В книге протопресвитера Александра Шмемана рассказывается о таинствах церковных, с которыми сталкивается человек, приходящий к вере. Что происходит во время таинств крещения, миропомазания, Евхаристии, брака — все это с духовной точки зрения объясняет православный священник. Книга рассчитана как на тех, кто только входит в ограду церковную, так и на тех, кто давно ходит в храм.
Предисловие
Эта небольшая книжка была написана в 1963 г. по просьбе устроителей всеамериканской конференции Национальной Христианской Студенческой Федерации. В то время в США нарастала очередная волна горячих споров о месте и роли христиан в мире. И в спорах этих обострялось разделение между теми, кто звал христиан и христианские церкви к принятию этой секуляризации, к участию в социальной, экономической и политической борьбе, и теми, кто чаял духовного возрождения Церкви. И те и другие, надо сказать, очень мало знали о православии. Их представление исчерпывалось длинными архаическими службами, равнодушием к мирским делам, заботой о спасении души и полным отрывом от «современности». Но вот нашлось среди них несколько человек, более осведомленных, получивших — в богослужении, в книгах, в личных встречах не только большее знание православия, но и личный опыт его. И они уговорили устроителей конференции пригласить православного богослова, который объяснил бы подлинное отношение Православия к миру и самое трудное для западного христианина — укорененность этого отношения в православном богослужении, в литургическом предании.
Этим богословом на конференции в Athens, Ohio, в декабре 1963 г. оказался я. Каждому участнику конференции (а их было свыше 2000) была послана моя книга, как своего рода программа ее. По всей вероятности, с Божьей помощью мне что-то удалось разъяснить, ибо книга получила широкое распространение и за истекшие двадцать лет вышла в переводе на французский, немец кий, итальянский, сербский, греческий, финский и японский языки.
Но в течение последующих лет я неизменно отказывался от издания ее на моем родном — русском — языке и вот по какой причине. Написанная по-английски и для читателей, религиозный и церковный опыт которых глубоко отличен от опыта русского, книга всегда ощущалась мной как написанная не в русской тональности, которая может быть понята как «поучение» тем, живущим в условиях гонений на религию, от которых нам надобно поучаться верности Церкви, жажде узнать ее веру и жить по ней, искать, превыше всего, Христа и Им и в Нем даруемого Царства Божия. Но участившиеся просьбы — главное из России — издать книгу по-русски пересилили мое сопротивление и я сдался.
Кое-что, относящееся исключительно к западной, или даже к американской религиозной ситуации, я опустил, многое переписал. Не знаю — помогло это или повредило книге, написанной в оригинале одним «порывом». Об этом да судит читатель. Но даже если немногие найдут для себя в этой книге нечто полезное я буду благодарен Богу. Для меня же обращаться к русскому верующему или ищущему веры - большая радость.
Прот. Александр Шмеман
Великий Пост, 1983 г.
Жизнь мира
«Человек есть то, что он ест» — провозгласив это, немецкий философ-материалист Фейербах был убежден, что этим утверждением он положил конец всем «идеалистическим» рассуждениям о природе человека. На самом деле, однако, сам того не подозревая, он выразил самую что ни на есть религиозную идею человека. Ибо задолго до Фейербаха такое же определение человека было дано в Библии. В библейском рассказе о сотворении мира человек представлен, прежде всего, как существо алчущее, а весь мир — как его пища. Согласно автору первой книги Бытия, сразу же за приказом плодиться и владычествовать над землею, человеку предписывается есть от плодов земли: «... вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя... И всякое древо, у которого плод древесный, сеющий семя: вам сие будет в пищу» (Быт. 1, 29). Для того, чтобы жить, человек должен есть; он должен принять мир в свое тело и превратить его в себя, в свои плоть и кровь. Человек, действительно, есть то, что он ест, а весь мир явлен как праздничная трапеза. Этот образ праздничного пира, пронизывающий всю Библию, и есть центральный образ жизни. Образ жизни при ее сотворении, а также образ жизни в ее конце и исполнении: «... да ядите и пиете за трапезою Моею, в царствии Моем» (Лук. 22, 30).
Евхаристия
В «мире сем» Христос был отвергнут. Он был совершенным явлением жизни, какой замыслил ее Бог. В нем была собрана воедино раздробленная жизнь мира, но мир отверг и убил Его. И в этом убийстве умер сам, ибо потерял последнюю возможность стать тем, чем сотворил его Бог — т.е. Раем. И, хотя люди продолжают «верить в прогресс», в возможность бесконечного улучшения жизни, во всевозможные «строительства» отвержение миром Христа означало конец его.
