Похвальное слово Святымъ Архангеламъ, и Ангеламъ и прочимъ Небеснымъ силамъ
Переводъ съ латинскаго.
О, божественныя и невещественныя (безплотныя) Божіи Воинства! О, Умы, одаренные духомъ и разумомъ! Однако, лучше будетъ васъ постепенно и по чину возвестить и возвеличить и призвать въ молитве. О, вы, Серафимы, снабженные шестью крыльями [1] и въ первомъ чине небесныхъ Воинствъ поставленные, вашимъ жаромъ (рвеніемъ и любовью къ Богу) вы воспламеняете всехъ прочихъ Ангеловъ. Вы, которые, по причине непоколебимой стойкости и свободы отъ плоти и матеріальности, свойству, которое вамъ было придано оть вечности, и силы веденія и пламенеть, несете въ себе некій образъ Божественнаго подобія; вы справедливо именуетесь «вторыми светами», происходящіе въ силу озаренія отъ Перваго Света, поелику величайшее и безконечное сіяніе Троичнаго и Единаго Господства Онаго, свободнаго отъ какого–либо исчисленія, вы — насколько это возможно — непосредственно отъ Него пріемлете и делаете его пріемлемымъ для прочихъ Духовъ и Умовъ. Итакъ, по причине силы воспламенять и очищать, которой вы обладаете, и которой всякое зло и всякую нечистоту вы навыкли потреблять и очищать, — будучи обозначены именами «сожигателей» и «испепелителей», — молю васъ, внутреннія души моей предрасположенія (uccessus) очистите отъ скверны пороковъ и отъ тернистой матеріи, которая связана съ ними, и, спаливъ ее, внедрите въ мою грудь божественное слово; и после того, какъ мракъ сердца моего внутри меня будетъ изгнанъ и разсеянъ, просветите чувства моего ума.
О, вы, Херувимы, многоочитые и на четыре стороны обращенные, известные по внутреннимъ силамъ, присущей вамъ формы, отвечающимъ противоположнымъ другъ другу соотношеніямъ, именно — силой мыслительной и силой раздражительной; опять же, крепостію и небесной возвышенностію обильно и великимъ образомъ возвеличенные; вы — исполнены всей премудростію [2] (по каковой причине вы также именуетесь и источниками и родниками знанія); усовершенствуйте меня знаніемъ божественнаго слова, и такимъ образомъ воспламените меня на борьбу противъ древняго змія и великомощно возвысьте меня отъ земли на высоту.
О, Престолы, пламенеющіе ревностію, и неприступные, вы — которые являетесь престолами Величайшаго Бога, колесницей и упокоеніемъ Его, вы — выше всякаго низкаго и неблагороднаго и рабскаго положенія, потому что вы объемлете среди васъ Онаго Высшаго Царя всехъ; освободите меня отъ всякаго заблужденія и недостойнаго дела, и сотворите меня достойнымъ быть Божіей славы и величества.
О, достопочтенные Господства, ваше имя происходитъ на основаніи того, что въ вашемъ даре вы изобразуете Божественное Господство и воспріемлете общеніе въ небесныхъ благахъ самымъ непосредственнымъ образомь и безъ какого–либо препятствія; даруйте мне, дабы замешательства, которыя портятъ умъ, я бы возмогъ обуздать и былъ бы выше бесовскихъ ловушекъ, которыя тяжко вредятъ душе даже до последняго издыханія жизни.
О, Власти, которыя следуя наименованію, отвечающему вашему служенію, никакимъ волненіемъ не быть поколебленными, и которыя отъ Онаго Единаго Начала, отъ Котораго проистекаетъ всякое могущество, получили власть и твердость; — наделите меня силой на видимыхъ и невидимыхъ враговъ, которые нападаютъ на мою душу и имеютъ целью увести мой умъ въ свой пленъ, и силятся совратить мои стопы, такъ чтобы оне не шли по Божіему пути.
О, непоколебимыя и могучія Силы, вы, которыя, по причине твердости души и крепости и непобедимаго превосходства силы, носите въ себе начертаніе Божественнаго всемогущества и силы, — меня, слабаго и немощнаго, опояшите божественной твердостію и крепостію и сделайте способнымъ на то, чтобы оныхъ духовныхъ змей и скорпіоновъ я бы возмогъ мужественно попирать.
О, неведущія уклона или поползновенія Начальства, которыя безъ всякаго прекословія, пріяли отъ Божественнаго и Безначальнаго Главы всякаго начальства и ваше имя и достоинство начальства, и которыя являетесь возглавителями третьяго чина Ангеловъ, — помогите мне, верному (Богу) и окажите мне содействіе для того, чтобы я возмогъ восторжествовать надъ жесточайшими врагами и даже до конца неустрашимо и невредимо противостать имъ.
О, трижды святейшій и любимейшій и честнейшій Князь священнаго Небеснаго Воинства и воевода, Михаиле, корифей Ангеловь достойнейшій всякаго почитанія и похвалы и прославленія, ты, который некогда явилъ себя какъ вождь Іудейскаго народа и достовернейшимъ образомъ показалъ ему путь ведущій ко спасенію; и который имеешь некогда вострубить въ оную великую и страшную и оглашающую все концы вселенной трубу, при страшномъ звучаніи которой, бывшіе отъ века мертвецы возстанутъ изъ скрытыхъ хранилищъ земли, и земля, какъ вращающаяся праща [3] подвинется изъ своихъ основаній, и элементы растворятся, и солнце окрасится въ иной цветъ и помрачится на подобіе цвета власяницы; и полная луна обратится въ кровь; и звезды также, подобно тому какъ съ фиговаго дерева, во время сильнаго ветра, спадаютъ незрелыя смоквы, спадутъ съ неба на землю; и универсальный эфиръ (небесная сфера), какъ бы покрытый четырьмя рядами тучъ, обратитъ день въ ночь; и небо, на подобіе свитка, свіется и исчезнетъ; и всякая гора и долина, и островъ и городъ подвигнется со своихъ местъ; и великіе міра сего и мощные и вожди и судіи земли, какъ и весь остальной народъ, смирятся; потому что — какъ показываетъ это примеръ и въ нынешнія времена — люди, по причине тягчайшихъ скорбей и стенаній и скрежета зубовъ, будутъ умирать отъ страха и ужаса. Тогда те, которые до сего времени оставались въ живыхъ, въ одинъ моментъ, какъ бы въ одно мгновеніе ока, умрутъ и тутъ же изменятся [4]; и тогда море и реки и адъ, потрясенные великимъ страхомъ передъ нависшими бедствіями и ужасомъ, выдадутъ мертвыхъ, которыхъ они заключили въ себе; тогда праведники, по–истине, подъятые въ высь светлыми облаками, будутъ восхищены навстречу Господу Христу, для того чтобы пребывать съ Нимъ въ жизни вечной; а грешники будутъ отосланы въ муки, уготованныя для нихъ; и, вотъ, когда все эти ожидаемыя поразительныя вещи будутъ совершаться при звуке трубы, въ которую ты будешь трубить, тогда, о, Святый Архистратиже, наставниче заблуждающихся, возстановителю павшихъ, защитниче душъ, сохранителю телъ, бесовъ прогонителю, и всея твари просветителю, — тогда, молю тебя, тогда то не откажи мне быть вернымъ моимъ покровителемъ въ моемъ положеніи. О, святейшій Михаиле, ты — который Израильскій народъ, по Божію веленію перешедшій Чермное море, установилъ въ Обетованной земле, и вооружилъ Іисуса Навина на враговъ, и Моисееву скинію освободилъ отъ свирепаго врага, а также просветилъ души многихъ иныхъ Святыхъ, — и мои также внутреннія чувства просвети и озари душевное мое око; и сердце мое, волнуемое волнами этой жизни, сделай твердымъ; и умъ мой, склоненный къ земле, возвысь горе и къ небесному благому образу мысли; и руки мои разслабленныя укрепи въ борьбе съ опытными въ бореніи врагами; и омертвевшія мои стопы, которыя оставляютъ стезю ведущую къ небу, утверди; и шею мою, нагруженную грехами, подними; и мои зловонныя и гніющія раны исцели; и жаръ моихъ пылкихъ страстей и душевныхъ волненій угаси; и, наконецъ, позаботься относительно прочихъ тягостныхъ моихъ несчастій и трудовъ. И опять, тебя сущаго и по деламъ твоимъ и по имени, Михаила [5], я прошу и, насколько это въ моихъ душевныхъ силахъ, умоляю тебя: чтобы, когда я буду уходить изъ круга этой жизни, ты явился мне благорасположеннымъ и успокаивающимъ, и подъ покровомъ честныхъ твоихъ крыльевъ укрылъ меня и, восхитивъ меня отъ тяжкихъ и мрачныхъ адскихъ местъ, поместилъ меня въ чудесныхъ небесныхъ обителяхъ, возводя меня даже до дому Божію, во гласе радованія и исповеданія, шума празднующаго (Псал. 40, 5).
И ты также, божественнейшій и преимущественнейшій среди Ангеловъ, Гавріиле, ты — который являешься желаннейшимъ и добрейшимъ дарователемъ міровой радости и веселія; ты — который являешься наисведующимъ толкователемъ Божіихъ таинъ и всехъ благъ первейшій учредитель и распорядитель; ты — который, наконецъ, священныхъ служителей являешься предводителемъ и княземъ августейшимъ; вотъ, наставь мой умъ и сердце и направь ихъ на путь следованія во всемъ воле Божіей [6] и заповедямъ [7] Его; Ты — который Пророку Іезекіилю при реке Ховаре открыль оное, по–истине, божественное виденіе [8]; ты — который прежде безплодное чрево Елисаветы разрешилъ, по веленію Божіему, отъ узъ держащаго его безплодія и сделалъ ее плодоносной [9], — и мою также несчастную и бедствующую душу исполни известной благодатной красотой и внутренней радостью и светомъ; ты — который блаженнейшую и непорочнейшую и священнейшую и чистейшую душу Владычицы нашея, Богородительницы Маріи, радостнымъ и спасительнымъ Благовещеніемъ преисполнилъ безконечной радостью [10]; и печаль Евы и ея плачь твоимъ торжественнымъ обещаніемъ несомненнаго спасенія претворилъ въ радость; и кратко выразить: скорбь сего міра обратилъ въ радованіе; и когда одежда скорби была содрана, облекъ всехъ въ торжественное одеяніе радости; — также и я, о, Гавріиле, истинной радости устроителю и дарователю, — прошу тебя и умоляю: чтобы и меня, угнетаемаго тяжкимъ недугомъ (или: тяжкой печалью), ты милостивно посетилъ и исполнилъ божественной силой и духовной радостію, а также отъ адскихъ мукъ Веліала [11] и опасностей со стороны видимыхъ и невидимыхъ враговъ избавивъ, твоимъ ходатайствомъ и предстательствомъ предъ Богомъ, сочеталъ меня сонму праведниковъ и святыхъ; и, къ тому же, въ оныхъ местахъ, которыя обилуютъ всеми наслажденіями, въ безопасности поместилъ меня.
О, вы, остальные все Ангелы и Архангелы, сонмъ небесный, Воинство непреодолимое, полкъ доблестнейшій, множество огромное, армія неисчислимая, ликъ (хоръ) несравненный, величіе, которое выше всякаго оскуденія, радость неизреченная, торжество въ высшей степени восхитительное, мощь превосходящая всякое разуменіе, точность неограниченная, подвижность каковой нетъ подобной никакой иной, порядокъ безконечно–сложный (или: трудно–постижный), скорость невыразимая, существо неописуемое, слава не могущая быть постигнутой помысломъ ума, сила высшая всякой силы и крепости; вы — служители Царя всехъ; вы — и ветры и духи, и воды, и князи, и конница, и пехота, и діаконы (или: слуги), и апостолы, и проповедники, и пророки, и евангелисты, и толкователи божественныхъ вещей, и стражники, и защитники, и сохранители, и отгонители (хищниковъ), и собиратели, и путеводители, и судебные следователи и взвешиватели (нашихъ делъ и намереній), и производители расчетовъ, и попечители, и просветители, и помощники, и светочи, и светильники, и лампады, и горы, и долины, и облака, и судіи, и начинатели (судебнаго процесса), и докладчики, и адвокаты, и отразители обвиненій (нашихъ враговъ), и поборники за насъ, и божественный оплотъ и защита наша, и отраженія Бога и образы Его, и мореплаватели, и корабли и кормчіи (въ нашемъ житейскомъ плаваніи). Вы являетесь теми, которые направляете небо по наисовершеннейшему его теченію; которые въ скорейшемъ и стремительнейшемъ движеніи пересекаете воздухъ; которые наполняете небо и эфирь; которые присутствуете при каждомь человеке какъ его хранители и провожатые; которые волю Творца неуклонно исполняете; которые гласъ Его словъ непосредственно слышите; которые непрестанно возрастаете и преуспеваете и въ непрестанномъ возрастаніи восходите все выше и выше (потому что только Богъ, въ Которомъ не происходить никакого измененія, выше — какого–либо возрастанія [12]; которые именуются «небесными телами»; которые называются «Умами» и «Божіей Скиніей»; которые зоветесь «Углями» и «Колесами» и «Пламенями»; которые носите наименованія «Таинниковъ» и «Изъяснителей таинъ»; и про васъ говорится также, что вы — «Друзья Царя всехъ» и «Исполнители небесной музыки», какъ и «Служители Таинствъ» и «Слуги».
Итакъ, поелику вы украшены такой великой славой и преисполнены таковыми преимуществами, то заслуженно я прошу и молю о вашемъ благопріятномъ отношеніи ко мне, о, благіе и всенепорочные Ангелы и Архангелы; ваше — о, чистые духи, — умоляю великолепіе, сохранить мою жизнь невредимой, надежду незыблемой, поведеніе безупречнымъ, любовь къ Богу и къ ближнему неизменной и отъ всякаго ущерба свободной. Молю, руководите меня во всемъ и наставьте на всякую спасительную и богоугодную стезю. Опять же, о, божественные дуси, я желаю, чтобы вы молились и больше всего молили обо мне Бога тогда, когда при последнемъ издыханіи моей жизни, я буду принуждаемъ выйти изъ этого моего смиреннаго сосуда (моего тела), и чтобы вы были весами, взвешивающими все мои дела, и оценщиками всего того, что я или явно совершилъ или тайно намеривался совершить, и чтобы тогда или все вы, или только те, которыхъ изъ вашего чина тогда пошлетъ ко мне Богъ, дабы вы приняли мою несчастную и жалкую душу, — явили себя снисходительными и милостивыми ко мне, и чашечку весовъ, которую пагубнымъ образомъ я нагрузилъ моими негодными делами, вы благосердно приподняли бы и потщились, какъ служители единаго милостиваго Бога, какимъ угодно образомъ и способомъ разгрузить ея. И даже, вместо добрыхъ и честныхъ делъ, на которыя возможно было бы полагать надежду, приведите на середину безграничное милосердіе Божіе, моля благосерднаго и милостиваго Бога, — о, вы, достойнейшіе хвалы и высочайшіе Умы, — дабы, по вашему ходатайству, все те скорби, болезни и огорченія и бедствія, которые я когда–либо въ жизни перенесъ, были бы удостоены быть принятыми въ возмещеніе моихъ дурныхъ поступковъ; и вместо осужденія и техъ страшныхъ мукъ, которыя по справедливости я заслужилъ, оныя мои страданія допустили бы оказать мне облегченіе и снисхожденіе; такъ чтобы, когда врагъ оказался полностью превзойденъ и вместе съ этимъ побежденъ Божіимъ милосердіемъ, на небе произошла бы великая радость по причине того, что моя несчастная душа спаслась (по слову Господню): Радуйтеся со Мною, друзи, яко обретохъ овцу, которая некогда заблудилась въ горахъ (Лук. 15, 6). И, наконецъ, когда наступитъ завершительный день и конецъ міра будетъ уже при дверяхъ, и небеса восколеблятся, и небесный сводъ дрогнетъ, и задрожатъ основанія земли, и бездна бездны оцепенеетъ отъ страха, и преисподніи окоченеютъ отъ ужаса, и огромные морскіе пределы обратятся въ огонь, и все элементы разстаютъ какъ воскъ предъ лицемъ огня, и скрывавшіеся въ земныхъ убежищахъ погибнутъ, (а затемъ) воскреснутъ (exsuscitabuntur) [13], и образъ міра сего минуетъ, и страшный Судья явится въ самомъ свете, и вы, опережая Его Пришествіе, пробежите пределы и края земли, дабы всехъ мертвыхъ умершихъ отъ века, собрать во едино и представить ихъ всехъ вместе предъ неподкупнымъ Судьею, чтобы каждый далъ отчетъ о всякомъ своемъ деле и всякой мысли и замысле, — тогда — молю васъ и не перестану молить до конца моей жизни, васъ, которые все озаряете и несете, по уполномочію Бога, общественное его служеніе, и посему выставляете напоказъ известное ваше царское достоинство, что и скиптромъ и тростью и копьемъ, въ рукахъ съ которымъ вы изображаетесь на иконахъ [14], вы наглядно являете власть усмирять и наказывать, данную вамъ [15], — тогда–то, тогда, молю васъ, будьте милостивы ко мне жалкому и несчастному, какъ добрейшіе князи Онаго Царя, и пощадите меня, и вашимъ ходатайствомъ у Бога освободите меня отъ онаго скорбнаго и гневнаго приговора, отсылающаго въ огонь вечный. И, наоборотъ, онаго радостнаго и сладостнаго призыва къ жизни совершенно безпечальной и отнюдь ни въ чемъ не имеющей недостатка, — меня, вместе съ моими сотрудниками и родными мне людьми, имена которыхъ и званія ведаетъ только Тотъ, для Кого нетъ ничего не известнаго, — сделайте участниками, и радости, не имущей конца, объявите наследникомъ.
О, Господи, Спасителю, Боже и Слове, Ты, Который обитаешь въ вышнихъ, Который не имеешь начала и все содержишь въ Своей власти, Который обладаешь великимъ могуществомъ и всемъ даешь жизнь и внушаешь трепетъ; Ты — Который небо и землю и все что содержится въ ихъ пределахъ создалъ единымъ движеніемъ воли; Ты — Который сначала замыслилъ создать Ангеловъ, и Твой замыслъ сталъ деломъ: потому что то, что Ты замыслилъ, это и совершилъ единымъ словомъ и сотворилъ въ совершенстве. Затемъ, съ подобнымъ же искусствомъ и съ такою же легкостью Ты изъ земного праха создалъ человека по образу Твоему и подобію и сотворилъ его только чемъ–то малымъ меньшимъ въ сравненіи съ Ангелами, и наделеннымъ свободой воли, и поставилъ его, чтобы онъ былъ царемъ и владыкой надъ всей тварной природой, и это, конечно, для того, чтобы онъ наслаждался оными благами, которыя Ты для него уготовалъ въ раю, и каковыми благами онъ и наслаждался до техъ поръ, пока, оказавшись захваченнымъ въ пленъ со стороны змія и жены, онъ не нарушилъ Твои Божественныя заповеди, действительно вкусивъ плодъ смертоноснаго древа; вотъ, по этой причине онъ тотчасъ же лишился царскаго достоинства и, бывъ изгнанъ изъ рая, подвергся наказанію, достойному его поступкамъ, а именно: плачу и рабскому положенію, поту лица, труду и тяготамъ, скорби и печали, и что по–истине тягостнее всехъ наказаній, наконецъ, повергъ себя надлежащей ему смерти и растворенію въ земле, изъ которой онъ былъ въ начале взятъ и созданъ. Ты же, Господи, будучи по–истине милостивымъ и сострадательнымъ, отнюдь не презрелъ Твое достояніе, наиболее дорогое для Тебя изъ всего прочаго, чтобы оно оставалось подъ насиліемъ діавола; но постановилъ привести въ исполненіе оную приводящую въ трепетъ Тайну, которую Ты определилъ отъ века: истощивъ Себя [16], Ты, Который являешься Премудростью Отчею, и Умомъ, и Словомъ, и Начертаніемъ, и Пределомъ, и Образомъ, и Печатью, и Сыномъ и выраженнымъ Изображеніемъ Его. Потому что Ты и возъобиталъ — действіемъ Духа Святаго — во чреве Непорочной Девы и пріялъ отъ Нея рожденіе, которое превосходитъ всякое разуменіе. Потому что Ты отнюдь не нарушилъ девство Твоей Пречистой Матери, но, будучи безплотнымъ — способомъ известнымъ только Тебе — Ты вошелъ въ Ея чрево, а затемъ родился отъ Нея, облачившись въ плоть, оставивъ врата девства Ея затворенными, каковыми они и были прежде. Затемъ Ты подъялъ крестъ, принялъ напитокъ, сделанный изъ смешанныхъ другъ съ другомъ желчи и уксуса, и былъ прободенъ копіемъ, пронзившимъ Твое ребро. Наконецъ, добровольно претерпевъ смерть, Ты саму смерть умертвилъ, и весь міръ одарилъ безсмертіемъ, и Твой, потерпевшій преткновеніе и потерявшій видъ образъ, Ты возстановилъ въ целости и древнюю клятву, приключившуюся намъ по причине вкушенія отъ древа, плоды котораго Богъ запретилъ человеку есть, совершенно снялъ съ насъ [17]. Итакъ, Ты — Царь и Творецъ всего, Ты — столь многочисленныхъ и такихъ поразительныхъ вещей Создатель, все то, что существуетъ доселе, создалъ на общую пользу смертнымъ; и подлежащихъ наказанію навыкъ наказывать не безъ отеческой любви, когда, сидя на судилищи, Ты всехъ призовешь на судъ, удостой меня, вместе со всеми теми, память о которыхъ я храню въ сердце, стоянія одесную (по правую сторону отъ) Тебя. О, Ты, Который наблюдаешь надъ всемъ и ведаешь тайное, мои прегрешенія, которыя я когда–либо совершилъ, — предавъ забвенію, отверзи мне двери Чертога безсмертія, т. е. — небесной славы. О, Безсмертный Женише, сподобь насъ услышать гласъ Твоего благословенія! О, Благодетелю, причти меня къ числу праведныхъ и Твоей радости сотвори насъ участниками, — молитвами Пренепорочной Матери Твоей, и Святыхъ Ангеловъ, и Апостоловъ, и Пророковъ, и Мучениковъ, и всехъ отъ века бывшихъ Праведныхъ, — Ты, Который со Отцемъ Твоимъ и Духомъ Святымъ, благословенъ еси ныне и присно, и во веки вековъ Аминь [18].
Источникъ: Проповеди святителя Софронія, Патріарха Іерусалимскаго. / Пер. и комм. Архим. Амвросія (Погодина). — Джорданвилъ: Тѵпографія преп. Іова Почаевскаго, Свято–Троицкій монастырь, 1988. — С. 101–109.
Слово на Сретеніе Господне
Въ сокращеніи и переложеніи на русскій языкъ съ текста, помещеннаго у Migne’я, Patrologiae cursus completus, series graeca, t. LXXXVII, pars. 3, col. 3287–3302. Въ русскомъ переводе настоящее слово неизвестно.
Ныне — иное таинство Христа, иное и прославленіе Христа Бога нашего. Но чудеса Его всегда такъ велики, что побеждаютъ возможность и силу всякаго слова и превосходятъ доблесть всякой мудрости, не человеческой только, но и ангельской. Посему я громкимъ голосомъ воскликну вместе съ великимъ Павломъ: где премудръ? где книжникъ? где совопросникъ века сего (1 Кор. 1, 20)? Где красноречіе риторовъ? Где мудрствованіе философовъ? Где тонкое искусство грамматиковъ? По истине, обуи Богъ премудрость міра сего (1 Кор. 1, 20) и явилъ ее тщетною и безполезною, поелику сія премудрость, какъ даръ милости, дарована была неверующимъ народамъ, дабы они искали Бога и, посредствомъ тщетнаго блужданія, уразумели свое безсиліе. Понеже бо въ премудрости Божіей не разуме міръ премудростію Бога, благоизволилъ Богъ буйствомъ проповеди спасти верующихъ (1 Кор. 1, 21). По праву восклицая это вместе съ Павломъ, я съ удивленіемъ ныне стану возглашать и следующее: О глубина богатства и премудрости и разума Божія! яко неиспытани судове Его, и неизследовани путіе Его. Кто бо разуме умъ Господень? или кто советникъ Ему бысть (Рим. 11, 33)? Ибо какимъ образомъ сотворенная вещь можетъ уразуметь мысль Творца или познать Его разумъ? Какъ сосудъ можетъ давать советы тому, кто его сделалъ, хотя бы (скудельникъ) и согласился на это и для своего совершенства нуждался въ несовершенномъ? И вотъ мудрость человеческая обращена въ безуміе. Исчезла академія [19], умолкла стоя [20], пустуетъ школа перипатетиковъ [21], спитъ лицей [22], Афины отвергнуты — за то, что, оставивъ Бога, Творца всего, обоготворили предметы, имъ созданные — за то, что боролись противъ Бога и божественной мудрости, считали видимыя вещи выше Бога и не желали видеть самого Творца сихъ вещей. Поэтому они и замолкли и преданы глубокому забвенію. Посему, теперь первее всего прославляются — Назаретъ, где было провозглашено благовестіе Божіе, — Вифлеемъ, где Господь родился по плоти, — Іерусалимъ, где Онъ жилъ, творя чудеса. Посему ныне преимущественно воспоминается Голгофа, где Господь претерпелъ крестное страданіе, воспевается воскресеніе Господа изъ гроба, прославляется Сіонъ, восхваляются ребра северова (Псал. 47, 3), где явился Христосъ, когда возсталъ изъ мертвыхъ, прославляется гора Елеонская, откуда Господь вознесся на небо вместе съ человеческимъ естествомъ. Итакъ, первое (языческая мудрость) исчезло, а другое (ученіе христіанское) явилось; то объюродело, а это открылось какъ истина; то низвергнуто въ прахъ, а это возсіяло; то по справедливости признано маловажнымъ, такъ какъ тамъ не было почитанія Бога, а это по праву и постепенно пріобретало славу, такъ какъ здесь воздавалась слава Богу, какъ и должно быть. То приносило людямъ несчастіе, увлекало ихъ къ погибели и низвергало въ бездну ада, а это служитъ людямъ во спасеніе, приводитъ ихъ отъ смерти къ жизни и возноситъ отъ земли на небо. То предается забвенію, а это мы почитаемъ празднествами. И въ нынешній день по всей вселенной мы совершаемъ торжественное празднество. Ибо праздники и таинства принадлежатъ Богу и, совершаемые прилично и применительно къ человеческимъ условіямъ, таинственно возводятъ къ совершенству празднующихъ. Какое ныне таинство, и какое прославленіе Христа? — можетъ насъ спросить кто–либо, одержимый неверіемъ или религіознымъ незнаніемъ; ибо сынамъ Церкви, просвещеннымъ Духомъ Святымъ, открыто и известно все, что касается Христа, и не осталось неизвестнымъ ничего изъ того, что Онъ совершилъ. Посему я и стану возглашать и проповедывать относящееся къ настоящему празднику. Не стыжуся бо, какъ сказалъ апостолъ Павелъ, благовествованіемъ Христовымъ: сила бо Божія есть во спасеніе всякому верующему (Рим. 1, 16).
Христосъ вечный родился во плоти и по нашему свойству имелъ Матерь, которая истинно и неизреченно родила Его. После сего въ восьмой день, по обычаю, принялъ обрезаніе плоти. Ныне произошло новое таинство и Господь даровалъ смертнымъ иной даръ. Какое–же именно ныне нами прославляется таинство, приличное Богу? Весьма удивительное явленіе Христа, Его пришествіе, исполненное совершеннаго успеха, жертва Христа, весьма трудная для изъясненія, Того Христа, Который явился изъ божественнаго Вифлеема и прибылъ въ сей Іерусалимъ, Его переходъ съ одного места на другое. И кто можетъ изъяснить это переселеніе Бога съ одного места на другое? Таинства Іисуса Христа неизреченны до такой степени, что ихъ не можетъ изъяснить и река красноречія. Ибо является неописуемый, приходитъ Тотъ, Кто какъ Богъ, не подлежитъ естественному перемещенію, Кто безконеченъ по Своему естеству и власти, — однако Онъ является по человеческому обычаю. Но поспешимъ все во сретеніе Его, — все, кто благочестиво чтитъ Его таинство и благоговеетъ предъ Нимъ, пойдемъ все съ совершенною готовностью. Кто же первый сретитъ Его? Кто первый узритъ Бога очами? Кто первый приметъ Бога? Кто первый понесетъ Его на рукахъ? Пусть никто не замедлитъ сретить Господа, пусть никто не окажется безучастнымъ къ этому таинству, чуждымъ света, который оно приноситъ. Увеличимъ же светъ нашихъ светильниковъ, какъ для указанія на божественное сіяніе Пришедшаго, отъ Котораго все получаетъ светъ, Которымъ разгоняется глубокая тьма и все обильно освещается светомъ вечнымъ, такъ въ особенности для свидетельства о свете нашей души, безъ коего невозможно сретать Господа. Ибо какъ Матерь Божія и Непорочная Дева принесла на рукахъ своихъ истинный светъ и даровала его темъ, которые пребывали во мраке, такъ и мы, просвещенные сіяніемъ Его и держа въ рукахъ светъ, видимый для всехъ, поспешимъ на встречу Тому, Кто есть истинный светъ. Ибо, поистине, яко светъ пріиде въ міръ (Іоан. 3, 19) и просветилъ того, кто всецело былъ окруженъ мракомъ, и поелику посетилъ есть насъ Востокъ свыше, просветити во тьме и сени смертней седящія (Лук. 1, 78–79) — вотъ наше таинство. Посему пойдемъ, имея светильники, поспешимъ, неся светъ, — указывая этимъ на тотъ Светъ, Который возсіялъ намъ, и на то сіяніе, которое будетъ намъ даровано Имъ; поспешимъ вместе, станемъ сретать Бога все, дабы никто не былъ Имъ обвиненъ въ неблагодарности или въ страхе предъ Нимъ. Уразумеемъ то, что прежде было сказано седящимъ во тьме и непросвещеннымъ іудеямъ: яко светъ пріиде въ міръ, и возлюбиша человецы паче тму, неже светъ: беша бо ихъ дела зла (Іоан. 3, 19), и оный светъ во тме светится, и тма его не объятъ (Іоан. 1, 5). И сей светъ истинный, иже просвещаетъ всякаго человека, грядущаго въ міръ (Іоан. 1, 9). Итакъ, братіе, все просветимся, все возсіяемъ. Пусть никто изъ насъ не окажется не участвующимъ въ этомъ свете, пусть никто не пребываетъ объятымъ темною ночью, но выступимъ все въ сіяніи и, просвещенные, пойдемъ во сретеніе ему и вместе со старцемъ Симеономъ воспримемъ оный ясный и вечный светъ. Радуясь духомъ, вместе съ симъ Симеономъ, съ благодарностью воспоемъ песнопенія Отцу света, Который послалъ истинный светъ, разогналъ мракъ и осветилъ всехъ насъ. Ибо Богу принадлежитъ спасеніе, которое онъ уготовалъ предъ лицемъ всехъ народовъ (Лук. 2, 31) и явилъ для славы насъ — новаго Израиля, и мы чрезъ него познали себя, поелику пребывали въ ономъ древнемъ и темномъ грехе, какъ бы въ оковахъ настоящей жизни, но освободились отъ него, после того какъ Симеонъ узрелъ Христа. Принявши съ верою Христа, пришедшаго къ намъ изъ Вифлеема, мы сделались народомъ Божіимъ, узрели Бога во плоти, стали новымъ Израилемъ и Его пребываніе среди насъ прославляемъ ежегодными празднествами. Христосъ же явился изъ Вифлеема въ Іерусалимъ для того, чтобы исполнить предписаніе закона Моисеева, по которому всякъ младенецъ мужеска пола, разверзая ложесна, святъ Господеви наречется (Исх. 13, 2; Лук. 2, 23), — поелику Онъ Одинъ только былъ рожденъ Девою, не нарушивъ однако Ея девства. И Симеонъ взялъ на руки свои Бога, принявшаго плоть. Взявши Его по божественному вдохновенію, онъ поставилъ Его предъ Отцемъ и такимъ образомъ исполнилъ законъ. Благодарными устами онъ сказалъ: ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, по глаголу Твоему, съ миромъ (Лук. 2, 29), потомучто было предсказано Духомъ Святымъ, что онъ не увидитъ смерти, доколе не узритъ Христа Господня (Лук. 2, 26) и не освободится отъ узъ закона. И оный старецъ держалъ Исполнителя закона, яко, говоритъ, видесте очи мои спасеніе твое (Лук. 2, 30). Ибо законъ Моисеевъ не былъ спасеніемъ, но этотъ ветхій, старый и слабый законъ возводился отъ несовершенства во спасеніе Христомъ — Спасеніемъ Божіимъ и освобождался Имъ отъ присущей ему ветхости посредствомъ обновленія, поелику Христосъ есть светъ, освобождающій отъ всякой ветхости древняго Израиля и приводящій къ себе народы. Посему Симеонъ и воскликнулъ: ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему съ миромъ, яко видеста очи мои спасеніе Твое, еже еси уготовалъ предъ лицемъ всехъ людей: светъ во откровеніе языковъ и славу людей Твоихъ Израиля (Лук. 2, 29–32). Онъ узрелъ во Христе новый светъ, возникшій изъ древняго. И все мы, мыслящіе право, выйдемъ на сретеніе Христу Богу и примемъ Его вместе со старцемъ Симеономъ и со вдовицею и пророчицей Анною. Мы сделались новымъ Израилемъ изъ всего множества народовъ и названы новымъ народомъ Божіимъ, посему станемъ исповедывать это, возглашая и псалмы, воспоемъ Господеви песнь нову (Псал. 97, 1). Мы въ совершенстве обновлены и вознесены Христомъ на высоту, посему, отвергнувъ ветхій светъ и все то, что прельщаетъ плоть и недостойно блистательнаго света Христова, воспоемъ Господеви песнь нову. Мы обновлены, стали новыми изъ ветхихъ и имеемъ побужденіе воспевать песнъ нову Богу и Отцу, Который обновилъ всехъ насъ пребываніемъ среди насъ Христа и явилъ насъ новымъ народомъ Своимъ. Воспоемъ Господу песнь нову, поелику Онъ совершилъ чудеса и посредствомъ пребыванія Христа не только все чудесно обновилъ, но возвратилъ Себе потерянное старое. О семъ и пророкъ говоритъ: спасе его десница его и мышца святая его (Псал. 97, 2). И кто это — десница Бога Отца и мышца святая Его, какъ не Сынъ, чрезъ Котораго все, Которымъ Онъ создалъ то, чего прежде не было, и все привелъ изъ небытія въ бытіе? Чрезъ Него и мы сохранены, освобождены отъ прежней нашей ветхости, вновь пріобретены и сделались новымъ смешеніемъ (1 Кор. 5, 7). По истине сказа Господь спасеніе свое: предъ языки откры правду свою (Псал. 97, 2). И праведный Симеонъ возгласилъ подобное сему, какъ бы такъ говоря: «Совершилось пророчество, исполнилось обетованіе, просвещено то, что заблуждалось, покрыто славою то, что было безславно; и я (поелику и во мне Светъ — Христосъ) освободился отъ старости, явился обновленнымъ, увидевъ Твой, Господи, истинный светъ и старческими очами узревъ славу Твою, и пріобрелъ юношескую силу, поелику Христосъ сделался светомъ для народовъ и Своею удивительною славою создалъ новаго Израиля, даровалъ ему славу неувядаемую и светъ не ослабевающій».
Престарелый Симеонъ, увидевъ Спасеніе Господне и взявши Оное на руки, после того какъ произнесъ слова благодаренія, обратился къ Деве, родившей во плоти это Спасеніе Божіе, и сказалъ: се лежитъ сей на паденіе и на востаніе многимъ во Израили (Лук. 2, 34), то–есть, — на паденіе рабовъ буквы и на возстаніе сыновъ благодати, на паденіе доселе чтущихъ ветхій законъ и на возстаніе любящихъ евангельскій новый законъ, на паденіе хвалящихся плотскимъ рожденіемъ отъ Авраама и на возстаніе сделавшихся сынами Авраама по вере, на паденіе мудрствующихъ о тленномъ и земномъ и на возстаніе стремящихся къ возвышенному и небесному. Ибо первый Адамъ, созданный изъ земли, былъ тлененъ и имелъ стремленіе къ земному. Сей же второй Адамъ явился къ намъ съ неба и щедро даровалъ стремленіе къ небесному всемъ, приветствовавшимъ это Его явленіе, отвергшимъ прежнее свое одеяніе и возжелавшимъ возрожденія. Елицы пріяша его, даде имъ область чадомъ Божіимъ быти, верующимъ во имя его, иже не отъ крове, ни отъ похоти плотскія, ни отъ похоти мужескія, но отъ Бога родишася (Іоан. 1, 12–13). И тебе же самой душу пройдетъ оружіе, говорилъ далее Симеонъ Матери Деве: яко да открыются отъ многихъ сердецъ помышленія (Лук. 2, 35), то–есть: душу твою, пораженную изумленіемъ и страхомъ, какъ бы пронзитъ мечъ, когда ты увидишь Его добровольно пригвожденнымъ ко кресту и висящимъ среди разбойниковъ, дабы умертвить смерть, коею умерщвлены были мы, даровать намъ жизнь и освободить человека отъ узъ греха, коими его издревле связалъ діаволъ. Ибо, какъ Богъ, Который по природе не можетъ ни умирать, ни страдать былъ распятъ на кресте? Какъ Тотъ, Который окруженъ постояннымъ славословіемъ ангеловъ, оказался среди поношеній разбойниковъ? Какъ Тотъ, Кто даетъ пищу всемъ алчущимъ и питіе жаждущимъ, піетъ желчь и оцетъ? Какимъ образомъ Сама Жизнь, дарующая жизнь всемъ любящимъ ее, принимаетъ смерть, а потомъ и погребеніе? Ты, Дева, будешь поражена, видя это, и твою душу пройдетъ оружіе. Но ты не останешься въ такомъ состояніи, и мечъ весьма скоро будетъ исторгнутъ изъ души твоей. Откроются же отъ многихъ сердецъ помышленія те, которыя не могутъ воспринять божественныя и дивныя Твои, Дева, таинства и созерцать небесныя добродетели. Посему погибаетъ тотъ, кто не веритъ прославленію Тебя, возвышается же и просвещается къ вечной жизни тотъ, кто признаетъ Тебя Богородицею. — При семъ присутствовала также Анна пророчица, достигшая глубокой старости, и та въ той часъ приставши исповедашеся Господеви, и глаголаше о немъ всемъ чающимъ избавленія во Іерусалиме (Лук. 2, 38). Что же, наконецъ, означаютъ горлицы и птенцы голубиные, которыхъ Христосъ, придя въ Іерусалимъ поставити Себя предъ Богомъ Отцемъ, принесъ въ жертву? Эти птицы признаются чистыми, къ тому же — горлицы отличаются крайнею умеренностью, целомудріемъ и уединенностью, а голуби — простотою (Матф. 10, 16), незлобіемъ, безвредностью и привязанностью къ людямъ. Итакъ, Христу угодно было симъ весьма ясно показать, чтобы приходящіе къ Нему имели умеренность, чистоту, незлобіе, благолепіе и блистали преимущественно сими качествами, и чтобы Самъ Христосъ, создавшій всехъ людей и по милосердію Своему сошедшій на землю послужить имъ, радовался, созерцая это, и охотно принималъ всехъ идущихъ во сретеніе Ему. Ибо ничемъ инымъ Богу не воздается столь великое поклоненіе, какъ постепеннымъ совершенствованіемъ въ умеренности, чистоте и всецеломъ незлобіи. И прилепляться (насколько возможно) къ Богу есть дело почтенное, пріятное, спокойное, свободное отъ деловыхъ волненій и мірскихъ занятій. Упразднитеся, говоритъ Псалмопевецъ, и разумейте, яко Азъ есмъ Богъ (Псал. 45, 11). Почтенны также — кротость, единеніе и взаимная любовь, съ коими соединены сострадательность и человечность и посредствомъ коихъ достигается совершенное уподобленіе Богу. Почему же Христосъ принесъ по паре птицъ? Потому, что такъ повелевалъ законъ, поелику Христосъ имелъ два естества. И мы сами состоимъ изъ тела и души, посему должны и теломъ, и духомъ исполнять то, что добродетельно; этому научилъ насъ и податель всякаго блага Христосъ, сказавши: Будите совершени, яко Отецъ вашъ небесный совершенъ есть (Матф. 5, 48). И когда они (Дева Марія и Іосифъ) совершили все по закону Господню, возвратились въ Галилею, въ городъ свой Назаретъ (Лук. 2, 39).
Итакъ, мы, возлюбленные, зная сіе, пойдемъ вместе во сретеніе Христу Богу нашему, имея воздержаніе, принося чистоту и незлобіе, являя забвеніе обидъ, освобождая себя отъ мірскихъ заботъ, поставляя себя чистыми предъ Богомъ, отличаясь кротостью нрава и благожеланіемъ, имея взаимную ко всемъ любовь, а также сочувствіе и состраданіе. Поступая такъ, мы встретимъ грядущаго Христа, узримъ Его, возьмемъ на руки, исповедуемъ Его пророческимъ словомъ, восхваляя Его пришествіе къ намъ, и величественнымъ голосомъ прославимъ явленное имъ намъ милосердіе, — дабы намъ достигнуть царства небеснаго и насладиться вечными благами во Христе Искупителе и Спасителе нашемъ Боге, Ему же со безначальнымъ Богомъ Отцемъ и Всесвятымъ Духомъ да будетъ выну слава, честь и поклоненіе, ныне и присно и во веки вековъ. Аминь.
Источникъ: Слово на Сретеніе Господне, иже во святыхъ отца нашего Софронія, архіепископа Іерусалимскаго. // Церковныя ведомости, издаваемыя при Святейшемъ Правительствующемъ Сѵноде. Еженедельное изданіе, съ прибавленіями. 1899. Первое полугодіе. — СПб.: Сѵнодальная Типографія, 1899. — С. 185–191.
Соборное посланіе
Святейшему всехъ владыке и блаженнейшему брату и сослужителю Сергію, архіепископу и патріарху константинопольскому, Софроній, безполезный рабъ святаго города Христа Бога нашего.
