Вступительное слово. Митрополит Аргентинский и Южноамериканский Игнатий

Наша секция здесь, на этих чтениях, посвященная взаимодействию психологии и церковной жизни, психологии и богословия, психологии и церкви вообще, по-моему, осуществляется уже третий год. Да? Четвертый год. Мы с Натальей Николаевной были ее зачинателями, были ее устроителями. И вот сейчас она настолько набрала обороты, что существует и без участия церковных иерархов, сама по себе, (конечно, она осуществляется усилиями Натальи Станиславовны, осуществлялась в начале, во всяком случае), и это меня очень сильно радует.

Я помню, какие были взаимоотношения между психологией и, скажем так, практической аскетикой даже 10 лет назад. Я не говорю о научной психологии и богословии, а о практической психологии и, скажем, основами духовной жизни православного христианина. Они были, конечно, но они были настолько, не то что враждебные – они были довольно неприязненные по отношению к друг другу. Я это сам прекрасно помню, потому что такой неприязнью и сам был заражен.

Вот что думали психологи о богословии и нравственной аскетике. Это какие-то маргиналы, которые верят в Бога и которые пытаются залезть к нам, в наш огород, не имея на то никаких прав и оснований. Это говорилось в самых разных терминах, но суть было одна. Нас просто не пускали. В свою очередь, священнослужители и миряне считали, что психология – это лженаука. Почему? Потому что это наука вроде бы о душе, а душа-то вообще – это творение Божие. А если это творение Божие, то, конечно же, здесь применимы только духовные категории, духовные средства и духовные методы для того, чтобы ее лечить, для того, чтобы развивать ее, а психология – это лженаука, которая неизвестно чем занимается.

Были и тогда люди самого разного уровня, вот например, Виктор Иванович Слободчиков, который сегодня должен быть, но вчера на секции настолько устал, что сегодня просто не смог поднять голову с постели. Братусь, вы знаете его прекрасно, Виталий Владимирович Рубцов. Это великие имена, верующие люди, которые, занимаясь своей непосредственной психологической деятельностью, работали на пересечении двух областей, будем так говорить, в общих словах, – богословия и психологии. И делали очень многое, публиковали, выпускали замечательные книги. Которые, кстати сказать, пользовались малым спросом и там, и там – и в психологии, и в Церкви. Почему, я вам уже сказал.

Со стороны – не говорю Церкви – со стороны священнослужителей особенно, ну и мирян в том числе, конечно, отношение было такое. Человек, как я сказал, – творение Божие, и все, что с ним происходит, нужно рассматривать только в свете церковной жизни. Вот человек заболел. Что прежде всего нужно делать? Исповедаться и причащаться. Что такое исповедь? Очищение от греха. Что такое причастие? Соединение со Христом. А раз человек соединился со Христом, то какая тут болезнь может быть? Вот исповедь-причастие, исповедь-причастие, исповедь-причастие. Молиться, конечно, нужно, «много бо может молитва праведного». И это всё, это панацея.

Но шло время, и оказалось, что подавляющее большинство людей, которые приходили в церковь и начинали свою молитвенную жизнь и прибегали к таинствам церковным, облегчения своих душевных состояний не получали. Нет, было достаточно много людей, которым это приносило облегчение. Но гораздо больше было тех, которые его не получали. Какой первый вывод делался из этого? Значит, плохо молишься. Молиться лучше надо, глубже надо молиться. Люди использовали разные советы святых отцов, как усилить внимание при молитве, как сделать молитву глубокой. Не всегда помогало, далеко не всегда, скажем так. Причастие не помогает? Значит, не готов к причастию. Значит лучше готовиться надо, каяться нужно. Писались вот такие толстые тома перечней грехов. Там такие были грехи, Господи, Боже мой! Не туда посмотрел, не туда свечку поставил, не через то плечо подал. Ну и так далее, и так далее, и так далее. Меньше дал, чем нужно в церкви на пожертвование. Всякую чушь писали. Люди приходили, подготовившись по этим, так называемым, пособиям, и это тоже не помогало.

Постепенно, не сразу, еще раз говорю, начиная с единиц буквально, у священнослужителей, особенно тех, которые имели какое-то высшее психологическое образование, началось осознание того, что вообще-то, кроме духовных средств помощи людям, наверное, должны быть еще какие-то. Представьте себе, если человек болеет физически, никому не придет в голову сказать ему: вот, исповедуйся, причащайся и у тебя сама собой операция произойдет. Нет. От рака кого молитва вылечила? Есть, наверное, такие, но их очень мало. Существует даже молитва перед хирургическим действием. Даже не молитва, а целый молебен. Это что означает? Значит, Церковь допускает тот факт, что человеку нужно оперироваться, человеку нужно лечить свое тело. А молитва при этом только помочь может. Не пренебрегай врачом, ибо и его создал Господь, говорит Священное Писание.

Значит, если для телесных болезней нужно вмешательство врача, то, наверное, и в духовной жизни тоже какие-то врачи нужны. Мы, священнослужители, начинали постепенно осознавать, что человек-то – это существо не двухсоставное – дух и тело, а трехсоставное. Он имеет свое тело, он имеет свою душу, он имеет свой дух. И постепенно-постепенно приходили к мысли о том, что, наверное, все-таки, как подобно тому, что для лечения тела нужны какие-то телесные методы и существуют телесные болезни, которые этими методами лечатся, то, наверное, существуют и душевные болезни, психические болезни, для лечения которых нужны какие-то специальные психологические методы.

