К вопросу об отношении греческого перевода LXX-ти и еврейского текста Ветхого Завета

• Н. Н. Глубоковский

Н. Н. Глубоковский

К вопросу об отношении греческого перевода LXX-ти и еврейского текста Ветхого Завета

Вопрос о взаимных отношениях греческого перевода священных ветхозаветных книг, известного под именем LХХ-ти, и принятого масоретского текста принадлежит в числу труднейших и важнейших в библейской науке, Правда, он издавна считается решенным в одном определенном смысле возвышения второго и пренебрежения первым, но этот приговор нельзя считать окончательным, незыблемо обоснованным и объективно беспристрастным. Бажко здесь уже и то, что изначала не «бысть тако», а потому интересны мотивы поворота в пользу исключительного предпочтения создания масоретов. И с этой стороны возбуждаются не малые сомнения и подозрения. Как и во многом другом, этим культом еврейской Библии ученый мир обязан протестанты, которые руководились соображениями далеко не чисто научного свойства. В период реформации вожди ее почувствовали нужду найти опору для своего узкого учения о вере, как единственном средстве оправдания человека, и для сего отвергли господствовавшие ранее библейские авторитеты, присвоив себе право непогрешимого суждения ex cathedra, какие библейские книги – канонические и какие – нет. В этих же целях они устранили прежнюю Библию и заменили ее Библиею евреев. Ясно отсюда, что это сделано было в значительной мере тенденциозно, по потребностям конфессиональной полемики и апологетики, почему и поставленный нами вопрос требует более спокойного исследования и непредвзятого пересмотра. Мы видели, что общепризнанное не есть еще непременно и несогласное. Для православно-русской мысли это заключение особенно важно уже потому, что мы просвещены Библиею славянской и держим ее в церковном употреблении, а она воспроизводит версию LXX-ти. И должно сожалеть, что у нас этот предмет доселе остается неразработанным и затемняется инородными и тенденциозными теориями1. Это тем более прискорбно, что достоинство LXX-ти имеет за себя солидные основания и может быть утверждено на вполне объективных аргументах.

Несколько примеров сему представлял английский ученый Генри Хауорт (Henry H. Howorth) в своих письмах, опубликованных в 1893–1894 гг. на страницах журнала «The Academy»2. По его мнению, это вопрос величайшей важности, и нет ему равного во всей области библейской критики. И автор смело заявляет, что только путем нового разбора его мы можем открыть истинный александрийский перевод и обеспечить для себя наилучший текст подлинных книг Ветхого Завета. При этом он думает, что с этой стороны редакции LXX-ти является более удовлетворительным авторитетом, чем масоретская.

Такие заключения, естественно, должны привлекать особенное внимание, – и мы находим не бесполезным кратко сообщить оправдательные аргументы с присовокуплением некоторых своих замечаний. Но прежде необходимо сказать несколько слов о принятом виде александрийской версии.

В этом отношении достойно сожаления, что она изучена слишком недостаточно, не смотря на развитие библейской ветхозаветной критики. Почти всеми и без всяких колебаний принимается, что совершеннейший текст ее сохранился в древнейших греческих манускриптах в роде Александрийского (А), Ватиканского (В) и Синайского (). И все издания берут их за незыблемую основу в том убеждении, что, раз это Библия греческая, она есть лучший представитель именно перевода LXX-ти. По этому плану ведется и новейшее предприятие общества Кембриджских ученых под редакциею Генриха Света3, который хочет дать нам оригинал LXX-ти по немногим старинным кодексам (, А, В, D, E, F; – C, R, T, U), хотя, на наш взгляд получается лишь mixtum compositum разнородных типов и притом не первоначальной формации. Во всяком случае, подобное предположение не чуждо многих слабостей и возбуждает справедливое недоверие. Мы знаем, напр., из свидетельства блаж. Иеронима4, что еще в раннюю эпоху христианской эры александрийский перевод книги Даниила был изъят и заменен феодотионовским. Естественно, что и авторитетные рукописи сообщают только второй, но не копию LXX-ти. Это же нужно допускать и a priori по самому свойству древних манускриптов. Придавать им преобладающее и исключительное значение в вопросе о LXX-ти – значит забывать об Оригене и незаконно унижать его подавляющее влияние на распространенный вид греческой Библии. Своими «экзапламп» и «тетраплами» он старался обеспечить для христианского мира однообразный библейский вид и принял сводный текст с позаимствованиями из «других изданий» тогдашнего еврейского, отметив их астерисками, а излишнее против него оградив овелами. С течением времени эти значки смешивались и уничтожались, и эклектическая сводка великого александрийца распространилась повсюду в качестве самоподлинного оригинала LXX-ти. Таким мы находим его и в старинных кодексах. Бесспорно, что в них заключается огромная часть собственно александрийского перевода; однако нельзя отрицать, что сюда вошло не мало отделов из версий Феодотиона, Симмаха и других, а они представляют традицию еврейскую, но не LXX-ти.

Посему и для поставленного вопроса преклонение пред прославленными унциалами обязательно не безгранично и не должно связывать свободу суждений.