Отцы! отцы! всеблаженнейшіе! какъ мне любезна теперь тишина, и гораздо любезнее, чемъ прежде, потому что свободный отъ занятій изъ тишины я попалъ въ бурю делъ и обуреваюсь земными делами. Отцы! отцы! боголюбезные! какъ мне пріятно теперь ничтожество, и несравненно пріятнее, чемъ прежде, потому что изъ навоза, грязи и несказаннаго и великаго ничтожества я взошелъ на іерархическій тронъ. Я вижу также поднявшуюся волну и за волною следующую опасность. Потому что пріятное не кажется такъ пріятнымъ, пока не испытано и не узнано непріятное, какъ представляется оно по испытаніи и по наступленіи горькаго. Такъ здоровье весьма желательно тому, кто болитъ после того, какъ былъ здоровъ; такъ тишина весьма пріятна тому, кто обезпокоенъ после тишины; такъ богатство весьма любезно тому, кто после богатства терпитъ бедность. И такимъ образомъ иной видитъ то, чтó происходитъ, (видитъ), что оно и существуетъ и всегда остается по физическимъ и существеннымъ свойствамъ такимъ же, какимъ казалось и до испытанія противоположнаго, и однакожъ то, чтó существуетъ по испытаніи этого последняго, привлекательнее и гораздо дороже (кажется) тому, кто испыталъ это, хотя бы (то, чтó происходитъ по испытаніи противоположнаго) не было что нибудь особенное, и пріятнейшее, и гораздо более желательное. Это весьма ясно показываетъ намъ и достохвальный Іовъ, испытавшій то и другое, и произнесшій справедливые приговоры, и могущій быть правдивымъ судіею сказаннаго нами, и произнести безпристрастный и неподкупный приговоръ. Итакъ чтó говоритъ этотъ адамантовый подвижникъ, потерявшій пріятное и погрузившійся въ непріятное? Кто мя устроитъ по месяцамъ прежднихъ дней, въ нихже мя Богъ храняше? Якоже егда светяшеся светильникъ Его надъ главою моею, егда светомъ Его хождахъ во тме: Егда бехъ тяжекъ въ путехъ, егда Богъ посещеніе творяше дому моему: Егда бехъ богатъ зело, окрестъ же мене раби: Егда обливахуся путіе мои масломъ кравіимъ, горы же мои обливахуся млекомъ: Егда исхождахъ изъутра во градъ, на стогнахъ же поставляшеся ми престолъ. Видяще мя юноши скрывашася, старейшины же вси воставаша. Велможи же преставаху глаголати, персть возложше на уста своя. Слышавшіи же блажиша мя (Іов. 29, 2–10). Следовательно и я, блаженнейшіе, достойно буду взывать съ Іовомъ, пять разъ оставшимся победителемъ, будучи побуждаемъ воспоминаніемъ о прежнихъ благахъ. Это была жизнь тихая и молчаливая, и ничтожество, не знавшее никакой бури: кто мя устроитъ по месяцамъ прежднихъ дней, въ нихже мя Богъ храняше безпечальнымъ, якоже егда светяшеся светильникъ Его надъ главою моею, когда я проводилъ жизнь мирную и безмятежную? егда светомъ Его хождахъ во тме; когда я собиралъ плоды молчанія, когда я былъ обремененъ отростками тишины: когда я въ изобиліи вкушалъ произрастенія душевнаго спокойствія; когда я услаждался цветами беззаботности; когда я былъ увенчанъ бутонами безбоязненности; когда я веселилъ свою душу радостями беззаботности: когда я наслаждался земною бедностію; когда я возделывалъ борозды безопаснаго навоза; когда я переплывалъ море не знающей бурь бедности; когда я наслаждался красотами бедной кельи; когда я вкушалъ медоточивую манну земной пищи, и когда на самого меня можно было смотреть, какъ на какого–то другаго Израиля; когда я безропотно и съ благодарностію въ душе въ изобиліи вкушалъ пищу мирную и небесную. Итакъ поелику, мудрейшіе, это и бóльшее этого случилось со мною, троекратно оскорбленнымъ, вследствіе великой необходимости и принужденія со стороны боголюбезныхъ клириковъ, и достопочтенныхъ иноковъ, и верующихъ мірянъ, которые все суть граждане святаго города Христа Бога нашего, насильно принудившихъ меня и жестокостію заставившихъ (принять епископскій санъ): то я и не знаю и не понимаю, какое (достойное) наказаніе (понесу), чтобы умилостивить васъ, всесвятые, и склонить васъ, не только чистыми молитвами ко Господу живо содействовать мне, такъ обуреваемому и находящемуся въ опасности, и укреплять меня, впавшаго въ малодушіе, но и наставлять меня въ богодухновенномъ ученіи для практическаго руководства. (Сделайте для меня) это, какъ отцы и родители, а также и какъ братья и единокровные. Итакъ дайте мне отечески и братски просимое, потому что моя просьба справедлива, а я буду следовать вашему руководству и вступлю съ вами въ союзъ, какимъ вера соединяетъ единомыслящихъ, надежда объединяетъ правомыслящихъ и любовь связуетъ богомыслящихъ. Эта трехсоставная веревка, свитая изъ этихъ трехъ божественныхъ добродетелей, не знаетъ разрушенія, не допускаетъ разрыва, не терпитъ разделенія; напротивъ она неразделима, приводитъ къ одному благочестію пребывающихъ въ этомъ божественномъ союзе ея. А за темъ некоторое апостольское и древнее преданіе, существующее во всехъ святыхъ церквахъ, находящихся во всей вселенной, служило руководствомъ къ тому, какъ возводимые въ іерархическое достоинство должны искренно во всемъ приноравливаться въ темъ, которые прежде ихъ занимали іерархическія степени, какъ мудрствовать и какъ содержать веру, которую мудрейшій Павелъ передавалъ имъ весьма точно, чтобы они ненапрасно совершали свои подвиги, потому что если бы въ чемъ–либо была неправа ихъ вера, то все теченіе ихъ было бы тщетно. Такъ этотъ божественный (Павелъ), слышавшій божественные звуки, и самое небо имевшій своимъ руководителемъ, и преждевременно сделавшійся созерцателемъ рая, и слышавшій слова необъяснимыя для другихъ людей, боялся и трепеталъ, и, какъ самъ онъ говоритъ, страшился, чтобы, проповедавши спасительную проповедь другимъ, самому какимъ–либо образомъ не сделаться недостойнымъ. Поэтому и въ Іерусалимъ восходилъ этотъ небесный ученикъ Христовъ, и поклонился бывшимъ прежде него божественнымъ ученикамъ, и проповедуемое имъ евангельское ученіе заявилъ темъ, которые считались предшественниками прочихъ, и сделалъ ихъ общниками этого ученія, темъ самымъ пріобретши твердую опору для себя и для техъ, кто после него принимаетъ его ученіе, и соделавшись прекраснымъ образцомъ спасенія для всехъ, желающихъ идти по следамъ его. И мы, рабски держась этого обычая и считая прекраснымъ закономъ все, что въ древности совершалось прилично, въ особенности же подтвержденное апостольскимъ наставленіемъ, пишемъ о томъ, какъ содержимъ веру, и къ вамъ, богомудрые, посылаемъ на благоусмотреніе, чтобы, не прелагая вечныхъ пределовъ, положенныхъ нашими отцами, въ глазахъ знающихъ показаться могущими и имеющими силу не только тщательно различать истинное ученіе отъ ложнаго, но и восполнять недостающее ради совершенной любви во Христе. Итакъ я буду говорить то, что отъ начала изучилъ, будучи рожденъ и воспитанъ во святой вселенской Церкви, и что съ детскихъ летъ привыкъ думать, и что слышалъ изъ вашей, богодухновенные, проповеди.
Итакъ, блаженные, я верую, какъ и первоначально веровалъ, во единаго Бога Отца, вседержителя, совершенно безначальнаго и вечнаго, творца всего видимаго и невидимаго. И во единаго Господа Іисуса Христа, Сына Божія единороднаго, вечно и безстрастно рожденнаго отъ самого Бога и Отца, и не знающаго другаго начала, какъ только Отца, и получившаго ѵпостась не откуда–либо изъ другаго источника, какъ отъ Отца, единосущный светъ отъ света, совечнаго Бога истиннаго отъ Бога истиннаго. И во единаго Духа Святаго, исходящаго отъ Бога Отца, котораго надобно признать и светомъ и Богомъ, и истинно совечнымъ Отцу и Сыну, единосущнымъ и единоестественнымъ, и имеющимъ тоже существо и естество, а равно и божество. Въ Троицу единосущную, единочестную и единопрестольную, единоестественную, одинаковую по естеству и одинаковую по славе; во единое божество, имеющее одно общее главенство (συγκεφαλαιομένης), и во единое соединяемое общее господство, не знающее ни личнаго сліянія, ни ѵпостаснаго разделенія. Потому что мы веруемъ въ Троицу въ единице, и прославляемъ единицу въ Троице: въ Троицу, потому что три ѵпостасти, а въ единицу по единичности Божества. Святая Троица исчисляется по личнымъ ѵпостасямъ, а всесвятая единица не знаетъ никакого исчисленія. И Она делится неразделимо, и неслитное допускаетъ соединеніе. Разделяясь по исчисляемымъ ѵпостасямъ и исчисляясь по личнымъ особенностямъ, Она соединяется съ темъ же существомъ и естествомъ и не допускаетъ полнаго разделенія. Едина есть и несоставная единица и не допускаетъ никакого исчисленія по отношенію къ сущности. Мы не видя веруемъ во единаго Бога, потому что ясно проповедуемъ одно Божество, хотя Оно и познается въ троичности лицъ. И мы возвещаемъ объ единомъ Господе, потому что верно знаемъ, что одно господство, хотя оно и познается въ трехъ ѵпостасяхъ. Такъ какъ Богъ, какъ Богъ, есть единъ и божество едино, то Онъ не делится и не распадается на трехъ боговъ и не переходитъ въ три божества. Такъ какъ единъ Господь, какъ единый Господь, то Онъ не разлагается и не переходитъ въ трехъ господовъ, и не обнаруживается въ трехъ господствахъ. Это — нечестивое ученіе аріанъ: оно делитъ единаго Бога на неравныхъ боговъ и одно божество разделяетъ на неравныя божества, а равно одно господство разлагаетъ на три разнородныхъ господства. Хотя единый Богъ и троиченъ и познается (въ Троице), и возвещается въ трехъ ѵпостасяхъ, и почитается въ трехъ лицахъ, и называется Отцомъ, Сыномъ и Святымъ Духомъ, однакожъ Онъ не называется сложнымъ, или составнымъ, или слитнымъ, а также сливающимъ самого Себя въ одну ѵпостась и соединяющимъ въ одно лице, не допускающее исчисленія. Это — беззаконное ученіе савелліанъ; оно сливаетъ три ѵпостаси въ одну и смешиваетъ три лица въ одно. Где же, нечестивейшіе, Троица, если, по вашему мненію, Троица сводится въ одно лице, и если Она стекается въ одну слитную ѵпостась? Или где, безумнейшіе, единица, если единица сводится къ тремъ сущностямъ, и распространяется въ три естества и размножается въ три божества? То и другое для православныхъ нечестиво, и совершенно несогласно съ благочестіемъ — ни единичность относительно ѵпостасей, ни троичность относительно естествъ. Одно тотчасъ склоняется къ іудейству и увлекаетъ за собою того, кто говоритъ такъ; а другое уклоняется къ язычеству и съ собою увлекаетъ того, кто говоритъ это. И следовательно или совершенно язычествуетъ тотъ, кто безумно говоритъ это (последнее) съ Аріемъ, или іудействуетъ тотъ, кто нечестиво принимаетъ первое вместе съ Савелліемъ. Поэтому хорошо богословами постановлено, чтобы мы благоразумно считали единицу однимъ и единственнымъ Божествомъ, имеющимъ тоже единосущное и естественное господство, а Троицу тремя неслитными ѵпостасями, различающимися тречисленнымъ личнымъ отличіемъ, чтобы «одно» ничуть не было темъ, чемъ оно было у Савеллія, который везде виделъ одно и удалялъ всякое ѵпостасное множество; а также чтобы (выраженіе) «три» не оправдывало (подобнаго выраженія) у Арія, у котораго три мыслятся совершенно (отдельными сущностями), устраняющими всякое выраженіе объ единстве божества, существа и естества. Итакъ мы, какъ научились мыслить единаго Бога, также и приняли (за правило) исповедывать единое Божество. И какъ мы научились почитать три ѵпостаси, также точно мы наставлены прославлять и три лица, зная, что единый Богъ есть не другой (отличный) отъ этихъ трехъ лицъ, и также зная, что эти три единосущныя лица Троицы, которыя суть Отецъ, Сынъ и Святый Духъ, суть не другія (отличныя) отъ едннаго Бога. И поэтому мы проповедуемъ, что эти три, въ которыхъ находится Божество, суть одно, и возвещаемъ, что это одно есть три, въ которыхъ находится Божество, или, точнее и яснее сказать, которые суть Божество и познаются (какъ Божество). Потому что одно и тоже есть и одно и (въ тоже время оно) верою принимается за три, и прославляется какъ три и возвещается истинно какъ одно. И одно принимается какъ три не потому, что оно одно, а три называются однимъ не потому, что они три. Это было бы странно и совершенно полно всякаго неразумія. Тоже самое исчисляется и не допускаетъ исчисленія: исчисляется относительно трехъ ѵпостасей своихъ, а не допускаетъ исчисленія по отношенію къ единичности Божества, потому что единичность сущности и естества совершенно не допускаетъ исчисленія, чтобы не ввести различія (въ понятіе) Божества, а затемъ чтобы сущности и естества и единоначалія (μοναρχεία) не обратить въ многобожіе. Потому что всякое число имеетъ спутникомъ своимъ различіе, а всякое различіе и различеніе влечетъ за собою и сродное себе число. Итакъ блаженная Троица исчисляется не сущностями, или естествами, или различными божествами, или тремя господствами. Да не будетъ этого; такъ безумно думаютъ аріане, вводящіе почитаніе новаго трехбожія и пустословящіе, будто (въ Боге) три сущности, и три естества, и три господства, а равно и три божества. А (исчисляется Она) ѵпостасями, и разумными совершенными свойствами, которыя существуютъ сами по себе, разделяются относительно числа, но не делятся по отношенію къ божеству. Поэтому всесвятая Троица делится нераздельно и опять соединяется раздельно. Потому что, имея деленіе по отношенію къ лицамъ, Она остается неделимою и неразрывною по существу и естеству, равно и но божеству. И поэтому мы не говоримъ: три бога, и не прославляемъ трехъ естествъ въ Троице, и не проповедуемъ, что въ Ней три сущности, и не исповедуемъ трехъ божествъ, ни единосущныхъ, ни имеющихъ различныя сущности, ни имеющнхъ одно, ни разныя начала (происхожденія); чтó проповедуется о Ней единично, въ томъ мы не допускаемъ множественности, а также не дозволяемъ кому–либо разделять единство Ея. Мы ни трехъ какихъ–либо боговъ не знаемъ, ни трехъ какихъ–либо естествъ, или трехъ какихъ–либо сущностей, или трехъ какихъ–либо бижествъ не признаемъ, ни однородныхъ, ни разнородныхъ, ни одинаковыхъ, ни различныхъ по (внешнему) виду; даже совершенно не знаемъ ни боговъ, ни сущностей, ни божествъ, и не знаемъ, кто–бы зналъ ихъ, но и принимающаго ихъ, или помышляющаго объ нихъ, и знающаго ихъ подвергаемъ анафемамъ. Мы знаемъ одно начало, одно божество, одно царство, одну власть, одну силу, одно действіе, одну волю, одно хотеніе, одно господство, одно движеніе, которое для всего явившагося после него служитъ (силою) или творческою, или промыслительною, или поддерживающею, или охраняющею; одно господство, одну вечность, и все, чтó есть въ трехъ личныхъ ѵпостасяхъ единичнаго и несоединимаго съ одною сущностію и естествомъ. Мы не сливаемъ ѵпостасей и не сводимъ ихъ въ одну ѵпостась. А также не разделяемъ одной сущности и не разсекаемъ ее на три сущности и не делимъ для этого единаго божества. Но (для насъ) одинъ Богъ, одно божество, сіяющее въ трехъ ѵпостастяхъ, и три ѵпостаси и (три) лица, познаваемыя въ одномъ божестве. Поэтому Отецъ есть совершенный Богъ, Сынъ совершенный Богъ, Духъ Святый совершенный Богъ, такъ какъ каждое изъ этихъ лицъ имеетъ тоже и единое, неделимое, не имеющее недостатка и совершенное божество. И такъ какъ Онъ Богъ, то каждое (изъ этихъ лицъ), если разсматривать Его само по себе, остается темъ же, между темъ какъ умъ делитъ и неделимое. Такъ Отецъ и Сынъ и Святый Духъ не называются какъ одно, другое и третіе, и потому богонаученными они проповедуются какъ Богъ, Богъ и Богъ: но эти три суть единъ Богъ, потому что Отецъ не другой Богъ, и Сынъ не другой Богъ, и Духъ Святый не другой Богъ, такъ какъ Отецъ не есть другое естество, и Сынъ не другое естество и также Духъ Святый не другое естество. Это и многихъ и различныхъ боговъ выдумываетъ (умъ нашъ); но Отецъ есть Богъ, и Сынъ Богъ, а равно Богъ же и Святый Духъ, такъ какъ одно божество нераздельно и вполне наполняетъ три лица и въ каждомъ изъ нихъ находится вполне и совершенно. Божество не допускаетъ деленія и въ (каждомъ изъ) трехъ лицъ (оно находится) вполне и совершенно, а следовательно не по частямъ и не отчасти наполняетъ ихъ, но въ каждомъ (изъ нихъ) оно находится полнейшимъ образомъ, и, оставаясь единымъ, является въ трехъ лицахъ. И хотя находится въ трехъ ѵпостасяхъ, однако–же не влечетъ за собою множества божествъ, чтобы не потерпело какого–либо телеснаго разделенія совершенно безстрастное и безтелесное и не могущее переносить того, чтó свойственно творенію. Итакъ Отецъ, будучи Богомъ Отцомъ и не будучи уже ни Сыномъ, ни Святымъ Духомъ, по существу есть тоже, что и Сынъ, и по естеству тоже, что и Духъ Святый. И Сынъ, будучи Богомъ Сыномъ и не будучи уже ни Отцомъ, ни Святымъ Духомъ, по естеству проповедуется темъ же, чемъ и Отецъ, и по существу созерцается темъ же, чемъ и Духъ Святый. И Духъ Святый, будучи Богомъ Духомъ Святымъ и не будучи разсматриваемъ какъ Отецъ и не будучи принимаемъ за Сына, по существу верою пріемлется за тоже, чтó и Отецъ, и по естеству проповедывается темъ же, чемъ и Сынъ. Последнее — по естеству и по тождеству существа и по сродству сущности, а первое — по различію свойствъ трехъ (лицъ) и по неодинаковости личныхъ свойствъ, характеризующихъ каждое лице несліянно. Какъ каждое изъ нихъ имеетъ неотъемлемое (названіе) «Богъ», также точно имеетъ неизменное и постоянное, остающееся темъ же и личное характеристическое свойство, ему одному присущее, отличающее его отъ другихъ лицъ, въ силу котораго единоначальная и единочестная, единосущная и единопрестольная Троица пребываетъ неслитною. Итакъ Троица есть Троица совершенная не только по совершенству единаго божества, но Она и пресовершенна и пребожественна, славою и вечностью и царствомъ неделима и неотчуждаема. Нетъ въ этой Троице ничего ни сотвореннаго, ни служебнаго, ни привходящаго, чего бы не было прежде и что привзошло бы после. Итакъ никогда Отецъ не былъ безъ Сына, ни Сынъ безъ Духа, но всегда была таже непреложная и неизменная Троица. И о святой и единосущной, вечной и изначальной, всезиждительной и царственной Троице какъ я думаю, прославляю и почитаю ее, чтобы сказать кратко, я вамъ ясно и наглядно изложилъ. Больше этого ничего не допускаетъ сказать сокращеніе этихъ соборныхъ определеній (συλλαβῶν). А какъ содержу я (ученіе) и какъ думаю и какъ научился отъ святыхъ и, по вашему мненію, богодуховенныхъ отцовъ, проповедывать о человеколюбивомъ и преславномъ воплощеніи одного отъ этой всечестной Троицы, Бога Слова и Сына, то есть, о величайшемъ уничиженіи и о божественномъ и боготворящемъ снисхожденіи къ намъ земнымъ, это, какъ предъ самою истиною, видящею все, я изложилъ въ этомъ соборномъ посланіи и посылаю на ваше всемудрое усмотреніе.
Верую, святейшіе, и относительно того, какъ Богъ Слово, единородный сынъ Отца, прежде вековъ и временъ безстрастно рожденный отъ самого Бога и Отца, сжалившись и умилосердившись надъ нашимъ человеческимъ паденіемъ, по добровольному хотенію, и по воле Бога родителя, и по божественному соизволенію Духа, не разлучившись отъ недръ рождающаго, снизшелъ къ намъ уничиженнымъ. Потому что Онъ какъ одно и тоже хотеніе имеетъ съ Отцомъ и Духомъ, такъ и существо неограничное и естество непостижимое; Онъ никакимъ образомъ не (можетъ быть) описуемъ, и не переменяетъ места подобно намъ, по естеству можетъ производить божественныя действія и вошелъ въ неискусобрачную, украшенную чистотою девства, утробу святыя, преславныя, и богомудрыя, и чистыя отъ всякой скверны по телу и по душе и по мысли, Маріи; воплощается безплотный, и принимаетъ нашъ образъ, будучи по божественному существу, чтó касается образа и вида, не имеющимъ образа, и подобно намъ воплощается безплотный, и делается истиннымъ человекомъ Тотъ, кто познается какъ вечный Богъ. И находящійся въ недрахъ вечнаго Отца является носимымъ въ материнской утробе, и неограниченный временемъ принимаетъ временное начало. Не воображаемо Онъ соделался всемъ этимъ, какъ это кажется безумнымъ манихеямъ и валентиніанамъ; но истинно и на самомъ деле отказался (κενώσας) отъ отеческой и собственной воли и воспринялъ весь составъ (φύραμα) нашъ, то есть, единосущную намъ плоть и разумную душу, однородную нашимъ душамъ, и умъ, совершенно одинаковый съ нашимъ умомъ. Потому что это есть человекъ и познается (какъ человекъ). И Онъ соделался по–истине человекомъ со времени этого высочайшаго зачатія отъ пресвятой Девы. Онъ благоволилъ быть и называться человекомъ, чтобы подобнымъ было очищено подобное, и однороднымъ спасено однородное, и сроднымъ прославлено сродное. Поэтому Дева избирается святая, освящается и тело и душа ея, и такимъ образомъ она служитъ воплощенію Творца, какъ чистая, невинная и непорочная. Итакъ Богъ Слово воплощается, какъ свойственно намъ, не чрезъ соединеніе съ прежде созданной плотію, или чрезъ соединеніе съ прежде образованнымъ и самостоятельно существовавшимъ до того времени теломъ, или чрезъ соединеніе съ прежде существовавшею душею; напротивъ они тогда только получили свое бытіе, когда съ ними соединился самъ Богъ Слово; естественно, что они соединились одновременно съ началомъ своего существованія и сами по себе до истиннейшаго снисхожденія къ нимъ Слова никогда не существовали, но имеютъ существованіе, совпадающее (по началу) съ естественнымъ снисхожденіемъ Слова; ни на мгновеніе ока существованіе ихъ не предшествовало снисхожденію Его, какъ это шумно выражаетъ (βόμβει) Павелъ самосатскій и Несторій. (Плоть Іисуса Христа) вместе (соделалась) и плотію (просто) и вместе плотію Бога Слова; вместе (просто) одушевленною разумною плотію, вместе также и одушевленною разумною плотію Бога Слова. Въ Немъ (получила) она свое бытіе и не имела бытія сама по себе. Все это (чтó входитъ въ составъ человеческой природы въ Іисусе Христе) приведено было въ бытіе одновременно съ зачатіемъ Слова и соединилось Ему въ ѵпостась одновременно съ темъ, какъ приведено было въ бытіе, — бытіе истинное, а не частичное, не допускающее деленія, не принимающее ни измененія, ни сліянія. Имъ (Іисусомъ Христомъ) оно приведено въ бытіе, въ Немъ и съ Нимъ получило существованіе и вместе съ Нимъ составлено. Оно не допускаетъ решительно нисколько времени, въ которое бы оно имело существованіе прежде неслитнаго и нераздельнаго соединенія. Итакъ Слово, воплотившись отъ непорочныхъ и девическихъ кровей всесвятыя и непорочныя Девы Маріи, сделалось поистине человекомъ; хотя Оно и было носимо въ девическомъ чреве и исполнило время законнаго чревоношенія, во всемъ естественномъ и не имеющемъ греха уподобилось намъ людямъ и не презрело нашей низости, весьма сильно подверженной страстямъ, однакожъ родилось какъ Богъ въ человеческой плоти, равно какъ и въ (человеческомъ) образе, въ (плоти) имеющей душу разумную и безтелесную; эту плоть само Оно оживотворило въ Себе самомъ разумнымъ духомъ, а не другой кто. И родившую Деву Оно само соблюдаетъ и показываетъ ее въ собственномъ смысле и воистину Богородицею, хотя бы и бесился сумасбродный Несторій и плакало и рыдало и выло его богопротивное воинство и опять снова терзалось вместе съ нимъ. Потому что родившійся отъ Девы, святыя Богородицы Маріи, былъ Богъ, принявшій ради насъ второе и временное рожденіе после перваго своего и вечнаго рожденія отъ Отца, — рожденіе естественное и несказанное, хотя воплотившійся и рождался для того, чтобы уподобиться намъ плотскимъ. Онъ воспевается какъ всецелый Богъ, Онъ же принимается какъ всецелый человекъ; Онъ же признается какъ совершенный человекъ, потому что Онъ имелъ единеніе двухъ естествъ: божества и человечества, и познавался въ двухъ совершенныхъ естествахъ: божестве и человечестве. Потому что ни соединенію не способствовало какое–либо измененіе или смешеніе, ни различіемъ и двойственностью естествъ или существъ после соединенія не вводится разделеніе и разсеченіе; хотя это (последнее) и печалитъ безумнаго Несторія, а то (первое) приводитъ въ изступленіе безразсуднаго Евтихія. Соединяющееся между собою ѵпостасно не принимаетъ измененія, не познаетъ разделенія, не знаетъ того, чтó достунно сліянію, и не допускаетъ признаковъ сеченія. Чтó, какъ известно, (допускаютъ) невежды Евтихій и Несторій и не знающіе силы ѵпостастнаго соединенія, по которой Слово воплотилось и плоть одушевленная и разумная неизменно обожилась: одинъ увлекаетъ въ море сліянія, а другой уноситъ въ пропасть разделенія. И поэтому одинъ избегаетъ исповедывать двойственность естествъ, а другой затрудняется исповедывать одно воплощенное естество Бога Слова и боится говорить, что у Него одна составная ѵпостась: они беглецы, боящіеся страха тамъ, где нетъ никакого страха. Мы же, мужественною мыслію отогнавши безуміе, рабски (следующее) тому и другому изъ нихъ, и безбоязненно утвердившись на камне благочестія, проповедуемъ ѵпостасное снисхожденіе Слова въ плоть, отъ насъ (заимствованную) разумную и одушевленную, и воплотившееся Слово почитаемъ за единаго Христа и Сына, и говоримъ, что у Него едина составная ѵпостась, и возвещаемъ, что Онъ въ двухъ естествахъ, и веруемъ, что у этого Бога Слова два рожденія: одно отъ Бога Отца, которое знаемъ какъ неограниченное временемъ и вечное, а другое отъ Богородицы Матери, которое признаемъ за новое и происшедшее во времени; и прославляемъ одно воплотившееся въ Немъ естество Бога Слова, но не такъ, какъ говорятъ Аполлинарій, Евтихій и Діоскоръ, но такъ, какъ передалъ намъ мудрый Кириллъ. Кроме того мы говоримъ, что сохранились особенности естествъ, и возвещаемъ различіе соединившихся, какъ называемое естественнымъ и состоящее въ качестве, такъ и мыслимое въ существенномъ и заключающееся въ количестве. И мы ни Несторіева сеченія не боимся, ни Евтихіева измененія не уважаемъ. Потому что мы не говоримъ, какъ пустоголовый Несторій, что соединеніе относительное, и не пустословимъ, будто снисхожденіе (состоитъ) въ одинаковости чести и подобіи воли и въ порыве и одинаковости хотеній, а также не говоримъ попусту, какъ богоотверженный Евтихій, о какомъ–либо сліяніи и измененіи Бога Слова и разумно одушевленной плоти, или о соединеніи естествъ и сущностей и образовъ, изъ которыхъ во Христе произошло чудесное сочетаніе. Поэтому, идя путемъ царскимъ и среднимъ, мы отвращаемся сліянія и ненавидимъ разсеченіе, а душевно почитаемъ одно неслитное и вместе нераздельное соединеніе божества и человечества, которое одно и можетъ быть допущено при естественномъ и ѵпостасномъ соединеніи. Взаимно соединившіяся божество и человечество сохраняли его для того, чтобы не допустить измененія и не потерпеть разделенія. Ученіе о соединеніи, разумеется, естественномъ и ѵпостасномъ (я не знаю, кроме этого, другаго соединенія во Христе), не знаетъ различія, а разделеніе оно совершенно изгоняетъ, и пришедшее въ соединеніе сохраняетъ неизменнымъ и не допускаетъ разделенія въ соединившемся. И поэтому, называя Христа состоящимъ изъ божества и человечества, мы проповедуемъ, что Онъ и Богъ и человекъ, состоитъ изъ двухъ естествъ (διφυᾶ) и двойственъ по отношенію къ естествамъ. А равно и по божеству Онъ совершенъ, и по человечеству совершенъ. Поэтому, уча, что Онъ въ двухъ естествахъ, мы изображаемъ Его Богомъ единосущнымъ Отцу и говоримъ, что Онъ также единосущенъ и Матери и намъ, какъ человекъ, что Онъ видимъ и невидимъ, также, что Онъ созданъ и несозданъ, что Онъ и плоть и безплотенъ, что Онъ и описуемъ и неописуемъ, что Онъ и земный и небесный, что Онъ разумная одушевленная плоть и божество, что Онъ явился недавно и веченъ, что Онъ и уничиженъ и превознесенъ и все, что найдется (свойственнаго) нераздельно (соединившемуся) двойственному естеству, хотя одно существовало всегда, какъ имеющее естество вечное, а другое неизменно получило бытіе ради насъ въ последнія времена, какъ воспріявшее естество человеческое. Потому что если соединеніе было неизменное и нераздельное, какъ оно и (теперь) пребываетъ неизменнымъ и нераздельнымъ, и эти два являются неизменно различными и нераздельно показываютъ различіе, то это были естества и сущности и образы, изъ которыхъ произошло несказанное соединеніе и въ которыхъ созерцается одинъ и тотъ же Христосъ. Единое, происшедшее изъ нихъ, остается единымъ; оно за темъ уже не разделяется и, не допуская разсеченія или измененія, показываетъ, изъ чего состоитъ. Это есть ѵпостась и лице составное; оно состоитъ изъ неслитнаго смешенія и не знаетъ разделенія въ соединившемся, но сохраняетъ нераздельное бытіе и существованіе; и не два, потому что соделалось однимъ, и не слитно и не ведетъ къ одному единству и къ естественному и существенному тождеству того, изъ чего естественно составлено; но одно и въ тоже время познается и (какъ) одно и (какъ) два. Одно по ѵпостаси и по лицу, а два по отношенію къ самимъ естествамъ и естественнымъ особенностямъ ихъ, отъ которыхъ оно и получило (возможность) быть единымъ и сохранило (возможность) оставаться по естеству двоякимъ. Поэтому Онъ, пребывая темъ же, созерцается какъ единый Христосъ, и Сынъ, и единородный, нераздельный въ обоихъ естествахъ, и естественно совершаетъ то, чтó свойственно тому и другому существу, въ силу присущаго тому и другому существеннаго качества и естественной особенности. Если Онъ имеетъ естество единичное и несовокупное, то какъ же у Него не будетъ такова же и ѵпостась и лице? И неужели одинъ и тотъ же сталъ бы вполне совершать то, чтó свойственно тому и другому естеству? Какимъ же образомъ божество, непричастное плоти, будетъ физически совершать дела плоти? Или какимъ образомъ тело, не имеющее божества, стало бы совершать дела, по существу признаваемыя божественными? Еммануилъ же, будучи единымъ и въ одномъ и томъ же будучи темъ и другимъ, то есть, и Богомъ и человекомъ, по–истине совершаетъ свойственное тому и другому естеству, производя совершаемое Имъ одно такъ, другое иначе. Какъ Богъ, Онъ совершаетъ божественное, а какъ человекъ — человеческое. Онъ всемъ хочетъ показать Себя и какъ Бога и какъ человека, и поэтому Онъ совершаетъ и божественное и человеческое, а равно и говоритъ и произноситъ (то и другое). И не было такъ, какъ желаетъ Несторій, чтобы одинъ творилъ чудеса, а другой совершалъ человеческое и терпелъ страсти. Но одинъ и тотъ же Христосъ и Сынъ совершалъ и божественное и человеческое, — одно такъ, другое иначе, какъ учитъ божественный Кириллъ, потому что Онъ въ томъ и другомъ имеетъ власть несливаемую, но ничутъ и неразделимую. Какъ Богъ Онъ былъ веченъ и совершалъ чудеса, а какъ человекъ Онъ былъ известенъ, какъ недавно явившійся, и совершалъ уничиженное и человеческое. Потому что какъ во Христе то и другое естество сохраняетъ неизменно свою особенность, такъ и каждый образъ въ соединеніи съ другимъ — то, что ему свойстенно. Такъ Слово, (находясь) въ общеніи именно съ теломъ, совершаетъ то, чтó свойственно Слову, а тело совершаетъ то, чтó свойственно телу, тогда какъ съ нимъ находится при этомъ въ общеніи именно Слово. И это познается въ одной ѵпостаси и отгоняетъ нечестивое сеченіе. Они не действовали отдельно, чтобы мы не подумали, что они раздельны. Пусть не торжествуетъ поэтому Несторій, безразсудно обманывающій самъ себя, потому что тотъ и другой образъ во единомъ Христе и Сыне после соединенія обоихъ (естествъ) совершалъ то, чтó было ему свойственно. Потому что онъ самъ по себе, не отделяясь отъ другаго, совершалъ то, чтó было ему свойственно. Мы прославляемъ въ Немъ не двухъ христовъ и сыновъ, изъ которыхъ одинъ, будучи Сыномъ и Христомъ по естеству, совершаетъ чудесное, а другой, будучи Сыномъ и Христомъ по благодати, совершаетъ уничиженное. Хотя мы учимъ, что два образа действуютъ вместе, каждый согласно съ своею естественною особенностью; но мы говоримъ, что одинъ и тотъ же Сынъ и Христосъ естественнымъ образомъ совершаетъ высокое и уничиженное, согласно естественному и существенному качеству каждаго изъ двухъ естествъ своихъ, потому что эти естества, пребывая неизменными и неслитными, и будучи ясно познаваемы какъ два, и будучи соединены неслитно, не были лишены этихъ (свойствъ своихъ) и являлись въ одной ѵпостаси. Пусть не торжествуютъ напрасно Евтихій и Діоскоръ, распространители несуществующаго безбожнаго смешенія; после соединенія того и другаго естества каждое изъ нихъ совершало то, чтó ему свойственно, избегая разделенія, не принимая измененія, и сохраняя различіе по отношенію къ другому, и удерживая общеніе и соединеніе нераздельнымъ и неразрывнымъ. Поэтому, оставаясь благочестивыми и держась пределовъ православія, мы горимъ, что одинъ и тотъ же Христосъ и Сынъ совершаетъ то и другое, потому что Онъ Богъ и человекъ; и не выдумываемъ никакого смешенія. Равнымъ образомъ мы говоримъ, что тотъ и другой образъ после взаимнаго общенія совершаетъ то, чтó ему свойственно, такъ какъ въ одномъ и томъ же Христе находятся два образа, естественнымъ образомъ совершающіе то, чтó имъ свойственно. Мы ничуть не допускаемъ никакого разделенія, какъ желалъ оклеветать насъ здесь Евтихій, а тамъ Несторій, вышедшіе изъ взаимно противоположныхъ (началъ) и разделившіе воздвигнутую противъ насъ благочестивыхъ нечестивую брань. Ихъ мы считаемъ ни за что, и познаемъ въ томъ и другомъ естестве то и другое действіе, то есть, существенное и естественное, а также взаимное, нераздельно происходящее изъ того и другаго существа и естества, по причине прирожденнаго ему естественнаго и существеннаго качества, а вместе нераздельнаго и неслитнаго, сопутствующаго ему взаимнодействія того и другаго существа. Это служитъ причиною различія действій во Христе, а равно естествамъ даетъ бытіе естествъ, потому что божество и человечество суть не одно и тоже по отношенію къ присущему каждому изъ нихъ естественному качеству, хотя они и несказано соединились между собою въ одну ѵпостась и неслитно совокупились въ одно лице, сошедшись и соединившись между собою ѵпостасно, соделали для насъ одного и тогоже и Христомъ и Сыномъ. Богъ Слово есть Богъ Слово, а не плоть, хотя Онъ и принялъ плоть разумно одушевленную и соединилъ ее ѵпостасно естественнымъ соединеніемъ. Эта плоть есть плоть разумно одушевленная, а не Слово, хотя она и созерцается какъ плоть Бога Слова. Поэтому после естественнаго и неслитнаго, то есть, истиннаго и ѵпостастнаго соединенія, они не показываютъ этого действія безразличнымъ но отношенію къ тому и другому, и мы не называемъ этого действія ихъ единымъ и единственнымъ или существеннымъ и естественнымъ и совершенно безразличнымъ, чтобы не соединить ихъ насильно въ одну сущность и въ одно естество, которое последователи акефаловъ сделали предметомъ забавы и въ самыхъ речахъ безстыдно называютъ его составнымъ. Какъ мы исповедуемъ то и другое естественное действіе въ томъ и другомъ существе и естестве, изъ которыхъ для насъ соделалось во Христе неслитное соединеніе и соделало единаго Христа и Сына всецелымъ Богомъ, котораго надобно признавать также и всецелымъ человекомъ, чтобы намъ не слить неслитно соединеныхъ естествъ, хотя изъ действій и однихъ только действій познаются естества, по ученію техъ, которые могутъ (это знать), а различіе сущностей всегда обыкновенно замечается изъ различія действій: такъ мы учимъ и тому, что всякое изреченіе и действіе, будетъ ли оно какое–нибудь божественное и небесное, или человеческое и земное, происходитъ отъ одного и тогоже Христа и Сына и одной сложной и единичной Его ѵпостаси. Воплотившись, Онъ пребылъ Богомъ Словомъ и естественнымъ образомъ самъ по Себе проявляетъ нераздельно и неслитно то и другое действіе, сообразно со своими естествами: по божественному своему естеству, по которому Онъ единосущенъ Отцу, — божественое и несказанное, а по человеческому, по которому Онъ соделался единосущенъ намъ людямъ, — человеческое и земное, тому и другому естеству желательное и согласное. И это не перестаетъ соблазнять инаго изъ видящихъ, какъ будто совершающій то и другое естественнымъ образомъ не былъ вместе и Богомъ и человекомъ. Темъ, что самъ Онъ, единый Христосъ и Сынъ, совершаетъ то и другое, уничтожается гнусный потокъ (ученія) Несторія. Потому что, какъ мы сказали, мы утверждаемъ, что въ Немъ не два Христа и Сына, которые совершаютъ то и другое, (а одинъ). А когда показывается, что свойственное тому и другому естеству после соединенія пребываетъ неслитнымъ и въ тоже время проявляетъ действіе, свойственное тому и другому изъ нихъ, то этимъ ниспровергается стремящійся къ слитію отпрыскъ (ученія) Евтихія, потому что естества познаются естественнымъ образомъ и естественнымъ образомъ обнаруживаютъ свое естество, изъ котораго нераздельно и естественно произошло и существенно развилось (лице Христа). Поэтому, родившись нашимъ рожденіемъ, Онъ питается молокомъ и возрастаетъ и проходитъ телесные возрасты до техъ поръ, пока не достигаетъ совершеннаго возраста человеческаго; терпитъ свойственный намъ голодъ и жажду и переноситъ подобно намъ утомленіе отъ путешествія, потому что Онъ, подобно намъ, совершалъ действіе хожденія также почеловечески. И оно, будучи совершаемо согласно съ человеческой субстанціей, служило доказательствомъ человеческаго Его естества. Поэтому Онъ, подобно намъ, переходилъ съ места на место, потому что Онъ былъ по–истине человекомъ и имелъ наше естество въ полномъ составе, также принялъ описуемость плоти и былъ облеченъ въ приличный намъ образъ. Потому что образъ вида его былъ телесный, то есть, образъ тела; сообразно съ этимъ, будучи зачатъ во чреве, Онъ формировался, удержалъ этотъ образъ навсегда и сохраняетъ его во веки невредимымъ. Поэтому, чувствуя голодъ, Онъ принималъ пищу; поэтому, томясь жаждою, Онъ искалъ питья и пилъ, какъ человекъ; поэтому Онъ былъ носимъ, какъ дитя, подъятый девическими руками, и покоился у материнской груди; поэтому, чувствуя утомленіе, Онъ садился и, нуждаясь въ сне, засыпалъ. Также, получая удары, Онъ чувствовалъ боль, будучи бичуемъ, страдалъ, и, когда пригвождали ко кресту Его руки и ноги, Онъ переносилъ боли, потому что Онъ далъ, какъ и хотелъ, человеческому естеству время делать и терпеть то, чтó ему свойственно, чтобы преславное Его воплощеніе не было сочтено какимъ–нибудь вымысломъ и пустымъ призракомъ. Потому что не по принужденію и не по необходимости Онъ принималъ это, хотя и терпелъ это естественнымъ образомъ и почеловечески и делалъ и совершалъ по человеческимъ побужденіямъ. Да удалится это гнусное подозреніе. Потому что Богъ былъ Тотъ, кто решился телесно претерпеть это и спасъ насъ отъ нашихъ страстей и такимъ образомъ даровалъ намъ безстрастіе. Но (принималъ это) потому, что самъ восхотелъ страдать и делать и действовать почеловечески и решился оказать помощь видящимъ, ради которыхъ и соделался истиннымъ человекомъ. И это не потому, чтобы естественныя и телесныя движенія естественнымъ образомъ побуждали Его соделать это, хотя безбожные и коварные люди и дерзко услаждались, приводя въ исполненіе свое коварство, но потому, что Онъ облекся въ страстное и смертное и тленное и неизбежно подлежащее нашимъ естественнымъ страстямъ тело, и въ этомъ теле, согласно съ собственною его природой, благоволилъ страдать и действовать даже до воскресенія изъ мертвыхъ. Въ немъ–то Онъ разрешилъ и страстное наше, и смертное, и тленное, и даровалъ намъ свободу отъ нихъ. Такимъ образомъ Онъ добровольно и вместе естественнымъ образомъ обнаруживалъ уничиженное и человеческое, пребывая и при этомъ Богомъ, потому что Онъ самъ былъ виновникомъ (ταμίας) для себя человеческихъ страданій и действій, и не только виновникомъ, но и посредникомъ, хотя Онъ естественнымъ образомъ воплотился въ страстное естество. И поэтому то, что было въ Немъ человеческаго, было