Я говорю не только о психических болезнях, но и о разных психических состояниях, которых огромное количество, и которые гораздо лучше изучены психологией, чем нашей аскетикой и нравственным богословием. Вы нигде не найдете описание – а если и найдете, то очень не системно, очень редко – таких состояний, как депрессивные. У святых отцов такого нет. Почему нет? Да потому что… Или, скажем, пограничное состояние. Или, скажем, другие, не психопатологические, а состояния связанные с неврозами. Вот такого описания вы нигде не найдете. Почему? Потому что, чаще всего, святые отцы свои умозаключения, свои наблюдения, свои труды писали на основе наблюдения за самими собой и за теми учениками, которые приходили к ним и под их руководством находились. А это были люди психически здоровые, за редким исключением. Потому что психически больные люди в монастырских условиях долго существовать не могли, они просто уходили. И вот святые отцы работали с собой, со своими учениками, со своими послушниками, людьми психически здоровыми. Они их духовно совершенствовали. И подавляющее большинство их советов относилось к психически здоровым людям.

И вот только тогда, когда Церковь начала практиковать помощь всем своим прихожанам, всем гражданам той или иной страны, (потому что Россия была православной), вдруг постепенно стало обнаруживаться, что далеко не всегда советы духовных отцов действуют, далеко не всегда. Разные методы применялись для лечения таких состояний. Бывали случаи, и нередко, в Западной Европе особенно, ну, сожгли человека там, и не одного, а многих. Нет человека – нет проблемы. Вот и всё. Человек психически болен, не поддается лечению. Значит, бес в нем, демон, заодно надо сжечь и его. Раз не выходит демон обычными способами, значит сильно сидит. Ну и сожгли. Конечно, беснования существуют и имеют место. Но очень часто – я так думаю, у меня нет такой статистики, – под эту категорию попадали просто психически больные люди, которых было нужно лечить.

И вот, прежде чем мы начинаем – я о священстве сейчас говорю, – прежде чем мы приступаем к тому, как помочь человеку, нужно все-таки определиться конкретно, в чем должна быть помощь. Наверное, для того, чтобы человеку помочь, нужно сделать так, чтобы он способен был принять эту помощь. Помните Феодосия Черниговского? Он говорил: вот если к тебе придет человек, прежде чем говорить ему о молитве, о Евангелии, если он голоден, накорми ты его сначала, если он устал, ну дай ты ему отдохнуть. Если он замерз, отогрей ты его, жаждет – напои его. Потом только говори с ним о Боге, о молитве, о духовных вещах. Сначала удовлетвори его основные потребности. То же самое и здесь. Сейчас это уже ни у кого не вызывает сомнений, тем более, что у нас имеется огромный опыт практической деятельности, практической помощи православным христианам, психологической помощи. В самых разных случаях.

Михаил здесь, я не вижу? Нет? Жалко, конечно. Позавчера был. Надо ему епитимью дать.

Я приглашал его.

Да? Передай ему – десять поклонов каждый час. Вот Михаил, вы все его знаете?

Да, мы вчера его видели. Он выступал по поводу переживания горя.

Он организовал порядка десятка сайтов, которые посвящены разным психологическим состояниям. Они так и называются, каждый по своему направлению. На каждом сайте огромное количество обращений. И вот он сам, будучи православным человеком, будучи психологом, работая на грани психологии и, скажем, духовной жизни, церковной жизни, оказывает помощь людям, которые в этих состояниях находятся. Для того, чтобы, получив эту помощь, они могли спокойно и свободно заниматься своим духовным совершенством, ростом, духовной жизнью, чтобы ничего им не мешало. Или одновременно лечились и воцерковлялись.

Чем больше мы работаем в этом направлении с Натальей Станиславовной – ну она сейчас одна работает, я другими вопросами занимаюсь, к сожалению, ну, не к сожалению, а так есть, – тем больше появляется, насколько я могу судить, потребность в такого рода исследованиях, такого рода работах. На грани психологии и аскетики, на грани души и духа.

Я заканчиваю свое вступительное слово, небольшое, не очень конкретное, наверное. Я, просматривая темы наших докладов, вижу, и еще раз хотел бы выразить свою радость по поводу того, как много находится людей, которые глубоко вникают в проблемы духовной жизни, рассматривая ее в психологических терминах. Вот, пожалуйста: «Психологическая целостность и молитва», «Психологические особенности прелестных состояний». Мы понимаем, что такое прелесть. Оказывается, она и психологические особенности имеет. Я впервые об этом слышу, с удовольствием послушаю. «Депрессия: психологические и церковные средства помощи». Программа семейной деятельности. «Семейный диалог, преодоление проблемы кризиса супружеских отношений в семьях священников и мирян». Тоже большая проблема, семьи священников. Сам знаю, потому что архиерей.

Я заканчиваю свое вступительное слово, тем более, что Наталья меня тут щипает и пишет, что докладчику №1 через 30 минут нужно уже уходить. Поэтому я предоставляю слово Новикову Денису Викторовичу, психологу, гельштальттерапевту, доценту высшей школы психологи, члену общества практикующих психологов. Доклад его называется «Депрессия, психологические и церковные средства помощи». Пожалуйста, Денис Викторович.