Для его решения г. Хауорт берет вторую5книгу Ездры, которая, по его мнению, представляет александрийскую версию канонического текста. В пользу этого он отыскивает факты и в сирских переводах. Древнейший из них, Пешитта, как известно, сделан прямо с еврейского и весьма удовлетворительно. Правда, до нас не сохранился подлинник его в целости – без позднейших изменений и исправлений; тем не менее, можно считать за несомненное, что – по своему содержанию – он совпадал с так называемым Палестинским каноном6. Последний же нам достаточно известен по извлечениям у Афраата, который цитирует все библейские книги кроме Песни Песней. Поелику Палестинский канон установлен в Ямнии, а еврейский текст масоретов следует изданию Акибы и его учеников, то отсюда вытекает, что Пешитта появилась не ранее второго христианского века, ибо разделяет с этим текстом и его варианты и его ошибки. Прежде утверждали, что эта сирская версия не имела книг Паралипоменон, Ездры и Неемии, – и Буль7по сие время защищает этот тезис; однако Афраат указывает противное. И почтенный знаток сирской библейской письменности, Dr. Гвинн (Gwynne) заявляет, что в древнейших и лучших манускриптах Пешитта находятся обе канонические книги – и Ездры и Неемии. Отсюда вытекает, что именно во 2-м веке 2 Ездры уже была изъята из еврейской Библии; но была ли она в ней первоначально? Греческие кодексы LXX-ти склоняют к удовлетворительному ответу, равно как об этом свидетельствуют и некоторые другие факты.

Обратимся к сирскому переводу, опубликованному в начале седьмого века (617–618 г.г.) монофизитским епископом Павлом Телльским, который – по общему признанию – передает текст LXX-ти по Оригеновым «экзаплам». Для него важен MS. 12.168 Британского Музея. Это – катена с извлечениями из различных книг Ветхого Завета по редакции названного сейчас Павла. В числе многих выдержек, некоторые представляют не первую книгу Ездры, но вторую – с отрывками из параграфов о Дарие, трех юношах и пр. Это, по Хауорту, служит доказательством, что вторая книга Ездры есть перевод LXX-ти и что она дает текст также канонического писания этого имени. И Dr. Гвинн выводит из этих фактов, что и в Оригеновых «экзаплах» была вторая книга Ездры, которая – посему – обладает, во всяком случае, солидным авторитетом подле первой, имеющей прототип и в еврейской Библии. Значит, и протестанты напрасно поспешили исключить ее из канона по уважению к раввинскому преданию. Напротив, «она не только представляет истинный перевод LXX-ти, но и по своему содержанию и по расположению частей несравненно выше еврейского текста; он не сохранил древнейшей традиции, а искалечил, перетасован и изменен еврейскими раввинами в Ямнии8, к которым восходят следы этих манипуляций» (№. 1.115, p. 233 с).

Мы не будем входить во все подробности сложного и трудного вопроса о взаимных отношениях первой и второй книг Ездры. Это дело очень серьезное, требующее специального и детального исследования, невозможного в краткой заметке. Притом соображения автора во многом запутанны, не всегда безопасны и нуждаются в тщательной проверке. Мы возьмем у него только некоторые наглядные частности для иллюстрации заключения о достоинствах греческого текста 2 Ездры. Так в 1Ездр. 4:9–10 читаем: (Рехум... и товарищи) «Динеи и Афаргафхеи, Тарпелеи, Апарсы, Арехьяне, Вывилоняне, Сусанцы, Даги, Еламитяне и прочие народы, которых переселил Аснафар, великий и славный, и поселил в городах Самарийских и в прочих городах за рекою и прочее». Этой непонятной глоссы нет ни во 2 Ездры, ни у Иосифа Флавия – и она, вероятно, позднейший таргум, принятый еврейскими редакторами. В 1Ездр. 1:9–11 пересчитываются сосуды, взятые Навуходоносором из Иерусалима, но здесь сумма (5,400) не совпадает со слагаемыми (30† 1.000†29† 30†410†1.000 ­­ 2.499). Во 2Ездр. 2:13–14 арифметика совершенно правильная (5.469­1.000†1.000†29†30†2.410†1.000). В 1Ездр. 4:2 сказано, что Самарийские иноземцы были присланы Асарданом. царем Сирийским, но это свидетельство не подтверждается 4 Царств 17(ср. 18:11) и Иосифом Флавием (Antiqu. XI, 2:1), которые называют Салманассара, и вообще исторически недопустимо. По 1Ездр. 1иудеи возвратились при Кире под начальством «Шешбацара, князя Иудина»; однако еще Бэль заявлял, что подлинно лишь чтение 2Ездр. 2(и Иосифа XI, 1:3) «Салманассар». Список возвратившихся при Зоровавеле 1Ездр. 2 гл. не полон по сравнению с 2 Ездры; 5слова 1Ездр. 1:1–3, а представляет странное повторение 2 Парал. 36:22–23. Опущенная в 1 Ездр. история о Дарие и трех юношах (2 Ездр. глл. 3–4) носит все признаки первичности и заслуживает всякого почтения9. Хронологии 1 Ездры весьма сомнительна и уступает показаниям второй10.

