Псалом 6

• Псалом 6 1

Псалом 6 1

Псалом 6 Семинар 1

И так 6-й Псалом. Давайте его прочитаем.

2 О, Ягве, не обличай меня во гневе и не карай меня в ярости Твоей.

3 Помилуй меня, о, Ягве, ведь я слаб. Исцели меня о, Ягве, потому, что кости мои содрогаются.

4 И вся жизнь моя на волоске висит.

5 А Ты, Ягве, доколе же Ты. Повернись ко мне, о Ягве, сохрани жизнь мою, спаси меня ради милости Твоей.

6 Ведь в смерти кто будет помнить о Тебе? И в шеоле, кто будет славить Тебя?

7 А я устал от вздохов моих. Каждую ночь омываю я постель мою слезами.

8 От печали высохли глаза мои, враги мои вырвали око моё.

9 Удалитесь от меня все, делающие беззаконие. Ведь вот, Ягве услышал голос плача моего.

10 Услышал Ягве молитву мою и примет Он её.

11 Да постыдятся и разбиты будут все враги мои. Повернутся они и разбегутся и постыдятся мгновенно.

Когда читаешь такие псалмы, то обращаешь внимание на один момент, вы тоже наверняка его замечали: ни один из псалмов никогда не кончается просто раскаянием, просто жалобой, просто плачем. Любой псалом заканчивается тем, что некий ответ человек всё-таки получает. Вот как здесь.

Весь гимн, весь псалом – это жалоба. Жалоба на то, что человек гибнет, умирает, потому, что Бог отвернулся, и только последние заключительные стихи как ответ, ответ на молитву, ответ на призыв. Как этот ответ, в какой форме пришел, это отдельный вопрос и здесь нет подробного описания как? Но, очевидно, что этот ответ был.

Состояние человека сразу меняется, мгновенно. Такие переходы - это не просто перепады настроения, которые у нас бывают: настроение хорошее и мы Бога и людей любим, когда плохое – то не очень, а бывает, совсем видеть никого не хочется ни Бога, ни людей. Здесь, объективное и ясно и чётко переживаемое присутствует, которое или есть, или его нет. В этом смысле Библия предельно реалистична. Очень часто, особенно сегодня, религиозная жизнь психологизируется настолько, что в общем и целом даже проводятся какие-то параллели, между психическими переживаниями и духовными состояниями. Часто встречаются не только параллели, но порой и особой разницы многие не видят между психической жизнью и духовной жизнью.

Библия, в этом смысле, книга очень реалистическая, с одной стороны, а с другой стороны, она абсолютно не психологическая, если угодно. Хотя особенности человеческой психологии порой там показаны как ни где, но когда доходит до отношения с Богом, всё это сразу же отходит на второй план. Вся психология. Авторы псалмов очень четко разделяют одно от другого. Если уж психология - так психология: особенности характера человека или что-то аналогичное, что связано с психикой во многом. А уже если духовная жизнь, тогда духовная.

Если наши переживания, тогда это действительно наши переживания и всё, что с ними связано. Они могу быть какие угодно, со своими изгибами, со своими заморочками, но отношения с Богом – это отношения с Богом. Они однозначны: или они есть или их нет. И они абсолютно реальны, и никогда не рассматриваются через призму психических переживаний в Библии, что само по себе очень интересно. И, видимо, это связано ещё и с тем, что для самих авторов эти переживания были настолько яркими, настолько реальными, и настолько отчетливо понимали все, кто это переживал, природу переживания, что каких-то иллюзий или вопросов по поводу того что это такое: это мне кажется, это я чувствую, или это объективная действительность,- у этих людей просто не возникало.