потому, что Онъ былъ человекъ. Не потому, что бы естество Его не было человеческимъ, но потому, что Онъ добровольно соделался человекомъ и, соделавшись человекомъ, добровольно принялъ это. И не насильственнымъ образомъ или по необходимости, какъ бываетъ у насъ (и въ большей части случаевъ), и не противъ желанія, но, когда и какъ восхотелъ, Онъ самъ благоволилъ и снизойти къ намъ, одержимымъ страстями, теми самыми страстями, которыя возбуждаются по природе. Божественное же и преславное и возвышенное и очевидно возвышающееся надъ нашимъ ничтожествомъ, каковы были чудеса и знаменія и проявленія преславныхъ делъ, какъ то: безсеменное зачатіе, играніе Іоанна во чреве, нетленное рожденіе, непорочное девство, пребывшее невредимымъ прежде рождества, въ рождестве и после рождества, небесное наставленіе пастырямъ, и призваніе волхвовъ посредствомъ звезды, принесеніе при этомъ даровъ и поклоненіе, знаніе Писаній безъ наученія, потому что, говорять: како сей книги весть не учився (Іоан. 7, 15), (знаніе) отчасти обличающее превратную любовь страстныхъ приверженцевъ невежества, преложеніе вина (претвореннаго) изъ воды, исцеленіе больныхъ, дарованіе зренія слепымъ, выпрямленіе горбатыхъ, возвращеніе силъ разслабленнымъ, дарованіе хромымъ способности быстро двигаться, совершеннейшее очищеніе прокаженныхъ, быстрое насыщеніе алчущихъ, ослепленіе преследующихъ, укрощеніе ветровъ, установленіе тишины на море, телесное хожденіе по водамъ, изгнаніе нечистыхъ духовъ, бурное возмущеніе стихій, отверзеніе гробовъ самихъ собою, тридневное воскресеніе изъ мертвыхъ, нескончаемое разрушеніе тленія, непрестанное уничтоженіе смерти, исшествіе изъ гроба, тогда какъ печать на камне и на гробе осталась невредимою, безпрепятственное вшествіе (въ домъ) при заключенныхъ дверяхъ, чрезвычайно удивительное и телесное вознесеніе отъ земли на небо и все подобное этому, превосходящее природу нашего слова и силу выраженія и побеждающее всякое разуменіе человеческое, — все это, будучи совершаемо Богомъ Словомъ, вне пределовъ ума и природы человеческой, служило доказательствомъ существа и естества божественнаго, хотя и было совершаемо посредствомъ плоти и тела и совершалось не безъ (участія) плоти, разумно одушевленной. И поэтому мы не считаемъ Бога Слово безплотнымъ и не учимъ, что Онъ вне тела, хотя Онъ и совершалъ то, чтó превышаетъ телá. Ибо Слово истинно воплотилось и, неложно воплотившись, облеклось теломъ и было познаваемо какъ единый Сынъ, производящій изъ Себя всякое действіе: божественное и человеческое, уничиженное и величественное, телесное и безтелесное, видимое и невидимое, описуемое и неописуемое, соответствующее двойственности естествъ Его, и само по себе непрестанно проповедующее и постоянно возвещающее эту двойственность. Одинъ и тотъ же, будучи по ѵпостаси неделимымъ Сыномъ и будучи познаваемъ въ двухъ естествахъ, однимь изъ нихъ творилъ чудеса, а другимъ совершалъ уничиженное. И поэтому богомудрые, венчанные Христомъ, истиннымъ Богомъ, и отъ Бога получившіе (даръ) говорить и открывающіе намъ божественное разуменіе говорятъ: когда слышишь объ единомъ Сыне противоположныя выраженія, то приличнымъ образомъ разделяй между естествами то, что говорится, — великое и божественное приписывай естеству божественному, а малое и уничиженное относи къ естеству человеческому. Такимъ образомъ ты и избежишь разногласія въ выраженіяхъ, отдавая каждому естеству то, чтó ему свойственно, и согласно священному писанію исповедуешь единаго Сына и сущимъ прежде всехъ вековъ и недавно явившимся. А также объ единомъ Сыне говорятъ и вотъ что: никто да не отчуждаетъ никакого действія отъ единаго сыновства, а которому естеству принадлежитъ то, чтó происходитъ, это пусть определяютъ по свойству самого действія. Итакъ они весьма прекрасно учили исповедывать, что одинъ Еммануилъ, ибо такъ называется воплотившійся Богъ Стово, и что Онъ совершаетъ все, а не иной высокое и иной низкое, безъ всякаго разграниченія. Посредствомъ этихъ естествъ своихъ Онъ познается неслитною двоицею и ничуть не разделяется на две ѵпостаси и два лица, но одинъ и тотъ же есть несекомый Сынъ и Христосъ и нераздельно познается въ двухъ естествахъ. И мы утверждаемъ, что все это принадлежитъ одному Сыну, и веруемъ, что все изреченія и действія суть Его, хотя одни изъ нихъ и приличны Богу, а другія опять приличны человеку, а иныя занимаютъ какое–то среднее положеніе, какъ имеющія въ себе и приличное Богу и человеческое. Мы говоримъ, что той же силе принадлежитъ и такъ называемое общее (новое) и богомужное действіе, которое по существу своему неодинаково, но разнородно и различно, какъ назвалъ его божественнымъ образомъ восхищенный изъ Ареопага божественнымъ Павломъ богоглаголивый Діонисій, такъ какъ оно заключаетъ въ себе и приличное Богу и человеческое и посредствомъ весьма искуснаго и сложнаго выраженія вполне обозначаетъ всякое действіе того и другаго существа и естества. Итакъ, прославляя Бога Слово предвечнаго и совечнаго Отцу, мы утверждаемъ, что Онъ воспринялъ временное рожденіе, которымъ Онъ родился, воплотившись отъ Девы Маріи, называемой въ собственномъ и истинномъ смысле Богородицею. И поэтому благочестивые веруютъ, какъ и прилично веровать, что Онъ родился двумя рожденіями; и, будучи совершеннымъ по божеству, Онъ былъ совершеннымъ и по человечеству; не разделяясь по различію сущностей, Онъ не отождествляетъ существеннымъ образомъ естествъ въ силу тождественности лица. Но изъ какихъ естествъ Онъ соделался ѵпостасію, въ техъ же пребывалъ нераздельно, совершая мудро и истинно все дела наши, — и естественныя и непорочныя действія, далекія отъ скверны и порока, и такія, въ которыхъ не находится никакого признака греха, потому что Онъ греха не сотворилъ и совершенно не было никакой лести въ устахъ Его. Онъ обращался между нами, какъ человекъ; будучи познаваемъ, какъ совершенный человекъ, и вместе не преставая быть Богомъ, Онъ совершалъ и чудеса, какъ было прилично. Былъ познаваемъ какъ совершенный Богъ, хотя и былъ облеченъ человеческою, разумно одушевленною плотію. Онъ идетъ на вольное страданіе и добровольно продается іудеямъ, или, лучше, самого Себя добровольно предаетъ ради спасенія людей; также заключается въ узы и терпитъ удары по щеке, и оплевается, и бичуется, и осмеивается, и облачается въ багряную одежду, какъ царствующій надъ всемъ, и принимаетъ трость въ руки, какъ скипетръ царскій, и судится судомъ пилатовымъ, и наконецъ пригвождается къ древу, и, будучи вознесенъ на спасительный крестъ, обагряетъ кровію и руки и ноги, и возносится (на крестъ) наряду съ разбойниками, и напояется уксусомъ, и вкушаетъ желчи, и, воскликнувъ громко, предаетъ душу Отцу, и прободается копьемъ въ ребро, и по смерти у мертваго истекаетъ спасительная кровь и вода; затемъ мертвый снимается со креста, и приготовляется къ погребенію, и помазуется смирною, и принимаетъ тридневное погребеніе, и, тридневно воскресши, выходитъ изъ гроба, и съ Собою воскрешаетъ всехъ мертвыхъ, чрезъ свое воскресеніе изъ мертвыхъ возводя отъ гроба и тленія къ нескончаемой своей жизни, и, возставши изъ мертвыхъ, является ученикамъ своимъ, и принятіемъ пищи и питья и прикосновеніемъ рукъ апостольскихъ удостоверяетъ воскресеніе своей плоти, и преподаетъ имъ Духа Святаго, какъ сроднаго Себе и единосущнаго; затемъ возносится на небеса, или, лучше, восходитъ туда какъ господствующій надъ небесами, и садится одесную Отца, имея престолъ отеческій и царскій и высочайшій. Оттуда опять придетъ, чтобы совершить судъ надъ живыми и мертвыми и воздать каждому по деламъ, какія кто совершилъ, — делалъ ли дела благія и добрыя, или злыя и постыдныя. Мы веруемъ, что Онъ съ Отцомъ и Духомъ имеетъ истинно нескончаемое, не знающее никакого конца или предела, владычество надъ всемъ. Итакъ, какъ я говорю и думаю о домостроительстве воплощенія, то есть, о воплощеніи Бога Слова и объ уподобленіи Его намъ грешнымъ, это я кратко показалъ; а о первоначальномъ появленіи и устройстве видимаго міра, какое онъ получилъ недавно, исповедую, боголюбезные, что все не только видимое, но и невидимое, сотворилъ единый Богъ, Отецъ, Сынъ и Святый Духъ, вечное и безначальное естество; Онъ изъ небытія привелъ въ бытіе и безъ всякаго затрудненія впервые даровалъ всему бытіе, и мудро произвелъ весьма многія и разнообразныя (вещи); ибо все произвелъ Отецъ чрезъ единороднаго Сына во Святомъ Духе и содержитъ это мудрымъ промысломъ, какъ Богъ, имеющій господство надъ своими делами. Даровавши всему временное начало, Онъ чувственному назначилъ временный переделъ, а разумное и невидимое удостоилъ лучшей чести. И оно никогда не умираетъ и не предается тленію подобно тому, какъ течетъ и преходитъ видимое; впрочемъ оно безсмертно не по естеству и не превратилось въ существо несказанное (нетленное), но Онъ даровалъ ему благодать, не допускающую его подвергаться тленію и смерти. Такъ души человеческія пребываютъ нетленными, такъ ангелы остаются безсмертными не потому, чтобы они въ самомъ деле, какъ мы прежде сказали, имели естество нетленное или существо въ собственномъ смысле безсмертное, но потому, что получили отъ Бога въ уделъ благодать, обильно подающую безсмертіе и пекущуюся о доставленіи имъ безсмертія. Но хотя души человеческія благодатію Божіею и освободились отъ смерти, естественнымъ образомъ преследующей (ἐμφολεύουσαν) все въ созданной природе, однакожъ ради этого мы не будемъ предполагать, что оне существовали прежде телъ, и не будемъ думать, будто оне до появленія и до основанія этого видимаго міра жили какою–то вечною жизнію, не будемъ говорить, что оне обладали жизнію небесною, живя жизнію безтелесною и безплотною и вечною на небе, некогда не существовавшемъ, какъ желалъ этого заблуждавшійея Оригенъ и сообщники и единомышленники его, Дидимъ и Евагрій, и остальное полчище ихъ, выдумывающее басни. Они не только это проповедуютъ ошибочио, увлекаясь языческими ученіями и оскверняя высокое происхожденіе христіанское, но даже безумно отвергаютъ воскресеніе этихъ телъ, которыми мы ныне облечены, и безтолково болтаютъ многое множество того, чтó достойно нечестиваго баснословія ихъ. Въ укоръ имъ довольно сказать то, чтó сказано Павломъ къ коринфянамъ: и аще воскресенія мертвыхъ несть, то ни Христосъ воста (1 Кор. 15, 13) и прочее; а когда такимъ образомъ они стали бы увлекаться пустыми мыслями, то пусть будетъ присовокуплено следующее: значитъ, тщетна вера ваша, если вы не имеете участія въ нашемъ честномъ исповеданіи и въ воскресеніи этой плоти? Исповедывать воскресеніе плоти насъ заставляли еще тогда, когда мы приступали къ спасительному крещенію. Поэтому, какъ кто–то изъ мудрыхъ созерцалъ, и все преславное и величественное домостроительство Единороднаго было преславно совершено для того, чтобы и спасти образъ и даровать безсмертіе телу. Не только въ этомъ они, безумные, обманываются и сбиваются съ прямаго пути (это было бы, какъ и при измышленіи золъ, нечестіе сносное), но и многое другое говорятъ противно апостольскому и отеческому преданію: отвергаютъ насажденіе рая, не хотятъ (допустить), что Адамъ былъ созданъ во плоти, порицаютъ образованіе изъ него Евы, отрицаютъ голосъ змія, не допускаютъ, чтобы такимъ образомъ Богомъ установлено было стройное распределеніе небесныхъ телъ, а фантазируютъ, будто оно произошло вследствіе первоначальнао осужденія и превращенія. Они безбожно и вместе баснословно бредятъ, будто бы въ единичности умовъ произошло все разумное, охуждаютъ созданіе превышенебесныхъ водъ, хотятъ, чтобы былъ конецъ наказанію, допускаютъ совершенное поврежденіе всего чувственнаго, говорятъ о возстановленіи всехъ разумныхъ существъ: ангеловъ, людей, демоновъ, и опять сливаютъ разныя свойства ихъ въ мифическую единичность. (Говорятъ), что Христосъ ничемъ не отличается отъ насъ: о Немъ они учатъ насмешливо, а не такъ, какъ мы благочестиво проповедуемъ о Немъ, и демонски распространяются о славе, чести, царстве, и господстве; и тысячи (нелепостей) извлекаютъ эти несчастные изъ дьявольскаго и нечестиваго сокровища своего сердца; не только однимъ мутнымъ извращеніемъ, но тысячами ихъ напояютъ ближняго и умерщвляютъ души людей, ради которыхъ Христосъ благоволилъ умереть и во искупленіе которыхъ Онъ излилъ свою божественную кровь и принесъ въ даръ превосходящую всякое достоинство божественную свою душу. Мы же, будучи напоены разумнымъ млекомъ правой и непорочной и разумной веры и вкусивши благаго Божія глагола, отвергая все темныя ученія ихъ, и будучи свободны отъ всехъ безсвязныхъ пустословій ихъ, и идя по стопамъ отцовъ своихъ, говоримъ и объ окончаніи настоящаго міра, и веруемъ, что после настоящей жизни будетъ вечно продолжаться та другая жизнь, а также принимаемъ и нескончаемое наказаніе. Первая (вечная жизнь) будетъ вечно доставлять радость творившимъ прекрасныя дела, а последнее (наказаніе) будетъ непрестанно удручать и непременно мучить техъ, которые здесь были приверженцами зла и не хотели покаяться до отбытія и отшествія отсюда. Ибо червь ихъ не умираетъ, говоритъ Христосъ — Судія и Истина, и огнь ихъ не угасаетъ (Марк. 9, 46). Такъ думать и веровать, мудрейшіе, я научился изъ апостольской и евангельской, изъ пророческой и содержащейся въ законе, отеческой и учительской проповеди, и ясно изложилъ вамъ, мудрейшіе, и ничего не скрылъ предъ вами. Впрочемъ мое изложеніе последовательно и связно: а также (мы поступаемъ) согласно съ древнимъ преданіемъ предавать письмени и делать известными святые соборы и священнейшія собранія отцовъ нашихъ, которыхъ мы почитаемъ светильниками душамъ нашимъ, и молимъ, чтобы и вечно они считались такими же, чтобы и намъ вместе съ ними соделаться общниками блаженной жизни, въ качестве благовоспитанныхъ детей ихъ и преемниковъ. Итакъ по отношенію къ божественнымъ догматамъ Церкви мы принимаемъ четыре великихъ и святыхъ и вселенскихъ собора, блиставшихъ евангельскими светлостями и украшенныхъ (полнымъ) количествомъ евангельскихъ качествъ. Мы говоримъ, что между ними первое место занимаетъ собраніе, бывшее въ Никее, 318–ти богоносныхъ отцовъ; оно, будучи составлено по божественному внушенію, уничтожило скверны аріева неистовства. После этого по (обстоятельствамъ) времени, а не изъ–за славы или милостей, собирается второе собраніе, состоявшееся въ семъ царствующемъ городе; 150 богомудрыхъ отцовъ Богомъ были посланы составить это собраніе, истребить блиставшее, какъ три молніи, нечестіе Македонія, Аполлинарія и Магна, и разрушить союзы такого труднаго огненнаго испытанія благочестивыхъ. Третіе собраніе прославляю, бывшее въ первый разъ въ Ефесе, (состоявшееся) только по (обстоятельствамъ) времени и имевшее заседанія согласно божественному хотенію; потому что второе собраніе, такъ называемое Діоскорово, оказывается согласнымъ съ нечестивымъ мненіемъ Евтихія; это первое собраніе 200 святыхъ отцовъ является совершенствомъ, отвергаетъ Несторіево человекообожаніе и все нечестивое его нечестіе. За темъ по нуждамъ только времени после трехъ собирается четвертое богомудрое собраніе 630–ти приснопамятныхъ отцовъ, светильниковъ веры; оно по божественному мановенію божественнымъ образомъ собирается въ Халкидоне и имеетъ сподвижницею своею мученицу Евфимію, которая и до нынешняго дня подвизается за сохраненіе ихъ определенія веры и много и непрестанно говоритъ въ защиту славнаго и величайшаго этого собранія. Оно уничтожаетъ грубую двоицу (ξυνωρίδα), я разумею Евтихія и Діоскора, и останавливаетъ ихъ зломысліе, истекающее какъ–бы изъ аполлинаріанскаго источника и наполняющее все потоки нечестія. Вместе съ нечестивою ересью этихъ оно отвергаетъ посредствомъ православныхъ своихъ изреченій и пребеззаконную ересь богопротивнаго Несторія. Оно собиралось и противъ этой ереси, такъ какъ она до сихъ поръ безстыдно продолжала еще испускать вздохи; поэтому и убило ее окончательно и выгнало за ворота церковныя. Кроме этихъ великихъ и вселенскихъ и всесвященныхъ четырехъ равночестныхъ собраній святыхъ и блаженныхъ отцовъ, принимаю еще и другой, сверхъ этихъ и после этихъ состоявшійся, пятый святый и вселенскій соборъ, бывшій также въ этомъ царствующемъ городе во время Юстиніанова управленія скиптромъ римской имперіи, а также (принимаю) и все определенія его. Онъ былъ собранъ для утвержденія знаменитаго собора халкидонскаго. Онъ уничтожаетъ и исторгаетъ въ погибель прежде всего безумнаго Оригена и все его напыщенныя бредни, а также и вымыслы, полныя нечестіемъ всякаго рода; вместе съ нимъ и ученіе Евагрія и Дидима и все языческія и чудовищныя и совершенно баснословныя пустословія. За ними исторгаетъ феодора мопсуестскаго, бывшаго учителемъ богопротивнаго Несторія, и какъ нечестивый плевелъ вырываетъ его вместе съ нечестивыми его вымыслами. Онъ также (уничтожаетъ) злые и нечестиво составленные вымыслы феодорита противъ поборника благочестія Кирилла и все, чтó онъ говорилъ противъ двенадцати главъ этого божественнаго Кирилла въ обвиненіе его, также перваго святаго ефесскаго собора и православной нашей веры, пользуясь покровительствомъ нечестиваго Несторія. Причастнымъ этого осужденія делаетъ и то, чтó было написано въ защиту Діодора к феодора. Вместе съ этимъ исторгаетъ съ корнемъ и такъ называемое посланіе Ивы, написанное къ Маре Персу, какъ не только противное правымъ догматамъ, но и наполненное всякимъ нечестіемъ. Итакъ эти священные и великіе и вселенскіе четыре собора съ любовію принимаю и одинаково уважаю. Кроме ихъ почитаю, прославляю и уважаю и этотъ пятый соборъ. И охотно принимаю все, чтó содержится въ ихъ ученіи и въ ихъ анафемахъ, направленныхъ противъ еретиковъ, и въ ихъ определеніяхъ. Поэтому охотно одобряю и принимаю техъ, кого они принимали и охотно одобряли, а также анафематствую и отвергаю техъ, кого они анафематствовали и отвергали и почитали изверженными изъ вселенской и святой Церкви нашей. Следуя этимъ святымъ и блаженнымъ пяти соборамъ, я признаю одно и единственное определеніе веры, а также и ученіе признаю одно и одинъ символъ, провозгашенный по внушенію Святаго Духа всемудрымъ и блажениымъ божественнымъ собраніемъ въ Никее 318–ти богоносныхъ отцовъ. Его подтвердило и бывшее въ Константинополе собраніе 150–ти богодухновенныхъ отцовъ, и утвердилъ первый ефесскій соборъ, состоявшій изъ 200 божественныхъ отцовъ, а также приняло и подтвердило и бывшее въ Халкидоне собраніе 630–ти святейшихъ отцовъ и вызсказало ясное повеленіе сохранить его неизменнымъ, невредимымъ и незыблемымъ. Принимаемъ и теми же руками съ радостію объемлемъ и все божественныя и богомудрыя сочиненія божественнаго Кирилла, какъ совершенно правильныя и разрушающія всякое нечестіе еретиковъ, въ особенности же два соборныя посланія, отправленныя къ богоненавистному и богоотверженному Несторію, а именно второе и третіе, къ которому присовокупляются и двенадцать главъ. Оне равными по числу святыхъ апостоловъ углями сожгли все зломысліе Несторія. Съ темъ вместе принимаю и посланіе, написанное соборомъ къ святейшимъ предстоятелямъ востока; въ немъ изреченія ихъ названы священными и утвержденъ миръ между ними. Къ нимъ мы сопричисляемъ и самыя посланія предстоятелей восточныхъ, какъ напримеръ полученныя темъ же Кирилломъ, о которыхъ онъ и засвидетельствовалъ въ недопускающихъ сомненія выраженіяхъ, что оне православны. Подобно этимъ священнымъ памятникамъ всемудраго Кирилла принимаю за священное и равночестное имъ и служащее къ насажденію тойже православной веры и богодарованное и богодухновенное посланіе великаго и преславнаго и богомудраго Льва, светильника святейшей церкви римской или, лучше (сказать), всей находящейся подъ солнцемъ; его онъ написалъ, находясь видимо подъ вліяніемъ Святаго Духа, въ обличеніе зломысленнаго Евтихія и богопротивнаго и безумнаго Несторія, къ почтеннейшему Флавіану, предстоятелю этого царствующаго города. Это посланіе я называю и почитаю столпомъ православія, последуя такъ хорошо определившимъ его святымъ отцамъ, какъ съ одной стороны научающее насъ всему православному, а съ другой стороны погубляющее всякое злославіе еретическое и изгоняющее его за богохранимыя двери святой нашей кафолической Церкви. Вместе съ этимъ божественнымъ изложеніемъ и сочиненіемъ принимаю и все его посланія и ученія, какъ исходящія изъ устъ старейшаго изъ апостоловъ Петра; лобызаю и почитаю и отъ всей души уважаю ихъ. Принимая эти, какъ я сказалъ прежде, пять священныхъ и божественныхъ собраній блаженныхъ отцовъ и все сочиненія премудраго Кирилла и въ особенности написанныя противъ безумія Несторіева, и краткое изложеніе восточныхъ предстоятелей, написанное къ этому божественнейшему Кириллу, о которомъ онъ и засвидетельствовалъ, что оно православно, и все, чтó написалъ Левъ, святейшій законоположникъ святейшей церкви римской, и въ особенности то, чтó составлено имъ противъ евтихіанскаго и несторіанскаго безстыдства, признаю за определенія — это последнее какъ–бы Петра, а первое какъ–бы Марка. Равнымъ образомъ принимаю и все богомудрыя ученія всехъ известныхъ учителей нашей кафолической Церкви, содержатся ли они въ словахъ и писаніяхъ, или въ какихъ–либо посланіяхъ. И, кратко сказать, принимаю и уважаю все, чтó принимаетъ святая вселенская Церковь наша; и опять отвергаю и анафематствую и считаю непотребнымъ все, чего она премудро гнушается и чтó считаетъ враждебнымъ своему благочестію, не только книженки и изреченьица и богопротивныя и извращенныя (παρέγγραπτα) ученія, но и еретическія и злославныя и вводящія злославныя ереси лица. И чтобы вполне удовлетворить васъ, я обозначаю те лица, которыя анафематствую и предаю осужденію не только языкомъ и устами, но и сердцемъ и душею, какъ оказавшіяся во всемъ враждебными святой и кафолической нашей вере. Итакъ да будутъ навсегда подъ анафемою и отчужденными отъ святой и единосущной и поклоняемой Троицы, Отца и Сына и Святаго Духа, во–первыхъ Симонъ волхвъ, первый мерзейшимъ образомъ положившій начало всемъ мерзейшимъ ересямъ; за нимъ Клеовій, Менандръ, Филитъ, Гермогенъ, Александръ медникъ, Досифей, Горфей, Сатурнинъ, Масвофей, Адріанъ, Василидъ, Исидоръ, сынъ этого и превзошедшій его въ безуміи, Евіонъ, Карпократъ, Епифанъ, Продикъ, Керинфъ и Меринфъ, Валентинъ, Флоринъ, Властъ, Артемонъ, Секундъ, Кассіанъ, феодотъ, Ираклеонъ, Птолемэй, Маркъ, Колорвасъ, Адемисъ каристійскій, феодотъ кожевникъ, другой феодотъ, Евфратъ персіанинъ, Моноимъ арабъ, Гермогенъ, Татіанъ сиріецъ, Северъ, Асклепіодотъ, Вардесанъ, Армоній, сынъ этого и подобный ему по заблужденію, Гермофилъ, Кердонъ, Сакердонъ, Маркіонъ понтійскій, Апеллесъ, Аполлонидъ, Потитъ, Препонъ, Пифонъ, Синеръ, феодотъ меняльщикъ, Монтанъ, Прискилла и Максимилла, ярыя ученицы этого, Непосъ, Оригенъ елкесеянинъ, другой Оригенъ адамантовый, Савеллій ливійскій, Новатъ, Павелъ самосатскій, Епигенъ, Клеоменъ, Ноэтъ смирнскій, Манесъ, соименный своей безбожной маніи, Савватій, Арій, Мелетій, Аетій, Евномій, Астерій, Евдокосій, Донатъ, Македоній, враждовавшій противъ Святаго Духа и получившій достойное наименованіе духоборца; Аполлинарій лаодикійскій, и сынъ его Аполлинарій, Магнъ, Полемонъ, Целестій, Пелагій, Юліанъ, защитники тогоже безумія; феодоръ мопсуестскій и Несторій, гнуснейшіе проповедники гнуснаго человекообожанія, киликійцы Киръ и Іоаннъ, безбожнейшіе распространители тогоже безбожія; Евтихій, Діоскоръ, защитникъ Евтихія, и авдокатъ Варсума, Зоора, Тимофей, называемый Элуромъ; Петръ Монгъ и Акакій, защищавшіе пустоту (κενωτικόν) Зенона; Лампетій, начальникъ безславной ереси маркіонистовъ; Дидимъ и Евагрій, первые гнусные учители тайной лжи оригеновской; Петръ суконщикъ, осмелившійся къ трисвятой песни присовокупить крестъ; другой Петръ, иверійская безсмысленная зараза, и Исаія, товарищъ этого Петра, введшіе между акефалами другую ересь акефаловъ; вместе со всеми этими, и прежде всехъ, и после всехъ, и подобно всемъ, и больше всехъ, да будетъ подъ анафемою Северъ, злейшій ученикъ ихъ и оказавшійся тираномъ жесточайшимъ изъ всехъ новыхъ и древнихъ акефаловъ, и злокозненнейшій врагъ святой кафолической Церкви, и беззаконнейшій прелюбодей святейшей церкви антіохійской, и гнуснейшій развратникъ; феодосій александріецъ, Анфимъ транезунтянинъ, Іаковъ сиріецъ, Юліанъ галикарнасскій, Фелициссимъ, Гаіанъ александріецъ, отъ которыхъ получила начало ересь гаіанитовъ или юліанистовъ; Дорофей, распространитель тойже безбожной ереси, Павелъ черный не только по названію, но и действительно бывшій такимъ; Іоаннъ грамматикъ, по прозванію трудолюбивый (Филопонъ), или лучше по пусту трудящійся (Матеопонъ), Кононъ и Евгеній, — три трепроклятые распространители требожія; фемистій, беззаконнейшій отецъ и родитель и насадитель (ученія о) неведеніи; онъ пустословилъ, что Христосъ, истинный Богъ нашъ, не знаетъ о дне суда, тогда какъ самъ онъ, богоотверженный, не зналъ, чтó говорилъ, и не понималъ, чтó болталъ, колеблясь сомненіями, потому что если бы онъ зналъ силу своихъ словъ, то не породилъ бы губительнаго неведенія и не защищалъ бы жарко гнусности своего неведенія, изъ безумныхъ мыслей своихъ изрыгая, что Христосъ, не какъ вечный Богъ, но поколику Онъ соделался истиннымъ человекомъ, не знаетъ о дне кончины (міра) и суда, и называя Его простымъ человекомъ, и темъ самымъ усвояя себе чудовищность акефалитскую и проповедуя, что одно составное естество у Спасителя нашего, Іисуса Христа. Да будетъ вместе съ нимъ подъ анафемою и Петръ сиріецъ и Сергій арменскій, учители ничтожной ереси трехбожія, ни сами съ собою несогласные, ни одинъ съ другимъ не сходившіеся въ ученіи; Даміанъ, рьянейшій противникъ ихъ, оказавшійся новымъ Савелліемъ въ наши времена; вместе съ ними да будутъ подъ анафемою и отлученіемъ и преемники ихъ нечестія — Афанасій сиріецъ, Анастасій апозигарійскій и несогласно и ненаучно принимающіе несогласное согласіе ихъ, и подобно безсмысленнымъ скотамъ обманываемые ими, какъ будто согласные между собою, а между темъ вражески уязвляющіе другъ друга анафемами. Вместе съ ними да будутъ облечены и накрыты анафемою и отлученіемъ (отъ Церкви) Веніаминъ александріецъ, и Іоаннъ, и Сергій, и фома, и Северъ сирійцы, все еще живущіе позорною жизнію и безумно враждующіе противъ благочестія. Да соделается вместе съ ними общникомъ этихъ анафемъ и александріецъ Мина, распространитель и защитникъ ереси гаіанитовъ и открыто враждовавшій противъ проповеданія благочестія; а вместе съ нимъ и сообщники и соучастники его и одинаковые по нечестію. Да подвергнутея одинаковымъ съ ними анафемамъ и все ереси, возникшія после явленія Христа (во плоти) и дерзавшія враждовать противъ Церкви Христовой, то есть, (ереси) николаитовъ, евхитовъ, каіанъ, адаміанъ, марвиліотовъ, ворворіанъ, насеновъ, стратіотиковъ, афонитовъ, пиеіанъ (сифіанъ), софіанъ, офитовъ, антитактитовъ, ператиковъ, идропарастатовъ, енкратитовъ, маркіонистовъ, фригіянъ, пепузіанъ, артотиритовъ, таскодурговъ, (абродиковъ), четыренадесятниковъ, назореевъ, мелхиседекитовъ, антидикомаріонитовъ, тафиріанъ, мартіанъ, (цирціанъ, спатиріанъ, сфэронистовъ), дуліанъ, антропоморфитовъ, іеракитовъ, мессаліанъ, евтихитовъ, акефаловъ, версунофитовъ (венустіанъ), исаіанъ, агноитовъ, яковитовъ, трехбожниковъ, и если еще какая–либо другая нечестивая и богоотверженная появлялась ересь. Итакъ всехъ вышепоименованныхъ ересіарховъ, и за ними названныя нечестивейшія ереси и расколы анафематствую и отвергаю душею и сердцемъ и устами, мыслію и словами и речами; и всякаго другаго зловреднаго ересіарха и всякую другую нечестивейшую ересь, и всякій другой богоотверженный расколъ, какихъ только анафематствуетъ святая и вселенская наша Церковь. Анафематствую и отвергаю и всехъ единомышленниковъ ихъ, ревностныхъ приверженцевъ одинаковаго съ ними нечестія, остававшихся нераскаянными въ этомъ, и враждовавшихъ противъ проповеданія кафолической нашей Церкви и отвергавшихъ нашу православную и непорочную веру. И опять точно также анафематствую и все богопротивныя сочиненія ихъ, какія они составили противъ святейшей нашей кафолической Церкви и написали противъ нашей правой и непорочной веры. Съ этими гнусными ересями анафематствую и всякую другую богопротивную и злославную ересь, какую обыкновенно анафематствуетъ и осуждаетъ святая кафолическая наша Церковь, и ихъ виновниковъ и производителей и ихъ постыдныя и прегнусныя изреченьица и книженки. Почитая и содержа, имея въ мысли и уважая только ученіе святой кафолической и апостольской Церкви, которое я отчасти уже въ краткомъ виде изложилъ вамъ чрезъ сокращеніе, какъ я сказалъ, соборныхъ посланій, молю, чтобы (мне суждено было) съ ними и отойти отсюда въ назначенное для этого Богомъ время. Поэтому и вашу отеческую святость, принимающую отъ моего смиренія эти сочиненія согласно соборному определенію, прошу смотреть на нихъ отеческими глазами и взирать братскими взорами. Если же я въ чемъ–либо по неведенію погрешилъ, или по забвенію что–либо опустилъ, или на что–либо въ поспешности мало обратилъ вниманія, или по краткости изложенія только глухо упомянулъ объ чемъ–либо, или и совсемъ не упомянулъ, или же если по неповоротливости языка своего я умолчалъ о чемъ–либо, или же что–либо прошелъ молчаніемъ по неудобоподвижности языка и по величайшей слабости голоса, или по безсилію весьма грубыхъ словъ, даже противъ своего желанія, то (прошу) восполнить это прибавленіями и изреченіями, исходящими изъ отеческой полноты, и улучшить исправленіями, и даровать прелюбезнейшую силу, возбужденную братскими надеждами и орошенную отеческими предложеніями, чтобы недостающее и несовершенное не осталось навсегда такимъ, и чтобы слабое и по неведенію часто извращаемое не осталось навсегда немощнымъ и на всю жизнь слабымъ. Когда это будетъ съ любовію и искренно сделано вами, то съ одной стороны оно обогатитъ и исцелитъ меня, а съ другой стороны оно будетъ свидетельствовать о вашемъ, блаженнейшіе, состраданіи и любвеобиліи, то есть, о братолюбіи и чадолюбіи. Когда я такимъ образомъ буду обогащенъ вами и получу восполненіе въ недостающемъ и исцеленіе въ томъ, въ чемъ слабъ, и буду исправленъ въ томъ, въ чемъ храмлю, и буду увенчанъ силою и богатствомъ отеческимъ и братскимъ, то какую придумаю оказать вамъ благодарность, а съ нею вместе какую радость, или какое съумею выразить веселіе и величайшее удовольствіе? Но это было бы известно, боголюбезнейшіе, во–первыхъ Богу, а во–вторыхъ мне самому, испытывающему такое состраданіе, и пожинающему такое очевидное благодеяніе. Узнали бы это, можетъ быть, и вы сами и поняли бы, если бы узнали горячность сердца моего къ благочестію и духовными очами стали бы наблюдать великое расположеніе души моей къ любви. Не буду больше просить васъ объ этомъ словесно, потому что я знаю, что вы исполните это раньше нашихъ ничтожнейшихъ прошеній, будучи воспламеняемы огнемъ братской любви и опаляемы отеческою ревностію; но о томъ умоляю и не перестану умолять, чтобы вы возсылали самыя горячія молитвы и моленія къ Богу обо мне, одержимомъ страхомъ и трепетомъ и не могущемъ поднять тяжести возложеннаго на меня ига; и не объ этомъ только, но и о томъ, чтобы вы вместе со мною пасли это стадо, которое я самъ получилъ въ управленіе, но безъ вашей помощи не могу ни упасти его, ни напитать какими–либо божественными и полезными произрастеніями, и сохранить здравымъ и невредимымъ. И поэтому прошу и молю, чтобы оно не потерпело какого–либо вреда по моей неопытности и неискусности и неповоротливости, не дающей возможности пасти его какъ должно, и чтобы въ день суда мне не быть судиму за то, что я самъ причинилъ ему вредъ, и не получить того нескончаемаго наказанія, которое получаютъ крадущіе и закалающіе и погубляющіе драгоценнейшихъ овецъ Христа Бога. Потому что ихъ спасеніе и возрастаніе и качество, улучшаемое прекрасными пажитями, я хорошо знаю и понимаю, будучи наставленъ пастыреначальникомъ Христомъ; но если, благочестивейшіе, можете помочь въ чемъ–либо, то, при помощи дарованной отъ Христа силы, пособите мне, чтобы и я самъ и эти драгоценнейшія овцы Христовы не сделались добычею дикихъ зверей, вследствіе моего безсилія. Такое же обильное воззваніе я обращаю къ вамъ, чтобы вы возносили къ Богу усердное и непрестанное моленіе и прошеніе о христолюбивыхъ и светлейшихъ нашихъ императорахъ, отъ Бога получившихъ бразды правленія государствомъ, чтобы милосердый и человеколюбивый Богъ, имеющій силу, соответствующую хотенію, умилостивившись вашими богоугодными молитвами, даровалъ имъ великое множество летъ, далъ великія победы надъ варварами и трофеи, увенчалъ ихъ детьми детей, и возвеселилъ божественнымъ миромъ, и далъ имъ скипетры державные и могущественные, низпровергающіе высокомеріе всехъ варваровъ, въ особенности же сарацинъ, ныне нечаянно возставшихъ на насъ за грехи и все разрушающихъ съ жестокою и зверскою целію, съ нечестивою и безбожною дерзостію. Потому въ особенности просимъ васъ, блаженнейшіе, возсылать усерднейшія моленія ко Христу, чтобы Онъ, благосклонно пріемля ихъ отъ васъ, скорее ниспровергъ ихъ безумное тщеславіе и ихъ ничтожныхъ, какъ и прежде, обратилъ въ подножіе нашимъ богодарованнымъ императорамъ, чтобы и они, имеющіе императорскую власть надъ нашею землею, успокоившись отъ военныхъ ужасовъ, проводили счастливые дни, а вместе съ ними проводило счастливую жизнь и все государство ихъ, будучи твердо охраняемо ихъ скипетрами и вкушая возбуждающіе радость плоды дарованнаго ими возстановленія мира. Достойно молю вашу братскую любовь также за Леонтія, боголюбезнейшаго діакона святаго воскресенія Христа Бога нашего и канцелярія досточтимаго секретаріата нашего и протонотарія, и почтеннейшаго брата нашего Полѵевкта, несущихъ обязанности, касающіяся этого соборнаго сочиненія; взгляните на нихъ благосклонными очами и примите ихъ съ приличнымъ снисхожденіемъ. Это сделалось вашимъ и притомъ отличительнымъ качествомъ, которымъ вы всегда поражаете видевшихъ васъ; находясь на величайшей высоте, вы облеклись и величайшимъ смиреніемъ, и духовно и светло пленили ихъ всеми вашими блистательными свойствами и обнаружили предъ ними духовныя и блистательныя способности души, и скорее, какъ насъ самихъ, вы отослали ихъ исполненными радости и веселія, что они удостоились (чести) повествовать о такомъ предстоятеле византійскомъ; они радуютъ наше ничтожество, когда съ удовольствіемъ разсказываютъ намъ о васъ, о богодарованной силе души, о данномъ отъ Бога здоровье тела и о вашемъ желаніи отправить (νέμειν) посланіе, освещающее намъ правую веру и просветляющее состояніе души, наставляющее въ уменьи управлять паствою и делающее более смелыми въ управленіи здешними паствами Христовыми, (дабы будучи обезопашены оградою разсудительности и знанія, при помощи Божественнаго провиденія, жезломъ пастырской бдительности намъ отгонятъ свирепыхъ и хитрыхъ волковъ отъ вверенной намъ божественной овчарни, и представить Творцу вверенный намъ народъ свободнымъ отъ всякой опасности, въ надежде получить награду за наши труды отъ праведнейшаго Судіи).
Все, находящееся съ вами, всесвященными, боголюбезное и светлое, особенно же во Христе Боге, братство приветствуемъ я, смиренный и ничтожный, и все находящіеся со мною братія. Молись о мне, святейшій братъ, сильный о Господе.
Источникъ: Деянія Вселенскихъ Соборовъ, изданныя въ русскомъ переводе при Казанской Духовной Академіи. Томъ шестый. — Изданіе третье. — Казань: Центральная Типографія, 1908. — С. 140–163.
Чудеса святыхъ мучениковъ Кира и Іоанна
Эта статья получена Редакціею отъ доктора богословія, преосв. Сергія, епископа Могилевскаго (автора сочиненія: Полный месяцесловъ Востока, две книги 1875), при следующемъ письме къ редактору: «Между тетрадями, вывезенными мною изъ Москвы, где я не мало занимался Агіологіею, нашлась такая, содержаніе которой, по моему мненію, можетъ быть предано печати: это некоторыя изъ чудесъ Кира и Іоанна, свв. чудотворцевъ безсребренниковъ, описанныя Софроніемъ, впоследствіи патріархомъ Іерусалимскимъ. Они еще, сколько мне известно, не напечатаны въ русскихъ изданіяхъ на русскомъ языке. Они очень подходятъ подъ характеръ Душеполезнаго Чтенія»
Эти дивные страдальцы удостоились мученическаго венца въ египетскомъ городе Канопе, что ныне Абукиръ [23], въ 311 г. 31 января. Черезъ 100 летъ после ихъ кончины святыя мощи ихъ съ великимъ торжествомъ перенесены были изъ храма евангелиста Марка въ близь лежащее при Канопе на морскомъ берегу селеніе Мануфинъ [24], при св. Кирилле, архіепископе Александрійскомъ. Это было въ 412 году 28 іюня. Въ этомъ селеніи было языческое капище и это место было очень стужаемо отъ злыхъ духовъ. Св. Кириллъ молился Богу объ изгнаніи оттуда злыхъ духовъ; ему явился ангелъ Господень и приказалъ перенести туда мощи безмездныхъ врачей Кира и Іоанна и положить въ храме св. Евангелистовъ, который созданъ былъ здесь патріархомъ феофиломъ. Какъ только перенесены были сюда св. мощи мучениковъ, страхованія и врежденія демоновъ исчезли, а напротивъ потекли исцеленія отъ страстотерпцевъ. Это исполнило радостію сердца христіанъ Александрійской Церкви, которая стала торжественно праздновать день перенесенія св. мощей ихъ. Вскоре онъ сделался праздникомъ и всей православной Церкви, темъ более, что многія чудеса мучениковъ и въ последующія века разительно говорили о великомъ предстательстве ихъ предъ Богомъ.
Въ начале седьмаго века Софроній, по образованію софистъ, при александрійскомъ патріархе Іоанне Милостивомъ (609–620) прибылъ въ Александрію съ инокомъ Іоанномъ Мосхомъ, писателемъ Духовнаго луга, и постригся здесь въ монахи. Іоаннъ Мосхъ былъ духовнымъ отцемъ и учителемъ Софронія. Они много помогали св. Іоанну Милостивому въ борьбе съ еретиками. Этотъ Софроній, впоследствіи святый патріархъ Іерусалимскій, въ бытность свою въ Египте, составилъ описаніе чудесъ Кира и Іоанна. Имъ описано семьдесять чудесъ [25], совершенныхъ мучениками большею частію надъ лицами современными писателю. Мы здесь представляемъ только те чудеса, въ описаніи которыхъ есть ясныя свидетельства на то, что они совершились или при Софроніи, или незадолго до него, и о которыхъ онъ слышалъ отъ самихъ исцеленныхъ, или отъ видевшихъ исцеленія, или которыя самъ виделъ своими глазами; одно изъ нихъ совершилось надъ нимъ самимъ [26].
Чудо 8.
«Евлогій, всехвальный предстоятель Александріи, поручилъ управленіе имуществами святыхъ (Кира и Іоанна) Христофору, бывшему настоятелю храма Іоанна Предтечи; и блаженный феодоръ, пріявшій кафедру после Евлогія [27], также повелелъ ему быть при тойже пастве; после нихъ Іоаннъ, по преимуществу нищелюбецъ (то–есть милостивый), пріявшій власть и пасущій доселе овецъ ихъ, также определилъ ему управлять храмомъ святыхъ. При немъ пишутся эти чудеса, совершенныя мучениками, и передаются потомкамъ для прославленія совершившихъ ихъ и для возвеличенія христіанской веры», такъ пишетъ Софроній.
Этотъ Христофоръ плылъ чрезъ Мареотское озеро въ Мареоту, чтобы тамъ осмотреть владенія мучениковъ. Дело было зимнее; поднялась такая страшная буря, что Христофоръ отчаялся въ спасеніи и считалъ уже себя добычею рыбъ или крокодиловъ; но вотъ онъ обращается съ молитвою къ св. мученикамъ и они являются ему: одинъ укрощаетъ ветры, другой повелеваетъ утихнуть волнамъ, и избавляютъ его отъ смерти.
