1. Тень святого \ Блаженны нищие духом, ибо таковых есть
Царство Небесное
Жил давным-давно святой,
Все в округе удивлялись,
Даже ангелы с небес
На него смотреть спускались.
Как возможно сохранить
На земле такую святость?
К Богу ангелы пришли
Разделить с Ним эту радость.
Стали Господа просить,
Поручиться, мол, готовы -
Чтобы дар чудотворить
Дал Он этому святому.
- Я согласен, - Бог сказал,
Он давно Мне угождает.
Дар такой ему Я дам,
Если сам он пожелает.
Тут давай они пытать
С Божьего благословенья:
- Хочешь - будешь исцелять
Ты одним прикосновеньем?
Скромен был его ответ:
- Это дело только Божье,
Я молиться лишь могу
И просить Его о том же.
- А желаешь ли иметь
Красноречие такое,
Чтобы грешных обращал
К покаянию легко ты.
- И об этом я молюсь,
Обращать же - дело Бога.
Кто я? - грешный человек,
И иду своей дорогой.
- Ну, тогда ты Бога славь
Добродетелью своею,
Чтобы глядя на тебя,
Люди Господа воспели.
И ответил им святой,
Посмотрев впервые строго:
- Привлекать к себе людей, -
Значит, отвлекать от Бога!
- Ну, скажи, что хочешь ты! -
Ангелы не отступали.
- Божьей милости хочу!
Чтоб меня Он не оставил.
Со смиреньем перенесть
Помогал мои все беды...
Я хочу творить добро,
Чтобы мне о том не ведать!
Ангелы смутились вдруг,
Но нашли потом решенье:
Тень святого не видна -
Пусть добро творится тенью:
Облегчает скорби пусть,
Примиряет, исцеляет...
А святой, как и хотел,
Пусть не ведает, не знает.
Так с тех пор и повелось:
Где святой ни появлялся:
Тотчас за его спиной
Сад прекрасный распускался,
Высыхали слезы вмиг,
И улыбки расцветали...
Так святой добро творил,
Даже сам того не зная.
2. Слезный платочек \ Блаженны плачущие, ибо они
утешатся
Сколько зла он совершил, сколько зла! -
Бил жену, когда ребенка ждала,
Матерился и запоями пил,
Бил посуду и детей тоже бил.
Все из дома уносил, продавал,
По подвалам жизнь свою пропивал,
За разбой в тюрьме на нарах сидел,
Но однажды стал совсем не у дел:
Паралич его внезапно разбил,
Шевельнуться даже не было сил.
Только глупенько по-детски моргал,
Но зато все помнил, все понимал.
Как в смирительной рубашке лежал,
Не ругался больше, не выступал.
Жизнь его на волосочке была,
И священника жена позвала.
Муж сначала стал таращить глаза,
И мычать, пытаясь что-то сказать,
Но священник с ним остался один,
И часа четыре не уходил.
Ночью батюшке пригрезился сон,
Что больной на тот уж свет снаряжен,
А вокруг, как будто коршунов слет:
Кто из бесов душу в ад понесет?
И как будто двое светлых мужей
Оказались вдруг на том этаже:
Душу в рай они хотели забрать,
Но лукавые давай хохотать!
В доказательство достали весы,
Злобно морща поросячьи носы,
И все хартии с грехами его
Положили, не забыв ничего.
Растерялись было ангелы, ведь
Перевес найти им надо суметь!
О грехах своих он плакал зело,
В сокрушеньи смерть застала его.
На одре его платочек лежал,
Слезы грешника платочек впитал,
И от этих слез он стал тяжелей
Всех поступков злых и подлых идей.
Тут священник встрепенулся от сна,
И - к больному. Дверь открыла жена.
Мол, отмучился, недавно почил...
И всю ночь платок слезами мочил.
Взял священник в руки этот платок,
И сдержаться сам от слез он не мог:
Милосердный Бог ему все простил -
За один платочек рай подарил!
3. Как монах стал отцом \ Блаженны кроткие, ибо они
наследуют землю
В одном скиту неподалеку от села
В молитве инок подвизался день и ночь.
А в том селении у жителя была
Его красавица - единственная дочь.
Она любила молодого пастушка,
Но тот был беден, и отец его гнал прочь.
А страсть течением несла их, как река,
И вот случилось: забеременела дочь.
Она любимого спросила, как ей быть.
И он ответил: «Мне, видать, пришел конец!
Давай попробуем на инока свалить?
Мол, обесчестил он тебя, такой подлец!»
Когда заметили родители, она,
Трясясь от страха, им поведала о том,
Как будто шла тропой по ягоду одна,
И инок взял ее насильно за скитом.
В негодовании собрался весь народ,
Из кельи инока выталкивали вон,
И проклиная весь его старинный род,
С презреньем били - кто в лицо, а кто в живот.
Сносил он молча унижения свои,
Одну молитву лишь неслышно повторял.
Его с позором по селенью повели,
Пока в бессилии он наземь не упал.