Это не значит, что такого не бывало вообще. Такое бывало и в некоторых пророческих книгах, например, в Книге Иеремея, как раз и говорится о пророках, которые свои сновидения выдают за откровения, что резко осуждается. Есть то, что мне кажется и есть реальность, которую Бог открывает. Этим пронизано всё Писание, в том числе и псалмы. Отсюда резкие переходы, не потому резкие, что пишет человек настроения, у которого настроение резко переменилось, а потому, что произошло нечто - произошла встреча с Богом, которая совершенно реально всё изменила. И тогда в другом свете предстает первый стих. Здесь он второй, потому, что вводный стих считается первым – начальнику хора … И так традиционно получается, что большинство псалмов начинается со второго стиха, основной текст.

Здесь говорится о наказании, о гневе, о ярости. И если следовать контексту, то гнев Божий проявляется в том, что Он просто от человека отворачивается. Кстати, в пятом стихе автор псалма не случайно просит Бога, чтобы Он к нему повернулся. Именно буквально – повернулся. Как если бы Бог стоял спиной, а человек просит Его повернуться лицом. Повернись и посмотри на меня, не отворачивайся!

Это может немного странным казаться и наивно антропоморфным, когда Бога видят как человека с лицом, которым Он может повернуться, или со спиной, которой Он тоже может повернуться к человеку. Но здесь нечто другое. На семинаре по катехизу мы говорили о том, что на Бога могли смотреть как на Бога далекого. Кто был на первом семинаре, те помнят наверняка, когда Его обычно называли – Эллоим или каким-то другими названиями, но обычно не называли Его по имени как здесь. Здесь всё время звучит имя Ягве, которое как раз и предполагает именно личное и личностное отношение. Но иногда Бог мог оказаться Богом далеким.

Это не значит, что Он не знает, что делает человек, это не значит, что человек может куда-то от Бога убежать. В другом псалме говорится – Где скроюсь от лица Твоего и от дыхания Твоего, куда мне бежать? Зайду на небеса – Ты там, сойду в шеол – и там Ты. Еврейский текст так звучит. Понятно, что человек от Бога не укроется никуда и никогда. Но сам факт того, что Бог знает что-то обо мне, и что я от Него, действительно, никуда не укроюсь, и каждый мой шаг Ему известен, вовсе не гарантирует качество отношений. При всём том, Бог может от меня отвернуться. Если иметь ввиду, что отношения с Богом иногда уподобляются в Библии отношениям межчеловеческим, то многое станет понятным. Понятно, что и мы можем что-то знать о каком-то человеке и при этом повернуться к этому человеку спиной и не общаться с ним. Одно другого не исключает. Правда с нами есть некоторые ограничения: если мы совсем не желаем с человеком общаться, не хотим с ним иметь ничего общего, и не хотим ничего знать о нем, то в конце концов из виду его потеряем. Бог при этом может нас из виду не терять. Он может по-прежнему знать о нас абсолютно всё и при этом стоять к нам спиной, в плане личного и личностного общения.

Это никогда не бывает просто так. В нашей жизни бывают такие вещи, которые Бог не хочет видеть, на которые Он не хочет смотреть. Если этого становится слишком много, то в какой-то момент он может отвернуться, и тогда человек, привыкший к нормальному Богообщению, ощущает себя наказанным. Воспринимает это как наказание.

Все остальные наказания, всё, что после этого может нам на голову начать валиться, и почти наверное начнет – это скорее следствие. Тут как раз механизм простой и понятный: Богу не надо ничего нам на голову Ему достаточно перестать удерживать то, что свалилось бы само нам на голову – этого бы хватило. Обычно, своими собственным действиями мы успеваем столько всего наворотить, что если только всё это нам свалится, нам уже будет вполне достаточно. И тут, дай, Бог, чтобы всё на нас не свалилось, чтобы всё удалось разгрести без особых потерь. Но в данном случае человек переживает сам момент этой богооставленности как наказание. И это влияет на внешнюю обстановку. В восьмом стихе не случайно упоминаются враги, которые глаза рвут - буквально так. Понятно, что активизация этих врагов связана с тем, что Бог отвернулся. Это уже те самые следствия.

