«Сретение» Иосифа Бродского. О встрече с человеком и встрече с Богом
В марте 1972 года Бродский написал стихотворение «Сретение» и посвятил его Анне Ахматовой. Каковы были отношения Бродского и Ахматовой, почему ей посвящено это стихотворение? Почему протопресвитер Александр Шмеман считал поэзию Бродского боговдохновенной? Об этом рассказывает Марина Михайлова в своей лекции «Сретение» Иосифа Бродского. О встрече с человеком и встрече с Богом»
Ахматова учила не писать стихи, а жить
Ахматова про себя говорила: «Я Анна Сретенская», она свои именины отмечала 16 февраля, когда Русская Православная Церковь чтит память святых Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы. Этот день входит в дни попразднства праздника Сретения Господня. Поэтому для Анны Андреевны Сретение был некоторый отмеченный, особенный день, который она любила и справляла.
Последние годы жизни Анна Андреевна поддерживала своей дружбой молодых ленинградских поэтов, одним из которых был Иосиф Бродский.
Строки этого стихотворения — встреча в пространстве благодарной памяти с человеком, которому Бродский был очень многим обязан.
После нескольких встреч с Ахматовой Бродский понял, что в этой немолодой, грузной, неторопливой женщине с ним говорит сама русская поэзия, сама русская история. Позднее он вспоминал, что Ахматова не учила молодых мальчишек писать стихи, а вот научиться жизни у нее было можно, потому что она была человеком неимоверной значительности внутренней.
Что это означает — «научиться жизни»? Для Бродского было очевидно, что жить — это значит непрерывно совершать две вещи очень простые и очень сложные одновременно — любить и прощать. Позже он напишет стихотворение «На столетие Анны Ахматовой», где скажет:
«…Бог сохраняет все; особенно — словапрощенья и любви, как собственный свой голос…»
Если Ахматова простила, я тоже простил
После публикации в 1946 году печально известного постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» у Ахматовой начался сложный период в жизни — она была исключена из Союза писателей, книги ее изымались из магазинов, новые публикации стали невозможны, ей было отказано даже в хлебных карточках. Знакомые отвернулись — при встрече не здоровались, переходили на другую сторону улицы, клеймили ее на своих писательских собраниях.
Ахматова простила их, она не хотела умножать зло своим непрощением. Позднее, когда Бродского спрашивали, простил ли он тех людей, которые его гнали, он отвечал, что если Ахматова простила, то он, конечно, тоже простил.
Митрополит Антоний Сурожский говорил, что стать христианином, то есть полюбить Христа можно только тогда, когда ты увидел отблеск вечной жизни на чьем-то лице.
Для Бродского, без сомнения, этот свет вечной жизни сиял на лице Анны Ахматовой. И поэтому он ей посвящает это стихотворение на евангельский сюжет.
«Сретение» — деликатность и невероятное дерзновение
Бродский не только точно пересказывает Евангелие от Луки в стихотворение, но и позволяет себе вглядеться в эту сцену. Он вкладывает в сюжет свое понимание, свое переживание, но себя ставит на второй план, глубоко в тени. А на первом месте у него священные слова.
Бродский совершенно не говорит о себе. Этим грешит так называемая «религиозная поэзия». Но наши тонкие, трепетные, душевные переживания очень мало стоят в сравнении с величием Божественного присутствия, и настоящая религиозная поэзия начинается тогда, когда человек умаляется и растворяется перед этим Божественным величием. У Бродского это присутствует в какой-то совершенной степени. Он большой мастер внимательного взгляда.
В Библии все истории короткие и сжатые. Библия практически никогда не называет человеческие чувства в надежде на то, что читатель будет достаточно внимателен и собран для того, чтобы вглядеться в историю, и тогда увидеть какие-то подробности пейзажа, интерьера, выражение лиц, и услышать, что было в сердце тех людей, о которых рассказывается.
«Сретение» — это именно такое стихотворение. Это очень внимательное, бережное, благоговейное вглядывание, вслушивание в евангельский текст.
В Евангелии от Луки сказано, что Мария и Иосиф принесли в Храм младенца. У Бродского нет Иосифа. Почему? Потому что Иосиф про это рассказывает. В каком-то смысле Бродский себя отождествляет с библейским Иосифом в такой полной сдержанности. Эту историю рассказывает тот, кто стоит вместе с ними и видит трех человек вокруг младенца, самого себя он не видит в этот момент. В этом есть какая-то и деликатность, и в то же время невероятное дерзновение, когда человек делает себя свидетелем евангельской сцены. Но мы, собственно говоря, именно к этому и призваны.
