Скачать fb2 mobi epub

Творения

Творения священномученика Сергия Мечева, сына старца Алексия. Отец Сергий был пастырем в годы самых жестоких советских гонений.

Сын прав. Алексея Мечева, сам духовник и священник. Замучен советской властью. Был прекрасно образован (гуманитарные науки; окончил историко-филологическое отделение Московского Университета, знаток западноевропейского искусства, русской иконы). В 1914—1916 годах добровольно служил санитаром и братом милосердия в прифронтовой зоне во втором подвижном лазарете Красного Креста Московского купеческого и биржевого общества. В 1917 году недолго служил на фронте вольноопределяющимся. В 1918 году участвовал в работе делегации Высшего Церковного Управления (ВЦУ) для защиты пред правительством имущественных и иных прав Православной церкви. В этот период познакомился с Патриархом Тихоном. Недолго работал в Наркомпросе. В 1919 году становится священником, помогает своему отцу в его служении. В 1923 году, после смерти отца, стал настоятелем храма и главой маросейской общины, в которую входили многие представители гуманитарной интеллигенции. Принял настоятельство по благословению оптинского старца Нектария. В том же году недолго находился в тюрьме за непризнание обновленческого движения. Пр нем маросейская община становится образцом христианской общины в условиях гонений. Не признал Декларацию митр. Сергия, присоединился к "непоминающим". В 29 году впервые арестован. Во время заключений, ссылок, и короткие свободные периоды продолжает пастырское служение. После начала войны, 7 июля 1941 года, был арестован и заключен в Ярославскую тюрьму. Обвинен в том, что «ведет работу по созданию подпольных т. н. катакомбных церквей, насаждает тайное монашество по типу иезуитских орденов и на этой основе организует антисоветские элементы для активной борьбы с Советской властью». Приговорен к расстрелу военным трибуналом войск НКВД Ярославской области 22 ноября 1941 года. Расстрелян 6 января 1942 года.

Предание.ру - самый крупный православный мультимедийный архив в Рунете: лекции, выступления, фильмы, аудиокниги и книги для чтения на электронных устройствах; в свободном доступе, для всех.

Духовные беседы

Из поучений на Рождество Христово
Из проповедей в подготовительные недели Великого Поста

Проповеди

ПРОПОВЕДИ НА СВЯТЫЙ ВЕЛИКИЙ ПОСТ 1929г.

Духовные беседы

1. О богослужении

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Недавно мы праздновали праздник Пресвятой Девы, вхождение Ее во храм и, как Св.Церковь учит нас, вхождение это совершено для того, чтобы Ей во храме воспитатися честно.

Это вхождение во храм, это приобщение к иной жизни, чем наша жизнь здесь, на земле, к жизни премирной было когда-то совершено Божией Матерью, и каждый из нас, каждый, кто живет в этом мире и верит во Христа, в свое время был введен во храм именно для того же, для чего вошла и Пресвятая Дева, — для того, чтобы в нем воспитатися честно, для того, чтобы оставить эту жизнь и приобщиться к премирной, выйти из временного, — войти в вечное.

Когда мы говорим о богослужении и участвуем в нем, мы забываем о двух его сторонах: мы думаем, что мы пришли в храм для того, чтобы днесь, ныне вспомнить то или иное событие из жизни Господа, из жизни Богородицы или святых. А между тем Св.Церковь говорит нам о том, что наше богослужение, наше празднование не есть только воспоминание, но самое действительное, подлинное, возможное только через богослужение участие в этих событиях.

И не только мы принимаем участие в них, но богослужение имеет величайшее значение и для всего мира, для всей Вселенной.

Кроме того, в каждом церковном празднике — например, в только что бывшем праздновании Введения во храм Пресвятой Богородицы — участвуют и иные члены Тела Христова — горняя сликовствует земным.

Вот эти два момента: момент неоторванности богослужения от Вселенной, от всего мира, и затем совокупление наше с миром горним — это есть те два основания, на которых возможно для нас здесь, в мире дольнем, приобщение к премирности, к вечности.

Когда мы в богослужении, в своих песнопениях обращаемся не только к верующим, не только к людям, но и ко всей Вселенной, то по церковному пониманию это не есть только слова, но подлинный смысл общения в Боге.

Если первый человек согрешил, если тем он внес грех в мир, в творение Божие, которое до того преисполнено было красоты и добра настолько, что Сам Творец любовался им, то, внеся грех в мир, он сам связал себя с миром и теперь постоянно связывает тем, что вновь и вновь вносит в мир грех.

Поэтому Св.Церковь не отделяет человека от мира, постоянно напоминая, что он связан с этой природой, которую он заразил и продолжает заражать грехом.

В тот момент, когда мы совершаем погребение Господа, в момент стояния перед Его гробом, когда нельзя говорить об образах и словесных украшениях, когда дело идет о плаче над Самим Господом, когда мы забываем, что мы живем вовсе не в тот момент, когда погребали Господа Иосиф с Никодимом, но, находясь в храме, духовно совершаем с ними это погребение, тогда с особенной силой звучат слова тропаря: «О горы и холмы, и человеков множества, восплачитеся и вся рыдайте со Мною, Бога вашего Матерью».

Так Церковь как бы от лица Божией Матери или, вернее, Божия Матерь голосом Церкви призывает восплакать о Ее Сыне и Боге, лежащем во гробе, — горы и холмы и человеков множества.

В Великую Субботу, богослужение которой совмещает в себе и гроб, и уже Воскресение, когда мы предстоим еще пред гробом Христа и вместе с тем слышим евангельское повествование о том, что не нашли Жены Мироносицы Тела Господа во гробе, Церковь с великим дерзновением взывает, обращаясь сначала к Ангелам, а затем к небесам и водам, к солнцу, луне и звездам небесным, к огню, студу и зною, к росе и инею и, наконец, к сынам человеческим: «Господа пойте и превозносите Его во веки».

И все это не в украшение, не в стиль, не в то или иное выражение отвлеченных понятий, ибо пред гробом Спасителя уста безмолвствуют, ибо в этой самой службе мы поем: «Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет».

Нет, это есть верование Церкви. Церковь верует, что человек неразрывно связан с творением Божиим: если он радуется и ликует, если он очищается, то вместе с ним тем же ритмом духовным живет и ликует вся тварь.

Богослужение не имеет характера исключительно человеческого, относящегося к людям только, — оно совершается для всего мира и во всем мире находит себе отклик. Это сторона величайшей важности.

В день Богоявления, когда днесь вод освящается естество, вода во всем мире освящается Иорданским освящением и освящает всех пьющих ее — всех верующих и неверующих, людей и животных.

Когда входишь в храм, то прежде всего чувствуешь себя частью вещной природы — ты самая совершенная из всех тварей, венец творения, но ты неразрывно связан со всей остальной тварью и, совершая богослужение, ты совершаешь его именно как часть, как венец Божьего творения.

Есть одно замечательное место в богослужении дня Богоявления, в котором эта связь так реально выражена, что маловерующему человеку оно может явиться величайшим соблазном: в конце часов поется тропарь, который обращен к Иоанну Крестителю.

Св.Церковь сознает, что ведь предстоит Крещение Господа, которое было когда-то на земле и ныне в Церкви совершается вновь, предстоит великое освящение Иорданское, а не частное освящение воды в храме. Кого же звать для совершения торжества? Конечно, того, кто прежде совершал это, кто крестил Господа. «Руку твою, прикоснувшуюся пречистому верху Владычню, с неюже и перстом Того нам показал еси, воздежи о нас к Нему, Крестителю, яко дерзновение имея много: ибо болий пророков всех от Него свидетельствован еси. Очи же твои паки Всесвятаго Духа видевшия, яко в виде голубине сошедша, воздвигни к Нему, Крестителю, и милостива нам соделай: и прииди, стани с нами, запечатли пение и предначинаяй торжество».

Если в это веровать серьезно, а Церковь не имеет в своем богослужебном опыте ничего того, чем богаты мы, чем богат мир временный, — она берет лишь то, что вечно, что действенно, что свято, — если веровать вместе с Церковью во все это, то с каким величайшим трепетом и благоговением надо подходить к богослужению!

В другом месте в день Сретения Господня мы просим о том, чтобы дщи Фануилева, т.е. Анна Пророчица, пришла и стала с нами:

О дщи Фануилева. Прииди, стани с нами...

Недавний праздник в честь Григория Декаполита говорит в одном из тропарей своего канона о том же в отношении памяти святых:

«Днесь с нами собор постников и преподобных веселится, патриархов и пророков в памяти твоей, блаженне, спразднуют нам Апостолы и Мученицы, с ними же поминай чтущих тя верно, досточудне».

Вот эта связь наша с миром горним, это сликовствование небесных и земных дает ту величайшую силу, которая заключается в молитве богослужебной.

И для нас, кто подходит к молитве с этих двух сторон, кто верует, что мы, с одной стороны, участвуем в богослужении как часть видимого мира, не одни, а со всей природой и, с другой стороны, что и мир Ангельский совокупляется в праздновании с нами, — для тех понятно, сколь дерзновенна Церковь; она не говорит: «Давайте вспомним, как это было — как родился Христос, как Он крещен был, как преобразился, распят, предан и погребен был Господь». Правда, иногда она говорит и об этом: «Днесь собравшися воспоим то-то и то-то» или: Днесь восхвалим того или иного святого, — поется в некоторых стихирах, канонах, тропарях, но пo-преимуществу Церковь говорит другое: «Днесь благоволения Божия предображение...», «Днесь Дева вводится во храм». «Ныне вся исполнишася света, небо же и земля, и преисподняя: да празднует убо вся тварь востание Христово, в Нем же утверждается», — говорит пасхальный канон.

Днесь, а не когда-то тогда, нет, в это время, в эту минуту, когда совершается богослужение.

Это дерзновение Церковь имеет потому, что в самой себе она есть не временная, а вечная, она вне мира, выше его, она премирна.

Церковь дерзновенна потому, что не мы только совершаем богослужение, мы, собравшиеся здесь, являемся (как люди) высшей частью видимого мира, но мы веруем и надеемся, что силы небесные с нами невидимо служат, мы веруем и уповаем, что через богослужение мы в XX веке имеем возможность соприкоснуться в богослужении и молитвенном озарении с давно бывшими событиями, соприкоснуться и участвовать в них как в вечности.

Вот эта-то связь с миром горним и миром видимым и есть то величайшее, что делает богослужение не воспоминанием, не простым переживанием, может быть и очень хорошим, но временным и индивидуальным, но вечностью, что объединяет всех и вся — мир видимый и невидимый — и здесь, в Церкви, те люди, которые не жили тогда, когда совершались те великие события, теперь участвуют в них, приобщаются к ним как к вечности.

Это общение осуществляется (в той или иной мере) в зависимости от того, проходил ли человек «честно» свое воспитание. Мы должны воспитываться здесь, воспитывать свой слух, зрение, обоняние, осязание, вкус, воспитать в условиях премирности, привременности.

Об этих условиях я и буду говорить вам в будущий раз.

Аминь

2. О жизни в богослужении и о приобщении к вечности

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Св.Церковь учит нас тому, чтобы мы, живя здесь в мире, приготовляли себя к вечности, будучи здесь еще в жизни временной, приобщались к жизни вечной.

И вот это приготовление к жизни вечной прежде всего для нас, верующих, совершается в храме, совершается в богослужении, ибо в богослужении мы, оставляя временное, приобщаемся к вечности, оставляя все то, чем в мире мы живем, приобщаемся к тому, что существовало от века, затем дано было во времени и теперь дается нам опять во времени, но как вечное.

Если мы праздновали недавно праздник нашего храма, то, может быть, полезно разобраться в тех особенностях, в которых мы здесь совершаем, вернее при Батюшке (о.Алексее Мечеве — прим.ред.) совершали, свое приготовление к вечности.

Есть два способа спасения, два пути, как говорят. Есть путь жизни в миру и путь иноческий, путь монастырской жизни.

Когда начинаешь думать о том, что главное в жизни христианина, то, может быть, самым правильным было бы ответить словами песнопения, прославляющего св.угодников Божиих за то, что они, будучи в мире, пожили премирно, т.е. находясь в нем, были выше его. Они не только в минуты богослужения, но и во все минуты своей жизни приобщались к вечности, к Богу, хотя вместе с тем жили и во времени, хотя бы ничем не отличались от других людей как по своим занятиям, так и по своему внешнему отношению к другим людям, — и тем не менее «пожили привременно и премирно». И вот есть два пути — путь иноческий, путь, который обычно так и рассматривается, как ведущий входящих в него к отречению от мира, ведущий к тому, чтобы человек пожил «премирно в мире», изымающий его из мира и поставляющий его в другие условия в отношении молитвы, покаяния и послушания.

И есть другой путь, который до известной степени является для многих путем лукавым. У нас смотрят так: «Да, вот есть там спасающиеся за стеной монастырской, а мы уж как-нибудь. Там монахи совершают свои подвиги и дела, а мы должны помнить только день субботний во еже святити его; шесть дней делай, и сотвориши в них вся дела твоя; в день же седьмый, суббота Господу Богу твоему. Если в воскресные дни приходской храм собирает верующих, то это и есть то великое и единственное делание, которое должно здесь совершаться и заменять для мирян делание монаха. В другое время могут и не ходить». Зачастую так и смотрели, так и смотрят — кто-нибудь, как-нибудь, когда-нибудь ходил в праздничные дни в храм — и этим все ограничивалось; и с этим хождением в храм не было никакой связи у остальных шести дней труда.

А между тем вы знаете, что, хотя народ, верующие люди и были отделены от иноческой жизни, они всегда понимали, что там, в монастыре, в богослужении, и в покаянии, и в послушании заключается дело спасения, дело не только монаха, но и мирянина.

В мире надо быть избранным от мира. Аз избрах вас от мира, — говорит Господь Своим ученикам.

И в те монастыри, где духовная жизнь расцветала, замечалось стремление народа, тяготящегося отношением приходской Церкви, так шли многие в Оптину пустынь, в Зосимову, в Глинскую и в другие монастыри.

Там не только иноков, но и мирян, т.е. верующих, стремящихся в этой жизни приобщиться к вечной, окормляли великие старцы-подвижники. Вы знаете по примеру оптинских старцев, как все они, начиная с самых первых — Моисея, Антония, Макария, Иосифа, Леонида, не говоря уже о последних — Амвросии и Анатолии, — все они служили не только инокам, но и мирянам — всем тем, кто в условиях своей жизни хотел приобщиться к монастырскому деланию.

И все-таки была какая-то пропасть между миром и монастырем, куда можно было прийти только на несколько дней и даже часов, получить благодатный толчок, зарядиться духовно.

А между тем жизнь говорила о том, что некоторые люди стремятся не только на время приобщиться к этому богослужению, в котором есть вечное.

Мы знаем, что в наше время в значительной степени богослужение в приходских храмах искажено: одна праздничная служба, одно богослужение похоже на другое, потому что все то, что затрудняет и не развлекает, выпускается, а взамен того вставляются совершенно неподходящие по ходу богослужения концертные песнопения, и из богослужения делается не приготовление к вечности, а к той же самой жизни, от которой должен бежать христианин, в отношении которой он должен премирным стать.

Я не говорю уже о богослужении будничном, которое должно совершаться каждый день не потому, что каждый должен и приходить каждый день, — но каждый должен знать, что в это время совершается богослужение в том храме, где вот я молюсь и, когда мне можно, я приду. Здесь богослужение, как вечность, остается.

И вот Батюшка, понимая все это, сделал то, что у многих прежде всего вызывает смущение и осуждение. Он понимал, что надо дать верующим богослужение настоящее, подлинное, не суррогат, не имитацию, богослужение вечное, заключающееся в богослужебном православном опыте. Без такого богослужения немыслимо и христианское делание. Здесь прежде всего берется не практика приходского храма или даже монастыря, а богослужение по тем книгам, по которым оно должно совершаться, и оно начинает совершаться изо дня в день, начинает совершаться и вечером и утром — при изумлении одних, смущении других и, может быть, насмешках третьих, начинается подлинное приобщение к вечности через богослужение.

А затем начинается подлинная духовная жизнь, которая, казалось, не могла быть в миру. Батюшка работает над нами как духовник и как старец, он начинает ту работу духовного устроения, к которому стремились многие и многие русские люди и которое раньше они получали только в обстановке монастыря, и им казалось, что иначе быть не могло.

Батюшка исходил не из теории, а из жизни, из знания человеческого сердца. Он очень хорошо понимал жизнь и в своем духовном творчестве, в своем духовном созидании, которое он проявлял так неожиданно и часто не так, как бы мы хотели, — он исходил из подлинного знания человеческой души и той обстановки, в которую мы все поставлены.

Он начинает свою работу духовника и старца, начинает с того, что было лишь мечтою или могло быть получено только на несколько часов, на несколько дней в монастыре, и в своей работе. Он исходил не из духовной традиции, к которой, как и сам он не раз говорил, он не был приобщен, а исходил из величайшего знания человеческой души и жизни.

И когда много лет спустя после начала своей деятельности встретился Батюшка с отцом Анатолием Оптинским, то оказалось, что они совершают не только одно дело, но и в духе одном — так вывел Батюшка свой корабль.

Все, кто знал их обоих, могут только изумляться тому, насколько разительно было сходство этих душ в их выявлении, их творческое христианское начало. Батюшка попал именно туда, куда вела великая и давно осуществлявшаяся традиция оптинского старчества.

Многих соблазняло, что в приходском храме началось такое делание: «Что это вы там делаете, что это у вас там делается, совсем непохоже на то, что есть в других приходских храмах». От многих приходилось слышать: «Что вы там делаете — ведь у вас приходский храм, а вы и служите каждый день, и народ принимаете».

Многие священники смущались и смущаются частым причащением Св.Тайн, а между тем именно в этом и заключал Батюшка подлинное духовное развитие человека.

Если Церковь есть Тело Христово, то понятно, что говорит Василий Великий, что «из всех церковных собраний самое великое есть то, на котором причащаются Св.Тайн».

Батюшкина практика такова, что у каждого своя мера — кто должен приобщаться раз в месяц, кто раз в неделю, кто несколько раз в неделю, а кто, может быть, и каждый день, — ибо Батюшка в этом был не теоретик, а великий практик и каждому давал то, что ему нужно.

Вот что пишет Василий Великий о мере причащения — не подвижнику, не иноку, а просто благочестивой женщине Кесарии: «Хорошо и преполезно каждый день приобщаться и принимать Святое Тело и Кровь Христову, потому что Сам Христос ясно говорит: Ядый Мою Плоть, и пияй Мою Кровь, имать живот вечный (Ин. 6:54). Ибо кто сомневается, что непрестанно быть причастником жизни не иное что значит, как жить множайше. Мы причащаемся 4 раза каждую седмицу: в день Господень, в среду, в пяток и субботу, также и в иные дни, если бывает память какого святого» (Т.6, письмо 89).

Вот практика не только первых времен, когда христиане приобщались почти ежедневно, но практика IV века, и говорит это один из самых строгих отцов Церкви. Оказывается, что для каждого из нас есть своя мера причащения, в зависимости от того или другого нашего состояния, и вот для себя и своей паствы Василий Великий берет эту меру — четыре раза в неделю.

Как в этом отношении, так и в отношении многого другого Батюшка стоял на совсем особом месте. Его задачей, часто говорил он с улыбкой, было «устроить мирской монастырь». Говоря так, он указывал, что вовсе не для иноков только является путь спасения, что это должно быть достоянием многих, всех. Многим было странно видеть, как Батюшка так радостно совершал таинство брака — Батюшка, который ввел у себя так много от монастыря.

Надо в мире жить премирно, пользоваться им, но, по словам Апостола, как бы не пользуясь. Батюшкиной задачей было, чтобы каждый в меру своих сил, в меру своего того или иного семейного или служебного положения приобщался к вечности, к той великой школе, которая заключается в богослужении.

В принятии Св.Тайн он подлинно вводил всех в Церковь Христову, в Тело Христово.

Многие противопоставили ему какие-то свои правила относительно того, что можно приобщаться только раз или четыре раза в год или через 40 дней. Но Батюшка отлично понимал значение Таинства Причащения и каждому из нас давал то, что ему было нужно.

И он часто говорил: «Ты должен помнить о своих обязанностях по дому, по службе, ты должен за послушание делать то, что требует от тебя служба или семейные обязанности. В каком бы положении ты ни находился, ты должен помнить, что ты работаешь для вечности, для Христа, для Бога. Им, Иисусом Христом Сыном Божиим, должно освещаться каждое дело. А вот когда ты приходишь в храм и входишь в молитву, тогда ты получаешь великую силу, достигаешь высшей премирности, в мире живя».

Потому так часто говорил Батюшка: «Ходите в храм, ходите в церковь, сколько можете». Но вместе с тем матерям, которые бросали своих детей и уходили в церковь, он запрещал это делать: «Ты помнишь, как в монастыре бывает, тебя пошлют на кухню, идет литургия, а ты не можешь на ней присутствовать, потому что по окончании ее придет братия в трапезу и ей должен быть готов обед. Оставайся дома, а я за тебя буду молиться, и все верующие вознесут за тебя свои молитвы».

Это не значит, что не надо ходить в храм: я знаю, что надо было бы быть в храме, но из-за совершения того дела, которое делается моей обязанностью, из-за послушания, совершаю эту работу не только в будни, но, может быть, и в праздники.

Батюшка говорил нам о том, что каждое наше дело есть послушание, данное нам от Бога, и на это наше послушание Батюшка нас с такой любовью и ласкою благословлял.

Батюшка учил нас не временному, а вечному, и он своей жизнью показал, что он был для нас всем.

У него получал утешение и наставление и инок, и тот, кто едва приполз в Церковь, стоит у ее порога, во многом еще не разбирается, не понимает ничего, — а Батюшка уже его душу знал. Эта всеобъемлемость поражает, когда мы подходим к Батюшке и к его делу.

Этот храм, такой тесный и маленький, явился тем храмом, где свободно и просторно каждому. Каждый из нас, на какой бы высоте духовной жизни он ни стоял, берет по своей мере из того, что совершалось в этом храме, ибо все здесь, все премирно, привременно и ничего не тянет к «миру».

И вот, братья и сестры, мы должны помнить ту обязанность, которую Батюшка возложил на нас. Давайте помнить, что он дал нам новую форму духовной жизни, дал нам, мирянам, возможность через богослужение приобщиться к тому истинному, настоящему, подлинному христианскому опыту, который давался только в иноческой обстановке, куда не всегда можно было проникнуть, куда нельзя было приобщить всех.

Батюшка приобщал к нему всех приходивших к его окормлению. Он вмещал всех — и уже восшедших, и восходящих, и только желающих войти.

Да не смущаются сердца тех, кто находится в том или ином устроении. Помните, что жизнь и делание, которое мы делали и делаем здесь, не есть делание надуманное, а дело великого опыта, великого понимания человеческой души.

И вот почему нам так легко стоять в этом храме, хотя мы и грешные люди. Мы можем сказать прямо, не являясь ни теми людьми, которые себя хвалят, ни теми, кто себя унижает: мы имеем духовную почву под ногами, и ее дал нам Батюшка, он поставил нас в такие условия, он открыл нам то, что было закрыто, заперто в монастыре.

Он это сделал по своей великой любви, он сказал: «И вы все это можете иметь, я приобщаю вас к этой радости духовной жизни».

Аминь

3. О чтении и разумении Священного Писания

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Один из отцов древнего Патерика, говоря о Священном Писании, выразился так: «Святые Отцы, жившие прежде, писали Св.Писание и исполняли его; другие, жившие после них, тоже писали Св.Писание, но исполняли его лишь наполовину. А вот пришел род сей — переписал Писание и положил его на окно».

Вот это и есть слово обличения для нас, которые к Св.Писанию именно так и относятся. Мы или, вернее, род наш, не только смогли переписать Писание, но его перепечатали в великом множестве книг, и, однако, мы его положили на окно, или на стол, или на полку, — этим и ограничились.

И постоянно приходится наблюдать не только среди верующих, но и среди нас, священников, подобное отношение к Св.Писанию.

Впрочем, и среди нас есть и такие, которые читают и стараются изучить Св.Писание, однако и эти впадают, как говорят Св.Отцы, в великое искушение . Они, читая Св.Писание, воспринимают его не в истинном разумении, а своим собственным разумом.

Марк Подвижник говорит об этом так: «Закон свободен научать всякой истине, и многие читают его по-своему, но немногие разумеют по мере того, как исполняют заповеди...»

Как же это так? Как же это читать по своему разумению, что написано в этом Законе, в Писании? Вот тот же Марк Подвижник и говорит нам, что Закон читается «с помощью истинного разумения». Не с помощью своего разумения, которое у каждого может быть различно, а с помощью истинного разумения, а разумевается через исполнение заповедей, т.е. по мере исполнения заповедей.

«Не нагим словом, а пóтом и трудами поучаются познанию Божественных истин», — говорит Иоанн Лествичник. Не нагим словом, стало быть, не словесным изучением, а потом и трудами. «Старайтесь, — говорит тот же подвижник, — научаться разуметь делами Писание, более от трудов, а не из одних книг».

И Христос, когда учил, не давал Своим ученикам и тем, которые за Ним следовали, читать те или иные книги. Он говорил: Приидите ко Мне вси труждающиеся и обременнии... и научитеся от Мене, яко кроток семь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим... Это то же самое, о чем говорит и Марк Подвижник: «Слово Божественного Писания ты читай делами, а не многословием или тщеславясь своим простым пониманием».

Мы, которые так далеки от дел, далеки от того, чтобы читать Божественное Писание делами, идем как раз по другому пути — мы если и изучаем Св.Писание, то подходим к нему со стороны простого понимания, со стороны, как говорит в другом месте Марк Подвижник, «своего собственного разумения».

А между тем Закон Божий открывается нам по мере того, как мы входим в него своими делами. Вот почему Св.Подвижники и говорят нам, что нужно изучать не «нагим словом», а научиться познанию Божественных Истин потом и трудами. А так как мы, вернее, те из нас, которые изучают слово Божие, которые любят читать, подходят именно с этой стороны, со стороны своего собственного разумения, со стороны простого словесного книжного понимания, поэтому мы впадаем в ту ошибку, от которой предупреждали нас Св.Отцы.

Иоанн Лествичник говорит, что вновь начинающие духовную жизнь особенно подвергаются великой опасности, толкаемые злым духом, толковать Св.Писание.

Этот соблазн действует прежде всего на две категории людей: с одной стороны, на тщеславных, которые именно по своему тщеславию и хотят знать Св.Писание и потому толкуют его по своему собственному, а не по истинному разумению, толкуют его не делами, а словесно, по своему простому разумению. «Они (злые духи), — говорит Иоанн Лествичник, — и делают это в сердцах тщеславных».

И есть еще одна категория людей, или род людей, впадающих в этот соблазн. Это те, которые обучены внешним наукам. Эта обученность внешним наукам часто толкает их на изучение Св.Писания и толкование его путем внешнего простого понимания.

Именно по этим причинам 7-й Вселенский Собор указал на то, что в Церкви Св.Евангелие преемственно переходит от одного Св.Отца к другому, т.е. преемственно передается в своем толковании именно от одного делателя к другому.

Кто сотворит и научит, тот велий наречется в Царствии Небесном.

Теперь понятно, стало быть, почему в Церкви не представляется возможным каждому иметь свое разумение Св.Писания. Это разумение может быть у каждого свое, оно может быть не истинным и может быть основано только на чисто внешнем восприятии Закона, на его простом понимании, на том или ином тщеславном подходе к нему или на применении тех или иных внешних наук.

А Св.Отцы говорят: «Слово Божественного Писания читается делами, а не многословием, тщеславием или простым пониманием». Все это — многословие, тщеславие и простое понимание — не есть истинное понимание в целом.

И потому в отношении учителей Церкви Церковь признает таковыми — отцами и учителями — не всякого, а руководствуется именно этим применением дела, о котором я только что говорил.

Максим Исповедник так говорит об этом: «Много нас говорящих, да мало делающих». И далее о том, каким образом говорящий может исказить Св.Писание, не зная его, не изучая его своими делами в угоду своей беспечности. Он говорит, что многие являются повинными в перетолковании Слова Божия в силу того, что делаются должниками своего собственного разумения. «Никто не должен, — говорит он, — искажать слово Божие в угоду своей беспечности, а лучше исповедать свою немощь, не скрывая истины Божией, дабы в связи с преступлением заповедей не сделаться повинным в перетолковании Слова Божия».

Так учит Максим Исповедник. И мы знаем, что многие великие подвижники, которые вначале имели именно большое, а может быть, слишком большое обучение внешним наукам, сами закрыли для себя толкование Св.Писания. Так, например, Арсений Великий был поистине одним из величайших образованных людей своего времени, и, однако, мы знаем, что он никогда не толковал Св.Писания, хотя и имел к тому полную возможность. Вот поэтому он и может быть поставлен в пример тому месту из учения Иоанна Лествичника, где он говорит, что обученные внешним наукам больше всего подвержены соблазну в отношении изучения и толкования Слова Божия.

Стало быть, подходя к Слову Божию, мы должны прежде всего помнить, что если мы желаем изучить Слово Божие, если мы желаем его читать, то мы должны его читать своими делами, а не тщеславиться простым пониманием. Если мы будем думать, что все эти заповеди мы не должны проводить в жизнь, а только указывать на них другим, что в Слове Божием написано то-то и то-то, что мы должны быть такими-то и такими-то, нам смогут задать вопрос: «А сами-то вы делаете так или нет?»

И вот: «Кто же читает поистине Св.Писание? — задает вопрос Марк Подвижник. — Те, которые не считают себя должниками всех Христовых заповедей, читают Закон Божий только телесно, не разумея его».

Вот мы все не считаем себя должниками всех заповедей Божиих, а если мы и изучаем Св.Писание, то мы просто накапливаем те или иные знания нашего Божественного Закона. А между тем это знание только тогда принесет нам пользу и тогда станет знанием истинным, а не ложным, когда будет основано не на простом своем собственном понимании и разумении, а на истинном, когда оно будет сопровождаться делами.

«Кто мало делает, — говорит Марк Подвижник, — ухищряется и говорит одни слова — тот богатеет неправильно, и труды его, по Писанию, в дом чуждого войдут. Стало быть, напрасно он ухищряется и говорит о Писании — это только одни слова, и напрасно он думает, что богатеет, но не в Бога богатеет, и никакой пользы от своего знания он не получит, ибо это есть не истинное знание, потому что оно не сопровождается делами, а Слово Божественного Писания познается делами».

Как же нам разуметь Божественный Закон и как же понимать Его, т.е. понимать то, что мы читаем? Понимаем мы тогда, когда «делами читаем Божественный Закон». Если мы мало-помалу начнем делание во Христе, тогда мало-помалу будут открываться Тайны Божий, заключенные в Св.Писании. Но так как мы немощны, нам трудно идти по этому пути одним, нам нужно воспользоваться тем, что мы можем взять у тех, которые не только учили, но которые прежде всего сотворили, — и вот у них мы и получим то, что нам нужно.

Вот почему, повторяю, Церковь в лице 7-го Вселенского Собора говорит о том, что Евангелие преемственно передается в Церкви от одного Отца к другому.

И в отношении понимания Св.Писания — мы только тогда начнем понимать его, когда в возможной для нас мере начнем делами творить этот закон, когда мы, хотя бы в немногих заповедях, в тех заповедях, которые мы не только восприняли словесно или, как говорит Иоанн Лествичник, нагим словом, но над которыми поработали, если мы начнем изучение с этих заповедей, тогда мало-помалу нам будет открываться и остальной Божественный Закон. Ибо мы подошли правильным путем со стороны не простого понимания, а со стороны духовного делания. Поэтому каждый из нас должен начать хоть с немногого, потому что «если ты делаешь добро, которое можешь, то и прочее откроется для тебя по порядку, будущее постигнется посредством того, что ты знаешь».

Нам не полезно, стало быть, прежде исполнения одной части Закона Божественного, которую мы понимаем, которая нами может быть выполнена, которую мы считаем как сказанную не для кого-нибудь чужого, а для нас самих, против которой мы будем считать себя должниками, — браться за дальнейшее. Лишь когда мы сочтем себя должниками этой заповеди и будем исполнять ее, лишь тогда, как говорит Марк Подвижник, мало-помалу будет открываться и прочее.

И поэтому необходимо проверить себя, как мы относимся к Св.Писанию. Пусть те, у которых Евангелие лежит на полке, в шкафу или на окне, пусть поймут наконец, что ведь не для того мы держим Слово Божие у себя дома, чтобы лежало Оно в небрежении.

Пусть откроют они это Слово Божие, пусть начнут читать каждый день по одной хотя бы главе Св.Писания и пусть почувствуют себя должниками против всех Заповедей Божиих и, когда начнут понимать они хотя бы в малой мере, хотя бы в одной малой заповеди начнут исполнять Закон Божий, — тогда постепенно откроется им и весь Божественный Закон.

И пусть те из нас, которые много читают Слово Божие, которые считают своей прямой обязанностью читать Слово Божие каждый день, пусть не тщеславятся простым пониманием, пусть обратятся к тем, которые правильно шли по пути изучения, к тем, которые сотворили и потом уже научили, и пусть также помнят они, эти вторые, что только по мере того, как мы будем выполнять Заповеди Божии, в наших душах мало-помалу будут открываться через делание, через дела наши и остальные заповеди.

Тогда мы будем идти не путем простого понимания, не путем своего собственного разумения, а путем истинного разумения заповедей Божиих. Аминь

1 декабря 1928 года

4. Слово о Церкви как Теле Христовом

Друг друга тяготы носите

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Самый наш большой грех заключается, может быть, в том, что мы забываем, что соделываем свое спасение не одни, что все мы вместе идем по этому пути, все связаны друг с другом как члены одного Тела — Церкви.

В нашей грубой эгоистичной жизни мы постоянно забываем, что состояние моей души и спасение мое зависит от состояния окружающих меня людей, и, наоборот, их состояние и спасение зависят от того, как я живу, как влияю на них.

Об этом всегда надо помнить, а мы постоянно забываем, погружаясь исключительно в себя, занятые своими эгоистическими стремлениями. Мы должны совокупно терпеть недостатки друг друга и подавать друг другу руку помощи. Если же будем судить дела ближних, то никогда не исполним Закон Христов. Мы должны помнить слова Апостола и завет, данный нам Батюшкой: «Друг друга тяготы носите и тако исполните Закон Христов».

Иоанн Златоуст, толкуя это место из Апостола, говорит о том, что в точном переводе нужно сказать «восполните», а не «исполните». То есть Закон Христов в целом исполнить никто не может, но если каждый будет исполнять часть Его, каждый в меру своих сил и способностей, то, восполняя друг друга, мы все вместе исполним его.

Каждый не может быть всем. Если бы члены нашего тела захотели каждый исполнять дело всех, то из этого бы ничего не вышло.

Для многих из вас эти слова являются обличением, ибо мы забываем, что прежде всего нам нужно сносить недостатки людей, забывать себя, помнить о своих грехах.

«Если ты ленив и медленен, а брат твой горяч, то потерпи его горячность, чтобы он потерпел твою медлительность».

Нам нужно радоваться духовному росту ближнего. И если мы видим, что кто-нибудь помогает другому, несет его тяготы, мы не должны завидовать, а должны радоваться, ибо, помогая ему, он помогает и нам, потому что все мы связаны неразрывной цепью. Особенно это относится к духовному отцу. Если духовный отец помогает одному, то он тем самым помогает и другому, помогает всем, ибо от спасения окружающих зависит наше спасение.

Мы должны сами подойти к тому человеку, которому помогают, который нуждается в помощи, и постараться тоже помочь ему. И этим мы принесем пользу главным образом самим себе. Особенно мои слова должны быть понятны тем, кто знал Батюшку, который говорил всегда: «Любите людей, разгружайте их».

Слова Апостола «Друг друга тяготы носите и тако исполните Закон Христов» не должны быть для нас только словами, которые мы читаем, открывая Послание к Галатам или придя к Батюшке на могилку, и сейчас же забываем...

Нет, мы должны исполнить их, ибо наши великие церковные учителя, память которых мы совершаем во второй половине января, все говорят о том, что всякое слово Св.Писания нужно читать делами.

Итак, если мы действительно хотим исполнить Закон Христов, то должны помнить, что все мы неразрывно связаны друг с другом в одном Теле Христовом — Церкви.

Иного пути нет для исполнения Заповедей Христовых.

Исполняя так Закон Христов, бережно относясь к чужой душе, помня, что в ближнем наше спасение, — мы мало-помалу будем входить в Царство Божие.

Аминь

(Тексты воспроизводятся по записям прихожан)

Из поучений на Рождество Христово

Рождество Христово… Радостный праздник, принесший нам спасение. Но Рождество Христово есть для нас радость не только потому, что Христос пришел, но и пострадал на Голгофе, избавив человека от греха проклятия и смерти. Радостный праздник - он в предпразднстве своем дает нам образы великих праотцев Христа по плоти, ветхозаветных праведников.

Христос пришел потому, что мы впали в грех, потому, что первый человек растерял первозданную доброту Образа Божия. Христос пришел, чтобы падшего праотца восставить образ, - и вот Святая Церковь, приуготовляя нас к этому великому празднику, призывает идти тем же путем, каким шло прежде нас все человечество. Ибо если Святая Церковь уже давно воспевает: Христос раждается, славите, Христос с небес, срящите, то мы сейчас присутствуем при приготовлении к этому событию. Мы должны приобщиться - мы, люди Нового Завета, - к тем праотцам, которые ждали Спасителя, и они смогут многому нас научить. Скоро мы с ангелами, пастырями и волхвами будем поклоняться рожденному Христу. Святая Церковь за две недели до Рождества Христова вспоминает праотцев, а на следующей неделе - святых отцев, чтобы дать нам возможность соприкоснуться с Ветхим Заветом.

Но зачем это нужно? Мы ведь люди Нового Завета. Разве нет разницы между тем ожиданием, когда праотцы ожидали Рождества Христова, и как мы ныне ждем? Ведь теперь пришел Христос. Да. Пришел, но Церковь снова приготовляет нас к присутствию при событии, связующем Ветхий и Новый Завет.

Когда первый человек согрешил, он был изгнан из рая, и дано было ему обетование: Семя Жены сотрет главу змия, придет Спаситель и освободит человека от рабства греху. Ждали праотцы… Адам ждал 930 лет. Ева первого своего сына назвала Каином, что значит "приобретение", ибо через него надеялись они обрести спасение. Адам и Ева ждали Искупителя, готовили своих детей, но не дождались - и так из поколения в поколение передавалось это великое обетование. И в терпении ждали они, хотя никто не приходил. А кругом другие смеялись, как и тогда, когда Ной по данному ему обетованию строил ковчег, убеждая, что будет потоп и что надо покаяться. Обетование это хранилось в душах немногих, но для них оно было самым дорогим наследством. Эти великие праведники плакали - Адам плакал о потерянном рае, о том времени, когда пребывал с Богом. Они плакали о своих грехах и, подобно Давиду, воспевали покаянные псалмы: Помилуй мя, Боже, помилуй мя. И, плача, они с терпением верили, что придет Спаситель и откроет пред ними двери рая.

Но вот пришел Спаситель, Он раскрыл райские двери - но они снова закрыты для нас. Мы, грешные люди, стоим перед раскрытыми райскими дверями и не пользуемся даром Спасителя, который дал Он каждому раскаявшемуся грешнику. Те ветхозаветные праведники не могли войти в рай, несмотря на свою праведность, несмотря на все покаяние, а мы сделали себя неспособными войти в раскрытые двери. И снова восклицаем мы: Помилуй мя, Боже, словами великого пророка и царя Давида. Потому-то и зовет нас Церковь к ним, к великим праведникам, которые верили в грядущего Спасителя и этой верой были оправданы.

Христос пришел, но пришел ли Он только для нас, для тех, кто называет себя христианами?

Рождественское богослужение указывает на ту связь, которая существует между Ветхим и Новым Заветом. Разве ничего не дают нам великие учителя Ветхого Завета, разве нам не нужно учиться тому, что переживали великие ветхозаветные отцы и праотцы? Нам надо поучиться их вере, вере людей, которые, не видя Спасителя, тем не менее сохранили упование до конца.

Мы не можем в Новом Завете говорить, что благодати нет, что не искуплены мы Спасителем, что не пришел Тот, о Ком сказано: семя Жены сотрет главу змия.

Ныне нам, предпразднующим Рождество, надо поучиться у Ветхого Завета, надо понять, что если кто и спасен Пришествием Христовым, то не мы, а они. Именно потому их песни, их псалмы, их покаянный плач, плач людей Ветхого Завета о Царстве Божием, Церковь вводит в наше христианское богослужение. Святая Церковь говорит нам о том, что если не соприкоснемся с тем мраком, который был не только в Ветхом Завете, но который есть и во всяком нашем грехе, если не соприкоснемся с великим трепетом согрешившей и плачущей души, взывающей к Богу: Помилуй мя, Боже, помилуй мя, тогда пройдет мимо нас все то, что будет в эти дни совершаться в Святой Церкви, как не раз проходило. А когда Святая Церковь будет петь Слава в вышних Богу, - мы услышим и покаянные псалмы, и великое повечерие, которое совершается только Великим постом. Мы придем, чтобы соприкоснуться с покаянием Ветхого Завета. Нам нужно начать подготовку тем покаянием, каким каялись те, кто совершал свое спасение задолго до Рождества Христова.

И когда мы снова придем послушать, как Святая Церковь прославляет ветхозаветных праведников, наше дело войти в общение с этими людьми, которые шли путем скорбей, путем веры во Христа, покаяния. И вера их не была такой, как у нас. Мы имеем теперь оправдание нашей веры в словах Господа, а у них этого не было. А между тем, как сильна была их вера! Вспомним хотя бы Авраама, по этой вере готового принести сына в жертву. Вспомним Иова, который через свое терпение соделался другом Божиим и болезни которого прообразуют страдания Самого Спасителя.

Радостен праздник Рождества Христова, но радостен для тех, кто ждет его, кто помнит, что Христос пришел для страдания, что Он принял зрак раба, что Он пришел на землю, чтобы нас поднять на небо, как говорят святые отцы. Вот потому-то Святая Церковь дает нам эти образы веры и надежды. Надо молиться им, чтобы они дали нам свое упование, свое покаяние, свою веру.

Когда будем слушать ветхозаветные псалмы, покаянные молитвы - вдруг услышим песни Рождества Христова, услышим голос Божией Матери. Святая Церковь верит, что поскольку мы соприкоснемся с верой ветхозаветных праведников, постольку заставит встрепенуться нашу душу весть о рождении Спасителя. Тогда мы вместе с Божией Матерью предстанем пред Его яслями и будем служить Ему. Если не будет этого, то пройдет и это Рождество, как проходило много раз.

Зовет нас Святая Церковь, помолимся и мы, чтобы иметь образец покаяния, сокрушения о грехах, послушания Богу, - чтобы войти и поклониться лежащему в яслех Богомладенцу Христу.

Источник: Московские Епархиальные Ведомости № 11-12/2004

Из проповедей в подготовительные недели Великого Поста

НЕДЕЛЯ О МЫТАРЕ И ФАРИСЕЕ

...Подход у людей к Богу бывает различен в том смысле, что один несет Ему свои добродетели, гордясь ими, а другой, как поучает Антоний Великий, возлагает на главу грехи свои и с этой повинной головой восходит к Богу.

Для нас, не имеющих и помину о тех делах, которыми богат фарисей и которым Церковь призывает нас подражать, для нас, находящихся еще в гордости житейской, в гордости мирской – ибо мы гордимся даже не духовными своими богатствами, а только внешними дарованиями и способностями, одеждой – для нас особенно важно в дни, когда Святая Церковь через эти притчи приготовляет нас ко входу в Великий пост, понять, что даже молитва наша тщетна, тщетны добрые дела наши, если они совершаются не для Бога, а для мира.

Ибо и фарисей, как говорит Евангелие, любит все делать напоказ, желает председательствовать на сонмищах и предвозлежать на пиршествах, проповедовать и учить. Таким людям, а в особенности нам, не имеющим и дел фарисеевых, надо помнить, что “тщетна молитва тщеславного”, тщетно всякое доброе дело, делаемое напоказ, бесполезна и добродетель такого человека, ибо она остается без наград.

Тщеславие в своей основе есть “упование на свое тщание” и “отвержение Бога”, “отгнание Его помощи”. Ибо, делая что-либо напоказ, я совершаю это вовсе не для того, чтобы воздать должное Богу, возвратить ему приумноженный талант – “Это Твое”, но для того, чтобы люди меня хвалили. Этим я только утверждаю свое “я”, ибо люди мне нужны здесь только для того, чтобы они мне воздали хвалу. Это “видимый” идол, как говорят святые отцы. Я служу здесь не Богу, а людям, но им-то служу не для них, а для себя.

Фарисей уже отвергает Бога, он приходит и говорит: Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю... (Лк. 18, 11-12).Стало быть, я хорош. Ты меня создал, я еще Тебя благодарю. Твоя помощь может быть нужна тому мытарю, но не мне, я еще кланяюсь Тебе, но Ты мне уже не нужен. Это отношение человека, который во главу жизни ставит свое “я”, свою добродетель.

Нам необходимо знать, с чем мы войдем в Великий пост. Из внешнего делания – наложения на себя поста, хождения в храм, долгих стояний – может ничего не выйти. Ибо тот же самый пост можно предпринять для себя, для своего тщеславия, не для Бога, а для того, что я так делаю. Такой пост, особенно если он напоказ – тщетен.

Мытарь и фарисей несут в себе оба истинное делание, но они в самих себе исключают друг друга. Фарисей исполняет закон и закон трудный, ибо нелегко следовать всем предписаниям закона, хотя бы и Ветхого, но тщетно это, ибо у него нет смирения, ибо это есть утверждение своего “я”.

А мытарь, может быть, ничего не делает, никакими добродетелями еще не преукрашен, он не едет, как фарисей, на колеснице добродетелей, но он имеет смирение, то есть уже истинное христианское делание.

Одному Святому Отцу встретился диавол и сказал ему: “Во всем я подобен тебе, кроме одного: ты не спишь, и я бодрствую, ты постишься, и я ничего не ем, но ты побеждаешь меня смирением”. Христово учение познается не делами, а смирением. Я могу накормить кого-нибудь во имя Божие, не приписывая ничего себе, и я буду иметь в этом случае истинное христианское делание. А если я буду делать то же самое, но по каким-либо другим соображениям, для каких-нибудь других целей, каковы бы они ни были, дело это будет делом не Христовым, а сатанинским.

Иди, обучайся и у фарисея, и у мытаря, говорит Святая Церковь: у одного учись его делам, но отнюдь не гордись, ибо дело само по себе ничего не значит и не спасает, но помни, что и мытарь еще не спасен, а является только более оправданным перед Богом, чем украшенный добродетелями фарисей.

Только если так пойдем, мы можем рассчитывать, что не напрасен для нас будет Великий пост. Ибо все мы, верно, не раз жалели, что тщетно мы иждиваем не только все житие наше, но в особенности пост. Каждую минуту можно проверить себя – кто ты таков – проверить на молитве. Христос не напрасно дал образы фарисея и мытаря на молитве, а не в делах. Молитва есть зеркало душевного устроения. Посмотрим на себя, на нашу молитву, и увидим, кто мы такие. И когда мы на молитве не будем благодарить Господа за свои успехи, а будем думать о массе своих грехов, которые один святой отец изобразил для поучения братии в виде огромного мешка песку, невидимого нам, так как он находится за нашей спиной, а не о грехе брата нашего во Христе, который он уподобил маленькой корзиночке, несомой перед собой: если наш духовный взор мы будем направлять на свои грехи и, вставая на молитву, будем просить о помиловании, как рабы неключимые, а не как служащие, которые по обязанности раскланиваются с начальством – тогда и молитва наша покажет нам наше устроение.

Смиряйте себя в эти дни, посмотрите на себя, на свою душу, какие в ней гадости, мерзости, обратите ваше внимание на те страсти и грехи, которые мы в себе носим и лишь стараемся скрыть от окружающих – только при этом условии можем мы идти к Господу, как блудные кающиеся дети, и просить, чтобы Он был милостив к нам грешным.

Пусть каждый из вас за эти дни выправит свою молитву, потому что без молитвы, без покаяния мы не христиане.

Умоляю вас, подумайте об этом. Мы обычно не так делаем. Если нет у нас дел, мы создаем их себе в мечтах и мечты начинаем считать за действительность. А мы должны смиряться. И если будем смиряться, тогда если и скорби придут к нам, мы будем только благодарить Господа: “Слава Тебе, потому что Ты смирил меня”.

Нам необходимо заняться своей душой. Пусть и мытарь, и фарисей не пройдут мимо нас. Давайте, повинуясь Святой Церкви, подражать делам фарисея, но все хорошее приписывать не себе, а Богу, а все гадкое и скверное считать за свое.

Тогда не с пустыми руками войдем мы в Великий пост, и от всего сердца будем вместе с творцом Великого Канона – преподобным Андреем Критским – взывать: “Помилуй мя, Боже, помилуй мя”.

Аминь.

НЕДЕЛЯ О БЛУДНОМ СЫНЕ

От недели о Мытаре и фарисее Святая Церковь ведет нас к неделе о Блудном сыне. Состояние, в котором находится мытарь, когда он взывает к Богу о помиловании и не только не помышляет о своих добродетелях, а не смеет возвести глаз своих к небу – это состояние еще глубже раскрывается в образе блудного сына.

Господь нас создал, мы в Господе живем и умираем без Него настоящей смертью. Мы поступаем обычно, как блудный сын, который, получив от отца имение, ушел от него на страну далече, думая, что со своими полученными дарованиями он проживет своими силами. Но в духовном отношении это есть смерть, ибо, по словам святых отцов, в Боге мы живем. Когда блудный сын возвратился, то отец сказал другому сыну, негодовавшему на радостный прием, оказанный брату: брат твой сей был мертв и ожил (Лк. 15, 32). Вот в состоянии отчуждения от Бога самое главное – это то, что мы не сознаем себя находящимися во грехе и забываем, каковы мы по самой природе.

По природе нашей мы образ неизреченной Божией славы, хотя и носим язвы многих согрешений. Мы граждане иного мира, небесные граждане. И если мы живем здесь на земле, то для того, чтобы на земле устраивать Царство Божие, памятуя о своем небесном отечестве.

Служба в неделю о Блудном сыне раскрывает нам состояние отчуждения от Бога: “Иждих блудно отеческаго имения богатство и расточив, пуст бых, в страну вселився лукавых граждан...”

Вот в таком состоянии блудный сын находился в течение долгого времени и, наконец, говорит евангельская притча, пришел в себя (Лк. 15, 17). Что значит “пришел в себя”? Один святой отец говорит, что начало нашего спасения есть познание самого себя. Но ведь познание самого себя есть дело всей жизни, это и есть то, к чему человек стремится в течение всего своего существования. Святые отцы раскрывают смысл этого изречения, говоря, что до тех пор, пока ты не познал, кто ты, пока ты сам в себе не ощутил образа Божия, пока ты, живя среди земных граждан, не почувствовал, что ты гражданин неба, и поработился “чуждым гражданам”, пока ты, живя среди грязи своей собственной души, не познал в себе образа Божия – до тех пор ты не вступил на путь спасения, не начинал еще своего спасения.

Оно начинается с того момента, когда ты познал свою божественную природу. Так было и с блудным сыном. Он в один момент почувствовал, что есть иная жизнь в Отце и с Отцом; он почувствовал, что живет порабощенный в стране чуждой и не имеет подлинной, настоящей жизни. Начав с познания самого себя, человек, идя дальше по этому пути, противопоставляет в самом себе то, что есть в нем от образа Божия, хотя и покрытого язвами согрешений, и то, что внесено им, человеком, как растление своей души чуждыми обычаями: “Поработихся гражданом странным, и в страну тлетворную отъидох...”, – говорит служба этого дня. И с этого момента он начинает жаждать жизни в Боге и очищения себя от язв согрешений во имя образа Божия.

К великому подвижнику – преподобному Антонию – пришел один инок и стал просить, чтобы он простил и помиловал его. Антоний же отвечал ему: “Ни я, ни Бог тебя не помилует, если ты сам себя не помилуешь”.

С первого взгляда этот ответ кажется странным. Как же так? А для духовной жизни это величайшая истина. Пока я сам в себе не обрету образа Божия, сам не помилую этого человека, находящегося в бездне греховной, но имеющего образ Божий, до тех пор, пока я сам не помилую в себе создание Божие, в своей совести не помилую себя грешного, скверного и блудного, – до тех пор и Бог не помилует меня, до тех пор тщетна и моя мольба.

Вот это состояние блудного сына, который увидел, как скверно он живет и как хорошо живут даже не сыны, а наемники у его отца, – вот это есть состояние помилования. Он помиловал себя и тогда пошел к Богу, и у Него стал просить о помиловании.

Наше дело в течение Великого поста есть просьба о помиловании. Мы будем все время взывать: “Помилуй мя, Боже, помилуй мя”. Но в эту неделю, подготовляющую к посту, нужно взять от святоотеческого опыта то, что он нам дает, иначе тщетны будут наши просьбы о помиловании. Мы должны ощутить в себе образ Божий, остатки божественной красоты, которые есть в нас, хотя и искаженные, и прежде всего помиловать себя, понять, кто мы в жизни и кто мы в творении.

В жизни мы грешные, живущие в “стране далече”, постоянно забывающие о Боге, а в творении мы есть образ неизреченной Божией славы, и только в Нем мы живем, только в Нем наше спасение.

И это противопоставление себя в творении и себя в жизни и дает в известный момент состояние помилования себя. Вот смысл слов аввы Антония. И если мы в какой-то момент своей жизни помилуем себя и почувствуем противопоставление себя в творении и себя в жизни, тогда мы можем, подобно блудному сыну, идти к Богу и просить о помиловании. Но и в этом шествии мы должны работать Богу, а мы постоянно забываем, даже в нашем служении Богу, для чего мы должны все это делать.

Один авва, когда к нему обратились за назиданием, так определил духовное делание: “Когда мы жили в скиту, занятие о душе было нашим настоящим делом, а рукоделие – поделием, а ныне рукоделие стало настоящим делом, а занятие душой только поделием”.

Вот и мы в наших тех или иных работах помятуем не о том, о чем мы должны помнить. Мы забываем, что мы должны восстанавливать в себе образ Божий, что наше единственное дело на земле, нас, граждан земли, делаться гражданами неба. А мы думаем, что мы без этого можем спастись теми или иными делами: хождением в церковь, милостынею и т.д. Но все это есть только поделие в сравнении с настоящим делом – очищением души, покаянием.

Если у блудного сына и были какие-нибудь дела, то он стяжал их не на гумне покаяния, не на сознании своего ничтожества перед Богом, а на основе гордости.

Запомним, что если мы хотим идти путем Христовым, то должны понимать, кто мы в жизни и кто в творении, для чего мы призваны в эту жизнь и что представляем из себя в настоящий момент. И если перед нашими глазами постоянно будет творение Божие, образ неизреченной Божией славы, тогда мы будем миловать себя. Это не значит, что мы будем гордиться, прощать себя, оправдываться, а мы в самих себе увидим неизреченный храм Божией славы, почувствуем всю радость жизни в Боге и ощутим ту грязь, в которой мы живем. Тогда мы придем к Богу и будем просить Его, как блудный сын: Прими меня в число наемников Твоих (Лк. 15, 19). Прими меня, я хочу жить с Тобой, в Тебе.

И если мы придем в таком состоянии, то будем приняты, как блудный сын.

Эта неделя, от мытаря возводя нас к блудному сыну, открывает не только сторону подхода человека к Богу, но раскрывает и другое – подход Бога к человеку.

Бог еще издали увидел его, кающегося грешника, Сам бросается к нему, и Сам облекает его в одежду первую – нетленную, одежду творения, облекает тварь, которая растлила эту одежду и, по словам Великого Канона, лежит нагая и не стыдится; и велит заколоть тельца, и веселится Сам с покаявшимся сыном.

Не напрасно Святая Церковь проводит нас через эти состояния – иного пути нет. Только осознав в себе образ Божий, помиловав себя, мы можем надеяться, придя к Богу, что Он примет нас и даст нам одежду нашу первую, которую Он исткал нам от начала века.

Аминь.

ВСЕЛЕНСКАЯ РОДИТЕЛЬСКАЯ СУББОТА

Святая Церковь верует, что мы через богослужение в возможной для нас, живущих еще здесь на земле, мере не только вспоминаем те или иные события, но принимаем в них участие.

Святая Церковь верует и в то, что воскресный день, который предстоит нам пережить, есть день памяти Страшного Суда, и она верует, что мы в возможной для нас степени и возможном для нас виде, через приобщение в богослужении к вечности, предстанем пред Страшным Престолом Господа Славы. А потому с великой последовательностью она вспоминает и о тех, кто предстанет вместе с нами, кто жил на земле и уже отошел, кто был здесь членом Церкви, частью Тела Христова. Она творит память всех почивших отцев и братьев наших по особому чину и особенно молится о тех, кто умер внезапною смертью от тех или других несчастий, или явлений природы, или злых действий людей.

Есть еще один такой момент, когда Церковь по тому же чину творит память всех отшедших, это бывает перед днем Святой Пятидесятницы. И опять с великой последовательностью веруя, что мы не только вспоминаем те или иные события, но духовно участвуем в них, она перед днем Сошествия Святаго Духа на апостолов и образования Церкви, веруя, что и ныне в этот день совершается обновление Духа Святаго в Церкви, молится о тех, кто когда-то на земле, а теперь на небе составляет часть Тела Христова. Это есть воспоминание и молитва перед тем великим днем, когда мы ожидаем обновления даров Духа Святаго. Это есть две великие памяти почивших праотцев, отцев и братий наших.

Давайте в этот день молиться о тех, кто с нами жил и молился и кто ждет от нас помощи, о тех, с кем мы вместе проходили путь духовного делания. Вспомним и тех, с кем мы встречались и сталкивались в жизни, ибо мы знаем, что всем нужна наша память и молитва. А затем помолимся и о тех, кого мы не знаем, но за которых пришли помолиться другие, которые дороги им.

Не отягчайтесь именами, которые будут здесь поминаться. Помните, что каждое имя кому-нибудь дорого, каждое имя является сущностью, каждое имя есть замена того, за кого молятся. Нам бесконечно дороги имена тех, за кого мы молимся, так давайте же в кротости и смирении помолимся и за них, и за тех, кто дорог другим.

Помните, что когда-нибудь и мы отойдем в другую жизнь и будет эта служба совершаться без нашего участия, и мы были бы тогда в радости, если бы о нас вспомнили и помолились за нас и те, кто нас знает, и кто не знает, но пришел и молится здесь о всех прежде почивших праотцах, отцах и братьях наших, зде лежащих и повсюду православных.

Аминь.

НЕДЕЛЯ О СТРАШНОМ СУДЕ

Святая Церковь ныне вводит нас в общение с тем страшным часом, когда мы все предстанем перед Страшным Престолом Господа Славы, когда Судия живых и мертвых, Господь Иисус Христос приидет во славе и каждому воздаст по его делам.

Святая Церковь этим воспоминанием заканчивает приготовление наше ко входу в Великий пост.

Если мы только что, в неделю о Блудном сыне, видели всю любовь к нам Отца Небесного, Который не только принимает раскаявшегося блудного сына, но Сам идет к нему навстречу, Сам падает к нему на шею, Сам облекает его в одежду первую, ризу нетления, которую раздрал сам этот падший сын, и дает перстень на его десницу, и закалывает тельца упитанного, то перед нами встает вопрос, как же может этот любящий, всепрощающий Отец наш прийти снова на землю и судить живых и мертвых.

Вот, Святая Церковь не смущается тем, что смущает многих из нас; не смущается тем, как это может быть совмещена любовь Божия, проявившаяся в том, что Он Сына Своего послал в мир “нас ради человек и нашего ради спасения”, с представлением о Нем, как о Грозном Судии, Который поставит одних по левую, других по правую сторону Своего Престола.

Если бы мы внимательно отнеслись к богослужению, если бы мы воспринимали то, что ежедневно дает нам в нем Святая Церковь в дни подготовительные к Великому посту, тогда исчезло бы из нашей души это внутреннее противоречие. Во дни седмичные Церковь переносит все наше внимание на Евангельское и Апостольское чтения.

Чтение Апостольское избирается из послания Апостола Иоанна Богослова, и всю эту седмицу мы слышим здесь в храме от Апостола любви о любви Христовой: Любовь познали мы в том, чти Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев (1 Ин. 3, 16). Дети мои! Станем лю6ить не словом или языком, но делом и истиною (1 Ин. 3, 18), – слышим мы, и, раскрывая нам в этих чтениях Апостола о любви, Святая Церковь показует нам эту любовь уже как делание на Евангельских чтениях.

Те из вас, которые имеют прекрасный обычай читать ежедневно Евангелие дня или были в течение этой седмицы в храме, знают, что в понедельник читалось Евангелие о входе Господа в Иерусалим, во вторник – о соглашении иудеев с Иудой на предательство Спасителя и о Тайной вечери, в среду – о взятии Господа в саду Гефсиманском, о предстоянии Его у священника и об отречении Петра, в четверг – об обвинении Его у Пилата, в пятницу – о распятии и смерти Спасителя на кресте.

Вот как приводит нас Святая Церковь от блудного сына к Страшному Суду: “Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом...”. Раскрывая смысл христианской любви и говоря нам единственный раз в году в будние дни о страданиях Христовых, Церковь подводит нас к этому великому дню. Она напоминает нам, что такое любовь и что сделал для нас Сын Божий, и каков будет наш путь, ибо в субботу она творит память праотцам, отцам и братьям нашим. Она говорит о том, как, чем мы кончим нашу жизнь и насколько тесно связаны с ними, с ушедшими, с которыми вместе предстанем Господу.

То богослужение которое мы совершали вчера, заключается в том, чтобы умолить Господа о тех, кто с нами предстанет Страшному Престолу Господа Славы: “О Страшнаго Твоего втораго, Господи, пришествия! Зане яко в виде молнии на землю пришед, воздвигнеши все создание Твое судитеся, в вере Тебе тогда поживших, сретших Тя с Тобою быти сподоби”. “Вся презираяй плотския долги наша, Спасе наш, во всяком возрасте всего рода человеча, пред судищем Твоим постави неосуждены, Тебе Создателю отвещающия”.

Эту службу мы совершали еще как те, которые находятся здесь вместе с земной Церковью и молятся не о себе, а о тех, которые уже отошли: “Егда судити будеши всяческим, стоящим нагим и откровеным пред лицем Твоим, тогда, Щедре, пощади послужившия Ти верно, Боже”.

А вот ныне, ныне мы сами присутствуем страшному дню второго пришествия Господня, ибо синаксарий дня говорит: “В сей день втораго и неумытнаго пришествия Христова память творим...”

Для чего? “... юже божественнейшии отцы по двою притчу положиша, яко да не кто во ону Божие человеколюбие уведав, леностно поживет глаголя: человеколюбив есть Бог, и егда греха отлучуся, готово имам все совершити”.

То есть, если мы увидели в этих двух подготовительных неделях о Мытаре и фарисее и о Блудном сыне только одну сторону, только человеколюбие Божие, которое, несомненно, было, есть и будет, и “леностью поживем”, говоря: “Человеколюбив есть Бог”, то проглядим другую, не менее важную сторону богочеловеческого отношения. “Сей страшный день зде учиниша, да смертию и чаянием будущих злых устрашивше, леностно живущия к добродетели возведут, не надеющияся к человеколюбному точию, но взирати яко праведен есть Судия и отдает комуждо по делом его”

Вот смысл службы, которую мы ныне совершаем.

Да, Господь “нас ради человек и нашего ради спасения” сошел с небес и воплотился от Духа Святаго и Марии Девы, и вочеловечился, для нашего спасения был распят при Понтийстем Пилате и погребен; но Христос, как верует Святая Церковь, приидет паки судить живых и мертвых, и этим воспоминанием заключается для нас тот богослужебный круг, который приготовляет ко входу в Великий пост, ибо в первую неделю мы будем класть, как говорят святые отцы, “начало мира, и самое от рая падение Адамово: настоящий же для всех дней конец, и миру самому”.

Вот почему в этот страшный день мы молимся, чтобы Господь был Милостив к нам: “Припадем и восплачемся прежде суда онаго вернии, егда небеса погибнут, звезды спадут, и вся земля поколеблется, да милостива обрящем в конец отцев Бога”.

И Святая Церковь говорит нам о том, что мы в этой службе соединяемся со всеми нашими сочленами церковными и не только с теми, с которыми мы живем на земле, но и с теми, которых мы вспоминали вчера: “Помышляю день оный и час, егда имамы вси, нази и яко осуждени, неумытному Судии предстати, тогда труба возшумит вельми, и основания земли подвижатся, и мертвии от гробов воскреснут, и возрастом единем вси будут, и всех тайная явленна предстанут пред Тобою и возрыдают, и восплачутся, и во огнь кромешный отъидут, иже никогдаже покаяшася, и в радость и веселие, праведных жребий внидет в чертог небесный”.

Мы все постоянно забываем, что наше главное дело есть предстояние Богу. Вы видели, наверно, иконы или распятия Христа Спасителя с так называемыми “предстоящими”. Вот предстоят Кресту Господню Божия Матерь и Иоанн Богослов или перед Ним, сидящим на Престоле, предстоят святые и ангельские чины. Ведь это предстояние и есть та цель, к которой мы призываемся. Ибо что такое молитва?

“Молитва есть пребывание и соединение человека с Богом”.

И единственное делание, которое останется у нас за гробом, когда все остальные добрые дела и благотворения отойдут от нас, есть молитва, которая тогда раскроется во всей полноте.

У нас есть всегда возможность прийти и предстать пред Богом, не только в храме или на домашней утренней и вечерней молитве, а всегда и везде, ибо Апостол говорит: непрестанно молитесь (1 Фес. 5, 17), и Господь предостерегает: Бдите и молитеся, да не впадете в напасть (Мк. 14, 38).

Непрестанная молитва есть не что иное, как предстояние пред Богом в течение всей жизни и предстояние добровольное, в сознании того, что мы, грешные, без Бога жить не можем и без Его помощи погибнем. Мы не отвергаем Бога как фарисей, который считает, что и без Него хорош, но на главу свою полагаем свои грехи и так подходим к Нему.

Настанет момент, когда мы предстанем пред Господом не добровольно, когда и верующие, и неверующие, и предстоявшие раньше, и не предстоявшие – все предстанем Ему. И это сделается не по нашей воле, а по воле Того, Кто соберет всех и поставит ошуюю и одесную Себя.

Тогда поздно уже будет стараться добровольно предстать перед Господом, тогда поздно будет класть грехи свои на главу перед Богом, тогда поздно будет познавать свою божественную природу и свой человеческий грех.

Пока мы еще в этой жизни, Святая Церковь через этот день, который предваряет Страшное Пришествие Господа, указывает нам, что мы находимся не в одинаковых условиях с теми, которые уже отошли от жизни и которым только наша молитва может помочь, мы можем сами добровольно предстоять Ему и в течение всей нашей жизни быть с Ним.

И если мы будем с Ним не только изредка дома или в храме, а каждый день и час, если будем при каждом своем занятии и в каждом деле памятовать, что Господь нас видит, что мы предстоим Ему, грешные и непотребные, если мы будем жить той благодатной жизнью, которую дает Святая Церковь, и если мы будем, по возможности, чаще прибегать к таинствам, особенно к таинству покаяния и причащения, то мы приобретем и то, о чем говорилось в чтениях Апостола Иоанна Богослова, мы приобретем совершенную любовь, а совершенная любовь мало-помалу изгоняет страх, и предстанем мы пред Страшным Престолом Господа Славы как свои, радуясь близости святых и Бога, как дети, которые только и думают о том, как бы увидеть Отца и Бога, которые всю жизнь стремились как можно чаще предстоять Ему. И тогда не страшен будет для нас этот Страшный, но справедливый суд.

И Святая Церковь призывает нас, не имеющих этого предстояния, хотя бы в этот день начать делание покаяния, положить на главу грехи свои и помнить, что придет день и предстанут все Престолу Господа Славы, и каждый получит должное ему.

Аминь.

Московские Епархиальные Ведомости № 1-2/2002

Проповеди

1. День Церковного Новолетия (1 сентября)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

По милости Божией, сегодня мы с вами вступаем в новый церковный год. Ежегодно, идя от праздника к празднику, святая Церковь вместе со всей природою проходит от начала до конца годовой круг богослужения.

Для людей, живущих в мире, наступление нового года обычно связывается с тягостным чувством сожаления о том, что он мог бы сделать и что осталось несделанным. Оглядываясь назад на прожитое время, человек неизбежно думает о том, что безвозвратно упущено в прошлом, чего уже нельзя вернуть или изменить в будущем.

Людям, живущим духовною жизнью, чуждо это чувство безвозвратности минувшего, потому что они живут в мире, где нет временных ограничений, где преодолеваются границы прошлого, настоящего и будущего.

Недавно мы с вами погребали Божию Матерь и не «вспоминали» о Ее погребении, а действительно погребали Ее, а через несколько дней будем снова праздновать Ее Рождество. Это становится возможным благодаря тому, что, совершая богослужение, мы вступаем в мир, в котором уничтожаются грани времени, потому что в богослужении мы живем в вечности. Через это приобщение к вечности мы можем реально соприсутствовать событиям, от которых нас, людей XX века, исторически отделяет целый ряд протекших столетий.

Преодолевая в богослужении границы времени и вступая в мир вечности, мы входим в него не одни, а вместе со всею природою. В богослужебных песнопениях постоянно говорится об участии всей твари в той радости, которую испытывает человек, приобщаясь к вечности, об участии ее в прославлении Творца: «Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется, да празднует же мир, видимый же весь и невидимый» — говорится об этом в каноне Пасхи. И не только небо и земля, но и каждое из творений Божиих в отдельности участвует в этом всеобщем гимне Творцу.

В «хвалитных» псалмах (пс. 148—150), ежедневно читаемых на утрени, мы призываем солнце и луну, звезды и свет, горы и холмы, деревья, зверей и птиц вместе с горним ангельским миром принять участие в прославлении Господа.

Но нигде, кажется, это единство человека со всею тварью в прославлении Бога не выражено с такою глубиною и силою, как в «Песне трех отроков», входящей в состав последней паремии, читаемой в Великую Субботу, каждый стих которой сопровождается припевом «Господа пойте и превозносите Его во веки». Здесь соединяется тварь и сливается в едином и вечном /«...превозносите Его во веки»/ славословии.

Так каждый год вместе со всем миром горним и дольним, с Церковью Небесной и со всей природой, мы можем быть свидетелями и участниками событий, которые совершались «нас ради человек и нашего ради спасения».

Эти события, относящиеся к домостроительству нашего спасения, хотя и происшедшие однажды во времени, однако не ушли безвозвратно в прошлое. Они совершились тогда, когда, по словам апостола, «пришла полнота времени» (Галатам IV, 4). В них до конца открылась тайна любви Божией к человеку, тайна искупительного подвига «Агнца, Закланного от создания мира» (Откр. 13, 8). Поэтому в мире временном они стали незыблемыми точками вечности, через которые проходит вся тварь и к которым мы имеем возможность приобщиться через богослужение. В богослужении все пребывает в настоящем, потому что в нем все в вечности, поэтому нам нечего печалиться о потерянном прошлом.

Каждая такая точка в вечности в нашем временном мире не только переживается нами в определенный момент времени, но и отбрасывает от себя лучи своего света, которые воспринимаются иногда задолго до наступления самого праздника и которые продолжают светить нам и после того, как мы уже прошли через эту светящуюся точку.

Через две недели мы будем праздновать Воздвижение Креста Господня. Праздник еще не наступил, а в богослужении мы чувствуем уже приближение этой светящейся точки.

Начиная с 1 августа, мы слышим Воздвиженскую катавасию — «Крест начертав, Моисей». То же самое в еще большей полноте происходит и при приближении праздника Рождества Христова. За целый месяц до его наступления богослужение начинает готовить нас к прохождению этой светящейся точки вечности. Начиная с праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, мы уже чувствуем, что вместе со всем миром прикасаемся к ней, потому что в этот день поем рождественские ирмосы «Христос раждается». А еще через две недели, в день памяти Святителя Николая, мы воспеваем первые стихиры предпразднества: «Вертепе благоукрасися», «Сионе, торжествуй» и «Безневестная Дево», которыми заключаются стихиры на Господи воззвах на литии и на стиховне великой вечерни.

Особенно замечательны, в смысле подготовки наших душ к восприятию грядущего праздника, две последние стихиры. В первой из них мы обращаемся к «граду Христа Бога», готовящемуся подъять Зиждителя «в вертепе и яслях Возлежащего» и просим открыть нам врата, войдя в которые, мы можем духовными очами увидеть «дланью Содержащаго Тварь», «яко Младенца пеленами Повиваемого», а во второй, как бы уже войдя в эти врата и увидев «Виновницу нашего спасения» Безневестную Деву — Матерь Божию, обращаемся непосредственно к Ней, прося Её открыть нам великую тайну нашего спасения. Чем ближе подходим мы к светящейся точке праздника, тем ярче озаряет нас исходящий от нее свет. В течение пяти дней празднества, завершающихся Навечерием Рождества Христова, богослужение со все большей глубиной и полнотой раскрывает нам эту великую тайну, в которую вводит нас Св. Церковь и, наконец, наступает самый праздник Рождества Христова, точка вечности, которую мы проходим. Здесь стираются грани времени и открывается тайна вечности, потому что, как говорит митрополит Филарет: «Христос доселе снисходит с небес и в такой близости к нам, что мы, подобно пастырям или волхвам, можем приспеть Его божественному явлению».

Не сразу уходит от нас эта точка вечности. В течение семи дней попразднества продолжаем мы жить ее отраженным светом. Более того, если действительно отразился в нашей душе явленный в ней свет вечности, то она становится для нас ступенью нашего восхождения к вечной жизни, к которой призывает нас Господь Иисус Христос.

Св. Церковь через временное приобщает нас к вечности. Каждого из нас она ведет по его жизненному пути, в конце которого он должен получить «во блаженном успении вечный покой» и войти в вечную память Божию.

Будем же с большим вниманием и благоговением подходить к богослужению и входить в него не как зрители или свидетели, а как его участники. Тогда и вся жизнь наша получит новый смысл и новое освещение. По-настоящему живя в богослужении, мы уже здесь, на земле можем иметь «вечный покой», можем удостоиться того, что Господь еще в дни нашей земной жизни будет иметь нас в Своей вечной памяти.

Наше великое счастье, что мы снова входим в годовой богослужебный круг и имеем возможность еще раз со всем миром пройти его. А наша задача заключается в том, чтобы каждый посылаемый нам Господом год жизни сделать воистину временем приобщения к вечности, вхождением в то, что по бесконечной любви Божией совершилось «нас ради человек и нашего ради спасения».

2. Рождество Пресвятой Богородицы

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Несколько дней тому назад мы с вами, по милости Божией, вступили в Новый Церковный год, а ныне празднуем первый великий праздник годового Богослужебного круга — Рождество Пресвятыя Богородицы.

Для того, чтобы понять смысл этого праздника, а вместе с ним и других праздников церковных, нам нужно прежде всего вспомнить, что церковная жизнь есть тайна, непостижимая для тех, кто находится вне Церкви.

Не случайно ведь самое важное в жизни святой Церкви — Ее средоточие, через которое мы становимся причастниками благодати Божией, мы называем — Т А И Н С Т В А М И.

Сами мы, своим тварным умом не могли бы постигнуть этой тайны церковной. Но Господь, по Своей милости, постепенно открывает ее тем, кто живет в Таинствах, кто припадает к этому источнику благодати и пьет его живую воду.

В жизни церковной есть много тайн, но одна из них постоянно открывается верующим. Мы входим в общение с нею и не только тогда, когда получаем благодатные дары через Таинства, но всякий раз, когда бываем в храме и участвуем в богослужении.

Впрочем, для многих из нас, верующих, тайна эта продолжает оставаться закрытой. Для того, чтобы по-настоящему соприкоснуться с нею, нам нужно быть не простыми слушателями и зрителями того, что совершается в храме, но войти в опыт тех, кто были творцами богослужения и запечатлели его в составленных ими молитвах и песнопениях, начиная со времен апостольских, через мучеников и преподобных и кончая подвижниками нашего времени.

Творцы богослужения, в полном согласии со всеми отцами и учителями Церкви, говорят нам о том, что человек создан для вечной жизни, что подлинной стихией, в которой только и может жить его душа, является вечность.

Когда мы погребаем наших усопших и молимся об упокоении их душ, мы просим, чтобы Господь сотворил им «вечную память». Но эта молитва может относиться и к нам, живущим еще на земле, потому что и мы нуждаемся в том, чтобы Господь имел нас в Своей вечной памяти: ведь цель нашей жизни и есть приобщение к вечности. Поэтому самое лучшее и ценное пожелание церковное — есть пожелание вечной памяти.

А мы постоянно забываем об этом. Отягощенные заботами житейскими и омраченные временными обстоятельствами нашей жизни, мы забываем о том, для чего мы созданы, забываем о вечности, в которой живет лишь то, что сотворено Господом — ДОБРОДЕТЕЛЬ.

Все же остальное отметается и бросается в огонь — во тьму внешнюю. Нам только кажется, что оно существует, а на самом деле, как говорит один святой отец: «В начале не было зла, потому что и теперь нет его во святых и для них оно вовсе не существует». (Св. Афанасий Великий «Слово на язычников» — 2, Творения ч. 1, стр. 127).