По всем этим основаниям нельзя не согласиться с мнением Кекникотта, что последняя – «труд высокой важности», и Иероним без нужды вытеснил ее из канона в пользу версии Феодотиона (№. 1.079, p. 13c-14а) или какого-нибудь другого лица (№. 1.081, р. 60). Но весьма характерно, что Иосиф Флавий читал11творение Ездры по греческому тексту. Это ясно из хронологических указаний, упоминания рассказа о трех юношах, начертания имен и т. и. Без сомнения, в его время это был общепризнанный библейский тип. В таком случае не далека мысль, что 2-я книга Ездры воспроизводит перевод Семидесяти, который – в свою очередь – точно отображал подлинник. Посему и православная церковь права, если удерживает и ее наряду с первою.

То же сомнение касательно подлинного александрийского оригинала относится и к книгам Паралипоменон. В одной сирской версии был открыт текст этих книг, весьма отличный от принятого еврейского. Франкель подверг их тщательному и детальному разбору, – и разность оказалась настолько громадною, что он признал сирские фрагменты независимыми от еврейско-масоретской редакции и допускал, что они воспроизводят иудейский таргум, составленный эдесскими иудеями третьем столетия. Но существование таргумов на книги Паралипоменон в такую раннюю эпоху крайне невероятно, – и на это нет никаких других доказательств. Скорее позволительно искать этот прототип в особом списке перевода LXX-ти, который здесь, как и в иных случаях, значительно уклонялся от принятого еврейского текста. В этом можно убедиться путем сравнения с извлечениями Афраата и частью книг Паралипоменон, известною в сирской версии второй книги Ездры, из коих первый следует, по-видимому, Пешитта, а вторая – LXX-ти.

Итак: ни чуть не удивительно, что подлинный текст LXX-ти не сходится с еврейским. Этим лишь дается место догадке, что последний не сохранился в первичной форме, а потерпел много модификаций и метаморфоз и далеко уклонился от нормального типа. Отсюда г. Хауорт объясняет и тот факт, что наиболее консервативные между сирийскими христианами и именно несториане исключили из канона книги Паралипоменон, Ездры и Неемии; это же находим и у одной части яковитов. Насколько можно проникать до корней этого явления, первовиновником его был Феодор Мопсуэстийский, который был действительным основателем богословской системы несториан и всегда превозносился ими самыми пышными славословиями. А относительно его неоспоримо, что он не принял в канон указанных книг: об этом прямо и решительно говорит Леонтий Византийский12. Спрашивается: чем руководствовался при такой расправе этот антиохиец? По всем данным, Феодор имел под руками и пользовался сирским переводом LXX-ти, и его библейские цитаты делаются по александрийской редакции. При этом он заметил большое различие этого текста от редакции Паралипоменон, Ездры и Неемии по Пешитта. Не умея согласить их и объяснить разности, он и исключил эти книги, как неканонические.

Из всего сказанного вытекает, что – по отношению к рассматриваемой группе библейских писаний – древнейшие греческие манускрипты дадено не надежные поручители редакции LXX-ти, если не считать вторую книгу Ездры с явственным александрийским писателем. Скорее всего, они стоят под непосредственным и более сильным воздействием Феодотиона или Симмаха и отражают еврейскую, а не исконно греческую традицию. При таких наблюдениях естественно является многообещающий вопрос: должен ли еврейский текст далее удерживать за собою деспотическое господство, какое он сохраняет в протестантских богословских трудах и – через них – в науке вообще, или он обязан дать почетное место переводу LXX-ти, более целостному, более исправному и более точному и в содержании и в порядке священных повествований? Прямее и определеннее г. Хауорт отвечает на это при разборе книг Даниила, Иова, Иеремии и Есфири.

Как известно, первая из них – сверх еврейско-масоретского текста – имеет много добавочных отделов, а именно: молитву Азарии и песнь трех отроков в печи огненной (гл. 3, стт. 24–101), повести о Сусанне (гл. 13), о Виле, драконе и о ввержении Даниила в ров ко львам (гл. 14). Они составляют в греческих списках не менее ингредиентную часть целого, чем и все прочие главы. Их считают фабрикатом александрийских переводчиков, присоединивших свои измышления или апокрифические легенды к подлиннику и выдавших эти произвольные supplementa под авторитетом его, но это чисто догматическое предубеждение мысли застывшей в своем почтительном благоговении перед работою масоретов. Между тем уже Ориген13смело обвинял иудеев, что они намеренно выпустили известие о Сусанне и скрыли их от парода. И это не простая дерзость александрийского ученого: его мнение оправдывается и объективно беспристрастными соображениями. Достаточно лишь кратко упомянуть об них.