Но эта страшная буря повергла Христофора въ тяжкую болезнь, которая и развилась такъ, что самые лучшіе врачи объявили, что онъ уже не увидитъ въ следующее утро солнца. Услышавъ этотъ приговоръ, онъ обратился съ молитвою къ Киру и Іоанну, призывалъ съ ними и феодора Стратилата, котораго особенно чтилъ, и вотъ онъ является ему во сне, имея въ руке знамя съ крестомъ. «3наешь ли, Христофоръ, говоритъ онъ, — для чего я пришелъ?» Тотъ отвечалъ, что не знаетъ. Тогда онъ сказалъ: «я пришелъ сюда просить за тебя игумена Кира». Когда это говорилъ мученикъ феодоръ, вдругъ является и Киръ съ братомъ Іоанномъ и, приблизившись къ постеле, начали осматривать лежащаго на ней, руками касаясь ранъ и какъбы селитрою утишая жаръ опухолей, и, сделавъ это, все трое ушли. Все это было во сне.
Настало утро, и вотъ уже на яву вместо твердыхъ опухолей видятся на теле какъбы чешуи рыбныя и, будучи счищаемы, упали на землю. На пятый день являются мученики и повелеваютъ спасенному отъ смерти вымыться и, хорошенько сваривъ писсарій (родъ бобовъ), вымазать имъ все тело, и всякое пятно и все остатки опухолей вытереть. Когда это было сделано, Христофоръ вышелъ изъ бани совершенно чистымъ, такъ что и следовъ болезни не видно было.
Чудо 9.
Жена Христофорова, феодора, живя въ городе, подверглась тяжкой глазной болезни; болезнь не уступала усиліямъ знаменитыхъ врачей. Въ это время св. патріархъ Евлогій, какъ сказано выше, переводитъ мужа ея къ храму мучениковъ Кира и Іоанна. Жена стала уговаривать его отказаться отъ этого места и не хотела следовать за нимъ, измышляя разные предлоги, особенно же указывая на болезнь свою. Хитры женщины, чтобы склонить мужей, къ чему оне хотятъ! Но святые, соизволивши на переводъ къ нимъ Христофора, во сне явились жене и устроили, чтобы она следовала за мужемъ къ честному храму ихъ.
Явившись ей, они сказали: «почему ты препятствуешь твоему супругу служить намъ, какъ решено?» Она же спросила: «кто вы такіе, Христовы мученики?» Киръ сказалъ: «я Киръ, а это Іоаннъ, мой сподвижникъ». Жена отвечала: «по причине только болезни глазъ; тамъ я не буду иметь помощи отъ врачей». Услышавъ это, мученики показали ей священный храмъ и въ немъ множество лежащихъ больныхъ и разсказали, какую кто имелъ болезнь, и сказали: «разве со всеми ими не можемъ вылечить и твоихъ глазъ?» И это доказали самымъ деломъ. Какъ только она вышла и увидела честный храмъ ихъ, болезнь тотчасъ оставила ее и она уже не чувствовала никакой боли въ глазахъ.
Спустя довольно времени после того феодора мылась въ бане святыхъ. Идя изъ пару къ холодной воде, она упала на спину и повредила руку и локоть, такъ что изъ раны вытекло много крови. Не прошло и трехъ дней, какъ явились мученики и исцелили ее, такъ что и следовъ раны не осталось. Явившись ей во сне, они велели обмывать руку мареотскимъ виномъ и наложить на рану мясо рыбы лавраксъ (прожорливая морская рыба) и сходить въ баню. Исполнивъ ихъ приказаніе, феодора вдругъ выздоровела.
Чудо 10.
У Христофора была дочь Мару, которая умерла недавно; она достигла возраста брачнаго, но скончалась девицею. Въ младенчестве, когда стали прорезываться у нея зубы, она вынесла большія боли; когда зубы прорезались, то боли поутихли, но изъ ушей текла гнойная матерія съ червями. Мать решилась отправиться съ нею въ Александрію, чтобы посоветоваться съ лекарями.
Въ ночь предъ задуманнымъ путешествіемъ, она видитъ въ пустыне домъ лекаря и въ немъ сидящаго монаха. Это ей явился св. Киръ; онъ былъ монахъ и являлся въ монашескомъ виде; предъ нимъ стояла стопка или шкапчикъ, какіе обыкновенно бываютъ у лекарей. Сидя на кресле, святой сказалъ ей: «зачемъ ты пришла, женщина?» Она отвечала: «ищу лекаря и думала, что это домъ его, но не вижу ни въ немъ, ни въ шкапе никакихъ лекарствъ». Онъ сказалъ: «поищи хорошенько и, что найдешь, положи въ уши больной, и дочь твоя вылечится». Она же, осматривая домъ, увидела небольшое окно и на немъ стаканъ меду. Вставши отъ сна съ постели, она влила въ уши ребенка немного меду и вытащила оттуда мешокъ червей, въ четыре пальца длины и соответственной ширины. После того дочь совершенно освободилась отъ болезни.
Чудо 11.
При церкви св. мучениковъ былъ діаконъ Іоаннъ. Малолетняя дочь его Марія играла на окошке, при которомъ сидела мать ея и сматывала шерстяныя нитки съ веретена; потомъ по забвенію, какъ это часто бываетъ, занятая другими делами, она отошла отъ окна; въ это время ребенокъ полетелъ внизъ. Мать, услышавъ шумъ отъ паденія и вспомнивъ о дочери, подняла плачъ и крикъ, такъ что сбежались соседи и бывшіе въ храме, ибо домъ такъ прилегалъ къ храму, что входъ въ него и выходъ былъ чрезъ храмъ. Все думали, что дочь ея погибла, но пришедши нашли ее невредимою: она играла и наносила детскіе удары бывшимъ тутъ поросятамъ. Схвативши ее, повергли предъ гробницею святыхъ, какъ спасителей ребенка.
Накануне этого дня ночью діаконъ Іоаннъ, не отецъ девицы, но другой, имелъ замечательное виденіе. Этотъ Іоаннъ, будучи еще міряниномъ и живя въ Царьграде, подвергся болезни ногъ, — у него сохли колена. Императорскій врачъ и другіе столичные лекаря не могли помочь ему. Онъ отправился къ безсребренникамъ и получилъ исцеленіе. Въ благодарность за сіе онъ самого себя посвятилъ на служеніе имъ. Принявъ сперва монашеское постриженіе, онъ за добрую жизнь рукоположенъ въ діакона патріархомъ Іоанномъ, который ныне пасетъ Александрійскую Церковь [28]. — Итакъ, накануне имевшаго совершиться чуда этотъ діаконъ Іоаннъ видитъ во сне мучениковъ Кира и Іоанна и съ ними большое собраніе святыхъ, одетыхъ въ белыя одежды; они говорили ему: «иди съ нами и насладись будущаго торжества». Іоаннъ спросилъ: «куда идти и на какое пиршество?» Они сказали: «діаконъ Іоаннъ позвалъ насъ сегодня на обедъ и все мы будемъ у него есть». Сказавъ это, весь светлый соборъ святыхъ пошелъ и повелелъ мне следовать за собою. Я пошелъ за ними, съ ними обедалъ и съ ними опять возвратился». Удивляясь богатству обеда и своему виденію, онъ разсказалъ все діакону Іоанну, не понимая значенія своего разсказа, называлъ его счастливымъ и блаженнымъ, что онъ удостоился принять и угостить столькихъ и такихъ великихъ святыхъ. И это виденіе было совершенно непонятно, доколе совершившееся чудо не объяснило его.
Чудо 12.
Юліанъ, более теперь, чемъ прежде удивительный, изобилующій богатствомъ именій, не лишенный и стяжаній добродетели, знатнаго рода и всеми чтимый, двойную имевшій болезнь и двойное получившій исцеленіе, выступаетъ для повествованія; онъ еще находится въ живыхъ и всемъ разсказываетъ бывшее съ нимъ.
Юліанъ, владея богатствомъ еще въ юности, сделался рабомъ страстей, которыя пленили душу его. Прежде законнаго брака онъ имелъ незаконную связь съ женщиною, которую оставилъ по вступленіи въ бракъ съ другою. Отвергнутая имъ, изъ ревности, поднесла ему ядъ, чтобы лишить его жизни. Но ядъ не лишилъ его жизни, однако такъ повредилъ все члены тела, что онъ не могъ владеть ими. Это причинило родителямъ его тяжкую скорбь; а молодая жена его проливала горькія слезы. Врачи не могли оказать ему помощи. Родители прибегли съ молитвою къ Богу и святымъ мученикамъ. Божественные мученики, сжалившись надъ юношею, смягчили острыя боли его и дали отчасти движеніе рукамъ и ногамъ его, но полнаго здоровья не возвращали и на это была важная причина. Юліанъ былъ последователемъ еретика Юліана, епископа Галикарнасскаго [29]. Святые часто являлись ночью больному и увещевали присоединиться къ православной Церкви; часто приносили сосудъ съ пречистымъ теломъ и кровію Господа и, сами показывая примеръ причащенія, убеждали Юліана приступить къ св. тайнамъ. Но Юліанъ не склонялся на убежденія ихъ; тогда они опять связали руки и ноги его и усилили его страданія еще более прежняго. Онъ кричалъ, призывалъ, умолялъ мучениковъ о помощи. Когда же болезни сделали его более способнымъ къ убежденію, являются ему улыбаясь мученики и спрашиваютъ о причине его крика. Онъ объяснилъ имъ болезнь и просилъ о помощи; тогда мученики снова напомнили ему о православной вере и сказали, что онъ не освободится отъ страданій, если не отступитъ отъ ереси и не присоединится къ апостольской Церкви. Юліанъ просилъ уверить его сильнее. Тогда они простерли руки къ небу и съ великими заклинаніями подтвердили, что ни гаіанитовъ, ни феодосіанъ Христосъ не имеетъ или не считаетъ въ числе верныхъ и благочестивыхъ. Юліанъ уверовалъ и получилъ со здравіемъ души и здравіе телесное.
Мученики сделали ему наставленіе, какъ причаститься св. таинъ въ первый разъ; ибо онъ еще стыдился. Явившись ему во сне ночью, они сказали: «вотъ приближается Рождество Спасителя. Александрійцы, сыны и питомцы вселенской Церкви, совершаютъ это священное и честное торжество въ церкви Пресвятыя Девы Маріи Богоматери, называемой «феона». И ты взойди въ нее и, вместе съ верными, благочестно совершая праздникъ Рождества, присоединись къ псалмопенію, выслушай апостольскія чтенія, внемли и трубе священныхъ Евангелій и, по окончаніи Евангелія, выйди вонъ, по прежнему обычаю твоему, чемъ отклонишь подозреніе отъ себя (со стороны еретиковъ), оставайся на площади и ходя здесь, наблюдай за окончаніемъ службы. И когда увидишь, что все выйдутъ изъ церкви, тогда ты войди въ церковь и причастись св. таинъ». Юліанъ такъ и поступилъ. Но когда онъ причащался св. таинъ, наклонившись какъ следуетъ, вдругъ входятъ въ храмъ до ста клириковъ гаіанитской ереси, дабы помолиться по обычаю по выходе православныхъ. Видя Юліана причащающимся, они поражены были переменою, происшедшею съ нимъ, и кивали другъ другу. Онъ же, причастившись, увиделъ ихъ и закраснелся отъ стыда предъ ними, и когда стали его разспрашивать, то онъ разсказалъ имъ все, что сделали съ нимъ мученики. Такъ совершилось присоединеніе его къ Церкви, и онъ понялъ силу наставленія мучениковъ. За переменою души последовало и совершенное исцеленіе тела.
Чудо 19.
Одна женщина, по имени Стефанида, поражена была ракомъ, болезнью, противъ которой врачи оказались безсильны; жена обратилась съ молитвою къ Богу и св. мученикамъ и они исцелили ее не лекарствами невидимыми, но касаясь видимыми руками. Въ одинъ день, когда она стояла предъ гробницею мучениковъ и со слезами и воздыханіями молилась объ исцеленіи, вдругъ ракъ со всемъ его вредомъ отпалъ; многіе видели его по отпаденіи, ибо это было днемъ и многіе при этомъ молились. Этотъ ракъ былъ привешенъ вверху и многіе видели его и после [30]. Мы слышали это отъ нихъ и, уверенные въ истине, возвещаемъ.
Чудо 28.
Былъ некто Немезіонъ; онъ былъ крещенъ и считался христіаниномъ, но верилъ въ судьбу и занимался звездочетствомъ. Онъ наказанъ былъ лишеніемъ зренія по писанію: имиже кто согрешаетъ, сими и мучится (Прем. 11, 17). Самые лучшіе врачи не могли возвратить ему зренія; онъ оставилъ ихъ и ждалъ, что исцелитъ его судьба и онъ опять будетъ смотреть на теченіе звездъ; но и эта надежда не исполнялась; тогда онъ обратился къ мученикамъ Киру и Іоанну, думая, что чрезъ нихъ исполнится определеніе судьбы. Мученики не исполнили его желанія, наказуя его безуміе, но показали ему различіе между верою и неверіемъ.
Былъ беднякъ Фотинъ, который продавалъ овощи при храме трехъ святыхъ отроковъ. Онъ лишился зренія и прибегъ съ молитвою къ св. Киру и Іоанну. Явившись ему во сне, они сказали: «иди къ Немезіону; какъ только онъ положитъ руки на твои глаза, то немедленно получишь исцеленіе и увидишь светъ яснее прежняго». Но онъ боялся его, считая его высокомернымъ по его сану и гордымъ по богатству; когда же мученики явились ему дважды и трижды, повелевая сделать тоже, то онъ разсказалъ о явленіи ихъ некоторымъ въ храме; а эти пошли къ адвокату Киру, человеку благоразумному и христолюбивому, пребывавшему тогда въ храме святыхъ и разсказали ему о явленіи Фотину. Киръ и разсказалъ намъ [31] все это. Онъ пошелъ къ Немезіону и, объявивъ ему приказаніе святыхъ, убеждалъ исполнить его, хотя тотъ отказывался, называя себя грешнымъ и недостойнымъ для такого дела.
Пришедши къ гробнице святыхъ и много помолившись со слезами, Немезіонъ, коснувшись раки мощей ихъ, возложилъ руки на глаза Фотина и онъ прозрелъ и всехъ подвигъ къ прославленію, а Немезіона къ большимъ слезамъ, которыя оказались безполезными, ибо онъ не переменилъ своихъ мыслей. Фотинъ ушелъ, славя Бога, а Немезіонъ украсилъ мраморомъ часть стены близь гробницы святыхъ и изобразилъ на немъ Христа, Іоанна Крестителя, мученика Кира и себя при этомъ проповедующаго благодать.
Чудо 31.
Юноша феодоръ, после причастія св. таинъ, идя въ храмъ св. мучениковъ, не знаемъ почему, обиженъ ли кемъ былъ, въ сильномъ гневе, не только поносными словами, несчастный, оскорбилъ святыню, какъбы противъ сослужителя какого–то износя порицаніе, но и носомъ извергая воздухъ, издалъ такой громоподобный звукъ, что все бывшіе при этомъ вздрогнули. Известно, что язычники подобными носовыми звуками умилостивляли своихъ боговъ и кто изъ нихъ побеждалъ такими звуками другихъ, тотъ наиболее нравился демонамъ.
После такого гнуснаго поступка феодоръ, принимая пищу, лишился зренія; все бывшіе при этомъ пришли въ страхъ и стали молиться за себя и за него со слезами, умилостивляя Христа и мучениковъ. Мученики явились ему во сне и сказали: «кто тебя, несчастный, вынудилъ на такое гнусное дело? Его надобно и всегда воздерживаться, какъ языческаго и пріятнаго демонамъ, а темъ более после причастія св. таинъ, и вотъ если ты на третій день, когда экономъ пойдетъ съ кадиломъ и будетъ кадить храмъ, увидишь уголья въ кадиле и восходящій отъ него дымъ, то освободишься отъ наказанія и получишь зреніе, какъ и прежде, а если ничего не увидишь, то останешься навсегда слепымъ. Юноша после этого виденія много раскаявался и проливалъ токи слезъ, умоляя Бога и мучениковъ до указаннаго времени; молились за него и другіе въ храме. На третій день, когда Христофоръ кадилъ въ храме мучениковъ (онъ былъ экономомъ) и проходя мимо феодора достигъ до места крещальни, сей увиделъ ясно угли и восходящій отъ нихъ благоухающій дымъ и, испустивъ гласъ, славословящій Христа и мучениковъ, вдругъ всехъ подвигъ къ радости и страху, къ радости, потому что онъ дивно прозрелъ, къ страху, потому что въ этомъ виделось присутствіе самихъ мучениковъ и наказаніе ими всякаго преступленія. Когда все собрались посмотреть на феодора и сделался большой шумъ, Христофоръ изумился, не зная причины сего. Узнавъ же о великомъ чуде, со всеми другими и съ феодоромъ велегласно прославилъ Христа и святыхъ, возвеличивающихъ Христа чудесами. Мы же, бывшіе въ это время тутъ и видевшіе чудо, воздавъ хвалебныя песни сотворшимъ его, обратимся къ другому знаменію.
Чудо 36.
Въ Египте, въ городе Теннесе былъ мірянинъ феодоръ, принадлежавшій къ секте Юліана галикарнасскаго [32], а ныне по милости Божіей и просвещенію и изволенію мучениковъ служитъ иподіакономъ въ храме ихъ. Онъ въ юномъ возрасте подвергся страшной болезни подагре. Велики были мученія его; пальцы рукъ его походили на камни, а голени ногъ на глыбы земли. Не получивъ помощи отъ врачей, онъ прибегъ къ мученикамъ. Они являлись ему часто во сне и обещали выздоровленіе, дарованія, потребныя къ жизни, и возведеніе въ священную степень, если онъ присоединится къ православной Церкви; но онъ оставался непреклоннымъ. После того еще явившись во сне, они поставили его на кровле храма и заставили считать морскія волны; онъ началъ считать, но потомъ отказался. Мученики сказали: «какъ невозможно сосчитать волнъ морскихъ, такъ невозможно перечислить и токовъ твоей болезни. Въ другой разъ они явились въ виде грозныхъ судей и онъ далъ обещаніе присоединиться къ православной Церкви; но пробудившись, опять впалъ въ сомненіе. Размышляя о виденіи, онъ опять заснулъ и увиделъ мучениковъ въ образе діакона Юліана, который во то время служилъ въ храме ихъ; они предлагали ему принять св. тайны Христовы, но онъ вместо того просилъ пропустить его за решетку гробницы ихъ и взять елея отъ лампады, ибо многіе, которые не причащаются, поступаютъ такъ, принимая вместо святаго тела и крови Христовыхъ елей изъ горящей лампады святыхъ и, думаю, по неведенію, наносятъ оскорбленіе святыне (прибавляетъ Софроній). Сначала мученики не допускали его къ гробнице, а потомъ и допустили, но онъ нашелъ двери къ ней запертыми и не могъ взять елея отъ лампады и отошелъ печальный, но напутствуемый новыми убежденіями мучениковъ присоединиться къ православной Церкви.
Рано утромъ уже на яву пришелъ онъ къ гробнице мучениковъ и видитъ предъ нею Пасхазія, одержимаго злымъ духомъ. Увидевъ феодора, онъ, грозно взглянувъ и скрежеща зубами, громко сказалъ, говоря отъ лица святыхъ: «ступай скорее, просвети душу твою, иначе, клянусь живущею здесь силою, какъ пришелъ сюда одержимый лютою подагрою, такъ и уйдешь безъ исцеленія, и это мне сказать тебе приказываютъ мученики». Устрашенный этимъ и припомня убежденія и угрозы, бывшія ему во сне, онъ принялъ св. тайны и просветилъ ими свою душу. Но после причащенія, по действію вражескому, впалъ въ уныніе и, легши на постелю, скоро отъ печали заснулъ. Во сне явились ему мученики и утешили его. Спустя несколько дней онъ видитъ во сне представшихъ ему мучениковъ и повелевавшихъ следовать за ними. «Пришедши, говорилъ онъ, — къ одному, составляющему верхъ совершенства, храму, по виду страшному и величественному, а по высоте достигающему до самыхъ небесъ, и вошедши внутрь его, мы увидели величайшую и удивительную икону, на которой въ средине былъ изображенъ красками Христосъ [33], а Матерь Христова, Владычица наша Богородица и Приснодева Марія по левую сторону Его, по правую же Іоаннъ Креститель и Предтеча тогоже Спасителя, предвозвестившій Его своими взыграніями во чреве; тутъ же были изображены и некоторые изъ преславнаго лика апостоловъ и пророковъ и изъ сонма мучениковъ; въ томъ числе находились и эти мученики — Киръ и Іоаннъ. Они, стоя предъ Господомъ, молились Ему, преклонивъ колена и склонивъ головы на помостъ, и ходатайствовали объ исцеленіи юноши. Но Христосъ не отвечалъ имъ. Они снова стали молиться и опять не получили ответа; наконецъ въ третій разъ они молились долго и, лежа ницъ, восклицали только: «Господи, повели». Господь Христосъ, какъ поистине милостивый, сделалъ мановеніе и отъ иконы провещалъ: «дайте ему». Тогда мученики возстали отъ земли, принесли сперва благодареніе Христу Богу нашему за то, что Онъ услышалъ молитву ихъ, а потомъ съ радостію и восторгомъ говорятъ: «вотъ ради насъ Господь даровалъ тебе благодать. Итакъ иди въ Александрію, побудь тамъ постяся въ великомъ Петропиле, потомъ возьми немного въ пузырекъ масла изъ лампады, горящей предъ образомъ Спасителя, и опять, не вкушая пищи, приди сюда, помажь имъ ноги и получишь исцеленіе.
После этого виденія во сне, онъ пошелъ въ Александрію, взялъ елея изъ лампады, возвратился въ храмъ св. мучениковъ, здесь помазалъ имъ руки и ноги, и болезнь исчезла и онъ удостоился соверщеннаго исцеленія [34] и обещанныхъ ему дарованій, и за все это благодаря со тщаніемъ, служитъ мученикамъ.
Чудо 37.
Иподіаконъ феодосіевой и Северовой ереси Іоаннъ, происходившій изъ египетскаго города Кинó, потерялъ зреніе вследствіе бельмъ на глазахъ. Его привели къ Киру и Іоанну. Проведши здесь годъ, онъ удостоился благодати. Явились ему во сне мученики и, причастивъ тела и крови Христовыхъ, сказали: «вотъ ты, юноша, узналъ путь истинной жизни. Итакъ пріими здесь тайны Христовы». Пробудившись, онъ присоединился къ православной Церкви, принялъ св. тайны и бельма его исчезли, какъ будто ихъ не имелъ. Но вотъ отецъ его, діаконъ феодоръ, умеръ и къ нему пришли родственники и убедили его возвратиться домой, чтобы занять место отца. Забывъ заповедь мучениковъ, онъ пошелъ. Когда онъ былъ уже недалеко отъ города Кинó, являются мученики, наносятъ ему ударъ по лицу и онъ опять ослепъ. Раскаявшись, онъ возвратился къ мученикамъ и экономъ Христофоръ [35] поместилъ его въ томъ священномъ месте храма, где пребываютъ гости, такъ какъ въ храме все места заняты были больными. Спустя три дня Іоаннъ видитъ во сне діакона на амвоне, съ Евангеліемъ въ рукахъ, громко чтущаго изъ Матфея о томъ, какъ на вопросъ Іоанна Крестителя: Ты ли еси грядый, или иного чаемъ, Спаситель отвечалъ ученикамъ его: шедше возвестите Іоаннови, яже слышите и видите: слепіи прозираютъ и хроміи ходятъ, прокаженніи очищаются и глусіи слышатъ (Матф. 11, 4). При этихъ словахъ онъ пробудился и вотъ видитъ светъ восходящаго солнца и такимъ образомъ получилъ зреніе, но того совершеннаго исцеленія, какое имелъ сначала, не получилъ: на глазахъ его остался следъ его непризнательности, дабы и прочіе, видя это, пребывали твердыми.
Чудо 39.
Въ именіи Ираклія въ 24 стадіяхъ отъ храма [36] святыхъ, жилъ Петръ; онъ страдалъ разслабленіемъ (отъ паралича). Во сне явились ему святые и обещали исцеленіе, если онъ омоетъ руки въ Іордани (то–есть крещальне) и приметъ таинства Христовы, ибо онъ былъ монофизитъ, последователь Діоскора и Севера. Предубежденный противъ Халкидонскаго собора, отвергнувшаго монофизитскую ересь, онъ не согласился на предложеніе святыхъ. Они опять оставили его при прежнихъ страданіяхъ, которыя предъ этимъ успокоили. Больной опять сталъ призывать ихъ, они опять явились и предлагали тоже. И это повторялось не дважды, трижды или четырежды, но много разъ, ибо Египтяне — народъ упорный, и на что однажды решатся, на доброе или на худое, то не легко уже отстаютъ отъ того, и все они таковы. Наконецъ, побуждаемый страданіями, онъ сталъ призывать мучениковъ, обещая исполнить все, что ни прикажутъ сделать. Они явились, убеждали причаститься св. таинъ и говорили: «почему тебе, Петръ, не веровать, какъ и мы веруемъ, и не присоединиться къ намъ въ деле веры?» Онъ опять дерзнулъ имъ сказать: «ужели и вы, великіе слуги Христовы, веруете въ Халкидонскій соборъ?» Они стали убеждать его, что вера, утвержденная этимъ соборомъ, есть правая и боговдохновенная.
Петръ исполнилъ ихъ повеленіе, присоединился къ православной Церкви, получилъ здравіе и после того уже остался твердымъ въ православіи до смерти.
Мина, письмоводитель эконома Христофора, александріецъ и последователь тойже ереси, будучи явно наказанъ, присоединился къ Церкви. Онъ увиделъ во сне святыхъ, идущихъ къ таинственной и небесной трапезе, какъбы для причащенія св. Таинъ. Обратившись и увидя, что онъ не следуетъ за ними, они подходятъ къ нему и сильно наказываютъ жезлами по рукамъ. «Почему, говорили они, — ты, видя насъ идущихъ къ причастію, не последовалъ за нами? Если ты хочешь быть въ нашемъ дому, следуй нашимъ уставамь, и где мы причащаемся Господней пищи, тамъ и ты принимай ее». При этомъ они показывали перстами на божественную трапезу. Пробудившись, онъ чувствовалъ боли и рубцы ударовъ на яву, свидетельствовавшихъ о желаніи святыхъ. Вставъ, онъ причастился немедленно и боли исчезли. Я могъ бы здесь привести и многихъ другихъ, присоединенныхъ святыми къ Церкви и познавшихъ истинную веру; но чтобы кто не заподозрилъ насъ, что мы пишемъ чудеса святыхъ для защищенія своей веры, удовольствуемся и этими.
Чудо 48.
Антоній фивянинъ имелъ жесточайшую болезнь; онъ кричалъ, что внутренности его страшно грызутся и точатся какъбы червями. Врачи не могли не только помочь, но и понять его болезни. Онъ поселился въ храме мучениковъ и, проживъ здесь два года, вдругъ отъ нихъ получилъ здравіе, безъ всякаго указанія на какое–либо врачевство, какъ это они делали въ отношеніи къ другимъ; только по выздоровленіи они явились ему и сказали: «вотъ мы освободили тебя отъ страданій; иди въ городъ, не страшась более болезни; пришедши туда, посади во имя наше виноградъ и мы будемъ вместе съ тобою возделывать его; одну часть вина отъ него бери въ свое употребленіе, а другую доставляй въ нашъ домъ и разделяй больнымъ братіямъ. Онъ такъ и поступилъ, и одну часть вина отъ насажденнаго винограда разделялъ каждогодно больнымъ въ храме мучениковъ. Это онъ делалъ впродолженіе многихъ летъ и недавно предъ симъ скончался.
Одна женщина по селенію Афнетянка, по имени Асту, также страдала тяжкою болезнію, которой не могли распознать врачи. Она чувствовала внутри какъбы тяжелый свинецъ; три года она пробыла въ храме мучениковъ и после того причина болезни открылась — это бывшій въ ней камень наподобіе большаго яйца, всехъ приводящій въ удивленіе; она привесила его предъ ракою святыхъ, чтобы онъ на многія лета былъ памятникомъ чуда.
Чудо 53.
Прокопій изъ Елевферополя имелъ неизлечимую болезнь, на носу у него наростало тело. Никто изъ лекарей не могъ уничтожить его. Взявши съ собою слугу феодора, Прокопій отправился къ Киру и Іоанну и не ошибся въ надежде: болезнь его, хотя и не скоро, была уничтожена. Лекарствомъ былъ перецъ, жареный на сковороде, который онъ клалъ въ носъ.
Между темъ слуга его юноша феодоръ часто купался въ море и игралъ въ волнахъ. Однажды морская собака схватила его за ногу, потащила его въ море и зарыла въ песокъ, думая темъ убить свою добычу и обратить ее въ пищу себе. Юноша молился св. мученикамъ, и они скоро представъ и сказавъ ему: «не кричи», вытащили за волосы на берегъ. Вытащенный изъ воды, онъ уже не имелъ дыханія; спустя немного они дали ему и дыханіе, а глубоко израненная собакою нога на подошве отъ пятки до пальцевъ была заживлена ими мазью изъ воска. Онъ и бывшіе тогда при этомъ событіи доселе живы.
Чудо 60.
Въ Константинополе некто феодоръ имелъ страшную болезнь. Нога его воспалилась и такъ поражена была огнемъ, что потеряла видъ свой. Врачи не могли утишить огня, который готовъ былъ разлиться по всему телу. Святые мученики являются во сне діакону Іоанну, который самъ былъ изъ Константинополя и, будучи исцеленъ ими, служилъ въ храме ихъ, какъ сказано выше (чудо 11), и приказываютъ написать феодору, чтобы онъ прибылъ къ нимъ.
Получивъ письмо Іоанна и веруя приказавшимъ написать его (ибо Іоаннъ даже не зналъ, что феодоръ одержимъ такою болезнію), онъ отправляется къ мученикамъ и они скоро даровали ему исцеленіе, а врачевство состояло въ мазаніи ноги глиною, разведевною въ воде, которою Египтяне замазываютъ горла большихъ глиняныхъ сосудовъ съ виномъ. На это врачевство указали феодору сами мученики, явившись сму во сне. Получивъ здравіе, онъ возвратился въ Царьградъ [37].
Чудо 61.
Діаконъ Филимонъ изъ Финикіи самъ просилъ Софронія описать бывшее съ нимъ чудо. Онъ имелъ две болезни: страданіе печени и фистулу, постоянно источавшую матерію изъ шеи. Оставивъ врачей, онъ обратился къ Киру и Іоанну. Когда онъ спалъ въ храме ихъ, являются ему оба мученика: одинъ разсматривалъ печень и утишалъ страданія ея, а другой изсушалъ токи фистулы. Прикасавшійся къ печени приказывалъ взять зеленыхъ маслинъ и одне есть, а другія, размягчивъ, прикладывать къ печени; а другой велелъ растирать листья лимона и прикладывать къ фистуле. Исполнивъ то и другое приказаніе, Филимонъ исцелился отъ обеихъ болезней.
Чудо 62.
Въ Александріи жилъ Іоаннъ, учитель словесныхъ наукъ, ученикъ великаго проповедника веры божественнаго Евлогія [38]. У него была жена Родопа, родившаяся въ Антіохіи отъ знатныхъ и богатыхъ особъ. Она заболела тяжко, бывъ поражена по всему телу карбункулами, и отправилась въ храмъ мучениковъ. Уснувъ, она видитъ, что больныхъ обходятъ мученики и одному советуютъ сделать то, другому — другое, а ее прошли, ничего не сказавъ. Она просила ихъ объявить ей причину этого, — не оскорбила ли она ихъ чемъ–либо ненамеренно. Они отвечали ей, что они обошли ее мимо, потому что она по воле Христа Бога и Владыки всехъ должна умереть. «Итакъ, заключили они, — встань, иди домой, доколе душа не разлучилась съ теломъ». Она темъже утромъ возвратилась въ городъ, разсказала мужу виденіе и чрезъ несколько дней скончалась.
Чудо 70. Исцеленіе самого Софронія.
Велика и славна признательность бесноватаго, жившаго во гробахъ, какъ засвидетельствовало божественное слово; ибо, получивъ исцеленіе отъ Спасителя и избавившись отъ нещадно неистовствовавшихъ надъ нимъ демоновъ (злейшее собраніе демоновъ составляло въ немъ легіонъ), онъ желалъ быть последователемъ спасшаго его Христа, но не могъ показать этимъ любовь свою къ Нему: моляшеся же Ему мужъ, изъ негоже изыдоша беси, дабы съ Нимъ былъ (Лук. 8, 38). Но Іисусъ не оставилъ его при себе, а повелелъ идти и проповедать домашнимъ о милостивомъ спасеніи его; онъ же пошелъ и сделался неутомимымъ и ревностнымъ проповедникомъ Спасителя въ Десятиградіи, считая деломъ непризнательности, если онъ будетъ проповедывать о Благодетеле только домашнимъ, а не всемъ, которые видели его больнымъ.
Посему никто да не порицаетъ насъ, если мы восхотели соделаться подражателями его и проповедать о благодетеляхъ нашихъ по Боге Кире и Іоанне и предадимъ дарованіе ихъ письмени. Никто не порицалъ прокаженнаго, котораго очистилъ Христосъ отъ проказы. Ему приказано было никому не говорить объ исцеленіи, а только принести даръ по закону Моисееву, а онъ везде сталъ проповедывать о Владыке и разглашать объ очищеніи своемъ, а не хотелъ молчать, какъ ему было приказано (Лук. 5, 12–14). Ревнуя имъ въ признательности, и мы не скроемъ исцеленія, но будемъ благодарными проповедниками святыхъ и къ сказанному о нихъ выше прибавимъ бывшее съ нами, хотя бы они, подражая наставнику ихъ Христу, и не желали, чтобы мы говорили о нихъ.
Скажемъ имя, городъ, отечество, обитель любомудрія, откуда мы произошли, и где волею Божію поставлены и потомъ о болезни глазъ и о божественномъ посещеніи святыхъ, какъ мы поступали и съ предшествовавшими, не только ничего не прибавляя, но еще сокращая действительно бывшее.
Имя писавшему сіе Софроній, городъ — митрополія Дамаскъ, отечество — Финикія не приморская, а соседняя горе Ливану, которой Дамаскъ есть древняя митрополія, монастырь — тотъ, который основалъ въ пустыне святаго града Христа Бога нашего священный феодосій, превосходившій въ добродетели всехъ палестинскихъ монаховъ, бывшихъ не только до него, но и после его [39]. Софроній, прибывъ въ Александрію по причине, которой нетъ нужды объявлять на бумаге, заболелъ обоими глазами. Онъ имелъ болезнь не впродолженіе немалыхъ дней, но мучился ею впродолженіе немалыхъ месяцевъ и, не снося бездны страданій, ибо имелъ тяжкую болезнь, показывался лучшимъ врачамъ, особенно же темъ, которые казались превосходнее другихъ и по слову, и по виду. Они часто выводили больнаго на открытый воздухъ, разсматривали зрачки его противъ солнечныхъ лучей и первоначально сказали, что причина болезни есть перемена воздуха, ибо Софроній подвергся ей тотчасъ после прибытія; но такъ какъ болезнь продолжалась, то она у нихъ превратилась въ сухость глазъ, и причиною объявленъ не чужой воздухъ, а худосочіе и потому они предписывали поправленіе тела, ибо они такъ лечатъ подвергающихся такой болезни. Но когда и чрезъ это нисколько не могли помочь, хотя больной согласенъ былъ на все по необходимости, тогда стали приписывать болезнь неисцельному приливу и неестественному расширенію зрачковъ; оставивъ иноземный воздухъ и худосочіе, одни стали называть болезнь такъ, а другіе иначе; сперва другъ съ другомъ соглашались, но спорили въ перемене именъ; наконецъ стали противоречить и себе самимъ и другъ другу, соглашаясь только въ одномъ, что эта болезнь неизлечима.
Увидевъ это, Софроній и что нетъ надежды на помощь человеческую, узналъ ясно, что врачи не воскресятъ, какъ пророчествовалъ о нихъ великій Исаія (26, 14); но всегда веруя въ дарованія Кира и Іоанна и слыша, какія чудеса совершаютъ они въ безчисленныхъ болезняхъ, приходитъ къ нимъ съ верою, приходящіе съ которою получаютъ отъ нихъ чего желаютъ, такъ какъ они съ избыткомъ вознаграждаютъ добромъ за веру къ нимъ. Видя и болящаго Софронія и всею душею верующаго въ нихъ, они удостоиваютъ его исцеленія и первоначально разрушаютъ пустословное определеніе врачей и, убедивъ страждущаго не верить сказанному врачами после всего (о неисцельности болезни), даруютъ ему здравіе, котораго дать они не могли. Была третья ночь, какъ онъ пришелъ, и вотъ оба они, представъ ему во сне, возбудили въ немъ веру, что онъ избавится отъ болезни. Одинъ облеченъ былъ въ священное одеяніе монаха и подобился Іоанну духовному отцу и учителю болящаго [40]. Іоаннъ также пришелъ съ нимъ (Софроніемъ) въ храмъ мучениковъ и молился за ученика и сына. Принявшій видъ отца, какъ монахъ, и одетый въ иноческое облаченіе былъ Киръ. Блаженный же Іоаннъ (мученикъ), явившійся съ Киромъ, представлялъ собою Петра александрійскаго, начальника преторіи, и имелъ светлую одежду. Подошедъ къ Киру, явившемуся въ виде учителя болящаго, онъ спросилъ: «имеешь ты ученика называемаго Гомеромъ?» Они знали, хотя прошли только начатки мірскаго образованія, что Гомеръ былъ слепъ, подвергшись въ старости катаракту; ибо это значила загадка святыхъ. Тотъ съ клятвою отвечалъ, что онъ имеетъ ученика, но сей не называется Гомеромъ, и прибавилъ, что онъ не касался когда–либо Гомерова стиха; это значило, что онъ (Софроній) непричастенъ Гомеровой слепоте. Святый Іоаннъ сказалъ ему, какъ отцу и наставнику: «для убежденія въ этомъ мы посетили его; если же онъ не называется Гомеромъ, какъ мы слышали, то возблагодаримъ Бога всяческихъ, который освободилъ его отъ такой болезни и такого названія». Явившись такъ и уверивъ его (Софронія) сими словами, что онъ не будетъ причастенъ Гомеровой слепоте, они отходя прервали сонъ его.
Спустя немного дней, облеченные въ монашескія одежды, они приказываютъ приложить къ глазамъ мазь изъ воска, разведеннаго въ елее, находящемся въ лампаде предъ гробницею ихъ. Исполнивъ это, онъ отчасти получилъ исцеленіе. Они обещались доставить ему и совершенное выздоровленіе и это выразили такъ въ виденіи: была ночь; Софроній спалъ на постели и видитъ, что Іоаннъ, учитель его приглашаетъ всехъ братій въ храме къ себе на обедъ; столъ былъ для всехъ одинъ круглый и простирался чрезъ весь портикъ храма; отъ него зависелъ и видъ стола; одна линія портика хотя была осьмиугольная, но онъ вообще имелъ видъ круга; съ видомъ портика вполне соображался и столъ. Во главе его возлежалъ мученикъ феодоръ, ибо и онъ былъ весьма чтимъ страждущимъ; подле него возлежалъ дивный Киръ, имея по правую сторону брата Іоанна и находясь въ средине между двумя подвижниками благочестія; они были не въ иныхъ одеждахъ и виде, а въ такихъ, въ какихъ изображаются. Съ ними возлежало и все собраніе больныхъ братій, и всемъ служилъ Софроній. Іоаннъ же, учитель его въ соседней келліи приготовлялъ яства.
Когда обедъ кончился и три святые встали, феодоръ сказалъ Софронію: «иди, позови своего учителя, чтобы святый Киръ отдалъ ему, что долженъ». Побежавъ, онъ исполнилъ приказаніе. Мученикъ феодоръ сказалъ пришедшему Іоанну (это было имя учителя): «что тебе долженъ св. Киръ, чтобы отдать сейчасъ долгъ?» Онъ же, падши на лице, сказалъ, что мученикъ нисколько ему не долженъ. Мученикъ феодоръ сказалъ: «говори же», и опять отецъ далъ первый ответъ и когда онъ сделалъ то много разъ и увиделъ, что святый не отстаетъ, но принуждаетъ сказать все, онъ сказалъ: «ничего онъ мне не долженъ; но заклинаю, и прошу, и отъ всей души умоляю мученика придти въ смиреную келлію нашу и насъ тамъ посещать чаще, и благословить здоровыхъ и одержимыхъ болезнями исцелить». Услышавъ это, Киръ тотчасъ отвечалъ: «непременно иду, непременно иду, непременно иду!» троекратнымъ реченіемъ уверяя въ своемъ пришествіи, что и действительно исполнилъ и исполняетъ, многократно приходя. Іоаннъ учитель утешился этими словами, получивъ клятвенное обещаніе касательно просимаго.
Ученикъ же его Софроній, видя святыхъ дателей веселыми и потому еще остающимися при столе, по окончаніи обеда подошедши къ мученику феодору, падши на землю и приклонивъ колена и голову, просилъ его ходатайства предъ св. Киромъ. феодоръ Стратилатъ, принявши просьбу, обратился съ ходатайствомъ къ Киру, говоря: «ради Господа помолись и за этого раба твоего». Онъ же отвечалъ: «да!» и приказавъ встать лежащему, трижды осенилъ его знаменіемъ креста, творя кресты на маломъ пространстве воздуха указательнымъ пальцемъ правой руки, и при каждомъ знаменованіи говорилъ: «благословенъ Господь!» Это были знаки обетованія скораго исцеленія, а не самаго еще уврачеванія; поэтому и перстъ мученика былъ близокъ, но еще не касался очей страждущаго; и произносимое: «благословенъ Господь», означало близкое и последующее выздоровленіе.
Посему, спустя немного дней, мученики явились опять спящему Софронію, исполняя данное обещаніе. Виденіе совершилось ясно такъ: повествующій теперь спалъ и виделъ себя входящимъ въ молельню одного дома; въ сеняхъ онъ встретился съ выходящимъ апостоломъ и мученикомъ фомою, и узнавъ святаго по одежде и виду и по всему, быстро обнялъ его и сталъ просить объ исцеленіи, ибо въ Дамаске онъ являетъ многія силы и частыя славныя знаменія: онъ въ немного дней возстановилъ и брата Софроніева, одержимаго великою болезнію и страдавшаго шесть месяцевъ; потому Апостолъ весьма чтится дамаскинцами, пріемлющими отъ него исцеленія и пожинающими его дарованія. Софроній, нашедши его и имея къ нему веру и безмерную любовь, молилъ о глазахъ. Неизвестно, былъ ли это мученикъ Киръ, преобразившійся въ Апостола, зная любовь къ нему, или лучше самъ Апостолъ вместе съ мученикомъ и другимъ мученическимъ собраніемъ, ибо за нимъ следовало множество монаховъ и другихъ святыхъ въ светлыхъ одеждахъ. Мученикъ, вместе ученикъ и апостолъ, протянувъ правую руку и касаясь указательнымъ перстомъ векъ леваго глаза, трижды осенилъ его крестомъ Христовымъ и сказалъ пишущему сіе: «отпусти меня»; а онъ просилъ его перекрестить и правый глазъ. Святый сказалъ: «онъ ничего худаго не имеетъ»; и, отпущенный изъ объятій держащаго, онъ положилъ конецъ виденію.
После описаннаго сновиденія, онъ (Софроній) чувствовалъ и радость, и великую печаль, радость, потому что удостоился посещенія святыхъ, печаль же, потому что отпустилъ святаго, когда онъ еще не осенилъ другаго глаза. И въ этой печали онъ опять сейчасъ заснулъ и вотъ видитъ Іоанна, собеседника Кирова, который явился въ виде Іоанна ритора, достойнопочтеннаго саномъ епарха, и спрашивалъ о помощи святыхъ. Онъ (Софроній) разсказалъ о посещеніи и какъ онъ скорбитъ о правомъ глазе, который не принялъ печати спасительнаго знаменія и не получилъ совершеннаго исцеленія. Мученикъ же довольно успокоивалъ его, говоря, что глаза уже не страдаютъ, ни запечатленный знаменіемъ, ни оставленный безъ печати, «такъ какъ и святый тебе сказалъ, что не болитъ тотъ глазъ, за который ты боялся». И это мученикъ говорилъ съ клятвою и для большаго удостоверенія трижды поцеловалъ устами незапечатленный глазъ и, сотворивъ это, даровалъ совершенное исцеленіе и благодать и разрешилъ сонъ.