Пришла зима, трудился инок день-деньской,
Теперь обязанность его - кормить семью.
Видать, у Господа был Промысл такой,
Чтоб отсекал он волю жалкую свою.
А между тем пора настала ей рожать,
Но трое суток разрешиться не могла.
Едва-едва она сумела простонать,
Что клевета ее до смерти довела.
Невинный инок пострадал из-за нее,
Теперь Господь ее наказывает так!
Отец бежал к нему в убогое жилье,
И в ноги к иноку он бросился в слезах.
Просил прощения за дочь, себя корил,
Что их вина такая страшная была...
Но инок сразу все обиды им простил,
И в тот же миг она ребенка родила.
4. Сретение \ Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо
они насытятся
Стихи - Василий Полушкин
Алело небо за горой -
Там солнце восходило.
И переписчик взял перо,
Пергамент и чернила.
Страницы он перелистал -
Вторая строчка слева...
И с изумленьем прочитал:
Родится Сын от Девы.
Чтоб святость слова сохранить -
Гласил канон церковный -
Нельзя и букву изменить,
Копировать дословно.
Но здесь ошибка, погляди!
Ребенок даже знает,
Что Дева Сына не родит -
Такого не бывает.
При свете солнца из окна
Он пишет так, как нужно:
Родит не Дева, а Жена -
Перо скрипит послушно.
Ещё писал он про Жену -
Как свет померк в оконце:
То Ангел, крылья распахнув,
Сиял сильней, чем солнце.
И Симеону он сказал,
Что правда неизменна,
И что Господь нам обещал -
Случится непременно.
- Ты правду Божью обретешь,
И жажда утолится,
Но знай теперь: ты не умрешь,
Пока все не случится.
... Прошли года, прошли века,
Лет триста миновало.
Он жить устал, но старика
Земля не принимала.
Его держал глагол святой!
Так жил и жил на свете
Согбенный старичок седой,
Уставший за столетья.
Но день пришел, взошла звезда
Над Вифлеемским хлевом,
И Кто-то сердцу прошептал -
Родился Сын от Девы.
Он встречи сорок дней желал
С таинственным ребенком...
И Дева Бога принесла -
В храм принесла, в пелёнках.
Туда с одышкой он бежал,
Совсем забыв про годы.
И Бога на руках держал,
Предчувствуя свободу.
Вот сочтены мои часы,
Владыка всей вселенной!
В руках дрожащих - Божий Сын,
Сын, Девою рожденный!
5. Рубашка \ Блаженны милостивые, ибо они помилованы
будут
Когда она читала похоронку,
Что смертью храбрых пал ее сынок,
Ей вспомнился приветливый ребенок,
А не двадцатилетний паренек.
И как перед войной они купили
Ему рубашку - теплую фланель.
Она, в нее уткнувшись, завопила,
Да только горю не помочь теперь.
Тогда за упокой души солдата
Все вещи, не жалея ничего,
Бездомным раздала, оставив, правда,
Рубашку эту, с запахом его.
Но как-то раз пришел к ней оборванец
И стал просить одежду у нее.
Ну, как она отдаст рубашку Вани -
Последнюю отдушину ее?
На оборванце нет пальтишка даже...
А он живой, и тоже чей-то сын...
И отдала сыновнюю рубашку -
Последнее, что связывало с ним.
Пришла на рынок. Господи, как тяжко!
Увидела, что на чекушку тот
Выменивает Ванину рубашку,
И тут же, из бутылки прямо пьет!
Всю ночь она проплакала в подушку,
И незаметно впала в забытье
Вдруг слышит, кто-то шепчет ей на ушко
И тормошит тихонечко ее.
Глядит - стоит Христос у изголовья
В звенящей предрассветной тишине.
- Не убивайся, дочь Моя, Прасковья!
Твоя рубашка - вот она, на Мне.
6. В приемной патриарха \ Блаженны чистые сердцем, ибо
они Бога узрят
Стихи - Василий Полушкин
Нестерпимо было жарко –
Жар от окон и дверей.
А в приемной Патриарха
Ждал-томился иерей.
На священника кивали –
Дескать, совесть нечиста!
И отныне он в опале,
Как нарушивший устав.
Занавешены все окна,
Духота и полумрак.
Ряса старая промокла –
Нестерпимая жара!
Деревенский поп неловко
Скинул рясу со спины...
Смотрит – жёлтая верёвка
От окошка до стены.
Рясу мокрую повесил
На верёвку и опять
Сел в ближайшее из кресел –
Патриарха ожидать.
Видит, вытянулись лица,
Шепоток со всех сторон
Иерей слегка смутился, -
Что не так - не знает он.
Все кругом засуетились,
Расступился вдруг народ,
И священника пустили
К Патриарху – всех вперёд.
Иерей вздыхал неловко -
Мол, деревня… не учён...
... То, что он считал верёвкой –
Было солнечным лучом.
7. Плотник \ Блаженны миротворцы, ибо они сынами
Божьими нарекутся
Два брата на соседних жили фермах
И как-то раз поссорились они,
Но не хотел никто мириться первым
И не хотел простить никто из них.
