Скачать fb2   mobi   epub  

Толкование на Евангелие от Иоанна. Ч. 2

Настоящее Полное собрание творений свт. Иоанна Златоуста является воспроизведением издания С.-Петербургской духовной академии, осуществленного в 1898 г. Следует, однако, подчеркнуть, что предлагаемые книги до сих пор являются единственным относительно полным изданием основных творений великого отца и вселенского учителя Церкви на русском языке, выполненным полиграфическим способом.

Вторая книга восьмого тома включает в себя вторую часть Толкования на Евангелие от Иоанна и другие проповеди.

Для специалистов, изучающих патристику, библеистику, библейское богословие, нравственное богословие, пастырское богословие, аскетику, догматическое богословие, общую церковную историю. Для широкого круга православных читателей. Издание может быть использовано в качестве важного учебного материала и пособия для преподавателей, воспитанников и студентов духовных учебных заведений, для студентов и аспирантов богословских вузов и факультетов.

Набор и обработка текста: Владимир Малафеев, Кострома (Беседы 70-85); Наталья Комарова, Иркутск (Беседа 86 и далее).


БЕСЕДА 70. (на Ин. 13:1) 1. Благость Иисуса Христа к своим врагам и ко всем людям. — 2. Мнение, что Иисус Христос прежде всего омыл ноги Иуде. — Омовение ног было превосходным уроком смирения, преподанным Господом своим ученикам. — 3. Должно пещись о вдовах и сиротах.

БЕСЕДА 71. (на Ин. 13:12). 1. Ожесточение Иуды. — Отношение Иисуса Христа к своим ученикам как назидательный пример для господ, жестоких к своим слугам. — 2. К объяснению урока смирения, преподанного Господом. — 3. Не тот несчастен, кто терпит обиды, а тот, кто причиняет их. — Примеры древних. — Иосиф и Моисей как образцы кротости и терпения. — История Иосифа. — Нужно прощать, чтобы получить прощение от Бога.

БЕСЕДА 72. (на Ин. 13:20) 1. Почему св. Иоанн возлежал на груди Иисуса Христа, когда все другие ученики находились в страхе. — 2. Бесчувствие Иуды. — Зачем в сонме учеников был кошелек. — 3. Беседа после тайной вечери. — Не чудеса, а человеколюбие составляют признак учеников Иисуса Христа. — Упреки, которые язычники делали христианам. — В чем ученики проявляли свое человеколюбие. — Язычники замечали пороки и недостатки христиан и делали их предлогом уклонения от принятия христианской веры.

БЕСЕДА 73. (на Ин. 13:36) 1. Живость и ревность ап. Петра. — Любовь ничто без благодати. — Предсказание падения ап. Петра. — 2. Иисус Христос, чтобы не опечаливать своих учеников, скрывал от них некоторые вещи. — Еще свидетельство о равенстве Сына с Отцом. — 3. Необходимо заботиться о смытии всех нечистот души. — Прежде всего их омывает крещение, затем милостыня. — Порок хищничества. — Делать милостыню из похищенного преступно. — Лучше совсем не делать дел милосердия, чем делать их из плодов хищничества.

БЕСЕДА 74. (на Ин. 14:8–9) 1. Единосущие Иисуса Христа с Богом Отцом. — 2. Власть и всемогущество Иисуса Христа. — 3. Должно следовать за Иисусом Христом и нести крест Его. — Жертвоприношение новозаветное неизмеримо выше ветхозаветного. — В чем состоит жертва христианина. — Подавление страстей. — Любовь к богатству и ее тирания. — Люди долго не знали золота и серебра, откуда рождается любостяжание. — О милостыне.

БЕСЕДА 75. (на Ин. 14:15–17) 1. Богу благоугодно, чтобы Его любили творения. — Против савеллиан и тех, кто отрицает Духа Святого. — 2. О величии силы Духа Святого в апостолах. — 3. Утверждение учеников Иисусом Христом. — 4. В чем Отец выше Сына. — 5. Сила, могущество и действенность Св. Духа. — Неестественность пороков. — Подчинение плоти духу есть наилучшее средство для приобретения вечных благ.

БЕСЕДА 76. (на Ин. 14:31–15:1) 1. Страх учеников пред смертью Иисуса Христа. — Притча о виноградной лозе и ее значение. — 2. Спаситель многое говорил применительно к своим слушателям. — Величие любви, ее непобедимость и польза. — Превосходные свидетельства о Его любви. — Против хищничества и алчности. — Зло, причиняемое богатством и алчностью. — Иисус Христос искупил нас, а мы служим маммоне. — Как достигнуть совершенства добродетели. — Похвала бедности.

БЕСЕДА 77. (на Ин. 15:11–12) 1. Можно ли отделить любовь к Богу от любви к ближнему. — 2. Иисус Христос утешает своих учеников. — 3. Последнее утешение — обетование Святого Духа. — 4 и 5. Различные способы утешения в скорбях. — Хотя добродетель трудна, но славны производимые ею плоды. — Увещание к милостыне. — Нужно довольствоваться необходимым. — Откуда происходит бесчеловечие к бедным? — Из алчности.

БЕСЕДА 78. (на Ин. 16:4–6) 1. Печаль имеет свою пользу. — Против духоборцев. — 2. Что значит: обличить «о грехе, о правде, о суде». — 3. Различие ипостасей или лиц, равенство лиц. — Валентиниане, маркиониты, аномеи. — 4. Сила единения и согласия. — Превосходство человеколюбия. — Человеколюбие укрепляется молитвой, совершением св. таин, назиданиями церковными.

БЕСЕДА 79. (на Ин. 16:16–18) 1. Утешение ученикам. — 2. Они получают от Отца все, чего будут просить во имя Сына. — 3–5. Как можно победить мир. — Смерть не делает человека смертным, а победа делает его бессмертным. — Сравнение воскресения с рождением. — Тление тела не препятствует воскресению. — Против мстительности. — Увещание к милостыне.

БЕСЕДА 80. (на Ин. 17:1) 1. Опровержение ариан и аномиан, порицавших божество Иисуса Христа. — 2. Сын Божий есть едино с Отцом. — 3. Мы можем приобщаться к славе Иисуса Христа по нашей способности, по нашей вере и делам. Блага, которыми мы владеем, не наши. — Мы все делаем для тела, и ничего для души. — С умножением потребностей умножается число слуг. Господин становится рабом своих слуг. — Истинная свобода состоит в том, чтобы не нуждаться ни в ком.

БЕСЕДА 81. (на Ин. 17:6) 1. Еще о равенстве и единосущии Сына с Отцом. — 2. Иисус Христос, приспособляясь к разумению своих учеников, поручает их попечению Отца, как будто сам не имел возможности защитить их. — 3. Не нужно быть младенцем в мудрости. — Нужно следовать совету апостола не только для того, чтобы приобресть разумение, но для того, чтобы праведно вести свою жизнь. — Не слушая небесного, большинство людей, подобно детям, увлекаются земным. — Грех любостяжания. — В чем состоит истинное богатство. — Увещание к милостыне. — Слава и действенность милостыни.

БЕСЕДА 82. (на Ин. 17:14) 1. Ученики Христовы не от мира сего. — О равенстве Сына с Отцом. — 2. Иисус Христос призывает своих учеников к миру и единению, которые скорее привлекут к ним людей, чем чудеса. — 3. Никто не знает Бога, кроме тех, кто знает Сына. — 4. Должно веровать в Бога и любить Его. Бог дает нам случаи для делания добра. — Пороки христиан. — Они в церковь часто приходят только для того, чтобы поглазеть и показать себя другим. — Жестокость к бедным. — Видя зло, никто не старается устранить его; напротив, многие завидуют тем, кто делают его, и сердятся, что не могут сами делать того же.

БЕСЕДА 83. (на Ин. 18:1) 1. Начало страданий Спасителя. — 2. Малх, раненый ап. Петром и исцеленный Иисусом Христом, есть тот самый слуга, который ударил Господа по ланите. — Первое отречение ап. Петра. — 3. Как немощна наша природа, когда оставляет нас Бог. — Второе и третье отречение ап. Петра. — 4. Иисус Христос на суде у Пилата. — 5. Должно следовать примеру Иисуса Христа. — Перечень оскорблений и мук, понесенных Спасителем ради нас. — Рассуждение о причиняемых нам оскорблениях. — Слава человеческая не более как тень. — Нужно мало–помалу исправлять свои недостатки, сегодня один, завтра другой. — Как бы по ступеням нужно подниматься к добродетели и совершенству.

БЕСЕДА 84. (на Ин. 18:34) 1. Иисус Христос учит нас терпению. — Пилат сначала старается освободить Его. — 2. Страх овладел Пилатом и побудил его произнесть неправедный приговор — 3. Нужно всегда памятовать о страданиях Иисуса Христа и непрестанно размышлять о них. — Они будут служить наилучшим лекарством от всех наших скорбей и зол. — Нужно подражать Его кротости и кротости Его апостолов, чтобы склонить к расположению тех, кто оскорблял нас. — Гнев и ложь от диавола. — Без совершения добродетели жизнь в мире сем будет бесполезной и пагубной для нас. — Одна вера, лишенная добрых дел, не открывает дверей на небо, а навлекает осуждение. — Можно умереть ежечасно и потому нужно быть постоянно готовым к этому.

БЕСЕДА 85. (на Ин. 19:16–18) 1. Иисус Христос распят был между двух разбойников. — Для чего предназначалась надпись на кресте Иисуса Христа? — 2. Одежда нешвенная. — Почему Иисус Христос препоручил свою матерь своему ученику. — Смерть Иисуса Христа была не позором, а славой. — 4. Пламенная любовь Марии Магдалины. — 5. Осуждение пышности погребальных церемоний. — Последний долг следует отдавать мертвым, но без излишества. — Смерть распятого Иисуса показывает, что смерть не есть смерть. — Погребать мертвых нужно так, чтобы это служило к славе Божией: должно раздавать щедрые милостыни.

БЕСЕДА 86. (на Ин. 20:10–11) 1. Воскресение Господа нашего Иисуса Христа. — 2. Мария возвещает о нем апостолам. — Почему Иисус Христос явился вечером своим ученикам. — 3. Благодать Св. Духа неиссякаема. — 4. Нужно всячески стараться о том, чтобы иметь в себе Св. Духа и сохранять Его благодать. — Величие достоинства и должности священников: должно почитать и уважать их, и помогать им. — Оскорблять их значит вредить самому себе.

БЕСЕДА 87. (на Ин. 20:24–25) 1. Почему Иисус Христос явился ап. Фоме только через восемь дней после явления другим ученикам. — Почему Иисус Христос сохранил на своем теле рубцы ран. — 2. Разность характеров апп. Петра и Иоанна: первый был жив и горяч, второй более возвышен и проницателен. — 3 и 4. Какое счастье видеть Иисуса Христа во славе! — Не нужно ничего щадить, чтобы только достигнуть вечного блаженства. — Созерцание будущих благ делает настоящую жизнь простою, приятною и легкою. Сила любви. — Сравнение любви ап. Павла к Иисусу Христу с нашею любовию. — Порок любостяжания и способы борьбы с ним. — Неправильное употребление земных благ.

БЕСЕДА 88. (на Ин. 21:15) 1. Перемена в настроении ап. Петра после падения. — Петр как учитель мира. — 2. Смирение и кротость ап. Иоанна. — 3. Добрые плоды изучения и размышления о Слове Божием. — Заботы века сего и блага мира сего суть шипы, колющие нас со всех сторон. — Духовные блага услаждают взор. — Еще до награды небесной люди получают здесь плоды добрых дел. — Тоже самое и с дурными делами: еще до ада, они здесь производят терзания совести. — Следствия греха. — Раскаяние Ахава, которому нужно подражать чтобы получить прощение грехов. — Любостяжание разрушает благо, производимое милостыне. — Плоды добрых дел.


Творения приписываемые св. Иоанну Златоусту и отнесенные в издании Миня к разряду Spuria

89. БЕСЕДА на Усекновение главы Предтечи и Крестителя Иоанна и об Иродиаде.

90. О Предтече.

91. О первоверховных апостолах Петре и Павле, и их славнейшем мученическом подвиге.

92. О святых двенадцати апостолах.

93. О святом апостоле Фоме, и против ариан, и о том, кто во Фракии захватил власть и был схвачен, и что он был арианин.

94. О святом первомученике Стефане.

95. На слова: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи».

96. На притчу о блудном сыне.

97. О пляске Иродиады и об отсечении главы Предтечи и Крестителя Иоанна.

98. На слова: «первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать?» (Ин. 11:47). Во святой и великий вторник.

99. На притчу о десяти девах, и о милостыне (Мф. 25:1). Во святую и великую среду.

100. О блуднице и фарисее (Лк. 7:37). Во святой и великий четверг.

101. О самарянке и на слова: «Итак приходит Он в город Самарийский, называемый Сихарь» (Ин. 4:5).

102. О ревности и благочестии, и о слепорожденном.

103. СЛОВО о лжепророках, и лжеучителях, и об еретиках, и о знамениях кончины века сего. Было сказано в ожидании близкой смерти.

104. СЛОВО о цирке.

105. На слова: «смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми» (Мф. 6:1).

106. На начало нового года и о мучениках, а также о кровоточивой жене.

107. Огласительное слово на слова Евангелия: «Ибо Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой» (Мф. 20:1–16).

108. Беседа на притчу о смоковнице.

109. Беседа о фарисее.

110. О Лазаре и богаче, беседа шестая.

111. СЛОВО о мытаре и фарисее.

112. Беседа о слепом, исцеленном Христом, и о Закхее, и о суде, и о милостыне.

113. Слово о святом Иоанне Богослове.

114. Беседа об отречении Петра, и о кресте, и о том, как Иосиф послужил прообразом Христа.

115. О втором пришествии Господа нашего Иисуса Христа, и на слова: «Все мы предстанем на суд Христов. И каждый из нас за себя даст отчет Богу» (Рим. 14:10, 12).

116. Объяснение молитвы Отче наш (Мф. 4:9–13).

117. О блудном сыне, о покаянии, о древе познания добра и зла, и о разбойнике.

118. О женах мироносицах, и о том, что нет никакого несогласия или противоречия между евангелистами в рассказе о воскресении Господа нашего Иисуса Христа.

119. На сказанное в Евангелии, что иудеи говорили о Спасителе: «как Он знает Писания, не учившись?» (Ин. 7:15) и на слова Спасителя: «О дне же том и часе никто не знает» (Мф. 24:36).

120. О хананеянке (Мф. 15) и о фараоне, и на слова: «не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Рим. 9:16).

121. На слова апостола: «не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (Рим. 7:15); и о том, как Иаков был прообразом Христа; а в начале слово — против любителей театральных зрелищ.

122. На начало индикта.

123. О честном Кресте.

124. На Воздвижение честного Креста.

125. О святом апостоле Фоме.

126. На вочеловечение Господа нашего Иисуса Христа, и что у каждой страны есть ангелы.

127. На святого первомученика Стефана.

128. На среднюю седмицу поста.

129. На Ваии.

130. О святой Деве и Богородице Марии.

131. Против еретиков и о святой Богородице.

132. О предательстве (Иудой) Спасителя и проч.

133. О разбойнике, и о предательстве (Иудой) Спасителя нашего Иисуса Христа.

134. Слово огласительное во святую Пасху.

135. На Пасху 1–е.

136. На святую Пасху 2–е.

137. О том же предмете (о Пасхе) 3–е.

138. О том же предмете 4–е.

139. О том же предмете 5–е.

140. О том же 6–е.

141. На ту же Пасху слово 7–е и последнее.

142. На собор архангелов.

143. О покаянии, и об Ироде и Иоанне Крестителе.


Святаго отца нашего Иоанна Златоустаго

беседы на Евангелие

святого Апостола Иоанна Богослова


БЕСЕДА 70

«Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, [явил делом, что], возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин. 13:1).


1. Благость Иисуса Христа к своим врагам и ко всем людям. — 2. Мнение, что Иисус Христос прежде всего омыл ноги Иуде. — Омовение ног было превосходным уроком смирения, преподанным Господом своим ученикам. — 3. Должно пещись о вдовах и сиротах.


1. «Будьте подражателями мне», — говорит Павел, — «как я Христу» (1 Кор. 11:1). Для того Христос и плоть принял из одного с нами состава, чтобы чрез нее научить нас добродетели. «В подобии», — сказано, — «плоти греховной [в жертву] за грех и осудил грех во плоти» (Рим. 8:3). Да и сам Христос (говорит): «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:29). И этому Он учил не словами только, но и делами. Так, называли Его самарянином, и бесноватым, и обманщиком, и бросали в Него камни; а фарисеи то слуг посылали, чтобы схватить Его, то подсылали других злоумышленников, притом и сами часто поносили Его, и все это тогда, как не только не имели ни малейшего повода к обвинению Его, а напротив, еще постоянно пользовались Его благодеяниями. Однакож, и после всего этого, Он не переставал творить им добро и словом, и делом. И когда один слуга ударил Его, Он говорит: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» (Ин. 18:23). Но так поступал Он с Своими врагами и злоумышленниками. Посмотрим же, как Он поступает и с Своими учениками, а особенно — что Он теперь высказывает по отношению к (ученику) коварному. Ведь его следовало ненавидеть больше всех, потому что он, будучи учеником и участником в трапезах и вечерях, и видя чудеса, и удостоившись получить так много, поступил с Ним хуже всех, — не камни бросал в Него и не поносил Его, но выдал и предал. Между тем смотри, как Он благосклонно принимает его: Он умывает ему ноги. И этим также Он хотел удержать его от злого намерения. Мог Он, конечно, если бы захотел, иссушить его, как смоковницу, и разорвать на части, как разорвал камни, и разодрать как завесу; но Он хотел, чтобы тот оставил свое злое намерение не по принуждению, а по доброй воле. С этой целию Он и умывает ему ноги. Но и этого не устыдился этот несчастный и жалкий человек. «Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его». Не тогда только узнал, но знал, говорит (евангелист), гораздо прежде, чем сделал то, что сделал. «Перейти». Евангелист глубокомысленно называет смерть Его переходом. «Возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их». Видишь, как Он, намереваясь оставить их, обнаруживает к ним сильнейшую любовь? Слова: «Возлюбив, до конца возлюбил их» — именно означают, что Он не упустил ничего, что следовало сделать тому, кто сильно любит. Но почему Он сделал это не сначала? Что важнее, то Он делает в конце, чтобы усилить их привязанность к Себе и приготовить им великое утешение в наступающих бедствиях. «Своими» же Он называет их по Своему близкому с ними общению. Называет Он и других «Своими», но — как Свое создание, например, когда говорит: «и свои Его не приняли» (Ин. 1:11). Но что значит: «сущих в мире»? Это значит, что у Него были «Свои» и между умершими, как напр. Авраам, Исаак, Иаков и подобные им; но они были уже не в мире. Видишь ли, что Он Бог и ветхого, и нового завета? А что значит: «до конца возлюбил их»? Этим (евангелист) говорит, что Он никогда не переставал любить их; и это называет свидетельством особенно сильной любви. Правда, в другом месте (таким свидетельством) называется не это, а положение души за друзей своих; но тогда этого еще не было. Но почему Он сделал это (умыл ноги) теперь? Потому что это было гораздо удивительнее тогда, когда Он для всех казался столько славным; да чрез это и утешение не малое Он оставил пред разлукою с ними. Так как им предстояло перенести жестокую скорбь, то Он предлагает им чрез это и равносильное утешение. «И во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его» (ст. 2). В изумлении сказал это евангелист, показывая, что умыл ноги Иуде тогда, когда тот уже решился предать Его. Этим Он обнаруживает также великую злобу Иуды, — потому что его не остановило ни участие в вечери, хотя это обыкновенно лучше укрощает злобу, ни то, что Учитель продолжал заботиться о нем до самого последнего дня. «Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит» (ст. 3). Здесь выражает свое удивление, что Тот, кто так велик и так высок, что пришел от Бога и к Богу отходит, кто все содержит в Своей власти, — что Он совершил это и, не смотря на все Свое величие, не возгнушался принять на Себя такое дело. Под преданием же, как мне кажется, он разумеет здесь спасение верных; и Христос, когда говорит: «Все предано Мне Отцем Моим» (Мф. 11:27), — разумеет это же самое предание. Так точно Он и в другом месте говорит: «Они были Твои, и Ты дал их Мне» (Ин. 17:6); и еще: «Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец» (Ин. 6:44); и: «Если не будет дано ему с неба» (Ин. 3:27). Итак, или это выражает, или то, что умовение ног нисколько не могло унизить, так как Он пришел от Бога и идет к Богу, и все содержит. А когда ты слышишь: предание, то не предполагай ничего человеческого. Этим показывается только уважение к Отцу и единомыслие с Ним, — потому что, как Отец предает Ему, так и Он предает Отцу, как это и показывает Павел, когда говорит: «когда предаст Царство Богу и Отцу» (1 Кор. 15:24). Говорит здесь об этом по–человечески, показывая Его великую заботливость об учениках и обнаруживая неизреченную любовь Его к ним, — так как Он теперь уже заботился об них, как о своих, научая их матери всех благ — смиренномудрию, которое Он назвал началом и концом добродетели. И не без причины присовокуплены слова: «от Бога исшел и к Богу отходит», но чтобы знали мы, что Он поступал достойно Того, кто пришел оттуда и туда идет, — поправ всякую гордость. И «встал с вечери, снял [с Себя верхнюю] одежду» (Ин. 13:4).

2. Смотри, как не умовением только Христос показывает Свое смирение, но и другими действиями. Не прежде возлежания Он встал, а тогда, когда уже все возлегли. Затем не просто умывает, но сначала сложил с Себя одежду. Но и на этом не остановился, а еще опоясался полотенцем; да и этим не удовольствовался, но Сам же влил воду, а не другому велел наполнить ее. Так все это Он делает Сам, чтобы показать тем, что, когда мы делаем добро, то должны делать его не с небрежностью, но со всем усердием. И мне кажется, что Своему предателю Он умыл ноги первому, — так как (евангелист) сказав: «И начал умывать ноги ученикам» (ст. 5), затем продолжает: «Подходит к Симону Петру, и тот говорит Ему: Тебе ли умывать мои ноги» (ст. 6)? — То есть, теми ли самыми руками, которыми Ты отверзал очи, очищал прокаженных и воскрешал мертвых? Подлинно, уже и это выражает собою весьма много, — почему Петру и не было надобности сказать что–нибудь больше, чем: «Тебе ли»? В этом одном уже высказывалось все. Но справедливо может кто–нибудь спросить: почему никто другой не воспрепятствовал Ему (умыть ноги), а только один Петр, что служит свидетельством не малой любви и уважения? Какая же этому причина? Мне кажется, что Христос прежде умыл ноги предателю, а потом приступил к Петру, и что другие были уже вразумлены примером Петра. А что действительно Он умыл кого–то другого прежде Петра, это видно из слов: «Когда же (ουν) пришел к Петру». Впрочем, евангелист не говорит прямо, но словом: «начал» намекает на это. И хотя первым был Петр, но, вероятно, предатель, по своей наглости, возлежал даже выше верховного (апостола). Его наглость выказывается и в других случаях — например, когда он погружает вместе с Учителем (руку в солило), и когда, не смотря на обличения, не чувствует угрызения совести. Петр, однажды подвергшись упреку еще прежде, и упреку за слова, которые он сказал от любви, так смирился, что даже и тогда, как был в томлении и трепете, обратился к другому, чтобы тот вопросил; а этот (Иуда), не смотря на частыя обличения, не приходил в чувство. Итак, когда подошел к Петру, «тот говорит Ему: Господи! Тебе ли умывать мои ноги?» — (Христос) говорит ему: «Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после» (ст. 6, 7), т. е. (после узнаешь) какая от этого выгода как полезен этот урок, как это может расположить нас ко всякому смиренномудрию. Что же Петр? Продолжает противиться и говорить: «Не умоешь ног моих вовек» (ст. 8). Что ты делаешь, Петр? Разве не помнишь прежних слов? Не ты ли сказал: «Будь милостив к Себе, Господи», — и услышал: «отойди от Меня, сатана» (Мф. 16:22, 23)? Ужели и это не вразумило тебя, и ты все еще горячишься? Да, говорит; но теперь совершается дело необыкновенное и поразительное. Поелику же Петр поступал так по великой любви, то и Христос опять уловляет его тою любовию. Как тогда Он сильно укорил его, сказав: «ты Мне соблазн», — так и теперь говорит: «если не умою тебя, не имеешь части со Мною» (ст. 8). Что же этот пылкий и пламенный? «Господи», — говорит, — «не только ноги мои, но и руки и голову» (ст. 9). Горяч в сопротивлении, но еще горячее в изъявлении согласия; а то и другое — от любви. Но почему (Христос) не сказал, для чего Он это делал, а употребил угрозу? Потому, что Петр не послушал бы. Если бы сказал: оставь, чрез это Я хочу научить вас смирению, — то Петр тысячу раз обещал бы быть смиренным, лишь бы только Владыка не делал этого. А теперь что говорит? То, чего Петр всего более боялся и страшился, — именно, чтобы не быть отлученным от Него. Ведь это он часто спрашивал: «куда Ты идешь», — и по этому–то поводу говорил: «душу мою положу за Тебя» (Ин. 13:36–37). Если он не уступил и тогда, как услышал: ты не знаешь теперь, что Я делаю, а узнаешь после, — то тем более, если бы узнал. Поэтому–то и сказал: уразумеешь после, — зная что, если бы он уразумел это теперь, то продолжал бы противиться. Да Петр и не сказал: объясни мне, и я не буду противиться; но — что было знаком еще большей горячности — он даже не хотел знать этого, а опять настаивает на своем, говоря: «не умоешь ног моих». Когда же (Христос) употребил угрозу, — он тотчас утих. Но что значит: «уразумеешь после»? Когда именно «после»? Тогда, говорит, когда именем Моим будешь изгонять бесов, когда увидишь Мое вознесение на небо, когда узнаешь от Духа, что Я восседаю одесную Отца, — тогда поймешь то, что теперь совершается. Что же Христос? Когда Петр сказал: «не только ноги мои, но и руки и голову», — (Христос) говорит: «омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты, но не все. Ибо знал Он предателя Своего» (Ин. 13:9–11). Но если они чисты, — для чего умываешь им ноги? Для того, чтобы мы научились скромности. Поэтому–то Он обратился не к другой какой–нибудь части тела, а именно к той, которая менее всех других ценится. Что значит: «омытый»? То же, что чистый. А разве они были чисты? Ведь они еще не были освобождены от грехов и не удостоились получить Св. Духа, так как грех еще владычествовал, клятвенное рукописание еще существовало и жертва еще не была принесена? Почему же Он называет их чистыми? Чтобы ты не подумал, будто они в том отношении чисты, что уже освобождены от грехов, Он присовокупил: «Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам» (Ин. 15:3), — т. е., вы пока чисты только с этой стороны; вы уже приняли свет; вы уже освободились от иудейских заблуждений. Так и пророк говорит: «Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих» (Ис. 1:16). Значит, такой уже омылся и чист. А так как апостолы отвергли от души своей всякое лукавство и обращались со Христом с чистою совестию, то Он и говорит, сообразно с словами пророка, что «омытый уже чист». Под омовением Он разумеет здесь не иудейское омовение водою, но очищение совести.

3. Итак, будем и мы чисты; научимся делать добро. Но что такое добро? «Защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите — и рассудим, говорит Господь» (Ис. 1:17, 18). В Писании часто говорится таким образом о вдовах и сиротах; а мы о том и не думаем. Между тем, представь, какая награда! «Если будут грехи ваши, — сказано, — как багряное, — как снег убелю; если будут красны, как пурпур, — как волну убелю» (Ис. 1:18). Вдовицы беззащитны, а потому (Господь) много о них и заботится. Они, конечно, могли бы вступить и во второй брак, но из страха Божия они переносят скорби вдовства. Подадим же им руку помощи все мы, и мужи и жены, чтобы и нам самим когда–нибудь не подвергнуться тяжкой участи вдовства, или, если подвергнемся ей, — иметь полное право ожидать и себе человеколюбия. Не малую имеют силу слезы вдовицы; они могут отверзть самое небо. Не будем же обижать их, не станем увеличивать их несчастия, но будем оказывать им всевозможную помощь. Если будем поступать таким образом, то доставим себе совершенную безопасность и в настоящей жизни, и в будущем веке. Не только здесь, но и там они послужат для нас защитою; за оказанные им благодеяния они избавят нас от большей части наших грехов и дадут нам возможность с дерзновением предстать пред судилищем Христовым, чего да сподобимся все мы по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 71

«Надел одежду Свою, и возлегши опять, сказал им: знаете ли, что Я сделал вам?» и пр. (Ин. 13:12).


1. Ожесточение Иуды. — Отношение Иисуса Христа к своим ученикам как назидательный пример для господ, жестоких к своим слугам. — 2. К объяснению урока смирения, преподанного Господом. — 3. Не тот несчастен, кто терпит обиды, а тот, кто причиняет их. — Примеры древних. — Иосиф и Моисей как образцы кротости и терпения. — История Иосифа. — Нужно прощать, чтобы получить прощение от Бога.


1. Опасно, возлюбленные, опасно впасть в глубину зол. Тогда уже трудно бывает душе исправиться. Поэтому нужно всячески стараться — не быть уловленным вначале, потому что легче не вдаться (в зло), чем, вдавшись, исправиться. Посмотри на Иуду: когда он вверг себя (в зло), то сколько ни получает помощи, — все не восстает. Сказал (Христос), обращаясь к нему: «один из вас диавол»; сказал: не все веруют (Ин. 6:70, 64); сказал: «Не о всех вас говорю», — и: «Я знаю, которых избрал» (Ин. 13:18), — но он ничего этого не чувствует. «Когда же умыл им ноги и надел одежду Свою, то, возлегши опять, сказал им: знаете ли, что Я сделал вам?» — Это говорит, обращаясь уже не к одному Петру, но и ко всем. Господь и Учитель; «и правильно говорите, ибо Я точно то» (Ин. 13:12, 13). «Вы называете Меня», — ссылается на их суждение. Потом, чтобы не показалось, что это слова их приязни, присовокупляет: «Я точно то». Таким образом, приведя их собственные слова, Он тем самым делает их не тягостными; а подтвердив приведенные слова Своим (словом), отстраняет от них всякое подозрение. Я точно то, — говорит. Видишь ли, как, беседуя с учениками, Он гораздо открытее говорит о самом Себе? Как сказал Он: не называйте учителя на земле, «ибо один у вас Учитель», также сказал: «и отцом себе не называйте никого на земле» (Мф. 23:8, 9). А выражение: «один» и: «один» сказано не об Отце только, но и о Нем. Если бы Он говорил, не разумея здесь и Себя, то как мог бы сказать: «да будете сынами света» (Ин. 12:36)? И опять: если бы называл учителем одного Отца, то как же говорит: «Я точно то», и еще: «один у вас Наставник — Христос» (Мф. 23:10)?

«Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам» (Ин. 13:14, 15). Но ведь это не одно и тоже, потому что Он — Учитель и Господь, а вы между собою — со-рабы. Что же значит: «то же»? С таким же усердием. Для того Он и берет примеры от большего, чтобы мы делали хоть меньшее. Так и учители пишут для детей весьма красивые буквы, чтобы они, хотя несовершенно, подражали им. Что же теперь — презирающие своих собратий? Что теперь — требующие почестей? Христос умыл ноги предателю, святотатцу и хищнику и в самое время предательства, не смотря на нераскаянность, сделал его общником трапезы; а ты гордишься и надмеваешься? Так значит, скажешь, мы должны умывать ноги друг другу, следовательно, и рабам? А что же особенного, если и рабам? Здесь раб и свободный различаются только по имени, а там — по существу дела. Христос по естеству Господь, а мы рабы; однако же, Он не отказался и это сделать. Но теперь приходится довольствоваться, если и с свободными мы не поступаем, как с рабами и купленными невольниками. И что мы тогда скажем, — мы и имеющие образцы такого долготерпения, нисколько не подражающие им, а поступающие совершенно напротив — без меры превозносящиеся и не воздающие должного? Ведь Бог, сам сначала совершив это (умыв ноги), сделал нас должниками друг другу, хотя мы обязаны воздавать друг другу и меньше (того, что Он сделал), так как Он — Господь, а мы, если будем делать это, будем делать для подобных нам рабов. На это самое и Он указал словами: «если Я, Господь и Учитель», — и еще: «то и вы». Следовало бы сказать: тем более вы — рабы; но Он предоставил это совести слушателей. Но почему же Он сделал это теперь? Потому что (ученики) скоро уже должны были сподобиться чести, одни — большей, другие — меньшей.

2. Поэтому, чтобы они не возносились друг над другом и не говорили, как прежде: «кто больше», и не негодовали друг на друга, Он у всех их отнимает высокомерие, говоря: хотя бы ты был и очень велик, ты не должен нисколько возноситься над братом. И не сказал того, что важнее, именно: «если Я умыл ноги предателю, то что великого в том, если вы (будете умывать ноги) друг другу»; но, показав это на самом деле, предоставил судить о том зрителям. Поэтому Он говорил: «кто сотворит и научит, тот великим наречется» (Мф. 5:19), потому что учить по настоящему — это значит исполнять самым делом. Такое учение какой не истребит надменности? Какой не уничтожит гордости и высокомерия? Сидящий на херувимах умыл ноги предателю; а ты, человек — земля и пепел, персть и прах — превозносишься и высокомудрствуешь? И какой же будешь достоин геенны? Если ты действительно желаешь иметь чувства высокие, — приди, я покажу тебе путь, потому что ты даже не знаешь, что это значит. Кто прилепляется к настоящему, как к чему–то великому, у того душа низкая. Поэтому и смиренномудрие может быть только при величии души, и надменность — только от низости души. Как малые дети пристрастны бывают к ничтожным вещам, к мячикам, обручам и костям, а о великом не могут иметь и понятия, так точно и здесь, кто любомудрствует, тот будет считать за ничто блага настоящие (и потому ни сам не захочет иметь их, ни у другого не возьмет их), а кто не любомудрствует, тот будет думать иначе, будет пристрастен к паутине, к тени, к сонным мечтам и к тому, что еще ничтожнее этого. «Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его. Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете. Не о всех вас говорю, но да сбудется Писание: ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою» (Ин. 13:16–18). Что сказал прежде, то и теперь говорит, для увещания их. Если раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его, а Мною это сделано, то тем более вам должно делать это. Потом, чтобы кто–нибудь не сказал: для чего Ты это говоришь? Разве мы не знаем этого? — присовокупил следующее: Я говорю вам не потому, будто вы не знаете, но для того, чтобы вы осуществляли на самом деле Мои слова. Знать могут все, а делать — не все. Потому Он и сказал: «блаженны вы, когда исполняете». Потому же именно и я непрестанно повторяю вам об этом, хотя вы и знаете, — чтобы расположить вас к делам. Ведь и иудеи знают, но они не блаженны, потому что не исполняют того, что знают. «Не о всех», — говорит, — «вас говорю». О, долготерпение! Еще не открывает предателя, а напротив прикрывает его дело, подавая тем ему случай к покаянию. И открывает, и не открывает, говоря таким образом: «ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту». Мне кажется, что слова: «раб не больше господина своего» сказаны и для того, чтобы те, которым случится потерпеть зло от рабов или от каких–нибудь ничтожных людей, не соблазнялись, взирая на пример Иуды, который, получив безчисленные благодеяния, заплатил злом Благодетелю. Поэтому и присовокупил: «ядущий со Мною хлеб», и, оставив все прочее, сказал о том, что по преимуществу могло его удержать и пристыдить: тот, говорит, кого Я питал, кого Я сделал участником Своей трапезы. Это Он говорил, научая благодетельствовать людям, делающим нам зло, даже и тогда, как они неисправимы. А так как Он сказал: «не о всех вас говорю», то, чтобы не навести страха на многих, Он отделяет наконец Иуду, говоря так: «ядущий со Мною хлеб». Выражение: «не о всех», — не указывает непременно на одного; поэтому Он присовокупил: «ядущий со Мною хлеб», показывая этому несчастному, что Он подвергается его нападению не по неведению, но совершенно зная, — а это опять больше всего могло удержать его. И не сказал: предаст Меня, но: «поднял на Меня пяту», чтобы тем выразить коварство, лукавство и скрытность его замысла.

3. Все же это написано для того, чтобы мы не были злопамятны к обидчикам, но вразумляли и оплакивали их. Действительно, слез достойны не те, которые терпят обиду, но те, которые причиняют ее. Лихоимец, клеветник и всякий, делающий какое–либо другое зло, вредят гораздо больше самим себе; а нам приносят величайшую пользу, если мы не мстим за себя. Положим, например, такой–то ограбил, а ты за обиду возблагодарил и прославил Бога. Чрез это благодарение ты приобрел себе бесчисленные награды, равно как тот приготовил себе неизреченный огонь. Если же кто скажет: что же, если я не мог отомстить обидевшему меня, потому что я слабее его? — то я отвечу вот что: ты мог сердиться и гневаться, потому что это в нашей власти, желать зла опечалившему, тысячекратно проклинать его и всюду бесславить. Следовательно, кто этого не сделал, тот получит награду и за то, что не мстил, так как, очевидно, он не стал бы мстить и в том случае, если бы мог это сделать. Ведь обиженный, если он малодушен, пользуется всяким оружием — мстит обидевшему проклятиями, ругательствами, наветами. Итак, ты не только не делай этого, но и молись за него; а если ты не только не сделаешь этого, но и станешь молиться за него, то будешь подобен Богу. «Молитесь», — сказано, — «за обижающих вас, да будете» подобны «Отцу вашему Небесному» (Мф. 5:44, 45). Видишь, какую великую пользу получаем мы от обид, причиняемых нам другими? Ничем так не услаждается Бог, как тем, когда мы не воздаем злом за зло? Но что я говорю: когда не воздаем злом за зло? Ведь нам заповедано воздавать противным, — благодеяниями, молитвами. Поэтому и Христос воздал хотевшему предать Его благодеяниями, именно: умыл ноги, обличал тайно, укорял с кротостью, служил, удостоил его трапезы и целования, и хотя (Иуда) и от этого не сделался лучше, однако же Он не переставал делать Свое. Но, если хочешь, я научу тебя и примером рабов, и в особенности, рабов ветхозаветных, чтобы ты видел, что мы не можем иметь никакого извинения, когда бываем злопамятны. Итак, хотите ли, я скажу вам о Моисее? Или не вознести ли слово еще далее? Ведь чем древнее будут представлены примеры, тем будут они убедительнее. Почему же так? Потому что тогда добродетель была труднее. Жившие в то время не имели ни письменных наставлений, ни примеров жизни; подвизалась одна только природа без всякой посторонней помощи и принуждена была всюду плавать без всякой опоры. Потому–то (Писание), похваляя Ноя, не просто назвало его совершенным, но присовокупило: «в роде своем» (Быт. 6:9), то есть, в такое время, когда было много препятствий. Конечно, после него прославились и другие, однако же он ничем не будет меньше их, — потому что он был совершен в свое время.

Кто же был долготерпелив прежде Моисея? Блаженный и доблестный Иосиф, который, прославившись целомудрием, не менее прославился долготерпением. Его продали, между тем как он не сделал никакой обиды, но служил, работал и исполнял все, свойственное рабам. На него возвели злую хулу, но он не мстил, хотя имел и отца на своей стороне; напротив, он даже понес братьям пищу в пустыню и, когда не нашел их, не отчаялся и не возвратился назад, хотя и имел к тому случай, если бы хотел, но всегда сохранял истинно братское расположение к этим свирепым и жестоким людям. Опять, когда он сидел в темнице и был спрошен о причине, он не сказал о них ничего худого, а только: «ничего не сделал», — и: «я украден из земли Евреев» (Быт. 40:15). И после этого, когда снова получил власть, он и питал их, и избавил от бесчисленных зол. Так–то, когда мы бодрствуем над собою, злоба ближнего не может отвратить нас от добродетели. Но не таковы были его братья. Они сняли с него одежду и хотели убить его, и поносили его за сновидение. Он принес им пищу, а они замышляли лишить его свободы и жизни. Сами ели, а брата, бросив нагого в ров, презирали. Что может быть хуже такого зверства? Каких убийц не были они бесчеловечнее? А потом, извлекши из рва, они предали его тысяче смертей, — продали людям иноплеменным и диким, отправлявшимся к варварам. Но он, сделавшись царем, не только не мстил им, но освободил их, сколько было в его власти, и от греха, назвав все случившееся делом Промысла Божия, а не их злобы. И все, что он ни сделал с ними, сделал не с тем, чтобы отомстить за обиду, но притворно, ради брата. Оттого–то, когда увидел впоследствии, что они не отпускают от себя его брата, — тотчас сбросил с себя личину, стал громко рыдать и обнимать их, как будто бы они, прежде погубившие его, оказали ему величайшее благодеяние; перевел их всех в Египет и осыпал бесчисленными благодеяниями. Какое же мы будем иметь оправдание, когда после закона и благодати, после такого умножения любомудрия, не подражаем и тому, кто жил до благодати и закона? Кто избавит нас от наказания? Нет, истинно нет ничего хуже злопамятства. Это же показал и должник десяти тысяч талантов. Сначала ему долг был прощен, а потом снова потребован: прощен — по человеколюбию Божию, а вновь потребован — за жестокость и злопамятство к своему клеврету (Мф. 18:24–38). Зная все это, будем прощать грехи нашим ближним и воздавать им добром, чтобы и от Бога получить милость, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 72

«Истинно, истинно говорю вам: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня» (Ин. 13:20).


1. Почему св. Иоанн возлежал на груди Иисуса Христа, когда все другие ученики находились в страхе. — 2. Бесчувствие Иуды. — Зачем в сонме учеников был кошелек. — 3. Беседа после тайной вечери. — Не чудеса, а человеколюбие составляют признак учеников Иисуса Христа. — Упреки, которые язычники делали христианам. — В чем ученики проявляли свое человеколюбие. — Язычники замечали пороки и недостатки христиан и делали их предлогом уклонения от принятия христианской веры.


1. Великое воздаяние за услуги, оказываемые рабам Божиим, и плоды от них мы получаем еще в настоящей жизни. «Принимающий» вас, говорит Христос, «Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня». А что может сравниться с принятием Христа и Его Отца? Но какую это имеет связь с тем, что сказано прежде? Что общего между словами: «когда исполняете, блаженны вы», и следующими затем: «принимающий» вас? Связь тесная и весьма близкая. И смотри, какая именно. Так как (апостолы) должны были выступить (на проповедь) и потерпеть великие бедствия, то Христос утешает их двумя способами: во–первых, чрез самого Себя, а во–вторых, чрез других. Если, говорит, вы будете любомудрствовать, имея всегда в памяти Меня и представляя все, что Я потерпел и что сделал, то легко перенесете бедствия. Но не этим только (утешает их), но и тем, что они будут пользоваться великими услугами от всех. На первое Он указал, сказав: «когда исполняете, блаженны вы»; а на другое — словами: «принимающий» вас, «Меня принимает». Он отверз для них дома всех, так что они имели двойное утешение — и в своем любомудрии, и в усердии служащих им. Потом завещав это им, как лицам, имеющим обойти всю вселенную, и помыслив, что предатель лишился и того и другого, и ничем этим не воспользуется, то есть, ни терпением среди трудов, ни услугами людей, которые будут принимать, Он опять возмутился духом. Евангелист, означая это и показывая, что Он поэтому именно возмутился, присовокупляет: «Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: один из вас предаст Меня» (Ин. 13:21). Опять на всех наводит страх, не назвав по имени. Хотя (апостолы) и не сознавали за собою ничего худого, но приходят в недоумение, потому что более верили словам Христа, нежели собственным своим помыслам. Поэтому они и смотрели друг на друга. Таким образом, приписав все дело одному, Христос тем уменьшил страх; а присовокупив: «один из вас», привел всех в смущение. И что же? Все прочие смотрят друг на друга, а всегда пламенный Петр подает знак Иоанну. Так как он уже прежде подвергся упреку и, когда (Христос) хотел умыть ему ноги, не дозволял, да и везде, не смотря на то, что действовал по влечению любви, подвергался порицанию, то теперь, опасаясь (нового упрека), он не стал ни молчать, ни говорить, но чрез Иоанна хочет узнать.

Здесь прилично спросить: отчего в то время, когда все были в томлении и трепете, когда верховный (апостол) боялся, — Иоанн, как бы в радости, возлежит на лоне Иисусовом, и не только возлежит, но и припадает к персям? И не это только достойно исследования, но и следующее. Что же именно? То, что он говорит о себе: «которого любил Иисус» (Ин. 13:23). В самом деле, почему никто другой не сказал этого о себе? Ведь и другие были любимы? Но Иоанн больше других. Если же не другой кто сказал это о нем, но он сам о себе, то в этом нет ничего удивительного. Так поступает по требованию обстоятельств и Павел, когда говорит: «Знаю человека, который назад тому четырнадцать лет» (2 Кор. 12:2); да не мало он приписал себе и других похвал. И ужели маловажным тебе кажется то, что как только услышал: «иди за Мною» (Мф. 4:18–20), тотчас же, оставив мрежи и отца, последовал, что он один с Петром взят был на гору, и опять, при другом случае, вошел в дом (архиерея)? Притом, сколько он же восхвалил Петра! Он не скрыл, что Христос сказал ему: Петр, «любишь ли ты Меня больше, нежели они» (Ин. 21:15)? И везде он выказывает Петра пламенным и искренно расположенным к себе. Так, когда (Петр) сказал: «а он что?» (Ин. 21:21), то сказал это от великой любви. Вот почему никто другой не сказал так о себе; да и он не сказал бы, если бы ему не пришлось говорить об этом обстоятельстве. Если бы он, сказавши, что Петр дал знак Иоанну спросить, ничего больше не присовокупил, то привел бы нас в большее недоумение, и заставил бы искать причину (поступка Петра). Потому–то, чтобы отстранить это недоумение, он сам говорит: «возлежал у груди Иисуса» (Ин. 13:23). А ужели, по твоему мнению, ты мало узнал, услышав, что он возлежал и что Учитель дозволил ему такое дерзновение? Если же ты желаешь знать и причину этого, то это сделано было по любви. Потому–то он и говорит: «которого любил Иисус». А я думаю, что он сделал это и с другою целью, именно — желая показать, что он был чужд обвинения в предательстве. Оттого–то он безбоязненно говорить и действует. Иначе, почему он сказал это не в другое время, а именно тогда, когда верховный подал ему знак? Так, чтобы ты не подумал, что подал ему знак, как старшему, — он говорит, что это сделано было по великой любви. Для чего же он припадает и к персям? (Ученики) не думали еще о Христе ничего великого, а притом (Иоанн) чрез это облегчал и печаль свою. Естественно, что тогда и лица их были печальны; ведь, если они были смущены в своей душе, то тем более это смущение (видно было) на их лицах. Потому–то, утешая их и словами и вопросами, (Иисус) допускает и позволяет припадать к Своим персям. Заметь же и то, как Иоанн чужд хвастовства. Он не назвал себя по имени, но сказал: «которого любил», подобно тому, как и Павел говорил: «Знаю человека, который назад тому четырнадцать лет». При этом случае Иисус в первый раз обличает предателя, но и теперь — не называя его по имени, а как? «Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам» (Ин. 13:26). И самый этот образ обличения мог тронуть его, если уже он не устыдился и трапезы, вкушая от одного хлеба. В самом деле, пусть общение в трапезе не тронуло его; но кого бы не привлекло и то, что он принял от Христа хлеба? Но его не привлекло. Потому–то и «вошел» тогда «в него сатана», посмеявшись над его бесстыдством. Пока он был в лике (апостолов), сатана не смел войти в него, но извне нападал на него; а когда (Христос) обнаружил его и отлучил, тогда уже безбоязненно вошел в него. Так как он был столько развращен и неисправим, то его не следовало долго держать в лике. Потому–то Христос наконец и изверг его; а когда он был извержен, тогда овладел им сатана и он, оставив собрание, вышел ночью. «Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял» (ст. 27, 28).

2. О, какая бесчувственность! Как можно было не смягчиться и не устыдиться! Но он вышел вон, сделавшись еще более бесстыдным. Слова же: «делай скорее» не означают ни повеления, ни совета; напротив, ими (Христос) укоряет и показывает, что Он хотел бы, чтобы (предатель) исправился, и что Он оставляет его только потому, что он был неисправим. И (этого), говорится, «никто из возлежавших не понял». Здесь может кто–либо придти в недоумение касательно того, отчего ученики и после того, как спросили: «кто это», и получили в ответ: «тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам», — и после того не узнали (предателя)? Вероятно, Христос сказал тихо, так, что никто не слышал. Потому–то, конечно, и Иоанн, припав к персям Его, спрашивал почти на ухо, чтобы не сделать явным предателя, и Христос отвечал таким же образом, так что и теперь не сделал его явным. И хотя Он с выразительностью сказал: «что делаешь, делай скорее», однако же апостолы, не смотря на это, не поняли. Этими словами Он показывал, что все, сказанное Им иудеям о смерти, было истинно. А иудеям Он говорил: «Никто не отнимает ее (жизнь) у Меня. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее» (Ин. 10:18). И действительно, доколе Он не дозволял взять, никто не в силах был; а когда позволил, тогда это стало делом легким. Намекая на все это, Он и сказал: «что делаешь, делай скорее». Но и тогда еще Он не сделал предателя известным. Могло статься, что он был бы растерзан и убит. Поэтому–то «никто из возлежавших не понял». Ужели и Иоанн? Да, и Иоанн, — потому что он не предполагал, чтобы ученик мог дойти до столь великого беззакония. Будучи сами далеки от такого злодейства, (апостолы) не могли подозревать и в других ничего подобного. Итак, как прежде сказал им: «Не о всех вас говорю», и нигде не открыл (предателя), так и теперь они подумали, что Он говорит о постороннем. «Была ночь», — говорится, — «когда он вышел» (ст. 30). Для чего ты говоришь мне о времени? Для того, чтобы ты познал бесстыдство (предателя), так как время не удержало его от исполнения предприятия. Однако же и это не сделало его явным. В то время апостолы, будучи одержимы страхом и большим беспокойством, находились в смущении и не поняли истинного смысла слов Христовых. Они подумали, что (Христос) сказал: «чтобы дал что–нибудь нищим» (ст. 29), так как Он много заботился о нищих, научая и нас иметь о них великое попечение. И думали они так не без причины, а потому, что (Иуда) имел у себя ковчежец. Впрочем, не видно, чтобы кто–нибудь приносил Христу деньги. Что ученики питали Его от своих имуществ, об этом сказано, а на то нигде не сделано намека.

Каким же образом Тот, Кто повелевал, не носить ни дорожной сумы, ни меди, ни жезла, носил ковчежец для служения нищим? Это для того, чтобы ты знал, что и человеку крайне бедному и распявшему плоть свою нужно иметь об этом великую заботу. Ведь (Христос) многое делал для нашего наставления. Таким образом ученики подумали, что Он это и говорит, то есть, чтобы Иуда дал что–нибудь нищим. Но (Иуду) не тронуло и то, что Он не хотел обличить его до самого последнего времени. Так должны поступать и мы, — не обнаруживать грехов людей, живущих с нами, хотя бы они были неизлечимы. Да и после этого, когда Иуда пришел предать Его, дал ему лобзание и соизволил на такое дело тогда, когда уже шел на подвиг гораздо более тяжкий, на крест и на поносную смерть; и при этом опять показал Свое человеколюбие. Здесь же Он называет Свою смерть даже славою, научая нас, что нет ничего столь постыдного и поносного, что бы не обратилось к большей славе человека, если он подвергается тому ради Бога. После того, как Иуда вышел, чтобы предать Его, Он говорит: «ныне прославился Сын Человеческий» (ст. 31). Этим Он ободряет поверженные в уныние души учеников и убеждает не только не сетовать, но даже радоваться. По этой–то причине Он и Петру еще прежде сделал упрек. Быть преданным смерти и победить смерть — это, действительно, великая слава. Вот это и значат слова, которые Он говорил о Себе: «когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я» (Ин. 12:32; ср. 8:28), и опять: «разрушьте храм сей» (Ин. 2:19), и еще: «знамение не дастся вам, кроме знамения Ионы» (Лк. 11:29). И не великая ли, в самом деле, слава в том, что Он после смерти явился более могущественным, чем прежде смерти? Ученики, чтобы уверить в воскресении, совершили большие чудеса. А если бы Он не воскрес и не был Бог, то как бы они именем Его совершили такие дела? «И Бог прославит Его» (Ин. 13:32). Что значит: «и Бог прославит Его в Себе»? Значит: чрез самого Себя, а не чрез другого. «И вскоре прославит Его», — то есть, вместе с крестом. Не после продолжительного времени, говорит; не будет ожидать отдаленного времени воскресения и не тогда явит Его славным; а тотчас же, на самом кресте обнаружится слава. И в самом деле, тогда солнце померкло, камни распались, завеса раздралась, многие тела усопших святых воскресли; на гробе были печати, его окружала стража, над телом лежал камень, — и однако же тело воскресло. Прошло сорок дней, и сошел Дух, и все тотчас же стали проповедывать Его. Это–то и значит: «прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его»: не чрез ангелов и архангелов, и не чрез другую какую–либо силу, а чрез самого Себя.

3. Но как же Он прославил Его чрез самого Себя? Он все сделал для славы Сына, хотя все совершил сам Сын. Видишь ли, что (Христос) Свои дела относит к Отцу? «Дети! недолго уже быть Мне с вами. Будете искать Меня, и, как сказал Я Иудеям, что, куда Я иду, вы не можете придти, [так] и вам говорю теперь» (Ин. 13:33). После вечери Христос начинает уже беседу печальную. Когда вышел Иуда, тогда был уже не вечер, а ночь. И так как скоро должны были придти, чтобы взять Его, то надлежало передать апостолам все, чтобы они имели это в памяти. Впрочем, справедливее сказать, им напомнил все Дух. Естественно ведь, что они многое забыли, так как тогда в первый раз о том слышали и к тому же должны были подвергнуться столь великим искушениям. Они были одолеваемы сном, как и замечает другой евангелист, и были одержимы печалью, как говорит и сам Христос: «Но от того, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше» (Ин. 16:6); как же могли они хорошо удержать все это в памяти? Так для чего же им было говорено? Не мало способствовало в их мнении к славе Христовой то, что они, ясно узнав об этом впоследствии, припоминали, что еще прежде слышали о том от самого Христа. А для чего Он заранее повергает их души в уныние, говоря: «недолго уже быть Мне с вами»? Иудеям это сказано было по справедливости. Но для чего же Ты нас ставишь наряду с этими неблагодарными? Отнюдь нет. Для чего же сказал: «как сказал Я Иудеям»? Этим Он напомнил, что предсказывает это не теперь только, когда бедствия уже наступали, но предвидел это еще прежде; и этому свидетели они сами, так как они слышали, что Он говорил это и иудеям. Для того–то и присовокупил: «дети», — чтобы апостолы, услышав «как сказал Я Иудеям», не подумали, что и к ним эти слова были сказаны точно также, как к иудеям. Таким образом Он сказал это не для того, чтобы повергнуть их в уныние, а чтобы ободрить их, чтобы нечаянно пришедшие бедствия не смутили их. «Куда Я иду, вы не можете придти». Этим показывает, что Его смерть есть преставление и переход к месту, куда не допускаются тела, подверженные тлению. Говорит же это для того, чтобы и возбудить в них любовь к Себе, и сделать ее более пламенною. Ведь вы знаете, что мы воспламеняемся особенною любовью к друзьям своим тогда, когда видим, что они удаляются в такое место, куда нам невозможно идти. Итак иудеям Он говорил это с тем, чтобы их устрашить, а апостолам — чтобы воспламенить в них любовь. Место это таково, что не только они, но даже и вы, возлюбленнейшие, не можете придти туда. Здесь же Он показывает и Свое достоинство. «И вам говорю теперь». Почему «теперь»? Иначе им, и иначе вам, то есть, не вместе с ними. Когда же искали Его иудеи, и когда ученики? Ученики после того, как убежали, а иудеи тогда, как, по взятии их города и по пришествии на них отсюда гнева Божия, подверглись ужасным и неизобразимым бедствиям. Итак, иудеям Я говорил тогда — по причине их неверия, а вам теперь, чтобы бедствие не постигло вас неожиданно. «Заповедь новую даю вам» (ст. 34). Так как они, слыша эти слова, естественно могли придти в смущение, как люди, которые будут лишены всякой помощи, то Он утешает их, ограждая любовью — этим корнем и утверждением всех благ. Он как бы так говорил: вы скорбите о том, что Я отхожу? Но если вы будете любить друг друга, то вы будете еще сильнее. Почему же Он не так сказал? Потому что сказал то, что было для них гораздо полезнее: «По тому узнают все, что вы Мои ученики». Этим Он уже показал вместе и то, что лик их не разрушится, как скоро Он даровал им и отличительный признак. Это Он сказал уже тогда, когда предатель был отделен от них. Как же Он называет эту заповедь новою, когда она была и в ветхом завете? Он сделал ее новою по самому образу; поэтому присовокупил: «как Я возлюбил вас». Я, говорит, не долг вам отдал за предшествовавшие ваши заслуги, а Сам начал (любить вас). Так и вы должны благотворить своим друзьям, хотя бы и ничем не были обязаны им. Таким образом, умалчивая о чудесах, которые они имели совершить, Он отличительным признаком их поставляет любовь. Почему же так? Потому что она–то в особенности означает святых людей, так как она есть основание всякой добродетели. Ею по преимуществу все мы и спасаемся. Она–то, говорит, и означает ученика. Тогда все похвалят вас, когда увидят, что вы подражаете моей любви.

4. Что же? Не гораздо ли лучше показывают это чудеса? Нет. «Многие скажут: Господи! не Твоим ли именем бесов изгоняли?» (Мф. 7:22). И опять, когда апостолы радовались, что им повинуются бесы, сказал: «не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк. 10:20). Правда, чудеса привели (ко Христу) вселенную, но это потому, что им предшествовала любовь. Если бы не было любви, не было бы и чудес. Она тотчас сделала апостолов людьми добрыми и прекрасными, так что у всех было одно сердце и одна душа. А если бы они были несогласны между собою, то погибло бы все. Но не к ним одним это сказано, а и ко всем имеющим уверовать в Него. Ведь и теперь не другое что соблазняет язычников, а именно то, что нет любви. Но они, скажешь, упрекают нас и в том, что не бывает чудес? Да, но не столько. В чем же апостолы показали любовь? Видишь, что Петр и Иоанн неразлучны друг с другом и вместе входят в храм? Видишь, что Павел также одушевлен любовью к ним, — и ужели еще сомневаешься? Если они стяжали другие добродетели, то тем более имели любовь, которая есть мать добра: она произрастает от души добродетельной, а где порок, там увядает это растение. Когда, сказано, умножится беззаконие, «во многих охладеет любовь» (Мф. 24:12). Да и язычников не столько обращают чудеса, сколько жизнь; жизни же ничто так не благоустрояет, как любовь. Тех, которые совершали знамения, язычники часто называли и обманщиками; но чистой жизни они не могут укорить. Поэтому, доколе проповедь не была еще распространена, — чудеса по справедливости были предметом удивления, а теперь нужно возбудить удивление жизнью. Действительно, ничто столько не соблазняет, как порок; да и справедливо. Ведь, когда язычник увидит, что тот, кому заповедано любить и врагов, лихоимствует, грабит, побуждает к вражде и обращается с одноплеменниками, как с дикими зверями, — он назовет наши слова пустыми бреднями. Когда увидит, что (христианин) трепещет смерти, — как примет слова о бессмертии? Когда увидит, что мы властолюбивы и раболепствуем другим страстям, — то еще больше будет привержен к своему учению, не думая о нас ничего великого. Мы, истинно мы, виновны в том, что язычники остаются в заблуждении. Свое учение они давно уже осудили и на наше смотрят с уважением; но жизнь наша их удерживает от обращения. На словах любомудрствовать легко, многие и из них это делали; но они требуют доказательства от дел. Пусть, скажешь, они подумают о наших древних мужах? Но они совсем не верят, а хотят видеть людей, живущих теперь. Покажи нам, говорят, веру от дел твоих; а дел нет. Напротив, они видят, что мы хуже зверей терзаем ближнего своего, и потому называют нас язвою вселенной. Вот что удерживает язычников и не дозволяет им присоединиться к нам. Поэтому мы будем наказаны и за них, — не только за то, что творим зло, но и за то, что чрез нас хулится имя Божие. Доколе мы будем привязаны к богатству, роскоши и другим страстям? Отстанем наконец от них. Послушай, что говорит пророк о некоторых безумцах: «будем есть и пить, ибо завтра умрем!» (Ис. 22:13). О нынешних же людях и этого нельзя сказать. Теперь многие присвояют себе достояние всех, за что и порицает их пророк, говоря: «как будто вы одни поселены на земле» (Ис. 5:8)? Потому–то я боюсь, чтобы не случилось чего–либо худого и чтобы нам не привлечь на себя никакого наказания Божия. А чтобы этого не было, будем упражняться во всякой добродетели, чтобы достигнуть и будущих благ, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 73

«Симон Петр сказал Ему: Господи! куда Ты идешь? Иисус отвечал ему: куда Я иду, ты не можешь теперь за Мною идти, а после пойдешь за Мною» (Ин. 13:36).


1. Живость и ревность ап. Петра. — Любовь ничто без благодати. — Предсказание падения ап. Петра. — 2. Иисус Христос, чтобы не опечаливать своих учеников, скрывал от них некоторые вещи. — Еще свидетельство о равенстве Сына с Отцом. — 3. Необходимо заботиться о смытии всех нечистот души. — Прежде всего их омывает крещение, затем милостыня. — Порок хищничества. — Делать милостыню из похищенного преступно. — Лучше совсем не делать дел милосердия, чем делать их из плодов хищничества.


1. Великое благо — любовь. Она сильнее огня, восходит к самому небу, и нет препятствия, которое бы могло удержать ее сильное стремление. Вот, например, пламеннейший Петр: после того, как услышал: «куда Я иду, вы не можете придти», — что говорит? «Господи, куда Ты идешь»? Это он сказал, желая не столько узнать, (куда идет Христос), сколько последовать за Ним. Сказать прямо: я пойду — он пока еще не смел; а говорит: «куда Ты идешь»? И Христос отвечал не на слова его, а на мысль, так что его желание видно из самых слов Христа. Что Он сказал? «Куда Я иду, ты не можешь теперь за Мною идти». Видишь ли, что Петр желал последовать за Ним, а потому и спросил? Да и тогда, как услышал: «после пойдешь за Мною», он не удержал своего желания, хотя и получил вожделенную надежду, но желал до того, что сказал: «Почему я не могу идти за Тобою теперь? Я душу мою положу за Тебя» (Ин. 13:37). Так как он уже освободился от страха предательства и увидел себя в числе искренних (учеников), то уже с дерзновением сам спрашивает, между тем как другие молчат. Что ты говоришь, Петр? (Христос) сказал: «не можешь», а ты говоришь: могу? Итак, ты узнаешь на самом опыте, что твоя любовь, без помощи свыше, ничто. Отсюда ясно, что Христос и падение Петра допустил для его же пользы. И прежними действиями Он хотел вразумить его; но так как Петр оставался при своей горячности, то хотя он и не довел его и не побудил к тому, чтобы он отрекся, однако ж оставил его без помощи, чтобы он познал свою немощь. Христос сказал, что Ему надлежит быть предану, а Петр говорит: «Будь милостив к Себе, да не будет этого с Тобою!» (Мф. 16:22). Ему сделан был упрек, но он не вразумился, а напротив, когда Христос хотел умыть ему ноги, опять сказал: «не умоешь ног моих вовек» (Ин. 13:8). И теперь, когда услышал: «ты не можешь теперь за Мною идти», снова говорит: «если и все соблазнятся о Тебе, я не соблазнюсь» (Мф. 26:33). Привыкнув таким образом противоречить Христу, он легко мог бы впасть в гордость; а потому–то Христос наконец и научает его не противодействовать. Вот на это и намекает Лука, когда говорит, что Христос сказал: «Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя» (Лк. 22:32), то есть, чтобы ты не погиб окончательно. Чрез все это научает его смирению и показывает, что человеческое естество само по себе — ничто. Так как великая любовь побуждала Петра к противоречию, то Христос наконец вразумляет его, чтобы он не подвергался тому же и впоследствии, но, вспоминая о том, что случилось с ним, знал бы самого себя. И смотри, какое сильное падение! Не однажды и не дважды он подвергся этому падению, но испугался до того, что в короткое время трижды произнес слово отречения, — чтобы таким образом познал, что не столько он любил, сколько был любим. Однако ж после такого падения Христос опять говорит: «любишь ли ты Меня больше, нежели они» (Ин. 21:15)? Значит, это падение произошло не от холодности, а от того, что он лишился помощи свыше. Любовь Петра Христос принимает, но происходящее от ней противоречие отсекает. Если ты любишь, то должен покоряться тому, кого любишь. Сказал и тебе и бывшим с тобою: «не можешь»; для чего же ты споришь? Разве ты не знаешь, что значит отвергать слова Божии? Но так как ты не хочешь из этого уразуметь, что невозможно не быть тому, что Я говорю, то узнаешь о том из отречения, хотя оно тогда казалось тебе гораздо невероятнее. Об этом ты даже не знал, а то сознавал в своей душе, — и однако ж случилось то, чего ты вовсе не ожидал. «Душу мою положу за Тебя». (Петр) слышал, что больше этой любви «нет (ничего)», и потому, будучи ненасытен и желая достигнуть самой высшей (любви), тотчас же устремился к ней. Но Христос, показывая, что только Он один может с уверенностью возвещать это, говорит: «не пропоет петух», т. е. теперь же. Действительно, немного уже оставалось времени, так как беседовал поздно ночью, когда уже прошла первая и вторая стража. «Да не смущается сердце ваше» (Ин. 14:1). Это Он говорит потому, что ученики, услышав (слова Его), по всей вероятности, смутились. В самом деле, если верховному и столько пламенному (ученику) сказано было, что он прежде, нежели алектор возгласит, трижды отречется, то им естественно было ожидать, что их постигнет какое–либо несчастье, которое в состоянии потрясти и адамантовые души. А так как, помышляя об этом, они естественно приходили в ужас, то смотри, как Он успокаивает их, говоря: «Да не смущается сердце ваше». Этим Он прежде всего показывает Свою божественную силу, так как Он знает и обнаруживает то, что у них было на душе. «Веруйте в Бога, и в Меня веруйте», то есть — все бедствия пройдут. Вера в Меня и в Отца сильнее угрожающих вам бедствий; она не допустит, чтобы какое–либо несчастье одолело вас. Затем прибавляет: «В доме Отца Моего обителей много» (ст. 2). Как в утешение скорбящему Петру Он говорил: «после пойдешь за Мною», так и им подает такую же надежду. Чтобы они не подумали, что только ему одному дано обещание, Он говорит «В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам», — то есть, и вы будете в том же месте, где и Петр. Там весьма много обителей и нельзя сказать, чтобы нужно было приготовлять их. А так как Он сказал: не можете «придти куда Я иду», то чтобы не подумали, что они навсегда отлучены от Него, Он присовокупил: «чтобы и вы были, где Я» (ст. 3). Я столько забочусь об этом, что уже приготовил бы это место, если бы издавна он не было уготовано для вас. Этим Он показывает, что они должны вполне надеяться и уповать на Него.

2. Потом, чтобы они не подумали, что Он говорит это только для ободрения их, но верили, что это действительно так, Он присовокупляет: «А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете» (Ин. 14:4). Видишь ли, как Он удостоверяет их, что то не напрасно было сказано? Говорит же это потому, что видел их душу, — как она желает знать это. Петр сказал вышеприведенные слова не для того, чтобы узнать, но чтобы последовать. Когда же он подвергся упреку и между тем Христос объявил возможным то, что в то время казалось невозможным, то эта самая невозможность привела Петра к желанию тщательно узнать о том. Потому–то и говорит им: «и путь знаете». Как вслед за словами: «отречешься от Меня», не смотря на то, что никто ничего не сказал, Он, испытуя сокровенное в сердце, присовокупил: не смущайтесь, — так и теперь, сказавши: «знаете», выразил желание их души и Сам подал им повод спросить об этом. Слова же: «куда Ты идешь» — Петр сказал по внушению великой любви, а Фома от страха. «Господи! не знаем, куда идешь» (Ин. 14:5). Мы не знаем, говорит, места, и как можем знать путь, туда ведущий? И смотри, с какою робостью. Не сказал: укажи нам это место, но: «не знаем, куда идешь». Об этом давно уже все желали знать. В самом деле, если иудеи, слыша (эти слова), приходили в недоумение, не смотря на то, что хотели освободиться от Христа, то тем более желали узнать об этом те, которые никогда не хотели разлучиться с Ним. Потому–то, хотя они боялись спросить Его, однако ж спрашивают, будучи побуждаемы к тому великою любовью и беспокойством. Что же Христос? «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6). Почему же Он не тотчас, как Петр спросил: «куда Ты идешь»? — отвечал: Я иду к Отцу, а вы теперь не можете идти, — но ввел в Свою речь столько слов, предлагая вопросы и ответы? Иудеям, конечно, Он по справедливости так не сказал; но почему ученикам? И ученикам, и иудеям Он говорил, что пришел от Бога и к Богу идет, но теперь говорит об этом яснее, чем прежде. Иудеям Он не сказал так ясно, потому что, если бы сказал: не можете придти «к Отцу, как только через Меня», то они тотчас же подумали бы, что это сказано по гордости; а теперь, когда Он умолчал об этом, Он поверг их в беспокойство. Но для чего же, спросишь, Он также говорил и ученикам, и Петру? Он знал великую ревность Петра, — что, в противном случае, он еще более стал бы беспокоить Его. Итак, чтобы отвлечь его от этого, Он говорит прикровенно; а когда достиг того, чего хотел, темнотою и прикровенностью речи, то опять говорит открыто.

Сказавши: «где Я», туда никто не может придти, Он присовокупил: «в доме Отца Моего обителей много», — и еще: «никто не приходит к Отцу, как только через Меня». Он не хотел так сказать им в самом начале, чтобы не повергнуть их в большую печаль; когда же утешил их, тогда и говорит. После упрека, сделанного Петру, Он, действительно, много отнял у них печали: а между тем и они сами, опасаясь, как бы не услышать того же, сделались более смиренными. «Я есмь путь». Это — подтверждение слов: «не приходит к Отцу, как только через Меня»; а слова: «истина и жизнь» — удостоверение в том, что так непременно будет. Если Я и жизнь, то и самая смерть не может воспрепятствовать вам придти ко Мне. Иначе сказать: если «Я есмь путь», то вы не будете иметь нужды в руководителе; если Я истина, то слова Мои — не ложь; если Я жизнь, то, хотя вы и умрете, однако ж получите то, о чем Я сказал. Что касается до пути, то это они поняли и исповедали; а остального не уразумели, и однако ж не смели спросить о том, чего не уразумели. Впрочем, и из того, что было сказано о пути, они получили большое утешение. Если в Моей власти, говорит, привести вас к Отцу, то вы непременно туда придете. А другим путем туда и невозможно придти. Словами же, которые Он сказал прежде: «Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец» (Ин. 6:44), и еще: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12:32), а также словами, сказанными теперь: «никто не приходит к Отцу, как только через Меня», — Он показывает Свое равенство с Отцом. Как же Он, сказавши: «куда Я иду, вы знаете, и путь знаете», присовокупил: «Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего. И отныне знаете Его и видели Его» (Ин. 14:7)? Этим Он не противоречит Себе, потому что ученики, хотя и знали Его, но не так, как следовало. Бога они знали, а Отца еще не знали. Уже впоследствии Дух, сошедший на них, сообщил им совершенное знание. Смысл слов Христа такой: если бы вы знали Мое существо и достоинство, то знали бы и Отца. «И отныне знаете Его и видели Его» (одно относится к будущему, а другое к настоящему), то есть, чрез Меня. Под видением же Он разумеет познание умом. Кого мы видим, тех можем и видеть, и не знать; а кого знаем, тех можем знать и не знать. Поэтому Он говорит: «и видели Его», в том же смысле, в каком сказано, что Его видели и ангелы (1 Тим. 3:16). Хотя они видели не самое существо Его, однако ж говорится, что они видели Его, то есть, так, как могли видеть. А сказал Он так для того, чтобы ты знал, что кто видел Его, тот знает Родившего Его. Видели же Его не в обнаженном Его существе, но облеченным плотью. Есть и другие места, где Он называет познание видением, — например, когда говорит: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Чистыми Он называет тех, которые свободны не только от блуда, но и от всех грехов, так как всякий грех оскверняет душу.

3. Итак, будем всячески стараться очистить себя от скверны. Очищается же она, во–первых, крещением, а потом и другими многоразличными средствами. Бог, по Своему человеколюбию, даровал нам разнообразные средства к очищению и после крещения. Первое из всех этих средств — милостыня, так как сказано: милостынями и верою очищаются грехи (Сир. 3:30). Но я разумею милостыню не от неправды, потому что это уже не милостыня, а жестокость и бесчеловечие. В самом деле, что за польза — обнажить одного и одеть другого? Милостыня должна происходить от сострадания, а это — бесчеловечие. И хотя бы мы отдали даже все, что похитили у других, для нас не будет никакой пользы. Это показывает Закхей, который тогда умилостивил Бога, когда обещал возвратить похищенное четверицею (Лк. 19:8). А мы, похищая весьма много, а отдавая мало, думаем умилостивить Бога, не зная, что тем еще более прогневляем Его. В самом деле, скажи мне: если бы ты, притащив с распутий и дорог мертвого и сгнившего осла, возложил его на жертвенник, — не стали ль бы все бросать в тебя камни, как в нечестивца и беззаконника? Что ж, если я докажу, что жертва от хищения еще более мерзка? Какое мы будем иметь оправдание? Положим, что принесен какой–либо драгоценный дар из того, что приобретено хищением: не зловоннее ли он мертвого осла? Хочешь знать, как велико зловоние греха? Послушай, что говорит пророк: «смердят, гноятся раны мои» (Пс. 37:6). Между тем ты в то время, как словами умоляешь Бога, чтобы Он предал забвению соделанные тобою грехи, сам же своими делами, тем, что похищаешь и лихоимствуешь, и возлагаешь свой грех на жертвенник, заставляешь непрестанно помнить о них. Но не в этом только грех, а — что еще хуже — ты оскверняешь души святых. Жертвенник — камень, хотя он и освящается; а души святых всегда носят самого Христа: как же ты осмеливаешься приносить туда дары от такой нечистоты. Нет, скажешь, я не от этого имущества, а другого? Это — смешное и глупое пустословие. Разве не знаешь, что, если в великое множество имущества попадет и одна капля неправды, то все оно оскверняется? Как чистый источник делается весь нечистым, как скоро в него бросит кто–либо нечистоту, так и богатство, если привзойдет в него сколько–нибудь лихоимства, все заражается от того зловонием. Ведь мы умываем же руки, когда входим в церковь: зачем же не омываем сердца? Разве руки издают голос? Душа произносит слова; на нее взирает Бог; и когда она нечиста, ни к чему не служит чистота телесная. В самом деле, что пользы, если ты наружные руки умываешь, а внутренние оставляешь в нечистоте? Вот то–то и худо, и от того все идет у нас превратно, что мы, крайне заботясь о малом, пренебрегаем великим. Молиться с неумытыми руками — дело безразличное; а молиться с нечистою душою, это — величайшее из всех зол. Послушай, что сказано и иудеям, которые обращали особенное внимание на наружную нечистоту: «Смой злое с сердца твоего. Доколе будут гнездиться в тебе злочестивые мысли» (Иер. 4:14)? Омоем же себя и мы, но не грязью, а водою чистою, — милостынею, а не лихоимством. Прежде отстань от хищения — и потом подавай милостыню. «Уклоняйся от зла, и делай добро» (Пс. 36:27). Удержи руки от лихоимства — и тогда простирай их на милостыню. Если же мы теми же самыми руками одних будем обнажать, а других одевать, то хотя бы одевали и не тем, что похитили, — и в этом случае не избежим наказания. Иначе милостыня будет поводом ко всякому преступлению. Лучше не оказывать милосердия, чем оказывать такое милосердие. Ведь и Каину лучше было совсем не приносить ничего. И если он, принесши меньшее, прогневал Бога, то как же не прогневает Его тот, кто подает чужое? Я тебе заповедал, скажет Бог, не похищать, а ты чествуешь Меня похищенным? Ужели ты думаешь, что для Меня приятно это? Поэтому Он скажет тебе: «ты подумал, что Я такой же, как ты. Изобличу тебя и представлю пред глаза твои [грехи твои]» (Пс. 49:21). Но не дай Бог никому услышать этот голос! (Дай Бог), чтобы мы, совершив дела чистого милосердия, с ясными светильниками вошли в брачный чертог, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 74

«Филипп сказал Ему: Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас. Иисус сказал ему: столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14:8, 9).


1. Единосущие Иисуса Христа с Богом Отцом. — 2. Власть и всемогущество Иисуса Христа. — 3. Должно следовать за Иисусом Христом и нести крест Его. — Жертвоприношение новозаветное неизмеримо выше ветхозаветного. — В чем состоит жертва христианина. — Подавление страстей. — Любовь к богатству и ее тирания. — Люди долго не знали золота и серебра, откуда рождается любостяжание. — О милостыне.


1. Пророк говорил иудеям: «у тебя был лоб блудницы, ты отбросила стыд» (Иер. 3:3); но, кажется, что это прилично сказать не одному тому народу, но и всем, бесстыдно противящимся истине. В самом деле, на слова Филиппа: «покажи нам Отца» Твоего, Христос отвечал: «столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп»? И однако ж есть люди, которые и после этих слов отделяют Сына от Отца. Между тем, какой искать еще близости больше этой? Ведь некоторые, вследствие этого изречения, впали даже в недуг Савеллия. Но оставим и тех и других, как людей, держащихся совершенно противоположных, но равно нечестивых мыслей, и рассмотрим подлинный смысл сказанных слов. «Столько времени Я с вами», — говорит, — «и ты не знаешь Меня, Филипп»? Что ж? Разве Ты Отец, которого я ищу? Нет, говорит. Потому–то Он и не сказал: не познал Его, — но: «ты не знаешь Меня», — показывая тем именно то, что Сын есть не иное что, а тоже, что Отец, хотя и пребывает Сыном. Но что же привело Филиппа к таки словам? То, что Христос сказал: «Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего» (Ин. 14:7), как не раз Он говорил это и иудеям. А так как у Него часто спрашивал уже Петр, спрашивали и иудеи: кто есть Отец? — спрашивал также и Фома, и между тем никто ничего ясного не узнал, но все оставалось еще неизвестным, то Филипп, чтобы не показаться докучливым и безпокоящим Его, подобно иудеям, — сказав: «покажи нам Отца» Твоего, присовокупил: «и довольно для нас», то есть, мы ничего более не ищем. Христос сказал: «Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего», и чрез Себя показывал Отца; но Филипп переменяет этот порядок и говорит: покажи Отца, — как будто бы уже в точности познал самого Христа. Но Христос не удовлетворяет его желания, а поставляет его на путь и убеждает познавать Отца чрез Себя. Филипп хотел видеть Отца этими телесными очами, быть может, потому, что слышал о пророках, что они видели Бога. Но ведь то, Филипп, было говорено приспособительно к нашей немощи. Потому–то Христос сказал: «Бога не видел никто никогда» (Ин. 1:18), и еще: «Всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне» (Ин. 6:45). «Ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели» (Ин. 5:37). И в ветхом завете сказано: «человек не может увидеть Меня и остаться в живых» (Исх. 33:20). Что же Христос? Сильно упрекает его: «столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп». И не сказал: не видел Меня, но: «не знаешь Меня». Но ведь я, мог сказать Филипп, не Тебя хочу познать; я желаю теперь увидеть Твоего Отца, а Ты мне говоришь: «не знаешь Меня»? Какая тут связь? Весьма близкая. Так как, пребывая Сыном, Он есть тоже, что и Отец, то Он справедливо в Себе самом показывает Отца. Потом Он разделяет ипостаси, говоря: «видевший Меня видел Отца», чтобы кто–нибудь не сказал, что Он — вместе и Отец, и Сын. Если бы Он был Отец, то не сказал бы: кто видел Меня, тот видел и Его. Почему же Он не сказал Филиппу: ты требуешь невозможного, того, что несообразно с человеческою природою, что одному только Мне возможно? Так как Филипп сказал: «довольно для нас», как будто бы уже познал (Христа), то Христос показывает, что он и Его не видел; иначе, если бы он мог видеть Его, то увидел бы и Отца. Потому и сказал: «видевший Меня видел Отца», — кто видел Меня, тот увидит и Его. А это значит вот что: ни Меня, ни Его видеть невозможно. Филипп хотел познать чрез зрение, и так как думал, что уже видел Христа, и хотел таким же образом увидеть и Отца, то Христос показывает, что он не видел и Его.

Если бы кто под видением стал разуметь познание, то и я тому не буду противоречить, потому что кто познал Меня, говорит Христос, тот познал Отца. Но Он не сказал так, а желая представить единосущие, сказал: кто познал Мое существо, тот знает и существо Отца. Каким же это образом, скажешь? Ведь и тот, кто познал тварь, знает уже и Бога. Нет, тварь знают и видят все, а Бога знают не все. Но посмотри, что хочет видеть Филипп: премудрость ли Отца, или благость Его? Нет; он хочет видеть именно то, что есть Бог, — самое существо. Вот на это и отвечает Христос: «видевший Меня». А кто видит тварь, тот еще не видит существа Божия. Если кто видел Меня, говорит Христос, тот видел и Отца Моего. А если бы Он был иного существа, то не сказал бы так. Употреблю и более простой образ речи: не зная золота, никто не может увидеть сущности золота в серебре, так как естество одного не обнаруживается чрез естество другого. Потому–то Христос справедливо сделал упрек Филиппу, сказав: «столько времени Я с вами». Ты пользовался столько времени учением, ты видел чудеса, совершенные со властью, видел, что свойственно Божеству и что творит один только Отец, как то: отпущение грехов, обнаружение сокровенных тайн, изгнание смерти, создание из земли, «и ты не знаешь Меня»?

2. Так как Он облечен был плотью, то и сказал: «ты не знаешь Меня». Если ты видел Отца, — не домогайся видеть больше того, потому что в Нем ты видел и Меня. Если видел Меня, не любопытствуй больше ни о чем, потому что во Мне ты познал и Его. «Разве ты не веришь, что Я в Отце» (ст. 10), то есть, являюсь в Его существе? «Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя». Видишь, какая чрезвычайная близость и какое доказательство единства существа? «Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела». Почему, начавши речь о словах, Он перешел к делам? Ему следовало бы сказать: Той глаголет глаголы. Это потому, что Он здесь говорит о двух предметах, об учении и чудесах, или же потому, что и слова Его были делами. Как же «Он творит»? В другом месте Он говорит: «Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне» (Ин. 10:37). Как же здесь говорит, что Отец творит? Этим Он показывает именно то, что между Отцом и Сыном нет ничего посредствующего. Слова его значат вот что: не иначе творил бы Отец, чем как творю Я. А в другом месте Он, действительно, представляет делающим и Себя самого, и Отца, говоря: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Ин. 5:17). Там Он показывает безразличие, а здесь — тожество дел. Если же слова Его с первого взгляда представляются уничиженными, то ты не удивляйся этому. Он наперед сказал: «разве ты не веришь», и потом уже произнес те слова, показывая, что Он построил так речь для того, чтобы привести Филиппа к вере. Ведь Он проникал сердца учеников. «Верьте, что Я в Отце и Отец во Мне» (ст. 11). Вам, которые слышите об Отце и Сыне, не следовало бы искать никакого другого доказательства на Их сродство по существу. Но если вам недостаточно этого для доказательства Их равночестия и единосущия, то познайте это хотя от дел. Значит, слова: «Видевший Меня видел Отца» Моего — сказаны были не о делах; иначе Он не сказал бы после: «а если не так, то верьте Мне по самым делам». Потом, показывая, что может совершать не только эти дела, но и другие гораздо большие, Он говорит об этом с чрезвычайною силою. Не говорит: Я могу совершить дела и больше этих, но, что гораздо удивительнее, могу, говорит, и другим дать власть совершать дела больше этих дел. «Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду» (ст. 12). То есть, теперь уже вы будете совершать чудеса, потому что Я отхожу. Затем, достигши того, к чему клонилась речь, Он говорит: «И если чего попросите во имя Мое», приимете, и Я «то сделаю, да прославится Отец во Мне». Видишь ли, как опять Он сам творит это? «Сделаю», говорит, Я; и не сказал: умолю Отца, но: «да прославится Отец во Мне». В другом месте Он сказал: «Бог прославит Его в Себе» (Ин. 13:32), а здесь, что Сам прославит Отца. Когда Сын явится обладающим великим могуществом, тогда прославится и Отец. Что же означает: «во имя Мое»? То, что говорили апостолы: «во имя Иисуса Христа встань и ходи» (Деян. 3:6). Все знамения, которые они совершали, были делом Его силы, и рука Господня была с ними (Деян. 11:21). «Я», говорит, «сделаю» (ст. 14). Видишь самодеятельность? Он совершал и то, что делалось другими: ужели же того, что Он сам делает, Он не может совершать Своею силою, но совершает при содействии Отца? Но кто может сказать это? Для чего же Он говорит это во второй раз? Для того, чтобы утвердить Свое слово и показать, что прежде Он говорил приспособительно. А слова: «к Отцу иду» означают: Я не погибаю, но пребываю в Своем достоинстве и нахожусь на небесах. Все же это Он говорил для утешения учеников. Так как они не понимали еще Его слов о воскресении и потому, вероятно, заняты были прискорбными мыслями, то Он обещает им, что они сами будут совершать такие (дела) для других, во всем обнаруживает Свою заботливость о них и показывает, что Он всегда пребывает, и не только пребывает, но и выкажет еще большую силу.

3. Итак, последуем за Христом и возьмем крест. Если и нет теперь гонений, за то теперь время для другого рода смерти. «Умертвите», сказано, «земные члены ваши» (Кол. 3:5). Итак, погасим вожделение, умертвим гнев, истребим зависть. Это — жертва живая. Жертва эта не оканчивается пеплом, не рассеивается в дыме, не требует ни дров, ни огня, ни ножа. Для нее огонь и нож — Дух Святый. Воспользовавшись этим ножом, отсеки от сердца все излишнее и чуждое, открой заключенный слух. Страсти и злые пожелания обыкновенно заграждают вход слову. Так, усилившаяся привязанность к богатству не дозволяет слушать слово о милостыне; появившаяся зависть преграждает путь учению о любви; да и всякая другая страсть, вторгшись в душу, делает ее крайне нерадивою ко всему. Истребим же злые пожелания. Ведь нужно только захотеть, и — все исчезнет. Не будем думать, будто любовь к богатству сама по себе сильна: вся сила заключается в нашей беспечности. Есть много людей, которые, говорят, даже не знают, что такое серебро, потому что любовь к богатству — страсть неестественная. Естественные положения вложены в нас с самого начала; а о золоте и серебре долгое время даже не было известно, существуют ли они. Отчего же усилилась эта страсть? От тщеславия и крайней беспечности. Из пожеланий одни необходимы, другие естественны, а иные ни то, ни другое. Так все те желания, от неудовлетворения которым гибнет животное, естественны и необходимы, как например — желание пищи, питья и сна. Вожделение плотское естественно, но не необходимо, так как многие преодолели его, и однако ж не погибли. А желание богатства ни естественно, ни необходимо, а излишне: если мы захотим, то и не подчинимся ему. Ведь и Христос, беседуя о девстве, сказал: «кто может вместить, да вместит» (Мф. 19:12), а о богатстве не так, — а как? «Кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14:33). Что легко, к тому увещевает, а что превосходит силы многих, то оставляет произволению. Итак, зачем мы лишаем сами себя всякого оправдания? Кто пленен страстью особенно сильною, тот понесет не столь большое наказание; а кто уловлен страстью слабою, тот лишится всякого оправдания. И в самом деле, что мы будем отвечать, когда скажет: вы видели Меня алчущим, и не напитали (Мф. 25:42)? Какое будем иметь оправдание? Сошлемся, конечно, на бедность? Но мы не беднее той вдовицы, которая, положивши две лепты, превзошла всех. Бог требует от нас не значительности дара, а меры сердечного благорасположения; и это — знак Его промышления. Подивимся же Его человеколюбию и будем приносить, что можем, чтобы и в настоящей, и в будущей жизни, воспользовавшись великим Его человеколюбием, мы могли насладиться обещанными благами, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 75

«Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди. И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его» (Ин. 14:15, 16, 17).


1. Богу благоугодно, чтобы Его любили творения. — Против савеллиан и тех, кто отрицает Духа Святого. — 2. О величии силы Духа Святого в апостолах. — 3. Утверждение учеников Иисусом Христом. — 4. В чем Отец выше Сына. — 5. Сила, могущество и действенность Св. Духа. — Неестественность пороков. — Подчинение плоти духу есть наилучшее средство для приобретения вечных благ.


1. Везде нужны нам дела, а не уверения на словах, потому что говорить и обещать всякому легко, а сделать не так легко. К чему я это сказал? К тому, что теперь много людей, которые говорят, что они боятся Бога и любят Его, а делами показывают противное. Но Бог требует любви, являемой в делах. Потому–то и ученикам говорил: «если любите Меня, соблюдите Мои заповеди». Так как Он сказал: «Если чего попросите, Я то сделаю», то, чтобы не подумали они, что довольно только просить, Он присовокупил: «если любите Меня», — то есть, в этом случае сотворю. А как ученики, услышав: «Я к Отцу иду», естественно пришли в смущение, то Он говорит, что любовь состоит не в этом, не настоящем смущении, а в повиновении словам Его. Я дал вам заповедь, чтобы вы любили друг друга, чтобы вы так же поступали друг с другом, как Я поступал с вами. Любовь в том и состоит, чтобы исполнять это и подражать тому, кого любим. «И умолю Отца, и даст вам другого Утешителя». Опять речь приспособительная. Так как ученики еще не знали Его, и потому, естественно, сильно желали быть вместе с Ним, слышать Его речи, видеть Его во плоти, и ни в чем не находили для себя утешения, скорбя о Его отшествии, то что Он говорит? «И умолю Отца, и даст вам другого Утешителя», то есть, иного такого же, как Я. Да постыдятся же и зараженные недугом Савеллия, и имеющие не надлежащее понятие о Духе Святом! В этом изречении–то особенно и удивительно, что оно одним ударом ниспровергает совершенно противоположные ереси. Сказав: «другого», указывает на различие Его ипостаси; а сказав: «Утешителя», — на единство существа. Почему же Он говорит: «умолю Отца»? Потому что, если бы сказал: Я пошлю, то не столько бы поверили; а теперь Он заботился о том, чтобы Ему веровали. Впоследствии Он высказывает, что сам посылает Его, говоря: «примите Духа Святаго»; а здесь говорит: «умолю Отца», чтобы сделать для них слово достоверным. Ведь Иоанн говорит о Нем, что «от полноты Его все мы приняли» (Ин. 1:16); как же Он может принимать от другого то, что сам имеет? И опять: «Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Лк. 3:16). Какое же Он имел бы преимущество пред апостолами, если бы должен был умолять Отца, чтобы даровать Духа другим, между тем как апостолы часто делали это, как видно и без молитвы? И если Дух Святой по молитве посылается от Отца, то каким же образом Он сам собою нисходит? И как может от другого быть посылаем Тот, кто вездесущ, кто сам по себе разделяет (дарования) «каждому особо, как Ему угодно» (1 Кор. 12:11), и говорит со властью: «отделите Мне Варнаву и Савла» (Деян. 13:2)? Хотя Богу служили эти служители, однако ж Он со властью призвал их на свое собственное дело, — не потому, чтобы дело, на которое призвал их, было иное, но для того, чтобы показать Свою власть. Итак, что же, скажешь, значит: «умолю Отца»? Показывается время пришествия (Духа Святого).

Когда Он очистил их жертвою, тогда и снизошел Дух Святой. А почему Он не пришел в то время, года (Христос) был с ними? Потому что не была еще принесена жертва. Когда уже и грех был истреблен, и апостолы, получив повеление идти на опасности, готовились к борьбе, тогда надлежало придти Тому, кто укрепляет на подвиги. Для чего же Дух приходит не тотчас по воскресении? Для того, чтобы апостолы сильнее возжелали Его и приняли с большею любовью. Доколе был с ними Христос, они не были в скорби; когда же Он отошел, они, лишившись Его, находились в великом страхе и, естественно, должны были принять Духа Святого с великим усердием. «Да пребудет с вами». Это значит, что и по смерти не отойдет. А чтобы они, услышав об Утешителе, не предположили другого нового воплощения и не надеялись увидеть Его очами, — Христос, отклоняя их от этого, говорит: «Которого мир не может принять, потому что не видит Его». Он не так будет с вами, как Я. Но будет обитать в самых душах ваших; это и значит: «в вас будет». А называя Его Духом истины, Он тем указывает на образы, бывшие в ветхом завете. «Да пребудет с вами». Что значит: «да пребудет с вами»? Тоже, что Он о Себе говорит: «Я с вами» (Мф. 28:20). Сверх того, Он намекает и на нечто другое, именно: не претерпит того, что Я претерпел, и не отойдет. «Которого мир не может принять, потому что не видит Его». А разве другой кто, скажи мне, может видеть Его? Нет; Он говорит здесь о познании, почему и присовокупляет: «и не знает Его». Он обыкновенно зрением называет и точное познание. Так как зрение яснее других чувств, то им всегда и означает точное познание. А под миром Он разумеет здесь злых людей. Таким образом Он утешает учеников тем, что даст им особенный дар. Смотри, как Он превознес этот дар: сказал, что есть иной, такой же, как Я; сказал: Он не оставит вас; сказал: к вам одним придет, так же, как и Я; сказал: «в вас будет». И однако ж, не смотря на все это, не уничтожил в них печали. Они хотели видеть Его и чтобы Он был с ними. Потому–то, удовлетворяя их желанию, Он говорит: и Я «не оставлю вас сиротами; приду к вам» (Ин. 14:18). Не бойтесь, говорит; не потому Я сказал: пошлю иного Утешителя, что сам навсегда оставляю вас; не потому сказал: «в вас будет», что сам уже не увижу вас. Нет, Я и сам приду к вам: «не оставлю вас сиротами». Как в начале речи сказал: «дети», так и здесь говорит: «не оставлю вас сиротами».

2. В начале Христос сказал: придете туда, «куда Я иду», и: «в доме Отца Моего обителей много»; а здесь, — так как то время было далеко, — дает Духа. Но так как ученики, не поняв значения слов Его, не довольно ими утешились, то Он говорит: «не оставлю вас сиротами», — потому что этого они особенно и желали. А так как изречение: «приду к вам» указывало на пришествие, то, чтобы они не ожидали опять такого же точно пришествия, какое было прежде, — смотри, как Он, не сказав об этом ясно, дал однако ж это понять. Сказавши: «еще немного, и мир уже не увидит Меня», Он присовокупил: «а вы увидите Меня» (ст. 19). Как бы так говорил: Я приду к вам, но не так, как прежде, когда Я каждый день непрестанно был с вами. А чтобы они не спросили: как же Ты сказал иудеям: «не увидите Меня отныне» (Мф. 23:39)? — Он, в разрешение этого возражения, говорит: «к вам» одним, — так же, как и Дух. «Ибо Я живу, и вы будете жить» (Ин. 14:19). Крест не разлучит нас навсегда, но только на самое малое время скроет Меня. А под жизнью Он разумеет, как мне кажется, жизнь не только настоящую, но и будущую. «В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас» (ст. 20). По отношению к Отцу, это сказано о существе, а по отношению к ученикам — о единомыслии и помощи, ниспосылаемой от Бога. Но как, спросишь, возможно допустить это? А как возможно допустить противное? Ведь между Христом и учениками расстояние великое и даже бесконечное. А что употреблены одни и те же слова, — этому не удивляйся. Писание, говоря о Боге и людях, часто употребляет одни и те же слова не в одинаковом смысле. Так и мы называемся и богами, и сынами Божиими; но эти названия имеют не одно и то же значение, когда прилагаются к нам и к Богу. Равно и Сын называется образом и славою, точно так же, как и мы, но — в совершенно различном значении. И опять: «вы же — Христовы, а Христос — Божий» (1 Кор. 3:23); но Христос не в том же смысле Божий, в каком мы Христовы. Итак, что же значат те слова? Когда Я воскресну, говорит, тогда вы узнаете, что Я не отделен от Отца, но имею ту же силу, и что Я всегда пребываю с вами. Так как в то время самые события будут возвещать о подаваемой вам от Меня помощи, враги будут укрощены, вы получите дерзновение, опасности исчезнут, проповедь с каждым днем будет расцветать и все уступят и покорятся слову благочестия. «Как послал Меня Отец, и Я посылаю вас» (Ин. 20:21). Видишь ли, что и здесь одно и то же выражение имеет не одну и ту же силу? Если мы примем его в одном значении, апостолы ничем не будут отличаться от Христа. Почему же Он сказал: тогда «узнаете»? Потому, что тогда они увидели Его воскресшим и пребывающим с ними, и тогда же познали истинную веру, так как велика была сила Духа, Который научил их всему. «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин. 14:21). Значит, не довольно только иметь, но нам нужно еще тщательно соблюдать. Но для чего Он много раз говорит им одно и тоже, именно: «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (ст. 15), и: «кто имеет заповеди Мои и соблюдает их» (ст. 21), и еще: если кто услышит слово Мое и «соблюдет» его, тот «любит Меня»; а кто «не соблюдает слов Моих», тот не любит Меня (ст. 23, 24)? Я думаю, Он этим намекает на их скорбь. Так как Он уже много любомудрствовал с ними о смерти, например: «ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную» (Ин. 12:25), и: «кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф. 10:38), а притом намеревался сказать им еще и больше этого, то теперь, укоряя их, говорит: вы думаете, что ваша скорбь происходит из любви? Но любви свойственно было бы не скорбеть. Это именно Он хотел доказать всем тем, что говорил, и потому–то далее этим и заключил Свою речь. «Если бы вы любили Меня», — сказал Он, — «то возрадовались бы, что иду к Отцу» (Ин. 14:28). Значит, вы теперь скорбите от страха; а страшиться смерти несвойственно тем, которые помнят Мои заповеди. Вам следовало бы распять себя, если бы вы истинно любили Меня, потому что Мое слово внушало вам не приходить в страх от убивающих тело. Таких–то и Отец любит, и Я. «И явлюсь» им «Сам». Тогда Иуда сказал: «что это, что Ты хочешь явить Себя нам» (ст. 22)?

3. Видишь, как душа их была стеснена страхом? Иуда смутился, встревожился и подумал, что они увидят и Его так же, как мы видим мертвых во сне. Итак, чтобы отклонить их от такого мнения, — послушай, что Он говорит: «(Я) и Отец Мой придем к нему и обитель у него сотворим» (ст. 23). Как бы так говорит: как сам Отец является, так и Я. И не этим только уничтожил их несправедливое мнение, но и словами: «обитель у него сотворим»; это уже не сновидение. Но ты обрати внимание на ученика: он и смущается, и не смеет ясно сказать того, что хочет сказать. Он не сказал: горе нам, — Ты умираешь и хочешь явиться нам, как мертвые; нет, не сказал так, а сказал: «что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру» (Ин. 14:22)? На это (Христос) говорит: вас Я особенно люблю, потому что вы соблюдаете Мои заповеди. Наперед говорит им о Своем явлении для того, чтобы они, когда увидят Его впоследствии, не сочли за призрак. А чтобы они не думали, что Он явится им так, как я сказал, Он высказывает и причину, то есть, соблюдение Его заповедей, — говорит, что таким же образом явится и Дух. Если же они и после того, как столько времени жили с Ним, не могли еще вынести такого явления Его существа и даже не понимали его, то что было бы с ними, если бы он так явился им с самого начала? Потому Он и вкушал с ними пищу, чтобы они не сочли явления Его за призрак. Если они подумали так в то время, как увидели Его ходящим по водам, не смотря на то, что Он явился в том же самом виде и не задолго перед тем разлучился с ними, — то чего бы не подумали они, если бы вдруг увидели Его воскресшим, между тем как прежде видели, как Он был взят и связан: Для того–то Он часто и говорит им, что Он явится, и почему явится, и как, чтобы они не сочли Его явления за призрак. «Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих; слово же, которое вы слышите, не есть Мое, но пославшего Меня» (ст. 24). Значит, кто не слушает этих слов, тот не Меня только не любит, но и Отца. Если доказательством любви служит повиновение заповедям, а заповеди от Отца, то, очевидно, кто повинуется им, тот уже любит не Сына только, но и Отца. Каким же образом и Твое, и не Твое (слово)? Это значит, что Я не говорю ничего без Отца и не говорю чего–либо Своего, отличного от того, что угодно Ему. «Сие сказал Я вам, находясь с вами» (ст. 25). Так как все это было не ясно и они иного не понимали, а во многом и сомневались, то, чтобы опять не пришли в смущение и не стали спрашивать: какие заповеди? — избавил их от всякого беспокойства, сказав: «Утешитель же, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас» (ст. 26). Может быть, не ясно то, что Я теперь вам сказал; но это изъяснит вам тот Учитель. А словами: «с вами пребывает» (Ин. 14:17) намекает на Свое отшествие. Затем, чтобы они не печалились, говорит, что пока Он будет оставаться с ними и пока не придет Дух, они не в состоянии будут уразуметь ничего великого и высокого. Это Он говорит с тем, чтобы приготовить их к мужественному перенесению Его отшествия, так как оно будет для них источником великих благ. А беспрестанно упоминает об Утешителе потому, что они тогда были одержимы скорбью. Но так как, и после этих слов, они приходили в смущение при мысли о скорбях, о борьбе, о Его отшествии, то смотри, как Он опять утешает их, говоря: «мир оставляю вам» (ст. 27). Как бы так говорит: какой вам будет вред от смятений мира, когда вы будете иметь мир со Мною? Этот мир не такой (как обыкновенно). Внешний мир часто бывает и вреден, и бесплоден, и бесполезен для тех, которые имеют его; а Я даю такой мир, по которому вы будете жить в мире между собою, а это сделает вас особенно сильными. А так как Он опять сказал: «оставляю», — что указывало на Его отшествие и могло привести их в смущение, — то опять же говорит: «да не смущается сердце ваше и да не устрашается» (ст. 27). Видишь ли. Что они смущались частию от любви, частию от страха? «Вы слышали, что Я сказал вам: иду от вас и приду к вам. Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу; ибо Отец Мой более Меня» (Ин. 14:28). Какую же это могло принести им радость и какое утешение? Что значат эти слова?

4. Апостолы еще ничего не знали о воскресении и даже не имели надлежащего понятия о Христе. Возможно ли, в самом деле, чтобы они имели это понятие, когда даже не знали, что Он воскреснет? Но Отца они признавали великим. Поэтому Христос и говорит: если вы и страшитесь за Меня, как будто Я не в состоянии защитить Себя, и не надеетесь, что после креста Я опять увижу вас, то все же как скоро услышали, что Я к Отцу иду — должны были радоваться, потому что Я иду к большему и могущему уничтожить все бедствия. Вы «слышали, что Я сказал вам». Для чего это сказал? Я так далек от страха, говорит этим Христос, так уверен в событиях, что даже предсказал их. И это, что будет после, «Я сказал вам [о том], прежде нежели сбылось, дабы вы поверили, когда сбудется», яко Аз есмь (ст. 29). Как бы так говорил: вы не знали бы, если бы Я не сказал; а Я не сказал бы, если б не был вполне уверен. Видишь ли, что те слова были сказаны приспособительно? Так и тогда, когда Он говорит: «или думаешь, что Я не могу умолить Отца, и Он представит Мне двенадцать легионов Ангелов?» (Мф. 26:53) — говорит приспособительно к мнению слушателей. Конечно, никто, и даже крайне неистовый, не скажет, что Он не мог помочь сам Себе, а имел нужду в ангелах. О Нем думали, как о человеке; поэтому Он и говорит: «двенадцать легионов Ангелов». А между тем Он только спросил пришедших взять Его — и отбросил их назад. Если же кто назовет Отца большим в том отношении, что Он виновник Сына, то я не буду и этому противоречить; но это отнюдь не значит, чтобы Сын был иного существа. Слова Его значат вот что: доколе Я здесь, вам естественно думать, что находимся в опасности; если же Я отойду туда, — верьте, что вне опасности, потому что никто не может одолеть Его. Все же это Он говорил приспособительно к немощи учеников. Сам Я, говорит, вполне спокоен и не забочусь о смерти; потому–то и сказал: «Я сказал вам [о том], прежде нежели сбылось». Но так как вы не можете еще принять слова об этом, то Я и заимствую для вас утешение от Отца, Которого вы признаете великим. Утешив их таким образом, Он опять говорит о предметах печальных. «Уже немного Мне говорить с вами». Почему? «Ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» (ст. 30). Говоря о князе мира, разумеет диавола и злых людей, потому что диавол владычествует не над небом и землею, — иначе он все бы низвратил и ниспроверг, — но господствует над теми, которые сами предаются ему. Поэтому (Писание) называет его и князем тьмы века сего, разумея опять и здесь под тьмою злые дела. Что же? Значит, диавол умертвит Тебя? Нет; он «во Мне не имеет ничего». Почему же умертвят Тебя? Потому что Я так хочу, и да познает мир, что Я люблю Отца. Я, говорит, не подвластен смерти и не принадлежу ей, но переношу ее из любви к Отцу. А это говорит для того, чтобы снова ободрить учеников и показать им, что Он не против воли, но добровольно идет на смерть, и что Он презирает диавола. В самом деле, Он не ограничился тем, что сказал: «еще недолго быть Мне с вами» (Ин. 7:33), но часто повторяет эти печальные слова. А чтобы сделать их удобоприемлемыми, Он справедливо примешивает к ним и слова радостные. Потому–то Он иногда и говорит: «иду от вас и приду к вам» (Ин. 14:28), также: «чтобы и вы были, где Я», и еще: «не можете теперь за Мною идти, а после пойдете», также: «иду к Отцу», и: «Отец Мой более Меня», и: «Я сказал вам [о том], прежде нежели сбылось», и еще: Я не по необходимости терплю это, а по любви к Отцу, — чем внушает ученика, что Его смерть не пагубна и не вредна, как скоро соизволяет на нее и сильно любящий Его, и сам любимый Им. Итак, примешивая с этой целью слова радостные, Он часто говорил и о предметах печальных, чтобы приучить к тому их ум. Ведь и словами: «в вас будет», и: «лучше для вас, чтобы Я пошел» (Ин. 16:7), Он также их утешал. Для того–то Он наперед весьма много и сказал о Духе, как–то: «есть с вами», и: «мир не может принять», и: Он «напомнит вам все», и: Он «Дух истины, Дух Святый, Утешитель», и: «лучше для вас», — чтобы они не скорбели, как будто уже у них не было никакого заступника и помощника. А словами: «лучше» показывает, что (Дух Святый) соделает их духовными.

5. И мы видим, что это действительно сбылось. Робкие и боязливые, по принятии Духа, устремились в среду опасностей и безбоязненно пошли и на железо, и в огонь, и на зверей, и в пучину морскую, и на всякое мучение. Некнижные и простые, они говорили с таким дерзновением, что поражали слушателей. Из скудельных Дух соделал их железными, окрылил их и не допустил впасть ни в какую слабость человеческую. Такова-то благодать Духа! Она, если находит печаль, уничтожает ее; если злое вожделение, — истребляет; если страх, — изгоняет; и кто сподобился ее, того не допускает уже быть человеком, но, как бы переселив на самое небо, располагает помышлять только о том, что на небе. Потому-то «никто ничего из имения своего не называл своим», но непрестанно пребывали в молитвах, «в веселии и простоте сердца» (Деян. 4:32, 2:46). Этого преимущественно и требует Дух Святый: «плод же духа: радость, мир, вера, кротость» (Гал. 5:22,23). Однако ж, скажешь, часто печалятся и люди, исполненные Духа? Но эта печаль сладостнее радости. Печалился и Каин, но печалью мирскою; печалился и Павел, но печалью по Боге. Все духовное приносит величайшую пользу, равно как и все мирское — крайний вред. Привлечем же к себе, чрез исполнение заповедей, необоримую помощь духа — и мы будем ничем не меньше ангелов. Ведь и они не потому таковы, что безплотны (иначе никто из безплотных не был бы злым); но везде причиною всему — свободное произволение. Потому-то и между безплотными нашлись такие, которые хуже людей и даже безсловесных, и между облеченными плотью — такие, которые лучше безплотных. Так все праведники, хотя жили на земле и имели тело, однако ж совершили великие дела. На земле они жили, как пришельцы и странники, а на небе — как граждане. Не говори же и ты: я облечен плотью, не могу одолеть (ее), не могу взять на себя трудов добродетели. Не обвиняй Создателя. Ведь, если оттого, что мы носим плоть, добродетель становится для нас невозможной, то мы уже не виновны. Но что она не делается оттого невозможною, это доказывает лик святых. Так, плотское естество не воспрепятствовало ни Павлу быть таким, каким он был, ни Петру получить ключи неба. И Енох, будучи во плоти, «переселен был и не стало его» (Евр. 11:5). Равно и Илия восхищен был с плотью, и Авраам с Исааком и Иаковом просияли, будучи облечены плотью; с плотью же и Иосиф устоял против той распутной жены. И что я говорю о плоти? Хотя бы ты возложил на плоть и оковы, — и тогда не было бы никакого вреда. Хотя я и в узах, говорит Павел, «но для слова Божия нет уз» (2 Тим. 2:9). И что я говорю о узах и оковах? Присоедини еще темницу и заключение, и все это не будет препятствием для добродетели. Так именно учил Павел. Оковы для души — не железо, а рабский страх, любостяжание и безчисленные страсти. Вот что связывает, хотя бы тело и было свободно. Но от тела, скажешь, рождаются и страсти? Это пустое извинение и ничтожная отговорка. Если бы действительно от тела рождались эти страсти, то им были бы подвержены все. Как никому нельзя избежать усталости, сна, голода и жажды, потому что все это естественно, так никто не избежал бы и подчинения страстям, если бы они были таковы. Если же многие избегают их, то ясно, что такого рода недостатки рождаются от безпечности души. Итак, отсечем безпечность и не будем обвинять тело, а подчиним его душе, чтобы, имея его в послушании, достигнуть вечных благ, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 76

«Встаньте, пойдем отсюда. Я есмь истинная виноградная лоза, а вы ветви, а Отец Мой — виноградарь» (Ин. 14:31, 15:1).


1. Страх учеников пред смертью Иисуса Христа. — Притча о виноградной лозе и ее значение. — 2. Спаситель многое говорил применительно к своим слушателям. — Величие любви, ее непобедимость и польза. — Превосходные свидетельства о Его любви. — Против хищничества и алчности. — Зло, причиняемое богатством и алчностью. — Иисус Христос искупил нас, а мы служим маммоне. — Как достигнуть совершенства добродетели. — Похвала бедности.


1. От невежества душа делается робкою и боязливою, точно так же, как от знания небесных догматов — великою и возвышенною. Лишенная всякого попечения, она бывает как-то робка — не по естеству, а по свободному произволению. Когда я вижу, что человек мужественный, бывший некогда смелым, становится робким, я уже не считаю этого состояния естественным, потому что все естественное неизменно. Равным образом, когда вижу, что люди робкие вдруг делаются смелыми, я опять думаю тоже самое, — все приписываю свободному произволению. Так и ученики были весьма робки, доколе не узнали того, что следовало, и не сподобились дара Святого Духа; а впоследствии сделались неустрашимее львов. Например, Петр, который не вынес угроз служанки, был повешен вниз головою, был бичуем, находился в тысяче опасностей, и однако ж не молчал, а говорил так смело, как будто терпел это во сне. Но все это — не прежде креста. Потому–то Христос и говорил: «встаньте, пойдем отсюда». Для чего же, скажи мне? Ужели Он не знал времени, когда должен был придти Иуда? Или Он боялся, чтобы Иуда не пришел туда и не задержал их, и чтобы не напали злоумышленники прежде, чем Он кончит Свою превосходную беседу? Отнюдь нет; это несовместно с Его достоинством. Если же Он не боялся, то для чего заставляет учеников идти оттуда и потом, когда кончил беседу, ведет их в сад, знакомый Иуде? Да если бы и пришел Иуда, разве не мог Он ослепить им глаза, что Он и сделал, только не теперь? Для чего же Он уходит? Чтобы дать ученикам несколько успокоиться. Находясь в неизвестном месте, они, естественно, были в страхе и трепете и от времени, и от места. В самом деле, ночь была уже очень глубокая, и могло статься, что они даже не внимали словам, а постоянно были заняты мыслию о том, что на них нападут, тем более, что и слова Учителя заставляли ожидать бедствий. «Еще недолго», говорил Он, «быть Мне с вами», и: «идет князь мира сего». Потому–то, как они, слыша эти и подобные слова, смущались, полагая, что их тотчас же схватят, то Он ведет их в другое место, чтобы они, считая себя в безопасности, могли свободно уже слушать, имели же они услышать великие догматы. Вот почему Он говорит: «встаньте, пойдем отсюда». Затем, продолжая речь, говорит: «Я есмь виноградная лоза, а вы ветви». Что Он хочет сказать этой притчей? То, что не внимающему Его словам невозможно жить и что будущие знамения совершаются силою Христовою. «Отец Мой — виноградарь». Что же? Значит, Сын нуждается в помощи? Нет; указание на Отца не означает этого. В самом деле, смотри, с какою точностью Он излагает притчу. Только о ветвях говорит, что они пользуются попечением делателя, а не о корне. О корне здесь упомянуто только для того, чтобы показать ученикам, что без Его силы они ничего не могут делать и что им должно так соединиться с Ним верою, как ветви с лозою. «Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, отсекает» Отец (Ин. 15:2). Здесь Он намекает на жизнь, показывая, что без дел невозможно быть в Нем. «И всякую, приносящую плод, очищает», то есть, сделает ее предметом великого попечения. Хотя о корне нужно бывает больше заботиться, чем о ветвях, — нужно его окапывать, очищать, однако же Он ничего не говорит здесь о корне, но все о ветвях, показывая тем, что Он сам себе довлеет, а ученики, хотя бы были и весьма добродетельны, имеют нужду в великой помощи делателя. Потому–то Он и говорит: «приносящую плод, очищает». Когда ветвь бесплодна и может быть на лозе, (делатель) отсекает ее, а когда приносит плод — очищает ее и чрез то делает еще более плодоносною. Это, впрочем, можно разуметь и о бедствиях, которые в то время угрожали ученикам. Выражение: «очищает» значит — обрежет, отчего ветвь делается более плодоносною. Этим показывается, что искушения сделают учеников особенно сильными. А чтобы они не стали спрашивать, о ком это сказано, и чтобы опять не привести их в беспокойство, Он говорит: «вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам» (ст. 3). Видишь, как Он представляет самого Себя заботящимся о ветвях? Я, говорит, очистил вас. Хотя выше показывает, что это делает Отец, но между Отцом и Сыном нет никакого различия. Теперь нужно, чтобы и вы, с своей стороны, делали то, что следует. Затем, чтобы показать, что Он сделал это не потому, что имел нужду в их служении, а для их преуспеяния, Он присовокупляет: «Как ветвь не может приносить плода сама собою», так и тот, кто во Мне не пребудет. А чтобы они не отделились от Него из страха, Он укрепляет ослабевшую от боязни их душу, тесно соединяет с Собою и уже подает благие надежды, так как корень всегда остается, а отделяться и отпадать свойственно ветвям. Потом, побудив их с обеих сторон — и со стороны пользы, и со стороны вреда, Он требует того, что составляет нашу первую обязанность. «Кто пребывает во Мне, и Я в нем» (ст. 5). Видишь, что и Сын участвует в попечении об учениках не меньше Отца? Если Отец очищает, за то Сын содержит в Себе; а от пребывания на корне и зависит плодоношение ветвей. Пусть ветвь и не очищается, но все же, оставаясь на корне, она приносит плод, хотя и не в таком количестве, в каком бы следовало; если же не остается, — и совсем не приносит плода. Впрочем, уже показано, что и Сыну свойственно очищать, равно как быть корнем — Отцу, родившему и корень.

2. Видишь ли, как у них все общее — и очищать, и иметь силу корня? Конечно, велик вред (для ветви) и в том, когда она не может ничего производить; но (Христос) не в этом только поставляет наказание, а ведет речь далее. «Извергнется», говорит, «вон», — не будет уже пользоваться попечением делателя; «и засохнет», то есть, потеряет все, что имела от корня; если имела какую–либо благодать, лишится ее и останется без помощи и жизни, сообщаемой от корня. И что же наконец? «Бросают в огонь» (ст. 6). Но не таков удел человека, пребывающего во Христе. Далее показывает, что значит пребывать, и говорит: «Если слова Мои в вас пребудут» (ст. 7). Видишь ли, что и прежде я справедливо сказал, что Он требует от нас доказательства от дел? Действительно, сказавши: «и если чего попросите, то сделаю» (Ин. 14:13), Он присовокупил: «если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (ст. 15). Так и здесь: «если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам» (Ин. 15:7). Все же это Он говорил для того, чтобы показать, что злоумышляющие против Него будут сожжены, а они принесут плод. Перенесши таким образом страх от них на злоумышленников и показав, что они будут непобедимы, Христос говорит: «тем прославится Отец Мой, если вы принесете много плода и будете Моими учениками» (ст. 8). Чрез это Он придает Своему слову достоверность. В самом деле, если принесение плодов имеет отношение к славе Отца, то Он не оставит в небрежении Своей славы. «И будете Моими учениками». Видишь ли, что тот Его ученик, кто приносит плод? А что значит: «Тем прославится Отец»? Это значит: Он радуется, когда вы во Мне пребываете, когда приносите плод. «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас» (ст. 9). Здесь уже говорит человекообразнее, потому что речь, приспособленная к понятиям людей, имеет особенную силу. Подлинно, сколь великую меру любви выказал Тот, кто благоволил умереть, кто, удостоив такой чести рабов, врагов и противников, возвел на небо! А если Я люблю вас, то не бойтесь. Если слава Отца в том, чтобы вы принесли плод, то не опасайтесь никакого зла. Потом, чтобы не сделать их беспечными, — смотри, как Он поощряет их. «Пребудете в любви Моей»; это уже от вас зависит. Как же это сделать? «Если заповеди Мои», говорит, «соблюдете, как и Я соблюл заповеди Отца Моего» (ст. 10). Опять идет речь человекообразная, потому что законодатель, очевидно, не мог подлежать заповедям. Видишь ли, что и здесь так сказано, — о чем я всегда повторяю, — по немощи слушающих? Действительно: Он многое говорит сообразно с их понятиями и всячески показывает, что они в безопасности и что их враги погибнут, и что все, что они имеют, имеют от Сына, и что, если они будут вести жизнь безукоризненную, никто и никогда не одолеет их. Заметь же и власть, с какою Он беседует с ними. Не сказал: «пребудете в любви» Отца, но: «Моей». Таким образом, чтобы не сказали: Ты сделал нас ненавистными для всех, и теперь оставляешь нас и отходишь, — показывает, что Он не оставляет их, а напротив, если только они пожелают, так тесно соединится с ними, как лоза с ветвями. А чтобы они, с другой стороны, предавшись надежде, не сделались безпечными, Он говорит, что их благополучие не будет неизменно, если они будут нерадивы. Потом, чтобы не приписать всего дела Себе самому и не подать им повода к большему падению, — говорит: «тем прославится Отец». Так везде выказывает Свою любовь к ним вместе с любовью Отца. Значит, не в том слава. Что было у иудеев, но в том, что они имели получить. А чтобы они не сказали: мы лишились отцовского наследства, мы всеми оставлены и сделались нагими и ничего не имеющими, — Христос говорит: посмотрите на Меня, Меня любит Отец, и однако ж Я подвергаюсь предстоящим бедствиям. Так и вас Я оставляю теперь не потому, чтобы не любил вас. Если Я подвергаюсь смерти и однако ж не считаю этого знаком нелюбви к Себе Отца, то и вам не должно смущаться. Если вы пребудете в любви Моей, то все эти бедствия нисколько не повредят вам в любви.

3. Итак, если любовь сильна и необорима, и состоит не в одних словах, то покажем ее на деле. Христос примирил нас с Собою, когда мы были врагами; мы же, сделавшись друзьями, постараемся остаться ими. Он начал, а мы будем хотя продолжать. Он любит не для Своей пользы, потому что ни в чем не нуждается; а мы будем любить хотя из–за своей выгоды. Он возлюбил врагов, а мы станем любить хотя друга. Но мы поступаем напротив. Мы ежедневно хулим Бога хищением и любостяжанием. Может быть, кто–нибудь из вас скажет: ты каждый день беседуешь о любостяжании. О, если бы можно было говорить об этом и каждую ночь! О, если бы и тот, кто сопутствует вам на площади и сидит с вами за трапезою, если бы и жены, и друзья, и дети, и рабы, и земледельцы, и соседи, и даже пол и стены могли изливать эту речь, чтобы чрез то, хотя немного, мы поудержались! Этот недуг объял всю вселенную, обладает душами всех, — и, поистине, велика сила маммоны! Мы искуплены Христом, а служим золоту; проповедуем владычество одного, а покоряемся другому, и что бы он ни приказал, исполняем с усердием, и забываем для него и родство, и дружбу, и природу, и законы, и все. Никто не обращает взоров на небо, никто не помышляет о будущем. Но настанет время, когда не будет пользы и от этих речей. «Во гробе», сказано, «кто будет славить Тебя» (Пс. 6:6)? Вожделенно золото, — оно доставляет нам много наслаждений, и придает почет; но — не столько, сколько небо. Богача многие и отвращаются, и ненавидят, а человека добродетельного уважают и почитают. Но над бедным, скажешь, смеются, хотя бы он был и добродетелен? Смеются, но не люди, а бессловесные, почему и не нужно обращать на то внимания. Ведь, если бы мычали ослы и каркали вороны, а все люди мудрые хвалили бы, — мы, конечно, не пренебрегли бы мнением последних и не стали бы обращать внимания на крики бессловесных. А те, которые высоко ценят предметы настоящие, подобны воронам, и хуже ослов. Если бы тебя хвалил царь земной, — ты, верно, нисколько не заботился бы о мнении толпы, хотя бы и все смеялись над тобою. Ужели же, когда тебя хвалит Владыка всех, ты будешь искать еще похвалы от жуков и комаров? А таковы, действительно, эти люди в сравнении с Богом, и даже не таковы, а еще хуже. Доколе же мы будем пресмыкаться в грязи? Доколе будем поставлять для себя судьями безпечных ленивцев и чревоугодников? Они могут хорошо оценивать игроков в кости, пьяниц и живущих для чрева, а добродетели и порока они не могут вообразить себе и во сне. Если бы кто стал смеяться над тобою потому, что ты не знаешь, как провести каналы для стока воды — ты, без сомнения, не оскорбился бы, а напротив, даже посмеялся бы над укоряющим в таком незнании. Зачем же, желая подвизаться в добродетели, поставляешь для себя судьями людей, которые совсем не знают ее? Потому–то мы никогда и не успеваем в этом искусстве. Мы вверяем свое дело не людям опытным, а невеждам; а они судят не так, как требует искусство, а по собственному невежеству. Потому, умоляю вас, будем презирать мнением толпы; особенно же не станем желать ни похвал, ни имений, ни богатства, и не будем считать бедность за какое–либо зло. Бедность научает нас и мудрости, и терпению, и всякому любомудрию. Ведь и Лазарь жил в бедности и, однако ж, был увенчан; и Иаков желал иметь только хлеб; и Иосиф находился в крайней бедности и был не только рабом, но и узником, и, однако же, поэтому мы еще более удивляемся ему. Мы не столько восхваляем его в том случае, когда он раздавал пшеницу, сколько в том, когда находился в темнице, — не столько тогда, когда был в оковах, — не тогда, когда восседал на троне, а когда подвергался козням и был продан. Итак, представляя себе все это и помышляя о венцах, сплетаемых этими подвигами, будем удивляться не богатству и почестям, не удовольствиям и владычеству, а бедности, оковам, узам и терпению ради добродетели. Конец первых исполнен смятения и беспокойства, и обладание ими соединено с настоящею только жизнью; а плод последних — небо и небесные блага, (которых) «не видел глаз, не слышало ухо» (1 Кор. 2:9), которых и да сподобимся все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 77

«Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна. Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин. 15:11, 12).


1. Можно ли отделить любовь к Богу от любви к ближнему. — 2. Иисус Христос утешает своих учеников. — 3. Последнее утешение — обетование Святого Духа. — 4 и 5. Различные способы утешения в скорбях. — Хотя добродетель трудна, но славны производимые ею плоды. — Увещание к милостыне. — Нужно довольствоваться необходимым. — Откуда происходит бесчеловечие к бедным? — Из алчности.


1. За всякое доброе дело тогда бывает награда, когда оно приходит к надлежащему концу; если же оно прервется, не достигнув конца, то уже бывает кораблекрушение. И как корабль, везущий богатый груз, если не успеет войти в пристань, а потонет в средине моря, не получает никакой пользы от долгого плавания, а напротив, тем бывает несчастнее, чем больше понес трудов, так точно и души, которые падают прежде конца трудов и ослабевают среди подвигов. Потому и Павел сказал, что слава, честь и мир будут уделом тех, которые текут «постоянством» добрых дел. Это же и Христос внушает теперь ученикам. Он выразил им Свою любовь, — и они радовались о Нем. Но так как наступавшее страдание и печальные речи должны были прекратить их радость, то Он, достаточно побеседовавши с ними и утешивши их, говорит: «сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна», — то есть, чтобы вы не отпали от Меня, чтобы не прекратили своего течения. Вы радовались о Мне и много радовались, но вот вы подверглись печали. Итак, чтобы радость ваша достигла конца, Я уничтожаю эту печаль, показывая вам, что о настоящих событиях нужно не печалиться, а радоваться. Я видел, что вы соблазнились, но — не пренебрег, не сказал: зачем вы теряете мужество, — а говорил то, что могло принести вам утешение. Так хочу Я всегда соблюдать вас в той же любви. Вы слышали о царствии — и радовались. А Я сказал вам это, чтобы исполнилась радость ваша.

«Сия есть заповедь, да любите друг друга, как Я возлюбил вас». Видишь ли, что любовь к Богу тесно связана с нашею и соединена с нею как бы некоторою цепью? Потому–то (Христос) иногда говорит о двух заповедях, а иногда об одной — так как невозможно, получивши одну, не иметь и другой. Иногда Он говорит: в этом «утверждается закон и пророки» (Мф. 22:40); а иногда: «как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7:12). Также: «любовь есть исполнение закона» (Рим. 13:10). Это же говорит и здесь. Если пребывание (в Боге) зависит от любви, а любовь от исполнения заповедей, а заповедь состоит в том, чтобы мы любили друг друга, то, очевидно, пребывание в Боге зависит от нашей взаимной любви. И не просто говорит о любви, но указывает и образ любви: «как Я возлюбил вас». Затем снова показывает, что Он отходит не по ненависти, а по любви; и потому–то, говорит, вы особенно и должны были прославлять Меня, так как за вас Я полагаю душу Мою. Впрочем, Он нигде не говорит так, но выше — изображая доброго пастыря, а здесь — наставляя учеников и показывая как величие любви, так и то, каков Он. А почему Он везде превозносит любовь? Потому, что она есть признак учеников, она — утверждение добродетели. Потому–то и Павел так много говорит о ней, как истинный ученик Христов, узнавший ее по опыту. «Вы друзья Мои. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин. 15:14, 15). Как же он говорит: «многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить» (Ин. 16:12)? Словами: «все» и: «что слышал» Он внушает не другое что, но именно то, что Он не говорит ничего постороннего, но только слышанное от Отца. А так как преимущественным знаком дружбы считается то, когда сообщаются тайны, то вы, говорит, удостоены и этого общения. Когда же говорит: «все», то разумеет все, что им нужно было слышать. Потом выставляет и другой не малый знак дружбы. Какой же именно? «Не вы», говорит, «Меня избрали, а Я вас избрал» (ст. 16), то есть, Я искал вашей дружбы. И на этом не остановился; но еще говорит: «и поставил вас», то есть, насадил, «чтобы вы шли» (все еще продолжает сравнение с виноградною лозою), то есть, чтобы вы распространялись, «и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал». Если же плод пребудет, то тем более вы. Я не только, говорит, возлюбил вас, но и осыпал вас величайшими благодеяниями, распростирая ветви ваши по всей вселенной.

2. Видишь ли, сколько Он употребляет способов, чтобы выказать любовь? Он открыл тайны, Он первый искал их дружбы, Он даровал им великие блага, Он за них подвергся страданиям. Здесь же показывает, что Он и постоянно будет пребывать с ними; они будут приносить плод, а чтобы приносить плод, для этого необходимо иметь Его помощь. «Дабы, чего ни попросите от Отца во имя Мое, Он дал вам» (ст. 16). Но ведь исполнять прошения — дело того, кого просят; как же исполняет Сын, когда просят Отца? Это — чтобы ты знал, что Сын не меньше Отца. «Сие заповедаю вам, да любите друг друга» (ст. 17), то есть, Я говорю не в укор. Что Я душу Мою полагаю, что Я предварил вас дружбою, но — для того, чтобы привести вас к дружеству. Потом, так как терпеть от большой части людей гонение и поношение — дело тяжелое и невыносимое, которое может повергнуть в уныние и душу возвышенную, то Христос приступает к этому предмету уже после того, как наперед сказал весьма многое. Предварительно Он смягчил их душу, а уже потом начинает говорить об этом и ясно показывает, что и это, равно как и все другое, как уже Он показал, совершается для их пользы.

Как прежде сказал, что не только не нужно скорбеть, а напротив нужно еще радоваться тому, что Он отходит к Отцу, — так как Он делает это не потому, что покидает их, а потому, что очень любит, — так и здесь показывает, что им должно радоваться, а не скорбеть. И смотри, как Он располагает к этому. Не сказал: знаю, что это прискорбно, но потерпите для Меня, так как вы и страдаете за Меня. Такая причина была еще недостаточна для их утешения; и потому, оставив ее, Он предлагает другую. Какую же именно? Ту, что это служит доказательством самой высокой добродетели и что следует скорбеть не о том, что вас будут теперь ненавидеть, а напротив тогда, когда бы вас стали любить. На это Он намекает словами: «Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое» (ст. 19). Значит, если бы вы были любимы, то это было бы явным знаком вашей поточности. Но так как, сказав это, Он не успел еще утешить их, то опять продолжает речь: «раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас» (ст. 20). Здесь показывает, что поэтому–то в особенности они будут (Его) подражателями. В самом деле, пока Христос был во плоти, брань велась против Него; а когда Он переселился, тогда настала брань против них. И так как они, будучи малочисленны, тревожились тем, что должны будут сражаться против такого множества, то Он ободряет их души, говоря, что потому–то особенно им и должно радоваться, что их будут ненавидеть. Чрез это, говорит, вы сделались соучастниками Мне в страданиях. Итак, вы не должны смущаться; вы не лучше Меня, потому что, как Я уже сказал, «раб не больше господина своего». Затем следует и третье утешение, именно то, что вместе с ними подвергается оскорблению и Отец. «Все то», говорит, «сделают за имя Мое, потому что не знают Пославшего Меня» (ст. 21), то есть, оскорбляют и Его. Далее, лишая врагов всякого извинения, а вместе предлагая и новое утешение, говорит: «Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха» (ст. 22). Этим показывает, что все действия врагов и в отношении к Нему, и в отношении к ним — несправедливы. Зачем же Ты привел нас к таким бедствиям? Ужели не предвидел брани и ненависти? Поэтому Он опять говорит: «ненавидящий Меня ненавидит и Отца моего» (ст. 23), — предвозвещая и здесь врагам не малое наказание. Так как они в свое оправдание ссылались на то, что гонят Его ради Отца, то этими словами Он отнял у них такое оправдание. Они не имеют никакого извинения. Преподав учение на словах, Я подтвердил его делами, согласно с законом Моисеевым, который всем повелел повиноваться тому, кто будет подобным образом говорить и действовать, кто будет и руководить к благочестию, и совершать величайшие чудеса. И не просто сказал Он: чудеса, но — «каких никто другой не делал» (ст. 24). Об этом и сами они свидетельствовали, когда говорили: «никогда не бывало такого явления в Израиле» (Мф. 9:33), и: «от века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорожденному» (Ин. 9:32). Таково же и чудо над Лазарем; таковы же и все другие чудеса, равно как и образ чудодействия, — все ново и необыкновенно. За что же, могли сказать, и Тебя и нас преследуют? «Как вы не от мира. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое» (ст. 19). Напоминает им слова, которые некогда сказал и братьям Своим; но тогда Он говорил осторожнее, чтобы не устрашить их, а теперь, напротив, открыл все. Из чего же видно, что нас ненавидят за это? Из того, что было со Мною. В каком, скажи Мне, слове или деле могли обвинить Меня? И однако ж они не приняли Меня. А чтобы это не было для нас изумительно, Он указал и причину, именно — злобу их; но и на этом не остановился, а приводит еще и пророка, показывая, что он издревле предвозвестил и сказал: «возненавидели меня без вины» (Пс. 68:5). Так поступает и Павел. Когда многие удивлялись, отчего не уверовали иудеи, — он приводит пророков, которые издревле предсказали об этом и сказали причину неверия, именно — их злобу и гордость. Что же? Если они не соблюдали Твоего слова, а потому не соблюдут и нашего; если они Тебя преследовали, а потому будут преследовать и нас; если они видели такие знамения, каких никто другой не совершил; если слышали такие слова, каких никто не говорил, и не получили никакой пользы; если они ненавидят Твоего Отца, а вместе с Ним и Тебя, — то для чего же, скажи, Ты нас вверг в среду их? Как возможно, чтобы мы были достойны веры? И кто из единоплеменников наших послушает нас?

3. Чтобы, помышляя об этом, они не смущались, смотри, какое Он предлагает утешение. «Когда приидет Утешитель, Которого Я пошлю, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне; а также и вы будете свидетельствовать, потому что вы сначала со Мною» (Ин. 15:26, 27). Он будет достоин веры, потому что Он — Дух истины. Потому–то и назвал Его не Духом Святым, а Духом истины. А слова: «Который от Отца исходит» — показывают, что Он знает все в точности. Так Христос и о самом Себе говорит: «Я знаю, откуда пришел и куда иду» (Ин. 8:14), рассуждая и здесь об истине. «Которого Я пошлю». Вот видишь, не один только Отец посылает, но и Сын. И вы тоже будете достойны веры, так как вы были со Мною, а не от других слышали. И апостолы, действительно, утверждались на этом, говоря: «которые с Ним ели и пили» (Деян. 10:41). А что это сказано не из лести, о том свидетельствует Дух. «Сие сказал Я вам, чтобы вы не соблазнились» (Ин. 16:1), — то есть, когда увидите, что многие не веруют, и когда сами вы подвергнетесь бедствиям. «Изгонят вас из синагог» (Ин. 16:2), потому что уже постановили, «чтобы, кто признает Его за Христа, того отлучать от синагоги» (Ин. 9:22). «Даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу» (Ин. 16:2). Будут домогаться вашей смерти, как бы дела благочестивого и богоугодного. Затем опять предлагает утешение. «Так будут поступать, потому что не познали ни Отца, ни Меня» (ст. 3). Достаточно для вашего утешения, что вы будете терпеть это за Меня и за Отца. Здесь опять напоминает им о блаженстве, о котором говорил в начале: «блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5:11, 12). «Я сказал вам сие для того, чтобы вы, когда придет то время, вспомнили» (это) (Ин. 16:4), а поэтому признаете верным и все прочее. Вам, конечно, уже нельзя будет сказать, что Я, льстя вам, говорил только приятное для вас, и что слова Мои были обман. Кто имел бы в виду обмануть, тот не стал бы и предсказывать нам неприятного. Для того Я предсказал об этих бедствиях, чтобы они нечаянным нашествием не смутили вас, а с другой стороны, и для того, чтобы не говорили, будто Я не предвидел, что они наступят. Итак вспоминайте, «что Я сказывал вам о том» (ст. 4). И действительно, иудеи, преследуя их, всегда прикрывались коварным предлогом, будто гонят их, как людей вредных. Но это не смущало учеников. Они уже наперед слышали и знали, за что они страдают, и эта причина могла вполне ободрить их. Потому–то Христос везде и выставляет ее, говоря: «не познали Меня», и: «сделают» за Меня, «за имя Мое» и за Отца (Ин. 15:21; 16:3), и: Я первый пострадал, и: отваживаются на это несправедливо.

4. Будем же и мы помышлять об этом во время искушений. Когда терпим что–либо от злых людей, то, взирая на Начальника нашего и Совершителя веры, будем представлять себе, что терпим за добродетель и за Него. Если станем помышлять об этом, то все будет легко и сносно. В самом деле, если каждый даже хвалится тем, когда страдает за возлюбленных, то будет ли чувствовать какую–либо скорбь тот, кто претерпит что–нибудь за Бога? Если Христос ради нас назвал славою то, что всего поноснее — крест, то тем более так должно думать нам. Если же мы можем столько презирать страдания, то тем более — богатство и любостяжание. Итак. Кода нам предстоит потерпеть что–нибудь неприятное, мы должны помышлять не только о трудах, но и о венцах. Как купцы думают не только о морях, но и о прибыли, так и нам должно помышлять о небе и о дерзновении к Богу. Если приятною представляется тебе любостяжательность, — подумай, что на это не соизволяет Христос, и она тотчас же покажется тебе противною. Опять, если тебе тяжело будет подать нищему, то ты не останавливайся мыслию на издержке, а тотчас же представь себе жатву от этого сеяния. И когда тебе трудно будет воздержаться от страстного вожделения к чужой жене, то подумай о венце за подвиг — и легко совершишь подвиг. Если и людской страх удерживает от постыдных дел, то тем более — любовь ко Христу.

Сурова добродетель, но будем представлять ее облеченною в величие будущих обетований. Люди с душою возвышенною находят ее и без этого, саму по себе, прекрасною, и потому стремятся к ней, живут добродетельно не из–за наград, а для угождения Богу, и высоко ценят целомудрие не для того, чтобы избежать наказания, а потому, что так повелел Бог. Если же кто более немощен, тот пусть представляет себе и награды. Так будем поступать и по отношению к милостыне: будем милосерды к единоплеменникам и не станем презирать гибнущих от голода. Не крайняя ли, в самом деле, несообразность в том, что мы сами сидим за трапезою в смехе и пресыщении, а между тем, проходя по улице и слыша, как другие плачут, не только не обращаем на их плач внимания, но еще негодуем на них и называем их обманщиками? Что ты говоришь, человек? Ужели из–за одного хлеба станет кто–нибудь обманывать? Да, скажешь ты. В таком случае, тем скорее нужно сжалиться над ним, тем скорее нужно избавить его от нужды. Если же ты не хочешь подать, — по крайней мере, не оскорбляй; если не хочешь спасти от потопления, — по крайней мере, не ввергай в пропасть. Подумай, как ты будешь умолять Бога о помощи, когда отвергаешь пришедшего к тебе нищего. «Какою», сказано, «мерою мерите, [такою] и вам будут мерить» (Мф. 7:2). Подумай, с каким сокрушением он отходит: голова его склонилась долу, он плачет, при нищете он получил еще новую рану от презрительного с ним обращения. Если и просить милостыню вы считаете крайним несчастьем, то подумай, какую бурю испытывает тот, кто просит, но не получает и еще отходит поруганным. Доколе мы будем уподобляться диким зверям и забывать самую природу из любостяжания? Многие вздыхают при этом, но я хочу, чтобы вы не теперь только, а всегда имели такое сострадание. Подумай о том дне, когда мы предстанем на суд Христов, когда будем просить о помиловании себя и Христос, поставив нищих пред лице всех, скажет нам, что из–за одного хлеба и одного овола вы возбудили такую бурю в этих душах. Что мы ответим? Чем оправдаемся? А что Он поставит их пред лице всех, это ты можешь узнать из Его слов: «так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне» (Мф. 25:45). Не они уже будут обращаться к нам с речью, а Бог будет обличать нас за них. Когда и богач увидел Лазаря, — Лазарь ничего не сказал ему, но говорил за него Авраам. Так будет и с нищими, которых мы презираем. Мы увидим их не в жалком виде, не с простертыми руками, но в состоянии покоя; а между тем сами явимся в их виде. И, о, если бы мы явились только в их виде, а не подверглись гораздо тягчайшему наказанию! Ведь богач не от крупиц только желал там насытиться, а томился в пламени, жестоко мучился и слышал: «ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое» (Лк. 16:25). Итак, не будем считать богатство чем–нибудь великим. Оно приведет нас к мучению, если мы не будем внимательны; а если будем внимательны, то и бедность доставит нам и наслаждение, и покой. Если будем переносить ее с благодарностью, то и от грехов освободимся, и приобретем великое дерзновение пред Богом.

5. Итак, не будем всегда искать покоя, чтобы там насладиться покоем. Предпримем труды для добродетели, отсечем излишнее, не станем искать ничего большего, но все, что имеем, будем расточать на нуждающихся. Иначе, какое мы будем иметь оправдание, когда Бог обещает нам небо, а мы не подаем Ему и хлеба? Он возжигает для тебя солнце и предоставляет всю тварь в твое служение; а ты не даешь Ему и одежды и не хочешь разделить с Ним твоего крова? И что я говорю о солнце и о твари? Он предложил тебе тело и даровал честную кровь; а ты не даешь Ему и чаши воды? Но ты подал однажды? Да это — не милость; если ты не подаешь, пока имеешь, ты не все еще исполнил. Ведь и девы, у которых были светильники, имели елей, но не в достаточном количестве. И в том случае, если бы ты подавал от своего, тебе не следовало бы скупиться; но ты не подаешь принадлежащее Господу, — зачем же скряжничаешь? Хотите ли, я скажу причину такого бесчеловечия? Эти люди любостяжанием наживают имение и оттого скупы на милостыню. Кто привык так приобретать, тот не умеет издерживать. Как, в самом деле, тому, кто привык к хищничеству, расположить себя к противному? Как будет давать другому свое, кто берет чужое? И пес как скоро привык питаться мясом, уже не может охранять стада, почему пастухи и убивают такого рода псов. Чтобы и с нами не случилось того же, будем воздерживаться от такой пищи, — ведь и те питаются плотью, которые бывают причиною голодной смерти. Не видишь ли, как Бог сделал все для нас общим? Если же допустил иным быть в бедности, то и это для облегчения богатых, чтобы они, подавая бедным милостыню, могли освободиться от грехов. А ты и в этом отношении стал жесток и бесчеловечен. Отсюда видно, что, если бы и в большем ты имел такую же власть, то совершил бы множество убийств и отказал бы всем и в свете, и в жизни. Чтобы этого не случилось, (Бог) в богатстве положил предел твоей ненасытности. Если вам больно слышать это, то тем больнее мне видеть это на деле. Жизнь так коротка и все уже при дверях, так что на все нужно смотреть, как на короткий час. К чему тебе наполненные кладовые, множество слуг и управителей? Для чего бы не иметь тебе тысячи проповедников милосердия? Кладовая не издает никакого голоса, а еще привлекает к себе множество разбойников; а что сберегается для бедных, то взойдет к самому Богу, и усладит настоящую жизнь, и разрешит все грехи, и доставит славу у Бога и честь у людей. Зачем же ты не желаешь самому себе стольких благ? Ведь не столько бедным ты сделаешь добра, сколько самому себе, когда будешь им благотворить. Для них ты улучшишь настоящее состояние, а самому себе приготовишь будущую славу и дерзновение, которого и да сподобимся все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки. Аминь.

БЕСЕДА 78

«Не говорил же сего вам сначала, потому что был с вами. А теперь иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь? Но от того, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше» (Ин. 16:4–6).


1. Печаль имеет свою пользу. — Против духоборцев. — 2. Что значит: обличить «о грехе, о правде, о суде». — 3. Различие ипостасей или лиц, равенство лиц. — Валентиниане, маркиониты, аномеи. — 4. Сила единения и согласия. — Превосходство человеколюбия. — Человеколюбие укрепляется молитвой, совершением св. таин, назиданиями церковными.


1. Велика сила печали, и много нам нужно мужества, чтобы с твердостью противостоять этой душевной болезни и, извлекая из ней пользу, — так как и в ней есть нечто полезное, — избегать всего излишнего. Именно, только тогда хорошо печалиться, когда мы, или другие, грешим; а когда мы впадаем в обыкновенные человеческие несчастья, тогда печаль бесполезна. Потому–то, когда печаль поразила и учеников, как людей еще несовершенных, — смотри, как исправляет их упреком. Прежде они обращались к Нему с множеством вопросов. Так и Петр говорил: «куда идешь?» (Ин. 13:36). И Фома: не знаем, куда идешь, «и как можем знать путь?» И Филипп: «покажи нам Отца Твоего» (Ин. 14:5, 8). А теперь, услышав, что «изгонят вас из синагог», что «возненавидят» (Лк. 6:22) вас и что «всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу» (Ин. 16:2), так пали духом, что даже объяты были немотою и уже ничего Ему не говорят. Вот в этом Он и укоряет их, говоря: «не говорил же сего вам сначала, потому что был с вами. А теперь иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь? Но от того, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше». Действительно, опасна неумеренная печаль; опасна и может довести до смерти; потому и Павел говорил: «дабы он не был поглощен чрезмерною печалью» (2 Кор. 2:7). «Не говорил же сего вам сначала», говорит. Почему же не сказал сначала? Чтобы не сказал кто, что Он говорил по заключению из многократных прежних случаев. Зачем же приступает Он к столь трудному делу? Я знал, говорит Он, это и сначала, и не говорил вам не по незнанию, но потому, что «был с вами». Опять и это сказано человекообразно. Как бы так говорит: вы были в безопасности и вам можно было спрашивать всегда, когда вы хотели; вся война воздвигнута была против Меня, и потому излишне было говорить об этом сначала. Но ужели, действительно, Он этого не говорил? Не сказал ли Он, призвав двенадцать (учеников): «поведут вас к правителям и царям за Меня», «и в синагогах своих будут бить вас» (Мф. 10:18, 17)? Как же теперь говорит: «Не говорил сначала»? Тогда Он предсказывал только удары и ведение на суд, а не то, что их смерть будет казаться столь вожделенною, что убиение их станут даже считать за служение Богу. А между тем, это особенно и могло устрашить их, что их будут судить, как нечестивцев и людей вредных. К этому нужно прибавить и то, что там Он говорил о страданиях, которые они должны были претерпеть от язычников; а здесь с особенною силою сказал еще и о гонениях иудейских, и показал, что они уже при дверях. «А теперь иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь? Но от того, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше». Не малое они получили и отсюда утешение, узнав, что Ему известна чрезмерность их скорби. Они были в крайнем смущении от страха разлуки с Ним и от ожидания имеющих постигнуть их бедствий, так как не знали, будут ли в силах мужественно перенести их. Но почему Он не сказал им об этом после, когда они уже удостоились Духа? Чтобы ты знал, что они были весьма добродетельны. Если, не удостоившись еще Духа, они не отпали, несмотря на то, что погружены были в скорбь, то подумай, какими имели быть они, сподобившись благодати. Если бы они тогда услышали и перенесли, мы все приписали бы Духу; а теперь это всецело — плод их души и ясное доказательство любви ко Христу, проистекавшей из одного их сердца. «Но Я истину говорю вам» (ст. 7). Смотри, как Он опять утешает их. Не то, говорит, Я возвещаю вам, что приятно для вас; но, хотя вы и крайне печалитесь, однако надобно выслушать полезное. Вам хотелось бы, чтобы Я остался, но полезно — иное. А кто заботится, тому свойственно не щадить друзей, когда дело идет о их пользе, и не отвлекать их от того, что для них выгодно. «Если Я не пойду, Утешитель не приидет». Что скажут здесь не имеющие надлежащего понятия о Духе? Ужели лучше, чтобы отошел Господь и пришел раб? Видишь ли, как велико достоинство Духа? «А если пойду, то пошлю Его к вам». Какая же отсюда польза? «И Он, придя, обличит мир» (ст. 8), то есть, если Он придет, враги, поступая так, не останутся без наказания. Конечно, и того, что уже сделано, достаточно, чтобы заградить им уста; но когда и чрез Него явлены будут те же дела, когда и учение будет предложено совершеннейшее, и чудеса совершены еще большие, тогда они гораздо более подвергнутся осуждению, так как будут видеть, что все это совершается во имя Мое, чем еще очевиднее доказывается воскресение. Теперь они могут еще говорить: Он сын тектона, мы знаем Его отца и матерь; но когда увидят, что смерть разрушается, зло истребляется, исправляются недостатки природы, прогоняются демоны, — когда увидят неизреченное подаяние Духа и что все это делается чрез призывание Меня, — что они скажут тогда? Свидетельствовал о Мне и Отец; свидетельствовать будет и Дух. Он уже свидетельствовал и в начале; но будет свидетельствовать и теперь.

2. Выражение: «обличит о грехе» значит — отнимет у них всякое оправдание и покажет, что их преступление непростительно. «И о правде, что Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня» (ст. 10), — то есть, что Я вел жизнь безукоризненную; а доказательство этому в том, что Я иду ко Отцу. Так как они всегда в обвинение Его говорили, что Он не от Бога, и потому называли Его грешником и беззаконником, то Он говорит, что (Дух) отнимет у них и этот предлог к обвинению. В самом деле, если потому являюсь Я беззаконником, что они думают, будто Я не от Бога, то, когда Дух покажет, что Я отошел к Богу, и — не на время, но с тем, чтобы пребывать там (это именно и значат слова: «уже не увидите Меня»), — что скажут они тогда? Смотри, как этими двумя (изречениями) опровергается их злое предположение. Ведь и творить чудеса несвойственно грешнику. Потому что грешник не может творить чудес; и всегда быть у бога также несвойственно грешнику. Следовательно, вы уже не можете говорить, что Он грешник, что Он не от Бога. «О суде же, что князь мира осужден» (ст. 11). Здесь опять возобновляет речь о правде, так как Он победил противника. Если бы Он был грешником, то не победил бы, потому что этого не мог сделать никто даже из людей праведных. А что (диавол) осужден чрез Меня, это узнают те, которые впоследствии будут попирать его и ясно увидят Мое воскресение, которое служит знаком его осуждения, так как он не мог удержать Меня. Значит, и то, что говорили, будто Я беса имею и будто Я обманщик, — и это окажется тогда ложным. Я не победил бы его, если бы Я был повинен греху. Теперь же он осужден и низвержен. «Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить» (ст. 12). Значит, лучше Мне отойти, если вы в состоянии будете разуметь тогда, когда Я отойду. Что же? Разве Дух больше Тебя, что теперь мы не можем уразуметь, а Он даст нам возможность уразуметь? Ужели Его действие сильнее и совершеннее? Нет; и Он будет говорить Мое. Поэтому и прибавляет: «не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам. Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам. Все, что имеет Отец, есть Мое» (ст. 13–15). Так как Он сказал, что Дух вас научит и воспомянет, и утешит вас в скорбях, — чего сам Он не сделал, — и что лучше Мне отойти, а Ему придти, что теперь вы не можете разуметь, а тогда будете иметь эту возможность, и что Он наставит на всякую истину, — то, чтобы, слыша это, они не подумали, что Дух больше, и не впали в крайнюю глубину нечестия, Он говорит: «от Моего возьмет», то есть, что говорил Я, то и Он будет говорить. А словами: ничего не будет от Себя — дает разуметь, что Дух не будет говорить ничего противного, ничего отличного, сравнительно с Моим. Следовательно, как говоря о самом Себе: «говорю не от Себя» (Ин. 14:10), разумеет то, что Он не говорит ничего, не принадлежащего Отцу, ничего такого, что было бы отлично и чуждо, так точно и о Духе. А выражение: «от Моего» значит: из того, что Я знаю, от Моего знания. Одно знание у Меня и у Духа. «И будущее возвестит вам». Этим Он ободрил их души, так как ни к чему столько не склонен человеческий род, как к знанию будущего. Об этом они постоянно спрашивали Его: «куда идешь»? Какой это путь? Итак, чтобы избавить их и от этой заботы, Он говорит, что предвозвестит вам все, чтобы ничто не постигло вас нечаянно. «Он прославит Меня». Чем? Тем, что во имя Мое совершит знамения. И так как ученики, по пришествии Духа, имели совершить большие чудеса, — то, чтобы опять выставить равночестие (с Духом), Христос говорит: «Он прославит Меня». Но о какой говорит Он всякой истине, когда свидетельствует, что наставит нас «на всякую истину»? Сам (Христос) часто не говорил о Себе ничего великого и явно не отступал от закона, и потому что был облечен плотью, и для того, чтобы не подумали, что Он говорит сам о Себе, и потому, что апостолы еще не ясно знали о Его воскресении и были еще несовершенны, а также и по причине иудеев, чтобы не дать им повода думать, будто они наказывают Его, как законопреступника. Когда же впоследствии ученики отделились от иудеев, и иудеи были уже отвергнуты, когда многие имели уверовать и получить отпущение грехов, когда уже другие говорили о Нем, а не сам Он о Себе, — тогда справедливо было сказано великое. Не Моему, значить, неведению, говорит (Христос), надобно приписать то, что Я не сказал всего, что следовало сказать, но — немощи слушателей. Поэтому, сказав: «наставит на всякую истину», прибавил: «не от Себя говорить будет». А что Дух не нуждается в научении — послушай, что говорит Павел: «так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия» (1 Кор. 2:11). Следовательно, как дух человека знает не по научению от другого, так и Дух Святой. «От Моего возьмет», то есть, будет говорить согласно с Моим (словом). «Все, что имеет Отец, есть Мое» (ст. 15). Если же Отчее — Мое, а Дух будет говорить от принадлежащего Отцу, то, значит, Он будет говорить от Моего.

3. Но почему же не пришел прежде отшествия Христова? А потому, что тогда проклятие не было еще уничтожено, грех не был еще истреблен, все еще были повинны наказанию; поэтому Он и не пришел. Надобно, говорит Христос, чтобы наперед вражда была уничтожена и вы примирились с Богом, и тогда уже получили тот дар. Но почему говорит: «пошлю Его»? Это значить: предуготовлю вас к принятию Его. Разве же возможно посылать Того, кто вездесущ? С другой стороны, Он этим показывает и различие ипостасей. Все же это говорит так по следующей причине: так как ученикам тяжело было разлучиться с Ним, то этим Он убеждает их и держаться Духа и чтить Его. Он мог, конечно, и сам делать тоже (что Дух); но предоставляет Ему творить чудеса. Чтобы они познали Его достоинство. Как Отец мог создать все существующее, и однако ж творит Сын, чтобы мы познали Его могущество, так точно и здесь. Для того Сын и воплотился, чтобы предоставить действие Духу и чрез то заградить уста тем, которые доказательство неизреченного человеколюбия обращают в повод к нечестию. В самом деле, они говорят, будто Сын потому воплотился, что Он ниже Отца; но мы ответим им: что же вы скажете о Духе? Ведь Он не принял плоти, и однако же вы не говорите на этом основании, что Он больше Сына или что Сын ниже Его. Потому–то и при крещении воспоминается Троица. Хотя и Отец все может сделать, и Сын, и Святой Дух, но так как об Отце никто не сомневается, сомнение же было о Сыне и Духе Святом, то и принята (Троица) в тайнодействии, чтобы, по общению в подаянии тех неизреченных благ, мы познали и общение в достоинстве. А что Сын и сам по Себе может то, что совершает с Отцом в крещении, равно как и Дух Святой, — послушай, как ясно об этом сказано. Так, (Христос) говорил иудеям: «чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи» (Мк. 2:10); и опять: «да будете сынами света» (Ин. 12:36); и: «Я даю им жизнь вечную» (Ин. 10:28); и потом еще: «чтобы имели жизнь», говорит, «и имели с избытком» (Ин. 10:10). Посмотрим теперь, как тоже самое совершает и Дух. Где это можно видеть? «Каждому», говорит, «дается проявление Духа на пользу» (1 Кор. 12:7). А кто дарует это, тот тем более отпускает и грехи. И опять: «Дух животворит» (Ин. 6:63); и: «оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас» (Рим. 8:11); и: «дух жив для праведности» (Рим. 8:10); и еще: если же Духом водитесь, «вы не под законом. Потому что вы не приняли духа рабства, [чтобы] опять [жить] в страхе, но приняли Духа усыновления» (Рим. 6:14, 8:15). Да и все чудеса, какие тогда творили (апостолы), творили по действию пришествия Духа. И в послании к Коринфянам Павел говорил: «но омылись, но освятились именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего» (1 Кор. 6:11). Итак, поскольку об Отце многое слышали, а Сына видели многое совершающим, о Духе же ничего ясно не знали, то (Дух Святой) творит чудеса и вводит совершенное знание. Но, чтобы на этом основании они не стали считать Его, как я и прежде сказал, большим, — говорит: «будет говорить, что услышит, и будущее возвестит». Если же это не так, то не должны вы будете допустить нелепости, будто только тогда должен был услышать, и ради учеников? Ведь, по вашему мнению, Он и тогда должен был получить знание только ради слушателей. А что может быть беззаконнее таких слов? С другой стороны, что бы Он мог и услышать? Не все ли это Он сказал уже чрез пророков? Если Он должен был учить об упразднении закона, — это уже было сказано. Если о Христе, о Его божестве и домостроительстве спасения, — и это уже сказано. О чем же еще, и с большей ясностью, Он должен был сказать впоследствии? «И будущее возвестит». Этим в особенности показывает Его достоинство, так как предсказывать будущее преимущественно свойственно Богу. А если бы и это узнавал от других, то не имел бы ничего более в сравнении с пророками. Но здесь обнаруживает совершенное знание, какое свойственно Богу, так как невозможно, чтобы Он говорил что–нибудь иное. Выражение же: «от Моего возьмет» — значит: или от дарования, которое привзошло в плоть Мою, или от знания, которое и Я имею, — но не потому, чтобы Он нуждался или научался от другого, а потому, что знание одно и тоже. Почему же сказал так, а не иначе? Потому, что (апостолы) еще не знали учения о Духе. Поэтому Он заботится только об одном, чтобы они уверовали в Него и приняли Его, и не соблазнялись. Так как Он сказал: «один у вас Учитель — Христос» (Мф. 23:8), то, чтобы они не подумали, что окажут Ему преслушание, веруя Святому Духу, — (Он говорит): Мое и Его учение одно и то же. Откуда Я должен был заимствовать Мое учение, из того же источника и Он будет говорить. Не думайте же, что Его учение — иное. И оно — Мое, и увеличивает Мою славу. Одна воля Отца, и Сына, и Святого Духа. Это же Он желает видеть и в нас, говоря: «да будут едино, как» и Ты, и Я «едино» (Ин. 17:22).

4. Ничто ведь не может сравниться с единомыслием и согласием; при этом и один бывает равен многим. Если, например, будут единодушны два или десять, то один уже не один, но каждый из них бывает в десять раз больше, и ты в десяти найдешь одного, и в одном — десять. Если у них есть враг, — он уже нападает не на одного, и бывает побежден так, как если бы нападал на десятерых, потому что подвергается поражению не одного только, но десятерых. Если один обеднел, — он не в бедности, потому что имеет достаток в большей части, то есть в девяти, и обедневшая часть, меньшая, прикрывается большею, имеющею достаток. Каждый из них имеет двадцать рук и двадцать глаз, и столько же ног. Не своими только глазами от смотрит, но и глазами других; не своими только ногами ходит, но и ногами других; не своими только руками работает, но и руками других. Он имеет и десять душ, так как не только сам о себе, но и другие о нем заботятся. Если бы их было и сто, — опять будет тоже самое, и сила еще увеличится.

Видишь ли необыкновенную силу любви, как она делает одного непобедимым и многочисленным. При ней и один может быть во многих местах, — один и тот же и в Персии, и в Риме. Чего не может сделать природа, то может любовь. Одною частью он будет здесь, а другою там, или, лучше, он весь — здесь, и весь — там. А если он имеет тысячу друзей или две тысячи, то подумай, насколько еще увеличится его сила. Видишь ли, какое умножение производит любовь? Чудно, в самом деле, то, что из одного она делает тысячу! Для чего же мы не приобретаем этой силы и не утверждаем себя в безопасности? Любовь лучше власти и всякого богатства; она дороже здоровья и самого света; она — основание благодушия. Доколе мы будем ограничивать любовь одним или двумя? Возьми себе урок и из противного. Пусть кто–нибудь не имеет ни одного друга (что служит знаком крайнего неразумия, потому что только глупый скажет: нет у меня друга): какова будет жизнь его? Хотя бы он был чрезвычайно богат, хотя бы в довольстве и роскоши, хотя бы приобрел безчисленные блага, — он бывает одинок и безпомощен. Между друзьями же не так; но хотя бы они были и бедны, — они бывают богаче богатых. Чего кто–нибудь не посмеет сказать сам за себя, то скажет за него друг; чего не может доставить сам себе, того достигнет чрез другого и даже гораздо более того. Таким образом дружба будет для нас основанием всякого удовольствия и всякой безопасности. В самом деле, невозможно потерпеть какое–либо зло тому, кто охраняется столькими оруженосцами. И царские телохранители не так бдительны, как эти: те охраняют по нужде и страху, а эти по доброжелательству и любви; любовь же гораздо сильнее страха. Притом царь боится своих стражей, а человек, имеющий друзей, больше надеется на них, чем на себя, и при них не боится никого из злоумышляющих. Будем же приобретать этот товар, — бедный, чтобы иметь утешение в бедности, богатый, чтобы в безопасности владеть богатством, начальник, чтобы безопасно начальствовать, подчиненный, чтобы иметь благосклонных начальников. Это — повод к снисходительности, это — основание кротости. Ведь и между зверьми те особенно жестоки и неукротимы, которые не живут стадами. Потому–то мы и живем в городах, и имеем площади, чтобы обращаться друг с другом. Это и Павел повелел, говоря: «Не будем оставлять собрания своего» (Евр. 10:25); нет ничего хуже одиночества, необщительности и недоступности. Что же, скажешь, монахи и те, которые заняли вершины гор? И они не без друзей. Они удалились от шума городского, не имеют многих товарищей, единодушных с ними и искренно привязанных друг к другу. Для того они и удалились от мира, чтобы достигнуть этого. Так как препирательство о делах производит многие распри, то они, удалясь от мира, с великим усердием упражняются в любви. Что же, скажешь, если кто будет один? Ужели и он имеет безчисленных друзей? Я желал бы, конечно, видеть, если возможно, чтобы (отшельники) и жили вместе; но и теперь да будет непоколебима дружба. Ведь не место делает друзьями. И у них есть много почитателей; но их не почитали бы, если бы не любили. Да и они, с своей стороны, молятся о всей вселенной, а это служит величайшим доказательством дружества. Потому–то и в таинствах мы лобзаем друг друга, чтобы нам — многим — быть едино, и о непосвященных совершаем общие молитвы, молимся о больных, о плодах вселенной, о земле и море. Видишь ли всю силу любви в молитвах, в таинствах, в увещаниях? Она — причина всех благ. Если мы будем усердно держаться ее, то и настоящее хорошо устроим, и достигнем царствия, которого да сподобимся все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым слава Отцу со Святым Духом во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 79

«Вскоре вы не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня, ибо Я иду к Отцу. Тут [некоторые] из учеников Его сказали один другому: что это Он говорит: вскоре…» и проч. (Ин. 16:16–18).


1. Утешение ученикам. — 2. Они получают от Отца все, чего будут просить во имя Сына. — 3–5. Как можно победить мир. — Смерть не делает человека смертным, а победа делает его бессмертным. — Сравнение воскресения с рождением. — Тление тела не препятствует воскресению. — Против мстительности. — Увещание к милостыне.


1. Душу, страждущую и одержимую великой скорбью, ничто обыкновенно так не поражает, как частое повторение слов, раздражающих печаль. Для чего же Христос, сказав: «иду», и: «Уже немного Мне говорить с вами» (Ин. 14:30), часто повторяет тоже самое, говоря: «вскоре вы не увидите Меня», и: «иду к Пославшему Меня» (Ин. 16:5)? Лишь только ободрил учеников словами о Духе, как опять низлагает их помыслы. Для чего Он так поступает? Он испытывает их душу, делает ее совершеннее и, заставляя их слушать печальное, тем самым наилучшим образом приучает их к мужественному перенесению разлуки с Ним. В самом деле, привыкши к этому на словах, они легко уже могли потом перенести это и на деле. А если кто тщательно рассмотрит, — тот найдет, что и то самое служит утешением, что Он сказал: «иду к Отцу»; этим Он показал, что Он не погибнет, но что смерть Его есть некоторого рода преставление. В тоже время Христос предложил им и другое утешение. Он не сказал только: «вскоре вы не увидите Меня», но и прибавил: «опять вскоре увидите Меня», показывая тем, что возвратится, что разлука с ними будет кратковременная, а пребывание — постоянное. Но этого они не поняли. Поэтому справедливо кто–нибудь может подивиться, для чего они, много раз слышавшие об этом, недоумевают, как будто ничего о том не слышали. Отчего же, в самом деле, они не поняли? Или от печали, как я, по крайней мере, думаю, — так как она изглаждала из их памяти то, что говорилось, — или от неясности самых слов. Им казалось, будто Он утверждает два противоречия, хотя и не было противоречия. Если мы увидим Тебя, говорили они, то куда Ты отходишь? Если же Ты отходишь, то как мы увидим Тебя? Поэтому и говорят: «не знаем, что говорит». Что Он должен был отойти, это они знали; а что спустя немного времени Он опять придет к ним, того не знали. Поэтому–то Христос и упрекает их в том, что они не поняли сказанного. А чтобы лучше напечатлеть в них учение о смерти, что Он говорит? «Истинно, истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете», — как и было во время смерти и креста, — «а мир возрадуется» (ст. 20). Так как они, не желая (видеть Его смерти), легко склонялись к вере, что Он не умрет, и, когда услышали, что Он умрет, были в недоумении, не зная, что значит: «вскоре», — то Он говорит: «восплачете и возрыдаете. Но печаль ваша в радость будет».