Фюрст в своем сочинении о каноне14уже в 1868 году высказался весьма определенно в пользу греческих «добавлений» в книге Даниила. И тот факт, что о Сусанне и о старцах, о Виле и драконе, о молитве Азарии и песни трех отроков сообщается в талмуде и мидрашах, явно свидетельствует, что эти отделы существовали ранее в еврейской иди арамейской редакции. Для молитвы и песни автор указывает Реras 118а и Karmel II, 3.166, для Вила и дракона -Ber rab с. 68 и др. В свою очередь Де-Веттэ-Шрадер нашел в этих частях много халдаизмов и предполагал для них халдейский оригинал. Равно и Фюрст категорически замечал: «более чем сомнительно, чтобы первоначальный язык их был греческий».

И в самом деле, до крайности трудно допустить, чтобы александрийские иудеи времен Птоломеев решились произвольно вставить свои прологи в столь известную и распространенную книгу, как книга Даниила. Ни самое содержание, ни характер этих рассказов не отвечают этой обидной теории. Все они носят общее этому творению штемпель, и, кажется, составляли интегральную часть оригинального труда, и в александрийском тексте книги Даниила порядок более стройный логически, между тем в еврейском параграфы переделаны и спутаны. Если это верно, тогда ж самая ближайшая догадка будет та, что эти чтимые добавления были выпущены при ревизии явнийскими раввинами, которые исключили и историю о Дарие и трех юношах. По всей видимости, это было сделано в интересах приспособления содержания этой книги к общественному мнению, поелику, например, повесть о Сусанне казалась оскорбительною для священнического сословия, и по другим педагогически назидательными и кастовым соображениями. Иной вопрос, каким был собственно оригинальный язык этих отрывков – еврейский ила арамейский? Вероятнее, что последний для большей их части, как и вообще в книге Даниила15, хотя насчет молитвы Азарии Бертолэ подметил, что в ней употребляются еврейские имена трех отроков, а в песни их – персидские.

Теперь относительно всех рассмотренных ветхозаветных книг получается тот результат, что перевод LXX-ти по распорядку материала и по авторитетности далеко превосходит масоретский текст, который был сильно изменен иудейскими раввинами и – скорее всего ямнийской школы. Для иллюстрации сего возьмем еще книгу Иова.

В своем письме к Африкану Ориген16высказывает, то в его дни греческая редакция этого творения значительно разнилась от еврейской. Эти разности заключались главным образом в опущениях стиха в три или четыре, иногда – в четырнадцать, шестнадцать и девятнадцать. Блаж. Иероним17насчитывал таких пропусков до семи – восьми сот стихов septeagenti ferme aut octingenti versus ­­ στίχους ­ desunt), допущенных якобы по непониманию подлинника. Эти пропуски и были восполнены Оригеном из версии Феодотиона, при чем в своих «экзаплах» он оградил их астерисками. Но с течением времени эти значки выпали, и сводный текст стал приниматься за оригинал LXX-ти18. К счастью, для этой книги астериски сохранились в двух латинских (в Tournay и в Бодлэйянской библиотеке) и в двух греческих (в Национальной библиотеке – Кольберт 1.952 и в Ватиканской – 346) манускриптах и в амвросиевской копии сирских экзапл, опубликованных в фотолитографии Чериани19. Понятно само собою, насколько важны эти монументальные свидетели, но до последних дней они были в загоне, поелику протестантские ученики провозгласили текст LXX-ти фальсифицированным, признав еврейский единственно верным. И еще Де-Лагардэ справедливо жаловался, что эти несравненные памятники не нашли себе достойной оценки, соответствующей их значению. Однако той порой и беспристрастное изучение еврейской редакции книги Иова показало, что текст ее далеко не везде прочен и заставляет догадываться об интерполяциях. Так в речах Елиуя заметно проглядывает другая рука. И в 1863 году (Marburg) Беккель в своей диссертации «De indole ac ratione ver-ionis Alexandrinse in inlerpretando libro Jobi» с наглядностью раскрыл, что вариации еврейского текста этой книги были указаны у Оригена под овелами, и что оригинальный и чистый вид ее по LXX-ти нужно искать в тех частях, которые в названных выше кодексах не имеют при себе астерисков. К подобному заключению, но независимо от сего, пришел английский ученый Хатч (Hatch) при исследовании отрывков из Иова в творениях Климента Александрийского, который писал, разумеется, ранее издания Оригеновских экзапл.

Одно недавнее открытие более прямо и неоспоримо решает этот вопрос. В журнале Monitetir de Rome за 26-ое октября 1883 года монсеньор Agapios Baciai сообщает, что в библиотеке при Propaganda fidei, в Риме, он отыскал копию сахидского или фиваидского перевода книги Иова; потом найдено было еще несколько листов в том же городе. Видевший их Де-Лагардэ придавал этой версии большую важность и указал, что в ней сохранен тип редакции LXX-ти дооригеновской формации, и, в ней нет теперешних еврейских добавлений. Между тем Биккель снова рассмотрел текст Иова с критическою тщательностью (Carmina V. T. hebraica melrice. Oeniponte 1882; Job. Dialog über das Leiden des Gerechent, Inusbruck 1885) и на основании свойств поэтического ее строения аргументировал ту мысль, что недостающие у LXX-ти отделы составляют плод позднейшей интерпретации.