Воистину существует только жизнь в Боге и то, что идет по пути стяжания Царствия Божия в нас. Св. Отцы говорят нам, что человек создан по Образу и Подобию Божию, что он есть венец природы и царь всей видимой твари и, вместе с тем, сотаинник Божией благодати. Они учат, что телом своим человек связан со всей земной тварью, потому что тело это Господь создал «персть взем от земли» (Бытия 2,6), а своей душой он соединен с горним ангельским миром. Человек стоит на грани двух миров — земного и небесного. «В творении его, — как говорит Григорий Богослов, — художническое слово созидает живое существо, в котором приведены в единство невидимая и видимая природа; созидает, из сотворенного уже вещества взяв тело и от Себя вложив жизнь, поставляет на землю иного Ангела, из разных природ составленного поклонника, зрителя видимой твари, таинника твари умосозерцательной» (Слово 38 «На Богоявление или Рождество Спасителя». Творения, ч. III, стр. 199—200).

Но созданный по Образу Божию и поставленный Господом на грани двух миров, человек не выполнил своего предназначения: он согрешил, отпав от Бога, а через него и весь видимый мир, венцом которого он является, стал отходить от Господа. Тогда на землю явился Сын Божий, Который Своею смертью упразднил смерть и Своим Воскресением открыл нам путь к вечной жизни. Он даровал и нам вечную память, и не только нам — верящим в Него, но и всей видимой твари.

Поэтому задача человека состоит в том, чтобы, очищая от греха свою душу, поднять и одухотворить также и вещество, из которого создано его тело, сделав его достойной обителью бессмертной души. Св. Отцы говорят, что в день последнего Воскресения предстанут пред Господом не только наши души, но вместе с ними и наши воскресшие тела. И в этой земной жизни, в своем восхождении к Богу человек может идти только путем, который указан ему Господом, поставившим его на грани двух миров. Только в общении с этими обоими мирами и вместе с ними может человек здесь, на земле, служить Богу. Об этом нам постоянно напоминает св. Церковь в своем богослужении.

Недавно мы с вами совершали новогоднюю службу. Мы приносили в этот день хвалу Господу не только от себя, но и от всего мира видимого и невидимого, с которым мы соединены по телу и по душе.

Об этом ясно говорится в каноне этого дня: «Вся дела Твоя, Господи, небеса и земля, свет и море, воды и вся источницы, солнце же и луна, и тьма, звезды и огнь, человецы и скоти со Ангелы восхваляют Тя» (Служба 1 сентября, канон индикту, песнь 9).

Тот, кто верит, что слова эти соответствуют действительности и что в богослужении мы воистину соединяемся с обоими мирами, тот понимает, какая великая тайна заключена в православном богослужении.

Тайна эта состоит не только в том, что здесь уничтожается грань между человеком и всею тварью — небесною и земною, грань, которую мы так ясно ощущаем, живя в этом «привременном мире», но также и в том, что через богослужение мы преодолеваем и самые границы «времени текущего естества» и входим в мир вечности. Стало быть, в богослужении нет ничего временного, но все живет в вечности.

Обычно смысл празднования того или иного события из жизни Иисуса Христа или Божией Матери мы видим в том, чтобы пойти в храм, прослушать там Евангелие и песнопения, рассказывающие о событиях, совершившихся когда-то очень давно, вспомнить об этих событиях. Так можем мы отнестись и к сегодняшнему празднику. Церковное предание говорит нам о том, что около 2000 лет тому назад Пресвятая Дева родилась в Галилейском городе Назарете от престарелых родителей — праведных Иоакима и Анны. Оно повествует, что своим рождением Дева Мария разрешила узы их неплодства и доставила им великую радость. Об этом рассказывают нам песнопения сегодняшнего дня, и, по-видимому, весь смысл праздника сводится к тому, чтобы вспомнить об этих событиях.

Но если мы обратимся к тексту самих песнопений и постараемся вникнуть в смысл того, что говорят их творцы, то мы убедимся, что такое отношение к празднику свойственно только людям внешним, непонимающим тайн церковной жизни. В действительности песнопения праздника говорят совсем иное. В стихирах сегодняшней вечерни мы слышали: «Днесь неплодная врата отверзаются и дверь девическая Божественная предгрядет», «Днесь Всемир-ныя Радости провозвещение; днесь возвеяша ветри, спасения нашего провозвестницы; естества нашего разрешается неплодство», и, наконец, «Днесь неплодная Анна рождает Богоотроковицу» (Служба Рождества Пресвятой Богородицы: на «Господи воззвах» стихиры 4, 5, 6-ая).

Что же означает это «днесь»? («днесь разрешается неплодство», «днесь Анна рождает Богоотрокови-цу»). Есть ли это только приемы образной поэтической речи или в этих словах заключается какой-то иной смысл?

Если рассуждать с точки зрения мудрости века сего, то утверждение реального смысла этих слов является безумием. Ведь все это совершилось когда-то очень давно. Но для тех, кто «мудрствует духовная» (Рим. 8,5), все, что совершилось «нас ради человек и нашего ради спасения» не только произошло во времени, но и в вечности пребывает.

Поэтому, когда мы слышим сегодня, что «ныне Дева чистая от Анны происходит» — нам открываются врата Вечности.

Богослужение сегодняшнего дня говорит нам о том, что рождение Пресвятой Девы было радостью не только для Ее родителей и родственников, живших в Назарете, но стало всемирною радостью, что оно разрешило неплодство не только свв. Праведных Иоакима и Анны, но в нем «естества нашего разрешается неплодство» и рождается «плод живоносен миру».

Богослужение открывает нам, что Рождество Богоматери имело значение не только для живших в те дни в Назарете, но совершилось «нас ради человек и нашего ради спасения», что с рождением Ее «жизни рождается днесь мост» (Служба Рождества Пресвятой Богородицы канон 1, песнь 2-ая), вводящий нас в вечность.

Прославляя Господа, мы каждое славословие заканчиваем словами: «ныне и присно и во веки веков». Этими словами Св. Церковь говорит нам о том, что богослужение, которое мы совершаем «ныне», будет совершаться «и присно и во веки веков», потому что уже и сейчас оно совершается в Вечности и приобщает нас к вечной жизни.

В этом и заключается великая тайна богослужения, которую открывает нам св. Церковь.

Отнимите от богослужения его сокровенный смысл, заключенный в словах «ныне и присно и во веки веков» и для нас закроется текущий в нем источник вечной жизни, вы навсегда останетесь оторванными от того, что было и ушло в безвозвратное прошлое, ибо никто из людей не может присутствовать при рождении своей матери или своего отца. Но мы знаем, что лучшие из наших подвижников, те, которые были творцами богослужебных песнопений и канонов, пили из этого источника вечной жизни. Они на опыте познали, что богослужение открывает нам познание Вечности.

И для нас, грешных, самое главное (и об этом нужно помнить всегда) заключается в том, чтобы прикоснуться к этому источнику познания, который открывается нам через тайну богослужения.

А для' этого, пока еще вы здесь, на земле, с верою, благоговением и страхом Божиим воспринимайте все то, что вы видите и слышите в храме, — все, что совершается, поется, читается за богослужением.

И когда мы снова ныне входим в годовой круг богослужения, будем помнить, КТО мы и к ЧЕМУ ПРИЗВАНЫ.

И по мере вхождения в него, нам будет все больше открываться великая тайна Вечности.

Св. Церковь верит, что мы не одни совершаем богослужение, что вместе с нами молятся и славословят Господа ангельские силы и вся Небесная Церковь. «Ныне силы небесные с нами невидимо служат», — воспеваем мы Великим постом на Преждеосвященных литургиях.

И не только в эти великие дни, но и во все дни церковного года, за каждой литургией, перед малым входом, священник молится: «И сотвори со входом нашим, входу св. ангелов быти, сослужащим нам и славословящим Твою благость». Именно отсюда, из этого соприсутствия и сослужения с нами, уже достигших Вечности и живущих вечной жизнью в Господе ангелов и святых, рождается и в нас стремление в Вечность.

Поэтому, во время божественной литургии священник, после принесения Господу благодарственной службы о всех святых и «изрядно о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенней Славной Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии» поминает живых и усопших и молится, чтобы Господь помянул их в Царствии Своем, т. е. приобщил их к Вечной Своей Памяти, которая и есть Царствие Божие.

Из этого нам должно быть ясно, что совершаемое здесь, на земле, богослужение есть ничто иное, как последовательное раскрытие во времени тайн Вечности. А для каждого из нас, верующих, — оно есть путь, ведущий нас к Вечной жизни.

Поэтому и праздники церковные представляют собою не случайное собрание памятных дней, но сияющие в нашем временном мире точки Вечности, прохождение через которые подчиняется неизменном духовному порядку. Точки эти сменяют друг друга в определенной последовательности, они связаны друг с другом как ступени единой лестницы духовного восхождения, так что, стоя на одной из них, мы уже видим свет, озаряющий нас с другой ступени. Вот и сегодня — чтение канона сопровождается пением Воздвиженской катавасии «Крест начертав Моисей». Казалось бы, она не имеет отношения к сегодняшнему дню, но на самом деле это не так. Она говорит нам о неразрывной духовной связи следующих друг за другом церковных праздников.

Это свет Воздвижения, который озаряет нас издалека, так что уже сегодня мы начинаем входить в него.

Тайна богослужения есть величайшая из тайн Церкви. Сами мы не можем сразу постигнуть ее. Но мы знаем, что она была открыта великим и величайшим из угодников Божиих. Поэтому, входя в их опыт через те молитвы и песнопения, в которых они его запечатлели, прося их помощи и молитв за нас грешных, можем и мы постепенно начать прикасаться к этой великой тайне.

И, по мере того как через это будут в вас рождаться и возрастать элементы Вечности, мы по-иному, чем теперь, будем относиться и к нашей временной жизни. Мы поймем тогда, что она есть только путь, ведущий нас от дольнего к горнему, от временного к вечному.

И тогда, уходя из этой жизни, мы, может быть, сподобимся вечного Царствия, уготованного Господом для тех, кто уже здесь, на земле, начал входить в Его Вечную Память, Которая есть величайшее достижение для человека, идущего от дольнего к горнему.

3. Воздвижение Креста Господня

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Есть два понимания церковных праздников и два отношения к ним: мирское и духовное. Мирское понимание заключается в том, что мы не должны забывать событий, происходивших в древности, что мы собираемся в эти дни в храм для того, чтобы «вспомнить» о них. Такое отношение к праздникам является плодом «идейного» или словесного понимания христианства.

Для тех, кто так понимает христианство, понимание его сводится к определенным религиозно-нравственным идеям, о которых можно говорить, рассудочно верить, которыми можно даже загореться на некоторое время.

Это «идейное» понимание христианства — приговор для нас, оно убивает в нас настоящую христианскую жизнь. Самое худшее для нас, если нас будут называть идейными христианами. Поэтому мы должны вести борьбу с «идейностью» в христианстве, подавлять её в себе, если она в нас есть, бороться за иное, духовное понимание христианства.

Противоположное этому — духовное понимание христианства — исходит из того, что Христос принес на землю не новую идею, а новую жизнь.

«Аз есмь Воскресение и Жизнь» (Иоанн, 2,25). Христос учил не болтать, а жить. Поэтому, если мы хотим следовать за Ним, мы должны жить во Христе. Он указал нам путь в этой жизни и Сам Он есть «Путь, Истина и Жизнь» (Иоанн, 14,6). Он требует от нас последования Ему не словами, а делом: «Научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Матф. 2,29).

Такое отношение к христианству обязывает нас к новому, не мирскому, а духовному пониманию праздников. Смысл их при таком понимании заключается не в воспоминании о прошедших когда-то событиях, а в духовном вхождении в то, что совершилось «нас ради человек и нашего ради спасения». Это полностью относится и к нынешнему празднику.

Св. Отцы учат нас, что нельзя о Христе только думать или говорить, что нельзя только словесно почитать Крест, на котором Христос был распят.

Если мы хотим воистину поклоняться Кресту Христову, мы должны делать это не по традиции только, не потому, что так принято и не только «словесно», а делом поклоняться Христу Распятому.

Взять свой крест и идти вслед Христу сораспяться Ему — вот истинный путь христианина. К этому приводит нас Господь, когда говорит: «Иже хощет по Мне идти да отвержется себе, и возьмет крест свой и по Мне грядет» (Мк. 8, 34). Отсюда начинается христианство. Его начало — отвержение себя, борьба с живущими в нашем сердце страстями и сораспятие Христу на данном каждому из нас Господом кресте.

Истинное поклонение Кресту начинается с той минуты, когда мы хоть немного, хоть чуть-чуть начинаем работать над своею душою, бороться со своими страстями — завистью, гордостью, гневом; когда мы начинаем работать над тем, чтобы родилось в нас новое отношение к нашим ближним. Потому что отношение к ближним и есть подлинное дело, для которого пришел Христос. Это и есть настоящий подвиг, это и есть христианство. А то, о чем мы «говорим» («загораемся» даже) — это может быть и от диавола. Ведь и диавол знает о Боге, знает Священное Писание, но у него нет борьбы за Царство Божие внутри себя. А Христос пришел для того, чтобы сделать нас сынами этого Царствия.

Если мы поистине хотим быть христианами, если мы хотим сегодня поклониться Честному и Животворящему Кресту Господню, если мы действительно верим, что Христос был распят на этом Кресте «нас ради человек и нашего ради спасения», то мы должны последовать Его слову, обращаемому к нам. А Он, Распятый, зовет и нас сораспяться Ему на нашем кресте. Тогда мы воистину начнем христианскую жизнь, которая состоит не в «идейности», не в «прекрасных» словах, а в действительности служения Ему, нашему Господу, и нашему ближнему.

Давайте же осознаем, для чего мы пришли сегодня сюда. Что мы празднуем, что торжествуем? Будем молиться, чтобы Господь просветил наше сердце и дал нам понять, в чем наше настоящее дело. Тогда мы будем читать Св. Евангелие делами. Тогда начнется для нас сораспятие Господу на своем кресте. «Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себя и возьмет крест свой и по Мне грядет». Аминь.

4. Неделя по Воздвижении

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Св. Церковь в неделю перед Воздвижением и в неделю по Воздвижении останавливает наше внимание на значении Креста Господня, а также на тех крестах, которые каждый из нас должен нести, желает он этого или нет.

В Евангелии, читаемом на литургии в неделю по Воздвижении, св. Церковь раскрывает нам значение христианского подвига: «Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе и возьмет крест свой и по Мне грядет» (Мр. 8, 34).

Взятие своего креста, отвержение себя грешного и скверного и шествие за Господом — вот те основы христианского подвига, которые Церковь раскрывает нам сегодня и в которых она считает необходимым еще раз утвердить нас в этот попразднственный день.

В чем же заключается наше делание? Прежде всего в том, чтобы взять крест свой. И если ты хочешь идти по пути этого делания, то бери именно тот крест, который дал тебе Господь. А, между тем, почти каждый из нас недоволен именно своим крестом. Как часто мы жалуемся на него и говорим себе: «Все сделаю, только не это». У кого нет семьи — жалуется, что ему тяжело одному, а другой стремится уйти от своей семейной обстановки: больные жалуются на здоровье, а здоровье говорят порой: «Заболеть бы!».

Это происходит оттого, что мы, в большинстве случаев не имеем настоящей христианской жизни, а живем «идейным» христианством, которое не может помогать нам в несении нашего креста.

Для того, чтобы стяжать истинно христианскую жизнь, нам нужно прийти ко Христу, последовать Ему и поучиться у Него: «Научитеся от Мене, яко кроток семь и смирен сердцем и обрящете покой душам вашим» (Мф. 11, 29). Тогда иго будет благо, бремя креста сделается легким, и мы вступим на путь истинного делания, потому что, как нам говорит один св. Отец: «Прилепившись к тем, кто имеет эту жизнь, ты и сам становишься не рассуждающим, не проповедающим, а делающим».

Если наше делание заключается в том, чтобы взять свой крест, то нам мало знать, что христианину нужен крест, надо еще понести его, пойти с ним по Господнему пути.

Как же нам нести свой крест? Св. Отцы говорят, что для этого мы должны прежде всего вооружиться терпением, а терпение, по словам преп. Иоанна Лествичника, «есть предназначение себя к ожиданию ежедневной скорби». Такое устроение есть залог того, что человек будет бороться и не падет. Подобно человеку, исходящему на брань — он готов идти тесным путем и переносить всяческие трудности.

Но нам мало знать, что терпение есть ожидание всякой скорби, что терпение есть тесный путь. Нужно еще понять, в чем заключаются источники встречающихся в нашей жизни скорбей. И этому также может научить нас терпение, потому что оно есть «отсечение оправдания и обвинение себя». Если со мною случается скорбь, я не должен в ней обвинять других и оправдывать себя тем, что если бы не тот или другой человек, то я бы не скорбел. «Принимай все как случающееся по твоей вине», — так говорят св. отцы. И терпение мы должны иметь не на словах, не в идее, а в жизни; мы должны сделать его руководящим правилом нашей жизни.

Терпение есть необходимое условие, без которого мы не можем понести данного нам Господом креста. Но в чем же состоит самый крест наш? Не в том, конечно, что мы часто бываем в храме и выстаиваем здесь длинные службы. Ведь Церковь есть «земное небо», она есть место, где мы приготовляемся к небесной жизни, а есть еще и земля, на которую мы посланы Богом и которую часто забываем.

И если нам бывает порой трудно молиться и если, стоя в храме, мы не чувствуем, что находимся на земном небе, то это потому, что мы не готовимся к этому в жизни, потому что на земле, на которую послал нас Господь, мы не понесли по-настоящему данного нам Господом креста.

Где же наш настоящий крест? Прежде всего в смиренном сознании наших грехов и, при помощи благодати, но при участии и наших усилий, изживание их. И, во-вторых, в том, чтобы переносить окружающие нас злобу, зависть и грехи всех наших ближних.

Борьба со всем этим не на жизнь, а на смерть и есть истинное несение нашего креста.

Борьба эта начинается с того, что живет внутри нас, в нашей душе. Ибо, если Царствие Божие внутри нас, то и вся греховная гадость тоже в нас. Не смотри по сторонам, а помни о своей душе. Распятие своей души со всеми страстьми и похоть-ми и непрестанное очищение себя пред Господом — это одна сторона нашего креста. А другая заключается в преодолении грехов в окружающих нас людях. Видя их грехи, мы должны смотреть на них, как на больных, требующих уврачевания, и врачевание это мы должны совершать с кротостью и терпением.

Св. отцы говорили: «Если думаешь вынуть сучец из глаза ближнего, не употребляй для этого бревна, но уврачуй кротостью и долготерпением» (Иоанн Лествичник). Бревно — это грубое обращение и резкие слова.

Зачастую мы и сами не несем своего креста, а своею грубостью способствуем тому, чтобы и окружающие нас бросили свои кресты. Это относится прежде всего к нашим семьям, к братьям и сестрам по плоти, и братьям и сестрам по спасению в нашем храме. Так часто приходится видеть именно эти бревна! На бревно можно ответить железом, а на железо уже и словесным убийством. И в бросании креста нашими ближними виноваты мы сами.

А Господь требует от нас совершенно иного отношения к нашим ближним. Что из того, что другой согрешил, а ты разве не грешишь? Почему же ты бьешь его, а не пожалеешь? Ведь он уж и так много вреда себе сделал. Если мы по-настоящему верим во Христа и в Его Крест, то не простые слова для нас — взять свой крест и помочь окружающим нести их кресты. Очень многое зависит от нашего отношения к окружающим. Иоанн Лествичник говорит, что один волк с помощью беса может возмутить все стадо, а один брат с помощью ангела может вести весь корабль.

Не для того говорится это поучение, чтобы вы послушали его, рассказали о нем своим ближним и на этом закончили. Это будет пустословие. Давайте именно теперь, когда мы поклоняемся Кресту, осмотримся вокруг себя и заглянем в свою душу, и мало-помалу начнем нести свой крест: «Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе, и возьмет крест свой и по Мне грядет».

Давайте начнем хоть немного делать, а не говорить. Начнем хотя бы с того, чтобы смирить себя и промолчать при оскорблении. Каждый вечер, читая молитву св. Иоанна Златоуста, мы просим: «Господи, даждь ми смирение», а это означает «пошли мне человека, который бы меня смирил».

Идя по пути крестоношения, мы должны брать на себя не только свой крест, но и кресты окружающих нас ближних.

Неся каждый свой крест со смирением и кротостью, будем в терпении отсекать всякое самооправдание, внимать себе, и тогда не на словах только, а на деле мы поймем, что означает великая заповедь Господня: «Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе, и возьмет крест свой и по Мне грядет».

5. Введение во храм Пресвятый Богородицы

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня св. Церковь празднует Введение Пресвятыя Богородицы во храм Господень. В одной из стихир сегодняшней вечерни мы обращались к Пресвятой Деве с такими словами: «По Рождестве Твоем, Богоневесто Владычице, пришла еси в храм Господень вселитися во Святая Святых, яко освященна» (Стихира на «Господи воззвах». Слава, и ныне).

Мысль о том, что целью вхождения Пресвятой Богородицы в Иерусалимский храм было ее духовное воспитание в обстановке величайшей святыни Ветхого Завета, неоднократно повторяется в песнопениях сегодняшней службы. Она напоминает нам, что такое духовное воспитание, оказавшееся нужным для Пречистой и Непорочной Девы, тем более необходимо нам грешным.

Господь послал человека на землю для того, чтобы он здесь подготовился к райской жизни, поэтому вся наша жизнь на земле ничто иное, как воспитание. Если это так, то нам нужно дать себе отчет, как же должны мы подготовляться к этому вхождению в райские обители. Для этого нам надо прежде всего понять, кто мы, и что представляет собою наша земная жизнь?

Праотец Авраам говорит о самом себе: «Аз есмь земля и пепел», а пророк и псалмопевец Давид сравнивает жизнь человека с травой и полевым цветком: «Человек — яко трава дние его, яко цвет сельный тако отцветет» (Пс. 102, 15) Человек живет на земле семьдесят, «аще же в силах восемьдесят лет и множае их труд и болезнь» (Пс. 89, 10). Это значит, что человек есть прежде всего тело, притом, грешное, и, вследствие этого, смертное тело. Поэтому, глядя на себя, мы с самого начала видим и ощущаем себя именно как тело. Есть люди, которые видят ТОЛЬКО это тело, жизнь которого ограничена пределами этой земли. Для них и воспитание может быть только подготовкой для здешней земной жизни. Их желания ограничиваются совершением земных дел и стяжанием земной славы; к этому и готовят они себя воспитанием. Они забывают о том, что все это временное и преходящее. История говорит нам о великих людях, которые в своей жизни совершили большие дела и получили на земле великую славу. Но все они умерли, и на земле не осталось от них ничего, кроме праха и пепла. Пока они были живы, казалось, что они были носителями чего-то великого, что воплотилось в совершенных ими делах, но прошли столетия, и дела эти мало-помалу исчезли из памяти потомков. Так проходит всякая земная слава.

Но мы с вами знаем, что человек есть не только тело, что кроме смертного тела он имеет еще и бессмертную душу, которую Господь вдунул в его созданное из праха земное тело (Быт. 2, 7) и которую призвал к вечной жизни. Наше пребывание здесь на земле временное, но жить мы будем вечно. К этой-то вечной жизни мы и должны готовить себя воспитанием, которое проходим здесь на земле. В чем же состоит это воспитание?

Мы слышали, что Пресвятая Дева для того, чтобы приготовить Себя к великому служению Богоматеринства, к которому призвал Ее Господь, была введена своими родителями в храм Господень, «во Святая Святых». Этим путем ведет святая Церковь и каждого из нас: она вносит сорокадневного ребенка в храм Божий для поклонения Господу и воспитания. Именно здесь, в храме за богослужением и совершается воспитание нашей души и подготовка ее к вечной жизни. Причина этого заключается в том, что в храме нет ничего тленного и преходящего, но все здесь связано с вечностью. «Храм — небо земное, — говорит об этом великий пастырь нашей Церкви Иоанн Кронштадский, — здесь престол Царя неба и земли, здесь совершается страшная и небесная жертва — Тело и Кровь Владычни, и верные соединяются с Господом и обожаются обожением чудным» (Мысли христианина, стр. 244). Поэтому уже входя в храм, мы становимся причастниками небесной жизни. Когда же начинается служба и священник произносит первый возглас: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков», мы входим за пределы времени и перед нами отверзаются врата Вечности.

Но как же возможно, что мы, люди, большинство из которых проживает, наверное, меньше предела земной жизни, указанного пророком Давидом, можем говорить: «Благословен Бог наш во веки веков!» Это становится возможным именно потому, что, входя в Церковь, мы входим в Вечность, в которой все живо — прошедшее, настоящее и будущее. Здесь, в этом Царстве Вечности, живет и пребывает все, что было от начала, с сотворения мира и то, что еще будет — Второе Страшное Пришествие Господа во славе и последний Страшный Суд. Ибо и его мы видим духовными очами перед началом Великого поста в неделю мясопустную, когда совершается память Страшного Суда.

Вот и сегодня мы соприсутствуем величайшему событию в жизни Божией Матери и в ХХ-м веке соприкасаемся со всеми участниками этого события. Но если жизнь в Церкви есть жизнь Вечности за пределами пространства и времени, то как можем участвовать в этой жизни мы, люди, живущие во времени, и как может через это участие совершаться наше воспитание, которое ведь тоже есть процесс, протекающий во времени?

Святые отцы говорят: «Если ты хочешь воспитать ту или иную добродетель, — лепись к тем, кто ее имеет». Это и есть воспитание себя для вечной жизни, потому что в вечности пребывает только то, что создано Господом, т.е. добродетель. Такое воспитание возможно для нас и через соприкосновение с людьми, живущими духовной жизнью, воспитавшими или воспитывающими себя для Вечности. Но среди наших современников мы не всегда встречаем таких людей. И вот Св. Церковь через богослужение вводит нас в общение с теми, которые уже совершили свой путь на земле и ныне предстоят престолу Царя Славы, со святыми угодниками Божиими. В дни празднования их памяти, а также в дни, когда празднуется какое-либо событие, в котором они принимали участие во дни своей земной жизни, мы не только вспоминаем их, но входим с ними в реальное общение, духовно соприсутствуем тем событиям. Мы реально соприкасаемся с теми, кто вложил в богослужение свой богатый духовный опыт, и ныне вместе с нами участвует в нем.

В песнопениях и молитвах церковных мы слышим все лучшее, что дает нам Ветхий и Новый Завет от сотворения мира и до наших дней. Мы слышим здесь и песнь Моисея и трех отроков, слышим голоса пророков Аввакума, Исайи и Ионы и песнь Пречистой Девы Марии. Здесь внимаем мы голосу апостолов, которые проповедуют нам через свои послания, и голосу Самого Спасителя в Его Святом Евангелии. Здесь с нами мученики, которые своим подвигом и кровию закрепили свое исповедание, подвижники Египта, Сирии и Афонской горы и наши русские подвижники: чудотворцы Печерские, преподобный Сергий и те, которые прославились в совсем близкое от нас время, как преподобный и богоносный отец наш Серафим Саровский. Все они вложили в богослужение самое лучшее и высшее свое достояние — свою молитву. И эта молитва их, если мы будем духовно прилепляться к ним, может стать и нашей молитвой, ибо и ныне они вместе с нами молятся словами составленных ими молитв. Если мы молимся: «Господи, помилуй мя падшего», то с нами молится праотец наш Адам. Когда мы говорим: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми» — молится с нами преподобный Ефрем Сирин.

А когда, готовясь приступить к святым Тайнам, произносим молитву: «Господи, Боже мой, вем яко несмь достоин, ниже доволен, да под кров внидеши храма души моея», то с нами молится и составитель этой молитвы — Св. Иоанн Златоуст.

Именно поэтому богослужение является для нас той великой школой, в которой мы можем воспитываться для вечной жизни. Наши души представляют собою духовный инструмент, как бы скрипку, которая, попадая в руки лучших мастеров, может издавать прекрасные звуки. Это они, великие мастера духовного художества, соприкасаясь с нашими настроенными душами, извлекают из них мелодии, созвучные Вечности.

Здесь всегда с нами великий псалмопевец Давид, подобно нам, много грешивший, но умевший и каяться и нас призывающий к покаянию словами пятидесятого псалма: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое». И все здесь, в Церкви, возбуждает нас к подвигам, возносит в горняя, заставляет идти от жизни временной к жизни вечной, всегда напоминая нам, что мы не только прах и пепел, но также и «образ Божественной и неизреченной Славы», который мы должны очистить от покрывающих его язв наших прегрешений.

Все мы уже введены во храм, все мы уже находимся в нем и всем нам открыт вход во Святая Святых Вечности, но как часто мы забываем об этом и не пользуемся открываемой нам св. Церковью возможностью. Как часто вы думаете: зачем я буду тратить столько времени на хождение в храм? Зачем ходить в храм в будни, не достаточно ли будет, если я буду посещать его в праздники. Не слушайте этих мыслей: это лукавый помысл, который обманывает вас. Ведь здесь, в храме, мы пребываем вместе с Ангелами Божиими, со всеми святыми и Божиею Матерью. Здесь мы представляем собою как бы духовный орган, на который воздействует живущая в Церкви благодать Божия. И если у кого есть свободные минуты, то куда же и отдать их, как не сюда, где мы воспитываемся для Вечности? Помните, что для каждого из вас настанет день, когда окончатся все ваши земные дела и бессмертная душа ваша пойдет к Господу и предстанет на Суд и даст отчет о своей жизни на земле.

В ожидании этого дня и должны мы воспитываться в храме и входить во Святая Святых вечной жизни; а те, которые говорят, что не надо воспитываться в Церкви, в сущности говоря, не верят в Вечность.

Но есть и среди вас такие, которые будто и часто бывают в храме и простаивают долгие службы, а душа их, несмотря на это, не становится причастницей вечной жизни. Это происходит потому, что они забывают, что место, предназначенное для воспитания человеческой души, само по себе, без нашей доброй воли и усилий, не может воспитать нас для вечной жизни. Св. Отцы говорят, что диавол получил наилучшее по сравнению с нами воспитание: ведь он был Ангелом света и вместе с другими Ангельскими силами предстоял престолу Божию, и однако это не помешало ему отпасть от Бога. Значит, хождение в храм и пребывание в том месте, которое открывает нам врата вечности, это еще только часть дела. В чем же заключается его вторая часть? Для того, чтобы понять это, нам нужно помнить, что мир физический и мир духовный управляются одними и теми же законами. Наш земной физический мир есть только образ мира духовного, поэтому, чтобы понять законы духовного мира, мы можем воспользоваться в качестве аналогии законами мира физического. Мы знаем из опыта, что для того, чтобы воспринять какую-либо волну, надо, чтобы воспринимающий орган имел ту же настроенность, что и орган передающий. Возьмем для примера радио: чтобы услышать передаваемый звук, надо настроить приемник на ту же волну, на которой ведется передача. То же самое происходит и в духовной жизни. Приходится иногда слышать рассказы о том, как человек, который давно не бывал в церкви, зайдя в нее на минуту, может быть мимоходом, вдруг, словно у него открылись духовные очи, начинает воспринимать воздействие благодати Божией через богослужение. Он уже не думает о том, чтобы уйти из храма, начинает постоянно ходить в храм и жить благодатною жизнью. С кем и при каких условиях это бывает? Только с тем, кто входит в храм с покаянными чувствами, кто подходит к вечности с сознанием своей греховности, с сознанием того, что он недостоин соприкоснуться с ней. Тогда-то именно и открываются ему врата вечности, потому что душа его оказывается настроенной, созвучной всему покаянному опыту Церкви.

Но бывает и другое. Человек, который раньше имел в своей душе это чувство богослужения, которому было знакомо «восхищение к Богу» через чужую молитву, через молитвы святых и всей Церкви, вдруг начинает терять это чувство и, вследствие этого, колебаться в своем духовном пути.

Как часто приходится слышать от таких людей: «Вот прежде я чувствовал или чувствовала богослужение, а теперь все куда-то ушло. Что же мне делать?». Ответ на этот вопрос мы находим в словах пророка Давида, который тоже испытывал подобные состояния. «Уны во мне дух мой, во мне смятеся сердце мое, — говорит он, описывая подобное состояние души, и тотчас добавляет — помянух дни древния, поучихся во всех делех Твоих». (Пс. 142, 4—5). Это же надо сделать и нам, если мы начинаем терять молитвенную настроенность души. Нам надо в эти минуты вспомнить «дни древния», т.е. то время, когда мы, имея очи, видели, имея уши, слышали голос Вечности.

И еще другое: надо понять, что если мы введены однажды во храм, то мы должны и воспитываться в нем. Если же ушла от нас эта настроенность, и мы не входим больше в молитвенный мир, то причина этого заключается в нашей греховности. Чтобы вернуть то, что мы когда-то имели, нам нужно принуждать себя, бороться со своими греховными состояниями и стремиться всегда и во всем следовать за Христом. Вспомните, как говорится об этом в одной из стихир Страстной седмицы: «Приидите убо и мы, очищенными смыслы сшествуем Ему, и сораспнемся Ему и умертвимся Его ради житейским сластем, да и оживем с Ним». (Стихира на «Господи воззвах» на вечерне в Великий Понедельник). Поэтому, если мы будем постоянно каяться в своих грехах, смотреть за своею совестью и очищать себя, как учат нас великие и величайшие угодники Божий, то они помогут нам в нашей борьбе и приведут нас к Богу и к Храму Божьему, как говорит об этом пророк: «Вниду в Дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему» (Пс. 5, ст. 8).

Давайте же будем отдавать наше свободное время храму и богослужению, чтобы через него открывать тайны горнего мира и строить Царствие Божие в наших душах. Не забывайте о том, что те, которые молятся в храме и участвуют в богослужении, находятся уже вне времени и пространства. Они пребывают в Вечности, они блаженны. Не теряйте этого и не упускайте этой возможности. Ведь храм — это единственное место, где мы становимся вместе с Божией Матерью, с Иоанном Крестителем, со святыми апостолами и мучениками и со всеми угодниками Божиими, ибо мы, хотя и грешные, являемся такими же членами Тела Христова, как и они. Будем же прилепляться к ним всем сердцем, воспитываться для Вечности. Будем учиться у них, прежде всего их покаянному деланию, ибо, следуя за ними по этому пути, мы, мало-помалу, начнем устраивать Царствие Божие в своих душах.

6. Введение в Рождество Христово

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь совершает сегодня введение нас в праздник Рождества Христова, радостный праздник, принесший нам спасение. Рождество Христово есть для нас радость только с тем условием, если Христос не только пришел, но и пострадал на Голгофе и избавил человека от греха, проклятия и смерти. Радостный праздник — он в своем предпразднестве дает нам образы великих праотцев Христа по плоти — ветхозаветных праведников.

Христос пришел потому, что мы впали в грех, потому, что первый человек растерял первозданную доброту образа Божия. Христос пришел, чтобы падшего праотца восставить образ — и вот святая Церковь, приуготовляя нас к этому великому празднику, призывает нас идти тем же путем, каким шло прежде нас все человечество. Ибо если святая Церковь уже давно воспевает: «Христос раждается, славите, Христос с небес, срящите», то мы сейчас присутствуем при приготовлении к этому событию и должны приобщиться — мы, люди Нового Завета — к тем праотцам, которые ждали Спасителя, и они смогут много нам дать. Скоро мы с Ангелами, пастырями и волхвами будем поклоняться рожденному Христу, а святая Церковь ныне вспоминает Праотцев, а на следующей неделе Отцев, чтобы дать нам возможность соприкоснуться с Ветхим Заветом. Но зачем это нужно? Мы — люди Нового Завета. Разве нет разницы между тем ожиданием, когда праотцы ожидали Рождества Христова, и как мы ныне ждем? Ведь теперь пришел Христос. Да, пришел, но Церковь снова приготовляет нас к Его сретению в вертепе, снова приготовляет нас к присутствию при событии, связующем Ветхий и Новый Завет.

Когда первый человек согрешил, он был изгнан из рая, и дано ему было обетование — «Семя Жены сотрет главу змия» — придет Спаситель и освободит человека от рабства греху.

Ждали праотцы... Адам ждал 930 лет. Жена его первого сына своего назвала Каином, что значит «приобретение», ибо через него надеялись они приобрести спасение. Адам и Ева ждали Искупителя, готовили своих детей, но не дождались — и так из поколения в поколение передавалось это великое обетование. И в терпении ждали они, хотя никто не приходил, а кругом другие смеялись как и тогда, когда Ной по данному ему обетованию строил ковчег, убеждая, что будет потоп и что надо покаяться. Обетование это хранилось в душах немногих, но для них оно было самым дорогим наследством. Эти великие праведники плакали — Адам плакал о потерянном рае, о том времени, когда пребывал с Богом, они плакали о своих грехах и, подобно Давиду, воспевали покаянные псалмы «Помилуй мя, Боже, помилуй мя». И, плача, они с терпением верили, что придет Спаситель и откроет перед ними двери рая.

Но вот пришел Спаситель. Он раскрыл райские двери — но вот они снова закрыты для нас. Мы, грешные люди, стоим перед раскрытыми райскими дверями и не пользуемся даром Спасителя, который дал Он каждому раскаявшемуся грешнику. Те ветхозаветные праведники не могли войти в рай, несмотря на всю свою праведность, несмотря на все покаяние, а мы сделали себя неспособными войти в открытые двери. И снова восклицаем мы: «Помилуй мя, Боже», словами великого пророка и царя Давида. Потому-то и зовет нас Церковь к ним, к великим праведникам, которые верили в грядущего Спасителя и этою верою были оправданы.

Христос пришел, но пришел ли Он для нас, для тех, кто называет себя христианами?

Рождественское богослужение указывает нам на ту связь, которая существует между Ветхим и Новым Заветом. Разве ничего не дают нам великие учителя Ветхого Завета, разве нам не нужно учиться тому, что переживали великие ветхозаветные отцы и праотцы? Нам надо поучиться их вере, вере людей, которые, не видя Спасителя, тем не менее сохранили упование до конца.

Мы уже не можем в Новом Завете говорить, что благодати нет, что не искуплены мы Спасителем, что не пришел Тот, о Ком сказано: «Семя Жены сотрет главу змия».

Ныне нам, предпразднующим Рождество, надо поучиться у Ветхого Завета, надо понять, что если кто и спасен пришествием Христовым, то не мы, а они, что именно потому их песни, их псалмы, их покаянный плач, плач людей Ветхого Завета о Царстве Божием, Церковь вводит в наше новозаветное христианское богослужение. Святая Церковь говорит нам, что если не соприкоснемся мы с тем мраком, который был не только в Ветхом Завете, но который есть и во всяком нашем грехе, если не прикоснемся с великим трепетом согрешившей и плачущей души, взывающей к Богу: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя», — тогда пройдет мимо нас все то, что будет в эти дни совершаться в святой Церкви, как не раз проходило. А когда св. Церковь будет петь «Слава в вышних Богу» — мы услышим и покаянные псалмы, мы услышим и великое повечерие, которое совершается только Великим постом, чтобы соприкоснуться с покаянием, каким каялись те, кто совершал свое спасение задолго до Рождества Христова, а для нас святая Церковь начинает эту подготовку за два воскресения до Рождества Христова.

И когда сегодня мы пришли слушать, как Святая Церковь прославляет ветхозаветных праведников, наше дело войти в общение с этими людьми, которые шли путем скорбен, путем веры во Христа, покаяния. И вера их была не такой, как у нас. Мы имеем теперь оправдание нашей веры в словах Господа, а у них этого не было, а между тем как сильна была их вера. Вспомним хотя бы Авраама, по этой вере принесшего сына в жертву, вспомним Иова, который чрез свое терпение сделался другом Божиим, и болезни которого прообразуют страдания Самого Спасителя.

Радостен праздник Рождества Христова, но радостен для тех, кто ждет его, кто помнит, что Христос пришел для страдания, что Он принял зрак раба, что Он пришел на землю, чтобы нас поднять на небо, как говорят Святые Отцы. Вот потому-то св. Церковь дает нам образы веры и надежды. Нам надо молиться им, чтобы они дали нам свое упование, свое покаяние, свою веру.

Когда будем слушать ветхозаветные псалмы, покаянные молитвы — вдруг услышим песни Рождества Христова, услышим голос Божией Матери, и святая Церковь верит, что, поскольку вы соприкоснетесь с верою ветхозаветных праведников, постольку заставит встрепенуться ваши души весть о рождении Спасителя, и тогда мы вместе с Божией Матерью предстанем пред его яслями и будем служить Ему. Если не будет этого, то пройдет и это Рождество, как проходило много раз.

Зовет нас св. Церковь, зовут те мужи, память которых и ныне творим. Помолимся же им, помолимся, чтобы они дали нам образец, как нужно в покаянии, в сокрушении о своих грехах и в послушании Богу, войти и поклониться вместе с ними лежащему в яслях младенцу Христу. Аминь.

7. Предпразднество Рождества

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Предпразднуя ныне Рождество Христово, святая Церковь дает нам образы ветхозаветных праведников, которые в течение всей своей жизни ждали Христа Спасителя, заповедовали это ожидание детям и внукам, которые не потеряли своей веры и чаяния до конца. Она заставляет нас приобщиться к ним для того, чтобы и мы могли в трепете встретить наступающий великий праздник, который дается нам не как воспоминание, а как соприсутствие и переживание — вхождение в вертеп и поклонение с пастырями и волхвами. Мы должны и сегодня не только вспомнить ветхозаветных отцов, но и взять от них то, что наиболее соответствует нашему времени.

Ныне воспевали мы: «Велия веры исправления, во источнице пламене, яко на воде упокоения, снятии трии отроцы радовахуся: и пророк Даниил львом пастырь, яко овцам, являшеся, тех молитвами Христе Боже, спаси души наша» (тропарь отцем). Св. Церковь вспоминает их ныне потому, что они по времени ближе к пришествию Христа Спасителя по сравнению с теми праотцами, которых мы прославляли неделю тому назад, а также и потому, что они являют нам яркий прообраз пришествия Христа Спасителя. Но не только они, но и все ветхозаветное человечество имело в своей среде великих праведников, хотя и находилось во тьме.

Мы ныне видим не только зерцалом в гадании, но уже явился Тот, Кому надлежало придти и пострадать во избавление многих, наша вера совсем иная. Если нам теперь говорят, что мы должны быть долготерпеливыми, то главным примером для нас является Господь. Так и Апостол, призывая верующих к терпению, указывает им на «Начальника и Совершителя веры Иисуса, Который вместо предлежавшей Ему радости претерпел крест, пренебрегши посрамлением, и воссел одесную престола Божия. Помыслите о Претерпевшем над Собою поругание от грешников, чтобы вам не изнемочь душами вашими» (Евр. 2, 1—3). Он нам оставил пример, а у ветхозаветного человека было только одно слово, одно обетование: «Семя Жены сотрет главу змия».

Ветхозаветный человек был из рая переселен на землю, чтобы здесь «воспитаться честно» и снова вознестись в горний мир.

Адам ждал 900 лет. Он первого сына своего назвал «Приобретением», он не только имел эту веру и долготерпение, но и заповедал ее всем окружающим, когда умирал. Мы знаем, как Ной с великим долготерпением исполнял заповеданное Господом под всеобщие насмешки. Мы знаем, что терпел насмешки и Евер, который один не пошел строить Вавилонскую башню, один останавливал тех, кто хотел творить беззаконие. Мы знаем и терпение Иовлево.

Зачем же нужно нам терпеть? По слову апостола Павла оно нужно нам для приобретения опытности. Мы это хорошо знаем из обычной работы. Если мы с терпением учимся какому-нибудь делу, то и можем только тогда хорошо работать, а нетерпеливого работа бесплодна. Терпение рождает опытность — потому-то Церковь и от лица этих великих праведников заповедует нам, чтобы и мы в терпении сохраняли надежду.

Если терпение имеет такое великое значение, то что такое терпение? Как нам стяжать его?

«Терпение, — говорит Иоанн Лествичник, — есть назначение себя к ожиданию ежедневной скорби»

(27, 70).

Так именно и шло ветхозаветное человечество. Господь сказал им, что они в поте лица своего будут добывать хлеб свой. Но не нам ли сказано также: «В мире скорбни будете».

В наше время, когда нас — верующих — презирают, оскорбляют и унижают, мы, ожидая Рождества Христова и предстоя ныне великим ветхозаветным отцам, должны понять, что иначе и быть не может, что мы должны приучить себя к терпению и ожидать этих скорбей.

Кто же из нас может назваться терпеливым?

«Не тогда мы можем назваться терпеливыми, когда мужественно переносим поругание от отца, но когда от всякого человека и презрения, и уязвления переносим с терпением» (4, 84).

Так все они и шли. С таким терпением шел Моисей, когда те, кого он по воле Божией избавил от Египетского рабства, укоряли его: «Зачем ты вывел нас из Египта?» Такое терпение было и у Давида, который не только не разгневался на злословившего его Семея, но даже запретил тем, кто хотел за него отмстить обидчику, говоря: «Что вам и мне, сыны Саруины, оставьте его, пусть злословит, ибо Господь повелел ему злословить Давида. Кто же может сказать: «Зачем ты так делаешь?» (2 Цар. 16, 10). Великое дело — относиться с терпением к наносимым оскорблениям.

«Я видел однажды трех иноков, — рассказывает Иоанн Лествичник, — которые все вместе претерпели бесчестие. Один из них был угрызаем скорбью, но смолчал; другой порадовался за себя, но опечалился за оскорбившего его; третий же, воображая единственно вред ближнего, пролил теплые слезы» (8, 27).

Мы, которые еще вовсе не достигли состояния этого первого брата, который оскорбился и смолчал, даже не представляем себе того делания, которое есть у второго и третьего. Но нам надо хоть это первое сделать, ибо когда мы смолчали, то уже сделали полдела, изъявили тем смирение. Второй брат, порадовавшийся за себя и опечалившийся за того, кто укорил его, еще не мог молиться за врага, а третий уподобился Самому Господу, Который со креста прощал Своих мучителей и молился за них; «Господи, прости их, они не ведают, что творят». В наше время, когда истинное учение оплевывается, когда ныне считают чуть ли не обязанностью оскорблять и унижать служителей Христовых, когда каждый из нас, верующих, считается «затемняющим народное сознание и верующим в бредни», и когда мы ныне стоим в преддверии величайшего праздника — нам надо встретить Христа Спасителя в терпении, как заповедует Церковь. Мы сегодня будем иметь перед собой эти образы ветхозаветных праведников, которые имели одно только свидетельство и то, полученное не ими самими, но первым человеком. Разве мы, после того как пришел на землю Начальник и Совершитель веры Христос и претерпел за нас поругание, разве не нуждаемся мы в том же подвиге терпения, как и отцы наши? Они, как наши предки, отвечают за нас, они дают нам примеры веры и терпения, и мы должны идти за ними. И нечего нам плакать о том, что так оскорбляют нас. Оскорбляли ведь и Самого Христа Спасителя. Нам надо жалеть о том, что есть люди, которые могли бы быть членами св. Церкви, но находятся во мраке, о них нам надо молиться и проливать теплые слезы. А терпение нам много легче иметь, чем в Ветхом Завете, только мы не идем этим путем. У нас есть еще вера и даже желание исповедовать ее, но терпения у нас нет. Вот ветхозаветные праведники и дают нам образ терпения. Если предстоящий праздник для многих из нас является радостью, то вспомните ветхозаветных отцов, которые шли подвигом терпения и на этом пути стяжали веру и духовную опытность.

Ожидая рождения Господа, мы должны радоваться даже и тогда, когда Он пошлет нам великие испытания. И когда сегодня мы прославляем ветхозаветных праведников, мы должны помнить, что рождается наш Искупитель и что Он откроет перед нами райские двери.

Аминь.

8. Рождество Христово

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня св.Церковь зовет нас придти в вертеп к рождшемуся Господу и в смирении и покаянии поклониться Ему. Сегодня мы слышали ангельскую песнь «Слава в вышних Богу и на земли мир...»

И для многих из нас, для тех, кто в кротости и смирении готовился к празднику через преподносимые Церковью богослужения, звучат здесь не только слова, но и ангельское состояние мира и благости.

Также было в ту ночь, когда родился на земле Богочеловек. Но мы более счастливы чем те, кого считаем счастливыми свидетелями Рождества Христова. Мы имеем через Церковь не только момент поклонения, не только ощущаем этот мир в наших душах, но знаем также, что не только мир Христос принес на землю, но меч. «Не мните, яко приидох воврещи мир на землю; не приидох воврещи мир, но меч. Приидох бо разлучити человека на отца своего и дщерь на матерь свою, и невестку на свекровь свою» (Мф. 10, 34—-35). Так говорил Христос Своим ученикам и всем тем, кто Его слушал.

Так что же принес Он — мир или меч, соединение или разделение? Мы сегодня радостно воспеваем «Слава в вышних Богу», а за этими стенами мир опять идет против Христа, как шел с самого начала, с первых дней жизни Христовой на земле. Мир снова оскалил зубы и хочет уничтожить дело Христово. И вот мы стоим здесь в этот радостный и ответственный для нас момент. Где будем мы в этом разделении, мы, пришедшие в радости встретить рожденного Спасителя? И почему же это разделение, каковы его причины?

Вот святая Церковь в сегодняшнем богослужении дает ключ к пониманию этого. Сегодня радостное богослужение, сегодня мы славословим Господа. А как до этого момента мы совершали богослужение? Там было покаяние, было великое повечерие, там мы молились о наших грехах, читали ветхозаветные псалмы. Только что совершали мы литию, а лития — это усиленное моление «о всякой душе скорбящей и озлобленной, милости Божией и помощи требующей»... И опять молимся мы о своих грехах в шестопсалмии. Что это такое — после «Слава в вышних Богу» — это шестопсалмие, этот покаянный вопль души, живущей в разделении. Мы чувствуем, что мы не можем жить так, как мы живем. Сколько бы мы ни сделали в науке, в искусстве, — нет у нас жизни вечной, жизни в Боге, нет святости, нет «обожения». «Я не хочу быть таким, как я есть», — мог бы сказать любой великий ученый и поэт. — Это стремление к жизни горней и покаяние — это и есть разделение. И напрасно думают идущие против Христа, что против Него можно идти книгами и брошюрами, картинами и карикатурами. Нет. Церковь Божия внутри нас есть.

На этом внутреннем фронте идет борьба князя мира сего со Христом. Но «горе тем, через кого соблазн приходит...» Для нас сейчас особенно дороги слова Спасителя: «Будете ненавидимы имени Моего ради». Теперь каждый священник, каждый верующий во Христа является тем, против кого направляются все насмешки, вся грязь. Это не случайно. Так было всегда, но это направляется не против нас, а против Христа. Начинают говорить, что Христос никогда не приходил, что Рождество — переделка языческого праздника. Человек всегда не мог думать только о хлебе насущном, он всегда думал о том, что «единое есть на потребу». Человеческая душа направлялась вложенным в нее внутренним законом совести, она желала изменения всей своей природы, она ждала, что Бог придет на землю, и вот то там, то тут рождалось учение о рождении Бога — ив зависимости от того, каково было состояние этой души, какова была ее совесть — она строила то или иное учение. Эти люди не знали боговдохновенного писания, но шли и строили свои учения по закону своей совести. Многим казалось, что Бог должен родиться не тем способом, как все люди, что Он должен родиться от Девы.

Учение о первородном грехе существует у всех народов, оно не заимствовано ими друг от друга, но находится внутри каждого из нас; каждый из нас в лучшие минуты своей жизни приходит к сознанию своей скверны, к сознанию того, что он должен быть вновь создан, что он хочет быть новой тварью. Это доказывает, что у нас есть совесть, свидетельствующая, что мы не можем признать себя богами, что мы не можем быть владыками мира и вселенной. Для многих современные события могут быть блазнительными. Для апостола Петра блазнительными оказались слова служанки, а для иных блазнительными были и многие поступки Господа нашего Иисуса Христа. — Когда мы пришли поклониться нашему Владыке, возлежащему в яслях, пришли вместе с Ангелами, пастырями и волхвами, нам надо понять, где мы в этом разделении, чьи мы, за кем идем — и если идем за Христом, то пора идти. Когда снова рождается Христос, когда мы вновь видим Его во внутренней храмине нашей души, нам надо сберегать то, что дает нам Церковь, надо бороться. Эта борьба существует с самого начала Церкви. Она то усиливалась, то ослабевала. Мы имеем счастье жить, когда она достигла давно недостигавшихся размеров, и нам говорит Спаситель: «Да не смущается сердце ваше...»

Нам надо помнить, что борьба идет внутри нас. Не потому мы веруем, что Евангелие нам дано, но совесть наша и мысли наши, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую, свидетельствуют о том, что без Бога мы жить не можем, что без Него не можем обновить нашей жизни. Если мы будем внимательно относиться к своей душе, если будем идти за Христом, мы должны хранить Царство Божие в своей душе, полученное здесь, в храме. Берегите свои души, берегите Царство Божие, которое внутри вас. К этому призывает нас святая Церковь.

Господь принес нам мир, но и разделение также принес. Мир — для тех, кто сообретается с миром горним, и разделение для тех, кто идет против Господа. Только через устроение души, через осознание своей греховности можем мы бороться за Царство Божие. Иначе ничто нам не поможет. Мы видим, что в нас есть Христос, Он вечно рождается в душе каждого из нас. С этого дня снова не затемняйте лика Богомладенца в своей душе. Скоро вы опять Его затмите. Но помните, что сейчас время разделения, и если вы не будете очищать свою душу — вы окажетесь против Него.

Аминь.

9. День памяти преподобного Серафима Саровского

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Мы пришли сегодня творить память святого угодника Божия преподобного Серафима, величать его как того, кто боролся с миром, как инок.

Нам нужно помнить в этот день о том, что происходит в наших душах и в нашей жизни. Сейчас очень многие отказываются от борьбы с миром, от того пути, каким шел преп.Серафим и на котором он имел величайшие достижения. Нам приходится слышать, что все наше делание — пример, который мы берем от Святых Отцов, от преп.Серафима, все это затемняет подлинный лик Христов и Его подлинное учение. А между тем мы, верующие, должны идти за Христом, и нам важно знать, как мы должны идти за Ним, как мы должны совершать путь своего спасения.

Ответ дан Самим Спасителем. Он говорит, что князь мира сего не изгнан еще вон, что надо бороться с ним. «Царство Божие внутри вас есть», но оно с борьбой берется, оно «нудится». Эта борьба за Царство Божие наиболее ярко выразилась в иночестве. Это не значит, конечно, что здесь, в миру, нельзя бороться со страстями и похотями, но иночество наиболее выявило путь отречения от мира сего. Это не есть отречение от мира в смысле отречения от жизни, а отречение от греха.

Обет этого отречения в иночестве выражен только с большей силой, но его все мы дали при крещении. Мы здесь на земле должны начать устраивать в себе зачатки Царствия Божия. Такой ответ дает Господь и Его Апостолы.

Но теми, кто ныне, как и мы, чтит угодника Божия Серафима преподобного, дается другой ответ. Говорят, что надо уничтожить не только монастыри, но искоренять и самую борьбу с грехом — уничтожить аскетизм. *

А, между тем, для нас, пришедших сегодня прославить преп.Серафима; того, кто в непрестанной молитве стяжал любовь Христову, для нас на этой великой нашей работе — в молитве, выясняется, может быть, ярче всего наше отношение к миру и к «новой церкви», ведущей борьбу с преп.Серафимом.

Что такое непрестанная молитва?

Святые Отцы говорят, что молитва есть пребывание и соединение человека с Богом (И.Л.), стало быть, молитва не только на словах, ибо праведник пред Богом ходит. Это учение о непрестанной молитве было для них не словами, но делом. Здесь ярко мы видим разницу между Св.Отцами и нашими современниками. Одни только говорят о Христе, а другие все время пребывали в соединении с Ним.

По мнению редакции, эти слова относятся к «обновленцам» Преподобный Серафим есть прежде всего представитель молящейся Церкви, величайший молитвенник, ибо это он в продолжении 1 000 дней и ночей совершал бдение на камне.

Когда нам говорят теперь, что нам надо получить те или иные впечатления, создать особое настроение, чтобы помолиться, мы видим, что Церковь идет не путем развлечения нас, не путем привлечения на молитву посредством тех или других впечатлений. К молитве мы должны приготовляться в течение всей нашей жизни. Св.Отцы говорят, что наша молитва зависит от того, как мы живем, на ней отражается все то, чем мы были заняты до того, как на нее стали, мы должны готовиться и перед самой молитвой.

Стало быть наша молитва зависит от того, как мы готовимся, как мы живем.

Нам, неумеющим молиться, преп.Серафим помогает встать на настоящий путь. Он говорит нам, что молитва начинается не тогда, когда мы встали на молитву и исполняем то или иное правило, а, как сказано у Иоанна Лествичника, для нас нужно непрестанное духовное делание в течение всей жизни. Надо идти путем смирения, послушания, обузданния своих страстей и похотей, и это все еще ничего не значит, если нам кажется, что, долго пребывая на молитве, мы ничего не получаем, ибо самое пребывание на молитве есть уже приобретение. Так говорят св.Отцы и прославляемый нами преп.Серафим. Нам надо постоянно трудиться над нашей молитвой, как мы можем. Больше всего мешает молитве работа языка. Преподобный Серафим пять лет пребывал в молчании, и для нас, немощных, нужен тот же самый подвиг, хотя и в бесконечно меньшей степени. «Положи, Господи, хранение устом моим и дверь ограждения о устнах моих», — молимся мы Великим Постом.

Нужно начать работу над молитвой вовсе не тогда, когда ты встал на молитву, ибо тогда уже поздно, и ты не в состоянии будешь отрешиться от того, что делал перед тем. А прежде всего нам надо взять у преп.Серафима именно этот подвиг — хранение уст.

Нам надо учиться молиться, ибо молитва есть единственное, что пойдет с нами в иную жизнь. Все остальное есть только средство для перехода туда, а это одно будет там нужно.

Сегодня Господь поставил нас перед преподобным Серафимом, и нам надо прежде всего обратиться к нему, к тому, кто возглавляет нашу русскую молящуюся Церковь. В последние дни, когда начинается в ней как будто разделение, нам надо обратиться к тем, кто имел истинное делание. Многие из русских людей совершают величайшее беззаконие, творя ныне память преп.Серафима и отвращаясь от этого делания. А мы должны не только признать, но и вполне понять, что он, преподобный Серафим, учит нас, как нам нужно жить. Это ничего не значит, что мы не несем тех подвигов, что мы не в монастыре: наша мера не серафимовская.

Преп.Серафим говорит, что прежде всего должны мы бороться за молитву, должны приготовляться к ней в течение всей нашей жизни, должны воздерживаться от осуждения, хранить уста, вспоминать как можно чаще о Господе и молиться Ему, хотя просто произнося время от времени «Господи помилуй», «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного», чтобы дела наши не отвлекали нас от Господа. Только когда мы поймем самым делом, что Царство Божие нудится, только тогда сможем мы почтить достойным образом память преп.Серафима.

Мы страдаем отдалением от Бога, мы постоянно пребываем не с Ним, а с начальником тьмы и злобы.

В день памяти преп.Серафима помните, что вам надо приготовляться к будущей жизни, бороться за молитву. Если мы пойдем этим путем, если будем помнить заветы преп.Серафима, тогда будет он для нас не тем, кто где-то, когда-то жил и совершал какие-то подвиги, — он будет нам учителем, молитвенником и отцом и поможет помнить, что жизнь христианская есть борьба за Царство Божие с царством диавола, что надо трудиться и идти к Господу и его святым, а прежде всего к преподобному Серафиму Саровскому Чудотворцу.

Аминь

10. Крещение Господне

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

«Днесь Владыко прииде освятити естество водное...» Так святая Церковь будет воспевать ныне на девятой песни канона.

Настоящий праздник, как говорит одна из стихир предпразднества Богоявления — есть праздник славнейший по сравнению с прошедшим праздником Рождества Христова: «Светел убо мимошедший праздник, светлейший же, Спасе, приходящий» и указывает дальше, почему: «Он Ангела имеяше благовестника и сей Предтечу предуготовителя. Он — кровем изливаемым, яко бесчаден, Вифлеем рыдаше, и сей водам благословенным, многочадна познавается купель, тогда звезда волхвом возвести, ныне же Отец Сына миру Тя показа» (Стих, на Госп. воззв. 2 янв.) — Если там звезда показует вертеп, то здесь Сам Отец показует Своего Сына: «Сей есть Сын Мой возлюбленный».

Богоявление — это праздник откровения тайн Божиих, и не только тайн Божиих, но и_ тайн того мира в котором мы живем.

Человек не может быть оторван ни от мира видимого, ни от невидимого, ибо он стоит на грани того и другого, ибо он создан от земли, из вещества, из твари видимой и тленной, но в него вложена душа, дух Ангельский; как говорит один из Святых Отцов, это есть Ангел во плоти. Человек совмещает в себе оба мира, соединяясь с одним своим видимым телом, восходя к другому через свой невидимый бессмертный дух.

Мы слышали в предпразднественной службе Рождества, что Христос идет человека, падшего на землю, снова возвести на небо.

Человек не оторван от видимой природы. Днесь открывается тайна Богоявления, а также и тайна освобождения Христом от греха не только человека, но и всего мира. Христос явился, как воспевали мы в эти предпразднественные дни, облечь человека в первую одежду, в ту одежду, в которую облечен был первый человек при творении и о которой говорит Великий канон Андрея Критского- «Раздрах ныне одежду мою первую, юже ми истка Зиждитель изначала, и оттуду лежу наг» (песн. 3, стих. 8). Но этого мало: «Христос явися, всю тварь хотя обновите».

Эта неотделимость человека от твари проходит через все богослужение. Сегодня еще мы молились: «Помилуй нас и мир Твой...» Мы в христианском сознании не отделяем себя от того мира, в котором живем, и Христос явился на Иордан не только для того, чтобы восстановить падшее человеческое естество, но и обновить всю тварь через естество водное. «Ты во Иордане крещься, Спасе наш, воды освятил еси, дланию раба рукополагаемый, и страсти мира исцеляяй» (6 янв., стих, на Хвал. 3-я). Но почему именно через воду освящается мир? Вода с самых первых дней творения является одухотворяющим, освящающим естеством.

Еще не было мира, а Дух Божий носился над водами, как над самым чистым.

Господь создал воду для того, чтобы ее положить освящающим, очищающим, оживотворяющим естеством. Водою был потоплен грех при Ное, водою же была попалена жертва, принесенная праведником. Через воду в Ветхом Завете совершалось очищение. «И окроплю вас чистою водою, — говорит пророк Иезекииль, открывая тайну духа, — и вы очиститесь от всех скверн ваших, и от всех идолов ваших очищу вас. И дам вам сердце новое и дух новый дам вам» (Иез. гл. 36, 25—26).

Водное естество освящается для того, чтобы через себя освятить прежде всего человека. Каждый из нас при духовном рождении освящается Иорданским Крещением, ибо Иорданским освящением освящается вода для таинства.

Но этого мало. Не только человек очищается водою при рождении, но через то же водное естество освящается и вся природа.

Человек лишь венец творения, высшая точка его, и все, на что накладывает он свою греховную печать, заражается тем же грехом. Через человека находится во грехе вся природа. «Тварь и доныне соболезнует и совздыхает нам», — говорит ап.Павел. Поэтому Господь освятил водное естество, чтобы через него освятить и всю природу.

Мы совсем забываем, насколько тесно мы связаны с миром горним, с Ангелами и святыми, забываем об этой связи, без которой нет и Церкви нашей, без которой не можем ни совершить богослужения, ни надеяться на вечную жизнь.

И с миром дольним мы также не чувствуем связи. Мы считаем, что существует отдельно человек и природа. В лучшем случае мы еще признаем, что природа живет, что живут растения и животные, так как это уже трудно отрицать. Но мы утеряли то, о чем надлежало бы знать: Бог сотворил мир, Он есть Жизнь и все, сотворенное Им, — Им и живет — или Бога нет вовсе. Бог в творении прежде всего является как Жизнь, и это для нас, верующих, открывается именно сегодня, когда мы предстоим здесь вместе с Иоанном Крестителем, которому воспевали, чтобы он встал с нами и запечатал бы наше пение, чтобы он снова возвел свой взор к Духу Святому и духовно соединился с нами при этом великом богослужении: «Руку твою, прикоснувшуюся Пречистому верху Владычню, с нею же и перстом Того нам показал еси, воздежи о нас к Нему, Крестителю, яко дерзновения имея много: ибо болий пророк всех, от Него свидетельствован еси. Очи же твои паки, Всесвятого Духа видевшие, яко в виде голубике сошедша, воздвигни к Нему, Крестителю, и милостива к нам соделай, и прииди стани с нами, запечатлей пение и предначинаяй торжество» (Стих. гл. 5, часы 6(5) янв.). Именно сегодня, когда праздник не только людей, которые при крещении получают одежду нетления, но и праздник всей природы, ибо и природа «да облечется в одежду свою первую», ибо и она живет и заражается от нас нашим грехом. Если каждый из нас, имея сознание, может и должен каяться и, каясь, как верит св.Церковь, облекается в одежду нетления, то для природы также должно быть очищение от того греха, который мы в нее вносим, и это очищение дается ей через великий праздник Крещения Господня, когда вся тварь через водное естество обновляется.

Помните, я говорил вам, что одинаково и к горам, и к холмам, и светилам небесным, и к мраку, и инею, и к Ангелам и к «человеков множеству» обращается св.Церковь, призывая их «петь и превозносить Господа» (Вел. Субб.). Но высшую ступень в этом творении занимает человек, в особенности же те, кто прославлен — преподобные и праведные и смиренные сердцем.

Сегодня мы совершаем великое освящение воды, совершаем не только как люди, которые собрались в этом храме для того, чтобы здесь помолиться и вспомнить когда-то происходившее, вспомнить, что когда-то Господь пришел креститься от Иоанна. Церковь снова раскрывает нашу связь со всей природой. Вот этой связи мира видимого и невидимого, между человеком и стихиями, между человеком и миром — мы, грешные, скверные, не чувствуем — и оттого-то мы так одиноки, оттого-то мы не понимаем того богослужения, которое совершаем.

Разве можно говорить, что есть человек и мертвая материя, когда водою совершаем мы таинство крещения — через эту воду, через материю, как через вещество, совершается рождение вновь, духовное рождение. Эта самая обыкновенная вода получает духовные дары благодати, она освящается и через нее мы освящаемся. Другое великое таинство — миропомазание — совершается через миро. Миро — простое благоуханное вещество, но оно, освятившись, приобретает те свойства, которые дают нам, миропомазанным, дары Святого Духа. Вот хлеб и вино — освященные и предложенные, они являются как Тело и Кровь Господа, и они нас делают Телом Христовым, когда мы ими приобщаемся, как говорит Иоанн Златоуст.

Стало быть, эта связь наша с видимой природой так тесна, потому что все, что живет, живет как создание Божие, живет своим Творцом — Истинною Жизнью. Нам надо в этот праздник освящения водного естества помнить, что человек стоит на грани двух миров — мира невидимого, с которым он связан своей бессмертной душой, духом — этот мир возводит нас к Ангелам и бесплотным духам — и мира видимого, через тело свое, которое является проводником благодати Духа Святого в душу и которое становится таким же бессмертным, как и душа, если мы живем во Христе. Мы — малый мир — носим в себе соединение двух великих миров.

В этот величайший день Церковь верует: Господь снова крещается и обновляет Собою водное естество, и через то обновляется вся природа и получает снова свою одежду первую, какую и мы получили в крещении, но после грязными своими падениями, а затем Господь по милости Своей, через таинства покаяния и причащения снова сотворяет ее нетленной.

Наша величайшая обязанность в этот праздник — почувствовать свою связь с обоими мирами, с миром горним и миром дольним.

Эта вода, которая живет и несет в себе освящение, истинное нетление, которая, омывая нас «банею пакибытия» в Таинстве Крещения, дает нам духовное рождение — она дает и неодушевленной и одушевленной твари — и растениям, и животным, всей той природе, которую человек — слепой — называет мертвой.

Мы должны помнить, что мы не отдельно существуем, что мы связаны с этим миром, как его венец, и что этот мир мы должны поднять до невидимого (Григорий Богослов), должны поднять до души прежде всего через свое тело; мир, лежащий во зле, должны мы очищать и не загрязнять вновь и вновь своим грехом.

И в этот день не одиноки мы, не одни только собравшиеся здесь люди, но вся Церковь, видимая и невидимая — и человеки и Ангелы славят пречест-ное и великолепное имя Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков.

Аминь.

11. День памяти св. Феодосия Тотемского

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы творим память святого, близкого и дорогого нашему храму, которому мы молимся каждый день, имя которого произносится на каждом отпусте.

Этот святой с первого взгляда ничем не отличается от целого ряда других русских святых, многие из которых удалялись в пустыни, многие, как и он, были строителями монастырей.

Но этот угодник Божий, Феодосии Тотемский, может быть особенно близок нам оттого, что выявил одно свойство, которое и воспевается в тропаре: «славу суетную в ничтоже вмени.»

О какой славе говорится здесь?

«Есть слава, — говорит Иоанн Лествичник, — происходящая от Господа, как сказано в писании прославляющих Меня прославлю (1 Цар. 2, 30), и есть слава, которая после подходит от дьявольского коварства, как Господь говорит в Евангелии: горе, когда добре рекут вам вси человецы (Лук. 6, 26). Явно познаешь в себе первую славу, когда будешь взирать на славу, как на вредное для тебя, когда всяким ухищрением будешь от нее отвращаться, и куда бы ты ни пошел, везде будешь скрывать свое жительство. Вторую же славу можешь узнать в себе тогда, когда и самое малое что-либо делаешь для того, чтобы видели тебя люди» (И. Лествичник, Сл. 22, 36).

Вот эту вторую славу Феодосии Тотемский «в ничтоже вмени», ибо он искал славы иной, СЛАВЫ ВЕЧНОЙ, к которой все должны стремиться и которая ожидает человека не только на небе, но и приходит к нему уже на земле.

Мы же все стремимся к славе человеческой, которую Иоанн Лествичник называет тщетной, тщеславием.

Мы почти ничего доброго не делаем, но если случится, что и сделаем что-нибудь совсем маленькое и ничтожное, то стараемся, чтобы люди видели нас, говорили о нас, и чтобы это маленькое понемногу доставило нам славу, ибо мы любим предвозлежание в синагогах и чтобы звали нас «учителю, учителю».

Если у нас есть что-нибудь хорошее, то мы должны хранить его внутри себя, ибо это Господь нам дает. Когда будешь всячески отворачиваться и бежать от славы человеческой, скрывать свое истинное лицо, вот тогда ты узнаешь истинную славу. Если же мы делаем все для других, ища славы человеческой, то мы ничего не получим.

Феодосии Тотемский всю свою жизнь бегал от человеческой славы. Он в юности еще хотел уйти в монастырь, но покорясь воле родителей, в душе инок, вступил в брак. Он жил в миру строгим аскетом и молитвенником, постоянно бывая в церкви, пока не умерли его жена и родители. Тогда, отдав свою маленькую дочь Марину на воспитание родным, он, наконец, исполнил свое давнишнее желание и поступил в монастырь. Тут он продолжал свои подвиги, но о них никто не знал до его смерти. Никто не знал о его веригах и власянице, всегда видя его бодрым и радостным.

Он любил читать Св.Отцов и особенно Ефрема Сирина. До конца своей жизни он отказывался от священнического сана, ибо боялся суетной мирской славы и бежал от нее.

Мы любим, чтобы нас хвалили и отличали, а Св.Отцы говорят о том, что надо быть мертвым к похвалам человеческим. Мы желаем земной славы и теряем славу небесную. А по мере того, как мы уходили бы от этой славы суетной, мы входили бы в славу Божию. Всякая слава человеческая сопротивляется смиренномудрию.

«Если мы усердно хотим угождать Царю Небесному, то, без сомнения, и славы небесной вкусим; а вкусивший ее, будет презирать всякую земную славу; и я удивился бы, если бы кто, не вкусивший первой, мог совершенно презреть последнюю» (Сл. 22, 29).

Для нас, для кого все это не пустые слова, нужно, чтобы в этот день встала перед нами вся наша внутренняя грязь, и пусть для каждого будет великой радостью, если кто будет плохо о нас говорить.

И если то, совсем маленькое доброе, что мы делаем, мы будем делать втайне от людских взоров, тогда мы пойдем по тому пути, по которому шел преподобный Феодосии Тотемский.

Аминь.

12. Сретение Господне

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

И по своему прошлому опыту, и по тому, что неоднократно приходилось слышать от своих духовных детей, я должен сказать, что праздник Сретения Господня является одним из тех праздников, которые мы как-то проходим мимо, скользим вниманием, не вдумываясь и не входя в то, что совершается в этот великий день.

Вот Рождество — Христос рождается на земле, снисходит с небес нашего ради спасения Вот Крещение Господне — Христос приходит освятить водное естество, а через это и весь мир.

Это нам понятно. А вот ныне принесен Он, как младенец, во храм для того, чтобы как и всякое существо быть освященным, принесенным Богу.

И многие из вас, я неоднократно это слышал, как-то не воспринимают этот праздник, не понимают его так, как понимают и чувствуют они другие двунадесятые праздники.

Я думаю, что не случайно все это. Это объясняется тем, что не только этот праздник, но и то, что совершается с каждым младенцем у нас в 40-й день по рождении, мы не понимаем и, не вникая, проходим мимо.

Вот приносят в храм младенца и читают над ним молитвы, как и над всеми нами когда-то читали. Какой смысл этого принесения? Что же это — простой обычай Что же, это совершается только для того, чтобы напомнить, что когда-то было совершено это же с Господом, а Господь принесен был для того, чтобы вспомнить, что это было когда-то заповедано Моисеем?

Или совершается что-то такое, для чего мы собрались ныне праздновать Сретение Господне, совершается что-то великое, для чего каждый младенец приносится в храм9

Вот каждый младенец крещен, он освящен, рожден для благодатной духовной жизни, и мы думаем, что все кончено, и остальное — просто обычай.

Самое главное, что заключается в этом принесении, это то, что отец и мать приносят свое чадо, уже рожденное не только плотским рождением, но и духовно, для жизни во Христе, для нетленной жизни, приносят его и отдают в дар Богу. Вы скажете: «Ну, а крещение?» Крещение это есть рождение духовное. Некрещенный младенец не родился еще духовно, он еще не живет, он мертв духовно.

А вот теперь младенца, уже живущего духовной жизнью, мать приносит и отдает Богу. «Это Твое, и я отдаю его Тебе, этого нетленного младенца, с которого крещением снят первородный грех».

Это величайший момент в жизни ребенка и его родителей. В этот момент мы отдаем ребенка Богу, Тому, Кто является его и нашим Творцом, и уже больше не считаем его своим. Так и Господь Иисус Христос, как воспевают стихиры, был принесен Богу. .

Так и мы были некогда принесены и отданы Богу. А мы думаем, что здесь все сводится к тому, чтобы «получить очистительную молитву матери, и между прочим совершить что-то очистительное над ребенком (что и его очищает каким-то образом)». А между тем мы в этот день навсегда отдаемся Богу.

Не только первенцы мужеского пола, как в Ветхом Завете «всяк мужеский пол ложесна разверзали свят Богу», но и все дети в Новом Завете, не только мужеского пола, но и женского, отдаются, посвящаются Богу. Это добровольный акт родителей, добровольная отдача Богу. Мы не чувствуем этого праздника, и проходит он мимо нашего сознания и не затрагивает он нас, как затрагивают другие праздники А в день Сретения Господня празднуется именно принесение Матерью Божиею Иисуса Христа в дар Богу.

И если каждый из нас не будет в своей жизни помнить, что когда-то святая Церковь потребовала от наших родителей этой отдачи, и они, может быть не сознавая, действительно отдали нас Богу, и с этого момента мы Ему посвящены, если каждый из нас будет памятовать об этом и не только в эти дни, но и всегда, то, мало-помалу, в нашу душу, в наше сердце будет все больше проникать духовная связь с Тем, Кому мы принесены в жертву. И тогда, мало-помалу, детский праздник, праздник Сретения, будет становиться для нас все ближе и ближе и будет говорить нашей душе так же много, как и Рождество. Но тогда нам надо помнить, зачем мы были принесены Богу и зачем мы ныне собрались здесь.

Сегодня св. Церковь призывает Анну Пророчицу и Симеона Богоприимца участвовать с нами в этом величайшем событии: «О дщи Фануилева, прииди, стани с нами...» Нам, которые так далеки от внутренней жизни Церкви, которые привыкли брать только все внешнее — все это остается непонятным.

Давайте, братья и сестры, каждую черту, каждую молитву, которую дает нам Церковь, понимать не так, как мы обычно понимаем, а так, как понимает и дает нам ее св.Церковь.

Тогда, мало-помалу, вы будете чувствовать этот великий праздник и свою связь с Христом, и тогда недаром, не напрасно будет для вас ваше принесение во храм на служение Богу. Помните, чьи вы, для чего вы были принесены во храм и отданы на служение Владыке Христу.

Аминь.

13. Памяти Святителя Алексия

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Посылая на проповедь Апостолов, Господь указывал им, как мало делателей в винограднике Христовом:

«Жатвы много, а делателей мало».

Если мало вообще делателей в Христовом винограднике, то бывают времена, когда особенно чувствуется оскудение в них.

Но бывают и, напротив, иные времена, когда все лучшее и сильное в смысле делателей собирается в винограднике Христовом.

Вот одного из таких делателей, одного из славной семьи русских подвижников мы ныне собрались возвеличить пеньми и песньми духовными.

И торжество наше в том, что мы прославляем не митрополита и учителя, хотя Св.Алексий был великим митрополитом и учителем, ибо проповедническая деятельность была в нем сильно развита, и мы знаем его духовную работу по переводу Евангелия, но не митрополита, не духовного писателя мы почитаем ныне, а одного из великих делателей на русском участке виноградника Божия.