Потом, чтобы показать, что после печали бывает радость, и что печаль рождает радость, и что печаль кратковременна, а радость безконечна, — обращается к примеру из обыкновенной жизни и говорит: «женщина, когда рождает, терпит скорбь» (ст. 21). При этом Он употребляет притчу, которою часто пользовались и пророки, сравнивая скорбь с тяжкими болезнями рождения. Слова Его значат вот что: вас постигнут как бы болезни рождения, но болезнь рождения бывает причиною радости. В одно и тоже время Он и уверяет в истине воскресения, и показывает, что отшествие отсюда подобно исшествию на свет из утробы матерней. Как бы так говорит: не удивляйтесь, что чрез такую печаль Я веду вас к полезному; и мать также чрез печаль достигает того, что становится матерью. Здесь Он намекает и на нечто таинственное, именно — что Он разрушил болезни смерти и соделал то, что родился новый человек. И не сказал только, что скорбь прейдет; но что о ней нет и воспоминания: так велика следующая за нею радость. Так будет и со святыми. Но ведь жена радуется не потому, что пришел человек в мир, а потому, что у ней родилось дитя; если бы она по той причине радовалась, то ничто не препятствовало бы и женам нерождающим радоваться за других, рождающих. Для чего же Он так сказал? Он привел этот пример только для того, чтобы показать, что печаль временна, а радость постоянна, что (смерть) есть переход к жизни и что от скорби бывает великая польза. И не сказал: родилось дитя; но «человек». Этим, мне кажется, Он намекает на Свое воскресение и на то, что Он имел родиться не для этой болезненной смерти, но для царства. Поэтому не сказал: родилось у ней дитя; но: «родился человек в мир. Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять» и «печаль ваша в радость будет» (ст. 22, 20). Затем, показывая, что Он уже не умрет, говорит: «и радости вашей никто не отнимет у вас; и в тот день вы не спросите Меня ни о чем» (ст. 23). Этим опять показывает не что иное, как то, что Он — от Бога. Тогда вы уже будете знать все. Что же значит — «не спросите Меня»? Вы не будете нуждаться в посреднике, но довольно будет произнести только имя, чтобы получить все. «Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое» (ст. 23). Показывает силу Своего имени, так как (апостолы), не видя и не прося Его, но только называя Его имя, будут иметь великую цену у Отца. Когда же так было? Тогда, когда они говорили: «воззри на угрозы их, и дай рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твое» и творить во имя Твое чудеса. «И поколебалось место, где они были собраны» (Деян. 4:29, 31). «Доныне вы ничего не просили» (ст. 24). Этим опять показывает, что Ему лучше отойти, так как до того времени они ничего не просили, а тогда получат все, о чем ни попросят. Хотя Я уже не буду вместе с вами, — вы не думайте, что вы оставлены: имя Мое даст вам большее дерзновение.

2. Так как эти слова были прикровенны, то Он говорит: «Доселе Я говорил вам притчами; но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами» (ст. 25). Будет время, когда вы все ясно уразумеете. Это Он говорит о времени воскресения. Тогда «прямо возвещу вам об Отце». И действительно, в продолжение сорока дней Он был и беседовал с ними, вместе вкушая пищу и «говоря о Царствии Божием» (Деян. 1:3). Теперь, будучи в страхе, вы не внимаете словам Моим; тогда же, увидев Меня воскресшим и пребывая со Мною, вы безбоязненно узнаете все, потому что сам Отец возлюбит вас, когда ваша вера в Меня сделается твердою. «И не …буду просить Отца о вас» (ст. 26). Ваша любовь ко Мне достаточно ходатайствует о вас. «Потому что вы возлюбили Меня и уверовали, что Я исшел от Бога, и пришел в мир, и опять оставляю мир и иду к Отцу» (Ин. 16:27, 28). Так как слово о воскресении не мало утешало их, равно как и то, что Он говорил: Я пришел от Бога и к Нему иду — то Он часто повторяет эти слова. Одно удостоверяло в том, что они веруют в Него правильно; а другое — что они будут в безопасности. Итак, когда Он говорил: «вскоре вы не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня», — ученики, естественно, не понимали этого; теперь же не так. Но что же значит: «не спросите Меня»? Не скажете: «покажи нам Отца Твоего», и: «куда идешь?» — потому что узнаете все, и Отец так же будет расположен к вам, как и Я. Теперь они узнали, что будут друзьями Отцу, и это особенно ободрило их. Потому и говорят: «теперь видим, что Ты знаешь все» (ст. 30). Видишь, как Его ответ сообразен был с их мыслями? «И не имеешь нужды, чтобы кто спрашивал Тебя» (ст. 30), то есть, прежде, чем Ты услышал, Ты знал, что соблазняет нас, и успокоил, сказав: «Отец любит вас, потому что вы возлюбили Меня» (ст. 27). Теперь только, после столь многих и великих (слов), ученики говорят: «теперь видим». Видишь, как они были еще несовершенны. Вот и теперь вы предадите Меня врагам, и такой вами овладеет страх, что вы не в состоянии будете даже удалиться все вместе. Но Я не потерплю от того никакого зла. Видишь ли, как опять слово Его приноровлено к их понятиям? В том–то Он и обвиняет их, что они постоянно нуждаются в таком снисхождении. Так как они сказали: «вот, теперь Ты прямо говоришь, и притчи не говоришь никакой» (ст. 29), и потому веруем Тебе (ст. 30), — то Он показывает, что и теперь, когда они веруют, они еще не веруют, и не допускает их слов. Это Он говорит, имея в виду дальнейшее время. Выражение же: «Отец со Мною» (ст. 32) Он опять употребил для них, потому что всегда и везде хотел научить их этому. Потом, чтобы показать, что, говоря таким образом, Он еще не преподал им знания совершенного, но сказал так для того, чтобы они не смущались мыслями, — а им естественно было подумать нечто человеческое и что они не получат от Него никакой помощи, — говорит: «Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир» (ст. 33), то есть, чтобы вы не удаляли Меня из ваших мыслей, но всегда имели бы в своем сердце. Итак, пусть никто не возводит в догмат этих слов: они сказаны в наше утешение и по любви. Не теперь только, говорит, вы подвергаетесь таким страданиям, и ваши бедствия этим не окончатся; но до тех пор, пока вы будете в мире, вы будете иметь скорбь, — не теперь только, когда предают Меня, но и после. Но будьте бодры духом: вы не потерпите никакого зла. Когда Учитель победил врагов, то не должно уже скорбеть ученикам. Но как, скажи мне, Ты победил мир? Сказал же Я, что низложил его князя; но вы это узнаете и впоследствии, когда все будет уступать и повиноваться вам.

3. И мы, если захотим, можем побеждать, взирая на Начальника веры нашей и идя тем путем, какой Он проложил нам. В этом случае и смерть не одолеет нас. Что же, скажешь, ужели мы не умрем? Ведь из этого было бы видно, что она не одолеет нас. Но ратоборец не тогда бывает славен, когда не вступает в борьбу с врагом, а тогда, когда, сразившись с ним, остается непобежденным. Так и мы еще не смертны, потому что вступаем в борьбу, но бессмертны, потому что ее побеждаем. Тогда мы были бы смертны, если бы навсегда оставались в ее власти. Потому, как не могу я назвать бессмертными самых долговечных животных, хотя они и долго не умирают, так точно и смертным — того, кто, будучи поражен смертью, после смерти воскреснет. Скажи мне, в самом деле, если бы кто покраснел на короткое время, ужели бы мы, поэтому, стали всегда называть его красным? Нет, потому что это не есть обыкновенное его состояние. И если бы кто побледнел, — ужели бы мы сказали что он одержим желтухой? Нет, потому что это состояние минутное. Так не называй же и смертным того, кто на короткое время подвергся смерти. Иначе мы должны будем сказать тоже и о спящих, потому что и они, так сказать, умирают и становятся бездейственны. Но (смерть) разрушает тела? Что же из этого? Разрушает, но не для того, чтобы они оставались в тлении, но чтобы соделались лучшими. Будем же побеждать мир, будем стремиться к бессмертию! Последуем за Царем, поставим победный знак, будем презирать мирские удовольствия! И не нужно трудов. Перенесем душу на небо, и побежден весь мир. Если ты не будешь пристрастен к нему, — он побежден. Если будешь смеяться над ним, — он посрамлен. Мы — странники и пришельцы: не будем же огорчаться ничем печальным. Ведь если бы ты, происходя из славного отечества и от знаменитых предков, отправился в какую–нибудь далекую землю, не будучи там никому знаком, не имея ни слуг, ни богатства, и если бы там кто–нибудь обидел тебя, — ты, конечно, не огорчился бы так, как если бы потерпел это дома. Ясное сознание, что ты находишься не в своей, а в чужой стране, помогло бы тебе легко перенести все — и презрение, и голод, и жажду, и все, что бы ни случилось. Так думай и теперь, что ты странник и пришлец, и пусть ничто не смущает тебя в этой чужой стране. Ты имеешь город, художник и строитель которого — Бог, а пребывание твое здесь кратковременно и непродолжительно. Пусть, кто хочет, бьет, обижает, поносит: мы — в чужой стране и живем в бедности. Тяжело потерпеть это в отечестве, между согражданами: тогда — это величайшее бесчестие и несчастье. Но если кто будет там, где у него нет ни одного знакомого, то ему все легко перенести. Обида бывает особенно тяжела тогда, когда обижают с намерением. Например, если кто оскорбит начальника, зная, что он начальник, тогда оскорбление горько; если же оскорбит его, приняв за простого человека, то оскорбление не может и коснуться того, кто подвергся ему. Так точно будем рассуждать и мы. Оскорбляющие нас совсем не знают, кто мы такие, то есть, что мы — граждане неба, записаны в горнем отечестве и принадлежим к лику херувимов. Не будем же огорчаться и не станем оскорбление считать оскорблением. Если бы они знали нас, то не оскорбили бы. Но нас считают бедными и ничтожными? Не будем и это считать оскорблением. Скажи мне: если бы какой–нибудь путешественник, предупредив на малое расстояние своих слуг, остановился, в ожидании их, в гостинице, и если бы содержатель гостиницы или кто–нибудь из путешественников, не зная, кто он, стал досадовать на него и поносить его, — не посмеется ли он над таким неведением? Это заблуждение не доставит ли ему скорее удовольствия? Не станет ли он забавляться им, как будто бы оскорбляли кого–нибудь другого? Так будем поступать и мы; и мы сидим в гостинице, ожидая наших спутников, идущих тем же путем. Когда мы все будем вместе, тогда узнают, кого оскорбляли. Тогда они поникнут головою и скажут: «это тот самый, который был у нас», безумных «некогда в посмеянии» (Прем. Сол. 5:3).

4. Будем же утешать себя двумя мыслями: во–первых — тем, что нас не оскорбляют, потому что оскорбляющие не знают, кто мы; во–вторых — тем, что, если мы захотим требовать удовлетворения, они подвергнутся самому тяжкому наказанию. Но не дай Бог, чтобы кто–нибудь имел столь жестокую и бесчеловечную душу. Что ж, если нас оскорбляют единоплеменники? Ведь это уже тяжело? Напротив, это–то и легко. Почему так? Потому, что не одинаково переносим мы обиды от тех, кого любим, и от тех, кого не знаем. Поэтому утешая обиженных, мы часто говорим такие слова: тебя обидел брат, — перенеси великодушно; обидел отец, обидел дядя. Если же имя брата и отца имеет такую силу, — что же. если я назову имя еще более родное? Мы не только братья друг другу, но и члены, и одно тело. Если мы ценим имя брата, — тем более имя члена. Не слыхал ли ты мирской пословицы, которая говорит, что в друзьях надобно терпеть и недостатки? Не слышал ли, что и Павел говорит: «носите бремена друг друга» (Гал. 6:2)? Не видишь ли любовников? Между вами я не могу найти другого примера, и потому принужден обратить речь на этот предмет. Тоже, впрочем, делает и Павел, говоря так: «притом, [если] мы, будучи наказываемы плотскими родителями нашими, боялись их» (Евр. 12:9); особенно же прилично сказать здесь то, что он пишет римлянам: «как», — говорит, — «предавали вы члены ваши в рабы нечистоте и беззаконию на [дела] беззаконные, так представьте члены ваши в рабы праведности» (Рим. 6:19). Потому и мы смело будем держаться этого примера. Итак, не видишь ли любовников? Сколько они переносят бедствий, пылая страстью к блудным женщинам! Их бьют по щекам, колотят, над ними смеются; они терпят блудницу развратную, которая отвращается от них и наносит им тысячу оскорблений. И при всем том, если хотя однажды они увидят что–нибудь приятное и ласковое, все им кажется благополучным, все прежнее исчезает и все переносится легко, будет ли то бедность, или болезнь, или другое что подобное. Жизнь свою они считают бедственною или блаженною, смотря по тому, как расположена к ним их любовница. Не знают они ни человеческой славы, ни бесчестия; но, хотя бы кто и оскорбил их, — от великого удовольствия и за ее благосклонность они все переносят легко. А она сама хотя бы ругала их, хотя бы плевала им в лицо, — они терпят это и думают, что в них бросают розами. И что удивительного, если они так расположены к ней! Они дом ее считают великолепнее всех домов, хотя бы он был глиняный, хотя бы клонился к падению. И что я говорю о стенах? Они воодушевляются даже при виде тех мест, где они бывают вечером. Но здесь дайте мне, наконец, сказать апостольское слово. Как он сказал: «как предавали вы члены ваши в рабы нечистоте, так представьте члены ваши праведности», — так точно и я говорю: как возлюбили вы этих (женщин), так любите друг друга, и ничто не будет казаться вам тяжким. И что я говорю — друг друга? Так будем любить Бога.

Вы ужаснулись, услышав, что я требую такой же меры любви к Богу, какую показывают иные к орудиям своих страстей. А я ужасаюсь, что мы не показываем и такой любви. Если хотите, рассмотрим это подробнее, хотя говорить об этом и очень тяжело. Любовница не обещает любовнику ничего доброго, но — бесчестие, стыд и поношение. Знакомство с блудной женщиной именно это и производит, — делает человека смешным, позорным, бесчестным. Бог же обещает нам небо и небесные блага; Он сделал нас сынами Своими, братиями Единородного; Он и в этой жизни представил тебе бесчисленные блага, и по смерти обещает даровать воскресение и столько благ, сколько и представить невозможно; Он делает нас достойными чести и уважения. И опять, та заставляет расточить все имение в пропасть и на пагубу; а Бог повелевает сеять для неба, воздает сторицею и дарует вечную жизнь. Та поступает с любовником, как с невольником, распоряжаясь хуже всякого тирана; а Бог говорит: «уже не называю вас рабами, но друзьями» (Ин. 15:15).

5. Видели, как много зол — там, и сколько благ — здесь? И что же после этого? Для любовницы многие проводят ночи без сна и, что бы она ни приказала, все исполняют с усердием — оставляют и дом, и отца, и мать, и друзей, и богатство, и почести, и все свое имение подвергают расстройству и запустению. Для Бога же или, лучше, для себя самих мы не хотим истратить и третьей части нашего имущества. Видя алчущего, мы отвращаем от него взор; проходим мимо нагого и не удостаиваем его даже слова. А любовники, если увидят даже служанку любовницы, женщину грубую, останавливаются с нею среди площади и, как бы красуясь и величаясь тем, разговаривают с нею, разливаясь в длинных речах. Для любовницы за ничто считают жизнь, начальников, царство (как это известно тем, которые испытали эту болезнь), и бывают более благодарны ей за ее приказания, чем другим за услуги. Не справедливо ли после этого быть геенне? Не справедливы ли бесчисленные наказания? Отрезвимся же и предоставим на служение Богу хотя столько же, хотя половинную часть того, что иные отдают блуднице, хотя даже третью долю. Может быть, вы опять ужаснетесь? Да, и я ужасаюсь. Но я хотел бы, чтобы вы ужасались не слов только, но и самого дела. Между тем, здесь сердце у нас сжимается; а лишь выйдем, — все бросаем. Что же из того пользы?

Там, если надобно тратить деньги, никто не жалуется на бедность, но часто, пленившись, и занимают, и дают; здесь же, если мы вспомним о милостыне, нам представляют детей, и жен, и дом, и начальство, и тысячи извинений. Но там, скажешь, много удовольствия? Об этом–то я и плачу, и рыдаю. А что если я покажу, что здесь больше удовольствия? Там отнимают не мало удовольствия стыд, поношение, трата денег, наконец — ссоры и вражда; а здесь нет ничего такого. Да и что, скажи мне, может сравниться с этим удовольствием — жить в ожидании неба и небесного царства, светлости святых и нескончаемой жизни? Но это, скажешь, в ожидании, а то — в действительности. В какой действительности? Хочешь ли, я скажу, что и здесь в действительности? Подумай, какою ты наслаждаешься свободою: живя добродетельно, ты никого не боишься и не страшишься — ни врага, ни наветника, ни клеветника, ни соперника, ни соискателя в любви, ни завистника, ни бедности, ни болезни, ни другого чего–нибудь человеческого. Там, напротив, хотя бы и весьма много сбывалось по желанию, хотя бы и богатство стекалось, как из источника, — ссора с соперниками в любви, наветы и козни сделают самою несчастною жизнь того, кто связывается с ними. Из угождения той презренной, развратной и сластолюбивой женщине, действительно, неизбежно возникают ссоры; а это хуже тысячи смертей и несноснее всякого наказания. Здесь же нет ничего такого. «Плод же духа», говорит (апостол), «любовь, радость, мир» (Гал. 5:22). Нет здесь ни ссор, ни безвременной траты денег, ни досады после траты. Хотя бы ты дал овол, хотя бы хлеба, хотя бы чашу холодной воды, — за все будет тебе великая благодарность и ничто не заставит тебя огорчаться и печалиться, но все послужит к тому, чтобы сделать тебя славным и избавить от всякого стыда. Какое же мы будем иметь оправдание, какое извинение, когда, оставляя это, предаемся противному и добровольно ввергаем самих себя в печь, огнем горящую? Потому умоляю страдающих такою болезнью — вновь собрать свои силы, возвратиться к здоровью и не позволять себе впасть в отчаяние. Блудный сын потерпел бедствия еще более жестокие; но так как возвратился в отеческий дом, то стал в прежней чести и явился славнее того, кто всегда поступал хорошо. Поревнуем ему и мы, и возвратившись ко Отцу, избавим себя, хотя поздно, от этого плена и перейдем к свободе, чтобы сподобиться и царства небесного, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым слава Отцу со Святым Духом во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 80

«После сих слов Иисус возвел очи Свои на небо и сказал: Отче! пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя» (Ин. 17:1).


1. Опровержение ариан и аномиан, порицавших божество Иисуса Христа. — 2. Сын Божий есть едино с Отцом. — 3. Мы можем приобщаться к славе Иисуса Христа по нашей способности, по нашей вере и делам. Блага, которыми мы владеем, не наши. — Мы все делаем для тела, и ничего для души. — С умножением потребностей умножается число слуг. Господин становится рабом своих слуг. — Истинная свобода состоит в том, чтобы не нуждаться ни в ком.


1. «Кто сотворит и научит», сказано, «тот великим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5:19), — и весьма справедливо. Ведь любомудрствовать на словах легко, а показывать на деле — свойственно лишь душе доблестной и великой. Потому–то и Христос, беседуя о незлобии, представляет в образец самого Себя, повелевая брать с Себя примеры. Поэтому же и теперь, после увещания, Он обращается к молитве, научая нас в искушениях оставлять все и прибегать к Богу. Так как словами: «в мире будете иметь скорбь» (Ин. 16:33) Он поколебал души учеников, то молитвою опять ободряет их. Они все еще смотрели на Него, как на человека, и для них–то Он и молится, подобно тому, как и о Лазаре, когда высказывает и причину: «сказал [сие] для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня» (Ин. 11:42). Так, скажешь, при иудеях этому и следовало быть: но к чему же это при учениках? Этому следовало быть и при учениках; те, которые после столь многого говорят: «теперь видим, что Ты знаешь все», больше всех нуждались в утверждении. А впрочем, евангелист и не называет этого действия молитвою, но как говорит? «Возвел очи Свои на небо». Значит, по его словам, это скорее была беседа с Отцом. Если же в других местах он и говорит о молитве, и представляет Христа то преклоняющим колена, то возводящим очи на небо, — не смущайся. Из этого мы научаемся, с каким усердием должно приносить молитвы, научаемся, и стоя, взирать очами не только телесными, но и душевными, и преклонять колена с сокрушением сердца. В самом деле, Христос пришел не для того только, чтобы явить Себя, но и для того, чтобы научить неизреченной добродетели; а учитель должен учить не словами только, но и делами. Итак, послушаем, что Он говорит здесь. «Отче! пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя». Снова показывает нам, что Он не неволею идет на крест. Иначе, как бы Он стал молиться о том, чтобы это сбылось, и называет крест славою не для самого только Распинаемого, но и для Отца? Так действительно и было: не Сын только прославился, но и Отец. До креста даже и иудеи не знали Его: «а Израиль», сказано, «не знает [Меня]» (Ис. 1:3); а после креста притекла вся вселенная. Затем Христос говорит и о самом образе славы, и как Он прославит Отца. «Так как Ты дал Ему власть над всякою плотью, да всему, что Ты дал Ему» не погибнет (ст. 2). Слава Божия в том, действительно, и состоит, чтобы всегда благодетельствовать. Что же значит: «так как Ты дал Ему власть над всякою плотью»? Этим показывает, что дело проповеди не ограничится одними иудеями, но прострется на всю вселенную, и полагает начало призванию язычников. Так как Он сказал: «на путь к язычникам не ходите» (Мф. 10:5), а впоследствии скажет: «идите, научите все народы» (Мф. 28:19), то теперь показывает, что это угодно и Отцу. В самом деле, проповедь язычникам весьма соблазняла иудеев и даже учеников. Ученики и впоследствии не легко дозволяли себе входить в общение с язычниками, пока не получили наставления от Духа, — так как отсюда происходил не малый соблазн для иудеев. Оттого–то даже после столь великого явления Духа, Петр, пришедши в Иерусалим, едва мог избегнуть порицаний, рассказав о плащанице (Деян. 11:1–19). Что же значит: «дал Ему власть над всякою плотью»?

А когда, — спрошу я еретиков, — Он получил эту власть? Прежде ли создания людей, или после создания? Сам Он говорит: после распятия и воскресения, так как тогда сказал: «дана Мне всякая власть. Идите, научите все народы» (Мф. 28:18, 19). Что ж? Ужели Он не имел власти над делом Своим? Ужели Он только сотворил людей, а власти над ними после сотворения не имел? Но и в предшествующие времена Он, как видно, все делает Сам: одних наказывает, как грешников; других, обращающихся, исправляет: «утаю ли», — говорит, — «от Авраама, что хочу делать» (Быт. 18:17); а иных и удостаивает чести, как праведников. Или тогда Он имел, а теперь потерял и опять получил? Но какой демон может сказать это? Если же одна и та же власть и тогда, и теперь: «как», — говорит, — «Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет» (Ин. 5:21), — то что значит сказанное? Он намерен был послать апостолов к язычникам; а чтобы они не почли этого нововведением, — так как Он говорил: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Мф. 15:24), — Он показывает, что это угодно и Отцу. А что Он говорит об этом с великим уничижением, в том нет ничего удивительного: таким образом Он и их (апостолов) тогда назидал, и тех, которые будут после, и, как я уже говорил, такою чрезмерностью уничижения всегда ясно внушал, что Он говорит приспособительно.

2. Что же значит: «над всякою плотью»? Ведь известно, что не все уверовали. Сколько от Него зависело, — все уверовали. Если же не внимали словам Его, то в этом вина не учащего, но не принимающих (учения). «Да всему, что Ты дал Ему, даст Он жизнь вечную» (ст. 2). Не удивляйся, что и здесь Он говорит человекообразно. Он поступает так и по вышесказанным причинам, и потому, что всегда остерегался говорить сам о Себе что–нибудь великое, так как это неприятно было слушающим, которые все еще не думали о Нем ничего великого. Оттого–то Иоанн, когда говорит от своего лица, поступает не так, но возводит слово до высокого, говоря таким образом: «все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть» (Ин. 1:3), и: «была жизнь» (Ин. 1:4), и: «был Свет» (Ин. 1:9), и: «пришел к своим» (Ин. 1:11); не то что Он не имел бы власти, если бы не получил ее, но что Он и другим дал власть «быть чадами Божиими» (Ин. 1:12). Подобным образом и Павел называет Его равным Богу. Сам же Он просит, как обыкновенный человек, говоря так: «да всему, что Ты дал Ему, даст Он жизнь вечную. Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17:2, 3). «Единого истинного Бога»: говорит так для отличия от ложных богов, так как хотел послать апостолов к язычникам. Если же не согласятся с этим, но на одном этом основании станут отвергать, что Сын есть истинный Бог, то, идя таким образом дальше, они отвергнут и то, что Он есть Бог. В самом деле, (Христос) говорит: «славы, которая от Единого Бога, не ищете» (Ин. 5:44). Что же? Ужели поэтому Сын уже не Бог? Если же Сын — Бог, хотя Отец и называется единым, то явно, что Он и истинный, хотя (Отец) и именуется единым истинным. Притом, когда Павел говорит: «или один я и Варнава» (1 Кор. 9:6), — ужели он исключает Варнаву? Совсем нет; слово: «один» употреблено только для различения от других. И если — не истинный Бог, то каким образом Он есть «истина»? Истина от истинного различается весьма не много. Чем назовем мы, скажи мне, не истинного человека? Конечно уже и не человеком? Так точно, если Сын не есть истинный Бог, то как Он может быть Богом? Да как Он и нас может делать богами и сынами, не будучи Сам истинным? Но об этом подробнее сказано нами в другом месте. Потому пойдем далее. «Я прославил Тебя на земле» (ст. 4). Хорошо сказано: «на земле», потому что на небе Отец уже прославлен, имея славу и по естеству, и будучи поклоняем от ангелов. Следовательно, не о той славе говорит, которая нераздельна с существом Его, — так как эту славу Он всегда имеет вполне, хотя бы и никто не прославлял Его, — но о славе, происходящей от служения людей. Поэтому и выражение: «прославь Меня» нужно разуметь точно также. И чтобы убедиться, что Он говорит об этом роде славы, послушай далее. «Совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить» (ст. 4). Но ведь дело только было еще начато или даже еще и не начато: как же Он говорит: «совершил»? Это — или потому, что Он с Своей стороны сделал все, или потому, что о будущем говорит, как уже о совершившемся, или — что всего лучше сказать — потому, что все, действительно, было уже совершено, когда положен был корень благ, из которого непременно должны были произрасти плоды и Он уже соприсутствует, соприкасается тому, что должно было совершиться впоследствии. При этом Он опять выражается приспособительно: «которое Ты поручил Мне». Если бы, действительно, Он ожидал, пока не услышит и не узнает, — это было бы гораздо ниже Его славы. Но что Он пришел на это по Своему произволению, явно из многих мест. Так, например, Павел говорит: Он так возлюбил нас, что предал Себя самого за нас (Еф. 5:2), и: «уничижил Себя Самого, приняв образ раба» (Фил. 2:7). И опять: «как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас» (Ин. 15:9). «Прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (ст. 5). Где же слава? Пусть у людей Он действительно, был не славен, облекшись в одежду (плоти); но каким образом Он ищет прославления и у Бога? О чем же Он здесь говорит? Речь — о воплощении. Естество плоти, действительно, не было еще прославлено; оно не сподобилось еще нетления и не приобщилось царского престола; поэтому Он не сказал: «на земле»; но: «у Тебя».

3. Этой славы сподобимся и мы в свою меру, если будем бодрствовать. Потому и Павел говорит: «если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим. 8:17). Итак, бесчисленных слез достойны те, которые, не смотря на предстоящую им такую славу, леностью и сонливостью вредят самим себе. Если бы и геенны не было, и тогда несчастнее всех были бы те, которые, имея возможность царствовать и прославляться вместе с Сыном Божиим, сами себя лишают столь великих благ. Подлинно, если бы надобно было подвергнуться растерзанию и умереть тысячью смертей, и отдать каждый день тысячу душ и столько же тел, — не следовало ли бы перенести все это за столь великую славу? А между тем, мы не пренебрегаем и богатством, которое впоследствии и по неволе оставим, — не пренебрегаем богатством, которое навлекает на вас тысячу зол, останется здесь и не принадлежит нам, потому что мы не своим распоряжаемся, хотя бы получили его и от отцов. А когда есть еще и геенна, и червь нескончаемый, и огонь неугасимый, и скрежет зубов, — то как, скажи мне, мы будем терпеть это? Доколе не откроем глаз и будем тратить все время на ежедневные распри, ссоры и пустые слова? Доколе будем питать землю, утучнять тело и нерадеть о душе, не обращая никакого внимания на необходимое, и прилагая великую заботу об излишнем и пустом? Мы строим себе блистательные гробницы, покупаем дорогие дома, влачим за собою толпы всякого рода слуг и выдумываем разных распорядителей, поставляя начальников над домами, деньгами, и начальников над начальниками; а о запустевшей душе нет у нас никакой заботы. И где этому будет конец? Не одно ли чрево наполняем мы? Не одно ли тело одеваем? К чему же это множество хлопот? Зачем и для чего душу, которую получили, мы разрываем и раздираем на столь разнообразные службы, вымышляя сами для себя жестокое рабство? Кто нуждается во многом, тот, действительно, раб многого, хотя, по–видимому, и владеет всем этим. Так и господин есть раб своих слуг и вводит новый более тяжкий род рабства. Но он раб еще и в том отношении, что без них не смеет выйти ни на площадь, ни в баню, ни в поле. Слуги и без него часто ходят повсюду, а он, считающийся господином, если нет при нем рабов, не смеет выйти из дома один, а если и выступит из дома один, считает себя смешным. Может быть, некоторые станут смеяться над нами за эти слова, но поэтому–то самому они и достойны бесчисленных слез. А чтобы показать, что это, действительно, рабство, я охотно спрошу тебя: захотел ли бы ты нуждаться в том, чтобы кто–нибудь клал кусок хлеба в твой рот или подставлял чашу к твоим устам? Не считал ли бы ты такого рода услугу достойною слез? Или, если бы для того, чтобы пойти куда–нибудь, ты всегда имел нужду в каких–нибудь носильщиках, — не счел ли бы ты себя поэтому самым несчастным и жалким из людей? Так точно тебе следовало бы рассуждать и теперь, — потому что нет никакого различия в том, носят ли кого бессловесные животные, или люди. И не тем ли, между прочим, скажи мне, отличаются от нас ангелы, что они не нуждаются в столь многом, как мы? Следовательно, чем меньше мы имеем нужд, тем более приближаемся к ним, а чем больше, тем глубже ниспадаем в эту тленную жизнь. И чтобы убедиться, что это действительно так, спроси у стариков, какую жизнь они считают счастливою, ту ли, когда они были под властью этих суетных вещей, или ту, кода они уже сами владеют ими? Мы потому обратились к старикам, что люди, упоенные молодостью, не чувствуют даже чрезмерности этого рабства. А одержимые лихорадкой? Тогда ли они считают себя счастливыми, когда, томясь сильною жаждою, много пьют и многого просят, или тогда, когда, выздоровев, избавляются от этой потребности? Видишь, что во всех случаях нуждаться во многом — дело жалкое и не свойственное любомудрию, и что чрез это усиливается рабство и пожелание. Зачем же мы добровольно увеличиваем для самих себя бедственность нашего положения? Скажи мне, в самом деле, если бы тебе можно было без всякого вреда жить без кровли и стен, не согласился ли бы ты лучше на это? Для чего же ты умножаешь знаки своей немощи? Не за то ли мы называем блаженным Адама, что он не нуждался ни в чем, ни в жилищах, ни в одеждах? Так, скажешь; но теперь мы уже имеем нужды. Зачем же мы умножаем эти нужды? Если многие отказывают себе и во многом нужном, например: в рабах, жилищах, деньгах — то какое мы будем иметь оправдание, преступая пределы нужды? Чем больше ты окружишь себя нуждами, тем большему подвергнешься рабству, потому что, чем в большем будешь нуждаться, тем более сократишь свою свободу. Совершенная свобода состоит в том, чтобы вовсе ни в чем не нуждаться, а следующая за нею — нуждаться в немногом, и эту–то свободу имеют преимущественно ангелы и их подражатели. А достигнуть этого, пребывая в смертном теле, — подумай, сколько в этом славы! Это выразил и Павел, написав Коринфянам: «мне вас жаль», и: да не будут «иметь скорби по плоти» таковые (1 Кор. 7:28). Деньги потому и называются деньгами [1], что их следует употреблять на нужды, а не хранить и не зарывать в землю; это значит уже не владеть, но быть во владении. Если мы станем только то иметь в виду, как бы их побольше приобрести, а не то, чтобы пользоваться ими на нужды, то порядок уже извращается, и они владеют нами, а не мы ими. Освободимся же от этого жестокого рабства и сделаемся, наконец, свободными. Зачем мы сами для себя выдумываем множество разнообразных уз? Не довольно ли для тебя уз естественных, житейских необходимостей и скопления бесчисленных дел? А ты сплетаешь для себя еще другие сети и связываешь себя ими по ногам! Когда ты достигнешь неба и будешь иметь силу стоять на такой высоте? Вожделенно, истинно вожделенно, чтобы ты, разорвав все эти связи, мог достигнуть высшего града. Препятствий так много и других. Чтобы победить их, будем соблюдать уверенность. Через это мы достигнем и вечной жизни, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 81

«Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира; они были Твои, и Ты дал их Мне, и они сохранили слово Твое» (Ин. 17:6).


1. Еще о равенстве и единосущии Сына с Отцом. — 2. Иисус Христос, приспособляясь к разумению своих учеников, поручает их попечению Отца, как будто сам не имел возможности защитить их. — 3. Не нужно быть младенцем в мудрости. — Нужно следовать совету апостола не только для того, чтобы приобресть разумение, но для того, чтобы праведно вести свою жизнь. — Не слушая небесного, большинство людей, подобно детям, увлекаются земным. — Грех любостяжания. — В чем состоит истинное богатство. — Увещание к милостыне. — Слава и действенность милостыни.


1. Сын Божий называется ангелом великого совета, как по причине других (истин), которые Он открыл, так особенно потому, что Он возвестил людям об Отце. Вот об этом–то Он и теперь говорит: «Я открыл имя Твое человекам». Сказав: Я совершил Твое дело, Он снова подробнее говорит о том же, объясняя, какое это дело. Но ведь имя было уже известно? Исаия, например, говорит: «кто будет клясться на земле, будет клясться Богом истины» (Ис. 65:16). На это я и теперь скажу тоже, что много раз говорил, то есть: оно было известно, но только иудеям, и то не всем; а теперь говорит о язычниках. Притом Он показывает не только это, но и то, что они познали Бога, как Отца; а не одно и тоже значит, что (Бог) есть Творец, и — что Он имеет Сына. Явил же Христос имя Его и словами, и делами. «Которых Ты дал Мне от мира». Как прежде сказал: «никто не может придти ко Мне, если то не дано будет ему», и: «если не привлечет его Отец, пославший Меня» (Ин. 6:65, 44), так и здесь говорит: «Которых Ты дал Мне». Но так как Он же говорит, что Он сам есть путь, то отсюда явно, что в этих словах Он высказывает две (мысли), именно, что Он не противен Отцу, и — что такова воля Отца, чтобы люди веровали Сыну, «Они были Твои, и Ты дал их Мне». Этим Он хочет научить, что Отец весьма любит Его. А что Ему, действительно, не нужно было принимать их, это видно из того, что сам Он и сотворил их, сам постоянно и промышляет о них. Как же возможно, чтобы Он принял их? Нет; это, как я сказал, означает только единомыслие Его с Отцом. Если же кто захочет понимать это по–человечески и так, как сказано, то (люди) не будут уже принадлежать Отцу. В самом деле, если в то время, как Отец имел их, Сын их не имел, то очевидно, что, когда Он отдал их Сыну, сам перестал ими владычествовать. А отсюда опять выйдет еще большая нелепость, именно: доколе они были у Отца, они были несовершенны; а как скоро перешли к Сыну, стали совершенными. Но смешно это и сказать! Итак, что же Он выражает этим? То, что и Отцу угодно, чтобы они веровали Сыну. «И они сохранили слово Твое. Ныне уразумели они, что все, что Ты дал Мне, от Тебя есть» (ст. 7). Каким образом они слово Твое сохранили? Они уверовали в Меня и не внимали иудеям, потому что кто верует в Него, тот «запечатлел», как он говорит, «что Бог истинен» (Ин. 3:33). Некоторые, правда, читают так: «Ныне уразумел Я, что все, что Ты дал Мне, от Тебя есть»; но этого нельзя допустить. Как, в самом деле, возможно, чтобы Сын не знал того, что принадлежит Отцу? Нет, это сказано об учениках. Как скоро, говорит, Я сказал, — они уразумели, что все, что Ты дал Мне, от Тебя есть; что нет у Меня ничего чуждого, ничего особенного от Тебя. — потому что особенное как бы предполагает уже много чуждого, Итак, они уразумели, что все, чему Я учил, — Твое, — и наставления, и догматы. Но откуда они узнали? Из Моих слов, потому что Я так и учил. И не только это, но и то, что Я от Тебя пришел (ст. 8), — как это, действительно, Он и старался внушить во всем Евангелии. «Я о них молю» (ст. 9). Что Ты говоришь? Ты учишь Отца, как бы неведущего, Ты беседуешь, как будто с человеком незнающим? Что, в самом деле, значит это разделение? Видишь ли, что не для чего иного Он молится, как только для того, чтобы показать, какую любовь Он имеет к ним? Кто не только подает свое, но и другого умоляет о том же, тот, действительно, высказывает великую любовь. Итак, что же значит: «о них молю: не о всем», то есть, «мире, но о тех, которых Ты дал Мне». Он часто повторяет слово: «Ты дал», чтобы показать, что это угодно Отцу. Потом, так как Он многократно говорил: «они Твои» и Ты «дал их Мне», то чтобы не подумал кто–нибудь, что власть Его недавняя и что Он только теперь принял их, — Он, устраняя эту неправую мысль, говорит: «Все Мое Твое, и Твое Мое; и Я прославился в них» (ст. 10).

Видишь ли равночестие? Чтоб ты, слыша: «Ты дал Мне», не подумал, что они отчуждаются теперь от власти Отца или — еще прежде — Сына, Он уничтожил и то и другое, сказав те слова. Он как бы так говорит: когда ты слышишь: «Ты дал их Мне», — не думай, что они становятся уже чуждыми Отцу (потому что все Мое принадлежит Ему); равным образом, когда слышишь слова: «они были Твои», — не думай, что они были чужды Мне, потому что все, принадлежащее Ему, есть Мое. Таким образом «Ты дал» сказано только по одному приспособлению; все, что имеет Отец, принадлежит Сыну, и все, что имеет Сын, принадлежит Отцу. Этого нельзя сказать даже о Сыне по человечеству; но (говорится о Нем), так как Он больше (человека). Всякому известно, что принадлежащее меньшему принадлежит и большему, но — не наоборот; а здесь говорится и наоборот, что и показывает равенство. Это же Христос показал и в другом месте, когда, беседуя о ведении, сказал: «Все, что имеет Отец, есть Мое» (Ин. 16:15). А выражения: «Ты дал Мне», и все подобные, — чтобы показать, что Он, не как чуждый, пришел и привлек их к Себе, но принял их, как своих. Затем Он представляет причину и доказательство, говоря: «и Я прославился в них», то есть, что Я имею власть над ними, или что они прославят Меня, верую Тебе и Мне, и прославят одинаково. Если же Он прославился в них не одинаково, то принадлежащее Отцу не принадлежит уже Ему. А никто не прославляется тем, над чем не имеет власти.

2. Как же Он прославился одинаково (с Отцом)? Все одинаково умирают за Него, как и за Отца, проповедуют Его, как и Отца, и как говорят, что все совершается именем Отца, так — и именем Сына. «Я уже не в мире, но они в мире» (ст. 11), то есть: хотя Я и не буду видим во плоти, однако через них буду прославляться. Но почему Он непрестанно говорит: «Я не в мире», — и: так как Я оставляю их, то поручаю их Тебе, — и: «Когда Я был в мире, Я соблюдал их» (ст. 12)? Кто станет понимать эти слова просто, тот придет ко многим нелепостям. Возможно ли, в самом деле, допустить, чтобы Его действительно не было в мире и чтобы, отходя, Он поручал их другому? А те слова сказаны как бы простым человеком, который навсегда разлучается с ними. Видишь ли, что Он говорит весьма многое по–человечески и приспособляясь к их понятиям, так как они думали, будто в Его присутствии они будут безопаснее? Потому–то Он и говорит: «Когда Я был, Я соблюдал их». Но ведь Он же сказал: «приду к вам» (Ин. 14:18), и: «Я с вами до скончания века» (Мф. 28:20). Почему же теперь говорит так, как бы действительно намеревается разлучиться? Это, как я уже сказал, приспособление к их мнению, — для того, чтобы они несколько успокоились, слыша, что Он говорит так и поручает их Отцу. Так как они, после многих с Его стороны утешений, не убеждались, то Он, наконец, обращается с беседой к Отцу, выказывая сильную любовь к ним. Он как бы так говорил: так как Ты призываешь Меня к Себе, то утверди их в безопасности, потому что Я к Тебе иду. Что Ты говоришь? Разве сам не можешь хранить их? Конечно, могу. Для чего же говоришь это? «чтобы они имели радость Мою совершенную» (ст. 13), то есть, чтобы они не смущались, будучи еще несовершенны. Этими словами Он показал, что все это говорил так для их успокоения и радости: иначе слова Его представляются противоречащими. Ныне же «Я не в мире, но они в мире». Так, действительно, думали ученики; а Он приспособляется к ним. Если бы Он сказал: Я соблюду их, — они не столько поверили бы; поэтому говорит: «Отче Святый! соблюди их во имя Твое» (ст. 11), то есть Твоею помощью. «Когда Я был в мире, Я соблюдал их во имя Твое» (ст. 12). Опять беседует, как человек и как пророк, потому что нигде не видно, чтобы Он делал что–нибудь именем Божиим. «Тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется Писание» (ст. 12). И в другом месте Он говорит: «из того, что Он Мне дал, ничего не погубить» (Ин. 6:39). Но ведь не один только тот (Иуда) погиб, но и многие впоследствии. Как же Он говорит: «не погубить»? Сколько от Меня зависит, — не погублю. В другом месте Он показывает это еще яснее, говоря: «не изгоню вон» (Ин. 6:37). Не Моя вина; Я не отгоняю и не оставляю; если же кто сам собою отпадает, Я насильно не влеку. «Ныне же к Тебе иду» (ст. 13). Видишь, как по–человечески составлена эта беседа? Потому, если кто захочет на этом основании унижать Сына, тот унизит и Отца. Смотри, в самом деле, как Он с самого начала то как бы учит Его и поясняет Ему, то как бы заповедует. Как бы учит, когда говорит: «не о мире молю»; а как бы заповедует, когда говорит: «Я соблюдал их» доселе «и никто из них не погиб», и: так и Ты «соблюди их». И опять: «они были Твои, и Ты дал их Мне», и: «Когда был в мире, Я соблюдал их». Но разрешение на все в том, что все эти слова сказаны были приспособительно к их немощи. Сказав, что «никто из них не погиб, кроме сына погибели», Он прибавил: «да сбудется Писание». О каком Он говорит Писании? О том, которое многое о Нем предсказывает. Но (Иуда) погиб не потому, чтобы чрез это исполнилось Писание. Касательно этого я уже много и прежде говорил, что это особенный оборот, свойственный Писанию — представлять как бы причиною то, что сбывается впоследствии. И если мы не хотим ошибаться, то должны все тщательно исследовать — и свойство говорящего, и предмет (речи), и законы, свойственные Писанию. «Братия! не будьте дети умом» (1 Кор. 14:20).

3. Но это надобно прилагать не к разумению только Писания, но и к жизни. Малые дети не ищут, действительно, великого, а обыкновенно удивляются ничего не стоящему. Так, они с радостью смотрят на колесницы, коней, возничего и колеса, когда все это сделано из глины; а если видят действительно царя, сидящего на золотой колеснице, и запряженных белых лошаков, и великую пышность, — не обращают и внимания. Или еще: получив куклу, сделанную из того же вещества и представляющую невесту, они наряжают ее; а на невест настоящих и блистающих красотою и не взглянут. Так поступают они и во многих других случаях. Этому же ныне подвержены многие и из взрослых. Слыша о небесном, они не обращают и внимания, а ко всему бренному пристрастны, как дети, — изумляются земному богатству, высоко ценят и славу, и наслаждение в настоящей жизни, хотя все это — такие же детские (игрушки), как и те, а небесное доставляет жизнь, и славу, и успокоение. И как дети, лишаясь игрушек, плачут, а небесного и пожелать не умеют, так точно и многие из тех, которых считают мужами. Поэтому–то сказано: «не будьте дети умом». Ты любишь, скажи мне, богатство? Зачем же ты любишь не богатство пребывающее, а детские игрушки? Ведь, если бы ты увидел, что кто–нибудь дорожит свинцовой монетой и наклоняется, чтобы поднять ее, — не заключил ли бы ты о его большой бедности? А ты собираешь вещи еще более ничтожные. и считаешь себя в числе богатых! Есть ли в этом какой–нибудь смысл?

Нет, богатым мы назовем того, кто презирает все настоящее, потому что никто, поистине никто не решится пренебречь этими ничтожными вещами — серебром, золотом и другими призрачными благами, если не имеет любви к большему, точно так же, как — и свинцовой монетой, если не имеет золотых монет. Потому и ты, когда видишь человека, оставляющего без внимания весь мир, будь уверен, что он это делает не по чему–нибудь другому, а именно потому, что имеет в виду мир лучший. Так и земледелец пренебрегает небольшим количеством пшеницы, потому что надеется на большую жатву. Если же, при неверной еще надежде, мы пренебрегаем тем, что имеем, то тем более должны поступать так при ожидании несомненном. Потому–то я прошу и умоляю — не вредите самим себе и, владея грязью, не лишайте себя сокровищ горних, не ведите в пристань корабля с соломою и мякиною. Пусть, что хотят, говорят обо мне, пусть сердятся на меня за частое повторение этого увещания, пусть называют меня пустословом, докучливым, несносным: я никогда не перестану увещевать в этом и постоянно буду повторять всем вам эти пророческие слова: «искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным» (Дан. 4:24). Как это тело требует ежедневной пищи, так — или еще гораздо более — и душа. И если мы не будем питать ее, она становится слабее и постыднее. Не станем же презирать ее, когда она гибнет и томится голодом. Много ран она получает каждый день — от пожеланий, от гнева, от нерадения, от злословия, мщения и зависти: надобно, следовательно, приготовлять для нее и лекарства. А не маловажно лекарство милостыни: его можно прилагать ко всем ранам. «Подавайте», сказал (Господь), «милостыню, тогда все будет у вас чисто» (Лк. 11:41), — милостыню, но не то, что приобретено любостяжанием потому что уделяемое от приобретенного любостяжанием не имеет значения, хотя бы ты подавал и нуждающимся. Так, истинная милостыня свободна от всякой неправды, и она–то все делает чистым. Такая милостыня лучше и поста, и лежанья на земле. Хотя эти подвиги тяжелее и труднее, но она — плодотворнее. Она просвещает душу, утучняет ее и делает благообразною и прекрасною. Не столько плод маслины оживляет силы борцов, сколько этот елей укрепляет подвижников благочестия. Будем же умащать им свои руки, чтобы успешно поднимать их на противника. Кто старается быть милосердым к нуждающемуся, тот скоро отстанет и от любостяжания. Кто постоянно подает бедным, тот легко и от гнева отстанет, и никогда не будет высоко думать о себе. Как врач, постоянно пользующий раненых, легко смиряется, вглядываясь в человеческую природу при несчастных случаях с другими, так и мы, если решимся помогать бедным, удобно научимся любомудрствовать, не будем дивиться богатству и не станем считать настоящего чем–нибудь великим; но будем пренебрегать всем и, воспарив к небу, удобно достигнем вечных благ, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 82

«Я передал им слово Твое; и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от мира» (Ин. 17:14).


1. Ученики Христовы не от мира сего. — О равенстве Сына с Отцом. — 2. Иисус Христос призывает своих учеников к миру и единению, которые скорее привлекут к ним людей, чем чудеса. — 3. Никто не знает Бога, кроме тех, кто знает Сына. — 4. Должно веровать в Бога и любить Его. Бог дает нам случаи для делания добра. — Пороки христиан. — Они в церковь часто приходят только для того, чтобы поглазеть и показать себя другим. — Жестокость к бедным. — Видя зло, никто не старается устранить его; напротив, многие завидуют тем, кто делают его, и сердятся, что не могут сами делать того же.


1. Когда мы, живя добродетельно, подвергаемся преследованию людей злых и за привязанность к добродетели терпим от них осмеяние, — не будем печалиться и скорбеть. Таково уже свойство добродетели, что она, обыкновенно, в людях злых возбуждает к себе ненависть. Завидуя тем, кто хочет жить праведно, и думая самим себе приготовить оправдание, если очернят добрую славу других, злые люди ненавидят (добрых), как идущих противоположным путем, и всячески стараются обесславить их жизнь. Но не будем сокрушаться, потому что ненависть злых служит знаком добродетели. Потому–то и Христос говорит: «если бы вы были от мира, то мир любил бы свое» (Ин. 15:19), и опять в другом месте: «горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо» (Лк. 6:26). Поэтому же и здесь Он говорит: «передал им слово Твое; и мир возненавидел их». Этим опять высказывает причину, по которой они достойны великого попечения Отца. За Тебя, говорит, и за слово Твое они подверглись ненависти; поэтому достойны всего промышления. «Не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла» (ст. 15). Снова поясняет Свою речь, снова делает ее вразумительнее, — чем не иное что показывает, как только то, что Он много заботится об учениках, так как молится за них с таким тщанием. Но ведь Он сказал, что Отец все сделает, чего бы они ни попросили. Почему же здесь сам молится за них? Это, как я сказал, только для того, чтобы выразить любовь к ним. «Они не от мира, как и Я не от мира» (ст. 16). Как же Он в другом месте говорит: «которых Ты дал Мне от мира; они были Твои» (ст. 6)? Там Он разумеет природу, а здесь — злые дела. Таким образом многое говорит в похвалу учеников, и во–первых, что они «они не от мира», потом, что сам Отец дал их, что они соблюли слово Его и что за это их ненавидят. А что Он говорит: «как и Я не от мира», — этим не смущайся. Слово: «как» не означает здесь совершенного сходства. Как в таком случае, когда говорится о Христе и об Отце, словом: «как» выражается полное равенство, по сродству Их естества, так и тогда, когда говорится о нас и о Христе, оно допускает великое различие, по причине великой и беспредельной разности между Его и нашим естеством. И если Христос «не сделал греха, и не было лжи в устах Его» (Ис. 53:9), то как могут быть сравниваемы с Ним апостолы? Что же значат слова Его: «они не от мира»? Они имеют в виду другой (мир), — у них ничего нет общего с землею, — они сделались небесными гражданами. И этим также Он показывает Свою любовь, — так как хвалит их пред Отцом и поручает их Родившему. Сказав же: «соблюди их», Он сказал не только об избавлении их от опасностей, но и об утверждении в вере. Потому и прибавил: «освяти их истиною Твоею» (ст. 17), — сделай святыми преподанием Св. Духа и правых догматов. Как прежде сказал: «вы очищены через слово, которое Я проповедал вам» (15:3), так и теперь говорит тоже самое: наставь их, научи истине. Но ведь Он сказал, что это делает Дух: как же теперь просит об этом Отца? Это опять для того, чтобы ты познал равночестие. А исповедание правых догматов о Боге, действительно, освящает душу. Не удивляйся и тому, что Он приписывает освящение слову. А что Он говорит о догматах, это видно из того, что Он прибавил: «слово Твое есть истина», то есть, нет в нем ничего ложного, но все сказанное должно непременно исполниться; нет также ничего образного, ничего телесного. Так и Павел говорит о Церкви, что Христос освятил ее — «посредством слова» (Еф. 5:26). Значит и глагол Божий может очищать. Впрочем. Мне кажется, что выражение: «освяти их» значит и нечто другое, именно: отдели их для слова и проповеди. И это опять видно из дальнейших слов. «Как Ты послал Меня», говорит Христос, «в мир, [так] и Я послал их в мир» (ст. 18). Тоже говорит и Павел: «дал нам слово примирения» (2 Кор. 5:19). Действительно, для чего пришел Христос, для того и апостолы обошли вселенную. Но слово: «как» опять и здесь не означает равенства между Им и апостолами: иначе каким бы образом люди могли быть посланы? А говорить о будущем, как о прошедшем, — дело Ему обыкновенное. «И за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною» (ст. 19). Что значит: «посвящаю Себя»? Приношу Тебе жертву. Жертвы же все называются святыми, как и действительно свято все, принесенное Богу. Но так как в ветхом завете освящение было в прообразе, под видом овцы, а теперь оно уже не в прообразе, но в самой истине, то Он говорит: «чтобы и они были освящены истиною» Твоею. И их самих Я посвящаю Тебе, и делаю приношением. Это Он говорит или потому, что Глава их делается жертвою, или потому, что они и сами будут жертвою. «Представьте», сказано, «тела ваши в жертву живую, святую» (Рим. 12:1), и еще: «считают нас за овец, [обреченных] на заклание» (Пс. 43:23). Таким образом и без смерти Он делает их жертвою и приношением. А что словом: «посвящаю» Он намекал на Свою жертву, это видно из того, что следует далее. «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их» (ст. 20). Так как Он умер за верующих, а между тем сказал: «за них Я посвящаю Себя», то, чтобы кто не подумал, что Он умер только за апостолов, Он прибавил: «не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их» (ст. 20).

2. Чрез это Он опять ободрил их души, показав, что будет много учеников. Так как Он сделал общим достоянием то, что им принадлежало по преимуществу, то опять утешает их, объявляя, что они же будут виновниками и спасения других. А сказав и о спасении их, и об освящении верою и жертвою, Он говорит, наконец, о единомыслии и тем заключает Свое слово. Этим Он начал, этим и оканчивает. В начале Он сказал: «заповедь новую даю вам» (13:34), а теперь: «да будут едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе» (ст. 21). Слово: «как» опять не означает, по отношению к ученикам, точного равенства, потому что для них таковое и невозможно было. Оно значит: сколько возможно для людей, — подобно тому, как и в словах: «будьте милосерды, как и Отец ваш» (Лк. 6:36). А что значит: «в Нас» (ст. 21)? По вере в Нас. Так как ничто столько не соблазняет всех, как раздор, то он старается, чтобы были едино. Что же, скажешь, — достиг ли Он этого? И очень достиг, — потому что все, уверовавшие чрез апостолов, суть едино, хотя некоторые из них и отделились. Впрочем, и это (отделение) не укрылось от Него; напротив, Он предсказал и о нем, и показал, что оно происходит от человеческого нерадения. «Да уверует мир, что Ты послал Меня» (ст. 21). Это же самое Он говорит и в начале: «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (13:35). Но каким образом другие могли чрез это уверовать? Уверуют, говорит, потому что Ты — Бог мира. Итак, если они будут соблюдать все то, чему научились, то слушающие их узнают Учителя по ученикам. Если же они будут в несогласии, то никто не скажет, что они — ученики Бога мира? А не признавая Меня миротворцем, никто не будет исповедывать и того, что Я послан Тобою. Видишь ли, как до самого конца Он старается утвердить Свое единомыслие с Отцом? «И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им» (ст. 22), то есть, славу чудес, славу учения и славу — да будут единодушны, потому что и в том слава «да будут едино» и слава — больше чудес. Как по отношению к Богу мы изумляемся, что в естестве Его нет ни несогласия, ни борьбы, и это — величайшая слава, так, говорит, и они да прославятся тем же. Но почему же, скажешь, Он просит Отца даровать им это, тогда как, по Его же словам, дает сам? Говорит ли Он, действительно, о чудесах, или о единомыслии, или о мире, — везде видно, что Он сам преподал им это. Все это показывает, что Он просит для утешения их. «Я в них, и Ты во Мне» (ст. 23). Каким образом Он дал славу? Тем, что Он пребывал в них сам, имея с Собою и Отца, чтобы теснее соединить их. А в другом месте Он говорит не так: не чрез Него Отец придет, но сам Он и Отец придут, и обитель у него сотворят (Ин. 14:23). Таким образом там Он уничтожает мнение Савеллия, а здесь — Ария. «Да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня» (ст. 23). Часто повторяет это, чтобы показать, что мир может привлекать больше, чем чудеса. И действительно, как вражда имеет силу разделять, так согласие — соединять. «И возлюбил их, как возлюбил Меня» (ст. 23). Опять и здесь слово: «как» означает — столько, сколько человек может быть любим. А доказательство этой любви то, что Он Себя самого предал за них. Сказав таким образом, что будут в безопасности, что они не совратятся, что они будут святы, что многие уверуют чрез них, что они сподобятся великой славы, что не только сам Он возлюбил их, но и Отец, — Христос говорит, наконец, и о том, что будет (с ними) по отшествии отсюда, о наградах и венцах, им уготованных. «Отче!», говорит Он, «которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною» (ст. 24). А этого они всегда и домогались, говоря: «куда идешь» (Ин. 14:5)? Но что Ты говоришь? Ты просишь, чтобы получить это, а сам еще не имеешь? Как же Ты сказал им: «сядете на двенадцати престолах» (Мф. 19:28)? Как обещал много и другого, еще большего? Видишь ли, что Он говорит все это приспособительно? Иначе, как бы Он мог сказать: «после пойдешь» (Ин. 13:36)? Очевидно, Он говорит так для большего удостоверения в любви. «да видят славу Мою, которую Ты дал Мне» (ст. 24). Это опять доказательство единомыслия с Отцом. Оно, конечно, выше прежних, потому что Он сказал: «прежде основания мира»; но и в нем есть некоторое приспособление, так как Он говорит: «Ты дал Мне». Если же это не так, то я очень желал бы спросить противников: тот, кто дает, — дает конечно, кому–либо существующему? Итак, неужели Отец прежде родил Сына, и уже после дал Ему славу, а сначала оставил Его без славы? Но как можно допустить это? Видишь ли, что слово: «дал» значит тоже, что родил?

3. Почему же Христос не сказал: да будут причастниками славы, но: «да видят славу»? Этим Он намекает на то, что все блаженство состоит именно в созерцании Сына Божия; а отсюда происходит уже и слава. Так и Павел говорит: «открытым лицем взирая на славу Господню» (2 Кор. 3:18). В самом деле, как те, которые смотрят на солнечные лучи и наслаждаются прозрачнейшим воздухом, получают удовольствие через зрение, так и тогда, но гораздо в высшей степени, созерцание доставит нам наслаждение. В то же время Христос здесь показывает, что предметом созерцания будет не то, что подлежит обыкновенному зрению, но некая поразительная сущность. «Отче праведный! и мир Тебя не познал» (ст. 25). Что это значит? Какая здесь последовательность? Этим показывает, что никто не знает Бога, кроме тех, которые познали Сына. Смысл слов Его следующий: Я хотел бы, чтобы все были в этом состоянии; но не (все) познали Тебя, хотя и ничего не могут сказать в свое оправдание. Вот это именно и значат слова: «Отче праведный». В этих словах, мне кажется, Он выражает и негодование на то, что не хотели познать столь Благого и Праведного. Так как иудеи говорили, что Бога они знают, а Его не знают, то против этого Он говорит: «потому что возлюбил Меня прежде основания мира» (ст. 24), и тем защищает Себя от иудейских обвинений. В самом деле, тот, Кто приял славу, Кто возлюблен прежде сложения мира, Кто желает их самих иметь свидетелями этой славы, — как мог быть Он противником Отцу? Несправедливо, значит, то, что говорят иудеи, будто они знают Тебя, а Я не знаю; напротив, Я знаю Тебя, другие же Тебя не познали. «И сии познали, что Ты послал Меня» (ст. 25). Видишь ли, что Он намекает на тех, которые говорили, будто Он не от Бога, и к этому направляет все слово? «И Я открыл им имя Твое и открою» (ст. 26). Но ведь Ты сказал, что совершенное знание даруется Духом? Так; но что принадлежит Духу, то — Мое. «Да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них» (ст. 26). Когда они уразумеют, кто Ты, тогда узнают, что Я не чужд, но весьма любим, что Я истинный Сын и соединен с Тобою. Убедившись же в этом, как должно, они соблюдут и веру в Меня, и твердую любовь. А года они будут любить, как должно, тогда Я буду пребывать в них. Видишь ли, к какому прекрасному Он пришел концу, заключив речь словом о любви, матери всех благ? Будем же веровать и любить Бога, чтобы и о нас не было сказано: «Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются» (Тит. 1:16), и еще: «отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5:8). В самом деле, если неверный оказывает пособие и рабам, и сродникам, и чужим, а ты не заботишься и о принадлежащих к твоему роду, то какое, наконец, будет тебе оправдание, когда чрез тебя Бог подвергается хуле и поношению? Посмотри, сколько Бог дал нам поводов к благотворительности. Одного, говорит Он, милуй, как сродника, другого — как друга, третьего — как соседа, того — как согражданина, этого — как человека. Если же ничто это не трогает тебя, но ты разрываешь все узы, то узнай от Павла, что ты хуже неверного. Тот, ничего не слышавший о милостыне, ничего о том, что на небе, превзошел тебя человеколюбием; а ты, обязанный любить самих врагов, смотришь на своих, как на врагов, и деньги бережешь больше, чем людей. Между тем деньги, будучи истрачены, не потерпят никакого вреда; а человек, оставленный без призрения, погибнет. Что это за безумие — беречь деньги и не беречь родных! Откуда вселилась эта страсть? Откуда это бесчеловечие и жестокость?

4. Если бы кто, севши как бы на вершине зрелища, взглянул на весь мир, — или лучше, ограничимся пока, если хотите, одним нашим городом, — так, если бы кто, севши на высоком месте, мог разглядеть все человеческое, — подумай, сколько увидел бы он безрассудства, сколько пролил бы слез, каким посмеялся бы смехом, сколько почувствовал бы ненависти! Мы, действительно, поступаем так, что наши дела и смешны, и глупы, и жалки, и ненавистны. Вот один кормит собак, чтобы ловить диких зверей, а сам впадает в зверство; другой — ослов и волов, чтобы возить камни, а презирает людей, истаивающих от голода: тратит бездну золота, чтобы соорудить каменных людей, а людей настоящих, которые от бедствий сделались каменными, оставляет в небрежении. Иной собирает драгоценные камешки и с большим трудом убирает ими стены, а видя нагие члены нищих, нисколько не трогается. Одни к своим одеждам придумывают еще одежды, а между тем, другие не имеют, чем покрыть и нагого тела. В судах, опять, один пожирает другого. Иной расточает все на блудниц и тунеядцев; другой — на комедиантов и плясунов; иной — на пышные постройки, на покупку сел и домов. Опять, один вычисляет проценты, другой — проценты на проценты; иной сочиняет бумаги, наполненные многими убийствами, и даже ночью не имеет отдыха, неусыпно бодрствуя на пагубу другим. Едва настал день, один бежит на прибыль неправедную, другой — на трату беспутную, а иные — на казнокрадство. Вообще, об излишнем и запрещенном много заботы, а о необходимом нет и мысли. Судящие носят, действительно, имя судей, а поступают, как разбойники и человекоубийцы. Если кто рассмотрит тяжбы или завещания, тот опять и здесь найдет множество зла, — коварство, воровство, злые умыслы. И об этом все попечение, а о духовном нет и мысли. В церковь все приходят только для того, чтобы поглазеть; но от нас требуется не это, — нам нужны дела и чистая душа. Если же ты весь день истратишь на любостяжание, и потом, придя (в церковь), скажешь несколько слов, то не только не умилостивишь Бога, но еще более раздражишь Его. Если ты хочешь преклонить на милость твоего Господа, то покажи дела: познай множество всякого рода бедствий, призри нагих, алчущих, обижаемых. Бог открыл тебе тысячи путей к человеколюбию. Итак, не будем обманывать самих себя, живя напрасно и даром, и не будем небрежны потому, что теперь здоровы. Мы уже не раз подвергались болезни и, дойдя до крайней степени изнеможения, умирали от страха и ожидания будущего. Помышляя об этом, будем думать, что опять можем подвергнуться тому же; приобретем тот же самый страх и сделаемся лучшими, — так как настоящие наши дела достойны тысячи осуждений. Заседающие в судах подобны львам и псам, а торгующие на рынках — лисицам. Да и те, которые живут, не занимаясь никакими делами, — и те пользуются свободою от дел не как должно, но губят весь досуг на театры и происходящие оттуда дурные дела. И нет никого, кто обличал бы за все это; а соревнующих и сокрушающихся, что сами не могут делать наравне с другими, — много. Но и эти последние также подвергнутся наказанию, хотя они и не сделают худого, потому что «не только [их] делают, но и делающих одобряют» (Рим. 1:32). Наклонности их одинаково растленны, а из слов апостола видно, что будет наказание и за сердечное расположение. Каждый день я говорю это и не перестану говорить. Если кто послушает, — хорошо; а если и никто не обратит внимания, то все же вы услышите это тогда, когда вам не будет от того никакой пользы, и вы станете укорять самих себя, а я буду чист от вины. Но не дай Бог, чтобы я имел только это оправдание; нет, я желал бы, чтобы вы были и похвалою для меня пред судилищем Христовым, чтобы вместе насладиться небесными благами, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 83

«Сказав сие, Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон, где был сад, в который вошел Сам и ученики Его» (Ин. 18:1).


1. Начало страданий Спасителя. — 2. Малх, раненый ап. Петром и исцеленный Иисусом Христом, есть тот самый слуга, который ударил Господа по ланите. — Первое отречение ап. Петра. — 3. Как немощна наша природа, когда оставляет нас Бог. — Второе и третье отречение ап. Петра. — 4. Иисус Христос на суде у Пилата. — 5. Должно следовать примеру Иисуса Христа. — Перечень оскорблений и мук, понесенных Спасителем ради нас. — Рассуждение о причиняемых нам оскорблениях. — Слава человеческая не более как тень. — Нужно мало–помалу исправлять свои недостатки, сегодня один, завтра другой. — Как бы по ступеням нужно подниматься к добродетели и совершенству.


1. Страшна смерть и великого исполнена ужаса, но — не для тех, кому известно высшее любомудрие. Кто ничего ясно не знает о будущем, но считает смерть разрушением и окончанием жизни, тому естественно страшиться и ужасаться ее, потому что он как бы отходит в небытие. А мы, по благодати Божией, познавшие безвестная и тайная премудрости Его, и считающие смерть переселением, мы были бы неправы, если бы стали трепетать ее; напротив, мы должны радоваться и благодушествовать, и потому что, оставляя эту временную жизнь, мы отходим к другой, гораздо лучшей, блистательнейшей и не имеющей конца. Вот этому–то Христос научает нас самым делом, идя на страдание не по насилию и необходимости, но добровольно. «Сказав сие, Иисус», сказано, «вышел с учениками Своими за поток Кедрон, где был сад, в который вошел Сам и ученики Его. Знал же это место и Иуда, предатель Его, потому что Иисус часто собирался там с учениками Своими» (Ин. 18:1–2). Идет среди ночи, переходит поток, спешит достигнуть места, известного предателю, и чрез то избавляя злоумышленников от труда и освобождая их от всякого беспокойства, показывает ученикам, что идет на страдание добровольно, — а это в особенности могло утешить их, — и заключает Себя в саду, как бы в темнице. «Сказав сие» им. Что ты говоришь? Ведь Он беседовал с Отцом, ведь Он молился? Почему же ты не говоришь, что Он пришел туда, окончив молитву? Потому, что то была не молитва, но речь — ради учеников. С Ним вошли и ученики Его в сад. До такой степени Он избавил их от боязни, что они не только уже не противоречат, но и вошли в сад. Но каким образом пришел туда Иуда? Какое он имел побуждение идти туда? Из этого видно, что Христос часто проводил ночи вне дома. Иначе, если бы Он всегда проводил ночь дома, — Иуда не пришел бы в пустое место, но пошел бы в дом, в надежде найти Его там спящим. А что бы ты, услышав о саде, не подумал, что Христос скрывался, евангелист присовокупил: «знал же это место и Иуда», — и не только это, но еще и то, что «часто собирался там с учениками Своими». Действительно, Он часто бывал с ними наедине и беседовал о предметах необходимых, о которых другим не следовало слышать. Это Он делал по преимуществу в горах и в садах, всегда изыскивая местность, удаленную от шума, чтобы внимание не отклонялось от слушания. «Итак Иуда, взяв отряд [воинов] и служителей от первосвященников и фарисеев, приходит туда» (ст. 3). Те неоднократно и прежде посылали схватить Его, но не могли. Из этого видно, что Он и теперь предал Себя добровольно. Но каким образом уговорили спиру? Это были солдаты, готовые делать все за деньги. «Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищете?» (ст. 4). То есть, не теперь только и не из того, что они пришли, Он узнал об этом, но уже наперед знал все это и потому без смущения говорил и действовал. Почему же они приходят с оружием, намереваясь схватить Его? Они боялись Его последователей. По этой же причине они и напали на него поздно ночью. «Вышел и сказал им: кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея» (ст. 4, 5). Видишь ли непреоборимую силу, — как Он, находясь среди их, ослепил глаза их? А что не темнота была причиною — это показал евангелист, сказавши, что они имели и светильники. Да если бы и не было светильников, все же они должны были бы узнать Его по голосу. Если же они и не знали Его, то как мог не узнать Иуда, который неразлучно находился с Ним? Ведь и он стоял вместе с ними, и однако ж, не только, подобно им, не узнал Его, но и повергся вместе с ними на землю. Это сделал Иисус для того, чтобы показать, что без Его соизволения они не только не могли бы взять Его, но и увидеть Его, хотя Он находился среди их. «Опять спросил их: кого ищете» (ст. 7)? О, безумие! Слово Его повергло их на землю; а они и после того, как испытали столь великую силу, не обратились но опять устремляются на тоже. Потому, исполнив с Своей стороны все, Он, наконец, предает Себя и говорит им: «Я сказал вам, что это Я» (ст. 8). «Стоял же и Иуда, предатель Его» (ст. 5). Заметь незлобие евангелиста: он не поносит предателя, но рассказывает событие, стараясь одно лишь показать, что все произошло по Его соизволению. А чтобы кто–нибудь не сказал, что Он сам расположил их к тому, — так как сам Себя отдал им и объявил Себя пред ними, — Христос сначала сделал все, что могло отклонить их от предприятия, и уже тогда, как они остались упорными в злобе и не имели никакого оправдания, предал им Себя, говоря: «если Меня ищете, оставьте их, пусть идут» (ст. 8). Так до последней минуты выказывает Свою любовь к ученикам! Если, говорит, вы во Мне имеете нужду, то не трогайте их. Вот Я сам Себя предаю вам. «Да сбудется слово, реченное Им: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого» (ст. 9). Под именем погибели разумеет здесь не эту смерть, но ту — вечную; а евангелист принял эти слова и в смысле настоящей смерти. Может быть, кто–нибудь удивится, как не взяли вместе с Ним и не умертвили апостолов, особенно, когда Петр раздражил их своим поступком с рабом. Кто же удержал их? Не кто другой, а та же сила, которая повергла их на землю. Потому–то и евангелист, желая показать, что это произошло не по их воле, но по силе и воле Того, Кто был взят ими, и присовокупил: «да сбудется слово, реченное Им: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого».

2. Ободренный этими словами, равно как и тем, что уже совершилось, Петр поднимает в это время оружие против пришедших. Но как же, скажешь, был нож у того, кому заповедано было не иметь ни дорожной сумы, ни двух одежд (Мф. 10:10)? Мне кажется, Петр боялся именно этого, и потому заранее приготовил. Если же ты спросишь: каким образом тот, кому дано повеление не ударять в ланиту, делается человекоубийцей, — (я отвечу), что, действительно, ему заповедано было не мстить за себя; но здесь он мстил не за себя самого, а за своего Учителя. Притом же ученики не были еще вполне совершенны. Если ты хочешь видеть Петра любомудрствующим, то посмотри на него впоследствии, когда он подвергается ранам и переносит их с кротостью, терпит бесчисленное множество бедствий и не раздражается. А Христос и здесь совершает чудо и тем в одно и тоже время и научат нас благодетельствовать зло творящим, и обнаруживает Свою силу. Рабу Он возвращает ухо, а Петру говорит: «все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26:52). Как поступил при умовении (ног), смирив горячность Петра угрозою, так поступает и здесь. А о имени раба евангелист упоминает по той причине, что это событие было весьма важно не потому только, что Христос исцелил, но и потому что исцелил человека, который пришел взять Его и немного после имел ударить Его в ланиту, что этим Он отстранил долженствовавшую возникнуть брань на Его учеников. Поэтому–то евангелист сказал и имя, чтобы тогдашние читатели могли изыскать и исследовать, действительно ли это так было. Не без намерения также он говорит и о правом ухе; этим, как мне кажется, он хотел показать горячность апостола, так как он устремился почти на самую голову. Но Иисус не только Петра останавливает угрозою, но и других утешает следующими словами: «неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец» (ст. 11)? Этим Он показывает, что все, что теперь совершается, зависит не от силы врагов, но от Его соизволения, а вместе с тем обнаруживает, что Он не противник Божий, но послушен Отцу даже до смерти. Тогда–то уже «взяли Иисуса и связали Его, и отвели Его сперва к Анне» (ст. 12, 13). Для чего же к Анне? От полноты удовольствия они хвалились этим событием, как бы одержали победу. Анна «был тесть Каиафе. Это был Каиафа, который подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ» (ст. 13, 14). Для чего евангелист опять напомнил нам это пророчество? Для того, чтобы показать, что все это совершилось для нашего спасения, и что таково величие этой истины, что и сами враги предвозвещали о том. Итак, чтобы слушатель не смутился, услышав об узах, напоминает об этом пророчестве, то есть — что смерть Его была спасением для вселенной. «За Иисусом следовали Симон Петр и другой ученик» (ст. 15). Кто этот другой ученик? Тот, кто написал об этом. Почему же он не называет себя по имени? Когда он возлежал на персях Иисусовых, тогда была у него причина скрыть свое имя: но почему он это делает теперь? По той же самой причине. В самом деле, и здесь он повествует о великом подвиге, то есть, что в то время, кода все разбежались, он последовал. Поэтому–то он скрывает свое имя и о Петре упоминает прежде, чем о себе. О себе же он был вынужден упомянуть здесь, чтобы показать, что он обстоятельнее всех других рассказывает о происшествиях во дворе, потому что он сам был внутри двора. И смотри, как он отстраняет от себя похвалу! Чтобы кто–нибудь не сказал, что он в то время, как все удалились, прошел даже далее Симона, он говорит: «был знаком первосвященнику» (ст. 15), — чтобы никто не удивлялся тому, что он последовал, и никто не превозносил его за мужество.

Напротив, поведение Петра точно, удивительно: он был весьма боязлив, и однако ж дошел до самого двора, тогда как все другие удалились. Что он пришел туда, это показывает его любовь; а что он не вошел во двор, это зависело от его страха и боязни. Для того именно евангелист и описал это, чтобы наперед приготовить извинение его отречению. О себе же самом он, не как что–нибудь важное, замечает, что он «был знаком первосвященнику»; но так как сказал, что он один вошел с Иисусом, то, чтобы ты не подумал, что это было делом его великой души, он выставляет на вид и причину этого поступка. А что и Петр вошел бы, если бы ему было дозволено, показал это в последующем повествовании. Действительно, когда (Иоанн) вышел и приказал привратнице ввести его, Петр тотчас вошел. Почему же он сам не ввел его? Он не отставал от Христа, но следовал за Ним, и потому приказал женщине ввести Петра. Что ж эта женщина? «Ты не из учеников ли Этого Человека»? А он отвечает: «нет» (ст. 17). Что ты говоришь, Петр? Не сказал ли ты недавно, что, если надобно будет мне и душу свою положить за Тебя, я положу? Итак, что же случилось, что ты не в состоянии перенести даже вопроса привратницы? Разве воин спрашивал тебя? Разве один из тех, которые взяли? То была простая и ничтожная привратница, да и вопрос был не резкий. В самом деле, она не сказала: и ты ученик этого обманщика и губителя, но — «Этого Человека»; а это, скорее, были слова сострадающей и соболезнующей. Но Петр и этого не вытерпел. А слова: «ты не из учеников ли» — сказаны потому, что Иоанн был уже во дворе. Так кротко говорила эта женщина! Но ничего этого не заметил и не обратил на это внимания ни в первый раз, ни во второй, ни даже в третий, доколе алектор не возгласил; да и это не образумило его, пока Иисус не взглянул на него с горестью. Он стоял с слугами архиерейскими и грелся (ст. 18), а Христос, связанный, содержался в доме. Впрочем, это говорим мы не с тем, чтобы осудить Петра, но чтобы показать истину слов Христовых. «Первосвященник же спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его» (ст. 19).

3. Какое лукавство! Теперь он хочет узнать, между тем как постоянно слышал Христа, когда Он проповедовал во храме и учил открыто! Не имея возможности ни в чем обвинить Его, стали спрашивать об учениках, вероятно, о том — где они, для чего Он их собрал, с каким намерением и с какой целью. Все же это говорил с желанием обличить Его, как возмутителя и нововводителя, как будто никто другой не внимал Ему, кроме их одних, как будто то было какое–нибудь злое скопище. Что же Христос? Опровергая это, Он говорит: «Я говорил явно миру» (ст. 20), — а не ученикам наедине; Я открыто учил в церкви. Что же? Разве Он ничего не говорил втайне? Говорил, но не потому, как думали они, — не из боязни и не с намерением произвести возмущение, а только в тех случаях, когда преподаваемое Им учение превышало понятие простого народа. «Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших» (ст. 21). Это слова не человека надменного и упрямого, но твердо уверенного в истине своих слов. Что Он вначале говорил: «если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно» (Ин. 5:31), то же самое выражает и теперь, желая представить свидетельство вполне достоверное. В самом деле, так как архиерей спрашивал Его об учениках, как учениках, то Он отвечает: Меня ты спрашиваешь о Моих? Спроси врагов, наветников, тех, которые связали Меня: пусть они говорят. Ведь самое несомненное доказательство истины, когда кто призывает врагов в свидетели своих слов. Что же архиерей? Ему надобно было бы произвести такое исследование, но он этого не сделал, а между тем за то, что Христос сказал так, «один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке» (ст. 22). Что может быть наглее этого? Ужаснись небо, вострепещи земля при таком долготерпении Владыки и при такой несправедливости рабов! И что же было Им сказано? Ведь Он сказал: «что спрашиваешь Меня?» — не потому, чтобы отказывался отвечать, но потому, что хотел устранить всякий повод к несправедливости. И между тем, как за такой ответ Его ударили в ланиту, Он, несмотря на то, что мог все поколебать и истребить и ниспровергнуть, — ничего такого не делает, а напротив, произносит слова, могущие укротить всякое зверство. «Если Я сказал худо», говорит, «покажи, что худо», т. е., если ты можешь порицать Мои слова, докажи это, если же не можешь, «что ты бьешь Меня?» (ст. 23) Видишь ли судилище, исполненное шума, смятения, ярости и бесчинства? Архиерей спрашивал злонамеренно и коварно; Христос отвечал прямо и как должно. Что же затем следовало сделать? Опровергнуть или принять слово Его. Но этого не делают; а раб ударяет Его в ланиту. Значит, это уже не судилище, а заговор и насилие. Потом, так как и при всем этом не нашли ничего, то отсылают «Его связанного к Каиафе» (ст. 24).

«Симон же Петр стоял и грелся» (ст. 25). О, в какую бесчувственность погружен был этот горячий и пламенный человек в то время, как отводили Иисуса! И после всего этого он даже не трогается с места, но все еще греется, — чтобы ты знал, как велика слабость нашей природы, когда ее оставит Бог. И когда спросили его, — он опять отпирается. Затем родственник раба, «которому Петр отсек ухо», негодуя на этот поступок, говорит: «не я ли видел тебя в саду?» (ст. 26). Но ни сад, ни пламенная любовь, которую там выказал (Христос) в беседе с учениками, не привели ему на память то, что было: он все это забыл от страха. Но для чего все евангелисты согласно написали об этом? Не для того, чтобы осудить ученика, но чтобы нас научить, как худо не возлагать всего упования на Бога, а надеяться на себя. Ты же, с своей стороны, подивись попечительности Учителя: и в то время, как сам находился во власти (врагов) и был связан, Он оказывает великое промышление об ученике, — восстановляет своим взглядом падшего и приводит его в слезы. «От Каиафы повели Иисуса в преторию» (ст. 28). Так было для того, чтобы множество судей, даже против воли, засвидетельствовало, что истину исследовали с точностью. «Было утро» (ст. 28). К Каиафе ведут прежде, нежели алектор возгласил, а к Пилату — утром. Таким обозначением времени евангелист показывает, что Каиафа целую половину ночи допрашивал Его, но ни в чем не обличил, а потому и отослал к Пилату. Предоставив другим повествовать о том, сам Иоанн говорит о дальнейшем. И смотри, как смешны иудеи! Схватили невинного, взялись за оружие, а в преторию не входят, «чтобы не оскверниться» (ст. 28). Между тем, какое, скажи мне, осквернение — войти в судилище, где преступники получают законное возмездие? Но те, которые одесятствовали мяту и анис (Мф. 23:23), не думали, что они оскверняются, когда убивают несправедливо; а войти в судилище считали для себя осквернением. Но почему они сами не убили Его, а привели к Пилату? Главным образом потому, что их начальство и власть в то время были уже весьма ограниченны, так как они находились под владычеством у римлян; а с другой стороны, они опасались, чтобы впоследствии времени не быть обвиненными от Пилата и не подвергнуться наказанию. А что значат слова: «чтобы [можно было] есть пасху» (ст. 28)? Ведь и сам Христос совершил пасху «в первый день опресночный» (Мф. 26:17)? Или евангелист называет здесь пасхою весь праздник, или иудеи, действительно, тогда совершали пасху, а Христос совершил ее одним днем прежде, чтобы Его заклание было в пяток, когда совершалась и ветхозаветная пасха. Таким–то образом иудеи, взявшись за оружие, что было непозволительно, и проливая кровь, выказывают особенную разборчивость в отношении к месту и вызывают к себе Пилата. Пилат вышел и говорит: «в чем вы обвиняете Человека Сего» (Ин. 18:29)?

4. Видишь ли, насколько он был чужд их властолюбия и зависти? Хотя Христос был связан и приведен таким множеством людей, — не почел этого за несомненное доказательство вины, но спрашивает, признавая несправедливым то, что суд они присвоили себе, а ему предоставили наказание без суда. Что же они? «Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе» (ст. 30). О, безумие! Почему же вы не высказываете самого злодеяния, а прикрываете его? Почему не обличаете зла? Видишь ли, как они везде отказываются от прямого обвинения и ничего не могут сказать? Анна спросил об учении и, выслушав ответ, отослал к Каиафе. Этот, с своей стороны, снова спросил Его и, не найдя ничего, препроводил к Пилату. Пилат говорит: «в чем вы обвиняете Человека Сего»? Но и тут они ничего не могут сказать, а опять прибегают к одним предложениям. Потому–то Пилат в недоумении говорит: «возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого». Это они сказали, «да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет» (ст. 31, 32). Но каким образом на это указывали слова: «не позволено предавать смерти никого»? Евангелист говорит так или потому, что Христос должен был умереть не за них только одних, но и за язычников, или потому, что им нельзя было никого распинать. Если же они говорят: «нам не позволено предавать смерти никого», то этим указывают на обстоятельства того времени. А что они убивали, и убивали другим способом, это показывает пример Стефана, побитого камнями. Но Христа они хотели распять, чтобы и самый образ смерти Его сделать позорным. Пилат, желая избавиться от беспокойства, не входит в продолжительное исследование дела; но, войдя, спрашивает Иисуса и говорит: «Ты Царь Иудейский?» Иисус отвечал: «от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне» (ст. 33, 34)? Для чего Христос спрашивает об этом? Чтобы обнаружить злой умысел иудеев. Пилат слышал уже об этом от многих; но так как иудеи ничего не могли сказать, то, во избежание продолжительного исследования, он решается выставить на вид то самое, что всегда на Него возводили. Притом, когда он сказал им: «по закону вашему судите Его», — они, желая показать, что преступление Его не иудейское, отвечают: «нам не позволено», т. е., Он виновен не против нашего закона, но вина Его государственная. Пилат уразумел это и потому, как будто ему самому угрожала опасность, говорит: «Ты Царь Иудейский?» Следовательно Христос спрашивает его не по незнанию, но говорит: «другие сказали тебе» — для того, чтобы и он обвинил иудеев. Это самое высказывает и Пилат, когда говорит: «разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал» (ст. 35)? Этим он хотел оправдать себя. Но так как он сказал: «Ты Царь Иудейский?» — то Иисус, обличая его, говорит: ты, конечно, слышал об этом от иудеев; почему же не делаешь точнейшего исследования? Они сказали, что Я — злодей; спроси же: какое Я зло сотворил? Но ты этого не делаешь, а просто высказываешь вину. «От себя ли ты говоришь это», или по внушению других? Пилат не мог тотчас сказать, что слышал об этом, но просто ссылается на народ и говорит: «предали Тебя мне», и потому надобно спросить Тебя, что Ты сделал. Что же Христос? «Царство Мое не от мира сего» (ст. 36). Он возводит Пилата, который был не очень зол и не похож на иудеев, и хочет показать, что Он не простой человек, но Бог и Сын Божий. И что ж Он говорит? «Если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям» (ст. 36). Этим Он уничтожил то, чего именно доселе страшился Пилат — уничтожил подозрение в похищении Им царской власти. Ужели же царство Его не «от мира сего»? Конечно, от мира. Как же Он говорит: «не от мира сего»? Это не то означает, будто Он здесь не владычествует, но то, что Он имеет начальство и на небе, и что власть Его не есть человеческая, но гораздо выше и славнее человеческой. Но если Его власть выше, то каким образом Он взят этой последней? Он предал сам Себя добровольно. Но Он пока не открывает этого, а что говорит? Если бы Я был от мира сего, «служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям». Этим показывает слабость царства земного, так как оно получает свою силу от слуг; а горнее царство сильно само по себе и не нуждается ни в ком. Еретики в этих словах находят предлог утверждать, что Христос отличен от Создателя. Но как же о Нем сказано: «пришел к своим» (Ин. 1:11)? И что, с другой стороны, значат слова Его: «они не от мира, как и Я не от мира» (Ин. 17:16)? В таком же смысле Он говорит и о царстве, что оно не от мира. Этим Он не отнимает у Себя власти над миром и промышления о нем, но показывает, что царство Его, как я уже сказал, не есть человеческое и скоропреходящее. Что же Пилат? «Итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился» (ст. 37). Если же Он родился царем, то от рождения же имеет и все прочее, и нет у Него ничего, что бы Он приобрел впоследствии. Следовательно, когда ты слышишь: «как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе» (Ин. 5:26), то не представляй здесь ничего другого, кроме рождения. Таким же образом разумей и другие подобные места. «И на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине» (ст. 37), т. е., чтобы это самое всем возвестить, всех этому научить и всех в этом убедить.

5. Ты же, человек, когда слышишь это и видишь своего Владыку связанным и водимым туда и сюда, почитай за ничто все настоящее. А то с чем сообразно, что тогда как Христос претерпел за тебя столь многое, ты часто не переносишь даже слов! Он подвергается оплеванию, а ты украшаешься дорогими одеждами и перстнями, и если не от всех слышишь похвалы, то считаешь и жизнь не в жизнь. Он терпит поношение, переносит насмешки и позорные удары по ланитам; а ты хочешь, чтобы тебя все почитали, и не переносишь поношения Христова. Не слышишь ли, что говорит Павел: «будьте подражателями мне, как я Христу» (1 Кор. 11:1)? Итак, если кто станет осмеивать тебя, — ты вспомни о твоем Владыке: Ему поклонялись с насмешкой, Его бесчестили и словами и делами, над Ним много смеялись; а Он не только не мстил тем же, но за все воздавал противным, — кротостью и терпением. Ему–то станем и мы подражать. Чрез это мы в состоянии будем избавиться и от всякого оскорбления. В самом деле, не тот, кто оскорбляет, но кто малодушествует и огорчается оскорблением, — бывает причиною оскорбления, так как придает ему язвительность. Ведь если бы ты не огорчился, — оскорбление не было бы для тебя и оскорблением. А чувствовать огорчение от оскорблений, — это зависит не от тех, которые причиняют их, но от тех, которые им подвергаются. Да из–за чего тебе и огорчаться? Если тебя оскорбили несправедливо, в таком случае приличнее всего не негодовать, а жалеть о том (оскорбителе); если же справедливо, то тем более надобно быть спокойным. Как в том случае, когда кто–нибудь назовет тебя богатым, между тем, как ты беден, — такая похвала нисколько не относится к тебе, а скорее служит для тебя насмешкой, так и тогда, когда оскорбляющий тебя скажет что–нибудь такое, чего на самом деле нет, — его порицание также нисколько не относится к тебе. Но если совесть укоряет тебя в том, что сказано (обидчиком), в таком случае не огорчайся его словами, но исправься в своих делах. Это я говорю об оскорблениях действительных. Если же кто станет укорять тебя за бедность и незнатное происхождение, — ты посмейся над ним. Это служит бесчестием не для того, кто слышит, но для того, кто говорит, так как он не умеет любомудрствовать. Но когда это говорится, скажешь, в присутствии многих, которые не знают истины, тогда рана бывает невыносима? Напротив, тогда–то особенно это и выносимо, когда предстоит пред тобой множество свидетелей, которые тебя хвалят и одобряют, а того укоряют и осмеивают. Ведь у людей рассудительных не тот пользуется почтением, кто мстит, но тот, кто ничего не говорит в ответ на обиду. Если же между присутствующими не найдется ни одного рассудительного, в таком случае еще более посмейся над своим обидчиком и порадуйся зрелищу небесному, потому что там все тебя похвалят, будут рукоплескать тебе и одобрять тебя. А между тем, достаточно и одного ангела, в сравнении с целой вселенной. И что я говорю об ангелах, когда и сам Господь прославит тебя? В таких–то помышлениях будем упражнять себя. Нет никакого вреда в том, когда мы промолчим в случае оскорбления, а напротив, вредно мстить за оскорбление. Если бы, действительно, было вредно в молчании переносить оскорбительные слова, то Христос не сказал бы: «кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5:39). Потому, если кто скажет о нас неправду, — будем жалеть о нем, потому что он навлекает на себя наказание и мучение, назначенное за злоречие, и становится даже недостойным читать Свящ. Писание. «Грешнику же говорит Бог: что ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой в уста твои»? «сидишь и на брата твоего клевещешь» (Пс. 49:16, 20). А если бы он сказал и правду, — и в этом случае он достоин сожаления. Ведь и фарисей говорил правду; но тем нисколько не повредил тому, кто слушал его, а напротив, еще принес ему пользу, а себя самого лишил бесчисленных благ, потерпев кораблекрушение от этого осуждения. Таким образом, в том и другом случае, кто оскорбляет тебя, терпит вред, а не ты. Ты, напротив, если будешь внимателен, приобретешь сугубую пользу: с одной стороны, ты умилостивишь Бога своим молчанием, а с другой — сделаешься гораздо скромнее, найдешь в сказанных о тебе словах повод к исправлению своих поступков и научишься пренебрегать славою человеческой. А ведь и от того происходило для нас огорчение, что многие крайне пристрастны к мнению людскому. Вот если так мы захотим любомудрствовать, то ясно узнаем, что все человеческое — ничтожно. Научимся же этому и, сообразив свои недостатки, станем мало–помалу исправлять их; определи для себя исправить в настоящий месяц один недостаток, в следующий затем — другой, а еще в следующий — третий. Таким образом, восходя как бы по некоторого рода ступеням, мы достигнем неба по лествице Иаковлевой; мне кажется, эта лествица, вместе с тем зрелищем, какое видел Иаков, между прочим, указывает и на постепенное восхождение по лествице добродетели, по которой можно взойти от земли на небо, — не по ступеням чувственным, но чрез исправление и улучшение нравов. Приступим же к этому путешествию и к этому восхождению, чтобы достигнуть неба и насладиться там всеми благами, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 84

«Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего» (Ин. 18:37).


1. Иисус Христос учит нас терпению. — Пилат сначала старается освободить Его. — 2. Страх овладел Пилатом и побудил его произнесть неправедный приговор. — 3. Нужно всегда памятовать о страданиях Иисуса Христа и непрестанно размышлять о них. — Они будут служить наилучшим лекарством от всех наших скорбей и зол. — Нужно подражать Его кротости и кротости Его апостолов, чтобы склонить к расположению тех, кто оскорблял нас. — Гнев и ложь от диавола. — Без совершения добродетели жизнь в мире сем будет бесполезной и пагубной для нас. — Одна вера, лишенная добрых дел, не открывает дверей на небо, а навлекает осуждение. — Можно умереть ежечасно и потому нужно быть постоянно готовым к этому.


1. Чудесная вещь — долготерпение! Оно поставляет душу как бы в тихое пристанище, избавляя ее от волн и зловредных ветров. Христос и всегда нас учил терпению, но в особенности теперь, когда Его судят и водят по разным местам. Так, когда Его привели к Анне, Он отвечал с великою кротостью и слуге, который ударил Его в ланиту, сказал такие слова, которые могут уничтожить всякую гордость. Отсюда Он перешел к Каиафе, потом к Пилату и, проведя таким образом целую ночь, Он везде и во всем обнаруживал великую кротость. В то время, как о Нем говорили, что Он — злодей, хотя доказать того не могли, — Он стоял молча; а когда был спрошен о царстве, тогда отвечал Пилату, чтобы научить его и возвести к высшим понятиям. Но почему Пилат производит допрос не в присутствии иудеев, но наедине, вошедши в преторию? Он имел о Христе довольно высокое понятие, и потому хотел, вдали от смятения иудейского, узнать все в точности. Когда же он спросил: «что Ты сделал» (ст. 35), — Христос в Своем ответе об этом ничего не сказал; а о чем преимущественно желал Пилат услышать, именно о царстве Его, о том сказал следующее: «Царство Мое не от мира сего», т. е., Я, действительно, царь, но не такой, какого ты себе представляешь, а гораздо славнее. Этими и дальнейшими словами Он уже дает заметить, что ОН не сделал никакого зла. В самом деле, Кто говорит о Себе: «Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине», Тот показывает, что Им не сделано никакого зла. Потом, сказавши: «всякий, кто от истины, слушает гласа Моего», — Он привлекает внимание Пилата и склоняет его сделаться слушателем Своих слов. Если кто, говорит, истинен и любит истину, тот непременно будет слушать Меня. И этими немногими словами до того, действительно, пленил Пилата, что тот сказал: «что есть истина?» (ст. 38). Впрочем, (Пилат) продолжал пока заниматься делом, которое не терпело отлагательства. Он понимал, что этот вопрос требовал времени, а между тем хотел избавить Иисуса от неистовства иудеев. Потому–то он вышел и — что говорит? «Я никакой вины не нахожу в Нем» (ст. 38). Смотри, какое благоразумие! Не сказал: так как Он погрешил и достоин смерти, то простите Его для праздника; но сначала оправдал Его от всякой вины, и потом уже с полным правом просит, чтобы они, если не хотят отпустить Его, как невинного, — по крайней мере, пощадили бы Его, как виновного, ради праздника. Поэтому и присовокупил: «есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху», и потом, желая преклонить их: «хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? Тогда закричали все: не Его, но Варавву» (ст. 39, 40). Какое гнусное желание! За подобных себе просят и виновных отпускают, а невинного повелевают предать казни! Таков уже издавна их обычай! Но ты во всем этом замечай человеколюбие Господа. «Пилат [велел] бить Его» (19:1), — быть может, желая чрез то утишить и укротить ярость иудеев. В самом деле, так как прежними средствами Он не мог освободить Христа, то, желая этим, по крайней мере ограничить зло, приказал бить Его и позволил делать с Ним все, что было сделано, — возложить на Него «венец и багряницу» (ст. 2), чтобы только утишить их гнев. Для того он и вывел Его к ним в венце, чтобы они, увидевши позор, какому Его подвергли, несколько успокоились от страсти и извергли из себя яд. Но почему воины делали это, если, действительно, не было приказания от начальника? Из угождения иудеям. Так они и вначале, не по его приказанию, пошли ночью, но отважились на все из–за денег, в угождение иудеям. Между тем, Христос и при столь многих и столь великих поруганиях стоял молча, как поступил и при допросе, и ничего не отвечал. А ты не только слушай это, но и непрестанно содержи в своем уме; и когда видишь, что Владыка вселенной и всех ангелов, подвергаясь от воинов поруганию словами и делами, все переносит молчаливо, — поступай также и сам. Пилат назвал Христа царем иудейским; поэтому и возлагают на Него одежду посмеяния. Затем он вывел Его и говорит: «не нахожу в Нем никакой вины» (ст. 4). И вот вышел «в терновом венце», — но и это не погасило ярости иудеев; они кричали: «распни, распни Его» (ст. 5, 6). Тогда Пилат, видя, что все его усилия напрасны, говорит: «возьмите Его вы, и распните» (ст. 6). Отсюда видно, что и прежние (поругания) он дозволил для укрощения их неистовства: «ибо я», говорит, «не нахожу в Нем вины» (ст. 6).

2. Смотри, сколько средств употребляет судья, чтобы защитить Его, постоянно объявляя Его невинным; но тех псов ничто уже не могло преклонить. Ведь и эти слова: «возьмите и распните» — показывают, что он отрекается и не хочет иметь с ними участия в беззаконном деле. Таким образом они привели Христа с тем, чтобы умертвить Его по приговору начальника; но случилось противное: по приговору начальника скорее следовало отпустить Его. Будучи посрамлены этим, они говорят: «мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим» (ст. 7). Но как же, когда судья сказал вам: «возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его», — вы говорили: «нам не позволено предавать смерти никого» (18:31), а теперь прибегаете к закону? И заметь обвинение: «потому что сделал Себя Сыном Божиим»! Но, скажи мне, разве это преступление, когда тот, кто совершает дела, свойственные Сыну Божию, называет себя Сыном Божиим? Что же Христос? И в это время, когда они так разговаривали между собой, Он молчал, исполняя пророческое изречение: «не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят» (Ис. 53:7, 8). Между тем, Пилат, услышав от них, что Он «сделал Себя Сыном Божиим», испугался, боясь, как бы в самом деле не было справедливо то, что они сказали, и как бы ему не показаться законопреступником. А они, хотя знали это как из слов, так и из дел, — не ужасаются, но умерщвляют Его за то самое, за что подобало бы поклоняться Ему. По этой причине Пилат уже не спрашивает Его: «что Ты сделал?» — но, колеблемый страхом, опять сначала производит допрос, говоря: «Ты Христос?» Но Он не отвечал (ст. 9), потому что (Пилат) уже слышал: «Я на то родился и на то пришел», и: «Царство Мое не от мира сего», и поэтому должен был воспротивиться иудеям, и освободить Христа, но он этого не сделал, а напротив, уступил неистовству иудейскому. Затем иудеи, опровергнутые во всем, обращаются к обвинению в преступлении государственном и говорят: «всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (ст. 12). Поэтому надобно было бы тщательно исследовать, действительно ли Он домогался власти и замышлял низвергнуть кесаря с царства; но Пилат такого тщательного исследования не делает. Потому и Христос ничего не отвечал ему, так как знал, что он обо всем спрашивает напрасно. С другой стороны, о Нем свидетельствовали дела, и потому Он не хотел опровергать и защищаться словами, показывая тем, что Он добровольно идет на смерть. А так как Он молчал, то Пилат говорит: «не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя?» (ст. 10). Видишь ли, как он уже наперед осудил сам себя? И подлинно, если все от тебя зависит, то почему же ты, не найдя в Нем никакой вины, не отпускаешь Его? Когда таким образом Пилат сам на себя произнес осуждение, — (Иисус) говорит: «более греха на том, кто предал Меня тебе» (ст. 11), показывая тем, что и он также повинен греху. А чтобы низложить его высокомерие и гордость, — говорит: «не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе» (ст. 11), — чем показывает, что все это совершается не случайно и не по обыкновенному порядку, но таинственно. А чтобы, услышав слова: «если бы не было дано тебе», не подумал, что он свободен от всякой вины, — присовокупил: «более греха на том, кто предал Меня тебе». Но ведь если в самом деле «было дано», то, очевидно, ни он (Пилат), ни они (иудеи) не подлежат обвинению? Напрасно ты будешь говорить это. Выражение: «дано» здесь значит — допущено. Христос как бы так сказал: (Бог) допустил быть этому; однако ж поэтому вы не чужды преступления. Этими словами Он устрашил Пилата и представил ясное Себе оправдание, почему Пилат и «искал отпустить Его». Но иудеи снова стали кричать: «если отпустишь Его, ты не друг кесарю» (ст. 12). Так как, представивши обвинения от своего закона, они нисколько не успели, то теперь злонамеренно обращаются к чужим законам, говоря: «всякий, делающий себя царем, противник кесарю». Но где же Он являлся похитителем царской власти? И чем вы можете доказать это? Порфирою? Диадемой? Одеянием? Воинами? Но не всегда ли Он ходил один с двенадцатью учениками, употребляя все простое — и пищу, и одежду, и жилище? Но какое малодушие и какая неуместная робость! Пилат, подумав, что он действительно подвергнется опасности, если пренебрежет этим, выходит как бы с намерением исследовать дело (это именно значит выражение: «сел на судилище»); а между тем, не сделав никакого исследования, предает Его, думая тем преклонить их. А что он с таким намерением делал это, послушай, что он говорит: «се, Царь ваш» (ст. 14). Когда же они сказали: «распни Его» (ст. 15), — он опять присовокупил следующие слова: «Царя ли вашего распну» (ст. 15)? Но они вопияли: «нет у нас царя, кроме кесаря» (ст. 15), и тем добровольно сами себя подвергли наказанию. Потому и Бог предал их, что они уже наперед сами отвергли от себя Его промышление и покровительство. И так как они единогласно отреклись от Его царства, то Он и попустил им подвергнуться их собственному приговору. То, что было сказано, конечно, могло уже укротить их гнев; но они боялись, чтобы Христос, будучи отпущен, не собрал опять вокруг Себя народ, и потому всячески старались не допустить этого. Великое, поистине, зло — властолюбие, великое это зло, и может погубить душу. Поэтому–то они никогда Его и не слушали. Пилат, вследствие одних Его слов, хотел Его отпустить; а они не перестают говорить: «распни»! Но почему они настоятельно желают подвергнуть Его такого рода смерти? Потому, что это была смерть самая позорная. Опасаясь, чтобы впоследствии не осталось какой–нибудь памяти о Нем, они стараются подвергнуть Его и казни позорной, не разумея того, что препятствиями возвышается истина. А что они это предполагали, послушай, что говорят они: «мы вспомнили, что обманщик тот сказал: после трех дней воскресну» (Мф. 27:63). Поэтому они все привели в движение и употребили все меры, чтобы очернить последующие события; поэтому непрестанно кричали: «распни», — т. е., кричала беспорядочная толпа, подкупленная начальниками.

3. Мы же не только станем читать об этом, но и будем все это содержать в своем уме, — терновый венец, одежду, трость, побои, удары по ланитам, заплевания, посмеяния. Постоянное памятование об этом в состоянии уничтожить какой бы то ни было гнев. Будут ли нас осмеивать, или будем мы терпеть что–либо несправедливо, — постоянно станем говорить: «раб не больше господина своего» (Ин. 15:20), и будем представлять себе слова иудеев, которые они в неистовстве говорили Христу: «Ты Самарянин и бес в Тебе» (Ин. 8:48); «изгоняет бесов не иначе, как [силою] веельзевула» (Мф. 12:24). Для того Христос и потерпел все это, чтобы мы шли по стопам Его и терпеливо переносили насмешки. Насмешки раздражают несравненно более, чем ругательства, и однако же Он не только перенес их, но и все сделал для того, чтобы издевавшихся над Ним избавить и освободить от предстоящего им наказания. Так и апостолов Он послал для их спасения, и потому–то ты слышишь, как они говорят: (знаем), «что вы сделали это по неведению» (Деян. 3:17), и такими словами привлекают их к покаянию. Этому станем и мы подражать; ничто так не умилостивляет Бога, как любовь ко врагам и благотворение обижающим нас. Когда кто–нибудь обидит тебя, ты смотри не на него, но на диавола, который побуждает его к тому; на диавола изливай весь свой гнев, а о нем даже жалей, так как он находится под влиянием диавола. Если ложь — от диавола (Ин. 8:44), то тем более от него же безрассудный гнев. Равным образом, когда увидишь издевающегося над тобою, помышляй, что это диавол побуждает его, потому что насмешки — не христианское дело. И если тот, кому заповедано плакать (Мф. 5:4), кто слышал слова: «Горе вам, смеющиеся ныне» (Лк. 6:25), — если тот поносит других, осмеивает и раздражается, то он заслуживает с нашей стороны не порицания, а слез. Ведь и Христос возмутился духом, кода помыслил об Иуде. Итак, будем стараться осуществлять все это на деле. Если же мы не будем так поступать, то мы напрасно и без пользы, или — лучше сказать — на зло себе пришли в этот мир. Одна вера не может ввести нас в царство небесное; напротив, из–за ней–то особенно и будут осуждены те, которые ведут жизнь порочную, потому что «тот, который знал волю господина своего, и не был готов, бит будет много» (Лк. 12:47), и опять: «если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха» (Ин. 15:22). Какое же мы будем иметь оправдание, когда мы находимся внутри царских чертогов, удостоились проникнуть в самое святилище, сделались причастниками очистительных таинств, и, между тем, живем хуже язычников, которые не сподобились ни одного из этих даров. Если они, ради суетной славы, обнаружили столько любомудрия, то тем более надлежит нам, для угождения Богу, упражняться во всякой добродетели. А между тем, мы не пренебрегаем даже богатством. Они неоднократно пренебрегали даже собственной жизнью и во время войны жертвовали своими детьми неистовству демонов, и презирали собственную природу ради угождения демонам; а мы не хотим пренебречь даже серебром ради Христа и гневом для угождения Богу, но воспламеняемся и бываем ничем не лучше страдающих горячкой. И как эти последние, будучи одержимы болезнью, горят как бы в огне, так и мы, точно мучимые некоторым огнем, никогда не бываем в состоянии удержаться от пожелания, а напротив, усиливаем гнев и любостяжание. Потому–то я стыжусь и изумляюсь, когда вижу между язычниками людей, пренебрегающих богатством, а у нас — всех, безумно преданных ему. Если же и найдутся такие, которые презирают богатство, — за то они бывают одержимы другою какою–нибудь страстью, напр., гневом и завистью, так что трудное дело — найти чистое любомудрие. А причина этого в том, что мы не стараемся получить врачевство от Св. Писания и слушаем его не с умилением, скорбью и стенанием, но без всякого внимания, когда случится свободное время. Оттого–то, когда бежит стремительный поток житейских дел, он все потопляет и гудит всякую пользу, какая и была, может быть, приобретена. Ведь если бы кто, имея рану, приложил к ней лекарство, но не привязал бы его тщательно, а позволил ему отпасть, и допустил в свою язву попасть воде и пыли, и жару, и бесчисленному множеству других вещей, которые могут растравлять его рану, — в таком случае, конечно, он не получил бы никакой пользы, но не от слабости врачебных средств, а от собственной беспечности. Так обыкновенно случается и с нами, когда мы божественным словам внимаем мало, а житейским заботам предаемся всецело и непрерывно. В этом случае всякое семя подавляется и все делается бесплодным. Итак, чтобы этого не было, откроем, хотя немного, глаза, воззрим на небо, посмотрим на гробницы и могилы отошедших людей. И нас ожидает тот же конец, и эта необходимость переселения часто настает для нас прежде наступления вечера. Станем же готовиться к этому отшествию. Нам нужно многое запасти на этот путь, потому что там великий жар, большой зной, совершенная пустыня. Нельзя уже там остановиться в гостинице; нельзя ничего купить; но все надобно взять с собою отсюда. Послушай, что говорят девы: «пойдите к продающим» (Мф. 25:9); но те, которые пошли, ничего не приобрели. Послушай, что говорит Авраам: «между нами и вами утверждена великая пропасть» (Лк. 16:26). Послушай, что говорит Иезекииль о том дне: «Ной, Даниил и Иов не спасли бы сыновей» (Иез. 14:14, 18). Но не дай Бог нам услышать эти слова! Дай Бог, напротив, чтобы мы запаслись здесь всем нужным для вечной жизни и с дерзновением узрели Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Св. Духом, слава, держава, честь ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 85

«Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по–еврейски Голгофа; там распяли Его» (Ин. 19:16–18).


1. Иисус Христос распят был между двух разбойников. — Для чего предназначалась надпись на кресте Иисуса Христа? — 2. Одежда нешвенная. — Почему Иисус Христос препоручил свою матерь своему ученику. — Смерть Иисуса Христа была не позором, а славой. — 4. Пламенная любовь Марии Магдалины. — 5. Осуждение пышности погребальных церемоний. — Последний долг следует отдавать мертвым, но без излишества. — Смерть распятого Иисуса показывает, что смерть не есть смерть. — Погребать мертвых нужно так, чтобы это служило к славе Божией: должно раздавать щедрые милостыни.


1. Счастье легко может обольстить и развратить людей невнимательных. Вот, например, иудеи еще в начале, пользуясь покровительством Божиим, домогались закона, по которому управляются царства языческие, и в пустыне после манны вспоминали о луке. Так точно и теперь, отказываясь от царства Христова, они провозглашают над собою царство кесарево. Потому–то (Господь) и поставил над ними царя, согласно с их приговором. А что Пилат, услышав это, «предал Его им на распятие», — крайне несправедливо! Ему следовало бы допросить, действительно ли Христос домогался присвоить Себе царскую власть, а он произнес приговор единственно по страху. Чтобы он не подвергся ему, Христос наперед уже сказал: «Царство Мое не от мира сего»; но он, всецело предав себя настоящему, не хотел любомудрствовать ни о чем великом. Равным образом, и сон жены его должен был поразить его; но он ни от чего этого не образумился и не воззрел на небо, но предал Христа. Тогда (иудеи) возложили на Него крест, уже как на осужденного: они так гнушались этим древом, что не позволяли себе даже прикоснуться к нему. Так было и в прообразе: и Исаак нес дрова. Только тогда все дело ограничилось намерением отца, так как то было прообразование; а теперь все исполнилось самым делом, потому что это была истина. «Он вышел на место, называемое Лобное». Некоторые говорят, что здесь умер и погребен Адам, и что Иисус водрузил знамение победы на том самом месте, где царствовала смерть. Действительно, Он вышел, неся крест, как знак победы над державою смерти, и, подобно победителям, нес знамение победы на Своих раменах. Что за важность, если иудеи и с другим намерением определили Ему нести крест? Они распинают Его даже вместе с разбойниками, но и в этом случае против воли исполняют пророчество: так все, что они делали в поношение, служило к подтверждению истины, чтобы ты познал, как велика ее сила. Ведь и об этом издревле предсказал пророк: «к злодеям причтен был» (Ис. 53:12). Итак, диавол хотел помрачить это событие, но не мог: распяты были трое, но просиял один Иисус, чтобы ты познал, что все совершилось Его силою. И хотя чудеса совершались в то время, когда трое пригвождены были ко крестам, однако же никто и ни одного из них не приписал никому другому, кроме одного Иисуса. Так бессильны оказались козни диавола, и все обратилось на главу его! Ведь даже из тех двух (разбойников) одни спасся. Таким образом диавол не только не повредил славе креста, но и не мало содействовал ей, потому что обратить разбойника на кресте и ввести его в рай — не меньше значит, чем потрясти камни. «Пилат же написал и надпись» (ст. 19) — для того, чтобы с одной стороны, отомстить иудеям, а с другой — защитить Христа. Так как они предали Его, как преступника, и старались подтвердить это мнение распятием Его вместе с разбойниками, то, чтобы никто уже впоследствии не имел права возносить на Него злобных обвинений и осуждать Его, и показывая, что они восстали против своего собственного царя, положил, как бы на победном памятнике, надпись, которая издает величественный голос и возвещает Его победу, и провозглашает царство, хотя и не всецелое. И это Пилат объявил не на одном, но на трех языках. Так как естественно было предполагать, что между иудеями, по случаю праздника, много было иноплеменников, то, чтобы ни один из них не оставался в неведении об оправдании Его, Пилат возвестил о неистовстве иудеев на всех языках. Между тем, иудеи завидовали и тогда, как Он был распят. Но какой мог произойти для вас вред от этой надписи? Никакого. Ведь если (Христос) был смертен и немощен, и должен был исчезнуть, то чего вы боитесь надписи, которая говорит, что Он — царь иудейский? И что они говорят? Скажи, что Он сам (это) сказал (ст. 21), потому что теперь (эта надпись выражает судебный) приговор и общее мнение, а если прибавлено будет: «Он говорил», в таком случае это припишется Его собственной дерзости и наглости. Однако же Пилат не переменил своего решения, но остался при прежнем мнении. А чрез это опять устрояется не малое какое–либо дело, но событие весьма важное. В самом деле, так как древо креста зарыто было в землю, — потому что никто не позаботился убрать его, частью от страха, а частью оттого, что верующие заняты были другими, крайне необходимыми делами; так как, с другой стороны, это древо впоследствии имели отыскивать, а между тем естественно, что три креста лежали вместе, то, чтобы крест Господень не оставался неузнанным, Господь допустил быть на нем надписи, и таким образом этот крест сделался известным всем, во–первых, оттого, что он лежал посреди других, а потом и по бывшей на нем надписи, потому что кресты разбойников не имели надписей. Воины разделили между собою ризы, а хитона не разделили (ст. 23). Смотри, как чрез все их худые дела исполняются пророчества! И это ведь издревле было предсказано (Пс. 21:19). Хотя распяты были трое, но предсказания пророков исполнялись только на Нем. Почему, в самом деле, не поступили так и с одеждами других, а только — с одеждами Его одного? Но ты заметь точность пророчества. Пророк сказал не о том только, что они разделили, но и о том, что не разделили. И действительно, одежды они разделили, а хитона не разделили, но дело о нем предоставили жребию (ст. 24). Не без значения также употреблено выражение: «тканый сверху» (ст. 23); но одни говорят, что оно имеет смысл иносказательный и означает то, что Распятый был не простой человек, но имел и «сверху» божество.

2. Другие утверждают, что евангелист в этом случае описывает самый вид хитона. Действительно, так как в Палестине ткут одежды, сложив вместе два куска материи, то Иоанн, чтобы показать, что таков именно был хитон, говорит: «тканый сверху». А говорит он об этом, мне кажется, для того, чтобы указать на бедность одежд и на то, что Христос, как во всем прочем, так и в одежде наблюдал простоту. В то время, как воины разделяли между собой одежды, сам Распятый поручает Матерь Свою ученику, научая нас всячески заботиться до последнего издыхания о наших родителях. Таким образом, когда она неблаговременно безпокоила Его, Он говорил: «что Мне и Тебе, Жено?» (Ин. 2:4) — и: «кто Матерь Моя?» (Мф. 12:48). А теперь выказывает величайшую любовь к ней и поручает ее попечению ученика, «которого любил» (ст. 26). Иоанн опять скрывает свое имя по скромности; если бы он хотел хвалиться, то непременно представил бы и причину, по которой был любим, так как этой причиной, конечно, было что–нибудь великое и дивное. Но почему Христос ни о чем другом не беседует с Иоанном и не утешает его в скорби? Потому, что не было времени для слов утешения. А с другой стороны, не маловажно было уже и то, что он почтен был столь великою честью и получил такую награду за свое постоянство. Но ты заметь, с каким душевным спокойствием Христос все делал в то время, кода распятый висел на кресте, — с учеником беседовал о Своей Матери, исполнял пророчества, разбойнику подавал добрые надежды, между тем как прежде распятия мы видим Его в поте, душевном томлении и страхе. Что же это значит? Тут нет ничего непонятного, ничего неясного: там обнаруживалась немощь естества, а здесь открывалось величие силы. С другой стороны, тем и другим Христос научает нас, что и мы, хотя и смущаемся пред наступлением бедствий, тем не менее не должны уклоняться от них, и что, выступив на подвиг, мы должны все считать легким и удобным. Итак, не будем трепетать смерти. Правда, душа по самой природе имеет любовь к жизни; однако же от нас зависит или разрешить эти узы души и ослабить это стремление к жизни, или скрепить и усилить. Как мы, хотя имеем вожделение к плотскому совокуплению, тем не менее, когда любомудрствуем, ослабляем силу похоти, так точно бывает и с любовью к жизни. Как вожделение плотское Бог вложил в нас для деторождения, с тем, чтобы сохранить преемство в нашем роде, а не для того, чтобы воспрепятствовать шествованию высшим путем воздержания, так и любовь к жизни Он всеял в нас для того, чтобы отвратить нас от самоубийства, а не для того, чтобы воспретить нам презирать настоящую жизнь. Зная это, мы должны соблюдать меру и, с одной стороны, никогда не должны сами собой идти на смерть, хотя бы нас угнетали бесчисленные бедствия, а с другой — не должны уклоняться и отказываться от нее, когда нас влекут на смерть за богоугодные дела, но смело идти на смерть, предпочитая будущую жизнь настоящей.

«При кресте стояли» жены (ст. 25). Немощнейший пол явился тогда наиболее мужественным: так все переменилось! Христос, поручая Матерь Свою ученику, говорит: «се, сын Твой» (ст. 26). О, какою великою честью Он почтил Своего ученика! Так как сам уже отходил, то и поручил на попечение ученику. Как мать, она, естественно, скорбела и искала покровительства; а потому Он справедливо вручает ее возлюбленному ученику и говорит ему: «се, Матерь твоя» (ст. 27). Это Он сказал с тем, чтобы соединить их взаимной любовью. Ученик так и понял и потому «взял Ее к себе» (ст. 27). Но почему Христос не упомянул ни о какой другой жене, хотя и другие стояли при кресте? Чтобы научить нас оказывать предпочтение своим матерям. Действительно, как в таком случае, когда родители препятствуют в делах духовных, не должно и знать их, так, напротив, когда они нисколько в том не препятствуют, — им надобно воздавать все должное и предпочитать их всем другим людям, за то, что они нас родили, за то, что воспитали, за то, что понесли из–за нас множество трудов и горя. Этим Христос заграждает уста и безстыдству Маркионову. В самом деле, если Он не родился по плоти и не имел матери, то почему Он только о ней одной показывает столь великое попечение? «После того Иисус, зная, что уже все совершилось» (ст. 28), — т. е., что не остается уже ничего не исполненного в плане домостроительства Божия. Так во всех случаях Он старался показать, что смерть Его — необыкновенная, потому что все зависело от власти Умирающего, и смерть приступила к телу Его не прежде того, как сам Он восхотел; а Он восхотел тогда, как все уже исполнилось. Потому–то Он и говорил: «имею власть отдать» жизнь Мою «и власть имею опять принять ее» (Ин. 10:18). Итак, зная, что все уже исполнилось, Христос говорит: «жажду» (ст. 28), — и в этом случае опять исполняет пророчество. Но ты помысли о злодействе стоящих при кресте. Ведь мы, хотя бы имели безчисленное множество врагов, хотя бы испытали от них нестерпимые обиды, — мы плачем от жалости, кода видим, что их умерщвляют; а враги Христа и при этом не примирились с Ним, и не смягчились, смотря на Его страдания, но еще более ожесточались и увеличивали насмешки, и, поднесши уксус губою, напоили Его так, как обыкновенно напояют преступников, — для чего и была при них трость. «Когда же вкусил уксуса, сказал: совершилось» (ст. 30). Видишь, как Он все делал без смущения и со властью? Это же видно и из дальнейшего. Когда все уже совершилось, — Христос, «преклонив главу», так как она не была пригвождена, «предал дух» (ст. 30), — то есть, испустил дыхание. Обыкновенно испускают дух не после преклонения головы; но здесь было напротив: Христос преклонил главу не тогда, когда уже испустил дух, как обыкновенно бывает с нами, но тогда испустил дух, когда преклонил главу. Всем этим евангелист показал, что Он — Господь всего мира.

3. Между тем, иудеи, пожирающие верблюда и оцеживающие комаров (Мф. 23:24), совершив столь великое злодеяние, опять выказывают особенную заботливость о дне. «Так как [тогда] была пятница, то, дабы не оставить тел на кресте в субботу, просили Пилата, чтобы перебить у них голени» (ст. 31). Видишь, как могущественна истина? О чем они так ревностно стараются, чрез то самое исполняется пророчество и сбывается новое, бывшее им, предсказание. В самом деле, когда воины пришли, то у других перебили голени, а у Христа не перебили; но в угождение иудеям пронзили копьем ребра Его и таким образом поругались даже над мертвым Его телом. Какое гнусное и отвратительное злодеяние! Но не смущайся, возлюбленный, и не унывай! Что они делали с злым намерением, то самое содействовало к утверждению истины; об этом именно было пророчество, которое говорит: «воззрят на Того, Которого пронзили» (ст. 37). Кроме того, это злодеяние послужило основанием веры для тех, которые впоследствии имели не веровать, например, для Фомы и подобных ему. А вместе с тем, тут совершилось и неизреченное таинство: «тотчас истекла кровь и вода» (ст. 34). Не без значения и не случайно истекли эти источники, но — потому, что из того и другого составлена Церковь. Это знают посвященные в таинства: водою они возрождаются, а кровью и плотью питаются. Так, отсюда получают свое начало таинства; и потому, когда ты приступаешь к страшной чаше, приступай так, как бы ты пил от самого ребра. «И видевший» это «засвидетельствовал, и истинно свидетельство его» (ст. 35), т. е.: я не от других слышал, но сам был при том и видел, и свидетельство истинно. И это справедливо, потому что он повествует о поношении, какому подвергся Христос, а не о чем–нибудь великом и чудном, из–за чего бы ты мог заподозрить его слово. Он подробно рассказывает о случившемся, чтобы заградить уста еретикам и предвозвестить будущие таинства, — созерцая заключающееся в них сокровище. При этом исполняется и другое пророчество, именно: «кость Его да не сокрушится» (ст. 36). Хотя это сказано было об агнце иудейском, но в прообразе так было наперед ради истины, и совершеннее это исполнилось в настоящем случае. Потому–то евангелист и представил на вид слова пророка. Так как, непрестанно указывая на собственное свое свидетельство, он мог показаться недостойным веры, то он представляет во свидетели Моисея, говоря, что и это совершилось не случайно, но уже издревле было преднаписано. Вот это именно и значат слова «кость Его да не сокрушится». С другой стороны, своим свидетельством он подтверждает слова пророка. Я, говорит, сказал об этом для того, чтобы вы узнали, что между прообразом и истиной находится большое сходство. Видишь, сколько он употребляет старания, чтобы уверить в том, что кажется позорным и, по–видимому, наносит бесчестие? Подлинно, то обстоятельство, что воин поругался даже над мертвым телом, было гораздо хуже самого распятия; однако же я, говорит, и об этом сказал, и сказал с великим тщанием, «дабы вы поверили» (ст. 35). Итак, пусть никто не отказывается веровать, пусть никто не стыдится и не причиняет чрез то вреда нашим делам. То, что кажется особенно позорным, то именно и составляет наше драгоценнейшее благо. «После сего» пришед «Иосиф из Аримафеи — ученик Иисуса» (ст. 38), не из числа двенадцати, но, может быть, из числа семидесяти. Полагая, что наконец крест укротил неистовство (иудеев), последователи Христовы безбоязненно приходят и заботятся о погребении. Иосиф, представ пред Пилата, просит у него позволения — и тот позволяет. Да и почему бы он мог не позволить? В деле Иосифа принимает участие и Никодим, и они совершают великолепное погребение, потому что все еще думали о Христе, как о простом человеке. Они приносят такие ароматы, которые преимущественно имели силу надолго сохранять тело и не давать ему скоро предаться тлению. Это показывает, что они не представляли о Христе ничего великого; тем не менее, однако же, в этом видна их великая любовь к Нему. Но почему не пришел никто из двенадцати — ни Иоанн, ни Петр, ни другой кто из значительных? Евангелист не скрывает и этого. Быть может, кто–нибудь скажет, они боялись иудеев; но и те (Иосиф и Никодим) также одержимы были страхом. Об Иосифе именно сказано, что он был «тайный из страха от Иудеев» (ст. 38). Итак, нельзя сказать, что он сделал это потому, что совершенно пренебрегал иудеями; нет, и он боялся, и однако же пришел. А Иоанн, хотя присутствовал при кресте и видел кончину Христову, — не сделал ничего подобного. Что ж это значит? Мне кажется, что Иосиф был из числа людей весьма знаменитых, как это видно и из самого погребения, и что он был известен Пилату. Потому–то он и получил дозволение. И он погребает Его, уже не как преступника, но, — по обычаю иудейскому, — великолепно, как человека великого и славного.

4. Но как у них не много оставалось времени (смерть Христова последовала в девятом часу, и потому, естественно, что, пока они ходили к Пилату, и пока снимали тело с креста, наступил уже вечер, когда нельзя было заниматься работой), то они полагают Его в ближайшую гробницу. Устроилось так, что Христос положен был в новом гробе, в котором никто прежде не был положен, чтобы воскресение не могло быть приписано кому–нибудь другому, вместе с Ним лежащему, чтобы ученики, по близости этого места, легко могли придти и быть зрителями случившегося, и чтобы свидетелями погребения были не только они, но и враги. То, что положены были печати на гробе и приставлена стража из воинов, это, действительно, с их стороны было свидетельством погребения, так как Христос хотел, чтобы и погребение Его было не менее достоверно, чем воскресение. Потому–то и ученики ревностно стараются доказать, что Он действительно умер. Воскресение Его имело быть подтверждаемо всем последующим временем; между тем, если бы смерть Его в то время была сокрыта и не сделалась совершенно известною, то это могло бы повредить слову о воскресении. Впрочем, не поэтому только совершилось то, что Христос был близко положен, но и для того, чтобы обнаружилась лживость молвы о похищении Его тела. «В первый же [день] недели», т. е., в день воскресный, «Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было еще темно, и видит, что камень отвален от гроба» (Ин. 20:1). Христос воскрес в то время, как лежали печати и камень. Но так как надобно было, чтобы и другие совершенно убедились, то гроб, после Его воскресения, отверзается, и таким образом это событие становится достоверным.

Это именно привело в волнение и Марию. Пламенея самою нежною любовью к Учителю, она, как только минула суббота, не могла оставаться в покое, но пошла в глубокое утро, желая от места получить какое–нибудь утешение. Когда она увидела это место и камень отваленный, то не вошла и не посмотрела в гроб, но, побужденная сильной любовью, побежала к ученикам. Она заботилась о том, чтобы как можно скорее узнать, что случилось с телом. На это именно указывает и бегство ее; это же означают и ее слова: «унесли», говорит она, «Господа из гроба, и не знаем, где положили Его» (ст. 2). Видишь, что она еще ничего ясно не знала о воскресении, но думала, что перенесено тело, и без всякого притворства о всем объявляет ученикам? Но евангелист не отнял у этой жены принадлежащей ей великой похвалы и не счел для себя стыдом того, что ученики от нее первой узнали о воскресении, так как она бодрствовала целую ночь. Так во всех случаях блистает истиннолюбивый его нрав! Когда же она пришла и сказала об этом, — ученики, выслушав ее, поспешно приходят ко гробу и видят лежащие пелены; а это было знаком воскресения. В самом деле, если бы кто перенес тело, то сделал бы это, не обнажая его; равно как если бы кто украл его, то не стал бы заботиться о том, чтобы снять сударь, свить его и положить «на другом месте», но — как? Взял бы тело в том виде, в каком оно лежало. Потому–то евангелист предварительно и сказал, что при погребении Христа употреблено было много смирны, которая не хуже свинца приклеивает пелены к телу. Итак, когда ты слышишь, что головные повязки лежали отдельно, — не верь тем, которые говорят, будто украдено. Вор не был бы так глуп, чтобы стал столько заботиться о предмете совершенно излишнем. В самом деле, для чего ему было оставлять погребальные пелены? Да и как бы он мог скрыться, если бы стал делать это? Естественно, ему нужно было истратить на это много времени, а если бы он замедлил, то был бы пойман. Но для чего отдельно лежат пелены, а отдельно — плат свитый? Для того, чтобы ты знал, что это сделано без торопливости и без смущения, так как отдельно положено одно, и отдельно положено и свито другое. Поэтому–то ученики и поверили воскресению. И когда впоследствии Христос является им, — они уже убеждены были тем, что видели. Заметь и здесь, как далек евангелист от хвастовства и как он свидетельствует о тщательности исследования Петрова! Сам он, предварив Петра и увидев лежащие пелены, ничего более не исследует, но удаляется; а пламенный Петр вошел внутрь гроба, рассмотрел все с тщательностью и, увидев нечто более, пригласил и его посмотреть. Войдя во гроб после Петра, Иоанн увидел погребальные пелены лежащими отдельно одни от других. А то, что они были разделены, и одни положены в одном месте, а другие, свитые, в другом, показывало, что это сделано кем–то с заботливостью, а не как–нибудь, не в смущении.

5. И ты, когда слышишь, что Христос воскрес нагим, перестань безумно тратиться на погребение. Что, в самом деле, значат эти излишние и бесполезные издержки? Погребающим они причиняют большой убыток, а умершему не приносят никакой пользы и, если сказать правду, даже вредны. Роскошные похороны неоднократно бывали причиной разграбления могил и производили то, что погребенный некогда со всею изысканностью лежал потом нагой и без погребения. Но, о, тщеславие! Какую великую власть оно обнаруживает среди самого плача! До какого безумия доводит оно! Многие, в отвращение грабежа, раздирают тонкие погребальные пелены и наполняют их множеством ароматов, чтобы вдвойне сделать их бесполезными для похитителей, и таким образом предают земле. Не безумие ли это? Не помешательство ли это ума — выказывать великолепие и в то же время уничтожать его? Нет, скажешь, мы придумываем все это для того, чтобы безопасно лежали на мертвеце. Что же? Если не возьмут их воры, то не съедят ли их моль и черви? А если не съедят моль и черви, то не истребит ли время и тление? Но положим, что ни воры, ни моль, ни черви, ни время, ни другое что не истребят вещей, положенных в могилу; положим, что и тело останется не поврежденным до самого воскресения, и все те вещи сохранятся новыми, прочными и тонкими: какая от этого польза для отшедших, когда тело восстанет нагим, а все эти вещи останутся здесь и не принесут нам никакой пользы во время будущих истязаний? Но почему же, скажешь, так было при погребении Христовом? Тебе вовсе не следует сравнивать погребения Христова с погребениями человеческими. Там было и то, что блудница излияла миро на святые ноги Его. Впрочем, если и об этом надобно сказать что–нибудь, то, во–первых, это было сделано людьми, которые не знали учения о воскресении. Потому–то и говорится: «как обыкновенно погребают Иудеи» (Ин. 19:40). Ведь не из числа двенадцати были те, которые почтили Иисуса погребением; но то были те, которые не весьма высоко ценили Его. Двенадцать не так Его почтили, но — своею смертью, преданием себя на заклание и перенесением за Него разных напастей. Правда, и то была честь, но гораздо ниже этой, о которой я сейчас сказал. С другой стороны, у нас, как я уже сказал, теперь речь о людях; а тогда все это сделано было для Господа. А чтобы ты знал, что Христос нисколько не желал этого, — (послушай), что Он сказал: вы видели Меня алчущим, и напитали; жаждущим, и напоили; нагим, и одели (Мф. 25:35–39); но нигде не сказал: умершим, и погребли. Я это говорю не с тем, чтобы истребить обычай погребения, — нет, — но с тем, чтобы пресечь роскошь и неуместное великолепие. К этому, скажешь, располагает скорбь и печаль, и сострадание к умершему? Нет, — это происходит не от сострадания к умершему, но от тщеславия.

Если же ты хочешь оказать соболезнование умершему, — я укажу тебе иной способ погребения и научу тебя облекать его в такие одежды, которые восстанут с ним и представят его в блистательном виде. Эти одежды ни молью не истребляются, ни временем не разрушаются, ни ворами не похищаются. Какие же это одежды? Это — одеяние милостыни. Эта одежда восстает вместе с умершим, потому что печать милостыни навсегда остается с ним. Этими–то одеждами будут блистать те, которые тогда услышат: вы напитали Меня, когда Я алкал. Эти одежды делают умерших славными, знаменитыми и безопасными, а одежды нынешние — не что иное, как пища моли и трапеза червей. И это я говорю не потому, чтобы запрещал иметь попечение об умерших; но для того, чтобы вы делали это с умеренностью, прикрывали лишь тело и не предавали его земле нагим. Если и живым не следует иметь ничего больше, как только покров тела, то тем более — умершим, потому что мертвое тело не столько нуждается в одеждах, сколько живое и дышащее. Пока мы живем, нам нужно одеяние и по причине холода, и для благоприличия; а коль скоро мы умерли, — у нас нет этих нужд, и только для того, чтобы тело не лежало нагим, нам нужны погребальные пелены. Самые же лучшие у нас погребальные пелены, это — земля, покрывало прекраснейшее и самое приличное нашему земному телу. Итак, если теперь, когда у нас столько нужд, не надобно искать ничего излишнего, то тем более неуместна пышность тогда, когда нет таких нужд.

6. Но люди, скажешь, которые увидят это, станут смеяться. Если бы и стал кто смеяться, на того, очевидно, не следует обращать большого внимания, как на человека совершенно глупого. Многие, напротив, скорее будут удивляться нам и восхвалять наше любомудрие. Не это достойно смеха, но — то, что мы теперь делаем, когда плачем, рыдаем и как бы погребаем себя с умершими. Вот что достойно и смеха, и наказания; а любомудрие во всем этом, равно как и соблюдение умеренности в одеждах, доставляет нам венцы и похвалы. В этом случае все нас восхвалят, подивятся силе Христовой и скажут: о, как велика сила Распятого! Он убедил смертных и тленных, что смерть не есть смерть, и вот они поступают так, как будто они не умирают, но переселяются в лучшую страну. Он убедил их, что это тленное и земное тело облечется в одежду гораздо блистательнейшую шелковых и златотканых одежд, — облечется в нетление; и потому они не много заботятся о похоронах, но считают самым лучшим погребальным украшением добродетельную жизнь.

Так все будут говорить о нас, когда увидят нас любомудрствующими. Если же увидят, что мы терзаемся скорбью, малодушествуем и окружаем себя хором рыдающих женщин, то будут смеяться и издеваться над нами, и тысячу раз осудят нас, укоряя за безрассудную трату и напрасный труд. И мы слышим, что за это, действительно, все осуждают нас; и — весьма справедливо. В самом деле, какое мы будем иметь извинение, кода тело наше, истребляемое тлением и червями, украшаем, а Христа, жаждущего, нагого и странника, презираем? Отстанем же от этой суетной заботы. Будем погребать умерших так, чтобы это полезно было и нам, и им, к славе Божией. Будем раздавать за них обильную милостыню и препровождать их с этим прекраснейшим напутствием. Если память скончавшихся знаменитых мужей защищала живых (как говорит Господь: «Я буду охранять город сей ради Себя и ради Давида, раба Моего» (4 Цар. 19:34)), то тем более сделает это милостыня. Она, именно она и мертвых воскрешала, — когда окружили (Петра) «вдовицы, показывая рубашки и платья, какие делала Серна, живя с ними» (Деян. 9:39). Итак, когда кто будет умирать, пусть родственники умирающего приготовляют для него погребальное одеяние и пусть убеждают его пред кончиною оставить что–нибудь бедным. Пусть с этой одеждою он отойдет, пусть и Христа оставит своим наследником. Если те, которые назначают по себе наследниками царей, оставляют чрез то в величайшей безопасности своих родных, то представь себе, какое приобретет благоволение и себе, и всем своим тот, кто вместе с детьми оставит своим наследником и Христа! Вот прекрасное одеяние для умерших. Оно полезно, как остающимся в живых, так и отходящим. Если в таком виде мы будем погребены, то явимся блистательными во время воскресения. А если, заботясь о теле, пренебрежем душу, то потерпим тогда много бед и подвергнемся великому осмеянию. Не малый стыд — отойти отсюда без добродетели; не столько позорно для тела быть поверженным без погребения, сколько для души — явиться тогда без добрых дел. Итак, станем одевать душу, станем убирать ее в продолжение всей нашей жизни. Если же при жизни мы нерадели о ней, — образумимся, по крайней мере, при смерти и завещаем сродникам нашим помочь нам, по смерти, милостыней. При таком взаимном содействии друг другу, мы получим великое дерзновение, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 86

«Итак ученики опять возвратились к себе. А Мария стояла у гроба и плакала» (Ин. 20:10, 11).


1. Воскресение Господа нашего Иисуса Христа. — 2. Мария возвещает о нем апостолам. — Почему Иисус Христос явился вечером своим ученикам. — 3. Благодать Св. Духа неиссякаема. — 4. Нужно всячески стараться о том, чтобы иметь в себе Св. Духа и сохранять Его благодать. — Величие достоинства и должности священников: должно почитать и уважать их, и помогать им. — Оскорблять их значит вредить самому себе.


1. Женский пол как–то особенно чувствителен и весьма склонен к состраданию. Говорю это для того, чтобы для тебя не было удивительным, отчего Мария горько плакала при гробе, а Петр не обнаружил ничего подобного. Ученики, говорит евангелист, «возвратились к себе», а Мария «стояла и плакала». Она, по самой своей природе, легко трогалась, а притом она еще не знала ясно учения о воскресении; напротив, ученики, увидев пелены, уверовали и отправились домой в изумлении. Почему же они не пошли прямо в Галилею, как было им заповедано пред страданием? Может быть, они ожидали прочих (учеников); с другой стороны, они еще находились в крайнем изумлении. Итак, они пошли домой, а Мария стояла у гроба. Великое, поистине, утешение, как я уже сказал, доставляет нам сам вид гроба. Видишь ли поэтому, как она, для большего утешения, приникает взором во гроб и хочет видеть место, «где лежало тело Иисуса» (ст. 12)? Оттого не малую получила она и награду за столь великое усердие. Чего не видели ученики, то первая увидела жена, именно — ангелов в белых ризах, сидящих — одного у ног, а другого у главы (ст. 12); самая одежда их показывала уже великую радость и веселье. Так как ум жены не был столько возвышен, чтобы от гробных пелен придти к вере в воскресение, то вот совершается нечто большее: она видит ангелов, сидящих в светлых одеждах, чтобы чрез это могла уже воспрянуть от скорби и утешиться. Впрочем, ангелы ничего не говорят ей о воскресении: она возводится к этому догмату мало–помалу. Она видит лица, более обыкновенного светлые; видит одежды блестящие; слышит голос участия, так как ангелы говорят ей: «жена! что ты плачешь?» (ст. 13). Чрез все это, как чрез отверстую дверь, она мало–помалу приводима была к слову о воскресении. Да и сам образ сидения ангелов располагал ее к вопросу: из него видно было, что они знают о случившемся, и потому–то сидят не вместе, а отдельно друг от друга. Но так как невероятно было, чтобы она сама прямо осмелилась спросить, то они и вопросом и образом сидения располагают ее к разговору. Что же она? Она с жаром и вместе с любовью говорит: «унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его» (ст. 13). Что ты говоришь? Так ты еще ничего не знаешь о воскресении, а все еще воображаешь, что тело Христово переложено? Видишь ли, как она еще не разумела этого высокого догмата? «Сказав сие, обратилась назад» (ст. 14). Что здесь за последовательность? Мария вступает в разговор с ангелами и, еще ничего не услышав от них, обращается назад. Мне кажется, что в то время, как она говорила, Христос внезапным своим явлением позади ее привел в изумление ангелов, и они, узрев Владыку, и видом, и взором, и движением тотчас обнаружили, что увидели Господа; а это и заставило жену оглянуться и обратиться назад. Так явился Христос ангелам; а Марии — не так чтобы не поразить ее изумлением с первого взгляда, но — в виде более смиренном и обыкновенном. Это видно уже из того, что она приняла Его за садовника. Женщину с такими уничиженными понятиями, очевидно, надобно было возводить к высшим понятиям не вдруг, но постепенно. Поэтому и Христос спрашивает ее: «жена! что ты плачешь? кого ищешь?» (ст. 15). Этим Он показал, что Ему известно, о чем она хочет спросить, и расположил ее к ответу. Так поняла это и Мария, и потому не произносит имени Иисуса, но, полагая, что вопрошающий уже знает, о ком она осведомляется, говорит: «если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его» (ст. 15). Опять говорит о положении, взятии и переложении, беседуя о Нем, как о мертвом. Смысл слов ее такой: если вы, боясь иудеев, взяли Его отсюда, то скажите мне, и я возьму Его. Велико усердие, велика любовь жены; но высокого в ней еще нет ничего. Потому–то, наконец, Христос открывает ей высокую тайну, не видом Своим, а голосом. Как в тех случаях, когда Он находился среди иудеев, иногда они узнавали Его, а иногда не узнавали, так и в то время, как Он говорил, Его узнавали лишь тогда когда Он хотел. Так, когда Он говорил иудеям: «кого ищете?» — они не узнавали Его ни по виду, ни по голосу, до тех пор, пока Он хотел. Тоже самое случилось и здесь. Христос произнес теперь только имя Марии, укоряя ее и упрекая за то, что она так думает о Нем, тогда, как Он жив. Но как же она отвечает «обратившись», между тем, как Христос с нею беседовал? Мне кажется, что она, сказав: «где ты положил Его?», обратилась к ангелам, с намерением спросить их, чему они изумились, и что Христос, назвав ее по имени, снова заставил ее обернуться от ангелов в Его сторону и по голосу дал узнать Себя. Действительно, она узнала Его тогда, когда он назвал ее, сказав: «Мария» (ст. 16), и значит, узнала не по виду, но по голосу. Может быть, кто–нибудь спросит: откуда известно, что ангелы пришли в изумление и что поэтому Мария обратилась назад? Но в таком случае нужно будет также спросить: откуда известно, что Мария прикоснулась ко Христу и пала к ногам Его? И как это последнее открывается из слов: «не прикасайся ко Мне» (ст. 17), так и первое видно из того, что сказано «обратилась». Но почему Христос сказал: «не прикасайся ко Мне»? Некоторые говорят, что Мария просила у Него духовной благодати, так как слышала, что Он говорил ученикам: «когда пойду» к Отцу, «умолю» Его, и «даст вам другого Утешителя» (Ин. 14:3, 16).

2. Но как она, не бывшая тогда с учениками, могла слышать эти слова? С другой стороны, и по своим понятиям она далека была от подобного желания. Да и как она могла просить об этом, когда Он еще не отошел к Отцу? Что же это значит? Мне кажется, что и теперь желала обращаться с Ним, как прежде, и от радости не представляла себе ничего великого, хотя Он и сделался по плоти гораздо совершеннейшим. Поэтому Христос, чтобы отклонить ее от такого мнения и внушить ей не говорить с ним без всякой осторожности (потому что и с учениками, как видно, Он уже не обращался по прежнему), — возвышает ее помышления и через это научает ее более благоговейному с Ним обращению. Если бы Он сказал: не подходи ко Мне, как прежде; теперь обстоятельства изменились, и Я уже не буду обращаться с вами по прежнему, — то это было бы неприятно и отзывалось бы похвальбой и тщеславием. Но слова: «ибо Я еще не восшел к Отцу Моему» были не тягостны и, между тем, выражали тоже самое. Сказав: «ибо Я еще не восшел к Отцу Моему», Христос дает разуметь, что Он спешит туда и стремится. А кто готов уже отойти на небо и не будет более обращаться с людьми, на того уже не следовало смотреть с такими же мыслями, с какими смотрели прежде. Что такое объяснение справедливо, видно из следующих слов: «иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (ст. 17). Но ведь Он намерен был сделать это не тотчас, но спустя сорок дней: для чего же говорит так? Для того, чтобы возвысить помыслы Марии и уверить ее, что Он восходит на небо. А слова: «к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» — относятся к воплощению, так как и восшествие свойственно только плоти. Христос выражается так потому, что говорит с женою, которая не представляла себе ничего великого. Значит, Бог в ином смысле Отец Его и в ином — наш? Именно так. Если Бог не в одинаковом смысле — Бог праведных и Бог прочих людей, то тем более — Сына и наш. А так как Христос сказал: «скажи братьям», то, чтобы на основании этих слов не стали предполагать какого–либо равенства (между Ним и учениками) — Он показывает и различие: сам Он будет возседать на престоле Отчем, а они будут предстоять этому престолу. Следовательно, хотя Христос, по человеческому естеству Своему, и соделался братом нашим, однакож по славе — весьма отличен от нас, отличен настолько, что и выразить нельзя. Между тем, Мария уходит, чтобы возвестить об этом ученикам (ст. 18). Вот как хорошо усердие и постоянство! Но отчего ученики теперь не скорбят о том, что Христос намерен отойти от них, и не говорят того, что говорили прежде? Тогда они скорбели потому, что Он шел на смерть; а теперь, когда Он воскрес, из–за чего им было печалиться? Мария возвестила им и о своем видении, и о словах, которые могли утешить их. Но легко могло случиться, что ученики, слушая это, или не поверят жене, или, поверив, будут скорбеть о том, что Христос не удостоил их своего явления, хотя и обещал явиться им в Галилее. Поэтому, чтобы они не тревожились такими мыслями, Христос не дал миновать и одному дню, но, возбудив в них желание видеть Его, — как тем, что они уже знали о Его воскресении, так и рассказом жены, — в тот же день по наступлении вечера, когда они горели желанием видеть Его и были одержимы страхом, — отчего еще более усиливалось их желание, — предстал перед ними, и притом чудесным образом.

Почему же Он явился вечером? Потому, что особенно в это время, по всей вероятности, они находились в наибольшем страхе. Но вот что удивительно: как они не сочли Его за призрак, когда Он вошел чрез затворенные двери и внезапно? Это, без сомнения, потому, что Мария успела уже произвести в них сильную веру, а притом Он и явился к ним в светлом и кротком виде. Днем же Он не явился для того, чтобы ученики собрались все вместе, — так как они были в великом страхе. Поэтому Он даже не стучал в дверь, но внезапно стал посреди их, показал им ребра и руки, а вместе с тем и голосом успокоил волновавшиеся мысли их, сказав: «мир вам» (ст. 19), т. е., не смущайтесь. Этим Он напомнил им слова, сказанные перед страданием: «мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Ин. 14:27), и еще: «во Мне мир» имейте: «в мире будете иметь скорбь» (Ин. 16:33). «Ученики обрадовались, увидев Господа» (ст. 20). Видишь ли, как слова Его оправдались на деле? Что сказал Он перед страданием: «увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас» (Ин. 16:22), — то исполнил теперь самым делом. Все же это привело учеников к совершенной вере. А так как они имели непримиримую брань с иудеями, то Он часто повторяет: «мир вам», — предлагая таким образом равносильное брани утешение.

3. Вот какое первое слово сказал Христос по воскресении. Потому–то и Павел повсюду говорит: «благодать вам и мир». Женам Господь благовествует радость, так как женский пол был в печали и на печаль осужден был первым проклятием. Таким образом Он, совершенно прилично, мужам благовествует мир — по причине брани, а женам радость — по причине печали. Уничтожив все, что было поводом к скорби, Христос далее говорит о благотворных следствиях креста. Таким следствием был мир. Значит все препятствия теперь отстранены, Христос одержал блистательную победу, и все приведено к вожделенному концу. Поэтому Он, наконец, говорит: «как послал Меня Отец, [так] и Я посылаю вас» (ст. 21). Для вас не будет никакой трудности, как по причине совершившихся уже событий, так и по достоинству моего лица, — так как Я посылаю вас. Этим Он возвышает души учеников и показывает, что их слова будут вполне достоверны, так как они примут на себя Его дело. И теперь Он уже не умоляет Отца, но собственною властью дарует ученикам силу. «Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (ст. 22, 23). Как царь, посылая правителей, дает им власть и заключать в темницу, и освобождать из темницы, так и Христос, посылая учеников, облекает их такою же властью. Как же Он прежде сказал: «если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам» (Ин. 16:7), а теперь дает Духа? Некоторые говорят, что Христос не сообщил ученикам Духа, а только посредством дуновения сделал их способными к Его принятию. Ведь если Даниил, при виде ангела, пришел в «ужас» (Дан. 8:17), то чего не испытали бы и ученики, если бы приняли эту неизреченную благодать, не будучи наперед к тому приготовлены? Потому–то, говорят, Христос не сказал: вы приняли Духа Святого, но «примите Духа Святаго». Но не погрешит тот, кто скажет, что и тогда ученики получили некоторую духовную власть и благодать, только — не воскрешать мертвых и совершать чудеса, а отпускать грехи, — так как различны дарования Духа. Потому–то Христос и присовокупил: «кому простите грехи, тому простятся», — показывая, какой род благодатной силы даруется им. А впоследствии, спустя сорок дней, они получили силу чудотворений, почему Христос и говорит: «вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее» (Деян. 1:8); а свидетелями они сделались посредством чудес. Неизреченна, поистине, благодать Духа и многоразличны дары Его! Сообщает же Христос дары Духа, чтобы ты знал, что у Отца и Сына и Святого Духа один дар и одна власть. В самом деле, что присвояется, по–видимому, Отцу, тоже самое оказывается принадлежащим и Сыну, и Святому Духу. Как же сказано, что никто не приходит к Сыну, «если то не дано будет ему от Отца Моего» (Ин. 6:65)? Но это же самое, очевидно, принадлежит и Сыну: «Я есмь», говорит Он, «путь: никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6). А вот смотри, это же приписывается и Духу: «никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1 Кор. 12:3). Так точно и апостолы представляются дарованными Церкви то от Отца, от от Сына, от от Духа Святого. И разделение дарований, как видим, усвояется и Отцу, и Сыну, и Святому Духу.

4. Употребим же все меры к тому, чтобы иметь в себе Духа, и будем со всею почтительностью обращаться с теми, кому вверена власть действовать благодатными дарами. Подлинно, велико достоинство священников! «Кому», сказано, «простите грехи, тому простятся». Потому–то и Павел говорит: «повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны» (Евр. 13:17), и: «почитайте их преимущественно с любовью» (1 Фес. 5:13). В самом деле, ты заботишься только о своих делах, и, если их устроишь хорошо, — не будешь отвечать за других людей. А священник, хотя бы и хорошо устроил свою собственную жизнь, но если не будет с должным усердием заботиться о жизни твоей и всех других, вверенных его попечению, то вместе с порочными пойдет в геенну, и часто, невинный по своим делам, он погибает за ваши беззакония, если не исполнит надлежащим образом всего, что до него касается. Итак, зная, какая великая угрожает опасность священникам, оказывайте им великую любовь. На это указал и Павел, когда сказал: «они неусыпно пекутся о душах ваших», и — не просто, но «обязанные дать отчет» (Евр. 13:17). Потому им надобно оказывать великое уважение. Если же и вы вместе с другими станете оскорблять их, то и ваши дела не будут благоуспешны. Доколе кормчий, благодушествует, до тех пор и плывущие на корабле безопасны; а коль скоро он, от оскорблений и враждебных действий со стороны спутников, находится в горе, то уже не может ни быть бдительным по прежнему, ни действовать с обычным своим искусством, и нехотя подвергает их бесчисленным бедствиям. Так и священники, если будут пользоваться у вас надлежащею честью, в состоянии будут устроить и ваши дела, как следует; а если вы будете опечаливать их, то ослабите их руки и сделаете то, что они вместе с вами легко будут увлечены волнами, хотя бы они были и весьма мужественны. Помысли о том, что сказал Христос об иудеях: «на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте» (Мф. 23:2, 3). Теперь же нельзя сказать, что священники воссели на седалище Моисеевом; нет, они воссели на седалище Христовом, потому что приняли Христово учение. Потому и Павел говорит: «мы — посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас» (2 Кор. 5:20). Не видите ли, как все подчиняются властям мирским? Хотя подчиненные часто превосходят начальствующих и знатностью рода, и жизнью, и мудростью, однакож, из уважения к тому, кто их поставил, они не думают ни о чем этом, но чтут определение царя, каков бы ни был тот, кто получил над ними начальство. Таков–то у нас страх, когда поставляет начальника человек! Но когда рукополагает Бог, — мы и презираем рукоположенного, и оскорбляем его, и преследуем бесчисленными поношениями, и, тогда как нам запрещено судить и своих братьев, изощряем язык на священников. И какое найдем мы себе оправдание, когда в своем глазе не видим бревна, а у другого со злобным старанием замечаем и сучек? Ужели не знаешь, что, когда судишь таким образом других, приготовляешь и себе самому тягчайшее осуждение? Говорю это не потому, чтобы я одобрял недостойно проходящих служение священства; нет, — я крайне жалею о них и плачу; тем не менее однакож утверждаю, что и в этом случае подчиненные и особенно люди самые простые, не имеют права судить их. Пусть жизнь священника будет самая порочная; но, если ты внимателен к самому себе, то не потерпишь никакого вреда в том, что ему вверено от Бога. Если Господь заставил говорить ослицу и через волхва даровал духовные благословения; если, таким образом, и через бессловесные уста ослицы, и через нечистый язык Валаама Он действовал для неблагодарных иудеев, то тем более для вас если вы будете признательны, Он сделает со своей стороны все, что нужно, и ниспошлет Духа Святого, — хотя бы и крайне порочны были священники. Ведь и чистый (священник) не своею собственною чистотою привлекает Духа Святого; но все совершает благодать. «Ибо все ваше», говорится, «Павел ли, или Аполлос, или Кифа» (1 Кор. 3:22). Все, что вверено священнику, есть единственно Божий дар; и, сколько бы не преуспевало человеческое любомудрие, оно всегда будет ниже той благодати. Говорю это не для того, чтобы мы беспечно располагали своей жизнью, но для того, чтобы вы подчиненные, видя нерадение кого–либо из предстоятелей, не преумножали по этому поводу для самих себя зла. Но что я говорю о священниках? Ни ангел, ни архангел не может оказать никакого действия на то, что даруется от Бога: здесь все устрояет Отец и Сын и Святой Дух, а священник только ссужает свой язык и простирает свою руку. Да и несправедливо было бы, если бы, по причине порочности другого лица терпели вред те, которые с верою приступают к символам нашего спасения. Итак, зная все это, будем и Бога бояться, и уважать Его священников, оказывая им всякую честь, чтобы и за свои добрые дела и за уважение к ним получить от Бога великую награду, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 87

«Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус. Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу, не поверю» и пр. (Ин. 20:24–25).


1. Почему Иисус Христос явился ап. Фоме только через восемь дней после явления другим ученикам. — Почему Иисус Христос сохранил на своем теле рубцы ран. — 2. Разность характеров апп. Петра и Иоанна: первый был жив и горяч, второй более возвышен и проницателен. — 3 и 4. Какое счастье видеть Иисуса Христа во славе! — Не нужно ничего щадить, чтобы только достигнуть вечного блаженства. — Созерцание будущих благ делает настоящую жизнь простою, приятною и легкою. Сила любви. — Сравнение любви ап. Павла к Иисусу Христу с нашею любовию. — Порок любостяжания и способы борьбы с ним. — Неправильное употребление земных благ.


1. Как веровать просто и без разбора — дело легкомыслия, так и сверх меры испытывать и больше, чем нужно, исследовать — дело ума крайне упрямого. Поэтому–то и Фома подвергается порицанию. Когда апостолы сказали ему: «мы видели Господа», — он не поверил, не столько по недоверию к ним, сколько потому, что считал невозможным это дело, то есть воскресение из мертвых. Он не сказал: я не верю вам, но: «не вложу руки моей в ребра Его, не поверю». Но отчего в то время, как все были собраны, не было его одного? Вероятно, он тогда не возвратился еще из прежде бывшего рассеяния. А ты, когда видишь этого ученика неверующим, подумай о человеколюбии Господа, который и ради одной души показывает себя в ранах, приходит и для спасения одного, хотя и более других упорного. В самом деле, Фома искал себе удостоверения посредством самого грубого чувства и не верил даже глазам. Он не сказал: если не увижу, но: если не осяжу, чтобы узнать, не призрак ли это, что я вижу. Без сомнения, и возвестившие ученики были уже достойны веры, равно как и Сам, обещавший это; тем не менее однакож, поелику Фома искал себе большего, то Христос не отказал ему и в этом.

Для чего же Он является ему не тотчас, а спустя восемь дней? Для того, чтобы Фома, внимая в течение этого времени убеждениям учеников и слыша одно и тоже, воспламенился большим желанием и сделался более твердым в вере на будущее время. Но откуда он знал, что и ребра прободены? Слышал это от учеников. Отчего же этому он поверил, а тому не поверил? Оттого, что то было событие совершенно необыкновенное и чудесное. Но ты заметь правдолюбие апостолов: они не скрывают недостатков ни своих, ни чужих, но описывают их со всею истиною. Итак, снова является Иисус и не ожидает пока (Фома) станет просить Его или скажет что–нибудь подобное, но еще прежде, чем тот сказал что–нибудь, исполняет его желание, показывая тем, что Он был с учениками и в то время как (Фома) говорил с ними. Он употребил теже самые слова, сильно укоряя его и вразумляя на будущее время. Сказав: «подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим», — прибавил: «и не будь неверующим, но верующим» (ст. 27). Видишь ли, что сомнение происходило от неверия? Но так было прежде, чем получили Духа Святого; а после — не так: они уже были совершенны. И не этими только словами Христос укорил, но и дальнейшими. Когда Фома, удостоверившись, успокоился и воскликнул: «Господь мой и Бог мой!», — Христос сказал: «ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие» (ст. 28, 29). Вера в том, действительно, и состоит, чтобы принимать невидимое: «вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11, 1). А блаженными Он называет здесь не одних только учеников, но и тех, которые уверуют после них. Но ведь ученики, скажешь, увидели и уверовали? Однакож, они ничего подобного не требовали, но от погребальных пелен тотчас приняли слово о воскресении и прежде, чем увидели самого Христа, уже показали полную веру. Итак, если кто в настоящее время скажет: как бы я желал жить в те времена и видеть Христа чудодействующего! — тот пусть подумает, что «блаженны невидевшие и уверовавшие». При этом случае справедливо можно придти в недоумение, каким образом тело нетленное имело на себе язвы гвоздинные, и как возможно было касаться его смертною рукою? Но не смущайся: это было делом снисхождения. Тело столь тонкое и легкое, что вошло сквозь затворенные двери (ст. 26), очевидно, чуждо было всякой дебелости; но Христос показывает его таким для того, чтобы уверить в воскресении и научить, что именно Он был распят, и не другой воскрес вместо Него. Поэтому–то Он воскрес, имея на Себе знаки креста; поэтому же Он вкушает и пищу. И апостолы очень часто представляли это, как свидетельство воскресения, говоря: «которые с Ним ели и пили» (Деян. 10:41). Потому как до распятия мы видим Его ходящим по волнам и однако же не говорим, что тело Его было другого естества, а не нашего, так и после воскресения, видя на Нем язвы, не станем называть Его тленным, — потому что Он показывал их для ученика. «Много сотворил Иисус пред учениками Своими и других чудес» (ст. 30). Так как этот евангелист сказал меньше других, то говорит, что и все прочие сказали не все, но столько, сколько нужно было для привлечения слушающих к вере. А если бы, говорит, все было описано, то думаю, что и мир не вместил бы книг (Ин. 21:25).

2. Отсюда явно, что не из хвастовства говорили о чудесах, которые они описали, но единственно — для пользы. Да и как возможно, чтобы они описали из хвастовства, когда большую часть их опустили? Но почему же они не о всех разсказали? Преимущественно — по их множеству; потом они думали и то, что кто не поверит сказанному, тот не поверит и большему, а кто примет это, тому ничего больше не нужно будет для утверждения в вере. Впрочем, мне кажется, что здесь (евангелист) говорит только о знамениях, бывших после воскресения, почему и замечает: «пред учениками Своими» (ст. 30). Как до воскресения нужны были многие чудеса для того, чтобы уверовали, что Христос есть Сын Божий, так после воскресения — для того, чтобы убедились, что Он воскрес. Поэтому и присовокупил: «пред учениками Своими», так как после воскресения обращался только с ними, почему и говорил: «мир уже не увидит Меня» (Ин. 14:19). Потом, чтобы ты знал, что все это было сделано только ради учеников, прибавляет: «и, веруя, имели жизнь во имя Его» (ст. 31). Здесь Он обращает речь вообще к людям и показывает, что сказал об этом не ради Того, в кого мы веруем, но преимущественно для нашей собственной пользы. «Во имя Его», то есть, чрез него, — потому что Он есть «жизнь» (Ин. 14, 6). «После того опять явился Иисус ученикам Своим при море Тивериадском» (Ин. 21, 1). Видишь, что Он не постоянно обращается с ними и не так, как прежде? Явился вечером, и скрылся; потом — еще однажды, спустя восемь дней, и опять скрылся; затем теперь — на море, и опять при великом страхе. Но что значит: «явился»? Из этого видно, что, если бы Он не снизошел, то не был бы видим, так как тело Его было уже нетленно и бессмертно. А для чего упомянул о месте? Чтобы показать, что Христос избавил их от чрезмерного страха, так что они выходили уже из дома и ходили повсюду. Они уже не сидели, запершись в доме, но, избегая опасности от иудеев, отправились в Галилею. И вот Симон идет ловить рыбу. Так как Христос не постоянно находился с ними, а Дух Святой еще не был им дарован, и они оставались тогда без всякого поручения, то, не имея никакого дела, они обратились к своему промыслу. «Были вместе Симон Петр, и Фома, и Нафанаил», призванный Филиппом, «и сыновья Зеведеевы, и двое других» (ст. 2). Так как, говорю, у них не было никакого дела, то они пошли ловить рыбу и занимались этим ночью, потому что боялись. О ловле же рыбы говорит и Лука (5:1–10), но разумеет не это событие, а другое. Прочие ученики пошли (за Петром), так как они уже не разлучались друг от друга, а вместе с тем хотели посмотреть на ловлю и с пользою употребить свободное время. Итак, они трудятся, и когда утомились, им предстает Иисус, но не тотчас обнаруживает Себя, а сначала входит с ними в разговор. Он говорит им: «есть ли у вас какая пища?» (ст. 5) — Вступает в разговор совершенно по–человечески, как бы намереваясь что–нибудь купить у них. Когда же они отозвались, что у них нет ничего, Он повелел им бросить направо: они бросили и получили улов. А когда они узнали Его, то ученики Петр и Иоанн опять обнаруживают особенности своих характеров. Тот был пламеннее, а этот возвышеннее; тот стремительнее, а этот проницательнее. Поэтому Иоанн первый узнал Иисуса, а Петр первый пошел к Нему, — так как не малые были при этом и знамения. Какие же именно? Во–первых, поймано было множество рыбы; потом, мрежа не разорвалась; далее, они нашли готовыми уголья и «разложенный огонь и на нем лежащую рыбу и хлеб» (ст. 9) прежде, чем достигли берега. Теперь Христос творил уже не из готового вещества, как по некоторому смотрению творил прежде. Итак, Петр, как только узнал Его, бросил все — и рыбу, и мрежи, и препоясался. Видишь и почтительность, и любовь? Хотя ученики были в расстоянии двух сот локтей, но Петр, несмотря и на это, не захотел ожидать, пока придет на судне, но поспешил вплавь. Что же Иисус? «Придите», — говорит, — «обедайте». «Никто не смел спросить Его» (ст. 12). Теперь они уже не имели своей обычной смелости, не дерзали, как прежде, и не обращались к Нему с речью, но в молчании, с великим страхом и благоговением сидели и смотрели на Него. Они знали, «что это Господь» (ст. 12), и потому не спрашивали: «кто Ты?» Видя изменившееся лице, исполненное необычайного величия, они были очень изумлены и хотели бы что–нибудь спросить об этом; но страх и сознание, что это был не другой кто, а именно Он, удерживали их от вопроса, и они лишь вкушали то, что Он создал Своею высокою властью. Здесь Он уже не взирает на небо и не делает ничего человеческого, как это было прежде, показывая, что и тогда это делалось по снисхождению. А что Он не постоянно и не так, как прежде, обращался с учениками, об этом говорит евангелист: «это уже в третий раз явился Иисус ученикам Своим по воскресении Своем из мертвых» (ст. 14). Христос повелевает принести и часть рыбы, чтобы показать, что видимое ими — не призрак. Впрочем, здесь не говорится, чтобы Он сам ел с ними, но Лука в другом месте говорит об Нем: «и, взяв, ел пред ними» (Лк. 24, 43), с ними же и ел (Деян. 10:41). Как это было, мы не можем сказать. Без сомнения, это происходило как–нибудь чудесно, не потому, чтобы естество еще нуждалось, но — по снисхождению, для доказательства воскресения.

3. Слушая об этом, вы, может быть, воспламенились и назвали блаженными тех, которые обращались с Ним, равно как и тех, которые будут в общении с Ним в день общего воскресения. Употребим же все меры к тому, чтобы узреть Его чудное лице. Если теперь, когда только слышим об этом, мы так воспламеняемся и желали бы жить в те дни, когда и Он жил на земле, слышать Его голос, видеть лице, приходить к Нему, касаться Его и служить Ему, то подумай, что значит — видеть Его, когда Он уже не в смертном теле и действует не по–человечески, но дориносится [2] ангелами, когда и мы сами будем в бессмертном теле и, созерцая Его, будем наслаждаться и прочим блаженством, превосходящим всякое слово. Поэтому–то, умоляю вас, будем всячески стараться о том, чтобы не лишиться такой славы. И в этом нет ничего трудного, если только мы захотим, — ничего тягостного, если будем внимательны: «если терпим, то с Ним и царствовать будем» (2 Тим. 2:12). Что же значит: «терпим»? Если будем переносить скорби, гонения, если будем идти тесным путем. Тесный путь сам по себе труден, но от нашей решимости и надежды на будущее делается легким. «Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2 Кор. 4:17–18). Итак, возведем очи наши на небо и будем постоянно представлять и созерцать тамошнее. Если мы всегда будем иметь это в мыслях, то и здешние удовольствия не будут для нас привлекательны, и горести не будут тягостны. И над этим, и над подобным мы будем смеяться, и уже ничто не в состоянии будет ни поработить, ни надмить нас, если только мы желанием своим устремимся туда и будем взирать на ту любовь. И что я говорю: не будем скорбеть при настоящих бедствиях? Мы не будем даже замечать их: таково уже свойство любви. Кого мы любим и кто находится не вместе с нами, но вдали от нас, того–то именно мы и представляем себе каждый день. Велика, поистине, сила любви: она устраняет душу от всего и привязывает к любимому предмету. Если мы так возлюбим Христа, то все здешнее будет казаться нам тенью, все — только признаком и сном. Тогда и мы скажем: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота?» (Рим. 8, 35). Не сказал: имущество, богатство, красота, так как все это крайне ничтожно и презренно, но указал на то, что починается тяжким, — на голод, гонения, смерть. Он и это презрел, как ничего незначащее, а мы из–за денег разлучаемся с нашею жизнью и устраняемся от света. Павел предпочитает любовь к Нему и смерти, и жизни, и настоящему, и будущему, и всякой вообще твари; а мы, лишь только увидим немного золота, тотчас воспламеняемся и попираем законы Христовы. Если неприятно слышать об этом, то тем менее надобно терпеть это на деле. Но в том–то и беда, что мы, когда слышим это, — ужасаемся, а когда делаем, — не ужасаемся, напротив, мы и легкомысленно клянемся, и преступаем клятвы, и хищничаем, и требуем лихвенных процентов, и нерадим о целомудрии, и оставляем прилежную молитву, и преступаем большую часть заповедей, и ради денег не обращаем никакого внимания на своих собратий. Да, кто пристрастен к богатству, тот причиняет тысячу зол ближнему, а вместе с ним и себе самому. Он легко раздражается, поносит, называет уродом, клянется, преступает клятву и не соблюдает даже и того, что предписывает ветхозаветный закон. Кто любит богатство, то не будет любить даже ближнего, а между тем, нам заповедано ради царствия любить самих врагов. И если мы, исполняя древние заповеди, не можем достигнуть царства небесного, «если праведность» наша «не превзойдет» тех (Мат. 5:20), то, преступая и их, как получим оправдание? Пристрастный богатству не только не станет любить врагов, но и на самих друзей будет смотреть, как на врагов.