Время
Покидая храм после воскресной Евхаристии, мы возвращаемся во время и с него начинается то освящение мира и жизни, таинством, даром которого является Евхаристия. Время есть, действительно, образ мира и жизни, образ их, как жизни, но также и смерти, конечного распада и исчезновения.-. Время, с одной стороны, как будто обещает рост, возможность развития, творчества, восхождения, и оно же — с другой стороны, все обрекает на смерть, все делает бессмысленным. ,,Смерть и время царят на земле» и «после глупой жизни приходит глупая смерть» (Л. Н. Толстой). Время трагично, ибо в нем, в сущности, нет настоящего, а только безостановочное претворение будущего — «еще не существующего» — в уже исчезающее прошлое, в смерть - Философам всех времен всегда была знакома эта ,,проблема времени», ее всегда старалась, так или иначе, разрешить человеческая мысль, а также человеческая религия. В нашу задачу, однако, не входит предложить еще один трактат о времени. Мы хотели бы кратко передать здесь христианский опыт времени, как он дан был верующим изначально и каким он, и по сей день, даруется Церковью. Ибо и здесь, по отношению к времени, Церковь предлагает не решение философской или богословской «проблемы», а именно дар. И дар этот становится «решением проблемы» только если принимается так же свободно и радостно, как он даруется. Или — по другому — такова радость этого дара, что ненужной становится сама «проблема»...
Водою и духом
Все сказанное выше о времени, об его обновлении и преображении не имело бы никакого смысла, если бы не существовало человека, этой новой жизнью и в этом новом времени живущего. Поэтому речь пойдет теперь о нем и, в первую очередь, о том таинстве, в котором даруется человеку новая жизнь и ее сила. Если, однако, мы начали не с таинства крещения, в котором подается человеку дар новой жизни, а с Евхаристии и освящения времени, то это потому, что нам необходимо было напомнить о всеобъемлющем, поистине космическом «охвате» этого дара. Ибо охват этот, увы, почти совсем выпал из нашего официального богословия. В нем крещение определяется, как освобождение человека от «первородного греха» и им фактически и ограничивается. Однако и первородный грех, и освобождение от него в таинстве понимаются крайне узко и односторонне, почти исключительно в категориях индивидуальных. Из всеобъемлющего акта, совершаемого всей Церковью, охватывающего все мироздание, крещальная литургия превратилась в частный обряд, давно уже отрезанный как от «собрания Церкви», так и от завершения- своего в «таинстве всех таинств» — в Евхаристии. Церковь сведена здесь на уровень «требоисправительницы», а мироздание — к трем символическим каплям воды, «необходимым» и «достаточным» для совершения таинства. Ни смысл, ни полнота, ни радость, а точное определение условий его «действенности», составляет большую часть теперешнего богословия таинств.
Таинство любви
В Православной церкви брак есть таинство. Но можно спросить: почему из множества «состояний» человеческой жизни, из всего разнообразия человеческих призваний, именно брак, супружество понимается и определяется как таинство? И в самом деле, если служба бракосочетания, это всего лишь божественная санкция на супружество, подаяние супружеской паре помощи, а также и благословения на деторождение, то тогда она мало отличается от того благословения, которое подается Церковью в самых разных событиях нашей жизни, и в которых мы также нуждаемся в помощи свыше. Но ведь таинство, как мы уже видели, предполагает изменение, претворение, преображение, оно всегда отнесено к смерти и воскресению Христа, как к своему источнику, оно всегда — таинство грядущего Царства Христова. Между тем, брак, как таковой, не был «установлен» Христом, есть «установление» не христианское, а всемирное. И именно отсюда вопрос — в чем связь брака с Христом в Его спасительном деле? Как связан он с крестной смертью, воскресением и прославлением Христа? Что делает его таинством и в чем сущность его, как таинства?
«Смертию смерть поправ“
В современном мире господствуют два подхода к смерти. Назовем один «секулярным», а другой — «религиозным» и постараемся, прежде всего понять, почему ни тот, ни другой не соответствуют христианскому восприятию смерти. Скажу заранее — несоответствие это укоренено в приятии смерти, характерном для обоих подходов, и это несмотря на глубочайшие различия между ними.
«Вы же свидетели сему...“
Христианство есть миссия. Оно призвано нести всему миру, всей твари, благовестие о Христе; и всем верующим, а не только профессиональным «миссионерам», дано и заповедано быть в «мире сем прелюбодейном и грешном» — свидетелями победы Христовой над грехом и смертью.
