Три эссе выдающегося постюнгианского психолога Джеймса Хиллмана: «Anima mundi: возвращение души в мир» (стр. 158-187 наст. изд.), «Мыслить сердцем» (стр. 192-246 наст. изд.), «О паранойе» (стр. 249-306 наст. изд.). Остальную часть книги составил коллективный сборник под под редакцией Хиллмана «Встреча с богами», посвященный (пост)юнгианским толкованиям греческой мифологии.
«Anima mundi: возвращение души в мир» — текст, посвященный той деконструкции, что произвел Хиллман с психологией: от Юнга через Фрейда к романтикам, Шеллингу, Ренессансу, Фичино, алхимикам, Плотину, Платону, мифологии — психология как учение о «душе»: от (картезианского, модерного) эго-субъекта к Мировой Душе: психология в своей полноте, подлинности, сути есть психология Мировой Души; «сознание» есть лишь момент «психе», а «психе» есть лишь момент Мировой Души. Не душа существует во мне, не я обладатель души как некой собственности, принадлежности Эго; но я существую в душе; «Я» — аспект «Души». Психология (мышление о душе, мышление души) возвращается на свою истинную территорию — территорию духовности, религии.
«Мыслить сердцем» — текст, посвященный другой важнейшей концепции Хиллмана: «мыслить сердцем» означает «мыслить образами», а мышление образами (воображение) есть верное определение психики как таковой: имагинация, а не дискурсия есть сущность психе.
Психика состоит из образов, архетипов: психологическая работа есть работа с архетипами, архетипическими структурами, ситуациями, идеями-образами, следовательно психотерапия по определению есть терапия идей: наше понимание-сознание, мировосприятие есть продукт бессознательного аппарата, состоящего из идей-образов: архетипы есть то как-чем мы видим-понимаем реальность. «Психика» это то с помощью чего мы мыслим-воспринимаем реальность, а психика состоит из архетипов, образов-идей; следовательно исцеление луши проходит в ходе работы с образами-идеями. Одному случаю такой терапии идей посвящен текст «О паранойе».
«О паранойе» — текст, посвященный диагностике и возможным путям исцеления современного политического параноидального мышления. Параноидальность характеризует психику авторитарного, властного, насильственного, угнетающего, тиранического, милитаристского субъекта (как соответствующего индивида, так и соответствующего социума). И вот главное: параноидальность есть продукт подавления «гомоэротизма», притом эту формулу вовсе не надо понимать буквально: «буквальное» понимание как раз есть само по себе симптом паранойи; паранойя симптомизируется как неспособность понимать тонкие, символические, аллегорические, метафорические, поэтические, мифологические, духовные и т.п. реалии как таковые: их «буквальное понимание» есть как раз их не-понимание, и вообще — поломка, болезнь понимания; параноик может помыслить истину только в форме факта, однозначности — то есть как позитивист или фундаменталист; истина же — та истина, что характеризует не «данные» «умных» машин, а понимание — всегда именно что не фактоидна, не однозначна; скажем перейти от святоотеческого понимания Священного Писания как бесконечного океана смыслов как нескольких разных типов (буквальный, моральный, типологический, тропологический, аллегорический. мистический...) к однозначному — Писание как факт «истинно» (фундаменталисты) или как факт «не истинно» (позитивисты) — означает перейти к безумию, к слому аппаратов понимания, к болезни души-духа (представьте болезнь глаз, состоящую в переходе от объемного цветного зрения к двумерному чёрнобелому: так что объемность, многоцветность объявляется выдумкой, сказкой, ересью). В формуле «параноидальность как продукт подавления гомоэротизма» имеется ввиду не буквальная гомосексуальность (её как правило вовсе нет!), а то, что как «гомосексуальность» авторитарным субъектом считывается: феминность/слабость/девство/скопчество — а в частности — анима, архетип души как таковой. Структура психики авторитарного субъекта функционирует как мужское/героическое/насильственное подавление-отбрасывание феминности/скопчества. Анима в юнгианской психологии — внутренний эффект мужского растления-проституирования-изнасилования женского, притом отношение к аниме есть принцип, согласно которому понимается отношение не только субъекта к своему внутреннему-отброшенному, но и вообще принцип всех оппозиций (небесного к земному, духовного к материальному, мужского к женскому, человека к миру, etc. etc.: культура власти, силы: культура изнасилования). Здесь — патологически скручиваются-переплетаются проблемы и силы психики, политики, религиозности. Таким образом, авторитарный субъект есть парадигмальный безумец, у него строго говоря повреждена сама «душа»: психоз/паранойя есть подавление скопчества/анимы, а невроз/истерия есть патологическое возвращение подавленного; параноик, авторитарный субъект есть безумец в собственном смысле слова, а невротики/истерички есть не понявшие себя, свою миссию пророки и пророчицы, криво, невнятно, темно выговаривавшие истину подавления. Так Хиллман разбирает три классических случая психоза, все три имеющих как выясняется одинаковую структуру: бред собственного богоизбраничества (взрыв гордыни), сопровождаемый эксцессами агрессии и либидо (взрывы гнева, блуда, извращенной жестокости), подозрительности и страха, букета садизма, мазохизма, нарциссизма, перверсивности — в рамке буквалистского понимания своего бреда; «буквализм» паранойи исцеляется в мифичности/духовности понимания той истины, что пытается прорваться сквозь безумие, что блокируется буквализмом бреда: безумие исцеляется (гордыня, гнев, блуд), когда удается аллегорически истолковать те образы и сюжеты, чье буквалистски-бредовое понимание и составляло безумие (поломку понимания). В частности знаменитый случай Шребера есть именно случай прорыва истины о подавлении феминности/скопчества, о котором Юнг сказал: в Шребере прорывался догмат о Успении Приснодевы. Юнг считал, что провозглашение Римской Церковью догмата о Успении в 1950 году есть важнейшее событие в истории современной души.
Догмат о Успении Приснодевы есть именно утверждение (утверждение на уровне архетипов, образов коллективного бессознательного) спасенности, обожения, вознесения, восславления феминности/девства («скопчества» как это воспринимается с «мужской» стороны). Коллективная психика европейского человечества модерной эпохи, авторитарная, параноидальная психика — психика индустриализма, тоталитаризма, милитаризма — нуждалась в исцелении, и это исцеление есть прекращение подавления феминности/скопчества, их восславление — это и есть догматика Успения, которая таким образом спасительна для современной политики, для современной коллективной психики. Догматика Успения есть ясная, чистая артикуляция истины девства, скопчества, феминности, софийности — не того истерического женского/гомосексуального, что конструируется самим мужским как его противоположность-отброс, как то, что мужское отбросило исказив, извратив из себя же, но того, что превозмогает, превосходит, исцеляет саму оппозицию параноидального/мужского и истерического/женского. Таким образом, провозглашение догмата Успения как нельзя более актуально, как нельзя более отвечает сути того, что происходит в коллективном бессознательном (пост)христианского человечества, всему тому сложному скруту, чьи разные всполохи именуются «квир, гендер, крах фаллократии, etc. etc.»: приснодевство; прославленная, обоженнная, девственная женственность; догматика Успения. Христианство есть суть и истина истории; христианская догматика управляет всем происходящим; христианская теология содержала ответы на наши вопросы, до того, как они вообще были заданы; они и были заданы в силу теологической сущности нашей истории.