Это наблюдение интересно во многих отношениях. Из него следует, что если мы желаем иметь текст книги Иова, свободный от всяких примышлений, то должны обратиться к редакции LXX-ти, а не к еврейский. Отсюда же вытекает, что последняя замена и изменена иудейскими раввинами. Наконец, этим определяется время, когда произошли эти прилоги и «исправления»; они падают на период после издания александрийского перевода и до появления трудов Акилы и Феодотиона. По связи с другими аргументами, это убеждает, что пред нами работа – ближе всего – ямвнийской школы Акибы. Пользуясь словами г. Диллена, можно сказать, что эти изменения допущены, между прочим, с целью – «притупить острое лезвие критицизма автора (книги Иова) и сделать поэтическое творение его удобоприемлемым для иудейской ортодоксии при помощи значительных изъятий и еще более значительных интерполяций, посредством переноса глосс с полей рукописей в самый текст»20.

Подобное же заключение дает и тщательное рассмотрение книги пр. Иеремии. Относительно ее еще Ориген (в письме к Ю. Африкану) указывал на разности в размещениях пророчеств. В предисловии к своему комментарию бл. Иероним не менее ясно свидетельствует об этом, но, по своей привычке, всю вину относит на счет спутанности греческой и латинской Библий ни упоминает при этом, как он восстановлял текст в первоначальной форме. Идеи этого реконструктора находят и доселе много горячих сторонников – особенно в Германии; однако и здесь внимательный критицизм иногда склоняется к более здравому воззрению, Достаточно назвать труды Блека и Гитцига и специальную монографию Шольца. Для Англии же г. Хауорт преимущественно хвалит исследование Воркмана, который разобрал весь вопрос, соображаясь и с мнениями противников21.

Наиболее существенные вариации состоят в расположении пророчеств и отдельных их частей. В обоих этих пунктах имеются важные авторитеты в пользу греческого перевода. Так, декан Кентерберийский, Пэйн-Смит (Payne-Smith) по поводу 25пишет: «LXX размещают слова иначе. Они ставят точку после книге и затем начинают: «Вот что Иеремия пророчествовал против Елама». Но в еврейском тексте это пророчество (на Елам) читается в конце пророчеств о судьбе языческих иноплеменников и притом с титулом, который – в случае его подлинности, – доказывал бы, что его и вовсе не было в самом свитке». Заглавие 45у LXX-ти совершенно опускается. И этот порядок П.Смиту кажется более естественным. Он подчеркивает еще, что в греческой версии нет 25:14. И поелику этот стих относится ближе к 50:9, 41. 61:27, 28, а эти главы, все, конечно, были написаны не в четвертый год Иоакима, но; вероятно, на одиннадцать лет позднее, то он и признает ясным, «что в этом месте LXX сохранил текст, как он был в свитке Иоакимовых.

Другие убедительные соображения в этом направлении приводят Блек, Шольц и Ворнман, Последний даже прямо утверждает, что «положение пророчеств (у LXX-ти) не только естественное, но и оригинальное (первоначальное), Значит и произвольное размещение их – не дело александрийских переводчиков, а было допущено в масоретской рецензий или в самом тексте позднейшим издателем или переписчиком». Касательно порядка пророчеств между собою он же замечает. «Не вероятно, «чтобы он был произвольно составлен» в греческом переводе, как думает Граф; гораздо вероятнее, что в еврейском он намеренно устроен по принципу – частью географическому, частью хронологическому».

При обсуждении других разностей мы опять будем только ссылаться уже на высказанные положения. У Давидсона читаем: «10:6, 8, 10 у LXX-ти нет, – и это вполне удачно. Тоже справедливо и для 17:1–4, которых недостает в греческом. Равно и вместо 27:19–22 в греческом лишь несколько слов. На этот счет и Моверс замечал, что тут виден разглагольствующий комментатор, но не пророк, говорящий со своими современниками о вещах хорошо известных. Иеремия, без сомнения, не сообщал им о том, какие сосуды Навуходоносор оставил в храме и кого отвел пленниками в Вавилон. Конечно, он и стал бы и в ст. 21 повторят то, что было упомянуто выше».

Декан Кентерберийский заявляет, что не встречающееся у LXX-ти в 25"и к Навуходоносору» затруднительно грамматически. В 11 ст. у них значится: «и будут служить (евреи) среди язычников семьдесят лет» без «царю Вавилонскому». В 12 ст. опять опускается и царь Вавилонский и земля Халдейская. В ст. 13 «эта книга» вполне точно относится к свитку Иакимову, которому и усвояются пророчества против язычников, причем в титуле попадаются слова, помещенные в евр. совсем не на месте, ибо мы не можем и вообразить, чтобы Иеремия говорил так: «Все, написанное в книге сей, что Иеремия пророчески изрек на все народы. Наконец, у LXX-ти отсутствуют ст. 20 гл. 25 и 41-й ст. в гл. 61 с упоминанием о царе Сесаха и Вавилона, – и они, действительно, затруднительны, ибо, зачем же было пророку обозначать прикровенно (цифровым способом) то, что прямо названо к стт. 9 и 12-м? И Давидсон думает, что эта фраза не подлинна и не подходит к контексту.