Дальше звучат интересные слова: Помилуй меня, о, Ягве, потому что я (по-еврейски) -слабый, немощный, ничтожный, маленький, как лилипут по сравнению с великаном. Помилуй меня, яви милость, не втаптывай меня окончательно в землю, я и так мал. Есть и такой контекст.Исцели меня о, Ягве, потому что кости мои содрогаются, сотрясаются. И жизнь моя тоже сотрясается вместе с костями. Душа в смысле жизнь, как мы говорили когда-то. Душа не в том плане как мы её понимаем или как её понимали греки, например, – с душой связывалось некое личностное начало, а душа как жизненная сила, которая если из человека выходит, то человек умирает. Кости содрогаются, сотрясаются и жизнь также висит на волоске, содрогается. Сейчас из меня уйдет. И дальше, не менее замечательный стих – и ведь в смерти нет памяти о Тебе, в шеоле кто прославит Тебя?

Здесь почему-то решили перевести «в гробе». «В гробнице» видимо изначала предполагалось. Буквально шеол – мир теней. В этих стихах очень серьезные вещи затрагиваются, на которые мы мало обращаем внимания: библейское представление о жизни и смерти.

С одной стороны, для нас странно звучит шестой стих. Почему в смерти нет памяти о Боге? Но здесь под смертью понимается шеол. Что такое шеол? То же самое, что в Греции аид – невидимый мир, подземный мир. Всё-таки не очень понятно, потому, что наши представления о посмертии не такие, несколько странноватые обычно, весьма дуалистические, я бы сказал. Обычно у нас в голове сидит представление о рае и аде. Рай – где нам будет хорошо, если мы будем себя здесь хорошо вести, и об аде, где нам будет плохо, если мы здесь будем плохо себя вести. Представления, традиционные для нас сегодня. Как и откуда они взялись – это отдельный вопрос и ещё не до конца проясненный.

В древности на эту ситуацию смотрели совершенно по-другому. Древние знали о посмертии как о чем-то мрачном. Было некоторое представление о подземном мире о нижнем мире, куда попадает каждый после смерти. Представление о хорошем посмертии – это явление достаточно локальное, связанное с конкретными религиозно-философскими системами, но оно есть и в Египте, оно есть в Греции. В Египте – это поля Асириса, в Греции – это Елисейские поля, но это всё-таки нечто локальное. Такие представления о хорошем посмертии – это явление достаточно позднее и оно связано со специфическими учениями, которые были в Египте или Греции. Они были не общераспространенными. А вот представление о мире теней – общераспространенное, оно есть абсолютно у всех народов.

И дело не в том, что в этом мире теней темно и страшно, хотя он несколько не уютен по земным представлениям, а дело в том, что там нет жизни. Там есть некоторое существование, но это не жизнь. Это какая-то остаточная жизнь. Эти тени, они живут и не живут. И это уже тени, а не люди. Память теряется, самосознание – то, что характеризует человеческую личность, её уникальность и неповторимость, почти полностью утрачивается как и память. Это состояние полусна, вечно продолжающегося, из которого нет выхода.

Это не полное исчезновение, о котором думают многие атеисты, которые говорят – скорее всего, мы просто исчезнем и всё. Это не такое исчезновение, сознание не гаснет полностью, но и не сияет в полную силу как должно бы у человека. И такая полужизнь она хуже полного исчезновения, как древние считали. Лучше бы совсем не родиться, чем так существовать.

И всё это происходит из-за того, что уходит жизненная сила из человека. Этот самый нефиш, выражаясь библейским языком. В Библии этот мир теней называется шеол, в Ветхом Завете. И что интересно, другого посмертия, естественного посмертия Библия не знает. Естественным образом человек может попасть только в мир теней и больше никуда.

