спасительных скорбей и смерти Господа нашего, коего с таким рвением искал апостол Павел, вся уметы вменивший ради Него (Флп.3.8). Но удостоиться сего сообщения мы можем не радостями, а скорбями же, каковы суть внутренние скорби самораспинания. И вот где начало нашей духовной жизни.

Человек по падении стал двойствен. В него вошел иной закон, действующий в членах его, противовоюющий закону ума и пленяющий его законом греховным, вошло как бы иное лицо, иной человек, у которого есть и своя голова — гордость, и свои руки — корыстолюбие, и свое чрево — плотоугодие; сей пришлый человек стеснил собою прежнего человека, подавил прежнюю нашу истинную жизнь. Потому, чтоб восстановить и воскресить сию жизнь, надлежит умертвить того чуждого человека, который всем беззаконно завладел в нас, стал душою всей нашей деятельности. Желающий спастись должен погубить сию душу, по заповеди Спасителя (Мк.8.35). И действительно, все губящие ее чрез внутреннее распятие, и только они одни, и начинают жить истинно по духу. Из креста, на коем совершается распятие греховного человека, из него собственно и источается для каждого силою благодати Божественной наша духовная жизнь. Ибо когда греховный человек будет поражен во главу, — гордость, тогда вместо ее в духе водворится смирение; когда пригвоздят руки его, — корыстолюбие, тогда место его заступит нестяжательность; когда пребиются голени, — плотоугодие, тогда родится вместо его целомудрие; когда, наконец, пронзено будет самое сердце его — самолюбие, тогда дастся боголюбезное самоотвержение. Самоотвержение со смиренномудрием, нестяжательностию и целомудрием составляют первые начатки, первые стихии образующейся духовной жизни, которой после остается только давать свободу и благоприятствовать, чтоб она возросла, укрепилась и пришла в полноту. Ибо чем более умерщвляется грех, тем более оживает дух, чем решительнее и безжалостнее самораспинание, тем вернее и благоуспешнее возрастание истинной жизни, по степеням ее, коими восходит она от силы в силу, пока дойдет до меры полного своего возраста.

Так истинная жизнь происходит от Креста Жаждая жизни, поспешим на живоносные воды источаемые Крестом. Да не устрашают нас в сем спасительном деле болезненные скорби крестоношения. Правда, прискорбно крестное шествие вслед Спасителя, но с Ним соединены высокие утешения.

Труден путь, ведущий к жизни, но есть для идущих там и надежные подкрепления. Тот же самый Крест Христов, который есть основание и начало нашего оживления чрез крест внутренний, будет для нас утешением и помощию. Кто возлюбит его и сею любовию перенесет как бы в свое сердце, тот непрестанно будет и наслаждаться его сладостию и преисполняться его силою. Того не смутят волны помыслов и похотствований, Крест Христов, подобно жезлу Моисееву, пресечет сие море и доставит ему безбедное прехождение. Того не поколеблют ни внутренние болезни сердца, расстающегося с любезными ему вещами, ни внешние озлобления неправды, всегда враждующей против правды: целебная сила Креста Господня с избытком усладит горести души, как некогда древо, положенное Моисеем в источник, отъяло горечь у вод его. Пусть обыдут его все враги спасения и жизни: всесильный Крест Христов отразит и поразит их, как поражало врагов Израиля воздвижение рук Моисея. Но что всего желательнее, на того он низведет благословение Божие на все благие начинания и труды его, как Иаковлево крестное возложение рук на Ефрема и Манассию низвело на них и потомство их обильные блага; — низведет благословение, с коим всякое доброе и полезное предприятие будет совершаться легко, успешно, многоплодно, от которого будет он процветать в Церкви Божией, как крин сельный, как древо при источнике вод. Еже буди всем нам благодатию Господа нашего Иисуса Христа, ради нас подъявшего Крест и им нас оживившего. Аминь.

1843 г.


41. Слово на Воздвижение Честного Креста Господня (Крест Христов был лествицей восхождения из ада в рай для тех, которые жили до Господа Иисуса Христа. Для нас он есть лествица восхождения на небо тотчас про разрешении души от тела, но восходят по ней только те, которые обыкли ходить под крестом в настоящей жизни)


«Слово крестное погибающим юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть».1Кор. 1,18

Такую благую мысль вложил Господь в сердце здателей храма сего — посвятить его славе Креста Своего! Как это утешительно для живых и спасительно для отходящих! Как много пищи вере доставляет это сочетание славы Крестовоздвижения с временным покоищем прахов наших по отходе из сего жития! Припоминаю при сем нашу многознаменательную икону Воскресения!.. Там изображается Крест, который нижним концом ниспущен во ад и своею поперечиною опирается о землю…По продольной части ниспущенной во ад, восходят праотцы наши — Адам и Ева… а за ними и другие праведники, влекомые десницею Господа, стоящего на верхнем конце. Думаю, для вас понятен смысл сего изображения! Оно означает, что Господь Крестом Своим разрушил ад и высвободил оттуда всех, до пришествия Его содержащихся там.

Стало быть, Крест Христов был лествицею восхождения из ада в рай для тех, кои жили до Господа Иисуса Христа… Что же он для нас? Для нас он есть лествица восхождения на небо, тотчас по разрешении души от тела. Ибо ныне верующие во Христа Иисуса не нисходят во ад.

Как же для нас должно быть утешительно, что близкие к нам, оставляя мир сей, не бывают поражены безвестностию пути в новом своем состоянии, а сретают его готовым тотчас, и как сладка уверенность, что того же утешения, может быть, не лишены и мы.

Таким образом, благодарение Господу, все сие Для нас устроившему. Для всех отходящих из сей жизни уготована лествица восхождения на небо — именно Крест… но самым делом восходят по ней только те, кои обыкли ходить под крестом в настоящей жизни… Те же, которые в настоящей жизни не успели или не захотели ходить под крестом как следует, никакой пользы не получат оттого, что есть для отходящих отсюда лествица на небо. Ибо они или не найдут ее, или, и нашедши, не возмогут воспользоваться ею.

После сего можете вывесть урок, который внушает нам Крестовоздвиженский храм — на кладбище! Утешайтесь, как бы так говорится сим что по отшествии из тела готов вам будет восход на небо — в Кресте; но вместе позаботьтесь и о том, чтоб подготовиться навыком восходить по нем и подготовиться благоразумным хождением под крестом в продолжение настоящей жизни.

При этом не воздохнул бы кто в горести, — как быть? где взять крестов и как ходить под тяжестию их? — Не беспокойтесь! Господь знал, что без крестов нам нет спасения, потому так устроил нашу жизнь, что мы бываем поминутно и со всех сторон обложены крестами. Остается только одно с нашей стороны… воспринимать на себя и нести свои кресты как следует… Я вам укажу, какие это кресты и как воспринять их и нести.

Первый крест есть — горестное наше на земле сей пребывание, исполненное скорбей, лишений, неудовольствий, болезней и всякого рода бед. Ведь мы созданы для блаженства, но, преступив заповедь, изгнаны из рая, — и вот несем епитимию временного пребывания в сей юдоли плача и сетований… Никто не свободен от сего креста; но всякий волен и обратить его в целительное себе врачевство, и отравлять им свою жизнь. Чтоб сего не случилось, вот что надобно… Надобно сие состояние считать заслуженным и говорить Господу искренно: не стою лучшего; затем окаявать себя, что сами виноваты во всем том, и, наконец, благодушно нести все скорбное. Только ходя так, под сим крестом, мы получим дерзновение и по отходе отсюда восходить по Кресту на небо.

Второй крест есть вся совокупность наших слабостей и неправых чувств и расположений нашего сердца. Бог сотворил человека правым, но, вняв совету змия, он принял в себя семя зла, которое извратило его добрую природу… не истребило ее, но, привившись к ней, стоит пред лицом ее, как соблазн и искушение. Никто не свободен и от сего креста, и кто не знает, как он беспокоен и скорбен? Тому, кто хочет обратить сей крест в свою пользу, вот что надобно делать! — Не поддаваться ни за что неправым влечениям сердца; поддавшись нечаянно — каяться и снова установлять себя в бранное положение против страстей. Всякий отказ страстным требованиям, всякая победа над ними есть шаг под Крестом и приготовление к посмертному поступательному восхождению по Кресту в рай.

Третий крест, или образ креста есть неизбежен для нас труд и соединенные с ним тягота и терпение в исполнении лежащих на нас обязанностей. Нет ни одного человека, свободного от обязательств. Но исполнение их неизбежно требует напряжения сил и постоянства, или, что то же, труда и терпения… Таким образом, терпение в постоянном исполнении лежащих на нас обязанностей с преодолением всех сопряженных с тем препятствий есть крест и вместе то, как можно надлежащим образом им воспользоваться. Ты отец или мать — терпи, исполняя обязанности отца и матери… Ты судья… терпи, исполняя долг добросовестного судьи (о недобросовестном нечего говорить… тот сам себя вешает на крест в пагубу). Ты учитель — веди дела учительства с неутомимостию… Ты купец — веди дела купечества как следует… Так всякий, исполняя обязанности своего места и звания, встретится с терпением и трудом, или, что то же, со крестом, который неся благодушно, будет приобретать силу и к загробному свободному восхождению по Кресту на небо.

Есть и еще множество других крестов: есть крест умерщвления суемудрия, крест распятия своеволия, крест отвержения всяких утех, или, в совокупности все, крест строгого самоотверженного жития; и еще, выше всего — крест Богопре–данности, — когда замирает у человека всякое помышление об устроении своей участи временной и вечной от предания себя в волю Божию.

Вот сколько крестов!… и еще не все… Да и зачем их исчислять все подробно… Все дело относительно их кратко — вот в чем состоит.

Неся благодушно доставшуюся тебе долю и борясь мужественно со страстьми и похотьми, иди с терпением путем обязательных для тебя дел, силясь достигнуть в безмятежную область решительного предания себя в волю Божию.

Сим образом жительствуя, мы несомненно приобретем силу и дерзновение к беспрепятственному восхождению по Кресту на небо по исходе из сего жития!.. Господь да умудрить всех нас сотворить так. Ропщущий на свою участь, работающий страстям, ленивый на обязательные дела, своенравный и суемудренный — тоже несут кресты, но не во спасение себе… Да избавит нас Господь от сего неразумия, в котором, чая себя спасать, губим себя, не подозревая козней врага, сим образом опутывающего нас и заранее подготовляющего нас в жертву себе — в другой жизни. Аминь.

1859 г.


42. Слово на Воздвижение Честного Креста Господня (Как от креста Господня – спасение всему миру, так от распятия нашего на своем кресте – спасение наше. Особенности иноческого креста)



Празднуем мы ныне славное Воздвижение честного и Животворящего Креста Господня. Всем известно, почему оно нужно было, как совершилось и для чего празднуется с таким величием в Христианской Церкви. Припомните все сие. По снятии Господа нашего Иисуса Христа со Креста и положении Его во гроб честный и Животворящий Крест остался на Голгофе и потом вместе с другими крестами — разбойничьими — брошен в глубокую пещеру, бывшую тут же, близ самого места распятия. Место сие со временем закидано было всяким сором и забыто.

Когда обратился в христианство Константин Великий и мать его Елена положила в сердце своем построить храм Воскресения на самом месте Воскресения, тогда по особенному Божию руководству найден был и Крест Господень. Народ, бывший при сем в несметном множестве, желал видеть Крест. Царица повелела исполнить желание народа, и Епископ, приподняв его вверх, показал всем. Это действие приподнятия, или воздвижения, как венец предшествовавших ему трудов, вместе с прикосновенными к нему чудными действиями Божиими Святая Церковь установила воспоминать каждогодно, как знак особенной милости Божией к Святой Своей Церкви.

Возблагодарим промыслительную о нас полечительность Господа, но вместе и поучимся у ней тому, к чему она обязывает нас сим. Ибо припомните также, что всякий из нас имеет свой крест, с которым, по призванию Господа, идет вслед Его и на котором надлежит Ему, по примеру Апостола, распятися Христу. Голгофа для сего креста наше сердце; воздвизается он или водружается ревностною решимостию жить по Духу Христову, а слагается из разных сердечных расположений, главных и неточных в христианском житии. Как от Креста Господня — спасение всему миру, так от распятия нашего на своем кресте — спасение наше. Но как Животворящий Крест Господень был брошен в яму и засыпан сором, так можем бросить и мы свой крест и забросать его нерадением и беспечностию, и тогда мы не в числе спасаемых, а в числе погибающих. Потому крайне нам нужно хорошо себе уяснить, из чего слагается наш крест чтоб верно уразуметь, стоит ли он в сердце нашем, или сброшен с него, идем ли мы с сим крестом вслед Господа, или уклонились инуды, и, свергнув с себя сие благое иго Христово, блуждаем, сами, не зная где и к чему?

Я поясню состав нашего внутреннего креста, особенно применительно к вашему иноческому житию, сестры, с которыми судил мне Господь ныне праздновать честное Воздвижение Креста Своего. И ваш крест, то есть иноческий, походит на обыкновенные христианские кресты, только он имеет свою постройку и некоторые особенности в одних и тех же частях. Правда, он немного тяжелее, но зато и плодотворнее. И если со креста вообще — жизнь, то из‑под креста иноческого — обильные потоки жизни.

Не все подробно буду изъяснять вам, а только укажу такие чувства и расположения, без которых вы и шагу не можете сделать в иночестве, без которых и жить в монастыре нельзя по–монастырски, без которых и иночествование — не иночествование, а обыкновенная жизнь, только в стенах монастырских. Так послушайте.

«Нижней части креста», той, которая входит в землю, соответствует во внутреннем кресте «самоотвержение,» которым раздирается земля сердца и в него внедряется крест. Отвергнуться себя — значит обходиться с собою так, как другие обходятся с отверженным. В иночестве сие действие принимает новый вид умертвия себе и всему миру- Инок — то же, что мертвый, зарытый в землю. Стены монастыря — гроб его. Одежда его — погребальный саван. Он оставляет все за стенами монастыря и во всем сущем не имеет ничего себе родственного: он чужд всему, и все его чуждо, так что к нему вполне идет слово Апостола: «мне мир распяся и аз миру» (Гал.6,14). Кто стяжал такое расположение, тот положил прочное основание внутреннему кресту и иночествованию.

«Верхнюю часть» внутреннего креста, или идущую вверх, стоящую прямо — продольную — составляет «терпение», то есть такая твердость стоять в намеренном, которой не колеблют никакие препятствия, никакие неудовольствия и труды. Без терпения нельзя стоять в добре и всякому, тем более устоять иноку в иночестве. Для мирянина терпение есть постоянство в перенесении всех трудов по исполнению лежащих на нем обязанностей; у инока, сверх того, оно есть твердость пребывания в своем чине и в своем месте. Тут что ни шаг, то упражнение терпения, и следовательно, здесь и шага нельзя сделать без терпения. Просмотрите устав монастырский, и увидите, как широко поле для дел терпения. Только тот, кто умер себе и миру, может вынести все требуемое здесь как должно.

«Поперечную часть» внутреннего иноческого креста составляет «послушание» — такое расположение, по которому ничего не предпринимают сами, ничего не замышляют, а только слушают и беспрекословно исполняют распоряжения других. Послушный походит на шар, который без треска катится, куда устремит его сообщаемый ему удар. Он добровольно отказывается от самостоятельности и передает себя в орудие другому. Он действует или по совету, или по повелению, не доверяя ни своей мысли, ни своему желанию. Потому весь открыт. Если другие чего не видят, он сам открывается избранному или назначенному, чтоб не затаилось что недоброе под видом доброго.

Соедините теперь все вместе — и увидите, что умертвие всему дает вход в монастырь, терпение обезопашивает пребывание в нем, послушание обнимает всю деятельность пребывающих внутри его. Вот трехсоставный крест, из которого источается истинная жизнь иноческая!

Но что это за жизнь? — подумает кто. Отчуждение от всего, отречение от своей воли в послушании, погашение почти всякого чувства в терпении, — это ли жизнь?! Но не останавливайтесь на одной наружности. Каждая из показанных добродетелей иноческих, кроме внешней — суровой — стороны, имеет и сторону внутреннюю, живую и отрадную, которая или предполагается ею, или из ней развивается. Так, терпение поддерживается и живет «надеждою», что не всуе труд иноческий. Предвкушая чаемое благо, надежда питает терпение и делает его ненасытимым. Надежда исполняет сердце радостию от несомненности обладания тем, что чается, и сею радостию растворяет жгучесть терпения трудов. Оттого терпящий радуется и не столько страдает, сколько наслаждается, несмотря на то, что другие видят его многостраждущим.

Послушание оживляется «любовию». Послушание есть отречение от своей самодеятельности и своего рассуждения — самых дорогих нам действий. Великую силу надо иметь, чтоб одолеть себя и отказаться от них. Силою воли можно, конечно, переломить себя, и твердая решимость успевает в этом. Но пока она действует одна, действия послушания походят на ломание сухих ветвей. Только любовь сильна сообщить неболезненную гибкость послушничеству. Любовь бывает готова на все пожертвования и не может считать чем‑нибудь ни трудов, ни траты времени, ни траты сил и достояния. Где любовь, там все творится охотно, легко и скоро. Только послушание из любви делает отрадными все труды, к каким оно обязано.

Наконец, умертвие себе и миру оживляется и вызывается верою, что так быть должно, и иначе сему быть нельзя, если возжелавший сего жития хочет быть в нем тем, чем следует быть. Святая вера говорит нам, что мы были сотворены для жизни в Боге, но отпали от Него и пали в узы самости и обаяний мира, и что потому желающий снова восстать для жизни в Боге должен умереть себе и миру. Это убеждение в неизбежности такого порядка — при живом желании себе блага истинного — питает умертвие всему и дает жизнь ему, особенно в связи с другим убеждением, что сим только расположением можно привиться ко Христу и, сораспявшись с Ним, почерпать из Него полное оживление.

Таким образом, основу внутреннего креста составляет вера с самоотвержением, или умертвием всему, продольную его часть — терпение, укрепляемое надеждою, часть поперечную — послушание, воодушевляемое любовию.

Если крест вообразить древом, то корень его есть вера, из которой возрастает первее всего самоотвержение и решимость — все бросить и взяться за одно дело спасения души в удалении от всего. Из самоотвержения рождается любовь, готовая на всякое послушание; из послушания или современно с ним развивается терпение, венчаемое надеждою, восходящею на небо — во внутренняя, за завесу, как говорит Апостол. Где есть все эти расположения, там Древо крестное стоит одно голым, а разветляется на многие отростки разнообразных добродетелей, покрывается листвием внешнего благоповедения и изобилует плодами добрых дел. Там — забвение мира и обычаев его, непрестанное пребывание в обители без исхода, любовь к уединению, труд молитвенный в келлии и храме, постничество, неутомимость в рукоделии, готовность помогать друг Другу, взаимопрощение, взаимопоощрение на добро, мир, воздержание очей, языка и ушей, и прочее, и прочее, и прочее. Блаженна душа, которая, войдя внутрь себя, найдет все сие в своем сердце! Это очевидный знак, что древо креста в нем воздвигнуто, водружено прочно и изобилует живою внутреннею силою, так что его воистину можно назвать живоносным древом, не вообще только, но именно для сего сердца.

Что у нас с вами сестры, — смотрите сами! Если все указанные мною добродетели действительно есть в вашем сердце, то крест ваш стоит — воздвигнут. Если же нет, то знайте, что он зарыт противоположными им недобрыми чувствами и расположениями. Я не называю сих последних, потому что они сами собою очевидны. Но не могу не приложить желания, или даже прощения: если найдете, что крест ваш или преклонился, или совсем пал, или, еще более, занесен пылью и сором худых помыслов и пожеланий, попекитесь открыть его, очистить покаянием снова воздвигнуть и водрузить в сердце твердою решимостию ревновать о спасении души до положения живота. Верьте, что без сего креста — нет духовной жизни и нет спасения, нет и отрады в житии иноческом. Без креста никто не спасался и не спасется. Как Господь вошел в славу, пострадав на Кресте, так и все последующие Ему, чрез своего рода крест входят в сопрославление с Ним. Желаете ли внити в славу сию? — Взойдите прежде на Крест — и со Креста уже пойдете на небо. Аминь.

1860 г.


43. Слово на введение во храм Пресвятой Богородицы (Верующие по следам Богоматери должны восходить во внутренний храм – пред лице Самого Царя и Бога. Ступени умного восхождения к Богу)


Вводится в храм Пресвятая Дева — отроковица Мария, будущая Матерь Спасителя и всех верующих в Него! Празднуя ныне сие действие из Ее жизни, как дети Ее по вере и духу, понудим себя и подражать сему действию по его силе и значению. Ибо еще Пророком предызображено: «приведется царю девы вслед ея, искренния ея приведутся тебе… и введутся в храм царев» (Пс.44,15–16). Девы — это души верующих; храм царев — это внутреннейшее Богопребывание. Если мы — верующие, то по следам Богоматери должны восходить во внутренний Храм — пред лице Самого Царя и Бога.

Введение, впрочем, в храм отроковицы Богоматери было только предзнаменованием восхождения всех верующих пред лице Бога. Основание же и начало тому положено, и самый путь туда проложен уже Самим Господом Спасителем — по Его человечеству. Он вошел, как пишет Апостол, в «самое небо да явится лицу Божию о нас» (Евр.9,24). Человечество в лице Иисуса Христа прошло небеса и стало пред лице Самого Бога — не ради Господа, а ради нас. Этим открылся истинный «путь святых» (Ефр.9,8), сокрытый для древних под символом вхождения во святая святых скинии. После сего уже все верующие имеют дерзновение входить «во внутреннейшее завесы, идеже предтеча о нас вниде Христос» (Евр.6,19–20), — входить путем «новым и живым, егоже обновил есть нам Господь завесою, сиречь плотию Своею» (Евр.10,19–20).

Самим делом верующие входят пред лице Бога сим путем новым и живым, уже по исходе из тела. Но чтоб удостоиться сего, надобно в здешней жизни умно или сердечно совершить то, что делом совершится по смерти, то есть надобно здесь еще умом и сердцем взойти во внутреннейшие завесы, стать пред лице Бога и утвердиться там на неисходное пребывание.

Божия Матерь восходила по степеням (ступеням). Есть степени и умного восхождения к Богу. Их можно насчитать много. Укажу вам главнейшие.

Первая ступень есть обращение от греха к добродетели. Человек–грешник не помнит о Боге и о спасении души своей не заботится, а живет, как живется, удовлетворяя своим страстям и склонностям без всяких ограничений, лишь бы только это не расстраивало его взаимных к другим отношений. Очевидно, куда приведет человека такой путь! Но грешник в беспечности и нерадении не видит того. Господь же бдит над ним. И бывает, что или Ангел Хранитель в сердце, или слово Божие — чрез слух — открывают очам его бездну, в которую он идет, смеживши очи. Когда грешник восприимет в чувство опасность своего положения и возжелает избавиться от готовой ему пагубы, тогда полагает в сердце своем твердое намерение отстать от прежних своих худых дел и обычаев и начать жизнь по заповедям Божиим. Эта перемена жизни на лучшее, или, как я сказал, обращение от греха к добродетели и есть первая ступень восхождения к Богу. Того, кто вступил на сию ступень, вы видите занятым с напряжением сил сим одним добро деланием. Нет его на гуляньях, ни в театре, ни на балах, нигде, где потешают страсти и чрез них служат сатане. Он всегда за делом: или на должности, или в трудах по семейству, или в делах благочестия и благотворения. Ходит в храмы на службы Божий, как только есть возможность, и соблюдает все уставы Церкви; помогает всячески нуждающимся, дело свое ведет добросовестно, терпит, когда нужно терпеть, и за себя, и за других, соблюдает мир и мирит, отличается постоянством и степенностию, не болтает попусту, не бранится, мало спит, мало ест и прочее. Вот эта первая ступень!

Вторая ступень есть обращение от внешнего доброделания к возбуждению и блюдению добрых чувств и расположений. Внешние дела ценятся более по чувствам и расположениям, с какими совершаются. Сии чувства не всегда бывают исправны, при видимой исправности, и потому губят большую часть наших добрых дел. Например, в церкви быть — Богоугодное дело… но к сему делу может привиться тщеславие и сделать его небогоугодным. Можно с удовольствием стоять в церкви, но для того, чтоб глазеть на то или другое, или чесать слух, как охуждает Апостол. И это уничтожает доброту пребывания в церкви. То же может случиться и со всяким добрым делом. Можно милостыню подавать и поститься — да видимы будем; можно много трудиться для других — из человекоугодия; можно уединяться и терпеть — из презорства; можно быть усиленно деятельным — из зависти; держаться на службе и исправно служить — из корысти и неправедных прибытков, так что если проследить всю сумму наших добрых дел и строго обсуждать чувства, с которыми они совершаемы были, может оказаться, что они все — ничто — уничтожаются недобротою сокрытых под ними чувств. — А ведь это жаль! Так вот и надобно нам строго смотреть, чтоб никакие худые чувства и расположения не оскверняли наших добрых дел. Сначала, когда только обратится человек от греха к доброделанию, ему, можно сказать, еще некогда заняться своим внутренним… Вся его забота обращена на то, чтоб отвыкнуть от худых дел и привыкнуть к добрым. Например, в церковь он не ходил, а проводил время в какой‑либо утехе; надо отвыкнуть от сего обычая худого и привыкнуть к церкви. Милостыню не подавал и тратил деньги на другое что, расточал, прогуливал, — надо отвыкнуть от гулянья и привыкнуть к милостынеподаянию; постов не соблюдал, а ел много, сладко и скоромно, — надо и здесь от одного отвыкнуть, и к другому привыкнуть. Так и во всем! Так, говорю, на первых порах, когда обратившийся от греха только отвыкает еще от дел и обычаев греховных и привыкает к доброделанию, ему некогда следить за своими чувствами, хоть и не невозможно и не необычно сие. Тут борьба его с собою дает высокую цену всякому его делу, хотя бы и проскользнуло куда‑либо недоброе чувство. Но потом, когда он навыкнет доброделанию и установится в порядке добродетельной и благоретивой жизни, непременно должно ему войти внутрь своего сердца и строго смотреть за своими чувствами. Прежде враг старался отвлекать его от добрых дел, когда были еще сильны привычки греховные. Теперь же, когда он отвык от сих последних и остановился в добре, враг начнет неправыми чувствами уничтожать доброту дел. Так и надобно обратиться внутрь и смотреть за своими чувствами. Вот то время, когда работающий добру, дошедши до сознания беды, опасности или бесполезности труда, если при добрых делах не бывает добрых чувств, положит твердое намерение войти внутрь себя, строго смотреть за своим сердцем и не допускать ни в каком случае недобрых чувств и расположений, или этот поворот и обращение от внешнего доброделания к удобрению внутренних чувств и расположений — есть вторая ступень в восхождении к Богу. Называется это внутрь пребыванием, вниманием ума, трезвением, различением помыслов, или очищением сердца. Дело сие состоит все в том, чтоб отгонять недобрые чувства и привлекать, возбуждать и укреплять добрые… С самого утра, говорит святой Диадох, стань у входа сердца и посекай главы исходящих оттуда злых помыслов. Ибо какое бы дело ни пришлось нам делать, тотчас лезет из сердца худое помышление, чтоб его осквернить. Наш долг — худое помышление отогнать, а доброе на место его воспроизвесть и с сим добрым помышлением совершить дело. Например, вы собираетесь в церковь; и пойдут помыслы: нарядись получше, чтоб на тебя смотрели, или: иди–иди, там увидишь того‑то или ту‑то… или еще: — сходи; сходишь, скажут, что ты благочестивый, и подобное. Все это надо прогнать и на место того воспроизвести в сердце чувство обязанности быть в церкви во славу Божию, и с сим чувством сходить в церковь. Как в этом, так надо поступать и в прочих делах. Чем бдительнее кто смотрит за сердцем и чем безжалостнее будет отсекать недобрые помышления и чувства, возникающие из него, тем скорее ослабит, заморит и истребит сии страстные помыслы. Они будут показываться все меньше и меньше, а наконец и совсем улягутся и перестанут беспокоить, а на место их укоренятся чувства добрые и святые. В сердце водворится тогда мир и невозмутимый покой. Это походит на то, как стакан мутной воды поставить так, чтоб он не колебался. Нечистота все будет оседать вниз: чем более она спадет, тем чище становится вода, а наконец и совсем очистится. Небо, солнце, луна и звезды в нем будут видимы! Вот это вторая ступень — Хищение и чистота сердце чрез борьбу с помыслами и страстями!

Третья ступень — есть обращение от себя к Богу, которая состоит в том, чтоб стоять умом в сердце пред лицем Бога, что собственно и есть вхождение во внутреннейшее за завесу — тем новым и живым. Первые две ступени суть только приготовления к сему, но такие, что без них ему быть нельзя. Как, наоборот, те две без сего последнего не приводят к цели. Начало сего состоит в том, чтоб утвердиться в помышлении о присутствии Божием. Где бы кто ни был, что ни делал, сознавай, что всевидящее око Божие утверждено над твоим сердцем и все проникает его. Как солнце на небе светит и освещает всю вселенную и все твари движутся и действуют под его освещением, так да творим и мы все свои духовные дела, на умственной тверди своей имея утвержденным умное Солнце — Бога Всевидящего. Сие настроение внутрь нас само собою приходит по умиротворении помыслов на второй степени и очищении сердца от страстей. Ибо так говорит Господь: «блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф.5,8). Но не в одном зрении существо сей степени, как бы холодном Богу предстоянии. Это только преддверие. Дело же самое в том, чтобы сердцем к Богу устремляться, забыв все — и в себе, и окрест себя, в Боге исчезать, или к Нему восхищаться (возноситься). Святые отцы называют его исступлением, то есть выступлением из обычного порядка жизни и погружением в Бога, по–гречески «екстасис». Чтоб сделать понятнее для вас, скажу вам один–другой пример: об одном старце говорили, что он помнил себя только до первой «славы», то есть, на три псалма, а потом погружался в Богосозерцание и так — умно (мысленно) — без слов молился Господу, стоя неподвижно. О другом старце говорили, что он вечером становился на молитву, обращаясь лицом на восток, воздевал руки свои, был восхищаем к Богу и гак пребывал неизменно до тех пор, пока солнце, взошедши, ударами лучей своих не низводило его с блаженной высоты. Вот это и есть восхищение — или самое вступление во внутреннейшее — пред лице Бога, о котором напомнило нам празднуемое нами Введение Пресвятой Богородицы. Это высшее его состояние, но обычное проявление сей степени — в начатках — есть горение сердца, или возбуждение чувств при чтении, молитве, доброделании, дома и в церкви, за делом и на пути. Плод сего — молитва. Вспадает чувство на сердце — человек входит сознанием внутрь, и ничего не хочет иметь в мысли, кроме Бога. Если в сем состоянии он молится, то сытости не знает поклонов и молитвенных воздыханий к Богу. Горение сердца ублажает его, и ему всегда хотелось бы быть в сем состоянии, как уверяет Макарий Египетский, если б можно. Вот, кто начал приходить в такие состояния, тот вступил на третью ступень, то есть стал восходить от себя к Богу! Это предел восхождений, но такой, которому конца нет, ибо Бог бесконечен!

Вот три ступени восхождения вслед Пресвятой Девы пред лице Бога! На какой мы с вами братие? На первой, второй или третьей? — Но на какой бы кто ни стоял — все хорошо. Вот кто валяется в грехе и страстях, не радя о спасении, — то худо! А если кто обратился от греха и вступил на путь добродетели, тот уже на доброй стороне. Только пусть не стоит на одном месте, ибо это опасно, а все движется понемногу вперед, «задняя забывая и в предняя простираясь», как заповедал Апостол (Флп.3,13). Аминь.

1860 г.



44. Слово на введение во храм Пресвятой Богородицы (Пред самым явлением Христа прекратились пророчества. Родившаяся и введенная во храм Пречистая Отроковица возвещает Христа. Что такое свет Христов и кто входит в него?


Празднуем мы ныне Введение во храм Пресвятой Богородицы, которое Церковь именует благоволения Божия предображением и человеческого спасения проповеданием. Как зарница, предшествующая солнцу, явлением своим указывает на скорое явление солнца, так Пресвятая Дева — Богоизбранная Отроковица, вхождением своим во храм Христа всем предвозвещает, сим действием всем велегласно вопия: се грядет, се грядет обетованный и чаемый Избавитель всех — Солнце Правды, Христос, Бог наш!

Предшествовала сему благоволительному Божию устроению ночь, и люди сидели во тме и сени. Только в одном народе израильском мало–мало рассеивали сию тму пророческие обетования, являясь по временам на их духовном горизонте, подобно звездам, просвещающим ночную тму. Еще в раю, тотчас по падении, начались сии обетования и с того времени все чаще и чаще повторялись, более и более определяли силу чаемого избавления Божия и яснее обозначали имеющего прийти Царя, Пророка, Священника по чину Мелхиседекову со всеми обстоятельствами его явления, чудотворения, учения, смерти, Воскресения и вознесения на небо и одесную Бога Отца седения. Это был точно млечный путь в ночи ветхозаветных сеней. Пред самым явлением Господа пророчества прекратились, как пред рассветом скрываются звезды. И как здесь наконец только зарница остается, светя и предвещая скорое появление солнца, так и там светила родившаяся и введенная в храм Пречистая Отроковица, Христа предвозвестившая.

Потом и само Солнце Правды явилось, тму разогнало и всех просветило. Ныне Сам Христос Господь полным светом осиявает мир христианский и просвещает всякого человека, грядущего в мир. Слава Тебе, показавшему нам свет! Провидел сие блаженство наше святой пророк Исайя и, утешая Израиля, прорек: «яко будет 0 последния дни явлена гора Господня, и дом Божий па верее гор, и возвысится превыше холмов; и приидут к ней еси языцы. И пойдут языцы мнози и рекут: приидите, и взыдем на гору Господню и в дом Бога наковля, и возвестит нам путь свой, и пойдем по нему. От Сиона бо изымет закон и слово Господне из Иерусалима» (Ис.2.2–3). Гора сия есть Церковь Христова. Все языки собрались в нее, и еще собираются. Их влекла и влечет жажда света духовного. Входя в Церковь, они удовлетворяют сей жажде, находя в христианском законе все, чего может искать и желать душа. В числе других и мы — русские — пришли, приняли закон Христов и пошли по нему. Ныне и мы в свете лица Божия ходим и о имени Его радуемся!

Слава тебе, Господи! Как ведаете, вера Христова, которая и есть свет Христов, господствует у нас. Всюду храмы Божий, всюду святое богослужение идет свободно и проповедь слова Божия слышится. Свет светит. Но каждый ли из нас в частности воспринял сей свет и просвещен им? И среди дня иной ничего не видит, когда или глаза закроет и испортит, или зайдет в темное место. Так и среди белого дня Христова, над нами сияющего, может случиться, что тот или Другой из нас во тме пребывает и во тме ходит. Остережемся, братие, не попасть бы нам в число таковых!

Святой апостол Петр писал к иудеям: «имамы известнейшее пророческое слово, емуже внимающе, якоже светилу сияющу в темнел те, добре творите, дондеже день озарит и деннца возсияет в сердцах ваших» (2Пет.1.19). Это говорит он о пророческом свете и уверяет, что он для иудеев бывал в его время то светилом в темноте, то рассветом или восходом солнца, то днем полным. Но что для иудеев пророческий свет, то для нас свет Христов, или учение Христово. То же и он для нас есть то светильник в темноте, то восход солнца, то полный свет дневной. Это неминуемые знаки при вхождении во свет Христов! И кто не испытал их в пути своем, тот еще не увидел света Христова.

У апостола Петра исходною точкою движения к свету поставляется у зрение света: «ему же внимающе». Заметит кто из окруженных мраком свет, пойдет по указанию его и придет сначала к такому свету, который можно сравнить с рассветом, или восходом солнца, а потом к такому, который уподобляется полному дневному свету. Разъясним это сравнение.

Во тме, в темном месте пребывает грешник, страстям работающий и нерадящий о спасении. Но слово ли услышит он, или прочитает что, или увидит что, или обстоятельства жизни его так устроятся, что он опомнивается, приходит в себя, начинает тревожиться заботою об опасности своего положения и необходимости исправиться. В душе его тогда, как светильник в темном месте, зажигается сие помышление. Чем более он ему внимает, тем сильнее воссиявает свет его и тем принудительнее разгорается в нем нужда, потребность и желание исправиться. Если не произойдет какое развлечение, сие дело внимания к воссиявшему в сердце свету благодати, призывающему к исправлению, оканчивается твердою решимостию оставить грех страсти, нерадение и все дела худые и начать жить исправно по закону Христову. Это время — от первого помышления об исправлении до окончательной решимости исправиться — есть период покаяния, первый шаг в область света Христова, очень похожий на то, как кто идет на увиденный в темноте огонек.

Потом покаявшийся начинает жить исправно, как захотел, решился и дал обет на духу. Но хочет он сделать какое добро, а прежние привычки, склонности и страсти восстают и покушаются отвлечь его от добра. Не хотя им покориться, он борется с ними, и не иначе как чрез борьбу сию успевает делать добро. Это так неизбежно, что какое бы дело благое кто ни задумал, тотчас встречает сопротивление или в себе, или вовне, и непременно должен бороться, чтоб устоять в добре. Тяжело конечно; но то Утешительно, что чем более стоит кто в борьбе и решительнее борется, тем борьба сия становится легче. Страсти слабеют, а добрые расположения берут преобладание. Наконец последние так усиливаются, что первые почти незаметны бывают Святые чувства и расположения так глубоко внедряются в сердце, что составляют естественное как бы его состояние, и тогда человек добродетельствует так же свободно, как дышит. Этот период от покаяния до очищения сердца, период борьбы со страстьми и похотьми есть то, что у Апостола названо рассветом, или восходом солнца: «дондеже день озарит и воссияет денница». Страсти подобны туманам. Как в природе, чем долее солнце стоит на горизонте, тем реже становится туман, а наконец и солнце во всей красоте показывается, так и у нас, чем больше чрез борьбу со страстьми держимся мы пред Солнцем — Христом, тем туман страстей редеет более, наконец и совсем исчезает и воссиявает в душе Христос Господь — Солнце полное и чистое.

С сего времени начинается состояние чистоты блаженное, в коем Бога созерцают, как говорит Господь: «блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф.5,8). Бог светится в чистом сердце, как солнце в чистой воде или в чистом зеркале; как сердце сие разумно, то оно созерцает святящегося в нем Бога, и как Бог есть блаженство, то оно блаженствует в нем. Сподобившийся такого состояния, говорит святой Иоанн Лествичник, еще во плоти, во всех словах, делах и помышлениях имеет всегда правителем обитающего в нем Бога (Лествица, ст.29,11,12); ибо не ктому уже сам он живет, но живет в нем Христос (См. Гал.2,20).

Итак, покаяние, борьба со страстьми и стяжание чистоты сердечной — вот три поворота в движении к свету Христову! Посмотри теперь каждый на себя и определи, где находишься? Если на сем пути находишься, слава Богу, а если нет, подумать надо о себе и побояться за себя. Ты еще не узрел света Христова, еще во тме ходишь, на путях пагубы бродишь и спешишь во дно адово. Избави вас Господи всех от сего! А если кто в самом деле запутался как‑нибудь в страсти и беспечностию одолеваем есть, понудь себя возникнуть от диавольских сетей, в кои живым уловлен ты от него и в коих он усиленно держит твой ум и твое сердце, не допуская там воссиять свету славы Христовой (2Кор.4.4).

Бог, рекий из тьмы свету воссияти, всех нас Да извлечет из тьмы греха в чудный Свой свет (1Пет.2.9). И да даст воссиять в сердцах наших свету разумения славы Божией о лице Иисус Христове! И денница Солнца — Пренепорочная Дева, Христа предвозвестившая введением во храм света своего зарями, да просветит нас, благоверно Богородицею исповедающих Ее! Аминь.

21 ноября 1863 г.



45. Слово в неделю Святых Праотцев (Снять вину греха с рода человеческого может только смерть Богочеловека. Восполнить жизнь человека, проведенную во грехе, делами правды могут только дела Богочеловека)


Нынешнее и следующее воскресенье назначены на воспоминание всех святых праотец и отец, от века благоугодивших Богу, от Адама до праведного Иосифа Обручника. Восхваляя их, Святая Церковь изображает, как они, издали провидя явление Бога воплощенна во спасение наше, желательно чаяли его и, углубляясь в размышление о нем, наперед радовались — и за себя, и за всех, кои сподобятся узреть или узнать сие дивное дело Божия к нам снисхождения.

Святые праотцы и отцы чаяли рождения Христа Спасителя; мы ныне чаем приближения празднества в честь Рождества Христова. Потому, как они углублялись в созерцание тайны воплощения Бога Слова и тем готовились к принятию Его, так и нам пред праздником Рождества Христова, при воспоминании о них, прилично дни сии посвятить особенно на благоговейное размышление о той же тайне воплощения и восставить в себе всю силу удостоверения, что несть ни о едином же ином нам спасения, кроме Господа Иисуса Христа — Богочеловека; дабы не устами только но мыслию, сердцем и всем существом исповедать сию тайну и широким сердцем восприять. радость в радостный день Рождества Христова.

«Бог явися в плоти» (1Тим.3.16). Это есть велия благочестия тайна. Ум не домыслится до нее. Но когда она в явление приведена и не засвидетельствована только, но и деятельно явила и являет силу свою в нас, тогда, все же не постигая тайны, он может по крайней мере удостоверительно утвердить, что иначе и быть не могло, что воплощение Бога Слова, со стороны Триипостасного Божества устрояющего наше спасение, есть конечно бездна милосердия Его к нам, но со стороны нашей есть такая необходимость, без коей наше спасение устроиться не могло. Ибо условия нашего спасения не могли быть иначе выполнены, как только силою и действием Бога воплощенна. Прошу углубиться в размышление о тайне сей.

Образ спасения нашего построевается на понятии о глубине нашего падения. В падении человек стал виновным пред Богом и расстроился, или повредился в жизни и силах своих! Посему, чтоб спасти человека, нужно, во–первых, оправдать его пред Богом, явить его праведным пред линем Его беспредельного правосудия, примирить с Ним. Ибо неоправданный, не примиренный, естеством чадо гнева, по Апостолу, лишается всякого благоволительного благословения Божия, оплодотворяющего и разверзающего глубины естества человеческого, и оттого, чувствуя в себе сокращение, стеснение и умаление сил, теряет всякую надежду на восстание и оживление. Во–вторых, для спасения человека нужно исправить его жизнь и силы; уничтожить греховное в нем повреждение, даровать ему новую жизнь — возродить. Ибо иначе самое оправдание не принесет ему никакой пользы, потому что живущий в нем грех в каждое мгновение снова будет делать его виновным; и это без конца.

Так, для спасения человека нужно оправдать его и дать ему новую жизнь. Но ни оправдание человека, ни дарование ему новой жизни иначе не могло совершиться, как действием и силою Бога воплощенна. Следовательно, без воплощения Бога нет нам и спасения.

Остановитесь сначала на первом, именно, что оправдание человека иначе не могло устроиться, как силою и действием Бога воплощенна.

Что значит оправдать человека и явить его праведным пред лицем Бога? — Значит не только объявить его невиновным, снять с него вину, но и всю жизнь его, проведенную во грехах, исполнить делами правды. Ибо такой закон о жизни нашей, чтоб она не только не имела грехов, но и вся, во всех своих моментах, была полна добрых дел, или плодов правды. Но:

1) снять вину греха с рода человеческого может только смерть Богочеловека, и

2) восполнить жизнь человека, проведенную во грехе, делами правды могут только дела Богочеловека. И следовательно, для полного оправдания грешного человека и рода человеческого необходимо воплощение Бога.

Ныне разъясним только первую мысль, что снять вину греха с рода человеческого может только смерть Богочеловека.

Будем ли вникать в чувства грешника, стоящего пред Богом, с ясным сознанием Божественного правосудия и своих грехов, или созерцать Бога, склоняющегося к кающемуся грешнику, в том и другом случае откроем некоторое средостение, преграждающее путь нисхождению помилования от Бога на грешника и восхождению упования от грешника к престолу Бога Правосудного. Милость Божия и готова бы помиловать, но правда отвращает милующую десницу. — Истинность Божия и правосудие Божие требуют, чтобы неправый понес присужденную за неправду казнь: иначе милующая любовь будет поблажающею снисходительностию. С другой стороны, в душе грешника чувство правды Божией обыкновенно бывает сильнее и глубже чувства Божия милосердия, или оно одно, можно сказать, и исполняет его! Потому, когда приступает он к Богу, то сие чувство не только делает его безответным пред Богом, но и подавляет совершенною безнадежностию, как бы отталкивает от Него. — Отчего в Посланиях апостольских одним из благотворнейших следствий смерти Господа нашего Иисуса Христа поставляется воскрешение упования спасения (1Пет.1,3). Итак, необходимо разорить сие средостение, необходимо восстать между Богом и человеком иному посредству, которое бы от очей Правды Божией скрывало грехи человека, а от очей грешника — Правду Божию, ради которого Бог видел бы грешника достойным помилования — обезвиненным, и человек созерцал Бога не только склоняющимся на милость, но уже беспрепятственно изливающим ее на всякого, приступающего к Престолу благодати Его, — необходима жертва умилостивления, которая, удовлетворяя Правде Божией и умиротворяя душу грешника, примиряла бы Бога с человеком и человека с Богом.

Спрашивается, кто сия жертва и в чем она?!…

Жертва сия есть смерть человека. Она определена первоначальною правдою в наказание за грех: смертию умрете; ее же предлагает Богу и кающийся грешник, ибо вопиет к Нему: возьми жизнь и все, только спаси. Но:

1) такою жертвою не может быть смерть моя, другого, третьего и вообще кого‑либо из рода человеческого, ибо и я, и другой, и третий, и вообще всякий человек имеет нужду в сей жертве и ею еще живой ищет оправдаться, и еще живой должен быть оправдан, чтобы спастись. Потому смерть человека в качестве жертвы умилостивления может быть только смерть такого человека, который бы был изъят из круга людей. А это возможно не иначе, как если человек сей, будучи человеком, не будет принадлежать себе, не будет особое лицо, как всякий другой человек; но потеряет свою личность в другом каком‑либо существе или если другое какое существо восприимет сего человека в свою личность, ипостасно соединится с ним, или вочеловечится.

2) Если же оправдывающая жертва — смерть — не может быть смерть моя, другого, третьего, и вообще кого‑либо из рода человеческого, то и я, другой, третий и вообще всякий человек не иначе могут быть оправданы, как чрез усвоение себе чьей‑либо чужой смерти. А в таком случае сама она в другом умирающем за нас не должна быть наказанием, не должна быть следствием вины, иначе за нее нельзя оправдывать других, и потому опять, будучи человеческою смертию, она не должна принадлежит человеку, потому что всякая принадлежащая человеку смерть есть наказание, а должна принадлежать некоему другому лицу, совершенно невинному — святому. Другими словами: оправдывающая смерть возможна не иначе, как ежели некое святейшее существо, восприяв человека в свою личность, умрет в нем, чтоб таким образом изъять смерть человека от закона виновности и сообщить ей возможность быть усвояемою другим.

3) Видите теперь, что оправдание человека возможно только чрез усвоение ему чужой невинной смерти. Но имеющие нужду в оправдании лица суть вообще все люди — жившие, живущие и имеющие жить, весь род человеческий, во всех временах и местах. Потому для оправдания их необходимо или представить столько невинных смертей, сколько грешных людей, и даже грехопадений, или явить такую смерть, которой сила простиралась бы на все времена и места и была бы сильна покрыть все грехопадения всех людей. От премудрого Бога, устрояющего наше спасение, можем ожидать только последнего, то есть устроения единой всеумилостивительной смерти. Но спрашивается, как такая смерть возможна? Как смерть человека которая сама по себе не только для других, но и для самого умирающего не приносит никакой пользы, может стяжать такую всеобъемлющую силу? — Не иначе, как когда она, оставаясь человеческою, будет принадлежать не человеку, а Тому, «Иже есть сый, и бе, и грядый» (Откр.1.4) — существу, сущему во всех временах и местах, — Богу; другими словами, не иначе, как когда Сам Господь благоволит приять в Свою личность человеческое естество и, умерши его смертию, сообщить ей свойство естества Своего и чрез то — вечную и всеобъемлющую силу.

4) Это последнее условие всеумилостивительной смерти особенно определяется тем, что смерть сия, по силе своей простираясь на весь род человеческий, по цене своей должна соответствовать бесконечной Правде Божией, иметь, то есть бесконечное значение, которого стяжать она, опять, иначе не может, как быв усвоена Богом, или когда Бог, восприяв на Себя человека, умрет его смертию.

Итак, снять вину с человека грешника, извинить его пред Богом может только смерть человека, но человека, не живущего в своем лице, а принадлежащего лицу другого существа — святейшего, вечного, беспредельного, — Бога, или смерть Богочеловека — Бога воплощенна.