Господь говорит, что велик не тот, кто учит, а кто сначала сотворит, а потом научает: «Иже сотворит и научит, — велий наречется в Царствии Небесном».

Вот для нашего времени, которое отличается полным оскудением делателей, когда все мы ушли в слова, а не в дело, особенно нужно бы помнить, что Святые Отцы говорят, что опасно учить человеку, не прошедшему опытно пути деятельной жизни. Они говорят, что человек, который предварительно не построил себе прочного здания, может погубить себя и странников, приходящих к нему.

Вот если во времена великих подвижников находились люди, которые отличались учением не делом, а словом, то для нашего времени эти слова особенно знаменательны, ибо мы не думаем о том, что прежде всего внутри себя надо построить храм Божий:

«Разве вы не знаете, что вы храм Божий и Дух Божий живет в вас».

Потому-то оскудела духовная жизнь в наше время, что она основана на слове, а не на деле. Мы, имея ветхий дом, как будто и можем принимать странников, но на самом деле нет у нас прочного здания, и мы погубим себя и других вместе с собою, тех которые приходят к нам, но, не имея опоры в нашей внутренней духовной жизни, получат только вред.

А было время, когда были иные делатели в винограднике Христовом. Святитель Алексий был один из великих и величайших.

Святитель Алексий велик тем, что во времена преподобного Сергия и его учеников возглавлял русскую Церковь.

Вот как говорит один из подвижников о том значении, какое имеет опытный делатель для нового делателя, который приходит к нему. «Если делатель придет на место, где нет делателя, то не сможет успеть там и должен стараться не растратить то, что имеет. Если же ленивый придет на место, где есть делатели, то, если будет бодрым, может успеть, если же нет, то по крайней мере не сойдет вниз».

Стало быть, если даже тот, кто в малой мере имеет духовную жизнь, старается строить в себе храм Божий, храм добротелелей, будет жить там, где нет делателей, то он должен стараться, как бы не сойти вниз, и, наоборот, ленивый среди делателей имеет возможность преуспеть.

Вот каково определение одного из подвижников Египетской пустыни, и оно должно быть важно и для нас, для делателей или, по крайней мере, желающих быть таковыми.

Святитель Алексий в ранней молодости — 19-ти лет — принял постриг от Стефана, брата преподобного Сергия, который клал вместе с преп.Сергием начало своего иноческого подвига, но потом ушел в Богоявленский Московский монастырь.

Преп Стефан связал Св.Алексея в самом постриге с преп.Сергием и его школой, — он явился для Св. Алексия тем делателем, о котором говорят Св. Отцы.

Святитель Алексий шел 25 лет, не помышляя о том, что он будет Святителем, он шел для того, чтобы в самом себе строить дом добродетелей.

Он в своей жизни показал, как надо жить нам — молодым, которые желают идти и может быть помаленечку идут по пути, ведущему в Царство Небесное.

Св.Алексий показал, что можно спастись и не уходя в пустыню и не налагая на себя великих подвигов. Он жил в Богоявленском монастыре, но так как он знал через Стефана свою меру, он не делал тех ошибок, которые мы делаем. Он здесь, в столице, хотя и менее шумной, чем теперешняя Москва, но все же шумной в сравнении с обителью преп.Сергия, среди мирских соблазнов, соделывал свое спасение.

Обычно говорят, что мы будем спасаться на старости лет — тогда мы помолимся, попостимся, тогда и будем созидать храм душевный, а пока мы молоды, сильны, пока будем жить иной жизнью. Святые же Отцы говорят наоборот, когда ты молод и силен, тогда-то ты и думай о своей душе, а когда придет старость и немощи, то не окажешься без сокровища.

Так Святитель Алексий собирал в молодости это сокровище духовное для того, чтобы в старости не оказаться без всего. И мы знаем, каким он явился, когда потребовала от него вся русская земля делания, когда слава о нем разнеслась по всей тогдашней Руси и дошла до Орды, и хан вызвал его лечить жену свою Тайдулу.

В нем было сокровище, запасенное в молодости, которое он и явил русскому народу.

Святитель Алексий является примером для всех нас, как с ранних лет нужно посвятить себя Богу и как можно устроить свою душу, живя в мире, ибо у каждого из нас своя мера, и монастырь с его уединением не обязателен для всех.

Второй великий соблазн, в который впадают особенно начинающие, это желание все делать чрезмерно, все делать в мере подвигов высочайших. А вот Св. Отцы и, в частности, прославляемый ныне Св Алексий, своею жизнью и своими писаниями могут предостеречь нас от этого соблазна. Велик не тот, кто совершает великие подвиги, а тот, кто совершает их в своей мере, а стремление к усиленному подвижничеству происходит от врага и легко может погубить и ранее приобретенное.

Вот Святитель Алексий не ушел, как не ушел и преп. Стефан вместе с преп. Сергием в пустынный лес. Преп. Стефан не остался в обители Сергия, не выдержал, потому что это не была его мера, и ушел в Богоявленский монастырь.

И мера Св. Алексия не была мерою преп. Сергия, но так как он шел по своей мере, под руководством преп. Стефана и через него знал волю Божию, через рассудительность своего отца, ибо рассудительность есть знание воли Божией во всякое время, на всяком месте и во всякой вещи, он достиг своим путем того же, чего другие достигают иным.

Празднуя ныне память Св. Алексия, научимся у него деланию в своей мере.

Если у нас оскудели делатели на земле, то давайте помнить, что сохранилась у нас возможность общения с другими делателями, которых уже нет на земле, но которые вместе с нами составляют одну Церковь, предстоят вместе с нами престолу Вседержителя.

Святитель Алексий зовет нас к тому, чтобы мы забыли наше обычное рассуждение о Христе, чтобы мы перешли от слов к делу, взялись бы за устроение наших душ, дома Божия, он зовет нас к тому, чтобы мы помнили, что нам надо иметь связь с русскими угодниками, которые явились делателями на нашей земле.

И тогда мы будем понимать, что не в 50 лет, а пока мы сильны и молоды, мы можем и должны строить в себе храм добродетелей. Мы должны это делать в меру своих сил, в меру своих дарований.

Молитесь святителю Алексию, чтобы он нам не только помог своими молитвами, но своею жизнью указал нам наше истинное делание; вглядываясь в его жизнь, будем строить свой дом добродетелей.

Помолимся ныне ему и, Бог даст, мало-помалу из говорящих о Христе сделаемся в нашей мере делателями виноградника Христова, каковым делателем был на русской почве Святитель митрополит Московский Алексий.

Аминь.

14. Подготовительные недели Великого поста

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Святая Церковь зовет нас вступить в великую школу Великого поста, зовет прежде всего через тот опыт святоотеческий, который собран в книге, которую я держу в руках и которая носит имя «Триоди Постной». В этой книге заключается богослужение приготовительных недель и всех седмиц Великого поста.

Этой книги мы не знаем, и вряд ли кто из нас понимает, какое великое значение имеет она в самом прохождении школы святой Четыреде-сятницы.

«Триодион», сокращенно «Триодь» значит «Трипеснец». Те, кто с богослужением хоть немного знакомы, знают, что во время Великого поста употребляются особые каноны из трех песен. Эти каноны начали входить в обиход с VII и VIII веков. Писали их Андрей Критский, господин Иосиф, Косьма Ма-иумский и другие. Трипеснцем они называются, потому что состоят из трех песен в честь Св. Троицы. Мы обычно слышим их только на Страстной неделе, на утрени. Кроме Триоди Постной есть еще Триодь Цветная, заключающая в себе богослужение с первого для Пасхи до Пятидесятницы.

Прежде чем ввести нас в великую школу поста, Церковь приготовляет нас к вхождению в нее тремя особыми неделями. Одна из них, которую мы уже прошли — неделя о мытаре и фарисее, затем неделя о блудном сыне, в которую мы только что вступили и, наконец, неделя Страшного Суда. Эти недели дают нам основу христианского делания, которая есть смирение, ибо только нищие духом войдут в Царствие Небесное. — «Блаженни нищие духом, яко тех есть Царство Небесное». Церковь во образе мытаря и фарисея показывает нам, каково должно быть наше делание, если мы хотим начать новую жизнь, жизнь во Христе. Фарисей чист перед законом Моисеевым: он не грабит, не прелюбодействует, дает милостыню и положенную десятину своего имения, и вот в своей гордости он приходит и благодарит Бога: «Благодарю Тебя, Господи, что я не таков, как этот мытарь». А рядом с ним — мытарь, который ничего еще не сделал, который находится во грехе и ничего не может противопоставить делам фарисея, ибо, когда фарисей говорит, что он не таков, как тот мытарь, он правду говорит. Однако его подход к Богу иной, он в сознании своей греховности являет нищету духовную. И он, говорит Евангелист, вышел из храма более оправданным, чем фарисей. Состояние фарисея и мытаря должно быть положено в основу делания: «Подражай делам фарисея и смирению мытаря», — говорит церковный опыт.

Если ты в чем преуспеваешь — это дар Божий. Имеет ли человек добрые дела или нет, подход его к Богу должен быть один: сознание своей греховности, ничтожности и неосуждение других. «Боже, милостив буди ми грешному» — будь милостив не к этому мытарю, который там стоит, а мне, мне грешному.

Если ты хочешь вступить в школу Великого поста, то пойми, что ничему не научишься ты здесь, если не будешь иметь подхода мытаря, а подход этот требует смирения и неосуждения.

Ну, а Бог?

Неделя, в которую мы вошли, говорит о том, как Бог подходит к тому, кто с покаянием к Нему приходит. Господь идет Сам встречать блудного сына. Если у человека есть этот подход ко Христу, есть смирение и сознание своей греховности, есть решимость стать на путь добрый и исполнение ее, если в смирении он кается и посрамляется перед Богом, перед людьми, то Господь принимает его, дает ему перстень на десницу его и облекает его в первую нетленную, боготканную одежду.

Господь долготерпелив и многомилостив. Тот, Кто пришел на землю нас ради человек и нашего ради спасения, Кто был за нас распят при Понтийстем Пилате и погребен, Кто пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию — Тот каждого кающегося грешника примет в Свои объятия и дарует ему утерянное богатство. Церковь говорит: «Иди в смирении, и Господь примет тебя, радуйся, что есть еще возможность принести покаяние». Но только Церковь, как великий педагог, раскрывает и другую сторону Богочеловеческого отношения. Мы верим, что Господь послал Сына Своего на землю умереть за нас, но мы верим также, что настанет час и Он придет судить живых и мертвых. Тем людям, которые получили вновь радость благодатного общения со Христом, Церковь напоминает и об ином: в следующую неделю она творит память Страшного Суда, а перед тем приводит нас к нашим усопшим братьям и сестрам по плоти. «В субботу мясопустную память совершаем всех от века усопших православных христиан, отец и братии наших». Почему именно теперь? «Понеже на утрешний день хотяху положити второе Христово пришествие: согласно сему и душам память сотворяем, Господа, яко страшного и нелицеприятного Судию умолящи, обычную милость к нам употребити и в обетованном наслаждении тех учинити».

Церковь не только творит память тех событий, которые уже были, но с верою и дерзновением простирается к грядущему и творит память Страшного Второго Пришествия. В этот день мы встретимся прежде всего с теми, кто теперь мертв, а тогда воскреснет из гроба. Пока мы еще здесь, на земле, мы находимся в хороших условиях для спасения, нам Христос еще дает время на покаяние и воспитание себя для Царствия Божия, а они, умершие, уже ушли и возврата им нет, они ничего не могут более сделать для своего спасения, и они требуют, они умоляют нас о помощи, о молитве. Поэтому Церковь творит им память: «От века умерших, всех по имени, верою почивших благочестно, день памяти сотворяюще, вернии, Спаса и Господа воспоим, просяще прилежно, да сподобит сих в час суда ответ благий дати Тому Богу нашему, Судящему всей земли, десное Ему предстояние получити в радости, в части праведных и во святых жребии светлем, и достойным быти Небесного Царствия Его». Для нас, которые войдут в воскресный день в общение со Страшным Судом, Церковь дает возможность соприкоснуться со всеми усопшими: «Его приял еси от всякого рода и рода, в царех, во князех или монашествующих православных, Щедре, избави от вечного мучения». С людьми всякого возраста: «Вся презираяй плотские дела, Спасе наш, всяком возрасте всего рода человеча, пред Судилищем Твоим постави неосуждены, Тебе, Создателю, отвечающие».

Мы сталкиваемся со всеми возможными смертями, в особенности с «напрасною», т.е. случайною смертью: «Иже покры вода и брань поят и яко трус объят и убийца убиша и яже огнь попали, верные, Милостиве, учини в части праведных», «внезапу восхищенные, попаленные от молнии, и умершие от мраза и от всякие раны, упокой, Боже, егда огнем вся искусиши», «их же всякое естество морское животных и птиц небесных прият во снедение, Твоими судьбами воскреси, Христе Боже, в последний день со славою».

Она просит о всех наших отцах, праотцах, детях, почивших о Господе: «Отцы и праотцы, деды и прадеды, от первых и до последних во благозаконии и благоверии умершие, вся помяни, Спасе наш», а более всего о тех, кто «в горе, на пути, во гробех, в пустыни житие оставльшая в вере, монахи же и бельцы, юноши и старцы, со святыми, Христе, всели», «иже уби меч и конь, совосхити град, снег и туча умноженная; иже удави плинфа, или персть посыпа, отравы, костная удавления, неизглаголанными Твоими судьбами, со святыми, Господи, упокой».

Это одна из самых потрясающих служб, если принять ее так, как понимают ее Святые Отцы, т.е. если думать, что завтра настанет второе пришествие, а сегодня мы молимся еще о тех, кому можем помочь своей молитвой, своей любовью. И святая Церковь, перед тем как ввести нас в общение со Страшным Судом Божиим, дает нам возможность творить память отец, братии и сестер наших, всех близких, всех, кто с нами будет предстоять Страшному Судилищу Божию. Тогда соберутся все люди «от конца и до конца земли».

«Егда приидеши суд праведный сотворити, Судне Праведнейший на престоле славы Твоея седя, река же огненная пред Твоим судилищем всех ужасающе потечет, предстоящим Тебе небесным силам, человеком же судимым во страсе, якоже кийждо содела: тогда нас пощади, Христе, и части спасаемых сподоби, яко благосерд, верою молим Тя». Пощади нас, ибо мы здесь уже предвосхищаем Твой суд испытанием своей совести" «Книги разгнутся, явлена будут деяния человеков, пред нестерпимым судилищем», «Восшумит же юдоль вся страшным скрежетанием плача, видяще вся согрешивший в вечнующие муки судом Твоим праведным отсылаеми, и всуе плачуща, Щедре Темже молим Тя, Блаже: пощади нас, поющих Тя, Едине Многомилостиве». «Возгласят трубы, и истощатся гроби, и воскреснет человеческое все естество, трепеща, добрая соделавши радуются в радости, чающие мзду восприяти, согрешивши же трепещут люте рыдающе, в муку посылаеми и от избранных разлучаеми. Господи Славы, ущедри нас, яко Благий, и сподоби части возлюбивших Тя».

Этот страшный для нас день, когда мы предстанем Господу Славы, св. Церковь в своем дерзновении предвосхищает и раскрывает перед нами, чтобы нас приготовить к св. посту.

Да, Христос пришел на землю, принял за нас поругание, поношение, оплевание и позорную смерть, и каждого из нас, в покаянии приходящего, примет Он, как блудного сына, но настанет для нас момент, когда уже ничего мы не сможем сделать для своего спасения — ибо земля есть место нашего воспитания — спасаться мы должны теперь. Федор Студит в своем каноне на этот день «Помощник и Покровитель бысть мне во спасение», воспевает: «День страшный всенеизглаголанного Твоего Пришествия помышляя, страшуся, ужасаяся, провижду в онь же сядеши судити живым и мертвым, Боже мой, Всесильне».

Мы не верим в Страшный Суд, иначе он всегда бы был перед нашими глазами, иначе был бы нам понятен вопль: «Гряди, приими, душе моя, той час и день, егда Бог яве приидет и рыдай, плачи, да обретешеся чиста в час испытания». Так верили и говорили Святые Отцы. Сейчас, пока ты еще на земле, ты еще можешь покаяться и начать новую жизнь. Церковь еще здесь, на земле, приводит нас к Страшному Суду, ибо «совесть есть наше домашнее судилище», говорит св. Григорий Богослов.

Стало быть, в богослужении подготовительных к Великому посту недель раскрывается, с одной стороны, подход человека к Богу — через покаяние, смирение и неосуждение, а с другой — Бога к человеку, — во-первых, милосердие Божие, принятие каждого из нас, как блудного сына, — это тот член Символа веры, который говорит: «Распятого же за ны при Понтийстем Пилате», а во-вторых, день Страшного Суда — «и паки Грядущего со славою судити живым и мертвым».

Прежде чем указать нам путь, по которому мы должны идти, св. Церковь открывает перед нами конец его и конец всего мира.

Как же нам идти?

Мы должны идти путем первого согрешившего человека. Святая Церковь от конца мира возвращает нас к творению первого человека, его падению и покаянию. Так начинается сырная неделя.

Трудно идти, и Церковь дает нам образы тех, кто до нас шли и пришли ко Господу, а также и тех, кто шли и не пришли, не потому, что не было у них дел, но потому, что жили они в Ветхом Завете, до пришествия на землю Сына Божия, отверзшего нам райские двери. Эта сырная неделя, во время которой мы на весь пост запасаемся весельем и разгулом, жизнью мирской, есть уже седмица, переходная к посту. В эту седмицу, в среду и пятницу уже не совершается литургия, уже не освещается хлеб и вино и не претворяются в Тело и Кровь Господа. (Великим постом же в эти дни Таинство также не совершается и вместо литургии Иоанна Златоустого служится литургия Преждеосвященных Даров). В эту же неделю начинают читать молитву «Господи и Владыко живота моего».

Св. Церковь, заканчивая приуготовление нас ко вступлению в Великий Пост, дает нам образы ветхозаветных праведников. Все они находились в аду до того времени, пока воскресший Господь не сошел туда и не вывел их. Не их была в том вина. Они были великими праведниками, и Святая Церковь, на утрени среды сырной, величает их, воспевая: «Авраам добродетелию и страннолюбием Троицу прият, ангельски пришедшую», и Моисея: «Постився древле Моисей на горе Синайстей, Боговидец явися», Исайю, Даниила и трех отроков: «Постився некогда мудрый Исайя, угля оного кле-щею вкушает, егда ко устнам его прикоснуся», «постився древле Даниил и три отроцы вкупе, челюсти львов сокрушившие, горящий пламень поправше».

В то время, когда предаемся мы разгулу и веселию, св. Церковь дает нам образы тех, кого «честное пощение спасло есть». «Постився древле Иосиф, избежа смешения беззаконные жены и царство улучи». Она говорит: «Сохраним и мы сих: Иовлево мужество, Иаковлево незлобие, веру Авраамову, целомудрие Иосифово и Давидову доблесть» — и этим напоминанием Церковь показывает нам, что мы не первые, кого зовет Христос. В Ветхом Завете уже шли путем борьбы с грехом, путем желания жить в Боге, путем покаяния. Церковь говорит о покаянии ниневитян, Ионы и других: «Иону в ките честное пощение некогда спасло есть», «Ниневитяне же паки гнев Божий претвориша покаянием и любовию».

А затем в субботу Церковь дает уже нам образы из Нового Завета, образы тех, кому святоотеческий опыт учит нас подражать.

В субботу сырную, когда безобразие жизни мирской достигает своего предела — она воспевает: «Приидите вси вернии, преподобных отец лики воспоим, Антония верховного, светлого Евфимия...» «Радуйся, Египте верный, Ливие преподобная, радуйся, Фиваидо избранная»... И дальше она указывает нам образы, которые даже нам, мало знающим, говорят много. «Вси в песнях духовных воспоим согласно в подвизех просиявшие божественные отцы наша, яже изнесе Египет, Фиваида и Ливия, всякое место и град и страна». «Радуйся, монахов первонаставниче, Аммуне Богоносе, Нит-рийская славо, Арсение-Ангеле, державо безмолвная и Аммоне духоносне». Всякий, кто хоть немного читал Древний Патерик, знает эти имена. А вот и Аполлос Великий, послушания же свете Андрий и Акакий, с ними и Аввакир, просиявает, якоже некая денница». «Песньми священными восхвалим Великого Афанасия, в горе Афонстей светло подвизавшегося, светильника превеликого всея вселенней», «его же молитвами вси спасемся». Те, кто оставил нам пример смирения и покаяния: «Хвалим да будет Феоктист, всеизрядный пастырь, и высокий умом Фаласий, великий Федор, нарицаемый Сикеот, зна-меньми и чудесы явлейся на земле высокой...» «Леонтия пою глубину богословия, Максима же воспеваю пучину учения»... — того Максима, которого память мы недавно совершали — Максима Исповедника и Маркиана, и Марка, который известен, как писатель поучений и наставлений — Марка подвижника, Макарий Великий и Макарий Градский и Пимен Великий, о котором мы много знаем. «Пимена же кто достойно славит из земных». Вот Павел Препростый — ученик Антония Великого.

Для того, кто соприкоснулся с их творениями, их опытом — эти имена не пустые звуки. Этот канон, это богослужение Дает нам силы, чтобы войти в пост.

И не только мужей, но и жен воспевает св. Церковь: «Приидите, воспоим песнь по долгу женам, преподобно пожившим и равноангельно, ихже молитвами воззовем: спаси вся ны». Прославляются все те подвижницы, которые шли этим путем: «Еги-птяныня Мария, свет в мире явися, и Марина, нарекшаяся звезда вселенной, Евфросиния же солнце, до-бродетельми облистающая, небомудренная Марина ныне да почтится с великою Матроною, Синклити-кия же и Сарра со Иустою песньми, яко мудрыя, да воспеваются, Пелагия — Ангел Господень, Таи-сия — светильник покаяния, да воспоется и аще друзия просия от жен в подвизех»... Для тех, кто знает их житие, они дают столько же, сколько и те великие светильники, о которых я говорил выше.

Дальше прославляются и те, кто не только делал, но и учил: «Пастыри и мудрые учители Христовы Церкве, с преподобными вси воспоим»; «По долгу Василий Великий да поется песньми и с ним многострадальный воистину Афанасий, со Григорием, в богословии начальствующим над всеми». «Иоанн-Златоглаголевые уста, с Кириллом богомудрыми столпы прославим: такожде и Исихия, другого богослова»... «Кто дерзновение изречет Амвросиево»... «Великий и божественный Дионисий»... «Петр и Игнатий воистину Богоносцы»... «и вси преподобние и святителие Господни со священномученики и женами святыми, именовании и неименовании, вси молите спастися душам нашим».

Вот откуда св. Церковь черпает силы, вот откуда она берет примеры для нас. А затем начинается изучение школы Великого поста. Св. Отцы начинают это с самого начала. Церковь заставляет нас, только что прошедших мытарево смирение, идти к первому Адаму, который «боготканные одежды совлечен окаянный» теперь вместо нее одет в листья и «кожаные ризы», которому земля приносит лишь «волчцы и терние» (суббота сырной недели — вечерня). И вот: «Седе Адам прямо рая и о своей наготе, рыдая, плакашеся»... — Это покаяние Адамово должно быть и нашим покаянием. «Гряди, окаянная душе, с плотнею твоею, Зиждителю всех исповеждся, и останися проче пре-ждняго бессловесия, и принеси Богу в покаянии слезы». Тогда, в приготовительных неделях, была радость о милосердии Божием, а теперь мы изгнаны и должны начать Адамово покаяние: «Милостиве, Щедре, вопию Ти, помилуй мя падшего». И после того как Господь возвратил нам в таинстве крещения одежду нетления, мы, подобно блудному сыну, взяв это богатство, растратили его, как свое собственное, и снова стоим пред дверьми потерянного рая. Христос отверз нам их, а мы взываем: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче». Школа начинается с того, как прародители наши изгнаны были из рая через преслушание воли Божией. Вся первая неделя поста посвящена покаянию Адама. Это состояние Адама, сначала блаженствующего в раю и прославляющего Божие творение, а потом падшего и кающегося — вспоминается в каждом вечернем богослужении, в каждом всенощном бдении, когда вначале мы вспоминаем сотворение мира, когда мы еще ни о чем не молимся, а только прославляем дела Господни. А потом затворяются двери рая — царские двери, и вместе с Адамом просим «о свыш- нем мире и о спасении душ наших». То же самое дается Церковью в первую седмицу Великого поста. Поэтому поется так часто «помилуй мя, Боже, по милуй мя» и чтется канон Андрея Критского. Тот, кто получил в крещении ризу нетления, вопиет:

«Раздрах ныне одежду мою первую, юже ми истка Зиждитель изначала, и оттуду лежу наг». — «Откуду начну плаката окаянного моего жития деяний? Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию? Но, яко благоутробен, даждь ми прегрешений оставление». «Первозданного Адама преступлению поревновав, познах себе обнажена от Бога, и присно-сущного Царствия, и сладости, грех ради моих». «Увы, мне, окаянная душе, что уподобилася еси первей Еве? видела бо еси зле, и уязвилася еси горце, и коснулася еси древа, и вкусила еси дерзостно бессловесныя снеди». И потому-то мы обращаемся с понуждением к своей душе: «Душе моя, душе моя, восстани, что спиши, конец приближается...»

Это покаяние, это сознание своей греховности — этот покаянный вопль, который исходит от первого человека, стоящего перед дверьм рая и плачущего о своем потерянном блаженстве, этот вопль есть выражение и для нашего плача о своих грехах.

А дальше? Если мы обнажились от одежды нашей первой, если мы от язвы нашей до того острупились, что нет нам исцеления — как быть нам? Кто нам поможет? Об этом говорит нам вторая неделя Великого поста. Кто-то возьмет нас за руку, подымет и поведет. Имя этого вождя — Православие. Православная Церковь. Во второй неделе Великого поста совершается Торжество Православия.

В эти великие дни учитесь не в книгах, а здесь в храме, в богослужении. Где вы найдете это дерзновение, чтобы вдруг предстать пред Страшный Престол Господа Славы, чтобы вдруг вместе с Адамом оплакивать его и свои прегрешения, чтобы затем дальше — в дни Страстной седмицы — сострадать Господу и вместе со всею Церковью Небесною погребать Его Пречистое Тело, на которое мы и взглянуть недостойны. Я призываю вас учиться из того великого опыта, который собран в этой книге. Ее создал сонм великих мужей, сонм прежде всего молитвенников, а потом уже писателей, учителей и т.д. В каждом каноне, в каждом стихе их живая душа соприкасается с вашей. Только учась здесь и приобретая то, что в вашей мере приобрести, пройдете вы должным образом школу Великого поста. Иначе вы будете только считать недели: «вот первая, вторая, четвертая, а скоро и Пасха» — и никакого действия не окажет на вас это сокровище молитвенного опыта, в котором вы могли бы соприкоснуться с душами великих святых — его творцов.

Настало время, когда мы должны или учиться тому, что есть в Православии, или сказать, что все это нам скучно и не нужно. Мы, верующие, должны учиться у святых отцов и где возможно, и как возможно стараться читать все, что относится к нашему православному богослужению. А у нас нет даже книг, которые бы изъясняли нам эти великие песнопения.

Нам надо соприкоснуться с верою тех, чья жизнь была наполнена молитвой, у кого молитва прямо ключом била. И в ту субботу, когда будем творить память великих подвижников, молитесь им, чтобы ради них Господь сподобил нас приобщиться к их опыту и деланию.

Аминь.

15. Неделя о мытаре и фарисее

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

По милости Божией мы снова у дверей Великого поста. Сегодня св. Церковь дает нам то песнопение, которое указывает нам, что для нас вновь наступает самое благоприятное время для покаяния: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче, утренюет бо дух мой ко храму святому Твоему»...

В дни подготовительные к Св. Посту, святая Церковь ведет нас прежде всего от нас самих, ибо если мы подходим к Богу, если мы желаем идти к Нему и жить Им, то, прежде всего, это наше решение, наша воля. И первую неделю она посвящает образу мытаря и фарисея, дает прежде всего человеческое состояние для того, чтобы в следующей неделе показать Божье произволение и привести нас тем же путем покаяния к Отцу Небесному.

«Два человека вошли в храм помолиться», — начинает притчу Господь, и в этой молитве Он раскрывает состояние того и другого. «Молитва — есть зеркало духовного устроения», — говорят Св. Отцы, — «Посмотри в это зеркало, посмотри как ты молишься — и ты можешь сказать безошибочно, каково твое духовное устроение». Не случайно Господь дает эти два образа на фоне молитвы, ибо в ней наиболее открываются наши хорошие и темные стороны, духовное умирание и духовное возрастание, не случайно и «Триодь Постная» начинается с многозначительной стихиры: «Не помолимся фарисейски, братие»...

Фарисей — исполнитель закона — соблюдающий все церковные уставы — приходит и молится в благодарении: «Боже, благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть всего, что приобретаю», и вот я прихожу и благодарю Тебя.

А вот другой — мытарь. Он, повидимому, ничего не исполняет от закона, но, чувствуя свое ничтожество, только бьет себя в грудь и молится: «Боже, милостив буди мне грешному».

Святая Церковь открывает нам образно духовно-душевный смысл того и другого состояния.

В древних книгах и на старых народных картинках мы можем видеть изображение мытаря и фарисея: изображается фарисей, мчащийся на колеснице, и мытарь, идущий пешком — стремятся они оба в Царство Небесное.

Один из тропарей пятой песни сегодняшнего канона раскрывает нам как раз ту же самую картину:

«На колеснице добродетелей мнящеся тещи фарисей: но пеший паче лидийские колесницы текий, мытарь добре предвари, припряг щедроте смирение».

Вот на лидийской колеснице добродетелей мчится фарисей — он все исполнил; и вот мытарь, который ничего не делает, припрягая свое смирение, предваряет фарисея: Господь говорит, что вышли они из храма, и мытарь был более оправдан, нежели фарисей.

Вот эти два различных состояния — с одной стороны — молитва, начинающаяся с благодарения: «Благодарю Тебя, Господи, что я не таков, как все прочие люди». Это как будто призывание Бога, а на самом деле — утверждение своего «я», ибо середина гордости, по Иоанну Лествичнику, есть «бесстыдное проповедание своих трудов». Господь ведь знает его душу, а он говорит: «Я не таков, как все прочие — обидчики, прелюбодеи», уничижая и ближнего своего — «я не таков, как этот мытарь».

Фарисей как будто и верит, и любит Господа, как будто ищет Его помощи, а на самом деле — «уничижает ближнего и бесстыдно проповедует свои труды» — он подходит уже к величайшей степени гордости — отвержению Бога.

Зачем ему Бог — когда он все выполнил и только хвалится перед Богом своими добродетелями. Иоанн Лествичник говорит, что «страсть гордости получает пищу от благодарения» (И. Л., Сл. 23, 3). Пока еще фарисей молится, но еще немного и он перестанет молиться, потому что молитва есть стремление к Богу, чтобы получить от Него помощь.

«Видал я людей, — говорит Иоанн Лествичник (Сл. 23, 3), — устами благодаривших Бога и велих-валившихся в мыслях своих». Ясное доказательство на это представляет фарисей, описанный в Евангелии, когда он сказал — «Боже, благодарю Тебя».

Это состояние человека, который в основу своей духовной жизни полагает свои добродетели, их выставляет и бесстыдно проповедует, уничижая ближнего.

А есть и другое состояние: Авва Антоний сказал однажды Авве Пимену: «В том состоит делание человека, чтобы грехи свои полагать на главу свою перед Богом». Это подход к Богу грешника, а не праведника, подход к Богу того, кто нуждается в Нем, чтобы очистить свои грехи. Поэтому-то мытарь и молится: «Боже, милостив буди мне грешному» — это он нуждается в Боге, он просит, понимая, что ничего еще не сделал, он не проповедует своих, может быть, и имеющихся добродетелей, но не их, а грехи свои полагает на главу свою перед Богом.

В первой песни канона есть тропарь, изображающий это состояние человеческой души: «Всякое благое от возношения истощается, всякое же злое от смирения потребляется».

«Гордость есть уничтожение добродетели, потопление в пристани», как говорит Иоанн Лествичник (Сл. 22, 2). Мчится фарисей на лидийской колеснице и надеется на ней прийти в Царствие Небесное, его колесница снабжена всем необходимым для достижения цели, но в последний момент она ломается, и мы видим на древних картинках, что пешеходящий мытарь его перегоняет.

Нам надо соединить и то и другое. Возьмем прежде всего от фарисея пример исполнения закона: «Фарисеевым добродетелям потщимся подражать». Но этого мало. Если бы мы так стали работать для Господа, то в этой работе были бы подобны человеку, который, по словам Иоанна Лествичника, думает выплыть из пучины, плавая одной рукой. Но нам нужно еще совокупить мытарево смирение.

Вот, братие, смысл нашего сегодняшнего богослужения: «Фарисеевым добродетелем потщимся подражать и поревнуем мытареву смирению в обою ненавидяще безместное возношение и пагубное падение».

Пусть у нас будет ненависть и к возношению фарисея и к падению мытаря. Мытарь вышел более оправданным, но это не значит, что он уже в Царствии Небесном. И вот Ефрем Сирин — учитель покаяния, тот, кто особенно нам близок в эти дни, заповедует нам в своей молитве зреть наши прегрешения и не осуждать брата.

Один Святой Отец, когда позвали его судить согрешившего брата, вышел, взял большой мешок песку и нес его за спиной, а перед собою держал маленькую корзиночку, в которой было немного песку, и когда его спросили, что это значит, он отвечал: «Этот мешок — мои грехи и я их оставил позади себя, так как я в них не раскаялся, а эти немногие грехи брата передо мною, и я смущаюсь ими».

Для того, чтобы идти путем правым, мы не должны хвалиться добродетелями, ибо они от Бога, не смотреть на грехи брата, а все внимание обратить на огромный мешок своих грехов.

Если мы будем смотреть на свои грехи, то мы придем на молитву не как фарисей, а подобно мытарю и будем просить: «Боже, милостив буди мне грешному».

Только в таком состоянии мы сможем подойти ко второй неделе, к неделе о блудном сыне, ибо тогда только примет Господь блудного сына, когда он придет, как мытарь. Фарисею не нужен отец, он сам уже всего достиг. А тот, кто плачет о своих грехах и не видит чужих, тот может прийти, кинуться в ноги Отцу и сказать: «Прими меня хотя бы в число наемников Твоих».

Аминь.

16. Неделя о мытаре и фарисее

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Раскрывая вам притчу о мытаре и фарисее, я говорил, что подход их к Богу различен в том смысле, что один несет Ему свои добродетели, гордясь ими, а другой, как поучает Антоний Великий, возлагает на главу грехи свои и с этой повинной головой приходит к Богу.

Для нас, которые не имеют помину тех дел, которыми богат фарисей и которым Церковь призывает подражать, для нас, находящихся еще в гордости житейской, в гордости мирской — ибо мы гордимся даже не духовными своими богатствами, а только внешними дарованиями и способностями, одеждой — для нас особенно важно в дни, когда св. Церковь через эти притчи приготовляет нас ко входу в Великий пост — понять, что даже молитва наша тщетна, тщетны добрые дела наши, если они совершаются не для Бога, а для мира. Ибо и фарисеи, как говорит Евангелие, любят все делать напоказ, желают председательствовать на сонмищах и предвозлежать на пиршествах, проповедовать и учить. Таким людям, а в особенности нам, не имеющим и дел фарисеевых, надо помнить, что «тщетна молитва тщеславного», тщетно всякое доброе дело, делаемое напоказ, бесполезна и добродетель такого человека, ибо она остается без награды. Тщеславие в своей основе есть «упование на свое тщание» и «отвержение Бога», «отгнание Его помощи». Ибо, делая что-либо напоказ, я совершаю это вовсе не для того, чтобы воздать должное Богу, возвратить Ему приумноженный талант — «это Твое», но для того, чтобы люди меня хвалили. Этим я только утверждаю свое «я», ибо люди мне нужны здесь только для того, чтобы они мне воздали хвалу. Это «видимый» идол, как говорят Святые Отцы. Я служу здесь не Богу, а людям, но и им-то служу не для них, а для себя. Фарисей уже отвергает Бога. Он приходит и говорит: «Благодарю тебя за то, что я не таков, как все прочие люди — обидчики, грабители, прелюбодеи, или как этот мытарь. Пощусь два раза в неделю, даю милостыню, отдаю десятину»... Стало быть, я хорош. Ты меня создал, я еще Тебя благодарю, Твоя помощь может быть нужна тому мытарю, но не мне, я еще кланяюсь Тебе, но Ты мне уже не нужен. — Это отношение человека, который во главу жизни ставит свое «я», свою добродетель.

Нам необходимо знать — с чем мы войдем в Великий пост. Из внешнего делания — наложения на себя поста, хождения в храм, долгих стояний — может ничего не выйти. Ибо тот же самый пост можно предпринять для себя, для своего тщеславия, не для Бога, а для того, что «я» так делаю. Такой пост, в особенности, если он напоказ — тщетен.

Мытарь и фарисей несут в себе оба истинное делание, но они в самих себе исключают друг друга. Фарисей исполняет закон и закон трудный, ибо не легко следовать всем предписаниям закона, хотя бы и Ветхого — но тщетно это, ибо у него нет смирения, ибо это есть утверждение своего «я».

А мытарь, может быть, ничего не делает, никакими добродетелями еще не приукрашен, он не едет, как фарисей, на колеснице добродетелей, но он имеет смирение, т. е. уже истинное христианское делание.

Одному Святому Отцу встретился диавол и сказал ему: «Во всем я подобен тебе, кроме одного: ты не спишь, и я бодрствую, ты постишься, и я ничего не ем, но ты побеждаешь меня смирением». Христово учение познается не делами — а смирением. Я могу накормить кого-нибудь во имя Божие, не приписывая ничего себе — и я буду иметь в этом случае истинное христианское делание. А если я буду делать то же самое, но по каким-либо другим соображениям, для каких-нибудь других целей — каковы бы они ни были, дело это будет не Христовым, а сатанинским.

«Иди, обучайся и у фарисея и у мытаря, — говорит Святая Церковь, — у одного учись его делам, но отнюдь не гордись, ибо дело само по себе ничего не значит и не спасает, но помни, что и мытарь еще не спасен, а является только более оправданным перед Богом, чем украшенный добродетелью фарисей».

Только если так пойдем — мы можем рассчитывать, что не напрасен для нас будет Великий пост. Ибо все мы, верно, не раз жалели, что тщетно мы иждиваем не только все житие наше, но в особенности пост.

Каждую минуту можно проверить себя — кто ты таков — проверить на молитве. Христос не напрасно дал образы фарисея и мытаря на молитве, а не в делах. «Молитва есть зеркало душевного устроения». Посмотрите, братие, на себя, на вашу молитву и вы увидите, кто вы такие. И когда вы на молитве не будете благодарить Господа за свои успехи, а будете думать о массе своих грехов (которые один Святой Отец изобразил для поучения братии в виде огромного мешка песку, невидимого нам, так как он находится за нашей спиной), а не о грехе брата нашего во Христе (который он уподобил маленькой корзиночке, несомой нами перед собой) — если наш духовный взор мы будем направлять на свои грехи и, вставая на молитву, будем просить о помиловании, как рабы неключимии, а не как служащие, которые по обязанности раскланиваются с начальством — тогда и молитва наша покажет нам наше устроение.

Смиряйте себя в эти дни, посмотрите на себя, на свою душу, какие в ней гадости, мерзости, обратите ваше внимание на" те страсти и грехи, которые мы в себе носим и лишь стараемся скрыть от окружающих — только при этом условии можем мы идти к Господу, как блудные кающиеся дети, и просить, чтобы Он был милостив к нам грешным.

Пусть каждый из вас за эти дни выправит свою молитву, потому что без молитвы, без покаяния мы не христиане.

Умоляю вас, братие, подумайте об этом.

Мы обычно не так делаем. Если нет у нас дел, мы создаем их себе в мечтах и мечты начинаем считать за действительность. А мы должны смириться. И если будем смиряться, тогда, если и скорби придут к нам, мы будем только благодарить Господа — «Слава Тебе, потому что Ты смирил меня».

Нам необходимо заняться своей душой. Умоляю вас, братие, пусть ни мытарь, ни фарисей не пройдут мимо вас. Давайте, повинуясь Святой Церкви, подражать делам фарисея, но все хорошее приписывать не себе, а Богу, а все гадкое и скверное считать за свое. Тогда не с пустыми руками войдем мы в Великий пост и от всего сердца будем вместе с творцом Великого канона — Андреем Критским взывать: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя».

Аминь.

17. Неделя о блудном сыне

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

От недели о мытаре и фарисее Святая Церковь ведет нас теперь к неделе о блудном сыне. Состояние, в котором находится мытарь, когда он взывает к Богу о помиловании и не только не помышляет о своих добродетелях, а не смеет возвести глаз своих к небу — это состояние еще глубже раскрывается в образе блудного сына.

Господь нас создал, мы в Господе живем и умираем настоящей смертью без Него. Мы поступаем обычно, как блудный сын, который, получив от отца имение, ушел от него на страну далече, думая, что со своими полученными дарованиями он проживет своими силами. Но в духовном отношении это есть смерть, ибо, по словам Св. Отцов, «в Боге мы живем». Когда блудный сын возвратился, то отец сказал другому сыну, негодовавшему на радостный прием, оказанный брату: «Брат твой был мертв и ожил». Вот в состоянии отчуждения от Бога самое главное это то, что мы не сознаем себя находящимися во грехе и забываем, каковы мы по самой природе. По природе нашей мы «образ неизреченной Божией славы», хотя и носим язвы многих согрешений. Мы граждане иного мира, небесные граждане. И если мы живем здесь, на земле, то для того, чтобы на земле устраивать Царство Божие, памятуя о своем небесном отечестве.

Служба в неделю о блудном сыне раскрывает нам состояние отчуждения от Бога:

«Иждих блудно отеческого имения богатство и расточив, пуст бых, во страну вселився лукавых граждан»...

Вот в таком состоянии блудный сын находился в течение долгого времени и, наконец, говорит евангельская притча, «пришел в себя». Что значит «пришел в себя»?

Один Святой Отец говорит, что начало нашего спасения есть познание самого себя. Но ведь познание самого себя есть дело всей жизни, это есть то, к чему человек стремится в течение всего своего существования. Святые Отцы раскрывают смысл этого изречения, говоря, что до тех пор пока ты не познал, кто ты, пока ты сам в себе не ощутил образа Божия, пока ты, живя среди земных граждан, не почувствовал, что ты гражданин неба и поработился «чуждым гражданам», пока ты, живя среди грязи своей собственной души, не познал в себе образа Божия — до тех пор ты не вступил на путь спасения, не начинал еще своего спасения. Оно начинается с того момента, когда я познал свою божественную природу. Так было и с блудным сыном. Он в один момент почувствовал, что есть иная жизнь в Отце и с Отцом, он почувствовал, что живет порабощенный на стране чуждей и не имеет подлинной настоящей жизни. Начав с познания самого себя, человек, идя дальше по этому пути, противопоставляет в себе самом то, что есть в нем от образа Божия, хотя и покрытого язвами согрешений, и то, что внесено им, человеком, как растление своей души «растлих чуждими обычаями», — говорит служба этого дня, — на страну тлетворную отыдох». И с этого момента он начинает жаждать жизни в Боге и очищения себя от язв согрешений во имя образа Божия.

К одному великому подвижнику — преподобному Антонию — пришел один инок и стал просить, чтобы он простил и помиловал его. Антоний же отвечал ему: «Ни я, ни Бог тебя не помилует, если ты сам себя не помилуешь».

С первого взгляда этот ответ кажется странным. Как же так? Для духовной жизни это величайшая истина. Пока я сам в себе не обрету образа Божия, сам не помилую этого человека, находящегося в бездне греховной, но имеющего образ Божий, до тех пор, пока я сам не помилую в себе создание Божие, в своей совести не помилую себя грешного, скверного и блудного — до тех пор и Бог не помилует меня, до тех пор тщетна и моя мольба.

Вот это состояние блудного сына, который увидел, как скверно он живет и как хорошо живут даже не сыны, а наемники у его отца — вот это есть состояние помилования. Он помиловал себя и тогда пошел к Богу и у Него стал просить о помиловании.

Наше дело в течение Великого поста есть просьба о помиловании. Мы будем все время взывать: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя». Но в эту неделю, подготовляющую к посту, нужно взять от святоотеческого опыта то, что он нам дает, иначе тщетны будут наши просьбы о помиловании. Мы должны ощутить в себе образ Божий, остатки божественной красоты, которые есть в нас, хотя и искаженные, и прежде всего помиловать себя, понять, кто мы в жизни и кто мы в творении.

В жизни мы грешные, живущие на «стране далече», постоянно забывающие о Боге, а в творении мы есть образ «неизреченной Божией Славы» и только в Нем мы живем, только в Нем наше спасение.

И это противопоставление себя в творении и себя в жизни и дает в известный момент состояние помилования себя. Вот смысл слова аввы Антония. И если мы в какой-то момент своей жизни помилуем себя и почувствуем противопоставление себя в творении и себя в жизни, тогда мы можем, подобно блудному сыну, идти к Богу и просить о помиловании. Но и в этом шествии мы должны работать Богу, а мы постоянно забываем, даже в нашем служении Богу, для чего мы должны все это делать.

Один авва, когда к нему обратились за назиданием, так определил духовное делание: «Когда мы жили в скиту, занятие о душе было нашим настоящим делом, а рукоделие — поделием, а ныне рукоделие стало настоящим делом, а занятие душой только поделием».

Вот и мы в наших тех или иных работах помятуем не о том, о чем мы должны помнить. Мы забываем, что мы должны восстанавливать в себе образ Божий, что наше единственное дело на земле — нам, гражданам земли, сделаться гражданами неба. А мы думаем, что мы без этого можем спастись теми или иными делами: хождением в Церковь, милостынею и т. д. Но все это есть только поделие в сравнении с настоящим делом — очищением души, тем, что называется покаянием. Если у блудного сына и были какие-нибудь дела, то он стяжал их не на гумне покаяния, не на сознании своего ничтожества перед Богом, а на основе гордости.

Мы должны знать, что если мы хотим идти путем Христовым, то должны помнить, кто мы в жизни и кто в творении, для чего мы призваны в эту жизнь и что представляем из себя в настоящий момент. И если перед нашими глазами постоянно будет творение Божие «неизреченной Божией Славы», тогда мы будем миловать себя. Это не значит, что мы будем гордиться, прощать себя, оправдываться, а мы в самих себе увидим неизреченный храм Божией Славы, почувствуем всю радость жизни в Боге и ощутим ту грязь, в которой мы живем. Тогда мы придем к Богу и будем просить Его, как блудный сын: «прими мя в число наемников Твоих». Прими меня, я хочу жить с Тобой, в Тебе.

И если мы мы придем в таком состоянии, то будем приняты, как блудный сын.

И вот эта неделя, от мытаря возводя нас к блудному сыну, открывает не только сторону подхода человека к Богу, но раскрывает и другую сторону — подход Бога к человеку.

Бог еще издали увидел его, кающегося грешника, Сам бросается к нему и Сам облекает его в одежду первую, нетленную, одежду творения, облекает тварь, которая растлила эту одежду и по словам Великого канона «лежит нагой и не стыдится», и велел заколоть тельца и веселился Сам с покаявшимся сыном.

Не напрасно св. Церковь проводит нас через эти состояния — иного пути нет. Только осознав в себе образ Божий, помиловав себя, мы можем надеяться, придя к Богу, что Он примет нас и даст нам одежду нашу первую, которую Он исткал нам от начала века.

Аминь.

18. Родительская суббота

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Святая Церковь верит, что мы через богослужение в возможной для нас, живущих еще здесь, на земле, мере не только вспоминаем те или иные события, но принимаем в них и участие.

Св. Церковь верует и в то, что воскресный день, который предстоит нам пережить, есть день памяти Страшного Суда, и она верует, что мы в возможной для нас степени и возможном для нас виде, через приобщение в богослужении к вечности, предстанем пред Страшным Престолом Господа Славы. А потому с великой последовательностью она вспоминает и о тех, кто предстанет вместе с нами, кто жил на земле и уже отошел, кто был здесь членом Церкви, частью Тела Христова. Она творит память всех почивших отцев и братьев наших по особому чину и особенно молится о тех, кто умер внезапною смертью от тех или иных несчастий или явлений природы, или злых действий людей.

Есть еще один такой момент, когда Церковь по тому же чину творит память всех отшедших, это бывает перед днем Св. Пятидесятницы. И опять с великою последовательностью веря, что мы не только вспоминаем те или иные события, но духовно участвуем в них, она перед днем Сошествия Св. Духа на Апостолов и образования Церкви, веруя, что и ныне в этот день совершается обновление Духа Святаго в Церкви, молится о тех, кто, когда-то на земле, а теперь на небе составляет часть Тела Христова. Это есть воспоминание и молитва перед тем великим днем, когда мы ожидаем обновления даров Духа Святаго. Это и есть две великие памяти почивших праотцев, отцев и братьев наших.

И вот сегодня, когда мы духовно приуготовляемся к великому дню предстояния Страшному Престолу Господа Славы, наши умершие просят нас о том, чтобы мы помолились о них. Это будет молитва всей Церкви, ибо мы молимся, как часть Тела Христова, и только такая молитва и может принести им облегчение и успокоение. Давайте в этот день молиться о тех, кто с нами жил и молился и кто ждет от нас помощи, о тех, с кем мы вместе проходили путь духовного делания. Вспомним и тех, с кем мы встречались и сталкивались в жизни, ибо мы знаем, что всем нужна наша память и молитва. А затем помолимся и о тех, кого мы не знаем, но за которых пришли помолиться другие, которые дороги им.

Помните, что когда-нибудь и мы отойдем в иную жизнь, и будет эта служба совершаться без нашего участия, и мы были бы тогда в радости, если бы о нас вспомнили и помолились бы о нас и те, кто нас знает и кто не знает, но пришел и молится здесь о всех прежде почивших праотцах, отцах и братьях наших, здесь лежащих и повсюду православных.

Аминь.

19. Неделя о Страшном Суде

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Св. Церковь ныне вводит нас в общение с тем страшным часом, когда мы все предстанем перед Страшным Престолом Господа Славы, когда Судия живых и мертвых, Господь Иисус Христос придет во славе и каждому воздаст по его делам.

Св. Церковь этим воспоминанием заканчивает приготовление наше ко входу в Великий пост.

Если мы только что, в неделю о блудном сыне, видели всю любовь к нам Отца Небесного, который не только принимает раскаявшегося блудного сына, но Сам идет к нему навстречу, Сам падает к нему на шею. Сам облекает его в одежду первую, ризу нетления, которую раздрал сам этот падший сын, и дает перстень на его десницу и закалывает тельца упитанного; то перед нами встает вопрос: как же может этот любящий, всепрощающий Отец наш прийти снова на землю и судить живых и мертвых?

Вот св. Церковь не смущается тем, что смущает многих из нас, не смущается тем, как это может быть совмещено в Боге: любовь Божия, которая проявилась в том, что Он Сына Своего послал в мир «нас ради человек и нашего ради спасения», Спасителя, Который был распят на земле за грехи людей и этим искупил нас, и рядом с этим представление о Нем, как о Грозном Судии, Который поставит одних по левую, других по правую сторону Своего Престола.

Если бы мы внимательно относились к богослужению, если бы мы воспринимали то, что ежедневно дает нам в нем св. Церковь в дни подготовительные к Великому посту, тогда исчезло бы из нашей души это внутреннее противоречие.

Во дни седмичные Церковь переносит все наше внимание на Евангельское и Апостольское чтение.

Чтение Апостольское избирается из послания Апостола Иоанна Богослова, и всю эту седмицу мы слышим здесь, в храме от Апостола любви о любви Христовой: «Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев» (Иоанн. 3, 16.) «Дети мои, станем любить не словом или языком, но делом и истиною» (1 Иоан. 3, 18), слышим мы, и раскрывая нам в этих чтениях Апостола о любви, св. Церковь показует нам эту любовь, уже как делание на Евангельских чтениях. Те из вас, которые имеют прекрасный обычай читать ежедневно Евангелие дня или были в течение этой седмицы в храме — знают, что в понедельник читалось Евангелие о входе Господа во Иерусалим, во вторник — о соглашении иудеев с Иудой на предательство Спасителя и о Тайной вечери, в среду — о взятии Господа в саду Гефсиманском, о предстоянии Его у первосвященника и оботречении Петра, в четверг — об обвинении Его у Пилата, в пятницу — о распятии и смерти Спасителя на кресте.

Вот как подводит нас Св. Церковь от блудного сына к Страшному Суду: «Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом». Раскрывая смысл христианской любви и говоря нам единственный раз в году в будние дни о страданиях Христовых, Церковь подводит нас к этому великому дню. Она напоминает нам, что такое любовь и что сделал для нас Сын Божий, и каков будет наш путь, ибо в субботу она творит память праотцам, отцам и братьям нашим. Она говорит о том, как, чем мы кончим нашу жизнь и насколько тесно связаны с ними, ушедшими, с которыми вместе предстанем Господу.

То богослужение, которое мы совершали вчера, заключается в том, чтобы умолить Господа о тех, кто с нами предстанет Страшному Престолу Господа Славы: «От Страшного Твоего второго, Господи, пришествия, зане яко в виде молнии на землю пришед, воздвигнеши все создание Твое судитися, в вере тогда Тебе поживших, сретших Тя с Тобою быти сподоби». — «Вся презираяй плотские долги наша, Спасе наш, во всяком возрасте всего рода человеча, пред судилищем Твоим постави неосуждены, Тебе, Создателю, отвещающия».

Эту службу мы совершали еще как те, которые находятся здесь вместе с земной Церковью и молятся не о себе, а о тех, которые уже отошли: «Егда судити будеши всяческим, стоящим нагим и откровенным пред лицем Твоим, тогда, Щедре, пощади послужившие Ти верно, Боже». А вот ныне, ныне мы сами присутствуем Страшному дню второго пришествия Господня, ибо синаксарий дня говорит: «В сей день второго и неумытного пришествия Христова память творим».

Для чего?

«Юже божественные Отцы по двою притчу поло-жиша, яко да не кто во ону Божие человеколюбие уведев, леностно поживет, глаголя: Человеколюбив есть Бог, и егда греха отлучуся, готово имамы все совершити».

То есть если мы увидели в этих двух подготовительных неделях о мытаре и фарисее и о блудном сыне только одну сторону, только человеколюбие Божие, которое несомненно было, есть и будет и «леностью поживем», говоря: «Человеколюбив есть Бог», то проглядим другую, не менее важную сторону богочеловеческого отношения. «Се страшный день зде учениша, да смертию и чаянием будущих злых устрашивше, леностно живущие к добродетели возведут не надеющиеся к человеколюбному точию, но взирати, яко праведен есть Судия и отдаст комуждо по делом его».

Вот смысл службы, которую мы ныне совершаем. Да, Господь «нас ради человек и нашего ради спасения» сошел с небес и воплотился от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечился и для нашего спасения был распят при Понтийстем Пилате и погребен, но Христос, как верует Церковь, придет «паки» судить живых и мертвых и этим воспоминанием заключается для нас тот богослужебный круг, который приготовляет ко входу в Великий пост, ибо в первую неделю мы будем класть, как говорят Святые Отцы, «начало мира, и самое от рая падение Адамово: настоящий же для всех дней конец и миру самому».

Вот почему в этот страшный день мы молимся, чтобы Господь был милостив к нам: «Припадем и восплачемся прежде суда онаго вернии, егда небеса погибнут, звезды спадут и самая земля поколеблется, да милостива обрящем в конец отцев Бога» (1-й тропарь 7-й песни канона на утрени недели мясопустной).

И св. Церковь говорит нам о том, что мы в этой службе соединяемся со всеми нашими сочленами Церковными и не только с теми, с которыми мы живем на земле, но и с теми, которых мы вспоминали вчера: «Помышляющи день оный и час егда имамы вси нази и яко осуждены, неумытному Судии предстати, тогда трубы восшумят вельми, и основания земли подвижутся, и мертвии из гробов воскреснут, и возрастом единем вси будут, и всех тайная явлена предстанут пред Тобою, и возрыдают, и восплачутся, во огнь кромешный отыдут, иже никогда не покаящася; и в радость и веселие праведных жребий внидет в чертог небесный» (Стихира на Хвалитех недели мясопустной).

Мы все постоянно забываем, что наше главное дело есть предстояние Богу. Вы видели, наверно, иконы или распятия Христа Спасителя с так называемыми «предстоящими». Вот предстоит кресту Господню Божия Матерь и Иоанн Богослов или перед Ним, сидящим на Престоле, предстоят святые и ангельские чины. Ведь это предстояние и есть та цель, к которой мы призываемся. Ибо что такое молитва?

«Молитва есть пребывание и соединение человека с Богом». И единственное делание, которое останется у нас за гробом, когда все остальные добрые дела и благотворения отойдут от нас — будет молитва, которая тогда раскроется во всей полноте.

У нас есть всегда возможность прийти и предстать пред Богом, не только в храме или на домашней утренней и вечерней молитве, а всегда и везде, ибо Апостол говорит, что мы должны «непрестанно молиться», и Господь предостерегает: «Бдите и молитеся, да не внидите в напасть».

Непрестанная молитва есть ничто иное, как предстояние перед Богом в течение всей жизни и предстояние добровольное, в сознании того, что мы, грешные, без Бога жить не можем и без Его помощи погибнем. Мы не отвергаем Бога, как фарисей, который и без Него хорош, но на главу свою полагаем свои грехи и так подходим к Нему.

Но настанет момент, когда мы предстанем пред Господом не добровольно, когда и верующие и неверующие и предстоявшие раньше и непредстоявшие — все предстанем Ему. И это сделается не по нашей воле, а по воле Того, Кто соберет всех и поставит ощуюю и одесную Себя.

Пока мы еще в этой жизни, св. Церковь через этот день, который предваряет Страшное Пришествие Господа, указывает нам, что мы находимся не в одинаковых условиях с теми, которые уже отошли от жизни и которым только наша молитва может помочь, мы можем сами добровольно предстоять Ему и в течение всей жизни нашей быть с Ним.

И если мы будем с Ним не только изредка, дома или в храме, а каждый день и час, если будем при каждом своем занятии и в каждом деле памятовать, что Господь нас видит, что мы предстоим Ему, грешные и непотребные, если мы будем жить той благодатною жизнью, которую дает святая Церковь, и если мы будем по возможности чаще прибегать к таинствам, особенно к таинству покаяния и причащения, то мы приобретем и то, о чем говорилось в чтениях Апостола Иоанна Богослова, мы приобретем совершенную любовь, а совершенная любовь мало-помалу изгоняет страх, и предстанем мы пред Страшным Престолом Господа Славы, как свои, радуясь близости святых и Бога, как дети, которые только и думают о том, как бы увидеть Отца и Бога, которые всю жизнь стремились, как можно чаще предстоять Ему. И тогда не страшен будет для нас этот Страшный, но справедливый Суд.

И святая Церковь призывает нас, неимущих этого предстояния, хотя бы в этот день начать делание покаяния, положить на главу грехи свои и помнить, что придет день и предстанут все Престолу Господа Славы и каждый получит должное ему.

Аминь.

20. Неделя о Страшном Суде

В нынешний день в Евангелии, читаемом за Литургией, святая Церковь предлагает нам притчу о Страшном Суде. Для многих это самое соблазнительное место в Евангелии. Часто говорят: «Как может быть, что Милосердный Господь будет судить людей? Возможно ли, чтобы Он, Который принимает всегда своих блудных детей, осудил их на всякие муки? Да, Господь милует мытаря и с любовью принимает блудного сына, и об этой любви и милости Божией к кающимся грешникам святая Церковь говорила нам в первые два воскресения, посвященные приготовлению к Великому посту.. А нынче она дает нам празднование Страшного Суда и говорит о том, что Господь Иисус Христос не только пришел на землю, чтобы пострадать «нас ради человек и нашего ради спасения», но что Он паки придет во славе судить живых и мертвых. В своей дерзновенной молитве Церковь дает нам ныне предвидение той страшной минуты, когда «книги разгнутся» и дела всех обнаружатся пред очами Судии. Если мы смущаемся и соблазняемся этими словами Господа, то это происходит потому, что мы не ценим и не понимаем законов духовной жизни и переносим на дела Божий представления, заимствованные от дел человеческих. Правда, существует аналогия между законами мира духовного и мира физического и, пользуясь этим подобием, мы можем приблизиться и к пониманию духовной жизни. Мы знаем из повседневного опыта, что каждый человек пожинает то, что он посеял. То же бывает и в жизни духовной. Один святой так говорит об этом: «Всякий человек от плодов своего пути вкушает одну половину здесь, а другую там». Это значит, что тот, кто идет Божиим путем, уже здесь, на земле, имеет спокойную совесть и блаженство пребывания с Богом; а тот, кто идет путем греха, тому грех принесет страдания так же, как уже приносит и в этой земной жизни.

Духовная жизнь подчинена непреложным законам и основной закон ее есть закон человеческой свободы. «Никакая духовная сила, — говорит Марк Подвижник, — не принуждает человека насильно к добру или ко злу, но он получает помощь от того, кому он работает по доброй воле». Кто стучится к Богу, тому Он и помогает. «Придите ко Мне, все труждающие и обремененные и Аз упокою вас», — говорит Господь (Мтф. 11, 28). И диавол насильственно не принуждает нас ко злу, но если мы добровольно исполняем его волю, то он начинает поощрять нас в этом. Мы имеем свободную волю, и сами являемся творцами своей жизни. А из этого следует, что если мы в этой земной жизни несем ответственность за свои поступки перед теми или иными людьми, как /.../ то тем большей является наша ответственность пред Богом. Если в земной жизни, несмотря на препятствия, которые порой ставят на нашем пути люди и обстоятельства, мы вольны выбирать свой путь и вести свою линию, то этот же закон свободы действует и в нашей духовной жизни. Существует, однако же, глубокая разница между ответственностью перед людьми и перед Богом, между судом земным и Судом Божиим, и наши соблазны и смущения проистекают, главным образом, оттого, что мы переносим на Суд Божий свойства суда земного. Пойдите в земной суд, послушайте, что говорят там свидетели, прокурор, защитник. Если послушать защитника, то можно подумать, что нет человека лучше подсудимого, что он ни в чем не виноват, и его напрасно обвиняют. Наоборот, по словам прокурора, подсудимый — величайший преступник, заслуживающий самой строгой кары. Оба они говорят, подчиняясь требованиям своего положения, может быть, личных пристрастий и корысти, и один из них, вольно или невольно, непременно говорит неправду. Чтобы доказать свою правоту, они оба прибегают к тому, что служба сегодняшнего дня называет «витий художество». Показания свидетелей также не беспристрастны, и они не раскрывают полной истины, ибо одни говорят одно, другие другое. Поэтому и приговор судьи, даже самого беспристрастного и справедливого, всегда заключает в себе элементы случайности и произвола. Это наш земной суд. Не таков Суд Божий. Прежде всего, этот Суд праведный и нелицеприятный. На нем не будет свидетелей, которые могут ошибаться или сознательно скрывать истину, единственным свидетелем будет на нем наша собственная совесть, обнаженная перед Лицом Божиим. «Неумытен суд Твой, — говорится в каноне настоящего дня, — неутаенно Твое судище, ни хитрословия, ни витий художества крадущее, ни свидетелей непщевание отражающее праведное, в Тебе бо, Бозе всех, сокровенная предстоят» (Канон песнь IV). Тогда каждый из нас предстанет пред судом «от совести своея обличаем... тогда отрещися грехов никто же возможет Истине обличающей». (Икос). И воздаяние на этом суде не будет делом произвола Судии, Который по особому назначению посылает одних в ад, а других в рай, но естественным концом и следствием того пути, по которому человек шел в своей земной жизни. Преподобный Марк Подвижник говорит, что вовсе не Господь является тем, Кто нас судит, наказывает и умерщвляет. Господь в раю заповедал Адаму не вкушать от плодов древа познания добра и зла, которые не были пригодны ему в пищу, так как не предназначались для новоначальных. Давая эту заповедь, Он предупредил Адама: «В день, в онь же снеси от него, смертию умреши» (Бытия, II, 17). Не сказал Господь: «Я умерщвлю тебя!» — но — «смертию умреши», показывая этим, что смерть будет естественным следствием греха. Создавая человека, Господь положил, чтобы за каждым делом, добрым или злым, естественно, а не по особому назначению, как думают люди, не понимающие духовной жизни, следовало достойное его воздаяние. Человек свободен, он идет, куда хочет, и к кому он пойдет, от того и получит помощь. И когда придет день Страшного Суда, он будет судим прежде всего своею совестью и от нее получит первое воздаяние. Поэтому ныне, когда мы совершаем память Страшного Суда, вспомним о конце нашей земной жизни, который неизбежно ожидает каждого из нас, и за которым последует суд и воздаяние. «Видите, братие, как братья наши похищаются из среды нашей, — говорит авва Дорофей, — и, мало-помалу, приближаемся к смерти». Будем стремиться к тому, чтобы как можно лучше использовать данное нам Господом время нашей жизни на земле, ибо, по словам одного старца: «Если кто потеряет золото или серебро, может найти другое, а если кто потерял время, то не сможет найти другое». Давайте помнить о том, что наше дело заключается в том, чтобы по доброй воле прийти ко Господу. Отдадим Ему наше тяжкое греховное бремя и вместе со всеми святыми, которые будут руководить нами в эти дни на нашем покаянном пути, припадем к Его Святым Страстям. Вместе с Апостолами пристпим к Тайной Вечери и с возлюбленным учеником Господа и Его Пречистой Матерью взойдем на Голгофу, с учениками и мироносицами, благообразным Иосифом и Никодимом — предадим Его погребению. Тогда воистину обновится душа наша к великому дню Светлого Христова Воскресения. Тогда поймем мы, что истинная смерть есть не смерть тела, но смерть души, сокрытая от человеческих взоров, и узнаем, что тот, кто живет в Боге, не умрет, а если и разрушится его тело, то снова воскреснет. Потому что смерть для христианина не смерть, а сон, успение. И тот, кто собирал здесь богатства Царства Небесного, не умрет и на Суд не придет. Преподобный Серафим и преподобный Сергий не будут судимы в тот час, когда мы предстанем пред Судом Христовым.

Ныне, братия, день благоприятный, ныне день спасения. Будем же так проходить поприще поста, чтобы быть готовым не только к воскресеню нашего тела, но и к воскресению наших душ, чтобы нам дать добрый ответ в день Страшного Суда Христова.

Аминь.

21. Неделя о Страшном Суде

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Перед входом в Святой пост, Церковь заставляет нас предстать пред Страшным Престолом Господа Славы, и этот воскресный день посвящается нами тому событию, которое хотя и не было еще, но будет. Св. Церковь не только верует в то, что это будет, но она знает, что тогда будет потребован от нас ответ о всех наших делах, словах и помышлениях.

Если мы веруем, что Церковь есть Тело Христово, что каждый верующий составляет часть этого Тела, что в отдельности мы все члены, а вместе, по словам Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, являемся Его Телом, если все это так, то совсем по-иному, реально, а не иносказательно, предстоит пред нами сегодняшнее событие.

Через Причащение, как говорит Иоанн Златоуст, мы становимся часть Тела Христова.

«Что это?» — спрашивает он, показуя на Святые Дары, и отвечает: «Тело Христово».

«Чем становится причащающийся? — продолжает он, — Телом Христовым. Телом, а не многими телами».

Это таинственное учение о Церкви, как о Теле Христовом, которое так хорошо раскрыто Апостолом Павлом и более подробно у всех учителей Церкви, кончая и нашими русскими учителями — Святителем Тихоном Задонским и последним нашим учителем — Иоанном Кронштадтским, это таинственное учение, без которого нет Церкви, ибо Церковь не организация, а организм, и живем мы, поскольку приобщаемся этому живому организму, поскольку приобщаемся Телу и Крови Христовым, ибо «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь имать живот вечный» — «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает и Аз в нем»; следовательно, и жизни вечной мы сподобляемся, поскольку входим в Тело Христово, это учение о Церкви или, вернее, эта сущность Церкви заставляет нас, верующих, ныне чтенное Евангелие понимать не так, как ту или иную притчу, иносказательно. Ведь наступит же такое время, когда не надо будет говорить прикровенно, когда будет новое небо и новая земля и воскресение из мертвых и, приведенные Самим Богом на этот Суд, предстанут «не зерцалом в гадани, а лицом к лицу».

И тогда Господь спросит нас только об одном, тогда, когда уже не будет время для притч и иносказаний. Он спросит нас: «Накормили ли вы Меня, посетили ли, когда Я был в темнице, приняли ли Меня в свой дом?» И в ответ на наш вопрос: «Когда же мы видели Тебя?», Он скажет: «Так как вы не сделали этого одному из меньших Моих братьев, то не сделали и Мне».

И если брать весь святоотеческий опыт, если брать всю Церковную жизнь, как она протекала, и преимущественно духовную жизнь подвижников, то увидим, насколько не в мечтании, а в действительности Святые Отцы видели подлинность этих слов, ибо они в каждом приходящем к ним видели Самого Господа.

Св. Отцы говорят, что если человек неверующий, не в Церкви, не составляет части Тела Христова, то все-таки он создан по образу Божию и подобию и носит в себе этот образ Христов, и потому каждый призывается ими благоговеть перед другими людьми, не иметь вольности и дерзости в обращении, памятуя, что перед ними в каком-то смысле само Божество, Сам Христос.

Ведь наша задача в том состоит, чтобы очистить образ Божий, подойти к обожению, и этот путь требует именно того, чтобы мы подходили к человеку, как творению Божию, как к образу неизреченной Божией славы.

Когда одного святого спросили, как приобрести в этой жизни душевное спокойствие и равновесие, он ответил: «Ты не приобретешь этого, пока не познаешь, что есть только Бог и ты».

Ну, а люди? А люди и ты сам существуют постольку, поскольку они Божье творение, поскольку они в Боге живут. Отсюда становится понятным, что когда мы освящаем икону в честь того или иного святого, мы молимся о том, чтобы Господь благословил этот образ, которому мы будем кланяться и служить не потому, что это есть образ человека, а потому, что почитаем в нем образ и подобие Божие. Если мы чтим святителя Николая и молимся перед его иконой, это не значит, что мы его как такового — святителя Николая — почитаем, а его, как образ Божий, ибо честь образа восходит на первообраз.

Так надо относиться ко всем не находящимся в Церкви, ибо каждый есть образ Божий.

А вот для людей, которые принадлежат к Церкви, которые приобщены к Телу Христову, это неизмеримо увеличивается, ибо они являются не только образом Божиим, но и частью Тела Христова, членами Церкви. Христос создал Церковь Свою на Теле Своем, на приобщении к Нему, на таинственной жизни в этом Теле. Вот почему врата ада не одолеют Ее, вот почему те или иные человеческие церковные организации не имеют самодовлеющего значения и не от их состояния зависят судьбы Церкви.

Вот мы, которые в этот день предстоим перед Страшным Судом Христовым, должны проверить свою совесть, ибо Св. Отцы говорят, что у каждого есть свое домашнее судилище, находящееся в нем самом, неподкупное и нелицеприятное — это есть наша совесть и она осудит нас прежде Страшного Суда (Григорий Богослов).

Святые Отцы, раскрывая состояние наше на Страшном Суде, говорят, что весь ужас нашего положения будет в том, что совесть наша, как глас Божий в нас, как то, что Бог вложил в нас при творении, как то, что давало первому человеку знать Закон Божий без писанных руководств, первая осудит нас, та совесть, которую, как говорят Св. Отцы, уподобляя ее искре, мы постоянно засыпаем, она проснется по воле Божией и как глас Божий осудит нас.

Вместо того, чтобы в этой жизни постоянно испытывать свою совесть, прибегать к ней, слушаться ее, мы отворачиваемся от нее и в течение целого ряда лет и даже всей жизни засыпаем ее, и спит она в нас, и вот наступит момент, откроются все наши беззакония, и осудит она нас.

Итак, нельзя подходить к Страшному Суду, как к аллегории или иносказанию, ибо Христос не был мечтателем. Он, пришедший спасти весь мир, ходил по маленькой Галилее, Он имел малый круг общений: 12 апостолов, 70 учеников и еще несколько сот последователей. В этой обстановке Он жил и творил Царство Божие. С нашей человеческой точки зрения, мы такие бы планы начертали о спасении мира, дав волю своей фантазии...

Христос был великий делатель земли, а не только Неба, ибо Он пришел на землю, чтобы землю поднять к Небу. Его слова, слышанные ныне в Евангелии, являются не простыми «мечтами и фантазией», а ведь некоторые из нас, верующих, во многое веруя — ив искупление людей и в любовь Божию — этому главному для нашего спасения пункту придают характер какого-то иносказания, считая его за педагогическое средство, заставляющее нас делать добро.

Нет, Христос говорит, и слова Его непреложны.

Если это так, если мы в это веруем, прислушаемся, хоть теперь, перед постом, к этому гласу совести, который говорит, который вопиет иногда в нас. И если вы еще на земле будете испытывать свою совесть, то она все громче и громче заговорит в вас, и вы будете в Боге, будете предстоять Ему и постепенно восходить к тому, о чем говорит Господь: «Праведницы возрадуются на Страшном Суде», ибо предстать перед Богом есть цель всей их жизни.

Если мы пойдем этим путем, путем постоянного предстояния перед Господом на молитве, если в какой-нибудь счастливейший момент жизни мы поймем, что действительно есть только Бог и я, тогда, может быть, мы поймем, почему св. Церковь перед вхождением в Великий пост творит память Страшного Суда, и не только мы это поймем, но почувствуем, насколько это реально, чуждо фантазии. Наше истинное делание есть очищение души, испытание совести. Насколько важно как можно чаще прибегать к таинствам Покаяния и Причащения и особенно в эти дни Великого поста!

Аминь.

22. ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

В нынешний день св. Церковь дает нам в своем богослужении образ падшего и кающегося Адама. Библейский рассказ о грехопадении первого человека принадлежит к числу мест Св. Писания, более всего смущающих неверующих. Нам часю приходится слышать от них: «Для чего Бог создал человека свободным, ведь Он же знал, что человек согрешит».

Поразительно, что это говорят те, кто считают человека самостоятельным и способным своими силами, без Бога, построить новый мир, те, кто считают человека свободным, упрекают Бога в том, что Он не создал нас марионетками, которые не в силах сами определить свой путь на земле.

Совершенно иначе говорят об этом Св. Отцы. Бог, говорят они, дал человеку «самодержавие», т. е. возможность жить на земле самостоятельной жизнью. Он создал нас для творчества, а не для того, чтобы мы были марионетками в Его руках. Человек может жить в Боге и исполнять Его волю, а может не делать этого. Человек мог впасть в грех, но мог и не совершить его.

В жизни духовной нет принуждения, оно существует только в жизни мирской, где нас могут заставить сделать что-либо вопреки нашей воле и даже лишить жизни за неисполнение того, что нам навязано.

Закон духовной жизни иной: здесь каждый поступок вытекает из нашего свободного произволения. Преп. Марк подвижник говорит, что никакая духовная сила не может принудить человека сделать что-либо насильно. Человек сознательно избирает для себя путь Божий или путь диавола. Только если мы принимаем на себя добровольно диавольскую работу, то она начинает нам помогать. Против же нашей воли диавол не может заставить нас работать на него.

Обычно говорят, что Бог наказывает нас за непослушание Его воле; но в действительности это не так. Сотворив человека, Господь поставил его в определенные условия и подчинил нашу природу определенным законам. Заботясь о нашем благе, Он предупреждает нас о тех последствиях, к которым неизбежно приведет человека нарушение этих законов. Давая человеку, жившему в раю, заповедь — не вкушать плодов от древа познания, Господь не сказал ему: «В онь же аще день снесте от него, Аз умерщвлю вас». Так, несомненно, пригрозил бы человек, но Господь сказал: «В онь же аще день снесте от него, смертию умрете» (Бытия 2, 17). Что значит: «Если ты пойдешь по пути нарушения закона, ты сам себя накажешь».

Это подобно предупреждению, которое мать делает своему ребенку, когда он тянется к огню. Если он коснется огня, то не она обожжет его в наказание за непослушание, но он сам обожжется, ибо таков закон жизни. Так и Господь предостерегал Адама от нарушения закона. Нельзя касаться того, до чего ты еще не дорос духовно. Древо познания добра и зла было пищей совершенных, вкушение которой требовало от человека приготовления и подвига. А Адам захотел без подготовки, без труда и подвига вкушать от плодов этого дерева, чтобы сразу уподобиться Богу, ведающему доброе и лукавое.

И возмездие за нарушение этого закона последовало естественно, как ожог следует за прикосновением к огню.

Нарушив заповедь, Адам оплакивает свой грех так же, как плачет ребенок, ожегший руку об огонь. Поэтому напрасно говорят, что Господь будет судить нас и накажет нас за наши грехи. Это неверно: ибо каждый получит естественное воздаяние за нарушение божественного закона, которому Господь подчинил человеческую природу.

Господь по своей милости открывает перед согрешившим человеком путь покаяния. И в сегодняшней службе мы слышим плач согрешившего и каящегося Адама, который со слезами взывает к Богу: «Господи, помилуй мя падшего». Но как возможно исцеление поврежденного грехом человеческого естества? Высшее из творений Божиих, запечатленное печатью божественного образа, по собственному произволению пало, и тем самым нарушило в себе действие закона божественной жизни. Если вещь ломается и ее чинят, это уже не будет новая вещь; подобно этому и первые люди своим покаянием не могли возвратить себе первозданную красоту. Они уже не могли стать новыми, такими, какими они вышли из рук Творца в день творения. И не потому, что Бог захотел их наказать, но потому, что сами они своим грехопадением нарушили созданный Богом чин естества. Для того, чтобы восстановить его, нужно было создать НОВОГО ЧЕЛОВЕКА.

