Толкование богослужения праздника Троицы, Пятидесятницы. Книга эта имеет удивительную форму: это как бы дневниковые записи Вениамина (Федченкова) «изнутри» совершения праздника. Понятно, что толкуя праздник Троицы владыка выходит на уровень высоких богословских тем.
Предание.ру - самый крупный православный мультимедийный архив в Рунете: лекции, выступления, фильмы, аудиокниги и книги для чтения на электронных устройствах; в свободном доступе, для всех.
Праздник
Вот подошла и Троица, как обыкновенно называют этот праздник у нас в России. У сербов — лучше и благоговейнее: Святая Троица.
Праздник… Я [на] несколько минут раньше службы пошел в храм. На душе было хорошо, тихо, мирно. Но только что я переступил порог церкви, увидел зелень и ветки, мгновенно настроение поднялось: я почувствовал праздник. И притом, большой, великий, один из самых великих даже среди двунадесятых, праздник.
Душу наполнила праздничная радость. И она не оставляла меня и на весь следующий день. И сам дивишься: кажется, и небо то же, и воздух, и храм… Но — всё иное… Всё это радует. Почему?! Не потому, что думаешь о празднике. Нет, и совсем не думаешь, — а сердце само радуется.
Лучше всего мне представляется такое сравнение: в воздухе тепло разлито, и оно проникает тебя всего, хотя ты и не думаешь. Так и во время праздника: вот мне кажется, будто везде вокруг разлито благоуханное миро, радостное и радующее, «душа улыбается». И даже не хотелось скрывать, и я делился со многими этим ощущением — и с братиями, и с сербами–богомольцами.
— С праздником! — весело приветствовал я. И все улыбались, отвечали взаимным приветствием.
— Знаете, — продолжая я им, — ныне особенная радость! — И все соглашались.
А один монах сказал:
— Все запечатлено Духом Святым!
И истинно так: эта радость от благодати Божией, данной Богом в великий праздник. Именно в этом причина, и мне не нужно доказывать это, — как не доказывают, а просто чувствуют, воспринимают, когда бывает тепло или благоуханно.
А когда началась служба, — и потом после запели стихиры, дальше читали канон, то я заметил на себе, что радость совсем была не зависима от них: лишь некоторые идеи или образы останавливали на себе мое внимание, и то больше — умственно; между тем источник радости был не во мне, а вовне. И тут я снова понял, что радость дается не мне одному, а всем, особым сверхъестественный способом, от благодати. И потому и самые простые люди, почти ничего не понимающие в стихирах, одинаково ощущают существенную радость, различаясь лишь в степени. Вот и я радовался совсем не от стихир. Торжествовала душа или — в ней что–то торжествовало. И я еще не разбирался, как должно, в содержании песнопений, однако ж — торжествовал.
В частности, когда я возвратился из алтаря, а после помазания — на клирос, то ликующе запел ирмосы. И опять я не вдумывался почти в их содержащие: а ПЕЛА ДУША. Громко, быстро–одушевленно, радостно. И даже лицо улыбалось. И другие воодушевились. Когда же пришла 9–я песнь, то ирмос ее «Ра–дуй–ся, Цари–и–це!», начинающийся с высокой ноты (верхнее «соль»), сразу, как бы прорыв, пропет был с особым подъемом… Этот задостойник, по–моему, самый торжественный из всего года, из всех двунадесятых праздников (не исключая и Пасхи), с точки зрения художественно–песенной, музыкальной.
…На другой день после литургии я сказал богомольцам–сербам:
— Дивно! Будто и ныне все так же, как и вчера; и между тем все радует!
Они согласились. А один старше крестился все, и говорил притом:
— Слава Отцу и Сыну и Святому Духу!
И этой радости был отдан весь день… До самого вечера.
По уставу
Еще на Пасху я думал, что в пятницу и в субботу [1] нужно бы совершать службы — в смысле времени и распорядка — по уставу. Например, погребение Господа нужно совершать не вечером в пятницу, а утром в субботу, — всю субботу отдать нужно «покою», литургию начинать в третьей часу дня и т. д. Все это имеет свой смысл, — и все это создает нужное по моменту настроение.
Так и в праздник Святой Троицы: по уставу вечерня полагается тотчас же после обедни. Это уже необычайно. На ней читаются знаменитые три молитвы святого Василия Великого о ниспослании благодати. Затем вечером полагается совершить только одно повечерие, с каноном святого Феофана Сигрианского. А в этом каноне продолжается славословие Пресвятой Троицы, как и в самый праздник.
Между тем нередко после повечерия тотчас присоединяли и утреню Святого Духа, — которая полагается утром в понедельник Духова дня. И вот что я почувствовал: пока еще шла служба повечерия, в душе была «Троичная» радость… А когда подходило начало утрени, я стал жалеть, что вот сейчас кончится праздник Троицы и начнется что–то уже иное… И как бы меньшее.
А если бы службу ограничили одним повечерием, тогда и весь вечер, и всю ночь — до самой завтрашней утрени, продолжалась бы еще праздничная радость Святой Троицы.
И из–за чего мы нарушили устав? Чтобы на другой день больше спать? Не вставать на утреню в четыре–пять часов? Жалкие плотолюбцы! И за то наказываемся: благодать сыновства Божия променяли на похлебку плоти. Сами обрезали праздник себе. А я духовно наказан был еще особо — и хуже других. Поделом! Ибо от меня больше всего зависело сохранить устав и радость. Отсюда простой вывод: нужно устав соблюдать. Ведь составители–то его были люди живые, глубоко опытные, и знали, что делали. Конечно, всего не исполнишь, особенно в смысле количества. Но что касается распорядка и времени, то это — легче. И нужно.
Вот, например, и о вечерне я упомянул: почему она сразу после обедни? Это единственный раз в году. Подите же, никогда не задумывался над этим чрезвычайным исключением.
Необыкновенная вечерня
Мне, по поводу присоединения ее к утрене, пришли такие мысли.
1. Суть и цель этой вечерни в чем? Конечно, в испрошении у Святой Троицы БЛАГОДАТИ ДЛЯ НАС. Так и ждешь этой вечерни, как ждали Пятидесятницы апостолы для себя, — а мы теперь Духа Святого ждем себе. И особенно это ожидание поднимается к моменту чтения трех молитв, после «Свете тихий».
2. Теперь подумаем: куда бы лучше отнести этот момент? К утрене (то есть ко всенощной, ибо всенощная всегда есть лишь вступление в радость и благодать праздника)? В литургию? — некуда; да и совершенно немыслимо, ибо литургия всегда сама по себе полноценна и завершена. Ясно, что осталось одно время — после литургии.
3. А так как древность не знала наших современных «молебнов», то оставалось одно: или придумать новую службу, или же присоединить испрашивание благодати к существующему богослужению — вечерне. Да ведь по существу и строению — и вечерни, и утрени, и молебны — одного типа. А молебен есть явно (это известно) утреня, только сокращенная: вместо канона поются лишь запевы: «Пресвятая Богородица, спаси нас!», «Святителю отче Николае, моли Бога о нас!»
4. Но куда поставить самую вечерню? Если оставить на своем месте вечером, — то и народ, особенно далеко живущие, не придут вечером. Но монахи в монастыре могли бы и вечером прийти из келий до церкви.
Почему же Церковь совершает вечерню сразу с обедней? А 9–й час не должен бы опускаться: духовный перерыв после одной великой службы — литургии, и перед другой — испрошением Святого Духа — весьма важен: люди должны успокоиться. Сосредоточиться. «Вдуматься», в ожидании благодати. Для этого и нужно семь–восемь минут 9–го часа. Но, помимо этого, просто нужно бы исполнять устав: 9–й час полагается по уставу, и его нужно исполнять! И исполняют, где служба совершается сполна. А еще важнее то, что 9–й час должен напомнить нам о том, ради чего нам ниспосылается Дух Святой.
9–й час, — по–нашему 3–й час дня, — есть час смерти Господа Искупителя, час Его крестной жертвы.
А именно ради нее Господь взошел на небо, чтобы послать Утешителя от Отца, примиренного Им. Потому–то 9–й час здесь очень уместен. А мы опускаем. И опять теряем нечто из благодатного строя. Эта потеря приблизительно такая же, как не слушание полунощницы перед пасхальной утреней: душа наполняется сильный ощущением ожидания воскресения, и потому даже пять–десять минут кажутся уже долгими. И потому не нужно быть через меру строгим к опускающим. Благодать все равно даруется.
Душа напряжена ожиданием. Радость поднялась. И откладывать главный момент — невозможно. Немыслимо. И получится неудовлетворенность и разочарование. И просто сил не хватит для продолжения радостного ожидания. Цельность порвется.
Представим, что христосование было бы перенесено с пасхальной восторженной утрени на вечер или хотя бы даже на конец обедни?
Нельзя? Так и здесь.
5. Но я не сказал еще самого главного: почему празднование нисшествия Святого Духа «на нас» совершается отдельно от и утрени и литургии, — и вместе за ними? Праздник этот есть прежде всего праздник Самой Пресвятой Троицы. И Ей, несомненно, нужно отдать не только первые «начатки» молитвы, а все силы и службы. Не время думать еще о себе. «Да святится имя Твое…», «…яко Твое есть Царство и сила и слава, Отца и Сына и Святаго Духа…»
О себе будем думать после. И еще тогда, когда совершится главное торжество, — заканчивающееся литургией, конечно. О «нас» нужно «к концу», в заключена просить. И особо, отдельно.
6. А если вдуматься еще глубже, в догматическую основу этого «отдельно» и «вместе», то мы увидим еще нечто, более важное. Праздник этот есть праздник «Царства» Святой Троицы… А «Царство» есть единство Царя и подданных. Поэтому должно радоваться и пользоваться благами и торжествами вместе. И человек есть богоподобное существо, есть член Царства Пресвятой Троицы; а ныне открылось это Царство, и потому и ему должно радоваться, и за себя. Ныне люди воссоединяются с Пресвятой Троицей. Но люди всё же — люди. Подданные и то отличаются от Царя. А люди «сами по себе» безмерно дальше от Бога, чем люди — от человека, хотя бы и царя. И при всем единстве или, точнее, соединении всё же люди отделены от Бога [нрзб] и самих ангелов. По своей природе человек и соединен и разделен. Даже в Господе Иисусе Христе Божеская и человеческая природа соединены «нераздельно», — но и «неслиянно». Тем более в нас. Поэтому нам невозможно торжествовать одновременно вместе с Пресвятой Троицею. Должно — после. И лучше даже с «соединительный промежутком» — «крестною смертию» 9–го часа. И, вследствие этого, мы свое торжество относим на отдельный момент, заключительный, — на вечерню, но все же — совместный, объединенный. Поэтому и службу — литургию — в этот день по уставу полагается начать позднее обычною, в десять часов, чтобы вечерня не приходилась раньше полудня, — а после него.
Так во всем есть свой глубокий смысл.
7. Наконец, последнее соображение. Дух Святой сходит на людей от Пресвятой Троицы — всей Троицы в целом: Сын исходатайствовал, Отец посылает, Дух нисходит. А потому и подобает наше моление о ниспослании благодати «нам» присоединить непосредственно к празднику Пресвятой Троицы. Тем более что для этого именно и совершено было все домостроительство спасения. Ведь Сама Пресвятая Троица не нуждалась в нашем прославлении как блаженная в Себе Самой. Нуждались в этом мы. Ныне нам возвращена эта возможность, и поэтому можно сказать, что и праздник–то для нас, но не «во славу», не «в имя» наше, ибо ничто в мире не имеет и недостойно славы, кроме Святой Троицы. Поэтому и человек не самостоятельно, «во имя свое», должен радоваться, — а все относить к славе Пресвятой Троицы. Так соединяются и Бог и человек в Троице — празднике.
8. И только в одном Господе Иисусе Христе соединение есть — Божеского и человеческого, — было и есть так тесно, во Единую Ипостась, в Единое Лицо, что Он с нашим естеством воссиял на престоле Святой Троицы. Но это было единственно в Нем лишь одном. Поэтому в Нем и человечество прославляется во Святой Троице. Человек же приобщается к этой жизни — «по благодати», — отчасти лишь.
Поэтому в праздник Святой Троицы нет отдельного прославления Сыну Божию, а только вместе во Святой Троице. Поэтому не поется на всенощной и «Воскресение Христово видевше…», ибо ныне праздник всей Пресвятой Троицы: Отец благоволил, Сын сотворил, Дух совершает. Правда, в молитвах будет много воспоминаться о Сыне Божием, но как о Виновнике ниспослания от Отца — Духа Святого.
Спаситель не Сам спасает, а уже через Святого Духа, через благодать Его. Вот ныне мы уже видим, что Сын славится в Троице, — а действует Дух Святой. Поэтому на литургии на «Приидйте…» поется уже не «Спаси ны Сыне Божий…», а «Спаси ны Утешителю Благий…», то есть Душе Святый.
Необыкновенна — вечерня. И невольно вспоминаешь необыкновенную утреню Пасхи ночью. Там день Христов явился ночью, свет во тьме засиял; а здесь сумрак («вечер», ибо человечество не до конца погибло, — как погиб диавол — «тьма кромешная», крайняя) придвинулся снова (воссоединился) к дню, полдню, — то есть полному свету Пресвятой Троицы.
Полдень не нуждается в вечере, а вечер нуждается в свете солнца. И ныне день (литургия) подвинулся попозже (литургия в десять часов дня), — образуя «снисхождение», «благоволение» к человеку, — а человек (вечер) совсем придвинут высоко, к полдню.
Как глубоки наши обряды! Суть их — в догматических глубочайших истинах.
В посте и молитвах
В синаксаре на Вознесение говорилось, что Божия Матерь с апостолами и прочими ожидала обетования не просто в молитвах, но и в посте. Теперь мы не постимся всю Пятидесятницу. Но я решил хоть немного испытать этот же путь ожидания Святого Духа. И помалу воздерживался всю неделю, а последние два дня (пятницу и субботу) не ел и не пил ничего, кроме Святого Причащения и одной просфоры с водой после того.
И что же? Как и перед Пасхою, пост, несомненно, содействует духу. Правда, враг стал искушать с другой стороны — раздражением и осуждением. Но Бог помог и это заметать. В результате поста, думаю я, и создалось в значительной степени то радостное настроение, о котором и писал уже. И на другой день (то есть в воскресенье), особенно на вечерне, Господь даровал Свою милость ощутительно. Посему верю, что такое приготовление — от Вознесения до Пятидесятницы — и впредь должно повторять.
Да и что особенного? Вот и сербы пред причащением дня по два почти совсем не едят. А всю неделю не употребляют ни мясо, ни молоко. Неужели не воздержаться пред таким единственный днем в году, ради получения большой благодати Святого Духа?
О смерти
Перед всенощным богослужением я заболел, но настроение у меня пред праздниками было таково, что я не только не смутился этим, а даже и смерти захотелось, как желанного конца земных страданий — тихой пристани. И сердце даже обрадовалось этому.
И такие чувства невольно связались у меня с праздником Святой Троицы. Теперь для христианина не страшно помереть; ибо пришел Сын Примиритель, Дух Утешитель.
Впрочем, я мало рассуждал, а только ощутил радостное желание смерти. Несомненно, это чувство было поверхностно, ибо когда смерть придет, то будет, вероятно, тяжело. Однако благодарю Господа и за мимолетное даже ощущение. Ведь даже самая мысль о легкости и желанности смерти — есть уже ценность. Есть Божий дар.
Но и святые страшились мучений: например, святая Мавра боялась мук сначала. Святой Акакий говорит, что он пред мучениями страшился; а во время самых мук почувствовал твердость.
Святые апостолы до Пятидесятницы были боязливы — страха ради иудейска скрывались; апостол Петр с клятвами отрекся от Христа Господа; все разбежались при первой же встрече стражи в Гефсиманском саду. А после сошествия Святого Духа сделались бесстрашными: когда их принуждали не говорить о имени Иисуса, угрожая наказаниями, Петр и Иоанн ответили: судите: справедливо ли пред Богом — слушать вас более, нежели Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали! (Деян. 4, 19 — 20). А прежде отрекался с клятвою, что не знает Сего Человека (Мф. 26, 72). Когда же его и других били в синедрионе, то они пошли оттуда радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие (Деян. 5, 41). И продолжали всякий день в храме и по домам… учить и благовествовать… (Деян. 5, 42).
Господи! Дай и нам такую крепость и благодать!
…Кстати, припомню. В житии святого Варвара разбойника (память 6 мая) говорится, что он убил до трехсот человек, осквернил множество жен; а потом раскаялся. Три года жил и питался у пресвитера с собаками и десять или двенадцать лет голым ползал на четвереньках и питался травою со скотиной. А потом ему было открыто, что скончается все же мученически. Ехали мимо «разбойника» купцы; и, увидев его, обросшего волосами и голым, с почерневшею кожею, приняли за зверя. Он бросился в кусты, а они пустили туда стрелы и убили его. «Бесславная смерть». Случайная. Но как бывший разбойник он и не заслужил иного. И, умирая, нисколько не укорял их; и все рассказал им, только заповедал передать обо всем пресвитеру.
Нет предпразднества
Пора переходить, однако, к самому празднику. Я уже упомянул, что к Троице, сему величайшему празднику, нет обычного предпразднества. Что это значит? Объяснение простое.
1. Если мы припомним объяснение Вознесения, то без труда догадаемся, что все попразднество этого праздника является введением в праздник Троицы. Все время говорилось об обетовании Святого Духа, ждать Которого повелевалось апостолам при вознесении Господа. И у меня самого все росло ожидание Пятидесятницы. Мало–помалу чувствовалось, что образ вознесения Господа как–то «забывал[ся]», а на Его место должен прийти Дух Святой. Господь Иисус Христос Сам «отучал» наше сердце от Себя, чтобы привязать нас к Духу Святому, ибо спасение не в «привязанности» к Христу: это еще рано для духовного состоящия; не прикасайся — сказано было Марии Магдалине, еще не совсем духовной, а с примесью и человеческой привязанности. Сначала мы должны очиститься от грехов; а это совершается Духом Святым. И Сам Господь обещал дать иного Утешителя (Ин. 14, 16).
И когда кончилось отдание Вознесения, то мне показалось, что Господь как бы «скрылся за облака». Потом день перерыва поминальной субботы вовсе оборвал связь неба и земли. Когда же я вошел в храм и ощутил праздник Святой Троицы, то мне [показалось], что Господь Иисус Христос [ушел] — «кончилось», оборвалось. Завершилось. Это совсем ясно ощущалось мною. Пришло другое. Это первое объяснение. Но нужно было девять дней, пока это переживалось. Поэтому и Господь не сразу послал Духа Святого, а через десять дней по вознесении, — приурочив к другому замечательному и подобному дню — еврейской Пятидесятнице. И в эти девять дней попразднества душа, естественно, занята была всецело — Вознесшимся, любимым Господом. Мысль о другом празднике была бы еще не под силу апостолам, да и нам.
Перед Вознесением всего лишь один день предпразднества; пред Троицей и совсем нет его. Может быть, и потому, что самое событие — сошествие Святого Духа — было неожиданный, как гром, как ворвавшаяся с шумом буря?! И другие события были тоже неожиданны и непостижимы учениками. И нужно было в богослужении дать это почувствовать: прорыв небес, внезапность сошествия Святого Духа.
И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильнаго ветра… <…> И исполнились… Духа Святаго, — говорит слово Божие (Деян. 2, 2–4).
По всем этим причинам и нет предпразднества, кроме только пения ирмосов Троицы, которые начинают петься за катавасиею с Вознесения: «Божественным покровен…»
Закончилось чтение Деяний и Евангелия от Иоанна
В связи с окончанием праздника Вознесения закончилось и чтение Евангелия от Иоанна и Деяний как раз накануне Святой Троицы (в поминальную субботу). Почему?
Евангелие говорило о Христе Спасителе. Он теперь вознесся. И потому нужно кончить читать именно о Нем. Поэтому и «Воскресение Христово видевше…» не будет петься на всенощной Троицы, хотя она под воскресенье. Господь именно уходит. Ушел. А чтение Деяний почему закончилось? Послушаем. Деяния апостольские, собственно, не закончены обычным концом. Все четыре Евангелия и Послания заканчиваются словом аминь. И по содержанию они закончены: Евангелия — Вознесением Господа Иисуса Христа; Послания — подписью апостола Павла.
Между тем Деяния точно обрываются. Апостол Павел, говорится в конце их, жил в гостинице, особо с воином, стерегущим его (Деян. 28, 23, 16) и свободно проповедовал о Христе. И жил так целых два года на своем иждивении и принимая всех, приходивших к нему, проповедуя Царствие Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением и невозбранно (Деян. 28, 30—31). И конец. И слова аминь нет. И о конце апостола Павла не говорится.
Да и не в апостоле Павле, собственно, предмет Деяний. А в чем же? В распространении новой жизни во имя Христа, но через Святого Духа.
Завоевание мира под ноги Господа Иисуса Христа. Началась жизнь Христианской Церкви. Только началась. А закончится она Апокалипсисом. Там и будет дважды поставлен аминь (Апок. 22, 20 — 21).
И Сам Господь Иисус Христос в последнем периоде мировой жизни — Лаодикийском (по–русски: «народоправленческом») — называется замечательным именем — единственный раз — «АМИНЕМ»: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный… …стою у двери и стучу… (Апок. 3, 14, 20), то есть конец при дверях, близко (Мк. 13, 29). Время близко (Апок. 1, 3; 22, 10).
Вот тогда и закончится история Церкви; будет закончено Самим «АМИНЕМ», Который снова явится в виде Сына Человеческого, как и предсказали ангелы при вознесении, но уже во славе вознесения, а не в Вифлеемском и Гефсиманском унижении.
В промежутке же между самими двумя явлениями — действует Дух Святой. Началось это с Пятидесятницы. Но почему же не читать бы и Деяний с этого момента? А потому, что Деяния уже есть история прошлого. А каждый год с Троицы начинается продолжение Деяний в нашей настоящей жизни, то есть с понедельника нам нужно заниматься собственным спасением, а не воспоминанием о прошлом. И это дело спасения, дело веры (2 Сол. 1, 11) важнее, чем воспоминание о чужом спасении, как молитва лучше разговоров о молитве, милостыня лучше советов ее и т. п. Поэтому нужно было кончить чтение. Тем более что Деяния чрезвычайно уместны именно после Пасхи: ничто другое из Посланий не может заменить их в этот период. В них говорится о силе воскресшего Господа, а потом и вознесшегося. И очевидно, как волны благодатного океана начинают заполнять мир, несмотря на вероятные препятствия, так Церковь бурно растет, ширится, разливается. И одно это — лучше всего доказывает силу Воскресшего. Разве не чудо из чудес, что двенадцать рыбаков завоевали весь мир? Дал ее, в конце Деяний весьма много говорится все еще о Христе Иисусе Господе: рассказом о Нем начинаются Деяния, Его проповедуют апостолы, о Нем и апостол Павел благовествует в последних стихах Деяний. И так и должно: нужно было еще тогда проповедовать веру во Христа Спасителя.
Между тем, когда мир сделался христианским, когда действует Дух Святой, — нужно, чтобы Церковь начала говорить о действиях Духа Святого. Спаситель вознесся — посему и Деяния нужно к [дню] Святой Троицы окончить проповедию о Нем.
Наконец, если всмотреться в книгу Деяний, то мы увидим: как повсюду начинает «вкрапливаться» учение о Святом Духе (см., например: Деян. 1, 8, 16; 2, 4; 5, 9–32, 6, 10; 8, 10–19; 10, 44–45; 11, 12, 28; 16, 7; 19, 2; 20, 22–23, 28; 21, 4, 11; 28, 25 и т. д.). И этим путем Церковь приготовляет конкретно показательными фактами явления о действиях Духа Святого к принятою Его и нам в день Святой Троицы.
Вот почему книга Деяний уместна после Воскресения, но до Пятидесятницы.
Также заканчивается и Святое Евангелие от Иоанна: оно наиболее «духовно» среди Евангелий. Оно громогласнее всех проповедует Божество Господа Иисуса Христа: в начале было Слово… и Слово было Бог (Ин. 1, 1). И речи Господа говорят о Его Божестве, — как нигде у других евангелистов: и это все так нужно и уместно именно после воскресения Господа.
С другой стороны, в этом же Евангелии говорится более о Духе Святом: в беседе с Никодимом о рождении Духом (Ин. 3, 5—6, 8, 34), в беседе с самарянкою о воде живой, то есть о Духе Святом, и о поклонении в Духе и истине (Ин. 4, 14, 23—24); в беседе о таинстве Тела и Крови: Дух животворит (Ин. 6, 63); в беседе на Преполовение — о принятии Духа Святого (Ин. 7, 37—39).
Но сильнее всего сказал Сам Господь в прощальной беседе — о уходе Своем и ниспослании Духа Утешителя (Ин. 14, 16).
Таким образом, Евангелие, хотя больше относится еще к Господу Иисусу Христу, но уже явственно, осязательно подводит нас к Духу Святому, заканчивая о прямом уже даровании начатка Его в день воскресения: приимите Дух Свят (Ин. 20, 22), — о чем и читается в утреннем Евангелии под Троицу.
Так сближается начало и конец Пятидесятницы — Воскресение и Сошествие Духа — а в Преполовение — «святится обоюдно».
Наша Пасха
Когда я вошел в храм и почувствовал радость праздника, то мне тотчас же ощутилось чрезвычайное подобие радости пасхальной или предпасхальной. Это было так ясно, ясно.
ПАСХА, НАША ПАСХА.
В Вознесение я не ощущал такой радости. Там иное: слава, страх, собранность. Еще не достоин я Вознесение праздновать… Оно для меня очень высоко. Даже для апостолов оно тогда еще было невместимо. Это — праздник ангелов. Праздник ТОГО мира. Праздник небесный.
А в день Троицы ясно ощутил — радость предпасхальную, какая бывает в субботу вечером. Радостное трепетание сердца в ожидании благодати воскресения.
И, думаю, нечто подобное, только в несравненно большей степени, испытывали апостолы, ушедшие в ожидании обетования Утешителя с радостию великою (Лк. 24, 52).
…У меня была не «великая» — но ясно ощутимая.
…Почему же мне пришло сравнение этой радости именно с пасхальной, а не иной?
С одной стороны, думаю, просто по степени радости: такую радость испытываешь лишь на Пасху. Но думаю и другое: есть между этими двумя событиями — Воскресением и Святою Троицею — несомненная связь. А именно.
В Воскресении совершилось обновление, обожествление только еще в начатке нашем, «Первенце» — Господе Иисусе Христе; а в Пятидесятницу то же самое начинает совершаться благодатию Святого Духа и в нас: в таинстве крещения влагается Божественная «закваска» благодати, которая должна постепенно «воскресить и восставить» в нас образ Господа Иисуса Христа… И эта благодать дана была в день Пятидесятницы… Дан «залог».
Что же касается «степени», то она и должна быть сильной, ибо завершилось дело Христово, начатое Его воплощением, или Рождеством. Поэтому в самый день Троицы на повечерии будет петься канон преподобного Феофана Исповедника, в котором все ирмосы, кроме лишь 1–го и 9–го, будут рождественские. И сначала даже странно слышать это… И радостно… «Прежде век от Отца рожденному нетленно Сыну…», «Жезл из корене Иессеова…»; «Чуда преестественнаго…» Только 1–й и 9–й не поются, ибо там уж очень ярко говорится о Рождестве: «Христос раждается, славите»; «Таинство странное вижу и преславное: небо вертеп…» Это уже можно петь лишь один раз в году — к Рождеству и на Рождество. А когда завершается дело, люди всегда радуются: и земледелец, убрав хлеб, торжествует; и виноградарь, наточив новое вино, устраивает богатый пир; и вождь, победивший врагов, устраивает великое торжество… И потому Господь в этот день дает великую радость пасхальную… Ведь радость Пасхи сильна — помимо существа дела — еще и потому, что это было началом победы: начало же радости ощущается всегда сильнее… После уж привыкают… А Пятидесятница есть «последний день», завершение этой победы. Конец же, хотя и меньше, но все же сильно ощущается торжествующими победителями…
Далее: если покаяние есть воскресение духовное, то с Троицы, особенно с Духова дня, начинается это воскресение у нас силою благодати.
В этом смысле и вся книга Деяний есть история о воскресении мира и о постепенном его оживотворении Духом.
Но не только покаяние, а вообще все оживотворение человека начинается именно с Троицына дня: умершие, безбожники, величайшие грешники, одним словом, духовные мертвецы (Еф. 5, 14; Рим. 6, 4) — ныне оживают духовно: очищаются, омываются, освящаются…
И это совершается над нами в таинстве крещения. В житии святителя Василия Великого так и говорится: когда он вышел из воды, епископ «облек его в одежду Христова воскресения».
Потому–то и Дух Святой в Символе веры именуется «Господом Животворящим», в обычном начале читаем «Царю Небесный…», называя и Его «жизни Подателем», а это есть не что иное, как духовное воскресение.
И это все почувствовалось сердцем сразу… Подобно тому, как если бы мы почувствовали запах розового масла, но не знали этого, а говорили бы: пахнет розою. Объяснение же пришло после…
Правда, некоторые явились сразу же тогда; а другие после.
И вообще, по опыту, я думаю так, что в душе нашей незримо совершается сначала таинство откровения, благодатною озарения; а уже после ум объясняет; стихиры тоже и все богослужение является лишь описанием пережитого… Да и то сюда не все вмещается.
Итак, была «весна» во Христе… Теперь начинается весна в нас… Была Его Пасха… Теперь начинается наша Пасха… Это сказывается в обряде, как увидим далее.
Ветви зеленые, и трава, и цветы
Если на Вознесение Церковь не выразила в обряде понимание праздника, то в Троицу о значении праздника говорят живая зелень и цветы. Зелень всюду: на стенах, окнах, иконах, на полу… Цветы в иконах, у святых, у батюшек (с молебна) и других живых носителей «образа» Божия: ведь люди — тоже «иконы», иногда очень плохого изображения, а иногда и хорошею.
…Недаром после иконостаса кадят и людям. И там и здесь воздается поклонение Богу во святых и живых. Конечно, мы давно знаем смысл этой зелени и цветов. Это — символ «оживотворения» мира после сошествия Святого Духа: люди ожили, воскресли, как воскресает весной природа. Души человеческие, прежде бесплодные добрыми делами, теперь расцвели, как цветы. Сердца, прежде гнившие мерзкими страстями, ныне благоухают благовонием Святого Духа и чистоты. Все зазеленело, все расцвело, все заблагоухало… Но к этому еще нужно добавить и более простое, житейское объяснение. Ведь, естественно, припоминается при этом широко распространенный обычай при встрече дорогих или высоких лиц украшать путь живою зеленью, «арками» из зелени, букетами цветов. Почему это? А этим выражается радость души, расцветающей, оживающей при виде любимых лиц. Так и здесь: если, с одной стороны, зелень говорит об оживляющем действии Духа Божия, то навстречу идет и радостно оживающая душа человеческая. Это говорит об ответной радостной любви людей.
Третье объяснение дается такое: зелень напоминает Мамврийский дуб зеленый, под ветвями которого праведный Авраам встретил Пресвятую Троицу.
Можно еще дать и такое объяснение: Бог — есть жизнь, и самая блаженная. В день Троицы людям снова открылась эта жизнь, — открылась истина Пресвятой Троицы, и через это люди призваны к участию в жизни Ее, жизни цветущей, прекрасной, как прекрасны цветы.
И еще: со времени грехопадения рай был закрыт для людей. В Вознесении он открылся для всех облагодатствованных, освященных, святых (о которых и будет память в ближайшее воскресенье), которые воспользовались уже плодами дела Христова и освятились благодатию Святого Духа. А рай и в житиях святых представляется — и есть — не только место духовной радости, но и духовно–телесной. Там и свои цветы, и свои плоды, и райские деревья (см. «Жития святых» от 6 февраля).
И все это началось, возвратилось человечеству с Троицына дня, с пришествия Святого Духа.
Еще: день Пресвятой Троицы есть день полной победы Христа Спасителя над диаволом, день начала освобождения мира из–за вражьего рабства; а победителю в древности возлагались лавровые венки.
Но Христова победа — есть наша победа.
Венцы, цветы и венки надеваются невесте и жениху, особенно невесте. Ныне, в Троицын день, совершилось обручение души человеческой с Богом через Духа Святого, в таинстве брака имеющей принести плоды добродетелей. Ныне душа — «невеста» Христова. И еще: ныне Сам Царь Небесный венчал главы апостолов в сионской горнице венцами огненными.
А сверх всего этого, венки напоминают о венцах мученических, за Святую Троицу, за Христа, за спасение души, во славу Бога; в Царстве Троицы членов его ожидает не только слава, но сначала еще и подвиг, борьба, крест, — которые увенчиваются мученическим венцом. И Спаситель сначала пострадал на кресте, — а потом прославился.
И при погребении Церковь поет: «В путь узкий хождшии прискорбный, вси в житий крест, яко ярем (ярмо) вземшии… приидите насладитеся, ихже уготовах (Христом) вам почестей и венцев небесных».
Наконец, дается и такое объяснение. В Ветхозаветной Церкви в день Пятидесятницы евреи украшали свои дома, а также и синагоги цветами и зеленью в воспоминание того, что при Синайской законодательстве они жили не в городах, а в палатках на лоне природы. И доселе во многих местах они делают возле домов своих особые палатки, куда выходят на Пятидесятницу жить; и при этом украшают их зеленью. Но все ветхозаветное имело прообразовательный смысл для Нового Завета. Египет — страна рабства страстей, пустыня — символ освобождения и бесстрастия. Там Ветхий Завет и закон на Синае; здесь Новый Завет и новые законы, о чем и начинается чтение Евангелия со вторника (Нагорная беседа). Тьма — и здесь огонь… Там Моисей — здесь Христос… Поэтому в догматике 2–го гласа поется: «Преиде сень законная, благодати пришедши… вместо Моисея Христос, спасение душ наших».
В этот день евреи приносили в храм начатки плодов для освящения (Лев. 23, 16—21).
На севере к этому времени ничего еще не созревает. Об этом есть указание у святителя Григория Нисского: «Иудеи, украшая кущи листьями и плодами, — сим самым изображают Новозаветную Церковь, произрастшую после закона».
Самое важное
Став на свое место в храме на клиросе и ощущая радость, я, однако, думал: «Это лишь — предвкушение благодати, а самое главное должно быть завтра на литургии и вечерне». И я это ждал… Однако не настраивал себя и даже не ожидал непременно этой благодати, — а представлял все благой воле Самого Дароподателя. Дар есть дарование, а не вынужденная милость. И, мало того, я постарался даже смирить себя: не просить ничего и приготовиться к тому, если не будет никакого дара. Вспоминается случай, как одна духовная дочь епископа Феофана Затворника говела на первой неделе Великого поста и все исполнив, как следует; и в причащении получила великую радость… А на страстной неделе делала все то же, но был холод на душе… Обеспокоенная, она обратилась к епископу Феофану с вопросом; и вот он ей ответил, что мы должны делать со своей стороны все, — а требовать не имеем права; ибо дар есть дар, благодать есть действительно благодать… Да и может ли такое убожество, как человек, требовать чего–либо от Бога?