На этом остановимся ныне. Другие условия спасения, делающие необходимым воплощение Бога разъясним в следующее воскресенье. А теперь прославим, братие, Господа Еммануила, «еже есть сказаемо: с нами Бог» (Мф.1.23), и, углубляясь в размышление о Рождестве Христове — первом явлении на землю Бога во плоти, воспоем отныне с Ангелами: «слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение» (Лк.2.14). Он есть упование всех концев земли. Как все святые от века в Нем едином чаяли спасения, так от Рождества Его доныне и отныне до конца веков надежды всех, ищущих спасения, прочно и необманчиво почивать могут только на Нем едином. «Един есть Бог и един ходатай Бога и человеков, человек Христос Иисус, давый Себе избавление за всех» (1Тим.2,5–6). Им разорено средостение ограды (Еф.2.14) и водворен мир между Богом и человеком (Рим.5.10–11). Его предложил Бог в жертву умилостивления чрез веру в кровь Его, чтоб показать Правду Свою в прощении грехов — дабы познали, что Он праведен и оправдывает даром, но верующего во Христа (Рим.3.23–26). И таким образом правосудно примиряет в Нем мир с собою, не вменяя людям прегрешений (2Кор.5.19). В нем и мы — чада гнева по естеству — безнадежные (Еф.2,3,12), избавясь от уныния, имеем дерзновение и надежный доступ к Отцу, до внутреннейшего, за завесу (Еф.2.12), имеем свободу входить во святилище — посредством крови «Его, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам чрез завесу, то есть плоть Свою» (Евр.10,19–20). Ибо Христос «искупил» уже нас «от клятвы законным, быв по нас клятва» (Гал.3.13), и «истребил рукописание, бывшее против нас, взяв его от среды и пригвоздив ко кресту» (Кол.2.14). А для сего вот что Он сделал:

1) Приял «от семене Авраамова» (Евр.2.16), чтоб иметь что принесть Богу (Евр.8,3), во всем уподобился братии, чтоб быть за них Первосвященником для умилостивления за грехи (Евр.2.17).

2) Пострадал как «праведник за неправедники» (1Пет.3.18), претерпел смерть вместо предлежащей ему радости (Евр.12.2), «не ведев греха, соделался по нас грех, дабы мы были правда Божия» (2Кор.5,21). Ибо «таков и должен» был «для нас быть Первосвмщенник святой, непорочный, не причастный злу, отлученный от грешников» и превознесенный выше небес (Евр.7,26).

3) Не многократно приносит себя: иначе надлежало бы ему многократно и страдать, но единожды явился с жертвою своею для уничтожения греха (Евр.9,25–26), и сим, единократным приношением тела освящает всех (Евр.10,10). Пребывая вечно, Он и «священство» имеет «непреступное», почему «может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу, будучи всегда жив, чтоб ходатайствовать за нас» (Евр.7,24–25).

Обладая таким великим даром, паче всего да держим мысль свою от раздвоения, или двоедушного уклонения, то будто на излишество милости Божией, то будто на неисключительную надобность такой милости; но, полною верою объяв тайну воплощения, поклонимся воплотившемуся и в дар ему принесем глубокое убеждение, что нет нам спасения без Бога воплощенна, отревая всякое маловерие и заграждая уста всех иначе проповедающих. Аминь.

15 декабря 1863 г.


46. Слово в неделю святых Отец (оправдание человека не могло быть устроено иначе, как силою и действием Бога воплощена, но и возрождение наше к новой жизни невозможно без воплощения Бога)


Познав обязанность свою достойно приготовиться к сретению праздника Рождества Христова, мы положили с вами рассуждать о необходимости воплощения Бога для спасения нашего. Часть некую сего великого предмета мы уже объяснили, именно: исходя из понятия о нашем падении, в коем мы два великие потерпели зла — Правду Божию оскорбили и расстроились сами в себе, мы видели, что для спасения нашего необходимо, во–первых, быть нам оправданными, во–вторых, получить новую жизнь — возродиться, сподобиться то есть получить два блага, из коих ни одно не может быть нам доставлено иначе, как силою и действием Бога воплощенна. Остановив внимание на первом даре оправдания, мы различили в благодати сей два действия: снятие вины греха и исполнение делами правды жизни, проведенной в грехе. Что снятие с нас вины греха может быть лам даровано не иначе, как силою и действием крестной смерти Бога воплощенна, об этом мы беседовали с вами прошлый раз. Теперь остается нам объяснить, что не иначе, как под тем же условием возможно и исполнение делами правды жизни, проведенной во грехах, и исправление наших испорченных сил и жизни, или наше возрождение. Этим и займемся ныне. Да поможет Господь мне хорошо растолковать, а вам хорошо усвоить сии спасительные истины.

Первая истина — исполнить жизнь человека, проведенную во грехах, делами правды могут только дела Богочеловека.

Пусть снята вина греха с человека грешника, все ли дано ему чрез то к его оправданию? — Нет. Его жизнь должна не только не иметь греха, но и должна быть непрерывною цепью добрых дел, Богом на каждую минуту назначенных. Когда прощена вина, грехов как бы не стало; но где же добрые дела, которым следует быть на месте дел злых? — Их нет. И надобно их где‑либо позаимствовать и поместить на место зла, чтобы явился человек во всей полноте правым пред очами Правды Божией. Живя во грехе, человек не только опускает дела правды — тратит время, но и наполняет его действительными Делами неправды, подлежащими положительному наказанию. Когда снимается с него вина —положительное наказание за грех, то сим уничтожается только действительное зло в его жизни, пагубная для него сила его неправд, делается то для его жизни, что сих неправд в ней как бы не было. Но минуты и часы жизни греховной освобождаясь таким образом от действительного зла, не приобретают еще чрез то действительного добра, которому следовало быть в них на месте зла, а остаются пустыми, ничем не занятыми и не означенными; так что вся жизнь человека по снятии с него вины похожа на хартию, ничем не написанную, на поле не засеянное и не зарощенное, и на древо без ветвей и плодов. А в таком виде человек все еще неправ пред Богом, ибо Правда Божия требует, чтобы вся жизнь его была полна действительных добрых дел. Спрашивается теперь, как же и чем восполнить сей недостаток добра в жизни грешника?

Очевидно, что сам человек сделать сего не может, ибо пусть после покаяния перестанет он грешить и начнет делать одни добрые дела; но чтоб он ни делал, будет делать только то, что обязан делать в то время, когда делает, и что потому на прошедшую его жизнь не может иметь спасительного воздействия. Как же быть? — Надо позаимствовать себе правды и святости от другого лица, ее усвоить и себе так, чтоб сама Правда Божия признала и нашею собственною. А из сего смотрите, что выходит Надобно нам усвоить себе дела правды другого лица. — Следовательно: 1) лицо сие должно быть человеческим, чтоб творить дела человеческие, которые могли бы идти к пополнению жизни нашей, ибо жизнь наша должна быть полна делами человеческими; 2) но оно не должно быть связано законом, или обязано к сим делам, иначе сих дел нельзя переводить на других, или усвоять другим. Дела сии в нем должны быть свободное независимое его сокровище; 3) так как дела человеческие не могут выйти из‑под обязательства, коль скоро принадлежат лицу человека, то для совершения дел человеческих, свободных от обязательства, надо, чтоб некто из сущих вне круга человечества вступил в круг его, воспринял на себя естество его и его силами исполнил всякую правду человеческую, не обязательную, однако ж, для него.

После сих рассуждений вам самим нетрудно уже сделать наведение, что таковым существом может быть только Бог. Ибо ни одна тварь не свободна от закона. Все заняты своими делами и не могут делать таких дел, которые бы могли быть передаваемы, или усвояемы другим. Ни Ангелы, ни Архангелы, ни иная какая тварь не Может исполнить сего для нас, а один только Господь, свободный от законов, лежащих на тварях его. Сие внушает Сам Господь, когда апостолу Петру при спросе об уплате дидрахмы на храм сказал: сын платит ли дань? — С другой стороны, дела его должны иметь вечное и беспредельное значение, потому что в них имеют нужду все люди, — всех времен и мест. А такое значение они могут стяжать только тогда, как будто совершены Богом в человеческом естестве и человеческими силами, то есть когда Бог ипостасно соединится с человечеством, или воплотится, и совершит их во плоти.

Итак видите, что недостаток дел правды в жизни нашей может быть восполнен только делами Богочеловека. Я нарочно свожу воедину все сии мысли, чтоб утвердить ум ваш в непоколебимом убеждении, что Спаситель наш Иисус Христос есть не человек только, но и Бог, и не Бог только, но и человек, есть Слово, плоть бывшее ради нашего спасения, и что сие так неотложно, что иначе спасению нашему и устроиться нельзя было. Почему прославим Его, поя с Церковию: «пришел ecu от Девы ни Ходатай, ни Ангел, но Сам Господь воплощься и спасл ecu всего мя человека». Он, свободный от закона, поставил себя под закон, чтоб искупить подзаконных. Как Божий Сын и Бог, Он был выше всяких ограничений; но, принимая на себя дело нашего спасения, сказал: «се иду сотворити волю твою, Боже» (Евр. 10, 9), и закон Твой посреде чрева моего (Пс. 39. 9). Почему, пришедши на землю, в человеческом естестве, Он исполнял всякую правду, единственное брашно и питие находил в исполнении воли Пославшего Его, был послушлив даже до смерти. И все это не для себя, а для того, чтоб сделаться концом закона к оправданию всякого верующего; чтоб всякий верующий чрез веру в него восстановлял закон, вознаграждал недостаток его в жизни своей, и чрез то исполнял ее праведностию. Почему Апостол удостоверяет, что как одним преступлением всем человекам осуждение, так одною правдою всем человекам оправдание к жизни. Как непослушанием одного человека многие сделались грешными, так и послушанием одного многие делаются праведными. Таким образом, нет нам оправдания в законе, но только в вере в Господа нашего Иисуса Христа.

Ясно, думаю, теперь для вас, что оправдание человека не могло быть устроено иначе, как силою и действием Бога воплощенна. Коротко поясню наконец, что и последнее условие спасения — возрождение наше к новой жизни невозможно без воплощения Бога.

Для спасения человека, как мы сказали вначале, мало оправдать только его пред Богом; надо еще совершенно переродить его, дать ему новую жизнь, истребить в нем начало жизни, достойной осуждения, ибо пока будет держаться в нем сие начало, он все будет творить дела неправды. Потому оправдывай его хоть каждую минуту, он каждую минуту снова будет подпадать осуждению, и следовательно, самое оправдание не принесет ему пользы. Как же быть? — Надобно дать ему новую жизнь, дать силы, которыми, побеждая грех, он творил бы одну правду, или, по Апостолу, ходил в обновлении жизни. Спрашивается, как сего достигнуть?

Надобно для сего восстать новому родоначальнику — новому Адаму, как внушает Апостол, чтобы все ищущие спасения от Него почерпали новую жизнь. Припомните, что в падении человек потерял свою истинную жизнь, начал жить какою‑то другою жизнию, которую в отношении к назначению человека надо назвать ложною жизнию. Она, начавшись с главы человечества, разлилась потом во все члены его, так что весь человеческий род представлять стал огромное ложно живущее тело. Очевидно, что для обновления сего поврежденного и расстроенного тела надобно отвне влить в него начала истинно человеческой жизни, подобно тому, как врачуют испорченный человеческий организм чрез вливание в него здоровой, неповрежденной крови; надобно, представляя человечество древом, привить его к другому древу, полному жизни, чтоб оно исполнилось его живоносными соками, надобно восстать новой главе рода человеческого, чтоб люди, рождаясь от него вновь, или перерождаясь чрез него, в союзе с ним составляли новое тело человечества, полное истинной человеческой жизни. Спрашивается, кто может быть такою главою?

Никто, как Богочеловек. Новый родоначальник сей должен быть человек, чтоб даровать нам человеческую жизнь, и должен быть Бог, чтобы жизни человеческой в своем лице сообщить, с одной стороны, неповрежденность, чистоту и совершенство, свойственные человеческой природе, с другой стороны — такую всеобъемлющую полноту, которая довлела бы к оживлению всех людей — бывших, сущих и будущих, — два свойства, кои человеческая жизнь может стяжать, только быв восприята в личность Божества, или в лице Богочеловека.

Таков и есть Господь наш Иисус Христос — новый Адам — «начатой» (Ин.8,25), — Он есть «Господь с небесе» (1Кор.15,47), есть «живот, иже бе у Отца и явися нам» (1Ин.1.2), — он хлеб животный, сходящий с небесе и дающий живот миру. Он с неба, но содержит и другую жизнь, не от Ангел, но от «семене Авраамова» приятую (Евр.2.16), от полноты которой мы, все люди, принимаем и чрез общение с коею сами получаем жизнь; и все таким образом становимся членами Его от плоти Его и от костей его, все составляем одно тело, глава которого Он (Еф.5,23–29), питающий и греющий его, и которое не к тому само живет, но живет в нем Христос (Гал.2,20); ибо тут «все и во всем Христос» (Кол.3,11). Так, то верно, что «как во Адаме все умирают, так и во Христе все оживают. Начаток — Христос», потом все верующие во имя Его (1Кор.15,22–23).

Сие ведая, братие, блюдитеся от льстящих вам и хотящих уклонить вас от пути живота вечного, во Христе Иисусе, в мрачный путь повреждения во имя человечества. — Человечество! Человечество! — твердят иные в разных изворотах; а что есть человечество? — Есть то, что мы получили от Адама, — поврежденное, ненадежное, грешное. Не во имя его надо ратовать, а во имя христианства, возвращающего нас к истинной жизни чрез общение с Господом Иисусом Христом. — «Каков перстный, таковы и перстпые, и каков небесный, таковы и небесные» (1Кор.15,48). — Только вступающие в общение с Господом принимают обновленную истинную жизнь. Как ветви только те живы, кои на лозе, те же, кои не на лозе, умирают и засыхают; так из людей те только живы, кои во Христе. Человечество вне Христа Господа есть сухая ветвь — безжизненная, как бы заботливо ни питали ее и ни ходили за нею.

Итак, братие, нет нам ни о едином же ином спасения, кроме Иисуса Христа — Богочеловека. В Его смерти — наше извинение, в Его Правде — наше оправдание, в Его жизни — наша истинная жизнь. Он наша праведность, освящение и искупление (1Кор.1.30); Им мы омылись, освятились, оправдались (1Кор.6.11). В Нем обитает всякая полнота (Кол.2,9). Чрез Него только и в Нем и мы можем иметь свойственную нам, по намерению Божию, полноту (Кол.2.10). Благословен Бог, благословивший нас всяким благословением духовным о Христе Иисусе, Господе нашем. Аминь.

22 декабря 1863 г.


47. Слово в навечерие Рождества Христова (Изъяснение пророчеств о Мессии)


Не обременю внимания вашего долгою речью. Только несколько слов намерен вам в руководство, как бы лучше провесть навечерие наступающего праздника. В час события Рождества Христова все небо подвиглось изумлением и радованием, видя начало исполнения предвечных предначертаний, подготовленное откровениями, учреждениями, прообразами, явлениями, пророчествами. Готовящимся торжественно праздновать сие событие нельзя лучше провесть последние пред тем часы, как благоговейно размышляя о том, как оно подготовлялось. Итак, когда наступит тишина ночная и улегшиеся заботы дадут свободу уму вашему, погрузите мысль свою в глубину ветхозаветных времен и в бывших тогда откровениях соберите все начертание имевшего быть явления на земле Сына Божия во спасение наше. Я же предложу вам нечто в пособие к тому.

Станете ли вы у входа в вертеп Рождества, чтоб смотреть назад, или у заключенных врат рая едемского, чтоб устремлять взор вперед, — картина не изменится в существе. Вы увидите, как живописавшие лик Спасителя от простейших черт восходили все к более сложным, от общих — к частным, от многообъятных — к подробнейшим.

Первая черта — спасительное семя жены, имевшее стереть главу змия. Как во мраке ночи, где‑либо вдали показавшийся огонек благонадежным указанием пути радует заблудшегося путника, так сие обетование чрез долгий ряд веков спасительно руководило не имевших зде пребывающего града, а грядущего взыскивавших (Евр.13,14). Слышанное прародителями, оно перешло чрез долговечных патриархов, потоп и смешение языков и обновлено в обетованиях Аврааму, Исааку и Иакову — всем одними и теми же словами: «благословятся о семени твоем все люди, — благословятся о семени твоем все языцы», — или «все концы земли» (Быт.12,3;18,18;22,18;26,4;28,14). — Вскоре затем патриарх Иаков видит уже нового скиптродержавца — примирителя; далее — ходатай народа Моисей указывает Пророка с заповедию слушать его; а царь Давид — Иерея нового, по чину Мелхиседекову. В ряд с сими изречениями шли разительные прообразы. — Вот жертвоприношение сына отцем — в Исааке, союз неба с землею — в лествице Иакова, спасение чрез отверженного и проданного — в Иосифе; далее — купина, горевшая, но не сгоравшая, столп облачный, переход чрез море, услаждение древом горьких вод Мерры, манна, источение воды из камня, медный змий, все устройство скинии — что суть, как не «сень грядущих благ» (Евр. 10, 1) как уверяет Апостол?

Конечно, несмотря на такую общность и таинственность черт в указаниях будущего избавителя, верою просвещенное и согретое сердце способно было ощущать сокрытую в них силу, подобно Аврааму, сквозь сень преобразовательную узревшему день Господень и возрадовавшемуся. Но нельзя было не желать яснейшего истолкования таинственного и подробнейших очертаний для многообъятного. И вот, когда для народа Божия, образовавшегося уже в царство и успевшего войти в славу при Давиде и Соломоне, належала опасность, как бы заботы о благоуспешном порядке дел временного быта не вытеснили из памяти начертание вечного порядка устроения спасения, воздвигается пророк за пророком, и черта за чертою прилагается к изображению лика и деяний Христа Спасителя; так что все предсказания в совокупности составят полное Евангелие, предписанное в Ветхом Завете. Спросите теперь, кто сей, грядущий избавить нас? — Пророки ответят вам многообразно: Это Сын Божий, Коему говорит Бог: «Сын мой ecu ты, аз днесь родих тя» (Пс. 2, 7). Это Господь, седящий одесную Господа, как написано: «рече Господь Господеви моему: седи одесную мене» (Пс. 109, 1). Это Бог крепкий, рождающийся, как отроча, чтоб быть Отцем будущего века, как провидит Исайя: «отроча родися нам, Сын и дадеся нам, Его же началство бысть на раме Его, и нарицается имя Его: Велика совет Ангел, чуден, советник, Бог крепкий, Властелин, Князь мира, Отец будущаго века» (Ис. 9, 6).

«Сей Отец будущего века царствовати будет, как Царь премудрый» (Иер. 23, 5); Ему даны будут «все языки в достояние и в одержание ecu концы земли». Царство Его будет «царство всех веков, и владычество Его во всяком роде и роде» (Пс. 144, 13).

Но это царство Его — не как другие царства, утверждаемые и расширяемые мечом. Народы сами придут и поклонятся Ему (Пс. 85, 9). Он устроит дом и исполнит его всем, что питает, утоляет жажду, дает крепость и здравие. И пошлет с высоким проповеданием: «идите — пейте, вкушайте» (Притч. 9, 5).

«И рекут все народы: пойдем — взыдем в дом Божий, и покажут нам путь, и пойдем по нему» (Мих.4.2) Этот путь будет Новый Завет, не по завету который завещан прежде дому Израилеву. В сем завете говорит Господь: «дам законы моя в мысли их и на сердцах их напишу я» (Иер.31,33). «И дам им сердце ино, и дух нов дам им, и исторгну каменное сердце от плоти их, и дам им сердце плотяно, яко да в заповедех моих ходят и оправдания моя сохранят и сотворят я. И будут ми в люди, и Аз буду им в Бога» (Иез.11,19–20).

Но прежде чем совершится все сие, Ему Самому надлежит пройти путь уничижения, родиться в безвестности, прожить среди всяких противлении, понесть страшные страсти и умереть, как изображают святой Давид и пророк Исайя. Сей грехи наши понесет и о нас будет болезновать. Он «язвен» будет «за грехи наша и мучен за беззакония наша». Это «Господь» предаст «его грех ради наших» (Пс.21, Ис.53).

А вот и вся история пути, коим пройдет Он по земле!

Родится Он от Девы, Которая во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя ему Еммануил, «еже есть сказаемо с нами Бог» (Ис.7,14). — Родится в Вифлееме, ибо из него «изыдет старейшина, еже быти в Князя во Израили», исход Коего «из начала от дний века» (Мих.5,2). Сюда приидут к нему с дарами царие аравийстии (Пс.71,10), приидут носяще злато, и Ливан, и камень честен (См. Мф.2,11). Потом глас в Раме слышан будет, плач и рыдание и вопль мног. Рахиль восплачет о чадах своих и не захочет утешиться, «яко не суть» (Иер.31,15). Далее — воззван будет Сын сей из Египта (Ос.11,1) и поселится в Назарете, «яко да Назорей наречется» (Суд.13,5); Мф.2.11).

Приближится время открытого действования Его среди людей. И вот пошлется Ангел пред лицем Его — уготовить путь Ему, и весь Израиль услышит глас вопиющего в пустыне: «уготовайте путь Господень, правы сотворите стези Его» (Ис.40,3; Мал.3.1). — Затем внезапу приидет и Сам Господь, Его же ищем, и Ангел завета, Его же хощем. И почиет на Нем Дух Господень (Ис.11,2), — о Коем он потом засвидетельствует, говоря: «Дух Господень на мне, егоже ради помаза мя благовестити нищим посла мя… проповедати лето Господне приятно» (Ис.61,1–2).

В первый раз свет проповеди Его воссияет Для седящих во тме и сени смертней в Галилее, около Иордана и Тивериадского моря, «в пределах Завулоних и Неффалимлих» (Мф.4,13).

Затем три с половиною лета (Дан.9) благовествуя будет врачевать всякие болезни, исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленникам отпущение и слепым прозрение (Ис.61,1). «Тогда отверзутся очи слепых и уши глухих услышат. Тогда скочит хромой, яко елень, и ясен будет язык гугнивых» (Ис.35,5–6). Укрепятся руки ослабленные и колени расслабленные (Ис.35,3). «Он трости сокрушенны не преломит и льна курящася не угасит»; но о славе имени Божия ревность будет снедать душу его (Ис.42,3).

Всуе, однако ж, будет простирать он «руце свои весь день к людем непокаряющимся и противуглаголющим», которые ходят не путем истинным, а «вслед грехов своих» (Ис.65,2). По сих пророческому внушению внемля, возрадуется дщи Сионя и воспроповедует дщи Иерусалимля, видя Царя своего кроткого грядущим к себе на жребяти (Зах.9,9). И «из уст младенец и ссущих» совершится Ему хвала» (Пс.8,3). Но царие земстии и князи соберутся на Господа и на Христа Его (Пс.2.2). Один из ядущих с ним хлеб «возвеличит на него запинание» (Пс.40,10), и продаст «за тридесять сребренников» — цену оцененного (Зах.11.12). Тогда врази Его скажут и стрегущии душу Его совещают глаголюще: «Бог оставил есть Его, пожените и имите его, яко несть избавляли» (Пс.70,10–11)…

Так взят будет Пастырь, и разыдутся овцы стада. Посмотрит Он одесную, и не будет того, кто бы узнал Его (Пс.141,5). Восстанут свидетели неправедные, и солжет неправда себе (Пс.26,12).

«Но той не отверзет уст своих. Яко овча на заколение поведется и яко ягнец прямо стригущего его безгласен, тако не отверзет уст своих» (Ис.53,7). Враги поскрежещут нань зубами своими, а он не воспротивится и не воспротивоглаголет. «Плещи своя вдаст на раны и ланите на заушение, и лица своего не отвратит от студа заплеваний» (Ис.50,5). Чрез древо предадут его смерти (Иер.11.19), ископают руце его и нозе его, и изочтут вся кости его; разделят ризы его себе, и об одежде его метнут жребий (Пс.21,18–20). Дадут в снедь ему желчь и в жажду напоят его оцта (Пс.68,22). Вси видящий его поругаются ему и, покивая главою, возглаголют устами: «упова на Господа, да избавит его, да спасет его, яко хощет его» (Пс.21,8–10).

Так Христос Старейшина — Святый святых — умрет (Дан.9,26). Но кость не сокрушится от Него, хотя будут прободены ребра Его (Исмх.12,46; Чис.9,1; Зах.12,10). Душа же Его не будет оставлена во аде, и плоти Его не дано будет видеть нетления (Пс.15,10). В день третий воскреснет и живым явится Он пред всеми (Ос.6,2). «Где ти, смерте, жало, где ти, аде, победа?» (Ос.13,14).

64 Так Господь на земле явится и с человеки поживет. Потом на высоту обратится паки: «взыде Бог в воскликновении, Господь во гласе трубнем» (Пс.46,6). Возмут врата князи свои и «возмутся врата вечная, и внидет Царь славы» (Пс.23,7–9). И «рече» наконец «Господь Господеви: седи одесную Мене дондеже положу враги твоя подножие ног твоих» (Пс.109,1).

Здесь кончим собрание пророчеств, ходя дело Христа Спасителя сим не кончилось и прозрение простиралось до конца веков!

Так ясно и подробно провидели святые Божий весь путь, коим имел пройти на земле Господь в тридцатитрехлетнее пребывание Свое на ней!

И сими‑то помышлениями займите себя ныне, чтоб напитать тем и возгреть веру свою. Зерцало Евангелия — пророчества, Евангелие же для пророчеств есть тело созерцаемого в них образа. Одно в другом — двойное удостоверение! Образ в зеркале можно бы еще заподозрить — не призрак ли то? Но когда осязается стоящее пред ним тело, тогда взаимное соответствие и образа, и тела рождает непоколебимое убеждение в истине ведения. И вот почему пророческие предсказания суть воистину светильник, сияющий в темном месте. Нельзя сказать, что они темны. Они прикровенны, но ясны и вразумительны. Как в семени знающие дело видят все дерево, так при виде младенца Иисуса все изострившие свое умное зрение посредством пророческого света тотчас уразумели в Нем Господа. Таковы: Захария, Симеон, Анна Пророчица, Пресвятая Богородица и все, чаявшие избавления. Неверие некоторых не умаляет силы и значения приготовительных к явлению Господа сказаний. Неверие не от недостатка силы в слове, а от грубости и оплотенения душ. Как тогда, так и теперь причина неверия одна — погружение в плоть и навык к плотским воззрениям на вещи. Как ясно светит свет Христов! — а они не видят его. Кто погрузится глубоко в воду, да еще мутную, как увидит солнце, хотя бы оно самым ярким светило светом?! Вот от сего‑то и возникни (освободись) прежде, ищущий истину, — и ясно увидишь свет, просвещающий всякого человека, грядущего в мир! Аминь.

24 декабря 1863 г.



48. Слово на Рождество Христово (Радость или не радость в нынешний день есть пробный камень наших должных или недолжных отношений к рожденному Господу. Кто вступил в общение с Господом, не может не радоваться)


Ныне не поучений время, а славословия, не наставлений, а благодарения, не предложения уроков, а изъявления радова–ния. Будем же благодарно славословить Господа и радоваться о имени Его Святом. Слава неизреченному милосердию Твоему, Господи, не оставившему нас в горьком падении нашем! Слава бесконечной премудрости Твоей, устроившей для нас такой дивный образ спасения нашего! Слава промыслительному попечению Твоему о нас именно, призвавшему и нас в причастие искупительной благодати Твоей. Приидите возвеличим Господа, призревшего на смирение рабов Своих.

Ангелы славят — и не за себя. Посреде неба и земли утвердив стопы свои, они то к небу обращаются, то к земле приникают; видя славу на небе и мир и благословение на земле, не могут удержать в себе невольно исторгающихся хвалебных песней. Мы ли удержимся, когда в Рожестве Христовом — все для нас! Се уготовляется жертва умилостивления — Агнец Божий, реющий заклаться во спасение наше! Се сходит неба хлеб животный, имеющий даровать живот миру! Се Господь, как пастырь, Сам подвигся высоты и, оставя девяносто девять овец — сонмы Ангелов, снисшел, ища одну — заблудшее человечество, чтоб, восприяв его на рамена Свои, принесть спасенное к Отцу Своему!

Итак, нет Тебе покоя, Господи! До мене бо идеши, мене ища заблудшаго. В седьмый день почил Ты от дел творения, а от дел спасения не почиваешь, но от начала и доселе делаешь — и Ты, и Отец Твой. Тогда, Адама падшего ища в раю, звал его, говоря: Адаме, где еси? Адам скрылся в чащу — в любовь к падению своему. Ныне Ты нисходишь в самую глубину сего падения, чтоб воззвать возлюбивших сей мрак.

О, Господи, воззови и нас! Но даруй нам не скрыться, а открыться сердцем, и исшед во сретение Тебе с готовностию на все отозваться: се мы! Вот мы — немощные и расслабленные; возьми, уврачуй и исцели. Вот ум наш — сия выя железная и лоб медян; возьми, истни его в прах пред лицем Твоим, и всели в него навык смиренно покоряться Божественному слову твоему и истине твоей. Вот сердце похотливое сия жена кровоточивая, непрестанно источающая токи нечистых пожеланий; возведи нас в прикосновение к Тебе, да станет ток крови сей. Вот душа, о небе забывшая и только земными вкусами питающаяся; дай нам возвратиться в объятия Твои, ощутив сладость их и возвеселиться на трапезе Твоей, чтобы забыть о всех этих рожцах, не питающих, а только раздражающих вкус и томящих никогда не удовлетворяемым жажданием. Тогда и мы принесем Тебе, Рождшемуся, злато чистого беспримесного ведения Истин твоих, смирну — умертвие похотям и страстям, и ливан — устремление к горним и наслаждение только небесным.

О когда бы было так! Тогда кто бы удержал хвалебную, благодарную и обрадованную песнь нашу? Обрадованному в существе как не радоваться, когда он носит источник радости в сердце своем! Ангел не говорит пастырям: радуйтесь, а говорит только: благовествую вам радость, яже будет. Что говорить: «радуйся» тому, кто не вкусил еще радующих благ? И повидав Господа, они возвратились, славяще и хваляще Бога, а не радующеся. Они могли не радоваться, не вкусив еще принесенных Рожденным благ; но можно ли, извинительно ли не радоваться кому‑либо из нас?

Мы привыкли к изъявлениям благожелании в сей праздник. Но в них может скрываться горький нам укор и обличение. Радость или не радость в нынешний день есть пробный камень наших должных или недолжных отношений к рожденному Господу! Мы ведь уже призваны, приступили к Нему и приняты Им. Мы — Его и Он наш, а стало и все Его есть наше. Что же Его, то непременно приносит мир и радость. Радость потому должна быть обычным состоянием нашего духа. И это всегда, тем паче в дни, подобные нынешнему!

Вот сколько нас тут ныне. Войдемте в совесть свою и с нею ответим сами себе на следующие вопросы:

Кто из нас так рад, как рад узник, получивший свободу после долгого томления в мрачной и душной темнице? — А так радоваться следовало бы всем нам во Христе Иисусе, ибо в Нем получается свобода из несносного узилища (темницы) лжи, греха и вкусов земных. Если нет ощущений такой радости, то посмотрите, не потому ли, что мы еще в узах и темнице?

Кто из нас так рад, как рад наследник, которому возвращено безнадежно потерянное наследство и отдано в полное распоряжение? — А так радоваться следовало бы всем нам во Христе Иисусе, ибо в Нем призваны мы в наследие нетленно, неувядаемо, соблюденно на небесех нас ради! Если нет ощущения такой радости, то посмотрите, не потому ли, что еще не удостоились мы получить наследия сего.

Радость не есть чувство вольное. Кто, вступив в общение с Господом, вкусил всех благ Его тот не может не радоваться, а кто, чуждаясь Господа, не вкусил благ сих, того сколько ни приглашай к радости, не заставишь радоваться. Это будет то же, что говорить слепому — смотри, глухому — слушай, безногому — ходи.

Как же быть тем из нас, кои попали в число сие? И не радоваться? И будет нам праздник не в праздник!! — Нет, понудим себя радоваться и мы наряду с другими. Порадуемся за род наш, что ему уготованы такие блага. Порадуемся за других братий наших, кои сподобились уже сделаться причастниками их. Понудим себя порадоваться и за себя, потому что и нам оставлена надежда получить их. И тут же попробуем возбудить и ревность свою, усыпленную и замершую. Вот все у Господа на пиру — радуются и веселятся! А мы‑то что — враги себе, что не идем туда? Или вход туда заключен нам? Или нас не примут?.. Или заделят чем? — Нет… всем и все предлагает Господь. Приди только всякий, как указано, и все получишь, — и радость восприимешь такую крепкую, что никто уже не силен будет отнять ее у тебя. Аминь.

25 декабря 1863 г.


49. Слово на Рождество Христово (В самый час рождения Христа всякая тварь, и разумная, и неразумная, славословила Христа. Радующиеся этой святой радостью не захотят знать других радостей. О современных увеселениях на Рождество)



Слава Тебе, Господи! — Дождались мы и еще светлых дней Рождества Христова: повеселимся теперь и порадуемся! Святая Церковь нарочно для того, чтоб возвысить наше веселие в дни сии, учредила пред ними пост — некоторое стеснение, чтоб, вступая в них, мы чувствовали себя как бы исходящими на свободу. При всем том, однако ж, она никак не хочет, чтоб мы предавались услаждению только чувств и одним удовольствиям плотским. Но, исстари наименовав дни сии святками, требует, чтоб самое веселие наше во время их было свято, как святы дни. Чтоб не забылся кто веселясь, она вложила в уста нам краткую песнь во славу Христа Рождшегося, которою остепеняет плоть и возвышает дух, указывая ему достойные дней их занятия. «Христос раждается — славите», и прочее. — Славьте же Христа, и славьте так, чтоб сим славословием усладились гортань, душа и сердце, и тем заглушился позыв ко всякому другому делу и занятию, обещающему какую‑либо утеху.

Славьте Христа. — Это не то, что составляйте длинные хвалебные песни Христу. Нет… Но если помышляя или слушая о Рождестве Христа Спасителя, вы невольно из глубины души воскликните: слава Тебе, Господи, что родился Христос, — этого и довольно. Это будет тихая песнь сердца, которая пройдет, однако ж, небеса и внидет во уши Божий. Воспроизведите немного пояснее то, что совершено для нас Господом, — и вы увидите, как естественно ныне нам такое воззвание. Чтоб это было для вас легче, приравните к сему следующие случаи. Заключенному в темнице и закованному в узы царь обещал свободу… Ждет заключенник день, другой, ждет месяцы и годы… не видит исполнения, но не теряет надежды, веря цареву слову.

Наконец показались признаки, что скоро; внимание его изощряется, он слышит шум приближающихся с веселым говором; вот спадают запоры дверей и входит избавитель. Слава Тебе, Господи! — восклицает невольно узник. Пришел конец моему заключению, скоро увижу свет Божий! Другой случай. Больной, покрытый ранами и расслабленный всеми частями, переиспытал все лекарства и много переменил врачей. Терпение его истощилось, и он готов был предаться отчаянному гореванию. Говорят ему: есть еще искуснейший врач, всех вылечивает, и именно от таких болезней, как твоя; мы просили его — обещал прийти. Поверив, больной, возникает к надежде и ждет обещанного… Проходит час, другой, более, — беспокойство снова начинает точить душу… Под вечер уже кто‑то подъехал… идет… отворилась дверь — и входит желанный… Слава Тебе, Господи! — вскрикивает больной. Вот и еще случай! Нависла грозная туча, и мрак покрыл лицо земли; гром потрясает основания гор, и молнии прорезывают небо из края в край: от этого все в страхе, будто настал конец мира. Когда же потом гроза проходит и небо проясняется, всякий, свободно вздыхая, говорит: слава Тебе, Господи!

Приблизьте сии случаи к себе, и увидите, что в них наша история. Грозная туча гнева Божия была над нами… Вот пришел Господь Примиритель и разогнал тучу сию. Мы были покрыты ранами грехов и страстей. Вот пришел Врач Душ и исцелил нас… Были мы в узах рабства… Вот пришел Освободитель и разрешил узы наши… Приблизьте все сие к сердцу своему и восприимите чувствами своими; и, думаю, не можете удержаться, чтоб не воскликнуть: слава Тебе, Господи, что родился Христос! Услышал сию весть отец Предтечи — Захария и воззвал: «благословен Господь Бог Израилев, яко посети и сотвори избавление людем Своим; и воздвиже рог спасения нам», и прочее (Лк.1,68). Услышала Пречистая Дева и воспела: «величит душа моя Господа, и возрадовася дух мой о Бозе Спасе моем» (Лук.1.46–47). Услышала Елисавета и младенец во чреве ее… и возрадовались. В самый же час рождения Господня небо все подвиглось на славословие и всякая тварь — разумная и неразумная. Пастыри, волхвы и Симеон Праведный и Анна Пророчица воспели слава Богу Рождшемуся, восприяв сердцем, что рождением Своим Он «сотворил избавление людем… «Восприимите и вы сие чувством, и возрадуется сердце ваше, и радости сей достанет вам не на эти только дни, но и на всю жизнь, такой радости, при которой не захотите искать других радостей, и если сами придут, будете встречать их и останавливаться на них мимоходом, как на деле придаточном и случайном, если не излишнем.

Не усиливаюсь словом моим привить к вам такую радость, это недоступно ни для какого слова. Дело, совершенное Господом Рождшимся, касается каждого из нас. Вступающие в общение с Ним приемлют от Него свободу, врачевство, мир, обладают ими и вкушают сладость их. Тем, кои испытывают их в себе, незачем говорить: радуйтесь… ибо они не могут не радоваться, а тем, кои не испытывают, что и говорить, радуйтесь; ибо они не могут радоваться. Связанный по рукам и ногам, сколько ни говори ему: радуйся избавлению, — не возрадуется; покрытому ранами грехов откуда придет радость уврачевания? Как воздохнет свободно устрашаемый грозою гнева Божия? Таковым можно только сказать: пойдите вы к Младенцу повитому, лежащему в яслях, и ищите у Него избавления от всех обдержащих (удручающих) вас зол, ибо это Спас мира Христос.

Желал бы я видеть всех вас радующимися сею именно святою радостию и не хотящими знать других радостей. Но не все сущие от Израиля суть Израиль. Начнутся у вас увеселения пустые — буйные, разжигающие похоти: глазерство, кружение, оборотничество. Любящим сие сколько ни говори: укротитесь, — они затыкают уши свои и не внемлют, и всегда доведут светлые праздники до того, что заставят милостивого Господа отвратить очи Свои от нас и сказать: мерзость Мне все эти празднества ваши. И на деле так есть, что многие из наших увеселений общественных суть воистину мерзость языческая, то есть одни прямо перенесены из языческого мира, а другие, хотя и позже произошли, пропитаны духом язычества. И как будто нарочно они изобретаются в большом количестве в дни Рождества и Пасхи. Увлекаясь ими, мы даем князю мира — мучителю своему, противнику Божию повод говорить к Богу: что сделал Ты мне Рождеством Своим и Воскресением?!., все ко мне идут! Но, братие, чаще да проносятся в глубине сердца вашего слова 50–го псалма, что оправдится Господь во словесех Своих и победит, внегда судити Ему.

Нас увлекает просвещенная Европа! Да, там впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие. И оттуда уже перешли они к нам и переходят. Дохнувши этим чадом адским, мы кружимся, как помешенные, сами себя не помня. Но братие, припомним 12–й год. Зачем это приходили французы?.. — Бог послал их истребить то зло, которое мы у них переняли дотоле. Тогда покаялась Россия, и Бог помиловал ее. Но вот, кажется, начал забываться тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет, а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон Правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему. Это не пустые слова, но дело, голосом Церкви утверждаемое, как ныне же услышите вы в молитве на молебне. Ведайте, что Бог поругаем не бывает и, ведая сие, веселитесь и радуйтесь во дни сии со страхом. Освятите светлый праздник святыми делами, занятиями и увеселениями, чтоб все, смотря на нас, сказали: у них святки, а не буйные какие‑нибудь игрища не знающих Бога — нечестивцев и развратников. Аминь.

1860 г.


50. Слово на второй день Рождества Христова (Как достойно встретить рождшегося Господа? – Вместе с пастырями – желанием спасения, вместе с Иосифом и Богоматерью – благоговейным упокоением в нем, вместе с волхвами – охотным шествием вслед Его, вместе с ангелами – благодарным славословием Ему)


Из всех речений, какими живописуется Рождество Христово и наше отношение к Рождшемуся ближе всего к вам, сестры, идут следующие слова: «Христос с небес — срящите» (Песнь 1–я Канона на Рождество). Христос сходит с небес, выходите в сретение! Говорю так, приноровляясь к притче о десяти девах, ибо и там в полу нощи глас бысть: «Се жених грядет, исходите в сретение его» (Мф.25,6). Разница в том, что там приходит Судия, а здесь Спаситель. Там какими застал Он дев, так и решил (приговорил) их навсегда, мудрые остались мудрыми, а юродивые — юродивыми, не имея возможности поправить своей участи. А здесь не то; но пусть юродивыми окажутся какие в час сретения, есть еще время сделаться им мудрыми, равно как и мудрые не лишены опасности попасть в число юродивых. Тем с большею осмотрительностию надлежит нам узнать и привесть в исполнение, как достойно сретить рождшегося Господа, нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес.

Когда в какой стране проходит весть, что царь идет, все жители той страны приходят в движение и заботливо начинают готовиться — принять царя достойно царя: исправляют улицы, украшают дома, выставляют на вид все, что имеют лучшего, чтоб и царю, и всем другим показать, что они находятся не в обыкновенных обстоятельствах. То же и у нас. Издали начали мы готовиться к празднику: келлии почищены, работы прибраны к стороне, одежды новые пошиты, и к столу нечто лишнее заготовлено, так что и свои, и сторонние видят, что у нас праздник. Так, для видимости все сделано; но удовольствуется ли этим рождшийся Господь? — Для нас такая видимость, может быть, и неизлишняя, но для Господа не она нужна. Смотрите, как Он родился! — В вертепе «Младенец повит, лежащ в яслех» (Лк.2,12). Вся слава внутрь. Внутреннее благонастроение духа будет и достойным сретением Его, сходящего с небес. Посмотрите на икону Рождества Христова! Матерь Божия и Иосиф Праведный на коленах, между ними предвечный Младенец; окрест пастыри или волхвы. Очи всех устремлены на Него, в Нем исчезают все и на Нем упокоеваются. Так устройтесь внутренно и вы… Сретьте Господа вместе с пастырями желанием спасения, вместе с Иосифом и Богоматерию — благоговейным успокоением в Нем, вместе с волхвами — охотным шествием вслед Его, вместе с Ангелами — благодарным славословием Ему. Так.

Приходит Спаситель и приносит спасение. Возгревайте же желание спасения. Вы в обитель вступили по сему именно желанию, но длительность времени, начатки успехов, а может быть, и другие дела могли ослабить или совсем погасить его. Позаботьтесь ныне сильнее возгнести сей огнь в себе. Восставьте мысль о тесноте нашей отовсюду: от дел наших греховных, от страстей и привязанностей, от врага нашего исконного; приложите к ней другую мысль, что кроме рождшегося Христа Господа, нет иного имени под небесем, о нем же можно бы нам спастися. И устремится дух ваш к Господу, как елень на источники. Это и будет значить, что вы выйдете в сретение Господу и сретите Его желательно как жаждущая земля сретает дождь.

Приходит Спаситель, и приносит спасение. Примите же всем сердцем сие принесенное Им на землю устроение спасения, во всей его полноте и подробностях, ни от чего не отказываясь и ни к чему не прилагая кривых толкований. Вы уже и вступили в дело самого строгого исполнения всего нужного ко спасению. Не ослабевайте. Волхвы, несмотря на неопределенность небесного указания, тотчас поднялись и пошли искать указанного, и нашли… Не обманет и вас надежда, несмотря на то, что не видите, может быть, очевидных успехов вашего искания. Придет время — увидите плод, самое спасение воссиявающим в сердце вашем. Только не отказывайтесь ни от каких внушений евангельских. Это сердечное восприятие всей воли Христа Спасителя, коею определяется путь спасения, будет то же, что объятие при первой встрече желанного; как, напротив, отречение от сего сделает нас подобными тем, о коих написано: «во своя прииде, и свои Его не прияша» (Ин.1.11)

Приходит Спаситель и приносит спасение — Спаситель всемощный и всежелательный. Успокойтесь же насчет своего спасения в Нем, и в Нем едином. Не ищите ничего другого: все у Него, и все, что есть у Него, есть ваше. И ум, и сила, и радости, и красота, и покой — и все готово для вас, только приникните к Нему всем устремлением вашего духа… Как Пречистая Дева Богородица слагала в сердце Своем все глаголы, так сложите их в своем сердце и вы, и веруйте, не колеблясь, что все до йоты будет так, как написано

Приходит Спаситель и приносит спасение готовое для вас, оказавшееся сильным в несчетном множестве спасенных, на небесах уже прославленных. Прославляйте же ныне богатство щедрот и снисхождения Божия. Славьте благодарно Господа и за то, что не бросил Он рода нашего и устроил ему дивный образ спасения, и за то, что к нам именно приблизил сие спасение и явил нам образцы спасенных в возбуждение ко спасению нашего духа. Ангелы велегласно прославили Бога еще только в начатках устрояемого спасения. Какими устами надо нам прославлять Господа, видя самым делом совершившимися столько дивных дел во спасение наше!.. Пойте же непрестанно: слава в вышних Богу!..

Вот так устройте из сердца вашего ясли рождшемуся Господу и окружите их сими священными расположениями — желанием спасения, деятельным восприятием всего устроения спасения, успокоением в Господе и благодарным славословием Ему. Это доставит самое высокое занятие духу вашему в дни сии, освятит праздники ваши и даст вместе возможность самым точным образом исполнить то, что содержится в песни: «Христос с небес — срящите». Аминь.

В Воскресенском девичьем монастыре



 Сборник слов на разные случаи

1. Речь при наречении во Епископа Тамбовского (Возмогу ли оправдать надежды? Да даст Господь благодать и дар Духа!)


Святейшие архипастыри и отцы! Благодарю и приемлю и нимало вопреки глаголю. Что другое мог бы сказать на дело, уже решенное советом вашего святейшества и утвержденное высочайшею волею? Не подумайте, однако ж, что, произнося слова сии, я скрываю под ними недуг самоуверенности и самонадеянности… Нет. Я знаю бессилие свое, знаю высоту и тяготу возлагаемого на меня служения; но знаю и то, что небезопасно со своими замыслами вмешиваться в устроение пути жизненного, особенно наперекор изволению Божию, верою видимому в определении церковной и предержащей власти. Потому, в тесноте от обоих, при словах сих одно содержу в уме и сердце: буди воля Божия!

Господу ведомы слабости мои, — и, однако ж, Он попустил состояться избранию и утверждению. Чего ради? Ведомо Ему Единому; но есть упование, что Начный и совершит. Такая уверенность только и успокаивает мятущуюся совесть. Ибо это, доброе по Апостолу, дело (епископство) издали, может быть, и бывает желательно, но, когда приходится стать с ним лицом к лицу, оно поражает страхом, кости сокрушающим. И невольно исторгается из груди: буди воля Божия!

Частые и неожиданные перемены в моем служении, и в начале, и, особенно, в последнее время, приучили быть безмолвно покорным всякому назначению, подобясь шару, без треска катающемуся туда и сюда, по направлению сообщаемых ему ударов. И Бог не оставлял Своею помощию. Пусть теперь неизвестность нового будущего положения и служения более нежели смущает. Но как и в будущем всем будет править та же десница, которая милостиво хранила в прошедшем, то с преданностию, повергаясь в руце Бога Живаго, благонадежно успокоиваюсь в святой воле Его.

Итак, буди воля Божия и благословенно буди имя Бога, спасающего нас, имиже весть судьбами!

Эти страшливые мысли нисколько, однако ж, не умаляют чувств благодарности к вам, богоизбранные предстоятели Святой Церкви нашей, — за то, что, снисходительно смотря на мое недостоинство, благоволили сопричислить и меня к лику проходящих высшее служение в сей Церкви. Не скрываю, что не чуждо было бы тайным желаниям сердца, если бы на мою долю выпало такое место, где бы я свободно мог предаться занятиям по сердцу или, если уже нельзя миновать сего жребия, по крайней мере дана была возможность навыкнуть делам пастырского служения под чьим‑нибудь опытным руководством. Но когда, помышляя о мне более, нежели сколько есмь, вы указываете мне обширнейшее поприще для деятельности, конечно в надежде, что множайший плод принесу во спасение свое и других, то не могу без благодарности вспомнить о сем незаслуженном доверии. Возмогу ли только оправдать надежды ваши, а паче ожидания и обязательные требования Церкви? Достанет ли знания, благоразумия, искусства — и руководить спасаемых, и вести порядок дел внешнего управления? Желание действовать во благо есть; когда бы и дела соответствовали сему желанию! Господь даст благодать и дар духа; но и дух можно угашать бездействием или неправильным действованием. Да не будет сего, — сыновне прошу, приложите к вашим благожеланиям, в которых не сомневаюсь, и молитву к Господу, чтоб даруемая Им благодать не тща была и во мне, и вашим советом научите, как возгревать дар, имеющий сообщиться мне возложением рук ваших — в похвалу всем нам в День Христов.