Евангелие обладает энергией включения, делает пространство трехмерным, и тот, кто читает текст, становится участником сцены.
Главное событие, которое происходит в этом стихотворении, и главное событие праздника Сретения — это встреча.
Симеон: моменты радикального одиночества
Здесь встречаются Мария и Симеон, а младенец спит с «сиянием вокруг пушистого темени». Мария получает пророчество о Сыне Своем и о Ее собственном будущем:
В Лежащем сейчас на раменах Твоих паденье одних, возвышенье других, предмет пререканий и повод к раздорам. И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть Его будет, Твоя душа будет ранена. Рана сия даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко в сердцах человеков, как некое око.
Этот сюжет косвенно имеет отношение к Ахматовой. В своем знаменитом «Реквиеме» она осознает и проговаривает собственное глубокое горе, вызванное арестом и заключением сына, через скорбь Божьей Матери.
Симеон для Марии выступает как голос Божий. Он пророчествует, сообщает Ей волю Божью о Ней и о Ее Сыне. Получается, что встреча с человеком обнаруживает в себе вторую глубину, второе значение. И становится встречей с Богом. Но не только это здесь происходит, а еще и встреча Симеона с младенцем Христом, Которого на руках принесла Мария. И вот это уже история совершенно прекрасная, потому что речь идет о встрече человека с Богом.
Симеон был одним из 70 толковников, которые работали над переводом книг еврейского Священного Писания на греческий язык. Он переводил Книгу пророка Исаии. Прочтя в подлиннике слова «Се, Дева во чреве приимет и родит сына» (Ис 7:14), решил, что слово «Дева» употреблено ошибочно, вместо слова «Жена», и хотел исправить текст. В этот момент ему явился Ангел и удержал его руку, говоря: «Имей веру написанным словам, ты сам убедишься, что они исполнятся, ибо не вкусишь смерти, доколе не увидишь Христа Господа, Который родится от Чистой и Пренепорочной Девы».
Симеон живет больше 200 лет. Когда жизнь длится долго, то она становится, если угодно? все более и более ветхой и прозрачной. Самое большое испытание почтенного возраста, как говорят люди, которые его достигли, — это одиночество, человек лишается родных, друзей, живет и живет, конца этому нет, жизнь превращается в сплошное освобождение, опустошение. Но, вместе с тем, созревает душа, оказывается все более желанным тот самый переход, который обещает встречу со всеми, кого мы потеряли, и, прежде всего, встречу с Богом.
История Симеона — это встреча с полнотой его собственной судьбы. Исполнилось все, ради чего он прожил такую долгую жизнь.
Симеон берет спящего Младенца на крепкие свои старческие руки, а Бродский несколько раз подчеркивает его крепость: «и поступь была стариковски тверда…». Бродский говорит о том, что Симеон — человек утвержденный, это человек, который стоит на страже, каждый день ждет, не сегодня ли состоится та самая встреча. И вот эта встреча, это вершина и исполнение его жизни. И он может сказать:
Свершилось. И старец промолвил: «Сегодня,
реченное некогда слово храня, Ты с миром, Господь, отпускаешь меня, затем что глаза мои видели это Дитя: он — Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен, и слава Израиля в нем».
Потому что свет и слава народов, спасение Израиля и радость мира — все в этом Младенце собрано и все пришло в мир, спасение Божье достигло мира. Но, вместе с тем, для Симеона это день смерти. В финале стихотворения он одинок, идет по проходу Храмовому и хочет, чтобы его окликнули:
Лишь голос пророчицы сзади когда раздался, он шаг придержал свой немного: но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И смерть, и рождение — это моменты радикального одиночества. И даже смерть более радикальна в плане одиночества, потому что, когда мы рождаемся, наша мать и окружающие способствуют нашему переходу в этот мир. А вот разделить смерть с человеком не может никто. И Симеон одинок в глубочайшем смысле слова, потому что он точно знает, что за дверьми Храма его ждет конец жизни:
Он шел умирать. И не в уличный гул он, дверь отворивши руками, шагнул, но в глухонемые владения смерти. Он шел по пространству, лишенному тверди…
Но именно в этот момент радикального одиночества расцветает и осуществляется встреча человека с Богом:
И образ Младенца с сияньем вокруг пушистого темени смертной тропою душа Симеона несла пред собою,
как некий светильник, в ту черную тьму, в которой дотоле еще никому дорогу себе озарять не случалось. Светильник светил, и тропа расширялась.
