Владимир Соловьев — центральная фигура русской религиозной философии. Тем важней соотнести с Православием те черты его учения, которые с Православием не стыкуется. Ученик и друг Соловьева — Евгений Трубецкой в своей книге «Миросозерцание Вл. С. Соловьева» как раз решает эти задачи. Он утверждает: идея Богочеловечества есть центральная идея философии Соловьева, она бессмертна и бесценна. И именно с помощью этой идеи Трубецкой критикует прочие элементы философии Соловьева, так отделяя плевелы от пшеницы. Цитаты:
«В 80-х гг. разрушительная критика Соловьева заставила меня впервые разочароваться в церковно-политических воззрениях старых славянофилов, которая до тех пор я всецело разделял. Пережив вместе с ним и вслед за ним этот внутренний кризис славянофильства, я, однако, не мог принять его решения церковного и церковно-политического вопроса. Я никогда не разделял ни его переоценки римского католицизма, ни его резко отрицательных суждений о восточном православии; его идея «вселенской теократии» всегда внушала мне сильные сомнения.
Не только в области церковно-политической, но и в области чисто философской, метафизической, я при жизни Соловьева не мог с полной ясностью определить своего к нему отношения. С одной стороны солидарность с основным началом его религиозно-философского учения, как мне казалось в то время, делала невозможным отделение от него. С другой стороны пантеистическая гностика, перешедшая к нему от Шеллинга и Шопенгауэра, смущала меня с юных лет.
Если в учении Соловьева нет ничего, кроме шеллингианской гностики его метафизики, его национально-мессианической мечты о третьем Риме, его теократической схемы “Царствия Божия” в рамках церковно-государственной организации и его романтической грезы об осуществлении бессмертия через половую любовь, то отрицательные суждения о нем совершенно правильны и уместны: в таком случае оно действительно умерло и не воскреснет, несмотря на все попытки его оживить. Задача настоящего исследования заключается, напротив, в том, чтобы доказать, что оно живо: ибо все эти отжившие ныне мечты “Соловьева исторического” находятся в полном противоречии с той центральной его идеей Богочеловечества, которая составляет бессмертную душу его учения. Именно ею они осуждаются. В этом заключается то глубокое убеждение, к которому привела меня имманентная критика миросозерцания Соловьева».