29 мая 1859 года



2. К воспитанницам Тамбовского института благородных девиц, после панихиды по благочестивейшей государыне императрице Александре Федоровне, в сорокой день (Что могли бы услышать из уст умирающей государыни, матери вашей)


Послушайте, дети! Я хочу сказать вам одно–другое слово в настоящем, столько скорбном для сердца вашего, случае. Отошла ко Господу высокая ваша покровительница и попечительница — ваша мать. Вы не имели утешения быть при смертном одре ее и слышать из смежающихся уст ее последнее слово, которым обыкновенно отходящие выражают волю свою и дают свои заветы остающимся здесь близким своим. Вы близки были отшедшей матери вашей — государыне, как и она жила и живет постоянно в сердцах ваших; и ей не было бы чуждо сказать вам слово, и вам не нежелательно было бы послушать его.

Делом совершиться сему уже нет возможности. Но попытаемся восполнить этот ущерб мысленно. Вы представьте себя стоящими у смертного одра отходящей государыни, а я возьму слово и как бы ее языком изреку вам от ее лица последнюю волю ее.

Дух ее нам известен… На нем основываясь, не ошибемся, если вложим в уста ее такую к вам речь: «Дети! Я отхожу. Мои попечительные действия не будут более касаться вас, — и веяние любви моей не будет более согревать и оживлять сердец ваших. Но я не оставлю вас сирыми. Вас примет и будет согревать другое не менее широкое и не менее богатое любовию сердце. Каковы были вы ко мне, такими будьте и к преемнице моей. Как вы входили в дух и намерения мои, входите в дух и намерения ее и являйте себя беспрекословно покорными ее матерним о вас распоряжениям и всем вообще воспитательным порядкам — старым и новым.

Я отхожу и должна предстать страшному Престолу Судии. По силе моей я старалась не нарушать заповедей Божиих, но, как человек, много согрешила и повинною себя сознаю пред лицем правды Божией. Не отчаиваюсь, однако ж, во спасении своем, но, в слезах покаяния припадая к Господу Спасителю, уповаю быть помилованною, о чем и молю Его беспредельную благость, в смолитвенники Ему предлагая Пречистую Владычицу Богородицу, Ангела моего Хранителя и всех святых. Прошу и ваших молитв. Ваш детский вопль, верно, много поможет к преклонению на милость строгого правосудия.

Если и я обрету благодать у Бога, — первая молитва моя будет о вас, дети! Да поможет вам Бог быть таковыми, какими я всегда видеть вас желала.

Всю жизнь мою я носила вас в сердце и заботам моим о вас не полагала пределов. Не могу сказать, всегда ли увенчивались успехами заботы мои, было ли у вас все так хорошо, как бы мне хотелось, но это было постоянным моим желанием. Если что ускользнуло от моего внимания, если допущен где‑либо недосмотр, простите меня, Господа ради. Хоть я не видала вас лично, тем не менее все ваше отношу к себе и смиренно прошу — простить меня великодушно, если считаете меня в чем‑либо неправою пред вами. И я прощаю всем вам все, в чем из вас какая оказывалась неисправною в исполнении воспитательных распоряжений, только утешьте меня обещанием, что это уже не будет более повторяться.

Еще несколько — и меня не станет. Вот моя воля и мое вам матернее завещание: пребудьте навсегда верными духу вашего народа и требованиям святой веры вашей.

Учреждая и поддерживая ваши заведения, я имела в мысли одно: воспитывать вас истинно русскими и православными. Не говорю вам: любите отечество, ибо кто не любит его? Но не могу не сказать: любите его любовию истинною и просвещенною. Есть любовь слепая, увлекающаяся в благожеланиях неосмотрительною поспешностию все навязывать нам без разбора… Указываю вам безошибочное в сем отношении руководство в Православии.

Любите Россию в духе Православия, — ревнуйте об усовершенствовании ее по всем отношениям, но без нарушения мира веры, без подрыва ее основ и ее ценности повсюдной. В этом, скажу вам в горести, надежда на одних вас. Многие у нас уже начали уклоняться на распутия. Из чуждых источников пьют они мутную воду неверия и напояются началами, несообразными с государственным устройством нашим и с духом нашего народа.

Если и вы пойдете по следам их, погибла Россия! Да сохранит вас Господь от сего несчастия! Дайте же мне уверение, что, если Господу угодно будет позволить мне с Неба обращать очи мои на вас, я всегда буду обретать вас носящими тот же дух святой веры и преданности престолу, какими вы всегда отличались, — и я отойду с большим спокойствием.

В заботах моих об устроении спасительного для вас течения жизни вот что считаю нужным напомнить вам! Здесь — в заведении — вы только начинаете жить. Пройдет срок воспитания, и вы вступите на широкое поприще жизни общественной, полные сил и надежд. Туда, верно, и отселе вы часто переноситесь мыслию и желаниями. Не мечтайте много и не прельщайте себя, предупреждая определения Божий произвольными построениями своей участи, чтоб после действительность, рассеяв мечты, не поразила ваших сердец тем с большею чувствительностию. Всецело предайте себя в руки Бога, Отечески о нас промышляющего, и будьте готовы принять благодушно, что Его святой воле угодно будет. Желаю всем вам полного счастия; но не могу простирать сего желания за пределы Божиих о вас велений, тем паче наперекор им. Ибо Он лучше нас знает, что благо нам, и крепче нашего желает облаженствовать нас, и, что особенно надо содержать в мысли, — не ограничивает взора Своего одним настоящим, но простирает его на всю будущность, временным искупая вечное.

Когда оставите вы заведение, не думайте, что общество встретит вас с открытым сердцем. Нет, оно встретит вас с испытательною подозрительностию, чтобы разведать, — кто вы и куда обращено устремление вашего сердца. Отвечайте тогда и вы тем же. Никому ни в чем не вверяйте себя и никакого не позволяйте себе делать шага даже сердцем — без совета родителей, воспитателей и попечителей ваших, которых искренняя к вам любовь уже так осязательно испытана вами. Самим же вам вот что предложу в руководство! Вы встретите два пути — узкий и широкий. Смотрите на конец того и другого, указанный Самим Господом, и не колеблитесь в выборе по сему указанию. Вас встретят два духа — дух христианства и дух мира. Как вы «не дух мира сего прияли, но Дух, Иже от Бога» (1Кор.2.12), то влекитесь всем расположением вслед последнего и отревайте первый. Тут, конечно, не обойдется без борьбы. Готовьтесь к ней отселе и когда придет срок, вступайте в нее в уповании на всесильную Божию благодать. Может быть, вас все оставят и против вас будет не только большинство, но даже весь мир, или, как ныне называют, общественное мнение, которое не всегда стоит за правду, а нередко восстает на Господа и на Христа Его. Но дерзайте, ибо «болий есть, Иже в вас, нежели иже в мире» (1Ин.4,4); и Той победит… Победит Господь, за Которого будете подвизаться. Поставьте себе руководительницами в сем святых дев–мучениц: Екатерину, Варвару, Анастасию, Февронию и других — и на них смотрите как на образцы; ибо и они боролись с общественным тогда мнением. Побороли — и ныне торжествуют!

Еще одно слово, которого в другое время я, может быть, и не сказала бы вам… Никому не миновать того положения, в котором нахожусь я в час сей. Сляжете и вы на одр смертный; тогда откроются очи ваши, и вы многое увидите — не так, как оно представлялось вам в жизни… Хотите ли иметь верную охрану от опасных увлечений и поползновений в жизни, — «помните последняя своя» (Сир.7,39), как советует Премудрый (Иисус, сын Сирахов). Между всеми средствами, какие есть в руках человека к укреплению нрава своего, нет могущественнее памяти смертной. Это самый влиятельный и всеобъемлющий педагог, годный и в курс воспитания, как и во все время жизни. Как жаль, что многие доходят до познания его уже тогда, как не могут воспользоваться его уроками. Желаю, чтобы вы не принадлежали к сему числу. Не бойтесь помнить о смерти. Это не отравит жизни вашей, а напротив, отвлечет вас от действительных, хотя подслащенных, отрав жизни и научит находить утешения прочные, такие, которые будут служить для вас предвкушением нескончаемого блаженства. Поверьте мне, что это так! Умирающие не лгут. Они одни и могут верно оценивать силу помышлений о часе смертном».

Вот что могли бы вы услышать из уст умирающей государыни императрицы — матери вашей! Не нахожу, что прибавить к сему со своей стороны, кроме одного искреннего желания, — чтоб этот урок напечатлелся в сердце вашем и стал руководительным началом всей жизни вашей. Моим архипастырским словом могу заверить вас, что здесь прописан для вас самый благонадежный и безопасный путь жизни, ценный в очах Божиих и человеческих. Позвольте только напомнить вам, что ваши отношения к почившей государыне не кончаются ее смертию и этими панихидами. Вы, верно, и сами знаете то. Но и поступайте же но тому, как знаете. С вашею молитвою утреннею и вечернею всегда соединяйте и краткую молитву о упокоении души ее так: «Помяни, Господи, благочестивейшую государыню императрицу Александру Феодоровну». Это будет и для нее утешительно, и для вас назидательно. Аминь.

Ноябрь 1860 года



3. К новоизбранным деятелям общественным (Хотите ли создать благо народно прочно – возгревайте в нем дух христианства)


Слава Тебе, Господи, скажем и мы с вами! Кончились труды и беспокойные соображения ваши, желания улеглись, порядок установился, остается одно чаяние исполнения предположенного… И вы собрались ныне в храм — одни, чтоб принести благодарность за окончание труда и предать Господу надежды в выборах, другие, чтоб испросить благословение Божие на начало новых трудов и освятить молитвою первые шаги свои на пути служения. Да благословит вас Господь по молитве вашей.

Как вы теперь сделали, так и делайте и во все время служения вашего, и во всех делах его. Особенно когда мысль будет двоиться или обстоятельства так сложатся, что трудно определить, на какую сторону надо склониться своим содействием, всегда обращайтесь к Господу за вразумлением — и получите просимое… «Ибо Господь близ, и Он есть действуяй в нас и еже хотети и еже деяти истинно доброе» (Флп.4.5;2,13). Сами будете недоумевать, как в час молитвы сложатся мысли и сердце примет правую сторону. Ибо не ум решает. Вы, верно, знаете, что правит всем Господь и что Его намерений никто переменить не может. Если Он и попускает что, то только прикосновенное, а не главное, — куда Он потом устремляет и попускаемое. Есть путь Промышления Божия, или программа для течения происшествий — и больших, и малых, — умом Божиим созерцаемая и силою Его приводимая в исполнение. Весь труд правителей, а равно и достоинство правительствования, состоит в том, чтобы попасть на сей след Божий, в эту стезю, проначертанную мыслию Божиею. Те только действия и плодотворны, и велики, которые попадают на сей путь, хоть бы они не выдавались из‑за других, — и это истинно не только относительно многообъятных действий, но и относительно малых, касающихся одного лица, семейства, рода, а не только целого села или округа. Сознавши сие, спросите сами себя, как попасть на сей благотворный след. И вы не найдете другого ответа, кроме следующего: предайте всецело в руки Божий и себя, и свое служение, а затем молитвенно припадайте ко Господу о вразумлении и укреплении всякий раз, как приступаете к делу, или, еще лучше, непрестанно содержите в себе сей молитвенный дух и настроение, и никогда не будете лишены должного руководства. Еще никто из уповающих на Бога и живущих в Нем сердцем не был посрамлен. Не увлекайтесь видимостию. Жизнь возрастает сокровенно, так совершается и все животворное. Не прельщайтесь успехом, не смущайтесь и невидением тотчас успеха. Плод трудов, может быть, отложен Господом за пределы вашего служения. Пусть он не будет приписан вам, не скорбите: это только здесь, — на том же свете чадо сие найдет своего родителя. Но и на этом не все дела так закрываются, чтоб нельзя было угадать, где их источник. Вы только сейте по тому указанию, какое сложится в вашем сердце, освященном богомыслием и предстоянием Богу, а плоды предоставьте распоряжению Домовладыки всего мира и всей Вселенной. Пусть даже говорят: «Вот делал, да ничего не сделал». После оправдаетесь. Да и то истинно: «Бог оправдали, кто осуждали?» (Рим.8,33–34)

О том, думаю, нечего говорить, что главное у вас должно быть свидетельство совести. Это вы знаете; но не лишним считаю прибавить — совести, просвещенной словом Божиим и укрепленной благодатию Божиею и молитвою. Совесть всегда можно сбить с толку кривотолкованием. Верный руководитель ей — слово Божие. Уясните себе, по его указанию, дело свое и свой долг, и потом действуйте по тому, умудрясь только не покривить дела в применении начал к обстоятельствам или в направлении сих последних по началам принятым и предначертанным. Думаю, что все так и делают. Но вот что: может быть, не все делают или не все делают с должною настойчивостию и усилием. Надобно построить программу для своих действий по духу христианства и в сем одном духе действовать во всех обстоятельствах. Ведь вы, как и все действующие лица, стоите в числе устроителей блага народного. Благо должно бы принадлежать человеку по природе, но не принадлежит. Почему? Потому, что он восстал против Бога в лице праотцев и пал. Благость Божия восстановляет его в Господе Иисусе Христе в Святой Церкви, или чрез христианство. Восприявший дух христианства получает право на благо внешнее и действительно приемлет благо внутреннее — восстановляется в себе духовно с правом на возвращение потерянного и вовне, если то — благо ему, и по усмотрению Благодетеля. Вот как выражается сей закон: «ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Ср.: Мф.6, 33). Так, хотите ли созидать благо народа прочно, возгревайте в нем дух христианства и ничего не допускайте такого, что бы могло, хотя сколько‑нибудь, погашать и ослаблять его. Не говорите: «Не наше дело». Нет, — ваше. Вы, христиане, поставлены действовать в кругу христиан и во благо им, как христианам. Как же при такой обстановке вы будете действовать, не имея во внимании духа христианства?! Разве занятия ваши не способны принять такое направление?! Быть не может. Есть и пить — что проще? Но и сие может быть обращено в славу Божию. Велико ли дело — стакан воды или праздное слово? Но и они в День Суда поставлены будут в расчет и послужат в оправдание или в осуждение нам. От чего так? От того духа, каким исполняются сии дела. Если теперь эти малозначительные дела способны исполниться духом, из‑за которого они обращаются в славу Божию и оправдание нам на Суде, тем более дела вашего служения способны преисполняться духом Христовым. Они все могут быть — милость и Суд — две наперсницы Божий! Если же при всем том вы считаете чуждым для вашего служения — блюсти христианство, помогите мне в этом труде… Бросим этот раздел, в христианстве неуместный, — светский и духовный, как будто ни от нас к вам, ни от вас к нам — нет перехода. Возьмемся все дружно за одно дело Божие — созидать во всех дух Христов для споспешествования всем обладать истинным благом, доступным человеку на земле.

Все, доселе предложенное вам, обнимает все в совокупности ваше служение. Что касается, в частности, до дел ваших, то относительно их помяну только одно: не только сами не допускайте, но и преследуйте в других дела, привлекающие гнев Божий и отнимающие благословение Божие. Благословение Божие всегда готово; оно объемлет и покрывает нас; его отдаляют от нас дела, Бога прогневляющие и привлекающие Его клятву. Не будь сих дел, всегда будет благословение, следовательно, довольство, мир и во всем счастливый успех. Желаете ли сего — изгоните из нашей епархии дела, вопиющие на Небо, и размножьте дела, привлекающие Божие благословение. Главное вот что: не обижайте и не давайте в обиду, не доводите до слез, напротив, — осушайте слезы плачущих. Слезы сирых и горьких вдовиц, причиненные или не иссушенные по нерадению, иссушат поля наши и внесут огнь в жилища наши. Паче всего блюдите себя в отношении к ним. Будьте око слепым, нога хромым и всякому нуждающемуся верная помощь и подпора; творите суд, правду и уравнение всем во всём — без лицеприятия и мздоимства. О сем, впрочем, излишне распространяться много. В себе самих имеете вы о сем учителя — вашу добросовестность и сердоболие.

Но есть еще — ряд дел, привлекающих проклятие Божие, которые не всеми, однако ж, признаются таковыми. Это образ мыслей, противный правилу веры. При настоящем, распространяющемся всюду, просвещении очень важно сколько способствовать сему распространению, столько наблюдать за духом и характером его. Не все то золото, что блестит. Вы знаете, сколько худых мыслей проходит в книгах, украшающихся хорошими титлами. Да и без книг идеи, будто по телеграфу электрическому, разлетаются повсюду и «тлят» (развращают) (1Кор.15.33) благомыслие искренно верующих… Станьте же вы стражами и блюстителями нашей епархии от вторжения к нам тлетворных мыслей, «да никтоже будет нас прельщая философиею и тщетною лестию… по стихиям мира, а не по Христе» (Кол.2.8). Не думайте, что все равно, как бы кто ни думал, и что Бог одинаково смотрит на производительность ума, согласна ли она с Его волею или нет. Напомню вам чин, бывающий в Неделю Православия, и вы сами уверитесь в противном. Там сначала кратко изображается, что Бог положил начало нашему спасению в Господе Иисусе Христе еще в раю, потом подготовлял людей к принятию Его чрез Пророков, а наконец, Сам Господь пришел и совершил сие спасение смертию Своею. По Воскресении же послал в мир Апостолов, которые и устроили на земле Святую Церковь Его — «столп и утверждение истины» (1Тим.3.15). Последуя ей, мы веруем во «еди–наго Бога Отца, Вседержителя, Творца…» — и прочее, как читается в Символе веры, с прибавлением, что — веруем и всему преданному Церкви устно и установленному Соборами. Затем поражаются анафемою все, противящиеся истине: анафема такому‑то, анафема такому‑то. Укажу вам для примера, кому это. Тем:

— кои не пленяют разума своего в послушание Божественному Откровению и противятся ему и всем истинам его — анафема;

— кои отрицают бытие Божие и утверждают, что мир сей и всё в нем бывает без Промысла Божия и по случаю, — анафема;

— кои дерзают говорить, что Сын Божий не единосущен и не равночестен Отцу, как и Дух Святый, — то есть не исповедуют, что Бог есть Един по Существу и Троичен в Лицах, или что Отец, Сын и Дух Святый суть Един Бог, — анафема;

— кои хульно учат, что для спасения нашего и очищения грехов наших не нужно Пришествие в мир Сына Божия и Его вольное страдание, смерть и Воскресение, — анафема;

— кои отметают бессмертие души, кончину века, Суд будущий и воздаяние вечное за добродетели на Небесах, а за грехи осуждение — анафема;

— кои отвергают Соборы святых отец и их предания, Православною Церковию благочестно хранимые, — анафема;

— кои отметают Таинства, Святою Церковию содержимые, не почитают Пресвятой Богородицы, Ангелов и всех святых, а также святые мощи и иконы, — анафема.

Не думайте, что анафема есть простое слово. Нет, — это слово и дело вместе, по непреложному определению Самого Господа: «елика аще свяжете на земли, будут связана на небесех» (Мф.18,18). Анафема церковная скрепляется и утверждается изволением Божиим; следовательно, распространение пораженных церковною анафемою идей есть распространение проклятия Божия. Хотите ли отвратить сие бедствие, оградите нашу епархию от вторжения противохристианских учений, тлящих детские и юношеские умы чрез превратное воспитание, чтение дурных книг, знакомство с нехристианскими обычаями и прочее.

Больше сего не нахожу, что сказать вам еще. Исполните сказанное и будьте уверены, что, сие творя, и сами спасетесь, и спасете многих.

Думаю, что вы ожидаете упоминания о предлежащей перемене взаимных у нас отношений. Об этом нечего вам сказать с сего места, кроме одного: будем молиться, чтоб Господь дал мирный исход сему делу великому как награду за кроткий и миролюбивый дух, господствующий у нас повсюду. Уповаем, что и будет тако, по благости Божией. Если же, против ожидания, произойдет где какое нестроение, будем молиться, чтоб Господь дал местным деятелям ум и силу уладить поспешно сие нестроение и обратить все к общему благу. Вернее же всего — как сие, так и все прочее предадим в руки всепромыслительного попечения Божия о нас! Ибо «уповающаго на Господа милость обыдет» (Пс.31,10).

В сих мыслях оканчиваю мое вам слово, призывая на вас благословение Божие и моля Его благость, да поможет вам действовать в том духе, какой благоугодными представит вас пред лицем правды Его неизменной в День окончательного воздаяния всем деятелям на поприще течения дел всего мира. Аминь.

Декабрь 1860 года



4. На отпевание генерала В. А. Колобова (Подвигом добрым подвизался ты)


Что тебе сказать на прощание, почивший о Господе собрат наш?

Прийми от нас как последний привет ублажительную для тебя песнь Церкви: «Блажен путь, в оньже идеши днесь… яко уготовася тебе место упокоения». И это самое приличное при гробе твоем слово!

При гробе других мысль иногда колеблется недоумением об их участи и скорбь от сей безвестности нередко делает робкою самую молитву о них, вызываемую сердобольным благожеланием. Но от твоего гроба веет успокоением, и, отдавая тебе последний долг, мы благонадежно можем вложить в уста твои слова Апостола: «подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох. Прочее убо соблюдается мне венец правды, егоже воздаст ми Господь в день он, праведный Судия» (2Тим.4,7–8). Это самое верное и полное тебе надгробие!

Так, подвигом добрым подвизался ты. Во свидетельство сего не нужны нам сторонние удостоверения. Повесть о подвигах твоих написана на тебе самом. Ты сам, говоря словом Апостола, составляешь живое о себе письмо, «читаемое всеми» (2Кор.3.2). На главе твоей, на персях, на руках и ногах твоею кровию записаны дела твои (разумеются раны), и все видящие тебя беспрекословно ответят на слово твое: «Да, воистину добрым подвигом подвизался ты!»

Если любящее, от самой любви, однако ж, страшливое, сердце еще будет смущаться помышлением, не прокрадывалось ли что недоброе среди добрых подвигов и не заграждает ли это теперь входа тебе в места упокоения, — укажем ему на то, как скончал ты течение свое, — и оно успокоится. Все видевшие предсмертные страдания твои — не короткие и не малые, — обращая взор к небу, не раз вопрошали: «Господи, чего ради эту многотрудную жизнь благоволишь Ты заключить такою страдальческою кончиною?» И вера всегда отвечала им: «Этот огнь болезней послан, чтоб попалить все остальное терние прегрешений, самородно и не самородно проросшее на поле твоей жизни, — чтобы чистым, как «сосуд — в честь» (Рим.9,21), пренесен ты был в дом Бога — Судии и Воздаятеля». «Многими скорбми» куда входят? «В Царствие» (Деян.14,22). И «тесный путь» куда ведет? «В Живот» (Мф.7.14).

Скажет кто: «О терпении его, Иовлевском, мы слышали и кончину его болезненную видели, но не в них окончательная надежда. Вера все уравнивает и венчает». Но милостив Господь и щедр. Если кто, то паче он может с дерзновением удостоверить всех: «веру соблюдох» (2Тим.4,7). Спросите у проводивших дни и ночи у болезненного одра сего страдальца, и они скажут вам, где находила отраду душа его, когда истощалось терпение его? В Боге, Едином Боге был покой его. Икона Владычицы, спасавшая его в бранях, всегда была при нем, не только как утешение, но и как утишающее врачевство. Сладчайшее имя Господа не отходило от уст его. Был ли день, когда бы не соединился он с Господом в Пречистых Его Тайнах? А «всяк веруяй в Он, не постыдится. Веруяй в Он, имать Живот Вечный: и на суд не приидет, но прейдет от смерти в Живот» (Рим.10,11; Ин.5,24). Отходя ко Господу, он праведно может возгласить: «Господи, в руце Твои предаю дух мой!» (Лк.23,46).

Итак, «блажен путь, в оньже идеши» ты ныне, «яко уготовася тебе место упокоения». Отдавая тебе последний долг, мы молим смиренно Господа упокоить дух твой «в селениих праведных». Но при сем, против воли, готова исторгнуться и другая молитва: «Помяни и нас пред лицем Господа, когда, представ престолу правды Его, обрящешь милость у Него!» Аминь.

26 апреля 1862 года



5. При отпевании господина почтмейстера П. П. Никольского (Ни одна жизнь не остается без следа)


Приидите, последнее целование дадим, братие, умершему, последнее ему приветствие, последнее к нему собеседование! Так, жизнь отжита. Обветшала одежда плоти—и сбрасывается. А дух выходит горе, — в чаянии облещися некогда в нетленное и невет–шающее одеяние.

Свечерял день жизни — и труженик возвращается к Домовладыке, — чтоб приять заслуженную мзду.

Брань кончена, и ратоборец отходит к Распорядителю брани, чтоб украситься достойным венцом.

Плавание совершено… Корабль в пристани, — и пловец, свободно вздохнув после бурь, готовит к предъявлению добытые на стороне сокровища.

Радуемся за тебя, почивший о Господе собрат, — за твой покой, за твою свободу и твое отрадное теперь пребывание. Но не можем не скорбеть о разлуке, теряя в тебе не приятного только собеседника, но и благотворного деятеля.

В последний раз являешься ты среди нас — в храме Божием — и, конечно, не затем, чтоб только раздражить плач и усилить воздыхания. Нет. Вступившим в область бессмертия странны слезы о смерти плоти. Что же скажешь ты нам напоследок?

Уста твои сомкнуты, язык связан. Но есть слово, которое без звуков передается, без слуха внемлется и без особого посредства переходит из ума в ум. Это слово жизни каждого.

Ни одна жизнь не остается без следа. Как в картине есть один господственный цвет и в аккорде господственный тон, так жизнь каждого носит отпечаток, который ясно видится на всех ее проявлениях и остается по смерти как завет и духовное наследие отходящего.

Если б мы спросили тебя самого, в чем слово жизни твоей, скромность твоя сказала бы только: «Молите Бога о мне, грешном». Но если б любовь наша победила твою скромность, то, мы верно знаем, вот что мог бы ты передать нам как урок из опытов жизни твоей: «Искренно любите святую веру, ее догматы и все ее уставы, и в совершенной покорности ей находите себе отраду и укрепление. Да будет она путеводительницею жизни вашей и усладительницею последних предсмертных минут ваших. Покоясь на ее лоне, благонадежно предадите вы дух свой в руки Божий.

Будьте верны своему долгу; обязанности его напишите на скрижалях сердца, внимайте им, как непосредственно вас касающейся воле Божией, и, не щадя сил, исполняйте, «не пред очами точию работающе, яко человекоугодницы» (Кол.3.22). И вы с спокойною совестию испустите последний вздох.

Благотворения не забывайте. Простота, тихонравие и теплота любви пусть согревают всех окружающих вас — семейных, служащих, близких и дальних. И в последний час вы не испытаете болезненности от хлада смерти.

Живя, живите так, как бы вы должны были умереть каждый час. Ибо дыхание наше в руках Божиих, и когда хочет, пресечет его — утро, вечер или полудне. Предайте себя в волю Божию и при отходе отсюда не будете болеть о недоконченных делах или незавершенных попечениях».

Довольно с нас! Знаем, что таков след жизни твоей! Принимаем уроки сии как последнее твое нам завещание! Но выслушай, просим, и наши желания. Веруем, что ты жив и должен теперь предстать Господу. Питаем надежду, что, совершив все очистительные действия святой веры, ты будешь помилован. Ибо это преимущество нашей веры — переходить от смерти в живот. При всем том по братскому общению мы не перестанем молиться о тебе. Помяни и ты нас пред лицем Божиим.

Ты отходишь в другой мир. Как новорожденного на земле радостно сретают живущие, так радостно сретят и тебя там отшедшие прежде тебя.

У каждого из нас есть там не одно близкое сердцу лицо. Передай им наши приветствия; поведай им о наших скорбях, наших нуждах и тревогах и уверь их, что и мы все «желаем скорее разрешиться, чтоб быть со Христом» (Ср.: Флп.1.23) и во Христе со всеми ими.

Ты отходишь к отцам. Но общение наше не прекращается смертию, а только из видимого и осязаемого становится невидимым и неосязаемым. Вам там виднее, какие направления лучше нам принимать в жизни своей. Не оставляйте же нас в наших нуждах.

Кому нужно вразумление, вразумляйте; кому нужно подкрепление, подкрепляйте; кому нужно утешение, утешайте.

Такие немногословные излияния чувств при гробе твоем прими от нас, почивший о Господе собрат, как последнее приветствие — и прости. Мы же, остающиеся здесь, братие, приидите, последнее целование дадим умершему, молящеся Христу Богу, да упокоит дух его и вчинит, иде–же «свет животный» (Ин.8,12), в лоне Авраама (См.: Лк.16,22) со всеми праведными и святыми. Аминь.

10 сентября 1862 года


6. Речь к воинам, только что обученным и отправляющиеся к месту назначения (Вручаем вас покрову и заступлению Владычицы Богородицы!)


(Новобранцы только что обучены и отправлялись в Северо–Западный край. После обедни на площади молебен был, и они благословлены иконою Владимирской Божией Матери. — Свт.)


Примите осенение от чудотворной иконы Пресвятой Богородицы — Владимирской. А эту икону возьмите с собою в г5лагословение вам от лица всей владимирской паствы, которая и молится, и будет молиться о вас.

Вручаем вас покрову и заступлению Владычицы Богородицы! Помните, сколько раз спасала Она наш город — Владимир! Сколько раз спасала Москву и все русское царство, — чудодействуя чрез Свою Владимирскую икону. Разгоняла полчища вражеские, утишала крамолу, избавляла от самых крайних бед. К Ней и обращайтесь всегда с верою.

Она несомненно будет вам помогать, ибо любит род христианский и христолюбивое воинство, только сами поостерегитесь и не делайте ничего, за что отвращает Она, Пречистая, очи Свои от людей.

Будьте трезвы, между собою мирны, начальству послушны, в нуждах терпеливы, никого не обижайте, храните веру святую, страх Божий и паче всего чистоту и целомудрие. Если будете таковы, как одеждою какою, будете одеяны Небесным покровом и, как столп облачный, будет окружать вас Промышление Божие и заступление Владычицы Богородицы!

Буди на вас благословение Бога, в Троице славимого, — Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

24 апреля 1865 года



7. На отпевание купца П. В. Козлова (В час сей мы – ученики, а ты – учитель)


С скорбным сердцем и тяжелою мыслию окружаем мы гроб твой, почивший о Господе! Это не потому только, что в смерти твоей видим всю глубину унижения высокого естества нашего или что она резко напечатлевает в уме нашем образ нашей смерти и путь, который и нам надо будет пройти. Нет — не одно это. Но в час сей мы — ученики, ты — учитель. Души наши погрузились в себя размышлением и изострили внимание свое, в готовности услышать от тебя последнее слово — завет отжившего к оставшимся в живых — с кафедры гроба, из области смерти. Скажи же нам — какой смысл смерти и в чем цена жизни?!

Уста твои безмолвны, но и без слов можно вещать. Позволь мне стать теперь истолкователем безмолвных вещаний твоих и прочитать окружающим тебя завещание твое. Если б открылись уста твои, вот что, конечно, сказал бы ты нам: «То, что вы называете смертию, не есть смерть, а начало жизни — подлинной, нескончаемой. То же, что вы называете жизнию, не есть жизнь, а непрестанное умирание. Весь век свой бьется человек, чтоб жить, — и только спешит к смерти. Строит он себе дом жизни, а выходит гроб! И не видит сего, бедный, пока не приближится к самым дверям его.

Слышите, что поется теперь надо мною: что все привременное — тень, сон, призрак. Так есть. Смотрите на меня и осяжите сию истину. Но во всю жизнь какой‑то покров прелестный лежит на очах человека и он все видит иначе. Только пред лицом смерти спадает покров сей. И блажен, кто не был введен в обольщение. Хотите ли еще в жизни разделить «облежащий нас облак» (Евр.12,1), скрывающий действительность, — поставьте себя мысленно в это положение, в каком я нахожусь, и не отступайте от него вниманием. Только лик смерти силен сохранить от прелести ваши мысли и чувства.

Среди вас жил я, и вам известны дела мои! Часть жизни моей прошла в усилении средств, часть — в служении обществу, последние годы казались годами отдыха и покоя. Господь благословил меня довольством, почетом и детьми. Вы сами это видите. Но все это не я, а обстановка жизни моей. Я старался быть честным, справедливым, исполнительным, хранить мир со всеми, делать добро по силе и неуклонно «ходить в оправданиях Господних» (3Цар.2.3), Церковию содержимых. Но и это внешняя сторона жизни, а не существо ее, не то, какими признаются за гробом живущие на земле.

Там всякий признается таким, каким созерцает кого Господь по его сокровенным помышлениям, чувствам и расположениям. Но это тайна, которая не передается от умерших живым. Одно скажу вам. Пред вратами смерти раскрывается в сознании вся картина жизни — и нет силы отклонить от нее внимания. Хотите ли, чтоб сие послужило вам в утешение и стало предначатием нескончаемых радостей, имеете слово Божие и Святую Церковь — учительницу. Образуйте себя по их начертаниям, и в час смерти возвеселит вас образ жизни вашей.

Вы знаете, что никто не чист от скверны, «если и один день жития его на земли» (Иов.14,5). Я же сколько лет прожил — и как много нагрешил пред Богом! Ведайте, однако ж, что за гроб переходят с нами только добрые дела, из злых же дел переходят только те, кои не очищены покаянием; все же очищенные покаянием остаются на земле. Я теперь на деле испытываю, как неложно слово Господа, что «разрешенное на земле разрешается на Небе» (Мф.18,18) так, что и следа его не остается там. Великая это и неисследованная милость Божия к нам — Исповедь и Святое Причастие. Верующий и все по вере исполняющий не зрит смерти, а переходит от смерти в живот!

Не льститесь же, братие мои, и не отлагайте день от дня — до смерти. Меня не нечаянно постигла смерть. Я видел ее приближение и успел приготовиться. Благодарение Господу! Но если б мне теперь позволено было возвратиться к Исповеди, как многое поспешил бы я восполнить, — если не в открытии дел, то в силе сокрушения оных и подвигах за них. Кто восполнит сие недостающее?! Я под сень креста укрываюсь и вас прошу: помогите мне молитвами вашими и всех святых созовите на молитву, — чтоб не вменил Господь мне грехов моих и правда Его не затворила мне входа в чертог славы, уготованный любящим Его».

Слышите ли, братие, речь сию. Я влагаю ее в уста почившего; но она не придумана, а взята с действительности. Ибо воистину — всё так есть. Придите же, соберите сии плоды жизни с бесплодного будто древа смерти и вкусите их, чтобы жить не па смерть, а на живот. Се, последнее целование даете умершему, но не последнюю молитвенную память. О нем молитва — а себе урок! И это будет след жизни его в нас. Всем путь один. Придет время — и нас положат во гроб. Надо готовиться. А как? Всего лучше учиться сему у гроба умерших, и не учиться только, но и пожить по учению, чтоб потом умереть поучительно для тех, кои имеют пережить нас. Аминь.

7 марта 1865 года


8. На освящение водопровода в г. Муроме, в день венчания на царство государя императора Александра Николаевича (Вода естественная и вода духовная)


К отечественному торжеству венчания на царство благочестивейшего государя нашего императора Александра Николаевича присоединяется ныне у вас, граждане, и ваше собственное празднственное учреждение — сочетание случайное, конечно, — не простою, однако же, мыслию избранное. Венчаясь на царство, благочестивейший государь облекался во всестороннюю заботу о благоденствии народа своего. Потому может ли не быть для него утешительно, что день сей — где‑то — ознаменовывается исполнением его обетов и желаний, хотя не по прямым его распоряжениям. Дела, подобные совершенному у вас, составляют лучшее украшение венца царственного и не недостойное и не нежеланное приношение венчанному. Даруй, Господи, чтоб нынешний торжественный день ни один год не проходил в отечестве нашем без подобных жертв, в утешение возлюбленному монарху нашему.

Обращаясь к предмету вашего местного ликования и, прежде церковного над ним священнодействия, желая почтить его священнодействием слова, недоумеваю, что сделать: хвалить ли дело или славить совершителя его? Но дело само себя хвалит громче всякого слова, а хваля совершителя, попадешь ли в меру хвалы, которая изрекается ему в сердцах всех, и совпадешь ли с чаянием и желанием его самого? Не причинить бы тем ему вместо удовольствия неудовольствие, ибо искренняя скромность обычно смущается и непритворною, и не незаслуженною похвалою. Лучшим потому сужу вознестись к Тому, от Коего сходит «всякое даяние благо и всяк дар совершен» (Иак.1,17), и, при сем свете смотря на дело, — пригласить вас благодарить, давать обеты и поучаться.

Вы получаете нечаянную радость, граждане. Думали вы, искали, просили?! Нет. У одного, без вашего влияния, родилась мысль, созрела в желание, плодопринесла решимость и дело, и все это почти мгновенно. Кто же посеял такую мысль и дал ей так окрепнуть? И потом, — Кто дал силу задуманное довесть до конца, несмотря на немалые, конечно, препятствия? И опять, — откуда лицо, избранное в орудие облагодетельствования вас? Кто привлек его сюда издали, как бы нарочно только для того, чтоб вы получили из рук его то, что получаете и что иметь другим долго еще, может быть, не придется и стоить будет немалого труда? Все сие от Того, от Которого все доброе, — и мысль, и дело, и без воли Которого ничто не совершится в мире. Возносите же благодарные к Нему молитвы за Отеческое Его о вас попечение, так осязательно явленное в промыслительном устроении дела, столько для вас благодетельного!

Так видим милость к вам Божию, — видим, что вы ныне как бы особые избранники у Господа. Скажите же нам, чем заслужена эта милость? И что значит она? Есть ли это воздаяние за прошедшие дела ваши или призвание к делам, еще только чаемым от вас? У Господа даром ничего не бывает, и Он, в одно время зрящий и глубокое прошедшее, и отдаленное будущее, на прошедшем построевающий настоящее и из настоящего извлекающий будущее, — умеет сочетать то и другое — воздаяние с призыванием. Но если б предложено было сделать выбор и нужно было дать вам руководительную на то мысль, — я сказал бы: откажитесь от первого и изберите последнее. Притязательное сердце, конечно, тотчас готово видеть воздаяние, — пожалуй, готово указать и заслуги даже там, где их совсем нет; но тем, кому заповедано быть по преимуществу смиренными, как соглашаться на то, что внушает нескромное самомнение? Да и как озираться назад и видеть что‑либо там, когда Апостол в примере своем дал заповедь: «задняя забывать, в предняяже простираться» (Флп.3.13). Бог может воздавать еще здесь за прошедшие труды; но вы в милости Его не другое что видьте, как побуждение к умножению благих дел. Потому ныне паче полагайте в сердце своем обеты на дела благотворения и богоугождения, чтоб и благодарность Богу засвидетельствовать не словом только, но и делом. Как бы желалось, чтоб указание сие не осталось у вас пустым словом!

Вы получаете благо только вещественное: улучшается часть внешнего вашего быта, облегчается способ к удовлетворению насущных потребностей. Для тех, кои ничего не видят, кроме вещества, и за пределы его не простирают своих видов, ничего не остается теперь, кроме как приспособиться к полнейшему и всестороннему пользованию благом. Но те, у коих вещественное — не цель, а средство, с пользованием телесным не могут забывать и о духовном. У каждого из вас теперь сохранится время, труд и достаток, обратите же все сие в прибыль для духовной вашей жизни и, напояя тело, в то же время не обленяйтесь утолять и потребности души. Как именно и чем, указание на это можете найти в уроке от воды. Просмотрите историю явления силы Божией на водах в разное время — и поучайтесь. Припомните, вот Дух Божий носится «верху воды» (Быт.1.2)— вот воды отделяются от земли (См.: Быт.1,6–7,9–10), — вот четыре реки «напояют» земной рай (Быт.2,10–14), — вот воды смывают неправды первых жителей земли (Быт.6,5–22); 7,1–28; 8,1–14), — Авраам, Исаак и Иаков сподобляются видений наипаче при водах (Быт.32,24–29). Израиль спасается от египтян чрез чудесное разделение воды (Исх.14,21–30), — водою, чудно источенною из камня, напояется он в пустыне (Чис.20,7–11), — чудом над водою же вводится он и в Землю обетованную (Нав.3,14–17), — у Гедеона вода испытывает воинство (Суд.7,4–7), — у Илии попаляет жертву (3Цар.18,32–38), у Елисея очищает проказу (2Цар.5.10–14). Поминайте всё сие и подобное — и поучайтесь! Паче же приводите себе на мысль то, что в Церкви Христовой вода преимущественно есть не образ только благодати, орошающей, омывающей и напояющей душу, но и таинственное посредство к получению ее. Как вода имеет свои хранилища и от них проводники, чрез кои проходит к своему назначению, так благодать, вселяясь в сердце, оттуда проходит по всем направлениям деятельности душевной и в каждой, в свое время и по роду своему, приносит плод — или помышлений благих, или начинаний добрых, или чувств и расположений святых. Войди в себя и вникни, как все сие бывает. Над этим, впрочем, непривычная мысль затруднится, может быть; но есть и другие напоминания, сколько простые, столько же и многообъятные, — разумею воды купели и слезы покаяния. Вот об них паче и помышляйте, приходя пользоваться водою, — и молитесь словами пророка Давида: «наипаче омый мя от беззакония моего и от греха моего очисти мя… Окропиши мя иссопом, и очищуся: омывши мя, и паче снега убелюся” (Пс.50,4,9). Делая так, вы от воды естественной будете напоять себя и водою духовною и чрез то расти и крепнуть духом. Духовная жизнь не так, как телесная. Телесная крепнет, принимая вещество совне, а духовная растет внутреннею деятельностию, питаясь тем, что рождает из себя. Рождает благие мысли и святые чувства и ими питает себя и от них растет.

Вот пояснения на то, что я сказал вначале, — что лучше вам благодарить, давать обеты и поучаться. Теперь, воздавши всем должное в слове, обратимся к молитве и усердно помолимся ко Господу, да благословит Он воду вашу и все устроения по проводам ее и да дарует воде пригодность на всякую потребу, а устроениям — прочность и долгостояние, не пресекая притом благодарных чувств — и ко Господу, и ко избранному Им орудию Своей к вам милости. Слух же о том да радует всегда сердце благочестивейшего монарха нашего. Аминь.

26 августа 1864 года



9. На погребение игумении женского Владимирского монастыря Серафимы (Смерть напоминает нам, что мы не дома)


Во блаженном успении вечный покой по–даждь, Господи, усопшей рабе Твоей!» Так молится и так молиться всех нас приглашает Святая Церковь ныне при гробе почившей. Вы же что имеете на душе, окружая смертные останки сии? Разделяете ли голос Церкви или обычному предаетесь сетованию? Поучаетесь или равнодушно смотрите на гроб как неизбежный конец всех? Кажется, надлежало бы ожидать последнего. Но дивиться надобно. Сколько видим умирающих, знаем, что и сами все помрем, — а никак не можем равнодушно посмотреть в глаза смерти. В смерти совершается нечто решительное для нас. Темное даже предчувствие сего при виде ее потрясает все существо наше. И вот исходит из сердца помышление: что с нею и что будет потом с нами, — когда, в свое время, и мы вступим в тот же путь, — и налагает молчание на уста наши, и душу погружает в глубокое и грустное размышление.

Что с нею? Вот что говорит о ней песнь Церкви! «Блажен путь, в оньже идеши» ты «днесь, душе, яко уготовася тебе место упокоения». Матерь и спасительница наша так говорит: кто посмеет пререкать? Что почившая прешла от смерти в живот на вечный покой, — убеждение в этом есть одна из черт духа христианского. Мы течем, по Апостолу, «не яко безвестно: тако подвизаюся, не яко воздух бияй» (1Кор.9,26). Имеем удостоверительное слово Господа: «идеже есмъ Аз, ту и слуга Мой будет» (Ин.12,26). Нося в сердце сие удостоверение, апостол Павел желал скорее раз решиться от тела, чтоб «со Христом быть» (Флп.1,23), и желание сие как наследие стало достоянием всех христиан. Веруем, что «не обидлив Господь забыть» (Евр.6,10) какой‑либо труд наш. Сего ради поем: «блажени мертвий, умирающий о Господе» (Апок.14,13).

Точно, скажешь, «блажени мертвии”, — но те, кои умирают о Господе. Так, в этом крепость упования нашего. Но оно‑то и есть плод жизни почившей, паче других многих. Не будет ошибочно и ничьему убеждению противно, если вложим в уста ее слово Апостола: «подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох» (2Тим.4,7). Но если это можем приложить к ней, то должно приложить и следующее за тем: «прочее убо соблюдается мне венец правды, егоже воздаст ми Господь в день он, праведный Судия» (2Тим.4,8). Кто знал ее до монашества, и в монашестве, и в начальстве над монашествующими, — тот знает подвиги ее, и течение ее, и веру ее и не может не видеть уготованного ей за то Господом правосудным венца правды. Помяните подвиги девства и чистоты, нестяжания, постничества и воздержания, уединения и молитвы, послушания и труда, терпения и кротости, матерней о всех заботы и снисхождения ко всем, и возрадуетесь упованием. Конечно, «кто чист… аще и един день жития его на земли?» (Иов.14,4–5) Но спросим взаимно, кто не чист, омытый слезами Покаяния, с Господом соединившийся в Пречистых Тайнах Его и снова отпущение грехов приявший в Таинстве Елеосвящения? Говорю сие не затем, чтоб пресечь устремление молитвы вашей о ней, а чтоб развеять мрак безнадежия, которым нередко объемлется душа при виде отходящих в другую жизнь, — «и да не скорбите», как язычники, «не имущие упования» (1Сол.4,13).

Так, братие и сестры, «благословен Бог… порожден, нас во упование живо… в наследие нетленно и нескверно и неувядаемо, соблюдено на небесех вас ради» (1Пет.1,3–4). Исходя от сей уверенности, недоумеваешь: чего же еще ноет и сетует душа при гробе почивших?! Уж не о себе ли более? И в самом деле, если там живот — здесь смерть, там покой, а здесь труд, там радость, а здесь скорби, там родное — здесь чужое, то мы пред лицом умерших точно в таком положении, в каком отправляющие кого‑либо из своих на родину, а сами остающиеся на чужой стороне. Сердце ощущает сие и ноет. Обычно забываем мы, что мы не дома. Смерть напоминает о сем и воскрешает усыпленную тоску по родине. Вот и плач, и сетование по поводу умерших, но больше о себе, чем о них. Мне кажется, что и нашей почившей уста готовы сказать нам: «Не плачитеся о мне, — но себе плачите».

Но и о себе что плакать? Не лучше ли, став твердою ногою на незыблемом камени упования нашего, внимательно осмотреть себя и разумно удостовериться, так ли мы «течем, да постигнем» (1Кор.9,24). Если так, укрепимся в сем правом течении; а если не так, исправим неправое. Это урок от смерти к живым. Смотри и поучайся. Вчера очи сии видели, и уши слышали, и уста говорили, и тело было в движении. Но дух жизни отошел: и что вы видите? Помни же всякий минуту сию и действуй так, как внушает сия память. Ныне она — завтра мы. Путь один. Не ищи же услад оку и уху: завтра око смежится и дверь уха заключена будет. Не давай воли рукам и ногам: завтра свяжет их рука смерти и тебя прикует к одру, с которого не встанешь. Не желай красных одежд и светлых жилищ: завтра вот в какую облекут тебя одежду и вот какой уготовят тебе дом! Не привязывайся к земле и к земному: завтра коса смерти порежет все сии узы и нехотя пойдешь во ину страну, — где все против здешнего — ино. Переселись же загодя туда мыслию и сердцем, чтоб, когда введен будешь в ту область, не быть тебе незнакомым с тамошними порядками. Так настроясь, мы добрый возымеем ответ в сердце своем на то, что будет с нами, когда и мы ляжем на подобное же ложе.

Вам, сестры, больше всех близок урок сей. Вы уже умерли и гробовыми саванами окутаны. Смотрите же теперь, что значит умереть. Значит быть телом здесь, а духом там. Так и сложитесь в сердце своем, чтоб, когда придет смерть, она не новое что произвела в вас, а запечатлела то, что постоянно было в вас и составляло закон жизни вашей.

Или вам не до уроков? Лишены матери так скоро — и не опомнитесь от внезапной потери? Но растворите печаль разлучения молитвою и уверенностию в ее к вам близости и по смерти; и, по слову Апостола, взирая на скончание ее жительства, подражайте вере ее. Вам оно известно более, чем другим. Вы и должны иметь и большее упование относительно нее, и более других обогатиться наследием от примера ее. Но всё же не переставайте вопиять: «Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшей рабе Твоей!» Аминь.

23 сентября 1864 года


10. На пострижение в монахи отца протоиерея г. Шацка, нареченного в монашестве Германом и предназначенного быть архимандритом Черниева монастыря (Существо иночества – быть едину с Единым Богом непрестанно)


Приветствую тебя, возлюбленный о Господе собрат по иночеству, приветствием радости и благожеланий! Мы рады, сретая тебя. Надеемся, что и ты радуешься, хотя не без трепета. Ибо если прошел ты сердцем совершенное над тобою в сии минуты, то не можешь не испытывать сильных ощущений, которые обычно волнуют добросовестные души, входящие в существо принимаемых ими на себя немаловажных дел.