Он не слышал никакой проповеди, ему никто не дал никаких доказательств новой веры, но он просто видел, держал в своих крепких старческих руках вот этого сорокадневного Младенца. И этого было ему достаточно для того, чтобы Свет зажегся, воссиял в пространстве его души.
Истинное значение праздника Сретения
Через Боговоплощение, через приход в мир Младенца Христа произошла полнота встречи человека с Богом. И все, что раньше звучало как слова, великие слова, конечно, наполненные смыслом и радостью, и значением, но слова — теперь стало живым присутствием.
Встреча человека с Богом означает, что смерти больше нет: «…светильник светил и тропа расширялась…» Смерть оказывается переходом в иную, вечную и еще более прекрасную жизнь.
Протопресвитер Александр Шмеман и Иосиф Бродский
Бродский был знаком с протопресвитером Александром Шмеманом. Сохранилась запись, на которой прот. А. Шмеман читает наизусть стихотворение Бродского «Сретение».
Протопресвитер Александр Шмеман:
Жизнь — это, действительно, ожидание, но тогда не символ ли какого-то высокого и прекрасного ожидания, не символ ли подлинной человеческой жизни этот старец (Симеон), всю жизнь ждавший? И ждавший не чего-то случайного, маленького, ограниченного, а такого света, который озарит все. Такой радости, которая наполнит собою все. Такого ответа, который станет ответом на все вопросы. И как удивительно, как несказанно хорошо, что этот свет, эта радость, этот ответ даны ему были в Ребенке. Симеон ждал, ждал всю свою долгую жизнь. И не значит ли это, что в своем все углубляющемся ожидании он духовно созерцал, предвосхищал эту встречу, так что вся его жизнь стала наконец сплошным «накануне». Сколько должно быть бессонных ночей, сколько сомнений, сколько усилий. Но ведь и каждый из нас живет ожиданием какой-то встречи — встречи с любимым, встречи со счастьем, встречи когда-нибудь, где-то там, на туманном еще горизонте жизни, со смертью. И не пора ли спросить себя: «Чего я жду? О чем все сильнее и настойчивее напоминает мне стук моего сердца и опадающие один за другим, как осенние листья, листки календаря?» Вот вопрос Сретения.
Вот его ответ. Человеческая жизнь предстает в нем (Симеоне) как прекрасное созревание души, все более углубляющееся, все более освобождающееся и очищающееся от мелочного, суетного, случайного. Само старение и увядание — удел каждого из нас — видится здесь как возрастание и стремление ввысь к тому последнему и сладостному мигу, когда от всей души, в полноте радости и благодарности говорят: «Теперь ты можешь отпустить меня, владыка, с миром, ибо я видел, видел Свет, пронизывающий мир, видел этого Ребенка, Который принес в мир столько Божественной любви и отдает Себя мне!» Нет страха, нет неизвестности, есть только мир, благодарность и любовь. Вот что несет мне, нам, всему миру ныне забытый праздник Сретения, праздник встречи души с любовью. Встречи с Тем, Кто дал мне саму жизнь, как возможность ждать, и этим радостным ожиданием претворять, преображать ее.
В этих словах важны созвучность и соответствие переживаний великого русского богослова и великого русского поэта — отца Александра Шмемана и Иосифа Бродского.
В нашем мире нынешнем многими старость не осознается как прекрасный возраст. Наоборот, люди бегают от старости, мечтают съесть какую-то волшебную таблетку и вернуться в свои молодые годы. А ведь на самом деле в старости есть невероятная красота, которая связана с созреванием души. То, что мы болеем, становимся слабыми — в этом есть что-то очень прекрасное.
Ведь если ветхость человеческого тела сопровождается глубокой зрелостью духа, то старость воспринимается не как горестные утраты — потеря силы, молодости, красоты, близких людей — но как путь к осуществлению полноты.
Этот путь к переходу, к вступлению в другую жизнь может стать путем радостного ожидания, когда в сердце созревают мир, благодарность и любовь.