Такимъ образомъ Софроній получилъ дарованіе святыхъ и освободившись отъ слепоты глазъ, устремился къ написанію вышеизложеннаго, помня всегда исцеленіе и слово, данное предъ выздоровленіемъ; потому тотчасъ после исцеленія составляетъ это сочиненіе и воздаетъ молитвы безъ всякаго отлагательства, подражая тщанію святыхъ въ отношеніи къ нему, и себя поставилъ последнимъ изъ всехъ написанныхъ, какъ худшаго изъ всехъ и недостойнаго мученической помощи, которой проситъ впродолженіе всей жизни для души и тела и для избавленія отъ всякаго несчастнаго приключенія.
Описанію 70 чудесъ предшествуетъ еще похвальное историческое слово Софронія святымъ мученикамъ, которое вместе съ чудесами составляетъ одно сочиненіе, и въ предисловіи ко всему этому сочиненію и въ самомъ похвальномъ слове Софроній дважды еще говоритъ о своемъ исцеленіи. Предисловіе онъ начинаетъ: «Пришедши къ мученикамъ Киру и Іоанну, по причине болезни глазъ, мы жили въ храме ихъ и, видя волны исцеленій, восхотели предать писанію мученическій поучительный подвигъ ихъ и прежде бывшія чудеса».
Въ похвальномъ слове онъ кратко описываетъ свою болезнь и исцеленіе. Чудеса прежде бывшія не записывались и потому авторъ описываетъ большею частію чудеса современныя ему.
Въ принадлежности этого сочиненія Софронію нельзя сомневаться и по внутреннимъ признакамъ, и по внешнимъ. Мы уже видели, что на 7 вселенскомъ Соборе оно приписывалось ему [41]; слогъ его сходствуетъ съ другими произведеніями этого автора.
Сергій, Епископъ Могилевскій
Источникъ: Чудеса святыхъ мучениковъ Кира и Іоанна. // «Душеполезное Чтенiе». Ежемесячное изданіе духовнаго содержанія. 1889. Часть 2. — М.: Въ Университетской типографіи, 1889. — С. 18–41.
Житіе преподобныя матери нашея Маріи Египетскія
Въ изданіи житія преподобной матери нашей Маріи Египетской нами исключительно руководило желаніе сохранить старый русскій языкъ этого шедевра православной духовной литературы. Въ некоторахъ заграничныхъ изданіяхъ были попытки перередактировать это замечательное произведеніе на более модерный языкъ. Такія переработки, однако, не увенчались успехомъ, чего и надо было ожидать, потому что житіе преп. Маріи Египетской — не просто разсказъ, который можно представить современному читателю на современномъ русскомъ языке въ любомъ изданіи, а почти что уже богослужебное чтеніе, которое требуетъ особаго стиля, особаго духовнаго аромата и внутренней гармоніи съ великопостнымъ православнымъ богослуженіемъ.
Этотъ старый русскій языкъ въ предлагаемомъ здесь житіи святоотеческаго творенія Святителя Софронія, патріарха Іерусалимскаго, замечателенъ еще и темъ, что онъ вполне понятенъ для широкой массы верующихъ, но темъ не менее онъ и не современный русскій языкъ, который могъ бы звучать диссонансомъ среди богослужебныхъ церковно–славянскихъ текстовъ стихиръ и тропарей.
Тайну цареву скрывать хорошо, дела же Божіи открывать славно. — Такъ сказалъ ангелъ Товіи, после чудеснаго исцеленія отъ слепоты очей, после всехъ опасностей, черезъ которыя онъ провелъ и отъ которыхъ избавилъ его своимъ благочестіемъ. Не сохранить тайны царя — дело опасное и страшное. Умолчать же о чудныхъ делахъ Божіихъ — опасно для души. Посему и я, движимый страхомъ умолчать о божественномъ и вспоминая о наказаніи, обещанному рабу, который, влявъ отъ господина талантъ, зарылъ его въ землю и данное для работы скрылъ безплодно, — не умолчу о священной повести дошедшей до насъ. Никто да не усумнится поверить мне, писавшему о слышанномъ, и не думаетъ, что я сочиняю басни, пораженный величіемъ чудесъ. Избави меня Богъ солгать и подделать разсказъ, въ которомъ поминается имя Его. Мыслить же низменно и недостойно величія воплощеннаго Бога Слова и не верить сказанному здесь — по моему, неразумно. Если же найдутся такіе читатели сего повествованія, которые, пораженные чудесностью слова, не пожелаютъ верить ему, да будетъ къ нимъ милостивъ Господь; ибо они, помышляя о немощи человеческой природы, считаютъ невероятными чудеса, повествуемыя о людяхъ. Но приступлю къ повести моей, о делахъ явленныхъ въ нашемъ поколеніи, какъ поведалъ ее мне благочестивый мужъ, съ детства научившійся божественному слову и делу. Пусть не ссылаются въ оправданіе неверія, что невозможно въ нашемъ поколеніи совершиться такимъ чудесамъ. Ибо благодать Отца, текущая черезъ роды въ роды по душамъ святыхъ, творитъ друзей Божіихъ и пророковъ, какъ объ этомъ учитъ Соломонъ. Но время начать сію священную повесть.
Жилъ человекъ въ палестинскихъ монастыряхъ, славный жизнью и даромъ слова, съ младенческихъ пеленъ воспитанный въ иноческихъ подвигахъ и добродетеляхъ. Имя старцу было Зосима. Да не подумаеть кто–либо, судя по имени, что я называю того Зосиму, который некогда былъ обличенъ въ неправославіи. То былъ совсемъ другой Зосима, и между ними большое различіе, хотя оба носили одинаковое имя. Этотъ Зосима былъ православный, съ самаго начала подвизавшійся въ одной изъ палестинскихъ обителей, прошедшій все виды подвижничества, искушенный во всякомъ воздержаніи. Соблюдалъ онъ во всемъ правило, завещанное отъ воспитателей на поприще этой духовной атлетики, многое и отъ себя примыслилъ, трудясь покорить плоть духу. И не миновалъ онъ своей цели: столь прославился старецъ духовною жизнью, что многіе изъ ближнихъ, а то и изъ дальнихъ монастырей, нередко приходили къ нему, чтобы въ ученіи его найти для себя образецъ и уставъ. Но столь потрудившись въ жизни деятельной, старецъ не оставлялъ попеченія и о божественномъ слове, ложась, и вставая, и держа въ рукахъ работу, которой кормился. Если же хочешь узнать о пище, которой онъ питался, то одно имелъ онъ дело неумолчное и непрестанное — петъ Богу всегда и размышлять о божественномъ слове. Часто, говорятъ, старецъ бывалъ удостоенъ божественныхъ виденій, озаряемый свыше, по слову Господа: очистившіе свою плоть и всегда трезвящіеся неусыпающимъ окомъ души узрятъ виденія озаряемыя свыше, имея въ нихъ залогъ ожидающаго ихъ блаженства.
Разсказывалъ Зосима, что, едва оторвавшисъ отъ материнской груди, былъ онъ отданъ въ тотъ монастырь и до пятьдесятъ третьяго года проходилъ въ немъ аскетическій подвигъ. Потомъ же, какъ самъ разсказывалъ, сталъ онъ мучиться помысломъ, будто бы онъ совершененъ во всемъ и не нуждается въ наученіи ни отъ кого. И такъ, по его словамъ, началъ разсуждать самъ съ собой: «Есть ли на земле монахъ, могущій оказать мне пользу и передать мне нечто новое, такой видъ подвига, котораго я не знаю и не совершилъ? Сыщется ли среди любомудрыхъ пустыни мужъ, превосходящій меня жизнью или созерцаніемъ»? Такъ разсуждалъ старецъ, когда предсталъ ему некто и сказалъ:
— «Зосима! Доблестно ты подвизался, въ меру силъ человеческихъ, доблестно свершилъ аскетическій путь. Но никто среди людей не достигъ совершенства, и больше подвигъ, предстоящій человеку, уже совершеннаго, хотя вы и не знаете сего. А чтобы и ты узналъ, сколько есть иныхъ путей ко спасенію, выйди изъ родной земли твоей, изъ дома отца твоего, какъ Авраамъ, славный среди патріарховъ, и ступай въ монастырь близъ реки Іордана».
Тотчасъ, повинуясь веленію, старецъ выходитъ изъ монастыря, въ которомъ съ детскихъ летъ подвизался, и, достигнувъ Іордана, святой реки, направляется въ путь, ведущій его въ монастырь, въ который послалъ его Богъ. Толкнувъ рукой дверь обители, видитъ сперва инока–привратника; тотъ проводитъ его къ игумену. Игуменъ, принявъ его и увидевъ благочестивый его образъ и обычай — сотворилъ онъ обычное монашеское метаніе (уставный поклонъ) и молитву — спросилъ его:
— «Откуда ты, братъ, и ради чего пришелъ къ смиреннымъ старцамъ?»
Зосима отвечалъ:
— «Откуда я, нетъ нужды говорить, пришелъ же я ради пользы душевной. Слышалъ я о васъ много славнаго и достохвальнаго, что можетъ душу приблизить къ Богу».
Игуменъ сказалъ ему:
— «Богъ одинъ, исцеляющій человеческую немощь, откроетъ, братъ, тебе и намъ Свою божественную волю и научитъ творить, что подобаетъ. Человекъ человеку помочь не можетъ, если каждый не будетъ внимать себе постоянно и трезвеннымъ умомъ делать должное, имея Бога сотрудникомъ делъ своихъ. Но если, какъ ты говоришь, любовь Божія подвигнула тебя увидать насъ, смиренныхъ старцевъ, останься съ нами, и всехъ насъ напитаетъ благодатью Духа Добрый Пастырь, давшій душу Свою во избавленіе за насъ и знающій овецъ Своихъ по именамъ.
Такъ говорилъ игуменъ, а Зосима, опять сотворивъ метаніе и испросивъ его молитвъ, сказалъ «аминь» и остался жить въ монастыре.
Увиделъ онъ старцевъ, славныхъ жизнью и созерцаніемъ, горящихъ духомъ, работающихъ Господу. Пеніе ихъ было непрестанное, стояніе всенощное. Въ рукахъ ихъ всегда работа, на устахъ псалмы. Ни слова празднаго, ни помысла о земныхъ делахъ: доходы, исчисляемые ежегодно, и заботы о земныхъ трудахъ даже по имени были имъ неизвестны. Но одно было тщаніе у всехъ — быть теломъ, какъ трупъ, умереть совершенно міру и всему, что въ міре. Пищей же ихъ неоскудевающей были боговдохновенныя слова. Тело питали они однимъ необходимымъ, хлебомъ и водой, ибо каждый пламенелъ божественной любовью. Видя это, Зосима, по словамъ его, весьма назидался, устремляясь впередъ, ускоряя свой собственный бегъ, ибо нашелъ соработниковъ себе, искусно обновляющихъ садъ Божій.
Прошло довольно дней и приблизилось время, когда христіанамъ заповедано совершать священный постъ, приготовляя себя къ поклоненію божественнымъ Страстямъ и Воскресенію Христову. Врата монастыря были всегда закрыты, позволяя инокамъ подвизаться въ тишине. Отворялись они лишь тогда, когда крайняя нужда заставляла монаха выйти изъ ограды. Пустынно было сіе место, и большинству соседнихъ монаховъ не только недоступно, но даже неизвестно. Соблюдалось же въ монастыре правило, ради котораго, думаю, и Богъ привелъ Зосиму въ тотъ монастырь. Какое это правило, и какъ соблюдалось, сейчасъ скажу. Въ воскресенье, которое дало имя первой седмице поста, совершались, какъ всегда, въ церкви Божественныя Таинства и каждый причащался техъ Пречистыхъ и Животворящихъ Таинъ. Вкушали и пищи немного, по обычаю. После того все сходились въ церковь и, помолившись прилежно, съ земными поклонами, старцы целовали другъ друга и игумена, обнимая и творя метаніе, и каждый просилъ помолиться о немъ и иметь его соподвижникомъ и сотрудникомъ въ предстоящей брани.
После сего монастырскія врата отворялись, а съ согласнымъ пеніемъ псалма: Господь просвещеніе мое и Спаситель мой, кого убоюся? Господь защититель живота моего, кого устрашуся? и далее, по порядку, — все выходили изъ монастыря. Одного брата или двухъ оставляли въ монастыре, не для того, чтобы стеречь имущество (не было у нихъ ничего, соблазнительнаго для грабителей), но чтобы не оставлять храма безъ службы. Каждый бралъ съ собой пищу, какую могъ и хотелъ. Одинъ несъ немного хлеба, по телесной потребности, другой смоквы, тотъ финики, этотъ зерна, размоченныя въ воде. Последній, наконецъ, не имелъ ничего, кроме собственнаго тела и покрывающихъ его рубищъ, и питался, когда природа требовала пищи, растеніями пустыни. Былъ же у каждаго изъ нихъ такой уставъ и законъ, нерушимо соблюдаемый всеми — не знать другъ о друге, какъ кто живеть и постится. Перейдя тотчасъ Іорданъ, они расходились далеко другъ отъ друга по широкой пустыне, и ни одинъ не подходилъ къ другому. Если же кто издали замечалъ брата, приближающагося къ нему, сейчасъ же сворачивалъ въ сторону; каждый жилъ съ самимъ собою и съ Богомъ, все время поя псалмы и мало вкушая отъ своей пищи.
Такъ проведя все дни поста, возвращались они въ монастырь за неделю предъ животворящимъ Воскресеніемъ Спасителя изъ мертвыхъ, когда Церковь установила праздновать съ ваіями предпраздничное торжество. Каждый возвращался съ плодами собственной совести, знающей, какъ онъ потрудился и какихъ трудовъ бросилъ въ землю семена. И никто не спрашивалъ другого, какъ онъ совершалъ предположенный подвигъ. Таковъ былъ уставъ монастыря, и столь строго онъ соблюдался. Каждый изъ нихъ въ пустыне боролся противъ себя самого предъ судіей борьбы — Богомъ, не ища угождать людямъ или поститься на глазахъ у нихъ. Ибо совершаемое ради людей, ради угожденія человеческаго, не только не на пользу делающему, но и бываетъ для него причиной великаго наказанія.
Тогда и Зосима по уставу монастыря того перешелъ черезъ Іорданъ, взявъ съ собой на дорогу немного пищи на телесную потребу и рубища, которыя были на немъ. И совершалъ правило, проходя черезъ пустыню, и давая время пище по природной нужде. Спалъ онъ ночью, опускаясь на землю и вкушая краткій сонъ, где заставалъ его вечерній часъ. Утромъ же снова отправлялся въ путь, горя неослабевающимъ желаніемъ идти все дальше и дальше. Запало ему въ душу, какъ онъ самъ говорилъ, углубиться въ пустыню, надеясь найти какого–либо отца, живущаго тамъ, который бы могъ утолить его желаніе. И онъ все шелъ неутомимо, словно спеша къ какой–то известной всемъ гостиннице. Онъ прошелъ уже двадцать дней и, когда насталъ шестой часъ, пріостановился и, обратившись къ востоку, совершилъ обычную молитву. Онъ всегда прерывалъ свой путь въ установленные часы дня и немного отдыхалъ отъ трудовъ, — то стоя воспевалъ псалмы, то молился, преклонивъ колена.
И когда онъ пелъ, не отвращая глазъ отъ неба, видитъ онъ справа отъ холма, на которомъ стоялъ, словно тень человеческаго тела. Сперва онъ смутился, думая, что видитъ бесовское привиденіе, и даже вздрогнулъ. Но, оградивъ себя знаменіемъ креста и отогнавъ страхъ (уже окончена была его молитва), онъ обращаетъ взоръ и видитъ, действительно, некое существо, идущее на полдень. Было оно наго, черно теломъ, словно спаленное солнечнымъ зноемъ; волосá на голове белы, какъ руно, и не длинны, спускаясь не ниже шеи. Увидевъ его, Зосима, словно въ изступленіи отъ великой радости, началъ бежать въ ту сторону, куда удалялось виденіе. Радовался же онъ радостью несказанной. Ни разу еще не видалъ онъ за все эти дни человеческаго лица, ни птицы, ни зверя земного, ни даже тени. Искалъ онъ узнать, кто этотъ явившійся ему и откуда, надеясь, что откроются ему некія великія тайны.
Но, когда призракъ увиделъ издали приближающагося Зосиму, онъ началъ быстро убегать вглубь пустыни. А Зосима, позабывъ о своей старости, не помышляя уже и о трудахъ пути, усиливался настигнуть бегущее. Онъ догонялъ, оно убегало. Но быстрее былъ бегъ Зосимы, и вскоре онъ приблизился къ бегущему. Когда же Зосима подбежалъ настолько, что можно было разслышать голосъ, началъ онъ кричатъ, поднимая вопль со слезами:
— «Что ты убегаешь отъ старца грешника? Рабъ Бога истиннаго, подожди меня, кто бы ты ни былъ, заклинаю тебя Богомъ, ради Котораго живешь въ этой пустыне. Подожди меня немощнаго и недостойнаго, заклинаю надеждой твоей на воздаяніе за трудъ твой. Остановись и подари мне старцу молитву и благословеніе ради Господа, не презирающаго никого.
Такъ говорилъ Зосима со слезами, и бежали они оба въ местности, похожей на русло высохшаго потока. Но сдается мне, что никогда тамъ не было потока (откуда въ той земле быть потоку?), но такой видъ имела тамъ земля отъ природы.
Когда достигли они этого места, бежавшее существо спустилось внизъ и поднялось на другой берегъ оврага, а Зосима, утомленный и уже не въ силахъ бежать, остановился на этой стороне, усиливъ свои слезы и рыданія, которыя могли быть уже слышны вблизи. Тогда бегущее подало голосъ:
— «Авва Зосима, прости мне, ради Бога, не могу я обернуться и показаться тебе лицомъ. Женщина я, и нагая, какъ видишь, съ непокровеннымъ стыдомъ своего тела. Но, если желаешь исполнить одну мольбу грешной жены, брось мне одежду твою, чтобы я могла прикрыть ей женскую немощь и, повернувшись къ тебе, получить твое благословеніе».
Тутъ ужасъ и изступленіе нашли на Зосиму, по его словамъ, когда онъ услышалъ, что она назвала его по имени, Зосимой. Но, будучи мужемъ остраго ума и мудрымъ въ делахъ божественныхъ, уразумелъ онъ, что не назвала бы она его но имени, не видевъ раньше никогда и не слыхавъ о немъ, если бы не была озарена даромъ прозорливости.
Тотчасъ исполнилъ онъ повеленное, и, снявъ съ себя ветхую и разодранную мантію, бросилъ ей, отвернувшись, она же, взявъ ее прикрыла отчасти наготу тела, обернулась къ Зосиме и сказала:
— «Зачемъ пожелалъ ты, Зосима, видеть грешную жену? Что узнать отъ меня или увидеть хочешь ты, не убоявшійся принять такой трудъ?»
Онъ, приклонивъ колена, проситъ дать ему обычное благословеніе; и она тоже творитъ метаніе. Такъ лежали они на земле, прося благословенія другъ у друга и одно только слово можно было слышать отъ обоихъ: «Благослови!» Спустя долгое время жена говоритъ Зосиме:
— «Авва Зосима, тебе подобаетъ благословлять и творить молитву. Ты почтенъ саномъ пресвитера, ты много летъ предстоишь святому престолу и приносишь жертву Божественныхъ Таинъ».
Это повергло Зосиму въ еще бóльшій ужасъ; задрожавъ, старецъ покрылся смертельнымъ пóтомъ, застоналъ, и голосъ его прервался. Говоритъ ей, наконецъ, съ трудомъ переводя дыханіе:
— «О, духоносная мать, явно по всей твоей жизни, что ты пребываешь съ Богомъ и почти умерла для міра. Явна и дарованная тебе благодать, если ты назвала меня по имени и признала пресвитеромъ, никогда ранее не видевъ меня. Благодать познается не саномъ, а духовными дарами — благослови же меня ты, ради Бога, и помолись за меня, нуждающагося въ твоемъ предстательстве».
Тогда, уступая желанію старца, жена сказала:
— «Благословенъ Богъ, пекущійся о спасеніи людей и душъ».
Зосима ответилъ:
— «Аминь!», — и оба встали съ коленъ. Жена говоритъ старцу:
— «Ради чего пришелъ ты, человекъ, ко мне грешной? Ради чего пожелалъ видеть жену, оголенную отъ всякой добродетели? Впрочемъ, привела тебя благодать Святаго Духа, чтобы совершить для меня некое служеніе благовременное. Скажи мне, какъ живетъ ныне христіанскій народъ? Какъ цари? Какъ пасется Церковь?»
Зосима сказалъ ей:
— «Вашими святыми молитвами, мать, Христосъ всемъ даровалъ прочный миръ. Но пріими недостойную мольбу старца и помолись за весь міръ и за меня грешнаго, чтобы не безъ плода для меня было хожденіе по этой пустыне».
Она отвечала ему:
— «Тебе подобаетъ, авва Зосима, имеющему санъ іерейскій, молиться за меня и за всехъ. Ибо къ этому ты призванъ. Но такъ какъ мы должны исполнять послушаніе, то охотно сделаю повеленное тобою».
Съ этими словами она обратилась на востокъ и, поднявъ глаза къ небу и воздевъ руки, шепотомъ начала молиться. Не слышно было раздельныхъ словъ, такъ что Зосима не могъ ничего понять изъ ея молитвы. Стоялъ же онъ, по его словамъ, съ трепетомъ, глядя въ землю и не говоря ни слова. И клялся онъ, призывая Бога въ свидетели, что, когда показалась ему длинной ея молитва, онъ отвелъ глаза отъ земли и видитъ: поднялась она на локоть отъ земли, и стоитъ, молясь, на воздухе. Когда онъ увиделъ это, имъ овладелъ еще бóльшій ужасъ и, не смея ничего вымолвить отъ страха, упалъ онъ на землю, повторяя лишь многократно: «Господи, помилуй!»
Лежа на земле, смущался старецъ помысломъ: «не духъ ли это, и не притворна ли та молитва?» Жена же, обернувшись, подняла авву, говоря:
— «Что смущаютъ тебя, авва, помыслы, соблазняя обо мне, будто духъ я и притворно творю молитву? Знай, человекъ, что я грешная женщина, хотя и ограждена святымъ крещеніемъ. И не духъ я, но земля и пепелъ, одна плоть. Ни о чемъ духовномъ не помышляю». — И съ этими словами ограждаетъ себе крестнымъ знаменіемъ чело и глаза, уста и грудь, говоря: «Богъ, авва Зосима, да избавитъ насъ отъ лукаваго и отъ козней его, ибо велика брань его на насъ».
Слышавъ и видевъ сіе, старецъ палъ на землю и со слезами обнялъ ноги ея, говоря: «Заклинаю тебя, именемъ Христа Бога нашего, родившагося отъ Девы, ради Котораго ты облеклась въ эту наготу, ради Котораго такъ истощила свою плоть, не таи отъ раба твоего, кто ты и откуда, когда и какъ пришла въ эту пустыню. Все поведай, да явны будутъ чудныя дела Божіи… Мудрость сокровенная и тайное сокровище — какая въ нихъ польза? Скажи мне все, заклинаю тебя. Ибо не ради тщеславія и оказательства скажешь, но чтобы открыть истину мне грешному и недостойному. Верю Богу, Которому ты живешь и служишь, что для того привелъ Онъ меня въ эту пустыню, чтобы явить пути Господни о тебе. Не въ нашей власти противиться судьбамъ Божіимъ. Если бы не было угодно Христу Богу нашему явить тебя и твой подвигъ, не далъ бы Онъ тебя видеть никому, и меня не укрепилъ бы совершить такой путь, никогда не желавшаго и не смевшаго выйти изъ кельи».
Многое говорилъ авва Зосима, жена же, поднявъ его, сказала:
— «Стыжусь, авва мой, разсказать тебе позоръ моихъ делъ, прости меня Бога ради. Но какъ ты виделъ уже мое нагое тело, обнажу предъ тобою и дела мои, чтобы ты зналъ, какимъ стыдомъ и срамомъ полна душа моя. Не тщеславія убегая, какъ ты подумалъ, не желала я разсказать о себе, да и чемъ мне тщеславиться, бывшей избраннымъ сосудомъ діавола ? Знаю и то, что, когда начну свою повесть, ты убежишь отъ меня, какъ бежитъ человекъ отъ змеи, не смогутъ уши твои услышать безобразія делъ моихъ. Но скажу, ни о чемъ не умолчавъ, заклиная тебя, прежде всего непрестанно молиться за меня, чтобы найти мне милость въ день Судный». Старецъ плакалъ неудержимо, а жена начала свой разсказъ.
— «Родной братъ мой былъ Египетъ. Еще при жизни родителей, когда мне было двенадцать летъ; я отвергла любовь ихъ и пришла въ Александрію. Какъ я тамъ вначале погубила мою девственность, какъ неудержимо и ненасытимо отдалась сладострастію, стыдно и вспоминать. Приличней сказать вкратце, чтобы ты зналъ страсть мою и сластолюбіе. Около семнадцати летъ, прости, прожила я, будучи какъ бы костромъ всенароднаго разврата, вовсе не ради корысти, говорю истинную правду. Часто, когда мне хотели давать деньги, я не брала. Такъ я поступала, чтобы заставить какъ можно больше людей добиваться меня, даромъ совершая угодное мне. Не подумай, что я была богата и оттого не брала денегъ. Жила я подаяніемъ, часто пряжей льна, но имела ненасытное желаніе и неудержимую страсть валяться въ грязи. Это было для меня жизнью, жизнью почитала я всяческое поруганіе природы.
Такъ я жила. И вотъ однажды летомъ вижу большую толпу ливійцевъ и египтянъ, бегущихъ къ морю. Я спросила встречнаго:
— Куда спешать эти люди?» Онъ мне ответилъ:
— «Все отправляются въ Іерусалимъ на Воздвиженіе Честнаго Креста, которое предстоитъ по обычаю черезъ несколько дней».
Сказала ему я:
— «Не возьмуть ли и меня съ собою, если я пожелаю ехать съ ними?»
— «Никто тебе не воспрепятствуетъ, если имеешь деньги за провозъ и продовольствіе».
Я говорю ему:
— «По правде, нетъ у меня ни денегъ, ни продовольствія. Но поеду и я, взойдя на одинъ изъ кораблей. А кормить они меня будутъ, хотятъ того или нетъ. Есть у меня тело, возьмутъ его вместо платы за провозъ».
— «А ехать мне захотелось для того — прости мне авва, — чтобы иметь побольше любовниковъ для утолонія моей страсти. Говорила я тебе, авва Зосима, чтобы ты не принуждалъ меня разсказывать о своемъ позоре. Боюсь я, видитъ Богъ, что оскверню и тебя и воздухъ моими словами».
Зосима, орошая землю слезами, отвечалъ ей:
— «Говори, ради Бога, мать моя, говори и не прерывай нити столь назидательнаго повествованія».
Она же, продолжая свой разсказъ, сказала:
— «Юноша тотъ, услышавъ безстыдныя мои слова, разсмеялся и ушелъ. Я же, бросивъ прялку, которую въ то время носила съ собой, бегу къ морю, куда, вижу, бегутъ все. И, увидя юношей, стоящихъ на берегу, числомъ десять или больше, полныхъ силъ и ловкихъ въ движеніяхъ, я нашла ихъ пригодными для своей цели (казалось, одни поджидали еще путешественниковъ, другіе же взошли на корабль). Безстыдно, какъ всегда, я вмешалась въ ихъ толпу».
— «Возьмите, — говорю, — и меня съ собой, куда плывете. Я не окажусь для васъ лишней».
Прибавила я и другія слова похуже, вызвавъ общій смехъ. Они же, увидя мою готовность на безстыдство, взяли меня и повели на свое судно. Явилась и те, кого поджидали, и мы тотчасъ пустились въ путь.
То, что было затемъ, какъ разскажу тебе, человекъ? Чей языкъ выразитъ, чье ухо постигнеть то, чтó происходило на судне во время плаванія. Ко всему этому я принуждала несчастныхъ даже противъ ихъ воли. Нетъ вида разврата, выразимаго или не выразимаго словомъ, въ которомъ я не была бы учительницей несчастныхъ. Удивляюсь я, авва, какъ вынесло море наше распутство! Какъ земля не отверзла свой зевъ и живую не поглотилъ меня адъ уловившую въ сети столько душъ! Но, думаю, Богъ искалъ моего покаянія, ибо не хочетъ онъ смерти грешника, но ждетъ великодушно его обращенія. Въ такихъ трудахъ мы прибыли въ Іерусалимъ. Все дни, до праздника проведенные мною въ городе, я занималась темъ же самымъ, если не худшимъ. Я не довольствовалась юношами, которыхъ имела на море и которые помогли моему путешествію. Но и многихъ другихъ соблазнила на это дело — гражданъ и чужестранцевъ.
Уже насталъ святой день Воздвиженія Креста, а я все еще бегаю, охотясь за юношами. Вижу я на разсвете, что все спешатъ въ церковь, пустилась и я бежать съ прочими. Пришла съ ними къ притвору храма. Когда насталъ часъ святаго Воздвиженія, я толкалась и меня теснили въ толпе, пробивающейся къ дверямъ. Уже до самыхъ дверей храма, въ которыхъ показалось народу Животворящее Древо, протиснулась я несчастная, съ великимъ трудомъ и давкой. Когда же я ступила на порогъ дверей, въ которыя все прочіе входили невозбранно, меня удержала какая–то сила, не давая войти. Снова меня оттеснили, и я увидела себя стоящей одиноко въ притворе. Думая что это случилось со мной по женской немощи, я снова, слившись съ толпой, стала работать локтями, чтобы протиснуться впередъ. Но даромъ трудилась. Снова нога моя ступила на порогъ, черезъ который другіе входили въ церковь, не встречая никакого препятствія. Одну меня злосчастную не принялъ храмъ. Словно отрядъ воиновъ былъ поставленъ, чтобы возбранить мне входъ, — такъ удерживала меня какая–то могучая сила, и опять я стою въ притворе.
Трижды, четырежды повторивъ это, я, наконецъ, устала и была уже не въ силахъ толкаться и получать толчки; я отошла и стала въ углу притвора. И насилу–то я начала понимать причину, возбранявшую мне видеть Животворящій Крестъ. Коснулось сердечныхъ очей моихъ слово спасенія, показавшее мне, что нечистота делъ моихъ заграждаетъ мне входъ. Стала я плакать и скорбеть, ударяя себя въ грудь и стеная изъ глубины сердца. Стою я и плачу, и вижу надъ собой икону Пресвятой Богородицы, и говорю Ей, не сводя съ Нея глазъ:
— «Дева, Владычица, Бога Слово плотію рождшая, знаю я, что не прилично мне скверной и развратной, взирать на икону Твою, Приснодева, Твою, Чистая, Твою, сохранившая въ чистоте и незапятнанности тело и душу. Я, развратная, справедливо должна внушать ненависть и отвращеніе Твоей чистоте. Но, если, какъ слышала я, для того человекомъ сталъ Богъ, рожденный Тобою, чтобы призвать грешниковъ къ покаянію, помоги одинокой, не имеющей ни откуда помощи. Повели, да откроется мне входъ въ церковь, не лишай меня возможности взирать на то Древо, на которомъ пригвожденъ былъ плотію Богъ, рожденный Тобою, и пролилъ Свою собственную кровь въ выкупъ за меня. Но вели, Госпожа, да откроется и для меня дверь священнаго поклоненія Кресту. А Тебя я призываю надежной поручительницей передъ Богомъ, Сыномъ Твоимъ, въ томъ, что никогда больше не оскверню этого тела постыднымъ совокупленіемъ, но какъ только увижу Крестное Древо Сына Твоего, тотчасъ отрекусь отъ міра и всего, что въ міре, и уйду туда, куда Ты, Поручительница спасенія, повелишь и поведешь меня».
Такъ я сказала и, словно обретя некоторое упованіе въ пламенной вере, обнадеженная милосердіемъ Богородицы, схожу съ того места, где стояла на молитве. И опять иду и вмешиваюсь въ толпу входящихъ въ храмъ, и уже никто не толкаетъ, не отталкиваетъ меня, никто не препятствуетъ подойти ближе къ дверямъ. Овладелъ мною трепетъ и изступленіе, и вся я дрожала и волновалась. Достигнувъ дверей, прежде недоступныхъ для меня — словно вся сила, раньше возбранявшая мне, теперь расчищала мне путь, — я вошла безъ труда и, оказавшись внутри святого места, сподобилась воззреть на животворящій Крестъ, и увидела Тайны Божіи, увидела, какъ принимаетъ покаяніе Господь. Пала я ницъ и, поклонившись этой святой земле, побежала, несчастная, къ выходу, спеша къ моей Поручительнице. Возвращаюсь на то место, где я подписала грамоту своего обета. И, преклонивъ колена передъ Приснодевой–Богородицей, обратилась къ Ней съ такими словами:
«О милосердая Госпожа. Ты показала на мне Свое человеколюбіе. Ты не отвергла моленія недостойной. Видела я славу, которой по справедливости не видимъ мы, несчастные. Слава Богу, принимающему черезъ Тебя покаяніе грешниковъ. О чемъ мне, грешной, еще вспомнить или сказать? Время, Госпожа, исполнить мой обетъ, согласно съ Твоимъ поручительствомъ. Ныне веди, куда повелишь. Ныне будь мне учительницей спасенія, веди меня за руку по пути покаянія». — При этихъ словахъ я услышала голосъ съ высоты:
«Если перейдешь Іорданъ, найдешь славное упокоеніе».
Услышавъ тотъ голосъ и поверивъ, что онъ раздался для меня, я заплакала и воскликнула къ Богородице:
— «Госпожа, Госпожа, не покидай меня», — съ этими словами я вышла изъ притвора храма и поспешно отправилась въ путь.
Некто при выходе, посмотревъ на меня, далъ мне три монеты, сказавъ:
— «Возьми, матушка». — Я же на данныя мне деньги купила три хлеба и взяла ихъ съ собой въ дорогу, какъ благословенный даръ. Спросила я продающаго хлебъ:
— «Где дорога къ Іордану?» — Мне показали городскія ворота, ведущія въ ту сторону, и я бегомъ вышла изъ нихъ и съ плачемъ пустилась въ путь.
Разспросивъ встречныхъ о дороге и пройдя остатокъ дня (былъ, кажется, третій часъ, когда я увидела Крестъ), я достигла, наконецъ, на закате храма Іоанна Крестителя, по близости отъ Іордана. Помолившись въ храме, я тотчасъ спустилась къ Іордану и омочила лицо и руки въ его святой воде. Причастилась Пречистыхъ и Животворящихъ Таинъ въ церкви Предтечи и съела половину хлебца; испивъ воды изъ Іордана, я провела ночь на земле. Наутро, найдя маленькій челнокъ, переправилась на другой берегъ и опять молила Водительницу вести меня, куда Ей будетъ угодно. Очутилась я въ этой пустыне, и съ техъ поръ до сего дня удаляюсь и бегаю, живу здесь, прилепившись Богу моему, спасающему отъ малодушія и бури обращающихся къ Нему».
Зосима спросилъ ее:
— «Сколько летъ, госпожа моя, прошло съ техъ поръ, какъ ты живешь въ этой пустыне?» — Жена отвечала:
— «Сорокъ семь летъ уже, сдается мне, какъ я вышла изъ святого города». — Спросилъ Зосима:
— «Какую же пищу ты находила, госпожа моя?» — Сказала жена:
— Два съ половиной хлеба было у меня, когда я переправилась черезъ Іорданъ. Вскоре они засохли и окаменели. Понемногу вкушая, я прикончила ихъ». — Зосима спросилъ:
— «Неужели такъ безболезненно ты прожила въ теченіе столькихъ летъ, не страдая отъ столь крутой перемены?» — Отвечала жена:
— «Спрашиваешь ты меня, Зосима, о томъ, о чемъ трепещу говорить. Если привести на память все опасности, которыя я преодолела, все лютые помыслы, меня смущавшіе, боюсь я, какъ бы онять они не напали на меня». — Сказалъ Зосима:
— «Не утаивай отъ меня ничего, госпожа моя, я просилъ тебя, чтобы обо всемъ мне поведала безъ утайки».
Она же ему: «Поверь мне, авва, семнадцать летъ я провела въ этой пустыне, борясь съ дикими зверями — безумными желаніями. Только соберусь вкусить пищи, тоскую о мясе, о рыбе, которыхъ много въ Египте. Тоскую о вине, столь мною любимомъ. Много пила я вина, пока жила въ міре. Здесь же не имела даже воды, страшно горя отъ жажды и изнемогая. Вселялось въ меня безумное желаніе разгульныхъ песенъ, сильно смущавшее меня и внушавшее петь песни демоновъ, которымъ я научилась когда–то. Но тотчасъ со слезами я била себя въ грудь и напоминала себе объ обете, который дала, уходя въ пустыню. Возвращалась мысленно къ иконе Богородицы, принявшей меня, и къ Ней взывала, умоляя отогнать помыслы, одолевавшіе несчастную мою душу. Когда же наплачусь вдоволь, колотя себя въ грудь изо всей силы, вижу светъ, озаряющій меня отовсюду. И, наконецъ, за треволненіемъ наступала длительная тишина.
А о помыслахъ, снова толкавшихъ меня на блудъ, какъ разсказать тебе, авва? Огонь загорался въ несчастномъ сердце моемъ и всю меня сжигалъ и будилъ жажду объятій. Какъ только находилъ этотъ помыслъ, я бросалась на землю и орошала ее слезами, словно видела передъ собой Поручительницу, явившуюся ослушнице и грозящую карой за преступленіе. И до техъ поръ не вставала съ земли (случалось лежать тамъ и день и ночь), пока не озаритъ меня тотъ сладостный светъ и не прогонитъ помыслы, обуревающіе меня. Но всегда я устремляла очи разума къ моей Поручительнице, прося помощи утопающей въ волнахъ пустыни. И помощницей Ее имела и воспріемницей покаянія. И такъ прожила я семнадцать летъ среди тысячи опасностей. Съ того времени и поныне Заступница моя во всемъ мне помогаетъ и словно за руку ведетъ меня».
Спросилъ ее Зосима:
— «Неужели ты не нуждалась въ пище и одежде?»
— Она отвечала: «Окончивъ те хлебы, про которые я говорила, семнадцать летъ питалась я растеніями и всемъ, что можно найти въ пустыне. Одежда же, въ которой я переправилась черезъ Іорданъ, вся порвалась и износилась. Много я страдала отъ холода, много и отъ летняго зноя: то солнце меня пекло, то стыла я, дрожа отъ стужи, и часто, упавъ на землю, лежала безъ дыханія и движенія. Со многими напастями и страшными искушеніями я боролась. Но съ техъ поръ и до ныне сила Божія многообразными путями охраняла мою грешную душу и смиренное тело. Когда помышляю о томъ, отъ какихъ золъ избавилъ меня Господь, имею пищу нетленную, надежду на спасеніе. Питаюсь я и покрываюсь словомъ Бога, Владыки всяческихъ. Ибо не однимъ хлебомъ живъ будетъ человекъ и, не имея одежды, облекутся въ камень все, снявшіе съ себя покровы греха».
Зосима, услышавъ, что она упомянула слова Писанія, изъ Моисея и Іова, спросилъ ее:
— «А ты читала псалмы, госпожа моя, и другія книги?» — Она же улыбнулась на это и говоритъ старцу:
— «Поверь мне, не видела я лица человеческаго съ техъ поръ, какъ узнала эту пустыню. Книгамъ никогда не училась. Не слышала даже никого, поющаго или читающаго ихъ. Но Слово Божіе, живое и действенное, само учитъ знанію человека. Вотъ и конецъ моему повествованію. Но, какъ я просила вначале, такъ и теперь заклинаю тебя воплощеніемъ Бога Слова молиться Господу за меня грешную».
Сказавъ это и положивъ конецъ своему разсказу, она сотворила метаніе. И старецъ воскликнулъ со слезами:
— «Благословенъ Богъ, сотворившій великое и чудное, славное и дивное безъ числа. Благословенъ Богъ, показавшій мне, какъ одаряетъ Онъ боящихся Его. Воистину не оставляешь Ты, Господи, ищущихъ Тебя».
Она же, удержавъ старца, не дала ему сотворить метаніе, но сказала:
— «О всемъ, что ты слышалъ, человекъ, заклинаю тебя Спасителемъ Христомъ Богомъ нашимъ, не говорить никому, пока Богъ не освободитъ меня отъ земли. Теперь же отправляйся въ мире и снова на будущій годъ увидишь меня и я увижу тебя, если Господь сохранитъ тебя по милости Своей. Исполни же, рабъ Господа, о чемъ я теперь попрошу тебя. Въ великій постъ будущаго года не переходи Іордана, какъ у васъ въ обычае въ монастыре». Изумился Зосима, слыша, что и уставъ монастырскій она объявляетъ ему, и ничего другого на сказалъ, кроме:
— «Слава Богу, дарующему великое любящимъ Его». — Она же сказала:
— «Останься, авва, въ монастыре. Если захочешь выйти, невозможно тебе будетъ. На закате же святаго дня Тайной Вечери, возьми для меня Животворящаго Тела и Крови Христовой въ священный сосудъ, достойный такихъ Таинъ, и неси, и жди меня на берегу Іордана, прилегающемъ къ населенной земле, чтобы мне принять и причаститься Животворящихъ Даровъ. Съ техъ поръ, какъ причастилась я въ храме Предтечи, прежде чемъ перейти Іорданъ, и до сего дня я не приступала къ святыне. И ныне алчу ея съ неудержимой любовью. Потому, прошу и умоляю исполнить мою просьбу, — принеси мне Животворящія и Божественныя Тайны въ тотъ часъ, когда Господь сделалъ учениковъ Своихъ причастниками священной Вечери. Авве же, Іоанну, игумену монастыря, въ которомъ ты живешь, скажи следующее: «Внимай себе и своему стаду: творится у васъ нечто, нуждающееся въ исправленіи». Но хочу, чтобы ты не теперь сказалъ это ему, а когда Господь внушитъ тебе. Молись за меня». — Съ этими словами она исчезла въ глубине пустыни. А Зосима, павъ на колени и поклонившись земле, на которой стояли ея ноги, воздалъ славу и благодареніе Богу. И снова пройдя эту пустыню, вернулся въ монастырь въ тотъ самый день, когда возвращались туда иноки.
Весь годъ промолчалъ онъ, не смея никому разсказать о виденномъ. Про себя же молилъ Бога показать ему опять желанный ликъ. Мучился онъ и терзался, представляя себе, какъ долго тянется годъ и желая, чтобы, если возможно, годъ сократился до одного дня. Когда же насталъ воскресный день, зачинающій священный постъ, тотчасъ все вышли въ пустыню съ обычной молитвой и пеніемъ псалмовъ. Его же удержала болезнь; онъ лежалъ въ лихорадке. И вспомнилъ Зосима, что сказала ему святая: «Даже если захочешь, выйти изъ монастыря, невозможно тебе будетъ».