Со своей стороны и Пэйн-Смнт высказывает: «По всему, вероятно, что LXX сохранили нам древнейший текст, в котором были опущены все прямые упоминания о царе Вавилонском, и семьдесят лет отводилось на продолжительность пленения Иуды, а не Вавилонской империи».

Иоаким масоретского текста в 27есть, разумеется, Седекия, как это видим в сирской версии и как, по-видимому, было и у LXX-ти, хотя этого стиха в теперешних списках и не читается. Ст. 19 и 22 гл. 27 у LXX-ти изложены короче; но еврейские прибавки еще Моверс и Гитинг трактовали за интерполяции. Слова 68"в начале царствования Седекия» не дают вразумительного смысла и в греческом изымаются; равно не имеется здесь и ст. 16–20 гл. 19. И, по словам Давидсона, «очевидно, что они нарушают связь речи. Без них она течет непрерывно и стройно, и 21 ст., согласуется с 15-м. Посему Гитциг основательно аргументирует, что прибавочные стихи не оригинальны и их не было в Иеремиином писании». Не находим у LXX-ти и стт. 11–24 гл. 33. Но, по мнению Давидсона, «в содержании их трудно усмотреть что-либо такое, что могло бы побудить переводчика или переписчика к опущению их... Они и не подходят к теперешней связи... Внутренняя очевидность показывает, что это не пророчество Иеремии. Стт. 14, 15 и 16 взяты из 23:5–6 как подметил и Гитциг. Посему мы подозреваем, что позднейшей руке обязан и весь этот отдел». С этим согласны Михаэлис, Ян и, кажется, Моверс, а Пэйн-Смит подчеркивает в них много трудностей.

Не встречается у LXX-ти и стихи 4–13 гл. 21. «Они по Давидсону, несомненно, подложны и нарушают связь. Даже Освальд допускает это».

Подобных примеров можно бы насчитать огромное количество, но и указанных достаточно, чтобы понять силу общих заключений. Их проф. Давидсон формулирует так: «Преимущество принадлежит греческому тексту, хотя о нем и выражались крайне неблагоприятно Кюпер, Геферник, Кэйль, Вихельгаус и Нейман, при каждом случае упорно отстаивавшие масоретский текст. Еще: «Разбор отдельных мест служит к убеждению, что греческая рецензия, в общем предпочтительнее еврейской. Пусть она и не всегда правильна, однако в подавляющем большинстве случает александрийский перевод выше, поелику он кажется подлинным». Гораздо прямее и решительнее судит Воркман: «Из массы внутренних признаков вытекает, что по своему характер масоретский текст Иеремии: – плачевно неудовлетворителен... Тоже оправдывается и множеством внешних данных. Вне всякого спора, что разными путями и в разное время еврейский текст претерпел значительные изменения... Критическое сравнение греческого и еврейского свидетельствует, что последние изменился систематически и в обширных размерах». «Греческий перевод Иеремии носит все черты оригинальной формы этой книги; поэтому не должно исправлять и восстановлять его по нынешнему еврейскому, но полагать его в основу реконструкций». Dr. Генри Смит в своем трактате о сравнительном достоинстве обоих текстов (см. Hebraica за июль 1887 г.), пишет: «Рассмотренные нами случаи ведут к заключению, что LXX переводили с лучшего текста, чем какой сохранен нами синагогой».

Мыслимо, конечно, что и в греческой версии много ошибок – перевода, транскрипции и т. п. Возможно также, что и манускрипты, огражденные овелами и пр., не чужды воздействия Оригена и его эклектических теорий. При всем том, есть все резоны думать, что в них мы имеем сравнительно, чистый текст. А если так, то представляется солидным и решение Кюля: «Переводчик пользовался более кратким и лучшим текстом. Поэтому и во всех трудных критических вопросах решающий голос должен принадлежать LXX-ти»22.

В дополнение ко всему этому сам г. Хауорт обращает внимание на последнюю (52-ю) главу кн. Иеремии. Она особенно сильно смущает экзегетов и повергает их в крайнее недоумение. Она совсем не связана с раннейшими частями книги и есть просто сжатый перифраз из кн. Царств, присовокупленный к ряду пророчеств совершенно механически. Это очевидно для всякого зрячего по ст. 64 гл. 51, который заключается такими словами: «Доселе речи Иеремии». Это выражение не только указывает на конец специального рассказа, но может внушать мысль и компилятивности всей еврейской редакции очень далекой от оригинального типа пророческого творения. Иначе едва ли объяснимо отмеченное явление.

Если же мы обратимся к LXX-ти с доверием, то в этой версии отыщем и нужный ключ к разумеемой загадке. Здесь «Плачь Иеремии» не начинается столь ex abrupto, как в еврейской Библии, но предваряется должным введением: «И бысть, повнегда в плен отведен Израиль, и Иерусалим опустошен бяше, сяде Иеремиа пророк плачущь: и рыдаше рыданием сим над Иерусалимом, и глаголаше» (см. слав. пер.).