Бог — Отец, по безмерной любви к Своему творению, послал на землю Единородного Сына Своего, Который Своим рождением принес людям жизнь и воскресение.

Вместо ветхого, испорченного Адама, который сам повредил свое естество, Он создает новое творение — НОВОГО АДАМА. Во Христе и мы — новая тварь. И этому новому творению Господь принес все новое. Он дает ему новую заповедь: «Будите убо милосерди, якоже и Отец ваш милосерд есть». (Лк. 6, 36). Заповедями блаженства Он открыл нам путь к блаженной жизни; и ими Он как бы говорит нам: «Идите, не достигнете ли и вы блаженства». И мы знаем, что Божия Матерь, Иоанн Креститель шли этим путем и достигли на нем высочайшей ступени — степени обожения.

Но и теперь, в Новом Завете, Бог не покушается на свободную волю человека и не навязывает ему Своей воли. Господь только обращается к нам с призывом: «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой и по Мне грядет» (Мф. 16, 24).

И здесь, в Новом Завете, сохраняет свою силу закон свободы и самостоятельности твари: «Иже веру имет и крестится, спасен будет», — сказал Господь (Мк. 16, 16). Не Бог его спасет, но сам он, если пойдет по этому пути, войдет в новые условия духовной жизни и спасется.

Так же, как и в Ветхом Завете, Бог не предъявляет человеку условий, не заключает с ним юридическую сделку: «Сделай то-то и то-то, и Я спасу тебя». Нет! Спасение и погибель человека — это не суд по особому назначению, а естественное воздаяние.

И ныне, когда совершается память изгнания из Рая первого человека, мы должны помнить о том, что Господь не является ни мстителем, ни судьей, но милостивым Творцом, пришедшим на землю, чтобы создать новое творение. И здесь, в условиях этого нового творения, так же как первый человек в раю, мы не являемся безвольными куклами. Господь не берет в руки бич и не гонит нас силою в рай или ад, как это часто делают люди.

Начинаются дни Святой Четыредесятницы, и в эти великие дни мы должны помнить о нашей свободе. Если ты хочешь, то пойдешь в эти дни путем покаяния, который приведет тебя к новой жизни. Ведь ты крещен и, следовательно, ты — новая тварь во Христе Иисусе (Гал. 6, 15). Если ты и пал, то можешь встать, потому что перед тобой открыты двери покаяния. Христос обновил нас Своею Кровию, и потому я «Божественного Тела и Крови брение причащаюся и нетленен сотворяюся» (Канон ко св. Причащению, песнь VIII).

Поэтому, если с первым Адамом мы сознаем свое согрешение, то вместе с ним будем и оплакивать его, вместе с ним будем очищаться от греха. Будем помнить, что только от нас зависит, станем мы одесную или ошуюю Господа в день Страшного Суда Христова. Ведь прежде, чем предстанем пред Страшным Престолом Его, мы будем обличены от своей совести. И если мы вопросим ее, она ответит нам и скажет нам, идем ли мы вслед за Господом Иисусом Христом, Который в кротости пришел к нам и в смирении отдал Себя на поругание за нас. Не для того, чтобы силою принудить нас к повиновению, пришел к нам Господь, но чтобы с любовью призвать всех нас к Себе. «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возмет Крест свой и по Мне грядет» (Мф. 16, 24).

Аминь

23. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ СВЯТОГО ВЕЛИКОГО ПОСТА

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! По милости Божией, мы, пройдя подготовительные седмицы, входим во святый и Великий пост. И входим в него, вспоминая самое начало жизни человека на земле: его создание, грехопадение, изгнание из рая.

Св. Церковь ныне заставляет нас не только вспоминать о том, что было когда-то с первым человеком, но познать самих себя.

Авва Пимен, изъясняя свое учение об основах духовной жизни, сказал, что тот только начал духовное делание, кто познал самого себя. И Исаак Сирин, говоря о человеке, познавшем себя, ставит его выше человека, сподобившегося видеть Ангела.

Познание самого себя есть дело всей жизни христианина, но начало этого познания, познание того, кто я, откуда я на земле, куда я пойду из здешней жизни, необходимо и для новоначальных.

А по милости Божией каждый из нас в какой-то момент своей жизни познал эту истину. Святая Церковь указывает нам и в этот день изгнания Адама из рая на наше происхождение.

«Создатель мой Господь, персть из земли прием мя, живоносным дуновением вдушив, оживи и почте на земле начальствующа видимыми всеми и ангелом купножителя».

Вот Григорий Богослов, говоря о создании человека, указывает на то, что он по созданию есть венец всего творения, что Господь, прежде всего создав мир невидимый, а потом видимый, захотел затем соединить эти два мира в одном малом мире и это новое создание — человека, иметь Своим сотаинни-ком, чтобы через этого нового Ангела во плоти соединить мир видимый и невидимый, как бы мы теперь сказали — мир духовный и вещественный. Для того человек и создан, говорит Григорий Богослов, чтобы свою вещественную природу поднять до души. Задача человека заключается в том, чтобы свое тело из служебного сделать сослужащим Богу, чтобы видимую природу поднять на высоту невидимой.

Мы .знаем, что Господь, живым дуновением создав человека, дал ему свободную волю, так что он мог идти по заповедям, а мог идти и против них, и для этого, говорит великий учитель Григорий Богослов, Бог дал заповедь, чтобы Адам не вкушал от древа познания добра и зла. Эта пища была мерою совершенных и потому первый человек не должен был ее вкушать. Это была заповедь, укрепляющая его свободу — он мог соблюсти ее и мог нарушить, и мы знаем, что он ее нарушил:

«Одежды боготканныя совлекохся, окаянный, Твое Божественное повеление преслушав, Господи, советом врага, и смоковным листвием и кожными ризами ныне облекохся».

Вот это совлечение одежды, это обнажение и познание этого обнажения и есть состояние человека во грехе.

Канон нынешнего дня будет говорить о том, что мы должны оплакивать свои греховные дела: «Гряди, душе моя страстная, плачи своя деяния днесь поминающе первое обнажение во Эдеме, имже изгнана еси от сладости и непрестанныя радости».

Вот это обнажение, это то, что мы будем слышать всю неделю:

«Раздрах ныне одежду мою первую, юже истка Зиждитель изначала, и оттуду лежу наг», — будет нам говорить канон Андрея Критского.

Вот это совлечение первой боготканной одежды, той, которую по возвращении дает блудному сыну Отец — «одежду первую», ту, которую мы, после того как был на земле Христос, получаем в таинстве крещения, когда во Христа крестимся, вот эту одежду мы потеряли, как первый человек, и должны теперь познать свою духовную наготу, познать, что мы снова раздрали ныне эту одежду и «оттуда лежу наг».

Во что же облекся человек?

А облекся он в другую одежду, одежду которая дается через грех:

«Облекохся в раздранную ризу, юже изтка ми змий советом и стыждуся».

Вот эту одежду, которую мы получили, как одежду тления, которую носим и должны совлечь — это то, что мы должны осознать сегодня для того, чтобы облечься в чистые ризы.

И мы знаем, что есть такой путь, через который можно получить чистую одежду:

«Просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя», — поем мы, когда видим чертог Христов украшенный и не имеем одежды, чтобы войти в него.

И первый человек был призван Господом на этот путь. Когда Господь призвал Адама к покаянию, то он вместо того, чтобы покаяться, обвинил Самого Творца: «Жена, которую Ты мне дал, она меня соблазнила».

Он обвинил Бога вместо себя. Вот это непоставление своих грехов во главу своей жизни и погубило первого человека и это же может погубить и нас, которые через Христа снова облеклись в одежду первую. И святая Церковь говорит нам, что мы, познав свою наготу, должны плакать о своих делах:

«Гряди, душе моя страстная, плачи твои деяния днесь, поминающе первое обнажение во Эдеме, им-же изгнана от сладости и непрестанныя радости».

«Студными одеян одеждами, увы мне, вместо одеяния светозарного, плачу моея погибели, Спасе, и верою вопию Ти, Благий: «Не презри Боже, но воззови мя».

«Рыдаю, стеню и плачу, херувима с пламенным оружием зря, Эдема вход стрещи поведенный, всем преступникам уже неприступный, аще не Ты, невозбранен, Спасе, той еотвориши мне».

Вот это состояние плача, которое ныне предлагается нам иметь, на этот плач будет наставлять нас святая Церковь в течение всей первой седмицы:

«Откуду начну плакати, окаянного моего жития деяний? кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию, но яко Благоутробен, даждь ми прегрешений оставление», — так начинается Великий канон.

Каким образом мы можем плакать, если у нас нет слез?

Нам, входя в эту неделю Великого поста, надо познать свое состояние и то состояние, в котором нам надо быть.

Св. Отцы говорят, что не слезы рождают плач, а наоборот: «Не плач происходит от слез, а слезы от плача», — говорит преподобный Иоанн (Варе, и Иоанн воп. 282).

Плач бывает от разных причин, но плач бывает и от покаяния, ибо преп. Варсануфий говорит: «Плач омывает всякого от грехов» (Отв. 254).

И плач, по Иоанну Лествичнику, есть: «Укоренившаяся скорбь кающейся души» (Сл. 7, 60).

Вот если мы познаем, что душа наша тлеет, острупилась, как говорит Андрей Критский, что мы во власти душетленного велиара, и что душа наша больна тлением, тогда у нас прежде всего явится желание избавиться от этого тления и мы будем просить, чтобы Господь простил нам грехи, исцелил наши язвы и струпья.

И если в этот момент у нас нет плача и слез, так давайте во дни Великого поста учиться у тех, кто умел каяться, умел плакать о своих грехах.

Как же нам стяжать плач?

Святые Отцы говорят, что ленивым трудно достичь плача, ибо по словам преп. Варсануфия: «Человек достигает плача трудом, посредством многого поучения в Писании, терпения, размышления о Страшном Суде и стыде вечном и через самоотвержение, как Господь сказал: «Иже хочет по Мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет» (Матф. 16, 24). Отвергнуть же себя и взять свой крест значит: отсекать свою волю во всем и почитать себя за ничто» (Отв. 254).

Вот что советуют Св. Отцы — прежде всего труд и поучение в Св. Писании.

В течение всего года, здесь в храме, за богослужением, мы поучаемся в Св. Писании, но в дни Великого поста, когда мы непрестанно вопием Господу: «Боже, помилуй мя, падшего», нам предлагается канон Андрея Критского, который весь состоит из образов, взятых из Св. Писания. Все, что было яркого в Ветхом и Новом Завете о грехе, покаянии и молитве — все это собрано Андреем Критским. От Авеля, Каина, Иосифа, через Моисея, пророков и царя Давида, через тех, кто умел каяться и молиться, ведет нас Церковь.

«Совокупи убо иногда Давид беззаконию беззаконие, но покаяние сугубое показа абие».

Все, что было раскрыто нам в Евангелии, все приводится в великом каноне в покаянной молитвенной форме.

«Нового привожу ти писания указания, вводящая тя душе, ко умилению: праведным убо поревнуй, грешных же отвращайся, и умилостиви Христа молитвами же и пощенми, и чистотою, и говением».

Вот то, что говорят Св. Отцы. Этот плач дается через поучение в Св. Писании, и святая Церковь дает нам это поучение в исключительной форме, в каноне Андрея Критского.

Нам еще необходимо поучение в терпении и размышлении о Страшном Суде, и св. Церковь через поучения Ефрема Сирина в течение этой седмицы раскрывает нам этот суд нашей совести.

И, наконец, остается нам еще самоотвержение. Вот Адам не отказался от себя, он себя поставил на первое место и обвинил Творца: «Жена, которую Ты мне дал, она меня соблазнила».

А нам надо помнить другие слова: «Если кто хочет по Мне идти, да отвержется себе...» Мы должны отказаться от своего «я»; мы должны, по Св. Отцам, почитать себя за ничто перед Богом и просить, чтобы Господь очистил нас от наших болезней и язв. У нас же нет всего этого, и потому Церковь зовет нас плакать и рыдать.

И это все не простые слова, не слова и то, что без слез можно иметь плач, ибо если мы имеем в душе укоренившуюся скорбь, то мы, по словам Иоанна Лествичника, уже имеем плач.

«Мы не будем обвинены, —- говорит он, заканчивая свою главу о плаче, — (о братия), не будем обвинены при исходе души нашей за то, что не творили чудес, ни за то, что не богословствовали, ни за то, что не были зрителями тайн Божиих; но без сомнения дадим Богу ответ за то, что мы не плакали непрестанно о грехах своих» (7, 70).

Так говорит Великий Отец, Что же можно сказать не про подвижников, а про нас, которые даже в эти великие дни не имеем плача, в дни, когда все лучшее и назидательное с такою любовью собрано Св. Отцами и дается нам изо дня в день в эти подготовительные седмицы.

Какой ответ дадим мы, если все богатство, собранное в каноне Андрея Критского, в стихирах, которые мы будем петь, в покаянных псалмах грешного, но и праведного царя Давида, пройдет мимо нас?

Какой ответ дадим мы, если и этот год пропадет даром, если мы не познаем себя, не осознаем свои грехи, не постараемся просить у Бога покаяния и слез, ибо все это зависит и от нас я от Бога?

Неужели мы не придем в храм и не будем вместе с Андреем Критским и со всеми праведниками просить о помиловании, просить о покаянном плаче?

Давайте же молиться тем великим подвижникам, которых мы вспоминали в субботу, чтобы нам получить радость плача о своих грехах, болезнях и недугах, давайте вместе с Адамом взывать ежедневно в течение этой недели: «Боже, помилуй мя, падшего».

Аминь.

24. К ИСПОВЕДНИКАМ В ПЯТНИЦУ ПЕРВОЙ НЕДЕЛИ ВЕЛИКОГО ПОСТА

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Я думаю, что наша главная беда в том, что мы считаем, что исповедь есть наша обязанность раз в год, А затем — поговели, стало легко — и Божественную легкость мы преступно перевертываем в простую легкость, в обычное человеческое переживание. Стало легко — вот и все, вот и хорошо.

Неужели покаяние только для того, чтобы почувствовать себя легко?

Мы должны понять, что исповедь есть то средство, которое дается Богом для нашего духовного устроения, устроения всей жизни. Иначе покаяние тщетно. Покаяние — великое таинство, а мы превращаем его в то, что является для нас радостным переживанием и ничего больше.

Святые Отцы говорят нам о том, что настоящее покаяние начинается с той минуты, как ты исповедался. Священник молится над кающимся, чтобы Господь дал ему образ покаяния: «Умилосердися, Господи, над рабом Твоим, даждь ему образ покаяния». Как же так, ведь он покаялся, исповедался, — зачем же просим, чтобы Господь дал ему образ покаяния?

С этого момента, с момента исповедания и отпущения грехов, а затем и соединения Св. Телу и Крови, начинается покаяние в жизни, истинное покаяние.

Наше состояние христиан есть состояние кающихся. Если мы являемся согрешающими в жизни, но, тем не менее, хотим Царствия Божия, то должны быть и кающимися, кающимися всю жизнь, изо дня в день, каждый день проверять свою совесть, а не раз в год.

Недаром говорят Св. Отцы, что тогда только начинается покаяние, когда мы каемся и принимаем Святые Тайны, ибо тогда-то и легко следить за собой, испытывать свою совесть. Эта легкость, которую мы чувствуем, и есть освобождение от греха, от целых зарослей его в нас. Когда мы с помощью Божией сбросили все это с души, когда благодать Божия коснулась нас, тогда-то и можно посмотреть, заглянуть в душу, ибо тогда на этой чистоте души заметна всякая мелочь греха. А обычно, пока человек не покаялся, он теряется в хаосе грехов, как их различить. Но когда болезнь, которая губила организм человека, сломлена, тогда становится возможно смотреть и на отдельные органы, за которыми нельзя было следить раньше. У каждого из нас есть свой грех — «близкий и дорогой». От него-то и надо прежде всего избавиться.

Святые Отцы говорят, что путь очищения, это путь стяжания в себе страха Божия, общения с Богом. Прежде всего я чувствую в себе страх, если я грешен, и по мере того, как очищаюсь от греха, по мере того, как приближаюсь к Богу и приобщаюсь к Нему — страх уменьшается, пропадает, и наконец «совершенная любовь изгоняет страх».

Нам надо идти путем очищения, путем покаяния, соединения с Богом.

Нам стало легко от соприкосновения с Богом. А дальше? Человеку легко, он доволен и говорит себе: «вот и все».

Нет, братья и сестры, ничего еще не сделано. Все дал Бог, Сын Божий, Который искупил нас. Спасение столько же принадлежит Богу, сколько и человеку; путь спасения есть процесс Богочеловеческий. Я иду к Богу, как могу, а Бог меня, неумеющего ходить, поддерживает и ведет.

Каким образом мы можем идти к Богу, жить с Ним, если мы этого хотим?

Св. Отцы говорят, что «молитва есть пребывание и соединение человека с Богом». И вот — это самое слабое наше место.

Многих пришлось сегодня исповедовать. Спрашиваешь: «А вы молитесь?» Отвечают серьезно: «Что вы. Да у меня времени нет, я занят. Утром мне некогда, спешу на работу, а как я могу молиться вечером, когда я ослаб от трудов, падаю от усталости и сна». Серьезно все это говорится.

«Зачем же вы пришли на исповедь, зачем вы пришли в Церковь, в храм, если вы все перевертываете, если не хотите воспринять то, что дает Церковь, если благодать таинства, полученную вами, как величайшую милость Божию, делаете только приятным человеческим переживанием?»

Многих, которые приходили ко мне сегодня, спрашиваешь: «Сколько вы спите?» — «Часов 7—8». А сколько вы работаете? Что же, 16—17 часов? А для Бога что же? Неужели для Бога, для молитвы, вы не можете уделить несколько времени? Или все это так, христианство между прочим, — «раньше ходили, говели и теперь причащаемся».

Святые Отцы говорят, что надо жить в Боге, постоянно находиться с Ним в беседе и пребывать с Ним. И прежде всего — утром и вечером молиться. Как ты начнешь день, так и весь он пройдет. Утром молиться может каждый из нас, ибо у нас есть десятки часов для всех наших дел, а десять минут можно уделить Богу. «А вечером мы устали...» Конечно, трудно стать на молитву, когда мы устали, еще не наша мера молиться, когда глаза слипаются от сна. — Молитесь раньше. Молитесь за час, за полтора до сна, а потом сделайте ваши необходимые дела. А перед сном оставьте одну краткую молитву— «Да воскреснет Бог» или «Боже, ослаби, остави».

А мы все извратили, исковеркали то, что получаем в покаянии, и все скверное в нас приписываем чуть ли не Богу.

Нам надо понять, что всякое дело наше должно быть освящено Богом, в работе должны мы призывать Бога, кто как может: «Господи помилуй», «Боже, очисти мя грешного». Молитесь кратко. Помните, что от этого зависит и наша утренняя и вечерняя молитва. Если мы искренно пожелаем жить в Боге, Господь поможет нам.

Но говорят еще и другое: «Как же я буду молиться без настроения, без желания? Как же я буду молиться, если я каменный?» И этим оправдываются и даже упрекают нас, говоря: «Вы учите фарисейству».

Нет, если мы будем честны, то увидим, что всякое дело мы делаем то с радостью и охотой, то с утруждением и понуждением. Так со службой, так и со всяким делом. И, понудив себя, мы входим в работу, становимся хорошими работниками, хотя перед тем нас и уныние, и лень одолевали. То же и в отношении к Богу, к молитве. Мы, грешные, не можем постоянно находиться в горении, в пламенном желании быть с Богом. Не смущайтесь этим, вспомните вдовицу, которая дала две лепты. Мы бы — по-мирскому — швырнули эти две лепты: «К чему они?» Другие давали много, а Христос сказал, что малый дар вдовы был больше всех, ибо она дала все, что имела. Поэтому не смущайтесь тем, что вам не хочется молиться, что у вас нет покаяния. Человек не желает отдать последнего Богу. «Покаяние несть во мне, но даждь ми ум, да плачуся дел моих горько». «Ни слез, ниже покаяния имам, ниже умиления», — говорит творец Великого канона; но я иду и прошу у Бога: «Сам ми сия, Спасе, яко Бог, даруй» (среда I нед., 2 песнь), «яко благосерд, даждь ми слезы умиления» (четв. I п.). Наше обличение в этом каноне. Мы, если хотим этого умиления, должны сказать Господу: «Вот мои две лепты, помоги же мне».

Если бы кто-нибудь жил далеко, или отец или мать приехали к нему и застали бы его на грязной работе, неужели этот человек, увидев дорогих людей, побежит мыться и приводить себя в порядок? Он бросится в таком виде, как он есть. — Этого-то хочет от нас Господь.

Об этом я хотел говорить с вами сегодня, когда есть много людей, которые пришли на исповедь единственный раз в году. Мы должны восходить к Богу в каждую минуту жизни. Я умоляю всех моих духовных детей этого дня, после того как они получат прощение, благодать и нетление в таинствах покаяния и приобщатся Св. Тайн, чтобы они начали свою духовную жизнь именно с этого поста, если они ее вовсе еще не начинали, а те, кто уже пытался начать покаяние и опять падал, начните его снова. «Аще и ничтоже благо сотворих пред Тобою, но даждь ми по благодати Твоей положити начало благое».

То, что ты врач, служащий, рабочий, хозяйка — это все второстепенно, между прочим. Думайте, что вы христиане, живите в Боге, освещайте свою жизнь Христом. Помните, что покаяние есть дело всей жизни, что надо каждый день испытывать свою совесть и исправляться. Мы должны идти к Богу так, как мы есть, а не дожидаться того момента, когда мы .снизойдем до Него и что-то сможем Ему дать.

Желаю вам всем, чтобы завтра, когда вы не только примиритесь с Господом через таинство покаяния, но и соединитесь с Ним в приобщении Св. Тайн, чтобы вы вступили на новый путь, чтобы вы помнили, что сделал для вас Христос, чтобы начали молитву, научились покаянию и сознанию своих грехов не только на исповеди, но в каждый момент этой нашей временной жизни.

Аминь.

25. НЕДЕЛЯ ВТОРАЯ — ТОРЖЕСТВО ПРАВОСЛАВИЯ

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь в первое воскресение Великого поста дает соединиться нам — всем тем, которые прошли первую седмицу в покаянии, в познании своего сродства с первым человеком Адамом, в сознании того, что в каждом из нас образ неизреченной Божией Славы, хотя и покрытый язвами согрешений, и в покаянном вопле ко Господу: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя», Она дает нам, верующим, подойти ныне к великой радости, ибо ныне день радости, день Торжества Православия.

Недаром, не случайно эта седмица начинается с такого дня.

Если бы мы, верующие, все время находились в состоянии первого Адама, плачущего, кающегося и взывающего «Господи, помилуй мя, падшего», — вместе с ним находились бы в состоянии почти отчаяния, а затем лишь отдаленной надежды, что когда-то «Семя жены сотрет главу змия», — тогда бы мы находились еще в Ветхом Завете, а мы уже в Новом.

Св. Церковь устраивает Торжество Православия на второй седмице, чтобы напомнить нам, что мы имеем это обетование уже исполненным, что мы уже в Новом Завете, что мы, хотя и покрыты язвами согрешений, как первый человек, но Спаситель был на земле и не только был, но и оставил нам Тело Свое — Церковь, и мы, прославляя Его, торжествуя Его пришествие, исповедуем Его православно.

Но почему же это приурочено к Торжеству иконопочитания, и все стихиры, которые мы пели вчера, говорят о почитании икон?

Почему на этой неделе, когда потребовалось дать нам радость, Св. Церковь дает нам ее через икону, через торжество иконопочитания?

Почему мы прославляем пречистый образ Спасов?

Борьба за икону есть борьба за реальность Христа, за действительность Его, за то, что Он воистину пришел на землю и жил на ней не только, как Бог, но и как человек. «Не мечтанием пожил», как говорят Св. Отцы, а действительно был во плоти. И потому борьба за иконопочитание продолжалась в течение целого столетия и раздирала Церковь на непримиримых врагов, на тех, кто защищал иконопочитание и тех, кто восставал против него.

А ныне разве это кончилось!

Что такое нападки на иконы?

Это нападки на существование Христа. Это вопрос существенный для христианства. Если мы обратимся к Св. Отцам, которые боролись за иконы, то почувствуем родство с их веком.

Когда Федор Студит писал против иконоборцев, он указывал на то, что если бы Бог не был на земле, как человек, то Его нельзя было бы описывать, т. е. живописать, а ныне нет основания, почему бы Его не описывать:

«Итак пусть он (иконоборец), выступив, научит, какое у него есть физическое основание и какая причина такой неизобразимости. Разве Христос не принял нашего образа? Разве тело Его не было составлено из костей? Разве зеницы очей Его не были ограждены веждами и бровями? Разве уши Его не были устроены с извилистыми проходами? Разве ноздри Его не были приспособлены к обонянию? Разве Он не был одарен цветущими ланитами? Разве устами и языком, губами и зубами, Он не произносил слов, не ел и не пил? Разве Он не был снабжен суставами плеч, локтей и рук? Разве Он не имел от природы груди и хребта с голенями и ногами? Разве Он не оказывал движения при хождении, вверх, вниз, внутрь, вне, направо, налево, кругом? Разве Он не имел волос на голове и не облекал всего тела хитоном? Если же Он несомненно обнаруживал это, изображение чего в телесном виде служит неложным Образом Его, то дерзость — утверждать, будто Христос неизобразим». (Письма Феодора Студита, Т. 7. II, стр. 99).

«Если же Христос человек, — заключает Феодор, — то очевидно, что может изображаться на иконе, ибо первое свойство человека быть изображаемым; если же Он не изображается, то Он не человек, а бесплотный и даже еще не пришел Христос, как пустословят иудеи» (там же, стр. 75).

Так заканчивает Святой Отец, и вот для нас и ныне борьба за икону — это есть борьба за Христа, за Спасителя, за Того, Кто не только был предвозвещен первому человеку, что настанет время и «Семя Жены сотрет главу змия», но и пришел и, будучи Богом, был и совершенным человеком, и как человек из Неописуемого делается Описуемым, из Не-вместимого — Вместимым, из Великого делается вместе с тем и Малым.

И св. Церковь не нашла ничего лучшего, как дать нам, как Торжество Православия — восстановление иконопочитания, восстановление подлинного Христова учения, что Господь пришел на землю, как Бог, но и как человек во плоти.

А наше время, которое старается доказать, что Христа не было, идет прежде всего против икон, против иконопочитания, несмотря на то, что оно благосклонно относится к живописи и вообще к искусству. Вся причина заключается в том, что Христа хотят отрицать, отвергнуть и потому идут против икон.

Обычно нам говорят: «Вы делаете себе множество богов и им поклоняетесь». Так ли это?

Если мы веруем, что Христос избавил нас от состояния Адама, плачущего о потерянном рае, и вводит нас в Св. Церковь, если Он принимает нас как блудных детей и не только закалывает агнца, но дает нам Свое Тело, одевает в первую одежду нетления и святости, то в этот день Торжества Православия нам надо отдать себе отчет, почему мы поклоняемся иконам.

«Честь бо иконы на Первообразное восходит», — говорит Василий Великий и те стихиры, которые мы слышали вчера.

Что же это значит?

Это значит, что если мы имеем какое-нибудь изображение Господа, то этот образ — зрак — дает нам возможность относиться к Нему Самому, к Первообразу, так же как портрет кого-либо заставляет нас вознестись к изображенному человеку. Все знают, что если стоит какая-нибудь фотография, то так мы и скажем: «Это мама, это папа», и никогда ни у кого не возникает сомнения, хотя все знают, что это картон, бумага, фотографическая карточка, так как через этот образ мы восходим к первообразу и его именно и видим на фотографии.

Так же и в отношении икон, через образ Христа мы восходим к Нему: «Честь бо иконы на Первообразное восходит».

Для нас, для тех, кто почитает святые иконы, должно быть известно определение 7-го Вселенского Собора, память которого мы ныне совершаем, ибо он утвердил истинное учение об иконе:

«Определяем, чтобы святые и честные иконы предлагались (для поклонения) точно так же, как изображение честного животворящего креста, будут ли они написаны красками или сделаны из мозаики или какого-либо другого вещества, и будут ли находиться в Св. Церквах на освященных сосудах и одеждах, на стенах и на дощечках, или в домах и при дорогах, а равно будут ли это иконы Господа Иисуса Христа или Владычицы Богородицы, или честных Ангелов и всех святых и праведных мужей. Чем чаще при помощи икон делаются они предметами нашего созерцания, тем более взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самих Первообразах, приобретают более любви к ним и получают более побуждений воздавать им лобзание, почитание и поклонение, но никак не то истинное служение, которое по вере нашей приличествует только Божественному Естеству» (Деян, VII, 593).

Истинное служение мы совершаем не иконе, а Богу, а икона есть то, что для нас является необходимым, как то, через что мы возводим себя к Первообразу. Вот как учит об этом 7-ой Вселенский Собор.

Для нас, которые прошли 1-ую неделю Великого поста, которые, если не имеют покаяния и слез, то укоряют себя за это, для нас необходимо приобщиться к тем, кто имел эти слезы покаяния, подвижникам и особенно творцу Великого канона и преподобной матери Марии Египетской.

Для нас уже не может быть такого отчаяния, как в Ветхом Завете, ни того мужества, о котором говорит Андрей Критский: «Ветхого Завета вся приведох ти душе к подобию: подражай праведных боголюбивая деяния, избегни же паки лукавых грехов».

Они еще не имели радости благовестия о рождении Христа, а мы не только это имеем и знаем, но мы ныне приняли в себя Его Пречистое Тело и Кровь. Мы не только знаем, как притчу, что Господь примет нас, но знаем и то, что мы ныне снова приняты Им, снова получили одежду нетления. И все это так, потому что Христос был и есть в Церкви, а отсюда вера в иконы, в то, что можно Его, Неизмеримого, измерить и Неописуемого описать.

И радость сегодняшнего дня должна привести нас к сознанию того, что во Христе мы новая тварь: «Елицы во Христа креститеся, во Христа облекостеся».

Давайте помнить, что пост еще не кончился, а только начинается, и мы, пройдя через покаяние Адама, облекшись в одежду нетления, пойдем дальше по пути, раскрываемому св. Церковью, через осияние Фаворским светом к радости жизни в Господе.

Аминь.

26. НЕДЕЛЯ ПРАВОСЛАВИЯ

Сегодня Св. Церковь празднует восстановление иконопочитания после VII Вселенского Собора.

День этот она именует Праздником Православия, потому что в содержании его заключаются указания на тот путь, вступить на который зовет нас Церковь и который она считает путем Православия.

В чем же значение этого дня и почему мы утверждаем, что с почитанием святых икон и прежде всего образа Иисуса Христа связан для нас истинный путь Православия?

Почитая и поклоняясь образу Христа Спасителя, мы свидетельствуем этим то, что Бог Невидимый и Неописуемый «нас ради человек и нашего ради спасения» явился в плоти и стал человеком, и тем самым в Своем человеческом образе сделался описуемым и доступным изображению. Поэтому, поклоняясь образу Иисуса Христа, мы, как говорит преп. Иоанн Дамаскин: «Поклоняемся не материи, но Творцу материи, Ставшему Материей ради меня... через Материю Создавшему мое спасение» (1-е защитительное слово против отвергающих святые иконы, гл. XVI).

Это значит, что иконоборцы, с такой ненавистью относившиеся к изображениям Спасителя, с яростью уничтожавшие св. иконы и жестоко преследовавшие сторонников иконопочитания, вооружались не против какой-либо частной особенности христианского культа, но против самого существа христианства, против его веры в Боговоплощение.

Эту борьбу против Христа, Пришедшего во плоти, лишь отчасти видоизмененную, мы можем наблюдать во все времена, на протяжении всей истории Церкви. И в наше время, когда мир открыто заявляет о своем нежелании идти по пути Христову, он прежде всего хочет стереть с лица земли всякое изображение Бога. Он борется против тех, кто украшает изображениями Иисуса Христа свои жилища и кто носит на своей груди Его Святой Крест.

Мы живем в счастливое время, в которое как никогда ясно, что мир борется со Христом и стремится уничтожить на земле самую память о христианстве. При этом особенно важно, что все значение этой борьбы и ее средоточие раскрывается не в чем-либо внешнем, но прежде всего в наших сердцах. Ведь богоборчество это не книги или карикатуры, не антирелигиозные лекции, которые являются только внешними проявлениями настоящей внутренней борьбы, совершающейся в человеческих сердцах; именно в них идет истинная борьба между Богом и миром.

Вспомните, что Господь говорит: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21). Если это так, то и царство диавола приходит в мир, лишь поскольку мы его носим в наших сердцах.

Весь ужас положения современного человека заключается в том, что он не хочет жить, повинуясь тем законам, которые установлены для него Богом. Естественный строй жизни он стремится заменить искусственными суррогатами. И трагедия его заключается в том, что при всем желании создать что-то принципиально новое, выходящее за пределы закономерности природы, он вынужден все-таки вернуться к природе.

И наука также должна была признать необходимость для человека жить в согласии с природой. Много, например, было опытов с искусственным питанием младенцев, но в конце концов наука все же пришла к выводу, что самое лучшее для ребенка «это природное материнское молоко».

Победа этого естественного природного строя особенно заметна в той борьбе между миром и Богом, которая происходит в человеческом сердце; она несет с собой мир наших душевных сил и духовное здоровье.

Наоборот, если в нашем сердце побеждают силы мира сего, это влечет за собою расстройство наших душевных сил и ведет к духовному недугу.

Но как бы глубоко ни было в нас это нарушение природного божественного строя души, как бы силен ни был вызванный им душевный недуг, для человека всегда открыт путь к уврачеванию этого недуга. Путь этот — покаяние. Вот сегодня мы с вами приступали к Св. Чаше -и, подходя к ней, молились, чтобы Господь дал нам возможность принести Ему то, что принес благоразумный разбойник: «...не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам яко Иуда, но яко разбойник исповедую Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем». Сердце разбойника недуговало грехом, но он принес Господу покаянную молитву, которая открыла перед ним врата рая!

И нам надо помнить о том, что через Причащение Божественной Жизни, мы можем покаянием очистить все, что искажено грехом в нашей душе. Покаяние дано нам Господом, как противоядие против греха.

Не забывайте о том, что не Бог наказывает нас за наши грехи, но мы сами, выходя за пределы тех условий, которые создаются для нас Божественными законами, терпим беду, впадаем в недуг греха. Но подобно тому, как в нас самих заключается причина, так в нашей же душе заложено и средство к врачеванию этого недуга — покаянием.

Если мы просим Господа «помянуть» нас во Царствии Своем, то сами должны жить в покаянии и сокрушении о своих грехах; тогда сердца наши будут открыты пред Господом и очи Господни будут взирать на нас. В этой молитве мы как бы говорим Господу: «Вот я иду к Тебе, сердце мое обращено к Тебе, помяни мя и Ты во Царствии Твоем»!

Поэтому, обращаясь к Господу с покаянной молитвой благоразумного разбойника, мы должны очами совести взглянуть на нашу собственную жизнь, проверить себя и задать себе вопрос: «А как ты сам живешь?» Вот мы указываем на тех, кто идет против Христа, а что делаем мы сами? Разве наше лобзание образа Спасителя не бывает часто подобно лобзанию Иуды? Разве не делаем мы часто сознательно противоположное тому, что говорит наша совесть?

Совесть, этот глас Божий в нашей душе, говорит нам: «Не делай!» А мы нарочно делаем именно то, что запрещает нам совесть. Это и есть чистое богоборчество, которое начинается в нашей собственной душе.

В ней же начинается и борьба за Царствие Божие, и начало ее есть противление греху. Это борьба с тем, что говорит мне другой голос, противоположный голосу моей совести.

Другой хозяин стремится завладеть моей душой и, если я повинуюсь его голосу, то голос совести начинает постепенно затихать в ней. Однако он не умолкает совершенно, он все время звучит в нашей душе, призывая нас к покаянию, но мы противимся ему. Голос совести говорит нам: «Покайся, начни жизнь снова!» И если мы не слушаемся этого голоса и противимся ему, то тем самым мы вступаем на путь богоборчества. Идя по этому пути, многие снимают с себя изображение Распятого Бога и идут к тем, кто вместе с грязью своей души изливает свою ненависть ко Христу.

Но помните всегда, что именно в душе начинается эта борьба. Посмотрите на самих себя, на тот крест, который вы носите на своей груди, на образ Распятого Бога, который дан вам в день вашего крещения! Не забывайте, что с этого дня он не только дан вам для ношения на груди, но живописан и в вашем сердце! Придет время, когда у нас не будет тех или иных человеческих изображений, а останется только одна живая бессмертная душа наша, предстоящая Богу. Поэтому нам нужно сейчас не болтать о том, что делают другие, как относятся они к Животворящему Кресту Господню или к святым иконам, но прежде всего смотреть за тем, как сами мы относимся к данному нам нашим Творцом образу Божию. И если мы живем во грехе, то это значит, что мы разрушаем в себе наш христианский образ.

Одни идут открыто против Христа, подобно Иуде, который был изобличен на Тайной Вечере. А ведь Иуда был с самого начала причтен к двенадцати апостолам, слушал Слово Христово и, подобно другим ученикам, творил чудеса, а потом предал своего Господа и Учителя. Но есть и среди нас такие, которые вместе со всеми подходят к Святой Чаше и устами дают обещание: «не лобзания Ти дам, яко Иуда», а в глубине души, в тайниках ее, которых никто, кроме Бога, не видит — предают Господа. И это делаем мы, верующие! И притом в такое радостное время, в которое дано нам жить, когда так ясно проходит грань между верой и неверием, между друзьями и врагами Господа. Ведь мы живем в это радостное время, которое многие хотели бы увидеть и не увидели!

Господь дал нам возможность увидеть и познать Путь Жизни и путь смерти и свободно выбирать между ними. Давайте же присмотримся к себе и спросим у своей совести, не Иудиным ли путем мы идем? Это очень серьезный вопрос, потому что истинное предательство и богоборчество заключается не в тех или иных воззваниях, даже не в исповедании антирелигиозных взглядов, а в тайниках нашей души, открытых только Богу. И, может быть, многие из тех, которые считают себя христианами, на самом деле идут путем Иуды.

Одно из двух: или мы воистину боремся в своей душе за то, чтобы Господь помянул нас в Царствии Своем, и тогда, как бы ни было нам трудно, мы будем стремиться к уврачеванию наших душ от недуга греха, или мы заглушим в себе голос совести и тогда встанем на сторону мира и князя мира сего. И в этом случае мы в тайнике наших душ идем путем Иуды и предаем Христа. Помните о том, что каждый из нас должен в какой-то мере идти путем Апостолов, свидетельствовать о Христе и проповедовать Его, если не словом, то хотя бы делами.

Будем же непрестанно стремиться к этому и молиться о том, чтобы Господь причислил нас к лику апостольскому и сподобил нас неосужденно участвовать в Тайной Вечере: «Вечери Твоея Тайная, днесь, Сыне Божий, причастника мя прийми, не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник, исповедую Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем».

Аминь.

27. НЕДЕЛЯ ТРЕТЬЯ. ФАВОРСКИЙ СВЕТ

Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Святая Церковь ведет нас от покаяния и оплакивания своих грехов вместе с первым Адамом, — от первой недели, через вторую, через радостное сознание, что Святая Православная Церковь, Глава которой Христос, изымает нас из этой жизни и приобщает вечной — приводит ныне к прославлению памяти одного из великих подвижников и учителей духовного делания — Григория Паламы.

Какой смысл этого прославления, прославления святого в этот воскресный день Святого Поста?

Почему Святая Церковь берет инока, подвижника Афона, исихаста, т. е. безмолвника, делателя умной молитвы и дает его образ для всех нас?

Ведь мы не думаем заняться безмолвием и идти на тот подвиг, на который зовут исихасты. Ведь мы живем в мире, в суете, на службе и дома, так далеко от того, что делали и чем были окружены эти делатели умной молитвы.

А Церковь не только инокам, но и нам дает эту память и прославляет его именно для нас, ибо Григорий Палама имеет, как и каждый святой, свой день памяти, а ныне это совершается в связи с Великим постом.

Церковь Святая нас, покаявшихся, принявших Св. Тайны и очистившихся, возводит сразу к тому достижению, в котором могут находиться люди, еще живущие на земле. Она дает нам радость пребывания и общения с этим великим подвижником, в котором она видит того, кто особенно ярко вместе с Григорием Синаитом и Николаем Кавасилой выявил истинное духовное делание.

Ведь духовное делание заключается не только в покаянии и очищении от страстей, ибо Спаситель пришел не только «падшего праотца восставити образ», но для того, чтобы нас возвести к Богу через уподобление: «будьте совершенны, как Отец ваш Небесный совершен».

И мы, христиане, должны помнить, что покаяние и очищение — начало нашей работы, а есть еще другое настоящее делание, которое было у первого Адама. Ибо он, еще не согрешив, находясь в состоянии бесстрастия, должен был восходить «еже по подобию».

И Святые Отцы говорят, что истинное делание начинается очищением от страстей, а дальше идет обожение, уподобление Богу.

Один Святой Отец говорит, что человек должен идти к Богу, как художник, который, рисуя картину сперва карандашом или углем, дает ей начертание, образ, который он затем должен живописать. Это есть восстановление образа Божия через таинства, это то, что мы получаем через крещение и не сохранив, вновь обретаем в таинстве покаяния, а затем уж художник накладывает краски на этот рисунок, и это наложение красок есть наше восхождение через добродетель к Богу, образ Которого мы живописуем в себе, восходя «еже по подобию».

И те, кто уже давно работает над очищением своей души — подвижники и учителя Церкви всегда смотрели так на духовное делание.

Когда в XIII и XIV веках стали забывать истинное духовное делание и перестали понимать путь восхождения и стали восставать против правильного его понимания — тогда выступили те истинные Христовы делатели, среди которых был и Григорий Палама.

Это он говорил, что через очищение сердца, через хранение ума и постоянную молитву Иисусову можно дойти до такого состояния, что еще здесь на земле мы воскреснем и еще здесь увидим Бога, не как Сущность, но как Энергию, как Его действие, как Свет, Который видел Адам и Который озарил Апостолов на Горе Фаворе, чтобы они знали, куда идут и что получат.

Вы наверное знаете, что спор Григория Паламы с его противникам заключался в том, что те отрицали несозданность Фаворского света, говоря, что это есть свет естественный, созданный, или мечта и видение.

Григорий Палама говорил, что это есть истинный несозданный Свет, проявление Бога, Которого мы, не воспринимая в сущности, можем воспринять как Деятельность, Энергию.

Наше сегодняшнее прославление Григория Паламы указывает нам путь, по которому мы не идем, но можем идти. В эти дни покаяния вспомним о том, что мы потеряли и чего можем достичь на земле.

Разве мы безмолвники и пустынники, разве мы, погруженные в наши житейские дела, можем иметь то делание, о котором учат подвижники? Не есть ли это слова, которые для них, может быть, и содержат правду, но для нашей жизни не имеют никакого значения?

Вспомним, что такое безмолвие по учению Св. Отцов.

«Безмолвие — есть непрерывная служба Богу и предстояние пред Ним» (Сл. 27, 60), — говорит Иоанн Лествичник. «Если, — говорит один Св. Отец, — ты не почувствуешь, что есть Бог и ты, — ты не приобретешь истинного духовного делания».

Где бы ты ни находился, и в какой бы суете ты ни жил, ты можешь начать службу Богу, ты можешь быть исихастом, ибо Иоанн Лествичник говорит, что можно еще при жизни непрестанно предстоять Богу.

Какую бы работу ты ни делал, на службе или дома, постоянно помни, что ты Божий, что ты исполняешь свою работу не для отца или матери, или того или иного человека, а для Бога, ибо Он заповедал тебе «в поте лица снести хлеб свой». Если ты будешь делать так, то ты не далек от подлинного делания безмолвника.

Каковы основы делания безмолвника?

1) Хранение языка.

А нам разве не надо хранить язык? Разве мы не страдаем оттого, что не храним его?

«Храни язык твой, — говорит Иоанн Лествичник, — ибо он может в малое время расточить плоды многих трудов» (27, 81).

И мы все знаем хорошо, как мы выбалтываем свою душу, опустошаем ее, давая волю этому малому члену, который уничтожает плоды наших трудов. Хранение языка есть первое дело безмолвника, но необходимо и другое.

2) Хранение ума.

Святые Отцы говорят, что мы должны собирать свой ум и не уподобляться дому, в котором открыты ворота, и в каждый может войти и увести осла.

Нам надо сосредоточить свой ум на Боге, но каким путем?

Иоанн Лествичник говорит, что «чтение Святых Писаний немало может просвещать и собирать ум: ибо они суть слова Духа Святого и непременно вразумляют читающих». «Будучи деятелем, прочитывай деятельные книги Отцов; ибо если читаемое будешь обращать в дело, то чтение прочего будет для тебя излишним. Трудами, а не одним только чтением книг, ищи просвещения, которое заключается в здравых словах» (27, 78). Стало быть, если ты что-нибудь читаешь, то читай прежде всего то, что тебе нужно для делания, т.е. деятельные книги Св. Отцов, и если будешь исполнять на деле то, что читаешь, то остальное приложится тебе.

Вот хранение ума необходимо; нам, которые живут в мечтах и рассеянии, необходимо так же, как тому, кто удалился в пустыню.

3) Хранение сердца.

Это есть третья необходимая основа безмолвия. «От сердца бо исходят помышления злая, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимства, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство». (Мрк. 7, 21 и 22).

Да, вот оттого, что мы не бережем и не охраняем своего сердца, оттого оно постоянно полно зла, лукавства и ненависти. Если бы мы старались уберечь свое сердце от всего дурного, то явились бы делателями истинного безмолвия.

Но зачем хранить язык, ум и сердце, для чего все это надо?

Все это необходимо нам для того, чтобы чистым приблизиться и познать Чистейшее, чтобы предстать пред Престолом Божиим, ибо истинное делание безмолвника есть предстояние Богу, иными словами — молитва.

А мы разве не должны непрестанно молиться, разве не нам сказано: «Бдите и молитесь, да не внидите в напасть»? Разве не нам заповедует Апостол: «непрестанно молитеся»?

Если мы будем слушаться Церкви и не только памятовать о Боге, но и в нашей мере творить молитву Иисусову: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», то и познаем, по словам Иоанна Лествичника, пользу безмолвия:

«Молитва Иисусова да соединится с дыханием твоим, и тогда познаешь пользу безмолвия» (27, 61).

Вот почему Св. Церковь празднует ныне память Григория Паламы. Да, он был подвижником, да, он был безмолвником, да, он был Афонским иноком, но он вышел к народу, сделался архиепископом Фессалоникийским и здесь продолжал делать то, что делал раньше, соединив делание подвижника, уединенника, безмолвника с общественным деланием архиепископа. Ибо все это, как я говорил, может сделать всякий, кого Господь не благословил на уединение, на безмолвие, но Который все-таки всех зовет к безмолвию в этой жизни.

Аминь.

28. СВ. ГРИГОРИЙ ПАЛАМА

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Я говорил вам вчера и сегодня о том, что Святая Церковь дает нам ныне образ Святителя Григория Паламы в связи с прохождением Великого поста и сегодня за литургией говорил о том, что такое по учению Григория Паламы жизнь и что такое смерть, какие бывают смерти: смерть тела и смерть души.

Вот что пишет Святитель Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский, одной благочестивой старице: «Знай, благочестивая мати, или лучше да познают чрез тебя избравшие жить по Богу отроковицы, что и у души есть смерть, хотя она бессмертна по естеству. (Добр. III, 3). — ... Ибо как отделение души от тела есть смерть тела, так отделение Бога от души есть смерть души. И это есть, главным образом, смерть, смерть души. На нее и указывал Бог, когда, давая заповедь в раю, сказал Адаму: «В какой день вкусишь от запрещенного древа, смертью умрешь». (Быт. 2, 17). Ибо тогда умерла душа его, чрез преступление отделившись от Бога; по телу же он продолжал жить с того часа и далее до девятисот тридцати лет» (Д. III. 4).

В чем заключается истинная смерть?

Истинная смерть не та, когда тело умирает, ибо тогда душа жива и лишь отделена от тела, настоящая же смерть — смерть души, когда душа отделяется от Бога, живет не в Боге, не по заповедям Его, а по похотям мира сего.

«И вот настоящая смерть, когда душа разъединяется с Божественною благодатью и сочетавается с грехом. Имеющие ум должны избегать такой смерти и страшиться. Для добремудрствующих она страшнее самой муки геенской. Ее и мы всеусиленно избегать будем. Все бросим, все оставим, от всего отречемся и во взаимных отношениях, и в делах, и в желаниях, что отвлекают и отделяют нас от Бога и такую причиняет смерть (Д. III, 5)»

Нам надо бояться этой подлинной, настоящей смерти, потому что:

«Кто будет бояться сей смерти и беречься от нее, тот не убоится приближения смерти телесной, имея обитающую в себе истинную жизнь, которая наипаче смертию приобретает неотъемлемость».

Что это значит? «Если душу свою сбережешь, если не умертвишь ее — что тебе тогда?» «Жив Бог и жива душа», она живет в Боге, Бог есть наша Жизнь.

«Ибо как смерть души есть настоящая смерть, так и жизнь души есть настоящая жизнь».

В чем же видит жизнь души Григорий Палама?

«Жизнь же души есть единение с Богом, как жизнь тела — единение его с душою. Ибо как чрез преступление заповеди отделившися от Бога, душа умертвилась, так чрез послушание заповеди, соединившись опять с Богом, она оживотворяется. Сего ради говорит в Евангелии Господь: «Глаголы, яже Аз глаголах Дух суть и Живот суть». Испытав сие опытно, ев Петр сказал Ему: «Глаголы Живота Вечного имаши» (Доб. III, 5).

Но для кого эти глаголы бывают глаголами вечного живота?

«Но они бывают глаголами живота для тех, кои слушаются их, для тех же, кои преслушают заповедь жизни, бывают смертью». Так и Апостолы, будучи «благоуханием Христовым», для одних бывали «вонею смертною в смерть», а для других «вонёю животною в живот» (2 Кор. 2, 15—16). (Там же).

...«Но как за смертью души, т.е. за преступлением и грехом, смерть тела после последовала, а с нею и в землю отъитие и превращение в персть, за телесною же смертию опять смерть души вторая, осуждение ее во ад» (III, 6).

Это то, что я говорил вам сегодня — на Страшном Суде Господь предаст нас геенне: «Блюди убо душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши и Царствия вне затворишися».

Кто хочет получить истинную жизнь, должен стараться получить ее теперь же, он должен здесь же приобщиться к жизни истинной, вечной. «И не ревнующий стяжать ее по душе здесь, да не обольщает себя пустыми надеждами получить ее там, или как-нибудь сподобиться человеколюбия Божия во время : оно. Ибо тогда будет время праведного воздаяния, а не милования и щадения, «время гнева и откровения праведного суда Божия (Рим. 2, 5).», время 5 показания «руки крепкой и высокой», ввергающей \ на муку в ад непокоривых» (Пс. 135, 12). Горе имеющему «впасть в руце Бога живаго» (Евр. 10, 31). Горе имеющему там испытать гнев Господень, а не здесь, «от страха Божия познавшему «державу гнева Его» (Пс. 89, II) и делами не исходатайствовавшему себе человеколюбия Божия. — Это дело настоящего времени» (7).

Здесь есть время покаяния, время милования, время щадения, время милосердия. Не ропщи на Бога, ибо Он дает тебе время покаяния.

«Для того и жизнь сию устроил нам Бог, чтобы дать место покаянию. Если бы этого не было, то человек согрешивший, тотчас лишился бы и жизни сей. Ибо какая была бы от нее польза, или какая в ней нужда? — Почему отчаянию совершенно никакого нет места в человеках; хотя лукавый многообразно покушается ввергать в него не только нерадиво живущих, но и добре подвизающихся. Поелику таким образом время жизни есть время покаяния, то уже то самое, что согрешивший еще жив, служит для него, если он пожелает обратиться к Богу, ручательством, что будет Им милостиво принят. Ибо в настоящий момент в жизни самовластие всегда в силе; самовластию же, как предмет, подлежит путь вышеуказанной жизни и смерти, из коих оно может избрать или отвергнуть какой хочет, как дело достижимое. Где же тут найти место отчаянию, когда всегда и все имеют возможность, если захотят, стяжать жизнь вечную» (17).

Этими словами Григорий Палама объясняет, что в этой жизни мы можем «самовластно» взять путь жизни или путь смерти, — путь жизни для мира и смерти для Бога, когда тело живет, а душа умерла.

«Эта жизнь есть данная к покаянию» — «для того и жизнь сию устроил нам Бог, чтобы дать место покаянию».

Поэтому помните о конце нашей жизни, о том, что Христос есть наш Путь и Жизнь, и пусть каждый из вас думает об этом и проверяет — живет ли он с Богом или без Бога, живет не в мыслях только, а в жизни. Помните, что здесь есть время покаяния и милования, помните, что Господь нас видит в каждую минуту нашей жизни и что здесь мы должны каяться и исполнять Его заповеди, а там, после смерти, не будет уже места милованию и щадению, а будет Суд и праведное воздаяние.

Не бойтесь умереть телесною смертью, ибо это есть преставление, переставление, перестановка, — это не есть настоящая смерть, ибо умерло только тело, а душа жива, да и самое тело воскреснет в Страшное Второе Пришествие Господа.

«Но для чего воскреснет? — спрашивает Григорий Палама. — Для того, чтобы получить воскресение не только тела, но и души, или для того, чтобы получить осуждение и вполне умереть». «Ибо, хотя все воскреснут, но каждый», — как говорит Апостол, — «в своем чину: похотями же плотскими и страстями дух умертвивший здесь, там увы! имеет быть осужден вместе с художником и виновником всякого зла и предан нестерпимому непрестающему мучению: что есть вторая, не имеющая преемства смерть».

Поэтому-то Святая Церковь и призывает нас: «Блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши и Царствия вне затворишися, но воспряни зовущи: Свят, свят, свят еси, Боже, Богородицею помилуй нас».

Этот образ великого Учителя и делателя умной молитвы дается нам Церковью для того, чтобы мы в возможной для нас мере занимались хранением языка, ума и сердца, хранением в себе богатства молитвы; тогда мало-помалу будет раскрываться и нам тот свет Фаворский, который был открыт Апостолам и за который боролся Григорий Палама на соборе 1241 г.

Аминь.

29. Учение об истинной смерти Св. Григория Паламы

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святитель Григорий Палама оставил нам не только те заветы, о которых говорил я вам вчера и относительно которых Св. Церковь заповедует памятовать во дни поста, но еще и то, что всем нам необходимо принять вообще и, может быть, особенно важно помнить также во дни поста — учение его о смерти.

Григорий Палама, раскрывая перед своими учениками указанное свое учение, говорит и нам, что есть смерть, которую все мы считаем смертью — тот момент, когда душа отделяется от тела, когда тело умирает, а душа только «преставляется» — и эта смерть не есть настоящая смерть, подлинная смерть, это есть только преставление, переставление, «перестановка». Но, учит св. Григорий, подобно тому, как тело, отделяясь от души, умирает, так умирает и душа, отделяясь от Бога — это есть истинная смерть. И первому человеку так и было сказано, что если он вкусит от запрещенного плода, то «смертию умрет», а мы знаем, что жил он после того на земле 930 лет. Но Григорий Палама говорит, что человек тогда уже и умер, умер в момент преступления заповеди Божией. Есть грех к смерти, указывает он на слова Иоанна Богослова, — это есть настоящая истинная смерть, — уже не только преставление, перестановка из одного состояния в другое, а подлинная смерть. В чем же она заключается? Григорий Палама и говорит: подобно тому, как отделение души от тела есть смерть тела, так отделение Бога от души есть смерть души. Помните, как Григорий Богослов говорит — душа для тела то же, что Бог для души. Настоящая смерть есть, когда душа разъединяется с Божественной благодатью и сочетается с грехом. Если Господь есть истинная Жизнь, то мы в Нем только и живем, ибо если мы удаляемся от Него и начинаем жить по похотям мира сего, наша душа, лишившись источника жизни, начинает тлеть, а затем и умирает. Есть первая смерть и вторая смерть. Вторая смерть наступает тогда, когда будем позваны на Суд и осуждены на вечную муку.

Мы на Страстной неделе будем петь: «Блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши».

Как же это так — бессмертная душа и вдруг — «смерти предана будеши»? Можно было бы еще и посмеяться над этим: «Говорите, «душа бессмертна», а в то же время поете, да еще Великим постом — «да не смерти предана будеши». Как будто хотите запугать человека».

Нет, это не запугивание, а истинное, подлинное учение Церкви, и это учение с особенной силой раскрывает прославляемый нами ныне Святитель Григорий Палама.

Он говорит, что в будущем пакибытии одни души будут обречены на смерть, а другие на жизнь.

В чем же жизнь и смерть?

Господь пришел, как мы слышали ныне, «да живот имут и лишше имут» (Иоан. 10, 10). Эти слова приводит и Григорий Палама. Господь пришел дать нам жизнь и не только жизнь, но и «лишшее», большее. Что же это лишшее?

Тот, кто не на словах только верует во Христа, тот всем своим существом знает, что жизнь истинная в Боге, как и Сам Он сказал: «Аз есмь Путь, Истина и Живот», и каждый христианин, желающий не болтать о Христе и развлекаться на той или иной истине христианского мировоззрения, а опытно «деяньми» изучающий писания, как говорят Св. Отцы, знает хорошо, что слова эти — непреложная истина, что Христос есть наша Жизнь, а удалившиеся от Него примут смерть и будут ввержены во тьму внешнюю, где будет плач и скрежет зубов. И в этом нет ничего особенного — они этого и хотели, и мы, если не будем думать ни о первой, ни о второй смерти, если не будем заботиться о жизни нашей души — она будет все более тлеть и, наконец, умрет — ив этом не будет ничего особенного, ибо исполнено будет желание наше, ибо во Второе Пришествие прежде Суда Христова мы будем осуждены гласом Его в нас — нашею совестью. «Восстани спяй и воскресит тя Христос», — напоминает Григорий Палама слова Апостола (Ефес. 5, 14).

Если смерть души — удаление ее от Бога — может быть при жизни тела, то есть и обратное — может быть воскресение прежде телесной смерти. Человек еще на земле живет, а для Бога он уже воскрес. Об этом учит и Иоанн Лествичник.

Для нас, не только именующих себя христианами, но желающих исполнять заповеди Христовы, надо проверить — живы ли мы и не умираем ли?

Берегите свою душу. Помните, что есть одна жизнь — жизнь в Боге, и одна смерть — отчуждение от Него, лишение общения с Ним. Так и Господь говорит в притче: «Брат твой был мертв и ожил», — сказал отец, обращаясь к сыну, который с негодованием взирал на то, как был принят блудный, расточивший имение брат.

Вот, братие и сестры, Григорий Палама призывает нас к тому, чтобы мы вгляделись в свои души, посмотрели бы — живы мы или умерли.

Если Бог — наша жизнь, то почему мы без Него живем? Почему нет у нас того, что было главным деланием исихастов, безмолвников, представителем которых является Григорий Палама?

Если я исполняю те или другие обязанности на службе или дома, если я лечу, если я инженер, рабочий — я должен непрестанно предстоять не перед теми, кому я это делаю, а перед Ним, Который все создал, в Ком моя истинная и подлинная жизнь.

Вот Григорий Палама и говорит: «Почему вы так живете, почему вы умираете душой? Ведь если будете все время предстоять пред Богом, то и переход в другую жизнь не будет для вас тем ужасом, каким является для живущих в суете мирской и в нее погруженных, он явится для вас радостью: «Господь зовет и пойду, в Нем моя жизнь». Мы можем воскреснуть еще здесь на земле, прежде смерти телесной.»

Пусть в день памяти Св. Григория Паламы каждый проверит себя: живет он или умер, и если умер, пусть помнит, что может воскреснуть.

Пользуйтесь днями поста. Вспомните, что за этот год многие из наших близких умерли, и они не думали об этом, а оказалось, что это был их последний пост, последнее удобное время для покаяния, для спасения души.

Вспомните об этом, загляните в свою душу, проверьте свою веру и свою жизнь. Постарайтесь здесь, на земле, прежде смерти, получить обновление и воскресение вашей души.

Тогда вы поймете, почему Григорий Палама ставится Святою Церковью, как один из камней в прохождении нами Великого поста.

Аминь.

30. День памяти Иакова Постника

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Для нас, которые желают жить в Боге, идти путем Христовым, особенное значение имеет пример человека, боровшегося со своими страстями и похотями.

Иаков Постник был один из великих святых, который при жизни творил великие чудеса и в начале своей работы уже достиг многого.

Мы знаем из его жития, как, будучи молодым иноком, он удалился в пустыню и как боролся там с блудною страстью. Еще в молодости он противопоставил искушениям молитву и подвиги.

Люди, видя его праведную жизнь, хотели его соблазнить и однажды ночью послали к нему женщину, которая должна была склонить его на грех. Ничего не подозревая, Иаков молился, когда послышался стук в дверь. Погода была скверная, женщина замерзла и просилась войти, и он пустил ее.

Когда она склоняла его на грех, он противопоставил великое мужество. Желая, с одной стороны, помочь ей, он, как верующий человек, хотел сделать это через святой елей, и так, держа левую руку в огне, он правой коснулся ее елеем. И все время, пока она склоняла его на грех, он держал руку в огне, так что суставы пальцев отвалились.

И это было тогда, когда он только начинал свою духовную работу. Но мало-помалу он прославился, к нему стали приходить за советом и указаниями. И вот то, что является потерей «потов и трудов» великих и величайших закралось к нему в сердце. И несмотря на то, что в 30 лет он уже был подвижником, он пал, как величайший преступник, совершив на склоне своей жизни три преступления.

Он возгордился, а гордость есть крайнее убожество души, бесовская гордость. Иоанн Лествичник говорит, что гордый монах уже не нуждается в бесе, ибо он сам себе бес и супостат.

Однажды привели к нему родители одну девицу, которая страдала одержимостью. После того как Иаков над ней помолился, и бес из нее вышел, он отдал ее родителям, но те, боясь, что бес возвратится, просили его оставить ее у себя в течение трех дней. Она осталась у подвижника на три дня, и тот, кто еще в молодости так мужественно противостоял блудной страсти, впал в грех.

Как Святые Отцы говорят, он пал от гордости, от того, что противопоставлял себя грешникам, считал их падшими, а каждый человек, уподобившийся фарисеям и видящий только свои добрые дела, впадает в великие согрешения.

Так пал Иаков и в ужасе, что его обвинят, он убил девицу и бросил ее в реку и таким образом, как религиозный человек, понимавший значение погребения, совершил третий грех, лишив ее предания земле.

Все это было им совершено, потому что он думал, что уже всего достиг, что он творит великие дела и уже не смотрел на грешников так, как посмотрел Христос на приведенную к Нему блудницу, сказавший, чтобы тот, кто без греха, бросил в нее камень.

Святые Отцы говорят, что мы постоянно впадаем в те грехи, за которые осуждаем других.

Иаков Постник своим примером указывает нам, каким образом нам надо постоянно бодрствовать над своей душой, ибо он только пал, а мы можем и погибнуть, так как не будет у нас того покаяния, которое было у него.

10 лет провел Иаков Постник среди мертвецов, ничего не говорил и отверзал свои уста только для молитвы, пищей служили ему травы. Десять лет он взывал о прощении, бил себя в грудь, и Господь внял его покаянию и молитве, и то достижение, которое было потеряно им через гордость, вновь было ему даровано. Ибо Святые Отцы говорят, что есть 12 страстей, но одна из них — гордость, может все собой заменить. Так Иаков, поборов гордость, снова получил дар чудотворения. И он прославился, как великий святой.

Его пример указывает нам, как мы должны внимательно относиться к своей душе, как должны постоянно бороться с гордостью, не осуждать никого, и в основу своей духовной жизни класть свои грехи: «Даруй ми зрети моя прегрешения». Мы должны помнить, что Святые Отцы предостерегают нас, что мы легко впадаем в тот грех, за который осуждаем других.

Иаков Постних имел исключительное покаяние, которое может сравниться только с покаянием Марии Египетской, и Господь простил его. А нам, которые не имеют плача, слез и покаяния, нам нужно всегда помнить, как внимательно надо оберегать свое сердце.

Никогда не сослагайтесь с теми мыслями, которые приходят к вам, как искушение, а если приходят, то есть у вас великое средство — молитва и призывание имени Господа и Богородицы.

Помните, что какие бы дела мы не имели — одна минута, и все будет потеряно, если мы в основу своего делания будем класть свои добродетели и погибнем мы тогда, ибо не будет у нас того покаяния, какое было у Иакова, а также у Давида и у Петра, которые через великие слезы и покаяние в течение всей жизни искупили свое падение.

Поэтому, когда мы вспоминаем такого святого, как Иаков Постник, мы не должны отчаиваться и говорить: «Вот и великий подвижник пал!» Он не потому пал, что не шел к Богу или не имел духовной жизни, а потому, что закралась в сердце его еще и гордость.

Давайте помнить о том, как бережно мы должны относиться к своим помыслам. И в сознании того, что к Богу мы должны нести свои грехи, а если есть у нас что доброе, то это Господь дал, давайте идти к Господу, а преподобный Иаков Постник будет нам помогать в нашем духовном делании.

Аминь.

31. Крестопоклонная неделя

Святая Церковь, вводя нас в самую главную часть Св. Поста — в дни поклонения Св. Кресту и говоря: «Иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми», раскрывает нам самое главное наше дело на земле: отказываться от себя, от своего греховного, взять свой крест и идти за Спасителем.

Говоря это и прославляя Св. Крест, Церковь идет на помощь, чтобы мы не впали в отчаяние, думая, что это для нас непосильная заповедь, и дает в течение 5-й и 6-й недель Великого поста два образа, два примера — Иоанна Лествичника и Марии Египетской.

Церковь говорит нам: «Вот вы шли в этой великой школе, шли, начиная с осознания в себе греха и оплакивания его вместе с первым Адамом, шли через Прославление (2-я неделя), которое выводит нас из этого состояния и приводит к дверям рая через жизнь в таинствах, шли через осияние Фаворским светом (3 неделя) и пришли к самому главному в вашей теперешней жизни — к несению креста, к сораспятию на нем Господу.» И теперь Св. Церковь дает нам наглядный образ людей, которые, являясь такими же грешными и носящими плоть и грех Адама, как и мы, — взошли на высоту первого блаженства.

Я помню, как я был в одном монастыре на четвертой неделе Великого поста, и одна монашенка, показывая мне церковь, говорила: «Теперь наступят наши недели — памяти Иоанна Лествичника и Марии Египетской». — Почему «наши», а разве и не для мирян? "

Да, мы в том и повинны, что отделяем жизнь иноческую от жизни своей, в мире живущих. Многие из нас теперь думают, что жизнь иноческая, жизнь в борьбе со страстьми и похотьми, кончается или даже кончилась, отжила свой век, и нам, теперешним христианам, надо жить другой, особой и непохожей на нее жизнью. А Церковь в дни прохождения величайшей школы для всех православных христиан, указывает на два образа иноков: Марии Египетской и Иоанна Лествичника. Она показывает их не только инокам, чтущим их, но и нам — мирянам, напоминает нам, что и в нашей жизни возможно то или иное достижение. Иоанн Лествичник говорит нам, что путь, который он изложил в своей «Лествице», существует не только для иноков, «ушедших от мира», но и для нас.

Иоанн Лествичник жил в VI веке. Он поступил в Синайский монастырь 16 лет, а по прошествии некоторого времени уединился и у подошвы Синая прожил 40 лет. Из уединения вызвали его уже в преклонном возрасте — 75 лет — синайские монахи, избрав своим настоятелем.

Иоанн Лествичник в течение всей своей жизни шел путем самосовершенствования в Боге. Когда настоятель Раифского (соседнего) монастыря обратился к нему с просьбой дать им духовное руководство, то Иоанн Лествичник, по смирению своему, считая себя невежественным и необученным, хотел отказать, но принял этот труд, как послушание, и написал «Лествицу» (по точному греческому переводу— «Лествица райская»).

«Лествица» заключает в себе 30 книг, которые можно разделить на две части. В первой части Иоанн Лествичник говорит о пороках, противных христианской жизни, и о борьбе со страстями — злословием, многоглаголанием, леностью, унынием и т.д. Первая часть обнимает 23 книги, а вторая, начинающаяся с 24-й книги, говорит о добродетелях: кротости, рассудительности, смирении, вере, надежде и, как о довершении всего — о любви.

Эти 30 ступеней духовного делания восхождения дороги нам тем, что о них писал великий подвижник на склоне лет, писал, не выдумывая, а наблюдая и прежде всего свою собственную душу и справляясь с другими Св. Отцами, о которых он иногда и упоминает, напр. Евагрий, Кассиан и др.

Для нас, людей, которые хотят следить за тем, что предлагает св. Церковь своим чадам, которые в течение года слышали учение Иоанна Лествичника об унынии, тщеславии и т.д., — для нас (в эти дни, когда мы стоим еще в неделе Крестопоклонной и приближаемся к неделе Иоанна Лествичника) — нужно в самых кратких словах изложить, как он смотрит на самое основное в нашей жизни.

«Все младенцы во Христе»... — говорит Иоанн Лествичник. Все мы младенцы по духовному возрасту, и наше делание заключается в том, чтобы нас, грешных, уврачевать, исцелить в течение этой жизни.

«Когда хотим выйти из Египта и бежать от фараона, то и мы имеем необходимую нужду в некоем Моисее — т.е. ходатае к Богу и по Боге, который, стоя посреде деяния и ведения, воздевал бы за нас руки к Богу, чтобы наставляемые им, перешли море грехов и победили Амалика страстей. Итак, прельстились те, которые, возложив упование на самих себя, сочли, что не имеют нужды ни в каком руководителе, ибо исшедшие из Египта имели наставником Моисея, а избежавшим из Содома — Ангела, т.е. равноангельного мужа; ибо по гнилости ран потребен для нас и врач весьма искусный».

В том-то и дело, что мы больны, больны все — и иноки, и мирские, мужи и жены — больны своими грехами. Это море грехов мешает нам восходить к горним обителям. Нам нужен врач, который мог бы вывести нас из этого состояния.

Каким же путем мы должны идти?

Все мы, или наши восприемники за нас, давали при крещении обет: «Отрицаемся сатаны и всех дел его, и всех ангел его и всего служения его и всея гордыни его».

Крещаемый свидетельствует о своем отречении, говоря 3 раза «отрицаюся» и 3 раза в прошедшем времени: «отрекохся» а затем дает обет сочетания Христу, говоря 3 раза: «сочетаваюся» и опять 3 раза в прошедшем времени: «сочетахся».

Первое слово Иоанна Лествичника «об отречении от мира», которое он ставит во главу угла, относится и к инокам, хотя они как-будто уже ушли из мира.

Слово «мир» в Св. Писании имеет несколько значений.

Во-первых, мир — творение Божие, преисполненное красоты. От этого мира не надо было бы отрекаться христианину, но его уже не существует, в него вошел грех, вошло зло и теперь «мир во зле лежит».

Вторым значением «мира» является — зло, грех.

Третье значение придается ему, когда подразумевается тот мир, в котором мы живем. В нем есть красота и доброта, и — грех.

От чего же, от какого «мира» отрекаются инок и мирянин?

Они не отрекаются от «мира», который Богом создан и возлюблен: «Тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единородного дал есть», и, конечно, не отрекаются от того мира, в котором живут, от мира, который, хотя и есть творение Божие, но преисполнен греха. Ведь и инок, отрекаясь от мира, живет в мире же — в пустыне, в пещере, в монастыре.

А вот от мира — греха, от страстей, от диавола — вот от чего отрекается каждый крещаемый и, вторично, — тот, кто принимает пострижение.

Если все это так, то как же мы, люди, должны совершать свой путь спасения?

Сперва это отречение совершается с великим трудом. «В самом начале отречения, — говорит Иоанн Лествичник, — без сомнения, с трудом, понуждением и горестью исполняем добродетели; но преуспевши, перестаем ощущать в них скорбь, или ощущаем, но мало; а когда плотское мудрование наше будет побеждено и пленено усердием, тогда совершаем их уже со всякою радостию и ревностью, с вожделением и Божественным пламенем».

Это состояние понуждения и труда, о котором говорит подвижник, достигший уже высшего, знавший и радость молитвы и Божественный пламень, — нам чрезвычайно близки, и мы должны теперь отнестись к ним совсем по-иному, потому что получаем эти слова от человека, который уже взошел, вспоминает свое восхождение, свои труды, понуждение и горесть.

Всем нам надо помнить, что говорит Иоанн Лествичник: «Всем приступающим к сему доброму подвигу, жестокому и тесному, но легкому, должно знать, что они пришли ввергнуться в огонь, если только хотят, чтобы в них вселился невещественный огонь».

Итак, с одной стороны это подвиг жестокий и тесный, а вместе с тем — и легкий. Иоанн Лествичник свидетельствует, что Господь по-особенному Промыслу Своему облегчил брани для новоначальных, чтобы они при самом начале не возвратились тотчас в мир. Итак, «радуйтесь всегда о Господе, все рабы Божий, видя в этом первый знак любви Господней к вам и что Он Сам вас призвал». Это путь легкий, потому что Господь его облегчает и прежде вего для новоначальных, и многие из нас знают это по-своему опыту. Так легко было ходить в Церковь, так не хотелось уходить от церковных служб, так легок казался свой крест, и удивлялись мы, почему так тяжело другим, когда нам легко. Но вместе с тем мы должны помнить, что постоянный труд должен сопровождать нас, что борьба необходима. Мы в своем безумии думаем, что христианин тот, кто «верует», но ведь и бесы «веруют и трепещут». Значит мы здесь не берем самого главного признака.

А вот, что говорит Иоанн Лествичник: «Христианин есть тот, кто, сколько возможно человеку, подражает Христу словами, делами и помышлениями, право и непорочно веруя во Святую Троицу».

Стало быть, прежде всего требуется, чтобы мы подражали Христу словами, делами и помышлениями и верили непорочно во Святую Троицу.

А кто такой боголюбец?

Мы привыкли думать, что этот тот, кто любит Бога, молится, как фарисей, дает жертву бедным во имя Божие, но не так определяет Церковь:

«Боголюбец есть тот, кто пользуется всем естественным и безгрешным и, по силе своей, старается делать добро». И понятно для нас, что мы, грешные, живем противоестественно, иначе мы и не были бы грешными. Нам надо пользоваться всем естественным и безгрешным и стараться делать добро — этого требует Иоанн Лествичник.

А многие из нас только верят и умиляются (когда, например, читают о Страшном Суде), а на самом деле ничего не делают и не думают подражать Христу. Многие из нас не могут даже понять, что есть один путь — путь делания Христова, очищения своей души от похотей и страстей, — одинаковый для иноков и мирян. Разница здесь лишь в мере прохождения пути.

Как же Иоанн Лествичник смотрит на выбор пути? «Желающие истинно работать Христу прежде всего да приложат старание, чтобы при помощи духовных отцов и собственным рассуждением, избрать себе приличные места и образы жизни, пути и обучения, ибо не для всех полезно общежитие, по причине сластолюбия, и не все способны к безмолвию по причине гнева; но каждому должно рассматривать, какой путь соответствует его качествам».

Итак, с одной стороны — один общий путь для всех — борьба с грехами, излечение от страстей, но, вместе с тем — каждому надо идти и своим путем. Что же это значит?

Когда человек страдает какой-нибудь болезнью, врач, если он хороший, лечит его сообразно с общим состоянием его тела. Так, врач будет лечить воспаление легких по-разному у различных людей. Хотя общее лечение будет одно, но оно меняется в зависимости от состояния сердца и легких данного человека.

Господь дает каждому идти соответственно его качествам. Иоанн Лествичник писал для иноков, но и здесь можно видеть то же самое. Даже для иночества, которое живет общей жизнью, есть различные пути: безмолвие, безмолвие с двумя и общежитие.

«Все житие монашеское содержится в трех главных устроениях и в образах подвига: или в том, чтобы безмолвствовать с одним и, много — с двумя; или, наконец, в том, чтобы терпеливо пребывать в общежитии».

Вот мы все в большинстве случаев, как новоначальные, должны помнить, что Иоанн Лествичник говорит дальше: «Не клонись, — говорит Екклизиаст, — ни на десно, ниже на шуе (Притч. 4, 27), но путем ЦАРСКИМ иди».

Нам нужно помнить, что мы должны идти путем общежития, не замыкаясь в себе, каждый отдельно, а идти вместе: «Друг друга тяготы носите», — говорит Господь.

Путь общежития является для нас путем царским. Но нужно помнить, что, идя вместе с другими, каждый идет своим путем, у каждого свои немощи и свои недостатки, и мы, при помощи своих духовных отцов и наставлений святоотеческих должны избрать себе путь, соответствующий нашим качествам.

Вот основное положение, на котором Иоанн Лествичник строит свое поучение и развертывает свою «Лествицу».

Для нас, желающих поклониться Св. Кресту и молящихся: «Да не бесплоден будет в нас Св. Крест», — надо помнить и понять, что Иоанн Лествичник был христианином не только в смысле веры, но и в смысле подражания Христу — и словом, и делом, и помышлением, и оставил нам путь, по которому мы, под руководством своих духовных отцов, можем идти.