Братия
Перед началом всенощной в церкви были уже два монаха. Я, немощный, не имею должной любви к людям. Но в этот раз совершенно легко я вдруг ощутил прилив любви к ним: с улыбающимся лицом я говорил с ними. Была любовь. Они были мне братьями. Это ощущалось ясно.
У одного же из них, по некоторым причинам, было невесело на душе. Но радость и любовь победили тяжелое чувство и во мне, и в нем. И считаю это не случайный для праздника Святой Троицы, — а чрезвычайно важным и характерным. Об этом я еще после скажу. Сейчас лишь запомним о «любви» и «братстве».
И опять невольно вспоминаешь о подобных чувствах на Пасху. «Пасха, радостию друг друга обымем… Рцем: братие!..»
Вера и жизнь
Я описываю настроения, как они рождались постепенно в душе, — и хотя они не связаны систематически одно с другим, но зато все связаны тесно с праздником. Пишу так же и далее. Вдруг блеснула мысль: вера в Господа Иисуса Христа и жизнь во Святом Духе. Какая великая разница в степени. Вот протестанты и сектанты говорят: «Веруй в Бога Искупителя, — и довольно: спасен!» Конечно, и это очень хорошо. Это начало. Если же разуметь веру глубокую, деятельную, бьющую живою водою в сердце и жизни (Ин. 7, 38), тогда вера будет равнозначна духовной жизни, жизни в Духе (Ин. 7, 39). И тогда сюда относятся слова Господа: в том жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинною Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Ин. 17, 3).
Но есть и другая вера — холодная. И не нужно думать, чтобы это было редкостью. Это может быть и в каждом из нас. И бывает.
Разве мы не знаем примеров, когда веруешь со всею несомненностью; «знаешь» и Бога, и Христа Господа; а на деле творишь иное? Или не творишь нужное. Вера лежит «мертвым капиталом», — бесплодным, не дающим прироста, как у имевшего один талант (Мф. 25, 15—28).
Или вот наглядный пример налицо: пусть это легко. А как дойдет до дела молитвы — лень, трудно отдать лишних минут десять.
Да «знание» и «жизнь» — две вещи, далекие друг от друга. «Вера» и «жизнь» во Святом Духе — еще дальше.
И это я ныне почувствовал вот в какой связи. Я уже писал, что после отдания Вознесения Господь Иисус Христос как бы «ушел». Я знаю, что Он есть, но Он ушел из общения явною, — передав нас иному Утешителю и Наставнику — Духу истины (см.: Ин. 16, 7). И теперь должна начаться новая жизнь, посеянная Духом Святым. Но настоящая живая жизнь только еще должна начаться. Это мне было очевидно. Между тем «вера» уже была: я верую во все, что было со Христом. И, однако, это лишь «введение» в жизнь. Это лишь есть дверь в школу жизни. Аз есмь дверь, — говорит Господь (Ин. 10, 9). А жизнь это борьба с ветхим человеком, страстями, распинание себя, падения, покаяние, восстания, моления, горения, охлаждения, принуждения, печаль, скорби, радость. Все это есть рост человека духовною. А вера есть лишь основа, фундамент к этому. Вот поставили фундамент, но он ни храма, ни дома еще не составляет. Нужно на нем строить. А это устроение и есть жизнь во Святом Духе.
Кто Павел? Кто Аполлос? — говорит апостол Павел. — Они только служители, через которых вы уверовали, — и притом по скольку каждому дал Господь. Мы — ничто. А все — Бог возращающий….Вы… — Божие строение. И никто не может положить иного основания, кроме положенного (Богом Отцом), которое есть Иисус Христос (1 Кор. 3, 5–11; Деян. 4, 12).
Поэтому как элементарны, новоначальны бываем мы (или протестанты), когда «успокаиваемся» на вере. Нет, это не святой мир, это детское бездельное лежание. Благословенно святое «беспокойство».
Одного крестьянина звали к себе сектанты–штундисты, — это он сам говорил мне:
— Ты у нас мир душе найдешь! Успокоишься!
Он не пошел.
— Да ладно ли еще, что успокоишься? — ответил он.
«Имеешь ли ты право на это? Ведь это значит «отдыхать», а нужно работать над душой своей. А сколько грехов–то в нас!»
Совершенно верно.
Даже в католицизме хотят «успокоить», — но только иным путей, — не «верою», а исполнением известных предписаний, выполнением известного количества дел, упованием и переложением ответственности на авторитет церковных властей, дисциплины. И это, действительно, успокаивает паству: «Рим сказал, и дело кончено». Поэтому католики и дорожат папой: он им, по тысячелетней привычке и слабости нашей души, нужен как воздух. До времени: а остынут в вере и отрекутся, как отреклась половина протестантскою мира. И к этому «остужению» ведет тот же самый принцип опоры на чужой авторитет, при недостаточной собственной внутренней работе: душа, не упражняясь, чахнет: сначала остается привычка, потом бросают и ее.
Православие же требует преимущественно внутренней работы своей, — конечно по руководству Церкви. Эта работа тяжела. Свобода еще тяжелее. А нужно нести их; иначе погрузишься в «сон» хладной веры, то есть в безжизненность. А это путь к смерти.
На день Святой Троицы и пришел Строитель душ — Дух Святой.
И с понедельника начнется Его деятельность. Только еще начнется эта «перестройка дома». Отсюда, между прочим, объясняется одно по видимому странное явление, которое бросали в упрек еще магометане святому Кириллу равноапостольному, — когда он был вызван ими на спор о вере: «Почему у вас, христиан, споры и разделения в вере, а мы, сарацины, все одинаково веруем?» Святой Кирилл ответил сравнением: христианство — море, а все другие неистинные религии — мелкие ручьи, легко переходимые.
Мне приходит и другое сравнение и объяснение. Пока нет Духа Святого в сердце, душа мертва, спит или занимается ничтожными предметами мира сего. Мы говорим: «сонный Восток некрещеных азиатов». А если он и пробуждается, то на что–либо дикое, фанатическое: нашествие орд гуннов, татар, турок, арабов, в лучшей случае — на материальную жизнь. В душе же их, собственно, нет истинной жизни. Поэтому они не могут дать жизни и завоеванный народам; а постепенно сами умирают духовно. Остались еще лишь турки. Но и они слабеют. Когда я наблюдал их моление, то мне ясно было, что они не сыны у Господа, а рабы. Жизни нет. Потому они и не восприимчивы ни к добру, ни к злу. Элементарны. Размаха нет. Нет широты души. Поэтому у меня были такие наблюдения над христианами из евреев: пока они были в еврейской вере, — у них было будто меньше борьбы с собою; а в христианстве точно открылись «страсти», борьба, муки, покаяние, крест. Так и должно: прежде не было жизни; жили животной элементарной жизнью; закон мало требовал, душа спала. Теперь, в крещении, заложено было семя новой жизни, и оно начало расти.
Но всякое прозябение идет через гниение: зерно если не умрет, то и не оживет, — сказал Господь, — а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12, 24). И апостол Павел говорит: без закона грех мертв (Рим. 7, 8). А когда является закон, в данном случае уже и христианский, то грех, взяв повод от заповеди, производи всякое пожелание — грех ожил (Рим. 7, 8—9). Этим и объясняется обострение борьбы в крещеных. Это есть признак оживления, — большой свободы, силы и широты духа. Так даже и среди христиан: кто чем больше начинает стремиться ко спасению, тот больше испытывает искушений и борьбы. А самые великие искушения — святым. Мы же не можем вынести их. Так, может быть, и должно быть: вера во Христа Господа вознесшегося есть — но нужно еще жить. Для этого, а не для успокоения, пришел Господь и послал Духа.
Я огонь пришел низвесть на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся. <…> Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? — Нет! говорю вам, но разделение (Лк. 12, 49 — 51). Но меч (Мф. 10, 34).
Знать и делать, веровать и жить — вещи разные!
Облачение радует
Запели стихиры на «Господи, воззвах». И из них узрел новые мысли. Но о них, как и о всем богослужебном материале, напишу после. Интересны, содержательны паримии, особенно о пророках. К литии нужно было мне выходить. Какого цвета облачения надеть? Обыкновенно надевают зеленое. Иные прибавляют «набор» (то есть все мелкое, кроме саккоса) красный. Зеленое — жизнь; красное — через крест, бордо — признак власти, царей. Но мне зеленое показалось бы теперь слабым для такого торжества, торжественного «Царского» праздника. Ведь главное–то не в нас, хотя и для нас, — а все во Святой Троице: Ей ли не воздать славы? Зеленое — это жизнь преподобных отцов–пустынников, это «духовная жизнь». А нужна — слава Царству.
Поэтому я надел красное, алое, царственное, — а на другой день к красному добавил белый омофор, потому что он напоминает о белизне Святого Духа, являвшегося в виде голубя и пришедшего очистить человека. Белый, раскаленный — есть предел красного, огненного. Огонь переходит в свет. Но я хотел отметить иное. Облачившись в полное облачение пред «Хвалите имя», я ощутил и от этого радость.
Как хорошо, приятно и мудро, что Церковь изобрела прекрасные облачения! Они радуют сердце. И я сидел, точно сам был предметом празднования. Да! и облачения разные нужны в свое время в своем месте.
Ныне день «Царский», день «Царства», нужно и соответственное облачение. Сижу на кафедре и радуюсь.
Красота Господня!
Царство Троицы
Теперь я подошел к центральному пункту объяснения, — к главной сущности праздника, — а следовательно, и к главной «благодати» праздника. Нужно остановиться на этом немного больше.
В предыдущих главах мы уже помалу подготовились, кажется, к восприятию основной мысли праздника.
Самое имя праздника — «Троица», «Света Троица», говорит об этом. Но вот прежде я никогда не задумывался над этим наименованием: думал лишь, что ныне открылась вся Пресвятая Троица; но ведь в таком случае и крещение нужно бы называть также «Троица», ибо и там «Троическое явися поклонение», как поется в тропаре, — там явились все Лица Святой Троицы. И есть великое сходство между этими двумя моментами служения Господа — началом и концом его. Там сходит Дух на Него единого, по человечеству; на всех сойти тогда Святой Дух не мог, ибо Иисус еще не был прославлен, как говорит святой Иоанн Богослов (Ин. 7, 39), а слава Христа — и воскресение с вознесением. Ныне же Святой Дух сходит на всех верующих в Него. Итак, Пресвятая Троица — и в начале служения, и в конце; только в первой празднике имя несколько более общее: «Богоявление»; а здесь уже «Троицеявление», Троица.
Теперь остановитесь на следующем соображении: какое бытие самое высокое? Или кто из существующего — наивысочайший? А следовательно, какая высшая должна быть цель у сознательного человека?
Без труда религиозному человеку можно ответить:
Бог! воистину!.. Но остановимся на сем…
Правда ли, что люди действительно и почитают в душе, и проводят в жизни этот высочайший принцип — все для БОГА? Ну, хотя бы оглянемся на окружающий современный мир и на самих себя.
Современный мир живет самим собою, — и притом земными, низшими интересами своими. О Боге думают вскользь, лучшие помнят в некоторые моменты дня, другие — по праздникам… Но и это все — лишь прибавка к основе жизни, а не самое существо ее. Между тем единственно сущее, подлинное, само в себе существующее и источник всего прочего, высочайшее бытие есть лишь Бог.
И не вообще Бог, а именно Бог истинный, Бог в Святой Троице, Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой. «Троица Единица».
И от Него, Единого сущего и Единого благого и Единого блаженною, и источника блаженства, ушли созданные Им люди: с Адама до Христа человечество ушло от своего Владыки, Творца и Отца, и даже сделалось Ему врагами. Что же случилось? Царство Троицы было оставлено людьми. Люди забыли Пресвятую Троицу. И тотчас попали мы в чужое царство, — в рабство диаволу. Мы уже приводили слова Божественною Писания, где диавол называется князем мира сего (Ин. 12, 31; 14, 30; 16, 11). И так называет его Сам Спаситель: значит, воистину он был миродержителем (Еф. 6, 12) своей похищенной державы (Евр. 2, 14). Наступило темное язычество и глухое иудейство.
И вот возвратить род человеческий из этого плена, пленить плен (Пс. 67, 19; Еф. 4, 8), то есть освободить пленников и возвратить их — в свое отечество Небесное, в свое Царство Троицы, — дабы Ее Едину знать, и Ее Едину чтить и славить, Ей Единой поклоняться, — и было целью пришествия Христова. И это совершилось в день Троицы.
…Если мы, живя в чужих странах, стремимся возвратиться на родину, то что же можно представить, когда человечество возвратилось в Царство Троицы?! Какая слава и торжество!
Приходит такая мысль: ныне воцарение Царя истинною, Бога Небесною… Какая должна быть радость в Царстве! а особенно воцарение над потерянный прежде Царством: двойная радость. Вот какой смысл нынешнего праздника:
Поэтому–то в песнопениях и должна прославляться вся Пресвятая Троица: так и будет. Но так как Виновником этого восстановления был Сын Божий, то Церковь за это и будет славословить Его. Дальнейшее же завоевание и отвоевание плененного мира совершается Духом Святым, «Царем Небесным» — и Его славит освобожденная Церковь. Освобождение же Его Дух Святой совершил через двенадцать всего ратников, «полк ученический», — как говорилось еще на Вознесение, то есть через апостолов; и их ублажает Церковь. Теперь — Царство благодати, а Дух Святой — Царь наш.
В день Троицы лишь началось это освобождение и возвращение в Царство Троицы, а продолжаться оно будет до скончания мира.
Поэтому–то в таинстве крещения крещаемый (или крестный отец) отрекается от другого «подданства» — диаволу: читаются заклинательные молитвы о гибели врага, и совершается обряд отречения от сатаны, его царства и от всех дел — «дунь и плюнь!» на него с презрением!
Теперь люди возвращаются в свое отечество и делаются подданными своего Царя — Пресвятой Троицы. И как у всех подданных есть свой «вид» (виза, паспорт, печать), так и у нас, христиан, принадлежность к Царству Святой Троицы есть крещение — это не только символический знак обратного вступления в Церковь, а действительное положение благодатной печати на человека, с изменением его существа, сообразно новому Царству.
Вместо же «паспорта» может служить «метрическое свидетельство» о крещении.
В день Троицы возобновляется благодать крещения. Апостолы крестились огнем, Духом Святым, согласно предсказанию Иоанна Крестителя (Мф. 3, 11; Лк. 3, 16).
И мы в этот день «крещаемся» благодатию. В чем она? Возьму пример современный. Наступило время, когда мир снова уходит от Пресвятой Троицы: и неверием, и практическою, материалистическою жизнью. Хоть иди вновь проповедуй о Ней! Ужасное состояние мира! Пренебрегают, ни во что ставят Царственную Троицу! Чувствуем ли мы это?!
Благодать Троического Единства
На праздник пред Евангелием всегда поется одни и тот же антифон 4–го гласа: «От юности моея…». Суть его — краткое исповедание спасения: страсти… Сам спаси… Без Господа погибель… Слава Троице — Спасительнице. И последний стих уже о спасенной душе: «Святым Духом, всяка душа живится! И чистотою возвышается! Светлеется Троическим Единством священнотаине (таинственно)», то есть это же Царство Троицы, начинающееся еще здесь, на земле. Эти слова и представляются нам более всего подходящими для определения особой благодати, даруемой на Святую Троицу. Она (благодать) на Троицу многоцветна, как радуга, и разные виды ее можно подвести под общее вышенаписанное определение: оживление, вознесение, просветление, единство.
Постараюсь разъяснить и показать. Ныне — возобновление Царства Троицы в людях. А это означает воссоединение нас с Нею. Что же такое воссоединение? Нельзя думать, что это простое признание или холодная вера; нет, — это есть прилепление сердца, привитие ветви к лозе — Христу, а через Него и ко Святой Троице. Это прекраснейшее сравнение — ветви и лозы — дано Самим Спасителем в прощальной беседе (Ин. 15, 1—9). А в привитой ветви уже действуют соки Лозы, то есть Христа, а через Него, следовательно, и Святой Троицы. Значит, можно сказать, что единение вводит в нас жизнь Святой Троицы. И душа наша начинает отсвечиваться Пресвятою Троицею. Что же есть в Ней, а следовательно, — отраженно — и в нас? Это слишком многообразно; но главнейшее — Единство Божества при Троичности Лиц.
Такое тесное, непостижимо–существенное Единство, что при Трех Ипостасях — Един Бог! И этим «Троическим Единством» на день праздника Ее отражается и душа наша.
Откровение Троицы
Единение с Пресвятой Троицею — или, лучше, воссоединение Ее с нами, — имеет разные степени и виды, ведь все создано Ею, а не нами. Отец благоволил, и Сын снисшел, и Дух спасающий послан.
Первый шаг — это вера в Пресвятую Троицу. Вера есть общение с Нею, — как имеем мы общение через пространство друг с другом или даже с умершими. И в день Пресвятой Троицы Господь даровал мне особенную крепость и силу веры, то есть особое, большее общение. И потому в праздник я говорил проповедь очень одушевленно… «Огненно», — сказала богомолка. Это был дар праздника.
Вера легка для восприятия… Странные люди: им веровать в Троицу трудно для «ума». Как это не умно. (Но об этом я писал в особой рукописи: «О вере, неверии и сомнении».) Мне же легко веруется. И совершенно нет никаких препятствий. В этот день особенно легко веровалось! Все говорит о Троице. Даже иному трудно поверить чудному событию со мной. Смотрю на цветы в руках. Читаю 9–й час между литургией и вечерней. Стою на клиросе. Жду вечерни. И не знаю: как? Но мне в ней «зрится» Троица Пресвятая… Не умственными наведениями и выводами. А непосредственно. Как? Не знаю и сам. И пережил радостно. Смотрю на цветы, как бы на живые. И они говорят, — больше — точно отражают — Пресвятую Троицу. Всякое дыхание да хвалит Господа (Пс. 150, 6). Хвалите Его солнце и луна… Хвалите… дерева плодоносные (Пс. 148, 3, 7, 9).
И цветы хвалите. В цветах, но не в самих цветах, — а как бы «через» цветы?.. Но они не задерживают Бога Духа. А одно мгновение мне почувствовалось, что и небеса «исповедуют», «открывают» Святую Троицу. И «узрел» я: Бог — Един, но и Троичен! Непостижимо, но факт! И все это продолжалось с минуту или полторы. Причем я был совершенно спокоен: никакого экстаза не было ничуть… И постепенно исчезло.
Эта легкость веры, или близость Бога Троицы, в конце концов переходит в простоту премудрую: то есть в человеке мало–помалу [исчезает] «сложность», столкновение ума с верою; исчезает столкновение противоположных желаний, страсти, — образуется бесстрастие (у святых, конечно). И человеческий дух из падшего, расстроенного, сложного состояния возвращается в цельное, целое, единое, простое, богоподобное, Троице подобное состояние, где светит только чистота, святость, благодать Духа Святого. И тогда вселяется уже явно Святая Троица: Мы придем… и обитель… сотворим, — сказал Господь Спаситель ученикам (Ин. 14, 23). Так, — отчасти подобно тому, как в Троице при Трех Ипостасях есть Единство, — и в человеке, когда он возвращается в «простоту», «целость» (греческое слово [σώς] — означает и простой, и целый, и целомудренный, и неразбитый, и здоровый). А корень общий со «спасением» [σωτηρία], «спасаю» [σώζω] — Спаситель, следовательно, спасенный есть простой, — и наоборот, и целомудрие есть спасение; а противоположные грехи есть — «разложение», «разврат», разворот, возвращение в расстройство, а предел — и душевное сумасшествие, утерянное единство всего существа человека, всех его частей: духа, души и тела.
Вот явный образ Троицы: дух, душа и тело; они отделены и вместе, — и самое главное у них — человек — общее… Но, конечно, и это лишь отблеск Пресвятой Троицы.
Единство «согласия»
Так через Пресвятую Троицу человек приходит к простоте, а через простоту — обратно к Пресвятой Троице. Получается отсвет «Троического Единства» — человека с Богом и человека с самим собою. В праздник этот это даруется, но это же — затем, а не ранее, — продолжается и на других. Я же писал, что пред самою всенощною еще испытал чувство любви к братии (хотя это же испытывается на всякий праздник, а особенно на Пасху, но тут нет ничего противоречащего, ибо и в другие праздники даруется благодать Того же Духа Святого, Который ниспослан был в день Троицы. Но здесь начало Ее, источник, корень, и потому должно почувствовать Ее в нынешний день). И эта любовь к «братии» не случайна здесь, а связана тесно с праздником, — именно с «Троическим Единством».
Я это почувствовал ясно — «от обратного». Расскажу факт. Вследствие некоторых причин я расстроился на одного из братии. И уже не доброе (а, лучше сказать, просто злое) чувство пронеслось в душе моей… Но я тотчас же «сказал», или почувствовал: эта нелюбовь совершенно несовместима с Троицей… Это было не рассуждение, а ощущение, «зрение», факт.
На другой день было равнодушие к нему, — а это есть скрытая нелюбовь («не хочу видеть», — «не–на–видеть»), И опять ясно было: как я далек от Пресвятой Троицы!
Боже, как мы далеки! А христианство есть именно жизнь в Троице. А после пришли и мысли. В Пресвятой Троице такое «согласие», что оно даже не «согласие», а «Единство». Мы призваны ныне — в день Ее воцарения — жить с Ней, в Царстве Ее, жить, следовательно, Ее духом и началами; а это есть Единство в Троице. Мы же, окаянные, — плохие «подданные» Богу: не имеем любви друг к другу.
Разногласим. Враждуем. Все Лица в Пресвятой Троице живут «друг другом», а мы — равнодушны (в лучшем случае): нам «все равно» до «ближнего». Увы! какой же он «ближний», если мне «все равно», — он дальний, чужой мне! Бог — любовь (1 Ин. 4, 8); а мы — себялюбие. И лишь изредка, — как каплю небесную, Троическую, от Ее «Троического Единства» нисходящую росу, — почувствуешь на момент любовь, но потом она, точно небесная гостья — жар–птица райская, улетит. И снова остаешься во тьме бессветной хладности, в тартаре вражды и злобы.
Однако помнишь о ней, — тоскуешь, мучаешься, каешься, плачешь, просишь. И знаешь, что ты далек, страшно далек от любви. Видишь, что «сам» не можешь ничего сделать с собою; значит, она есть Божий дар. Дар от «Троического Единства». И дар высочайший.
Она–то и способна «сливать» людей воедино; давать «согласие», по образу Пресвятой Троицы. Поэтому в кондаке так и поется: «…егда же огненныя языки раздаяше, в соединение вся призва, и согласно славим Всесвятаго Духа» — как источника объединяющей любви. И святые достигают этого богоподобного, Троице подобного единства. Кто не знает радостной ласки преподобного Серафима? А мне дано было своими глазами видеть подобную же радостную любовь — ко всем, и хорошим и дурным, — у блаженного старца о. Исидора Гефсиманского. У него все бывали. И все считали его «своим». Впоследствии некоторые из них были большими трешниками. И он их знал еще тогда, несомненно, как прозорливый; но принимая ласково. Один такой епископ впоследствии был самым видным «живоцерковником», — а у него был духовный сыном. Воистину он, как солнце, сиял на добрых и злых — богоподобно!
Мы же лишь в зачатке, в семени, получаем этот дар. И на Пресвятую Троицу он дается нам, как «залог», как «задача», как закваска (Мф. 13, 33). И нужно еще развивать его. Бороться. Поэтому неудивительно, что мы скоро выпадаем из этого «будущего» состояния: оно еще лишь «призвание» наше, а не состояние, не факт. Да так и в кондаке говорится: «В соединение вся призва» лишь, и дал силы к животу и благочестию (2 Пет. 1, 3), Духа Святого, от Своей «Божественной силы». И путь к этому долгий. Вот главные его этапы по апостолу Петру. Вера, добрые дела, рассудительность (знание), воздержание (аскеза, пост, бдение), подвиг терпения, непременно в благочестии (то есть в благочестивом, в кротком духе, ради Бога), братолюбие (то есть хотя бы сначала к своим братьям) и уже наконец—любовь ко всем (2 Пет. 1, 5–7).
Вот где любовь Троице подобная: на конце! И это не мои указания, а святого апостола Петра. А он уж хорошо знал, что писал: от Духа говорил. И тогда лишь мы становимся причастниками Божеского естества (2 Пет. 1,4), или Святой Троицы. Таковым «открывается» свободный вход в вечное Царство Господа. Да и как иначе? Можно ли войти в Царство любви недоброму? Мы и туда бы внесли холодность, и зависть, и нетерпеливость, и вражду. Мы и рай сделали бы адом.
Отсюда, между прочим, самый неопровержимый вывод: только через веру и общение с Богом в Троице (в христианстве) возможно подлинное единение (сердечное, фактическое и практическое) между людьми. Поэтому — если между так называемыми «христианами» идет вражда — это признак прекращения общения их с Пресвятою Троицею, даже и потеря веры в Нее; первое — практическое неверие в Троицу, а второе — и теоретическое.
Современный мир опять потерял веру в Пресвятую Троицу, а потому и выпадает из атмосферы любви! Эгоизм — личный и национальный — стал «двигателем жизни», а прежде «Дух Святой был Жизнеподателем». И никакие попытки устранить разногласия и вражду путем культуры, науки, союзов и лиг, и экономики, — не в состоянии объединить людей искренно и глубоко! И дело будет идти к катастрофическому концу, — когда совсем любовь иссякнет (Мф. 24, 12). Воцарится эгоизм и царь его — диавол. Возвратится опять «держава» князя мира сего. Но тогда уже придет Судия миру — Сын Человеческий!
…Кстати, в день отдания Пятидесятницы Евангелие положено читать именно о любви, — и специально благодатной, а не естественно «языческой», которую и «грешники» имеют, то есть не о любви к своим, не о любви к любящим, а о любви ко врагам (Мф. 5, 42—48). Боже! какая высота!.. Голова кружится. Сердце, когда приходилось лишь «касаться» той высоты, терзается. А в этом–то и состоит богоподобное состояние христианина благодатного.
Вот какова связь Пресвятой Троицы и любви. Церковь и есть воспитательница этой любви. Следовательно, Церковь готовит нас к Троическому единению — и между собою, а потом — с Богом. Вне Церкви — нет спасения. Поэтому вне Церкви, при всех попытках, будет лишь разложение: от Вавилонской башни — до конца мира. Загордились люди тогда: построим… до небес… сделаем себе имя… (Быт. 11, 4).
И за это сами были рассеяны по всему миру.
«Егда снишед языки (речи) слия (смешал, спутал), разделяше языки (народы) Вышний…»
Грозный урок!
Но и одно единение в «организации» Церкви — не спасает, ибо это тоже вид — «себя». Не форма нужна, а дух любви, — он и составляет суть жизни Церкви. Поэтому католичество, хвалящееся стройностью организации папства, не удержало целой половины протестантского мира. И дальше не удержит.
Так и в Православии: не столько каноны важны, их буква, — сколько дух канонов: благодатно–любовный строй жизни. Но и непризнание канонов свидетельствует об отсутствии любви.
Итак, Церковь на земле есть отображение Царства Троицы. Как и пророк Моисей построил скинию по образу, который был показан ему на горе (Исх. 26, 30), так и новозаветная скиния, Церковь, создана по образу небесному, Пресвятой Троицы. И Дух Святой через нее теперь «открывает путь во святилище» и даже в самое «святое святых» — ко Пресвятой Троице.
Поэтому и принцип «соборности», — основанный на любви, смирении, — ведет к истинному единству. Итак, Пресвятая Троица требует от нас и веры, как общения с непостижимым Богом в Троице, и святости, как возвращения к богоподобной простоте бесстрастия; и любви, как отображения Единства Ипостасей, и смирения, как свойства противоположного разлагающей гордыне.
Державное утверждение
Таковы основные дары «Троического Единства». Но мне хочется вспомнить и о частных дарах, почувствованных мною в этот праздник. Я назову их благодатью «утверждения». Переживалось это так: мне в этот именно день хотелось просить у Господа благодати «твердости», крепости духовной силы.
Почему это? Это переживал я ясно… Дух Святой из расстроенного, расслабленного, разложившегося состояния возводит в состояние противоположное: благоустроенное. Как бы так: из кучи кирпичей разрушенной) здания строится дом, — по плану, стройный, крепкий.
С «Троицы» Дух Божий начинает созидать человека. И у других заметил подобное же: когда пелись стихиры о Боге Троице, о Лицах Ее, то один русский богомолец (интеллигентный) слушал особенно сосредоточенно, серьезно… «Твердо» тоже… И сам, когда поешь о таких возвышенных вещах, чувствуешь серьезную мысль, благоговейное, строгое настроение.
Может быть, это — оттого, что ты стоишь пред престолом «Царя царей», Пресвятой Троицы, как поется в ирмосе? «Со страхом Божиим». Ведь если на вознесение и ангелы со страхом предстояли, когда возносился Христос Господь, — то тем более ныне, когда человек приемлется к участию в жизни Троицы! Как же не быть в благоговейном состоянии — страхе?
Но я не о «страхе» лишь говорю, а о пережитой «твердости» — желании ее, — так что даже просил этого и после, как дара праздничного.
«Господи, даруй мне утверждение!» — И мне чувствовалось, что Господень Дух дарует это ныне еще прежде (не по существу — ибо любовь, конечно, выше) — в порядке восхождения нужна решимость от себя и сила от Духа… И среди даров Святого Духа есть такой дар: и почиет на Нем… (на Господе Иисусе Христе, — а от Него и на человеках Его) дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия, — говорит святой пророк Исайя (Ис. 11, 2). И апостол Павел говорит: дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия (2 Тим. 1,7). Посему: не стыдись свидетельства Господа нашего Иисуса Христа, ни меня, узника Его (2 Тим. 1,8). И я страдаю так; но не стыжусь. Ибо я знаю, в Кого уверовал, и уверен, что Он силен сохранить залог мой на оный день (2 Тим. 1, 12).
…Теперь немного проясняется и дар — твердой, ясной веры, и знаю, в Кого я веровал, — которую ощутил и я в день Пресвятой Троицы; она, вера, дала и твердость настроения. Ведь вера есть откровение. Вера в Пресвятую Троицу есть откровение Ее Самой нашему духу («касание»). Твердая вера — твердое откровение. Оно и утверждает душу… И так Сама Пресвятая Троица дала такое утверждение. А так как Она Сама есть высочайший вид утверждения — полное Единство Трех, то можно сказать, что это «утверждение» тоже есть отсвет «Троического Единства», этой основной благодати дня.
Еще думается: ныне день Царства Троицы… И мы участники ныне в сем Царстве… Мы ныне род избранный, царственное священство, люди, взятые в удел (1 Пет. 2, 9). Вместо избранного народа еврейского ныне христиане — избранники, — ибо они приняли «подданство» в Царстве Троицы…
И хотя это дается лишь опять в «задатке», в «закваске», и лишь на один этот день избранники приглашаются в «Царские чертоги» как сыны по благодати, — а после они еще должны заслужить, заработать этот дар, — но все же они ныне — «цари»: вы бозе есте, и сынове Вышняго ecu, — пророчествовал еще царь Давид (Пс. 81, 6); а Спаситель отнес это к верующим (Ин. 10, 34).
Твердость — это царственное чувство власти; и про Спасителя говорится: слово Его было со властию, Он учил, как власть имущий (Мф. 7, 29).
И апостол Павел заповедует Титу: Господь избрал Себе народ особенный, ревностный к добрым делам. И ты говори, увещевай и обличай со всякою властию, чтобы никто не пренебрегая тебя (Тит. 2, 14–15).
И вообще истинная благодать Божия делает людей духовно твердыми, а не слабыми: слабость от безблагодатности… Правда, есть твердость и естественная, лишь на низшие, «душевные» стороны жизни, и притом сочетается обычно с тщеславием и гордостью, — каковые, в сущности, есть признаки духовно слабой души… И нередко бывает, что эти так называемые «сильные люди» в делах своих оказываются совершенно слабыми, когда дело касается — спасения, смирения, постоянства в добре, любви и т. п. И даже падают, теряются, унывают. И оказывается, что их «царственность», «властность» была не от Бога, а от естества; а все, что не «во имя Отца и Сына и Святого Духа», что не от Его «державы, Царства и силы», — все мнимо, призрачно. Поэтому мы знаем, что святые, несмотря на всю их кротость и любовь, производили впечатление [на] людей не только сильных в подвиге своего спасения, но и на других. Это — непостижимые, необыкновенные гиганты! Читаешь жития святых, устрашаешься их подвигов! И на нас они действуют с силою: «боишься» их!
И я сотни раз убеждался на опыте, что только святые подлинно «велики» и даже «страшны». А так называемые «великие люди» не производят великого впечатления… «Победить себя — величайшая победа», — говорили еще римляне, вслед за Премудрый: долготерпеливый лучше храброго; и владеющий собою лучше завоевателя города (Притч. 16, 32). Поэтому, когда я встречался с о. Иоанном Кронштадтским, или о. Нектарием, или о. Германом, сразу чувствовал себя «маленьким учеником» перед великими учителями. Ни ученые, ни вожди, военные, ни так называемые «великие люди» не производили такого впечатления.
Христианство — и особенно в достижении святости — действительно делает людей «царями», при всей своей личной кротости.
Припомнишь, как вели себя пред так называемыми «царями» мученики! Какая истинно царственная свобода и твердость! Мучители казались жалкими пред ними. Таковыми делает Святая Троица Своих сынов Царствия (Мф. 13, 38), детей Божиих, которые получили сию власть не по естественному рождению, но потому что от Бога родились, — читаем на Пасху (Ин. 1, 12–13).
От Бога родились…
Точно впервые слышу эти слова. Не только от царей земных (а это обычно считается высоким), — а от Самого Бога родились. Это Евангелие читается на день царя праздников, в Пасху, когда Господь царственно воскрес.
«Господь воцарися (воцарился) в лепоту облечеся (облекся)», — поется каждый воскресный прокимен. А с Ним воцаряются и люди. И сие Царственное, более — «Божественное» — возрождение, или рождение, совершается Духом Святым, как сказал Господь Никодиму: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Ин. 3, 5). А доселе были «рабы» — диавола. Ибо он сам, потерявши истинную свободу, насилует и людей. Истинная свобода, «простор» души — лишь в христианстве: кроме него — везде «рабство». Отца Бога не знают. Это я видел и на магометанах в мечети, — даже на их молении. Да и теперь люди себя боятся, так называемою «общественною мнения», таких же ослов, как ты сам, — припоминается изречение святителя Иоанна Златоуста. И только перешедший из царства диавола в Царство Троицы получает истинную свободу, и силу, и власть, и дерзновение. Это и есть то «утверждение», о коем я все стараюсь хоть описательно сказать.
Поэтому во время грехов человек, теряя дерзновение Божественное, перейдет в высокую дерзость, тогда Бог «низлагает» гордыню, чтобы «вознести» опять «смирением» (песнь Богородицы).
И истинное смирение — величайшая сила! И если хочешь быть в Царстве Троицы — смиряйся: только Богом, Пресвятою Троицею люди сильны.
Возносящийся смирится, смиряющийся же будет вознесен, — сказал Христос (Лк. 18, 14).
«Бог создал мир из ничего… Ни–че–го не было! — говорил мне батюшка о. Нектарий. — Так и человек: когда он обратится в своем сознании в ничто, тогда Бог начинает создавать из него великое». — Истинно!