4. Да что я говорю о друзьях? Пристрастные к богатству часто не признают самой природы. Такой человек ни родства не знает, ни знакомства не помнит, ни возраста ни почитает, никого не имеет другом, но ко всем проявляет враждебное расположение, больше же всех — к самому себе, — не потому только, что губит душу свою, но и потому, что обременяет себя безчисленными заботами, трудами, печалями. Он решается на путешествия, подвергается неприятностям, опасностям, козням и всему подобному, лишь бы только иметь у себя корень зол и насчитать много золота. Что может быть ужаснее такой болезни! Человек, одержимый ею, отказывается и от роскоши и от всякого удовольствия, из–за которых так много грешат люди, и лишает себя славы и чести. Любящий богатство всех подозревает и имеет множество обвинителей, завистников, клеветников и злоумышленников. Те, которые обижены им, ненавидят его, потому что потерпели от него зло; те, которые еще ничего не потерпели, вооружаются против него, из опасения потерпеть и из соболезнования к потерпевшим; а наконец, и люди великие и могущественные, частью по негодованию на него из сострадания к низшим, а частию и по зависти, также становятся его врагами и ненавидят его. Но что я говорю о людях? Против кого сам Бог вооружен, — какая остается тому надежда, какое утешение, какая отрада? Пристрастный к богатству никогда не будет в состоянии пользоваться им; он будет рабом и стражем его, но не господином. Стараясь всегда увеличить, он никогда не захочет тратить его, но будет изнурять себя, будет беднее всех нищих, потому что никогда не удовлетворит своей страсти. А ведь деньги существуют не для того, чтобы беречь их, но для того, чтобы ими пользоваться. Если же мы станем зарывать их от других, то может ли быть что жалче нас, когда мы всюду бегаем и стараемся все захватить, чтобы запереть у себя в дому и изъять из общего употребления? Есть, впрочем, и другой недуг, не меньше этого. Одни зарывают деньги в землю, а другие расточают для чрева, на роскошь и пьянство, и таким образом вместе с наказанием за неправду навлекают на себя наказание за сластолюбие. Одни употребляют их на тунеядцев и льстецов, другие на игру и блудниц, а третьи на другие подобные надобности, и таким образом пролагают себе бесчисленные пути, ведущие в геенну, и оставляют прямой и законный путь, ведущий к небу, между тем как этот путь не только доставляет выгоду, но и приятнее тех путей. Кто дает блудницам, тот делается смешным и зазорным; он будет иметь много ссор, а удовольствие краткое, лучше же сказать — даже и краткого не получит. Сколько бы ни давал он отверженным женщинам, они ничуть не будут благодарны ему: «чужой дом — просверленный сосуд» (Прит. 23:27). Притом же этот род бесстыден, и Соломон любовь такой женщины уподобил аду. Она тогда только успокаивается, когда увидит своего любовника ничего уже не имеющим. Лучше же сказать, — она и тогда не успокаивается, но еще больше величается, попирает лежащего, предает его великому осмеянию и столько делает ему зла, что и описать нельзя. Не таково удовольствие спасаемых. Здесь никто не имеет соперника в любви, но все радуются и веселятся — как те, которые благоденствуют, так и те, которые смотрят на них. Ни гнев, ни печаль, ни стыд, ни поношение не смущают души такого человека; напротив, там великое спокойствие совести и великая надежда на будущее, светлая слава и великая честь, полное благоволение Божие и безопасность. Нет там ни единого утеса и никакой опасности, напротив — недоступное для волн пристанище и тишина. Представляя себе все это и сравнивая одно удовольствие с другим, изберем для себя лучшее, чтобы сподобиться и будущих благ, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 88

«Когда же они обедали, Иисус говорит Симону Петру: Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они? [Петр] говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. [Иисус] говорит ему: паси агнцев Моих» (Ин. 21:15).


1. Перемена в настроении ап. Петра после падения. — Петр как учитель мира. — 2. Смирение и кротость ап. Иоанна. — 3. Добрые плоды изучения и размышления о Слове Божием. — Заботы века сего и блага мира сего суть шипы, колющие нас со всех сторон. — Духовные блага услаждают взор. — Еще до награды небесной люди получают здесь плоды добрых дел. — Тоже самое и с дурными делами: еще до ада, они здесь производят терзания совести. — Следствия греха. — Раскаяние Ахава, которому нужно подражать чтобы получить прощение грехов. — Любостяжание разрушает благо, производимое милостыне. — Плоды добрых дел.


1. Многое и другое может доставить нам дерзновение пред Богом и сделать нас славными и достопочтенными; но преимущественно пред всеми, мы приобретаем благоволение свыше попечением о ближних. Вот этого и Христос требует от Петра. Когда трапеза учеников приходила к концу, «Иисус говорит Симону Петру: Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они? [Петр] говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. [Иисус] говорит ему: паси агнцев Моих» (ст. 15–16). Почему же, помимо других учеников, беседует об этом с Петром? Потому что он был избранный из апостолов, уста учеников, верховный в их лике, почему и Павел приходил некогда видеть его преимущественно пред другими. Вместе с тем Христос поручает ему попечение о братии и для того, чтобы показать, что отныне он должен иметь дерзновение, так как отречение его предано забвению. Не вспоминает об его отречении и не порицает его за то, что было; но говорит: если ты любишь Меня, то заботься о братии; покажи теперь ту горячую любовь, которую ты всегда обнаруживал и которою утешался; душу свою, которую ты обещал положить за Меня, предай за овец Моих. Будучи спрошен в первый и во второй раз, Петр призвал в свидетели самого Ведущего сокровенные тайны сердца. Когда же потом спрошен был и в третий раз, то смутился, убоявшись, чтобы опять не случилось того же, что было прежде, потому что и тогда он говорил с уверенностью, но последствия опровергли его. Поэтому снова прибегает ко Христу и говорит: Ты знаешь, то есть, и настоящее, и будущее. Видишь, как он исправился и стал благоразумнее? Уже не упорствует в своем мнении и не противоречит. Поэтому–то он и смутился. Может быть, я думаю только, будто люблю, а на самом деле не люблю, как и прежде я много думал о себе и говорил с уверенностью, но последствия опровергли меня. А троекратно Христос спрашивает его и троекратно заповедует ему одно и тоже, чтобы показать, как высоко Он ценит попечение о Своих овцах, и что это в особенности служит знаком любви к Нему. Сказав ему о любви к Себе, Христос предрекает ему и мученичество, которому он подвергнется, и тем показывает, что то, что Он говорил ему, говорил не по недоверию к нему, а напротив, по совершенной уверенности в нем, желая показать образец любви к Себе и научить нас, каким образом преимущественно мы должны любить Его. Вот почему говорит: «Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь» (ст. 18). Несомненно, что Петр сам этого хотел и желал, потому Христос и возвестил ему это. Он неоднократно говорил: «я душу мою положу за Тебя» (Ин. 13:37), и: «хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя» (Мф. 26:35); поэтому Христос и устроил по его желанию. Что же значит: «куда не хочешь»? Христос говорит здесь о свойстве природы, о необходимом законе плоти, о том, что душа неохотно разрешается от тела, так что, хотя бы намерение было и твердое, но и при этом природа обнаруживает себя. Никто без страдания не разстается с телом, и это Бог устроил, как я и прежде говорил, для пользы, чтобы немного было насильственных смертей. Ведь если и при этом дьявол успевает побуждать к самоубийству и весьма многих доводит до стремнин и пропастей, то, если бы не такова была любовь души к телу, многие тотчас бы устремлялись бы к этому даже от самой ничтожной печали. Итак, слова: «куда не хочешь» означают естественную любовь. Почему Христос, сказав: «когда ты был молод», говорит потом: «а когда состаришься»? Этим показывает, что Петр тогда был уже не молод, как это и справедливо, но и не стар, а в совершенном возрасте. Для чего же он напомнил ему о прежней жизни? Чтобы показать, что таковы Его дела. В житейских делах человек молодой бывает полезен, а состарившийся бесполезен; а в Моих делах, говорит, не так: напротив, с наступлением старости доблесть блистательнее и мужество славнее, не встречая никаких препятствий от возраста. И этого он говорил не с тем, чтобы устрашить, но для того, чтобы воодушевить, потому что Он знал его желание, знал, что он издавна пламенно стремился к этому благу. Вместе с тем Христос указывает здесь и на образ его смерти. Так как Петр всегда хотел быть в опасностях за Него, то Он говорит: будь спокоен, Я исполню твое желание, так что, чего ты не потерпел в юности, то потерпишь в старости. Далее, евангелист, возбуждая слушателя, прибавил: «Сказал же это, давая разуметь, какою смертью [Петр] прославит Бога» (ст. 19). Не сказал: умрет, но: «прославит Бога», чтобы ты знал, что страдания за Христа составляют славу и честь страждущего. «И, сказав сие, говорит ему: иди за Мною». Здесь Христос опять указывает на Свое попечение о нем и на Свое великое расположение к нему. Если же кто спросит: почему же престол иерусалимский получил Иаков? — то я отвечу, что Петра Христос поставил учителем не для этого престола, но для вселенной. «Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус и который на вечери, приклонившись к груди Его, сказал: Господи! кто предаст Тебя?» (ст. 20–21).

2. Для чего напомнил нам о бывшем тогда возлежании? Не просто и не без причины, но — чтобы показать, какое Петр имел дерзновение после своего отречения. Прежде он не смел спросить, но поручил это другому, а теперь ему вверено даже попечение о братии. Теперь он не только не поручает другому того, что до него касается, но уже и сам за другого спрашивает Учителя: Иоанн молчит, а он говорит. Здесь же евангелист показывает и любовь к нему (Петра). Действительно, Петр очень любил Иоанна; это видно и из последующих событий, да и вообще во всем евангелии и в Деяниях обнаруживается их взаимная любовь. И вот, поелику Христос предсказал Петру величие, вручил ему вселенную, предвозвестил мученичество и засвидетельствовал, что его любовь больше любви других, то Петр желая иметь его своим общником, говорит: «Господи! а он что?» Не пойдет ли и он одним с нами путем? Как прежде, не дерзая сам спросить, поручил это Иоанну, так теперь, платя ему тем же и думая, что он хотел бы спросить о себе, но не смеет, сам берет на себя предложить о нем вопрос. Что же Христос? «если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе [до того]? ты иди за Мною» (ст. 22). Так как Петр говорил по крайней заботливости и не желая разлучиться с Иоанном, то Христос, показывая, что сколько бы он ни любил его, но любовь его не сравняется с любовью самого Христа, — говорит: «если Я хочу, чтобы он пребыл, что тебе [до того]?» Этим Он учит нас не сокрушаться и не любопытствовать больше, чем сколько Ему угодно. Петр всегда был пылок и скор на такие вопросы, а потому Христос этими словами снова обуздывает его горячность и научает не быть сверх меры любопытным. «И пронеслось это слово между братиями», то есть, между учениками, «что ученик тот не умрет. Но Иисус не сказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе [до того]?» (ст. 23). Не думай, говорит, что Я одинаково устрою вашу судьбу. А это он сделал потому, что теперь неблаговременна была их взаимная любовь. Так как они должны были принять на себя попечение о вселенной, то им уже не следовало быть вместе друг с другом: это было бы весьма вредно для вселенной. Поэтому–то Христос и говорит Петру: тебе поручено дело; заботься о нем, совершай его, терпи и подвизайся. Что, если Я хочу, чтобы Иоанн здесь пребывал? Ты смотри за своим делом и о нем заботься.

Заметь и здесь скромность евангелиста. Сказав о мнении учеников, он исправляет его, так как они не уразумели того, что Христос сказал. Но «Иисус не сказал», говорит, «что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл» (Ин. 21:23). «Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его». (ст. 24). Почему он один так говорит, тогда как никто другой этого не делает, и уже в другой раз сам свидетельствует о себе, между тем как это неприятно слушателям? Какая тому причина? Говорят, что он после всех приступил к написанию (евангелия), будучи на то подвигнут и возбужден Богом. Поэтому он постоянно указывает на любовь Его к себе, намекая тем на причину, по которой решился писать. Поэтому же часто упоминает и о том (что его свидетельство истинно), придавая чрез то достоверность своему слову и показывая, что он приступил к этому по побуждению свыше: «и знаем», говорит, «что истинно свидетельство его», о чем он повествует. Если же многих это не уверит, то им можно увериться из следующего. Из чего же? Из того, что сказано далее. «Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь» (ст. 25). Отсюда видно, что я писал без пристрастия. Если при таком множестве я не сказал даже и столько, сколько другие, но, опустив большую часть их, выставил на вид козни иудеев и разсказал, как они бросали в Него камнями, как ненавидели Его, оскорбляли и поносили, как именовали Его даже бесноватым и обманщиком, то явно, что я писал без лести. Кто льстит, тот обыкновенно поступает как раз напротив, все позорное скрывает, а дела блистательные излагает. И вот почему он с совершенною уверенностью написав то, что написал, не отказывается выставить свое собственное свидетельство, вызывая разсмотреть и изследовать каждое событие в отдельности. Ведь и у нас есть обыкновение, когда мы считаем что–нибудь несомненно верным, не отказываться от собственного о том свидетельства. Если же это делаем мы, то тем более он, писавший по внушению Духа. Так говорили, проповедуя, и другие апостолы: «мы свидетели» тому, что проповедуем, и «И Дух, которого Бог дал повинующимся ему» (Деян. 5:32). Притом Иоанн присутствовал при всех (событиях), не оставлял Христа и во время распятия, и ему поручена была Матерь: все это знак, что (Христос) любил его и что он знал все в точности. Если же он сказал, что знамений было совершено так много, — ты этому не удивляйся, но подумай о неизреченной силе Творящего и прими с верою сказанное. Как для нас легко говорить, так, или еще гораздо легче, для Него делать то, что Ему угодно. Ему довольно было восхотеть и — все исполнилось.

3. Будем же тщательно внимать сказанному и не перестанем читать и изъяснять. От частого чтения мы получим много пользы; через это мы в состоянии будем очистить жизнь свою и истребить в себе терние. Таковы именно грехи и житейские заботы, — бесплодны и болезненны. Как терние, с какой бы стороны не коснулись его, уязвляет касающегося, так и житейские дела, с какой стороны не приступишь к ним, всегда наводят печаль на того, что связывает себя ими и заботится о них. Но духовные дела не таковы; напротив, они похожи на драгоценный камень, который, как ни повернешь его, — отвсюду увеселяет зрение. Например, сотворил ли кто милостыню? Он не только питается надеждою на будущее, но наслаждается и здешними благами: он ничего не опасается и все делает с великим дерзновением. Преодолел ли кто злое вожделение? Еще прежде наступления царствия, он уже здесь получает плод, слыша похвалу и одобрение от всех, а прежде всего от собственной совести. Да таково и каждое доброе дело, между тем как дела злые, еще прежде геенны, уже здесь мучат совесть. Если ты грешишь, то, подумаешь ли о будущем, — поражаешься страхом и трепетом, хотя никто не наказывает тебя; подумаешь ли о настоящем, — имеешь много врагов и живешь в подозрении, и не можешь даже прямо и посмотреть на обидевших тебя, лучше же сказать, и на тех, которые не обидели. От греха не столько получаем мы удовольствия, сколько скорби: тут и совесть вопиет, и посторонние люди осуждают, и Бог прогневляется, и геенна угрожает поглотить нас, и мысли не могут успокоиться.

Тяжел, поистине тяжел и невыносим грех, — тяжелее всякого свинца. Кто сознает его за собою, тот отнюдь не может смотреть прямо, хотя бы был и очень нечувствителен. Так Ахаав, хотя был крайне нечестив, но, почувствовав грех, ходил с поникшею головою, сокрушался и скорбел. Потому–то он и вретище возложил на себя, и проливал источники слез. Если и мы будем это делать, если будем плакать, как Ахаав, и сложим с себя грехи, как Закхей, то и мы получим прощение. Как при опухолях и язвах, сколько бы кто ни прилагал к ним лекарств, не остановив наперед притекающей и растравляющей рану материи, все бывает напрасно, потому что не остановлен источник зла, — так бывает и с нами: если мы не удержим рук от любостяжания и не прорвем этого нечистого потока, то, хотя бы стали давать и милостыню, все будет напрасно. Что уврачует милостыня, то затопит, испортит и сделает еще худшим любостяжание. Перестанем же сначала хищничать, и тогда уже станем подавать милостыню. Если же мы сами будем стремиться в пропасть, то где у нас будет возможность остановиться? Когда человека падающего один станет тянуть вверх (что делает милостыня), а другой будет увлекать вниз, то от такой борьбы не произойдет ничего более, кроме того, что этот человек будет разорван. Итак, чтобы нам не потерпеть этого и чтобы милостыня не оставила и не покинула нас в то время, как любостяжание влечет нас долу, — облегчим себя и воспарим горе. Тогда, освободившись от дел злых и сделавшись совершенными через упражнение в делах добрых, мы сподобимся вечных благ, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Св. Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

ТВОРЕНИЯ,

приписываемые св. Иоанну Златоусту и отнесенные в издании Миня к разряду Spuria

На усекновение главы Предтечи и Крестителя Иоанна и об Иродиаде

1. Опять Иродиада беснуется, опять неистовствует, опять пляшет, опять требует у Ирода главы Иоанна Крестителя! Опять Иезавель хочет захватить виноградник Навуфея и изгнать святого Илию в горы. Не один я, думаю, волнуюсь при воспоминании об этих событиях, но и все вы, слышавшие глас евангелия, вместе со мною удивляетесь и мужеству Иоанна, и слабости Ирода, и зверской ярости нечестивых женщин. Что же возвестило нам евангелие? Оно возвестило о том, как Ирод, схватив Иоанна, заключил его под стражу. По какому поводу? «За Иродиаду, жену Филиппа, брата своего» (Мф. 14:3). Кто не обвинит Ирода, уступившего безумным женщинам, в слабости? Но, с другой стороны, как изобразить, как описать необузданную злобу этих женщин? Кажется, нет на свете зверя беспощаднее злой жены! По крайней мере, о такой именно женщине приходится говорить мне сейчас, а не о доброй и целомудренной, хотя, конечно, я знаю немало и честных и добрых женщин и считаю долгом своей совести поговорить в свое время об их преданности добру и богоугодной жизни. Нет на свете зверя, с которым можно бы сравнить злую жену. Между четвероногими кто страшнее льва? Никто, конечно. Из гадов кто ужаснее дракона? Опять никто. Однако, и лев и дракон не так злы, как жена. Ссылаюсь на слова мудрейшего Соломона: «лучше жить со львом и драконом, нежели жить со злою женою» (Сирах. 25:18). Может быть, ты видишь в этих словах простую иронию? Но ведь они вполне подтверждаются делами. Львы устыдились Даниила, брошенного в ров, а Иезавель убила праведного Навуфея. Кит сохранил Иону в своем чреве, а Далила, остригши и связавши Сампсона, предала его иноплеменникам. Драконы, скорпионы и змеи боялись Иоанна в пустыне, а Иродиада обезглавила его во время пира. Илию вороны питали в горах, а Иезавель после ниспослания по его молитве благодетельного дождя жаждала его смерти. Вот что она говорила: «пусть то и то сделают мне боги, и еще больше сделают, если я завтра к этому времени не сделаю с твоею душею того, что [сделано] с душею каждого из них» (3 Цар. 19:2). Илия убоялся и пошел, спасая свою душу, и удалился в пустыню на сорок дней пути. И пришел к Рафмену [3] и просил смерти души своей, говоря: «довольно уже, Господи; возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих» (ст. 4). Увы! Пророк Илия убоялся женщины? Он, словом своим заключивший дождь для вселенной, низведший огонь с неба, молитвою воскресивший мертвых, убоялся женщины? Да, убоялся. Ничья ведь злоба не сравнится со злобою злой женщины. Мои слова подтверждаются свидетельством Премудрости: «нет головы ядовитее головы змеиной, и нет ярости сильнее ярости» женской [4] (Сирах. 25:17). О, злое и острейшее орудие дьявола! Чрез женщину некогда ранил он Адама в раю; чрез женщину вовлек он кротчайшего Давида в коварное убийство Урии; чрез женщину увлек к падению мудрейшего Соломона; чрез женщину ослепил, лишив волос, храбрейшего Сампсона; чрез женщину погубил сыновей первосвященника Илии; чрез женщину заключил в узах в темницу благороднейшего Иосифа; чрез женщину обезглавил светильника вселенной Иоанна. Да что я говорю о людях? При помощи женщины он даже ангелов ниспроверг с неба. Чрез женщину он губит всех, всех убивает, всех бесчестит, всех унижает. Безстыдная женщина не щадит никого: ни левита не почитает, ни священника не уважает, ни пророка не стыдится. О, из всех зол злейшее — злая жена! Если она бедна, злоба ее доставит ей богатство. А если богатство уже в ее распоряжении, оно удваивает ее злобу; нестерпимое животное, неизлечимая болезнь, неукротимый зверь — вот что она тогда. Я знаю, что аспидов можно приручить лаской, а львы, тигры и леопарды укрощаются и делаются ручными. А злая жена неукротима; притесняемая она неистовствует, ласкаемая надмевается. Если ее муж — начальник, она день и ночь нашептывает ему про убийства и козни, как Иродиада Ироду; если муж ее беден, она возбуждает его к зависти и ссорам; наконец, если она сделается вдовою, тогда уж сама принимается всех беcчестить. Страх Господень не обуздывает ее языка; она не боится ни Бога, ни будущего суда, — законов любви не признает. Даже предать на смерть собственного мужа для злой жены ничего не значит. В самом деле, праведного Иова его жена побуждала ускорить свою кончину богохульством. «Похули Бога», — говорила она, — «и умри» (Иов. 2:9). О, злое существо! О, нечестивое желание! Не тронулась жалостью при виде страданий человека, у которого все тело кишело червями и, словно горячими углями, было осыпано гнойными струпьями; не смягчилась при виде мук и предсмертного томления, с конвульсиями и прерывающим дыханием; не прониклась состраданием, видя обнаженным и лежащим в навозе того, кто некогда выступал в царской багрянице; не вспомнила ни своих прежних отношений к нему, ни того, сколько добра и славы получила она чрез него. А вместо всего этого — «похули Бога и умри». Вот благодарность жены! Вот пластырь, смягчающий боль! Вот закон супружеской любви! Говорил ли он когда–нибудь, когда тебе случалось болеть, такие слова? Не старался ли, напротив, молитвами и благодеяниями смягчить твою болезнь? А ты, не довольствуясь постигшим его временным наказанием, хочешь навлечь на него и вечное, побуждая его к богохульству? Не знаешь разве, что «всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам ни в сем веке, ни в будущем» (Мф. 12:31, 32)? Хочешь видеть и другую супругу такой же злобы? Вспомни Далилу. Сильнейшего Сампсона она остригла, связала и предала иноплеменникам. Своего собственного мужа, разделявшего с нею ложе, она обольщала, обманывала, усыпляла своими ласками и своим лицемерием. Вчера любила, а сегодня обманула; вчера ублажала любовью, а сегодня погубила обманом. А разве он не был красив? Да кто в то время был красивее его, носившего на голове семь завитков, образ седмеричной благодати? Или разве он не был силен? Но кто же был сильнее его, когда он и страшного льва задушил на пути своими руками, и тысячу иноплеменников избил одною ослиною челюстью? Или он не был свят? Настолько был свят, что когда однажды, томясь жаждою и не находя воды для ее утоления, помолился Богу, то по его молитве из мертвой ослиной челюсти, бывшей в руках у него, истекла вода, и утолена была его жажда. И столь прекрасного, столь сильного и столь святого мужа его собственная жена, связав как врага, предала иноплеменникам. Но как же женщина могла одолеть столь сильного мужа? Она воспользовалась его добротою, ночью выведала от него его силы и затем нагого связала его крепкими ремнями. Не даром Премудрость возвещает тебе: «от лежащей на лоне твоем стереги двери уст твоих» (Мих. 7:5). Какой, скажи мне, зверь и когда замышляет что–либо подобное на своего самца? Какая змея ищет погубить своего супруга? Какая львица готовит смерть своему самцу? Видишь, как истинны слова Премудрости: «нет головы ядовитее головы змеиной, и нет ярости сильнее ярости» женской (Сир. 25:17)? Одним словом, кто имеет злую жену, пусть так и знает, что это ему награда за беззакония. Это опять подтверждается Премудростью: жена злая мужу беззаконному дана будет за его злые дела. Закончим же этим свою речь о злой жене.

2. Мы должны вспомнить и о добрых женах, особенно ради присутствующих здесь. Ведь добрые женщины смотрят на добродетели добрых, как на свои, и труды их почитают достойными увенчания наравне с собственными. Как на образец доброй и страннолюбивой женщины укажем на блаженную Сонамитянку. Она, с согласия мужа своего, устроила в своем доме приют для Елисея, где он мог беспрепятственно отдыхать после своих странствований (4 Цар. 4); здесь для него была приготовлена постель, поставлены светильник и стол: постель не без покрова, но с приличным для пророка одеянием; светильник не без света, но с елеем, поддерживавшим свет; стол не без хлеба, но с обильным угощением. А что сказать о той блаженной вдовице, которая приютила у себя пророка Илию? Ничто не помешало ей оказать гостеприимство пророку, так как при своей бедности она была богата добрым расположением. А она была столь бедна, что у ней не было ни хлеба, ни вина, ни похлебки, ничего решительно из произведений земных: ни плодоносное поле не приносило ей семян хлебных, ни виноградник не производил для нее своих сладких гроздий, ни плодовое дерево не доставляло ей осенью своих сочных плодов; да и чего же можно было ожидать, когда у нее не было ни пяди возделанной земли, ни локтя почвы, годной для произрастания винограда? Все средства для пропитания заключались у нее в том, что во время жатвы она ходила по следам жнецов и подбирала оброненные ими колосья; так заготовляла она себе пропитание на целый год! К ней–то пришел Илия, и притом во время ужасного голода, когда вся земля высохла от бездождия, когда небо пылало огнем, воздух был раскален как медь и облака взнузданы; когда не было ни травы, ни цветов, ни утренней росы, деревья не давали побегов, колосья не колебали своих верхушек; когда реки обмелели, и источники едва питались из недр земли, а море огустело от соли, так как не было притока пресной воды и не падало дождя. Тогда–то именно пришел Илия к этой бедной вдове. А как даже и в обыкновенное время ее жизнь была полна лишений, можете судить. Тем не менее пророк, сойдя с горы, направился к ней, минуя богатых, имевших хлеб в изобилии. Но почему он, словом низводивший огонь с неба, не низвел себе хлеба? Ведь мог же он сделать это? Конечно, мог; однако, не сделал этого. Почему? Чтобы не лишить вдову награды за странноприимство, а также, чтобы оставшуюся у нее горсть муки и немного масла умножить своим благословением. В самом деле, пророк пришел сюда не столько для собственного пропитания, сколько для пропитания вдовы и для обнаружения того, каково расположение ее духа и сердца. Это совершилось по устроению Божию. Всех находящихся в мире святых Бог может пропитать сам, но иногда Он удерживает Свои дары, чтобы посредством странноприимства испытать благорасположенные сердца и дать им возможность принести плоды. И только когда уж совсем некому принять и оказать странноприимство, тогда Он или посылает пищу через птиц, как Илии на горе, или через неведомого пророка, как Даниилу во рве, или через морского зверя, как, например, Ионе, или, наконец, сам непосредственно посылает пищу с неба, как отцам нашим в пустыне. В самом деле, когда не было никого, кто мог бы принять странствовавших по пустыне сынов Израилевых, Бог с неба одождил им манну и из скалы извел для них воду. Точно также, когда Он видит, что Его верные терпят притеснения, Он не спешит со Своею помощью, чтобы дать людям возможность благодеяниями притесняемым устроять свое спасение. Итак, пришел Илия к вдове, у которой ничего не было, кроме горсти муки. С трудом достало бы этой горсти ей с детьми на обед. Что же говорит ей пророк? «Дай мне немного воды в сосуде напиться» (3 Цар. 17:10). А когда она пошла за водой, он вслед ей закричал: «Возьми для меня и кусок хлеба в руки свои» (ст. 11). В ответ на это она с полною откровенностью призналась, что у нее есть и чего нет. Что же именно? «Жив Господь Бог твой! у меня ничего нет печеного, а только есть горсть муки в кадке и немного масла в кувшине» (3 Цар. 17:12). Удивительно то, что при такой бедности она не скрыла, что именно у нее оставалось. А сколько ныне людей, у которых золото и серебро чуть не валяются, где попало, на приглашения оказать помощь ближним отвечают отказом, ссылаясь на то, что у них нет ничего; если же при неотступных просьбах и согласятся дать, то предварительно составляют записи крепче железа и берут с должника обязательства с ответственностью поручителей и свидетелей? А вот вдова с первого же слова не отказалась, что есть у нее горсть муки. Что же затем пророк? Поскорее, говорит он ей, сделай из этой муки хлеб, но сначала для меня, а для себя с детьми сделаешь уже потом. Искушением было для нее это слово, испытанием для ее сердца, пробным камнем для ее воли. Как будто самое сердце этой блаженной женщины было положено на весы и взвешивалось. Куда склонится чашка весов? Любовь ли к собственным детям возьмет в ней верх, или долг гостеприимства по отношению к пророку? И она предпочла стеснить себя и своих детей, но принять пророка. Как будто знала она, что «кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка. И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, не потеряет награды своей» (Мф. 10:41, 42). Но что означает то обстоятельство, что пророк просил ее поспешить, сделать для него хлеб поскорее? Неужели он был настолько голоден, что нуждался в поспешности? Нет, конечно. А эта поспешность должна была свидетельствовать об ее усердии, о доброхотности и теплоте ее гостеприимства, об отсутствии огорчения или принуждения. «Ибо доброхотно дающего любит Бог» (2 Кор. 9:7). Поскорее сделай — сначала мне, а потом себе и детям своим. Поспеши, как Авраам при посещении ангелов поспешил к стадам своим, чтобы выбрать ягненка для их угощения, и как Сарра поспешила к своим запасам, чтобы получить (за то) хлеб, скрывавшийся в небесах. Поспеши и принеси, как Авраам, жертву Богу, не себе прежде, а потом — мне, как Каин и Офни и Финеес, сыновья первосвященника Илии, которые святотатственно забирали себе начатки из приносимых Богу даров. С усердием исполнила вдова приказание пророка. А он, созерцая духовными очами ее внутреннее богатство, принял из рук ее хлеб и своим восклицанием исполнил дом ее благ. Не оскудеет, воскликнул он, горсть муки в водоносе и елей в сосуде, пока не пошлет Господь дождя на землю (3 Цар. 17:14)! Почему же назначает пророк такой срок? Необходимо было сделать это: в этом заключалось указание, что новая благодать, подобно ниспадшему дождю, должна положить конец ветхому закону. За словом пророка последовало дело. Видишь, как добрые получают плоды странноприимства? Так славны плоды добрых трудов, так неискореним корень благоразумия! Теперь вы слышали, жены, и о злых делах дурных жен, и о добродетелях добрых. Возлюбите же этих и не подражайте тем: одним соревнуйте, а других отвращайтесь, — чтобы последовавши стопам тех — я разумею добрых — и вам сподобиться сопричисления к тому же самому лику святых во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

О Предтече

Цветущие луга, испещренные золотистыми цветами, украшенные прекрасными деревьями и оглашаемые пением птиц, одновременно услаждают и чаруют и зрение и слух людей. Вот солнце бросает сюда свои золотые лучи, и они рассыпаются в цветах бесчисленным множеством блесток. Голоса неумолчно щебечущих птиц сливаются здесь в приятной мелодии подобно свирели; с хором пернатых соперничают зефиры, обвивающие долины и ласкающие слух подобно цитрам; а за ними и постоянные обитатели полей и лугов — пастухи, у которых в ушах звучат лирические мелодии певчих птиц, принимаются воспроизводить их на своих многозвучных свирелях, заботливо отыскивая для своих стад лучшие места и лучшие травы. Но там — в лугах — источник катит свои быстрые волны, а здесь — у нас — сияет сладостное учение божественной мудрости; там щебетание певчих пташек, а здесь мелодии священных псалмов; там любительница уединения — горлица, гнездясь на деревьях, нежным воркованьем возвещает прекрасную весну, а здесь Иоанн, питающийся акридами и диким медом, своею пустынною, а лучше сказать духовною проповедью, возбуждает церкви и подобно трубе возглашает явление миру небесной весны. «В те дни», — говорит евангелист, — «приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской и говорит: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3:1–2). «В те дни» — во дни явления Иисуса Бога, во дни пришествия Царя небесного, во дни возблистания превечного Света. «В те дни приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской». Не в обитаемой стране, — потому что род человеческий еще представлял собою пустыню, еще не сделался жилищем Отца, Сына и Святого Духа. Что же он проповедывал? «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное!» О, покаяние, в самих слезах пожинающее жизнь и вместе с брачным убором получающее брачный светильник! О, покаяние, обличитель дьявола, покровитель обращенных! «Сам же Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих» (ст. 4). Облачимся, возлюбленные, в одеяние Иоанново! Может быть, в нем заключается загадка нашего спасения. Оно — это одеяние — служит образом людей, обращающихся из язычества. «Имел одежду из верблюжьего волоса». Верблюду Писание часто уподобляет дьявола, по причине его гордости, коварства и ярости. Так, у пророка Исаии наблюдающий со сторожевой башни говорит: «И увидел всадников на ослах, всадников на верблюдах» (Ис. 21:7). Всадник на осле изображает Христа, так как Он вошел в Иерусалим, восседая на осле, всадник на верблюде изображает антихриста, грядущего в мир в последние дни по действию дьявола. «Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса». Проповедью благочестия обратив к себе язычников, подобно волосам покрывавших дьявола, и обнажив его таким образом, он сплотил их в церковь и, единством веры исткав тело Церкви, себе устроил покров спасения. «Имел пояс кожаный на чреслах своих» (ст. 4). Писание упоминает о чреслах и поясе, чтобы показать, что естественная страсть (противная) целомудрию была умерщвлена охватывающим совне (ее вместилище — чресла) поясом из мертвой кожи. Этот пояс являлся неложным свидетелем скрытого внутри девства. Ел, говорится, он акриды и дикий мед. Это указывает на иудеев, отступивших от закона и заповедей, как говорит Писание: «Князья твои — как саранча, и военачальники твои — как рои мошек, которые во время холода гнездятся в щелях [стен], и когда взойдет солнце, то разлетаются, и не узнаешь места, где они были» (Наум. 3:17). А мед дикий означает, что иудеи преступлением заповедей превратили сладость закона для себя в горечь. «Тогда приходит Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну креститься от него. Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь»; ты должен быть свидетелем ниспосылаемого сегодня на меня гласа: «Ибо так надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3:13–15). Мне должно научить, «если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин. 3:5). Поэтому я должен сперва сам исполнить то, чему потом буду учить других, чтобы иудеи не имели предлога говорить: «как же ты, уча другого, не учишь себя самого» (Рим. 2:21)? «Оставь теперь». Должно оправдаться слово мужественного страдальца Иова: «кто родится чистым от нечистого? Ни один» (Иов. 14:4); должно Мне очистить древний грех плоти; должно обновить душу Духом и тело — водою. «Оставь теперь». Для меня первого должна раскрыться эта утроба (воды и Духа), чтобы Мне сделаться первородным из всех братьев. Эта утроба послужила соблазном для иудеев, коих и обличает пророк такими словами: «Удалились (от Бога) грешники с (самого) рождения, заблудились от чрева матери, говорили ложь» (Пс. 57:4). «Тогда [Иоанн] допускает Его». Когда же сошел Иисус во Иордан, великое чудо, возлюбленные, представилось очам зрителей: они увидели источник, омывающийся в реке, и реку, погружающуюся в воду. Ведь Христос — источник, как говорит Он сам: «Меня, источник воды живой, оставили» (Иер. 2:13), и как говорит Ему невеста — Церковь: «Запечатанный источник отрасли твои» (П. П. 4:12–13). Он же сам и река, согласно словам пророка: «река Божия наполнилась водами» (Пс. 14:10) «поток Божий полон воды»(Пс. 64:10). Сошел на воды — и они освятились, Он освятил их. Если кто из вас, возлюбленные, еще не очищен крещением, пусть он придет и созерцает, как Отец с неба провозглашает: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (ст. 17). «Его слушайте» (Лк. 9:35). Иордан взывает, Дух очищает воздух, Отец именует Сына, Сын очищает небо, Дух украшает землю, облистает воздух. Ныне исполняется древнее пророческое слово: «День дню передает речь» (Пс. 18:3). День — Отец, день — Сын. Отец Сыну отрыгает слово, как говорит Павел: «возьмите меч духовный, который есть Слово Божие» (Ефес. 6:17). Этим глаголом да соединит всех нас во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

О первоверховных апостолах Петре и Павле, и их славнейшем мученическом подвиге

1. Небо и земля состязаются между собою в настоящем торжестве, (посвященном) памяти апостолов. С одной стороны, небесные силы почтительными голосами прославляют возращенное апостольскими трудами учение, так как через апостолов же стало известно им таинство домостроительства, как восклицает Павел: «дабы ныне соделалась известною через Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия» (Ефес. 3:10). С другой — и люди на земле усиливаются сложить достойную хвалу в честь первоверховных, трудами которых устроилось их спасение. Что выше Петра? Что равно Павлу? Они и словом и делом превзошли всякое создание небесное и земное. Облеченные бренным телом, они оказались выше ангелов. Что же скажем мы в похвалу этим наставникам земных и небесных? Не нахожу для похвалы слов, достойных тех, которые составляют похвалу рода нашего, которые обошли всю земли и море, истребили самые корни греха и в сердцах неверных людей насадили семена благочестия. Петр — вождь апостолов; Павел — учитель вселенной и соучастник небесных сил. Петр — узда ослепленных иудеев; Павел — наставник язычников. И заметь превосходящую все мудрость Владыки. Петра избрал Он из рыбаков, Павла — из делателей палаток. И это сделано было на пользу: через это возвышалась слава иудеев. И вот что поручил Господь этому рыбаку: «пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир» (Мф. 17:27). Море здесь в словах Спасителя означает непостоянство беззаконных иудеев, удица — искусное слово учения, под рыбой же разумеется закон; отверсти уста его — значит истолковать его, а найти в нем статир — значит духовно осудить его. Павлу, как делателю палаток, Господь поручил язычников, чтобы их, лишенных покрова закона и благодати, он облек в одежду, окрашенную водою и кровью Господнею: «иди», — говорит ему сам Господь, — «Я пошлю тебя далеко к язычникам» (Деян. 22:21). О, блаженная двоица, верно уловившая души всего мира! Петр — начало правой веры, великий священноделатель Церкви, наставник христиан, сокровище вышних сил, апостол, облеченный честью от самого Христа. Павел — великий проповедник истины, похвала вселенной, небесный человек и земной ангел, слава Церкви, орел воспаривший к небесам, лира Духа, ласточка и кузнечик, орган Владычный, неусыпный работник Христов. Павел и Петр — упряжные волы Церкви, возделавшие во вселенной прекрасную ниву, подъявшие вместо ярма крест, вместо погонщика — Спасителя, вместо ремней ярма — заветы писаний, вместо рожна — благодать Святого Духа. Павел и Петр — светила церковные, ежедневно просвещающие Церковь, сокровищницы Духа, просветители вселенной, сосуды благодати, истолкователи Святой Троицы, изъяснители божественного слова. Петр — моя духовная любовь, Павел — сосуд избранный, мой жезл. Петр — храм Божий, Павел — уста Христовы, лира Духа, человек, при трех локтях росту, достигавший третьего неба, телом привязанный к месту и весь мир привязавший к Господу, все страны от Иерусалима и его окрестностей до Иллирика наполнивший благовестием Христовым (Рим. 15:19); быстротечный гонец, орел, взлетевший к небу, сосуд божественной благодати, посланный самим Господом пронести имя Его по всей вселенной, проникший до третьего неба и вошедший в рай, достигший неописуемого престола Христова и услышавший неизреченные «слова, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор. 12:4). А о Петре что скажем? Сладостное зрелище Церкви, светильник вселенной, чистая голубица, вождь апостолов, пламенный апостол, горящий духом, ангел и человек, посредник благодати, неподвижная скала веры, маститая мудрость Церкви, своей чистотой от самого Господа заслуживший наименование блаженного и сына голубицы, от самого Христа принявший ключи царства небесного. Лики ангелов во многом превзойдены вами. В чем же именно? Сам Господь восхваляет вас: «вы — свет мира» (Мф. 5:14). Вы — могущественнее царей, величественнее богатых, сильнее воинов, мудрее мудрецов и философов, красноречивее ораторов; на вас вполне оправдались слова: «мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор. 6:10). Вы — терпение мучеников, исповедание патриархов, воздержание подвижников, увенчание девственных, умиротворение супружеств, узда хищных богачей, вразумление невоздержных, опора царей, покров христиан, отпор варварам. Вы укрощаете еретиков, умерщвляете неразумные страсти тела; вы низложили легионы бесов, разорили алтари язычников, наследовали обетования небесные и земные. Вам вручены были и самые ключи царства небесного, а на земле вы получили власть вязать и решить грехи. О, чудо простецов! О, премудрость невежд! Тенью своею Петр исцелял расслабленных и разрешал узы смерти. Одежды Павла врачевали недуги и изгоняли бесов. Как же сильны вы могуществом правого Духа ныне, когда предстоите рядом с Матерью Господа нашего! О, Павел — желанная ласточка Церкви! О, Петр — соловей, непрестанно услаждающий всю вселенную! Столпы Церкви, великие светильники вселенной, не уступающие в добродетели друг другу и превосходящие всю тварь в совокупности! Радуйся же, Петр — скала веры! Радуйся, Павел — похвала Церкви! Радуйся, Петр — основание правой веры! Радуйся, Павел — попечение о Церкви! Радуйся, Петр — украшение вселенной! Радуйся, Павел — дверь райская! Радуйся, Петр — вождь в царство небесное! Радуйся, Павел — тихое пристанище обуреваемых! Радуйся, Петр, удостоенный многих похвал от Господа! Радуйся, Павел, одаренный изобильной благодатью! Радуйся, Петр, горящий и пламенеющий Духом Святым! Радуйся, Павел, ревностный подвижник евангельской проповеди! Всю подсолнечную вы просветили своею проповедью и бесчисленные страдания потерпели за Церковь. Вы подвергались заключению в темницах, терпели оскорбления от варваров и поношения от иудеев, были презираемы царями. Не имея возможности свободно вздохнуть, вы не искали отдыха от трудов проповеди; от тяжести уз не в состоянии будучи двинуть членом тела, вы всю вселенную, связанную грехом, разрешили своими писаниями. Полчища бесов вы обратили в бегство и всю вселенную наполнили благодатью Святого Духа. Вы рассеяли мрак заблуждения, низложили дерзость бесов, обратили в прах всякое лжеименное служение, исторгли плевелы из пшеницы и своими ежедневными наставлениями сделали чистою церковную ниву.

2. Чем же возблагодарить нам вас, столь для нас потрудившихся? Вспоминаю о тебе, Петр — и поражаюсь. В изумлении проливаю слезы при созерцании твоих подвигов, Павел. Что сказать, как изобразить ваши страдания — я не нахожу слов. Сколько темниц вы освятили! Сколько уз просветили! Сколько стражей последовало вашему учению! Сколько цепей вами расторгнуто! Сколько искушений вы претерпели! Сколько мест освятили своими стопами! Сколько оскорблений перенесли! Как носили в себе Христа! Как усладили Церковь своею проповедью! Уста ваши благословенны; члены ваши обагрены кровью, пролитою за Церковь. Неуклонно во всем вы подражали Христу. «По всей земле проходит звук их, и до пределов вселенной слова их» (Пс. 18:5). Непоколебимо Христос сохраняет Свою Церковь, уневещенную Ему вами. Подобного вам не было ни раньше вас, ни после вас. Кто осмелится возвещать что–нибудь помимо вашего предания и усвоять себе учительное достоинство достоинство помимо вас? Всех наставников вы умудрили, всех богословов вдохновили, всех непросвещенных просветили. Ваше терпение превозмогло даже косность наших сердец; оно так было велико, что вы сами желали быть отлученными, чтобы приобрести (Христу) весь мир. Итак, что воздадим мы вам за все те блага, которые мы от вас получили? Сегодня память ваших подвигов, сегодня празднование вашего мученичества за Христа, сегодня все мы торжественно почитаем ваши мощи. Радуйся, Петр, вкусивший древа крестного и распятый вниз головою, в самом распятии как бы восходящий от земли на небо! Благословенны гвозди, пронзившие те святые члены, которые вожделенны для меня превыше небесной славы! С дерзновением предал в руки Владыки свою душу благий и верный раб, поработавший Господу и уневещенной Ему Церкви со всем усердием и постоянством, горящий духом, верный Владыке всяческих апостол. Усечен мечем был преблаженный Павел, которого нельзя восхвалить по достоинству. Какой меч расторг эту гортань, орган Владыки, предмет удивления для поднебесной и ужаса для подземных? Какое место восприняло твою кровь, капли которой подобно молоку оросили одежду твоего палача и даже его варварскую душу усладили паче меда, обратив его вместе с его товарищами к вере. Да будет же меч тот для меня вместо венца! Тридцать пять лет поработал апостол Господу со всем усердием и, совершив течение свое во благочестии, почил лет шестидесяти восьми. Ваши собственные воззвания обращаем к вам мы, грешные. Вы наставляете нас: «Радуйтесь всегда в Господе» (Фил. 4:4); «непрестанно» о нас «молитесь» (1 Фес. 5:17): исполните же эти свои обещания! Не ты ли сам вопиешь, блаженный Петр: «буду же стараться, чтобы вы и после моего отшествия всегда приводили это на память» (2 Петр. 1:15)? Итак, блаженный апостол Христов Петр был из Вифсаиды Галилейской, где Господь наш Иисус Христос сотворил весьма многие чудеса, откуда и Филипп родом, а блаженный Павел — из Тарса в Киликии, почили же они оба в великом граде — древнем Риме, месяце июне в двадцать девятый день, будучи умерщвлены при жесточайшем из царей — Нероне и отошедши к Учителю своему и Владыке всех после многих подвигов. Итак, мы должны, возлюбленные, со всем усердием молиться Царю всех Христу Богу нашему, чтобы Он по Своему человеколюбию сподобил нас соблюсти верно предания и наставления славнейших апостолов, чтобы нам получить милость пред престолом Его. Через Него же и с Ним слава Богу и Отцу со всесвятым и благим и животворящим Духом ныне и присно, во веки веков. Аминь.

О святых двенадцати апостолах

Весьма знаменательно, что сегодня эта рыбачья сеть, которою мы уловляем словесных рыб, посещением Святого Духа наполнилась добычею. Ведь именно мудрость Слова умудрила немудрых и огненными языками отверзла уста медленноязычных, ведь именно по ее велению они оставили свое прежнее ремесло для более возвышенного. «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф. 4:19) — вот что было им сказано. Сказал Господь: идите за Мной, — и все тотчас изменилось к лучшему. Двенадцать борцов было избрано и из них никто не остался неувенчанным. Одна и та же благодать содействовала всем им и делала славною победу каждого из них. Только несчастный Иуда сорвался с этого якоря, целованием указав волкам Агнца и за тридцать сребреников предав Господа, кровь Которого искупила мир. Вы же, — о, блаженная и славная дружина апостольская, — по благодати были «всем во всем»; не тростью, но словом вы мудро уловили стада людей. Вы — непоколебимые столпы правой веры, скала Церкви, скипетры царства, неусыпные предстоятели в особенности этой паствы, безмездные врачеватели недугующего человечества и сострадательные поручители нашего покаяния пред Богом. Вы — как одушевленные наковальни: подвергаясь ударам, вы вразумляете самих поражающих вас.

Здесь Петр наставляет Рим; там Павел благовествует миру. Андрей вразумляет мудрецов Эллады; Симон приводит варваров к Богу, Фома убеляет эфиопов крещением. Иудея чтит седалище Иакова, Александрия на Ниле припадает к престолу Марка. Лука и Матфей пишут евангелие, Иоанн тайнозритель, как бы живой, и после кончины своей не оставляет своими попечениями Ефеса. Варфоломей научает ликаонийцев воздержанию, Филипп чудом спасает Иераполь. Все не перестают оказывать всем и повсюду благотворения. Самый прах их и в гробницах бессмертен. Теперь они слуги, а потом воссядут как судии мира. Прикосновением одного хромой получил способность ходить; другому встретился расслабленный — и получил приказание носить постель; иной зовет мертвых — и они тотчас ему повинуются; того одна тень прогоняет болезни; имени этого трепещут бесы, и головные повязки его приносят исцеление. И не удивительно: ведь они ученики Того, Которого край одежды, когда к нему украдкой прикоснулась кровоточивая женщина, тотчас иссушил красное море кровей ее. Возвратимся, впрочем, к верховным апостолам и припомним этот пророческий голос: «как хорошо и как приятно жить братьям вместе» (Пс. 132:1). И так как Петр прежде всех нанялся в виноградник Господень, то ему первому пусть и будет посвящено наше слово. Петр — первородная овца из стада доброго Пастыря. От озера взошел он на небо; оставил моряков и удостоился беседовать с ангелами; покинул лодку и получил в управление корабль Церкви, принял ключи царства небесного и власть вязать и решить. Скорый на зов, он непоколебим в вере. Именно он, пламенный во всем сподвижник Учителя, провозгласил это исповедание: «Ты — Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16:16). Готовый умереть вместе с Господом, он неотступно следовал за божественным Узником до двора Каиафы. Само отречение его достойно извинения, раскаяние же достойно удивления; даже более: не столько заслуживает порицания его отречение, сколько ублажания его покаяние. И падение его нам на пользу: скорым покаянием и слезами он искупил свой грех, за то после этого мимолетного колебания сделался на веки непоколебимым основанием верных. Ведь если, возлюбленный слушатель, ты вникнешь, насколько то время было благоприятно для робости, ты вовсе не найдешь, чтобы Петр очень заслуживал обвинения. Солнце померкло, небо содрогнулось, земля потряслась, камни расселись — от нестерпимости оскорбления, нанесенного Создателю: вот при каких обстоятельствах поколебался Петр, вот когда отрекся верховный апостол. И удивительно: тотчас же нашел он обличителя себе с безсловестном вестнике дня по слову Господа: «прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня» (Мф. 26:34). Но первый отрекшись, он первый же побежал на гроб, первый увидел воскресшего из мертвых Жизнодавца, от Марии узнав то, чего не дерзнул сообщить ему ангел, сидевший на гробе. Вот рядом с Петром — Павел, премудрый вселенский оратор. Он был волком — и сделался агнцем, был тернием — и сделался гроздием; из врага сделался другом, из плевела — хлебом; был евреем — и остался евреем, но у них был Савлом, дышавшим угрозами и убийством, у нас же сделался Павлом, званным апостолом Иисуса Христа; хулитель сделался богословом, гонитель — благовестником, мучитель — кормчим, предатель — сподвижником. Вместе с Петром он нашел себе гробницу в Риме, но вместе с ним не презрел и Сихема; по образу Вениамина брать Иосифа, и по образу Феклы отец детей и наставник. Слепой пред Дамаском — и в каждом городе око проповеди, званный с неба — и восхищенный на небо, он созерцал рай прежде отшествия отсюда и уже во время борьбы получил венец победы, притом заслуженный им, как он сам говорит. Что именно говорит? «Который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный» (2 Тим. 4:8). Таков Павел — из последних первый, из «извергов» — «муж совершенный», и гонитель приятный, и гонимый сладостный, римлянин и фарисей, по вере бывший всем для всех. Христос, предсказавший Петру страдания, сказал и Павлу, что подобает ему пострадать за имя Его (Деян. 9:16). Господу угодно было, чтобы оба верховных апостола, одну веру проповедавшие, одно течение совершившие, через свои страдания — один пригвожденный ко кресту, другой обезглавленный — были истинными свидетелями Того, Кто пострадал, был погребен и воскрес, как и предрек, и возвратился в лоно Отчее, из коего никогда не отлучался. И вот что говорит им сам Господь через пророка: «пойдите вокруг» нового этого «Сиона и обойдите его» (Пс. 47:13), то есть: сохраните, укрепите, оградите своими молитвами, и тогда, если я в гневе захочу потрясти вселенную, то, видя ваш нетленный гроб и язвы, которые вы за Меня добровольно приняли, Я побежду гнев благоутробием и заранее приму ваше ходатайство за него. Ведь когда Я вижу священство и царство плачущими, Я тотчас преклоняюсь к жалости и состраданию, тотчас вспоминаю эти Свои слова: «Я буду охранять город сей ради Давида, раба Моего» и Аарона святого Моего (4 Цар. 19:34). Как бы соединившись в вере и прикрывши свое достоинство добровольным смирением, самым одеянием своим свидетельствуя о смирении души, они привели пред Меня многие тысячи учеников, ублажающих Меня и просящих от Меня умилостивления миру. А ведь Я сам сказал: «просите, и дано будет вам; ищите, и найдете» (Мф. 7:7). Ему слава и держава, ныне и присно, во веки веков. Аминь.

О святом апостоле Фоме, и против ариан, и о том, кто во Фракии захватил власть и был схвачен, и что он был арианин

Повинуясь закону Церкви, я собрался с силами и взошел на это седалище. Но меня подавляет величие предмета: я недоумеваю и совершенно затрудняюсь, как мне взяться за дело и в каком роде повести речь. Проповедовать ли о Фоме как о живом? Но гробница его возвещает об его смерти. Говорить ли о нем как о мертвом? Но тогда против меня свидетельствуют дела его. Он и мертв, и бессмертен; он умер как человек, и обтекает мир как ангел; и страдания потерпел, и со страстями борется; и лежит внизу, и радуется наверху. Ничто не могло его скрыть, никакое место его не утаило: он просвещает вселенную. Он принял погребение, но повсюду сияет, как солнце; останки праведного победили землю и оказались пространнее создания; благодать посеяла его во всем мире. Все племена причастны Фоме: он наполнил весь мир и везде остается целым; на всю землю распространилась слава его и в концах вселенной воздвигнуты им победные знаки. Как мне назвать его? Солнцем? Но для него нет ночи. Звездою? Но он не меркнет и днем. Во всякое время он озаряет создание, всякий мрак побеждает во вселенной. С ним нет уже ночи, тьма им не овладевает, река не удерживает, море поглотить его не может, океан его знает, варвары чтут Фому. Все народы сегодня празднуют и его слова, как бы какой дар, приносят Владыке. «Господь мой и Бог мой» (Ин. 20:28)! Родич мой и Творец мой, Избавитель мой и Царь мой! Вот чему научил нас Фома, вот что оставил он нам в наследство, как детям! Человеческий род дорожит его словами, как сокровищем, все люди за них держатся крепко. Известны эти слова и ангелам: и для них это исповедание служит как бы якорем. Вся тварь украшается его учением, как венцом. Только один Арий чуждается этого слова, один он лишен этого наследия, один не разделяет с Фомой веры во Христа как Господа, не признает Его вместе с ним Богом, называет рабом Владыку, тварью — сияние, незаконным — законного, созданием — Создателя; не называет Владыку Господом и Богом, не переносит истины, не соглашается с Фомой, не последует праведнику. А между тем и он почитает настоящий его день и празднует его вместе со всею вселенной, причисляя самого себя к друзьям Фомы. Но не обманывает порок добродетели, не соглашается с путеводителем истины тот, кто заблуждается. Знает пастух зверя, знает охотник волка, знает кормчий волну, знает пристань бурю, знает полководец врага, знает Фома Ария, знает — и преследует его. Не принимает апостол чести от богохульника, не входит в вертеп убийц, не соглашается с ними, отвращается от собрания беззаконных, гнушается голоса, ему противоборствующего, ненавидит уста, говорящие против Бога неправду (Пс. 74:6), отвергает язык, не именующий Христа Господом, и взывает к нему от всей вселенной: Арий, зачем меня прославляешь? Зачем утучняешь маслом мою голову? Зачем празднуешь мой день, беззаконник? Я не принимаю твоей похвалы, не соглашаюсь с твоей суетной верой, не признаю твоего беззаконного учения. Не почитай меня, нанося бесчестие Создателю; не принимаю я чести, порождающей бесчестие. Если ты Владыку оскорбляешь, зачем почитаешь меня, раба? Если моей веры не разделяешь, зачем празднуешь мою память? Если не соглашаешься со мной, зачем входишь в общение с моим гробом? Я научен (исповедывать) Христа Господом и Богом; я осязал рукой, и нашел истину, я удостоверился собственными перстами; не с чужих слов я проповедую, не по слуху говорю о чуде, не поверил я тем, которые мне сказали: «мы видели Господа» (Ин. 20:25); я не соглашался с апостолами, отстранил Петра, пытавшегося научить меня; я сказал ему: человек, что смущаешь ты меня, к чему мне слово, когда нет дела, зачем требуешь, чтобы я верил на слово? Если не увижу, не поверю. Ты увидел, пусть увижу и я; ты убежден, дай убедиться и мне; ты научился, хочу научиться и я. Пусть увижу то, что мне предстоит проповедовать — и я буду проповедовать. Никто не проповедует по слуху, никто не предлагает учения, почерпнутого из молвы, никто не захочет слушать меня, говорящего с твоих слов. Если меня спросят: правда ли, что Христос воскрес? — что мне сказать? Если я скажу: Петр говорит, что воскрес, — кто мне поверит? Пусть я увижу, и тогда буду проповедовать; пусть научусь, и буду учить; пусть удостоверюсь, и тогда поверю. Тогда и я мог бы сказать о себе: Фома апостол не от людей и не чрез людей. И вот, когда я говорил это, явился Господь, и тотчас разрешил спор. Он сказал мне, что с тобой, Фома? Что ты споришь с Петром? Что препираешься с друзьями? Поди сюда, познай чудо опытом, научись воскресению самым делом; подай руку твою и осмотри тело. Если вместишь, держи; если имеешь чистые персты, осяжи раны; если веришь, будешь иметь успех, если же только противоречишь, не найдешь; если не веришь, не узнаешь; если сомневаешься, не воспримешь того, что страдало; если водишься страстью, не уразумеешь бесстрастного. Услышав это, я очистил свою душу от неверия, разрешил сомнение мысли, воспринял убежденный ум. Я осязал тело с радостью и трепетом, вместе с перстами удовлетворил и внутреннее сердце и почувствовал двойную силу. Я прикасался и видел, осязал рукою тело, а душою видел Бога, и внешнее я нашел удивительным, а внутреннее страшным, видимое великим, а постигаемое умом — чудесным. Тогда–то, пораженный всем тем, что воспринял, воскликнул я: «Господь мой и Бог мой» (Ин. 20:28). Действительно, я ничего не находил в нем рабского, ни в чем не видел уничижения; и то, что одной природы с нами, у Него блистало, и божественное сверкало; и носимое было возвышено, и носящее прославлено; и тогда как мыслимы были два предмета, лицо поклоняемое было одно. Это я постиг опытом, это добыл перстом, это уразумел душою. Ты же, Арий, откуда научился своей хуле, откуда познал то, что проповедуешь? Осязал ли ты Христа, как осязал я? Простирал ли к Нему свою руку? Исследовал ли его раны? Можешь ли сослаться в подтверждение на свои персты? Обнимал ли ты Господа? Какою рукою? Не той ли, которой ограбил апостолов? Не той ли, которой принял добычу варвара? Не той ли, которой получил мзду нечестия? Не той ли, которой расплавлял сосуды? Ею ли ты осязал Христа? Да не будет! Не так несправедлив Владыка, не так неблагоразумен Христос, чтобы тебе вверить собственную плоть. Ты не обнимал Того, Кого отверг; не осязал Того, Кого возненавидел; не исследовал Того, Кого умалил. Если бы ты исследовал, ты бы не унизил; если бы хорошо рассмотрел, не истолковал бы так дурно. Прочь со своим нечестием, низвергнись со своими союзниками! Вот я уже и ниспроверг один твой оплот, вот я освободил Фракию от твоей власти; еще немного и я уничтожу тебя везде, еще немного, и я изгоню тебя из всей вселенной. Теперь я поразил тебя во главу, а вот и запад освобожу от твоего безумия. О, блаженный Фома! Исполни же свои слова на деле, оправдай их доброе начало, подкрепи таким же концом. Освободи и запад, как ты освободил Фракию. Пусть и разбойник будет обезглавлен подобно мятежнику. Увенчай царя победой, даруй миру мир, вознагради усердие молящихся, прими мольбы всего города: ведь все возрасты городского населения имеют перед тобой своих представителей. Старики и юноши припадают к твоему гробу, девицы и отроки обнимают твое тело, младенцы подобно птенцам обращают к тебе раскрытые рты. Не пренебреги этим зрелищем, не оставь наш труд тщетным, дай нам награду, достойную наших усилий! Ничего особенного мы от тебя и не требуем; просим того, что ты имеешь; ищем того, что ты даешь; желаем того, что желательно и тебе самому. Желаем, чтобы враг был поражен, Арий был низложен, царь увенчан, и мир обращен ко Христу; чтобы Христос был прославлен и от всей в совокупности вселенной Ему возглашалось: «Господь мой и Бог мой!» Ему слава, честь и держава во веки веков. Аминь.

О святом первомученике Стефане

1. Увенчаем цветами похвал Стефана и осыплем его розами хвалебных песен. Сам он уже увенчал себя победными наградами веры. Несмотря на то, что написано: «не бойтесь убивающих» (Мф. 10:28), привязанность к телу преодолевается с трудом. Но когда этот юноша решил воспринять венец мученичества, всякая трудность исчезла; робость и страх он совершенно уничтожил. Он не боялся ярости первосвященников, не страшился дерзости священников, не ужасался словами старейших и не смущался угрозами книжников; не лишали его бодрости речи лжесвидетелей: с какою–то благородною решимостью спешил он на борьбу за Христа. Кто же из смертных воздаст достойные похвалы подвижнику? Кто из людей сплетет венок соответствующий его подвигу? Какой язык сможет изъяснить славу победителя? Какие уста отверзутся на восхваление подвигов Стефана? Какие — смогут высказать доблесть первомученика? На земле подвизался он, а устремлял свой взор к небесному; обращался в жизни, а прилежал к горнему; беседовал со смертными, а сопричислялся к бессмертным; боролся с людьми, а ликовал с ангелами. Всякий возраст пусть теперь будет тверд. Стефан победил, а начальник злобы пал. Теперь и в седой старости подвизающийся пусть имеет надежду, так как и в старости правильно поступающий получает венцы, и юноша, выдержавший борьбу увенчивается и отрок состязавшийся, приносит с собою дары, и малые дети, подвергшиеся борьбе, приносят с собою венцы, и женщины, принимавшие участие в борьбе, увенчиваются славою, и девицы состязавшиеся приносят с собою победы. Теперь, когда Стефан отверз двери мученичества, всякий возраст пусть спешит на подвиг мученичества. Первый противостал Стефан тирану, первый одержал над ним победу, первый положил начало этому добропобедному подвигу, первый за Христа претерпел страсти Христовы, показал смертным, как поражается смерть, показал смертным, как умерщвление вменяется в посмеяние, указал вращающимся в жизни путь восхождения к небу. «Стефан, исполненный веры и силы, совершал великие чудеса и знамения в народе» (Деян. 6:8). Благодать Духа увлекала Стефана все к большему и большему преуспеянию, потому что беспредельность его веры возбуждала в нем ревность. Поставленный дьяконом, он явил себя мучеником; назначенный для нужд вдовиц, он употребил благодать на чудеса; был назначен служителем трапезы, и сделался совершителем чудес. «Стефан, исполненный веры и силы». Пусть, говорит, Стефан по имени своему будет венком победы, именно Стефан, опытом исследовавший борьбу, никому неизвестную, показавший миру сражение беспримерное. Это не свойственно человеческой природе, и Стефан один противостал бестелесному воинству. Вера возбудила его к таким подвигам, надежда дала ему силы бороться до конца. «Стефан, исполненный веры и силы». Стефан показал начальника злобы пленником, доблестною решительностью воздвиг над ним трофей, приготовил слезы демонам, а людям радость, явился вождем сражающихся за Христа. Кто бы ни предпринял теперь борьбу за Христа, в Стефане он имеет учителя, кто бы ни выступил на подвиги мученичества, Он будет подражать Стефану. Стефан — начальник подвизающихся за Христа, Стефан — основание умирающих за Него. «Стефан, исполненный веры и силы». Отовсюду укреплен этот воин Христов, отовсюду защищен бронею благочестивый военачальник. Достаточно, говорят, этого для победы, довольно для того, чтобы воздвигнуть трофеи! Вера и сила и начальника злобы победили, и иудеев изумили. «Исполненный веры и силы, совершал великие чудеса и знамения в народе». Множество чудес явил избранник, великие знамения совершил воин Христов. «Совершал великие чудеса и знамения в народе»; хромым давал он способность ходить, расслабленным дарил здоровье, чтобы возбудить к зависти первосвященников: до такой степени страстно он желал вкусить смерть за Христа! Тогда–то вооружается против него пятиградие нечестивейших людей.

«Некоторые», говорится, «из так называемой синагоги Либертинцев и Киринейцев и Александрийцев и некоторые из Киликии и Асии вступили в спор со Стефаном» (Деян. 6:9). О, какое множество собрала злоба! О, сколько народу соединила зависть! Либертинцев, киринейцев, александрийцев, пришельцев из Киликии и Асии. Бесчисленное, говорится, множество восстало против одного воина, необозримая толпа устремилась против одного героя, из пяти городов люди накинулись на одного юношу. О, неисцельная злоба иудеев! Самым видом хотели они испугать борца, чрезмерною многочисленностью подавить его дух. К этой цели направляются все усилия презренных людей, и прежде всего они сплетают для Стефана слова искушения. «Некоторые из так называемой синагоги Либертинцев и Киринейцев и Александрийцев и некоторые из Киликии и Асии вступили в спор со Стефаном». Зачем, — говорят они, — юноша, неосмотрительно оскорбляешь Божество? Зачем ухищренными речами убеждаешь людей? Зачем волнуешь народ обольщением чудес? Тайный же смысл подобных вопросов был таков: по твоему, тот, кто рожден Марией, Бог? Сын плотника — Создатель мира? Не Вифлеем ли Его родина, а Назарет место воспитания? Твой Бог родился на земле, твой Бог, как слабый младенец, был завернут пеленой и лежал в яслях, бежал от разгневанного Ирода, принял крещение от Иоанна, страдал от голода и жажды, чувствовал усталость и сон, был схвачен и не мог бежать, подвергался бичеванию и не мог себя оправдать, был пригвожден ко кресту и не мог сойти; самая кончина Его была позором и проклятием. Он был погребен во гробе, а ведь мечтал быть в небесах? Во всем подобен смертным, хотя и проповедовал, что есть загробная жизнь. Итак, Бог — по твоему — соизволил претерпеть все это? Бог не повелел умертвить и не умертвил сам тех, кто наложил на Него руки? Не поразил их внезапною смертью? Выбирай же одно из двух: или оставь все эти заблуждения, или умри одинаковою с Ним смертью.

2. Это и подобное говорили вопрошатели Стефана. Затем Стефан отвечал им: не вы ли хранители пророческих писаний? Не вы ли почиваете на книгах ветхого завета? Не говорили ли вы друг другу: «Мы знаем, что с Моисеем говорил Бог; Сего же не знаем, откуда Он: мы Моисеевы ученики» (Ин. 9:29, 28). Но разве не Моисей говорил: «Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой, — Его слушайте» (Втор. 18:15)? Разве Михей давным давно не написал: «и ты, Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше воеводств Иудиных, ибо из тебя произойдет Вождь» (Мих. 5:2; Мф. 2:6). Разве Исаия не предвозвестил рождение Его от неискусобрачной: «се, Дева во чреве приимет» (Мф. 1:23; Ис. 7:14)? Разве не предсказал пророк Аввакум возлежание в яслях животных: «среди двух животных познан будешь» (Авв. 3:2)? Не говорил ли Исаия о бегстве в Египет от Ирода: «Вот, Господь восседит на облаке легком и грядет в Египет» (Ис. 19:1)? Не предрек ли Давид бегство вод Иордана: «Видели Тебя, Боже, воды, видели Тебя воды и убоялись» (Пс. 76:17)? Не предсказывал ли Исаия конца болезней и труда: «Он взял на Себя наши немощи и понес болезни» (Мф. 8:17; Ис. 53:4)? Не предсказал ли пророк Давид силу гвоздей: «пронзили руки мои и ноги мои» (Пс. 21: 17)? Не пригвождение ли к древу предвозвестил Моисей: «жизнь твоя будет висеть пред тобою» (Втор. 28:66)? Не погребение ли во гробе предначертал Иаков: «преклонился он, лег, как лев» (Быт. 49:9)? Не о воскресении ли взывал некогда Давид: «восстань, Боже, суди землю» (Пс. 81:8)? Не он же ли предсказал и вознесение: «восшел Бог при восклицаниях» (Пс. 46:6)? Покажите же на другом ком–нибудь исполнение этих пророчеств, или поклонитесь распятому, как Богу! Безумные! Неведая пророчества Моисеева, вы думали распять простого человека. О вас ведь, или лучше — в обличение ваше вопиет Павел, сосуд избранный: «если бы познали, то не распяли бы Господа славы» (1 Кор. 2:8). В том же обличает вас верховный из апостолов, говоря: «вы от Святого и Праведного отреклись, и просили даровать вам человека убийцу, а Начальника жизни убили» (Деян. 3:14, 15). Этот вопль ваш издавна предвидя, говорил Исаия: «горе тем, которые зло называют добром, и добро — злом» (Ис. 5:20)! Когда таким–то образом беседовал с ними Стефан, «но не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил» (Деян. 6:10). И хорошо сказано: «противостоять». Как выше сказано: «некоторые вступили в спор» (ст. 9), так здесь «не могли противостоять». Значит к молчанию принуждены были их языки, заграждены были их уста, припрятаны были стрелы слов, ослаблены луки речей, под языком скрыто копье злобы. «Не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил». О, дивное дело! И как хорошо изображено все это у славного Луки, с какою полнотою осуществлены здесь обетования Христовы! Ведь Христос сказал: «ибо Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противостоять все, противящиеся вам» (Лк. 21:15). А здесь как раз и говорится: «не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил». Какой премудрости? Самому Христу, глаголавшему в нем. Что Христос — мудрость, это подтверждает и Павел: «Христос, Божия сила и Божия премудрость» (1 Кор. 1:24). А что Он сам говорит в тех, которые Ему воздают благодарность, об этом тот же апостол в другом месте пишет: «вы ищете доказательства на то, Христос ли говорит во мне: Он не бессилен для вас, но силен в вас» (2 Кор. 13:3). И «не могли противостоять мудрости», т. е. Христу. Да и кто мог бы противостать Ему с успехом? И «не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил». Какому Духу? Утешителю, о котором и раньше говорил дееписатель. «Стефан, исполненный веры и силы», и в другом месте: «Стефан же, будучи исполнен Духа Святаго, воззрев на небо, увидел славу Божию» (Деян. 7:55). «Тогда научили они некоторых сказать: мы слышали, как он говорил хульные слова на Моисея и на Бога» (ст. 11). Лжесвидетельство сменило зависть. «Научили они некоторых». Серебром купили ложь, говоря: идите, почтенные мужи, послужите нам вашим трудом, нашим планам пусть посодействует ваш язык, нашим советам пусть поработают ваши уста. Там какой–то восстал мститель за Галилеянина, явился защитником Его и поборник. Он почитает Богом лежащего во гробе, проповедует, как о Творце, о Том, Кто заключен в могиле. Сумасбродствует, что положенный во гробе находится теперь на небе. Распространяет молву, что принявший бичевание от воинов теперь пребывает среди воинств небесных; что Тот, Который и самого Себя оправдать не мог, явится судьей всего создания. Иосиф положил тело Его во гробе, а этот вот мечтает, что Он одесную Бога. Ученики отказались от Него как обманщика, а этот говорит, что всякий язык будет его исповедывать; с креста не мог сойти Галилеянин, а тут человек хвалится, что Он вторично придет с неба. Злодеи хулили Иисуса за то, что Он не мог спасти ни Себя, ни их, а он во всеуслышание провозглашает, что Иисус–то и есть Спаситель мира. Видали ли вы когда–нибудь такую дерзость? Слыхали ли слова столь безумные и хульные? Итак, посодействуйте теперь расследованию дела, и вы приобретете у современников блестящую славу. На такие–то предложения потомки предателей Навуфея отвечают им такими словами: «мы слышали, как он говорил хульные слова на Моисея и на Бога». Против самого законодателя, говорят, он дерзнул сказать. Тот заповедал нам, говоря: «внимай, народ мой, закону моему» (Пс. 77:1), а этот провозглашает, что Иисус изменит обычаи, которые предал нам Моисей. Он похулил Моисея, чтимого всем народом, в союзе со всею тварью освободившего народ от тяжкого рабства, жезлом разделившего воды моря, молитвою потопившего полчища египетские, молитвою воздвигшего среди ночи небесный столб, питавшего народ небесным невозделанным хлебом, жезлом источившего поток из бесплодного камня. «На Моисея». Да что говорит о Моисее? И «на Бога»! На самое небо изострил он стрелы, против самого Творца воздвиг язык, мертвеца проповедует богоподобным Творцу. «На Моисея и на Бога»! «И возбудили народ и старейшин и книжников и, напав, схватили его и повели в синедрион» (ст. 12). Они раздражили народ и тогда схватили Стефана; звери схватили овцу и привели в синедрион, исполненный лицемерия и зависти, в синедрион, чуждый истины и лишенный правды. Привели его в синедрион, о котором давно уже взывал Иеремия: «не сидел я в собрании смеющихся» (Иер. 15:17). «И представили ложных свидетелей, которые говорили: этот человек не перестает говорить хульные слова на святое место сие и на закон» (ст. 13). Святилище, говорят, не постыдился он бесчестить, — такое место, где читаются священные слова, где Писания пророков оглашают своды, где скрижали и небесная манна, где живот и жезл Аронов, где седина архиереев и достоинство священников, и честь книжников. О таком–то месте говорит он легкомысленно, храм представляет ничтожным! И не только о святилище осмелился он говорить так, но и о законе. Заблуждается, что закон был тенью; о ветхом завете с дерзостью проповедует, как о прообразе; Галилеянина ставит выше Моисея; сына Марии почитает больше законодателя. Не постыдился достоинства пресвитеров, не усрамился множества книжников, но извергнул хулы на место святое и на закон.

3. Что же именно говорит он? «Ибо мы слышали, как он говорил, что Иисус Назорей разрушит место сие и переменит обычаи, которые передал нам Моисей» (ст. 14). Угрожает нам мертвым как Владыкой, в покойнике указывает нам Господа. Иисус Назорей воскреснет и «разрушит место сие». Обезумел, говорят, этот юноша. Он не знает цены этому храму; забыл, сколько трудов пошло на его построение. Мудрость Соломона воссоздала этот храм; помощницей в этом деле для мудрого Соломона была благодать свыше; немало трудностей пришлось преодолевать в этой работе. Восемьдесят тысяч ломали камни в горах; семьдесят тысяч рубили деревья; тридцать тысяч занимались переноской камня; одних надсмотрщиков за работами было три тысячи шестьсот. Щедрой рукой сыпались издержки на постройку и несмотря на это едва в сорок шесть лет оказалось возможным завершить это дело. А этот человек утверждает, что «Иисус Назорей разрушит место сие»; мало этого: Он будто бы «переменит обычаи, которые передал нам Моисей». Святейшая суббота будет будто бы упразднена Им; обрезание по закону будет отменено Назореем; новомесячия наши, как суетные, осуждены им на уничтожение; для Сына Марии будто бы нет ничего святого в праздник кущей; Его проповедник бредит, что жертвы наши не принимаются Богом; он уверяет, что окропление и законное очищение упразднено распятым. Но кто не знает, какова была судьба Назарянина? Когда же мертвый может мстить живым? Исаия был распилен, и разве кто мстит за него? Иеремия задушен, и не мог отомстить; Навуфей побит камнями, и кто явился мстителем за него? Захария заколот, и мы до сих пор остаемся безнаказанными. И вдруг выступает поборник за распятого Назорея! Мертвец является нашим обвинителем, нам угрожают как судьей лежащим во гробе! После всех этих ложных обвинений, «Все, сидящие в синедрионе, смотрели на него»: они метали на него грозные взоры, с гневом насупили против него брови, желая самым видом своим поразить противника и тем самым в злобе своей оправдывая пророческое слово: «нечестивый подсматривает за праведником и ищет умертвить его» (Пс. 36:32). «Все, сидящие в синедрионе, смотря на него, видели лице его, как лице Ангела» (ст. 15). Радость о мученичестве, выступивши на лице его, озарила юношу ангельской благодатью. Но почему же «как лице Ангела»? Чтобы исполнилось слово Христа, которое Он сказал: «в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах» (Мф. 22:30). Так просияли Моисей и Илия на горе, когда беседовали с Иисусом, так что ученики, увидевши их, упали на лица свои (Мф. 17:6); так просияют все праведники в царствии Отца их (Мф. 13:43). «Видели лице его, как лице Ангела». Тогда сказал архиерей: «так ли это?» (Деян. 7:1) О, слова, исполненные лицемерия! О, речи, внушенные завистью и ложью! «Так ли это». Ты осмелился — о, человек — унизить законодателя Моисея? Может быть, ты и Богу противопоставляешь какого–нибудь противника? Ты бесчестил, поносил это святое место? Не воображаешь ли ты, что данный Богом закон не прочен? Не думаешь ли ты Назореем заменить все то, что ведет свое начало от Моисея? Великие бедствия ты приготовляешь сам для себя. На это первомученик отвечал: «мужи братия и отцы! послушайте» (ст. 2)! Пусть, говорит, теперь всякий возраст примет подобающую ему честь. «Мужи братия и отцы! Послушайте!» «Послушайте», — не говорю: убедитесь, — потому что не ожидаю, чтобы вы убедились. «Послушайте» только. «Бог славы явился отцу нашему Аврааму в Месопотамии» (ст. 2). Не в Иерусалиме, не в этом прославленном храме, но «в Месопотамии», где процветало идолопоклонство, где земля попиралась безбожниками; «в Месопотамии», где воздавалось поклонение истуканам, где божеская честь усвоялась камню и дереву, — там явился Бог нашему праотцу. Ведь Он знал, что среди терний рождается роза, и среди волчцев возникает благородный хлебный злак. Так, именно, розой между терниями, лилией между бурьяном явился многострадальный Иов в распутной стране Авситидийской; как светильник сиял он во тьме неведения своими добродетелями, как башня в сражении был виден всем небесным силам, от земли до неба возвышаясь своими подвигами, от глубины в высоту возрастил он плоды правды. А Бог, обоняв их [как было и с Ноем после потопа: «И обонял Господь приятное благоухание» (Быт. 8:21)], засвидетельствовал о Своем слуге: вот человек праведный, истинный, богочестивый, удаляющийся от всякого зла, прежде закона исполняющий требования закона, имея природный закон, он не нуждается в писанном законе; и Богу известны от века все дела его. Итак, говорит Аврааму: «пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе» (Быт. 12:1). «Пойди из земли твоей». Зачем, говорит, многобожная земля удерживает отца народов? Зачем идольское отечество привязывает к себе праотца народа Моего? «Пойди из земли твоей, от родства твоего». Тяжелы, судя по–человечески, эти повеления патриарху. Покинь, говорит, отечество, оставь весь народ, брось землю, которой ты родился, откажись от отца и матери. Но ничто подобное не поколебало патриарха, не размышлял он сам с собой как обыкновенный смертный: неизвестно ведь то, что обещает мне явившийся; надежны ли Его обещания? Что же? Пожалуй, я оставлю то, что у меня в руках, и устремлюсь за невидимым; оставлю почву, на которой стою, и буду искать неизвестной? Ни о чем подобном не размышлял отец народов, но получил приказание — и тотчас отправился в путь; услышал заповедь — и устремился на поиски неизвестного. Верою зажжена была у него такая любовь. Представляя себе уже совершившимся то, что было обетовано, он тем более спешил выйти из отечества. «Пойди», говорит, «из земли твоей». От бедр твоих, от тебя по плоти хочу Я родиться. Ничего тебе Я не обещаю, довольно с тебя и того, что ты назовешься Моим отцем: «родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова» (Мф. 1:1). Затем, изобразив то, как Авраам повиновался одному голосу божественного призвания, как Бог предсказал ему порабощение его потомства, осужденного на четыреста лет тяжкой работы в Египте, и то, как десницей Божией они будут освобождены от ига, и как заключил с ним Бог завет обрезания, (ст. Стефан) говорит наконец о необычайном рождении Исаака, и о том, что на восьмой день обрезал его отец, как было ему заповедано. Точно также сказал он и о рождении Иакова от Исаака и о том, что Иаков сделался отцом двенадцати патриархов. Сказал даже и о зависти к Иосифу его братьев и о продаже его братьями в Египет и о том, как нашел он благоволение своей мудростью у царя египетского и как после рабства сделался господином и мудрецом. Сказал и о том, как случился голод почти во всем мире и как жители Ханаана от недостатка пищи продавали все самое дорогое для себя, и как Иосиф в славе открылся братьям своим, и как переселил к себе в Египет патриарха Иакова, как в числе восьмидесяти пяти душ Иаков переселился туда, и как безмерно умножился Израиль в Египте, и как восстал другой царь, не знавший Иосифа, и какими ухищрениями озлобил он народ Израильский, и как новорожденных младенцев мужеского пола бросал в реку Нил. Сказал затем и о рождении законодателя Моисея и о том, как он был брошен родителями в корзине, и как взяла его к себе дочь фараона, царя египетского, и как он был обучен всей мудрости египетской, и как показался сильным в словах и делах, и как, по достижении сорокалетнего возраста, пошел он посмотреть народ свой и увидел израильтянина обижаемого и, вступившись за него, убил египтянина, и как стал мирить дравшихся израильтян и соплеменник укорил его в совершенном им убийстве, и как из–за этого укора он бежал в землю Мадиамскую и там сделался отцом двух сыновей, и как явился ему ангел в горе Синайской, и он увидел мирное соединение огня и терновника и услышал божественный голос с неба, и как он трепетал не смея созерцать чудо, и как получил приказание сними сапоги от ног своих и услышал, что место, на котором он стоял, есть земля святая, и как при помощи чудес вывел народ из земли египетской и перевел Израиля через Красное море, как посуху. Сказал и об идолослужении беззаконных под горою и о том, как сразу же после перехода через море они променяли Бога на тельца и идолу приписали свою победу над египтянами. Напомним им и о пленении народа в Вавилоне и о том, как угоден был Богу Давид, обретший благодать перед лицеем Божиим и удостоенный наименования отцом Христа. Сказал, наконец, и о храме, созданном Соломоном, и о том, что Бог не заключается в рукотворенных местах. Пройдя, таким образом, всю историю отцов, Стефан, при помощи Святого Духа, переходит наконец к их проступкам и говорит: жестоковыйные, непреклонные, необузданные! Какая сила, какое испытание могло сломить ваше упорство? Разве не рабствовали вы фараону в Египте четыреста лет? Разве не были порабощены в течение восемнадцати лет? Разве не были порабощены в течение восемнадцати лет Хусарсафом, царем сирийским? Разве не изнывали вы под владычеством моавитян целых восемнадцать лет? Разве не были порабощены опять на двадцать лет хананеями? Разве не томились новых восемьдесят лет под игом мадианитян? Разве не были восемнадцать других лет обладаемы аммонитянами? Разве не подпали затем под власть филистимлян на сорок лет? Не семьдесят ли лет длилось рабство вавилонян? Не переселял ли вас Салмансар в горы халдейские? И никакое принуждение не изменило однако вашего расположения! Жестоковыйные! Вас не обуздало делание корзин в Египте, не смягчило собирание соломы, не сломило труды делание кирпичей. До сих пор выслушали они речь Стефана, а затем, «выведя за город, стали побивать его камнями» (Деян. 7:58). Где царя распяли, там и воина побивают камнями. «И выведя за город, стали побивать его камнями». Но и под ударами камней борец торжествовал победу, с таким возгласом обратившись к Создателю: «Господи Иисусе! приими дух мой» (ст. 59)! «Господи Иисусе», по воле Отчей восприявший страсть, по решению Родившего претерпевший смерть, «прими дух мой»! Возьми из тела мою душу, вынеси отсюда бестелесную, «прими дух мой», увенчанный всяческими добродетелями, «прими дух мой»! «Течение совершил, веру сохранил» (2 Тим. 4:7), и теперь прошу: «прими дух мой»! Поскольку я облечен тленным телом, я страшусь; поскольку я ношу земную плоть, я боюсь — не погубить бы трудов своих после всех трудов. Трепещу — не остаться бы после борьбы неувенчанным, после подвигов не потерять бы награды. «Прими дух мой»! Дьявол будет огорчен, что лишился победы, начальник злобы будет плакать, что не одолел смертного. Бестелесные будут скорбеть, что находящиеся в плоти смеются над страданиями. «Прими дух мой»! «Преклонив колени, воскликнул громким голосом: Господи! не вмени им греха сего» (ст. 60)! И чтобы ты видел, что он молится с усердием, не просто молится, стоя и кланяясь, но «преклонив колени», сказал с глубоким чувством, с великим состраданием: «Господи! не вмени им греха сего»! «И, сказав сие, почил» (ст. 60)! Для праведных смерть есть сон, кончина для мудрых есть упокоение. И потому смерть есть сон, что, как бы из какого оцепенения пробудившись от смерти к воскресению, они будут затем наслаждаться вечными благами. Но да будем и все мы участниками (этих благ), благодатью и предстательством Христа, через Которого и с Которым слава Отцу во Святом Духе–Утешителе, изначала, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.


На слова:

«Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12:9)

1. Когда Бог созидал в начале этот прекрасный мир, Он творил чудо за чудом, не рабствуя закону природы, но устрояя все силой Своего могущества. Так, «в начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1:1). Видишь порядок и последовательность? Сначала — покров, а потом уже основание. Он, именно как я сказал, не подчинялся закону природы, ни требованиям искусства, но (творил) силою Своего могущества. Созидается крыша, а основания — нет: все держится силою Творца. Спроси еретика: скажи мне, как явилась крыша, когда не было еще основания? Укажи мне причину, объясни способ. Ты молчишь и прикрываешься верою? Но не достойна ли осуждения такая уловка с твоей стороны? Когда речь идет о земном и мирском, ты ссылаешься на веру, а между тем стараешься до всего допытаться и доискиваться, когда коснется дело божественного и небесного? «Сотворил небо и землю». В качестве основания сотворил землю, а ее в свою очередь утвердил на водах. Видишь, что в основании здания? Сверху земля, а внизу — вода. Строители обыкновенно поступают наоборот. Они совершают закладку здания не прежде как удалив с места закладки воду, а Бог самое основание утвердил на водах, научая тебя удивляться не крепости основания, а могуществу Создателя. Постарайтесь же быть внимательнее к моим словам: посредством их я хочу возбудить вас к любомудрию. Итак, когда (Бог) творил этот прекрасный мир, все прочее Он создал так, что каждое из Его творений состоит из единой сущности. Если мои слова для вас неясны, я сделаю их яснее, если вы выслушаете внимательно. Все остальное в совокупности сотворил Он из одной сущности — и то, что вверху, и то, что внизу (потому что и то — мир и это — мир: ведь это два мира), но каждое из явлений того и другого мира — от одной сущности. Поясню примером: небесные существа — все бесплотны, земные — все телесны, небесные — духовны, земные — чувственны, небесные — невидимы, земные — видимы. Земное все телесно: и небо, и солнце, и луна, и земля, и море, и деревья, и растения, и быки, и овцы, и лошади; все видимо, все чувственно, все телесно, все доступно осязанию и зрению. Небесное все невидимо, духовно: ангелы, архангелы, престолы, господства, начала, власти, силы, херувимы, серафимы. Ни то невидимое, ни это не невидимое; ни то телесно, ни это не бестелесно, но как то телесно, так это бестелесно: каждое от одной сущности — и небесное и земное. И первые из тел, вторые из бестелесных, одни телесны, другие бестелесны. Один только человек создан из двойной сущности, высшей и низшей, души и тела. Одна невидимая и мыслимая — душа, тело же чувственное и видимое. Итак, почему целые два мира эти созданы каждый из единой сущности и нет ни вверху — тел, ни внизу — бестелесных, и один только человек по природе своей и телесен и бестелесен? Узнайте причину и убедитесь в мудрости Творца. Так как эти два мира по природе своей различны, один — телесный, другой — бестелесный, один — невидимый, а другой — видимый, один — духовный, небесный, а другой — чувственный, земной, то чтобы различие произведений не внушило мысли о различных творцах и чтобы нельзя было сказать, что один сотворил небесное, а другой земное, Бог на границах этих двух миров поставил двойственное животное — возвещать о творении и земных и небесных. Человек является существом двух миров: тому, что вверху, у него родственна душа, а тому, что внизу, тело. Он связывает с собою эти два мира, служит как бы мостом между ними, имея одного общего с ними Творца, создавшего и небесное и земное; как дева, душа его заключена в его теле. И так как природа его двойственна, то двоякого рода и ее требования. Внимательно следите за словом. Есть тело и есть душа. Телу определил (Творец) пищу, и душе слово, тело питается хлебом, а душа — учением; тело имеет одеяние — платья, имеет одежду и душа — добродетель. «Стала царица одесную Тебя в Офирском золоте» (Пс. 44:10): не о чувственных, конечно, одеждах говорит здесь Писание, но об облачении добродетелью, потому что «вся слава дщери Царя — внутри ее; одета она золотою бахромою» (ст. 14). Итак, что же? Двойственен человек и двойственна его природа, и душа его нуждается в разуме учащем, вразумляющем, побеждающем страсти, исправляющем повреждения. Отсюда нам урок: заботиться не о чувственной только трапезе, но и о духовной. Имея это в виду, я и приготовил для вас угощение из слов апостола Павла и приглашаю вас воспользоваться им. Вот перед нами этот делатель палаток, учитель вселенной, страшный для демонов, прогоняющий недуги, подвизающийся и на небе и на земле, входящий в рай, восходящий на третье небо, неистощимый и неудержимый в своем искусстве и в его применении, блистающий подвигами. Вот он перед нами. Я не знаю меры в его восхвалении. Я любитель его красоты: она, конечно, не телесная, чтобы подлежать тлению, но духовная, которая никогда не увянет. Тело разрушилось, а его образ в сиянии своем не уступает и солнцу. Солнце совершает течение по небесному кругу, а землю вместо него обтекает Павел; оно приносит чувственный свет; а он изливает в души свет; оно ночью удаляется, а он и ночью сияет. Взял он царей — и научил их благочестию; взял женщин и сделал их мужественнее мужчин; взял юношей — и воспитал из разумнее старцев; всякое существо, всякий возраст исправил тот, кто владел сапожным ножом и сшивал кожи: об его ремесле я никогда не забуду. Он — прекраснее невесты во всем ее блеске, славнее царей, щедрее богатых, сильнее воинов, надежнее стен; язык его лира, он слаще меда, глубже моря, выше небес, теплее огня, острее железа; сосуд божественной благодати, храм Божий, уста Христовы, лира Духа, наставник оглашенных, руководитель верных, всюду успевающий, стена, никогда не падающая, своими посланиями он победил вселенную и (древний) ковчег.

2. В самом деле, как Ной, сколотив доски, построил ковчег, так и Павел своими писаниями соорудил ковчег духовный и притом лучше прежнего. В ковчег Ноев бессловесные вошли, бессловесными и остались, а этот принимает бессловесных и перерождает их. Например: в ковчег вошел волк — и вышел волк; в ковчег Павловых писаний входит волк, а из него выходит овца; входит волхв — и исправляется; входит воевода — и делается лучшим. И тот ковчег спас одного только Ноя с двумя или тремя именами, а этот ковчег в свои сети уловил вселенную. Всюду плавает он каждый день и доски его не разрушаются, потому что не смолою, а Духом они смазаны. Вышел (новый) Ной из ковчега, а он продолжает плавать; умер Павел, а ковчег жив; каждый день закидывает он сети и не потопляется, потому что от Кормчего вселенной имеет он благодать, которая им и управляет. Так вот каковы эти послания, эти спасительные доски! Обуздаем же теперь наконец свой язык и сосредоточимся на объяснении одного чтения, употребив на это всю беседу: таково ведь изобилие Писаний. Сидя и слушая рассказ Павла о том, как он восхищен был на третье небо и слышал неизреченные глаголы, которых нельзя и передать человеку, и вслед затем его слова: «И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился» (2 Кор. 12:7), я боялся, что кто–нибудь из слушателей, не зная смысла, в простоте соблазнится, и решил, что необходимо обратить общее внимание на это выражение и исследовать его подробно. Кто не знает, для того дело разъяснится, а кто знает, для того будет еще вразумительнее и удобопонятнее: знающий вспомнит, а незнающий научится. От многих, не знающих настоящего смысла этих слов апостола, я слышал, что, по их мнению, тут речь о том, что апостол был предан во власть сатаны. Возможно ли это? Предан, говорят, апостол сатане, чтобы поразил его в голову: вот почему апостол и страдал головною болью. Что же это значит? Учитель вселенной, граждан рая, корабль Христов, как я сказал, лира Духа, сосуд избрания, обтекший вселенную, исторгший тернии грехов, посеявший семена благочестия, подвизавшийся и на земле и на море, день и ночь пробывший в глубине моря, увенчанный в темнице, торжествовавший победу в судилище, протекший всю вселенную, неусыпный подвижник и борец, чьи одежды прогоняли болезни, чья жизнь обращала в бегство смерть, он–то и был предан во власть сатаны? Но против подобного предложения свидетельствует все его поведение. Вот один из многих примеров. Среди коринфян появился блудник. Услышал о нем Павел и что говорит? «И вы возгордились, вместо того, чтобы лучше плакать, дабы изъят был из среды вас сделавший такое дело. А я, отсутствуя телом, но присутствуя [у вас] духом, уже решил, как бы находясь у вас: сделавшего такое дело, в собрании вашем во имя Господа нашего Иисуса Христа, обще с моим духом, силою Господа нашего Иисуса Христа, предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа» (1 Кор. 5:2–5). Теперь представь себе власть, с какою действовал Павел: блудника он предал сатане, чтобы сатана поразил его, чтобы это наказание послужило ему к очищению греха. Что это так и случилось, об этом апостол пишет во втором послании: «потому прошу вас оказать ему любовь, чтобы не сделал нам ущерба сатана» (2 Кор. 2:8, 11). Ты предал сатане — и ты же говоришь, «чтобы не сделал нам ущерба сатана»? Ведь сатана, говорит, не знает меры. Я предал, когда было нужно, отберу когда найду потребным; я предал сатане как палачу, чтобы только исправился наш человек; а теперь возьмем его назад. Если оставим его на дальнейшее время, сатана повредит и ему и нам через него, потому что не знает сатана меры. Я предал ему грешника, чтобы исправить его, если же оставим его еще, сатана убьет его, как убил Иуду. Поэтому говорит: «потому прошу вас оказать ему любовь, чтобы не сделал нам ущерба сатана». Как прекрасно сказано: теперь брат наш уже не должен принадлежать сатане, потому что очистился от блуда покаянием; будем же смотреть, чтобы враг не похитил того, что принадлежит нам.

Когда он принадлежал сатане, я дал его ему, чтобы сделать нашим то, что было его. О, мудрость Павла! При помощи волка он спас овцу! При помощи морского разбойника оказал помощь моряку, потерпевшему кораблекрушение; при содействии, неприятеля возвратил в строй воина! Да, в качестве горького лекарства я пользуюсь бичем дьявола. Но как только он исправит, я у него отнимаю. Пусть он накажет блудника, чтобы тот почувствовал, что он сделал. Когда же очистится грех его; когда отмоется грязь и изгладится рана, — тогда пусть покажет себя твердою душа его. Что касается меня, я не оставлю золото в огне, вытащу его, чтобы оно не расплавилось совсем. Дело мудрого — знать меру, насколько положить в огонь золото и когда его вынуть оттуда. «Чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы» (ст. 11). А кто знает его умышления, тот имеет и власть держать его в должных границах и относительно времени и относительно меры, во время похищая от него его жертву и в меру передавая ему грешника во измождение плоти. Неутолим этот зверь и никогда не насытится нашей плотью; вот почему и сказано: «во измождение плоти», чтобы не убил его совсем, чтобы не коснулся его души. Так именно говорит Бог об Иове: иди, порази плоть его, но души его не касайся (Иов 2:6), — чем и указывается граница дьяволу. Так и этот раб Божий, подражая Владыке, силою Божией положил сатане запрещение, которое тот не осмелился нарушить. А, конечно, нарушил бы, если бы мог одолеть Павла. Нечто подобное хотел устроить дьявол, когда Павел был в темнице. Когда темница поколебалась и оковы узников распались, тогда сторож проснувшись схватил мечь, чтобы убить себя, по внушению дьявола (Деян. 16:27). Воспользовавшись тем, что пастух был внутри и не мог защитить овцу, волк хотел уловить ее. Но пастух, хотя и был в узах, одолел его, удержав сторожа восклицанием: «не делай себе никакого зла». О, человеколюбие пастыря! Связан — и милует связавшего! Оставил свое и заботиться об его благе! «не делай себе никакого зла» (ст. 28)! Ты видишь открытые двери, но я благонамеренный обитатель: двери открыты, но я остаюсь внутри; и пока не спасу тебя, не выйду отсюда. Для того я и пришел сюда, чтобы, разрешив себя от цепей, тебя освободить от грехов. Ты связал, я разрешаю. «Не делай себе никакого зла, ибо все мы здесь». Итак, что же? Волк стоял, готовый убить, толкая к мечу темничного сторожа; пастух закричал; волк услышал и оставил овцу. А пастух взял то, что уже готово было сделаться добычей волка. И говорит сторож: «что мне делать, чтобы спастись» (ст. 30)? Крестись во имя Христа. О, как легко крещение! Как несказанно человеколюбие! Темничного стража спас узник, темница сделалась церковью! Когда мне, говорит, креститься, чтобы спастись? Темница не препятствует, место не затрудняет. Благодать не связывается местом, не стесняется временем. Пусть же и темница будет церковью.

3. Нигде не забывал своего ремесла апостол Христов, но всюду уловляет в свои сети: и в суде, и на море, и на островах, и на суше, и в пустыне, и во всей вселенной. Ведь обыкновенный рыбак, если не видит моря, не раскидывает своих сетей. А этот был не чувственным, но духовным ловцом, и потому ловил и на судне, и на горе, и в источниках, и на дорогах, и в лугах, и на реках, и никакое место не препятствовало его ремеслу. Но что бы я ни говорил, я все клоню к одному и тому же. К чему же именно? А к тому, что имевший такую власть, чтобы приказывать дьяволу и показать ему границы и предписывать меру — как он сам предается дьяволу? Не слышал ты разве, что сказал Христос: наступайте «на змей и скорпионов и на всю силу вражью» (Лк. 10:19)? Что же после этого означают слова апостола: «дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня» (2 Кор. 12:7)? Непонимание многих мест Свящ. Писания по большей части происходит оттого именно, что не знают идиоматизмов языка, ни их толкований. Выражение — «деять пакости» (= давать пощечину) некоторые относят только к голове, между тем «пакость» означает вообще озлобление, уничижение. Удручил его враг, его унизил: в этом смысле «пакости деял», вместо унизил; речь не только о голове. Сам же он употребляет это изречение в другом месте в таком именно смысле. Как человек простой, он и обороты употребляет для выражения своих мыслей народные. «Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся» (1 Кор. 4:11) и укоряемся от врагов, терпим козни, помеху, препятствия, обиды, т. е. удручаемся, злословимся, бичуемся, терпим беды, ввергаемся в темницы, осуждаемся на смерть, изгоняемся, предаемся голоду. Вот все это озлобление он и назвал пакостью (пощечиною) и уничижением. Смотри, не проходи мимо без внимания: именно здесь требуется толкование. Итак, что же? Скажем яснее. Держись толкования, которое я дал тебе, следи за сказанным. Итак, пакость означает всякого рода угнетение, огорчение, чем бы оно ни причинялось: темницей ли, или судебным преследованием, голодом, или каким бы то ни было образом. Теперь, что же означают слова: «И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но [Господь] сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12:7–9)? Обрати внимание, кто этот ангел сатаны. Не сказал ведь: дан мне ангел сатана, но: ангел сатаны. У Священного Писания есть обычай, — об этом много раз было уже говорено, но должно быть сказано и теперь: «о том же» говорить «для меня не тягостно, а для вас назидательно» (Фил. 3:1). Я ведь учу, а не занимаюсь словоизвержением, насаждаю, а не просто прохожу мимо. Я не прохожий, а сеятель. Прохожий идет, чтобы совершить дорогу, а сеятель вскапывает почву, потом раскидывает семена, потом забрасывает их землею, чтобы они были поглубже, и чтобы обнаженное семя не сделалось добычей птиц небесных. Итак, что делает земледелец для семян, то самое делаю для мыслей. Как для семян опасны вороны, так для мыслей опасны демоны и дьяволы и заботы житейские. Поэтому я и стараюсь свои наставления внедрить в ваши сердца поглубже, чтобы выйдя отсюда, ты под влиянием житейских забот не уступил их дьяволу. Ведь что я оставлю открытым, то будет, конечно, похищено; а что закопано поглубже, то сохранится. Тут дело не во времени, а в воле; не нужен дождь, но нужно усердие. Выслушай же с усердием, тщательно укрой в сердце своем то, что будет сказано, и тогда никто не будет в состоянии у тебя его похитить. Итак, какой же обычай Писания имел я в виду выше? Тот, что оно часто дает имена сообразно с характером и называет человека не тем именем, какое изначала дали ему родители, но тем, какого он сам заслуживает своей порочностью или добродетелью. Например, того, кто обнаруживает бесстыдство, оно называет псом, не в качестве собственного имени, но для обозначения его порока; хищника оно называет волком, не по имени, данному от родителей, но по злобе; и вообще тех, кто делает дела, свойственные дурному человеку, оно и называет соответственными именами. Но чтобы вы не могли упрекнуть меня в поверхностности суждения и чтобы подтвердить эти свои слова, я хочу представить вам и свидетелей. «Видение Исаии, сына Амосова, которое он видел о Иудее и Иерусалиме». Обратите внимание: «о Иудее и Иерусалиме. Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня. Вол знает владетеля своего, и осел — ясли господина своего; а Израиль не знает [Меня], народ Мой не разумеет. Увы, народ грешный» (Ис. 1:1–4). Кому это говорит Господь? Иудеям. Народ — полный греха. Говорит об их беззакониях, грехах, неисправимости, жестокости, мстительности. Сначала сказал: «о Иудее и Иерусалиме», а ниже говорит: «Слушайте слово Господне, князья Содомские; внимай закону Бога нашего, народ Гоморрский! К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу» (Ис. 1:10–11). «Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня. Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя» (ст. 13–14). Какие субботы ненависты Ему? Какие новомесячия? Какие жертвы? Какие быки? Какие агнцы? Содомляне ничего этого не знали: жители Содома жили раньше Моисея. Содомляне жили до Авраама, они жили во времена Лота. Содомляне погибли, о них рассказывается, что они истреблены огнем. Сначала сказал: «О Иудее и Иерусалиме», а потом перешел к содомлянам, и тем произнес осуждение. К кому обращены эти слова? Проследи его речь и тебе будет ясен смысл его слов; а если поймешь, найдешь и последовательность. Не к содомлянам обращается он с речью, но к иудеям, только называя их содомлянами. Так как они унаследовали права содомлян, то применяет к ним и имя тех. Содомляне — это те, которые подражают делам их. Подобно этому в другом случае сказано: «псы, не могущие лаять» (Ис. 56:10), не потому, чтобы они по природе были псами, но потому, что усвоили себе их расположение. Иоанн — обитатель пустыни, возвышенная душа, неукротимый дух, шествующий по земле и касающийся небесного свода, плод неплодной, разрешение немоты отчей, глас бесгласного, вопиющий в пустыне — в утробе матери (утроба была пустыней, потому что она была бесплодна), двойственный вестник, презирающий детей, попирающий все преходящее, пришел к иудеям и говорит им: «змии, порождения ехиднины» (Мф. 23:33 и 3:7), не потому, что они по природе были змеями, но потому, что по душе были коварны. Опять другой пророк: «это откормленные кони: каждый из них ржет на жену другого» (Иер. 5:8). К коням ли обращены эти слова? Конечно, нет; но к людям невоздержным и распутным. Сам Христос говорил иудеям: «Ваш отец диавол» (Ин. 8:44). Итак, они были дети дьявола и природу дьявола имели? Нет, конечно; они только подражали его нраву и тем заслужили его имя. В объяснение он и прибавляет: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала». Итак, держитесь, как правила, что собаками (в Писании называются) бесстыдные, волками — хищники, змеями — коварные, аспидами — обманчивые, ослами — неразумные, конями женолюбивыми — невоздержные и распутные, воронами — нечистые, содомитянами — подражатели их дел и нравов. Конечно, не самая природа их зла, но их нрав развращен. Заметьте хорошенько: имена даются сообразно с характером, названия производятся от расположения. И это не в Священном Писании только, но и в обыденном употреблении. При виде человека кроткого, мы говорим: это — овца; при знакомстве с бесстыдным, мы говорим: это не человек, а собака; при виде коварства, скажем: этот человек — змея. Видишь, и народный обычай следует тому же самому правилу. Если мы видим человека, исполненного многих пороков, мы говорим: это дьявол, — не потому, что он действительно дьявол, и не потому, что у него общая с дьяволом природа, но сообразно с его направлением, в силу которого он подражает дьяволу в его делах, насколько это доступно человеку. Итак, имена от характеров. Поэтому, когда ты слышишь слова Павла: «дано мне жало в плоть, ангел сатаны», разумей не дьявола, но работающих дьяволу — эллинов, иудеев, демонов, как например тогда таким демоном–ангелом сатаны был для него Александр ковач: «Александр медник много сделал мне зла» (2 Тим. 4:14). «Ангел сатаны» — всякий, кто делает дела дьявола. Таковы были ввергнувшие его в темницу, таковы были бичевавшие его. Итак, люди для него — ангелы сатаны, раз они делают дела дьявола, вредят евангелию, препятствуют проповеди, бичевали его, преследовали. Заметь теперь вся трудность устраняется.

4. Обратите внимание, что и тот, кто говорит это, страдал: и Павел был подвержен человеческому. После того как Христос вознесся, Он поручил апостолам и Свою проповедь и Свое дело. Христос ведь пришел к нам посредником от Отца, посланным для устроения мира. Ведь у людей была война против Бога и Он послал посланника — не раба, а Сына. О, попечительность Посланного! О, человеколюбие Пославшего! Когда ты слышишь о Пославшем и Посланном, имей ввиду не перемену места, но снисхождение домостроительства, потому что хотя Он и был с нами, но был и с Отцом. Так Павел и говорит: «Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом» (2 Кор. 5:20). Ты являешься посланником вместо Христа? Да. А где же сам Посланник? Ушел. Куда ушел? К Отцу. Зачем? Вот изумительное дело! В человеческих отношениях, когда один народ посылает посольство к другому, посланник по международному праву пользуется неприкосновенностью; если же с ним что–либо случится, между народами возникает великая война. У Бога — наоборот. Пришел от Отца к людям Посланник и был убит: тогда–то мир и состоялся. Но послы приходя приносят дары и получают дары. Что же? Какой дар принес Он мне, дар необычайный? Как Посланник был чрезвычайный, так и дар чрезвычайный. Свою кровь Он принес как дар, Свое тело Он принес в дар мне. И что взял Он в дар от меня? Веру. И кто дал мне благодать ее? Я уверовал, Он даровал благодать, вражда разрешилась. Видишь, с какою легкостью совершилось все это? Видишь скорость примирения? Посланник, когда приходит в какое–нибудь государство, не вступает в разговоры на рынке или с кем–нибудь из бедняков, но идет прямо к царю. А этот Посланник пришел и тотчас вступил в беседу с блудницей, разбойником, волхвом, мытарем. Вот каково Его человеколюбие! Конечно, Он пришел не к тому или другому, но ко всему роду нашему, и пришел, облеченный в мою одежду; если бы Он пришел неприкровенно и открыто, как Бог, тогда Он спугнул бы добычу; потому–то Он и пришел к человеку, как человек. А когда пришел, взял первенцев наших и, призвав апостолов, поручил им посольство: будьте Моими посланниками. В силах ли мы будем быть ими? «Примите Духа Святаго» (Ин. 20:22). Ты был распят, а нас что же ожидает? «Примите Духа Святаго» — и: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20). С вами, так как Я сам правлю посольство: ведь Я не оставляю вас. После этого Он вознесся и поручил им посольство. И нечего этому удивляться, если даже сам Царь–Отец просит. «Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим» (2 Кор. 5:20). Сам оскорбленный просит. О чем же? «Примиритесь с Богом». О, человеколюбие! О, благость неизреченная! Итак, когда Он вознесся, Он поручил Свое служение апостолам. А положение дела было трудное, вселенная была полна терний, нечестие царило, зло преследовало, алтари пылали, тук осквернял, кровь лилась, природа извращалась, муки рождения презирались, законы и обычаи разрушались, дочерей своих и сыновей приносили в жертву, и все прочие празднества; хор риторов, собрания философов, оргии бесов, сила дьявола, и изощренные мечи, всюду стремнины, всюду утесы, господство привычки, скорби отцов, нечестие и беспутство предков, развращенные законы царей, рабы и господа, начальники и частные люди, богачи и бедняки — все сплелись в нечестии и имели в своем распоряжении много ухищрений. Апостолов же всего было двенадцать, или вернее — одиннадцать, потому что один из них сделался добычей врага. И вот Павел — не обладавший силою слова, не имевший в своем распоряжении ни богатства, ни изощренного языка, ни великого отечества, ни знатности рода, ни крепости телесной, нагой, одинокий, безгласнее рыбы, неизвестный из неизвестных, простец, неученый — обходил вселенную, рассеивая всюду семена благочестия, и все ему противились: один нападал и бичевал, другой хватал и влек в темницу, третий хватал и бросал на сковороду, иной поносил, и так бесчисленное множество врагов. «Отвне — нападения, внутри — страхи» (2 Кор. 7:5). «Христовы служители? (в безумии говорю:) я больше. Я гораздо более [был] в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока [ударов] без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине [морской]; много раз [был] в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе. Кроме посторонних [приключений], у меня ежедневно стечение [людей], забота о всех церквах. Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся» (2 Кор. 11:23–29)? Брат падал, он скорбел; враг злоумышлял, он страдал. «Ты знаешь, что все Асийские оставили меня» (2 Тим. 1:15). В другом месте: «дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос» (Гал. 4:19). Откуда взял он силы перенести бедствия и внешние и внутренние, бичи, скорби, потопление, беды, темницу, суд, сковороды, козни? Противостать толпе, царям, домашним, чужим, злоумышляющей лжебратии, изнемогающим братиям, недоверию чужих, ожесточению близких? Как выдержало все это его тело? Как вынесла душа? Он носил узы, жил в темнице, писал послания; отсюду изгонялся, там подвергался наветам. Здесь ангелы сатаны, там ангел сатаны, много ангелов сатаны, одни (влекут) в суд, другие — в темницу. Не хватало сил у него, — он погибал, душа истомилась. Собак он не видел — и терпел укушения, подвергался козням отовсюду. Припадает к Богу и говорит Ему: прошу Тебя, дай мне отдохнуть немного. Как я снесу все это? Ангел сатаны нападает на меня, враги, заговорщики, язычники, иудеи, лжебратия, немощные братья. Я мучаюсь муками рождения, и не могу родить. А другие злоумышляют: сегодня в темнице, завтра в море, потом в бездне, потом в голоде, в жажде, в наготе, на жаровне, в печи, в дороге. Как я снесу все это? У меня одна душа, одно у меня тело. Я прошу Тебя: избавь меня, чтобы мне не терпеть пакостей. Ничего не отвечал ему Бог. Вторично припал он к Нему: избавь меня, прошу Тебя, дай мне отдохнуть немного. Я человек и притом один, — а Ты поручил мне вселенную; я один, и все отовсюду бросают в меня стрелы. Итак, один раз умолял он Бога: прошу Тебя, избавь меня от пакостей; но ничего не ответил ему Бог. Приступил к Нему вторично, с тою же просьбой, почувствовал уже тошноту, как боец–панкратиаст, которого множество противников кусает и бьет по голове. Не ответил Бог ему и на вторичную просьбу. Приступил к Нему в третий раз, — и тогда–то наконец услышал от него ответ.

Почему такая отсрочка? Чтобы ты научился не отступать после первой (просьбы), чтобы ты научился, если просишь чего–либо неполезного и получаешь противное, не огорчаться. Ты часто просишь того, что считаешь полезным, между тем как это не полезно. Бог обращает внимание не на твои слезы, но на несчастье. Так и дитя часто просит от матери хлеба, но если (оно просит) чего–нибудь вредного, чего не должно просить, то мать не дает ему, не обращая внимания на его печаль, а только на пользу. Так и страдающий лихорадкой постоянно досаждает врачу, чтобы дал ему холодного, но врач не дает ему, потому что не обращает внимания на его желание, вредное в его настоящем положении, но на пользу для его здоровья в будущем. Так и Павел не умел просить полезного. Какого снисхождения заслуживаем мы, если и славный апостол в отчаянии приступал к Богу и говорил ему: дай мне отдохнуть немного, избавь меня от бедствий, дай мне некоторую ослабу, я один, а ты поручил мне вселенную. Один раз припал он к Богу и Тот ничего не ответил ему, еще раз просил, и наконец третий раз стал просить: «Трижды молил я Господа о том» (2 Кор. 12:8). О чем? «Чтобы удалил» от меня ангела сатаны — противники мои. Зачем? Чтобы беспрепятственно я мог заниматься проповедью, чтобы не было у меня клеветников и врагов, чтобы не было бичей, ни бед, ни темниц, ни суда, ни наготы. С этим я прихожу к Тебе, об этом прошу. Я утрудился, измучен, страдаю, отовсюду поражаемый. Итак, что говорит ему Бог, скажи мне? Бог не смягчился его просьбой, не дал ему того, чего он просил, но сказал: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (ст. 9). «Довольно для тебя благодати Моей». Ты обращаешь внимание на то, что ты терпишь, а на то, что делаешь, не обращаешь? Что делают против тебя враги, на это ты обращаешь внимание, а что Я делаю для тебя, на это ты не обращаешь внимания? Они бичуют тебя, а Я даю благодать. Был ты в темнице или нет? Был — и просил Твоей помощи. Видел ты там ангела сатаны или нет? Видел: он нападал на меня. Связал он тебя или нет? Что сделал Я тогда? Не потряс ли я стены? Не открыл ли двери? Не разрешил ли узы? Не привел ли к тебе как пленника темничного сторожа? Чем же повредил тебе ангел сатаны? Не принесла ли тебе напротив пользу Моя благодать? Не сделало ли это чудо тебя более славным? «Довольно для тебя благодати Моей». Ты хочешь и того и другого? Ты не хочешь бичей? Как же ищешь чудес? Не хочешь бед, а ищешь знамений? Когда бичуют, ты видишь, а когда ты воскресаешь мертвого, не видишь? Когда были разорваны твои одежды, ты видел, а когда твое слово обратило в бегство болезни, ты не видел? Когда ты связанный предстал на суд, ты видел это, а когда Фест сказал тебе: «ты немного не убеждаешь меня сделаться Христианином» (Деян. 26:28) [5] — ты этого не заметил? Ты получил великое оружие — силу Духа, побеждающую козни, прославляющую тебя. Чего еще хочешь? Чтобы тебе не страдать? Но в чем обнаружилась бы тогда Моя сила? Обнаружилась бы, но не так, как теперь. Как? Со скорбью говорит Павел: увы мне! Я вестник царства, ученик Христов, возвещаю бессмертные дела и я бичуюсь, оскорбляюсь, ведусь на суд! Но не приходи в уныние от этого, это делает тебя более славным. Если бы ты потерпел этого, не сделался бы столь знаменитым. Был ты в темнице. Если бы ты не был связан, то вошел бы просто, тебя подержали бы и отпустили; а теперь ты был связан и она связанного тебя разрешила. Ноги твои были забиты в колодку, а благодать поколебала стены. Я говорю это, чтобы никто не смущался кознями против нас. Мы говорим это не приравнивая себя Павлу (мы не столь безумны), но чтобы показать, что и смиренных Бог обрекает на тоже самое. «Довольно для тебя благодати Моей». Не лишены ее и мы. Где же благодать? Похвалы тем больше, (что) тысячи врагов не успели в своих кознях. Еще больше ревнителей вооружилось, но им не удалось разлучить меня с вами. Где благодать? Подняли против меня даже иудеев. «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». Никогда не чуждайся скорби; она наследуется вместе с евангелием. «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». Не ты ли бичуешься — и перерождаешь бичующих? Не ты ли терпишь козни — и вразумляешь злоумышляющих. «Сила Моя совершается в немощи». Итак, ты желаешь (услышать) то, что услышал Павел? Достаточно будет этого с тебя? В таком случае я желаю быть бичуемым, терпеть бесчестия и оскорбления. «Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях» (2 Кор. 12:10). О, благопослушный раб! Припал к Богу, желая избавиться от скорбей, а когда узнал, что Владыка не только не желает, но и желает противного, то сказал: тебе угодно, чтобы я терпел скорби, и я этого хочу и за это благодарю. Не сказал просто — хочу, но — мне нравится, страстно я желаю терпеть бичевания, изгнания, притеснения. «Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях» (ст. 10). Для чего? «Чтобы обитала во мне сила Христова» (ст. 9), Ему же слава во веки веков. Аминь.

На притчу о блудном сыне

1. Всегда, конечно, братья, должны мы проповедовать о человеколюбии Божием (им ведь мы «живем и движемся и существуем» — Деян. 17:28); но в особенности в настоящее время обязаны мы делать это, как по общему долгу, так и ради благодеяния (Его) к тем звездам, которые имеют взойти из купели (крещения). Ведь и они возсияют благодаря Его человеколюбию, и мы им спасены и спасаемся: оно дано нам в качестве наследия Создателем Богом и Отцом нашим. Скажем же о нем то, что сказал Владыка Христос, человеколюбивый Сын человеколюбивого Отца, единственный достоверный Истолкователь Отеческого существа. Раскроем всю притчу о блудном сыне, чтобы из нее научиться, как должно приближаться к недосягаемому и как просить Его о прощении грехов. «У некоторого человека было два сына» (Лк. 15:11). Спаситель говорит приточно, а не положительно. Поэтому о Своем Отце Он выражается как о некоем человеке, а о рабах говорит как о детях, давая тем самым понятие о любви Божией к людям. «У некоторого человека» говорит «было два сына». Кто этот человек? «Отец милосердия и Бог всякого утешения» (2 Кор. 1:3). Какие же это у Него два сына? Праведники и грешники, — пребывающие в Его божественных повелениях и преступающие заповеди Владыки. «И сказал младший из них отцу» (Лк. 15:12). Кто этот «младший» сын? Человек, не имеющий устойчивости в душе и колеблющийся ветрами юности. Природа признала Отцом своего Создателя, хотя воля и не воздала чести своему Творцу. «Отче! дай мне следующую [мне] часть имения». Хорошо, что он попросил у Бога то, что Ему принадлежит, но худо то, что он растратил то, что получил. «И [отец] разделил им имение». Дал им весь мир, как свой дом; дал им, как Творец, всю тварь; дал им вместе с телами и души разумные, чтобы, руководясь разумом, они не делали ничего неразумного; даровал им Свой закон, естественный и писанный, как божественного пестуна, чтобы воспитываемые им они исполнили волю Законодателя. «По прошествии немногих дней младший сын, собрав все» (как и можно было ожидать от юноши) «пошел в дальнюю сторону» (Лк. 15, 13). Оставил Бога, и Бог его оставил, потому что Он не насилует того, кто не хочет служить Ему. Ведь и все добродетели — дело свободной воли, а не необходимости. «И там расточил имение свое, живя распутно». Там он погубил все богатство души своей; там, утопая в наслаждениях, он потерпел кораблекрушение; там, в быстрой смене увеселений, он сделался бедняком; там, покупая душепагубные удовольствия и торгуя весельем, он нажил себе потоки слез; добродетели, какие имел он, утратил, а вместо них обогатился пороками, каких не знал раньше. «Когда же он прожил все» (неестественно, в самом деле, чтобы у человека, проводящего постыдную жизнь, оставалось богатство благодати), «настал великий голод в той стране» (ст. 14). Где не возделывается хлеб целомудрия, там должен быть сильный голод; где не произрастает лоза воздержания, там является голод; где не выжимаются грозды непорочности, там свирепствует голод; где нет небесного вина, там ужасный голод; где обильно родится зло, там совсем не родится добра; где процветают дурные дела, там совершенный недостаток добродетели; где елей человеколюбия не источается, там сильный голод. Тогда–то «и он начал нуждаться». Ничего ему не оставалось более, кроме дел невоздержания, после того, как он переделал все постыдные дела. «И пошел, пристал к одному из жителей страны той» (ст. 15). Жители же той страны, где оказался переселенец, были бесы. И «послал его» тот, к кому он прилепился, «на поля свои пасти свиней». Так–то почитают бесы тех, кто служит им; так любят они тех, кто любит их; так благодетельствуют своим приверженцам! «И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи» (ст. 16). Что это значит — «рожками»? Рожцы — сладки на вкус и вместе с тем грубы и тяжелы. Но таков и грех по своей природе: он веселит немного, а наказывает много; наслаждение доставляет минутное, а мучение вечное. «Придя же в себя»: сравнил свое прежнее блаженство и последующее жалкое положение, сообразил, кем он был, когда находился в послушании у Бога и Отца, и кем стал, подчинившись демонам. «Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода»? Сколько оглашаемых наслаждается теперь священными писаниями, а я изнывают от глада божественных слов? Скольких благ лишил я самого себя? Скольким бедствиям я себя подверг? Зачем оставил я то блаженное состояние? Зачем бросился в эту пагубную жизнь? Все то, что я потерпел, — урок мне: не оставлять Бога; теперь я научился держаться Того, Кто всегда хранит тех, которые держатся Его; я научился не верить нечистым демонам, внушающим всякую нечистоту и пагубу. Итак, что говорит он? «Встану, пойду к отцу моему». Возвращусь добрым туда, откуда ушел на зло; вернусь к Отцу моему, Творцу, Владыке, Попечителю и Промыслителю; возвращусь к Тому, Который давно ждет и готов принять возвращающихся к Нему. «Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих» (ст. 18–19). Для моего спасения достаточно этих слов; надежным ходатайством за меня послужит имя Отца моего: не может ведь Отец мой, из моих уст слыша это имя, не показать себя Отцом на деле; не может не подвигнуться сердцем, будучи благоутробным, не может, услышав: «согрешил», не оказать снисхождения моему раскаянию; услышав мой голос, не может Он не забыть Своего справедливого гнева. Я знаю, какую силу имеет пред ним раскаяние; знаю, что могут сделать у Него слезы; знаю, как каждый грешник, припадая к Нему с теплыми слезами, подобно Петру, получает прощение своих грехов; знаю благость моего Бога; знаю кротость моего Отца. Он помилует меня кающегося, как не наказал согрешившего.

2. «Встал и пошел к отцу своему». За добрым решением последовало доброе дело. И справедливо: недостаточно стремиться к полезному только на словах; необходимо и делом подтверждать свои добрые намерения. Находясь еще вдали от Отца, но стремясь к Нему сердцем, он то ломает себе руки, то поражает ударами свою грудь, как источник дурных желаний, то лицом припадает к земле, то из очей проливает потоки слез в подкрепление своей просьбы, то изыскивает оправдание себе; наконец, сквозь слезы он громко взывает: «Отче! я согрешил против неба и пред тобою»! Знаю, согрешил я, Христе Владыко и Господи: мои грехи Ты один знаешь; согрешил я, помилуй меня, как Бог и Владыка. Я недостоин очей поднять на небо и умолять Тебя, моего доброго Владыку; велика и нестерпима моя вина; нет числа моим грехам! Но помилуй меня, так как Ты благ всегда. «Недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих» (ст. 19). Так просящего из глубины сердца увидел его Тот, Кто болезнует о заблудших, призирает согрешающих и ожидает их раскаяния, — увидел его Отец его и милосердовал о нем. Конечно, Он был Отцом по благодати, по природе будучи Богом. «И, побежав, пал ему на шею и целовал его» (ст. 20). Не дождался, когда тот подошел и стал умолять его, но с готовностью устремился ему навстречу. И не погнушался шеи его, оскверненной и запачканной грязью порока, но чистыми Своими руками обняв его, целовал без счету того, кого давно уже ожидал. О, неизреченное и безмерное благоутробие! О, необычайное человеколюбие! О, примирение чудное! Тотчас убедил он Бога в одно мгновение и к слезам снизойти и столь великое множество (грехов) победить. Ты удивляешься, видя, что Бог с любовью принял грешника? О, какая отеческая любовь! Грешник на земле заплакал, и Единый безгрешный с неба преклонился к человеколюбию. Кто видел когда, чтобы грешник был ублажаем Богом? Кто видел когда, чтобы судия услуживал подсудимому? Кто видел когда, чтобы обвиненный был ласкаем? А между тем Бог призывает, как некогда Израиля: «Народ Мой! что сделал Я тебе и чем отягощал тебя» (Мих. 6:3)? И теперь бывает тоже самое, и было, так, как, обычно, быть побеждаемым самим Собой Отцу щедрот и Богу всякой утехи. Но этот блудный сын не удовлетворился такой встречей со стороны Отца, но и в добрых (делах) покаяния будучи блудным, при множестве грехов своих не считал такое человеколюбие достаточным для спасения; поэтому, что именно придумал он сказать Отцу, то при встрече с ним и выразил приличным образом: Отче! Если только позволительно мне называть тебя Отцом, если, называя Тебя Отцом, я тем не увеличиваю своей вины пред Тобой, если не оскорбляю этим зовом имени недосягаемого, если не замыкает уст моих совесть, если не связывает языка тяжесть моих грехов, если не воспрепятствует мне моя прежняя жизнь: прими, Отче святой, из нечистых уст нечистую мольбу! Отче по благодати и Создатель по природе, «отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим» (ст. 21)! Согрешил я, исповедаю прегрешения мои, не скрываю того, что ты видишь, не отрицаюсь того, что ты знаешь; как подсудимый я предстою Тебе, как беззаконник сам себя осуждаю: но Ты, как Судия, помилуй меня. «Я согрешил против неба и пред тобою»! Боюсь поднять к небу глаза свои, боюсь самого вида тверди небесной, как голоса обвинителя, боюсь обратить взоры к сиянию Божества, имея нечистые очи сердца. «Согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим». Вот я сам предаю себя, сам осуждаю себя, сам произношу над собою приговор. Нет нужды ни в суде для постановки приговора, ни в свидетелях для улики, ни в обвинителях для обличения. Внутри себя имею восседающую совесть, неумолимого судью в душе ношу, страшное судилище; в совести ношу свидетелей, в очах моих обвинителя; зрелища меня обвиняют, конские ристалища вопиют против меня, поиски охотников за дикими зверями взывают против меня. Распутство торжествует надо мной, мои дела увековечены как бы на позорном столбе, моя настоящая нагота обличает меня, самые рубища, в которые я облечен теперь, посрамляют меня и я уже недостоин называться сыном Твоим, «прими меня в число наемников твоих». Не прогоняй меня из Твоего дома, Господи, чтобы опять враг, найдя меня заблудившимся, не увлек к себе как военнопленного, но и не привлекай меня близко к страшной Твоей и таинственной трапезе, потому что я не дерзаю нечистыми глазами смотреть на святая святых. Оставь меня с оглашаемыми в притворе церкви, чтобы, созерцая совершающиеся в ней таинства, я возжелал понемногу опять получить их; чтобы, подхваченный волнами божественными, я омыл позор постыдных песен, стер эту грязь, лежащую на моем слухе, чтобы, созерцая Твои сокровища, похищаемые благочестивыми мужами, я и сам пожелал иметь руки, достойные принять их. Когда такие просьбы излил блудный и так со слезами умолял, «отец сказал рабам своим». Каким рабам? Слушай: к иереям и служителям Его повелений. «Принесите лучшую одежду и оденьте его» (ст. 22). Принесите одежду, истканную свыше, обновленную духовным огнем, принесите одежду, которая ткется в водах купели. Принесите одежду, приготовленную из духовного огня, и оденьте его. Оденьте его, который сам себя раздел, оденьте нового Адама, которого обнажил дьявол, оденьте царя создания; украсьте того, ради которого Я украсил мир. Украсьте дорогие для Меня члены Моего сына. Мне невыносимо видеть его лишенным благообразия, нестерпимо оставить Мой образ обнаженным; позор Моего сына я считаю позором Себе; Мою честь полагаю в его чести.

3. «Дайте перстень на руку его», чтобы он носил залог Духа и нося его был храним Духом, чтобы, имея Мою печать, он был страшен всем врагам и противникам, чтобы издалека было видно, какого отца он сын. «Дайте и обувь на ноги» его, чтобы опять змей не нашел обнаженной пяту его и не уязвил его своим жалом, но чтобы лучше он попрал главу змея, уничтожил жало врага и в безопасности шествовал по пути Божию. «И приведите откормленного теленка, и заколите» (ст. 23). Какого тельца Он называет упитанным? Какого? Которого телица Мария Дева родила. Принесите тельца неукрощенного, не подъявшего ярма греха, девственного и от Девы (рожденного), следующего за теми, кто следует за Ним, не по принуждению, но добровольно; не прибегающего ни к силе, ни к рогам, но с готовностью склоняющего Свою шею желающим закалать Его. Итак, заколите Того, Кто добровольно заколается; заколите Того, Кто животворит закалающих; заколите закалаемого и не умирающего, заколите Того, Кто разнимается на части, и разнимающих Его освящает; заколите вкушаемого знающими Его и никогда не истребляемого; заколите Того, Кто вкушающих Его делает блаженными. И вкусив Его, все будем радоваться, «ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться» (ст. 24). Вам знакома эта духовная радость, вы вкусили ее и помните, как во время страшных тайн служители божественного священнодействия, подражая крыльям ангелов узкими кусками полотна, лежащими на левом плече, обходят и взывают: «да никто от оглашенных», да никто из немогущих видеть вкушаемого Агнца, да никто из немогущих созерцать небесную кровь, изливаемую во оставление грехов, да никто недостойной живой жертвы, да никто нечистый, да никто немогущий нечистыми устами прикоснуться страшных тайн (не смеет приступить сюда). Потом присоединяются и голоса ангелов с неба, говорящих: свят Отец, давший в жертву Тельца упитанного, не познавшего греха, как говорит пророк Исаия: «не сделал греха, и не было лжи в устах Его»; свят Сын, Агнец, всегда приносимый в жертву волею и всегда живой; свят Утешитель, Дух Святой, совершающий жертву. Когда все это совершалось, старший сын, возвратившись из отлучки, услышал пение и лики, и подозвав одного из рабов, спрашивал его, что такое происходит, какой шум оглашает мои уши. Он говорит, а Давид пророк внутри дома воспевает: «тогда возложат на алтарь Твой тельцов» (Пс. 50:21). Он же опять предлагает присутствующим угощение и говорит: «вкусите, и увидите, как благ Господь» (Пс. 33:9). Там же и Павел, изъяснитель божественных тайн, взывает и говорит: «Пасха наша, Христос, заклан за нас» (1 Кор. 5:7). Радостью торжествует Церковь и ликует. А он говорит рабу: да, пока я был вне дома, другие в мое отсутствие разделяют мои таинства в моем доме. Да, отвечает тот, пришел брат твой и отец твой заколол тельца упитанного, радуясь, что он возвратился живым и здоровым. Разгневался тогда праведник и не пожелал войти. Разгневался праведник и впал в рабство зависти; поправ удовольствия жизни, он сам был охвачен завистью. Но как же говорит Павел: «я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти» (Рим. 9:3)? Не с той, конечно, целью, чтобы представить праведника завистливым, употребил Спаситель такой оборот речи, но чтобы возвестить чрезмерное богатство милости Отца Своего. Это ясно обнаруживается из дальнейшего. «Отец же его, выйдя, звал его» (ст. 28). О, неизреченная мудрость! О, боголюбезный промысл: и грешника помиловал, и праведника ублажил; и стоявшему не позволил пасть, и падшего возбудил, и бедняка обогатил, и богатому не допустил от зависти впасть в бедность. «Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими» (ст. 29); я хожу в милотях, козьих кожах, терпя лишения, скорби, озлобления (Евр. 11:37). Когда же пришел этот сын твой, презревший тебя и проживший твое имение с блудниками, ты тотчас заколол для него упитанного тельца, и ни словом не упрекнул его, ни видом не показав ему своего неудовольствиях, ты тотчас принял его гостеприимно: украсил всего твоею одеждою, облистал золотым перстнем, укрепил сапогами, ввел его в дом свой, и устроил для него трапезу, и чаши наполнил, и тельца упитанного заколол, и верных созвал на пир, и ангелов заставил ликовать, и устроил странное сопиршество неба и земли. И такие дары ты расточаешь тому, кто презрел Твою доброту и обесчестил Твое святое имя. Что сказать о глубине и бездне Твоих щедрот? Как удивляться морю Твоего благодушия? Ты милуешь, Господи, всех, потому что все можешь и пренебрегаешь грехи людей, ради их покаяния. Отец же его «сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое» (ст. 31). Ты никогда не отлучался от Моих недр, ты не покидал Моей Церкви, ты всегда внимал псалмам и гимнам, ты неразлучно пребываешь с ангелами, ты предстоишь жертвеннику и с дерзновением взываешь: «Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое» (Мф. 6:9). А твой брат пришел ко Мне осужденный, пристыженный, с лицом, поникшим к земле, и сокрушенным и печальным голосом взывал: «Отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих»! Что Я мог сделать в ответ на эти слова? Мог ли я помиловать Моего сына, пришедшего ко Мне? Осуждай Меня, если гневаешься. Я же, будучи человеколюбив, не мог допустить, чтобы сделано было что–либо бесчеловечное. Не могу не помиловать Я того, кому дал жизнь, не могу не пожалеть того, кого породил из своих недр. «Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое» (ст. 31). Небо — твое, твердь — твоя, солнце — твой факелоносец, луна — твоя приспешница, звезды — твои свечи, воздух — твой питатель и все, что в нем, твое, земля и все, что на ней, твое, море и все, что в нем, твое, вселенная — твоя, Церковь — твоя, жертвенник — твой, телец упитанный — твой, жертва — твоя, ангелы — твои, апостолы — твои, мученики — твои, настоящее — твое, будущее — твое, воскресение — твое, бессмертие — твое, нетление — твое, царство небесное — твое, все видимое и умопостигаемое — все твое. Я ничего не отнял у тебя, чтобы отдать ему; не раздел тебя, чтобы одеть его. Не своим ли добром я был щедр для него? Не одинаково ли я отец и твой и его? И тебя почитаю за добродетель, и его милую за прекрасное возвращение; и тебя люблю за твою жизнь, и его за исправление; и тебя милую за поведение, и его за раскаяние; и тебя за твое терпение, и его за возвращение ко мне. «А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (ст. 32). Кто, видя мертвого воскресшим, не обрадуется, и кто, найдя то, что потерял, не будет торжествовать. Поди и ты, сын мой, возвеселись с нами, и возликуй с ангелами и обними со мной брата твоего и воспой вместе с Давидом эту духовную песнь, приличную настоящему торжеству: «Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты! Блажен человек, которому Господь не вменит греха» (Пс. 31:1–2). Вы слышали божественную притчу, узнали ее смысл и видели ее значение. Поняли, насколько человеколюбив Господь ваш, насколько Он незлобив. Итак, прибегнем к Нему с чистым сердцем, воспоем Ему единогласно: Владыко, Господи Человеколюбче, Единородный Сын Божий, согрешили мы на небо и пред Тобою, уже не достойны называться сынами Твоими, но уповаем на Твои щедроты, имеем залогом Твоего человеколюбия Твой честный крест, который Ты претерпел ради нас, имеем посредников Твоего благоутробия, прежнюю блудницу и бывшего разбойника. Чрез них и мы и все грешники поспешим прибегнуть к Твоему человеколюбию. Как их Ты сделал славными и блаженными, Господи, так и нас припадающих к Тебе помилуй. Как мертвых Ты воскресил, будучи распят на кресте, так и нас умерщвленных грехом воскреси по многому Твоему человеколюбию, чтобы нам быть вместе с искупленными ценою Твоего воскресения. Говоря это, будем ожидать, чтобы и нам сказал Владыка наш Христос: «по вере вашей да будет вам» (Мф. 9:29). А вы, имеющие сподобиться даров крещения, отбросивши всякое чуждое помышление, и души ваши устремивши к Небесному Жениху, вкусите благодать Святого Духа. «Господь близко», «не заботьтесь ни о чем» (Филипп. 4:5, 6). При дверях Искупитель, Врач близ верующих, врачебница открыта, лекарства готовы, купель всех ожидает, благодать раскрылась, духовная одежда изготовляется Отцом и Сыном и Святым Духом. Блаженны удостаиваемые носить эту одежду! Вам остается теперь затеплить светильники вашей веры, и щедро влить елей благочестия, чтобы ночью, когда раздастся голос: «вот, жених идет» (Мф. 25:6), вам можно было выйти навстречу Ему с сияющими светильниками, ликуя и радуясь и взывая: «благословен Грядущий во имя Господне» (Мф. 21:9)! Ему слава и держава, ныне и присно и во веки. Аминь.

О пляске Иродиады и об отсечении главы Предтечи и Крестителя Иоанна

1. Любитель уединения, — в каком–нибудь укромном уголке леса, в тени деревьев, наслаждаясь прелестной музыкой журчащего источника и пением сладкогласных птиц, — умиляется душою и сердцем и в таком настроении производит на всех приятное впечатление. Подобно этому и мы в предшествующие дни, призываемые кротким дыханием Духа, беседовали с вами о различных делах милосердия. Но теперь, когда Евангелие только что возвестило нам о безумии Ирода и о распутстве женщин, о пиршестве безумных мужей и о проклятой трапезе, о беззаконном даре и несправедливом деле, и о погребении честнейшего тела, теперь я настроен совершенно иначе. Немеют уста мои, возлюбленные, когда пред моим взором проходят эти Иродовы деяния: язык не поворачивается говорить об этих делах или вернее о ранах содеявшего такие дела. «В то время», сказано, «Ирод четвертовластник услышал молву об Иисусе и сказал служащим при нем: это Иоанн Креститель; он воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются им» (Мф. 14:1, 2). Сознается Ирод, что он убил пророка, которого не мог обмануть; сознается, что знал о том, которого убил, что он пророк и муж праведный. Ведь если бы он тогда не знал этого, не стал бы говорить теперь, что это Иоанн воскрес из мертвых и потому творит такие чудеса. О, злая совесть! В каком преступлении ты сама себя обличаешь! О, злая совесть, обитающая в грязной душе, при жизни казнящая и после смерти неумолимо осуждающая! И за что убил он пророка? За то, что тот возвещал истину и беззаконный поступок его хотел исправить посредством обличения. Тот, кому надлежало быть блюстителем заповедей Божиих, сам нарушал законы беспорядочной невоздержанностью в удовольствиях. Ведь царь, издавая справедливые законы, сам первый должен исполнять их, а не попирать. Да и как мог бы он поддерживать добрый порядок среди своих подданных, если бы справедливыми законами не удерживал необузданный род людской как бы вожжами в послушании? А Ирод, царствуя не над народом, а над удовольствиями, или вернее сказать — будучи рабом удовольствий («ибо, кто кем побежден, тот тому и раб» — 2 Петр. 2:19), не только преступал закон Божий, но и дерзнул на неправое убийство. И кого убил? Человека праведного, больше которого не восставал среди рожденных женами, по свидетельству самого Господа, — человека, обитавшего в пустыне необитаемой, безводной, бесплодной, недоступной, где не было ни деревца, ни былинки, ни цветочка. Обитал в пустыне Иоанн, не убегая от соплеменных и родственных людей, но избегая видеть и слышать о скверных делах человеческих. Он ни сеял, ни жал; у него не было ни хлеба, ни вина, ни трапезы, ни ложа, доставляющего людям столько удовольствий, ни мягких пуховых перин, расслабляющих и изнеживающих телеса женоподобных мужчин; не имел он ни свечи, ни подсвечника, ни стола, ни подножной скамейки, ни чаши, ни блюда. Одним словом, удалившись от жизни мирской, он ничем мирским не пользовался. Обитал он не под кровом дома с золоченым потолком, но под кровом скал, нетронутых человеческой рукой. И столом, и подножием, и ложем для него была земля, мясо ему заменяли акриды, а пирожные — дикий мед; чашей у него служила горсть собственной руки, а вместо вина он пил чистейшую ключевую воду. Такого–то человека схватил Ирод и держал в узах. «Ибо Ирод, взяв Иоанна, связал его и посадил в темницу за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего» (Мф. 14:3). О, неестественное дело! Иоанн его душу, связанную узами греха, хотел разрешить обличением, а он наложил узы на своего разрешителя! Но и в узах Иоанн вещал, и содержимый под стражей обличал. «Говорил перед царями и не стыдился» (Пс. 118:46). Смерти Иоанн не боялся, а боялся молчать об истине. Его–то убил Ирод, и, убив, совершил убийство не одно, но многие. Умертвив учителя и исцелителя душ, он вместе с ним умертвил и всех тех, кого тот при жизни мог бы оживить своим словом. И когда он убил его? Стыдно сказать, не для говорящего стыдно, а для сделавшего убийство. Когда праздновался день рождения Ирода, дочь Иродиады плясала пред пирующими и угодила ему, до такой степени, что он с клятвой обещал ей дать все, чего бы она ни попросила. А та, по наущению матери своей, сказала: «дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя». О, злое празднество, дышащее убийством пророка! О, если бы за той трапезой угощались люди праведные! Общение с ними послужило бы на пользу и развращенной душе Ирода: может он и исправился бы. «С преподобным преподобен будешь» — сказано — «и со строптивыми развратишься» (Пс. 18:26, 27). Но он вместо того, чтобы иметь попечение о вдовицах и сострадание к сирым, чтобы при помощи их усердных и неотступных молитв пред Богом сохранить свою жизнь непоколебимою, благодушествовал с распутными людьми и бесчестными женщинами, и в позорном обществе, отягощенной обильной выпивкой и обольщенных невоздержными женщинами, отнял жизнь у Иоанна. Предтечу дня, чудный светильник, лампаду веры, светильник всего мира — Иоанна он посягнул уничтожить убийством. И ведь, разрушив этот светильник, Ирод только самого себя погрузил во тьму. Конечно, внешнюю его — скудельную — оболочку он уничтожил, но душа Иоаннова продолжала светить и от нее воссияла весть веры находящимся во аде. (Еще при жизни своей), как пророк, зная, что ему должно предупредить Господа своего во аде, Иоанн посылает к Нему некоторых из учеников своих с вопросом: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого» (Мф. 11:3)? Не незнанием вызван этот вопрос. Как мог он не знать Господа, когда, указывая на Него, сказал: «вот Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира» (Ин. 1:29)? Как мог не знать Господа он — зритель нисхождения Духа с небес и слышатель гласа Отчего о Нем, говорящего: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 3:17)? Что же означает в таком случае его вопрос: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого» (Мф. 11:3)? Не сказал: Ты ли тот, кто придет? — потому что на землю уже Он пришел, но спрашивал: «Ты ли Тот, Который должен придти» (очевидно, речь идет об аде), или нам ждать другого?

2. Иоанн мог так рассуждать сам с собою: может быть, Господь пошлет в ад вместо себя ангела, облекши его силой? Или, быть может, Он всех воскресит одним своим словом, как сделал это с Лазарем? В виду этого, не зная воли своего Владыки, он и посылает спросить у Него: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого» в аде? Его–то убил Ирод! И как убил? Праздновался день рождения Ирода и дочь Иродиады плясала. Самая подходящая забава для подобной трапезы! В самом деле, где сплелись друг с другом пьянство и разгул, там нет ничего твердого, но все шатается, колеблется, подобно безумию Ирода. Слушайте, любители плясовых зрелищ, следящие своими взорами за гибкими ногами расслабленных юношей и распускающие свои сердца вместе с их изнеженными телами; послушайте, к какому убийству привело это утонченное удовольствие. Наученная матерью своею, дочь сказала: «дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя» (Мф. 14:8). О, ехидное порождение нечестивой львицы! Ни золота она попросила, ни серебра, ни драгоценных камней, но главу Иоанна! И если бы вера внушала ей эту просьбу, тогда, конечно, глава Иоанна была бы для нее драгоценнее всякого золота и серебра и дорогих каменьев. Но она просила не по вере, чтобы воздать ему честь, но чтобы умертвить этот живой укор, избавить мать свою от посрамления, какое навлекал на нее ее грех. Услышав такую просьбу, «и опечалился царь» (ст. 9). Однако, не убийство пророка смущало его, но страх пред народом, почитавшим Иоанна как пророка. Вот что смущало его, а вовсе не чувство благоговения: будь у него это последнее, он и раньше не посадил бы Иоанна в темницу. Душа Ирода была тогда подобна судну, захваченному в море волнением и колеблемому на оба борта: совершить убийство — он боялся народа, а не совершить — не решался «ради клятвы и возлежащих с ним» (ст. 9). Но в конце концов постыдная страсть к женщинам взяла в нем верх и, прикрываясь святостью клятвы, как благовидным предлогом, несчастный, «послал отсечь Иоанну голову в темнице» (ст. 10). Какое зло — клясться — вспомните теперь вы, которые всегда готовы клясться! Вспомните, что говорит Господь: «не клянись вовсе» (Мф. 5:34)! Ведь, если бы не клялся тогда несчастный Ирод, он не решился бы совершить убийство. Лучше бы ему совсем не клясться, а раз клятва была произнесена, ее следовало нарушить, потому что при выборе из двух зол должно было предпочесть меньшее. «Послал отсечь Иоанну голову в темнице». Какая рука дерзнула, возлюбленные, поднять меч на святую шею Иоанна, которого звери в пустыне боялись, которого львы трепетали, которого змеи и драконы и скорпионы страшились, которого дикие пчелы питали своими сотами, как человека святого? С разнообразных цветов и трав извлекал мед, как бы собирая в пустыне златовидные капли росы, они приносили ему плоды трудов своих. Его–то усекнула рука палача, не дрогнувшая пред его ангелоподобным лицом, не устыдившаяся лица, на котором отражалось божественное сияние. Остается думать, что у посланного Иродом палача помутилось в голове от выпитого на пиру вина, и он, держа меч в руках, ничего не видел глазами. Усекнута была глава Иоанна (не источившая крови, потому что он никогда не пил вина) и принесена была на блюде на пир, — и тут она взывала к Ироду: «не должно тебе иметь жену брата своего» (Мф. 14:4–3)! Ведь и после смерти праведника жил, и голос его звучал, когда уже глава его была отсечена. О, жестокость человека. На чем ел мясо, на том самом блюде положил главу человека. О, беззаконный тиран! Мало тебе было истребления младенцев, произведенного тем прежним Иродом в Вифлееме, когда вопли отцов и матерей, сливаясь вместе, казались острее ножей, когда потоки слез, изливаемые очами, были обильнее источников, когда отцы поражали себя в грудь, когда от скорби захватывало у всех дыхание, матери оплакивали безвременную гибель своих младенцев, этих нежных побегов их собственных чресл, когда у матерей молоко, переполняя сосцы, изливалось на землю, и убеляло ее, так как питавшиеся им младенцы неожиданно были истреблены, когда дети вырывались из объятий отцов и сосцы матерей тщетно жаждали нежного щекотания от младенческих зубков. Какой зверь тогда не прослезился бы при виде избиваемых несправедливо невинных младенцев, души которых чужды были всякого коварства, которых душевное незлобие вполне соответствовало нежности их членов, свойственной младенцам? Разве обличали твоего предшественника Ирода те невинные дети, которые еще не владели своим языком и не имели еще зубов во рту, чтобы из их уст можно было опасаться слов обличения? Так нет, мало показалось тех младенцев: такова свирепость Ирода! И вот теперь ты, состязаясь с тем Иродом в бесчеловечности, усекнул Иоанна, которого и одного волоса ты не был достоин. Тот истребил детей Рахили, а ты усекнул Иоанна, наставника церкви. К кому из них Мне быть милостивее? — говорит Господь. О, город кровей, в котором царствовал Ирод и соименный ему потомок, подобный ему и нравом. Увы, те, которые должны бы быть блюстителями порядка, они–то и являются вождями беспорядков! По их следам, пользуясь их уроками, дошли иудеи до христоубийства: Исаию распилили, Иеремию убили, Навуфея побили камнями, Захарию умертвили, Христа распяли. Но оставим их оплакивать совершенное ими зло, и поспешим к святому сиянию таинства во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

НА СЛОВА:

«первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать?» (Ин. 11:47)



Грудным младенцам подобны возлюбленные чада Церкви, младенцам, которые каждый день питаются от материнской груди и каждый день не перестают стремиться к ней. А нас самих мы можем сравнить с бедною матерью, у которой от истощения голодом пропало молоко. И как бывает, что любящая мать, не имея молока, но тронутая плачем своего ребенка, дает ему свою грудь, не с тем, чтобы накормить ребенка, но только чтобы успокоить его, так и мы, как видите, то же самое испытываем и подобным образом поступаем. Ведь и мы, видя это новое для нас собрание чад Церкви, окружающих нас и ожидающих от нас словесного молока, простираем к ним свое слово — не с тем, чтобы напитать их (ведь мы бедны и неискусны в слове), но чтобы утолить их пыль и жажду. Идите же, возлюбленные, послушаем вестника Солнца, чтобы видеть, какую лукавую засаду устроили для Господа первосвященники и фарисеи. «Собрали», говорит, первосвященники и фарисеи «совет и говорили: что нам делать»? Об этом вещал нам сейчас евангелист Иоанн. Хотя и не усты к устам беседует он теперь с нами, но тем не менее духом он говорил в уши предстоящих. «Собрали», говорит, первосвященники и фарисеи «совет и говорили: что нам делать»? Хорошо это — «собрали», но худо — «совет»: не на любовь, а на распрю, не к миру призывая, но ко вражде возбуждая (собрались они). Собрали сонм не для того, чтобы прославить Бога, но чтобы обесчестить Христа. Собрали совет не с тем, чтобы утвердить веру, но чтобы камень краеугольный отвергнуть. Собрали совет не для того, чтобы заблудших овец собрать в ограду, но чтобы поразить Пастыря и рассеять овец паствы Его. Собрали совет не с тем, чтобы с верою принять белоснежный жемчуг, но чтобы светозарный камень скрыть, как они рассчитывали, во тьме своего неверия. Собрали сонм не для того, чтобы скрытое в поле сокровище благоразумно извлечь, но чтобы храм Божий неразумно разрушить. Собрали совет не с тем, чтобы собрать сладкие кисти винограда, но чтобы вознести на древо крестное Истинную Лозу, самим себе приготовить гибель, а нам спасение. О, совет, дьяволом собранный против Христа! О, совещание, исполненное злобы! О, собрание — скорее волков кровожадных, чем людей богоносных! Да что я говорю — лютых волков? Они хуже свирепых львов! Ведь львы, не видя от Даниила никакого знамения, но принимая его как обыкновенного человека, воздали ему почтение и сомкнули перед ним уста свои. А первосвященники и фарисеи, бывшие очевидцами таких и стольких знамений, тем с большей завистью стремились к убийству и говорили: «что нам делать»? О, рассуждения, внушенные злобой! О, стенание и вопль, порожденные завистью! О, плач и рыдания над злым замыслом! Сама Рахиль, оплакивавшая чад своих, так не стенала. «Что нам делать»? Им бы нужно было радоваться о несчастных, установить всенародный праздник по поводу того, что мертвые воскресают, жизнь торжествует, смерть разрушается, дьявол посрамляется, полчище демонов рассеивается, человечество освобождается, воскресение мертвых всем возвещается. А их — наоборот — такие блага не радуют, но опечаливают, и Виновника всех этих благ они совещаются убить. И что говорят? «Что нам делать»? Обратимся с покаянием и, припадши к Нему, уверуем — вот единственное, что могли бы они сказать. Что иное, в самом деле, могли бы они сказать, как не это? «Что нам делать» — после того, как нарушили заповедь Божию, не сохранили закон Божий, данный нам и гласящий: «пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой, — Его слушайте» (Втор. 18:15) во всем, что он заповедует вам? Но не покаяние они разумели, когда говорили: «что нам делать»? Нет, совсем другое. «Что нам делать»? Как умертвим этого Праведника? Помрачился разум твой, Израиль! Разве не слышал ты заповеди: «[невинного] и правого не умерщвляй» (Дан. 13:53)? Или недостаточно тебе было уже пролитой крови пророков? Ведь до нынешнего дня вопиет она к Богу, ожидая от Него возмездия. Но, чтобы превзойти все сделанное, ты готовишься пролить святую и невинную кровь и говоришь: «что нам делать»? О, безумная мысль и совет безрассудный! Четверодневный (мертвец) у них ожил, узы грехов расторгнуты, а они замышляют против Него коварство! Совсем не то следовало бы сказать им: что нам делать? Мы оскорбили Святого, мы не верили Сыну Божию. Что нам делать? Язвы прокаженных исцелил Он одним словом, и мы не уверовали в Него. Что нам делать? Слепым от рождения отверзал Он очи, и это нас не убедило. Что нам делать? Мы знали, что пятью хлебами напитал Он в пустыне пять тысяч, и не верили в Него. Что нам делать? Расслабленного, лежащего на одре, в течение тридцати восьми лет его жизни одержимого болезнью, Своим словом Он поставил на ноги, и мы не уверовали в Него. Что нам делать? Мы видели Его ходящего по морю, как по суше, знали, что одним мановением руки утишает Он ужасные волнения и порывы необузданных ветров, и все–таки оставались в своем неверии. Но они произносили эти слова: «что нам делать»? — вовсе не в покаянном расположении, но изыскивая способ совершения злого дела. Земля без труда произвела их мертвых живыми, подобно спелым колосьям, а они стенали. Разве вы, иудеи, не пожали то, что посеяли? Разве кто–нибудь из вас, приняв Господа, был отягощен? Чем именно вы были отягощены, будучи наказаны? Какую несправедливость потерпели вы от Бога? Почему мертвых устраняете от жизни, смущаемые завистью? Почему вы стремитесь уничтожить неиссякающие потоки сладкого источника, пьющие от которого не почувствовали бы более жажды? Зачем немощных ваших вы убиваете, собираясь погубить Врача их? Впрочем, виновником всего этого была злейшая зависть. О, зависть, родительница убийства, изобретение дьявола, виновница смерти! О, зависть, не дающая жить и тем, на кого ты нападаешь, и еще больше наказывающая тех, которыми ты овладеваешь! О, зависть, сожительница дьявола! О, зависть, враг дружбы, противница мира, соперница любви, порождение дьявола, цвет мрачной бездны! Кто тобой владеет, тот доходит до христоубийства. Ты и Адама в раю изначала уязвила и вкусившего сладких удовольствий предала горчайшей смерти: смерти ведь не было в мире, пока ты, зависть, ее не породила. Это засвидетельствовано и божественным словом, гласящим: «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих» (Прем. Сол. 1:13). «Но завистью диавола вошла в мир смерть» (2:24). Ты и Каина лишила белой одежды братолюбия и вооружила его ножом коварства; ты научила его убийству и тотчас же заставила несчастного трястись и дрожать. Ты, вселившись в фараона, губила новорожденных детей еврейских безвременной смертью. О, зависть, и благодетельствуемая, ты еще более восстаешь против своих благодетелей! Так именно Саул, пользуясь услугами Давида, но возбуждаемый тобою, еще более вооружался на убийство. По твоему внушению сыновья Иакова послали прекрасного Иосифа в головокружительный Египет и свободного продали как раба. Не устрашили их и его сны. Между тем божественное видение указывало, что он образ Христа: именно одиннадцать звезд кланялись ему в видении, одиннадцать, потому что предатель Иуда удавился, послужив зависти. А мы, избежав зависти, этой родоначальнице смерти, воскресши, будем прославлять Бога, в Троице поклоняемого, потому что Ему подобает держава, честь, слава и великолепие ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

На притчу о десяти девах, и о милостыне (Мф. 25:1)



1. Когда я представляю себе кратковременность жизни нашей и круговращение времени, и тяготы человеческого существования, и призрачность судьбы, и мимолетность настоящего века, и превратность вещей, и скоропреходящий характер славы, и неустойчивость могущества, и ненадежность благоденствия, и призрачность богатства; затем, когда я воображу себе день конца, и неумолимую скорость развязки, и срок отчета, и неумытность Судии, и ужас суда, — как Судия в блеске молний является с неба, как силы небесные в смятении притекают, как приготовляется страшный престол, как небо свертывается подобно свитку книжному, как пламенеют стихии, в страхе разрушаясь, как мятется земля, ожидая снисшествия Судии, как ужасно звучат трубы, как открываются могилы, как освобождаются гробы, как мертвые пробуждаются от сна, как персть земная во мгновение ока возвращается к своему месту, как души возвращаются в тела, как праведные выходят в сретение, как Жених является в глубокую полночь, как праведные удостаиваются входа, как нерадивые остаются пред затворенной дверью брачного чертога: когда все это воспроизведу я в душе своей, я ублажаю тех мудрых дев, о которых нам только что напомнило Евангелие. Ублажаю их за то, что они побороли в себе склонность ко сну и, гнушаясь непостоянством и страстностью этой тленной жизни, достойно позаботились о нетленной и божественной жизни, — что, зная неотвратимость конца времен, они устерегли час пришествия и не забыли страха представления своему нетленному Жениху, — что предусмотрели, наконец, ночную тьму и в виду ее позаботились о своих светильниках. Впрочем, ничто не препятствует нам рассмотреть все содержание сегодняшнего чтения из божественного Евангелия. «Тогда подобно будет», говорится, «Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху» (Мф. 25:1). Когда вышли? Тогда ли, когда застиг их конец жизни? Когда раздалось повеление? Когда наступил час смерти? Когда уже посланы были ускоряющие конец ангелы, тогда ли вышли они навстречу Жениху? Конечно, нет. Когда же, в таком случае, они вышли? Когда отказались от житейских привязанностей, когда предпочли идти узким и тесным путем, когда возлюбили добровольную строгость жизни, когда отказались от уз брака, когда презрели удовольствия жизни, когда избрали благую часть нетления, когда возлюбили истинную радость, когда возгнушались тины греха, когда облеклись в целомудрие, когда возлюбили чистого Жениха, когда возжелали красоты царства, когда отбросили всякую житейскую заботу, — вот когда вышли они в сретение Жениха! «Из них пять было мудрых и пять неразумных» (ст. 2). Но чем же мудрые отличались от юродивых? Тем, что у них с целомудрием соединялась милостыня, девство украшалось добрыми делами: они знали, что вера без дел мертва, они понимали, что одной только добродетели для спасения недостаточно, потому что одним крылом и орел не взлетит на высоту. Помнили они голос Жениха, гласящий: «ибо Я милости хочу, а не жертвы» (Ос. 6:6), и в другом месте: «милость превозносится над судом» (Иак. 2:13). Хорошо сообразивши все это, он наполнил сосуды свои елеем. Какие сосуды? Утробы голодных. Посредниками духовного брака они сделали бедных, снарядились в дорогу при помощи своего милосердия. Голодные питались, и светильники просветлялись; бедные благодарили, и Жених умилялся; милостыня посевалась, а ожидаемая награда уготовлялась. После такого приготовления могли взывать мудрые словами Давида: мы приготовились, и не смутимся (Пс. 118:60)! Юродивые же, имея светильники без масла, лишились возможности встретить Жениха. Вот что значит — ограничиться одною добродетелью! Вот что значит — усвоить себе непорочность, а человеколюбие оттолкнуть! Разве не достигли они бесстрастия по телу? А сострадания к нуждающимся не обнаружили. Разве не возлюбили целомудрия? А страннолюбие отвергли. Итак, чем кончилось дело? «И как жених замедлил, то задремали все и уснули» (ст. 5). Но одни, заранее припасши елей, твердо были уверены, что светильники их не погаснут, юродивые же должны были опасаться этого. Впрочем, почему бы не говорить прямо? Настал час, исполнилось время, раздались громы, зазвучали трубы, стихии дрогнули, воздух поколебался, небо преклонилось, твердь потряслась, звезды распались, силы смутились, ангелы устремились, молнии заблистали, великое смятение объяло всю тварь. Не днем ведь, а в полночь Судия приходит. Дальше что? Раздаются клики, взывающие на встречу: «вот, жених идет, выходите навстречу ему» (ст. 6)! Что же произошло? Встали все девы, пробудились от сна, взяли светильники. Но у одних они горели, у других нет. У мудрых они были обильно снабжены елеем добрых дел, у неразумных же погасали. Жалости достойно было это дело. Неумолимая нужда застигла этих дев и в их неудаче не оставалось места утешению. Тогда, обратившись к мудрым, они просили у них того, чего взять не могли: «дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут» (ст. 8). Нужно было в свое время подражать им, а не просить теперь; нужно было, конечно, запастись маслом от продавцов. «Дайте нам» говорят «вашего масла». Напрасно просите у мудрых, неразумные! Теперь уже кончено житейское торжище, миновало поприще жизни. Теперь уже не время для сделок; теперь требуется обнаружение дел. Нужно было предусмотреть заранее опасность настоящего века, нужно было позаботиться об этой встрече, нужно было помнить, что светильники без елея светить не могут. Вы говорите: «дайте нам вашего масла». Никто не украшается чужими делами; каждый пожинает то, что посеял. Дайте нам масла! Что же отвечают им мудрые? «Чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе» (ст. 9). Пока еще хотя сколько–нибудь остается времени, идите, спешите. Еще жених не пришел. Поспешите до заключения дверей, пойдите к торговцам. Но кто, — о, мудрые, — эти торговцы! Укажите их: ведь эти девы, не имея привычки покупать, не знают, где искать торговцев? Это — бедные, сидящие при дверях церковных, духовные ласточки, возвещающие для души духовную весну, уважаемые ходатаи пред Богом, непобедимые защитники в день искушения. «Когда же пошли они покупать, пришел жених, и двери затворились» (ст. 10). О, пагубная нерадивость! О, неисцельная скорбь! О, безмерное горе! О, жалость неутешная! Когда они пошли покупать, в это время пришел жених. Пришла желанная радость, пришла похвала праведных, пришел свет в полночь. Встретили его разумные девы, вместе с ним вошли в чертог и двери чертога затворились.