В X в. «Лествица» была переведена на болгарский язык и попала к нам, а в XIX веке ее перевели на сербский, и этот перевод также попал на Русь. По этой книге воспитывались наши великие подвижники — Сергий Радонежский и его ученики. Она была хорошо известна Нилу Сорскому. В их время — XIV — и XV веках, когда у нас на Руси совершалось настоящее духовное делание, она существовала во многих списках.

Затем она забывается и снова переводить ее приходится уже чуть ли не в наше время Паисию Величковскому. Эта книга, «Лествица Райская», в наше время мало кому известна, хотя она и издавалась несколько раз; лучшее издание — Оптиной пустыни.

Вам, желающим не только болтать о Христе, а и делать, надо знать эту книгу и помнить, что Иоанн Лествичник вводится в пост не потому, что надо заполнить воскресные дни празднованием тех или иных святых — скоро ведь будет и отдельное его празднование (30 марта), и если в то же время св. Церковь находит нужным не только установить второе празднование его памяти, но и целую седмицу Великого поста отдает этому подвижнику — то это потому, что в «Лествице» он оставил сокровище, дающее нам устроение.

Наше время последнее поставило на карту. Хотят отбросить опыт иноческий и идти по иному пути. Но Церковь свидетельствует, что есть тодько один путь — борьба со страстями и похотями, излечение души. Иоанн Лествичник шел этим путем излечения и оставил нам свой опыт, который мы в храме мало-помалу изучаем от пятницы до пятницы.

Если мы чувствуем, что Иоанн Лествичник так много нам говорит, так много открывает грехов, о которых мы и не подозревали, то каково же его значение для настоящих делателей. Если даже мы чувствуем эту радость — то тем самым можем понять, что эта книга и этот подвижник имеют значение и для нашей мирской жизни.

Когда мы будем праздновать память его, пусть всякий вспомнит, что он получил от него, и тогда вы поймете, какая величайшая мудрость в расположении недель Великого поста, когда сейчас же после Крестопоклонной недели Церковь показывает нам, как идут Св. Отцы, оставившие нам путь, влекущий и нас к небесным обителям.

Призывом к восхождению заканчивает свою «Лествицу» преподобный Иоанн Лествичник:

«Восходите, братие, восходите усердно, полагая восхождение в сердце своем и внимая пророку, который говорит: приидите, взыдем на гору Господню в дом Бога нашего (Ис. 2), Совершающего нозе наши, яко елени, и на высоких поставляющего (Пс. 17, 34), чтобы нам со делаться победителями на пути Его. Также умоляю вас с Апостолом, сказавшим: «Потщимся, дондеже достигнем вси в соединение веры и познание Божие, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Ефес. 4, 13)». Христос же, крестившись в тридесятое лето видимого возраста, получил тридесятую степень в духовной сей Лествице, ибо Любовь есть Бог, Ему хвала, Ему держава и Ему сила и слава, в Нем начало всех благ и есть, и было, и будет в бесконечные веки.»

Аминь.

32. Слово в неделю Крестопоклонную

Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и Святое Воскресение Твое славим. Святая Церковь не для того установила праздник

Честнаго и Животворящаго Креста, чтобы еще раз напомнить нам о крестных страданиях Христа, а для того, родные мои, чтобы в этот праздник дать нам возможность углубиться в эту величайшую жертву, которую Спаситель принес за наши грехи. И если мы, постоянно памятуя о крестной смерти Господа, сегодня славим Его Честной и Животворящий Крест, то, может быть, хотя в эти святые минуты, после того как мы с такою любовию воспели по уставу Церкви вечерню и утреню этого великого праздника, может быть, говорю, эти святые минуты помогут нам, не желающим идти по Его святому пути, хотя несколько проникнуть в тайну страдания Того, Кто принес величайшую жертву. Кто был распят за грехи людей, за их спасение. Сам Иисус Христос, Сын Божий, поучая нас, говорит, что Он хочет от нас не жертвы, а милости. «Милости хочу, а не жертвы». Тот, Кто принес величайшую жертву, учит нас тому, чтобы мы не жертвовали тем или другим, а исходили из самого глубочайшего, что есть в нашей природе, созданной Богом по Его Образу и Подобию, чтобы мы шли из милосердия, из милости. Тот, Кто принес величайшую жертву, Он принес ее, милосердуя о Своих ближних и о тех, кто был с Ним распят. Он молился о тех, кто Его распинал: «Господи, прости им, они не знают, что делают». Он заботился о Своей Матери, Которая перед Ним стояла с Иоанном. Он поручает их друг другу, говоря: «Вот Твоя Мать, а вот Твой Сын» — и соединяет их в этой временной жизни до перехода в вечность. А затем того, кто распят с Ним, Он не только помнит, но обещает ему, что он, благоразумный разбойник, будет с Ним в раю. Вот, родные мои, когда мы делаем другому что-нибудь и делаем это, как жертву, как лишение, как то, что нам очень неприятно, тяжело, то Господь и это не отвергает, а принимает, если мы это делаем во Имя Его. Но величайшая тайна состоит в том, что мы, христиане, призваны к тому, к чему был призвав милосердный самарянин, а именно к милости. «Кто ближний?», — спрашивает Господь и, рассказав о милосердном самарянине, Он Сам заставляет ответить того, кто спрашивает Его: «Сотворивый милость с ним». Долг самарянина состоял в том, чтобы пройти мимо этого иудея, находящегося в ранах. Долг этого священника и левита именно помочь находящемуся в ранах своему единоверцу. И вот одни презрели свой долг и не оказали милости, другой тоже презрел свой долг, согласно которому закон повелевал никакого отношения к иудеям не иметь, но оказал милость: милосердный самарянин обвязал раны потерпевшему от разбойников и дал ему условия для выздоровления. Так и Господь на Кресте принес не просто жертву, а жертву Своего милосердия. Он был прежде всего милостив и учил нас имено этой Своей жертвой милости, милующей любви. Посмотрим, как некоторые святые угодники шли этим путем. Вы знаете, что есть такие угодники Божий, которые забывали свой долг во имя милости, они не жертву приносили, а, отказываясь от жертвы, шли на милость. Вспомним того святого угодника Божия, который никогда не пил вина. Он дал такое обещание Господу. Случилось, что его схватили разбойники и привели туда, где они пили вино, и их начальник поднес ему сосуд с вином и велел ему пить. Этот Боголюбивый муж, который никогда не пил вина, рассудил, что ему следует до конца принести свою жертву и исполнить свой долг, и он отказался. Тогда разбойник схватил нож и занес его для того, чтобы убить его. Подвижник не испугался смерти, так как что значит смерть для того, кто принимает ее за Христа? Для христианина, исполняющего свой долг, она — вожделенная кончина, и святой, не колеблясь, был готов и, казалось, он должен был ее принять. Но вдруг он все свое сердце, восходящее к Богу, обратил на этого разбойника, он свое милующее сердце направил на него, опасаясь, чтобы тот не совершил преступления, не убил человека, который есть образ Божий здесь, на земле. И, милосердуя о ближнем, он выпил вино и этим спас не только этого разбойника, которого тем привел к покаянию, но и остальных.

А вот другое повествование из жизни египетских пустынников. В Египетской пустыни монахи имели обычай плести корзины. Один из братии, который уже сплел свои корзины, скорбел о том, что у него нет ручек для корзин, и что завтра он не может нести их на продажу, хотя и будет базарный день, и он, таким образом, лишится своего заработка. Другой брат, который тоже кончил свою работу и привязал уже ручки, сжалился над сетующим братом своим и отдал ему свои ручки, говоря ему: «У меня лишние, они мне не нужны». Стало быть он сказал неправду, но он видел скорбящего, горюющего своего брата и, зная учение Господа не только слухом, а всем сердцем, зная, что нужно иметь с братьями одно тело, одну душу, что чужие страдания должны быть нашими, и что мы должны носить тяготы друг друга, идет, служит своему брату, по-видимому не исполняя своего послушания, но исполняя дело любви. А вот другое: разбойник, совершивший множество убийств, вдруг начинает каяться, все в нем всколынулось. Идет он в церковь, приходит к священнику. Все в нем бродит: в нем есть покаяние, но есть и злоба, так как он не принес еще покаяния и не очистил своей совести. Разбойник просит священника, как служителя Церкви, чтобы он его исповедовал, помог ему принести покаяние. Тот ведет его к Кресту и Евангелию и начинается исповедь. Священник слышит, какие злодеяния на совести пришедшего к нему, видит, что перед ним разбойник, который загубил несколько жизней. Перед священником прежде всего долг. Разве можно этому разбойнику дать разрешение грехов, нужно к нему как-то по-особенному отнестись, и священник отказывает пришедшему к нему человеку в разрешении грехов, потому что тот имеет такие величайшие грехи. А душа разбойника, не получив милосердия, не получив милующей любви, содрогнулась от злобы, и он, выхватив нож, убивает священника. А сам, как повествует сказание, не мог так продолжать жить и пошел дальше искать того, кто принял бы его покаяние. Пришел в обитель, стал спрашивать, начал просить, в неурочное время, чтобы его приняли. И вот в храме один инок, также священник, принимает его и принимает с великою любовию, милосердствуя о нем. И вот благодаря этой милости, он, великий грешник, через Господа получил исцеление и впоследствии был великий подвижник, который творил сам чудеса. Милующая любовь привела его к исцелению. Вот, родные мои, случаи из жизни святых угодников, которые в своей жизни являли не жертву, а милость, и которые через милующую любовь спасали своих братьев.

Что нам до этого до всего? Да, родные мои, много, ибо мы христиане, мы идем тем же самым путем, что и Христос, и перед нашими глазами должен быть Тот, Кто нас привел сюда, Кто восставил в нас образ Божий. Это странный и смущающий многих путь. Когда вы, родные мои, будете помнить о том, что мы призваны носить тяготы друг друга (если другому тяжело, то и мне тяжело, если другому хорошо, то и мне хорошо), спасать друг друга, то вы начнете понимать всю истину и полноту христианской жизни. А для этого прежде всего нам нужно смириться до зела, и тогда где-нибудь в уголке своего сердца приносить не только жертву Богу своим пением, своей службой, своими теми или иными делами, но где-нибудь в уголке сердца найти эту милость, поискать в маленьких простых делах, как этот святой угодник, о котором я говорил, что он отдал нуждающемуся скорбящему брату ручки от корзин. Это есть величайшее сострадание. У каждого из нас есть крупинка этого сострадания. Вот, когда мы сегодня выносим Честной и Животворящий Крест, когда мы прославляем Крестную Жертву, эту величайшую Жертву за наши грехи, тогда, родные мои, восчувствуем, что эта жертва была жертвой милости. Не случайны были эти крестные страдания, в которых Господь думал о нас грешных, так как нас Он любил, нами Он болел, о нас Он скорбел. И мы можем в своей мере исполнить это. Найдя крупинки милосердия, эти маленькие, маленькие крошки милости, мы можем их раздавать, мы можем их собирать. Мы можем душу

всю положить за это милосердие, за эту милость. Итак, родные мои, мало-помалу вместо жертвы Богу будем приносить милость и восчувствуем всю истинность жертвы, принесенной Господом и истинность Креста, на котором Он был распят, как милость Божию к нам, грешным. Тогда мы в нашей мере все больше понесем нашим ближним эту милость, крупинки милосердия, итог да только мы будем понимать и истинность и полноту христианской жизни. Ибо Тот, Кто распят был за наше спасение, Христос, поучает нас, что не жертвы Он хочет, а милости. Мы приносим жертву, но страйтесь жертвоприношения сопровождать этими маленькими крупинками милосердия и, повторяю: вспомним истинный, подлинный путь христианского делания. Когда мы придем на Страшный Суд. Господь не спросит нас о том, как мы пели, как мы служили, не спросит нас о молитве, ни о подвигах различных. Он спросит, были ли мы милостивы. И только милостивым будет суд милостивый, и только милостивые будут помилованы. «Блаженны милостивии, яко тии помилованы будут». Запасайтесь милостию здесь, ибо когда придете туда, вас спросят, были ли вы милостивы. Будем же собирать эти маленькие крупинки милосердия и, придя на Страшный Суд, мы принесем, может быть, как вдовица две лепты, две маленькие крупиночки милости. И я воистину верю, что, подобно тому, как был помилован брат, о котором я говорил, отдавший несколько ручек для корзин во имя милости к другому, и мы будем помилованы, ибо неложно обещание, данное Господом: «Блаженни милоствии, ибо они будут помилованы».

Аминь.

33. Слово в неделю Крестопоклонную

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня Святая Церковь преднесением Честнаго Креста дает нам образ страстей Христовых, вспоминая их особенно ныне, когда мы совершаем течение Св. поста, и этим указывая нам, что мы должны нести свой крест.

Сегодня же совершается память св. Алексия человека Божия, которого мы особенно чтим в нашем храме.

Но этот день нам особенно дорог еще и потому, что он есть и будет день именин Батюшки отца Алексея. Сегодня Господь дал нам встретить этот день в первый раз без него и в озарении Св. Креста. Если мы сегодня молились Господу, чтобы не бесплоден был в нас Его Св. Крест, чтобы мы, поклонившись страстям Его, вошли от силы в силу, и сделались бы сами делателями виноградника Христова, то вспомним, что среди нас был человек, который не только нес свой крест, но и бесчисленные кресты своих духовных детей также нес на себе. Он был подобен тому, о ком говорит Иоанн Лествичник, что есть слезы и печаль по Богу, а есть радость по Богу, и это — и то, и другое — иногда сочетается в одном делателе Христове.

Скорбь о своих грехах — она совершается незримо для людей — это подвиг внутренний, а для мира, для окружающих — есть радость о Боге.

Эту радость имел Батюшка, который нес наш крест, а мы постоянно забывали, да даже и не видели вовсе, что есть не только та радость, которая была в его взоре, но есть и скорбь, есть внутреннее делание пастыря, есть крест, скорби, которые он нес в течение долгих лет.

Он в этот день с нами, которые не только его вспоминаем, но и понимаем его, молимся о нем. Так вот и вспомним же его мы, недостойные, скверные, грешные его духовные дети, вспомним о том кресте, которые он нес, нес легко и радостно, так что мы и не чувствовали его тяжести, ибо в нем была печаль по Богу, а для нас он был всегда радость и ласка.

Неужели для нас, кто видел жизнь делателя, о котором говорит Иоанн Лествичник, неужели для нас в дни покаяния и преднесения Честнаго и Животворящего Креста не станет понятно, что есть еще и Батюшкин крест, который был не только его личным крестом, но слагался из бесчисленного количества наших крестов? Неужели мы, которые видели его изо дня в день, жили с ним, радовались его радостью и приносили ему свои скорби, ибо, как говорил Батюшка, пастырь должен забывать о себе и взять на себя скорби пасомых, — неужели мы в этот день, когда предстоим Кресту Господню, когда мы просим Господа, чтобы не бесплоден был для нас Его Святой Крест, — неужели мы не осознаем, что этот Крест Христов мы получали и через Батюшку? Неужели и этот Батюшкин крест будет бесплоден для нас?

Давайте помнить о том, что мы на него возлагали, и в чем он нас постоянно облегчал. Многие бы желали получить то, что мы имели, а мы действительно имели, чувствовали и получали.

Вспомним, сколько скорбей, горестей приносили мы ему, нашему Батюшке, и как радостно он это принимал и никогда нас, своих духовных детей, не отметал.

Пусть не бесплоден будет его крест для нас. Поэтому, вспоминая его, вспомним и о своих грехах, вспомним, какой крест мы приносили ему; исправимся в том, чем мы его огорчали. Еще не поздно. Мы были при его жизни как слепые. Давайте же теперь, в день памяти Батюшки, вспомним и исправим свои грехи перед ним, и тогда, Господу содействующу, не бесплоден будет тот крест, который нес в этой жизни наш Батюшка, отец Алексей. Господь с вами.

Аминь.

34. Суббота 4-й недели Великого поста

Во имя Отца и Сына и Святого Духа! В прошлое воскресенье, износя для поклонения Святый Крест, св. Церковь призывала нас к тому, чтобы взирая на него, мы последовали за Христом в Его крестном пути. Ныне она дает нам образ великого подвижника, преп. Иоанна Лествичника, который в своей жизни шел путем несения креста. Жизнь его дает нам практические указания, как следовать по этому пути, помогает нам разобраться в нашем собственном духовном состоянии и, прежде всего, понять его больные стороны.

Одна из главных язв современной духовной жизни заключается в нашем преступном отношении к тому таинству, с которого начинается духовная жизнь — к таинству Покаяния.

Каждый человек, приходящий к вратам Церкви, должен принести покаяние за всю свою жизнь, без этого он не может войти в Церковь и начать духовную жизнь.

Но покаяние есть не только начало нашего духовного пути, но, вместе с тем, и дело всей жизни человека. Перед тем, как дать кающемуся разрешение грехов, священник молится, чтобы Господь дал ему образ покаяния, примирял и соединил Святой Своей Церкви о Христе Иисусе Господе Нашем.

Это примирение с Господом, являющееся благодатным плодом покаяния, будет тем полнее, чем глубже и искреннее Наше раскаяние в совершенных грехах. В нем-то и состоит тот «образ покаяния», о котором молится Церковь, и который сопровождает человека на протяжении всей его жизни.

А мы с вами в большинстве случаев не умеем каяться и не знаем, что такое истинное покаяние. Большая доля вины за это лежит на пастырях, которые извратили установленное Церковью таинство, введя общую исповедь. Общая исповедь растлевает человеческие души и отучает их от покаяния, которое есть раскаяние в содеянных согрешениях и внутреннее распятие грешника.

В самой своей природе человек согрешивший имеет средство для восстановления своего духовного здоровья, средство это — раскаяние. Учитель, воспеваемый ныне Церковью, преп. Иоанн Лествичник, учит нас, что раскаяние уничтожает всякое дело, совершенное человеком, и изглаживает самый след его в человеческой душе. Каждое наше дело есть выражение нашего духовного состояния, и в свою очередь, оно оставляет след в душе. Доброе дело ведет душу к здоровью, очищает в нас образ Божий, способствует восхождению к Богоподобию, дурное ведет к растлению души. Раскаяние же, по словам Иоанна Лествечника, уничтожает всякое дело, совершенное человеком, не только злое, но и доброе. «Раскаяние в добрых делах уничтожает оные, как и раскаяние в злых истребляет сии последние» (Леств. Слово 26, 186).

Когда Сын Человеческий придет во Славе Своей и все святые Ангелы с Ним (Мтф, 25, 31), тогда души наши затрепещут от того, что все деяния их будут обнаружены. Тогда совесть каждого человека увидит душу его обнаженной, и ее же увидят святые и Ангелы. И величайший стыд и позор будет тогда для каждого грешника.

Чтобы освободить нас от этого стыда последнего дня, святая Церковь учит нас не только раскаянию и сокрушению о наших грехах, но и самопосрамлению через исповедание их перед духовным отцом. «О послушник Господень, — говорит преп. Иоанн Лествичник, — ... обнажай струп твой врачу и не стыдись сказать ему: «Отче, моя язва сия, моя рана сия, она произошла не от иного кого-нибудь, но от моей собственной лености; никто не виноват, ни человек, ни злой дух, ни плоть, ни другое что-либо, но только мое нерадение» (Лествица, Слово 4, 61).

А в наше время приходится слышать от иного человека, что он никого не убивал и не имеет особых грехов, а потому и не нуждается в исповеди. Такие люди забывают, что покаяние с самопосрамлением не только освобождает нас от грехов, уже совершенных, но и помогает нам воздержаться от новых грехов, потому что без покаяния невозможно избавиться от грядущих грехов.

Если совесть удерживает нас от того, чтобы грешить при людях, потому что нам бывает «стыдно» людей, то тем более действенным средством духовного врачевания является покаяние с самопосрамлением. Если уж согрешил ты, то раскаиваясь и сокрушаясь о совершенном грехе, не стыдись исповедовать его перед духовным отцом, «чтобы настоящим посрамлением избавиться от будущего» (Лествица, Слово 4, 12).

Столь распространенная в наши дни общая исповедь заключает в себе величайшее «удобство» как для кающегося, так и для пастыря, в особенности, при большом количестве исповедников. Пастыря она освобождает от обязанности входить в духовную жизнь каждого исповедника, сострадать ему, страдать за его грехи, страдать за каждую отдельную душу. Он перестает быть истинным духовным врачем, потому что кающемуся для исцеления его духовных немощей необходимо, чтобы ему сострадали. А кающегося общая исповедь освобождает от необходимости открывать свои грехи перед духовником, заменяя исповедание грехов заполнением своего рода духовной анкеты. Оно освобождает человека от чувства стыда и самопосрамления, неизменно сопровождающих каждую настоящую исповедь; а вслед за этим исчезает и раскаяние, и сокрушение в содеянных грехах. Она лишает нас всех действенных средств исцеления от греха.

Говорят, что общая исповедь удобна тем, что священник, разъясняя сущность каждого греха, сразу же дает и указание, как бороться с ним, как жить духовной жизнью. Но такие общие указания приносят лишь вред, так как грех каждого отдельного человека требует особых средств врачевания, неприменимых для другого. Кроме того, Св. Отцы говорят, что в исповеди не так важно наставление, которое может получить кающийся от своего духовного отца, как сокрушение о грехе и исповедание его с самопосрамлением.

Одного авву спросили, как поступить в таком случае, когда ты имеешь какой-либо помысл и знаешь указание отцов, как уврачевать его, — нужно ли все-таки открывать этот помысл духовному отцу? На это последовал ответ: «Нужно исповедовать, так как человек не может сам себя уврачевать».

Св. Отцы говорят, что желающих исповедовать свои грехи перед старцем, диавол часто удерживает от этого, внушая им такой помысл: «Ты же знаешь сам, как уврачевать язву своей души, зачем же открывать ее кому-нибудь?»

На самом деле, всеми этими доводами прикрывается стыд, который удерживает нас от исповедания грехов.

Один послушник сказал своему старцу: «Ты же знаешь, что с мной, зачем же говорить тебе об этом?» Но старец ответил: «Тебе самому нужно исповедать свой грех». В продолжении трех лет ходил этот послушник к старцу, и тот все время говорил ему о необходимости исповедовать свои грехи, пока в душе послушника не пробудилась, наконец, потребность в покаянии. Никакое слово, никакое наставление не могут дать исцеления кающемуся до тех пор, пока он в себе самом, в своей душе, не обретет покаяния; тогда он сам придет к духовнику, чтобы исповедать перед ним свои грехи.

Не всякая исповедь дает нам действенное исцеление, но только принесенная с сердечным сокрушением.

Два инока были на исповеди у старца: исповедь одного сопровождалась словами и сокрушением, он с плачем умолял старца помочь ему, второй просто сказал свой грех и просил помолиться о нем. Первый получил исцеление, второй нет.

В наши дни часто приходится слышать от верующих, что им «нравится» общая исповедь, проводимая тем или другим священником. Это свидетельствует о полном извращении таинства Покаяния. Ибо то, что должно сопровождаться слезами и сокрушением сердца, мы превращаем в то, что нам «нравится», нам удобно.

Защитники общей исповеди ссылаются на авторитет о. Иоанна Кронштадского, который ведь тоже устраивал общие исповеди, но он делал это по великой нужде. Отец Иоанн разъезжал по русской земле, к нему в Кронштадт и в другие места, где он бывал, стекались тысячи людей, ищущих духовного исцеления, и этот великий подвижник по крайней нужде действительно прибегал к общей исповеди.

Но люди, приходившие к о. Иоанну, приходили к нему, как к человеку облагодатствованному, и при приближении к нему, совесть кающихся становилась чуткой и трепетала от сознания своих грехов. А бывали и такие случаи, что о. Иоанна не допускал человека к Причастию, потому что он знал, что происходит в каждой душе.

А мы прибегаем к общей исповеди без всякой нужды, превращая великое таинство церковное в то, что нам «нравится» и удобно, а пастыри пользуются ею иногда для выявления своих ораторских способностей. При этом мы забываем, что то, что возможно великому и при великой нужде, недопустимо для нас малых, к тому же, прибегающим к этому часто без всякой нужды.

Поэтому сегодня, творя память преп. Иоанна Лествичника, позаботимся о том, чтобы приобрести истинное покаяние.

Одни приходят на исповедь с сознанием, что они ни в чем не виноваты перед Богом, они ведь никого не убили и не совершили никаких особенных грехов, а другие в великом горе сокрушаются о том, что мы часто не почитаем за грех. Они вспоминают о грехах, совершенных в детстве (ребенок украл конфетку, удержал сдачу).

Надо помнить, что даже самые малые грехи обнажают всю гадость нашей души.

Давайте же в себе самих, в своем сердце постараемся найти источник покаяния и сокрушения о грехах. И если совесть начинает говорить в вас, и вас беспокоит какой-нибудь грех, в котором вам стыдно признаться, постарайтесь найти в себе силу покаяться в нем.

Не успокаивайте себя тем, что вы каялись в нем на общей исповеди, помните, что общая исповедь есть сокрытие греха. И если в вас есть грех, в котором стыдно сознаться, то пользуйтесь тем, что вам дано покаяние, которое может освободить вас от всякого греха.

Пользуйтесь этим с великой радостью, потому что, претерпев здесь, на земле, малый стыд, мы избегаем великого стыда в тот день, когда грехи наши откроются перед ангелами и всеми святыми.

Аминь.

35. Неделя пятая. Иоанн Лествичник

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Сегодня святая Церковь дает нам образ великого подвижника, желая нас утвердить в том пути, которым мы шли от начала поста, и который мы в течении последней седмицы освятили Крестом Господним.

«Вот образ, — говорит св. Церковь, — того, кто взял свой крест и пошел за Христом, и образ того, кто оставил нам творения свои, творения того, кто опытно раскрывает все христианское делание».

Иоанн Лествичник жил в VI веке. Шестнадцати лет поступил он в монастырь, а через некоторое время удалился от общежития, уединился, и у подошвы Синая прожил 40 лет. Из этого уединения вышел он уже 75-летним старцем, вызванный братией Синайского монастыря, которая избрала его своим игуменом. И вот соседний монастырь — Раифский — слышит об это великом делателе, и игумен его, также Иоанн, просит преподобного написать им руководство христианской жизни. Великое счастье, что Церковь сохранила нам это руководство, заключающее в себе опыт этого великого подвижника, подтвержденный часто ссылками на других Св. Отцов.

Иоанн Лествичник не только взял книжно чужой опыт, но своей жизнью проверил и подтвердил его, обогатив своими личными наблюдениями и достижениями.

Этого подвижника и преподносит нам св. Церковь, говоря, что если мы действительно желаем идти за Христом, то должны подражать опыту того, кто уже прошел этот путь.

Я говорил вам "об Иоанне Лествичнике и буду говорить еще и завтра вечером, а сейчас хочу остановиться на одном больном для нас вопросе.

Иоанн Лествичник считает, как и все подвижники, что мы являемся на эту землю для подготовки к иной жизни, и здесь мы должны приблизиться к Богу.

Как это сделать?

Есть только один путь — путь опыта, путь, во-первых, непосредственного откровения Бога в душе человека, а затем путь восхождения — восхождения своей души.

И вот для нас, кто в той или иной мере уже идет за Христом, для нас ясно, что мы сейчас опытно идем этим путем; Господь открыл нам сначала первый знак Своей любви, первую радость, радость молитвы без усилий, радость любви ко всем. Это все давалось даром и казалось легко.

А дальше есть два пути, как говорит Иоанн Лествичник: первый путь — борьба со стратьми и похотьми, жизни в Боге, или второй путь — путь разглагольствования, путь говорения о Боге, путь слушания тех или иных людей, говорящих о Боге.

Иоанн Лествичник говорит, что для этого пути не нужно опыта, но он ни к чему не приводит, а если к чему и приводит, то, скорее, к погибели:

«Слово Господне, дарованное от Господа, чисто и пребывает во век века; не познавший же Бога разглагольствует о Нем по догадке» (Лествица, Слово 38, 23). Мы не знаем Бога за исключением тех моментов, когда Господь Сам нам открылся, и идем путем разглагольствования.

Что же открывает нам Бога?

Бога открывает нам чистота души, как говорит и Слово Божие: «Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят». Только она, только эта чистота сердца дает нам приблизиться к Господу и самое Слово Божие открывается нам по мере нашего очищения:

«Совершенно соединивший чувства свои с Богом тайно научается от Него словесам Его. Но когда это соединение с Богом еще не совершилось, тогда и беседовать о Боге трудно» (Лествица, Слово 30, 21).

А вот нам болтать о Боге легко, даже нет ничего легче разглагольствовать о Боге. Мы должны начать творить Царствие Божие, а мы думаем, что оно уже в нас, забывая слова Господа, сказавшего, что «Царствие Божие нудится». Об этой борьбе и понуждении и говорит нам воспоминаемый сегодня св. Церковью подвижник.

Он говорит в особенности для нас, которые изучают этот путь и сегодня в первый раз можем поклониться его иконе, освященной и вынесенной для поклонения.

Кажется, что у нас, живущих в миру, не может быть ничего общего с этим синайским отшельником. Но многие из нас, наверное, себя находили в его творении — в первых двадцати трех главах его «Лествицы», многие думали — «а ведь это про меня написано». Не сделаем же этого сокровища предметом многоглаголания, но постараемся опытно им воспользоваться.

Что открывает оно нам?

«Слово, Соприсносущное Отцу, творит чистоту совершенною, пришествием Своим умертвив смерть; а когда она умерщвлена, ученик богословия получает просвещение» (Лествица, Слово 30, 22); да умертвив свою нечистоту, через подобное познаем и мы Чистейшего. Тогда понятно и то, что говорит Иоанн Лествичник о богословии: «Чистота сделала ученика своего богословом, который может сам собою утвердить догматы о Пресвятой Троице. Есть только один учитель богословия — чистота. Иди к ней, если желаешь учиться. Не извне, а изнутри, через очищение себя от греха и страстей ты получишь то, что утвердит в тебе догмат о Пресвятой Троице».

Но может быть Иоанн Лествичник не прав?

Это говорит подвижник, отшельник, может, по-другому скажет тот, кто всю жизнь свою занимался богословием?

Вот, на поверку, слова Григория Богослова: «Любомудрствовать о Боге можно не всякому — да, не всякому. Это приобретается не дешево и не пресмыкающемуся на земле» (ч. III, ел. 27). И далее: «Любомудрствовать о Боге можно не всем: потому что способны к нему люди, испытавшие себя, которые провели жизнь в созерцании, а прежде всего очистили и, по крайней мере, очищают душу и тело. Для нечистого не может быть небезопасно и прикоснуться к чистому, как для слабого зрения к солнечному лучу» (там же). «А у нас, если приобрели малую хоть славу, часто же и той не имея, если как попало заучили два или три изречения из Писания, и то не в связи и без должного разумения (такова наша скороспелая мудрость) надобно уже высокоумствовать против Моисея и делаться Дафаном и Авироном — ругателями и безбожниками. Будем лучше избегать их наглости и не станем подражать их высокоумию, чтобы не иметь одного с ними конца» (там же ел. 32).

Это относится и к нашему времени так как мы думаем, что можем высокоумствовать как Дафан и Авирон.

Мы получаем от Господа радость молитвы. Все мы когда-нибудь молились, а, может, некоторые из нас и сейчас еще молятся в радости и слезах. Многие из нас знают и радость любви, радость несения креста, радость жизни в Боге. А дальше многие из нас пошли путем легким — путем разглагольствования о Боге, забыв, что страсти наши еще не умерщвлены, что та радость была дана Господом как милость, и решив, что все это принадлежит нам. А знает Бога только тот, кто очищает свою душу, ибо подобное познается подобным.

Сегодня мы собрались творить память Иоанна Лествичника в связи с Великим постом, в связи с тем путем, которым идем уже несколько недель.

Св. Церковь говорит, что есть только один путь, путь борьбы со страстьми и похотьми, и он идет не от любви. О любви Иоанн Лестничник говорит в тридцатой главе, а мы болтаем о любви — Любовь же есть Бог, а Бога мы не знаем.

Возвратимся же к тому пути, к которому зовет нас Иоанн Лествичник, которым шли великие подвижники опытно и который оставили они нам в своих творениях. Отошли мы от них, мы, нынешние русские люди, заболтались о Боге. Может быть теперь, когда иные из нас чувствуют, что так дальше нельзя, может быть теперь, когда творим память Иоанна Лествичника, десятки лет очищавшего свою душу, оценим оставленный им его опыт.

Не для разглагольствования дана нам «Лествица», но для того, чтобы идти, чтобы восходить по ней.

Давайте же помнить, чем заканчивает преподобный Иоанн свою Лестницу:

«Восходите, братие, восходите усердно, полагая восхождение в сердце своем и внимая пророку, который говорит: «Приидите, взыдем на гору Господню, и в дом Бога нашего» (Ис. 2, 3). Совершающего «нозе наши, яко елени и на высоких поставляющего» (Пс. 17, 34), чтобы нам соделаться победителями на пути Его. Так и я умоляю вас с Апостолом, сказавшим: «дондеже достигнем вси в соединение веры и познания Сына Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Ефес. 4, 13). Христос же, крестившись в тридесятое лето видимого возраста, получил тридесятую степень в духовной сей лествице: ибо любовь есть Бог. Ему хвала, Ему держава и Ему слава; в Нем начало всех благ и есть, и было, и будет в бесконечные веки».

Аминь.

36. Неделя шестая. Мария Египетская

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В последнюю неделю Великого поста Церковь дает нам образ жены, шедшей долгим путем покаяния, очищения своей души и пришедшей к Господу — образ Марии Египетской. Она говорит нам как бы о том, что если в предыдущей седмице мы соприкоснулись с другим великим подвижником — Иоанном Лествичником — соприкоснулись с образами мужа, то пусть жены не думают о том, что дело спасения — жизнь в Боге — не их меры, не по их силам.

Церковь дает нам образ жены — великой грешницы и великой праведницы. Она дает нам его как подтверждение всего того, что мы слышали в храме в течение Великого поста и того, что говорил нам великий учитель наш — Иоанн Лествичник.

Мария Египетская — одна из величайших грешниц.

Когда читаешь житие Марии Египесткой, убеждаешься, насколько в поучениях Св. Отцов, хотя бы в изложении Иоанна Лествичника, правдиво изображена человеческая душа, и насколько вообще духовная жизнь закономерна.

Прежде всего Мария Египетская в течение 17 лет совершала блуд со всеми. Она говорила о себе: «Семнадцать лет, и даже больше, я совершала блуд со всеми не ради подарка или платы, так как ни от кого ничего не брала, но я так рассудила, что даром больше будут приходить ко мне и удовлетворять мою похоть. Не думай, что я была богата — нет, я жила в нищете, часто голодная пряла охлопь, но всегда была одержима желанием еще более погрязнуть в тине блуда, я видела жизнь в постоянном бесчестии» (Житие свят. 1-го апреля).

У каждого из нас есть тот или иной порок, та или другая страсть, которая владеет нами, и Св. Отцы говорят, что прежде всего и надо бороться против нее. «Кто видит в себе какую-нибудь господствующую страсть, тому должно прежде всего противу ней вооружиться, особенно же, если это домашний враг, ибо если мы не победим сей страсти, то от победы над прочими не будет нам никакой пользы» (Лествица, Слово 15, 41).

У Марии Египетской такой господствующей страстью была страсть блуда, которую исполняла она не ради денег, не ради подарка, не ради чего-либо другого, но ради своей похоти.

И вот Мария едет в Святую Землю, едет не для того, чтобы ей поклониться, но ради того, чтобы со встретившимися на корабле молодыми людьми предаваться той похоти, той страсти, которая ею владела. Вы знаете, что по особому промыслу Бо-жию она не была допущена до поклонения Животворящему Кресту Господню.

Несколько раз пыталась Мария проникнуть в храм, но будучи несколько раз удержана неведомой силой, почувствовала свою греховность и, увидев Божию Матерь, изображенную на иконе, она смиренно ее попросила: «О Владычице Дево, родшая Бога плотию. Я знаю, глубоко знаю, что нет чести Тебе и хвалы, когда я, нечистая и скверная, взираю на Твой лик Приснодевы, чистой телом и душой. Праведно, если Твоя девственная чистота погнушается и возненавидит меня, блудницу. Но я слышала, что Рожденный Тобою Бог для того и воплотился, чтобы призвать грешников к покаянию. Прииди же ко мне, оставленной всеми, на помощь. Повели, чтобы, мне не возбранен был вход в церковь, дай мне узреть Честное Древо, на котором плотию был распят Рожденный Тобою, проливший святую Кровь Свою за избавление грешников и за мое. Повели, Владычице, чтобы для меня, недостойной, открылись двери церкви для поклонения Божественному Кресту. Будь моей поручительницей пред Сыном Твоим, что я более не оскверню своего тела нечистотой блуда, но, воззрев на Крестное древо, отрекусь от мира и его соблазнов и пойду туда, куда поведешь меня Ты, Поручительница моего спасения». И дальше, Вы знаете, что Божия Матерь удостоила ее войти в храм и поклониться Честному Кресту, а затем она в радости, омывшись в Иордане, причастившись Св. Тайн, пошла на великий подвиг, который затем несла в течение почти 50 лет. Что же дает нам Мария Египетская? Она хотела вновь получить от Бога чистоту. «Целомудрие есть чистота души и тела» (Лествица, Слово 15, 5). Как же ей, блуднице, можно было сделаться вновь чистой?

Обратимся к тому, кто недавно учил нас — к Иоанну Лествичнику: «Не тот чист, кто сохранил нерастленным сие бренное тело, но тот, кто члены его совершенно покорил душе» (Лествица, Слово 15, 12).

Вот ее задачей и было теперь члены тела своего покорить душе, сделать их сослужащими Богу, как служила душа. Она стала очищать себя через безмолвие и послушание. «Земля с росой есть матерь сладости плодов, а матерь чистоты — есть безмолвие с послушанием», — говорит Иоанн Лествичник (Слово 15, 37). Вот Мария Египетская исполняет и это указание святоотеческого опыта, не зная, конечно, о нем. Она идет через пустынное безмолвие и послушание.

Почему необходимо безмолвие и послушание? Безмолвие — это то, что является для нас службой Богу: «Безмолвник тот, кто существо бестелесное усиливается удержать в пределах телесного дома» (там же 27, 6).

Это значит, что подвижник «существо бестелесное» — т. е. ум свой или душу, как мы сказали, должен удерживать в своем теле, т.е. не давать ей развлечений мирских. Вся жизнь его — стояние перед Богом, служба Ему.

Но для стяжания чистоты мало одного воздержания и безмолвия. «Кто одним воздержанием покушается утолить свою брань, тот подобен человеку, который думает выплыть из пучины, плавая одной рукой». Где же другая рука? «Совокупи с воздержанием смирение: ибо первое без последнего не приносит пользы» (там же 15, 40).

Итак, должно быть не только одно воздержание, но надо стяжать еще послушание и смирение. Вы знаете, что дает послушание: «...послушание есть воскрешение смирения» (там же 4, 3).

Вот и Мария Египетская должна была прибегнуть к послушанию, чтобы обрести чистоту. Но как же могла она иметь послушание, когда не было руководителя?

Мария Египетская предала себя Божией Матери, назвав Ее своей Поручительницей: «Будь моей верной Поручительницей пред Сыном Твоим, что я более не оскверню своего тела нечистотою блуда, но воззрев на Крестное Древо, отрекусь от мира и его соблазнов и пойду туда, куда поведешь меня Ты, Поручительница моего спасения».

И потом: «Теперь, Владычице, пора исполнить то, что я обещалась, призывая Тебя Поручительницей: наставь меня, как будет Твоя воля, и научи, как совершить спасение на пути покаяния».

Божия Матерь послала ее за Иордан, и как радостно и легко было Марии, приобщившись Телу Христову, снова вошедшей в Церковь, как радостно было ей идти в пустыню, идти жить в Боге, пребывать в молитве.

А дальше настало то, в чем мы всегда терпим поражение — дальше была борьба. «Поверь мне, отец Зосима, что 17 лет прожила я в этой пустыне, борясь со своими безумными страстями, как с лютыми зверями», — говорит Мария Египетская. И она была, эта борьба: «Когда я принималась за пищу, я мечтала о мясе и вине, какие ела в Египте: мне хотелось выпить любимого мною вина. Будучи в миру, много пила я вина, а здесь я не имела и воды, и изнывала от жажды и страшно мучилась. Иногда у меня являлось очень смущавшее меня желание петь блудные песни, к которым я привыкла». Но это еще не главное, что было у нее в отношении владевшей ею страсти. «Огонь страсти загорался во мне и опалял меня, понуждая к похоти». «Когда на меня находил такой соблазн, то я повергалась на землю и обливалась слезами, представляя себе, что предо мной стоит Сама моя Поручительница, осуждает мое преступление и грозит за него тяжелыми мучениями. Поверженная на землю, я не вставала день и ночь, пока тот свет не озарял меня и отгонял смущавшие меня мысли. Тогда я возводила очи к Поручительнице моей, горячо прося помощи моим страданиям в пустыне, — и, действительно, Она мне давала помощь и руководство в покаянии. Так провела я 17 лет в постоянных мучениях. А после, и до сего времени, Богородица во всем моя Помощница и Руководительница».

Да, радостно начало, и как вы знаете, радостен конец ее борьбы со страстями, а в середине был подвиг — 17 лет провела она в постоянных мучениях.

Что же получила Мария Египетская? Она получила чистоту. В чем же видна ее чистота?

«Чистота, — говорит Иоанн Лествичник, — нас усвояет Богу и, сколько возможно, делает Ему подобными».

И мы знаем, что когда она провела 17 лет в пустыне, когда встретилась с Зосимой, то обладала этой чистотой в такой мере, что, не читая никаких книг, знала Священное Писание. На вопрос Зосимы, чем она питается, она отвечала: «Питаюсь и покрываюсь всесильным словом Божиим, ибо не о хлебе едином жив будет человек».

Услыхав, что святая упоминает слова Св. Писания из Моисея, пророков и псалтири, Зосима спросил, не изучала ли она псалмы и другие книги. «Не думай, — отвечала она с улыбкой, — что я со времени моего перехода через Иордан видела какого-либо человека, кроме тебя: даже зверя или животного я не видела ни одного. И по книгам я никогда не училась, не слыхала никогда из чьих-либо уст чтения или пения, но Слово Божие везде и всегда просвещает разум и проникает даже меня, неизвестную миру».

Да, проникает, ибо, как говорит Иоанн Лествичник: «Чистота сделала ученика своего богословом» (Лествица, Слово 20, 24), ибо Господь, как Чистейший, проникает в чистую душу, Сам делается Учителем, и не нужны бывают тогда для нее научения и слова других. «Слово Соприсносущное Отцу творит чистоту совершенною, пришествием Своим умертвив смерть: а когда она умерщвлена, ученик богословия получает просвещение».

Жизнь Марии Египетской, которую она провела в покаянии о том грехе, который ею сначала владел, дает нам образ деятельного восхождения.

Иоанна Лествичника св. Церковь дает нам прежде всего как списателя Лествицы, о житии его мы знаем мало — почти что только то, на что есть указания в самом его творении. Только в Лествице узнаем мы его душу, а житие Марии Египетской есть жизнь, рассказанная самой подвижницей.

А когда мы теперь творим ее память, мы должны помнить, что Мария Египетская есть величайшая подвижница из числа женщин — блудниц, что она шла через покаяние, соединенное с безмолвием и послушанием. Она дает нам великий пример покаяния и всех нас призывает к этому пути.

Житие Марии Египетской говорит нам, что если кто имеет какую господствующую страсть и знает ее через советы духовного отца, тот должен прежде всего против нее подвизаться, иначе тщетны будут все другие его победы. А затем оно говорит нам, что мы должны идти через подвиг, что Царство Божие нудится, что начинается путь Христов, путь подвига, с радости великой, как начался он и у Марии Египетской, и кончается великою радостью; а в середине идет тяжелая борьба со страстями и похо-тями — 17 лет боролась она с ними, как с лютыми зверями: она падает духом, она унывает, она теряет дар молитвы, радость любви.

Иоанн Лествичник и Мария Египетская зовут нас на подвиги. Сейчас, когда каждый из нас является, хотя и очень маленьким, но все-таки светочем в той тьме, которая нас объяла — надо помнить эти живые образы деятельного восхождения, которыми и заканчивает св. Церковь Великий пост.

Если вы шли через покаяние, через вопль: «Господи, помилуй мя падшего», через Православие и таинства, через озарение Фаворским Светом, через взятие своего креста, то, заканчивая этот путь, оглянитесь назад — как он пройден, что взяли вы в вашу душу из того, что предлагала каждому из нас св. Церковь.

Если же вы еще не начали своего покаяния, то не поздно еще начать его, ибо еще сегодня мы со святой Церковью будем петь: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче»

Аминь.

37. О смирении

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь заканчивает свое руководство при прохождении нами великой школы поста, указывая нам образы двух великих подвижников делания, которым мы должны подражать — Иоанна Лествичника и Марии Египетской, тем не менее, в последний воскресный день напоминает нам еще об одном необходимом условии духовного делания.

Вы слышали в сегодняшнем чтении Евангелия, как Христос, находясь на пути в Иерусалим, говорил Своим ученикам: «Сын Человеческий предан будет первосвященниками и книжниками... и поругаются над Ним, и будут бить Его, и оплюют Его, и убьют Его...» (Мрк. 10, 33, 34) И вот ученики «ужасались и, следуя за Ним, были в страхе».

А вот, услышав о воскресении, подошли к Нему сыновья Зеведеевы и сказали: «Мы желаем, чтобы Ты сделал нам, о чем попросим». Он сказал им: «Что хотите, чтобы Я сделал вам?» Они сказали Ему: «Дай нам сесть одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей». После того, как Господь ответил им, что это не Им дается, «но имже уготовано есть», и другие ученики, услышав просьбу братьев Зеведеевых, вознегодовали на них, Господь призвал их всех и сказал: «Вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть больший между вами, да будет всем слугой, и кто хочет быть первым между вами, да будем всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мрк. 10, 42-45).

В этом Евангельском повествовании находится одно из условий (а другое я во время поста пытался по мере сил своих раскрыть), без которого тщетен будет путь, предлагаемый нам Церковью в эти дни. Господь, придя на землю, пришел нам послужить: «Ибо Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих».

И Господь зовет нас научиться у Него: «Научитесь от Меня, яко кроток семь и смирен сердцем».

«Научитесь этому смирению, ибо вами властвует князь мира сего и лучшие из вас — апостолы Иаков и Иоанн — обуреваются тщеславием и гордостью».

И вот Святые Отцы положили в этот день читать то Евангелие, которое дает нам необходимое условие для нашего духовного делания.

Можно ведь идти путем, указанным Иоанном Лествичником и Марией Египетской, и в конце концов, пасть в великой гордости. Предостерегая нас от этого, Св. Отцы указывают нам пример Господа и учеников.

«Господь являет Собою не труды, а смирение», — говорит Иоанн Лествичник. Только тот, кто идет путем смирения, может получить дарования.

Итак, нас зовут идти путем смирения. Но что такое смирение? Обратимся к тому, кого Церковь дает нам в учителя во дни Великого поста.

«Никакое слово не может изъяснить его (смирения) качество. Одну надпись имеет сие сокровище — подпись непостижимую, как свыше происходящую; и те, которые стараются истолковать ее словами, принимают на себя труд великого и бесконечного испытания. Надпись эта такова: святое смирение. Водимые Духом Божиим, да внидут с вами в сие духовное и премудрое собрание, неся в мысленных руках Богописанные скрижали разума... И мы сошлись, исследовали и испытывали силу честного оного надписания. Тогда один сказал, что «смирение — есть непрерывное забвение своих исправлений». Другой сказал: «Смирение состоит в том, чтобы считать себя последнейшим из всех». Иной говорит, что «Смирение — есть сознание умом своей немощи и бессилия». Иной говорит, что «признак смирения состоит в том, чтобы в случае оскорбления, предварять ближнего примирением и разрушать оным пребывающую вражду». Иной говорил, что «смирение — есть познание благодати и милосердия Божия». Другой же говорил, что «смирение — есть чувство сокрушенной души и отречение от своей воли».

«Выслушав и с великой точностью и вниманием рассмотрев и соообразив, не мог я слухом познать блаженное чувство смирения: и поэтому, будучи последним из всех, как пес, собрав крупицы, падавшие со стола мудрых и смиренных мужей, т.е. слова из уст, определяя добродетель оную, говорю так: смиренномудрие есть несказанное богатство; Божие дарование, Божие именование; ибо Господь говорит: '«Научитесь не от Ангела, не от человека, не от книги, но от Мене, т.е. от Моего в вас вселения, и основания, и действия: яко кроток есмь и смирен сердцем и помыслами, и образом мыслей, и обрящете покой душам вашим от браней, и облегчение от искусительных помыслов» (Мтф. 11, 29) (Лествица, Слово 2, 3, 4).

Итак, смирению мы должны учиться не от ангелов, не от людей, не от великой книги Евангелия, а от Самого Христа, ибо Он зовет нас к этому. «Познать это благое чувство может тот, кто собственным опытом познал его внутри себя, а словами чувственными его невозможно изъяснить» (Лествица, Слово 25, 41).

Как же мы теперь можем знать что-нибудь о смирении в смысле того или иного понимания его? Святые Отцы говорят, что смирение может быть нам известно не по существу, а по своему действию.

«Итак, мы не можем сказать, в чем состоит сила и существо сего солнца (смиренномудрия), однако, по его свойствам и действиям можно постигать его существо» (Лествица, Слово 25, 26).

«Смиренномудрие — есть покров Божественный, который не дает нам видеть наши исправления» (Лествица, Слово 25, 27).

Смиренный не видит своих достижений, а лишь свои грехи. На достижения же он имеет покров, который закрывает их.

Как нам проверить, имеем ли мы смирение или нет?

Иоанн Лествичник говорит, что «многие называют себя грешными, и, может, и в самом деле так о себе думают: но сердце искушается уничижением (от других)» (Лествица, Слово 25, 34).

«Не тот показывает смиренномудрие, кто осуждает себя (ибо кто не стерпит поношения от самого себя): но тот, кто будучи укорен другим человеком, не уменьшает к нему любви» (Лествица, Слово 22, 17).

Вот признак, который может раскрыть состояние нашей души в отношении смирения.

«...глубочайшего смиренномудрия признак состоит в том, что человек, ради уничижения, в некоторых случаях принимает такие вины, каких нет в нем» (Лествица, Слово 25, 44).

Вот если мы будем не только терпеть уничижения, но и считать себя достойными их — тогда мы будем иметь смирение.

Господь говорит, что смирению надо научиться у Него: «Яко кроток семь и смирен сердцем». Иисус Христос пришел на землю для того, чтобы «падшего праотца восставить образ»; «падший», ибо человек пал от своей гордости.

Господь пришел, зрак раба приняв, во всем, кроме греха, сделавшись подобным нам — Он смирил Себя, смирил до смерти, «послушлив быв даже до смерти, смерти же крестной».

Он постоянно свидетельствует ученикам, что пришел исполнить не свою волю, а волю Отца, и в Гефсиманском саду Он молится: «Отче, о если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня. Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет».

И в молитве, которую Господь дал нам, Он заповедует говорить: «Да будет воля Твоя». Он нам дал Сам великий пример отношения к воле Божией, Он показал, что на этом зиждется наше делание.

Мы должны творить волю Божию, а для этого нам нужно ее знать.

Приобретается это знание рассудительностью, ибо «рассудительность есть постижение Божественной воли во всякое время, на всяком месте и во всякой вещи» (Лествица, Слово 26, 2). Но дается она тому, кто уже проходит путь делания, кто восходит по пути смирения. Нам же надо идти путем послушания, тем путем, которым шла Мария Египетская, отдавшая свою волю Своей Верной Поручительнице.

Что же общего между послушанием и смирением?

Вот что говорит Иоанн Лествичник:

«Однажды спросил я одного из искуснейших старцев вразумить меня, каким образом послушание имеет смирение. Он отвечал: «Благоразумный послушник, если и мертвых будет воскрешать, и дарование слез получит, и избавление от браней досиг-нет, всегда думает, что это совершает молитва отца его духовного и пребывает чужд и далек от суетного возношения; да и может ли превозноситься тем, что, как сам сознает, сделал помощью другого, а не собственным старанием» (Лествица, Слово 4, 4).

Итак, послушник тот, кто постоянно приписывает своему руководителю то, что он имеет в смысле тех или иных достижений. Из жития Марии Египетской вы знаете, что она считала все свои духовные деяния — даром Божией Матери.

Вот условие, которое нам помогает в борьбе за получение смирения, и нам надо помнить, что Господь дает нам те или иные дарования не по нашим заслугам. По мере того, как мы боремся с гордостью, мы получаем смирение.

«Некоторые по непостижимым распоряжениям Промысла Божия, получили благодатные дарования прежде трудов, другие в самых трудах, иные после трудов, кто из них смиреннее прочих» (Лест-вица «Слово» 26, 88).

И вот, Иоанн Лестничник говорит, что, по мере смирения, дает Господь духовные дарования, поэтому нам надо бороться за смирение, нам надо помнить, что все, чему учила нас св. Церковь в дни Великого поста, только тогда послужит к нашему спасению, если мы будем, как основу, иметь смирение; ибо мы знаем, что и с неба можно ниспасть, но, имея смирение, и за одно смирение был помилован Давид: «смирихся и спасе мя Господь».

«Если гордость некоторых из Ангелов превратила в бесов, то, без сомнения, смирение может и из бесов сделать Ангелов. Итак, да благодушествуют падшие, уповая на Бога» (Лествица, Слово 25, 63).

Вот и мы все, падшие, все, в покаянии приходящие к Богу и еще вчера в последний раз взывавшие: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче», должны помнить, что никакие труды, никакие подвиги нам не помогут, если мы не будем идти путем смирения. Поэтому Евангелие, которое полагается сегодня читать, дает нам ту основу, без которой тщетны наши труды.

Да, мы должны знать то, что может нас погубить. Только в смирении мы можем получить от Христа награду и венец.

Когда мы придем на Страшный Суд, то Господь не будет от нас требовать дарований, а только смирение. Он спросит нас, научились ли от Него смирению.

«Многие, — говорит Иоанн Лествичник, — получили спасение без прорицаний и осияний, без знамений и чудес; но без смирения никто не внидет в оный чертог» (Лествица, Слово 25, 52).

Вот когда мы получаем от Бога молитву, или неизреченную радость любви к людям, мы считаем это своей собственностью, мы не считаем, что Господь дал нам это даром, а что это наше приобретение, и начинаем осуждать других и выставлять себя, и тогда через гордость наше дарование истощается и истребляется.

Нам надо помнить, что Церковь зовет нас по пути молитвы и таинств, через осияние светом Фаворским, через несение креста и подражание святым.

Нам надо помнить, что смирению нас научает чтение Святых Отцов, ибо, читая тех, которые знали, что такое смирение, хотя и не могли выразить его в слове, но в их писаниях сквозит их душа. А затем, учителями смирения пусть будут наши ближние, ибо они знают наши язвы лучше нас. Давайте внимательно относиться к тем, кто открывает нам наши недостатки, и указания их принимать как указание Божие. Они открывают нам согрешения наши, они смиряют нас. А если кто напрасно скажет нам что-нибудь, то это приобщит нас Господу, который «язвлен был за грехи наша и мучен за беззакония наша». Те, которые хотят идти путем восхождения, должны постоянно помнить, что не только идти надо, но и постоянно памятовать, что труды могут оказаться тщетными, если не приобретать смирение.

Давайте же учиться у Того, Кто пришел возвести нас на небо, и Сам вознесся туда во славе, и только при этом условии наше духовное делание будет иметь венец, который получают те, кто подвигом добрым подвизался на земле.

Церковь не даром дает нам ныне образ этих двух учеников — братьев Зеведеевых, которые были заражены гордостью, тщеславием и возбудили других Апостолов. И Господь указывает не только им, но и всем нам, что кто хочет быть первым, должен быть всем рабом.

Вот какой завет дает нам Христос, вот что значит идти путем смирения, вот каким образом мы должны учиться смирению.

«Да будет воля Твоя», — не должно быть только нашей молитвой, но и нашим деланием.

«Блаженни нищие духом, яко тех есть Царство Небесное»... но не только тех, которые в пещерах, пустынях и пропастях земных подвизаются, а и всех тех, кто всякое дело свое совершает в смирении — они войдут в Царство Небесное, а другие будут

извержены вон.

Давайте же помнить, что без исполнения этой заповеди ни одна добродетель не служит ко спасению, а что исполняя ее, мы не можем гордиться

своими дарованиями.

Аминь.

38. Вербная суббота

Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Сегодня одна сестра, которой я не позволил придти в храм по болезни, сказала мне: «Сегодня такая хорошая служба».

Плохой службы нет. Все хороши, ибо никакая служба неповторима, каждая своеобразна. Правда, в наше время мы сами, зачастую, делаем их похожими друг на друга, выкидывая некоторые места и вставляя совсем несоответствующие концертные песнопения.

Что же дает нам сегодняшнее богослужение? Ныне мы пришли не только для того, чтобы стоять со свечами и вербами. Мы пришли, чтобы встретить Господа, но не так, как встречали Его еврейские дети, которые кричали Ему: «Осанна Сыну Давидову, благословен Грядый во имя Господне. Осанна в вышних». Ибо мы знаем то, чего не знали они.

Господь зовет нас не для того, чтобы мы дали Ему ветви распустившихся деревьев, которые мы держим в руках, или одежды наши, подобно евреям. Он зовет нас дать Ему другие одежды и другие ветви.

Господь, совершив воскрешение Лазаря, идет в Иерусалим и первыми встречают Его те, кто чист сердцем, те, для кого установлено Царство Небесное. Только тот, кто умалился как дитя, войдет в него.

«Оставьте детей приходить ко Мне», — говорит Господь, и дети первые почувствовали любовь Его к Ним и воспевают Ему «Осанна». А за ними и народ, воспламенившись от детских голосов. Тот народ, среди которого Он творил чудеса, изгоняя бесов, очищая от проказы. Этот самый народ вспоминает все это и в порыве радости приветствует Его, срезает ветви и расстилает их на Его пути, а кто не может срезать, тот кладет свои одежды.

А Господь, когда увидел Иерусалим, куда Он направлялся, заплакал о Нем, сказав: «О, если бы и ты, хотя в сей твой день, узнал, что служит к миру твоему».

Господь плакал, плакал о том, что не узнали времени посещения Его. Он плакал о людях Ветхого Завета, которые, хотя сами и проповедывали о Мессии и пели ныне «Осанну», но не были просвещены светом и не могли в своей гордости принять Того Света, который просветит всех человеков.

Как же мы будем встречать Господа, мы, которые знаем, зачем Он идет в Иерусалим? «Грядет Господь на вольную страсть». Этого они не знали, а мы ныне знаем. И собрались мы сегодня не для того, чтобы встречать Его как Царя, торжественно грядущего во Иерусалим, а как идущего на Крест.

«Днесь благодать Святого Духа нас собра, и вси вземше Крест Твой, глаголем: благословен Гря-дый во имя Господне, осанна в высших». Вот наша «Осанна», вот как мы должны Его ныне прославлять. А мы как?

А вот мы думаем, что собрались, чтобы петь Ему как отроки: «и мы, яко отроцы победы знамение носяще, Тебе Победителю смерти вопием»...

Но, братие и сестры, многие из нас и так не могут воспевать, многие и сейчас находятся в состоянии, в котором далеко отстоят от еврейских отроков.

А святая Церковь через богослужение зовет нас не к этому, а к другому, и тропарь, который мы мало слышим, и который зачастую не поется, раскрывает наше истинное состояние:

«Спогребшеся Тебе крещением, Христе Боже наш, бессмертныя жизни сподобихомся Воскресением Твоим, и воспевающе зовем: Осанна в вышних, благословен грядый во имя Господне».

Вот мы, люди Нового Завета, спогребаемся Тебе. И недаром те, которые нынче утром были в храме, слышали вместо Трисвятого: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся». Посему к этому времени всегда приурочивали Крещение взрослых, чтобы они могли встретить Христа, сподобившись крещения.

Мы все спогребаемся Христу и сподобляемся вечной жизни Его Воскресением. И не только мы знаем, что так должно быть, но многие и чувствовали, что это так.

Когда святая Церковь в последние дни Великого поста зовет нас поклониться Грядущему Господу, зовет нас, очистившихся от греха, пришедших со свечами и вайями; мы должны понять, Кого мы встречаем, и что мы должны дать Ему.

При крещении мы получаем одежду, Его одежду, а затем у нас есть ветви добродетелей, ибо душа дает плод добродетелей и потому св. Церковь воспевает:

«Вайя добродетелей, братие, принесем Христу Богу, грядущему нас ради человечески пострадати волею»...

Где же у нас наши добродетели, или, как говорят Св. Отцы, наше уподобление Богу?

У многих из нас нет этих ветвей, но они должны быть, ибо мы не только должны востановить в себе образ Божий, но и работать над уподоблением. Каждый должен иметь и имеет одежду крещения: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся». Это одежда нетления, одежда Христова, она нами оскверняется, но она нами же может и очищаться в таинстве покаяния и причащения.

Итак, мы собрались ныне, чтобы проводить Господа на страдание, ибо Он не идет воцариться, как думали отроки еврейские, а идет «заклатися и датися в снедь верным».

И мы ныне должны предстоять, очистив душу, «ум очистив», как поется в тропаре Алексия человека Божия. А это зависит от того, как мы провели св.

Четыредесятницу.

Где наши ветви, где наши ризы, которые мы должны были вновь получить через покаяние и причащение Тела Христова, где наша жизнь в Господе?

Вот ныне каждый из нас должен дать Господу не ветви вайя, не эти вещественные старые одежды, которые, как и одежда крещаемого, есть только символ.

Но может ли мы дать Ему хотя бы одежду Адама,

дать ту одежду, которую Он дал нам?

Мы плохо провели св. Четыредесятницу, и можем ли участвовать ныне в этой радости, ибо к радости зовет нас Церковь — радостно сораспяться и умереть с Господом.

Не поздно еще, не поздно идти, грядет Господь на вольную страсть. И настанет время, когда святая Церковь поведет нас от смоковницы, зачахшей за то, что она не приносила плода, на Тайную Вечерю, на предательство в Гефсимании, к Пилату и Ироду, затем на Голгофу, и, наконец, позовет нас соучаствовать погребению вместе с Иосифом и Никодимом.

Свечи, которые мы держим вместе с ветвями вайя, говорят нам о том, что мы должны иметь зажженными светильники веры. Потому и крещаемые стоят со свечами не только во время таинства; до и во время всей литургии.

Итак, ныне встречая Господа, будем иметь светильники наши зажженными, принесем Ему одежды наши нетленные, Боготканные; а затем мы, люди Нового Завета, должны были бы не только в радости встречать Господа и петь вместе с отроками, но и принести Ему плоды душ наших — ветви добродетелей.

Вот чему учит нас нынешний праздник, вот что значит жить со святой Церковью и встречать Господа, идущего на страсть, вот что значит:

«Днесь благодать Святаго Духа нас собра, и вси вземши крест Твой глаголем: «Благословен Грядый во имя Господне. Осанна в вышних».

Аминь.

39. Вербная суббота

«Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя, из мертвых воздвигл еси Лазаря, Христе Боже, тем же и мы, яко отроцы победы знамение носяще, Тебе Победителю смерти вопием: Осанна в вышних, благословен Грядый во имя Господне».

Если мы верим, что Христос есть воистину Победитель смерти и «Первенец из умерших» (I Коринф. 15, 20), то это значит, что не только Христос воскрес, но и мы некогда воскреснем; веруя в воскресение Христово, мы веруем не в Его только, но и в наше воскресение.

Господь сказал, что настанет день, «когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышавши, оживут... и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения». (Иоанн 5,25, 29). Для всех настанет этот страшный, а, вместе с тем, радостный день. Желаем мы этого или не желаем, все мы восстанем из гробов, вызванные Словом Божиим от смерти в жизнь, все должны будем подчиниться этому закону, положенному в основу мироздания. Но для одних этот день будет днем величайшей радости, а для других — днем ужаса и плача.

Для тех, кто в этой земной жизни шел путем веры, путем созидания в своей душе Царствия Божия, кто еще здесь, на земле, стяжали залог вечной жизни, день этот будет днем радости. «Истинно, истинно говорю вам, — сказал Господь, — слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня, имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Иоанн 5, 24). Преп. Сергий и преп. Серафим не придут на Суд, ибо они веровали Господу и воскресли душой прежде воскресения тела. Поэтому в последний день общего воскресения они услышав глас Господень, восстанут и возрадуются. Но для многих день этот будет днем плача и сетования, днем великого ужаса. Ужас состоит не в том, что все мы некогда умрем, потому что и сейчас многие люди, живущие не в прекрасном мире, созданном Господом, но в созданном ими самими страшном мире страстей, тяготятся своей жизнью и желают добровольно прекратить ее. Ужас состоит в том, что мы не только умрем, но и воскреснем, и для многих это будет «воскресение осуждения». Если бы мы по-настоящему веровали бы словам Господа, мы дали бы себе отчет в том, почему мы не радуемся по-настоящему Воскресению Христову и почему мысль о том, что мы воскреснем, вызывает в нас ужас. Мы поняли бы тогда, что это происходит потому, что живя на земле, мы не создаем в своей душе Царствия Божия и не идем по пути стяжания Вечной Жизни.

Предваряя великий день общего воскресения, Господь Иисус Христос прежде Своего Страдания воскресил из мертвых Лазаря. Лежащий во гробе «четырехдневный» Лазарь услышал глас Господа, воззвавшего его к жизни: «Лазарь, иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами»... (Иоанн 11, 43—44).

Воскрешение Лазаря было не нарушением, а утверждением, или, как говорит тропарь сегодняшнего дня, «уверением» закона всеобщего воскресения, положенного Господом в основу мироздания. Закон этот ужасен для грешников и бесконечно радостен для праведников. Таким был бы он и для нас, если бы мы, придя сегодня вечером в храм, принесли с собой не ветви вайи, а вайи добродетелей, которые должны расцвести в наших душах.

На протяжении всей Четыредесятницы св. Церковь вела нас путем покаяния и очищения наших душ, путем взращивания в них ваий добродетелей, путем воскресения души прежде общего воскресения. Вспомним, к чему призывают нас великие песнописцы церковные, проповедники и руководители наших душ на пути покаяния; в особенности, в эти последние дни, когда мы вместе с Господом и Его учениками шли за Иорданскою стороною в Вифанию и в Иерусалим: «Приидите, уготовим Господеви к сретению ветви добродетелей носяще Ему: тако бо Его приимем, яко во граде Иерусалиме, в душе нашей поклоняющеся и поюще Его» (Вторник Ваий, утреня, трипеснец, песнь 9).

Много духовных утешений дала нам Церковь в эти святые дни. Воистину красным и радостным могло быть для нас время св. Четыредесятницы, если мы проводили ее в покаянии, если все то, что мы совершали и творили в эти дни, мы приносили Господу от сокровища нашего сокрушенного сердца. Вот и сегодня вечером мы будем стоять в храме, держа в руках зажженные свечи и цветущие ветви, которые Церковь именует «знамениями победы». И цветущие ветви и зажженные свечи — это только внешнее выражение праздника, все это для нас только знамение внутреннего духовного празднования. Цветущие ветви — знамение победы над грехом и духовного цветения душ наших, а огонь свечей, которые мы будем держать сегодня в руках, должен напоминать нам о том благодатном огне, который Спаситель пришел зажечь в наших душах.

Сегодня мы стоим в преддверии великих дней — Страстей Господних. Давайте же хотя бы в эти предпраздничные дни поймем, что нас ожидает или величайшая радость, или величайший ужас воскресения. И нет для нас иного, третьего пути. Поэтому, приступая ныне к Страстям Господним, отложим свои страсти.

Еще не поздно и сегодня вступить на путь очищения душ — ведь даже в самый великий день Воскресения мы будем петь: «Очистим чувствия и узрим». Господь идет на вольную Страсть, идет распяться за нас. Неужели же и в эти дни мы не отложим всего, что мешает нам соединиться с Ним: ненависти, злобы, клеветы, в которых сами мы задыхаемся. Неужели и сегодня не поймем, что все мы восстанем, и многие из нас восстанут для плача и рыдания. И пусть не смерть страшит нас, а то, что воскреснув, мы поймем, как напрасно прожили эту жизнь.

Св. Церковь предупреждает нас, она предостерегает нас от того, чтобы мы не оказались подобны тем, которые «глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их». (Мтф. 13, 15).

Давайте же в эти святые дни отложим владеющие нами страсти, направим все силы наших душ на служение Господу. Тогда, живя еще здесь, на земле, мы откроем наше сердце для Вечности, мы будем радоваться жизни, и в нас проснется стремление к вечной жизни. День за днем, все более и более будут открываться наши души для познания Вечного.

И тогда уже не с ужасом, а с великой радостью мы будем думать о дне последнего воскресения. Тогда мы даже не предстанем пред Страшным Престолом Судии, но будем радоваться, взирая на Господа в день последнего воскресения.

К этому и призывает св. Церковь словами сегодняшнего тропаря: «Тем же и мы, яко отроцы победы знамения носяще, Тебе Победителю смерт > вопием. Осанна в вышних, благословен Грядыи во Имя господне».

Аминь.

40. День памяти Святителя Николая

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Творим сегодня память вселенского всемирного архиерея, угодника Божия Святителя Николая.

У каждого архиерея, у каждого епископа есть своя паства которая ограничена тем или иным городом, которая ограничена этой земной жизнью.

Но есть архиереи, паства которых продолжает руководствоваться ими и тогда, когда сами они уже отошли в иной горний мир. И мы знаем таких архиереев: мы чтим память Василия Великого Григория Богослова и Иоанна Златоуста, чтим и наших святителей Московских и всея России чудотворцев. Петра, Алексия, Иону, Филиппа и Ермогена, которые и после смерти остались в общении с нами, которые и теперь руководят нами.

Но есть архиерей, паства которого не ни местом, ни временем, ни народом. Этот кий Пастырь, этот Архиерей архиереев -Мирликийский пастырь, живший в маленьком, незаметном городке, ничего как будто бы в жизни не приобретший, шедший скромным путем, которым шли многие. Однако его житие не ограничивается его земной жизнью, оно продолжается и будет продолжаться до скончания века, до тех пор, пока есть люди на земле, нуждающиеся в его помощи.

Этот вселенский пастырь, который не был даже так возвеличен и прославлен, как те вселенские учители и святители, о которых я говорил, выявил те христианские добродетели, которые выявил в нем «Вещей Истина», которые выявил в нем Господь, и эти добродетели — это правило веры его и образ кротости, и нищета духовная, были в нем ярки как ни в ком другом.

Святая Церковь приравнивает его к Апостолам и Пророкам, называя его «Апостолов и Пророков равностоятель». Она чтит его настолько, что назначает ему недельный день, что не сделала Она ни для кого, даже из архиереев, считающихся вселенскими учителями.

У каждого из названных мною архиереев есть то, что выявляет его душу, что делает его христианином, что является смыслом его жизни, к чему остальное только прикладывается.

Великие вселенские учители — Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, выявили в своей жизни то же, что Святитель Николай, потому что и были великими. Без нищеты духовной, всякий, кто бы он ни был, какой бы почет не оказывали ему здесь, на земле, не имеет в себе того, что выделяет его из мира, что делает его христианином.

Для нас, переживающих великую церковную смуту, для тех, кто плывет по мутным волнам этого моря, несущим ту грязь, которая поднята волнением со дна, для нас он прежде всего должен решить вопрос — с кем и как идти и на кого опираться, что иметь основанием, чтобы идти тем или иным путем. Св. Отцы и Св. Николай говорят, что всякое слово, хотя бы и христианское, не является действенным до тех пор, пока оно не становится делом того, кто его произносит. Великий учитель наш авва Пимен говорит, что мы должны приучать сердце наше соблюдать то, чему язык учит.

Так и в наши дни, когда мы видим, что многие отвергают... именно тех, кто не только учили других, но и приучили свое сердце соблюдать то, чему учили уста, кто не являлся только столбом, указывающим путь, но сами шли по нему и вели за собой, для нас ставится прежде всего вопрос — кто для нас Святитель Николай, и как мы чтим его святую память? Если он Архиерей Небесный, к которому мы обращаемся во всякой нужде, который слышит нас и услышит, когда мы придем к нему и у него попросим указания пути — он нам кормчий будет.

Многие теперь в своей гордости только красно говорят, а другие своей жизнью показали, что значит быть христианином и идти за Христом. Мы-то пойдем ли по пути, к которому зовут Св. Отцы? Путь труден. Путь нелегок. Мы приучили свой язык болтать, а в лучшем случае проповедовать, но не приучили свое сердце исполнять Христовы заповеди.

И вот, когда мы стоим перед этой смутой, и когда в то же время стоим сейчас перед великим Вселенским Архиереем, душа наша тянется к нему, она просит, чтобы он принял ее под свое водительство, чтобы он нас повел по тому пути, по которому сами шел за Христом.

Лукавое время настало. Вы знаете, что должны придти волки в овечей шкуре, наемники, а не пастыри, которые на Страшном Суде скажут Господу: «Не Твоим ли Именем мы пророчествовали, не Твоим ли Именем бесов изгоняли, не творим ли Именем силы многи сотворили», и которым Он ответит: «Не знаю вас».

Как нам, людям, еще не приучившим свое сердце к исполнению заповедей Божиих, как разобраться нам в том, к чему зовут нас разные вожди? Нам надо идти путем Святоотеческим, путем Христовым.

Мы знаем, каким путем идут те, кто отвергает Св. Отцов: их путь — путь гордости. Мы знаем, что путь гордости, путь отвержения Бога, начинается с отвержения людей — с отвержения Церкви и Св. Отцов.

А нынешние вожди, которые должны были идти за Св. Отцами, за Св. Николаем, в своей греховности этот путь начали. Следующая ступень есть отвержение Божией помощи, как говорит великий учитель Авва Дорофей, рассказывая об одном брате, который начал с того, что говорил: «Что значит тот и тот — есть такие вот святые» и, переходя таким образом к уничижению и тех, которых только что признавал, он, наконец, возгордился и против Бога; стал и Его отвергать.

Мы знаем к чему ведут те, кто начал эту церковную смуту.

Мы чтим Св. Николая, мы собрались чтить его Святую память и должны решить, что же нам в христианстве дорого, для чего мы ходим в церковь и зачем приходил Христос.

Если мы сознаем, что надо приучать свое сердце к соблюдению заповедей Божиих, тогда наша душа потянется к таким кормчим, которые не только звали и вели, но и сами шли.

И вот вселенский учитель Св. Николай зовет нас в Небесную Церковь, зовет идти по пути смирения.

Мы должны от всей души воззвать к нему, чтобы он руководил нами в нашей тяжелой теперешней жизни:

«Яко же солнце незаходимое возсия светозарными лучами, разгоняя тьму искушений же и бед от вопиющих ти верно: «спасай нас, яко предстатель наш, великий Николае», — так поет ему Церковь, и мы все собрались в храм не для того, чтобы вспомнить о когда-то жившем Святителе Николае, но чтобы помолиться ему и попросить его, чтобы он показал нам путь.

Пора перестать говорить, братие и сестры, надо постараться начать устраивать свою душу. Мы устали и говорить, и слушать, давайте же делать, наконец, давайте смиряться. И если тогда мы обратимся к Святителю Николаю, он услышит нас, он поможет нам идти по этому святоотеческому пути. И тогда станет нам радостно — радостно не от того, что мы проповедуем о Христе, но идем за Ним.

Помолимся же, чтобы он умолил Бога дать нам время на покаяние, чтобы мы почувствовали и оплакали наши грехи. Мы должны идти сами, идти за Христом, а не быть верстовыми столбами, по слову св. Тихона Задонского; тогда и за нами пойдут.

Святителю отче Николае, наставь же нас недостойных, грешных, заблуждающихся, но чтущих твое святое имя, и молящихся тебе, о святой небесный Кормчий.

Аминь.

41. День памяти Св. Николая

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Празднуя память Святителя Николая, святая Церковь воспевает его как «ум священнейший». Ум! Почему о Святителе Николае, о том, о ком прежде всего можно говорить, и которого прежде всего мы чувствуем, как великого любвеобильного пастыря, всем сердцем любящего всех, прибегающих к нему, и считающих себя членами его духовной паствы; почему же именно о нем святая Церковь говорит как об уме священнейшем?

Скромный Мирликийский епископ, совсем не оставивший нам никаких своих творений, скромный в жизни и учении, ибо он не был подобен тому, кто раскрыл так ярко и с такой силой учение Спасителя в своих златых словесах, как Иоанн Златоуст, Василий Великий и Григорий Богослов.

Почему же именно его, Святителя Николая, этого простеца-пастыря и епископа, почему же именно его святая Церковь ублажает, как «ум священнейший»?

Мы так исказили в нашей обыденной жизни подлинное понимание человеческой души, что считаем все, что ум есть наш хозяин; в человеке прежде и больше всего ведает всем существом ум, разум. А Спаситель, Священное Писание и святая Церковь никогда не обращается к уму, но к сердцу человека.

Господь пришел проповедывать сокрушенным сердцем, Он пришел и говорил: «Аз кроток семь и смирен сердцем».

Святая Церковь молится о том, чтобы Господь дал нам чистое сердце. Она напоминает нам, что даже в неверии мы исходим от сердца, ибо в нем скрыты, из него исходят «помышления злые и словеса лукавые.» «Рече безумен в сердце своем: несть Бог».

Что такое ум, разум, понимаемый нами, как наш хозяин, как руководитель всего нашего существа?