Тогда один из братьев на рассвете
Прошел по дамбе техникой своей,
И потекла вода канавой этой,
И разделил участки их ручей.
А тут как раз искал работу плотник,
И брат второй, закончить чтобы спор,
Позвал его и дал ему работу -
Сплошной построить вдоль ручья забор.
А сам уехал в город, предвкушая,
Как брату своему утрет он нос.
Случилась ссора первая большая
За сорок лет не в шутку, а всерьез.
Когда же он вернулся через сутки, -
От изумленья словно в землю врос:
Что это? Издевательство иль шутка?
Через ручей был переброшен мост!
Но не успел он даже возмутиться,
Глядит - навстречу брат к нему спешит:
- Ну, ты даешь! Ты стер мою границу!
Твоим великодушьем я убит!
В один момент забыв все то, что было,
Родные братья крепко обнялись,
И плотника остаться попросили -
У них работы, дескать, завались.
Но плотник им ответил, улыбнувшись,
- Благодарю! Остаться бы готов!
Но я спешу: мне в этой жизни нужно
Еще построить множество мостов!
8. Блажен, кто верует \ Блаженны изгнанные правды ради, ибо таковых есть Царство Небесное
В 4-м веке Иоанн
Сурово грех изобличал
И за правдивость слов своих
Пред императором предстал.
Императрицы страшный гнев
Тому был главною виной,
И даже власти церкви с ней
Объединились заодно.
Сам император на суде
Святому ссылкой угрожал,
Но обличитель Златоуст
Ему бесстрашно отвечал:
- Нигде нет места на земле,
Где б я в изгнании страдал:
Дом моего Отца везде -
Куда б меня ты ни сослал!
- Тогда имущество твое
Я конфискую в три часа!
- Да, но сокровище мое
Не здесь, а там, на Небесах!
- Так я велю тебя убить,
Не помешает мне никто!
- Но ты не сможешь! Моя жизнь
Сокрыта в Боге со Христом!
- Я изолирую тебя!
Ты будешь страшно одинок!
- Нет, потому что Главный Друг
Быть обещал всегда со мной!
Он не оставит никогда,
Покуда я душою с Ним!
И что бы ни придумал ты,
Я буду Господом храним!
Блажен, кто верует вот так!
Кто даже в ссылке и нужде,
Лишенный крова и друзей,
Себя не чувствует в беде!
В изгнаньи умер Иоанн
Близ черноморских берегов,
В своей душе всегда храня
Святую к Господу любовь.
Блажен, кто верует вот так!
Блажен, кто верует вот так!
В своей душе всегда храня
Святую к Господу любовь.
9. Блудный монах \ Блаженны вы, когда поносят вас и
клевещут на вас, ибо велика мзда ваша на небе
Под покровом темной ночи, позабыв про Божий страх, Шел, под зонтиком сутулясь, в дом терпимости монах.
Вдруг торговка увидала, как он в двери заходил, И пошла молва людская, что монах в пороке жил.
Город весь пришел в волненье - пересуды тут и там, А монах и в ус не дует - как и прежде ходит в храм: Причащается бесстыдно он Святых Христовых Тайн, Чем смущает очень сильно всех достойных христиан.
Слишком ревностные братья тут решили разузнать, Часто ли туда он ходит, чтоб епископу сказать.
Даже группа появилась соглядатаев с тех пор,
Ведь монаха поведенье - ниже всех моральных норм.
Поджидали в карауле, осуждением горя,
Вот он снова появился, ждали, знать, его не зря!
Подтвердилось, подтвердилось! Ну, браток, теперь держись!
И у блудного монаха началась другая жизнь.
Кто-то тайно, кто-то явно - каждый грешника судил, Кто в лицо ему смеялся, кто в окно помои лил.
Все показывали пальцем и качали головой,
И из трапезной голодным уходил монах домой.
Только он был рад как будто и насмешкам, и плевкам.
Вызвал тут его епископ: "Отлучаю блудника!
Ночь даю тебе на сборы, - говорил он грозно с ним, -
Чтобы больше не позорил нас присутствием своим!"
Разнеслась наутро новость: ночью помер тот монах!
От такого "наказанья" обуял всех Божий страх!
Город весь гудел как улей: говорили лишь о нем, И собрался возле гроба чуть не весь публичный дом.
Зашушукались зеваки: "И не стыдно здесь им быть!"
Но девицы рассказали, как монах умел любить:
Все, что скапливал за месяц - девке за ночь отдавал, И с отеческой любовью жизнь исправить умолял.
Им рассказывал о Боге, о спасении души,
И о том, как это чудно - по законам Божьим жить.
И теперь девицы эти, жизнь другую обретя,
Горевали безутешно, робко в Божий храм войдя.
Лик почившего монаха несказанно светел был,
И епископ, слез не пряча, отпевание служил.
Как же мы порой жестоко всех поносим, и клеймим, И с гордынею бесовской над святыми суд чиним.