2. Я ужасаюсь, когда представлю себе происшедшее, трепещу, вспоминая постигшую этих дев неудачу. Они желали видеть брачный чертог. Ради него ведь отвергли они радости мира, презрели роскошь, пренебрегли славой, ради него избрали тесный путь, победили страсти, боролись с удовольствиями, и вот из–за того, что не оказалось у них елея, они нашли вход в царствие уже закрытым. Возвратившись, они стучали, «говоря: Господи! Господи! отвори нам» (ст. 11)! Но Судия изнутри чертога возвестил им ужасную весть: «истинно говорю вам: не знаю вас» (ст. 12)! О, крайнее отвержение! Даже не чрез ангела, но сам дал этот прискорбный ответ, чтобы, слыша голос Его, но не будучи в состоянии видеть Его лица, они тем большее испытали мучение. «Истинно говорю вам: не знаю вас». Ты не знаешь нас, Господи? От чрева матери мы были привержены к Тебе, мы последовали Тебе от юности нашей, мы соблюли невинность, тело, которое Ты создал нам, мы сохранили непорочным, не предали члены наши страстям, ожидая принять от руки Твоей венцы. А ныне Ты затворил пред нами двери и говоришь: «не знаю вас»? Да, говорит, действительно Я не знаю вас. Почему, о, Господи? Господь отвечает — почему. «Ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня» (Мф. 25:42–43). В писаниях возвещены были вам Мои слова: «так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне» (ст. 45). Они сказали: напрасно, значит, претерпели мы, Господи, труды и изнурение телесное? Напрасно умерщвляли себя бдением и пощением? Напрасно, всецело предаваясь небесному Жениху, мы сохранили нерушимым свое девство? Да, говорит, вы — девы, но нет у вас приданого; вы — девы, но не имеете украшения, свойственного невестам; вы устояли в телесной чистоте, но бесчеловечностью обесценили свою чистоту; ваше тело беспорочно, но душа немилостива, — не от природы, но от бесчеловечия. Мой брачный чертог принадлежит тем, которые приобрели елей доброделания. Те, которые делаются моими невестами, должны вместе с тем отрешаться от нравов, свойственных миру. Я не могу ввести в Мой чертог невесту, которая идет против Меня, не могу внести раздора в мирные обители. Идите от Меня прочь, не осаждайте напрасно Моих дверей: Мое царство — удел милостивых. Тот разделит его со Мною, кто подражал Мне в Моем милосердии к бедным, кто обнищал духом, кто не закрывал слуха своего для нуждающихся, кто страдания ближних почитал собственными, кто оплакивал чужие несчастья, исполнял благ душу алчущего, согревал тела обнаженных, не оставался глухим к голосу больного, не скупился для малодушного на слова утешения, принимал странника под свой кров, отирал слезы вдов, заступничеством своим облегчал тяжесть сиротства. Зная это, братья, не восхваляйте (Господа) языком, но подражайте (Его) делам. Рука есть печать языка и, действуя рукой соответственно словам, ты подтверждаешь свои слова. Итак, умоляю вас, будем ставить (любовь) к бедным выше всего, не будем щадить денег для бедных. Последуем словам Господа; пережив в душе то, что пережили несчастные девы, постараемся избегнуть подобной участи; в лице бедных позаботимся о самих себе. Девы, не почтившие человеколюбия, лишаются брачного чертога. Какая же надежда остается грешникам, гордящимся своим милосердием? Обращаясь с такими словами ко всем вам, я ободряю совесть более слабых, без всякого ущерба для благоразумных, напротив и их поощряю к преуспеянию в благочестии. Итак, не рассеивайся, брат, пока еще продолжается поприще жизни. Позаботься о том, что послужит к твоему оправданию. Начни плач (о грехах своих) прежде, чем поставлены будут престолы; будь готов к пришествию жениха; беги греха поскорее; предупреди грядущее испытание; умилостиви Судию, чтобы не пришлось тебе предстать беспомощным пред судилищем. Расточай теперь имение свое, чтобы тогда рассеять обвинения; ищи случаев говорить с Судией наедине, чтобы Он не осудил тебя пред всеми: возьми ходатаем за себя бедного, чрез него задари Судию. Ему одному доверь свою тайну: через него приобрети себе оправдание. Нищий берет деньги, — и Судия подписывает прощение: принимает без письма и приносит рукописание. «Благотворящий бедному дает взаймы Господу» (Прит. 19:18). То, что теперь ты бросаешь в руку нищего, потом найдешь в руке Судии. Если хотите избежать суда, постарайтесь теперь же расположить к себе Судию при помощи бедных. Когда ты делаешь последние распоряжения, не забудь на ряду с друзьями и родными и твою расстающуюся с жизнью душу; дай ей хотя немного необходимых на дорогу средств. Пусть в твоем завещании будет упомянуто имя Судии, пусть на бумаге запечатлеется твое памятование о бедном. Виновницей радости, а не слез достойной сделай свою кончину; без заступников не являйся к страшному судилищу. Насыть утробы тех, языки которых должны будут держать за тебя речь пред Господом. Через их посредство сделаем своим должником Создателя, чтобы в тот день не понести осуждения; при помощи денег приобретем себе надежных защитников. Ты в лице бедного имеешь, скажет Господь, свидетеля твоей любви ко Мне; ты знаешь, что Я усвояю Себе то, что делается бедным. Я посылаю траву скотам и всем даю пищу, но когда ты даешь милостыню, Я вместе с бедным протягиваю руку и принимаю подаяние. Я одеваюсь «светом, как ризою» (Пс. 103:2), но как только ты оденешь нищего, Я почувствую тепло. Ты знаешь, что Я восседаю на небе с Отцом, но всякий раз, когда ты отправляешься в темницу навестить заключенных, ты находишь Меня там заключенным в узы; как только ты пойдешь к больному, Я не оставляю одра. Я везде, но в особенности заступаюсь за того, кто в нужде. Что ты дашь бедному, то у Меня найдешь умноженным. Если введешь в дом твой бесприютного, вместе с ним и Меня примешь в дом твой, и за это троякую награду получишь от Меня: и богатство твое Я умножу, и дом твой сохраню, и на небесах приготовлю для тебя обитель, от которой удалились болезнь, печаль и воздыхание, в Боге Отце, со Святым Духом, Которому слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

О блуднице и о фарисее (Лк. 7:37)



1. Бог, как человеколюбец, всегда дает грешникам время для покаяния, но беззаботный человек нерадением своим губит свою душу. Из–за любви к суетному, земному и временному, он лишается наслаждения небесных благ; поставленный от Творца и Бога царем и господином всего, он делается рабом греха из–за мирских страстей. «Не знают, не разумеют, во тьме ходят», говорит Давид о делающих подобное (Пс. 81:5). А Христос, имея ввиду подобных грешников, говорит: «ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его» (Ин. 3:20). И в другом месте говорит: «ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма» (Ин. 12:35). И опять: «Я пришел» в мир для того «чтобы имели жизнь и имели с избытком» (10:10). И опять: «Я пришел не судить мир, но спасти мир» (12:47). И опять: «жизнь Мою полагаю за овец» (10:15). Услышав эти слова, подобно аромату всюду распространяющемуся и всем достойным доставляющему благоухание жизни, блудница тотчас пришла к сознанию своих дурных дел, задумалась над ними, оплакивая тот позор, какой над нею из–за них тяготеет, и представляя себе, какие бедствия готовятся ей за них в будущем: великое ведь мучение и скорбь ожидают там блудниц. Убоявшись этого, блудница исправилась и уже не оставалась более блудницей, но тотчас сделалась честнее девы. Сама над собой произнесла она суд и, осуждая себя, говорила: увы грешнице, увы блудной! Доколе не отстану я от злых дел? Почему не подумаю о милосердии Божием? Ведь ради меня — заблудшей как овца — Владыка обходит все пути. Ради меня преклонил Он небеса и сошел; ради меня обедает вместе с грешным фарисеем Тот, кто дает пищу всей твари. К грешнику приближается безгрешный, разделяет с людьми трапезу питающий всех, возлежит на земле Тот, кто носится на херувимах, и охотно уступает всем грешникам рукописание грехов их. Что же ты медлишь? Будь смелее, душа, припади к Нему: Он пришел не праведных спасти, а грешников. И когда она сказала это, тотчас от трапезы, за которой возлежал Христос, донеслось до нее благоухание прощения, — до нее, бывшей блудницы, а теперь целомудренной, некогда зверя, а теперь овцы, некогда рабы греха, а теперь свободной благодаря покаянию, некогда блудницы, а ныне честной. Всей душой отдаваясь Его заступничеству, она приходит теперь к Нему. Увидев Господа за трапезой, не просит она, подобно хананеянке, крупиц, падающих со стола, но самый Хлеб жизни весь обхватывает своими руками. Ведь хананеянка просила о бесновавшейся дочери и, услышав, что ее называют собакой, просила хоть крох, а у этой — не дочь бесновалась, но все тело ее было одержимо пороками. Хананеянка кричала во всеуслышание: помилуй меня, сын Давидов! Блудница же не кричала, но видя, что Господь как Бог все знает, сохраняя молчание устами, сердцем говорила Ведущему сердца, с плачем целовала ноги Его и таким образом подвигла Господа на сострадание. Я хотел бы, братья, исследовать душевные движения этой мудрой жены и показать вам, как принял ее Христос и как воссиял свет омраченной душе. Давид предрек о Господе, что Он «прекраснее сынов человеческих» (Пс. 44:3); действительно, Он — прекрасен, и не только прекрасен, но и любитель прекрасных. И о блуднице этой, еще прежде чем она пришла к Нему, Он знал, конечно, что она имеет благое расположение души. Впрочем, если угодно, выслушаем слова самого Евангелия. Когда возлежал Иисус в доме фарисея, услышала об этом в городе одна грешница. И взявши драгоценное миро, она пришла в дом фарисея и помазала ноги Иисуса миром, омыла их слезами и отерла волосами. Велико усердие женщины, велико стремление ее ко спасению, велика решимость души, желающей освободиться от опасностей: услышала и поспешила, обратила мысль свою к покаянию, говоря сама себе: о, душа грешная и жалкая, что медлишь? Чего ожидаешь? «Теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения» (2 Кор. 6:2). Настало время, какого ты ищешь; здесь Тот, Кто разрешает и очищает и изглаждает грехи; вот миро: доколе тебе оставаться в грязи и зловонии. Пойди к нему: ведь Он ради тебя и пришел. Оставь прежнюю суетность и возжелай того, что ныне прекрасно; то мерзко, а это вожделенно и вечно. Отвергни свое прежнее душевное расположение, умасти миром Сотворившего миро, ублажи Его, хотящего тебя спасти. Ты найдешь в Нем возлюбленного, превосходящего всех любовников, которых ты прежде имела. Лобызая тех, ты все глубже и глубже погрязала в грехах. А лобызая этого, ты и за прежние грехи твои, которые нажила с теми, получишь от Него прощение. Под влиянием таких мыслей она входит в дом, продолжая рассуждать сама с собой: я отвергаюсь прежних зол, потому что нашла новые блага и стремлюсь к ним. Я отрицаюсь зла и сочетаюсь с добром. Слышала я слова Давида: «приступите к Нему и просветитесь» (Пс. 33:6), а сам Господь говорит: «приблизьтесь» ко Мне и Я приближусь к вам (Иак. 4:8). Вот я и приближаюсь к Богу, с трепетом, как грешная к безгрешному, нечистота к миро. Но порукой Его благоутробия служат Его собственные слова: «придите ко Мне» все грешники, «и Я успокою вас» (Мф. 11:28). Вот я и прихожу. И Он не отвергает меня, не говорит мне: поди прочь от Меня, грешница! До сих пор ты проводила время во тьме, а теперь пришла смотреть на Меня — Солнце правды? Впрочем, что же мне смотреть? Возьму миро и подойду к Нему, сделаю дом фарисея место просвещения и в потоках слез приготовлю себе купель, из алавастра мира приму печать верных на чело, покаянием очищусь от грехов моих и исцеляющим словом Его избегну и сетей дьявола. Мне нет повода отчаиваться в своем спасении. И в ветхом завете Раав блудница имела греховное жилище при городских воротах, но, оказав гостеприимство соглядатаям израильским, она в награду за гостеприимство получила жизнь (Иис. Нав. 2). Спасший ее Иисус Навин был образом истинного Иисуса. Прекрасную награду воздал Иисус Н. блуднице за соглядатаев! И, если тогда имя Иисуса доставило блуднице спасение и прощение грехов, то теперь истинный Иисус, Девственник и от Девы, блудницу, исполнившую долг гостеприимства и помазавшую ноги Его миром, может ли оттолкнуть и не дать ей прощение грехов? Но там Раав отпустила соглядатаев, я же держу Того, Кого возлюбила, не как соглядатая города, по примеру той, но как Посетителя всех душ человеческих. Вот когда, как я сказал раньше, настало время, которого я желала видеть: возсиял мне день и солнце правды, и лето приятное от Господа, и великое посещение от Бога! Поистине посетил нас Восток свыше, возсиял сидящим во тьме и сени смертной! В доме Симона находится Господь в настоящее время: пойду к Нему. И что сделаю? Буду рыдать как Анна некогда рыдала о своем бесплодии? Но не сочтет ли и Симон меня пьяной, как некогда Анну первосвященник Илий? Нет, лучше я буду проливать слезы у ног Христа и молиться в сердце. Так и сделаю.

2. Вера блудницы соответствовала ее чистому порыву. Она пошла к торговцу благовонными маслами и стала говорить ему: так как здесь находится великий друг мой — преимущественно перед всеми сынами человеческими, то дай мне мира, если имеешь достойное Его, чтобы я могла достойно воздать достойно возлюбленному мною, воспламенившему сердце мое и утробу. Что касается цены, я ничего не пожалею для уплаты тебе; если понадобится, я готова продать и отдать себя и с телом и с костями, чтобы хотя малое, что я имею, принести тому, Кто хочет меня очистить. А торговец, видя теплоту ее веры и расположение души, говорит ей: скажи мне, кто тот, которого ты любишь, что любовь твоя столь пламенна? Что может дать тебе Он за такое миро? Она же отвечает ему: что говоришь ты, о, человек? Не знаешь — не ведаешь, что ты сказал! Он может дать мне взамен мира то, чему равного по цене никто не может дать. Ни небо, ни земля, — ничто, ничто в этом мире не сравнится с тем, что получу. Ты считаешь меня ничтожной, а Он, как человеколюбец, удостоил освободить меня от грехов. Он — Сын Давидов по плоти, — вот почему Он так и прекрасен, и о нем говорил (Давид): «Ты прекраснее сынов человеческих» (Пс. 44: 3). Он — Сын Божий. Я не видела Его, но, услышав о Нем, была уязвлена любовью к Нему. Мелхола, дочь Саула, полюбив Давида, оставила царский дворец и последовала за ним — бедным. А я собственное богатство продаю, хотя и приобрела его дурным путем, и покупаю миро, и прихожу к Сыну Давидову, ради меня обнищавшему. И взявши миро верная блудница побежала в дом фарисея как на зов. А фарисей, видя блудницу, обнимавшую ноги Иисуса и помазывающую Его миром, и весь дом свой, наполнившийся благовонием мира, рассуждал сам с собой и говорил: «если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница» (ст. 39). И дерзновение блудницы он порицал, что она бесстыдно приблизилась и прикасается к Нему, и на самого Господа негодовал, что Он без всякого сомнения принимает всех приходящих к Нему. Убедившись через это в Его неведении, Он говорил сам себе: вот так дела! Я пригласил Его на обед как одного из пророков; а Он этой блудницы, которая известна всем обителям города, которую всякий знает, не узнал: «если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему». Но Господь, испытующий сердца и утробы, видел мысли фарисея, и так как мысли его были в смятении, то Господь, умиротворяя его, говорит ему: «Симон! Я имею нечто сказать тебе. Он говорит: скажи, Учитель» (ст. 40). Тогда Господь говорит ему: ты негодуешь, что Я не оттолкнул блудницу, но оказал ей внимание; тебе досадно, что Я не отверг грешницы, но принял; тебе досадно, что Я не прогнал, но оправдал; тебе досадно, что Я не разгневался, но смягчился; тебе неприятно, что ее, желающую убежать от своих грехов, Я допустил к Себе: радоваться нужно было тебе, что она, падшая, восстала, а ты печалишься о хорошем исходе дела. Но твой гнев неоснователен. Рассуди то, что Я тебе скажу. «У одного заимодавца было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят». Так как оба они не имели чем отдать, заимодавец возвратил им их расписки. Итак, который должен был более любить? Симон отвечал: «думаю, тот, которому более простил». «Правильно ты рассудил», подтвердил Господь и затем, «обратившись к женщине, сказал Симону: видишь ли ты эту женщину», от которой ты совершенно отказываешься? Когда я вошел в дом твой, ты не хотел омыть Мои ноги, «а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла; ты целования Мне не дал, а она, с тех пор как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги; ты головы Мне маслом не помазал, а она миром помазала Мне ноги» (ст. 41–46). Научись же, фарисей, кто заимодавец и кто должники! Я заимодавец для вас обоих — тебя и ее, и не только для вас, но и всех людей. Я всем даровал то, что они имеют от Меня — и душу, и дыхание, тело, чувства, разум, движение. Итак, проси простить тебе долг у заимодавца, не требующего возвратить сполна то, что ты получил, чего ты и не мог бы отдать. Если же и отдать не можешь, и просить не хочешь о прощении, и не стыдишься при этом осуждать и суесловить, то молчи по крайней мере теперь, когда эта блудница, которая видит себя в большом долгу, сказала себе самой: что мне сказать или чем оправдаться? Если захочу сказать: я не должна, Он Сам все знает — и сколько я должна, и с какого времени в долгу. Поэтому, зная, что он знает все и что ни одно и сделанных ею зол не скрыто от Него, она молча пришла со слезами и, в сердце исповедуя все долги свои, умилостивила Бога. Итак, молчи и ты, фарисей, чтобы тебе Господь отпустил долг твой. Не суди, будучи сам подсудимым, ту, которая уже осудила сама себя; будучи сам ничтожным, не уничижай уничиженную уже. Успокойся: ни в твоем долге, ни в ее Я не имею нужды, но обоим Я принес оставление долгов. Для обоих вас Я — заимодавец человеколюбивый, и не только для вас, но и для всех, которым нечем отдать; Я ожидаю только, чтобы они сознали свой долг и попросили Меня разрешить им рукописание долгов ради их покаяния. И кто из моих должников приходит к благодати крещения, тому ради ее отпускаются долги. Итак, вот вы получили (в святом крещении) прощение долгов и благодатью освобождены от всякого обязательства: не связывайте же себя опять новым рукописанием, раз уничтожено первое. А Ты, Господи Владыко Иисусе Христе, так как отдать Тебе то, что я должен, я не в состоянии (во множестве своих беззаконий я растратил и основной капитал и проценты), не требуй с меня того, что Ты мне дал — ни основного капитала — души, ни процентов — тела, но облегчи мне тягость долгов моих, как человеколюбец, скажи и мне тоже, что сказал блуднице: отпускаются грехи твои многие. Ты один ведь безгрешен и благ и человеколюбец и прощающий грехи; и Тебе подобает всякая слава, честь и поклонение со безначальным Твоим Отцом и со всесвятым и благим и животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

О самарянке и на слова:

«Итак приходит Он в город Самарийский, называемый Сихарь» (Ин. 4:5)

1. Сегодня возвестил нам Христос о подвигах самарянки, — и нашему скудному слову приходится пуститься в море ее добродетелей. Взирая на ее веру, я хочу посвятить ей похвальное слово и вместе с вами восхвалить ее — бедную и вместе богатую, блудницу и апостола, погибшую и верную, имевшую многих мужей и получившую много сил, многих осквернившую и Единородному Слову Божию послужившую, оскверненную и очищенную, возжаждавшую и возжелавшую живой воды и унаследовавшую благодать небесных источников. Что же говорит евангелист Иоанн, возгремевший об этих неизреченных тайнах? «Итак приходит Он в город Самарийский, называемый Сихарь, близ участка земли, данного Иаковом сыну своему Иосифу. Там был колодезь Иаковлев. Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа. Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды. Иисус говорит ей: дай Мне пить. Ибо ученики Его отлучились в город купить пищи» (Ин. 4:5–8). «Иисус, утрудившись». Как же говорит пророк Исаия: «Вечный Господь Бог не утомляется и не изнемогает? разум Его неисследим» (Ис. 40:28)? Между тем и евангелист Матфей в своем Евангелии о Нем пишет: «и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал» (Мф. 4:2), и евангелист Иоанн, как ты только что слышал, говорит: «Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа». Один говорит, что Он взалкал, а другой приписывает Ему и усталость. А пророк Исаия, вещая Духом Святым, ясно говорит: Вечный Господь Бог не утомляется и не изнемогает? разум Его неисследим» (Ис. 40:28). Нет ли здесь противоречия между Евангелиями и пророчеством? Конечно, нет. Ни пророк не погрешил — да не будет! — ни апостолы не написали противного Духу Святому и пророчеству. Но дело в том, что домостроительство Спасителя нашего, великого Бога, имеет характер несколько двойственный и необычный — я разумею соединение в Нем божества и человечества, согласно Его воле и решению; и вот пророк возвещает могущество и величие Его божества, а апостолы и евангелисты изображают истинное Его домостроительство по плоти. Итак, «Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа. Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды. Иисус говорит ей: дай Мне пить. Ибо ученики Его отлучились в город купить пищи. Женщина Самарянская говорит Ему: как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки» (ст. 6–9)? Здесь необходимо, возлюбленные, исследовать, почему евангелист указал и место, где это происходило, и час, — и отсутствие учеников: место — в словах: «сел у колодезя», час: «было около шестого часа», а отсутствие учеников — замечанием, что «ученики Его отлучились в город купить пищи». Почему же указал он место? Сейчас объясню. Христос имел ввиду духовную ловлю; с этой целью Он и пришел туда, где Ему предстояла добыча. Знаешь, как делают рыбаки? Не на всяком месте в море закидывают они сети, а на таком, о котором они уже знают, что там водится рыба. Ведь в море есть много мест, которые преимущественно пред другими доставляют пищу рыбе. Так и Господь наш Иисус Христос, великий Бог — по пророчеству, знал как Бог, что здесь может Он встретить добычу, т. е. эту женщину самарянку. Именно как рыбаки выбирают те места, где надеются поймать рыбу, так и Христос пришел на то место, где мог Он поймать самарянку и через нее сделать великий улов людей. Вот, как объясняется причина, почему евангелистом указано место. Почему же указал он и час? Ведь он говорит: «Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа». А вот слушай теперь и о времени. Самарянка была, очевидно, из бедных и снискивала себе пропитание постоянным трудом, — из бедных по телу и по имуществу, но не по благочестию души. Стоя у станка, она усердно занималась работой, которой и кормилась. В шестом же часу, когда все предавались отдыху, она, взявши водонос, носила воду. Всеведущий Господь знал, конечно, что то время, которым все пользуются для отдыха, она употребляет для ношения воды, отказываясь от отдыха. Поэтому в шестой именно час пришел Он сюда, зная, что в это именно время она приходит за водой и может для него послужить духовной добычей. Для чего, наконец, отослал Господь Своих учеников? «Ученики Его», говорит Евангелие, «отлучились в город купить пищи». Эта бедная, как мы уже объяснили, женщина была робка, и не решилась бы поднять взоры при многочисленном собрании. Если бы она увидела учителя, окруженного учениками, учеников, толпу народа, вообще увидела что–нибудь особенное, важное, внушительное, блестящее, она тотчас бы убежала и, таким образом, добыча была бы потеряна. Не решилась бы она подойти — значит, рыба убежала бы из сетей, не была бы поймана, а выскочила бы. Вот почему и отослал Он учеников в город. Пойдите, говорит, купите пищи: вы — пойдите и купите себе, а Я имею другой обед: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (Ин. 4:34). У вас — плотская пища, а у Меня — духовная; вам нужно купить, а Мне — выкупить, — «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою» (Гал. 3:13), говорит сосуд избранный — Павел, — Я желаю водою уловить эту духовную добычу. Теперь ты знаешь, почему обращено здесь внимание и на место, и на час, и на отсутствие учеников; пора уже перейти и к дальнейшему. «Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды». Приходит самарянка за водой в шестом часу, оставивши работу у станка, чтобы в час отдыха запастись водой; это было, как не раз уже говорилось, в шестом часу. Когда Ева в раю преступила заповедь, был час шестой; а вот теперь самарянка получила спасение при источнике в том же самом шестом часу. Пришла самарянка за водою и видит Иисуса. Он произвел на нее впечатление простого странника, обыкновенного путника, искавшего отдыха и нашедшего для него место у источника. При виде столь ничтожного человека она не обратила на него внимания. Но Он — Бог, ведущий всяческая прежде бытия их, — усмотрев сокровище веры, говорит ей: «дай Мне пить». Источник жизни, сидя у источника, просит пить! Не пить Он хочет, но хочет сам дать пить. Дай Мне пить, и Я тебе дам пить воду бессмертия. Я жажду спасения людей, жажду не пить, но напоить. Я подражаю Своему Отцу. Он говорил Аврааму: дай Мне сына Твоего, вознеси Мне Исаака, сына твоего возлюбленного, единородного, во всесожжение на одной из гор, которую Я тебе укажу (Быт. 22:2). Не его сына, конечно, желая взять, сказал это Бог, а Своего Сына желая пожертвовать для вселенной.

2. Это самое говорит сын громов, божественный Иоанн: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). Дай мне единородного твоего, чтобы я даровал миру Своего Единородного; принеси Мне в жертву сына твоего не для того, чтобы тебе принести, но чтобы Мне принести в жертву Сына Моего Единородного за спасение мира, жертву живую, угодную, святую. Так и здесь: «дай Мне пить», не для того, чтобы напиться Мне, но чтобы тебе от Меня получить питье. «Женщина Самарянская говорит Ему: Как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются» (ст. 9). Строгая женщина! Вот чем тщеславится блудница! Вот как соблюдает она закон! Таков вообще род самарян: валяются в грязи блуда и хотят очиститься омовениями: «Как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются». Душу наполняют скверной, а тело думают очистить. Так и самарянка: душа ее осквернена, а она препирается о питье воды. Что же Иисус? Не поразил ее? Не сказал ей: Я — Бог от Бога; Я основал и утвердил небо и землю, — о воде ли и питье споришь со Мною ты, женщина, смердящая грехами? Но что (сказал Он ей)? «Если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую» (ст. 10). Видишь, как понемногу возбуждал Он любовь ее до страсти, сказав: «Если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую». Что же отвечает ему на это женщина? «Господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая? Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его» (ст. 11, 12). Великое представление имела эта женщина о патриархе Иакове (слушайте, прошу вас, со всем вниманием), великое мнение имела об Иакове женщина самарянская и великую славу усвояла ему как патриарху, как праведнику, так как он был отцом двенадцати патриархов: двенадцать колен Израилевых ведут свое происхождение от Иакова. Знала она, конечно, и то, что он боролся с Богом и оказался столь сильным, что Бог сказал ему: «отпусти Меня, ибо взошла заря» (Быт. 32:26). Даже Бог, борясь с человеком, говорил: отпусти Меня, потому что ты друг мой, и взошла заря. А он отвечает: «не отпущу Тебя, пока не благословишь меня». Что это за борьба у Бога с человеком и что она обозначает, как не то, что Бог имел облечься ради нас нашею плотью? Что же Бог сказал ему? Ты не будешь больше называться Иаковом, но будет имя твое Израиль: «ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь» (ст. 28). Вот почему самарянка имела об этом патриархе высокое мнение, вот почему она и сказала Господу: «Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его»? Что же на это Христос? Заметь мудрость Господа, заметь снисходительность наставника. Не сказал ей: да, Я — больше отца вашего Иакова. Не сказал ей и так, как сказал иудеям: «прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин. 8:58), или еще так: «истинно говорю вам, что многие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели» (Мф. 13:17). Ничего подобного не сказал Он ей, но ведет борьбу с патриархом и наглядным способом борется весьма сильно. Конечно, если бы Он сказал ей: да, Я — больше Иакова: он ведь от Меня принял благословение, а Я преподал ему его, — то она не могла бы так скоро возвести своего взора на такую высоту откровения и ей оставалось бы убежать. Ничего подобного не сказал Он ей, но из явлений видимых представляет ей доказательство ясное и бесспорное. Что именно говорит Он ей? «Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (ст. 13, 14). Были лица, посредствующие между Иаковом и Христом, но Он оставляет прение о лицах и обращается к сравнению между водой видимой и невидимой — благодатью. Ведь если бы Он сказал: да, Я — больше Иакова, — она тотчас же удалилась бы, убежала бы в город, уклонилась бы от ответа и, не выслушав объяснения, стала бы говорить в городе: безумный Он, что ли, или помешанный? Не то беснуется, не то бредит; странный и ничтожный человек, и вдруг говорит, что Он больше отца нашего или — лучше сказать — того, кто был отцом двенадцати колен Израилевых, получил благословение от Бога, ушел из своей страны бедным, а возвратился — по особому промышлению о нем Божию — богатым. Но Господь снисходил к женщине и, применяясь к ее слабости, мало–помалу возводил Свою собеседницу на высшую высоту. Рыболовы (как они поступают, слушай внимательно) бросают крючок в море, и когда заметят, что рыба взяла, не тотчас вытаскивают ее, но понемногу спускают ей, чтобы без помехи она проглотила приманку как следует, и когда почувствуют, что крючок проник в самые внутренности ее, тогда быстро без всякого колебания вытаскивают рыбу. Так и Христос поступил с женщиной. Не открыл ей с самого начала красоту Божества и не дал ей обещаний великих благ, ни возвестил о Себе, как Творце Иакова, но постепенно подготовляет ее душу к восприятию истины следующими словами: «всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (ст. 13, 14). Не вдаваясь в сравнение лиц, Он указывает на обилие благодатных даров и таким образом на деле показывает Свое преимущество перед теми, т. е. Иаковом и его сыновьями. Что же на это женщина? «Господин», говорит она, «дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать» (ст. 15). Видишь, как скоро она поверила, что данная Христом вода уже не оставляет после себя места жажде? «Господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать». Постепенно Христос возбудил в ней сильное желание Его духовной воды. Она поверила, что есть вода, после питья которой уже не чувствуется более жажды, употребление которой уничтожает рукописание грехов. «Господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать. Иисус говорит ей: пойди, позови мужа твоего и приди сюда» (ст. 15, 16). Если имеешь, говорит, общника по сожитию, пусть он разделит с тобою и веру; не одна прими дар духовной благодати, но «пойди, позови мужа твоего и приди сюда». Не одну Еву пришел Я спасти через Приснодеву и Богородицу Марию, но и мужа хочу я воззвать опять в рай, ставши Сам мужем. «Пойди, позови мужа твоего и приди сюда». Хорошо, возлюбленные, учитель вселенной Павел с тою же самою целью писал коринфянам: «Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа» (1 Кор. 7:16)? Но не будем уклоняться в сторону. «Пойди, позови мужа твоего и приди сюда. Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа». Начала уже жена открывать грехи свои, начала исповедываться и говорить прежде всего: «у меня нет мужа». Я погружена в бездну блуда и невоздержания, и мужа не имею. «Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа» (ст. 17). «Ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала» (ст. 18). Что это значит: «Ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе»? Необходимо объяснить. Пять мужей имела эта женщина и все они умерли; после этого она впала в блуд, и тогда никто уже не хотел вступить с нею в законный брак. Она же, не будучи в состоянии обуздать своих страстей, имела тайную связь. Таким образом, она не была ни явной блудницей, ни законной женой, имела мужа тайно: а Христа думала обмануть как человека, сказав Ему: «у меня нет мужа». На это Христос, знающий сокровенные тайны сердец и ведущий все прежде его совершения, говорит ей: «правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала. Женщина говорит Ему: Господи! вижу, что Ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме» (ст. 19, 20). Какого пророка видишь ты в Нем, женщина? Того ли, о котором писал Моисей: «Пророка из братьев» ваших, «как меня, воздвигнет тебе Господь Бог» ваш (Втор. 18:15), или другого какого? Его ли видишь ты в Том, Кому ведомы все тайны твоего сердца? Ведь именно указание Господа на ее тайный грех побудило ее к признанию Его пророком: «Господи! вижу, что Ты пророк»! Вместе с Давидом должна была она воскликнуть теперь: «От тайных [моих] очисти меня» (Пс. 18:13)!

3. Так сидел Бог, беседуя с женщиной. О, великое человеколюбие! Сидящий на херувимах беседует с блудною женою. «Господи! вижу, что Ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме» (ст. 19, 20). Блудница ведет речь о предметах веры; убедившись, что она беседует с пророком, она не спрашивает Его ни о чем житейском. Исповедала Его Господом, но не просит у Него богатства. «Господи! вижу, что Ты пророк». Исповедала Господом, но не спрашивает ни о чем, кроме учения отеческого. «Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме». [На этой горе Сомор Авраам собственного сына Исаака принес в жертву Богу, а в Иерусалиме Иаков, на пути в Месопотамию к Лавану сириянину, видел во сне лестницу, восходящую от земли до неба, и боролся с Богом, почему и говорил: «Бог Всемогущий явился мне в Лузе» (Быт. 48:3). Поэтому самарянка касается учения и говорит: «Господи! вижу, что Ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме»]. Что же Господь? Опять Он отвечает с подобающею Ему мудростью. Так как она видела в Нем иудея, а сама была самарянка, то Господь не пожелал дать прямого ответа на ее вопрос, не желая огорчить ее, ни вводить в заблуждение. Ведь Он искал только одного — направить эту женщину на путь спасения, и ничто другое не входило в Его цели. Поэтому Он избегает всего, что могло бы ввести ее в заблуждение или пристыдить. Между тем, если бы Он сказал ей, что в Иерусалиме место, где должно поклоняться, как заповедал Моисей сынам Израилевым, то, конечно, возбудил бы в ней большое недовольство; тем более, что, — как мы уже сказали, — она имела за себя древнее предание о горе Сихемской, согласно которому на этой именно горе Авраам по повелению Божию должен был принести в жертву Исаака. С другой стороны, если бы Он, снисходя к ней, сказал, что эта именно гора, и что самаряне, кланяясь на ней, хорошо делают, то такие слова были бы, конечно, не истинны. Поэтому, земные споры предоставляя земле, Он возводит Свою собеседницу к мысли о духовном поклонении и говорит: «поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу» (ст. 21); «истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе» (ст. 23). «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (ст. 24). Видишь лучшее наставление, видишь мудрость искусного Учителя? «Иисус говорит ей: поверь Мне». Смотри, как возбуждает Он веру женщины. Смотри, как душу ее понемногу возводит к небесам, не пристыжая ее за наружность блудницы, но служа спасению души ее. Почему? Потому что Он и пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Лк. 5:32), потому что за погибшей овцой, не отлучаясь от недр отеческих, снисшел Он к нам, преклонив небеса, и сделался совершенным человеком, пребыв тем, кем был. «Иисус говорит ей: поверь Мне, что настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (ст. 23, 24). Поклонение Богу не ограничивается местом, но повсюду распространяется познание божественной благодати; уже более не присвояют себе иудеи и самаряне символов закона. Кто клянется Богу духом и истиною, достойно кланяется. Отныне богопочтение не заключается уже в чужих всесожжениях, в тельцах и баранах; нет более обрезания и соблюдения субботы; нет ни храма, ни жертвенника, ни козла отпущения, ни святого святых; упразднена тень и служение и извращенные субботы. «Новомесячий и суббот», говорит Бог через пророка, «праздничных собраний не могу терпеть; новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя» (Ис. 1:13, 14). «Поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине». Все это прошло как тень; древнее миновало; все стало новое. Благодать отвернулась от письмен. Я не требую уже, чтобы поклоняющиеся Богу собирались по закону в одно место; на всю вселенную хочу я распространить благодатные дары спасения. «По всей земле прошел голос их, и до пределов вселенной слова их» (Рим. 10:18). «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (ст. 24). «Женщина говорит Ему: знаю, что придет Мессия, то есть Христос; когда Он придет, то возвестит нам все» (ст. 25). Вот блудница, любомудрствующая о духовном! Вот блудница, у которой Писание не сходит с языка! И хотя телом она была погружена в нечистоту блуда, но душа ее была очищена усердным чтением божественных писаний. «Знаю, что придет Мессия». Мессия в переводе значит помазанник. Поэтому самарянка и говорит: ожидаю помазанника, которого плоть будет помазана Божеством. «Когда Он придет, то возвестит нам все». О, духовная высота! О, женщина — блудница и все знающая! Смотри, как она устремлена от земного к небесному. Мессией называет посланника, ожидаемого Христа, приходящего для спасения всего мира. Опять пророк! Опять Господь! И Господа не называет уже более иудеем, не допытывается о даровании воды, не говорит уже Ему: «Как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются» (ст. 9). Но что? «Господи! вижу, что Ты пророк» (ст. 19), — и тотчас же о вере: «Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме» (ст. 20). Заметь, как восхищает она добро духовных дарований. Заметь, как все у ней основано на Писании. «Знаю, что придет Мессия, то есть Христос; когда Он придет, то возвестит нам все» (ст. 25). Его я ищу, Его ожидаю, к Нему стремлюсь. «Иисус говорит ей: это Я, Который говорю с тобою» (ст. 26). О, великое и необычайное чудо! Столь ясно открыл Господь блуднице то, что многим из апостолов еще не было открыто.

4. Апостолам — Клеопе со спутником — не открылся Он сразу, а когда отверз очи их, тогда стал невидим для них, так что они потом уже говорили: «не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание» (Лк. 24:32)? Им не открылся, а самарянке говорит: «Это Я, Который говорю с тобою» (ст. 26). Что сделал Он для одного только Павла, взошедшего на третье небо, восхищенного в рай и слышавшего неизреченные глаголы, уловившего вселенную, это самое гораздо раньше сделал для самарянки. Павлу Господь ясно открылся в словах, сказанных с неба: «Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Трудно тебе идти против рожна» Савл же «сказал: кто Ты, Господи? Он сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь» (Деян. 26:14, 15; 9:4, 5). Тоже самое теперь говорит Господь самарянке: «Это Я, Который говорю с тобою». В это время приходят ученики и находят Его беседующим с женщиной: «и удивились, что Он разговаривал с женщиною» (Ин. 4:27). Поклоняемый ангелами беседовал с блудницей; разделяющий с Отцом бесконечное царство наедине беседовал с женщиной. А она, оставив водонос, поспешила в город. Оставила водонос, так как насытилась водою живой, и придя к горожанам, громко восклицала: «пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос» (Ин. 4:29)? «Пойдите, посмотрите человека». Не сказала: идите, смотрите Бога среди людей, — чтобы не приняли ее за безумную, чтобы не сказали люди: она в исступлении. В самом деле, видел ли когда–нибудь кто Бога ходящим по земле? Видел ли кто когда–нибудь Бога среди людей? «Пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала». Она возбуждала в них желание пойти и сделаться Его добычей; как сама она была уловлена, так уловляла и других. Сама начала с «иудея» и дошла до «Господа», а их от человека руководит к познанию Бога. О, блудница–проповедница! О, блудница, превзошедшая апостолов! Ведь только по исполнении всего домостроительства, только тогда апостолы начали апостольскую проповедь, а блудница и прежде страданий и искупления и воскресения благовествует Христа. «Пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала» (ст. 29). Для вашей пользы я всенародно объявляю свои грехи; я разглашаю свои пороки, чтобы вы увидели Бога, пришедшего к людям, и поклонились Христу, не гнушающемуся грешников. «Пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос»? Видишь мудрость женщины? Видишь благомыслие блудницы? Об одном только грехе — именно о блуде — сказал ей Христос, и она оставила водонос, побежала в город, говоря: «пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала». Проповедует об Его всеведении, и ее проповедь превосходит проповедь апостолов. Она не видела Его воскресшим из мертвых, не видела, как Лазаря четверодневного возгласил Он из гроба, не видела его победы над смертью, не видела моря, укрощаемого словом, не видела, как создавший Адама брением восполнял недостаток творения у слепого, — и проповедовала о Том, Кто в раю словом творил из глины. «Пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала. И многие Самаряне из города того уверовали в Него по слову женщины, свидетельствовавшей, что Он сказал ей все, что она сделала» (ст. 39). Будем и мы подражать этой женщине — самарянке в том, чтобы не стыдиться своих грехов, но бояться Бога. А то ныне бывает, как я вижу, напротив: Грядущего судить нам мы не боимся, а тех, которые нисколько не могут повредить нам, мы боимся и стыдимся. И за то, чего стыдимся, за это несем наказание. Ведь тот, кто стыдится открыть человеку грехи, и не стыдится грешить перед очами Божиими, и затем не желает ни сознаться в своих грехах, ни покаяться, будет посрамлен в тот день не перед одним или двумя, а перед всей вселенной. Итак, побеседуем со Христом: Он ведь и теперь стоит среди нас и беседует с нами через пророков и апостолов. Будем же слушать Его и повиноваться Ему. Доколе будем мы жить суетно и напрасно? Если здесь данное нам время мы проведем без пользы, то отошедши отсюда подвергнемся тяжкому наказанию за неосмотрительную трату. Бог даровал нам эту настоящую жизнь и вдохнул в нас разумную душу не для того, чтобы мы пользовались только этой временной жизнью, но чтобы все получили и будущую жизнь. Неразумным животным предоставлена только настоящая жизнь, а мы для того и имеем бессмертную душу, чтобы готовиться к тамошней жизни, чтобы просиять там, чтобы ликовать с ангелами, чтобы Царю предстоять всегда — в бесконечные веки. Для того и душа наша бессмертна, и тело будет возвращено нам. Если же ты, когда перед тобой небесное, привязан к земле, — подумай какую обиду наносишь ты своему Благодетелю. Он предлагает тебе небесное, а ты, не обращая на это внимания, предпочитаешь землю? Пренебрегаемый, Он угрожал тебе и геенной, чтобы ты узнал отсюда, каких ты лишаешься благ. Но да избавит нас Бог от опасности испытать это наказание на деле! Благоугодивших же Ему да удостоит вечных благ благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава со Отцом и всесвятым и животворящим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

О ревности и благочестии, и о слепорожденном

1. Источник света — слово Божие; будучи исполнено света и источая свет, оно просвещает и озаряет души верных. Само из себя и само по себе оно светит и пользующихся им просветляет; и не просто души верных просвещает, но и сообщает им имя света. В самом деле, божественное Писание по справедливости именует тьмою людей, погруженных в неведение и упорствующих в неверии, не принимающих светильника истины, чтобы сделаться сынами света. Поэтому и божественный апостол Павел говорит: «ибо все вы — сыны света и сыны дня: мы — не [сыны] ночи, ни тьмы» (1 Фес. 5:5). И действительно, мы сыны света, т. е. слова евангельского, глаголанного устами Божиими: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8:12). То слово есть слово света, которое, если мы уверуем в него, делает нас сынами света. Поэтому и Спаситель говорит: «Доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света» (Ин. 12:36). Ведь что для тела этот чувственный свет, то самое для души свет духовный — слово Божие; и что ночью — тьма, то самое для душ заблуждающихся неведение. Поэтому и блаженный Давид о таковых пишет: «Не знают, не разумеют, во тьме ходят» (Пс. 81:5). Так и синагогу, погруженную в неведение и не желающую проникнуть к познанию духовного учения, Бог называет тьмою, по причине обитающего в ней неведения. Когда Бог говорил иудеям через пророка: «ночи уподобил матерь» вашу, то поясняя, что разумеет ночь, подобную тьме, прибавил: «уподобились люди мои как люди не имеющие понимания» (Ос. 4:5, 6). Потому–то они и «не знают, не разумеют, во тьме ходят» (Пс. 81:5). Но они так, а принявшие свет Христова учения — те совершенствуются во свете. В самом деле, Бог наш есть свет; и слово Его, из Себя самого рожденное Им прежде веков бесстрастно, называется светом; и святой и единосущный и живоначальный Дух — свет. Свет, и свет, и свет, но один свет. И душа, принявшая слово, называется светом. Но Бог триипостасный — свет по природе, а мы — в силу общения с Ним. Затем, сам Господь наш Иисус Христос — свет, как говорит о Нем евангелист Иоанн: «был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1:9). Но свет, сущий от света неизреченного, и закон дарует полный света, по слову пророка: «Слово Твое — светильник ноге моей и свет стезе моей» (Пс. 118:105). Далее, душа, восприявшая светлое слово истины, и сама становится светом и слышит от Павла: «Вы были некогда тьма, а теперь — свет в Господе» (Еф. 5:8). А когда душа проникается словом евангельским, тогда и по вере она называется светом, точно также и по делам. «Так да светит», говорит Господь, «свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16). Необходимо, чтобы принявший свет веры делал и дела света. Не только душа верного должна быть светом, но и делами своими он должен блистать перед людьми. Поэтому и говорит Спаситель: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16). И вот удивительно: свет, исходящий от Бога, прост, а лучи его различны — не по природе, конечно, а по действию. И просвещающее учение Божие посылается всякой душе верной, по сказанному: «и да будет светлость Господа Бога нашего на нас» (Пс. 89:17), чтобы перед Ним исправились дела наши. Светлость эта сама по себе — одна, но проявляя в нас она производит многие светлости: светлость милостыни, светлость целомудрия, светлость странноприимства, светлость любви. У Бога светлость — одна, но в нас она как бы сверкает и переливается разнообразными оттенками, одного озаряя даром пророчества, в другом воспламеняя огонь апостольства, иному даруя блеск мученичества. Там — одна светлость, а в нас многие, как сказано: «с тобою начало в день силы твоей во светлостях святых твоих» (Пс. 109:3). В самом деле, что иное хотел выразить и ап. Павел в этом ряде вопросов: «Все ли Апостолы? Все ли пророки? Все ли учители» (1 Кор. 12:29)? Конечно, не без основания он допускает такое деление, но сообразуясь с душевным настроением людей, не по своему произволу, но по силе исповедания веры каждым из них; не по своему желанию раздает он такие наименования, — потому что его желание не может иметь решающего значения, — но по обилию даров. Солнечные лучи, скользя по роскошным украшениям великолепной царской багряницы и отражаясь в ним, рассыпаются бесчисленным множеством блесток всевозможных цветов; и чем богаче и лучше украшения, тем разнообразнее и красивее отражаются ими лучи, — самый воздух как будто переливается то золотом, то пурпуром, то зеленым цветом, то еще каким–нибудь другим. И все это не потому, конечно, чтобы самые лучи были различны по своей природе, но исключительно потому, что они преломляются в украшениях одежды и, отражаясь в них, становятся разнообразными. Так же точно объясняется и то разнообразие лучей, каким всегда сияет церковь и которое составляет ее красоту. В царскую одежду облечена церковь; небесным и разнообразным нарядом она разубрана, как это изображает псалмопевец: «дочери царей в чести твоей: предстала царица одесную тебя в ризах позлащенных одеяна преукрашена» (Пс. 44:10). Как «преукрашена»? Даром Святого Духа, по словам Павла: «при засвидетельствовании от Бога знамениями и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святаго по Его воле» (Евр. 2:4). Как назвать мне церковь Христову? Невестой в уборе, царицей в украшениях, садом возделанным, лугом плодоносным? Но какие бы эти или другие названия я не употребил, ни одно из них не может выразить как следует ее достоинств. От лица церкви, как бы ее устами, говорил пророк Исаия: «возвеселится душа моя о Боге моем; ибо Он облек меня в ризы спасения» (Ис. 61:10). Но чувствуя, что этот образ не дает достаточного познания о красоте церкви, пророк тут же дополняет его другими подобными же образами, прибавляя: как невесту украсил меня красотою, и как на жениха возложил на меня венец, и как землю, растящую плод свой, и как виноградник, прозябающий семена свои (ст. 11). Действительно, виноградником запечатленным (Песн. Песн. 4:12) и садом можно назвать церковь Бога живого, — но садом не в смысле того древнего рая; нет, она гораздо выше его. Там ведь воцарился змей, здесь же царствует Христос.

2. Судите не по имени, а по существу дела. Сам по себе рай ничего удивительного не представлял бы, если бы не было там соблюдения заповеди Божией; наоборот, самые низкие места ничуть не были бы низкими, если бы в них царствовал закон Божий. Что лучше, что выше — рай или навозная куча? И однако для Адама рай оказался бесполезным вследствие его грехопадения, а Иову и навозная куча не повредила благодаря его терпению. Адам в раю посрамляется за преслушание, а Иов на куче увенчивается за терпение. Никакого значения не имеет достоинство места, если ему не соответствует доброе расположение. Небо и рая выше, но оттуда падает дьявол. Земля внизу, а небо над нею возвышается (Притч. 25:3), но с неба падает впадший в грех, как видно из слов: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10:18), а от земли возвышаются нищие, по изречению: «из праха поднимает бедного, из брения возвышает нищего» (Пс. 112:7). Видишь, как различие места нисколько не сплетают венцы достойным? Что скромнее ложа? Что бесстыднее цирка? Но какую пользу принесло необузданной египтянке прелюбодеяние на ложе? Повредило ли сколько–нибудь первомученице Фекле то, что она в цирк выведена была обнаженной? Обнаженная не погрешила, святая не была поругана, но увенчана. И вот эта в цирке увенчивается, а та в брачной комнате приобретает вечный позор. Какую пользу получили идолы с их ложным почитанием от обширности их храмов? И что теряют мученики от несовершенства их гробниц? Не посрамилось ли заблуждение и в великолепных храмах, а гробы мучеников не прославились ли в смирении? Итак, Церковь Бога живого сменила собою рай сладости. В том раю змей извивался и обольстил, в новом раю говорит Спаситель: «се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам» (Лк. 10:19). В раю совершилось преступление, из–за которого Адаму закрыт был путь жизни, но душе, преданной добродетели, это нисколько не препятствует, что видно из того, что вне рая (человек) получает больше, чем было в раю. Адаму преграждается рай, а Петру вверяются ключи неба; Адам извергается из рая, а Павел восхищается до третьего неба. Адам устраняется от древа жизни, чтобы как–нибудь, по словам Бога, не прикоснулся он к древу жизни. Там жизнь подавляется и древо жизни удаляется от преступника заповеди; здесь воздвигается древо крестное и все желающие пожинают жизнь вечную. В раю после падения Адам, угрызаемый совестью, скрывается от Бога, а Тот, кто все испытует, привязывает его и говорит: «Адам, где ты» (Быт. 3:9)? Ты не знаешь, где он? Ты спрашиваешь: «Адам, где ты»? Нет, очевидно, в обличение его беззакония говорит Бог: где ты? — вместо того, чтобы сказать: каково твое состояние? Доставило ли тебе равенство с Богом обман змея? Видишь ли ты, что ты наг? «Бог ты»?

Голос Твой услышал я, и скрылся, отвечает Адам (ст. 10). Он в раю скрывается от Бога, а апостолы говорят: «Мы же все открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу» (2 Кор. 3:18). Видишь, какое дерзновение вне рая? Видишь, какое посрамление в раю? В раю после грехопадения Бог одел Адама в кожаные одежды. Сравним теперь и одежды. Адам там облачился в одежды, а здесь: «все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал. 3:27). Там по заключении рая херувим и обращающееся оружие, заграждающее доступ в рай; оно было как бы стеной и преградой для Адама, не позволявшей ему за преслушание войти в рай после грехопадения. Не в порицание раю говорю я это, но в пояснение, что то богоприличное место нисколько не принесло пользы тому, кто не пожелал пребывать в добре. И последствием явилась как бы огненная стена, окружавшая рай и не позволявшая преступнику войти туда. Но чтобы показать, что не огонь сам по себе, а исключительно преступление препятствовало Адаму пройти через огненную стену, огненная колесница вознесла Илию на небо. Не обманывается Церковь Божия, говоря: «облек меня Бог в ризу спасения, как невесту украсил красотою, как землю, растящую плод свой, и как великий вертоград истины» (Ис. 61:10–11). Этот великий вертоград — Церковь вселенская. Христос царствует в ней и в Него верит Церковь, как в своего законоположника. А если окажется в ней кто–либо зараженный болезнью еретичества, учением змеиным, — я разумею еретическое заблуждение, — тот извергается отсюда, как Адам из рая. Как именно там послушавшийся научения змея был изринут из рая, так и в Церкви не повинующиеся Павлу, не научаемые Петром, но следующие внушениям змея, изгоняются из этого рая. Откуда это видно? А вот что говорит Павел: «я ревную о вас ревностью Божиею; потому что я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою. Но боюсь, чтобы, как змий хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, [уклонившись] от простоты во Христе» (2 Кор. 11:2, 3). Но сюда не имеет доступа учение змея, так как великий пастырь жезлом веры стирает главы змеев. В самом деле, как пастырь, дивный отец наш стирает главы драконов евангельскою верою и упованием на Христа, и как отличный садовник, питает произрастения Церкви, всякое же сорное растение или семя искореняет, всякий недуг нечестия, языческое заблуждение, как терния, он предает огню, еретическое же заблуждение как траву выпалывает и выбрасывает. Он облечен ревностью Божией, как немногие. Люди, имеющие обыкновение измышлять софизмы против Церкви и ее святых пастырей, не оставляют в покое и нашего дивного отца, и многие под видом кротости проповедуют нерадение, порицают ревность и пытаются остановить преуспевающее слово Божие. Случается слышать, как под личиною кротости говорят они: какое нам дело до язычников? Хочет человек спастись, и пусть спасается. Так говорить может только тот, кто совершенно не чувствует ревности к благочестию. Кто видит погибающего и не печалится об его погибели, не думает и о своем наказании, тот не ведает ревности по благочестию, не уязвлен стрелами истины.

3. В самом деле, кто видит погибающего и не чувствует ревности о нем подобно Павлу: «кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал» (2 Кор. 11:29)? — тот не ученик Павла. Сопоставь с этим добродетели нашего отца и ты найдешь, что на нем осуществляются эти апостольские слова: «кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся»? Люди подобного образа мыслей — братья апостолов. Праведник ведь скорбит не только о своих собственных грехах, но и о тех грехах, которые совершаются на его глазах, как говорит Давид: «печаль [6] овладевает мною при виде нечестивых, оставляющих закон Твой» (Пс. 118:53). Кого грехи других опечаливают, тот имеет ревность о благочестии. Праведник, когда его собственная жизнь нуждается в исправлении, плачет и печалится о том, чтобы свой грех совершенно загладить; но когда видит грехи других, тогда, оставив свой грех, начинает уже оплакивать грехи других, подобно Павлу: «приду, [чтобы] не оплакивать мне многих, которые согрешили прежде и не покаялись» (2 Кор. 12:21). Павел скорбит о согрешивших и не покаявшихся; Самуил скорбит о Сауле до такой степени, что сам Бог говорит ему: «доколе будешь ты печалиться о Сауле» (1 Цар. 16:1)? А ты видишь погибающую душу и не пожалеешь? Ведь, если кто при виде покойника, несомого к месту упокоения, не прослезится, тот осуждается как безжалостный, суровый и зверонравный; а ты видишь душу, погрязающую в нечестии, навлекающую на себя вечное осуждение и коснеющую в неверии, и не скорбишь? Тебя это нисколько не опечаливает? Свойственно ли это благочестивой душе? Человек благомыслящий должен печалиться о всяких чужих грехах, в особенности же когда видит душу, погрязающую в нечестии язычества. О таковой душе должно не только печалиться, но гореть и пламенеть ревностью всякому, кто считает себя учеником Павла. Когда Павел пребывал в Афинах, дух его, по словам дееписателя, пламенел при виде города, наполненного идолами. Но что побуждает святых мужей питать такую ревность? Что и нашего дивного отца побуждает быть таким блюстителем благочестия? Как царь земной, имея под своею властью вселенную, в каждом судилище имеет вершителей правосудия, так и Бог имеет верных пастырей — блюстителей благочестия. Многие из язычников часто бранью отвечают на замечания христиан; им говорят, например: зачем богохульствуете? Зачем упорствуете в нечестии? А они тотчас с бранью возражают: вот заступники Бога! Разве не может Бог заступиться сам за Себя? Но ведь, действительно, Он сам за Себя не заступается (потому что Божество не терпит обиды), а наказывает неблагодарных рабов через верных слуг. Имеет ли Бог нужду в заступниках? Да, не потому, конечно, чтобы Он не в силах был защитить Себя, но чтобы ты мог обнаружить свою ревность. Ведь если бы все Он делал сам Собой, тогда закрылся бы путь жизни для ревнителя. Не богоборствовал ли некогда фараон, погрязая в нечестии? И не было на него никакого бича, пока не явился верный Моисей. Не процветала ли ложь многобожия с его ложными священниками и лжепророками не поражаемая Богом, пока не выступил ревнителем благочестия Илия? Без сомнения, заступниками за Бога являются мужи святые. Потому и Павел говорит: «и готовы наказать всякое непослушание, когда ваше послушание исполнится» (2 Кор. 10:6). А что говорит удивительная между женщинами Девора, при свойственной женщине слабости пророчествовавшая с мужеством добродетели, о которой сказано в Писании: «восстала я, Девора, мать в Израиле» (Суд. 5:7)? Она была матерью народа в благочестии и настолько была сильна, что при начале войны полководцы вместе с Вараком говорили ей: если не пойдешь с нами на войну, и мы не пойдем (Суд. 4:8). Не на храбрость женщины они полагались, но на силу пророчества. Многие соратники совета Божия вышли и уничтожили иноплеменников. Итак, эта блаженная Девора, возвещая истину, говорит: Господи, любящие Тебя как восток солнца, враги же Твои, как изгарь на светильнике да погибнут (Суд. 5:31). Господи, любящие Тебя как восток солнца, — потому, конечно, что солнце никогда не гаснет; враги же Твои как изгарь на светильнике: светильник ведь имеет свет только на время и опять погашается. Восхвалив потом военачальника, исполнившего волю Божию, она приказывает проклясть жителей Мазора, потому что они «не пришли на помощь Господу» (Суд. 5:23). Разве Бог нуждался в помощи? Конечно, нет. Но это послужило бы к проявлению благочестия помогающих. Так именно и этот удивительный отец защищает благочестие, не как помощник Богу, будто бы нуждающемуся в помощи, а как поставленный Им блюститель закона: на тела она налагает наказания, а души наставляет ко спасению. Да, «стрелы сильного изощрены» (Пс. 119:4). И не удивляйся, что пастыри Христовы и учители благочестия ратуют за истину. Даже и тот, кто не состоит учителем и не занимает учительского места, а просто принял Христово учение и стал в ряду его учеников, и тот уже должен иметь ревность по Боге и воздавать благодарность благодетелю, смело отверзая уста в защиту истины и против нечестия, по завету Св. Писания: чадо, «подвизайся за истину до смерти, и Господь Бог поборет за тебя» (Сирах 4:32). Нет ничего удивительного, если святые ратуют о благочестии. Нередко выходит даже так, что, при благости Божией, только пророки и не допускают, чтобы благочестие страдало от снисходительности Божией. Например, Бог говорит Моисею: скажи фараону: «отпусти народ Мой» (Исх. 8:1). Если же не сделаешь этого, вот я пошлю знамения и поражу тебя. Но Моисею пришла мысль, что подобные слова могут внушить фараону, что он имеет над народом такие же права, как и Бог. И заботясь о том, чтобы безмерная благость Божия не повредила как–нибудь его делу, натолкнула фараона на противодействие Богу — этими выражениями: «народ твой» и «народ мой», Моисей обращается к фараону с другими словами: «так говорит Господь, Бог Евреев: отпусти народ Мой» (9:1), а если не отпустишь, я пошлю знамения и поражу тебя и слуг твоих, «дабы ты узнал, что Господня земля» (9:29) и «что наполняет ее» (Пс. 23:1). Земля услышала (бы) «народ» и «народ», и не последовала бы слову, — вот он и говорит: «вся земля Господня». Бог обнаружил в этом случае снисходительность, но пророк не передал Господней воли. И конечно, говорил так Бог для того, чтобы могла обнаружиться ревность благочестивого. Вообще верные всегда любят превосходить слова Божии. Так, Спаситель говорит ученикам Своим: «за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого»? Из учеников же один отвечает: «Ты — Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16:13, 16)! Ревность Святого Духа да научит и нас быть ревнителями и страдать за благочестие и подвизаться за правду подвигом добрым.

4. Вполне справедливо, чтобы добрые ученики были подражателями учителя, как и Павел говорит: «подражайте мне, как я Христу» (1 Кор. 4:16). Может быть, вам нужны доказательства, что как обыкновенный ученик, так и тот, кто находится в положении ученика, должен иметь ревность о благочестии? Тогда послушайте, как Христос исцелил слепого от рождения, или лучше прослушаем это повествование с самого начала. После повествований о других делах Христа, евангелист так начинает свой рассказ об этом событии: Иисус «проходя, увидел человека, слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым» (Ин. 9:1, 2)? — и так далее. А Он, плюнув на землю и сделав брение, «помазал брением глаза слепому, и сказал ему: пойди, умойся в купальне Силоам»; умывшись, слепорожденный прозрел (ст. 6, 7). Иудеи узнали его и говорят: «не тот ли это, который сидел и просил милостыни», бывши слепым (ст. 8)? Одни говорили: «да, это он», а другие: «нет, только похож на него». «Он же говорил: это я» (ст. 9). Фарисеи же и старейшины иудейские, видя, что чудо это многих привлечет ко Христу, снедаемые ревностью нечестия и поражаемые жалом истины, призывают к себе того, который был раньше слепым. Прискорбное было зрелище — этот суд над благочестием, притом суд, производимый злыми судьями; за то утешительно то, что подсудимый имел великого защитника и сам Бог руководил состязанием и наблюдал. Иудеи призывают бывшего слепца — прозревшего, ставят его пред лицом синедриона и говорят ему: скажи, как ты прозрел, и кто отверз тебе очи, и как это он сделал? Все это спрашивали они не для того, чтобы узнать от него истину, но чтобы своим допросом устрашить вопрошаемого. Часто ведь самым способом спрашивания учитель наставляет спрашиваемого отвечать или молчать; тоже самое бывает и на суде: если тому, кто должен свидетельствовать о деле, начать говорить: да знаешь ли ты дело по существу? присутствовал ли ты при нем? откуда ты получил о нем сведения? — то самая форма вопроса покажет ему, что он должен дать ответ отрицательный. Так и они: кто отверз тебе очи? Как ты прозрел? А тот, думая не столько об угрозе их, сколько о том, чтобы соблюсти истину, отвечает: «Человек, называемый Иисус, сделал брение, помазал глаза мои и сказал мне: пойди на купальню Силоам и умойся. Я пошел, умылся и прозрел» (ст. 11). Не знал истины, но признавал благодеяние; достоинства же благодетеля еще не знал. Человек Некий, сделав брение, помазал мне очи, и — я вижу. «Тогда Иудеи не поверили, что он был слеп и прозрел, доколе не призвали родителей сего прозревшего» (ст. 18). Неподатливость злобы подвергает сомнению истину. Призывают родителей слепого; злоба сама против себя собирает свидетелей. Явились родители слепца. Опять тот же способ допрашивания: «то ли сын ваш, о котором вы говорите, что родился слепым? как же он теперь видит» (ст. 19)? Те, по угрозам догадавшись о той злобе, какая их внушила, отвечают им: «мы знаем, что это сын наш и что он родился слепым, а как теперь видит, не знаем, или кто отверз ему очи, мы не знаем. Сам в совершенных летах; самого спросите; пусть сам о себе скажет» (ст. 20, 21). И заметь мудрость Божию. Чтобы не было отстранено показание самого прозревшего, как несовершеннолетнего или не умеющего, как следует, отвечать в общественном месте, Бог устроил так, чтобы прежде всего был засвидетельствован его законный возраст. «Сам в совершенных летах», говорят родители: «самого спросите». Несовершеннолетние нуждаются в защитниках, а достигшие совершенного возраста сами за себя отвечают. Потому–то «родители его сказали им в ответ: мы знаем, что это сын наш и что он родился слепым» (ст. 20). Они торжественно заявили об этом, чтобы не могло быть сомнения в том, что он был слеп. «Сам в совершенных летах; самого спросите; пусть сам о себе скажет» (ст. 21). «Вторично призвали человека, который был слеп, и сказали ему»: что сделал Он тебе? Как отверз твои очи? Тот, воспламенившись наконец ревностью Божией, пренебрегает их вопросом и оставляет его без ответа, но что говорит им? «я уже сказал вам, и вы не слушали; что еще хотите слышать? или и вы хотите сделаться Его учениками» (ст. 27)? Он, никогда не бывший слушателем Христовой проповеди, подражает учению Христову. Иудеи в праздник обновления храма, окруживши Спасителя в притворе Соломоновом, говорили Ему: «долго ли Тебе держать нас в недоумении? если Ты Христос, скажи нам прямо. Иисус отвечал им: Я сказал вам, и не верите» (Ин. 10:24, 25). И заметь благочестие этого защитника. Он заметил злобу иудеев, что они на все готовы и не скупятся на угрозы, чтобы вынудить его страхом не исповедовать Христа своим учителем, но тем не менее говорит им: «я уже сказал вам, и вы не слушали; что еще хотите слышать? или и вы хотите сделаться Его учениками»? Своим выражением: «или и вы» он показал, что в отношении его самого это уже бесспорно. Вот слова, которые должны быть на устах всякого христианина при столкновении с язычеством. Если бы с тобою встретился язычник, держащийся старого заблуждения, и сказал бы тебе: ты христианин? — ответь ему: да, не хочешь ли ты сделаться христианином? Так именно поступил этот прозревший и телесно и духовно. «я уже сказал вам, и вы не слушали; что еще хотите слышать? или и вы хотите сделаться Его учениками»? Т. е., вы так далеки от того, чтобы убедить меня, что я ожидаю, что вы скорее изменитесь и исповедуете Его Христом. Что же на это ему иудеи? «Они же укорили его и сказали: ты ученик Его, а мы Моисеевы ученики. Мы знаем, что с Моисеем говорил Бог; Сего же не знаем, откуда Он» (9:28, 29). Сопоставь многочисленность противников и силу одного, противоставшего им. И тут не смолчал поборник истины, но продолжал такими словами: «это и удивительно, что вы не знаете, откуда Он, а Он отверз мне очи» (ст. 30). «Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего» (ст. 33). Устоял он в борьбе, за которой наблюдателем и судией был Бог; многие сильные против одного крепкого, туча неверия против одной капли веры! «От века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорожденному. Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего» (ст. 32, 33). Вы тщеславитесь, говорит, учением Моисея? Впрочем, он не упоминает о Моисее, чтобы не раздражить их, но говорит: «от века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорожденному». Т. е., кто, какой другой пророк отверз? Никто не превзошел Его, никто не сравнился с Ним. Но сколько он ратовал за истину, столько они упорствовали в бесстыдстве. Так как отрицать случившегося они были более уже не в состоянии, то они стараются обойти это событие и говорят ему: «воздай славу Богу; мы знаем, что Человек Тот грешник» (ст. 24). Слава Отца и есть слава Сына, и слава их неразделима. Продолжается подвиг борца против иудеев. Говорят ему: «воздай славу Богу». Какому? Богу нашего закона? Но разве справедливо получить благодеяние от одного, а прославлять другого? «Воздай славу Богу». Один меня благодетельствовал, а я воздам славу другому? Они сами признали, что Иисус сделал брение и помазал глаза его; исцелителем признается Он, а прославить нужно другого? За что же воздавать славу Богу? За то, что дело это есть дело Божие? Итак, против воли вы признаете Христа Богом? «Воздай славу Богу». Если дело это — дело Божие и Ему должна быть воздана слава, то сам совершитель этого дела Бог. «Воздай славу Богу; мы знаем, что Человек Тот грешник. Он сказал им в ответ: грешник ли Он, не знаю; одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу» (ст. 25).

5. Когда он дошел до столь смелых выражений, они приказали выгнать его вон. «И выгнали его» говорит евангелист, «вон» (ст. 34). Блажен потерпевший изгнание из сборища лукавнующих! Но вот что происходит далее. Так как он подвизался добрым подвигом и ратовал за славу Божию и со всею смелостью исповедал Спасителя, а между тем, когда вся арена была наполнена его подвигами, сам подвижник был изгнан вон, не получив венца, то распорядитель борьбы отыскивает его вне поприща. «Иисус, услышав, что выгнали его вон, и найдя его, сказал ему». Вот замечательные слова: «находит его»! Кого заблуждение хочет погубить, того находит Истина. Зачем же Он нашел его? Спаситель видел, что душа его исполнена благодарности, видел, что, еще ничего не зная и считая Его только за какого–нибудь пророка, он говорил о нем как о Боге, — потому что речь шла о Христе. И что Он говорил о Нем? Что Он пророк. Спаситель сказал Себе так: если теперь, когда он считает Меня пророком и предполагает во Мне обыкновенного человека, он так подвизается, то чего не сделает он, когда узнает славу Божества? Если теперь, когда видит во Мне человека и называет Меня пророком, так защищал истину и такую борьбу предпринял еще вовсе не посвященный, а только просвещенный одним благодеянием, — если защищая человека он не отступил от истины, то подумай, что будет, когда он научится говорить по–евангельски: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1:1)? И вот спаситель, приняв его подвиг и запечатлев его веру, усовершает его знание. Встречает Спаситель слепца, а тот и не знал Его по наружности. Ведь когда Он послал его в купель Силоамскую умыться, то послал слепого, а когда он возвратился зрячим, то Спасителя, вошедшего в толпу, ему не удалось видеть, и к тому же тотчас, прежде чем увидел Господа, он был призван в синедрион, где и должен был выдержать борьбу. А брение Господь сделал прежде, чем он умылся и помазал ему глаза именно с тем, чтобы восполнить его природный недостаток. И вот, когда исцеленного изгнали вон, Христос, найдя его, сказал ему: «ты веруешь ли в Сына Божия» (ст. 35)? Не следует, чтобы ты верил в того, за кого ты подвизаешься, как в пророка, но как в Сына Божия. Тот, не зная лица, узнал Его голос. «Ты веруешь ли в Сына Божия»? Узнал он голос и с радостью воскликнул: «а кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него» (ст. 36)? Почему веруешь ты тому, кто говорит тебе: «ты веруешь ли в Сына Божия»? Я знаю, что Твое слово истинно, и если от Тебя узнаю о чем, не усомнюсь поверить Тебе. «А кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него»? И ведущий будущее отвечает: «и видел ты Его, и Он говорит с тобою» (ст. 37). Тот, кого защищал он внутри, вне спрашивает: «ты веруешь ли в Сына Божия»? А просвещенный и телом и душой отвечает: «а кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него»? На это Господь сказал ему: «и видел ты Его, и Он говорит с тобою». Он же сказал: «верую, Господи! И поклонился Ему» (ст. 38). Я рассказал вам это, чтобы вы все научались следовать хорошему наставнику и подражать доброму пастырю, подвизаясь за истину. Ведь ваш подвиг совершается при содействии великого пастыря. Вы удивляетесь, что облагодетельствованный слепец сделался защитником истины. Вы удивляетесь, что разбойник, еще не получив благодеяния, ратовал за Христа. Но всегда ведь божественная душа, ревнующая об истине, своим собственным влиянием отверзает многие уста в защиту истины. Христос висел на кресте и два разбойника — по правую и по левую сторону его; иудеи поносили Его, архиереи хулили: «Сей есть Царь Иудейский» (Лк. 23:38); и далее: «если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него» (Мф. 27:42; Мк. 15:32); и: «других спасал, а Себя не может спасти» (Мк. 15:31; Мф. 27:42)? Точно также и распятый с Ним разбойник поносил Его, говоря: «если Ты Христос, спаси Себя и нас» (Лк. 23:39)! Другой же разбойник не говорил ничего, молчанием своим укоряя осужденных. Когда же архиереи и книжники, знавшие закон, или вернее — не знавшие его, хотя и должны были от пророческих писаний исповедать Христа, — не исповедали Его, тогда Бог сверх ожидания отверзает на кресте уста, свидетельствующие об истине. И смотри, что делает. Не было бы ничего удивительного, если бы разбойник прежде всего услышал слова Христовы, заступился за Него и за это был увенчан. Но здесь произошло обратное. «Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую» (Мф. 27:38), а Спаситель был в средине, как бы коромысло на весах истины, облегчая судьбу исповедавшего Его и осуждая хулившего. И вот удивительно: когда книжники и первосвященники хулили Христа и говорили: «если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него», а разбойник говорил: «если Ты Христос, спаси Себя и нас», другой из разбойников — благоразумный — не произнес ни одного слова. Два эти разбойника были образами народа иудейского и нашего. Один богохульствует и осуждается, другой верует, кается и спасается. Итак, говорит брат неблагодарного сборища иудейского (поистине разбойничьим народом были неблагодарные иудеи, как свидетельствует Спаситель: «дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников» (Мф. 21:13), — и расположение первого разбойника было иудейское, а второго — христианское, так как он стремился очиститься от зол посредством покаяния и похитить спасение), — итак, говорит неблагоразумный — иудейски настроенный разбойник: «если Ты Христос, спаси Себя и нас» (Лк. 23:39); а другой оказывается благоразумным: осужденный на суде — он на кресте является судьей и учит страху Божию. Прежде всего он говорит своему товарищу: «или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы [осуждены] справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал» (ст. 40, 41). Что ты говоришь? Там ты воровал, а здесь судишь? Там убивал, а здесь учишь страху? «или ты не боишься Бога»? Познай крест Христов, чтобы голос этот научил тебя благочестию. Вот удивительное дело: разбойник укоряет своего сподвижника: «или ты не боишься Бога»? Богом проповедует того, кто добровольно распялся вместе с ними и великодушно страдал за людей. И что именно о Спасителе говорил он в этих словах: «или ты не боишься Бога»? убедись в этом из дальнейшего: «или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы [осуждены] справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал» (ст. 40, 41). Я так долго останавливаюсь на этом исповедании разбойника, чтобы научить вас подвизаться за благочестие, и дома и перед народом обнаруживать ревность и ратовать за Христа, чтобы и от Него получить венец правды, подобно этому благоразумному разбойнику. Вникните же в то, что говорит он своему сотоварищу–хулителю. «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы [осуждены] справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое» (ст. 42)! Вот истинная защита! Вот как самого Христа исповедал он истинным Богом: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое»! Сознается в своих грехах и вступается за Владыку. Сколько усилий употребил судья, чтобы вырвать у тебя сознание в разбое и убийстве и грабеже, которые ты сделал, а сознался ли ты? Здесь же говоришь без всякого принуждения: «мы достойное по делам нашим приняли». Бесчисленные мучения едва вынудили у тебя сознание перед игемоном, а здесь ты без всякого принуждения так легко сознаешься? Да, говорит, но там сознание сопровождается смертью, здесь же за сознанием следует раскаяние и жизнь. «Мы достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». Мы–то, говорит, справедливо, а Он ведь несправедливо. Мы живых убивали, а Он мертвых воскрешал; мы чужое расхищали, а Он Свое богатство расточил для мира. Сражается разбойник со своим сотоварищем и говорит ему: до того момента, когда мы с тобою оказались на кресте, мы шли одною дорогой, а теперь от креста наша дорога разделяется: если хочешь вместе со мною идти к жизни — иди, а если нет — ступай своей дорогой. До сих пор, когда я шел с тобой, наша дорога была одна, а теперь крест разделил дальнейшую дорогу на две. Покаянием разделяется дорога разбойников. Так исполнился псалом, собственно конец псалма «знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет» (Пс. 1:6). Итак, защитив истину, разбойник обращается к Царю славы и говорит: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое»!

6. Да устыдятся наконец ариане и да услышат, что говорит разбойник! «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое» (Лк. 23:42)! Разбойник видит Распятого и исповедует Его Господом; еретик исповедует сопрестольным Отцу и унижает как тварь. «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое»! Кто–нибудь, пожалуй, спросил бы разбойника: как помянет тебя Христос? За какие заслуги? За то, что ты убивал? За то, что грабил? Ты говоришь, ведь: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое»! Пусть никто, однако, не думает, что спасение разбойника было делом только милости Христовой: он получил спасение, как должное по заслуге. Какая же заслуга, скажет иной? Какие дела справедливости совершены им? Или дела милосердия творил он? Роздал свое имение, изнурил себя постом и бдением? Никто другой не сделал того, что сделал он. Да, он уверовал в Бога. Конечно, и пророки веровали в Бога, и патриархи веровали, и песнописцы веровали, апостолы, проповедники, мученики веровали; но все они веровали, узрев Бога во славе, а он уверовал, видя Христа в уничижении. Представь себе тысячу рабов, служащих господину, когда он в славе и благополучии, и одного раба, не покидающего своего господина в годину испытания, лишений и изгнания, тогда как та тысяча рабов во дни испытания и изгнания оставляет господина: неужели эти рабы, верные в благополучии и покидающие господина в несчастии, могут быть сравниваемы в тем рабом, которые и в несчастии остается верным своему господину? Конечно, ни в каком случае. Уверовал Петр, но уверовал, увидев Его воскрешающим мертвых, узрев славу Его. Уверовал Павел, но уверовал, увидев свет с неба, ослепивший его телесные очи и просветивший очи духовные; уверовал Авраам, но узрев божественное видение; уверовал Исаия, но увидев Его сидящим на «на престоле высоком» и херувимов вокруг Его (Ис. 6:2, 2). Все они видели Господа, но видели в славе, а этот в уничижении, — почему и воскликнул: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое»! В виду моего положения вы можете спросить меня: зачем ты говоришь это? Затем, что я грешник и убийца, до сего часа разбойник; мои преступления велики, я исповедаю это; но в сердце моем скрыта вера, которой никто не знает, только один Господь, страдающий со мной. Совне и Господь имеет видимые знаки страданий, но я не обратил внимания на видимое Его уничижение, а прославляю скрытое ото всех Его царство. Так и ты говори: Господи, не воззри на мои видимые неправды, но на мою сокровенную веру и «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое»! Все это время Христос совершенно ничего не говорил, но хранил молчание, не отвечая ни Пилату, ни одной из неблагодарных иудейских душ, а теперь отвечает; так как теперь молчание было слишком тяжело и совершенно не уместно, то Господь и не оставил без ответа обращение к Нему разбойника. «Истинно говорю тебе», сказал Он, «ныне же будешь со Мною в раю» (ст. 43)! О, милость благодетеля! Ты не ожидаешь скорой помощи и говоришь: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое»! Ты просил о милости в будущем, а Я дарую тебе ее тотчас же: «ныне же будешь со Мною в раю»! Видишь спасение Божие? Видишь благодеяние Владыки? Видишь великого Судию истины? «Ныне же будешь со Мною в раю»! До сих пор никто из иудеев или патриархов не слыхал обетования рая, откуда Адам пал и был изгнан. И хотя бесчисленные обетования давал Бог людям верным, но никому не обещал рая кроме разбойника, и никогда со времени изгнания из рая Адама не напоминал Бог людям о рае раньше этого бывшего разбойника. Почему же прежде не говорил Бог о рае никому из патриархов, никому из пророков, никому из апостолов? Древним Он обещал: дам вам «землю, где течет молоко и мед» (Исх. 13:5), а апостолам говорит: «блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5:3). О рае — ни слова: обетование о нем как бы сберегается для того, чтобы его первым услышал разбойник. Ведь если Павел сказал: я восхищен был в рай (2 Кор. 12:2), так это было уже после разбойника. Но почему же первым вошел в рай человек, произнесший всего только одно восклицание? Что же? Он усердно пел псалмы, что ли? Усердно подвизался? Часто ли, по крайней мере, вспоминал о Боге? Оказывается — всего один раз. Справедлив Бог мой, совершитель спасения! Как праотца нашего Адама изгнал Он из рая не за многие прегрешения, но за одно преслушание, так на весах правды Его было положено обетование разбойнику — войти в рай не за многие какие–нибудь исповедания, но за одно исповедание веры. Я сказал, что грех Адама состоял в том, что он вопреки заповеди прикоснулся к древу; в чем же заключалось оправдание разбойника? Он вошел в рай за то, что с верою коснулся креста. Что же последовало дальше? Разбойнику было обещано Спасителем спасение; между тем ему времени не было и не удалось осуществить свою веру и просветиться (крещением), а ведь было сказано: «кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин. 3:5). Не было ни случая, ни возможности, не было для разбойника и времени креститься, потому что он висел тогда на кресте. Спаситель однако нашел выход из этого безвыходного положения. Так как уверовал в Спасителя человек, оскверненный грехами, и нужно было ему очиститься, то Христос устроил так, что после страданий один из воинов копьем пронзил ребро Господа и из него истекла кровь и вода; из ребра Его, говорит евангелист, «тотчас истекла кровь и вода» (Ин. 19:34), в подтверждение истинности Его смерти и в прообразование таинств. И вышла кровь и вода — не просто вытекла, но с шумом, так что брызнула на тело разбойника; ведь, когда вода выходит с шумом, она производит брызги, а когда вытекает медленно, то идет тихо и спокойно. Но из ребра кровь и вода вышли с шумом, так что брызнули на разбойника и этим окроплением он был крещен, как говорит и апостол: мы приступили «к горе Сиону и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева» (Евр. 12:22, 24). Почему же кровь Христова говорит лучше Авелевой? Тогда как кровь Авеля падала на главу убийцы его, кровь Христа очищает и убийц покаявшихся. Научись отсюда ревности к истине и возлюби дерзновение за Христа; последуй истинному Учителю, подвизавшемуся за истину, чтобы, слыша от апостола Павла: «будьте подражателями мне, как я Христу» (1 Кор. 11:1), ты и сам удостоился венцов правды и тех вечных благ, которые уготовал Христос Бог наш всем возлюбившим Его. Да сподобимся их и мы все, милостью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

СЛОВО

о лжепророках, и лжеучителях, и об еретиках, и о знамениях кончины века сего.

Было сказано в ожидании близкой смерти

1. Прискорбно это мое слово, как последнее, в чем я уверен, но в то же время и радостно. Прискорбно потому, что мне не придется уже больше говорить с вами, а радостно, что наступает для меня время «разрешиться и быть со Христом» (Филипп. 1:23). «Уже немного Мне говорить с вами» (Ин. 14:30), как сказал Господь. Со скорбью сердечною побеседую с вами и о лжепророках, лжеучителях и безбожных еретиках, о которых говорил апостол: «злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь» (2 Тим. 3:13), о которых и я часто напоминал вам. Много беседовал я с вами, по милости Христовой, — как вы и сами знаете, боголюбезные, — и почти в каждой беседе мы вспоминали о них, если, разумеется, вы помните, например, то, что говорилось вчера; а конечно, вы, — я знаю, — помните, особенно же те из вас, которые любят труд, любят книги, любят Христа. Книголюбец, по справедливости, может быть назван христолюбивым, на основании слова Господа: «кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое» (Ин. 14:23), и: «кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим» (ст. 21). «Любящий Меня» поучается в законе день и ночь, очевидно — в Евангелии и прочих священных писаниях. А такой человек неизгладимо хранит в сердце своем память о Боге; ожидая Его с небес, всегда блюдет час пришествия Его. Постоянно имея в руках эти священные книги, он никогда не забудет о тех страшных книгах, о которых написано: «судьи сели, и раскрылись книги» (Дан. 7:10). Вот какая польза от занятий Священным Писанием, как вы много раз уже слышали. И что я постоянно говорю? Из того, что для нас полезно, божественное Писание ни об чем не умолчало, ничего не забыло, но постоянно возглашает — и через пророков и через апостолов и, как чадолюбивая мать своих детей, каждого из нас наставляет, утверждает и предупреждает; напоминает оно нам и о минувшем, и о настоящем, и о будущем, ничего не пропуская, как сказано, из того, что нам полезно; и притом говорить обо всем этом не тайно, не вполголоса, но повсюду, во всеуслышание провозглашает и через закон, и через пророков, и через апостолов, и даже устами Самого Господа, — как само оно об этом свидетельствует через пророка Исаию: «взывай громко, не удерживайся; возвысь голос твой, подобно трубе» (Ис. 58:1), а в другом месте: «взойди на высокую гору, благовествующий Сион», и немного спустя: «возвысь, не бойся» (40:9). Или Давид говорит: «я изнемог от вопля, засохла гортань моя» (Пс. 68:4). Иоанн Богослов в своем соборном послании наставляет: «наблюдайте за собою» (2 Ин. 1:8). А что внушает Павел? «Смотрите, поступайте осторожно» (Ефес. 5:15). А Господь? «Я говорил явно миру; и тайно не говорил ничего» (Ин. 18:20), а в другом месте евангелист свидетельствует о Нем, что Он «возгласил: кто жаждет, иди ко Мне и пей» (7:37). Видишь, сколько усилий, сколько старания, сколько ревности в призывании, и никто не внимает? И опять блаженный Павел говорит: «берегитесь псов, берегитесь злых делателей, берегитесь обрезания» (Флп. 3:2). «Смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем, потому что дни лукавы» (Ефес. 5:15, 16). И Иоанн: «наблюдайте за собою, чтобы нам не потерять того, над чем мы трудились, ибо многие обольстители вошли в мир» (2 Ин. 1:8, 7). И много подобных наставлений в божественных Писаниях ветхого и нового завета, призывающих нас пробудиться и бодрствовать. А мы поступаем наоборот, подобно тем людям, о которых сказал Исаия пророк: «ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули» (Ис. 6:10). О, сколько и каких Писаний мы, слыша, оставляем без внимания! За то и безответными останемся мы в день испытания, когда придет просвещающий тайны тьмы и раскрывающий все движения сердец, когда раскроются книги, когда воссядет суд (Дан. 8:10), — книги, о которых мы ныне слушаем с улыбкой, не желая придавать им значения. Все мы сбились с прямого пути и каждый блуждает по своей дороге; с нами опять тоже, что было прежде, когда Ты не владел нами, Господи (Ис. 63:19). И поистине, исполнилось на нас пророчество Давидово: «но смешались с язычниками и научились делам их» (Пс. 105:35). Потому то мы и уничижены по всей земле за грехи наши и «все это происходило в наставление нам, достигшим последних веков», как написано (1 Кор. 10:11): и пастыри — волки, и овцы — расхищены, и голод — при дверях: не голод хлеба и жажда воды, но голод слышания слова Божия (Ам. 8:11). Однако, никто из надеющихся на Господа да не отчаивается. Не унывайте, но постоянно помните о Том, Кто сказал: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20).

2. Будьте спокойны: души праведных Господь не погубит голодом (Прит. 10:3). Об этом голоде говорит Господь через пророка: «Вот наступают дни, говорит Господь Бог, когда Я пошлю на землю голод, — не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних. И будут ходить от моря до моря и скитаться от севера к востоку, ища слова Господня, и не найдут его» (Ам. 8:11, 12). Видишь, о хлебе ли здесь говорится? Бог о хлебе не говорил. О, голод ужасный, душевредный и гибельный! О, голод, навлекающий вечное наказание! Этот голод — виновник всякого дурного дела; этот голод — корень всякого зла. Этого–то голода наступление провидя, пророк Давид умолял Бога, говоря: «Господи, твердыня моя! не будь безмолвен для меня» (Пс. 27:1). И о благоверных он пророчествовал, говоря: «что Он душу их спасет от смерти и во время голода пропитает их» (Пс. 32:19). А в другом месте он говорит: «во дни голода будут сыты» (Пс. 36:19), или: «милостив и щедр Господь. Пищу дает боящимся Его» (Пс. 110:4, 5). Эти слова Давида относятся к тем, которые усердны в изучении Писаний: они голода не будут испытывать. Будем же исследовать Писания, чтобы не коснулся нас грядущий душепагубный голод; будем усердны к Писаниям, чтобы не заблуждаться и не увлекаться всяким ветром. Нерадивым к Писаниям говорит Спаситель: «заблуждаетесь, не зная Писаний» (Мф. 22:29). Подлинно, таковые и заблуждаются. И откуда произошел этот душепагубный голод? Разве не оттого, что не исследовали Писаний? О, скольких благ лишаемся мы, оставляя божественные Писания! Недаром Господь повелел изучать их? Изучай тщательно, изучай и ищи, и найдешь великое неоценимое богатство, найдешь сокровище, зарытое в поле: уразумеешь божественное Писание. Изучай — и найдешь, а нашедши, продай все, что имеешь, и купи то поле — прекрасное познание святых Писаний, в которых скрыт Сын, истинная Мудрость Отчая; а нашедши Его, блажен будешь, как написано: «блажен человек, который снискал мудрость» (Прит. 3:13). Изучай Писания, возлюбленный, богат ли ты или беден, раб или свободный, муж или жена: «Исследуйте Писания». Ведь божественное Писание есть сокровищница всякого добра. Но возвратимся к предмету нашей беседы: у нас речь о кончине мира, о ложных пророках и ложных учителях, о безбожных еретиках, подобно бурному потоку затопивших все и причинивших многие соблазны. И почему все это произошло? Очевидно, потому, что предстоятели оказались недостаточно сведущи и опытны: ведь неопытность пастырей — гибель для овец. Но с чего теперь начать мне речь? Говорить ли сначала о близости кончины, или бичевать ложные учения нечестивых еретиков? Если бы время позволяло, я разоблачил бы их ложные учения и беззаконные дела; но это большое дело и много речей нужно, чтобы разоблачить их несостоятельность. Впрочем, для настоящего случая достаточно только — на основании Священного Писания — указать на них, как на врагов Христа и волков, угрожающих Его стаду, но повсюду удаляемых и отстраняемых от овец Христовых. И пророки, и сам Господь, и блаженные апостолы вполне справедливо называли их волками, и не только волками, но и заразой, и нечестивыми, и противниками, врагами, коварными, хулителями, лицемерами, ворами, разбойниками, гнусными, лжепророками и лжеучителями, вождями слепыми, бродягами, злыми, антихристами, соблазном, сынами лукавого, плевелами, безбожными, духоборцами, хулителями Духа благодати, коим не отпустится ни в этом веке, ни в будущем. «И через них путь истины будет в поношении» (2 Петр. 2:2). В довершение всего они — дети лукавого дьявола, как говорит Богослов: «дети диавола» (1 Ин. 3:10). Итак, нужно сперва им посвятить несколько слов, а потом поговорить и о кончине. Мы наблюдаем кругом себя немало таких явлений, которые указывают на близость «конца века», по выражению апостола (Кор. 10:11): настали трудные времена, умножилось беззаконие, иссякла любовь многих, появилось множество обольстителей и еще больше обольщаемых. Раскроем же священные книги, отыщем в них путь истины, пойдем по нему, поспешим к святым горам — я разумею пророков и апостолов, — чтобы не заблуждаться и носиться «колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по хитрому искусству обольщения» (Ефес. 4:14). Не будем оставаться внизу, но вместе со святыми учениками Христовыми взойдем на блаженную гору и услышим Пастыря нашего, говорящего: «берегитесь, чтобы вас не ввели в заблуждение» (Лк. 21:8); «берегитесь, чтобы кто не прельстил вас» (Мф. 24:4); берегитесь всюду. И Иоанн говорит подобное: «наблюдайте за собою, чтобы нам не потерять того, над чем мы трудились» (2 Ин. 1:8); и Павел: «берегитесь псов» (Филипп. 3:2), «смотрите, поступайте осторожно» (Ефес. 5:15). Эти увещания: наблюдайте за собою, смотрите — повторяются не с иною какою–нибудь целью, как с тою, чтобы предупредить и обезопасить нас от тех, которые под овечьей шерстью скрывают в себе волков и обольщают беспечных. Очевидно, настоятельная нужда была в том, чтобы повсюду в Писании повторять: «наблюдайте за собою», смотрите, бодрствуйте, будьте внимательны — не только к себе самим, но и ко всему стаду. Ни о чем ведь не умолчало божественное Писание из того, что нам полезно.

3. Я не могу удержаться от слез, когда слышу, как некоторые из принадлежащих к нашей церкви говорят, что этого не сказано в божественных Писаниях. И это высказывается не только пасомыми, но и теми, которые мнят себя пастырями и считаются преемниками апостолов и пророков — по служению, но не по нравам. Вполне справедливо обратиться к ним со словами: горе вам, вожди слепые, невежественные и слабые, украшающиеся одеждами, а не книгами, забывшие слово Божие и служащие чреву, как сказано: «их бог — чрево, и слава их — в сраме» (Филипп. 3:19); молоком, шерстью и мясом паствы вы пользуетесь, а об овцах не заботитесь. Как избежите вы (гнева Божия) за такое нерадение о спасении? Вооружившись смелостью, я предложу вашему вниманию более обильные свидетельства, чтобы показать из Священного Писания — евангелий, пророков и апостолов, под водительством Христовым, как заграждаются уста говорящих неправду, и чтобы просветить сердца желающих слова. Откуда начать нам, как не от Того, Кто сказал о Себе: «Я есмь начало и конец» (Апок. 21:6)? Пусть же каждый из вас сосредоточит все свое внимание, оставив всякие житейские заботы. Господь сказал: «берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: «Я Христос», и многих прельстят» (Мф. 24:4, 5; Лк. 21:8). И опять: «берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные». Но, говорит, «по плодам их узнаете их» (Мф. 7:15, 16). То есть: по их речам, по ложным пророчествам, по лицемерию их, по худой славе, по их ругательствам — вы их узнаете. «Не может дерево худое приносить плоды добрые» (Мф. 7:18). Ведь всякое дерево узнается по своему плоду. Так и вы узнаете таковых людей по их плодам. И узнавши, не принимайте их в свои дома, не входите с ними в общение, не ведите с ними бесед, не повергайте бисера вашего пред ними, но берегитесь их закваски, то есть, их ереси. Никто из вас да не пренебрегает сказанным: ведь это говорит сам Бог. Слушайте, пастыри, голос верховного Пастыря; слушайте, как разоблачает и отгоняет Он тайных волков; слушайте и будьте внимательны и к себе самим и ко всему стаду. «Берегитесь псов» (Фил. 3:2), берегитесь хищников, — потому что «кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инде, тот вор и разбойник» (Ин. 10:1). В другом месте о них говорит Господь: «кто не со Мною, тот против Меня» (Мф. 12:30), а им говорит Он: «ваш отец диавол» (Ин. 8:44). «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете» (Мф. 23:13). А в другом месте заявляет им: «вы не из овец Моих» (Ин. 10:26). Видите, как Господь повсюду изобличает и посрамляет нечестивых, чтобы вас предохранить от заблуждения? О, неизъяснимое снисхождение! О, неисчерпаемая благость! Что воздадим мы Господу за все это? Чем оправдаемся пред верховным Пастырем? Вот, о, пастыри и сопастыри, немногое из многого! Видите, как повсюду Господь, утверждая нас, взывает в святых Своих Евангелиях, смотрите, бодрствуйте, будьте внимательны, будьте усердны, боритесь? И не только в Евангелиях взывает так, но и устами богоносных пророков и богословов–учеников вещает тоже самое, — потому что во всех говорит Он, как Ему угодно, что подтверждает и Павел, заявляя, что в нем говорит Христос (2 Кор. 13:3). Итак, вызовем теперь сюда богословов и послушаем, что они возвестят нам об еретиках. Скажи ты, блаженный Петр, которого блаженным нарек сам Господь наш Иисус Христос (Мф. 16:17). Скажи нам об обольщающих и желающих обольстить Христово стадо, которое тебе вручено и вверено Пастыреначальником и Блюстителем душ наших; скажи, что внушено тебе Духом Святым и утверди свою паству; укажи нам тайных волков, как сделал это твой учитель Христос Господь. Вот что говорит Петр: «прежде всего знайте, что в последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям» (2 Петр. 3:3). И опять: «у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси, отвергаясь искупившего их Господа. И многие последуют их разврату; суд им давно готов, и погибель их не дремлет» (2 Петр. 2:1–3). Они — чада клятвы, оставившие «прямой путь» (ст. 14, 15). Вот что возвестил Петр, воистину блаженный Петр, Петр — камень веры, на котором создал Христос Свою церковь, Петр — распорядитель ключей царствия небесного, Петр — ходивший по волнам, как по суше, горячо любивший Владыку Христа, поразивший в Риме Симеона волхва, как глава и первый защитник веры, первого разбойника и ученика дьявола в ересях. Апостол Иоанн сказал: «дети диавола» (1 Ин. 3:10). Видите, как во всех их говорит Христос? Ведь и сам Он в Евангелии сказал подобное же: «ваш отец диавол» (Ин. 8:44). Знаю я многих, говорящих в защиту еретиков, что и их создал Бог (помимо Бога, говорят, ничто не может быть): не разумеют они ни того, что говорят, ни того, на чем утверждаются. Что каждого из нас создал Бог — этого не отвергаю вместе с ними и я, но Он создал нас на дела благие, чтобы мы в них совершенствовались и делались чадами Божиими по правой вере.

4. Но возвратимся к предмету (нашей беседы). Иоанн говорит: «теперь появилось много антихристов» (1 Ин. 2:18), и опять: «наблюдайте за собою, чтобы нам не потерять того, над чем мы трудились, ибо многие обольстители вошли в мир» (2 Ин. 1:8, 7). «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире» (1 Ин. 4:1). В другом месте: «Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его» (2 Ин. 1:10, 11). И опять: «Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем, не имеет Бога» (ст. 9). Так наставляет нас Иоанн — сын грома, возлюбленный более всех святых, утвердивший церковь от конца до конца вселенной и заградивший уста еретиков своим богословием. А Иаков сказал: «кто хочет быть другом» им, «тот становится врагом Богу» (Иак. 4:4). Слушайте все вы, разделяющие с еретиками трапезу, этот горький для вас приговор: вы враги Христу. В самом деле, кто дружит с врагами царя, тот не может уже быть другом царя. Он не заслуживает даже и жизни и осуждается на все худшее. Иуда Иаковлев сказал: «Ибо вкрались некоторые люди, издревле предназначенные к сему осуждению, нечестивые, обращающие благодать Бога нашего в [повод к] распутству и отвергающиеся единого Владыки Бога и Господа нашего Иисуса Христа» (Иуд. 1:4). И далее: «в последнее время появятся ругатели, поступающие по своим нечестивым похотям» (ст. 18). «Это звезды блуждающие, которым блюдется мрак тьмы на веки» (ст. 13). Так — и еще сильнее — поучает нас славный Иуда. Остается теперь, наконец, Павел, сосуд избрания: скажи нам и ты по благодати, данной тебе от Бога, скажи нам о настоящем веке лукавом, разоблачи тайных волков, обличи и посрами расхитителей святого стада Божия. Вот что говорит Павел: «я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада» (Деян. 20:29). Видите, повсюду богословы согласно с Учителем своим именуют безбожных еретиков собаками и волками? Так и в другом месте говорит Павел: «берегитесь псов, берегитесь злых делателей, берегитесь обрезания» (Флп. 3:2). «Смотрите, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением» (Кол. 2:8). «Смотрите, поступайте осторожно, потому что дни лукавы» (Ефес. 5:15, 16). После таких увещаний кто может оправдаться в своем нерадении? И опять в другом месте: «Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся» (Тит. 3:10). И еще: «учениями различными и чуждыми не увлекайтесь» (Евр. 13:9); еще: «злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь» (2 Тим. 3:13); еще: «для оскверненных и неверных нет ничего чистого» (Тит. 1:15). Слушайте же вы, разделяющие с ними вечери любви: как избежите вы гнева, грядущего на вас, вы, оскверняющиеся с ними в пище и питие? Как осмелитесь приступить к божественным и страшным тайнам? Разве не слышали вы блаженного Павла, взывающего: «не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской» (1 Кор. 10:21). «Выйдите из среды их и отделитесь, и не прикасайтесь к нечистому» (2 Кор. 6:17). Убедил ли я вас? Или труды мои были напрасны и я говорил на ветер? Впрочем, ради тех, которые охотно и усердно слушают наставления и их исполняют, я не остановлюсь и буду продолжать словами Павла; скажу опять тоже самое, слушайте: «не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными. Что общего у света с тьмою» (2 Кор. 6:14). Где дерзкие, утверждающие, что не говорится этого в божественных Писаниях, где они, «их бог — чрево, и слава их — в сраме, они мыслят о земном» (Фил. 3:19)? Так поучает, наставляет и увещевает нас Павел, сосуд избрания, ограда церкви, победоносный борец, — Павел, боговещанная лира, вестник Христов, списатель догматов, труба слова, оратор благочестия, сеть уловлявшая язычников. Вот что и еще больше говорили о безбожных и неверных блаженные богословы — апостолы. А гораздо раньше их тоже самое говорили пророки: необходимо выслушать и этих последних. Так, пророк Давид говорил: «нет в устах их истины» (Пс. 5:10); еще: «мне ли не возненавидеть ненавидящих Тебя, Господи, и не возгнушаться восстающими на Тебя? Полною ненавистью ненавижу их: враги они мне» (Пс. 138:21, 22). Соломон говорит, что нечестивые лицемерно прикидываются благочестивыми, а в другом месте наставляет: «Сын мой! если будут склонять тебя грешники, не ходи в путь с ними» (Прит. 1:10, 15). Исаия же пророк — вернее Господь через пророка — говорит: «Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня» (Ис. 1:2); а в другом месте: «нечестивым же нет мира, говорит Господь» (Ис. 48:22).

5. Не достаточно ли этого? Нужно ли приводить свидетельства еще и других пророков? Для расположенных слушателей, я думаю, достаточно и этого. А кто теперь не оказал внимания слову, того не убедить и более подробное изложение. Остановимся немного еще только на словах пророка Давида и посмотрим, как он обличает и посрамляет их скрытое коварство, говоря: «нет в устах их истины: сердце их — пагуба», и так далее (Пс. 5:10). Заметь мудрость пророка, как он обличает и посрамляет заблуждающихся, чтобы предохранить нас от заблуждения. Послушайте, православные, и не потворствуйте еретикам; послушайте, пастыри, и устрашитесь, и не молчите, но проповедуйте слово; не давайте места дьяволу, не открывайте двери волкам. Подражайте блаженному апостолу Петру, как он в Риме, когда треклятый Симон богохульствовал и утверждал про себя, что он есть сила Божия, не промолчал и не пропустил, но тотчас же обличил его и, показав, что он обманщик, разбойник и противник Богу, низвергнул его с высоты, предал его гибели. Подобным образом и сына его, или вернее — сына дьявола, Монтана, скверного, нечистого и безбожного, с его двумя блудодейцами, апостол решительно обличил и привел к молчанию, доказав, что он противник Богу, лжехристос и лжепророк, заградил его нечистые уста именем Христовым, не великодушествуя и не потворствуя его богохульству [7]. Так поступайте и вы, пастыри, и не только не принимайте участия в скверных делах тьмы, но и обличайте, как это делали и апостолы. И богоотец Давид много трудов и много борьбы перенес из–за нечестивых людей, обличая и запрещая их, посрамляя их и докучая о них Богу такими мольбами: «доколе, Господи, нечестивые, доколе нечестивые торжествовать будут» (Пс. 93:3). «Расточи их силою Твоею» (Пс. 58:12). «Воздай им по делам их, за то, что они невнимательны к действиям Господа и к делу рук Его» (Пс. 27:4, 5). «Ты, Господи, пробудив [их], уничтожишь мечты их» (Пс. 72:20). Или, воссылая моления свои к Господу, Давид умоляет Его, чтобы Он, сам сойдя с небес, исполнил просьбу его: «Господи! Приклони небеса Твои и сойди» (Пс. 143:5); «Господи! не замедли» (Пс. 69:6). «Скоро да предварят нас щедроты Твои» (Пс. 78:8). И что же человеколюбец Бог, хотящий всем человекам спастись и в познание истины прийти, близкий ко всем, призывающим Его в истине? Он не презрел и не оставил тщетными мольбы святых, но «наклонил Он небеса и сошел» (Пс. 17:10) и все устроил для спасения рода нашего, всему научил нас и словом и делом. Так, желая научить, как будущие предстоятели церквей должны относиться к еретикам, Он сделал бич из веревок и, войдя в храм, изгнал всех оттуда, вытолкал и преследовал их со словами: «дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников» (Мф. 21:13). Слушайте же, предстоятели церквей! Прекрасный образец для подражания дал вам Спаситель: последуйте стопам Его, неусыпно и бдительно охраняйте свое стадо и отгоняйте от него волков. Затем, изгоняя вон всех, очевидно — противомыслящих, и предрекая конец, истребление и уничтожение всех противомыслящих в будущих родах, Он сказал: «се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23:38). Видишь, как оправдались Его слова? Враги и недоброжелатели Церкви, т. е. еретики, в каждом поколении предавались гибели, по слову Господа, сказанному Им: «всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится» (Мф. 15:13), — что и сбылось. И именно Он сам первый сделал это и показал пример, а после Его вознесения на небеса блаженные апостолы, по Его примеру, вели борьбу с противниками Церкви. После же них и учители Церкви, и святые соборы, бывавшие по временам, утверждая их божественное учение, всех упорствующих в ересях искореняли и предавали гибели, по написанному: «Ты погубишь говорящих ложь» (Пс. 5:7). Так, все они и погибли за беззакония их. В самом деле, где теперь те, которые некогда ратовали против Церкви, — цари, властители и мудрецы? Они рассеяны, истреблены, от них не осталось и следа.

6. Где гордость и дерзость иудеев? Где Симон волхв, первый еретик, ученик и предтеча антихриста? Где злое его порождение, наследник его безумия и нечестия, Монтан, вождь злых, с его двумя блудодейцами? Где их пресловутые таинства, о которых говорить противно, гнусные и мерзкие, о которых и апостол говорил: «о том, что они делают тайно, стыдно и говорить» (Ефес. 5:12)? Где Маркион, где Валент, где Манес, где Василид, где Нерон, где Юлиан, где Арий, где Несторий? Где все противоборствовавшие истине, о которых Церковь восклицала: «псы окружили меня» (Пс. 21:17)? Не погибли ли все они? Рассеяны они все за свои хуления и отовсюду изгнаны как волки, потому что встретили себе противников и мужественных против них борцов в лице блаженных мужей — тогдашних предстоятелей Церквей: то были истинные пастыри! Но я вижу большое различие между тогдашними пастырями и современными. Те были борцы, а эти беглецы; те совершенствовались в книгах и учении, а эти изощряются в нарядах и украшениях. Эти как наемники оставляют овец и бегут, а те душу свою полагали за овец по примеру доброго Пастыря. О, блаженные мужи, имена коих в книге жизни! Их устрашали бесы, им угрожали еретики, но «заградятся уста говорящих неправду» (Пс. 62:12). Воскликну и я подобно Давиду, который с плачем взывал: «где прежние милости Твои, Господи» (Пс. 88:50)? Скажу и я со слезами: где тот блаженный лик святителей и учителей, которые как светочи просияли в мире, соблюдая слово жизни? Впрочем, что мешает нам возобновить сейчас в памяти их имена, хотя бы из многих немногие? Ведь самое это воспоминание о них послужит к освящению душ наших. Где Еводий — благоухание Церкви, преемник и подражатель святых апостолов? Где Игнатий — жилище Божие? Где Дионисий — птица небесная? Где Ипполит, сладчайший и благостнейший? Где Василий Великий, почти равный апостолам? Где Афанасий святой, изобильный добродетелями? Где Григорий, второй богослов, непобедимый воин Христов и ему соименный? Где великий Ефрем, утешитель малодушных, наставник юных, руководитель кающихся, гроза еретиков, сокровищница Духа, сосуд добродетелей? Видите, какой собор? И как разнятся эти святые и блаженные пастыри от нынешних? Я знаю еще и других богоносных учителей, но на этот раз уже достаточно перечисленных. Они душу свою, как я уже сказал, полагали за овец, а эти — современные — оставляя овец, бегут; те сильны были в слове и в деле, а эти — в деньгах и в стяжании лошадей, мулов, полей, стад, поваров и роскошного стола. О подобных вещах они готовы беседовать без конца и днем и ночью, а для словесной паствы, за которую предстоит им дать ответ в страшный день суда, у них не находится и слова. Если кто спросит их о книгах, они отвечают: я беден и не в состоянии купить книг. Между тем перед народом они являются вовсе не бедными, но одетыми в изысканные одежды, с туго набитыми кошельками; шеи у них как у откормленных быков, за собою они волочат толпу учеников, или вернее поваров; от избытка роскоши они — стыдно даже и говорить — завели у себя, под видом работы, выкупленных из плена наложниц. О, великий срам! О, постыдная роскошь! О, жалкое сребролюбие! О, несытое чрево! Отсюда–то соблазны, отсюда сплетни, дурная молва, упреки, беспорядки. На все упреки они отвечают: я не обижаю никого, а своим имуществом могу располагать. Если же кто из нечестивых еретиков начинает распространять свое безумное учение, отвечать некому, бороться нет охотников: все оказываются бедными, бессловесными, все убегают. О, сребролюбие — злой корень всех зол! При помощи богатства вы надеетесь спастись? Но «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф. 19:24). Утопая в роскоши и пьянстве, превозносясь гордостью, вы хотите победить ереси? Но горе вам, изнеженные и сластолюбивые, щеголяющие в золоте и изысканных нарядах! Как другим вы покажете прекрасную бедность Христа, ради нас обнищавшего и заповедавшего ученикам Своим не иметь и меди в поясах (Мф. 10:9)? Вот именно прельщаетесь вы, не разумея Писаний! Не слышите разве вы Господа, говорящего: «блаженны нищие духом» (Мф. 5:3), и еще: «горе вам, богатые» (Лк. 6:24), и: «не собирайте себе сокровищ на земле» (Мф. 6:19)! Богатство ваше умножилось, а слово оскудело; одежды ваши тленны, о них ли дадите вы ответ Пастыреначальнику Христу? Ведь вы знаете, что каждый из нас даст ответ Богу о себе самом, а вам — архиереям, иереям и дьяконам — предстоит ответ и о себе и об овцах, сколько каждому вверено. Смотрите же, не забудьте вверенных вам талантов! «Внимайте себе и всему стаду» (Деян. 20:28); смотрите, чтобы не потерялась овца из вашего стада. Ведь вы знаете, что если одна овца погибнет, сделавшись добычей врага, — по вашей беспечности, — тогда всей своей жизнью вы не загладите этой потери: кровь ее Судья взыщет от руки вашей.

7. Опомнитесь же наконец, примитесь за проповедь слова, отбросьте всякую житейскую заботу, будьте строго внимательны к своему делу. «Берегитесь псов» (Филипп. 3:2). Опять говорю: блюдитесь, берегитесь, — и не перестану говорить. Берегитесь хищников, берегитесь, потому что много обманщиков действует ныне в мире. Бодрствуйте неусыпно вы, которым вверены дары благодати Господней, бодрствуйте, чтобы не застал вас спящими час страшного пришествия Господа, когда придет Он потребовать от вас отчета в тех талантах, которые вам были вверены. Имея это в уме, возлюбленные, «пасите Божие стадо», как говорит апостол, «надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием [Божиим], но подавая пример стаду; и когда явится Пастыреначальник, вы получите неувядающий венец славы» (1 Петр. 5:2–4). Опять же повторю тоже самое: слушайте, иереи Господни, «цари земные и все народы, князья и все судьи земные, юноши и девицы, старцы и отроки» (Пс. 148:11, 12): «внимайте все живущие во вселенной» (Пс. 48:2), великие и малые, мужи и жены, «богатый, равно как бедный» (ст. 3): умоляю вас, выслушайте внимательно мои слова. Я хочу вам показать и доказать на основании Священного Писания, что не все, именующиеся христианами, христиане на самом деле, что по отношению ко многим это наименование пустой звук, вводящий лишь других в заблуждение. По названию христиан много, а на деле — очень немного. Иные по виду как будто и христиане и ученики Христа, а по характеру — предатели; на словах благочестивы и милостивы, а на деле немилосердны и нечестивы; по названию христиане, а по убеждениям язычники, потому что, предрек еще пророк Давид, «смешались с язычниками и научились делам их» (Пс. 105:35). И действительно, на нас исполнилось пророчество это. Сколько христиан занимается иудейскими и греческими баснями, родословиями, гаданиями, звездочетством, волшебством и талисманами? Сколько христиан наблюдает несчастные дни и годы, приметы и сновидения и крики птиц? Затем, не христиане ли купаются в источниках, погружая предварительно в них светильники? Не христиане ли верят во встречи, едят идоложертвенное и удавленину, едят кровь задавленных зверями и растерзанных птицами и многое другое тому подобное? Как могут быть христианами те, которые допускают все это? По какому праву осмеливаются они называть себя христианами? Как дерзают приступать к божественным таинствам, будучи хуже язычников? Точно также сколько христиан держится языческих обычаев, в роде украшения лиц, приветствий, плясок, рукоплесканий, употребления мужчинами женских одежд? При таких обычаях какая польза человеку от того, что он именуется христианином? Ведь как девица, пока сохраняет свое девство, достойно и благоприлично называется девою и на самом деле дева, но если обольстит ее кто–нибудь и растлит и она утратит свое девство, тогда она уже более не дева, — так и глаголемый христианин, если он преступил завет и попрал свои обеты и слово евангельское отверг и живет по–язычески, тогда ему бесполезно и называться христианином, как уже сказано. Поймите же, возлюбленные, все, что от всего языческого отреклись мы в этих немногих словах, каждым из нас в свое время произнесенных: отрицаюсь сатаны и всех дел его. Подумай, что ты сказал: «всех дел его». Смотри, кому ты обещался: не ангелу, не царю земному, не князю мира сего, но царю царствующих и Господу господствующих. Ему ты обещался, с Ним вступил в завет и сочетался при многих свидетелях. В руках Его и ты, и слова твои. И настанет время — Он придет с небес с твоим рукописанием, с твоими словами, произнесенными тобою при ангелах и людях. Помните это, братия, и блюдитесь впредь от дел языческих! Послушайте, что говорит апостол: «Посему я говорю и заклинаю Господом, чтобы вы более не поступали, как поступают прочие народы, по суетности ума своего, будучи помрачены в разуме. Но вы не так познали Христа» (Еф. 4:17, 18, 20). Примите к сердцу, возлюбленные, мои слова и не сообщайтесь с теми, которые так поступают. Много ведь ныне сынов погибели и они еще умножаются. Берегитесь, время нынешнее лукаво, таких же и слуг оно себе избирает.

8. Не удивляйтесь, если и пастыри оказываются волками. Ведь именно в беседе с епископами и пресвитерами апостол Павел говорил: «и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно» (Деян. 20:30). Итак, не давайтесь в обман никому, хотя бы кто и имел снаружи вид ангела, будучи внутри дьяволом. Поэтому Иисус и говорит: «берегитесь, чтобы кто не прельстил вас» (Мф. 24:4). И я опять повторю тоже самое. Берегитесь от соблазна, откуда бы он ни шел — от чужих ли, или от своих, и кто бы ни был тот, кто говорит «развращенная» — епископ ли, пресвитер ли, дьякон ли, или чтец — из тех, «которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Мф. 7:15), которые имеют образ благочестия, силы же его отверглись. Вы же, возлюбленные, не вдавайтесь в заблуждение, но как приняли Господа нашего Иисуса Христа, в Нем пребывайте, и Бог мира будет с вами. Но об этом я уже говорил довольно; побеседую еще немного о признаках кончины мира и тем заключу свое слово. Как только начинаю я говорить о кончине мира, ужас объемлет меня и я теряюсь. Конечно, все дела Господни удивительны, велики, страшны и славны, но конец мира и таинство второго пришествия Господня превосходят всякое слово, всякий ум, всякую мысль, не поддаются изображению и поражают всякий слух. Велико было желание учеников — услышать от своего Учителя о признаках кончины мира и немало усилий было ими сделано с этой целью. Вы не один раз слышали евангельское повествование о том, «когда же сидел Он на горе Елеонской, то приступили к Нему ученики наедине и спросили: скажи нам, когда это будет? и какой признак Твоего пришествия и кончины века» (Мф. 24:3)? Заметь благоразумие учеников. Когда они хотят спросить Господа о чем–нибудь важном, они не все вдруг обращаются к Нему, но поодиночке, и говорят: один: скажи нам, Господи, другой: скажи нам, Благий, иной: скажи нам, Сердцеведец, иной: Ведущий начало и конец, скажи нам, Ведущий все прежде его осуществления, скажи нам, Творец веков, скажи нам, Отец будущего века, скажи нам, «какой признак Твоего пришествия и кончины века», когда Ты придешь судить живых и мертвых всей вселенной, когда упразднишь всякое начало, всякую власть и силу, когда преклонится перед Тобою всякое колено небесных и земных и преисподних? «Скажи нам, какой признак Твоего пришествия», чтобы и мы могли поведать людям о Твоем поразительном явлении. Господь же отвечал им: «берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: "Я Христос", и многих прельстят» «и это время близко» (Мф. 24:4, 5; Лк. 21:8). То, что теперь совершается на глазах у нас, было тогда Им предсказано; «и это время близко»; ныне оно уже настало, как для всех очевидно. Видите, как Господь позаботился разоблачить еретиков и лжеучителей и показать нам скрытое в них коварство? Отвечая на вопрос учеников о признаках Его пришествия, Он первым из всех признаков поставил появление ложных учителей, этих волков, расхищающих стадо Христово, и предтеч антихриста. Потом указал сопутствующие явления — войны и восстания: восстанет народ на народ и царство на царство. Все эти явления совершаются теперь перед нами, только значения их мы не хотим понять. Войны в различных местах, голод, землетрясения, знамения небесные и прочее, что Он предсказал, все это в больших размерах теперь совершается перед нами, только смысл всего этого нам остается непонятным. «Тогда», говорит Господь, «соблазнятся многие, и друг друга будут предавать» (Мф. 24:10). А где теперь нет предательства? Не восстают ли почти все друг против друга и не ненавидят ли друг друга? Очевидно, это исполнилось. Не все ли восстают друг против друга: народ на народ, царство на царство, начальники на начальников, епископы на епископов, пресвитеры на пресвитеров, дьяконы на дьяконов, чтецы враждуют между собою, миряне между собою? «И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (ст. 12). Поэтому и предрек Господь: «исследуйте Писания» (Иоан 5:39), и: «чтобы вас не ввели в заблуждение» (Лк. 21:8). Потом указал Он еще один признак: «и проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам» (ст. 14). И тогда ожидайте конца, приготовтесь увидеть мерзость запустения, сына погибели, который произведет скорбь великую, какой не было от начала мира. И опять говорит: «ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (ст. 24). Заметь это: и там, и тут лжепророки и лжеучители и лжеапостолы антихриста, сына погибели, которые, возбуждаемые и вдохновляемые нечистыми духами, являются предтечами антихриста и противника и своею проповедью обольстят и приготовят народ к принятию сына погибели.

9. Поэтому, братья, божественное Писание и тут и там повторяет, что многие обольстители появились в мире. Поэтому и Господь присоединил к Своим словам: Мне ли не возненавидеть ненавидящих Тебя, Господи, и не возгнушаться восстающими на Тебя? Полною ненавистью ненавижу их: враги они мне (ст. 25). Должно вникнуть в смысл этого изречения. «Вот, Я наперед сказал вам», — теперь вы не имеете отговорки. «Вот, Я наперед сказал вам»: если кого–нибудь из вас соблазнят, теперь он будет безответен. «Вот, Я наперед сказал вам»: теперь ни у кого нет повода оправдываться незнанием. «Вот, Я наперед сказал вам» все: «чтобы вас не ввели в заблуждение» (Лк. 21:8). Смотрите, не примите вместо Меня — истинного Христа — какого–нибудь лжехриста. «Ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: "Я Христос", и многих прельстят» (ст. 5), и: «время Мое близко» (Мф. 26:18). Не следуйте за ними. Видите, как много говорится во святых книгах о подобных вещах? Потому–то и я часто напоминал вам о безбожных еретиках и теперь умоляю вас: не имейте общения с ними ни в чем решительно — ни в пище, ни в питие, не ведите с ними дружбы, ни знакомства, ни любви, ни мира. Ведь если кто в чем–либо подобном сходится с еретиками, тот отчуждается от кафолической церкви. Истинный же и искренний ученик Божий смело и громко провозглашает: «кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема» (Гал. 1:9), и вместе с Давидом воспевает: «Мне ли не возненавидеть ненавидящих Тебя, Господи, и не возгнушаться восстающими на Тебя? Полною ненавистью ненавижу их» (Пс. 138:21, 22). Страшитесь и трепещите вы, разделяющие с ними братские трапезы, поспешите исправиться, чтобы нечестие ваше не погубило вас. Вы уже слышали слова предупреждения: «вот, Я наперед сказал вам». Но возвратимся к прерванному, чтобы докончить речь о кончине мира. Скажу кратко: предсказанные Спасителем явления совершились; теперь нам остается в полной готовности ожидать дальнейшего и не требовать большего, чем указано нам в Писании. Многие невежды и неутвержденные извращают божественное Писание; смотрите, не верьте им. Зло и пороки мощной волной разливаются по земле, соблазны обильны. Но смотрите, не обольщайтесь: не уклоняйтесь ни направо, ни налево, шествуйте царским путем. Оставаясь твердыми в вере, вы, возлюбленные, никогда не будете одиноки: если не на земле, то на небе много верных, к постоянному общению с которыми вы должны стремиться. Там лики ангелов, там патриархи, пророки, апостолы, евангелисты, там мученики, святые исповедники, там преподобные, просиявшие отшельнической жизнью, одним словом — великое множество тех, имена коих в книге жизни. Их возлюбите, им поревнуйте, от них не отлучайтесь, память о них имейте в сердцах своих днем и ночью, их книги постоянно держите в руках и читайте, чтобы получить от них великую пользу. Обогащайтесь словом правды, чтобы иметь возможность и противников обличать, и суесловящих посрамлять, и еретикам заграждать уста, и падающих вразумлять и обращать. Вникайте в божественные Писания, чтобы в случаях смущения и замешательства вам не теряться, но в божественном Писании находить твердую опору. Никакой слабости, никакого колебания в своих мыслях не допускайте ни по какому поводу. Если увидите многих неразумных, — не удивляйтесь: так должно быть. Если появится много лжепророков, — вспомните слова Господа, что «восстанут лжехристы и лжепророки» (Мф. 24:24). Появятся обманщики, — вспомните, что говорил пророк: «горе тем, которые постановляют несправедливые законы и пишут жестокие решения» (Ис. 10:1). Если увидите, что честные, верные и разумные уничижаются, а порочные и гордые, предатели и блудники пользуются успехом и благоденствуют, то вспомните сказанное апостолом: «злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь» (2 Тим. 3:13). Если увидите, что некоторые мнимые христиане гнушаются божественным Писанием, а тех, которые проповедуют слово Божие, ненавидят, — вспомните, что сказал Господь: «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин. 15:18, 20). Если увидите, что народ сбегается к обманщикам, тайновещателям, гадателям, что распространяется учение бесовское и вопрошение нечистых духов, — не смущайтесь, не впадайте в уныние. Даже при виде того, что кто–нибудь из мнимых пастырей занимается подобными делами, не отчаивайтесь; но хотя сквозь слезы вспомните слова апостола, что «в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским» (1 Тим. 4:1), и другие слова его же: «будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням» (2 Тим. 4:3, 4).

10. Когда увидите роскошные пиры со всеми их наслаждениями, ложью, шумом и беспорядочными кликами, — вспомните слова Господа: «Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете» (Лк. 6:25). Когда увидите пляшущих и играющих и поющих бесовские песни, — с плачем и рыданием вспомните слова Давида: «не знают, не разумеют, во тьме ходят» (Пс. 81:5), и пророка Исаии: «горе тем, которые с раннего утра ищут сикеры и до позднего вечера разгорячают себя вином; и цитра и гусли, тимпан и свирель и вино на пиршествах их; а на дела Господа они не взирают и о деяниях рук Его не помышляют» (Ис. 5:11, 12). И вообще при виде всякого совершающегося соблазна помните слова Господа: «горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18:7; Лк. 17:1). Но что говорят эти люди, жестокие сердцем, преданные лжи? Нет, говорят, зла в развлечениях. Что вредного в игре на цитре или на чем–либо подобном? О, крайнее безумие! О, лукавое внушение дьявола! Род лукавый и прелюбодейный, так–то вы воздаете Господу? Пречистый Господь повсюду заповедал, чтобы христиане совсем не касались развлечений, а ты говоришь: какой вред от развлечений? «Горе тем, которые зло называют добром, и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмою» (Ис. 5:20)! Пусть скажут нам эти необузданные, из какой священной книги могут они представить доказательства, что христианину можно предаваться развлечениям? Какие святые, какое Евангелие научило христиан так непристойничать? Вот вселенская и апостольская Церковь от восхода солнца до запада и от концов вселенной вопиет и учит и увещевает и через закон, и через пророков, и через апостолов, и устами самого Господа, и положительно нигде вы не найдете, чтобы христианину позволено было заниматься такими делами. Сколько царей и властителей, и мудрецов, и благородных, и славных, и законников, и рабов, и свободных, и бедных, и богатых, и старцев, и юношей! Кто из них всех может показать или доказать относительно того, что христианину позволено играть на цитре или плясать или что–либо другое делать из того, что мы указали выше? Никто не в состоянии доказать это. Пусть же никто не вводит вас в заблуждение: нельзя делать этого христианину, все это чуждо кафолической Церкви, все это — дела, свойственные язычникам. Никто, братья мои, вас да не обольщает: насколько вы предадитесь удовольствиям, настолько отпадете от благодати: тогда и Христос не принесет вам никакой пользы. Возвратимся опять к тому первому и прекрасному исповеданию, которое мы произнесли перед лицом многих свидетелей — перед ангелами, людьми и Творцом всяческих: ведь рукописание исповедания нашего у Него на небе, и Он воздаст каждому по мере того, насколько он исполнил и соблюл исповедание. Там начертаны и обеты каждого из нас, и отречение от сатаны и сочетание со Христом, и дела наши, и поступки, и слова, и помышления, и развлечения, и забавы; и все это принесет с Собою Христос, когда придет судить нас. Итак, чего же вы хотите? Солгать Ему? Но это невозможно: и ты, и дела Твои в Его руке. Скрыться от Него? Но и это невозможно, так как в Его руке все концы земли и «нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто перед очами Его» (Евр. 4:13); укрыться от лица Его нет никакой возможности. Если вы взойдете на небо, Он там, если вы сойдете в бездну, и там Он (Пс. 138:8). Написано ведь, что «Господь творит все, что хочет, на небесах и на земле, на морях и во всех безднах» (Пс. 134:6). Что же нам делать, братья? Никакого выхода нам не остается. «Он знает тайны сердца» (Пс. 43:22) и утробы. Бежать невозможно и нет никого, кто избавил бы из руки Его (Ис. 43:13). Невозможно и скрыться, так как Он держит круг земли, и все живущие на ней перед Ним не более, как саранча. Противиться Ему невозможно, как написано: «Ты страшен, и кто устоит пред лицем Твоим во время гнева Твоего» (Пс. 75:8)? Он ведь Владыка и небесных и земных и преисподних, Он имеет упразднить всякое начало и власть и могущество. Оправдаться перед Ним чем–нибудь, найти какую–нибудь отговорку или извинение — невозможно, потому что от конца земли и до конца божественное Писание и вопиет, и убеждает, и обличает, и вразумляет, и свидетельствует, и угрожает. Потому и говорит Господь наш: «Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: Я не сужу его. Слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день» (Ин. 12:48, 47). А также: «если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем» (Ин. 15:22). Вот вы слышали, что никто не имеет извинения. Действительно, братья, нам нет выхода.

11. Но, может быть, кто–нибудь возразит мне: ты уже достаточно побранил нас в своей беседе, и печаль на нас навел, и о наказаниях напомнил, и возмездие изобразил, и вообще устрашил и запугал нас чрезмерно. Согласен, что это так, и знаю, что каждый из вас сам даст за себя ответ Богу, каждый пожнет то, что посеял, и каждый понесет свою ношу. Но раз ты завел об этом речь и устрашил и запугал нас, то покажи нам наконец и путь ко спасению, дай средство для излечения наших недугов; после таких ужасов порадуй нас чем–нибудь. Вот я хочу спастись: что мне делать? Как достигнуть спасения? К кому прибегнуть? Ведь я много согрешил — и словом, делом, и вольно, и невольно, и днем, и ночью, и ежечасно. Что же мне делать? Где искать спасения? К кому прибегнуть? Я скажу тебе, к кому прибегнуть. Блаженный Давид указал, где должно искать прибежища, сказав: «Бог нам прибежище и сила» (Пс. 45:2). Это показал и Иоанн, больший всех пророков, говоря: «вот Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира» (Ин. 1:29). Это же возвестил и ангел: «Он спасет людей Своих от грехов их» (Мф. 1:21). И опять пророк Давид говорит: «Господи, к Тебе прибегаю» (Пс. 142:9). У Него и ты ищи прибежища, — у Того, Кто сказал: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9:13), Кто сказал: «не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Лк. 5:31), Кто сказал: «покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4:17), Кто сказал: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11:28), Кто сказал: «приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин. 6:37), Кто через пророка сказал: «живу Я, говорит Господь Бог: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был» (Иезек. 33:11), Кто сказал, что Он «не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, сказываю вам, что подаст им защиту вскоре» (Лк. 18:7, 8), Кто сказал: «на небесах более радости об одном грешнике кающемся» (Лк. 15: 7, 10). К Нему прибегай с покаянием и слезами. Покайся — и не сомневайся, покайся — и не унывай более, не отчаивайся в своем спасении. На небе радость, когда ты каешься, а ты медлишь? Ангелы ликуют, а ты понурил голову? Ради тебя пришел врач душ, а ты скрываешь рану? Он громко зовет: обратитесь ко Мне, сыны человеческие, придите ко Мне, — и ты не спешишь на Его призыв? Он восклицает: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9:13). О, неизмеримое человеколюбие Владыки! «Я пришел призвать не праведников», говорит, «но грешников». Итак, дерзай, грешник, и не отчаивайся! Тебя пришел призвать добрый Пастырь, ради тебя преклонил Он небеса и сошел, со словами: «придите ко Мне все труждающиеся» (Мф. 11:28), «Я пришел призвать не праведников, но грешников» (Мф. 9:13). Но смотри, не возомни о себе слишком, слыша о неизреченном Его человеколюбии: не с простым ведь призывом Он к тебе обращается, но прибавляет: «Я пришел», говорит, «призвать не праведников, но грешников к покаянию»: не на забавы, а на слезы, не на пиры и возлияния, а на пост, бдение и слезы, не на пляски, увеселения и услаждения музыкой, а на труд, скорбь и тесноту. «Блаженны», говорит Он, «плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5:4), очевидно, о грехах своих. Итак, начни каяться. Положи только начало, и Бог кающихся будет тебе содействовать и укрепит тебя; ты получишь от Него обильную благодать и она будет для тебя слаще меда и сота. Пути жизни разнообразны, как написано, и способов спасения много. Каким хочешь способом, тем и воспользуйся, только спасайся. Если можешь, раздавай милостыню; не можешь — Бог не взыщет. Нет у тебя ни хлеба, ни одежды? Стань на колена, ударяй себя в грудь, плачь, рыдай, скорби, простирай руки к небу, возведи очи твои ко Господу, постись, бодрствуй. Это — у всякого в распоряжении и тут ты уж ничем отговориться не можешь. Постарайся же всегда этими средствами угождать Богу. Впрочем, и ими нужно пользоваться осмотрительно и благоразумно; в противном случае они окажутся бесполезными, а труд твой тщетным.

12. Итак, упражняясь в этих добродетелях и припадая к Богу с покаянием, особенно тщательно наблюдай, чтобы ни с кем не иметь вражды, — этого главного препятствия к достижению твоей цели, — но, как сказал апостол Павел, «со страхом и трепетом совершайте свое спасение» (Филипп. 2:2) и соблюдая заповедь Христа, гласящую: «если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный» согрешения ваши (Мф. 6:14). Если молишься Богу от всего сердца, без суеты и рассеянности, соблюдай эту его заповедь и оставь, если что имеешь против кого–либо. Ты хочешь, чтобы тебе отпущены были твои грехи? Прости и ты ближнему своему его грехи против тебя. Если не отпустишь грехов брата твоего, и твоих не отпустит Господь, потому что Он сказал: «если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6:15). И мы знаем все, что Он не обманет, потому что Он неложен и верен во всех словах Своих. Затем, будь готов к тому, что Господь каждый день может потребовать твою душу. Не делай так, чтобы сегодня покаяться, а завтра забыть об этом, сегодня плакать, а завтра плясать, сегодня поститься, а завтра упиваться вином до такой степени, что и ноги не держат, сегодня бодрствовать, а завтра пасть; но заботься о своем спасении так, чтобы быть увенчанным. Будь верен добродетели, не уклоняйся от подвига, чтобы не лишиться венца. Все удовольствия мира сего, его славу — отвергни с ненавистью и скажи вместе с Давидом: «Ненавижу ложь и гнушаюсь ею, закон же Твой люблю. От всякого злого пути удерживаю ноги мои. Я клялся хранить» заповеди Твои (Пс. 118:163, 101, 106). Постарайся же всегда быть готовым, чтобы когда ни придет Тот, кто потребует душу твою, всегда нашел бы тебя готовым в покаянии, — и я ручаюсь тебе, что тогда Он не отлучит тебя от части спасаемых. Соблюдай всегда заповедь Господню: «бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Мф. 26:41), и еще: «будьте готовы, ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий» (Мф. 24:44). Тоже внушает и апостол: «непрестанно молитесь» (1 Фес. 5:17). Вдумайтесь, что это значит: «непрестанно». Это значит: всегда, во всякое время, и днем, и ночью, и вечером, и утром, и в по всякий час, и за работой, и в пути, и в поле, и за сохой, и ложась спать, и вставая от сна. Не откладывай молитву на воскресенье или на праздник, не выбирай для нее места. Божество не ограничивается местом: «в Его руке глубины земли» (Пс. 94:4). Поэтому и пророк Давид, молясь каждый день и каждую ночь, не разбирал ни дня, ни места, но со слезами говорил и побуждал сам себя: «во всех местах владычества Его, благослови, душа моя, Господа» (Пс. 102:22). Так и вы, возлюбленные, не ждите известного часа или дня, не стесняйтесь местом, но, как было уже сказано, на всяком месте — и дома молитесь, и в церковь придя молитесь, и где бы не пришлось молитесь, на всяком месте владычества Его. «Внимайте сему, все живущие во вселенной» (Пс. 48:2), «богатый, равно как бедный» (ст. 3), мужчины и женщины, толпы народа, юноши и девицы, старые и молодые, цари земные и все судии земли, послушайте написанное: «время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие» (1 Кор. 7:29). Отвергнувши «нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жить в нынешнем веке, ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа» (Тит. 2:12, 13). Поминайте меня всегда, братья, и держитесь преданий, которые получили вы от блаженных мужей–пророков и апостолов — и от Самого Господа всяческих. Примером злострадания и великодушия да послужат вам пророки, терпения — Иов, целомудрия — Иосиф, благоразумия — Даниил, любви — сам Господь наш Иисус Христос, Который Себя за нас предал, покаяния — богоотец Давид. Вот вам образец покаяния, призывающий и убеждающий вас такими словами: «придите, дети, послушайте меня» (Пс. 33:12), и я научу вас покаянию: ведь я сам некогда поддался соблазну, но восстал посредством покаяния и знаю по опыту человеколюбие Владыки, знаю, как с распростертыми объятиями принимает Он тех, кто искренно кается. Невозможно ведь, чтобы Господь солгал, а я слышал, как говорил Он: «не переменю того, что вышло из уст Моих» (Пс. 88:35). «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мф. 24:35). «Однажды Я поклялся святостью Моею» (Пс. 88:36). «Живу Я, говорит Господь Бог: не хочу смерти грешника» (Иезек. 33:11). Слышали вы, что самим Собою поклялся Человеколюбец? Поэтому всех умоляю: «придите, дети, послушайте меня», и пока есть еще время, поспешим, прежде, чем наступит день Господень великий: «предстанем лицу Его со славословием. Приидите, поклонимся и припадем пред лицем Господа, Творца нашего» (Пс. 94:2, 6). Так как Он сотворил нас, то сам же, «Боже! будь милостив к нам и благослови нас, освети нас лицем Твоим» (Пс. 66:2). Он есть Бог кающихся, Он принимает нас кающихся, Он и пасет нас. Ему слава и держава и всякое благодарение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Слово о цирке

Сегодня у нас открыты духовное поприще и небесное состязание для готовых к духовному созерцанию, не по перстно–тленному человеку от земли, но по духовному и небесному, и состязание происходит на земле, а цель его на небе. Это я должен наперед сказать для обличения любителей зрелищ, пренебрегающих духовным зрелищем спасения и предпочитающих телесное и порочное зрелище — конского ристалища, а вернее — ристалища сатанинского. Смотри же прилежно, возлюбленный, лучше несуетливое состязание Церкви, где подвизается Павел, не по арене кружась, но от Иерусалима кругом до Иллирика наполняя все страны благовестием Христовым (Рим. 15:19); там управляет колесницей Илия, о котором сказано: «отец мой, отец мой, колесница Израиля и конница его» (4 Цар. 2:12), совершая бег, не от начального до конечного флага, но от земли до неба на огненной колеснице; там лик небожителей присутствует на зрелище, и Судия духовный восседает, и Царь смотрит, и победный дар небесный предлагается, и бичи страшного суда перед глазами. Бог хочет, чтобы ты боролся сам с собою, поэтому и дал тебе колесницу, запряженную четырьмя евангельскими животными, в которой белые кони — по пророчеству Захарии (Зах. 4): коренные — свет и бессмертие, а пристяжные — правда и истина. С ними соперничает в беге колесница идущего на землю северного ветра, о котором сказано Премудростью: «северный ветер — пронзительный ветер» (Прит. 27:16). Этот — жестокий и злой ветер — дьявол. В колеснице его черные кони — в корне ад и смерть, а на пристяжке — мрак и гибель, — и направляется она наперекор колеснице Христовой, о которой сказано: «колесниц Божиих тьмы, тысячи тысяч» (Пс. 67:18). Вот кони, которыми ты должен управлять в треволнениях жизни, как в море. Навел Господь на море коней Своих, смущающих воды многие (Авв. 3:15) и низлагающих колесницы мысленного фараона и силу его в Красном море. Есть у него и ангел — погонщик, преследующий и уничтожающий коней врага твоего. «Да будет», говорит псалмопевец, путь «их темен и скользок, и Ангел Господень да преследует их» (Пс. 34:6). Твоими противниками в этом беге являются хананеи, фарисеи, саддукеи, возвещающие дары дьявола, а на своей стороне ты имеешь Моисея, Самуила и Давида, которые уже ранее возвестили о пришествии Праведного. Тот имеет у себя подручными демонов — Вила, Дагона, Ваала и Хамоса, которые служили к соблазну Израильтян и погубили их в пустыне, а тебе — отворяют двери и помогают Павел, Силуан и Тимофей, которые о себе говорили, что «для меня отверста великая и широкая дверь, и противников много» (1 Кор. 16:9), которые просили, чтобы дано было «слово во отвержение уст» [8] их (Ефес. 6:19). У него Филипп, Иуда, Димас, Гермоген, Именей и Александр ковач, полные лицемерия, а твою сторону среди зрителей держат — чины ангелов и лики праведных, приникающих с неба посмотреть, как «бегут все, но один получает награду» (1 Кор. 9:24). Один — это поистине народ Христов, один — крещенный во Христа и облекшийся во Христа; здесь нет ни иудея, ни эллина, ни мужеского пола, ни женского, ни раба, ни свободного, ни скифа, ни Ария, ни Евномия, ни Марафонца, но один народ во Христе. Подвизайся и проводи жизнь, достойную Бога, народ Божий, в созерцании Святого Духа! Пусть не услаждают тебя конские состязания, чтобы не подвергнуться тебе опасностям прежде суда. Если хочешь участвовать в состязании, лучше делай это на поприще духовного созерцания. Против похотливых коней дьявола впряги свои благочестивые размышления, против сильных долготерпение, — ведь ты знаешь, что «долготерпеливый лучше храброго» (Прит. 16:32), — против иудейства христианство, против язычества богопочтение, против блуда целомудрие, против жадности милостыню, против лжи правду, против гнета кротость и мягкость. С быстрыми конями дьявола состязайся точно также на противоположных им, т. е. против гнева и печали поставь кротость («кроткий муж», сказано, «сердцу врач» — Прит. 14:30); итак, противопоставь быстрым — кротость, вражде — дружбу, ненависти — любовь, притеснению — благодарность, превозношению — смиренномудрие, злобе — благодушие; одним словом противопоставь всякому злому делу правую и спасительную веру. Но само собою разумеется, что ведя состязание на таких конях, ты и сам должен отличаться воздержанием духовным, чтобы тебе не остаться беспризорным, подвергнувшись морской болезни. «Все подвижники», говорит апостол, «воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы — нетленного» (1 Кор. 9:25). Возьми и шлем спасения, и бич в руку твою, подобный тому, какой сделал из веревок Господь наш Иисус Христос, чтобы изгнать из храма торговцев дьявола. Держись ближе к сосуду избрания; взойди, о, Филипп, на колесницу евнуха, освобожденного от всякой нечистоты, взойди на эту колесницу и все свое внимание направь на махальщика, приставленного к чтению евангелия. Никто пусть не думает, что я говорю смешное: ведь как на ристалище глаза всех устремляются на махальщика, когда он выходит с сигнальным флагом, и все ожидают открытия бега по его знаку, так тоже самое происходит и в церковном собрании, когда дьякон должен открыть четвероевангелие: все мы устремляем взоры на него, наблюдая тишину и как только он готов начать чтение, все мы тотчас возбуждаемся, воспевая: слава Тебе, Господи. Взойди на эту колесницу состязания, беги, побеждай, опрокидывай соперника, обгони и порази его; провозгласи устами твоими прекрасное исповедание и устремись на противника: «Кто ходит в непорочности, тот ходит безопасно». Порази его как Давид Голиафа, прогони его как Елисей Гиезия, настигни как Илия Ахава в винограднике Навуфея, низвергни его во тьму кромешную, где плачь и скрежет зубов (Мф. 8:12): будь только внимателен к самому себе. «Смотрите же за собою», говорит Господь в Евангелии, «чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством» (Лк. 21:34). Все переноси: «носите бремена друг друга» (Гал. 6:2). Идя по трудной дороге, будь осторожен «да не преткнешься о камень ногою твоею» (Пс. 90:12); не оборачивайся назад, помня участь жены Лотовой. Идя по пути правды, не уклоняйся ни направо, ни налево. Внутрь стремись из рая, стремись внутрь. «Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15:19), вообще все оскверняющее человека. Не давай ему снисхождения, как и Бог Израилю, потому что он жестоковыен; не делай ему уступки; он влечет тебя ко греху. Но ты будь впереди врага твоего и скажи ему: «отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мк. 8:33). Удаляйся от него, как Илия убегал от Иезавели: спеши к почести вышнего звания. Не допускай его догнать тебя, как слуги Авессалома не могли догнать Иоанфана и Ахимааса, священников Господа, бежавших (к Давиду), не допускай схватить тебя, как слуги царя иерихонского не могли схватить соглядатаев, но если возможно, обмани его как Раав блудница обманула сыщиков. Пусть не удастся ему подчинить тебя себе, как фараон не мог подчинить себе Моисея и Аарона, но ты перехитри его, как волхвы — Ирода. Не ослабевай в борьбе с ним: ведь ты имеешь распорядителем Бога, а врачем Христа. Не бойся: имеешь ведь умастителем Духа Святого, помазавшего тебя миром из таинственного рога Самуилова. Не бойся жажды: у тебя есть при себе в тыкве вода упокоения — крещения, чтобы, подвигаясь вперед, т. е. проповедью Иониною, ты мог восстановить свои силы. Опрокинь его тираническую колесницу. Брось его в яму, которую он сам вырыл; брось его туда на самое дно. Воскликни словами псалма: «Из глубины взываю к Тебе, Господи. Господи! услышь голос мой» (Пс. 129:1, 2)! Сбрось его в глубину, уцелев сам от его пагубы. Воздень в высоту преподобные твои руки к Царю, прими от Него пальмовый венок, как некогда отроки, и потрясши им, поклонись Ему, потому что пал Вил, сокрушился Дагон (Ис. 46:1). «Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом» (1 Кор. 15:57). Такою вот победою ты мог бы открыть себе доступ в рай, как во всенародную купальню, где четыре источника с обильною точно в купальне водою, и почить в месте злачне, где так кстати были бы слова: «Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим» (Пс. 22:2). И похваляясь всем этим, ты мог бы сказать: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды» (2 Тим. 4:7, 8), во Христе Иисусе Господе нашем, Ему же слава во веки веков. Аминь.

НА СЛОВА:

«смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми» (Мф. 6:1)

1. Разумные и опытные земледельцы, окружая свои насаждения самым заботливым уходом, прежде всего самые растения выгоняют в рост, а затем искусно удаляют от них все заглушающие их поросли. Также точно поступил и законодатель Моисей: сначала он насадил в сердцах людей единобожие, а потом стремился искоренить в людях наклонность к многобожию. Как же насадил он единобожие? Послушай, что говорит он: «Господа, Бога твоего, бойся, и Ему [одному] служи» (Втор. 6:13; 10:20), и еще: «слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор. 6:4). А вот как посек он сорные травы многобожия: «богов литых не делайте себе» и богам чуждым не кланяйтесь: «Я Господь, Бог ваш» (Лев. 19:4; Исх. 34:17). Подобное этому сам Бог и Спаситель наш делает сегодня. В самом деле, после того как недавно насадил Он в душах наших добрую маслину милосердия и увенчал плод ее, то есть милосердных, и ублажил их, говоря: «блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5:7), сегодня, как и подобало, Он посекает и истребляет в нас все суетное, что могло бы вредить милосердию. Вчера, всех одинаково возбуждая к милосердию, Он и бедных научил — на примере бедной вдовы из Сарепты Сидонской, — чтобы у них бедность не служила предлогом к бесчеловечности, а с другой стороны их же — примером бедной вдовы евангельской, положившей в церковную сокровищницу две лепты, — возбудил, чтобы они с усердием собирали богатство милостыни; и тех, чье богатство созидается на волнах морских, Он обуздал, внушая им, чтобы они отдавали лучше бедным, чем морю, а тем, кто на суше трудится для своего благосостояния, Он показал, как нужно предупреждать нужду доброй волей и как прежде нужды лучше воздавать почтение Богу, чем разбойнику. Таким образом всех одинаково побудив к милостыне и зная, что каждый склонен принимать похвалы, как цветущее дерево, наклоненное к милосердию: «я, как зеленеющая маслина, в доме Божием» (Пс. 51:10), Господь сразу же подавляет и сопутствующее милостыне тщеславие. Как именно? «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас» (Мф. 6:1). Оговариваюсь, что я не выбираю этого чтения нарочно: оно именно и следует далее по установившемуся порядку чтений. «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас»; в противном случае вы не получите награды. Подаяние милостыни на показ уничтожает награду, и тот, кто поступает так, лишает себя будущей благостыни. Никакая другая страсть не вредна так душе, как страсть тщеславия. Ведь этим недугом человек заражается именно тогда, когда он сделал уже большие успехи в исполнении заповедей. Вот почему Спаситель и спешит с корнем посечь в нас эту страсть, научая нас творить милостыню тайно. Конечно, ты скажешь: что же? В таком случае совсем нельзя давать милостыни? Невозможно же, подавая бедным, или принося священникам, или опуская в церковную кружку, остаться незамеченным? Ведь таким образом можно совсем поколебать в человеке расположение вообще подавать милостыню? Но вот я желаю принести пользу душам моих друзей и братьев, избавить их от всякого недуга по милости Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и привести к исправлению обычного способа совершения этого дела. Конечно, тут речь прежде всего о расположении души творящих милостыню, как это и видно в особенности из прибавленных им слов: «когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры» (ст. 2); это не означает, что они имели трубы, а что у них была только личина милостыни, душа же ополчалась на людей и выступала напоказ перед ними. Не ради Бога творили они милостыню, надеясь на помилование от него и получение обещанной награды сторицею, но подавали, чтобы насладиться временною славою перед людьми. Они нисколько не лучше тех, которые соперничают на зрелищах и из–за пустой славы растрачивают свое имущество, не ради полезного плода души, но ради пустой человеческой похвалы. И как часто эта похвала обращается в обиду и много истратившие много и унижаются! Посмотри, сколько тратят денег на конских скачках, и когда много истратят, тогда в особенности утешаются худыми и потерянными людьми. Ведь слабость коней там тотчас переносится и на людей: конь собьется, а бесчестие терпит честолюбец; выходит, что бессловесный конь пал, и вместе с ним ниспал и разумный человек. Нередко эти люди со слезами говорят: зачем напрасно погубил я свое состояние? Столько труда перенес и столько наказаний, а в результате лишился имущества, чтобы терпеть унижение от всякого сброда. О, скольких бедных могли бы обогатить эти деньги, брошенные на ветер! Скольким падшим помогли бы они подняться на ноги! Но нет: как поток неудержима эта суетная щедрость из тщеславия, а поношения неразумных людей в свою очередь разрастаются в целую реку. Одни презирают и губят собственные души, другие из–за лошадей разоряют свои дома.

2. Но пусть они из пустого тщеславия и соревнования тратятся и терпят поношения. А нам должно научиться тому, как устроить нашу жизнь сообразно с благочестием, как тратить имущество, чтобы угодить Богу, и как посредством этих земных благ снискать себе блага небесные. Конечно, Христос не запрещает тебе подавать милостыню, но научает, как должно ее делать: «пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф. 6:3). Здесь, конечно, не руки Он имел ввиду, но образно выразил то, что твой дурной рассудок не должен знать, что делает твоя добрая воля, чтобы он не мог бы отвратить тебя от добра. Помышления человеческие, по божественному свидетельству, направлены ко злу. Поэтому Спаситель и говорит: пусть это желание будет у тебя настолько сильным, чтобы и сам ты не знал. Для чего? Чтобы Отец твой, видящий в тайне твою добрую, усердную готовность подавать бедным, возлюбил тебя и воздал тебе явно. Для тех, которые делают милостыню, Он учредил великое и блестящее зрелище, и чего могут желать милостивые, это им даровано в наивысшей степени. Пусть хоть тысячи людей видят вас подающими милостыню, только сами вы не обращайте внимания на них и не желайте от них временной славы; а если хотите, говорит, иметь зрителей того, что вы делаете, на то есть ангелы и архангелы, и сам Создатель и Владыка всяческих. Если хотите людей иметь свидетелями ваших поступков и напоказ перед ними творить милостыню, тогда вы будете иметь сто или тысячу зрителей, одобряющих вас. Если же будете стараться делать ее тайно от тех, которые хвалят в настоящей жизни, и притом так тайно, что хотя бы некоторые и прославляли вас, не принимать этих похвал с удовольствием и не возноситься ими, но устраняться от них и отклонять их, тогда в тот страшный день перед лицом всей вселенной вы примете венец славы. Если ты творишь милостыню для Бога и ради того богатства, которое там у Него собирается для тебя, а не ради временной славы, тогда Бог, принимая как бы в собственные недра ваши подвиги милосердия, в присутствии всех людей, от Адама до конца века, в присутствии всех ангелов (так как тогда будут предстоять тысячи и мириады ангелов), своими пречистыми руками призовет вас со словами: «приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира» (Мф. 24:34). Придите сюда, Я принял ваши труды, Я был на вашем иждивении. Когда ты простирал руки к бедному, Я открыл Мои недра; когда ты давал хлеб твой бедняку, Я через его чрево насыщался. «Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня» (ст. 35). За это вот какой радости будете удостоены вы, милостивые! Если же напоказ перед людьми подавали вы милостыню, тогда от них получите и награду. Ведь, кажется, это так понятно: если именно напоказ хочешь ты делать, так старайся делать напоказ перед Богом: Он и увенчать имеет больше власти, и на зрелище приведет ангелов. А кто же настолько несчастен, чтобы зная, что царь хочет прийти посмотреть его подвиги, вместо того предпочтет раскинуть свое зрелище перед толпою оборванцев и от них ожидать себе награды? Среди христиан таких не найдется: да не будет! Все, что мы, христиане, делаем, все мы делаем, имея перед глазами Христа и призывая Его имя. Ведь Он в Своем евангелии указал нам путь спасения, чтобы мы, совершая всякую милостыню и упражняясь во всякой добродетели, все это делали во имя Его и при Его помощи. Так, если мученики предали свои тела беззаконным, они предали их собственно Тому, Кто сказал: «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф. 10:28). Затем, храмы ли или гостиницы устроили некоторые для всей вселенной, они сделали это ради Того, Кто сказал: «был странником, и вы приняли Меня» (Мф. 25:35). В смирении ли мы упражняемся, ради Него же делаем это, так как Он сказал: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5:3). Или подаем хлеб бедным, опять подаем ради Него, памятуя Его слова: «кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, не потеряет награды своей» (Мф. 10:42). Посещаем ли мы темницы, посещаем ради Него же: «в темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф. 25:36); одеваем ли вдов и сирот, одеваем Его же — Того, Кто сказал: «был наг, и вы одели Меня» (ст. 36). Вообще раздаем ли что–либо нищим, все это принимает Он: «так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25:40); переносим ли укоризны и насмешки язычников по поводу того, что поклоняемся Распятому иудеями и оживотворившему вселенную, и это мы делаем ради Него же: «блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5:11, 12). Итак, пусть никто не думает, что христианин творит милостыню напоказ перед людьми, чтобы от них получить награду: да не будет! Получив наставление в евангельских сокровищах и утвердившись в них, мы уверовали и, уверовав, получили спасение. Поэтому и проповедь наша заимствуется из евангельских чтений. А когда читаются святые евангелия, мы слушаем их не между прочим и с рассеянностью, но внимательно, бодро и со страхом воспринимая возвещаемое, не смущаясь помыслами, не сидя телом, не развлекаясь разговорами с соседями, ничего подобного не дерзая дозволять себе: ни богатый, ни бедный, ни раб, ни свободный, ни мужчины, ни женщины, ни начальники, ни подчиненные. Даже сам царственный венценосец тотчас, как только начинается чтение евангелия, стоит со всяким страхом и с полным вниманием и головы своей не решается покрывать венцом, но поникает ею перед Богом, беседующим через святое евангелие. С какими именно мыслями? Я знаю достоинство Того, Кто даровал мне мое достоинство, преклоняюсь перед Царем, давшим мне мое царство, и стою со страхом, когда читаются Его святые слова, именно так, как подчиненное мне по Его воле начальство стоит при чтении царского манифеста. И чтобы не посмеялся еретик, говоря, что только на некоторое время цари притворно воздают честь Христу, послушай, что говорит пророк (за много поколений изображая настоящее): «цари увидят, и встанут; князья поклонятся» Ему (Ис. 49:7). Итак, узнай и убедись, еретик, что в бесконечные веки пребывает царство Христа Бога нашего и благодать Его, венчающая всех христиан и руководящая их в царство небесное. Так и все христиане во всех своих поступках взирают на Него, и мы руководствуемся Его словами: «так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16). Ему слава и держава и власть и поклонение со единородным Его Сыном и всесвятым и благим и животворящим и всесильным Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

На начало нового года и о мучениках, а также о кровоточивой жене

1. Непрерывное и постоянное чудо — этот обильный поток благ, изливаемый на нас от Христа Владыки это богатое наследие, преемственно передаваемое от одного к другому. Вот и сегодня нас угощают добропобедные мученики, предлагая свои собственные подвиги для общего радостного пиршества. Нужно было, в самом деле, нужно было, чтобы всегда (богатеющие?) благодатью мученики и при начале года явились для верных источником угощения; нужно было, чтобы новый год начинался торжеством; нужно было, чтобы в преддверии нового круговорота времен мы слышали столько благословений; нужно было, чтобы мы столь торжественно справляли сегодняшний день, при участии ликов святых; нужно было, чтобы годичный круг украшался венцом мучеников; нужно было, чтобы при наступлении года у нас было столько веселья и именно в честь мучеников! Они — эти мужественные воины Христовы — виновники всей этой нашей радости. Они и после смерти своей проповедуют об Его могуществе, они попрали обольстителя змея ногами добродетели, задушили руками боголюбия насильника льва и доставили победу истине; они возненавидели настоящую жизнь, как суетную, и возлюбили царство небесное, как дети — мать; смертью своею отверзли они врата бессмертия и виновника смерти умертвили собственною смертью; будучи облечены телом, они победили бестелесных демонов, не силою тела, но верою души. Все в мире препобедили они верою, дороже которой для христианина нет ничего. При содействии веры запечатлели они свои слова делом. Велики поистине их подвиги ради правды; блестяща их добродетель целомудрия; многоценно их нищелюбие; прекрасен и подвиг воздержания; но более всего своею победою они обязаны своей великой вере. Некогда вера Авраама совершенно бесплодной утробе Сарриной возвратила плодородие. Верою Моисей волнующееся море сделал пешеходным. Илия повелел небу и по вере своей был услышан. Тысячи болезней изгоняла вера во времена Спасителя: прокаженный верой избавился от своего страшного недуга; слепой ею же получил себе зрение, которого лишен был природою; при ее содействии хананеянка своею настойчивостью исторгла свою дочь из–под власти демона. Даже и оставаясь тайной вера иссушила поток кровей, и тогда как в других случаях дарованию предшествует просьба, здесь все произошло при обоюдном молчании, как будто дар был похищен. О, несчастная и вместе блаженная женщина! Несчастная по своему прежнему состоянию, блаженная — по последующему. Вот как рассказывает об этом евангелие: «женщина, страдавшая кровотечением двенадцать лет» (Лк. 8:43). Если бы дней столько, сколько лет продолжался ее недуг, и тогда он мог совсем истощить ее; а здесь целых 12 лет! Я думаю, болезнь коренилась в ее природе. Она же, потративши все свое имение на врачей, к телесной немощи присовокупила и оскудение имущественное; но ничто не помогло ей. Еще бы помогло! Ведь противник ее был неумолим: чрево женщины было источником, из нее как бы бил какой–то неиссякаемый ключ крови. И не в столь продолжительный период времени одно зловоние могло бы извести человека. Ее сердце терзали скорби и забота, как расторгнуть узы тяжкого недуга, как избыть двенадцатилетнюю болезнь, как утишить несносные боли, как удержать неудержимые потоки, как прекратить расстройство организма. У каких только врачей не перебывала она, по ночам обивая у них пороги! Дневного света она избегала, чтобы неудержимо стремящиеся потоки кровей не обнаружили пред всеми ее позора, от всех скрываемого. На уплату тем, кто брался за ее лечение, она истратила все свое имение, все что у ней было. Она вынуждена была давать и давать, а желание быть здоровой, конечно, заставляло ее не щадить денег. Но все врачи в борьбе с ее недугом оказались бессильными; самые разнообразные приемы лекарств не могли укротить ее злого недуга. Точно какой глухой зверь он остался бесчувственным к искусству тех, которые пытались укротить его, как бы так возражая на их бесполезные усилия: что вы боретесь против сильнейшего зверя? Я вовсе не расположен уступить вам эту свою добычу, в теле которой я так давно и так прочно угнездился. Деньгами никто не купит силы; никто из живущих на земле не посечет моих корней. Один только врач, рожденный от Девы, изгонит меня; и я сохраняюсь для Его славы; вместе с другими и я явлюсь свидетелем Его славы. Итак, что истощаетесь в напрасных трудах — вы, рабы, усиливающиеся предвосхитить победу Владыки? Я не пощажу создания, пока не увижу Создателя. О, все против несчастной женщины: продолжительность времени, неисцельность недуга, бесполезные траты, скорби угнетаемого тела, рассудок, помутившийся от обманутых надежд. Но и такое множество врагов не похитило оружия подвергавшейся опасности веры. И такие волны бедствий не причинили женщине кораблекрушения. И такие нападки искушений не низложили подвергавшуюся им женщину. Увидела она, говорит евангелие, Иисуса. Увидела избавляемая Избавителя, связанная Освободителя, увидела обуреваемый якорь вселенной, увидела грядущего Царя страстей, увидела надежду неизъяснимой радости, увидела носителя неистощимой силы врачевания, увидела источник исцелений, безмездно испускающий волны, увидела жизнь, посетившую мертвых, увидела — и такая мысль осенила ее: нашла я теперь Исцелителя, какой мне и был нужен; этот Врач не потребует за труды золота; одного, я думаю, потребует Он — искреннего сердца; одной дани потребует от меня — веры. Но ее я имею: одной ее не лишила меня болезнь. Вот только путаются у меня мысли. Что мне предпринять? Подбежать и ухватиться за Него? Подвергнусь опасности от толпы. Звать Его к себе? Будут преследовать как нечистую. Скрыть несчастие? Но я не в силах больше переносить болезнь. Подойти к Нему, как врачу природы? Но боюсь Его, как Царя. Он примет меня как просительницу? Но боюсь, что удалится как от оскверненной. Будет милостив к страданию? Но не осудил бы за приближение к Нему.

2. Итак, что же делать? На чем остановиться? Вооружиться смелостью? Боюсь, как бы опять не остаться без исцеления. Не устрашусь толпы, пренебрегу страхом, сделаюсь предметом зрелища, подвергнусь насмешкам снаружи, зато исцелюсь от внутреннего недуга. Закон ненавидит меня как оскверненную, законодатель жалеет как больную. Усердие и нерешительность женщины боролись в ее душе, но она нашла себе помощницу в вере. И «подойдя», рассказывается в евангелии, «сзади» Иисуса, «коснулась края одежды Его» (Лк. 8:44). «Ибо она говорила сама в себе: если только прикоснусь к одежде Его, выздоровею» (Мф. 9:21). О, воровство, имевшее матерью веру! О, воровство, которое похвалил сам наказующий воровство! О, воровство, приятное для обокраденного! О, хищение, увенчиваемое Судию! И вот что удивительно: ее воровство побуждает нас удивляться ей не менее, чем мы удивляемся щедрости. «Ибо она говорила сама в себе». Бог, говорит она, есть Владыка, от Которого ничто не утаится. Он не нуждается в телесных очах, Он — врач, исцеляющий души; Он — око, проникающее мысли; Он видит меня, хотя я и скрывалась, слышит меня и без слов, касается меня и издали; Он знает, что конечно я, как недостойная, не перенесла бы Его взора. Итак, что же? Подойду незаметно, и в одно и тоже время — почитая мыслью, но не оскорбляя своим видом, коснусь сзади Его одежды. Для моего исцеления достаточно будет и одного прикосновения к Его одежде, если только удастся коснуться ее, потому что, конечно, и она исполнена Его силы: не может ведь одежда, облекающая жизнь, не испускать сама лучей спасительных! Велик был между пророками Моисей, исправитель беспокойного народа, но все–таки человек. А этот — Владыка того и притом человеколюбец. Итак, если жезл раба рассек Красное море, воздвигши стены из воды, неужели край Владычней одежды не окаменит тока кровей? Ревностный Илия, горячий слуга Божий, подобострастный нам был человек, но его милоть была орудием чудес. Точно также и Елисей, в преизбытке унаследовавший благодать своего наставника, милотью обуздал волны Иордана. Итак, если столько благодати было у пророков, каково должно быть могущество Того, Кто был ими предсказан? Отчего не сказать короче? Тень Петра исцеляет, а одежда Христа не исцелит? Я уже чувствую, насколько во мне и простая решимость обуздала болезнь. О, вера, побеждающая приступы болезни! Поверила она только — и злой недуг бежал, поверила — и любопрительный зверь ничего не мог возразить, поверила — и престал непрерывный поток кровей, как бы иссушенный каким–нибудь невидимым пламенем. Она прикоснулась к Его одежде и приблизилась к Нему совне, а Он проник и внутренние ее мысли. Она незаметно получила телесное исцеление, а Спаситель — перед всеми раскрыл ее душевную красоту. Он не допустил, чтобы такая красота благочестия осталась неувенчанной, не позволил, чтобы искра правды потухла во мраке забвения. Евангельский рассказ возвестил всему миру о вере женщины, прекрасно совершившей доброе хищение у Бога непреклонным разумом. Кто та, которая за воровство почитается как бы за веру? Предупредила разбойника вера жены; прежде его уст восхваляется ее рука; прежде чем он своим возгласом восхитил рай, она своим молчанием ограбила главу царства. «В то же время Иисус, почувствовав Сам в Себе, что вышла из Него сила» (Мк. 5:30), и спросил учеников: «кто прикоснулся ко Мне» (Лк. 8:45)? Как вы не заметили воровства? Как не усмотрели грабежа? Кто прикоснулся ко Мне? Кто в болезни из моей сокровищницы обогатился здоровьем? Кто прикоснулся ко Мне? Что говоришь ты, Владыка? Ты дал, и принявшей не знаешь? Увидел веру, а уверовавшую не заметил? Оценил тайное настроение души, а явной видимости не различил? Кто прикоснулся ко Мне? Кто к Тебе прикоснулся? Кому лекарством Ты даровал силу? Кому послал Владыка исцеление? Ты прогнал болезнь, и не знаешь исцеленной? Кто прикоснулся ко Мне? Кто осязал Меня мыслью прежде, чем рукою? Кто постиг Мое божество? Кто этот праведный грабитель Моей силы? Кто зажег от Моей лампады потухший светильник своего спасения? Кто прикоснулся ко Мне? Я хочу не столько узнать от вас, сколько научить вас. Здесь мне хотелось бы заключить свое слово, да и пора уже. А на то, чтобы из этого чуда извлечь надлежащее назидание, мы посвятим другой день. Ведь если эта женщина в течение двенадцати лет, одолеваемая своим недугом, не поколебалась в своем терпении, то неужели мы не захотим уступить столь продолжительным подвигам ее еще один день? Ее вере поревновал лик мучеников, уже не касаясь края одежды Господней, но овладевая самым телом Христовым. И мы, конечно, возлюбленные, возбудим наши мысли к соревнованию с такой верою, чтобы не оказаться нам хуже одной женщины, если нам и дел веры дано более, чем ей. Ей только однажды удалось прикоснуться к одежде Христовой, а мы каждый день, как вам известно, обнимаем тело Спасителя — и питаемся членами Владыки, как только приступаем к Евхаристии. Ему подобает слава во веки веков. Аминь.

Огласительное слово на слова Евангелия:

«Ибо Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой» (Мф. 20:1–16)

1. Вижу я среди моей верной паствы необычных овец, к челу коих небесный Пастырь только что прикоснулся Своею печатью. И хочется мне найти траву учения, которую я одинаково мог бы предложить и вкусившим уже благодати, и тем, которым еще только предстоит вкусить духовной пищи, чтобы на одном и том же пастбище поучения одни — просвещенные уже — нашли напоминание о дарах Божиих, а другие — готовящиеся к просвещению — большее поощрение к восприятию крещения. Очевидно, и беседа должна быть смешанного характера соответственно смешанному составу собрания, состоящего из людей уже наставленных в истинах веры и только еще наставляемых. И вот я придумал, что могу я и предложить вам всем — старым домочадцам Христовым, и чем вновь купленных рабов привлечь к свободе знания: я побеседую с моими братьями о таких словах Господа, которые и давно принявших виноградник Господень побудят к более усердному его возделыванию, и только что заглянувших в него возбудят к соревнованию с теми. «Ибо Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой» (Мф. 20:1). Человеком домовитым — домохозяином Господь называет самого Себя; делателями же, призванными в третий, шестой, девятый и одиннадцатый час, называет всех вообще верующих, в различных возрастах жизни принявшие крещение; под виноградником разумеет Он спасительные заповеди, исполнение которых сопряжено с малым трудом, но с большою пользою. «Ибо Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой». Уговорившись с ними, т. е. делателями, Он отослал их в свой виноградник. Домохозяин — это Я. Как домохозяин распоряжается в своем доме, как хочет, так и Я располагаю всем миром, как Мне угодно. Я, Солнце правды, облекшись облаком человеческого естества, снисшел к человечеству и хожу среди него, разыскивая делателей в Свой виноградник. Конечно, Я не нуждаюсь в людях для возделывания виноградника: у Меня есть ангелы и архангелы, исполнители Моей воли. Но Я хочу и земных своих рабов видеть в числе обитателей Моих владений. И вот повсюду хожу Я и присматриваюсь, не найду ли кого, не найму ли кого, не с тем, чтобы обогатиться чужими трудами, но чтобы обогатить тех, которые последуют Моему зову. Взял я себе Петра, Иоанна и других учеников, неутомимых возделывателей вселенной; Я уговорился с ними по динарию на день, нанял их на всю жизнь и обещал им в награду за всю их работу царство небесное. Но ими одними не может удовлетвориться душа Моя. Я не могу спокойно видеть, что на Моей ниве так немного делателей; Меня удручает созерцание этих — столь немногих — работников. Я жажду еще других работников, хочу еще новых наемников, еще новых посвященных. Велик и обширен сад Моих заповедей, всем уверовавшим в Меня найдется в нем место и, по мере наполнения его любителями добродетели, он делается еще обширнее. Что мне предпринять? Как наполнить Мою ограду? Откуда еще взять охотников работать? Пойти опять на перекрестки, пойти к тем, которые добровольно блуждают, пойти к нерадивым? Пойти Мне, богатому, к бедным, чтобы их бедных сделать богатыми? Пойти опять туда, где собираются работники? Сделаю то, что должно сделать: позову еще раз бедных. Мое дело — пригласить, а последовать приглашению — их дело; Мое дело — пожелать дать награду, а желать получить ее — их дело. Если они откликнуться на Мой призыв, то сделают этим приятное и Мне и себе; если оставят его без внимания, то повредят самим себе. У Меня ведь нет недостатка в работниках, чтобы окопать деревья, удобрить почву и обрезать молодые побеги; Мой виноградник не может остаться невозделанным или бесплодным. «Выйдя около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно, и им сказал: идите и вы в виноградник мой» (ст. 3, 4). Где же вы были раньше? Где были вчера и третьего дня? Как разошлись со мною, когда Я приходил искать вас? Отчего рано утром не поспешили ко Мне для своей же пользы? Неужели вы настолько невнимательны к лучам благочестия, что и день считаете ночью, и когда сияет свет истины, остаетесь во мраке и дремлете? По крайней мере теперь проснитесь, теперь пободрствуйте, теперь образумьтесь и одумайтесь! «Идите и вы в виноградник мой». Видите, как Я люблю вас? Я не ограничил Своей проповеди утром, не закрыл доступа новым работникам, не перестал заботиться о вашем обращении после первого зова: всякий час Я готов уделить на ваше покаяние, Мои объятия открыты для вас в каком бы вы ни были возрасте. Младенцев ли принесут ко Мне, Я принимаю с радостью: ведь Я — Творец младенцев, Я для них и отец, и мать, и кормилец, и пища. Дети ли лепечущие прибегут ко Мне, Я радуюсь; юноши ли приходят, Мне еще приятнее; мужи ли зрелые припадают, Я принимаю: всех с верою прибегающих ко Мне я встречаю с объятиями, как братьев. «Идите и вы в виноградник мой». Я не взыскиваю за пропущенные часы, если вижу, что усердие заглаживает прежнее нерадение; не уменьшаю дневную плату, если вы стараетесь сравняться с теми, которые взялись за работу раньше вас. Оставьте виноградник иудеев, суровый и неблагодарный, способный производить один только уксус, оставьте эту лозу, пересаженную из Египта, отдающую горечью египетского идолослужения и привыкшую приносить своему насадителю горькие грозды; передайте в Мой виноградник и «что следовать будет, дам вам» (ст. 4). Я не обижаю никого, Я справедлив по природе; Я не своекорыстен, да и законы против своекорыстия изданы Мною; Я не суров по отношению к благоразумным рабам, не мелочен и не придирчив к тем, которые преданы Мне: Я дам вам плату, соответствующую вашей работе, Я щедро награжу вас за все ваши труды. «Опять выйдя около шестого и девятого часа, сделал то же» (ст. 5). Я не теряю времени даром: уловляю желающих и не устаю призывать к правде угнетаемых грехами. Вышел Я один раз, и возвратился с добычей; вышел вторично, и вернулся с уловом; вышел в третий раз, и ловля была богатая; вышел четвертый раз — около девятого часа — и вот некоторых веду. Чем больше Я гоняюсь за добычей, тем сильнее разгораются Мои желания: скольких Я приведу с Собою, стольких же желаю приобрести еще, а найдя этих, ищу опять других. Чтобы все люди спаслись и пришли к познанию истины — вот чего Я хочу!