Созвучие Шмемана с Бродским великолепно, одни и те же плоды духа важны для них. На свое сорокалетие Бродский написал стихотворение, которое заканчивается словами:
«…но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность…»
А отец Александр Шмеман свою последнюю проповедь, которую он говорил уже глубоко больной раком и знающий, что ему осталось недолго, начинает словами:
«Всякий, кто способен к благодарности, достоин спасения и вечной радости».
Не нужно совершать массу судорожных телодвижений, чтобы заслужить спасение, достаточно просто открыться духу благодарности.
Шмеман, побывав на вечере, где Бродский читал свои стихи, написал:
«В какой-то случайной зале, перед почти случайной толпой Иосиф Бродский читает свои стихи… Он начинает — не читать, ибо в его руках нет текста, а — как бы это назвать? — петь или оглашать свои стихи. И сразу ясно становится, что настоящее событие совершается здесь, в этой зале, совершается этим голосом, тут, перед нами, заново рождающимися в своей первозданности стихами».
И далее:
«И вот каждое стихотворение — как победа… сделано некое высокое, чистое и светлое дело, совершен некий добрый подвиг, за всех тех слепых и глухих, кто не понимает, не знает, не видит, какая и за что ведется в этом мире борьба».
Отец Александр Шмеман утверждает — а он великий богослов, — что всякая поэзия религиозна. Потому что, если это настоящая поэзия, то она всегда о Боге.
Религия — латинское слово, которое означает «восстанавливать связь», «заново связывать».
Религия — это восстановление связи между Богом и человеком. В поэзии восстанавливается эта связь, задается истинный масштаб человеческому восприятию мира.
И далее Шмеман продолжает об этой же встрече:
«Не знаю, что знает, что читал о религии Бродский, во что и как он верит… Один древний русский проповедник в своем похвальном слове князю Владимиру Святому спрашивал: «Откуда повеяло на тебя благоухание Святого Духа?» Но он знал, как знаем и мы, что на этот вопрос нет точного ответа, нам сказано: «Дух дышит где хочет, и не знаем, откуда приходит и куда уходит» (Ин 3:8), однако нет в жизни большей радости, чем благоухание это явственно ощутить».
То есть, по существу, протопресвитер Александр Шмеман утверждает, что стихи Бродского боговдохновенны, что в них есть то самое дыхание Святого Духа, которое вдохновляло и великих святых, и великих авторов прошлого. В следующий раз, когда он читает своим слушателям «Сретение» Бродского, то завершает чтение такими словами:
«Ни о цене подарка, ни о том, откуда он, спрашивать не принято, за подарок можно только благодарить».
Какой подарок имеет в виду отец Александр Шмеман?
Каждый наш день — это встреча с будущим
Во-первых, русская поэзия — это дар, великий подарок, и мы можем просто благодарно принимать вот эту самую великую русскую литературу.
Во-вторых, мне кажется, здесь речь идет еще и о том подарке, который сделал нам Господь. Когда Христос рождается в мир, то Он делает грандиозный подарок всем нам, и плоды этого подарка старец Симеон пожал первым. Он первый, кто со светом в сердце уходит в другую жизнь. И тогда получается, что подарок, дар — это Cам Бог. Мы знаем? какова цена этого подарка, цена Боговоплощения. Крестом, Кровью и Своей смертью Господь заплатит за возможность для нас встретиться с Ним и двигаться по дороге собственной жизни вот с этим светом в душе.
И еще очень важно. Отец Александр Шмеман говорил, что каждый наш день — это встреча с будущим. Всякий раз, когда мы утром открываем глаза, мы встречаемся с миром, который нам заново дается, и мы можем в нем жить.
Еще более грандиозно и прекрасно митрополит Антоний Сурожский говорит о том, что сотворение человека — это и была встреча с Богом. Человек появился, открыл свои глаза, увидел все вокруг, встретился с миром, с Богом, с собственной жизнью в полноте и в радости.
Для нас это некий повод для размышлений. Если мы хотим прожить свою жизнь уныло, в мелком горизонте недовольств, раздражений, ощущений собственных неудач и потерь, то, конечно, никто нам не помешает. Но мы всегда можем двигаться в другом направлении.
Русская поэзия и русское богословие нам дает немало поводов для того, чтобы попытаться простроить свою жизнь не как горизонталь, а как некоторую вертикаль.
Текст подготовила Татьяна Стрекопытова