Прихожу тебе на помощь и попытаюсь упорядочить движения сердца твоего моим простым словом, хотя не скажу ничего больше того, что устами моими уже изрекла тебе Святая Церковь.

Воистину дело доброе начал ты. Кто против сего? Остается совершить его добре. В сем отношении не говорю тебе: не думай, что облачением в иноческое одеяние окончен весь труд искания иночества. Этим я оскорбил бы твое рассуждение и сердце. Верно, знаешь, что как одетый в воинские доспехи может быть не воином, так и облаченный по–иночески может оказаться не иноком. Ты теперь готов на иночествование и вступаешь в чин проходящих его. Но само иночествование твое еще впереди. Нарисуй же светлее образ совершенного инока в уме своем и стремись осуществить его в остальной жизни твоей не щадя живота.

Видал ли ты, как пускают воздушные шары? Шар наполняется газом — небесною стихиею, без которой невозможно ему подняться вверх. Но и наполненный, он нейдет вверх, пока привязан вервями к земле. И отрешенный, уже устремляется вверх, по мере густоты окружающего его воздуха и тонкости наполняющей его стихии. Там наконец скрывается он в высоте или закрывается облаками, где и остается один, объятый со всех сторон небом. Вот образ совершенного инока! Отрешившись от всего, умом и сердцем устремляется он горе и пребывает там един с Единым Богом. Заметь, что в этом существо иночества, — быть едину с Единым Богом — не минуту, не час, не день, а непрестанно. Ничто тварное — ни большое, ни малое — не должно поглощать внимания и сердца инока… Он весь в Боге и в Небе. Что держит его там?.. Шар держится на высоте содержимого им небесною стихиею — газом… И инок держится сознанием своим на Небе по причине устремления туда всех желаний своего сердца, возгреваемых в нем Небесною благодатию. Испарится газ в шаре — шар начинает спускаться вниз, и чем более испаряется газ, тем ниже спускается шар, пока не падет опять на землю, от которой отрешился было… Умалится в иноке желание Небесного — он ниспадет вниманием долу и, вместо Бога, занят бывает тварию. Тогда теряет он свой характер. Заметь это и чаще приводи себе на память.

Не продолжаю далее сравнения. Предоставляю тебе самому развить его ширше. Об одном только напомню, что должно разуметь под отрешением. Отрешение иноческое не есть одно отречение от житейских связей, от чувственных удовольствий, от своекорыстия и от всех вообще предметов, коими питаются страсти, но есть, кроме того, отречение и от всех естественных чувств, не считаемых порочными, каковы чувства родства, дружбы и прочие. Все сие должно быть поглощено духом и от него получить свой характер, как внушает Господь, говоря: «кто есть Мати Моя; и кто суть братия Мои?., иже аще сотворит волю Отца Моего, Иже есть на небесех, той брат Мой, и сестра, и мати Ми есть» (Мф.12,48,50). Тут предначатие вечного Небесного суждения о вещах и лицах и соответственного тому расположения к ним. Только восшедший на сию высоту наслаждается полною свободою, и он только воистину есть раб Божий, ничему, кроме святой воли Божией, не порабощенный.

Не говори: «Высоко — трудно». Никто и не утверждает, что это легко. Но не устрашися, ниже убойся. Близ Господь с благодатию Своею, близ молитвы святых подвижников, к которым взывай и житие которых предначертай в уме своем к подражанию. И то ведай, что не вдруг — на высоту. Как всходят по лестнице? Начинают с низших степеней и постепенно поднимаются на самый верх ее. Взойдешь и ты. Только не ослабевай. Нудь себя на всякое дело и всякий подвиг, и будешь незаметно подвигаться вперед. За всякое напряжение свободы присетит тебя Божия благодать и закрепит за тобою то, чего искал ты. Благодать Божия действует в отношении к нам, как хозяин, который, идя за тяжело поднимаемым на гору возом, тотчас подкидывает под колеса камень, как останавливается лошадь, и тем сберегает пройденное. Имея сие в виду, ревнуй, действуй с напряженным усилием в надежде — и, верно, дойдешь до конца.

Не напоминаю тебе о честности поведения и исправном житии во внешних отношениях. С этой стороны ты очень известен, и перемена места, верно, не переменит твоих правил. Но не забывай при благообразии поведения заботиться и о благоустроєний сердца, о стройном сочетании в нем всех святых чувств и расположений.

Не напоминаю тебе и о внешних подвигах благочестия. Состарившемуся в благочестивой жизни, верно, тебе по опыту известны и пощения, и ночные стояния, и долгие священнодействия, и точное исполнение правил молитвенных, и действование не по своей воле — известно все сие и с своими трудностями, и с своими утешениями. Теперь предлежит только тебе — все сие из прерывающегося и поочередного сделать непрерывным и постоянным. Но не забывай при том и о внутреннем служении Богу, и о внутренних подвигах борьбы с помыслами и со всеми льстивыми движениями не всегда исправного сердца нашего.

Не напоминаю тебе и о предлежащем тебе начальствовании. Столько уже лет знаком ты с делами управления. И в новом кругу предлежащих тебе дел все устрояет то же благоразумие с опытностию, которым отличался ты доселе. Но не забывай, что главное у тебя будет управление душ в Царствие не внешним, а внутренним путем, — рассуждением братних помыслов и распутыванием сетей, какими враг обык запутывать совести немощных и малоопытных.

Мы надеемся, что ты поправишь вверяемую тебе обитель; но не думай, что при этом мы согласны, чтоб ты заботился об одном внешнем ее благолепии и довольстве, оставя внутреннее совершенство в иноческой жизни в небрежении. Нет. Если увидишь, что без ущерба последнему не может быть достигнуто первое, — оставь обитель в нищете, если это нужно, чтоб она цвела внутреннею красотою духовных совершенств.

Этим ограничусь. Ибо, если б все говорить, не было бы конца нашей речи. Впрочем, мудрый и в малом увидит многое. Да и сие малое я предложил тебе не затем, чтоб учить, а чтоб напомнить только тебе то, что, конечно, сам ты постоянно содержишь в уме и сердце своем. Господь да благословит тебя и да поможет тебе во всем добром во славу всесвятого имени Своего. Аминь.

17 декабря 1860 года



11. На выбор членов земства, в день сретения иконы Боголюбской (Устроять порядки земства следует в духе христианском)


Позвольте кратко приветствовать вас и выразить пред вами наши вам благожелания.

Милостивый Господь да приимет изъявленную вами готовность действовать в общее всех благо, как «жертву Ему приятную» (Флп.4.18). С сей же минуты начнутся и труды ваши — и пойдут предуказанною чередою. Для вас тут, конечно, все более или менее уже ведомо. Благословение Божие да соприсутствует вам выну и да восполняет все, чем будут недостаточествовать ваши собственные усилия и приемы. Вашим обращением к молитве вы гласно исповедали, что «аще не Господь созиждет дом, всуе трудятся зиждущие» (Пс.126,1). Этой истины не исповедует только ничего не делающий или проводящий время в пустых суетах. Да будет же Господь началом, и направлением, и концом всех ваших предначертаний. Все от Бога да исходит и к Богу да возвращается.

Вы будете устроять порядки земства. Это то же, что строить дом. Положите в фундамент начала святой веры, стены направьте по требованию правды и любви и завершите здание христианскими надеждами. Если в этом духе будете возводить ваше здание, хорошо будет в нем жить нашему земству. Если же будете увлекаться иноземными, иноверными и совсем неверными идеями, если так заведете дела, как заводят уповающие точию в веце сем, если повсюду у вас будут только одни интересы, то это для земства будет то же, что дым для пчел или засуха и саранча для растительности.

Конечно, вы не поддадитесь общей почти ошибке в устроителях нашего блага — званых и незваных, — по коей они считают себя вправе все строить сызнова. Нет, — у нас так нельзя. Земство наше уже давно устроено. Этого здания и стиль установился, и размеры определены, и материалы обусловлены. Новых порядков начертание походит на частные перестройки или пристройки в готовом здании, которому самому положено стоять неизменным. Припомните: «Земля наша вначале была обширна и богата, но не имела порядка». Откуда привзошли порядки?! Повеял дух новой жизни о Христе Иисусе, проник во все слои наши, во все отношения и дела и всё упорядочил по своему требованию. Мы часть града Божия, Иерусалима Небесного! Так вот на какой стиль смотрите и к этим размерам присматривайтесь. Ведь вы будете иметь дело не с одною мертвою землею, а с душами христианскими. Из христианских же материалов, скажем так, пристало ли строить что нехристианское?! В обычных постройках у нас материалы готовятся по зданию. А христианские души такой материал, к которому должны быть применяемы всякие заготовляемые для них здания — и здание просвещения, и здание правосудия, и здание устроения благосостояния внешнего, и всякие другие. Как бы блаженна была страна наша, когда бы так делалось во всех частях.

Открытие нашего земства в такой день, как нынешний, поселяет в нас надежду, что у вас все и будет устрояться не иначе как в сем духе.

Как именно каждую часть ваших занятий может воодушевлять сей дух, не буду разъяснять. Пощадим общее наше утомление и послушаем совета Премудрого (Иисуса, сына Сирахова), что пред мудрыми не следует размножать слов (См.: Сир. 7,14;20,8).

Владычица Богородица, под сень и покров Которой ныне подклоняетесь, да будет для вас и Направительницею ваших занятий, и скорою Помощницею в нуждах ваших. Аминь.

21 мая 1866 года



12. В день тезоменитства наследника цесаревича Николая Александровича (Три зла – настоящие, три зла – ожидаемые, и откуда нам ждать от них спасения)


Празднуя Святителю и Чудотворцу Николаю — образцу ревнивого духа по святой вере Божией и по правде государственной, — не забудем усердно помолиться ему, чтоб — он, ближайший покровитель и блюститель соименного ему благоверного государя цесаревича, наследника Всероссийского престола, тем же духом преисполнял и его и тот же дух возращал и укреплял и в народе, подготовляемом к его царствованию. Ибо тут корень — и крепости внутренней, безопасности внешней и всестороннего благоденствия и мира.

О себе, о том, что теперь у нас есть, мы не можем не сказать: «Благодарение Господу!» Мы счастливы своею удельною мерою счастия, но перейдет ли сие счастие и в будущее?! Возвысится оно или совсем иссякнет?! Не одно праздное любопытство спрашивает: «Что ждет нас впереди, или — если не нас, то преемников наших?!» Человеку так естественно надолго упрочивать свой быт, что он не может отказать себе хоть в косвенном, применительном, решении сего вопроса. Что же на него сказать?

Если сказать: впереди, конечно, будет или хорошо, или худо, — кто этим удовлетворится? Если даже прибавить к сему: будет хорошо, если сами будем хороши, и будет худо, если сами будем худы, — то прояснится несколько дело, но не представится в определенности, устраняющей всякое недоумение. Ибо — что значит быть хорошим и что значит быть худым в отношении к быту общественному?! Всякий решает это по–своему, и как решает, так и действует. Но не всякое решение есть решение доброе, хотя ни один решающий не имеет в виду очевидного зла. И вот на этот‑то случай благовременно восстает в мысли лик Святителя Николая и в духе своем указывает руководственное правило и для нас, и для последующих родов наших, именно: в духе ревности по святой вере и по правде государственной. Кто исполнен сим духом, тот найдется во всякое время и во всяких обстоятельствах, как быть хорошим и как действовать хорошо, в упрочение общественного благоденствия.

Правило это не требует долгих пояснений. Другими словами оно значит: «Живите смиренно по–христиански, любите престол и отечество—и будете сами благоденствовать и передадите сие благоденствие потомству своему». Посмотрите кругом! Кажется, у нас все так и есть. И благодарение Господу! Но приходит мне на мысль указать вам нечто в предостережение, — потому что ведь оружие готовят и учат воевать против врага во время мира.

Слава Тебе, Господи! В настоящее царствование одно за другим вводятся новые учреждения, — одно другого благодетельнее. Под влиянием их будущая Россия «обновится, яко орляя юность» (Пс.102,5). Но по образу бытия текущего мира к добру всегда у нас примешивается зло. И вот тут‑то смотреть надобно, — и смотреть, чтоб, если уже нельзя без зла, по крайней мере, оно было так мало, что не могло бы вредить добру.

Не связывают ныне у нас мысли и не пеленают ее, как дитя. Это не означает разрешения — думать как хочешь, а побуждение — самостоятельно дойти до того, как думать должно. Норма же, как думать должно, уже предначертана, — и отступать от нее не дается разрешения. Между тем можно не понять сего благого намерения и дать ему простор ничем не стесняться — ни земным, ни Небесным. Позыв на это очень соблазнителен и способен распространяться быстрее всякого поветрия. А зла от него — бездна. Нет злее силы, — как мысль, ничем не обуздываемая. Вот и смотреть надобно, чтоб необузданность мысли не охватила всех; и если уж нельзя без сей язвы, — разве бы уже кто‑кто подвергался ее заразе.

Указываются ныне и покровительствуются новые способы к расширению благосостояния каждого лица и целых обществ. Это не означает, что поставляется в общегодный закон: «душе… яждь, пий и веселись» (Лк.12.19); а только предначертывается довести нас до того, чтоб нам легче и скорее можно было удовлетворять житейским потребностям и потом больше иметь времени на попечение о душе и приготовление ее к Вечной Жизни. Между тем и это благое намерение может быть не понято. Можно пристраститься к одним благам земным, а к другим, высшим, потерять всякий вкус и позыв. Отсюда чувственность необузданная — язва гибельная, подобно первой, но еще более ее соблазнительная. Вот и надо смотреть, чтоб страсть к одним чувственным наслаждениям не охватила всех; и уже если нельзя искоренить ее у всех, — чтоб она где–где прорывалась робко, как недозволенное исчадие, а не ходила, подняв голову, по стогнам града.

Дается ныне часть самопопечения и самоуправления — нам самим. Это не означает, что дается позволение: «Делай все, что душе твоей угодно», а только дается знать: «Не все же вас няньчить, пора вам и самим о себе подумать и себя устроять», — по общему, однако ж, из одного центра исходящему — начертанию, которое все частные заботы и труды направляет к одному и объединяет все тело государственное.

Между тем и это благое намерение может быть не понято. Опыты самоуправления по указанной форме могут родить позывы на самоуправство без всяких ограничений. Позыв этот тоже способен увлечь многих и даже обобщиться—и потом разрушительно обнаружить свое требование и силу свою. Вот и надобно смотреть, чтоб не проникла к нам необузданная свобода действий; и если уже нельзя совсем заглушить ее у всех, то всячески не давать ей расширяться — окрепнуть до сознания своей силы. Пусть теряется в ничтожестве пред огромным большинством охотно подчиняющихся одною волею начертываемому устройству.

Все сии опасности, конечно, еще впереди; не придуманы, однако ж, они нарочно, с натяжкою, а неизбежны почти, если не будем внимать. При невнимании быстро разовьется у нас необузданность и мысли, и чувственности, и свободы и, конечно, принесет плод по роду своему. Не подумайте, что выставлять их на вид заставляет привычка к старинным приемам нравоучения — и что зловредность их есть мечта меланхолии, привыкшей на все мрачно смотреть из келейного уединения. Можно сказать: посмотрите и увидите. Да и без указания, — разве вы не видите сами? А как эти настроения зловредны — можете изучить на народе, за полвека пред сим подвергавшемся разрушительному их действию. До сих пор он никак не оправится и не установится, и если являет ныне некоторую внешнюю благовидность, то только благодаря железным цепям, в которые закован рукою самоизысканной, но едва ли навсегда прочной власти. Нет, — не в том утешение наше, будто всё это напрасные страхи, а в той вере в Божественное Промышление и особенное Божие попечение о православном царстве нашем, — по которой убеждаемся, что Бог не попустит разлиться у нас сему трех–составному яду или возобладать нами этому трехглавому змию из бездны. А если и случится, что сии стихии зла как‑нибудь размножатся между нами и возрастут до того, что могут быть опасными, всегда Он поставит нас в такое сочетание обстоятельств, которое вполне отрезвит нас и в свою меру и в свой чин поставит все силы и направления духа нашего.

Условие, однако ж, и при этом все одно — преобладающий дух ревности по вере и правде государственной. Этот дух удивительною обладает силою — держать все в своем порядке — и образует чутье, которое выведет из самых запутанных и затруднительных обстоятельств. Даруй, Господи, чтоб он сохранился у нас навсегда живым и действенным. В сем отношении можно бы обвеселять себя благонадежием, полагаясь на господствующее у нас Православие, но настоящее общественное у нас направление и настроение — даже для простого наблюдения — представляет немало такого, что отгоняет покой и колеблет страхом. Позволяю себе сие — не скрытое — сказать прямо. Высший — образованный — класс уклоняется в неверие; иной гласно не стыдится объявлять себя невером, а иной внешно кажет себя не чуждым веры, а внутренно давно невер; низший класс — простой народ — увлекается в раскол; остальных — не большая ли половина страдает равнодушием. Неверие, равнодушие к вере и раскол — наши современные болезни, — которые тем опаснее, что распространяются и заражают незаметно. Если оставить их свободно развиваться, они скоро разделят между собою всю православную Русь. Тогда негде будет витать и действовать духу спасительной ревности по вере и правде государственной. А без него откуда нам ждать спасения?!

Когда поставишь эти три зла — настоящие — в связи с теми тремя — ожидаемыми, — не удержишься от возгласа: что же делать и что предпринять? Будем молиться, чтоб Господь исправил нас, чтоб Сам воздвиг деятелей, способных уврачевать настоящие наши немощи и предотвратить будущие. К сему прибавим и свое небольшое содействие, именно: видишь зло — не поддавайся злу, но попекись удержать от него даже и ближнего своего. Если всякий начнет отклоняться от зла, злу не будет места между нами. Добро же тогда воцарится само, ибо ему предопределено царствовать в нас. Аминь.

6 декабря 1864 года


13. Пред панихидою о наследнике цесаревиче Николае Александровиче (Скорбно, братие, глубоко скорбно!)


И не время бы теперь слову, ибо скорбь, стесняя сердце, вяжет мысль и язык. Но от той же скорби не мог я и удержаться, чтобы не сказать вам что‑нибудь, хоть не умею сказать ничего более того, что уже есть у всех вас на душе.

Скорбно, братие, глубоко скорбно! Скорбно ради скорби благочестивейших государя и государыни.

Скорбно ради потери возлюбленного нашего наследника.

Скорбно ради измены десницы Всевышнего в управлении государством нашим.

Перенесемся мыслию туда — к смертному одру почившего! Его окружают государь, государыня, все августейшее семейство, избранная уже подруга жизни, так рано изжитой, мать ее и брат. Сами можете себе нарисовать картину того, что там происходит. Государь император велел известить своих любезных верноподданных, что он и государыня с умилением и покорностию переносят постигшую их скорбь и преклоняются пред неисповедимыми определениями Промысла Божия. О, кто не знает высокого духа нашего благосердого царя и нашей благосердой царицы! Но и они — отец и мать, и от сердца верных им сынов и дщерей России не может укрыться тягота томящей их скорби. Их же скорбь — наша скорбь, и кто не разделяет ее ныне?

Вот почему прежде сего вознесем ныне молитвы ко Господу, все устрояющему, да вселит Он в сердце государя и паче государыни, а с ними и всех, кои там, дух благодушия так глубоко, как глубока скорбь их, и осенением его да растворяет и погашает всякое воскипение печали, возмущающее круговорот жизни и тела, и души.

Но, братие, скорбь сия еще ближе к нам. Смерть — общий удел наш. Но есть смерть ранняя и поздняя. Есть смерть — предел жизни простой, и есть смерть — предел жизни очень дорогой. Пред нами ранний предел жизни, столько нам драгоценной и нужной. Как перенести его без глубокой скорби?! Даровал нам Господь Бог наследника. Град сей знает, каков он! И мы возлюбили его и столько времени на нем почивали будущими надеждами своими. Нет теперь любимого, и меркнет свет надежд наших. Вот и туга сердца! Мы любим уже и преемника его и также уверенно будем на нем основывать благие ожидания свои. Но возлюбленного уже все же разлюбить — не разлюбим, и лишения его забыть — не забудем, и в равнодушии не похороним его. Вслед его, за пределы гроба, пошли мысль наша и сердце, и удержим их там. Пусть вместе с ним стоят они теперь дерзновенно у Престола Божия и за него молят милосердого Господа — милостиву быть к нему, простить ему все согрешения и отверзть для него двери рая к принятию его в вечные обители.

Но и опять подумаем о том, что такое сделалось! Жизнь цвела и взята, можно сказать, мгновенно, — жизнь, от которой должен был произойти целый ряд царей. Теперь определится новее преемство престола, и дастся новое направление царственной линии. Не виден ли здесь особенный перст Божий? Не видна ли промыслительная «измена десницы Всевышняго» (Пс.76,11) устрояющего судьбы народов чрез подаваемых Им царей? Станьте теперь у сей исходной точки нового ряда событий: и что можете сказать на неотразимую потребность сердца — определить, чего ради сия измена и чего ожидать нам от нее впереди? Будущее и так мрачно, но здесь мрак его усугублен. Обычно оно объяснялось несколько в сем отношении давно неизменным у нас порядком преемства, а тут нечаянный поворот возбуждает только вопросы, на которые робкая и недалекая наша мысль не смеет давать ответов; завеса, отделяющая нас от того, что впереди, становится еще непроницаемее. Стоя пред лицом этой непроницаемости, где найдем опору и успокоение мятущемуся от скорби духу своему? В одной совершенной преданности в волю Божию. Веруем, что человеколюбивый Господь благопромыслительно взял одного наследника престола и благопромыслительно же дает другого. У гроба наследника престола паче, нежели когда, прилично нам молитвенно взывать: «буди воля Твоя, Господи!» (Мф.6,10; 26,42) И не это ли хотел внушить нам государь своею полною покорностию неисповедимым определениям Промысла Божия?!

Дивны дела Божий! И «кто уразумеет ум Господень?» (Рим.11,34). Но когда такое значительное изменение в нашем государстве промыслительно допущено или совершено в период существенных у нас изменений, то нельзя не поставлять первого в связи с последним. Кто знает, что было бы без сей перемены и что еще будет вследствие ее? Всяко, однако ж, сим печальным и, можно сказать, грозным событием не дается ли нам вразумительный урок: «Смотрите, осторожнее изменяйтесь. Изменяйтесь к лучшему во внешнем быте, как покажется вам лучше, но не покушайтесь изменять того, что вашего же ради вечного блага свыше учреждено среди вас». Вот смотрите: «надлежит человеку единою умрети, потом же суд» (Евр.9,27). Оправдание на Суде одно — в Господе, Спасителе нашем; а с Ним в общении бывают только верою в Него и жизнию по вере, зреющею силою Святых Таинств, под влиянием всех молитвенных и освятительных чинов Святой Церкви. Вот это все и оставьте неизменным. Се единственный путь к блаженной кончине и к оправданию на Суде, дающему вход в блаженную вечность.

Кто не согласится, что подобное напоминание, и напоминание в сильном, как видите, тоне, очень для нас благовременно. Всё стали у нас изменять, и так раздражили позыв к изменениям, что очень многие стали изменять и святой вере. Пошли неверие, расслабление нравов и холодность к Церкви — это отчуждение от предметов, столько дорогих Господу.

И вот ныне говорит как бы Господь: «Вы отвергаете то, что Мне дорого, и Я беру у вас то, что вам дорого, — дорогого вам наследника престола». «Вразумитесь» же, продолжим урок Господень, «вразумитесь и не будьте как конь и меск, имже несть разума» (Пс.31,9).

Что, наконец, касается до вечной участи почившего, то с уверенностию можем приложить к нему слова песни: «Блажен путь, в оньже идеши днесь… яко уготовася тебе место упокоения». Вы лично знали государя наследника, кроткого, смиренного, внимательного к нуждам других, верующего, благоговейного, терпеливого, богопреданного. А о таковых что положено? «Яко тех есть Царство Небесное» (Мф.5,3). Кто, конечно, без греха, «аще и един день жития его на земли?» (Иов.14.5) Но Исповедь очистила его грехи, и Причащение Святых Христовых Тайн соединило его с Господом. Веруем, что он помилован и принял, несомненно, залог оправдания. Что и после сего осталось за ним, наш долг восполнить усердными о нем молитвами, которые отныне и начните вместе с Церковию возносить о нем к Престолу милосердого Господа. Аминь.

13 апреля 1865 года


14. Пред прочтением манифеста о назначении нового наследника, ныне о Бозе почившего Александра Александровича (Царь правит царством. Сам же управляется сердцем, коим правит Господь)


Начали мы нынешнее священнодействие печальным молитвованием, а окончим его благодарно–радостным, разделив то и другое приношением Бескровной Жертвы, в которой всякая печаль растворяется утешением и всякая радость освящается Небесными благословениями. Это точный образ настоящего нашего положения, в котором, еще омрачаемые скорбию о смерти почившего наследника, слышим от высочайшей воли исшедшее утешительное провозглашение преемника ему. Наше положение похоже на то, как бывает в природе, когда в сумрачный день солнце, пробиваясь сквозь облака, лик свой показывает земле. Еще мрак не сошел с лица земли, а свет солнца спешит уже обвеселить чувствующие твари. Еще мы в печали о потере первородного наследника, и вот дается нам другой преемник его и прав, и достоинств, и надежд. Пусть и при этом печаль все еще не отходит от сердца, но можем ли сказать, чтоб и радостное обнародование не осеняло нас свойственным ему утешением! Радость не вытесняет печали. И не следует быть сему; пусть родственно пребывают они вместе в одних и тех же сердцах ради родственности лиц, о которых у нас и печаль, и радость.

Кто помнит, чтоб у провозглашения наследника престола было когда отнимаемо у нас обвеселяющее действие, как ныне? Да не подумает, однако ж, кто, что в этом есть какое‑либо печальное предзнаменование. Напротив, тут так ясно печатлеется указание свыше на мирный исход печали и мирное воцарение радости. Манифест нынешний — что радуга при Ное! (Быт.9,13–14,16) Припомните, что тогда было. Еще следы потопа так были повсюдны на земле. Но принес Ной жертву Богу, и Бог изрек милостивое определение, что потопа не будет более, что отселе будут чередоваться день и ночь, весна и лето, сеятва и жатва. «И знамение завета» сего… — говорит Господь, — «дугу Мою полагаю во облаце» (Быт.9,12–13). Постигла нас скорбь, сокрушались мы и сокрушаемся, молились мы и молимся — и вот указывается нам провозглашение нового наследника престола, как бы радуга, предвозвещающая минование скорби и скорое наступление желаемых и чаемых утешений.

Не знаю, как в других местах, а в отношении к нам я вижу подтверждение добрых указаний в этом непридуманном совпадении провозглашения нового наследника с празднованием Преполовения — дня, радостно встречаемого и весело провождаемого. Мы исходим на воды, коими утоляется жажда, Господу взываем: «Жаждущую душу мою благочестия напой водами» — и Господа провозглашающего слышим: «жаждай да грядет ко Мне и да пиет» (Ин.7,37). Так и готова при этом нарисоваться в уме картина имеющих изойти от государя цесаревича в будущем его царствовании благодетельных учреждений, коими, как обильными водами, будет утоляться наша жажда, всякая потребность житейская, гражданская, промышленная, ученая, художественная, паче же религиозная. По крайней мере не сильно ли это оживить наши надежды и утвердить покой? И даруй, Господи, чтобы все сыны России успокоительно основались ныне на сих благих желаниях и ожиданиях и нового наследника приняли сердцем открытым, окружив его любовию и молитвами.

Молились и молимся мы о почившем наследнике, да вселит его Господь там, «идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание». И о новом наследнике, благоверном государе цесаревиче Александре Александровиче, начнем молиться, да приготовит ему Господь царствование мирное и цветущее, в котором, сколько можно, менее было бы болезней, печалей и воздыханий, — если уже нельзя совсем не быть им на земле, — вознаграждение за этот траур, в котором мы покорно приемлем его, наследника престола, и он благословенно вступает в право престолонаследия. Да ниспослет ему Господь с Престола Своего приседящую премудрость, да сущи с ним трудится и указует ему, что есть благоугодно пред Богом. Царь правит царством. Сам же управляется сердцем, коим правит Господь. Будем молиться, чтобы сердце государя цесаревича так образовалось, чтоб всегда было достойно быть держимым в руце Божией и управляемым от Него. Царь восседит на престоле и мановением своим указывает пути для народа своего. Даруй, Господи, наследнику нашему стяжать такую острозоркость, чтоб в свое время он всегда верно постигал пути Промышления Божия и по ним направлял шествие народа своего, ибо только такое шествие благословенно и блаженно. Высоко восседит царь, видит и свое все, и все сопредельное. Но есть сокровище, сокрытое на земле нашего царства, такое сокровище, пред которым все царства — ничто. Даруй, Господи, наследнику нашему узреть сие сокровище и возлюбить его, чтоб в свое время блюсти его как зеницу ока, никому не позволяя и мыслию сопоставлять с ним что‑либо чужое, а тем паче о нем самом думать и говорить не по величию и цене его.

Сими молитвенными желаниями освятим нынешний день, братие, примирение в них находя противоборству внутренних чувств наших, кои и новой радости всей предаваться не смеют, и полною печалию печалиться не находят уместным, и, воздав всякому свое, успокоимся в премудрых промыслительных распоряжениях о нас в Троице Святей поклоняемого Бога нашего. Аминь.

28 апреля 1865 года


15. На прощание с владимирскою паствою (Что будет впереди, кто определит? Спасайтесь о Господе!)


Уже приходит к концу мое почти трехлетнее среди вас и с вами служение, и я понуждаюсь сказать вам слово–другое на прощание. Долго молчал я. И вот на какой случай пришлось прервать молчание. Случай для вас, может быть, простой и обычный, а для меня очень знаменательный.

Что будет впереди, кто определит? Но, обращаясь назад и проходя мыслию все от начала моегб сюда прибытия до настоящего времени, преисполняюсь чувством благодарения к щедрому Благоподателю — за все Его милости, не по моему достоинству на меня излиянные. Число сих милостей я мог бы указать, но меры их определить не умею. Удивил еси, Господи, щедроты Твои на мне, недостойном, преизобильною благодатию Твоею, на покаяние меня призывая. Благодарение возношу и Пречистой Владычице Богородице и святым Божиим, в сем храме почивающим и по всей епархии славимым, что щадили меня, несмотря на большие немощи мои, и молитвами своими не допускали милости Божией преложиться на гнев.

Верую также, что — немалою частию — вашей любви и молитвам вашим обязан я таким милостивым Небесным покровом. И благодарю вас за то; благодарю вас за все добро, вами мне явленное, — за ваше благорасположение, за ваше внимание к немощному слову моему, за ваше благоговейное стояние в храме, коим всегда утешался, за вашу ревность к благолепию храмов, за вашу готовность на всякое добро. Милостивый Господь да укрепит в вас и да умножит сии добрые расположения ваши, — чтоб, украшаясь ими, вы всегда составляли венец похваления для Церкви Христовой.

Не попеняйте на меня, Господа ради, что оставляю вас. Отхожу не ради того, чтоб вынужден был вас оставить. Ваша доброта не допустила бы меня переменить вас на другую паству. Но, как ведомый, ведусь на свободное от забот пребывание, ища и чая лучшего, — как это сродно естеству нашему. Как это могло образоваться, не берусь объяснять. Одно скажу, что, кроме внешнего течения событий, определяющих наши дела, есть внутренние изменения расположений, доводящие до известных решимостей, есть, кроме внешней необходимости, необходимость внутренняя, которой внемлет совесть и которой не сильно противоречить сердце. Находясь в таком положении, об одном прошу любовь вашу, — оставя суждения и осуждения сделанного уже мною шага, усугубьте молитву вашу, да не отщетит Господь чаяния моего и дарует мне, хоть не без трудов, обрести искомое мною.

И я буду молиться о вас, — буду молиться, чтоб Господь всегда ниспосылал вам всякое благо, — улучшал благосостояние и отвращал всякую беду, паче же чтоб устроял ваше спасение. Спасайтесь и спаситесь о Господе! Лучшего пожелать вам не умею. Все будет, когда спасены будете. Путь спасения вам ведом, ведомо и все спасительное устроение Божие! В сем отношении довольно вам напомнить слова апостола Павла: «о Тимофее! Предание сохрани» (1Тим.6,20).. Сохраните, что Господом и святыми Его Апостолами предано Церкви и что одно поколение христиан передает другому. Напомнить о сем вам понуждаюсь того ради, что ныне много лживых учений ходит между нами, — учений растлительных, подрывающих основы веры, расстраивающих семейное счастие и разрушающих благосостояние государства. Поберегитесь, ради Господа, от сих учений. Есть камень, коим испытывают золото. Испытательным камнем да будет для вас святое учение, издревле проповедуемое в Церкви. Все несогласное с сим учением отвергайте, как зло, каким бы титлом благовидным оно ни прикрывалось… Вы только это соблюдите, а все прочее уже само собою приложится вам. За чистотою веры последует осенение благодати. Благодать с верою созиждут святыми и непорочными сердца ваши. «Чистые же сердцем» Бога начинают зреть еще здесь, — узрят Его несомненно там и будут вечно зреть и блаженствовать в сем зрении (Мф.5,8).

Это небольшое напоминание прошу принять как последнее завещание; и большим чем обременять внимания вашего не буду. Всё знаете сами. Поревнуйте только стать в ряд тех ублажаемых, коих указал Господь в слове Своем: «сия весте; но блажени есте, аще творите я» (Ин.13,17).

Затем — простите! Простите, если кого оскорбил, обидел, онеправдовал или чем соблазнил. Господь Бог благодатию Своею да простит и помилует всех нас!

И еще прошу: не забывайте меня в молитвах ваших. Аминь.

24 июля 1866 года


 Сборник слов посвященных Богоугодной жизни вообще[3]

И гражданская жизнь есть поприще богоугождения для тех, кои труды по ней Богу посвящают


«Всяка душа властем предержащим да повинуется» (Рим.13,1).

Обстоятельства времени учат человека и внушают ему разные наставления по роду своему. Так дни царские невольно склоняют внимание на Царя и царство, а здесь, в храме, переносят мысль от царства земного к Царству небесному и побуждают соразмерять служение в одном с служением для другого. В самом деле, братья, когда в дни царские мы собираемся в храмы Божии, в коих обыкновенно служим Богу Истинному, «творити молитвы, моления, прошения, благодарения» (1Тим.2,1) за Царя и царство, то сим исповедуем не только то, что Вышний владеет царством человеческим и, куда хочет, направляет его, но и то, что, служа отечеству, мы сим самым служим Богу. Как же приходит некоторым на мысль, будто между сими служениями нет союза и будто посвятивший себя одному неизбежно оставит и забудет другое? Если здесь приносим мы благодарение Богу за прошедшие успехи в служении общественном и просим помощи на дальнейшее в нем преуспеяние, если, т. е., сие служение отсюда как бы исходит и сюда же возвращается, то когда действительно, может быть, кого отвлекает оно от служения Богу и ослабляет в ком дух благочестия: не зависит ли это от вины нашей, а не от самого служения? Когда Господь говорит: «воздадите кесарева кесареви, и Божия Богови» (Мат.22, 21), то внушает, что совмещать сие обоюдное служение не только можно, но и должно. Свойство же самого дела показывает, что как тело есть орудие, посредством которого душа обнаруживает свои внутренние действия: так и общество и служение в нем есть лучшее поприще для раскрытия и обнаружения невидимого духа благочестия, и не для обнаружения только, но вместе для образования и укрепления. В сем несомненно уверимся, если внимательнее рассмотрим учение Апостольское о служении общественном (Рим. 13,1–8).

Апостол Павел в послании к Римлянам пишет; «всяка душа властем предержащим да повинуется» (13, 1). Когда говорит: «всяка душа», то не исключает никого, кроме верховной Главы царства, всем правящей, и когда говорит: «властем предержащим», то разумеет всякую вообще власть, законно поставленную. Если теперь в благоустроенном обществе все члены находятся во взаимной зависимости и взаимном подчинении, то оно есть область взаимно повинующихся и, след., училище повиновения.

Обратите же теперь внимание на то, что значит повиновение в Христианской жизни. Это есть такая: добродетель, которою одною, можно сказать, содержится в целости весь состав нравственности и благочестия. Будем судить по противоположности. Начало всех грехов—в неповиновении первого человека повелению Бога–Царя, и теперь что есть всякий грех, как не плод непокорности. Спросите, отчего более всего страждут ревнители благочестия? От своенравия своей воли. Против чего преимущественно вооружались св. подвижники? Против своей воли. Что препятствует человеку—грешнику оставить грех и обратиться к Богу—на путь правды? Упорство и развращение своей воли. Как потому должно быть благодетельно истреблять, или, по крайней мере, умалять в нас сие зло- свою волю, сокрушать сию выю железную. Но чем и как удобнее можно это произвести? Ничем более, как повиновением, отречением от своей воли, преданием себя воле другого. Ибо несомненно, что сия последняя едва ли станет свои распоряжения склонять в угодность нам; а когда против воли нашей, то сия по необходимости будет смиряться и вступать в должные пределы. Если теперь общественное служение есть поприще повиновения; то, судите сами, как приспособлено оно к истинно–Христианской и благочестивой жизни! Полагая преграды юношескому жару или обдуманным планам мужа, и в то же время обязывая к известным занятиям, не по сердцу страстному, оно не только не дает исхода злу из сердца, возвращая его внутрь, как бы на истребление себя, но и подавляет его там, делая постоянный перелом воле действительным служением. Справедливо, что в обществе требуются дела более внешние, тогда как своя воля может таиться внутри: но какой благоразумный человек позволит навсегда оставаться в себе такому раздвоению? Не понудится ли, напротив, всякий и сердце свое приложить к тому, что делает во вне? И может ли притом быть такое разногласие продолжительным? Искра сама собою гаснет, если не раздувать ее намеренно, и росток в семени, замирает, если не возбуждать его живительными стихиями. То же бывает и с своеволием: оно само собою будет слабеть, умаляться и, наконец, совсем сделается незаметным, если не раздражать его исполнением его требований. Вот почему между постоянно служащими, после довольно продолжительной службы, можно встречать людей большею частью тихих, смиренных, благопокорливых. Так Господь через общественное служение всех нас заключил в повиновение, чтобы всех возвратить к Себе через уничтожение своеволия и образование смиренной покорности. Ибо кто людям покорен, тот тем охотнее покорится Богу, и кто исполняет человеческие постановления, тот тем ревностнее будет исполнять заповеди Божии.

Но скажет кто: мы сотворены для Бога; Ему единому и работать должны, чтобы удостоиться потом быть с Ним в Царствии небесном. Но какое общение между служением земным и трудами Царствия ради небесного? Служа ради людей и притом ради земного их благоденствия, не отдаляемся ли мы тем от своего назначения, сколько небо выше земли, и тварь ниже Творца? Против такого помышления послушайте, что говорит далее Апостол: «несть власть, аще не от Бога: сущия же власти от Бога учинены суть» (Рим.13, 1). Всякая власть от Бога. Следовательно, и та, под которою каждый из нас непосредственно учинен и какой должен повиноваться. Потому, независимо от того, высока ли сия власть или не высока, она тем не менее есть власть от Бога, и, повинуясь ей, тем не менее повинуется Богу. Вот связь служения человеку с служением Богу. «Повинися всякому человечу созданию Господа ради» (1Петр.2,13), —и будешь работать уже не человеку, а Богу: человек тогда исчезает из внимания и сердца, а будет там Бог един и Его святая воля. Не видно ли, что обратить служение общественное в средство к Богоугождению и стяжанию Царствия небесного зависит от каждого из нас самого? Управь сердце свое, очисти его намерения, освяти ожидания; и угодишь Богу, отправляя какую‑нибудь, по–видимому, незначительную должность в обществе. Господь благоволит не к одному только количеству дел и их величию, но главным образом к тому расположению, с каким они совершаются. Лепта вдовицы оказалась пред Ним многоценнее богатых вкладов, и стаканом воды оказанное благотворение обещал Он не забыть в Царстве небесном.

Итак, если чье служение отечеству не восходит к Богу и не превращается в служение Ему; тот, верно, не так служит, как должно, не те имеет цели, не с тем расположением ходит в сем служении. Так‑кто исправен по службе и повинуется начальству из страха наказания, тот служит не право: ибо повиноваться должно, по Апостолу, «не токмо за гнев, но и за совесть» (Рим.13,5). Такой слуга очень не надежен. Если отнять у него узы страха, он предастся всему буйству своеволия, не смотря на то, что есть Бог всевидящий и вездесущий. Также— кто делает все из выгод, в надежде на награды, в ожидании возвышения, тот служит суете и страстям, а не Богу. В обществе необходимы награды, чтоб отличить труды и достоинства от лености и недостоинства, —необходимы повышения, чтобы заместить степени, требующие делателей опытных, которые обыкновенно восходят в меру сию долговременностию и разнообразием занятий. Но кто и целью своего служения поставляет подобное искательство, тот извращает в сердце своем намерения правительства и Божии, по коим нередко бывает нужно умолять, подобно Моисею, чтоб избрали достойнейших. И служение обществу для общества же есть служение не правое. Как будто общество существует само для себя и имеет цель в себе. Господь благоволил быть на земле гражданскому устройству для того, чтобы вспомоществуя друг другу, друг друга вразумляя и исправляя, тем успешнее достигали вечного блаженства, через исполнение Его святой воли и умножение Его славы на земле. Общество есть средство. Кто поставляет его целью, тот отнимает у него цель и делает его как бы пустым и безжизненным. Не оттого ли нет порядка, спокойствия и благоденствия там, где служат обществу для самого общества? Ибо кто всего ожидает от него, тот первый обратится против него, коль скоро ощутит себя в нем забытым, незамеченным. Но кто работает ему Господа ради, у того жар ревности не охладеет от холодности и невнимания людей.

Говорить ли, наконец, о том, какое обширное представляется в обществе поприще для упражнения любви к ближним, которая есть вторая главнейшая заповедь—ближайшее средство к Богоугождению (1Иоан.4,16) и прямейший путь в Царство небесное, когда это очевидно само собою; ибо общество есть союз людей взаимно работающих друг для друга, или, что то же, —ходящих в делах любви? Сравнивают общество с живым телом. В теле живом каждый член живет для всех, и все для каждого, и таким всеобщим самопожертвованием хранится целость и здоровье тел. Таким же точно образом зиждется и благосостояние общества. А в этом кто не видит духа любви, которой главное свойство— «не своих си» точию (1Кор.13,5) искать(Флп.2,4). «но и дружних смотрять» (о других заботиться), — «не себе» только угождать (Рим.15,1), но и «друг друга тяготы» носить (Гал.6, 2). Потому, и наоборот, —действуя здесь, как должно, чему скорее всего научиться можно, как не любви, когда ходишь непрестанно среди занятий, не только не чуждых любви, но и требующих ее? Посему Апостол в изображении общественного служения прилагает далее: «воздадите убо всем должная: емуже убо урок, урок: а емуже дань, дань: а емуже страх, страх: и емуже честь, честь. Ни единому же ничимже должни бывайте, точию еже любити друг друга: любяй бо друга, закон исполни» (Рим.13,7,8). То есть, по Апостолу, могут еще прекращаться и изменяться дела служения общественного: но любовь должна быть чувством не престающим, как чувство долга, не уплаченного и не уплатимого по конец жизни. Как в дереве, хотя каждый год снимают с него известную меру плодов, как дань, сила жизни остается и после, как основание будущего плодоношения; так и любовь неизменно пребывать должна в сердце истинного служителя отечеству, при всем обилии видимых дел. Не будем же обольщать себя, братья! — Если союз общества в любви, и служение ему учит любви: то, наоборот, каждое служение ему истинную цену свою должно получать только от присутствия в нем любви. Дело служения внешнее нельзя почитать худым; не должно однакож думать, что оно‑то и есть все, чем обязаны мы обществу. Помнить должно, что мы действуем пред Господом, Которого «се есть завещание, да любим друг друга» (1Иоан. 3, 11), и Который, вверяя служение другим для укрепления любви, не оправдает тех, кои успели охладить ее сим служением, а еще менее тех, кои самое служение обращают в случай к делам, противным любви.

Итак, «всяка душа властем предержащим да повинуется», и повинуется Господа ради, да воздает всем должная, никому ничем не оставаясь должною, кроме любви. В этом сокращенно содержатся все наши обязанности к Богу, ближним и себе самим. Потому благочестно надеяться должно, что плод служения отечеству столько же велик, сколько велика награда благочестию и добродетели. Только надобно влагать в сие служение и истинный дух. В одних делах службы внешних может и не быть сего духа, как нет жизненного духа в часах, исправно идущих. Служащий без истинного духа в сердце есть хорошо изваянная статуя из холодного и мертвого вещества. Он то же в обществе, что мертвая часть в теле, которая носится другими членами и обращается туда, куда направляется все тело. —И так, братья, молясь ныне о благосостоянии отечества нашего, при молитве о здравии благоверного Государя, великого Князя Константина Николаевича, помолимся и о том, да ниспошлет нам Господь истинный дух служения Царю и отечеству, чтобы благоденствие его было прочно и непоколебимо. Что же в сем деле зависит от нас, сами предложим от себя, как жертву на алтарь отечества, чтобы с сего алтаря она вознеслась однако ж и к престолу Божию: это самоотверженное повиновение, благочестие и любовь. — Аминь.



Благодарение и преданность Богу и заповедей Его хранение суть источники благоденствия народа


«Блажен язык, емуже есть ГосподьБог его, люди, яже избра в наследие Себе» (Пс.32,12).

Иметь единого истинного Бога своим Богом, именоваться и быть Божиим: вот единственно прочное и незыблемое основание величия и благоденствия для всякого народа! «Блажен» народ, «егоже избрал и приял Господь» (Пс.64,5). «Блажени людие, имже Господь Бог их» (Пс.143, 15). Но, братья, проходя мыслью по всему, что сделал для нас Господь, мы не можем не исповедать особенного к себе Божия благоволения, особенного избрания и покрова. Сколько милостей приемлем мы от руки Его! Он возводит на престол наш Царей мудрых и святых, благословляет оружие наше, избавляет нас от насилий, наказывает, но с милостью. Он утвердил в нас единомыслие и единодержавие, оградил мудрыми учреждениями; расширил пределы наши и в недрах земли нашей сокрыл для нас источник довольства, и изобилия; а теперь благословляет нас долгим миром и радует надеждой продолжения его; но, что всего выше и многоценнее, Он даровал нам единую истинную, святую веру, благоволил в нас устроить дом Себе, святую Церковь, имеющую неизреченные обетования, благословил веру и верующих, оградив ее истину, как несокрушимейшим оплотом, прославлением исповедавших ее в нетленных и чудотворных мощах их. Всеми такими благодеяниями не показывает ли Господь, что Он есть Бог наш, спасаяй нас? Потому для прочности нашего благосостояния, что другое остается нам пожелать, кроме того, чтоб Господь не лишал нас и впредь милости Своей, не отвергал нас от лица Своего, не отвращал очей Своих от нас? И такому желанию всего естественнее во всей силе обнаруживаться ныне, когда; торжествуя в честь Государя Наследника, мы богаты усердною готовностью содействовать всем благу отечества своего. Как же сделать, чтобы Господь, приявший нас к Себе, не переставал содержать нас в любви Своей? Чем заслужить, чтоб Он не изменял лица и десницы Своей в отношении к нам?

Св. Царь и Пророк Давид, желая удержать народ свой в милости Божией, пространною песнию убеждает его, чтоб, подобно отцам своим, не был и он родом строптивым и преогорчевающим, (или неблагодарным), родом не правым в сердце своем и не вверяющим Богу духа своего, а напротив, памятовал бы непрестанно дела Божии, на Бога единого полагал упование свое и ходил в заповедях Его. «Да положат, говорит, на Бога упование свое, и не забудут дел Божиих, и заповеди Его взыщут: да не будут якоже отцы их, рода строптив и преогорчеваяй, род иже не исправи сердца своего, и не увери с Богом духа своего» (Пс.77,7. 8). То есть, он убеждает их к благодарности, преданности Богу и исполнению заповедей. Вот чем и мы можем удержать за собою милость Божию, чем продлить и упрочить благосостояние своего отечества!