Но Библия знает представление о Воскресении. О возвращении человеку всей полноты жизни и при том в телесной форме, в конкретно телесной форме. Это необязательно та телесная форма, которую мы имеем сегодня, но, тем не менее, эта жизнь имеет конкретную физическую форму. Интересно, что Библия никогда и нигде практически не говорит о благом посмертии. О состоянии, когда, с одной стороны, ты уже не живешь полноценной человеческой жизнью, от которой тело неотделимо с библейской точки зрения, но с другой стороны, состояние, при котором тебе хорошо. Мечта спиритуалиста – тела уже нет, проблем, связанных с телом нет, а всё идеальное при мне и мне от этого хорошо. То о чем многие мечтают.

В Библии ничего такого нет. Здесь или вся полнота жизни, или умирание, в котором ничего хорошего быть не может по определению.

Вот что ещё интересно: теперь понятно почему в смерти памяти о Боге нет - потому что там вообще памяти нет. Когда человек становится тенью, он забывает всё, чем жил. В том числе забывает и Бога. Тень, не имеющая памяти, не имеет и воли, чтобы устанавливать какие-либо отношения. Чтобы какие-то отношения выстроить неважно с Богом ли, с человеком ли, нужна воля, потому, что это волевой акт, прежде всего, и, разумеется, нужна память. Если нет ни того ни другого, то нет отношений ни с человеком, ни с Богом. У тех теней, которые в этом мире мёртвых пребывают, отношений нет. Ни между собой, ни с теми, кто остался в живых, ни с Богом. Поэтому в шеоле Бога не прославишь.

Вот, что ещё интересно. С шестым стихом понятно: смерть она и есть смерть. Третий и четвертый стих, как и пятый - то состояние, в котором человек пребывает – состояние богоостановленности -соотносит и даже связывает со смертью. И здесь эта связь просматривается не на уровне аллегории, а на более реалистическом уровне. Когда этот самый нефиш – жизненная сила человека покидает, тогда этот человек становится тенью. Смерть – это момент, когда человека окончательно покидает жизненная сила. Но, с другой стороны, судя по описанию, которое здесь приведено, получается, что человек буквально ощущает как эта жизнь из него вот-вот уйдет. Она уже на волоске висит, исчезает, тает. И это, очевидно, связано с тем, что Бог отвернулся.

Ситуация не совсем обычная, в нашем понимании, но между тем здесь важные и интересные вещи описаны, которые по-другому заставляют посмотреть на библейское представление что такое жизнь и что такое смерть.

Во-первых, человек как живое существо прямо связан с дыханием Божьим. Если взять Вторую главу Бытия, там прямо говорится, что человек только тогда человеком стал, когда Бог в его ноздри вдунул жизнь. Дуновение жизни. Понятно, что когда Бог отворачивается, человек начинает медленно умирать. Он теряет эту жизнь. И, с библейской точки зрения, очевидно, что человек, оставшийся без внимания Божия, потихонечку угасает. Жизнь в нем угасает. Здесь та ситуация, когда человек оказывается на грани смерти, на грани мира теней ещё при жизни. Ещё немного, ещё один шаг и человек оказывается там, в мире мертвых.

С библейской точки зрения, есть полнота жизни, даваемая Богом, и отсутствие этой самой жизни, которое уже немногим отличается от смерти. Когда у человека нет отношений с Богом, он ещё если и не совсем мертвец, он ещё жив, но это уже такая жизнь, когда человек чувствует, что он буквально рассыпается, тает. И ощущает, как силы из него уходят. Это и позволяет посмотреть на библейские отношения жизни и смерти совершенно под другим углом зрения, не как мы обычно на это смотрим.

Для нас жизнь это некое нейтральное состояние, когда мы понимаем, что живём не в той полноте жизни, которое предполагается в Царствии Божием. Что совсем не так как должно быть и даже не так как было до падения. Хотя состояние человека до падения и преображенная жизнь в Царствии Божием не идентичные вещи.