Это единственная разница между еврейским и греческим текстом «Плача». О ней Пэйн-Смит говорит: «Трудно допустить, чтобы LXX ошиблись в таком деле, а сообщаемая ими в приведенном стихе традиция была, несомненно, принимаема палестинскими иудеями: Иосиф Флавий утверждает (Antiqu. X, 5у Niese II, 347), что «пророк Иеремия составил (на смерть Иосии) надгробную песнь, которая сохраняется и по ныне». Эти слова убеждают, Что Иосиф отожествлял «плачевную песнь» 2 Паралип. 35с нынешнею книгою «Плач». Она усвояется Иеремии и в таргуме Ионафана, в талмуде (Ваbа Bathra XV, 1) и в сирской версии». Этот же взгляд поддерживается и Вельгаузеном.

Но это еще не все. Если – согласно названным авторитетам – греческий стих достоверен, то интересно подметить далее, что он продолжает и заключает рассказ последней главы кн. Иеремии и что все вместе составляло удачное предисловие к «Плачу».

Бесспорно, что во многих греческих кодексах книга Варуха помещается между Иеремиею и Плачем, в это только подтверждает прежнюю догадку, что в них мы имеем какую-либо позднейшую греческую рецензию, обработанную по эклектическому тексту Оригена. Истинный порядок, связывающий книги Иеремии и Плач, сохранился в других греческих манускриптах, в Вульгате – по авторитету до Иеронимовского перевода Итала – и в славянском.

Это объяснение на счет 52 гл. Иеремии, кажется, удовлетворяет всем требованиям, и можно лишь удивляться, что оно не восторжествовало окончательно – по вине микроскопиченского критицизма, затирающего и просматривающего самые осязательные факты. Между тем и внешние данные склоняют в эту сторону. Насколько позволительного ручаться, все отцы – до Оригена, – цитировавшие Плач, упоминают его под именем произведения Иеремии и без всяких различий. Посему и представляется естественным думать, что в оригинальном тексте LXX-ти Плач непрерывно следовал за кн. Иеремии и что лишь раввины отделили его и отнесли к агиографам. Отсюда является исключение, что первоначально обе книги были в непосредственном соседстве.

Что до книги Варуха то Иероним отвергал ее, поелику ее не было в еврейской Библии. Но это суждение довольно поспешно. В Апостольских Постановлениях прямо передается, что она читалась в синагогах. И в 1намекается на чтение ее в храме. Свидетельство Иеронима касается только иудейско-палестинской практики того времени и не предрешает предшествующей. И в пользу сего патристические авторитеты до Оригеновской эпохи, которые ссылаются на нее в качестве интегральной части труда пр. Иеремии. Афиногор цитирует Варуха, как пророка (Legat. pro Christ. 9), а Ириней (Adv. haer. V, 35) – под именем Иеремии. Тоже у Климента (Paedag. I, 10; II, 3)и у Дионисия Алекс. И сам Ориген считал эту книгу принадлежавшею Иеремии.

Но все говорит, что греческий текст есть перевод с еврейского. В своей статье в «Encyclopaedia Britaunica» проф. Давидсон перечисляет достаточно образцов, которые – по своим особенностям – нельзя отнести на долю типического стиля автора – эллиниста. По его мнению, существовал и еврейский подлинник, вышедший из употребления и ко времени Иеронима замененный греческою версией. Он же указывает черты, свидетельствующие о палестинском происхождения книги. И в сирской версии экзапл на полях он находит постоянные ссылки на еврейский текст, каковой, значит, еще был при Феодотионе. И редакция Варуха у LXX-ти – в конструкции, фразах и словах – столь близко совпадает с переводом кн. Иеремии, что, по Давидсону, не мыслимо и сомнение в единстве переводчика обоих творений.

В некоторых манускриптах к кн. Варуха, в виде 6-й главы, присоединяется так называемое «Послание Иеремии». Хотя Давидсон отрицает еврейское его происхождение, но Вельте (См. Herbs, Einleit. I, 14–15) и Реуш аргументируют в сторону именно последнего. И «Послание» принимается у LXX за составную часть творения Иеремии – наряду с кн. Варуха – и специально поименовано Оригеном при перечислении иудейского канона его времени.

Совокупность всех аргументов позволяет полагать, что, когда совершался перевод LXX-ти, книга Иеремии обнимала и Плач, Вapyxa и Послание и что разделение текста и размещение обособленных отрывков в Библии – все это было делом утонченного раввинистического критицизма последней половины второго столетия.