Батюшка говорил, что ум — это есть не более, как рабочая сила у сердца, которая помогает, которая дает возможность сердцу работать в известном направлении; и если ум хорошо работает — это хорошо, потому что у сердца есть тот орган, который помогает ему в работе.

А кто же является умным человеком в христианском смысле?

«Умным» человеком в смысле Христовом — имеет совсем другое значение, чем мы привыкли считать.

«Люди, — говорит Антоний Великий, — обычно именуются умными по неправильному употреблению сего слова. Не те умны, которые изучили изречения и писания древних мудрецов, но те, у которых душа умна, которые могут рассудить, что добро и что зло, и злого и душевредного убегают, а о добром и душеполезном разумно радеют и делают то с великим к Богу благодарением. Это они, поистине, должны именоваться умными людьми». (Наст. 2,1,

стр. 63).

Так говорит один из великих подвижников, тот, который не только не отвергал науки, не только не отрицал того, что мы называем умом, но говорил, что одни лентяи не признают пользы науки — и тем не менее, умным человеком он признает только того, кто понимает что добро и что зло — и не только понимает, но от злого убегает, а о добром радеет. А вот Св. Отцы говорят, что верховный хозяин нашего существа есть сердце. О тех, кто узрит Бога, Евангелие говорит, как о чистых сердцем: «Блаженни чистии сердцем, яко тии Бога узрят».

Вот какова цель нашего духовного делания — стяжание чистоты сердца.

Если мы говорим, что цель нашей духовной жизни есть чистота сердца, то как же у других Святых Отцов и подвижников мы находим, что цель эта заключается в «стяжании Духа Святаго Божия».

Но это одно и то же, ибо Дух Святый от Бога и стяжевается через чистоту сердца.

Великий подвижник Иоанн Кассиан Римлянин говорит, что конец духовного делания есть Царствие Божие, а цель его — чистота сердца, без которого невозможно достигнуть оного конца. (Соб. 1, гл. 7). Если мы обратимся к началу духовной жизни человека и вспомним, как дается ребенку имя, то увидим, как священник, вернее,' святая Церковь устами священника, говорит: «Да знаменуется Крест Единородного Сына Твоего в сердце духа, сокрытого и гнездящегося в сердце его», — говорит священник, заканчивая заклинание и переходя уже к изгнанию. Затем, последовательно совершая таинства, он молится, чтобы просветилось лицо Господа в сердце его: «Сам, Владыко Господи, просвещение лица Твоего в сердце его озарити выну благоволи». Все время внимание направлено и сосредоточено на сердце человека.

Для нас все лишения и подвиги, которые должны принимать на себя христиане, не ценимы сами по себе. Не тот велик, кто совершает великие дела: подвиги, посты, ибо все это средства временные, относительные и могут не привести к совершенству. Но есть вечная цель, подлинное совершенство — чистота сердца.

Как же стяжать чистоту сердца?

Святые Отцы говорят, что прежде всего нужно войти в себя, в сердце свое, и посмотреть, что там делается.

Христос вошел в него в таинстве Крещения, диавол из него изгнан, Христос в нем пребывает. Каждый из нас имеет в себе сокровище, каждый крещеный и приобщенный св. Церкви, имеет Бога в сердце своем. Если, по слову Божию, в сердце нашем Бог верою живет, а в Нем все сокровища премудрости и ведения, то открывается эта премудрость не сразу, а по мере очищения заповедями.

Об этом и говорит нам Максим Исповедник: «Если, по словам Божественного Апостола, в сердцах наших верою живет Иисус Христос (Ефес. 3, 17), а в Нем все сокровища премудрости и ведения сокровенны суть (Колос. 2, 3), то в сердцах наших находятся все сокровища премудрости и ведения. Открываются же они сердцу по мере очищения каждого заповедями. Се сокровище, сокрытое на селе* (Матф. 13, 44) сердца твоего, которое ты еще не обрел по безделию. Ибо если бы обрел, то продал бы все и купил село сие. Но ты, оставя это село, работаешь около него, где нет ничего, кроме терния и волчцев. Посему-то говорит Спаситель: «Блажен-ни чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мтф. 5, 8). Узрят же Его и сущие в Нем сокровища тогда, когда очистят себя любовию и воздержанием, и тем лучше, чем более очистятся» («О любви», 4 сотница).

Да, от нас, бездельников духовных, скрыто, по словам Максима Исповедника, то сокровище, которое мы имеем в сердце своем. Мы думаем, что ум даст нам ведение, даст нам Бога, а это есть сущность нашего сердца. Мы на себя уповаем, здесь хотим устроить земной рай и своею собственной рукой создать себе вечную жизнь, а это значит, что мы вовсе не веруем во Христа.

В тесноте сердца нашего мы забываем то величайшее Сокровище, Которое сокрыто на селе сердца нашего, мы забываем, что в нас Господь обитает, Который есть Сокровище Премудрости и Ведения. Имея это Сокровище, мы не входим в свое сердце. Не обращаем внимания на то, что в нем скрыто.

Потому-то, братие и сестры, наш век так жесток, потому-то в нас нет любви, потому-то у нас такое страшное непонимание, что такое ум и что такое сердце. Если бы мы по-настоящему уверовали в то, о чем говорит Церковь, если бы мы по-настоящему обратились к своему сердцу и нашли скрытое в нем Сокровище Премудрости и Ведения — Христа, если бы мы вместо того, чтобы кичиться своим умом, поняли бы, что ум есть только рабочая сила сердца, тогда бы мы совсем по-иному начали оценивать и людей, и значение ума. «Умный человек это тот, кто в своем сердце знает, что такое добро и что такое зло, не только знает, а от зла убегает, а о добром и душеполезном разумно радеет».

И по мере очищения сердца, когда мало-помалу из него уйдет все, его оскверняющее, тогда узрим мы Бога и сущие в Нем Сокровища.

И вот Святитель Николай шел именно этим путем очищения своего сердца; он верил, что Христос вселился в него, и он носит в себе это Сокровище Премудрости и Ведения. И жизнь свою он строил на широте сердца, а не на узости.

Он именуется священнейшим умом, ибо знает, что величайшее Сокровище, обитающее в нем — Христос Спаситель есть Тот, на Кого надо возложить все свое упование. И он возлагает все на Господа, а потому и нам, верующим, помогает и нас обогащает своим сокровищем.

Когда Церковь величает Святителя Николая, как ум священнейший, то это обличает наше житейское понимание ума.

Может быть, теперь каждый из нас попробует войти в себя, в свое сердце для обретения сокровища? К этому призывают все подвижники, об этом говорит прославляемый ныне Святитель Николай.

Он является примером того, как скромный пастырь, ничем, как будто, от других не отличающийся, развивает в себе широту сердца до того, что оно может вместить в- себя близких и дальних, верующих и неверующих.

И вот, образ Святителя Николая пусть будет примером для нас, живущих в этот жестокий век, который все строит на рабочей силе сердца, а не на нем самом.

Братие и сестры, наше дело есть очищение сердца, ибо только чистые сердцем Бога узрят, только обретшие Сокровище на селе сердца своего.

Об этом надо молиться, надо просить Святителя Николая, чтобы каждый из нас в своей мере соделался умом священнейшим и очистил сердце, чтобы мы не бездельничали, а постепенно возделывали то богатство, которое вложено Христом в наши сердца, через св. Церковь, ибо кто во Христе, тот новая тварь, ибо не он тогда живет, а живет в нем Христос.

Аминь.

ПРОПОВЕДИ НА ПРИГОТОВИТЕЛЬНЫЕ НЕДЕЛИ К СВЯТОМУ ВЕЛИКОМУ ПОСТУ

42. Неделя о мытаре и фарисее

«Не помолимся фарисейски, братие, ибо возносяй себе смирится; смирим себе пред Богом».

Св. Церковь, вводя нас в «красные дни» Великого поста и раскрывая пред нами «весну постную», указывает нам на некоторые условия, при выполнении которых, эти дни будут для нас не печальными, а воистину, красными.

Эти условия раскрываются уже на первых страницах Триоди, в богослужении трех подготовительных недель к св. посту. И, прежде всего, начиная Триодь, Церковь учит нас тому, без чего мы не можем проходить дни Великого поста — молитве. В течение всего Великого поста мы будем воспитываться здесь, в храме, в молитве; поэтому и в эти предпостные дни св. Церковь ведет нас путем церковной молитвы и дает нам два образа ее: молитву фарисея и молитву мытаря: «Не помолимся фарисейски, братие ... смирим себе пред Богом».

В Евангелии мы читаем: «Два человека пришли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь» (Лука, 13, 10). Вот вошел в храм фарисей, очи его должны были быть обращены к Богу: «Яко к Тебе очи мои, Господи». Но вместо этого они блуждали по людям, стоявшим в храме. И увидел он мытаря и сказал: «Боже, благодарю Тебе, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики и прелюбодеи, или как этот мытарь (Лука, 18, 11). Вошел в храм мытарь. Он не смотрит на людей, стоящих в храме, но, не смея поднять глаза к нему, молится Богу: «Боже, будь милостив ко мне грешному». (Лука 18, 12).

Вот перед нами два подхода, два противоположных образа молитвы. Как же подходим к Богу мы с вами, и прежде всего мы, совершающие богослужение в этом храме — священники, поющие и читающие? Для кого совершаем мы здесь эту церковную службу? Если мы имеем правильный подход к молитве, то мы совершаем ее не для людей и не для себя, а для Бога; к Нему обращаемся мы со словами наших молитв, и с Ним желаем соединиться, ибо молитва есть соединение с Богом.

А между тем, часто приходится слышать, когда в храме бывает мало народа: «Для кого служить? Неужели для одного человека?» А разве служить, или петь нужно только тогда, когда бывает много народа? Ответ на этот вопрос может быть только один: «Мы служим Богу. Он на тебя взирает и больше никого для тебя нет в храме».

Такому отношению к молитве и богослужению учат нас великие Отцы Церкви, творцы богослужебных молитв и последований. «Стоя у Алтаря не озирайся туда и сюда, не сокращай молитвы, смотри лишь на Бога», — говорит св. Василий Великий. А св. Иоанн Златоуст учит: «Тебе бы надлежало с трепетом взирать на Ангелов, а ты переносишь сюда театральное действие». Св. Отцы учат нас благоговейному отношению к богослужению и непрестанному памятованию о том великом деле, которое мы тут совершаем.

Преподобный Нил, подвижник V века, предупреждает поющих, чтобы они не вносили в свое пение крика; а 4-й Коринфский Собор обращается к чтецам и певцам со следующим поучением: «Смотри, пой, и принимай к сердцу, принимая верою, оправдывай своими делами».

Об этом постоянном обращении к Богу говорит нам и содержание большей части церковных песнопений. Песнописцы мира сего слагают свои песнопения, или вовсе не думая о Боге, или же омрачая эту мысль мыслью о людях. Даже если они хотят показать свое презрение к людям, они все-таки смотрят на них, и на этом презрении утверждают и свое «я».

Совершенно иное мы видим у песнописцев церковных. Многие из них, как, например, Феодор и Иосиф Студиты, или Феофан Печерский, утвердили истину Православия своими страданиями и были причислены Церковью к лику исповедников, как, например, Косма Маиумский, составитель песнопений Страстной Седмицы, хотя и был исповедником, но подобно своему другу и спостнику Иоанну Дамаскину, был великим подвижником. Духом подвига запечатлены и песнопения, составленные преп. Андреем Критским, творцом Великого покаянного канона, который мы будем читать на первой и пятой седмице св. Четыредесятницы. Их-то и дает нам св. Церковь проводниками на том пути, по которому она поведет нас в эти великие дни, последовательно раскрывая нам тайну домостроительства нашего спасения, начиная с сотворения мира и кончая Голгофой и Воскресением.

Молитва, которой они будут учить нас, в корне отлична от молитвы фарисея. Разве может гордый фарисей молиться: «Пресущная Троице, во Единице поклоняемая, возьми бремя от мене тяжкое, греховное, и яко благоутробна, даждь ми слезы умиления». Разве будет он взывать к Богу: «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь». Разве доступна фарисею молитва: «Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет», и другие молитвы, которые Церковь дает нам на протяжении Великого Поста?

Ведь здесь, в этой книге, именуемой Постной Триодью, собрано все самое лучшее, что дает нам молитвенный опыт св. Церкви. В этом заключается Ее значение для нас, и этим Она так дорога нам. Это хорошо понимают те, кто хочет разрушить Церковь и уничтожить Церковные книги.

Но как бы не была велика эта книга, как бы дорога она нам не была, еще гораздо большее значение имеют для нас живые души тех, кто явился составителями молитв и песнопений, вошедших в ее состав. Книгу можно сжечь и уничтожить, а души святых бессмертны. Составители этой книги, по-преимуществу, преподобные Феодор и Иосиф Студиты. Когда они писали свои песнопения, они не смотрели на людей, но посвящали их Единому Богу. Но когда они написали их, они отдали их нам. Что это значит? Хотя молитвы, входящие в состав литургии, написаны св. Василием Великим и Иоанном Златоустом, но и мы, недостойные священники, служа литургию, не просто прочитываем текст этих молитв словами святых, от которых мы их получили, так что теперь это не только их молитвы, но и наши молитвы. И нам невидимо сослужат Ангельские Силы, а видимо — люди, стоящие и молящиеся в храме. Поэтому не священники служат народу, но все мы вместе со Святыми и Ангельскими Силами служим Богу.

Мы, грешные, не умеющие молиться, и молящиеся всегда фарисейски, в лице святых песнописцев церковных получаем в эти дни проводников, руководящих нами на пути покаяния.

«Вот вам молитвы, — говорит нам св. Церковь, — примите их и молитесь сами». Поэтому, когда я говорю: «Господи, и Владыко живота моего» или «Откуда начну плакати окаянного жития моего деяния», то это уже моя молитва, а когда вы поете «Чертог Твой вижду, Спасе мой»... — то это ваша молитва.

Но как быть нам, если у нас окамененное сердце, и слова молитвы оставляют нас холодными? Об этом состоянии св. Церковь говорит нам словами Великого покаянного канона Андрея Критского: «Ни слез, ниже покаяния имам, ниже умиления; Сам ми сия, Спасе, яко Бог даруй».

Андрей Критский учит нас, что не только оставление грехов, но и самое покаяние есть дар Божий; наше же дело заключается в том, чтобы побуждать себя к покаянному деланию и молитве, чтобы в молитве отдавать то, что еще сохранилось-в нас от образа Божия.

Вот что значит молиться не по-фарисейски. Это значит, что надо молиться сердцем, как молится мытарь, который в сердце своем обращался ко Господу: «Боже, будь милостив ко мне грешному».

Это относится ко всем нам — и к священникам, и к певцам, и ко всем предстоящим в храме. Все мы молимся и поем сердцем, потому что молитва есть дело нашего сердца. В этом порука — слова Господа, сказанные в притче о мытаре и фарисее.

А если сердце наше, подобно сердцу фарисея, остается холодным, то это потому, что мы не готовим его к молитве. Приготовь сначала сердце свое, и тогда будешь молиться всем сердцем, и такую молитву услышит Господь: «Возопих всем сердцем моим к щедрому Богу, и услыша мя от ада преиспод-няго, и возведе от тли живот мой».

Об этом приятии сердцем слов молитв и песнопений говорит и Коринфский собор. И то, что сказано о поющих, относится ко всем предстоящим и молящимся.

Нам предстоит великое поприще св. Четыредесят-ницы, и мы должны встать и идти, и, самое главное, что нам нужно усвоить, вступив на этот путь, заключено в первых словах Постной Триоди: «Не помолимся фарисейски, братие, ... смирим себе пред Богом».

Богу будете вы петь в эти дни и Ему должны принести ваши молитвы и ваше сердце, сокрушенное и смиренное.

С нами будут в эти дни великие молитвенники, которые все свое сердце, обращенное к Богу, отдали нам, они будут нашими проводниками на этом пути.

Но св. Церковь говорит нам, что если мы хотим идти вместе с ними, мы не должны молиться так, как молился фарисей. Только при этом условии мы сможем в конце пути подойти к величайшей песни, которую воспевает новая тварь в день, когда Господь снова опочил от дел Своих: «Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет».

И если мы пойдем путем не фарисея, а мытаря, то и эта великая молитва воистину станет нашей молитвой, и не тщетны будут для нас эти святые дни.

Аминь.

43. Неделя о блудном сыне и Сретение Господне

Подготавливая нас к вступлению на поприще св. Четыредесятницы, св. Церковь ведет нас от покаяния мытаря к покаянию блудного сына. Сегодня она напоминает нам о том, что недостаточно только сознавать свои согрешения и взывать к Богу о помиловании. Этим кончается покаяние мытаря, но покаяние блудного сына с этого только начинается. Пребывая в «стране далече», он вспоминает о своей жизни в доме отца, приходит в состояние мытаря, и, подобно ему, взывает к Богу: «Боже, милостив буди ми грешному». Но для блудного сына это только начало. Он идет дальше. Он не только раскаивается, но «встал и пошел к отцу своему». Несмотря на все испытания, он возвращается домой. Путь, ведущий его в отчий дом, тяжел и труден — это великое шествие покаявшегося грешника.

В нынешнем году св. Церковь дает нам образ блудного сына в сочетании с праздником Сретения Господня.

Многим может показаться, что покаяние блудного сына мешает по-настоящему чувствовать радость праздника. А те, кто пришел в храм для того, чтобы каяться и вникать' в состояние грешника, также сетуют на то, что служба праздника мешает им в этом.

Но св. Церковь не случайно соединяет в служебных последованиях те или иные памяти. В конце Постной Триоди помещены так называемые «Марковы Главы». В них подробно указан порядок совершения служб праздников Сретения, Обретения главы св. Иоанна Предтечи, Сорока мучеников и Благовещения в соединении (сочетании) с различными днями Постной Триоди.

Св. Церковь так подробно останавливается на этих сочетаниях, потому что каждому из них она придает особый смысл. В Синоксарии недели Сыропустной говорится о Благовещении Пресвятой Богородицы, что оно «Смотрением Божиим неизглаго-ланным во Святой Четыредесятнице присно обретаемо». То же самое можно сказать и о празднике Сретения Господня. Каждое сочетание этого праздника с днями Постной Триоди дает нам возможность по-новому понять и почувствовать смысл праздника и значение того дня Триоди, с которым он соединяется.

Это происходит потому, что в Уставе церковном нет случайного, но все в нем «смотрением Божиим неизглаголанным» направлено к нашему спасению и духовному воспитанию. Это можно сказать и о сегодняшнем, очень редком сочетании памятей. На протяжении одной церковной службы оно дает нам и начало жизни человека (праздник Сретения) и конец, если не всей его земной жизни, то, во всяком случае, жизни во грехе (неделя о блудном сыне).

Праздник Сретения наполовину Богородичный праздник. К Божией Матери обращаемся мы в тропаре этого дня. Ей посвящены прокимны на утрени и литургии, к Ней же обращены и многие тропари канона. Вообще, вся служба этого дня по своему строю не отличается той торжественностью, которой характеризуется Богослужение Владычных праздников, но, скорее, приближается к Богородичным. Это происходит потому, что в этот день мы прославляем прежде всего Божию Матерь, Которая по древнему, ветхозаветному закону принесла в храм Господень Своего Божественного Сына в сороковой день после Его рождения. В этот день Она добровольно отдала Его Богу, Возлюбленное Свое Чадо принесла Господу.

В Ветхом Завете такое приношение должно было совершаться только в отношении младенцев мужеского пола, как об этом говорится в ирмосе девятой песни сегодняшнего праздничного канона: «Всяк мужеский пол, ложесна разверзаяй, свят Богу».

В Новом Завете мать приносит Богу каждого своего ребенка, потому что в Новом Завете: «несть мужеский пол, ни женский» (Гал. 3,28).

Для чего женщина в 40-й день приносит в храм своего ребенка? Чтобы отдать его Богу, поставить его пред лицем Господним. В самый первый день, когда мать может войти в храм, она приносит свое дитя Богу, как бы говоря: «Возьми его, это Твое дитя».

Мать приносит в храм дитя, чтобы оно стало новой -тварью, свободной от власти первородного греха и призванной к вечной жизни. Это новотворе-ние совершается в таинстве крещения, которое в древности также происходило в 40-й день после рождения младенца.

Все мы были в свое время крещены и принесены в храм для посвящения Богу. Это самое важное событие в нашей жизни, благодаря которому мы получили возможность жить духовной жизнью. В Церкви есть различные степени: епископы, иереи, диаконы, но ни одной из них нельзя достигнуть, не получив сначала крещения. Не может быть возведен на высшую степень тот, кто не является членом Тела Христова — Церкви. А этого мы сподобляемся в таинстве крещения. «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся», а «кто во Христе, тот новая тварь...» (2 Кор. 5, 17).

Поэтому, когда ребенка, принесенного в 40-й день, священник возносит к алтарю Господню, а потом возвращает матери, мать, принимая его из рук священника, получает как бы новое творение из, рук Божиих.

О важнейшем событии нашей жизни напоминает нам сегодня праздник Сретения Господня. Он говорит нам о том, что мы некогда, принесенные в храм, отданные Богу и получившие новую жизнь в таинстве крещения, и ныне вместе с Господом должны войти в храм, чтобы жить в нем благодатной жизнью, которая открывается каждому, непосредственно участвующему в богослужении. «Свет благодати Христовой просия нам, хотя ввести в Храм Свой», — говорится в каноне предпразднества (песнь 8-я). Поэтому вчера, готовясь встретить праздник Сретения, мы обращались к Господу с молитвой: «Душевными руками сподоби мя, Благодетелю, Тя восприяти, якоже древле Симеон, и насладитеся Твоей благодати. Ты бо еси Един желание и сладость Привозжеленный» (Канон, песнь 9).

Но сегодня св. Церковь говорит нам не только об этом. Она напоминает нам о нынешнем нашем состоянии, которое многим из нас мешает входить в храм Господень и жить в нем благодатной жизнью. Для этого она предлагает нам образы притчи о блудном сыне.

Вспомним блудного сына. Было время, когда и он, подобно старшему брату, жил в доме отца и наслаждался всеми благами, которые доставляло ему богатство отца. Но он не захотел оставаться в отчем доме и, взяв следующую ему часть имения, «пошел в дальнюю страну и там расточил имение свое, живя распутно» (Лк. 15, 13).

Живя «на стране далече», он «посеял грех, серпом пожал класы лености и, связав снопы своих грешных дел, постлал их не на гумне покаяния» (Служба нед. о блудн. сыне, стихира на Госп. воззв. 1-я).

Томимый духовным гладом, он, как говорит церковная песнь: «прилепился страстей делателем» (Канон, песнь 3-я) и «поработился гражданам странным», обитавшим в этой «тлетворной стране» (песнь 5-я).

Однако Евангельская притча повествует не только об уходе блудного сына из отчего дома и о его жизни в «тлетворной стране» страстей и греха. Мы узнаем из нее, что, когда духовный голод его достиг крайнего предела, он, «придя в себя» сказал: «...встану и пойду к Отцу моему» (Лука 15, 18). Он действительно встал и пошел к Отцу своему (Стих 20-й) или, как говорит церковная песнь, «в безгрешную страну и животную вверился...» и хотя за плечами у него было тяжкое бремя грехов, он обратился с молитвой к Отцу. Смысл этой молитвы так передает церковное песнопение: «Ветром Твоего любоблагоутробия развей плеву дел моих и пшеницу даждь душе моей — оставление, и небесную отворяя ми житницу и спаси мя» (На Госп. воззв. стих 1-я).

Вот и мы, хотя получили новую жизнь в таинстве крещения, но, подобно блудному сыну, «в лености иждивши свое житие», накопили «стоги грехов» и сложили их «не на гумне покаяния». И ныне мы молимся, чтобы Господь открыл нам двери покаяния: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче, утреннюет бо дух мой ко храму святому Твоему, храм носяй телесный весь осквернен».

Все мы были принесены в храм нашими матерями, и это было наше первое посвящение Богу. Все стали новою тварью во Христе через крещение. И теперь мы снова приходим к Богу, чтобы принести сугубое покаяние: «Объятия Отча отверсти ми по-тщися, блудно иждих мое житие, на богатство неиж-диваемое взирая щедрот Твоих, Спасе, ныне обнищавшее мое сердце не презри, Тебе бо, Господи, во умилении зову: согреших, Отче, на небо и пред Тобою» (Седален по 3-й песни канона). Песнь эта входит в чин пострижения монахов. Ее поют иноки, когда ищущий пострижения приводится к игумену, который должен совершить постриг. Но сегодня она поется для всех нас. Все мы, кающиеся, приходим как бы для принятия иноческого чина. Ведь подвиг монаха состоит прежде всего в отречении от мира ради любви Божией и в послушании. Но разве не в этом же состоит делание каждого христианина? Разве не ко всем нам обращены слова Апостола: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей» (Иоан. 2, 15).

Если мы сегодня, совершая богослужение, помним и понимаем значение нашего первого посвящения Богу в крещении и вспоминаем о первом нашем принесении в храм, то, с другой стороны, св. Церковь нам, много согрешившим в жизни, открывает сегодня двери покаяния, заботясь о том, чтобы мы достойно встретили дни св. Четыредесятницы.

В сегодняшней службе, в этом редчайшем соединении праздника Сретения Господня с неделей о блудном сыне, нам дано пережить двойное восхождение к Богу: первое посвящение Ему в начале нашей жизни, и возвращение к Нему через сугубое покаяние.

Сегодня все мы, подобно инокам, приходящим к пострижению, можем сказать о себе: «Раздрах ныне одежду мою первую, юже ми истка Зиждитель изначала, и оттуда лежу наг». «Облекохся в раздранную ризу, юже истка ми змий советом, и стыждуся» (Канон Андрея Критского, песнь 2-я).

Сегодня каждый из нас, вникая в свое сердце, чувствует, что он «блудно иждих свое житие», и это чувство будет в нас тем полнее и глубже, чем полнее мы переживаем сегодня свое первое посвящение Богу. И если есть в нас это чувство, если мы видим ныне красоту той первой одежды, в которую мы облеклись в таинстве крещения, и безобразие облекающей нас ныне раздранной ризы греха, то Господь даст нам сегодня, подобно инокам, приходящим к пострижению, от всего нашего сокрушенного сердца воспеть Господу эту великую песнь: «Объятия Отча отверсти ми потщися».

Аминь.

44. Неделя св. Жен Мироносиц

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Сегодняшний праздник — праздник святых жен по преимуществу. Недавно пришлось слышать от одной из сестер: «Это наш праздник». Какое величайшее заблуждение! Коли это действительно праздник жен, то не всех, а только мудрых. Не всех жен, живших в дни земной жизни Иисуса Христа, вспоминаем мы сегодня, а только тех, которые служили Ему, следовали за Ним, не оставляли Его и в страшные минуты Его страданий и смерти.

Мы празднуем ныне память тех жен, которые в час погребения Своего Господа и Учителя «зрясте где Его полагаху» (Марк. 15, 47). И когда Пречистое Тело Его было положено в гроб, а двери гроба завалены камнем, не ушли, а остались, «сидяще прямо гроба» (Мтф. 27, 61). Они пришли ко гробу, движимые великой любовью к своему Учителю для того, чтобы и в этот последний час послужить Ему и, по иудейскому обычаю, умастить Его тело ароматами. Не будучи в состоянии исполнить своего намерения, но, возвратившись домой, еще до наступления субботы «уготоваша ароматы и миро» (Лк. 23, 56), чтобы по окончании субботнего покоя, на рассвете первого дня новой недели, снова пойти ко гробу и помазать ароматами и миром тело Иисуса. И они действительно идут ко гробу «во едину от суббот», совсем рано, «еще сущей тьме» (Иоанн 20, 1); идут, несмотря на то, что знают, что вход завален камнем, которого они не в силах огвалить, идут безрассудно, движимые верою и любовью к Распятому, и за свою великую любовь получают величайшую радость первого благовестия о Его Воскресении.

Это их праздник, праздник Жен Мироносиц по преимуществу, а вместе с ними и других евангельских жен, которые еще в дни земной жизни Иисуса Христа с верою и любовию приходили к Нему, припадали с молитвою к Его стопам и получали от Него исцеления и прощение грехов. Вот кровоточивая жена, которая верила, что достаточно ей прикоснуться к краю ризы Христовой, чтобы получить исцеление (Мтф. 9, 20, 22); жена хананеянка, дочь которой была исцелена по ее вере (Мтф. 15, 21, 28); грешница, принесшая миро в дом фарисея, чтобы помазать им ноги Христа Спасителя (Лк. 7, 37—50). Наконец, это праздник и всех тех жен, которые в разные времена жили в Церкви, отдали Господу все, что имели, служили Ему от своих имений, и, прежде всего, приносили ему в дар все то доброе и прекрасное, чем Бог одарил женскую душу. Воистину он может быть и нашим праздником, если мы в своей духовной жизни пойдем по стопам этих великих жен.

Вы знаете, что все желающие служить Христу проходят в своей жизни через искушения и соблазны. Величайшие соблазны были и у св. Апостолов, которые прошли через искушения гордости, страха, уныния. Вспомните, как Апостолы спорили между собою о том, кто из них будет первым в Царстве Небесном (Мтф. 20, 20—28); (Мрк. 10, 3^5) и др., об отречении Петра (Мтф. 26, 69—75), предательстве Иуды (Мтф. 26, 14—16), наконец, о том, как «Апостолов лучшие» были отягощены сном и не смогли бодрствовать со Христом ни на горе Преображения, ни в час Его пламенной молитвы в Гефсиманском саду. Если такие искушения были у Апостолов, то, наверное, еще более трудные соблазны пришлось пережить женам, следовавшим за Христом. Св. Евангелисты не говорят нам о них только потому, что в Евангелии они рассказывают лишь о том, что сами они видели или слышали.

Трудности и искушения, с которыми сталкивались в жизни св. жены, и вообще жены, желающие послужить Христу, значительно отличаются от трудностей, которые стояли на пути св. Апостолов, и это во многом обусловлено своеобразием женской души, в отличии от души мужчины. Ведь женщина по-иному чем мужчина воспринимает каждое явление окружающего нас мира. Ум мужчины охватывает самую сущность каждого дела, он склонен к обобщению всех жизненных явлений, и резульататы этого обобщения полагает в основу своих действий. В противоположность этому, женщина обладает способностью в каждом деле или событии видеть отдельные детали; в каждом человеке она обращает внимание, главным образом, на его индивидуальные особенности, часто даже на мелочи, мимо которых мужчина часто пройдет, даже не заметив их. И это в значительной мере объясняется тем, что женщина в свой подход к жизни и к людям вкладывает больше чувства и теплоты душевной, чем мужчина.

Своеобразие мужской и женской души лучше всего можно понять, сравнивая отношение отца и матери к воспитанию ребенка. Отец обычно намечает общее направление воспитания ребенка и определяет принципы, которые кладутся в его основу, но зато он не всегда входит в детали воспитания и не знает так хорошо все уголки жизни ребенка, как знает и видит их любящее сердце матери. Эту же особенность мы замечаем не только в жизни матери, но и вообще в жизни каждой женщины и в ее отношении ко всем явлениям жизни.

Путь женщины в жизни есть путь чувства и, прежде всего, путь любви. Именно любовь дает ей возможность следить за всеми мелочами жизни тех, кого она любит. Потому что, если я люблю, то хочу все знать о любимом, ничего не упустить из его жизни. Это драгоценное свойство женской души, которое может быть положено в основу величайшего христианского делания — любовного отношения к тем людям, с которыми Господь свел в этой жизни. Но эта же особенность женской души может быть и величайшим препятствием для развития нашей духовной жизни, так как женщины зачастую превращают ее из основы христианского делания в карикатуру. Любовное и внимательное отношение к мелочам жизни они обращают в мелочность, которая становится почвой для развития гордости и тщеславия и, в результате, превращает жизнь окружающих людей в настоящий ад.

Апостол Павел говорит, что жена может спасти мужа, ибо «неверующий муж освящается женой верующей...» (1 Кор. 7, 14). История Церкви знает много примеров такого освящения. Так было с отцом Григория Богослова, который обратился ко Христу по молитвам своей жены св. Нонны; то же было с отцом св. Августина. А с другой стороны, жена может и погубить своего мужа. И причиной этой гибели бывает обычно как раз мелочность жены.

Образ такой «мелочной, сварливой» жены рисуется во многих местах Книги Притчей Соломоновых. В одном месте Соломон сравнивает сварливую жену с «водосточной трубой» (Притч. 19, 13), собирающей в себе все нечистоты и потом обливающей ими всех. «Мудрые жены, — как говорит Соломон, — создаша домы», они идут по пути спасения мужа и всей семьи. Злая же жена разрушает все духовное строительство, «раскопа руками своими». (Притч. 14, 1).

Сегодня мы прославляем св. Жен Мироносиц за их великую любовь к Спасителю, а так как именно любовь составляет самую сущность духовного образа женщины, то это значит, что мы прославляем их за выполнение задачи женщины. Женщина, так же как и мужчина, должна развивать в себе те духовные свойства, которые заложены в них Господом: муж должен быть главой и отцом семьи, он должен давать общее направление ее жизни, а то, что в нем не хватает — восполнит жена, влагая в жизнь семьи то, что составляет зерно ее собственной душевной жизни. Так, помогая и восполняя друг друга, они вместе исполнят закон Христов, по слову Апостола: «Друг друга тяготы носите, и так исполните закон Христов». (Гал. 6, 2).

Впрочем, в духовной жизни, где «несть мужеский пол, ни женский» (Гал. 3, 28), каждый человек, мужчина или женщина, должен, не теряя особенностей своего душевного строя, вместе с тем стремиться к тому, чтобы избежать односторонности и, по возможности, разивать и такие черты, которые не свойственны ему по его естеству. Так, например, Св. Отцы не раз говорили, что старец — духовный отец — должен быть в отношении к своим духовным детям не только отцом, но и матерью. Особенно много говорится об этом в наставлениях преп. Серафима. Это значит, что он должен, не теряя своей способности к обобщению, развивать в себе свойственную, главным образом, матери, чуткость и нежность по отношению к своим духовным детям. То же самое относится и к женщине, которая должна, не теряя свойственных ей по природе душевных качеств, в возможной для себя мере приобретать и мужские качества. Это поможет ей не теряться в мелочах и предохраняться от мелочности, которая в такой большой степени свойственна многим женщинам.

Святой Григорий Богослов говорит о своей матери, св. Нонне, которая была великой христианкой, что она с таким успехом вела семейные дела, как будто вовсе не занималась духовным деланием, и была так благочестива, что казалось — хозяйство ее совершенно не касалось. Это как раз то, что нам никогда не удается совместить. Св. Нонна достигла этого потому, что свои домашние дела она совершала, как дело Христово. В жизни все состоит из мелочей, но, занимаясь ими, она не становилась мелочной, но основой своей жизни она полагала молитву. Она была великой молитвенницей, и за это Господь удостоил ее блаженной кончины — она умерла в храме во время молитвы. Поэтому сын ее в одной из своих духовных поэм справедливо уподобляет ее ныне празднуемым Женам Мироносицам, говоря, что она «ничем не уступала женам, прежде бывшим, которые принимали у себя ... Христа, или видели Его, Восставшего из гроба» (Григорий Богослов «Плач о страданиях души своей». Твор. часть IV, М. 1889, с. 254).

Кроме св. Жен Мироносиц, память которых ныне совершается св. Церковью, и других великих и величайших, уподобившихся им в своей жизни, нам нужно вспомнить сегодня еще один образ женской души, девственной и устремленной к Небесному Жениху — Христу, который Господь дает в притчах о десяти девах (Мтф. 25, 1—13). Пять из них было мудрых и пять юродивых. Все они со светильниками в руках ожидали прихода Жениха, чтобы войти с Ним на брачный пир, но не все смогли войти, не все смогли принять участие в Его празднике. Разве мог быть праздник для юродивых дев в тот час, когда купив елей и возвратившись к чертогу Жениха, они нашли двери чертога запертыми и услышали глас Жениха: «не вем вас».

И, конечно, есть праздник, для всех тех, кто хотя бы в последний, единонадесятый час входят со Христом в открытые двери Его брачного чертога; для всех, кто, подобно мудрым девам, идут духовным путем и борются за духовную жизнь. Помните, что каждый из нас получил от Бога тело и душу, созданную по образу и подобию Божию, и первая наша задача состоит в том, чтобы неповрежденным сохранить этот образ. Св. Отцы учат нас не искажать этого образа, не накладывать ни на лицо, ни на одежду нашу образа чуждого и не совлекаться образа Божия, не сбрасывать его с себя. Не забывайте, что настанет день, когда придет Господь и спросит каждого из нас: «Где Мой образ?» Нужно помнить, что сохранение в себе образа Божия начинается с сохранения языка. Не злословьте. Помните, что каждое произносимое вами слово недаром произносится. Оно сеется, чтобы принести плоды.

Великий плод принесло слово Св. Жен Мироносиц: они первые приняли от Ангела благую весть о Воскресении Христа и получили от Него повеление: «Проповедите Апостолом». И слово проповеди принесло плод в жизнь вечную.

Подобно им проповедывали Христа Воскресшаго и св. Нина — Просветительница Грузии, и св. Ольга — Просветительница Руси и другие равноапостольные жены. А были и жены, которые подобно св. Нонне — матери Григория Богослова, Еми-лии — матери Василия Великого и Григория Нисского, Моники — матери Августина Блаженного и многим другим, хотя и не проповедывали племенам и народам, но сеяли слово Божие в своих семьях и принесли плод сторицею в своих великих сыновьях.

Совершенно иначе относятся к образу Божию в себе многие теперешние женщины. Полученные ими от Господа способности они обратили в материал для ненависти, злобы и клеветы. Они замечают то, что не видят мужчины, и данную им способность замечать мелочи, они извратили, обратив ее только на то, чтобы видеть только злое. Нет у них и воздержания в слове, и вместо того, чтобы стяжать Духовное безмолвие, они поступают по пословице: «Губы да зубы — два забора, а удержу нет».

Если мы хотим, чтобы сегодняшний день был для вас воистину праздником, то мы должны все свои способности обратить на служение Богу и ближним, потому что праздник состоит не в том, чтобы пребывать в праздности, но в том, чтобы бодрствовать и служить Господу словом и делом, и если мы воистину чувствуем сегодняшний день праздником, то будем подражать тем, кому посвящен этот праздник — Св. Женам Мироносицам в их апостольском служении — проповеди Евангелия. На каком бы поприще не поставил вас Господь, вы всегда можете совершать великое дело — приводить ко Христу живые души, быть их Ангелом — Хранителем, улавливать в них малейшие движения и обращать их на созидание этих душ, которые мы прежде всего должны возлюбить в Господе.

Дело тех жен, которые ныне пришли в храм, и сердцем приближаясь ко гробу Господа, желают сами принести Ему посильные дары от своей женской души, — есть прежде всего дело любви, той любви, о которой Апостол говорит, что она «всему веру емлет, вся уповает, вся терпит ... николиже отпадает» (1 Кор. 13, 7—8).

Разве муж может воздать поклонение Господу, когда он видит, что все кончено? С его точки зрения дело Иисуса Христа казалось конченным: ведь Он был распят, погребен, и ко гробу Его привален камень. Но жены во имя той великой любви, которая «николиже отпадает», приходят к запечатанному гробу, чтобы послужить погребенному в нем Господу, и в ответ на свою великую любовь они первыми получают весть о Воскресении Господа.

Подражая этим величайшим женам и следуя по их пути, и вы можете не только сохранить в себе образ Божий, не только себя спасти, но и других привести ко Христу. Можете получить в своей душе весть о Воскресении Христа и передать ее другим. Можете своей любовью воскресить их души от греховного сна и запечатлеть на них образ ВОСКРЕСШАГО ГОСПОДА.

Аминь.

45. Шестая неделя по Пасхе — о слепом

«Душевныма очима ослеплен, к Тебе, Христе, прихожду, якоже слепый от рождения, покаянием зову Ти: Ты сущих во тьме Свет Пресветлый».

Святая Церковь, празднуя исцеление слепорожденного, отдает этому празднованию один из воскресных дней важнейшей части церковного года — св. Пятидесятницы, тем самым указывая, что вопрос слепоты душевной — основной вопрос нашей жизни. Ибо мы живем в созданном Богом мире, жизнь наша подчиняется тем законам, которые Господь установил для сотворенной Им вселенной.

Но Господь не только Законодатель Вселенной, но также Источник и Податель жизни, потому что Он подает всему в мире «Жизнь, дыхание и все» (Деян. 17, 25). И Сам Он есть Жизнь. «В Нем была Жизнь и Жизнь была Свет человеков» (Иоанн 1,4). Поэтому, если мы хотим познать Бога, то путь к такому познанию возможен для нас именно через жизнь, как через то, что создано Богом.

Жизнь мы воспринимаем и ощущаем во всем что нас окружает, но прежде всего в самих себе. Каждый из нас чувствует жизнь не только во внешнем мире, но переживает ее в собственной душе. Самое важное и несомненное для нас — это то, что мы сами живем. Во всем другом мы можем сомневаться, но в том, что мы чувствуем и переживаем в нашей внутренней жизни, мы сомневаться не можем.

Однако в этой жизни мы можем увидеть Бога, а можем и не увидеть Его. Непосредственно воспринимая и переживая жизнь в самих себе, мы можем не увидеть Того, Кто является Источником этой жизни, в Ком «Жизнь и Свет человеков». Тогда и живя, мы не будем жить, и смотря, не будем видеть. Божественный закон говорит, что человек должен внимать себе. «Внимай себе», — сказано в Ветхом Завете. А в Новом Завете Господь еще яснее говорит об этом: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21). Во вне можно найти поддержку, опору, можно найти только подобие этого Царствия, в той или иной степени приближающее нас к его пониманию. Поэтому Господь в притчах говорил, что Царствие Божие подобно семени (Мтф. 13, 24), закваске (Мтф. 13, 33), сокровищу, скрытому на поле, но все это только подобие, а само Царствие Божие внутри нас. Даже Слово Божие — Евангелие — не может открыть нам путь в Царствие Божие, если мы не найдем его в своей собственной душе. Вначале себе внимай, и тогда можешь услышать и глас Слова Божия. Так говорит и Апостол Павел в послании к Тимофею: «Вникай в себя и в учение... ибо так поступая и себя спасешь и слушающих тебя» (1 Тим. 4, 16). Вникай в себя прежде всего; если в себе самом не обретешь Царствия Божия, то зачем тебе и Священное Писание? Если внутри себя не созиждешь Царствия Божия, то как спасешь себя, а, тем более, слушающих тебя? Ты тогда пустой звук для других.

Если в тебе самом нет огня, то как сможешь ты зажечь других? В лучшем случае ты сможешь передать им сведения о том, о чем сам слышал, но не свидетельствовать о том, чем живет твоя душа.

Св. Отцы изучали языки, литературу, языческую философию, они пользовались всем этим для истолкования Св. Писания, раскрытия смысла христианских догматов и, в особенности, для отражения нападений язычников и еретиков. Но все это были только внешние, вспомогательные средства. Главное заключалось в том, что они «внимали себе», в себе самих искали Царствия Божия, глубины Духа. Как говорится в тропаре св. Григорию Богослову: «Яко-же глубины Духа изыскавшу и доброты вещания приложишася тебе». Св. Апостолы, а вслед за ними пастыри и учители Церкви, потому лишь могли зажечь огонь благодатной жизни в человеческих душах, что огонь этот горел в них самих. Это был тот огонь, о котором Господь говорил: «Огонь пришел Я низвесть на землю и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк. 12, 49).

«Внимай себе», — так говорит Божественный Закон, а закон мира сего говорит обратное: «Смотри во вне, и тогда жизнь твоя будет хороша и прекрасна».

Когда человек идет путем духовным, он в себе самом видит жизнь: жизнь подлинную, вечную, а не иллюзорную, не «привременное мечтание», не то, что говорят о жизни домыслы науки, всегда относительные и несовершенные. Эту подлинную жизнь человек начинает тогда ценить и в других. Любя в себе первозданную красоту Образа Божия, мы и в других начинаем любить прежде всего ее, а внешнее — лишь постольку, поскольку в нем получает отражение эта первозданная красота.

Иной подход к жизни у людей мира сего. Они считают, что для того, чтобы жизнь была прекрасной, она должна быть направлена не внутрь, а во вне. Чтобы получить подлинную радость и жить настоящей жизнью, говорит мир, человек должен как можно больше проникать в природу и в жизнь людей, средствами науки открывать тайны мира, как можно больше создавать того, что в духовной жизни называется развлечением, что отвлекает человека от его души и ее сокровенной внутренней жизни.

Помыслы богоборца устремлены к тому, чтобы всеми силами, всеми возможными средствами, отвлечь человека от этой жизни и взамен ее дать суррогат жизни — увлекательную и пеструю, но созданную грехом картину жизни. Отсюда понятно, почему нас так много развлекают, почему все в нашей жизни направлено во вне, почему нам все скучнее становится оставаться наедине с собою.

Жизнь духовная дает человеку радость: «Радуйтесь всегда о Господе и еще говорю — радуйтесь» (Филипп. 4, 4), — говорит Апостол Павел. Человек не может жить без радости. Христос это знает и дает великую радость тем, кто имеет Его и живет с Ним. Но это совсем иная радость, чем та, которую обещает нам мир. Эта тихая радость живет в сердцах тех, кто трудится на ниве Господней. Для того, чтобы получить ее, надо войти во внутреннюю клеть души своей и начать возделывать землю своего сердца. Тогда, после труда и подвига, наступит радость: за страданием идет воскресение, за деланием — преображение. Так шли Св. Отцы. Они шли путем подвига, за которым следовала великая радость о Господе.

Если человек идет в своей жизни против Бога, если его помыслы, желания, обращены во вне, и он не смотрит внутрь своего сердца, он тоже получает радость (потому что, даже извращая закон, по которому мы созданы, мы все же следуем ему, пока в душе человека тлеет хоть искра жизни) — он радуется. Но так как жизнь его построена на извращении закона Божия, и он живет во грехе, то и радость его также запятнана грехом и всегда связана с горечью. Св. Отцы говорят, что каждый грех несет с собой радость. Но если у человека, живущего духовной жизнью, радость наступает после делания, то для тех, кто живет во грехе, наибольшая радость бывает прежде совершения греха, она связана с представлением греха и влечением к нему. В момент совершения греха радость притупляется, а после наступает тоска пресыщения и отчаяние. Радость эта при-временная, она не пребывает вечно, как та, которую дает Господь, и о которой он сказал, что никто не отнимет ее от вас.

Радость, которую имеет человек, живущий в Боге, есть радость умиренного сердца. Она переживается в тишине, потому что Христос, Который дает ее — «Начальник Тишины» — «Ты бо, Богоневестная, Начальника Тишины — Христа родила еси», — говорится в каноне молебном Божией Матери.

Только в этой тишине можем мы по-настоящему увидеть свою душу и оценить ее, почувствовать в ней «по Образу Божию созданную Красоту».

Ведь и внешний мир, окружающую нас природу, мы можем по-настоящему понять и постигнуть, почувствовать ее красоту, не в буре, не в вихре разрушения, а в тишине. Правда, есть своеобразная радость также и в восприятии противоборствующих стихий. Радость и даже упоение есть «и в разъяренном океане, среди грозных волн и бурной тьмы», но настоящее познание жизни природы мы можем получить только тогда, когда она раскрывается в тишине. Тогда каждый звук и каждый шорох будет говорить о ее жизни и безмолвными гласами возвещать о ее Виновнике и Творце.

Это же самое и в нашей душе: в напряженной жизни ее страстей, которая человеку, чуждому духовной жизни, кажется красивой, а с духовной точки зрения, кажется греховным устроением души, мы никогда не познаем и не увидим истинной ее природы. Подлинная картина жизни нашей души открывается только тем, кто идет по пути тишины и безмолвия.

Вот и сегодня Святая Церковь празднует исцеление слепорожденного. И нам кажется, что и мы участвуем в этом празднике, потому что мы знаем — Господь есть Истинный Свет, «Просвещающий всякого человека, грядущего в мир». Но действительно ли наши души прозрели, чтобы видеть этот Свет? Что значит для слепого увидеть свет? Некоторые видят, как постепенно рассеивается тьма, которая их окружала до сих пор, и в которой они пребывали, но они не могут еще видеть красоты окружающего их Божьего мира.

То же и в духовной жизни: для многих из нас Свет Христов уже блеснул, но мы не имеем еще зоркости, чтобы видеть Его непрестанно, и чтобы в Нем увидеть свою душу и окружающий мир. А зоркость эта дается через чистоту сердца. «Блаженни чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мтф. 5, 8). Мало иметь понятие о Свете, надо иметь духовную зоркость. Святая Церковь зовет нас сегодня к освящению наших душ и созиданию нашего внутреннего дома.

Прежде всего «вникай в себя», а потом уже в Священное Писание, в Богослужение, в других людей, в природу.

Если в самих себе вы найдете Бога, то увидите Его во всех Его творениях.

Поэтому св. Церковь и молится сегодня о даровании нам этой духовной зоркости: «Душевными очами ослеплен, к Тебе, Христе, прихожду, якоже слепый от рождения, покаянием зову Ти: Ты сущих во тьме Свет Пресветлый».

Аминь.

46. Вознесение Господне

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Для многих из нас Вознесение является только праздником на пути между Пасхой и Пятидесятницей, и как будто в нем нет такого внутреннего содержания, как в других праздниках святой Церкви. Кажется, что только и вознесся Господь, чтобы ниспослать Учителя — Святаго Духа. Этот праздник как будто ничего не дает человеку, но даже больше — лишает человека присутствия Господа здесь, на земле. Ибо в последние дни вы чувствовали Его присутствие в явлениях, как Апостолы когда-то, а теперь Он ушел от нас. Казалось бы, для Апостолов Вознесение Господа должно бы быть потерей, но Св. Отцы говорят, что оно — великий праздник, ибо ныне не «Слово плоть бысть», но плоть стала Богом, Новый Адам не нисходит, но восходит с плотию на небо.

Для нас этот праздник является пробным камнем нашего понимания дела Христова на земле.

Бог сделался человеком, чтобы человек сделался Богом, чтобы человека вознести на небо, говорит один Св. Отец.

Мы сегодня с Апостолами срадуемся восшествию Господа на небо.

Для верующего вознесение плоти человеческой на небо исполнено глубокого значения.

Мы, которые погружены в человеческое и только думаем, что что-то надо делать — мы молчим в этот праздник, забывая, что главная цель жизни человека есть стремление к небу, к Богу. Господь возносится на небо и, подобно этому, каждый верующий и любящий Бога может быть вознесен на небо. Для нас не мечта и не фантазия — вознесение на небо человеческой природы — «обожение», как говорят Св. Отцы. Для того приходил Христос, чтобы мы могли покаяться. Недостаточно одного очищения от страстей. Дело Христово здесь только начинается. После очищения от страстей начинается совершенствование, обожение, начинается то, о чем Христос сказал: «Будьте совершенны, как Отец Небесный совершен есть».

Ныне Христос с плотию, явленной ученикам, осязавшейся ими, виденной — возносится на небо. Мы начинаем с обратного. Христос сначала родился, прошел весь путь земной, а потом уже и вознесся, а мы в таинствах сначала умираем, а потом рождаемся, и в этом празднике получаем возможность вознестись на небо. Если мы это поймем, тогда Вознесение не будет для нас только этапом на пути от Пасхи до Сошествия Святаго Духа, но будет праздником, исполненным радости, каким был он для Апостолов, которые, как повествует Евангелие, возвратились не в печали от разлуки с Господом, но в великой радости, ибо они воочию убедились, что не напрасны были слова Господа.

Мы живем на этой земле временно и должны быть готовы к будущей жизни. Если мы очистились от грехов — это еще не все, мы должны готовить себя для обителей горних, должны жить в заповедях блаженства. Мы должны знать, что духовное делание мы только начинаем. Если же вы почувствуете, что ваша обитель не здесь, а там, тогда во всяком вашем делании вы будете помнить, что Господь вознесся на небо в Своей Пречистой Плоти, и тогда здешняя жизнь — жизнь на земле, будет для вас дорогой к небу. Мы будем следить тщательно за всяким своим поступком — возносит он нас, или низводит. Тогда вы почувствуете всю духовную радость праздника Вознесения, почувствуете, что он празднуется вовсе не просто для того, чтобы заполнить место между Святой Пасхой и Пятидесятницей, но что это есть путь, по которому мы все должны пройти. И это не «мечта», и не «пустая фантазия». Господь взошел на небо и снова придет судить нас, чтобы готовых вознести вместе с Собой на небо, а других, что главное — которые здесь на земле даже вовсе забывали о небе, не смотрели на небо, считали Вознесение и обожение «пустой фантазией» (последних слов нет).

Братие и сестры, Христос зовет нас с Собой на небо.

Аминь.

47. Вознесение Господне

«Вси языцы восплещите руками, воскликнете Богу гласом радования».

Сегодня св. Церковь призывает нас к веселию и радости: но в чем заключается эта радость и почему мы должны радоваться?

Ныне мы празднуем Вознесение Господа нашего Иисуса Христа от земли на небо. Ныне вознесен Господь, и вот «вси языцы восплещите руками, яко взыде Господь идеже бе первее» (Стихира на Госп. воззв. 1-я).

Если бы Господь не вознесся на небо, но продолжал пребывать на земле, то не было бы и этой великой радости, потому что тогда не было бы завершено дело нашего спасения, ради которого Господь пришел на землю. Потому-то и должны мы сегодня радоваться, что Господь с плотию восшел на небо. Сошел Господь с небес, чтобы естество человеческое, тлением падшее, «восстановить, вознести и с Собою прославить» (Канон 1, песнь 3) — чтобы возвести его в прежнее состояние, воистину сделать нас богами. Ибо «Божие Слово вочеловечилось, чтобы мы обожились» (Св. Афанасий Великий «О воплощении Бога Слова» гл. 59).

«Мужи Галлилейские, иже от вас отыде, Сей есть Иисус Человек — Бог» (Стихира на Литии 5-я), — возвестили Апостолам Ангелы, и Апостолы «возвратились во Иерусалим с великою радостию» (Лука 24, 52).

Потому-то и радовались Апостолы, потому-то и мы радуемся и празднуем, что Господь «нисшедшее естество Адамово в дольнейшие страны земли, новосотворив Собою, превыше всякого начала и власти вознес» (На литии стих. 5-я). И небесные силы потому удивляются, что видят человека, восшед-шего на небо и сидящего одесную Бога Отца; удивляются тому, что «Человек-Бог» восходит на небо и «Бог-Человек паки приидет Судия живых и мертвых» (там же).

Сын Божий Единосущный Отцу родился на земле от Пречистой и Пренепорочной Девы Марии, воче-ловечился и стал во всем подобен нам, кроме греха. Своею Божественною Ипостасью Он «воспринял плоть одушевленную душею мыслящею и разумною» (Иоанн Дамаскин) и тем новосотворил наше естество, а затем через Свои Страдания и Смерть освободил его от власти греха и смерти. «Зашел еси под землю, рукою Твоею создавый человека, да воздвигнеши от падения соборы человечестии Всесильною Державою», — воспевает Св. Церковь в Похвалах в Великую Субботу, которую она называет «Субботою Преблагословенною».

В сей день Господь, завершив новотворение человека, почил во гробе, даровав и нам «упокоение вечное».

Но Господь Иисус Христос не только сошел с неба на землю, не только освободил Своею смер-тию и воскресением наше падшее естество от власти греха и смерти, но вознес его с Собою на небо, тем самым «еже о нас исполнив смотрение и яже на земли соединив небесным...» (кондак Вознесения).

Своим Вознесением на небо Спаситель каждому из нас открыл путь восхождения от земли на небо; но мы сотворены по образу и подобию Божию со свободною волею, и поэтому только от нас зависит, пойдем мы по этому пути или нет.

Тот, кто «горняя мудрствует, а не земная» (Колос. 3, 2), тот верует, что мы имеем бессмертную душу и созданы для вечной жизни и бесконечного совершенствования. Такой взгляд на человека прямо противоположен взгляду мира. Мир смотрит на человека как на животное, целиком зависящее от влияний внешних условий. Он считает, что надо только изменить эти условия, чтобы изменился человек. И в христианстве телу отводится подобающее место, поэтому Церковь признает значение для воспитания человека изменения в ту, или иную сторону внешних условий. Однако мы верим, что это имеет только подсобное значение, а основное — это наша душа со всеянной в нее божественной искрой совести и волей, свободной последовать голосу совести или пойти против него.

Христос сказал, что Царство Божие внутри нас, в нашей душе, в нашей совести, и.мы можем вопреки тому, что нам навязывается извне, чему нас учат, и что вытекает из условий нашего воспитания, последовать голосу совести или пойти против него.

Церковь знает много примеров того, что внешние условия, как бы значительны они ни были, еще не определяют целиком сложения нашей духовной личности. Св. Отцы приводят в пример Апостола Иуду. Он был при Христе вместе с другими Апостолами, вместе с ними слышал слово Спасителя и видел Его чудеса. Величайшее внимание было оказано Иуде, и все-таки, вопреки всему этому, он пал и предал своего Учителя. Поэтому св. Церковь верит, что как бы велико ни было влияние внешних обстоятельств на нашу духовную и душевную жизнь, оно не имеет для нее определяющего значения. Главное — это наша свободная воля, наше решение и вытекающее из него внутреннее делание.

Господь сделал для нас все. Он спас нас от греха и смерти. Он поднял наше естество, вознес его на небо, и теперь от каждого из нас зависит усвоить плоды того, что сделал для нас Христос. Если мы верим в Него, если мы ищем Его, если хоть сколько-нибудь ценим свои души и желаем вкусить вечной жизни, мы должны заняться созиданием своей души, «чтобы добро принадлежало не меньше избирающему, чем вложившему семена оного» (Григорий Богослов, Слово 45 на Св. Пасху Р.п.Т.4, стр. 129). Этот взгляд не дает повода для гордости, потому что мы знаем, что основа добродетели, семя ее, вложена в нас Господом: но и мы сами должны приложить труд, чтобы возрастить семя.

Опираясь на плоды искупительной жертвы Христовой, но, вместе с тем, и нашею волею, нашим тщанием, мы должны идти, стучать в двери милосердия Божия и просить. В этом смысле все мы являемся творцами наших душ. Это великое делание, которое... совершилось на земле.

Св. Церковь призывает нас сегодня радоваться о совершении Господом нашего спасения, напоминает нам о том, что теперь все зависит от нас.

Господь вновь сотворил нас через Свое воплощение. Он спас нас и вознес с Собою естество к Престолу Небесного Отца. Он зовет и нас принять участие в этом новом творении. Он призывает нас к тому, чтобы мы сами стали творцами наших душ. Для этого нам нужно прежде всего последовать за Ним по Его пути. «Иже хощет по Мне идти, да отвержется себе и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мрк. 8, 34). И далее просить Его, чтобы Он Сам помог нам в этом великом деле творения души. И эта молитва будет услышана, потому что Сам Господь сказал: «Просите и дастся вам, ищите и обрящете, толцыте и отверзется вам. Всяк бо просяй приемлет и ищай обретает, и толкущему отверзется» (Мтф. 7, 7—8).

В том-то и заключается наше теперешнее великое делание, что мы должны быть творцами своих душ. Св. Отцы показывают «человекотворцами» тех, кто злых и страстных людей делает добрыми, но еще в большей степени это наименование приложимо к тем, кто на протяжении своей земной жизни творит свою душу, освобождая от страстей данный нам образ Божий и возводя его к Богоподобию. Это дело не только Божие, но и человеческое, без нас и Бог не может нас спасти. Каждый человек должен сам идти к Богу, а Господь пойдет нам навстречу, поможет нам. И если в нас действительно есть не только тело, целиком зависящее от влияния внешних условий, но и образ Божий, призванный к свободному творчеству, то мы можем и должны участвовать в этом новотворении наших душ.

«Чины ангельские, Спасе, человеческое естество видевше, восходящее Тебе, непрестанно удивляеми, воспеваху Тя» (Канон 1, песнь 3). И мы должны благодарить Бога и радоваться тому, что падшее естество наше вознесено на небо и посажено одесную Отца.

Если мы пойдем по пути очищения наших душ, мы увидим отверстое небо, Богочеловека, сидящего на Престоле Божием Отчем. Тогда в день Страшного Суда мы легко подымемся к нашей небесной Родине. На старинных иконах Страшного Суда изображены души праведные, летящие к небу. Они летят к Горнему Престолу снизу, но как .свободно они летят, какая легкость в этих устремленных к небу фигурах. А есть и другие — которые не могут взлететь. Это грешники, в своей земной жизни не трудившиеся над созиданием Царствия Божия в своих душах. Они так же хотят подняться вверх, и даже слегка взлетают, хотя и с большим трудом, но потом быстро и стремительно падают вниз.

Давайте же сегодня, в радостный день Вознесения Господня на Небо, будем помнить о том, что «Сей Иисус Человек — Бог», новосотворивший нашу душу и тело, «Бог — Человек паки приидет Судия живых и мертвых».

Будем помнить, что и мы в тот день воскреснем в новом теле. Будем же идти по пути очищения наших душ и устроения нашего тела в храм Святаго Духа, чтобы в тот страшный и радостный день мы могли легко вознестись к Горнему Престолу и вместе с пророками, апостолами и мучениками, и всеми святыми войти в рай, где Богочеловек с плотию сидит одесную Бога.

Амиль.

48. О святых Апостолах

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Мы с вами в течении нескольких лет изучаем христианскую жизнь, деятельное прохождение христианского пути по Святым Отцам, и сейчас благо-временно нам посмотреть на тех, чью память будем мы творить в дни приближающегося праздника Св. Пятидесятницы — на Апостолов — и дать себе отчет, каково было их прохождение пути, их опыт, ибо теперь против Св. Отцов, против их делания, против того, что называется христианским аскетизмом, восстают не только различные сектантские учителя, но и люди, называющие себя православными. Говорят, что этот путь выдуман Св. Отцами, что ничего этого нет ни в Евангелии, ни у Апостолов. Для того, чтобы познакомиться с тем, что там есть, надо прежде всего дать хотя бы в кратких чертах основоположение христианского подвижнического опыта.

Аскетизм исходит из того основного положения, что Христос и мир (мир, как зло, как страсти, как грех, а не тот мир, в котором мы живем) — ни в какой мере не совмещаются друг с другом, и поэтому нам надо отречься от мира, удалиться от него, хотя мы и живем в мире. За отречением, как вы знаете, идет путь деятельного восхождения. Человек создан по образу и подобию Божию — и этот образ мы через грех в себе растлили. Теперь прежде всего нам надо через Христа его восстановить. Христос пришел в мир падшего праотца восстановить образ. Это восстановление совершается в том таинстве, которое именуется крещением, но затем мы, как предрасположенные ко греху, снова искажаем в себе образ Божий, снова его оскверняем. Первая задача христианства, по Св. Отцам, есть очищение души от страстей, которые, как говорит Феодор Эдесский, не есть еще сама по себе добродетель. «Что же после сего (отречения от мира) искать следует, если не очищения только от страстей, ибо это не есть еще сама по себе добродетель, а только приготовление к добродетели. Но к очищению недобрых навыков надлежит приложить и стяжание добродетелей». (Преп. Феодора «Слово умозр. 2», Доброт. т.З) Стало быть, нужен еще и путь восхождения, путь духовного совершенства и обожения. А после такого очищения и истребления всего, делающего силы наши нечистыми... и благоустроения их, требуется и восхождение к духовным совершенствам и «обожению», ибо «уклонившемуся от зла надлежит делать благое» (Пс. 33, 15).

В христианском делании две ступени: первая — очищение от греха и страстей, вторая — восхождение к духовным совершенствам и обожение. Христос пришел не только затем, чтобы «падшего праотца восставити образ», но дал нам заповедь: «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный совершен есть». Исполнение этой величайшей заповеди и есть та вторая ступень христианского делания, о которой говорят Св. Отцы — обожение, уподобление Богу в меру человеческой возможности. Самая высшая ступень в этом восхождении, по Св. Отцам, есть любовь, ибо она есть Бог. Об этом говорил нам Иоанн Лествичник, но то же самое находим мы и у других подвижников. Так, блаженный Диадох пишет: «Ибо как живописцы сначала одною какою краскою наче-ртывают образ человека, а потом, мало-помалу, краску за краской накладывая, представляют образ того, кого живописуют, сходный с ним даже до власов. Так и Св. Благодать Божия сначала через крещение восстанавливает в человеке черты образа Божия, поставляя его в то состояние, в коем он был, когда был создан» (Доброт. Ш, блаж. Диадох, подв. ел. 89). Стало быть, и здесь мы видим, что прежде всего восстанавливается этот рисунок, эти черты Божия образа, поставляя человека в то состояние, в котором он был, когда был создан — это и есть очищение от страстей, возвращение к первой доброте, к первому Адаму, а затем: « ... а когда увидит, что мы всем -произволением вожделеваем красоты подобия Божия и стоим нагие и небоязнен-ные в ее детелище (мастерской), тогда добродетель за добродетелью, расцвечивая в душе и от славы в славу лик ее возводя, придает ей черты подобия Божия, причем чувство показывает, как отображаются в нас черты Богоподобия, совершенство же Богоподобия узнаем из просвещения благодатного» (там же). Таким образом, восстановление образа Божия бл. Диадох сравнивает с рисунком художника, а с наложением красок на этот рисунок — уподобление Богу, приобретение добродетелей христианских. «Когда пишут с кого портрет, самая приятная из красок краска и самонужнейшая из черт — черта, будучи приложена к нарисованному лику, делают его даже до улыбки похожим на того, кого живописуют: так и когда Божественная Благодать живописует в ком Богоподобие, светлая черта любви, будучи приложена, показывает, что черты образа Божия всецело возведены в благолепие Богоподобия» (там же).

Стало быть, из всех красок самая приятная, и из всех черт самая нужная в этом процессе обожения есть любовь, «которая, будучи приложена к человеческому лику, делает его даже до улыбки, совершенно похожим на Того, Кого живописует». Любовь — это величайшая и последняя добродетель, конечный результат христианского совершенствования.

Если теперь подвести итог тому, что сказано, найдем, что по Св. Отцам, путь христианина идет следующими ступенями:

1) отречение от мира,

2) очищение от страстей и

3) восхождение к совершенству и обожение. Величайшая же добродетель, которая стоит на высшей ступени этой лестницы, есть любовь, ибо Бог есть любовь.

Мы должны сначала идти путем отречения от мира, отказа от служения диаволу, путем послушания Богу и затем, жизни по заповедям. Мы поставляемся Богом в такие условия, которые, с помощью скорбей и испытаний, очищают нас, и в этих скорбях и испытаниях мы должны прибегать с молитвой к Богу, с той молитвой, которая сопровождается плачем, ибо «плач есть укоренившаяся скорбь души» (Иоанн Лествичник). Покаянный плач — вот что освобождает нас от греха, от страстей, от тления души.

Обратимся теперь к посланиям Апостольским, к посланиям Соборным, которые были обращены не к одной какой-либо Церкви, но ко всем Церквам. Мы знаем эти послания — одно Соборное Послание Апостола Иакова, два Петровых, три Иоанна Богослова и одно Послание Апостола Иуды.

Цель моего настоящего чтения показать вам, что уже у Апостолов все эти элементы духовного делания, которые мы видели у Св. Отцов, уже намечены; мало того, если мы обратимся к Апостолу Иакову, то прежде всего найдем у него начало этого пути — отречение от мира и затем — борьбу с грехом, что называем мы очищением души от страстей. Вот это Послание направлено против греха и изображает первую часть того пути, о котором я только что говорил.

Апостол Петр пишет уже не только о грехе, но и о добродетели, он говорит, что мы должны не только очищаться, но и соделаться поборниками добродетели, он говорит о том, что именуется у Св. Отцов «обожением» и восхождением к духовному совершенству. «Покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность, в рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь» (2 Петр. 1, 5—7). И любовью кончает он также, как кончают Св. Отцы, ибо любовь есть Бог, она венчает путь духовного совершенствования и ведет к обожению.

То, на что еще только намекает Петр, с великой силой раскрывает Иоанн, ибо Иоанн говорит о любви — о венце пути, о том, что является концом духовного делания, и с чего начинают теперь наши современники, болтающие о Христе.

И Апостолы, и Св. отцы указывают нам на один и тот же порядок духовного делания.

Обратимся к Посланию Апостола Иакова, предмету моего чтения:

Говорят, что Св. Отцы выдумали отречение от мира, а между гем, смотрите, как говорит Господь на Тайной Вечери: «Если мир вас ненавидит, то знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое, а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Иоанн 15, 18—19). Да, Царство Божие не от мира сего, не от греха, а от Бога, Который есть величайшая Любовь и величайшее совершенство. Потому-то ненавидел мир Апостолов: « ... и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от мира» (Иоанн 17, 14).

С большой силой говорит об этом и Иаков.

Замечательно, что Апостол Иаков был первым епископом Иерусалимской Церкви, он управлял своей иудейской Церковью. Это обстоятельство говорит о раннем происхождении послания, ибо значит, что оно было написано тогда, когда христиане были по-преимуществу из иудеев; впоследствии же в Церковь вошли и язычники. Это раннее послание, и наша величайшая радость, что оно говорит об отречении от мира: «Не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога. Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу» (Иаков 4, 4). Он ставит перед своею паствою вопрос — с кем хочешь дружить — с миром, или с Богом? А если последнее, то в чем заключается благочестие на первых ступенях христианской жизни? — «Чистое и непорочное благочестие перед Богом и Отцом есть то, чтобы призревать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя нескверным от мира» (Иаков 1, 27).

Итак, вовсе не Святые Отцы «выдумали» это отречение от мира, а уже Сам Господь говорил о гом, относясь к миру, как к тому, что тяготеет к земле, и первый Иерусалимский Епископ — брат Господень, как исходный пункт христианского пути ставит отречение от мира.

Обычно говорят, что Апостолы только проповедывали христианское учение, не руководя духовным деланием паствы, но это не соответствует истине.

В том же послании Иаковлевом говорится не об учении, не о слушании слова только. Он зовет к исполнению, к деятельному восхождению, как и Св. Отцы. Стоит только вспомнить Лествицу — путь деятельного восхождения.

«Будьте же исполнителями слова, а не слышателями только, обманывающими самих себя» (Иаков 1, 22) — вот к чему зовет первый епископ Иерусалимской Церкви.

Все это находится в полном соответствии с тем, что говорят нам Св. Отцы, ибо они зовут к деятельному восхождению, ибо только тот, кто будет не только слушателем забывчивым, а исполнителем слова — блажен будет, по Апостолу, ибо Иаков первый дает эти аскетические указания.

И еще напоминают его слова, что вера не спасает: «Покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу веру мою из дел моих. Ты веруешь, что Бог Един: хорошо делаешь; и бесы веруют и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва» (Иаков 2, 18—20). Видите ли, говорит Апостол, чем может оправдаться человек. Верой? — Да, верой, конечно, но не только верой мертвой, ибо и бесы веруют и трепещут, но той верой, которая ведет к делам, и этими делами, вытекающими из живой христианской веры. Итак, нам нужно не только отречься от мира, но и идти путем деятельного восхождения, не быть забывчивыми слушателями, а исполнителями Божьего закона.

Каким же путем идти? А тем же путем, о котором говорят Св. Отцы — путем послушания воле Божией.

Мы знаем, что Господь был «послушлив даже до смерти, смерти же крестной». Что в саду Гефси-манском, хотя и просил Он Отца — «... да минует Меня чаша сия», но отвергался Своей воли: «но не как Я хочу, а как Ты хочешь да будет»; что и нам Он заповедал молиться: «Да будет воля Твоя».

И вот новообращенным христианам говорит Апостол Иаков: «Покоритесь Богу, противостаньте диаволу и убежит от вас» (Иаков 4, 7).

Если мы станем на путь послушания, исполнения воли Божией — благодать крещения вступает в силу. Теперь нам все кажется — как можно иметь грех после крещения? Если мы крестились, как же мы говорим о грехе? Это опять Отцы выдумали. А Апостол Иаков, хотя и пишет новообращенным, пишет тем, кто уже верует во Христа и крестился, не боится этого, и на основе того, что слышал от Самого Господа, начинает им свое наставление: «Приблизтесь к Богу и приблизится к вам; очистите руки грешники, исправте сердца двоедушные» (Иаков 4, 8).

Святые Отцы учили нас тому, что прохождение христианского пути сопровождается искушениями, испытаниями, которые укрепляют в нас веру и развивают терпение, помогающее нам в борьбе с грехом за очищение души.

Многие в наши дни думают, что все это не нужно, что это выдумка Отцов, монахов. «Зачем это нам, которые не думают уходить в обители, которые не принесли обета отречения от мира?»

Но вот как начинает Апостол Иаков свое послание: «С великой радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение» (Иаков 1, 2).

Вы, наверное, помните что говорит Иоанн Лествичник о трех образах перенесения испытаний: 1) с печалью, 2) без печали и 3) с радостью.

Вот оно, учение об испытании, а отсюда учение о терпении, которое вы знаете у Св. Отцов, которое восходит к Евангелию, ибо Господь говорит: «В терпении вашем стяжите души ваши». А вот что мы находим у Апостола Иакова: «Итак, братие, будьте долготерпеливы до пришествия Господня. Вот земледелец ждет драгоценного плода от земли и для него терпит долго, пока получит дождь ранний и поздний. Долготерпите и вы, укрепите сердца ваши, потому что пришествие Господа приближается (Иаков 5, 7, 8), «и испытание веры вашей, — говорит он в другом месте, — производит терпение».

Это все говорит нам послание Иерусалимского епископа, относительно которого, даже отрицательная критика соглашается признать, что оно написано не позже начала второго века. Оно дает нам то же, что и Св. Отцы.

Мы видели, что Св. Отцы говорят нам, что для совершенствования нам нужно не только трудиться и переносить испытания, но надо иметь и молитву; вот и Апостол Иаков пишет: «Злостраждет ли кто из вас, пусть молится, весел ли кто, пусть поет псалмы» (Иаков 5, 13), а псалмы — это также молитва великого псалмопевца.

О чем нам еще постоянно говорят Св. Отцы? «Признавайтесь друг перед другом в поступках и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться; много может молитва праведного». Итак, молитва есть то основное делание, которое помогает нам в терпении, и в искушениях, и в злострадании.

Обратимся теперь к самому учению о страстях.

Св. Отцы говорят, что грех есть тление и смерть души. Апостол Иаков говорит: «Похоть же, зачавши, раждает грех, а сделанный грех раждает смерть» (Иаков. 1, 15). — Вот оно и здесь учение о грехе, как о смерти, и тот, кто отвратит от греха ближнего, тот воскрешает душу, умирающую от греха, или умершую, и через то покроет множество грехов.

Наших подвижников часто укоряют за то, что они призывают к плачу. «О чем же нам плакать?» Да коли есть грехи, то надо и плакать — «Плач есть укоренившаяся скорбь души», — говорят св. Отцы, а здесь у Апостолов: «Сокрушайтесь, плачьте и рыдайте: смех ваш да обратится в плач и радость в печаль» (Иаков. 4, 9). Да, если вы желаете идти по пути обожения, то очиститесь: «Очистите руки ваши, грешники, исправ-те сердца, двоедушные» (Иаков 4, 8).

Заметьте, что Иаков дает почти полный перечень страстей, о борьбе с которыми говорят Св. Отцы.

Чтобы не очень затруднять вас, я перечислю только некоторые.

Прежде всего гнев.

Гнев — это та страсть, борьба с которой очень подробно разработана Св. Отцами, и о ней же прежде всего говорит этот епископ 12-ти Израильских колен.

Затем он говорит о той страсти, которую мы так же хорошо знаем по писаниям Св. Отцов — о многоглаголании и о борьбе с языком: «Если кто из вас думает, что он благочестив и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие» (Иаков. 1, 26). И далее — «Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело» (Иаков 3, 2). Еще сильнее говорит он в другом месте: «Мы влагаем удила в рот коням, чтобы они повиновались нам, и управляем всем телом их. Вот и корабли, как ни велики они и как ни сильными ветрами носятся, небольшим рулем направляются, куда хочет кормчий. Так и язык — небольшой член, но много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества зажигает» (Иаков. 3, 3—4), и отсюда и ложь — «язык — огонь, прикраса неправды» (Иаков. 3, 6).

Точно так же сталкиваемся мы в послании Апостола Иакова с упоминанием и о других страстях, которые вовсе не придуманы св. Отцами, теми, которые где-то там, «в горах, в вертепах, в пропастях земных» спасались. Страстями, которые есть у каждого из нас, ибо не пустынникам, ушедшим от мира, пишет Апостол.

Вот и в отношении хотя бы осуждения — в отношении того, в чем всегда нас наставляют Св. Отцы — так хорошо говорит Апостол Иаков: «Не злословьте друг друга, братие: кто злословит брата, или судит брата своего, тот злословит закон и судит закон; а если ты судишь закон, то ты не исполнитель закона, но судья», (Иаков. 4, 11) — это то же, что слушали вы и у Св. Отцов, которые говорят, что осуждающий ближнего, ставит себя на место Небесного Судии.

Точно также и относительно зависти, той страсти, которая зачастую не дает человеку покоя в этой жизни. Иаков пишет так: «Если в вашем сердце вы имеете горькую зависть и сварливость, то не хвалитесь и не лгите на истину: это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская; ибо где зависть и сварливость, там неустройство и все худое» (Иаков. 3, 14—16).

Он намечает все почти страсти, борьба с которыми становится в основание делания духовного, в первой части христианской жизни.