Это, во–первых, благодарным исповеданием милостей Господних. Столько получили и получаем мы благ от Господа: возблагодарим же Его, и Он не сократит для нас руки Своей благодеющей. Благодарность всегда привлекает новые милости, а неблагодарность лишает и тех, кои уже получены. Возблагодарим, исповедуя Его единым, благим и богатым в милостях: ибо Господу, Коего земля и исполнение ее, что воздадим о всех, яже воздаде нам, кроме исповедания, что не ради правд наших, но единственно по богатой милости Своей, Он столько ущедрил нас? Сию истину любит Господь и смиренный народ, в сердце которого Он почивает, делает сосудом непрестанных Своих благословений; как напротив, всякий народ, не воздающий славу Ему и мечтающий, будто он своим умом и своею силою благоденствует и возвышается, карает и постыждает. Так возмечтал о себе народ Ассирийский; и Господь тогда же осудил его за величание устами Пророка своего Исаии, который говорит: «послет Господь Саваоф на твою честь бесчестие и на твою славу огнь горя возгорится. За что же? Рече бо: крепостию руки моея сотворю, и премудростию разума (моего) отыму пределы языков, и силу их пленю. Еда прославится секира без секущаго» (Ис.10,16.13. 15)! Возгордился Вавилон и вскоре услышал суд Божий; «Ты рекл еси во уме твоем, на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой, сяду на горе высоце, на горах высоких, яже к северу: взыду выше облак, буду подобен Вышнему. Ныне же во ад снидеши, и во основания земли… и положу Вавилона пуста» (Ис.14, 13. 14. 15. 23). То же потерпел и Египет; «будет, — говорит Господь, земля Египетска в погибель и в опустение» (Иезек.29, 9). Чего же ради? «Того ради сия глаголет Господь: понеже был еси велик величеством твоим, и дал еси власть свою в средину облак: и вознесеся сердце его в высоте его, и видех, егда вознесеся; и предах его в руце князя языческаго» (Иезек.31,10. 11). Такова же участь и всякого народа, который не признает руки Божией в своем благоденствии и не исповедует Его щедрот. Исповедаемся же ныне Господу и скажем Ему во исповедании своем: «не мечем своим, Господи, наследили мы землю сию, и не мышца наша спасла нас: но десница Твоя, и мышца Твоя, и просвещение лица Твоего, яко благоволил еси в нас. Ты еси Сам Царь наш и Бог наш, заповедаяй спасение наше. —Спасл бо еси нас от стужающих нам, и ненавидящих нас посрамил еси. О Тебе Бозе похвалимся весь день, и о имени Твоем исповемыся во век» (Пс.43, 4. 5. 8—9).

Во–вторых, всецелою преданностью святой и премудрой воле Божией. Доселе благословлял нас Господь и благословением Своим возвел до того благосостояния, которым наслаждаемся ныне. Но что будет с нами впредь? Что ожидает нас напоследок? Ущедрял нас Господь благами Своими: но продолжит ли и еще щедроты сии? Не отставит ли милость Свою от нас? Не сократит ли руки Своей? Видим, что Господь возлюбил нас, сотворил в язык великий, избрал Себе в часть, как некогда Израиля: но «или не имать власти скудельник на брении, от тогожде смешения сотворити ов убо сосуд в честь, ов же не в честь» (Рим.9,21)? Кто положит пределы благости Божией, или устав независимому Божию мироправлению? Несомненно, что все от Господа будет устрояться к нашему благу истинному, вечному: ибо Он благ, и милость Его вечна. Но как приидет к нам благо сие? Радостью или слезами оно будет сеяно? Среди бурь иди в тишине будет расти и умножаться? Видимыми или сокровенными путями сохранится и пребудет в нас? Поймем ли мы сии пути Господни? Не отреем ли рук Божиих по неведению, или своенравию? Будущее сокрыто от нас, а прошедшее научает, что в судьбах народов все строится не столько по усмотрению и предположениям человеческим, сколько по неисповедимому водительству Божию. Касательно его даже при самых очевидных основаниях полагать решительные определения не смеет человеческая мудрость. «Кто от человек познает совет Божий; или кто помыслит, что хощет Бог; Помышления бо смертных боязлива» (Прем.9, 13). Пусть есть и довольство, и хорошие учреждения, и опытная мудрость, и много силы: но не в сем окончательная надежда. «Суетно спасение человеческо» (Пс. 59, 13). «Не спасется Царь многою силою, и исполин не спасется множеством крепости своея: лож конь во спасение, во множестве же силы своея не спасется» (Пс.32,16. 17). Где же спасение? Где прочное основание надежды? «Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии: аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий» (Пс.126,1). «О Бозе», и только о едином Бозе, «сотворим силу» (Пс.59,14). Итак, мудрому, ищущему прочного счастия и благоденствия, народу все упование свое возложить должно на Бога, и всецело предать себя в Его святую и премудрую волю. Ибо «надеющийся на Господа, яко гора Сион» (Пс.124, 1). Там вся сила, где благоволение Божие; но Господь «не в силе констей восхощет, ниже в лыстех мужеских благоволит! благоволит Господь в боящихся Его, и в уповающих на милость Его» (Пс.146,10.11). «Да чает же душа наша Господа помощника и защитителя» своего, и да взывает к Нему непрестанно в чаянии своем: «буди, Господи, милость Твоя на нас, якоже уповахом на Тя» (Пс.32, 22). «О Тебе, враги наша избодем роги, и о имени Твоем уничижим востающия на ны. Не на лук свой уповаем, и меч наш не спасет нас» (Пс.43; 6.7). «Сии на колесницах, и сии на конех: мы же во имя Господа, сотворшаго небо и землю» (Пс.19, 8; 120, 2).

В–третьих, исполнением заповедей Божиих. Полагая себя в руки Божии всецелою преданностью Его премудрой и святой воле, мы не должны однако ж сами предаваться беспечности непростительной, или еще хуже—деятельности преступной. Один Господь знает, как и куда повести нас; однако ж несомненно, что будущее Его водительство совершенно будет сообразоваться с настоящим нашим, угодным или неугодным Ему, состоянием. Господь будет к нам таков, каковы мы к Нему, «С преподобным преподобен будеши, взывает к Нему Пророк, с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивым развратишися» (Пс.17,26. 27). Что же сотворим? Будем творить то, что заповедовал Господь. Чрез Пророка Своего Моисея Он сказал возлюбленному народу Своему: «аще слухом послушаеши гласа Господа Бога твоего, хранити и творити вся заповеди Его… приидут на тя вся благословения сия, и обрящут тя… Благословен ты во граде, и благослоен ты на селе: благословена исчадия чрева твоего, и плоды земли твоея, и стада волов твоих, и паствы овец твоих… благословен ты, внегда входити тебе, и благословен ты, внегда исходити тебе. —Аще же не послушаеши гласа Господа Бога твоего, хранити и творити заповеди Его… приидут на тя вся клятвы сия, и постигнут тя. Проклят ты во граде, и проклят ты на селе: прокляты житницы твои, и останки твои: проклята исчадия утробы твоея, и плоды земли твоея, стада волов твоих, и паствы овец твоих: проклят ты, внегда входити тебе, и проклят ты, внегда исходити тебе» (Втор.28, 1—4, 6. 15—19). Итак, желаем ли благоденствовать, будем творить заповеди. Хождение в воле Божией есть единственное основание народного счастья. Без сего и упование наше будет постыждено, и молитва не принесет плода своего. Ибо смотрите, что говорит Господь к Израилю: «не приходите явитися Ми. —Егда прострете руки ваша ко Мне, отвращу очи Мои от вас: и аще умножите моление, не услышу вас, руки бо ваша исполнены крове» (Ис.1,12. 15). В другое время хотел молиться об них Пророк Иеремия; но Господь предупреждает его: «не молися о людех сих, и не проси, еже помилованным быти им, и не моли, ниже приступай ко мне, о них, яко не услышу тя. За что же? За преступление воли Его. Слово заповедах им, рекий: услышите глас Мой, и буду вам в Бога, и вы будете Мне в люди, и ходите во всех путех Моих, в нихже повелех вам, да благо будет вам. И не услышаша Мене, и не внят ухо их: но поидоша в похотех и стропотстве сердца своего лукавого. Се гнев и ярость Моя лиется на место сие» (Иер.7,16.23. 24. 20). Ярость и гнев за беззакония на целый народ! Таков закон народоправления Божия: и он всегда в точности был соблюдаем, особенно же в отношении к народу Израильскому. Ибо всякий раз, как он забывал Бога истинного и предавался порокам, испытывал казнь за казнью, пока, будучи вразумлен, познавал истину и отступал от неправд своих.

Так во времена Пророка Исаии Израиль отвратился вспять, оставил Господа в сердце своем: и за то сам был оставлен Господом. «Увы язык грешный, взывает к ним Пророк, остависте Господа… отвратистеся вспять. —Сего ради оставится дщерь Сионя, яко куща в винограде, и яко овощное хранилище в вертограде, яко град воюемый» (Ис.1,4.8). Умножились во Израиле богатеющие с забвением Бога и правды Его, распространилась роскошь, учащались пирования: и вот что говорит на них Господь: «Горе совокупляющим дом к дому, и село к селу приближающим, да ближнему отымут что. —Горе востающим заутра, и сикер гонящим, ждущим вечера: вино бо сожжет я: —с гусльми, бо и певницами, и тимпаны, и свирельми вино пиют, на дела же Господня не взирают, и дел руку Его не помышляют» (Ис.5,8.11. 12). Предались Израильтяне жизни рассеянной, шумным увеселениям, тщеславной пышности, —и «сия глаголет Господь: понеже вознесошася дщери Сиони, и ходиша высокою выею, и помизанием очес, и ступанием ног, купно ризы влекущия, и ногама купно играющия. И смирит Господь начальныя дщери Сиони, и Господь открыет срамоту их… и отымет Господь славу риз их, и красоты их, и вплетения златая (на главе)… и красоту лица их, и состроение красы славныя… и перстни и мониста… и будет вместо вони добрыя смрад, и вместо пояса ужем препояшешися» (Ис.3,16—19.23). Возлюбили Израильтяне блеск, пышность, величание: «наполнися страна их сребра и злата, и не бяше числа колесниц их». Что же Господь? «Не претерплю им, — говорит Господь. Смирится высота человеческая, и вознесется Господь един. —День бо Господа Саваофа на всякаго досадителя, и горделиваго, и на всякаго высокаго, и величаваго, и смирятся» (Ис.2. 7.9, 11. 12). Позволили себе Израильтяне мудрствовать «развращенная» и вместо здравых словес Господних возглашать свои умствования: и вот им суд:» Горе глаголющим лукавое доброе, и доброе лукавое, полагающим тму свет, и свет тму, полагающим горькое сладкое, и сладкое горькое. — Горе иже мудри в себе самих и пред собою разумни. — Сего ради якоже сгорит трость от углия огненнаго, и сожжется от пламене разгоревшагося, корень их яко персть будет, и цвет их яко прах взыдет: не восхотеша бо закона Господа Саваофа, но слово Святаго Израилева раздражиша» (Ис.5, 20—21. 24).

Таковы непреложные суды правды Божией! Итак, какой есть народ «хотяй живот, любяй дни видети благи: —Уклонися от зла, и сотвори благо» (Пс.33,13. 15). Бегай роскоши и всех чувственных наслаждений, удаляйся любостяжания и неправедных прибытков, будь смиренномудр и правдолюбив, возлюби Бога всем сердцем твоим, и святой вере Его будь предан всею душою. Господь не сокрыл, что особенно привлекает гнев Его, и основания судов Своих изобразил в слове Своем для того именно, чтоб все последующие роды видели, какими путями ходить должно и каких уклоняться. Итак, вот к чему обязывает нас наша любовь к отечеству! Вот чем можем мы засвидетельствовать искренность своего ему благожелания и готовность содействовать общему его благу! Благодарным исповеданием милостей к нам Божиих, преданностью Его премудрой и святой воле и ревностным исполнением Его заповедей. Господь благословил нас в прошедшем: не будем прогневлять Его своими беззакониями, и Он не оставит милости Своей от нас и на будущее. Исповедаемся же Ему в благодарении и, всецело предав себя в Его волю, возобновим решительное намерение жить свято и неуклонно по спасительным Его заповедям. «Приидите, братья, в знаменитый день сей, возрадуемся Господеви, воскликнем Богу, Спасителю нашему: предварим лице Его во исповедании. Яко Той есть Бог наш: Той сотвори нас, а не мы: мы же людие Его и овцы пажити Его» (Пс.94,1. 2. 7; 78, 13). Но при сем, слыша глас, призывающий к закону Божию, не ожесточим сердец наших; не дадим в себе места беззакониям. Любя отечество в Господе, «возненавидим злая: и Господь сохранит души наша и из всякой руки грешничи избавит нас» (Пс.96, 10). Аминь.



Как добрая жизнь, исправная, есть крестоношение спасительное.


Празднуя Воздвижению честного и животворящего креста, благочестно поклоняемся сему великому знамени нашего спасения. Злоба, невежество и нечестие сокрыли было его в земле и заметали всяким сором и нечистотою, —вера же и благочестие обрели его и представили чествованию всего Христианского мира. Исповедуем милость Божию, явленную в сем действии благоволения Его к нам, и воздвиженным горе сердцем славословим Господа.

Но, братья, так располагаясь к торжеству Церкви, не забудем и себя. Крест Господень—слава всего Христианского рода; слава же каждого из нас—в наших крестах. Крестом Господним соделано спасение всего мира, спасение каждого из нас приемлется от креста Господня собственным каждого крестом. Чего ради и говорит Господь: кто хочет спасен быть, да «возмет крест свой, и по Мне грядет» (Марк. 8, 34).

Взять крест—значит иметь его воздвиженным на себе. Итак, хочет ли кто спасительно нести крест, да держит его воздвиженным. Ибо как крест Господень был брошен в ров и закидан сором: так и собственные наши кресты могут быть сброшены презорством и закиданы небрежением. И тогда не спасение, а пагубу принесет нам такое отношение ко кресту, хотя может иному показаться, что он тем спасает душу свою.

Обратимся же, братья, к себе, и посмотрим, в каком положении крест наш? Стоит ли воздвижен или долу повержен и попирается с небрежением? — Всяко вопросите при сем: да что такое крест наш и из чего он слагается?

Крест наш слагается из всего, что беспокоит и тяготит дух наш и что терзает сердце наше на правом пути нашем к Господу, во все дни жизни нашей.

1) Это прежде всего немощи естества нашего и худые направления сил его: недалекость ума и незрелость соображений, отсутствие энергии в воле и неподвижность ее на дела долга, вялость чувств и падкость их на недолжное, паче же исчадия самости нашей—полчища страстей и всякого рода похоти плоти. — Пробудившийся дух видит все сие в себе, тяготится тем и несет на себе, как преступник, коему в наказание на плечи привязан тлеющий труп. Это крест падшего человечества, или один конец креста нашего!

2) Второй конец креста нашего составляют все труды и неприятности житейские. Ищем довольства добрых отношений ко всем и благоприятного течения дел наших. Но во всех сих сторонах жизни нашей поминутно почти происходит расстройство скорбное, а иногда и бедственное. Желая избыть неприятности, боремся с противлениями, и живот свой длим, похоже на то, как кто идет среди терна и шиповников, —то и дело зацепки и царапины! —Это крест житейский.

3) Третий рог креста слагается из трудов по исполнению обязательных для нас дел. Каждый из нас обложен своими обязанностями. Каждая обязанность имеет свой круг дел, в коих исполняется. Каждое дело требует труда и терпения в доведении его от начала до конца—в том духе, порядке и полноте, какие составляют его существо, —с преодолением всех неизбежно сопряженных с ним препятствий. Выходит, что всякое обязательное для нас дело есть ноша, а все они в совокупности составляют нелегкое иго долга, которое несем и нести должны до гроба. — Это назовем крестом служебным Господу, обществу и ближним нашим.

Никого на свете нет, кто бы не был обложен сими крестами, или одним своим крестом трехсоставным. Но одни несут сей крест во спасение, а другие на пагубу себе. Господь, возлагая на нас крест, хочет, чтобы мы спасение свое содевали им, — и если кто, усиливаясь свергнуть крест, уязвляется им на смерть, вина—в его неразумии и невнимании к попечительным указаниям спасающей нас благости Божией. Именно—Господь хочет, чтоб, борясь с собою, мы приобретали опытность в рассуждении добра и зла и очищались, —чтоб, терпеливо неся тесноту житейскую, смирением преклоняли Бога на милость и сподоблялись помилования, —чтоб, исполняя долг свой с преодолением всех трудностей, достойно стяжевали венец правды. Итак, когда входя в сии благие намерения Божии, мы держим себя в таком именно отношении ко кресту своему; то спасительно несем его; в противном же случае крест наш не во спасение нам, а в пагубу.

Пал человек и принял в себя семена несовершенств, страстей и неправых движений плоти. Но дух его, ведущий свое высокое назначение, остался цел в нем. Дело его—бороться с привившимся злом. —Сам он бессилен; но Господь даровал нам в помощь спасительные учреждения во св. вере Христовой. Кто, просвещаясь верою и приемля в таинствах спасительные силы, борется со страстьми и похотьми посредством внутренних и внешних подвигов, чтоб, умертвивши их, взойти к первоначальной чистоте: тот спасительно несет крест падшего человечества. Кто же, напротив, сам предается страстям и прихотям, тот уязвляется их ядотворностью и гибнет. Надо бы распять страстного человека в себе, а они себя распинают на нем. Истина о Христе Иисусе состоит в том, чтобы «отложити ветхаго человека, тлеющаго в похотех прелестных, и облещися в новаго, созданнаго по Богу в правде и преподобии истины» (Еф.4, 22. 24), —а они, превращая истину Божию во лжу, «ходят в суете ума и предают себя студодеянию в делание всякой нечистоты в лихоимании» (Еф.4, 17. 19).

Жил бы человек в раю без нужды и неприятностей—свободно и во всем обилии; но потерял рай, и впал в тесноту, можно сказать, обязательную до того, что избирающие широту идут в пагубу. Сколько трудов и потов нужно, чтоб иметь пищу, одежду, кров, безопасность от внешних, мир со всеми, даже при благоприятном течении дел? А что испытывает человек, когда тяготят бедность, неудачи, беды и скорби?! Теснота житейская есть неотлучная спутница жизни нашей, которую приставил к нам Господь за прародительское преступление. Оказались мы недостойными льгот райских, и осуждены нести тяготу жизни земной, чтоб теснотами извлекать из сердца воздыхания о рае и смирением преклонять правду Божию на милость. Тесно, но в твоей власти извлечь спасение из сей тесноты. Трудись добросовестно, иждивай умеренно, делись дружелюбно, бегай чуждоприсвоения, терпи благодушно, паче же, в покаянии и Богопреданности, неси сей крест житейский, как заслуженное наказание и меру исправления, — и он послужит тебе во спасение. Леность, хищение всех родов, роскошь, погрязновение в суету, забвение поднаказанности, паче же ропот и богохульное отчаяние, не снимая сего креста, спасительность его отнимают—и бывают причиною того, что он подавляет человека и стирает под своею тяжестью.

Мы ниспали в худшее — и внутренне и внешне; но существа и значения своего не потеряли. Бог создал человека правого, на правоту и чистоту действий. И по падении Премудрый признает таковым истинного человека, говоря: «Бога бойся, и заповеди Его храни: яко сие всяк человек» (Еккл.12,13). И Апостол во Христе Иисусе созерцает человека созданным «на дела благая, да в них ходит» (Еф.2,10). Поприще добрых дел—положение каждого. Отец или мать, дети, братья, сестры, слуга, воин, писец, судья, девы и юноши, замужние и вдовицы, покупающий и продающий, начальник и подчиненный, учитель и ученик, клир и прихожане—все обложены заповедями. Не ходи за море, чтоб встретиться с обязательными для тебя делами. «Близ ти есть глагол» (Втор.30,14). Каждое движение твое обложено законом. Смотри под ноги и ступай право. — Кажется, —это иго, связующее и тяготящее, но так устроил Господь, чтобы ни один шаг наш не пропал даром, и чтоб, потрудившись, мы могли получить венец правды, егоже уготова Бог любящим Его. —Терпеливо пребывай в исполнении обязательных для тебя дел, —т. е. и каждое дело веди добросовестно от начала до конца, и всю жизнь посвяти на верность долгу, —ведая, что зрит тебя Законоположник и, как раба благого и верного, введет в радость Свою. —Так несут крест долга во спасение; небрегущие же о делах, им порученных, погибнут с делающими беззаконие.

Сокращу теперь все; намерение Божие в обложении нас крестами таково, чтоб, борясь со страстьми и похотьми посредством подвигов внутренних и внешних и благодушно снося тесноту житейскую, терпеливо пребывали мы в исполнении долга своего, каждый в своем кругу, и таким образом соделывались достойными внити в вечный покой. Если так несем и мы крест свой; то он воздвижен у нас. Если отступаем от сего, то он повержен у нас долу и попирается ногами. Или, нет, — не так я сказал, — куда свергнешь крест? Он так пристал к нам, как кожа к плоти нашей. Хотим или не хотим, крест все на нас, и мы под крестом. От нас зависит только спастись с сим крестом или погибнуть под ним. —Изберем же лучшее и, взявши крест свой, пойдем благодушно в след Господа, благодаря Его великую к нам милость, являемую наложением креста. Ибо как пластырь на раны, как пища голодному, как ключ к свободе заключенному, так крест наш—нам. И таков для нас тот только именно крест, который на нас возложен. У каждого— свой крест и каждому во спасение—только его крест. Не завидуй другому, почитая крест его более легким. Ибо веса креста никто не может знать, кроме несущего. То несомненно, что какой не возьми, никакой не пригож тебе, кроме твоего. Припомните то сказание, как один крестоносец докучал все Господу в молитвах, прося Его переменить крест, который казался ему очень тяжелым. Господь, во сне ему явившись, предложил ему множество крестов, позволяя избрать, какой хочет. Но какой ни возлагал он на себя, все он как‑нибудь ни приходился по нем. Пришелся только последний; но это был тот самый, который и возложен был на него Господом. Успокоенный тем, он уже не колебался более благодушно нести крест свой. —Так и всем нам покориться лучше распоряжению Божию. Не крест выбирать должно, а способ, как им воспользоваться. Возьми возложенный, и неси по указанию Божию. —Господь лучше нас знает, и какую широту долга определить нам, и какую тяготу житейскую возложить на нас, и в какую борьбу и какие искушения вводить нас. Покорись и безропотно шествуй под своим крестом, — об одном заботясь: да будет сие крестоношение во славу Божию и спасение твое. Аминь.



Благочестие и добродетель–свидетельство присутствия в нас Св. Духа.


Дух Святой, сошедши на Божественных Учеников и Апостолов, уже не взимался от них, но пребыл в них, а через них и во всех верующих словеси ради их. По обетованию Господа, Ему подобает пробыть с нами во веки, как Духу истины, просвещающему нас ведением, и Духу святыни, укрепляющему на всякое добро. Посему изобильно изливается Он на всякую душу верующую, через Божественные Таинства, и при самом вступлении в число верующих и во все время жития и действования среди них; так что одуховление и духоносность составляют отличительную черту Христиан. Вот почему Апостол Павел всех верующих называет приявшими «обручение Духа» (2Кор.1,22), и духоносцами, говоря: «или не весте, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас»? (1Кор.3,16).

Великое, братья, имеем мы в сем преимущество пред всеми, неведущими Господа, —Духа не иметь есть то же, что быть мертвым, а иметь Духа значит быть живу. — Мы из мертвых живы; ибо нас, мертвых прегрешениями, Бог милостивый оживляет во Христе дарованием нам Духа Святого. —Слава Тебе, человеколюбче Господи!

Но возьмите, братья, во внимание и другую сторону сего великого преимущества! — Дух жизни не может оставаться несвидетельствованным и тем паче Дух жизни, о Христе Иисусе нам даруемый, яко Дух Божественный. Имеем ли мы Духа, о сем не следует удостоверять словом; о сем должно говорить без слов все наше существо, наш взор, движение, дело, мысль, чувство. Объясню вам это таким подобием, — Есть ли, напр., в колокольчике медном и серебро, — узнают по звуку, и продавцу не бывает нужды говорить о том: в сем удостоверяет сам звук. Равно как, если б звук не давал знать, что есть серебро, никто бы не поверил тому, сколько бы ни уверял в том продавец. Так и у нас. Свидетельство о нашей духовности должно быть не внешнее, а наше внутреннее, отражающееся во внешнем. Почему и заповедует Апостол: «Аще живем духом, духом и да ходим» — (Гал.5, 25).

Вот смотрите, как о сем пишется: «Плод духовный есть—любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» —(Гал.5,22.23). Если есть в нас такие плоды Духа, то есть и Дух, в нас обитает и в нас действует. Если же нет сего, а есть, напротив, «прелюбодеяние, блуд, нечистота, студодеяние, вражды, рвения, зависти, ярости, распри, пьянства, безчинны кличи и подобная сим» (Гал.5,19–21); то нет места в нас Духу Святому. —Мы Его угасили. Вот первое свидетельство о нашей духовности—совокупность добрых чувств и расположений!

Далее говорит Апостол: тот не Христов, «кто Духа Христова не имеет» (Рим.8, 9). Христов же есть тот, кто распинает плоть свою со страстьми и похотьми. «Иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми» (Гал.5,24). Распинание плоти означает все подвиги самоотвержения и самоумерщвления и все труды, подъемлемые для угождения Богу. Кто так стесненно живет и сим тесным и прискорбным шествует путем, тот имеет Духа, Духом умерщвляя в себе «деяния плотская» —(Рим.8,13). Вот второе свидетельство о нашей духовности— подвиги самоумерщвления и самоотвержения!

Третье свидетельство о сем есть отрешение от всего земного и устремление к небу и небесному. Если в нас Дух с неба, то естественно нам всеми желаниями и мыслями быть на небе и в духовном, а не на земле и в плотском. —Если в вас Дух Господень, говорит Апостол, то вы не должны уже «жить по плоти» (Рим. 8, 12. 13).

Вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас, говорит тот же Апостол, и наводит из сего в другом месте: «ищите же вышних… Горняя мудрствуйте, а не земная» (Кол.3, 1. 2).

Не буду собирать новых свидетельств: сокращу указанные! —Итак, если кто, разлюбив земное и возлюбив небесное, обрекает себя на труды самоотвержения для умерщвления плоти и всего плотского, и посредством сего воспитывает в сердце все разнообразие благих чувств любви и благочестия, — тот несомненно есть духоносец. А кто живет только для земли и земного, кто не любит не только подвизаться, но и отказывать себе в чем бы то ни было, и не заботится о благоустроении своих сердечных чувств; в том есть ли Дух, сами судите.

Сие привожу вам на память, чтоб или порадовать вас, иди возбудить усыпленную заботу о себе и душе своей. Ибо что говорит Апостол: «Сеяй в плоть свою, от плоти пожнет истление: а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный» (Гал.6,8). Изберите же себе лучшее. —Думаю и сами все сие разумеете и сами себе о том проповедуете; ибо что значит пук цветов в руках наших? —Сим мы свидетельствуем другим и себе напоминаем, что Дух Божий дохнул в нас, обновил поле сердца нашего, и оно произрастило приятные цветы добрых чувств и расположений… Сделаем же так, —чтоб, как показываем, так и было.

Если есть в нашем пуке цветов «незабудочка», этим показываем мы другим, что помним Бога и небесное, говоря в себе: аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя. —Смотрите же, чтоб так и было.

Если есть у нас «лилия», этим показываем мы, что помним заповедь Господа о том, чтоб не заботиться о нарядах и хранить чистым сердце свое от всякой суетности и всякой нечистоты. —Смотрите же, чтоб и было так.

Если есть у нас «васильки», этим мы показываем, что царствуем над плотью своею и всеми страстями своими и не попускаем, чтобы грех царствовал в мертвенной плоти нашей. —Смотрите же, чтоб и было так.

Так разумейте и о других цветах. — Всякий из них означает какую‑либо добродетель. Держа сей цвет, мы показываем, что имеем ту добродетель и любим ее. Так и сделаем, как показываем, чтоб не было лицедейства в поступках наших. Поступая так, мы и пред лицом неба и земли засвидетельствуем, что живем Духом; ибо и ходим Духом.

Так да будет в нас, —и тако да славится нами Бог, в Троице поклоняемый. Аминь.



Порядок преуспеяния в добродетелях.


Ныне, 1–е сентября, память преподобного Симеона Столпника и матери его Марфы, собор Пресвятыя Богородицы в Миасинех, святого мученика Аифала, — святых мучениц четыредесяти жен и учителя их святого Аммуна—диакона, святых мученик Еиода и Ермогена, самобратий, и святой Каллисты, и праведного Иисуса Навина.

Какой сонм святых! И каких добродетелей образца не представляет он?! Девство у Матери девства, Пречистыя Владычицы; совершенное самоотвержение и к небу устремление у преподобного Симеона; высокое терпение и твердость веры у святых мучеников и мучениц; дружество—у самобратий, преданность Богу у Иисуса Навина.

Тут примеры добродетелей;—а Апостол, ныне читанный, в виде заповедей представляет нам другое начертание союза добродетелей, еще более привлекательных и высоких. Тут заповедуется нам облечься «во утробы щедрот, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, прощение обид, любовь — как союз совершенства, водворение мира в сердцах, благодарность», обогащение и упремудрение себя словом Божиим, «духовное пение в сердцах Господу», и гласные «псалмы и песни Ему» в устах, и, наконец, посвящение всего славе «имени Господа Иисуса» (Кол.3, 12—17).

Если уподобить добродетели цветам; то надо сказать: какая восхитительная цветность духовная услаждает ныне зрение ума нашего! И я хотел бы сказать; уподобясь пчелам, устремитесь на сии цветы духовные и напояйтесь из них свойственною им сладостью по роду своему. —Но мне другое приходит на мысль. Когда, вышедши в поле, вы встречаете местность, усеянную цветами, то обычно говорите: поле цветами стелется, как ковер. По подражанию сему присловию — можно сказать, что ныне в примерах святых дня и в заповедях Апостола расстилается перед нами ковер добродетелей. И вы, верно, догадываетесь, чего ради я останавливаюсь на сравнении сем. — Оно созвучно с именем города вашего, и я не могу считать случайным такого совпадения в первое мое посещение вас и первое у вас служение. — Напротив, вижу в этом обязательное побуждение сказать вам; жители Коврова! перенесите на себя указуемый нынешним днем и Апостолом ковер добродетелей, и украсьтесь ими так ярко, чтобы всякий, кому прийдется видеть и узнать вас, с изумлением взывал: по Коврову ковром стелются разнообразные цветы добродетелей, —чтоб таким образом по имени вашему было и житие ваше. —Как это лучше сделать, я предложу вам несколько указами.

1) Убеждать вас быть добродетельными нахожу излишним. Кто не знает, что нужно быть таковыми, —и кто из вас не обладает своего рода добрыми качествами и делами. Но говорить и напоминать о сочетании добродетелей и взаимном их отношении никогда не излишне. Есть и в добродетелях свой порядок и свой строй, по коему одна другой не упреждает и одна от другой не отстает. —Подобно тому, как и между обычными цветами известный цвет может входить в сочетание только с известным цветом, и когда не соблюдается это простое правило— сочетание цветов режет глаза. Знатоки в сем деле доходят до изумительных тонкостей. —Подобное же бывает и между добродетелями;—и упражняющиеся усердно в стяжании их очень тонко различают, какая добродетель с какою вяжется и с какою не может стоять вместе. Уединеннику идут свои добродетели, семейному — свои, человеку деловому — свои, ремесленнику — свои, и проч. Хоть тут сами собою видны дела, свойственные тому или другому, бывает однако ж, что иной забегает в чужой круг, — и тем портит дело. Если тот, кому неизбежно много говорить, наложит на себя молчание, если тот, кто нужен дома, возревнует преуспевать в странничестве, если тот, кому нужна телесная сила, зачнет постничать подобно строгим отшельникам, и подобное; то тут возмутится порядок доброделания и неприятно подействует на сторонних, из коих недалекие в суждениях отнесут эти нестройности к самой добродетели и ей в укор сие вменять, как бы и возможности не было сохранить в ней никакого порядка. — Возымейте сие во внимании!

2) Этот закон приличия известных добродетелей известным лицам не меньше имеет место и в водворении добродетелей в одном и том же лице. Не вдруг входят в сердце все добродетели, а одна за другою. И из них есть начальные, есть подчиненные, есть как бы корни и есть как бы ветви. Начало всему кладется покаянием; покаяние приносит два плода; в нем бросает человек грехи и страсти, коим работен был, и возгорается ревностью успеть в добродетелях, как противных своим прежним страстям, так и во всех других. Покаявшийся начинает труд доброделания в своем кругу и подвиг борения со страстьми и похотьми. В исполнении сего он вооружается терпением, смирением, самоумерщвлением, молитвою, церковными службами, таинствами. Закон тут—непрерывность, восхождение от меньшего к большему, и—всему свое время и место. Но дух движущий есть все тот же, что и в начале— ревность о спасении и совершенстве духовном, —и характер сего духа тот же—сокрушение и умиленный плач. Как в цветных материях есть цвет, составляющий фон, на котором как бы лежат все другие цвета;—так и в деле преуспеяния в добродетелях, как фон, составляет сокрушенное ревнование. Оно признак жизни православно–христианской и вместе источник ее. Без него человек мертв нравственно, как мертво тело без души.

3) Есть две стороны в добродетелях—дела и расположения. Расположение—в сердце, дела во вне телом совершаются. Надо делать. —Но дела одни—без расположений не имеют цены, — равно как и расположения одни без дел не прочны и не тверды. Возревновавшему о деятельном преуспеянии в добре больше всего надо заботиться о том, чтобы сочетать, как должно, дела с расположениями, или внешнее с внутренним, —внутреннее возгревая внешним, и внешнее воодушевляя внутренним. —Опасность тут в том, что внешнее легче. Захочет иной достигнуть всего сим легким путем, и все теряет; ибо внешнее одно замаривает внутреннее, охлаждает и подсекает ревность, без коей все останавливается. Этого паче всего опасаться должно.

4) И опять надо смотреть, —и не все отдавать течению событий. Есть добродетели, которым поминутно есть приложение и упражнение, и есть добродетели, коим приложение встречается редко. —Если оставить так, то в одной части усовершится человек, а другая останется необученною, подобно тому, как в дереве иногда одна сторона бывает многоветвенною, а другая безветвенною и голою. Один святой подвижник сказал; я бы желал, чтобы всякий человек от всякой добродетели имел понемногу. —Как стройно тело; так должна быть стройна и совокупность добродетелей сердечных.

5) Корень добродетелей есть любовь. Но не думайте, чтобы с ней все начиналось. — С падением человек стал страстен. Страсти же противоположны любви, Победи страсти, —придет любовь. Она есть и в то время, как страсти еще действуют, но не владычествует над всеми движениями, и иногда уступает, когда с силою восстанет борющая ее страсть. Когда же очистится сердце от страстей, тогда победоносно над всем возвышается любовь, как царица восседая на троне сердца, и над всеми другими добродетелями.

6) Такой чист, —и по исходе из тела прямо воспаряет в чистые области небесные. —А неуспевший очиститься от страстей задерживается на земле, или в воздушных пространствах, пока молитва Церкви. и им самим стяжанная доброта не соделают его чистым от всякой примеси нечистоты и греха. Вот почему спешить надо кончить курс преуспеяния в добре, пока еще мы здесь, на земле. Памятью о сей‑то неприятности, которую встретит человек несовершенный по смерти, больше всего и воодушевляли себя святые Божии, говоря себе и всем другим, хотящим и ищущим спасения: «помни последняя твоя и во веки не согрешиши» (Сир.7,39).

Так, мысль за мыслию я передал вам вкратце весь путь преуспеяния в добродетелях и украшения ими своего сердца. Указал и начало сего спасительного дела, и продолжение, и конец. —Кто трудится, трудись по указанию сему. Кто не трудится, начни трудиться. Делайте, «дондеже день есть, —прийдет ночь, когда никто не может делать» (Ин.9,4). Господь да благословит вас и умудрит на делание в сем чине. — Аминь.

1 сентября 1864 года


Движение веры в иерихонском слепце.


Нынешнее Евангелие описывает чудное исцеление слепого, сидевшего при пути у врат Иерихонских. Нам, живущим на земле, преисполненной горестями и всякого рода скорбями, весьма отрадно слышать, как братия наши получают облегчение от обдержащих их зол, —и не отрадно только, но и поучительно. Кто может избежать от всех бед?! Кто совершенно свободен от скорбей и лишений? Кому потому не нужно знать: куда и как обращаться в крайней нужде своей. А этому и поучает нас нынешнее Евангелие.

«Во время оно бысть, егда приближися Иисус во Иерихон, слепец некий седяше при пути, прося» (Лк.18,35).

Это было уже под конец земной жизни Иисуса Христа, незадолго перед четвертою Пасхою, когда Господу угодно было понести крестные страдания за род наш. Склоняясь к Иерусалиму, Он говорил ученикам Своим: «Се восходим во Иерусалим, и скончаются вся, писанная Пророки о Сыне человечесте. Предадят бо Его языком, и поругаются Ему, и укорят Его, и оплюют Его, и бивше убиют Его» (Лук.18,31–33). Никто не понял сего проречения: но сердце невольно влекло всех к небесному Благодетелю, чтобы в последний раз насладиться Его беседою, в последний раз обогатиться Его благодеяниями. И около Господа собралось теперь народа более обыкновенного. В сопровождении сего‑то народа «приближися Иисус во Иерихон». Здесь пред вратами Иерихона «слепец некий седяше при пути». Это было его обыкновенное место, и Иисус Христос не раз уже проходил мимо его. Но слепец получает прозрение в сей только раз—без сомнения потому, что только теперь возродилась в душе его полная спасительная вера в Господа. Вероятно, он рассуждал с собою; вот ходит по нашей земле Целитель всех недугов; слышал я, как хромые ходят, глухие слышат, немые говорят и слепые, подобные мне, прозирают, и ни один еще несчастный, приходивший к Нему с верою, не отходил от Него без помощи. Это точно тот великий Пророк, Царь, Мессия, о Котором пишется в наших книгах. Что же медлю я один, и лишаю себя дневного света и чудной красоты творений Божиих? Или для меня одного нет врачевания, или мне одному определено сидеть в вечной темнице, мне одному оставаться по смерть слепым. Нет. Пусть только пойдет мимо Господь Иисус: воззову к Нему, громко вопиять буду и не умолкну, пока не прийдет ко мне и не даст света очам моим, чтобы видеть чудное лице Его. Он Бог мой. Отдам себя Ему всего, припаду к ногам Его и скажу: «Твори со мною, что хочешь, только дай мне прозрение».

Занимаясь такими мыслями, несчастный слепец возгрел в сердце своем живую веру в Господа Иисуса, Может быть, спустя немного, дух его снова опал бы и предался в руки горького жребия своего; на сердце его было еще тепло, огонь веры и упования еще пламенел в душе его, как слышит он шум и топот большого множества людей, подходящих к нему. То был народ, шедший впереди Иисуса Христа. Слепец трепетно возрадовался, и у первого мимошедшего спешил спросить; что значит такое стечение народа, —о милостыне он уже забыл. Одно теперь у него на сердце—желание, чтобы среди этого множества народа был возлюбленный им Спаситель. «Что убо есть се?», вопрошал он. Не Иисус ли, не Господь ли, не надежда ли моя приближается? И, когда получил ответ по желанию своего сердца: «яко Иисус Назарянин мимоходит», всею крепостью сил «возопи, глаголя: Иисусе сыне Давидов, помилуй мя». Предшествовавшие Господу, по неосмотрительной заботливости о покое Его, воспрещали слепцу и заставляли его молчать; но он не слушал их, «но паче множае, вопияше: сыне Давидов, помилуй мя» (Лк.18,39) ибо неудержима сила веры и упования. И если бы теперь все множество народа собралось около него и претило ему, —он и тогда не перестал бы вопиять: «Иисусе сыне Давидов, помилуй мя».

Впрочем, когда бы слепец и молчал, Господь и тогда не преминул бы приблизиться к нему и сказать: «прозри» (Лк.18,42), —ибо Он видел душу его, видел крепкую веру и сильное упование, которых невидимый вопль пред лицом Господа всегда слышнее вопля чувственного. Тем более теперь, когда он так громко возвышал голос свой, Господь не хотел оставить его без помощи, чтобы внушить, что воззвания несчастных и воздыхания скорбных всегда доступны Его человеколюбивому сердцу. «Став же Иисус, повеле привести его к Себе» (Лк.18,40). С радостью вскочил и благоговейно приблизился к Господу слепец, сердечно всего себя предавая Ему. Господь знал, что у него на сердце; но, чтобы показать веру его другим и утвердить ее еще более в нем самом, спросил его: «Что хощеши, да ти сотворю? —Господи, да прозрю» (ст.41), было ответом слепого. Одного хочу, дай мне видеть свет дня и красоту лица Своего! Весь я Твой; твори со мною, что хочешь, только «да прозрю, Господи, да прозрю!».

«Крепка вера твоя», сказал Господь; «она спасла тебя. Прозри: и абие (тотчас) прозре» (ст.42). Узнаете ли в сем Благодетеле слово Бога Всемогущего? В начале «рече Господь: да будет свет: и бысть свет» (Быт.1,3). Здесь сказал: «прозри: и абие прозре». Но заметьте и в облагодетельствованном плоды веры и помышления сердца благодарного. «Прозре, и во след Его идяше, славя Бога» (ст.43). Первый путь, который указали ему его собственные глаза, это был путь вслед Иисуса Христа. Первое употребление полученного блага было посвящение его Даровавшему. В сердце у него был теперь один Господь, на языке одна слава Божия. Он не хотел быть подобным девяти прокаженным, хотел, чтобы все знали о его счастии и все славили его Благодетеля; возвышал благодарный голос свой, славя Бога, «и вси людие, видевше, воздаша хвалу Богови» (Лк.18,43).

Слава Господу, посетившему бедный род наш и избавляющему нас от бесчисленного множества угнетающих нас зол! Не тогда только, когда был Он на земле, несчастные получали от Него помощь; но и во всякое время приходящий к Нему не отходит от Него тощ. «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы» (Мф.11,28), и упокоивает. Слава Господу, Утешителю нашему, покою нашему, свету нашему! Нам только уповать и веровать надобно, и все скорби, все лишения вознаградит Господь. Он теперь одесную Отца и взял бразды мироправления, именно для того, «да сотворит вся, елика (которое) аще кто воспросит у Него верующее» (Мк.11,24, Иак.1,6). Теперь «не до конца забвен будет нищий. терпение убогих не погибнет до конца» (Пс.9,19); но «уповающаго на Господа милость обыдет» (Пс.31, 10). Чья душа чает Бога, Помощника и Защитителя своего; того скрывает Он «в тайне лица Своего от мятежа человеческа, покрывает его в крове от пререкания язык. Близ Господь сокрушенных сердцем, и смиренныя духом спасет» (Пс.30,21; 33,19). Болеет ли кто, призови Господа, и исцелит; в беде ли кто, обратись ко Господу, и избавит; в напасти ли кто, припади ко Господу, и освободит. С верою только и упованием приступать надобно к Человеколюбцу и чаять от Него блага с твердою решимостью Ему первому посвятить дар испрашиваемый, и Он не закоснит. Ибо сказал: «яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его» (Пс.90, 14.15). «Буди Господи милость Твоя и на нас, якоже уповахом на Тя» (Пс.32, 22). Аминь.



Правило веры: познание ее, восприятие ее сердцем и введение в жизнь.


Вчера нам был представлен образец любви в св. Иоанне Богослове; ныне же указывается правило веры в Святителе и Чудотворце Николае. И давайте учиться православной вере в честь сего преславного Святителя.

Правило веры слагается из следующих трех; из ведения содержания веры, —из восприятий сего содержания сердцем—и из введения жизни своей в порядок, указуемый верою. —Это и стороны и вместе степени веры, и ее характеристические черты, присутствие которых свидетельствует о присутствии веры, как отсутствие—об отступлении. Я укажу вам, что есть вера на всех сих степенях. А посему указанию вы потом сами уже рассудите, «аще есте в вере» (2Кор.13,5), как советует святой Апостол Павел.

Первая степень веры, или начало ее, есть ведение содержания святой веры. Если просмотреть все Божественное откровение от начала его до конца, то в уме нашем вообразится все домостроительство нашего спасения, или все дивное Божие о нас смотрение, которым благоволил Он спасти нас погибавших. И если б кто захотел представить его в кратких положениях, то он должен бы был, словами св. Тихона (Об истинном христианстве, кн.2, ст.4, гл.1, §338), исповедать следующее:

1) Бог наш—Творец и Промыслитель, в трех лицах поклоняемый, сотворив небо и землю и все украшение их, последи создал человека—Адама, и помощницу ему Еву, от которых потом произошел весь род человеческий.

2) Прародителей наших Преблагий Бог создал не так, как прочие твари, но Дивным некиим и человеколюбивым советом. Прочие твари созидая Бог проглаголал"да будет". Приступая же к созданию человека, Он держит Совет: «сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт.1,26). Так высоко превознес человека пред прочими тварями, что не только создал по особенному Своему совету, но и образом Своим Божиим почтил.

3) Первозданных прародителей наших Бог поместил в прекрасном месте—в раю сладостей, и дал им заповедь: не вкушать «от древа, еже разумети доброе и лукавое, под страхом смерти (Быт.2,17).

4) Сей заповеди Божией прародители наши не сохранили, и от заповеданного древа вкусили, послушав злого совета змия и сатаны, позавидовавшего блаженству их. Не послушавши Бога, Создателя своего, и послушав врага своего и Божия, они тяжко согрешили пред Богом, —за что лишились милости Божией и благодати, которою их почтил Бог в создании, — потеряли образ Божий, и из святых и праведных сделались нечистыми, скверными, грешными, —подпали праведному гневу Божию и всякому неблагополучию временному и вечному.

5) Сею прародителей наших язвою греховною заразились и мы, сыны их, и подвержены вместе с ними временному и вечному бедствию. Следовало не только временно, но и вечно с ними всем нам умирать, горькую гнева Божия чашу и вечного мучения во аде пить, и у диавола, которого злого совета послушали, во власти и поругании быть.

6) Но Бог, по великой Своей милости и непостижимой благости, не по беззакониям нашим сотворил есть нам, ниже по грехом нашим воздал есть нам. —Еще прародителям нашим Он обещал послать избавление и спасение им и всему миру в словах, сказанных змию: «Той твою сотрет главу» (Быт.3,15).

7) Сие отеческое Свое благоволение к роду человеческому и такое милостивое обещание многократно повторял и открывал Бог св. Патриархам—Аврааму, Исааку, Иакову и прочим, —открывал Пророкам, и им повелевал возвещать и проповедывать грядущего в мир Спасителя, как о том в книгах Ветхого Завета написано.

8) Когда приблизилось время, в которое Бог определил прийти в мир Избавителю, —Единородный Сын Божий сшел с небес, воплотился от Духа Св. и Марии Девы, и вочеловечился. Явясь на земле, Он с человеки пожил, волю Божию открыл, истолковал и исполнил, —явил дивные знамения и чудеса, исцелял всякую болезнь, бесов изгонял, мертвых воскрешал. Услышали глас доброго Пастыря заблудшие овцы и познали Его. А фарисеи, книжники и старцы народные, завистью и злобою снедаемые, по предательству Иуды, схватили Его, оклеветали пред Пилатом и, после многих страшных истязаний и поруганий, довели до распятия и крестной смерти. Умерший за спасение наше и погребенный Сын Божий в третий день воскрес из мертвых, показывая тем, что Он есть победитель смерти, ада и диавола—всех наших врагов. Воскресший Господь сорок дней являлся многим верующим и особенно Апостолам, — открывал, что нужно для устроения царства Его на земле—св. Церкви. В 40–й день Он вознесся на небо и сел одесную Бога и Отца, восприяв всякую власть на небеси и на земли, яко искупитель рода человеческого. С небеси ниспослал Он, как обетовал, Св. Духа на святых Своих учеников и Апостолов, силою Которого просвещаемые и укрепляемые св. Апостолы всюду проповедали Сына Божия, плотию в мир пришедшего, веру в Него в сердцах человеческих насадили, и из всех языков собрали единую св. Церковь, которой вверили святые истины и силы благодатные, оградив ее законами о св. таинствах, священнодействиях и всяком чине церковном. После Апостолов преемниками их стали святители Христовы, пастыри и учители, которые тем же учения их словом Церковь Христову пасут, наставляют, утверждают и предпосылают с помощью Божиею в небесную ограду, и сами, веру сохранивши и течение скончавши, туда же переселяются; что и до конца века имеет быть. Ибо «врата адова не одолеют созданной на камени» веры Церкви (Мф.16,18). Когда же придет кончина мира, тогда будет второе пришествие Христово, в коем, по воскресении всех, всех Он призовет на суд и воздаст каждому по делам его: верных, пребывших в вере до конца, вселит в царство небесное на вечное блаженство, а неверных и не соблюдших веры вечному предаст наказанию. — Так кончится все смотрение о нас Сына Божия! —Тогда начнется преблаженная на небеси и пребедственная во аде вечность: одни будут царствовать и веселиться без конца, а другие бедствовать и страдать без конца же.