В заключение позволяем еще несколько замечаний касательно книги Есфирь, которая также подкрепляет сделанные переводы. Перевод ее у LXX-ти содержит много параграфов и рассказов, неизвестных еврейскому тексту, в глл. 1 (сон Мардохея и казнь Гавафы и Фарры), 3 (список письма Артаксеркса с приказом истреблять всех евреев в 13-й день адара), 4 (молитва Мардохея), 5 (описание приготовлений к посещению и самого посещения Есфирью Артаксеркса). 8 (список нового царского указа, отменяющего прежний и весьма благоприятного евреям) и 10 (заключительные известия). По своему обыкновению протестанты отнесли все эти дополнения на счет творческой изобретательности LXX-ти и изъяли их из своей Библии, как апокрифические23. Но здесь особенно характерно на наш взгляд, что большинство этих дополнений чисто документального свойства, а в таких случаях измышление всего труднее и невероятнее. И г. Хауорт свидетельствует, что все эти supplementa близко напоминают так называемые интерполяции в книге Даниила. Разница лишь та, что они принимались оттоль ортодоксальным и ученым иудеем, каким был Иосиф Флавий, который и пользуется ими в своих «Древностях»24. Палестинский иудей, преданный храму и принадлежавший и священнической аристократии, Иосиф был persona ingratissima для своего народа, поелику он перешел на сторону ненавистных римлян. Стоя особняком от школ раввинских, он не был связан в своем суждении, не видел в александрийской редакции свободных прилогов и без всяких сомнений заносит их на страницы своего труда, серьезность и критичность коего все более подтверждаются научными исследованиями. И по всем данным, когда он писал, книга Есфирь по редакции LXX-ти была повсюду принята в Палестине в качестве самоподлинного текста, который – подобно другим рассмотренным библейским творениям – был после обрезан евреями в полемических и иных интересах. К числу таких изменений, по всей вероятности, нужно относить и замену Артаксеркса Агасвергом – в имени царя, взявшего к себе Есфирь.

Все, сообщенные нами, наблюдения крайне важны для решения поставленного вопроса, который-в свою очередь – имеет чрезвычайное значение в библейской науке. Если может быть доказано, что еврейская Библия (масоретского типа) изменена и искажена евреями, то не должны ли христиане возвратиться к древнейшим теориям и более здравым методам и не должны ли они принять и канон и содержание Библии греческой как неизмеримо превосходящий еврейскую в этих отношениях» (№. 1.118. p. 295 с)? Подлинная редакция LXX-ти есть более удовлетворительный авторитет25, чем еврейская (№. 1.115, р. 233с). В таком случае, «еврейский текст Библии, пред которым в новейшее время сожжено было столько фимиама, следует устранить в пользу LXX-ти. Это необходимо не потому, что александрийский перевод был Библиею Христа и первых христиан, но потому, что масореты сохранили не оригинальный текст, а обработанный и изданный евреями уже во втором столетии с полемическими и иными целями, и потому, что еврейский текст не надежен, ибо он перетасован и в других отношениях искажен его издателями. Иначе будет обращение не от греческого перевода к оригинальному тексту Библии, но от достопочтенного греческого перевода (LXX-ти) к Библии, извращенной раввином Акиба и его учениками – по разным причинам, частью не критическим и частью злостным» (ibib.. р. 234 а-b). Доколе же мы будем удерживать – вместе с протестантами – Библию, которая систематически изменялась и искажалась по предубеждениям и полемическим потребностям евреев (No. 1.128, p. 550 b; cp. №. 1..137, p. 149c)?

Окончательные выводы автора, который обещает продолжить свои работы, и от которого желательно было бы видеть труд систематический и обставленный со всех сторон, не чужды некоторой резкости, но нельзя не сказать, что они удачно намечают науке новую плодотворную задачу и служат хорошим освежающим душем против повального и одуряющего увлечения еврейско-масоретским текстом Ветхого Завета. При нынешнем направление и в условиях угарной атмосферы, в недалеком будущем представляется возможным и то несчастное время, когда и в библейской области мы окажемся в позорной кабале у еврейских «справщиков», хотя, кажется, и нет оснований доверять только им, и вместе с евреями26, всячески унижать александрийских переводчиков27. В самом деле, со смертью феноменального Де-Лагардэ, изучение греческой редакции заглохло и, по-видимому, не скоро воскреснет в его духе и силе. Предпринятые в Англии Кембриджским синдикатом издания ведутся едва ли нормально по манускриптам, уклоняющимся от первоначального типа LXX-ти – и этот «гебраизированным» mixtum compositura грозит приобрести исключительный авторитет, хотя бы благодаря новейшей конкорданции Хатча-Редпата28. Той порой на изучение еврейско-масоретского текста привлекаются лучшие силы всех стран света, и его критические издания выпускаются с безумною роскошью, на какую способен лишь шальной доллар американских крезов29. Не бесполезно заблаговременно обеспечить себя против горшего рабства, грядущего с таким насилием. И русской православной науке особенно не следовало бы опрометчиво жертвовать своими лучшими традициями, в которых, может быть заключается и истинно научное торжество всякой правды. И референт заканчивает свой отчет успокоительною надеждой, что мысль г. Хауорта найдет и у нас достойных продолжателей, сумеющих раскрыть надлежащую цену перевода LXX-ти толковников... Ибо, по бесспорному суждению митрополита Филарета, «в нем можно видеть зеркало текста еврейского, каков он был за двести и более лет до Рождества Христова посему и надлежит «усвоять ему догматическое достоинство, в некоторых случаях равняющее оный подлиннику, и даже возвышающее над тем видом еврейского текста, какой представляется в изданиях новейшего времени».