…Поэтому, — закончу этот отдел, — и апостолы при приятии Святого Духа — «сидели», а не стояли, — как поется в церковных песнопениях. Долго я этого не понимал; а теперь в связи с мыслью о «царском» причастии Божественного естества (2 Пет. 1, 4) думаю, что и это было символом их царственно–благодатного всыновления Пресвятой Троице.
Теперь мы не сидим во время чтения трех молитв на вечерне, а коленопреклоненно просим. Это от того, что мы представляемся еще не получившими Духа, как и апостолы по вознесении поклонились Господу Иисусу Христу (Лк. 24, 52), а также и ради нашего недостоинства, по смирению. Но диакон тотчас же после каждой молитвы говорит: «Заступи, спаси, помилуй, возстави (подними) и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию».
И восстают.
Достойно примечания, что всю Пятидесятницу, от Пасхи до отдания Троицы, не полагается становиться на колени. Это даже повелено Вселенским Собором; ибо это время — Царственного освобождения. Это время с Женихом. Придут дни обычные, будут поститься и на колени становиться (Мф. 9, 15).
Переносите это на духовное состояние, «утверждение».
Дух премудрости и разума, Дух совета
Другая просьба в этот праздник была о даровании мне «Духа просвещения» (так я молился). И опять это мне пришло «само собою». Не помню совсем: в какой связи? Но Дух Божий воспринимается мною и как Дух «просвещения». Так у евангелиста Иоанна Богослова о Христе говорится, что Он есть истинный свет, просвещающий человека (Ин. 1, 9). Эта молитва читается в начале дня (в конце 1–го часа): «Христе свете истинный… да знаменуется на нас свет Лица Твоего…» И крещение называется «просвещением». Ясно, что просвещение связано с благодатию Святого Духа, — ибо Им просвещает Христос.
Пресвятая Троица есть — истинный свет; «во свете Твоем узрим свет» и мы (из великого славословия). Поэтому и благодать сошла на апостолов в виде огня. Просвещение же ума связано с чистотою сердца: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8). Далее была тьма язычества и идолослужения, или тьма детской веры иудейской, затемненной к тому же формами внешней обрядности и страстей. Теперь, входя в Царство света Пресвятой Троицы, люди просвещаются благодатию, — облекаются в светлую «брачную» одежду.
Нужные дары
Особенно оба эти дара — «утверждения» и «просвещения» — необходимы были апостолам. Ведь они посылались покорить весь мир: какая же нужна была им ревность, твердость и сила! Они должны были научить вся языки (Мф. 28, 19) — какая же нужна была премудрость! И все это дано было им именно в день Святой Троицы.
Поэтому и нам также нужны эти качества, чтобы действовать обращению людей к Царству Святой Троицы, — дабы приводить их в «Троическое Единство». Особенно и «утверждение» и «просвещение» нужны в расстроенное и темное время богоборчества, гонения на Царство Троицы (христианское, и именно — православное). Нужна великая ревность! Горение, как огонь, который сошел на апостолов. Апостолы (и их продолжатели) идут на войну за Царство Троицы. А на войне нужна горячая ревность и твердость, мужество духа.
Поэтому Господь и дарует нам этот дар «утверждения» в день «уловления вселенной».
«Дерзайте!»
Непрестающее славословие
На сем остановлю описание «благодати» праздника. Когда все это осознаешь, то сердце исполняется славословия. Оно есть необходимый результат всего ряда переживаний, описанных выше. Да и что иное может быть в день «воцарения»! Поэтому нужно ждать в песнопениях не просьбы, а прославления щедроподательной Преславной Пресвятой Троицы, спасшей мир. Так и есть в песнопениях праздника, так есть даже и за всеми обычными богослужениями. Послушайте службы. «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа», — начинается литургия. Мы — в Царстве Ее. «Яко подобает Тебе слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу», — первый же возглас на вечерне, утрене, литургии — после великой эктении. «Яко Твоя держава… и сила, и слава, Отца и Сына и Святаго Духа», — второй возглас. И далее.
Все — слава Троицы. И притом неизменно указывается на Царствие Ее, «честь», державу. Все богослужение переплетено славословием Царства Троицы. Теперь, с большим уяснением смысла Ее Царственного праздника, иначе произносишь эти возгласы: об этом даже можно бы написать немало; скажу кратко: в славословиях мы переживаем чувства — величия, достоинства (Бог славы царствует), твердости, как бы опоры (Всемогущий — за нами), успокоения, мира (во всем Его Царская воля). Но и благоговейного страха (пред Царем царей) и сознания своего недостоинства (пред Святым), и утешение от призванности (Его милосердием). И многое иное.
И этим славословием Церковь уподобляется небу, где ангелы непрестанно славят Святую Троицу, с трепетом взывая: Свят, Свят, Свят (Ис. 6, 3). Это есть первая «молитва».
Так и в молитве Господней — первое «прошение»: да святится, да славится Бог!
С этого начинается, собственно, и литургия: в древности она начиналась с «малого» входа, после коего входит архиерей в алтарь и первый возглас его (доселе он молчал): «Яко Свят еси Боже наш, и Тебе славу возсылаем Отцу и Сыну и Святому Духу». А после уместно добавили сюда Трисвятую песнь. И в день праздника Троицы нужно славословить спасающую, преславную Троицу.
Слава Святей, Единосущней и Животворящей Троице, Ей, Самой в Себе, слава и поклонение! А паче, что все Лица участвовали в спасении падшего человека в мире.
«Ты бо еси Царь мира и Спас душ наших — и Тебе славу возсылаем Отцу и Сыну и Святому Духу!» (возглас по 6–й песни канона).
Сущность «обычного начала»
Мы знаем, что называется «обычным началом» — это начальные молитвы везде: на полунощнице, часах (с 3–го по 9–й) и т. п., то есть от «Царю Небесный» до «Приидите, поклонимся…»
Я давно задумался над этими молитвами: почему их Церковь собрала воедино? почему так расположила? и часто повторяет? А обыкновенно повторяют самое важное и нужное, что должно усвоить. Чего же хочет Церковь?
Первая молитва: «Царю Небесный» — о Святой Духе, исшедшем из Царства Троицы спасать людей. Но здесь еще нет речи о Пресвятой Троице. Однако эта молитва нужна как начало к началу: без Духа Божия мы и помолиться, как должно, не можем (Рим. 8, 26—27). А дальше: «Трисвятое». Три раза «Святый», и повторяется трижды… — о Троице — плюс «Слава». Затем: «Пресвятая Троице…» плюс «Слава». Потом: «Отче наш» (о ней особо скажу после) с заключением царственного славословия Троицы плюс «Господи, помилуй» двенадцать раз, плюс «Слава». Наконец: «Приидите, поклонимся…» (опять трижды), — но эта молитва говорит уже об одном Христе Спасителе: «…Христу, Цареви нашему Богу!»
И между всеми ими вставляется столь частое повторение: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу», — трижды слава Троице.
Как видим, все молитвы, — кроме первой и последней, о Христе, — все говорит о Троице… Следовательно, совершенно ясно, что Церковь этим живет больше всего и сему же хочет научить чад своих. Она живет Царством Троицы. Ибо Церковь есть Царство Троицы на земле и ведет нас к Царству Небесному, Царству славы, к вечной жизни.
В «Приидите, поклонимся…» вспоминается о Христе потому, что Он есть Виновник воцарения Троицы. И люди, если бы и не знали никаких молитв, кроме «обычного начала», — знают и исполняют главное, самое главное. Потому мы у сербов видели, что, не понимая славянского языка, они как лишь заслышат: «Слава Отцу и Святому Духу», — так и закрестятся все… И прекрасно! Этим они исповедуют свою принадлежность к сему Царству Троицы: услышали «свое», «собственное», о своем Царстве.
А мы так привыкли к этим «обычным» молитвам, что не только «дьячки», а и все мы повторяем их невнимательно, тогда как надлежало бы их совершать более всего и благоговейно, и со страхом, и со славою.
Теперь сделаем вывод: если Воскресение Христово празднуется пятьдесят два раза в году, то сколько же раз славится Пресвятая Троица?!
Каждый день (по монастырскому уставу) «обычных начал» не менее двенадцати… В каждом по восемь «Троичных» молитв; итак, равно девяносто шести, не говорю еще о «Слава» и «Аллилуиа» после кафизм, псалмов и т. п., в отпусках, между тропарями, пред богородичными… Их еще десятки раз. Всего в день до вечерних молитв «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу» — до ста двадцати раз, то есть сто раз в день продолжается ежедневно праздник Троицы.
Ясно, что в этом суть нашей веры!
И думается: не много ли мы «просим»? А Церковь наша учит больше славословить, — именно Пресвятую Троицу. Нужно сему учиться и нам! И эта молитва — угоднее всего Пресвятой Троице.
Ныне нужно проводить мысль не просто о Христе Спасителе, а главным образом о Пресвятой Троице: в этом христиане и христианство. Недаром в Сергиевой Лавре первый храм — Троичный.
И преподобный Серафим в Дивееве строил в честь Пресвятой Троицы; кажется, и в Сарове создали после него храм Живоначальной Троицы.
Конечно, к этому ведет (так и должно) проповедь о Христе, Сыне Божием, но, слишком закрепляя мысль на Нем, проповедники точно затеняют главное, для чего приходил Он: возвратить людей в Царство Троицы! А многие еще «принимают» Христа, «как Учителя», но уже Пресвятой Троицы не могут воспринять так уклончиво. Здесь решительно ставится вопрос: наш?.. или от супостатов наших? (Нав. 5, 13).
И апостолам дана была заповедь научить не вере во Христа, — а крестить во имя Отца и Сына и Святого Духа. И мученики страдали за Троицу. Поэтому и при хиротонии поется: «Слава Тебе, Христе Боже, апостолов похвало и мучеников веселие, — ихже проповедь, Троица Единосущная».
Поэтому и в браке — о Святой Троице говорится много: возглас «Благословенно Царство», те же тропари, что и при хиротонии, «Отче наш» с славословием и последняя особая молитва к Троице о благословении.
«Брак есть служение Пресвятой Троице», — сказал оптинский старец Нектарий одной матери. И православные люди всякое дело начинают «во имя Отца и Сына и Святого Духа», крестясь трижды.
Так и подобает!
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу! Аминь!
Четыре царства
Мне пришли мысли о молитве Господней, и все — в связи с Троичным Царством.
…Я увидел в ней молитву одну, связанную единою мыслью. Обращение, или призывание (Отче… Небесный) и первое прошение: да святится имя Твое, Царство Троицы.
Второе прошение: да приидет Царствие Твое, от Тебя — к нам; это Дух Святой, вводящий в нашу жизнь Царство Троицы. Это есть начинающееся Царство славы, — но пока оно в зачатке, а раскроется в вечной жизни; поэтому не сказано «на землю» да приидет, — а вообще да приидет, всегда и во веки.
А вот далее уже — о земле: да будет воля Твоя, яко на небеси (в Царстве Троицы) и на земли. И хлеб дай для самой необходимой нужды… А особенно прости грехи: они мешают водворению Твоей воли, Твоего Царства.
Эта молитва «Царства благодати» — «воинствующей Церкви». До конца мира.
…А наконец: не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго, то есть избавь от четвертого царства — диавола: не дай выпасть из Твоего Царства в державу рабскую князя мира сего!
Славословие утверждает и обрядность: ведь теперь — Твое Царство, мы — Твои сыны Царства. Твоя власть, Твоя сила, Твоя слава! — А Церковь добавила: «Отца и Сына и Святого Духа».
Итак, вся молитва говорит о Царстве Пресвятой Троицы в трех ее ступенях: в Самом Боге, и людях — в полноте — будущее, а теперь — пока еще в здешней жизни.
А четвертое царство — лукавого, от которого да избавит и нас Господь! На этом закончу писать о «благодати» ПРАЗДНИКА.
Благодарим Спаса Господа
Всенощная шла… Шла жизнь и в душе… Вдруг мелькнула мысль: нужно благодарить Христа Спасителя!
Ведь все эти великие и малые дарования только ради Него даны нам от Отца… За Его «дело» — от воплощения до вознесения. Ведь тогда, до Пятидесятницы, люди ничего «хорошего» от себя и не могли принести… Господь возлюбил нас, еще врагов сущих. Если бы не Сын Божий, — нам не было бы помилования!
Да и теперь Господь посылает нам Духа Божия только во имя Сына Своего. Даже и наши так называемые «добрые» дела угодны Богу Отцу только тогда, когда они творятся во имя Его Сына Господа Иисуса Христа. Главное, что Он Сам «ходатайствует» о нас. Так прямо и говорит апостол Павел: главное же в том, что мы имеем такого Первосвященника, Который воссел одесную престола величия на небесах и есть священнодействователь святилища (Евр. 8, 1—2). Христос Первосвященник со Своею Кровию однажды вошел во святилище небесное и приобрел вечное искупление, Духом Святым принесши Себя непорочного Богу. И потому Он есть ходатай Нового Завета, дабы вследствие смерти Его, бывшей для искупления от преступлений… призванные к вечному наследию получили обетованное, то есть прощение грехов (Евр. 9, 11 — 15, 28).
Так все ясно и определенно, что и добавить ничего невозможно! Потому и Сам Он говорит: пойду и пошлю… Утешителя (Ин. 16, 7). Поэтому Церковь, прославляя Христа Господа среди Лиц Пресвятой Троицы, иногда выделяет Его одного, ставя впереди Отца и Духа; ибо так и было, если не считать еще более «первого», то есть «благоволения»… Поэтому мы и слышим такие возгласы за службою: «Щедротами Единороднаго Сына Твоего, с Нимже (Ты, Отче) благословен еси, со Пресвятым…» — перед «Верую…», где и говорится о спасении Сыном и Святым Духом; и потом совершается Евхаристическая жертва Его. «Милостию, щедротами и человеколюбием Единороднаго Сына» — перед каноном утрени. «Благодатию и щедротами и человеколюбием Единороднаго Сына Твоего» — перед причащением; ибо Его Тело и Кровь, Его дар, Его страдания искупительные. И так далее.
Но особенно сильны — два места: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа», а уж потом — «любы (любовь) Бога и Отца»; и наконец, — как результат всего этого, — «и причастие Святаго Духа, буди со всеми вами». Это говорится перед Евхаристической жертвой, где воспроизводится и продолжается «искупительное» дело Христа Спасителя, — посему Он и упоминается в начале. Но особенно часто это впередипоставление Сына употребляется в возгласах отпусков. Священник: «Слава Тебе Христе Боже, упование наше (надежда), слава Тебе!» Лик отвечает: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу…»
И только ради Сына Бог стал «приступен», выше всякого ожидания, — человечество посажено на престоле Отчем… И теперь не мерою дает Бог Духа (Ин. 3, 34).
Скажу больше: Сам Сын Божий человечеством Своим мог принести Отцу Своему жертву Свою (человечество) не Сам по Себе, как Человек, а Духом Святым… Недаром в вознесении представляется: Отец — ожидающим («ждет»), Сын — возносящимся, а Дух — приготовляющим встречу.
Значит, Дух Святой как бы «вводит» Христа по человечеству к Отцу. До такой степени Божество и сотворенная природа были не равны, несоприкосновенны!
Это не моя мысль. Ее говорит апостол Павел: кровь Христа, Который ДУХОМ СВЯТЫМ (посредством Его) принес Себя непорочного Богу Отцу, очищает нас (Евр. 9, 14)… Он как Бог приносит Себя как Богочеловека; но и тут потребовалось посредство Духа Святого.
Поэтому и ныне мы можем обращаться ко Пресвятой Троице и молить о ниспослании Святого Духа, только взирая (опираясь) на Начальника и Совершителя веры (под верою здесь разумеется все христианское домостроительство) Иисуса, Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест… и воссел одесную престола Божия (Евр. 12, 2).
Поэтому, не дерзая непосредственно молиться Пренебесной Троице, смиренные монахи изобрели и полюбили молитву Иисусову; а Он уже дарует Духа Святого.
Тем более что Христос представляется «по человечеству» ближе нам, будучи и Богом и Человеком…
…Но нужно при этом добавить, что не следует представлять себе Христа Господа «человекообразно», хотя ради немощи нашей и для оживления мы изображаем Его так на иконах… Святые отцы не советуют «воображать» ничего в молитве, — а лишь чувствовать «близость» Бога живого.
Но самое главное объяснение призывания имени Иисуса заключается в том, что и теперь совершает наше спасение хотя через Духа Святого, но Сам Сын Божий; ибо Он Своими страданиями сделался не только Виновником спасения нашего в прошлой, в момент примирения; но с той поры был наречен Первосвященником (Евр. 5, 8—10). А первосвященник поставляется для приношения даров и жертв (Евр. 8, 3), то есть для спасения людей…
Он, принесши однажды жертву за грехи наши, навсегда воссел одесную Бога… <…> Ибо Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых (Евр. 10, 12 — 14), то есть Его жертва действует непрерывно до конца мира. И еще добавлю: имя Господа Иисуса Христа, в силу Божественной славы Его, такое всемогущее, как и слово Отца: рече, и бысть!
Вознесшись и обожившись в полноте, Он, призываемый, вездесущ и всемогущ.
Наконец: Дух Святой спасает, освящает, усовершает, — по образу Сына. Но для чего? Для того, чтобы потом, по мере их созидания (Еф. 4, 12; 2 Кор. 10, 13), приводить людей к Главе их — Христу Господу, ныне уже прославленному… А потом Начальник приведет всех к Отцу Своему и скажет: се, Аз и дети, яже Ми даде (Ис. 8, 18). И тогда предаст Царство Богу и Отцу (1 Кор. 15, 24). И чем человек более и более усовершается и входит в жизнь благодатную — тем более он начинает любить своего Главу — Христа Господа. Сему и учит Дух Святой: Он (Дух) прославит Меня, — говорит Сам Иисус Христос (Ин. 16, 14).
И чем более прославляются святые благодатию, тем они становятся христоподобнее, и более любят Его, сочетаваются с Ним, славят Его. Это вторая, и более главная, причина призывания Господа в молитве Иисусовой. Потому и преподобный Серафим призывал постоянно Иисуса сладчайшего и пел прославленного Христа воскресшего… Поэтому и в тропаре мы слышим это же прославление «Христа Бога нашего».
Сначала мне это показалось странным: на праздник Святой Троицы, казалось бы, нужно воспевать Ее Саму, а Церковь поет о Христе, Его славит: «Благословен еси, Христе Боже наш, Иже премудры ловцы (апостолов) явлеи, низпослав им Духа Святаго…» Но в свете вышеизложенных мыслей мне стало это понятнее: Церковь славит Виновника. Поэтому и на часах после «обычного начала» о Троице — опять обращаемся ко Христу: «Приидите, поклонимся и припадем… Христу Цареви и Богу нашему». Поэтому и на всенощной — «Слава Святей… Троице» — и тотчас же к Виновнику общения с Нею: «Приидите, поклонимся Христу…» Поэтому и литургию начинают — архиерей приглашает пением (у греков и сербов один он поет): «Приидите, поклонимся… Христу…» А уже потом возглас Троице: «Яко Свят…», «Слава… Отцу и Сыну и Святому Духу» и «Трисвятое»… Поэтому и кончается литургия «Благословение Господне (Отца)… Того (Христа) благодатию…», — а в отпуске (как и в начале) о Нем одном (с Богородицею и святыми) говорит: «Христос, истинный Бог наш» и т. д. И притом ведь сущность праздника состоит не только в Самой Троице, а и в возвращении в Царство Ее потерянных «сынов Царствия». Возвращение же это совершено и совершается именно Христом Богом нашим, — только через Святого Духа, действующего в христианах.
Следовательно, теперь славит самое главное ныне, то есть путь возвращения в Царство Троицы. Подобно этому, если бы какой вождь воротил себе и отцу своему плененное царство, то стали бы воспевать не столько отца, сколько сына — вождя (Христа) и Его главного военачальника и предводителя войск (Духа).
Так и — здесь.
И так — везде Христос, — но не непосредственно, а через благодать Святого Духа.
Везде благодать
Так мы дошли теперь до этой действующей силы — благодати Святого Духа.
Об этом уже говорилось достаточно. Но лучше всего это раскрыто у епископа Феофана Затворника в письмах к одному лицу в Санкт–Петербург против сектантства, напечатанных в сборнике «Письма к разный лицам по разным вопросам веры». А кроме того, есть чудесная, поразительная, — как откровение Святого Духа о Самом Себе — о благодати, — беседа преподобного Серафима с Мотовиловым. Поэтому теперь позволю себе написать лишь дополнительные выдержки из богослужебных книг, — говорящие, что теперь все творится благодатию.
Вот мы читаем правило ко причащению, к общению со Христом, что же мы встречаем? Конечно, чаще всего говорится о Христе: «…во мне (Господи) пребуди, якоже обещался еси…» (тропарь 5–й песни канона к причащению); «…и аз, якоже рекл еси, в Тебе» (тропарь 8–й песни); «…да буду дом Твой причащением Священных Таин, живущаго Тя имея в себе со Отцем и Духом…» (тропарь 9–й песни) и т. д. Но как? Ипостасно ли (то есть лично, а следовательно, и Божественным Существом) вселяется в нас Пресвятая Троица? Нет, это «неприступно» для человека, существа тварного.
А как же? Ответ на это — в других песнях: «…Твоея благодати имел бы приложение… причащением Святых, Христе, Таин Твоих» (тропарь 6–й песни). На Вознесение я уже написал, что и мы «десную часть спасаемых» получаем через «причастие святых Таин» (молитва 3–я). А богомудрый Богослов Новый святой Симеон прямо называет Хлеб и Вино, Тело и Кровь Христовы — благодатию: «…Божественных бо причащаяйся и боготворящих благодатей, не убо есмь един, но с Тобою, Христе мой, Светом Трисолнечным (Троичным)» (молитва 6–я).
Итак, ясно, что Христос воистину здесь: Его Тело и Кровь, но не существом Своим, ибо Он — в Троице, а «благодатно», «благодатию». Что это значит?
У святого Григория Паламы (по поводу Фаворского света) есть различие: «сущности» от «проявления» (или от «энергий»), Бог по существу непостижим и невосприемлем, — а действует через Свою «энергию»… Но сей «энергией» есть ОН ЖЕ CAM…
Возьму такое сравнение — солнце: если бы мы с целою землею вошли в самую его атмосферу или материю, — мгновенно сгорели бы, как капля на океане огня испарилась бы. А удаленное на огромное пространство, оно своими лучами сообщается с нами, и видится, и греет, и живит… Что же такое лучи? Это то же самое солнце в действии, в «энергиях». Так и в спасении: всюду Христос Господь — Сам… Но не непосредственно существом (ибо оно по вознесении — преславно, Божественно), а «благодатию». Поэтому люди и называются сынами Божиими по благодати. Поэтому после таинства исповеди и причащения люди поздравляют друг друга: «С благодатию вас!» И мы в благодарственных молитвах читаем: «…во святыни Твоей теми сохраняемь, Твою благодать поминаю всегда…» (1–я молитва), — и самые Святые Дары называются Таинствами, — что обычно прилагается к благодати: «…буди же ми благодарение (равнозначно — благодать) сие в радость, здравие и веселие…» (4–я молитва).
И на литургии священнослужитель пред причащением молится тайно: «…приемлюще часть святынь Твоих, соединимся Святому Телу и Крови Христа Твоего, и приемше их достоине, имамы Христа живуща в сердцах наших, и будем храм Святаго Твоего (Отца) Духа». Это сказано в молитве, читаемой во время последней эктении, пред «Отче наш». А диакон тоже молится вслух: «Яко да Человеколюбец Бог наш, приемь я во святый, и пренебесный, и мысленный Свой жертвенник… возниспошлет нам Божественную благодать и дар Святаго Духа…» (3–е прошение).
При этом нужно добавить, что неправильно люди желают иногда видеть «человеческую кровь и мясо». Например, см. жития святого Арсения Великого, 8 мая, и святителя Григория Двоеслова, 12 марта. Это — неверно: в прославленном состоянии Господа Иисуса Христа все иное, — то, но не так… А люди хотят и Божественное в человеческое превратить… Как мы еще грубы! Недаром, когда так именно поняли Господа иудеи, Он сказал им: Дух животворит; плоть не пользует нимало; слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь (Ин. 6, 63).
Маловерующие протестанты делают из этого вывод, что Хлеб и Вино лишь символы, что Тело и Кровь нужно будто понимать духовно, образно, что будто «под» видом Даров является Христос. Так и еретики–несториане учили, что Христос не есть Сам Бог, — а «в» Него вошел, «с» Ним соединился Бог. За это Несторий и был анафематствован!
Нет! мы верим и знаем, что Хлеб и Вино воистину претворяется в Тело и Кровь Христа, что это есть Сам Христос: «…горе со Отцем седяй и зде нам невидимо спребываяй…», — говорится в тайной молитве пред самым причащением священнослужителей в алтаре.
Поэтому современные англикане «Высокой церкви» веруют правильно, отвергая учение протестантов и исповедуя, что это есть истинное Тело и Кровь Христовы…
Но как? и они, вслед за Господом, говорят, что этого нельзя понимать «плотски», — но веровать в истинность… Пусть непостижимо для плотского ума, — как и все — в Боге и Христе, вознесшемся выше нашего разумения… Веруем и исповедуем, «…яко сие есть самое пречистое Тело Твое, и сия есть самая честная Кровь Твоя», Господи. Аминь!
Троичное христосование
Пришло время чтения Евангелия о первой явлении воскресшего Христа апостолам, сказавшего им: пришлите Дух Свят (Ин. 20, 22).
Читая, я чувствовал необычную торжественность… Праздничную. Исключительную, подобную Пасхе. И содержание–то пасхальное. И здесь связь: как Христос воскрешен был Богом (Деян. 2, 24; 3, 26; 13, 30; 1 Кор. 6, 14) через Духа Святого (Рим. 6, 4; 8, 11), так Сего же Самого Святого Духа «предначинательно», как говорит святитель Григорий Богослов, Господь посылает ученикам Своим… А я уже писал о связи Пасхи и Пятидесятницы: это начало и конец одного и того же «боготворения» человеческого существа. Поэтому, собственно, и праздник один: Пятидесятница, — только имеющий в себе разные моменты. И песнопения всю светлость, все значение переносят на Христа, на Его смерть и воскресение; а ныне — вся Троица чествует; из Лиц же Ее — Дух Святой. Поэтому и центр молитвенный переносится на иную молитву после Евангелия:
И вдруг я почувствовал внезапный прилив торжествующей, победоносной, — это совсем особое, по сравнению с пасхальным ощущением, — радости! И, немедленно обратившись к богомольцам, твердо пригласил их:
— Все будем петь!
И громко, не спеша, торжественно все запели: о Царе Небесном. «Царю Небесный… Сокровище благих… Приидй и вселися в ны… и спаси души наша!»
Был подъем. И мне казалось, что это соответствует моменту на Пасху, когда люди начинают христосоваться.
Это было лобзание Духа Божия… Ведь и апостолы, приняв огненные языки Духа, были в таком восторге, что их за опьяненных сочли; и дальше христиане жили в веселый и простоте сердца (Деян. 2, 13–46).
И думаю, что это есть центральный пункт во всенощном богослужении!
После этого радость («твердая», если так можно сказать) меня не оставляла всю службу. И даже показалось мало времени для переживания ее, ибо канон пели сокращенно (не пели вторых ирмосов, ирмосы по единожды, тропарей не повторяли, и я опять увидел, как разумен церковный устав! Тем более что содержание его очень возвышенно и трудно).
Слепнущий ребенок
Это совсем не случайно… Во время богослужения жалобно плакал ребенок… Когда стали подходить помазываться освященный елеем, то я увидел, что у него глазки закрыты и, по–видимому, болят. Он горько–горько (так лишь дети умеют) плачет.
— Давно? — спросил я у матери.
Приехали за сорок верст. За милостью Божией! Прежде я точно не слышал его детского горя. Но в этот торжественный момент точно резнуло по сердцу: торжество Царства Троицы. Слава… Радость… И детское горькое горе. Слепнет невинное дитя… Как это мирится с праздником? Зачем это? Как связать со славою?! Представьте: идет победитель. Крики! Восторг! Трубы оркестров… Все радостны. И вдруг к победителю подходит мать с слепнущим ребенком. Ей не до торжества. Сердце беспомощно рвется за мучающееся дитя… С надеждой и она протягивает к победителю руки с кричащим от боли сыном.
И сразу торжество точно замерло во мне:
— Зачем? почему?
Потом они отошли… Больному я помазал глаза елеем… У меня пошли мысли. Мир–то еще страдает! Мир — больной, мы все — больные. Мы раненые после падения. И ныне лишь начинается спасение мира. А закончится оно лишь после второго пришествия, — когда будет Царство славы… Но скоро… я «забыл» почти это — мать с ребенком отошла от колесницы победителя… А народ снова окружил его и продолжая восторженно славить его. Всенощная продолжалась радостно. А после мне даже больно было за это торжество наше. — Как я смел так скоро забыть горе ребенка и его матери?!
Но потому–то нужен был Дух спасительный, Дух Утешитель! …Но это было лишь началом «ниспадения» моего.
А грехи где?
После всенощной я дочитал правило еще сносно. Но утром на другой день проспал дольше нужного, и канон с молитвами ко причащению прочитал грешно — торопливо, и на службе литургии не чувствовал подъема до самой почти вечерни… На брата монаха раздражался. Любви не имел. Где же тут до торжества?! Даже Евангелие почти не слышал…
Вчера на всенощной мне не хотелось о грехах и молиться: так было радостно, пасхоподобно. А ныне не хотелось радоваться: грехи опять стали всплывать… И так мучительно, явно! И особенно мучит, когда нет любви… это разъедало сердце в день Царства любви. Контраст получается: как должно? — и что есть?
…Нищий на Царском пиру. Калека на званом пиршестве во Дворце славы.
…Но я думаю, Господь и это допустил для лучшего уяснения смысла праздника.
Однако вечеря брачная идет. Служба продолжается.
Вечерние молитвы
Началась вечерня: после литургии — 9–й час — «Откровение». Об этом писал я раньше: это было в ином году.
…Зачитал, наконец, прекрасные молитвы святителя Василия Великого, на коленях.
…Вот тут я и понимаю: почему — «на коленях». Да нам ли, грешникам, не падать на колени? Ведь и у нас есть свой больной, слепой и плачущий безнадежно–тоскливо, беспомощно–жалостно ребенок — душа наша… Как не упасть пред Спасающим?..
Пережитое мною — вчера и ныне — подготовило меня опытно. И легко так и естественно сталось на «землю», — с «небесной» высоты вчерашнего торжества.
И стал я читать не спеша, как проситель, подробно все выкладывающий «Господину» — Господу свои многочисленные нужды. Без восторга, а ровно, спокойно… С верою! Ибо к кому же иному обращусь? Врачей больше нет! И с упованием я произносил слова славословия. Без пафоса, — а просто.
И мне хотелось долго говорить Господу.
И впервые за всю жизнь мне малыми показались такие длинные молитвы! Не «выговорил» нищеты своей… Но на душе стало спокойнее: выплакался немного (невидимо, без слез, — тихо стонала душа).
Потом — вторая молитва… И тоже такая прекрасная! Чувствую, что в душу начинает входить мир и уже умиление, по капельке… Уже и слезы где–то навертываются в глубине: нужно их сдерживать, недостойному… Немного громче стал читать… Потом третья… Самая длинная… И как хорошо, что длинная: до конца выговоришь душу свою!
И снова мало–помалу воротилось торжество славы. Опять славлю Троицу. Впрочем, не так, как вчера. А более сдержанно; но славлю. Если мы и плохи, то сами виноваты, а Святая Троица все же «всегда, ныне и присно, и во веки веков» славна и преславна!
Но, кроме всего, Она ныне и нас, больных, начинает спасать… Сугубая Ей слава! «Спаси и помилуй! Заступи, возстави! и сохрани нас, Боже», — просит диакон все три раза после молитвы. И мы с колен восстаем с надеждою. Поднимем голову, ибо избавление близко (Лк. 21, 28). Близко к тебе, человек, слово спасения: оно во устах твоих и в сердце твоем (Рим. 10, 8). Не нужно на небо восходить, ни за море ездить (Рим. 10, 6, 7).
Сам Спаситель к нам пришел… Сам Исцелитель и Утешитель послан к нам…
И потихоньку воротилась радость. Так перемежались волны упадка и восстания. Поздравляя братию, я говорил с радостию о празднике. Проповедь была горячая. Но опять волна упала: за обедом много ел. Веселые, но легкомысленные разговоры, потом — сон. И опять я видел небо — сверху волны, а илистое «дно» души.
…Рано еще торжествовать нам… Еще нужно «отвоевать» свою свободу, еще нужно вырвать себя из рабства страстям и диаволу. Война лишь началась. Благонадежная, но война.
Затем радостное повечерие. Но не одно, как бы следовало по уставу, а сочетание его с утреней Духову дню. Опять смесь от немощи. И радость «убыла». Почти ушла… Вечером я совсем лениво читал правила… А ночью видел скверное… Утром встал уже смиренным… Проявилась настоящая природа моя… Нужно было исповедаться во грехах… Вот они — «где грехи».
День освятителя. Духов день. Продолжение праздника и благодати
Так называемый Духов день есть особый праздник не только потому, что он отдельный, но и потому, что по существу своей «благодати» он совсем иной, чем Троица. Впрочем, лучше сказать: он, как в порядке празднования, так и по «благодати» праздничный, является «ПРОДОЛЖЕНИЕМ» — Троицына дня. А именно.
Все предыдущее приводит нас к тому, что после Пятидесятницы или даже с нее начинается проявление спасающей деятельности Святого Духа, или Царство благодати.
Посему естественно, что Совершителю сего спасения, Осуществителю, и посвящается первый же день за Троицей. Но еще можно говорить о продолжении духовной благодати… Мы видели, как во вчерашнее Царственное торжество постепенно проникали тревожные печали: от слепнущего ребенка до исповеди во грехах…
Я думаю, что это Господь попустил не случайно, — чтобы привести к более глубокому уразумению необходимости спасающего Врача. Спасение — исцеление или, точнее, лечебные средства найдены — Божественные силы к жизни и благочестию (2 Пет. 1,3). Но нужно ими воспользоваться. «Очиститель от скверн» пришел: нужно предать себя Ему в лечение. И понятно становится: почему Господь попустил пережить мне «рабское», болезненное состояние. Дано было почувствовать: к чему мы призваны; но от этого лишь явнее стали наличные язвы.
И понятно, что человек захочет исцеления от них. А это и подводит нас к Духу Святому, нас освящающему… Святитель Григорий Богослов говорит: «Дух Святой действовал, во–первых, в ангельских и небесных силах: их совершенство, озарение, неподвижность к злу — от Святого Духа. Потом действовал в отцах и пророках. После сего действовал в учениках Христовых; и в них — троекратно, по мере их удобоприемлемости, и в три различных времени: прежде страдания Христова (Мф. 10, 1—20), по воскресении Его — явственнее (Ин. 20, 22), и в день Пятидесятницы — существенно».
Освящение есть дело именно Третьей Ипостаси Святой Троицы — Духа, Который поэтому и называется по преимуществу Святым. Итак, мы должны предать себя на очищение Ему, на исцеление. «Прииди, вселися, очисти и спаси!»
Веяние тихого ветра
Какую же «благодать» восчувствовал я в понедельник? Опишу, что было нынешний год… Иногда бывало и иначе несколько. А другие годы ощущения были подходящие к нынешнему; только ныне ярче, заостреннее.