Таково все домостроительство нашего спасения! Такова полная картина спасительного Божия о нас смотрения. О сем от начала мира проповедывалось до пришествия Христова, от пришествия Христова до нас проповедуется и от нас будет проповедываться до конца мира. О сем все Писание Божественное возвещает, и все отеческие писания учат, сим просвещались все великие мужи. И всякий ум, истины жаждущий, не иначе как принятием всего сего учения находит себе полное удовлетворение. Сие исповедание всякий предмет ставит на своем месте, и все представляет в такой стройности, что ничего, даже малого—отменить нельзя, не расстроивши всего. Как в видимом мире над нами небо, под нами земля, на небе солнце, луна и звезды—все в своем чине, и на земле все вокруг нас в своем порядке; так вся картина Божия о нас смотрения составляет умственную нашу атмосферу, в которой всему свое место и всему свое соотношение. Сие познать и умом содержать надлежит первее всякому верующему. Вера от слуха; слух же оглашается вещаемым учением, полагающим начала верованию. Иначе во что и веровать, если не будут знать сего учения.

Но положим, что кто‑либо все это знает и содержит: значит ли это, —что он уже и веру имеет настоящую? Нет, не значит. Это есть знание веры, но не вера еще. Вера начинается с того момента, когда содержание ее начинает входить в сердце и производить там соответственное себе чувство. Вера есть восприятие сердцем спасительных истин. И как сии истины имеют определенное содержание, она сопровождается в сердце обнаружением определенных чувств. Говорит исповедание веры, что мы, падшие, погибать должны и спасаемся только верою в Господа Спасителя. Пусть воспринято будет сие учение сердцем; тогда что будет испытывать человек? будет смиряться, как не соблюдший чина своего, Бога оскорбивший и повредивший образ Его в себе всяким злом. —Слыша далее, что грехи его гнев Божий привлекает, будет страшиться за себя и свою участь, яко готовая жертва праведного наказания. —Слыша же возвещаемое избавление в Господе, к Нему повлечется, и всею силою упования пожелает усвоить себе подаваемое Им спасение. Таким образом сердцем воспринявший содержание веры будет в состоянии жаждущего, ищущего, ко Господу стремящегося. „Начинающий веровать не неприлично может уподобляться немощному, который, видя свою неисцельную болезнь, желает и ищет искусного врача, или плененному, который ищет избавителя, или убегающему от страха и ищущему безопасного места и защищения"(Святитель Тихон). Обратись теперь всякий к себе, и поверь, —при знании веры, прошел ли ты это тревожное состояние опасения за себя, искания и чаяния избавления? —

Но пусть даже есть такое состояние, —это еще не все, чего требует правило веры. Надобно самым делом вступить в порядок жизни, указуемый верою, именно: говорит вера: худ ты, покайся, —и надо каяться; говорит вера: перестань грешить, —и надо перестать; говорит: предай себя Господу, — и надо предаться; говорит: прими в таинствах благодать Христову, — и надо принять; говорит: борись со страстями, —и надо бороться; и вообще, —что ни указывает вера, во все то и надобно тотчас вводить жизнь свою. Плодом сего и свидетельством будет—самым делом ощущение и испытание спасительных действий св. веры нашей. —Таковый будет чувствовать, что хотя он грешник, но не погибнет; ибо спасется Господом, в Коего уверовал и Которого спасительное устроение сердцем восприял и делом проходит; что хотя он слаб, но не поддается греху силою благодати, принятой в таинствах;—что хотя он немощнее врагов, но не преодолен будет ими, состоя под защитою Господа, приявшего его под кров Свой;— что хоть он здесь еще живет, и на земле бедствует, но царство небесное считает своим, ради общения с Господом, на небеси уже царствующим. —Так и во всем. —Характеристическая черта сей степени веры та, что верующий все, что Господом для рода человеческого сделано, присвояет себе так, как бы то все сделано именно для него. Истинную веру в сердце имеющий, подобно Апостолу Павлу, исповедует: «верою живу Сына Божия, возлюбившаго мене и предавшаго Себе по мне» (Гал.2,20). Сын Божий весь мир возлюбил и за весь мир предал Себя, но св. Павел, а с ним и всякий верующий, сию Его любовь и сие Его благодеяние себе присвояет. Такое исповедание есть венец веры, и оно не иначе возможно, как когда делом примет кто оправдание, освящение, возрождение и очищение!..

Таково полное правило веры нашей! Начинается она знанием, проходит через чувство и завершается жизнию, овладевая таким образом всеми силами существа нашего и укореняясь в основах его. «И елицы правилом сим жительствуют, мир на них и милость» (Гал.6,16). В них совершается то, что Господь сказал о доме, построенном на камени. Такого не пробуй никто сбить какими‑либо умствованиями. Что удары песчинок о твердую стену: то все эти недоумения и сомнения для души, истинно верующей. На все их одно отражение: я знаю, что истина в вере нашей, ибо испытываю целительность ее. Больной, вылечившийся каким‑либо лекарством, и слушать не станет тех, кои стали бы говорить ему что‑либо против сего лекарства. Как может он считать его не целительным, когда от него получил облегчение! Так и здесь. —Станет ли слушать пусторечия модной учености, восстающей на Господа и на Христа, или колебаться от совопросничества; почему и для чего, — тот, кто испытал силу веры? —Тут истина, —будет твердить он да все попытки поколебать его, —тут истина: ибо я сим путем приял силу, которою и действую, не колеблясь ничем от сопротивных, — уврачевал все немощи мои и приведен ко Господу, общение с Коим во Иисусе Христе и составляет существо жизни моей духовной. —Пока еще только познает веру душа, можно ее колебать вопросами, даже иногда легко решаемыми. А когда она исцелится верою, тогда для нее ничто и нерешенные недоумения. Так не укоренившийся стебель вырывается и уносится легким ветром, а укоренившееся дерево не боится напора и сильной бури.

Сим толкованием я желал бы навести мысль вашу на разумение, в чем заключается защитительная сила веры нашей, а через уразумение расположить к стяжанию сей силы. Она не в знании, но в чувстве, — и не в чувстве только, но и в жизни. Только на сей последней степени она тверда, как смерть, и безопасна от всяких возражений и нападений. И вот чего держитесь, когда станете исполнять заповедь Апостола: «себе искушайте, аще есте в вере» (2Кор.13,5). Аминь.


9 мая 1864 года


О любви к Богу: какие признаки ее.


«Возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всею мыслию твоею» (Матф.22, 37).

Кажется, для чего бы нам и давать заповедь о любви к Богу. —Спросите кого угодно, всякий скажет, что он любит Бога, —и ни у кого не повернется язык сказать, что он не любит Его. Притом, чувство любви столько сладостно и отрадно, что всякий и сам, из желания себе мира и утешения духовного, позаботится образовать его в себе.

Несмотря однако ж на сие, заповедь о любви к Богу прописывается нам Господом и святыми Апостолами не раз и не два… а почти на каждой странице Св. Писания и притом с такою настойчивостью, что «кто не любит Господа—да будет отлучен» — «маран афа» (1Кор.16,22), по Апостолу…

Значит, не смотря на всю естественность любви к Богу, можно не любить Бога, когда Он Сам заботится и внедрить в нас ее заповедью и оградить угрозами… Значит, можно, и говоря, что любим Бога, не иметь сей любви, и таким образом обманывать и себя и других.

Так, братья, можно. —Но вот что, —и себя обольщать и других обмануть мы можем, но Самого Бога никогда не обманем. Он видит самые сокровенности сердца, и потому, что видит, некогда воздаст каждому… Кому это Он скажет в Час Суда: «отойдите… не вем вас» (Лк.13,27)? Тем, кои не имели любви к Нему, хотя думали, что имеют ее, и от других почитались имеющими ее…

Какая горькая ошибка! —и тем более горькая, что уже ее и поправить не будет тогда возможности. Так, видите, братие, стоит труда дойти до уверенности, есть ли в нас любовь к Богу или нет. И если окажется, что ее нет, позаботимся стяжать ее, или оживить, если начинает погасать, и усилить, если слабеет. Ибо не любяй в смерти пребывает. Войдемте же внутрь себя и осмотримся вокруг, чтоб собрать простые и близкие ко всем признаки, по которым можем безошибочно судить о сем.

1) Кто кого любит, у того только и речей, что о своем любимом лице или предмете; тот, с кем бы ни случилось ему сойтись, или прямо начинает говорить о нем, или скоро склоняет на него взаимный разговор. —Так, кто Бога любит, тот о Нем только охотно и беседует и к Нему поспешно склоняет всякий разговор свой и, когда начнет говорить о Нем, наговориться не может; ему там только и приятно быть, где ведут речи о Боге и делах Его, — и скучно там, где занимаются другим чем. —Напротив, кто не любит Бога, тот не заговорит о Нем сам и чуждается тех, кои любят говорить о Нем. Тому приятно бывает, когда говорят о делах житейских, торговых, судебных, военных, пожалуй, —ученых, только не по Божьему; тот охотно сидит там, где занимаются новостями, модами, пересудами, и бежит оттуда, где говорят о Боге и делах Его. Тот бывает неистощим, когда говорит о чем пустом, суетном и мирском, а когда дело коснется Бога и спасения души, неохотно скажет слова два–три, и только, или даже и этого не скажет… Ибо от избытка сердца говорят уста. Чем полно сердце, о том много и слов… Так посмотрим, —каковы наши беседы, —и откроем—есть ли в нас любовь к Богу или нет.

2) Кто кого любит, тот охотно спешит туда, где надеется или встретить самого любимого и близких к нему, или получить весть о нем, или напасть на что, напоминающее о нем. Так, кто любит Господа, тот охотно спешит в храм Божий, где Господь являет особенное Свое присутствие, где верующие вступают в ближайшее общение со Святыми Божиими, в образах представляемыми очам их, и слышат о Нем слово. Кто любит Господа, тот с желанием ищет быть причастником Св. Таин, ибо через то Бог к нему приближается, и он к Богу; тот с напряжением силится пройти всю совокупность чинов и молитвований церковных, ибо в них обоняет он след благоухания Христова, тому сладко и тепло в храме, как в доме Отца своего: тщательно внимает он здесь всякому священнодействию и молитве, —и как охотно спешит к началу службы, так с некоторою горестью переступает порог церковный по окончании ее. А кто не любит Господа, того не зазовешь в храм; когда другие идут сюда, он спешит в другое место, а если и заходит иногда сюда, то неохотно, не к началу и не за тем, чтоб помолиться; того только нужда или обычай и стыд заставляют как‑нибудь поговеть и причаститься, а о других постановлениях или молитвованиях и говорить нечего… Того холодом обдаст одна мысль о Церкви и о чем‑нибудь церковном. Посмотрим же, каковы мы в отношении к Церкви и всему ее устроению, и увидим— любим ли мы Господа или нет.

3) Кто кого любит, тот не выпускает из головы своей помышления о нем и, оставшись наедине, мысленно беседует с ним, —представляя и любезно лелея образ его. —Так, кто любит Господа, тот не отступает от помышления о Нем, и, как только улучает свободу, мысленно обращается к Нему и тепло из сердца беседует с Ним. —Тот, после законных дел, требуемых семейством, или службою, или промыслом, не развлечений ищет, а спешит уединиться, чтоб побыть едину с своим Господом, — чтоб или Богомыслию предаться, или размыслить, напр., о беспредельных совершенствах Божиих, о домостроительстве нашего спасения, о последней участи нашей и проч., или стать на молитву и помолиться, или развернуть спасительную какую книгу, или освежить голову свою святыми, излагаемыми там, истинами. —Напротив, кто не любит Господа, тот не любит оставаться один, —и после необходимых дел спешит к развлечениям—на гулянья, или еще что хуже того. Если нужда заставит его остаться наедине, то что делает он? бездействует, мечтает о пустом, или строит козни, или читает пустые книги. —Осмотримся же, каковы мы в сем отношении, и увидим, любим ли Господа или нет.

Вот несколько близких к нам признаков любви и нелюбви к Богу! Но о том и говорить нечего, что кто любит Господа, тот всячески печется угодить Ему исполнением Его святой воли, —и той, что изречена в заповедях, и той, что всякому из нас, кроме того, явлена бывает в обстоятельствах жизни нашей. Ибо какая будет любовь к Богу в том, кто заповеди Его не исполняет, а явно и сознательно нарушает их?.. Только в том случае можно видеть любовь в таковых, когда, нарушив как‑нибудь заповедь Божию, они тотчас приходят в сокрушение и болят сердцем, что оскорбили Господа, и спешат очистить грех покаянием и обещанием не грешить более. А кто, согрешив, не только не болит о том, но еще оправдывает себя, тот совсем почти погибший человек!

Не буду распространяться более… И этих признаков достаточно, чтобы увидеть; есть ли в нас любовь или нет, и тем утешить себя, или озаботить душу свою. Если найдем, что у нас есть любовь к Богу, хотя в начатках, —возблагодарим Господа за то, что сию жизненную силу—Сам Он начал изливать в сердца наши. А если найдем, что мы холодны к Богу, возболезнуем о том, и поспешим возжечь сей спасительный огнь… Как? —Хранением всего того, что, как мы сказали, служит признаком любви к Богу, —хранением хотя неохотным, принудительным, самонасильственным… и Господь поможет. — Дерево холодно само по себе, но когда начинают тереть дерево об дерево, —они согреваются и дают пламя. Также, когда онемеет какой‑нибудь член тела от холода иди другого чего, —начинают тереть его, и возбуждают в нем потерянное чувство. —Так и когда начнем мы тереть душу свою, охладевшую к Господу, —хождением в храмы, домашними молитвами, чтением спасительных книг, беседами назидательными, частым говением и причащением Св. Таин, не оставляя, при всем том, ни одного случая к исполнению заповедей, то, верно, умягчится окаменелое сердце наше, и начнет согреваться любовию к Нему. Надобно только не пожалеть себя, а понудить и понасиловать вначале… Пройдет несколько времени, —и то, к чему не лежала душа, начнет ей быть приятным… и чем долее будем нудить себя, тем приятнее и сладостнее будут дела те, а потом возгорится и огнь в сердце, который преобразит душу нашу в пламенного Серафима, непрестающею любовию горящего к Господу… Сего да сподобит всех нас Тот, Кто пришел на землю воврещи сей небесный огнь. Аминь.


13 сентября 1864 года



Св. Иоанн Евангелист не позволяет говорить: веруй, как хочешь, только люби.


Святой Апостол и Евангелист Иоанн Богослов, возлюбленный ученик Господа, есть по преимуществу образец и проповедник любви. Любовью дышит его святое Евангелие, уроками о любви исполнены его послания и разительным примером ее служит жизнь его.

Он истолковал все тайны любви, —и ее начало неточное, и ее движение в делах, и ее конец–высоту, до коей возводит она всех своих. С сей стороны особенно и известен св. Иоанн, и кто бы ни стал рассуждать о любви, тотчас воспоминает о нем, как образце любви, и к нему обращается, как к учителю любви.

Но посмотрите, какое употребление из сего сделали нынешние умники? — Есть у них особый род суемудрия, называемый индифферентизмом, по которому думают и говорят: как хочешь веруй, — все равно, —только люби людей, как братьев—благодетельствуй им и благотворно действуй на них. Вот, говорят, и Евангелист Иоанн Богослов только и пишет, что о любви. —В любви у него—свет, в любви—живот, в любви—всякое совершенство. «А кто не любит, тот, по его словам, во тьме ходит, в смерти пребывает… человекоубийца есть» (1Ин.2,11;3,14–15) Известно так же, что когда Евангелист остарел и не мог уже ходить сам, то его на руках вносили в церковь, и он твердил только: братье! будем любить друг друга. —Вот как ценил он любовь. — Так, говорят, и нам надобно; люби, —и только; а веруй себе, как хочешь. Мне самому приходилось слышать такое мудрование. Может быть, и из вас кому приходилось или придется услышать нечто подобное. Противопоставим же их лжеучению истинное учение святого Иоанна Богослова и тем оградим смысл свой от колебания в началах Христианского здравомыслия суемудрием индифферентистов.

Этим умникам хочется самим все устроять—без Бога, — и свое внешнее благосостояние и свою нравственность. Оттого они всячески ухитряются сплести такую систему учения, чтобы в ней о Боге и говорить не было нужды. —И ударяют на любовь. —Вы себя‑то, говорят, взаимно любите, а о Боге что и думать? — Но с сей‑то стороны поражает их особенно святой Евангелист. —Ибо хотя точно он непрестанно поминает о взаимной друг к другу любви, но поставляет сию любовь в такой связи с Богом, с любовью к Богу и с Богопознанием, что их отделить друг от друга нет возможности. Смотрите, откуда производит он любовь? — «Бог возлюби, говорит, нас, и посла Сына Своего очищение о гресех наших. — Далее прибавляет: Аще сице возлюбил есть нас Бог, и мы должни есмы друг друга любити» (1Иоан.4,10.11). —Стало, по его разуму, наша любовь взаимная должна созидаться под действием веры в Господа, пришедшего спасти нас, и, следовательно, не все равно, как хочешь веруй. Потом, — «возлюбим, учит он, друг друга: яко любы от Бога есть» (1Ин. 4,7). «Аще друг друга любим, Бог в нас пребывает…» (— 12). «Бог любы есть, и пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает…» (—16). Видите ли, у него нет слова о любви без слова о Боге и Спасителе. — Любовь от Бога и к Богу ведет, — так что кто говорит, что он «любит брата, а Бога и Спасителя не знает и не любит, тот лжец есть, и истины в нем нет ни единыя» (4,20;2,4). Почему все учение св. Евангелиста о любви можно сократить в следующих словах: чтобы возлюбить брата, надо Бога возлюбить; но чтобы Бога возлюбить, конечно, надо познать Его и в себе самом и особенно в Его спасительных действиях на нас, —познать, —стало быть, и веровать. —Отсюда—в чем вся воля Божия? В вере и любви: вот, говорит, заповедь, — «да веруем во имя Сына Божия — Иисуса Христа, — и любим друг друга» (3, 23). Не одна любовь заповедуется, но и вера в Господа, и притом так, что вера есть источник любви; так что если собрать во едино только те места, где святой Иоанн Евангелист говорит об одной любви, и тогда его учением никак нельзя подтверждать лжи суемудрия: люби только, а веруй, как хочешь.

Но у него, кроме учения о любви, есть еще учение веры, независимо от закона любви. —И смотрите, как он решительно отвергает тех, которые говорят: веруй‑как хочешь? С самых первых стихов о чем идет проповедь у него? — «о том, — говорит, что мы видели, что слышали и что руки наши осязали, — о Словеси животнем», о том, что «живот явился», тот живот, «который был у Отца и явился нам», —вот об этом, говорит, и «проповедуем вам, да общение имате с нами, а наше общение с Богом Отцем и с Сыном Его Иисусом Христом» (1Ин.1, 1—3). Главная, значит, у св. Иоанна Богослова, как и у всех Апостолов, проповедь об общении с Богом через Господа Иисуса Христа, из которого потом вытекает и взаимное общение верующих. Как же теперь останавливаться на последнем, не имея первого? —Далее— задает себе святой Иоанн вопрос: «кто есть лживый»? — и решает его так: «никто, разве точию отметаяйся, яко Иисус несть Христос, и сей есть антихрист, отметаяйся Отца и Сына. Всяк отметаяйся Сына, ни Отца имать. —Иже аще исповесть, яко Иисус есть Сыне Божий, Бог в нем пребывает, и той в Бозе» (2, 22. 23; 4, 15). Стало быть, все дело в исповедании Господа Иисуса Христа Сыном Божиим и Богом. — Как же говорить: веруй, как хочешь?

Вот еще предостережение: «Возлюбленнии, говорит, не всякому духу веруйте, но искушайте духи; аще от Бога суть: яко мнози лжепророцы изыдоша в мир. О сем познавайте Духа Божия и духа лестча: всяк дух, иже исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога есть. И всяк дух, иже не исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога несть: и сей есть антихристов» (4, 1—3). Но кто говорит: веруй, как хочешь, тот не исповедует Иисуса Христа; ибо, если бы исповедовал, не говорил бы так. Стало— и он несть от Бога. От кого же? —И сей, верно, есть антихристов.

Наконец, все существо Христианства святой Евангелист изображает так: «Живот вечный дал есть нам Бог, и сей живот в Сыне Его есть. Имеяй Сына Божия, имать живот: а не имеяй Сына Божия, живота не имать» (5,11.12). Кто же имеет Сына Божия? —Верующий во имя Его. —Почему, говорит, и пишу «вам верующим во имя Сына Божия», чтобы вы знали, что вы веруя в Сына Божия, «живот вечный имате» (5, 13). Следовательно, кто не верует в Сына Божия, живота вечного не имеет. Как же будет все равно, как хочешь, веруй? —Нет. — «Веемы, якоСын Божий прииде, и дал есть нам свет и разум, да познаем Бога истиннаго, и да будем в истиннем Сыне Его Иисусе Христе. Сей есть истинный Бог и живот вечный» (5, 20).

Этих извлечений достаточно, полагаю, чтобы указать индифференистам, что они напрасно чают найти опору своей лжи в учении святого Иоанна Богослова. — Верно, они говорят так, не читавши никогда его святых и боговдохновенных писаний, а ссылаются на него по слуху о его любвеобильности. —Но пусть они теперь и другое что, кроме сего, выставляют в защиту своего учения, нам, верующим, достаточно одного слова возлюбленного ученика Христова, чтобы отвергнуть его и, не колеблясь, веровать исключительно тому, что предано от Господа через святых Апостолов и содержится Церковью.

К сим решительным словам Апостола и Евангелиста Иоанна приложу только одно следующее соображение. —Отчуждившись умом своим от Господа, неверы упираются на благотворную деятельность, коей: источник и подпора—точно любовь. Но и это они делают для того только, чтобы на чем‑либо остановится, без уверенности, что нашли прочную опору. Ибо если б они имели здравое понятие о том, как возможна для человека плодотворная деятельность, никак не остановились бы на сем учении. Ведь мы теперь не в правом состоянии. Стало, право действовать не можем. — Чтоб начать нам право действовать, надо войти в правое состояние. —Сами собою сделать этого не можем. Господь, пришедши на землю, возвел в Себе человечество в правое состояние; но возвед его не для Себя, а для того, чтобы люди приняли от Него сие восстановленное человечество и чрез то получали возможность действовать право. Принимают же его чрез святое крещение. Ибо «елицы во Христа крестятся, во Христа облекаются2 (Галл.3,27). С сего времени они становятся едино с Господом и начинают жить Его жизнию и действовать Его силою. Стало, опирающиеся на любви, или на правой деятельности (ибо любовь есть исполнение закона) должны наперед принять всеучреждение Христианства, чтобы чрез то взойти к возможности действовать право и, следовательно, отказаться от своей лжи. Ибо сего нельзя достигнуть без веры, которая в Христианстве есть корень и начало всего. —О сем так говорит Сам Господь: «Будите во Мне, и Аз в вас. Якоже розга не может плода творити о себе, аще не будет на лозе: тако и вы, аще во Мне не пребудете. Аз есмь лоза, вы же рождие. Иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног: яко без Мене не можете творити ничесоже. Аще кто во Мне не пребудет, извержется вон, якоже розга, и изсышет, и собирают ю, и во огнь влагают, и сгарает» (Иоан.15, 4—6). Так, когда начнет кто толковать вам о любви, или плодотворной деятельности, помимо истинной веры, скажите ему; подожди; прежде уверуй истинно, по вере приобщись всем спасительным учреждениям Христианства;—чрез них соединись с Господом, жизнь и силу от Него позаимствуй, как прививок, —и тогда начнешь действовать благотворно. —То правда, что свидетельство истинной жизни есть плодотворная деятельность в любви; но чтобы до ней дойти и в ней пребывать, надо всю истину Божию воспринять верою и все освятительные действия Божии пройти. —Только при этом условии, — т. е., только «истинствующе в любви», можем мы «возращать всяческое в Того, Иже есть глава, Христос» (Еф.4,15). Заключим так: кто не содержит правой веры, тот не может взойти в правое состояние, а кто не взойдет в правое состояние, тот не может право действовать. —Как же теперь говорить; веруй, как хочешь.

Вера не есть только образ познания Бога и наших к Нему отношений; она совмещает и все спасительные учреждения, Богом данные. Спасительные учреждения составляют действующую веру. Наши умники, может быть, от учения Христианского еще бы не прочь; но их паче всего отталкивают Христианские учреждения. Как сии учреждены суть не что иное, как вера в действии и движении; то главный их грех тот, что им действовать в духе веры не хочется. Удивляться надо, каким образом эти люди так настойчиво толкуют о делах и трудах, а в области святой веры паче всего отчуждаются от деятельности. Что‑нибудь тут не так. Ведь они знают законы, как правильно вести течение мыслей. —Если здесь кривость такая допускается, то, наверно, полагать надо, что они, тут суть не действующие, а деемые, —суть орудия чуждой силы, —и при том такой, которая сама чужда истины.

Сие ведяще, братья, оградим себя от злоумия века сего! —Колебаться в истине могут только невкусившие истины. Смиренно и в истинном духе будем проходить все, требуемое святою верою нашею. Тогда постоянно будем иметь и носить свидетельство в себе, пред которым ничто—все приражения лжи со вне. — Господь да освятит нас всех истиною Своею. Аминь.


26 сентября 1865 года

Любовь — венец подвижнических трудов, — из тесного пути широкий.


Ныне учит нас Господь всесторонней любви по следующему случаю, как повествует св. Евангелист Лука (Лк.10, 25—28). Законник некий приступил к Господу и спросил Его о том, как наследовать живот вечный. Законник, т. е. человек, изучающий данный Богом закон и почивающий на нем, должен был и сам знать сие. Почему Господь спросил его: да‑как об этом написано в законе, прочитай‑ка. Законник прочитал: «возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим, и ближняго твоего, яко сам себе». Тогда Господь сказал ему: «право отвещал еси: сие твори, и жив будеши». Подтвердил, т. е., его ответ и удостоверил, что о другом пути к вечному животу и спасению и спрашивать нечего: его нет и быть не может. Люби Бога и ближнего—вот и все.

Какой краткий Катехизис! Какое несложное законоположение! Два слова только; люби Бога, люби ближнего. Даже одно слово: люби. Ибо кто истинно любит Бога, любит уже в Боге и ближнего, и кто истинно любит ближнего, любит уже и Бога. —Зачем же это такая сложность дел и от лица Божия и от людей? Эти заветы, уставы, освящения, таинства, немалая система учений? Зачем эти тесные врата и узкий путь? Зачем подвиги, коими подвизаются «внити в узкие врата» (Мф.7,13), и «вся оружия» (Еф.6,13), кои восприять должно идущим в Живот, — посты, бдения, молитва и проч.? Зачем?

Затем, чтоб возвесть нас к любви. —Любовь есть цвет и плод в духовной нашей жизни спасительной. Много труда и потовых подвигов надо иметь над собою, чтобы принести сей плод. Как в дереве плоду предшествует цвет, цвету — лист и ветвь, ветви—ствол, стволу—корень, корню—семя, и сколько времени надо пройти, пока из семени прорастет древо, — и древо сие даст плод: так в духовной жизни—сначала падает на землю сердца семя спасительного слова, —из сего семени вырастает древо спасительных трудов и подвигов, —древо сие потом дает плод, который есть любовь. Она из целого состава спасительных дел и трудов извлекается и потом все собою воодушевляет и исполняет.

В истинном виде, любовь есть рай духовный. Она есть теплое, мирное, благожелательное, живое, приснодвижущееся и радостотворное расположение, не как гость, на время посещающий нашу душу, но расположение постоянное, твердое, глубокоукорененное, существенно–неотъемлемое, как, напр., дыхание или биение сердца. В ком внедрено сие чувство или сия сила, тот блаженствует в себе глубоким, невозмутимым блаженством. Пусть он в постоянном труде, но ни труда, ни потов, ни скорбей, ни препятствий не видит и не ощущает. Ибо самые трудности в путях любви не умаляют, а возвышают любовь, как ветер не гасит, а больше и больше усиливает, расширяет пламень огня.

Так—рай есть любовь; но рай потерянный. Входишь внутрь себя и не находишь его там. На поле сердца не растет сие древо жизни. Спрашивается, отчего? —Оттого, что сердце все зарощено злыми древами страстей, заглушающих любовь. Где страсть, там нет места любви. «Любовь милосердует»: как же она будет в сердце, когда там качествует окамененное равнодушие к страданиям других? «Любовь не завидует»: как же она будет в сердце, когда там живет завистливость? «Любовь не превозносится и не гордится»: как же она будет в сердце, когда там властвует гордость и тщеславие? «Любовь не ищет своих си»: как же она будет в сердце, в котором исходное начало дел — самолюбие? «Любовь не бесчинствует»: как же она будет в сердце, полном страстей бесчестия? «Любовь не радуется о неправде»; как же она будет в сердце гневливом, зложелательном, ненавистливом? «Любовь вся покрывает»: как же она будет в сердце—склонном к злоречию, пересудам и клеветам? Искорените прежде эти злые древа страстей, — и на место их произрастет одно многоветвистое древо, дающее цвет и плод любви (1Кор.13,4–7).

Но начните только искоренять страсти, —и неизбежно вступите в путь тесный и прискорбный, встретитесь с необходимостью облекаться «во вся оружия» подвигов и лишений, — должны будете проходить все освятительные, исправительные и руководительные законоположения святой Божией Церкви. —То есть, прежде, чем вступите в единость любви, должны будете подъять многие труды и обращать силы свои на многие занятия, —пройти как бы лес, чтоб вступить в отрадную, цветами усеянную поляну. —

Любовь, говорит св. Исаак Сирианин (Слово 83), есть остров отрадный, как рай сладости. Чтоб достигнуть его, надо переплыть море страстей. Итак, говорит, сядь на ладью покаяния, посади правчим страх Божий, распусти паруса воздыхания и сокрушения сердечного, вместо гребцов употреби подвиги самоумерщвления и борьбы со страстьми, — хозяином же приставь строгое внимание ко всему производству сего дела. Потрудись так, и скоро достигнешь искомого берега и вступишь в блаженную область любви. —

Так, видите, —к любви приходят через борьбу со страстьми; бороться со страстьми начинают после покаяния; в покаяние приходят от страха Божия; страх же Божий рождается от искренней веры. — Вот неизменный путь к любви! Оживи веру, что Бог есть и взыскующим Его мздовоздаятель бывает. Сия вера воскресит страх Божий. Страх Божий пробудит совесть и родит сокрушение и раскаяние. Раскаяние увенчается решимостию — не оскорблять более Бога грехами, не поблажать злым страстям, а неуклонно идти путем добродетели. Сей труд заморит страсти и очистит сердце. Чистое же от страстей сердце есть область любви. Когда достигнешь сего, тогда уже иного ничего не будет нужно. Всем будешь обладать; ибо будешь обладать Богом и будешь обладаем от Бога. «Пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает» (1Иоан.4,16). А где Бог, там все, чего только можно желать, или чаять душе. Будет с тобою то же, что со зданием. Когда строят его, оно все загромождено подмостками, а когда отстроят, все подмостки прочь принимают, — и здание является во всей красоте. Так и в духовной жизни, когда прийдет любовь, все предшествовавшее, что было необходимо для достижения любви, отпадет само собою. Будет царить одна любовь и одна будет все производить, восполнять и совершать. —

Но помни, что путь к полной совершенной любви не близок и не легок. Потому, слушая разглагольствие юных филантропов, не поддавайся легкомысленно обольстительному кличу; все прочь, —довольно одной любви. —Подожди принимать все прочь. Прежде пройди терпеливо все, предлагаемое тебе правилами благочестивой жизни в св. Церкви, —все от мала до велика. Чрез это достигнешь истинной любви. Любовь же истинная, пришедши, сама научит тебя, что сделать со всем тем, что не нужным считает незрелая и неопытная филантропия. Если б слово наше к себе самим было так сильно, что тотчас, как сказали б мы себе; отселе буду любить Бога и ближних, —любовь воцарилась бы в сердце нашем, хорошо бы так. —А то на деле бывает большею частию совсем иначе. Когда мысль и язык говорят; буду любить, сердце идет наперекор сим словам и помышлениям, и, когда представляются дела любви, отказывается от них—даже в минуты увлечения филантропическими идеями. —Отчего так? —Оттого, что сердце сие закалено эгоизмом, гордостию, чувственностию, корыстию, которых не прогонишь одними новомодными фразами. Почему Апостол, когда пишет о любви, говорит: «гоните любовь» (1Тим. 6, 11), т. е., усиленно стремитесь к любви, или «стяжите любовь» (Кол.3,14)—у потребите напряженный труд к приобретению ее, и молитесь, чтоб Бог даровал вам дух любви (2 Тим.1,7): «ибо любы от Бога есть» (1Иоан.4,7), изливается в «сердца наша Духом Святым» (Рим.5, 5). А дар Духа надо заслужить и привлечь; чего не достигнешь одними словами. Будем же, братья, терпеливо нести все, законоположенные св. Церковью и верою, труды и подвиги к очищению сердца, чтоб достигнуть любви, усердно молясь притом, «да даст нам Господь, силою утвердиться Духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца наши, чтоб, в любви вкоренени и основани, возмогли мы уразуметь со всеми святыми, что широта, и долгота, и глубина, и высота, —разумети же и преспеющую разум любовь Христову, да исполнимся во всяко исполнение Божие» (Еф.3, 15—19). Аминь.


10 ноября 1863 года



Побуждение любить Господа, и чем свидетельствуется сия любовь.


Какие дивные эти жены Мироносицы! Как крепко уверовали они во Христа Спасителя и как сильно прилепились к Нему? Недовольно им было сопровождать Его в своей стране, в Галилее; идут вслед за Ним в Иерусалим, и здесь не оставляют Его, даже несущего крест, распятого и во гроб полагаемого. Пусть там видели они Его, окруженного славою чудес. Он исцелял, воскрешал, бесов изгонял и повелевал стихиями. Было бы дивно, если б они не стремились вслед за Ним. А то здесь Он всеми оставлен, уничижен, изъязвлен, распят, положен во гроб;—а они все не оставляют Его, и зело рано заутра по субботе, презрев всякий страх, идут на гроб, да помажут тело возлюбленного, яко Бога, Иисуса. Вот верность даже до гроба! Вот постоянство, непоколебимое никакими превратностями!

Где же взяли они, слабые, такую силу?! —В любви ко Господу нелицемерной. — Любовь крепка, как смерть. Она всегда верует, всегда уповает, всегда остается преданною, —и ни по каким причинам сторонним не согласится разорвать союза своего с любимым. Ею‑то укрепляемые св. жены наперед в точности исполнили то, что потом Апостолы внушали всем: «кто ны разлучит от любве Божия? Скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч, ничтоже» (Рим. 8, 35).

Прошлый раз словами Господа; не будь неверен, но верен, я приглашал вас быть верными Господу. Вот ныне в таком разительном примере верности указывается нам и самое действительное к тому средство в любви. —Итак, хотите быть навсегда верными Господу, возлюбите Господа. Коль скоро возлюбите, —нечего будет вам и толковать о верности; ибо отличительное свойство любви есть постоянство в верности любимому.

Но, братья, говоря к вам; возлюбите Господа, сам колеблюсь мыслию, опасаясь встретить от вас обличение себе в недоверии к вам; ибо всяко спросить вы можете: кому говоришь ты это: —возлюбите Господа! Разве мы не знаем, что есть Господь наш для нас. и что мы без Него? Разве не знаем, что мы были овцы заблуждения, —а Он, как пастырь добрый, взыскал нас и, взяв на рамена Свои, принес к небесному Отцу Своему (Лук.15,5)? Разве не знаем, что мы были путники, в разбойники впадшие, ограбленные и смертоносною уязвленные раною, — а Он, ближним нашим соделавшись, склонился к нам, лежащим, и елеем милости Своей язвы наши исцелил (Лук. 10, 30–35)? Разве мы не знаем, что мы были пленники, узами врага нашего связанные, а Он, «сильный в крепости» (2Пар.20,6; Пс.23,8), врага нашего связал, узы наши разреши и возвратил пленение душ наших? Разве не знаем, что мы были преступники и отступники, отверженные от лица Божия, а Он заступился за нас пред судом Божиим и стал посредником, ходатаем и примирителем между нами и Богом? Разве не знаем, что мы были должники, не могшие заплатить долга своего, и вечною мукою уплачивать его долженствовавшее, —а Он долг наш взял на Себя и правде Божией все сполна уплатил за нас? И все сие Он сделал для нас не через другого кого‑нибудь, а Сам Собою. Сам Своим лицом по земли странствовал, чтобы взыскать нас, заблужденных. Сам был связан, и Своими собственными узами наши узы растерзал. Сам был уязвлен, и Своею собственною язвою нас, изъязвленных, исцелил. Сам не сребром и златом, а Своею честною кровию долг наш заплатил. Сам ради нас, умерших, на древе крестном умер, и Своею смертию нашу смерть умертвил и Своим крестом отверз нам дверь к вечному животу и блаженству. Как же нам не любить такого Господа?!

Праведно это ревности по Господе исполненное оправдание ваше, братья! — И я вместе с вами проговорю: Как не любить Господа и Спасителя нашего, с любовью покланяемого и славимого Ангелами и всеми святыми? Как не любить Христа Иисуса— оправдание наше, упование наше, живот наш, славу нашу, помощника и заступника нашего, победителя смерти, ада и всех врагов наших? Как не любить нам такого высокого Благодетеля, благодеяния Коего слово человека достойно описать не может!

Но, братья, «не любим словом» только, «но делом и истиною» (1Ин.3,18). Ибо «не в словах царствие Божие, но в силе» (1Кор.4,20). Как нам не любить Господа? это один вопрос, налагающий на нас обязательства любви. Но—любим ли мы Господа, это другой вопрос, — приводящий к самоиспытанию и опасливому себя рассуждению. Станем же теперь пред судом истины с делами нашими, чтоб видеть, есть ли в нас в самом деле любовь, отсутствие которой в нас так должно быть изумительно. —Вот как св. Тихон научает нас производить сие самоиспытание!

1) «Любитель, говорит он, с любимым всегда совокупно и неразлучно быть желает. Так друг с любимым своим другом всегда хочет быть неразлучно не только в счастии, но и в несчастии. И если когда разлучаются друзья, —болезнуют, сетуют и плачут; ибо любовь не терпит разлучения от любимого. И хотя верные и любимые друзья телом иногда разлучаются, но духом и сердцами неразлучны пребывают: ибо любовь двух во едино совокупляет и связует. Так и кто любит Христа сердцем, тот со Христом всегда неразлучно быть желает, как Ап. Павел, засвидетельствовавший, что он желание имел «разрешитися и со Христом бытии» (Фил. 1, 23), или как невеста, в песнях песней взывавшая; «уязвлена есмь любовью аз»».

Так ли сие у нас, братья?

2) Любитель любимого всегда в сердце своем носит; ибо любовь в сердце место свое имеет, и с любимым едино бывает. Так сын отца, и друг любезного друга, хотя и отсутствующего, в сердце объемлет: чего ради часто о нем поминает, думает и разговоры ведет с другими. Так кто Христа Сына Божия любит, тот всегда в сердце своем духовно объемлет и носит Его, а отсюда часто о Нем поминает, размышляет и рассуждает о человеколюбивом и спасительном Его смотрении, рождении, на земле пожитии, терпении, страдании, смерти, воскресении, вознесении, одесную Бога Отца седении, и радуется о том, и удивляется тому, и со усердием Ему за то со Отцем и Св. Духом благодарит.

Так ли это у нас, братья?

3) «Любитель нраву любимого последует и подражает. Истинное дружество не может быть, как между добрыми и единонравными. Нет сообщения смиренному с гордым, трезвому с пьяницею, целомудренному с нечистым, милостивому с жестокосердым и хищником. Так и Христа любящий тщится последовать преблагим и Божественным нравам Его: бывает смирен и терпелив, и чистосердечен, милостив и сострадателен—ради единого того, что Христос есть таков, —и такие имеет нравы и добродетели».

Так ли сие у нас, братья?

4) «Любитель с любимым одинаково о всем мыслит, и не только мыслит одинаково, но и слова его, и обороты речи его себе усвояет, и за честь себе ставит и приятность его словом свое слово подтвердить и его мыслию свою оправдать мысль: —так Христа любящий умом Христовым о всем умствует, и словом Евангельским о всем разглагольствует, и на все вопросы один с твердостию дает ответ: так Христос Господь Сам сказал и так повелел нам всем говорить и думать. —Спроси Его; почему думаешь, что Бог, единый по существу, троичен в лицах, — он ответит; так Христос Господь сказал. —Почему думаешь, что Бог мир создал и о нем промышляет? —Так Христос сказал. —Почему думаешь, что нам едино спасение в вере в Господа распятого и воскресшего? Так Христос сказал. —Почему так охотно Церкви повинуешься? —Так Христос повелел. Почему таинства приемлешь? Так Христос узаконил. Почему чаешь воскресения и жизни будущего века? — Так Христос уверил, и проч. —И ни о чем не позволяет себе любящий Христа умствовать иначе, нежели как повелел Господь умствовать».

Так ли сие, братья, у нас?

5) «Любитель волю любимого исполняет. Так и любящий Христа с волею Его святою во всем согласуется. «Любяй Мя, заповеди Моя соблюдает» (Ин.14,21), говорит Сам Господь. Любитель любимого бережется оскорбить. Так любящий Христа Господа бережется всякого греха ради того единого, что им оскорбляется Христос. Любитель жалеет, когда любимого чем оскорбит; так любящий Христа, когда согрешит в чем пред Ним, сокрушается, жалеет, окаявает себя и со смирением и горячим исповеданием своего греха уничиженно падает пред Ним и сам себя считает всякого наказания достойным. Любитель любит и того, кого любимый любит. Так Христианин, любящий Христа, любит всякого человека Христа ради. —Любитель не любит того, чего не любит любимый. Так Христианин любящий не любит мира, ни яже в мире, ибо любы мира вражда Богу есть. Истинная любовь до того достигает, что любитель за любимого умереть не отрекается. Так и истинному Христову любителю приятнее всякую горесть и всякую смерть потерпеть, нежели от Христа и Христовой любви разлучиться».

Так ли все сие у нас, братья?

Таковы признаки и явления истинной любви к Господу нашему Иисусу Христу! поставим их на одну сторону, а свои слова, дела, мысли, чувства и расположения на другую. И посмотрим, есть ли между тем и другим соответствие и сходство? Ах, братья, не пришлось бы нам—после сего с недоумением вопросить; как же это не достает в нас любви, которой, казалось, нельзя бы не быть в нас? Вместо уверения; «кто ны разлучит от любви Христовой» (Рим.8,35), не пришлось бы со смятением и беспокойством поискать: кто научит и кто привлечет нас ко Христу Господу?! Вместо самооправдания; как нам не любить Господа, —изъявить смиренное желание научиться, как полюбить Его любовию истинною!

Как бы ни ответила на сие совесть ваша, скажу вам, что если действительно есть у кого оскудение любви к Господу, то оно не от чего другого, как от присутствия любви к миру. Нельзя любить две противоположности—мира и Христа. Чем больше миролюбия, тем меньше Христолюбия; и, наоборот, чем больше Христолюбия, тем менее миролюбия. Это две весовые части, одна другую перетягивающие. — Хотите усилить любовь к Господу, умалите любовь к миру погибельному и ко всему мирскому.

И в то же время начинайте ходить вернее в проявлениях любви Христовой. Где есть любовь, там она проявляется указанными выше действиями. — И обратно можно. —Пусть нет еще любви, начни ходить в действиях любви, и стяжешь любовь. Начни с малого, оно приведет к большему, — и умножение действий любви умножит любовь, ибо труд разгорячает. —И св. жены Мироносицы не вдруг, так возгорелись любовью; но начали с малого расположения, а делами любви к Господу до того возвели любовь свою к Нему, что и в смерти не хотели разлучиться с Ним. И труд‑то весь только до того времени, когда сердце сподобится вкусить любовь ко Господу, хотя мало. Когда же вкусит, тогда за сладость сию все отдаст, ничего не жалея и ничего себе не оставляя. Вкусите и увидите, яко благ Господь, —увидите, что все благо наше в Нем. А когда увидим сие, куда пойдем, когда в Нем найдем источник живота вечного! Сие да дарует Господь всем нам молитвами св. жен Мироносиц. Аминь.


3 мая 1864 года


Как научиться любить Господа.



Прошлый раз учили нас любви святые жены–мироносицы. Ныне тому же поучает святой Иоанн Богослов, паче всех любивший Господа и паче других любимый Им. Напишем же в уме своем сей образец любви, и начнем по нему настраивать свои чувства и расположения в отношении к Господу.

Как св. Иоанн Богослов дошел до такой высокой любви к Господу, что для всех стал образцом в любви сей? —Так же, думаю, как и люди начинают любить друг друга. —Видят красоту и доброту другого, —и располагаются к нему горячею любовию. Так и св. Иоанн Богослов, —зрел красоту Господню и расположился к Нему, ощутил особенную Его любовь к себе, и сам согрелся любовью к Нему, — видел великие, дивные и благотворные дела Господа, и воспламенился огнем благоговейной и всецелой Ему преданности, — вкусил сладость любви к Нему, и, сам погрузясь в нее всем сердцем, упокоился в ней. —Вот путь восхождения в любовь к Господу.

Вступим и мы на него и, конечно, достигнем желаемого.

Во–первых, — зрел св. Иоанн красоту Господа, и расположился к Нему. Так зарождается и людская любовь. Видят красоту душевную, или телесную, и начинают любить друг друга. Возведем же и мы ум свой к созерцанию красоты Господа, и, верно, не останемся холодными и равнодушными к Нему. Красота Господа есть совокупность Его совершенств. „Посмотри, —чего нет у Господа", говорит св. Тихон. Чего бы ты не пожелал, все то есть у Него, и есть в неописанной и неистощимой полноте. Блаженства ли желаешь? Истинное и вечное блаженство у Него. Красоты ли ищешь, —Он «краснейший добротою паче всех человек» (Пс.44,3). Благородства ли хочешь, —кто благороднее Сына Божия? — Чести ищешь, —кто честнее и выше Царя небеси? Мудрости ли ищешь, — ипостасная Божия премудрость Он есть! Веселие ли любишь, — радость и веселие блаженных духов, и избранных Божиих—Он есть. Утешение ли потребно тебе, — кто утешит тебя, кроме Иисуса? Покоя ищешь? Он есть покой вечный душам, любящим Его. Живота желаешь? У Него источник живота. Заблудиться опасаешься? Он есть путь. Прелести ли боишься, Он есть истина. Смерти ли страшишься, —Он есть живот, как Сам удостоверил: «Аз есмь путь, истина и живот» (Ин.14,6). —Словом—всякое совершенство, и всякая красота и доброта, которых не может не любить человеческая душа, у Него есть. Понудь ум свой постигнуть сие, и не можешь не возлюбить Господа, подобно Екатерине великомученице, которая в том, кого полюбить обещалась, желала видеть такую красоту, какая была у нее, —такое же богатство, каким сама обладала, и такую же мудрость, какою сама хвалилась, полагая, что во всем мире не найдется такое лице. А когда познала Господа, то сравнительно с Его красотой, мудростью и богатством— все свое сочла ничтожным и презренным, и всецело к Нему прилепясь, и свое все, и себя самое принесла Ему в жертву.

Во–вторых, — ощутил св. Иоанн Богослов любовь Господа к себе, и сам согрелся любовью к Нему. Как огонь от огня, так и любовь от любви. — Искренняя и бескорыстная любовь—ощущенная—всегда возбуждает соответствие. Войдем же в ощущение любви Господней, и воспламенимся любовью к Нему. „Чего не делал Сын Божий ради нас?"говорит свят. Тихон, чего не изобрел? Чего не претерпел и не пострадал ради убогой и бедной души нашей? Каких трудов и болезней не подъял, чтоб нас, отпавших, привести к Небесному Отцу Своему? Нас ради сошел с небес, чтоб нас, изгнанных из рая, на небо возвести. Нас ради родился плотью, чтоб нас, отрожденных духом, Себе присвоить. Нас ради смирился, чтоб нас возвысить. Нас ради обнищал, чтоб нас, убогих, обогатить. Нас ради бесчестие и раны претерпел, чтоб нас исцелить и прославить. Нас ради умер, чтоб нас, умерших, оживить. Вот до какого снисхождения и смирения довела Его презельная Его к нам любовь и сострадательное милосердие." —Не испытал ли и каждый из нас на себе самом веяния Божией любви сей? Сколько раз отбегали мы от Него чрез грехи? И всякий раз, за одно слово: виноват, не буду, —опять бывали принимаемы в милость Его. Сколько раз прогневляли Его, вдаваясь во вкушение благ мира? —Но когда обращались, снова бывали допускаемы к трапезе Господней, вкушению тела Его и питию крови Его. Не объятия ли это любви Его милосердной!! —Христос посреди нас и в обычной жизни. — Кто не испытал попечительной близости Его—в избавлении от бед, болезней, горестей, трудных обстоятельств и всякой нужды душевной и телесной?! Можно ли не ответить на такую великую любовь, и всем сердцем не обратиться к такому неотступному любителю? Можно, конечно, по рассеянности и невниманию, забывать о такой любви Господа к нам. Но, познавши и приведя на память, нельзя не ощущать и у себя движений любви к Господу, как бы ни было у кого грубо сердце. Кто же постоянно будет ходить в ощущении любви Господней, постоянно будет и сам пламенеть к Нему любовию. Такова уже природа любви!