Сразу после сотворения человек ещё не завершил своего пути на земле. Наверное, после сотворения ещё что-то должно было происходить, и, наверное, в этом человек должен был достаточно активно участвовать. После падения это участие сильно затруднилось, естественно. Но видимо человек с самого начала был сотворен, чтобы что-то с ним ещё происходило в плане его дальнейшего становления. При том, так происходило, что сам человек в этом участвовал.

Сейчас у нас жизнь с такой динамикой не связывается. Для нас жизнь среднего человека, может быть даже человека религиозного – это нейтральное состояние, когда не живут полнотой жизни, но и не умирают до конца. И если взять состояние среднестатистического человека падшего мира: не особо стремлюсь к тому, чтобы эту полноту приобрести. Живу так, как получается.

Это относится и к людям религиозным. Религиозность бывает разная и она не всегда предполагает, что человек должен внутренне меняться. Очень часто религия ориентирует человека, чтобы поддерживать некий статус-кво. Установить какие-то отношения с Богом, с высшими силами, поддерживать их и это становится частью той самой жизни в нашем среднем состоянии неполной жизни, неполной смерти, в котором мы обычно и пребываем. Религия просто становится частью этой жизни в нормальном случае. В нормальном - для падшего человека.

В языческом мире на жизнь смотрели именно так. Есть что-то высшее, священное, где эта полнота жизни есть. Боги, как известно, бессмертны, не умирают. Они не знают смерти, у них есть полнота жизни. Я говорю о традиционных языческих представлениях, но они не такие как обычные люди. Обычному человеку это недоступно. Божественность.

Псалом 6 Семинар 2

Но он может иметь некие более или менее устойчивые отношения и благодаря этим отношениям подпитывать свое существование тем, что ему дается из Высшего мира. Это нормальное состояние падшего человека. Но тем не менее тот мир отдельный, священный, сакральный, а этот тоже отдельный, профанный, не священный, не сакральный.

Библия такого двоемерия не знает в принципе. С самого начала, если даже взять Ветхий Завет, предполагалось, что мир должен быть освящен весь. В Библии, в Ветхом Завете, есть понятие священного, и оно, прежде всего, связано с фактом присутствием Бога на том или ином месте. Священным становится то, с чем это присутствие соприкасается. Например, Тора, как таковая, и нужна для того, чтобы эти два мира соединить, а не для того, чтобы их разделять, как иногда думают. Это, видимо, привнесение языческих представлений в Библию. И Мессия и должен до конца это соединение осуществить. Поэтому Библия знает мир живых и шеол с одной стороны, если говорить о Ветхом Завете, а с другой, если говорить о Новом Завете, она знает только Царство Божие и внешнюю тьму. Разделение кардинальное.

Понятно, что это то самое разделение, которое доведено до логического конца: либо полнота жизни, и значит Мессианское Царство или Царство Божие, выражаясь новозаветным языком, или Царство Небесное, как у Матфея, где эту жизнь человек получает в полноте и где поэтому смерти места нет. С другой стороны, весь остальной мир, который внешнее по отношению к этому Царству внешнее – тьма. Не то, что там совсем света никакого не было, но по сравнению с Царством Божием это всё равно уже тьма. Отблески не в счёт. Где-то чуть темнее, где-то чуть светлее, как в темной комнате. Где-то какие-то полоски света брезжут, где-то совсем ничего не видно, но, по сравнению с нормально освещенной комнатной, она всё равно тёмная. Весь остальной мир, который вне Царства Божия – тёмен для того, кто пребывает в Царствии Божием.

Кстати, это и Ветхом Завете представление: вспомните Книгу Исайи вторую часть, где Небесный Иерусалим - во свете, с одной стороны, а с другой стороны, весь остальной мир, погруженный во тьму. Образ Иерусалима - это уже образ Мессианского Царства, весь остальной мир – внешняя тьма.