В Духов день уже не бывает такого торжества, как в Троицу. И народу гораздо меньше в храме… И веселие не чувствуется. И точно «тише». Если вчера был шум, как бы от бури (Деян. 2, 2), то ныне чувствуется веяние тихого ветра (3 Цар. 19, 12), как явился Господь пророку Илии.
Не только тишина в храме, но и в душах и даже в лицах немногих молящихся. Даже и в службе это исключительно, особенно выражается: в такой великий праздник утреня почти будничная: нет ни «хвалите», ни чтения Евангелия, — как и в будни.
И только конец, с стихир на «хвалите» и великое славословие, — праздничный.
Правда неожиданно? Но ныне так и должно: наступает целая многотысячная, может быть, эпоха «деятельности» Святого Духа! Над трешниками. А в этом так мало праздничною.
Что это значит?
Из предыдущею мы можем сделать вывод, что теперь начинается время не торжества, а «работы», — выражусь словом митрополита Московскою Платона, — и работы трудной, с больными, грешными, не чистыми, скверными.
Церковь есть больница… Святой Дух — Врач. Но когда же прославляли в больнице врачей? Да еще сами больные? Да еще прежде выздоровления? Они, наоборот, скромны, просительны, тихи… И Врач обходится внимательно, но спокойно — ответственно, тихо. Начинается лечение, спасение — в тишине… И мне еще на Троицу запало одно словечко из канона — ТИХООБРАЗНО.
И это — лучшее слово для определения благодати Духова дня, Духа Освятителя: ТИХООБРАЗНАЯ БЛАГОДАТЬ.
И воистину так спасает Божий Дух: Он лечит со всею возможною снисходительностью, милостью, постепенно, и все больше «дарами», прощением грехов, незаслуженною радостью, миром. Посему к Нему так приличествует словоопределение Господа — УТЕШИТЕЛЬ.
И потому эту благодать можно бы назвать еще и утешительной!
Но и самое слово «утешение» предполагает печаль, скорбь, муку… И они есть — в больной душе. Вот и нужно отдавать себя Врачу Утешителю, Его «тихообразному» лечению… Если и делаются Им иногда «операции» сильные, то это потому лишь, что сами люди не хотят воспринимать Его «тихие» способы: молитвы, прошения, содействия в благочестии, — особенно же покаяние: что же может быть легче, тише, мягче, сокращеннее этого лечения, — как исповедь? Только скажи: «болен», и ты уже вылечиваешься! Какая «тихая» милость Святого Духа! А когда этого нет, то по необходимости даются, тем же Утешителем Врачом, скорби — операции.
— Бог и не хотел бы давать нам скорбей; да беда в том, что мы без скорбей–то не умеем спасаться, — сказал мне однажды духовник о. Д. А я добавлю: и сами не желаем.
Но как же мученики? как аскеты суровые?.. О, они–то и испытывали самое великое утешение от Духа Святого. Нам даже непостижимое. И святые люди сами жаждут скорбей, лишь бы проявить свою любовь ко Христу. Если же человек живет христиански нормально, то какой мир «царит» в его душе!
Мы знали «Святую Русь»: люди с миром жили и тихо умирали. Чего же больше? Это и была страна Духа Утешителя, страна смиренного покаяния и благочестия.
Впрочем, и ныне всякий христианин в глубине души чувствует мир Божий — несмотря ни на что.
Такова «тихообразная» деятельность Святого Духа. Поэтому теперь нужно понять, что с конца праздника, после недели Всех святых, начинается «страдная», но отрадная пора — покаяния, сокрушения, смирения, молитв, постов («Петровки» сразу), земных поклонов, трудов и проч.
И в службе Октоиха — все это мы найдем с самого же первого дня… Работа началась… Нужно трудиться… Впереди — Царство славы, Царство Троицы… Но путь к нему «узкий», «нуждный»: Царствие Божие нудится (Мф. 11, 12). Однако не уныем: нам все дано; и ведет нас Сам Утешитель, Дух Святой, — ведет тихо, «тихообразно», милостиво, благодатно. Вверим Ему ладии во всю жизнь.
И все же праздник
Но, несмотря ни на что, мы в понедельник ощущаем праздничное, радостное — пусть и тихое — настроение; ибо все же это есть день для нас благодатный, день начала спасения… Ведь и больной радуется даже тогда, когда к нему только приходит врач… А если он еще и опытный, то тем более! А если еще больной сразу же, хотя бы и тихо, начинает выздоравливать при помощи его, то как не радоваться?! Как не благодарить врача?
И мы целую неделю славим Духа вместе со Святою Троицею.
Но лучшим благодарением Сему дивному Врачу служит наше желание и старание исполнить Его предписание (заповеди), — и наше выздоровление. Ведь и врачи хорошие не столько радуются плате, сколько послушанию своих больных, а особенно — их выздоровлению. И этот «праздник» или «попразднество» Духа Святого продолжается весь год, всю жизнь нашу. И нет для больных ничего лучшего, как слушаться предписаний Врача и жить по уставам лечебницы, которая есть Церковь.
Так мы дошли до этого величайшего явления в христианской жизни.
Церковь — тело Христово
Таково обычное определение Церкви у апостола Павла (Кол. 1, 24), в катехизисе — пространнее и подробнее, но там — для простецов ума, хотя и верно.
Что это значит? Мы знаем, что Дух Святой «созидает» человека «по образу» Христа, делает их христоподобными и соединяет таковых с прославленный Христом в единое, скажем сначала, «общество». Но в обществе все разны: и по уму, и по воле, и по желаниям. В Церкви же Христовой, особенно у прославленных святых, соединившихся со Христом, нет иной воли, как исполнять волю Христа Господа, как Он исполнял волю Отца Небесного (Ин. 4, 34; 5, 30; 6, 38). И это до такой степени уподобляет их Христу, что они воистину становятся не только христоподобными, но во Христе живущими; или, точнее, Христос живет в них! Он вселяется в таковых Своею благодатию, Духом Святым, — и действует и хочет (Флп. 2, 13). Потому слова апостола Павла нужно принимать буквально и точно: и уже не я живу, но живет во мне ХРИСТОС! (Гал. 2, 20).
И такое соединение уже не подобает назвать обществом! Это такое тесное взаимообщение, что апостол Павел нашел лучшим сравнением — тело: Христос — Глава, мы — члены: хотя членов и много, но составляют одно тело, так и Христос (1 Кор. 12, 12).
…Вы — тело Христово, а порознь — члены (1 Кор. 12, 27). Начинается это с крещения и миропомазания, — восполняется покаянием. А везде — Дух Святой, — так и объясняет апостол Павел причину сравнения с телом: ибо все мы одним Духом крестились… (1 Кор. 12, 13). Значит, главное–то не в нравственно–психологическом лишь уподоблении, а в целом, глубочайшем обновлении, коренном «возрождении» всей природы Духом Святым…
Приведу одно сравнение: железо холодное, будучи проникнуто пламенем, само становится больше уже пламенем, чем железом. Если же температуру каления довести до нужного предела, то железо и совсем преобразится в газообразное огненное состояние.
Вспомним преподобного Серафима: когда он был в преображенной состоянии с Мотовиловым, — разве он был похож на обычного человека?! Скорее можно было говорить — как мало он оставался похожим! И как он уподобился Спасителю на Фаворе! Но лучше о сем и не говорить больше: слишком это высоко для меня, грешного.
Но одно несомненно: человек преображается во Христа «по благодати», — облекается во славу Его. А слава Его — благодать Святого Духа. Это существенно, а не «нравственно» лишь.
Впрочем, вначале и нравственное уподобление очень, очень важно. Но и оно есть дело Того же Духа. Даже вера — есть Его дар (Еф. 2, 8). Даже назвать Христа Господом можно лишь Духом Святым (1 Кор. 12, 3).
А если еще ниже спустимся, то даже желание быть христоподобным и творить волю Его (заповеди) есть тоже дело Святого Духа, воспитывающего нас «во Христе», «по Христу». Даже борьба со страстями с верою во Христа есть дело Его же. Лишь бы не отпасть от Церкви, от веры и не отстать от работы над собою, упав в теплохладность! Все это — «жизнь во Христе»… Все это и делается в Церкви. Все таковые суть члены Христова тела.
Церковь есть Дух Святой
Так мы подходим и к другому определению. Оно дается святыми отцами, — в том смысле, что все действует Духом Святым.
Возьму такое сравнение: что такое человек? Если сказать — тело, то и у животных есть подобное же тело… Или умирает человек, тело остается, но разлагается… «Суть» человека — в душе. Больше: она действует в нем. Так и благодать в человеке.
Поэтому и говорит святой Серафим о цели христианской жизни, как о стяжании благодати Святого Духа. И сам показал это опытно.
По этому поводу мне вспоминается хорошее сравнение: вторая половина Символа веры параллельна первой (без первого лишь члена). Именно: о Христе, Сыне Божием, сначала говорится о Его природе («Единосущный» Отцу Богу). Второй член — о Духе Святой так же говорится — о природе Его («Господь Животворящий»), Далее, там — о воплощении, здесь — об обитании и действии (или, что то же, «воплощении») Духа в людях: разве не знаете, что и тела ваши храм Святого Духа? (1 Кор. 6, 19). Там — о страдании Христа; здесь — о крещении, сущность которого — начало умирания ветхого человека (Рим. 6, 4—5). Там — воскресение Христа; здесь — «чаю воскресения мертвых». Там — вознесение; здесь — «жизни будущаго века».
Это сравнение еще лишний раз доказывает, что Дух Святой творит все, — и творит по образу Христову: как было в Главе, так действует и в членах.
Неожиданные Евангелие и Апостол
Эти рассуждения о Церкви разрешают одно странное недоумение. В Духов день читается Евангелие, где ни одним словом не упоминается о Святом Духе (Мф. 18, 10—20 с пропусками). Говорится о Сыне Человеческом, пришедшей взыскать и спасти погибшее; об обличении и спасении согрешившего брата — или же об отлучении его от Церкви; о прощении и удержании грехов. И наконец, о присутствии Христа посреде двух–трех собравшихся во имя Его… Ни одного слова о Духе. А казалось бы, можно найти подходящее место из Евангелия (например, от Иоанна 16–я глава с 13–го стиха; 14, 12—17; и др.).
В Апостоле (Еф. 5, 9—19), правда, дважды говорится о Святом Духе: плод Духа… во всякой благости… и т. д….Исполняйтесь Духом… — но и это говорится не о Нем Самом, а о нас, о плодах Его действий.
А о Святом Духе можно бы гораздо больше найти, но и то — о Его дарах, о святости, о грехах, делах тьмы, духовном воскресении от сна, исполнении воли Божией, молитве, благодарении Отца Бога во имя Господа нашего Иисуса Христа и взаимном послушании в страхе Божием (1 Кор. 12, 1—31).
Что это значит? На этот вопрос всплыло, открылось такое объяснение. Если Церковь есть — Христос, Христово тело (Кол. 1, 24), — которую Он спасает через Духа Святого, то ныне и говорится о сем спасении: грехи, прощение, обличение, отлучение, воскресение — или все это в Церкви: двое или трое (Мф. 18, 20), повеждь Церкви (Мф. 18, 18), молитесь и повинуйтесь друг другу (Еф. 5, 19—21). Отсюда ясно, что и в Духов день говорится о Святом Духе. Но только — не по существу Его природы, а о действии Его. Так и мы, когда хотим сказать что–либо о человеке, то говорим о его делах. Ведь даже и в Троицу тропарь прославляет не Самую Троицу, а Ее дело (через Христа, Духа и апостолов) — возвращение в Свое Царство потерянных сынов… А здесь — о возвращении заблудших овец, исцелении грешников, спасении людей: это и есть дело Святого Духа в Церкви.
Дело Святого Духа — по Апостолу и Евангелию — именно и состоит в спасении грешников [в] Церкви.
Так я подхожу к последнему пункту своих настроений во время праздника и своих объяснений смысла его.
Не богословствовать — спасаться
Смиренный в Духов день, я начал писать свои объяснения… Но чем дальше писал, тем более ясным становилось мне, что не в писании главное… Писание это даже не полдела… Что мы богословствуем, когда нужно каяться; а «кающийся не должен богословствовать, когда нужно каяться», — говорит святой Иоанн Лествичник.
Нужно бы не писать, а спасаться.
Ведь только для этого приходил Христос! Для этого дана благодать Святого Духа!
Но особенно поразило меня читанное в трапезе житие святого Арсения Великого — ученый, сенатор, воспитатель царских детей, опытный, святой, — молчал. И прибавляется: не писал никаких писем и сочинений. И еще больнее стало. А я пишу? И готов был хоть бы и сжечь все это, — помыслы были. Но и на это не хватило бы сил! (И вспоминается подвиг Н. В. Гоголя, сжегшего второй том «Мертвых душ». Большой подвиг! Царство ему Небесное!) Не в писании дело, а в спасении. И на душу нашло покаяние, в день отдания праздника…
Это и есть «благодать» отдания для меня. Плохо я спасаюсь! А для этого все и сделано Пресвятою Троицею… И нужно было сокрушение, покаянные молитвы, смирение. Нужно работать… Лечения… И долгаго, долгаго лечения… И какая последовательность — истинно Божественная: тотчас, после Духова дня, подоспели обычные дни, с Октоихом, покаянными молитвами, поклонами, — будни спасения. Последние дни праздника кончились… И слава Богу! Уже пора, пора снова приступать к игу благому.
…Опять нужно впрягаться в «ярмо» подвига покаяния… Для праздника уже и сил больше нет. Какая милость Премудрости, что начались «обычные» дни! Какая мудрость в Церкви! Какое знание нашей немощной природы! «Имиже веси судьбами, спаси мене, недостойного раба Твоего», Господи, «Владыко Боже Отче Вседержителю, Господи Сыне Единородный и Святый Душе». Аминь!
Праздник Пресвятой Троицы по богослужению
Общие впечатления
Давно еще, в семинарии, я замечал, что служба на Святую Троицу — самая трудная по изложению. И тогда я предполагая, что это зависит от непонятности славянского языка и плохого перевода с греческого.
Один епископ, Г–л, знаток богослужений, не согласился со мною и поправил меня, что это объясняется глубиною содержащия богослужебных песнопений, а с другой стороны — и богатою красотою форм… Наблюдая на этот раз за песнопениями, я действительно убедился в верности его замечания: стихиры и особенно канон на праздник — очень трудный именно по содержанию.
И это стало мне понятно; потому что самый предмет богослужения — превысочайший и таинственнейший: превысочайшая Троица и отношение Лиц Ее между Собою, — а также (это уже было просто, но тоже неудобосказуемое) благодатное действие Святого Духа. Труднее этого ничего быть не может! В самом деле: ну что может сказать ограниченный ум человеческий о том, что неизмеримо выше его? О том, чего он «сам» просто не может нисколько «понять» это, как не понимает, например, червь жизни человеческого духа? По необходимости приходится брать только то, что открыто о Себе Самим Богом — да лишь немного сказать от опыта человеческого, или — побогословствовать на основании богомудрых святых отцов, тоже заимствовавших свои богословствования из откровения, — а отчасти от разума, размышляющего по противоположности: то есть исключая из Божества то, что свойственно тварному веществу и что не может быть мыслимо в Боге (так называемое богословие апофатическое, отрицательное). «Открыто» же о внутренней жизни Пресвятой Троицы мало. Поэтому и материала об этом в богослужениях сравнительно немного, особенно в канонах. Впрочем, это объясняется и тем еще соображением, что такой трудный по глубине материал можно хоть сколько–нибудь усвоить сердцем и умом лишь при многократном повторении. На Пасху тоже очень мало тропарей в каноне, и это тоже с подобною целью: хочется воспринять богатство праздника, а не пробежать мимо, лишь «заглянувши» в него.
Но нельзя не отметить, что и славянский язык, — особенно при стремлении переводчиков к буквальному переводу и с сохранением расположения речи греческого текста, — еще более затрудняет дело… Поэтому–то именно, когда мы читаем канон Святому Духу, то нам многое непонятно. А когда в тропарях говорится о покаянии, страхе Божием, страстях, то, конечно, это нам знакомо гораздо более.
Праздник в праздник
Прочитал я снова богослужения… После Троицы прошло три недели. И совершенно иное впечатление: нет уже той силы и свежести чувств, нет праздничной радости, нет и тех неожиданных и живых мыслей, которые в праздник рождаются «сами собой», то есть даруются от благодати праздника. А теперь больше действует ум, — но он не может сравниться с силою чувств в праздник… И, естественно, приходишь к выводу, — о коем я уже говорил не раз, — что праздник по–настоящему переживается однажды в год, и именно в свое время: праздник бывает в праздник. Или, как говорит пословица: «Красно яичко к светлому празднику»…
Впрочем, жизнь есть всегда жизнь, и после праздника. Но так как свои праздничные чувства и мысли я изложил, то не вижу особенной беды, что занимаюсь разбором богослужения теперь, — как дополнением… Последнее слово я сказал потому, что, просмотревши песнопения, увидел, что существенное — слава милости Божией — мною было в праздник пережито самостоятельно… И приходится опять дивиться этому: как это, не слушая почти стихир и канонов, — можно было все же пережить то, что в них, в общем, написано.
Я это объяснял наставляющею благодатию, которую подает Дух Святой в самый праздник: богослужение же лишь раскрытие этой благодати, углубление ее, — даже и у святых отцов.
Славословие Духу
Первое, что невольно обращает внимание, это бесчисленное в песнопениях упоминание слова «Дух»… «Пятидесятницу празднуим, и Духа пришествие…»; «Вся подает Дух Святый…»; «Видехом свет истинный, прияхом Духа Небеснаго…»; «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины…»; «Дух Святый бе убо присно (всегда), и есть, и будет…»; «Дух Святый свет и живот…» — ит. д., и т. д.
И на первый, на внешний взгляд покажется, что служба и праздник Троицы не в честь Троицы, а — Святого Духа. Но это верно лишь отчасти. А именно: в день сошествия Святого Духа естественно прославлять самое событие и славить Сошедшего.
Но более глубокое проникновение в стихиры и тропари скоро убедит, что не только в Троицу, но и в Духов день прославляется Он, как ипостась Святой Троицы, как Совершитель дела спасения, — а спасение заключается в возвращении мира к Пресвятой Троице. Это мы и увидим дальше.
Божество Святого Духа
Прежде всего очень много говорится о Божестве Святого Духа. Нам, несомненно верующим в это, покажется странный даже: зачем это Церковь так усиленно говорит, говорит о том, во что все мы веруем? Но при составлении этих стихир нужно было еще подчеркивать подобную истину. Еще святителю Василию Великому (†379) приходилось бороться против еретиков. А главное, думаю, это для того, чтобы и у нас, молящихся теперь, не только укрепить это истинное воззрение, но и через это вызвать должное религиозное настроение.
Некоторые даже о Христе говорят: «Учитель»… Так и здесь мы должны понимать, что Дух Святой есть не «сила» Божия, не «дар» Его, не «служебное» орудие, — а Сам Бог… Бог… Существо превысочайшее, столь же великое, как Отец и Сын… И это сразу вызывает в нас живое и благоговейное, близкое к страху Божию настроение… И так должно быть! Потому мы сейчас услышали наименования, коими возвышается и прославляется «величие» Духа.
«Дух Святый… Бог и боготворяй, огнь от огня происходяй…» (3–я хвалитна). «Дух Святый… самоблагий…» (2–я хвалитна). «Господь… есть Дух, самодвижимь, самовластен… самовладычен, самоповелителен, безначален» (тропарь 8–й песни на повечерии Троицы). Дух Святой «несозданный», то есть не творение, — а наоборот, «Зданнодетелен» (Творец). А это одно уже говорит о Его Божестве. Часто повторяется слово — «Владычный», «Владычественный» или «Богоначальный», «необладанный» (тропарь 5–й песни [2–го канона]). Эти слова противополагаются понятою «служебный», что в греческом языке прилагалось к тварному существу, а не к несотворенному Богу. В этом же смысле — Божества, «царственности» Божественной, — можно и нужно понимать первые два слова нам знакомой молитвы: «Царю Небесный». То есть значит: первое, чего требует Церковь, нужно свою душу поставить пред Святым Духом в самое благоговейное положение:
— пред БОГОМ стоишь, человек!
— ЕГО прийти вселиться в тебя, червя, просишь!
— с НИМ беседуешь!
Вонмем! Со страхом Божиим и верою приступим к самой первой молитве! Пред Царем Небесным стоишь, тварь! Его общения удостоилось грешное человечество!.. Потому так естественно просить от вселившегося Духа: прежде всего «очисти от всякия скверны»….Слишком велика между нами и Им разница! И все же Он приходит к нам.
Ипостась равная
Понятно, что очень часто говорит Церковь и о равенстве Святого Духа со Отцем и Сыном, о равенстве во всем: «Дух Святый бе убо присно, и есть, и будет; ниже начинаемь, ниже престаяй, но присно Отцу и Сыну счинен и счисляемь… Едина сила, едино счетание, едино поклонение Святыя Троицы» (2–я хвалитна).
Но это не требуется доказывать много.
«От Отца исходяй»
Эта истина, которую содержит и исповедует Святая Православная Церковь — в отличие от католической (а через нее и протестантской), — совершенно ясно утверждается в стихирах, написанных давно еще (за два–три столетия) до разделения Церквей.
«…Святый Безсмертный, Утешительный Душе, от Отца исходяй…» («И ныне» [на «Господи, воззвах»] на вечерне в Троицу).
И еще решительнее: «Исходящаго от Безначальна Отца несумненно…» (тропарь [5–й песни трипеснца] повечерия в пяток).
Или, как ясно написано в синаксаре в Духов день: «Сей Святый Дух Един есть и Отцу и Сыну во всех… <…> Просто, вся имать, елика Отец и Сын, кроме нерождения (Отчего) и рождения (Сыновного), ОТ ОТЦА ЕДИНАГО ИСХОДЯЙ». Но это «исхождение» должно отличать от «посольства».
Первое — по естеству, по природе, второе — по домостроительству, ради спасения; первое — по существу, второе — по явлению. О второй говорится, что Его «посылает» и Отец и Сын или, иногда, Отец; иногда один Сын упоминается; ибо если «посылает» Отец, то лишь ради Сына, Коего посольство в мир Он исходатайствовал. Поэтому в другой раз говорится, что Сын посылает, и даже больше говорится о Сыне как Виновнике. В последнем случае исхождение (временное) приравнивается к рождению во времени Сына Божия. «Всесвятый Душе, исходяй из Отца и Сыном пришедый (чрез Сына)… спаси…» (1–й светилен [канона на утрене Пятидесятницы]). «…Утешителя Духа пославый Христе, возсиял еси миру свет Человеколюбче» (тропарь [1–й песни] 1–го канона). «От Духа Твоего на плоть всякую… богатно излиял еси, и исполнишася всяческая Твоего ведения Господи, яко из Отца Сын нетленно родился еси, и Дух нераздельный изыде» (тропарь 6–й песни канона).
Здесь исхождение Духа сопоставляется с предвечным рождением Сына. А посольство можно сопоставить с «временный», «во времени начавшемся» воплощением.
Но можно сказать даже и еще сильнее: как Бог, Святой Дух во всем равен Отцу и Сыну, — и посему «исходит» на мир, не только «посылаемый», но и «самовластно». «Якоже БЛАГОВОЛИ САМОВЛАСТНО, необладанный (не рабский, нетварный, неслужебный) ИСХОДИТ ДУХ ОТ ОТЦА, умудряя в языцех апостолы…» (тропарь 5–й песни 2–го канона).
Итак, нам, православным, вне всякого сомнения должно веровать, что Дух Святой исходит «от Единого Отца», «как Единой вины», корня (греческое слово ρίζα — корень, источник).
«Через Сына»
В дополнение же к сему в богослужении отмечается, что даже и сие исхождение совершается «через Сына», по природе, по существу.
«Прииди к нам Душе Святый… Ты бо река Божества, из Отца СЫНОМ происходяй» (чрез Сына, по–гречески — происходящий) [2–й тропарь 6–й песни канона Святому Духу].
«Дух Святый Бог… свет пресовершенный от света просиявый, от безначальнаго совершеннаго Отца, и СЫНОМ (чрез Сына) ПРОИСХОДЯЙ. Тому возопиим… мир мирови Твоему даруй» (стиховна в среду вечером; см. еще 2–й тропарь 3–й песни 2–го канона). Чтобы хоть немного приблизить это к нашему пониманию, святые отцы и, в частности, наш славянский первоучитель святой Кирилл употребляют такое сравнение: Отец — солнце, Дух Святой — теплота.
Теплота исходит от солнца, но доносится, или проходит, или является чрез луч, — в нем (луче) как бы, находясь, пребывая, или, как часто говорят православные, «почивая».
Например, «…Душе, от Отца исходяй, и в Сыне почиваяй…» («И ныне» [на «Господи, воззвах» на] вечерне под Троицу). «Исходящаго от безначальна Отца несумненно, на (в) Сыне же почивающаго…» (трипеснец повечерия в пяток).
«ИЗ ОТЦА НЕИЗРЕЧЕННО ИСХОДЯЩА, и на (в) СЫНЕ неслиянно почивающа, Духа… ПРЕВОЗНОСИМ…» (трипеснец повечерия субботы).
Но сей вопрос в богослужении подробно не рассматривается, кроме лишь решительно указанной) «исхождения от Единаго Отца» «НЕСУМНЕННО».
«Непостижимо»
А сверх сего премудрее установиться в ясном сознании, что все в Троице «неизреченно», «непостижимо».
«Непостижима есть Богоначальнейшая…» (тропарь 3–й песни 2–го канона). И «неизреченно», как мы только что читали, — и «исхождение».
Можно бы несколько распространиться здесь и там, что слова «рождение» о Сыне и «исхождение» о Духе Святом — суть лишь ОБРАЗЫ, взятые из «постижимою», то есть опыту нашему как факт известного, а по сути — тоже непонятною, ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО бытия, — рождения сына. Или возьмем сравнение с теплом; о последнем мы не говорим: тепло «рождается» от печи, а «идет» или «сходит». По существу же оба сии вида происхождения — притом предвечного и нескончаемою — ВЫШЕ всякого разума!
Однако же откровение ОТЛИЧИЛО способы происхождения Сына от Отца и Духа от Него же, — если дало ДВА РАЗЛИЧНЫХ СЛОВА. Очевидно, есть несомненное различие по существу… А иначе (здесь вступает «отрицательный» способ богословствования) получилось бы два Сына. Сие же разрушило бы всю Единую Триипостасную Троицу.
Названо же происхождение Сына рождением потому, что Сам Отец благословил открыть имя Ему: СЫН (Мф. 3, 17). А если Сын, то Сын рождается от Отца. Так же и о Святом Духе: не сказано «Сын», а открыто: Иже от Отца исходит (Ин. 15, 26). Раз так открыто, так и есть, так и должно веровать.
Но самое главное, должно признавать, что лишь Отец есть Существо «безначальное», не по времени лишь, а по отсутствию иной причины бытия Своего; а Сын и Святой Дух получают всегда бытие ОТ НЕГО ЕДИНОГО… Оба от Одного… Иначе (здесь опять «апофатический» метод богословствования), если то есть допустить бы другое, не верное положение (противоположное, негативное), — что и Сын есть равно источник Святого Духа; тогда было бы два начала у Него (Отец и Сын), и тогда Сын становился бы подобно Отцу «безначальный», получалось бы двух Божие, — вместо Троичного Единства; а для Духа Святого нужно было бы два источника, что невозможно, и даже исключает одно. Пример: если источник тепла ОДНО солнце, — то в другом нет нужды, если же происходит это тепло и от другого солнца, то первое не нужно; если оно происходит от обоих, то оно сложно, и т. д.
Вообще тогда истинное учение о Святой Троице запутается или рушится.
Однако в силу единства Отца и Сына и Святого Духа, — дабы НЕ (опять отрицательный момент мышления) «отделить» (отлучить) Духа от Сына, а Сына от Отца, — православное богословие (со святителя Василия Великого и далее до Иоанна Дамаскина) и вводит учение об исхождении от Отца, но ЧРЕЗ СЫНА.
ЭТО «ЧРЕЗ», однако, никоим образом не должно мыслить в смысле «начального» момента происхождения, или бытия, Святого Духа, — а только, — ввиду того что в силу единства Троицы и Сын неотделим от Отца, — Дух Святой неким образом происходит и при посредстве Сына, НО КОРЕНЬ ЕДИН — БОГ ОТЕЦ.
Это одно и нужно твердо знать о Святом Духе: Он — только «ОТЧЕИСХОДНЫЙ» по отношению к Духу. Между прочим, у святителя Григория Паламы есть книга, которая защищает именно исхождение Святого Духа от Единого Отца — вопреки католическому учению: «и от Сына»… Она была переведена в Тобольских епархиальных ведомостях епископом Модестом, бывшим после Волынским. А святитель Григорий — величайший богослов, коего можно поставить рядом с великими учителями. И притом он был глубоко напитан святоотеческими творениями, не говоря уже о том, что он был и святой, великий святой. Поэтому нам должно держаться сего истинного учения, ОТКРОВЕННОГО Богом, а самим не придумывать…
Англикане теперь если еще и употребляют слово «и от Сына», то в смысле православного понимания, ссылаясь на святого Иоанна Дамаскина.
Но сей вопрос такой богословски сложный, что к нему подступать должно крайне осторожно.
Епископ Феофан (Быстрое) также признает исхождение от Отца, но чрез Сына.
Одно лишь несомненно, что никак нельзя признавать ДВУХ САМОСТОЯТЕЛЬНЫХ ИСТОЧНИКОВ Святого Духа, а лишь ЕДИНОГО.
Творческая сила
Но вот дальнейшие свойства Святого Духа не вызывают уже споров, хотя они в то же время очень важны и жизнетворны. Мы, обычно, привыкли веровать, что создал мир Бог Отец — или же Сын Божий, — каковые мысли мы исповедуем, взяв от Писания, в Символе веры («Творца небу и земли» — говорится про Бога Отца, «Имже вся быша» — про Сына Божия). Но не все знают, что ТВОРЧЕСКИМ НАЧАЛОМ, совершающим, созидающим, является третья Ипостась Святой Троицы — Дух Святой! И кто знает святых отцов и историю развитая догматов, тот может и проследить, какая тесная связь есть между историей догматов и историей богослужения.
Вот послушайте: «…Святый Боже, ВСЯ СОДЕЯВЫЙ СЫНОМ…» — но «…содейством Святаго Духа…» («И ныне» вечерни под Троицу). «Живоначальный и Божественный Дух, СОВЕРШИТЕЛЬНЫЙ ЖЕ В ТРОИЦЕ познавше… православно поем…» (трипеснец в среду, 8–я песнь).
А преподобный песнотворец Феофан Сигрианский «краегранесие» (начальные буквы тропарей канона), в коем обычно выражается главная или существенная мысль, — так и озаглавливает: «ДУХА ПОЮ СОЗДАВШАГО ВСЮ ТВАРЬ» ([канон Святому Духу], повечерие в Троицу). Это, между прочим, очень важно и для нас, и для всего мира. И вот почему: истинное «ТВОРЧЕСТВО», всюду и всегда может быть только от Духа Святого!
Но об этом скажу далее особо.
Дух Святой — Вседержитель
Опять–таки сим именем прославляется, как читаем в 1–м [члене] Символа веры, Бог Отец; но Он вседержит СИЛОЮ СВЯТОГО ДУХА… Возьму такой простой (и грубый, конечно) пример: я в руках имею магнитную подкову, которая собрала к себе опилки железные, и держу их, и притом в стройном порядке, силою магнита (это ведь также чудо непостижимое, хотя и факт). Можно сказать, что «я» держу, но — силою магнита; а посему совершенно справедливо, если скажем: магнит держит.
И Святому Духу приписывается такая вседержавная сила и власть — в богослужебных песнопениях. «Иже вся СОДЕРЖАЙ, и всех Сый Господь, Иже ТВАРЬ СОБЛЮДАЛИ НЕПАДАЕМУ, подаждь» и нам освящение (тропарь 5–й песни [канона Святому Духу], повечерие Троицы).
И еще: «Духа Святаго, от Отца исходящаго, и в Сыне прославляемаго, Имже И НОСЯТСЯ… ВСЯ, и животом (жизнью) содержатся, и живут, и пребывают, и спасаются, благословим: непостижимый Утешителю, мир (это то же, что строй, порядок) мирови, Твоему даруй» (стиховна в среду).
Здесь говорится, следовательно, и о промыслительно–охранительной деятельности Святого Духа. Почему мир не рушится? Дух Святой держит его.
Творчество и разрушение
С этим связаны, как я заметил, многие жизненные стороны в нашей личной жизни и в мировом порядке, и даже в ангельской мире.
Начну с последнего.
«Ангельския лики освящаяй, и сих чины ОКОРМЛЯЯЙ, яко благ, Сей ныне прииде…» [трипеснец во вторник, песнь 9–я]. Значит, даже в ангельском мире стройность, чины и неподвижность в добре есть дело Духа Святого… Сие приемлем, — и более умолкаем…
Диавол отпал потому, что он на себя оперся; Дух Святой отошел, и он яко молния с небес упал, как говорит Господь Иисус Христос: видех сатану яко молнию с небесе спадша (Лк. 10, 18).
И переходим к себе самим. Вот в последнее время часто говорят: «Творчество, творчество!» — «Творцы слова… Творцы жизни…» И все хотят «творить». Но действительно ли всякое делание есть творчество, то есть действительно полезное, созидающее, улучшающее делание? Очень далеко — не так!
Например, человек говорит проповедь, пишет статью, говорит мысли свои, управляет, издает законы и т. д. — все это может быть или творческим, жизнетворный, возрождающим; или пустым, бесполезным; или даже и вредным, разрушающим… Все зависит от того: в ДУХЕ ЛИ СВЯТОМ все это творится? Если не ЕГО творческою силою — то все напрасно. Эту творческую силу мы, верующие, зовем иначе — БЛАГОДАТЬЮ.
На этом пункте — благодати — стоит все христианское учение и жизнь… Для этого и приходил Спаситель на землю…
Прежде это было менее понятно; а постепенно, опытно, приходишь к такому заключению: если что–либо делается мною не «с Богом», без Его благодатной помощи, то этому ни в себе, ни в других — я НЕ ВЕРЮ… Не могу верить… Больше: верю, знаю, что все будет напрасно или даже вредно.
И апостол Павел без благодати говорил про себя: «Не могу справиться с собою: что ненавижу, то творю» (Рим. 7, 14 — 15). А после обращения он же говорит: вся могу, — но как? — о укрепляющем мя (то есть благодатию Духа) Иисусе (Флп. 4, 13).
И Сам Господь сказал ученикам: без Мене не можете творити ничесоже, — доброго, конечно (Ин. 15, 5).
Поэтому, если человек «падает», — то от него «благодать» отошла; чем–либо греховным мы отогнали ее. Поэтому сразу же нужно «возвращать» ее. Как? Покаянием, смирением, молитвой. Поэтому–то эти добродетели так и любили святые люди; ибо они опытно знали, что ими, как сосудом, хранится благодать Духа. Поэтому и любимая молитва у святых — покаянная Иисусова молитва «помилуй мя грешного». Поэтому и вообще все святые МОЛИЛИСЬ, то есть просили иной помощи: на свои силы ничуть не надеялись.