Хочу еще раз напомнить вам о том, зачем я все это говорю. Вы не получили здесь ничего нового, но я хочу казать, что есть одно христианское делание, что оно не выдумано в V или VII веке. Но оно было только ближе раскрыто Св. Отцами, учителями и пастырями, сообразно требованиям жизни. Апостол Иаков раскрывает нам тот же путь, во-первых — вражды с миром, противления диаволу и покорности Богу, и во-вторых — путь очищения от греха, путь испытаний и борьбы, путь плача о грехах.

Есть одно христианство, одно христианское учение, которое идет от Самого Господа. Возьмите хотя бы терпение. Когда Господь испытывал жену Хана-неянку, даже ученики приступили к Господу с просьбой помиловать ее, как бы из любви к ней, а на самом деле оттого, что она кричала и надоедала им, и когда Он ответил ей вновь не как Спаситель, а как ответил бы всякий иудей в те времена: «Не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам», — не показывает ли Он нам этим примером, что и нам необходимо терпение, что и мы должны быть долготерпеливыми в наших прошениях и смиренны, и тогда Он, видя наше смирение, скажет, как сказал ей: «Велия вера твоя, да будет тебе по желанию твоему».

Аминь.

49. Неделя всех святых

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В первое воскресение по Пятидесятнице св. Церковь творит память всех святых, чествует мучеников, блаженных, преподобных и всех праведных, от века просиявших.

Если в день Св. Пятидесятницы празднуется сошествие Святаго Духа, празднуется день основания Церкви — ибо с этого момента начинается жизнь Церкви — то в первый воскресный день по Пятидесятнице св. Церковь продолжает это празднование Св. Духу, ибо Она ныне творит память тех, которые составляли и составляют доныне Тело Церкви; Она творит память истинных членов Тела Христова, тех, которые еще при жизни, еще на земле, стяжали в себе Духа Святаго Божьего.

Когда Господь Наш Иисус Христос был на земле, Он не оставил ученикам Своим того или иного письменного учения. Он пришел для того, чтобы на Своем Теле создать Церковь. — «Я созижду Церковь Мою и врата адова не одолеют Ее». Он пришел для того, чтобы дать людям жизнь — «Аз есмь Путь, Истина и Живот».

Христианство не есть учение — это мы его сделали учением — христианство прежде всего жизнь, поэтому и Христос был здесь не учителем, а Тем, Кто первый на земле выявил Царство Небесное. И Церковь Его идет тем же путем, Она также есть то, что выявляет Царство Небесное, Она есть также не учение, но жизнь, Она прежде всего живет, а не учит, а если и учит, то учит жизнью.

Когда Христос уходил от своих учеников, когда Он оставлял эту землю в образе человеческом, Он не говорил ученикам: «Запишите все, о чем Я учил» или «давайте Я напишу вам это», но Он сказал: «Я пошлю вам Утешителя, Который наставит вас на всякую истину»; вот Он — Утешитель — «воспомя-нет вам вся» — все заставит вспомнить.

Озарение Духом Святым, жизнь через Него и в Нем — это и есть жизнь Церкви. Только постольку, поскольку Дух Святый живет в нас и учит, постольку и мы, братие и сестры, принадлежим к Православной Кафолической Церкви, и постольку на земле существует христианское делание.

Когда Господь отходил от нас, Он обетовал нам Духа Святаго, и исполнение этого обетования совершилось в день Святой Пятидесятницы. Дух Святый сошел на Апостолов и переменил прежде всего их жизнь. Они не стали по-другому учить, но начали сперва иную жизнь, затем уже отсюда — учить. Это видим мы на примере Апостола Петра.

Поскольку мы живем, поскольку заботимся о стяжении Духа Святаго, постольку мы и являемся членами Тела Христова.

Если вспомнить, что Евангелие появилось гораздо позднее дня Святой Пятидесятницы, что оно появилось только уже в конце жизни Апостолов, и уже по значительном распространении христианства, тогда станет ясно, насколько исключительна была сила озарения Святаго Духа у первых христиан. Апостолы учили в день Пятидесятницы, озаренные Им, и не надо было книг, но благодать Духа Свята-го говорила их устами. Евангелие, по словам Иоанна Златоуста, явилось падением, оно возникло тогда, когда озарение Святаго Духа стало не в меру тех, которые его воспринимали, когда повторилось то же, что было в Ветхом Завете, где, после грехопадения, нужен стал закон писанный — закон Моисеев.

В святоотеческом пути мы видим прежде всего стяжание Духа Святаго Божия. Каждый человек есть образ Божий, а святой тот, кто в этот образ стяжал Духа Святаго и стяжал прежде всего в жизни. Вот в отношении жизни я и хочу вам рассказать сегодня о том действии Святаго Духа, которое раскрывается в человеке, когда он преуспевает. Вот что говорит Антоний Великий: «Необходимо согласно и равно, стремясь к совершенной чистоте, нести труды покаяния и душею, и телом. И когда ум сподобится такой благодати, что без самосожаления и поблажки вступит в борьбу со страстями, тогда ему присущи будут внушения, указания и подкрепления Духа, с помощью которых он успешно начинает отражать от души все нечистые приражения, исходящие от похотей сердца. Дух сей, сочетавшись с умом или духом человека, ради решимости последнего исполнять указанные заповеди, направляет его к тому, чтобы отгонять от души все страсти, как примешивающиеся к ней со стороны тела, так равно и ее собственные, кои живут в ней независимо от тела. Он научает его держать в порядке тело — все с головы до ног: глаза, чтобы смотрели с чистотою; уши — чтобы слышали благое и не услаждались наговорами, пересудами и поношениями; язык — чтобы говорил, взвешивая каждое слово и не допуская, чтобы в речь вмешивалось что-либо нечистое и страстное; руки — чтобы были приводимы в движение только на воздеяния в молитвах и на дела милосердия и щедроподательности; чрево — чтобы держалось в должных пределах в употреблении пищи и пития, сколько нужно только для поддержания тела, не попуская похотению и сластолюбию увлекать себя за эту меру; ноги — чтобы ступали право и ходили по воле Божией, направляясь к служению добрым делам. Таким образом тело все навыкает всякому добру и, подчиняясь власти Святаго Духа, так изменяется, что, наконец, становится в некоторой мере причастным тех свойств духовного тела, какие имеет оно получить в воскресении праведных» (Доброт. 1, 20).

Дух Святый есть жизнь и прежде всего дает нам жизнь. Если наши органы чувств являются тем, что не дает нам вступить на истинный путь — то Дух Святый позволяет нам держать в порядке тело, так что человек начинает, мало-помалу, отражать от души все нечистые приражения — и это очищение является очищением не только для души, но переносится и на тело, и самое тело очищается и возводится до души.

Вот что прежде всего дает нам вера во Христа. Мы должны идти не только путем борьбы со страстями, но и стяжания даров Святаго Духа. По мере того, как мы сами ищем в этом очищении образа Божия, Дух Святый ведет нас и к уподоблению. Он является той силой, как говорит Макарий Великий, которая дает нам новые органы чувств: «Господь наш Иисус Христос для того пришел, чтобы изменить, преобразить и обновить естество, и эту душу, вследствие преступления низложенную страстьми, создать вновь, растворив ее Божественным Духом. Он пришел верующих в Него сделать новым умом, новою душею, новыми очами, новым слухом, новым языком духовным, одним словом — новыми людьми» (Доброт. 1, 58).

Все идет не от учения, а от жизни. Можно великолепно знать Евангелие, но не иметь ничего из того, о чем говорят Св. Отцы. А святые угодники Божий еще здесь, на земле, сделались новыми людьми. «Кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царствии Небесном...»

Св. Угодники ничему нас не учили на словах, они нам показывали, они дали нам собственную жизнь. Только в собственной душе открывается каждому Царствие Божие постепенным стяжанием в ней даров Святаго Духа.

И вот, ныне мы собрались почитать истинных членов Тела Христова, тех, которые здесь, на земле, созидали Царство Божие и здесь же, а не где-то там, в ином мире, стяжали дары Святаго Духа. В этом мире было и есть много угодников Божиих и мы только относительно некоторых имеем великую радость узнать и прославлять их. Св. Церковь прославляет их не за учение, а за жизнь. Она прославляет даже не их самих, но через них — Духа Святаго. Она говорит нам сегодня, что не напрасно Господь обетовал нам Утешителя, что нашлись и найдутся люди, которые поищут стяжать Его в себе, что они-то и есть те, на которых стоит Церковь — истинные члены Тела Христова. Это им, а не нам сказано, что врата адовы не одолеют их, на крови Господа сози-ждивших Его Церковь своими подвигами и любовью.

Если так, и если нам надо у кого-нибудь учиться в смысле толкования и понимания Св. Писания, к ним мы пойдем, ибо они жизнью стяжали Духа Святаго, а Господь Иисус Христос сказал, что Он — Дух Святый — наставит нас на всякую истину.

Этот праздник является праздником учеников и угодников Христовых, праздником, в котором мы прославляем великих и величайших учителей Церкви, Отцов Вселенских Соборов, которые раскрыли нам истины православной веры, тех, кто стяжал Духа Святаго в своей душе. Если каждый человек есть образ Божий, то святой — это тот, кто приобрел и подобие через стяжание Святаго Духа.

Аминь.

50. Преображение Господне

Мы почти заканчиваем годовой круг богослужения; остается только один праздник церковного года — Успение Пресвятой Богородицы, после которого праздником Рождества Богородицы мы войдем в начало нового богослужебного года.

И вот, в эти последние дни после Пасхи, Вознесения и Пятидесятницы, св. Церковь неожиданно приводит нас на Фаворскую гору. Казалось бы, такой порядок праздников не соответствует последовательности Евангельских событий, потому нам прежде всего необходимо уяснить себе смысл предлагаемой Церковью последовательности праздников.

Нам следует понять, почему нас, получивших обновление Святаго Духа в день Пятидесятницы и собирающихся погребать первую и последнюю христианку — Божию Матерь, Церковь снова приводит на гору Преображения.

Мы знаем, что Преображение Господне произошло за сорок дней до Его крестных страданий, поэтому, если исходить из хронологической последовательности Евангельских событий, мы должны были бы праздновать его в первые дни Великого поста. Святые Отцы, творцы богослужебного устава, нашли неуместным совершать этот великий и радостный праздник в дни, посвященные сугубому покаянию и сетованию о грехах, и перенесли его на другое, более удобное время.

Впрочем, в Постной Триоди мы находим указание на место, которое должен был бы занимать здесь праздник Преображения Господня. Это — неделя о Фаворском Свете, второе воскресенье поста, когда св. Церковь прославляет память одного из великих подвижников и учителей духовного делания — св. Григория Паламы, который учил, что через очищение сердца, хранение ума и постоянную молитву Иисусову мы можем еще здесь, на земле, увидеть тот Несозданный Божественный Свет, который озарил Апостолов на горе Фаворской.

Как Господь наш Иисус Христос есть «Алфа и Омега, начало и конец» (Апокал. 1, 8), также и Божия Матерь есть «Алфа и Омега»: первая христианка, через которую воплотился Господь наш Иисус Христос; и последняя, которая во Втором Пришествии будет встречать всех христиан у Престола Божия. (Примечание редакции).

Есть, однако же, и другая причина установления такой последовательности праздников. Возведя нас в эти последние дни церковного года на гору Преображения, святая Церковь напоминает нам о том, что для нас, христиан, существует только одни путь — путь преображения своей души. Нам особенно необходимо постоянно помнить об этом, так как для многих из нас христианство перестало быть делом опыта и стало исключительно «словесным делом».

Поэтому нам важно вспомнить грозные слова преп. Макария Египетского: «Иное дело рассуждать о трапезе, и иное — насытиться ею».

К сожалению для нас, которые сделали христианство «привременным мечтанием» и «мирским пристрастием», и эти слова могут остаться только словами. Ибо многие, вместо того, чтобы следовать тому, чему учат Святые Отцы, ..., умом гордясь своим знанием Св. Отцов.

Что же означает это преображение души, о котором говорит сегодняшний праздник, и для чего св. Церковь ныне приглашает нас вместе с Апостолами взойти на гору Фаворскую?

Вспомним, каково было состояние Апостолов, вместе со Христом взошедших на гору Преображения. Призванные Господом, они пришли к Нему от своих мирских дел: оставили свой дом, свои занятия и пошли за Ним. Это уже был большой подвиг, большое делание. Ведь Сын Человеческий часто не имел где главы приклонить и был для многих посмешищем и поруганием. Поэтому, когда Петр, Иаков и Иоанн были на горе Фаворской, то они, как говорят Св. Отцы, почувствовали, что уже имеют все. Ведь они увидели тогда, что человек есть венец творения, и через его преображенную душу преображается вся природа. Пораженные этим состоянием они подумали, что уже достигли совершенства, и Петр сказал: «Хорошо нам здесь быть!» (Ибо уже довольно нам, мы имеем все.)

На самом деле Петр, Иаков и Иоанн имели в то время лишь малую предварительную часть той благодати, которую они получили впоследствии.

Тоже самое бывает и с нами: многие из нас, когда впервые подошли к Господу, имели состояние подобное Апостолам на Фаворе. Вспомните, что переживали вы, когда в первый раз получили ответ на ваше искание и призывы. Вы почувствовали, что вам легко, легко и ничего больше не надо. Это радостное, но вместе с тем и опасное состояние. Св. Отцы говорят, что сокровище духовное открывается по мере искания. Господь не сказал: «Постучите и вам откроют», но сказал: «Стучите, просите».

Духовная жизнь есть постоянное, вечное искание. Если этого нет, то случается то же, что случилось с Апостолами, которые спали и на горе Фаворской, и в саду Гефсиманском.

Св. Отцы учат, что полученная человеком в начале его духовного пути благодать, потом как бы отходит от него, для того, чтобы он сам шел к ней. И тогда она вновь возвращается к нему в еще большем изобилии, чем раньше. Вот первое, что мы должны практически помнить. Церковь призывает нас всегда искать изобилия благодати, а не к тому, чтобы получив малую благодать, успокоиться.

Преп. Иоанн Лествичник говорит: «Иные, намереваясь идти в дальний путь и спросив людей знающих, когда услышали от них, что путь прямой, гладкий и безопасный, — по слуху сему, отложив все заботы о приготовлении себя к путешествию, в половине пути или потерпели бедствия, или должны были воротиться, будучи не приготовлены к встретившимся скорбям...» (Слово к Пастырю гл. 7, 3).

Приходится и нам часто слышать: «В Церкви все легко, в Церкви безопасно». Говорящие так забывают о том, что Тот, Кто сказал: «Бремя Мое легко есть» (Мтф. 11, 30), сказал также: «Входите тесными вратами... тесны врата и узкок путь, ведущие в жизнь» (Мтф. 7, 13—14) и «В мире будете иметь скорбь». (Иоанн 16, 33)

Подвижники говорят, что путь духовной жизни, с одной стороны, есть путь прямой и гладкий, с другой же стороны — это тесный и тернистый путь, который только по мере делания становится легким и прямым для христианина. Нам нужно помнить, что хотя Церковь открывает нам безопасный и легкий путь, но люди, идущие этим путем, часто ослабевают и возвращаются вспять. Поэтому нам надо готовить себя к скорбям. Вспомним об Апостоле Петре, в жизни которого после Фавора было отречение.

И сегодня, если мы пришли сюда не только для того, чтобы послушать те или иные песнопения, но чтобы прикоснуться к горе Фаворской, мы должны помнить — многие подвижники, уже преобразившиеся, падали снова, как, например, Иаков Постник. Но теми, кто неуклонно шел путем духовного делания, все эти опасности были преодолеваемы, и они снова восходили на гору Преображения.

Богочеловек, преобразив Плоть Свою, преобразил и одежды Свои, потому и св. подвижники, преобразившись сами душою и телом, входили в общение со всею тварью и преображали ее. И, преображенная через соприкосновение с ними, тварь служила им. Так было с преп. Герасимом, подвизавшимся на Иордане, со многими египетскими подвижниками и с нашими русскими святыми — преп. Сергием Радонежским и Серафимом Саровским.

Условия преображения одни и те же и для Апостолов, и для великих подвижников, и для нас.

Поэтому будем учиться у них пути духовного делания, будем помнить, что не должно довольствоваться малым, что мы уже получили от Господа, потому что оно, может быть отнято от нас.

Вместе со святыми Апостолами, Св. Отцами и подвижниками будем постоянно стучаться и искать, будем преодолевать все трудности и непрестанно просить об умножении благодати.

И тогда, по мере делания нашего, будет и в нас открываться благодать уже не предварительная, но истинная, и мы взойдем на гору Фаворскую.

Аминь.

51. Успение Пресвятой Богородицы

Оканчивая годовой круг богослужения, мы присутствуем на великом празднике Успения Пресвятой Богородицы и скоро, с благословения Церкви, начнем с праздника Рождества Пресвятой Богородицы новый церковный год.

Кто ищет от Церкви пищи для своей души, кто не легкомысленно смотрит на порядок и последовательность праздников церковного года, тот должен внимательно посмотреть и на сегодняшний праздник: вдуматься в его смысл.

Дважды на протяжении церковного года Церковь ставит нас лицом к лицу с великим таинством смерти. На Страстной Седмице мы присутствуем при смерти нашего Творца и Спасителя, и сейчас присутствуем при смерти величайшего из Его творений, созданных по образу и подобию Божию — Пресвятой Пречистой и Преблагословенной Владычицы нашей Богородицы.

Что же такое смерть? «Сон является верующим смерть», — говорит церковная песнь. Эту тайну Христос впервые открыл своим Апостолам, когда сказал им: «Лазарь, друг наш, успе»... Реша убо ученицы Его: «Господи, аще успе, спасен будет». Рече же Иисус о смерти его: они же мнеша, яко о успении сна глаголет» (Иоанн 11, 12—13).

Обычно считают, что сон отличается от смерти тем, что он есть нечто временное, после сна всегда наступает пробуждение. И мы веруем, что после смерти и Воскресения Спасителя смерть преодолена и побеждена Им, и нас всех ждет всеобщее Воскресение. «Где ти, смерти жало?» Смерти больше нет, а есть сон — успение. «Всяк веруяй в Мяне умрет во веки» (Иоанн 11, 26).

Мы с вами преступно небрежно относимся к смерти, а, между тем, смерть — это единственное, что неизбежно ожидает каждого из нас. Человек в своей духовной жизни измеряется не своими добродетелями, и не тем, как он живет, а своею смертью.

Много было людей, простаивавших подолгу на молитве, раздававших свое имение, и многими подвигами подвизавшихся, но для них конец жизни был не успением, а смертью.

Духовный возраст христианина измеряется его отношением к смерти: думает ли он о ней, боится ли он ее, ждет ли ее. Если ты боишься смерти, то помни, что она не есть что-то естественное, присущее нашей природе, но лишь «через грех вошла в тебя смерть». Смерть есть то, чего человек может избежать.

Отношение к смерти теснейшим образом связано для христианина с его отношением к своему телу. Одно из двух: или наша жизнь кончается со смертью тела, или смерть есть временное рассечение Божиим хотением естественнейшего союза души и тела.

В первом случае все кончается здесь, на земле, и тогда нечего успокаивать себя какими-либо утешениями. Тогда и тело умершего есть, как говорит Л. Н. Толстой, «противная и ненужная вещь», которая «мешает живым». Поэтому он завещал своим близким: «Когда я умру, уберите скорее эту падаль».

Если же, и как верит Церковь, смерть есть рассечение «естественнейшего союза» души и тела, то наше отношение к телу совершенно меняется. Тогда тело есть такая же равноправная часть целого человека, как и его душа. Более того, через тело освящается и душа человека; оно есть орган и проводник Духа Святаго в «душу живу».

Ведь во всех таинствах Церкви получение благодати Божией связано с воздействием на тело тем, что называется «веществом» таинства.

В таинстве Крещения — это вода, в Миропомазании — это миро, в Евхаристии — хлеб и вино, которые после их освящения становятся Телом и Кровию Христовой. После св. Причащения мы молимся: «Пройди во уды моя, во вся составы, во утробу, в сердце».

Поэтому мы верим, что не только душа человека, но и его тело — есть Храм Святаго Духа. «Не знаете ли, — говорит Апостол. — что тела ваши суть храм живущаго в вас Святаго Духа?» (1 Коринф. 6, 19).

Если бы мы по-настоящему верили в это, то мы поняли бы, почему Св. Отцы называли тело «нашим ближним».

Они говорили, что заповедь Христова «возлюби ближнего своего» относиться прежде всего к нашему телу, которое является первым нашим ближним. Тогда по-настоящему бы верили мы и в воскресение мертвых, верили бы, что в день всеобщего воскресения мы восстанем и придем на Суд Христов вместе с нашим телом, в котором жительствовали на земле.

А для мира, который не верит в вечность естественнейшего союза души и тела, не верит в воскрешение мертвых, смерть — это сплошной ужас: жил человек и вдруг пропадает. Человек умирает, и тело его подвергается тлению. И вот, чтобы скрасить это тление, его окружают и маскируют речами, музыкой, торжественными процессиями. А всем этим можно только приукрасить, но не преодолеть ужас смерти. По-настоящему преодолеть может только тот, кто знает, что смерть тела есть исполнение Господнего повеления: «Земля еси и в землю отыдеши» (Бытия 9, 12). Это закон, которому подчиняется все живое до дня всеобщего воскресения. Не избегла этого закона и Матерь Божия, ведь и Она, так же как и все, умерла.

Итак, возможны только два отношения к смерти и связанные с ними два отношения к телу: или тело наше с момента смерти есть «земля», которая Божи-им изволением возвращается в землю, и которое восстанет в день последнего воскресения, или это — падаль, которую нужно сейчас же выкинуть.

Господь сказал: «Царствие Божие внутри вас есть» (Лук. 17, 21), и в каждом из нас есть, если не Царствие Божие, то маленький уголок, в котором Оно таится и этот «уголок» понуждает нас что-то делать перед лицом смерти.

И люди неверующие также хотят что-то сделать, чтобы преодолеть ужас смерти. Но в этом делании они не остаются последовательными своим убеждениям и честными перед собою.

Мы же оцениваемся только нашим отношением к иной будущей жизни и смерти, которая является вратами этой жизни.

В чем же заключается смерть для христианина? Царствие Божие внутри нас. Оно подобно закваске, «которую женщина, взявши, положила в три меры муки» (Мтф. 13, 33) или подобно «зерну горчичному... которое меньше всех семян, но когда вырастает, бывает больше всех злаков»... (Мтф. 13, 32).

Т. е. еще здесь, на земле, в душе человека начинает строиться Царствие Божие. В зависимости от того, насколько мы его построим, меняется и наше отношение к смерти.

Что же такое для нас смерть и гроб?

Вспомним слова митрополита Филарета: «Те, кто считают себя умными, а вместо того являются неразумными, не ведают, что человек подобен гусенице, которая уготовляет себе паутину и кокон, чтобы в нем умереть и затем воскреснуть для новой воздушной жизни бабочки».

И мы должны на свой гроб смотреть, как на кокон шелковичного червя. Сначала гроб, потом воскресение для жизни небесной.

Поэтому Церковь за каждой службой молится о том, чтобы Господь дал нам «христианскую кончину» и добрый ответ на Страшном Суде Христовом.

Заканчивая церковный год. Церковь дает нам образ смерти величайшей христианки — Пречистой Девы Марии в праздновании Ее Успения.

Смерть для Нее была воистину «Успением». Переход в другой мир, в Царство Ее Сына и Бога не был для Нее неожиданным. На иконах Успения мы видим не только Матерь Божию, но и Христа, «женскую душу на руках носяща». Но ведь не только для Нее, но и для нас Христос есть Бог и Спаситель. Поэтому, взирая на образ Честнаго Ея Успения, и мы, в нашей силе и мере, должны выявить свое отношение к смерти.

Мы с вами живем в радостное время, когда жизнь создает для этого особенно благоприятные условия.

Теперь, как никогда, становится ясной грань, отделяющая верующих от неверующих. Теперь каждый верующий во Христа терпит все насмешки и оскорбления, направляемые против Святой Церкви, но тем радостнее мысль о том, что «наше отечество на небесах», тем желаннее должна быть смерть, как возвращение в это отечество.

Это не значит, что христианство не признает земной жизни. Истинный христианин радуется, любуется этой жизнью, как даром Божиим. В этом радостном приятии жизни и состоит одно из важнейших отличий христианина от нехристианина.

Но, радуясь земной жизни, христианин еще больше радуется, что он здесь, на земле, получает познание другой, небесной жизни. Собирайте же сокровища еще здесь, на земле. Тогда вы начнете ценить в себе Царство Божие, и смерть уже не будет страшить вас, но будет для вас радостным и желанным переходом в иную жизнь.

Но если вы не будете еще на земле собирать эти сокровища, то страшен будет для вас час смертный, и в тот час никто не поможет вам. Теперь, в этой жизни, надо собирать элементы Царствия Божия и тогда, мало-помалу, начнете понимать значение этого великого праздника, который мы празднуем сегодня.

И, дай Бог, чтобы день нашей смерти не застал нас врасплох, но чтобы мы уподобились тем, кто еще здесь начал небесную жизнь.

И тогда Божия Матерь будет молиться о нас в час этого страшного перехода, как мы молились Ей всегда, прося «не вверять нас человеческому пред-стательству», но принять нашу молитву и сохранить нас под Святым Своим Покровом.

Аминь.

52. Покров Пресвятой Богородицы

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Праздник Покрова Пресвятой Богородицы есть, прежде всего, праздник молитвы. Два мужа — блаженный Андрей и ученик его Епифаний, молящиеся в храме Влахернском, увидели Ее, Пречистую Деву, тоже молящуюся и простирающую омофор над городом, который находился в великом несчастии. Они в молитве видели Ее молящуюся. Поэтому и нам в этот день в нашей мере нужно назидать себя из слов св. Писания, говорящих о молитве.

Один Св. Отец-Авва Агафон, когда его спросили, какая добродетель наиболее трудна, ответил так: «Простите мне, я думаю, что нет большего труда, как молиться Богу без развлечения; ибо всегда, когда человек хочет молиться, враг старается отвлечь его, ибо знают демоны, что ничто так им не противодействует, как молитва к Богу. И во всяком подвиге, какой бы ни предпринимал человек, во время совершения его получает успокоение, а молитва до последнего издыхания требует борьбы» /Древн. Патерик гл. 12/.

Если так определяет наиболее трудную добродетель Авва Агафон, то, конечно, нам прежде всего знакома эта трудность в молитве, ибо это нам так трудно молиться без развлечения, и мы оставляем молитву, когда находит уныние и нет желания молиться. Так обычно относимся мы к вечерней моливе, и к утренней, и в храме продолжаем это беззаконное дело. «Если молитва есть, то я молюсь, а если нет, то как же я буду принуждать себя?» Так говорим мы. А вот свидетельство Великого, который в подвиге прожил десятки лет.

Когда мы подходим к молитве, нам прежде всего нужно помнить не только о том, что молитва есть большой труд, но и о том, что нам заповедано «непрестанно молитися». Стало быть, молиться нужно не только в тот момент, когда мы стоим на молитве утром и вечером. Что значит «непрестанно молитися»?

Один старец Египетской пустыни был спрошен: «Что значит непрестанная молитва?» Он ответил: «Из самой глубины сердца воссылаемое моление к Богу с прошением полезного. Ибо не тогда мы только молимся, когда стоим на молитве, но истинная молитва есть та, когда мы можем всегда молиться в себе.» /Древн. Патерик гл. 12./

Стало быть, от нас воистину требуется непрестанная молитва, ибо в каждый момент мы должны молиться, и молитва заключается не в том, что мы стоим на молитве.

Но каким же образом можно иметь непрестанную молитву, когда есть у человека дело? Хорошо подвижникам, у которых нет никаких мирских дел. К нам-то это совсем не относится: разве мы, которые находимся в разных делах, можем даже серьезно подумать об исполнении такой заповеди? Так говорим мы.

Были в древности иноки, которые молились и ничего больше не делали, и «пришли они к авве Лукию в Епат, и спросил их старец, говоря: «Какое ваше рукоделие?» Они отвечали: «Мы не занимаемся рукоделием, но, как говорит Апостол, непрестанно молимся». И сказал старец: «Вы не едите?» — «Едим», — отвечали они. Старец говорит: «Кто молится за вас, когда вы едите?» Еще сказал им: «Вы и не спите?» — «Спим», — отвечали они. Старец говорит: «Кто молится за вас, когда вы спите?» И не нашлись на это ответить ему. Тогда старец сказал им: «Простите мне, вы не делаете, как говорите. Я же вам покажу, что занимаясь своим рукоделием, непрестанно молюсь. Размочив немного прутьев, я сажусь с Богом и, плетя из них веревку, говорю: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое» /Псалом 50, 1/. И сказал им: «Не молитва ли это?» Те отвечали: «Да». Старец сказал: «Проводя целый день в работе, я зарабатываю более или менее шестнадцати монет, две из них подаю в дверь нищим, а на остальные ем, и молится за меня принимающий две монеты, когда я ем, или когда сплю, и по Благодати Божией у меня совершается непрестанная молитва». /Древн. Пат. гл. 12, ст. 10/.

В самом деле, как же это так, пришли люди и думали, что непрестанно молятся, а делатель истинный спросил их о рукоделии, и так спросил, что они ничего не могли ответить. Ибо труд дан как заповедь: «В поте лица твоего снеси хлеб твой». Старец познал, что исполняя рукоделие, можно непрестанно молиться, и потому сказал им: «Простите мне, вы не делаете, как говорите. Я вам покажу, что занимаясь своим рукоделием, непрестанно молюсь». Размочив немного прутьев, я сажусь с Богом...» Вот молитва, а мы сделали из этого одно безобразие. Когда кто-нибудь уезжает, то обычно для красного словца говорят: «С Богом». Это для нас поговорка, а идет она от тех, кто воистину памятовал о Боге и молитве.

Те из нас, которые имеют ту или иную работу: ремесло, хозяйство, конечно, ничего не могут сказать против возможности непрестанной молитвы; против возможности делать работу как ремесло с той или иной молитвой или памятью о Боге, начинать с Богом, хотя бы стирать или варить пищу, ведь таковые подобны тому, кто плел корзины имея в себе Бога, при взирании на него Божиих очей.

Но что же делать тем, которые имеют умственную работу? Разве могу я, говоря проповедь, или решая математическую задачу, иметь непрестанную молитву и память о Боге? Св. Отцы говорят, что может человек иметь непрестанную молитву, совершая и умственную работу.

Братия рассказывали: «Однажды мы пришли к старцам, и когда по обычаю совершилась молитва, поприветствовав друг друга, сели. И после беседы, намереваясь удалиться, мы просили опять совершить молитву. Тогда один из старцев сказал нам: «Что же вы не молитесь?» Мы отвечали: «Когда мы пришли, авва, была молитва, и с того времени беседуем доселе». Он сказал: «Простите, братие, потому что некоторый брат, сидящий с вами и беседующий, сотворил тридцать три молитвы». И когда он сказал сие, они сотворили молитву и отпустили нас». /Древ. Патерик 12, 18/. /Окончания нет/

53. О Богослужении

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Недавно мы праздновали праздник Пресвятой Девы, вхождение Ее во храм, и, как св. Церковь учит нас, вхождение это совершено для того, чтобы Ей «во храме воспитатися честно».

Это вхождение во храм, это приобщение к иной жизни, чем наша жизнь здесь, на земле — к жизни премирной, было когда-то совершено Божией Материю — и каждый из нас, каждый, кто живет в этом мире и верит во Христа, в свое время был введен во храм именно для того же, для чего вошла в него и Пресвятая Дева — для того, чтобы в нем «воспитатися честно», для того, чтобы оставить эту жизнь и приобщиться к премирной, выйти из временного, войти в вечное.

Когда мы говорим о Богослужении, участвуем в нем, мы забываем о двух сторонах: мы думаем, что мы пришли в храм для того, чтобы днесь, ныне вспомнить, то или иное событие из жизни Господа, из жизни Богородицы или святых. А между тем св. Церковь говорит нам о том, что наше богослужение, наше празднование не есть только воспоминание, но самое наше действительное, подлинное, возможно только через богослужение, участие в этих событиях.

И не только мы принимаем участие в них, но богослужение имеет величайшее значение и для всего мира, для всей вселенной.

Кроме того, в каждом церковном празднике, например, в только что бывшем праздновании Введения во храм Пресвятой Богородицы, участвуют и иные члены Тела Христова — «горняя сликовствуют земным».

Вот эти два момента — момент неоторванности богослужения от вселенной, от всего мира — и затем совокупление наше с миром горним — это есть те два основания, на которых возможно для нас здесь, в мире дольнем, приобщение к премирности, к вечности.

Когда мы в Богослужении, в своих песнопениях обращаемся не только к верующим, не только к людям, но и ко всей вселенной, то, по церковному пониманию, это не просто слова, но подлинный смысл общения в Боге.

Если первый человек согрешил, если тем он внес грех в мир, в творение Божие, которое до того преисполнено было красоты и добра настолько, что Сам Творец любовался им — то, внеся грех в мир, он сам связал себя с миром и теперь постоянно связывает тем, что вновь и вновь вносит грех в мир.

Поэтому св. Церковь не разделяет человека от мира, постоянно напоминая, что он связан с этой природой, которую он заразил и продолжает заражать грехом.

И вот момент, когда мы совершаем погребение Господа, в момент стояния перед Его Гробом, когда нельзя говорить об образах и словесных украшениях, когда дело идет о плаче над Самим Господом, когда мы забываем, что мы живем вовсе не в тот момент, когда погребали Господа Иосиф с Никоди-мом, но находясь в храме, духовно совершаем с ними это погребение — тогда с особенной силой звучат слова тропаря: «О, горы и холмы, и челове-ков множества восплачитеся и вся рыдайте со Мною, Бога Вашего Материю».

Так Церковь, как бы от лица Божией Матери, или, вернее, Божия Матерь голосом Церкви призывает восплакать о Ее Сыне и Боге, лежащем во гробе — «горы и холмы и человеков множества». В Великую Субботу, богослужение которой совмещает в себе и гроб и уже Воскресение, когда мы предстоим еще пред Гробом Христа и вместе с тем слышим Евангельское повествование о том, что не нашли жены мироносицы Тела Господня во Гробе — Церковь с великим дерзновением взывает, обращаясь сначала к ангелам, а затем к небесам и водам, к солнцу, луне и звездам небесным, к огню, студу и зною, к росам и инеям и, наконец, к сынам человеческим: «Господа пойте и превозносите во вся веки».

И все это не в украшение, не в стиль, не в то или иное выражение отвлеченных понятий, ибо пред Гробом Спасителя уста безмолвствуют, ибо в этой самой службе мы поем: «Да молчит всяка плоть человеча — ничтоже земное в себе да помышляет».

Нет, это есть верование Церкви. Церковь верует, что человек неразрывно связан с Творением Божиим, если он радуется и ликует, если он очищается, то вместе с ним тем же ритмом духовным живет и ликует вся тварь.

Богослужение не имеет характера исключительно человеческого, относящегося к людям только — оно совершается для всего мира и во всем мире находит в себе отклик. Это сторона величайшей важности.

В день Богоявления, когда «днесь вод освящается естество», вода во всем мире освящается иорданским освящением и освящает всех пьющих ее — всех верующих и неверующих, людей и животных.

Когда входишь в храм, то прежде всего чувствуешь себя частью вещной природы — ты самая совершенная из всех тварей, венец творения, но ты неразрывно связан со всей остальной тварью, и совершая богослужение, ты совершаешь его именно как часть, как венец Божьего Творения.

Есть одно замечательное место в богослужении дня Богоявления, в котором эта связь так реально выражена, что маловерующему человеку оно может явиться величайшим соблазном: в конце часов воспевается тропарь, который обращен к Иоанну Крестителю.

Св. Церковь сознает, что ведь предстоит Крещение Господа, которое было когда-то на земле и ныне в Церкви совершается вновь, предстоит великое освящение Иорданское, а не частное освящение воды и храма. Кого же звать для совершения торжества, для запечатления песнопений? Конечно того, кто прежде совершал это, кто крестил Господа. «Руку твою, прикоснувшуюся верху Владычню, с нею же перстом Того нам показал еси, воздежи о нас к Нему, Крестителю, яко дерзновение имея многое; ибо болий пророк всех, от Него свидетельствовав еси, Очи же твои паки, Всесвятаго Духа видев-ше, яко в виде голубике сошедша, воздвигни к Нему, Крестителю, и милостива нам соделай, и при-иди, стани с нами, запечатлей пение и предначинай торжество».

Если в это веровать серьезно, а Церковь не имеет в своем богослужебном опыте ничего того, чем богаты мы, чем богат мир временный — Она берет лишь то, что вечно, что действенно, что свято — если веровать вместе с Церковью во все это, то с каким величайшим трепетом и благоговением надо подходить к богослужению!

В другом месте, в день Сретения Господня мы просим о том, чтобы дщи Фануилова, т.е. Анна-пророчица пришла и встала с нами:

«О дщи Фануилова, прииди, стани с нами»...

Недавний праздник в честь Григория Декаполита говорит в одном из тропарей своего канона о том же в отношении памяти святых: «Днесь с нами собор постников и преподобных веселится, патриархов и пророков, в памяти твоей, блаженне, спразднуют нам Апостолы и мученицы, с ними же помилуй чтущих тя верно».

Вот эта связь наша с миром горним, это сли-ковствование небесных и земных — дает ту величайшую силу, которая заключается в молитве богослужебной.

И для нас, кто подходит к богослужению с этих двух сторон, кто верует, что мы, с одной стороны, участвуем в богослужении как часть видимого мира, не одни, а со всей природой, и, с другой стороны, что и мир Ангельский совокупляется в праздновании с нами — для тех понятно, сколь дерзновенна Церковь: она не говорит «давайте вспомним как это было — как родился Христос, как Он крещен был, как преобразился, предан, распят и погребен был Господь». Правда, иногда она говорит и об этом: «Днесь, собравшиеся воспоим» то-то и то-то или: «Днесь восхвалим того или иного святого», — поется в некоторых стихирах, канонах, тропарях, но, по преимуществу, Церковь говорит другое: «Днесь благоволения Божия предображение...», «днесь Дева вводится во храм». «Ныне вся исполнишася света небо же и земля, и преисподняя: да празднует убо вся тварь восстание Христово, в Нем же утверждается», — говорит пасхальный канон.

Днесь, а не когда-то тогда, нет, в это время, в эту минуту, когда совершается богослужение.

Церковь дерзновенна потому, что мы не только совершаем богослужение, мы, собравшиеся здесь, являемся /как люди/ высшей частью видимого мира, но мы веруем и надеемся, что Силы Небесные с нами невидимо служат, мы веруем и уповаем, что через богослужение мы в XX веке имеем возможность соприкоснуться в богослужении и молитвенном озарении с давно бывшими событиями, соприкоснуться и участвовать в них, как в вечности.

Вот эта-то связь с миром горним и миром видимым и есть то величайшее, что делает богослужение не воспоминанием, не простым переживанием, может быть, и очень хорошим, но временным и индивидуальным, но вечностью,что объединяет «Всех и вся» — мир видимый, и здесь, в Церкви, те люди, которые не жили тогда, когда совершались те великие события, теперь участвуют в них, приобщаются к ним, как к вечности.

Это общение осуществляется /в той или иной мере/ в зависимости от того, проходил ли человек «честно» свое воспитание. Мы должны воспитываться здесь, воспитать свой слух, зрение, обоняние, осязание, вкус, воспитать в условиях премирности, привременности.

Об этих условиях я и буду говорить вам в следующий раз.

Аминь.

54. О жизни в богослужении и о приобщении к Вечности

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Святая Церковь учит нас тому, чтобы мы, живя здесь, в мире, приготовляли себя к вечности, будучи здесь еще в жизни временной, приобщались к жизни вечной.

Если мы праздновали недавно праздник нашего храма, то, может быть, полезно разобраться в тех особенностях, в которых мы здесь совершаем, вернее при Батюшке совершали, свое приготовление к вечности.

Они не только в минуты богослужения, но и во все минуты своей жизни приобщались к вечности, к Богу, хотя, вместе с тем, жили и во времени, хотя они ничем не отличались от других людей как по своим занятиям, так и по своему внешнему отношению к другим людям — и, тем не менее, «пожили привременно и премирно».

И вот есть два пути — путь иноческий, путь, который обычно так и рассматривается, как ведущий входящих на него к отречению от мира, ведущий к тому, чтобы человек пожил «премирно в мире», взывающий его из мира и поставляющий его в другие условия в отношении, во-первых, молитвы и, затем, покаяния и послушания.

И есть другой путь, который до известной степени является для многих путем лукавым. У нас смотрят так: «Да вот есть там спасающиеся, за стеной монастырской, а мы уж как-нибудь».

В приходских храмах и было свое собственное делание: «Там монахи совершают свои подвиги и дела, а мы должны помнить только «день субботний во еже святити его: шесть дней делай и сотвори-ши в них вся дела твоя, день же седьмой, суббота, — Господу Богу твоему» ».

Если в воскресные дни приходской храм собирает верующих, то это и есть то великое и единственное делание, которое должно здесь совершаться и заменять для мирян делание монаха. В другое время могут и не ходить. Зачастую так и смотрели, так и смотрят — что-нибудь, как-нибудь, когда-нибудь — ходил в праздничные дни в храм — и этим все ограничивалось; и с этим хождением в храм не было никакой связи у остальных шести дней труда.

А, между тем, вы знаете, что хотя народ, верующие люди и были отделены от иноческой жизни, они всегда понимали, что там, в монастыре, в богослужении, и в покаянии, и в послушании заключается дело спасения, дело не только монаха, но и мирянина.

В мире надо быть избранным от мира. «Аз избрах вас от мира», — говорит Господь Своим ученикам.

И в те монастыри, где духовная жизнь расцветала, замечалось стремление народа, тяготящегося отношением приходской Церкви — так шли многие в Оптину Пустынь, в Зосимову, в Глинскую и в другие монастыри.

Там не только иноков, но и мирян, т. е. верующих, стремящихся в этой жизни приобщиться к вечной — окормляли великие Старцы-подвижники. Вы знаете по примеру Оптинских Старцев, как все они, начиная с самых первых — Моисея, Антония, Леонида, Макария, Анатолия, Иосифа, не говоря уже о последних — Амвросии и Анатолии — все они служили не только инокам, но и мирянам — всем тем, кто в условиях своей жизни хотел приобщиться монастырскому деланию.

И все-таки была какая-то пропасть между миром и монастырем, куда можно было придти только на несколько дней и даже часов, получить благодатный толчок, зарядиться духовно.

А между тем жизнь говорила о том, что некоторые люди стремятся не только на время приобщиться к этому богослужению, в котором есть вечное, а все временное выбрасывается (а мы зачастую делаем как раз наоборот: выбрасываем все вечное, а временное делаем нашим богослужебным опытом). Мы знаем, что в наше время в значительной степени богослужение в приходских храмах искажено — одна праздничная служба, одно богослужение похоже на другое, потому что все то, что затрудняет и не развлекает, выпускается, а взамен того вставляются совершенно неподходящие по ходу богослужения концертные песнопения — и из богослужения делается не приготовление к вечности, а к той же самой жизни, от которой должен бежать христианин, в отношении которой он должен стать «премирным».

Я не говорю уже о богослужении будничном, которое должно совершаться каждый день не потому, что каждый должен и приходить каждый день — но каждый должен знать, что в это время совершается богослужение в том храме, где вот я молюсь, и когда мне можно, я приду. Здесь богослужение как вечность остается.

И вот на этом фундаменте он начинает приобщать к вечности своих духовных детей. Без такого богослужения не мыслимо и христианское делание. Здесь прежде всего берется не практика приходского храма или даже монастыря, а берется богослужение по тем книгам, по которым оно должно совершаться изо-дня в день, и вечером, и утром — при изумлении одних, смущении других, и, может быть, насмешках третьих начинается подлинное приобщение к вечности через богослужение.

А затем начинается подлинная духовная жизнь, которая, казалось, не могла быть в миру. Батюшка работает над ними как духовник и как Старец, он начинает ту работу духовного устроения, к которому стремились многие и многие русские люди, и которое раньше они получали только в обстановке монастыря, и им казалось, что иначе и быть не могло.

Батюшка исходил не из теории, а из жизни, из знания человеческого сердца. Он очень хорошо понимал жизнь, и в своем духовном творчестве, в своем духовном созидании, которое он проявлял так неожиданно и часто не так, как бы мы хотели — он исходил из подлинного знания человеческой души и той обстановки, в которую мы все поставлены.

Он начинает свою работу духовника и Старца, начинает то, что было лишь мечтою, или могло быть получено только на несколько часов, на несколько дней в монастыре, и в своей работе он исходил не из духовной традиции, к которой, как и сам он не раз говорил, он не был приобщен; а из величайшего знания человеческой души и жизни.

И когда много лет спустя после начала своей деятельности встретился с батюшкой отцом Анатолием Оптинским, то оказалось, что они совершают не только одно дело, но и в одном духе — так вывел Батюшка свой корабль.

Тот, кто знал их обоих, может только изумляться тому, насколько разительно было сходство этих душ в их выявлении, их творческое христианское начало. Батюшка попал именно туда, куда вела великая и давно осуществлявшаяся традиция Оп-тинского старчества.

Многих соблазняло, что в приходском храме началось такое необычное делание. От многих приходилось слышать: «Что вы там делаете? Ведь у вас приходский храм, а вы и служите каждый день, и народ принимаете».

Многие священники смущались и сейчас смущаются частым причащением Святых Тайн; а, между тем, именно в этом и заключал Батюшка подлинное духовное развитие человека.

Если Церковь есть Тело Христово, то, как говорит Василий Великий: «Из всех церковных собраний самое великое есть то, на котором причащаются Святых Тайн».

Батюшкина практика такова, что у каждого своя мера — кто должен причащаться раз в месяц, кто раз в неделю — ибо Батюшка в этом был не теоретик, а великий практик и каждому давал то, что ему нужно.

Вот что пишет Василий Великий о мере причащения — не подвижнику, не иноку, а просто благочестивой женщине Кесарии: «Хорошо и преполезно каждый день приобщаться и принимать Святое Тело и Кровь Христову, потому что Сам Христос ясно говорит: «Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь, имать живот вечный» (Иоанн 6, 54). Ибо кто сомневается, что непрестанно быть причастником Жизни не иное что значит, как жить множайше. Мы причащаемся четыре раза каждую седмицу: в день Господень, в среду, пяток и субботу, также и в иные дни, если бывает память какого святого» (Том 6, письмо 89).

Так было не только в первые времена, когда христиане приобщались почти ежедневно, но и в IV веке, и говорит это один из самых строгих Отцов Церкви. Оказывается, что для каждого из нас есть своя мера причащения, в зависимости от того или другого нашего состояния. И вот для себя и своей паствы Василий Великий берет эту меру — четыре раза в неделю.

Как в этом отношении, так и в отношении многого другого Батюшка стоял на совсем особом месте. Его задачей, часто говорил он с улыбкой, было «устроить мирской монастырь». Говоря так, он указывал, что вовсе не для иноков только является путь спасения, что это должно быть достоянием всех. Многим было странным видеть, как Батюшка так радостно совершал таинство брака — Батюшка, который ввел у себя так много от монастыря.

Надо в мире жить премирно, пользоваться им, но, по словам Апостола, как бы не пользуясь. Батюшкиной задачей было, чтобы каждый в меру своих сил, в меру своего семейного или служебного положения приобщался к вечности, к той великой школе, которая заключается в богослужении.

В принятии Св. Тайн он подлинно вводил всех в Церковь Христову, в Тело Христово.

Многие противопоставляли ему какие-то свои правила относительно того, что можно приобщаться только раз или четыре раза в год, или через сорок дней. Но Батюшка отлично понимал значение таинства Причащения и каждому из нас давал то, что ему было нужно.

И он часто говорил: «Ты должен помнить о своих обязанностях по дому, по службе, ты должен за послушание делать то, что требует от тебя служба, или семейные обязанности. В каком бы положении ты не находился, бы должен помнить, что ты работаешь для вечности, для Христа, для Бога. Им, Иисусом Христом Сыном Божиим, должно освящаться каждое твое дело. А вот когда ты приходишь в храм и входишь в молитву святых, тогда ты получаешь великую силу, достигаешь высшей премирности, в мире живя».

Потому так часто говорил Батюшка: «Ходите в храм, ходите в Церковь сколько можете». Но, вместе с тем, матерям, которые бросали своих детей и уходили в церковь, он запрещал это делать: «Ты помнишь, как в монастыре бывает: тебя пошлют на кухню, идет литургия, а ты не можешь на ней присутствовать, потому что по окончании ее придет братия в трапезу и ей должен быть готов обед. Оставайся дома, а я за тебя буду молиться, и все верующие вознесут за тебя свои молитвы».

Это не значит, что не надо ходить в храм: я знаю, что надо было бы быть в храме, но из-за совершения того дела, которое делается моей обязанностью, из-за послушания, совершаю эту работу — не только в будни, но, может быть, и в праздник.

Батюшка говорил нам о том, что каждое наше дело есть послушание, данное нам от Бога, и на это наше послушание Батюшка нас с такой любовью и лаской благословлял.

Батюшка учил нас не временному, а вечному, и он своей жизнью показал, что он был для всех всем.

У него получал утешение и наставление и инок, и тот, кто едва приполз в Церковь, стоит у ее порога, во многом еще не разбирается, не понимает ничего, а Батюшка уже его душу знал. Эта всеобъемлемость поражает, когда мы подходим к Батюшкиному делу.

И вот, братие и сестры, мы должны помнить ту обязанность, которую Батюшка возложил на нас. Давайте помнить, что он дал нам новую форму духовной жизни, дал возможность через богослужение приобщаться мирянам к тому истинному, настоящему христианскому опыту, который давался только в иноческой обстановке, куда не всегда можно было проникнуть, куда нельзя было приобщить всех.

Батюшка приобщил к нему всех приходивших к его окормлению. Он вмещал всех — и уже восшед-ших, восходящих, и только желающих войти.

И вот почему нам так легко стоять в этом храме, хотя мы и грешные люди. Мы можем сказать прямо, не являясь ни теми людьми, которые себя хвалят, ни теми, кто себя унижает: «Мы имеем духовную почву под ногами», и ее дал нам Батюшка, он поставил нас в такие условия, он открыл нам то, что было закрыто, заперто в монастыре.

Он сделал это по своей великой любви, он сказал: «И вы все это можете иметь, я приобщаю вас к этой радости духовной жизни».

Аминь.

55. О чтении и разумении Св. Писания

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Один из отцов Древнего Патерика, говоря о Священном Писании, выразился так: «Святые Отцы, жившие прежде, писали Св. Писание и исполняли его; другие, жившие после них, тоже писали Св. Писание, но исполняли его лишь наполовину. А вот пришел род сей — переписал Писание и положил его на окно».

Вот это и есть слово обличения для нас, которые к Св. Писанию именно так и относятся. Мы, или, вернее, род наш, не только смогли переписать Писание, но его даже перепечатали в великом множестве книг и, однако, мы его положили на окно, или на стол, или на полку, — и этим ограничились.

И постоянно приходится наблюдать не только среди простых верующих, но и среди нас, священников, подобное отношение к Св. Писанию.

Впрочем, и среди нас есть и такие, которые читают и стараются изучать Св. Писание, однако и эти впадают, как говорят Св. Отцы, «в великое искушение». Они, читая Св Писание, воспринимают его не в истинном разумении, а своим собственным разумом.

Марк Подвижник так говорит об этом: «Закон свободен научать всякой истине, и многие читают его по-своему; но немногие разумеют, а по мере того, как исполняют заповеди...»

Как же это так? Как же это — читать по своему разумению, что написано в этом Законе, в Писании...

Вот тот же Марк Подвижник и говорит нам, что Закон читается «с помощью истинного разумения» — не с помощью своего разумения, которое у каждого может быть различное, а с помощью «истинного разумения», а разумевается через исполнение заповедей, т. е. истинное разумение дается по мере исполнения Закона, по мере исполнения заповедей.

«Не нагим словом, а потом и трудами поучаются познанию Божественных истин», — говорит Иоанн Лествичник. «Не нагим словом» — стало быть, не словесным изучением, а «потом и трудами». «Старайтесь, — говорит тот же подвижник, — научаться разуметь делами Писание, более от трудов, а не от одних книг».

И Христос, когда учил, не давал Своим ученикам, и тем, которые за Ним следовали, читать те или иные книги — Он говорил: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененные и научитесь от Мене, яко кроток семь и смирен сердцем и обрящете покой душам вашим...».

Это же самое, о чем говорит и Марк Подвижник: «Слово Божественного Писания ты читай делами, а не многословием, или тщеславясь своим простым пониманием».

Мы, которые так далеки от дел, далеки от того, чтобы читать Божественное Писание делами, идем как раз по другому пути — мы, если и изучаем Св. Писание, то подходим к нему со стороны простого понимания, со стороны, как говорит в другом месте Марк Подвижник — «своего собственного разумения».

А, между тем, Закон Божий открывается нам по мере того, как мы входим в него своими делами. Вот почему св. подвижники и говорят нам, что нужно изучать не «нагим словом», а научиться познанию Божественных истин «потом и трудами». А так как мы, вернее, те из нас, которые изучают слово Божие, которые любят читать, подходят именно с этой стороны — со стороны своего собственного разумения, со стороны простого словесного книжного понимания, поэтому мы впадаем в ту ошибку, о которой предупреждали нас Св. Отцы.

Этот соблазн прежде всего действует на две категории людей: с одной стороны, на тщеславных, которые именно по своему тщеславию и хотят знать Св. Писание и потому толкуют его по своему собственному, а не по истинному разумению, толкуют его не делами, а словесно, по своему простому пониманию. «Они (злые духи), — говорит Иоанн Лествичник, — и делают это в сердцах тщеславных».

И есть еще одна категория людей, или род людей, впадающих в этот соблазн — это те, которые обучены внешним наукам. Эта обученность внешним наукам часто толкает их на изучение Св. Писания и толкования его путем простого внешнего понимания.

Именно по этим причинам Седьмой Вселенский Собор указывал на то, что в Церкви Св. Евангелие преемственно переходит от одного Св. Отца к другому, т. е. преемственно передается в своем толковании именно от одного «делателя» к другому.

«Кто сотворит и научит, тот великий наречется в Царствии Небесном».

Теперь понятно, стало быть, почему в Церкви не представляется возможность каждому иметь свое разумение Св. Писания — это разумение может быть у каждого свое, оно может быть не истинным, может быть основано только на чисто внешнем восприятии Закона, на его простом понимании, на том или ином тщеславном подходе к нему, или на применении тех или иных внешних наук.

А Св. Отцы говорят: «Слово Божественного Писания читается делами, а не многословием, тщеславием или простым пониманием». Все это — многословие, тщеславие и простое понимание учитывается Церковью, ибо это не есть истинное понимание в целом.

А потому и в отношении учителей Церкви, Церковь признает таковыми — отцами и учителями — не всякого, а руководствуется именно этим применением дела, о котором я только что говорил.

Максим Исповедник так говорит об этом: «Много нас, говорящих, но мало делающих», и далее о том, каким образом говорящий может исказить Св. Писание, не зная его, не изучая его своими делами, в угоду своей беспечности. Он говорит, что многие являются повинными в перетолковании Слова Бо-жия в силу того, что делаются должниками своего собственного разумения. «Никто не должен, — говорит он, — искажать Слово Божие в угоду своей беспечности, а лучше исповедать свою немощь, не скрывая истины Божей, дабы в связи с преступлением заповедей не сделаться повинным в перетолковании Слова Божия».

Так говорит Максим Исповедник. И мы знаем, что многие великие подвижники, которые в начале имели именно большое, а может быть, слишком большое обучение внешним наукам, сами закрыли для себя толкование Св. Писания. Так, например, Арсений Великий был поистине одним из образованнейших людей своего времени и, однако, мы знаем, что он никогда не толковал Св. Писания, хотя имел к тому полную возможность. Вот поэтому он может служить примером того, о чем говорил Иоанн Лествичник: обученные внешним наукам больше всего подвергнуты соблазнам в отношении изучения и толкования Слова Божия.

Стало быть, подходя к Слову Божию, мы должны прежде всего помнить, что если мы желаем изучать Слово Божие, если мы желаем его читать — то мы должны его читать своими делами, а не тщеславиться простым пониманием. Если мы будем думать, что все эти заповеди мы не должны проводить в жизнь, а только указывать на них другим; что в Слове Божием написано то-то и то-то, что вы должны быть такими-то и такими-то — нам могут задать вопрос: — «А сами-то вы делаете так, или нет?»

И вот — «Кто же читает поистине Св. Писание?» — задает вопрос Марк Подвижник, — «Те, которые не считают себя должниками всех Христовых заповедей, читают Закон Божий только телесно, не разумея его».

Вот мы все не считаем себя должниками всех заповедей Божиих, а если мы изучаем Св. Писание, то мы просто накапливаем те или другие знания нашего Божественного Закона, а, между тем, это знание только тогда принесет нам пользу и тогда станет знанием истинным, а не ложным, будет основано не на простом своем собственном понимании и разумении, а на истинном — когда оно будет сопровождаться делами.

«Кто мало делает, — говорит Марк Подвижник, — ухищряется и говорит одни слова — тот богатеет неправедно, и труды его, по Писанию, «в дом чуждаго войдут». Стало быть, напрасно он ухищряется и говорит о Писании — это только одни слова и напрасно думает он, что богатеет. Он «не в Бога богатеет», и никакой пользы от своего знания он не получит, ибо это есть не истинное знание, потому что оно не сопровождается делами, а «Слово Божественного Писания познается делами».

Как же нам разуметь Божественный Закон и как же понимать то, что мы читаем? Понимаем мы тогда, когда «делами читаем Божественный Закон».

Если мы, мало-помалу, начнем делание во Христе, тогда постепенно будут открываться Тайны Божий, заключенные в Св. Писании. Но так как мы немощны, и нам трудно идти по этому пути одним, то нам нужно воспользоваться тем, что мы можем взять у тех, которые не только учили, но которые прежде всего творили — и вот у них мы и получим то, что нам нужно.

Вот почему, повторяю, и Церковь в лице Седьмого Вселенского Собора, говорит о том, что Евангелие преемственно передается в Церкви от одного Отца к другому.

И в отношении понимания Св. Писания — мы только тогда начнем понимать его, когда в возможной для нас мере начнем делами творить этот Закон, когда мы хотя бы в немногих заповедях, которые мы не только восприняли словесно, или, как говорит Иоанн Лествичник «нагим словом»», но над которыми поработали, если мы начнем изучать с этих заповедей, — тогда, мало-помалу, нам будет открываться и остальной Божественный Закон. Ибо мы подошли правильным путем со стороны не простого понимания, а со стороны духовного делания.

Поэтому каждый из нас должен начинать хоть с немногого, потому что: «Если ты делаешь добро, которое можешь, то и прочее откроется для тебя по порядку, будущее постигнется посредством того, что ты знаешь».

Нам неполезно, стало быть, прежде исполнения одной части Божественного Закона, которую мы понимаем, которая нами может быть выполнена, которую мы считаем, как сказанную не для кого-нибудь чужого, а для нас самих, против которой мы будем считать себя должниками — браться за дальнейшее. Лишь когда мы сочтем себя должниками этой заповеди и будем исполнять ее, лишь тогда, как говорит Марк Подвижник, мало-помалу, будет открываться и прочее. «Если ты делаешь добро, которое можешь и знаешь, — будущее постигнется посредством другого».

И потому необходимо проверить себя, как мы относимся к Священному Писанию. Пусть те, у которых Евангелие лежит на полке, в шкафу или на окне — пусть поймут наконец, что ведь не для того мы держим Слово Божие у себя на дому, чтобы лежало оно в небрежении, как говорят об этом Св. Отцы Древнего Патерика.

Пусть откроют они это Слово Божие, пусть начнут читать каждый день по одной хотя бы главе Св. Писания и пусть почувствуют себя должниками против всех заповедей Божиих. И когда начнут понимать они хотя бы в малой мере, и начнут исполнять Закон Божий хотя бы в одной малой заповеди — тогда постепенно откроется им и весь Божественный Закон.

И пусть те из нас, которые много читают Слово Божие, которые считают своей прямой обязанностью читать Слово Божие каждый день, пусть не тщеславятся простым пониманием, пусть обратятся к тем, которые правильно шли по пути изучения; к тем, которые сотворили и потом уже научили, и пусть так же помнят они (эти вторые), что только по мере того, как мы будем исполнять заповеди Божий, в наших душах мало-помалу будут открываться через деяние, через дела наши и остальные заповеди. Тогда мы будем идти не путем простого понимания, не путем своего собственного разумения, а путем истинного разумения заповедей Божиих.

Аминь.

56. Слово о Церкви, как Теле Христовом,

«Друг друга тяготы носите»

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Самый наш большой грех заключается, может быть, в том, что забываем, что все мы соделываем свое спасение не одни, что все мы вместе идем по этому пути, все связаны друг с другом, как члены одного Тела — Церкви.

В нашей грубой эгоистической жизни мы постоянно забываем, что состояние моей души и спасение мое зависит от состояния окружающих меня людей, и, наоборот, их состояние и спасение зависит от того, как живу я, как влияю на них.

Об этом всегда нужно помнить, а мы постоянно забываем, погружаясь исключительно в себя, занятые своими эгоистическими стремлениями. Мы должны совокупно терпеть недостатки друг друга и подавать друг другу руку помощи. Если же будем судить дела ближних, то никогда не исполним Закона Христова.

Мы должны помнить слова Апостола и завет, данный нам Батюшкой: «Друг друга тяготы носите и тако исполните Закон Христов».

Иоанн Златоуст, толкуя это место из Апостола, говорит о том, что в точном переводе нужно сказать «восполните», а не «исполните». То есть Закон Христов в целом исполнить никто не может, но если каждый будет исполнять часть его, каждый в меру своих сил и способностей, то восполняя друг друга, мы все вместе исполним его.

Каждый не может быть всем. Если бы члены нашего тела захотели исполнять дело всех, то из этого бы ничего не вышло.

Для многих из нас эти слова являются обличением, ибо мы забываем, что прежде всего нам нужно сносить недостатки людей, забывать себя, помнить о своих грехах.

Нам нужно радоваться духовному росту ближнего. И если мы видим, что кто-нибудь помогает другому, несет его тяготы, мы должны не завидовать, а радоваться, ибо помогая ему, он помогает и нам, потому что все мы связаны неразрывной цепью. Особенно это относится к духовному отцу. Если духовный отец помогает одному, то он тем самым помогает и другому, помогает всем, ибо от спасения окружающих зависит наше спасение.

Мы должны сами подойти к тому человеку, которому помогают, который нуждается в помощи, и постараться тоже помочь ему. И этим мы принесем, главным образом, пользу самим себе.

Особенно мои слова должны быть понятны тем, кто знал Батюшку, который говорил всегда: «Любите людей, разгружайте их».

Слова Апостола «Друг друга тяготы носите и тако исполните Закон Христов» не должны быть для нас только словами, которые мы читаем, открывая послание к Галатам или, придя к Батюшке на могилку, и сейчас же забываем.

Нет, мы должны исполнять их, ибо наши великие Церковные учителя, память которых мы совершаем во второй половине января, все говорят о том, что всякое слово Св. Писания нужно читать делами.

Итак, если мы действительно хотим исполнять Закон Христов, то должны помнить, что все мы неразрывно связаны друг с другом в одном Теле Христовом — Церкви.

Иного пути исполнения заповедей Христовых нет.

Исполняя так Закон Христов, бережно относясь к чужой душе, помня, что в ближнем наше спасение — мы, мало-помалу, будем входить в Царствие Божие.

Аминь.

ПРОПОВЕДИ НА СВЯТЫЙ ВЕЛИКИЙ ПОСТ 1929г.

Первая проповедь Суббота вечер 1-й недели

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Мы, братие, после первой недели Великого поста, которая должна была быть проведена в искреннем покаянии, пришли к празднованию Православия, которое открывает нам выход из нашего греховного состояния и указывает путь, которым должен идти человек, начавший покаяние. Если вы принесли покаяние, то этим самым только еще начали входить в настоящую жизнь. Ведь Завет Бога с человеком был положен два раза — в Ветхом Завете и Новом Завете. В Ветхом Завете он был положен через Моисея на горе Синайской, в Новом — через Сына Своего — «Сия есть Кровь Моя Нового Завета, яже за многие изливаемая во оставление грехов». (Мтф. 26, 28).

Господь и теперь (в новое), и в древности (ветхое время) открывал Свой Завет. Но чтобы для нас открылась возможность быть в Его Завете, мы должны сами вступить в Завет с Богом. Когда священник в таинстве исповеди отпускает грехи кающемуся, он просит в молитве дать ему образ покаяния: «Сам отныне умилосердись о рабе Твоем и подаждь ему образ покаяния» (Требник 44 стр. Чин исповедания).

Мы сами созданы по образу Божию и по подобию. Мы просим образ покаяния, образ исправления — это тот образ, в котором мы должны жить. Покаяние — это наш завет с Богом об исправлении нашей жизни. И если мы не вступим в наш завет, завет человека с Богом, то для нас недействителен и завет Бога с человеком.

В Ветхом Завете Бог дал Завет Свой через Моисея. «И сказал Господь Моисею: «Взойди ко Мне на гору и будь там, и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их» (Израиля). (Исход 24; 12). «И взошел Моисей на гору, и покрыло облако гору. И слава Господня осенила гору Синай ... Моисей вступил в середину облака и взошел на гору; и был Моисей на горе 40 дней и 40 ночей». (Исход 24; 15, 18). Когда народ увидел, что Моисей долго не сходил с горы, то собрался к Аарону и сказал ему: «Встань и сделай нам бога, который шел бы перед нами, ибо с этим человеком, с Моисеем, не знаем что сделалось» (Исх. 32; 1). Аарон повелел им принести золото. «И весь народ вынул золотые серьги из ушей своих и принесли к Аарону. Он взял из рук их и сделал из них литого тельца и обделал его резцом. И сказали они: «Вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской». (Исх. 32; 3, 4).

Обратите внимание, что когда Господь захотел вступить с человеком в Завет и когда Он давал Моисею на горе Синае скрижали Завета, в это самое время народ творил великое беззаконие. И вот, когда Моисей получил скрижали Завета, писанные не кем-нибудь, а перстом Божиим, и сходил с горы, он услыхал шум и увидел слитого из золота тельца. Моисей в гневе выронил скрижали и разбил тельца. Но Господь разгневался на Израиля и открыл Моисею, что Израиль будет изглажен из книги жизни за свои беззакония. Тогда Моисей взял на себя образ покаяния за свой народ. Он начал молиться и просить, чтобы Господь простил Израиля, а если Господь не может простить народ, то изгладил бы и его, Моисея, из книги жизни. И это вхождение одного человека в завет с Богом спасло Израиля.

Завет Бога простирался на весь народ, а только один Моисей, через образ покаяния, вошел в этот Завет. Он сам заключил с Богом завет. То же самое мы видим и в Новом Завете. Тот самый народ, который кричал Иисусу Христу «Осанна», потом кричал: ...«Распни Его». Те первосвященники, которые должны были принять Христа, шли против Него, и их предверяют мытари и блудницы. А первый заключил завет с Богом, родные, кто? — разбойник. Когда Христос проливал Свою кровь на Кресте за весь народ, в это время он один заключил завет с Богом. Он остановил другого разбойника, говоря: «Что ты делаешь? Мы принимаем должное, а вот Этот ничего не сделал» и с мольбой обратился к Господу: «Помяни мя, Господи, когда приидеши во Царствии Твоем». В этот момент и был заключен завет человека с Богом, открывающий вхождение в Завет Бога с человеком.

В Ветхом Завете жертвоприношения совершали священники и приносили молитвы от лица всего народа. По внешности они состояли в завете с Богом, а в действительности не находились в нем. Примером этому могут служить Офни и Финеес.

В Новом Завете Христос дает возможность всем войти в завет с Ним, но при одном условии — покаяния и постоянного пребывания в нем.

Вот мы торжествуем Православие. У нас принято говорить, что есть образ мирской жизни и образ иноческой жизни — ангельский образ. В конечном же достижении все мы должны быть равно-ангель-ными, и это разделение неправильно. Иноческая жизнь есть сугубое покаяние, а совсем не ангельское житие. Если же мы не находимся в образе покаяния, то для нас закрыты все таинства. Есть 7 таинств, и одно из них мы совершаем по-преимуществу все — это таинство покаяния. Каждое таинство для своего совершения требует того или иного вещества. Крещение — воды, елеосвящение — елея и т. д. А в таинстве Покаяния мы сами даем это вещество — наши слезы, наше сокрушенное сердце. Это таинство совершается в нашей душе, Престол для него — душа человеческая. Каждый из нас сейчас, сию минуту, может проверить, совершает ли он это таинство, и как он его совершает. Со всеми нами, родные, заключен завет Богом — мы крещены. Но, проверим себя, вступили ли мы в этот завет и, если находимся в нем, то как несем образ покаяния, который можем иногда терять и осквернять. Но если только мы его несем, то все остальные таинства будут для нас открыты. Если же мы не совсем покаялись и не принесли сердечного сокрушения, нет перед нами наших грехов, то мы и другие таинства не совершаем. Вот я, например, не совершаю таинства Священства, если нет во мне покаянияния.

В Ветхом Завете, родные мои, также было. Постоянно люди теряли завет с Богом и постоянно восстанавливали его. Когда царь Озия послал в Иерусалим к одной из пророчиц, она сказала ему: «Так как смягчилось сердце твое и ты плакал, то Я услышал тебя». Тогда Озия собрал народ и заключил завет об исправлении своей и общей жизни. И Иуда, родные мои, был призван в завет с Богом и даже в последние минуты земной жизни Спасителя был напитан Телом и Кровью Его, но остался вне завета. Я еще раз повторяю вам: ключ ко всем таинствам — это завет наш с Богом. Выполнение своего завета с Богом есть дело всей нашей жизни. Только через него мы можем получить от Господа исполнение и Его завета. И если нет у кого тайного завета с Богом, если кто его еще не заключал, то ведь сейчас хорошее, подходящее для этого время. Помните, родные мои, что только тогда, когда мы сами берем на себя этот завет, только тогда получаем возможность и жить с Богом.

Давайте, родные мои, хорошенько подумаем обо всем этом, и я надеюсь, что каждый из нас, если внимательно посмотрит в свою душу, увидит, что хотел получить все от Бога, а сам не давал Ему ничего. И если мы дадим Господу наш завет и будем припадать, просить прощенья, то получим его от Него.

Давайте родные, не только подумаем, но и постараемся исполнить все то, о чем мы сейчас говорили.

Ведь уже очень время-то благоприятное. Аминь.

Вторая проповедь Воскресенье вечер 1-й недели

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Спросили святого авву Исайю: «Что есть покаяние?» Он отвечал: «Путей два. Один путь жизни, другой — смерти. Идущий по одному, не ступает по другому. Ступающий же по обоим не зачислен еще ни на одном — ни на том, что в Царство (ведет), ни на том, что в ад (низводит)».

Вот в нашей жизни, родные, есть два пути. Один путь греха, смерти, другой — путь жизни. А все мы грешные, идем то по одному, то по другому пути. Но все же мы должны исправлять свою жизнь и стремиться идти все более и более по пути жизни, тогда мы будем исполнять завет наш с Богом. Вчера я говорил, что завет Бог творит со всеми. Когда мы сегодня служили литургию, и священнослужитель произносил слова Тайной Вечери: «Примите, ядите ... и пиите от Нея вси», это значит, что завет Бога с человеком дан для всех, а с другой стороны — каждый должен сам отдельно, индивидуально вступить в этот завет с Богом. Без этого условия для людей нет исполнения завета Бога с человеком. У нас, родные, по-мирски просто говорят: «Давайте запишемся в ту или иную группу, или союз и получим сразу все права.» Но по-духовному дело иначе обстоит. Там «званые» все, но «избранные» только те, которые отдельно заключили завет с Богом. У нас получается, что со стороны Бога мы все призваны в Его завет — Он открыл его для всех. Со стороны же людей может войти только тот, кто на жертвеннике своей души принес Ему слезы и покаяния и вступил в тайный завет с Богом. Мы все соединены друг с другом Новым Заветом, мы «верные», а, самое главное, что каждый из нас в отдельности соединен с Богом. Тогда получается, что мы, поистине, можем тяготы друг друга носить, и наши отношения друг с другом меняются. Ведь кто живет в покаянии, тот будет желать избавиться от смерти — пути греха, и все его помыслы, вся его воля будут направлены на выполнение завета. Если у меня будут те или иные скорби, насмешки и т.п., то я их буду переносить, как переносил их пророк Давид, находясь в образе покаяния. Он считал, что Господь посылает людей, которые его смиряют за грехи. Это значит, что он умел по-настоящему переносить скорби. Существует огромная разница между судом Божиим и человеческим. Мы начинаем: «Вот он такой-то и такой-то и т.д.», а ведь неизвестно, в каком этот человек находится отношении с Богом. Вот пророку Ионе было открыто, чтобы он шел в Ниневию и говорил людям о ее разрушении, а он, по-видимому, чувствовал, что ниневитяне покаются и не пошел, чтобы после над ним не смеялись: «Пророк, а ошибся». Он бежал от Господа в Фарсис и за это был выброшен в море во время бури. После спасения Господь вновь послал его в Ниневию. Это был большой город на три дня ходьбы. Иона ходил по городу, сколько можно пройти в день и говорил: «Еще 40 дней и Ниневия будет разрушена». Это были слова не самого пророка, а слова Божий, и ниневитяне поверили ему, оделись во вретище, объявили пост. Эти слова достигли и до царя. Он встал с престола своего, оделся во вретище и стал каяться, и призвал весь свой народ к покаянию и посту, наложив его даже на скот, чтобы Господь пощадил Ниневию. И все вопияли ко Господу о спасении. Господь не навел на них бедствия, простил их, когда увидел, что люди, почувствовав скверну своей жизни, с великим сокрушением начали совершать таинство покаяния и заключили тайный завет с Богом. Иона же сильно огорчился этим и был раздражен, ибо он знал, какого беззакония достиг город, знал, что его уже нельзя было более терпеть — и вдруг этот заключенный Ниневитянами завет пересилил, Бог отменил Свое решение. Иона стал молиться Господу: «О Господи, не это ли я говорил, потому-то я и бежал в Фарсис, что знал, что Ты Бог благий и милосердный. И ныне возьми, Господи, мою душу — мне лучше умереть.» Вот это пример человеческого суда. Иона говорит: «Зачем ты меня послал, если знал, что так сделаешь?» И все превозносящие себя праведники огорчаются, если не видят наказания грешника. Они чувствуют, что что-то сделали для Господа. Вот отец пожалел блудного сына, а брат этим огорчился. Вот вам, родные, суд Божий и суд человеческий. А мы зачастую поступаем как Иона, и еще хуже, так как Иона был праведник и исполнял закон Божий, а у нас нет его праведности. Иона вышел после этого из города и стал ждать, что будет с городом. Он надеялся, что может быть будет еще так, как он хотел. Но Господь вразумил Иону. Иона очень страдал от зноя и Господь повелел вырасти над его головой в одну ночь растению, чтобы оно давало ему тень. Иона очень обрадовался, а Господь устроил так, что на другой день растение засохло, и солнце по-прежнему стало палить голову Ионы. Он изнемог, ему стало жаль растения и он просил смерти у Бога. Тогда Господь спросил его: «Неужели ты так сильно огорчился за растение? Ведь ты над ним не трудился и не растил его. Мне ли не пожалеть Ниневию, великого города?» Так Господь смирил Иону. Вот, родные, суд Божий и суд человеческий. Потому мы и не можем судить никого, что не знаем в каких отношениях находится каждый человек в своем завете с Богом. Еще ничего не значит, что мы верные и входим внешне в таинства. Вспомним Офни и Финееса, вспомним и Иуду. Господь в самый последний момент на Тайной Вечери напитал его Своим Телом и Кровью, а он заключил завет с диаволом. Давайте подумаем заключили ли мы свой завет с Богом. А кто знает, какую кто жизнь ведет с Богом в тайне? Не будем и судить никого, а будем помнить, что есть два пути: путь жизни и путь смерти. Кто идет тем и другим путем, неизвестно как кончит. Вот о Ниневии было сказано, что она погибнет, а она покаялась, и Господь помиловал ее. Нам вот нужно отказываться от греха и стараться идти путем жизни. В жизни есть два типа людей. Одни живут во грехе и лишь иногда ступают на путь жизни. Они иногда придут в церковь, иногда дома помолятся — это, родные мои, никак не годится. Но есть люди, идущие по пути жизни, но падающие. И если они каятся, то недалеки они от Царствия Небесного. А мы, в большинстве случаев, не разбираемся в своих поступках и идем сразу по обоим путям. Но вспомним слова аввы Исайи: «Ступающий по обоим (путям) еще не зачислен ни на одном.» Это значит: нельзя сказать в аду он или в Раю, и суд принадлежит Господу. Если такой человек скончается, то в смысле осуждения это дело Божие. Итак, завет Божий дан для всех, но пользуется им только тот, кто устроил у себя в душе жертвенник, на котором постоянно, а не в какой-либо момент, совершает службу покаяния. Вот каков путь христианина, и если мы по этому пути пойдем, то нам по-настоящему откроются все таинства. Нами не использовано таинство крещения, полученное в младенчестве так как оно предполагает покаяние. Также не использованы нами и другие таинства. Было бы очень хорошо, если бы мы каждый день думали и вспоминали: «А как же мы исполняем завет свой с Богом?» Тогда мы недалеки будем от Царствия Божия. А если будем осуждать других, то и судьбы Божий будут нам казаться несправедливыми. Обратите внимание, родные, на это. И дай Господи, если кто-нибудь из вас когда-нибудь по-настоящему заключит завет с Господом Иисусом Христом, Ему же подобает слава, честь и поклонение во веки веков.