2. «Выйдя около одиннадцатого часа, он нашел других» (ст. 6). Я не перестаю обирать дьявола, пока продолжается эта жизнь; не перестану отнимать добычу у смерти, этого ужасного хищника человеческого рода; не могу утерпеть, чтобы не возвращать к бессмертию людей, по своей собственной воле ставших смертными, — до самого их последнего вздоха. Поэтому Я не пренебрегаю даже и одиннадцатым часом, сажусь при самых вратах ада, чтобы успеть обратить кого–нибудь от смерти к жизни. «Выйдя около одиннадцатого часа, он нашел других, стоящих праздно, и говорит им: что вы стоите здесь целый день праздно» (ст. 6)? Разве у вас нет Церкви? Нет пророков? Нет апостолов? Нет мучеников? Нет Священного Писания? Нет никаких духовных средств? «Что вы стоите здесь целый день праздно»? Разве вы не видите солнца, совершающего свой установленный бег? Не видите луны, служащей Создателю? Не видите создания, послушного Творцу? Не видите, что каждая из стихий исполняет то дело, какое ей предназначено? Почему же вы одни наносите бесчестие природе своим бездействием? Зачем уподобляетесь столбам безжизненным? Разве нет у вас глаз, чтобы, видя красоту мира, воздать славу его Творцу? Разве нет у вас уст для того, чтобы языком своим воспеть хвалу Богу? Разве нет рук для того, чтобы подавать милостыню? Или нет ног, чтобы совершить душеполезный бег? «Что вы стоите здесь целый день праздно»? Доколе вам отвергать Мое владычество? «Что вы стоите здесь целый день праздно»? Они же говорят ему: «никто нас не нанял». Вот обычная у людей отговорка, когда нужно оправдаться в своих грехах. Отделываясь от настоящего и откладывая на будущее, они говорят: оставь теперь; когда велит мне Бог, тогда я крещусь; уступи мне эту Пасху, а к будущей я просвещусь. Такие–то люди и говорят: «никто нас не нанял». Что же им в ответ Тот, Кто Своею благостью превозмог всякие отговорки людей, воздвигающих преграды действию благодати. «Идите и вы в виноградник мой». Не обличил их лживого оправдания, не вывел наружу их нехорошей увертки, не сказал им: что вы говорите, что «никто нас не нанял»? Зачем вину нерадения увеличиваете ложью, что вас никто не нанял? Не призывали ли вас пророки? Не убеждали ли вас апостолы? Не приходил ли Я сам за вами? Не призывал ли Я вас много раз, и вы не послушались? Разве не видели вы, как нанимал Я ваших товарищей и уговаривался с ними? Почему же не пожелали последовать примеру тех, которые уговорились со Мною, и до старости остались праздными зрителями? Вместо всего этого Спаситель сказал им просто: «идите и вы в виноградник мой». Я принимаю и стариков, желающих поработать, принимаю и седины, убеленные благочестием, принимаю и дрожащие члены, укрепляемые верою; с удовольствием смотрю я на старцев, которые вместе со старческим посохом держат в руках крест. «Идите и вы в виноградник мой». Дьяволу отдали вы юность, Мне посвятите хоть старость; врагу пожертвовали вы свои силы, мне отдайте хоть бесполезный возраст; мучителю вы послужили все время, сколько он захотел, Мне поработайте хоть остаток дней своих. Будьте верными, прежде чем сделаться мертвыми, перед смертью облекшись в одежду бессмертия, до кончины устройте себе нетленное погребение по благодати. Поторопитесь, поспешите до наступления вечера оказаться внутри виноградника; употребите все усилия, чтобы заходящее солнце не застало вас вне его. Если до солнечного заката вы сопричислитесь к Моим верным, то, как любитель света, узрите славу Моего божества; если выйдете из виноградника вместе с призванными, то и не работавших Я приму вас как поработавших. Если же вне Моего двора застигнет вас ночь смерти, тогда Я не могу уже принять вас как друзей: мертвый ведь не верует, мертвый не принесет исповедания, мертвый не работает, и не удостаивается таинств, у мертвого нет воздержания, мертвый не может требовать платы, мертвый не запечатлен и прежде суда осужден. Только живой и здоровый восхвалит Господа: такой и после смерти будет жить, такой и после погребения снова цветет. Идите и вы в Мой виноградник. Пока остается еще небольшое поприще жизни, позаботьтесь; не дожидайтесь, пока неизбежная болезнь завладеет венцом вашей воли. Не желайте в самый момент смерти запасаться напутствием бессмертия; приобретайте жизнь во время, в здоровом и бодрственном состоянии получайте талант, чтобы приумножить его трудом. «Идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, получите» (ст. 7). И даже больше, чем следует по правде, получите: только покайтесь, только придите, только будьте со Мною. Не оставляйте без внимания Моих увещаний: никто еще, поверив Мне, не ушел без благодарности, никто из послуживших Мне не остался бедным. Таким–то способом этот домохозяин наполнял свой виноградник. «Когда же наступил вечер». Уже день настоящей жизни угасал, уже наступала долгая ночь смерти, уже загоралась заря воскресения мертвых, этого утра, после которого не остается места вечеру, — и вот хозяин виноградника говорит своему управляющему: «позови работников». Призови всех потомков Адама; призови Авеля, из–за жертвы ставшего жертвою; призови Эноха, угодившего (Богу) и премененного; призови Ноя, прекрасного кормчего среди всеобщего крушения природы; призови вернейшего Авраама, более боголюбивого, чем чадолюбивого, восставшего против собственных недр и сохранившего веру; призови Иосифа, подвижника целомудрия; призови патриархов; призови пророков; призови Илию, со славою состязавшегося в беге и сделавшегося возничим огненной колесницы; призови апостолов, светильников нового завета; призови мучеников, поревновавших Моей смерти за них; призови Стефана, за Меня побиенного камнями; призови Варлаама, которому за сохранение виноградника сожжена была правая рука; призови всех, хорошо потрудившихся, призови всех, честно возделывавших Мои владения — и «отдай им плату». Открой Мои сокровищницы, открой Мои кладовые, открой Мои прекрасные царские дворцы; принеси царские венцы, принеси божественные награды, не жалей ничего из Моих драгоценностей. Они ведь не пощадили для Меня своей души. Увенчай головы подвизавшихся для Меня, наполни платой руки потрудившихся. Никто пусть не выйдет отсюда неувенчанным, никто пусть не останется неодаренным, никто пусть не лишится награды. Пусть все обогатятся, пусть все ликуют, пусть увидят как Я расплатился с ними. Пусть увидят, каких благ удостаиваются последовавшие Мне; пусть увидят, каких даров лишаются призываемые Мною, но не желающие прийти ко Мне. «Отдай им плату, начав с последних до первых» (ст. 8). Прежде всех порадуй дарами последних: они–то особенно и нуждаются в Моей благости. Ведь те, которые трудились с самого начала, с раннего утра, имеют на своей стороне и самый день, и часы, и добродетели, и подвиги, и уговор — все свидетельствует в их пользу; а последние, будучи лишены всего этого, возлагают свое упование единственно на Мое человеколюбие. Итак, эти последние пусть получат дары первыми, а затем уже получат свои награды первые. «И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию» (ст. 9). С большою радостью повертывая в руках своих эту награду, они говорили: мы уже готовы были не верить этому. Они ведь знали, что ничем не заслужили того, что получили. Но видя этот дар собственными глазами, имея такую благодать в своих руках, они ликовали и торжествовали, радуясь благам, полученным сверх ожидания. «Пришедшие же первыми думали, что они получат больше, но получили и они по динарию» (ст. 10). «И, получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние» (ст. 11, 12). Этот ропот не означает однако того, чтобы они завидовали тем, кому воздается честь (потому что святые не огорчаются, но радуются общему спасению): Господь хотел только показать этим, что Его человеколюбие так безмерно, что даже у чуждых зависти, если бы было возможно, родилась бы зависть.

3. «И, получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние», — эти престарелые, эти едва познавшие Твою власть, едва согнувшие колена для преклонения перед Тобою, едва дрожащими перстами начертавшие на челе своем знамение Твоего спасительного креста, не понесшие тяжести испытаний, не устоявшие под ударами несчастий, — «эти последние работали один час». Они только увидели Твой виноградник, только глазами участвовали в нашей работе, только вид показали, а дела никакого не сделали, они были только зрителями наших трудов, а не участниками — «и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной» (ст. 12)? Мы сгорали в борьбе с искушениями, но не допустили потухнуть добродетелям; мы были гонимы за Тебя, мы потрудились без счету для того, чтобы увеличить Твое богатство — и уходим отсюда, получив равную плату с теми, которые наравне с нами не трудились: труды различны, а награда одна, тягота несравнима, а слава одинакова. «Эти последние работали один час». Один час поплакала близ Тебя блудная жена, распустила свои волосы, которые раньше заплетены были ею для служения пороку, целовала Твои пречистые ноги нечистыми губами и принесла Тебе, Небесному, земное миро — и Ты сравнял ее с девою и дочерью. В один час распятый на кресте разбойник обратился к Тебе и воскликнул: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое» (Лк. 23:42), — и за один этот возглас Ты открыл ему райские врата. В один час покаялся Павел, гонитель, враг — и Ты сделал его благовестником. «Эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной». Итак, что же ответил на их упреки человеколюбец Господь? «Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя». О, крайнее человеколюбие! Господь за рабов судится с рабом, Судья у обвинителя ищет оправдания для обвиняемых. «Друг! я не обижаю тебя». Суди Меня разумно, друг, а не огорчай несправедливостью; побеседуй на законном основании, а не упрекай в беззаконии; скажи, чем обижен ты, когда воздана честь твоему сорабу? Скажи, что потерял ты оттого, что вместе с тобою унаследовал царство твой брат? Разве ты не получил того, ради чего трудился? Разве ты не получил полной платы за весь день? Разве ты не достиг того, чего желал? Чего же еще тебе нужно? «Не за динарий ли ты договорился со мною» (ст. 13)? Вспомни, что обещал Я тебе, когда нанимал тебя. Если Я нарушил чем–либо уговор, тогда ты негодуешь справедливо, а если все условия исполнены, тогда ты напрасно обвиняешь невинного. «Не за динарий ли ты договорился со мною»? Разве Я убавил что–либо из твоей награды? Разве Я, взявши твое, отдал другим? Разве воздал другим твою славу? Не Своим ли добром Я наделил, кого хотел? Что же ты ропщешь? Ты был рабом, а почтен как свободный: столь облагодетельствованный, что же ты ропщешь? Зачем завидуешь братьям, имея Владыку, чуждого зависти? «Возьми свое и пойди». Будь доволен настоящим; не желай царствовать один, будучи призван вместе со многими: в царстве небесном будет место и тебе и всем достойным его. «Я же хочу дать этому последнему [то же], что и тебе» (ст. 14). Кто противостанет Моей воле? «Бог оправдывает [их]» и «кто осуждает» (Рим. 8:33)? Бог одаряет, кто требует отчета? Бог обогащает, кто может отнять? Судия делается защитником, где обвинитель? Где истец? «Я же хочу дать этому последнему [то же], что и тебе» (ст. 14). Я не хочу Мое подобие оставить лишенным славы, не хочу Мой образ видеть обнищавшим: Я хочу, чтобы со Мною воцарились те, ради кого Я сошел с небес. «Я же хочу дать этому последнему [то же], что и тебе». Последним пришел он, — знаю и Я; но он принес Мне веру, оправдывавшую бывшую медлительность; последним пришел он, но обнаружил любовь, какой Я желаю; он блуждал долгое время как овца, но овца эта не забыла Пастыря (Пс. 118:176). Моим он был и тогда, когда блуждал. Последним пришел, но пришел через Мое крещение, как и ты; последним пришел, но вкусил Моей трапезы, как и ты; последним пришел, но увидел всю красоту Моего виноградника, увидел возросшее здесь древо жизни, облобызал терния, которыми Я был увенчан ради него, припал к кресту, который Я претерпел за него. Не могу же Я ему, столь возлюбившему Меня, столь уверовавшему Мне, не воздать всей чести и славы. Как ты уверовал, так и он; что ты приобрел, то и он; как поклонился ты, так и он; как ты воцарился, так и он; не потрудился он столько, сколько ты, но Я благодатью Своею восполнил этот недостаток. «Разве я не властен в своем делать, что хочу» (ст. 15)? Ведь не твое же Я растратил? Я раздаю свое. Разве Я распоряжаюсь тем, что принадлежит тебе? А в своем я волен. Разве Я поручил тебе требовать от Меня отчета? С самого начала Я взял тебя как наемника. Ведь Я не уполномочивал тебя распоряжаться Моим имуществом? Как Человеколюбец, Я только допустил тебя к участию в нем. «Если око твое лукаво», оно не может видеть благ, «что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9). Совершенно чистый нужен взор для созерцания таинств, чистая душа нужна, чтобы понять чистое. Вы видели, как благ Господин ваш? Видели, как пришедших в различное время, но обнаруживших одну веру и усердие и одно направление, Он удостоил одинаковых даров и почестей? Видели, как и последних Он сделал равными с первыми по Своей беспредельной щедрости? Идите же к столь великому Человеколюбцу, Он и вас теперь нанял, Он и вам говорит: «идите и вы в виноградник мой». Наниматель — Бог, награда — небо, работа — спасение; виноградник хорошо возделан; дверью в виноградник служит купель крещения. Божественная благодать, как бы какой светлый привратник, стоящий в дверях у купели, ко всем входящим через нее взывает: вот — дверь Господня, новопросвещенные войдут через нее. Мы не завидуем вам, как пришедшим в самом конце и разделившим с нами нашу славу, но принимаем вас как братьев и радуемся вместе с вами, ваше спасение почитая своей славой. Возлюбите же Призвавшего вас; для входа в виноградник возьмите себе надежного путеводителя — веру. Ведь вера является добрым руководителем на пути к купели, вера есть якорь обуреваемой природы, вера есть тихая пристань человечества, вера есть ясное зеркало невидимого, вера есть лучший учитель об единосущной Троице, вера научила нас говорить эти спасительные слова: верую во единого Бога Отца Вседержителя. Верую, не испытую; верую, не посягаю на непостижимое; верую, не измеряю неизмеримого. Если верую, просвещаю душу; если испытую, омрачаю свои мысли; если верую право, возношусь к нему; если испытую излишне, погрязаю в бездне. Верую во единого и одного только истинного Бога и Отца Вседержителя. Отвергаю ложных языческих богов: на небе не может быть многих богов. Единого и единственного Бога воспеваю; ненавижу арианство. Не говорю: было некогда время, когда (Бог) не был Отцом, но проповедую, что Бог всегда Бог, что Он всегда Отец, и Отец так, как Ему самому ведомо. Верую в Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия единородного; от Бога рожденного прежде всех веков, как ведает только сам Рожденный; рожденного, не сотворенного; рожденного, не созданного; рожденного, не приобретенного; из самого отеческого существа без времени воссиявшего, не совне привзошедшего (т. е. пришедшего — прим. ред.) откуда–либо, не подкинутого или незаконного сына, но истинное сияние истинного Отца, неизменное отображение невидимого образа. Знаю Христа, Сына Бога Отца, как Бога; знаю Христа, сына рабы Его и Матери, явившегося как человека; знаю Христа, единосущного людям, как человека от человека; знаю Христа невидимого и видимого; знаю Христа недоступного осязанию и осязаемого Фомою; знаю Христа, тысячи словом напитавшего, и по волнам ходившего, и демонам повелевшего, и мертвых воскрешавшего, и бесчисленные чудеса совершившего силою Своего божества; знаю Христа, ощущавшего голод и жажду, усталость и беспокойство, потевшего по Его человеческой природе; знаю Христа как Бога бесстрастного; знаю Христа умершего и по телу потерпевшего страдания; знаю Христа, восприявшего, насколько это возможно, кончину; знаю Христа, воздвигшего храм тела Своего. Понимаю различие двух Его природ: не разделяю единого Сына на двух Сынов. Верую и в Духа Святого, Духа истины, от Отца исходящего, неразделимого от Святой Троицы: Ему вверяю мое освящение, на Него уповаю о своем воскресении из мертвых.

4. Этому постоянно поучайтесь и душой и языком; это непрестанно держите и в мыслях и на устах. Вы имеете апостольское правило веры и боголюбивой жизни: ведь без веры дела мертвы. «Говорю по [рассуждению] человеческому, ради немощи плоти вашей. Как предавали вы члены ваши в рабы нечистоте и беззаконию на [дела] беззаконные, так ныне представьте члены ваши в рабы праведности на [дела] святые» (Рим. 6:19). Блудник пусть будет целомудренным, несправедливый пусть будет справедливым, хищник — щедрым, корыстолюбивый — нищелюбивым, бесчеловечный и златолюбивый прежде — пусть теперь явится христолюбивым, хульник — песнотворцем, спешивший в театры пусть теперь спешит во двор Божий, увлекавшийся конскими ристалищами пусть посвятит свое внимание апостолам, подвиги которых для подражающих им спасительны. Как будущие невесты Христа украсьте свои души и тела. Пусть будут взоры ваши отображением душевной тишины; лица ваши пусть будут ясным отпечатком внутреннего благочестия; из уст ваших пусть исходит благоухание псалмов и гимнов скромных, целомудренных, приличных девиц, готовящихся к браку; пусть души ваши будут чистыми, белыми, чтобы они могли принять окраску, подобную царской багрянице. Когда вы войдете в чертог духа, когда проникните в покои благодати, когда приблизитесь к страшной и в то же время вожделенной купели, как пленные рабы повергнитесь ниц перед царем, преклоните все вместе колена и, простерши руки к небу, где царственно восседает Царь всех нас, и очи устремляя к неусыпающему оку, с такими словами обратитесь к человеколюбцу: отверзи нам виноградник Твой, Господи, хотя мы и дождались одиннадцатого часа; не гневайся на нас, Владыка, за нашу медлительность, не закрывай перед нами дверей Твоего человеколюбия; мы сознали свою прежнюю леность, осудили свое нерадение; мы потерпели за преслушание, мы наказаны за сонливость, среди удовольствий потерпели крушение, среди забав были ограблены, погибли, предаваясь душой суете. Едва, наконец, мы пробудились, едва ободрились, едва нашли полезное, едва избежали вражды. Мы отрекаемся от лукавого совершенно, отрекаемся от пагубных и порочных увлечений. Мы сочетаемся отныне Спасителю, единому Богу. Прими рукописание нашего исповедания, чтобы, боясь наказания, мы сохранили то, в чем здесь обещались; прими символ нашего завета с Тобою, чтобы стыдясь символа, мы сохранили нравы свои непоколебимыми и неизменными. Будь милостив к рабам своим — пленным, обнаженным и мертвым; возврати нам прежнее родство; одень тех, которых обнажил дьявол; помажь нас елеем Твоего святого помазания, чтобы не причинило нам опять вреда укушение змея. Мы хотим соблюсти Твои заповеди, хотим быть в Твоем винограднике, хотим вблизи Тебя трудиться в качестве работников. Все дни жизни нашей мы прожили порочно; остальное время жизни хотим провести в добре. Хочешь помиловать как блудных, — помилуй; хочешь спасти как мытарей, явить человеколюбие свое как разбойникам, спасти как гонителей, — спаси как хочешь. Помилуй кающихся, как был долготерпелив к согрешающим; помилуй припадающих, как был милостив к отвергавшим Тебя; помилуй умоляющих, как сносил оскорбляющих. Открой нам, обуреваемым, пристань крещения; открой нам, израненным, безболезненную врачебницу; открой нам, одряхлевшим, беспечальное горнило; открой нам, повинным смерти, спасительный гроб; открой нам Твоего тридневного умерщвления живоносный образ; открой нам возрождения девственную утробу; открой нам усыновления непорочную матерь; открой нам врата бессмертия; открой нам дверь небесную, потому что Ты сам сказал: «просите, и дано будет вам» (Мф. 7:7). Подтверди на деле то, что ты сказал; что обещал, исполни, как неложный. Мы веруем, что Ты можешь сделать все; мы веруем, что Ты можешь очистить нас от греховной грязи; мы веруем, что Ты можешь Духом и водою возродить закосневших в грехе; мы веруем, что Ты можешь совершить это чудное рождение; мы веруем, что и женщины, и дети, и юноши, и мужи, и старцы по Твоей воле выйдут из этих вод новою тварью, как новорожденные дети; мы веруем, что Ты можешь в водах этих потопить наши грехи, как потопил фараона со всем воинством его; мы веруем, что Ты можешь вывести нас на путь спасения, как некогда израильтянам устроил путь посреди моря; мы веруем, что можешь все, что хочешь. Говоря так, ожидайте, что и Господь вам скажет: «веруете ли, что Я могу это сделать? По вере вашей да будет вам» (Мф. 9:28, 29). Ему слава во веки веков. Аминь.

Беседа на притчу о смоковнице

1. При виде цветущего дерева или быстротечного источника мы не только обращаем к ним наши взоры, но и устремляем на них свое внимание, как бы переносясь мыслью к самым этим предметам. Точно также рассказ о делах и событиях иногда настолько овладевает нашим вниманием, что мы уносимся мыслью на место действия рассказа, оставаясь телом на том же самом месте. Подобное случилось сейчас и со мною, возлюбленные. Выслушав рассказ евангелиста о том, что произошло в Вифании со смоковницей, телом я здесь, а воображением представляю себя там; вот я мысленно следую за Владыкою Иисусом и вижу смоковницу, вижу ее до Господнего повеления — цветущей и зеленеющей, а после Господнего повеления — иссохшей и унылой. «Поутру же», рассказывает евангелист, «возвращаясь в город, взалкал; и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла» (Мф. 21:18, 19). Вот что было сейчас прочитано нам. Поражает меня это чудо; мои мысли разбегаются. Всякий раз, когда я хочу изобразить это событие в слове, тотчас вслед за рассказом передо мною встает это чудо. Представьте себе человека, который увидел золотой сосуд, наполненный драгоценными каменьями, а на этих каменьях надписи таинственного содержания; его внимание с одной стороны привлекает самый сосуд своим изящным видом, а с другой — и камни, лежащие в сосуде; он спешит и красоту камней посмотреть, и таинственные надписи прочитать. В таком же точно положении оказываюсь и я; с одной стороны само это событие, как оно записано в евангелии, приковывает мое внимание своим блеском и красотой, а с другой стороны влечет меня к себе и духовный смысл его, обещающий еще более чудесного. «Поутру же», говорит, «возвращаясь в город», Иисус, «взалкал». О, неизъяснимое и невыразимое таинство! Взалкал Питатель вселенной; взалкал Тот, кто пятью хлебами напитал до сытости пять тысяч; взалкал Тот, кто из брения создал живые глаза; взалкал Тот, Кто ходил по волнам морским сухими ногами; взалкал Тот, Кто одною мыслью воду превратил в вино; взалкал Тот, Кто души из тел исторгал и опять словом Своим возвращал их в тела! Но как же говорит Исаия: «Вечный Господь Бог не утомляется и не изнемогает» (Ис. 40:28)? А что Христос — Бог, это очевидно для всякого сколько–нибудь верующего словам Писания: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1:1). Как же, следовательно, Бог взалкал? Взалкал образ раба, напитала же пять тысяч Владычняя воля. К смоковнице приблизился видимый человек, мыслимое же в нем божество было повсюду. Увидел бесплодность смоковницы человек, иссушил ее словом Бог. Он сказал: «да не будет же впредь от тебя плода вовек», — и за словом последовало дело, и тотчас смоковница засохла. Слово человеческое, а дело божеское. Вообще много вопросов возбуждает у нас это событие со смоковницей по своему внутреннему смыслу; и мне кажется, что с этой именно стороны многими оно было толкуемо не совсем основательно. Впрочем, я укажу вам и взгляды на этот предмет наших предшественников, и то, что явилось плодом наших собственных усилий. В самом деле, смысл этого события, если придерживаться буквы рассказа, трудно разрешим, а просвечивающая в нем таинственность глубоко скрыта. Прежде всего, почему было нужно иссушить смоковницу словом, а не сделать ее тем же словом плодоносной? Ведь кто иссушил ее словом, Тот мог словом сделать ее плодоносной. Затем, чем была виновна смоковница, скажет кто–нибудь, если ей не время было плодоносить, по словам евангелиста Марка (11:13), так как тогда была зима? И если то, что совершил Господь над смоковницей, не заключает в себе таинственного смысла, тогда должно оказаться, что это дело, с одной стороны, заслуживает похвалы, а с другой — может подвергнуться порицанию. Должно восхвалять за это Господа, потому что Он иссушил ее одним словом, но можно и упрекать за то, что проклял ее несправедливо. Затем должно подумать, возлюбленные, образом чего была смоковница, — потому что Христос ничего не совершал, что бы не имело таинственного значения. Ни одного из Его дел нет такого, которое бы не было весьма полезно; ни одного нет такого, которое бы не свидетельствовало громко об истине; ни одного нет такого, которое бы не двигало ум к восприятию небесного. Так и относительно этой смоковницы многие говорили, что она подобна синагоге, к которой пришел, говорят, Господь, ища от нее плода веры, и не нашел, — только учением пророков и закона она была украшена как бы листьями, — поэтому и иссушил ее, сказав: «да не будет же впредь от тебя плода вовек». Но я пытаюсь оспорить это толкование, потому что его мысль не совсем основательна. В самом деле, как мог проклясть Господь, говоривший: «благословляйте, а не проклинайте» (Рим. 12:14)? Даже и синагогу как мог Он проклясть и иссушить, когда говорит: «Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать» (Лк. 9:56 и 19:10)? Если же кто еще хочет противоречить и оспаривать мои слова, утверждая, что смоковница имеет несомненное сходство с иудейской синагогой, то пусть он объяснит, каким образом синагога, иссушенная до самого корня, произрастила такую плодовитую ветвь, как сладчайший Павел? И многих других мы знаем, обратившихся ко Христу из этой самой синагоги: ведь и Стефан, которого иудеи побили камнями, из этой синагоги, и Акила и Прискилла, и многие другие, от перечисления имен которых мы в настоящее время по их многочисленности отказываемся. Что не совершенно отверг Бог народ иудейский, пусть слова мои подтвердит и ап. Павел: «Итак, спрашиваю: неужели Бог отверг народ Свой? Никак. Ибо и я Израильтянин, от семени Авраамова, из колена Вениаминова. Не отверг Бог народа Своего» (Рим. 11:1, 2). И даже спасение этому народу обещает апостол в последние дни, говоря: когда «войдет полное [число] язычников», тогда «весь Израиль спасется» (ст. 25, 26). Ведь если иудеи и сделались врагами Богу, то сделались ради нас, чтобы благодаря их непослушанию мы были помилованы, как свидетельствует Павел, говоря: «В отношении к благовестию, они враги ради вас; а в отношении к избранию, возлюбленные [Божии] ради отцов. Ибо дары и призвание Божие непреложны» (ст. 28, 29). Итак, возлюбленные, нам еще предстоит определить относительно смоковницы, образом чего она является. Вот если бы ты, Адам, вспомнил, какого дерева листья послужили тебе для изготовления одежды, когда ты в раю оказался обнаженным, тогда ты увидел бы, как справедливо Бог иссушил смоковницу: не ее ли листья взял ты тогда для того, чтобы прикрыть свой стыд? И вот пришел Христос и все еще процветавшую на тебе смоковницу — покров стыда — иссушил словом; Он взял твою бедность и дал тебе богатство; взял у тебя прикрытие твоего стыда и дал тебе белоснежную одежду, истканную из воды и духа; Он иссушил листья смоковницы и возвратил тебе утраченное тобою одеяние души. Какое утраченное одеяние? Все то, что похитил у тебя в раю змей: равноангельскую жизнь, райское наслаждение, одежду бессмертия.

2. Но возвратимся к началу рассказа. «Поутру же», говорит евангелист, Иисус, «возвращаясь в город, взалкал». Утром — после того, как прошла ночь заблуждения и Христос — утро — возблистал миру свет воскресения; ведь Христос и есть утро, по словам пророка: «как утренняя заря — явление Его» (Ос. 6:3). «Поутру же, возвращаясь в город». Утром — после того, как мракообразная смерть была уничтожена светом славы Христовой и в сердца омраченных людей проникли золотые лучи Солнца правды; утром — после того, как теплые лучи Божества разлились повсюду и согрели умерщвленные дьяволом души, — потому что «ничто не укрыто от теплоты его» (Пс. 18:7). Сильнейшим холодом греха умертвил дьявол сердца людей, почему пророк и молится такими словами: «расплавь внутренности мои и сердце мое» (Пс. 25:2). Холодом нечестия оковано было все человечество. Поэтому все пророки единодушно молились Богу, говоря: «возврати, Господи, пленников наших, как потоки на полдень» (Пс. 125:4), т. е., как теплый южный ветер, пахнув, возвращает замерзшую воду в ее прежнее обычное состояние, так точно и нас, умерщвленных грехом от дьявола, теплый южный ветер пусть обновит своим дуновением в прежнем состоянии нетления. Это теплое дуновение юга призывает и невеста Христова — Церковь в Песни Песней, говоря: «Поднимись [ветер] с севера и принесись с юга, повей на сад мой, — и польются ароматы его» (Песн. Песн. 4:16). «Поутру же», говорит евангелист, «возвращаясь». Хорошо сказано — «возвращаясь», чтобы показать, что удаленного из рая Адама Господь наш опять возвращает в то же самое место. «Поутру же», Иисус, «возвращаясь в город, взалкал». При упоминании о городе не смотри вниз, но взирай к горнему Иерусалиму, к небесной стране. «Наше же жительство — на небесах» (Фил. 3:20). «Поутру же», Иисус, «возвращаясь в город, взалкал»: не пищи людской захотел Он, но жизни людей: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня» (Ин. 4:34) Отца, — чтобы люди уверовали в Того, Которого Он послал, потому что «всякий верующий» в Него «не умрет вовек» (Ин. 11:26). «Поутру же, возвращаясь в город, взалкал; и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней». Ведь если бы он прошел мимо смоковницы, тогда дьявол имел бы в ней вечное для себя жилище; но Он подошел к ней и иссушил ее. Под такою смоковницею видел Господь Нафанаила: «прежде нежели позвал тебя Филипп», сказал Он ему, «когда ты был под смоковницею, Я видел тебя» (Ин. 1:48). Эту смоковницу, осужденную на бесплодие, провидя, говорил пророк: «приду к людям пришествия моего, потому что смоковница не принесла плода» (Авв. 3:16, 17). На такую смоковницу влез Закхей, чтобы увидеть Иисуса, и ему говорил Господь: «сойди скорее» (Лк. 19:5). [Там змей раскидывает сети, там гнездится он, там скрывается. «Сойди скорее» оттуда]. Евангелист, рассказывая о Закхее, кстати назвал смоковницу, чтобы показать, что широкий и удобный путь, соединяясь с неразумием, приводит к злейшей участи. Пришел Господь к смоковнице. Эта смоковница была образом пространного и удобного пути: ведь и дерево смоковницы имеет широкие листья, и грех обольстителен тем, что ведет широким и удобным путем к погибели. Плод смоковницы весьма приятен; приятно и удовольствие, увлекающее в греховное падение тех, кто ему предается. Избегай внушения его, возлюбленный: оно сладко только при вкушении, а на деле оказывается горьким. «Ибо мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый» (Прит. 5:3, 4). Удовольствие действует как блудница: оно вступает с тобою в приятную беседу, а во время беседы тайно посевает горечь смерти. Таков был и змей, сладкий на словах и горький в коварстве; вкушение было сладко, а падение горько. Итак, избегай, возлюбленный, блудницы, сладко с тобою беседующей и наносящей горькие раны; избегай удовольствия, как Илия Иезавели. Вот пришел Господь с небес; взалкал обрести жизнь людей; перед Ним открылся широкий и удобный путь жизни; пришел Он к нему и нашел его покрытым листьями, т. е. он цвел учением греха, но не имел самого плода смерти. Почему? Так как было не время, как это и пояснил евангелист: не имела смоковница плода, «ибо еще не время было» (Мк. 11:13). В самом деле, как могла она плодоносить смерть, когда пришел Иисус и проповедывал миру воскресение? Уже не время было ей плодоносить смерть: «смерть царствовала от Адама до Моисея» (Рим. 5:14), т. е. до закона, — Писание обыкновенно называет Моисеем, как, например, в евангелии: «у них есть Моисей и пророки» (Лк. 19:29). И Господь сказал ей: не дальше, и «да не будет же впредь от тебя плода вовек», т. е.: до Моего пришествия ты плодоносила смерть; вот Я пришел, это — воскресение. С Моим пришествием «да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла». И исполнилось написанное: «поглощена смерть победою. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа» (1 Кор. 15:54, 55)? В словах евангелиста, что смоковница была покрыта листьями, так как в то время была зима, заключается намек, что грех процветал среди той зимы и непогоды, которые навел дьявол на все человечество. До пришествия Умиротворителя род человеческий испытывал всякие бури и непогоды, увлекаемый в идолопоклонство, кровопролитие, распутство и похоти; Господь же наш Иисус Христос, мир мира, пришествием Своим разрушил силы противных ветров, возмущавших горькосоленое море этой жизни, и усмирил пенистые волны удовольствий. Иссушив смоковницу, Он насадил цветущую веру креста, блистающую для всех жизнью; корни этого креста насаждены в земле, а ветви простерты в небеса; его листья не увядают, цвет не отпадает и плод бессмертен; об этом древе вспоминает Давид, говоря: «и будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет» (Пс. 1:3). Об этом дереве, прозрев пророческим оком, что оно будет приготовлено иудеями для Христа, с обличением возвещал им Иеремия: «положим [ядовитое] дерево в пищу его и отторгнем его от земли живых» (Иерем. 11:19). Древо — это крест, хлеб — тело Христово. В самом деле, Господь, взяв хлеб, сказал: «сие есть Тело Мое, за вас ломимое» (1 Кор. 11:24; Мф. 26:28). Взойдя на это древо креста, Господь наш Иисус Христос распростер руки Свои и, прогнав летающие в воздухе силы, сделал для нас беспрепятственным доступ на небо, а в вере указал нам и лестницу, возводящую от земли на небо. Невероятным — не правда ли — кажется вам все это, возлюбленные? Стоит древо креста, на нем распростирается истинная виноградная лоза, говорящая: «Я есмь истинная виноградная лоза» (Ин. 15:1); для дьявола эта лоза была смертоносной, для нас же живоносной, защищающей нас от зноя грехов и доставляющей нам успокоительную тень. Сидящий под тенью ее повторяет сказанное Соломоном: «в тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей» (Песн. Песн. 2:3). В этой тени блаженный Давид почерпал мужество: «и в тени крыл Твоих я укроюсь, доколе не пройдут беды» (Пс. 56:2). О, дивное дело и необычайное таинство! Источник лежал на древе и напоял Собою крест; пронзенный копьем в ребро Свое, Он испустил кровь и воду, кровью Своею одев крест как багряницею, а водою напоив его корни, чтобы на нем всегда прозябали для верных бессмертные плоды. О, блаженное древо, которое цари почитают и властители ублажают! В тебе и мужи, и жены, и всякое создание и естество человеческое имеют орудие сохранения и спасения, тебя демоны трепещут и дьявол страшится, ангелы воспевают и силы небесные благословляют, церкви же почитают распявшегося на тебе Христа, Которому слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа о фарисее

Когда чадолюбивый отец чувствует сильное влечение побеседовать со своими дорогими детьми, а между тем они по своему младенческому возрасту не в состоянии слышать и понимать совершенных речей, тогда отец, изменив голос и оставив чистоту правильной речи, начинает лепетать с ними, таким способом беседы подготовляя своих любимцев к более разумному употреблению слов. Точно таким же образом Господь наш по великой любви Своей к Своему созданию, будучи Богом — Словом, усвоил Себе человеческое слово и пришел к нам, чтобы Своей беседою и пребыванием между нами научить нас и, дав нам небесное откровение, возвести нас по небесной лестнице, т. е. по лестнице упования. Вот, приглашает Его фарисей к себе на вечерю, как сейчас слышали мы в читанном евангелии, и Он не уклоняется от этого приглашения, потому что и пришел Он не для того, чтобы показать достоинство Своего божества, но чтобы падшее человечество избавить из преисподней. Приглашается на вечерю к фарисею и не отказывается, чтобы и богатых научить не презирать трапезы бедных, и праведных вразумить не гнушаться трапезы грешников. Многие ведь, считая сами себя праведными, гнушаются трапезы грешников, как в свою очередь богатые пренебрегают угощением бедных. И вот Господь, желая, чтобы все были дружественны, братолюбивы, любвеобильны и смиренны, первый показывает пример, чтобы этим Своим поступком научить всех. Поэтому Он и говорит: «научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:29). Так и ты, ревнитель благочестия, не отказывайся, если тебя будет приглашать к себе какой–нибудь грешник. А если кто–либо станет упрекать тебя, зачем ты ешь и пьешь с грешниками, то отвечай: «не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф. 9:12); я праведен — не для того, чтобы спасти праведных, но для того, чтобы грешников обратить. Приглашается Господь на вечерю и не отказывается, — Он, пятью хлебами до сытости напитавший в пустыне пять тысяч, иссушивший непроходимое море и проведший через него Израиля как бы по зеленому лугу, с небес одождивший им манну, блиставшую целый день белоснежным блеском. Приглашается Господь на вечерю и не отказывается, на вечере преподавая Свои лучшие наставления тем, которые Его угощали; конечно, Он и пришел на вечерю не для того, чтобы насытиться угощением фарисея, но чтобы самого фарисея напитать божественным учением. Приглашается на вечерю — и идет в дом фарисея, прикрывая божество человечеством, чтобы, узрев вдруг блеснувший луч божества, не бежал из дома сам Его приглашавший. Входит в дом фарисея — небесный Царь к рабу — и прикрывает Свое царское достоинство телесной оболочкой словно доспехами, чтобы не содрогнулся раб, увидев небесного Царя, и не зарылся в землю. Входит в дом фарисея Солнце правды, прикрывая облаком тела золотистый блеск Своих лучей, чтобы не ослепить человека, устремившего на Него глаза. Входит в дом фарисея небесный Пастырь: оставив в горах девяносто девять овец, Он приходит за потерянной; входит в Свой двор, скрывая Пастыря в теле агнца. Он несет с Собою не посох, не жезл, угрожающий за прежнее заблуждение, чтобы и без того робкую и испуганную овцу не заставить опять бежать от своего Пастыря. Одним словом, Он входит в дом фарисея не как Бог, не как Царь, не как Солнце правды, но как человек к человеку, как овца к овце. Находится под одним кровом с ним, вместе с ним пасется, вместе восседает, входит, совозлежит с падшим уже по причине греха, чтобы совместным возлежанием восставить падшего. И Он вошел без омовения, требуемого обычаями фарисеев. Сделал же это по двум причинам: во–первых, чтобы дать овце повод говорить против Пастыря, а во–вторых, чтобы показать несостоятельность учения иудейского и утвердить духовное. Увидел это фарисей, говорит евангелист, т. е., что Господь без омовения приступил к вечере, и удивился, не одобряя Учителя, но сомневаясь о случившемся, не одобряя, не осуждая. И нужно было видеть, возлюбленные, Создателя, осуждаемого Его созданием, горшечника, поучаемого глиною. Это испытывал фарисей, не видя тайными очами сердца в своем госте верховного Владыку ангелов. А если бы усмотрел Его, тогда припал бы к Его коленам, слезами омыл бы Его ноги и говорил бы: «будь милостив ко мне грешнику» (Лк. 18:13). Конечно, он сказал бы тогда: Ты все воззвал от небытия к бытию; словом Твоим утверждены небеса и духом уст Твоих устроена вся сила их. Ты собрал как бы в мешок воды морские, заключив их в сокровищницах бездны; Тебя трепещет вся вселенная (Пс. 32:6–8). Но ничего подобного и не подумав, и не высказав, он осудил Владыку. Господь сам дал ему повод к такому осуждению, как самарянке тем, что попросил у нее воды, дал повод просить у Него самого воды небесной (Ин. 4:9). Итак, постепенно Господь начинает обращать овцу и от заблуждения руководить ее к истине. «Ныне вы, фарисеи», говорит Он, «внешность чаши и блюда очищаете, а внутренность ваша исполнена хищения и лукавства» (Лк. 11:39). То есть: теперь вы очищаете тело, сосуд, если внутри он наполнен смертоносным питьем? Не таковы ли блудницы, которые лица свои расписывают красками, а души погружают во мрак? Но накрашивая пурпуром свои лица, не приготовляют ли они собственными перстами изображения ожидающего их огня? Следовало бы им окропить свои сердца кровью Иисуса, или лучше — окрасить в розовый цвет, и убелить сердца свои духом, чтобы цвет души их своим блеском отличался как роза среди лилий. А они вместо того воспламеняют свои лица, чтобы разжигать до безумия сердца юношей. «Ныне вы, фарисеи, внешность чаши и блюда очищаете, а внутренность ваша исполнена хищения и лукавства». Как бы так говорил Он: зачем вы омываете тело водою, а недостатков души не исправляете? Осмелюсь и я сказать, возлюбленные, что никакой пользы не будет человеку от телесного омовения, если чистоте тела не отвечает чистота его души, если она не сопровождается милостыней. В самом деле, как сосуд, вымытый и изнутри и снаружи, но не наполненный питьем, не может утолить жажды жаждущего, равно как и блюдо, — так точно и человек, хотя бы он был совершенно чист и внутри и снаружи, не будет приятен Господу, если не напитает подобного себе. Поэтому Господь и прибавил: «подавайте лучше милостыню из того, что у вас есть, тогда все будет у вас чисто» (ст. 41). «Что у вас есть», потому что не столь приятны Ему богатые приношения, сколько нелицемерная и искренняя жертва. Не печалься же бедняк, что нет у тебя ни золота, ни груд серебра; бросай в сокровищницу то, что имеешь: и две лепты оправдывают. Вспомни жертву той вдовицы, которая была оправдана больше, чем богатые жертвователи. Ведь Бог, конечно, не за весом денег следит, но совесть испытывает. Милостыня очищает нечистоты души и уготовляет блага в награду; милостыня — насущная необходимость души, милостыня убеляет души, милостыня — ободрение души, лучшее вооружение для нее. Бросьте золото — и получите Господа; дайте серебро — и получите освящение; расточите мед — и вместе с нею утратите яд греха; обратите огонь в росу и раздайте одежды, чтобы облечься во Христа Иисуса Господа нашего, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

О Лазаре и богаче, беседа шестая

1. Церковь является для нас величайшим училищем: здесь богатые вразумляются и исправляются, а бедные находят себе успокоение и утешение. Вот и сейчас, возлюбленные, нам предстоит заняться делом учения. Последуя наставлениям предыдущего евангелия, воспользуемся ныне читанным и постараемся извлечь из него полезное для всех вас. Сегодняшнее евангельское чтение изображало нам жизнь богача и бедняка: богач утопал в неге и наслаждении, а бедняк проводил жизнь в нищете. «Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его» (Лк. 16:19–21). Этот рассказ необходимо, возлюбленные, разобрать обстоятельно, чтобы, как моряки — из опыта своих предшественников, могли и мы научиться из него избегать подводных скал, причиняющих кораблекрушение, чтобы с одной стороны богатые вразумились, видя, какое наказание понес изображаемый здесь богач, а с другой стороны бедные, видя на примере Лазаря, как блестяще оправдываются их надежды, охотнее проходили путь жизни среди выпадающих на их долю скорбей. «Некоторый человек был богат. Некоторый человек». Он не назван по имени, не удостоился такой чести, как Иов, о котором было написано: «был человек в земле Уц, имя его Иов» (Иов 1:1). Об его имени умолчано: как бесплодный, он лишен и имени (ведь праведных имена в книге жизни, а имена грешников изгладятся бесследно), ему оставлено только общее родовое имя — человек: это имя уж конечно для всех людей является общим. Не имея отличительного собственного имени, он отличался за то особенною суровостью своего злого нрава. «Некоторый человек был богат». Сродный бедному Лазарю по телесной природе, он был чужд ему по наследию Христову по причине озлобленной свое воли. «Некоторый человек был». Человеком он был по внешности, а по нраву это было животное, питающееся в одиночку. «Некоторый человек был богат». Богат стяжаниями, богат преступлениями, богат медью, богат греховным ядом; озарен блеском серебра, но омрачен грехами; богат золотом, но беден Христом; много одежд имел он, но душа его не имела покрова; драгоценные одежды хранились у него, но лишь множество тли питалось ими. «Некоторый человек был богат». Цветя богатством, он не имел цвета правды: дерево осеннее, бесплодное, вдвойне мертвое. «Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон». Он облачался в порфиру, но от царства Божия был отвержен; не кровью Христовою обагрена была его порфира, она была окрашена кровью морских раковин; не залогом царства небесного служила она для него, но предзнаменовала его страшный огонь геенский. «Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно». Не о Господе веселился он, как праведные (ведь для праведных радость — память о Боге, как свидетельствует, например, Давид: «вспоминал я Бога и веселился» — Пс. 76:4); его увеселения заключались в пьянстве, распутстве, объядении, пресыщении; одним словом он был ничем не лучше свиней, валяющихся в грязи. «Был также некоторый нищий, именем Лазарь». Бедного Господь назвал по имени, обозначением имени воздавая ему честь. «Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его», почти потопляемый волнами нищеты, а немного спустя с честью несомый ангелами на лоно Авраамово. «Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот» богатого «в струпьях» (ст. 20). О, каким бедствиям подвергался бедный! Тягчайшей бедностью он был пригнетен как (колос) сильным градом; палящими нарывами как искрометными угольями разъедалось его тело; отовсюду устремлялись на него потоки горя, разрушая тело и разрывая сердце; никакого послабления, никакого облегчения он не находил себе ни в чем. «Отвне — нападения, внутри — страхи» (2 Кор. 7:5). Совне тело истощалось нарывами, а внутри сердце грызли неотступные заботы. Ни плодоносная нива не доставляла ему семян хлеба, ни виноград не приносил ему сладких гроздьев, ни дерево осенью не давало ему своих сочных плодов, ни другое какое из произведений земли не служило для него утешением в его бедности. И вот этот–то человек, у которого не было ни пяди обработанной земли, ни локтя кровли для жилья, выброшен был под открытое небо на навозную кучу! Навоз и днем и ночью служил для него покровом, зимою несколько согревая его, а летом немилосердно обжигая. Сплошными ранами покрыто было его тело. Труд земледельца был для него непосилен, путешествия и торговые предприятия для него были невозможны, да и ни к каким другим способам борьбы с нуждою он не был способен. Во всем у него был недостаток, во всем лишение. Стоны прежде слез рождались в его сердце, подобно терниям; потоки слез стремились по его щекам, так что от постоянного течения слез его щеки покрылись бороздами. Во сне искал он смерти и на Яву призывал ее, — но она не являлась. Он ждал смерти как избавления от всех трудов и забот, подобно многострадальному Иову. Ведь и тот, потеряв богатства, стада, имущества, совершенно обнаженный, снедаемый червями, лежал на гноище и желал смерти. Вот что говорил он: «На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душею, которые ждут смерти, и нет ее, которые вырыли бы ее охотнее, нежели клад, обрадовались бы до восторга, восхитились бы, что нашли гроб» (Иов 3:20–23). «И желал», говорится, «напитаться крошками, падающими со стола богача» (Лк. 16:21). О, противоречие жизни! Богатый утопал в бурном потоке наслаждений, а бедный изнемогал под игом бедности, не имея ни одной капли для освежения. Отчего в самом деле течение жизни не привело их к взаимному общению? Отчего? Чтобы бедный воспринял светлые венцы за свое терпение, а богатому за то, что он довел свою душу до озверения, своими зубами пришлось грызть незрелый виноград. «И псы», говорится, «приходя, лизали струпья его». Псы оказались человечнее богатого и добрее его. Он никогда капли масла не уделил бедному, а псы, остроту зубов укрощая человеколюбием, мягким языком своим врачевали его, удаляя с его ран всякую нечистоту и запекшуюся кровь; гладкость языка заглаживая его лютые нарывы, они незаметно облегчали тяжесть его ран. Богатый же никогда не удостоил бедняка милостивым взглядом или словом, хотя бы бесполезным; не бросил ему ни рубища, ни остатков еды, ни одного гроша, покрытого ржавчиной, ни хлеба, ни даже корки хлебной, тронутой плесенью, но все это отправлял через горло в свою утробу, как будто она была всеобъемлющей.

2. И что же? Каковы заслуги каждого, таково и воздаяние. «Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово» (ст. 22). Едва избегнув тягостей и треволнений бедности, он прибыл в тихую пристань Авраама. «Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово». Видишь, как за порогом этой жизни бедность окружается попечением ангелов? «Умер и богач, и похоронили его» (ст. 22). Относительно богатого тотчас упоминается и гроб, согласно со словами Давида: «и гробы их — жилища их на век» (Пс. 48:12). Поэтому и говорится тебе: бедный, не бойся, «когда богатеет человек, когда слава дома его умножается: ибо умирая не возьмет ничего; не пойдет за ним слава его» (Пс. 48:17, 18). Все оставит он здесь — рабов, прислужников, угодников, прихлебателей, льстецов, колесницы, златоуздых коней, бани, поместья, дома с раззолоченными потолками и мозаичными полами, царство, могущество, власть, — все это оставит он здесь и уйдет отсюда нагим. И находясь в аду, «он поднял глаза свои», — заметь, на какой глубине находился богатый и на какой высоте бедный, — «поднял» говорится, «глаза свои», богатый «увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его» (ст. 23). Почему, однако, не Лазарь увидел богатого? Потому, конечно, что кто находится среди света, тот не видит находящегося во тьме, а кто во тьме находится, тому видно находящегося в свете. И сказал: «отче Аврааме! умилосердись надо мною»! Говоришь: «умилосердись» теперь, когда уже прошло время милости. Разве ты не слышал говорящего: «суд без милости не оказавшему милости» (Иак. 2:13)? Каешься теперь, когда нет места для исповедания; не слышал разве, что сказал Давид: «во аде кто будет славить Тебя» (Пс. 6:6)? «Умилосердись надо мною и пошли Лазаря». Ты знаешь Лазаря? Ты узнал того, кто лежал в навозной куче, и кого ты не желал никогда удостоить равной чести с собаками? Но ведь ты — во дни благоденствия твоего — затворил перед ним свои недра; так и я теперь — в день наказания — затворяю перед тобою недра милости. Разве ты не слышал, как Бог через всех пророков взывал к тебе, говоря: «наблюдай милость и суд и уповай на Бога твоего всегда» (Ос. 12:6), потому что «милости хочу, а не жертвы» (Ос. 6:6); «блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5:7), и еще: «благотворящий бедному дает взаймы Господу» (Прит. 19:17)? Итак, где ты сеял, там ищи и пожинай; где расточил, там и собирай. Ты никогда не разбрасывал семян милостыни, ничего не давал взаймы Богу посредством милостыни бедному, но все собирал и употреблял для своего чрева. А где было сокровище твое, там пусть будет и сердце твое. «Умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем» (ст. 24). Терпит наказание язык, который служил ему для наслаждения пищей; он просит каплю воды, между тем как при жизни никогда не подал жаждущему хотя бы чашу холодной воды во имя ученика. Если бы при жизни ты поделился с Лазарем своим добром, то теперь разделил бы с ним царство; если бы тогда был сострадателен к бедным, то теперь избежал бы тяжкого осуждения, — потому что «блажен, кто помышляет о бедном! В день бедствия избавит его Господь» (Пс. 40:2). Щедро бросай богатством твоим в бедных, чтобы заровнять им ту огнепальную бездну; обильным потоком пусть струится твое милосердие, чтобы потушить тот пламень; поддержи жизнь сирот — и вот ты убил уже неусыпающих червей; отри слезу вдовы — и ты освободил душу свою от гнета грехов. Для того ведь тебе и прочтено это, чтобы ты, идя по следам немилосердного богача, не подвергся тому же самому наказанию в геенне. А ты, бедный, не унывай и не падай духом, как бы волны бедности тебя не стеснили. Взирай на славнейшего Лазаря, сюда устремляй свой взор и днем и ночью, чтобы, управляя свою жизнь рулем терпения, ты достиг той же самой спасительной пристани, во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава во веки веков. Аминь.

СЛОВО

о мытаре и фарисее

1. При взгляде на луг, уже издали бросается в глаза прелестное разнообразие цветов, — красоту которых, впрочем, возможно рассмотреть лишь тогда, когда подойдешь к ним настолько, что можно брать руками. То же самое можно наблюдать, возлюбленный, и в отношении церкви, только здесь в качестве цветов предлагаются желающим чтения из боговдохновенных Писаний. Удивительные явления можно бы наблюдать в этих духовных садах; здесь можно видеть ликующих пророков, начальствующих апостолов, торжествующих мучеников, ангелов, содействующих людям, учителей, подвизающихся в борьбе за благочестие; здесь можно видеть изобильную благодать Духа, словесные стада, запечатленные Владычною кровью, и наконец то, что выше всего сказанного, — вершину благ, утверждение надежд, главу наслаждения, совершенство радости, — я разумею евангелия Христовы, в которых предлагается совершенствование нашей жизни. Итак, обратим взоры свои сюда — к Владыке Христу, дарующему всякое наслаждение рабам Своим. Здесь мы увидим, как от них отгоняются недуги, море утишается, ветры прекращаются, смерть запрещается, ад лишается добычи, демоны изгоняются, грешники обращаются к своему Владыке. Эти дары предложил Христос в божественных евангелиях, в которых нам возвещено и то, как праведники сияют больше солнца, и то, как члены больных укрепляются, расслабленные, носимые на постелях, начинают ходить, мытари становятся евангелистами, проказа отряхивается по воле Его как пыль, горячка изгоняется словом Владыки, мертвые оживают, гробы возвращают к жизни заключенных; в них гордость фарисея смиряется, смирение мытаря возвышается. При обилии таких благ не трудно напитаться и крошками. И я уверен, что и в этот раз вы с обычным снисхождением выслушаете мои слова, наполнив сокровищницы душ ваших насыщением проповедуемых благ. А если вы, с Божией помощью, примете участие в этой скудной трапезе, то и я, ободренный вашей любовью, готов принять на себя труд учительства. Итак, напомню вам недавно читанное: для всех вас, богатых, я — бедный угоститель, явившийся для того, чтобы устроить для вас это духовное пиршество. «Два человека», говорит евангелист, «вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь» (Лк. 18:10). Фарисей — хвастливый ревнитель праведности, пожавший раньше времени плоды добродетели, обогатившийся более гордостью, чем деньгами, пустой надменностью отрясший плод добродетелей, обладатель высокомерия, обвинитель всех природы, нечеловеколюбивый обличитель, беспощадный поноситель, волнение, угрожающее молитве мытаря. И пусть никто не принимает моих слов за простое злословие: выслушав самые речи фарисея, всякий убедится в истинности сказанного мною. «Боже», говорит он, «благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди»! Самого себя ты считаешь праведнее всех? «Я не таков, как прочие люди». Что делаешь, фарисее? Пусть твоего внимание не заслуживают подобные тебе люди; но Неизменяемый и Человеколюбец сделался человеком: хотя о Нем подумай — и отступись от своих высокомерных речей! Скажи хотя бы так: «как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи». Все хищники кроме тебя, фарисей? Все неправедные, ты один только праведник? Все блудники, и добродетель целомудрия свойственна только тебе? «Я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь» (ст. 11). Только что начала оперяться мысль этого человека, только что начал он расправлять крылья души своей, чтобы устремиться к небу, а ты отягчаешь его тяжестью своих речей, препятствуешь его исповеданию взлететь к Человеколюбцу. Зачем попираешь ты лежачего? Зачем подкладываешь дрова на его огонь (Сирах 8:4)? Зачем обвиняешь того, кого и без тебя неослабно поражает совесть? «Или как этот мытарь». Но какие деяния мытаря тебе известны? Занимается ли он разбоем? Присваивает ли себе чужие труды? Похищает ли чужое? Жнет, где не сеял? Собирает, где не терял? Ставит сети путникам? Ничего подобного ты, фарисей, за ним не наблюдал, но видишь его перед собою жалким, достойным жалости и помощи. Он лежит ниц, ударяет себя в грудь, как вместилище зла, глаз не смеет поднять на небо; может и от звезд он ожидает обвинения или — скорее — думает, что множество грехов его написано на тверди небесной; как подсудимый, он и становится вдали от святилища. «Будь милостив ко мне», восклицает он, как уже осужденный. Разве ты не читал написанного: «не насмехайся над человеком, находящимся в горести души его» (Сир. 7:11)? Он в горе; вместо множества обвинителей его отовсюду окружают мрачные мысли; укоры совести побуждают его бить себя в грудь; он сам для себя сделался палачом. Его угнетенность тебя не трогает? Не возбуждает в тебе сострадания это поникшее долу лицо? Не смягчает твоего бессердечия вид этого человека, не смеющего очей возвести к небу? Когда он был мытарем, тогда тебе нужно было упрекать его подобным образом, а ему следовало тогда стыдиться не только перед тобою, но и перед всяким человеком. А теперь, когда он сознал свои грехи, когда, увидев раны души своей, прибегал к Врачу, безмездно врачующему, когда, вспомнив о своих прегрешениях, он припал к непамятозлобному владыке, теперь напрасно, о, фарисей, ты его унижаешь. «Или как этот мытарь». Разве нет других мытарей, еще не полюбивших сладостный плач покаяния? Если уж у тебя так сильно желание обвинять грешников, обрати твой язык против них, до сих пор еще ввязающих в сетях корыстолюбия. А против этого твоя неприязнь излишняя и напрасная. Не только ему ты не повредишь, но и еще более побудишь Владыку поспешить с прощением ему.

2. «Мытарь же», говорится, «стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо» (Лк. 18:13). Совершенно так, как будто он сам произнес эти слова Манассии: «я недостоин взирать и смотреть на высоту небесную от множества неправд моих» (2 Пар. 36). Много ведь пороков было собрано тогда в душе мытаря: неутомимая страсть к деньгам, беспредельная любовь к неправде, ненасытное хищение; мытарь — общее зло для человеческой природы, законный обидчик, хищник, не подлежащий обвинению, бесстрашный вор, неуличимый разбойник, неустранимый вред, волк разумных овец, зверь в образе человека. С такими пороками вошел мытарь в храм. Натворив всех этих бед и взвалив на свою душу тяжкое бремя грехов, он почувствовал невыносимую тяжесть своей ноши и тогда–то стал искать облегчения себе, но нигде не находил его. После страшных усилий он нашел наконец способ облегчения: он вспомнил обращенный к грешникам призыв Господа: «придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11:28). Вспомнив об этих словах, он поспешил к храму Божию с тяготевшим над ним бременем; изнемогая под его тяжестью, не в силах будучи сносить его более, он пал на лице свое и говорил Владыке: «будь милостив ко мне грешнику»! За мною нет никакого доброго дела, я отягощен одними пороками, мои беззакония превзошли число песка морского, умножились больше, чем волосы на моей голове. Я вижу уже, как обиженные мною призывают на меня суд Твой; слышу, что перед престолом Твоим будут положены отверзстые книги, в которых конечно и вопли путников записаны. Никакая неправда не укроется от Твоего неподкупного ока; для оправдания время прошло, для бегства не остается места. Я не смею поднять глаз к небу, но и на землю, свидетельницу моих преступлений, боюсь посмотреть. Даже бездушная природа обличает великого грешника. Поэтому, прибегая к Тебе, Владыке всех, одну только эту нахожу мольбу о помощи: «Боже! будь милостив ко мне грешнику»! Велика груда моих зол, но что она перед бездною Твоей благости? Для человеческих сил мое спасение невозможно, но для Тебя, Владыко, все возможно. Конечно, если Ты сошел на землю ради праведных, тогда я напрасно пришел в храм Твой, возгнушавшись своим ремеслом; но если и на грешников Ты обращаешь внимание, или — лучше сказать — ради них Ты и снизошел к Своему созданию, тогда не оставь неоправдавшеюся моей надежды на Тебя, но уврачуй мое сокрушенное сердце, оживотвори меня, помертвевшего от грехов. Прикоснулась к Тебе блудница, и грязь пороков своих омыла; краем одежды Своей прикоснулся Ты к верной жене, и иссушил течение кровей ее; приблизился к расслабленному, лежащему на одре, и он встал и понес одр свой; проходя мимо, увидел Ты слепца, и возвратил ему дар зрения; помазав брением сосуд, сделанный из брения, Ты исправил телесный изъян, открыл доступ свету и показал человеку красоту создания; Ты увидел плачущую женщину, и, поразив ад прежде воскресения Своего, извел оттуда Лазаря, исторгнув человека от смерти, как бы из уст льва. Увидев человека, в горе припадающего к Тебе, ужасно пораженного бедствием утраты ребенка, Ты тотчас преклонился к его мольбам и позвал девицу; на зов Твой девица встала, а смерть убежала. Возопила к Тебе жена хананеянка, видя свою дочь мучимою бесом, и возопивши: «помилуй меня» (Мф. 15:22), не обманулась в своей надежде, потому что, приняв веру ее, Ты отогнал от овцы волка и удалил бешеного обитателя, девице даровал исцеление и утишил печаль матери. Немногими хлебами Ты напитал народ в пустыне. И я голодаю голодом правды и прошу небольшой крошки Твоего человеколюбия: и меня, как одного из тех, облагодетельствованных Тобою, помилуй! Моя душа изранена, как у блудницы прежде покаяния; мною все гнушаются, как кровоточивой до исцеления, считавшейся по закону нечистой; я расслаблен душою больше, чем расслабленный — телом; я страдаю очами души, как слепой от рождения — очами тела; я мертв от постоянных падений, моя душа заключена в теле, как Лазарь был заключен в гробу. На мне одном отяготели чуть ли не все те бедствия, которыми угнетены были — каждый в отдельности — те, которые Тобою помилованы. Но Ты, всех помиловавший, помилуй и меня: «Боже! будь милостив ко мне грешнику»! Что же на это человеколюбивый Судия, щедрый наградитель совершающих путь покаяния? И похвальбу фарисея Он обуздал, и покаянием мытаря был тронут. После того как первый из них словами своими как бы сильными ветрами отряс плод души, а второй, уничижив самого себя, не встретил другого обвинителя, каждый из них получил по достоинству свое. В самом деле, сделавшегося своим собственным обвинителем Господь отпустил свободным от осуждения, а фарисей, выставивший на вид свои добродетели, оказался беднее мытаря. С обоими совершился поворот: у одного бедность сменилась богатством, другой от богатства ниспал к бедности. В самом деле, что говорит Господь? Аминь «сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот» (ст. 14). О, какое зло — недуг гордости! Фарисей вошел в храм богатым, как бы увенчанным цветами добродетелей; вместе с ним вошел мытарь, лишенный всякого оправдания. Но последний, благовременно смирив себя, был возвышен, а тот, возвысивший себя на неподобающую высоту, претерпел постыдное разоблачение. Как полезно было бы ему вспомнить забытые им наставления! Как полезно было бы прислушаться к этому пророческому голосу: «Смиритесь пред Господом, и вознесет вас» (Иак. 4:10)! Как полезно было бы для него во время удержать язык и сохранить богатство, приобретенное многими трудами! В одно ведь несчастное мгновение утратил он те добродетели, на стяжание которых потребовалось немало времени. Может быть не слышал фарисей написанного, что «мерзость пред Господом всякий надменный сердцем» (Прит. 16:5)? Не знал этих прекрасных слов: «пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф. 6:3)? Наверное знал он и то и другое, но сила тщеславия взяла в нем верх. Постараемся же приобрести смирение мытаря и облегчим себе бремя тяготеющих на нас грехов; возненавидим гордость, которою фарисей погубил богатство добродетелей. Будем помнить, что «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4:6; 1 Петр. 5:5). Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА

о слепом, исцеленном Христом, и о Закхее, и о суде, и о милостыне

1. Многочисленны и разнообразны учения святых писаний, но блистает во всех их одна благодать, один источник научения — Дух истины. И то, что написано в законе, и то, что возвещено пророками, и то, что проповедано апостолами, и то, чему наставляет евангелие благочестия, все это как бы истекает из одного плодотворного и питательного источника, будучи внушено Духом Святым. Даже более того: всякое разумное слово, всякая справедливая мысль, всякое достойное дело — все это восходит своим началом к тому же источнику и имеет значение постольку, поскольку находит себе основание в Духе Святом. В виду этого, если бы кто стал превозноситься человеческою мудростью, утверждаясь исключительно на человеческих рассуждениях, а Божие отвергнул, такого оставалось бы признать человеком ничтожным и незаслуживающим никакого доверия. «Они отвергли слово Господне», говорит пророк о подобных людях, «в чем же мудрость их» (Иер. 8:9)? Вопреки им для нас писания благочестия суть цветы истины. И замечательно — цветов этих много, но питает их один луг; светильников учения много, но истинное светило — одно; звезд много, но одно небо содержит их; ветвей много, но корень один; перстов много, но пишет ими одна рука; струн много, но одна цитра Духа; много наставлений, но один источник благочестия. Но особенно меня удивляет то, как этот слепец, не изучивший закона, не знавший пророков, не читавший евангелий, не наставленный апостолами, мог призывать Спасителя мира такими словами: «Иисус, Сын Давидов! помилуй меня» (Лк. 18:38)! Откуда взял ты такое обращение, не зная даже того, что оно обозначает? Ведь ты не читал книг, не имея зрения, и не учился; твоим единственным занятием было просить, лучше сказать — выпрашивать подаяние; как же узнал ты Светило мира, Которого по слепоте своей ни на небесах не созерцал, ни на земле? Поистине исполнились на нем слова Давида: «Господь умудряет слепых» (Пс. 145:8)! Большой толпой был окружен Иисус, но слепец, не зная Светила истины, ощутил Его силу; сердце подсказало ему то, чего не могло дать зрение. Отчего так много народа? — спрашивает он. Иисус Назарянин проходит здесь, отвечают ему. И что удивительно — ему говорят так, а он восклицает иначе. Слышит: Иисус Назарянин, а взывает не к Иисусу Назарянину, но к Иисусу, сыну Давидову. Зрячие судили по внешности, а слепец возвестил самую истину. «Иисус, Сын Давидов! помилуй меня»! Теперь, конечно, всякий усвоит себе эти слова, всякий от всего сердца произнесет это исповедание и скажет о себе: «Сын Давидов! помилуй меня»! Вы знаете, братья, что бывает иногда на похоронах при большом стечении народа. Там, при виде оплакиваемого родными покойника, плачут все, одни из сочувствия чужому горю, другие по своим чисто личным побуждениям; иная женщина рыдает и обливается слезами, но вовсе не о том, чье тело перед нею лежит (он для нее чужой), а о своей собственной утрате: в подобных случаях чужое несчастье для каждого является напоминанием об его собственных несчастьях. Так точно, братья, когда вы слышите что–либо назидательное из священных писаний, пусть каждый из вас вспоминает о своих собственных недугах и повторяет про себя это изречение: «Сын Давидов! помилуй меня»! Пусть и сейчас каждый говорит это, ища избавления от своих недугов. Ведь у каждого из вас найдутся такие недуги: один слеп умом, другой глух душою, иной хромает рассудком, а тот поражен проказою души. В самом деле, теми же недугами, от которых Христос исцелял тела людей, страдают нередко и души их, точно также нуждаясь в помощи свыше. Так, слепая душа нуждается в прозрении. Слепа, конечно, та душа, которая не видит чудесного в вере, слепа та душа, которая не зрит будущего века, слепа та душа, которая, видя тело Христово, не усматривает Его божества. А что действительно, слепа душа, неведущая божественного, свидетельствует пророк Исаия, говоря: «Кто так слеп, как раб Мой, и глух, как вестник Мой, Мною посланный? Кто так слеп, как возлюбленный, так слеп, как раб Господа? Ты видел многое, но не замечал; уши были открыты, но не слышал» (Ис. 42:19, 20)? На ослепление ума указывает и Спаситель, обличая фарисеев, слепотствующих перед истиной, такими словами: «оставьте их: они — слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф. 15:14). А глуха душа, не слушающая закона, непокорная Владычнему гласу, глуха — не в смысле естественном, но в смысле расположения воли. Спаситель говорит: «кто имеет уши слышать, да слышит» (Мф. 15:11), не потому, конечно, будто бы некоторые из предстоящих не имели ушей (зачем же они следовали бы за Ним в качестве слушателей, не имея естественного органа слуха?), но чтобы показать что обладание внешним органом слуха не у всех Его слушателей соответствует внутреннее расположение к слушанию божественного закона. Никакой, конечно, пользы нет от внешнего слышания, когда внутри дух остается глухим. Страдает душа и проказой, не такой, которою покрывается тело, но такой, которою омрачается душа. В самом деле, что такое проказа на теле, как не двойственный цвет кожи? Теперь, что такое проказа души? Двойственность мыслей. «Горе грешнику, ходящему по двум стезям» (Сир. 2:12)! Если кто–нибудь то верует, то не верует, склоняется то к милосердию, то к жестокосердию, это значит — его душа в проказе, она не находится в здоровом состоянии, но раздвояется в мыслях; как проказа нарушает единство телесного покрова, так порочные мысли нарушают единство сознания в душе. Пусть же каждый вопиет о своих ранах и призывает Иисуса, целителя душ и телес, подобно тому, как взывал слепец: «Иисус, Сын Давидов! помилуй меня»! И хотя шедшие впереди запрещали ему кричать так, но это не задержало его в его стремлении к Иисусу: вера умеет против всего сражаться и все побеждать. Люди запрещают, но верный не отступает и следует за Владыкою, зная, что ради благочестия и дерзость похвальна.

2. Ведь если ради денег многие доходят до бесстыдства, то не гораздо ли лучше позволить себе некоторое бесстыдство ради спасения души? Повелевает Иисус привести его к себе. Достиг Господа Иисуса голос призывавшего Его с верою, и Он повелел привести к себе, приблизил и телом того, кто уже раньше приблизился к Нему верою. «Иисус, остановившись, велел привести его к Себе и спросил его: чего ты хочешь от Меня» (Лк. 18:40, 41)? Не напрасно спрашивает Он так: Он мог бы и сидящему послать исцеление, но тогда иудеи, клеветавшие на истину, могли бы сказать, как это и было со слепорожденным, что это не тот, а только похож не него. Итак, призывает исцеляемого к Себе, чтобы он был на виду у всех, как бы призывая всех засвидетельствовать прежде всего его природный недостаток, а потом — могущество благодати. «Чего ты хочешь от Меня»? Спрашивает его, а присутствующим дает урок. А тот отвечает: «Господи! чтобы мне прозреть» (ст. 41). Заметь, сколько удостоверений потребовалось от исцеляемого, и все это для того, чтобы предупредить извращение истины клеветниками. Тогда говорит ему Иисус: «иди, вера твоя спасла тебя» (Мк. 10:52; Лк. 18:42). Видишь, как то, что нами сказано было вчера, подтверждается самыми делами? Мы именно говорили, что благодеяния не продаются, а приобретаются только верою. И Иисус не продает благодеяний за деньги, но отдает их только за веру. Если не представишь веры, не получишь благодеяния; благодать действует, но ей предшествует вера. Представим себе такой пример: источник один, но черпают из источника воду одни малыми сосудами, а другие большими; при этом, конечно, один зачерпнет воды меньше, а другой больше; но ведь разница эта не от источника, как будто он устанавливает меру, а оттого, что каждый берет воду своим сосудом. Так и благодать распространяется подобно источнику, расположение же приступающих к ней является для ее сосудом, определяет меру, в какой каждый ее получает. Если сосуд твоей веры невелик, немного благодати ты почерпнешь; если же обнаружишь великую ревность, то и благодеяние получишь великое. Поэтому Спаситель спрашивает: «веруешь ли, что Я могу это сделать?» И на уверение: «ей, Господи!» отвечает: «по вере вашей да будет тебе». Поэтому апостол увещевает коринфян такими словами: «распространитесь и вы» (2 Кор. 6:13), показывая этим, что чем более распространяется вера, тем обильнее сообщается благодать. А пророк говорит: «открой уста твои, и Я наполню их» (Пс. 80:11). Само по себе благодеяние ничем не удерживается, кроме нашего нерадения. Воссияло Солнце правды — Иисус, и повсюду распространяются лучи этого мысленного светила. При этом один получает больше благодати, другой меньше, не потому, что благодать отпускается мерою, но по соответствию меры веры того или другого человека. В самом деле, солнце одно для всей земли, и луч один, и сияние одно, однако не весь мир одинаково просвещен, но в одном месте свет ярок, в другом слабее, в третьем сильнее, там ярче, а здесь тусклее, не потому, конечно, чтобы солнце уделяло этому дому больше света, а этому меньше, но в зависимости от размера окон: чем больше места отвел строитель дома окнам, тем свободнее для лучей солнца доступ в дом и тем обильнее они туда проникают. Окнами для нашей души служат мысли: если ты шире раскроешь свои мысли, большее получишь благодеяние; если стеснишь доступ к твоей душе, скуднее будут для тебя дары благодати. Открой же свою душу, чтобы озарилась она полным сиянием благодати. «Мы же все», говорит о себе апостол Павел, «открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу» (2 Кор. 3:18). По евангельскому рассказу один слепой был исцелен, но это событие должно служить уроком, благодаря которому у многих откроются духовные очи. «По вере» твоей «да будет тебе». Слепой, говорит дальше евангелист, «пошел за Ним, славя Бога» (Лк. 18:43), и Иисус не препятствовал ему. Это последнее обстоятельство требует объяснения. Когда Господь исцелил бесноватого, то исцеленный умолял Его позволить ему следовать за Ним, потому что хотел быть с Ним. Но Спаситель отклонил его просьбу и сказал ему: «иди домой к своим и расскажи им, что сотворил с тобою Господь» (Мк. 5:19). Ради чего же Господь одного, пожелавшего следовать за Ним, отклоняет, а другого допускает? Почему этому позволяет следовать, а тому не позволяет? И то и другое было полезно. Первому Он не позволил следовать за Собою по той именно причине, что он был бесноватым. Ведь у бесноватого и язык и речь бывают расстроены; вот Господь и посылает его в качестве вестника, чтобы самим восстановлением своей речи он проповедовал о своем Благодетеле. В самом деле, могли ли без удивления те, кто знал этого человека ранее еще бесноватым, слышать его теперь, когда он владел здравою речью? И вот сам язык исцеленного Господь делает вестником об Исцелителе. И еще что замечательно: с одной стороны тут обнаружилось смирение Спасителя, а с другой — благодарность бесноватого. Спаситель говорит: «иди и расскажи им, что сотворил Господь». Не сказал: что Я тебе сделал; но смиренно умалчивая о Себе, приписывает все имени Божию. А исцеленный пошел и проповедывал о том, что сделал ему Бог Иисус. Итак, его Господь посылает проповедывать, чтобы самое его возвращение к здравому состоянию свидетельствовало о великом благодеянии, а слепому позволяет следовать за Собою. Почему? Потому, что в этот раз Он восхитил в Иерусалим, где предстояло Ему совершить спасение мира, где готовилось для него уничижение, крест и вообще все, что замышляли против Него богоборцы люди; поэтому Он допускает слепого следовать за Ним, в качестве живого памятника недавнего чуда, чтобы воспоминание об этом исцелении утвердило души тех, которые могли поколебаться; одним словом, допускает слепого следовать за Собою, чтобы кто не вздумал отрицать Его чудотворной силы. Апостолам предстояло претерпеть сильное испытание, обрушившееся на них подобно буре, при виде единородного Сына Божия на кресте. И вот, чтобы они не растерялись, пораженные Его страданиями, Господь позволяет слепому следовать за Ним, чтобы имея перед глазами этот живой памятник чуда, они устояли непоколебимо в истине.

3. С подобною целью совершил Христос немало чудес, и именно в то время, когда приближались Его страдания. Так, чтобы кто не подумал, что Он подвергается страданиям не по человеколюбию, а по бессилию отвратить их; Он перед вступлением Своим во Иерусалим увидел смоковницу и подошел — говорится в евангелии — к ней, ища на ней плодов, и не нашел (Мк. 11:13). И после того, как не нашел, проклял ее, сказав: «да не будет же впредь от тебя плода вовек» (Мф. 21:19)! Чем согрешила смоковница? Ведь никакой разумной силой она не одарена в деле плодоношения? Разве не сам Творец дает ей силу производить плоды в угодное Ему время? К тому же и не время тогда было смоковниц иметь плоды, как об этом свидетельствует евангелие. Кто же из обыкновенных людей — кроме Бога — потребовал бы плодов не во время? Не Ты ли, Создатель, утвердил времена? Не Ты ли назначил времена и сроки плодоношения? Зачем же требуешь не в то время, когда Ты сам назначил? Да хотя бы и, в обычное для плодов время, их на смоковнице не оказалось, разве это была бы вина природы? Разве дерево приносит плоды, когда хочет? Разве не тогда оно начинает плодоносить, когда ему будет повелено? Итак, что же означает это проклятие смоковницы? То и означает, что Господь, идя на страдания, хотел предупредить мысль, что Он не в силах был устранить их, и поэтому на бездушном дереве проявил Свою силу, чтобы показать, что Он мог бы иссушить всех противников, уничтожить всех богоборцев. А так как Он пришел не судить мир, но спасти, как сам сказал (Ин. 12:47), то могущество Свое обнаруживает и на неодушевленном предмете, на людей же изливает богатство своего человеколюбия. Так и в этом случае: Он позволяет слепому следовать за Собою, чтобы Его чудотворная сила представлялась ученикам во всем блеске, чтобы, под свежим впечатлением от чуда, они крепче держались против соблазна. Между тем за этим чудом последовало другое: вслед за прозрением слепца прозрел другой — слепой душою. Кто именно? Начальник сборщиков податей, слепой ко всему кроме денег, с душою, ослепленною жадностью. Ничто так не ослепляет душу, как деньги; это засвидетельствовал Моисей: «дары слепыми делают зрячих и превращают дело правых» (Исх. 23:8; Втор. 16:19). Начальник мытарей находился среди народа, когда мимо проходил Иисус, разрешающий всякий грех, уничтожающий всякое зло, прелагающий тьму в свет и лукавое в правое. Закхей был мал ростом, но велик желанием, мал телом, но велик духом: он искал увидеть Иисуса, но это ему не удавалось из–за его незначительного роста. Тогда, забежав вперед, он хитростью восполняет недостаток роста: влез на смоковницу и оттуда стал смотреть на проходившего мимо Иисуса. Господь же наш Иисус Христос, могущий, как говорит ап. Павел, «сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем» (Ефес. 3:20), не только доставил ему то, чего он хотел, но сделал даже больше, чем сколько он мог ожидать. Закхей желал только увидеть Иисуса, а Господь удостоил его даже Своего посещения. И говорит Закхею видевший его сердце (конечно, прежде чем он влез на смоковницу, Господь уже знал его мысли): «Закхей! сойди скорее» (Лк. 19:5)! Прекрасный охотник Спаситель, на дереве уловляющий душу! «Закхей! сойди скорее». Простер к нему свирель, окружил его приманкой любви, взял его за крылья мысли, и привел его в Свою церковь. И смотри, что делает. Не нужно думать, что слово Христово было принудительно для Закхея, слово Христовов подействовало на Закхея без всякого принуждения; но что вообще слово Божие есть как бы охотник, об этом говорит блаженный Захария: «видение открыл мне Господь Бог: вот корзина со спелыми плодами. И сказал Он»: не пройду мимо народа Моего, пока не уловлю Его (не Захария, а Ам. 8:1, 2). Таким образом, засвидетельствована истина, что слово Божие есть сеть: любовью как сетью оплетает оно души. И как эта сеть не может уже отпустить добычу из рук охотника, так и души, вошедшие в общение со Спасителем, уже не могут отстать от Него. Уловленный таким способом прекрасный птенец Давид говорит: «к Тебе прилепилась душа моя» (Пс. 62:9), а Павел со своей стороны свидетельствует: «соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1 Кор. 6:17). Уловляет Господь Закхея, сводит его с дерева и входит с ним в его дом, который до сих пор омрачен был грехами своего обитателя, а сегодня озарен Светилом благочестия. Мытарь с радостью принял вошедшего в его дом Спасителя. О великая благость Владыки! Безгрешный приходит к грешникам, источник правды входит в самую твердыню неправды; твердыня неправды, конечно, корыстолюбие. Входит в дом мытаря, не подчиняясь мраку царившего там корыстолюбия, но уничтожая корыстолюбие силою света правды. И удивительная вещь: тотчас Закхей, став перед дверьми дома, говорит: «половину имения моего я отдам нищим» (Лк. 19:8)! Ты еще не научен, и повинуешься? Еще не наставлен, и исполняешь? Ничего не сказал Спаситель, ничему не учил тогда, ни о милостыне не беседовал, ни нищелюбия не внушал, но молчал и спокойно светил. Как солнце, когда лучи его проникают в дом, просвещает не словом, но самым действием лучей, так и Спаситель, войдя в дом грешника, лучами правды Своей пресек течение неправды. «Свет во тьме светит», как говорит евангелист (Ин. 1:5). «Половину имения моего я отдам нищим». Хорошо он делит корыстолюбие, рассекает неправду. «Половину имения моего». Все в целом сильно, а разделенное обессиливается. «Половину имения моего». Прекрасные слова, побеждающие природу, вернее — привычку, потому что привычка — вторая природа. От отбросил жадность, признав истину. «Половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел» или кому повредил ложным доносом, «воздам вчетверо» (Лк. 19:8). Здесь нужно заметить, что богатство Закхея не исключительно неправде было обязано своим существованием, но часть его была наследственного происхождения; ведь если бы все оно было приобретено неправдою, то как бы мог он возвратить вчетверо против того, что взял? Почему говорит он: «если кого чем обидел, воздам вчетверо». «Если кто» гласит закон, «украдет овцу» и будет уличен, «то заплатит четыре овцы за овцу» (Исх. 22:1). Учетверяет Бог возмездие, или — лучше — наказание, чтобы, если кого не устрашит закон, того по крайней мере удержало бы наказание, потому что многие закона нередко не уважают, а наказания страшатся. Итак, Закхей осуждает сам себя, не ожидая приговора по закону, но сам для себя являясь законом, — потому что «закон положен не для праведника» (1 Тим. 1:9). В ответ на заявление мытаря Христос сказал: «ныне пришло спасение дому сему». Сам себя оправдал Закхей, не тем, конечно, что просто увидел Христа, но тем, что исполнил закон Христов. «Ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама» (ст. 9). Пока он не сделал дел Авраамовых, не называется и сыном Авраамовым, но просто по имени — Закхеем; когда же он заявил себя делами патриарха, обнаружив любовь к бедным и отчуждение от неправды, тогда Господь говорит: «и он сын Авраама».

4. И мы, братья, если мы христиане и именуемся христианами, то должны помнить, что ничто так не показывает нас христианами, как дела истины. Итак, не будем унижать делами своего имени, но украсим ими свою веру. Мы называемся сынами Авраама по вере, постараемся же заслужить это название и своими делами. Я уже сказал раньше, что для этого не благородство тела требуется, но последование нраву. Потому–то Авраам, Исаак, Иаков и все патриархи и отреклись от синагоги, что принадлежавшие к ней не унаследовали веры отцов: отказался Авраам от своих чад, потому что они не последовали его вере; отказался от них Исаак и Иаков и все патриархи, потому что кто от Бога отрекся, от того и вся природа отрекается. Но чем подтвердить, что Авраам отрекся от иудеев, — чтобы не показалось, что мы только по вражде к ним говорим такую дерзость, а не с тем, чтобы действительно обличить согрешивших? Блаженный Иеремия говорит от лица народа: Господи, помилуй нас; гора и город, который благословили отцы наши, огнем пожжен; Ты же, Господи, помилуй нас, «Авраам не узнает нас, и Израиль не признает нас своими; Ты, Господи, Отец наш» (не Иеремия, а Ис. 63:16). Так как, — говорят Иудеи, — те, которыми мы величались, отчуждились от нас и отвергли род наш, то помилуй нас Ты, всех побеждающий Своим человеколюбием. Помилуй нас, «ибо Авраам не узнает нас». Отказывается Авраам от чуждых ему по нраву, а усвояет себе, как я сказал, тех, которые чужды ему по племени, но родственны по благочестию. Соответственно этому и Писание, желая показать иудеям, что чьих кто держится нравов, того и имя принимает, говорит: «отец твой Аморрей, и мать твоя Хеттеянка, сестра твоя есть Содома» (Иезек. 16:3, 45, 46). Смотри, как родство определяется нравами. Так как ты держалась содомских мыслей, то услышала названия: сестра содомлян, дочь хананеев; этим Бог сказал, что не род оправдывает, но вся честь воздается нраву. Но я думаю, что и хананей и аморрей отказались бы от такого родства; при виде богоборцев, чуждых благочестия, и они отреклись бы от них, и хананей не счел бы честью для себя называться отцом нечестивых. Почему так? Если в присутствии хананея ты сказал бы иудею: отец твой — хананей, он мог бы ответить тебе: я не неверный, хотя и хананей; свидетельницей моей веры является хананеянка, взывавшая: «помилуй меня, Господи, сын Давидов» (Мф. 15:22). Пусть же не называются сынами хананеян те, которые не сохранили веру хананеянки! Остается назвать сынами камня и дерева тех, которые говорят камню: «ты родил меня», и дереву: «ты мой отец» (Иереем. 2:27). Но я думаю, что и камень отказался бы и дерево отреклось бы от свойства с неверными. Может ведь и камень отказаться и сказать: не мое дитя — сын нечестия, не мое рождение — сын неправды; я хоть и камень, но знаю, что в Писании сказано: «Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф. 3:9). И то сказать, не олицетворяются ли сами камни и не говорят ли они? Послушай, что говорит пророк: «Камни из стен возопиют и перекладины из дерева будут отвечать» (Авв. 2:11). Если вы замолчите, камни возопиют (Лк. 19:40). Как же назвать род неверных, если они не сыны Авраама, ни хананеи, — потому что хананеянка посрамляет их неверие блеском своей веры, — ни сыны камней? Ведь и камни отрицаются от родства с ними. Какое же имя остается неверным? Иеремия дал им такое имя. «Отверженным серебром», говорит он, «назовут их, ибо Господь отверг их» (Иер. 6:30). Убоимся же и мы, братья! Ты украшаешься родством со Христом? Пусть же внушает тебе страх правый суд Христов. О милостыне вчера проповедовалось, что выше всего должно ставить милостыню, что всему должно предпочитать душу. Всегда удивлялся я и другому роду неблагодарности. Бездетные люди берут себе для усыновления чужих детей: один в этом случае делается отцом, другой братом. Но как ты усыновляешь чужого и избегаешь Владыки? Усынови Того, Кто воздает тебе награду: пусть Христос будет твоим сыном. Страшно, скажете, это слово? Но вдумайся в то, что ты говоришь: под предлогом слова не отвергаешь ли ты и самой мысли, с ним соединяемой, и не впадаешь ли через то в неразумие? Ведь ты называешь Христа сыном человека? А я называю Его не только сыном, но и братом, и не по своему измышлению, но руководясь Его собственными словами. Однажды Ему сказали: «вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, [вне] дома, спрашивают Тебя». Спаситель отвечает на это: «кто Матерь Моя? и кто братья Мои? вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мк. 3:32–35). Если же это — мать Его, то разве не сын матери Он, почтивший правду этим наименованием? Значит, всякая душа может быть матерью Христа по своему нравственному настроению. Что это значит — матерью Христа? Всякая душа рождает в себе Христа; и пока она не преобразится благочестием, не может называться матерью Христа. Когда ты воспринимаешь слово Христово, переживаешь его в сердце своем и как бы в утробе преобразуешь его своею мыслью, тогда ты по справедливости являешься матерью его. А чтобы ты убедился, что в каждом из нас воображается Христос и что матерью Христа — я разумею, конечно, слово Христово — делается душа каждого из нас, вот слова ап. Павла: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос» (Гал. 4:19). Ты сохранил справедливость? Значит, вообразил в душе своей Христа. Подал милостыню? Значит, начертал образ истины. По мысли апостола, не в каждом из нас в отдельности воображается Христос: под Христом он разумеет слово благочестия, через которое в нас отпечатлевается истина. Итак, подал ты милостыню? Вообразил в себе Христа. Исполнил справедливость? Запечатлел в себе истину. Таким–то способом мы и можем сделать Христа своим братом. Пусть Он будет участником в твоих делах. Не хочешь разделить с Ним всего? Дай Ему хотя половину, как Закхей. Но Закхей, скажешь ты, дал Ему самому, а не бедным? А послушай, что сказано: «благотворящий бедному дает взаймы Господу» (Прит. 19:17). Давая бедным, ты и даешь Христу. Не знаешь разве, что поданное нищему Он принимает как поданное Ему самому? Не знаешь разве, как изобразил Он страшный для тебя суд, какими словами? «В пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей» (Мф. 19:28) «и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть» (Мф. 25:33–35).

5. Смотри, как Он признает Себя должником перед теми, кто был милостив к Нему в лице бедных? «Жаждал, и вы напоили Меня; был наг, и вы одели Меня» (ст. 35, 36). Итак, если по внешности ты одеваешь бедного, на самом деле ты одеваешь Христа. Одень же Христа, чтобы Он одел тебя в день суда; введи Его под свой кров, чтобы Он укрыл тебя в день гнева. Помнишь, что сказано у Давида; «скрыл бы меня в потаенном месте селения Своего» (Пс. 26:5)? И там нужен кров, и там угрожает тот страшный огонь — неумолимая геенна: кого не прикроет рука Христова, тому придется испытать на себе чуждый огонь, который всеми, кто чужд (Христу), овладевает: святых он почитает, благочестия боится, но нечестие становится его добычей. Там не имеют значения ни богатство, ни деньги, ни власть, ни могущество, — все это одинаково предстанет перед судилищем Христовым. Хотя бы и была здесь разница между людьми, но перед Владыкою все становятся равночестными, всякая разница изглаждается. Каково различие между ангелом и человеком? Велико и необыкновенно. Каково различие между солнцем, луною и звездами? Но закон поклонения для всех одинаково обязателен. Как велико различие между травою, ангелами и животными? Одни — бессмертны, другие — смертны. Но каждый признает над собою владычество и несет иго рабства. Поэтому и Давид различных по чину соединяет в одном лике, в одном согласии: «Хвалите Господа с небес, хвалите Его в вышних. Хвалите Его, все Ангелы Его, хвалите Его, все воинства Его. Хвалите Его, солнце и луна» (Пс. 148:1–3). Хотя и возвышается одно над другим по чину, но рабством уравнено все. И как, братья, в мире достоинства различаются между собою, но уравниваются игом рабства (потому что все преклоняются перед царем, все боятся власти, и различаясь между собой по достоинству, все единодушны между собой как рабы), так и там все люди равны, — за исключением одних только преуспевших, просиявших благочестием. Хорошо говорил об этом Даниил: «видел я в ночном видении моем», и вот как бы «воссел Ветхий днями» (Дан. 7:2, 9). Здесь особенно заметь, прошу тебя, как пророк Судию истины представляет как бы в телесном образе. Тогда как Бог по природе бестелесен, пророк духовно описывает чувственными чертами, как будто рисует картину. Он говорит: как бы «Ветхий днями», т. е. не обветшавший временем, но почтенный древностью. «Одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его — как чистая волна; престол Его — как пламя огня, колеса Его — пылающий огонь. Огненная река выходила и проходила пред Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним» (Дан. 7:9, 10). [О, страшное судилище! О, видение, способное устрашить неразумных! Если то, о чем мы только слышим, так ужасно, то во сколько раз ужаснее созерцать это на деле? «Видел я в ночных видениях, судьи сели, и раскрылись книги» (Дан. 7:13, 10). Престолы? Для кого? Что это означает — необходимо вникнуть. Если Судья истины уже восседает и престол Его «как пламя огня», то о каких же еще престолах говорит Даниил? Видел, как «судьи сели, и раскрылись книги». Чьи престолы]? Очевидно, святых апостолов, которым говорил Спаситель: «когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф. 19:28). «И раскрылись книги». Книги, в которых написаны злые дела, в которых написаны добрые дела, в которых описана жизнь каждого. Книги не в том, конечно, смысле, что у Бога кожа и буквы, но как у тебя книга служит средством, пособием для памяти, так и память Божия представляется в виде книги; в книге — в нашем смысле — Бог, конечно, не нуждается: Его память есть книга. Мы, люди, читая пророка, апостолов, евангелия, в сердце без книги не удерживаем воспоминания о прочитанном, а Бог не так: Он в книге не нуждается: источнику памяти не нужна книга. Там описываются добрые дела, там описываются и злые. Не бойся, однако, что твоя участь уже предрешена. Если записаны в тех книгах твои дурные дела, то они могут быть заглажены добрыми делами. И наоборот: если чье–либо имя записано в книги ради благочестия, а затем дела его будут свидетельствовать о противном, то написанное не послужит препятствием для его осуждения: в таком случае имя его изглаживается из книги. А чтобы ты убедился, что вписанный за благочестие и изверженный за нерадение изглаживается, вот что говорит Давид об иудеях, некогда вписанных, но впоследствии изглажденных: «да изгладятся они из книги живых и с праведниками да не напишутся» (Пс. 68:29). Как изглаживаются неверные, так напротив — вписываются верные. Помнишь, что говорит апостол Павел: приветствуйте любезных нам братьев и сотоварищей «с Климентом и с прочими сотрудниками моими, которых имена — в книге жизни» (Фил. 4:3)? Да убоимся этих книг! Да не напишутся в них ваши грехи! Представь себе, в каком положении ты оказываешься перед судьей, когда открываются памятные записи о тебе, обличающие тебя в неправде, свидетельствующие о твоем безумии: вспомни, какой страх, какой трепет объемлет тебя, как содрогаются члены, как потрясаются все внутренности, — и это на суде человеческом! Если же суд человеческий наводит такой ужас, то кто может описать тот ужас, среди которого совершит Свой суд над вселенной Владыка всех? Говорим это не с тем, чтобы устрашить, но чтобы внушить вам благоразумие. Не цени денег выше Христа, не предпочитай неправды и корыстолюбия Богу. Из прежних бесед вы уже знаете, что в вашем распоряжении только время до гроба; об этом говорилось вам и вчера. В конце твоей жизни тебя неизбежно ожидает могила. Стремись же к тому, чтобы в ожидании ее приготовить себе переход от настоящей жизни к будущей. Возлюби дела справедливости: в гробу мы получим разрешение, в гробу уничтожится наша бренная оболочка. Постараемся же избежать грядущего суда, умоляю вас, братья! Не с иными чувствами должно говорить и слушать об этом предмете, как с решимостью приобрести жажду правды. Смотри, как взывает пророк: «о, какой день» Господень, «ибо день Господень близок» (Иоиль 1:15)! Если пророк, при воспоминании об этом дне, трепещет, то нам ли, повинным в бесчисленном множестве грехов, вспоминать о нем без страха? Умилосердим же Судию покаянием, загладим наши грехи, устрашимся этой действительно страшной Его угрозы: «кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я» (а отвергается не только тот, кто отвергается на словах, но и тот, кто отвергается на деле) «пред Отцем Моим Небесным, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф. 10:33, 32). Если эти слова — только произносимые — уже внушают страх, то что придется испытать нам при созерцании самых дел, им соответствующих. Представьте себе, братья, эту картину: вот Судия вселенной восседает. Ему предстоят ангелы и архангелы, Его прославляют херувимы, премирные силы, пренебесные воинства, и среди них патриархи, пророки, апостолы, евангелисты, мученики; тут же и те, которые здесь были царями, правителями, судьями, вельможами, богатыми, бедными, мудрецами, простецами — все они стоят перед престолом Царя, и при стольких–то свидетелях — небесных и земных — Судия произносит приговор и отрицается чуждых ему перед Отцом небесным! «Отрекусь», сказал Он, «от того, кто отречется от Меня пред людьми, пред Отцем Моим Небесным» (Мф. 10:33).

6. Вообрази себе Его говорящим, например, так: Отче, этот унижал Мою веру, этот преследовал Моих верных, этот гнал Мою церковь, этот оскорблял Моих, этот попрал Мое слово, этот посмеялся Моей проповеди. Говорит все это Судия не для того, чтобы научить Отца, которому и без того все это известно, но чтобы обвинением посрамить врага. Представь себе, что Судия говорит так, а перед Ним стоят славные земли — связанные и окованные [«заключать» — говорится — «царей их в узы и вельмож их в оковы железные» (Пс. 149:8)]. Или представь себе, что в качестве подсудимых перед престолом Владыки стоят и трепещут земные вельможи, — и Судия говорит о них: они презрели слово истины Моей, они нарушили Мой закон, они подавили Мое учение, они гнали Моих апостолов, они истязали Моих мучеников. Так говорит Царь, — и какими движениями отзываются на Его слова предстоящие ангелы! Как ужасно кивают они главами, как страшно угрожают, готовые одним взором своим истребить грешника! Представь себе, далее, что ангелы негодуют, архангелы волнуются, силы потрясаются, Отец негодует, Дух Святой гневается, а подсудимый с великим стыдом извергается, и не только извергается от части спасаемых, но и подвергается осуждению. Ведь нам угрожает не только то, что не спасемся, не будем царствовать, но и то, что будем преданы огню. «Кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я» (Мф. 10:32; Лк. 12:8). Представь себе, какая слава, какая похвала, сколько венцов, когда Судия скажет: этот соблюл Мое слово, этот проповедал Мою веру, этот утвердил Мое учение, этот не презрел Моего нищего, этот поборол корыстолюбие и предпочел справедливость, этот пренебрег ничтожеством мира и возлюбил грядущий мир, этот царство Мое распространил, этот слово Мое почтил: почти его, Отче! Необходимо оговориться здесь, что начертывая картину суда в таком виде, мы не вносим разделения в Божество, не унижаем власти, но самым способом обвинения показываем негодование Судии и то, как здесь все направлено к спасению исповедующих и к осуждению неверующих. Но что всего ужаснее, так это представить себе, что с одной стороны стоят Михаил и Гавриил, и все ангельские воинства, а с другой сидят из людей — сыны Зеведеевы, сидят Павел и Петр; ангелы со страхом предстоят, а люди с дерзновением сидят! Только представь себе — ангелов стоящими, а рыбаков и мытарей сидящими, и тогда невольно воскликнешь вместе с ними: «как много у Тебя благ» (Пс. 30:20)! Восседает Закхей, восседает Павел и Петр, и предстоит Михаил: не чуждые имена называем, но основываемся на том, что написано; имен ангелов мы не знаем, следуем только написанному. Нет зависти, нет ревности, — это ведь не земные дела, — не огорчаются ангелы тем, что они стоят, а люди сидят; они разделяют со священными их славу. Слушай, что говорит Господь: «Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся» (Лк. 15:10). Итак, возлюбим же славу Божию, а славу, преходящую как сонное видение, отвергнем. Вчера вам было уже сказано, как пророк славу мирскую назвал сном. И будет, говорит Исаия, богатство нечестивых «как сон» (Ис. 29:7). Настоящее положение наше ничем не отличается от сонного мечтания. Вчера здоровье, а сегодня болезнь; вчера власть, а сегодня унижение; вчера богатство, а сегодня бедность; вчера вершина славы, а сегодня полное ничтожество. Все колеблется, все изменяется; и не только человеческие дела, но и «небо и земля прейдут», только «слова Мои» — говорит Господь «не прейдут» (Мф. 24:35). Потому–то и блаженны христиане, смиренномудрствующие и тогда, когда они облечены высоким достоинством. Ты смиренномудрствуешь, имея высокие заслуги? Смирение нисколько тебе не вредит: в очах Божиих ты остаешься таким, каков ты на самом деле. Если ты смиряешь себя, не ожидая удара судьбы, тогда и уничижение, — откуда бы оно тебя не постигло, — не будет для тебя неожиданностью: ты выступишь на борьбу готовым. Хорошо говорил об этом Давид: «приготовился я без смущения» (Пс. 118:60). Итак, будем избегать высокомерия, будем избегать тщеславия, возлюбим Христа и ради Христа бедных, чтобы обогащающий всех, милующий всех по Своим щедротам даровал церковной пастве всегда цвести благочестием под водительством земледельца правды, недавно оставившего нас ради другого назначения, но всегда пребывающего с нами по силе духовного предстательства. Ведь здесь не народ иудейский, который — приходится сказать — был народом рассеянным, как овцы, не имеющие пастыря, но народ апостольский, имеющий евангельского пастыря, говорящего: «хотя я и отсутствую телом, но духом нахожусь с вами, радуясь и видя ваше благоустройство и твердость веры вашей во Христа» (Кол. 2:5). Ему слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

СЛОВО

о святом Иоанне Богослове

1. Иоанн в Ефесе Асийском, Иоанн — похвала Асии и столп вселенной, Иоанн — возлюбленный ученик Христов и труба Слова Божия, слава ефесян и проповедник концов земли, цитра богословия, достойно называемый Богословом, херувимские уста и серафимское тайноводство, и не усомнюсь сказать даже больше этого. Это он — Иоанн — велегласно и дерзновенно проповедал о Том, Которого небесные силы ангелов прославляют с трепетом, это он изрек: «в начале было Слово» (Ин. 1:1). Блажен ты, город ефесян, потому что в тебе первом прогремел этот божественный гром; блажен ты, город ефесян, потому что в тебе написана такая книга; блажен ты, потому что в тебе (пребывал) такой Иоанн. Есть, конечно, и другие Иоанны, как во вселенной, так и у тебя, но ни у тебя, ни во всей вселенной нет другого такого Иоанна. Поэтому и Ведущий ум человеческий и Знающий тайны сердечные, найдя его таким, каков он есть, — святым и непорочным, высоким по жизни, чистым сердцем, украшенным целомудрием, совершенным в любви, — ему, как верному из верных, поручил Матерь Свою, чистую голубицу, непорочную агницу, пречистую юницу, несравненную среди людей, высшую всех творений Божиих: такого доверия никто другой из святых не удостоился. Блажен ты, город ефесян, что тебя попирали стопы такого мужа, которого чистой жизни и самым следам удивлялись ангелы; блажен ты, город ефесян, что через возлюбленного Иоанна ты первый возвысился над всеми другими городами; блажен ты, потому что все церкви вселенной стали твоими ученицами, будучи тобою научены богословию: «в начале было Слово». Представим себе, что где–нибудь в одном месте горит светильник, — и вот все приходят сюда, чтобы здесь возжечь свои светильники, и достигнув этого, все расходятся отсюда, со светильниками в руках, не спотыкаясь и не заблуждаясь; это самое и произошло в Ефесе. Когда ты первый зажег у себя светильник богословия, все церкви от концов земли поспешили к тебе, каждая зажигала свой светильник богословия и возвращалась с радостью. «В начале было Слово». И в Ефесе свет богословия не уменьшился, и вселенная, имея тоже количество света, проповедует: «в начале было Слово». Необходимо однако вспомнить и подвиги достославного апостола, насколько возможно, из многих немногие, потому что изобразить все его добродетели недостанет никакого времени. О многих из них мы слышали из книги Деяний, насколько он доблестно подвизался вместе с другими апостолами. Впоследствии, подвергшись изгнанию от Домициана, римского императора, он пришел для проповеди слова Божия и учения благочестия на остров, называемый Патмос, и здесь описал церковь, как ее показал ему Бог, и написал откровение тайн страшных и неизреченных, а также три свои святые послания. Заметь неописуемую благость Божию, — как Бог везде неразлучен с любящими Его; содержатся ли они в темнице, находятся ли в изгнании, или в бездне моря, заключены ли в яме, или где бы то ни было подвергаются опасности, Бог не оставляет их, содействуя им и укрепляя их и облегчая их труды. Возвратившись из изгнания, Иоанн поселился в Ефесе и во время своего пребывания здесь написал Евангелие; тогда ему было сто лет; всего же он прожил сто двадцать лет. Здесь–то занимался он богословием, или лучше сказать — на небесах, откуда и принес его с собою; ведь такие люди жительство свое имеют на небесах. Пребывая по плоти в Ефесе, он до концов вселенной раскинул сеть богословия, возглашая: «в начале было Слово». Поистине «велик Господь наш и велика крепость [Его], и разум Его неизмерим» (Пс. 146:5)! (Велик Господь), сказавший апостолам: «Я дам вам уста и премудрость» (Лк. 21:15)! Сколько царей, властителей и мудрецов провозглашали свои слова и нередко с великою силою, но голос их не достигал даже стен города, а бедный рыбак возвестил в Ефесе: «в начале было Слово» — и всю землю покрыл его голос. Видел ты уста, громогласнейшие из всех? Видел язык, острейший молнии? Видел голос, звучнее всякого грома? Видел такую силу учителя из Ефеса, поучающего все народы и наставляющего их богословствовать: «в начале было Слово»? Этот голос уловил всю вселенную и — потрясенную утвердил; этот голос просветил мир и укрепил его против врага; этот голос — для многих воскресение и причина спасения, а для некоторых — падение и отвержение, как знамение пререкаемое: именно, для верующих, что в начале было (Слово), воскресение, для утверждающих же, что Оно произошло из несущего, падение и молчание. В самом деле, великое множество еретиков, восставши тогда, потрясало церковь, возводя неправду на Вышнего и утверждая, что было некогда время, когда не было (Сына), что до рождения Его не было и что Он произошел из несущего. О, нечистые уста! О, скверный язык! О губы, исполненные яда аспидов! Есть ли хула злее этой хулы? Может ли нечестие простираться далее этого? Тогда–то апостол Иоанн, не снося более слушать их нечестивые голоса, составляет свое Евангелие, завещая церкви великое сокровище, четвертую реку, драгоценную жемчужину. Возвратившись, как сказано выше, после изгнания в Ефес и подумав, что уже составлены книги прочих евангелистов и все почти боговдохновенное Писание для назидания церкви, а между тем недостает четвертого основания вселенной, без которого и вселенная не может быть утверждена. Иоанн размыслил сам с собой таким образом: что я медлю? Чего жду еще? Отчего не раскрываю тайну, скрытую от века? Что скрываю у себя вечную мудрость, которую извлек я из бессмертного источника, припав к нему? Что не возвещаю того, чего не знают ангелы? Что не открываю концам земли Того, Кого никто не знает, кроме Отца? Отчего не описываю того, о чем Матфей, Марк и Лука умолчали из похвальной робости, не простираясь далее того, что было повелено им? Должен и я возвестить то, что мне даровано свыше. Матфей, сколько вместил, написал по своей силе; равным образом Марк и Лука под руководством Святого Духа богоприлично изложили свои книги. Напишу и я, и к прежним присоединю четвертый источник жизни. В боговдохновенном хоре недостает ведь голоса о богословии и мир подвергается с этой стороны опасности. Напишу книгу, которая заградит все уста, дерзающие говорить неправду на Бога; напишу книгу, превосходящую всякую мудрость в мире; напишу книгу, говорящую не о человеке. Для церкви достаточно, конечно, того, что о предметах видимого мира написал Моисей — о небе и земле, о морях, рыбах, птицах и четвероногих, о пресмыкающихся, растениях и семенах, о светилах, о пище и прочем творении; я же, оставив все, от времени и во времени бывающее, буду говорить о безвременном и несозданном, прежде всех веков от Отца неизреченно рожденном Боге Слове. О Нем Моисей и говорить не мог, я же «все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Флп. 4:13). Так рассуждая сам с собою, апостол Иоанн, с тростью для письма в руках и с мыслью о том, как начать богословие, радуясь душою и трепеща рукою, вдохновился и, находясь телом в Ефесе, чистым сердцем и духом возвысился над землею. И вот, оставив всю землю, он прошел облегчающий ее воздух, миновал созвездия светил, миновал воинства ангелов, лики архангелов и все небесные силы, чины херувимов и серафимов, и все, что создано из небытия, прошел все небеса, сколько их ни было, и проник за пределы их. Он приблизился к пределам непостижимого и никто не препятствовал ему, никто не удерживал его. Так и всякому неоскверненному телом, чистому сердцем, незлобному душою и смиренному духом ни воздушные духи не попрепятствуют, ни небесные силы не помешают возвыситься в горний Иерусалим, где собраны все блаженные, как и этот блаженный апостол Иоанн, меньший, и в тоже время больший великого святого Иоанна. Итак, все это он миновал и нигде не встретил препятствия. Ангелы при виде земного человека, славнейшего ангелов, умолкали; лики ангелов не дерзнули задержать другого ангела — земного, блиставшего девством, полного святости, чистого сердцем, исполненного благоухания. Врата небесные, опять видя новое прославленное лице, более солнца блещущее божественными лучами, и думая, что это тот, которого любил Иисус, который на груди Его возлежал с величайшею чистотою, почему и облекся такою славою, поспешно растворившись открыли ему вход. Затем он приблизился уже к недоступному, достиг самой глубины горней. Что сказать об этом? Истинен божественный глас, возвещающий через пророка: «Я прославлю прославляющих Меня» (1 Цар. 2:30), как об этом и богоотец Давид предрек: «ибо мощные (избранники) Божии на земле весьма превознесены» (Пс. 46:10), и еще: «К святым, которые на земле, и к дивным [Твоим] — к ним все желание мое» (Пс. 15:3). Что же выше такого чуда — на такую высоту взойти перстному человеку? С великим дерзновением и сколько возможно было видеть, он созерцал там Бога, «Которого никто из человеков не видел и видеть не может» (1 Тим. 6:16), как пишет апостол Павел, согласно с собственными словами Иоанна, что «Бога не видел никто никогда» (Ин. 1:18). Итак, что скажем по поводу этого? Справедливо ли утверждал Павел: «Которого никто из человеков не видел и видеть не может», если Иоанн Его видел? Конечно, справедливо: ведь в настоящем случае дело идет не о том, что свойственно людям или коренится в природе, но о том, что выше природы; то, чего Иоанн удостоился, есть дело не рабства, но всыновления и дружбы [«Вы друзья Мои, Я уже не называю вас рабами» (Ин. 15:14, 15)]; здесь не было ничего нечистого, — было только чистое и омытое, как и говорил апостолам божественный голос: «вы чисты» (Ин. 13:10), а чистые сердцем «Бога узрят» (Мф. 5:8). Итак, обладая этими величайшими божественными дарами, Иоанн с дерзновением вступил на высоту, и достиг беспредельного моря и здесь чистыми очами своего сердца созерцал в недрах безначального Отца собезначальное Слово, прежде всех веков неизреченно рожденное от Отца; и будучи не в состоянии сдерживать в себе плод этого созерцания — неизглаголанную радость, он открыл святые свои и серафимские уста и великим гласом возопил: «в начале было Слово»! Заметь разумение рыбака; обрати внимание на мудрость некнижного мужа; постарайся оценить неизобразимую высоту учителя, сидящего в Ефесе и созерцающего то, что выше небес. Духом вознесся он превыше всего и, из отеческих недр уловив сетью богословие, телом был внизу и написал: «в начале было Слово». Услышьте, верные, и утвердитесь: «в начале было Слово». Услышьте, языконеистовые противники, и устыдитесь: «в начале было Слово». Не неистовствуйте более, хулители, не враждуйте против Церкви, антихристы; не беззаконнуйте, не возвышайте рога: «не поднимайте высоко рога вашего, [не] говорите жестоковыйно» (Пс. 74:6), говоря, что было некогда время, когда не было Сына, что прежде рождения Он не существовал и что произошел Он из небытия. «Удерживай язык свой от зла и уста свои от коварных слов» (Пс. 33:14). Конечно, был Он, и прежде был, был и всегда, не начиная и не прекращая Своего бытия; конечно, не подчинен времени Безвременный, не создание Он или тварь: Он сам Творец и Создатель всего и видимого, и невидимого. «Все чрез Него начало быть» (Ин. 1:3). Как благовременно вспомнить теперь это пророческое изречение: «Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с Ним. Он нашел все пути премудрости и даровал ее рабу Своему Иакову и возлюбленному Своему Израилю» (Вар. 3:36, 37). В самом деле, заметь, как богослов одним словом «вселенная, не поколеблется» (Пс. 95:10). Один человек сидит в Ефесе и весь мир учит богословию. Посмотри на восток: сколько стран там, сколько областей, сколько церквей; обрати затем внимание на запад: и там сколько стран и городов, в том числе и великий Рим; окинь взором и другие страны: и юг, и страны каппадокийцев, и все, что находится в этих пределах — острова, пустыни и горы; представь себе церковное множество — клир и толпы народа, мужей и женщин, если можешь их исчислить, — но ведь легче песок морской исчислить, чем это множество! — и все это — ученики Иоанна, от него научившиеся богословию: «в начале было Слово». И на площади воспевают это: «в начале было Слово»; и путешественники, и торговцы, и моряки держатся этой мелодии: «в начале было Слово»; и в пустынях, и в горах, и простецы, и мудрецы, и малые, и старые, и всякий, кому только доступно это, так богословствует: «в начале было Слово». И между тем как повсюду число непрестанно восклицающих: «было» и «было» умножилось, говорящих: «не было» стало меньше. Богословствующих стало больше, а суесловящих — меньше; благочестивые преуспели, а нечестивые ослабели; верные восторжествовали, а неверные истаяли. «Лук сильных преломляется, а немощные препоясываются силою» (1 Цар. 2:4). Безумие мира обличено и мудрецы мира низвергнуты. Но не пора ли мне окончить речь о них? Ведь все равно, как бы далеко ни продолжал я эту речь, до изображения их славы я не возвышусь. Им дана та слава, какую получил от Отца их Учитель. Что же еще пытаться говорить о том, чего охватить словом невозможно? Ни один человек не в силах восхвалить их по достоинству, а все то, что мы осмелились сказать о них, может дать понятие только о слабости наших сил, а отнюдь не о достоинстве лика святых апостолов. И я все время не перестаю страшиться, что, дерзая говорить о них, я своею неспособностью, ничтожеством и скудостью своего слова только уменьшаю заслуженные ими похвалы и возбуждаю против себя негодование с их стороны. Если что и ободряет меня, так это надежда, что, снисходительные ко всем, и в настоящем случае они окажут снисхождение к нашей слабости. Если поносимые они благословляют, гонимые терпят, хулимые умоляют, то тем более восхваляемые по силе нашей не будут негодовать, зная немощь природы, хотя сами теперь и возвышены возлюбившим их Богом выше природы. Из бедных стали они богатыми, из бесславных славными, из некнижных мудрыми, из рыболовов ловцами людей; и таким образом, окончив свое поприще, перешли к жизни бесконечной, к Учителю и Господу Иисусу Христу, Ему же слава. Аминь.

2. Своим преемникам они передали свои неводы и сети и власть, которую они получили от Того, Кто имеет всякую власть на небе и на земле. «Се», сказал Он, «даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам» (Лк. 10:19). Эту–то их власть, как сказано, и старейшинство и ревность наследуют от них достославные учители, иерархи и пастыри Христова стада, шествующие по следам апостолов, мужественные поборники за Святую Троицу, возвысившиеся над законом и получившие Святого Духа. Подобно плугу глубоко вскопали они и раскрыли недра божественных Писаний и всем их уяснили, веру прославили и зловерие изгнали, православных утвердили в божественных догматах и инославных поразили божественными стрелами; они нашли скрытое вино печали, напоили жаждущую паству, приняли двор овчий и вострубили божественные песни; служители и стражи и делатели божественного виноградника, проповедники божественных догматов и меч против еретиков, от Святого Духа поставленные епископами, как сказал святой Павел: «пасти Церковь Господа и Бога» (Деян. 20:28), они не уклонялись от постигших их скорбей и восприяли обещанный венец жизни; юношеских страстей убегая, наследовали божественное упование; полководцы великого царя, богатые в слове Божием и нищие духом, подражатели апостолов и образцы для верных, правители города и вестники вселенной, они души свои положили за паству и кровь свою пролили за веру; древнему Аврааму они подражали и в недрах его почивают. Они–то выступили защитниками Господа и разоблачили ненавистных и злословных, когда те, искажая божественное Писание, затемняя истину и сбивая с прямого пути слабых, стали уловлять души, увлекая их в вечную тьму ереси. Тогда–то собранные все вместе, единодушно верные, подражая Давиду, подобно камням из потока взяли божественные изречения, т. е. евангелия, и несокрушимую веру во Святую Троицу, и восстали войной против бесчисленных и безбожных еретиков, единодушно и единомысленно говоря с апостолами: «один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех», один Дух Святой, просвещение всех, едино Божество, один Бог. Ему всегда слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА

об отречении Петра, и о кресте, и о том, как Иосиф послужил прообразом Христа

1. Настоящим случаем мы должны воспользоваться, чтобы, с одной стороны, заплатить долг Иосифу, с другой — возвестить славу креста. Сегодня и Иосиф увенчивается, и крест произрастает; сегодня и Петр отрекается, и разбойник услаждается; сегодня и закон исполняется, и предсказанный пророками Христос славословится; сегодня в полном смысле исполняется слово, сказанное о смерти Господней: в своей сети запутался грешник (Пс. 9:16). И какой грешник? Изобретатель греха — дьявол. И какая это сеть была приготовлена им? Крест — не что иное. Он именно побудил иудеев устроить крест, думая хитростью уловить Того, Кого нельзя перехитрить, и предать смерти Того, Кто и между мертвыми остался свободным. Не уразумел того лукавый, что крест притупит жало греха, сотрет главу его гордости, заградит его хульные уста, оборвет крылья его противления и сделает его слабым и бессильным. Сегодня же оправдывается и слово пророка Давида: «свидетельство для Иосифа» (Пс. 80:6), — т. е., в Иосифе Господь образно предначертал то, что хотел осуществить на Себе самом в последние дни. В Иосифе оказывается много сходного с Господом. Например: на Иосифа злоумышляли его родные [9]… С Иосифа был снят разноцветный хитон, и тот хитон — «тканый сверху» (Ин. 19:23), который имел Господь, взяли воины и делили между собою. «Разделили» — говорит евангелист — «ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий» (Ин. 19:24). Иосиф был оклеветан перед отцом; равным образом и на Господа клеветали перед Отцом — иудеи, называя Его сыном плотника, а их подражатели, дети еретиков, уча о Нем как об иносущном. Иосиф был продан измаильтянам, а Господь Иудою фарисеям. Иосиф, брошенный в пустой ров, вышел оттуда невредимым; и Господь, погребенный в новом гробе, воскрес тридневно. Да что говорить много? Иосиф посрамил египтянку, Господь унизил синагогу; Иосиф открылся братьям, Господь по воскресении явился ученикам. Иосиф, заключенный в темницу двумя евнухами, истолковал им сны, после чего один из них был съеден птицами, а другой возвратился в свое отечество; Господь, распятый посреди двух разбойников, неверного предал в пищу геенне, а верного сделал первым гражданином рая. [Иосиф послал отцу своему колесницы], Господь показал Отцу своему евангельскую колесницу, запряженную четырьмя животными; Иосиф был объявлен съеденным зверем, а потом провозглашен почти царем, и Господь был распят как человек и прославлен как Бог. А вот еще другое пророчество, относящееся к кресту: «восшед на высоту, пленил плен и дал дары человекам» (Ефес. 4:8). Какая высота? Кто восшедший? Какой плен? Что это такое — «дары человекам»? Высота — честный крест, как непостижимое таинство; восшедший — это Владыка Христос, потому что «Нисшедший, Он же есть и восшедший» (Ефес. 4:10). Что же значит — «пленил плен»? Это значит: порабощенных греху Господь в пришествие Свое воссоздал благодатью, дав людям дары. Какие дары? Отпущение грехов, благодать усыновления, наследие царства, залог бессмертия и обетование сидения одесную. И кто свидетель этого? Сам Господь, говорящий: «и когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12:32), т. е., когда Я буду распят, тогда все уверуют в Меня. Еще более ясное свидетельство о кресте ты только что слышал, именно Исаия пророк восклицает: «как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен» (Ис. 53:7). Какая это «овца»? Какой агнец? Какое заклание? Какое стрижение? Кто это закалывающие и стригущие? Овца и агнец — Владыка Христос, прообразовательно: овца — в виду волны крещения, агнец — в виду жертвоприношения по плоти; заколение — это прободение ребра, исцеляющее ребро. Кто это закалывающие и стригущие? Саддукеи и фарисеи: сначала они остригли Его хулами, а потом убили посредством клеветы. Ведь как в обыденной жизни человек остригаемый не терпит при этом боли и становится благообразным, так и Христос, получая удары, принял их как острижение, не потерпев боли и восприняв вслед затем красоту воскресения. О Нем написано: «Ты прекраснее сынов человеческих» (Пс. 44:3). Согласно с Исаией и Иеремия провещал так: «я, как кроткий агнец» шел на заколение (Иереем. 11:19). Его должно назвать агнцем, потому что Он не противился страданиям, не восставал против заклания. Иудеи убили Спасителя, но и мы причастны этому убийству: вина лежит на них, а успех достался нам; удары их, а свобода наша; наказание им, а благословение нам. Свет приходит, Христос прославляется. Исполняется сегодня и Давидово пророческое слово, относящееся к воспоминаемому кресту. «И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом» (Пс. 68:22). Вспомни, возлюбленный, как Господь, вися на кресте, возопил: «жажду» (Ин. 19:28)! — и тотчас один из воинов подбежал и, напитав губку уксусом, смешанным с желчью, поднес ее Господу. Почему однако почувствовал жажду Господь, источивший некогда воду из рассеченного камня? Конечно, что написано было, то должно было исполниться: «И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом». Вот какое вино произвел иудейский виноград! «Виноград их от виноградной лозы Содомской и с полей Гоморрских» (Втор. 32:32). Их — точило, уксус и горечь, а плоды, наслаждение и бессмертие — наши. К нам–то и относится увещание пророка: «вкусите, и увидите, как благ Господь» (Пс. 33:9).

2. Что еще остается сказать нам? Господь, призвав учеников Своих, сказал им прямо: «все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф. 26:31). Видишь, как все засвидетельствовано, как все точно? Ничего лишнего, ничего не оправдываемого делом? «Все вы соблазнитесь о Мне, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы стада». Вот точность Святого Духа! Пророк возопил, и Дух Святой ответил делом. Не сказал пророк: поражу пастыря, и погибнут овцы, но сказал: «и рассеются», т. е. на время соблазнятся, а немного спустя утвердятся в вере. Называет Господа Пастырем, так как Он есть Пастырь добрый, оставивший девяносто девять овец, чтобы отыскать одну заблудшую, т. е. оставивший небесные силы и пришедший к падшему Адаму. Овцами же названы апостолы, как послушные спасительному жезлу, пасущиеся на Его теле и имеющие стойла в обителях царства небесного. Ведь как и в настоящей жизни, когда волк врывается в стадо и похищает овцу, остальные овцы пугаются, отскакивают и бегут, но как только услышат свирель пастуха, тотчас бегут и собираются вместе, так и ученики Господа, увидевши крест, отступили, бежали как от волка, но только услышали о воскресении Господа, тотчас собрались около Него, узнали Его и не отлучились от небесных обителей. Итак, вот что говорит Господь Своим ученикам: «все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь» (Мф. 26:31). Петр же, желая показать, до какой степени он готов защищать учителя, и выставить себя более других учеников преданным Господу, а на самом деле — как бы с тем, чтобы подчеркнуть свое отречение, стал говорить Господу: что говоришь Ты, Господи? Мы все соблазнимся о Тебе? Ты и меня ко всем причисляешь? Так–то доверяешь моей твердости! И я отрекусь от Тебя, — я, ходивший по морю (Мф. 14:29)? Я, удостоившийся быть свидетелем Твоего преображения на горе (Мф. 17:1)? Я, обративший в бегство стадо бесов? Я, исцеляющий всякую болезнь? Не я ли раньше всех узнал Тебя и исповедал, что «Ты — Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16:16)? И Ты принял это мое свидетельство, ублажил меня и назвал камнем Церкви, сказав: «ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18). Итак, я–то отрекусь от Тебя, верховный из апостолов, столп церкви? Нет, я уверен в себе и громко заявляю: «если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь» (Мф. 26:33)! Господь говорит ему: что говоришь и возражаешь, Петр? Что на словах восстаешь против Бога? Ты находишь, что Я говорю ложь? Ты не ищешь подкрепления себе, но уверяешь в своей непоколебимости? Разве эта твоя горячность не делает тебя худшим? Такое же безрассудство обнаружил ты тогда, когда пошел по морю, — а что получилось бы, если бы Я не поспешил протянуть тебе руку? Разве и на горе Преображения ты не ошибся во Мне, желая построить три палатки, уравнивая Меня — Владыку с Моими друзьями (Мф. 17:4)? Разве ты не умолял Меня не ходить в Иерусалим из–за угроз иудеев (Мф. 16:22)? Я не хотел обличать тебя, Петр, но ты отнесся с недоверием к Моему божественному предведению. Смотри же, Я предрекаю тебе, что с тобою случится: пусть эти события вразумят тебя, каков ты. Аминь, «истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня» (Мф. 26:34)! Петр же опять, в самообольщении пренебрегая изменчивостью человеческого духа, отвечал Господу: что устрашаешь меня? Я не боюсь смерти и не отрекусь от Тебя. На это Господь сказал ему: хорошо, что ты так готов стоять за Меня, но немного спустя ты узнаешь: время при дверях — когда обнаружится и твое содействие, и Мое предведение. Однако, когда же конец нашей беседе: уже наступил ведь вечер? Когда Господь был взят и введен на двор архиерейский и все ученики разбежались, один только Петр последовал за Ним во двор архиереев, как бы намереваясь привести свое обещание в исполнение. Когда Господь внутри двора содержался в узах, Петр на внешнем дворе сидел твердый и непреклонный, как бы уже одержавший победу. Что же случилось? Когда он довольно времени посидел здесь, не увидев ни меча обнажаемого, ни скалы для низвержения, не слыша ни угрозы лишения имущества, ни предстоящего изгнания, — маленькая служанка, ничтожная рабыня, приблизившись к нему, спросила его: что ты тут делаешь, человек? Где сила твоего Учителя? Вот Он в узах, а скоро будет и на кресте. Петр, забыв о своей решимости, ответил ей: что такое говоришь ты, девица? Я не знаю Его. О, какое дело! Тот, кто только что говорил: «хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою» (Мф. 26:35), теперь уже отрекается. Когда же совершилось это первое отречение, смущенный им Петр как бы отскочил от огня, разложенного на дворе, и отошел к воротам. И что же? Другая опять служанка встретила его там. Удивительное дело! Ни воина, ни меча нигде нет, но слабая служанка встретила Петра и стала говорить ему: что ты волнуешься? Чего хочешь? Что мучаешь себя? Разве тебя не видели всегда вместе с этим Галилеянином? Что же ты прячешься у ворот? На это Петр уже не просто, но с клятвою отвечает: «не знаю Человека Сего» (Мк. 14:71)! Как предсказал Господь, так и случилось. За вторым отречением последовало третье; произошло оно так: «Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя. Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека» (Мф. 26:73, 74). Где столь решительное обещание Петра? Ты, сказавший прежде: «Ты — Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16:16), теперь говоришь: «не знаю Человека Сего» (Мк. 14:71)? Может быть Петр невольно был настороже при этих словах и не сказал: я не знаю Бога Слова, но произнес: я не знаю этого человека. Он отнес это к тому, что видел, а не к тому, о чем он думал. Почему и Господь в предведении сказал: «всякому, кто скажет слово на Сына Человеческого, прощено будет» (Лк. 12:10). Что же Петр? «Не знаю Сего Человека», сказал он, «и вдруг запел петух» (Мф. 26:74), — этот неумолимый обвинитель Петра, заранее приглашенный свидетель Владычняго приговора, обличитель отречения, доказатель предведения и напоминатель о покаянных слезах.

3. Но ограничимся сказанным об этом, займемся лучше беседой о милостыне, убеждая вашу любовь вот этими евангельскими словами: «приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители» (Лк. 16:9). Хорошо сказал Он: «в вечные». Здесь, как бы ни был великолепен твой дом, он обветшает от времени и непременно разрушится, а не то и прежде его разрушения смерть изгонит тебя из твоего великолепного жилища; затем, и помимо смерти, превратности судьбы, злоумышления и клеветы легко могут лишить тебя этого крова. Иное дело там — в вечных кровах: там не нужно опасаться ни тления, ни смерти, ни разрушения, ни угроз клеветников и ничего подобного. Вот почему и назвал Господь вечным это незыблемое и нетленное жилище. «Приобретайте себе друзей богатством неправедным». Вот каковы человеколюбие Владыки, Его доброта и снисходительность! Не без цели сделал Он такую прибавку, но так как у многих богачей богатство собрано грабежом и жадностью, то Он говорит: это дурно, и не следовало тебе так собирать деньги; но так как ты уже собрал, то отстань от грабежа и жадности и воспользуйся для должного своими деньгами. Не то я говорю, чтобы ты грабя оказывал милостыню, но чтобы ты, прекратив жадность, воспользовался богатством для милостыни и человеколюбия. Кто не удерживается от грабежа, тот не может совершать и милостыни; но, хотя бы он отдавал множество денег в руки нуждающихся, грабя деньги других и жадничая, он будет сочтен Богом наравне с человекоубийцами. Поэтому нужно наперед отстать от жадности и тогда подавать милостыню бедным. Велика сила милостыни! Впрочем, пусть никто не принимает частого напоминания об этом за укоризну слушателям. И в состязаниях зрители поощряют тех из бегущих, которых видят находящимися ближе к награде и имеющих больше надежды на победу. Так и я, видя, что вы всегда с великим усердием принимаете слова о милостыне, и сам чаще предлагаю увещание об этом. Бедные — врачи наших душ, благодетели и предстатели, потому что ты не столько даешь им, сколько получаешь; даешь серебро, а получаешь царство небесное; облегчаешь бедность, и примиряешь себя с Владыкою. Видишь ли, как неравномерно воздаяние? То — на земле, а это — на небе; то гибнет, а это остается; то — тленность, а это — выше всякого тления. Для того отцы наши и поставили бедных перед дверями молитвенных домов, чтобы один вид бедных мог даже в самом нерадивом и бесчеловечном пробудить воспоминание о милостыне. Когда здесь стоит сонм стариков, согбенных, одетых в рубища, иссохших, загрязненных, с палками, с трудом могущих держаться, часто слепых и изувеченных всем телом, то кто будет таким каменным, чтобы устоять против этой старости, немощи, увечья, бедности, жалкой одежды и вообще всего, преклоняющего его к состраданию, и остаться неподдающимся на все это? Поэтому они и стоят перед нашими дверями, видом своим сильнее всякого слова склоняя и призывая входящих к человеколюбию. Как в преддвериях молитвенных домов обыкновенно устрояются умывальницы, чтобы идущие молиться Богу сначала омыли руки и тогда уже простирали их на молитву, так и бедных отцы поставили перед дверями, подобно источникам и умывальницам, чтобы мы, как умываем руки водою, так, очистив наперед душу человеколюбием, потом приступали к молитве. Подлинно, не так вода по природе своей омывает нечистоты тела, как милостыня силою своею стирает нечистоту души. Поэтому, как не осмеливаешься ты войти на молитву с неумытыми руками, — хотя и меньшая то вина, — так не входи никогда на молитву без милостыни. Притом часто, имея и чистые руки, мы не простираем их на молитву, не омыв их наперед водою: такова привычка. Тоже будем делать и с милостынею. Хотя бы мы и не сознавали за собою никакого значительного греха, однако будем очищать свою совесть милостынею. Ты на торжище приобрел себе много дурного: враг огорчил тебя; судья принудил тебя сделать что–нибудь ненадлежащее; ты извергал неуместные слова; друг склонил тебя сделать что–нибудь греховное, и ты во многом другом провинился, в чем легко провиниться человеку, вращающемуся на торжище, заседающему в судилищах, участвующему в городских делах; во всем этом ты приходишь просить у Бога прощения и защиты. Брось же серебро в руки бедных и оботри эти нечистоты, чтобы с дерзновением ты воззвал к Тому, кто может отпустить тебе грехи. Если ты поставишь себе в обычай никогда не приступать к этому священному преддверию без милостыни, то волею или неволею никогда не опустишь этого доброго дела: такова привычка. И как ты никогда — допустим это — не позволяешь себе молиться с немытыми руками, потому что однажды навсегда поставил это себе в привычку, так и в отношении к милостыне, если ты точно также поставишь ее себе законом, то волею или неволею будешь исполнять его ежедневно, побуждаясь привычкою. Молитва есть огонь, особенно когда она возсылается трезвенною и бодрствующею душою; но этот огонь нуждается и в елее, чтобы достигнуть до самых небесных сводов, а елей для этого огня есть не что иное, как милостыня. Подливай же этот елей щедро, чтобы, ободряясь правым делом, ты мог совершать молитвы с большим дерзновением и большим усердием. Как незнающие за собою ничего доброго не могут и молиться с дерзновением, так сделавшие что–нибудь правое и после праведного дела приступающие к молитве, ободряясь воспоминанием о сделанном добре, возносят молитву с большим усердием. Поэтому, чтобы наша молитва сделалась сильнее, благодаря тому, что наша душа во время молитвы будет ободряться воспоминанием о добрых делах, будем приходить на молитву с милостынею и тщательно помнить все сказанное; а больше всего другого соблюдайте в памяти то мое сравнение, по которому я сказал, что бедные, стоя перед дверями молитвенных домов, выполняют такое же назначение в отношении к душе, какое умывальница в отношении к телу. Если мы будем всегда помнить это, очищая таким образом свой ум, то будем в состоянии возносить чистые молитвы, приобресть великое дерзновение перед Богом и достигнуть царства небесного, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

О втором пришествии Господа нашего Иисуса Христа, и на слова: «Все мы предстанем на суд Христов. И каждый из нас за себя даст отчет Богу» (Рим. 14:10, 12).

1. Я полагал, что вчера я сказал вам нечто великое и значительное: по существу дела оно и действительно было велико и превосходило всякое слово. Тем не менее сегодняшнее чтение настолько же превосходит его, насколько само оно превосходит наши слова. Хотя я не думал, чтобы что–нибудь превзошло его, однако приходящееся на сегодняшний день чтение оказалось гораздо сильнее. Что же именно было прочитано сегодня? «Все мы предстанем на суд Христов. Ибо написано: живу Я, говорит Господь, предо Мною преклонится всякое колено, и всякий язык будет исповедывать Бога» (Рим. 14:10, 11). Итак, неужели каждый из нас воздаст о себе слово, слово Богу? Заметь, не сказал просто: всякий «преклонится», но: всякий «будет исповедывать», то есть: даст отчет в сделанном им. Итак, представляя себе Владыку всех сидящим на престоле, будь внимателен к себе, о, человек, и не производи раздора и разделения в церкви, отторгаясь от благодати; ведь, Христос и тебя, и весь род человеческий потребует к ответу. Потом, чтобы не показалось, что это сказано только для нашего устрашения, он, пользуясь тем, что следовало об этом говорить по ходу речи, и далее касается того же предмета: «Не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату [случая к] преткновению или соблазну» (ст. 13). Это относится к одному не больше, чем к другому, а потому может быть приложено к обоим: и к совершенному, который, соблазняется разборчивостью в пище, и к несовершенному, для которого служат преткновением слишком резкие укоризны. Рассуди же, какому подвергаемся мы наказанию, если соблазняем ближних без всякой доброй цели. Если здесь, где вся ошибка состояла в неблаговременности упреков, апостол их запрещает, чтобы не соблазнялся и не претыкался брат, то чего будем достойны мы, когда соблазняем брата, совсем не имея намерения исправить его? Если не сберечь есть проступок, как показывает пример закопавшего в землю талант, то чего не навлечем мы на себя, соблазняя другого? Ты скажешь: что же мне делать, если он соблазняется сам по себе, по своей слабости? Именно эта слабость его и должна побуждать тебя сдерживаться. Если бы он был крепок, не имел бы нужды в такой попечительности. А теперь, чем он слабее, тем большего требует внимания. Итак, будем заботиться о немощном брате и поддерживать его во всех случаях. Ведь мы дадим ответ не за свои только грехи, но и за все то, в чем соблазняем других. Но если трудно отвечать и за свои грехи, то как нам спастись, когда присоединится сюда еще и ответственность за соблазны? Да не подумаем оправдываться тем, что мы не одни, что найдутся сообщники в наших грехах. Это только увеличит наше наказание. Змей наказан был строже жены, а жена строже мужа. Иезавель понесла более тяжкое наказание, чем Ахав, отнявший виноградник. Так, конечно, и ты, если окажешься виновным в гибели других, подпадешь более тяжкому наказанию, чем те, которым послужил ты соблазном. Не так пагубно самому согрешить, как ввести в грех других, почему апостол и говорит: «однако не только [их] делают, но и делающих одобряют» (Рим. 1:32). Поэтому, видя, что другие грешат, не только не будем подталкивать их на грех, но постараемся извлечь их из бездны порока, чтобы за гибель других нам самим не подвергнуться казни. Впрочем, возвратимся к тому, о чем была у нас речь. «Все мы», говорит апостол «предстанем на суд Христов» и дадим отчет Богу. Что тогда будем делать мы, добровольно погрязавшие во грехах? Где найдем поддержку? В чем почерпнем утешение? Чем умилостивим грозного Судию? Куда скроемся от стыда, когда обнажится перед нами наше собственное нечестие? (Другое дело теперь): если теперь пожелаем мы исправиться и творить угодное Богу, то можем и все свои грехи омыть, и избегнуть ужасов грядущего суда. А это возможно, конечно, если постоянно будем помнить о своем отшествии отсюда, о бренности тела: «Помни», говорит премудрый, «о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сирах 7:39); затем, будем представлять себе в своей мысли страшный суд Христов, на котором все будет разоблачено и обнажено перед Его очами — и слова, и дела, и мысли; будем, далее, напоминать себе об огненной реке, о неразрешимых узах, о тьме непроницаемой, о скрежете зубов, о черве ядовитом, о том дне, ужасном для грешника, светлом и радостном для усовершившихся в делах правды.

2. Но находятся люди, настолько исполненные безумия, что боговдохновенные Писания считают ложными, а суд Божий представляют аллегорией. Я слышал о некоторых, преданных греху и погрязающих в бездне страстей, что они распространяют подобные мысли, утверждая, что Бог угрожает наказаниями за гробом только для того, чтобы устрашить людей; что, конечно, на самом деле Он этого не сделает, но, будучи, человеколюбивым, ограничится незначительным наказанием, да и то главным образом по отношению к тем, которые совсем Его отвергают. Но послушайте же, развращенные сердцем люди, работающие коварству дьявола, радующегося о вашей гибели! Ведь это он, конечно, внушает нам такое бесстрашие, чтобы под влиянием страха мы не поспешили исправить свою жизнь и через то не избегли тяжести наказания; рассчитывая, что такая беззаботность в настоящей жизни приведет там нас на самое дно ада. Итак, скажите же мне вы, безумные, выставляющие Бога лжецом, почитающие слова Священных Писаний лишь пустыми угрозами, а не истиной, — как полагаете вы: тот богач, презревший Лазаря, не мучится (Лк. 16)? Юродивые девы не изгоняются из брачного чертога? Отказавшиеся напитать Христа не пойдут в огонь, уготованный дьяволу и ангелам его? Одетый в нечистую одежду не будет связан по рукам и по ногам, и осужден на гибель? Требовавший ста динариев не будет предан истязателям? Разве неправда то, что сказано о прелюбодеях: «червь их не умирает и огонь не угасает» (Мк. 9:48)? Или все это только одни угрозы? Да, говоришь ты. Но скажите мне, несчастные, на каком основании осмеливаетесь вы утверждать такие вещи и произносить от себя столь несправедливый приговор? А я могу доказать вам противное и словами и делами Христовыми. Если не верят словам Писания о будущем наказании, то, по крайней мере, тому, что уже совершилось, все, конечно, должны поверить. Ведь то, что уже было, что исполнилось на самом деле, не пустые, конечно, угрозы и слова. Итак, кто при Ное навел потоп на всю вселенную, произвел столь ужасное истребление и гибель всего нашего рода? Кто, затем, низвел молнию и огонь с неба на землю Содомскую? Кто потопил в море всю силу египетскую? Кто истребил шестьсот тысяч человек в пустыне? Кто попалил огнем сонм Авиронов? Кто повелел земле разверсть уста свои, и поглотить Корея, Дафана и бывших с ними? Кто при Давиде в одно мгновение поразил семьдесят тысяч? Кто 185 тысяч в одну ночь умертвил во дни пророка Исаии? Упоминать ли еще о наказаниях частных? О Каине, преданном на непрестанное мучение, о сыне Хармия, который побит камнями со всем его родом, о собиравшем дрова в субботу и подвергшемся той же казни, о сорока двух отроках, которые при Елисее съедены зверями и которым не послужил извинением юный их возраст? А если хочешь видеть подобные примеры и во времена благодати, представь себе, какие наказания претерпели иудеи, когда жены их ели собственных детей, и зажаривая, и в других видах употребляя; как они поражены были ужасным голодом, и многочисленными и тяжкими бедствиями войны до такой степени, что все прежние несчастия кажутся ничтожными при сопоставлении с этими ужасами. А что именно Христос навел на них все это, послушай, как сам Он предсказывает эти несчастья то в притчах, то ясно и определенно. Например, в притче Он говорит: «врагов же моих тех, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними, приведите сюда и избейте предо мною» (Лк. 19:27); о том же говорят притчи о винограднике и о браке. Такие же угрозы выражаются и ясно и определенно, когда Он говорит: «и падут от острия меча, и отведутся в плен во все народы. И будут знамения в солнце и луне и звездах, а на земле уныние народов и недоумение; и море восшумит и возмутится» (Лк. 21:24, 25). «Тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет» (Мф. 24:21). Всем известно также, какой казни подверглись Анания и Сапфира за утайку нескольких монет. А ежедневные несчастия, какие мы терпим за грехи, кто их не видит? Или скажешь, что их не бывает? Но разве и в наши дни не погибают люди от голода? Не страдают проказой и другими телесными болезнями? Не живут в безисходной нищете? Не терпят тысячи несносных и тяжких бедствий? Теперь — справедливо ли было бы одних наказывать, а других нет? Если Бог не несправедлив, — что и несомненно, — то конечно и ты будешь наказан за грехи свои. Если же ты думаешь, что Бог тебя не накажет, так как Он человеколюбив, то и тех не нужно было наказывать. Но вот, — ради этих ваших жалких слов, — Бог и здесь многих наказывает, чтобы вы, неверующие словесным угрозам, поверили хотя бы действительным казням. И так как давно минувшее нас мало устрашает, то Он вразумляет беспечных современными событиями, которые совершаются в каждом поколении.

3. Почему же, скажут, Бог не наказывает всех здесь? Чтобы иным дать предопределенное от Него время на покаяние. А почему не ограничивается по отношению ко всем только тамошними наказаниями? Чтобы не умножилось число неверующих Божию промыслу. Почему из разбойников одни пойманы, а другие ушли от наказания? Где тут Божие человеколюбие и правосудие? Если бы вовсе никто не был наказываем, тогда можно бы было прибегнуть к этому доводу. Но когда одни наказаны, другие нет, хотя бы и больше грешили, то как это понять, что за одни и те же преступления не одинаковы наказания? Не придется ли признать, что наказание в этом случае является несправедливым? Итак, почему же не все наказываются здесь? Послушай, как отвечает тебе на это сам Христос. Когда некоторые погибли от падения башни, то Христос на возникшее по поводу их смерти недоумение говорил: «думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете» (Лк. 8:2–5). Этим Он научает нас не полагаться на то, что при множестве наших преступлений остаемся без наказания, когда другие терпят его, потому что, если не покаемся, непременно будем наказаны. За что же, спросишь, терпеть вечное наказание нам, которые здесь грешили недолгое время? А за что здесь человек, в одну минуту сделавший одно смертоубийство, осуждается на всю жизнь на работу в рудниках? Скажешь: Бог так не должен поступать? А как же Он расслабленного тридцать восемь лет держал в столь тяжком недуге? А что за грехи наказан был тот болезнью, послушай, что говорит ему (Христос): «вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (Ин. 5:14). Впрочем, расслабленный, говоришь ты, получил все–таки освобождение от наказания; а там этого не будет. Действительно, тамошним наказаниям конца не будет; послушай, как говорит об этом сам Христос: «червь их не умирает и огонь не угасает» (Мк. 9:46). Так и должно быть: если жизнь вечная, то и наказание вечное. Или не знаешь, как Он угрожал иудеям? Исполнились ли эти угрозы, или остались только на словах? Сказано: «не останется камня на камне» (Лк. 21:6); и действительно, остался ли камень на камне? Христос сказал: «будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне» (Мф. 24:21). Разве не сбылось и это? Прочитай историю Иосифа: у тебя займется дух при одном рассказе о бедствиях, какие претерпели иудеи на самом деле. Говорят, что эти ужасы не имеют себе примера в истории, что никогда не разражалось над народом такой войны. Напоминаю об них не с тем, чтобы огорчить вас, но чтобы обеспечить вам безопасность в будущем; ведь, утешая вас напрасными надеждами, я мог бы подвергнуть вас тягостнейшим наказаниям. И скажи мне: почему бы ты не заслуживал быть наказанным за грехи твои? Не предупредил ли тебя Бог обо всем? Не угрожал ли Он тебе? Не устрашал ли? Не употреблял ли тысячи средств для твоего спасения? Не даровал ли тебе баню возрождения, и не простил ли всех прежних грехов твоих? И после этого возрождения, после отпущения грехов, не дал ли тебе, когда ты опять стал грешить, нового пособия — в покаянии? Не облегчил ли тебе способов получить прощение во грехах, соделанных и после этого? Итак, выслушай, что заповедал Бог. Если будешь прощать грехи ближнему, то и Я, говорит Он, прощу тебе. Разве это неудобно? «Спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите — и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю» (Ис. 1:17, 18). Разве это трудно? «Говори ты, чтоб оправдаться» (Ис. 43:26). Какая в этом тягость? «Искупи грехи твои милосердием к бедным» (Дан. 4:24). Какой в том труд? Мытарь сказал: «будь милостив ко мне грешнику», и «пошел оправданным» (Лк. 18:13, 14). Трудно ли подражать мытарю? Но и после всего этого ты не хочешь убедиться, что есть и казнь, и мучение. Может быть ты скажешь, что и дьявол не наказывается? Сказано: «идите в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф. 25:41). Но если нет геенны, то и он не наказывается. Если же дьявол наказывается, очевидно, что будем наказаны и мы, которые делаем дела его. И мы преступаем волю Божию, хотя не в том самом, с чем он. Как же не боишься ты говорить дерзко о Боге, утверждая, что Бог человеколюбив, а потому не накажет? А если накажет, то — по твоему — выйдет, что Он уже не человеколюбив? Видишь, какие речи внушает вам дьявол?

Что же? По вашему монахи, поселившиеся в горах и подъявшие множество подвигов в горах и в вертепах и пропастях земных, останутся не увенчанными? Ведь если злые не наказываются, и нет никакого воздаяния, то отчего не сказать, — и с таким же основанием, — что и добрые не увенчиваются? Ты скажешь: нет. Богу прилично иметь одно лишь царство, а не геенну. Следовательно, и блудник, и прелюбодей, и совершивший тысячи преступлений будут наслаждаться теми же благами, какими отличившийся и целомудрием и святостью и воздержанием, словом — уподобившийся по жизни ангелам? Если нет геенны, а воскресение все–таки будет, то и злые удостоятся тех же благ, каких праведники. Но какой безумец станет утверждать это? Или лучше сказать, кто из демонов осмелится выговорить это? Даже и бесы признают геенну. Потому и «закричали: пришел Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф. 8:29)! Как же ты не боишься, не ужасаешься отрицать то, что признают даже бесы? Как не поймешь, какой учитель внушает тебе столь злые наставления? Тот, кто обольстил человека в начале, и предложением больших надежд исторг у него блага, бывшие уже в руках, тот же и ныне наущает так говорить и думать. Дьявол для того и убеждает некоторых думать, что нет геенны, чтобы ввергнуть в геенну. Напротив, Бог угрожает геенною и ее приготовил, чтобы мы, зная о ней, так жили, чтобы не впасть в геенну. Если дьявол теперь, когда есть геенна, уверяет тебя, что ее нет, то, если бы не было геенны, какая была бы нужда свидетельствовать о ней бесам, которые всего более стараются о том, чтобы мы и не подозревали ничего подобного, чтобы, не страшась ее, стали беспечнее, и впали с ними в геенский огонь? Но почему же, спросишь, они свидетельствовали тогда о геенне? Потому что не могли сопротивляться принуждавшей их к тому необходимости. Взяв во внимание все это, да перестанут умствующие так своими речами обольщать себя и других! Пророк говорит: «грядет Бог наш, и не в безмолвии: пред Ним огонь поядающий, и вокруг Его сильная буря» (Пс. 49:3). «Пред Ним идет огонь и вокруг попаляет врагов Его» (Пс. 96:3). А кто враги Божии, если не блудники, прелюбодеи, мужеложники, похотники, идолослужители, корыстолюбцы, пьяницы, клятвопреступники, ропотники, гневливые, злопамятные, гордые, высокомерные, непослушные родителям, немилосердные? Им всем в страшный день общего воскресения повелит Судия: «идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф. 25:41).

4. Если за все исчисленное сейчас мы понесем наказание, то не гораздо ли строже на страшном суде ответят за свои слова те, которые высмеивают страшные и наводящие трепет угрозы Христовы и приводят к беспечности многих, готовых позаботиться о своем спасении, и оказываются хуже даже язычников — ниневитян? Те, хотя и вовсе не знали истины, но как скоро услышали, что город их будет истреблен, не только не отнеслись с неверием к проповеди пророка, но возстенали, облеклись в рубища и смирились, и не оставляли всего этого до тех пор, пока не умилостивили Бога и не отвратили Его гнева. А ты, христианин, после стольких уроков и на словах и на деле, уничижаешь то, что сказал Христос? Смотри, участь твоя будет противоположна участи ниневитян. Те, убоявшись слов, не подверглись наказанию на самом деле; а ты, презирающий словесные угрозы, понесешь казнь на самом деле. Разве не видишь, что сделал Христос и здесь на земле? Не одинакового жребия удостоил Он двух разбойников, но одного ввел в царство, а другого послал в геенну. Но что говорить о разбойнике и человекоубийце! Христос не пощадил и апостола, который сделался предателем, но, предвидя, что он повесится, удавится и рассядется, как сказано: «когда низринулся, расселось чрево его» (Деян. 1:18), — предвидя все это, попустил однакож ему претерпеть, чтобы через настоящее удостоверить тебя во всем будущем. Итак, не обманывайте, люди, сами себя, доверяя дьяволу: ведь это его внушения. Если судьи, господа, учители, если и образованные народы, и варвары награждают добрых и наказывают злых, то возможно ли, чтобы Бог поступил иначе, и доброго сравнял с порочным? До чего дойдет тогда порок? Если ныне порочные, ожидая наказания, окруженные отовсюду страхом, и от судей, и от законов, несмотря на все это не отстают от дурных дел, то когда же перестанут они быть злыми, если будут знать, что по отшествии в вечность избавятся от всякого страха, и не только не впадут в геенну, но еще получат царство? Скажи мне, будет человеколюбиво уравнивать путь пороку, награждать зло, удостаивать одной чести целомудренного и распутного, верного и нечестивого, милостивого и бесчеловечного? Если бы Богу никакого дела не было до нас, грешим ли мы или подвизаемся в добре, то может быть было бы некоторое основание сказать, что наказаний нет. А если Он так заботится о том, чтобы мы не грешили, и такие употребляет меры, чтобы мы соблюдали заповеди, то очевидно, что Он и согрешающих наказывает, и делающих добро увенчивает. И заметь при этом, какая нелепость. С одной стороны, жалуются на Бога, что Он часто бывает долготерпелив, и равнодушно взирает на то, что многие злодеи, плотоугодники, притеснители остаются без наказания, а с другой — горько и сильно ропщут на то, что Бог угрожает им наказанием. Но если последнее огорчает их, то первое они должны бы одобрить и восхвалить? О, безумие! О, нелепое и бесстыдное рассуждение! О, грехолюбивая и преданная пороку душа! Ведь любовь к удовольствиям и рождает все эти учения. А если бы рассуждающие таким образом возлюбили добродетель, то скоро уверились бы в геенне, и не стали бы более сомневаться. Спрашиваешь, где и в каком месте будет геенна? Но что тебе до этого за дело? Нужно знать, что она есть, а не то, где и в каком месте скрывается. Некоторые, применяя к геенне то, что рассказывается о какой–то войне в древности, пустословят, что она находится в долине Иосафатовой. Действительно, был такой случай, что Бог, наказывая противников своим праведным судом, совершенно истребил их — именно в долине Иосафатовой, — так что обитателям Иерусалима на семь лет хватило оружия истребленных на топливо (Иоиль 3:2; Иезек. 39:9). И вот здесь–то хотят теперь поместить геенну. Но Писание этого не говорит. Ты хочешь все–таки знать: в каком месте будет геенна? По моему мнению, где–нибудь вне всего этого мира. Как царские темницы и рудокоппи бывают в местах отдаленных, так и геенна будет где–нибудь вне этой вселенной. Но будем допытываться не о том, где она, но как избежать ее. И потому, что Бог не всех наказывает здесь, не должны мы не верить будущим наказаниям. Он человеколюбив и долготерпелив, и потому угрожает, а не вдруг ввергает в геенну. «Не хочу смерти умирающего, говорит Господь Бог; но обратитесь, и живите» (Иезек. 18:32). А если нет смерти для грешника, то это напрасно сказано.

5. Я знаю, что для вас нет ничего неприятнее подобных слов; а для меня они всего приятнее. О, если бы вы и за обедом и за ужином и в бане — везде беседовали о геенне! Тогда мы не сетовали бы на стоящие бедствия и не услаждались бы земными благами. Да и какие бы тогда могли огорчать нас несчастия? Нищета? Болезнь? Плен? Недуг телесный? Все это достойно смеха в сравнении с будущим наказанием. Укажешь ли мне на томящихся всегда голодом, на слепых с младенчества, на выпрашивающих себе каждый кусок хлеба? И подобное испытать — ничего не значит в сравнении с будущим мучением. Итак, будем постоянно обращаться к геенне и умом, и языком. Память о ней не допустит нас впасть в геенну. Или не слышишь, что говорит Павел: «которые подвергнутся наказанию, вечной погибели, от лица Господа» (2 Фес. 1:9)? Или не слышишь, каков был Нерон, которого Павел называет антихристовою тайною. «Тайна беззакония уже в действии» (2 Фес. 2:7), говорит он. Итак, что же? Ужели ничего не потерпит Нерон, ничего не потерпит антихрист, ничего дьявол? А следовательно, антихрист и дьявол всегда будут, потому что, оставшись без наказания, они не оставят злобы своей? Нет, — говоришь ты; всякому известно, что есть наказание и геенна; но впадут в геенну одни неверные. Почему же, скажи? Потому, ответишь, что верные познали своего Владыку? Что же из того? Когда жизнь нечиста, они понесут за это еще большее наказание в сравнении с неверными. «Те, которые, не [имея] закона, согрешили, вне закона и погибнут; а те, которые под законом согрешили, по закону осудятся» (Рим. 2:12). И еще: «раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много» (Лк. 12:47). Но если это сказано без всякой мысли, и нам не должно давать отчета в жизни, то и дьявол не будет наказан, потому что он знает Бога лучше многих из людей. Ведь и бесы знают Бога, трепещут Его и признают (Иак. 2:19) Судию. Итак, если не потребуется у нас отчета в жизни и злых делах, то и бесы избегнут наказания? Нет, нет; не обманывайте сами себя, возлюбленные! Если нет геенны, то как же апостолы будут судить двенадцать колен Израилевых? Как Павел говорит: «разве не знаете, что мы будем судить ангелов, не тем ли более [дела] житейские» (1 Кор. 6:3)? Зачем Христос сказал: «ниневитяне восстанут на суд с родом сим и осудят его» (Мф. 12:41); и еще: «отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда» (Мф. 10:15)? Как же ты, человек, шутишь, чем шутить не должно? Сам себя обманываешь и вводишь в заблуждение душу свою? Зачем восстаешь против человеколюбия Божия? Для того именно Бог и создал геенну, и угрожает ею, чтобы мы из страха ее старались быть лучшими и в нее не впадали. Поэтому, кто запрещает говорить о геенне, тот не достигает ничего другого, как незаметно приготовляет самому себе, самого же себя обманывая, гибель в геенне. Не связывай же рук, подвизающихся в добродетели, не усиливай нерадения в людях, погруженных в сон. Если бы уверить людей, что нет геенны, то отстали бы они когда–нибудь от порока? И где же будет правда? Не говорю уже о грешниках и праведниках, но исключительно о грешниках. Почему один наказывается здесь, а другой не наказывается, за тот же самый, а то и тягчайший грех? Если нет геенны, ничего нельзя сказать на такую жалобу. А потому прошу вас всех оставить такую смешную, прямо сатанинскую мысль, — и тем заградить уста возражающим против этого. В самых малых делах, как худых, так и добрых, будет строгое испытание. И за нескромный взгляд подвергнемся мы наказанию, и в праздном слове дадим отчет, и в смехе, и в злоречии, и в дурном помысле, и в пьянстве; а равно и в добрых делах — за чашу студеной воды, за ласковое слово, за один вздох получим награду. Сказано ведь: «и на челах людей скорбящих, воздыхающих о всех мерзостях, сделай знак» (Иез. 9:4). Как же смеешь ты говорить, что Бог с такою строгостию испытующий нашу жизнь, напрасно и попусту угрожал геенной? Прошу вас, умоляю, не губите такими суетными надеждами себя и тех, которые вам доверяются. Если не верите нашим словам, спросите иудеев, эллинов, всех еретиков, — и все они как бы одними устами ответят, что будет суд и воздаяние. А кто не довольствуется человеческим свидетельством, пусть спросит самих бесов, — и услышит, как вопиют они: что «пришел Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф. 8:29)! Представьте же себе все это и убедите самих себя не болтать пустых слов, чтобы на опыте не изведать геенны, а напротив, уцеломудрившись помышлениями о геенне, быть в состоянии не только избежать будущих мучений, но даже получить будущие блага по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому с Отцом и Святым Духом слава и держава во веки веков. Аминь.

Объяснение молитвы Отче наш (Мф. 6:9–13)

«Отче наш, сущий на небесах». Отцом называешь, человек, Бога? Справедливо: конечно, Он — всем Отец. Но в таком случае старайся, чтобы дела твои были угодны Отцу твоему. Если же дела твои злы, тогда, конечно, отцом твоим является дьявол: он источник всякого зла. Поэтому старайся удалиться от него и угодить благому Отцу и Создателю твоему. «Да святится имя Твое». Что это? Разве Бог не свят? Нет, Он свят, а эти слова твои означают: во мне да святится имя Твое, чтобы увидели люди мои добрые дела и прославили Отца и Творца моего. «Да приидет Царствие Твое». Что это? Разве Бог не царствует теперь, что Его царство должно еще наступить? Конечно, Он — царь. Но как город, осажденный врагами, просит, чтобы пришло царское войско и освободило его, так и мы, будучи окружены противными силами и своими собственными грехами и злыми помыслами, просим, чтобы наступило царство Божие, чтобы принесло нам избавление. Можно объяснить и другим способом. Пророк говорит: «Бог воцарился над народами» (Пс. 46:9), употребляя прошедшее время вместо будущего; подобно ему и мы восклицаем: «да приидет Царствие Твое», Господи! — то есть: пусть придут на нас милости Твои. «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе». Это значит: Господи! как совершилась воля Твоя на небе, где все ангелы в мире и нет среди них ни притеснителей, ни притесняемых, ни обидчиков, ни обиженных, но полный мир царствует между ними, так и среди нас — обитателей земли — «да будет воля Твоя», чтобы все народы одними устами и одним сердцем, все мы прославили Творца и Спасителя нашего. «Хлеб наш насущный дай нам на сей день». Мы просим о насущном хлебе. Хлеб же для души есть слово Божие, как сказал некто из святых: «открывай уста свои для слова Божия» (Прит. 31:8). Поэтому хорошо вспоминать о Боге чаще, чем дышать. «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Смысл такой: прости нам долги наши, то есть грехи и проступки наши, как и мы прощаем всем погрешающим против нас братьям нашим, как свободным, так и рабам и всем зависящим от нас. Говоря так, человек, наблюдай, чтобы и дела твои соответствовали словам; а если нет этого, вспомни, как страшно впасть нам в руки Бога живого, и исправившись, обратись к Творцу и Господу. «Но избавь нас от лукавого». Если бы сатана просил сеять нас как пшеницу, как он просил уже апостолов, но справедливо получил отказ на свою просьбу, и если бы случилось так, как было с древним Иовом, — не давай ему власти над нами; даже если бы и человек лукавый захотел искусить нас или обидеть, не давай ему воли над нами, но огради нас кровом крыл Твоих. «Ибо Твое есть Царство и сила». Господи! так как Твое есть царство, не допускай, чтобы нас устрашало другое царство или иное владычество, даже если бы мы и достойны были наказания за грехи наши. Ты сам накажи нас, как Тебе угодно, только не передавай нас в руки людей: пусть впадем мы в руки Твои, потому что каково величие Твое, такова и милость Твоя, Отче Вседержителю, во веки. Аминь.

О блудном сыне, о покаянии, о древе познания добра и зла, и о разбойнике

1. Недавно великое и славное Богоявление Спасителя доставило нам богатую трапезу и полную чашу божественного назидания, от которой в состоянии был опьянеть весь народ или даже — можно сказать — вся вселенная. «Насыщаются от тука дома Твоего», говорит пророк, «и из потока сладостей Твоих Ты напояешь их» (Пс. 35:9). Конечно, когда божественное Писание говорит об опьянении, оно разумеет не опьянение, производимое вином, но умудряющее действие слова. Естественным следствием явления Спасителя было, как это и понятно, покаяние с его плодами. Вот почему наше вчерашнее слово и было посвящено покаянию; при этом в соответствии не столько достоинству предмета, сколько нашим собственным силам мы старались показать, что покаяние есть верное средство для спасения; указывался и Врач душ и тел, Который не прибегает к помощи лекарств, но врачует духом человеколюбия. А так как, по свойственной нам рассеянности, впечатление от евангельского чтения уже изгладилось у вас, то необходимо сегодня вкратце напомнить вам прошлое и затем докончить слово. Спаситель, и словом уча благочестию, и притчами, загадками и другими способами наставления внушая полезное верным, сказал однажды притчу, прекрасно изображающую образ покаяния. «У некоторого человека», сказал Он, «было два сына» (Лк. 15; 11). Младший из них приступил к отцу с просьбою разделить между ними имение. Отец исполнил его просьбу, а он, получив следовавшую ему часть отцовского имения, растратил и прожил ее. Вот содержание притчи, известное вам, конечно. Остается сделать из него некоторые выводы. Хотя в этом отношении встречается разногласие во мнениях, но для благомыслящих истина уясняется без труда. Посмотрим же, что предлагает здесь этот источник мудрости? Есть два рода людей: во–первых, люди праведные, и во–вторых, люди, достигающие оправдания при помощи покаяния; первые изначала сохраняют праведность, а вторые приобретают ее путем покаяния. «У человека было два сына». Хотя наклонности и образ жизни разделили их, и нечестивого удалили от благочестивого, но истина признает всех единым созданием Творца; все — сыны Божии, хотя по своей злой воле и очень далеки теперь от этого своего достоинства. И сам Бог, когда мы предаемся дурным страстям и отступаем от благочестия, не отрекается от родства с нами, но даже к восстающим против Него обращается с отеческим увещанием: «обратитесь ко Мне», отступившие от Меня дети, «и Я обращусь к вам» (Зах. 1:3). Видишь, что как бы ни отпадал грешник, Бог и отступивших от Него не отказывается называть Своими сынами? Конечно, Он всегда помнит Свое создание и не отказывает ему в Своем благодеянии. Теперь, почему именно младший сын дурно распорядился доставшейся ему частью имения? Тут скрывается особый смысл и вот в чем он заключается. Праведность и существовала и проявлялась и сияла изначала; а грех вошел в мир позднее, он моложе ее. Поэтому первый сын и занимает первое место в отличие от того, который растратил свое имение. Творению изначала была свойственна совершенная красота: мир — тотчас по создании — сиял новою благодатью, новым благолепием. И Моисей свидетельствует о красоте создания: «все хорошо весьма» (Быт. 1:31); не просто «хорошо», но «хорошо весьма». Значит, правда была первою и добро изначальным. А грех был моложе: он явился как отступление от правды и нарушение благолепия. Итак, отец разделил свое имение поровну — между сыновьями. Почему же поровну? Потому что праведники в настоящей жизни не имеют никаких преимуществ: «Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5:45). Однако, тот сын, который является олицетворением праведных, не пожелал воспользоваться разделом отцовского имения, но остался под властью отца. Праведный ведь всегда повинуется Богу и ничего себе не присваивает. Желаешь убедиться в этом, — именно, что праведник ничего не требует себе от Бога, но всецело предает себя воле и промышлению своего Отца? Вот Давид от лица праведных восклицает: «кто мне на небе? и с Тобою ничего не хочу на земле» (Пс. 72:25). Видишь, что лик праведных не стремится присвоить себе власть над созданием, но желает, чтобы все пребывало в попечении и промышлении Отца? Младший, получив отцовское наследство, отправился в дальнюю страну, отдаленную не в пространственном отношении, но в нравственном. В самом деле, братья, грешник удален от Бога не местом, но своим нравом, согласно со словами, что «удаляющие себя от Тебя гибнут» (Пс. 72:27). Получив наследство, он растратил его, живя распутно: те дары создания, которые даны были ему, он осквернил грехом. Солнце было создано для его пользы, а он этому дару поклонялся как Богу; источники были даны ему для питания, а он этот дар обоготворил. Даровавший был пренебрежен, а вся честь воздана дарам, как с негодованием восклицает Павел: «и служили твари вместо Творца» (Рим. 1:25). Одно и тоже творение, одно и тоже отеческое имение; но один хорошо им воспользовался, а другой дурно. Двух родов бывают и люди: одни относятся к дарам Владыки правильно, а другие впадают в заблуждения. Благочестивый видит красоту неба и от красоты его возвышается мыслью к ее Виновнику: «взираю я на небеса», говорит он, «дело Твоих перстов» (Пс. 8:4). Увидел красоту и воздал хвалу Тому, кто создал такую красоту; увидел мир, и благословил Творца мира. Благочестивый хвалит и создание, но поклоняется Создателю. Не бесчестят благочестивые творение тем, что избегают поклонения твари, но возвышают честь Творца. Не по ненависти к солнцу верный не воздает ему поклонения вместе с нечестивыми, но потому, что в почтении к нему соблюдает меру, почитает и любит видимую природу как дар Божий. Хочешь убедиться, что благочестивый созерцает творение и удивляется красоте его, хотя поклонение воздает исключительно Творцу? Один из мудрых — я разумею мудрых по благочестию — говорит так: «Солнце, когда оно является, возвещает о них при восходе: чудное создание, дело Всевышнего! Солнце палит горы: дыша пламенем огня и блистая лучами, оно ослепляет глаза» (Сирах 43:2, 4). — и тотчас же прибавляет: «велик Господь, Который сотворил его» (Сирах 43:5). Так, и о красоте творения возвестил Премудрый, и о Виновнике ее не забыл. Нечестивый же и небеса, возвещающие славу Божию — не словами, конечно, но красотой создания (Пс. 18:2), созерцал себе на пагубу. Небо, конечно, никогда не издавало звуков, но всяких слов громче свидетельствует оно своим великолепием. И безмолвное небо возвещает славу Божию? Конечно! Твои писания говорят без слов, а творение Божие не может возвещать без слов? Отведал ты благочестия? Тогда по отведанному суди и об истине во всем ее объеме. Представь же теперь себе, насколько нечестивый преуспевает в том самом, что служит к оправданию благочестивого. Видит он луну и поклоняется ей; видит звезды и почитает их; видит море и боготворит его. Отроки, вверженные в вавилонскую пещь, находясь в ней, прославляли Бога спасительным и прекрасным славословием, призывая всю тварь: «Благословите, все дела Господни» (Дан. 3:57). Не достаточно ли было, однако, произнеся эти слова, прекратить затем песнь? Ведь Бог услаждается не продолжительностью пения, но расположением поющих. А раз сказано: «все дела», значит обнято все и в дальнейших прибавлениях не было нужды. Правда; но так как они не самим себе проповедывали, но восхваляли Бога и своим славословием вразумляли окружавших халдеев, то необходимо было, чтобы все творения заняли свое место в их славословии, чтобы заблуждавшиеся халдеи поняли, кто воспевает и что воспевается.