Поэтому и на других–то действовали «творчески», «зажигающе», «возрождающе», святые благодатные люди!
А если кто «творит» без этого содействия творящего Духа, то или все сгорит, как солома (1 Кор. 3, 15), то есть без пользы будет, или даже принесет вред и ему, и другим.
Отсюда мысль переходит к церковному творчеству. Кто были творцы Церкви? — Святые, то есть чрез них благодать творящего Духа. Кто были еретики? — Люди, надеявшиеся НА СВОЙ ум. И по–настоящему богословствовать может лишь святой мудрец.
А как же мы? — Наше дело приставать к творческой силе, уже данной в ЦЕРКВИ чрез святых… Поэтому даже святые писатели стараются обосновываться на святых отцах (святитель Григорий Палама, все «Добротолюбие» и т. п.); а еретики — на «своих рассуждениях» (противник его Варлаам и др.).
…То же можно сказать и про некоторых современных «богословов». Ненадежные они! Или даже ересь наведут! И еретики — величайшие разрушители! Поэтому и сектанты могут лишь разрушать, — хотя им кажется, будто они свято идут…
Отсюда нужно сделать огромный вывод о величайшем ТВОРЧЕСКОМ ЗНАЧЕНИИ ЦЕРКВИ И В ЗЕМНОМ МИРЕ, И В ОТДЕЛЬНЫХ ГОСУДАРСТВАХ: где Церковь подлинно, истинно духом жива, там и народ жив… Поэтому Александр Невский защищая от татар Русскую Церковь, мирясь с политическим рабством; поэтому же он энергично боролся с западный католичеством, которое заморозило бы русскую душу.
А Турция захирела. Татары ничтожны. Греция стала из мировой державы — бессильной. Гордый Рим — слабым. И так далее. Евреи? В Ветхом Завете — ничего не смогли сделать, даже на таком малом кусочке, как Палестина, разделились на два царства, вечно воюющие. Потом погибли. А ныне? Деятельны, но лишь в корысти: в добре — не видим их деятельности… И вообще весь Ветхий Завет был МЕРТВЫМ ВРЕМЕНЕМ: строили, рушили, погибли.
Когда пришло христианство — и именно с Пятидесятницы, — ожило все… Но и все это — до времени: пока здесь действительно сохраняется дух церковный, дух благодатный… Иначе все неудержимо рушится или от внешних врагов, или от внутренних. И тогда эти народы — если даже и сохраняют политическую самостоятельность, — то обращают все свои силы «творчества» на «технику» и «плоть»!
…Примеров множество!
Вот несколько мыслей, связанных с этим вопросом о творчестве.
Дух Божий ВСЮДУ действует, когда люди не мешают Ему. Поэтому и говорится о Нем на повечерии в Троическую неделю: «Благодетельна и богата Духа хвалословим… всесильную державу ВСЕПОСЕТИТЕЛЬНУЮ…», то есть — во всем действенную, всюду проникающую силу Духа (трипеснец в среду, песнь 9–я).
Заканчивая эти мысли, можно понять еще и то, почему Дух Святой называется Царем: Он всем управляет в мире — в Церкви, в народах, в отдельных людях. Поэтому же Он в Символе веры называется «Животворящим»: без Него всюду мертвость… разложение, разрушение, а не созидание. Еврей ведь — при всей его энергии — ужасно, до страшного — мертв; отсюда и жестокость их: они несострадательны, «окаменелы» сердцем… Я видел это в синагогах их, и в жизни, на молении. Во всем лишь форма, буква. Даже жалко их! Точно ходячие мертвецы. Действительно: проклятие Божие и отсутствие благодати тяготеет над ними! Недаром в богослужении с удивлением говорится о христианах: «Иудеи благодать благовествуют». И Евангелие на Пасху читается о благодати «чад Божиих», а «свои» — лишились этого. А был избранный народ!
Освятитель
Но так как в данный праздник людей всего больше затрагивал вопрос не о всем мире, а прежде еще о них самих, об их падении, которое препятствовало общению с Богом, то большая часть мыслей песнопений говорит об одном виде «творчества» Святого Духа: об очищении, прощении грехов, о спасении, об освящении, о святости. Но и в самый праздник об этом говорится сравнительно немного, ибо главное внимание, естественно, отдано Самому Освятителю; а уже с канона повечерия и далее (особенно в трипеснцах повечерия) больше говорится о деятельности Святого Духа — в освящении людей.
Это уже видно, как мы говорим, из самого наименования Духа «Святым» — по главному Его действию; как Сын Божий именуется «Спасителем» по той же причине… В том же смысле «оправдания» Дух Святой называется нередко и Духом «правый», праведным, творящим праведников. И об освящении, как Его деле, говорится очень часто: «Воспеваем… Отца… Сына… и Пресвятаго Духа, просвещающаго и освящающаго души наша» (стихиры [на «Господи, воззвах» великой] вечерни под Троицу). Все мы знаем слова из «Царю Небесный»: «…очисти ны от всякия скверны, и спаси Блаже души наша».
«…Подаждь святьбу (как закваску святости)… и просвещение…» (тропарь 5–й песни [канона Святому Духу] повечерия на Троицу). «Прииди к нам Душе Святый, причастники Твоея содевая святости…» (тропарь 6–й песни [канона] повечерия). Но особенно усиленно и полно говорит следующий тропарь того же канона на повечерии: «Святый Душе происходяй от Бога, святость всем подаждь в Тя верующим: Свят бо и подателей (то есть Раздаятель) человеком святости Ты еси» (тропарь 8–й песни). «Спаси Утешителю, верно поющих…» (тропарь 6–й песни) и т. д.
Святой Дух был и есть источник святости и для мира невидимого: это Его именно дело давать и сохранять святость во всех тварных существах: «Иже небесный силам (ангельский) святостнаго дохновения (то есть освящающего влияния, действия) Твоего благодать даяй, Утешителю… скверну исчистив, святости Твоея покажи исполнена» (тропарь 1–й песни канона на повечерии Троицы). Еще: «Действовал еси первее во ангельских воинствах, священие даруя, и просвещая Божества молниями Душе Святый, и соблюдая единственный (объединяющим) освящением» [четверопеснец в субботу, песнь 6–я].
И Дух Святой прямо называется «СПАСЕНИЕМ» (в отличие от Спасителя, как причины, Виновника спасения): «Ныне (Ты, Душе)… воистинну СПАСЕНИЕ пришел еси» (стихира [на «Господи, воззвах»] вечерни понедельника). Конкретным примером этой освящающей силы Святого Духа являются святые, праздник коих — Всех святых — поставлен непосредственно за отданием праздника Троицы и Святого Духа: они суть «наглядные плоды» всего дела Христова и, в частности, освятительного действия Святого Духа. А так как дело спасения, дело очищения от грехов есть в этой жизни самое главное дело, — то посему и должно знать, как мы говорили раньше, о чем говорит и епископ Феофан Затворник в «Письмах», — что время после вознесения Иисуса Христа и до Его второго пришествия, есть время действия, «работы» Святого Духа, или: ЦАРСТВО СПАСАЮЩЕЙ БЛАГОДАТИ…
Посему все наши помыслы должны быть направлены к сему главному: стяжанию и хранению БЛАГОДАТИ СВЯТОГО ДУХА, как говорил преподобный Серафим, В ЭТОМ — СУТЬ ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ!
Посему снова и снова приходится вспоминать о том, что нельзя останавливаться на «вере» в Господа Иисуса Христа, — Он есть лишь дверь (Ин. 10, 9). А нужно входить в самый «дом», где есть свет спасающей благодати. Нужно СПАСАТЬСЯ. Нужно благодать стяжать, а утерянную возвращать — таинствами, покаянием, молитвою. Иначе человек представляется как бы «пустым»: фундамент есть, стены тоже, крыша надстроена; весь снаружи выкрашен, а внутри Живущею — нет! Христос — основание; крыша, купол — вера в Пресвятую Троицу; стены — все церковное учреждение: иерархия, богослужения, строй жизни; покраска — обрядовая сторона жизни: иконы, пение, красота обрядов, утварь… А внутри нет Духа Святого, нет Самого Жизнодателя. Таких монахов преподобный Серафим называя «черными головешками». Страшное сравнение!.. Боже, помилуй нас!
Во благодати ли мы? Живы ли мы? Относятся ли к нам слова апостола: разве не знаете, что вы храм Бога Живаго, и Дух Божий живет в вас? (1 Кор. 3, 16).
Живет ли в нас Дух Божий?
Тела ваши — храм живущаго в вас Святаго Духа… суть Божии (1 Кор. 6, 19—20).
Так ли это с нами, человек, христианин?
Утешитель
Так часто слышишь это слово, первое слово после «Царь», Бог то есть, — и произносишь механически. Хочется понять: что разумеет и Господь и Церковь под этим именем?.. Понять — так, чтобы это было ясно сердцу, жизненно…
Господь уходит от учеников на крест, а после и совсем исчезает… А они Его любили. Свет в Нем узрели: к кому мы пойдем? Ты один имеешь глаголы жизни вечной! (Ин. 6, 68). Скорби исполнились сердца их (Ин. 16, 6). И вот Господь, утешая их, обещает послать им иного, вместо Себя, Утешителя — Духа, от Отца исходящего (Ин. 16, 7). Вот откуда явилось это имя…
Но как же Он утешает нас? Сначала посмотрим, как объяснил это ученикам Сам Господь (Ин. 16, 8–11).
«Когда Он придет, то обличит мир о грехах, о правде и о суде», — сказал Христос!
О грехе, что не веруют в Меня. А значит: кто ВЕРУЕТ, того Он не обличит, а утешит, обрадует.
Далее, «о правде и истине», — что иду ко Отцу, в Царство Небесное. И туда вас введу: …хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною… (Ин. 17, 24). Одна эта мысль, что приведет нас туда же, в Царствие Божие, вносит величайшую надежду и утешение.
О су де, что князь мира сего осужден… Наш постоянный учитель, диавол, теперь осужден сам, а мы свободны… разве же этого мало?! Разве же это не утешительно?! Но это лишь начало; а далее Господь умолчал о дальнейших утешениях Святого Духа: вы, говорит, пока не можете еще вместить всего (Ин. 16, 12). Он — Дух — Сам всему научит… И это указали апостолы впоследствии. И знают святые до наших дней. Мы знаем «радость о Духе Святе» нашего величайшего угодника преподобного Серафима.
…Но все это слишком еще высоко нам, непостижимо вполне. Немного поясню, — что мне доступно, — как я понял это слово: «Утешитель». Падший человек — существо ведь глубоко НЕСЧАСТНОЕ, СКОРБЯЩЕЕ. Не так ли?! Несомненно! Это мы все знаем по своему горькому опыту. И Писание говорит: несть радоватися нечестивым·, по–русски: «Нет нечестивым мира» (Ис. 48, 22). И апостол Павел, до веры, до благодати, восклицал о себе: «Окаянный я!» (по–славянски; по–русски: несчастный!) (Рим. 7, 24). И кто не знает, как мучит нас грех! И сего–то мучителя Господь пришел устранить… — «Да неужели это возможно?» — спрашивает несчастный, не веря…
Возможно… Как? — до полного искоренения, — до безстрастия у святых…
Это становится более понятный. Но еще яснее знаем по опыту: вот пришел этот самый разнесчастный грешник НА ИСПОВЕДЬ!.. И только открыто рассказал о своей болезни и добавил: прости, облегчи!.. Даруй БЛАГОДАТЬ! И прощено, и облегчено; и пошел он умиренный, утешенный, а иногда и ликующий: гору с плеч свалил! Разве же это не утешение? Да и какое еще?! Невероятно великое!
Но это лишь начало… А дальше?
Христианская ВЕРА сама по себе величайшее утешение… Это мы знаем по опыту… Подумаем: чего стоит одна вера в ВОЛЮ БОЖИЮ! Как она успокаивает! И только потеряв веру, можно почувствовать: какого блага лишается несчастный! Крайний предел этой муки — самоубийство неверующих. И вообще неверующие настоящего мира не знают. А вера — от ДУХА БОЖИЯ (Еф. 2, 8; Гал. 5, 22; 1 Кор. 12,3).
Идем дальше. Кто же [не] знает: какой МИР в душе бывает, когда она живет ПОБОЖЬИ, во благодати?! Мы знаем миллионы простых «мирных» христиан… Где тишь да гладь, — там Божья благодать. Это все — действие Духа У тешите ля… Теперь возьмем ПРАЗДНИКИ: «праздник» — слово, равнозначное утешению, радости… Даже в монастырской уставе о пище в праздничные дни говорится: «И бывает утешение велие братии»… Телесное после духовного… Достойное ПРИЧАСТИЕ СВЯТЫХ ТАИН! Это нам всем известно!
«Слава Тебе, Боже», — трижды говорим перед благодарственными молитвами. Даже покаяние, сокрушение, смирение — и это все доставляет нам утешение… «Радостотворный крест»… Предел его — радость мучеников при пытках.
И вообще совсем иной взгляд на мир земной: что беспокоит неверующего, то не трогает во благодати живущего… Они — над мирны. Они — истинные «цари» по свободе своего духа. Даже самое СОКРУШЕНИЕ О ГРЕХАХ есть милость Божия. Ибо оно показывает, что человек недоволен этим, ибо знает, что ему утешение — в противоположной состоянии, безгрешности.
Верующие еще здесь, на земле, живут и умирают в МИРЕ, во благодати. Миллионы! И все это — от Духа Божия Утешителя!
Например: нас диавол насильно теперь не может мучить, какое право имел (и доселе имеет) над некрещеными, язычниками, «нехристями».
…Стало совсем ясно!
Дары Святого Духа на Троицу
Теперь мы подошли и к особым «дарам» Святого Утешителя. Их в богослужебных песнопениях указывается очень много… Выпишу три–четыре места, чтобы оттуда непосредственно видеть, какие еще дары (помимо главного — спасения) дает Святой Дух. «Нашедшая сила днесь — сия (то есть — есть такая): Дух Благий, Дух премудрости Божия…» (тропарь 5–й песни [1–го] канона [на утрене Пятидесятницы]). «Невежди бо суще (апостолы) умудришася…» («И ныне» [на] литии, [на великой вечерне]). «…Ветия (им — ораторам) бо изъяви безкнижныя, рыбари премудрыя…» (тропарь 3–й песни 2–го канона). Апостолы ныне «радости исполнишася» (седален по 3–й песни). Свет и мир — «Твоя повеления» (ирмос 5–й [песни 1–го канона]).
Утверждение в вере: «…сердцы умно (духовно) просвещаеми, в вере утвердившеся Святым Духом, молимся…» (стиховна вечерни после литургии). Эта мысль об «утверждении» (что и я чувствовал) действительно есть среди «даров», занимая видное место: «Спасовы рачителие (любители)… ДЕРЗНОВЕНИЕ прияша, прежде боящиися: яко (потому что) Дух Святый днесь свыше сниде…» (седален по 3–й песни канона Троицы).
И Самый Дух называется на славянском языке особым словом: «ДУХ НУЖНЫЙ», то есть Дух силы («нудить» — нужно, должно), ср. евангельское: Царствие Божие (силою) нудится и нуждницы (употребляющие усилие, напряжение) восхищают е (Мф.
11, 12). «Ныне облачатся ДЕРЖАВОЮ (властию, силою) Христовою с высоты апостолы…» (стиховна вечерни по литургии). «…Обновляет бо их Утешитель… обновлением РАЗУМА…» (там же). «…Познание Духа…» (тропарь 6–й песни 2–го канона). «Аз же яко Мене, Утешителя иного, Духа Моего же и Отца послю, в Немже утвердитеся» (ирмос 3–й [песни 1–го канона]).
«Дух Всесвятый обнови (просьба) в нас Боже, Егоже древле послал еси учеником Твоим Щедре, укрепил еси (их) исполнити в мире Твоя спасительная хотения» (стиховна утрени в четверг). «Даеши подательне яко Благодетель дар благости, Тебе поющим Утешителю: благих бо подателеи еси (Раздаятель), и благости пучина» (тропарь 8–й песни [канона Святому Духу] повечерия Троицы).
«Источниче жизни веруемый, и струя ЕСТЕСТВЕННЫЯ (очень важное слово — природной, составляющей самое существо, природу, «естество» Его) БЛАГОСТИ, Душе Божий Святый, ум мой… возстави…» (тропарь 1–й песни канона повечерия Троицы). И вообще, «Душе истины и разума, Душе премудрости и крепости, и совета, из Отца исходяй, Сына же ради, твари богатно даемый, спасай нас верою покланяющихся державе Твоей» (тропарь [9–й песни] трипеснца повечерия [во] вторник).
Какое богатство даров!
Просвещение… Утверждение… Благость… Свет… Сила… Любовь.
Основная благодать
Но, по обычаю, хотелось бы обобщить все дары во что–либо единое, в одну праздничную основную благодать.
Сию вот секунду вдруг мелькнула замечательная мысль; сначала я думал сказать: — ЦАРСКАЯ БЛАГОДАТЬ — и это было бы хорошо… Но как подвести «свет»? Неясно было. А искусственно не хотелось этого делать… Вспомнил другое слово (после скажу его)… Тоже не все подходило будто бы… Но вдруг осенила мысль… ТРИ слова… Не к ТРЕМ ли Ипостасям относится?.. Да, да! Хотя Они равны, но есть особое, Свое у Них. СВЕТ — это к Богу Отцу более всего относится, — Он свет и источник света Сына и света Духа. СИЛА — это к Сыну Божию, — Он по воле Отца все творит, Он и спасение наше устроил… «Силою Креста Твоего, Христе» спасаемся. Он есть Божия СИЛА (1 Кор. 1, 24).
ЛЮБОВЬ — это Дух Святой по преимуществу… Благодать… Утешитель… «Сокровище благих» (целое хранилище, магазин благости!). И все это соединяется воедино: образуется ТРОИЧЕСКАЯ БЛАГОДАТЬ… Она, Пресвятая Троица, от Себя Самой дает вкусить Своей жизни! И эту благодать я нашел и в тексте: «Троичную убо раздели (разделил) зря БЛАГОДАТЬ, яко да явит Три Ипостаси, почитати в простоте (несложности, нераздельности, единстве) власти, но во едином ныне дни ГОСПОДСКОМ, Сын, Отец и Дух благословен!» [тропарь 7–й песни 2–го канона на утрене Пятидесятницы].
Замечательное, поразительно подходящее песнопение: «ТРОИЧНАЯ БЛАГОДАТЬ». Вот именно!.. А если добавить еще и «Господский» (Господственный, Царственный), то получится такое определение:
Самый великий дар Духа
Это нас подвело к самому великому дару Святого Духа в день Троицы: ОТКРОВЕНИЮ О ТРОИЦЕ… Все прочие дары — частные и производные; а главное — ныне дано ВЕДЕНИЕ о Пресвятой Троице. Об этом я уже писал. Теперь нужно лишь привести подтверждающее доказательство из песнопений… И так как это ГЛАВНЫЙ ДАР, то о нем на богослужении должно быть сказано очень много. Так действительно и есть.
Если о Духе Святом говорилось много, то много говорится и о Пресвятой Троице. Но еще важнее иное: и Самый–то Дух явился, дабы открыть Троицу; [важно явление Его не] как Единого Лица, а — в связи с Пресвятою Троицею. «Видехом (увидели) свет истинный, прияхом Духа Небеснаго, обретохом веру истинную…» Какую? В чем она? Для чего приняла «Духа Небеснаго»? Ответ: «НЕРАЗДЕЛЬНЕЙ ТРОИЦЕ ПОКЛАНЯЕМСЯ: Та бо (все Лица) нас спасла есть» (стиховна [на малой] вечерне на Троицу). И теперь: «Во дворех Твоих Господи (в церквах — это «дворы» или «дворцы» Царя Небесного), вернии колена душ и телес преклонше, воспеваем Тя безначальнаго Отца, и собезначальнаго Сына, и соприсносущнаго и Пресвятаго Духа…» [стихиры на «Господи, воззвах» на великой вечерне].
«Троицу Единосущную песнословим, Отца и Сына, со Святым Духом…» [стиховна на малой вечерне].
«Приидите людие, Триипостасному Божеству поклонимся, Сыну во Отце, со Святым Духом…» И далее вся стихира говорит об отношении Ипостасей. «Святый Боже», «Святый крепкий», «Святый безсмертный», «Троице Святая, слава Тебе!» [стихира на «Господи, воззвах» на великой вечерне]. Стихира эта написана царем: «Творение Льва Владыки»! Тогда и цари умели богословствовать…
Это мы привели выдержки только из одних стихир на вечерне. А мысли о Святой Троице рассеяны всюду. И ИМЕННО О НЕЙ ныне дано познание — ведение… Для этого посылается Дух Святой. Для этого освящаются Им апостолы…
Приведем выдержки.
Ныне «преклоняют вся Утешителю колена, Сыну же Отчу (Отчему), Отцу срасленному (соединенному), в Лицех бо видеша трегубых (то есть трех), Существо истинное, неприкосновенное (то есть превысочайшее, как часто мы все говорим, — или «премирное»), безлетное, единое…» И далее: это все открыто ныне Духом: «…возсия бо (ибо) СВЕТ БЛАГОДАТЬ ДУХА» (тропарь 4–й песни 2–го канона). ПРЕКРАСНО! Или еще: «От Духа Твоего на плоть всякую, якоже рекл еси, богатно излиял еси…» — и что же стало? — «…и исполнишася всяческая Твоего ВЕДЕНИЯ Господи…», именно: «…яко из Отца Сын нетленно родился еси, и Дух нераздельный изыде» (тропарь 6–й песни 1–го канона). И отныне эта истина чрез апостолов открыта всему миру: «Ветующим (проповедующим) Божественная величия апостолом, Духа действо непщевашеся (казалось, мнилось) пиянство неверствующим», а верным «Имже (Духом то есть) ТРОИЦА ПОЗНАВАЕТСЯ, Един БОГ отец наших» [тропарь 7–й песни 1–го канона]. И следующий тропарь о том же. Поэтому и мы: «нераздельное естество православно богословим Бога Отца безначальнаго, тояжде власти (такого же величия) Слова и Духа…» [там же].
Ныне апостолы «странными гласы и высокоглаголивыми» проповедуют «присносущное естество же и простое, Триипостасное почитати, Благодетеля всех Бога». Посему и мы «просветившеся оных ученьми, Отцу поклонимся с Сыном и Духом, молящеся спастися душам нашим» (стиховна вечерни по литургии).
И тотчас приглашение всем в следующей же стихире: «Приидите людие, Триипостасному Божеству поклонимся!..» (поется на торжественный 8–й глас, как и на Крещение «Глас Господень»).
Одним словом, ясно, что величайшим даром Святого Духа в Троицу было ОТКРОВЕНИЕ О НЕЙ САМОЙ.
Правда, в проповедях евреям, особенно в первые дни, совершенно невозможно было говорить об этом так торжественно ясно и открыто, как Церковь это делает нам, верующим уже в Пресвятую Троицу; ибо евреи никак не могли бы сразу принять эту неведомую им истину: даже пророкам давалось сие прикровенно… Они даже Иисуса Христа за «Божество» распяли: «Какого еще нам доказательства? Он богохульствует!» (Мф. 26, 65). За это же исповедание убили же и Стефана (Деян. 7, 55 — 60). Прямую речь о Святой Троице они же не могли еще вынести; но довольно прозрачно апостол Петр проповедал об этом в первый же раз, — он говорил о воскресшем Христе Спасителе. Но тут же вспомни л им пророчество Иоиля о Духе (Деян. 2, 16 — 24)… Конечно, они не понимали еще Его ясно, как — Ипостаси. А Отца все знали…
Так и теперь: СНАЧАЛА нужно проповедовать о ХРИСТЕ… А когда уверуют в Него и Евангелие, тогда поверят и всему Его учению, — очередь — об Отце и Духе…
Поэтому и апостолы так именно и поступали.
Дух — слава Христа Господа
«Никто не может прийти к Отцу, — как только чрез Меня», — учил Господь (Ин. 14, 6). Поэтому апостолы и начали проповедь с Него: «Небеса одушевленная (то есть апостолы) поведают днесь Спасова величия, и весь мир проидоша», — чтобы затем, «ясно проповедати Утешителеву Божественную силу…» (благодать прощения грехов, чудеса и т. п.); а через это уже — «…воспевати неразделимую Троицу Едину, в Три Лица неслиянну» (стихира [на «Господи, воззвах»] вечерни среды). «Небеса приснодвижима (то есть небо неподвижно, а апостолы — духовное небо — постоянно двигались, проповедуя) Единочестным Духом Твоим, утвердил еси ученики Твоя…» — Зачем? — «…Тебе Христе проповедати великое солнце, нам ясно возсиявшее…» [четверопеснец в субботу, песнь 7–я].
И так как все совершено было Сыном Божиим и только осуществлять это спасение имел Дух, ПРОСЛАВЛЯЯ Христа Спасителя, а уже через Него: Отца и Себя Самого, — то и Сам Дух называется: «СЛАВОЮ ХРИСТА».
По вознесении — ученикам «…боговидцем СЛАВУ ТВОЮ низпослал еси Щедре… Темже (чрез это) яко гусль мусикийская (как стройная музыка, гармония), всем уяснися (выяснилось) Божественный бряцалом (по гуслям ударяли косточкой) тайно (таинственный действием Духа) Спасе…» — что выяснилось? — «…глашения (откровения, проповеди), и смотрение (домостроительство, план искупления — от зачатия до Пятидесятницы) Твое» [седален по полиелее на утрене Пятидесятницы]. Поэтому и над крестным распятием пишутся теперь слова: «Иисус Христос, ЦАРЬ СЛАВЫ».
Так и Сам Господь в прощальной беседе говорил о Святом Духе: Он прославит Меня, потому что от Моего возъмет… (Ин. 16, 14), то есть воспользуется тем, что Мною сделано, — искуплением, плодами Моими.
А ранее, на Преполовение, Он говорил о будущем излиянии Духа, но лишь после страданий и последующего воскресения и вознесения: cue сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него, ибо еще не было (по–русски вставлено: на них, — это не точно, — ибо ВО ВСЕМ МИРЕ не было еще) Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен (Ин. 7, 39).
Итак, Дух, или благодать, — есть СЛАВА СЫНА, А СЫН ЕСТЬ СЛАВА ОТЦА: …да прославится Отец в Сыне… (Ин. 14, 13)….НЫНЕ прославился Сын Человеческий и БОГ прославился в Нем, — так начинается первое страстное Евангелие, перед страданиями (Ин. 13, 31). А Отец прославляет Сына: Меня прославляет Отец Мой… (Ин. 8, 54). А через Сына открылся и прославился Дух Святой явно.
Таково единство Ипостасей в ТРОИЦЕ.
Царство Святой Троицы
В «своих» мыслях я излагая об этом очень подробно; здесь могу лишь привести подтверждающие выдержки. Есть прямо такое выражение: «Едину власть, и Божество Едино, и силу, Едино начало (причину всего) И ЦАРСТВО СВЯТЫЯ ТРОИЦЫ, мудрствующе поем, в трисвятом гласе вопиюще: Свят еси Господи!» [тропарь 3–й песни канона Святому Духу].
Ныне «открывается», «объявляется», возвещается возобновление Царства Пресвятой Троицы. Но есть и прямые описания «Царственного» характера. Мы уже приводили место: «день Господский» или применительно к Царству — ЦАРСКИЙ.
Мы уже говорили, что Дух Святой есть «Царь Небесный» по Божеству и управлению; а теперь в этом же слове усмотрим и третий смысл: Он есть Царь Царственной Преславной Троицы.
Если же всмотримся в слова, то бесчисленное количество раз употребляются слова: «слава», «власть», «величие» (отсюда «величество»), «сила», «держава», «господство», «Богоначальный», «Богоначальнейшее» и т. д. Все они говорят о величественнейшем Царстве Святой Троицы. А теперь поймем и то, почему мы кланяемся на коленях в этот день… Обычно ведь даже в субботу не полагается поклонов, а здесь на такой великий праздник и — поклоны… А они обыкновенно указывают на наше унижение, падение, смирение, мольбы.
Теперь из богослужения несомненно видим, что есть и другой смысл и даже первее, чем просьбы; это именно — ПОКЛОНЕНИЕ ЦАРСТВЕННОЙ ТРОИЦЕ.
Господи, как все премудро в ЦЕРКВИ!
Именно такой смысл придает Сам Дух Святой в церковных песнопениях; мы их приводили, но и еще прибавим (из вечерних стихир): «Во дверех Твоих воспою Тя Спаса мира, и преклонь колена поклонюся…» — чему? и почему? — «…Твоей непобедимей силе…» [стихиры на хвалитех в день Святого Духа]. Это — сначала Спасителю. Ему и ангелы поклонились. А в синаксаре говорится еще и так: «Глаголют же неции: яко на кийждо от (девяти) дней (по вознесении), един кийждо ангельских (девяти) чинов, приходя обоженной плоти оной покланяшеся» (в Духов день, по 6–й песни канона). А следующая затем стихира говорит о поклонении всей Троице, начинаясь так же: «Во дворех Твоих Господи, вернии колена душ и телес прекленше…» — что? просим? — нет; смиряемся? — нет; каемся? — нет, а «…воспеваем Тя… Отца… Сына и… Пресвятаго Духа…» [стихиры на хвалитех].
«Приидйте… Триипостасному Божеству поклонимся… Троице Святая, слава Тебе!» [стихиры на «Господи, воззвах» на великой вечерне в Пятидесятницу].
Видите, все это говорит о поклонении воцарившейся Троице — Богу. (Впрочем, поклонение при чтении молитв имеет, несомненно, и значение просьбы: содержание молитв покаянное.)
А это Царственное величие, «державность», передается затем и апостолам, — по образу прославленного Христа: «Ныне облачатся державою Христовою с высоты апостоли: обновляет бо их Утешитель…» (стиховна вечерни по литургии). Поклонение подобает и Святому Духу такое же, — ибо чрез Него совершается включение нас в Царство Троицы: «…с нимиже (апостолами) сердца (и мы) с ко ленами приклоните, верою поклонимся Святому Духу, утвердившеся (получив опору, основу) Спасителем душ наших» [там же].
…Поэтому и из Ветхого Завета приводится прокимен: «Дух Твой благий наставит мя на ЗЕМЛЮ ПРАВУ» (Пс. 142, 10). А какая это «земля»? О ней говорит Господь: блажени кротцыи, яко тии наследят землю (Мф. 5, 5), то есть Царство Небесное, Царство Троицы.
В ЧЕМ СИЕ «ЦАРСТВО»?
Если бы кто задал себе этот вопрос, тому нужно бы ответить словами Спасителя: «Прииди и посмотри» (Ин. 1, 39). И Никодиму «нельзя» было объяснить… И ученики лишь опытно на Фаворе отчасти узрели сию славу. И только по воскресении Господь сорок дней говорил им о «Царствии Божием» (Деян. 1, 3). Но и они опытно уяснили себе лишь ныне, в день сошествия на них Святого Духа…
Поэтому–то книга Деяний и начинает историю Церкви беседами Христа о «Царстве Божием», и это очень часто повторяется там; и в последнем стихе Деяний говорится о «проповеди Царства Божия» (28–я глава, последний стих).
На вопрос о «Царстве Божием» можно ответить разно. С «нравственно-» (точнее, «духовно-») психологической точки зрения: это те ПЕРЕЖИВАНИЯ, о коих мы уже беседовали, — радость, любовь, крепость, свет ведения.
С точки зрения источника — это БЛАГОДАТНОЕ озарение или просвещение, — проникающее не только ум, но и все существо человека, так что мы лишь отдаленно испытываем это на себе, а прославленно видели в преобразившемся Господе и преподобном Серафиме.
Благодать же Божия вводит нас в жизнь Троицы, или: Пресвятую Троицу вселяет в достойных: «Придем и обитель сотворим», — сказал Христос (Ин. 14, 23).
Короче говоря, люди становятся через Духа Святого «причастниками Самого Божества», как выразился дивно апостол Петр (2 Пет. 1, 4).
И это понятно с точки зрения «Царства Божия»: «подданные» Царя принимают, вступая в Его Царство, все преимущества, кои дарует им Царь от Себя, от Своей власти и полномочий и благ… Ныне люди становятся подданными («чадами» — это куда больше!) Божиими и получают от Него БОЖЕСТВО — по благодати — или обожествление (Ин. 1, 12—13, 16). Так и говорится в стихирах праздника: «Дух Святый… Бог и БОГОТВОРЯЙ…» [стихиры на хвалитех].
«Безумнии» пиянством почитали; «благочестивии» же (верующие) Тебе вопием Божественно: БОГОДЕТЕЛЮ (не «благо» — а «Бого») всех благословен еси» (тропарь 7–й песни 2–го канона; [см. также] тропарь 4–й песни канона [Святому Духу] на повечерии на Троицу).
Ныне «БОЖЕСТВА БОГАТСТВО раздавает, пребывающее и невзимаемое (неотъемлемое, — что было с Адамом) яве Дух Святый…» (тропарь 9–й песни трипеснца повечерия вторника).
Таким образом, не только по настроению мы участвуем во славе Царства Троицы, но и КАЧЕСТВЕННО, или по существу своему, изменяемся по образу Своего Царя Небесного. Становимся причастниками Божественного ЕСТЕСТВА (2 Пет. 1, 4).
А святой Иоанн Богослов говорит, что это столь славно, что и представить невозможно не видевшему опытно… Возлюбленный! Ныне чада Божии есмы, и не у (еще не) явися, что будем. Вемы же (только), яко, егда явится (Господь вторично), ПОДОБНИ ЕМУ БУДЕМ, ибо узрим Его, якоже есть (1 Ин. 3, 2).
Отсюда далее он делает необходимый вывод: …всяк имеяй надежду сию Нанъ, очищает себе, якоже Он чист есть. Творяй грех — от диавола есть (1 Ин. 3, 3, 8).
В частности, на основании песнопений можно указать на один вид сего Царства:
«СВЕТООБРАЗНОСТЬ».
Когда просматриваешь богослужения, то нельзя не заметать, что очень часто употребляется слово «свет». И не только в смысле «просвещения» верою, обновления разума, — а и другом, более буквальном смысле. Послушаем: о Самом Боге Отце говорится, что Он — «ОТЕЦ СВЕТОВ» (стиховна утрени в пяток).
«Бяше (был) исходен, от нерожденна света, всесильный сияющий свет…» (тропарь 3–й песни 2–го канона).
Отроков в пещи спасает «Трисветлый Богоначалия образ» (ирмос 8–й песни 2–го канона).
Дух Святой «спасительно Самовладычный Един, свет самосиятельный, и ПОДАТЕЛЬНЫЙ СВЕТА СЫЙ, пришел еси исполняя апостолы…» (тропарь 8–й песни 2–го канона).
Но не только апостолам, а и всем нам.
«Елицем дхну Боготочная благодать», и они, следовательно и мы, — «СВЕТЯЩЕСЯ, БЛИСТАЮЩЕ, ИЗМЕНЯЕМИ СТРАННЫМ ИЗМЕНЕНИЕМ… ТРИСВЕТЛОЕ СУЩЕСТВО СЛАВИМ» (тропарь 9–й песни 2–го канона).
Дивное место! Преподобный Серафим это воочию нам показал. И еще одно место приведем: «Свет Отец, свет Слово, свет и Святый Дух… апостолам послася» (2–й светилен).