В третьих, —вкусил св. Иоанн сладость любви ко Господу, и совершенным покоем упокоился на лоне ее. Любовь, сама в себе, есть преимущество, с которым никакое другое сравниться не может, —сама с собою приносит благо, выше которого нет ни на небе, ни на земле. «Любяй Мя, — говорит Господь, возлюблен будет Отцем Моим; и еще: аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: и Отец Мой возлюбит Его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим» (Ин.14,21.23). О, как утешительно слово сие! Коль великие и высокие обетования предлагает и дает любителю Своему Сын Божий, — так что истинный Христов любитель дружество имеет с Отцем и Сыном Его! — Ум человеческий не постигает сей благости Божией. Бог великий, бесконечный и непостижимый с человеком созданным и рабом Своим дружество хочет иметь, и имеет, когда кто сам себя от того не отлучает. «Общение наше со Отцем и Сыном Его Ииусом Христом» (1Ин.1,3), говорит св. Иоанн; а где Отец и Сын, там и Дух Святой не отлучен. Смотрите, чего сподобляется любитель Христов! Сподобляется быть домом и жилищем Пресвятой Троицы. Бог триипостасный—Отец, Сын и Св. Дух благоволит благодатно обитать в нем. «Бог любы есть, и пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребыват» (1Ин.4, 16). Блаженно воистину таковое сердце! Оно еще здесь чувствует радость, которая изобильно излиется в сердца избранных в вечной жизни, —оно самою вещию вкушает, сколько благ Господь, —и имеет то, что сказано: «се царствие Божие внутрь есть вас» (Лк.17,21). Ибо, где Сам Бог, там с Ним и все Его. Если Бог в тебе за любовь твою, то ты будешь иметь Его оправдание против грехов твоих, избавление против пленения твоего, мир против злой совести твоей, отраду против скорби твоей, утешение против печали твоей, оправдание против суда Божия, помощь против врагов твоих, —разум и мудрость против неведения и недоумения твоего, — укрепление в слабости твоей (свят. Тихон). Если Господь, любви ради твоей, в тебе, —то кто против тебя, и какое бедствие приключится тебе? Если Он—покой твой—в тебе, то кто и что обеспокоит тебя? Если Он—радость и утешение твое—в тебе, то кто и что может оскорбить и опечалить тебя? Если Он—сила Твоя—в тебе, то кто может одолеть тебя? Если Он—царь твой—в тебе, то кто может поработить тебя? «аще Бог по нас, то кто на ны», дерзновенно взывает Ап. Павел с любящими Господа (Рим. 8, 31). Такова любовь, и вот что приносит она с собою! Входящий в любовь Господню чувствует, что он все более и более полнеет и совершенствуется. Ибо «любовь есть соуз совершенства» (Кол. 3, 14).

Так, хочешь ли возлюбить Господа, напрягайся созерцать красоту Его, или полноту Его совершенств умом своим, ощутить теплоту любви Его желанием твоим и вкусить сладость самой любви сердцем твоим. Любви нельзя научить: она совершается по сокровенному совещанию сердца с самим собою, — засеменяется тайно и зреет неведомо как, подобно семени, брошенному в землю, которое, неведомо для сеятеля, само собою прозябает, дает стебель, колос и зерно в колосе. Тайно засеменяется любовь, всегда однако ж от действия на сердце предмета любимого. Обращай умом пред сердцем своим светлый лик Господа—любвеобильного и достолюбезного, и уканет от очей Его искра в сердце твое, и воспламенит его любовию к Нему. Кто пред огнем стоит, согревается, и кто умом и сердцем обращается к Господу, Который есть огнь духовный, от Него принимает теплоту Его любви, и из себя к Нему начинает испускать теплое расположение. «Любы Божия изливается в сердца наша Духом Св.» (Рим. 5, 5), учит Апостол. Она есть дар, но дар, готовый всякому, ищущему; возжелай только и взыщи, и тотчас получишь. Как Господь всех объемлет: то нельзя бы не любить Его; но как не все обращаются к Нему и ищут Его, то не все и возлюбляют Его. Он прежде нас возлюбил, и нам следовало бы возлюбить Его, хотя вслед любви Его. Но мы прежде Его возлюбляем иное нечто — не угодное Ему и не благословенное Им, — и не имеем уже более, чем возлюбить Его; ибо одно имеем сердце, а не два, —почему и «не можем работать» вместе «Богу и мамоне» (Мф.6.24). Припомните, братие, что «любы мира вражда Богу есть» (Иак. 4,4). Вражда Богу! — Не страшно ли это? Но и еще страшнейшее есть слово: «аще кто не любит Господа Иисуса Христа, да будет проклят, маран афа» (1Кор.16,22). Так изрекла ревностная любовь к Господу Апостола Павла.

Все сие помысля, братие, потрудим себя возлюбить Господа всею душою нашею, всем сердцем нашим, всею крепостью нашею, —или лучше—возбудить спящую в нас любовь к Нему, и привесть ее в явь и действие, видное и нам и другим. Аминь.


8 мая 1864 года


Признаки любви к Господу, и как преуспеть в ней?


Вняли ль вы, братья, тому, что читалось в конце нынешнего Апостола? Говорит там святой Павел к Коринфянам; «аще кто не любит Господа Иисуса Христа, да будет проклят, маран афа!» (1Кор.16, 22).

Остановясь на сем грозном приговоре мыслию, я сначала хотел пригласить вас—возблагодарить Господа от радости, что приговор сей должен миновать — не касаться — нас, как Христиан. Ибо мы потому Христиане, что Христовы; а если Христовы, то, конечно, пребываем в любви Его, как и Он в нашей. И Апостол не предполагает отсутствия любви к Господу в Христианах, и этим страшным судом поражает только тех, кои остаются вне общения со Христом. —Пусть страшатся потому сего приговора, думал я, язычники и неверы, —чуждые Христу и лишающие себя всех благ, даруемых нам в Господе, а не мы, призванные быть причастниками Божеского во Христе естества. —Но потом подошли мысли беспокойные и за себя и за других. — Ну, Как и в нас нет любви! —Она должна быть; но может и не быть, — и отсутствием своим подвергать нас осуждению, изреченному Апостолом.

Войдем же в себя, чтоб определить, есть ли в нас любовь; и если окажется, что ее нет, или она слаба, позаботимся возгреть ее, чтоб не быть осужденными вместе с нелюбящими Господа.

Есть ли в нас любовь к Господу, —сердце скажет. Как если любим кого из людей, теплое чувство к тому человеку дает нам знать о сей любви; так и о любви к Господу дает нам знать теплое обращение и устремление к Нему мыслей и сердца. Кто кого любит, тот того непрестанно содержит в мысли. Кто кого любит, тот старается угождать тому во всем, желание его узнавать и упреждать исполнением. Кто кого любит, тот на того во всем полагается и уверен, что не будет им оставлен, Кто кого любит, тот себя ему и его себе присвояет. Кто кого любит, тот за того стоит, —и никому не позволит не только делать, но и говорить что против него. Кто кого любит, тот о делах его радеет и всякий ущерб от них отклонить старается. Кто кого любит, тот того прославляет и радуется, когда имя его славится повсюду. Но сим действиям обыкновенной между нами любви судите и о любви к Господу.

Если содержите непрестанно Господа в мыслях, то вы Его любите; а если не содержите или мало содержите, —не любите или мало любите. — Если ревнуете во всем угождать Господу точным исполнением воли Его, выраженной во святых заповедях Его, то вы Его любите, а если не ревнуете о сем или мало ревнуете, то не любите или мало любите. — Если имеете теплое чувство к Господу, —так что одно имя Его сладостью духовною исполняет сердце ваше, то вы Его любите, а если не имеете его или мало имеете, то не любите или мало любите. — Если носите в сердце глубокое уверение, что Господь есть ваш Господь, и вы Его, —и что Он никогда не оставит вас, ни в сей жизни, ни в будущей, —уверение, которое есть плод и след любви, —то вы Его любите; а если нет в вас сего или мало есть, то вы Его не любите или мало любите. — Если вы готовы стоять за Господа до положения живота и терпеть не можете, чтоб кто не только делал и говорил, но и думал что против Него; если радеете о делах Господа—о святой Церкви и о всем, что в ней положено спасения ради нашего, и всякий от них ущерб отклонить стараетесь; если радуетесь умножению славы имени Христова по лицу земли, через распространение и утверждение истинной веры в Него, —о всем же противном сему сетуете, скорбите и раздираетесь душою; то вы Его любите, а если этого нет в вас или мало есть, то вы Его не любите или мало любите. —

Вот признаки! По ним судите, есть ли в вас любовь или нет. И если есть, радуйтесь и еще сильнейшею ее соделать поревнуйте; а если нет или мало есть, поскорбите и поустрашитесь, —и возгреть ее поспешите. Ибо как не любить Господа и Спасителя нашего? —Он Сам пришел к нам на землю, и в «рабии зраке» спасение наше совершил. —Он Церковь святую устроил и Духом благодати ее исполнил. —Он каждого из нас призвал в общение спасительных Своих благ; каждому простил и прощает грехи; каждому дает дар Святаго Духа; каждого питает Своею пречистою плотию и кровию; каждого блюдет как мать—дитя; о каждом печется и все следы жизни его назирает и устрояет; к каждому приближается и каждого носит как бы на руках Своих. —Как не любить такого Господа?! — Он не общий только есть Спаситель, а мой и твой, — и каждого лично. Душу каждого приемлет, в душу каждого влагает благие мысли, душе каждого подает силу и крепость на совершение благих дел и неуклонное течение прямым путем к Нему, как бы он тернист ни был. — Как же не любить такого Господа?! Людей–благодетелей любим, Бога Всеблагодетеля как не любить? —Людей–попечителей любим, Бога Всепопечителя, как не любить? —Людей–охранителей любим, Бога Всеохранителя как не любить?.. — Он прежде нас возлюбил, чтоб научить нас любви и сделать безответною нашу к Нему нелюбовь. Восприими чувством свидетельства любви Божией к тебе, — и увидишь, как виновна твоя нелюбовь к Нему, и как справедливо строгое осуждение за нее.

Слыша сие иной, может быть, равнодушным останется, а другой усиленному предастся нечаянию. — И равнодушие преступно, и нечаяние осуждения достойно. Недаром изречено сие грозное слово через Апостола Духом Святым! —И оно, конечно, не прейдет. Очнися, усыпленный, и восприими страх. Но не затем, чтоб нечаянию предаться, а чтоб начать со страхом и трепетом спасение свое содевать. — Вот еще Господь дает жить—зачем? Чтоб мы могли исправить неисправное. Как исправить? Сие Он в слове Своем дает нам слышать. Слышал слово? —Научись, и поступи по указанию Его. — Ныне слово сие учит; а по смерти оно судить будет. — Так, пока есть жизнь, спеши выйти из‑под грозного слова. —И опять–излишнему страхованию предаваться не должно. —Страх иметь надобно, но настолько, чтоб он возбуждал к Богоугодной деятельности, а не подавлял силы. — Кто слишком страшлив, тот из самой страшливости пусть берет уверение, что в нем есть уже зачатки спасительного настроения, —зачатки любви. — Любовь степени свои имеет, и на всякой из них она есть любовь, —и суда нелюбию изреченного не заслуживает, а, напротив, отклоняет его.

Любовь к Господу совмещает все наши отношения к Нему. К Господу вот что мы должны иметь! — Веровать, что Он есть наш Господь, и мы Его, — быть уверенным, что Он не оставит нас ни в сей, ни в будущей жизни, и к Нему прилепленным иметь свое сердце. —Тут семя и корень святой и Богоугодной жизни. —В этом выражается и любовь;—и в какой степени есть сии расположения, в такой есть и любовь. Возгревая и возвышая их, —будешь возгревать и возвышать любовь. — Стань же в них и питай их. —

Скажу еще одну мысль. —Рожденный рождшего естественно любит. —Мы все рождены в Господе Иисусе к новой жизни. —Не мысленно считаемся рожденными, а действительно возрождены в Нем. — Стало, —не можем не любить Его. —Если не видим сами, и другие в нас не видят сей любви, —это только потому, что мы не упражняем Христианских сил. —Станем упражнять их, —разбудим любовь; возбужденная любовь начнет со своей стороны действеннее возбуждать силы Христианские к деятельности, —и их деятельностью сама расти и крепнуть. — Христианские силы суть; Боговедение и ведение вещей Божественных, ревность об исполнении заповедей и молитва с благоговейным участием во всех чинах и священнодействиях Церкви. —Приводи в движение силы сии, и каждая из них прямо приведет тебя в область любви ко Господу. —Как это, —дело покажет;—только начни. Скажу только, что сей деятельный путь к любви, утверждаясь на благодатном рождении, есть путь самый надежный, скорый и самооблегчительный.

Милостивый Господь да ниспошлет нам Духа Своего, чтоб Он силою Своею исполнил нас любви к Нему Единому! —С своей же стороны дадим обещание, что не будем усыплять и заглушать того, что Им дается и внушается, а возгревать, упражнять, действовать по тому, —и, верно, вскоре, соделаемся сосудами любви—блаженной и всеублажающей. —Аминь.


6 сентября 1864 года


О милостыне, — что она сеятва, и что чем больше кто посевает ее, тем больше пожнет.


«Сеяй скудостию, скудостию и пожнет: а сеяй о благословении, о благословении и пожнет» (2Кор.9,6). Так говорит св. Апостол о милостыне, сравнением ее с сеянием желая расположить нас к щедродательности охотной и такой обильной, чтоб о каждом из нас можно было сказать словами псалма о праведнике: «расточи, даде убогим» (2Кор.9,9).

Не много выше сих слов Апостол писал Коринфянам: «о службе ко святым», —т. е. о подаянии в пособие бедствующим Христианам, излишне писать вам; ибо я знаю «усердие ваше» (2Кор.9, 1–2). То же и ко всем можно сказать; об обязанности помогать бедным—нечего и говорить. Ее все сознают, и каждый в себе самом носит ходатая за бедных, в сродном нам сострадании к бедствующим. И бедные знают об этом долге всех и этой потребности сердца; почему и обращаются смело ко всем, в уверенности, что имеющие достаток не откажутся помочь им от избытков своих.

Чего же часто недостает? — Недостает часто добрых расположений, какими должно быть окружено и ограждено милостынеподаяние. Подают, но не столько, сколько бы должно; подают, но иногда не совсем охотно, с сжатым сердцем, будто от скорби и нужды, подают, т. е., не щедро и не радушно. От чего же это сокращается рука и сжимается сердце? — От неправых помышлений, какие сбивают с правого пути сердце наше в минуту милостынеподаяния. В ту минуту, когда просят милостыню, сердце устремляется на подаяние и тут же предначертывает меру и способ благотворения. Но в то же время приходит и враг, всевает недобрые мысли и расстраивает все дело, так что не каждый подает, якоже имать производение сердцем. — У себя много нужд, и пойдет ли в прок милостыня, внушает враг. Мы верим, и милостыня подается уже скудная, —и та не с охотою.

Чтоб направить на должное наше сердце и дать нам силу предотвращать нападения недобрых мыслей при милостыне, Апостол убеждает нас смотреть на милостыню не иначе, как на сеяние: ибо как сеющий щедро и охотно разбрасывает семена; так щедро и охотно будем и мы подавать милостыню, если уверимся, что, подавая ее, мы не что другое делаем, как сеем.

Сеющий тратя семена на сеятву, никак не думает, что тем истощает себя, подрывает свой достаток и лишает себя возможности удовлетворять своим нуждам. Напротив, сея, чает обогатиться, расширить свои способы и пресечь нужды. Так — сей милостыню, не давая входа мысли, что, выпуская монету из рук или отдавая вещь, ты лишаешь себя чего. Ты не тратишь, а приобретаешь, —не умаляешь, а умножаешь, —не даешь, а получаешь.

Сеющему, когда он бросает семена в землю, и на мысль не приходит, что он бросает их даром, ни к чему, не в прок, Напротив, уверен, что земля не только сохранить вверенные ей семена, но и принесет от них плод во 100,60 или 30. Так— щедро сей милостыню, веруя, что руки бедных суть самые верные хранители твоих избытков и самые тучные и усыренные почвы, на которых малая сеятва, благотворения твоего принесет обильный плод во время свое.

Сеющий, сколько бы ни сеял, не скорбит и не тужит; напротив, чем более засеет, тем бывает благонадежнее и веселее: так—тем больше веселись и радуйся и ты, чем обильнее твое милостынеподаяние и чем шире круг твоего благотворения. Никогда Мздовоздаятель изведет тебя на удобренное, засеянное и оплодотворенное благотворительностию поле жизни твоей и возвеселит сердце твое показанием умноженного жита правды твоей!

Конечно, трудно нам сродниться с мыслию, и тем паче дойти до сердечного убеждения, что в подаянии милостыни, мы, иждивая, умножаем и, тратя, приобретаем; но оно так есть, если не всегда в отношении к временному, то всегда в отношении к вечному. Господь, снисходя немощи нашей, неоднократно являл сие самым делом в жизни разных благотворителей. Припомните житие св. праведного Филарета милостивого. Как усердно, щедро и с каким терпением он сеял милостыню! И какой обильный принесла плод сеятва его, когда внука его Мария сделалась супругою царя. Над ним точно еще здесь сбылись слова Апостола: «сеяй о благословении, о благословении и пожнет». Вот и еще пример! Некто Климент отрок щедро раздавал хлебы нуждающимся, не смотря на небогатые средства воспитательницы своей, —и никогда чистая пшеничная мука не истощалась в доме ее. Обитель св. Феодосия Палестинского во время голода и засухи питала всех окрестных жителей и всех приходивших, а житницы всегда оказывались полными, даже в то время, как в них не чаяли найти и зерна. Что размножило горсть муки и чванец елея у вдовы, принявшей Пророка Илию? —Ее милостивость. Отчего не истощались, а росли способы у Авраама, Иова, Товии? Оттого, что они были благоподатливы. Отчего и ныне есть роды, кои с незапамятных времен не прекращаются и живут в довольству передавая его из поколения в поколение? — Оттого, что они не живут для одних себя, а считают долгом своим всегда делить избытки свои со всеми нуждающимися. Так сие и быть должно. Ибо только благоподатливые попадают на пути Промысла Божия, который, одних ущедряя, а других оставляя в скудости, хочет, чтоб избыток одних вознаграждал лишение других, «яко да будет равенство», как учит Апостол (2. Кор. 8, 14).

Но эти плоды милостыни во времени не всегда являет Господь, и прилепляться к ним упованием не следует; ибо «аще в животе сем точию уповающе есмы во Христа, окаяннейши всех человек есмы» (1Кор.15,19), учит Апостол. Что же касается до будущего, то нет надежнее способа уготовить себе покойную обитель на небе, как милостыня. Сей здесь, и непременно пожнешь там. «Сотворите себе други от мамоны неправды, да, егда оскудеете, приимут вы в вечные кровы» (Лук.16,9), говорит Господь, т. е. когда будете подавать милостыню, несомненно найдете себе «вечные кровы». И сие соотношение временного с вечным в милостыне так быстро и непосредственно, что всякое милостивое деяние тотчас отзывается в устроении вечного порядка вещей. —Так некто Петр хлебник, жестокосердный, никогда не давал милостыни. В один день кто‑то из бедных очень докучал ему. Желая избавиться от докучания, он с неудовольствием бросил ему хлеб, —и в ту же ночь видит сон; будто стоит он на суде, где взвешивали его дела; на одной чаше весов были все его неправые дела, а на другой—один только хлеб, который тянул, но не мог перетянуть груза грехов Петровых. —И был к нему голос: ступай Петр и через руки бедных побольше перешли сюда хлебов, чтоб они сильны были перетянуть все худые дела твои. — Видите, как скоро отозвалось на небе дело хлебника? — Другой подобный случай был в Александрии. Жил там один милостынетворец. Имел он знакомого, —богатого, но неподатливого на прошения бедных, —и очень жалел о нем. И вот что умыслил, чтобы сделать и его причастником благословений, приносимых благотворением. Приходит к нему и говорит: продаются, по случаю, драгоценные вещи очень дешево. Купил бы, да денег нет. Дай мне взаймы, и я куплю. Когда куплю, покажу тебе, и если понравится тебе, возьмешь их себе, а если не понравится, я себе возьму, а тебе деньги уплачу. Тот с радостью согласился и дал денег большое количество. Подучив деньги, милостынетворец начал их иждивать на бедных, собрал больных, увечных, сирот и всех успокоивал. Прошло несколько времени, приятель его начал спрашивать о покупке. Тот, раза два—три отговорившись, что еще не все уладил по покупке, или не перенес к себе вещей, или не разложил их, —наконец говорит: иди, —покажу тебе, и привел его в свое заведение. Водит его по комнатам разных призреваемых, и именует их драгоценными камнями: вот маргари ты, вот изумруды, вот яхонты, —и проч. Когда все осмотрели, обращается он к скупому приятелю своему и говорит: ну, что нравятся ли? Тот, в досаде и смущении, слова не хотел и даже не мог выговорить. — Что же серчать и досадовать, говорит ему милостивец? не сказал ли я тебе, что если не понравятся тебе драгоценности, я возьму их себе, а тебе отдам деньги. —Вот тебе расписка! Только и ты дай мне расписку, что уступаешь мне все, что уготовал было тебе Господь, если бы ты взял это на себя. Тот охотно взял расписку и дал свою, чтоб только сохранить деньги, —и поспешил домой. —Ночью видит он сон: водят его по небесным обителям и говорят! Это обитель того‑то, это того‑то; ввели, наконец, в одну такую светлую и пресветлую, что и выйти ему оттуда не хотелось. Кто‑то сказал: это обитель того‑то, называя его самого по имени. Слыша сие, он забыл себя от радости. Но тотчас послышался другой голос: нет, теперь это не его. Он продал сию обитель такому‑то, называя милостынедавца. —Вот и расписка; а этот не стоит и того, чтобы смотреть на нее. Гоните его вон. —Пришли слуги и выгнали. — Проснувшись, он тотчас послал за своим приятелем милостивцем, рассказал ему все и, удостоверившись от него, что Господь снова возвратит ему показанную обитель, уничтожил расписку и предался благотворению вместе с вразумившим его. Видите, как скоро дела благотворения или неблаготворения отзываются на небе, именно в порядке вечного устроения нашей участи.

Потому это так, что милостыня есть самая большая добродетель, самая ценная у Бога и близкая к престолу Его. —Св. Григорий Богослов, перечисляя много добродетелей и высоко оценив каждую, прибавляет, что выше всех их есть любовь, а из дел любви выше всех деятельное сострадание и помощь нуждающимся. Почему и в описании страшного суда Господь поминает только об исполнении или неисполнении сей одной добродетели, не ради того, чтобы другие не имели никакой цены, но ради того, что как скоро она есть, то и все другие есть, и как скоро нет ее, то трудно иметь место в сердце и другим добродетелям. Она царица всех, истинная наместница и представительница Божества на земле. — И потому еще так скоро отзывается на небе всякое благотворение, что Господь благоволит усвоять себе всякую милостыню, так как бы она шла прямо в Его руки. «Понеже, говорит, сотвористе единому сих братий Моих меньших, т. е. бедных, Мне сотвористе» (Мф.25,40). Ты голодного напитал, а Господь говорит, что это ты Его Самого напитал; ты нагого одел, а Господь говорит, что это ты Его Самого одел; ты больного посетил, а Господь говорит, что это ты Его посетил; и всякое благотворение нуждающимся Господь считает благотворением Себе Самому. Так удостоверяет Он словом Своим Божественным, — и так объявит пред целым светом на суде Своем! Но неоднократно являл Он сие и здесь верным Своим, —как, например: —юноше, который видел Спасителя из‑за плеч бедного принимающим подаваемую милостыню, или тому добротворцу, который, встретив на пути бедного, трясшегося от холода, отдал ему верхнюю одежду свою, которую потом Господь показал на Себе светлою и блестящею. — Да оживится сим усердие ваше милостынетворцы! Та же рука, которая приемлет, и воздавать будет. Но это такая рука, которая не может оказаться скудною в воздаянии, если только ваши руки не будут скудны в раздаянии. «Иду уготовать место вам», сказал Господь (Ин.14,2). Щедрее полагайте Ему в руки, из чего уготовать, —и чем щедрее будете полагать, тем светлее, пространнее и украшеннее будет обитель ваша.

Всем сказанным я хотел приблизить к вам мысль, что подавая милостыню, мы сеем;—урок же отсюда вы извлечете сами себе. Сейте щедро, чтоб щедрую собрать и жатву; ибо если будете сеять скудно, скудную соберете и жатву. Господь да поможет всем нам так настроиться сердцем и так расположиться делами, чтоб не мимо шли нас великие обетования Божии, данные щедрым и охотным милостынедавцам, — и в сем веке, и тем паче в будущем. Аминь.


22 сентября 1863 г.


Неосновательность отговорок от подаяния милостыни, и добрые мысли, побуждающие творить ее.


«Всякому просящему у тебе, дай» (Лук. 6, 30), заповедует Господь, как слышали вы в нынешнем Евангелии. Это одна из самых первых заповедей в Христианстве. О ней часто напоминают и Господь и святые Апостолы и, чтобы расположить нас ревностнее исполнять ее, оградили ее самыми трогательными побуждениями и самыми поразительными угрозами. — Ведает сие всякий, и всякий по совести должным считает помогать всем нуждающимся по силам своим. Между тем, если пересмотрим дела наши построже, мы не найдем, может быть, ни одного дела, которое бы исполняли с меньшим вниманием, как обязательное для нас вспомоществование нуждающимся. Помогаем кое‑как, лишь бы отделаться от докучливого просителя, а иногда и совсем отказываем, и не большею ли частью последнее. А совесть при всем том остается у нас спокойной, молчит и не обличает нас в том, что не помогаем, или помогаем не столько, сколько бы следовало. — Так, ведь, это бывает! —Спрашивается, какая же была бы тому причина?

Причина, полагаю, та, что грешная душа наша усвояет себе предрассудочные понятия о бедности и бедных, кои приходят на мысль, когда надо бывает оказать помощь, и расстраивают благие намерения наши до того, что не только совесть не обличает нас в отказе или слабом пособии, —напротив, нам думается, что мы лучше сделали, ничем или так легко отделавшись от просителя..

Чего не придумали скупость и своекорыстие, чтоб оправдать свою холодность и жестокость к нуждающимся! — Должность прошений, праздность просителей, свои недостатки, тяжелые времена, необходимость запасаться самим на черный день и проч. —Все эти мысли ходят между невнимательными к своему долгу в речах и поговорках, заходят и к внимательным и их нередко сбивают с правого пути действий. Хотите ли дать свободу и простор сердоболию и не допускать его до омрачения ложью, разорим эти предрассудочные мысли и восстановим здравые Христианские понятия о подаянии нуждающимся. Водрузив их в уме и ясно созерцая особенно во время самого действия вспомоществования, мы возведем исполнение сего долга до такого совершенства, ради коего каждый может услышать некогда; «благий рабе и верный!» (Мф.25,21) — Сделаемте это сейчас, чтобы однажды навсегда установиться в правом, отвергши неправое.

Приходит на мысль в то время, как надо помогать, прежде всего: да нуждается ли просящий? — кто его знает? —привык, и просит; а нужды, может быть, никакой не имеет. Приходит такая мысль; мы верим ей, —и отказываем или слабо помогаем. — Но справедливо ли так поступать? —Бывает, конечно, и так, как приходит нам на мысль. Но знаем ли мы наверно, что то лице, которое пред нами, точно принадлежит к сему классу притворяющихся нищих? А если не знаем, зачем подозревать и тем паче отказывать по одному подозрению? На деле это, может быть, матерь, которая дома оставила голодных детей, или отец семейства, у которого жена больна и дети раздеты, или сироты—старшие из сирот бесприютных и беспомощных, и подоб. —Таковым, конечно, не откажете. Смотрите так и на всех с первого раза, а подозрением не оскорбляйте неизвестных. Что если нуждающийся, у которого и так тяжело на сердце, прочитает в глазах наших наше подозрение? Это, конечно, увеличит его скорбь и тяготу, и вместо утешения он отойдет от нас с большею скорбию. Хорошо ли это? То, что у него не мутно еще в глазах, лице не искажено, тверда поступь и одежда не в заплатах, —это последние остатки и его терпения и достатка. Захотите ли быть причиною, чтобы он дошел до последней крайности, которая начнется, может быть, тотчас вслед за вашим отказом? И заповедь Спасителя разве только тех прикрыть хочет, коим уже некуда деваться, кои не имеют ни крова, ни пищи, ни одежды, ни сил? Нет. —На помощь такого рода людям не нужна особая заповедь. —Он говорит; «всякому просящему у тебе, дай» (Лк.6,30). —Вы и будете давать, только поставьте себе законом— не подозревать просящего, не рисовать позади его картины предполагаемого довольства, а скорее картину крайней нужды и скорбь, действительно его гнетущую. Тогда само сердце не даст вам покоя, пока не облегчите его участи. — Ныне много распространяют подозрений на бедных. Но на все эти предъявления можно сделать одно решение; удостоверься, кто именно просит не по нужде или не на нужду, и не давай такому; всем же отказывать потому только, что есть лживые просители, грех. —Святой Иоанн Милостивый не так делал. Он не отказывал даже и тем, о коих известно было, что они не бедны и, когда предуведомляли его об этом, отвечал; верно, в эту пору они терпят крайнюю нужду.

Иногда от просителя мы к себе обращаемся и говорим, где взять? — Едва на свои нужды достает. С трудом концы с концами сводим! —Уж когда не из чего давать, кто и обязывает? Подавать должно от избытков, как и Апостол изъясняет закон подаяния, говоря: «Аще усердие предлежит, по елику аще кто имать, благоприятен есть, а не по елику не имать. Ее бо да иным убо отрада, вам же скорбь» (2Кор.8, 12. 13). —Но правда ли то, что у нас ничего не остается за удовлетворением своих нужд? —К тому же—разумно ли определено у нас, что должно считать своею нуждою? —Нужда есть такое дело, которое очень можно и сократить и расширить. —Исключите расходы на то, что нужным считает привычка, прихоть, тщеславие, пустые требования мира и все страсти: сколько будет оставаться в пользу нуждающихся?! — Пусть даже и этих ненужных нужд нет; стоит захотеть, и из самой существенной нужды—из пищи и одежды и прочих потребностей благоразумие всегда сумеет отделять часть Христову, —как действительно и умеет: ибо нуждами отговариваются от подаяния исключительно почти скупые, да расточительные миролюбцы.

Говорят также иногда: что праздно шатаются? — работали бы и доставали бы себе насущный хлеб. — Требование самое справедливое! —И Апостол заповедует трудиться, делая своими руками, чтоб не только свои удовлетворять нужды, но иметь что «подать требующему» (Еф.4,28). Но, отговариваясь этим предлогом от подаяния, удостоверены ли мы, что просящий может трудиться? Старому, малому и немощному куда трудиться? —Но пусть и может иной трудиться, имеет ли он работу? Иной и готов бы работать, да не к чему рук приложить. В притче о делателях одна их часть до 11 часу, т. е. почти до ночи, не имела работы от того, что никто не нанимал. Но пусть и работу имеет кто, такова ли она, чтоб доставляла на все потребности. Как часто трудятся день и ночь, а все томятся нуждами, особенно когда один работает для многих! —Итак, дело говорить: трудись, —и кто согласится питать праздность? Но устройте наперед так, чтобы просящий трудом пропитывал себя и других, коих обязан пропитывать, и тогда отказывайте ему, а без того отказывать—значит то же, что оставлять его умирать с голоду.

Чего еще не говорят в извинение своей неподатливости и жестокосердия?! —Один говорит: тяжелые времена, куда думать о других, хоть бы себя прокормить. Другой; себе нужно; надо запасать денежку про черный день. Третий; я разве один; есть подостаточнее меня, —подадут. Четвертый: ведь подаю, что попадет под руки всякому, кто просит, —и проч. — Но рассудите хорошенько, сколько во всем этом правды?! Тяжелые, говорит, времена, —и отказывает. — Но если они для достаточных тяжелы, —во сколько более они тяжелы для бедных?! Следовательно, по этому предлогу, не прекратить, а увеличить надо подаяние. Надо, говорит, запасать про черный день. Пусть надо; но ведь на это должна же быть мера? Иначе наши воображаемые будущие нужды никогда не дадут нам помочь бедным в их действительных настоящих нуждах. Притом будущее от нашей ли предусмотрительности зависит, или от устроения Промысла Божия? Конечно, от Промысла. Так привлеките к себе милость Божию вашим милосердием к нуждающимся, и будете иметь верный залог благоденствия в будущем. Кажется, мы не найдем примера, чтобы какой‑либо дом разорился от щедродательности неимущим, а расточительность пустая многих пустила по миру. — Другой, говорит, подаст, —и отсылает просящего. Да подаст ли другой‑то? А если и он также скажет: другой подаст, а потом и третий, и четвертый, и т. д., —это будет то же, что оставить бедного на произвол судьбы. Нет. Тебе послал Господь этого бедного, ты и помоги ему. Не пропускай случая, который, может быть, не повторится. —Я ведь подаю, говоришь, что попадется и кому придется. — Хорошо хоть и это. — Но значит ли это подавать по всей широте долга и по всей мере возможности? —Значит ли это обращать все внимание и усердие к сему святому делу? —И не эта ли небрежность бывает причиною, что подаяние попадает не в должные руки и употребляется, не как следует?! — Подаешь, кому придется. Тем же кто поможет, которых стыд удерживает дома и которые молча, может быть, терпят более, нежели вопиющая о себе нужда? —Нет, истинно–христианское сердоболие не может быть довольно этим. — Оно само спешит в места бедности, чтобы своими руками осязать раны ее и тотчас же приложить потребный целительный пластырь.

Вот сколько враг придумал злых помышлений, чтобы отвлекать и добрых людей от подаяния. — Сознаемся, что в большей или меньшей мере мы все увлекались ими по временам. Но вместе положим в сердце своем не поддаваться им более. Ибо если они так слабы пред простым нашим рассуждением, как устоять им на суде правды Божией, которая видит все—и в делах и в чувствах сердца до последних его сокровенностей. —Не так смотреть должны на бедность и бедных Христианский смысл и Христианское сердце. Истинные Христиане приемлют ум Христов для суждения о всем и носят закон Бога своего в сердце своем в руководство для дел. Бедные и все нуждающиеся— у них это меньшая братия Христова, или Сам Христос, приближающийся к нам через них и Себе присвояющий все, оказываемое им, —это ходящие среди нас милость и благословение Божие! Делая их участниками своего достояния малым подаянием, освящаем чрез то все остальное и удерживаем за собою титло достойного, по намерению Божию, обладания им. —Господь есть Владыка и нас и всего нашего. —Благословляя нас достатком, Он предает его нам, как в притче виноград делателям, — с условием доставлять ему во время свое плоды его. Неимущие—это рабы Господа- Домовладыки, которых посылает Он к нам приять плоды с достояния нашего. Подаваемое чрез их руки возносится к Господу; но так, что по закону милости Его снова возвращено будет нам в виде вечного покоища, созидаемого из того правдою Божиею. — Неимущие посему суть делатели обители нам на небе—наши поверенные, коим доверяется все там учредить в такой полноте, которой достало бы на всю вечность! — «Блажени милостивые!» (Мф.5,7).

Утвердимся, братья, в сих добрых помышлениях; а те—развращенные—отвергнем. Тогда сердце наше никак не позволит нам нарушать заповедь Божию: «всякому просящему у тебя дай», —и всегда будет понуждать к тому, чтобы мы были «милостивы, братолюбцы, благоутробны» (1 Петр. 3,8), облекшись «во утробы щедрот и благость» (Кол.3,12), и ревнуя быть «милосердыми, как Отец наш небесный милосерд» (Лк.6,36). Аминь.


29 сентября 1863 г.


Прощение долгов ближнему— спасение.


Нынешнее Евангелие (Мат.18,23—35) поучает нас прощению обид. Послушаем Господа и положим исполнять сию св. заповедь Его. —Почему особенно? — Потому, что это есть ближайший и надежнейший путь ко спасению. Хочешь спастися, —прощай всем и все, что на кого имеешь, —и будешь спасен; ибо так говорит Господь: «аще отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш небесный» (Мф.6, 14). —А кому отпущены грехи, тому чего больше и желать? —Св. Пророк Давид говорит: «блажени, ихже оставишася беззакония, и ихже прикрышася греси. Блажен муж, емуже не вменит Господь греха» (Пс.31,1.2). Блажен, —стало быть, спасен. —И исполняется над таковым слово, еще издревле прореченное Пророком Моисеем: не ходи за море искать спасения; «близ ти глагол есть в сердце твоем» (Втор.30,14). —Прибавлю: глагол, коим в сердце изрекается всепрощение, «аще кто на кого имать поречение» (Кол. 3, 13).

В житейском быту, непрестанные у вас бывают столкновения, непрестанные случаи к обидчивости и возмущениям сердечного покоя—мнимыми или действительными оскорблениями. —И вот то, что почти неизбежно, что само собою нападает на нас, Господь хочет обратить нам в куплю спасения и в приобретение помилования. Поминутно оскорбляем бываешь; поминутно прощай, и поминутно будешь входить все глубже и глубже в область милосердия Божеского, во всепрощающее Божие помилование. —и сим помилованием, как одеждой какой, будешь одеян, огражден и защищен от всего, вредящего в тебе делу спасения.

Ничто так не сильно пред лицом Господа, как прощение обид;—ибо оно есть подражание одному из самых ближайших к нам действий милосердия Божия. —И ничем так легко не искушаемся мы, как серчанием и желанием отмщения задорным словом, а нередко и делом. —Стало, поминутно теряем мы вместо приобретения, которое само дается в руки. Простил бы, —приобрел бы покой в себе и помилование от Господа. А не прощаешь, —внутренняя тревога увеличивается, и милости от Господа не жди.

Отчего бы это мы не всегда прощаем, а чаще предаемся взрывам гнева, досады и негодования? Полагаю — от невнимания к цене прощения. — Уходит из внимания то, что дается прощением, тогда как лишение от обиды так представляется очевидным. Из самолюбивого сердца выходит помышление: из‑за чего прощать, —и мы не прощаем. —Восстановляйте же, в минуты обидчивости, в мысли своей и сердце своем несомненное обетование за прощение, —обетование несравненно ценнейшее самых великих потерь, какие только сильна причинить обида человека. Тогда какая ни встреться обида, из сердца выйдет воодушевительный голос; есть из‑за чего простить, —и мы простим.

Простим, —и прощены будем; еще простим, —и еще прощены будем; — и так непрестанно. — Прощающий сам будет ходить под всепрощением Божиим, или в объятиях Божеского милосердия и любви. —Есть ли, в чем искать нам прощения? О как много! —Поспешим же прощать, чтоб прощенными быть. —И тем охотнее, что то, что простим, ничтожно; а то, в чем будем прощены, —так ценно, что и в сравнение с тем не может идти. В притче нынешней—наши грехи против Бога оценены тьмою талантов, а грехи других против нас сотнею динариев. —Но нашему счету, примерно, положить‑то в 1000 р., а это—в копейку. —На копейку приобрести 1000 р.! —Если б в житейском быту открылась где‑либо возможность такого приобретения, никого бы не удержал: все бросились бы туда. — Но никакое, самое рассчитанное, приобретение на земле так не верно, как верно обетование Господне, —и никакая оценка в земных вещах так неточна, как точна сравнительная оценка грехов наших и обид, нам причиняемых: ибо она изрекается Богом правды. — Так, помяни грехи, в коих прощен, или ищешь прощения, и‑то из благодарности за милость полученную, то в несомненной надежде получить милость желаемую и искомую—прощай, —прощай широким, отверзтым, щедрым сердцем.

Пусть обида несколько унижает тебя, или причиняет какой ущерб. —Ведь Господь все видит. —Видит движение сердца твоего, назирает за склонением его к прощению, утешается совершением там прощения и оценивает жертву твою такою ценою, какой ты и вообразить не можешь. Припомните сказание об одном иноке, который жил не так строго, но никого не осуждал, когда видел что худое, и не обижался, когда терпел что от кого. —Когда он умирал, братия со скорбию окружали его одр, но он был светл лицом и радостное являл сердце. — Спросили его, что значит, что ты в таком состоянии? — Он ответил им: простите меня, отцы и братия! —Я грешный и нерадивый монах; но в жизни моей никого не осуждал и ни на кого не имел скорби;— и вот Ангел Господень пришел ко мне и сказал: не осуждал ты, —не осуждает и тебя Господь. Прощал ты, —прощает и тебя Господь. —Ради слов сих сердце мое от радости выскочить хочет. —Так он и скончался. Видите, какое воздаяние. Как же говорить можно: из‑за чего прощать?

Кроме видимого порядка есть невидимый, кроме настоящего мира—век грядущий. Когда бы нам туда переселиться мыслию и сердцем; иные были бы у нас мысли, иные речи, иные дела, —так иные, что сего века люди, смотря на нас, стали бы считать нас буиими. —Но духу мира, кто не взыскателен и все прощает, того считают не имеющим достоинства; а по настоящему, то и достоинство, чтоб прощать. Прощающий по заповеди Господа и упованию христианскому—есть человек иного, лучшего мира. Оттуда принимает он внушения и тамошние порядки соблюдает. С земли и по земному смотрящие на него—не умеют понять его. —Он делом исполняет то, что указал Апостол: «аще кто мнится мудр быти в вас в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет» (1Кор.3,18).

Конечно, не вдруг можно стяжать такой глубокий и обильный мир, чтоб он поглощал всякий удар оскорбления. Но начни с низшего, —взойдешь и к высшему. Первая степень необидливости, несерчания: и, стало быть, прощения есть молчание уст. С этого и начинай. Когда обидят, —пересиль себя, промолчи, — подражая Пророку Давиду, который говорит о себе: «смятохся и не глаголах» (Пс.76, 5). Сделай так однажды, в другой раз легче промолчишь. —Чем чаще будешь промалчивать, тем с меньшим смущением будешь встречать обиды. Утвердившееся несмущение принесет покой; а покой переродится в мир, превосходящий всякий разум. Тогда будешь пред обидами, что твердая стена пред ударами песчинок ветрами возметаемых. —Вот до чего дойдешь, когда начнешь одолевать себя молчанием? —А не начнешь одолевать себя, все более и более раздражаться будешь, — и дойдешь до такой подвижности на гнев, что всякая малость будет выводить из себя. — А при этом как жить, не говорю по–христиански, —по житейски порядочно! — Без труда ничего не приобретешь; хочешь нравственной доброты, —трудись над сердцем. Господь снабдил его таким свойством, что повторение действий облегчает труд совершения их и ограждает расположение к ним. —Частое прощение обид не только сообщит легкость прощению и навык к тому;—но разовьет даже жажду обид, Господа ради, при которой ударенный «в ланиту» подставляет «другую», лишенный «ризы» отдает и «срачицу» (рубашку) и принужденный идти «поприще едино» идет «два» (Мф.5,39–41). Это высота, которая кажется для нас недосязаемою, на которую однако ж начавший, как следует, прощать—восходит легко, натурально, без особых напряжений. Прощение есть добродетель самая привлекательная, тотчас в сердце награду за себя приносящая.

Имея сие в мысли, благословим Господа, что так подручный нам даровал способ взойти на такую высоту, и помолимся, чтоб Он даровал нам силу и разум—прощать, да прощены будем и сподобимся блаженного помилования и прощения. Аминь.


23 августа 1864 года



Убеждение к соблюдению поста в Рождественский пост.


С нынешнего дня начинается святой пост, Церковию Божиею установленный за тем, чтоб приготовить нас к достойному сретению и прославлению воплощенного Бога, —в праздник Рождества Христова. Покоримся Церкви, и вступим в подвиг поста и всех других благочестивых упражнений, соединенных с постом. Есть у иных поверье, будто этот пост не так велик, как, напр., пост святой четыредесятницы; потому они небрегут о нем, и проводят его кое‑как. Это есть заблуждение, которого нечем оправдать. —Церковь Божия предписала святить все четыре поста; Великий, Успенский, Петров и Рождественский, и долг наш святить их одинаково, хотя мера строгости пощения в них несколько различна. Наступивший пост точно легче „Великого"и Успенского поста; но эта льготность так незначительна, что сама не может не показаться строгостью — для нашей немощи. —Пусть в этот пост разрешено вкушать рыбу, но это только по субботам, воскресеньям и в праздники; во вторник же и четверток и рыба не разрешается; а в понедельник, среду и пятницу не рыба только не разрешается, но и вино с елеем.

Итак, когда святая Церковь не мимоходом как упоминает о сем посте, а с такою определенностью установила правила для него, послушным чадам ее прилично ли провесити его небрежно, без внимания и даже памяти о нем. Освятим же его, —освятим воcстановлением в мысли высокого его значения, строгим исполнением Церковного в нем устава и еще паче очищением совести в покаянии и укреплением себя святым причастием тела и крови Христовых. —Смотрите, как говорят о нем святые отцы! — Один говорит (Дни Богослужения, ч. 2, стр. 33, Симеон Солунский—в ответах на вопросы):"пост Рождественской четыредесятницы изображает пост Моисея, который постившись сорок дней и сорок ночей, получил на каменных скрижалях начертание словес Божиих. А мы постясь сорок дней, созерцаем и приемлем живое слово—не на камнях начертанное, но от Девы воплотившееся и родившееся, —и приобщаемся Его Божественной плоти". —Другой учит (Лев. вел. бес. ХСII):"хранение воздержания запечатлено у нас 4–мя временами, дабы в течение года мы познали, что непрестанно нуждаемся в очищении, и что при рассеянии жизни всегда должно стараться нам—постом и милостыней истреблять грех, который бренностию плоти и нечистотою пожеланий приумножается". Вот как рассуждают Богопросвещенные умы и куда направляют силы и труды послушного благочестия! — Примем же к сердцу внушение, —столько нам благопотребное и спасительное. Ведомо, что предел жизни о Христе Иисусе есть чистота и святость. Но житейские дела, а более суета— очерняют и пятнают путников, идущих в сию область чистоты, —нередко и против воли их. —И вот, как для странника попечительные странноприимцы устрояют покоища, дающие отдых, трапезы подкрепляющие и бани омывающие: так и многопопечительная благость Божия в материнских недрах Церкви уставила посты, —все четыре, —с приглашением говеть в них, исповедаться и причаститься, в отдых тем, кои утомлены многозаботливостию житейской, в омытие тем, кои загрязнены и запылены грехами и нечистыми помышлениями, в укрепление тех, кои ослабели и истощили силы духа борьбою или падением. Ревностный труженик, зайди под эту сень покоя, омойся в самоизготовляемой бане слез, укрепись предлагаемою небесною пищей, —и потом опять, подобно Илии, обновившемуся от пищи, Ангелом принесенной, бодренно емлись (отправляйся в путь) пути пустынного, пока достигнешь высокого Синая— праздника Рождества—для восприятий ощущений Бога, к нам приближающегося, по мере труда твоего и степени приготовления.

Или, что я обращаюсь к ревностному и бодренному? — Горящие духом ревнители Христианского жития—сами, —без напоминания, —и попостятся, и долг Христианский в пост исполнят, как должно. —Но что сказать вам, больные изнеженностью, страшащиеся за здоровье от перемены блюда, модничающие независимостью и разорванием всех уз, налагаемых отеческими обычаями, возносящиеся выше облак и охочие—недальнозорко— указывать Вышнему в Его исправительных законоположениях и уставах несообразности с природою, вами же испорченною? —Сказал бы вам одно: «пискахом вам, и не плясасте: плакахом вам, и не рыдасте» (Мат.11,17). —Но в чаянии и еще остепенить борзость неудержимой мысли вашей и вашего своенравия, приведу вам на память яблоко райское, красное на вид и приятное на вкус, сгубившее и губящее род наш, —чечевицу, лишившую чревоугодливого первородства, —мяса, пустыню наполненную гробами похотений, — небольшую часть меда, отнявшую победу и готовившую смерть сыну царя, —тот пир, в котором свыше дана надпись: «мани, текел, фарес» (Дан.5,25), тогда же исполнившаяся, —и этого юношу, «изъядшего вся», и желавшего потом «насытиться от рожец, яже ядяху свиния» (Лк.15,16), — и богача, «на вся дни светло» веселившегося, а там—искавшего капли воды, чтоб «устудить язык» и не получившего (Лк.16,19,22–25), —напомню все сии пагубные следствия непощения и невоздержания, —чтоб приложить к сему: имеете разум, учитесь же. И «не будете яко конь и меск, имже несть разума» (Пс.31,9), —кои браздой и уздами челюсти востягивают, когда они упорствуют и не покоряются. —У этих кормило—узда; а у разумных—разум.