Впрочем, это рассуждение отвлекло нас далеко в сторону; оставим же наконец его и возвратимся к порядку слова. В далекую страну отправился младший сын, истратил там богатство свое и начал терпеть лишения. Не даром сказано: «скимны бедствуют и терпят голод, а ищущие Господа не терпят нужды ни в каком благе» (Пс. 33:11). И понятно: Господь «ходящих в непорочности не лишает благ» (Пс. 83:12). Итак, он начал терпеть лишения. «И пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней» (Лк. 15:15). Видите, какова высота древнего благородства, и каково унижение, последовавшее за отпадением от благочестия? Ему поручено пасти свиней, т. е. предоставлено погрязать в наслаждениях и грехах. Что для свиней грязь, то грех для погрязающих в нем. Поэтому Спаситель, намекая на живущих в нечистоте и погрязающих в грехах подобно грязи, говорил: «не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями» (Мф. 7:6). Пас он свиней «и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему» (Лк. 15:16). Запомни это твердо: тот, кто отвергся благочестия, не получает наслаждения от удовольствий, но обрекается на бедность и испытывает недостатки, не находит себе удовлетворения даже и в тех пороках, каким предается. «Глупые», говорит Премудрый, «умирают от недостатка разума» (Прит. 10:21). В притче удовольствия мира уподобляются рожкам: рожок отличается большой жестокостью, но малой приятностью; так точно то, что в мире блестяще и заманчиво, сопряжено со многими трудами, а наслаждение доставляет малое. И вообще в нашей жизни больше трудов, чем удовольствий. Ведь и «дней лет наших — семьдесят лет, и самая лучшая пора их — труд и болезнь» (Пс. 89:10). Наконец, бедствия вразумили его, и лишения обратили. «Накажет тебя нечестие твое, и отступничество твое обличит тебя» (Иер. 2:19). «Придя же в себя» (Лк. 15:17). Хорошо сказано: «в себя». Когда мы грешим, мы вне себя, безумствуем, сбиваемся со своих мыслей; когда же начинаем вести себя по правде, возвращаемся в себя. «Придя же в себя, сказал». Здесь заметь тщательно, как оправдывается давно сказанное слово, что врачи употребляют лекарства чуждые и странные, а между тем мы в самих себе носим запас целебных средств. «Придя же в себя». Не постороннее какое–либо лекарство подействовало на него, но его собственная природа заявила свои требования и толкнула его на путь спасения. «Сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода» (ст. 17). Сыновьями называет божественное Писание тех, кто совершенно предан праведности и благочестию, наемниками же тех, кто не имеет всецелой преданности добродетели и не руководствуется в устроении своей жизни волей Божией, — кто хотя и разумеет благо, любит учение, но не отдается ему всецело сердцем. Таким–то людям, не имеющим всецелой любви, но вообще расположенным к благочестию, Бог дает плату, сообразно с их расположением. Поэтому вполне справедливо сказал он: «сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода»? Возвращусь к Отцу моему, возвращусь к Тому, Кто сказал: «возвратись, душа моя, в покой твой» (Пс. 114:7). «И скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих» (ст. 18, 19). Но как различны слова кающегося и дары приемлющего покаяние! Пришедший от грехов в покаяние не мечтает о царстве небесном; не считает себя достойным жизни вечной, но одну только имеет мольбу — об избавлении от геенны. Он ожидает немногого, а Бог дарует ему неиссякаемое богатство благодеяния. Но вот чудо! Тот еще только думал о покаянии, а отец уже поспешил к нему со своим человеколюбием: не стал дожидаться слов исповедания, но предупредил его просьбу, согласно со сказанным: прежде чем ты призовешь Меня, я скажу: «вот Я!» (Ис. 58:9). Издалека увидел он идущего сына и устремился навстречу ему. Видишь, насколько человеколюбие Его предупреждает покаяние? Потому–то и Давид, уврачевав недуг греха покаянием и зная, как Господь, по человеколюбию Своему, спешит встретить приближающихся к Нему, умоляет Бога, говоря: «подвигнись на помощь мне и воззри» (Пс. 58:5), что я искренно приближаюсь к Тебе, что мое покаяние нелицемерно. Встретил отец сына, и тот говорит ему: «я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим, прими меня в число наемников твоих» (Лк. 15:21, 19). А отец ничего не говорит ему, не отвечает на его слова, но приказывает своим рабам: «принесите лучшую одежду и оденьте его» (ст. 22). Не указывает ли это на то, что кающийся, усиленно умоляя Бога, не получает от него ответа на словах, а видит Его человеколюбие на деле? Ведь это так и бывает. Покаяние наше на словах, а человеколюбие Божие обнаруживается самым делом. «Принесите лучшую одежду», которую утратил он преслушанием. «И дайте обувь на ноги» (ст. 22). Почему же сапоги? Потому, очевидно, что согрешающие подвергаются нападениям змея, как сказано: «оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3:15). И вот, чтобы обнаженная нога не подверглась гибельному уязвлению змия, чтобы освобожденного от греха не заразил он опять ядом греха, и покаявшийся грешник для безопасности обувается в сапоги. Ведь если бы не получил он сапог, не мог бы наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию (Лк. 10:19). Таким–то образом огражденный от укушения змея, Павел возвещал сегодня: «боюсь, чтобы, как змий хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, [уклонившись] от простоты во Христе» (2 Кор. 11:3). Но здесь как будто возникает новое недоумение, восстает перед нами то пресловутое исследование, по поводу которого божественное Провидение подвергается многим нападкам. Зачем это, говорят, змей в раю? Зачем дерево послужило причиною столь великого зла? Зачем Творец произрастил такое дерево? Разве, говорят не нелепо это: человек — садовник старается очистить свои семена от сорных трав и посторонних примесей и сохранить свою землю чистою от всего ненужного, а Бог, устроивши столь великий и прекрасный сад, сам посадил в нем дерево, которое должно было послужить источником столь великих бедствий? На такие вопросы наталкивает нас божественный Павел своими словами: «боюсь, чтобы, как змий хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, [уклонившись] от простоты во Христе». Что сказать на это, братья? Не вдаваясь в излишнее и многословное изыскание, скажем вкратце. Бог сотворил все прекрасным, и не просто прекрасным, но и весьма прекрасным: «все хорошо весьма» (Быт. 1:31). Эта прибавка — «весьма» — указывает на высшую степень красоты всего сотворенного. Затем дает Бог Адаму изобилие во всем, наслаждение, власть, обладание раем и господство над всем видимым. «Сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею» (Быт. 1:26). В этих словах дана была власть над раем, дано было право пользоваться им и наслаждаться в нем. Одним словом, он был поставлен царем, имея, с одной стороны, власть над видимою тварью, а с другой — рай в своем обладании. Нужно было, однако, дать Адаму заповедь для упражнения его души в послушании. Против этого многие возражают: разве Бог не знал, что Адам нарушил заповедь? Зачем же давал ее человеку, который должен был ее нарушить? Я прошу вашу любовь содействовать мне в предстоящей мне трудной задаче: я ведь защищаю божественное творчество и промышление. Сотворил Бог человека, дал ему изобилие во всем, предоставил ему употреблять в пищу все, что он пожелает. Другое дело, если бы заповедь была стеснительна, позволяла касаться немногого, а требовала воздерживаться от многого, — тогда преслушание еще могло бы находить себе благовидное объяснение в том, что воля не выдержала столь тягостного испытания. Но когда во всем было полное изобилие, а запрещение ограничивалось немногим, то почему Адам не оказал послушания Благодетелю? Можно, конечно, сказать, что, при изобилии во всем, человек не находил в других деревьях такой красоты: это дерево было «хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз» (Быт. 3:6). Но и это благовидное оправдание устраняется тем, что Бог, какую красоту дал этому дереву, такою же наделил и все другие деревья райские. В самом деле, Моисей говорит: «и произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи» (Быт. 2:9). Итак, зачем же была дана заповедь? Чтобы человек знал, что он подчинен закону и Владыке. И почему такую именно заповедь дал Бог, а не какую–либо иную? Потому, что другого средства для испытания послушания не было. В самом деле, что Бог мог сказать Адаму? Не воруй? У кого? Какой закон мог Он дать? Не убивай? Кого? Не прелюбодействуй? С кем? Не завидуй? Кому и в чем? Не было почвы для заповеди, не было мира, не было того склада жизни, какой в настоящее время существует в мире. Может быть следовало бы сказать: не ябедничай? Но где был суд? Где обвинители? Где обвиняемые? И вот Бог дает человеку заповедь в области доступного ему употребления плодов: всеми пользоваться в изобилии, а от одного воздерживаться, чтобы, пользуясь всем, он в тоже время чувствовал над собою власть, воспрещающую вкушение от дерева, не потому, чтобы само дерево было зло, но потому, что нарушение заповеди было греховно. Так закон природы требует, чтобы девица вступала в законный брак, но если какая–либо девица, помимо воли отца или не дожидаясь времени брака, допустит обольстить себя, она по закону подвергается строгому наказанию, не потому, конечно, что она сделала нечто сравнительно с другими девицами неестественное, но потому, что вопреки закону и воле отца сама себя предала греху, — наказывается не за существо дела, но за характер преступления. Точно также Адам подпадает наказанию не за совершение чего–нибудь противного самой природе, но за покушение на то, что было запрещено заповедью.

2. Требуй объяснения, но не оспаривай того, чего не знаешь. Когда тебе нужно исследовать повествование о событиях древности или судебное дело, не обращаешься ли ты тогда к старинным записям, чтобы из них узнать, что говорили обвиняемые и что защитники и какой приговор постановил судья, и таким образом восстанавливаешь в памяти то, что уже было поглощено забвением? Так и теперь прислушайся к тому, что свидетельствует древняя история. Когда восседал Судия истины, или вернее сказать, когда к подсудимому пришел в образе друга Врач наших недугов греховных, что сказал Он ему? «Где ты» (Быт. 3:9)? И что ответил Ему Адам? «Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг» (Быт. 3:10). Что же тогда Всеведущий? Под видом неведения он говорит: «кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть» (ст. 11)? Этими словами указывает Бог на то, что Адам во всем, так сказать, имел изобилие и что, следовательно, не трудность в удовлетворении своих потребностей привела его ко греху. Что же на это обвиняемый? «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (ст. 12). Адам приписывает свой грех жене; а ты возлагаешь вину на дерево? Обвиняемый был не в состоянии придумать что–либо в свое оправдание, и не нашел другого какого–нибудь убежища кроме истины, не отнес причину к Создателю, но обвинил жену; а ты возлагаешь вину на вещи, которых силы не знаешь? Теперь, что Бог сказал Еве? «Что ты это сделала» (ст. 13)? Она в ответ на этот вопрос указывает причину: «змей обольстил меня» (ст. 13). И она не затронула создания, не оклеветала Создателя, не сказала: зачем Ты сотворил нас, зачем запретил вкушать от этого дерева? В качестве обвиняемой она не прибегает ко лжи, между тем как обыкновенно обвиняемые, чтобы избежать обвинения, охотно пользуются даже тем, чего не было. Итак, она в ответ на обвинения не нашла никакого другого прикрытия себе; а ты возводишь на Бога такое обвинение, какого не высказали и подсудимые? Возвратимся несколько назад. «Адам, где ты»? Так как Бог видел, что уста грешников заграждены и робость не позволяет им говорить, то вопросом Своим облегчаем им способ оправдания. Преступив заповедь, я скрылся. Услышав о Твоем человеколюбии, Владыка, я решаюсь оправдываться. И такова справедливость Судии: он не начинает допроса прямо с виновной, но с обольщенного. И справедливо: ведь суд был бы гораздо суровее, если бы сразу обрушился на виновного. Начинает с того, кто мог найти для себя хотя небольшое оправдание в том, что был введен в заблуждение другим. Затем уже от мужа переходит к жене и говорит ей: «что ты это сделала»? Она же отвечает: «змей обольстил меня». Змей прельстил? Обман был бы возможен, если бы в предупреждение его не была дана заповедь; если бы я не предупредил вас: «в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:17), — тогда возможен был бы обман. А теперь почему слова Божии не соблюдены, слова же обманщика приняты? Таким образом, вся вина падает на преступника заповеди: никакой доли ее нельзя приписать Богу. Но не будем уклоняться от порядка слова. Исследование преступления с обольщенного переходит на обольстившую, а решение дела начинается с виновника зла. Прежде всего против него изрекает приговор божественное правосудие: не против мужа, не против жены, но именно против змея. Притом, не призывает Бог змея к допросу, потому что не желает искать причины в другом, не желает слышать дальнейших отговорок. Что же говорит ему? «Проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми» (Быт. 3:14). Змей был видимым орудием, а через него невидимо действовал дьявол. Почему же божественный суд налагает наказание на орудие, а не на действительного виновника зла? Наказанию подвергается и грех, и орудие греха. Даже неразумного быка, если он забодает человека, Бог в законе осуждает на смерть; наказывается, таким образом, дело само по себе. Так, конечно, и здесь: объявление приговора змею должно было показать, что если орудие греха так наказывается, то тем большее наказание угрожает тому, кто через него действовал. В чем заключается угрожающее змею наказание, это хорошо выражено у блаженного Исаии: и будет в последние дни, говорит он, «В тот день поразит Господь мечом Своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское» (Ис. 27:1). Драконом называет пророк дьявола и змеем лукавым самого начальника демонов. Так и Спаситель сказал: «се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов», а чтобы ты не понял это в буквальном смысле и не отнес к упоминаемым животным, прибавил: «и на всю силу вражью» (Лк. 10:19). Только когда ты слышишь имена змея и дракона, не думай, что в них и заключается корень зла, как говорят манихеи. Змей не был виновником зла, не был злым по природе; здесь идет речь только о злой воле. Видишь, говорят они, Писание назвало его змеем и драконом, как бы выделяя особую какую–то природу, порождающую зло? Но эти слова нечестивых тщетны и пусты, лишены всякого смысла. Ведь, когда Господь говорит людям: «змии, порождения ехиднины» (Мф. 23:33), разве природу обличает Он, а не расположение воли? Конечно, не природу! А это показывает, что и вообще в подобных случаях нужно сообразоваться с мыслью, а не привязываться к словам.

3. Но они опять возражают и предлагают другой вопрос. Почему, говорят, дерево названо древом познания добра и зла? Очевидно, божественное Писание имело ввиду обозначить какую–то особенную природу дерева? О, человек, не извращай так безрассудно истину! Ведь это дерево не природу добра и зла породило, но обнаружило только расположение человека; и называлось оно таким именем не потому, что добро или зло было связано с его природой, но потому, что послужило к обнаружению их. В самом деле, какое познание принесло Адаму вкушение от древа? Он узнал, что послушание Богу — добро, а непослушание — зло. Вот это и есть — познание добра и зла, и больше ничего. Какое познание добра мог он получить тотчас, когда отверзлись очи его? Какое другое увидел добро? Милостыню? Но откуда было там взять нищих? Что он увидел? Что человеколюбие — добро? Но в чем могло обнаружиться его человеколюбие? Что же открылось ему? Что повиноваться — добро, а не повиноваться благодетелю — зло. Откуда это видно? Писание говорит: «о, человек! сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» «чтобы ты боялся Господа, Бога твоего» (Мих. 6:8 и Втор. 10:12). Видишь, что страх Божий — добро, а преслушание Бога — зло? Ужаснулось небо, говорит пророк, и вострепетала земля, «два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили» и дальнейшее (Иер. 2:12, 13). Почему же, говорят, сказал: не прикасайся к этому древу; если же вкусишь от него, то через преслушание узнаешь добро и зло? Почему! Я объясню тебе и дам ответ вкратце. Писание всегда охотно дает предметам такие имена, какие соответствуют обстоятельствам. Например: Исаак выкопал колодец; пришли филистимляне и стали враждовать из–за колодца и присвоять его себе, пользуясь чужими трудами. Что же Исаак? Он дал этому колодцу имя: «Ситна» — вражда (Быт. 26:21). Не колодец породил вражду, но по поводу его возникла вражда, и поэтому колодец сделался колодцем вражды. Устроил он другой колодец; и тот отняли у него; и назвал он его колодцем обиды (ст. 20), — не потому, что он был колодцем обиды, но так как он послужил поводом к обиде. Точно также слуги Иоава и Авенира, как знают сведущие в Писании, сойдясь при источнике, коварно умертвили друг друга, и назвалось имя месту тому: «часть наветников» (2 Цар. 2:13, 16). Опять и здесь не место породило коварство, но обнаружение коварства сообщило имя месту. Так было и с Адамом. Так как от вкушения он должен был получить опыт, что повиноваться Богу — добро, а не повиноваться — зло, то от этого случая дерево и получило свое название. Но достаточно об этом. И да упасет нас Господь подальше от этого дерева! Поспешим же к древу жизни, древу креста, процветшему плодами правды, прозябшему девством, источившему святыню и различные плоды, принесшему многочисленные и разнообразные дары людям. Это именно древо и в чувственном своем виде породило великое и чудное спасение, — не то, которое Спаситель таинственно домостроительствовал, но которое благоразумный разбойник явно восхитил. В самом деле, как Адам из–за дерева был изгнан из рая («праведен Ты, Господи, и справедливы суды Твои» (Пс. 118:137)), как Адам за один грех изгоняется из рая, так за одно верное исповедание вводится в рай разбойник. Вместе с беззаконными Ты восходишь на крест, и спасаешь беззаконных. Говорит Ему разбойник: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое» (Лк. 23:42)! Подлинно, разбойник этот не перестал разбойничать до тех пор, пока наконец вместе с другими не овладел и самим царством небесным. Другой же разбойник насмехается над Господом: «если Ты Христос, спаси Себя и нас» (ст. 39). Слова разбойника были близки к словам иудеев; они ведь тоже говорили: «если Ты Сын Божий, сойди с креста» (Мф. 27:40) и «уверуем в Тебя» (ст. 42). Видишь, как дети дьявола согласны между собою в учении нечестия? Спаси, говорят, Себя и нас! Что же блаженный разбойник? Он говорит в защиту Господа, осужденный выступает в качестве судьи и начинает судить по истине: «или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы [осуждены] справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал» (Лк. 23:40, 41). Скажи мне, разбойник, почему ты перед Пилатом не сознался так прямо? Почему после бесчисленных пыток ты не сказал тогда о том, что сделал? Иное дело — суд человеческий, иное дело — суд Божий. Перед тем я старался скрыть свои дела, так как он не проникает в сердца, перед этим же не скрываю, потому что перед ним открыты сердца. Почему не сознался ты сразу у Пилата? Потому что там за сознанием следовало наказание, здесь за сознанием следует спасение. «Станем судиться; говори ты, чтоб оправдаться» (Ис. 43:26). Спаситель между двумя разбойниками являлся как бы весами правды, на которых взвешивались вера и неверие, правда и неправда. Началось взвешивание, и вот один, отягощаемый неверием, повлекся вниз, а другой, облегчаемый верою, поднялся вверх. «И мы [осуждены] справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал»? Перед нами совершается неправда и притом ужасная: праведник распинается вместе с неправедными, святость наказывается вместе с беззаконием. «И мы [осуждены] справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал»? Мы совершали убийства и живых лишали жизни, а Он мертвых воскрешал и силу смерти сокрушил; мы похищали чужое, а Он и свое научает раздавать; мы убивали совершенно безобидных людей, а Он повелел любить даже и врагов. Несправедлив этот суд. Разве Его дела заслуживают наказания, а наши прощения? Судите согласно с истиною! Пусть зло будет наказано, а правда почтена. Все это совершилось по злобе иудеев, но вместе с тем исполнилось пророчество, ясно говорившее о Спасителе: «и к злодеям причтен был» (Ис. 53:12; Мк. 15:28). Так любомудрствовал этот блаженный разбойник, так вразумлял он окружающих, упрекая своего сотоварища. Когда же увидел он, что окружающие глухи к его словам, тогда обращается уже прямо к Сердцеведцу и говорит Господу: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое»! Распятого ты исповедуешь Господом? Осужденному приписываешь достоинство царя? Что удивительного, братья, если Павел после событий, полных таинственного значения, после такого обилия чудес, говорит: «если бы познали, то не распяли бы Господа славы» (1 Кор. 2:8)? Это говорит Павел после столь великих дел, после чудес, после знамений, после бесчисленных проявлений силы, после воскресения, после вознесения. А разбойник, при виде крайнего уничижения, при виде крестных мучений, называет Господом распятого и говорит ему: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое»! Что сделал ты достоянного памяти? Напротив, чего не сделал ты достойного наказания? Не ты ли убивал? Не ты ли крал? Не ты ли разбойничал? Погрязая в бесчисленных преступлениях, ты хочешь, чтобы источник правды помнил о твоей неправде? «Праведен Ты, Господи, и справедливы суды Твои» (Пс. 118:137)! Воздай мне по правде Твоей. Я увидел Твое видимое уничижение, и крест, и поношение беззаконных, но смотрю не на это видимое уничижение, но на скрывающееся под ним Твое царство. Я оставляю без внимания то, что вижу; и Ты не обращай внимания на мои видимые преступления, но прими веру моего сердца. «Помяни меня, Господи»! О, суд справедливости! Помяни меня во царствии Твоем! Не есть ли дело справедливости, когда дьявол одного из учеников Твоих сделал предателем, — Тебе одного из учеников дьявола сделал евангелистом? Ученика неправды разве не может взять себе истина? Не Ты ли — Владыка, прелагающий тьму в свет и лукавое в правое? Преложи и разбойника в евангелиста, победи порочность благостью, потуши правдой неправду и прославь Свое человеколюбие. Тебе подобает слава и поклонение во веки веков. Аминь.

О женах мироносицах, и о том, что нет никакого несогласия или противоречия между евангелистами в рассказе о воскресении Господа нашего Иисуса Христа

1. Теперь я хочу несколько побеседовать с вами, возлюбленные, по поводу евангельского повествования о святом воскресении Христа и показать, что в этом отношении между евангелистами нет никакого разногласия или противоречия. Так как в изображении этого события у каждого из евангелистов встречаются некоторые особенности, то люди неразумные готовы уже видеть противоречие в Писании и даже ложь. Но святые отцы наши в немногих словах отразили их безумие, установив, что каждый из евангелистов описывает особый приход жен и апостолов к божественному гробу, что этих посещений было несколько в различное время и что никто из евангелистов не касается уже рассказанного другим. Так устроил всесвятый Дух, вдохновлявший евангелистов, чтобы, с одной стороны, ничто из тогдашних событий не было предано забвению, а с другой, чтобы устранить всякий повод к разногласиям, благодаря тому, что каждый рассказывает об особом событии. Итак, мы принимаем различие во времени и в самых посещениях женами гроба, согласно указаниям отцов. Но так как некоторые, одержимые демоном, утверждают, что в Писании относительно жен допущено разногласие и противоречие, то мы попытаемся, с помощью Всесвятого Духа, разъяснить, насколько в силах, эти события. Я уверен, с Божией помощью, что, так как при различии во времени и в посещениях лиц согласие между евангелистами действительно существует, наше слово не будет безуспешно. Итак, прежде всего, вспомним вкратце о страданиях Господних. Мы читали, как Господь предан был Пилату, как затем, будучи распят, Он вкусил смерть по человечеству и был погребен, как был привален к гробу большой камень, как иудеи запечатали гроб и приставили к нему стражу из воинов. Когда это было? В вечер пятницы: «наступала суббота», как говорит евангелист (Лк. 23:54). Многие добрые и прекрасные женщины, сопутствовавшие Господу из Галилеи, наблюдали все происходившее, видели гроб и присутствовали при положении тела. Затем субботу, как написано, они провели в покое согласно заповеди, но купили ароматы и миро, чтобы помазать Иисуса (Лк. 23:56). Заметь в этом случае, возлюбленный, как согласны обстоятельства дела. Приготовили благовония в субботу Мария Магдалина и Иоанна и Саломия и остальные жены, чтобы уже в первый день после субботы, то есть в день Господень, помазать Его. А Мария Иаковлева — это была Богородица (так называлась она тогда, как мачеха Иакова, называемого братом Господним) — от скорби не могла переждать всю ночь после субботы, но тотчас в поздний вечер субботы пришла ко гробу, то есть поздно после субботы. Без сомнения, некоторые из евангелистов употребляют выражение — «по прошествии же субботы» (Мф. 28:1) в смысле обыкновенных выражений: в поздний час, в позднее время. Это не был вечер субботы в прямом смысле, но поздние часы субботы, поздно в субботу. А это означает полночь, или немного спустя. Откуда это видно? Из того, что Господь по Его обетованию должен был воскреснуть в третий день, т. е. в день Господень. Это и будет третий день, считая с пятницы, когда Он был распят. День же Господень начинается с седьмого часа ночи и продолжается до шестого часа следующей ночи. И таким именно способом, считая всякий день, ты не будешь противоречить словам бытописателя о миротворении: «и был вечер, и было утро» (Быт. 1:5). Ведь как только минует полночь, солнце, обтекая землю, тотчас освещает обращенные к востоку страны, хотя еще не показывается само, и производит для живущих там так называемое раннее утро. Так и у нас наступает рассвет в различные часы, по мере приближения солнца, а не у всех одинаково в одно и то же время. После же полуночи до рассвета Господнего дня воскрес Господь из мертвых, именно, в третий день по писаниям. Итак, Пресвятая Дева Богородица, удрученная скорбью более всех, найдя споспешницу себе в лице Марии Магдалины [это была ревностнейшая женщина, почему она и вспоминается всеми четырьмя евангелистами (Мф. 28:1; Мк. 16:1; Лк. 24:10; Ин. 20:1)], пришла тотчас после полуночи, т. е. в поздний час субботы, ко гробу — не с благовониями (для этого еще не настало время), но только посмотреть гроб. Вот первый приход святых и достойных жен, о которых рассказывает евангелист Матфей. Когда они пришли ко гробу, вдруг произошло землетрясение — в то именно время, когда ангел отвалил камень от гроба и сел на нем. Господь уже воскрес в то время. В самом деле, евангелист не сказал, что когда отвален был камень, тогда Спаситель вышел из гроба, но что ангел отвалил камень и сидел на нем. Ведь тело Господа уже просияло тогда нетлением и Он, как Бог, вышел из гроба, еще когда на нем лежал камень, точно так же, как в вечер дня Господня вошел к ученикам Своим при закрытых дверях (Ин. 20:19). Две эти женщины, именно Пресвятая Дева Богородица и Мария Магдалина, со страхом и радостью великою пошли возвестить апостолам, что Господь воскрес, как сказал им ангел, и чтобы они шли в Галилею, где увидят Его. На пути встретились они с самим воплощенным Богом Словом. И когда Он сказал им: «радуйтесь»! — они упавши обхватили ноги Его и поклонились Ему, Господь не запретил им прикасаться к Нему (потому что они видели Его в первый раз), но, напротив, ободрил их словами: «не бойтесь; пойдите, возвестите братьям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня» (Мф. 28:10).

2. Этот рассказ о женах мироносицах принадлежит евангелисту Матфею. Женщины пошли к ученикам и передали им и бывшим с ними слова ангела и слова Господа и то, что они Его видели; и не только это, но и рассказали, что они поклонились Ему. Но ученики Господа от сильной и невыразимой скорби, овладевшей ими после Его крестных страданий, не могли даже и слушать их. Относительно Марии Магдалины я думаю, что они даже и внимания не обратили на ее слова, относительно же Матери Господа, ввиду уважения к ней и благоговения перед ней, они решили между собою, что чрезмерная скорбь помутила ее ум и породила у нее расстройство и зрения, и слуха, и осязания. Чистая и просвещенная душа Девы, твердо убежденная в том, что она видела и осязала, замкнулась в себе, не вступая ни в какие пререкания с учениками; ко гробу она уже более не пошла, непоколебимо уверенная в том, что она там видела. Мария же Магдалина, сперва уступив апостолам, потом несколько собралась с мыслями и, не полагаясь на свои впечатления, но подумав, что ей было видение, берет с собою некую Иоанну и другую Марию и других женщин с благовониями (Лк. 24:10) и ночью же опять отправляется ко гробу. Самым ранним утром, то есть задолго до рассвета, когда над землею только что занималась утренняя заря, Мария со своими спутницами приходит ко гробу. Камень уже был отвален — и тела Господа они не нашли (где же его было и найти?). Пока они недоумевали между собою, перед ними явились два мужа (это были святые ангелы) в блистающих одеждах. Те испугались — не только оттого, что ангелы внушили им страх, но и оттого, что с порицанием обратились к ним: «что вы ищете живого между мертвыми? Его нет здесь: Он воскрес» (Лк. 24:5, 6). Обрати внимание, возлюбленный, как подтверждается, что этот приход женщин ко гробу не был первым: не имело бы смысла, если бы женщины ничего не видели и не слышали о воскресении Господнем, ангелам упрекать их в словах: «что вы ищете живого между мертвыми»? Очевидно, что все они уже слышали от самолично видевших Господа и слышали от Него ответ ученикам и не поверили, потому–то и упрекают их теперь ангелы; были с перечисленными женщинами и некоторые мужчины. Кто говорит это? Евангелист Лука. «По прошествии субботы, очень рано, неся приготовленные ароматы, пришли они ко гробу, и вместе с ними некоторые другие». Затем ангелы не только упрекнули их, но и пристыдили, говоря: «вспомните, как Он говорил вам, когда был еще в Галилее, сказывая, что Сыну Человеческому надлежит быть предану в руки человеков грешников, и быть распяту, и в третий день воскреснуть. И вспомнили они слова Его» (Лк. 24:6–8). Потом, вернувшись опять, и эти мужчины и женщины вместе с Марией Магдалиной возвестили ученикам о всем происшедшем, причем Магдалина видела гроб дважды, а остальные — однажды. «И показались им слова их пустыми, и не поверили им» (ст. 11). Если у кого явится недоумение, почему не упомянул евангелист поименно тех мужчин, которые вместе с женщинами принимали участие во втором посещении, то я относительно их полагаю, что они не были из числа известных, но или рабы тех женщин, или вообще кто–нибудь из подчиненных им. Конечно, когда Петр, возбужденный тем, что вторично слышал уже и притом от многих свидетелей, что Господь воскрес, тотчас пошел один ко гробу, евангелист определенно упомянул о нем, присоединив и указание на имя в таких словах: «Петр, встав, побежал ко гробу и, наклонившись, увидел только пелены лежащие, и пошел назад, дивясь сам в себе происшедшему» (ст. 12). Заметь, возлюбленный, что придя в числе первых сразу и один он не дерзнул войти во гроб, но только заглянул туда и увидел лежащие одежды. Точного осмотра всего места он, таким образом, не произвел. Впрочем, я еще напомню вам об этом.

3. Так описывает евангелист Лука вторичный приход ко гробу женщин. Что же последовало дальше? Душа Марии Магдалины возгорелась, что ученики даже и теперь не поверили ни ей, ни бывшим с нею, но сочли слова их ложными. И вот, с наступлением утра, то есть, когда начинал рассветать день и рассвет уже настал, но сумерки еще держались, она одна приходит ко гробу, — это уже в третий раз, — «и видит, что камень отвален от гроба» (Ин. 20:1). «Бежит и приходит к Симону Петру» и Иоанну (ст. 2). И заметь благоразумие этой женщины. Она скорбела в душе, что ей не поверили, когда в первое возвращение она вместе с Богородицей возвестила ученикам о воскресении Господа, и что опять, когда рано утром с прочими женами и мужами возвестила о том же, и тогда слова ее сочли ложью. Она скорбела не только о том, что ей не поверили, а и о том, что даже никто из них не захотел пойти ко гробу и посмотреть, но или из–за страха перед иудеями, или подавленные сильною и невыразимою скорбью, они почти все сидели как мертвые; один только Петр как бы пробудился после второго сообщения женщин и пошел ко гробу, но и он ограничился тем, что только заглянул в гробницу, не осмелившись хотя бы войти туда, как мы сказали. Все это именно воспламеняло ее дух и вот, полная божественного воодушевления, она опять пошла, как сказано, утром в третий раз одна и, найдя камень взятым от гроба, поспешила возвратиться к ученикам. По пути она рассуждала сама с собою в таком роде: если я скажу всем, опять подниму шум и на себя же навлеку подозрение, в здравом ли я уме. Ведь если не поверили мне вместе с другими, как поверят теперь одной? Лучше я поговорю отдельно с ближайшими и самыми горячими Его друзьями — Петром и Иоанном. Но и они слышали уже о воскресении Господа нашего Иисуса Христа и отнеслись к такому чудесному делу с полным недоверием, как будто ничего и не слышали. Как же мне побудить их, по крайней мере, просто придти ко гробу и посмотреть, что там есть? Вот что я сделаю: я не скажу им, что Господь воскрес, а то опять ничего не выйдет; я сообщу им самую вероятную и правдоподобную весть. И вот приходит Магдалина Мария, как сказано, к Петру и Иоанну и говорит им: «унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его» (Ин. 20:2). Она как бы так говорила: послушайте меня, рабы Божии: воскрес Господь из мертвых или нет, я этого вам доказывать не буду; но одно говорю вам с достоверностью, что тела Его нет во гробе; итак, вы должны постараться узнать, кто взял тело Его из гроба и куда положил Его. Видишь мудрость женщины? Ведь если бы мы не предположили, что она руководилась такими соображениями, тогда мы впали бы в бессмыслицу. Как на самом деле она, осязавшая ноги Господа вместе со святою Богородицею Мариею и дважды слышавшая от ангелов весть об Его воскресении, могла бы опять говорить о Нем, как будто о мертвом, что «унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его»? Напротив, теперь должно признать, как искусно и умно поступила она в этом случае. Ее слова сразу подействовали: в том, что тело украдено из гроба, не было ничего невероятного. И вот оба эти ученика тотчас поспешили ко гробу. За ними последовала и эта удивительная женщина. Вдвоем ученики вошли во гроб и видят «одни пелены лежащие, и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте» (Ин. 20:6, 7), тела же не было нигде. Тогда, говорит евангелист, они увидели и поверили, что Господь взят из гроба. До этого там был один Петр, притом, со страха и по причине бывшей еще тогда тьмы, он не мог рассмотреть места так ясно, как теперь — утром. Теперь же они оба увидели и уверились, что тело Господа взято из гроба, согласно словам Марии Магдалины. Но в воскресение Его они еще не поверили. Откуда это видно? Евангелист сам указывает на это: сказав о том, как Петр вошел во гроб, он прибавляет о себе: «и увидел, и уверовал. Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых» (Ин. 20:8, 9). «Ученики опять возвратились к себе», не поверив воскресению. Даже и эту Марию, несмотря на то, что она столько видела и слышала, они привели в сомнение; в большом смятении она размышляла так: до сих пор я была в полной уверенности, что апостолы не видели гроба и потому не верят воскресению; а теперь и увидевши, что здесь нет тела, они остаются при том же самом убеждении; очевидно, я, как женщина, фантазирую и ничего положительного не вижу, не слышу, а они, просвещенные свыше, не поддаются заблуждению и не обманываются так легко, как мы, женщины. Потрясенная этой мыслью, Мария Магдалина осталась у гроба и плакала. По удалении Петра и Иоанна она опять заглянула во гроб и «видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих» (ст. 12). На их вопрос: «жена! что ты плачешь»? — она отвечала им: «унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его» (ст. 13). Затем обернувшись, так как ангелы встали при входе туда Господа и, увидев Его, она не узнала Его. Почему не узнала? Потому что Господь после воскресения уже был облечен нетленным телом и не был узнаваем, кроме тех, кому Он хотел открыться и когда хотел. И на Его вопрос: «жена! что ты плачешь? кого ищешь»? — она отвечала так же, как и ангелам. Подумав, что это садовник того сада, в котором был гроб, она говорит Ему: «господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его» (ст. 15). Это Мария, очевидно, говорила уже без задней цели и какого–либо лицемерия, как то было по отношению к ученикам: тем она отвечала так потому, что они действительно не знали, и чтобы побудить их всех идти ко гробу; а потом, когда они пришли и увидели, что тела, действительно, нет, но воскресению все–таки не поверили, тогда она и сама поколебалась в своем убеждении, и признала мнение апостолов более основательным, чем свое. Под влиянием этой, совершившейся в ней, перемены, она и отвечала Господу и ангелам, действительно убежденная в том, что тело кем–либо взято из гроба. Конечно, Иисус, видевший сердце ее, как Бог, с упреком восклицал к ней: «Мария»! Когда же, наконец, она узнала Его голос (ведь это уже второй раз видела она Его) и упала опять, как и в первый раз, к Его ногам, то не была уже принята им так благосклонно, как тогда, но отстранена Им со словами: «не прикасайся ко Мне»! В тот раз две женщины обнимали и целовали Его честные и пречистые ноги и ничего такого от Него не слышали. Видишь, что справедливо Спаситель отстраняет ее неверовавшую от Себя, говоря: «не прикасайся ко Мне»! При первом своем явлении Он беспрепятственно позволил им касаться Его ног и целовать их, чтобы посредством осязания еще более, чем зрением и слухом, удостоверить их, что Он — распятый и погребенный — воскрес. А теперь Он уже отстраняет от Себя Магдалину; после столь сильного удостоверения отступившись от своего убеждения, она слышит: «не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему». В этих словах содержится и упрек ей за ее неверие, и возбуждение ума ее напоминанием о небесном Отце и убеждением не думать, что Он есть только то, что она видит, т. е. человек, воскресший из мертвых, но что Он есть и Бог, как истинный Сын Божий, ради нас вочеловечившийся. «Иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (ст. 17). Услышавши и увидевши это, Магдалина идет ко всем ученикам. Теперь она уже не говорит им, что «унесли Господа моего», но с полною уверенностью и решительностью объявляет им, что видела Господа, и вот что Он сказал ей.

4. Вот изображение третьего посещения женщинами гроба, посещения, бывшего утром, когда еще была тьма. Это изображение принадлежит евангелисту Иоанну Богослову, который справедливо и богоприлично пользовался любовью Иисуса по многим причинам. Остается еще четвертое путешествие ко гробу женщин, которое по устроению Духа Святого описал евангелист Марк. Откуда видно, что описанное Марком путешествие есть именно четвертое? Это показывает время. Ведь один только Марк пишет, что женщины пришли на гроб, когда воссияло солнце. Что же именно он говорит? «Мария Магдалина» (все четыре евангелиста, как уже было сказано, вспоминают о ней) с другими женщинами, имевшими приготовленные благовония, «по прошествии субботы, приходят ко гробу, при восходе солнца» (Мк. 16:1, 2). Посмотрим теперь, ради чего Магдалина, уже три раза побывавши на гробе, опять идет туда с другими женщинами, причем те несут миро и благовония и думают, что найдут тело во гробе. Слушай, возлюбленный, внимательно. После третьего боговидения будучи совершенно уверена в воскресении Господа и громко засвидетельствовавши перед учениками, что она видела Господа и что Он сказал ей то–то, Мария Магдалина, как мы раньше сказали, более уже не сомневалась. Но когда она увидела Марию, мать Иакова младшего и Иосии, и Саломию и других женщин, идущих ко гробу и имеющих благовония, и узнала, что они желают идти на восходе солнца, пошла и она вместе с ними, не как сомневающаяся, но как руководительница, и с радостью о том, что много раз видит гроб пустым и ад — лишенным добычи. Другие же жены или не слышали, или если и слышали, то в виде простых слухов, а обстоятельных сведений не имели. Конечно, они–то «и говорят между собою», как говорит евангелист, т. е. не с Марией Магдалиной говорили, а между собою: «кто отвалит нам камень от двери гроба? И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик» (ст. 3, 4). Видишь, что относительно камня они еще ничего не знали, тогда как женщины, о которых говорили евангелисты Матфей и Лука, равно как и апостолы Петр и Иоанн — видели отваленный камень своими глазами. Затем, «войдя», говорит евангелист, «во гроб, увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду; и ужаснулись» (ст. 5). А он не упрекал их, как у евангелиста Луки ангел, а у Иоанна сам Господь, потому что он знал, что они пришли в первый раз. Не упрекнул он и Магдалины, так как по ее радостному лицу он видел, что не сомнение о воскресении Господа побудило ее опять придти ко гробу, но радость и восхищение о случившемся. Потому не только не упрекнул их, как я сказал, но и ободрил их от страха, как и первый ангел у евангелиста Матфея. Что же сказал он? «Не ужасайтесь. Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен. Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам» (ст. 6, 7). Хорошо прибавлено здесь: «и Петру». Ведь если бы не было объявлено прямо о том, чтобы и ему идти в Галилею вместе с прочими учениками, он, я думаю, не поверил бы, что Господь простил ему его отречение. «И, выйдя, побежали от гроба; их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись» (ст. 8). Вот опять и отсюда, — из того, что они никому ничего не сказали, видно, что за исключением Марии Магдалины это были другие женщины, отличные от первых, и что это посещение гроба нужно отличать от трех описанных другими евангелистами, а не так, как говорят безбожные и многобожные бывшие тираны и преступники — будто бы было только одно путешествие женщин ко гробу и будто бы в описании его евангелисты очень противоречат друг другу. Между тем, и по времени, и по лицам, и по характеру объявления ученикам или умолчании, очевидно, что различны и женщины, и путешествия ко гробу. Итак, соединим вместе все сказанное. Прежде всего — по рассказу евангелиста Матфея — Мария Магдалина и Мария, называемая Иаковлева, которую я принимаю за Богородицу, одни пришли ко гробу поздно в субботу, до рассвета дня Господня, то есть при окончании субботы, как мы сказали. По сказанию же Луки, Мария Магдалина опять пошла вместе с Иоанной и Марией Иаковлевой и некоторыми другими. Эту Марию Иаковлеву я отличаю от Богородицы, хотя и эту последнюю евангел. Матфей называет так же (конечно, при том глубоком почтении, которое все питали к Богородице, евангелист не поставил бы ее здесь на третьем месте, т. е. после Марии Магдалины и после даже какой–то Иоанны); эта Мария или какого–нибудь другого Иакова, или действительно была матерью Иакова младшего и Иосии, — так ведь и упомянул о ней евангелист Марк. Итак, эти, упоминаемые Лукою, женщины уже не поздно в субботу, но ранним утром пришли ко гробу. У Иоанна же изображено путешествие одной Марии Магдалины, и не поздно в субботу, и не ранним утром, — но когда? Утром, — впрочем, когда была еще тьма: так именно понимали это некоторые. С нею были и апостолы Петр и Иоанн, которые, затем, своим неверием заставили и ее не верить вместе с собою. По Марку же опять (ходила) Магдалина, — эта мужественная, четыре раза подвизавшаяся женщина, — и Мария, мать Иакова младшего и Иосии. Заметь, возлюбленный, — Иакова младшего. Ведь, Богородица именовалась матерью, т. е. мачехою Иакова старшего. Была с ними и Саломия и некоторые другие в это четвертое путешествие. Они пришли ко гробу не поздно в субботу, но рано утром, и даже не утром, когда была еще тьма, но уже утром — на восходе солнца, как сказал евангелист. Отсюда видно, что так называемое утро более приближается к восходу солнца, не так как раннее утром. Это я говорю, возлюбленные, потому что некоторые раньше говорили, что вторым путешествием должно считать описываемое евангелистом Иоанном и бывшее утром, когда еще была тьма, а третьим является описанное Лукою, ранним утром, как будто прежде бывает так называемое утром и с ним уже соединяется раннее утро. Это уже с первого взгляда кажется мне нелепым, да и опровергается тем, что евангелист Марк говорит, что просто «по прошествии субботы» пришли женщины ко гробу, «при восходе солнца» (Лк. 16:2). Если же бы ранее утро было после простого утра, тогда, конечно, первое и соединялось бы с восходом солнца, а не последнее. И Даниил, говоря о Дарие, так выразился: «поутру же царь встал на рассвете и поспешно пошел ко рву львиному» (Дан. 6:19). Но самое главное, если бы описанное у Иоанна посещение было вторым, а у Луки третьим, тогда и кроме этого обнаружилось бы много других нелепостей. Если Петр и Иоанн уже ходили ко гробу и своими глазами видели, что было внутри гроба, как говорит сам Иоанн, то как могли они потом, когда женщины — по словам Луки — возвещали им слова ангелов, счесть за ложь рассказываемое теми? Или зачем было Петру одному ходить ко гробу, и притом как бы в изумлении и страхе, и ограничиваться одним наружным осмотром гроба, если он уже ходил туда с Иоанном, проникал в сам гроб и все обстоятельно рассмотрел? Итак, я считаю совершенно нелепым — ставить рассказанное Иоанном впереди того, что передается Лукою. Остается теперь разъяснить, сколько же именно Марий, о которых упоминают евангелисты? Об этом было немало споров. Я думаю, что их пять. Впрочем, вникните в мои слова со всею тщательностью. Есть, конечно, Мария Магдалина, из которой Господь изгнал семь бесов, — почему она и была столь ревностной, в благодарность за такое благодеяние. Затем, Мария Иаковлева: под таким наименованием известна Богородица, как мы уже сказали. Так как по причине величия и невероятности чуда истина бессеменного рождения не могла сразу обнаружиться (иначе Дева подвергалась бы опасности быть побитой камнями, если бы только распространился слух, что Христос не был сыном Иосифа), ради этого в глазах всех она считалась женою Иосифа и, следовательно, была мачехою Иакова, сына Иосифа. Если же кто вздумал бы возражать, почему она называлась не по имени Иосифа как мужа, но по имени Иакова в качестве его мачехи, то ответить на это нетрудно. Иаков пользовался большою известностью, как человек богобоязненный, воздержный и праведный, — недаром все его называли праведным. Кроме того, я полагаю, что в то время, когда Господу Иисусу Христу исполнилось тридцать лет от рождения и Он выступил на проповедь евангелия, Иосифа уже не было в живых. Ведь когда Господь был младенцем, и даже когда Он достиг двенадцати лет, Иосиф упоминается в евангелиях; а во время чудотворения и честных страданий Спасителя нигде уже не упоминается об Иосифе. Без сомнения, когда Иисусу было сказано: «вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою» (Мф. 12:47; Мк. 3:32), без упоминания об Иосифе, то это очевидно показывает, что Иосифа тогда в живых уже не было. Вот почему Пресвятая Дева Господом на кресте и вручается Иоанну. Тогда вполне понятно и то, почему она была известна под именем Марии Иаковлевой, а не Иосифовой. Третья же Мария есть мать Иакова младшего и Иосии, о которой упоминает ев. Марк, отличная от нее. Она же, я думаю, есть и Мария Иаковлева, указываемая евангелистом Лукою, потому что указание евангелиста Луки, конечно, нельзя относить к Богородице, в виду сказанного раньше. И евангелист Марк, упомянув о ней выше в таких словах: «Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшего и Иосии» (Мк. 15:40), ниже опять эту самую Марию Иаковлеву называет просто Иаковлевой: «по прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его» (Мк. 16:1). Если же она была матерью кого–нибудь другого, а не Иакова младшего и даже не Иакова, называемого братом Господним, очевидно тогда ее нужно отличать от трех указанных. Между тем есть еще Мария Клеопова, сестра Богородицы, которую упоминает Иоанн Богослов при кресте (Ин. 19:25). Есть и еще Мария, сестра Марфы и Лазаря (Ин. 11:2). Зная все это, возлюбленные, и держась твердо, не допускайте тем, кто захотел бы клеветать на Писание, делать это. В нем, как говорящем Святым Духом, заключается полная правдивость и истина. И только слабость человеческого ума и нежелание из тщеславия сознаться в ней — свое собственное несовершенство приписывает Писанию в качестве разногласий. Вы же, честная и святая паства Христова, принимайте пищу душ ваших, — разумею божественное Писание, — как истинную и непорочную. Истина ведь питает вас, потому что истина и воскресение и жизнь есть Христос Бог наш. А если что–нибудь из Св. Писания мы не понимаем, как следует, то будем иметь терпение до будущего века, когда будем удостоены созерцать Бога лицом к лицу и просвещены будем ведением всего сущего, когда и Бога познаем уже не отчасти, но как и сами мы познаны были от Него (1 Кор. 13:12). А в этом для всякого разумного создания и заключается высочайшее блаженство, устрояемое любовью и почерпаемое во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава и держава со безначальным Его Отцом и животворящим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

На сказанное в Евангелии, что иудеи говорили о Спасителе: «как Он знает Писания, не учившись» (Ин. 7:15)?

И на слова Спасителя: «О дне же том и часе никто не знает» (Мф. 24:36)


1. Вот опять я приглашаю вас к наслаждению евангельскими струями, вот опять призываю почерпать вместе со мною эту чистую и светлую влагу, следуя словам пророка: «в радости будете почерпать воду из источников спасения» (Ис. 12:3)! Источников много, но спасение одно, один источник всех благ — Господь наш Иисус Христос, источивший всякую мудрость и всякое ведение. И удивительно, что собственно странного находили иудеи в том, что Он знает книги не учившись? Об этом именно прочитано было нам сегодня, — что когда Спаситель предлагал Свое божественное учение, иудеи удивлялись и говорили: «как Он знает Писания, не учившись»? О книгах спрашивают они, когда речь идет об источнике слова, или лучше сказать о самом Боге — Слове; допытываются, откуда знает книги Христос, Который даровал закон и вдохновил пророков, от Которого истекает всякое ведение, и учение, и совет, и разумение, потому что «всякая премудрость — от Господа» (Сирах 1:1). Спрашивают о книгах у (Источника) слова, из которого черпали вдохновение все пророки и от которого все богословы получили все то, что стало достоянием их душ. Его воспринял Моисей, от Него почерпали все пророки, этим источником пользовались все апостолы, как об этом свидетельствует и Иоанн: «и от полноты Его все мы приняли» (Ин. 1:16). Требуешь (изучения) книг от Бога, как будто книги породили разум, а не разумом изобретено искусство письма? Разве разум от книг? Напротив разуму обязаны книги своим происхождением: как не искусство произвело вещество, но вещество послужило поводом к развитию искусства, так не книги породили разум, но разум создал самое искусство письма. Не книги сначала, а потом разум, но сначала разум, а благодаря ему появились и книги. Прежде всего то, что есть дар Божий, а потом уже то, что является плодом искусства. Не глаз произвел предметы видимые, но глаз служит к познанию того, что им созерцается; не ремесла дали руки, но руки трудились над развитием ремесла; не бег выработал ноги, но ногам обязаны люди способностью бегать. Так и не книги одарили человека разумом, но разум изобрел книжное искусство. Итак, почему требуешь ты плода от Того, кому принадлежит и сам корень? Что «Он знает Писания, не учившись»? Тебя не удивляет то, что Он воскрешает мертвых, но поражает то, что Он знает книги не учившись, от природы? Первые изобретатели письма ни от кого не учились своему изобретению, а сделали его сами, но и они были тем не менее просто люди; а воскресить мертвых — это превышает силы человека. Что же? На великое ты не обращаешь внимания, а о малом сомневаешься? Конечно, Христос есть источник всякой мудрости и всякого разума: от Него ничто не скрыто. Он изобретатель всего, именно изобретатель: не то, что другой кто–нибудь сделал, а Он только открыл, но сам Он и виновник мудрости, и изобретатель всего того, чем мы обязаны мудрости. Ничто от Него не скрыто — ни прошедшее, ни настоящее, ни будущее: Он — источник всего.

2. Но если, говорит еретик (ведь и среди пшеницы появляются плевелы), — если Он источник мудрости и, конечно, знания, то как о том последнем дне, когда совершится воскресение мертвых и пришествие Спасителя, Он говорит, что о нем «никто не знает, ни Ангелы небесные», ни Сын, «а только Отец Мой один» (Мф. 24:36)? Какой же это источник мудрости, если будущее от него сокрыто? Мне очень хотелось бы, чтобы ты не извращал смысла речи и не вдавался в извития словес, но вникнул в прямой смысл того, что сказано. Зачем говоришь: если Он источник и сокровищница мудрости, то как Ему не известно? Я знаю, что это изречение заключает в себе весьма глубокую мысль, но постараюсь раскрыть его вкратце. Нужно ведь сообразоваться не с силой слова, но со способностью слушателей. Апостол говорит о Христе: мы руководствуемся «для познания тайны Бога и Отца и Христа, в Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:2, 3). Если все в Нем, то как может что–нибудь от Него утаиться? Но скажут, что же означает тогда ответ Спасителя, что «о дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один»? Но спросим еретика: что больше — день тот или Отец? Тот, кто знает Отца, может ли не знать того дня? «Отца не знает никто, кроме Сына» (Мф. 11:27). Итак, Отца Он знает, источник мудрости — у него, а последнего дня не знает? Но может быть, говорят, Отца Он знает, а того, что в Отце, не знает? Но если в Отце есть что–нибудь такое, что неизвестно сыну, то и в Сыне, в свою очередь, было бы что–нибудь сокрытое от Отца? Откуда это видно? Это прямой вывод из слов самого Спасителя: «Как Отец знает Меня, [так] и Я знаю Отца» (Ин. 10:15). А по отношению к людям Он выразился просто: «и знаю Моих, и Мои знают Меня» (Ин. 10:14). Тут нет равенства познания: где неравна природа, там неравно и познание. Человек может знать Бога, но не то, что в Боге; мы все знаем Отца, но не так, как знает Его Сын. «Да знают Тебя, единого истинного Бога» (Ин. 17:3). Все мы и знаем, но не так, как Он. Иное дело — плоду знать корень, иное — корню знать плод, и совсем иное понятие получают о плоде те, кто его употребляет. В вышеприведенных словах Спасителя указывается между тем именно полное и совершенное равенство взаимного познания Отца и Сына: «Как Отец знает Меня, [так] и Я знаю Отца». Значит, если в Сыне есть что–нибудь скрытое от Отца, тогда и в Отце можно допустить что–нибудь скрытое от Сына. Неужели и тут не устыдишься ты, еретик, и будешь настаивать на том, что Сын не знает? В таком случае Святого Духа, Которого ты отрицаешь, сам же ты возвышаешь над Сыном в отношении познания. Ведь вот что говорит Павел о Святом Духе: «Дух все проницает, и глубины Божии» (1 Кор. 2:10). Дух Святой знает глубины, а Сын не знает дня? Но если знает, тогда почему Он сказал: не знаю? И выводы разума, и свидетельства Писанию подтверждают, что Он есть источник ведения и мудрости. Ради чего же отказывается Он от того, чем владеет, и о познании, которому сам служит источником, заявляет, что его не имеет? Ведь Он сказал, что того дня никто не знает. Должно, братья, обратить внимание на то, в каком смысле употребил Спаситель эти слова, и исследовать: что именно хотел Он сказать, о чем, кому и когда? Недостаточно взять слово, как оно есть, и объяснить в таком его виде: нужно значение его сообразовать с намерением говорящего. Не все, что говорил Спаситель, соответствовало Его достоинству, но иное объясняется нашей слабостью. Иначе говорил Он с верующими, иначе с неверующими. Я помню, что эту мысль Я уже проводил в беседе с вами, но ничто не мешает воспользоваться ею и теперь и пойти той же дорогой в раскрытии истинного смысла занимающего нас изречения. К иудеям обращены были эти слова Спасителя, — к иудеям, столь далеко отстоявшим от высоты богопознания, сколько земля отстоит от неба, по слову Божию, «как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис. 55:9). Итак, Он имел дело с неверующими, и так как они считали Его за какого–то противника Богу, ратующего против божественной мудрости и закона Моисеева, то Он повсюду собственное достоинство оставляет в тени, а все приписывает Отцу, чтобы показать иудеям, что они не Ему противятся, но восстают на самого Бога. И вот, обращаясь к иудеям, Он считался с их предубеждениями и приспособлял Свои слова к их понимаю, — не в том смысле, чтобы божественное слово изменялось в соответствие нашим нравам, но в том, что Он как врач выбирал лекарства соответствующие болезни. А ведь иудеи доходили до того, что отрицали не только Его божество, но и Его человечество. Подумай только, как далеки были они от мысли, что Он — Сын Божий, если и за человека–то настоящего они не хотели Его считать! Они именно говорили: «Он одержим бесом» (Ин. 10:20), и Сына Божия считали беснующимся. И вот, с одной стороны, иудеи были враждебно настроены против Него, а с другой — Его собственные ученики, как люди, любопытствовали о будущем, ведь людям всегда доставляет удовольствие гадать о будущем и к нему стремиться. Наблюдается это и в обыкновенной жизни: если кому–нибудь случится одним днем раньше узнать то, что на следующий же день будет известно всем людям, то Он радуется, как будто сделал какое–нибудь важное открытие и как будто превзошел всех в познании. Итак, люди с удовольствием занимаются гаданием о будущем. И Спаситель, конечно, видел, как разгоралась в апостолах эта страсть и до какой степени снедало их любопытство о будущем, и потому решительно отказывается от того, что имел, чтобы показать это праздное любопытство. Когда «восстановляешь Ты царство Израилю» (Деян. 1:6)? — спрашивают его апостолы. А Он, обуздывая человеческое легкомыслие, желающее проникнуть в будущее и суесловить о божественном, отвечает: «Не ваше дело знать времена или сроки» (Деян. 1:7); познание этого — не по силам человеку. Не допытывайся о будущем заранее в подробностях, но просто ожидай и верь в грядущее; самого себя приготовь к будущему пришествию Судии; позаботься здесь не о том, чтобы узнать, когда этот день наступит, не о том, что он тебе готовит. В ответ на подобные вопросы, свойственные праздному любопытству: когда наступит этот день? когда будет воскресение? — пророк с негодованием отвечал: «Горе желающим дня Господня! для чего вам этот день Господень» (Ам. 5:18). Т. е.: зачем вы стремитесь видеть этот день Господень? «Близок великий день Господа; горько возопиет тогда и самый храбрый! День гнева — день сей, день скорби и тесноты» (Соф. 1:14, 15). Возбуждает в них страх, чтобы обуздать их слабость. Так как они стремились знать будущее, выходящее за пределы доступного человеку познания, то Спаситель и отвечал им: «не ваше дело знать времена или сроки». Но чтобы не подумали, что делает то из зависти, Он и самого Себя причисляет к незнающим, чтобы тем до некоторой степени смягчить человеческое неведение. И ангелы, говорит Он, не знают. А что выше ангелов? И Сын не знает. А выше Сына? Когда слышишь о Сыне, обращай внимание на то, в каком смысле употреблено это название, потому что Он называется Сыном и по божеству, и по человечеству. А убедиться в том, что Писание называет Спасителя Сыном и в том случае, когда идет речь об Его плоти, и об Его домостроительстве, ты можешь, если вспомнишь, что сказано в другом месте: «и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха» (1 Ин. 1:7). Кровь, — значит не божество, а человечество; значит, и Сыном называется здесь Его человечество. Когда мы говорим: Сын Божий пострадал, мы имеем ввиду и то, что подвергалось в нем страданиям, и то, что оставалось бесстрастным. А когда скажем так: Сын Божий единородный был распят на кресте, мы должны разделять бесстрастное от испытавшего страдания. Ведь и у нас, людей, это очень распространено, что касающееся вообще личности и человека понимается нами в том или другом частном смысле. Если мы скажем, что такой–то умер, то мы, конечно, представляем себе, что именно мертво — тело его, конечно, — и что бессмертно — душа; и хотя, очевидно, понятие о смерти неприложимо к человеку в полном смысле слова, мы выражаемся, однако, что умирает человек. Мы не чувствуем необходимости в оговорке, что умерло, собственно говоря, только его тело. В речи мы употребляем название смерти без строгого разбора, точнейшее определение его смысла в каждом отдельном случае предоставляется нашей мысли. Так и Спаситель, говоря о святых, следует этому общему словоупотреблению: «они будут отдавать вас в судилища, и поведут вас к правителям и царям за Меня» (Мф. 10:17, 18) и будут убивать вас. Здесь Он говорит о смерти вообще, но в Своем учении определяет это понятие точнее: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (ст. 28). Так поступает Спаситель и в других случаях. Так именно выразился Он и в том случае, когда сказал, что «о дне же том никто не знает», ни даже Сын, обладающий всеведением: по человечеству и Я не знаю, — вот как нужно понимать эти Его слова. Конечно, не может не знать последнего дня Сын, в Котором сокрыты все сокровища мудрости и разумения; не может не знать чего–нибудь Тот, кто знает Отца в той же мере, как Отец знает Его. Вот, значит, где разрешение вопроса, — в том, что название Сын относится и к Его божественному достоинству, и к принятому Им на Себя служению. В этом случае, конечно, Он, ведущий все по силе божества, по человечеству оказывается незнающим.

3. Вот Его собственные слова: «если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно» (Ин. 5:31). Но самому же Ему принадлежат и эти слова: «если Я и Сам о Себе свидетельствую, свидетельство Мое истинно» (Ин. 8:14). Что–нибудь одно: если истинно, то как может быть не истинным? Если неистинно, то как назвать истинным? В словах — полное противоречие, но мысли согласуются. Иисус вошел в храм и учил, — вошел в храм Создатель храма, Владыка служения; Он учил в храме, чтобы исполнилось пророчество, гласившее: «внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете» (Мал. 3:1). И Господом называет Его, и ангелом. О, тайна божественная! О, славное пророческое тайноводство! «Внезапно придет в храм Свой», т. е. в храм Божий. Храм называется своим для Него, чтобы не подумали, что владычество Отца — одно, а царство Сына — другое. Храм Отца, который воздвиг Богу Соломон, этот самый храм пророк называет храмом Спасителя: «внезапно придет» в храм Свой «Господь». Храм Отца есть и храм Сына; храм Сына — храм Отца. Поэтому и сам Спаситель, когда изгонял иудеев из храма бичом, сделанным Им из веревок, говорил: «возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли» (Ин. 2:16). А в другой раз сам же сказал: возьмите это отсюда: «дом Мой есть дом молитвы» (Лк. 19:46). Дом Отца Моего — и дом Мой. Или, например, евангелист говорит: «пришел к своим, и свои Его не приняли» (Ин. 1:11). Сказано это об иудеях; так как Он просветил их законом и руководил через пророков, то они и были своими для Спасителя. А когда мать искала Его и спрашивала: «Чадо! что Ты сделал с нами» (Лк. 2:48), зачем заставляешь нас искать Тебя? — От ответил: «или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему» (ст. 49)? Итак, вошел Он в храм и стал учить, и исполнилось другое пророчество: «Я тот же, Который сказал: "вот Я!"» (Ис. 52:6). Он учил, и это не служило к унижению Его достоинства, потому что учил Он по человеколюбию. Когда слышишь, что Он учил, не представляй Его себе одним из обыкновенных учителей. А если это слово — у ч и л — соблазняет тебя, то значит ты не знаешь Его достоинства и не удивляешься Его учению, хотя и слышал, конечно, эти слова: «благословен Ты, Господи! научи меня уставам Твоим» (Пс. 118:12). Иисус «войдя в храм». Нигде не найдешь ты Его нисходящим. Восходил Он от Иерихона в Иерусалим, восходил на гору. Где Бог, там и восхождение. «Блажен человек, которого сила в Тебе и у которого в сердце стези направлены [к Тебе]» (Пс. 83:6). Где добродетель, там восхождение; где порок, там нисхождение: «чтобы я не сошел в могилу» (Пс. 29:4). «И дивились Иудеи, говоря: как Он знает Писания, не учившись»? А я вместе с Моисеем отвечаю: «Ты Бог мой; превознесу Тебя, восхвалю имя Твое» (Ис. 25:2)! Обличает неверие иудеев, разоблачает непослушание народа, показывает Себя источником мудрости и всякого ведения и говорит: «Мое учение — не Мое, но Пославшего Меня» Отца (Ин. 7:16), всюду показывая, что они противятся ими же исповедуемому Богу, не принимая Того, Кто является для них камнем преткновения. Так как Богу они верили, а Иисуса с сомнением отвергали, то Он умалчивает о собственном достоинстве и противопоставляет им авторитет Отца, показывая, кто борется против Христа, тот восстает и против Бога. Ты считаешь это притворством с Его стороны и пустыми словами, а не доказательством? Но сами дела тебя опровергают. По твоему — о, иудей — рассуждению, унижающему Христа и умаляющему Его дела, Он — не от Бога, разрушает закон и борется против благочестия во имя Своего нечестивого учения; а ты сам борешься по закону, отстаиваешь божественное учение и защищаешь Бога? По твоему собственному сознанию, ты мнишься службу приносить Богу, отталкивая славу Христову и охраняя царство закона. Посмотрим же, что говорит само дело, — куда склоняется суд Божий — в вашу или в нашу пользу? Ты утверждаешь, что защищаешь Бога и борешься с Его противником, разрушающим учение Божие. Посмотрим же, как относится Бог к тем, кто выдает себя за защитников закона, и к последователям человека, попирающего закон. Я буду говорить о событиях, всем известных. Если какой–нибудь город примет самозванца вместо царя, он подвергает себя опасности, хотя бы и не поддерживал его притязаний: раз самозванец им принят, он должен разделить с ним и кару, угрожающую самозванцу. А если какой–нибудь город закроет перед самозванцем свои ворота, он считается достойным удивления и приобретает благоволение царя за то, что во время опасности остался верным царю, с твердостью выдержал испытание и не променял законного государя на самозванца. Это самое сделал ты, иудей, по твоим собственным словам: ты не принял самозванца, — как ты нечестиво называешь Христа, — восстававшего против закона Моисеева, но отверг его, соблюдая неприкосновенность царства Божия; а Церковь открыла врата Спасителю, по твоему мнению — самозванцу, а по ее исповеданию — Царю славы. Что, какой суд произнесла Истина над теми, которые не приняли Царя? Один город Иерусалим не принял его, и остался ли в нем камень на камне? Один этот город закрыл свои ворота перед Царем славы и, не принявши — будто бы — самозванца, подвергся разрушению; а церкви Божии, повсюду принявшие спасение, цветут и ширятся и восходят от славы в славу. И далее: пока жив самозванец, друзья его, оказавшие ему поддержку в опасности, благоденствуют, а враги его живут под страхом опасности; но когда самозванец умирает, положение меняется: его враги ободряются, а друзьям угрожает опасность. Что же последовало за осуждением Спасителя на смерть и за отшествием Его к Отцу? К каким последствиям привела Его смерть, как ты утверждаешь, или Его воскресение, как я верую? Если враги царя — или враги этого самозванца, иначе говоря, — благоденствуют, Он действительно самозванец; если же враги в стыде и изгнании, а друзья на свободе и в славе, — дело говорит само за себя, когда для тебя неубедительны слова: вот как возвысил Бог царство Христово, вот как рассеял тех, которые противились Его царству! Мог, конечно, Бог истребить тех, которые отвергли Его Сына; мог уничтожить врагов Царя, ославивших самозванцем Царя славы; но не истребил их, а только рассеял. Если бы истребил, у них было бы такое оправдание: когда бы мы остались на земле, и могли бы уверовать; когда бы распространилась по земле вера в Него, и мы обратились бы к Нему вместе со всей вселенной. Его враги могли бы говорить тогда: мы видели около Него всего навсего двенадцать учеников и потому не обратили на Него внимания; а если бы увидели, что перед Ним преклоняются цари, тогда мы уверовали бы в Него без всяких отговорок. Зачем Ты поспешил истребить нас прежде покаяния и Своим наказанием предупредил наше исправление? Вот, чтобы никто не имел основания сказать: Распятого мы знаем, а Поклоняемого не видели, — Он и не истребил их, а только рассеял. Об этом просил за них еще пророк Давид: «не умерщвляй их, чтобы не забыл народ мой; расточи их силою Твоею» (Пс. 58:12). Смотри, вот они у дверей Христа торгуют платками и полотенцами. У дверей поставил их Господь, чтобы они были свидетелями воздаваемого Ему поклонения; у церковного крыльца стоят они точно братья Иосифа. В самом деле, как братья Иосифа, видя высокое достоинство своего брата, не решились приблизиться к нему как к родному, но боялись его, так и эти теперь — посмотри — трепещут достоинства Церкви, которым облечена она от Бога и от Владыки и Спасителя всех; посмотри, как они смущены и растеряны при виде распятого в славе. Сравни страдание и славу. На кресте Он провел три часа, от шестого до девятого; а время славы продолжается во веки веков — без конца. Посмотри, как унижение миновало точно тень; посмотри, с какою славою процвела истина: от шестого часа до девятого — уничижение, от века и до века — слава, и нет конца прославлению Христа, безгранична Его слава. Все напрягают свои голоса — пророки, евангелисты, пастыри, учители, епископы — и не могут исчерпать моря Его божества. Море принимает в себя реки и поглощает их, но не поглощается ими; так и все восхваляющие Христа — осеняются Его славой, но возвыситься до нее не могут. Ужасна дерзость богоборцев, но велика за то и честь уничиженного за дело спасения и прославляемого по своему божественному достоинству. Подумай: только три мучительных часа нужно было пережить, за то веки вечные не истощится Его божественная слава. Обрати внимание и на место креста. Не одну ли только пядь земли занимало древо крестное? Да, его основание измерялось мерою ноги. Такова была мера уничижения. Сопоставь же с нею широту поднебесной, — ведь проповедь о Христе разлилась по ней и буквально затопила ее всю, как из морских хлябей. Стояли иудеи у креста и смеялись над Его страстями, а вернее сказать — сами были осмеяны ими: они видели распятого и не догадывались о прославляемом. Это и имел ввиду пророк Захария, когда говорил: тогда придет Господь Бог и «поднимется большой плач в Иерусалиме» (Зах. 12:11). «И они воззрят на Него, Которого пронзили» (ст. 10; Ин. 19:37), т. е. на того, которого пробили гвоздями. Не сказал: будут смотреть Того, Кого пригвоздили, но — того, на которого пригвоздили. Что значит: на которого? Очевидно, разумеется крест, на котором был пригвожден Спаситель. (Второе славное) пришествие Спасителя предварено будет явлением прославляемого ангелами царского знака, — знамени, как обыкновенно говорят: явится над землей крест Его, затеняющий солнце, помрачающий луну, как говорил Спаситель: «тогда явится знамение Сына Человеческого на небе» (Мф. 24:30). И чтобы исполнилось сказанное Захарией, Спаситель его собственные слова применил к тому, что совершилось: «воззрят на Него, Которого пронзили». Явится знамение Сына Божия на небеси, и тогда восплачутся народы: «племя дома Давидова особо, и жены их особо; племя дома Нафанова особо, и жены их особо» (Зах. 12:12, 13). Почему употребил он здесь не имя колена, а имя царства? Почему плачет именно Давидово колено? Ведь оно называлось не Давидовым, а Иудиным. Так как Сына Давидова по плоти не признали в Его Божественном достоинстве Его ближние по плотскому происхождению, то прежде всего несчастие и падает на тех, которые были ближе всех по родству, но отчуждились на деле. «Племя дома Нафанова» (2 Цар. 5:14). Кто такой Нафан? Был Нафан пророк, был Нафан сын Давидов. Пророк Нафан обличил Давида в его грехе, а другой Нафан родился от него самого. Читай повествование о сыновьях Давида и найдешь там, что один из сыновей Давида назывался Нафаном. От этого–то Нафана евангелист Лука, излагающий родословную Марии, производит Иосифа (Лк. 3:31). Вот какой глубокий смысл и вот как тщательно нужно вникать. Читай Евангелия, — как говорил Спаситель: «исследуйте Писания» (Ин. 5:39). И не сказал Он просто — читайте, но — «исследуйте», вникайте, — потому что простое чтение не дает надлежащего знания: большое тщание требуется для того, чтобы вникнуть в Писания надлежащим образом.

4. «Так будет пришествие Сына Человеческого». Явится в образе древа крестного, но будет сиять лучами света. Когда явится крест, солнце померкнет, и скроется, — не исчезнет, но потонет в сиянии Его славы; луна помрачится и звезды погаснут, или лучше сказать — ниспадут, как написано: «солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба» (Мф. 24:29), и тогда явится это страшное и славное знамение. При виде Его иудеи будут ругаться, а верные прославлять. Тогда каждый из верных в отдельности будет отвечать неверным. Тогда скажет нам Исаия: «вот Он, Бог наш, на Него уповали мы; возрадуемся и возвеселимся» (Ис. 25:9); тогда явление креста обличит дерзкое неверие и укрепит Церковь; тогда посрамлены будут противники и прославлены последователи; тогда вся тварь поклонится Сыну Божию — и уверовавшие, и не уверовавшие, но первые с торжеством, вторые со стыдом. Так, на царских картинах изображаются царские телохранители во славе и рядом с ними пленные варвары, поверженные у ног царя; простирается перед царем ниц варвар, простирается и подданный, но затем один смело стоит перед царем, прославляя своего владыку, а другой, силою повергнутый под ноги, преклоняется перед царем, но награды за свое поклонение не получает, потому что не по доброй воле пришел сюда, а по принуждению; и получается, таким образом, что верхний ряд кланяется царю, а нижний падает перед ним, — а это две вещи различные: одно дело кланяться, другое падать перед кем–либо. Тоже самое будет происходить и в пришествие великого Царя: на картине славы Его явится лик верующих, торжествуя вместе с ликом ангельским, с пением и славословием; а тут же неверующие будут распростерты у ног великого Царя; те будут свободны и смелы, а эти связаны и удручены. Для верных не нужны узы, потому что они и без того уже привязаны любовью: любовь для них и заменяет узы; а кого не связала любовь, на того наложило оковы принуждение. И верные смело приближаются к Царю славы, а неверные и противники слова истины будут привлечены к Его престолу в железных оковах; те будут в лике поклоняющихся — вверху, а эти в лике повергнутых — во прахе. Именно как на картине: сверху изображены поклоняющиеся, а в нижней части пленные, падающие ниц; так точно и в царстве Христовом верные встретят Его на облаках, а неверные будут перед Ним повергнуты во прах. Так и в псалме поклоняющиеся различаются от припадающих. «Вспомнят, и обратятся к Господу все концы земли, и поклонятся пред Тобою все племена язычников, ибо Господне есть царство, и Он — Владыка над народами» (Пс. 21:28, 29), говорит псалмопевец, когда речь идет о тех, кто кланяется Богу; а о повергаемых перед Ним прибавил: «преклонятся пред Ним все нисходящие в персть» (ст. 30). Но почему же лик верных оказывается наверху? Потому, очевидно, что верные не будут стоять на земле, но в воздухе будут окружать великого Судию, как Его приближенные. Ведь и престол Божий не на земле утвердится: земля будет только подножием ног Его, так что все подсудимые будут внизу, а наверху только Судия и вместе с Ним Его друзья. Именно это желая показать, — что верные будут стоять не на земле, а в высоте, — апостол говорит: «мы восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (1 Фес. 4:17).

5. Это пришло мне на память по поводу дерзости богоборцев, осмелившихся сказать о Спасителе: «Он одержим бесом» (Ин. 10:20). Как не воскликнуть по этому поводу вместе с Давидом: «как много у Тебя благ» Господи (Пс. 30:20)! Как Ты сносишь такие слова из уст раба? Как попускаешь земле носить его? Как не наказываешь восстающих против Тебя богоборцев, не уничтожишь их одним мановением, не истребишь повелением, не произнесешь даже против них угрозы? Разве не о Тебе сказано было это пророческое слово: «запретит Он морю, и оно высыхает» (Наум. 1:4)? Такое богоборство, такие хулы! Отвечает на это Спаситель: «Я пришел не судить мир, но спасти мир» (Ин. 12:47). Потому и Давид, призывая Его не для суда во время второго пришествия, а для спасения, говорил: «восседающий на Херувимах, яви Себя, воздвигни силу Твою, и приди спасти нас» (Пс. 79:2, 3), — спасти, а не судить. Первое Его пришествие было для спасения, а второе — для суда. Если хочешь, найдешь в Нем Спасителя, а не хочешь — узнаешь в Нем Судию. Поспеши и постарайся снискать дружбу Царя. Воспользуемся уроком житейской мудрости. Не приходилось ли тебе наблюдать, как радуются и торжествуют люди, когда кто–нибудь из их друзей возвышается и получает власть в свои руки? Не радуется ли всякий, когда его знакомый занимает высокий пост, и не рассчитывает ли уже пользоваться плодами дружбы? Но люди часто обманывают такие расчеты, нарушают дружбу и, достигнув власти, пренебрегают прежними друзьями. А Христос не скрывает истины: будь Его другом — и ты всегда останешься таковым. Нередко ведь, братья, случается, что высокое звание надмевает людей, изменяет образ их мыслей, портит отношения и — можно сказать — прямо перерождает человека. Примером в этом отношении может служить Саул. Бог, зная, что он, сделавшись царем, изменится, прямо говорит ему: Я помазал тебя, и тебя будут просить (царствовать над народом), и вручат тебе власть, и ты сделаешься царем. «Когда эти знамения сбудутся с тобою, найдет на тебя Дух Господень и сделаешься иным человеком» (1 Цар. 10:1, 7, 6), т. е. под влиянием власти ты изменишься. Конечно, не все люди изменяются: верный останется таким, каким он был, и только пустой человек обнаруживает в подобных случаях свой истинный характер. Поэтому верному и дается такое наставление: если поставят тебя начальником, будь как один из подчиненных. Тем не менее дружба земная, человеческая, ненадежна; иногда она выдерживает испытание, иногда обманывает тех, кто возлагал на нее надежды. А дружба Христа неизменна и непоколебима: и в полном блеске Своей славы Он не отвергнет тебя, поклонявшегося Ему на земле, но как сегодня Он принимает твою дружбу, так и тогда засвидетельствует о ней словами: «приидите, благословенные Отца Моего» (Мф. 25:34)! Здесь нередко случается, что человек, получивший от кого–нибудь благодеяние и затем возвысившийся, забывает о том, кому он обязан; а если и не забывает, то старается скрыть прежнее благодеяние, потому что не желает унизиться перед благодетелем; дружбе остается верным, а о благодеянии умалчивает. Не так поступает Спаситель: Он и дружбу сохраняет, и благодеяния не скрывает. «Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть», — говорит Он (Мф. 25:35 и т. д.). Вот с каким блеском проявляется дружба со Спасителем, вот как оправдывается сделанное Ему благодеяние: Он не отрицается прежней дружбы с тобой, прославляет твою любовь, исповедует расположение, увенчивает твое усердие. Постараемся же иметь Его своим другом, а не Судьей. Конечно, Он — Судья, и Судья нелицеприятный; но ты заблаговременно постарайся приобрести Его расположение, сделать Его своим другом, а не Судьей. Ты знаешь, конечно, что мирские начальники с близкими людьми беседуют иначе, чем с посторонними? Прибегни и ты к посредничеству; побеседуй предварительно с мучениками, попроси апостолов: умоляю вас, расположите ко мне Судью; пусть окажет Он мне милость на суде, когда будет исследовать мои дела; убедите Его: ведь вас Он послушает. Я знаю, что вас Он уважает; сам я не имею доступа к Царю, а вы пользуетесь Его расположением. Но апостолы и мученики ответят тебе на это: разве ты не знаешь нашего Бога? Он, хотя и милует даром, но желает и от нас получить что–нибудь. Дай бедным, и Он сам их устами будет благодарить тебя; дай в руки бедных — и получишь воздаяние; дай Христу: Он берет не из жадности, но по человеколюбию, для помощи бедным. Затем, Бог получает твои деньги не сам непосредственно, а через посредство бедных, и берет их не торгуя правдой, но покаянием исправляя наши грехи. В самом деле, Он берет от тебя деньги не с тем, чтобы продать тебе правду и другого осудить несправедливо, но чтобы тебя подаянием освободить от тяготеющего на тебе обвинения, как говорил Даниил: «искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным» (Дан. 4:24). Принеси деньги твои за душу твою: ведь выкуп за человека — его собственное богатство. Это говорю я, возвеличивая достоинство Христа и Владыки нашего, Которого принимает вся вселенная, Которого ныне удостоена Церковь, и только одна синагога лишена, потому что она рассеяна. Пустой звук — это имя (синагога); вернее сказать — отсечение, потому что она неверием отсекается от Христа. Так называет синагогу и Павел, говоря: «берегитесь обрезания» (Фил. 3:2). А мы, конечно — обрезание. Те, которые называли Спасителя беснующимся, отсекаются от славы, а исповедавшие Его царем облекаются славой. Еще предложу вам один пример из древней истории и окончу беседу. Был некогда праведный муж — Гедеон, засвидетельствованный в Писании, которого и Павел поименовал в числе праведных мужей, сказав: «о Гедеоне, о Самсоне и Иеффае» (Евр. 11:32). Он, в своей жизни украшавшийся всеми добродетелями, во время войны оказавшись в крайней нужде, собрал колосьев и вымолачивал их в каком–то корыте, чтобы приготовить себе пищи для подкрепления. Вдруг явился ему ангел и сказал: крепись и мужайся, «Господь с тобою» (Суд. 6:11, 12)! Голод не ослабляет ведь добродетели, напротив, под давлением бедствий она приобретает больше блеска. «Господь с тобою»! Мир тебе! И говорит ему Гедеон: «если Господь с нами, то отчего постигло нас все это» (ст. 13)? Говорит это не в виде ропота на Бога, но считая себя недостойным того, чтобы был с ним Бог. Если бы, говорит, мы были достойны Бога, тогда не постигли бы нас такие бедствия. Иногда неверные, т. е. на словах выдающие себя за верных, но в душе настроенные в противную сторону, говорят: где Бог христиан? Почему не слышит Он монахов? Как Он допускает войны? Отчего не отвращает смятения? Не то хотел сказать Гедеон, но: если бы Господь был с нами, то как постигли бы нас такие бедствия? Конечно, Его нет с нами: ведь мы его недостойны. Отвечает ангел: Господь с тобою; в твои руки дарует Бог победу; начинай войну. На это Гедеон говорит: я уверую, что Господь со мною, если дашь мне знамение истинное. Вот, говорит, я положу овечий мех, и если падет роса на этот мех, а вся земля останется сухою, тогда я буду знать, что Бог со мною. Такого знамения просил он. Положен был мех. Ночью — по воле Божией и Его промыслу — пала на мех роса, а на всей земле вокруг было сухо. Рано утром Гедеон взял мех и выжал его: в нем оказалась целая мера воды. Тогда опять говорит Гедеон: я уверую, что Господь со мною, если Он исполнит мое желание и даст знамение. Я положу этот мех, и если на всей земле будет роса, а этот мех останется сухим, тогда я получу полную уверенность, что Господь со мною. Мало тебе было одного знамения, ты просишь еще нового? Разве ты не читал: «не искушайте Господа, Бога вашего» (Втор. 6:16)? Не двух знамений, говорит он, я прошу: я прошу одного; оба эти знамения составляют одно. При этом он выразился так: если даст мне Господь истинное знамение, т. е. созерцание будущей истины. Затем вторично положил мех: и пала роса на всю землю, а мех не был смочен. После этого опыта он смело начал войну и одолел противников. Что означает это таинственное явление с орошением? Мех этот является прообразом пришествия Спасителя — первого и второго. Первое касалось одного Иерусалима и прошло незамеченным для всей земли. Конечно, как мех ничто в сравнении со всей землей, так и Иерусалим ничто в сравнении со всеми народами — жалкая величина. Вот почему Спаситель и говорил: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Мф. 15:24), только к одному народу. А вслед затем благодать Господня распространилась и синагога и народ тот должны были отвергнуться ее, тогда как вся земля ее приняла, что и было прообразовано вторым явлением: сначала ведь мех был орошен, земля же суха, а потом земля оказалась влажной, мех же остался сухим. Так некогда народ еврейский как бы впитал в себя все благочестие и не поделился им с другими народами, а затем, когда все народы воспользовались благодеянием спасения, Израиль остался чуждым его, сухим. Но чтобы сказанное мною не показалось измышлением человеческим, необходимо подтвердить это объяснение пророческим свидетельством. Пророчествуя о Спасителе, Давид говорил так: «Боже! даруй царю Твой суд и сыну царя Твою правду, да судит праведно людей Твоих и нищих Твоих на суде» (Пс. 71:1). И немного ниже продолжает: «и будут бояться Тебя, доколе пребудут солнце и луна, в роды родов» (ст. 5). Затем указывая на пришествие Его, говорит: «Он сойдет, как дождь на скошенный луг, как капли, орошающие землю» (ст. 6); и тотчас прибавляет: «он будет обладать от моря до моря и от реки до концов земли» (ст. 8). Да даст же Господь нам быть увлаженными вместе со всей землей и приносить плоды, молитвами и предстательством отца нашего и наставника, который может запечатлеть и наше настоящее слово и вашу любовь, во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

О хананеянке (Мф. 15), и о фараоне, и на слова: «[помилование зависит] не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Рим. 9:16).

1. Хотя вчерашний шум и огорчил нас, за то обрадовало ваше общее усердие. Я не обращаю внимания на этот случайный беспорядок, но ценю расположение слушателей. Смятение это я склонен считать обычным явлением рыночного происхождения, а ваше усердие отличается возвышенным характером, как бы внушено вам свыше. Это похоже на то, что — «голос, голос Иакова; а руки, руки Исавовы» (Быт. 27:22). Шум–то, конечно, был здесь неуместен, но ревность ваша весьма почтенна. И конечно, во всяком случае не должно смущаться криком усердствующих, а нужно обращать внимание на то, с каким усердием слушают. Ведь и хананеянка кричала Спасителю, а Он не обращал внимания на ее усиленные крики и оценил только ее душевную настойчивость. Итак, она взывала, как вы сейчас только что слышали, следуя по стопам Спасителя: «помилуй меня, сын Давидов» (Мф. 15:22)! О, вера язычницы! О неблагодарность иудеев! Хананеянка, чуждая народу израильскому, не наученная закону, не ведавшая пророков, проповедует истину, восклицая: «помилуй меня, сын Давидов»! А воспитанные на законе, наслушавшиеся пророков, в явное отрицание истины утверждают ложь: не знаем, кто Он такой, — самарянин, должно быть, и «Он одержим бесом». О, вера язычницы! О, неблагодарность израильтян! Посмотри, как Бог и Владыка всяческих дорожит Своим народом. «Нехорошо», говорит Он, «взять хлеб у детей и бросить псам» (Мф. 15:26). Язычников называет псами, а израильтян — сынами. Но какая совершается затем перестановка: почитаемые отвечают бесчестием, а отвергаемые воздают поклонение; именуемые сынами не принимают благодеяния, а хананеянка, названная собакой, не отстает от Благодетеля. Конечно, Спаситель и собакой назвал ее не с тем, чтобы обидеть, но чтобы обнаружить ее усердие и тем показать, что язычники и оскорбляемые не отстают от Благодетеля, а Израиль и благодетельствуемый отрекся от Спасителя. «Помилуй меня, сын Давидов»! Он, слышащий все и всех, молчит, не отвергая просьбы, но ожидая дальнейшего проявления веры. Хананеянка — по происхождению, и дочь Авраама — по вере. «Помилуй меня, сын Давидов»! Он, преклоняющийся к молениям душевным, прежде чем они появятся на устах, молчит и удерживается; даже апостолам показалось, что Он слишком жесток, оставляя без внимания такие вопли, и они стали просить Его: «отпусти ее, потому что кричит за нами» (ст. 23). Неужели ты, Петр, или ты, Андрей, или Филипп, неужели вы человеколюбивее Спасителя, и вас тронули ее просьбы, а Он остается бесчувственным к ее мольбам? Но вы судите по внешности, а Я ценю расположение души; Я удерживаю и замедляю благодать, чтобы вера ее проявилась с большим блеском. «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева». Значит, Ты — пастырь израильтян, а не Владыка всей земли; и Пастырь, и Управитель, и Промыслитель? Нет, не сказал Он: Я не пастырь для остальных, но: Я не на то послан. Однако, и эти слова содержали истину только прикровенно, направляясь все к той же цели — обнаружению веры жены. Ведь если Ты не послан ко всем, то как посылаешь апостолов в концы вселенной, говоря: «идите, научите все народы, крестя их» (Мф. 28:19)? Если не послан к другим овцам, а только к этим — дома Израилева, — то как говорил апостолам: «есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и будет одно стадо и один Пастырь» (Ин. 10:16)? Ясно, что Спаситель, говоря: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева», не имел ввиду высказать истину в полном объеме, — Он хотел только испытать душу ищущей Его помощи. Отказывается помочь ей, но она не уходит; отвергает ее просьбу, но не может отвергнуть ее поклонения. Поистине, образом Церкви является эта хананеянка; так и Церковь не отрицается Христа, каким бы опасностям ни подвергалась; тысячи невзгод переживает, но не перестает устремлять очи в пристань веры; бесчисленными еретическими треволнениями обуревается, но в основании веры своей не колеблется. Сравни теперь — какова вера Церкви и какова неблагодарность иудеев. Иудеи, манной питаясь, ропщут, а Церковь, постясь, приносит благодарение Владыке; те, будучи почитаемы, платят неблагодарностью, а христиане, будучи преследуемы, благодарят. Какого слугу выбрал бы ты, если бы был господином? Которого из двух пожелал бы ты иметь — того ли, который на благодеяния отвечает неблагодарностью, или того, который благодарит за наказания? Конечно, этой именно Церкви образом служит хананеянка, отталкиваемая, но не оставляющая Владыки. Кланяется Ему и говорит: «Господи! помоги мне»! Сначала она сказала: «Помилуй меня, сын Давидов»! а потом, подумав, что это наименование не вполне соответствует Его достоинству, оставляет его и заменяет другим, более высоким. Не называет уже Его Сыном Давидовым, но Господом, умоляя: «Господи! помоги мне» (ст. 25)! Однако и на это она не получает ответа. Но тут уже вступаются апостолы и просят за нее, потому что она «кричит за нами». Бог продолжает испытывать веру ее и говорит ей: «нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (ст. 26). Детьми называет израильтян, не столько к чести их, сколько в обличение их неблагодарности. Ведь Тот, Кто сейчас называет израильтян детьми, есть Сын сказавшего: «Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня» (Ис. 1:2). Называется хананеянка собакой — и с благодарностью сносит обиду. Впрочем, я думаю и верю, что в этом обидном прозвище сказывается отчасти и чувство благоволения, если понимать его в смысле указания на верность, преданность этого животного. Собака, что ни перетерпит, хозяйского дома не оставит; при виде хозяина — она спокойна, проходят рабы — она молчит, а когда видит чужих — поднимает тревогу, лает и не хочет успокоиться, не признавая никого из посторонних. Иудеи, сколько бы хулений на Бога не слышали, не трогаются. А христианин, слыша хулы еретиков или вообще какую–нибудь ложь на Бога, тотчас приходит в возбуждение, лает, кричит на противников. Не терпит христианин видеть вражеское лицо, но как собака стережет хозяйский двор. Чуждые вере философы сами усвояли себе название собак, ценя нрав этого животного, и не стыдились такого наименования, обращая внимание лишь на природные качества. А что и Бог одобряет тех, кто лает в защиту благочестия, и негодует на тех, кто молчит и не лает в пользу истины, это видно из сказанного об израильтянах, что они — «они немые псы, не могущие лаять» (Ис. 56:10). Псом называется душа, преданная Владыке и лающая за Владыку, и такое наименование ее не унижает. Когда собака взбесится, верным признаком ее бешенства является то, что она огрызается на своего господина: в здоровом состоянии собака этого никогда не сделает. И безумие иудеев ничем другим не обличается в такой степени, как тем, что они лают на Спасителя: Бога, в Котором они должны были признать своего Владыку, они отвергли как чужого. В этом и заключается их вина. «Псы окружили меня», говорит псалмопевец от лица Спасителя. Кто эти псы? «Скопище злых обступило меня» (Пс. 21:17). Обида не отталкивает однако хананеянки, но принимается ею с благодарностью. «Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам». И оскорблением пользуясь, чтобы только расположить к человеколюбию, она говорит: «так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их» (ст. 27). Ты не хочешь пожалеть меня как одну из твоих детей, так окажи мне сострадание как собаке: я согласна быть для Тебя и собакой. Твоя обида для меня лучше всякой чести, выше всякой славы. Тогда, наконец Спаситель, чтобы показать, что Он не имел намерения нанести ей обиду, и в виду обнаружения ее веры говорит ей: «о, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему» (ст. 28)! Я не знаю, как восхвалить эту веру, которую Спаситель назвал великою. Какую в самом деле могу я придумать похвалу выше той, что изрек Спаситель? Ею и ограничимся, не будем портить ее нашими похвалами, не будем менять великое на малое: ведь человеческая похвала унижает дело, а слова Божии удостоверяют его достоинство. «Ему и похвала не от людей, но от Бога» (Рим. 2:29), говорит апостол. А почему вообще беснующиеся, взывая ко Спасителю о помощи, называли Его сыном Давидовым: «Помилуй меня, сын Давидов»? Разве родство с Давидом давало какую–нибудь власть над нечистыми духами? Почему и прозорливец восклицал: Сын Давидов «помилуй меня», и хананеянка, прося о своей бесноватой дочери, умоляла: «Помилуй меня, сын Давидов»? В истории рассказывается, что Давид игрой на гуслях отгонял от Саула нечистого духа. А так как Давид отгонял нечистых духов силою музыки, — силою, конечно, не человеческой, а божественной, и по вдохновению от Святого Духа, то это и послужило поводом к упоминаю о Давиде при подобных обращениях к Спасителю: «Помилуй меня, сын Давидов»! Впрочем, конечно, нельзя было ограничиться тем, что этими словами выражалось: они были хороши, как начало, руководясь которыми можно было возвыситься и до наименования, соответствующего Его достоинству. «Исцелилась дочь ее в тот час» (ст. 28). По слову Божию девица исцелилась: слово Спасителя изгоняет нечистых духов, низвергает всякую нечистую силу.

2. Вот что могли бы сказать об этой евангельской благодати, — конечно, не столько, сколько должно было сказать, но сколько было нам по силам. А так как мы не в состоянии были сказать всего, что следовало бы, то воспользуемся настоящим случаем, чтобы исполнить одно из своих прежних обещаний. Пора уже и мне исполнить это обещание, — чтобы постоянное откладывание со дня на день не охладило окончательно ревности слушателей, — да и вам пора уплатить мне долг слушания. О фараоне начата была у нас речь, — о том, как ожесточил Бог сердце фараона, и о том, что сказано было по этому поводу: «кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает. Ты скажешь мне: "за что же еще обвиняет? Ибо кто противостанет воле Его?"» (Рим. 9:18, 19)? Когда мы имеем дело с божественными Писаниями, не должно спешить изъяснять их, едва услышим, чтобы не было стеснения мысли, но предварительно уверившись в благодатном содействии свыше, тогда уже только следует приступить к спокойному и неторопливому рассмотрению в должном порядке. Одним словом, вот как я имею в виду начать речь о занимающем нас изречении. Находится оно в послании к римлянам. Пишет апостол Павел римлянам и предлагает им много различных наставлений, в особенности же желает исправить и устранить то, из–за чего произошло среди них большое смущение и нестроение. В чем было дело, послушай. В Риме много было уверовавших во Христа из иудеев, но и из язычников многие уверовали. И вот между теми и другими возникли прения и несогласия — не из–за ревности по вере, но из–за спора о первенстве. Христиане из язычников стояли за то, чтобы им считаться первыми, но иудеи им не уступали и желали сохранить первенство за собою. Христиане–евреи ссылались на свое отеческое благородство и говорили христианам из язычников: мы вас выше; наша вера древнее; наши и патриархи, наш Авраам, наш Исаак, наш Иаков, наши все патриархи, все пророки; за нас древность и благородство происхождения, а вы только что приобщились к этой благодати. А христиане из язычников им возражали: невозможно первенствовать тем, которые отреклись от Христа; немыслимо удержать за собой первенство тем, которые воздвигли крест и вооружились на Бога; вы теперь отвержены, а призваны все народы; мы воспользовались дарованным людям спасением, а вы им пренебрегли. Апостол, усмотрев, что эти споры производят в Риме большое смущение, и что беспорядок все возрастает, и опасаясь, что зло, умножившееся в столице, может легко разлиться по всей вселенной, с корнем вырывает эту наклонность к спорам, чтобы предупредить ее распространение по всей земле; он становится между противниками, — становится не как судья, но как миротворец, зная, что благочестие устранит всякий спор. Кто хочет прекратить раздор и распрю, тот не останавливает одной какой–нибудь стороны, чтобы не дать перевеса другой, но удерживает и ту и другую одновременно, потому что так легче привести их к соглашению; так и божественный апостол становится между спорящими и удерживает горячность как иудеев, так и язычников. Осуждает же он прежде всего ту сторону, которая действовала с большим бесстыдством, т. е. иудеев. Все ведь они бесстыдные псы, не могущие лаять (Ис. 56:10). Бесстыдно это племя, — бесстыдно не по природе, а по нраву, потому что бесстыдство коренится не в низости происхождения, а в характере. Итак, обвиняет эту сторону, или лучше сказать — их первых вразумляет, как более бесстыдных, — их, которых Исаия находил столь бесстыдными, что сказал о доме Израилевом: «в шее твоей жилы железные, и лоб твой — медный» (Ис. 48:4). Осуждает божественный апостол прежде всего сторону бесстыдную, т. е. иудеев, и так как они ссылались на древность своего происхождения — от Авраама, Исаака и Иакова, то он и показывает им, что ценится не происхождение, но нрав. Начиная свою речь об этом, он говорил: «не все те Израильтяне, которые от Израиля» (Рим. 9:6). Ты, указывая на происхождение, не обращаешь внимания на нравы: «не все те Израильтяне, которые от Израиля», — это прямо против иудеев, — «не все дети Авраама, которые от семени его», потому что написано: «в Исааке наречется тебе семя» (ст. 7). Если благочестие ставить в зависимость от происхождения, то ничто не препятствует Измаила предпочитать Исааку, потому что он был сын Авраама и притом сын старший. Итак, «ибо не все те Израильтяне, которые от Израиля; и не все дети Авраама, которые от семени его, но сказано: в Исааке наречется тебе семя». И в объяснение прибавляет, что «не плотские дети», считаются по вере, «но дети обетования признаются за семя» (ст. 8). Но так как он ожидает, что иудей восстанет против этих слов и — в довершение своего бесстыдства по отношению к божественной проповеди скажет, что Измаил отвергнут потому, что он был сыном рабыни, а Исааку оказано предпочтение в силу его происхождения от свободной, то он оставляет наконец пример Измаила и продолжает: и не только Исаак предпочтен был Измаилу, «но [так было] и с Ревеккою, когда она зачала в одно время [двух сыновей] от Исаака, отца нашего. Ибо, когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или худого (дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего), сказано было ей: больший будет в порабощении у меньшего» (ст. 10–12). Так как там ты объясняешь отвержение Измаила низким его происхождением, то вот смотри: от одного корня два побега и как они различны! Тот, о котором можно было сомневаться, принят, а тот, который был вне сомнения, не принят. А чтобы ты убедился, что природа не унижает того, кого не унижает душевное расположение, и было сказано, что «больший будет в порабощении у меньшего, как и написано: Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел» (ст. 12, 13). Здесь Павел опирается на слово Божие, потому что вот что сказано Богом через пророка: «Не брат ли Исав Иакову? Однако же Я возлюбил Иакова, а Исава возненавидел» (Мал. 1:2, 3). Так как ты ссылаешься, говорит, на происхождение, то вот — что пользы было Исаву от его происхождения? Если благородство предков служит к чести человека, то объясни, какую услугу оказало Исаву благородство его отца? Разве он не был потомком Авраама? Разве он не был сыном Исаака и даже от одной и той же матери, и притом свободной? Разве его происхождение помогло ему получить то, чего лишал его нрав? И тотчас прибавляет: «Что же скажем? Неужели неправда у Бога? Никак»! Рассмотрев, таким образом, вопрос исторически, апостол вооружается затем против тех возражений, какие по этому поводу предъявляются. Так как многие, после того как известный вопрос разрешен, злоупотребляют сделанными отсюда выводами, то апостол не ограничивается тем, что в его время было предметом спора, но предусматривает и те возражения, которые впоследствии имели возникнуть со стороны ли манихеев, или со стороны других каких еретиков или со стороны язычников по поводу этих его слов, и заблаговременно приготовляет стрелы, которые пригодятся тебе в случае войны. Ведь Бог не смотрит только на настоящее, но еще более внимания обращает на будущее. Поэтому и слово Божие называется стрелою и мечем. Исаия говорил: «и соделал уста Мои как острый меч; тенью руки Своей покрывал Меня, и соделал Меня стрелою изостренною; в колчане Своем хранил Меня» (Ис. 49:2). Почему же меч и стрела? Мечом сражаются с близ стоящими, а стрела посылается и к тем, которые находятся на далеком расстоянии. Так как слово Божие истребляло и существовавшие уже разногласия, и посекало и те раздоры, которые впоследствии имели возникнуть, то оно и называется мечом, как действующее на близком расстоянии, и стрелою, как поражающее противников вдали. Но чтобы не нарушать последовательности изложения, мы сначала покончим с тем, а потом уже перейдем и к этому. Доказав иудеям, что не должно превозноситься своим происхождением, апостол переходит затем к обратившимся из язычников и говорит им: «не превозносись» перед корнем; «ты, дикая маслина» (Рим. 11:18, 17), отломился от дикой по природе маслины и прецепился к доброй маслине. Кто прочтет внимательно послание, найдет там подробное разъяснение вопроса, мы же ограничимся краткими указаниями. Народ еврейский называет апостол доброй маслиной, а христиан из язычников сравнивает с побегами дикой маслины, привившимися к доброй маслине. Называет потомство Авраама доброй маслиной, и тем самым внушает пришельцам из язычников, приобщившимся сладости Авраама и пророков, не превозноситься. Разве Израиль, говорит, к тебе привился? Разве ты принял к себе Израиля? Не Израиль ли принял тебя к себе? Апостолы разве от тебя? Разве Спаситель не от иудеев, а от язычников? Конечно, от иудеев. Так почему же не признаешь корня благ и не почитаешь? Разве ты не знаешь, что, будучи дичком, ты привился к доброй маслине? Ты, конечно, скажешь мне: ты заступаешься за противников, но ведь они неверием отломились от корня, а я верою привился. Хорошо. «Не гордись, но бойся. Ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя» (ст. 20, 21). Вот апостольская речь! Вот апостольская сила! Смотри, как посекает он возникшее препирательство, и тем заграждая уста, и этих делая безответными. Не превозносись. «Не превозносись, не ты корень держишь, но корень тебя» (ст. 18). Так как уверовавшие из язычников хвалились над израильтянами, что те отломились от корня неверием во Христа, а они вместо них прицепились по вере в Него, то апостол против такой похвальбы возражает: «Не ты корень держишь, но корень тебя. Скажешь: "ветви отломились, чтобы мне привиться"» (ст. 19). Соглашаюсь: твои слова справедливы, объяснение правильное. Хорошо. «Не гордись», однако. «Ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя». Тот, на чьей стороне благородство происхождения, отвергнут за неверие; а тебя, превозносящегося, он отвергает за эту твою неблагодарность. Смотри, как притязательность уничтожает он страхом. «Видишь благость и строгость Божию: строгость к отпадшим, а благость к тебе, если пребудешь в благости [Божией]; иначе и ты будешь отсечен» (ст. 22). Видишь, как страхом он посекает притязательность и побуждает верного не к превозношению, а к соревнованию. Какое тебе дело до чьего бы то ни было происхождения? Позаботься о своей жизни, постарайся угодить Благодетелю, чтобы твои нравы не повредили твоему происхождению, — вот куда направь свою ревность. Затем обращается к пришельцам из язычников. Уверовавшие язычники говорили: Павел послан к нам; не для вас, иудеев, он проповедует, я для язычников. И на это находит Павел спасительное лекарство благочестия и говорит: вы хвалитесь мною? Конечно, я — ваш учитель, а не иудеев. Но твердо помните вот что. Я не хочу оставлять вас, братья, в неведении, что «как Апостол язычников, я прославляю служение мое» (Рим. 11:13). Как это — «прославляю»? Отстаивая (достоинство христиан из) язычников, я отстаиваю свое собственное служение, свое апостольство. И с какою целью? «Не возбужу ли ревность в [сродниках] моих по плоти и не спасу ли некоторых из них» (ст. 14). Я восхваляю вас, чтобы возбудить ревность у тех. Такими–то доводами рассеивает Павел возгоревшиеся препирательства и восстановляет истину во всем ее блеске, — уничтожает притязательность и водворяет согласие. Но возвратимся к тому, о чем речь.

3. «Что же скажем? Неужели неправда у Бога? Никак. Ибо Он говорит Моисею: кого миловать, помилую; кого жалеть, пожалею» (Рим. 9:14, 15). Эти слова Павел говорит не от собственного лица: они являются как противоположение. Павел как бы олицетворяет возражение, идущее со стороны противников. «Что же скажем? Неужели неправда у Бога? Никак», когда Он говорит: «кого миловать, помилую; кого жалеть, пожалею»? В этом возражении апостол делает однако от себя вставку: «никак». Еще не вступая в спор по существу, он тотчас же и с решительностью устраняет хулу. Чтобы кто–нибудь, пока не вникнет в мысль, не поспешил согласиться с этим суждением о Боге, он, как искусный врач, в самую середину возражения вставляет свое — «никак», чтобы отражением хулы утвердить похуляемую истину. Противник рассуждает так: об Иакове Бог сказал: «Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел», и Моисею сказал: «кого миловать, помилую; кого жалеть, пожалею» (Рим. 9:13, 15). Если же, кого хочет, Он помилует, а кого хочет, ожесточает, то «за что же еще обвиняет» (ст. 19)? Если Он сам делает это и сам так устраивает, то зачем от меня требует ответа в том, что сам устроил? вот в чем сила этого возражения: «Он говорит Моисею: кого миловать, помилую; кого жалеть, пожалею». К противоположению: «Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел», как бы для построения умозаключения, присоединяются слова: «кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает» (ст. 18). Делая отсюда вывод, противник говорит: итак, спасение есть дело «не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (ст. 16). Если Он кого хочет, милует, кого хочет, ожесточает, кого хочет, любит, кого хочет, ненавидит, то чего ты требуешь от меня? Напрасно я держусь благочестия, напрасно стремлюсь к истине! Ведь спасение есть дело всецело «не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего». Все это — от лица противника. Но теперь апостол не медлит уже более с силою противостать ему, чтобы не дать укрепиться противоречию, и рассеять подозрительность (новообращенных) язычников. Итак: «кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает». Скажи же мне: «за что же еще обвиняет? Кто противостанет воле Его»? Свой ответ на это возражение Павел предваряет словами: «а ты кто, человек, что споришь с Богом» (ст. 20)? Это еще не ответ, но прежде всего негодование на дерзающих требовать отчета от Бога. Конечно, подобным образом заградить уста противнику не значило бы разрешить вопрос, — это, скорее, усилило бы недоразумение. Если ты запрещаешь говорить мне правду (может сказать он), я замолчу, но останусь при своем убеждении. Отчего ты обвиняешь, а не убеждаешь? Но апостолу необходимо было прежде всего обуздать дерзость человеческого легкомыслия, столь решительно требующего у Бога отчета в Его делах; с этого он начинает: «а ты кто, человек, что споришь с Богом»? Возьмем пример всем близкий (ведь и в обыденной жизни можно почерпнуть подтверждение своим мыслям). Если кто–нибудь увидит господина, бьющего своего раба, и приступив к нему, начнет говорить: зачем бьешь? — тот с сознанием своего права ответит ему: а тебе что? Разве я не имею власти над своим слугой? Разве он не принадлежит мне? Не в моей разве он власти (говоря так в защиту своей власти, а не в оправдание поступка)? Так вот сначала он с негодованием говорит противнику: тебе что за дело? А когда минует вспышка гнева и утолится негодование, он успокаивается и тогда начинает уже оправдываться перед обвинителем: напрасно думаешь, что я бью без толку: ты посмотри, только, какова его дерзость! Так точно поступает апостол. Когда противники требовали от него ответа, что если Бог «кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает», то за что еще укоряют люди, «ибо кто противостанет воле Его»? — возмущенный этими словами, он говорит: «а ты кто, человек, что споришь с Богом»? Брение указывает Создателю? Тварь осуждает Творца? Раб требует отчета у Господина? Вразумился бы хоть тем, что и в обыденной жизни, слуга, защищая свою свободу, когда его влекут в рабство, не дерзает вести свое дело сам, чтобы не стать лицом к лицу с господином и тем не нанести ему оскорбления, но берет себе защитника со стороны, а ты, будучи смертным человеком, с бессмертным хочешь говорить как равный? «А ты кто, что споришь с Богом»? Ты, чья жизнь мимолетна, допрашиваешь вечного? Смертный — бессмертного? Нисходящий во гроб — обитающего на небесах? От земли питающийся и в землю обращающийся, ты требуешь отчета от Того, Кто пребывает во веки? «А ты кто, человек, что споришь с Богом. Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного [употребления], а другой для низкого» (ст. 20, 21)? Все это так. Возразить на это ничего нельзя, — но ведь вопрос остается неразрешенным. Ты только подтверждаешь, только усиливаешь обвинение, заграждая подобным образом уста противнику. «Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного [употребления], а другой для низкого»? Не значит ли это, что сам же Он делает и бесчестных? За что же упрекаешь меня? Для меня нестерпимы эти твои слова; вместо того, чтобы разрешить вопрос, ты еще более запутываешь ими дело. Поэтому апостол, упрекнув за легкомыслие, тотчас переходит к исправлению ошибки. С негодованием сказал он: «а ты кто, человек, что споришь с Богом. Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного [употребления], а другой для низкого?» Но когда заметил, что оборотом дела еще более усиливает возражение, тотчас прибавляет: «что же, если Бог, желая показать гнев и явить могущество Свое, с великим долготерпением щадил сосуды гнева, готовые к погибели» (ст. 22). Нужно обстоятельно вникнуть в эти слова: истина дается не сразу. Апостол показал и вразумил, что не должно требовать у Бога отчета, пользуясь в этом случае словами Божиими, сказанными через пророка Исаию. Именно, Бог говорил ветхозаветным людям: «изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал?» (Рим. 9:20)? «Скажет ли глина горшечнику: "что ты делаешь?"» (Ис. 45:9). Может ли создание спрашивать Создателя: как ты меня сотворил? А вы хотите учить Меня, что Мне делать со своими созданиями и со своими детьми! Воспользовавшись этими словами пророка Исаии, заградив ими уста противников, апостол исправляет затем допущенную ими ошибку. Покончив с порицанием, Павел переходит к разъяснениям, чтобы ты убедился, брат, что не в подкрепление противников произнес он эти слова: «а ты кто, что споришь с Богом», но в порыве негодования. В самом деле, здесь он все приписывает Создателю, говоря: «не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного [употребления], а другой для низкого»? Здесь он говорит в полемическом духе, не задаваясь целью дать точное изложение учения. А в другом месте, желая показать, что сосудом чести или сосудом бесчестия человек делается не по воле Божией, но в зависимости от собственного своего расположения, от того, что берет в нем верх — влечение к добродетели или склонность к пороку, тот же апостол пишет Тимофею: «сие пишу тебе, чтобы ты знал, как должно поступать в доме Божием» (1 Тим. 3:14, 15). «А в большом доме есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные» (2 Тим. 2:20). Это пишет сам же Павел. Я нарочно не обращаюсь к каким–нибудь другим местам, чтобы ты не сказал: вот он, не найдя ответа у одного апостола, перескакивает к другим Писаниям. Тот же самый Павел, осуждавший тех с негодованием, когда говорит спокойно, выражается с большей точностью. Павел именно говорит: «а в большом доме есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные; и одни в почетном, а другие в низком употреблении». И что прибавляет? «Кто будет чист, тот будет сосудом в чести, освященным». Там приписав Создателю определение сосудов «для почетного [употребления]» и «низкого», здесь он все поставляет в зависимость от воли человека. «Итак, кто будет чист от сего, тот будет сосудом в чести, освященным и благопотребным Владыке, годным на всякое доброе дело» (2 Тим. 2:26). Смотри, одно говорит он в порицание, другое — с целью научения. И как в приведенном выше примере господин, бивший своего раба, сначала с резкостью ответил на чужое вмешательство, а потом сам же одумался и понял справедливость сделанного ему упрека, так точно и апостол теперь признает, что не Бог определяет сосуды — одни к честному употреблению, другие к низкому, что Он создал общую для всех природу, а уже свободное произволение самих тварей вносит различие в судьбу создания. Твердо знай, что не по природе созданы мы в сосуды чести или бесчестия. Это внушает нам Писание. В самом деле, если я создан сосудом бесчестия, зачем Писание научает меня быть добрым? Раз мне дана та или другая природа, изменить ее я не в состоянии. Зачем требует оно от меня добра, если я зол по природе? Зачем доброго старается поддержать, говоря: «кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1 Кор. 10:12)? Если он добр по природе, зачем утверждать твердого? И затем, какой вывод из слов: «не от желающего и не от подвизающегося»? Если мое желание совершенно не при чем, то какой смысл в твоей проповеди? Если и течение не имеет значения, зачем ты трудишься? Если мое желание — ничто, зачем сам Бог говорил: «если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли» (Ис. 1:19)? Если желание человеческое — ничто, зачем Христос говорил: «сколько раз хотел Я собрать детей твоих, и вы не захотели» (Мф. 23:37)? «Не от желающего и не от подвизающегося». Если текущий не при чем, зачем апостол говорил Галатам: «вы шли хорошо: кто остановил вас» (Гал. 5:7)? Если и желающий, и текущий бессильны, зачем Павел говорит: «я бегу не так, как на неверное» (1 Кор. 9:26): «забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели» (Фил. 3:13)? Зачем трудишься, зачем бежишь? Ведь ты же сказал: «не от желающего и не от подвизающегося»? Но все эти недоумения разрешаются Писанием. Не от желания Исаака (ведь он хотел дать благословение первенцу), ни от трудов Исава (охотившегося в поле для отца своего), но от милующего Бога зависело (оказать милость) Иакову. Не желанию Исава, ни усердию Исаака обязан Иаков оказанною ему милостью, но исключительно милующему Богу. Итак, «не от желающего» — объяснено. Но этим не устраняются однако все затруднения: остается еще — «от Бога милующего», — сохраняет свою силу возражение, опирающееся на слова: «кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает» (Рим. 9:18). Вникни, брат, тщательно в мои слова. Бог знает все наперед, именно знает, не сам определяет будущее, но по предведению знает то, что должно быть и будет. Иное ведь дело — что устрояет Он Своим промыслом, иное — что предусматривает Он относительно наших поступков; иное — предопределять, иное — знать по предведению. Если я предусматриваю зло, имеющее совершиться, — мое предведение не производит самого зла. Объясню примером. Мне случается нередко наблюдать, что юноша получает после родителей богатое наследство и тотчас торопится воспользоваться своей свободой, утопает в наслаждениях, увлекается зрелищами, скачками. О таком я тотчас же наперед решаю, что он в короткое время пустит на ветер отцовское богатство и промотает наследство. Но ведь, конечно, предведение мое не предрешает будущего, оно является лишь выводом из ряда подобных случаев; если оно оправдывается на деле, так это обуславливается отнюдь не волею того, кто предусмотрел событие, но исключительно образом жизни виновника растраты. А как часто наблюдается подобное и в других делах! Идет ли путник по скользкой дороге, без посоха в руках, мы тотчас при виде его говорим: он подскользнется; он не знает, что дорога опасна, и непременно упадет. Но неужели он упадет именно потому, что ты предсказал это?

4. Я вовсе не хочу сказать, что мое предведение и божественное — одинаковы. Но по тому, что бывает с нами, ты можешь судить о том, что выше нас. И это не все: возражатели идут дальше. Они говорят: Бог сам подтверждает, что Он делает людей добрыми или злыми; как иначе поймешь ты Его слова Иеремии: «прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя» (Иер. 1:5)? Ведь сам же Он говорит: «с самого рождения отступили нечестивые» — прежде рождения, «от утробы [матери] заблуждаются, говоря ложь» — прежде рождения (Пс. 57:4). Видишь, как от чрева матери один признается праведным, а другой злым? Не по природе ли, значит? Хорошо говорил, утверждают они, Спаситель иудеям: «заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией» (Мф. 22:29). Но читай, как следует, и не извращай написанного. «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя». Не прежде всего «освятил тебя», но прежде «познал тебя», а потом уже «освятил тебя». Сначала поставлено здесь предведение, а затем после него — определение. И «прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя». После того как я узнал тебя, я освятил тебя. Так и апостол говорит: «кого Он предузнал, тем и предопределил» (Рим. 8:29). Не сказал прежде: «предопределил» — и тогда уже: «предузнал». Прошу вас, содействуйте труждающемуся в слове — своим усердием, а не кликами. Бог — свидетель, я не ищу их. Я ищу только общей пользы. А вы порадуйте меня своим вниманием. Сказанное у пророка: «и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя», в позднейшее время повторяется у апостола. Разве не говорит апостол подобно Иеремии: «кого Он предузнал», и «Он избрал нас прежде создания мира» (Рим. 8:29; Ефес. 1:4)? Иеремию узнал Бог во чреве матери, а об апостолах предузнал прежде сложения мира, и не просто предузнал только тогда, но и предизбрал. Итак, посмотрим, воздействует ли предведение на природу. Если апостолы избраны прежде сложения мира, и этим определены были к праведности по природе, а не по свободному влечению к добродетели, то почему были призваны те, которым предведение предназначило быть мытарями? Почему Павел преследует? Почему блудницы спешат в царство небесное? Ведь если о блуднице было известно, что она достойна царства небесного, — как она сделалась блудницей? Если о Павле Бог знал все, — почему предведение не отразилось на его природе? Почему тот, кто был в числе предуведенных от сложения мира, оказался хульником, гонителем и мучителем? Видишь, предведение не создает природы, а только предусматривает расположение воли? Если предведение делало апостолом, почему Матфей делается мытарем? Ведь мытарем быть тоже самое, что идолопоклонником, как видно из сделанного Спасителем сопоставления: «да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18:17). Значит, мытарство он поставил наравне с идолопоклонством. Итак, если Матфей был предуведен, то почему не предведение сделало его апостолом, но воля расположила к послушанию? Разве была спасена и причтена к верным. Очевидно, и о ней было предведение Божие. Зачем же она сделалась блудницей? Зачем жемчужина, уже известная своей ценностью, брошена была в грязь? Повсюду видишь ты, что природа безразлична, а действует свободная воля, — согласная с божественным предведением, но вполне самостоятельная в своих проявлениях. И предведение Божие оправдывается, и влияние человека на свою судьбу сказывается осязательно. Слова Павла помогут тебе разъяснить дело. «Кого Он предузнал, тем и предопределил. А кого Он предопределил, тех и призвал, а кого призвал, тех и оправдал» (Рим. 8:29, 30). Почему Иуда призван, но не оправдан? «Кого Он предузнал, тем и предопределил, тех и призвал». Значит, быть избранным от чрева матери не дает еще никакого преимущества пророку, если даже в избранных от века природа не подчиняется предведению, но остается свободной наряду с ним. Итак, можно считать доказанным, что предведение не стесняется природы, — если, конечно, не найдется охотника спорить во что бы то ни стало, до полного бесстыдства перед истиной. Почему же однако сказаны были фараону известные слова: «для того самого Я и поставил тебя, чтобы показать над тобою силу Мою и чтобы проповедано было имя Мое по всей земле» (Рим. 9:17)? Чтобы показать Свою силу, ты наказываешь человека? Чтобы прославить Свое могущество, ты губишь невинного? Если он виновен, упрекай его; а если невинен, не обвиняй. Итак, что же значит: «показать над тобою силу Мою»? Я воспользуюсь тут одним подходящим примером из древности, а вы послушайте внимательно. Врачебное искусство с глубокой древности старалось постигнуть природу человека, его внутреннее строение и отправления; средством для этого служила анатомия, причем вскрытию подвергались — для общей пользы в смысле лечения — живые люди. Но, конечно, было бы крайне несправедливо — для спасения одних приносить в жертву других — живых людей. Что же делали древние? Они брали осужденных на смерть за разбой, или за прелюбодеяние, или за чародейство, и их–то живыми подвергали вскрытию. По отношению к таким преступникам это не было несправедливостью, а между тем человечеству от этого была польза. Человеку, все равно уже осужденному на казнь за преступления, при жизни вскрывались внутренности для наблюдения за их еще не прекратившимися отправлениями. Вот и Бог, как искуснейший Врач (ведь Врач и есть Тот, Кто сказал: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию», и: «не здоровые имеют нужду во враче, но больные» — Мф. 9:13, 12), берет фараона, уже подлежащего бесчисленным казням за его собственные грехи. А действительно тот был виновен во многих преступлениях. Во–первых, с его стороны было хулой говорить: «не знаю Господа» (Исх. 5:2); а хула есть начало зол. Во–вторых, Он несправедливо притеснял народ, свободных людей осудив на рабство и тяжкие работы. В–третьих, невинных младенцев он топил в реке. В–четвертых, проповеданного ему Господа он отверг. В–пятых, при виде чудес проявлял крайнее бесстыдство по отношению к благочестию. Его–то, подлежавшего тяжкой каре, Бог взял и, как отличный врач, подверг рассечению чудесами, не наказывая его сразу до смерти. Так и врачи, производящие вскрытие, не сразу казнят человека, но постепенно рассекают члены, производя между тем нужные им наблюдения над отправлениями органов. Наводит на него жаб, вооружает против него необычайные полчища — полчища жаб, саранчи, чтобы показать всю силу Своего могущества. Не послал ангела с неба, ни полки херувимов, не посылает на противоборствующих ему серафимов, но, показывая свое могущество, выставляет полчища жаб. Выступили воинства саранчи, не имевшие никакого видимого предводителя, но руководимые повелением Божиим. Жабы из реки повели войну против богоборца, явилась саранча, не одаренная разумом, но послушная божественной воле. За ним последовали песьи мухи. И, одним словом, много различных чудес, новых и неслыханных, творит против него Бог, казнями рассекая его душу и пытая его, разнообразными казнями преследуя разнообразные проявления его нечестия. А что именно с этою целью — показать на нем Свою силу — Бог наказывал фараона постепенно, а не вдруг, — убедиться в этом ты можешь из слов Премудрости: «не невозможно было бы для всемогущей руки Твоей, создавшей мир из необразного вещества, наслать на них множество медведей или свирепых львов, или неизвестных новосозданных лютых зверей» (Прем. Сол. 11:18, 19). Но Бог делал все, показывая Свое долготерпение, поэтому и говорит Он: «чтобы ты рассказывал сыну твоему и сыну сына твоего о том, что Я сделал в Египте» (Исх. 10:2). Итак, этого фараона, заслужившего своими делами бесчисленное множество наказаний, Бог казнит, и говорит ему: «для того Я сохранил тебя, чтобы показать на тебе силу Мою, и чтобы возвещено было имя Мое по всей земле» (Исх. 9:16), — чтобы через тебя других исправить, чтобы через тебя других вразумить, чтобы через тебя других научить. А что, действительно, казнь фараона оказалась полезною для других, имеем доказательство в Священном Писании. Некогда ковчег Божий был в руках филистимлян, и собрались лжепророки и прорицатели и говорили царям иноплеменников: «да не останется ковчег Бога Израилева у нас», руку «Его» сильную (1 Цар. 5:7). Не знаете разве, что сотворил Господь египтянам? Зачем нам ожесточать сердца свои, как ожесточил свое фараон (1 Цар. 6:6)? О, благомыслие язычников! Пусть эти слова иноплеменников пристыдят любителей противоречить! Не сказали иноплеменники: не будем ожесточать сердец своих, как ожесточил Бог сердце фараона. Самому фараону они приписали бесчувственность: зачем нам ожесточать свои сердца, как ожесточил свое фараон? Разве не отпустили египтяне народ Израильский, когда Бог поругался им? Будем же теперь просить Бога о милости. И опять в другом случае, во время войны, при виде ковчега, филистимляне восклицали: «горе нам», это Бог крепкий, поразивший Египет! Горе нам, «кто избавит нас от руки этого сильного Бога»? Мы и без опыта знаем, как вразумил Он фараона (1 Цар. 4:7, 8). Вот что говорили иноплеменники — филистимляне. И другая иноплеменница — Раав, некогда блудница, а ныне целомудренная, — эта достопамятная женщина говорит соглядатаям: мы знаем, что сделал Господь египтянам, «мы слышали, и ослабело сердце наше, и ни в ком [из нас] не стало духа против вас; ибо Господь Бог ваш» велик: Он — «на небе вверху и на земле внизу» (Иис. Нав. 2:10, 11). Видишь, не ложно говорит Бог: «для того Я сохранил тебя, чтобы показать на тебе силу Мою, и чтобы возвещено было имя Мое по всей земле»? Заключение апостольского наставления да послужит заключением и наших слов. Говорит Павел: «что же, если Бог, желая показать гнев и явить могущество Свое, с великим долготерпением щадил сосуды гнева, готовые к погибели» (Рим. 9:22). Не сказал просто: навел гнев, но: на достойного гнева. Что именно говорит? «С великим долготерпением щадил сосуды гнева». Вам известно, конечно, прекрасные наставления апостола: «наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его» (Ефес. 6:10). Если мы совершенны по природе, что нам еще усовершаться? Ведь «усовершаться», конечно, значит: делать самих себя лучшими по нраву. Возьми в свидетели самую природу. Природа производит шерсть, женщины ее усовершают. Известно, что усовершением называют саму ткань, в обработанном виде. Итак, значит: природа производит шерсть, искусство же обрабатывает это произведение природы; так Бог, сотворив природу, предоставил ее в распоряжение воле человека. Для нас природа является шерстью и в твоих уже руках обратить ее в сосуд чести или в сосуд бесчестия. Ты — красильщик: тебе дана природа — шерсть, дана воля, как бы какая краска. Хочешь окрасить шерсть в царскую багряницу? Тогда ты будешь сыном царя. Или ты окрасил ее темными делами? Тогда ты будешь сыном тьмы и ночи, не потому, что это произвела в тебе природа, но потому, что воля твоя действовала в различных направлениях. Принуждения, необходимости какой–либо для тебя тут нет, как бы ни оспаривали это люди, склонные к спорливости. При помощи Божией, сколько было в наших силах, мы дали ответ на вопрос. Постарайтесь удержать его в своей памяти. И если кто–нибудь нападет на тебя, так ему противостань, чтобы низложить его его собственным оружием. И в доме у тебя есть сосуды, и ты не пользуешься ими безразлично, но знаешь, в каком сосуде содержится вино, в каком уксус; так и Бог знает, какая душа пригодна для помилования, какая достойна наказания, не потому, что она так именно создана, но потому, что к этому она приготовила себя своими привычками. Поэтому, брат, сосудами называются и наказываемые, сосудами же и получающие милость («что же, если Бог, желая показать гнев и явить могущество Свое, с великим долготерпением щадил сосуды гнева, готовые к погибели, дабы вместе явить богатство славы Своей над сосудами милосердия»); и того сделал Он сосудом гнева, на кого излит гнев, и того сделал сосудом милости, на кого излито человеколюбие, — чтобы показать, что каждый сам призывает на себя гнев и милость. Но может быть кто ухватится за эту мысль, вернее за это слово: «сосуды гнева, готовые к погибели»? Итак, скажет он, не по заслугам, а сам Он совершил. Но должно иметь в виду, что усовершенствование есть дело воли, а не природы. Подтверждается же это тем, что усовершаться — значит — по воле совершать достойное наказания или милости. Может быть, и теперь ты скажешь: все–таки я еще не убежден, что Писания гласят так? Но вопрос в том, чтобы ты был излечен. Ведь тот, кто лечится у врача, не допытывается о природе лекарств, но заботится о том, как ему излечиться. Если противник спросит тебя: как ты узнал? Как научился? — ответь: как я узнал, я знаю, а как объяснить, не знаю. Я ведь не лечил сам, но излечен, — чтобы иметь душу твердую. Если он будет еще противоречить тебе, ты скажи: так как не я был врачом, и в тайну врачевания не посвящен, то иди к самим врачам, и они объяснят тебе действие лекарств. А нам, исцеляемым, да даст Господь воздавать славу единому мудрому Врачу — Богу. Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

На слова апостола: «не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (Рим. 7:15);

и о том, как Иаков был прообразом Христа;

а в начале слова — против любителей театральных зрелищ.

1. Хвалю вашу любовь, удивляюсь вашему усердию и принимаю это прекрасное состязание. Место смятения, рождающего шум, теперь заступило сокрушение, сплетающее венец правды. Я ублажаю вашу любовь, по внушению которой вы все усилия употребили, чтобы удержаться в этой божественной твердыне. Но чем более удивляюсь я этой вашей ревности, тем сильнее отвращаюсь я от вашего влечения к суетным удовольствиям. Вчера это наше священное собрание подверглось ограблению и конское ристалище увлекло к себе народ с этого блаженного и божественного состязания. Надивиться не мог я тому, с какою охотою поприще божественного слова променяли вы на конские скачки. Там вы могли посмотреть бег лошадей, а ведь здесь колесница Божия в неисчетное число раз превосходнее (Пс. 67:18) и на ней тысячи ликующих; там могли вы видеть состязание, погоню и спор, здесь любовь, ревность и усердие. Тысячи колесниц ниспровергает одна колесница. Одна колесница у Бога, а колесниц нечестия много. Но та совершает бег благочестия, а эти божественной колесницей низвергаются. «Иные», — говорит псалмопевец, «колесницами, иные конями, а мы именем Господа Бога нашего хвалимся: они поколебались и пали, а мы встали и стоим прямо» (Пс. 19:8, 9). Колесница эта не коней побеждает и не людей попирает, но низлагает демонов и во прах сокрушает насильство дьявола. Не четырьми конями запрягается колесница Божия, но ее влечет бесчисленное множество душ. «Колесниц Божиих», говорит псалмопевец, «тьмы, тысячи тысяч» (Пс. 67:18). Конями Божиими служат святые души, — души апостолов, обтекшие всю землю и несущие спасение всему миру. Апостольская езда — спасение вселенной. Об этом предсказывал пророк: «Ты с конями Твоими проложил путь по морю, через пучину великих вод» (Авв. 3:15). Проповедь апостолов смутила весь языческий мир; цари смущены, властители огорчены: нестерпим для них бег апостольской благодати. Поэтому возмущенные проповедью апостолов и говорили: «эти всесветные возмутители пришли и сюда» (Деян. 17:6). Вот колесница Божия, вот кони, взнузданные благочестием. Не противься же слову истины, не подражай прыжкам неразумных, отталкивая от себя божественный закон, чтобы и тебя не остановил божественный голос: «что ты гонишь Меня? Трудно тебе идти против рожна» (Деян. 9:4, 5). Обуздаем себя благочестием, обратим свои взоры к целомудренному зрелищу; будем смотреть возничих благочестия — пророков и апостолов. Пророки — возничие истины, руководители доброго бега. Таков был Илия, к которому Елисей взывал: «отец мой, отец мой, колесница Израиля и конница его» (4 Цар. 2:12)! Всему должно предпочитать благочестие. Не отставай от учения, как только слышишь божественное слово; а что слышишь помимо его — для того будь наравне с бессловесными. Не только душой, но и очами твоими пусть управляет любовь к Богу; пусть не двоятся твои взоры между бесстыдными зрелищами и святою ревностью. Приучи глаз твой не видеть ничего кроме небесных красот, так чтобы ты мог говорить: «К Тебе возвожу очи мои, Живущий на небесах» (Пс. 122:1)! Слух твой приучи не к шуму, не к крику, но к божественному закону, говоря: «приклоню ухо мое к притче» и «и услышу его» (Пс. 48:5; 90:15). Не лестью и угодливостью внушены мои слова, но сознанием долга: мой долг — учить и вразумлять вас. Угодливость не приносит никакой пользы, а вразумление весьма полезно. Не пленяйтесь беспорядочными зрелищами, не оскверняйте своих мыслей чуждыми песнями. Ты можешь обуздать свои мысли, хотя бы привычка и увлекала тебя в ту сторону. Ты не раб, а свободный, и не насильно берут тебя в плен и порабощают, но ты сам по своей воле продаешь себя греху. Не оправдывайся словами апостола; когда укор истины дойдет до твоего сердца и обличит его тайны, не вздумай сказать в ответ: разве я выше Павла, говорящего: «не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю»? Не извращай божественных слов, что тебе так привычно делать; не клевещи на славу апостола, в угоду своей страсти. Многие, стараясь прикрыть свои грехи, нередко ссылаются на только что приведенные нами слова апостола. Павел, говорят, сосуд избрания, всегда управляемый Духом Святым, сказал: «не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих» (Рим. 7:22, 23). Всякий грехолюбец непременно хочет найти лицо, всеми уважаемое, которое могло бы разделить с ним его грех; охотно прибегают в таких случаях к апостолам, не в укор им, но в оправдание самим себе. Сказал, говорят, Павел: «знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе» (Рим. 7:18). Если даже в Павле не живет доброе, то как, говорят, требовать, чтобы обитало добро во мне? Как я могу быть участником добра? Может ли во мне быть добрый корень? Если такой великий муж был пленяем законом греховным, как он сам заявил, что же остается мне, жалкому рабу греха? И вот, во избежание двух зол — оклеветания апостольского слова и притупления в самих себе стыда за грех, нам необходимо раскрыть заключающуюся в словах апостола мысль во всей ее полноте, вникнуть в ее развитие. При всяком сомнении относительно понимания Священного Писания нужно обращаться к контексту речи, к общему смыслу данного места. Когда известно, к кому обращена речь, о чем и с каким намерением говорится, — тогда не трудно уже бывает установить и точное, безошибочное понимание данного места.

2. Апостол (постараюсь говорить кратко и ясно) живописует образ вообще человека, как он был создан в начале, как был под законом и как был освобожден благодатью, — живописует словом, как бы на картине. Итак, чем был Адам до заповеди и чем он стал после заповеди? Каким он был в подзаконном состоянии, и какая произошла в нем перемена под благодатью? И как если я сегодня скажу: Бог сотворил нас по образу и подобию своему, но преступив заповедь мы были изгнаны из рая, — не о себе самом говорю я это, но только отношу к себе то древнее повествование (ведь ни рая я не видел, ни изгнанию из него не подвергался, а только для живейшего представления того, что испытал наш праотец и первовиновник нашего несчастья, я употребляю такие выражения, как: я был создан, я пал, я изгнан из рая, я был под законом, я призван вновь), — так и Павел рассуждает об Адаме, каким он был до заповеди закона (подразумевая закон, данный в раю), и говорит от лица Адама: «я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил» (ст. 9). Разве Павел был древнее закона? Нет, он процвел после всех, воспитанных под законом, он жил после явления Спасителя. В таком случае как же он полагает себя раньше закона, если он жил после? Ведь из его слов выходит, что он древнее закона: «я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил»? Неужели заповедь появилась позже Павла? И если кто подумает, что хотя закон был и до Павла, но сам он жил без закона, проводя жизнь языческую, и только потом уже подчинился закону, то и такое предположение не оправдывается историей. Павел никогда не жил вне закона: он был, по его собственным словам, «обрезанный в восьмой день, из рода Израилева, Еврей от Евреев, по учению фарисей» (Фил. 3:5). Так когда же он жил без закона? «Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь…» Какая заповедь? Гласящая: «от всякого дерева в саду ты будешь есть» (Быт. 2:16). «Когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер». Смотри, как на весы полагает он грех и праведность: когда соблюдается заповедь, грех умерщвляется; напротив, когда грех распространяется, человек умирает. Словами: «когда пришла заповедь, то грех ожил» апостол показывает, что до падения грех был мертв. А под грехом у апостола разумевается не грех в собственном смысле, но дьявол. Почему же называет он грехом дьявола? Потому, что тот был наставником греха. Мы неизбежно впали бы в заблуждение и погрешили бы против истины, если бы не обратили внимания на особенность словоупотребления, свойственного Священному Писанию. А Писание именно имеет обыкновение прилагать к дьяволу наименование греха. Почему? Потому что он наставник, виновник и посредник греха. Равным образом и Спасителя Господа нашего Иисуса Христа называет Писание правдой, не как дело правды, но как Учителя правды, почему и говорит о Нем Павел: «Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением» (1 Кор. 1:30). Итак, как Христос наименован правдой, поскольку Он был источником правды, так и дьявол, бывший причиной и виновником греха, от греха же и получает название. «Грех ожил, а я умер; и таким образом заповедь, [данная] для жизни, послужила мне к смерти» (ст. 10). Бог дал Адаму заповедь не для того, чтобы он умер, но для того, чтобы он жил. Итак, заповедь, данная мне для жизни, обратилась ныне в смерть, не потому, что она изменилась сама в себе, но потому, что я своим преслушанием нарушил ее животворность. Должно тщательно вникнуть во все стороны этого вопроса. Необходимо это в виду того, что враг Писания, не воспитанный в духе благочестия, тотчас выступает с возражениями. Что же, говорит он, Бог не знал, что Адаму предстоит падение? Не предвидел, что он не соблюдет заповеди? Не предвидел, что он будет обольщен змеем? Для чего же дал Он заповедь тому, кто ее не сохранил? Должно знать, что Бог знает все, и дает законы, имея ввиду не только того, кто их преступит, но и того, кто будет их исполнять. Почему же ты относишься к божественному предведению так враждебно и толкуешь его так односторонне? Зачем говоришь только о том, будто бы Бог не предвидел, что Адам согрешит? Почему обходишь молчанием то, что последовало дальше? Конечно, ты умалчиваешь об этом недобросовестно; а я с верою проповедую, что как предвидел Бог падение Адама, так точно предвидел Он оправдание Авеля, преложение Еноха, составление лика святых; предвидел Он и то, как Ной переживет всемирный потоп, как процветет Авраам, корень веры, как воссияют патриархи, процветут пророки, прогремят апостолы, и что красота создания, которую разрушит падение, возродится в полном блеске в преславном домостроительстве Спасителя. Предвидел Он деяния апостолов, предвидел славу мучеников, подвиги исповедников, соборы монахов, предвидел процветание церквей, предвидел собор пастырей, предвидел всех, во истине предстоящих этому жертвеннику. Итак, что же? Следовало ли — в предведении стольких благ — давать жизнь созданию? «Грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею» (ст. 11). Грех, то есть дьявол. «Взяв повод». Как именно? Бог сказал: «от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:16–17). Дьявол, воспользовавшись этою заповедью как предлогом, измышляет клевету и говорит человеку: «знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, вы будете, как боги» (Быт. 3:5), и потому запретил вам. Клевещет на Бога из зависти и самого Бога представляет завистником. Бог, говорит, не хочет, чтобы вы сделались равными Ему, и потому запретил вам касаться дерева, плоды которого могут дать вам богоподобие. «Грех, взяв повод от заповеди, обольстил». Хорошо сказано: «обольстил», потому что не истину возвестил, но обманул, и через то умертвил. Обман породил смерть, потому что создание не было смертным. Многие держались и такого мнения, что Бог сотворил человека смертным; но это неправда: создание не было смертным. Хотя оно и было перстным, но создано было бессмертным. Если бы человек создан был не бессмертным, а смертным, то как бы получил он по суду Божию то, что имел по природе? Если он был смертным, почему Бог наказанием за преслушание полагает ему смерть? «В день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Очевидно, до вкушения он был бессмертным. А если он был смертным и до вкушения, то в этих словах не было бы истины, они были бы обманом; да и какой смысл — угрожать тем, что я уже имею? Никто не станет угрожать человеку сном, который дан ему по природе, никто не угрожает пищей, потому что вкушение ее свойственно человеку по природе; а Бог стал бы угрожать смертью? Очевидно, за грех постигло создание то, чего оно не имело по природе. Если бы Адам соблюл заповедь, пребыл верен божественному закону, не было бы и смерти. Это подтверждается и тем изречением Премудрости, что «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих. Завистью диавола вошла в мир смерть» (Прем. Сол. 1:13 и 2:24). Потому будет вполне согласно с истиною утверждать, что смертным наше естество стало вопреки природе, и что воскресением нам возвращается то, что свойственно нашей природе. Потому–то оно и есть воскресение, восстановление, что поврежденное грехом и падшее создание восстановляет оправданием. Если бы Адам соблюл заповедь, он остался бы живым. И что ручается за то, что эти слова не простая догадка, более или менее вероятная? А вот, братья, чтобы вы не возводили напраслины на истину, но руководясь последовательностью понимали действительное значение того, что говорит божественное Писание, — смотрите, как изначальное бессмертие человека подтверждается последующими событиями. Если создание было смертным по природе, если не по причине греха оно подверглось смерти, а по самой своей природе, то как Илия и Енох победили природу? Как Илия вознесся, не вкусив смерти? Как Енох взят на небо, не испытав смерти? Вот залог изначального творения. Значит, мог бы человек жить постоянно, если бы пребывал в божественном законе. Взяв начатки нашего рода, Бог преложил их в бессмертие. И заметь, как мудро это устроено: между преложением Еноха и взятием на небо Илии прошел большой промежуток времени и много поколений сменилось, — и это не без пользы. Так как два народа должны были явиться представителями благочестия — народ необрезанных и народ обрезания, то Бог и берет не одного только Илию, чтобы иудей не стал хвалиться, приписывая все себе, но задолго раньше берет Еноха, не знавшего закона, но соблюдшего церковное благолепие. Ведь все, что до закона, было образом Церкви. Спроси праведных до Авраама и закона, кто они были? Тремя названиями все исчерпывается: язычеством, которое характеризуется неверием, иудейством с его подзаконным строем жизни, и христианством, с его евангельской благодатью. Пусть же теперь спросят противники об Адаме, Авеле, Енохе, Сифе, Ное и тех, которые после него до Авраама украшались благочестием, — кто они были? Язычники? Но этого признать не допускает их вера: они не были язычниками. Ведь они не водились неверием, не служили демонам, не кланялись истуканам, противились бесовскому заблуждению: нельзя, значит, назвать их язычниками. Кто же они? Иудеи? Но они не знали закона, не соблюдали суббот, не держались разборчивости по отношению к пище, не имели обрезания. Итак, если древние не были ни иудеями, ни язычниками, то куда же еще остается их причислить? Если они, жившие до закона, не могут быть названы ни иудеями, ни язычниками, то какое же дать им название? Что остается? Очевидно, их нужно причислить к христианам, — не по имени, но по существу дела. Все они просияли как образцы Церкви. Не обрезан Енох, не имеет обрезания и Церковь; не рабствует закону, не рабствует ему и народ Христов; не знает запрещенной пищи, не знает этого и Церковь, жительствующая по слову Божию. Древнейшей является Церковь, поскольку она предваряется благочестием праотцев. Самая вера Авраама была образом Церкви, а не иудеев. Поэтому апостол, исследуя вопрос о вере и желая показать, что Авраам — образ Церкви, а не иудеев, говорит: «что говорит Писание? Поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность. Когда вменилась? по обрезании или до обрезания» (Рим. 4:3, 10)? Это говорит Павел, иудей по происхождению, знавший закон и искусный во всем, что касается закона. «Не по обрезании, а до обрезания. И знак обрезания он получил, [как] печать праведности через веру, которую [имел] в необрезании» (ст. 10, 11). Замечаешь ли, каков здесь строй мыслей? Как апостол отдаляет от Авраама Израиля, как не имеющего с ним сродства по вере, и сближает с праотцем язычников, как унаследовавших его благочестие? «И знак обрезания он получил, [как] печать праведности через веру, которую [имел] в необрезании, так что он стал отцом всех верующих в необрезании» (ст. 11). Видишь, как образ Церкви был начертан в Аврааме? И Спаситель, желая показать, что евангельской проповедью восстановляются черты первобытного состояния людей, в ответ на слова иудеев, что Моисей написал: если кто хочет отпустить жену свою, пусть даст ей разводное письмо (Мф. 19:7), сказал: «Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так» (ст. 8). Значит, Он не переменяет содержащееся в законе, не разрушает его, но предпочтение отдает истинному учению. Вот как Он возводит нас к древности.

3. Повторю сказанное. Но прошу вас оказать мне поддержку своим молчанием, чтобы возникший шум не нарушил течения моих мыслей. Спаситель наш, желая показать, что евангельское учение возводит нас в древнее, первобытное состояние, когда ученики, — а лучше сказать фарисеи, — стали говорить: «как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею» (Мф. 19:7; 5:31; Втор. 24:1)? — не только не обвиняет закон, но вступается за него: «Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так» (смотри, как восстановляет нас в древнем состоянии), — но — «Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19:4, 6). И во многих других случаях можно видеть, что Спаситель возводил жизнь Церкви к древнему доброму порядку. Итак, образ Церкви осуществлялся до обрезания. И заметь: так как от начала существовал образ Церкви, а впоследствии выступает сама Церковь, середину же занимает закон, то апостол, желая показать последовательное на пространстве веков существование церковных установлений, говорит о законе, что он привходит: «закон же пришел позже» (Рим. 5:20). Не сказал: закон вошел, — но: привзошел [10]. Совершенно различный получается смысл: одно — вошел закон, другое — привзошел. Изначала вошел закон евангельский, не наблюдающий дней, не принимающий обрезания, не устанавливающий запрета на пищу. Этот закон изначала существовал у праотцев и восстановлен затем у отдаленных потомков. В середине же вошел, а лучше сказать – привзошел закон, что и высказал с совершенною ясностью апостол в приведенных уже словах: «закон же пришел позже». Ты хочешь объяснения, как именно привзошел закон? Вспомни историю: как Иаков работал на Лавана ради Рахили, но не получил ее в жены, и как для патриарха предметом его желаний была Рахиль, а тесть обманом заменил ее другою дочерью, его женою стала та, которой он не хотел, — так и в намерениях Божиих всегда было — создать Церковь, но на время Он допустил синагогу, не по действию насилия или обмана с чьей–либо стороны, конечно, но тем не менее в соответствии с указанной древней историей. И далее: как Иаков, получив Лию, продолжал стремиться к Рахили, но делал уступку силе обмана, — так и Бог за время существования синагоги ненавидел ее и любил другую. Чем подтвердить такое сопоставление? Кто поручится, что таков смысл истории? Сам Бог, сожительствуя с ветхозаветной подзаконной синагогой, нередко говорил в таком именно роде: «новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя» (Ис. 1:14). И как Иаков любил лицо Рахили, а от лица страдавшей глазами Лии отвращался (потому что Лия, говорится, была слаба глазами (Быт. 29:17)), так и Бог питал отвращение к синагоге, пораженной не болезнью тела, но ослеплением души. Об этом так говорил пророк: «Кто так слеп, как раб Мой, и глух, как вестник Мой, Мною посланный. Ты видел многое, но не замечал» (Ис. 42:19, 20). И как там из–за слабости глаз, так здесь по причине душевного ослепления отвергается синагога. Намекая на это их ослепление, Спаситель и говорил: «оставьте их: они — слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф. 15:14). А что во все время существования подзаконной синагоги Бог постоянно хотел отвергнуть тот неблагодарный народ, об этом свидетельствует пророк: от дня, в который Я вывел отцов ваших из земли египетской, и доныне было пред очами моими — истребить город сей. И что, с другой стороны, и в то время, когда синагога хранила закон, Бог обращал взоры к Церкви, это ясно из Его слов Моисею: «оставь Меня, и истреблю их, и произведу многочисленный народ от тебя» (Исх. 32:10), и гораздо больший. Но если ты согласишься, что в применении к Церкви повторилась та древняя история, то как же все–таки привзошел закон? Так же, как Лия заняла место Рахили. И что, братья, это не умозрение и не искусственная аллегория, но что действительно эта история заключала в себе таинственный смысл, а сам Иаков был прообразом Бога, Который некогда имел синагогу, ныне же имеет Церковь, об этом сам Бог взывает через пророка: «Я умножал видения, и чрез пророков употреблял притчи. И служил Израиль за жену, и за жену стерег» (Ос. 12:10, 12). Почему стерег (сохранил)? И как сохранил? Если ты, брат, обратишь внимание еще на другую сторону в той же истории Иакова, ты заметишь, что сам брак Иакова заключен совершенно иначе, чем брак его отца, Исаака. Исаак не сам приходил за женою в Месопотамию, чтобы взять ее оттуда, но послал раба своего и через него заключил брачный договор; Иаков же заключает брак сам, а не при посредстве раба. Это опять таки имело значение прообраза по отношению к ветхому и новому завету. Ветхозаветную синагогу Бог уневещивает себе через раба Своего Моисея, как и Исаак через раба устраивает свое обручение и затем, обручившись, при посредстве раба же приводит к себе свою жену. Между тем Иаков не посылает раба — хотя рабы у него и были, — но сам идет в Месопотамию. Сам один пришел он, имевший многих рабов, один пришел, имевший стада вьючного скота. А Бог благословил дом Авраама и скотом, и серебром, и золотом, и рыбами, и лошадьми, и всем прочим. И наследник такого–то богатства отправляется в путь с одною только дорожною палкою, как он сам говорит: «я с посохом моим перешел этот Иордан» (Быт. 32:10), т. е., когда отправился я в дорогу, все мое достояние заключалось в этой дорожной палке, хотя я и был господином большого богатства. Пошел Иаков один, пришел в Вефиль, вечером лег спать и положил себе под голову камень. Ни дома, ни пристанища он не нашел себе. Не прообразовал ли Он и в этом случае Того, Который говорил о Себе: «Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф. 8:20)? Затем, братья, уснув он видит небо отверстым. Именно как для Христа не находилось на земле места, где преклонить голову, а небо со всеми его тайнами было для него открыто, так точно Иаков не имеет крова и видит во сне небо отверстым и лестницу, утвержденную на земле и досягающую до неба. В другом смысле Иаков может служить прообразом и вообще гонимых и преследуемых. Избегая преследования со стороны Исава, он уходит в Месопотамию, а Бог, желая показать, что для всякого, преследуемого на земле, открывается небо, устраивает так, что он видит небо и лестницу, утвержденную от земли до неба, и ангелов Божиих, восходящих и нисходящих по ней. И «Господь», говорится, «стоит на ней» (Быт. 28:13); не сказал просто: сидел, но: стоял на лестнице. Что же такое эта лестница? Опять — образ креста. Через него открылась нам возможность взойти на небо. И одни через него взошли на небо, другие через него же ниспали. Иудеи крестом отверглись небес, а язычники крестом возводятся на небо.

4. Чтобы не показалось кому–нибудь, что я насильственно навязываю объясняемым словам аллегорический смысл, я спешу подтвердить свое понимание свидетельством Священного Писания. Спаситель — по Евангелию — показывая, что те ангелы, восходящие и нисходящие, были образом евангельской благодати, говорит Нафанаилу: «ты веришь, потому что Я тебе сказал: Я видел тебя под смоковницею; увидишь больше сего. И говорит ему: истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин. 1:50, 51). Увидев на пути в Месопотамию видение, Иаков тут же сказал: «это не иное что, как дом Божий» (Быт. 28:17). И ведь видел он только лестницу, — никакого дома не видел, — но так как знал, что лестница прообразует собою Церковь, то и говорит: это — дом Божий, это — Церковь. А что Церковь — дом Божий, откуда это видно? Это утверждает Павел, так писавший Тимофею: «надеюсь вскоре придти к тебе, чтобы, если замедлю, ты знал, как должно поступать в доме Божием, который есть Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины» (1 Тим. 3:14, 15). А затем, чтобы во всех отношениях соответствовать образу Христа, нестяжательного, пренебрегавшего богатством и ни во что вменявшего все прелести мира, — Иаков говорит: «если Бог будет со мною и даст мне хлеб есть и одежду одеться». Заметь, каким воздержанием блещет эта любомудрственная душа! «Если Бог будет со мною и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть и одежду одеться». Задолго до евангелия звучит в устах его апостольская речь! «И даст мне хлеб есть и одежду одеться». Но ведь за Иаковом и Павел говорит: «имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1 Тим. 6:8). «И нарек имя месту тому — дом Божий» (Быт. 28:19, 22). Это именно и выражается в названии «Вефиль». Веф — значит — дом, а ил — Божий. Пришел он в Месопотамию и прежде всего встретился ему колодец; приблизился он к колодцу, — колодец был закрыт, — и нашел там пастухов. Опять — по всему образ Христа. Первое явление Христа было то, когда Он пришел принять крещение, т. е. к колодцу, к источнику воды, текущей в жизнь вечную (Ин. 4:14). Находит колодец закрытым: так и благодать до Христова явления была скрыта. Говорит Иаков пастухам: что вы стоите? Времени еще много: напоите стада и ступайте пасти их. А те отвечают: не можем отвалить камня, пока не соберутся все пастухи. Что же Иаков? Он один делает то, что должны были сделать многие и даже все пастухи: он берет камень и отваливает его от колодца. Как же один он мог сделать то, что едва могли сделать многие? Очевидно, и это совершено им потому, что он был образом Христа, и Писание показывает на нем силу Владыки: действительно то, достигнуть чего оказались не в силах многие, совершила евангельская благодать. У колодца встретился Иаков с Рахилью, пришедшею туда. Чуть ли не все ветхозаветные праведники находят своих невест у колодцев. Моисей у колодца встретил свою жену, дочь Иофора, Иаков — у колодца, раб Авраама у колодца встретился с Ревекой. Повсюду браки ветхозаветных людей завязываются у колодца, так как и Христос не иначе уневещивает Себе Церковь, как от воды. Говоря кратко, пришел Иаков, хотел взять Рахиль, но вместо Рахили привзошла Лия. Этим самым мы возвращаемся к тому, что сказано было выше и что необходимо теперь воспроизвести здесь. Итак, закон не просто вошел, но привзошел; точно так же и Лия не просто пришла, но привзошла. Придти — это значит явиться прямо и открыто, а привзойти — это значит пробраться, проникнуть вместе с другим при помощи обмана. Таким именно образом привзошел и грех, привзошел дьявол, воспользовавшись законом. «Грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею» (Рим. 7:11). Но чтобы кто не подумал, что сама заповедь была смертоносна, апостол тотчас прибавляет: «посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра. Итак, неужели доброе сделалось мне смертоносным? Никак; но грех, оказывающийся грехом потому, что посредством доброго причиняет мне смерть» (Рим. 7:12, 13). Повсюду под грешником разумеется грех, т. е. дьявол. «Да будет», говорит, «по премногу грешен» дьявол, заповедью причиняющий смерть. «Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, продан греху» (ст. 14). Ты, Павел, «плотян», ты, вдохновляемый Духом Святым, ты, в ком говорит Христос? Если ты «плотян», зачем же обманывал учеников своих, говоря: «вы не по плоти живете, а по духу» (8:9)? Ученики твои не «по плоти», а ты сам — «плотян»? «Я плотян». Я — кто? Тот, кто жил до закона и под законом, тот, кто «продан под грех». Не сказал: тот, кто был «продан» грехом, но проданный, продавшийся греху, потому что не другой кто–нибудь из людей продал, но сам себя продал. Ведь как среди людей бывает, что одни продаются в рабство силою, другие же, располагая собою свободно, сами себя отдают в рабство, через брак с рабынями или по какой–нибудь другой нужде, так точно и человек, будучи свободным по природе и располагая свободною природою, добровольно сам себя продал в рабство. Хочешь знать, как человек продает себя в рабство? Послушай, что говорит Илия Ахаву, когда Бог послал его обличить царя за отнятие виноградника Навуфея. Говорит Ахав пророку: «нашел ты меня, враг мой! Он сказал: нашел, ибо ты предался тому, чтобы делать неугодное пред очами Господа» (3 Цар. 21:20). Продаем мы себя тем, что творим злые дела. «Я плотян, продан греху». Ведь человек, попавший во власть дурной привычки, даже и тогда, когда захочет, не легко может освободиться из рабства. Привычка — вторая природа, и притом природа с которой человеку приходится бороться. Поэтому апостол и продолжает: «потому что ненавижу, то делаю»; как однажды проданный, делаю не то, что хочу. Такие слова естественны в устах раба. Как всякий раб делает не то, что хочет, но то, что ему приказывают, так и человек не имел власти делать, что хотел, но делал то, что ему повелевал грех. Иначе и быть не могло: грех царствовал, а царю противоречить невозможно. Итак, продан был человек, — не Павел, а человек вообще, образ человека, существо свободное. И говоря кратко, апостол указал и существеннейший признак того, что человек находится в принудительном рабстве, когда сказал: «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти» (ст. 24)? Видишь, как он представляет дело? Человек томится в горьком рабстве и насилии, стремиться освободиться из него, жаждет свободы и молит о благодеянии. «Бедный я человек! кто избавит меня»? Кто явится моим спасителем? «Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом нашим» (ст. 25)! Чтобы показать, что когда идет речь о продаже греху, то разумеется человек подзаконный, а когда говорится о свободе, но это относится к тем из проданных под грех, которые искуплены евангельскою благодатью, он говорит: «Бедный я человек! кто избавит меня? Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом нашим», потому что Он освободил меня от закона греховного. «Закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня» (8:2). Видишь, как он изображает здесь человека освобождаемого, и человека рабствующего греху? И не о себе лично говорит он это, но вообще о всем человечестве. «Закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти». И как совершилось твое освобождение? «Закон, ослабленный плотию, был бессилен». Так как закон требовал доброго, а плоть не повиновалась, как проданная в рабство греху, то чего не мог закон достигнуть по причине слабости плоти, то совершилось силою плоти Христовой. «Закон, ослабленный плотию, был бессилен» (не сам по себе слаб был закон, но по причине слабости плоти), «Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной [в жертву] за грех и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу» (ст. 3, 4). Вот, по благодати Божией, мы и пришли к разъяснению вопроса. Теперь вполне ясно, что не о себе самом говорит это Павел, не на свою свободу клевещет, не себя самого ставит под власть греха и не представляет себя плотским и духовным в одно и тоже время, но что он изобразил словом, как бы на картине, различные состояния человека: до закона, под законом и под благодатью. Затем он выяснил, каков был человек до закона, каков человек подзаконный, каков человек освобожденный благодатью во Христе. «Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной».

5. Здесь разрешается и другой вопрос. Говорят — и не только аполлинариане, но и ариане и евномиане, что Спаситель воспринял только плоть, но души не воспринял. И одни — после взаимных споров — пришли к тому, что допускают еще душу, но без ума, другие же утверждают, что Спаситель воспринял только плоть. Но нам из сказанного раньше — в предшествующей беседе — ясно, что Писанию свойственно обыкновение, когда идет речь о человеке, употреблять название части вместо целого. Иногда «плоть» употребляет оно в смысле всего человека [«к Тебе прибегает всякая плоть» (Пс. 64:3), вместо всякий человек]; иногда — наименование души, когда, например, говорит: в семидесяти пяти душах «Иаков перешел в Египет» (Деян. 7:14, 15); иногда — дыхание, например: «все дышащее да хвалит Господа» (Пс. 150:6). Покажи теперь, где Писание разумеет плоть бездушную? Ведь, когда человек умрет, он не называется уже плотью, но мертвым телом. Никто никогда не скажет о мертвом — «плоть», но — «мертвое тело». Плоть — пока есть в ней жизненная сила, пока они живет; когда же наступает смерть, тогда плоти уже нет, тогда можно говорить только о теле. Тело — это все бездушное: и камень — тело, и дерево — тело, и живое существо, не имеющее души, называется телом. Скажи же мне, почему не воспринял он души? Он пришел, скажешь, спасти сам Собою, а в нашей душе не нуждался? Но почему в таком случае воспринял плоть? Так как Он не мог явиться непосредственно в Своем божеском естестве, то и воспринял плоть, чтобы жить между нами. Но разве плоть у Него была без души? Как же Он чувствовал голод и жажду? Как утомлялся? Если ты утверждаешь, что душу в Него заменяло Божество, то тогда и жажду и голод ты — значит — приписываешь Божеству? С другой стороны, братья, если и Бог Слово и одушевленный человек в полном составе не были в Нем соединены в едином лице, но было только Божество во плоти, то о какой душе говорил Спаситель в этих словах: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46)? Если было только Божество, а души не было, то кто здесь предает и что предается? «Отче! в руки Твои предаю дух Мой», т. е. душу. Если ты признаешь только Божество в теле, а душу отвергаешь, то что предается и кто предает? Но цель еретиков очевидна. Для того и говорят они, что Господь не воспринял души, чтобы приписать Его божеству все те черты, которые относятся к Его уничиженному состоянию, чтобы, читая: «Я говорил не от Себя; но пославший Меня Отец, Он дал Мне заповедь, что сказать и что говорить» (Ин. 12:49), относит это не к человечеству Его, но к божеству. Видишь, в какую бездну нечестия они стремятся! Но сколько бы их ни спрашивать: какой дух разумеется в словах: «в руки Твои предаю дух Мой», — объяснить этого они не могут. Между тем, при сопоставлении с другими местами Священного Писания, не остается никакого сомнения, что духом здесь именуется душа. Вспомни, что сказал Стефан перед своей мученической кончиной. «Господи Иисусе! приими дух мой» (Деян. 7:59)! Слова Стефана вполне подтверждают, что дух есть душа. Итак, кто предает дух и кому дух предается? О какой говорится здесь сущности? О той, к которой апостолы относили пророчество: «ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тления» (Деян. 2:27; Пс. 15:10). «Ибо Ты не оставишь души моей в аде». О Боге здесь речь? Бог не оставляется во аде? Держал ли ад Бога в своей власти? Могло ли угрожать тление животворящей Силе? Не слышал ты разве, что говорит Павел, что невозможно было тлению удержать жизнь? Под жизнью разумеется тело. Если же тело есть жизнь, то удерживалась ли жизнь смертью? «Не оставишь души моей в аде». Как падение коснулось всей человеческой природы, так и восстановление: всецело падший человек всецело и возрожден. Но если скажешь, возражают, что Он возродил совершенного человека, то какая же остается разница между Ним и апостолами? Ведь и в тех был Бог? Но иное — обитать, иное — воспринять на себя, воспринять в единство. О нас сказано: «вселюсь в них и буду ходить [в них]» (2 Кор. 6:16; Лев. 26:12). Здесь указывается чистота души, предполагается добродетельность души, в которой вселяется и обитает Бог, тогда как у Христа самое тело Его, от утробы воспринятое в единство, сделалось храмом, не преуспеянием в добродетели достигло того, что вселился в него Бог, но одновременно и храм был приготовлен, и Бог стал обитать. Итак, храмом было тело единого Христа, поэтому Он и говорит: «разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2:19). О, безумие людей, не знающих границ своей дерзости и безстыдству! Вот что нужно сказать о тех еретиках, которые говорят о душе, духе и теле и извращают апостольское слово, гласящее: Бог сохранит тело и душу и дух ваш (1 Фес. 5:23). Прибавим в пояснение, что духом они называют ум. Но если дух есть ум, то почему апостол говорит: «буду петь духом, буду петь и умом» (1 Кор. 14:15)? Ведь если дух и ум одно и тоже, то почему их разделяет Павел: «буду петь духом, буду петь и умом»? Если дух есть ум, то почему наряду с умом отдельно упоминает о духе? Впрочем, если ты, говорят, не принимаешь нашего толкования, объясни, как ты сам понимаешь? Что означают слова Павла: Бог сохранит душу и дух ваши? Духом Писание обыкновенно именует дарования Святого Духа. Прошу вас содействовать мне в моем труде: ведь нелегкое дело — посечь еретические терния. Итак, Писание обычно называет духом дарования Святого духа; говорится, например, что тот или другой принял дух мудрости или дух разума: сам дар Духа называется духом. Так, Павел говорит: «ревнуя о [дарах] духовных» (1 Кор. 14:12), вместо того, чтобы сказать — «духовных дарований». Дух–то ведь один, а не много духов. Я указываю, говорит, вам, каких дарований должны вы искать. Значит, духом называется благодать Духа, не самая сущность Духа, но сила, действие Духа. «Все же сие производит один и тот же Дух» (1 Кор. 12:11). Действие Духа — дух, то есть дарование, а не самая сущность Духа. Ты называешься духовным, и дарование, тобою полученное, называется духом. Значит, апостол говорит: Бог сохранит тело и душу и дарование, которое вы получили от Духа. Это дарование он называет здесь духом. А так как дарование от нашего усердия приумножается, а от нерадения утрачивается, то вполне понятным в устах апостола является и то наставление, какое он дает верующим в другом месте: «Духа не угашайте» (1 Фес. 5:19). Ни сущности Духа, конечно, нельзя угасить, ни ума, дарованного человеку по природе. Но благодать своим усердием мы умножаем, а нерадением заглушаем; вот почему он и наставляет: дарования, вами полученного, не заглушайте. Духом, очевидно, называет действие Духа, которого да сподобимся все мы во Христе Иисусу Господне нашем, Которому слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

На начало индикта

Удивительны праздники православных, торжественны памяти мучеников, благоприлично веселие верных! Не времени, изменчивому и непостоянному, мы празднуем; не год почитаем, — это сокращение жизни человеческой; не поклоняемся движению, приближающему нас к тлению; не служим твари, потому что все существующее рабствует вместе с нами; не чтим вещества, потому что мир создан из ничего. Все это как имело начало бытия, так подлежит и конечному тлению. Не почитаем мы неба: знаем, что оно только отвердевший царь; не почитаем тверди: мы видим в ней лишь сгущение (воздуха); не почитаем света, потому что он создан словом; не почитаем луны, потому что она украшена образом; не почитаем землю, потому что она возникла из–под воды; не почитаем огня, потому что он есть вещественная стихия; не поклоняемся воде, потому что она есть текущая природа; не служим времени, потому что оно непостоянно; не чтим дня, потому что он подчинен порядку. Все стареет от времени, и время вместе со всеми стареет; только Бог не подлежит времени, как это и покажет последний день. Язычники и иудеи — это братья беззакония, добыча дьявола, потомки греха, питомцы заблуждения, тьма безбожия, вожди к геенне, змеи нечестия, сыны погибели — пусть они празднуют нечестиво, потому что и мыслят безбожно. Одни пусть служат заблуждению, другие пусть попирают закон, и те и другие вместе пусть поучаются во зле — во взаимном согласии. Иудеи от язычников научились идолослужению, а язычники от иудеев пророкоубийству; ведь иудеи — при законе — усвоили себе все языческие заблуждения. Ты негодуешь, иудей, слыша это? Вспомни дела, и не почитай тяжким это порицание. Где ты не поклонялся идолам, скажи мне? В пустыне ты слил себе медного тельца, после победы ты праздновал Веелфегору, в земле моавитян поклонялся Фаматцу (?), в Палестине приносил жертву Дагону, в Финикии служил Астарте, в пленении чтил Хамоса. Недоставало скорее места, чем языческой мерзости, на которую вы не были бы способны. Потому–то и праздники ваши ненавистны Владыке. Послушай, что говорит пророк: Мне ненавистны, отвратительны праздники ваши, и ваши торжества Меня не радуют (Ис. 1:14). И не удивительно: ведь всякий праздник иудейский сопровождается убийством. Постясь, ты побил Навуфея камнями; празднуя, распилил Исаию; ликуя, низвергнул Иеремию в ров. Готовясь к суду и битвам, ты нечестиво постился; спьяна ты предал при Илии ковчег завета в руки иноплеменников; обезглавил Иоанна. Плакать тебе скорее было нужно, чем так праздновать! А мы празднуем божественные и необычайные события — подвиги мучеников, победы погребенных, сети невидимых, исцеления отшедших, прежде же всего чудеса Христа и Бога моего, которые совершил Он, ради моего спасения сделавшись человеком, а затем и страдания Его рабов: составленный из камней венец Стефана, победу над смертью славного Лаврентия, не потерявшее крушения девство Анны. О, троица проповедников Троицы! О, останки, врачевание страждущих! О, прах, источник исцелений! О, храм, вмещающий красоту неба! Даже и море — бездушная стихия — без слов взывает против вас (еретиков). В обличение сорабов [говорит оно] буду проповедывать и я о Владыке. Не отягощает меня стопа Создателя, освящают меня ноги Христовы. Моисей меня разделил, а Он освятил; Иону я потопляю, а Его трепещу; Ною я угрожаю потопом, но и взглянуть не дерзаю на Того, кто руками Своими создал человека. Ногами Он освятил море, небо прославил Своим престолом, землю осиял яслями, ад просветил своим гробом. Я не бесчувственно и неблагодарно; как стихия я признаю Создателя; не говорю я вместе с иудеями: «Не от Бога Этот Человек» (Ин. 9:16), но с благоговением взываю: «Он Бог мой, и прославлю Его» (Исх. 15:2). Я покажу свойства своей природы, обличу мнения оскверненных убийством, явлю силу Того, чьи ноги меня попирали. Они — со-рабы мне, а Он — Владыка; Его страхом я привожу их в смущение; Владыка шествовал по морю немокрыми стопами, а они плывя на судне испытывали смущение; страх опасности вынудил их кричать, а Человеколюбец повелевал не страшиться: «это Я, не бойтесь» (Мк. 6:50)! Дерзайте имеющие якорь веры: вас не осквернила грязь идолослужения! Дерзайте: буря иудейская вас не потопила! Мужайтесь: еретическое волнение вас не поколебало! Я — собезначальное Слово Отчее, отрасль несозданного Начала, Агнец, вземлющий грехи мира, Кормчий, сохраняющий города от крушения, сокровище православной веры, увенчивающий подвиги мучеников. «Это Я, не бойтесь»! Где Бог, там нет опасности — по благодати Божией. Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

О честном кресте

1. Мы в преддверии праздника креста [11] — да ликует лик ангелов! Приближается зрелище креста — род смертных да поклоняется! Креста божественная держава возвышается — полчища бесов да обратятся в бегство! О, божественный крест, ангелов неизреченное созерцание, смертных похвала, царей держава! Как с живым, я хочу беседовать с тобою, виновником радости и победным оружием нашего спасения. Тобою отверзаются заключенные двери рая, тобою сокрушается держава смерти, тобою ад лишается добычи, тобою мертвые удостаиваются жизни, тобою разбойник ликует в раю, тобою сочетаются небесные с земными, тобою — познание истины, тобою даровано крещение возрождения, тобою людям снискано оставление грехов, тобою запечатлен дар Святого Духа, ознаменованные тобою церкви именуются домами Божиими, тобою мы сподобляемся тела и крови Христовых, тобою удостаиваемся быть сынами Божиими и наследниками царства небесного, тобою праздники и торжества наши просветляются и облистаются. Никакой язык не мог бы изобразить все то, что Христос Бог даровал через тебя роду человеческому. Зная и помня это, о, освященное и чтущее праздники собрание, с чистыми сердцами приступим облобызать чистыми устами чтимое и животворящее древо, на котором был вознесен Христос Бог наш, на котором распростер Он Свои, пробитые гвоздями, длани, на котором копьем пронзили христоубийцы Его божественные ребра, на котором напоили Его уксусом, смешанным с желчью, при чем мимоидущие кивали главами своими и с насмешкой говорили: «э! других спасал, а Себя не может спасти» (Мк. 15:29, 31). «Если Ты Сын Божий, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него» (Мф. 27:40, 42). Вот на что дерзнуло неблагодарное и ослепленное иудейское соборище, насладившееся благодеяниями Его божественных чудес! Мы же будем с верою поклоняться животворящим страстям Христовым, Его распятию, Его гробу, Его тридневному из мертвых восстанию, чтобы вместе с Ним воскреснуть и прославиться, если и пострадаем, как предрек сосуд избрания — божественный Павел (Рим. 8:17). К этому именно призывает нас празднуемый сегодня всесвятой крест; эту нетленную и вечно живую пищу всем нам одинаково он предлагает — и в домах, и на рынках, и днем, и ночью, и в городах, и в пустынях. И вот в благодарность за столь великие блага, нам приносимые, с радостью примем и понесем этот [пост], не помрачая лиц своих подобно лицемерам, по слову Господню (Мф. 6:16), но со светлой и радостной душой. И будьте уверены, что не столько труда стоит мне расположить вас к соблюдению поста, сколько предупредить, чтобы не предавались сегодня пьянству с его печальными последствиями. Пост ведь еще соблюдает большинство, и по привычке, и из–за стыда друг перед другом; но я боюсь пьянства, которое любители вина отстаивают как какое–то отеческое завещание. Подобно отправляющимся в далекое путешествие, и некоторые из неразумных перед этими пятью днями поста предаются сегодня пьянству. Кто настолько безумен, чтобы, еще не начав пить, говорить бессмысленные вещи, подобно пьяному? Разве ты не знаешь, что чрево не сохраняет того, чем оно наполняется? Чрево есть самый ненадежный хранитель, сокровищницы без запора; и именно тогда, когда много в него влагается, оно терпит расстройство, а не только не оберегает врученного ему. Смотри, не услышать бы и тебе завтра на похмельи то, что читалось сегодня: «таков ли тот пост, который Я избрал» говорит Господь (Ис. 58:5). Зачем смешиваешь несовместимое? Что общего между постом и пьянством, между попойками и воздержанием? «Какая совместность храма Божия с идолами» (2 Кор. 6:16)? Храм Божий — это те, в ком обитает Дух Божий; храмом идолов являются те, которые оскверняют себя пьянством и невоздержанием. Сегодня мы в преддверии поста; кто здесь же в преддверии окажется уже оскверненным, тот не может быть удостоен входа в святое. Никакой слуга, желая снискать благосклонность своего господина, не станет обращаться к предстательству и содействию его врага. Пьянство — враг Божий; пост же — начало покаяния. Итак, если хочешь покаянием примириться с Богом, беги пьянства, чтобы оно не сделало тебя еще более чуждым Богу. Ошибается, конечно, тот, кто полагает пост лишь в воздержании от пищи. Нет, мы должны поститься постом приятным, угодным для Господа. Истинный пост есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похотей, прекращение клеветы, лжи и клятвопреступления: оскудение всего этого и составляет истинный пост. Вот это — добрый пост. Возвеселимся о Господе прилежным вниманием к словам Духа, исполнением спасительных законов и всем тем, что клонится к нашей духовной пользе. Но, конечно, будем остерегаться поста тайного, о котором и пророк говорит: «не допустит Господь терпеть голод душе праведного» (Прит. 10:3), и: «не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба» (Пс. 36:25). Не о чувственном хлебе сказал он это, зная, что сыновья патриарха Иакова из–за голода вынуждены были идти в Египет, но о хлебе духовном, необходимом для духовного роста человека. Да минует нас тот пост, которым Господь угрожал иудеям: «вот наступают дни, говорит Господь Бог, когда Я пошлю на землю голод, — не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних» (Ам. 8:11). Господь видел, что их ум томится без пищи истинного учения, а их внешний человек утучняется и упитывается, и потому навел на них праведным судом Своим такой голод. Вот во все эти ближайшие дни Святой Дух будет радовать вас утренними и вечерними угощениями. Пусть же никто не оставляет добровольно духовного собрания, пусть все мы будем участниками этого трезвенного угощения. Позаботимся и из домов наших удалить на это время всякий шум, весь этот дым и чад, всю эту суету, вызываемую служением чреву, как будто какой неумолимой богине. Ведь и сборщики податей делают иногда некоторые послабления подвластным им. Пусть же и чрево даст на время отдых устам, пусть даст. Заключим с ним перемирие хотя на эти пять дней. Будет с него и того, что оно всегда требует и никогда не утоляется; берет сегодня, а на другой день не помнит. Сытое чрево еще готово, пожалуй, рассуждать и о воздержании; но облегчаясь, забывает о мыслях. Пост не имеет понятия о долгах, трапеза постящегося не напоминает о лихве, дети того, кто соблюдает посты, не душат сирот и не сплетают им сетей как пауки. С другой стороны, пост является источником удовольствия. Ведь как томящийся жаждой находит всякое питье приятным, и с голоду кажется вкусным и самый простой обед, так и пост заставляет ценить последующее разрешение на пищу. Занимая средину и прерывая сплошное наслаждение пищей, он является для тебя приятной переменой, подобно тому, как для путешественника перерыв пути.