Все это ясно говорит, что Царство Троицы есть Царство какого–то чудесного света…
Так описываются видения рая и в житиях святых. И сего света причастниками являются все люди, принявшие благодать Святого Духа. Дух Святой сначала посылает это «СВЕТОТВОРНОЕ действо» апостолам (тропарь 9–й песни трипеснца в пяток).
А через них «по причастию» и все члены Церкви сделались тоже «светообразными», так именно и называет их Церковь: «О ЧАДА СВЕТООБРАЗНАЯ ЦЕРКОВНАЯ! Ныне от Сиона бо изыде… языкоогнеобразная Духа благодать» (ирмос 5–й песни 2–го канона).
Эту печать «света» налагает на нас Дух Святой в крещении. Поэтому и белая одежда на новорожденных… Потому праздник Крещения называется «просвещением», «праздником света».
У епископа Феофана Затворника говорится, что если бы имели очи духовные, то увидели бы, что по земле ходят точно тени (вместо людей): одни — светлые, другие — серые, третьи — темные…
Впрочем, даже и мы про грешников говорим: «Какое темное лицо!» А про праведных: «Какой СВЕТЛЫЙ лик!»
…Каков же я? — пусть каждый подумает об этом…
ПОМИЛУЙ МЯ, ГОСПОДИ!
Вот к какому Царству «присвоил» теперь людей Дух Святой: прежде «тварь» была «учужденная» (отчужденная), а теперь за страдания Христа, Духом «благословенно УСВОЕННАЯ»; прежде выгнанная, а теперь ее Святой Дух «посаждает» — на престоле Отчем в Господе Спасителе; в Пятидесятницу же изливает благодать на «седящих апостолов», и садит их в Царство Троицы.
И так уже «благословенно усвоенные», мы призываемся не бояться теперь, как евреи при Синае: «Яко на некасаемую превосходяще гору (ко Святей Троице), не боящеся огня страшаща, приидите, и станем на горе Сионской, ВО ГРАДЕ ЖИВАГО БОГА (град — образ Царства), духоносным учеником ныне сликующе» (тропарь 8–й песни 1–го канона).
Вот куда призван ты, христианин: гражданин Царства Троицы! Каким же светоносным ты должен быть!
В виде огня
А это все, в значительной степени, объясняет и то, почему Дух Святой сошел ныне в виде огня.
Хотя подобный вопрос, как и следующий затем — о «языках», не имеет существенного значения для нашего спасения, а больше суть дела любознательности; однако не недозволительно коснуться всего, в ЧЕМ ПРОЯВИТЬ БЛАГОВОЛИЛ ГОСПОДЬ БЛАГОДАТЬ праздника: а раз Бог благоволил чему–либо из Своего Царства обнаружиться, «ОТКРЫТЬСЯ», значит, можно в это откровение вникнуть… По силе немощи нашей…
Как воскресший Господь явился в обновленном теле, новым существом показывая и НОВУЮ ЖИЗНЬ, так и в ОГНЕННОМ сошествии ДУХА образно и существенно показывается ВСЕ СУЩЕСТВЕННОЕ В ПРАЗДНИКЕ ТРОИЦЫ. В самом деле. Что делает обычный огонь? Освещает, согревает, а огонь солнца — и жизнь растениям дает на земле. Сжигает нечистоты, или очищает. Одних палит, мучит, а другим придает торжество, славу, радость. Претворяет в себе все, что пожигает…
Теперь примените все это к благодати Святого Духа. Она просвещает ум ведением о Троице, веру дает; это — «свет благочестия» (тропарь 8–й песни трипеснца во вторник). Она оживотворяет мертвою духовно человека. Дух Святой есть «живот (жизнь) и животворяй» (2–я хвалитная [стихира на утрене Пятидесятницы]).
«Господь животворящий» (Символ веры), поэтому и «цветы Духа» (из Октоиха, 2–й глас, [тропарь 3–й песни канона Богородице в Неделю на повечерии]) символизируются зеленью и цветами в храме. Они очищают нечистоты наши — грехи: «решительное (освобождение от уз) очищение грехов, огнедухновенную приимите Духа росу» [ирмос 5–й песни 2–го канона], «Царю Небесный»… «очисти грехи наша».
Она и НАКАЗЫВАЕТ: [в] вечном веке грешники будут [ввержены] в огнь вечный, уготованный диаволу и ангелам его. «Страшно с небесе сошедши в виде огненном» (седален утрени вторника), «…Страшное схождение… Утешителя» (тропарь 9–й песни трипеснца в пяток).
Она и РАДОСТЬ, и УТЕШАЕТ, и СОГРЕВАЕТ: «Утешитель», «Сокровище благих», «прииди и вселися в нас». «Пятдесятницу празднуим святую, и Духа силу, и истинную радость, Божественныя надежди совершение…» (стихира [на «Господи, воззвах»] вечерни среды).
«Се день радости и веселия, свыше явися… Дух Святый днесь, огненным видом от Отца, и всех просвети…» [там же]. Ныне Христос «запечатлевает» людей «теплотою Духа» (тропарь 4–й песни 2–го канона). В огне — символ БЛАГОДАТИ ТОРЖЕСТВУЮЩЕЙ: подобно тому, когда совершается какое–либо торжество, то зажигают огни, фейерверки и т. п., так и теперь, в день «Господский» Святой Троицы прилично проявляется это торжество явлением огня: «держава», «величие».
Огонь — символ СИЛЫ: облекшись огнем, апостолы сделались сильными, дерзновенными: Дух Святой «показа» их «возвещающия (возвещающими) Святыя Троицы едину силу, и господство (Царство) едино» [седален по 2–й кафизме на утрене вторника].
Огонь хотя и разделяется, но совершенно един по существу: это СИМВОЛ ИПОСТАСИ В ЕДИНОЙ ТРОИЦЕ: «Троичную убо раздели зря (явно) благодать, яко да явит Три Ипостаси, почитати в простоте… (не сложности)» (тропарь 7–й песни 2–го канона). Огонь все претворяет в себя. Дух Святой делает апостолов ожженными, «огневидными», «пламенными» (стиховна вечерни четверга). И это не по нравственному их «дерзновению», и не по почиванию лишь на них огненных языков, а — и в самом деле, по существу; как огонь, раскалив железо, делает его совершенно огнеподобным по виду, а главное — по свойству и действию, так что железо — уже не железо, а больше — огонь.
Святые, как преподобный Серафим, претворялись Духом Святым в свет, огонь…
«Лицо Ваше сделалось светлос, светлее солнца; и у меня глаза ломит от боли», — сказал смотревший на него Мотовилов…
Вообще явление преподобного Серафима в нашей жизни — ПОРАЗИТЕЛЬНЕЙШЕЕ МИРОВОЕ СОБЫТИЕ…
В нем христианство, уже забываемое и практически как бы замиравшее, вдруг засияло ВСЕЮ СИЛОЮ! С какой стороны ни подойдешь к нему, все в нем есть… Это не случайно. Это Господь послал миру, — особенно России, небесное предуказание… Господь послал его больше для укрепления верных в ГРЯДУЩИХ СКОРБЯХ. Ведь [и Сам Господь преобразился перед] страданиями и дабы ученики Его не смутились, видя распятие.
Далее, огонь есть ПЕЧАТЬ ТОГО ЦАРСТВА: Он — из того Царства явился. Он есть из того мира, как знак и часть небесного мира.
Огонь же был не обыкновенный, — ибо не жег, «орошает (как роса) пламень» (2–й ирмос 8–й песни 2–го канона). Потому и сказано в Деяниях: яко, как бы в виде огненных языков (Деян. 2, 3). Ясно, что этот огонь, как и свет на Фаворе, был «несозданный», не тварь, не естество, — а из Божественного бытия, — или, как мы приводили ранее слова святителя Григория Паламы, «энергия» Божества, в частности, — Святого Духа, или Сам Святой Дух (но не по существу, — ибо по существу Бог непостижим), а в проявлении, в действии, в «энергии».
Огонь этот — TOT МИР. Тот мир — свет. Слово «печать» есть в богослужении: «Исходит Дух от Отца», «ПЕЧАТЛЕЯ живоносное Слово», то есть Сына и Его откровение миру… «Припечатывает»… Что это такое? Всякая печать на бумаге, на документе удостоверяет принадлежность человека к тому учреждению, которое выдало документ; печать дает полномочие, силу, власть (хоть отчасти), какою пользуется «печатлеющее» учреждение. Так и здесь: огнем Дух Святой засвидетельствовал ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ АПОСТОЛ OB К ЦАРСТВУ ТРОИЦЫ. «Сей НАШЕГО роду», — сказала Богородица о преподобном Серафиме… И все крещеные во имя Пресвятой Троицы — «БОЖЕСКОГО рода».
Поэтому таинство крещения начинается возгласом: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа», а в Евангелии читается: крещение — во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Мф. 28, 19). Поэтому и свечи зажигаются во время крещения. Поэтому были случаи, когда Дух Святой явно сходи л на воду для крещения в виде огня.
Наконец, еще — последнее значение огня. Нужно было «ЗАЖЕЧЬ» всю вселенную новою верою, новою жизнью, переплавить… Подумаем: ВЕСЬ МИР!
Нужно было загореться апостолам! Для сего Дух Святой и зажег их огонь…
Огонь — символ ЖИЗНИ… Электричество — «мертвый» огонь, а свеча горит «живым» огнем, двигающимся; это значит, что благодать Святого Духа — ЖИЗНЬ ДУШЕ человеческой…
«Безблагодатные — мертвы». Поэтому и благодатно–огненную проповедь называют: «живым» словом… Оно живо и животворно.
Языки
Вот что говорит синаксарь об этом: «И глаголаху странными языки, сиречь (то есть) един кийждо от апостолов (всякий), всеми языки языков (народов) глаголание». Значит, не то, чтобы апостолы говорили на своем языке, а он казался другим их языком, — а говорили именно на иностранных языках. Впрочем, всякое понимание языков чрезвычайно чудесно; и потому не будем останавливаться на этом вопросе. Будем веровать так, как предание Церкви сказалось и в синаксаре.
Нам важнее вопрос иной: почему огонь сошел в виде «языков»? И для чего и почему апостолы в такой знаменитый день — Царства Троицы — получили именно такой дар.
Свойство огня таково всегда, что когда он РАЗДЕЛЯЕТСЯ на отдельные струи, то принимает вид «языков»; и Сам Святой Дух воспользовался [этим] для выражения РАЗДАЯНИЯ ЕДИНОЙ благодати. Но, конечно, это несущественное соображение; важнее иное. Огненный дар есть «печать ТОГО СВЕТА». Ныне «открылся» тот свет! А как обычно что–либо открывается? — Словом, речью, языком. Это — в естественном порядке теперь. Но и «слово» наше лишь условный значок, который затрагивает нечто существенное в НАШЕЙ ДУШЕ, однородное с говорящим. Поэтому можно говорить и «без слов», и «между строк», душой душе. Небесный мир открывается душе непосредственно, СОЗЕРЦАТЕЛЬНО (ощущением, опытом). «Не сердце ли наше ГОРЕЛО в нас, когда Он говорил с нами по пути и объясняя Писание?» — говорили эммаусские ученики (Лк. 24, 32)…
Чтобы выразить идею ОТКРОВЕНИЯ того мира, Дух Святой и принимает форму «слова», «языков». Открывается — кто? Бог, Истина, «ум»; Дух — высшая способность человека! И Бог — Дух. А истина выражается речью, языком.
Кому открывается? Сидящим во тьме неведения, безбожникам, опустившимся до «бессловесия» животных. Мало чем люди отличались от животных. А теперь им дается БЛАГОДАТЬ СВЕТА, просвещения, разума, ведения истины, познания Троицы. Они становятся «словесными», разумными. Этим они делаются достойными возвратиться в Царство света и истины. И посему «Дух ИСТИНЫ» принимает вид «языка», коим всякая истина открывается неведающим ее.
Почему это нужно было апостолам? Задача их была в чем? РАСПРОСТРАНИТЬ ЦАРСТВО ТРОИЦЫ!
Какими же путями? Не оружием, а словом, проповедью, учением, «верою уловить» вселенную. Эта мысль очевидная, — и она часто выражается в богослужении: «Языками инородных обновил еси Христе, Твоя ученики, да теми Тя проповедят безсмертнаго СЛОВА (Логос — Слово = Сын Божий) и Бога…» (стиховна вечерни понедельника).
В частности, так как они посланы были в весь мир, то ясно — [это] невозможно было в естественном порядке, посему и даны сверхъестественные языки.
Нужно это было для потрясения людей чудом… Так поразились и бывшие в Иерусалиме — и были привлечены все ко вниманию, а многие и к вере. Нужно было разрозненное человечество привести к ЕДИНСТВУ СОГЛАСИЯ. И основной путь к этому — единство в сердце, благодатное «единодушие», но слово, или «глас», есть более (сначала) доступный способ «сговориться», понять друг друга, — как показывает и самое слово «СОГЛАСИЕ», в «один голое», в «одно слово», «нужно найти общий язык», говорят. Вот Господь и дарует апостолам такую силу к ЕДИНСТВУ в ЦАРСТВЕ ТРОИЦЫ, ныне столь торжественно открывающемся.
Но и это все нужно было для самой последней и главнейшей цели: и проповедь, и привлечение к вере, и согласие в единстве Царства, имели своею главнейшею целью — ПРОСЛАВЛЕНИЕ ЦАРСТВЕННОЙ ТРОИЦЫ.
Для этого же и нужны были слова молитв, песнопений, благодарение, хвала.
Так и говорится в богослужебных стихирах: «Ныне Утешительный Дух на всякую плоть излияся: от апостольских бо ликов наченший, (а) от тех по причастию верным (христианам) благодать простре, и уверяет Свое ДЕРЖАВНОЕ (Царственное) наитие во огненной виде, учеником раздаяй языки в ПЕСНОПЕНИЕ И СЛАВУ БОЖИЮ» (стиховна вечерни по литургии).
Вот последняя цель: славословие. Поэтому Церковь столь часто и повторяет: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу». Эти краткие слова до ста двадцати раз в день по уставу; и часто мы говорим в разговоре: «Слава Богу!»
Дыхание бурное
Сюда же нужно отнести и тот шум, подобный буре, в котором явился Дух Святой: «…бысть шум, якоже носим дыханию бурну, и исполни дом, идеже бяху сидяще!..» (хвалитная [стихира на утрене Пятидесятницы]).
В других стихирах — все эти признаки: огонь, шум — почитаются «державными» признаками ШЕСТВИЯ ЦАРЯ НЕБЕСНОГО.
В этом сказалось величие «БОГА ГРЯДУЩАГО».
«ВНЕЗАПНО».
«Внезапу». Мне прежде приходили мысли, что это служит признаком (особенно вместе с шумом бурного дыхания) некоего «ПРОРЫВА». Ранее небо было заключено для людей. Стена стояла между ними и Богом. Один Сын Божий вознесся; но после Него небо вновь заключилось на время. Ныне же — стена рухнула, — тот мир «врывается» в сей; и врывается не путем постепенного человеческого «дорастания» (эволюции), — а совершенно НЕОЖИДАННО, НЕЗАСЛУЖЕННО со стороны человека, именно как дар неба: ОНО само разверзлось и сошло на жаждавшее человечество.
Теперь нужно поставить все дары в связь с домостроительством спасения и отдельными его моментами.
Вавилонская башня и пречистый дом
Мы знаем троицкий кондак: «Егда снизшед языки слия…» [2] Передадим его по–русски: «Когда Ты, Вышний (Господь), сойдя, смешал языки (устроивших башню), — то (этим) разделил народы. Когда же раздавая (теперь) огненные языки, то призвал (сим) всех к соединению. И (и ныне) согласно (уже) славим Всесвятого Духа».
Почему именно Церковь вспомнила из всех событий Ветхого Завета о Вавилонском столпотворении?
Человечество создано было, несомненно, для ОБЩЕЙ ЖИЗНИ в любви, единении и блаженстве. Но путь к сему был — послушание Богу, освящение благодатию Духа Всесвятого. Так и было сначала. Но потом люди пали… И тотчас единство согласия рушится: Каин убил Авеля. Дальше начинается вражда… Однако и доселе неискоренимо стремятся к единению: строят города, живут общинами… Потом опять делятся. Опять стремятся к единению. Но нет результата. Тогда человечество (как и всегда) прибегает к внешним формам объединения: строит общую башню — «до небес». Но в Вавилоне была только более «высокая» по размерам «дерзость» — самонадеянность; ИБО ВСЕ ТВОРИЛИ БЕЗ БОГА… И что же? Господь не допускает осуществиться этому; ибо это еще более надмило бы людей; а гордость еще хуже губила бы единство. Поэтому Он злое «соглашение» (умышление о союзе) разрушает тем, что «смешал языки»… Попытка рухнула жалким образом. Люди разошлись мыкать свое горе обособленности (как разогнанное несчастное стадо) по всему свету… Да это уже было и легче им… Злым в обществе труднее! Но попытки объединения были до самого пришествия Христова. И все они рушились… Где царства Сирийское, Ассирийское, Вавилонское, Египетское, Греческое, Римское? — Все рушилось последовательно… Это знает история… Они несли в себе самих смерть, они были вне жизни Бога.
Так цель мироздания — создать «единое согласие» из людей по образу ЕДИНСТВА ПРЕСВЯТОЙ ТРОИЦЫ — гибла. И Господь Сам рушил неудачные и беспомощные попытки к союзам: чтобы люди, тоскуя о единении, искали его другими путями, подлинными… И замечательно, что Христос Спаситель родился «Августу единоначальствующу на земли»… Никогда — дотоле и после, до наших дней, — не было такого внешнего «железного единства», как при «Риме». Рим — «город и вселенная»… Здесь — «все»… Но это единство было внешнее, механическое, не подлинное; оно стало выдыхаться. И тоже рушилось.
На место этого Господь дал иное единство — в «согласии Духа»… Благодать Божия стала объединять людей — в Своем Царстве… Она взамен башни стала строить СВОЙ ДОМ…
Но только в той башне жило бы «Я» — человеческая гордость, самоутверждающийся человек, а теперь Дух Святой Сам живет в Своем доме; люди составляют стены этого дома.
Что это за «дом»? «Дом ученический» (седален по 3–й песни канона [на утрене Пятидесятницы]). Но этот дом не воинствующая, дерзкая башня Вавилонская, — А ДУХОВНАЯ БОЛЬНИЦА.
Послушаем, что поет Церковь: «Да (чтобы) исцелит (излечить) убо (итак) смыслы (умы, дух, души) ОТ ГРЕХА, и се (вот) устрояше (из) апостолов, БОГ Слово всеначальное (причина всего доброго), ПРЕЧИСТЫЙ ДОМ, в немже единомощнаго и ссущественнаго ныне вселяется Духа свет» (тропарь 5–й песни 2–го канона).
Вот какой это «дом», в котором внутри — Дух Святой… И это — для «исцеления» от греха. Что значит этот дом?
СВЯТАЯ ЦЕРКОВЬ.
Основание (фундамент) ее — Христос… Стены — иерархия, камни — члены Церкви. Внутри Сам «Духа свет», Целитель, Спаситель, Утешитель.
…Вот где люди излечиваются от ложных путей к единству и, выздоравливая, постепенно объединяются в подлинное согласие. Виновником сего — благодать Духа: посему — «согласно славим Всесвятаго Духа».
Так снова восстанавливается то ЕДИНОЕ Царство, по образу Святой Троицы, которое загубили люди самочинством и самоутверждением. Но на земле это единство лишь ПРОЦЕСС, путь… А цель будет достигнута в конце времени, когда Сын предаст Царство Богу и Отцу (1 Кор. 15, 28).
Следовательно, и в Церкви на земле не будет фактическою единения до конца мира, — как в больнице не бывает здоровых, а лишь вылечивающиеся, выздоравливающие. Поэтому главная цель Святого Духа — «очищать смыслы ОТ ГРЕХА»… Покаяние, обновление, спасение… Поэтому: «Очисти грехи наша и спаси, Блаже, души наша…»
Поэтому–то на Духов день читается Евангелие о прощении грехов (Мф. 18, 10 — 20). Поэтому даже и накануне праздника читается Евангелие, где говорится о дуновении Духа Спасителя и передачи апостолам власти ПРОЩАТЬ ГРЕХИ: …имже отпустите… отпустятся… (Ин. 20, 19—23). Потому первое, чего требует апостол Петр от уверовавших: «Покайтесь, и креститесь во оставление грехов» (Деян. 2, 38). Поэтому так хотела наша душа, после праздников, — поскорее — покаяния… «Праздник» нам не под силу еще… А покаяние — выздоровление. Однако, несмотря на такое несовершенство, все же ЦЕРКОВЬ ЕСТЬ ОТОБРАЖЕНИЕ ЦАРСТВА ПРЕСВЯТОЙ ТРОИЦЫ. Можно даже сказать: ЦЕРКОВЬ И ЕСТЬ ЦАРСТВО БОЖИЕ, ИЛИ ЦАРСТВО ТРОИЦЫ НА ЗЕМЛЕ.
Всякий, входящий сюда, понемногу «исцеляется» и вступает в более высокое «согласие» — любовь. Поэтому–то святые так любвеобильны: они уже «достигшие», выздоровевшие, «преподобные» Богу. Мы же все еще больные, лечащиеся.
И слава Богу: есть где лечиться — в Церкви Божией. Всякие иные попытки — «спасать мир» и объединиться — не только бесполезны, но и пагубны… Поэтому–то Церковь дороже всего… Поэтому–то диавол и вооружился трехсотлетними мучениями и теперь борется против Церкви: он видел, что вместо его «державы» создано рядом, И НА ЕГО СЧЕТ, другое Царство… Началась война страшная двух царств… В этом — причина гонений на Христианскую Церковь — от апостолов до конца мира…
…В этом основная мысль Апокалипсиса. Однако отныне уже не страшно это, ибо ВСЕ ДАНО ДЛЯ ПОБЕДЫ.
Так начало воссоздаваться Царство Пресвятой Троицы. И это началось с опознания целей — быть Царством Божиим, и с получения сил к единению сему. И все это дает Дух Святой.
Разрушенное, расколовшееся Царство Троицы на земле начинает собираться, объединяться. Вавилон заменяется Церковью. Гордыня падшего духа — благодатью Святого Духа. «Божественнаго Духа нашедшая сила, разделыпийся древле глас (был один язык), зле согласившихся, во едино ПРИЛИЧИЕ (гармонию, стройность, чин, порядок, «лицо к лицу» — «приличие») Божественне (а не человечески) совокупи» — как? — «ведением Троицы вразумляющи верныя, — в Нейже УТВЕРДИХОМСЯ» [тропарь 3–й песни 1–го канона]. «Утвердихомся», то есть прежде сего Царство разлагалось, а теперь начало крепнуть, утверждаться…
Вот какая главная цель домостроительства: создание из Церкви — ЦАРСТВА БОЖИЯ.
Теперь нам ясно: если бы кто спросил, — какой путь к объединению? — Благодать Святого Духа. Что она делает сначала? — Исцеляет от причины разделения — греха (особенно — самохотия). Следовательно, какая самая главная задача членов Церкви? — Борьба с грехом, покаяние.
Так славное имя Царства Троицы снова привело нас к столь простой и надежной вещи — ПОКАЯНИЮ. Это и есть дух ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ.
Собор церковный
Пора и заканчивать…
Среди стихир встречалось и это слово: «собор», и подумалось о «соборности»…
«Дух Святый» «вся подает» и, между прочим, «весь собирает собор церковный» (стихира [на малой] вечерне под праздник на «Господи, воззвах»), В сущности то же, что Он и Церковь собирает… Собор — соборне. А Церковь, с греческого, означает «Дом Божий» и «собрание». Значит, Дух Святой созидает Церковь. Но дозволительно видеть здесь и характер этого собрания — «соборность».
Что она такое?
Собрание воедино многих.
Истинное собрание предполагает наличие ЛЮБВИ. Но в особенности — отречение от самости, — требует смирения к себе, и внимания к дару другого. Однако каждому талант (камень) свой ДОЛЖНО приносить в созидание общего дела — Церкви. Так, следовательно, делают в единении все, весь «собор».
Но, в сущности, — через или в них — действует здесь Дух Святой; Он — суть собранности; «Изволися Духу Святому и нам», — так постановили апостолы на Иерусалимском Соборе (Деян. 15, 28).
Указанные же выше духовные свойства есть и ПЛОД ЕГО, и УСЛОВИЯ действия для Него: без этого будет обычный сход, а не соборность, — союз, а не Церковь.
Не всякий союз, именующий себя Церковью, есть или будет ЦЕРКОВЬЮ. В КОНЦЕ МИРА особенно будет путаница: «У нас Христос…» — «Нет, у нас Его Церковь». Страшное время!
СПАСИ НАС, ГОСПОДИ!
И «союзы», как собрания, еще не гарантия благодатной соборности… Главное — в душах: есть ли там условия для Духа Святого?
Конечный праздник
Теперь, вероятно, видно, что Святая Пятидесятница есть завершение всех праздников, всего круга годичного, — а вместе с тем, и начало его.
Цель — воссоздать ЦЕРКОВЬ ПО ОБРАЗУ СВЯТОЙ ТРОИЦЫ. Но для этого нужен был Воссоздатель — Дух Святой. Его нужно было исходатайствовать от Отца. Для сего нужно было прийти Искупителю: Он, примирив, возвращается к Отцу, чтобы послать Святого Духа. Это уже много раз повторяется. Об этом объяснение и в синаксаре, в понедельник: «Обещавый бо Спас, прежде страсти, Утешителя пришествие, рек: полезно есть, да Аз иду; аще бо Аз не иду, Утешитель не прийдет. И паки: егда прийдет Оный, научит вас, и наставит вас на всякую истину. И паки: умолю Отца, и иного Утешителя послет вам, Духа истины, Иже от Отца исходит. И по страсти же, егда и на небо восходя, рече: вы же пребудите во Иерусалиме, дондеже облечетеся силою с высоты…»
Ясно, что Пятидесятница есть завершение всего дела Спасителя. Так и поется в стихирах: «Пятдесятницу празднуим, и Духа пришествие, и предложена (исполнение) обещания, и надежди исполнение…» — таковы первые же слова, какими славит Церковь этот праздник [стихира на «Господи, воззвах» на малой вечерне]. И еще яснее: «Попразднственный (то есть после всех прежних праздников) вернии, и КОНЕЧНЫЙ праздник празднуим светло: сей есть Пятдесятница, обещания исполнение и предложения (то есть предположенной, назначенной ранее задачи, ближайшей цели)… Свет прииде Утешителя, и мир просвети» (седален утрени в Духов день). А в следующей стихире выясняется путь действия Святого Духа и последняя, заключительная цель их: «Предобещание исполнивый, Твоего Утешителя, яко во огненных языцех послал еси миру» — зачем? — «ВСЕХ ГРЕХИ Божественный огнем слияти (сжечь, как огонь всякую нечистоту «поедает», очищает всякий сор)» — а это для чего? — «и дати нам еже к НЕМУ ОБЩЕНИЕ ИСТИННОЕ, верно богословящим ЕГО» (стихира на «Господи, воззвах» вечерни понедельника).
А вообще сие от нас требует поклонения: «…Троице покланятися нераздельно снаказал еси», Господи. «Темже Твое спасительное смотрение (домостроительство) славим, Иисусе всесильне, Спасе душ наших» (стиховна вечерни вторника).
Таким образом, СЛАВА ТРОИЦЕ — вот последняя цель дела Сына Божия. Поэтому и последние слова Его пред вознесением были о Троице: «Крестите во имя Отца и Сына и Святаго Духа» весь мир (Мф. 28, 19).
Итак, «ДЕЛОМ» исполнил Господь то, что обещал и для чего приходил на землю (стиховна вечерни понедельника).
Теперь остается лишь людям спасаться: все дано к сему!
Как не говорить о Духе?!
После этого остается сказать, что становится совершенно понятным: почему ныне так много Церковь говорит о Святом Духе. Он спасает: «…Святаго Духа нашествие… неверным убо пиянство мняшеся, верным же — ХОДАТАЙСТВЕННО СПАСЕНИЯ» (стиховна вечерни вторника). И все возможно было только при помощи же Бога! Если бы Дух Святой не был Бог, Он не мог бы нас обновить, простить, исцелить, воссоздать… Это все совершенно непосильно никакому творению, — а ЕДИНОМУ ЛИШЬ БОГУ. Посему о БОЖЕСТВЕ ЕГО так много говорилось.
Отсюда мы поймем: как ничтожны так называемые «наши» усилия и условия! Только Богу «под силу», возможно было и есть исцелять нас, хотя бы прощая за прошлое.
Недавно я хожу по церкви, кадя, и думаю: какие бы мы были несчастные, если были бы предоставлены лишь «своим» силам! Это ведь — ветхозаветный ужас был бы: «Хочу и не могу, окаянный» (Рим. 7, 15—24).
И какая отрада в вере в Спаса Искупителя: CAM ПРИХОДИТ И СПАСАЕТ!
Освятитель и искупитель
Указывается ли связь Пятидесятницы с искуплением? Если просмотришь внимательно или хоть вслушаешься поверхностно в песнопения, — то увидишь, что о искуплении говорится на Троицу КРАЙНЕ МАЛО. Два–три места найдешь. В каноне слышим: «…дождоточиши ми струю от нетленнопрободеннаго Твоего ребра, о Божий Слове, запечатлея (ее) теплотою Духа» (тропарь 4–й песни 2–го канона), то есть Ты омываешь меня Твоею кровию, — а затем «печатлеешь», заканчиваешь, закрепляешь это — благодатию Святого Духа; второе после первого: Пятидесятница после Голгофы.
Затем в особом отпуске на славной вечерне в день Троицы, после литургии, неясно говорится: «Иже от Отчих и Божественных недр истощивый (умаливший) Себе, и с небес на землю сошедый, и наше все восприемый естество, и обоживый е (его), по сих же на небеса паки возшедый и одесную седый Бога и Отца, Божественнаго же и Святаго… Духа низпославый… Христос, истинный Бог наш… помилует и спасет…» Только намек — в слове «истощивый», — конец чего был на Голгофе.
Не упоминается о распятии и в седальне, где говорится только о славных вещах: «По востании… и… вознесении… славу Твою низпослал еси Щедре, Духа праваго обновивый учеником» (утреня Троицы).
Еще есть единственное упоминание, но уже ясное — в синаксаре: «…в десятый день Утешитель прииде, ПРИМИРЕНИЮ БЫВШУ СЫНОМ» [утреня в Духов день].
А примирение совершено распятием и окончательно — в вознесение. Путь, или способы, примирения — жертва принесена была на Голгофе, с ней явился Сын к Отцу.
Вот и все. Очень мало. Почему? Потому, что ныне — славный Царский день. В такие дни, дабы не омрачать праздника, Церковь не вспоминает о скорбных событиях прошлого.
Да и самое распятие, в сущности, превратилось уже в славу: раны победителя — слава Ему! А потому страдания, крест воспоминаются лишь вскользь в слове «истощивый».
Ныне уже день торжества открывшегося Царства Троицы.
Пятидесятница и праздники
Но зато отмечаются славные предшествующие праздники: Воскресение, Вознесение. Смысл мы их объясним: там совершилось это во Христе Богочеловеке; ныне то же самое начинает осуществляться в людях. Сущность одна: обожествление человечества.
Но вот что примечательно, — что вечером в Троицу на повечерии поются ирмосы РОЖДЕСТВУ ХРИСТОВУ (кроме 1–го и 9–го). Мы уже об этом отмечали. И как заметил это, так сразу и перенесся душою к «зимнему» торжеству — воплощению Бога. Зачем это?
Ныне — КОНЕЦ дела Христова… Конец славный, победный. И невольно вспомнилось НАЧАЛО. А начало было униженное… Бог — в скотской пещере…
Но то было неизбежно, чтобы произошло — спасение.
…И очень отрадно было вспомнить Рождество.
Так и победители с любовью рассказывают об ужасных ранах войны… Униженное обратилось во славу.
Но об этом униженном Церковь вспоминает все же только на повечерии, то есть когда день службы закончился, слава воздана.
«К вечерку» обыкновенно говорят о прошлом, занимаются воспоминаниями, — и притом скорбными: уставшая за день душа уже более склонна не к «славе», а к «грусти», умилению, размышлению. Поэтому и на других повечериях тоже я заметил ретроспективный (назад) взгляд на прошлое, — в канонах трипеснцев: их читали лишь в уставных монастырях… Да и то, не успеешь обернуться, — и уже кончено! А ведь авторы–то везде вкладывали идеи, в каждое словечко.
Например: в среду на повечерии Троицы поются ирмосы СРЕТЕНИЮ… Почему? Там (в 3–й песни) говорится, что Господь Иисус Христос приобрел Себе Царство (Церковь) «честною Своею Кровию»; в 8–й песни вспоминается об «огне» в пещи.
Усматривается и такая связь праздников: в день Сретения навстречу Господу, скрывавшемуся от большинства, вышли лишь двое: Симеон и Анна, — смиренные уже жизнью, освященные праведностью старцы… А средние люди и молодые не в силах еще были признать в этом немощном Младенце нищих бедняков «спасение людей и славу Израиля». Они могли бы (вместе с Иродом) погубить Своего Царя и Спасителя. И потому Господь «таился» «недугующаго (больного) человеческаго естества» (тропарь 9–й песни 2–го канона).
И все же распяли…
А теперь навстречу Ему, славному, выходит весь мир, — а не двоица лишь старцев… «И сыны ваши и дщери ваши видения увидят… Изолью Духа Моего на всяку плоть» (Деян. 2, 17 — 21).
Ныне исполнилось вполне предсказание святого Симеона: СВЕТ во откровение языком (Лк. 2, 32). Ныне свет сошел на вселенную в видении [3] огня. Ныне сбылось пение тропаря: «Радуйся Благодатная Богородице Дево, из Тебе бо возсия солнце правды, Христос Бог наш, — ПРОСВЕЩАЯЙ сущия во тьме…»
В Сретении — содержится все: и Благовещение («Благодатная»), и Рождество («солнце правды» из рождественского тропаря), и искупление («Свободителя душ наших»), и Пятидесятница («просвещаяй»), и общение Бога с людьми («приемый во объятия»), и будущее совоскресение («дарующаго нам воскресение»). Одни распяли, другие прославили: «Знамение пререкаемо», — сказал Симеон (Лк. 2, 34)… Сбылось и сбывается и это!
Как вот вдумаешься во всю глубину — какое богатство видишь! Какой хороший праздник Сретение: в семени — все дерево… Ныне плоды вкушает человечество!
Есть указание и на Благовещение.
На повечерии в четверток Троицы, ирмос 4–й песни («Седяй…») — блашвещенский… В богородичне же говорится прямо: «Осени на Тя Дух Всесвятый… воплощенно Сына соделовая красно» Тя, «небес Вышшую» (богородичен 4–й песни [трипеснца в четверг]).
Вспоминается тайное начало спасения… Тогда уже предуказана была («светоносная благодать» в наименовании Богородицы «Благодатной», а ныне она «Пятидесятницею прииде» — всем [тропарь 4–й песни; там же]. И тогда, и теперь — Един действующий — ДУХ СВЯТОЙ.