Прошло немало дней, и, возставъ отъ болезни, онъ пребывалъ въ монастыре. Когда же снова вернулись монахи, и насталъ день Тайной Вечери, онъ сделалъ, какъ было повелено ему. И взявъ въ малый потиръ пречистаго Тела и честной Крови Христа Бога нашего, положилъ въ корзину смоквъ и финиковъ и немного чечевицы, размоченной въ воде. Уходитъ онъ позднимъ вечеромъ и садится на берегу Іордана, ожидая прихода святой. Медлитъ святая жена, но Зосима не засыпаетъ, не сводитъ глазъ съ пустыни, ожидая увидеть желанное. Сидя на земле, старецъ размышлялъ самъ съ собой: «Или недостоинство мое помешало ей прійти? Или она приходила и, не найдя меня, воротилась обратно»? Такъ говоря, онъ заплакалъ, а заплакавъ, простоналъ и, поднявъ глаза къ небу, началъ молиться Богу:
«Дай мне, Владыка, опять увидеть то, чего разъ сподобилъ. Да не уйду я тщетно, унося съ собой свидетельство греховъ моихъ». Помолившись такъ слезами, напалъ онъ на другую мысль. Сказалъ себе:
«А что будетъ, если она и придетъ? Нетъ челнока. Какъ она перейдетъ черезъ Іорданъ ко мне недостойному? О я жалкій, несчастный! Кто лишилъ меня, и по заслугамъ такого блага»? И пока размышлялъ старецъ, вотъ показалась святая жена и стала на томъ берегу реки, откуда пришла. Зосима поднялся, радуясь и ликуя и славя Бога. И опять обуяла его мысль, что не можетъ она перейти черезъ Іорданъ. Видитъ онъ, что она осенила Іорданъ знаменіемъ Честнаго Креста (а ночь была лунная, какъ онъ самъ разсказывалъ), и тотчасъ ступила на воду и движется по волнамъ, приближаясь къ нему. И, когда онъ хотелъ сотворить метаніе, она возбранила ему, закричавъ, все еще идя по воде:
— «Что ты делаешь, авва, ты іерей и несешь Божественные Дары». — Онъ повиновался ей, а она, выйдя на берегъ, говоритъ старцу:
— «Благослови, отецъ, благослови». — Онъ отвечалъ ей, дрожа (изступленіе овладело имъ при виде чудеснаго явленія):
— «Во–истину не лживъ Богъ, обещавшій, что уподобятся Ему въ меру силъ очищающіе себя. Слава Тебе, Христе Боже нашъ, показавшій мне чрезъ сію рабу Твою, какъ далекъ я отъ совершенства». — Тутъ попросила его жена прочитать святой сѵмволъ веры и «Отче нашъ». Онъ началъ, она докончила молитву и по обычаю дала старцу поцелуй мира въ уста. Причастившись Животворящихъ Таинъ, она подняла руки къ небу и вздохнула со слезами, воскликнувъ:
«Ныне отпущаеши рабу Твою, Владыко, по глаголу Твоему съ миромъ: яко видеста очи мои спасеніе Твое».
Потомъ сказала старцу:
— «Прости мне, авва, и исполни другое мое желаніе. Ступай теперь въ монастырь, и благодатъ Божія да хранитъ тебя. А на будущій годъ приходи опять къ истоку, где я впервые встретилась съ тобой. Приходи ради Бога и опять увидишь меня, ибо такова воля Божія». — Онъ отвечалъ ей:
— «Хотелъ бы я съ сего дня следовать за тобой и всегда видеть святое твое лицо. Исполни единственную просьбу старика и возьми немного пищи, которую я принесъ тебе». И съ этими словами показываетъ ей на корзину. Она же, коснувшись чечевицы кончиками пальцевъ, и взявъ три зерна, поднесла къ устамъ, сказавъ, что довлеетъ благодать Духа, чтобы сохранить неоскверненнымъ естество души. И снова сказала старцу:
— «Молись, ради Бога, молись за меня и помни о несчастной».
Онъ же, коснувшись ногъ святой и попросивъ ея молитвъ за Церковь, за царство и за него самого, со слезами отпустилъ ее и пошелъ, стеная и сокрушаясь. Ибо не надеялся победить непобедимую. Она же опять, перекрестивъ Іорданъ, ступила на воды и прошла по нимъ, какъ и прежде. А старецъ вернулся, исполненный и радости и страха, упрекая себя, что не подумалъ узнать имя святой. Но надеялся исправить это на следующій годъ.
Когда же прошелъ годъ, снова идетъ онъ въ пустыню все совершивъ по обычаю и спеша къ чудесному виденію.
Пройдя сквозь пустыню и видя уже некоторые знаки, указывающіе на место, которое онъ искалъ, онъ смотритъ вправо, смотритъ влево, водя повсюду глазами, словно бывалый охотникъ, что хочетъ поймать любимаго зверя. Но, не увидевъ нигде никакого движенія, началъ опять обливаться слезами. И, устремивъ къ небу взоры, сталъ молиться:
«Укажи мне, Владыка, Твое сокровище чистое, что сокрылъ Ты въ пустыне. Укажи мне, молю, ангела во плоти, котораго міръ недостоинъ».
Такъ помолившись, пришелъ онъ къ месту, имевшему видъ потока, и на другомъ берегу его, обращенномъ къ восходящему солнцу, увиделъ святую, лежащую мертвой: руки ея были сложены, какъ подобаетъ, а лицо обращено къ востоку. Подбежавъ, онъ оросилъ слезами ноги блаженной: ни къ чему другому не дерзнулъ прикоснуться.
Поплакавъ не малое время и прочитавъ приличные случаю псалмы, онъ сотворилъ надгробную молитву и подумалъ про себя: «Подобаетъ ли похоронить тело святой? или это будетъ ей неугодно?» И видитъ у головы ея начертанныя на земле слова:
«Похорони, авва Зосима, на семъ месте тело смиренной Маріи, отдай праху прахъ, помолившись Господу за меня, преставившуюся въ месяцъ Фармуфи египетскій, по римски именуемый Апрелемъ, въ первый день, въ сію самую ночь Страстей Господнихъ, после причастія Божественной и Тайной Вечери».
Прочтя письмена, обрадовался старецъ, что узналъ имя святой. Понявъ, что, какъ только причастилась она Божественныхъ Таинъ, тотчасъ отъ Іордана перенеслась на то место, где и скончалась. Тотъ путь, что Зосима прошелъ съ трудомъ въ двадцать дней, Марія протекла въ одинъ часъ и немедленно переселилась къ Богу.
Прославивъ Бога и обливая тело слезами, сказалъ онъ:
«Время, Зосима, исполнить повеленное. Но какъ ты, несчастный, выроешь могилу, не имея въ рукахъ ничего?» И тутъ онъ увиделъ неподалеку небольшой кусокъ дерева, брошенный въ пустыне. Взявъ его, принялся копать землю. Но суха была земля и не поддавалась усиліямъ старца. Онъ усталъ, обливаясь пóтомъ. Вздохнулъ изъ глубины души и, поднявъ глаза, видитъ большого льва, стоящаго возле тела святой и лижущаго стопы ея. Увидевъ льва, онъ задрожалъ отъ страха, вспомнивъ особенно слова Маріи, что она никогда не видала зверей. Но, оградивъ себя знаменіемъ Креста, поверилъ, что сохранитъ его невредимымъ сила лежащей здесь. Левъ же подошелъ къ нему, выражая ласку каждымъ своимъ движеніемъ. Зосима сказалъ льву:
— «Приказала Великая похоронить ея тело, а я старъ и не въ силахъ вырыть могилу (не имею лопаты и не могу вернуться въ такую даль, чтобы принести годное орудіе), сделай ужъ ты работу своими когтями, и отдадимъ земле смертную скинію святой». — Онъ еще говорилъ, а левъ уже вырылъ передними лапами яму, достаточную, чтобы похоронить тело.
Снова оросилъ старецъ слезами ноги святой и, призывая ее молиться за всехъ, покрылъ тело землей, въ присутствіи льва. Было оно наго, какъ и прежде, ничемъ не покрытое, кроме разодранной мантіи, брошенной Зосимой, которой Марія, отвернувшись, прикрыла часть своего тело. Затемъ оба удалились. Левъ ушелъ вглубь пустыни, словно овечка, Зосима вернулся къ себе, благословляя и славя Христа Бога нашего. Придя въ киновію, онъ обо всемъ поведалъ инокамъ, ничего не утаилъ, что слышалъ и виделъ. Съ самаго начала все разсказалъ имъ подробно, и все дивились, слыша о чудесахъ Божіихъ, и со страхомъ и любовію творили память святой. Игуменъ же Іоаннъ нашелъ въ монастыре некоторыхъ, нуждающихся въ исправленіи, такъ что ни единое слово святой не оказалось безплоднымъ и неразгаданнымъ. Скончался и Зосима вь томъ монастыре, достигши почти столетняго возраста.
Иноки сохранили это преданіе безъ записи, предлагая всемъ, желающимъ слушать, образъ для назиданія. Но не слышно было, чтобы кто–либо предалъ письму эту повесть до сего дня. Я же о томъ, что узналъ устно, разсказалъ письменами. Быть можетъ, и другіе онисывали жизнь святой, и много лучше и достойнее меня, хотя не дошло это до моего сведенія. Но и я, по силамъ моимъ, записалъ сіе повествованіе, выше всего ставя истину. Богъ же, воздавая великое прибегающимъ къ Нему, да подастъ пользу чтущимъ сію повесть, въ награду тому, кто повелелъ записать ее, и да удостоитъ принять въ тотъ чинъ и сонмъ, где пребываетъ блаженная Марія, о которой повесть сія, вместе со всеми отъ века благоугодившими Ему богомысліемъ и трудами. Воздадимъ же и мы славу Богу, Царю всехъ вековъ, да удостоитъ и насъ милости Своей въ день суда, во Христе Іисусе Господе нашемъ, Ему же подобаетъ всякая слава, честь и поклоненіе, со безначальнымъ Отцемъ и Пресвятымъ и Благимъ и Животворящимъ Духомъ, ныне и присно и во веки вековъ. Аминь.
Печатается по изданію: Житіе преподобныя матери нашея Маріи Египетскія. — Монреаль: Изданіе Братства преп. Іова Почаевскаго Русской Православной Церкви Заграницей, 1980. — 23 с.
Омилія, произнесенная на поклоненiе честному и животворящему Кресту въ среднюю седмицу Святыя Четыредесятницы, говорящая также и о томъ, что по силе очистившимъ свой умъ постомъ, возможно неосужденно приступить и причаститься Божественныхъ Таинъ
Опознавая первые приступы находящихъ на насъ болезней, врачи умело смешивая некія лекарства, часто отгоняютъ имеющія прiйти болезни, приключающiяся въ результате отсутствiя отпора у организма, такъ чтобы (благодаря этимъ лекарствамъ) человекъ не получилъ какую–либо болезнь и не возъимелъ отъ этого нестерпимыя страданiя. Часто же, на основанiи большого опыта, они бываютъ вь силе и уже затянувшiяся болезни въ теле удачно излечивать и, особенно, если больной всецело предаетъ себя въ руки врача и послушно следуетъ методамъ его леченія Такъ и нашъ благой Богъ поступилъ и предлагаетъ намъ целебное лекарство: этотъ священный и прекрасный постъ, ограниченный не на известные перiоды и времена, но всегда долженствующій соблюдаться, какъ обуздывающій плотскiя страсти и удерживающiй недугъ, приключающiйся намъ по причине потворства своимъ страстямъ, и чтобы не допустить, дабы духъ, побежденный жаждой удовольствій, и самъ опустился, и тогда произошло бы не малое паденіе. Потому что, по–истине, по слову величайшаго проповедника ап. Павла, тело и духъ находятся въ тяжкой войне другъ съ другомъ. Плоть бо, — говоритъ онъ, — похотствуетъ на духъ, духъ же на плоть. сія же другъ другу противятся (Гал. 5, 17).
Поэтому, вотъ, возлюбленные, Богъ всехъ определилъ для всехъ насъ общественный сорокодневный постъ, назначенный для более строгихъ во всехъ отношеніяхъ подвиговъ и для победы надъ воздушными, злыми духами; дабы полностью отогнавъ ихъ, намъ, путемъ чистаго образа жизни, достичь Господняго Дня Тридневнаго и Живоноснаго Воскресенія, и чистыми воззреть на чистаго Бога нашего и вместе съ Нимъ прославиться и съ любовію быть принятыми Имъ. Такъ и путникъ, когда ради достиженія цели своего путешествія будетъ долженъ ежедневно проходить часть пути, если только представитъ себе место ожидающаго его покоя, то уже большую часть путешествія совершаетъ съ удовольствіемъ; и хотя бы онъ и утомился отъ множества тягостей на пути, однако, надежда на ожидающій его покой весьма поддерживаетъ его. И мы также являемся путниками, пробегающими краткую стезю нашей жизни и совершающіе нашъ путь; и одни, проживъ прекраснымъ, святымъ образомъ жизнь, достигаютъ Небеснаго Царства, где — наше жительство, а другіе, живущіе нечестиво, подобно мне, бываютъ держимы въ некоей дольней яме своихъ страстей, которымъ раболепствовали при жизни, и здесь будутъ зримы погруженными въ нихъ.
И какимъ образомъ, говорять, человеку, находящемуся еще въ этой жизни, возможно востечь къ небесному міру? Кто это можетъ сделать? Я тебе скажу. Чистымъ умомъ парящіе и сорадующіеся съ небесными силами, торжествующіе надъ крушеніемъ всеобщаго врага. Такъ что, душею и теломъ, въ равной мере, очистившись милующимъ постомъ и прикосновеніемъ къ Животворящему и Пречистому Древу, будемъ ликовать, какъ мы сказали, вместе съ небесными силами, съ которыми и согражданами станемъ, когда Судія придетъ съ небесъ. И какимъ образомъ, говоришь, возможно достигнуть этого состоянія? Темъ что, благодаря руководящему въ насъ светлому началу и уклоненію и отталкиванію отъ сопротивныхъ духовъ, мы явимся достойными чистыми устами прикоснуться къ Животворящему и Всечестному Кресту, поелику и благой нашъ Богъ, чрезъ преданіе святыхъ Отцовъ, открылъ намъ этотъ путь, я имею въ виду, путь, приносящаго намъ пользу, поста, дабы мы, немного пожертвовавъ нашъ трудъ и очистившись отъ скверны, и отвергнувъ злыя цели страстей, пріяли полное разрешеніе прикоснуться къ Животворящему Древу отъ Пригвожденнаго на немъ, какъ, впрочемъ, это возможно видеть. Но какимъ образомъ одно содействуетъ другому и направляетъ насъ ко дню Воскресенія? Постъ, вотъ, делаетъ тело легкимъ, а истинное поклоненіе Божественному Кресту возводитъ нашъ умъ отъ стока постыдныхъ делъ и возводитъ къ Высшему Царству. Это установилъ Посредникъ между Богомъ и людьми, Христосъ, совершивъ спасеніе наше посреди земли Своимъ спасительнымъ распятіемъ на Кресте, и въ середине этого поста явилъ намъ благія надежды Воскресенія.
О, постъ, богоданное орудіе, какъ бы секирою отрубающій вкоренившіяся въ насъ страстныя влеченія, которое Адамъ потерявъ, явился изверженнымъ отъ пребыванія въ Раю, а Моѵсей, сохранивъ его, сталъ богозрителемъ! О, постъ, сильнейшій огня, испепелившій халдейскій огонь, и трехъ отроковъ невредимыми сохранившій (въ халдейской печи)! О, постъ, опечалившій пророка Іону, а градъ ниневитянъ сохранившій! [42]. И если бы кто пожелалъ изследовать пути поста, то едва–ли было бы возможно постигнуть неиспытанныя судьбы Божіи.
Но дабы намъ не только восхвалять постъ и жизнетворное его благодеяніе, вотъ, давайте, представимъ на середину представляемое намъ по середине поста Животворящее Древо честнаго Креста, которое было воодружено ради нашего спасенія посреди земли. Какимъ же образомъ мы воспоемъ его въ устахъ и въ сердце? Скажемъ такъ, восклицая и обращаясь къ нему: Радуйся, честный Кресте, на которомъ Сынъ Божій и Слово, распростерши руки, объялъ насъ и привелъ къ Небесному Отцу! Радуйся, Кресте, которымъ очищаются наши чувства отъ всякой скверны, въ силу того, что все наше сердце объято тобою! Радуйся, Кресте, неложно даровавый неизреченную радость отцамъ нашимъ силою Пригвожденнаго на тебе! Радуйся, Кресте, притупленіе онаго огненнаго меча, заграждавшаго входъ въ Рай, поелику благодаря тебе, онъ отступилъ передъ благоразумнымъ разбойникомъ! Радуйся, Кресте, который ныне держа мы, верные люди, народъ святой, приносимъ въ мольбу Пригвожденному на тебе Христу и Богу, потому и всякая хвала долженствуетъ тебе, поелику Владыка нашъ на тебе простеръ Свои пречистыя руки и на тебе излилъ богоизліянную Кровь Свою — Сынъ и Слово невидимаго Отца, которой сегодня благочестиво причащающіеся, делаютъ милостивымъ къ нимъ Животворящаго Бога нашего въ отношеніи ранее соделанныхъ ими прегрешеній, и безъ труда мы получаемъ отпущеніе ихъ, въ силу его совершившагося крайняго снисхожденія къ намъ и въ силу воспоминанія его Живоносной Страсти.
Радуйся, Кресте, победительное знаменіе великаго Царя, которое во время Второго и страшнаго Его пришествія, имеетъ прійти, сопровождаемое [43] Небесными силами и сонмами всехъ праведныхъ, которые вместе съ тобою возсіяютъ какъ звезды, являя и приготовляя путь для пришествія Царя всей твари, Котораго действіе благодати и непревзойденная лепота, сокровенной въ тебе славы, которую ты пріялъ отъ Пригвожденнаго на тебе Іисуса, более явно, вместе съ праведниками, возсіяетъ въ постыжденіе іудеевъ, въ похвалу же техъ, которые узрели въ сей грубой, матеріальной форме, присущую тебе, Божественную твою силу! Но, о, честный Кресте, крепчайшій хранителю христіанъ, мощнейшій сокрушителю всехъ вражескихъ наветовъ, озари насъ сокровенной въ тебе светозарностію; просвети зреніе нашего сердца, дабы и мы были готовы въ чемъ–то пострадать, какъ пострадалъ на тебе Сынъ и Слово невидимаго Отца, и ради Него, какъ и Онъ ради насъ, быть готовыми положить души свои даже до смерти. Потому что если мы пожелаемъ быть готовыми на страданіе и избрать этотъ добрый и прекрасный путь, то мы удобно возможемъ стать сообразными Его Страстямъ, каковымъ путемъ следовать насъ сподоби действенной твоей силой, и непреоборимой властью умертвившаго тобою смерть; сделай насъ достойными созерцателями Тебя и благоговейными поклонниками, и вместе съ этимъ, удостой насъ съ веселіемъ и радостью увидеть и светоносный и лучезарный день Воскресенія, въ залогъ и предвкушеніе более полной и более истинной Пасхи, въ наслажденіе вечными оными благами, что да будетъ намъ всемъ быть участниками, благодатью и человеколюбіемъ Господа нашего Іисуса Христа, съ Которымъ Отцу слава, вместе и со Святымъ Его Духомъ, ныне и присно, и во веки вековъ. Аминь [44].
Печатается по изданію: Проповеди святителя Софронiя, Патрiарха Iерусалимскаго. / Пер. и комм. Архим. Амвросiя (Погодина). Джорданвилъ: Тѵпографiя преп. Iова Почаевскаго, Свято–Троицкiй монастырь, 1988. — С. 97–100.
Слово на воздвиженіе честнаго Креста и на святое Воскресеніе
Совершается празднованіе Креста, и есть ли кто, кто не возрадовался бы духомъ? Возвещается Воскресеніе, и есть ли кто, кто не возвеселился бы? Ведь по–истине, Кресть, бывъ водруженъ на Краніевомъ месте и имеющій на себе пригвожденнаго Владыку твари, рукописаніе же на насъ истребилъ (Кол. 2, 14), которое праотецъ Адамъ подписалъ (какъ долговое обязательство) темъ, что приступилъ Божію заповедь — и Крестъ освободилъ насъ отъ узъ греховъ и сделалъ то, чтобы мы въ радости ликовали и веселились, на подобіе телятъ, отпущенныхъ съ привязи. Идеже бо умножися грехъ, преизбыточествова благодать (Рим. 5, 20).
Воскресеніе же Христово отменило смертное истленіе и отогнало адскій мракъ, и возставило мертвыхъ отъ гробовъ, и, сказать словами пророка, отъяло слезу отъ всякаго лица (Ис. 25, 8), и всякому человеку даровало по–истине неотъемлемую благодать. Потому что даръ Воскресенія безмеренъ и не на некое ограниченное число людей простирается его значеніе. Потому что это былъ Богъ всей твари, Тотъ, Кто въ человеческой плоти подвергъ Себя въ ней погребенію. Лучше же сказать: совершилъ въ ней Воскресеніе; Кто не ведалъ границъ въ подаяніи милостей и Которому чуждо какое–либо лицепріятіе. Потому что Онъ познается какъ истинный Богъ всехъ, и на всехъ людей Онъ распространилъ даръ спасенія, щадя Свой образъ и обновляя его совершеннымъ образомъ, поелику каждый земной человекъ былъ созданъ по образу Божіему.
Наступило памятованіе Креста, и кто изъ людей не пожелаетъ, въ свою очередь, распять себя? Потому что истиннейшаго почитателя Христосъ видитъ въ такомъ человеке, который распялъ себя для міра и кто самыми делами явилъ себя подлиннымъ любителемъ Креста. Совершается праздникъ обновленія Воскресенія, и кто изъ верныхъ не пожелаетъ, со своей стороны, обновить себя, отвергнувъ всякую мертвость, приходящую на основаніи страстей, и облекшись въ нетленіе души? Иное есть смерть души, а иное познается относительно смерти тела. Первую поражаетъ грехъ, какъ это написалъ первый іерархъ и возглавитель этой священной Іерусалимской кафедры — Іаковъ, братъ Господень. А вторая производитъ распаденіе элементовъ, изъ которыхъ, по своей природе, составляется тело. Конечно, при этомъ происходитъ отделеніе отъ тела безсмертной души, хотя бы такъ и не представлялось врачамъ, знатокамъ леченія только телъ [45], поелику это человеку, преступившему Божію заповедь, было дано Творцемъ въ виде явной епитиміи. Крестъ воздвигается на высоту, и есть ли кто, кто таинственно и самъ не возвысится отъ земли? Потому что туда, куда возвысился Искупитель, туда и искупленный Имъ приходитъ и переселяется, имея великое желаніе всегда быть вместе со своимъ Спасителемъ и наслаждаться неиждеваемыми воздаяніями отъ Него. Сегодня предходитъ Воскресеніе, и вселенная радуется предпразднеству. Крестъ заутра явленъ бываетъ, подаетъ дары поклоняющимся ему. Сегодня владеетъ Воскресеніе, а завтра наступаеть Крестъ; оно выставляетъ смерть на позоръ, а онъ — являетъ посрамленными полчища бесовъ; оно — само собою проповедуетъ, что смерть, по–истине, сгинула, а онъ — возвещаетъ всемъ, что всякое злодейство бесовъ было упразднено, какъ и умерщвлена вся ихъ скверная и душегубительная энергія (сила действія); раньше Крестъ предшествовалъ Воскресенію, а ныне Воскресеніе вводитъ и предваряетъ Крестъ.
О, какое чудесное измененіе положенія вещей! Ибо и въ этомъ я вижу явное исполненіе словъ Спасителя: Последніи стали первыми и, въ свою очередь, первые стали последними (Матф. 18, 31). И возможетъ ли кто объяснить причину такого измененія порядка и перемены вещей? Потому что не случайно происходитъ то, что оно (Воскресеніе) какъ бы поспешило предшествовать, а онъ (Крестъ) какъ бы запаздывая, последовалъ за симъ. Но разве не сначала возсіялъ Божественный Крестъ, а светоносное Воскресеніе не тремя ли днями явилось позднее Его? И почему наши Отцы сознательно установили такое измененіе вещей, именно, чтобы Воскресеніе предваряло Крестъ, мы это съ точностью не можемъ объяснить. Полагаемъ же и строимъ догадку, что причина для сего заключается въ томъ, чтобы паломники, приходящіе со всехъ концевъ земли для того, чтобы поклониться Живоносному Кресту и Воскресенію, сначала отпраздновавъ всерадостный и светлый праздникъ Воскресенія, а затемъ, сразу же после сего, видя святое Воздвиженіе Креста Господня, получили бы прекрасное и спасительное снаряженіе во всемогущемъ спутнике, т. е., въ Кресте Господнемъ, въ земныхъ путяхъ сопутствующемъ имъ, а въ море соплавающемъ вместе съ ними, и во всемъ устрояющемъ ихъ спасеніе и сохраняющемъ ихъ отъ всехъ превратныхъ обстояній, что и самыми вещами вамъ самимъ показываетъ, потому что всемогущая сила Креста объяла все концы вселенной, и все исполняетъ и везде присутствуетъ и неутомимо (ἀϰόπως) оказываетъ помощь, спасая верныхъ отъ напастей и являя благочестивымъ спасеніе и удерживая всехъ враговъ.
Возможно же, что была и иная, некая скрытая причина, которую ведали и сознавали бывшіе въ древности учителя сей Церкви, каковую причину мы, малейшіе, не стыдимся явно признать, что мы ее не знаемъ. Богъ же даруетъ и ее намъ узнать, какъ мы въ этомъ совершенно уверены, ради самой пользы для васъ, которые наивернейшіе Ему.
Итакъ, есть ли что, для насъ более возвышенное, чемъ эти блаженные праздники? Есть ли для насъ что–нибудь въ міре более священное, чемъ эти торжества? Или ужели намъ не радоваться и не ликовать, празднуя эти празднества? — Сіяніе Воскресенія и светлое поклоненіе Кресту. Они — для насъ трофеи всего нашего спасенія. Они, освободивъ насъ отъ смерти и страстей и отъ злостнейшаго вреда со стороны бесовъ, снова возвели насъ къ нашему Владыке, упразднивъ все гнедущее и скорбное и возсіявъ намъ светъ радостей. Не живоносное ли Воскресеніе даруетъ намъ вступленіе въ безсмертную жизнь? Или не воздвиженный ли Крестъ пораждаетъ для насъ освобожденіе отъ страданій и страстей? Потому что, по–истине, они явили насъ снова причастниками усвоенія насъ Богомъ, чемъ и вызваны были они и ради чего произошли для всехъ насъ, сущихъ на земле.
Итакъ, познавъ таинственное значеніе ихъ и по какой степени они были благотворны для насъ и какихъ благодеяній стали они для насъ источниками, такимъ образомъ будемъ праздновать ихъ прекрасно (свято) и благочестиво, какъ и самые эти праздники имеютъ своей целью: Не любодеяніи и студодеяніи, не рвеніемъ и завистью, не грабежами и неправдами (Рим. 13, 13). Умалчиваю отъ перечисленія остальнаго. Потому что я дерзаю сказать, возлюбленнейшіе братіе и участники той же нашей веры и обогатившіеся теми же духовными плодами, что хотящаго праздновать такъ эти праздники, т. е. не съ благоговеніемъ, а въ духе техъ пороковъ, которые упоминаетъ апостолъ, они не только не пріемлютъ и не допускаютъ къ себе, но и отвращаются отъ такого и гнушаются имъ, какъ человекомъ ведущимъ жизнь не достойную ихъ и делающаго то, что ненавистно имъ. Поэтому я прошу и увещеваю васъ ненавидеть оные пороки и отвращаться отъ нихъ, какъ отъ нарушающихъ наши праздники; соблюдать же и делать то, что мы сознаемъ, какъ угодное имъ. А мы знаемъ, что угодно и пріятно имъ то, что соделывателя сего ведетъ ко спасенію и путеводитъ въ жизнь вечную. Не нескончаемою ли жизнью и не немеркнущимъ ли светомъ они озарили насъ, после того, какъ возсіяли отъ Христа для людей? Итакъ, изменимъ и сами мы наше поведеніе и, совлачившись прежняго образа жизни, какъ вреднаго и губительнаго, потецемъ путемъ новой жизни. Не дарствуетъ–ли Воскресеніе Христово наследіе намъ жизни? И Крестъ Христовъ не распялъ–ли въ насъ древняго человека?
Итакъ, если мы почитаемъ Воскресеніе и празднуемъ его торжество, то и возлюбимъ более новый образъ жизни, въ силу чего станемъ приверженными ей не только на словахъ, но ближайшими и истинными таинниками ея [46]. И если мы прикладываемся ко Кресту, то почему же и страсти, вместе съ земными членами, мы не распинаемъ въ себе, такъ чтобы вместе съ Павломъ и намъ было бы возможно воскликнуть: Христови сораспяхся: живу же не ктому азъ, но живетъ во мне Христосъ (Гал. 2, 19)?
Итакъ, если Христосъ возвещаетъ, что Онъ живетъ въ техъ, которые распяли себя для міра и умертвили уды, яже на земли (Кол. 3, 5), какъ восклицаетъ и свидетельствуетъ Павелъ, то почему же и мы не поступаемъ такимъ же образомъ и не умерщвляемъ въ себе всякій земной нашъ членъ, страсть, злую похоть и прочее счисляемое съ этимъ, дабы жилъ въ насъ Христосъ и даровалъ намъ нестареющуюся жизнь? Итакъ, будемъ искать міра со всеми, и вместе съ этимъ пріобретать святость, потому что ихже кроме никтоже узритъ Господа (Евр. 12, 14), какъ опять же засвидетельствовалъ намъ Павелъ. И посему Христосъ также называется «Миромъ». Той бо есть, — говоритъ Апостолъ, — миръ нашъ (Ефес. 2, 14); къ тому же Онъ именуется и «освященіемъ» нашимъ (1 Кор. 1, 30). Называется же Онъ «миромъ нашимъ», какъ доставившій мирное единодушіе, соединивъ небесное съ сущимъ на земле и устроившій единую Церковь, состоящую изъ техъ и другихъ. «Освященіе» же и «искупленіе» (потому что вместе съ первыми наименованіями и это возвещается) [47], какъ ставшій Искупителемъ насъ, которые находились въ плену, и какъ искупившій насъ не только отъ демоновъ и страстей, но и всадившій въ насъ Божественное освященіе.
И тому, что вы слышали въ моей речи, со всемъ стараніемъ и усердіемъ последуемъ, и стяжемъ, и восхитимъ, и путемъ сего сочетаемъ себя съ Христомъ въ прекрасномъ и блаженномъ единеніи съ Нимъ. Потому что человека, такимъ образомъ приходящаго къ Нему, Онъ не изженетъ вонъ отъ Своей благости и блаженства; прочь даже и сама мысль такая! Следовательно, будемъ стараться стяжать такое единеніе съ Нимъ, такъ–какъ нетъ ничего, что было бы более ценно, и будемъ стремиться къ тому, чтобы жилъ въ насъ Христосъ, чего нетъ ничего более преимущественнаго, чтобы, стяжавъ такое богатство, мы насладились и Царствомъ Небеснымъ и обрели жизнь вечную, въ Самомъ Христе, Боге и Спасителе нашемъ, съ Которымъ Отцу слава со Святымъ Духомъ, ныне и присно, и во веки вековъ Аминь [48].
Печатается по изданію: Проповеди святителя Софронiя, Патрiарха Iерусалимскаго. / Пер. и комм. Архим. Амвросiя (Погодина). Джорданвилъ: Тѵпографiя преп. Iова Почаевскаго, Свято–Троицкiй монастырь, 1988. — С. 92–96.
Слово на праздникъ Благовещенія Пресвятыя Богородицы
Благослови, отче!
1. Благія возвещенія (εὐαγγέλια), братіе, благія возвещенія; и еще разъ скажу: благія возвещенія; и говорю я это три раза не только потому, что оне возвышеннее всехъ иныхъ благихъ возвещеній, божественнее и светлее, и несомненнымъ превосходствомъ надъ ними преимущественнее ихъ; и не только потому, что меня, возвещающаго ихъ, облагораживаютъ и украшаютъ и делаютъ мои ноги (ноги благовестника) прекрасными [49], потому что оныя извещенія — лучше всехъ благъ, прекраснее всего прекраснаго, чудеснее всего чудеснаго, сострадательнее всего сострадательнаго [50], страшнее и трепетнее всего страшнаго и приводящаго въ священный трепетъ [51], но и потому, что трикратное повтореніе возвещаетъ возвышеннейшее и божественное число Лицъ Божественной и Начальствующей надъ всемъ Троицы. Потому что все, что въ священныхъ и божественныхъ догматахъ или въ богомудрыхъ проповедяхъ и святыхъ возвещеніяхъ объявляется трижды, делается это въ честь Блаженной Троицы, именно: Отца и Сына и Святаго Духа, — которая и Троицей является и какъ Единица познается; и Единицей является и какъ Троица разумевается: первое — по причине трехъ Ѵпостасей, а второе — по причине единаго и единственнаго Божества, т. е. — существа и природы (единой во всехъ Трехъ Лицахъ Святой Троицы).
2. Потому что единое возвещается существо пресущественной и жизненачальной Троицы, какъ возводимой во едино и единственное Божество. Посему, сохраняется полное единство какъ существа, такъ и сущности, такъ и природы, а темъ самымъ не допускается и множественность. Потому что Святая Троица, содержащая все сущее и управляющая имъ и владычествующая царскимъ и божественнымъ образомъ надъ всеми тварями, числится согласно Своимъ Ѵпостасямъ. Ибо Она есть и веруется быть Троицей, а Своимъ существомъ и природой, а также и Своей Божественностью, Она — выше всякаго исчисленія. Потому что тройственное исчисленіе происходитъ не въ отношеніи Божественнаго существа, а въ отношеніи Трехъ Лицъ. И посему Она является и разделимой по Ѵпостасямъ, и въ то же время пребываетъ нераздельной въ отношеніи Своей природы, и при этомъ различается Лицами. Каждое изъ Лицъ является особой Ѵпостастью, а по Своему естеству Они являютъ единое Божество и — неразделимы. Отсюда, по–истине чудеснымъ образомъ и поражающе происходитъ и разделеніе, и единство; потому что ни по причине того, что у Нихъ является единымъ, именно — Ихъ природы, происходитъ смешеніе Ихъ въ одну и единственную Ѵпостась; ни, опять же, по причине Троицы, именно — трехъ воѵпостасныхъ [52] Лицъ, Она разсекается на чуждыя другъ другу природы, но пребываетъ целостной и нераздельной, и не допускаетъ никакого ни разделенія, ни сліянія.
3. Потому что это–то и есть чудесно въ Ней и поражающе, что, будучи Одно и То же, согласно Своей природе и являясь единый Богъ и единое Божество, Она обретается въ Трехъ Лицахъ: не природу Свою или Божество разсекая, но въ Своихъ Ѵпостасяхъ или Лицахъ расширяется въ число не допускающее сліянія. Потому что какъ Отецъ — Богъ, такъ и Сынъ — Богъ, такъ и Духъ Святый — Богъ. И поелику каждый изъ Нихъ именуется Богъ, это являетъ единое Существо трехъ Лицъ, а поелику Отецъ и Сынъ и Духъ Всесвятый (потому что это — въ точности имена трехъ Лицъ или трехъ, по–истине, Ея Ѵпостасей; каковыми именами Сія Блаженная Троица различается между собою въ отношеніи Лицъ при сохраненіи Ими нераздельнаго естества [53] являются, по–истине, Троицей и такъ мы веруемъ, то со стороны всехъ верныхъ, какъ и со стороны небесныхъ и невидимыхъ силъ, велегласно возвещается и славится тремя возглашеніями: «Святъ, Святъ, Святъ»; воспеваемое (Божество), сошедшееся согласно естеству во едино Господство. Ибо шестокрылые Серафимы, сознающіе больше насъ основы богословія, какъ сущіе более близкіе къ Богу, чемъ мы, и участники чистаго [54] Его светосіянія и просвещаемые чистыми Его озареніями, возглашали: «Святъ, Святъ, Святъ, Господь Саваофъ» (Ис. 6, 3). Такъ со стороны ихъ, Святейшая Троица провозглашается Святой (ἀγιάξεται) и почитается тремя провозглашеніями Ея святости и славословіями, а словами: «Господь Саваофъ», несліянно соединяется во едино Господство (Божество). Потому, какъ: «Святъ, Святъ, Святъ» троекратно провозглашаемое со стороны самихъ Серафимовъ, являетъ воспеваемое число Лицъ Блаженной Троицы; такъ: «Господь Саваофъ», единожды и только въ единственномъ числе реченное, обозначаетъ единое и сущее въ единственномъ числе Ихъ Господство, согласно чему несліянно и есть, и славится Троица, какъ единый Богъ, и едино Божество почитается въ Троице. Почему одинъ разъ сказавъ: «Святъ», они на этомъ не остановились? Ни дважды возгласивъ это, почему они затемъ не умолкли? Но три раза повторили сіе: «Святъ»? — Потому что не одна и единственная имеется ѵпостась Троицы, — прочь, мерзостное Савелліево нечестіе! [55] — А также не только два Лица у Нея, — прочь, гнусное безбожіе Македонія! [56] — Но три раза они взываютъ, какъ я сказалъ, и восклицаютъ: «Святъ»; и неустанными языками это возглашаютъ и немолчными устами это возвещаютъ, поелику этимъ обозначаются Три Ѵпостаси Блаженной и Начальствующей надъ всемъ Троицы; и пребываютъ Три Ея единосущныя Лица, и у Нихъ — единочестное Божество и единое равное Господство, и Они являются единымъ Началомъ всего и обладаютъ нераздельной царственной властью.
4. Посему и мы, малейшіе, будучи преданными почитателями Ея и рабами, всей душею желая возвестить вамъ благія возвещенія, трижды произносимъ эти слова, говоря: «Благія возвещенія, благія возвещенія», и еще разъ взываемъ: «благія возвещенія»; этимъ выражая почитаніе Блаженной Троицы, хотя у насъ слово не о Святой Троице, а о домостроительстве (тайне Воплощенія Христова) Одного изъ Лицъ сей Всечестной Троицы, и заключается оно только въ благой вести о Пришествіи въ міръ Слова. Потому что хорошо и весьма полезно для всехъ верныхъ при томъ или другомъ предметахъ, побеседовать о каждомъ изъ нихь, и въ отдельности другъ отъ друга; представить объясненіе и того, и другого, т. е. — и то, что относится къ тайне Святой Троицы, и то, что относится къ догмату о Воплощеніи Христовомъ, потому что Слово является однимъ изъ Лицъ Святой Троицы, Которое приняло на Себя человеческое естество и спасло наше человеческое смешеніе [57], хотя и представляя это различными и особыми понятіями, а также и предварительными поясненіями, дабы не произошло смешеніе понятій, изъ которыхъ одни относятся къ богословскимъ принципамъ, посвященнымъ тайне Святой Троицы, а другіе — къ снисшествію Слова и Бога къ намъ, смиреннымъ [58].
5. Отъ нашего священнаго восхваленія святыхъ богослововъ, да будутъ отогнаны Савелліи, Маркеллы [59], Аріи, Евноміи [60], Евдоксіи [61], Астеріи [62] и все подобные имъ, сущіе безбожники, которые перемешавъ богословскія понятія, относящіяся къ тайне Святой Троицы, съ догматами, относящимися къ Воплощенію Христову, и сами совершенно запутавшись въ нихъ, не могутъ найти истину; къ нимъ относятся также и Петры [63] и Севиры [64] и всякаго толка ересь Акефаловъ [65], которые въ нечестивейшей и гнусной оппозиціи по отношенію къ намъ, вернымъ и правомыслящимъ о Богъ, — къ Трисвятому пенію приплетая Крестъ [66], смешали въ одно понятіе о несліянной Троице. Потому что и сами трижды говоря: «Святъ, Святъ, Святъ» они нечестиво къ этимъ тремъ «Святъ» прибавили Крестъ. И если Трисвятое пеніе стало гимномъ относящимся исключительно къ Троице, то почему же, невежественнымъ образомъ, эти подлинно невежественные люди въ отношеніи Божественной премудрости, прибавляютъ къ сему Распятіе? — Ведь, Крестъ не приписывается всей Троице, но это относится только къ человеколюбивому Воплощенію воплотившагося Сына, Сущаго единаго изъ Лицъ Троицы, къ Которому относится и Крестъ и Распятіе, возвещающіе Его спасительную смерть, которую Онъ, будучи распятъ ради насъ, подъялъ, плотію умеревъ.
6. Не признавая Воплощенія Слова, а также не признавая, что произошло соединеніе разнородныхъ природъ во Христе, именно: Божественной съ человеческой, а также отрицая Его рожденіе отъ Святой Девы и, по–истине, Богородицы, — т. е. все то, что должно предшествовать Кресту, эти несчастные нечестиво вводятъ Крестъ, желая къ священнымъ догматамъ примешать кощунственное понятіе о страданіи Бога [67].
Потому что недугуя ересью нечестиваго и безумнаго Евтихія [68], допуская полное смешеніе (естествъ въ лице Богочеловека) и полностью испивъ его многомутную чашу, они все перемешали: понятія, относящіяся къ Воплощенію Сына Божіяго, они смешиваютъ съ богословскими понятіями, относящимися къ Святой Троице; и, наоборотъ: понятія, относящіеся къ богословскимъ воззреніямъ о Святой Троице, они смешиваютъ съ понятіями, относящимися къ Воплощенію Бога Слова; обе природы во Христе сводя на одну природу, они два существа сочетаютъ въ одно существо; лишая обе природы — Божественную и человеческую — характерныхъ ихъ свойствъ, они определяютъ, что во Христе находится только одна природа и одно существо; такъ что и понятія богословія (относительно Святой Троицы) не остаются поврежденными и неприкосновенными, и догматы относительно Воплощенія Христова, не пребываютъ свободными отъ ихъ евтихіанскаго, лучше же сказать, дивтихіанскаго измененія и смешенія.
7. Мы же, питомцы благочестія и противники хитросплетенія оныхъ акефаловъ, будемъ крепко держаться отеческихъ догматовъ, и ставъ бдительными хранителями апостольскихъ преданій, наученные принципамъ богословскаго мышленія относительно Святой Троицы, а также сознавая принципы относительно домостроительства Воплощенія Сына Божія, не будемъ вместе съ ними смешивать понятія, относящіяся раздельно или къ тому, или къ другому; но и тому, и другому уделимъ долженствующее имъ и определимъ тому, и другому свое место и свое время. Такимъ образомъ пребудемъ вне соблазновъ и не станемъ участниками заблужденія еретиковъ, но будемъ свободными отъ безумія не православно мыслящихъ; будемъ твердо стоять въ нашей боговдохновенной вере, непоколебимыми отъ какого–либо веянія со стороны злыхъ духовъ и отъ уклоненія въ лукавые помыслы, въ каковые жалкимъ образомъ впали наши противники вследствіе того, что пренебрегли добрымъ стояніемъ въ вере и перестали твердо сохранять отеческое благочестіе, и въ результате сего погибли и обуреваются волнами еретическаго нечестія.
8. Итакъ, мы, прекраснымъ образомъ избежавшіе бездны ихъ нечестія, прочно утвердившіе наши стопы на незыблемомъ камне веры и взошедшіе на высокую гору и, на основанія евангельскихъ и пророческихъ наставленій, крепко ставшіе на почву высочайшихъ догматовъ, и, насколько это въ нашихъ силахъ, а лучше сказать: насколько Богъ намъ даруетъ это, возвысивъ нашъ гласъ, воскликнемъ: «Благія возвещенія, благія возвещенія»; и еще разъ скажемъ: «благія возвещенія» и Троице честь воздавая и воспевая снисхожденіе къ намъ Единаго Сущаго отъ Троицы, именно — Божія Слова. Потому что это, братіе, и есть наши благія возвещенія, которыя мы и пришли къ вамъ, вернейшимъ, благовествовать и желаемъ вамъ возвестить ихъ сегодня.