Аминь.

Третья проповедь Воскресенье вечер 2-й недели Великого Поста.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Покаяние есть прежде всего примирение с самим собой и через это примирение с Богом и людьми. Об этом я уже говорил вам, а сейчас хочу привести пример внешнего покаяния. Такого покаяния, когда с внешней стороны настоящее покаяние, а с внутренней — это покаяние, которое не несет познания своего греха и стремления через перенесение скорбей очиститься от этого греха.

Во времена древней Церкви жил один эконом, по имени Феофил. Он жил свято, праведно управлял церковным имуществом и был всеми любим за свою доброту. Всякому он был утешением в скорби. Когда умер епископ, народ стал просить Феофила занять епископскую кафедру, но Феофил отказывался. «Я знаю мои грехи и потому недостоин этого сана, я не могу быть епископом», — говорил он, обливаясь слезами и припадая к ногам митрополита, хотевшего посвятить его во епископа. Долго он пролежал у ног владыки, плача и прося не накладывать на него бремени. Митрополит дал ему сроку три дня, чтобы обдумать все хорошенько. Через три дня повторилось опять тоже самое: Феофил упорно отказывался от епископского сана. Тогда митрополит поставил гражданам другого епископа, а Феофил вновь остался экономом. Вот, кажется, пример истинного покаяния. Человек сознает свои грехи и отказывается от епископского сана в примирении с Богом и людьми. Но покаяние измеряется прежде всего отношением к скорбям и трудностям, которые посылаются Богом. Если человек говорит, что кается, а ропщет и не терпит скорбей, то нет в нем покаяния. Святые даже чужие грехи на себя брали. Они считали, что это воля Божия, если человеческие улики падали на них, и принимали все, как наказание за грехи, посылаемое от Господа. Многие святые налагали на себя скорби, теснения и терпели во смирении, некоторые становились на столпы, иные рыли тесные пещеры и заключали себя в них. И все это для того, чтобы очищаться путем перенесения внешних трудностей и непрестанно памятовать о своем грехе. Человек же, говорящий, что он грешен и недостоин, а не уготовивший себя к перенесению скорбей, не идет путем покаяния. Вот Феофил, по-видимому, чувствовал, что его завет с Богом нарушен и он, стало быть, должен был уготовить себя на все трудности, на все скорби. Все его уговаривали принять сан — и клир, и миряне, а он все-таки отказался. На самом деле человек как бы каялся, а при испытании Феофил не выдержал. Господь попустил всякие клеветы на Феофила, его стали обвинять во многих неблаговидных поступках перед епископом. Вначале Феофил ничем не смущался и спокойно продолжал свою работу. И епископ сначала не верил наговорам, а потом смутился и отстранил Феофила от церковной деятельности. А Феофил вместо того, чтобы терпеть это и понять, что Господь смиряет его за самовластный и самочинный отказ от сана, возмутился и стал обуреваться помыслами: «Вот епископ тебя перед всеми унизил, совершенно несправедливо оскорбил, предпочел тебе человека гораздо тебя ничтожнее.» В нем началась огромная борьба, потом малодушие и почти отчаяние, ему казалось, что люди, просившие его быть епископом, теперь перестали его уважать, смеются над ним и в его душе вспыхнуло желание вернуть себе, во что бы то ни стало, свое прежнее положение перед людьми. Перед Богом он виноват не был, все возводимые на него обвинения были действительно клеветой, но перед людьми ему хотелось вернуть свое положение. И в своем малодушии он дошел до того, что, вместо того, чтобы идти к Богу, и у Него просить прощения в своих грехах, в тех самых грехах, ради которых он и от сана отказался, он стал искать себе помощи на стороне и обратился к одному волшебнику.

Тот, кто совершенно спокойно мог бы быть епископом, теперь ставит своей целью во что бы то ни стало сделаться вновь экономом и ради этого решился действовать через волшебника. Он пришел к нему ночью и все рассказал, просил его помощи и обещал ему заплатить. Волшебник обещал ему помочь на следующий же день, но при одном только условии — чтобы он отрекся от Христа. Феофил же был в таком малодушии, что забыл обо всем, забыл о том, что он в свое время предстанет перед престолом Божиим и помнил только, что ушли от него прежние почести и уважение, и хотел их вернуть. Он согласился и дал на это особое рукописание волшебнику.

Действительно, через некоторое время Феофил получил облегчение. Епископ по воле Божией почувствовал, что он несправедлив к Феофилу и стал просить у него прощенья. И, если бы Феофил все претерпел в свое время до конца, то как радостно он бы встретил эту перемену. Епископ в церкви, при всем народе, стал просить у него прощенья: «Прости меня, я обесчестил твою святыню. Я прошу тебя снова принять управление». Но хотя епископ и возвеличил вновь Феофила, пользы тому не было никакой. Он снова был всеми почитаем, все ему повиновались, и его враги стали смиренно просить у него милости. Кажется теперь все было хорошо. Да, если бы Феофил шел путем покаяния и претерпел бы все, но он отрекся от Христа. Наступил такой момент, когда совесть в нем проснулась и стала его жечь, он начал страдать, скорбеть и каяться, почувствовав свой грех. В это самое время волхв был казнен за свои дела, и, кажется, все могло бы забыться со смертью волхва — ведь никто из людей, кроме него, не знал о падении Феофила. Но совесть в нем не молчала, мучения его все увеличивались, невмоготу стало ему жить. И обратился он с горячей мольбой к Божией Матери, к «Споручнице грешних», стал просить Ее быть его Заступницей. Он уединился в маленькой церкви, отложил все житейские попечения и усердно молился и каялся в течение сорока дней. И Матерь Божия услышала его молитву. Она покрыла его Своим Омофором и дала ему возможность иметь Ее своей заступницей перед Сыном Своим. Вот теперь у Феофила появилось настоящее покаяние, а раньше было у него много гордости, любования собой, и не было самого главного — готовности к скорби. Он мог бы в свое время принять епископский сан не ради почести, а ради несения креста, ради скорбей, с ним связанных, для очищения грехов, а он вот пошел по другому пути. И хотя теперь никто не знал, как низко пал Феофил, он сам захотел, когда пришло истинное покаяние, чтобы все узнали его грех. И он, который так старался возвратить себе свое прежнее положение в глазах людей, в храме, во время литургии, после Евангелия с плачем бросился к ногам митрополита и просил разрешить ему вслух принести покаяние. Ему невмоготу было дольше нести этот величайший грех — грех отречения от Христа. Его душа раскрылась, и он готов был нести все скорби, все унижения. Он подробно все рассказал от начала до конца, до своего видения Божией Матери, возвратившей ему его рукописание. Он вынес себя на посрамление и принес истинное покаяние. В наше время, родные мои, каждый кающийся может сделать это перед священником в таинстве покаяния. И хотя мучительно стыдно каяться, но преодолением этого стыда кающийся очищается от грехов. Вот, родные, мы видим два состояния у одного и того же человека. Он в образе покаяния отказывается от епископского сана, но он не был приуготовлен к перенесению скорбей. И как бы мы ни определяли покаяние, оно обязательно должно нести в себе уготовление кающейся души на всякую скорбь. Если я каюсь, значит я виноват и готов понести наказание, какое наложит на меня Господь. Поэтому и Феофил, когда каялся по-настоящему, не остановился перед тем, что о нем могут переменить мнение. Вот какое состояние у кающегося не на словах — у него покаяние входит в жизнь. Мы все должны помнить, что все трудности посланы нам по нашим грехам и переносить их надо не с ропотом, злобою и ненавистью, а терпением, как от Самого Господа. Пусть каждый из нас, родные мои, почувствует свое покаяние — на словах оно или в деле. Особенно во дни поста давайте помнить, что покаяние есть уготовление себя ко всем скорбям. Давайте помнить, что Господь посылает скорби, Он и избавляет от них. Будем же Ему служить, помня, что Он сказал: «Избавил и еще избавлю.» Господу нашему слава во веки веков.

Аминь.

Четвертая проповедь Суббота 3-й недели Великого поста.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня, братие, празднование в честь Благовещения Пресвятой Богородицы совпадает с празднованием в честь святаго Животворящего Креста. Это совпадение должно быть отмечено для нас не только тем, что мы должны духовно пережить праздник Благовещения через Святой Крест.

Когда Ангел Господень дал радость Благовещения Святой Деве, он дал и радость Воскресения (белые ризы), а вместе со всем этим, мы прославляем и Честной Крест.

Вы можете спросить, как может Святая Церковь праздновать вместе эти два праздника? Может быть, нужно было бы их разделить? Нет, Святая Церковь вкладывает величайший смысл в совпадение этих праздников. Может быть, много-много лет не встретится больше такого совпадения праздников, поэтому нам необходимо сейчас остановить все наше внимание на них.

Когда Божия Матерь услышала благую весть, Она смутилась. И это смущение и молчание говорят за то, что в этом рождении человеческая тварь имеет свое дело созерцания Сына Божия. Вот открывается Великая Тайна, провозглашенная в Ветхом Завете, что Семя Жены сотрет главу змия, и эта тайна является всему миру через Божию Матерь. Ответ Богоматери полон смирения: «Се раба Господня БУДИ ми по глаголу Твоему.»

Когда-то Господь, творя мир, говорил это слово: «БУДИ». «Да будет свет». «Да будет твердь посреди воды, и да отделит она воду от земли, и создал Бог твердь и отделил воду» (Библ. Бытие 1,5—7)

«Да будет» — это слово творческое, им создан весь мир. Святитель Филарет говорит, что когда Господь послал к Пречистой Деве Архангела с благой вестью, то Он ожидал этого творческого слова от Нее. Предсказание Ветхого Завета не могло бы исполниться, если бы Божия Матерь не изрекла творческого слова «буди». Это величайшее дело, которое могла только сделать тварь в жизни своего Творца. Ведь не только надо знать волю Творца, но и надо творить с Ним свою жизнь. Вот если бы Божия Матерь не отдала Себя самоотверженно на служение Богу, не произнесла бы этого «буди», то не могло бы совершиться через Нее и воплощение Сына Божия. Но Божия Матерь, познав Божию волю, захотела творить ее. Бог призвал, и Она пошла за Ним. Она покорно принимает не только радость призвания, но и всю чашу беспредельных страданий Матери. Эти страдания Она уже испытывала, говоря: «Се раба Господня».

Вот, родные мои, для многих людей воля Божия известна, и они наметили себе определенный путь, но было ли ими когда сказано: «Да будет воля Твоя»? Многие стараются волю Божию узнать через священников, через старцев, но это, родные мои, еще ничего не значит — можно знать волю Божию и не творить ее. А вот если кто скажет творческое «да будет» и в течение всей своей жизни понесет все, что связано с этим обещанием — вот это воистину дело Божие.

Пусть, родные мои, каждый из вас подумает над своей душой, а я это говорю для всех, всех, всех. Вот мы призваны и поставлены светильниками, и воля Божия на то, чем мы теперь окружены. Как бы нам надо было принять все наши условия как волю Божию! Господь призвал нас на те или иные служения, и Он ждет от нас, чтобы мы восприняли это как Его волю и ответили Ему своим творческим «да будет», ответили светлой радостью на зов Его, а не ропотом и унынием. Крест должны мы взять на рамо и понести. Вот это сознала и приняла Матерь Божия, потому и ответила: «Пусть будет так, как на то Твоя, Господи, воля». Пусть этот великий пример Божией Матери побудит и нас сказать Господу: «По Твоей милости мы призваны на служение, и по Твоей милости мы не впадем в бездну неверия и понесем с Твоей помощью всякие гонения, всякую клевету». Только помните, что главное — это ваше творческое «да будет».

И если мы подумаем обо всем этом, вникнем в то, что нам дано и сопоставим эти два праздника, тогда, как необходимость, мы должны воскликнуть: «Господи, ведь Ты наш Наставник и Покровитель, мы пойдем за Тобой. Мы рабы Твои. Да будет воля Твоя.»

Аминь.

Пятая проповедь Воскресенье вечер 3-й недели Великого Поста

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Кающемуся, родные мои, не сродно судить и празднословить. Кающийся должен быть по возможности безмолвным, чтобы в покаянии совершать свое спасение. А мы постоянно празднословим, постоянно судим и пересуживаем других, постоянно творим зло своим языком. Этим мы приносим зло и нам самим, злословящим, и тем, кто слушает наше злословие. И Святые Отцы указывают на то, что наш язык — малый член, но творит большое зло, воспламеняя круг жизни. Как удобно он вооружает одного против другого. И наше нерадение о нашем слове является орудием убийства. Святый Антоний Великий прямо говорит: «Кто принимает человека злословящего или клеветника, тот сообщается с убийцей». Видите, клеветник и убийца, по словам Святого Отца, одно и то же. «Удаляйтесь клеветника, кто бы он ни был, и не стыдитесь удаляться от него.» «Безопаснее жить со змеей, чем с клеветником», — говорят Святые Отцы. И Иоанн Лествичник запрещает оказывать уважение таким людям. «Никогда не оказывай уважения тому, кто злоречиво говорит тебе о ближнем. Этим уврачуешь и себя, и ближнего». Но вы можете сказать, родные, что здесь дело идет о клевете. А вот если слышишь, что о человеке говорят скверно, и то, что говорят может быть правдой, как тогда быть? Так как мы падки, родные, на злословие, то лучше нам не слушать таких разговоров. Ведь мы можем передать тому, о ком говорили: «Вот о тебе то-то и то-то говорят», или будем об этом рассуждать с одним, другим, третьим и т. д. Когда же начинаешь останавливать говорящего, он оправдывается обыкновенно тем, что ведь слышал это собственными ушами. А что же получается? Злословящий впадает в гордость. Нет, родные, не так должно поступать христианину, если бы даже он сам присутствовал при том или ином гадком поступке. Не распространять должно чужой грех, а покрывать своей любовью. Поучимся у святых, как они поступали в таких случаях. Вот я вам сейчас расскажу один случай такого христианского отношения к злословию ближнего. Один пустынник пришел в скит, где жили подвижники, и поселился там. Келью ему дал один скитский старец, и он начал жить в согласии с игуменом и братией монастыря. Но вскоре это согласие нарушилось, так как скитский старец, давший подвижнику келью, позавидовал пришельцу, к которому стало ходить много людей за советом и духовным руководством. Побуждаемый завистью, он посылает к гостю своего юного послушника и приказанием уйти прочь из монастыря, и велел передать это такими словами: «Убирайся туда, откуда ты пришел.»

Послушник пошел, и хотя и должен был передать слова своего старца в точности по долгу послушания, начал рассуждать: «Если я передам пришельцу так, как сказал старец, то могу возбудить в нем злобу и начнется между старцами вражда. Уж лучше я, во имя Господа и общего мира, скрою эти злые слова и возьму все на себя». (Авва Дорофей в своих поучениях разрешает это делать в молитве и подвиге). И вот послушник, придя к старцу, вместо того, чтобы сказать «убирайся», как ему было приказано, поклонился и сказал: «Отец мой просил спросить тебя, здоров ли ты?» На это тот отвечал: «Скажи отцу твоему, что я прошу его молитв, ибо я немного болен.» Вернувшись, послушник сказал своему старцу: «Старец тот нашел себе другую келью и скоро уйдет.» Обратите внимание, родные, какая любовь. Через некоторое время старец опять посылает послушника выгонять пустынника. А тот, пришедши к нему, сказал: «Отец мой, узнав, что ты болен, прислал меня навестить тебя». — «Скажи отцу, что его молитвами теперь я совсем здоров.»

Своему старцу послушник передает совсем другое, что гость просит пожить в монастыре только еще недельку, а там перейдет в другую келью. Через неделю разгневанный старец сам идет выгонять пустынника из кельи. Послушник же, узнав об этом, из любви к миру и своему старцу, забегает вперед и уведомляет пришельца, что отец его идет к нему сам звать его к себе на трапезу. Услышав это пустынник сейчас же вышел навстречу к старцу со взором полным любви, и говорит: «Не трудись идти ко мне, я сам иду к тебе.» Пораженный незлобием пришельца, старец сам умилился душой, злоба его пропала, и он действительно повел гостя к себе на трапезу. Когда тот ушел назад, старец узнал о том, как поступал его послушник. Он припал к его ногам и сказал: «Отныне ты мой наставник, ибо твоими словами наши души спасены».

Вот, родные, как поступали святые. Даже тогда, когда их посылали сказать, или сделать злое, они не делали этого, хотя и должны были сделать, так как им приказывали это их старцы. А вот мы с величайшей готовностью и радостью расскажем все злое, все скверное про человека, а если уж что сами слышали, так начинаем возражать, когда нас останавливают, начинаем уязвлять друг друга, и делаем, как говорят Святые Отцы, дело скорпионов и змий своим языком.

Во дни поста и покаяния мы больше чем когда-либо должны следить за своим языко'м. Подвижники поистине болеют душой за того, кто зло говорит о ближнем. А мы во имя кажущейся нам правды делаем постоянно зло. Всякое общество больше всего страдает от злоречия и осуждения, передаваемого на все лады.

Вот когда мы каемся, давайте, родные мои, займемся своим языком, вступим с ним в настоящую борьбу, и это нам очень много даст. Если мы не будем говорить зло о другом, а вместо этого будем за него молиться, если будем помнить, что одним своим словом мы можем подточить целое здание отношений между людьми, тогда мы поймем, почему Ефрем Сирин в своей молитве просит, чтобы Господь не дал ему празднословия. А мы даже в храме до начала службы устраиваем, если не «стенные», то «слуховые газеты» и этим начинаем в храме самое скверное дело. Мы, родные мои, этим разлагаем Церковь, мы являемся настоящими Ее разрушителями, а также разрушителями своего и чужого устроения. Пусть примером послужит нам этот послушник. Он оказался великим руководителем старцев в Царство Божие. Будем же мы всячески стараться отвыкнуть от злословия, клеветы и осуждения. Тогда нам легче будет жить, и мы гораздо больше приобретем себе друзей, но не по клевете и злоречию, а друзей по Богу, по борьбе с грехом, и это объединит нас во едино стадо Господа Нашего Иисуса Христа.

Аминь.

Шестая проповедь Суббота вечер 4-й недели Великого Поста

Во имя Отца и Сына и Святаго духа!

Нынешний день по Триоди Постной положено празднование памяти преп. Иоанна Лествичника, а по Минее — память преп. Марии Египетской. Таким образом совмещаются ныне две памяти: память учителя покаяния и великой грешницы, сделавшейся великой праведницей. Мы, родные мои, потому плохо каемся, что не внимаем себе, по словам Иоанна Лествичника, а все наши взоры обращены вовне. Преп. Иоанн Лествичник говорит, что еще в Ветхом Завете была заповедь внимания к себе. И вот в наше время это невнимание к себе достигает величайшей степени. Все наши взоры обращены вовне и этому, конечно, помогают все события, а также тяжелые условия. А ведь Царство Божие внутри нас. Пока преп. Мария Египетская находилась в великих грехах, и ее душа обращена была вовне, конечно, не могло быть и обращения. Когда же она обратила внимание внутрь себя, на свою душу — она ощутила грех. Мне припоминается для выяснения этого события то, что мне рассказывал один крупный ученый, когда я еще был юношей. Он заболел, долго лечился и, наконец, после исследования профессор написал ему диагноз. Так как после долгого лечения он не видел облегчения и очень надеялся на этого профессора, то, идя от него, он раскрыл конверт и прочел латинское название болезни, обозначающее рак. И тут же, на улице, этот ученый почувствовал, что внутри себя он несет смерть, что он уже приговорен, несмотря на то, что он хочет жить и еще многое, многое сделать. И он говорил, что это ощущение открыло для него новый мир. Через эту приговоренность он по-другому почувствовал Бога и воскликнул: «Исцели душу мою, яко согреших Тебе.» И воскликнул он с покаянием вот через эту смерть. И для кающегося необходимо хоть раз в жизни воскликнуть так. Раковая болезнь ведь заключается в том, что в организме начинается новая жизнь. Разрастаются клетки организма, которые мешают основным органам исполнять свои функции, и, наконец, человек погибает от того, что основные органы не могут работать. Хотя эти клетки и живут, но несут в себе смерть, потому что основные органы, вытесняемые ими, мало-помалу, перерождаются и человек не может больше жить.

В таком положении находится и наша душа. Как говорят Святые Отцы, после грехопадения при нашей душе появилась новая душа и она ведь живет. Вот грех все больше и больше заполняет нашу душу и мешает человеку жить по тем законам, по которым он должен жить, как создание Божие, и человек начинает жить другой, несвойственной ему жизнью. Потому Св. Отцы и говорят, что грех есть смерть.

Если кто-нибудь из нас, в возможной для нас полноте, один раз в жизни, войдя в свою клеть, увидит свою душу уязвленную и когда он почувствует, что он несет в себе смерть и что он — человек приговоренный, и что можно погубить свою душу еще в этой жизни, тогда он увидит и почувствует, как ему необходимо покаяние, и он прибегнет к Господу не как к Отцу, а как к Врачу.

Для души опасность смерти заключается в том, что наш ум помрачен новым умом, через новую душу, которая приразилась нашей душе. Наши чувства должны быть чистым, прекрасным сосудом Божиим, чтобы любить людей, стяжать Царствие Божие и в себе увидеть Бога. «Блаженни чистии сердцем, яко тии Бога узрят.» Эту-то благодать мы должны нести к заблудшим братьям нашим и не в смысле проповеди, а в смысле жизни. Мы же, родные, уподобляемся раковой опухоли и несем в себе залог разрушения и тому подобное, что нам мешает жить. Также и наша воля должна быть настолько сильной, что мы все могли бы делать. «Все могу в укрепляющем мя Христе», — говорит св. Апостол.

А мы, родные, упустили свою настоящую душу нерадивыми делами и, поэтому, мы ничего не можем. Одним словом, другая наша душа заполняет нас и отстраняет нашу настоящую душу, как раковая опухоль теснит основные органы организма.

Вот, родные мои, как грех входит в нашу душу и какое он имеет значение. Но с раковой опухолью нет иных средств борьбы, кроме хирургии, и все же, в конце концов, люди в значительной мере гибнут, а у нас есть Всеисцеляющий Христос. Нам нужно только познать свою болезнь. Святые Отцы так и говорят, что наше познание своей болезни есть путь к исцелению. Да, родные мои, мы имеем Целителя, но плохо то, что многие из нас не знают и не сознают, что они больны и что вот-вот могут умереть.

В дни Великого поста и великих святых, особенно преп. Иоанна Лествичника и преп. Марии Египетской, посмотрите как ясно они себе представляли жизнь и смерть, и как они это чувствовали. У нас те или иные страсти могут быть и потом перемениться. Ну, скажем, человек оставил страсть блуда, и у него появилась страсть тщеславия, и, в конце концов, душа уходит куда-то, а с Богом она ничего не имеет общего. Вот нам и надо очень и очень разобраться в себе, хотя нам кажется, что у нас нет ни минуты на это. Умоляю вас, родные мои, пока мы еще все вместе и собираемся здесь, в храме, постарайтесь внимать себе и уделять, если не день, то хоть час, чтобы остаться с самим собой и посмотреть в свою душу. Умоляю вас обратить на это внимание. Ведь мы все преступны в этом. У нас заботы о службе, о труде, о доме и церкви, а, повторяю, надо наблюдать свои недостатки. Войдите в свою клеть, тогда и вы почувствуете, что вы несете в себе смерть, и поймете, что вам нужно покаяние. Если я почувствую, что тело мое больно, я побегу к врачу и постараюсь спасти свою жизнь. А как мы позаботимся о своей душе, родные? Нам поручена наша душа, так надо пожалеть ее, войдя в себя, и позаботиться о ней. Мало ли что вас завлекает грех — вы живете, но несете в себе смерть.

Родные мои, сумейте сейчас это понять. Кто знает, может быть, наступит иное время и не будем мы так легко собираться, а будем сидеть где-нибудь дома и молиться.

Вот если бы вы поняли, что вы больны, то обратились бы к Богу с мольбой: «Господи, исцели душу мою, яко согреших Тебе».

Аминь

Седьмая проповедь Воскресенье вечер 4-й недели Великого Поста

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Я говорил вам, родные, что кающийся только тогда вступает по-настоящему в покаяние, когда увидит, что его душа, созданная по Образу Божию и по подобию, несет в себе смерть и растление. Вот святые подвижники, которые по-настоящему боролись со смертью своей души и шли воистину от земли к небесам, в этом подвиге налагали на себя наказания в помощь себе. Это у них происходило естественно, и делали они это для того, чтобы еще в этой жизни очистить душу. Преп. Иоанн Лествич-ник говорит, что кающийся есть изобретатель наказаний для себя самого. Вы все хорошо знаете, что при телесных болезнях медициной применяются трудные средства: операции или какие-нибудь лекарства, или больному долгое время, не дают ничего вкушать, даже пить запрещают. Так утесняется человек при болезни, и этим мало по-малу восстанавливается здоровье. И если бы не было диеты, то человек не поправился бы, как говорят в медицине. Вот святые угодники, по-мирски «сумасшедшие люди», так как они налагали на себя добровольно величайшие подвиги. Вот мне и хотелось, родные мои, привести ряд таких примеров из жизни св. угодников. Это были люди сильные, и когда они грешили, то приносили настоящее покаяние. И для нас, людей маленьких, их пример может очень много дать. Св. Симеон Столпник, будучи 18 лет, почувствовал грех. В житии не говорится, как это случилось, но как старался избавиться, излечиться от него — это там найдем. Он взял веревку очень жесткую и обвил себя ею от бедер до шеи. Через 10 дней тело его загноилось и в ранах появились черви. Братия стала на него роптать, т.к. от него исходил невероятный смрад, а затем пожаловались игумену. Игумен силою велел снять одежды и, узнав в чем дело, остановил св. Симеона в его подвиге, так как тот, по своей молодости, взял не свою меру. Но истинно кающийся, если почувствует грех, желает всеми силами искупить его, пострадать за грех, и он ищет этого страдания хотя бы как преп. Симеон. И в дальнейшей жизни преп. Симеон пал и восстал. Он впал в великий грех гордости, будучи уже великим подвижником. Он был славен среди людей за свой подвиг, и к нему приходило множество людей, прося молитв и исцеления.

Пр. Феодорит, современник преп. Симеона, считал, что подвиги последнего были выше сил человеческих. Конечно, преподобный был человек сильный духом, но его прельстил дьявол. Он явился в образе светлого ангела на колеснице, говоря, что пришел взять преподобного со столпа на небо. Преп. Симеон был великий святой и, как святой, понимал, что нельзя доверять видениям даже в образе светлых ангелов, но тут он не распознал видения. Вышло так, что вместо смирения появилась гордость. Хотя он и сказал: «Господи, я недостоин», но при этом поднял правую ногу и осенил себя по привычке крестным знамением, и в миг колесница с ангелами исчезла. Тогда он понял, что впал в бесовскую гордость и почувствовал, что все его труды, понесенные на столпе, пропали через этот грех. Но так как он был сильный и великий, то он взял и великий образ покаяния. Он заставил себя стоять на одной ноге. Случилось так, что нога загнила и ему очень трудно было на ней стоять, но ради души своей он терпел это утеснение. Он заставлял своего юного послушника собирать червей, падавших со столпа, и приносить их ему обратно. Он прикладывал их к ране, говоря: «Ешьте, что вам Бог послал».

С точки зрения мира, это сумасшествие, уродство, но с духовной, внутренней — это желание человека через страдания искупить грех и вернуть свою первую красоту. И другие преп. отцы шли этим путем, каждый по-своему. Раз почувствовав, что он несет в себе смерть, человек будет стараться избавиться от нее. Ведь мы по творению бессмертны.

Вот другой преподобный почувствовал грех. Будучи высокого роста, он построил себе узилище, где не мог по-настоящему не только стоять, но и сидеть. Он принуждал себя пригибать голову к коленам и в таком неудобном положении находился все остальное время своей жизни. По-мирски это безумие. И сейчас, родные мои, есть такие подвижники. Вот один из глинских подвижников, сидя в закопченой келье, видел около себя только один свет, а приходившие к нему удивлялись этому, видя одни мрачные закопченые стены. Да, мы только в некоторые минуты чувствуем крупинки этого.

Святые Отцы, когда падали, то великие средства прилагали, чтобы избавить себя от смерти, и это не безумие, родные мои, с духовной точки зрения. А мы-то вот одно недоразумение человеческое.

Св. Филалей так говорит: «И я — великий грешник, достойный вечных мук». И другие преподобные также поступали. Один из них еще в молодости почувствовал грех и не находил себе покоя, так как прежде жил свято. Вот он слышит, что около Александрии живет старец очень вспыльчивый и малодушный, и что с ним никто не может ужиться — все бегут от него. Он дал обет жить с этим старцем и служить ему как раб, лишь бы Господь простил ему грех его. Видите, родные, до чего изболелось его сердце: раньше широта была, а теперь утеснение. И он пошел к старцу. Старец поступал с ним как с псом. Но Господь призрел на его терпение, и после шести лет жизни со старцем ему было видение, в котором Господь известил его, что прощены ему грехи его. Со стороны мира и это безумие, а ведь в душе-то тоска об этой широте, о потере чистоты, и желание вернуть это. Потому-то человек и идет на добровольное утеснение, и терпит все, что на его долю достанется. Этот инок не только себя спас, но и старца привел к Богу. Еще раз повторяю, что так поступали многие и многие святые. Для нас же, всегда согрешающих и никогда не приходящих в чувство, наша мера, конечно, не такая как преп. Симеона и других святых. Наша мера та, чтобы терпеливо переносить все скорби, находящие на нас. По разумению Св. Отцов, это есть несение эпите-мии. Эпитемия не наказание, а помощь в исправлении. Вот Св. Отцы и выбирали сами себе способ покаяния и уготовляли себя на всякие скорби. Когда мы каемся, давайте же с великим вниманием посмотрим на свою душу, что в ней святого и что греховного. Постараемся, родные, ощутить смерть в душе — тогда мы принесем покаяние, тогда наша жизнь будет освящена по-иному, и какие бы скорби у нас ни были, они будут нами приниматься, как средство к очищению. Как золото очищается в горниле, так и душа наша очищается скорбями и покаянием. А Св. Отцы будут нам светильниками, а не безумцами, как для мира. И мы в нашей мере, родные, должны принести покаяние и тогда все более и более будем чувствовать, как очищается наша душа и все более и более тянется к небу, но очи наши должны быть обращены к святым, а их ведь очень, очень много. Повторяю, родные мои, кающемуся сродно утеснять себя. Давайте же в нашей мере последуем преподобным Симеону и Фалалею и тому иноку, что спас себя и своего старца.

Молитвами Святых Отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже Наш, помилуй нас.

Аминь

Восьмая проповедь Воскресенье вечер 5-й недели Великого Поста

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В деле покаяния, родные мои, надо различать два момента. Один из них — это обращение грешника к Богу с мольбой как к врачу: «Исцели, Господи, душу мою, яко согреших Тебе». Эта мольба была и у блудного сына, и у преп. Марии Египетской, которую мы прославляем в эту неделю. Этот момент обращения грешника характерен тем, что грешник, обращаясь с мольбой к Богу, заключает тайный завет с Ним. Так заключили завет и блудный сын и Мария Египетская. Но ведь вся наша жизнь идет через покаяние, и через него человеку возвращается первая доброта зрака, и отсюда опять путь или ко греху, или к Богу. «Мнимая душа» старается вытеснить все святое, настоящее. У человека даже после обращения является вопрос: как жить, и начинается борьба между «мнимой душой» и «душой настоящей». Всякая жизнь характеризуется борьбой. Если нет борьбы, то нет и жизни. А ведь мы, родные, все склонны встать на прежний путь. Вот как раковая опухоль стремится заполнить весь организм, так прираженная грехом душа стремится вытеснить настоящую душу и начинается борьба. Эта борьба и ее причины очень ярко выявились у преп. Марии Египетской. Она покаялась, сподобилась причаститься Св. Тайн, ушла за Иордан и начала ангельское житие. Кажется, чего же больше, все уже сделано. Нет, родные мои, жизнь только еще началась — начались искушения и трудный подвиг борьбы с ними. Мы знаем из жития преподобной, что 17 лет длилась борьба эта и какая борьба! «С одной стороны, невыразимо страдала я от голода и жажды, — рассказывала пустынница преподобному Зосиме, — мука усиливалась воспоминанием о вкусной пище и вине дней моего разврата. Злой дух воскрешал в мыслях со всей живостью распутные песни, которые я пела, и мерзкие похотливые картины неисчислимых преступлений моих. С другой стороны, одежда, в которой я вышла, совсем распалась, и я подвергалась влиянию всех перемен, всем жестокостям времен года: то солнце жгло раскаленными лучами, то стужа охватывала меня. Тогда, падая на землю, сожженная, или оледенелая, чувствовала я, что умираю, а тысячи искушений нападали с демонской силой. В этом неизъяснимо жестоком состоянии Пресвятая Богородица была пристанищем. Я горько рыдала и, ударяя себя в грудь, простиралась на земле и молила Владычицу не лишить меня помощи». Мы теперь, родные, не только каемся, но должны полагать и начало борьбы с грехом. Можно по-разному встретить Светлое Христово Воскресение. Можно смотреть, как радуются другие, но можно радоваться самим, а окружающие будут только увеличивать мою радость. Но моя радость будет только тогда, когда я буду испытывать некоторое увенчание. Если я покаюсь и начну борьбу, тогда я буду испытывать эту радость.

Вот хотя-бы эти две недели попробуем по-настоящему начать ее. Ведь многие из вас, родные мои, и не подозревают, какую радость дает эта борьба.

Давайте проследим это хотя бы на примере святых. Все они в этом очень сходны. Прежде всего — борьба помыслов, их очищение, непрестанная молитва и постоянное несение скорбей. На примере Марии Египетской мы видели, что она, очищая помыслы, приобрела благодать непрестанной молитвы. Ведь в жизни можно ходить перед людьми и перед Богом. Вот преподобная Мария считала, что только Господь может ей помочь через Божию Матерь. И в минуты жестокой борьбы она прибегала к Ней за помощью. «После рыдания и мольбы свет озарял мою душу и покой возвращался моему сердцу. Милостивая Царица не отказывала мне в Своей помощи.» (Житие).

И нам дает Господь молитву и скорби, а мы вот не хотим их понести. Мне припоминается одна исповедь, которая может нам много дать. Одна девушка дала мне письмо, которое можно назвать исповедью. Эта девушка жила в безрелигиозной семье, и потом так Господь устроил, что она пришла к Богу, и, пройдя путь обращения, заключила завет с Богом и стала жить, как ей казалось, с Богом. Но мало-помалу оказалось, что у нее не все благополучно. Ведь покаяние должно быть в непрестанной молитве — это хождение перед Богом. «Я хожу не перед людьми, а перед Богом. Что скажет обо мне Ангел Хранитель. Бог на меня смотрит, что Он обо мне подумает.» А вот у нее-то было совсем другое — она оставила борьбу. «Абсолютно никакой борьбы не было, — пишет она, — я полагалась только на свой разум — сама могу себя исцелить. Бога оставила, оставила Богослужение, молитву, а желала только постоянно служить людям своей жизнью. Остальное это как бы ненужное.» Она стала ходить перед людьми. «Боялась как огня осуждения меня людьми. Осуждение других пышно развилось во мне. Я говорила в глаза людям лучше, чем думала о них.» А нужно, родные мои, думать, что Бог скажет, а не люди. Оставил человек молитву, Бога, и впал в гордость. «Считала себя чуть не святой, — пишет она, — не желала спрашивать, что не понимала, а понять хотелось сразу». Непрестанная молитва и хождение перед Богом было ею оставлено. Преп. Мария Египетская, мы видели, очищала помыслы, а она, вот эта девушка, подходила так: «Удовольствие стало преобладающим фактором моей жизни», — пишет она. И она стала жить жизнью другой души, и удовольствия стали носить все более и более чувственный характер. Она не стала очищать помыслы, и получилось то, что она стала дерзкой, а она была очень мягкая, желала другим послужить, а тут стала груба, приходила в гнев и сердилась часто на маму. Раньше все это она терпела, как послушание Богу, а теперь в сквернословии изливала свой гнев на маму. Иногда приходила ей мысль удержать себя, но она все ее отталкивала, а потом научилась получать удовольствие во зле. Живя греховной душой, стала употреблять черное слово и, чувствую свободу, употребляла его с особым удовольствием. Она потеряла всякое желание служить другим — это человек с мягкой душой. Иногда появлялись и другие помыслы, иногда ее новая душа заговаривала в ней, но вместо того, чтобы ей внимать, она ее заглушала. Это неприятное напоминание совести ее раздражало, и она после долгого рассуждения решила, что с этим надо кончить, и она отказалась от святого служения. Тогда появилось осуждение всех добродетелей, тяжесть в разговорах о религии. Вот душа мягкая вдруг восприняла эту злобу оттого, что зажила не настоящей, не той душой... Сейчас же она стала унывать. Она с яростью вспоминала те дни, когда она встретилась с людьми, с которыми полагала начало на пути спасения и чувствовала в себе как занозу эти воспоминания, и не могла от них избавиться. Все это привело ее к сознанию своего падения. «Чувствовала падение, но выхода не видела», — пишет она о своем тогдашнем состоянии, — «Редко проходил день без мысли о самоубийстве. Скоро потеряла различие между добром и злом и стала отрицать самый грех.»

Но вот, наконец, мало-помалу, начала она прислушиваться к тому, что ей говорила настоящая душа. Упав, она встала, почувствовав, что у нее не тяжесть несения скорбей, но отсутствие покаяния, что для нее самая первая необходимость сознание своей полной греховности и сознание, что ничего она не может без Бога. «Нет, Господи, я все могу, но только в Тебе».

Вот, родные мои, так как мы теперь готовимся к Святой Пасхе, то нам надо помнить, что должны мы иметь борьбу, проводить все время в молитве и непрестанной памяти о том, что нужно ходить перед Богом, в терпении тех или других скорбей и само-укорении, но, главное, родные, в очищении своих помыслов. Не нужно думать: «Что из того, что я подумала?» Вот смотрите, что получилось из мягкого человека. И вот я желаю вам не так заключить тайный завет с Богом, но через очищение помыслов и несение скорбей идти путем покаяния к райскому блаженству, а на пути этого райского блаженства скоро нам предстанет райское богослужение.

И если вы так будете проходить эти две недели, то у вас будет настоящая радость. Пусть пример преп. Марии Египетской и этой сестры, что была мертва и пбкаялась, слава Богу, даст вам силы идти к Господу нашему Иисусу Христу. Ему же слава подобает, честь и поклонение.

Аминь

Девятая проповедь. Над Плащаницей

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Ныне Богочеловек нуждается в нашем участии, в нашей любви, как нуждается в этом в свое время каждый человек. Он, пришедший в мир, чтобы послужить нам, отдавший душу Свою за избавление многих, претерпевший ради нас оскорбления и заушения, предание и оставление всеми и позорную смерть — требует теперь нашей помощи, нашего участия в Его погребении. И сейчас Церковь с плачем и рыданием приносила Ему надгробное пение вместе с Иосифом, вместе с Никодимом. Но эти надгробные песни сопровождались и пронизывались другими песнями, пока еще тихими и невнятными, говорящими еще о будущем, но с несомненностью проповедующими Воскресение: «Сия Суббота есть Преблагословенная, в ней же Христос уснув, воскреснет тридневен». «Почто мира с мило-стивными слезами, о, ученицы, растворяете? Бли-стаяся во гробе Ангел мироносицам вещаще: Видите вы гроб и уразумейте, Спас бо воскресе от гроба», — воспевали мы еще на утрени и только что сейчас возглашали «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его» (Стих на аллилуиа Апостола). Еще глубже и внятнее песни Воскресения на сегодняшней вечерне и, далее, на литургии, где мы слышим радостный гимн Воскресения: «Воскресни Боже, судяй земли, яко Ты наследиши во всех языцех», а Евангелие этого дня уже вполне открывает радость Воскресения. Полунощница будет еще скорбной, но затем на утрени радость открывается вполне, и мы воспеваем победную песнь: «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ». Такова и вся наша жизнь. Мы должны в ней идти в покаянии и сраспяться Христу. Иного пути нет. «В мире скорб-ни будете», — сказал нам Спаситель; и «тесными вратами» должны мы войти в жизнь вечную, «пространная врата и широк путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящий ими». Но, идя этим путем, мы должны мало-помалу чувствовать и радость воскресения.

У Своего Гроба Христос дает нам жребий служения Ему.

Наша русская земля начинает ныне обыматься неверием, нас всячески поносят, хотят стереть с лица земли, хотят заставить отказаться от Христа, и здесь, у этого Гроба, мы все должны об этом подумать. Все мы должны понести крест и вместе с Господом пойти на Голгофу. Вот, если бы мы были духовны, если бы мы имели в нашей душе горячую пламенную веру, какая была у мучеников и преподобных, тогда, в эти наши дни скорбные, наша душа все более и более озарялась бы радостью и светом Христова Воскресения. Но мы, родные мои, ленивы и нерадивы. Как хорошо было бы, если бы мы все восплакали и возрыдали у этого Гроба. Это не значит, что христианство есть только плачь, только скорбь, только рыдание — нет, но радость христианства для нас закрыта грехами. Каждый из нас в отдельности, и вы, мои сослуживцы, и вы, мои духовные дети, и вы, богомольцы, и прежде всего я, грешный и недостойный; должны постараться очистить свой ум и помышления, и вступить в свой завет с Богом о котором я вам не раз говорил. И если мы пойдем этим путем, то будем постоянно мало-помалу испытывать и христианскую радость, также проникнет она и в нашу скорбную жизнь, как проникает она в это скорбное погребальное богослужение.

Иного пути нет.

Другое дело как каждый из нас пойдет, у каждого своя мера, есть у нас и сильные и слабые, но путь один.

А сейчас, памятуя о той радости, которую мы, может быть, и не имеем, постараемся приобщиться ей хотя бы через богослужение, составленное теми, кто шел настоящим путем христианина, составленное великими отцами.

Вот лежит Новый Завет, распятый Сын Человеческий, Богочеловек: «Да молчит всяка плоть человека и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет»...

Но есть нечто земное, о чем мы должны помышлять даже и у этого Гроба — это наши грехи. Мы обличаемся от своих собственных слов... Припадем же мы все ко Гробу Господню и ответим Ему заключением с Ним нашего завета. Не бойся своей прежней жизни, не бойся своих грехов, которые ты имел до сих пор; но нужно желать воистину ответить тайным заветом об исправлении своей жизни и просить, припав ко Гробу, прощения и исцеления души, чтобы получить, наконец, от Господа ответ: «Се здрав еси, отселе к тому не согрешай». Мы перенесем все, если тайно заключим с Ним завет, и пусть тогда нас гонят, лишают насущного хлеба, и делают с нами что хотят.

Вот, если так пойдем, то воистину наступит такой момент, когда мы будем ощущать как в душе нашей будет нарастать радость Воскресения, и мы будем переходить от Великой Пятницы к Великой Субботе и затем к Светлому Христову Воскресению, не где-нибудь, а в нашей душе, и тогда мы придем к Нему вместе со святыми и почувствуем радость Светлого Христова Воскресения, и воспоем Ему: «Христос Воскресе».

Аминь.

Слово в Неделю первую Великого Поста, вечер

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Спросили святого авву Исаию: "Что есть покаяние?" Он отвечал: путей два. Один путь жизни, другой - смерти. Идущий по одному, не ступает по другому. Ступающий же по обоим не зачислен еще ни на одном - ни на том, что в царство ведет, ни на том, что в ад низводит.

Вот и в нашей жизни есть два пути. Один путь греха, смерти, другой - путь жизни. А все мы, грешные, идем то по одному, то по другому пути. Но все же мы должны исправлять свою жизнь и стремиться идти все более и более но пути жизни, тогда мы будем исполнять завет свой с Богом. Вчера я говорил, что завет Бог творит со всеми. Когда мы сегодня служили Литургию и священнослужитель произносил слова Тайной Вечери: "приимите, ядите..." и "пейте от Нея вси", это значит, что завет Бога с человеком дан для всех, а с другой стороны, каждый должен отдельно, индивидуально вступить в этот завет с Богом. Без этого условия для людей нет исполнения завета Бога с человеком.

У нас, родные, по-мирски просто. Говорят: "Давайте запишемся и ту или иную группу или союз и получим сразу все права". Но по-духовному дело обстоит иначе: там "званые" все, но "избранные" только те, которые отдельно заключили завет с Богом. У нас получается, что со стороны Бога мы все признаны в Его завет - Он открыл его для всех. Со стороны же людей может войти только тот, кто на жертвеннике своей души принес Ему слезы и покаяние и вступил в тайный завет с Богом. Мы все соединены друг с другом Новым Заветом, мы - "верные", а самое главное, что каждый из нас в отдельности соединен с Богом. Тогда получается, что мы воистину можем тяготы друг друга носить, и наши отношения друг к другу меняются. Ведь кто живет в покаянии, тот будет желать избавиться от смерти - от пути греха, и все его помыслы, вся его воля будут направлены на выполнение завета. Если у меня будут те или иные скорби, насмешки и т. д., то я их буду переносить так, как переносил их пророк Давид, находясь в образе покаяния. Он считал, что Господь посылает людей, которые его смиряют за грехи. Это значит, что он умел по-настоящему принимать скорби.

Существует огромная разница между судом Божиим и человеческим. Мы начинаем говорить: "Вот он такой-то и такой-то" и т. д., а ведь неизвестно, в каком отношении находится этот человек с Богом. Вот пророку Ионе было открыто, чтобы он шел в Ниневию, говорил людям о ее разрушении, а он, по-видимому, чувствовал, что ниневитяне покаются, и не пошел, чтобы после над ним не смеялись: "пророк, а ошибся". Он бежал от Господа в Фарсис, и за это был выброшен в море во время бури. После спасения Господь опять послал его в Ниневию. Это был большой город, на три дня ходьбы. Иона ходил по городу, сколько можно было пройти в день, и говорил: "Еще три дня, и Ниневия будет разрушена". Это были слова не самого пророка, а слова Божий, и ниневитяне поверили Богу, оделись во вретище, объявили пост. Эти слова достигли и до царя. Он встал с престола своего, оделся во вретище и стал каяться и призвал свой народ к покаянию и посту, и наложил его даже на скот, чтобы Господь пощадил Ниневию.

И вот вопияли ко Господу о спасении. Господь не навел на них бедствия, простил их, когда увидел, что люди почувствовали скверну своей жизни, с великим сокрушением начали совершать таинство покаяния и заключили тайный завет с Богом. Иона же сильно огорчился этим и был раздражен, ибо он знал, какого беззакония достиг город, знал, что его уже нельзя было более терпеть,- и вдруг этот заключенный ниневитянами завет пересилил, Бог отменил свое решение: "...О, Господи, не это ли я говорил? Потому-то я и бежал в Фарсис, что Ты Бог благой и милосердный. И ныне возьми, Господи, душу мою - мне лучше умереть". Вот это пример человеческого суда. Иона говорит: "Зачем Ты меня посылал, если знал, что так сделаешь?" И все превозносящие себя праведники огорчаются, если не видят наказания грешника. Они чувствуют, что они что-то сделали для Господа. Вот Отец пожалел блудного сына, а брат этим огорчился. Вот вам суд Божий и суд человеческий. А мы зачастую поступаем как Иона, и еще хуже, так как Иона был праведник и исполнял закон Божий, а у нас нет его праведности.

Иона вышел после этого из города и стал ждать, что будет с городом. Он надеялся, что, может быть, еще будет так, как он хотел. Но Господь вразумил его. Иона очень страдал от зноя, и Господь повелел вырасти над его головой в одну ночь растению, чтобы оно давало ему тень. Иона очень обрадовался. Но Господь устроил так, что на другой день растение засохло, и солнце по-прежнему стало налить голову Ионе. Он изнемог, ему стало жаль растение, и он просил смерти у Бога. Тогда Господь спросил его:

"Неужели ты так сильно огорчился за растение? Ведь ты над ним не трудился и не растил его. Мне ли не пожалеть Ниневию, великого города?" Так Господь смирил Иону.

Вот, родные, суд Божий и суд человеческий. Потому мы и не можем судить никого, что не знаем, в каких отношениях находится каждый человек в своем завете с Богом. Еще ничего не значит, что мы верные и внешне входим в Таинства. Вспомним Офни и Финееса, вспомним и Иуду. Господь и самый последний момент, на Тайной Вечери напитал его Своим телом и Кровью, а он заключил завет с диаволом.

Давайте подумаем, заключили ли мы свой завет с Богом? А кто знает, какую кто жизнь ведет с Богом втайне. Не будем и судить никого, а будем помнить, что есть два пути: путь жизни и путь смерти. Кто идет тем и другим путем, неизвестно как кончит. Вот о Ниневии было сказано, что она погибнет, а она покаялась, и Господь помиловал ее. Нам вот нужно отказаться от греха и стараться идти путем жизни. В жизни есть два типа людей. Одни живут во грехе и лишь иногда ступают на путь жизни. Они иногда придут в церковь, иногда дома помолятся. Это никак не годится. Но есть люди, идущие по пути жизни, но падающие. Если они каются, то недалеки они от Царства Небесного. А мы в большинстве случаев не разбираемся и в своих поступках и пытаемся идти сразу по обоим путям, но вспомним слова аввы Исайи: "ступающий по обоим (путям) еще не зачислен ни на одном". Это значит - нельзя сказать, в аду он или в раю, и суд принадлежит Господу. Если такой человек скончается, то в смысле осуждения это дело Божие.

Итак, завет Божий дан для всех, но пользуется им только тот, кто устроил у себя в душе жертвенник, на котором постоянно, а не в какой-либо момент, совершает он службу покаяния. Вот каков путь христианина, и если мы по этому пути пойдем, то нам по-настоящему откроются все Таинства. Нами не использовано Таинство Крещения, полученное в младенчестве, так как оно предполагает покаяние. Также не использованы нами и другие Таинства. Было бы очень хорошо, если бы мы каждый день думали и вспоминали: "А как мы исполняем свой завет с Богом?" Тогда мы недалеки будем от Царства Божия. А если будем осуждать других, то и судьбы Божии будут нам казаться несправедливыми.

Обратите ваше внимание на это. И, дай Господи, если кто-нибудь из вас по-настоящему заключил завет с Господом нашим Иисусом Христом, Ему же подобает слава, честь и поклонение во веки веков. Аминь.

Источник: Московские Епархиальные Ведомости № 1-2/2004

СЛОВО НА БОГОЯВЛЕНИЕ

Днесь Владыка прииде освятити естество водное... Так Святая Церковь будет воспевать ныне на девятой песни канона. Настоящий праздник, как говорит одна из стихир предпразднства Богоявления, есть праздник славнейший по сравнению с прошедшим праздником Рождества Христова: Светел убо мимошедший праздник, светлейший же, Спасе, приходящий, – и указывает дальше, почему: Он Ангела имеяше благовестник, и сей Предтечу обрете предуготовителя...Тогда звезда волхом возвести, ныне же Отец миру Тя показа. Если там звезда показует вертеп, то здесь Сам Отец показует Своего Сына: Сей есть Сын Мой возлюбленный (Мф. 3:17). Богоявление – это праздник откровения тайн Божиих, и не только тайн Божиих, но и тайн того мира, в котором мы живем.

Человек не может быть оторван ни от мира видимого, ни от невидимого, ибо он стоит на грани того и другого, ибо он создан от земли, из вещества,. Из твари видимой и тленной, но в него вложена душа, дух ангельский; как говорит один из святых отцев, это есть ангел во плоти. Человек совмещает в себе оба мира, соединяясь с одним своим видимым телом и восходя к другому через свой невидимый бессмертный дух.

Мы слышали в предпразднственной службе Рождества, что Христос идет человека, падшего на земле, снова возвести на небо.

Человек не оторван от видимой природы. Днесь открывается тайна Богоявления, а также и тайна освобождения Христом от греха не только человека, но и всего мира. Христос явился, как воспевали мы в эти предпразднственные дни, облечь человека в первую одежду – в ту одежду, в которую облечен был первый человек при творении и о которой говорит Великий канон преподобного Андрея Критского: Раздрах ныне одежду мою первую, юже ми истка Зиждитель изначала, и оттуду лежу наг. Но этого мало: Христос явися, всю тварь хотя обновити.

Эта неотделимость человека от твари проходит через все богослужение. Сегодня еще мы молились: Помилуй нас и мир Твой... Мы в христианском сознании не отделяем себя от того мира, в котором живем, и Христос явился на Иордан не только для того, чтобы восставити падшее человеческое естество, но и обновить всю тварь через естество водное. Ты во Иордане крестившись, Спасе наш, воды освятил еси, дланию раба рукополагаемый, и страсти мира исцеляяй.

Но почему именно через воду освящается мир?

Вода с самых первых дней творения является одухотворяющим, освящающим естеством. Еще не было мира, а Дух Божий носился над водами, как над самым чистым. Господь создал воду для того, чтобы ее положить освящающим, очищающим, оживотворяющим естеством. Водой был потоплен грех при Ное, водою же была попалена жертва, принесенная праведником. Через воду в Ветхом Завете совершалось очищение. И окроплю вас чистою водою, – говорит пророк Иезекииль, открывая тайну духа, – и вы очиститесь от всех скверн ваших, и от всех идолов ваших очищу вас. И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам (Иез. 36:25-26).

Водное естество освящается для того, чтобы через себя освятить прежде всего человека. Каждый из нас при духовном рождении освящается Иорданским крещением, ибо Иорданским освящением освящается вода для таинства Крещения.

Человек лишь венец творения, высшая точка его, и все, на что накладывает он свою греховную печать, заражается тем же грехом. Через человека находится во грехе вся природа. Тварь (с нами) совоздыхает и соболезнует даже доныне, -говорит апостол Павел (Рим. 8:22). Поэтому Господь освятил водное естество, чтобы через него освятить и всю природу.

Мы совсем забываем, насколько тесно мы связаны с горним миром, с ангелами и святыми, забываем об этой связи, без которой нет Церкви нашей, без которой не можем ни совершать богослужения, ни надеяться на вечную жизнь.

Сегодня праздник не только людей, которые при крещении получают одежду нетления, но и праздник всей природы, ибо и природа да облечется в одежду свою первую, ибо и она живет и заражается от нас нашим грехом. Если каждый из нас, имея сознание, может и должен каяться и, каясь, как верит Святая Церквовь, облекается в одежду нетления, то для природы также должно быть очищение от того греха, который мы в нее вносим, и это очищение дается ей через великий праздник Крещения Господня, когда вся тварь через водное естество обновляется.

Одинаково и к горам, и к холмам, и к светилам небесным, и к мразу, и к инею, и к ангелам, и к человеков множеству обращается Святая Церковь, призывая их петь и превозносить Господа (вечерня Великой Субботы). Но высшую ступень в этом творении занимает человек, в особенности же те, кто прославлен – преподобные и праведные и смиренные сердцем.

Сегодня мы совершаем великое освящение воды, совершаем не только как люди, которые собрались в храме для того, чтобы здесь помолиться и вспомнить когда-то происходившее, вспомнить, что когда-то Господь пришел креститься от Иоанна. Церковь снова раскрывает нашу связь со всей природой. Вот этой связи мира видимого и невидимого, между человеком и миром мы, грешные, скверные, не чувствуем – и оттого-то мы так одиноки, оттого-то не понимаем богослужения, которое совершается.

Разве модно говорить, что есть человек и мертвая материя, когда водою мы совершаем таинство крещения – через эту воду, через материю, как через вещество, совершается рождение вновь, духовное рождение. Эта самая обыкновенная вода получает духовные дары благодати, она освящается, и через нее мы освящаемся. Другое великое таинство – миропомазание – совершается через миро. Миро – это простое благоуханное вещество, но оно, освятившись, приобретает те свойства, которые дают нам, миропомазанным, дары Святого Духа. Вот хлеб и вино -освященные и предложенные, они являются как Тело и Кровь Господа, и они нас делают Телом Христовым, когда мы ими приобщаемся, как говорит Иоанн Златоуст.

Стало быть, эта связь наша с видимой природой так тесна, потому что все, что живет, живет как создание Божие, живет своим Творцом – Истинной Жизнью.

Нам надо в этот праздник освящения водного естества помнить, что человек стоит на грани двух миров: мира невидимого, с которым он связан своей бессмертной душой, духом (этот мир возводит нас к ангелам и бесплотным духам), и мира видимого – через тело свое, которое является проводником благодати Духа Святого в душу и которое становится таким же бессмертным, как и душа, если мы живем во Христе. Мы – малый мир – носим в себе соединение двух великих миров.

В этот величайший день Церковь верует, что Господь снова крещается и обновляет Собою водное естество, и через то обновляется вся природа и получает снова свою одежду первую, какую и мы получили в крещении, но после загрязнили своими падениями, а затем Господь, по милости Своей, через таинства покаяния и причащения снова сотворяет ее нетленной.

Наша величайшая обязанность в этот праздник – почувствовать свою связь с обоими мирами, с миром горним и миром дольним.

Эта вода, которая живет и несет в себе освящение, истинное нетление, омывая нас банею пакибытия (Тит. 3:5) в Таинстве Крещения, дает нам духовное рождение, освящает и неодушевленную одушевленную тварь: и растения, и животных – всю природу, которую человек в своей слепоте называет мертвой.

Мы должны помнить, что мы не отдельно существуем, что мы связаны с этим миром как его венец, и что этот мир мы должны поднять до невидимого, говорит Григорий Богослов – должны поднять до души, прежде всего, через свое тело. Мир, лежащий во зле, должны мы очистить и не загрязнять вновь своим грехом.

И в этот день не одиноки мы, не только одни собравшиеся здесь люди, но вся Церковь видимая и невидимая – и человек, и ангелы – славят пречестное и великолепое Имя Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Московские Епархиальные Ведомости № 1-2/2003

Слово на Преображение Господне

Мы почти заканчиваем годовой круг богослужения; остается только один великий праздник церковного года - Успение Пресвятой Богородицы, после которого мы войдем в начало нового богослужебного круга.

И вот, в эти последние дни, после Пасхи, Вознесения и Пятидесятницы, Святая Церковь неожиданно приводит нас на Фаворскую гору. Казалось бы, такой порядок праздников не соответствует последовательности евангельских событий, потому нам прежде всего необходимо уяснить себе смысл предлагаемой Церковью последовательности праздников.

Нам следует понять, почему нас, получивших обновление Святого Духа в день Пятидесятницы и собирающихся погребать первую Христианку - Божию Матерь, Церковь снова приводит на гору Преображения.

Мы знаем, что Преображение Господне произошло за сорок дней до Его крестных страданий, поэтому, если исходить из хронологической последовательности евангельских событий, мы должны были бы праздновать его в первые дни Великого поста. Святые отцы, творцы богослужебного устава, нашли неуместным совершать этот великий и радостный праздник в дни, посвященные сугубому покаянию и сетованию о грехах, и перенесли его на другое, более подходящее время.

Впрочем, в Постной Триоди мы находим указание на место, которое должен был бы занимать здесь праздник Преображения Господня. Это - Неделя о Фаворском Свете, второе воскресение поста, когда святая Церковь прославляет память одного из великих подвижников и учителей духовного делания - святого Григория Паламы, который учил, что через очищение сердца, хранение ума и постоянную молитву Иисусову мы можем еще здесь на земле увидать тот несозданный Божественный Свет, который озарил апостолов на Фаворе.

Есть однако же и другая причина такой последовательности установления праздников. Возведя нас в эти последние дни церковного года на гору Преображения, Святая Церковь напоминает нам о том, что для нас, христиан, существует только один путь - путь преображения своей души. Нам особенно необходимо постоянно помнить об этом, так как для многих из нас христианство перестало быть делом опыта и стало исключительно "словесным" делом.

Поэтому нам важно вспомнить грозные слова преподобного Макария Египетского: "Иное дело рассуждать о трапезе, и иное - насытиться ею". К сожалению, для нас, которые сделали христианство привременным мечтанием и "мирским пристрастием", и эти слова могут остаться только словами. Ибо многие вместо того, чтобы следовать учению святых отцов, надмеваются умом, гордясь своим знанием святоотеческой литературы.

Что же значит это преображение души, о котором говорит сегодняшний праздник, и для чего святая Церковь приглашает нас вместе с апостолами на гору Фаворскую?

Вспомним, каково было состояние апостолов, вместе с Христом взошедших на гору Преображения. Когда Петр, Иаков и Иоанн были на горе Фаворской, то они, как говорят святые отцы, почувствовали, что уже получили все. Ведь они увидели тогда, что человек есть венец творения и через его преображенную душу преображается вся природа. Пораженные этим состоянием, они подумали, что уже достигли совершенства, и Петр сказал: Хорошо нам здесь быть (Мф. 17:4), ибо уже довольно нам, мы имеем все.

То же самое бывает и с нами: многие из нас, когда впервые подошли к Господу, имели состояние, подобное апостолам на Фаворе. Вспомните, что переживали вы, когда в первый раз получили ответ на ваши искания и молитвы. Вы почувствовали, что вам легко-легко и ничего больше не надо. Это радостное, но вместе с тем и опасное состояние. Святые отцы говорят, что сокровище духовное открывается по мере искания. Господь не сказал "постучите, и вам откроют", но сказал: стучите, просите. Духовная жизнь есть постоянное, вечное искание. Если этого нет, то случается то же, что случилось с апостолами, которые спали и на горе Фаворской, и в саду Гефсиманском.

Святые отцы учат, что полученная человеком в начале его духовного пути благодать потом как бы отходит от него для того, чтобы он сам шел к ней. И тогда она вновь возвращается к нему в еще большем изобилии, чем раньше. Мы должны это помнить. Церковь призывает нас всегда искать изобилия благодати, а не к тому, чтобы, получив малую благодать, успокоиться.

Святой Иоанн Лествичник говорит: "Некоторые, имея намерение пуститься в дальнейший путь и вопросивши людей, знающих путь сей, услышали от них, что это путь прямой, гладкий и безопасный; и услышав это, скоро расслабели в путешествии своем и на середине пути потерпели бедствие; а другие возвратились назад от того, что не приготовили себя к скорбям".

Приходится и нам часто слышать: в Церкви все легко, в Церкви безопасно. Говорящие так забывают о том, что Тот, Кто сказал: Бремя Мое легко есть (Мф. 11:30), сказал также: Входите тесными вратами... тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф. 7:13-14) и в мире скорбни будете (Ин. 16:33).

Подвижники говорят, что путь духовной жизни, с одной стороны, есть путь прямой и гладкий, с другой же стороны, это тесный и тернистый путь, который только по мере делания становится легким и прямым для христианина. Нам нужно помнить, что люди, идущие этим путем, часто ослабевают и возвращаются вспять. Поэтому нам надо готовить себя к скорби. Вспомним об апостоле Петре, в жизни которого после Фавора было отречение.

И сегодня, если мы пришли сюда не только для того, чтобы послушать те или иные песнопения, но чтобы прикоснуться к горе Фаворской, мы должны помнить: многие подвижники, уже преобразившиеся, падали снова, как, например, Иоанн Постник. Но теми, кто неуклонно шел претрудным путем духовного делания, все эти опасности были преодолеваемы, и они снова восходили на гору духовного преображения.

Богочеловек, преобразив плоть Свою, преобразил и одежды Свои, и потому святые подвижники, преобразившись сами душою и телом, входили в общение со всей тварью и преображали ее. И преображенная через соприкосновение с ними тварь служила им. Так было с преподобным Герасимом, подвизавшимся на Иордане, со многими египетскими подвижниками и с нашими русскими святыми - преподобными Сергием Радонежским и Серафимом Саровским. Условия преображения одни и те же и для апостолов, и для великих подвижников, и для нас.

Поэтому будем учиться у них пути духовного делания, будем помнить, что не должно довольствоваться малым, что мы уже получили от Господа, потому что она может быть отнято от нас.

Вместе со святыми апостолами, святыми отцами и подвижниками будем постоянно стучаться и искать, будем преодолевать все трудности и непрестанно просить об умножении благодати. И тогда, по мере делания нашего, будет и в нас открываться благодать, уже не предварительная, но истинная, и мы взойдем на гору Фаворскую. Аминь.

Источник: Московские Епархиальные Ведомости № 6-8/2003

СЛОВО НА РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО

Сегодня Святая Церковь зовет нас прийти в вертеп к рождшемуся Господу, в смирении с покаянием поклониться Ему. Сегодня мы слышали ангельскую песнь: Слава в вышних Богу и на земли мир (Лк. 2:14).

И для многих из нас, для тех, кто в кротости и смирении готовился к празднику через преподносимые Церковью богослужения, это не только слова, но и ангельское состояние мира и благости.

Так же было в ту ночь, когда родился на земле Богочеловек. Однако мы более счастливы, чем те, кого считаем счастливыми свидетелями Рождества Христова. Мы не только в Церкви поклоняемся Христу, не только ощущаем мир в наших душах, но знаем также, что не только мир Христос принес на землю, но и меч. Не мните, яко приидох воврещи мир на землю, но меч: приидох бо разлучити человека на отца своего, и дщерь на матерь свою, и невестку на свекровь свою (Мф. 10:34-35).

Так что же принес Он – мир или меч, соединение или разделение?

Мы сегодня радостно воспеваем: “Слава в вышних Богу”, а за этими стенами мир опять идет против Христа, как шел с самого начала, с первых дней жизни Христовой на земле. Мир снова оскалил зубы и хочет уничтожить дело Христово. И вот мы стоим здесь в этот радостный и ответственный для нас момент. Где будем мы в этом разделении, мы, пришедшие в радости встретить рожденного Спасителя? И откуда это разделение, каковы его причины?

Святая Церковь в сегодняшнем богослужении дает ключ к пониманию этого. Нынешнее богослужение радостное, мы славословим Господа. А как до этого момента мы молились? Было покаяние, было великое повечерие, мы каялись в наших грехах, читали ветхозаветные псалмы.

Только что совершили мы литию, а лития – это усиленное моление “о всякой душе христианской, скорбящей же озлобленной, милости Божия и помощи требующей...” И опять молимся мы о грехах в шестопсалмии. Как может быть, что после слов: “Слава в вышних Богу”, – в псалмах вновь звучит покаянный вопль души, живущей в разделении? Это оттого, что мы чувствуем: нельзя жить так, как мы живем.

Сколько бы мы ни сделали в науке, в искусстве – нет у нас жизни вечной, жизни в Боге, нет святости, нет обожения. “И не хочу быть таким, как я есть”, – мог бы сказать любой великий ученый и поэт. Стремление к жизни горней и покаяние – это и есть разделение. И напрасно думают идущие против Христа, что можно против Него идти, вооружившись книгами и брошюрами, картинами и карикатурами. Нет, Церковь Божия внутри нас есть. На этом внутреннем фронте идет борьба князя мира сего со Христом. Но горе тому человеку, через которого соблазн приходит... (Мф. 18:7). Для нас сейчас особенно дороги слова Спасителя: Будете ненавидими от всех имени Моего ради (Лк. 21:17). Теперь каждый священник, каждый верующий во Христа является тем, против кого направлены все насмешки, вся грязь. Это не случайно. Так было всегда, и целью являемся не мы, а Христос. Нам говорят, что Спаситель никогда не приходил, что Рождество – переделка языческого праздника. При этом забывают, что человек всегда не мог думать только о хлебе насущном, он всегда думал о том, что единое же есть на потребу (Лк. 10:42).

Человеческая душа направлялась вложенным в нее внутренним законом совести, она желала изменения всей своей природы, она ждала, что Бог придет на землю, она томилась, и вот то там, то тут возникало учение о рождении Бога – и в зависимости от того, каково было состояние этой души, какова была ее совесть, она выстраивала то или иное учение. Древние люди не все знали боговдохновенное Писание, но шли и строили свои учения по закону своей совести. Многим казалось, что Бог должен родиться не тем способом, как все люди, что Он должен родиться от Девы.

Для многих современные события могут быть соблазнительными. Для апостола Петра соблазнительными оказались слова служанки, а для иных – и многие поступки Господа Нашего Иисуса Христа. Когда мы пришли поклониться нашему Владыке, возлежащему в яслех, пришли вместе с ангелами, пастырями и волхвами, нам надо понять, где мы в этом разделении, чьи же мы. И если мы хотим идти за Христом, то не нужно медлить, пора. Когда снова рождается Христос, когда мы вновь видим Его во внутренней храмине нашей души, нам надо сберегать то, что дает нам Церковь, надо бороться. Эта борьба существует с самого начала Церкви. Она то усиливалась, то ослабевала. Мы имеем счастье жить, когда это противостояние достигло невиданных доселе размеров, и нам говорит Спаситель: Да не смущается сердце ваше... (Ин. 14:1).

Нам надо помнить, что борьба идет внутри нас. Не потому мы веруем, что Евангелие нам дано, но совесть наша и мысли наши, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую, свидетельствуют о том, что без Бога мы жить не можем, что без Него не можем обновить нашей жизни. Если мы будем внимательно относиться к своей душе, если будем идти за Христом, мы должны хранить в своей душе Царство Божие, полученное здесь, в храме. Берегите свои души, берегите Царство Божие, которое внутри вас. К этому призывает нас Сватая Церковь.

Господь принес нам мир, но также и разделение. Мир – для тех, кто сообщается с миром горним, и разделение – для тех, кто идет против Господа. Только через устроение души, через осознание своей греховности можем мы бороться за Царство Божие. Иначе нам никто не поможет. Мы видим, что в нас есть Христос, Он вечно рождается в душе каждого из нас. С этого дня больше не затемняйте лика Богомладенца в своей душе. Может случиться, что скоро мы опять Его затмим, но помните, что сейчас время разделения, и если мы не будем очищать свою душу, то окажемся против Него. Аминь.

Московские Епархиальные Ведомости № 11-12/2002

Слово о покаянии

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Покаяние есть прежде всего примирение с самим собой и через это примирение с Богом и с людьми. 0б этом я уже говорил вам, и сейчас хочу привести пример внешнего покаяния, такого покаяния, когда с внешней стороны - настоящее покаяние, а с внутренней - это покаяние, которое не несет познания своего греха и стремления через несение скорбей очиститься от этого греха.

Во времена Древней Церкви жил один эконом по имени Феофил. Он жил свято, праведно управлял церковным имуществом и был всеми любим за свою доброту. Всякому он был утешением в скорби. Когда умер епископ, народ стал просить Феофила занять епископскую кафедру, но Феофил отказывал: "Я знаю мои грехи и потому не достоин епископского сана, я не могу быть епископом". Говорил он, обливаясь слезами и припадая к ногам митрополита, хотевшего посвятить его в епископы. Долго он пролежал у ног владыки, плача и прося не накладывать на него этого бремени. Митрополит дал ему срок три дня, чтобы обдумать все хорошенько. Через три дня опять повторилось все то же самое: Феофил упорно отказывался от епископского сана. Тогда митрополит поставил гражданам другого епископа, а Феофил вновь остался экономом.

Вот, кажется, пример истинного покаяния. Человек сознает свои грехи и отказывается от епископского сана в примирении с Богом и людьми. Но покаяние измеряется прежде всего отношением к скорбям и трудностям, которые посылаются Богом. Если человек говорит, что кается, а ропщет и не терпит скорбей, то нет в нем покаяния. Кающийся же в скорбях ищет утешения. Святые даже чужие грехи на себя брали. Они считали, что это воля Божия, если человеческие улики падали на них, и принимали все, как наказание за грехи, посылаемое от Господа. Многие святые налагали на себя скорби, утеснения и терпели во смирении. Некоторые становились на столпы, иные рыли тесные пещеры и заключали себя в них. И все это для того, чтобы очищаться путем перенесения внешних трудностей, и непрестанно памятовать о своем грехе.

Человек же, говорящий, что он грешен и недостоин, а не уготовивший себя к перенесению скорбей, не идет путем покаяния. Вот Феофил, по-видимому, чувствовал, что его завет с Богом нарушен, и он, стало быть, должен был уготовить себя на все трудности, на все скорби. Все его уговаривали - и клир, и митрополит, а он все-таки отказывался - на самом деле человек как бы каялся. А при испытании Феофил не выдержал. Господь попустил всякие клеветы на Феофила, его стали обвинять во многих неблаговидных поступках перед епископом.

Вначале Феофил ничем не смущался и спокойно продолжал свою работу. И епископ сначала не верил наговорам на Феофила, а потом смутился и отстранил Феофила от церковной деятельности. А Феофил, вместо того, чтобы стерпеть это и понять, что Господь смиряет его за самовластный и самочинный отказ от сана, возмутился и стал обуреваться помыслами: "Вот епископ тебя перед всеми унизил, совершенно несправедливо оскорбил предпочел тебе человека гораздо тебя ничтожнее". В нем началась огромная борьба, потом малодушие и почти отчаяние. Ему казалось, что люди, просившие его быть епископом, теперь перестали его уважать, смеются над ним. И в его душе вспыхнуло желание вернуть себе во что бы то ни стало свое прежнее положение перед людьми. Перед Богом он виноват не был, все возводимые на него обвинения были действительно клеветой, но перед людьми ему хотелось вернуть свое положение. И в своем малодушии он дошел до того, чтобы вместо того, чтобы идти к Богу и у Него просить прощения в своих грехах, в тех самых грехах, ради которых он и от сана отказался, он стал искать помощи на стороне и обратился к одному волшебнику.

Тот, кто совершенно спокойно мог быть епископом, теперь ставит своей целью во что бы то ни стало сделаться вновь экономом и ради этого решился действовать через волшебника. Он пришел к нему ночью и все рассказал, просил его помощи и обещал заплатить. Волшебник обещал ему помочь на следующий же день, но при одном только условии - чтобы он отрекся от Христа. Феофил же был в таком малодушии, что забыл обо всем, забыл о том, что он в свое время предстанет пред Престолом Божиим, и помнил только, что ушли от него прежние почести и уважение, и хотел их вернуть. Он согласился и дал на это особое рукописание волшебнику.

Действительно, через некоторое время Феофил получил облегчение. Епископ, по воле Божией, почувствовал, что он несправедлив к Феофилу, и стал просить у него прощения. И если бы Феофил все претерпел в свое время до конца, то как бы радостно он встретил эту перемену. Епископ в церкви при всем народе стал просить у него прощения: "Прости меня, я обесчестил твою святыню. Я прошу тебя снова принять управление".

Но хотя епископ и возвеличил вновь Феофила, пользы тому не было никакой. Он снова был всеми почитаем, все ему повиновались, и его враги стали смиренно просить у него милости. Кажется, теперь все было хорошо. Да, было бы, если бы Феофил шел путем покаяния и претерпел бы все, но ведь он отрекся от Христа. Наступил такой момент, когда совесть в нем проснулась и стала его жечь; он начал страдать, скорбеть и каяться, почувствовав со всей силой свой грех. В это самое время и волхв был казнен за свои дела, и, кажется, все могло бы забыться со смертью волхва, - ведь никто из людей, кроме него, не знал о падении Феофила. Но совесть в нем не молчала, мучения все увеличивались, невмоготу стало ему жить.

И обратился он с горячей мольбой к Божией Матери, к "Споручнице грешных", стал просить Ее быть его Заступницей. Он уединился в маленькой церкви, отложил все житейские попечения и усердно молился и каялся в течение 40 дней.

И Матерь Божия услышала его молитву. Она покрыла его Своим омофором и дала ему возможность иметь Ее своей Заступницей перед Сыном Своим. Вот теперь у Феофила появилось настоящее покаяние, а раньше было у него много гордости, любования собой и не было самого главного - готовности к скорби. Он мог бы в свое время принять епископский сан не ради почести, а ради несения креста, ради скорбей, с ним связанных, для очищения грехов, а он пошел по другому пути. И хотя теперь никто не знал, как низко пал Феофил, но он сам захотел, когда пришло время истинно покаяться, чтобы все узнали его грех. И он, который так старался возвратить себе свое прежнее положение в глазах людей, теперь в храме, во время Литургии, когда служил епископ, после Евангелия с плачем бросился к его ногам и просил разрешить ему вслух принести покаяние. Ему невмоготу было дольше нести этот величайший грех - грех отречения от Христа. Его душа раскрылась, и он готов был нести все скорби, все унижения.

Он подробно все рассказал от начала и до конца, до своего видения Божией Матери, возвратившей ему его рукописание. Он вынес себя на посрамление и принес истинное покаяние. В наше время каждый кающийся может сделать это перед священником в Таинстве Покаяния. И хотя мучительно стыдно каяться, но преодолением этого стыда кающийся очищается от грехов.

Вот мы видим два состояния у одного и того же человека. И как бы мы ни определяли покаяние, оно необходимо должно нести в себе готовность кающейся души на всякую скорбь. Если я каюсь, значит, я виноват и готов понести покаяние, какое наложит на меня Господь. Поэтому и Феофил, когда каялся по-настоящему, не остановился перед тем, что о нем все могут переменить мнение.

Вот какое состояние у кающегося не на словах только, у него покаяние входит в жизнь. Мы все должны помнить, что все трудности посланы нам по нашим грехам, и переносить их надо не с ропотом, злобою и ненавистью, а с терпением, как от Самого Господа.

Пусть каждый из вас, родные мои, почувствует свое покаяние - на словах оно или на деле. Особенно в дни поста давайте помнить, что покаяние есть уготовление себя ко всем скорбям. Давайте помнить и то, что Господь посылает скорби, Он и избавляет от них. Будем же Ему служить, помня, что Он сказал: "Избавил и еще избавлю". Господу нашему слава во веки веков. Аминь.

Источник: Московские Епархиальные Ведомости № 1-2/2004

Комментарии для сайта Cackle