Тогда Он сошел на Деву, и Она зачала Спасителя: «От Святаго Духа Чистая зачала еси…» (богородичен 9–й песни; там же). А ныне «…зачатый… во чреве пророков… (то есть таинственно открываемый в Ветхом Завете, — теперь же) рожденный на земли Дух спасения (спасающий), апостольская сердца созидает ЧИСТА…» [ирмос 5–й песни 1–го канона на утрене Пятидесятницы]. Это — духовное воплощение в сердцах.
…Ныне духовное БЛАГОВЕЩЕНИЕ ВСЕМУ МИРУ! Поэтому, может быть, единственный задостойник во весь год (ирмос 9–й песни) начинается так торжественно громогласно, словом ангельского приветствия в Благовещение: «РАДУЙСЯ!..» Но Она ныне уже называется «Царицею», ибо родила Царя и вошла в Царство Своего Сына: «Радуйся Царице! Матеродевственная славо!..»
Кончились Ее скорби! Наступило прославление! В заключение славы Ее, подобно славе Духу Святому в кондаке; там сказано было: «…и СОГЛАСНО СЛАВИМ Всесвятаго Духа», а здесь (в задостойнике) поем: «…темже Тя СОГЛАСНО СЛАВИМ!» Не случайно это совпадение. А если автор и сам не видел этой связи, то она несомненно существует, ибо в спасении необходимы были — ДВА ДЕЯТЕЛЯ: ДУХ СВЯТОЙ — от ОТЦА, — и ПРЕЧИСТАЯ ДЕВА — от ЛЮДЕЙ.
Ни зачать Она не могла без Духа Святого. Ни Дух Святой не мог найти на Нее без Ее согласия.
Поэтому в Символе веры мы и видим их рядом поставленными в словах о рождении Сына Божия: «Нас ради… воплотившагося от Духа Свята и МАРИИ ДЕВЫ…» Посему их единогласно «согласно славим» — и БЛАГОДАТЬ и БЛАГОДАТНУЮ!
Наконец, есть малое упоминание и о крещении, но не Христовом, а — людей. «Огнезрачными языки богоглаголивии (апостолы), к воде крещения Божественнаго зовуще…» [стиховна вечерни четверга] и да крестится кийждо вас… (Деян. 2, 38).
…Вот какую связь имеет Пятидесятница со всеми главными событиями Христова дела: Благовещением, Рождением, Сретением, Распятием, Воскресением и Вознесением…
И все это невольно отметалось в душе моей.
Вот я и кончил о самом празднике, о Пресвятой Троице, о Духе Святом.
«Светильники Троицы»
Но был бы большой пропуск, если бы мы не сказали после «Первовиновника», то есть Духа Святого, о «второвиновниках» нашего спасения — «СВЯТЫХ СЛАВНЫХ И ВСЕХВАЛЬНЫХ АПОСТОЛАХ».
Сама Церковь ныне очень отмечает их. Если бы мы стали подсчитывать число упоминаний об апостолах в песнопениях, то количество сих слов, после Духа Святого, было бы очень велико и заняло бы самое первое место.
Но уже достаточно того, что именно о них говорится в самом главной песнопении — тропаре: «Благословен еси… ЛОВЦЫ явлей…» А после повсюду встречаешь это славное имя. Не буду и приводить множества сих изречений в полной связи, а лишь несколько полуфраз приведу, чтобы мы «ухом услышали» музыку Церкви об апостолах: «рыбари богословцы показа», «во апостолех возсия Спасе наш, благодать Духа Твоего», «обновил еси… ученики», «седящим апостолом», «апостолы… иными языки глаголаги устрой», «ученики просветй», «апостолы орошаше… огнь, просвещаяй» и «боговидцем славу… низпослал еси», и «учеником… возсиял еси миру свет» и т. д.
И какими только именами не украшает их Церковь: «СПАСОВЫ РАЧИТИЛИЕ» (заботники, любители), «Слова служители и свидетели», «светильники… Святыя Троицы», «лучи света», «небокованныя мечи, священныя ученики», «небеса одушевленная», «апостолы премудрые» и т. д.
Правда, вспоминает Церковь и об их «некнижности» и рыбачьей простоте происхождения; называя их прямо: «НИЩИМИ ЛОВЦАМИ» (седален [по 1–й кафизме] утрени среды). Но этим лишь больше оттеняется их слава и сила, что они — просветили «премудрыя и князи» (там же).
Почему именно так много говорит Церковь об апостолах, это понятно: через них «уловил вселенную» Дух Святой (тропарь [праздника]); нужно было еще лишь завоевать Царство Святой Троицы; и победное начало ему положили ОНИ.
…Как после победы славят не только вождя, но и его ближайших сотрудников, предводителей и исполнителей велений его; так и ныне прославляются ПОМОЩНИКИ ДУХА СВЯТОГО, орудия Его победы над миром…
Поэтому история Церкви, или история деятельности Духа Святого, есть история апостолов и их преемников до нас, есть ДЕЯНИЯ СВЯГЫХ АПОСТОЛОВ, а в сущности — деяния Святого Духа!
…И нам должно, воистину должно в день Троицы присоединиться к славословию Церкви в честь апостолов… Сердцем и умом должно благодарить их!
Как для зачатия Спасителя Дух Святой обрел достойнейшее вместилище — ДЕВУ ПРЕЧИСТУЮ, так и ныне для покорения мира Троице Он же нашел достойных себе делателей на жатву Свою (Мф. 9, 38).
ЧЕРЕЗ НИХ, а не непосредственно, — «по причастию» им, а не самостоятельно, — и мы получили благодать Святого Духа в крещении; и доселе получаем: ибо все священнослужители истинные получили преемственно благодать Святого Духа ОТ АПОСТОЛОВ, через хиротонию.
…И как Богородица была чистейшею кадильницею для «Угля» Христа, так и апостолы были взяты не случайно, а ради своих добродетелей; они возвышались над всеми людьми по вере и благочестию: «От земли (выше людей) возносими Божественных РАДИ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ, Христовы апостоли, с небес Духа Владычня пришедша прияша, и Божества зарею просияша», — поет Церковь [тропарь 6–й песни четверопеснца в субботу]. Поем с нею и мы славу… И посему замечательно и естественно, что единственный раз в году на отпуске утреннем и на отпуске вечерни после литургии в Троицу Церковь, КРОМЕ БОГОРОДИЦЫ, опускает всех (и местных святых, и в честь коих храм, и даже «богоотец Иоакима и Анну»), и только упоминает апостолов — великих сотрудников Духа Святого… И при этом именует их особенно щедро и преславно на этот раз: «…молитвами… СВЯТЫХ СЛАВНЫХ, ПРЕХВАЛЬНЫХ, богопроповедников и духоносных АПОСТОЛОВ, и всех святых, помилует и спасет нас…»
Святии славнии апостоли, помяните и спасите и нас, грешных, недостойных, на вас УПОВАЮЩИХ!
«И апостолы, и мученики»
Когда под праздник пели вечерню в монастыре и душа была особенно настроена, то я «сердцем» услышал такое пение: «Троицу Единосущную песнословим: Отца и Сына со Святым Духом: ТАКО бо проповедаша вси пророцы, и апостоли с мученики» (стихира на «Господи, воззвах» [на великой вечерне]).
Из этих слов в душу особенно врезалось сначала — «МУЧЕНИКИ». А после, когда я размышляя над этим, то и — «ПРОРОЦЫ и АПОСТОЛИ». И вот почему… Или: как было в душе.
Истина о Пресвятой Троице ПРЕВЫШАЕТ всякий ум. А ныне, совсем не разумно (даже, собственно, противоразумно, «безумно»), восстают из–за этой сверхъестественности (Три и Единой) против самой истины.
Но кто такие восстающие?
Жалкие пигмеи! Малюсенькие человечки! Маленькие душою и умом! А иногда и грязные…
Ничтожные, но заносчивые, самомнительные… А кто такое «мы»? Червь есмъ, а не человек (Пс. 21, 7).
Теперь сравните:
КТО СТОЯЛ ЗА ТРОИЦУ?
Пророки — славные в Ветхом Завете. И апостолы… Сами по себе дивные: рыбаки, уловившие мир! Разве же одно это не чудо?! Люди, перевернувшие вселенную. И, конечно, — простые, не по происхождению лишь, а главное — по душе: не способные льстить, обманывать. Это — очевидцы всего бывшего… Только очевидцы могли так говорить, как они говорили.
Евангелия полны доказательствами «очевидности»… Апостолы видели Преобразившегося, Воскресшею, Вознесшеюся… А потом и — почти все — жизнь свою за Него отдали на муки… А сколько чудес творили? Вся жизнь полна «знаменьми»…
И ОНИ–ТО ПРОПОВЕДАЛИ О ТРОИЦЕ!
…Можно ли сравнить тех, маленьких, с этими гигантами духа?
Или — мученики…
Сколько их… Сотни тысяч. По всему миру… Триста лет мучили… Да и как мучили! Ужас берет, когда и сейчас читаешь об этом… А сколько поразительных чудес они творили, — и с ними творилось! Уму непостижимо! Сколько им Господь Иисус Христос Сам являлся!
И они были «свидетелями» (греческое слово μάρτυς означает и «мученик» и «свидетель»: то есть первое значение было «свидетель», мучениями своими подтверждающий засвидетельствованную истину).
Они свидетельствовали о Троице.
Жизнь за Нее отдали с радостью.
Вот кто проповедал «тако»!
И каких еще более доказательств?
Да! присоединимся и мы к их проповеди!
И если бы больше не было никаких вспомогательных пояснений и доказательств, кроме этого: «…тако бо проповедаше вси пророцы, и апостоли с мученики…» — и этого было бы больше, чем нужно для самого пытливого ума! Даже слишком много для нас, ничтожных!
Недаром один из несчастных «больных умов» (профессор Гарнак) «не мог понять»: как и почему апостолы убедились в истине воскресения, так, что отдали радостно жизнь!
А это очень просто — ВИДЕЛИ!
Мы не можем не говорить того, что видели и слышали! (Деян. 4, 20).
«Видехом свет истинный»
Я уже писал об этом…
Почему эта стихира (на «Господи, воззвах» [на великой вечерне], на Троицу) поется ныне после причащения? Именно после слов: «Спаси, Боже, люди Твоя…»
«…Прияхом Духа Небеснаго…»
Когда? В какой момент?
«…Нераздельней Троице покланяемся…»
Святое причащение есть ПРИОБЩЕНИЕ к жизни Пресвятой Троицы, или к Царству Троицы, — через приобщение ко Христу Благодетелю таинства.
И отныне — «ради приобщения» — «люди» становятся «Твоими», Господи, — «Твоим достоянием»… А «достояние» по–русски значит имущество, наследие или, шире, ЦАРСТВО.
Этот–то свет и приняли причастники; сей благодати и причастились. Поэтому достойно поклониться Пресвятой Троице: «…Та бо нас спасла есть». Поэтому в каноне перед причащением читаем: «Душею и телом да освящуся, Владыко, да просвещуся, да спасуся; ДА БУДУ ДОМ ТВОЙ ПРИЧАЩЕНИЕМ Священных Твоих Таин, живущаго ТЯ имея в себе СО ОТЦЕМ и ДУХОМ, Благодетелю многомилостиве» (тропарь 9–й песни).
Царство Троицы вошло в человека… Или он «принял» Троицу. Поэтому у нас поздравляют причастников: «С принятием» (то есть Таин, а в них — Бога).
В частности, причащение — путь к благодати Святого Духа. «Да будет» мне оно в «Духа Святаго общение, и в жизнь вечную…» (тропарь 3–й песни), «…Твоего Царствия присвоение…» [1–я благодарственная молитва по святом причащении].
Поэтому и в момент молитвы перед причащением: «Верую, Господи…» — мы повторяем слова разбойника: «…помяни мя, Господи, во ЦАРСТВИИ Твоем».
Поэтому люди православные стараются всячески причаститься пред смертью, чтобы, имея в себе Царство Троицы, — перейти в Ее славное Царство.
Поэтому же и говорится о таком причащении, как о «залоге»… Получивший небольшой залог (задаток) имеет потом получить и все сполна: так и причастившийся… Поэтому в древности в Троицу все причащались. Синаксарь говорит: «…тогда бо и мы Владычняго причащаемся Тела и Крове».
Да что иное, как не «Царство Троицы», означает другое, столь привычное для нашего уха, но не ясно понимаемое слово: «в жизнь вечную»…
Какая это жизнь? Жизнь Пресвятой Троицы, — ибо Она Едина была, есть и будет вечно… Ничто другое не вечно, все, кроме Нее, начало быть.
Вот почему мы поем эти песни после причащения… И почти всегда после причащения, — когда я благословляю народ, даже и не причастившихся, НО ОСОБЕННО — ПРИЧАСТИВШИХСЯ, — мне очень дороги эти слова: «люди Твои».
Твои они, Господи… Твое Царство это… И, иногда, в этот момент трудно сдержать слезы радости и умиления.
И когда архиерей впервые молится на службе и благословляет (со ТРИкирием — Царство Троицы — и с ДИ(дву) — кирием — Богочеловечество Искупителя) народ, тоже молится о Царственном «винограднике»: «Призри с небесе, Боже…» и посети виноград сей… егоже насади десница Твоя»…
Опять «Твои». А в это время (восемь раз) поют «Трисвятую» песнь Троице: «Святый Боже…» Так с Троицы начинается архиерейское служение. И хвалою и поклонением заканчивается: «Яко Ты еси освящение наше и Тебе славу возсылаем Отцу и Сыну и Святому Духу…»
«С миром изыдем» домой.
Малая подробность
В службах почти не упоминается о державе диавола; о чем так много говорят на Рождество, Крещение и даже на Воскресение; немного на Вознесение («трепещут преисподняя»)…
Почему?
Победители говорят о своей победе и не хотят даже вспоминать о мрачной лике врагов. Не будем и мы омрачать сего праздника. Но на вечерне в трех молитвах наших прошений будет говориться и о нем… Там иное дело: праздник — торжество, а молитвы уже — прошения. На торжество Церковь вся объята радостью славы Троицы!
Великая молитва святителя Василия
Поистине великая… И по длине — больше их нет во весь год… И по богатству мыслей…
Обращусь теперь к ним, хотя бы только существенно.
а) НЕТ МОЛИТВЫ КО СВЯТОМУ ДУХУ.
Первое, что обратило мое внимание, это то, что из трех молитв первая посвящена Богу Отцу, а вторая и третья — Сыну Божию; Духу же Святому особой молитвы по видимому НЕТ, — хотя о НЕМ и говорится.
Затем, нет даже и молитвы собственно о ниспослании Святого Духа, но по смыслу — будет.
Что это значит?
Во время святителя Василия Великого, коему принадлежит составление сих молитв, учение о Святом Духе колебалось еретиками; и святитель Василий был осторожен — не в вере, а в поведении по сему вопросу; воздерживался от наименования Его Богом, — чтобы не оттолкнуть сразу неразумных еретиков. И только на Втором Вселенском Соборе утверждено было сие учение окончательно. Но святитель Василий не дожил до него два года… Но есть второе объяснение, и оно — вернее. В Духов день говорится не о Нем Самом, а о Его действии уже, в частности, об очищении и прощении грехов в Церкви. Так и здесь: святитель Василий уже молит о действии Святого Духа. Троицу же он исповедует несомненно и ясно. Равным образом и факт ниспослания Святого Духа считает несомненным. В 1–й молитве [4] говорит: «…в сей последний и великий спасительный день Пятдесятницы праздника (все пятьдесят дней считались сплошным праздником), Тайну Святыя и Единосущныя, и соприсносущныя… Троицы показавый нам, и наитие и пришествие Святаго и Животворящаго Твоего Духа… излиявый… Услыши нас смиренных…» и т. д.
Ведь и мы, прося благодати, просим чего–либо определенного: прости, очисти, спаси, сохрани, помяни и т. д. Это все — дела Святого Духа.
Третье соображение таково: Дух Святой послан был Отцом, ради заслуг Сына. Посему к ним и обращается Василий Великий.
б) ПОКАЯННО–ПРОСИТЕЛЬНЫЕ МОЛЕНИЯ.
Второе, что явно бросается в глаза, это весьма значительное отличие в ХАРАКТЕРЕ, или тоне, этих молитв от праздничных богослужебных песнопений. Там, особенно на Троицу, — совсем мало, почти нет, упоминаний о грехах; и только в повечериях («к вечеру», «келейно») человек обращается к «больным местам» своим. Между тем вечерние молитвы наполнены покаянием и прошениями о грехах.
И это различие — очень резкое! Точно совсем две картины: светлая, золотая, радостная — и темная, грустная…
…Поэтому нужно выделить эти молитвы из всей службы… Послушаем: о чем молится святитель: «…отверзи и мне грешному устне, и научи мя, како достоит, и о ихже потребе молитися: Ты бо еси ведый многое грехов моих множество, но Твое благоутробие победит сих безмерное. Се бо страхом предстою Ти, в пучину милости Твоея ОТЧАЯНИЕ души моея поверг… скажи ми путь…….. мыслей моих поползновение утверди… и Твое присно памятствовати славное (второе) пришествие… <…> …освяти нас… покрый нас… да не презриши дел руку Твоею. <…> Остави нам согрешения…» и т. д. [2–я молитва].
Об этом особенно много говорится во 2–й молитве. Но и в 1–й целая вторая половина ее посвящена тому же: «…помяни нас смиренных и осужденных… согрешихом…… лишихомся ВСЯКОГО ОТВЕТА, но дерзающе на щедроты Твоя, зовем: грехи юности нашея и неведения не помяни, и от тайных наших очисти нас, и не отрини во время старости… Возмери беззакония наша щедротами Твоими… <…> Посети нас благостию Твоею, избави нас от насильства диавола… Ангела, верна хранителя пристави людем Твоим…….. остави им и нам грехи. Очисти нас действом Святаго Твоего Духа; разруши яже на нас козни вражия».
В 3–й молитве — особое содержание; но и там весь конец о грехах: «…ослаби, остави, прости…» и т. д. Что это значит? Почему такое различие?
Припомним «заключение» первой части. Я пришел тогда еще к выводу: нужно КАЯТЬСЯ, спасаться: для этого и приходил Господь и дал Духа Святого.
Вот и святитель Василий Великий, переходя к главному, то есть к СПАСЕНИЮ ДУШИ паствы, — просит прощения им и себе. Вот и теперь мы о том же молимся, о чем говорит и святитель Василий.
Не правда ли: как ЗНАКОМЫ нам по духу и словам эти его прошения?.. Значит, он молится о самом ПОТРЕБНОМ для нас — о спасении. Поэтому Господь и в первое явление апостолам дал им власть прощать грехи.
в) «ИЗБАВИ ОТ ЛУКАВАГО».
В связи с покаянием и спасением — находятся и молитвы об избавлении от диавола… Опять в праздник не говорилось о нем… А теперь в молитвах просим: избави… Выдержка одна уже была. Приведу еще.
«…Избави нас от всякаго смущения и боязни, яже от диавола нам прибывающия» (прибавление ко 2–й молитве). «…Даруй нам сон… от всякаго диавольскаго мечтания изменен…» (третье прибавление к 3–й молитве).
Почему это? Хотя враг и поражен, царство его разрушено, «подорвано», а людям дана сила уже самим, с помощью благодати, одолевать его, но все же ему еще оставлена свобода некая искушать людей, — чтобы люди научились борьбе, сильнее прилепились бы к Богу и Царству Божию. Однако в этом нужна помощь Божия. «… Началозлобнаго и глубиннаго змия богомудростным лыцением (скрывши Божество под воплощением) уловивый и веригами мрака связавый в тартаре и огни негасимом, и во тьме кромешней неисчетносильною Твоею затвердивый крепостию…» [3–я молитва]. И все это после креста соделавый, Господи, спаси нас и упокой усопших.
Сюда относится и пословица нашего православного народа: «Свят Дух в дом, а нечистый — вон, вой, вон!» — говорят, внося цветы на Троицу.
г) «УПОКОЙ УСОПШИХ».
Невольно приковывает в молитвах и усиленное прошение за усопших. В сущности, почти вся 3–я молитва посвящена сему предмету.
«…Услыши нас молящихся Тебе, и упокой души рабов Твоих, прежде усопших…», «…низводяй во АД и ВОЗВОДЯЙ… (зрите!) …И в сей всесовершенный и спасительный праздник, очищения убо молитвенная (прошения и жертву), О ИЖЕ ВО А ДЕ ДЕРЖИМЫХ сподобивый приимати, великия же подаваяй нам надежды ослабления содержимым от содержащих я (их) скверн (грешников)… Услыши нас… и упокой…» и т. д. Почему это? Сначала мы помолились в двух молитвах о своем спасении, — а в третьей праведно вспомнить о спасении усопших, — даже «во аде держимых»…
Какая дается нам надежда в этой молитве! Если святитель Василий Великий молится, значит, и из ада можно спастись! Значит, в Троицу нужно подавать просфоры, и при Василии Великом было сие: «…прежде усопших отец и братий наших, и прочих сродник по плоти, и всех своих в вере, о НИХЖЕ и ПАМЯТЬ ТВОРИМ НЫНЕ…» (3–я молитва). Значит, и тогда творили…
Почему в такой светлый праздник поминаются усопшие, — объяснил в своих мыслях еще на Вознесение и в поминальную субботу… Но я говорил, что Церковь перенесла это с Вознесения и Троицы и поставила в середину… Да, то об усопших в вере и благочестии, а здесь говорится и об «во аде держимых». Поминальная суббота более позднего происхождения, — выделенная из смысла Троичного праздника. А молитвы святителя Василия более древнего происхождения… И понятно, что нужно было молиться в день Царства Троицы, в день спасения — об усопших… Да и теперь большинство не приходит в субботу — работает… А помолиться и нужно, и хочется за почивших… Поэтому, слава Богу, что Церковь установила и субботу и оставила поминовение усопших в самый день Троицы…
Иначе было бы неполно: себе–тο всего мы напросили; а дорогих усопших забыли бы?!
д) ПРИМИРИТЕЛЬНАЯ ЖЕРТВА.
Опять — мало об этом говорилось на торжестве; но есть. Послушаем выдержку. Вспоминая все с воплощения Спаса нашего Иисуса Христа, Церковь говорит: «…Иже (Христос) первее убо словесы уча, последи же и делы показуя, егда СПАСИТЕЛЬНУЮ СТРАСТЬ претерпе, подаде нам подписание (выкупленную нашу долговую расписку) смиренным, и грешным, и недостойным рабом Твоим…» (из 1–й молитвы).
«…Все смотрение (домостроительство) за спасение человеческое прекрасне исполнивый, Христе Боже наш… Приведый Себе о (за) нас непорочное ЗАКОЛЕНИЕ, и ТЕЛО ДАВЫЙ ПРЕЧИСТОЕ в ЖЕРТВУ… и страшный сим и НЕИСПОВЕДИМЫМ СВЯЩЕННОДЕЙСТВИЕМ ЖИВОТ НАМ ВЕЧНЫЙ ДАРОВАВЫЙ; во ад сшедый и упокой…» и т. д. (из 3–й молитвы).
Совершенно ясно. И толкования не требуется!
е) СПАСЕНИЕ.
И единственное место, где просим мы себе благодати ПРЯМО, — это во 2–й молитве: «Дух премудрости Твоея моим подаждь помышлением, Дух разума безумию моему даруяй, Духом страха Твоего моя осени дела, и Дух правый обнови во утробе моей, и Духом владычним мыслей моих поползновение утверди; да на всяк день Духом Твоим Благим к полезному наставляемь, сподоблюся творити заповеди Твоя, и Твое присно памятствовати славное пришествие, и истязательное (суд) содеянных нами».
Но сии дары, как видите, — «СПАСИТЕЛЬНЫЕ» — нужные в духовной жизни. Поэтому далее святитель Василий и сообщает: «Ты бо рекл еси Владыко: яко елико аще кто просит о Твоем имени, невозбранно приемлет от Твоего Присносущнаго Бога и Отца». О чем же просит святой? — «Темже и аз грешный в пришествии Святаго Твоего Духа, Твою молю благость, елика просих, воздаждь ми во СПАСЕНИЕ».
Вот о чем он просит себе и людям. Об этом единой молился на Троицу ныне я, недостойный.
ж) ГДЕ ЖЕ О ЦАРСТВЕ?
Но неужели нет в молитвах о самом главном смысле праздника?
Собственное самое сие имя «Царствия» упоминается в них два–три раза — в приложении к будущему «Царствию Небесному», «раю сладости» (3–я молитва).
«…Царствия Твоего достойных нас сотвори» (конец 2–го прибавления к 3–й молитве). И еще: «…приими молитву всех яко кадило приятное, восприемлемое (приемлемое для) пред ТВОИМ ПРЕБЛАГИМ ЦАРСТВОМ» (конец 2–й молитвы).
Но самые прошения о СПАСЕНИИ, коими переполнены молитвы, суть не что иное, как молитвы о принятии нас в Царство Преславной Троицы. Следовательно, когда и мы теперь молимся о СВОЕМ СПАСЕНИИ, этим мы делаем самое благоугодное Святой Троице. Она сего единого и желает нам; для сего единого и совершено все СМОТРЕНИЕ.
Особенно же эта мысль о вселении в Царство проникает всю 3–ю молитву, где молимся об усопших: перевести их («во аде держимых») из злого царства в Царство славы и любви.
Да и самый взгляд наш на жизнь земную и смерть говорит о влечении людей в иное царство: «Да не презриши мя тленными сопрелыцатися мира сего (царства земного) красными, но будущих восприятия желати укрепи сокровищ» (2–я молитва).
СМЕРТИ же там нет: «Несть убо Господи, рабом Твоим смерть, исходящим нам от тела, и к ТЕБЕ БОГУ нашему приходящим; но преставление от печальнейших на полезнейшая, и сладостнейшая, и на упокоение и радость» (2–е прибавление к 3–й молитве).
Все это, лишь хотя и в иных словах, а говорит о Царствии Троицы, куда мы обязаны стремиться.
з) КОНЕЦ НАШ.
В связи со всем этим (то есть и делом Господа, и нашей печали и грехах) святителя Василия (скорее, — нас, его паству) беспокоит, мучит мысль о нашей последнем конце:
«Отшедшим убо свободу и ослабу даруй, нас же сущих зде благослови: КОНЕЦ БЛАГИЙ и МИРНЫЙ даруя нам же и всем людем Твоим, и милости и человеколюбия утробу отверзаяй нам, на страшном и ужасном Твоем пришествии…» (2–е прибавление к 3–й молитве).
На что же надеемся?
На СПАСЕНИЕ: «…милостив буди нам же и тем (усопшим)», ибо никто не чист от скверны, «разве Ты точию Един, на земли явивыися безгрешный Господь наш Иисус Христос: ИМЖЕ ВСИ УПОВАЕМ МИЛОСТЬ ПОЛУЧИТИ, И ОСТАВЛЕНИЕ ГРЕХОВ» (2–е прибавление к 3–й молитве).
«Ты еси сострадателен и милостивый, Иже безгрешно быв плоти нашея общник… ОЧИЩЕНИЕ ЖЕ БЫВ ГРЕХОВ наших» (2–я молитва).
И еще о том же: «…Твое милование (милость) имея о нас молящееся, приими нас припадающих Тебе…», то есть Твоя любовь сама больше всего побуждает Тебя миловать нас (1–я молитва).
С нашей стороны, кроме покаяния и просьб, можно сослаться разве на одно: плохие мы, но не изменники своему Царю Небесному: «…согрешихом», но «к Тебе привержени есмы от утробы; от чрева матере нашея, Ты еси Бог наш» (1–я молитва).
«Тебе Единому согрешаем; но и Тебе Единому служим. Не вемы кланятися богу чуждему, ниже простирати руки наша к богу иному» (2–я молитва).
Вот что разве можем от себя сказать! Как видите, не много надеемся на себя; а больше должны уповать на Спасителя!
и) ИМЕНА ВЕЛИЧИЯ.
Приковывает внимание множество величественных имен, коими величает святитель Господа Бога Отца и Бога Сына: «Пречисте, нескверне, безначальне, невидиме, непостижиме, неизследиме, непременне, непобедиме, неизчетне, незлобиве Господи, Един имеяй безсмертие (вечность), во свете живый неприступной; сотворивый небо и землю, и море, и вся созданная на них, прежде еже просити, всем прошения подаваяй…» (начало 1–й молитвы).
Сими возвышеннейшими словами подтверждается тот, часто высказываемый мною, взгляд о «надмирности», «неприступности», «превысочайшего Бога», что требовало жертвы Сына Божия. И невольно, читая эти имена, приходишь в благоговейный страх пред «Неприступным»!
О Сыне Божием: «Ты убо Отчее сияние, существа и естества Его неизменное и недвижимое начертание, источниче премудрости и благодати…» (2–я молитва); «Приснотекущий, животный, и просветительный источниче, соприсносущная Отцу содетельная сило, все смотрение за спасение человеческое прекрасне исполнивый, Христе Боже наш…»; «Ты — славы присносущныя Господи, и Отца вышняго Сыне возлюбленный, присносущный свете от присносущнаго света, солнце правды…» (3–я молитва).
Сими словами наш дух ставится пред Лице Господа Спасителя — как Бога, Ему же мы должны со страхом предстоять; но, как ко Спасителю нашему, — и с надеждою.
к) ФОРМА МОЛИТВЫ.
Дополнительно скажем о форме молитв. Они составляются из разных частей: вторая половина (а в 3–й и третья часть) были обычными вечерними молитвами, которые до того (и теперь отчасти) читались за вечерней; ныне читаем тайно, а некоторые и вслух на повечерии… К ним и прибавились святителем Василием новые молитвы на Пятидесятницу. Это и удлинило… И не имеют они тесной связи. Но по духу — одинаково просительны.
Затем: форма произношения их, — в середине между 1–ми 2–м прошениями малой эктении — древняя — прежде все малые эктении так произносились. А теперь эти промежуточные молитвы читаются тайно священником.
А затем заключительная (вторая) общая просьба: мы просим у Тебя разных благ; но Ты заступи СВОЕЮ БЛАГОДАТИЮ; а мы со своей стороны приводим заступников: Богородицу и всех святых; и тогда (ради их молитв и Твоей благой воли) — спокойно ТЕБЕ себя предаем.
ПРИМЕЧАНИЕ: В первом прибавлении к 3–й молитве есть слово «ВРЕСНОТУ» — непонятное старое славянское слово. Разно его объясняют: смысл его — действительно, подлинно, существенно; по–гречески — όντως действительно. Может быть, попасть в «ресницу», то есть сказать точно, несомненно: «в точку», «не в бровь, а в глаз», по пословице. Иные объясняют, будто это неверно: ибо такое же слово «вресноту» встречается и в других местах, — например, в Октоихе на повечериях, в канонах Божией Матери.
л) БЛАГОДАРИМ ГОСПОДА ЗА ДАРЫ.
Закончим же изложение молитв простой выпиской, без пояснений, о благодарении Спасителя, ибо через Него все даровано. «Боже великий, и вечный, святый, человеколюбивый, сподобивый нас и в сей час стати пред неприступною Твоею славою, на пение и хвалу чудес Твоих! Очисти ны недостойныя рабы Твоя, и подаждь благодать еже сокрушенным сердцем, невозносительно приносити Тебе трисвятое славословие, и благодарение великих Твоих даров, яже сотворил еси к нам и твориши всегда в нас….да… со дерзновением прославим о всех (за все), Тебе Единаго истиннаго и Человеколюбца Бога».
АМИНЬ.
Чудные паримии
Как мало мы их слышим… Еще менее принимаем из–за трудности славянского языка… Ныне я впервые уловил содержание 1–й паримии.
Господь повелел Моисею выделить семьдесят человек из старейшин в помощь Моисею для управления народом… Избранные пришли к скинии… Но двое из них, Елдад и Модад, почему–то задержались в стану… На пришедших Господь «взял от Духа иже в нем» был, то есть в Моисее; и они, получив благодать, стали пророчествовать… Но и те тоже стали пророчествовать, — получив Духа помимо Моисея, особым образом… Юноша, Иисус Навин, взволнованный за такое «самочинство», прибежал к Моисею с просьбой: «Возбрани им, господине Моисее!» Но мудрый и кроткий Моисей, зная, что Господь волен действовать, «имиже весть судьбами», возразив, успокоил избранного юношу. «Не ревнуешь ли ты их ко мне? И кто может запретить ВСЕМ ЛЮДЯМ Господним быть пророками, если Господь даст Духа Своего на них?!»
Этим он пророчествовал о Пятидесятнице, когда Дух Святой изливается теперь на всякого в крещении.
Ревность так естественна в несовершенной человеке! Даже (не своих), а Божиих даров жалко ему! И таковы были многие евреи…
Вторая паримия пророка Иоиля… Ее приводит апостол Петр в речи своей о Духе Святом (Деян. 2, 16–21; Иоил. 2, 28–32).
Третья — из пророка Иезекииля: «…Дух новый дам вам……. и будете Ми в люди, и Аз буду вам в Бога», то есть будете Моими, Моим Царством… А доселе были рассеяны, то есть чужие Мне.
Заключение
Вместо своих слов скажу церковные: «Троице Святая, слава Тебе! В песнех поклоняюся троически, Отцу, и Духу правому с Сыном: и поя Тебе Троице Божественне, достодолжно верно почитаю» [стиховна на утрене в пяток]. (Разумеются оружия духовные, о коих апостол Павел говорит в 6–й главе Послания к ефесянам: облекитеся во вся оружия Божия… и т. д. (Еф. 6, 11).)
«СЛАВА ОТЦУ И СЫНУ И СВЯТОМУ ДУХУ: Улучити Божественнаго блаженства певцем Ти, Твоим пришествием Утешителю, яко источник благих, благоволи, всеоружных (разъяснение в скобе выше) даров причастие, яко Благоподатель подая, Едине Человеколюбче. И ныне и присно и во веки веков, АМИНЬ:
Бога человеком Чистая пременила еси паче естества, Егоже и нам исходатаивши; Тобою бо Пречистая совокупи во едино прежде расточенная; и вси небеснаго Божественнаго наследия, и пищи сподобихомся» (тропарь и богородичен 9–й песни четверопеснца в субботу).
Это самые последние слова Триоди цветной.