Но есть разум кривотолкливый: не его я разумею; а разум здравый, меру свою знающий, не взимающийся на разум Божий, а ему покорствующий и волю свою смиренно под его иго подклоняющий. Его восставьте в себе и силу ему дайте. И он научит вас—не отказываться от того, что Бог законоположил устами церкви; а, напротив, —сил не щадить в засвидетельствование своего послушного ей сыновства;—научит не слушать опасливых за здоровье внушений, — указывая не в посте, а в непощении— источник нездоровья тела и расслабления души; — презирать неодобрительные возгласы сторонних, уверяя, что кто худо скажет о посте и постящемся, тот этим самым хуже скажет о себе, нежели о них;— не видет и ныне безвременности в строгом исполнении уставов святой Церкви, уясняя, что скорее они безвременны были тогда, как в первый раз вводимы были и еще не видели исполнителей, нежели ныне среди такого их множества;—прогонять робкие помышления о недостижении той меры поста, на коей он бывает спасителен, представляя, что, когда подобострастные нам постники—Моисей, Илия, Иоанн Предтеча, —в славе ныне почивающие, только еще полагали путь пощению, —достижение высших его степеней было затруднительнее, нежели ныне, после стольких светлых примеров и опытов благоуспешных; - отстранять льстивую мысль о возможности заменить телесный пост духовным пощением, внушая, что скорее телесный пост состоится без духовного, нежели духовный без телесного;—видеть—в истощении плоти меру обновления духа, и в степенях постничества—лествицу духовного восхождения, которой верхний конец утверждается на небе.

Такими и подобными помышлениями ограждаясь, мы дадим благому намерению послушания Церкви силу прорасти, окрепнуть и принести плод—дела покаяния и достойного прохождения предлежащего поста, — в славу Господа, воплощением нашего ради спасения Себя истощившего, —Которому и помолимся—луч света от рождества Своего, как звезду, на нас испустит, и тем, осветив примрачность поста, веселым и обрадованным шествием привести к Вифлеемским яслям, —и тогда сподобит нас со Ангелами радостно воспеть: «Слава в вышних Богу, и на земли мир: в человецех благоволение» (Лк.2,14). Аминь.



Четыре слова о молитве

I


В праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы нахожу благовременным предложить вам наставление о молитве, — главном деле храма. Храм есть место молитвы и поприще ее развития. Для нас введение во храм есть введение в дух молитвенный. И сердце благоволит Господь именовать храмом Своим, куда входя умно, продстоим ему, восхождение к Нему возбуждая, как благовонное курение фимиама. Будем же учиться, как сего достигнуть?!

Собираясь в храм, конечно, вы молитесь. И здесь совершая молитву, верно, и дома не оставляете ее. Потому излишне было бы говорить вам о нашей обязанности молиться, когда вы молитесь; но никак, думаю, не излишне указать вам два — три правила о том, как совершать молитву, если не в научение, то в напоминание. Дело молитвы есть первое дело в христианской жизни. Если в отношении к обычному порядку дел верно присловие: век живи, век учись; то тем паче оно приложимо к молитве, действие которой не должно иметь перерыва, и степени которой не имеют предела.

Припоминаю мудрое обыкновение древних святых отцев, по которому они, приветствуя друг друга при свидании, — не о здоровье и не о чем другом спрашивали, а о молитве, говоря: как идет, или как действуется молитва? Действие молитвы у них было признаком жизни духовной, — и они именовали ее дыханием духа. — Есть дыхание в теле, — живет тело; - прекратится дыхание, — прекращается жизнь. Так и в духе. Есть молитва, — живет дух; нет молитвы, — нет жизни в духе.

Не всякое однакож совершение молитвы или молитвословие есть молитва. — Стать пред иконою — дома, или здесь — и класть поклоны — не есть еще молитва, а принаддежность молитвы; читать молитвы на память, или по книжке, или слушать другого читающаго их — еще не есть молитва, — а только орудие или способ обнаружения и возбуждения ее. Сама молитва есть возникновение в сердце нашем одного за другим благоговейных чувств к Богу, — чувства самоуничижения, преданности, благодарения, славословия, прощения, усердного припадания, сокрушения, покорности воле Божией и проч. Вся забота наша должна быть о том, чтоб, во время наших молитвословий, сии и подобныя им чувства наполняли душу нашу, чтоб, когда язык читает молитвы, или ухо слушает, а тело кладет поклоны, сердце не было пусто, а в нем качествовало какое‑либо чувство, к Богу устремленное. Когда есть сии чувства, молитвословие наше есть молитва, а когда нет, — оно не есть еще молитва.

Кажется, что бы проще и естественнее для нас, как не молитва, или сердца к Богу устремление? А, между тем, оно не у всех и не всегда бывает. Его надо возбудить и возбужденное укрепить, или, что то же, надо воспитать в себе дух молитвенный. Первый к сему способ есть — читательное, или слушательное молитвословие. Совершай, как следует, молитвословие, — и непременно возбудишь и укрепишь восхождение в сердце твоем к Богу, или войдешь в дух молитвенный.

В молитвенниках наших помещены молитвы св. отцев — Ефрема Сирианина, Макария Египетскаго, Василия Великого, Иоанна Златоуста и других великих молитвенников. Будучи исполняемы духом молитвенным, они изложили внушенное сим духом в слове и передали то нам. В молитвах их движется великая сила молитвенная, и кто всем вниманием и усердием приникает в них, тот, в силу закона взаимодействия, непременно вкусит силы молитвенной, по мере сближения настроения своего с содержанием молитвы. Чтоб молитвословие наше сделать нам действительным средством к воспитанию молитвы, надо так совершать его, чтобы и мысль и сердце воспринимали содержание молитв, составляющих его. Укажу для сего три самых простых приема: не приступай к молитвословию без предварительнаго, хотя краткаго, приготовления, — не совершай его кое‑как, а со внпманием и чувством, и не тотчас по окончании молитв переходи к обычным занятиям.

Пусть молитвословие есть у нас самое обычное дело, но никак нельзя, чтоб оно не требовало приготовления. Что обычнее читания или писания для умеющих читать и писать? — между тем, однакож, садясь писать или читать, не вдруг начинаем дело, а медлим несколько пред тем, по крайней мере, столько, чтоб поставить себя в пригодное положение. Тем паче необходимы пред молитвою приготовительные к молитве действия, — особенно тогда, когда предшествовавшее занятие было совсем из другой области, нежели к какой относится молитва.

Итак, — приступая к молитвословию, утром или вечером, постой немного, или посиди, или походи, и потрудись в сие время отрезвить мысль, отвлекши ее от всех земных дел и предметов. Затем помысли, кто Тот, к Кому обратишся ты в молитве, и кто ты, имеющий начать теперь сие молитвенное к Нему обращение, — и соответственное тому возбуди в душе настроение самоуничиженного и благоговейным страхом проникнутого предстояния Богу в сердце. В этом все приготовление — благоговейно стать пред Богом, — малое, но немалозначительное. Тут полагается начало молитвы; доброе же начало — половина дела.

Так установившись внутренно, стань затем пред иконою и, несколько положив поклонов, — начинай обычное молитвословие: слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! — Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, прииди и вселися в ны и проч. Читай неспешно, — во всякое слово вникай, и мысль всякаго слова до сердца доводи, сопровождая то поклонами. В этом все дело читания молитвы, Богу приятного и плодоносного. Вникай во всякое слово и мысль слова до сердца доводи, — иначе — понимай, что читаешь и понятое чувствуй. Других правил не требуется. — Эти два — понимай и чувствуй, исполненные как следует, украшают всякое молитвословие полным достоинством и сообщают ему все плодотворное действие. Читаешь: очисти ны от всякия скверны, — возчувствуй скверноту свою, возжелай чистоты, и уповательно взыщи ее у Господа. Читаешь: остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим, — и в душе своей всем прости, и сердцем все всем простившим проси себе у Господа прощения. Читаешь: да будет воля Твоя, — и в сердце своем совершенно предай Господу участь твою и безпрекословную изяви готовность благодушно встретить все, что Господу угодно будет послать тебе. Если будешь так действовать при всяком стихе молитвы твоей, то у тебя будет надлежащее молитвословие.

Чтоб успешнее можно было совершать его таким образом, — вот что сделай: 1) имей молитвенное правило, с благословения духовного отца твоего, — не большое, такое, которое мог бы ты исполнять неспешно, при обычном течении твоих дел; 2) прежде чем молиться, в свободное время вчитывайся в молитвы, входящия в твое правило, пойми полно каждое слово и прочувствуй его, чтоб тебе наперед знать, что при каком слове должно быть у тебя на душе, а еще лучше, если положенные молитвы заучишь напамять. Когда сделаешь так, то во время молитвословия легко тебе будет понимать и чувствовать. Останется одно затруднение: мысль летучая все будет отбегать на другие предметы. Тут вот что надо: 3) надо употребить напряжение на сохранение внимания, зная наперед, что мысль отбегать будет.

Потом, когда во время молитвы она отбежит, — возврати ее; опять отбежит, — опять возврати; - так всякий раз. Но всякий же раз, что прочтено будет во время отбегания мысли, — и следовательно, без внимания и чувства, — снова прочитывать не забывай; - и хоть бы мысль твоя несколько раз отбегала на одном месте, несколько раз читай его, пока не прочтешь с понятием и чувством. Одолеешь однажды это затруднение, — в другой раз, может быть, оно не повторится, или повторится не в такой силе. — Так надо поступать, когда мысль отбегает и рассеевается. Но может быть и то, что иное слово так сильно подействует на душу, что душе не будет хотеться простираться далее в молитвословии, и хоть язык читает молитвы, а мысль все отбегает назад, к тому месту, которое так подействовало на нее. — В таком случае: 4) остановись, не читай далее; а постой вниманием и чувством на том месте, попитай им душу свою, или теми помышлениями, которые оно будет производить. — И не спеши себя отрывать от сего состояния; - так что, если время не терпит, оставь лучше недоконченным правило, а этого состояния не разоряй. Оно будет осенять тебя, может быть, и весь день, как Ангел–Хранитель! Такого рода благодатные воздействия на душу во время молитвословия означают, что дух молитвы начинает внедряться, и что, след., сохранение сего состояния есть самое надежное средство к воспитанию и укреплению в нас духа молитвенного.

Наконец, кончишь свое молитвословие, — не тотчас переходи к занятиям каким‑либо, а тоже, немного хоть постой и подумай, что это тобою совершено и к чему тебя сие обязывает, стараясь, если дано что восчувствовать во время молитвы, сохранить то и после молитвы. Впрочем, если кто точно совершит свое молитвословие, как следует, тот и сам не захочет скоро озабочиваться делами. — Таково уж свойство молитвы! Что предки наши говорили, возвратясь из Царьграда: кто вкусит сладкого, не захочет горького; то сбывается со всяким, хорошо помолившимся во время своего молитвословия. И ведать должно, что вкушение сей сладости молитвы и есть цель молитвословия, — и что если молитвословие воспитывает дух молитвенный, то именно чрез сие вкушение.

Если будете исполнять сии немногие правила, то скоро узрите плод труда молитвенного. А кто исполняет их и без сего указания, конечно, уже вкушает сей плод. Всякое модитвословие оставит след молитвы в душе, — непрерывное продолжение его в том же порядке вкоренит ее, а терпение в сем труде привьет и дух молитвенный. Его ж да дарует вам Господь, молитвами Пречистой Владычицы нашей Богородицы!

Это я указал вам первый, начальный способ воспитания духа молитвенного, — т. е, сообразное со своим назначением совершение молитвословия, — дома утром и вечером и здесь в храме. Но это — не все еще. Другой способ, если Бог поможет, укажу завтра. Аминь.

21 ноября 1864 г.



II


Вчера я показал вам один способ воспитания в себе духа молитвенного, именно: сообразное со своим назначением совершение наших молитвословий. Но здесь полагается только начало науке молитвенной, надо идти далее. Припомните, как учатся, напр., языкам. Сначала заучивают слова и обороты речи по книгам. Но на этом одном не останавливаются, а стараются помощию его доходить, и действительно доходят до того, что сами, без пособия заученнаго, ведут правильно долгую речь на изучаемом языке. Так надо поступать и в деле молитвы. Навыкаем мы молиться по молитвенникам, — молясь посредством готовых молитв, переданных нам Господом и святыми отцами, преуспевшими в молитве. Но на этом одном останавливаться не должно; надо далее простиратся и, навыкнувши умом и сердцем обращаться к Богу с стороннею помощию, надо делать опыты возношения к Нему — и своего собственнаго, доходить до того, чтоб душа сама своею, так сказать, речью вступала в молитвенную беседу с Богом, сама возносилась к Нему, и Ему себя открывала и исповедывала, что есть в ней и чего желательно ей.

И сему надо учить душу. Укажу вам коротко, что должно делать, чтоб успеть в сей науке.

И навык с благоговением, вниманием и чувством молиться по молитвенникам к сему же ведет. Ибо как из сосуда — переполненного — сама собою изливается вода; так из сердца, посредством молитвословий исполнившегося святых чувств, сама собою начнет исторгаться своя к Богу молитва. Но есть и особые, к сей исключительно цели обращенные, правила, которые и да положит себе исполнять всякий, желающий успеха в молитве.

Отчего это, скажите, сколько лет иногда молятся по молитвенникам — и все еще не имеют молитвы в сердце? — Между прочим, думаю, оттого, что только в то время несколько и напрягаются возноситься к Богу, когда совершают молитвенное правило; во все же прочее время и не вспомнят о Боге. Кончат, напр., свои утренние молитвы, и думают, что в отношении к Богу все тем и исполнено; затем целый день — только дело за делом, — а к Богу и не обратятся; разве к вечеру придет на мысль, что вот опять скоро надо становится на молитву и совершать свое молитвословие. От сего бывает, что если и дает Господь какое доброе чувство утром, его заглушает суета и многодельность дня. Оттого же и вечером не бывает охоты молиться, — человек никак не совладает с собою, чтобы хоть немного умягчить свою душу, и молитва вообще худо спеется и зреет. Вот эту неправость (не всеобщую ли почти?) и надобно исправить; т. е., надо сделать так, чтоб душа не тогда только к Богу обращалась, когда стоишь на молитве; но и в продолжение всего дня, сколько можно, непрерывнее возносилась к Нему и пребывала с Ним. Для сего -

Первое — надобно в продолжение дня чаще к Богу из сердца взывать краткими словами, судя по нужде души и текущим делам. Начинаешь что, — например, — говори: благослови, Господи! Кончаешь дело, — говори: слава Тебе, Господи, — и не языком только, но и чувством сердца. Страсть какая подымется, — говори: спаси, Господи, погибаю. Находит тьма помышлений смутительных, — взывай: изведи из темницы душу мою. Предстоят неправые дела, и грех влечет к ним, — молись: настави мя, Господи, на путь, или, не даждь во смятение ноги моея. Грехи подавляют и влекут в отчаяние, — возопи мытаревым гласом: Боже, милостив буди мне грешному. Так и во всяком случае. — Или просто почасту говори: Господи, помилуй; Владычице Богородице, помилуй мя, Ангеле Божий, хранителю мой святый, защити меня, или другим каким словом взывай. Только сколько можно чаще делай сии воззвания, всяко стараясь, чтоб они из сердца исходили, как бы выжатые из него. Когда будем так делать, частые будут у нас совершаться умные к Богу восхождения из сердца, частые к Богу обращения, частая молитва, а это учащение сообщит навык умного с Богом собеседования.

Но чтоб душа так взывать стала, надобно наперед заставить ее все обращать во славу Божию, — всякое свое дело, большое и малое. И это есть второй способ, как научить душу чаще днем обращаться к Богу. Ибо если положим себе в закон исполнять сию заповедь Апостольскую, чтоб вся во славу Божию творить, даже"аще ямы или пиемы"(1 Кор. 10, 31); то непременно, при каждом деле вспомним о Боге, и вспомним не просто, а с опасливостию, как бы не поступить в каком случае неправо и не оскорбить Бога каким‑либо делом. Это и заставит со страхом к Богу обратиться и молитвенно просить помощи и вразумления. Как мы почти непрестанно что‑либо делаем, то почти непрестанно будем к Богу обращаться молитвенно, и, следовательно, почти непрерывно проходить науку молитвенного в душе к Богу возношения.

Но чтобы и это, т. е. делание всего во славу Божию, душа исполняла как должно, надобно настроить ее к сему с раннего утра, — с самаго начала дня, прежде чем изыдет человек на дело свое и на делание свое до вечера. Настроение сие производится Богомыслием. И это есть третий способ обучения души к частому обращению к Богу. Богомыслие есть благоговейное размышление о Божественных свойствах и действиях и о том, к чему ведение их и их к нам отношение нас обязывает, — есть размышление о благости Божией, правосудии, премудрости, всемогуществе, воздесущии, всеведении, о творении и промышлении, об устроении спасения в Господе Иисусе Христе, о благодати и слове Божием, о св. таинствах, о Царстве Небесном. — О каком из сих предметов ни стань размышлять, размышление сие непремено исполнит душу благоговейным к Богу чувством. Стань размышлять, напр., о благости Божией, увидишь, что ты окружен милостями Божиями и телесно, и духовно, и разве только камень будешь, чтоб не пасть пред Богом в излиянии уничиженных чувств благодарения. Стань размышлять о вездесущии Божием, — уразумеешь, что ты всюду пред Богом, и Бог пред тобою, и не можешь не исполниться благоговейным страхом. Стань размышлять о всеведении Божием, познаешь, что ничто в тебе не сокрыто от ока Божия, и ненременно положишь быть строго внимательным к движениям сердца своего и ума, чтоб не оскорбить как‑нибудь всевидящаго Бога. Стань рассуждать о правде Божией, — и уверишься, что ни одно худое дело не останется без наказания, и непременно положишь очистить все грехи свои сердечным пред Богом сокрушением и покаянием. Так, о каком свойстве и действии Божием ни стань рассуждать, всякое такое размышление исполнит душу благоговейных к Богу чувств и расположений. Оно прямо к Богу устремляет все существо человека и есть потому самое прямое средство к тому, чтобы приучить душу к Богу возноситься. Самое приличное и удобное для сего время есть утро, когда душа еще не обременена множеством впечатлений и деловыми заботами, и именно, — после утренней молитвы. Кончишь молитву, сядь, и с освященною в молитве мыслию начинай размышлять ныне об одном, завтра о другом Божием свойстве и действии и соответственное тому в душе произведи расположение."Иди, — говорил святый Димитрий Ростовский, — иди, святое богомыслие, и погрузимся в размышдение о велпких делах Божиих", и проходил мыслию или дела творения и промышления, или чудеса Господа Спасителя, или Его страдания, или другое что, растрогивал тем сердце свое и начинал изливать душу свою в молитве. Так и всякий может делать. Труда немного, желание только и решимость надо; а плода много.

Так вот три способа, как, кроме молитвеннаго правила, научить душу молитвенно к Богу возноситься, именно: посвящать утром несколько времени на богомыслие; всякое дело обращать во славу Божию, и часто обращаться к Богу краткими воззваниями. — Когда утром хорошо будет совершено богомыслие, оно оставит глубокое настроение к помышлению о Боге. Помышление о Боге заставит душу всякое действие свое и внутреннее и внешнее осторожно содевать и во славу Божию обращать. А то и другое — в такое поставят душу положение, что из нее почасту будут исторгаться молитвенные воззвания к Богу. — Эти три — богомыслие, всего во славу Божию творение и частыя воззвания суть самыя действительныя орудия умной и сердечной молитвы. Всякое из них возносит душу к Богу. Кто положил упражняться в них, тот скоро приобретет навык восхождения полагать в сердце своем к Богу. Труд в сем походит на восход на гору. Чем выше подымется кто на гору, тем свободнее и легче дышит. Так и здесь, чем больше кто навыкает показанным упражнениям, тем выше подымет душу, и чем выше подымется душа, тем свободнее будет действовать в ней модитва. Душа наша по природе есть обитательница горнего мира Божественнаго. Там бы ей следовало быть неисходно и мыслию и сердцем; но груз земных помышлений и пристрастий влечет и тяготит ее долу. Показанные способы отрывают ее от земли мало–помалу, а там и совсем оторвут. Когда же совсем оторвут, тогда душа вступит в свою область и будет сладостно обитать горе — здесь сердечно и мысленно, после же и самым существом своим сподобится пред лицем Бога пребывать в ликах ангелов и святых. — Чего да сподобит всех вас Господь благодатию Своею. Аминь.

22 ноября 1864 г.



III


Объяснил я вам коротко два вида или две степени молитвы, именно: молитву читательную, когда молимся Богу чужими молитвами, и молитву свою мысленную, когда умно возносимся к Богу чрез богомыслие, посвящение всего Богу и частыя воззвания к Нему из сердца.

Но это еще не все. — Есть третий вид, или степень молитвы, который и составляет настоящую молитву, и к которому два первые служат только приготовлением. Именно: непрестанное обращение ума и сердца к Богу, сопровождаемое впутреннею теплотою или горением духа. Это — предел, до которого должна дойти молитва, и цель, которую должен иметь в виду всякий молитвенный труженик, чтобы не бесполезно трудиться в деле молитвы.

Припомните, как говорится о молитве в слове Божием, Бдите и молитеся, говорит Господь (Матф, 26, 41). Трезвитеся и бодрствуйте, учит апостол Петр (1 Петр. 5, 8). В молитве терпите, бодрствующе в ней (Кол. 4, 2); непрестанно молитеся (1 Сол. 5, 17); всякою молитвою и молением молитеся на всяко время духом (Еф, 6, 18), — заповедует апостол Павел, обясняя в других местах и причину, почему так бывает и так должно быть, — потому, говорит, что живот наш сокровен есть со Христом в Бозе (Кол. 3, 3), и что Дух Божий живет в нас (1 Кор. 3, 16), — о Нем же вопием: Авва Отче. — Из сих указаний и заповедей не можете не видеть, что молитва не есть какое‑либо однократное, прерывчатое действие, а есть состояние духа, постоянное и непрерывное, подобно тому, как постоянны и непрерывны в теле дыхание и биение сердца.

Поясню вам сие примером. Стоит солнце посреди, а вокруг него ходят все планеты наши, все тяготеют к нему и все непрестанно обращены к нему какою‑либо стороною. Но что солнце в мире вещественном, то в мире духовном Бог — умное солнце. Перенеситесь мыслию на небо, что узрите там? Ангелов, кои, по слову Господа, выну видят лице Отца своего небеснаго. Все бесплотные духи и все святые на небе к Богу обращены, на Него устремляют умныя очи свои и оторвать их от Него не хотят, по причине неизреченного блаженства, источаемаго сим лицезрением Божиим. Но что Ангелы и святые делают на небе, то нам надлежит приучаться делать на земле, навыкать ангелоподобному непрестанному молитвенному предстоянию Богу в сердце своем. Кто сего достигнет, тот только соделается настоящим молитвенником. Как же сподобиться такого великого блага?!

Отвечу на это коротко так: надо трудиться в молитве неутомимо, ревниво, уповательно, домогаясь достигнуть, как обетованной земли, горения духа при трезвенном внимании к Богу. Трудись в молитве и — молясь о всем, паче молись о сем пределе молитвы — горении духа, — и верно получишь искомое. Так удостоверяет св. Макарий Египетский, делом понесший труд и вкусивший плода молитвы."Если, говорит он, не имеешь молитвы, трудись в молитве, и Господь, видя труд твой и по труду терпеливому в ней, как усердно желаешь ты сего блага, подаст тебе сию молитву (Бесед. 19)". Труд только до сего предела. Когда же возгорится огонь, — о коем говорит Господь: огня приидох воврещи на землю и как бы Я хотел, чтоб он скорее возгорелся (Луки, 12, 49), — тогда прекращается труд, начинается легкое, свободное, отраду разливающие молитвование.

Не подумайте, что тут разумеется какое‑либо очень высокое, недосягаемое для житейских людей состояние. Нет. Оно точно есть высокое состояние, но достижимо для всех. Ведь и всякий иногда чувствует во время молитвы прилив теплоты и усердия, когда душа, от всего отрешась, глубоко входит в себя и горячо модится Богу. Вот это, по временам бывающее, как бы наитие духа молитвенного, надо довести до постоянного состояния, — и будет достигнут предел молитвы.

Средство к сему, как сказал я, труд молитвенный. Когда трут дерево о дерево, оно согревастся и дает огонь. Так, когда и душу тереть в труде молитвенном, она дает наконец огнь молитвенный. Труд молитвенный составляет должное совершение тех двух видов молитвы, о коих я говорил уже, именно — благоговейное со вниманием и чувством совершение обычных наших молитвословий и потом обучение души часто возноситься к Богу чрез богомыслие, обращение всего во славу Божию и частые взывания к Богу из сердца. Молимся мы утром и вечером: расстояние большое. Если в это только время обращаться к Богу, то, хоть и усердно кто молится, днем или ночью все опять рассеется, и к молитвенному времени душа опять станет холодна и пуста, как прежде. Пусть и опять усердно помолишься, но если опять охладеешь п рассеешся, что пользы?! Это будет значить — созидать да разорять, созидать да разорять; только труд. Если теперь положим себе не только утром и вечером правило молитвенное совершать со вниманием и чувством, но и кроме этого еще упражняться каждый день в богомыслии, каждое дело свое во славу Божию обращать и часто взывать к Богу из сердца краткими молитвенными словами; то этот долгий промежуток от утренней до вечерней молитвы, и обратно, мы наполним частыми к Богу обращениями, частыми молитвенными действиями. Хоть это не будет непрестанная молитва, но молитва очень часто повторяемая, которая чем чаще будет повторяться, тем ближе будет подходить к непрестанной. Всяко этот труд стоит на переходе к сей последней, как необходимая ступень. Ибо положим, что вы исполняете сей труд каждый день, неопустительно, неутомимо, — смотрите, что должно произойти в душе вашей?

Из богомыслия родится страх Божий. Ибо страх Божий есть сам по себе постижение благоговейною мыслию и восприятие чувством бесконечных Божиих совершенств и действий. Из обращения всякаго дела нашего во славу Божию родится памятование о Боге, или хождение пред Богом; ибо хождение пред Богом есть: что бы ты ни делал, помни, что ты пред Богом. Наконец, из частых воззваний к Богу, или иначе из частых исторжений из сердца благоговейных к Богу чувств, родится постоянное теплое или любительное призывание имени Божия. Когда посетят душу сии три: страх Божий, память Божия, или хождение пред Богом, и это любительное обращение сердца к Богу, или любительное лелеяние сладчайшаго имени Господа в сердце; - тогда непременно возгорится в сердце и тот огнь духовный, о коем говорил я сначала, и принесет собою глубокий мир, непрестанное трезвение, живодейственное бодрствование. Человек вступит тогда в то состояние, выше которого ему на земле и желать не нужно и которое есть истинное предначатие блаженного состояния, ожидающаго всех в будущем. Тут делом исполняется то, что говорил Апостол: живот наш сокровен есть со Христом в Бозе (Кол. 3, 3).

Сих трех и добивайтесь в молитвенном труде вашем. Они — сами награда труда и вместе ключ от сокровеннаго храма Царствия Небеснаго. Отворивши ими дверь, входят внутрь, приводятся к подножию престола Божия и от Отца небеснаго сподобляются одобрительнаго слова, прикосновения и объятия, ради коего вся кости рекут: Господи — Господи! Кто подобен Тебе? О сем‑то и молись в молитвенном труде и воздыхай каждый: когда прииду и явлюся лицу Твоему, Господи? Взыска Тебе лице мое, лица Твоего, Господи, взыщу.

Желающему знать, как усовершиться в сих трех: страхе Божием, памяти Божией и сем любительном непрестанном призывании имени Божия — коротко отвечу: начни искать, — и само дело научит, как найти; держись только одного закона: все то отстранять, что мешает им, тому всему усердно прилежать, что благоприятно им. И сему различению дело научит. Приложу только к сему указанию следующее:

Когда начнете вы в сердце своем себя так иметь, как имеет себя тело, со всех сторон обнимаемое теплотою, или когда начнете себя держать так, как кто держит себя пред большим лицом, со страхом и вниманием, как бы не оскорбить его чем, несмотря на позволение ходить и действовать свободно, или увидите, что в душе вашей начинает то же бывать к Господу, что бывает у невесты к возлюбленному жениху; тогда ведайте, что близ есть, при дверех сокровенный Посетитель душ наших, и внидет и возвечеряет в нас с вами.

И сих немногих признаков, думаю, достаточно в руководство для ревностных искателей. Все же сие сказано только с тою целью, чтоб те из вас, кои усердствуют в молитве, знали последний предел молитвы и, мало потрудившись и малаго достигнув, не подумали, что всего достигли, — не ослабли от того в труде, и тем не положили преграды дальнейшим восхождениям по степеням молитвы. Как по большим дорогам ставят столбы, чтоб идущие и едущие знали, сколько прошли и проехали, и сколько еще остается; так в духовной нашей жизни есть своего рода указания, определящие степень совершенства жизни, кои и обозначаются затем, чтоб ревнующие о совершенстве, зная, докуда дошли и сколько остается пройти, не останавливались на полдороге и тем не лишали себя плода трудов, который, может быть, тут и есть, сделай только два или три поворота.

Заключу слово мое усердною молитвою, да дарует вам Господь разум о всем, да все достигнете в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова. Аминь.

29 ноября 1864 г.



IV


Раза три говорил я вам о молитве: и той, когда читают молитвы со вниманием, и той, когда сами возносятся к Богу умом и сердцем, и той, когда непрестанно в горении духа предстоят Богу. Разные степени и роды молитвы Господь указал нам, чтоб всякий, по мере сил своих, мог быть участником в благе молитвенном. Ибо дело молитвы есть великое дело. Оно, как говорил я, есть и свидетельство жизни духовной, и вместе пища ее. Почему и заботиться о совершенстве в ней надобно больше всего.

Как успеть в каком роде молитвы, я отчасти поминал вам. Ныне хочу напомнить, в предостережение, что трудно, да и едва ли возможно успеть в молитве, если в то же время не будем заботиться о других добродетелях.

Если уподобим молитву ароматному составу, а душу сосуду для него; то вразумляемся, что как в дырявом сосуде не удержится аромат, так и в душе, чрез недостаток какой‑либо добродетели делающейся не целою, не постоит молитва. Если уподобим молящагося целому составу тела, то следующий найдем урок, — что как безногому, напр., идти нельзя, хоть все прочее в нем здраво, так не возможет приступить к Богу, или дойти до Бога в молитве, не имеющий деятельных добродетелей. Вникните в наставления Апостольские, — и увидите, что молитва у них никогда не стоит одна, а всегда с целым сонмом добродетелей. Вот, апостол Павел снаряжает христианина к духовной брани и облекает его во вся оружия Божия. Смотрите — какие это? Опоясание чресл — истина, броня — правда, обувь — благовестие мира, щит — вера, шлем — упование, меч — глагол Божий (Ефес. 6, 14–17). Вот орудия! И после уже всех их, как в крепость какую, посаждает он своего воина — в молитву, говоря: всякою молитвою и молением молящеся на всяко время духом (18 ст.). И одною конечно молитвою можно одолеть всех врагов, но чтоб сильну быть в молитве, надо преуспеть в вере, уповании, ведении истины, в правде и во всем прочем. В другом месте тот же Апостол, как невесту Христову, брачными украшая душу одеждами, говорит: облецытеся во утробы щедрот, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, прощение обид, любовь, мир, умудрение словом Божиим. И потом, как венец доброты, возлагает на главу — молитву: вразумляюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, во благодати поюще в сердцах ваших Господеви (Код. 3, 12–16). И в других многих местах слова Божия молитва поставляется в неотлучном союзе со всеми добродетелями, как царица их, вслед которой они все устремляются и которая все их влечет вслед себя, или еще лучше, — как благоуханный цвет их. Как цвету, чтоб явиться и привлечь взоры, надо быть предшествуему листьями, стволом с ветвями и корнем; так и молитве, чтоб она, как цвет, расцвела в душе, должны предшествовать и ей сопутствовать добрые духовные расположения и труды, кои в отношении к ней суть: то — как корень, какова вера, то — как ствол с ветвями, какова многодеятельная любовь, то — как листья, каковы все подвиги духовно–телесные. Когда насаждено в душе такое святое древо, тогда на нем, то утром, то вечсром, то в продолжение дня, судя по свойству его, будет свободно распускаться двет молитвы и исполнять благоуханием всю внутреннюю храмину нашу.

Все сие привожу я вам на память, чтоб кто из вас не подумал, что‑де тружусь я в молитве, и довольно. Нет, — надо о всем вместе иметь заботу и ревность, — и молиться, и во всякой добродетели преуспевать. Правда, что успеть в добродетелях нельзя без молитвы; но трудиться в доброделании все же надобно и при молитве, чтоб молитве было в чем оказать нам свое содействие. И о том, чтоб успеть в молитве, надобно молиться; но труд молитвенный должен же быть употреблен, как там — труд доброделания. О всем надо иметь попечение, и во всем являть себя исправными. Ведь тут то же бывает, что в часах. Когда идут часы исправно и верно указывают время? Когда в них всякое колесцо и всякая другая часть цела и стоит на своем месте и в своей связи. Так и во внутреннем, душевном нашем механпзме: устремление духа, как стрелка, бывает верно, т. е., прямо обращено к Богу, когда все другие части души целы и в своем стоят чине, в свою, так сказать, обделаны добродетель.

Какими именно добродетелями окружить надо молитву, или какую именно молитвенно–добродетельную жизнь должен учредить у себя христианин, укажу вам не своим словом, а словом святителя Димитрия Ростовского, который кратко изображает сие в следующем наставлении ("Богодухновенное наставление христианское". Часть 1, стр. 288). Прошу вникнуть!

1) От сна воставшу ти, первая мысль буди о Боге, первое слово и молитва к Богу, Создателю твоему и Содержителю живота твоего, могущему всегда мертвити и живити, поразити и исцелити, спасти и погубити.

2) Поклонися и воздаждь благодарение Богу, воздвигшему тя от сна, и не погубившему со беззаконии твоими, но долготерпеливо ожидающему тивоего обращения.

3) Положи начало к лучшему, глаголя со Псаломником: рех, ныне начах (Пс. 76, 11) и проч. Путь бо к небеси никтоже добре совершает, разве кто на всякий день добре начинает.

4) С утра буди в молитве Серафим, в делах Херувим, в обхождении Ангел.

5) Времени отнюдь вотще не изнуряй, кроме нужных исправлений.

6) Во всех делах и словах и в помышлениях ум имей в Боге; не написуй в уме что ино, кроме Христа, никакой образ да не прикоснется сердца чиста, разве образ чист Христа Бога и Спаса.

7) К любви Божией себя возбуждай всячески, елико можеши, наипаче сие разсуждение со Псаломником в себе глаголя: в поучении моем возгорится огнь (38, 4).

8) Егоже изволяеши непрестанно любить Бога, на Того присутствование всегда внутренними очами да взираеши, и сего ради от всякаго злого дела и слова и помышления престани. Почему вся честно, смиренно и с сыновнею боязнию твори, глаголи и помышляй.

9) Кротость с похвалою и смирение с честностию купно буди.

10) Слово тихо, смиренно, честно и полезно буди: молчаливость же да разсуждает словеса, яже имаши глаголати. А праздное и гнилое слово отнюдь да не исходит из уст твоих.

11) Смех аще случится, до осклабления (улыбки) только буди и то не часто.

12) Ярости и запальчивости и свара блюдися: в гневе же умеренно имей себя.

13) В ядении и питии воздержание да хранится всегда.

14) Во всякой вещи снисходливый буди, и Бог тя ублажит, такожде и люди похвалят.

15) Смерть всему конец, о которой всегда молиться должно.

Видите, какое благолепное указуется житие христианину–молитвеннику. Правда, что тут больше говорится о молптве, т. е. об умном и сердечном к Богу обращении, но тут же означены и разные добродетели, — и все оне таковы, что без них и молитве нельзя состояться: что всякий сам испытает и узнаст на деле, — стань только в молитве упражняться, как следует. Как станешь молиться, когда обременен невоздержанием, или возмущен гневом и досадою, или в не мире с кем стоишь, или развлечен заботами и рассеянностию и проч.? А если этого не иметь, то надо иметь противное, т. е. добродетели. Почему св. Иоанн Лествичник говорит о молитве, что она есть матерь и дщерь добродетелей.

Слыша сие, подумает иной:"какие большие требования! Какое бремя тяжелое и грузное! Где нам на это взять и сил и времени"? Но воодушевитесь, братие! Совсем немного надобно, а надо возыметь только одно: ревность о Боге и спасении в Нем души своей. Душа по природе имеет много доброго, только оно забросано всякою худобою. Как только возродится в душе ревность о спасении и Богоугождении, тотчас все ее добро соберется около сей ревности, и в душе сразу явится немало добра. Потом ревность, благодатию Божиею укрепляемая, при помощи сего начальнаго добра, начнет приобретать и всякое другое, и обогащаться им, — и все начнет расти постепенно. Сама ревность имеет уже и зародыш молитвы. Естественною добротою она попитается на первый раз, а потом начнет питаться приобретаемою трудом добротою, и расти и крепнуть, и возрастет и начнет петь и воспевать Богу в сердце благогласную и многосоставную песнь молитвенную.

Господь да поможет вам успеть в этом. Аминь.

20 лекабря 1864 г.






Жизнь в Боге и с Богом



ПРИЛОЖЕНИЕ

"Домашняя беседа", 1872 г., вып. 31


Что означают слова Апостола:"Живу не к тому аз, но живет во мне Христос"? То, что у него нет уже своих хотений и смышлений, но качествуют одни хотения и смышления Христовы; только силы тела и дух были апостоловы, а действователем Христос. Как же это сталось? Просто: апостол отказался от своей воли и вполне покорился воле Божией.

Как ветвь не своим живет соком, а соком древа, так и мы, если хотим жить истинно, должны жить не своим, так сказать, движением, а движениями, исходящими от Христа Спасителя. Его святая воля должна стать законом жизни нашей, исключающим всякое другое стороннее влияние, входящее в нас и принимающее качество властвующего и определяющего закона. Акт решимости на такую покорность воле Господа есть привитие нас к Нему, как к древу жизни; а пребывание в такой покорности есть пребывание в привитии к Нему, в общении жизни Его, или в таком к Нему отношении, по которому все Божественные"силы, яже к животу", беспрепятственно изливаются от Него в нас. Устройтесь так, и пойдут у вас крепость и сила нравственная, благоустроенность и благоплодность жизни; и все это начнет делаться так, что вы сами не отдадите себе отчета, откуда что у вас берется, откуда это благоразумие и находчивость в средствах, это умение распорядиться ими и привести в исполнение в свое время, в своей мере и в своем месте. Тайна такой жизни вот в чем: когда образуется покорность воле Божией неразмышляющая, тогда"Бог есть действуяй в нас и еже хотети и еже деяти о благоволении"; а где Бог, — чего там нет!

Таким образом, если хочешь такого совершенства и блага, то устрой жизнь свою так, чтобы всякий твой шаг, всякое твое действие, внутреннее и внешнее, было исполнением воли Божией, исполнением сознательным, но беспрекословным и неразмышляющим, — и получишь его. А для того вот что сделай: вникни хорошенько в свое состояние и положение; потом разверни слово Божие, выбери оттуда все правила, которые преимущественно пред другими идут к твоему состоянию и положению, и определи ими, — как следует тебе действовать и какое иметь расположение во всех случайностях жизни твоей. Определив же это, и положи действовать не иначе, как по сему начертанию, не размышляя о последствиях, приложив даже к первой решимости термин:"до положения живота", то есть хоть бы умереть, а не отступать от сознанной воли Божией.

К примеру, вы — муж и жена; посмотрите же, что вам предписано от Господа, так и расположите жизнь: муж, люби свою жену, а жена, люби и слушайся во всем мужа. Вы — мать и отец: посмотрите, как предписано вам действовать в слове Божием, и положите себе неуклонно действовать так, а не иначе. Вы сын и дочь: разузнайте, что написано о вас в Писании, и благо вам будет, и станете вы юношами и девами, благообразными пред Богом и людьми. Примером же расположающихся ныне повсюду эмансипированных, разнузданных девиц и юношей не увлекайтесь и знайте, что это богомерзкий, богопротивный, проклятый образ жизни и поведения… Ты — судья: посмотри же, как написано в слове Божием производить суды, так и суди; ты — купец и торговец: посмотри, как велено вести торги, так и веди; ты — слуга: посмотри, что указано слугам, по тому и поступай. Словом, всякий подробно разузнай, какие идут к нему определения воли Божией, и разгляди по ним жизнь твою, распиши все это, как на картине, чтоб для тебя ясно было — как и в чем исполнять волю Божию.

Определив таким образом, положи потом исполнять то без размышления и особенно не размышляй о последствиях. В том‑то и состоит отличительная черта истинной покорности воле Божией, чтобы, познав ее, творить без размышления. В этом случае говори себе всякий раз в сердце своем: знаю, что вот тут именно такая‑то воля Божия, и исполню ее непременно; а что потом будет, рассуждать о том не мое дело. Господь, давший закон, все видит и промыслит о последующем. И какой бы ни случился случай, относительно которого ты определенно знаешь волю Божию, всегда так держи на душе; а как станешь размышлять о последствиях, непременно собьешься с правого пути и погрешишь. Положим, например, тебя обидели; воля Божия известна: прости, — ну и прости без размышления; а станешь размышлять, что, мол, из этого выйдет, — и растеряешься: пойдут мысли, что все станут считать тебя бесхарактерным, человеком без сознания собственного достоинства; сегодня, дескать, обидел один, завтра другой обидит, а там третий — просто житья не будет; ну и скажешь: нет, нельзя простить; надо постоять за себя, — и начнешь стоять, и пойдет сумятица, — а отчего? Оттого, что воля Божия нарушена; а отчего она нарушена? Оттого, что стал размышлять о последствиях. А скажи сразу: прощаю, так Бог велел, — и всем колебаниям конец. Ведь во всем мире Домовладыка один Господь. Он все видит, и строгий исполнитель воли Его никогда не будет забыт Им. Возьмите св. мучеников: предлагали им — или отрекись от Христа, или вот тебе муки? Знали они волю Господа на этот случай:"Кто отвергнется Меня пред людьми, отвергнусь того и Я пред лицем Божиим", — и без размышления о последствиях исповедывали: мы — христиане и Христа не отвергнемся, — и мужественно переносили муки всякого рода. А стань они рассуждать, что вот, дескать, какие страшные муки: не вытерпишь; языком, мол, я отрекусь, но в сердце останусь христианином: после покаюсь, — ну и не устоял бы. И действительно, бывали такие, которых сбивали с пути правого подобные мысли. Вот и ныне многие родители распустили в разнузданности детей своих, — а отчего? Не оттого, чтоб они не знали, что должно держать их в страхе Божием, а оттого, что рассуждать стали — что, мол, из того выйдет, чем нас станут считать; ныне уж все так… и подобные нелепости, — стали так рассуждать, и распустили детей, и сгубили их. А если бы положили сразу: ни за что, ни в чем не поблажать им; как велел Господь вести детей, так и будем вести их, и ни на волос не отступим от воли Божией; да и детям строго наказывали бы, чтоб они и думать не смели отступать в чем‑либо от родительской воли, от порядков христианской жизни, — если бы, говорю, родители поступали так, то не появились бы у нас такие безобразия, которые скоро обратят землю нашу в притчу и всемирное посмеяние. С другой стороны, дети отчего пустились в разнузданность? Оттого, что рассуждать стали, или, точнее, не рассуждать, а веяться тем ветром, какой у них в голове дует. Им кажется, что они являют и Бог знает какую мудрость, а на самом деле они лишь повторяют историю праматери, увлекшейся видом всезнания.

Да избавит нас Господь от таких порядков — родителей от послабления, а детей от злого духа своеволия!





Любовь - венец жизни христианской



ПРИЛОЖЕНИЕ

"Домашняя беседа", 1872 г., вып. 32


Законник некий приступил ко Господу и спросил Его: как наследовать живот вечный? Законник, то есть человек, изучающий данный Богом закон и почивающий на нем, и сам бы должен был знать об этом; потому‑то Господь и спросил его: да как об этом написано в законе, прочитайка. Законник прочитал:"Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим, яко сам себе". Тогда Господь сказал ему:"Право отвещал еси; сие твори, и жив будеши"; подтвердил, то есть ответ его удостоверил, что о другом пути к вечному животу и спасению и спрашивать нечего: его нет и быть не может. Люби Бога и ближнего — вот и все!

Какой краткий катехизис! Какое несложное законоположение! Только два слова: люби Бога, люби ближнего; даже меньше — одно слово: люби, потому что кто истинно любит Бога, тот в Боге уже любит и ближнего, и кто истинно любит ближнего, тот любит уже Бога. Зачем же, скажут, такая сложность дел и от лица Божия, и от людей? Зачем эти уставы, освящения, таинства, эта немалая система учений? Зачем эти тесные врата и узкий путь? Зачем подвиги, которыми подвизаются внити в узкие врата, и всеоружия, которые должно восприять идущие в живот, эти посты, бдения, молитвы и проч.? Затем, чтоб возвести нас к любви. Любовь есть свет и плод в духовной спасительной нашей жизни. Много труда, много подвигов надо иметь, чтоб принести этот плод. Как в дереве плоду предшествует цвет, цвету — лист и ветви, ветви — ствол, стволу — корень, корню — семя, и сколько пройдет времени, пока из семени произрастет древо и древо даст плод: так и в духовной жизни — сначала на землю сердца падает семя спасительного слова; из этого семени выходит росток с листьями и ветвями, потом образуется древо, древо дает плод, а плод этот есть любовь. Она извлекается из целого состава спасительных дел и трудов, и потом все собою одушевляет и исполняет.

Любовь, в своем истинном виде, есть рай духовный. Она есть теплое, мирное, благожелательное, живое, приснодвижущееся и радостотворное расположение, не как гость, на время посещающий нашу душу, но расположение постоянное, твердое, глубоко укорененное, существенно неотъемлемое, как, например, дыхание или биение сердца. В ком внедрено это чувство или эта сила, тот блаженствует в себе глубоким, невозмутимым блаженством. Пусть он и в постоянном труде, но ни труда, ни скорбей, ни препятствий не видит и не ощущает; ибо самые трудности в путях любви не умаляют, а возвышают любовь, как ветер не гасит, а больше и больше усиливает и расширяет пламя огня.

Да, любовь есть рай, но рай потерянный. Входишь внутрь себя и не находишь его там; видишь, что на поле сердца не растет это древо жизни. Отчего же? Оттого, что сердце все заросло злыми древами страстей, заглушающих любовь. Где страсть, там нет места любви. Любовь милосердствует: как же она будет в сердце, когда там качествует окамененное равнодушие к страданиям других? Любовь не завидует: как же она будет в сердце, когда там живет завистность? Любовь не превозносится и не гордится: как же она будет в сердце, когда там властвуют гордость и тщеславие? Любовь"не ищет своих си": как же она будет в сердце, в котором исходное начало деятельности — самолюбие?

Любовь не бесчинствует: как же она будет в сердце, полном страстей бесчиния? Любовь не радуется о неправде: как же она будет в сердце, склонном к злоречию, пересудам и клеветам? Искорените прежде эти злые древа страстей, и на месте их произрастет одно многоветвистое древо, дающее и цвет, и плод любви. Но только начните искоренять страсти, и вы неизбежно вступите в путь тесный и прискорбный, встретитесь с необходимостью облекаться во всеоружие подвигов и лишений, должны будете проходить все освятительные, исправительные и руководительные законоположения Церкви Божией; то есть, прежде чем вступите в единство любви, должны будете подъять многие труды и обращать силы свои на многие занятия, пройти как бы лес, чтобы вступить в отрадную, усеянную цветами поляну любви.

Очевидно, что путь к этому не близок и не легок. Потому, слушая разглагольствие новейших филантропов, не поддавайтесь легкомысленно обольстительному кличу:"Все, дескать, прочь! Довольно одной любви!"Подождите отбрасывать все прочь. Прежде пройдите терпеливо все предлагаемое вам правилами благочестивой жизни во св. Церкви, все от мала до велика; чрез это только достигнете истинной любви. Когда же любовь истинная придет, то сама научит вас, что сделать со всем тем, что считает ненужным незрелая и неопытная филантропия. Если б слово наше к себе самим было так сильно, что стоило бы только сказать: буду отселе любить Бога и ближних, — и любовь тотчас воцарилась бы в нашем сердце, — было бы хорошо; а то на деле бывает большей частью совсем иначе. Мысль и язык говорят: буду любить, а сердце идет наперекор этим словам и помышлениям, и когда представляются дела любви, оно отказывается от них, даже в минуты увлечения филантропическими идеями. Отчего это? Оттого, что сердце такое закалено эгоизмом, гордостью, чувственностью, корыстью, которых не прогонишь одними новомодными фразами. Потому‑то апостол, когда пишет о любви, говорит:"Гоните любовь"(1 Тим. 6,11) - то есть усиленно стремитесь к любви, или:"Стяжите любовь"(Кол. 3,14) - употребите то есть напряженный труд к приобретению ее и молитесь, чтобы Бог даровал вам дух любви (2 Тим. 1,7), потому что"любовь от Бога есть"(Иоан. 4,7), изливается в сердца наши Духом Святым (Рим. 5,5); а дар Духа надо заслужить и привлечь: одними словами этого не достигнешь.






Примечания

1. Взято из писем к разным лицам о разных предметах веры и жизни.

2. Из слов к тамбовской и владимирской паствам, 1859-1866 гг.

3. Из слов к Тамбовской и Владимирской паствам 1859-1866гг

Комментарии для сайта Cackle

Тематические страницы