Человек – автор этого псалма, именно так понимает жизнь и смерть. Для него собственно жизнь – это жизнь в Царствии Божием. Это, прежде всего, общение Божие. Но нужно иметь в виду, что под понятием Царство понимается не столько пространство, сколько отношения. Царство Божие – это мир, где Бог главный и где Его признают главным те, кто прибывает в Его Царстве.

С точки зрения пространства времени понятно, что все мы, так или иначе, в Царстве Бога. Объективно правитель только один и это Он. Он мир сотворил, и Он им управляет. Но также понятно, что поскольку нам Бог дает свободу гораздо больше, чем любой другой правитель, то мы можем находиться на Его территории, но не жить по Его законам. С точки зрения того понимания Царства, которое есть в Писании получается, что не живя по законам Царства, ты в нем не находишься, даже если находишься на его территории. И в отличие от земных правителей, Бог нам дает огромную свободу. Такого неповиновения, которое оказывают люди Богу, не один бы земной правитель на своей территории терпеть бы не стал. Но это уже другая тема – тема свободы и ответственности за неё.

Важно понять, что в отличие от земного царства, отношения первичны, а пребывание в пространстве – вторично. Можно оказаться в пространстве Царства Божия, не только в физическом, но и духовном пространстве Царства Божия, но при этом совершенно из него выпасть, не желая иметь никаких отношений с Богом.

С другой стороны, Царство Божие может начаться там, где эти отношения создаются. В этом смысле в Новом Завете и говорится, что Царство Божие, с одной стороны, внутри нас, а с другой стороны, среди нас.

Царство Божие внутри вас можноперевести и внутри вас, и среди вас. Оно начинается с установления отношений. И здесь человек хорошо понимает, что он оказался вне этих отношений, и значит его участь – смерть. Та, полу жизнь, которая есть – балансирование на грани жизни и смерти – не в счёт. Это не жизнь, с точки зрения автора псалма, это не настоящая жизнь. Хотя это и есть та самая жизнь среднестатистического, не очень верующего или неверующего человека, которой мы обычно живем. А для автора этого псалма такая жизнь это балансирование на грани шеола, на грани мира теней. Это не жизнь, конечно. Это умирание. И этот человек не проводит границы между этим состоянием умирания здесь и состоянием пребывания в мире теней, в шеоле, в Царствие мертвом. Оно если отличается, то не кардинально. Иначе говоря, если этот процесс, который начинается ещё здесь, при том, что человек ещё физически жив, а заканчивается в мире теней, где он доходит уже до своего логического конца.

Возможно и другое движение, в другом направлении. Если отношения есть и они углубляются. Это не просто какие-то состояния, это, если угодно, два вектора, духовного движения: к Богу или от Бога. Смерть и умирание – это движение от Бога. И автор это псалма ощущает буквально физически, что когда Бог от него отвернулся, он начинает умирать. Начинает погружаться в шеол ещё при жизни.

Другой вектор тоже возможен. Помните, 1-й псалом когда мы разбирали, там речь идет о праведнике, который пребывает духом в Торе, и, в конце концов, доходит до полноты мессианского Царства, до полноты жизни. Появляется образ реки – живой воды, и праведник сравнивается с деревом на берегу этой реки. Он обретает полноту жизни. О нечестивом говорится, что он теряется, путь его теряется во тьме и всё. Не то, что бы Бог его уничтожает, а куда-то он уходит во тьму и там пропадает, растворяется в ней. Это, в некоторой степени, образ шеола.

И получается, что с точки зрения библейской, есть не просто отдельные состояния, а есть духовный вектор, есть направление духовного продвижения, которое задается человеком ещё при жизни здесь. Либо к Богу, либо от Бога. А состояний только два: наличие отношений с Богом, или их отсутствие. И наличие или отсутствие этих отношений как раз вектор и определяет, направление движения – либо к Нему, либо от Него. А вот жив человек физически или умер – это не так важно, с библейской точки зрения. Потому, что если отношения с Богом есть, то движение смертью не прерывается, а если их нет, то и жизнь не очень отличается от посмертия в шеоле. Сама по себе физическая жизнь – это только средство для движения к Богу или от Бога. То пространство, в котором мы движемся либо к Нему, либо от Него.