Приложение
Слово на Святую Пятидесятницу святителя Григория Богослова, архиепископа Константинопольского
Мы празднуем Пятидесятницу, сошествие Святого Духа, предуставленный день обетования и, вместе, исполнения надежды. О, какое это таинство! Сколь оно велико и досточтимо! Теперь оканчиваются телесные деяния Христа и начинаются действия Святого Духа. <…>
Святой Дух всегда был, и есть, и будет. Он никогда не получил начала и никогда не прекратит бытия Своего, но всегда соединен со Отцом и Сыном, ибо не прилично было или Отцу когда–либо быть без Сына, или Сыну без Духа: крайне бесславно было бы для Божества, как бы вследствие изменения советов Своих, прийти в полноту совершенства. <…> Он всегда одинаков как Сам в Себе, так и в отношении к Тем, с Коими соединен: невидим, вечен, невместим, неизменяем, неосязаем, самодвижен, приснодвижен, свободен, самовластен, всемогущ… Он — жизнь и животворящ. Он — свет и света Податель. Он самая благость и источник благости, Он — ДУХ ПРАВЫЙ И ВЛАДЫЧНИЙ (Пс. 50, 12, 14). Он — Господь… действующий, якоже хощет (1 Кор. 12, 11), разделяющий дарования, Он — Дух сыноположения (Рим. 8, 15), истины (Ин. 14, 17), премудрости, разума, ведения, благочестия, совета, крепости, страха… (Ис. 11, 2 — 4). Через Него познается Отец и прославляется Сын, и Сам Он Ими одними знаем: едино достоинство, служение, поклонение, могущество, совершенство, освящение. Все, что имеет Отец, принадлежит и Сыну, кроме нерожденности; все, что имеет Сын, принадлежит и Духу, кроме рождения. <…> Святой Дух первоначально действовал в ангельских, небесных силах, — в тех, которые суть первые по Боге и окружают Его: ибо только Святому Духу, а не другому кому–либо они обязаны своим совершенством и неудобопреклонностью, или совершенным непоползновением, ко греху. Потом Дух Святой действовал в праотцах и пророках, из коих одни в образах видели или познали Бога, а другие предузнавали и будущее, поелику Дух Божий напечатлевал сие в уме их, и имеющее быть они видели пред собою как настоящее. После же сего Святой Дух действовал в апостолах Христовых, и притом действовал в них трояко, поскольку они показывались способными к принятию Его, и в три различные времени: то есть до прославления Христова посредством страдания, по прославлении Христовом посредством воскресения, наконец, по вознесении Христовом на небо, или по устроении.
О таком действии Святого Духа в апостолах свидетельствует врачевание болезней и изгнание нечистых духов, совершавшееся ими, конечно, не без содействия Духа; также Христово, по устроении спасения нашего, дуновение, которое, очевидно, было Божественным вдохновением и, наконец, разделение огненных языков, ныне нами празднуемое. Но в первом случае Дух Святой действовал не открыто, во втором — явственнее, а в последнем — ныне — совершеннее, потому что Он уже не действием только, как прежде, но существенно являет Свое присутствие, так сказать, сопребывает, сожительствует с апостолами. Поелику Христос Иисус во плоти беседовал с ними, то приличествовало и Духу Святому явиться нам телесным образом, и когда Христос возшел в славу Свою, то надлежало снизойти к нам Святому Духу: надлежало прийти, потому что Он, Господь…
Дух Святой приходит после Христа для того, чтобы нам не остаться без Утешителя, а иным именуется для того, чтобы мы почитали Их равночестными: ибо слово «иной» поставлено вместо «другоия», каковое выражение обозначает не унижение и бесславие, а соучастие в господстве, единовладычество… Далее Дух Святой является в виде языков, по причине сродства Своего со Словом (Сыном Божиим), — или потому, что Он очищает, или по самой сущности Своей, так как Бог наш есть ОГНЬ, притом огнь поядаяй (Евр. 12, 29) нечестие; является в виде разделенных языков по причине различия дарований, в виде языков седших, в обозначении царского достоинства Своего и почивания во святых, ибо и херувимы суть престол Божий; является в горнице, дабы сим показать, что желающие принять его должны восходить и устремляться от земного к горнему. <…>
<…> И сколь щедро это обетование! Святый Дух вечно будет пребывать — ныне с теми, которые теперь достойны Его, а после с теми, кои удостоятся небесных благ, если только мы всецело сохраним Его своею добродетельною жизнию, а не удалим от себя по мере грехов своих.
<…>
Святой Дух есть Дух кротости, но, вместе, и гнева на согрешающих. Итак, потщимся испытать на себе Его кротость и милость, исповедуя Божественное достоинство Его и избегая хулы на Него, и не пожелаем увидеть Его неумолимо гневающимся на нас. <…> Аминь.
Слово святителя Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского
За десять дней перед сим наше естество взошло на царский престол, а ныне Дух Святой нисшел на наше естество; Господь вознес наш начатой и низвел Духа Святого. Еще не прошло десяти дней, как вознесся Христос, — и уже Он ниспослал нам духовные дарования, дары примирения. Дабы никто не сомневался и не недоумевал, сделал ли что–либо Христос по вознесении, примирил ли с нами Отца, умилостивил ли Его, дабы показать нам, что он действительно примирил Его с нашим естеством, — Он тотчас послал нам дары примирения. Ибо, когда враги соединяются и примиряются… тотчас следуют приглашена, поздравления и дары. Так и мы послали веру и получили оттуда дарования; послали послушание и получили оправдание.
А чтобы вы знали, что дарование Святого Духа есть дар Божия примирения, я постараюсь убедить вас в этом из Писаний, сначала показав, что Бог удерживает благодать Духа, когда гневается на нас, дабы ты, убедившись, что отсутствие Святого Духа есть знак Его гнева, и увидев, что Дух опять ниспосылается, познал, что, если бы Он не примирился, то и не послал бы Духа Святого. <…>
…Евангелист говорит: не у бо бе Дух Святый, яко Иисус не у бе прославлен (Ин. 7, 39). Так как Он еще не был распят, то, говорит (евангелист), и Дух Святой не был дарован людям, ибо прославлен значит: РАСПЯТ. Хотя это событие по свойству своему позорно, но так как оно было совершено за любимых, то Христос называет его славою. А почему Дух не был дарован прежде распятая? — Потому, что вселенная была еще во грехах, в злобе, во вражде и бесчестии, пока не был принесен в жертву Агнец, взявший на Себя грехи мира. Итак, доколе Христос еще не был распят, дотоле не было и примирения; а доколе не было примирения, дотоле по справедливости не был ниспослан и Дух. Таким образом, ниспослание Духа есть знак примирения. Посему и Христос говорит: уне есть вам, да Аз иду. Аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет (Ин. 16, 7).
«Если я не пойду, — говорит Он, — и не примирю Отца, то не пошлю вам Утешителя». Видите ли, сколько доказательств того, что отсутствие Духа Святого в людях есть знак гнева Божия? А когда ты видишь, что Дух Святой ниспосылается обильно, то уже нисколько не сомневайся в примирении.
Где же, скажешь, ныне Дух Святой? Тогда, действительно, можно было говорить это, когда были знамения, мертвые воскресали и все прокаженные очищались; а ныне чем мы докажем, что Дух Святой присущ нам? Не бойтесь: я покажу, что Дух Святой пребывает и у нас ныне. Как и каким образом? Так: если бы не было у нас Духа Святого, то не может быть и отпущения грехов. Послушайте Павла, который говорит: бехом бо иногда и мы несмысленни, и непокориви, и прелщени, работающе похотем… различныя… Егда же благодать и человеколюбие явися Спаса нашего Бога, не от дел праведных, ихже сотворихом мы, но по Своей Его милости, спасе нас банею пакибытия, и обновления Духа Святаго (Тит. 3, 3—5). <…> Если бы не было бы Духа Святого, то мы не могли бы назвать Господом Иисуса: ибо никтоже может рещи Господа Иисуса, ТОЧИЮ Духом Святым (1 Кор. 12, 3). Если бы не было Духа Святого, то мы, верные, не могли бы взывать к Богу, как взываем: ОТЧЕ НАШ, ИЖЕ ЕСИ НА НЕБЕСЕХ! Как не могли бы мы называть Иисуса Господом, так не могли бы называть и Бога Отцом. Откуда это видно? — Из слов того же апостола: понеже есте сынове, говорит он, посла Бог Духа Сына Своего в сердца ваша, вопиюща: Авва Отче (Гал. 4, 6). Если бы не было Святого Духа, то не было бы в Церкви пастырей и учителей, ибо и они поставляются Духом, как и Павел говорит: В НЕМЖЕ ВАС ДУХ СВЯТЫЙ ПОСТАВИ пастыри и епископы (Деян. 20, 28). Видишь ли, что и это — от Духа? Если бы не присутствовал Дух, то не существовала бы и Церковь; если же Церковь существует, то очевидно, что Дух присутствует….Я от многих часто и непрестанно слышу этот вопрос: «Почему тогда все крещаемые говорили языками, а ныне уже нет?» Наперед узнаем, что значит говорить языками, а потом скажем и причину. Что же значит говорить языками? Крещаемый тотчас начиная говорить на языке индейцев, египтян, персов, скифов, фракиян, и один человек получал многие языки; ибо говорится в Писании, что Павел, нашедши некоторых крещенных крещением Иоанновым, сказал им: аще Дух Свят прияли есте веровавше? Они же реша к нему: но ниже аще Дух Святый есть, слышахом. Он тотчас повелел им креститься, и возложшу ПАВЛУ на ня руце, прииде Дух Святый на ня, — и все глаголаху языки (Деян. 19, 2 — 6).
Почему же ныне прекращена и отъята от людей эта благодать? Не потому, чтобы Бог хотел унизить нас, но потому, напротив, что оказывает нам великую честь. Как? — я скажу. В то время люди, и недавно отставшие от идолов, были весьма несмысленны: они были преданы и изумлялись всему вещественному, у них еще не было понятая о дарах бестелесных, и они не знали даже, что такое благодать духовная и созерцаемая одною верою; поэтому тогда и были знамения: ибо одни из духовных дарований невидимы и постигаются одною верою, а другие обнаруживаются и в чувственном знамении для удостоверения неверных. <…> Посему и Павел говорит: комуждо же дается явление Духа на пользу (1 Кор. 12, 7). Итак, я не имею ныне нужды в знамениях. Почему? — Потому, что и без явления знамения я научился веровать во Владыку. Неверующий имеет нужду в залоге, а я, верующий, не нуждаюсь ни в залоге, ни в знамении; хотя я и не говорю языками, но знаю, что я очищен от грехов. <…> Так и Павел говорит: знамения не верующим, но неверным (1 Кор. 14, 22).
Видите ли, что прекращение знамений служит доказательством не того, что Бог унижает нас, но того, что Он оказывает нам честь? Он сделал это, желая показать веру нашу, — что мы веруем в Него без залогов и знамений. Те, если бы наперед не получили знамения и залога, то не поверили бы Ему в невидимом; а я и без этого показываю всю веру. Вот причина, почему ныне не бывают знамения. <…>
Слово о Церкви святителя Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского
Ты ecu Петр, и на сем камени созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей (Мф. 16, 18). На сем камени. Не сказал: на Петре, — потому что Он создал Свою Церковь не на человеке, а на вере. Что же это была за вера? ТЫ ЕСИ ХРИСТОС, СЫН БОГА ЖИВАГО (Мф. 16, 16).
Церковь Господь назвал скалою, подвергающеюся действию воли, но не колеблющеюся. Церковь испытывает искушения, но не побеждается ими. Исповедания же не могут преодолеть и демоны. О, невиданные и чудесные дела! Стена подкапывается — и, однако, сокровище не похищается. Тело истощается, — и, однако, вера не умерщвляется. Таково могущество мучеников.
На сем камени созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей. Обратите внимание на точный смысл слов. ВРАТА АДОВА НЕ ОДОЛЕЮТ ЕЙ. Почему же, говорят, Он (Господь) не препятствует искушениям нападать на Церковь? Да, не препятствует, но не для того ли, чтобы показать Свою силу? Если бы никто не обнаружил в отношении к Церкви неприязненных действий, то могли бы сказать: «Если бы она подвергалась вражеским нападениям, то была бы побеждаема». Поэтому–то Он (Господь) и дозволяет врагам делать на нее нападения, чтобы победа достигалась ею не при полном отсутствии ее неприятелей. И не сказал: врата адова не нападут на нее; но: НЕ ОДОЛЕЮТ ЕЙ. Она будет подвергаться вражеским нападениям, но не будет побеждена.
Церковь носится бурею по волнам, но не утопает, — обуревается, но не скрывается под водой, в нее попадают стрелы, но не причиняют ей ран, против нее действуют осадные орудия, но башня остается непоколебимою. Но зачем мне говорить о Церкви? Рыбарь произнес одно только слово, — и оно стоит, как непоколебимая башня. Сколько тиранов делали попытку лишить это слово всей его силы, но не успели в своих намерениях, потому что оно основано НА КАМЕНИ.
И хотя диавол опустошил свой колчан, но Церкви вреда не принес. Почему? — ВРАТА АДОВА НЕ ОДОЛЕЮТ ЕЙ. <…>
Из слова на Святую Пятидесятницу святителя Льва Великого, папы Римского
Иже аще речет слово на Сына Человеческаго, отпустится ему; а иже речет на Духа Святаго, не отпустится ему ни в сей век, ни в будущий (Мф. 12, 32). И те, которые остаются в сем нечестии, не могут надеяться на помилование: поелику они удалили от себя Того, ПО СОДЕЙСТВИЮ КОТОРОГО МОГЛИ БЫ ИСПОВЕДАТЬ ГРЕХ СВОЙ; они никогда не получат прощения, ибо лишились ЗАЩИТНИКА и ПОКРОВИТЕЛЯ. Он–то внушает нам молитвы к Отцу, Он дарует слезы покаяния, Он возбуждает воздыхания в молящихся; и никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым (1 Кор. 12, 3).
Из слова в день Святой Троицы святителя Димитрия, митрополита Ростовского
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу!
Подобает нам, слушатели благочестивые, не словом только славить Бога в Троице, но самым делом. А как мы должны славить Бога делом, сему научает нас учитель языков, святой апостол Павел, пиша к коринфянам: прославите Бога в телесех ваших, и в душах ваших, яже суть Божия (1 Кор. 6, 20). Поучимся же в нынешней беседе, как в телесах наших и в душах наших славить Бога Единого в Троице — Отца и Сына и Святого Духа. Ты же, Пресвятая Троица, Боже наш, помози нам славы ради имени Святого Твоего!
Мы, воистину, недоумеваем славить Бога Отца, Егоже трепещут херувимы и славословят все ангелы. Святые ангелы, как воспевает о них святой Митрофан, творец Троичных канонов, «говеют зело неприступнаго света и песни непрестанно вопиют», — «говеют зело», то есть со стыдом и страхом предстоят Богу, окружая престол Божий. Так–то и человек в теле своем должен славить Бога. <…>
Возьмем пример с Авраама и Исаии. Взирая на Бога и увидев величие Его всемогущества, Авраам взглянул и на свои ноги, то есть на свое ничтожество, и остерегся, с кем говорит: с Богом Творцом Своим, со всемогущим Вседержителем, против Которого он — ничто (Быт. 18, 17, 23, 27); и так познав свое ничтожество, он признал себя землею и пеплом. Так же и пророк Исайя, когда увидел Бога на престоле, возопил: о, окаянный аз, яко сподобихся человек сый, и нечисте устне имый, Господа Саваофа видети очима моима! (Ис. 6, 5). И сей познал свое ничтожество, узревши Бога. Видящий Бога видит себя и, чем яснее видит Бога и себя самого, тем с большим благоговением почитает Его, а себя самого уничижает. Кто Ты, Господи? и кто я? Ты — бездна бытия и истинной славы; а я — бездна ничтожества и окаянства!
Учение преподобного Серафима об Адаме
Многие толкуют, что, когда в Библии говорится: «Вдуну Бог дыхание жизни в лице Адама первозданного и созданного Им от персти земной», — что будто бы это значило, что в Адаме до этого не было души и духа человеческого, а была будто бы лишь плоть одна, созданная от персти земной. Неверно это толкование, ибо Господь Бог создал Адама от персти земной в том составе, как батюшка святой апостол Павел утверждает: «Да будет всесовершенен ваш дух, душа и плоть в пришествие Господа нашего Иисуса Христа». И все три сии части нашего естества созданы были от персти земной, и Адам не мертвым был создай, но действующим животным существом, подобно другим живущим на земле одушевленным Божиим созданиям. Но вот в чем сила, что если бы Господь Бог не вдунул потом в лице его сего дыхания жизни, то есть благодати Господа Бога Духа Святого, от Отца исходящего и в Сыне почивающего… то Адам, как бы ни был он совершенно превосходно создай над прочими Божиими созданиями как венец творения на земле, все–таки пребыл бы неимущим внутрь себя Духа Святого, возводящего его в богоподобное достоинство, и был бы подобен всем прочим созданиям, хотя и имеющим плоть, и душу, и дух, принадлежащие каждому по роду их, но Духа Святого внутрь себя не имущим. Когда же вдунул Господь Бог в лице Адамово дыхание жизни, тогда–то, по выражению Моисееву, и Адам бысть в душу живу, то есть совершенно во всем Богу подобную и такую, как и Он, на веки веков бессмертную. Адам сотворен был до того не подлежащим действию ни одной из сотворенных Богом стихий, что его ни вода не топила, ни огонь не жег, ни земля не могла пожрать в пропастях своих, ни воздух не мог повредить каким бы то ни было своим действием. Все покорено было ему как любимцу Божию, как царю и обладателю твари. И все любовались на него, как на всесовершенный венец творений Божиих. От этого–то дыхания жизни, вдохнутого в лице Адамово из уст Всетворца и Вседержителя Бога, Адам до того преумудрился, что не было никогда от века, нет, да и едва ли будет когда–нибудь на земле человек премудрее и многозначительнее его.
Когда Господь повелел ему нарещи имена всякой твари, то каждой твари он дал на языке такие названия, которые знаменуют вполне все качества, всю силу и все свойства твари, которые она имеет по дару Божиему, дарованному ей при ее сотворении.
Вот по этому–то дару вышеестественной Божией благодати, ниспосланному ему от дыхания жизни, Адам мог видеть и разуметь Господа, ходящего в рай, и постигать глаголы Его, и беседу святых ангелов, и язык всех зверей, и птиц, и гадов, живущих на земле, и все то, что ныне от нас, как от падших и грешных, скрыто и что для Адама до его падения было так ясно. <…>
Когда же вкушением от древа познания добра и зла — преждевременно и противно заповеди Божией — Адам и Ева узнали различие между добром и злом и подверглись всем бедствиям, последовавшим за преступлением заповеди Божией, то лишились этого бесценного дара благодати Духа Божия…
Однако это не значит, чтобы Духа Божия вовсе не было в мире, но Его пребывание не было таким полномерным, как в Адаме или в нас, православных христианах, а проявлялось только отвне, и признаки Его пребывания в мире были известны роду человеческому.
<…>
Когда же Он, Господь наш Иисус Христос, изволил совершить все дело спасения, то по воскресении Своем дунул на апостолов, возобновив дыхание жизни, утраченное Адамом, и даровал им эту же самую Адамовскую благодать Всесвятого Духа Божия. <…>
И вот в день Пятидесятницы торжественно ниспослал Он им Духа Святого в дыхании бурне, в виде огненных языков, на коемждо из них седших, и вошедших в них, и наполнивших их силою огнеобразной Божественной благодати… И вот эту–то самую огневдохновенную благодать Духа Святого, когда она подается нам, всем верным чадам Христовым в таинстве святого крещения, священно запечатлевают миропомазанием в главнейших, указанных Святою Церковию, местах нашей плоти, как вековечной хранительницы этой благодати. Говорится: «Печать Дара Духа Святаго». <…>
И если бы мы не грешили… то вовеки пребывали бы святыми, непорочными и изъятыми от всякия скверны плоти и духа угодниками Божиими. Но вот в том–то и беда, что мы, преуспевая в возрасте, не преуспеваем в благодати и разуме Божием, как преуспевал в том Господь наш Иисус Христос, а напротив того, развращаясь мало–помалу, лишаемся благодати Всесвятого Духа Божия!..
Но когда кто… решится… на утреневание к Богу и бдения ради обретения вечного своего спасения, тогда тот, послушный гласу ее, должен прибегнуть к истинному во всех грехах своих покаянию и к сотворению противоположных содеянным грехам добродетелей, а через добродетели Христа ради — приобретению Духа Святого, внутрь нас действующего и внутрь нас Царствие Божие устрояющего. <…>
<…> Хотя враг и диавол и обольстил Еву, и с нею пал и Адам, но Господь не только даровал им Искупителя в плоде семени Жены, смертию смерть поправшего, но и дал всем нам в Жене, Приснодеве Богородице Марии… неотступную Ходатаицу к Сыну Своему и Богу нашему, непостыдную и непреоборимую Предстательницу даже за самых отчаянных грешников. По этому самому Божия Матерь и называется «язвою бесов», ибо нет возможности бесу погубить человека, лишь бы только сам человек не отступил от прибегания к помощи Божией Матери. <…>
Дополнение
В дополнение к объяснению праздника нужно рассказать несколько случаев, имеющих прямое отношение к нему, — и именно: к Троице и к Святому Духу.
Непостижимое откровение
В первой части я кратко рассказал уже об «откровении» Пресвятой Троицы… Но теперь хочу, грешный, сообщить о том же, но — подробнее; так как записанное мною там и кратко, и нуждается в толковании и пояснениях… И хочу думать, что они помогут и читателям. Да и событие — само по себе необычайное.
Я, конечно, в основном повторюсь; но подробности помогут, не мне одному, — в вере нашей.
Началось это так просто и неожиданно. Нечего и говорить о том, что я и не помышлял тогда ни о каком чуде… Да если бы и пришла мне, грешному, подобная мысль, я постарался бы отогнать ее.
Отслужили мы в монастыре П. Троицкую литургию. Обычно тотчас же следует и вечерня. Но по уставу пред вечерней полагается читать еще и 9–й час, как и всякий день. Это занимает обычно минут десять. Но в храмах мирских он опускается. Впрочем, это и понятно: впереди предстоит еще длинная вечерня, с продолжительными молитвами святителя Василия Великого. Но в монастыре нашем старались совершать все по уставу.
И, чтобы слушать 9–й час, я почему–то вышел из алтаря, как помню, — на клирос, уже с букетом цветов… Чтец спокойный речитативом читал псалмы. По своему обычаю, я смотрел на цветы и любовался красотою их, которая, и прежде и доселе, кажется мне совершенно необъяснимой и непонятной уму, хотя факт ее — налицо. Как легко может видеть читатель, я был совершенно спокоен; а однообразное чтение псалмов 9–го часа еще более содействовало этому. Ни о каком экстазе не было и речи.
И, не замечая, как это началось, совершилось непостижимое состояние… Смотря на цветы, я (боюсь даже сейчас выговорить!) «узрел БОГА»… Постараюсь передать читателю, что было…
В цветах, — но не в самих цветах (странные слова?!), а скорее — «через» цветы узрелся Господь… Но Он, зримый, не был задерживаем цветами… Ничто материальное не мешало Ему (опять это странно; но так было!)…
БОГ ЕСТЬ ДУХ, — сказал Христос самарянке. И явившийся был Дух… Что такое Дух? На это я (после) имею такое сравнение. Представим себе воздух. Но он — не одушевлен. А мы попробуем вообразить, что он бы «ожил»: он «слушает» нас, он «видит» нас… Вообще он — «живет» так, как и мы живем. После мне приходило и иное сравнение с «живым» воздухом: летом, в жаркую солнечную погоду, мы видим волнообразный воздух, который движется по горизонту, — точно бы живой… Вообще, представим себе, что тот самый воздух, который есть вокруг нас, «ожил» бы: то есть слышал нас, видел, сочувствовал, как и мы…
Больше этого не могу сказать… И это все — сравнения, которые другому, не испытавшему, не могут дать истинного восприятия… Это продолжается, может быть, с минуту: этого теперь я не могу сказать… Может быть, с полторы… Я все время продолжаю смотреть на цветы… Совершенно спокоен…
И мне — совершенно очевидно, как иной любой факт, что «здесь БОГ». Этот вывод — или, иначе сказать, определение, наименование, обозначение — пришло не от ума, не через размышление, а — так же, как мы воспринимали бы цвет, свет, человека и т. п.
Передо мною был факт!
А потом — на одно почти мгновение — я узрел и другое: Этот Дух был один, — но вместе с тем и Троичен… Здесь уже я не могу привести и какого–нибудь сравнения…
Все это время я оставался совершенно спокойно–бодрствовавшим.
Потом «откровение» так же незаметно исчезло… Но мне ярко запомнилось… Что это было, не могу сказать… Но оно БЫЛО.
ГОСПОДИ ИИСУСЕ ХРИСТЕ, ПРЕСВЯТАЯ ТРОИЦЕ, помилуй мя, грешнейшего, молитвами Богородицы!
АМИНЬ.
Любовь и вера
В нашем монастыре (в Сербии) проживал беженец, лет шестидесяти пяти… Ничего особенного сказать я не могу о нем. Довольно интеллигентный… Уживчивый… Религиозный — «как и все»…
После мне вдруг пришлось услышать печальное… Но ворочусь назад… Это было в другую Пятидесятницу… Был праздник Пресвятой Троицы. Вера была очень горячая. Радость — очень большая…
И мне пришлось от послушника узнать, что он видел его во грехе… Подробности и сейчас помню… Но не буду писать о них: не в них — и даже не в нем — дело. Услышав об этом, я разгневался. Вызвал его к себе и резко выговорил ему, обещаясь при этом доложить об этом епархиальному архиерею, а потом — и удалить его из монастыря.
Он нагнул голову — не мог прямо в глаза смотреть мне, — не оправдываясь: грех был несомненный… Молчит.
И вдруг я заметил: вера в Пресвятую Троицу точно застыла, охладела, исчезла… И она была, — как бы сказать: «зрячая»… А теперь Троицы для меня «не было»…
Расстались с «грешником»…
И мгновенно мне пришло такое объяснение: Пресвятой Троице совершенно не угодно было такое мое отношение к согрешившему брату; и я был за это лишен Ее общения.
Началась тоска на душе… Это было часа в три дня… Потом повечерие… У меня нет радости на сердце… Ища исхода из такого положения, состояния, я (кажется, уже на другой день, на утрене) подошел к нему и попросил у него прощения за свою нелюбовь и резкое осуждение его.
И тотчас же воротились ко мне и «зрячая вера», и радость о Троице!
Вывод явный: нелюбовь несовместима с верой или, лучше и вернее сказать, с Богом — Любовью! Даже простое осуждение вредит вере… Лучше быть самому грешным, чем осуждать других: это угоднее Богу, чем гордость и злоба…
Из прошлого
В одном помещичьем доме служила экономкой Д–ша; ей уже было около шестидесяти — шестидесяти пяти лет, когда происходила встреча.
Одна гостья (она все это и рассказала мне) спросила ее:
— Почему это у вас все такое вкусное и свежее?
— Я один секрет знаю!
— Научите ему и нас.
— На Троицу я беру из церкви зелень и травку и приношу домой. Обхожу все комнаты и оставляю везде святую зелень. И говорю: «Свят Дух — в дом, а нечистый — вон!» Захожу в коровник и в курятник и везде и все говорю: «Свят Дух — в дом, а нечистый — вон!»
Спрашиваю гостью:
— Откуда она, умница, научилась этому?! Вероятно, от матери еще; и от общего обычая: это прежние люди все знали. А как относилась к этому хозяйка?
— Хорошо! Она верила, — как и все православные!
Р. S. Кстати скажу: после смерти своей она явилась этой гостье, как живая. И дала ей совет, как выйти ее семье из беды… Так все и случилось.
Я все это слышал лично от самой гостьи.
Простая, но настоящая и православная вера!
Богословский домыслы
Испокон веков человеческая мысль стремится как–нибудь «понять» догмат Пресвятой Троицы: как это возможно, чтобы в Одном Боге Три Лица.
Но так как это «умом» непостижимо, то, естественно, прибегают к сравнениям: солнце, луч и тепло; [ум], мысль и слово; три солнца вместе [нрзб], дух, душа и тело, — как учит апостол Павел о трехсоставности человека (1 Сол. 5, 23), епископ Феофан Затворник, и вообще — Православная Церковь; ум, воля и сердце; огонь, свет и тепло; и т. д.
А в Церковной археологии я видел снимок с иконы, где Троица изображается в виде совершенно подобных трех человек, сидящих на одном диване: но три не составляют одно.
Явление Бога Аврааму в виде трех странников обычно рисуется в виде трех ангелов и служащего им Авраама.
В России принят обычай изображать Бога Отца в виде ветхого Старца; Сына — с крестом в руке (знамение искупления людей — страданиями за них), Человеком среднего возраста; Духа Святого — в виде парящего над Ними голубя!
У знаменитого иконописца Руси, преподобного Андрея Рублева (монаха Троице–Сергиевой Лавры), Они написаны в виде трех человек, сидящих за одной трапезой (на которой стоит лишь одна небольшая чаша — символ чаши страданий Христа, Сына Божия, как единственного пути «искупления»), но в разных позах и облачениях и т. д., а главное: Троичность изображается в отречении самости: Бог Отец вопрошает Сына (направо), Сын Божий — взирает через стол на Духа Святого (налево от Бога Отца); а Дух Святой смиренно отказывается от Своей воли, предавая все в волю Бога — Отца и Сына Божия.
Ведь причиной разделения является в нас САМОСТЬ: а Лица от нее — и отрекаются, передавая решение на волю других Ипостасей.
Выше мы приводили сравнение семи красок радуги и одного белого цвета. Но все эти сравнения, конечно, не могут дать представления о Троице Лиц.
Впрочем, всякое сравнение чего–либо с чем–либо не достигает цели; потому что всякая вещь, всякое бытие — в конце концов — АБСОЛЮТНО неповторимо, единично… Это говорит и опыт нам. Поэтому никакое изображение Троицы не может дать представление о Ней! Она — неописуема. И Сын Божий по Божеству — неописуем! В том смысле были правы и иконоборцы.
И, однако, Церковь приняла из древности и изображения, и символы (Христос — в виде рыбы, — греческое слово Ιχθύς); и Седьмым Вселенским Собором иконопочитание было навеки утверждено, закреплено.
Иконы (Троицы) суть — скорее вызывают в нас веру, ибо лишь в вере коренится восприятие Бога.
Еще правильнее — в непостижимом для ума нашего «непосредственном откровении» нашего духа. Не иначе! Это, так сказать, символический смысл икон Бога.
Но в недавнее время явилась иная попытка объяснения: психологическая… Автор ее (не буду упоминать его имени) думал, что он достигает цели. Суть ее в том, что она основывается (и тоже на аналогии) на сравнении любви разных людей друг к другу; так что мы говорим: «одна душа» в них… Так говорилось и про первых христиан (Деян. 4, 32). Но всякому понятно, что эта психологическая одинаковость (даже не «общность») не сравнима с субстанционной (сущностной) самостоятельностью Лиц Троицы.
Поэтому нам нужно с несомненностью лишь верить в это, просто— верить, не пытаясь «понять», «изобразить» Ее.
Основанием этой веры — служит откровение о ней Господа Иисуса Христа, «сшедшего» с небес, — и к Троице (и Себе Самому) восшедшему, — по человечеству.
За это мы и восхваляем ЕЕ и открывшего о Ней Господа нашего Иисуса Христа — Духом Святым!
Лучшие в мире слова!
Давно мне лично дано было пережить необыкновенно ясно слова о Пресвятой Троице. Это у меня и записано. И именно — о Троице. То было еще лет тридцать тому назад; но повторялось и после.
Вера тогда (и в иное время бывало) была такова, что трогали меня самые по видимому обыкновенные, известные слова. И тогда с великим напряжением удавалось произнести те или другие слова молитвы, — и без слез. К таким словам относились и слова о Пресвятой Троице, или «Христос», или «Богородица», или «Бог».
Так у меня записано было следующее: «Отныне для меня нет других таких пресладких слов, как: «Отец», «Сын» и «Святой Дух»!»
И даже — без добавления других прошений: «помилуй», «дай» что–либо, или хотя бы «слава Тебе», или «яко, как». Нет! вот лишь: «Отец, Сын и Святой Дух». И при — иногда даже пред — произношением одних этих имен, как говорится, «захватывало дух».
Что это? и почему так было? — не буду рассуждать, и тогда не думалось… Но так было…
Отмечаю лишь, что то было на молитве, во время богослужения, на литургии… Хорошо помню, что после «Отче наш» я не мог сразу произнести обычные слова: «Яко Твое есть Царство…» и — вот далее: «Отца и Сына и Святаго Духа».
А ведь я — человек обыкновенный, грешник.
Не раз читал, бывало, паримии о творении мира. Хочешь сказать: «И рече Бог…» И не можешь — без перерыва голоса…
И радость охватывает душу!
Не буду и сейчас богословствовать… Это было не от ума: это одно твердо знаю… И слезы неудержимо омочали лицо… И лишь вчера (отдание Пасхи) полу чил такое письмо. «…Как можем мы не радоваться этому празднику?! Бог есть любовь, и открывается Он любви. Тогда Господь со сладкою силой втеснится в душу и покажет ей Себя. И вот тогда… ему станет самым явным знаком, какие явил человеку Бог, самым убедительным доказательным доказательством, таким же ярким и ясным, как солнце: это — Личность Распятою Господа Иисуса Христа! (Переписываю точно, как написано в письме, лежащем сейчас перед глазами моими! — М. В.) Нет иного знака, где бы Господь так убедительно проявил Себя, как здесь. Люблю я все праздники; но особенно люблю день Святого Духа. Я в этот день стараюсь быть одна: иду после церкви куда–нибудь в сад, где птички прославляют Бога! Тихо, хорошо на душе! Может быть, и не хорошо, что я в этот день удаляюсь от людей? Но я не хочу огорчить кого–нибудь в этот день или огорчиться. Порадуйтесь и Вы со мною в этот день Святого Духа!
Нет ничего поучительней — личного духовного опыта человека. Поэтому только несущие крест и следующие по стопам Распятого за нас Господа знают настоящую цену добра и зла. С нами Бог: чего нам бояться?!»
Автор этих слов — интеллигентная старушка шестидесяти пяти — шестидесяти семи лет!
Или вот еще из письма молодой замужней женщины, прежде бывшей неверующей, тридцати двух — тридцати трех лет, врач. «…Хочется передать Вам (мне. — М. В.) свое душевное состояние. Но не могу выразить все словами. Вот слезы текут, текут из моих очей; и даже эти строки с трудом различаю… Это — не печаль, не грусть, не уныние, а необыкновенная тишина, покой и радость… Господь и мне дал слезы. И как я им рада!
Самые лучшие минуты моей жизни — после покаяния и причащения… И вот тогда, когда плачу, плачу от сознания великой милости Божией надо мною. Как подумаю: меня — такую грязную, грешную, почти совсем отрицавшую Бога, Сам Христос, Сын Божий, принимает с радостью, терпит меня, наставляет и питает Своей Кровью и Пречистым Своим Телом! Да какое же еще чудо нужно… Вот… я это переживаю сейчас. И так мне захотелось об этом написать Вам.
Для Вас это не ново; ведь Вы так много знаете жизнь. А я же — как только начавший ходить ребенок!..»
Антоний Великий
Однажды к нему собрались святые старцы. Он спросил их: «Вы долго подвизались; чего же вы добились?»
Один сказал: «Усердно молюсь Богу». Другой: «Творю чудеса». Третий: «Вижу ангелов».
Спросили и его: «А ты что скажешь?»
«Братия мои, — ответил он, — не великое дело творить чудеса; не великое дело — видеть ангелов; великое дело — ВИДЕТЬ СВОИ ГРЕХИ!» (из Патерика).
…Прежде я думал иначе. А теперь знаю: можно и грешником быть, и БОГА видеть!
И бесы веруют — и трепещут (Иак. 2, 19).
1955 год 28 мая.
Митрополит ВЕНИАМИН
Примечания
1. Имеются в виду пятница и суббота страстной седмицы. — Ред.
2. Егда снизшед языки слия, разделяше языки Вышний, егда же огненныя языки раздаяше, в соединение вся призва; и согласно славим Всесвятаго Духа. — Ред.
3. В виде. — Ред.
4. Митрополит Вениамин говорит о первой части 3–й молитвы святителя Василия Великого. — Ред.