«Евразійство въ своихъ идеяхъ и чувствахъ — находится на пересѣченіи двухъ плановъ: отвлеченнаго мышленія и конкретнаго видѣнья. Мы не можемъ притязать на чистоту вида воспріятія. Мы — не религіозные діалектики и мы — не безоглядные эмпирики; и въ то же время, въ какой-то мѣрѣ, мы обращены и къ религіозной сущности и къ самой насущной, вещной реальности; мы — метафизичны и въ то же время этнографичны, географичны. Это сочетанье намъ кажется не случайнымъ. Важнѣйшими заданіями современности считаемъ мы: съ одной стороны — пронизываніе эмпиріи духовной сущностью, съ другой — воплощеніе вѣры въ конкретно-жизненное исповѣдничество и дѣланье.
Разобщеніе плановъ порождаетъ безплодіе, или катастрофу. И весь опытъ революціи, столь богатый злымъ умствованіемъ и насыщенный бездушно-плотскимъ началомъ, такъ-же, какъ и опасности, намъ предстоящія — въ реакціи повторить все то же, но только наоборотъ, — не показываютъ-ли они, что силы нужно накоплять именно на смычкѣ духовнаго и тѣлеснаго, отвлеченнаго и конкретнаго, чтобы строить духовную жизнь, соприкасающуюся съ конкретнымъ и осуществлять эмпирическія достиженія, просвѣтленныя духомъ?..»