Если мы оказываемся после физической смерти вне пределах этого пространства, то пространство для нас либо расширяется, если мы идем к Нему, или, наоборот, сужается, если мы идем от Него.

После пришествия Христа это стало особенно заметно. И здесь речь идет либо о полноте жизни, как известно первые воскресшие появляются сразу же после Воскресения Христа, потому что Царствие Божие в мир уже вошло. И они уже упоминаются в Евангелии от Матфеея как гробницы раскрывались и люди оттуда выходили воскресшие. То, что в Откровении Иоана называется Первым воскресением. И говорится блаженны те, кто в этому участвует, кто этому причастен. Потому, что над ними вторая смерть – отделение от Царства, уже власти не имеет. Потому что они уже свою полноту жизни в Царстве получили. Те, кого мы в обиходе называем святыми, Небесной Церковью. И с другой стороны, та самая внешняя тьма. Здесь уже не просто два вектора, а после пришествия Мессии, после пришествия Христа, уже и конец пути виден. Если в Ветхом Завете конец пути изображается символически, то в новозаветных текстах он уже виден как таковой – это Первое соскресение из Откровения Иоана.

Но сама динамика не меняется. Опять человек либо устанавливает отношения с Богом, либо их не устанавливает. И опять движется либо к Богу, и тогда это движение продолжается и после физической смерти, в другой форме, либо не движется никуда, а значит, естественным путем начинает двигаться в противоположном направлении.

Ситуация похожая на склон горы: если не делаешь усилий, чтобы двигаться вверх, то естественным путем покатишься вниз. Так просто на склоне не удержишься. И здесь именно такое понимание: есть жизнь с Богом в Царствии Божием, и начинается она с установления отношений с Богом, либо смерть, если этих отношений нет. И не случайно, автор этого гимна умирает, буквально чувствует как он умирает, когда Бог от него отворачивается, но, с другой стороны, в девятом, десятом стихе буквально оживает человек, когда Бог снова поворачивается к нему лицом, принимает его молитву. Мгновенно оживает. Опять переживает ту полноту жизни, которую утратил.

В псалме, на примере эпизода из одной человеческой жизни показана вся динамика отношений человека с Богом, и всё то, что из этой динамики вытекает: и два возможных пути, и два возможных итога, и то, что к ним ведем.

Вот такой интересный Псалом.

Момент смерти, даже физической смерти – это всё-таки аномалия. Это ненормально. Изначально человек не должен был проходить через смерть ради того, чтобы продолжить своё духовное движение. Для Богочеловека это иначе как богооставленностью не может быть. Если представить себе, что Богочеловек, это человек который несет в себе всю полноту Божию, то Он вообще не должен умирать. Это нереально, невозможно пока в нем полнота эта есть. Если эта полнота в нем умалится до нуля, тогда смерть возможна. Поэтому субъективно это переживается как богооставленность.

Как человек Христос был реально мертв. Но это не значит, что Бог не может снова эту полноту явить. Она не исчезает. Бог может умалиться, до того, что Его просто не будет видно, вообще. Он будет присутствовать, но не обнаруживать Своего присутствия. Тогда субъективно это должно переживаться человеком, наверное, как богооставленность. Но я не знаю, это только предположение. Как Он это переживает это, только Он один знает, потому что ни у кого из нас этой полноты нет и быть не может по определению. Как Он это чувствует, только Он один знает. Но может быть так потому что понятно, что богооставленность возможно только тогда, когда Бог полностью себя скрывает. Тогда стала возможной физическая смерть Богочеловека. Это одно из предположений, но не окончательный ответ.