Но я увещеваю вашу любовь, подобающимъ образомъ очистивъ себя, пріять эти наши благія возвещенія. Потому что эти наши священныя благія возвещенія не уклоняются отъ того, кто должнымъ образомъ очистилъ себя, но соделываютъ у него спасительную обитель для себя и исполняютъ его светомъ и озареніемъ, и творятъ его святымъ Божіимъ храмомъ (хотя и) сущаго естествомъ своимъ человека, и делаютъ его богатымъ темъ, что въ немъ являетъ Себя Богъ.
Все соберитесь, все сойдитесь, все поспешите, все сбегитесь, все стецытесь, все другъ друга опережайте; окрылитесь, такъ чтобы вамъ и взлететь, и прекраснымъ образомъ найти упокоеніе у Христа; или же стопами совершайте скорейшее теченіе, дабы вамъ услышать небесныя благія возвещенія; дабы внять благимъ вестямъ изъ устъ поведающаго ихъ Ангела; дабы благоговейнымъ слухомъ пріять возвещаемое пришествіе Бога къ людямъ; дабы и мы, видя ваше стремительное стеченіе и усерднейшее собраніе для выслушиванія нашихъ возвышеннейшихъ благовествованій, также въ радости и въ веселіи восклицали: «благія возвещенія, благія возвещенія, благія возвещенія», — трикратнымъ возвещеніемъ благовествованія утверждая веру.
9. Потому что на основаніи сего возникаетъ Истина, и ложь никогда не получаетъ гражданскихъ правъ и неверіе не возъимеетъ места для своего злейшаго входа; и нетъ ничего более опаснаго, чемъ неверіе божественнымъ словамъ. Это было причиной, на основаніи чего, іудеи пали; на основаніи чего, самаряне заблудились; на основаніи чего, эллины (язычники) пребываютъ во тьме; на основаніи чего, потерпели крушеніе еретики темъ, что не поверили благимъ возвещеніямъ Божіимъ, не оказали покорность Евангеліямъ Божіимъ, но стали врагами и противниками Божіими, мертвецами и душею, и теломъ, непричастными вечной жизни и чуждыми истиннаго света. Потому что ложь, до техъ поръ, пока сознательно пребываетъ ложью, никогда не постигаетъ Истину; и никоимъ образомъ мракъ, до техъ поръ, пока пребываетъ мракомъ и находится вне света, не озаряется светомъ и пребываетъ совершенно лишеннымъ светоноснаго озаренія. Поэтому наши озаряющія благія возвещенія и велегласно возвещаются вамъ, способнымъ принять светъ; потому что они не желаютъ быть предложенными слуху неверующихъ, и не угодно имъ обитать въ сердцахъ людей, погруженныхъ во мракъ.
10. Итакъ, вы, какъ чада света и питомцы и порожденія божественнаго светолитія, выслушайте наши светлыя и светозарныя благія возвещенія. Потому что въ силу ихъ, вы уже озарены и богомудрая тайна ихъ уже возсіяла въ вашихъ озаренныхъ душахъ. Вы пріяли ее чистымъ сердцемъ и стали чадами Божіими, съ верою и радостью принявъ Сына Божіяго и познавъ Его, какъ единаго нашего Спасителя. Евангелистъ говоритъ: Елицы пріяша Его, даде имъ область чадомъ Божіимъ быти, верующимъ во имя Его: иже не отъ крове, ни отъ похоти плотскія, ни отъ похоти мужескія, но отъ Бога родишася (Іоан. 1, 12–13). Итакъ, вы, какъ светлейшія чада Божія, выслушайте и светлейшія благія возвещенія, проистекающія отъ Бога, въ силу которыхъ вы стали чадами Божіими по благодати [69] и, отвергнувъ земное неблагородство, возъимели небесное благородство и, отложивъ въ сторону человеческое происхожденіе, воспріяли рожденіе отъ Бога. Итакъ, выслушайте священныя благовествованія, вы, которые, на основаніи совершенной веры въ нихъ, удостоились божественнаго посвященія.
Какія же это наши благія возвещенія и какую можно ожидать отъ нихъ пользу? Съ вниманіемъ слушайте нашу речь, ибо мы говоримъ самое надлежащее, какъ Самъ Онъ, ныне вамъ благовествующій, чрезъ насъ вамъ даруетъ.
11. Итакъ, Богъ, въ начале создавъ вселенную изъ ничего, все, что существуетъ после Него и Имъ приведено въ бытіе, видимое и невидимое, чувственное (матеріальное) и духовное, небесное и земное, — затемъ творитъ по образу Своему человека, сделавъ его изъ словесной (разумной) души и тела. Онъ его установилъ какъ образъ и подобіе Своей прекрасности (τῆς οἰϰεῖας ἀγαϑότητος), даровавъ ему жить по свободной воле и обитать въ божественномъ Раю; и, прекрасно создавъ его, Онъ поставилъ ему божественную и спасительную заповедь, сделавъ это для того, чтобы вследствіе того, что онъ носитъ въ себе образъ Божій, онъ не надмился бы, а. съ другой стороны, дабы вследствіе того, что онъ созданъ по подобію Божію, онъ безразсудно не возомнилъ бы, что и по природе своей онъ является богомъ.
Но онъ, пріявъ отъ Бога, создавшаго его, таковые великіе дары, ибо отъ Него онъ былъ поставленъ быть царемъ надъ земной тварью; въ то же время, конечно, какъ и вся тварь, находясь подъ царствующимъ и начальствующимъ надъ нимъ Богомъ [70], не оказался на высоте величія полученныхъ имъ дарованій; но поспешаетъ захватить тождество и равенство съ Богомъ; и тварный человекъ возжелалъ стать богомъ, и дурнейшимъ образомъ возмечтавъ, по обольщенію змія, завладеть божественными и возвышенными сверхъ–сущими вещами, оказался унесеннымъ въ смерть и истленіе; и люто палъ тотъ, кто желалъ похитить для себя Божіе достоинство. И это было въ высшей степени справедливо, такъ, чтобы желавшій возвыситься, былъ смиренъ крайнимъ смиреніемъ. Потому что всякъ возносяйся, смирится (Лк. 14, 11), какъ пытающійся похитить себе то, что Богъ не даровалъ ему. Никтоже самъ себе пріемлетъ честь, какъ сказалъ великій апостолъ, но званный отъ Бога (дающаго ее) (Евр. 5, 4).
12. И, вотъ, сталъ онъ подъ властью смерти, тленіемъ совершенно истлевающій, отъ земли происходящій, дерзнувшій похитить для себя честь Божію, и снова въ землю возвращающійся; сегодня плотскимъ рожденіемъ приходящій въ бытіе, а завтра плотскою смертью умирающій; сегодня видимый въ среде живыхъ, а завтра счисляемый среди мертвецовъ. И человекъ, пожелавшій совершить преступленіе противъ Бога, справедливо понесъ сей приговоръ: это приключилось ему потерпеть въ результате поступковъ, совершенныхъ имъ по его собственной воле и произволенію; потому что дурнымъ образомъ онъ воспользовался даромъ свободы воли, которымъ Богъ, создавшій его, почтилъ его, даровавъ ему то, что онъ носилъ въ себе прекраснейшее подобіе въ отношеніи Его и Его светлый образъ. Человекъ погибъ по своей воле, ибо Богъ смерти не сотвори, не веселится о погибели живыхъ (Прем. Сол. 1, 13).
И сталъ, по–истине, весьма несчастнымъ и жалкимъ тотъ, кто былъ некогда счастливейшимъ, когда онъ являлся хранителемъ Рая, когда былъ поставленъ быть первымъ обитателемъ Рая, когда имелъ жизнь свободную отъ трудовъ и тяготъ, когда проводилъ жизнь не имея нужды въ одежде, не чувствовалъ срама, потому что въ то время и тело, и душа его были прекрасными и непорочными, когда не подвергался нападкамъ страстей, когда не испытывалъ страданія отъ болезней, когда былъ чуждъ рабства человека человеку, когда былъ свободенъ отъ насилія варваровъ, когда не слышалъ требованій со стороны взимателей налоговъ, когда не имелъ нужды встречаться съ ростовщиками, когда не страшился стать разорваннымъ дикими зверями, когда обладалъ полнымъ благоденствіемъ, когда вкушалъ райскіе плоды, когда изобильно наслаждался всеми благами, когда воспринималъ Божія свето–озаренія, когда самъ, будучи тварью, онъ царствоваль надъ земными тварями, когда носилъ въ себе образъ Божій и чудеснымъ образомъ былъ украшенъ подобіемъ Божіимъ.
И, вотъ, после того, какъ онъ нарушилъ спасительную Божію заповедь [71], онъ, какъ чуждый прежней славы, сразу же изгоняется изъ Рая и возвращается вновь въ землю, какъ ставшiй смертнымъ по причине греха, и вследствіе большаго неразумія, уподобляется скотамъ, потерявъ оную первичную честь, которой его украсилъ создавшій его Богъ. И такимъ образомъ, затеявшій насильственно обогатиться Божественностью, становится рабомъ тленію, и смерти, и страстямъ.
13 Но создавшій и приведшій его раньше изъ небытія въ бытіе, увидевъ его въ такомъ (бедственномъ) положеніи, сжалился надъ нимъ и, сжалившись, помиловалъ его; и, помиловавъ, милосердствуетъ о немъ; и, умилосердившись, какъ человеколюбецъ, — потому что Онъ благъ и человеколюбецъ, — по Своему божественному милосердію побуждается къ тому, чтобы спасти его, призвать его въ первичную его славу и достоинство, и исполняетъ Свой древній и вместе съ этимъ человеколюбивый замыселъ (планъ), который съ древнихъ поръ Онь человеколюбиво замыслилъ. Потому что Онъ, какъ Создатель, не снесъ того, чтобы видеть Свое твореніе гибнущимъ и погибающимъ въ земле и истленіи.
14. И что это за планъ, который Богъ замыслилъ для спасенія и искупленія людей? — Да возвеститъ это чудесный Исаія, который, предсказывая и безсеменное зачатіе Бога, и предвещая девственное рожденіе Его, воспевая Богу благодарственную песнь за исполненіе сего божественнаго замысла, воскликнулъ: Господи Боже мой, прославлю Тя, воспою имя Твое, яко сотворилъ еси чудная дела, советъ древній истинный: да будетъ. Яко положилъ еси грады твердыя въ персть, еже пасти основаніямъ ихъ, нечестивыхъ градъ да не созиждется во векъ. Сего ради благословятъ Тя людіе нищіе, и гради человековъ обидимыхъ возблагословятъ Тя. Былъ еси всякому граду смиренному помощникъ, и изнемогающимъ за оскуденіе покровъ, отъ человекъ злыхъ избавиши ихъ (Ис. 15, 1–4).
Вотъ, это и являются, братіе, Божественныя благія возвещенія; это мы вамъ и благовествуемъ сегодня, но уже не какъ имеющее сбыться въ будущемъ, но какъ уже божественнымъ образомъ сбывшееся и спасшее человека отъ осудительнаго приговора и возведшее его въ первобытную его славу, и блаженство, и сотворившаго его, какъ это и было прежде, другомъ Божіимъ.
15. Какимъ же образомъ осуществляется Богомъ наше спасеніе, или, какимъ образомъ совершается наше воззваніе? Внимательно и вдумчиво слушайте (потому что это принадлежитъ мудрости и премудрости, и превосходитъ всякую человеческую мудрость [72], вникая въ Божественный замыселъ и въ достоинство Божественнаго возвещенія.
Создавшій въ начале человека и по образу Своему сотворившій его, не иначе судитъ спасти человека и искупить Свой образъ, какъ только такъ, чтобы Самому стать по естеству человекомъ и, облекшись въ плоть, Свой образъ соделать Своей одеждой. На основаніи сего, несмешиваемые элементы смешиваются; на основаніи сего, несліянно смешиваются несливаемые другъ съ другомъ элементы; на основаніи сего, соединяются другъ съ другомъ элементы несоединяемые другъ съ другомъ; на основаніи сего, связываются другъ съ другомъ элементы не могущіе быть связанными другъ съ другомъ въ одно целое; на основаніи сего, божественное становится человеческимъ, дабы человеческое сделать божественнымъ (Θειότερα); на основаніи сего, Божіе Слово, оставаясь Богомъ и Божіимъ Словомъ, становится матеріей (παχύνεται — «уплотняется», «огустеваетъ»); на основаніи сего, Несотворенный, какъ Рожденный отъ несотвореннаго Бога, оставаясь несотвореннымъ, становится тварью; на основаніи сего, Вышній возвещается какъ смиренный, и Невидимый зрится какъ видимый, и Неосязаемый осязается, и Безтелесный приходитъ въ теле, и Безплотный описуется во плоти, и Безстрастный проповедывается какъ подверженный страданіямъ, и Имеющій безсмертное естество возвещается какъ по–естеству смертный, — дабы человеческое естество, подверженное страстямъ (и страданіямъ) и смерти, возвести въ светлое безсмертіе и безстрастіе, и человека, ставшаго врагомъ и противникомъ Божіимъ, примирить съ Богомъ и Отцомъ.
16. И какимъ образомъ это исполняется, совершается и приводится въ самое дело? Ибо это поразительно и вызываетъ священный трепетъ, и для ушей людей, которые думаютъ человеческими нормами постигнуть то, что — божественнейшее, представляется невероятнымъ. Но въ отношеніи того, что возвещаетъ Богъ, тамъ человеческая расценка не действительна. Ибо для Бога все то, что Онъ бы возжелалъ совершить, является легкимъ, возможнымъ и безъ труда достижимымъ. И это является яснейшимъ и отличительнымъ знаменіемъ Божественной силы, которое совершенно не присуще тварной природе, поэтому, Божественныя дела — чудесны и поразительны и выше человеческой природы и превосходятъ всякую силу, присущую твари. Какимъ же образомъ это осуществляется и приводится къ прекрасному концу? Этому насъ ясно научаетъ боговдохновенный Лука, описывая намъ наисвященное изъ всехъ священныхъ бывшихъ намъ благихъ извещеній, (делая это для того) дабы никто не оказалъ недоверія величію вещи; дабы никто, самъ будучи немощнымъ и безсильнымъ и не способнымъ принять всякое дело, въ которомъ сильнее сказывается Божіе всемогущество [73], ошибочно не посчиталъ, что Богъ безсиленъ это совершить. Вы недавно слышали, что онъ возвещаетъ, именно: Въ месяцъ шестый посланъ бысть Ангелъ Гавріилъ отъ Бога во градъ Галилейскій, емуже имя Назаретъ, къ Деве обрученной мужеви, емуже имя Іосифъ, изъ дому Давидова: и имя Деве, Маріамъ (Лук. 1, 26–27). Ты слышишь, что Богъ его послалъ, и все же ты хочешь не верить вещи? — О, не не веруй Божіему веленію, но лучше благочестивейшимъ образомъ веруй въ то, что все, что Богъ пожелалъ бы сделать, Онъ весьма силенъ исполнить это. И отъ кого иного могъ быть посланъ Ангелъ, какъ, конечно, только отъ Бога, создавшаго его и приведшаго изъ небытія въ бытіе, какъ сотворившаго и все ангельское естество? Итакъ, если мы сознаемъ, что это — Богъ, Кто его послалъ, и возвещается, что посланный былъ Ангелъ, то какъ же можетъ быть не истиной то, что онъ возвещаетъ? Пусть все чудятся сему и никто да не не веруетъ возвещенiю, сознавая могущество Божіе, какъ по–истине всемогущее и всесильное.
17. Что же посланный блаженнейшій Ангелъ говоритъ Неискусомужной Деве? Или какимъ образомъ возвещаетъ Ей явленіе такихъ великихъ благихъ возвещеній? И что порождаетъ, посредствомъ Нее, сіе таковое великое Божіе дело? Онъ говоритъ Ей: Радуйся Благодатная, Господь съ Тобою (Лук. 1, 28).
Вестникъ радости начинаетъ свою речь къ Ней съ радости. Ибо онъ знаетъ и ведаетъ, что всемъ людямъ, и въ равной мере и всей твари, его возвещеніе будетъ источникомъ радости и прекращеніемъ великой печали, потому что онъ знаетъ, что на основаніи сей Божіей тайны весь міръ озарится; знаетъ, что мракъ заблужденія разсеется; знаетъ, что жало смерти притупится; знаетъ, что сила тленія истлеетъ; знаеть, что адова победа будетъ отнята отъ него; знаетъ, что погибшій человекъ, который съ древнихъ поръ сталъ рабомъ техъ вещей, вследствіе которыхъ лишился райскаго наслажденія и былъ изгнанъ изъ тамошняго блаженнаго жительства, будетъ спасенъ. И поэтому онъ ставитъ радость въ виде предисловія къ своимъ благимъ возвещеніямъ, посему начинаетъ свои слова съ радости, и посему, радость предшествуетъ симъ благимъ возвещеніямъ, что радость имеетъ быть всемъ вернымъ вследствіе грядущихъ событій. Потому что онъ знаетъ, что Божественныя возвещенія следуетъ начать со словъ приносящихъ радость, ведая результатъ своихъ благихъ возвещеній, и то, что его слова, имеющія сбыться, принесутъ всемірную радость.
18. Какую радость и какое отрадное чувство не превзойдетъ оное вещаніе Ангела, бывшее къ Блаженной Деве, сущей Матери радости? — Радуйся, о, Родоначальнице пренебесной радости! Радуйся, о, Мати высочайшей радости! Радуйся, Основоположнице (μητρόπολις) спасительной радости! Радуйся, Виновнице безсмертной радости! Радуйся, неизреченной радости таинственной Пристанище! Радуйся, несказанныя радости достоудивляемая Ниво! Радуйся, неизсекаемыя радости всеблаженный Источниче! Радуйся, вечной радости богоносное Сокровище! Радуйся, живоносной радости благоцветущее Насажденіе! Радуйся, неневестная Божія Мати! Радуйся, Дево, по рождестве пребывшая нетленная! Радуйся, изъ всего чудеснаго наичудеснейшее Зрелище! Кто возможетъ выразить Твою лучезарность? Кто возьметъ на себя возвестить Твою чудесность? Кто возъимеетъ дерзновеніе поведать Твое величіе? — Ты украсила человеческое естество; Ты превзошла Ангельскіе чины; Ты затмила сіяніе Архангеловъ; первенствующее место Престоловъ Ты явила на второмъ месте; возвышенное место Господствій Ты показала уступающимъ Твоей высоте; превосходство Началъ Ты опередила; могущество Властей Ты явила уступающимъ Тебе; силу Силъ Ты пересилила большей силой; многоочитыхъ Херувимовъ Ты превзошла Своими земными очами; шестокрылость Серафимовъ Ты превысила Своими богодвижными крылами души; и Ты возвысилась выше всей твари, какъ сіяющая чистотою паче всей твари и пріявшая Творца всей твари, и чревоносившая Его и родившая Его, и изъ всей бывшей твари ставшая Матерью Божіей.
19. Поэтому я вещаю Тебе: Радуйся Благодатная, поелику паче всей твари Ты стала благодатной и поелику я сознаю и ведаю причину для такой радости и благодати въ Тебе; посему, взывая и вещая, я приношу Тебе: Господь съ Тобою. Господь, Который, какъ Творецъ, господствуетъ надъ всей тварью; съ Тобою же — какъ Содержащійся въ недрахъ Твоихъ и чревоносимый въ неизреченномъ Твоемъ чревоношеніи. Господь съ Тобою: Рожденный въ вечности отъ Отца и вместе съ Отцемъ всегда зримый; съ Тобою же — ныне въ зачатіи Его Тобою и чудеснымъ образомъ ставшій отъ Тебя плоть. Господь съ Тобою: сначала имеющій первое рожденіе въ вечности; а второе рожденіе ныне принимающій отъ Тебя. Господь съ Тобою: вместе съ Отцемъ господствующій надъ всею тварью; отъ Тебя же облагающійся въ образъ раба и освобождающій человеческое естество отъ рабства (греху и діаволу). Потому что ради того, чтобы раба явить по благодати господиномъ, Господь становится рабомъ. Господь съ Тобою: Сущій прежде, по–истине, вне всякой твари; а ныне зрится вместе съ Тобою, сотворенной, и посредствомъ Тебя становится въ числе твари: потому что Несотворенный создается въ Тебе, и отъ Тебя, какъ сотворенный, приходитъ Создатель. Я вижу, что въ Тебе Несотворенный создается какъ тварь, и созерцаю, что Безплотный сталъ плоть.
20. Посылающій меня къ Тебе, о, Дево, на небе былъ Безплотный и Безтелесный; здесь я вижу, что Онъ становится плоть и тело. На небе — Несотворенный и отделенный отъ всякой твари [74]; здесь же я обретаю, что Онъ въ Тебе, Деве, становится неизменно [75] Созданіемъ и тварью. На небе я Его виделъ Богомъ отнюдь не причастнымъ человеческому естеству (потому что какъ бы можно было видеть человеческое естество на небе? — Пусть Оригены опять не болтаютъ; пусть Дидимы снова не безумствуютъ; пусть Евагріи не беснуются, разсказывая пустыя сказки и заодно съ отвратительными Еллинами выдумывая предсуществованіе душъ) [76]; здесь же я Его вижу неизменно становящимся человекомъ, и чудо созерцаю въ чуде: что Онъ есть и Богъ неизменный и Человекъ есть необъяснимый: сугубый по естеству, но не сугубый по–ѵпостаси: имея одно и то же Лицо, познаваемый же въ двухъ природахъ; ни, по причине сущихъ въ Немъ двухъ естествъ, разделяемый; ни, по причине того, что обе ѵпостаси, изъ которыхъ Онъ состоитъ (Божеской и человеческой), составляютъ одну и ту же, единую и нераздельную Ѵпостасть, производящій смешеніе оныхъ естествъ; ни къ числу Лицъ Небесной Троицы, начальствующей надъ всемъ, прибавляющій число въ Ней Лицъ; и, обретаю, что Онъ — и человекъ среди людей и въ то же время — Богъ; и я удивляюсь величію чуда.
21. Радуйся Благодатная, Господь съ Тобою. И что можетъ быть выше этой радости, о, Мати и Дева? И что могло бы быть больше той радости, которую Ты единственная получила въ уделъ отъ Бога? и что можетъ быть отраднее и светлее? — Все уступаетъ Твоему чуду; все уступаетъ Твоей благодати; все наіизбранное уходитъ на второе место и занимаетъ меньшій уделъ славы. Богъ — съ Тобою; — кто же дерзнетъ соревноваться съ Тобою? Богъ — отъ Тебя; кто же сразу не уступитъ и еще больше, радуясь, не предоставитъ Тебе первое место и превосходство? Поэтому, видя Твое преимущество надъ всеми созданіями, я возвещаю Тебе величайшія вещи. Радуйся Благодатная, Господь съ Тобою. Потому что отъ Тебя проистекаетъ радость не только для людей, но даруется она также и Небеснымъ Силамъ.
22. По–истине, Благословенна Ты въ женахъ: потому что Ты обратила въ благословеніе то проклятіе, которое заслужила Ева; потому что Ты сделала то, что Адамъ, подвергнувшійся проклятію, ныне, благодаря Тебе, получилъ благословеніе. По–истине, Благословенна Ты въ женахъ: потому что, благодаря Тебе, на всехъ людей простерлось благословеніе Отчее и освободило ихъ отъ древняго проклятія. По–истине, Благословенная Ты въ женахъ: потому что, благодаря Тебе, спасаются Твои Прародители: ибо Ты родишь Спасителя, соделывающаго имъ божественное спасеніе. Воистину, Благословенна Ты въ женахъ: потому что Ты безсеменно произрастила Плодъ, дарующій благословеніе всей земле и освобождающій ее отъ проклятія произрастать терніи. Воистину, Благословенна Ты въ женахъ: потому что, будучи естествомъ женщиной, Ты станешь самой Богородицей. Ибо, если Имеющій родиться отъ Тебя, является по–истине воплотившимся Богомъ, то и Ты справедливымъ образомъ речешься Богородицей, какъ по–истине родившая Бога.
23. Но Блаженная и боговдохновенная Дева, видя божественнаго Ангела, такимъ образомъ къ Ней пришедшаго и съ такими словами обращающагося къ Ней, смутилась въ Своей святой душе, и стала внимательно обдумывать въ Себе и искать ответа: что обозначаютъ реченныя Ей слова Ангела? Потому что Она удивилась и поразилась тому, какъ Ангелъ Ее приветствовалъ. Потому что говорится (въ Евангеліи): Она же видевши смутися о словеси его, и помышляше, каково будетъ целованіе сіе. Она была, да, была полна и человеческой мудрости и ничего изъ реченнаго Ей не оставила безъ того, чтобы подвергнуть изследованію. Потому что Она страшилась и боялась, зная объ обольщеніи, которому некогда подверглась Ева, опасаясь дабы и Ее, какъ и ту, не прельстилъ опять обольстительный змій; и посему все Она благоразумно подвергла испытанію, дабы не случилось, чтобы беседа змія и Ее не отстранила отъ божественнаго света.
24. Видя же Ее находящейся въ такомъ состояніи, посланный къ Ней пренебесный Ангелъ освобождаетъ Ее отъ какого бы то ни было страха и боязни, и отстраняетъ всякое безпокойство и волненіе, и обращается къ Ней съ великой радостью и милостью и ласковостью. — Не бойся, Маріамъ: я — не подобенъ тому, кто прельстилъ Твою Праматерь; я — не подобенъ тому, кто некогда сгубилъ (или: «обманулъ») человека; я — не подобенъ тому, кто прежде отъ твоихъ Прародителей отнялъ райское наслажденіе; я — не подобенъ тому, кто лишилъ человека блаженной жизни и сочеталъ его съ этимъ (земнымъ) многоболезненнымъ прозябаніемъ; я — не подобенъ тому, кто, движимый завистью, породилъ смерть и всехъ людей сделалъ смертными; я — не подобенъ тому, кто всехъ людей, бывшихъ на земле, которыхъ создала рука Божія, сотворилъ преступниками Божіей заповеди и темъ самымъ обратилъ ихъ снова въ землю; я — не подобенъ тому, кто Адама, который сначала былъ другомъ Божіимъ, затемъ явилъ врагомъ Божіимъ.
Я — Ангелъ Бога Вседержителя, и являюсь Архистратигомъ ангельскихъ силъ, и среди Ангеловъ Божіихъ нарекаюсь: «Гавріиломъ». И говорить съ Тобою, непорочной и пречистой Девой, я — посланъ отъ Бога Отца, Вседержителя, дабы возвестить Тебе сошествіе въ Тебя Его Единороднаго Сына, — Приведшаго все въ бытіе и призвавшаго все изъ небытія (или: изъ ничего) въ бытіе, — и имеющее произойти въ Тебе Его славное зачатіе и Его всепревосходящее воплощеніе отъ Тебя и чудеснейшее чревоношеніе въ Тебе и непостижимое Его рожденіе отъ Тебя.
Благодаря сему, все изощренія врага рушатся; благодаря сему, все коварные замыслы врага вместе съ нимъ, изыскателемъ ихъ, разрушаются; благодаря сему, человекъ спасается и возстаетъ отъ смертнаго тленія; благодаря сему, ночь заблужденія проходитъ; благодаря сему, человекъ, ставшій изгнанникомъ изъ рая, снова водворяется въ раю; благодаря сему, человекъ, лишившійся, въ результате совета змія, дружбы съ Богомъ, снова становится другомъ Божіимъ. И поэтому Тебе, о, Блаженнейшая Дево и будущая Родительница Бога и Спасителя всехъ, я взываю: Радуйся Благодатная, Господь съ Тобою: благословенна Ты въ женахъ: темъ, что Ты была достойна получить такія великія вещи; темъ, что и радость небесная отъ Тебя произойдетъ для міра, и благодаря Тебе источается людямъ божественное благословеніе, притупляющее силу древняго проклятія.
25. И самъ я, о, Богоматерь, хвалю Твою твердость и всецело одобряю Твое благоразуміе, сказывающееся въ томъ, что Ты боишься ловушекъ обманщика; что Ты боишься ухищреній лютаго человеконенавистника; что Ты опасаешься тайныхъ стрелъ діавола; что Ты испытываешь тревогу и устрашаешься всевозможныхъ и по–истине смертоносныхъ веяній змія, (боясь) дабы не приключилось Тебе оказаться въ положеніи Евы.
Не бойся, Маріамъ: обрете бо благодать отъ Бога, негибнущую; Ты обрела у Бога благодать преславную; Ты обрела у Бога благодать вожделенную; Ты обрела у Бога благодать пресветлую; Ты обрела у Бога благодать спасительную; Ты обрела у Бога благодать не оскудевающую; Ты обрела у Бога благодать незыблемую; Ты обрела у Бога благодать непобедимую; Ты обрела у Бога благодать вечную.
И хотя прежде Тебя бывали святые, однако никто изъ нихъ не былъ до такой степени исполненъ благодати, какъ — Ты; никто не былъ настолько полонъ божества, какъ — Ты; никто не былъ такъ украшенъ святостью, какъ — Ты; никто не былъ такъ возвеличенъ, какъ — Ты, никто не былъ такъ предъочищенъ, какъ — Ты; никто не былъ такъ осіянъ светомъ, какъ — Ты; никто не былъ такъ озаренъ, какъ — Ты; никто такъ не возвысился, какъ — Ты. Потому что никто такъ не приблизился къ Богу, какъ — Ты; и никто такъ не обогатился Божіими дарами, какъ — Ты; никто не получилъ столько благодати отъ Бога, какъ — Ты. Все прекрасное, что когда–либо было достигнуто людьми, Ты превзошла; все дарованія, данныя отъ Бога кому–либо Ты превозвысила; потому что преимущественнее всехъ Ты обогатилась стать Обителью Божіею; никто до такой степени, какъ Ты, возмогъ вместить въ себе Бога; никто до такой степени не былъ силенъ принять въ себе Бога; никто до такой степени не удостоился такого озаренія отъ Бога. И посему не только Ты приняла въ Себе Бога, Творца всехъ и Владыку, но Ты уже имеешь Его въ Себе, чудеснымъ образомъ воплощаемаго и чревоносимаго Тобою, а после сего имеющаго родиться и освободить всехъ людей отъ прародительскаго осужденія и даровать имъ спасеніе, которому не будетъ конца.
26. И посему я воззвалъ къ Тебе и снова усиленно скажу: Радуйся, Благодатная, Господь съ Тобою: благословенная Ты въ женахъ. Не волнуйся, слыша мои слова; не бойся, вникая въ значеніе моей беседы съ Тобою; я не приношу губительнаго обмана людямъ; я не пришелъ для того, чтобы въ моихъ со–рабахъ вызвать зависть, эту родительницу смерти; отложи всякую тревогу въ Твоемъ сердце; отжени отъ Себя всякое колебаніе; отвергни всякій страхъ въ душе; я пришелъ къ Тебе не устрашающимъ, хотя для всехъ иныхъ я являюсь весьма страшнымъ; я не предсталъ въ достоинстве моего величія; потому что мне известно: Кому предстоя, я говорю; знаю: къ Кому я посланъ отъ Бога; ведаю: Кому служить я назначенъ.
Напротивъ, это я, созерцая Тебя, испытываю волненіе и исполняюсь страхомъ и трепетомъ; напротивъ, это — я изумляюсь Твоему величію и бываю одержимъ великой боязнью; я страшусь величію Твоей благодати; я поражаюсь Твоему сіянію. Я есмь рабъ Божій и служитель; Ты же — Матерь Божія, Матерь моего Владыки и Творца; Ты — и Родительница и Кормительница Своею девственною грудью Того, Кто всякой плоти даетъ пищу во благовременніи (Пс. 144, 15). Я — слуга Божій и ответственный исполнитель Его воли; Ты же Самого Бога имеешь плотію обитающаго въ Твоемъ чреве и какъ Жениха, происходящаго отъ Тебя и всемъ уделяющаго радость и всемъ дарующаго божественное озареніе. Потому что въ Тебе, о, Дево, Богъ — какъ бы на некоемъ чистейшемъ и сіяющемъ небе — положи селеніе Свое (Пс. 18, 5); и отъ Тебя яко Женихъ отъ чертога Своего исходитъ; и, подражая теченію исполина, пройдетъ въ жизни путь, имеющій быть спасительнымъ для всехъ живущихъ, и простирающійся отъ одного края небесъ до другого, и исполняющій вселенную божественною теплотою и вместе съ этимъ и озареніемъ живительнаго света [77].
27. На этомъ основаніи я снова приношу Тебе этотъ блаженный призывъ къ радости: Радуйся, Благодатная, Господь сь Тобою. Я пришелъ, принося людямъ радость, а не — губительный ужасъ: я являюсь служителемъ радости, а не — слугою печали; я — посланникъ радости, а не — возвеститель скорби. Зачемъ же Ты страшишься меня, кто, напротивъ, самъ полонъ благоговейнаго страха предъ Тобою? Почему испытываешь нерешительность передъ темъ, кто самъ робко взираетъ на Твое достоинство? Зачемъ чувствуешь боязнь передъ мною, кто благоговеетъ предъ Твоимъ сіяніемъ? Я являюсь рабомъ и малейшимъ служителемъ Твоего Чада и Порожденія. Онъ меня, не бывшаго въ бытіи, сотворилъ; Самъ послалъ меня изъ небесной области къ Тебе для того, чтобы объявить Тебе Его приносящее радость Пришествіе; я возвещаю Тебе Его неописуемое зачатіе; сообщаю Тебе Его несказуемое воплощеніе; сказую Тебе Его рождество, сущій источникъ всякой радости.
28. И посему я говорю Тебе, Всепетая Дево: Не бойся, Маріамъ, обрете бо благодать отъ Бога. Ты обрела благодать, каковую не обрела еще ни одна женщина изъ всехъ женщинъ въ совокупности; Ты обрела благодать, каковую еще никто не ведалъ; Ты обрела благодать, каковую еще никто не воспринималъ.
И каковая это — благодать? — Выслушай: Се зачнеши во чреве, и родиши Сына, и наречеши имя Ему Іисусъ. Сей будетъ велій, и Сынъ Вышняго наречется: и дастъ Ему Господь Богъ престолъ Давида отца Его: и воцарится въ дому Іаковли во веки, и царствію Его не будетъ конца.
Возвестить Тебе это я посланъ съ неба; ясно сообщить Тебе эту благую весть послало меня (сегодня) къ Тебе имеющее родиться отъ Тебя Слово Отчее, заповедуя мне словами и речами объявить Тебе; такъ поведать Тебе велелъ мне Единородный Сынъ Отчій. На верху (на небе) Онъ поручилъ мне посольство къ Тебе: а я вижу, что Онъ (уже) обитаетъ въ Тебе, Деве. Веченъ былъ Тотъ, Кто къ Тебе, Деве пришелъ; вне времени былъ Тотъ, Кто во времени Тобою зачинается; безплотенъ былъ Тотъ, Кто отъ Тебя имеетъ родиться во плоти; неописуемъ былъ Тотъ, Кто въ Тебе пріемлетъ описуемость (матеріальную форму).
29. Се зачнеши во чреве. Но не думай, о, Дево, что Твое зачатіе будетъ подобно зачатію, бывающему у иныхъ женщинъ. Вотъ, Ты пріимешь во чреве зачатіе безсеменное, зачатіе несказанное, зачатіе неизреченное, зачатіе отъ Бога соделанное, которое произошло не отъ схожденія съ мужемь, но зачатіе, которое никто изъ людей объяснить не въ силахъ. Потому что какимъ образомъ рожденные по законамъ природы возмогутъ объяснить то, что — выше природы? Итакъ, когда Твое зачатіе является превышающимъ естество, то не изследуй его нормами природныхъ понятій.
Родиши же Сына, Который не только подвластенъ времени и смерти, но сверхъ того, — Который и веченъ и выше всего временнаго. И родиши Сына, Который не только видимъ во плоти, но, сверхъ того, Который — и безплотенъ. И родиши Сына, Который является не только Твоимъ, Девы, Сыномъ, но познается, сверхъ того, и какъ Сынъ Божій. И родиши Сына, Который познается не только какъ Человекъ, но и какъ веруемый истинный Богъ. И родиши Сына, Который не нуждается въ томъ, чтобы кто иной Его спасъ, но Который Самъ даруетъ спасеніе всемъ человекамь. И — посему — наречеши имя Ему Іисусъ: каковое имя въ переводе означаетъ: «Спаситель». Потому что долженствуетъ, Дево, чтобы родившійся отъ Тебя Спаситель всехъ, темъ самымъ и имя имелъ «Іисусъ», т. е. — «Спаситель»; дабы и на основаніи самаго имени Его была явлена сила (или: назначеніе) Рожденнаго, и спасительное рождество Твоего Сына было знаменательно для всехъ людей.
30. Сей будетъ велій, какъ Великаго Совета Ангелъ нареченный, и — какъ Богъ крепкій воспеваемый, и славимый, какъ Чуденъ Советникъ Отчій, и являемый, какъ Князь міра, какъ Творецъ, Властелинъ надъ всей тварью и примиряющій небесное съ земнымъ. Потому что успехи Своего Начальства Онъ носитъ на раме Его и рукахъ; потому что Онъ достигаетъ успеховъ не благодаря силе кого–либо иного, но Своею собственной, источая всемъ мірное устроеніе. Но Онъ также — и Отецъ будущаго века: единый отъ единаго Отца, Родителя Рожденный и явившійся Отцемъ будущаго века и прежде всехъ вековъ славимый со Отцемъ Своимъ. Объ этомъ, предваривъ, Исаія пророчески возвестилъ, говоря: Отроча родися намъ, Сынъ, и дадеся намъ: Твой Сынъ, о, Дево, Котораго рожденіе я возвещаю Тебе; Егоже начальство бысть на раме Его, и нарицается имя Его: велика Совета Ангелъ, чуденъ, Советникъ, Богъ крепкій, Властелинъ, Князь міра, Отецъ будущаго века (Ис. 9, 6).
Сей будетъ велій: это говорю не въ томъ смысле, что въ настоящее время Онъ, не будучи великимъ, впоследствіи станетъ великимъ; но — въ томъ: что, будучи всегда великимъ, Онъ и пребудетъ великимъ. Потому что познаваемый но Своему естеству, какъ Сынъ великаго Бога и Отца, и Самъ Онъ определяется какъ «великій», и будетъ возвещенъ, какъ Богъ по Своему естеству: ибо, будучи единосущнымъ съ Богомъ, Своимъ Родителемъ, Онъ полностью возъимеетъ также и тождество съ Тобою въ отношеніи (воспринятой Имъ человеческой) природы. Потому что Богъ не могъ бы когда–либо родить Сына, Который былъ не равнымъ или не подобнымъ Ему въ отношеніи Божественной природы, но — полностью во всемъ единосущнаго Ему и во всемъ подобнаго Ему, и во всехъ свойствахъ, присущихъ естеству, тождественнаго съ Нимъ.
31. Сей будеть велій, и Сынъ Вышняго наречется. Потому что, по–истине, Онъ — всегда великъ именуется: Сыномъ Вышняго, какъ отъ Самого великаго Бога рожденный и возвещаемый какъ Сынъ Его Единородный. Говорю же: «будетъ» и «наречется» не въ томъ смысле, что теперь Онъ не есть Таковой; не подозревай такъ; но — говорю это по причине чудеснейшаго рождества Его и плотского вочеловеченія отъ Тебя. Слова же «будетъ» и «наречется» являются выраженіями связанными съ понятіемъ времени; и поелику Онъ сталъ человекомъ, подобнымъ вамъ, и подобно вамъ, по–истине, вырастающимъ въ Своемъ возрасте, то и помянутыя слова [78] употреблены въ будущемъ времени, какъ относящіяся къ Его человеческому естеству.
Въ этомъ же смысле следуетъ понимать и последующія слова: — Дастъ Ему Господь Богъ престолъ Давида отца Его: и воцарится въ дому Іаковли во векъ, и царствію Его не будетъ конца. Потому что все это возвещается ради имеющаго быть отъ Тебя Его рожденія во плоти. Потому что если ради васъ Онъ явился Человекомъ во всемъ подобнымъ вамъ, то Онъ и принялъ на Себя также и все человеческія свойства, такъ чтобы и слышать о Себе, какъ о человеке, и быть подверженнымъ человеческой судьбе, дабы не показаться призрачнымъ для слушающихъ Его, или не представиться не реальнымъ для видящихъ Его; но (принялъ Онъ все человеческія свойства), дабы самыми вещами явить вамъ величіе Своего истиннаго сошествія къ вамъ; дабы представить вамъ явные признаки Своего, бывшаго ради васъ, Воплощенія. Потому что, какимъ образомъ человекъ, который не явился участникомъ земного рожденія и не носилъ бы въ себе земного, смиреннаго (уничиженнаго) состоянія, потому что можетъ быть смиреннее праха? [79], будетъ или великимъ, или наречется истиннымъ Сыномъ Вышняго? или какимъ образомъ наследуетъ несменяемый преемниками тронъ Давида? или какимъ образомъ воцарится въ доме Іакова навсегда и царство Его не возъимеетъ конца? [80] Потому что въ таинственномъ смысле подъ «Давидомъ» и «Іаковомъ» подразумевается Самъ Христосъ. Потому что Самъ Онъ является «могущественной рукою», т. е. «силою» [81], и низложилъ вашихъ враговъ и даровалъ вамъ победу надъ ними. Его помощью и те изъ людей, которые веруютъ въ Него, по справедливости восхитятъ первенство отъ древняго іудейскаго народа, и плоды первородства, которые въ теченіе долгаго времени принадлежали ему, получатъ для себя, какъ прекрасно уверовавшіе Христу.
Но Онъ, Сущій по Своему естеству вечный и имеющій непостижимое рожденіе отъ Отца, ныне, по причине богомудраго воплощенія отъ Тебя, имеетъ — говорится — воспріять эти положенія, дабы те свойства, которыми Самъ Онъ обладаетъ на основаніи Своего безсмертнаго естества, Онъ по Божественной благодати возмогъ даровать и вамъ, съ которыми, по Своему человеколюбію, Онъ сроднился и сталъ одной природы съ вами, согласно воспринятой Имъ отъ Тебя плоти, подверженной страданіямъ и смерти.
32. Но Дева и Всенепорочная и Превосходящая всякую тварь, пріявшая Бога въ Своемъ чреве, — услышавъ о Божественномъ зачатіи и узнавъ о чудесномъ чревоношеніи и получивъ благовестіе относительно поразительнаго рождества, чудясь реченному Ей и зная женское естество и сравнивая съ зачатіемъ, происходящимъ у женщинъ по естественнымъ законамъ, и принимая во умъ роды, бывающіе у нихъ, какъ никогда не бывающіе безъ схожденія съ мужемъ, и въ то же время видя Себя неприкосновенной и не вкусившей такого общенія даже и въ Своихъ мысляхъ, говоритъ Архангелу Гавріилу, возвещающему Ей таковыя величія, таковыя великія дела Божія открывающему и возвещающему Ей благія возвещенія радости: Како будетъ сіе, идеже мужа не знаю? Какъ Мне поверить твоимъ речамъ, говорящимъ о томъ, что является выше человеческаго естества? Я видела множество женщинъ, которыя родили детей, и ни одну изъ нихъ не знала, которая родила бы безъ сожитія съ мужемъ. И какь это произойдеть со Мною безъ стеченія естественныхъ законовъ? И какъ Я буду Матерью Сына, Мужчины, когда Я отнюдь не имею прикосновенія къ мужчинамъ? Можетъ быть, ты считаешь, о, Ангеле, что поскольку Я обручена мужу по Моѵсееву закону, то Я увидела и брачное ложе, на основаніи котораго происходятъ и зачатія и чревоношенія и роды? Но Я никоимъ образомъ не имела брачныхъ сношеній съ Моимъ обручникомъ и хранителемъ. Такъ, какъ же ты Мне возвещаешь зачатіе и рожденіе и, конечно, последующее воскормленіе имеющаго родиться отъ Меня Сына?