2. Итак, если хочешь сделать свою трапезу приятною для себя, воспользуйся услугами поста. Действительно, постоянное пользование каким–нибудь видом удовольствия притупляет его приятность и злоупотребление наслаждением делает его со временем нечувствительным. Таким образом, нужно подумать и о том, чтобы слишком большая доступность не обесценивала удовольствия: вдвойне приятно наслаждаться тем, что дается с трудом и не часто. Так и Создатель наш устроил, что непостоянство жизни заставляет нас ценить Его дары, пребывающие постоянно. Не замечаешь ли, что и солнце после ночи является более светлым, и бодрствование приятнее после сна, и здоровьем мы дорожим в особенности тогда, когда испытаем противоположное ему состояние? Конечно, и трапеза после поста доставит всем нам больше удовольствия, и притом — тем, кто довольствуется пищей, приготовленной просто и без затей, не менее, чем тем, кто держит столь богатый и утонченный. Пусть устрашает нас пример богача: наслаждение жизнью привело его в вечный огонь. В неправдах он не обвиняется, а именно за роскошь ввергается в печь огненную. Чтобы потушить этот огонь, нужна вода. Впрочем, не для будущей только жизни полезен пост: его польза ощутительна и для самой плоти. И самое цветущее здоровье подвержено случайностям и переменам, вследствие того, что природа слабеет и становится не в силах поддерживать его в прежнем состоянии. Берегитесь же, чтобы той самой воды, которую ты теперь презираешь, тебе не пришлось впоследствии желать хотя бы одной капли, как богачу. От воды никто не пьянеет, никогда ни у кого не болела голова, отягченная водою; никому из употребляющих воду не приходилось валяться у чужих ног; ничьи руки не сделались негодными к работе вследствие злоупотребления водою. Расстройство пищеварения есть неизбежное следствие удовольствий чрева: оно причиняет телу сильные болезни. Сам цвет лица у человека постящегося естественный: его не обличает бесстыдная красота, но украшает целомудренная бледность; взгляд у него скромный, поступь степенная, лицо осмысленное, не обезображенное невоздержным смехом, в речах умеренность, в сердце чистота. Вспомни святых от начала века, «те, которых весь мир не был достоин», как они «скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления» (Евр. 11:38, 37): их жизни подражай, если хочешь разделить с ними блаженство. Что Лазаря привело на лоно Авраамово? Не пост ли? А жизнь Иоанна вся была одним постом: он не имел ни постели, ни стола, ни клочка возделанной земли, ни упряжного вола, ни хлеба, ни хлебника, одним словом — ничего из обыкновенных удобств жизни. Поэтому–то среди рожденных женщинами и не восставало большего, чем Иоанн Креститель (Мф. 11:11). Павла, между прочим, и пост, который он упоминает в числе тех скорбей, которыми хвалится (2 Кор. 11:27), возвел на третье небо (12:1–4). Но «глава о глаголемых»: Господь наш Иисус Христос, постом укрепив плоть, которую ради нас воспринял, в таком именно состоянии отразил искушения дьявола, и нас научая постом изнурять и вразумлять самих себя для борьбы с искушениями, и этим лишением как бы давая противнику повод к нападению. Конечно, по причине высоты Божества он был бы для его нападений недоступен, если бы этим лишением не проявил своей человеческой природы. И восходя уже на небеса, Он коснулся пищи, чтобы тем удостоверить свою телесную природу. Ты же не перестаешь утучнять и упитывать самого себя, и ни о чем не заботишься, заставляя истаевать свою душу от недостатка спасительного и животворящего учения. Разве не знаешь, что как при состязании поддержка, оказанная одному, клонится к поражению другого, так точно и тот, кто принимает сторону тела, тем самым борется против духа, а поддерживающий дух порабощает себе свое тело. Ведь они (дух и тело) постоянно между собой враждуют, — так что, если хочешь сделать свой дух сильным, обуздай плоть постом. Это самое говорит апостол в словах: «если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4:16), и: «когда я немощен, тогда силен» (2 Кор. 12:10). Неужели ты не в силах окажешься отнестись с презрением к этой тленной пище? Неужели и не возжелаешь трапезы в царстве небесном, которая во всяком случае подготовляется здешним постом? Или ты не знаешь, что чем более насыщаешь ты свое тело, тем более обильную пищу приготовляешь для твоего мучителя — червя? А проводя жизнь в роскоши и пресыщении пищей, как можешь ты поддерживать общение с благодатью Духа? Моисей для того, чтобы получить вторые скрижали, должен был вторично поститься. Ниневитяне, если бы они не распространили пост даже и на неразумных животных, не избегли бы угрожавшего им несчастия. Кто сложил свои кости в пустыне? Не похотливые ли любители мяса? Пока довольствовались евреи манной и водою из скалы, они победили египтян, перешли море, среди них не было больных; а когда вспомнили о мясе и котлах, и обратили свои желания к Египту, не увидели и земли обетованной. Неужели не устрашает тебя их пример? Неужели не убоишься того, что объядение угрожает заключить тебя вне обещанных нам благ? И мудрый Даниил не удостоился бы откровений, если бы пост не сделал душу его более восприимчивой и просветленной. От обильной пищи как бы поднимаются какие–то грязные испарения и подобно густому облаку пресекают к нашей душе доступ лучам, исходящим от Святого Духа. Если у ангелов есть какая–нибудь пища, то конечно хлеб [как говорит пророк: «хлеб ангельский ел человек» (Пс. 77:25)], а не мясо, не вино, не то, над чем изощряют свою изобретательность чревоугодники. Пост есть оружие для борьбы с демонами: «сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17:21). Столько–то благ приносит нам пост! Пресыщение же есть начало гордости. За роскошью и пьянством и другими лакомствами тотчас и неразрывно следуют всякие виды скотоподобного невоздержания. Отсюда люди становятся женонеистовыми конями по причине возбуждения в душе преданных вину сильной страсти; отсюда извращение природы, побуждающее искать в мужеском поле женского и в женском мужского. Между тем пост даже и в том, что позволено законом, внушает умеренность и ограждает добрый порядок брачной жизни [12]. Ты ищешь человека, который должен бы судиться перед царем с кем–нибудь другим и совершенно не находишь. Многих ведь погубил он из тех, которые были несправедливо истреблены. Потому–то всеблагой Бог и не презрел слез и стенаний своих иереев и святых, умолявших Его за того, — не презрел Он, сказавший через пророка Исаию: «защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите — и рассудим» (Ис. 1:17, 18). Но и их молитвы услышал, и тому оказал снисхождение за его беззакония, превышающие человека, и Церкви ее собственную красоту и благолепие святых и честных икон возвратил, и нам, им поклоняющимся и лобызающим их, и божественные заповеди Его хранящим, прочный мир и прощение грехов ежедневно дарует. Ему слава и держава и честь и поклонение, во веки веков. Аминь.

На Воздвижение честного Креста

Всякая перемена, всякий переход от худшего к лучшему доставляют людям великую радость и удовольствие. Стремление к совершенству прирожденно человеческой природе и потому она, естественно, ищет лучшего и, когда представляется к тому возможность, спешит воспользоваться. Так именно для людей, совершивших плавание по бурному морю, приятно войти в тихую и спокойную пристань; для путников приятен отдых на привале после тяжелого перехода; для людей, удрученных печалью, приятна смена печального настроения веселым; еще приятнее для больных выздоровление от болезни и возвращение сил; враждующим с кем–либо доставляет удовольствие прекращение вражды и примирение; с большим удовольствием встречается всеми наступление дня после предшествовавшего ему мрака ночи. И можно сказать, всякая перемена доставляет тем большее удовольствие, чем больше соответствует она пользе и желаниям людей. Это относится, между прочим, и к тем наслаждениям, какие даны нам Богом. И здесь, как нетрудно убедиться, наслаждение обусловливается теми приятными впечатлениями, какие возникают в нас при всякой наблюдаемой нами перемене, совпадающей с нашими желаниями. Пшеница, конечно, приятна сама по себе; но еще приятнее становится она, когда брошенная в землю, с трудом для нее обработанную, она потом сторицею и с большою радостью собирается, обеспечивая довольство в пище. А ведь во время сева бросается на произвол судьбы одно зерно! Так и сок виноградной лозы доставляет нам тем большее удовольствие, что здесь питье получается от дерева путем перемены — переработки плода. В самом деле, ветви и листья ее весьма горьки и терпки на вкус, так что противно и в рот взять, а грозды, произрастающие с ветвями и листьями на одном дереве, имеют столь приятный вкус, что добываемое из них питье услаждает всякое горе, разгоняет всякую печаль. Тоже самое можно сказать и о маслине, этом вечно зеленеющем и вечно юном дереве. В известное время появляется на нем плод, но не так, как обыкновенно на других деревьях, а по своему — особенным образом. Прежде всего бросается в глаза почка, как бы осыпанная мельчайшей пылью, а в середине ее заключается, подобно зерну, и самый плод, причем подобно виноградным кистям плод появляется сначала в бесчисленном множестве, но по мере роста все излишнее отпадает как бесполезное; затем — до самого конца этот плод остается горьким на вкус, да и попробовать его бывает нельзя, потому что нельзя взять в руки. Благодаря этому, он сохраняет свою сочность и за то уже по миновании горечи приобретает такой приятный вкус, что в качестве приправы прибавляется во всякие лакомства и в житейском обиходе без него не обходится ни одно угощение. Таким–то образом всевозможные растения и семена теми изменениями, какие претерпевают их плоды, доставляют всем удовольствие. Если же перемена от худшего к лучшему столь приятна, то перейдем и мы сейчас же к предмету несравненно более возвышенному, и посмотрим, скольких благ виновником сделался для нас крест Христов, силою Распятого на нем произведший столь много перемен. В самом деле, если о кресте Господнем (как орудии страданий) слышать печально и тягостно, то тот же крест исполнен для нас светлой радости, раз он сделался для нас причиною не страданий, но освобождения от страданий. Если одно имя его служит соблазном для иудеев, а проповедь о нем оказывается для язычников безумною, то нам верующим он напоминает о нашем спасении. И если в церкви, при чтении о кресте и воспоминании о крестных страданиях, в народе, верующем кресту, возбуждается негодование, соединенное с сожалением, и возникает ропот, то эти чувства относятся не к самому кресту, а к тем, которых неверие сделало распинателями. Крест есть спасение Церкви, крест есть похвала возложивших на него упование, крест — избавление наше от одержавших нас зол и начаток дарованных нам благ, крест — примирение с Богом его врагов и обращение ко Христу грешников. Крестом избавились мы от вражды и крестом утвердились в дружбе с Богом; крестом освобождены мы от насилия дьявола и крестом избавлены от смерти и гибели. Потому–то и народ сначала, слыша о кресте, роптал, а потом, слушая о воскресении, от ропота перешел к радости, громогласно возглашая славу. Крест сочетал людей с ликом ангелов, сделав их природу чуждою всякого тленного дела и доставив им возможность проводить нетленную жизнь. Ведь уже не людьми, но богами называются они после креста: «Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы» (Пс. 81:6), — не рабами, но друзьями и братьями они именуются: «буду возвещать имя Твое братьям моим» (Пс. 21:23). Видишь, какую перемену произвел крест? Но чтобы еще яснее уразуметь силу креста, представь себе, что было до креста и что после креста, — и тогда ты оценишь его силу и действие. До креста Сын был в неизвестности, а сегодня, когда проповедуется о кресте, и Сын именуется, и Отец через Сына познавается; до креста совершалось поклонение дьяволу, а ныне с проповедью о кресте дьявол низложен и демоны обращаются в бегство; до креста мы погрязали в блуде и распутстве, а ныне после проповеди о кресте не только отстали от блуда, но и над браком превозносимся, а девство, которого раньше не знали, усвояем себе и соблюдаем. Когда не раздавалось еще проповеди о кресте, дьявол собрал иудеев против Христа; ныне проповедуется крест — и апостолы тех же иудеев приводят ко Христу верою. До проповеди о кресте смерть властвовала над нами; ныне крест проповедуется — и смерть презирается, как бы ее и не существует, а вечную жизнь мы возлюбили. До креста мы были чужды рая, а с явлением креста тотчас же разбойник удостоен рая. О, великая сила креста! Какие перемены произвела она в роде человеческом! От такой тьмы привел нас крест к свету незаходимому, от смерти воззвал к жизни вечной, от тления возродил к нетлению. Очи сердца нашего уже не покрываются тьмою неведения, но крестом открыты свету разумения; уши глухих уже не затворены более неверием, потому что глухие услышали слово Господне, и слепые прозрели, чтобы видеть славу Божию. Вот что совершено крестом, вот что даровано нам ради креста! В самом деле, какое добро получено нами помимо креста, какое из благ даровано нам не через крест? Через крест научились мы благочестию и познали силу божественной природы; через крест уразумели мы правду Божию и постигаем добродетель целомудрия; через крест познали мы друг друга и, будучи прежде далекими, сочетались Христу и приобщились благодати Святого Духа; через крест познали мы силу любви и не отказываемся умереть друг за друга; благодаря кресту презрели мы все блага мира и вменили их ни во что, ожидая будущих благ и невидимое принимая как видимое. Крест проповедуется, и вера в Бога исповедуется и истина по всей вселенной распространяется: крест проповедуется, и мученики подвизаются и исповедничество за Христа утверждается; крест проповедуется, и воскресение даруется, и жизнь является, и царство небесное удостоверяется, и неверные веруют кресту, — достигают спасения даже и те, которым крест казался непримиримым с жизнью. Виновником всего этого для нас является крест и благодаря ему же мы научились воспевать Бога. Итак, что выше креста? Что полезнее его для наших душ? Не будем же стыдиться имени креста, но со всею смелостью будем исповедывать его, так как через него призваны ко спасению и приводимся к жизни вечной. Видишь, какие перемены произвел этот крест в мире, для его спасения? Он положил конец его беззаконным делам, пресек его безбожные учения — и мир не угождает уже более дьявольским законам и не связывается узами смерти. Бог пришел на землю и посек неистовство страстей; установил Свои законы и научил нас полезному и нужному; утвердил заповедь целомудрия и искоренил сладострастие; начертал границы святости, оградил невинность законом и беззаконный блуд осудил на попрание; освятил правила воздержания и низложил господство похоти; божественным учением ниспроверг силу страстей и умалил всякий грех, порождавшийся похотью. Так как блуд есть изобретение идолов, и их коварством порождается всякая порча, то Он и посекает самый корень беззакония, чтобы положить конец потоку нечестия. Он упразднил мерзкое служение идолам, уничтожил беззаконные обычаи, рассеял все ухищрения, приманки и прикрасы нечестия; Он разоблачил обман и неправду и преградил потоки погибели; Он очистил души от укоренившихся в них терний нечестия и подобно зернам пшеницы принес семена богочестия, чтобы заставить души наши плодоносить плоды правды; Он даровал нам изобилие в духовной пище и наполнил наши духовные житницы божественными плодами небесной мудрости; Он приобщил верных святыне Духа и благодаря ему каждый из нас сделался сосудом божественного освящения и источником божественной красоты. Все это приобрели мы благодаря кресту, всех этих благ удостоились ради креста. Все это познали мы через крест и всему этому научились благодаря ему. Но чтобы вполне оценить силу креста и те последствия, которых он был причиной, обрати внимание на то, что совершилось у его подножия, и ты убедишься, что действительно это были дела, совершенные божественной силой. Крест водружается против Жизни, но через крест даруется жизнь миру и смерть им умерщвляется; крест воздвигается против Истины, но благодаря кресту мир весь наполняется истиной; крест приготовляется для уничижения Владыки, но Владыка распростер на нем Свои руки и всех привлек к Себе. Христос висит на кресте — и дьявол умерщвлен; Христос распростерт на кресте — и спасительное знамение даровано всему миру; Христос пригвожден ко кресту — и всякая душа разрешена от уз; Христос томится на кресте — и все создание освобождено от работы истления; Христос на кресте испустил дух — и новое чудо явлено миру: свет солнца помрачается. Для неверных в этом знамение, что на день суда им уготовляется тьма, а для верных этим знаменуется то, что для них тьма сменяется дневным светом. Эта мысль выражается и в одном пророческом изречении, которое гласит: «и будет в тот день, говорит Господь Бог: произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня. И обращу праздники ваши в сетование и все песни ваши в плач» (Ам. 8:9, 10). Видишь, возлюбленный, какой глубочайший таинственный смысл содержит в себе это пророческое слово? Оно равно применимо и к тем и другим, т. е. как к подзаконным иудеям, так и к язычникам, вне закона творившим свои беззакония. Первые, празднуя по закону, будут проводить свои праздники в плач и место всяких песен у них заступит вопль об Иерусалиме. Служение Богу в Иерусалиме упразднится и совершение праздников в нем прекратится, когда наступит конец всему, после пришествия Христа и Его искупительных страданий. Потому–то и говорит Бог через пророка: «обращу праздники ваши в сетование и все песни ваши в плач». Иудеи лишатся своего законного достояния и предадутся в рабство всякому народу за то, что не поверили божественной и необычайной проповеди креста. Будут плакать и язычники, исповедуя свои грехи, но будут плакать плачем, достойным ублажения. Сказано: «блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5:4). И вот они будут оплакивать те суетные праздники и нечестивые песни, в которых выражалось их служение нечистым демонам. Заметь же, как покаявшийся язычник, прежде праздновавший идолам, ныне обращает свой праздник в плач и в покаяние о том зле, какое он творил, и со слезами повторяет это пророческое слово:«мы лежим в стыде своем, и срам наш покрывает нас», потому что мы умножили нечестие наше (Иереем. 3:25). «Сознаем беззаконие отцов наших» (14:20). Так–то вот и мы, с добрым плачем и сожалением об изображенных выше наших пороках, припадем ко кресту, на него возлагая свои надежды, чтобы при руководстве креста и в устремленною к небу мыслью приблизившись ко Христу Спасителю нашему, мы удостоены были пребывания вблизи Бога, в царстве небесном, о Христе Иисусе Господне нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

О святом апостоле Фоме

1. Я пришел уплатить вам, друзья, долг. Мой долг такого рода, что и меня, отдающего, он обогащает, и вам, получающим, приносит пользу. Вот я и хочу, исполняя свое обещание, опять побеседовать с вами о Фоме, о том, как сначала он не поверил воскресению Спасителя, а потом, после того как увидел и осязал, уверовал во Христа и назвал Его Господом и Богом. Итак, я призываю вас к вниманию. И прошу вас умолить святого Фому, чтобы он, положив на мои уста свою святую десницу, осязавшую ребра Владыки, укрепил мой язык к изъяснению того, что вам так желательно. Примите мои слабые слова в тишине и спокойствии, чтобы извлечь из них хотя бы небольшую какую–нибудь пользу. Когда Спаситель наш расторг всепожирающую утробу ада и сделался первенцем из мертвых и через закрытые двери явился ученикам Своим, тогда «Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними» (Ин. 20:24). О, какое чудо! Предмет желания явился, а самого желающего не оказалось; Пастырь добрый предстал Своей пастве, а овца блуждала вне стада, или лучше — сказать вне ограды; Царь небесный пришел лично, а воин находился вдали от божественного стана. Случилось же то, что Фома тогда отсутствовал, по таинственному божественному устроению. Если бы он присутствовал, он не усомнился бы; а если бы не усомнился, не осязал бы его; если бы не осязал, не уверовал бы так; если бы не уверовал так, и нас не мог бы научить веровать. Так, и неверие ученика делается матерью нашей веры. Ведь и мы, не видевшие Христа, поклоняемся Ему, именно потому, что Фома видел Его и поклонился Ему; не осязавшие неосязаемого, мы воспеваем Его, потому что тот, собственными руками обняв Владыку, воспел Ему: «Господь мой и Бог мой» (Ин. 20:28, 25). Итак, остальные ученики говорили Фоме, опоздавшему явиться во время: «мы видели Господа», — видели Того, Кто сказал: «после трех дней воскресну» (Мф. 27:63), и мы — свидетели того, что Его Слова оправдались на деле; мы видели Того, Кто сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 11:25; 14:6), и мы приняли Его, как воскресение, и истину, и жизнь от жизни; мы видели Того, Кто сказал: «имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее» (Ин. 10:18, 17), и эту власть Его мы познали на деле. Вдруг посреди нас стал Спаситель, не раскрывая дверей комнаты, а мы, как и легко себе представить, пораженные Его чудесным явлением, не могли опомниться от этого нового чуда. Но вот слышим, — Он говорит нам: «мир вам» (Ин. 20:21)! и буря печали сменилась в сердцах наших тихою радостью. Затем, мы увидели Его руки, пронзенные острыми гвоздями и изгладившие грехи людей; увидели Его руки, которыми сокрушил Он смерть и всем людям даровал воскресение; увидели и святое ребро Его, прободенное за нас и источившее кровь и воду, эти два источника нашего спасения; а из Его божественных уст восприняли божественное дуновение, дуновение Духа, дуновение, ниспосылающее всякую благодать. От Владыки нашего мы облечены властью отпускать грехи и вершить суд над грешниками, получив от Него такой завет: «кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20:23). Вот какими словами мы насладились, вот каких даров от Спасителя удостоились (ведь и невозможно было нам не обогатиться в общении с Владыкою всех)! Ты один только опоздал — и вот теперь остался нищим. И тотчас в ответ им Фома стал говорить: вы видели Господа? Только я недостоин был узреть Его? Я призван не так, как призваны вы? Я почтен от Него не так, как почтены вы? Разве не вместе с вами видел я Его распятым? Наравне с вами пережил я дни печали, наравне с вами хочу познать и радость. Как видел я кончину Христову, так хочу узреть и Его воскресение. «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20:25). Ведь и вы не поверили бы, если бы сначала не увидели Его; так и я, если не увижу, — не поверю. Держись, Фома, держись в этом добром неверии! Держись твердо, пока не утвердишься на камне веры; оставайся при таком своем желании, пока не увидишь желаемого! Я приветствую твою недоверчивость, как рассеивающую всякую недоверчивость; хвалю твою спорливость, родившуюся из преданности Христу и поражающую всю спорливость еретиков. Не верь, не верь еще и еще, чтобы я мог поверить тем тверже. Взыскуй Господа и требуй Его присутствия, чтобы, воспользовавшись твоими усилиями и настойчивостью, я мог обнять своего Искупителя. Будь же настойчив в призывании Того, Кто сказал: «ищите, и найдете!» (Мф. 7:7). Не переставай допытываться, пока не найдешь сокровища, которое ищешь. Не переставай стучаться в дверь чуждого противоречий знания, пока не откроет тебе ее Тот, Кто сказал: «стучите, и отворят вам!» (Мф. 7:7). С удовольствием прислушиваюсь я к частому повторению твоих слов: «если не увижу на руках Его ран от гвоздей, не поверю». Твое неверие меня учит вере; как будто плугом — твоим языком взрываешь ты пашню божественного тела, а я без труда пожинаю плод и усвояю его себе. Если своими собственными глазами не увижу тех борозд какие проложили на Его святых руках нечестивые, ни в каком случае не поверю вашим словам; если своего собственного перста не вложу в язвы, пробитые гвоздями, не приму вашего благовестия; если этою моею рукою не коснусь Его ребра, — неложного свидетеля воскресения, — ваше свидетельство меня нисколько не поколеблет.

2. Своими собственными глазами я рассмотрю то, что вы проповедуете (так как глаза достовернее слуха), и тогда только соглашусь с вашими заявлениями. Ведь всякое заявление становится твердым и достоверным только тогда, когда подтверждается делами; а слова, лишенные фактических доказательств, легковесны и попусту сотрясают воздух. Мне предстоит проповедывать людям о чудесах Учителя: как же стану я говорить о том, чего не видел глазами? Как убедить неверных верить тому, чего сам не исследовал? Как скажу я иудеям и язычникам, что распятым моего Владыку я видел, воскресшим же не видел, но только слышал о том, что Он воскрес? Кто не осмеет такие мои речи? Кто не отнесется с презрением к такой проповеди? Ведь иное дело — слышать, и совершенно иное — видеть; иное — словесная передача, и совершенно иное — наблюдение и опыт. В то самое время, когда Фома в таком духе беседовал с апостолами, опять среди учеников, — при закрытых дверях, — явился Иисус. Через закрытые двери проникла Дверь жизни; как проникла — ведомо одному только самому Богу Слову. Как при рождении Своем не повредил Он дверей девства, так и внутри дома появился, не сокрушая затворов. И опять: как из закрытого и запечатанного гроба Он вышел, так точно и здесь вошел через закрытые двери. Вошел плотью туда, где был божеством, и дверей не растворил. Восхотел — и ничто Его не задержало; восхотел — и все Ему подчинилось; восхотел — и тварь повиновалась: все подчинилось единой воле Того, Кто был и есть истинный Бог. Так и рождение Его побеждает всякий ум, и восстание из гроба превосходит всякую мысль, и явление Его ученикам остается необъяснимым и непостижимым. Что явился Он ученикам — этому я научен; но как явился — этого я уже не знаю, а чего не знаю, о том и говорить не дерзаю. Я воспеваю явившегося, но о способе Его явления не допрашиваю; проповедую тайну, но необъяснимого не объясняю; удивляюсь совершившемуся чуду, но как оно совершилось, не допытываюсь; верю написанному без колебания — и спасаюсь. Я только слухом воспринял о чудесах Господних, но сам Его божественных действий не наследовал. А если кто–нибудь из иудеев скажет мне: чрезвычайно странно и просто–таки невероятно то, что ты проповедуешь! Как в самом деле могло через закрытые двери проникнуть осязаемое тело? — то и я спрошу его: как мог ангел низвести Аввакума в ров львиный и вывести его оттуда обратно, оставив целыми и невредимыми наложенные на входе печати (Дан. 14)? Раб — что захотел, то и сделал, а Владыка не смог того, что благоволил? Конечно, как то совершилось по воле Божией, так и это сделано по воле вочеловечившегося Бога Слова. Итак, явился Спаситель, как благоволил, Своим ученикам и стал посреди их, чтобы всем одинаково быть видимым, и сказал им: «мир вам!» (Ин. 20:26). Я сам — Мир, и мир даю вам. Что Я есмь, то и даю. Этот мир преклонит всех врагов под ваши ноги; этот мир сделает начала и власти вашими слугами; этот мир даст вам победу над вселенной. Обрадовались ученики, опять с наслаждением увидевши Господа и услышав Его слова, и начали подталкивать Фому и показывать ему взглядами; их глаза только что не говорили ему: не уверяли ли мы тебя раньше: «мы видели Господа», и ты нашим словам не верил? Вот сам Он, Которого ты желаешь; делай все, что тебе угодно, приступи к Нему, пришедшему к нам ради твоего спасения и постарайся найти ответ на свои вопросы. А сам Фома стоял, разглядывая своими глазами все члены Спасителя и тщательно исследуя каждый в отдельности, чтобы убедиться, действительно ли в явившемся и воскресшем он видит Того, Который умер. И что же говорит ему единый благий, единый благоутробный и человеколюбец, «который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим. 2:4)? «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои» (Ин. 20:27). О, недосягаемая высота человеколюбия! О, бездна безмерного снисхождения! Он не ожидает приближения ученика, не ждет, когда тот обратится к нему с просьбой о том, чего он хотел; ни на одно мгновение не откладывает Он исполнения его желания, — напротив, сам привлекает его к Себе, сам привлекает к Себе его персты и Своим Владычним языком воздвигает руку раба, сказав ему: «подай перст твой сюда и посмотри руки Мои». Ведь ради тебя Я пришел к тебе; ради тебя опять предстал сюда, откуда божеством никогда не отступал; ради тебя пронзены гвоздями эти Мои руки, чтобы тебе обеспечить верное спасение. Приблизься ко Мне и телом, и духом, и верою, и со всею ясностью познай то, что ты хотел узнать; делай все, что тебе угодно — исследуй, рассмотри, осяжи; как еще младенчествующий, читай на Моих руках эти письмена Моих добровольных страданий — раны. Все Мои члены я предоставляю тебе для исследования. Не стыжусь покрывающих Мое тело рубцов, не стыжусь ран, воспринятых Мною для исцеления ваших ран; не скрываю этих знаков Моей победы и прославления; Я открываю их перед всеми и всей твари делаю известными. Видело их и солнце (потому–то оно и скрылось и превратило день в ночь); видела их земля (при виде их она и поколебалась); знают их скалы (из–за них они и распались, оплакивая Мои страдания); знают их мертвые (потому что ради них восстали из гробов); знает их и церковная завеса, потому что ради них разодралась она, заранее оплакивая гибель иудеев. «Посмотри руки Мои», как ты хотел; проникни перстом твоим в глубь Моих ран. И ребро Мое хочешь исследовать? Вот Я обнажаю и его. Дай сюда твою любознательную руку и коснись Моего ребра; осяжи тело Мое, происшедшее без человеческого семени; осяжи тело Мое, воспринятое от Марии Девы, Девою и пребывшей; коснись тела Моего, родственного тебе; коснись тела Моего, пострадавшего по Моей собственной воле; коснись тела Моего, ради вас умерщвленного, но не поддавшегося тлению смерти; коснись тела Моего, страшного для бесплотных сил; коснись тела Моего, перед которым херувимы трепещут и серафимы благоговеют, — и научись собственным опытом, что у Меня познается осязанием и что не познается, что подвергалось страданию и что бесстрастно, что смертно и что бессмертно, что умерщвлено было ради тебя и чему тление не приразилось, что сейчас под твоими перстами и что недоступно твоей руке. «И не будь неверующим, но верующим».

3. Я, Фома, отсутствуя как человек, но присутствуя как Бог, слышал то, что говорил ты твоим братьям; удаленный от вас по человечеству, Я был среди вас по божеству. Хочешь, Я напомню тебе, что ты прежде сказал? Не говорил ли ты: «если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю»? Не эти ли мысли родились в твоем уме? Не эти ли слова сбежали с твоего языка? И вот твое сомнение побудило Меня придти сюда еще раз; вторично являюсь Я здесь, как ты того желал. Не стыдись же узнать то, чего ты хотел, не медли исследовать то, чего ты требовал, не отказывайся приблизить персть твой к этим Моим рукам. Я стерплю и прикосновение перста, как стерпел гвозди; перенесу и любопытство со стороны друга, как перенес издевательства со стороны врагов во время распятия. Оскорбления врагов не возбудили во Мне гнева: неужели же просьба друга причинит Мне досаду? Дай сюда твой перст и посмотри руки Мои, израненные ради вас, чтобы исцелить язвы ваших душ; посмотри руки Мои и рассуди сам с собою — Тот ли Я, вольною волей предавший Себя на распятие, или другой кто–нибудь вместо Него? Посмотри Мои руки, на которых — по Моему попущению — остались эти знаки, как бы на память о безумии иудеев, чтобы, когда бесстыдные по своей привычке иудеи в день суда станут говорить Мне: мы не распинали Тебя, Господи, — Я мог показать врагам Моим эти руки в таком вот виде и тем пристыдить богопротивную синагогу, — заставить их воззреть на Того, «Которого пронзили» (Ин. 19:37), и с плачем поклониться Ему. И вот Фома, коснувшись Владычних рук и божественного ребра и исполнившись одновременно и страха и радости при виде того, что представилось его глазам, тотчас воспевает Господу и восклицает: «Господь мой и Бог мой!» (ст. 28). Ты — Господь и Бог, Ты — человек и Человеколюбец! Ты — врач природы — чудесный и необычайный! Ты не посекаешь страдания железом, не прижигаешь раны огнем, не составляешь лекарств из трав, не налагаешь видимых повязок на страждущие члены. Ты имеешь невидимые узы сострадания, невидимо связывающие все расслабленное. Твоя мысль острее железа; Твое слово сильнее огня; Твое мановение действеннее всякого лекарства. Как Творец, Ты без труда освящаешь творение; как Создатель, без усилий преобразуешь создание. «Господь мой и Бог мой!» По Твоей воле прокаженные очищались, хромые начинали ходить, расслабленные оказывались в силах носить свои постели, слепорожденные прозревали от омовения, демоны убегали; но Ты допустил, чтобы Тебя схватили Твои враги и добровольно претерпел от иудеев по плоти все ради меня. «Господь мой и Бог мой!» Ты — Бог мой и Господь, Ты — предвечный и вместе временный, Ты — небесный и вместе земной, Ты — невидимый и видимый; Ты не имеешь образа и воспринял мой образ, Ты не имеешь тела и облечен этим телом; Ты Бог воистину и человек неложно; Ты в утробе Девы, но Ты же и в недрах Отца; Ты с Отцом на небе и ради нас на кресте; Ты прежде веков восседаешь на царском престоле, но Ты же гвоздями пригвождаешься к древу; Ты бесстрастен по духу, но претерпел страсть по плоти; Ты бессмертен, как единосущный Отцу, но и смертен, как единосущный нам; Ты во гробе, но ты и на херувимах; Ты и в смерти явился подателем жизни, и с мертвыми вменяясь освобождаешь мертвых; Ты остаешься мертвым тридневно и пребываешь совечным Рождающему Тебя; Ты восстановил храм тела Твоего, и восстал сам Своею силою, как Бог; Ты с нами по плоти и прежде всех веков с Отцом; Ты и на небесах горе, Ты и на земле, Ты всю тварь назираешь как Бог; Ты повсюду, Ты наполняешь все; Ты сейчас в моих объятиях, но в Твоей руке содержится все. Я смотрю на Тебя телесными глазами, но созерцаю и очами веры; нахожу в Тебе то, что получил Ты от меня, но познаю и то, что имеешь ты от Отца — Твое неизреченное божество. Исповедую Тебя единым Господом и Богом. Я убедился, что Ты — единый существуешь так и иначе, но не признаю Тебя таким и иным. Я не разделяю неразделимого, не разлучаю неразлучного, не секу несекомого; и что вижу, и что обнимаю, и что мыслю — все выражаю я одним восклицанием: «Господь мой и Бог мой!» Ты Своим снисхождением извел душу мою из бездны неверия; Ты рабствовавших людей сделал свободными; Ты осудил грех в безгрешной Твоей плоти; Ты попрал дьявола, когда восхотел; Ты сокрушил все его разженные стрелы; Ты смерть умертвил смертью; Ты нетлением Своим истребил тление; Ты воскресением Своим восстановил для нас воскресение; Свой тридневный гроб Ты оставил на земле залогом воскресения мертвых; Ты людей сделал небесными; Ты землю сделал светлее неба; Ты — одним словом — все переменил к лучшему; будучи Богом, Ты сделался человеком, чтобы человека сделать Богом; Ты — «Господь мой и Бог мой!» Говорит ему Господь: «ты поверил, потому что увидел Меня» (ст. 29), — но смотри, чтобы когда Я взойду с плотью туда, откуда пришел без плоти, снова не пробудилось в тебе неверие и ты не стал говорить: если не увижу опять на руках Его раны от гвоздей, не буду верить. Ты уже заявил свое неверие, осязал и навсегда уверовал: теперь тебе только остается проповедовать то, в чем ты уверился. Блаженны видевшие Меня и уверовавшие, но гораздо более блаженны не видевшие Меня и уверовавшие. Это ублажение, братья, относится к нам, — не удостоившимся Его зреть, но уверовавшим в Него. И действительно, блаженны верою созерцающие Невидимого! Блаженны вы, видящие Его при каждом нашем собрании здесь, когда вы и очами усматриваете Его, и устами лобзаете, и зубами вкушаете, причем Тот, Кого вы поедаете, не съедается и не оскудевает. О, необычайное таинство! О, страшное таинство! Сидящий одесную Отца покоится в десницах грешников. Воспеваемый ангелами объемлется нечистыми руками и попускает носить Себя своим грешным рабам. Он не гнушается наших грешных дланей, не гнушается достойных осуждения перстов. Не поражает нас, бренных, Творец наш, но сам побуждает нас, сам говорит: «приимите, ядите» (Мф. 26:26; Мк. 14:22); «приимите, пейте» (Лк. 22:17; Мф. 26:27). Приступите ко Мне и осяжите ребро Мое вашими руками, насладитесь все Моим Телом. Какую бы частицу Мою вы не взяли, в ней весь всецело Я, Тот, Кто был осязаем Фомою. Приступим же все в чистоте к чистому, но приступим с должным благоговением, без какой–либо поспешности, которая была бы здесь знаком неуважения нашего к нашему Владыке. Приближаясь каждый в отдельности и беседуя наедине с Искупителем, будем говорить Ему: Господи, мы недостойны, чтобы Ты вошел под кров душ наших (Мф. 8:8). Но так как Ты сам хочешь быть в нас, так как Тебе, как человеколюбцу, угодно обитать в нас, мы с дерзновением приступаем к Тебе и исповедуемся Тебе; если Ты, Владыко, повелеваешь, мы отверзаем врата уст наших, которые Ты, единый, сотворил. Войди к нам с обычным Тебе человеколюбием, войди и разреши узы нашего несмыслия, войди и просвети наши помраченные умы. Веруем, Господи, что ты сделаешь это. Ведь ни блудницу, со слезами припавшую к Тебе, Ты не оттолкнул от Себя, ни покаявшегося мытаря не отвергнул, ни разбойника, исповедавшего Твое царство, не прогнал, ни покаявшегося гонителя не оставил тем, чем он был, — но всех их, покаянием к Тебе приведенных, Ты сопричислил к лику Твоих друзей. С такой молитвой и чистой душой да сподобимся мы небесных таинств, да оградим себя целомудренной жизнью и да не изыдет постыдное слово из уст наших, принявших в себя Христа, Господа Бога нашего. Усвойте себе это и вы, новопросвещенные чада церкви! Почитайте безболезненные муки рождения купели и не отвергайтесь ее божественной утробы, чтобы не сказал Бог и о вас: «Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня» (Ис. 1:2). Имена ваши написаны на небесах. Не оскверняйте же самих себя снова грязью наслаждений, чтобы не навлечь на себя порицание апостола Господня Павла: «вы шли хорошо: кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине» (Гал. 5:7)? Вы только что сняли с себя белые одежды, но да не снимется вместе с ними белизна душ ваших! Если вы сами не снимите с себя этой одежды, никто другой не в состоянии будет раздеть вас. Итак, останьтесь всегда новопросвещенными, чтобы удостоиться услышать эти блаженные слова: «приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира» (Мф. 25:34)! Его да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу слава, держава, честь и поклонение, со Святым Духом, во веки веков. Аминь.

На вочеловечение Господа нашего Иисуса Христа, и что у каждой страны есть ангелы

1. Истинно явилась нам благодать Христова и озарил нас свет благочестия; истинно воссияло у нас солнце правды и просветило концы вселенной. Явился Владыка небес и всю землю, как восхотел, обратил в небо, как было предсказано; Он небесный, явившись среди вас, делает вас небесными, и небесным даруется небесное: от верного верующим залог верности, от святого святым святое, от живого живущим жизнь. В это мы посвящаем вас в священных и царских палатах апостолов, когда касаемся учений пророческих, когда небо и земля поделили между собою голоса их: земля имеет Иоанна, говорящего: «глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Мф. 3:3); а небо имеет глас Отца, подтверждающего на деле, что «глас Господень над водами» (Пс. 28:3). Это мы вам предложили от себя; усердным это послужит к напоминанию, а верующим к утверждению. Следует знать, что повторение хорошего более укрепляет ваши души. Как землю мы тогда находим наилучшим образом обработанною, когда она одними и теми же плугами разрабатывается и за первой обработкой непосредственно следует вторая, улучшающая вид первой, так и душа, возделываемая словом Божиим, если напоминание уже сказанного, входя в ум, обновляет его, делается способнее к произведению плода добродетели. Но время уже нам обратиться к тому, о чем следует говорить, — что мы сами обещали и о чем вы думаете. Затем я прошу всех любящих Христа предоставить мне свои уши и ум, чтобы слухом без пропуска воспринимать то, что говорится, а умом тщательно обдумывать и усвоять учение. Речь будет именно о Христе; а все, что говорится о Христе, не есть простое проповедование, а таинство благочестия. Все домостроительство Христово называется таинством; а таинство не в письменах показывается, а возвещается на самом деле. Поэтому Св. Писание все домостроительство Христа называет таинством, как, например, говорит Павел: «тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Ефес. 5:32), и еще: «великая благочестия тайна: Бог явился во плоти» (1 Тим. 3:16), и еще: «потому что мне через откровение возвещена тайна, то вы, читая, можете усмотреть мое разумение тайны Христовой» (Ефес. 3:3, 4), и в другом месте: «мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия — благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово и открыть всем» (Ефес. 3:8, 9), это и есть домостроительство «тайну, сокрытую от веков и родов, ныне же открытую святым Его, Которым благоволил Бог показать, какое богатство славы в тайне сей для язычников, которая есть Христос в вас, упование славы» (Колос. 1:26, 27). Ошибаются последователи еретиков, подвергая тайну Божию человеческим обсуждениям, потому что сказано: таинство Мое Мне и Моим. Кто же Божии, как не верующие? Когда хочешь что–нибудь узнать или услышать о Христе, не спрашивай рассудок, не обращайся к мудрецу, но спроси у пророка, спроси у апостола, узнай от ангела; если же они не знают, обращайся к Отцу. Если обратишься к пророкам и спросишь: кто это Христос? — в ответ тебе сонм пророков отвечает и говорит: «Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с Ним. Он нашел все пути премудрости и даровал ее рабу Своему Иакову и возлюбленному Своему Израилю. После того Он явился на земле и обращался между людьми» (Варух 3:36–38). Если спросишь, кто такой Христос, и любопытствуя о божественном рождении, спросишь, как Он родился, пророки заставят замолчать твое дерзновение и начнут говорить: чего не вмещает наш ум, ты хочешь понять? Если хочешь этому научиться, признай сначала, что Он Бог. Если же любопытствуешь, как Он родился, научись у нас: «род Его кто изъяснит» (Ис. 53:8)? Если спросишь апостола, — я разумею, конечно, весь апостольский сонм, — он скажет тебе, что Христос есть Бог, в начале Бог, и у Бога Бог, и всегда Бог: «сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей» (Евр. 1:3). Если спросишь, каким образом Сущий родился, — скажут тебе: «был» — мы слышали, и тому, что Он был, мы научились, а каким образом Сущий от Сущаго происходит, это мы верою принимаем, а не знанием. Далее, когда спросишь их: если, значит, вы не знаете, как Он родился, то почему вы знаете, что Он есть Сын Божий? — ответят тебе: «и Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1:14). Затем, если, оставив пророков и апостолов, устремишься к ангелам и скажешь им: кто это возвещаемый Христос? — ответят тебе те, которые благовествовали пастырям: мы научились прославлять, а не любопытствовать: «слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение» (Лк. 2:14)! Мы так возвещаем о Нем и «великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь» (Лк. 2:10, 11). Что Он — Христос, и Спаситель, и Господь, это мы знаем. Если же скажешь им: скажите нам, какова природа Его, или как родился, или как у Него с Отцом нераздельная сила, — ответят тебе: разве ты не слышал, как пророк говорит: «хвалите Господа с небес, хвалите Его в вышних. Хвалите Его, все Ангелы Его, хвалите Его, все воинства Его» (Пс. 148:1, 2), «служители Его, исполняющие волю Его» (Пс. 102:21)? Нам повелевают исполнять волю, а не любопытствовать о природе. Но, если ангелы умалчивают, пророки не возвещают, апостолы скрывают, может быть Отец Который родил, открывает, как Он родил Сына? И сам Отец не открывает — не потому, что не знает, а просто потому, что не открывает. О том, что Он родил, Он говорит: «из чрева прежде денницы подобно росе рождение Твое» (Пс. 109:3), — что родил, говорит, но не открывает способа того бессмертного рождения, расцветшего от вечного корня, по свидетельству самого Отца, гласящему: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 3:17). Самому говорит: «из чрева прежде денницы подобно росе рождение Твое», и миру говорит: родил; о рождении объявляет, а способа не открывает. Поэтому, когда нам предстоит необходимость исследовать о Христе, то мы не будем отступать от апостольских и пророческих источников, но из тех бессмертных рек и неиссякаемых источников будем черпать священную влагу божественного учения. Когда кто говорит о том, что относится к Богу, пусть от Бога и черпает живую влагу, согласно с тем, что предсказано: «Меня, источник воды живой, оставили» (Иереем. 2:13), и еще: «будете почерпать воду из источников спасения» (Ис. 12:3). Конечно, если мы, оставив Св. Писание, будем служить желаниям человеческого рассудка, обсуждая то, что приходит на ум, тогда учение наше не будет похоже на воду живой реки, но будет, как вода в пустыне, как блаженный Иеремия говорил Иерусалиму: «пути свои направил на воды пустыни», и для пояснения сказанного прибавляет: «в похотях души своей был ветром носим» [13] (Иереем. 2:24), т. е. о том говорил он, чего желала душа его, а не о том, чего хотел Бог. Точно также и ныне исполняющий желания своих собственных измышлений, а не исследующий того, что от Бога, блуждает по водам пустыни. Ничто так не отнимает красоты у Церкви, как те, которые отстаивают нравящиеся им человеческие измышления. Поэтому Павел говорил об еретиках: «по своим прихотям будут избирать себе учителей» (2 Тим. 4:3). Итак, обратимся к чему следует. А это мы по необходимости предпослали вашей любви, чтобы вы искали точный смысл всего, что говорится не у нас, не в наших рассуждениях, но в божественном Писании. Нам предстояло показать, каким образом Христос обновляет мир; как человека, одряхлевшего в раю вследствие греха, Христос обновляет посредством своего домостроительства.

2. Мы обещали заняться этим в священной ограде апостолов, но там удержались от изложения, потому что не все присутствовали. Началом, приличным слову, возьмем учение о творении. «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1:1). Это — начало, соответствующее тому, о чем намереваемся говорить, то есть, первое основание мира, первый фундамент творения. «Господь Бог, сотворивший небо и землю, море и все, что в них» (Пс. 145:6). Коротко говоря, и все прочее произвел, словом, не имея ни в чем сопротивления, не испытывая труда, не подвергаясь утомлению, но производя природу вещей согласно Своему слову. Сотворил все, а в конце и красоту творения — человека. Как все тело наше, исключая лица, представляется мертвым, так все сотворенное, кроме человека, кажется тоже мертвым; а почему именно — выслушай. Блистает солнце, но не может объяснить само себя; светит луна, но не сама изучила свои повороты, а слово изъяснило; блестит множество звезд, но закономерность в их движении исследуется лишь наукой; величественно море, но о заливах его сообщил человеческий язык. И нет ничего из того, что существует в мире, что не нуждалось бы в объяснении человеческим голосом. От этого происходит, что явление, не доступное объяснению, считается неважным и само по себе, а то, что может быть хорошо выражено, признается хорошим и по существу. Зрение во многих случаях обманывает и вводит ум в заблуждение; а слово, коснувшись, обнаруживает природу, сообщает силу, объясняет учение. Итак, будь внимательным. Сотворил Бог всякое создание, а в конце создания сотворил человека по образу Своему и по подобию; образ Свой дал ему: не телесный вид, но особенное достоинство, мыслительную способность и уподобление по своим добродетелям Создавшему. И вот явился человек в образе и подобии Бога, причем подобие могло быть развиваемо до бесконечности. Не думай, что это не относится к нашей задаче. Корень того, о чем мы имеем ввиду говорить, обнаруживается именно теперь. Сотворил человека по образу Своему и по подобию. Бог желал, чтобы человек стремился к уподоблению владычнему достоинству, конечно, в меру, последовательно и в порядке. Я приведу какой–нибудь пример (потому что следует пояснять то, о чем говорится, и простыми примерами): если у нас какой–нибудь хозяин имеет у себя раба и заметит, что он подражает благоразумию хозяина, то он любит и ценит его; если раб станет подражать человеколюбию хозяина, тот любит свое приобретение; если заметит, что раб ходит на свободе в церковь, благочестив, соблюдает пост, подает милостыню, — хозяину нравится прекрасное подражание слуги. Но, конечно, когда подражание переступает меру, когда слуга начинает изображать из себя хозяина, отдает приказания другим слугам, как хозяин, распределяет между ними работы, как хозяин, — то подражание более уже не похвально, а достойно порицания. Нужно, чтобы раб подражал кротости, умеренности, благочестию, справедливости, а не свободе и владычеству. Вот и человек, получив возможность подражать благости Божией, переступил границы в подражании и захотел наконец соревновать с Богом, однако не в добродетели, а в достоинстве властительства. В этом именно и обманул его змей, говоря: «в день, в который вы вкусите их, вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3:5). Хвалит Бог подражание, если в нем соблюдается мера; если же мера переступается, подражатель порицается. Откуда это видно? Ведь Он сам сказал: «сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему» (Быт. 1:26). И вот уподобились Богу апостолы, но не подпали под проклятие; уподобились Богу пророки, но не заслужили порицания. Они подражали Богу, уподоблялись Ему в человеколюбии, милосердии, справедливости, благочестии. А кто вздумает равняться с Богом по божественной Его власти, тот тотчас же наказывается. Вот что говорит Исаия одному тирану в Вавилоне, в безумии считавшему себя равным Богу: «А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней» (Ис. 14:13–15). Видишь, как превозносившийся гордостью наказывается? Но какова, однако, зависть — сделаться подобным Творцу, если сам был сотворен по образу и подобию Его? Поистине, в своей безграничной дерзости он переступил всякие границы и, оставив уподобление по добродетели, стремился восхитить божеское достоинство. Напротив, о Давиде говорится: «нашел Я мужа по сердцу Моему, Давида, сына Иессеева» (Деян. 13:22). Вот подобие по образу. Так как мысли Давида были обращены к Богу, будучи полны кротости, смирения, заботы о правде и человеколюбии, то «нашел Я мужа по сердцу Моему, Давида, сына Иессеева». Его за то, что правильно подражал сердцу Бога, похвалил, а того тирана, который подражал сердцу Бога не по добродетели, а по власти, порицал, даже наказал. И говорит Бог через Иезекииля: «сын человеческий! скажи начальствующему в Тире: так говорит Господь Бог: за то, что вознеслось сердце твое и ты говоришь: "я бог, восседаю на седалище божием, в сердце морей", и будучи человеком, а не Богом, ставишь ум твой наравне с умом Божиим, — вот, Я приведу на тебя иноземцев, лютейших из народов, и они обнажат мечи свои против красы твоей мудрости и помрачат блеск твой» (Иезек. 28:2, 7), и, коротко говоря, прибавляет: «умрешь в сердце морей смертью убитых. Скажешь ли тогда перед твоим убийцею: "я бог"» (ст. 8, 9)? Видишь, как подражание сверх меры наказывается? Человек, свернув в сторону, соблазнившись этим безмерным подражанием, оказался лишенным даже и того, что он имел. Так именно вся смертная природа, стремясь вопреки воле Божией к тому, что выходит из пределов возможности, не только ничего не получает, но даже теряет то, что имеет. И как глаз, пользуясь умеренными лучами солнца, радуется и видит свет, если же хочет взглянуть на сам круг, то не только не получает света, но и того, что имел, лишается в наказание, так и смертная природа, стремясь к невозможному вопреки воле Божией, теряет разум. И вот пал человек, а за падением появилось множество ран: идолослужение, блуд, прелюбодеяние, корыстолюбие и тому подобное. И пал человек глубоко, потеряв печать образа Божия от нерадения; пал до такой степени, что «уподобится животным, которые погибают» (Пс. 48:13). Создание разделилось на две части: одна вышла из повиновения, а другая оставалась в рабстве, как я говорил в предшествующей речи. Львы начали замышлять на того, кто был образом Божиим, змеи кусали, вся бессловесная природа освирепела на Владыку своего. Так как она увидела, что он нарушил закон Божий, то хотела и сама избежать его господства. Солнце вздумало не всходить для преступника, луна захотела помрачить свои лучи, звезды не захотели показываться созданию, источники захотели отказать в потоках, реки в течении, сады в прелести, луга в цветах: все захотело отказаться от человека, потому что он отказался от своего Господа. Знаю, что речь глубока и темна, но для верующих и сотрапезников Церкви нужно выяснить смысл Св. Писания. Все сотворенное было порабощено человеку, не по достоинству, но потому, что это повелел Бог, чтобы образ не совсем был унижен, хотя бы и пал. Поэтому, когда все создание возмутилось, Бог повелел ему не противиться, но приказал, чтобы солнце испускало свои лучи, земля приносила плоды, море рыб и торговлю, звезды сияние. Открывая эту именно мысль, апостол говорит: «ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Рим. 8:19–21). Это значит: как увидел Бог человека падшим и природу отказывающеюся служить ему, наблагодарному, — тогда надел на нее узду даже помимо желания ее и приказал, чтобы солнце сияло, земля приносила плоды свои, а не отказывалась делать это, хотя бы и для неблагодарного преступника, и чтобы показать щедрое благодеяние общего всем Владыки, обещал созданию и обновление вместе с падшим человеком; как бы так говорил Бог созданию: так как образ пал, и пал вследствие преступления и погибает через непослушание, то ты раздели с ним работу истления, в какую он впал; а я, когда обновлю его, Мой образ, Моего поврежденного человека, то с ним самим и тебя, создание, обновлю и сделаю участником в славе его. Ты страдаешь вместе с ним при несчастии его, воскреснешь вместе и во время славы его. А почему, брат, создание убегает от владычества человека? Потому, говорит, что «тварь покорилась суете». Какой суете? Суетой называется то, вследствие чего человек отвратился от Бога, как говорит Давид: «подлинно, совершенная суета — всякий человек живущий» (Пс. 38:6). Суетным является всякий человек, который, оставив Бога, преследует суетное.

3. Были, конечно, ангелы по всей земле, которым были поручены народы, как свидетельствует Моисей, говоря: «когда Всевышний давал уделы народам и расселял сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу ангелов Божиих [14]» (Втор. 32:8). Это значит: страны вселенной Бог распределил между ангелами; напр., одному ангелу одну страну, другому другую, чтобы на эту неодушевленную природу солнца, луны, звезд, земли и моря надеть узду для пользования ими смертному человеку. Затем, ангелы мучились, служа недостойным людям, и терзались, видя, как, оставив достоинство Владыки, люди стали поклоняться идолам. Негодовали ангелы, размышляя, что другой признается правителем и другим существам возносится благодарность. Земля приносила вино, и жертвенники принимали возлияние; земля приносила и изобилие плодов, и они посвящались идолам. Не переносили ангелы насилия, видя, как почитается несуществующее, вместо Сущаго. Здесь является другой вопрос, который выдвигается у пророка. Пришел к нему, — сказано, — ангел Гавриил и говорит: «Даниил; с первого дня, как ты расположил сердце твое, чтобы достигнуть разумения и смирить тебя пред Богом твоим, слова твои услышаны, и я пришел бы по словам твоим. Но князь царства Персидского стоял против меня двадцать один день; но вот, Михаил, один из первых князей, пришел помочь мне» (Дан. 10:12, 13). Кто же этот ангел, оказавший сопротивление Гавриилу, и почему он ему стал сопротивляться? Уже прежде сказано вам, братья, что Бог отделил каждому из ангелов страну, для охраны всякого создания. Поэтому святому Гавриилу, посланному с неба, сопротивляется ангел, покровительствующий царству персов, т. е. Персии. Но вот вопрос: если тот был послан от Бога и от Бога же был послан Гавриил, то почему он сопротивляется ему? Ведь если бы посланный ангел был представителем другого владыки, то сопротивление с его стороны было бы вполне естественно; но если один и тот же Бог одного назначил к тому народу, а другого послал к пророку, то почему один сопротивляется другому? Обрати на это особенное внимание. Весь мир был исполнен идолослужения; ангелы, приставленные к язычникам, мучились и скорбели, видя, как Бог презирается, а идолы почитаются. Когда потом пленный народ пришел в Вавилон, явился Даниил, проповедующий о Боге, явились три отрока, воспевающие Бога в то время, когда разожжена была печь, — тогда и нечестие посрамилось, тогда львы сомкнули свою пасть и неверующие замолчали. Поэтому ангел, начальник царства персидского, радовался и торжествовал по поводу того, что во владениях его раздается проповедь о Боге. Видел ангел, как халдеи, некогда почитавшие огонь и поклонявшиеся идолам, чудесным образом научены были почитать Бога и радовался, видя область свою, некогда полную нечестия, обращающеюся к благочестию. Видел ангел, как Навохудоносор царь говорил: «Седрах, Мисах и Авденаго, рабы Бога Всевышнего» (Дан. 3:93), и радовался. И вот, когда блаженный Даниил просил Бога, чтобы народ был возвращен из плена по прошествии тех определенных семидесяти лет, а Гавриил был послан объявить ему, что народ опять возвращается из плена и получит землю свою, т. е. Иерусалим, то Гавриилу сопротивляется ангел персидского царства, опечалившись тем, что опять его земля возвратится к прежнему идолослужению и наполнится нечестием, и сопротивляется, не сражаясь с ним, но противореча ему. Что так, говорит, вы стараетесь возвратить народ? Разве пленные получили здесь вред себе? Когда они находились в своей стране, они поклонялись идолам, когда же пришли сюда, начала прославлять Бога, и сами получили для себя пользу, и другим сделались полезными. Что же мешает быть им здесь? Какой вред получил здесь народ, что вы спешите освободить его из плена? Видишь, Бога чтут, язычники просвещаются, а ты торопишься уничтожить столь великое благодеяние? Зачем ты послан? Я послан, говорит, вывести народ из плена в отечество его. В какое, говорит, отечество? В то, которое они запятнали убийствами, когда были в Иерусалиме? Не в этом ли обличает их Иеремия, говоря: «ибо сколько у тебя городов, столько и богов у тебя, Иуда» (Иереем. 2:28)? Бесчисленными тогда благами пользовались они от Бога, но от зла не воздерживались, а теперь переносят бесчисленные бедствия, и не уклоняются от Бога. Итак, произошло сопротивление, однако не такое, какое бывает у худого в отношении к доброму, потому что не сказано: сражался, и: сопротивлялся, так как часто бывает, что и справедливый противится чему–нибудь доброму. Иногда бывает, что снисходительность сопротивляется закону и, наоборот, закон не соглашается со снисходительностью. Закон согрешившего наказывает, а милость царя часто прощает его. Здесь происходит сражение только не врага со врагом, но родственника с родственником, потому что ни справедливость не лежит вне снисходительности, ни снисходительность вне справедливости. Но это говорилось мимоходом; возвратимся к предмету. И вот, когда природа находилась в таком состоянии и негодовала на преступника, когда ангелы мучились неблагодарностью того, кто был облагодетельствован, и когда весь мир был испорчен вследствие преступления (ведь что терпит дерево или другое какое–либо вещество, то переносит и земля согласно сказанному: «и воззрел Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле» (Быт. 6:12), т. е., увидел землю и она была испорчена), — тогда пророки возвещали миру, что будущий век восстановит падший мир и обновит испорченный образ. И пусть никто не подумает, что я наговорил много лишнего и притом без всякого порядка и последовательности. Все мои рассуждения направляются к одной цели. Если бы мы сначала не показали, каким образом мир был испорчен, мы не могли бы показать, как он был обновлен. Итак, вся земля была совершенно испорчена, небо потемнело, и вся тварь была возмущена. Не таким стало создание, каким сотворил его Бог от начала, небо не блистало звездами, земля не изобиловала плодами, море не благоприятствовало судоходству. Явился преступник и осквернил землю, осквернил небо, воздух, море, источники, реки, все осквернил богохульством своим: небо — богохульством, воздух — постыдными звуками, землю — преступными убийствами, море — грабителями и разбойниками, источники и реки — нечестивым идолослужением, потому что и источники, и реки, и леса, и деревья, и всякое создание было предметом обоготворения: ничем тварь он так не осквернил, как обоготворением ее. И вот вся тварь была возмущена. приходит Спаситель мира, а лучше сказать — возвещается апостолами, что Он придет и обновит все. И не только апостолы проповедовали, но и пророки предсказывали, что придет Христос. Зачем? Затем, чтобы кто не подумал, что Бог действует также, как человек: ведь когда человек сомневается относительно первой помощи, думает о второй, а когда терпит неудачу здесь, ищет третью, а когда и тут обманывается, возлагает надежду на четвертую. И вот, чтобы кто–нибудь не подумал того же о Боге, пророки предсказали о Том, кто имеет придти, чтобы показать, что Бог не после размышления приходит к тому, что хочет сделать, но от начала все предвидит. Мы, люди, вперед обдумываем и, если не достигаем цели с одной стороны, делаем попытку с другой; но Бог не так: Он дал закон, пророков и после этого евангелие, не временем научаясь тому, что нужно, но от начала зная, что создание нельзя оставить так, без явления Христа. Мы, люди, когда увидим болезни, тогда и начинаем думать о помощи, а Бог еще до появления ран в нашей природе предвидел лекарство спасения. Многие говорят: разве не предвидел Бог, что Адам согрешит? Я говорю: не только предвидел, но уже до падения знал и то, что Христос искупит и восстановит его; и прежде не увидел бы падения, если бы не предвидел воскресения, но Он наперед сам предназначил врачевство воскресения и тогда допустил смерти войти к человеку, чтобы он научился знать, что вкушает благодаря себе самому и что получает от Бога. И как в Египте Он определил сначала быть годам плодородия, предназначив этим годам изобилия быть средством избавления от голода, и затем уже навел сам голод, так что врачебная помощь предупредила саму болезнь, так прежде чем был создан Адам, прежде чем явились от него беззаконные, прежде чем родились праведные и пророки, Бог предвидел невозможность оставить Свой образ в человеке не восстановленным через Христа. В Адаме Бог видел Павла, видел Петра. Того, что Адам останется в раю и избежит изгнания, Он, конечно, не предполагал, но видел в нем Павла, благовествующего благочестие и восхищенного в рай, и Петра, которому вверены ключи от небес, и все в этом первом человеке видел. В корне Он видел уже и плоды.

4. Позвольте мне ввести в беседу разговор Бога, как будто Он обращается к Сыну Своему и говорит с Ним. Пусть никто не думает, что это насильственная речь. Ведь как при творении человека Бог прибегнул к совету с единородным и содействующим («сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему»), так, вероятно, и Сын говорил Отцу. Дай же мне договорить. Не спеши возражать мне: что–де ты рассказываешь о Боге такие небылицы, как будто при тебе происходило это; ведь ты же там не был? Если мне не удастся обосновать своих слов и доказать их сообразность с истиной, тогда другое дело — тогда можешь считать меня лжецом. «Сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему». Как Творец, Он говорил, а как предвидящий, отвечал: если согрешит Адам (а он несомненно согрешит), то разрушится ли наше творение? Представь, что это говорит или Отец Сыну, или Сын Отцу. Именно такой совет — без противоречия — должен быть у Тех, у кого сама природа неделима. Но Адам грешит, совершает преступление, умирает, а через него все люди погибают, природа наша искажается, как будто худо сотворенная. Опять совещание: нужно прежде всего определить способ лечения. Должно тебе, Единородный мой, Сын–Слово, сияние Моей славы, должно Тебе, если Ты заботишься о создании, которое Мы, содействуя друг другу, образовали, должно Тебе облечься в погибающего человека, должно Тебе взять апостолов, и как дьявол воспользовался содействием змея, сделав его орудием для обмана, так и Ты воспользуйся содействием Твоего же создания, чтобы обновить падшего. Но много, говорит, явится изобретателей нечестивых учений. Явится безбожное заблуждение эпикурейцев, появится ересь, утверждающая, что жизнь идет без Провидения, выплывает другая ересь с учением о божественности тела, много явится учителей заблуждения: кому же уничтожить такое нечестие? Это я сказал образно для того, чтобы в конце подтвердить рассуждение апостольским голосом. Итак, что же? Это ли — одеяние, которое принимает Бог — Слово? Оно ли должно разойтись по всем странам вселенной и просветить всех? Нет, говорит, но Ты мне выполнишь божественный план, у Тебя будут апостолы вестниками божественного слова, у Тебя будет Павел благовествующий, у Тебя будет Петр, овладевающий Римом, у Тебя будут апостолы помощниками в домостроительстве Нашем. Это говорилось раньше сотворения Адама. Сначала было определено то, что относится к воплощению Христа и что касается апостолов, а потом уже был создан Адам. Откуда это? Слушай, что говорит Павел: «тайну, сокрытую от веков и родов» (Колос. 1:26), и: «благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах, так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира, предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа» (Ефес. 1:3, 4, 5). И в другом месте о себе самом и о подобных ему говорит: «тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего» (Рим. 8:29). Не только предопределение и избрание, но и саму благодать, которую получил Павел спустя столько поколений, относит к тому же времени, т. е. будто бы получил ее прежде веков. Откуда это видно? Он говорит Тимофею: чадо Тимофее, «страдай с благовестием Христовым силою Бога, спасшего нас и призвавшего званием святым, не по делам нашим, но по Своему изволению и благодати, данной нам во Христе Иисусе прежде вековых времен» (2 Тим. 1:8, 9). Избрал сам прежде устройства мира, предопределил прежде веков, дал нам благодать от века. И это все находится в согласии, потому что домостроительство Спасителя было предвидено и предопределено до сотворения человека. Конечно, свои беседы о благочестии я обращаю к друзьям, но знаю, однако, что между друзьями замешиваются иногда и соглядатаи, которые обращают внимание в беседе не на то, что полезно, но стремятся к одному, как бы уловить беседующего; поистине таких я не столько ненавижу, сколько сожалею о них. Однако согласно с апостолом: «а вкравшимся лжебратиям, скрытно приходившим подсмотреть за нашею свободою» (Гал. 2:4), откроем свою мысль. Пожалуй, враг вышедши может сказать: хорошо богословие! Бог раздумывает и говорит: что делать, когда явится много учителей заблуждающихся? Отец говорит Сыну, как будто один сомневается, а другой учит Его. [На это нужно сказать, что] Священное Писание, когда наставляет нас о Боге, не столько изыскивает слова, соответствующие божественной силе, сколько применяется к нашей слабости. Разве же Бог, как бы передавая Свое дело на человеческий суд, не говорит: «и ныне, жители Иерусалима и мужи Иуды, рассудите Меня с виноградником Моим. Что еще надлежало бы сделать для виноградника Моего, чего Я не сделал ему» (Ис. 5:3, 4)? Разве это говорится прямо, а не в виде совета? Когда говорит к Исаии: «кого Мне послать? и кто пойдет для Нас» (Ис. 6:8), разве сомневаясь говорит, или — не находя служителя? Все, что говорится о Боге, должно согласовываться с церковным учением и измеряться согласно не с силой возвещающего, но со слабостью слушающих. Наша цель показать то, что было определено о Христе до Адама, предъизбрание апостолов и благодать евангелия, предназначенную прежде вечных времен. Обрати особенное внимание. Одно выражение, неверно понятое, может дать повод к осуждению того, что говорится. Бог видел не только Адама, нарушающего заповедь, но и Спасителя, явившегося во плоти Господом, приготовляющего путь к добродетели и всех привлекающего к послушанию. Видел Бог ребро, взятое от Адама и преобразовавшееся в жену, и предвидел также ребро Христа, приносящее нам таинственные дары, воду и кровь, из которых одна есть символ очищения, а другая залог таинств. И не столько Он наказал самым поражением, сколько осчастливил, придумав врачевство. Там жена из мужа ко греху, здесь муж из жены ко спасению. Там ребро, рождающее причину смерти, здесь ребро, дающее залог нетления. Там змей на дереве, а здесь Христос на кресте. Там пища, влекущая за собой смерть, здесь пища, уничтожающая ее. Ты знаешь то, что касается верующих, узнай и о таинствах. Там со стыдом прозрели и увидели, что они нагие, а мы теперь взираем благочестиво и видим, что мы одеты. Там прозрение и нагота, здесь одеяние и просвещение. Там кожаные одежды, скрывающие стыд, здесь одеяние славы, покрывающее слабость нашу, тело Христа, одежда самого Царя, потому что «все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал. 3:27). Там «прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19), здесь обновивший землю делает человека небесным, обещая не землю, но царство. Там меч пламенный, удерживающий Адама, здесь огненные языки с неба, просвещающие Адама. Там изгоняют из рая, здесь доверяют ключи небес. Предвидел Бог будущее прежде настоящего. И как ныне, прежде чем черпать воду, приготавливается водопровод, и прежде чем потекут воды, устраивается водоем, не для текущей уже воды, но для той, которая потечет, так и Бог наперед определил то, что должно быть образовано во Христе, и знал, что во Христе обновится все. И начинает сверху, носится на небе, согласно сказанному: «Господи! Приклони небеса Твои и сойди» (Пс. 143:5); прошел по небесам, освятив их, рассекает воздух, чтобы освятить его от осквернения позорными песнями, обходит землю, чтобы освятить ее от осквернения убийствами, ходит по водам морским, чтобы освятить оскверненные воды, крестится во Иордане, чтобы освятить естество воды, находит и Адама, лежащего во гробу, и принимает образ его, — делается Христос и потомком Адама, и обновлением Адама; а каким образом — выслушай. Принимает образ, который сотворил в раю, и украсил его всем противоположным, дав ему средства ко спасению, в противоположность жизни в раю. В раю Адам обольстился роскошью, плоть же Христа увенчивается постом; в раю первое состязание, а в пустыне второе — с дьяволом. Итак, приходит Спаситель, обновляя это создание, украшая его различными добродетелями и являясь посредником между Богом и людьми; Он пришел возвестить миру, что обновляется падший образ, что он восстановляется, что спасается. Он не мог возвестить этого, если бы не был посредником. Ведь когда лицо, заслуживающее доверия, обещает что–нибудь тому, кто стоит ниже его, то последний не решается требовать исполнения обещания; так и здесь: так как Бог был невидим, а мир был видимый, то Он дает надежного посредника: «един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1 Тим. 2:5). Если бы посредник не имел сродства с теми, для кого он служит посредником, то он не мог бы быть посредником. Поэтому, так как Христос становится посредником между Богом и людьми, то необходимо, чтобы Он был в сродстве с Богом, так и с людьми, и явился бы как бы некоторым посредствующим домостроительством, соединяя с Богом по божеству и находясь в единении с людьми по человечеству. Что же Он делает? Сначала учит, а потом обновляет, делается и посредником и поручителем, передает то, что от Бога, людям, а то, что от людей, Богу. Человеческий род был ведь враждебным Богу вследствие преступления, ни человек не верил Богу, ни Бог не верил человеку вследствие происшедшей перемены в падшем. И вот Христос как будто так говорил людям: не сомневайтесь в том, что есть воскресение; Я — поручитель этого; Я беру вашу плоть и предаю ее смерти; если Я не восстановлю ее, не верьте мне. С другой стороны, и Бога склоняет к примирению с людьми, говоря в таком роде: Я берусь быть представителем человека, Я обновлю его, Я устрою так, что он откажется от заблуждения и познает истину; прими Меня посредником за людей для того, чтобы и сами они приняли Меня посредником Твоей силы.

5. О том, что Христос есть действительно посредник, засвидетельствовало Священное Писание, а что Он и поручитель, принимающий на Себя поруку, чем подтвердить нам это, чтобы не показалось, что мы в Церкви предлагаем не церковное учение, а свои собственные измышления? Если я сам от себя говорю, то зачем говорить? А если я возвещаю то, что от Бога, изъясню то, что от Духа, то принимай это учение. Итак, что Иисус есть поручитель, говорит Павел: «но Сей [Первосвященник] получил служение тем превосходнейшее, чем лучшего Он ходатай завета» (Евр. 8:6); «лучшего завета поручителем соделался Иисус» (Евр. 7:22). Вот посредник между Богом и людьми ходатайствует за человека перед Богом. Он сказал, что восстановит нас — и восстановляет, сказал, что наградит нас бессмертием — и награждает. Когда Он сотворил Адама, то, не будучи связан какими–либо ручательствами, прямо без порук дал ему небо и землю: не обещал ведь Он ему раньше ни земли, ни рая, ни всего прочего, но все это, чего не обещал, дал ему; неужели же не даст Он того, что теперь обещал с ручательством? Евангелие в Священном Писании называется иногда новым заветом, иногда недавним заветом, иногда лучшим заветом, иногда вторым, иногда вечным. Так как одно название всего значения выразить не может, то различными названиями лучше всего и указывается сила евангелия; но Павел, в котором говорит сам Христос, называет евангелие по преимуществу новым заветом, как будто обновившим ветхий. Значение слова новый указывает на необыкновенную и поистине неприкосновенную природу, недавний указывает на отличие от устаревшего, лучший — в противоположность худшему, второй — в отличие от первого, вечный — в противоположность временному. Новым завет называется согласно блаженному Иеремии, который говорит: «наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет» (Иереем. 31:31); и Спаситель, передавая таинство, говорит: «сие есть Кровь Моя Нового Завета» (Мф. 26:28). Вот новый завет. И в другом месте называет его недавним, во внимание к молодому, имеющему полную силу благовестию. Павел говорит: мы приступили «к горе Сиону и тьмам Ангелов, церкви первенцев, написанных на небесах, и к Ходатаю нового завета Иисусу» (Евр. 12:22–24). «Говоря "новый", показал ветхость первого» (Евр. 8:13). В другом месте называет завет лучшим, говоря: «получил служение тем превосходнейшее, чем лучшего Он ходатай завета. Ибо, если бы первый [завет] был без недостатка, то не было бы нужды искать места другому» (Евр. 8:6, 7). Вот и первый и второй. А где он называется вечным? Слушай, что говорит Павел: «Бог же мира, воздвигший из мертвых Пастыря овец великого Кровию завета вечного» (Евр. 13:20). Тогда как первый завет был временным, этот называется вечным. И в другом месте говорится: «дам вам завет вечный, неизменные милости, [обещанные] Давиду» (Ис. 55:3). Завет новый, недавний, первый, второй, лучший, вечный. Этих заветов Иисус был посредником. Итак, когда человек должен был обновиться, небо делается новым, не потемневшим, но обновленным для нового создания: солнце новое, луна новая, звезды новые, получающие помощь и усиление, потому что пророк говорит: «творю новое небо и новую землю» (Ис. 65:17). Так обновляется создание и обещающий не лжет. Какую помощь получает человек, такую получают и стихии. Откуда видно это? Исаия говорит: «и свет луны будет, как свет солнца, а свет солнца будет светлее всемеро» (Ис. 30:26). Видел ты, как не отказался Бог от обещания, но обновил создание? А виновник обновления — Христос. Последователи еретиков, обсуждая это учение, ставят возражение на основании выражения: «рожденный прежде всякой твари» (Кол. 1:15), не понимая, что здесь речь идет не о создании творения, а об обновлении его. Какое это творение обновляется? Слушай, что говорит Павел: «кто во Христе, [тот] новая тварь» (2 Кор. 5:17). А чтобы показать, что Он называется первенцем обновляемой природы, он прибавляет: «первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство» (Кол. 1:18), среди обновляемых, призываемых к нетлению, воскрешаемых из мертвых: «во всех первенствуя» не по божеству (потому что для Бога унижение — называться первым, унижение — эта так называемая честь; в божественной и несозданной природе нет первого или второго, но все имеет живое начало, начало безначальное, начало вечное, необъятное, неизъяснимое; что же касается нас, — если Христос первенствует по сравнению с Павлом или Петром, то пуста надежда наша, напрасна вера наша, когда бы над ними первенствовал Христос по божеству), но первенствуя по человечеству, как обновивший Адама, как оживотворивший вселенную. Поэтому говорит: «первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство». Приглашаю исследовать, каким именно образом Он первенец из мертвых. Ведь если я оставлю это выражение без объяснений, то любопытствующий ум сам подставит свое объяснение и будет считать его достаточным. Как, скажете, Христос первенец из мертвых, когда и до пришествия Его Илия воскресил сына вдовы (3 Цар. 17:21), Елисей воскресил сына соманитянки (4 Цар. 4:34), и сам Спаситель воскресил Лазаря, дочь Иаира, сына вдовы? В самом деле, если и в ветхом и в новом завете были случаи воскресения мертвых, то почему же Христос называется первенцем из мертвых? Как же так? Те, хотя и воскресли прежде Христа, но, воскресши, все опять умерли, как будто сделав опыт воскресения, а Христос, воскресши, не подпадет смерти и потому первенец, как воскресший и более не умирающий. И Павел говорит: «Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти» (Рим. 6:9). Видишь, Кто первенствует среди всех? Видишь, Кто обновляет род наш по Своему домостроительству? Так наконец, извлекши человека, привел его на небеса и посадил по правую сторону Бога. О, злое и глупое сердце наше! Пришел Христос к нам, дал нам Своего Духа, и принял наше тело, и сделался порукою, и за все это наша неблагодарность платить унижением благодеяния? Он принял от нас образ и посадил по правую сторону Бога, а мы приняли Дух от Него и оскорбляем Его, низводя в число рабов и тварей? О, несчастный и жалкий! Что, если скажет тебе Христос в тот день: Я удостоил твое тело бессмертия, а ты унизил Мой Дух вровень с созданной природой? Ты видел, что смертное восстановлено, видел, что оно удостоено быть на престоле, видел, что оно выше всякого начальства, и власти, и силы, и господства, и не постыдился? То, что наше, Бог почитает, а то, что от Него, мы не должны почитать?

6. А вот и еще возражение, которое злоба еретиков противопоставляет истине: да, — говорят они, — тело–то было взято на небеса, но не столько для того, чтобы удостоиться почета, сколько для того, чтобы мы имели вверху защитника, умоляющего за нас Бога. В таком роде говорили на площади бесстыдные языки и ненаученные души, насмехаясь — не знаю уже как — над святыней. Я не привожу, конечно, самых их богохульных слов, но передаю их смысл. Ты, — говорят, — Христос, молись за нас Богу и проси за нас, — и ссылаются при этом на слова апостола, не понимая их смысла. Не сказал ли, говорят, апостол: «Христос Иисус умер, но и воскрес: Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас» (Рим. 8:34)? Разве, говорят, сами мы выдумали? Разве мы исказили божественное учение? Павел сказал, что Христос просит за нас. Не обращают они внимания на то, что значит ходатайство, что между молением и ходатайством большая разница. Если бы одно и то же было просить и ходатайствовать, то не сказал бы Павел: «прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения» (1 Тим. 2:1). Молением называется, когда кто–нибудь просит Бога о чем–нибудь; молитвою называется, когда кто–нибудь прославляет Бога в песнях; благодарением называется, когда кто благодарит Бога за то, что получил от Него; прошением (ходатайством) называется, когда кто обращается к Богу против обижающих, прося об отмщении. Что ходатайствовать не значит умолять о помощи, но значит спрашивать и получать ответ, об этом есть свидетельство в ветхом завете: и сказал Бог к Илии пророку: «что ты здесь, Илия»? Бог спрашивает пророка; пророк же отвечает, говоря: «возревновал я о Господе Боге Саваофе, ибо сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили жертвенники Твои и пророков Твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут» (3 Цар. 19:13, 14). Здесь не моление было, не молитва, но спрашивание и ответ, одним словом — ходатайство. А каким образом, слушай, что говорит Павел: «или не знаете, что говорит Писание в [повествовании об] Илии? как он жалуется Богу на Израиля» (Рим. 11:2). Итак, ходатайство не есть моление, но обращение пророка к Богу [с жалобой] на преступления. И вот, так как апостолы среди язычников подвергались опасностям, будучи привлекаемы начальниками и правителями, терпя козни от иудеев, то он убеждает их презирать все, и преследования, и бичевания, и смерть, и, как бы утешая их, говорит: хотя бы вы сами ничего не говорили против тех, которые обижают вас, у вас есть ходатай за вас, принявший ваш образ. «Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает [их]. Кто осуждает? Христос Иисус умер, но и воскрес: Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас» (Рим. 8:33, 34). Если Он просит, то как сидит? Или, может быть, проситель не стоя просит? Случалось ли тебе видеть когда–нибудь, чтобы проситель, являющийся с униженной, рабской просьбой, в то же время садился по правую сторону начальника. Потому–то, говорят, и выставляет на вид достоинство Его: «Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас»; как будто бы так говорил: нечего вас самим заботиться о том, что может с вами случиться. Будьте, однако, внимательны к проповеди о добродетели и не отвлекайтесь в сторону, рассуждая в таком роде: Господи, сколько нам приходится терпеть: нас гонят, преследуют: а ведь есть кому заступиться за нас перед Тобой, есть кому походатайствовать за нас! Но Сын перед Отцом ходатайствует не как низший по порядку, но как Сын, излагающий перед Отцом обстоятельства: «верующих в нас обижают, преследуют, гонят». Чтобы приготовить заслуживающее доверия обвинение, Он вводит Сына ходатаем. Так и Спаситель говорит: «не думайте, что Я буду обвинять вас пред Отцем: есть на вас обвинитель Моисей, на которого вы уповаете» (Ин. 5:45). По твоему Сын унижается, раз Он ходатайствует перед Отцом? А вот, если бы ты увидел, что Бог как бы ищет у человека поддержки против неверующих, что сказал бы? Послушай, что говорит Господь ко Иеремии: «видел ли ты, что делала отступница, дочь Израиля» (Иереем. 3:6)? Оставила меня и ушла вслед за богами. Вполне естественно, если человек призывает на помощь Бога; но зачем Бог привлекает в подобном случае человека? И в другом месте: «и ныне, жители Иерусалима и мужи Иуды, рассудите Меня с виноградником Моим. Что еще надлежало бы сделать для виноградника Моего, чего Я не сделал ему» (Ис. 5:3, 4)? Так точно и Христос, пока во плоти выполнял домостроительство и был священником, Он приносил моления и прославлял Отца за домостроительство воплощения; а когда восшел на небеса, то восседает уже только принимая прославление, — но не умоляя, не ходатайствуя; если же и обращается, то как Сын к Отцу, все равно как и Бог обращается к пророку. Поэтому, чтобы показать, что Христос не предстоит престолу Божию как священник, возносящий (жертвы) за себя и за народ, но сидит, Павел говорит: «Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников и превознесенный выше небес, Который не имеет нужды ежедневно, как те первосвященники, приносить жертвы сперва за свои грехи, потом за грехи народа, ибо Он совершил это однажды, принеся [в жертву] Себя Самого» (Евр. 7:26, 27; 8:1). Итак, зачем безумствуют против благочестия, если Он не имеет нужды [просить о чем–либо]? Ты подчиняешь нужде Того, Кто выше всякой нужды? И далее прибавляет Павел: «ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного [устроенное], но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие» (Евр. 9:24). Не сказал: «являться», потому что однажды Он явился, а не много раз. И далее: «и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею» (Евр. 9:25, 26). Прочие священники ежедневно стоят, служа Богу и совершая одни и те же жертвы, а Христос, принесши одну жертву за грехи, навсегда сел, ожидая, когда враги будут покорены под ноги Его. Ведь не ходатайствует уже Он более, а восседает: зачем же ты унижаешь благодеяние?

7. Знаю, что далеко я зашел в беседе: простите же меня за то, что я так углубился и при помощи Св. Духа переплыл море Св. Писания, сказав не столько то, что нужно бы сказать, сколько то, что мог. К тому я прежде всего вас и приглашаю и о том умоляю и умолять не перестану, чтобы вы исследовали Св. Писание, искали истину о Христе, научались от Христа, а на сторону еретического нечестия не переходили. Много имеет ныне дьявол змеев вместо древнего змея: сеет плевелы греха, чтобы распространить порчу нечестия. Прошу вас, не слушайте ничего подобного; будем всячески ограждать себя от еретического нечестия. Знаю, что об этом я говорил уже вам, но ныне опять повторяю. У каждой ереси известны родоначальники: от Ария ариане, от Македония македониане, от Евномия евномиане, от Маркиона маркиониты, от Савелия савеллиане, от Манеса манихеи, от Монтана монтанисты и прочие ереси. Теперь, если вера Церкви еретическая, как утверждают еретики, кто ее родоначальник? Скажут: от такого–то человека началась ересь ваша; пусть говорят, если знают. Ведь это явная милость Божия, что не допустил Бог учению апостолов называться по имени человека: мы не называемся македонианами; и хотя нас могут назвать «единосущниками», но имени не могут дать, а лишь укажут на согласие в учении. Если бы ты спросил их: а кто первый сказал «единосущный»? — они не могут ответить: такой–то вот или такой–то, но триста восемнадцать отцов, согласно выразив слово исповедания, остановились на этом благочестивом исповедании. Обрати внимание, как светит это правое исповедание. Слово «единосущный» не один или другой начали произносить, но весь собор востока, запада, юга и севера. Где обнаруживается истина, там все согласно. Спроси еретика о том, что я намерен сказать. Если спросишь православного, то хотя бы он был простой и неученый, скажет следующее: я исповедую Отца и Сына и Святого Духа, единое царство, единую силу. А скажи еретикам, двум или трем человекам: как вы думаете? Если они ответят все согласно, то это будет, конечно, истина. Но этого ожидать нельзя: один из них называет (Сына) несозданным, другой — рожденным, иной — вечным. Если один скажет: я знаю, что Отец сотворил Сына, а Сын все прочее, то другой исправляет его, говоря: нет, не так; Отец сотворил Сына, а через Него создал все. Не с истиною имеем мы дело в этом случае, но только с гнилой одеждой, — а ведь такая одежда сама собою рвется. Старую одежду, если ее потащишь, без труда разорвешь; и если кого–нибудь вздумаешь повести на беседу, ухватившись за такую одежду, то сразу обнаружится ее испорченность и она от твоего случайного усилия разорвется; так точно и ереси: один исповедует так, а другой иначе; ереси чуждые, имена чуждые и притом позорные, имена харчевников. С еретиками тоже самое случается, что некогда и с иудеями. Священный подсвечник по закону стоял во Святая Святых, где была завеса, где стол, где закон, где скрижали; а с того времени, как они отпали от истины, где стоит подсвечник? В сенях у харчевников. Где рог пророков? В харчевнях. И это они делают не из любви к нему, но из корыстных расчетов, не для того, чтобы выставить на вид предмет почитания, но чтобы зазвать проходящих мимо, чтобы показать, что тут иудейское вино. И вот, как там то, что было священным, из священного сделалось столь ничтожным, будучи захвачено недостойными, так и здесь, после Павла и Петра, после такой высоты (стыдно и выговорить то противное имя — поистине стыдно, но нечего делать — назвать его придется), после этих слов: «ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18), после того, что сказал Павел: «вы ищете доказательства на то, Христос ли говорит во мне?» (2 Кор. 13:3) — после Павла и Петра, после евангелистов, проповедников, исповедников, — они называют себя псафирианами и другими подобными именами! [15] Когда оставались они в одежде? Когда не раздиралась эта изношенная одежда? Применив к ним слова пророка, окончу слово. «Разделились, но не смягчились» (Пс. 34:15). А у нас хитон Церкви — из цельной ткани, не сшитой из отдельных частей. Он выткан целиком, сверху до низу, тогда как обыкновенные одежды сшиваются из отдельных частей. Не из человеческих рассуждений сшита вера наша, нет, — она сплошной цельный хитон. Мы выполнили наше обещание, хотя оно и потребовало долгих, сложных и в тоже время утонченных исследований. Но слушатели согласятся, конечно, что простые мысли выражаются в простых словах, а глубокие исследования требуют большого разнообразия. А ты, когда слышишь прикровенное слово, возбуди мысль; когда видишь тонкое рассуждение, расположи ум к разнообразию. Часто учение божественное выражено кратко, как, например: «не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй». Но когда оно говорит: «Слово стало плотию, и обитало с нами» (Ин. 1:14), и затем: «Он явился на земле и обращался между людьми» (Варух 3:38), — то здесь оно облекается в пеструю одежду, согласно сказанному: «многоразличная премудрость Божия» (Ефес. 3:10). За все это прославим явившегося, поклонимся пришедшему, воспоем обновившего, оживотворившего, воскресившего, укрепившего, просветившего, даровавшего нам изобилие всех благ Иисуса Христа, Которому слава и держава со Отцом и Святым Духом, во веки веков. Аминь.

На святого первомученика Стефана

Все мученики прославляются, и подвиги праведников повсюду служат предметом удивления, но при воспоминании о славнейшем подвиге первомученика Стефана даже и безмолвный язык поднимается на похвалу. Кого не вызовет на похвалу блаженный Стефан, одним уж названием указывающий на свои заслуги, по самому имени своему уже приобретший честь победы? Здесь уже самое имя мученика выражает и борьбу, и победу, и честь. Стефан — первый на состязании, первый и среди похвал, избранник, следующий по стопам Господа, сделавшийся начальником подвижников. Его первого Спаситель, как земледелец, возделал мучеником ко спасению; его первого смерть Христа побудила к презрению самой смерти; ребро Господа указало ему на то, чтобы пролить свою собственную кровь. То, что знал он о страдании Владыки за рабов, он и сам перенес за Владыку, не выбирая никакого удобного случая, не имея никаких предшественников, не видя и борьбы. Так как он показал, что следует своему обычаю — во всем быть сподвижником Господу и получить подобный Ему конец, то, как ученик, он во всем руководится примером Учителя. И смотри, как блаженный в делах и словах подражает самому Господу. Прославила Спасителя сила знамений, ублажается и в нем благодать мученичества. «Стефан», сказано, «исполненный веры и силы, совершал великие чудеса и знамения в народе» (Деян. 6:8). Вызывает удивление учащий Господь, восхваляется и говорящий ко всем мученик. Начав с видения Авраама и последовательно по порядку касаясь и прочего, напомним о выдающихся лицах и делах, приводит пророчество, относящееся ко Христу, и указывает на иудеев, всегда прогневляющих Бога. Но как Христу всегда противоречили фарисеи, так и на мученика нападали противники из синагоги. «Некоторые из так называемой синагоги Либертинцев и Киринейцев и Александрийцев и некоторые из Киликии и Асии вступили в спор со Стефаном; но не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил» (ст. 9, 10). Обвиняется Господь (за сказанное) о храме, обличается ложно и мученик в том же. «Этот человек не перестает говорить хульные слова на святое место сие и на закон» (ст. 13). Вне города Господь распинается на кресте, вне города и мученик побивается камнями. «И, выведя за город, стали побивать его камнями» (Деян. 7:58). Иудеи распинают Христа, иудеи убивают камнями и Стефана. Господь, будучи распинаем, выражает прощение: «Отче», — говорит, — «прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34); подобным образом просит за них и мученик: «преклонив колени, воскликнул громким голосом: Господи! не вмени им греха сего» (Деян. 7:59). И не в одних словах и делах мученик следовал Господу, но обнаружил добродетель души и в терпении и перенесении обид, за что и удостаивается такого видения. «Воззрев», сказано, «на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога» (Деян. 7:55). Велико это зрелище состязания! Борец внизу на земле состязается, а Судья с небес наблюдает; этот здесь сражается, а тот сверху, стоя, помогает сражающемуся. И не сидящим, но стоящим видит он Спасителя. О, сколь великая благодать чести! Стоит Владыка, когда мученик борется. Вид и положение Судьи указывает на великое значение состязаний. Ведь судьи встают с седалища тогда, когда начинается горячая борьба; достоинство борцов узнается тогда, когда воздается должная честь. А эта честь от Спасителя такова, что мученик превзошел ею и ангелов. «Воззрев», говорится, «на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога». Он видел не только невидимое место и славу, но даже и самого Того, Кого желал, на Кого и ангельское воинство страшится смотреть. Мученик устремляет взор туда, перед чем херувимы закрывают свои чистые лица, куда серафимы не смеют взирать — на ту беспредельную высоту. Итак, здесь был предметом видения Тот, кто выше ангелов, превосходнее сил, преимущественнее престолов и властей. Привлек его голос Господа, прежде сказавший: «где Я, там и слуга Мой будет» (Ин. 12:26). Итак, первым он был слугой (дьяконом), как и первым мучеником в состязании. И странное дело, что не огнем, не железом, не зверями, не иными пытками производится мучение этого праведника, но одним избиением камнями. Надлежало Стефану украситься одними только камнями и получить благодать истины из груды камней. Бросание камней направлялось как в золотое тело, так наиболее и в голову, обливавшуюся со всех сторон кровью. При виде его подвига многие делаются мучениками. Вожделенен для борцов этот Венок (Стефан), доставляющий честь и научающий способу борьбы: он именно указывает путь своими состязаниями и поощряет своим именем. Так, своими делами еще раньше Павла он взывает: «будьте подражателями мне, как я Христу» (1 Кор. 11:1). Я ведь последовал, говорит, Владыке всего и словом, и жизнью, и смертью. Придите, подражайте и вы всему этому, действуя вместе со мною: это возможно и полезно для желающих. Я мученик, и притом — подвизался первым после Владыки, и первому мне открылись тайны неба. Именно, я видел Иисуса стоящего по правую сторону Отца, и я созерцал на самом деле то, о чем сказано: «сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пс. 109:1). Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

На среднюю седмицу поста

Благословен Бог, даровавший подвижникам поста свершить половину их победного подвига! Вот мы стоим уже на пороге средней части поприща; вот перед нами открывается самый разгар состязания. Примемся же мужественно и за дальнейшую половину поприща с твердым упованием на подвигоположника Христа. По милости Божией мы взошли уже на половину лестницы, возводящей на небо: будем же истреблять грехи не на половину только, но до конца. Мы уже вблизи победных наград: постараемся же удержать за собой занятое нами место. Уже сияют дары, ожидающие подвижников благочестия, блестят венки, уготованные труженикам, простираются с небес награды, которыми подвигоположник Христос увенчает достигших победы. Он свыше укрепляет нас в усердии к посту и свыше обещает дать награды подвижникам поста. Но чтобы достигнуть города, уготованного увенчиваемым за подвиги поста, мы должны далеко от себя прогнать всякое нерадение. Ведь питомцам поста открывается самое небо, небо принимает в свои объятия подражателей ангелов, так как и образ жизни постящихся — небесный. Ведь пост возводит людей от земли на небо, вводит их в ряды ангелов, облегчает им путь от земли на небо и поставляет их перед лицом самого небесного Царя, даруя наслаждение вечных благ. Необычайно, братья, и ни с чем несравнимо это зрелище наших подвигов. Дети выступают на борьбу наравне со взрослыми, жены соперничают с мужами, слабый женский пол вооружается мужеством на подвиг. Поприще поста открыто для всех желающих, награды за победу раздаются щедрою рукою Христа. Поспешим же к середине свершаемого нами подвига: пусть никто не стыдится этой духовной борьбы, пусть никто не оставляет начатого поприща. Враг уже теряет мужество, отступает, побеждается по суду Божию, порабощается, изгоняется постом, со смехом повергается младенцами на землю, терпя от них оскорбление как бы в роде постыдной надгробной надписи. Пусть же никто не ослабевает, достигнув середины поста; пусть никто не падает духом на половине дороги: наше мужество — верный залог победы над врагом. Если кто подвизается нерадиво, — ободряет врага; если кто из вас борется слабо, — усиливает врага. Итак, будем же мужественны в борьбе, чтобы довершить падение врага. Будем избегать соблазна пищей, потерпим еще немного, чтобы достигнуть бессмертной радости. Вкусил Адам — и осужден на смерть; постился Илия — и ему вверены ключи неба; пил Ной — и осмеян сыном; подвизался Енох — и восхищен ангелами; пресыщался фараон — и потоплен в море со всеми колесницами; постился Моисей — и перешел через море, из влажной стихии вод воздвигнув чудесные стены, и перевел народ по морю, как посуху, приготовив для него путь по необычайной земле. Прельстилась Ева беззаконным вкушением — и всех своих потомков обрекла на смерть; воздержался и от дозволенной пищи родившийся от Марии Господь — и всех освободил от осуждения на смерть. Древо райское породило смерть: «в день», говорит (Бог), «в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:17). Древо крестное победило смерть: от его подножия истек источник жизни вечной. От креста в рай перешел разбойник, променяв смерть на жизнь. Плодом зависти было вкушение от древа райского; приобщение плодов креста искореняет зависть. Если бы Адам воздержался от вкушения, Он не был бы осужден на смерть, не был бы лишен райской сладости, не подвергся бы тлению. Говорит ведь божественное Писание, что «Бог создал человека для нетления, но завистью диавола вошла в мир смерть» (Прем. Сол. 2:23, 24). Но пришел Христос — «мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду» (Ефес. 2:14), «истребив рукописание, которое было против нас, пригвоздил ко кресту» (Кол. 2:14). И взывает Павел: «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою» (Гал. 3:13). Итак, будем, возлюбленные, по мере сил наших воздавать Благодетелю: мелкими монетами будем служить Тому, Кто богат милостью. Владыка наш распят за нас, а мы напитаем бедняка, созданного по Его образу. Он вкусил смерть, чтобы нас избавить от смерти, а мы ради Него мелким подаянием исхитим собратьев от смертного голода. Ведь сам Он, сам в лице бедных принимает то, что подается. Не проходи же, человек, мимо бедняка с протянутою рукою, хотя во имя того, что эту руку протягивает в его лице сам Господь. Пусть рука бедного будет для тебя как бы кадильницей фимиама, поставленного на площади. Вместо огня в ней угли, истаивающие от голода. Бросим же в нее вместо фимиама два овола, чтобы до неба дошло распространяемое ею благоухание и чтобы нам с неба услышать: «так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25:40), — услышать эти слова Христа, Которому слава и держава во веки веков.

На ваии

1. Пойдем, братья, от чудес к чудесам Господним, устремимся как бы от силы в силу. Все равно как в золотой цепочке, состоящей из колечек, каждое колечко держит одно другое и каждое из соединенных касается одно другого и сопровождает друг друга, так и чудеса святых евангелий направляют взаимно от одних к другим любящую празднества Церковь Божию и услаждают ее не тленною пищею, но пребывающею в жизнь вечную. Итак, вот и мы сегодня, возлюбленные, с сердечной готовностью и внимательными ушами выслушаем то, что скажет нам Господь Бог через пророков и в евангелиях о божественности этого праздника. «Изречет», конечно, «мир на народ Свой, и на преподобных Своих, и на обращающихся сердцем к Нему» (Пс. 84:9). Ныне пророческие трубы пробудили вселенную, и сделали повсюду церкви Господни веселыми и украшенными ветвями, и, освободив верных от упражнения во святых постах и в борьбе со страстями, научили воспевать победную песнь и (явили) новое зрелище мира в честь Победителя Христа. Итак, придите все, возрадуемся о Господе; придите все народы, возрукоплещем и воскликнем Богу Спасителю нашему гласом радости! Никто не должен быть лишенным радости, никто не останется без приглашения, потому что родилось семя на погибель неверующим. Никто пусть не будет неразумным при встрече царя, чтобы не оказаться запертым вне брачного чертога. Пусть никто не будет среди нас при встрече печальным или сердитым, чтобы не стать осужденным вместе со злыми гражданами; а злыми я называю граждан, не пожелавших принять к себе Господа Царя. Все с радостью соберемся, с готовностью встретим и самым торжественным образом проведем праздник. Вместо одежд (расстилавшихся некогда по пути Его) откроем перед Ним сердца наши, устремимся к Нему с псалмами, песнями и благодарениями и будем непрестанно восклицать: «благословен Грядый во имя Господне»! Ведь прославляя Его, мы сами получаем благословение, и проклиная Его, сами подпадаем проклятию. Опять и опять буду говорить я о том же и не перестану внушать вам доброе: придите, возлюбленные, прославим Благословенного, чтобы самим получить от Него благословение! Это слово собрало всякий возраст и достоинство для одной и той же цели — для прославления Господа: «цари земные и все народы, князья и все судьи земные, юноши и девицы» (Пс. 148:11, 12). Новизна чуда в том, что молодому и невинному возрасту младенцев и грудных детей Он поручил начать прославление Господа, подобно тому, как в древности воспел Моисей с народом, изведенным им из Египта, внушенную Богом песнь: «благословен Грядый во имя Господне»! Ныне радостью радуется блаженный Давид, лишившись похищенной у него детьми лиры; участвуя вместе с ними духом и торжествуя, как прежде перед лицом ковчега Божия, он вместе с ними поет и радостно восклицает: «благословен Грядый во имя Господне»! У него мы спросим: скажи нам, пророк, кто это «Грядый во имя Господне»? Не мое, говорит, дело учить ныне: младенцам предоставил это Тот, Кто из уст младенцев и сущих устроил похвалу в уничтожение врага и мстителя, — чтобы и посредством этого чуда обратились «сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников» (Лк. 1:17). Скажите, дети, откуда у вас это прекрасное и приятное соревнование и песнь? Кто научил? Кто умудрил? Кто собрал? Где письменные дощечки? Кто учители? Примите, отвечают они, с нами участие в торжестве и пении и вы узнаете то, что было в желаниях у Моисея и прочих пророков. И вот, после того как мы склонились и дети дали нам руку общения, идите же, возлюбленные, будем и мы подражать хороводу, приличному для Бога, и вместе с апостолами будем сопровождать Того, Кто восшел на небо неба к востоку и возим был по земле на подъяремном, как сам благоволил. Вместе с детьми поднимем ветви и будем ими приветствовать, чтобы Дух Святой и нас вдохновил, и мы вознесли стройно эту внушенную Богом песнь: «благословен Грядущий во имя Господне! осанна в вышних»! Ныне патриарх Иаков духовно празднует праздник, видя пророчество свое исполнившимся на деле и Привязывающего к виноградной лозе жеребенка своего воссевшим на молодого осленка (Быт. 49:11), и духовно преклоняется вместе с верующими. Ныне приготовляется жеребенок, от бессловесных самое бессловесное животное, во свидетельство послушания нового народа из язычников; а дети обозначают младенчество их в познании Бога. Ныне Царь славы пророчески прославляется на земле и провозглашает сынов земли участниками небесного торжества, чтобы показать, что Он есть Владыка тех и других, неба и земли, будучи согласно воспеваем обоими сторонами со Отцом и Духом. Поэтому вышние, возвещая спасение на земле, славили: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его» (Ис. 6:3); находящиеся же на земле, сопразднуя небесному веселию, возглашали: «осанна Сыну Давидову! осанна в вышних» (Мф. 21:9)! Одни славили: «благословенна слава Господа от места своего» (Иезек. 3:12), другие же богословствовали: «благословен Грядый во имя Господне»!

2. Когда все это совершилось в таком порядке и когда ученики торжествовали по поводу виденных ими чудес и говорили: «благословен Грядый во имя Господне; слава в вышних, и на земле мир» (Лк. 2:14), город пришел в движение, спрашивая: «кто Сей» (Мф. 21:10)? — возбуждая закоренелую зависть против славы Господа. Когда слышишь о городе, подразумевай древнее беспорядочное сборище синагоги. Они, неразумные, расспрашивают: «кто Сей»? — как будто еще не видели Благодетеля, с преизбытком прославившегося божественными чудесами. Но тьма не скрыла сиявшего в ней незаходимого света! Поэтому прямо против них взывал некогда Исаия, говоря: «Слушайте, глухие, и смотрите, слепые, чтобы видеть. Кто так слеп, как раб Мой, и глух, как вестник Мой, Мною посланный? Кто так слеп, как возлюбленный, так слеп, как раб Господа? Ты видел многое, но не замечал; уши были открыты, но не слышал» (Ис. 42:18–20). Видите, возлюбленные, точность предсказаний? Видите, как предвидящий божественный Дух через святых своих наперед возвещает будущее, все равно как настоящее? Ведь видели неблагодарные, и через чудеса как бы руками осязали Бога–Чудотворца, и все–таки остались в неверии: видели как слепой от рождения получил зрение и громко возвещал о Господе; видели, как расслабленный, как бы скованный недугом на всю жизнь, освободился от болезни одним повелением; видели, как Лазарь убежал от смерти; слышали о хождении по морю, — о том, что Он дал вино, не возделывая винограда, — напитал хлебом, добытым без труда; слышали, что демоны изгоняются, больные становятся здоровыми; улицы их свидетельствовали о чудесах, дороги их возвещали путешественникам об исцелениях; вся Иудея была полна благодеяний, — и они теперь спрашивают: «кто Сей»? О, неразумие людей, ложно именующихся учителями! О, непокорные отцы! О, бессмысленные старейшины! О, семя бесстыдного Ханаана, а не Иуды богобоязненного! Дети узнали Создателя, а непокорные отцы спрашивали: «кто Сей»? Молодое поколение воспевало Бога, а состарившиеся во зле спрашивали: «кто Сей»? Грудные младенцы говорят о Боге, а старшие богохульствуют; дети благочестиво совершают священную хвалу, а безбожные священники нечестиво негодуют? О, жестокие, мнящие быть праведными: обратите сердца свои на детей своих, научитесь тайнам Божиим! Уже одно то, что совершается, свидетельствует, что Тот, Кто так прославляется ненаученными языками, есть Бог. «Исследуйте Писания» (Ин. 5:39), как вы слышали от Владыки, — ведь они свидетельствуют о Нем, — и вы перестанете недоверять чуду. Слушайте, неблагодарные, что благовествует вам пророк Захария. Он говорит: «Ликуй от радости, дщерь Сиона: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» (Зах. 9:9). Почему вы отвращаетесь от веселья? Почему при блеске солнца вы любите тьму? Зачем задумываете войну против невозмутимого мира? Если вы сыны Сиона, то веселитесь вместе со своими детьми: благочестие детей пусть будет для вас поводом к радости. Научитесь от них, кто научил их, кто собрал, откуда вышло учение, каково новое богословие и древнее пророчество. Если никем из людей не научены они ничему из этого, но сами по себе воспевают хвалу, то знайте, что это дело Божие, как и в законе написано: «из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу» (Пс. 8:3). Итак, удвойте радость, потому что вы отцы тех, которые по научению от Бога прославили то, что не было понятно даже и старейшинам. Обратите поэтому сердца свои на детей ваших и не закрывайте глаз ваших на истину. Если же вы сами таковы, что слыша не слышите и видя не видите, то напрасно вы запрещаете детям, — они сами будут судьями вашими по слову Спасителя (Мф. 12:27). И вот хорошо и это с другими предсказал о вас пророк Исаия: «Посему так говорит о доме Иакова Господь, Который искупил Авраама: тогда Иаков не будет в стыде, и лице его более не побледнеет. Ибо когда увидит у себя детей своих, дело рук Моих, то они свято будут чтить имя Мое и свято чтить Святаго Иаковлева, и благоговеть пред Богом Израилевым. Тогда блуждающие духом познают мудрость, и непокорные научатся послушанию» (Ис. 29:22–24). Видишь, неразумный иудей, из приведенного слова, как пророк предвозвещает вам позор вследствие непокорности вашей? По крайней мере из его слов научитесь, что он возвещает ту же самую, внушенную Богом, торжественную песнь ваших детей, которую и блаженный Давид предсказал, говоря: «из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу». Поэтому или разделите с детьми их невинную радость, или, отказываясь от благочестия откажитесь и от них в нашу пользу. А мы возвеселимся вместе с ними, будем праздновать и новым языком воспевать внушенную Богом песнь. И как некогда старец Симеон встретил Спасителя, и принял в объятия Владыку веков, как младенца, и объявил Его Господом и Богом, так ныне вместо непонимающих старших дети вышли на встречу Спасителю, как Симеон, и вместо объятий раскрыли ветви и благословили Господа и Бога, сидящего на молодом жеребенке, как на херувимах: «осанна Сыну Давидову! благословен Грядущий во имя Господне!» (Мф. 21:9). С ними и мы будем возглашать: благословен Бог от Бога, Царь славы, ради нас безбедно обнищавший среди Своих, чтобы нас обогатить благостью Своею; благословен пришедший в смирении и снова имеющий придти в славе: сперва кроткий на жеребенке и прославляемый детьми, чтобы исполнилось написанное: «видели шествие Твое, Боже, шествие Бога моего, Царя моего во святыне» (Пс. 67:25), а впоследствии — страшный на облаках, торжественно сопровождаемый ангелами и силами. О, медоточивая речь детей! О, непорочное учение угодных Богу! Давид, пророчествуя, под буквой скрыл смысл, а дети, открыв сокровищницу, языком своим возвестили богатство и благодатным словом громко призвали всех к наслаждению. Будем же черпать и мы с ними от этого неистощимого богатства и с переполнившимися от избытка Его даров сердцами будем возглашать беспрестанно: «благословен Грядый во имя Господне», Бог истинный, Вседержитель от Вседержителя, Сын в имени Отца, Царь истинный от истинного Царя, имеющий вечное и предвечное царство, вместе с Родившим Его. У них — общее царство, и не отвне полученную честь Слово назначает Сыну, не такую, которая, начинается или увеличивается или уменьшается, — нет, — но природную и Его собственную. Одно ведь царство Отца и Сына и Святого Духа, подобно тому как и одно существо и власть. Поэтому и мы единым поклонением будем служить единому триипостасному Божеству, безначальному, несозданному, неограниченному и необъятному, — потому что ни Отец не перестанет когда–либо быть Отцом, ни Сын не перестанет быть Сыном и Царем, также и ни Дух Святой — быть тем, чем Он есть по ипостаси. Ничто в Троице не уменьшится, и не прекратятся когда–либо вечность, общение и царство. Сын Божий не потому назван Царем, что сделался ради нас человеком и низложил нашего мучителя, во плоти совершив эту победу над постоянным врагом ее, — но потому Он Царь, что Он всегда есть Господь и Бог, как и Родивший Его; ныне Царь, как и прежде был, и будет вечно. Не хули царство Христа, еретик, чтобы не обесчестить Родителя. Если ты верующий, приступи ко Христу — истинному Богу нашему, не прикрываясь своею злою свободою. Если ты раб, в страхе служи Владыке. Ведь, под твоею страстью все оспаривать скрывается, конечно, не благорасположение, но явная вражда. А написано: «кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца» (Ин. 5:23).

3. Мы же, возлюбленные, откуда начали, туда опять и возвратимся, возглашая: «благословен Грядый во имя Господне», Пастырь добрый и благий — положит добровольно душу Свою за овец своих! Как охотники на волков, истребляющих овец, ловят их, выставляя в качестве приманки овцу, так и Пастыреначальник, предложив самого Себя, как человека, духовным и душепагубным волкам, уловил тех, которые уловили некогда Адама. «Благословен Грядый во имя Господне», Бог, грядущий против дьявола, не явно Своей невидимой силой, но в немощи плоти, чтобы связать нашего крепкого противника! «Благословен Грядый во имя Господне», Царь, низлагающий насильника не Своею всемогущей силой и премудростью, но безумием, как полагали, креста, чтобы похитить добычу у мудрого во зле змея! «Благословен Грядый во имя Господне», — истинный против лжеца, Спаситель против губителя, примиритель против виновника вражды, человеколюбец против человеконенавистника! «Благословен Грядый во имя Господне», Господь — спасти заблудившегося человека, разрешить заблуждение, привести к свету находящихся во тьме, разрушить ложь идольскую, а взамен того ввести спасительное богопознание, освятить мир, уничтожить тяжкий грех и мерзость суетного идолослужения! «Благословен Грядый во имя Господне», один из многих, чтобы освободить жалкий род человеческий из руки насилующих его и защитить бедного и несчастного от расхитителей его! «Благословен Грядый во имя Господне» — возлить вино и елей на попавшегося в руки разбойников и оставленного без внимания и помощи! «Благословен Грядый во имя Господне», чтобы самому спасти нас в оправдание слов пророка: «Он не оставлял их, и Ангел лица Его спасал их» (Ис. 63:9). Поэтому и мы благословим тебя, Господи, с Отцом и Святым Духом прежде веков и во веки веков благословенного: прежде веков и доселе бестелесно, ныне же и во веки с божественным и неизменным и неделимым Твоим воплощением! Обратимся, однако, к дальнейшему. Что говорит божественный евангелист? Когда, говорит, вошел Господь в храм, «и приступили к Нему в храме слепые и хромые, и Он исцелил их. Видев же первосвященники и книжники чудеса, которые Он сотворил, и детей, восклицающих в храме и говорящих: осанна Сыну Давидову» (Мф. 21:14–15), «благословен Грядый во имя Господне» (ст. 9), не стерпели Его прославления. И вот приблизились они к Нему и сказали: «слышишь ли, что они говорят»? Ты не смущаешься, что тебя прославляют, как Бога? Ты не сердишься, слыша от незлобивых то, что приличествует одному Богу? Не открыл ли Бог в древности через пророка: «не дам славы Моей иному» (Ис. 42:8)? Также: «Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом» (Ин. 10:33)? Что же на это Он великодушный, щедрый милостью и медленный на гнев? Выдерживает натиск нападающих, задерживает защитою раздражение, приводит со своей стороны Писание, указывает относящиеся свидетельства и не перестает спрашивать. Поэтому и говорит: «А вы–то разве не слышали, что Я говорил через пророков: тогда узнаете», «Я тот же, Который сказал: "вот Я!"» (Ис. 52:6)? И этого опять вы не знали: «из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу, ради врагов Твоих, дабы сделать безмолвным врага и мстителя» (Пс. 8:3)? Вы, внимающие закону, и читающие пророков, отвергаете Меня, о Котором проповедано в законе? Вы под видом благочестия думаете прославлять Бога, не понимая, что не признающий Меня и Отца не признает? Я ведь от Отца вышел и пришел в мир, и Моя слава есть и Отца Моего слава. Будучи изобличены так Спасителем нашим Богом, безрассудные прекратили спор, умолкнув перед истиною; но, предприняв иное решение, составили против Него совет. Мы же воспеваем: «велик Господь наш и велика крепость [Его], и разум Его неизмерим» (Пс. 146:5)! Все же это было для того, чтобы взявший грех мира Агнец и Сын Божий добровольно пошел за нас на спасительную страсть и предался на суд, и чтобы пренебрегшие Им, искупившим животворящею Своею кровью мир, согласились на тридцать сребреников, и чтобы Христос соделался пасхой, принесенной за нас в жертву, и чтобы те, которые очищают себя драгоценной кровью Его и ею запечатлевают уста, как некогда косяки дверей, избежали стрел всегубителя. Пострадавшему же таким образом плотью и воскресшему тридневно Христу вся тварь должна покланяться с равною честью и славою, как Отцу и Св. Духу, потому что перед Ним поклонится всякое колено небесных, и земных, и преисподних, славу Ему воссылая во веки веков. Аминь.

О святой Деве и Богородице Марии

Все празднества в честь мучеников, приводящие на память сияние звезд, достойны внимания. Как звезды на небе стоят непоколебимо на тверди, и по разности расстояния представляются одна больше другой, и освещают весь круг земли, причем одна и та же звезда и у индейцев бывает видима, и у скифов не скрывается, на материке блестит, и море освещает, и показывает путь мореплавателям, имен их вследствие многочисленности мы не знаем, но красоте и блеску их удивляемся, — так и каждый из святых. В самом деле, хотя останки их заключены в гробницах, но сила их не ограничивается поднебесными пределами. А что сказанное — истинно, ты можешь убедиться на деле. Палестина имеет останки Авраама, а шатер его соперничает с раем, потому что Бог, который там произнес осуждение Адаму, здесь был принят патриархом в качестве гостя. Одна пещера заключает в себе кости Иосифа, и концы вселенной удивляются его подвигам в Египте. Моисеева могила остается для нас неизвестной, но несмотря на это и после смерти его возвещает о том, кто жезлом разделил Чермное море. Где погребен Исаия, мы не знаем; а вся церковь по пророчеству его возглашает: «се, Дева во чреве приимет и родит Сына» (Ис. 7:14). Даниил в Вавилоне погребен, и на всю землю возгласил: «вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий» (Дан. 7:13). Анания и находившиеся с ним отроки в Вавилоне почили; но вся вселенная по их примеру взывает ежедневно: «благословите, все дела Господни» (Дан. 3:57). Иезекииль в Персии предан земле, но вопиет с херувимами: «благословенна слава Господа от места своего» (Иезек. 3:12). Таким образом дьявол не получил никакой пользы, умертвив в раю Адама, потому что Бог через смерть открыл праведным дверь полной свободы. Но сколько бы ни были достойны удивления гробы святых, однако ничто так не славно, как настоящее празднество. Авель вспоминается ради жертвы, Енох почитается, потому что угодил Богу, Мелхиседек возвещается как образ Божий, Авраам восхваляется за веру, Исаак превозносится ради своего Первообраза, Иаков ублажается за борьбу, Иосиф почитается за целомудрие, Иов ублажается за терпение, Моисей благословляется как законодатель, Иисус Навин прославляется как военачальник, Сампсон ублажается как собеседник Божий, Илия свидетельствуется как ревнитель, Исаия изображается как богослов, Даниил почитается как мудрец, Иезекииль служит предметом удивления как созерцатель тайн, Давид прославляется как отец таинства по плоти, Соломон заслуживает удивления как мудрец; но ничто не может сравниться с Богородицей Марией. Того, Кого все те видели лишь в гаданиях, она сама носила во чреве воплотившимся; и ничто не воспрепятствовало неизъяснимому домостроительству Бога Слова. Беременность? Но страдание материально, а Слово чуждо страдания и бремени. Глубина такого уничижения? Но Божество не ограничено. Скверна? Но, преобразовав ее, Оно не приняло нечистоты, и воплотившись в ней, и родившись от нее, не осквернилось; напротив, человеколюбие более приносит славы Царю. Рождение? Но оно не уменьшило Того, Кто безначален. Связанное с рождением воплощение? Но божественная природа не потерпела изменения. У Него была мать по плоти, но Он не потерял того, чем Он был без матери по божеству. Ясли? Но Он не лишился лона Отца. Пещера? Но Троица никогда не оставила трона. Итак, ничего не найдется у людей такого, как Богородица Мария. Перебери, человек, мысленно все создание и посмотри, есть ли что равное или большее, чем святая Богородица Мария; обойди землю, осмотри море, полюбопытствуй в воздухе, исследуй мысленно небеса, подумай о всех невидимых силах, и скажи, есть ли другое подобное же чудо во всем создании? Небеса возвещают славу Божию, ангелы служат со страхом, архангелы преклоняются с трепетом, херувимы, не перенося, трепещут, серафимы не приступают, но, летая вокруг с трепетом, вопиют: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис. 6:3). Море дрогнуло от Его голоса, облака с трепетом послужили Ему колесницею при вознесении на небо, солнце, не перенеся Его уничижения, содрогнулось, ад в страхе извергнул мертвых. Стража от стража, увидев Тебя, пала ниц, гора с пришествием Твоим задымилась, терновый куст, не вынося видения, загорелся, Иордан, испугавшись, обратился назад, море, устрашившись жезла, разделилось, подчинившись Господнему удару, жезл Ааронов ради образа вопреки природе расцвел, огонь в Вавилоне устыдился числа Троицы. И вот перечисли эти необычайные явления, и проникнись удивлением победы Девы: именно, Кого все создание со страхом и трепетом воспевало, Того Она одна неизъяснимо зачала в своей утробе. Блаженны через нее все женщины: женский род более не находится под проклятием. Она имела такую Отрасль, благодаря которой превзошла по славе и ангелов. Уврачевана Ева, обуздана египтянка, погребена Далила, предана забвению Иезавель, забыта и Иродиада: ныне имена совсем других жен служат предметом внимания. Восхваляется Сара, как возделанная нива народов, удостаивается чести Ревекка, как хитрая посредница благословений, достойна внимания и Лия, как матерь по плоти прародителя, восхваляется Деворра, вопреки полу начальствовавшая войском, ублажается и Елизавета, как благодатно воспринявшая биение во чреве своем Предтечи, достойна поклонения и Мария, потому что сделалась матерью, и рабынею, и облаком, и брачным чертогом, и кивотом для Господа. Она была матерью, — потому что родила восхотевшего быть рожденным; рабынею — потому что природу ее должно признавать, проповедуя о дарованной ей благодати; облаком, — потому что от Духа Святого зачала Того, Которого бесстрастно родила; брачным чертогом, — потому что в ней Бог Слово обитал, как в брачном чертоге; кивотом, — потому что не закон она носила, а вмещала в себе Законодателя. Поэтому скажем ей: «благословенна Ты между женами»: ты одна исцелила печаль Евы, одна утерла слезы плачущей, одна принесла цену для искупления мира, тебе одной была доверена драгоценная жемчужина, ты одна зачала без похоти и родила без страдания, одна родила Эммануила, как Он сам благоволил. «Благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего» (Лк. 1:42), а не семя, — цвет, а не страсть, — сияние, а не творение, — сопрестольный [Отцу], а не раб, — солнце, а не песок, — Тот, кому поклоняются, а не тварь, — Искупитель, а не должник. «Благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего»! За всех достаточно восхвалил тебя пророк, восклицавший: «се, Дева во чреве приимет» (Ис. 7:14). Он указал на чудо и умолчал о том, каким образом оно совершится. «И родит Сына». Указал на рождение, но не назвал его незаконным. «И нарекут имя Ему: Еммануил». Сказал о тайне и прогремел о названии. «Что значит: с нами Бог» (Мф. 1:23). Предсказал рожденного Бога и заставил замолчать уста иудеев. «С нами Бог», и угасло заблуждение, с нами Бог, и обрезание ограничено, с нами Бог, и демоны обратились в бегство, с нами Бог, и дьявол низвергнут, с нами Бог, и купель не перестает возрождать, с нами Бог, и цари чтут благочестие, с нами Бог, и церкви полны до тесноты, с нами Бог, и смерть стала сном, с нами Бог, и мертвые, радуясь свободе, восклицают: «не ангел, не ходатай, но сам Господь пришел и спас нас» [16] (Ис. 13:9)! Ему слава во веки.

Против еретиков, и о святой Богородице

1. Опять с дерзновенною надеждою на помощь Св. Духа, желая разорвать цепи невежества, я занимаю проповедническую кафедру, не стыдясь своего убожества: будучи расположены к бедным, вы по чувству любви пожалеете меня. Будучи беден, я обращаюсь к богатым, не одержимый недугом попрошайничества, но стремясь насытить желание вашей богобоязненной души. Вы услаждаетесь моими словами, а я радуюсь на ваши нравы. Я забываю о своей слабости, о скудости своего слова, при виде этих прекрасных и любезных зрителей. Ведь я знаю, что не как ценители моих речей, или не как зрители состязаний, вы собираетесь сюда, но как отцы работаете вместе с сыном. Я говорю языком, а вы сердцем просите у Бога, чтобы мне дано было слово во откровение уст (Ефес. 6:19): по любви к детям, вы ваши труды принимаете за собственную славу. В надежде на это я без стеснения выступаю с речью: внимание с вашей стороны освобождает меня от нерешительности, святая молитва ваша превращает мое неведение в учение о добродетели. Впрочем, все это только для вступления. А сегодня я, препоясав чресла истиною, одевши на себя панцирь справедливости, обувши ноги в готовность благовествовать мир, выступаю на состязание с еретиками. Я вступаю в битву, не словами сражаясь против слов, не риторическим красноречием разрушая связь предложений, но тщательным исследованием божественного слова уничтожая искусные построения еретиков, как ткань паутины. Следующее место читается у апостола: «о, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его» (Рим. 11:33). Что говоришь ты, Павел? Богатство Бога в глубине лежит и в высоте познается? Да, говорит, и в глубине, и в высоте: в глубине по человечеству, а в высоте по божеству. Так именно говорил Бог через пророка к Ахазу, открывая домостроительство: «проси себе знамения у Господа Бога твоего: проси или в глубине, или на высоте» (Ис. 7:11), в глубину — по отношению к домостроительству (воплощения), а в высоту — по отношению к учению о Боге. Как, именно, глубоко знамение — быть рожденным Девою, так высоко и предсказание, что от Бога Бог родится. И вот, брат, если ты станешь заниматься ненужным и любопытствовать, ни высоты не поймешь, ни глубины не найдешь. Священные оба рождения Христа — и то, и другое: и то, которое по природе, и то, которое вопреки природе. Именно, вопреки природе в последние времена Он родился от Девы, а согласно с природой Он прежде веков был рожден от Отца так, как знал Родивший. И это небесное рождение не ложно. Истинно Бог от Бога родился, истинно и от Девы человеком Бог между людьми родился: вверху один от одного Единородный, и внизу один от одной Единородный; и как по отношению к верхнему рождению нечестиво предполагать матерь, так и по отношению к Деве будет богохульством предполагать отца. Отец родил неделимо, а Дева родила невредимо; ни Отец, родивши, не потерпел истечения, потому что родил так, как подобает Богу, ни Дева по рождении не испытала тления. О, новое чудо! О, священное и неизъяснимое таинство! Осмеливаюсь сказать и, — утверждая это, — не ошибаюсь: и вверху девственная природа родила (потому что чисто и нетленно существо Божества), и внизу Дева нетленная родила Нетленного, — о Котором и сказано: «не дашь святому Твоему увидеть тления» (Деян. 2:27). Когда природа идет по обычному порядку, тогда ты, человек, ищи согласного с природой, а когда Бог повелевает что–либо, тогда природа отступает от своего порядка и делает то, чего хочет закон Божий. Например, Бог повелел скале в пустыне выпустить воду, и она выпустила не то, что имела в недрах, а то, что вложило повеление. И вот, как скала сделалась источником по мановению Божию и произвела быстрый горный поток вод, причем не заняла их из лежащей внизу жилы или от реки, но, будучи сухою, без ключа и без влаги, сделалась матерью потоков, обильно пролив ту воду, которой у нее не было, — так и не познавшая мужа Дева по наитию Святого Духа родила плотью Господа нашего, не подчиняясь порядку природы, но силою Вышнего уготовляясь к рождению. Не по закону природы она родила, но, получив силу от Святого Духа, родила так, как восхотела благодать Божия. «Дух», — говорит, — «Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим» (Лк. 1:35). Если хочешь знать, как природа отступает от своего порядка, чтобы вопреки себе самой служить желанию Бога, спроси жезл Ааронов: скажи, жезл сухой, как ты произрастил листья и плод в весьма короткое время вопреки природе? Моисей ведь не втыкал тебя предварительно в землю, не поливал водою, не время вызвало твои корни, ты не переживал ни лета, ни весны, не испытывал ни зимы, ни осени: итак, каким же образом ты дал листья, и цветы, и плод? Не изменением в воздухе, — говорит жезл, — или переменам времен года я покорился, но, подчиняясь божественному слову, нарушил природу и вопреки ей дал плод, чтобы и по природе и вопреки природе мы подчинялись воле самого лучшего Художника. Итак, человек, как жезл вопреки природе дал плод, чтобы иудея поверила, так и живой жезл — царственная Дева родила помимо брачных законов, чтобы спаслась вся вселенная.

2. Но, может быть, ты скажешь: что за сходство между жезлом и Девою рождающею? Смотри, как много сходства. Этот жезл был образом Девы: он образ, а она истина, он наперед взятый образец, а она самый предмет. Как тот жезл дал плод вопреки природе, так и здесь вопреки природе Дева произрастила цвет благочестия. «И произойдет», — говорится, — «отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его» (Ис. 11:1). Значит, не напрасно Павел удивляется богатству Божию, т. е. домостроительству воплощения Христа? О, неверие еретиков! О, неистовый и богопротивный язык их! Павел, гражданин небес созерцатель рая, пламенный поклонник Христа, слушатель неизъяснимых тайн и исследователь вселенной, затрепетал и смутился, а вы, исследуя Божество, не содрогаетесь? Павел называет суждения Божии неисследимыми, а ты о природе Отца рассуждаешь, как о легкопостижимой? Удобный случай пригласить тебя к тому, чтобы ты с сокрушением вспомнил о своих непонятных суждениях. Ты не понимаешь, как родила Дева, и желаешь знать, как родил Бог? Как произошло рождение Христа по плоти во дни Ирода ты не знаешь, а осмеливаешься исследовать и намереваешься проверять рождение от Отца, бывшее безначально, неизъяснимо, священно и неизреченно, прежде всякого понимания, прежде времен и веков, без всякого посредства? Если Фома, будучи апостолом, осязав распятое тело Христово, не остался без порицания, то какого же наказания достойны не рукою касающиеся тела Христа, а языком исследующие вечную Его божественную природу? Фома, видя тело, осязал его; а эти стали исследовать Божество, которого не видели, как будто бы увидев его. Скажи же, изумительный и увертливый ритор Евномий, трояким образом различающий природу Божества, недалеко отстоящий от того, чтобы вымышлять богов, — для чего ты называешь Христа сотворенным, а не рожденным? Для того, чтобы, — говоришь, — не приписать несозданной природе Бога понятия отделения, так как рожденному необходимо приписать отделение. Если так, то и творящему необходимо приписать труд. Тот, кто творит, не без труда творит. Поэтому, если ты отказываешься назвать Отца Отцом, желая избежать мысли об отделении, то не называй Его и Творцом, чтобы не внушить мысли о труде и утомлении. Но по отношению к Богу, — говоришь, — мы должны иметь не такое же суждение, какое имеем о людях. Люди, созидая, созидают с трудом и потом; Бог же созидающий созидает без труда: природа ведь Его не сложная. Если же так, о, мудрый и знающий, если Бог, когда творит, творит без труда, то разве Он не может рождать без отделения? Но, может быть, когда творит, без труда творит, как Бог, когда же рождает, то, как человек, испытывает отделение? Тогда выходит, что, творя, Он остается бесчувственным, а рождая, испытывает человеческое чувство? Содрогаюсь, и боюсь, и трепещу богохульного, бесстыдного и необузданного языка еретиков, представляя себе, как они тому, что Дева родила невредимо, верят, а в том, что Бог родил, сомневаются. Девственная утроба Девы и после рождения осталась невредимой, а природа Отца по рождении не избежала отделения? Дева и после рождения осталась Девою и рождением не нарушила девства, а Отец после рождения не может оставаться тем же самым, так чтобы его существо оставалось без отделения и изменения? Там, где тело, где стройное согласие частей, состав костей, порядок в нервах, множество жил, связи членов, — плод во чреве матери явился так, как Он знал, образовавшись в девственной утробе неизъяснимым образом; а там, где нет ни тела, ни членов, ни суставов, ни нервов, ни костей, ни жил, но неосязаемая, бестелесная и невидимая природа, — ты вводишь понятие об отделении и думаешь об уменьшении? Вышел из утробы, и утроба осталась девственной, потому что Тот, Кто без семени устроил Себе в Деве одушевленный храм, сам и сохранил, как Бог, утробу целою. Дела божественные не подлежат природе вещей, но повинуются повелению Бога Слова. Иногда Бог созидает согласно с природою, чтобы ты знал благоустройство природы, а иногда творит вопреки природе, чтобы научился разуметь силу Творящего. Как не все совершается согласно с природою, чтобы природа не прославлялась вместо Бога, так и не все бывает вопреки природе — для того, чтобы тогда беспорядок в природе не отождествился с тем, что допускается против природы. Бог образует согласно с природою, но делает и вопреки ей, чтобы ты научился знать, что природа движется и в согласии сама с собою, наподобие слуги, но бежит и вопреки себе самой, исполняя повеление Божие.

3. Скажи же ты, вопрошающий о том, каким образом Христос, выйдя из девственной утробы, не разрушил печати девства, — скажи мне: каким образом из девственного Адама произошла Ева? Богородица Мария, не познавши мужа, родила мужчину; первозданный Адам, не познав жены, произвел женщину. Но рождение для девицы, хотя и неожиданно, все–таки еще имеет некоторое объяснение, насколько живот и утроба представляются естественным путем для рождающихся, по отношению же к Адаму все это не имеет места. Видел ли кто человека, рождающегося от ребра? Приносило ли когда ребро плод? Бог навел сон на Адама, чтобы он не опечалился по случаю отнятия ребра, но вместе с тем усыпил и связи в нем. Связи — это природные нервы, как свидетельствует об этом Даниил, говоря: «я видел это видение, и в оцепенении пал я на лице мое и лежал лицем к земле, связи чресл его ослабели» (Дан. 10:7, 9; 5:6). И вот ребро, утвержденное по закону природы, с прикрепленными нервами, покрытое плотью с жилами, — каким образом Он вынул? Как оторвал? Как и ребро взято, и Адам остался цел? Каким образом? Кто разрешил, Тот знает; Кто развязал, Тот и связал. Ведь если бы один связал, а другой развязал, тогда возник бы вопрос; но когда развязал Тот же, Кто устроил, вынул ребро Тот же, Кто образовал ребро из земли, то один Он и знает, как Он развязал, один Он и понимает, как Он устроил согласное сочетание частей. И вот, как после изъятия ребра Адам остался целым, так после выхода плода и Дева осталась невредимою. Ни в Адаме не потерпело вреда соотношение членов после того, как взято было ребро, ни печать девственности не нарушилась после того, как вышел Младенец. Как если бы у нас кто–нибудь захотел у другого вынимать жилу, то измучил бы и умертвил его по неопытности, а кто связал, тот без труда и развязывает, потому что знает взаимное соотношение связанного, — так и Бог, образовавший, связавший и опоясавший тело, и связи нервов знает, и как ребро ребра касается, и сустав, и член: поэтому Он и ребро извлек из того, что связал, искусно и премудро, и Адаму не причинил этим вреда. Образовал самого Себя единородный Сын Божий в Деве, и, образуя, ни девства не нарушил, ни утробы, выйдя через нее, не повредил. Еще вот что скажи, мудрый и знающий: что легче: девице родить и после рождения остаться девственницей, или жезлу превратиться в одушевленное существо и из живого опять сделаться жезлом? Каким образом жезл Моисея стал змеем? Как неодушевленный предмет получил душу? Каким образом то, что не может двигаться, поползло по земле? Как из змея опять сделался жезл, узнавший свою природу? То из жезла змей, а то из змея опять жезл. И вот, — человек, — как жезл Моисея по природе своей был жезлом, а по домостроительству змеем, так и Мария по природе была Девою, а по домостроительству сделалась Матерью, чтобы волхвы халдейские уверовали, все равно как жезл сделался змеем для того, чтобы устрашить египтян. Разве ты не хотел бы, чтобы Дева послужила спасению вселенной? Во время землетрясений бывает, что стены трескаются и опять соединяются; а при рождении Христа разве утроба не открылась и опять соединилась? Во время землетрясений стены так трескаются, что угрожают опасностью смерти, и затем так соединяются, что в наружном виде не оказывается и следа трещины; а при нетленном том рождении ты не хотел бы, чтобы утроба раскрылась в честь рождаемого, и затем сошлась, соединилась и приняла вид девственной по силе действующего? И не говори мне: откуда возьмется плоть и кровь, если не заложено семени? Ведь из того, что бывает с нами, мы можем научиться понимать то, что лежит выше нас. Вот, для примера к сказанному, ученики живописцев, которые часто рисуют и растения, и деревья, и луга, и реки, и когда не имеют перед глазами природы для срисования, искусным соединением красок стараются представить изображения вещей. Рисуют реку, ничего не заимствуя от течения рек; изображают человека, ничего не прибавляя к этому от человеческой природы. Так вот, как живописцы с помощью красок и человека, и ручей, и реку изображают, ничего не заимствуя ни от ручья, ни от реки, ни от человека, таким же самым образом и Дух Святой в Деве не красками, но хотением образовал одушевленного Человека, не заимствовав от человеческой природы семени для устройства Его. Бог, взяв прах от земли, не руками человеческими (потому что природа Божества несложная) образовал Адама, как восхотел, а Дух Святой не прах взял, не по естественному закону допустил войти семени, но только озарил, и составил кости, и натянул жилы, и образовал нос и уши, глаза, язык, руки и ноги, душу и ум, и рассудок и речь, хотя бы этого еретики и не желали. Все равно как те, кто смотрится в зеркало, видят глазами отражающееся изображение самих себя из бесформенной материи, изображение часто смеющееся и плачущее, движущееся, принимающее разнообразные формы и воспроизводящее состояния живого предмета, так и Дух Святой в чистом зеркале, в непорочном теле Девы засиял, образовал совершенного Человека не по закону природы, не во времени, не из человеческого семени, но одним видом, духовную и святою силою подвигнул Деву к рождению, неизъяснимо исткав в ней зародыш, как бы какую ткань, для спасения людей. Так именно это и есть; мы же за то, что сказали, вознесем славу вочеловечившемуся за нас Богу, потому что Ему слава и Отцу и Святому Духу, во веки веков. Аминь.

О предательстве (Иудой) Спасителя и проч.

1. Хотел бы я довести до конца учение о кресте, не потому, что вполне понимаю его, но потому, что, насколько возможно, желаю изложить его верующим. Не бездейственно слово при изъяснении божественного учения, однако то, что говорится, должно соразмеряться с человеческою способностью, не само по себе имея значение для понимания, но насколько Бог даст; не то должен давать дающий, что Он может дать, но то, что может воспринять получающий. Как мать может дать простого хлеба ребенку, питающемуся молоком, но ребенок не может воспользоваться им, так и для Бога не было бы невозможным предложить высшую и сверхъестественную мудрость, но мы ею не можем воспользоваться. Пока мы живем в смертном теле, мы воспринимаем знание, соответствующее смертной природе. Поэтому Бог ничего не говорил нам соответственно Своему совершенству, но соразмерял то, что говорил, с нашей слабостью. Поэтому Спаситель говорил: «еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить» (Ин. 16:12); и в другом месте говорит Спаситель Никодиму: «если Я сказал вам о земном, и вы не верите, — как поверите, если буду говорить вам о небесном» (3:12)? Итак, будем говорить при помощи Божией так, как может вместить человеческая способность. Сегодня приходится нам нарушить тот порядок бесед, какого мы хотели держаться при изложении учения и нарушить именно из–за евангельского чтения. Но о том будет речь в свое время; теперь же мы вспомним о том, что случилось в сегодняшний день. Сегодня Христос, в этот пятый день за субботой, вечером перед страданием и ноги учеников омыл, и совершил пасху, изображенную в законе, и установил спасительное таинство. Да, по правде можно сказать, что в сущности мы и не отступаем от принятого нами порядка: ведь сегодняшнее приведет нас ко кресту же; таким образом порядок будет восстановлен. Итак, пойдем последовательно, чтобы дать некоторую пищу христолюбивым душам вашим. Как должно понимать нам священное писание о таинствах, изъясним в кратком и ясном изложении. Говорит Спаситель ученикам: «вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие» (Мф. 26:2). Часто Спаситель предсказывал Своим ученикам, указывая вместе на то, что и зная Он не бежит, и предвидя не уклоняется, и вместе с этим наперед успокаивая души апостолов, чтобы они, наперед приготовившись и осведомившись, не разбежались при смятении. Когда обстоятельство предвидится, от неожиданности не бывает волнения. Это и Давид предсказал: «приготовился я без смущения» (Пс. 118:60). Так бывает во время грозы: блеснувшая молния подготовляет мысль к ожиданию грома, чтобы выжидание освободило от большого испуга. Так точно и Спаситель, чтобы все не смутились страданием (предсказал его), так что даже упрекал апостолов и говорил им по воскресении: «вот то, о чем Я вам говорил, еще быв с вами, так надлежало пострадать Христу» (Лк. 24:44, 46). Упрекал их за то, что Его предсказание не достигло по отношению к ним своей цели. «Сие сказал Я вам», — говорит, — «чтобы вы не соблазнились» (Ин. 16:1), и страх овладел вами. «Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие» (Мф. 26:2). Нигде не найдешь, чтобы Спаситель воспоминал о страдании, не вводя человеческого лица, но всегда Он говорил как будто о ком–то другом. Не сказал Он: Меня предадут, но: «Сын Человеческий предан будет на распятие». Нигде ты не найдешь, чтобы предавался Спаситель, но предается Сын человеческий, и везде как будто о другом о ком–то говорит. Однако, по отношению к божественности Своей ясно говорит: «Я и Отец — одно» (Ин. 10:30); не говорит: Я и Отец, пославший Меня, а: «Я и Отец — одно»; и: «видевший Меня видел Отца» (Ин. 14:9). «Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие». И как верно говорит Иоанн? Для того, чтобы кто не подумал, что время то пришло по необходимости, смотри, как он утверждает: «зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, [явил делом, что], возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин. 13:1), т. е., показал совершенную любовь. «Встал с вечери, снял [с Себя верхнюю] одежду и, взяв полотенце, препоясался. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам» (ст. 4, 5). Пусть устыдятся еретики! Когда они слышат, как Спаситель говорит: Я творю волю Отца Моего, то тотчас говорят: видишь, Он, как раб, слушается и подчиняется Отцу? Страшное дело можно было видеть в тот час! Зачем встал и снял верхнюю одежду Тот, Кто облекается светом, как одеждою? Зачем опоясал Он Себя полотенцем? Тогда можно было видеть истинность слов Павла: «Он, будучи образом Божиим, уничижил Себя Самого, приняв образ раба» (Фил. 2:6, 7). Опоясался полотенцем Покрывающий небо облаками, и влил воду в умывальницу Наполнивший водами реки, источники и моря. Представь: ученик сидит, а Владыка согнулся и глядит на колена, Владыка, перед Которым преклоняется всякое колено небесных и земных и преисподних. Смирение Спасителя погасило всякую гордость; эта скромность унизила всякое хвастовство.

2. Когда я вижу Спасителя, омывающего ноги ученикам, я произношу слова Исаии о нашей гордости: «что гордится земля и пепел» (Сирах 10:9, а не Исаии)? Представь себе Владыку, согбенного и омывающего ноги рабов. Как об этом говорить или как умолчать? Слово бессильно, а молчание обличало бы нашу неблагодарность. Что же нам делать, когда не можем и сказать? «И начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем». Даже ни одного способа услуги не пропустил. Не дозволил ни того, чтобы вода была налита другими, а Он сам стал бы мыть, ни того, чтобы Он вымыл, а другие вытерли. И кажется, что здесь какую–то непонятную тайну открыл ученикам. «Возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их. И во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его, снял [с Себя верхнюю] одежду» (Ин. 13:1, 2, 4). Не просто так сказал, но чтобы показать, что, когда уже предатель задумал предательство, Спаситель не замедлил омыть ноги предателя: знал уже его коварное намерение, и все–таки омыл. Что же это? Нет ли лицемерия у Бога? Да не будет! Не всегда бывает лицемерие между обижающими и обижаемыми. И если обижаемый оказывает почет обижающему, это не есть лицемерие, но смирение; если же обижаемый тайно делает зло, а по виду оказывает благорасположение, вот это будет лицемерие. Возьми пример с этого случая. Знал Иуда, предатель Господа, что нечестивое дело — давать лобзание тому, против кого соделал заговор. А Спаситель, испытывая несправедливость, оказывал почет тому, кто причинял ее; это не есть обида, но избыток смирения, заслуживающий похвалы у Бога и удивления у людей. Хочешь видеть пример? Посмотри на Иова, военачальника Давида. Он овладел Авениром, другим военачальником: он обращался с ним дружелюбно и в тоже время тайно вонзил ему меч в бок, называл его братом и умертвил, как врага. Такое лицемерие есть зло. В другом же случае, когда обижаемый будет благодетельствовать обижающему, это будет делом похвальным. Иаков боялся родного брата Исава и призывал Бога, говоря: «избавь меня от руки брата моего, чтобы он, придя, не убил меня» (Быт. 32:11); но когда увидел его, оказывает почет ему и говорит: «я увидел лице твое, как бы кто увидел лице Божие» (Быт. 33:10). И за то, что он принял брата сначала за врага и убийцу, Бог не осудил его, так как знал, что он говорил так не из коварства, но из опасения. Таким образом, если кто–нибудь на словах выражает дружбу не с тем, чтобы хитрить, но чтобы избежать коварства, Бог не гневается на того, и сам даже учит: «кроткий ответ отвращает гнев» (Прит. 15:1). И вот уже, говорит, когда дьявол вложил в сердце Иуды предать Спасителя, Спаситель, желая победить неблагодарную душу человеколюбием, и уничтожить обман кротостью, омыл его ноги. Я не столько удивляюсь Владыке, делавшему то, что Ему свойственно (кротость была именно Его свойством), сколько Иуде, исполненному обмана. С каким сердцем он протянул ноги? Как смотрел он на святые руки Господа, обращавшиеся вокруг ног его? Как он не затрепетал? Как не оцепенел? Но та милостивая природа переносит великодушно. И, по всей вероятности, Иуде первому омыл Господь ноги. Почему? Если бы не раньше всех омыл ноги предателя, но, омывая ноги других, его оставил бы, — это, конечно, было бы чуждо Владыке, а Иуда получил бы благовидный повод: сам меня отделил, сам меня сделал чужим, у всех омыл ноги, а обо мне забыл. С какой душой я мог быть с Ним? Видел Бог сердце измученное, но не захотел сам сокрушить того, кто мучился сам по себе. Это именно и показывает, что «трости надломленной не переломит» (Мф. 12:20). И вот ноги учеников Он омыл. Дошла очередь наконец до Петра. А пока Спаситель омывал прочих, Петр размышлял о достоинстве Господа и о ничтожестве человека, о бедности людей и о славе Прославленного, и решил не принимать от Него омовения. Подошел к нему Спаситель, и он говорит: «Господи! Тебе ли умывать мои ноги» (Ин. 13:6)? Ты, мертвых воскрешающий, прокаженных очищающий (это — «Ты» имеет большую силу), Ты, о Котором я засвидетельствовал, что «Ты — Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16:16)? Если я сказал это по неведению, тогда это и останется лишь человеческим предположением; но если Ты сам подтвердил эти мои слова, говоря что «не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах» (ст. 17), то как теперь унижаешься Ты до того, чтобы Господними руками мыть ноги раба? «Не умоешь ног моих вовек». Что же Спаситель? Прервал речь его. «Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после» (Мф. 13:7), т. е.: ты не понимаешь цели Моего дела. Не перенес он, но, услышав это, говорит: «не умоешь ног моих вовек». Обнаружил душу тверже адаманта. Спаситель же поднес огонь Свой и сделал адамантовую душу мягче воска. Нет, — говорит, — хотя ты упорствуешь и противишься, оставь свою настойчивость. «Если не умою тебя, не имеешь части со Мною». И он несогласный и противящийся говорит: «Господи! не только ноги мои, но и руки и голову». Готов был отдать не только капитал, но и всю прибыль. Нрав христиан не должен быть упрямым; не следует христианину быть себялюбивым; неприлично ему строить лукавые замыслы, но следует свободно идти к добродетели; во время радости нужно быть веселым, а во время печали мрачным, как говорит Павел, «радуйтесь с радующимися», поститься с постящимися, «плачьте с плачущими» (Рим. 12:15). Это значит то, что говорит Павел: «едите ли, пьете ли, все делайте в славу Божию» (1 Кор. 10:31). Сопротивление Петра не принесло ему никакой пользы, — он был омыт, как и прочие. Когда пришел Христос принять крещение от Иоанна, говорит Ему Креститель: «мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне» (Мф. 3:14)? Отвечает ему Спаситель: «оставь теперь». Не препятствуй, не противься, потому что это есть божественное желание. Не обнаруживай прежде времени достоинства, дай Мне выполнить порядок, и на самом деле показать, что Я принял человечество для того, чтобы через истинного человека открыть истинного Бога. Только Он сказал: «оставь теперь», — и евангелист замечает: «тогда [Иоанн] допускает Его» креститься. Противился, как благочестивый, а повиновался, как преданный Богу. Таким же образом и Иеремия противился Богу: «о, Господи Боже! я не умею говорить, ибо я еще молод. Но Господь сказал мне: не говори: «я молод»; ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь» (Иереем. 1:6, 7). Сила победила сопротивление. Еще и Моисей противился, говоря: «пошли другого, человек я не речистый» (Исх. 4:13, 10), но (Бог) не уступил.

3. Но обратимся к предмету. Говорит Спаситель: «если не умою тебя, не имеешь части со Мною». Отсюда мы должны знать, что часть верующих — Бог, а часть Бога — верующие. Конечно, весь мир — мир Божий; но верующих знает Бог. Весь мир, говорит, сотворен Мною; для Меня все одинаково, кроме части верующих. Поэтому верующие возглашают, как Давид: «Господи, Ты часть моя на земле живых», и еще: «Господь есть часть наследия моего» (Пс. 141:6 и 15:5). Мария, сидя у ног Господа, слушала учение; и говорит ей Спаситель: «Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее» (Лк. 10:42). Видишь, что часть для верующих — Бог? Нужно далее показать, где верующие составляют часть Бога. Говорит Моисей: «когда Всевышний давал уделы народам и расселял сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу сынов Израилевых; ибо часть Господа народ Его, Иаков наследственный удел Его» (Втор. 32:8, 9), потому что хотя весь мир принадлежал Ему, но один только народ Израильский слушал Его. Таким же образом и пророк Амос говорит: и видел, «вот, Господь Бог произвел для суда огонь, — и он пожрал великую пучину, пожрал и часть земли», именно народ. «И сказал я», — говорит, — «Господи Боже! останови; как устоит Иаков? он очень мал» (Амос 7:4, 5), то есть, иначе сказать, не погуби нас. Это приводилось потому, что Спаситель говорит: «если не умою тебя, не имеешь части со Мною». Итак, часть верующих — Бог, и часть Бога — верующие. Говорит Петр: «Господи! не только ноги мои, но и руки и голову». Петр думал, что омовение то было отпущением грехов, и желал получить отпущение их со всего тела. Но омовение не было отпущением грехов, а выражением предусмотрительности. Затем говорит Спаситель: «омытому нужно только ноги умыть» (Ин. 13:10). «Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам» (15:3). Затем было так. Когда Он омыл ноги вытер, взяв, одел одежду, сохранил вид раба, а потом возлег как Господь и говорит со властью: «знаете ли, что Я сделал вам»? — Иначе говоря: вы не понимаете. «Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то». Этим он обнаружил неограниченную власть. Снял образ раба и принял образ Бога. «Вы называете Меня Учителем и Господом. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, (отсюда вижу выражение предусмотрительности), чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам» (Ин. 13:12–15).

4. После этого подходят к Нему ученики Его и говорят: «где хочешь есть пасху»? Обрати внимание на предведение Божие. Говорит: «пойдите в город; и встретится вам человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним и куда он войдет, скажите хозяину дома того: Учитель говорит: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими? И он покажет вам горницу большую, устланную, готовую» (Мк. 14:12–15; Мф. 26:18). Двойную цель наблюдает, — указывает путь, чтобы они спросили хозяина дома; а чтобы они не подумали, что Он сам не знает места, говорит им: «он покажет вам горницу большую, устланную». Если Ты предсказываешь место, зачем же говоришь ученикам: спросите о месте? Прежде чем спросить, мы уже узнали. Да, говорит, Мне прилично наперед знать, как Богу, а вам, как людям, нужно спросить. Нигде Христос не передает таинства в местах низких, но в гористых или верхних, потому что ничего нет низменного во Христе. Поэтому, как и апостолы получили наитие Святого Духа, они были собраны в верхней горнице. Тогда «посылает двух из учеников Своих» приготовить пасху. Кто это были? Петр и Иоанн. Почему же из двенадцати Петра и Иоанна послал? Петр исповедовал, что «Ты — Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16:16), Иоанн имел возвещать: «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1:1). Посылает основание веры и сына грома, чтобы на основании укрепить таинство благочестия, а в сыне грома заблестело учение правды. Еще почему Петра и Иоанна посылает? Чтобы было видно, что одинаково досточтим дар честного супружества и девства, и участниками пасхи становятся как состоящие в браке, так и подвизающиеся в девстве. Посылает честный брак и девство приготовить Ему пасху, как на горе поставил около Себя Моисея и Илию, из которых один блистал честной брачной жизнью, а другой девством, так что и то и другое явились стоящими рядом со Христом. «Очень желал Я есть с вами сию пасху» (Лк. 22:15). Не нуждою насилуется, не принужденное это желание, а добровольное решение. Если Владыка, благовествуя, сказал: «очень желал Я», то что же нам сказать? Предупреждаешь Ты, Господи, голос наш, наперед берешь грехи наши, и просвещаешь благодеяниями. Мы должны сказать: мы желаем видеть пасху, а ты предупреждаешь? Источник жаждет ли когда жаждущих? Не жаждущие ли, напротив, жаждут источника? Трапеза испытывает ли когда чувство голода по отношению к голодающим, а не голодающие ли алчут трапезы? Нам следует сказать вместе с Давидом: «как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже» (Пс. 41:1). Но когда предстоит тайноводство Спасителя, само славное страдание, само учение о страдании, — слово должно уступить времени, чтобы жаждущие насладились, верующие утвердились и спаслись, имеющие просветиться получили залог. Под предлогом дара не нарушай течения поста. Как тот, кто совершает долгий путь, вследствие попечения о теле, отдыхает или в гостиницах, или в других местах, не бросая предпринятого пути, останавливается для поддержания тела, не оставляя цели путешествия, так и нам Спаситель предоставил наслаждение благами Его не для того, чтобы мы изнеживались, но чтобы имели попечение о теле и трудящейся до усталости душе. Поэтому под предлогом таинств не вводи чуждого чего–либо; получив благодать, не думай, что она сестра пьянству. От этого должны оберегаться не одни лишь верующие, но и оглашаемые. Прежде получения дара покажи достоинство его. Какая нужда в слове? Упражняй свою совесть. С каким дерзновением придет нарушивший пост? Поистине, не далее, как завтра, если и никто не обвинит тебя, совесть будет обличать тебя. А видел ли ты, чтобы кто носил когда–нибудь обличителя вместе с собою? Пусть лучше совесть будет твоею защитницею. Нынешний день, то есть, это священное тайноводство, не требует поста, равно как и тайноводство во время святой пасхи; но так как в этот день бывает учение о страдании, а в тот о воскресении, то мы бываем и сообщниками того, и участниками воскресения. Ныне мы соучаствуем в страдании, а тогда в воскресении; ныне, приобщаясь страданию, не будем предаваться роскоши, но слезам, а после воскресения не будет уже места печали. Ныне Христос страдает, а ты роскошествуешь? Разве не знаешь, как многие, предавшись излишествам во время царского траура, заслужили большое порицание и подпали наказанию? А ты, видя страдания Господа, светящееся со креста, предвосхитив радость еще не наступившего воскресения, предаешься невоздержанию? Это я говорю не потому, чтобы самому Спасителю как будто должно быть в печали, но нам следует обнаружить со своей стороны благоразумие, чтобы, приобщившись страданию Его, мы сделались участниками и воскресения, так как Ему Господу подобает слава, честь и поклонение со Отцем и пресвятым и животворящим Духом ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

О разбойнике, и о предательстве (Иудой) Спасителя нашего Иисуса Христа

1. О, какова сила нашей веры! О, какую имеет силу молитва христолюбивого народа, возносимая за грешного священника! И сказанное мною не должно поразить тебя необычайностью: так говорить вам я научился от божественного Павла, который ясно в своих посланиях просит учеников: молитесь «о мне, дабы мне дано было слово — устами моими открыто с дерзновением возвещать» (Ефес. 6:19). А если Павел, сосуд избранный, небесный человек, проповедник благодати, имел нужду в молитвах своих учеников, насколько более нуждаюсь я, всем вам известный грешник! Но однако и мытарь некогда, оставив дурное занятие, сделался учеником Христа; знаю я и блудницу, принесшую слезы покаяния к стопам Спасителя и омывшую всем известную скверну распутства; знаю также и разбойника того благоразумного, захватившего столь прекрасную и великую добычу: ведь на этот раз его добычей сделался рай! Чувствую и я, что я держусь за этот самый якорь. Мы ведь имеем такого милосердного Владыку, Который, лишь только примет от нас чистую молитву, тотчас посылает Свою милость. Дал Он закон; но закон, будучи лишь тенью будущих благ, а не самою истиною вещей, не обладал силою света. Сонм пророков, как посольство, послал, но и они, как смертные люди, восклицали, говоря: «я, прах и пепел» (Быт. 18:27). Ангел, оставаясь неизменным, не мог воплотиться. И вот «не ангел», говорит, — не ходатай, «но сам Господь спас их» [17] (Ис. 63:9). Смотри: вся вселенная в беспомощности взывает к Нему: «Господи! Приклони небеса Твои и сойди!» (Пс. 143:5). Если Ты, говорит, не сойдешь к нам, мы ни через кого другого не можем взойти к Тебе. Услышал Бог эту просьбу и не оставил ее без внимания, но наклонил небеса и сошел на землю, не оставив и небес пустыми. Он был зачат в девственной утробе, более пространной, чем все создание. Кого не мог вместить шатер патриарха, Того заключило в себе девственное чрево. Воплотился Он, как сам знал, а не как толкуют еретики, не понимающие своего собственного и измеряющие божественное. Родился так, как благоволил. Взошел на дерево исправивший древо райское, и взывает: точило топтал Я один и не было никого со Мною (Ис. 63:3), ни ангела (ни посла, ни архангела), ни пророка, ни царя, никого из праведных нет со Мною; один только со Мною, но и он не смерть со Мною сокрушил, а только со Мною наследовал рай; со Мною был он на древе, но в борьбе со смертью Мне не помогал. «Господь», говорит, «сокрушающий брани», Господь имя Ему (Иудифь 16:2), но один лишь разбойник исповедал. О, необычайное и странное дело! Разбойник со Христом, а ученик Иуда с дьяволом; свет сделался тьмою, а тьма превратилась в свет; агнец сделался волком, а волк агнцем! Разбойник, вися на руках, пробитых гвоздями, с верою приветствует Владыку, говоря: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое» (Лк. 23:42), а ученик, принося устами приветствие, в сердце приготовил меч; из уст прозвучала радость, а на сердце было коварство когда он говорил: «радуйся, Равви»! Затем он и целует Его, и, обратившись, сообщает иудеям не словами, а знаком: связав Его, ведите. О, беззаконный Иуда, куда ты приказываешь вести Того, Который говорит: «небо — престол Мой, а земля — подножие ног Моих» (Ис. 66:1)?

2. Но вижу я, что любовь ваша все сильнее возгорается, а тело подавляется; я хотел на этом и окончить слово, но, так как ваше внимательное слушание побуждает меня продлить речь, то возвратимся к тому, что следует по порядку. «Радуйся», говорит, «Равви»! Милосердный Владыка, побеждая терпением несправедливость предателя, прекрасно ответил: «друг, для чего ты пришел» (Мф. 26:49)! Приветствую тебя, Иуда, но не с тем, чтобы ответить тебе любовью, которую ты отбросил, а чтобы лишить тебя благодати, которую дал тебе: ведь недостойный сосуд не может держать в себе небесное миро. Что же я говорю об Иуде? Петр, получивший ключи царства, видя Царя славы распинаемым, бросил ключи и убежал, а разбойник, привыкший вскрывать двери человеческих жилищ, сам похитил ключи от рая. Петр, говоря: «хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя» (Мф. 26:35), трижды отрекся, а разбойник не обещавщийся на словах, но на деле умиравший вместе с воскресением, говорил: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое»! Разбойник не побоялся начальников и власти, а Петр не вынес угрозы служанки. Разбойник восклицал: «Господи», а Петр: «не знаю Человека Сего», который немного раньше называл Сыном Божиим. Петр, ходивший по морю, отказался от Того, Кто пешешествовал по морю; а разбойник, не по морям странствовавший, а около ворот богачей, говорил: «Господи»! «Можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь»? Сыновья Заведея ответили «можем», но убежали от чаши, — ведь это и была чаша, — когда пришло время испить ее, а разбойник похитил из их рук чашу спасения, говоря: «чашу спасения прииму и имя Господне призову» (Пс. 115:4), Фома, этот пытливый исследователь непостижимого таинства, говорил другим ученикам: «пойдем и мы умрем с ним» (Ин. 11:16), а увидев Его распинаемым, бежал. Распинаемым видит — и бежит, воскресшим видит — и с сомнением говорит: «если не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20:25). Но милосердный Бог, и ради одной овцы пришедший, не пренебрег и одной овцой, но берет ее на плечо и говорит: «подай руку твою и вложи в ребра Мои». Я выдержал копье воина, руки ли апостола не перенесу? Но, о, разбойник, похититель доброго (к тебе моя речь), разбойничать ты научился, а веровать ты не был научен, к числу учеников не принадлежал: как же ты призываешь Творца, говоря: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое»? Прекрасно сказал, благочестиво уверовал. Ты часто подвергался опасностям, учиняя разбой, много сокровищ похитил у богатых, но такого перла, как Христос, ты нигде не нашел. Ты не апостол, и не слышал, что законодатель говорил: увидите жизнь вашу висящую (Втор. 28:66): как же от древа ты вкусил жизнь? Не слышал ты и того, что говорил Исаия: от раны страдания Его страсти людей получат исцеление (Ис. 53:5): как же ты нашел уврачевание страстей? Поистине, — говорит разбойник, — я вижу все создание потрясенным и содрогающимся и узнаю в весящем на дереве Владыку создания. Если бы Он не был Творцом вселенной, солнце, видя Его обнаженным, не скрыло бы своих лучей из благоговения и не покрыло бы мраком врагов Бога. Если бы Он не был Творцом неба и земли, небо не оделось бы мраком, как покровом, видя Его распинаемым на кресте. Если бы Он не был Владыкой всей земли, то не поколебалась бы она в основаниях, когда оросила ее кровь из ребра Его. Если бы не был Он Владыкою жизни и смерти, смерть, подступив к Нему, не была бы поражена и гробы святых не открылись бы. Если бы не был Он Господом храма, храм, видя Его распинаемым, не разорвал бы своей завесы. Если бы это не был Тот, кто не хочет смерти грешников, Он не молился бы за грешных, говоря: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34). Смерть Его устроила все. Сходит Он в ад и со всеми выходит оттуда. Поэтому и восклицаю я, говоря: «помяни меня, Господи»! Не как раба я прошу: вспомни обо мне, когда тебе будет хорошо, но: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое». И что же ему Владыка? «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:43)! Пусть объяснят те усердные совопросники непостижимого рождения, как Он сказал разбойнику: «ныне же будешь со Мною в раю»? Сначала пусть это объяснят, а тогда пусть спрашивают и о неизреченном рождении Его, о котором пророком возглашено: «род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых» (Ис. 53:8)? Эту вот веру распространяли отцы, так они прославляли Непостижимого, веруя и не занимаясь из любопытства тем, чем не следует. «Ныне же будешь со Мною в раю». Сказал, — и сбылось. Но, милосердный Владыка, как же это — все праведные стоят вне рая, а разбойника Ты вводишь в рай? Да, разбойника сначала ввожу в рай, чтобы убедить мир в том, что не пришел Я призвать праведников, но грешников к покаянию. Самому Христу слава во веки веков. Аминь.

Слово огласительное во святую Пасху

Если кто благочестив и любит Бога, пусть насладится этим светлым торжеством. Если кто раб благоразумный, пусть исполнится радости Господа своего. Если кто утомился от поста, пусть примет ныне награду. Если кто с первого часа работал, пусть получит ныне должное вознаграждение. Если кто после шестого часа явился, пусть не сомневается, потому что ничего не теряет. Если кто замедлил до девятого часа, пусть является без всякого опасения. Если кто пришел только в одиннадцатый час, пусть не страшится замедления, так как щедрый Владыка и последнего принимает наравне с первым; дает отдых в одиннадцатый час пришедшему, равно как и работавшему с первого часа; и последнего милует, и о первом заботится; и тому платит, и этому дарит; и дело ценит, и расположение хвалит. Поэтому войдите все в радость Господа нашего: и первые и вторые мзду получите, богатые и бедные друг с другом ликуйте, воздержные и нерадивые день почтите! Постившиеся и не постившиеся — возвеселитесь сегодня! Трапеза полна пищи: наслаждайтесь все! Телец огромный: пусть никто не уйдет голодным! Все пользуйтесь богатством благости! Никто пусть не плачет от бедности, потому что явилось общее царство. Никто пусть не оплакивает согрешений: прощение воссияло из гроба! Никто пусть не страшится смерти, потому что освободила нас смерть Спасителя! Схваченный ею попрал ее, сошедший во ад пленил ад, огорчил его, вкусившего от плоти Его. Это и Исаия предвидел, когда взывал: «ад», говорит, «огорчился» (Ис. 14:9). Встретив Тебя в преисподней, он огорчился, потому что потерпел поражение, огорчился, потому что потерпел посмеяние. Взял тело, а нашел Бога, взял землю, а встретил небо, взял то, что видел, а напал на то, чего не видел. «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа» (1 Кор. 15:55)? Воскрес Христос, и ты низвержена! Воскрес Христос, и пали демоны! Воскрес Христос, и радуются ангелы! Воскрес Христос, и нет ни одного мертвого во гробе! Христос, воскресший из мертвых, стал начатком умерших. Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

На Пасху 1–е

Иудеи празднуют пасху земную, отвергнув небесную, мы же, празднуя пасху небесную, оставили земную. Как совершалась она у тех, она была напоминанием о спасении первенцев иудейских, когда первенцы иудейские не погибли вместе с египетскими, будучи сохранены таинственно кровью жертвы пасхальной; совершающаяся же у нас пасха есть причина спасения всех людей, начиная с первозданного (человека), который во всех (нас) сохраняется и остается живым. Совершившееся и временное, будучи образом и подобием вечного, было приуготовлено для того, чтобы оттенить ныне воссиявшую истину; когда же явилась истина, образ сделался неуместным, — все равно как, при появлении царя в своем народе, никто не захочет, оставив самого живого царя, падать ниц перед его изображением. Ясно отсюда, насколько образ бледнеет перед истиной: именно, образ празднуется [по поводу сохранения] кратковременной жизни иудейских первенцев, истина (по поводу дарования) вечной жизни всем людям. Ведь избавиться ненадолго от смерти — еще немного значит для того, кто несколько времени спустя все равно умрет, но много значит избежать смерти совсем. Это и случилось с нами, за которых заклан был Пасха — Христос. И даже самое имя праздника, истолкованное согласно с истиной, имеет большее преимущество. Пасха по переводу значит прохождение, — когда губитель, избивая первенцев, проходил (мимо) дома евреев. Мимо нас губитель действительно прошел, так как он совершенно навсегда оставил нас, воздвигаемых Христом к вечной жизни. Таким образом, установление ветхозаветной пасхи следует рассматривать духовно и созерцать верою сообразно с апостольскими толкованиями. Но верному естественно, конечно, стремиться к тому, чтобы понять этот образ во всем его объеме и притом именно со стороны соответствия его действительности, чтобы, таким путем, иметь возможность как бы телесными очами созерцать то, что само по себе духовно. Ему хочется, чтобы все относящееся к закону имело близкое отношение ко Христу, чтобы через духовное телесное стало явственнее, и невидимое оказалось видимым как на живописной картине. Итак, когда Бог вознамерился навести десятую казнь на египтян (а заключалась она в положении первенцев), то Он сказал Моисею: «месяц сей [да будет] у вас началом месяцев» (Исх. 12:2); первый месяц у вас из месяцев года. И установил сряду пасхальную жертву и помазание кровью на дверях, и от помазания ею обещал спасение первенцев. Если обратиться прямо к действительности, то какое значение должно придавать тому обстоятельству, что начало года приурочивается ко времени, когда совершилась спасительная пасха? Очевидно то, что и для нас истинная пасхальная жертва является началом вечной жизни. В самом деле, год есть символ вечности, потому что, делая круг, он всегда вращается в самом себе и не останавливается ни на каком конце. И Отец будущего века, Христос, жертва за нас принесенная, делая всю нашу прежнюю жизнь стоящею вне времени, дает через купель возрождения начало другой жизни, по подобию своей смерти и воскресения. Поэтому всякий, зная принесенную за него в жертву Пасху, должен считать началом своей жизни то время, с которого Христос сделался жертвой за грех. А жертвой становится Он за него тогда, когда он познает благодать и поймет начавшуюся через ту жертву жизнь. И познав это, должен стремиться получить начало новой жизни и более не возвращаться к прежней, конца которой достиг. «Мы умерли», сказано, «для греха: как же нам жить в нем» (Рим. 6:2)? Таково символическое значение начала года. Далее, в десятый день месяца повелевает Господь взять по агнцу каждому дому и притом так, чтобы в каждом доме собралось столько человек, сколько нужно для того, чтобы съесть агнца всего без остатка; закалать же агнца нужно было в четырнадцатый день к вечеру. Итак, пять дней жертва находится вместе с теми, кому она должна доставить спасение, на исходе же пятого дня жертвенное животное закалывается, смерть проходит мимо, спасенный наслаждается непрестанным светом и луны, светящей всю ночь, и солнца, сменяющего луну; это именно бывает в пятнадцатый и притом полнолунный день. Пять этих промежутков указывают, что все время мира делится на пять периодов: от Адама до Ноя, от Ноя до Авраама, от Авраама до Моисея, от Моисея до пришествия Христа и пятый — период самого пришествия. В это время спасение через блаженную жертву уготовлялось для всякого человека, но еще не совершалось. В пятом же периоде времени приносилась истинная жертва, и спасаемый ею первозданный человек достигал непрестанного света. И то, что пасха совершалась не в самый вечер, а к вечеру, показывало, что не в самом конце настоящего времени, но к концу пострадает Христос. Такое деление времени подтверждается и притчей, в которой день разбивается на пять частей, так как рассказывается, что в виноградник, т. е. на делание правды, одни званы были с первого часа, другие с третьего, иные с шестого, иные с девятого, а иные с одиннадцатого. И как различно было это признание, так различно и оправдание: одно при Адаме, другое при Ное, иное при Аврааме, и иное при Моисее; последнее же и самое совершенное — во время пришествия Христа, когда по притче Спасителя последние получают награду первыми. Именно мы, за которых Христос сделался жертвой, первыми получаем возрождение в крещении, после того как Христос воскрес и Святого Духа послал для нашего обновления. Таково именно таинственно созерцаемое символическое значение жертвы, приносимой в четырнадцатый день, и следующей затем светоносной ночи и дня. То же, что жертвенное животное в каждом доме съедалось сполна и мясо не выносилось вон, показывает, что спасение во Христе получает один только дом: этот дом — церковь, сущая по всей вселенной, прежде чуждая Богу, а теперь одна только вступившая с Ним в родство, через принятие посланных Господом Иисусом, все равно как жилище Раави, бывшей блудницы, приняв к себе соглядатаев, посланных Иисусом, одно только и сохранилось при разрушении Иерихона. И как множество еврейских домов имеет значение одного, так и находящиеся по городам и странам церкви, будучи по счету многочисленными, составляют одну только церковь: один в них Христос повсюду, совершенный и неделимый. Потому что жертвенное животное в каждом доме должно было быть совершенным и не делилось на отдельные части. Ведь и Павел говорит, что все мы потому и составляем едино во Христе, что «один Господь, одна вера» (Ефес. 4:5). Итак, необходимо признать, что неделимым единством жертвенного животного закон прообразовал Христа, предъизображая им же вместе с тем и единство Церкви. Во Христе, в жертве Его, мы имеем спасение, и все, что было до Его пришествия, мы познаем как предуготовление к этому пришествию, и дело спасения всего человечества с самого начала поставлено было так, как будто перед глазами всех все время была совершаема жертва Христова, за всех приносимая. Но принадлежит это спасение, как нам известно, одной лишь Церкви, и никто не может вне Церкви и веры ни быть сообщником Христу, ни спасаться. Зная это, мы понимаем, что спасение всего мира совершается не от дел закона, но во Христе, и безбожным ересям не оставляем никакого основания для надежды, но полагаем их вне всякой надежды, так как они не имеют ни малейшего общения со Христом, но тщетно прикрываются спасительным именем ко вреду и обману тех, кто больше обращает внимания на название и внешность, чем на истину. Итак, пусть никто не отрывает от Христа того, что было издревле, пусть никто не думает, чтобы кто–либо из живших прежде мог спастись без Христа; а тех, кто в наше время переиначивает и извращает истину, кто устраивает лишь суетное и ложное подобие Церкви, чуждое Христу и истине, тех пусть никто не именует и христианами и не поддерживает общения с ними: да это и невозможно, потому что не выносится из священного дома жертва и не предлагается для общения находящимся вне его. Посмотрим теперь на прообразовавшего славу Господа агнца. Требовалось, чтобы Он был непорочен, мужеского пола, и однолетен. Прежде всего он обладал непорочностью и совершенством, потому что один Христос исполнен всякого совершенства и всецело беспорочен, и ни с какой стороны, от начала и до конца не нуждается ни в каком оправдании, как и сам говорит: «так надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3:15). Потому–то для всех жертв и употреблялись всегда животные совершенные и беспорочные, что они служили прообразом Христа. И жрецам Бог повелел быть вполне совершенными и неповрежденными телом, потому что они были прообразом истинного Жреца. Затем, пасхальный агнец должен быть мужеского пола, потому что этому полу по природе принадлежит главенство и преимущество, как и у людей мужчина имеет телесное преимущество перед женщиной. И Христос по природе и в действительности есть Глава и Царь, так как, будучи небесным человеком, соединился с нами, как брат, по телесной природе, но стоит выше нас, как Господь, по духовной стороне, по Своей божественности. Поэтому и женихом является только Он один, если считать невестой все человечество; даже Иоанн, величайший из пророков, не был женихом, как видно и из его слов о Христе и о себе: о Христе он говорил: «имеющий невесту есть жених», а о себе: «а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия–то радость моя исполнилась» (Ин. 3:29). И апостолы все — не женихи Церкви, хотя без сомнения они и приняли по благодати подобие Христу, сделавшись сынами Христа через Христова Духа. Но что говорит блаженный Павел? «Я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою» (2 Кор. 11:2). Итак, Господь — поистине Глава, Владыка и Царь, не только потому, что был Богом среди людей, но и по предвечному божеству, потому что по природе Он — Царь всякого создания, не по благодати получивший царство, но имеющий его поистине и по рождению от Отца. Агнец, заметь, был однолетним; это означало, что Господь будет новым на земле и совершенно непричастным той ветхости, какая возобладала в людях. Поэтому, если кто называет Господа простым человеком и полагает, что Христос был нашей природы, для того Он уже не будет агнцем совершенным и непорочным, потому что никто из людей не беспорочен, не будет агнцем мужеского пола, потому что никто из людей не имеет прирожденного и всецелого телесного превосходства в сравнении с одинаковыми по природе людьми. И кто причисляет Господа к твари и утверждает, что Он имел не истинное божество, а полученное по благодати, у того и агнец, приносившийся за него в жертву, не мужеского пола, — тот не узнал Царя по природе, а обращает его в иного, различного и по природе и по существу. Точно также если кто–нибудь припишет Христу что–либо из свойственного ветхому человеку, например, осмелится утверждать, что Он причастен греху, или подлежит рабству закона, или подлежит по необходимости смерти, для такого однолетний агнец не может уже служить прообразом Христа, — для того незаметным прошло обновление, принесенное Христом. Остается уразуметь символическое значение агнца и козла. Именно, агнец, сообразно с Исаией, есть символ кротости Христа: «как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен» (Ис. 53:7); козел же по закону есть жертва за грех: «козу», сказано, «за грех» (Левит 5:6). Итак, кроткий, как агнец, Он дал привести Себя и, затем, был принесен в жертву за грех, как козел, отдав самого по смирению на спасение людей, — какового спасения и мы да достигнем по вере и любви к пострадавшему за нас Господу Иисусу Христу, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.

На святую Пасху 2–е

Предполагаемое значение прообразов в законе подтверждается самой истиной. Так, например, агнец беспорочен, как и предсказал закон о пасхальной жертве, мужеского пола, однолетний, взятый в десятый день месяца, приносится в жертву в четырнадцатый к вечеру, причем счет месяцев начинается с того времени, когда совершалась пасха. Именно, все это относится ко Христу и страданию Его, и в Нем получает оправдание своей истинности и необходимости; взятое же само по себе оно не может иметь никакого смысла. Те, которые не знают Христа, не нашли бы оправдания этим требованиям закона и не могли бы объяснить, зачем Бог дал такие повеления о ветхозаветной пасхе. И в самом деле, нет какого–либо иного основания для установления жертвы за спасение первенцев и для совершения помазания кровью при входах. Что, в самом деле, за сила в заклании жертвенных животных для спасения первородных? Что за необходимость в помазании кровью знака на домах? Без сомнения, Бог и без знаков знал дома евреев, так что и выражению: «увижу кровь и пройду мимо вас» (Исх. 12:13) оставалось бы только удивляться. Но возводя и эти повеления к истине, ты узнаешь присущий им смысл, как и было уже показано выше на нескольких примерах. Когда, именно, беспорочная Жертва пострадала за нас, смерть, начавшаяся от первозданного человека, уничтожается, и первозданный человек, живущий во всех нас, спасается, оживотворяемый воскресением Христа. И, по справедливости, для всех причастников той жертвы жизнь, разрешающая узы греха и смерти, делается спасительным знаком. На нее–то взирая, Бог спасает спомазавшихся Ему верою, которые не иначе и могут избежать справедливо карающего ангела, как только ради пролитой за нас по человеколюбию крови. Видишь, какой смысл имеет прообраз, рассматриваемый согласно с истиной? Таким образом, если кто–нибудь из иудеев вздумает говорить: для чего Христос пострадал, чтобы спасти мир, как будто бы он не мог быть спасен и без этого? — на это должно ответить ему: зачем приносилась пасха для спасения иудейских первенцев, как будто бы они не могли бы быть спасены и без этого? И он не в силах будет ответить что–нибудь (потому что Бог, конечно, не нуждался ни в жертве, ни в знаке, чтобы узнать дома). В нашу пользу говорит это дело и лишний раз подтверждает истинность святой веры, показывая, как неправедность наша уничтожается праведностью Христа, — других средств к разрешению ее и не было (так точно тьма рассеивается только светом), — и как наша смерть уничтожается жизнью Христа, точно тьма светом. Потому–то и священна та жертва, что она была прообразом истинной. А эта истинная, — преданная по неведению нечестивых смерти и погребению, советом же Божиим принятая в качестве священной жертвы и сделавшаяся по собственной воле приношением для Отца, — священна по существу, как истинная жертва. Предал, говорит, Отец Сына за нас, и Христос «предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное» (Ефес. 5:2). И для одних, искавших смерти Христа, совет этот принес пагубу, для других же, которые искали спасения, ради смерти Христовой, вера их послужила ко спасению. Мимо них проходят месть и смерть, потому что смерть теряет над ними свою пагубную власть, согласно со словами Спасителя: «кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек» (Ин. 8:51). Ради пролитой за нас крови мы получаем Духа Святого. Если же соединяются вместе и кровь и Дух, то для того, чтобы мы могли принять через однородную с нашею кровь неоднородного с нами Духа Святого и через это преградить доступ к нам смерти. Доступ же смерти двоякий, почему и знак крови делается тоже двоякий. «На обоих», сказано, «косяках и на перекладине дверей» (Исх. 12:7). Входит смерть через грех, как говорит апостол. Грех же в нас бывает то следствием страсти (а она двоякая: или состоит в чувственном расположении души к изнеженности, или в жестокой грубости), то плодом мысли, когда она принимает направление неправильное и ненормальное. Рассудок, все равно как притолка или верхняя перекладина в дверях, лежит выше обоих столбов страсти, будучи главным и высшим по природе. Страсть может быть уподоблена столбам, находится ниже рассудка, как точно и столбы стоят под притолкою. Какие же страсти ведут к изнеженности? Объядение, пьянство и страсть к плотскому общению. Какие грубые страсти души? Гнев и разные виды себялюбия, перечисляя которые Павел говорил: «будем вести себя благочинно, не [предаваясь] ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти; но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа» (Рим. 13:13, 14). Древнее помазание и подобно этому самому облечению, когда мы, принимая образ страдания Христа, облекаемся святостью Христа, — не предаваясь удовольствиям, и не ожесточаясь гневом. А если говорить как следует и с рассуждением, то помазание есть именно сама одежда, в которую мы облекаемся, — мудрость не плотская, но Христова, так что по плотскому уму мы умерщвляемся, становимся как бы мертвыми, а умом украшаемся духовным. Когда мы таким образом облекаемся, тогда уже ни через неразумные страсти, ни через несмысленные помыслы грех не может подступить к нам и смерть не может возобладать над нами. Таков без сомнения тайный смысл помазания. Вслед за помазанием наступает ядение, вселяющее в нас божественное тело и приводящее к единению с ним. «Съедят», говорится, «мясо его в сию самую ночь, испеченное на огне» (Исх. 12:8). Ночь — это настоящий век. «Ночь прошла» (Рим. 13:12), говорит Павел. Вкушение святого тела при посредстве огня указывает на горячую и кипящую ревность. «Духом», говорится, «пламенейте» (Рим. 12:11), и: «огонь пришел Я низвести на землю», говорит, «и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк. 12:49). Как огонь, когда говорится об употреблении мяса, указывает на горячую поспешность, так опресноки обозначают простоту, а горькие травы последующие мучения. «С пресным хлебом», сказано, «с горькими [травами] пусть съедят его» (Исх. 12:8). Простым и незлобивым становится нрав человека, освободившись как бы от закваски, от всего ветхого и лукавого и восприняв новое и нехитростное, чтобы оно квасило. «Пасха наша», говорится, «Христос, заклан за нас. Посему станем праздновать не со старою закваскою, не с закваскою порока и лукавства, но с опресноками чистоты и истины» (1 Кор. 5:7, 8). А горькое — это скорби: «но хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает» (Рим. 5:3–5). «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14:22). Таким образом мы принимаем скорбь в качестве приправы, в надежде получить через это царство. Запрещено было есть мясо сырым. При буквальном, плотском понимании остается совершенно непонятным, почему это Бог запрещает то, чего никогда не бывает, потому что никто не станет есть сырого; по отношению же к нам — это запрещение имеет величайшее значение: не приступать к принятию божественного тела без подготовки, потому что невоспринятым оно остается у тех, которые нерадиво принимают его, не подготовляясь к такому общению добрыми делами. «Вера», говорится, «без дел мертва» (Иаков 2:20). И вследствие этого на нерадивых насылаются скорби для их пользы, — чтобы они были, как говорит Павел, участниками святости его. Любовь к плотским удовольствиям рождает бездеятельность относительно духовных дел. Поэтому, обозначая это другим символом, законодатель запрещает есть мясо вареным в воде, потому что варится мясо для того, чтобы оно было приятнее на вкус, при вкушении же божественной пищи нельзя думать об удовольствии: духовная сила не соединяется с плотским расположением. Поэтому, говорит, не вари священного мяса, с разными приправами, но ешь его просто печеным на огне, с напряженным старанием, чуждым удовольствия. Любовь к удовольствию несовместима с любовью к Богу, как говорит Павел: и для тех, «их бог — чрево» (Филипп. 3:19), Бог не есть Бог. И тех, которые превращают евхаристию в пышные пиры, обращая освящающее приобщение в повод к обильному питанию и разнообразному питью, апостол не одобряет. К ним Павел говорит: «вы собираетесь, [так, что это] не значит вкушать вечерю Господню; ибо всякий поспешает прежде [других] есть свою пищу, [так] [что] иной бывает голоден, а иной упивается. Разве у вас нет домов на то, чтобы есть и пить? Или пренебрегаете церковь Божию и унижаете неимущих? Что сказать вам? похвалить ли вас за это? Не похвалю» (1 Кор. 11:20–23). Таким небрежным отношением к святой пище апостол и объясняет постигавшие их искушения, потому что в нечистоте приступали они к святыне. «От того многие из вас немощны и больны и немало умирает. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы» (1 Кор. 11:30, 31). Повинны мы в нечестии против Господа, когда без достаточной готовности тела приступаем к соединению с Его телом, которое Он дал нам для того, чтобы мы, соединившись с ним, могли бы соединиться с Духом Святым. Для того Слово Божие всецело и отдало самого себя телу и сделалось плотью, по евангельскому голосу, чтобы мы, не будучи в состоянии иметь общения с Ним, как Словом, приобщились бы Ему, принявшему плоть, сделав, по возможности, сродной свою плоть с духовной плотью и дух со Св. Духом, чтобы стать подобными Христу, сделавшись храмом Духа, как говорит апостол: «вы храм Божий», и еще: «не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога» (1 Кор. 3:16 и 6:19)? И через соединение с Духом касаемся и тела Христа, и, пребывая в святости, становимся членами Христа. «Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы? Итак отниму ли члены у Христа, чтобы сделать [их] членами блудницы? Да не будет» (1 Кор. 11:15). Вот какими подробностями обставил закон приготовление священной пищи, вот какими символами, к нашей пользе направляя тогдашние прообразы. «Голову», сказано, «с ногами и внутренностями» (Исх. 12:9): голова указывает на начало явления к людям, на первое пришествие, а ноги указывают на конец, на второе пришествие, без которого первому нельзя верить, так как на нем не все, предсказанное пророками, исполнилось. Вот почему иудеи и не верят (пришествию Христову), думая, что пришедший так не есть Христос, потому что не исполнилось то, что относится к славному пришествию. Поэтому, вместе соединив, сказал: «голову с ногами», т. е. первое пришествие со вторым, чтобы и с позором приведенного на заклание Агнца ты принял, как Господа, и в нем мог увидеть Царя, являющегося со славою. И то, и другое предсказал пророк Исаия; и не требуй поэтому избавления Иерусалима теперь же, но ожидай его впоследствии: «и придет Искупитель Сиона и [сынов] Иакова, обратившихся от нечестия» (Ис. 59:20), когда Он сам спасет остаток народа, который должен обратиться к Нему. При первом же пришествии Его исполнилось, как можешь видеть, противоположное: оставил дом мой, расточил наследство мое, и еще: «Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого» (Ис. 53:9). Итак, «с ногами и внутренностями» — это предостерегало иудеев, чтобы не отделяли бесславного пришествия Господа от славного и чтобы по неверию не были отделены от общения с ним. Но «и с внутренностями», — сказано. Что это значит? То, чтобы вы не соблазнились тем, что будет видимо, но и замечали сокровенное; не человеком считайте Его наравне с собою, потому что Он человек по телу, но познавайте Его духовно и вы узнаете в Нем Отца. Пока ты не видишь того, что находится внутри, и не имеешь с ним внутреннего общения, ты еще не увидел Христа, думая, что Он человек, а не Бог. А Он сам говорит: «видевший Меня видел Отца» (Ин. 14:9). Нужно рассмотреть и это выражение: «не оставляйте от него до утра» (Исх. 12:10). И его объясняет нам Павел, говоря, что воспоминание о страдании Господа будет совершаться, пока Он не придет (1 Кор. 11:26). Оно совершается столько времени и спасает совершающих, пока не пройдет настоящая ночь и не настанет утро, и Христос живой воссияет нам с неба, спасая жизнью Своею, как ныне спасает смертью: «ибо если», говорится, «будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его, то тем более, примирившись, спасемся жизнью Его» (Рим. 5:10). Итак, уже смертью Христа мы спасаемся, а тогда будем спасаться и жизнью Его. Таково символическое значение запрещения оставлять что–либо из жертвенного мяса до утра. И мы также будем тогда живыми, и наша теперешняя смерть проходит; между тем как теперь мы спасаемся не иначе, как через смерть, тогда будем иметь спасение жизненное. «О горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (Колос. 2:2–4). Поэтому, если остается что–либо из жертвенного мяса, оно сжигается огнем, чтобы мы знали, что в настоящем веке Христос умер за грех однажды, и смерть над Ним более не господствует, но уничтожена силою Духа, как будто огнем, когда жизнь овладела знамением смерти. «Костей ее не сокрушайте» (Исх. 12:46). Блаженный Иоанн относит это к телу Христа, которое было сохранено, потому что голени Его не были переломлены; но это имеет также и духовное значение, — потому что твердость Его оставалась непобедимою, и поэтому тление не коснулось тела Его, так как оно имело самое прочное и несокрушимое основание, будучи устроено не телесным, но божественным способом, имея божественное происхождение, не подверженное человеческому тлению. «Плоть Его не видела тления» (Деян. 2:31). После такого исследования о спасительном употреблении священной пищи, мы теперь прекратим слово, остановив прочее до другого раза, и попросим у Господа того, чего просил Давид: «открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего» (Пс. 118:18), — чтобы у нас чтение закона не было таким неразумным, как у иудеев, остановившихся на одних образах, но чтобы, мысля о божественных символах божественно, мы достигли самой святой истины во Христе Иисусе Господе нашем, через Которого и с Которым слава Отцу со Святым Духом во веки. Аминь.

О том же предмете (о Пасхе) 3–е

Святость Христа предуказывалась пасхальной жертвой с беспорочным агнцем, спасение людей в страдании Христовом — спасением первенцев, данным через пасхальную жертву, на освящение же указывало ядение (жертвы). И об этом нами уже было раньше сказано. Теперь из остального, указанного в законе, следует рассмотреть то, как должно приготовлять себя тому, кто будет принимать освящение, как приступать к приобщению святыни, какую жизнь проводить после того, как сделаешься причастником и сообщником святого. И вот, каким образом должно приготовляться тому, кто намеревается быть сообщником Христу, законодатель образно указал нам в обрезании, говоря: «вот устав Пасхи: никакой иноплеменник не должен есть ее; а всякий раб, купленный за серебро, когда обрежешь его, может есть ее» (Исх. 12:43, 44). Обрезание же тогда было только частичным, не будучи полезным само по себе, потому что нисколько не лучше казался человек от обрезания сравнительно с необрезанным. Напротив, израильтяне даже порицались по этому поводу от Бога: «ибо все эти народы необрезаны, а весь дом Израилев с необрезанным сердцем» (Иереем. 9:26). Истинное обрезание есть обрезание всей плоти, делающее приятным и угодным Богу того, кто обрезан сердцем, у кого снято плотское покрывало, которое мы имеем по наследованию от родителей и которое должно быть снято у нас; закон, повелевая обрезывать детородные члены, наперед указал в этом символ рождения и покрова, сопровождающего нас от рождения. Итак, тот, кто не оставляет плотского образа жизни, тот не достигнет общения со Христом. «Обрезание — мы, служащие Богу духом, и не на плоть надеющиеся» (Филипп. 3:3). Только сердце, свободное от всего плотского, истинно может служить Богу и духом соединяться со Христом. Началом этого обрезания служит страдание за нас Господа, пренебрегшего Своею плотью и принявшего ради нас само обрезание; на нас же это таинство отпечатывается в крещении, а исполняется в жизни сообразно Христу. «В Нем вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым; быв погребены с Ним в крещении» (Колос. 2:11, 12). Итак, пока ты не оставил плотских привычек, ты, как инородный и чужестранец, и не будешь участником и сообщником со святым, пришедшим с неба, Христом: тот сам должен быть небесным, кто хочет подойти к небесному, небесным же никто не может сделаться, не оставив земного. Таким образом, наперед умертвив в себе ветхого человека благодатью крещения, через усердие в духовных делах ты подойдешь ко Христу и приобщишься к Нему. Во–вторых, нужно видеть, каковыми были по закону все участвовавшие (в ядении) пасхи, для того чтобы узнать, какими должны быть и мы для участия со Христом. «Ешьте же его так: пусть будут чресла ваши препоясаны, обувь ваша на ногах ваших и посохи ваши в руках ваших» (Исх. 12:11). Дорожная одежда, надетая и хорошо подпоясанная, указывает на скорую готовность идти навстречу обетованию Божию, как и Израиль тогда, готовый в путь, отправлялся в землю обетования. Обрати же внимание на духовного путешественника, какое он имеет перед тем преимущество. Он спешит не на эту дальнюю землю обетования, не временные блага преследует, не землю меняет на землю, не Иудею вместо Египта; но что говорит такой путешественник о своем путешествии? «Забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания» (Филипп. 3:13, 14). Вот чресла, препоясанные истиною, по апостолу (Ефес. 6:14)! Так именно ты будешь проворным в добром течении, если оставишь все теперешнее — пустое и ложное, по Давиду (Пс. 38:8), станешь искать будущей истины и по ней томиться. Ноги — обутые, говорит, готовностью благовестия мира, способные для всякого доброго бега, каким упрочивается для нас мир с Богом, как говорит апостол: «мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа» (Рим. 5:1), и еще: «с терпением», говорит, «будем проходить предлежащее нам поприще» (Евр. 12:1), и еще: «бегу, чтобы получить» (1 Кор. 9:24, 26). Посохи у них в руках — это надежда или утверждение души в Боге, чтобы не поколебаться в скорбях, как и сказал Павел (1 Фес. 3:3), но быть твердым. «Ешьте его с поспешностью: это — Пасха Господня» (Исх. 12:11). Не для беспечных эта еда, не для удовольствия, не для тех, кто небрежен и склонен к бездеятельности, но для тех, кто имеет дух бодрый и напряженный, почему она и доставляет нам минование губительного мщения, когда посылает его Господь. Поэтому говорит: «это — Пасха Господня», что один переводчик [18] прямо истолковал: «перехождение Господу». В–третьих, после такого принятия божественной пищи, мы посмотрим, какова должна быть и жизнь того, кто принял это святое питание. На это именно указывают опресноки и дни опресноков. Иудеи вот заботятся об опресноках и думают, что семь опресночных дней доставляют им что–то особенное, не едят квасного хлеба и не держат его у себя, не будучи в состоянии указать какую бы то ни было пользу от этого дела, потому что они образ выполняют, а не истину. Ты же понимай опреснок согласно слову апостола и как мы показали, именно, чтобы душа была чиста и не запятнана никаким злодеянием, чтобы был новый образ жизни без всяких прежних пороков. Очевидно, так нужно понимать эти слова: даже и следа чего–нибудь подобного «не должно быть закваски в домах ваших, ибо кто будет есть квасное, душа та истреблена будет из общества Израилевых» (Исх. 12:19). Возвращение к прежней порочности есть гибель для того, кто был переведен в новую жизнь. «Если живете по плоти», сказано, «то умрете» (Рим. 8:13). Какое символическое значение имеют семь дней (опресночных)? Семь дней, говорит, ешьте опресноки. Семь дней, как это и есть на самом деле, обозначают все время, потому что после седьмого дня, который есть покой, начинается возвращение первого, и этот круг времени идет вперед, обращаясь через семь дней в самого себя. Во все, конечно, время следует тебе жить в простоте и чистоте, и это поистине спасительно. «Если», сказано, «духом умерщвляете дела плотские, то живы будете» (Рим. 8:13). Характер того, кто не ищет плотского, прост, незлобив, не лукав, чужд всего худого и ненавистного. Почему же первый день и седьмой называет святыми, говоря: «и в первый день да будет у вас священное собрание, и в седьмой день священное собрание» (Исх. 12:16)? Потому что как первый день показывает начало, в которое мы освящаемся через принятие Святого Духа, так седьмой день обозначает конец, когда именно мы, освободившись от тела, бываем со Христом и приходим к Господу, оставив странствование земное, всецело переносимся к святости. «Водворяясь в теле, мы устранены от Господа» (2 Кор. 5:6). Закон требует, чтобы эти дни были свободны от работ. «Никакой работы», говорит, «не должно делать в них» (Исх. 12:16). Это показывает, что душа не должна уклоняться в сторону земных попечений и оставаться в рабстве, несоответствующем служению Богу, но что только то одно с ревностью должно исполнять, только на то употреблять усилие, в чем для нее есть польза. На это же самое указывает и следующее выражение: «только что есть каждому, одно то можно делать вам» (Исх. 12:16). Поэтому Господь, приводя к объяснению покоя по закону, так как покой искали в отдыхе от суетных дел, а не в том, что относится к пользе души, предложил фарисеям: «должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить» (Мк. 3:4)? Если правильно и сообразно Христу хочешь соблюдать субботу и праздничный покой, воздерживайся от мирских забот и занятий, а заботься о том и делай то, что относится к Богу и пользе души. И тогда будешь истинно и правильно проводить субботу и праздновать святой праздник, образ того, что у Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

О том же предмете 4–е

Пасху празднуют иудеи в воспоминание освобождения из Египта и избавления первенцев от смерти. Само название — «пасха» — означает прохождение смерти; такое значение оно имеет на языке еврейском. Пасху празднуем и мы, но не как избавление от временной смерти, подобно тем, и не как освобождение от временного рабства, но как совершенное избавление от смерти, как совершенное освобождение от рабства дьяволу. Смерть первенцев миновала тех, которые принесли в жертву прообразовательного агнца и помазали кровью части дверей, нас же смерть, начавшаяся от первозданного (человека), минует, не будучи в силах удержать тех, которые вкусили жертвы божественного Агнца и запечатлены верою в спасительную кровь. У тех земной агнец, у нас же с неба, — как у Авраама, когда он имел посланного Богом агнца для принесения вместо сына, — поистине посланный от Бога с неба Агнец, принесенный за нас, чтобы более мы не оставались во власти смерти через неодержимого ею Христа. Послал, сказано, Бог Сына Спасителем мира (Ин. 3:17), и: «сшел», говорит, «с небес» (Ин. 6:42). И Креститель свидетельствует о Нем, говоря: «вот Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира» (1, 29). Бессловесный агнец не уничтожает греха, а вследствие этого и происходящей от греха смерти; разумнейший же Агнец освободил от греха, уничтожив вместе с ним и смерть. Выводит нас не из земли египетской в землю иудейскую, но в вечное владение от мира тленного. Он — Агнец и вместе Пастырь, ведущий овец. Впереди, говорит, пойду, ведя их к вечной жизни. Начало месяцев у иудеев — заклание в жертву агнца и выход из Египта; у нас же начало жизни — страдание Христа и удаление со Христом от мира, — потому что мы тогда живем, когда умираем для мира, тогда возрождаемся для Бога, когда оставляем земное рождение. Агнец неделимый, съедаемый в одном доме, в духовной Церкви, иначе же нигде не получаемый, как и плотским иудеям заповедано не выносить мяса агнца из дома. Хлеб пресный был у тех, кто ел пасху; у нас же общение со Христом при новом, юном и простейшем духе, как ново и просто тесто опреснока. Горькие травы, с которыми ели тогда пасху, указывали на наши скорби, через которые мы принимаем участие в страданиях Христа, потому что горько мучение, хотя бы плод от него был и сладок. Костей агнца не ломали, и это закон повелевал, предъизображая Христа, потому что, как повествует евангелие, никто не перебил святых голеней Господа: «да сбудется Писание: кость Его да не сокрушится» (Ин. 19:33, 36). Мясо ели ночью, на день не оставляли, потому что и смерть Христова воспоминается в настоящем веке, в будущем же является жизнь. Внешний вид евших пасху — одежда подпоясанная на бедрах, сапоги на ногах, в руках палки: вся обстановка путешественников, приготовившихся к поспешному совершению пути; для нас же здесь указано приготовление души к переходу из (этого) мира. Поэтому хорошо приготовленные и сосредоточенные души избегают житейских забот, будучи готовы к божественному шествию на небо. «Наше же жительство», говорит апостол, «на небесах» (Фил. 3:20). В качестве посоха, чтобы опираться, мы взяли веру и надежду на Христа. Зажжен и для наших душ светильник, как для тех зажжен был вещественный светильник. Светильник для душ наших закон Христов: «Слово Твое — светильник ноге моей и свет стезе моей» (Пс. 118:105). И сам Господь говорит об этом: «да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи. И вы будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего» (Лк. 12:35, 36). Остается посмотреть, кто ел пасху. Никто из необрезанных не допускался к вкушению пасхи; а если были иностранцы или рабы, они должны были обрезываться. Так и никто не может сделаться участником Христа, не обрезывая у себя человеческих излишеств и не очистившись от плотских осквернений, которые мы принимаем от отцов по рождению. Образом такого обрезания было плотское обрезание. Поэтому и пророком Иеремиею было сказано, что должно быть обрезано жестокосердие ваше (4:4). Итак, поспешим к блаженному общению со Христом, сделаемся через это чистыми от мирских зол, чтобы освятиться духовными добродетелями; никто пусть не обращается назад в мир, но поспешим в… [19], чтобы не остаться под рабством начальника века этого, но перейти в свободу Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

О том же предмете (о Пасхе) 5–е

1. У иудеев образы, у нас же истина, потому что сказано: «закон, имея тень будущих благ» (Евр. 10:1), и: «закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин. 1:17). И то, что было у иудеев, не чуждо было Христу, но относилось к Нему, как прообраз и тень; исполнение же и ясное созерцание вещей сохранялось до личного пришествия Его, когда непосредственно увидели Его Царем. Все равно как кто–нибудь пишущий картину сначала очерчивает тени, а затем расписывает картину красками; при этом теневое изображение на вид будто иное, а на самом деле оно — тоже самое очертание, которое лежит под красками. Рассмотри же со мной с помощью теней то, что истинно, и обрати внимание на то, что показывают образы, и от малого восходи к великому, и не тяготей исключительно к земле, когда вспоминаешь об освобождении одного народа от мучителя, о временном спасении отроков и о переселении из одной земли в другую. Ведь и празднества эллинов не многим отличались, если держаться подобных воспоминаний. Празднуют и они избавление от болезней, освобождение от тираний, переселения и основания городов, военные победы и тому подобное, посвящая празднества свои земному и временному. В настоящее же время должно вспомнить о великом, о божественных дарах, поистине дарах Бога, — вспомнить тем, кто празднует великий вечный праздник, освобождение от противодействующих демонов, воюющих против добра, отвлекающих от царства Божия, не на короткое какое–либо время, но на вечное, переселение от земли на небо в настоящей жизни и в вечное наследие после будущего воскресения. Египет угнетал иудеев, бывших свободными на самом деле по происхождению от предков, возложив на них ярмо рабства и принуждая делать кирпичи и строить города. Это символ мирового мучения, которое одолевает род человеческий, отпавший от божественного блаженства и свободы, с усердием трудящийся над земными делами и приготовляющий тленные жилища, потому что нет ничего у людей твердого и постоянного, все дела рук человеческих тленны, уничтожаясь от времени. Бог хочет освободить от этого рабства, жалея изнуряющееся от труда свое создание, как некогда, видя бедствие сынов Израилевых, освобождает их через переселение. Добровольно должны обратиться к Богу те, которые добровольно и отпали от Него. Посылаются рабы, имеющие закон, чтобы призывать через закон к справедливости, а справедливостью показывать дорогу к Богу, и чтобы противным силам наносить пока еще незначительные наказания, не приводя их к полной гибели, но только по частям, и пока еще не совсем уничтожая нечестивых из своей среды. Так именно было до пришествия Господа, явившегося уже после Своих рабов. Они были образами и символами Его. Моисей был послан к иудеям с братом Аароном, призывая к служению Богу, бичуя египтян по очереди насылавшимися казнями за порабощаемый и угнетаемый народ. Но когда это происходило, Израиль был еще в Египте, царь египтян мог еще противиться Богу. Девять казней было, но конца дела еще не было. Нужно было наслать последнюю казнь, смерть первенцев, и Израиль вместе с ней выходит. Тогда–то приносится в жертву агнец, входы у домов еврейских мажутся кровью и первенцы избегают казни от смерти через кровяной знак. Едят агнца иудеи с опресноками и горькими травами. Выходят из Египта; их преследует фараон с прочими египтянами; подходят к Красному морю. Оно принимает полчища евреев, разделившись божественным чудом от жезла Моисея, но потопляет вошедшую в него египетскую силу. Агнец для тебя есть Христос при исходе от мира, Он тебя переселяет, возводя на небо, оживляет для вечной жизни. Переселяя человека, происшедшего от Давида, Он вместе переселяет и тех, которые следуют за ним послушно и покорно, не боятся более фараона и не остаются в рабстве у земных мирских страданий, через то незначительное и острое удовольствие, образ которого имел Израиль при ядении мяса с луком и чесноком в Египте. Таково мирское удовольствие, состоящее из очень остроумно сплетенной игры забот и плотского, животного пресыщения. А когда ты выходишь из мирской жизни, тогда бывает начало истинной жизни, подобно тому как у тех пасха образовала начало месяцев. Теперь начало жизни, когда ты расстаешься с мирской земной жизнью; теперь ты находишь некоторую истинную жизнь, жизнь духовную. Христос приносится в жертву, так что ты знаешь, что жертвоприношение Его совершилось за тебя. Тогда для тебя сбывается то, что «как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен» (Ис. 53:7). И кротость в нем сохраняет первообраз агнца, а стремление к высоте и нежелание оставаться в долинах дает возможность козленку взбираться на высоты; козы прыгают и поднимаются на места трудно проходимые и очень возвышенные. Высоким же для человека и недоступным местом было небо, с того дня, когда человек пал, нарушив заповедь божественную, ставши рабом плоти и лишившись Святого Духа. Туда теперь возводит, возвышает тебя божественная жертва, принесенная за тебя. С тобою Он умер, чтобы ты жил в Нем. Кровь Агнца спасительна для тебя, если ты приступаешь к ней с верою, если чувства свои и помышления, через которые входит смерть вслед за грехом, помажешь верой, как бы кровью, все равно как Израиль мазал входы кровью. Ведь, если страсть не войдет в тебя через глаза, слух, обоняние, вкус и осязание, а затем и через рассудок, тогда и смерть не овладевает тобою, но ты, нося в теле умерщвление Иисуса, будешь иметь и являющуюся в теле твоем жизнь, и смерть, ведущая свое начало от первозданного Адама, пройдет мимо тебя, как погибель первенцев миновала дома евреев. Поэтому и название этого праздника пасхою означает прохождение мимо. «Овча тебе непорочно», потому что непорочен Иисус. «Он не сделал греха, и не было лжи в устах Его» (Ис. 53:9). «Совершен мужеский пол». Исполнение правды есть у одного только истинного Царя. Однолетний агнец есть образ вечного Христа, — потому что год есть символ вечности; совершая один и тот же круг в каждом веке и имея в себе самом все повороты, он есть образ нового человека, в котором ветхая наша человеческая природа заменена новой, потому что «облечься», сказано, «в нового человека» (Еф. 4:24). Облекшись совершенством и непорочностью Агнца, ты будешь агнцем Бога; и сам представив свое тело в жертву живую, святую, благоугодную Богу, будешь напутствован к вечной жизни.

2. Видишь ли, что твою пасху никаким образом нельзя сравнить с иудейскою, которая имела только некоторое подобие ее, была лишь тенью ее? Младенчествовал, конечно, Израиль, совершая такие жертвы и полагая, что ими он угождает Богу, и воображая, что через них получает спасение, но совсем забывая о том, что это лишь образ единой действительно спасающей жертвы. Поэтому Бог говорит им через Иеремию: «и не давал им заповеди в тот день… о всесожжении и жертве» (Иер. 7:22). Конечно, «нет лжи у Бога», и дав заповедь, Он не может сказать, что не давал ее. Но дело в том, что совершение жертвы заключало в себе пророческий смысл и предвозвещало о Христе. Бог, заповедав приносить в жертву агнца, указывал на Христа, имеющего быть принесенным в жертву, и все, что относилось к агнцу, прообразовало Христа. Из этого иное ты уже видел, а иное по возможности рассмотри по порядку. В каждом еврейском доме (приносится) один самый лучший агнец, и никакая часть мяса не выносится из того дома, где был заколот. Во всякой церкви и во всякой душе повсюду Христос находится весь, и нигде нет только части Его. Поэтому, как там много было агнцев во всех домах поодиночке, так здесь в каждой душе один и тот же самый Христос. Пять дней держится агнец в доме, с десятого и по четырнадцатый, затем приносится в жертву иудейской синагогой в четырнадцатый день к вечеру. Пять промежутков времени обозначаются этими пятью днями, от Адама до конца: один до Ноя, другой вплоть до Авраама, третий до Моисея, четвертый от Моисея до пришествия Христа и пятый — настоящее время после Его пришествия. К вечеру приносится жертва, — потому что в конце века Израиль всею синагогой согласился против Христа. С самого начала жертва Христова всегда понималась в страданиях праведных, начиная от праведного Авеля, и Христос был во всех страдающим; совершилась же она тогда, когда пострадал сам по себе пришедший божественный Агнец. И даже в четырнадцатый день того же самого месяца Он пострадал, и дух предал к вечеру; отделение же агнца для жертвы с десятого дня, между тем как заклание его совершилось в четырнадцатый день к вечеру было образом того, что сначала было упражнение в страдании, а под конец самое страдание. Затем, рассмотри со мною новую и странную заповедь Божию о ядении агнца: не есть мяса агнца сырым. Кто же ест сырое мясо? Пусть бы сказано было не есть вареного, чтобы не тратить времени, потому что время было к спеху. Что это значит — не есть сырого, но «испеченное на огне»? Ведь никто не запрещает того, чего никогда не бывает. Но образами, как я сказал, обозначаются вещи. Имеющий суетную веру употребляет сырую священную пищу; преданный удовольствиям — вареную, расслабляя, как вывариванием в воде, твердую веру беспечною жизнью; а печеную на огне ест тот, кто имеет горячий и кипучий дух. Далее, приказано есть голову с ногами и с внутренностями. Упоминание о голове должно напоминать тебе о Христе, — что Он, как Бог, предвечно существующий, есть глава невидимой и духовной церкви; ноги должны напомнить тебе, что в последние времена Он сошел на землю, как человек; а употребление внутренностей агнца в приложении ко Христу имело тот смысл, что Он, имея сокрытую в плоти силу и праведность, не внешними только и видимыми качествами приносит вкушающим Его пользу и спасение, но внутренними и сокрытыми. Мясо агнца съедается ночью, а на день не оставляется, во воспоминание страдания Христа во время мировой тьмы, после которой засветит день и явится жизнь Христова, — как (сказано): «день приблизился» (Рим. 13:12). Кости агнца не сокрушаются; и у Христа воины не перебили голеней, как сделали это у распятых с Ним, по свидетельству евангелиста (Ин. 19:33). Горькие травы, съедаемые с агнцем, указывали на горечь скорбей; опресноки — на простоту и чистоту, как говорит апостол, т. е., на новую добродетель, чистую от прежней порочности. Остается теперь раскрыть духовное значение внешнего вида вкушавших пасху — для того, чтобы и вы могли подражать ему, потому что духовный вид находится в тесном соответствии с телесным. Не простым поясом, но спасительным делом должен ты препоясать бедра твои, не телесные бедра — ремнем, но духовные — приготовлением души. Обуть ноги — означает, по апостолу, готовность благовествовать мир (Ефес. 6:15). Посох держи в руках не деревянный, но утверждающий твою веру. Всему внешнему виду их, собравшихся в путь, — так как они торопились выйти из Египта, — старайся побольше подражать, как бы спеша уйти от мира и тления. Будь усерден, но отнюдь не беспечен в духовном ядении пасхи. Усердие в этом случае — прекрасно, потому что оно свидетельствует не о чревоугодии тех, кто поспешно ест мясо, но о любви к Богу тех, кто спешит от мира к Богу. Употребление опресноков в продолжении семи дней — это есть чистота в течение всей жизни. У кого остается квасный хлеб, тот подвергается гибели, потому что порочность ветхого человека пагубна и никаким образом не может совмещаться с праведностью и святостью нового человека. И ты видишь, что при наличности такой закваски гибель человека вполне справедлива; при понимании же закваски в смысле обыкновенной хлебной закваски, показаться, что Бог несправедливо обременяет людей (запрещая квасный хлеб). Правда в образах открывается, но светит и познается в истине, подобно тому как и самое помазание кровью, кажущееся недостойным Бога, перестает быть таким, когда образ рассматривается сообразно истине. Неприлично, кажется, Богу пользоваться знаком из крови для распознавания домов еврейских, но вполне согласно с Ним узнавать нас и спасать по вере в кровь Христову. А разве не столь же неприлично понимать и обрезание в том простом смысле, что будто бы Бог повелел обрезываться всякому намеревающемуся есть пасху, если он не был обрезан, и затем приступать к еде? Если же ты будешь понимать обрезание в духовном смысле, тогда его таинственность для тебя объяснится и ты прославишь Бога. Обрезание относилось к детородным членам. От рождения ты, человек, имел покрывало; его то именно ты должен отбросить, чтобы с открытым лицом видеть истину, а не рассматривать ее из–под земного телесного покрова. А когда ты сделаешься свободным от плотского тела, тогда, как дух, придешь ко Христу, и, прилепляясь к Господу, будешь один дух, участвуя во святом и спасительном общении, на которое указывало ядение мяса. Обрежься же и совлеки тело вместе со Христом, согласно словам Павла, что вы «обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым» (Колос. 2:11). Таким образом обрезывая у себя всякое корыстолюбие, честолюбие, любовь к удовольствиям, питайся божественной пищей, ведущей на небо, освобождающей от лукавых властей, избавляющей от тяжких трудов, дарующей тебе славный и блаженный путь к Богу, во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава во веки веков. Аминь.

О том же (о Пасхе) 6–е

1. Священные лучи света Христова уже засияли, и ясные звезды чистого Духа взошли, небесные же царские власти открыли сокровищницы Божества. Ночь долгая и темная поглощена, мрачная смерть сокрыта, жизнь всем открыта, все полно неиссякаемого света, восток Востоков господствует над всем, и рожденный прежде денницы, бессмертный, великий Христос является перед всеми светлее солнца. Теперь наступает долгий, вечный и неугасающий для нас, верующих, светлый день, — пасха таинственная, образно совершавшаяся во времена господства закона, пасха — достойное удивления дело божественного совершенства и силы. Поистине праздник и вечно живой памятник! Из страсти бесстрастие, из смерти бессмертие, из умерщвления жизнь, из поражения исцеление, из падения восстание, из нисхождения восхождение! Так Бог производит великое! Так из невозможного творит неожиданное, для того, чтобы можно было узнать, что для Его одной воли все возможно! Итак, пусть закон устанавливает эти образы, пусть ангел изъясняет, возвещая великое пришествие великого Царя, пусть предуказывает истину теми событиями, при которых множество египетских первенцев умерло, а Израиль был спасен таинственной кровью. Это все — тень будущего; а у нас — исполнение уподоблений и осуществление образов, вместо тени — сама истина во всей своей точности и твердости. Там агнец из стада, здесь Агнец с небес; там знак крови, на время отклонявший опасность, здесь Слово — сосуд полный божественной крови и Духа; там овца из стада, здесь вместо овцы сам Пастырь «как овца, веден был на заклание» (Ис. 53:7). Вот, каким образом те события предвозвестили всецелое спасение! Одни лишь образы — и те оказались спасительными. Да возрадуются же небеса небес, как вопиет божественный Дух, возвещая славу Божию; да празднуют небесные ангелы и архангелы; да торжествуют и все небесные силы, видя верховного Вождя вышних воинств, телесно приходящего в образе ходатая; да празднуют хоры звезд, показывая Восшедшего прежде денницы; да празднует и воздух, неизмеримо простирающийся в глубину и широту; да празднует морская вода, удостоившаяся священных следов и хождения; да празднует и земля, омытая божественной кровью; да празднует и всякая человеческая душа, возрожденная воскресением! Это — пасха, общее торжество всех вследствие исполнения отеческой воли в мире, посольство Христа, божественный восток над землею, ангелов и архангелов вечный праздник, жизнь бессмертная для всего мира, смертоносная для смерти, нетленное небесное блаженство для людей, священное торжество, предвозвещение древних и новых таинств, видимых на земле и на небесах, созерцаемых теми, кто принял их новыми и со священным познанием. Вот что можем мы вкратце сказать об этом предмете. Таков всенародный праздник пасхи. Для того, чтобы и нам принять некоторое участие в слове, как бы в пиршестве (не земным, но небесным питаясь, пусть вкусим и мы этой мысленной пасхи с духовным желанием, как и Иисус возжелал есть с нами пасху), — вот мы вкратце скажем сначала о том, что гласил закон [о пасхе] и как он осуществлялся, и почему закон был дан после оставления Египта; затем покажем и то, какова цель установления пасхи и какое это таинство — пасха, — все и во всех отношениях превосходящее. Приведем прежде всего сами слова Св. Писания, чтобы затем легче и удобнее было рассмотреть с возможною обстоятельностью. «И сказал Господь Моисею и Аарону в земле Египетской, говоря: месяц сей [да будет] у вас началом месяцев, первым [да] [будет] он у вас между месяцами года. Скажите всему обществу Израилевых: в десятый [день] сего месяца пусть возьмут себе каждый одного агнца по семействам, по агнцу на семейство; а если семейство так мало, что не [съест] агнца, то пусть возьмет с соседом своим, ближайшим к дому своему, по числу душ: по той мере, сколько каждый съест, расчислитесь на агнца. Агнец у вас должен быть без порока, мужеского пола, однолетний; возьмите его от овец, или от коз, и пусть он хранится у вас до четырнадцатого дня сего месяца: тогда пусть заколет его все собрание общества Израильского вечером, и пусть возьмут от крови [его] и помажут на обоих косяках и на перекладине дверей в домах, где будут есть его; пусть съедят мясо его в сию самую ночь, испеченное на огне; с пресным хлебом и с горькими [травами] пусть съедят его; не ешьте от него недопеченного, или сваренного в воде, но ешьте испеченное на огне, голову с ногами и внутренностями; не оставляйте от него до утра; но оставшееся от него до утра сожгите на огне. Ешьте же его так: пусть будут чресла ваши препоясаны, обувь ваша на ногах ваших и посохи ваши в руках ваших, и ешьте его с поспешностью: это — Пасха Господня. А Я в сию самую ночь пройду по земле Египетской и поражу всякого первенца в земле Египетской, от человека до скота, и над всеми богами Египетскими произведу суд. Я Господь. И будет у вас кровь знамением на домах, где вы находитесь, и увижу кровь и пройду мимо вас, и не будет между вами язвы губительной, когда буду поражать землю Египетскую. И да будет вам день сей памятен, и празднуйте в оный праздник Господу во [все] роды ваши; [как] установление вечное празднуйте его. Семь дней ешьте пресный хлеб» (Исх. 12:1–15). «И сказал Господь Моисею и Аарону: вот устав Пасхи: никакой иноплеменник не должен есть ее; а всякий раб, купленный за серебро, когда обрежешь его, может есть ее. В одном доме должно есть ее, не выносите мяса вон из дома и костей ее не сокрушайте. Все общество Израиля должно совершать ее. А никакой необрезанный не должен есть ее; один закон да будет и для природного жителя и для пришельца, поселившегося между вами» (ст. 43–44; ст. 46–49). Такими чертами божественное Писание предобразило таинственно наш священный праздник. Исследуем же тщательно и с возможною обстоятельностью прочитанное сейчас, изъясняя с помощью ваших молитв глубокие тайны Писания, не искажая истины написанного, но проникая в действительный смысл того, что облечено в предложенные здесь образы. Ведь и скинию божественный Дух повелел устроить Моисею: «как покажу Я тебе, — сказал Он, — так устрой ее». То, что усматривается нами через посредство прообразов, таинственно мыслится, как первообраз, как подлинник совершающегося на наших глазах.

2. Скажем, во–первых, о том, какой это месяц — начало месяцев, почему этот пасхальный месяц делается первым между месяцами года, во–вторых, что это за агнец, отделяемый в десятый день месяца, — агнец совершенный, мужеского пола, однолетний; кто это — сосед и кто ближний, принимаемый [в дом для вкушения пасхи]; почему агнец сохраняется до четырнадцатого дня и закалывается к вечеру; почему закалывает его все множество собрания сынов израилевых к вечеру; что означает кровь на двух столбах и на притолке; почему едят мясо ночью и притом печеным на огне, а не сырым, и не вареным в воде; почему едят голову с ногами и внутренностями; почему не ломаются кости; что такое опресноки и горькие травы; для чего это — «ешьте его с поспешностью»; какие это чресла должны быть подпоясаны, что это за сапоги на ногах, и что такое посохи в руках; и вообще, что означает эта пасха Господня, и почему кровь для тех домов, на которых она будет, будет иметь такую силу, что «увижу» — говорит Господь — «кровь и пройду мимо вас, и не будет между вами язвы губительной, когда буду поражать землю Египетскую»; для чего повелено семь дней есть опресноки; почему иноплеменник не должен есть пасху; что это значит — «в одном доме должно есть ее», и не выносите мяса вон из дому, и костей не ломайте от него; «все общество Израиля должно совершать ее. А никакой необрезанный не должен есть ее». «Один закон да будет и для природного жителя и для пришельца, поселившегося между вами», — один и тот же закон для обоих. Вот образы, символы и тайны, у израильтян зримо бывавшие, у нас же духовно совершающиеся. Немного побеседовав об этом, мы таким образом дойдем до тайн истины: как понимать пришествие Иисуса Христа после закона; почему Он пришел и притом с телом; что за пасха, которую Он желал есть с нами; почему Он, словом воскрешавший мертвых, не посрамил смерть совсем, оставшись в живых; почему претерпел крест даже до смерти; что означает терновый венец, которым Он был украшен, или — уксус и желчь, которые Он пил; что означает пронзенное ребро, из которого вытекла кровь и вода; почему молился Он о том, чтобы миновала Его чаша, которую Он должен был выпить до конца; кто эти разбойники, распятые вместе с Ним, и который из них в раю; почему дух предается в руки Отца, а тело полагается в новом гробе; что означают слова: «ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:43), в применении к нынешним обстоятельствам; что означают три дня, которые Он пробыл под землею; почему первыми видят Его женщины, и объявляющий радостную весть говорит: жены, «радуйтесь» (Мф. 28:9)? Вот наши яства во время священного праздника! Вот трапеза духовная! Вот бессмертная пища и наслаждение! Вкусив хлеба с небес, испив чашу радости, кипящую и огненную, потому что кровь согрета свыше горячим дыханием, возвратившись к слову, [покажем] сначала, каков был закон и каково домостроительство закона. Таким–то образом из сравнения мы узнаем, что такое — слово и что — свобода слова. Закон, данный через Моисея, есть совокупность разнообразных и необходимых учений, общеполезное собрание всего хорошего в жизни, таинственное подражание порядкам небесной жизни, светильники и подсвечники, огонь и свет, отблеск горняго света. Закон, данный через Моисея, есть прообраз благочестия, пособие в добром порядке жизни, сдержка для первого греха, намек на будущую истину. Закон, данный через Моисея, есть наказание египетского заблуждения, написанное перстом Божиим, потому что иначе бы высокая рука сохранялась. Закон, данный через Моисея, наставник благочестия, путеводитель к справедливости, просвещение слепых, воспитатель неразумных младенцев, оковы для дурно поступающих, узда для жестоковыйных, принудительное иго для зложелательствующих. Закон, данный через Моисея, воспитание мудрых, упражнение в делах необходимых, училище для познания мира, предводительное наставление, преходящая тайна. Закон, данный через Моисея, есть символическое, состоящее из намеков, сокращение будущей благодати, возвещающее образами исполнение будущей истины, жертвами — (святую) жертву, кровью — кровь, агнцем — Агнца, голубем — голубя с небес, жертвенниками — Первосвященника, храмом — дом Божества, огнем жертвенным — весь вообще свет, свыше озаряющий мир. Раскроем же здесь таинственный смысл закона. Прежде всего необходимо было явиться закону именно после выхода из Египта, чтобы искоренить зло в душе, всецело отдавшейся вещественному, в сердце, настроившемся по–египетски, срезать, наподобие плуга, внутреннее густо разросшееся терние помыслов, провести борозды в глубине души, обновить душу для восприятия божественного небесного слова. Поэтому справедливо божественный Дух вопиет: «распашите себе новые нивы и не сейте между тернами» (Иереем. 4:3). Поэтому и пасха таинственно начинается прежде всего из Египта, пасха — этот первый удар мрачному идолослужению, таинственное отсечение безбожного идольского безумия, справедливое ночное поражение первородных семян заблуждения. Известно, что Египет испытывал избиение первенцев, и умирало целое поколение, которое было рождено, — с тою целью, чтобы жестоковыйный фараон, не вразумившись первыми казнями, хотя и поздно вразумился, а Израиль так необычайно был спасен, Бог же прославился во всем. Множество египтян казнится, а у Израиля празднуется пасха, которая и называется поэтому пасхой в празднестве Господнем и в которой сокрыты многие священные тайны человеколюбия Божия. А смысл всего этого следующий. Египет — это большой и мрачный образ темного и глубокого заблуждения. Здесь именно возникли первые зачатки того обмана, в силу которого тельцы и рыбы, звери и птицы и все подобного рода живые существа были боготворимы и почитаемы за богов. Вот почему, когда открылся с небес справедливый гнев и большой ужас объял всю землю, тогда прежде всего уничтожается суеверное и безумное идольское заблуждение, потому что «над всеми богами Египетскими», говорит, — «произведу суд. Я Господь» (Исх. 12:12). Казнь обрушивается на всех первенцев, так как, усвояя себе самую отдаленную древность, (египтяне) содержали самое древнее служение идолам. Казнь совершается среди ночного мрака, потому что мрачны, печальны, неприятны и беззвучны были требища темных дел и демонов. «И покажу», — говорит, — «чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма. Солнце превратится во тьму, и луна — в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный» (Деян. 2:19–20). «Для чего вам этот день Господень? он тьма, а не свет, то же, как если бы кто убежал от льва, и попался бы ему навстречу медведь, или если бы пришел домой и оперся рукою о стену, и змея ужалила бы его. Разве день Господень не мрак, а свет? он тьма, и нет в нем сияния» (Ам. 5:18–20). Кровь же знак печати Христовой, это мое таинство; знак не означал сам по себе истину, а только указывал на будущую истину. Всех тех, которые имеют знак крови на душах своих, подобно помазанному на домах, как изображено в законе, всех их пагубная казнь минует. И на которых, говорит, домах «увижу кровь и пройду мимо вас, и не будет между вами язвы губительной, когда буду поражать землю Египетскую» (Исх. 12:13). Итак, кровь является здесь знаком предохранительным, как для домов, так и для душ (ведь и душа божественным Духом и верою уготовляется в священно–приличное жилище). Этот–то знак и предохраняет верующих. Таково таинственное значение пасхи для всего мира.

3. Послушай, какое значение имеют частности, которые мы и попытаемся объяснить, насколько это нам по силам. Что именно здесь истинно, это известно Богу–Слову, устроившему священную пасху в виду Себя самого и ради Себя самого, а нам, как людям, пусть будет дано снисхождение, если мы в чем–нибудь и ошибемся. Обратившись к прежнему, объясним прежде всего это выражение: месяц начало месяцев. Почему месяц пасхи есть первый между месяцами года? Тайное еврейское предание говорит, что это — именно то время, в которое Господь времен и Творец Бог некогда все создал. И это есть первый цвет создания, красота мира, когда сам Творец мысленно видел всю красивую картину, стройно двигающуюся, украшенную благоустройством небес, благоприятным сочетанием времен (года), правильным движением солнца, восходом еще не ослабевшего света, и уже украшенную рождением плодов, быстрым ростом растений, цветистыми побегами деревьев, уже нарождающимися поколениями стад, когда вся земля уже зазеленела, а цветущие плодовые деревья готовятся принести плод, когда земледелец, отвязав ярмо от плуга, дает отдых скрипучей телеге и, бросив в землю божественные плоды, ожидает сверху небесных дождей, когда пастух уже доит белое молоко, когда пчела делает сладкие соты, лепя из воску, когда корабельщик, радуясь блестящему морю, смело пускается с корыстолюбивыми замыслами в синие волны. Этот момент всеобщего согласия и полного благоустройства, это, так сказать, благодатное время, весна во всей своей прелести — и есть первый начаток времени. Для меня это несомненно, я так думаю и даже уверен, что началом, главою и первым вождем всякого времени должен быть считаем именно месяц пасхи, во время которого совершается и священнодействуется это великое таинство, чтобы как Господь от начала есть первородный первенец всего мыслимого и невидимого, так и этот месяц, вследствие значения священного торжества, сделался первым месяцем года и началом всякого времени. Это тот самый год (лето), о котором Св. Писание гласит: «проповедывать лето Господне благоприятное» (Лк. 4:19). Овца есть священная жертва. Сам «как овца», говорится, «веден был Он на заклание, и, как агнец пред стригущим его безгласен» (Деян. 8:32). И Иоанн: «вот Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира» (Ин. 1:29). Совершенный агнец и однолетний; совершенный, как считается на земле. Год, считаясь мерою времени на земле, делая круг и обращаясь в самого себя, этим круговым движением и обращением в самого себя уподобляется неизмеримой вечности. То, что агнец берется в десятый день месяца, имеет большое символическое значение. Промежуток времени до евангелия был заполнен законом; самым же главным учением в законе служит десятисловие; и вот именно после десяти заповедей закона приходит таинственный Агнец с небес. Сохраняется (агнец) в продолжение нескольких промежуточных дней, чем в Писании обозначается время пребывания (Христа) во плоти до страдания и содержания Его под стражею в доме первосвященника. Допускаемый к ядению агнца ближний, сосед — это я, потому что ты, Израиль, не вместил в себе Агнца. Затем, агнец закалывается к вечеру, потому что также и священный Агнец умерщвляется на закате солнца. Закалывает агнца все многочисленное собрание сынов Израилевых. И действительно, весь Израиль в своем неверии принял на себя вину за ту драгоценную кровь, — весь Израиль, в то время убивавший и до ныне не верующий. Поэтому против них свидетельствует Божественный Дух и гласит, говоря: «ваши руки полны крови» (Ис. 1:15). Притолка, помазанная кровью, это Церковь, а два столба — это два народа, потому что Спаситель не довольствуется тем, что сначала послал к тебе, Израиль. «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Мф. 15:24). Я, как собачонка, сидел у чужого стола, не имея еще возможности есть хлеба, но собирая падающие крошки и питаясь от чужой пищи. Но после того, как ты не узнал манны с небес, хлеб был перенесен через веру ко мне, и я, вместо собаки сделавшись уже сыном, ем мясо. Померк свет мира перед великим (сиянием) тела Христова. «Приимите, ядите: сие есть Тело Мое» (Мф. 26:26). «Мясо, испеченное на огне»: огненно ведь мысленное тело Христа. «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк. 12:49)? Не сырое мясо, чтобы слово было не трудное, полезное и приятное; и не сваренное в воде, чтобы слово не было слабым, водянистым, и растворенным. «Голову с ногами и внутренностями». Начало и середина, как невидимый совет; ноги, как человек. Голова с ногами и внутренностями. Начало, середина и конец: все содержит, заключает и соединяет в Себе самом неразрешимыми связями, сделавшись действительно посредником между Богом и человеком. «Голову с ногами и внутренностями». Высота, глубина и широта суть утверждения земли. «Голову с ногами и внутренностями». Закон и слово, как совет. «Как прекрасны на горах ноги благовестника» (Ис. 52:7). «Костей ее не сокрушайте» (Исх. 12:46), — чтобы удостоверить воскресение с телом. «Подай», говорит, «перст твой в раны от гвоздей» (Ин. 20:27, 25), чтобы знать, «ибо дух плоти и костей не имеет» (Лк. 24:39). Опресноки ешьте с горькими травами, — потому что горьки они для тебя и знаменуют горькие дела. «Земля ваша опустошена; города ваши сожжены огнем; поля ваши в ваших глазах съедают чужие; все опустело, как после разорения чужими» (Ис. 1:7). «Ешьте пасху с поспешностью» (Исх. 12:11). И конечно, всякому намеревающемуся приступить к такому телу должно быть добрым и трезвым. «Препоясав чресла ваши». Должны быть оставлены природные путы — плотские стремления и грязные удовольствия. «Обув ноги», — чтобы пути были правильные, опоры — не кривые для утверждения истины. Сандалии ваши, которые Моисей развязал, а Христос подвязал, на ногах ваших. «Сними», говорится, «обувь твою с ног твоих» (Исх. 3:5), — чтобы видно было временное значение закона. «Я недостоин развязать ремень обуви Его» (Лк. 3:16), — чтобы показать всеобщее значение заключенного договора. «И взяли каждый свой жезл». Знак божественной силы, опора мыслительной твердости. Жезл (для) Моисея, жезл (для) Аарона, жезл ореховый, жезл, разделяющий бездны морские, жезл, подслащающий горечь источников, жезл, на котором покоятся семь святых даров Духа Божественного: «дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия; и страхом Господним исполнится» (Ис. 11:2). Это — пасха, пасха Господня! возгласил Дух, потому что она не образ, не вымысел, не тень, но пасха истинно Господня. Кровь — знамение, знамение будущей истины, прообраз истинного Духа, подражание великому помазанию. «И увижу кровь и пройду мимо вас». Поистине Ты укрыл нас, Иисус, от великой гибели, протянул отеческие руки, скрыл нас под Своими отеческими крыльями, пролил божественную кровь на земле и совершил примирение, запечатленное кровью Твоею по человеколюбию Твоему, удалил от нас грозный гнев и восстановил для нас тот древний мир. Итак, пусть те едят опресноки семь дней, наблюдая седмеричное время в мире и вкушая определенную законом на земле земную пищу; наша же пасха — жертва Христова, у нас новое тесто для Его священного смешения, для того, чтобы, всецело заквасившись лучшею силою, нам соединиться с Духом Его. И само царство небесное я заквасил смешанной закваской соответственно трем мерам пшеничной муки. Отсюда и пасха. «Никакой иноплеменник не должен есть ее». Я не бросаю жемчуга перед свиньями, не даю святого собакам. Служащий прежде греху пусть обрежет сердце и, освободившись от горького рабства, приступит затем с достоинством к таинству; тогда, имея независимость, будет свободно есть пасху, потому что «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою» (Гал. 3:13).

4. «В одном доме должно есть ее, не выносите мяса вон из дома» (Исх. 12:46). Одно есть собрание и один есть дом; это — Церковь, в которой вкушается священное тело Христово; поэтому из единого дома Церкви тело не выносится вон. Вкушающий же в другом месте, как нечестивец и вор, будет наказан. «Один закон да будет и для природного жителя и для пришельца». Где Христос, там свобода всем, равенство, один закон: все приобретены драгоценной кровью. Поэтому ты более уже не раб, более не иудей, но свободный: все мы свободны во Христе. Слушай же, слушай после прообразов и ветхозаветного домостроительства, каково домостроительство по пришествии Христа на землю. Что такое — пришествие Христа? Избавление от рабства, освобождение от прежней нужды, честь усыновления (Богу), источник отпущения грехов, поистине бессмертная жизнь во всех. Видя свыше нас, мучимых смертью, связанных узами тления, направляющихся по одному неизбежному и бесповоротному пути, пришедши и приняв первоначальный по совету отеческому образ, Слово не ангелам, не архангелам поручило служение за нас, но само приняло борьбу за нас, повинуясь отеческим заповедям. Так как чистый божественный Дух для всех был недоступен и не все могли чувствовать непосредственное влияние Его, Он сам, добровольно собравшись, пришел таким, каким пожелал, не сделавшись сам по себе ни меньше, ни хуже и не утратив славы, и вследствие избытка отеческого могущества не лишившись того, что имел, но прибавив еще и то, чего не имел. Пришел Он таким, каким могли Его принять. А так как нужно было какое–либо вместилище для божественного Духа, чтобы первые стали участниками человеческой природы и существа, то, очистив и сопричислив, отделив и отбросив то, что было грязно и ненужно, чистое же, ясное и светлое озарив, осветив блеском, окружив сиянием, воспламенив, сделав небольшим храмом, воспитав в целомудрии и, так сказать, возведя до степени ангела, Он телесно принял на себя человеческий образ, происхождение имея духовное (восток), вид же получив человеческий. Вот почему Св. Писание весьма таинственно и обрисовало Его, говоря так: «вот Муж, — имя Ему ОТРАСЛЬ» (Зах. 6:12), отрасль именно как бы по духу, а муж по телу, потому что «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим» (Лк. 1:35). Так как происхождение Его было необычайно и божественно, то естественно и Дух удивился, говоря: «род Его кто изъяснит» (Ис. 53:8)? Четыре существуют отличительные наименования божественности, которые более других уместны, когда речь идет о Духе: это — господство, божественность, сыновство и царство вечное; смотри же, не удостоился ли Он получить эти добродетели и славу. Сначала смотри — Он Господь. «Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня» (Пс. 109:1). Видишь ли, что Он Господь от Господа? Смотри — Он и Сын Его. «Он будет звать Меня: Ты отец мой. И Я сделаю его первенцем» (Пс. 88:27, 28), и: «Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя; проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе» (Пс. 2:7, 8). Видишь ли, что Он Сын первородный и единородный? Смотри — Он и Бог. «Люди рослые, к тебе перейдут и будут твоими; они последуют за тобою, в цепях придут и повергнутся пред тобою, и будут умолять тебя, [говоря]: у тебя только Бог, и нет иного Бога. Истинно Ты Бог сокровенный» (Ис. 45:14, 15). Видел, что Он Бог? Смотри — Он и вечный Царь. «Престол Твой, Боже, вовек; жезл правоты — жезл царства Твоего. Ты возлюбил правду и возненавидел беззаконие, посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости более соучастников Твоих» (Пс. 44:7, 8). Видел, что Он Царь? Смотри — Он, будучи Царем, и Господь сил. «Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы! Кто сей Царь славы? — Господь крепкий и сильный, Господь, сильный в брани. Кто сей Царь славы? — Господь сил, Он — царь славы» (Пс. 23:7, 8, 10). Видишь ли, что Он, будучи царем, есть и Господь сил? А из дальнейшего ты усмотришь, что Он был и вечным Первосвященником. «Клялся Господь и не раскается: Ты священник вовек по чину Мелхиседека» (Пс. 109:4). Поэтому, если Он и Господь, и Бог, и Сын, и Царь, и Господь сил, и вечный Первосвященник, то, когда хочет, Он есть и человек. Кто познает Его? Без сомнения, по виду Он человек, а предвечно Бог. А чтобы Он не показался, по мнению людей, случайным и не имеющим происхождения призраком или — духом, явившимся на земле, — слушай, что Он был и младенцем. «Слушайте же, дом Давидов! разве мало для вас затруднять людей, что вы хотите затруднять и Бога моего? Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис. 7:13, 14). «Ибо младенец родился нам — Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира» (Ис. 9:5, 6). Без сомнения, этот великий Иисус пришел к нам, как Бог и человек: никто не должен сомневаться. Господственное вместилось в человеческом теле. Также и Адам первое таинственное дыхание Отца получил на земле, будучи перстью, потому что божественный Дух не терпит вреда, по воле Божией соединяясь с телом. И если первая персть вмещает священного Духа, — одушевленное тело вмещает бессмертную жизнь Христову. Поэтому, когда бы Дух только пришел в того, кто был порабощен греху и смерти, то великое явление тела было бы излишне, если бы ни грех, ни смерть не были побеждены. Но надлежало и греху быть уничтоженным. Потому–то Он «не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его». Поэтому–то Он облекся сначала в это бедное и смертное тело, как говорит о Нем Дух: «нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми» (Ис. 53:2, 3). «В подобии плоти греховной [в жертву] за грех и осудил грех во плоти» (Рим. 8:3), показав, что не больные нуждаются во враче, но болящие. Он лечил наши немощные тела, а особенно исцелял болезни могущественною силою, чтобы исполнилось сказанное: «Я, Господь, призвал Тебя в правду, и буду держать Тебя за руку и хранить Тебя, и поставлю Тебя в завет для народа, во свет для язычников, чтобы открыть глаза слепых, чтобы узников вывести из заключения и сидящих во тьме — из темницы. Я Господь, это — Мое имя» (Ис. 42:6–8). «Слушайте, глухие, и смотрите, слепые, чтобы видеть. Сидящим в стране и тени смертной воссиял свет. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь» (Ис. 42:18; 29:18; 35:5, 6). После того, как зло по частям было уничтожено, последним врагом ниспровергается смерть. «Смерть! где твое жало» (Ос. 13:14)?

5. Такова была пасха, которую Иисус восхотел принести за нас. Страданием Он освободил нас от страданий и смертью победил смерть и через видимую пищу даровал Свою бессмертную жизнь. Вот, спасительное желание Иисуса! Вот высочайшая духовная любовь: представить образы, как образы, а священное тело дать ученикам Своим. «Приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26:26–28). Поэтому Он не столько желает вместе есть, сколько страдать, чтобы через вкушение освободить нас от страдания, поэтому, водрузив вместо того древа древо крестное, пригвоздив на нем руку, послужившую некогда праотцу для греха, Он показал, что вся жизнь поистине висит в Нем. Ты, Израиль, не мог есть, мы же с твердым знанием духовно вкусили и, вкусив, не умираем. Это дерево служит для меня к вечному спасению; в нем моя пища и угощение; в корнях его я имею опору, вместе с ветвями его распространяюсь, его духом, как воздухом, живу. Под тенью его я устроил шатер и, укрываясь от сильного зноя, имею здесь прохладное убежище, цвету с его цветами, вполне наслаждаюсь его плодами и беспрепятственно вкушаю плоды, сбереженные для меня от начала. Это пища для утоления моего голода, источник для утоления моей жажды, покров для моего обнаженного тела; тут и листья — дух жизни, а не листья смоковницы. Когда я страшусь Бога, оно для меня защита, когда колеблюсь, опора, когда веду борьбу, награда, когда победил, знак победы; оно для меня маленькая тропинка, узкая дорога; оно — лестница Иакова, по которой восходят и нисходят ангелы, а на верху утверждается Господь. Это дерево весьма высокое, простирающееся от земли до неба, бессмертное насаждение, утвердившееся в середине между небом и землей, опора и утверждение для всего, подпора всей вселенной, оно есть мировая связь, содержащая в себе сущность разнообразного и человеческого бытия, оно скреплено невидимыми духовными связями, чтобы, соединившись с Божеством, более уже не отрешаться, оно вершинами касается небес, а ногами упирается в землю, неизмеримыми же руками обнимает со всех сторон все, что находится в середине. Весь всецело был Он везде и во всем, и единственно по Своей воле обнаженным выступил против воздушных властей. В этой борьбе, как бы под влиянием минутной слабости, Он умоляет, чтобы миновала Его чаша, показывая тем действительность Своей человеческой природы, но затем, помня ради чего Он послан, и желая выполнить домостроительство, Он снова возглашает: «не Моя воля, но Твоя да будет; дух бодр, плоть же немощна». В борьбе за душу, подобно победителю, Он сначала принимает на священную главу венок из терния, сняв с земли все прежнее проклятие, очистив божественной главою землю от терния, умножившегося под влиянием греха; пьет горько–кислую желчь дракона тот, кто все источники сам сделал для нас приятными. Желая разрешить дело жены и сохранить ее, сначала явившуюся из ребра и принесшую смерть, Он сам отдал на пронзение Свое священное ребро, из которого вытекла священная кровь и вода, совершенные и священные знаки духовного таинственного бракосочетания, усыновления и возрождения. «Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Лк. 3:16), — водою, как Духом, а кровью, как огнем. Тогда же с Ним вместе распинаются два разбойника, знаменующие собою два народа. Один из них после раскаяния становится благомыслящим, выражает после примирения исповедание и делается благочестивым по отношению к Господу; другой же, будучи жестоковыйным, волнуется, остается неразумным по отношению к Господу и нечестивым и охотно остается при прежних заблуждениях. Так и в душе борются два течения мыслей: одно из них, отстраняясь от прежних заблуждений, направляется к Господу, почему после покаяния и удостаивается человеколюбия и чести, другое же не может заслужить оправдания, потому что не поддается перемене и до конца остается разбойником. Когда мировая борьба приходила к концу, когда Победитель был уже близок к победе, и, не превозносясь, как Бог, но и не будучи побежден, как человек, перед лицом всей вселенной воздвигал уже Свое победное знамя и сам в Себе торжествовал над посрамлением врага, тогда–то все изумилось перед силою терпения, тогда–то небеса поколебались, силы небесные, престолы и законы пришли в смятение, видя висящим на древе верховного Вождя великой силы: немного не доставало, чтобы звезды попадали с неба, видя закатившуюся денницу; на некоторое время померк даже огонь солнца, видя великий Свет мира помрачившимся. Тогда камни на земле раскололись, обличая неразумие Израиля, не узнавшего того духовного Камня, из которого пил, пока был послушен. Разодралась церковная завеса, сострадая (Христу) и показывая поистине небесного Первосвященника. Едва ли не разрушился бы и не уничтожился от страха страдания весь мир, если бы великий Иисус не испустил божественного Духа, сказав: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46). Когда все было поколеблено и потрясено, когда все от страха пришло в волнение, затем, при восхождении назад божественного духа, все стало снова одушевленным, оживотворенным и твердым, как будто божественное напряжение почувствовалось во всем и везде и как будто распятие на кресте коснулось всего. О, единое в едином и все во всем! Пусть небеса имеют дух твой, а рай — душу: сегодня, говорит, буду с тобою в раю; а кровь пусть остается на земле. Неделимый разделяется на части, чтобы все спаслось, чтобы самое низкое место не оставалось закрытым для божественного пришествия. Лица Его мы не видели, но голос Его слышали. Так, еще при жизни, пользуясь царской властью, Он разрешил оковы смерти, когда сказал: «Лазарь! иди вон» (Ин. 11:43), и: «девица, тебе говорю, встань» (Мк. 5:41), — чтобы обнаружилась Его могущественная власть. А теперь и всего Себя Он отдал смерти, чтобы умертвить ненасытного зверя, уничтожить оковы, которые нельзя было заполнить. Для бессмертного тела Он повсюду искал свойственной ему пищи, которая не связывалась бы как–нибудь ни с удовольствием, ни со злобою, ни с непослушанием, ни вообще с древним грехом, первой пищей смерти, потому что, говорится, жало смерти грех (1 Кор. 15:56). И так как в нем не нашлось ничего, что могло быть пищей для смерти, то она, оставшись сама по себе и лишившись пищи, сама для себя сделалась смертью, как пророчески и объявляли многие из праведных о воскресении первородного из мертвых. Он для того и перенес трехдневное пребывание в земле, чтобы вместо закона самому спасти весь сполна род человеческий. Может быть для того Он и сделался тридневным, чтобы в человеке восстановить во всей целости — душу, дух и тело. По воскресении, Его прежде всех видят женщины; как женщина ввела в мир первый грех, так первая возвещает и жизнь миру. Потому–то и слышат женщины священный голос: «радуйтесь» (Мф. 28:9), — чтобы первая печаль (изгладилась) радостью воскресения [20], и чтобы для неверующих удостоверено было Его воскресение из мертвых вместе с телом. А как Он всецело облекся внешним видом ветхого человека и, облекшись им, преобразил его в небесный, то этот вид, соединившись с Ним, вместе с Ним восшел и на небеса. Силы же небесные, видя великое таинство, — человека уже в Боге восходящего, — получив повеление, возопили с радостью вышним воинствам: «поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы». Эти, видя новое чудо, — человека соединенного с Богом, — в свою очередь восклицают: «кто сей Царь славы?» А те на вопрос ответили: «Господь сил, Он — царь славы. Господь крепкий и сильный, Господь, сильный в брани» (Пс. 23:7–10). О, таинственная помощь! О, духовное торжество! О, божественная пасха, нисходящая с неба до земли, и восходящая обратно от земли на небо! О, новое празднество всего мира! О, радость всего, и честь, и пища, и наслаждение, от которых мрачная смерть уничтожилась, а жизнь распространилась на всех, небесные врата открылись, и Бог явился человеком, и человек восшел Богом, сокрушив врата адовы и расторгнув адамантовы узы! И находившиеся внизу в земле люди воскресли из мертвых, возвещая об этом тем, которые находились вверху; из земли появился хор. О, пасха божественная, соединяющая теперь нас духовно с Богом, в полноте сходящим с небес, через которого великий брачный чертог наполнился свадебными пирами, и все несут свадебную одежду, и никто не выгоняется, как не имеющий ее! О, пасха, просвещение новым светом, украшение светлого свадебного шествия! Теперь не гаснут уже светочи в душах; духовно и боговдохновенно во всех возжигается в теле и в духе огонь благодати, поддерживаемый елеем Христа. Тебя поэтому и призываем, Боже Владыко, духовно вечный Царю–Христе, простри великие Твои руки на св. Церковь Твою и на народ всегда для Тебя святой, защищая, сохраняя, соблюдая, наперед обороняя и предостерегая, низлагая всех врагов, побеждая и действующих невидимою силою противников, как Ты низложил уже наших врагов. Воздвигни теперь сам вместо нас памятник победы и даруй нам вместе с Моисеем воспеть победную песнь, потому что Твоя есть слава и держава во веки веков. Аминь.

На ту же пасху слово 7–ое и последнее

1. Вчера, братья, мы сказали кое–что относительно предопределенного дня святой пасхи, и так как показалось, что есть какое–то затруднение, то мы объявили именем Господа нашего Иисуса Христа, что и затруднение это, и предназначенное время нам были известны гораздо раньше. Говорилось об этом уже достаточно, если, конечно, вы удерживаете в памяти то, что говорится; сегодня же мы пришли сказать о причине отсрочки. А так как подобное исследование требует рассмотрения всего в целости места касательно пасхи, то мы хотим при помощи Божией взять этот предмет и сообразно со своими силами изложить учение об этой тайне. Вследствие того, что здесь со стороны противников, далеких от понимания существа истины, предъявляются большие притязания, причем и отпадшие от нас еретики, и иудеи выставляют на вид, что у них совершается пасха, между тем как это таинство есть у одних только христиан, и только у нас празднование его покоится на незыблемых основаниях, — я хочу, вкратце упомянув о всех подобных притязаниях, рассеять то, что примешивается к нашему таинству и таким образом выяснить, какая мысль соединяется с тем или другим временем [празднования пасхи], насколько поможет единородный Сын Божий. Нередко приходилось нам слышать высказывавшиеся некоторыми недоумения: почему это праздник Рождества Спасителя совершается в определенный день, — он бывает, как все мы знаем, именно за восемь дней до январских календ по счислению римлян; праздник Богоявления — тоже, потому что он празднуется в определенный день, в тринадцатый четвертого месяца, по азийскому счету; память мучеников празднуется также применительно к определенному дню; а с праздником пасхи дело обстоит иначе? Это потому, что это таинство относится не к одному и притом какому–нибудь случайному дню, но его празднование падает на то именно время, которое удовлетворяет многим заранее определенным срокам. Так, берется прежде всего первый месяц, первый месяц действительно первого времени, которое определяется весенним равноденствием. Притом, принимая первый месяц, мы должны обращать внимание и на первое время, которое самому месяцу сообщает название первого. И далее, кто берет первое время, должен обращать внимание на начало первого времени; начало же его не иное какое–либо, как весеннее равноденствие, как это я далее покажу. И вот, так как мы принимаем во внимание и первое время, и равноденствие, и вместе с тем четырнадцатый день луны, и кроме того три дня — пятницу, субботу и день Господень, причем нельзя бывает праздновать пасху, если хотя одного из этих времен недостает, — то мы и не можем поэтому назначить один определенный день для таинства пасхи, но, взяв вместе все эти определенные времена, отдельно определяем время спасительного страдания. Итак, прежде чем излагать учение о равноденствии, которое таинственно, о четырнадцатом дне луны, совпадающем с самым таинством, и затем о трех днях относящихся к концу таинства, я хочу сказать об обычае чуждых нам иудеев, как неразумно они поступают, — благодаря чему тем с большим блеском обнаружится чистота церковного таинства. Даже и еретики, хотя тоже ложно поступают, все–таки стоят выше их. Иудеи не наблюдают одного определенного срока для празднования пасхи, месяц же держат солнечный, как они полагают, и луну четырнадцатую. И вот, когда у них случится четырнадцатый день луны, но первый месяц еще не приходил, они отсрочивают этот четырнадцатый день и берут первый солнечный месяц, чтобы этим получающимся стечением первого времени и четырнадцатого дня луны достигнуть, по-видимому, того, чего хотят. Итак, брат, ты видишь, что и иудеи стараются об этом и имеют согласие с нами в том, что назначают для празднования не один определенный день, а разные времена. Есть еретики четыренадесятники, которые празднуют пасху с иудеями и поступают так же, как и они. Новациане, кажется, иначе как–то подражают нам, хотя они сами подчиняются иудейскому обычаю в определении времени и наблюдают первый месяц, как у тех, равно как и четырнадцатый день луны; но не останавливаются на этом, а, дойдя до этого, переходят на три дня, не имея на это никакого права и все–таки без согласия с церковью, как это будет показано. Есть затем еще ересь монтанистов, которая очевидно не хочет делать так, как иудеи, но на беду себе разногласит и с церковью. Именно, они наблюдают четырнадцатый день первого месяца, т. е. седьмого месяца по азийскому счету, а не четырнадцатый день луны; не знаю, откуда взялось это постановление. Ведь единородный Сын Божий пострадал во время пасхи иудеев, в четырнадцатый день луны, в первом месяце, в этот именно четырнадцатый день, совпадавший с иудейской пасхой. Итак, откуда же эта несчастная ересь взяла четырнадцатый день солнечного месяца, а не лунного? Ясно, конечно, что от демона–обольстителя. Впрочем, хотя она и отпала от церковного счисления, все–таки потом вернулась к трем дням. Однако пусть погибнет она. После же того, как я сказал, что всякая ересь стремится очевидно более или менее держаться определенного времени, я хочу прежде изобличить в остальном иудеев, а затем таким образом изъяснить основания, имеющиеся у христиан (для определения праздника пасхи). Церковь содержит определенное время страдания Христа, весеннее равноденствие, четырнадцатый день луны, трехдневье: пятницу, субботу и Господень день. Ими мы пользуемся в данном случае и вполне законно, не новшеству какому следуя, но соблюдая по преданию от самого Моисея именно четырнадцатый день луны после равноденствия. Я имею мудрых европейских свидетелей. Не следует внимать неразумию теперешних иудеев, потому что они извратили все, что было справедливого в законе; но следует выслушать мудрых еврейских исследователей и руководиться их мнением. Отвергнув тех, как отступников, составим наше учение со взглядами этих последних: получив подтверждение с этой стороны, оно станет вполне достоверным. Иудеи лишились теперь всех благ. Так, отвергли они и Писания семидесяти двух мудрых толковников. Таково ведь было число иудеев, посвятивших себя в древности, до пришествия Спасителя, подобным исследованиям, и избранных из самых лучших по достоинству для перевода Св. Писаний, пользовавшихся большой известностью еще и тогда на еврейском языке. И тогда же перевод этот был одобрен, и все евреи посылали проклятия на того, кто вздумал бы изменять его. Поэтому и мы с полным правом можем следовать этому переводу. Если по словам Моисея: «при словах двух свидетелей, или при словах трех свидетелей состоится дело» (Втор. 19:15), то тем спокойнее можно принимать перевод не двух, а семидесяти двух свидетелей. Но пока эти мудрые мужи пользовались влиянием среди иудеев, иудеи признавали значение сделанного ими перевода; когда же совершили иудеи беззаконие над Спасителем, все доброе у них погасло. Пророком ведь был тот, кто возвестил: «Вот, Господь, Господь Саваоф, отнимет у Иерусалима и у Иуды посох и трость, всякое подкрепление хлебом и всякое подкрепление водою, храброго вождя и воина, судью и пророка, и прозорливца и старца, пятидесятника и вельможу и советника, и мудрого художника и искусного в слове. И дам им отроков в начальники, и дети будут господствовать над ними» (Ис. 3:1–4). Это пророческое слово сбылось на большей части иудеев; лишенные понимания, не имея никакого пророка, который наставил бы их на путь спасения, они оставили и предания своих ученых мужей, и даже самые основы закона подвергались у них опасности искажения. И вот, тогда–то они произвели перемены в Священном Писании и отвергли перевод тех мудрых мужей, доверившись толкованию одного какого–то прозелита [21] и позабыв о трудах стольких мужей и о своих собственных проклятиях; тогда же исказили они и определение времени пасхи.

2. Мы имеем мудрых свидетелей еврейских, например, Филона и Иосифа, и некоторых других, которые в своих сочинениях свидетельствуют, что невозможно с точностью праздновать пасху иначе, как после весеннего равноденствия. Вместе с тем они утверждают, что такой порядок относительно четырнадцатого дня луны соблюдается издавна, как и было уже несколько раз сказано. А эти мужи, как знают иудеи, жили спустя много времени после страдания Спасителя, так что ясно, что и Спаситель пострадал во время иудейской пасхи, следовавшей за равноденствием. Итак, уже из свидетельства ученых ты видишь, что иудеи, ныне отверженные, с самого начала праздновали пасху агнца после равноденствия в четырнадцатый день луны. Пусть это положение стоит твердо, и на нем–то я попытаюсь обосновать высказанное мною ранее. Впрочем, нужно оговориться, что иудеи безразлично совершают пасху и до равноденствия, исключая вставочного месяца, когда они непременно относят ее на время после равноденствия. Однако делается это не намеренно, а является делом простой случайности. Теперь же, в настоящее время, они совершают пасху прежде равноденствия, в чем и обличаются теми мудрыми иудеями, как преступники помазания. А у нас сила таинства сохраняется в неприкосновенности, потому что время, в которое пострадал Спаситель, не упускается из внимания. В исторических свидетельствах, сохранившихся от времени Пилата, дается указание на определенный день пасхи; там именно рассказывается, что Спаситель пострадал за восемь дней до календ апрельских. А этот день приходится после равноденствия, как хорошо знают это сведущие. Руководясь этим указанием, ты можешь убедиться, что Христос пострадал именно в это определенное время, и зная это, всегда будем соблюдать празднование пасхи после равноденствия, подражая Христу; а если ты и без того не разделял нечестия еретиков, то теперь будешь знать и те основания, которыми определяется такое именно, а не иное время. Вот и я пытаюсь сделать исчисление этого времени, чтобы показать согласие таинства с древним установлением. Пострадал Христос после равноденствия и именно в пятницу, как мы знаем и как известно из Св. Писания; пятница же тогда приходилась в четырнадцатый день луны; затем, пострадал Он во время иудейской пасхи; а пасха иудейская тогда свела во едино ко времени страданий Христовых все сроки: она предварена была равноденствием, падала на четырнадцатый день луны, и дни тогда были соответствующие нашим пятнице, субботе и дню Господню. Почему и зачем это так было, об этом я теперь должен сказать, рассматривая предложенное в отдельности; конечно, при этом в моей беседе отразятся недостатки моего языка, но за то соблюден будет верный смысл самых вещей. Конечно, все вообще течение времени должно вести свое начало от равноденствия, — это подтверждается и данным миротворения. Первый по счету месяц должен совпадать с той порой, откуда начинается счет времени вообще, а счет времени должно начинать, конечно, с того первого дня и той первой ночи, которые равны между собою по количеству. И не другое какое–нибудь начало соответствует первому времени, как именно равенство этих данных величин. Самое время было тогда еще в будущем, но когда только что явились день и ночь, величина их была определена в равной мере, и только потом уже, вследствие движения, явилась неравномерность между ними. Если же неравномерность произошла от движения, то при творении должна была быть соблюдена равномерность. И это может быть подтверждено и из Св. Писания. «В начале», — говорит бытописатель, — «сотворил Бог небо и землю». Затем прибавляет, что была тьма и света еще не было. «И сказал Бог, да будет свет. И стал свет. И отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью» (Быт. 1: 1–5). Так явились первый день и первая ночь. Что же? Как «отделил Бог свет от тьмы», которую назначил быть ночью? Это самое «между» (по середине) — указывает на две (равные) половины. Так как все, что творил Бог, Он творил в определенной природе, то естественно, что и первые день и ночь Он заключил в определенные и равномерные границы и, при наличности таких границ, увидел, что это весьма хорошо. Неравномерность же между днем и ночью должна была явиться впоследствии уже, как следствие движения. И вот, если первые день и ночь были равными, то равноденствие есть начало первого времени, как и было показано. Затем, после равноденствия (обрати внимание на то, что я говорю) в четвертый день является солнце и луна. Равенству равноденствия соответствует (положение) светил. В шестой день создает Бог человека и затем в седьмой почивает от всех дел. Со следующего дня, который является опять и первым, Он предоставил всему сотворенному идти своим порядком. Это ты сохрани и удержи в памяти своей, чтобы иметь возможность изъяснить сказанное. Бог сотворил человека, и, будучи благим, и человека сотворил таким же. Ты не смотри на теперешнего человека, но имей в виду его первое состояние: ведь его Бог сотворил по образу Своему. И чтобы показать, что человек по природе своей не уступает звездам, Писание указывает, что Бог поместил его в раю нагим, не нуждающимся в одежде: его взорам тогда еще чужда была распущенность и ни в каком прикрытии он не нуждался. Итак, Писание свидетельствует, что Бог сотворил человека и первых людей поместил в раю, и что они были наги и не стыдились. Но как солнце и луна красуются во всем блеске своей наготы, так и они имели возможность любоваться своей природной красотой. Явив человеку такое благодеяние, поместив его среди райских наслаждений, и оказывая к нему в изобилии Свое расположение, Бог, как это и справедливо было, искал чувства со стороны его и научил его, чтобы он выражал благодарность Ему своим послушанием. Но так как Бог увидел, что невозможно человеку соблюсти этот дар, если он не будет в общении с Богом, наградившим его, и не будет воздавать Ему честь, то Он предписал ему закон в качестве стража природы, чтобы воспоминанием о Законодателе и с помощью его поддерживать себя, как какими–нибудь хорошими лекарствами; и в случае соблюдения закона обещал ему бессмертие, а при нарушении его смерть. Что произошло затем — это всем известно: именно, человек, будучи склонен завистью дьявола к нарушению закона, становится тленным и изгоняется из рая; затем, размножившись, он стал вести скотскую жизнь и сделался вместилищем нечестия и невоздержности. Поэтому и пророки возглашали о первоначальном его достоинстве и последующем бесчестии: «но человек в чести не пребудет; он уподобится животным, которые погибают» (Пс. 48:13). При таком положении дела, при таком падении человеческой природы, единородный Сын Божий, согласно с отеческим намерением, желая восстановить человека и освободить его от грозившего ему суда, придумал время и способ помощи, — время для того, чтобы благовременно приступить к врачеванию, а способ такой, который был бы удобен для очищения и восстановления. Сделавшись человеком, но оставаясь в то же время и Богом, Он пострадал за весь мир. Я часто говорил об этой жертве. Недавно много я говорил, приводя доказательства против иудеев от них же самих и против эллинов от самих же эллинов и показывая действительно спасительное значение этой жертвы, уничтожившей демонов, опасности, врагов и все постыдное; теперь, конечно, я не стану вооружаться против них, чтобы не отвлекаться от последовательности предлагаемого слова. И вот, когда единородный Сын Божий восхотел даровать воскресение падшему человеку, обновить его, и Своим страданием воссоздал по первообразу, — смотри, как Он поступает. Так как Он сам был Творцом первого человека, то вознамерился и после падения его быть слугой в деле исправления всей природы; именно, приводит самого Себя к страданию, и для восстановления избирает тоже самое время, какое употребил и на создание, чтобы конец оказался согласным с началом и способ у Творца был один и тот же. Именно, восхотел, и точно также, как и для создания первого человека употребил Он самое чистое время, — ведь уже потом это первое время было осквернено вследствие преступления, испортившись вместе с самим преступником, и сделало то, что непосредственно следовавшие за ним века тоже были осквернены, — так точно и для восстановления человека избрал Он самое первое время, чтобы вместе с ним, очищением через страдание, и последующее время очистить с начального момента и во всем дальнейшем течении, — чтобы сразу показать все вместе в одном и том же — и обновление человека, и чистоту времени, и Обновителя и Создателя природы, — показать с ясностью при помощи признаков времени.

3. Итак, какое время первое? Где начало первого времени? Равноденствие, брат, — как мы показали, — требующее равенства дня и ночи, и притом равноденствие именно весеннее, что подтверждается и последовательностью событий. Ведь Моисей рассказывает, что в третий день повелел Бог явиться цветам, деревьям и растениям; а это — признак весны, соответственно искусству, способу и порядку создающего все Бога. Так как первое создание человека совершилось после равноденствия, именно, в шестой день равноденствия (ведь человек был создан в пятницу), полная же луна была сотворена после равноденствия в четвертый день, а потом уже произошло падение человека через грех, — то поэтому исправление его и обновление Бог возводит к тому сроку, который соответствует времени его создания, сводя вместе и равноденствие, и четырнадцатый день после равноденствия, и шестой день, чтобы стечением этих моментов времени наглядно показать единый источник и воскресения Пострадавшего, и обновления природы, и ее возглавления. Поэтому апостол, указывая на это, совершенное Богом, возглавление, говорил: «по богатству благодати Его, каковую Он в преизбытке даровал нам во всякой премудрости и разумении, открыв нам тайну Своей воли по Своему благоволению, которое Он прежде положил в Нем, в устроении полноты времен, дабы все небесное и земное соединить под главою Христом» (Ефес. 1:7–10). Видишь, как он говорит о возглавлении того, что на земле, небесным? После того, как произошло падение человека и отделение от благочестия небесных ангелов, Он, желая возвратить нас через страдание к этому единению, что иное предпринимает, как не завершение добра? Поэтому и время творения Он избирает временем обновления, и дает тебе возможность слышать о величайшем таинстве. Так как эти времена с трудом могут совпадать, как это случилось в первые дни творения, в одну и ту же седмицу (обрати внимание на то, что первая та седмица, — седмица творения, говорю, — имела в себе равноденствие в начале, затем полную луну, появившуюся в четвертый день, и немного спустя шестой день, в который создан был человек: далеко не всегда может это случиться на одной и той же седмице), так вот, как трудно было, чтобы эти определенные времена сошлись в течение одной седмицы, как во время первого творения, то Спаситель именно и воспользовался стечением их для домостроительства страдания, чтобы показать предстоящее завершение. Поэтому, будучи нередко разыскиваем иудеями с целью умерщвления, Он уклонялся однако из их рук, пока не последовало совпадение времен. И ты сам читаешь в евангелиях, что иудеи хотели схватить Его, а Он удалился; те, кто не знал тайны, видели в этом трусость; но здесь был не страх, а ожидание наступления предопределенного времени. Когда же Сын Божий собрал вместе признаки времен, когда нашел, что данная седмица согласуется с той первой седмицей творения, что и равноденствие, и полнолуние, и пятница, в которую должно было Ему пострадать и должно было совершиться обновление, сошлись вместе, то Он тогда же предает себя на страдание. Подняв очи к небу, Он сказал: «Отче! пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя» (Ин. 17:1), и ученикам сказал: «пришел час прославиться Сыну Человеческому» (12:23). Так единородный Сын Божий все те первые времена, в которые пал сотворенный человек, старался свести в одно для исправления его и устроить возобновление природы, для чего необходимо было соединение определенных времен. Поэтому во время страдания и наблюдается равноденствие, как бы глава времени. Прежде же этого равноденствия, прежде чем явился день, была тьма, и не достойно было в это время мрака совершиться страданию и исправлению падения, потому что и первый человек появляется не во тьме, но после света; после же равноденствия день берет верх над ночью. Так надлежало и страданию, совершившемуся для исправления, обнаружиться при таком положении, когда свет благочестия должен был увеличиваться, а мрак нечестия уменьшался. Но как равноденствие во время страдания наблюдается в силу возглавления (завершения) времени, так в силу того же самого и днем страдания является пятница, потому что в этот день был сотворен человек; и необходимо было, чтобы в какой день пал созданный человек, в тот же он был и восстановлен. Далее, субботу Писание посвящает покою, выражаясь именно так: «и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал, и освятил его» (Быт. 2:2, 3). Так вот и Господь, совершив теперь обновление, пострадав в пятницу и исполнив дело восстановления падшего человека, в седьмой день покоится и пребывает в сердце земли, даруя находившимся во аде своими страданиями свободу. Как некогда Бог, так и Господь покоится теперь от всех дел. Так как падение человека произошло вследствие преступления, то опять явилось дело для Бога, именно дело восстановления его. Совершив это в страдании и восстановив погибшего человека, которого Он спас, в день пасхальной субботы, Он успокоился от всех дел, так как не оставалось более никакого дела для совершения нашего спасения. Таким образом, соблюв во время страдания и равноденствие, и пятницу, и субботу по соответствию с первоначальными, во едину от суббот Он являет свет воскресения; и это по связи времени. Именно, этот день был опять первым из всего времени, потому что и тогда в этот день было начало воспринимаемого чувством света, и ныне — начало духовного воскресения. Соблюв все это в соответствие с обстоятельствами первого творения, и полнолуние, как мы сказали, Он удержал, — как и тогда, — после равноденствия. И тут является новое чудо, ради которого это и было устроено. Так как во время страдания Спасителя должна была быть тьма, а эллины затмение солнца объясняют прохождением между солнцем и землею луны, то, чтобы кто–либо не вздумал от благочестия прикрываться греческой наукой, взят был четырнадцатый день луны; так что, во время страдания было цельное полнолуние и луна находилась прямо против солнца, вследствие чего никакой решительно тени уже нельзя было набросить на чудо, и оно являлось исключительно прещением за тяжкий грех, неподдающимся научным объяснениям. Вот почему Христос и приноровил Свое необычное страдание к этим срокам, запечатленным древностью; потому–то и мы соблюдаем все определенные времена, чтобы показать подражание тому таинственному смыслу. Но Спаситель, совершая истинную пасху, чтобы освободить всех от неизбежного суда, как это естественно по отношению к истинной и в собственном смысле пасхе, свел к одной седмице с точностью — согласно с древностью — все раньше указанные сроки, чтобы в точности воспроизвести все обстоятельства творения. А мы, вследствие того, что определенные времена не могут всегда с такою точностью сходиться вместе, совершая лишь подражание истинной пасхе, сводим к одному месту определенные времена только настолько, чтобы достигнуть сходства в пределах возможности, оставляя точное установление их первообразу — пасху Спасителя. Так именно, если Единородный однажды был принесен в жертву и этим было исчерпано домостроительство, то более уже никакой человек не приносится в жертву, но сам Спаситель, претерпевший страдание, для подражания собственной жертве, дает хлеб и чашу, обозначая их неизреченными названиями — одно собственным телом, другое — кровью, и повелевая совершать пасху в этих образах.

4. Согласно с этим подражанием, мы и времена соединяем подражательно, насколько можем, приурочивая и равноденствие, и четырнадцатый день луны и трехдневье к одному месту, — четырнадцатый день по необходимости, как учит древний обычай, включая в одну седмицу с теми тремя днями, а равноденствие полагая около времени пасхи, когда случится. Спаситель, совершив пасху в собственном смысле, отвратил от нас одолевавшее нас зло, демонов, идолослужение и всякую скверну, и сделал нашу природу свободной для нового восприятия блаженства. Так как в это именно время, перед самым страданием, Он заповедал, чтобы мы, в воспоминание о Нем, употребляли данные Им символы, сказав: «сие творите в Мое воспоминание» (Лк. 22:19), то, естественно, мы каждый год и совершаем пасху, вспоминая все эти события, следовавшие за равноденствием; при всеобщей радости и в подражание Спасителю, мы совершаем пасху во спасение всех нас, для отвращения належащих зол и получения небесных щедрот. По этой причине мы и устраняем от себя ошибки еретиков и иудеев, принимая всегда для празднования пасхи равноденствие, отыскивая четырнадцатый день после него и отсюда отсчитывая пятницу, субботу и день Господень, названный по имени Господа, как не раз было сказано, — точно так, как и сам Господь соблюл все эти сроки, когда хотел раскрыть загадку, какою являлся ветхозаветный агнец, закалавшийся в установленное законом время. Смотри, брат, как необходимо было дело это для обнаружения истины. Моисей повелел в первый месяц, в четырнадцатый день луны, закалывать агнца, в котором пророки видели образ Спасителя, почему даже сравнивали его с самим Спасителем и говорили: «как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. Ранами Его мы исцелились» (Ис. 53:7 и 5); и Предтеча Иоанн поэтому, увидев Его, возгласил: «вот Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира» (Ин. 1:29). И вот, так как было естественно, что образ потерял свою силу, когда пришла сама очевидная Истина, то Христос не другого какого–нибудь срока искал, как времени заклания агнца, чтобы показать замену его другим. Поэтому Он соединяет все времена, и четырнадцатый день совпадает с пятницей; и как закон повелевал закалывать агнца к вечеру среди сумерек, так и Спаситель наблюдает день и время заклания: день — пятницу, в которую создан был человек, а час — девятый: около самого девятого часа Он испустил дух на кресте. Начало вечера полагается обыкновенно после шести в седьмом часу; время же «среди сумерек» (середина вечера), если считать от начала седьмого часа, приходится как раз на половину девятого, когда по указаниям еврейских ученых закалывался в жертву агнец. И вот в этот самый час заклания агнца в пятницу Спаситель, испустив дух, раскрыл смысл загадки и по соответствию времени сделал несомненным возглавление. И эта замена загадки (действительностью) была столь неизбежной, что даже ввиду близости праздника пасхи и при всем своем уважении к нему, иудеи не могли отсрочить своего преступного дела, что другие, конечно, сделали бы; но раз добровольно решившись на убийство, они добились и приговора, согласного с их желанием, даже и не подозревая, что тем яснее откроется эта замена (агнца). Открывается, далее, для тебя, и причина полнолуния во время страдания в том, что, так как солнце, во время совершения такого тяжкого греха против Спасителя, должно было померкнуть с шестого часа до девятого и поворотит назад лучи свои, как будто глаза, чтобы не видеть столь великого преступления, — то страданию и назначено было совершиться при полнолунии, чтобы затмение солнца не показалось эллинам происшедшим вследствие прохождения луны, но чтобы необходимо было признать причину его в Пострадавшем, так как сама луна разошлась с солнцем в противоположные стороны. Случилась же тьма по свидетельству евангелий с шестого часа во время страдания Спасителя. Предвидя это, Амос восклицал: «и будет в тот день, говорит Господь Бог: произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня» (Амос. 8:9). И так как день тот должен был разделиться на свет и тьму, то другой пророк, Захария, говорит: «и будет в тот день: не станет света, светила удалятся. День этот будет единственный, ведомый только Господу: ни день, ни ночь; лишь в вечернее время явится свет» (Захар. 14:6, 7). Чередованием тьмы и света (Бог) делает весь этот день двусмысленным. И как пророк восклицал, что солнце помрачится в полдень, а некоторые склонны между тем к недоверию, действительно ли это произошло ради страданий Спасителя, или же нет, — ты уже своими глазами только что созерцал великое знамение для того, чтобы, видя восстановление после знамения прежнего порядка, разрешить себе искомый вопрос. Итак, оправдались ли эти слова Господа через пророка последующими событиями? Обличающий иудеев Амос, указывая на страдание возлюбленного божественного Спасителя и противополагая ему беззаконие их, говорит: «произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня. И обращу праздники ваши в сетование и все песни ваши в плач, и возложу на все чресла вретище и плешь на всякую голову; и произведу [в] [стране] плач, как о единственном сыне, и конец ее будет — как горький день» (Амос 8:9, 10). Он указал знамение, что солнце зайдет в полдень, дела превратятся в страдание, песни в плач; и все это, сказал, Бог сделает ради Возлюбленного Своего. Такова будет, говорит, печаль, такова необходимость наказания, какая именно потребуется соответствием с достоинством уничиженного Возлюбленного. Смотри теперь, разве не оттого, что пострадал Спаситель, преследуют из бедствия, разве не оттого праздники их превращаются в печаль, песни их в плач, солнце не заходит в полдень? Если ты признаешь великое чудо в том, что Христос был распят на кресте во время именно праздника пасхи, то вместе с тем увидишь, что по возмездию за это праздники их превратились в плач, когда напали римляне, и все иудеи сбежались в Иерусалим, как бы в какую общую для всех западню, и когда во время самых празднований, как свидетельствует история, они были истреблены огнем и мечом при беспомощных воплях, так что, когда столь великия бедствия поразили их самих, ясно последовало превращение празднований в печаль и песней в плач, столь же ясно, как ясно то, — бывшее на глазах, — что солнце зашло в полдень. Это именно показывает все сказанное. На протяжении двух лет война держала иудеев в печали и довела бедствие всей Иудеи даже до нынешнего времени. В самом деле, где храм? Где священство? Где царская власть? Где их седалище? Где город закона? Все прошло, все угасло, все уничтожено до основания: когда зашло солнце, все превратилось в печаль. И вот, так как это произошло ради великих таинств во время страдания Спасителя, поэтому и мы в каждый праздник пасхи, стараясь возобновить значение таинства, соединяем, насколько можем, определенные времена и берем четырнадцатый день не только по некоторым основаниям, как указанным, так и не указанным, но еще и потому, что солнце зашло в полдень; пусть ясно будет, что тьма была не естественным явлением, согласно с греческой наукой, но делом возмездия, как не раз было сказано, потому что она случилась не во время прохождения луны, но когда луна взошла на стороне прямо противоположной той, где находилось солнце, и когда, как кто–нибудь сказал бы, она двигалась так, чтобы четырнадцатый день сделался для всех вечным знаком случившегося чуда.

5. По вышеуказанным причинам мы берем также пятницу, субботу и день Господень и, завершая все рассмотрение таинства по соединению определенных времен, устраняемся и от неразумия иудеев, и от безумия несогласных с ними в этом еретиков и представляем в полном и нетронутом виде всю особенность восстановления (возглавления) всего в священный праздник пасхи. И как Христос пострадал при полном сочетании всех этих признаков времен, так и мы должны совершать пасху при таких же самых, несколько возможно, условиях; а если чего–нибудь из них не доставало бы, то и подражание оказалось бы хромающим. Так как о всем этом ты уже достаточно слышал, то необходимо напоследок сказать и о том, каким образом теперь делается определение времени пасхи, как я и обещал в начале. Мы сказали, брат, что для времени страдания следует вместе брать и весеннее равноденствие, и четырнадцатый день луны, но не раньше равноденствия, и (пятницу) и субботу и день Господень. И вот, если когда–нибудь случится четырнадцатый день луны прежде равноденствия, мы оставляем его, а ищем другой, который должен быть после равноденствия, и тогда случается вставочный месяц до появления четырнадцатого дня после равноденствия. Как раз ныне, брат, в эту предстоящую пред нами пасху четырнадцатый день падает на время дня за два до равноденствия и становится недействительным; поэтому мы ждем окончания лунного месяца и берем следующий четырнадцатый день, чтобы в нем совершить месяц Спасителя. Итак, ныне мы пользуемся вставочным месяцем. И как мы видели, что, если четырнадцатый день луны случается прежде равноденствия, то мы пользуемся не этим днем, а соответствующим ему после равноденствия, так в свою очередь, если четырнадцатый день луны встречается с днем Господним, то мы не празднуем этот день Господень, как день воскресения, а берем следующий день Господень, потому что четырнадцатый день есть день страдания, — в этот день, совпавший с пятницей, пострадал Христос. И как пятница у нас не может быть днем воскресения, так все равно и совпадающий с нею четырнадцатый день. Воскресению должен соответствовать день Господень и не относиться ко дню страдания. Поэтому, если с этим днем совпадает четырнадцатое число, относящееся ко дню страдания, то, оставив его, мы останавливаемся на следующем дне свободном от (воспоминания) страдания. И когда нам предстоит воспоминание страдания и воскресения Господа, мы, как сделал и Владыка, всегда соблюдаем Господень день, как соответствующий дню воскресения и свободный от (воспоминания) страдания, относя воспоминание страдания к дням предшествующим этому. Так как ты это понял, обрати внимание далее на то, что я говорю. За два дня до равноденствия, как я сказал, падает ныне четырнадцатый день луны; по необходимости мы должны этот день оставить, и остановиться на следующем после равноденствия. Но этот четырнадцатый день опять сходится с двадцать шестым днем седьмого месяца и совпадает притом с днем Господним. Так как, следовательно, четырнадцатый день опять сходится с днем Господним, то мы переносим празднование воскресения на следующий день Господень, свободный от числа (воспоминания) страдания, и, прибавляя неделю к двадцать шестому числу седьмого месяца, празднуем воскресный день во второе число восьмого месяца. Таково основание для определения времени пасхи. Если кто захотел бы возражать относительно двадцать шестого дня этого седьмого месяца и сказать, что теперь день Господень совпадает с четырнадцатым днем лунного месяца, тот пусть отправится, если желает, рассмотреть противоположное, взяв эллинских ученых во свидетели того, что четырнадцатый день обнимает и весь день Господень и эту и следующую ночь почти вплоть до следующего второго дня. И пусть никто не говорит, что никогда не определялась таким образом пасха. Мы имеем много свидетелей, помнящих это. Затем, то, что неверно, никогда не может соответствовать знанию, а ум всегда ищет знания; часто дело совершается быстро, иногда еще быстрее, и опять медленнее, однакож ни один разумный человек не будет долго останавливаться на этой неравномерности времени, но будет искать соответствия в значении. Сколько раз, ты думаешь, в прежние времена повторялось это «никогда этого не бывает», и все–таки наука не потеряла силы? В чем же тут разница? Противники признают, что пасха случается часто в двадцать девятый день седьмого месяца. Значит, тут дело идет о трех или четырех днях, которые не решаются предоставить этому знанию. Итак, где наконец это неожиданное затруднение определения? Они удивляются тому, что пасха празднуется слишком несогласно по соответствию со временем; но для понимающих в этом нет ничего удивительного. Ты видел, брат, стихи поэтические или трагические? Одни кратки, другие еще короче, а иные, напротив, растянуты. Несведущие в этом положительно удивляются, что они так просто расположены; но конечно художник, знающий закон соразмерности, искусно достигает правильности, хотя бы по внешности произведение и казалось неравномерным. Теперь без сомнения, брат, день воскресный будет во второе число восьмого месяца, в следующем году в семнадцатый день седьмого месяца, и еще в следующий в девятый день седьмого месяца, и затем в третий год в двадцать девятый день этого месяца приходится воскресный день; и никто не терпит от этого ни вреда, ни печали, но все ценят соответствие искусства и радуются успеху науки. Одно именно только должно наблюдать, чтобы четырнадцатый день луны не брать раньше весеннего равноденствия и чтобы день Господень, назначаемый для воспоминания воскресения, не соединять с четырнадцатым днем луны, вследствие чего и являются затруднения для тех, кто не может произвести основательное суждение. Необходимо, чтобы четырнадцатый день приходился на неделе ранее определенного воскресного дня. Если он упадет среди недели, тогда определить удобно; если же он совпадет с днем Господним, в этом случае нужна тщательная предусмотрительность, потому что те, которые не производят точного исследования, могут пятнадцатый день лунного месяца принять за четырнадцатый; это самое и ныне случилось. Итак, на этом мы должны сильно настаивать и объяснять, что и теперь определение времени делается правильно. Это мы должны знать; и перед следующей неделей пусть у каждого будет твердое мнение об этом предмете, и все должны знать, что это из семи недель первая, в которую требуется поститься. Мы же при этом исполнили обещание, если только удержится в памяти смысл всего сказанного. Дай же Бог, чтобы сохранились в сердцах ваших все тайны, и вы сами — во Христе, с Которым возносится слава Богу и Отцу со Святым Духом ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

На собор архангелов

Прославлять ангелов — наш долг. Они, воспевая Творца, обнаруживают милость Его и благорасположение к людям. Я говорю об ангелах, о наших союзниках, ведущих войну против враждебных нам сил, — об ангелах, один из которых есть архангел Михаил, состязавшийся с дьяволом из–за тела Моисея и воевавший против вождя персов за свободу народа (Дан. 10:13). Из числа их и тот, который обратил назад ослицу и удержал Валаама от странного безумия, и когда пророк этот не понимал совершавшегося, голос бессловесного образумил одаренного словом (Числ. 22:27). Из числа их и тот, который обнажил меч и побудил Иисуса Навина сразиться с неприятелями. Из них также и тот, который в одну ночь поразил сто восемьдесят пять тысяч ассирян и усыпил варваров беспробудным сном смерти (4 Цар. 19:35). Из них же и тот, который перенес по воздуху пророка Аввакума, чтобы накормить пищей пророка Даниила среди голодных львов (Дан. 14:34–36). Эти вот и им подобные стоят против врагов и имеют силу также и против страданий. Таков был дивный и божественный Рафаил, внутренностями одной рыбы освободивший девицу из–под власти демона и искусно возвративший зрение слепому старику (Тов. 11). Нельзя умолчать и о тех, которые служили в новом завете; из них по большей части является архангел Гавриил, открывший предсказание Захарии и наказавший его за недоверчивость немотою, так как они не поверили тому, что бесплодная зачнет ради будущего домостроительства; он возвестил святой Марии безмужное рождение, он указал пастырям путь к пещере и показал Необъятного в яслях, Неописуемого в пеленах, воссылая с ними благозвучную песнь прославления: «слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение» (Лк. 2:14). Другой ангел удерживает волхвов от возвращения к Ироду; некоторые служили на земле Творцу при творении ее; иной увещает обручника Девы не отпускать, будто растленную, ту, которая была непорочна; иной внушает ему возвратиться после бегства от избиения Иродом младенцев; хотя и во плоти видели Несозданного, но по примеру рабов служили Ему. Изумились они силе Его, вследствие которой искуситель был поражен, и сообразно свидетельству Давида, подняв Его на руках, носили так, чтобы не удариться о камни (Пс. 90:12), потому что «взяли», сказано, «каменья, чтобы бросить на Него» (Ин. 8:59). Некоторые стекались к страданию; другие, сидя в новом гробе после воскресения, говорили верующим женщинам: «что вы ищете живого между мертвыми» (Лк. 24:5)? После же вознесения в качестве телохранителей сопровождали учеников, освобождая Петра от оков, облегчая для Павла опасности на суше и на море, помогая вере Корнилия, поражая хвастливого Ирода, губителя праведных. Не величайшего ли поэтому почета достойны те, которые и нашею жизнью управляют? Ведь ангелы поставлены не только охранять народы, как гласит изречение: «когда Всевышний давал уделы народам и расселял сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу сынов Израилевых» (Втор. 32:8), но и каждому из людей назначен ангел. Не моя это речь, но Св. Писания. Именно, когда девица Рода возвестила Апостолам, что Петр, который ушел из темницы Ирода, стоит у дверей, те, не веря, говорили: «это Ангел его» (Деян. 12:15). И Спаситель также свидетельствует об этом, говоря о малых в этой жизни: «смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного» (Мф. 18:10). На каждую церковь назначил Христос ангелов хранителей, как, открывая Иоанну, говорит: «Ангелу Смирнской церкви напиши: знаю твои дела, и скорбь, и нищету (впрочем ты богат)» (Апок. 2:8, 9). Что говоришь Ты, Владыко? Богат я бедный? Зачем Ты обогащаешь меня пустым именем? Если я богат, то не беден, а если беден, то как же я богат? Ведь большая разница между богатством и бедностью, как и сам Ты свидетельствуешь, определив великую пропасть между богатым и бедным. Богач отворачивается от бедняка, и бедняк смотрит украдкой на богача. Дела противоположны, жизнь неодинакова. Один стонет от страданий, другой хохочет от удовольствий. Этот с выпрашиванием достает хлеба, а тот страдает прожорливостью. Этот не имеет и небольшой чаши вина, а тот от сильного опьянения изрыгает его вон. Один одевается в лохмотья, а другой наряжается в разнообразные одежды. Один валяется на земле и не спит, а другой, находясь на ложе храпит, мечтая во сне о роскоши. Этот просит какую–нибудь монетку, а тот осыпается золотом. Тот, кто копит, а не раздает, похож на бедняка, ожидающего богатой могилы. И неодинаково они относятся и к временам года. Бедняку, лишенному тепла, зима тяжела, а для богача, не переносящего жары от пресыщения, лето вредно. Итак, каким образом бедняк в то же время и богач? Справедливо однако это слово и справедлив Тот, Кто говорит. Бедняки бедны от недостатка денег, но богаты сокровищами веры. Лучше быть бедным в делах житейских, но за то богатым в делах духовных, потому что конец тех есть тление, а этих — польза неотъемлемая. Поэтому говорит Сын: «не собирайте себе сокровищ на земле» (Мф. 6:19), — приглашая нас собирать сокровища небесные, кормить бедных, призревать немощных, защищать беззащитных, прощать не имеющим средств должникам, и ожидать награды от Бога, потому что «благотворящий бедному дает взаймы Господу» (Прит. 19:17). Видя это, ангелы докладывают Судье всех, а Он повелевает им говорить всякому делающему добро: «молитвы твои и милостыни твои пришли на память пред Богом» (Деян. 10:4). Ему слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

О покаянии, и об Ироде и Иоанне Крестителе

1. Давайте подумаем, вместо ваших рукоплесканий, о том, что вам полезно, и, напомнив немного собранию кое о чем относительно нравственного образа жизни, побеседуем с вами о том, за что проповедник награждается самыми незначительными рукоплесканиями, но после чего у слушателей рождается сильное желание достигнуть спасения души. Хороша и подходяща для набожных душ речь о вере; и когда мы видим ревность вашу, пробуждающуюся во время выслушивания слова о вере, мы ясно понимаем любовь вашей души к своему Владыке. Как худой раб порицает господина, так благоразумный слуга радуется, когда господина все хвалят; поэтому желание похвалы для господина есть доказательство благорасположения слуги. Хорошо бывает мыть сосуд души, чтобы, очистив его нравоучением, подготовить к восприятию мира (благовония) богословия, потому что «в лукавую душу не войдет премудрость» (Прем. Сол. 1:4). Нам предстоит коснуться в настоящей беседе вопроса о жизни с той как раз стороны, которая требует весьма тщательной осмотрительности. Именно, если я буду очень обнадеживать вас покаянием, то должно опасаться, чтобы кто–нибудь в расчете на будущее покаяние не ослабел и не сделался беспечнее в жизни. С другой стороны, если я буду замалчивать надежду на покаяние, то опасаюсь, как бы кто не отупел духовно и не предался телесным страстям. Одинаково, как беспечность, когда душа расслабляется от удовольствий, так и потеря надежды на покаяние располагают к изнеженной жизни. Поэтому речь должна быть разделена на две части, — одну для здоровых, а другую для слабых. «Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1 Кор. 10:12). Кто начал падать, пусть предупредит падение покаянием; Если кто подвергся опасности падения, пусть не падает; если кто и после предохранения упал, пусть не теряет надежды на человеколюбие Того, Кто восстановляет падших. Случается иногда испытывать незначительное колебание: «едва не пошатнулись ноги мои» (Пс. 72:2). Бывает, что тот, кто уже поколебался, получает помощь от Господа: «когда я говорил: «колеблется нога моя», — милость Твоя, Господи, поддерживала меня» (Пс. 93:18). Случается даже так, что и того, кто не только колебался, но уже падал и подвергался опасности, прежде чем совсем опуститься, Бог не отвергает: «Сильно толкнули меня, чтобы я упал, но Господь поддержал меня» (Пс. 117:13). А тот, кто пал, неужели погиб совершенно? Никогда. И для него есть утешение: «когда», сказано, «он будет падать, не упадет». Почему же так? «Ибо Господь поддерживает его за руку» (Пс. 36:24). Случается еще так, что человек падает легко, но дальше по пути падения не идет. Да и те, которые пали глубоко, разве они совсем погибли? И здесь мы видим тоже милосердие Господне: «Господь поддерживает всех падающих и восставляет всех низверженных» (Пс. 144:14). Псалмы, прекрасно доказывая это, мне кажется, не приводят нас к отчаянию в покаянии, потому что о Боге они говорят так: «Бог — судия праведный» (Пс. 7:12). Не пренебрегай этим изречением: справедливость каждому воздаст по заслугам. Сначала выслушай, что значит быть справедливым, и приготовься к защите; часто ведь является такое предположение: если Бог справедлив, то почему Он не тотчас воздает грешникам? Такой–то несправедлив, и процветает; какой–нибудь грабит, и богатеет; иной — наглец, и господствует; как же это согласуется с правдой Божией? Если Бог справедлив, почему Он не тотчас посылает наказание грешникам? Неужели Он справедлив, но не имеет силы тотчас воздать наказание грешникам? Ведь бывает иногда, что судья справедливо судит, но не может привести в исполнение свое решение. Итак, неужели наказание отстрачивается вследствие бессилия? Да не будет этого! Потому–то и пророк тотчас прибавляет: «Бог — судия праведный, и Бог, всякий день строго взыскивающий». Как справедливый, Он знает, что справедливо, а как крепкий, Он может привести в исполнение то, что думает. Но где же причина отсрочки грехов? Для чего эта отсрочка наказания? Как справедливый, Он знает согрешающего; как крепкий, Он имеет силу довести решение до конца. Итак, какая же причина медлительности? «Бог — судия праведный, и Бог, всякий день строго взыскивающий». «Если [кто] не обращается», сказано, «Он изощряет Свой меч. Если [кто] не обращается» (ст. 13). Поэтому, если обратимся, не тотчас испытаем удар. Хочешь видеть крайнее Его человеколюбие? «Напрягает лук Свой и направляет его». Устрашает, но не посекает. Пусть действует сначала страх, твое раскаяние пусть предотвратит удар. И чтобы тебе была вполне ясна цель Судии: «напрягает лук Свой и направляет его, приготовляет для него сосуды смерти». Разве этот образ не может устрашить? Разве эти слова не говорят о Бестелесном? «Напрягает лук Свой и направляет его, приготовляет для него сосуды смерти, стрелы Свои делает палящими» (ст. 14). Здесь как будто какой художник представил перед взором Судью. Представь себе, что лук у меня натянут, руки наготове: одна отталкивает от себя лук вперед, а другая натянула тетиву, стрела удерживается концами пальцев Судьи. Лук натянут, стрела положена. Судья наготове. Не пренебрегай луком: он натянут; но и не теряй надежды на раскаяние: стрела еще не пущена. Не расслабляй себя избытком долготерпения и не имей намерения навсегда отдаться удовольствиям. Не говори: пока еще понаслаждаюсь любовью, пока попользуюсь молодостью, немного спустя придет время покаяния, завтра покаюсь, во время старости буду беречь жизнь. Тщетны подобного рода рассуждения, дурны решения твоей воли, плохим советником служит для тебя твоя похоть. Ты говоришь: сегодня согрешу, а завтра покаюсь. Хозяин ли ты завтрашнего дня? Кто тебе поручится за завтрашний день? Если ты вникнешь, как следует, то окажется, что и сегодняшним днем ты волне располагать не можешь: одна часть сегодняшнего дня прошла, а другая ведь еще впереди; та уже не твоя, а эта пока еще не твоя. Ты говоришь: сегодня я воспользуюсь удовольствием, а завтра покаюсь. То, что в твоих руках, ты отдаешь удовольствию; а то, что не твое, покаянию? Воспользуйся лучше моим советом: сегодняшний день отдай покаянию, а греху не оставляй даже и завтрашнего. Как хорошо, что божественное Писание всеми способами отвлекает нас от греха: «о, если бы вы ныне послушали гласа Его: "не ожесточите сердца вашего, как в Мериве, как в день искушения в пустыне"» (Пс. 94:7, 8), и: «наставляйте друг друга каждый день, чтобы кто из вас не ожесточился, обольстившись грехом» (Евр. 3:13). Тут часто строит свои козни дьявол. Когда он замечает, что душа начинает чувствовать грехи и думать о последствиях наказания, то наводит такого рода мысли: я еще очень молод, придет время для раскаяния, а ныне я пока воспользуюсь тем, что есть, пока еще повладею предметом спора; от этого–то я как–нибудь защищусь, но покончу сначала с наслаждением и удовольствием, а потом успею покаяться. Приходит опять завтрашний день и он опять совершенно опутывает тебя этими же самыми дьявольскими рассуждениями: опять указывает на будущее, а от настоящего отвлекает; и так каждый день, — сегодня удерживая тебя в удовольствиях, а надежды на раскаяние относя на завтра, он заставляет тебя без пользы тратить свою жизнь день за днем на служение греху.

2. Но ты вооружись против удовольствия, послушай Господа взывающего: «мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним» (Мф. 5:25). Это касается всех, а особенно же тех, кто любит вмешиваться в чужие дела; для них это прямой урок, чтобы они не отдавались с такою настойчивостью судебным тяжбам. В самом деле, и в тяжбах лучше предупредить неизвестное решение суда мирным соглашением, чем надеждой на победу вовлекать стороны в пучину неизвестности. Ты уверен в своих документах, надеешься на благоприятный исход, защитник, протягивая руку за взяткой, обещает победу, чтобы заключить условие о плате за услугу. Иногда даже и судья, уже подкупленный, наперед открывает тебе решение суда. Ты успокаиваешься на нетвердой надежде, потому что, если ты, вперед обратившись, подкупил судью, ты открыл дверь и для других взяток; подумай, ведь о том же самом заботится и твой противник; и часто, когда судебные дела твои все равно как будто плыли при ясной и спокойной погоде, тебя незаметно начинают убеждать опустить паруса. Разве ты никогда не видел, чтобы море было спокойно у морского берега и волновалось в глубине? Сколько отправившихся в ясную и тихую погоду, доплыв до середины моря, потерпело кораблекрушение вследствие неожиданных бурь и волнения! Так бывает и с судом. Иногда начало предвещает надежду, а конец приводит к исходу противоположному. Поэтому хорошо бы, как я сказал, предупреждать денежные тяжбы дружелюбным соглашением, для того, чтобы кроме окончания тяжбы приобрести себе и друга; не хорошо не только собирать обвинения, но и начинать их; в этом случае пощада лучше гнева. Однако, мне думается, здесь речь идет не об одних только деньгах. «Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним». Это прибавление дает мне повод видеть здесь нечто большее. Если бы речь касалась только денежных дел, или пустых обвинений, зачем прибавлено еще: они друг другу противятся. Какой соперник пойдет в пути вместе со своим соперником? Кто во время путешествия сообщается с тем, с кем не соглашается во мнениях? Разве он не побоится, что тот утащит письменные документы, подговорит свидетелей, устроит нападения на большой дороге? Итак, очевидно, мы имеем здесь дело с таким противником, который нам всегда сопутствует, сообщества которого, несмотря на все предосторожности, мы избежать не можем, и притом таким противником, к которому мы сверх того относимся с благорасположением. Итак, кто же этот действительный противник? Если поищешь тщательно — ты найдешь, что это — твое собственное тело: оно ведь противоборствует твоему духу. А чтобы ты не подумал, что это — только мои слова, вот и Павел подтверждает сказанное: «плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они друг другу противятся» (Гал. 5:17). И не манихейское учение я предлагаю вам, не утверждаю того, что тело создано другим творцом, но говорю, что плоть, имея советником удовольствие, желает того, что противно духу, а дух, опираясь на надежду на будущее, идет против плоти. Страсть к мирскому и стремление к царству небесному противоположны друг другу. Вот он противник, который, хочешь ли ты, или не хочешь, не отстает от тебя в пути; а путь есть жизнь. Душа ревнует о подражании своему образу, плоть же тяготеет к земле; а это противоположно одно другому. К этому сопернику твоему будь благословен. И когда? «Пока ты еще на пути с ним», пока ты вместе с ним в этой жизни, потому что если путь окончится, потом не будет времени для покаяния, «ибо в смерти нет памятования о Тебе: во гробе кто будет славить Тебя» (Пс. 6:6)? Итак, с этим противником твоим обходись благосклонно. Не сказал: угождай ему, но: будь благосклонен. Не приятное ты должен делать противнику своему, но, будучи благоразумным, призывать его от удовольствия к покаянию. Не приказывает, чтобы ты, подобно повару, делал все для удовольствия тела, но хочет, чтобы ты был для него врачем. Ведь врач часто и горькое примешивает, и режет, и прижигает, и, увеличивая тягость, берет плату. И хотя он причиняет больному некоторые неприятности, но делает это с целью улучшения его здоровья. «Чтобы соперник не отдал тебя судье», — будущему Судье. Твой соперник — таков, что если ты теперь ему станешь угождать, то тогда Судья предаст тебя слуге, — разумей, мстительным силам, — и ты будешь брошен в тюрьму, во тьму кромешную. Страшно — это место: «ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта». Если до смерти заплатишь долг, освободишься, если же умрешь должником, то от тебя потребуют без остатка даже самый незначительный долг. Что значит: «до последнего кодранта»? То, что «помышление человеческое исповестся тебе, и даже остаток помысла торжественно будет прославлять Тебя» [22] (Пс. 75:11). Зная это, братья, сопоставьте и сравните, с одной стороны, удовольствия, с другой — будущий день суда и решение Судии; вы тотчас поймете, насколько горько удовольствие, как только узнаете, насколько горьки его плоды. Хотите ли, мы из двух описанных в евангелиях пиршеств извлечем несколько назидательных для собрания уроков касательно того, какой бывает конец тех, кто любит удовольствия, и какой плод для тех, кто приносит покаяние? И ты не удивляйся тому, что Св. Писание нередко описывает пиры любящих удовольствия: оно описывает все, от чего ты должен оберегаться и чему подражать. Описывает оно дела предающихся удовольствиям для того, чтобы постоянно выставлять их самих на позор и чтобы ты избегал подражания им; описывает оно и дела любящих Бога, чтобы ты нашел в них пример для покаяния и, сопоставив рядом того, кто гонится за удовольствиями, и того, кто любит Бога, от одного бежал, а другому подражал. Пусть это будет вместе с тем и уроком для благоразумных, чтобы не слишком услаждать глаза свои общественными зрелищами, и не спешить на конные ристалища, и не захватывать еще ночью места в театре: безумна ведь эта жажда непристойных зрелищ. И в самом деле, люди не могут дождаться дня, сгорая от нетерпения, и еще ночью захватывают места тьмы, чтобы непристойными зрелищами усладить взоры, или посмотреть на схватки борцов с дикими зверями. И сидя там, нередко зрители — люди выражают больше расположения к зверям, чем к подобным себе людям. Неужели тебе не жалко того несчастного, который из–за куска хлеба добровольно отдает себя на съедение зверям и в угоду ненасытимой страсти насыщает собой утробы зверей. Но у него желудок ненасытен, у тебя же ненасытны глаза. Иной выходит шутом, на позор себе самому производит ужимки, за плату выдает себя с головой на смех, не стыдится даже, если его бьют публично, сам подставляет щеки под удары, волосы сбривает бритвой, чтобы ни один волос не свидетельствовал против его бесстыдства. Иной посвящает себя похотливым женским пляскам, вопреки природе и с досадой на то, что родился у своих родителей не женщиной, и таким извращением природы даже гордится. Чего только не делают люди ради своего чрева и корысти и из–за тщеславия позорными делами; о таких прилично привести свидетельство Павла: «их бог — чрево, и слава их — в сраме» (Филипп. 3:19). Не ходите же туда, не спешите делать шаги в том направлении, да и на своих пирах не допускайте непристойных увеселений. Иногда ты говоришь: хорошо, я откажусь от театра и даже не взойду на ступеньки: можно повеселиться и попировать [дома]. Но и тут у вас повторяются неприличные театральные сцены. Что тебе пользы в том, что ты отказался от театра? Не к камням ведь мы чувствуем отвращение? Ведь не камни театров осуждаются, а безобразие того, что там совершается, негодность неприличных зрелищ, которая через органы зрения и слуха, как через какие–нибудь окошки, вводит вора. Итак, когда ты отказался от театра и к столу своему допустил бесчинства представлений, ты сам не замечаешь того, что дом свой обратил в театр. Ведь не место театра я ненавижу, но опасаюсь за нравы собирающихся туда.

3. А чтобы ты знал, что и допускаемые на пирах непристойные и пагубные для души зрелища заслуживают осуждения, я напомню тебе тот пир у царя, а вернее сказать, у тирана, который описан в книге Евангелий. Обед был у царя, или правильнее говоря, у тирана, в день рождения Ирода, скверной лисицы, хитрого зверя, запятнанного кровью; зная его характер, и Господь не сказал: скажите этому льву (хотя этот зверь и представляется царем), но — «скажите этой лисице» (Лк. 13:32), — потому что, хотя он имел силу льва, но по характеру был похож на лисицу. Когда пир начался и все собрались, чтобы выпить вина, является на пир танцовщица; постыдное зрелище и негодное, жалкое, если бы она даже выступила в театре и на сцене, не говоря уже о царском пире. Хочешь ты знать, насколько постыдно было зрелище на этом пиру? Танцовщица из царского рода, дочь Иродиады: род царский и поведение танцовщицы! Это та самая Иродиада, которая не удержала себя в границах природы, которая была в замужестве за Филиппом, а жила вместе с Иродом. Загадка — то, что я говорю, но конец необузданности обыкновенно приводит к разрешению загадок. И Ирод, оставив память о брате и весь сделавшись рабом невоздержания, был хотя и царем иудеев, но больше был рабом удовольствий. Может быть, так и должно было быть: каковы подданные, таковы и правители. Из–за этого–то сожительства великий, больший чем пророк, Иоанн смело обличал Ирода в невоздержании: поистине он даже больше пророка! Ведь всякий пророк только тогда удостаивался пророческого дара, когда достигал зрелого возраста; а некоторые даже и много позднее. Один только Иоанн, будучи еще шести месяцев в утробе матери и питаясь сообразно с законами природы, при содействии Бога, во время приветствия матери, взыграл, несовершенный членами, но совершенный верою. Но, может быть, плод во чреве матери радостно взыграл, ускоряя, если возможно, определенное время природы. Он увидел присутствующую матерь Владыки, но стесняется охраною чрева и радостно играет; и так как он еще не мог говорить и, не имея языка, не мог еще и издавать звука, он, воспользовавшись языком матери, пророчествует и говорит через Елизавету. Иоанн из утробы подсказывает матери слова. Итак не справедливо ли называется он большим, чем пророк? Есть также и другая причина, почему он больше пророка. Пророки предсказывали будущее и сильно желали видеть то, что они предвидели духом. Поэтому они взывали: «яви нам, Господи, милость Твою, и спасение Твое даруй нам» (Пс. 84:8). Поэтому Господь и сказал о них: «многие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали» (Мф. 13:17). Итак, пророки предсказывают будущее, а Иоанн прямо указывает Того, о Ком предсказывает. Будущее он предсказывает еще во чреве матери, а впоследствии говорит уже так: Тот, «я недостоин развязать ремень у обуви Его» (Ин. 1:27), стоит посреди вас. Как называет? «Вот Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира» (ст. 29)! И вот этот пророк, и более чем пророк, не потерпел постыдного сожительства, но с дерзновением выступил на защиту попираемого целомудрия. Этот прекрасный рассказ пусть каждого из нас вразумит, что даже при отсутствии явных гонений, дверь мученичества всегда перед нами открыта. Разве Иоанна кто–нибудь влек к жертвеннику или к курению ладана? Или принуждал к совершению жертвы и возлияния? Ведь никто не сказал: отрекись от Бога? Ведь никто не сказал: принесу жертву идолам? Но во имя целомудрия выступив со смелым словом обличения, он является мучеником целомудрия. Чтобы ты знал, как сильна откровенная пророческая речь, он говорит царю: «не должно тебе иметь жену брата твоего» (Мк. 6:18). Видишь, как естественно добродетели господствуют над пороком? Ирод — царь, имеющий оруженосцев, изобилующий богатством, правитель, пользующийся царскою властью; Иоанн же — бедняк, без пристанища, без отечества, неимущий, голодный, съедающий столько, сколько требует природа. А между тем тот, кто одет в одежду из верблюжьей шерсти, является законодателем для того, кто одет в пурпуровую мантию; странствовавший в пустынях указывает правителю многолюдных городов; собиравший саранчу с трав и питавшийся диким медом властно наставляет того, который держал роскошную царскую трапезу: «не должно тебе»! Хотя казалось бы, что царю все возможно, но «все мне позволительно, но не все полезно» (1 Кор. 6:12). И вот, когда следовало бы благодарить за это, облагодетельствовать, или же почтить учителя целомудрия, Ирод пришел в раздражение, а еще более разъярилась Иродиада (потому что близкие по именам, они еще более близки были друг ко другу по нраву, как послушные одному и тому же ярму: и будут два — не в плоть едину, но — в невоздержание едино), и за это заключают пророка в темницу, чтобы показать свое неразумие. «Обличай мудрого, и он возлюбит тебя» (Прит. 9:8), а будешь обличать неразумного, он еще более возненавидит тебя. Заключается в темницу, но не оставляет свободы слова: расторгни, говорит, мои члены; но только разреши и незаконное супружество! Но вот в то время, как он томился в темнице, устраивает Ирод то горькое, нечестивое и кровожадное пиршество, печальным концом которого было убийство пророка. Входит Иродиада, дочь Иродиады, дочь не только по плоти, но и по духу, входит в пьяное собрание, пляшет публично царская дочь, которой не прилично было выходить из спальни, не прилично было показываться на глаза мужчинам. Но, должно быть, как Иоанн немного раньше говорил языком своей матери, так и девица позаимствовала бесстыдство от своей матери. Входит на пир. Мало было одного этого для величайшего бесстыдства: как еще входить? По–царски ли? Торжественно ли? Не евнухами ли сопровождается и служанками? Не с другим ли каким почетом и пышностью? Нет; входит с пляской. У худого входа была еще хуже цель. Среди пира плясала она, на виду у всех невоздержных гостей, когда вино еще более возбуждало похоть. И хочешь знать худшее? Не просто только плясала она, но хорошо плясала. Бесстыдству свойственна особенная тщательность в злых делах. И вот скоро оказывается, что не без успеха делается это постыдное дело. Нравится пляска Ироду и возлежавшим с ним. И эта лисица не закрывает своего лица от срама. Видит дочь брата и той, с которой он незаконно жил, пляшущую среди мужчин, и не стыдится, но находит даже приятное в этом, потому что понравилось это и ему и возлежавшим вместе с ним. «С милостивым Ты поступаешь милостиво, с мужем искренним — искренно, с чистым — чисто, а с лукавым — по лукавству его» (Пс. 17:26, 27). Хотел бы я, чтобы он поучился хоть немного у Павла: «Есть верный слух, что у вас [появилось] блудодеяние, и притом такое блудодеяние, какого не слышно даже у язычников, что некто [вместо] [жены] имеет жену отца своего. И вы возгордились, вместо того, чтобы лучше плакать, дабы изъят был из среды вас сделавший такое дело» (1 Кор. 5:1, 2). Но она угождает постыдным делом и получает награду хуже самого поступка, потому что Ирод поклялся: «проси у меня, чего хочешь, и дам тебе; даже до половины моего царства» (Мк. 6:22, 23). Видите, до чего доводят человека удовольствия? Видите посрамление любящих зрелища? Ты наперед клянешься: «проси у меня, чего хочешь, и дам тебе», и танцовщице предоставляешь назначить просьбу, клятвой утверждая свое решение. Видишь ли, как страсть к удовольствиям влечет к земле достоинство царей? Видишь, как унижает она царство? Чего бы только ты не попросила, дам тебе, даже до половины царства. Чего стоит по твоему у него царское достоинство? Уж не повреждены ли глаза твои? Раз плясала девушка, и ты отдал половину; а если бы в другой раз поплясала, царь тогда остался бы простым человеком. Где достоинство предающихся удовольствиям? Где пурпуровое платье распутных? Половину царства бросил к ногам танцовщицы; молись, чтобы не стала она плясать вторично, или если станет плясать, то хотя бы не так успешно, — в противном случае придется тебе пойти нищим. Итак, награда была назначена ни с чем несообразная; чего же требовала эта танцовщица? Она не легкомысленно указывает себе подарок, не тотчас требует награды, но наперед наученная матерью, уходит с намерением посоветоваться относительно награды со злой наставницей. И какую же требует награду? «Хочу, чтобы ты дал мне теперь же на блюде голову Иоанна Крестителя» (Мк. 6:25). Бесстыдство ли удивительное мне оплакивать? Позор ли самого поступка? Обещание ли царя? Или требование награды? Но не содрогаетесь ли вы при мысли о том, до чего доводит пляска? Не чувствуете ли вы отвращение к значению рукоплесканий? Не презираете ли полуобнаженных? Осмелишься ли ты ввести в круг своих друзей танцовщика? Осмелишься ли и сам подружиться с танцовщиком? Неужели не будешь ненавидеть того занятия, которое вызывает небрежный смех у зрителей? Вызывает смех, а доведенное до крайности — убивает пророка! Ненавидеть должны мы пляску, изобретение демонов, упражнение злых духов! Правда, опечалился Ирод, услышав просьбу (Мк. 6:26); но опечалился, можно сказать, слегка подражая Пилату, или правильнее — Пилатову нраву, потому что рассказываемое событие случилось раньше (событий с Пилатом). Умывает руки тот и предает (Христа) на осуждение; печалится и этот — и в то же время из–за клятвы и ради возлежащих сдерживает свое обещание. Не справедливо ли сказал Господь сегодня: не клянись вовсе? Слышишь увещание Владыки: не клянись вовсе? Зачем в самом деле ты клянешься: затем ли, чтобы при нарушении клятвы поймать в ловушку самого себя, или — чтобы при соблюдении клятвы убить пророка? Плохо то, что поклялся, но еще хуже то, что сохранил клятву: однако, «ради клятвы», сказано, «и возлежавших с ним» (Мк. 6:26). Возлежащих ты устыдился, а Судьи не устрашился? И приказал, говорится, и тотчас принесена была глава Иоанна Крестителя на блюде, и отдана девице (Мк. 6:27, 28). Вот и горчайший конец горького пира: отсекается голова пророка, дается девице, и девица принимает; не содрогается при этом зрелище, не пришла в ужас при виде головы, не отвратилась от капель крови: поистине кровожадной львицы еще более кровожадный детеныш! На блюде кладется голова пророка, на котором обыкновенно носится пища; один и тот же сосуд и для пищи и для убийства! И в тот час, когда из раны текли еще капли крови и сама голова еще трепетала, она поспешно принесена была на пир; а язык все еще шевелился и говорил: «не должно тебе иметь ее». И взяв, она отнесла матери своей. Наставница в пляске получила нечестивую плату за злые уроки!

4. Мы вынуждены были с такою подробностью изложить это событие, чтобы открыть глаза охотникам до зрелищ и убедить вас отвращаться от подобного рода представлений. Однако мы не закончим беседы этим печальным рассказом, и танцовщице не удастся воздвигнуть преграду на пути церковного слова, но противопоставим необузданному, тираническому и горькому пиршеству Владычнюю вечерю, исполненную человеколюбия, — чтобы понять, каковы бывают плоды покаяния. «Некто из фарисеев просил Его» чтобы Он вошел «вкусить с ним пищи» (Лк. 7:36). Вошел Владыка и возлег. Хотя Он и знал намерения приглашавших, но великодушно снисходил. А что пригласивший был лицемер, это откроется из дальнейшего. Когда Господь возлежал и трапеза еще продолжалась, «женщина того города, которая была грешница» (ст. 37), услышав, что Иисус там возлежит, входит, говорится, в дом; и принесши сосуд мира, стала выливать на ноги Владыки, и целовала их, и вытирала своими волосами. Чтобы убедиться, что пригласивший был лицемер, посмотри, что фарисей думает про себя: «если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница» (Лк. 7:39). Фарисеи не только лицемеры, но и завистники. У тебя Христос возлежит, хотя и знает твое поведение, и никто не завидует; но пришла грешная женщина искать спасения, и ты, фарисей, позавидовал. Может быть… [23] был его родственник, а скорее родоначальник учений. Итак, для того, чтобы убедить тебя, что Он пророк, и притом не простой пророк, а пророк совершенный, — ведь что было бы удивительного в том, если Он узнал, что женщина была грешницей? Об этом нетрудно было знать и по народной молве; и ты фарисей, не будучи пророком, знал это, — итак для этого Он обнаруживает, что знал гораздо больше. О жизни той (женщины) ходила уже молва, тем более, что она была великой грешницей; а Господь, чтобы показать Свою божественную силу, читает мысли фарисея. Ведь рассказ не показывает того, чтобы фарисей обратился с замечанием к кому–нибудь из возлежащих, но про себя говорил, про себя рассуждал. Итак, знай, что Он не просто пророк, но совершенный пророк: у тебя в тайниках ума шевельнулась эта мысль, а Владыка ее прочитал; ты в глубине души таишь свое чувство, а Господь его уловил и врачует. С этой целью Он рассказал о двух должниках, одному из которых заимодавец простил пятьсот, а другому пятьдесят (динариев), и спросил: «который из них более возлюбит его»? Когда фарисей ответил: «тот, которому более простил» (Лк. 7:42, 43), Господь воспользовался тогда его ответом для сравнения его, фарисея, и той женщины, получившей прощение многих грехов. Ее я не хвалю за прежнюю жизнь, но ради такого конца считаю счастливой. Конечно, она была блудница и распутница, однако пусть никто не порицает ее вместе с фарисеем. Пусть объяснит это Павел, пусть выступит он защитником женщины: «кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает [их]» (Рим. 8:33, 34)? Так вот, исследуем рассказ подробнее, чтобы не только ублажить эту женщину, но и самим научиться. Приходит к Иисусу с приготовлением, неся миро в сосуде и слезы в глазах: неодушевленный сосуд мира и живой источник покаяния; за плотское тело она приносит миро, чтобы заглушить зловоние распутства, — мерзок ведь грех, как и Давид свидетельствует: «смердят, гноятся раны мои от безумия моего» (Пс. 37:6). Всякий согрешающий производит зловоние, всякий кающийся приготовляет миро. И как много благовонных трав в мире, так много различных родов покаяния. Так и должно быть, чтобы из многих родов жизни собирались многие плоды, чтобы приготовить миро покаяния. Хочешь знать смирение женщины? Другая женщина, принесшая однажды миро ко Христу, вылила Ему его на голову, и вообще поведение ее было смелее. А эта в сознании глубины своего падения не осмеливается совершить возлияние на голову, но касается только Его ног. Однако, и ноги Его не были лишены силы. И понятно, если не только одежда Спасителя, но даже край ее сообщает уверовавшей полное выздоровление и делает похвальным ее воровство, то насколько более ноги Христа могли уничтожить страдания от грехов! Далее, не миро только она возливала, но пролила и потоки слез. Блаженны те источники, откуда выливаются у этой женщины реки, омывающие грехи! А тебя пусть научит она, зачем Бог даровал нам глаза. Разве для того только, чтобы служить зрению? Но это есть и у каждого бессловесного животного, причем, если вникнуть в дело, то некоторые из бессловесных имеют зрение более острое, чем у нас. Поэтому для тебя глаза — не только слуги зрения, но и соучастники покаяния. Счастлив ты, если соблюл купель крещения; если же ты, как человек, уже успел растратить ее дары, приведи в движение источники слез. У тебя есть целый колодезь: из глубины сердца почерпай скорбь, тронь оба близнеца — глаза, пролей потоки слез, затопи слезами свои прегрешения. Незначительные ручейки от дождя уносят легкие стебельки; значительной же глубины реки и речки, бурные горные потоки бывают в состоянии увлекать с собой глубокосидящие в воде пни и тяжелые камни. Взвесь свои грехи. Если прегрешение твое незначительно, достаточно и немногих слез; если грех велик, то больше должен быть и поток слез. Если же у тебя есть и уверенность в жизни, и готовность плакать, и сердце сокрушенное, и еще не все слезы ты выплакал о себе самом, то удели и мне часть слез: плач о грехах брата. «И вы возгордились, вместо того, чтобы лучше плакать» (1 Кор. 5:2). Не согрешил Самуил, но он плачет за согрешившего Саула. Павел — сосуд избранный, но скорбит о нас. «Кто соблазняется», говорит, «за кого бы я не воспламенялся» (2 Кор. 5:2)? Видишь, что мои соблазны сокрушают сердце Павла? Однако нужно, чтобы у каждого из нас доставало слез для своих согрешений. Будем подражать женщине: слезами орошает ноги Иисуса, мажет миром. Слезами ноги: откуда грехи, оттуда и врачевание. Ты слышал, что Иисус говорит сегодня: «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5:28). От взгляда начинается грех. Где корень распутства, там источник врачевания. «И волосами головы своей». Разве купившая миро, доставшая алавастр, не имела приготовленного полотенца? Разве не могла она оросить слезами, а вытереть полотенцем? Нет, не осмелилась она сделать это: вытирать полотенцем — это было сохранено для Христа. Может быть она и из боязни обезопасила себя: не хотела, чтобы врачевание воспринято было на себя бездушным предметом, тогда как грешило ее собственное тело. В самом деле, какая бы ей была польза, если бы она бездушное полотенце освятила прикосновением к телу Христа? И вот, она обновляет природу, вместо полотенца отирает волосами. Откуда грех, там и врачевание. Всеми членами согрешила, все их и врачует. Смотрела сладострастно на юношу, — проливает источники слез; согрешила поцелуями, как блудница, и прикосновением рук осквернила душу, — теперь лобызает ноги Христа, чтобы вытереть уста и очистить от скверны; вытирает даже волосами, научая, может быть, и этим кое–чему не знающих приличия женщин. Так как и изысканная прическа волос часто служит сетью для молодых людей (почему и Павел прекрасно увещевает украшать себя не прической волос), так как теперь она сознала в душе, что она уловляла плетением волос многих молодых людей, как диких коз петлями, то волосами же и желает выразить покаяние; и как часто заплетала нечестиво, так раз навсегда расплела благочестиво. Итак, какую же она получает награду за дела, которыми выразила она свое покаяние? Послушай, что сказано Владыкою: за то, что она возлюбила много, прощаются многие ее грехи.

5. Владыка разорвал рукописание, а Новат составляет то, что разорвано. Видел ли ты когда трудолюбивого человека, собирающего разорванную рукопись и старательно склеивающего ее опять, чтобы опять пустить в ход клевету? Владыка разорвал рукопись, простил долг, а поверенный клевещет. Но коротка у нас речь о Новате. Подражай той женщине, и ты получишь награду врачевания. Я не боюсь суждения Новата: не придет он судить живых и мертвых, и не поставится Новату для суда тринадцатого трона вместе с двенадцатью апостолами. Кто покажет мне усердное раскаяние, я поручусь тому за милость Иисуса Владыки. Покаяние на словах, конечно, недостаточно, должны быть и дела покаяния. Если ты скажешь: каюсь, и снова, как пес, возвращаешься на свою блевотину, или как свинья — в навозную грязь (2 Петр. 11:22), то, конечно, твое слово не приносит пользы, а грязь затопляет. Если же ты желаешь, как следует, покаяться, то бодрствуй над грехом и постарайся сохранить в безопасности остальное. Лучше не иметь совсем раны; если же однако нельзя обойтись без нее, то скорее лечи, скорее перевязывай, чтобы не смотреть на нее с отвращением, когда она закишит червями. А когда затянется рана, берегись поранить себя вновь. Рану причинить не долго, а заживить ее стоит большого труда. Что же касается милосердия Судии, то его легко доказать не только на словах, но и на самом деле. Вы слышали, конечно, о милосердии Владыки, который вместе с другими похвалами блаженному Петру изрек такие слова: «и дам тебе ключи Царства Небесного» (Мф. 16:19)? Кому простишь грехи, простятся, а у кого удержишь, удержатся. Не указывает ли это на милосердие Владыки? «Дам тебе ключи». Почему же не дал Он Иоанну, который припадал к груди Владыки, имея несомненный знак любви? Почему не дал Иакову, которому первому отрубили голову? «И убил» Ирод «Иакова, брата Иоаннова, мечом» (Деян. 12:2). Хочешь знать, как любил Иоанна? С самого креста говорит Матери своей: «се, сын Твой» (Ин. 19:26)! Будешь ли искать любви больше этой? «Се, сын Твой»! Тут оправдалась народная пословица. Что значит друг? Другой я. «Се, сын Твой»! Как мать представил Ее ему. Но почему же в таком случае не ему вручил Господь ключи царства, хотя и более всех любил его? И в этом опять нужно усматривать милосердие Владыки. Не дает ключей Иакову, не дает ключей Иоанну, не дает иному кому–нибудь из апостолов, свободных от греха, но избирает Петра — по Своему человеколюбию. Так как именно Петр, прежде чем запел петух (о прочем умолчу из уважения к добродетели этого мужа), впал в грех прежде других, то именно поэтому никому другому из безгрешных учеников Господь не доверил ключей от царства небесного, но вручил их Петру, чтобы он, когда увидит кого–нибудь покаявшимся в согрешениях и освободившимся от них покаянием и желающим войти в царство небесное, вспомнив о своем падении, сделался помощником ему во спасении. Как мне не ублажить ловца Церкви, который вскормил таких щенят! Мы еще не успели показать им тела (оболочки) мысли, а они уже поймали зверя. Однако по обычаю охотников, после того как вы уловили мысли, разделим уловленное на части. Итак, мы говорили, что Петру вручил Господь ключи царства, а никому иному из безгрешных апостолов не доверил их, и сделал это для того, чтобы Петр, когда увидит некоторых из обратившихся от грехов и усиливающихся через покаяние войти в царство (потому что употребляющие усилие получают царство небесное), вспомнив о своем примере, и нас приходящим с покаянием открыл дверь. Видишь ли человеколюбие доверившего? Помни о ключах. Покайся, пока еще не заперто, потому что «Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи» (Лк. 5:24). Где грех, там и разрешение от греха. Не думай, что на земле удовольствие, а там покаяние. Здесь разреши, и тогда тебя примет Петр во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава во веки веков. Аминь.

Примечания

1. В греч. подлиннике: χρήματα — χρώμεθα, что дает совершенно ясный смысл, утрачивающийся при переводе.

2. Т. е. носится на копьях (греч. «дорос»). Был обычай победивших военачальников нести особым образом с помощью копий для прославления.

3. Слав.тест: и, придя, сел под можжевеловым кустом, и просил…

4. В слав.: вражiя.

5. Не Фест, а царь Агриппа сказал эти слова.

6. В синод. переводе «печаль».

7. Большую ошибку допустил здесь автор — кто бы он ни был — утверждая, что Монтан был обличен апостолами — Петра ли или Павла он разумел. На целое почти столетие после мученичества апп. Петра и Павла Монтан начал проповедывать свою ересь, в 19 году Антонина Пия (по словам Епифания, подробно рассказывающего и о двух «блудодейцах» — Прискилле и Максимилле).

8. Это славянский перевод. Прямой перевод с греческого будет «слово в открытие уст». Синодальный: «дабы мне дано было слово — устами моими открыто с дерзновением возвещать тайну благовествования». — и. Н.

9. Второй части сравнения в тексте недостает.

10. В греческом и славянском языке эти слова (пришел — привзошел) различаются оттенками, в русском переводе этих оттенков нет и используется одно слово — «пришел». — и. Н.

11. Беседа произнесена за пять дней до праздника Креста, при начале предварявшего этот праздник (пятидневного поста).

12. Дальнейшее — по всей вероятности из другой беседы и связи с предшествующим не имеет. Во всяком случае, место испорченное.

13. Текст приведен по славянскому переводу.

14. В синод. — «по числу сынов Израилевых». — и. Н.

15. Псафириане получили название от сир. слова psathyropola, что значит продавец пирогов. Некий Феоктист, пирожник, особенно ревностно защищал и распространял учение, — впоследствии названное псафирианским, — представлявшееся отпрыском ереси ариан. Отсюда и упоминание в конце беседы о харчевнях, а ранее о том, что еретики получают названия от харчевников.

16. Перевод дан по Септуагинте. — и. Н.

17. По Септуагинте. — и. Н.

18. Аквила.

19. Здесь пропуск слов.

20. Здесь пропуск.

21. Под этим прозелитом нужно разуметь Акилу.

22. Перевод дан по Септуагинте.

23. Здесь пропуск.

Комментарии для сайта Cackle

Тематические страницы