33. Но ужели тебе не известно, о, служителю Благихъ возвещеній, превышающихъ естество, что Марія не разделяла трапезу съ мужчинами и не имела никакого общенія и не вела беседъ съ юношами? Познай светлость Моего девства и не говори Мне о неискусомужномъ зачатіи. Познай величіе Моей непорочности, и не говори Мне о не–невестномъ чревоношеніи. Познай безупречность Моего целомудрія, и не вещай Мне о рожденіи, сущемъ помимо естественныхъ законовъ. Познай неприкосновенную Мою чистоту, и не взывай Мне о невероятномъ кормленіи девственной грудью.
Ужели тебе не известно, что почти съ самаго Моего рожденія, Я была воспитана во Святая Святыхъ, где мужчина не находится, куда никто изъ мужей не входитъ, куда никто изъ мужескаго пола не вступилъ ногой? Познай почтенный образъ Моей жизни, и не убеждай Меня къ плотскому образу мышленія. Познай непорочность Моего поведенія, и не подозревай во Мне обычая свойственнаго матерямъ.
Не одно и то же — девство и бракъ, о, Ангеле; не одно и то же — безбрачіе и сожитіе; не одно и то же — всесвященная чистота и брачное ложе. Потому что, хотя и бракъ — честенъ и ложе — по закону Моѵсееву — нескверно (Евр. 8, 4), однако, вотъ, благодать девства на много превосходитъ ихъ. Между темъ и другимъ — большое различіе, и между темъ и другимъ отнюдь нетъ сравненія. Такъ почему же ты сводишь на нетъ достоинство девства и возвещаешь Мне то, что относится къ браку и брачному ложу?
Вотъ, поэтому Я и страшусь твоей беседы; поэтому и боюсь твоихъ речей; поэтому и не пріемлю твоего приветствія съ призывомъ радоваться безъ (предварительнаго) разумнаго изследованія, безъ мудраго разсужденія, безъ истиннаго испытанія предмета, — дабы, поверивъ невероятнымъ словамъ, и Самой Мне не прельститься мыслью и не последовать по следамъ матери Моей Евы и не стать для несчастныхъ людей виновницей (ориг.: «свахой») еще большихъ золъ и еще худшихъ несчастій.
И на этомъ основаніи Я тебе отвечаю, ставя вопросъ въ нормы естественныхъ законовъ: Како будетъ сіе, идеже мужа не знаю? и темъ не менее, какъ ты говоришь, Я рожду Мужчину? Твоя речь — невероятна; слова не отвечаютъ смыслу и чужды общему положенію вещей. Я поэтому не приму ихъ, если ты только логически не объяснишь мне значеніе сказаннаго тобою и не разъяснишь мне: какимъ образомъ можно сочетать одно съ другимъ. Итакъ, разъясни Мне смыслъ твоего возвещенія, и тогда Я поверю твоимъ словамъ. Паденіе Евы научаетъ Меня быть более осторожной и благоразумной; паденіе, въ которое ее — бывшую безхитростной и легковерной и чуждой тому, чтобы изследовать слова и мысли, — вовлекло оное обольстительное нашептываніе началозлобнаго змія. О, да не будетъ, чтобы Я — поверивъ необыкновеннымъ словамъ — стала когда второй Евой!
34. Архангелъ, услышавъ изъ девственныхъ и непорочныхъ устъ, обращенныя къ нему слова, опять кротко Ей отвечаетъ; и поелику эти вещи трудно объяснить естественными законами, то онъ предоставляетъ разрешеніе вопроса, какъ принадлежащее сфере, сущей выше естества, и темъ самымъ отводитъ Ее отъ изследованія понятій.
Знаю, о, Дево, и мне хорошо известно, — говоритъ онъ, — что брачное ложе Тебе чуждо: я вижу совершенство Твоей девственности; созерцаю боговдохновенность Твоего образа мыслей; вижу безупречность Твоей непорочности; имею передъ глазами Твою абсолютную чистоту. Мне известно, что Ты воспиталась и возрасла во Святая Святыхъ, и оттуда имеешь святость тела и души. Знаю, что только по названію Іосифъ избранъ быть Твоимъ Обручникомъ: не для того, чтобы быть отцемъ Твоего Сына, но для того, чтобы быть вернымъ и боголюбивымъ служителемъ Его.
Зачемъ Ты мне упоминаешь то, что въ данномъ случае не относится къ делу? — Я возвещаю Тебе то, что стоитъ выше помянутыхъ Тобою вещей. Ты мне приводишь естественное и человеческое; а я Тебе вещаю (ориг.: «вопію») возвышенное и божественнейшее. Если бы Ты познала значеніе моихъ словъ, Ты бы не приводила мне обычныя женскія состоянія; не упоминала бы мне ихъ смиренныя положенія; не указывала бы мне на законы природы, помимо которыхъ женщина никогда не рождаетъ. Мне — известны человеческія обычаи, хотя самъ я своимъ естествомъ не являюсь человекомъ. Знаю и я, что общеніе между мужчиной и женщиной приводитъ къ рожденію человека. Я не нахожусь вь неведеніи сего, хотя я и совершенно чуждъ сему: потому что одно — естество безплотное, а другое, опять же, — естество плотскихъ; и одно — что составляетъ законъ и является образомъ жизни безплотныхъ, а другое — обыкновеніе плотскихъ. Оставь мне поползновенное и земное, и смотри мне на возвышенное и небесное; оставь мне незначительное и весьма малое, и воззри мне на чудеснейшее и всевеличайшее. Я благовествую Тебе сегодня не рожденіе по законамъ естества, но возвещаю Тебе Рождество превышающее естество и обыкновеніе.
35. Я знаю, что никогда дева, о, Дево, не родила, но Ты родишь какъ дева и пребудешь девой. Мне известно, что безъ схожденія съ мужчиной женщина никогда не рождала, но Ты родишь, поелику такъ определилъ Богъ. Не само себя создало человеческое естество, такъ чтобы и диктовать свои законы. Богъ, создавшій его и определившій соответствующіе законы, можетъ также, когда пожелаетъ, изменить законы естества, которые создавая, Самъ онъ определилъ. Если Богъ такъ желаетъ, то кто же можетъ противостоять повеленіямъ Божіимъ? Да, действительно, все женщины становятся матерями, сначала сойдясь съ мужчинами. Ты же, сохраняясь и пребывая девой, станешь Матерью, на основаніи Божіей воли. Иное Богъ ново–сотворитъ зачатіе въ отношеніи Тебя; иное Богъ явитъ рожденіе [82] въ отно–шеніи Тебя. Потому что для Него отнюдь нетъ ничего не возможнаго сделать изъ того, что Онъ пожелалъ бы сделать; самое желаніе Его немедленно же становится деломъ, потому что никакая изъ тварей не можетъ воспрепятствовать Ему, которой Онъ является всемогущимъ Творцомъ. Какъ бы это могло быть, что Богъ, Который все можетъ сделать, не былъ бы силенъ и Тебя, о, Дево, сделать матерью? Разве лишь только законамъ и определеніямъ и установленіямъ, которые въ начале Онъ установилъ, и Самъ Онъ подчиняется и находится въ рабской покорности въ отношеніи техъ законовъ, которыми было угодно Ему чтобы управлялась жизнь людей. Но такое мненіе не годится; не благочестиво — такое разрешеніе вопроса; не достойно Бога — такое сужденіе: Бога делать рабомъ, подчиненнымъ Своимъ же законамъ; Бога подчинять темъ установленіямъ, которымъ онъ желалъ чтобы покорялись люди. Я радуюсь, созерцая Твою бдительную осторожность; радуюсь, замечая Твою незыблемость; радуюсь, видя Твое благоразуміе, хотя Ты и возражаешь на мои слова. Потому что я сужу это не за ихъ слова неверія, и не противоречіе (возраженіе) вижу въ Твоихъ высказыванiяхъ, но — мудрое и разумное изследованіе и испытаніе предмета и благоразуміе.
36. Итакъ, зачнеши во чреве, какь я сказалъ; а лучше сказать: какъ я вижу: и уже зачала, — почему я и приветствовалъ Тебя словомъ: Радуйся, и призвалъ Тебя къ радости; и родиши Сына, Который Тебя создалъ, когда Тебя еще не было, какъ и всю тварь сотворилъ прежде Тебя. Потому что Словомъ Божіимь вся быша (Іоан. 1, 13); и Слово Божіе и Бога Ты, о, Дево, родишь, не какъ чуждаго человеческому естеству, какимъ Онъ въ вечности родился отъ Отца, но — какъ ставшаго плоть и человекъ безъ измененія (Своего Божественнаго естества) и смешенія (Божественнаго естества съ воспринятымъ Имъ человеческимъ естествомъ), безъ превращенія и плотскаго смешенія (т. е. безъ того, чтобы Божественное естество поглотило въ Немъ человеческое естество; или же, наоборотъ, человеческое естество поглотило Божественное, какъ это учатъ нечестивые несторіане и монофизиты) [83], потому что Богъ, сущій всемогущій Создатель естества, по Своей природе — выше сего; ибо Онъ определилъ границы для васъ, а не — для Себя.
Итакъ, какъ я сказалъ прежде, Ты родишь присносущнаго Сына Божіяго, Который есть Слово Родителя, — и родишь Его не безплотнаго, но состоящаго изъ плоти и крови, имеющаго разумную и невидимую душу и все то, чемъ своимъ существомъ является человекъ; Который въ Тебя, Непорочную, «яко дождь на руно снисходя» (Пс. 71, 6) и пріемля плоть отъ Твоихъ девственныхъ кровей, душу же сотворяя Самъ, какъ Ему угодно, соединивъ сіе и сочетавъ въ Себе по–ѵпостаси въ не разсекаемую Ѵпостась единаго Сына, родится отъ Тебя чудеснымь образомъ, сохраняя Тебя, Свою Родительницу, девой и соделывая Тебя неискусомужной Богородицей. Родишь же, когда исполнится срокъ чревоношенія, потому что желаетъ Человеколюбецъ, желаетъ и въ этомъ быть подобенъ людямъ, чтобы стать человекомъ во всехъ отношеніяхъ; при этомъ не переставая быть Богомъ и не становясь причастнымъ человеческой греховности. Итакъ, уже не приводи мне человеческое сужденіе: Како будетъ сіе, идеже мужа не знаю?
37. Со Своей стороны, Пречистая Дева, имея неустрашимое дерзновеніе, отвечаетъ Ангелу безбоязненными устами: Услышь, о, Возвестителю Моего чудеснаго зачатія и Моего девственнаго чревоношенія и рожденія: какъ Мне не дивиться твоимъ словамъ? какъ Мне не изумляться твоимъ речамъ? — Потому что ты говоришь Мне вещи, которыя превосходятъ естество; то, что до сихъ поръ никогда не происходило среди людей. Я ведаю, что все, что Богъ ни пожелалъ бы, Онъ силенъ исполнить это. Но то, что ты желаешь возвестить Мне въ словахъ твоего благовещанія, этого до сегодняшняго дня не случилось.
Да, часто женщины, страдающія безплодіемъ и уподобляемыя посему безплоднымъ камнямъ, затемъ, по воле Божіей, родили чадъ. Дева же, имеющая нетленную непорочность и чистая отъ брака съ мужчиною, до сегодняшнаго дня не рождала. Мне известно, что Сарра въ теченіи многихъ летъ пребывала безплодной; но затемъ родила Исаака и это было когда она пришла въ старость и приводила въ свидетели своихъ многихъ летъ бывшую у нея седину: но такъ повелелъ Богъ, и было не возможно, чтобы это не исполнилось. Мне известно, что Ревекка была безплодной; и затемъ произвела на светъ двухъ близнецовъ, когда въ то же время родила Іакова и Исава, происходящихъ отъ одного отца и отъ одной явно безплодной матери, и то когда оба были въ преклонныхъ годахъ. Я знаю, что Анна искупала свое безчадіе (многими и великими добрыми делами) и рыдала о своемъ безплодіи, и оплакивала омертвленіе своего материнскаго чрева, и потому не хотела ни есть ни пить, поелику была не въ силахъ сносить скорбь по причине своего безплодія; но, вотъ, она со слезами умоляя Бога, получила желанное и родила Самуила и расторгла узы, связывавшія ея безплодіе: потому что Богъ услышалъ гласъ ея молитвы и, какъ всемогущій, исполнилъ ея прошеніе. Къ нимъ Я причислю и Меня произведшую на светъ и, на основаніи молитвъ, родившую Меня, Марію. Потому что и она носила имя: «Анна», и вместе съ именемъ, какъ и та, страдала безплодіемъ. Но и она усиленно обращалась къ Богу, Сущему надъ всемъ, и возносила къ Нему многочисленныя молитвы, моля Его помочь ей стать матерью; и, вотъ, по веленію Божіему, она родила, расторгнувъ связывавшія ея узы безчадія. И Я могу перечислить многихъ безплодныхъ женъ, которыя, на основаніи повеленія Божіяго, стали матерями. Но до сегодняшняго дня Я не слышала, чтобы дева когда–либо въ теченіе своей жизни родила: какъ это ты — какъ ты говоришь — пришелъ Мне возвестить.
38. Итакъ, Я не не верую Божіему повеленію: потому что все то, что Онъ пожелалъ бы сделать, Онъ и соделываетъ. Но Я удивляюсь значенію реченнаго тобою и поражаюсь вместе и чудесности и преестественности сего и неслыханности сего для ушей людей; и справедливо желаю знать: какъ это произойдетъ и какимъ образомъ имеетъ исполниться. И въ виду вышесказаннаго, Я не отвечаю тебе такимъ образомъ: «этого не приключится Мне, потому что Я не знаю мужа»; но только вопрошаю тебя: Како сіе будетъ, идеже мужа не знаю? Потому что никогда подобнаго не произошло, и не было известно, чтобы дева родила; поэтому Я желала узнать: какимъ образомъ Я, будучи девой, стану матерью и рожу Отроча, не пріявъ семени для рожденія чада и произведенія на светъ? Поэтому самымъ естественнымъ образомъ вопрошая, Я снова говорю тебе: Како сіе Мне будетъ, идеже мужа не знаю? Потому что Я приношу не слова неверія, но желаю въ точности быть въ веденіи. Скажи Мне: какимъ образомъ Я зачну и объясни Мне: что будетъ причиной для рожденія, и ты найдешь Меня не неверующей твоимъ словамъ, но послушествующей твоимъ речамъ. Потому что (Я знаю) не возможно, чтобы не сбылось то, что Богу угодно сотворить.
39. Возвеститель сихъ Благихъ возвещеній, Архангелъ, услышавъ это изъ устъ Имеющей быть по–истине Богородицей, удивившись Ея ответу и Ея благоразумію, отвечаетъ Ей: «Да, въ высшей степени прекрасно и мудро, о, Богоматерь Дево, Ты по–мянула, какъ въ древности были жены, сначала бывшіе безплодными, а затемъ ставшія матерями чадъ и некимъ образомъ превзошли свое естество, когда Богъ умилосердился надъ ними и пожалелъ ихъ, будучи Владыкой и Творцемъ и Создателемъ естества. Потому что тамъ, где Богъ одобритъ, законы естества уступаютъ.
Итакъ, они, по Божіему веленію, победили въ себе недостатки своего естества и, отстранивъ ихъ, принесли плодъ чрева. Такъ и Ты, — происшедшая отъ неплодной Анны и победившая естество Твоей родительницы, — будучи чистой Девой и Девой оставаясь и впоследствіи, чудеснымъ образомъ, безъ семени и безъ какого–либо посторонняго воздействія, родишь Сына: потому что Самъ Онъ, имеющій родиться отъ Тебя, побуждаетъ Тебя къ сему. Потому что Самъ Онъ является также и Господомъ естества, будучи Творцемъ его и Промыслителемъ. Потому что подобало Ему и долженствовало, по человеколюбію ставшему Человекомъ ради искупленія всехъ людей, сделать такъ, чтобы Его рожденіе произошло только отъ Девы, вне брачныхъ услажденій и плотского схожденія, соделавъ отъ Тебя славное и спасительное Воплощеніе.
40. Если же то (какъ Ты говоришь), что чистая и непорочная Дева до сегодняшняго дня не рождала и не было известно того, чтобы когда–либо существовала матерь чада зачатаго безъ семени, и это вызываетъ у Тебя неуверенность и Ты желаешь узнать: случилось ли когда–нибудь, чтобы дева родила, — то и я, с моей стороны, вопрошаю Тебя и ищу отъ Тебя ответа: случилось ли когда–нибудь прежде, что Богъ вочеловечился? или когда–либо Богъ соблаговолилъ воплотиться? или когда–либо Богъ сталъ человекомъ? или когда–либо Богъ былъ зачатъ безъ семени? или когда–либо Богъ чревоносимъ? или когда–либо Богъ имелъ рожденіе во плоти отъ женщины? или когда–либо Богъ былъ воскормленъ женской грудью? или когда–либо Богъ плакалъ, какъ свойственно плакать младенцамъ? или когда–либо Богъ прибавлялъ въ возрасте? или когда–либо Богъ жилъ вместе съ вами [84], людьми? или когда–либо Богъ умеръ за людей? или когда–либо Богъ быль распятъ на кресте? или когда–либо Богъ былъ пронзенъ копьемъ въ ребра? или когда–либо Богъ пріялъ тридневное погребеніе? или когда–либо было видно, чтобы Богъ перенесъ все эти страданія, дабы человека освободить отъ всехъ страданій и остановить насиліе смерти и тленія, и Свой образъ, человека, возстановить нетленнымъ и безсмертнымъ? Итакъ, если всего этого, о, Дево, никогда не происходило прежде, сохранено же было для настоящаго времени и было возвещено свыше, какъ должное, при помощи Тебя, придти въ исполненіе, — то какая же иная дева могла бы быть раньше Тебя, что Ты ищешь получить отъ меня удостовереніе и подтвержденіе Твоего девственнаго рожденія? Нетъ, о, Дево, никогда дева не рождала, никогда; но и после Тебя никакая иная дева не стала, и после Тебя никакая дева, о, Дево, не станетъ единою Божіею Матерью. Потому что Ты единственная изъ всехъ женщинъ родишь какъ дева, и Ты единственная изъ всехъ женщинъ наречешься Божіей Матерью. Потому что единою въ кончину вековъ (Евр. 9, 26), Единородный Сынъ Бога и Отца вочеловечится и явитъ отъ Тебя, и то — единственной, чудесное Воплощеніе.
41. И то, что это обетованіе Божіе имеетъ придти въ исполненіе благодаря Тебе, и то — единственной, занятую я убежду Тебя пророческими вещаніями. Такъ чудесный Исаія, предвидя имеющее быть отъ Тебя воплощеніе Слова и Бога, зачатіе же Божественное, и воскормленіе млекомъ неизреченное, — такимъ образомъ ясно предвозвестилъ: Се Дева во чреве пріиметъ, и родитъ Сына, и нарекутъ имя Ему Еммануилъ (Ис. 7, 14), и Этой Девой, и то — единственной, являешься Ты, и прежде Тебя никакой иной сей Девы не было, и после Тебя — не будетъ. Потому что боговдохновенный Пророкъ не говоритъ: Вотъ, девы зачнутъ и родятъ сыновей и нарекутъ имъ имя «Еммануилъ», — такъ чтобы я могъ представить Тебе (какъ примеръ) и иную рождающую деву; (Но Пророкъ такъ не говоритъ) потому что Еммануилъ, Котораго Ты, о, Дево, родишь во плоти, является единственнымъ, и иной Еммануилъ прежде Сего не родился и после Сего не родится; какъ и иная дева не родитъ чудеснымъ образомъ; и Ты являешься единственная, о, Дево, Божественная Родительница Его, и никакая иная женщина прежде Тебя не была названа «Богоматерью», или будетъ такъ названа после Тебя.
42. Итакъ, прекраснейшимъ и соответствующимъ образомъ я воззвалъ къ Тебе: Радуйся Благодатная, Господь съ Тобою. Потому что по–еврейски реченное: «Еммануилъ», въ греческомъ переводе означаетъ: «Съ нами Богъ». Потому что когда же Богъ будетъ съ людьми и сочислится съ вами, людьми, если не сейчасъ, въ последнія времена века, когда Онъ и отъ семене Авраамова пріялъ (Евр. 2, 16) и воспріялъ отъ Тебя плоть? И самое слово «Еммануилъ», если мы его истолкуемъ, заключаетъ въ себе сугубое значеніе: оно означаетъ два естества — Божественное и человеческое — изъ которыхъ Онъ состоитъ и въ которыхъ познается. Потому что сущій, совершенный, предвечный Богъ, сталъ въ Тебе совершенный Человекъ, пріявъ отъ Тебя человеческое естество и соединивъ его съ Собою по–ипостаси, сохранивъ неизменной качественную определенность (ποιότητα) и того и другого изъ естествъ, также какъ и свойства, присущія естеству и существу ихъ. Потому что Богъ Слово [85], соединенная съ Нимъ по–ипостаси и сочетанная съ Нимъ въ неразсекаемое стеченіе (бытіе) единаго Лица и единой Ипостаси, каковое соединеніе не подвергло измененію природу сочетанныхъ въ Немъ естествъ (Божественнаго и человеческаго) и не свело ихъ въ тождество существа [86].
Итакъ, если Христосъ сохранилъ различіе естествъ и существъ между той и другой изъ природъ (Его), однако Онъ явится отъ Тебя для міра какъ единый (по–ипостаси), Сынъ и Христосъ, не являя различія между (многими) сынами и Христами [87]. Потому что, какъ Онъ — истинный Богъ, такъ и родится Онъ, какъ истинный Человекъ, не являя чего–либо не истиннаго въ усвоеніи Имъ человеческихъ свойствъ какъ бы оные не назывались или чемъ бы ни были (за исключеніемъ лишь греховности, которую падшій человеческій родъ стяжалъ на основаніи преступленія заповеди Божіей въ Раю) [88]. Посему Онъ будетъ наименованъ: «Еммануиломъ», какъ по–истине сугубый по Своей природе: Онъ — и Богъ неописуемый, Онъ же — и человекъ по–истине: первое — по рожденію сущему въ вечности отъ Отца; второе же — по сущему во времени и во плоти чревоношенію Тобою, Матерью Его. Потому что такимъ образомъ Ему было угодно спасти человеческое естество; именно — Онъ, Неистощимый, до такой степени истощилъ Себя, чтобы человечество, бедственно обнищавшее и опустившееся въ землю истленія, снова воздвигнуть изъ земли и сделать участникомъ небеснаго удела, вместо оного (утеряннаго) наслажденія, каковое оно имело прежде въ раю.
43. И какъ это, о, Дево, вместившая Бога, произойдетъ, я Тебе скажу и объясню словами, поелику я пришелъ и это возвестить Тебе. — Духъ Святый найдетъ на Тя, и сила Вышняго осенить Тя: темже и Раждаемое свято, наречется Сынъ Божій. — Вотъ, Ты имеешь ясный ответъ на Твой вопросъ; имеешь истинное указаніе. — «Духъ Святый снизойдетъ на Тебя, Непорочную, имеющій сделать Тебя еще более чистой и подать Тебе силу къ плодоношенію. Осенитъ же Тебя всемогущая Сила Божія, т. е. Слово Божіе и Сынъ Его Единосущный. Потому что Онъ является «Рукою» и «Плечами» и «Силою» Самаго Бога и Отца и чрезъ Него, какъ чрезъ Сына, Отецъ все соделалъ и всяческая о Немъ создашася (Кол. 1, 17), и Онъ имеетъ осуществить въ Тебе Свое неизреченное Воплощеніе и явить въ Тебе безмужное зачатіе и соделать отъ Тебя Свое рожденіе, которое превосходитъ всякое разуменіе.
44. Темже и Раждаемое свято, наречется Сынъ Божій. Следовательно, если Имеющій родиться отъ Тебя, Богородицы Девы, наречется «Сынъ Божій», то какъ же Той, Которая имеетъ Его родить, не быть девой? — Потому что это и будетъ яснымъ доказательствомъ и неоспоримымъ знаменіемъ Его, владеющаго надъ всемъ, Божества; именно: то, что Дева, Сущая безупречная, произведетъ неизреченное рожденіе и после нетленныхъ родовъ пребудетъ девой. Ибо если Тотъ, Кто рождается отъ Тебя, Девы, является Богомъ — какъ, конечно, Онъ есть и возвещается какъ Богъ, — то ужели Онъ не въ силахъ былъ бы произвести, что пожелалъ бы сделать? Онъ — Богъ, хотя и рождается какъ человекъ; и Онъ — Человекъ, хотя и какъ Богъ сохранитъ Тебя, Свою Родительницу, девой.
Вотъ по этой причине, я, Гавріилъ, былъ посланъ къ Тебе, Деве, дабы и самымъ моимъ именемъ явить Тебе, что Рождаемый отъ Тебя, пречистой Девы, является Богомъ и Человекомъ. Потому что и «Гавріилъ» въ переводе указываетъ на Бога и на человека [89]. И не смотря на то, что на небе много ангеловъ, однако Богъ никого изъ нихъ не пожелалъ послать какъ только послалъ меня одного изъ ихъ числа, именуемаго «Гавріиломъ», дабы и словами моего имени я ясно явилъ Тебе, что Имеющій родиться отъ Тебя, является вместе Богомъ и человекомъ, и носитъ всяческая глаголомъ силы Своея (Евр. 1, 3); и какъ «Святый», освятитъ рожденіе всехъ людей, и какъ Онъ наречется «Сыномъ Вышняго», такъ верующихъ въ Него сотворитъ сынами Вышняго по благодати. Итакъ, о, Дево, верь моимъ словамъ, потому что всецело и самой вещью они исполнятся. Потому что возвещая Тебе, я, какъ возвеститель Истины и Ангелъ, говорю истину.
И для того, чтобы Ты пребывала незыблемой въ отношеніи веры, для большаго удостоверенія и доверія въ исполненіе моихъ речей, я Тебе представлю неоспоримое знаменіе, именно: Се, Елисавета южика Твоя, и та зачатъ сына въ старости своей: и сей месяцъ шестый есть ей нарицаемей неплоды: яко не изнеможетъ у Бога всякъ глаголъ. (Лук. 1, 36–37). И это послужитъ для Тебя сильнейшимъ доказательствомъ, что все мои слова, мои Благія возвещенія Тебе, Честнейшей во всехъ отношеніяхъ, найдутъ истинное и спасительное завершеніе ради жизни и искупленія всехъ людей. Потому что действіемъ Божіей силы, какъ осуществляется то, чтобы безплодныя женщины, не способныя рождать, возмогали родить, такъ и то — чтобы неневестная Дева родила. Итакъ, Ты, о, благодатная и боговдохновенная Дево, радуйся тому, что Богъ и Владыка всехъ облагодатствовалъ Тебя и тому, что Ты родишь Сына Божіяго, Который будетъ радостью для всего человеческаго рода.
45. Богоматерь Дева, поверивъ ему, какъ и тому, что полностью сбудется все возвещечное Ей отъ Господа, съ готовностью, кротко и вместе съ темъ смиренно (ибо Пречистая Дева имела родить Христа, «кроткаго и смиреннаго сердцемъ» и Ей также долженствовало обогатиться Его смиреніемъ и кротостью) [90], а не менее и съ духовностью, присущей девству, ответила Ангелу: Се — раба Господня: буди Мне по глаголу твоему.
46. И, вотъ, Гавріилъ Архангелъ, услышавъ это отъ Богородицы Девы, возвратился на небо, откуда онъ былъ и посланъ къ Ней. Она же зачала Бога, Который послалъ его, Который горе (на небе) — славимъ вместе со Отцемъ, долу же (на земле) и Ею содержимый въ плотскомъ чревоношеніи. Потому что вместе Слово и Богъ сошелъ къ Ней и посредствомъ гласа Ангела вошелъ въ Ея божественное чрево и воплотился и безъ измененія облекся въ Тело, воспріявъ отъ Нея плоть, которая не была создана на основаніи брака, и, по–истине, соединивъ ее и Собою: плоть, одухотворенную разумной душею, однако, прежде несказаннаго соединенія съ Нимъ не существовавшую саму по себе. Потому что въ то же самое время (одновременно) — плоть; въ то же самое время она — плоть (воспринятая) Божіяго Слова; въ то же самое время — плоть, одухотворенная разумной душею; потому что въ Немъ она (плоть Его) пріобрела ѵпостась, и прежде сочетанія съ Нимъ не существовала.
И не иного кого изъ подобныхъ намъ людей существовала когда–либо плоть (сама по себе), и которая затемъ сочеталась съ Божіимъ Словомъ и вошла въ единеніе съ Нимъ; но одновременно произошла плоть, одухотворенная разумной душею, каковой плоти уделомъ было стать плотью Божіяго Слова, одухотворенной разумной душею и пріятой отъ девственныхъ и пречистыхъ кровей Пречистой Девы. Потому что для желающихъ нечестивейшимъ образомъ разделять единаго Сына и Христа на два сына и на два Христа, нетъ никакого основанія или предпосылки, на основаніи чего они могли бы утверждать, что плоть Христова когда–либо существовала сама по себе и имела свое собственное лицо и затемъ такимъ образомъ сошлась въ единеніе въ отношеніи естества со Словомъ и Богомъ. Такое утвержденіе совершенно неправильно, потому что принадлежащіе разнымъ сферамъ и находящіяся въ разделеніи другь отъ друга, никогда не допускаютъ соединенія другъ съ другомъ въ отношеніи естества или по–ѵпостаси. Когда же соединеніе въ отношеніи естества предварительно не происходитъ и сочетаніе по ипостаси не имеетъ места, то и не является одна и та же ѵпостась и не возвещается одно и то же лицо, нераздельное и неразрывное и не допускающее никакого разсеченія [91].
47. И нераздельное и неразрывное соединеніе двухъ естествъ — Божественнаго и человеческаго — происходящее въ Воплощеніи Слова, какъ не доходитъ до ума такого рода безумцевъ и совер–шенно исключаетъ ихъ изъ числа питомцевъ Благочестія (а таковыми являются Несторіи [92] и Павлы [93] и феодоры [94] и единомышленники ихъ богоборческаго изступленія) [95], такъ и желающихъ смешать естества (Божественное и человеческое въ Богочеловеке) и пытающихся сделать единое естество изъ двухъ естествъ, оно отстраняетъ отъ собранія благочестивыхъ. Потому что, какъ ни Слово, воплощаясь, воплотилось — согласно ихъ безумію — изменивъ Свою (Божественную) природу обращеніемъ ея въ плотскую, такъ ни плоть, сочетанную съ умомъ и душею, которую пріяло отъ Девы, Сей Богородицы, Оно изменило въ Свое Божественное естество и обратило ея въ Божественное существо; но пребыло Оно неизменнымъ и выше всякаго превращенія и свободнымъ отъ какого–либо смешенія, и облачилось въ плоть намъ единосущную, и ради насъ стало воистину Человекомъ. Пребыла же и плоть (пріятая Имъ отъ Богородицы) неизменной и безъ какого–либо измененія и смещенія (съ Божественной природой Слова) и соответствующей Слову для сочетанія съ нею, и соединенной съ Нимъ согласно нераздельной Ѵпостаси, и имеющей единосущее съ нами и сохраняющей въ отношеніи всего относящагося къ естеству и существу и бытію неизменное подобіе съ нами, не терпящей же никакого разделенія со словомъ или допускающей разсеченія или разлученія (съ Нимъ); но являясь собственной и личной плотью Самаго Слова и сходясь для соединенія съ Нимъ въ одну Ѵпостась, она является находящейся и пребывающей въ своихъ границахъ естества (человеческаго); являющей, действительно, различіе съ Нимъ въ отношеніи Его Божественнаго естества, различія же съ Нимъ въ отношеніи Лица не знающей, но истинно соделывающейся съ Нимъ во едину и единственную Ѵпостась и Ея единственной и въ то–же время составленной, потому что Она не простая и не несоставленная [96], но не составляющей съ Нимъ одну составленную природу являющей; потому что такое превратное сужденіе является началомъ смешенія и служитъ основаніемъ для еретическихъ утвержденій, говорящихъ объ ономъ измененіи, происходящемъ на основаніи превращенія одной изъ двухъ природъ во Христе въ другую: Божественной — въ человеческую или, наоборотъ, человеческой — въ Божественную.
Итакъ, Воплотившееся Слово, какъ отвергаетъ разделяющихъ и разсекающихъ Его единую Vпостась, такъ и отклоняетъ отъ священныхъ оградъ Церкви и техъ, которые оба естества въ Богочеловеке сливаютъ въ одно и говорятъ о смешеніи ихъ и измененіи одно въ другое. Таковы — Севиры [97] и Евтихіи [98] и Діоскоры [99], Аполлинаріи [100] и Полемоны [101], и прежде нихъ бывшіе: Симоны [102], Валентины [103], Маркіоны [104], Василиды [105], Манесы [106] и Менандры [107], а въ настоящее время вредно вторгнувшаяся, все приводящая въ волненіе, многоголовая ересь Акефаловъ, которая, действительно, ведя одну, общую войну противъ Благочестія — Православія, и противъ самой себя ведетъ безчисленныя и непрекращающіяся войны [108]. Итакъ, эти по–истине священныя и достойныя священнаго слуха благочестивыхъ наши благія возвещенія, насъ, действительно, сладко утешаютъ, а оныхъ скверныхъ и безумныхъ отгоняютъ отъ нашего празднованія Благовещенія, изгоняя ихъ какъ нечестиво мыслящихъ и еретически толкующихъ.
48. Я же, малейшій [109], выступившій съ темъ, чтобы возвестить вамъ ихъ сегодня, только къ вамъ единымъ чадамъ благочестія и веры, благочестиво принимающихъ реченное, велегласно взываю и ясно проповедываю и вещаю: «Благія возвещенія! Благія возвещенія! Благія возвещенія!» Благія возвещенія о Спасителе нашемъ; Благія возвещенія о воплотившемся ради насъ Боге; Благія возвещенія о пришествіи къ намъ Бога; Благія возвещенія о томъ, что Богъ отъ насъ воспринялъ для Себя плоть; Благія возвещенія о безсеменномъ зачатіи Бога; Благія возвещенія, въ силу которыхъ мы, презренные, возвышаемся и обожаемся, и становимся по благодати богами [110]. Мы больше не боимся тленія, мы больше не страшимся страданій, мы больше не трепещемъ передъ смертью, мы больше не испытываемъ страха передъ сквернымъ діаволомъ, мы больше не опасаемся его скрытыхъ нападеній, мы не ужасаемся его тираніи (насилія), но все мы являемся богами; все мы зримся гражданами небеснаго града Іерусалима. Поэтому будемъ иметь наше жительство на небесахъ, где мы и примемъ наше наследіе и поселимся въ неизреченныхъ обителяхъ.
49. Неся, братіе, благія возвещенія, возвещающія все это, мы сегодня пришли къ вамъ, возлюбленнымъ. Потому что ныне возвещаемыя вамъ благія возвещенiя, являются началомъ, и корнемъ, и основаніемъ всего вышереченнаго. Потому что отсюда, какъ вамъ известно, истекаетъ для насъ изобиліе благъ, исходящее какъ бы изъ некоего источника и вместе съ этимъ орошающее всю вселенную, и веселящее и насыщающее и возводящее въ небесныя селенія, и являющее насъ участниками тамошнихъ божественнейшихъ обителей и блаженныхъ дарованій. И посему часто, радуясь, я громко взываю: «Благія возвещенія! Благiя возвещенія! Благія возвещенія!» — къ которымъ я васъ призываю и побуждаю и пожелалъ, чтобы вы сегодня праздновали (полученіе) ихъ. Потому что отсюда происходитъ наше спасеніе; отсюда возсіяваетъ наше освобожденіе; отсюда совершается наше усыновленіе Богу; отсюда проистекаетъ наше воззваніе въ прежнее достоинство и въ райское наслажденіе; отсюда Слово и Богъ, придя для того, чтобы спасти насъ, начинаетъ дело нашего спасенія. Сегодня соделываетъ введеніе въ Свою милость по отношенію къ намъ; сегодня являетъ начало обоженія насъ, чего для людей нетъ ничего более драгоценнаго; ничего более дорогого для земныхъ; ничего более отраднаго для смертныхъ. Ради сего Второй Адамъ, пріявъ девственную землю (матерію), Самого Себя создавая по образу человека, полагаетъ второе начало человеческому естеству, обновляя одряхленіе перваго и показуя намъ второе, нестареющее, которое хотя и родственное оному, первому, и единоплеменное съ нимъ, однако же, въ сравненіи съ нимъ, обладающее не равными съ нимъ жизненными силами и не теми же достоинствомъ и славою. Оное (первое), по причине первого Адама, стало осужденнымъ, а это (второе), благодаря Второму Адаму, освобождается отъ порицанія [111]. Оное, по причине перваго Адама, лишилось божественнаго сіянія, а это, благодаря Второму Адаму, возстановилось въ небесной славе. Оное, по причине перваго Адама, сущаго отъ земли перстнаго (1 Кор. 15, 47) и земное помышляющаго, подпало подъ иго рабства, а это, благодаря Второму Адаму, Единородному Сыну Божіему, удостаивается усыновленія Богу, и обогатилось даромъ взывать и вопіять къ Нему: Авва Отче (Рим. 8, 5).
50. Итакъ, являются ли малыми, братіе, наши благія возвещенія? Ужели малоценно объявленіе нашихъ благихъ возвещеній? Ужели оно не превосходитъ всякое иное сіяніе и не преимуществуетъ надъ всякой иной светозарностью и не затмеваетъ собою всякую иную красоту? И вотъ, поэтому, я взываю къ вамъ, соучастникамъ и единомышленникамъ моимъ: «Благія возвещенія! Благія возвещенія! Благія возвещенія!» — и никогда я не насыщусь такъ взывать. Но я удерживаю слово, желающее еще простираться и течь дальше. Потому что я вижу, слушатели утомились, хотя и не насытились слушаніемъ нашихъ священныхъ благихъ возвещеній. Потому что духъ у васъ — бодръ, но плоть у васъ — немощна: поелику и словомъ вы желаете насытиться, и въ то же время вы более уже не въ силахъ напрягать вниманіе. Знаю же, что желаніе насытиться словомъ, какъ бы оно ни было божественнымъ и возвышеннымъ, встречаетъ противника въ лице претупленія вниманія у слушателей, и въ особенности если они перенасыщены слушаніемъ. Итакъ, будемъ священно и возвышенно праздновать сей возвышенный и священный праздникъ — полученія нами сихъ возвышенныхъ и священныхъ благихъ возвещеній, и почтимъ его достойнымъ и подобающимъ образомъ, дабы благодаря сему, намъ безпрепятственно достигнуть небесныхъ благъ, которыхъ для насъ корнемъ и источникомъ къ обетованіямъ [112] сталъ нынешній праздникъ, — о Самомъ Христе Іисусе, Господе нашемъ, Которому со Отцемъ и Святымъ Духомъ слава, честь, держава, великолепіе во веки вековъ. Аминь.
Въ отделе примечаній, тамъ где приводили исторіи еретиковъ и ересей, мы пользовались и делали непосредственныя выписки изъ ряда пособій и сочиненій известныхъ авторовъ, какъ то: проф. Карташевъ «Вселенскіе Соборы», проф. Посновъ «Исторія Христіанской Церкви», «Большая Православная Энциклопедія», Энциклопедическіе Словари (со статьями проф. В. Соловьева, проф. Андреева и ряда другихъ), а также мы пользовались пособіями на иностранныхъ языкахъ. Некоторыя разъясненія мы брали смелость делать и отъ себя.
Печатается по изданію: Проповеди святителя Софронiя, Патрiарха Iерусалимскаго. / Пер. и комм. Архим. Амвросiя (Погодина). Джорданвилъ: Тѵпографiя преп. Iова Почаевскаго, Свято–Троицкiй монастырь, 1988. — С. 19–66.
Похвальное слово блаженным апостолам Петру и Павлу произнесенное на четвертый день праздника Рождества Христова
1. Снова нам воссияла неразделимая двоица; снова нам процвела неразрывная пара; снова нам прозябло нерассекаемое супружество, когда празднества двух апостолов слились в один праздник и в одно торжество, и озарили нас сугубой радостью, на подобие единого сияния солнечного света. Потому что сегодня прославляется Петр, верховнейший из апостолов, и вместе с ним Павел, равный с ним по благодати и близкий с ним по апостольскому достоинству, хотя он и не был в священном числе двенадцати светосиятельных апостолов, каковое избрание и призвание не кто–либо из обычных людей произвел, и не пророк, и не патриарх, и не праведник, и не небесный и бесплотный ангел, потому что они все являются рабами и со–рабами нас, людей, даже если бы и на много превосходили нас добродетельми и духовным достоинством и благодатью, но вершил это Сам Христос, Владыка всех и вместе с этим Бог и Господь, сугубый по естеству и Единый по Ипостаси, состоя из Божественной и человеческой природ, и явно познаваемый как носящий ту и другую природу — Божественную и человеческую, и, по причин неизменного и ненарушимого соединения в Нем оных двух природ, никоим образом Он не разделяется на ту и на другую, и не допускает никакого рассечения или разделения, но те природы, из которых Он состоит, не слились в одну, даже если и соединились друг с другом по Ипостаси (в одну Ипостась); и не отстоять друг от друга те природы, из которых Он состоит, даже если Он в них совершенным образом познается как Бог и как человек; и познается Он как Единый и в том, и в другом естествах; Он, ведающий сердца и сокровенные мысли и зрящий невидимые движения души, все то, что каждый человек тайно замышляет в сердце, даже если и думает, что дурные движения его натуры остаться скрытыми.
2. Таким образом, печалуя (заботясь) о нашем спасении, ради чего Он сошел с неба к нам, Он совершил призвание рыбарей и дал им благодать апостольства, соразмерную их числу, не разделяющую же их по достоинству и не смешивающую в одно их ранга, но при единстве апостольского достоинства и благодати, сохраняющую различие в ранге; потому что Премудрость Божия и Сила, и Слово в Своем знати превосходящее знания всех, прекрасно судил сохранить и единство апостольского достоинства и признать отчетливое различие в распорядке, дабы порядок не превратился в бесчиние, потому что для Бога ненавистен беспорядок, и благодать достоинства не была рассечена на неравные степени благодати. Потому что дарования — непреложны и предел, который Он положил, никоим образом, как говорить псаломская песнь, «не прейдет» (Пс. 103, 9). Он, все устрояющий в надлежащей мере и порядке, и каждому нелицеприятно дающий дарования, после того, как совершил первое избрание апостолов в числе двенадцати, установил и другой порядок учеников в числе семидесяти двух. После же Вознесения от земных дел на небеса, каковое было во плоти, которую Он от нас принял (потому что до того, как Он сошел к нам, Он был бесплотным и бестелесным), Он явил и третье избрание, прекрасно увеличив число апостолов, не производя различия в апостольском достоинств, потому что наш Бог, Гончар всего, имеет власть, при помощи глины и формы, сделать сосуд какой Он пожелает и никто не может противостать Его воле; Он, и после того, как явно избрал Павла, сказал Анании, который крестил Павла и стал ему наставником, потому что он и ослепшего его просветил (т. е., исцелил его слепоту) и прозревшего крестил, и крещенного научил боговдохновенному учению: «Иди для того, чтобы преподать ему Божественное наставление, а также для того, бы он прозрел, яко сосуд избран Ми есть сей, пронести имя Мое пред языки и царьми, и сынми израилевыми. Аз бо скажу ему, елика подобает ему о имени Моем пострадати» (Деян. 9, 15–16). Но и сам Павел чудный, показывая откуда происходить достоинство его апостольского служения, написал так: Споспешествовавый Петру в послании обрезания, споспешествова и мнево языки (Гал. 2, 8).
3. Итак поелику Спаситель Своим избранием, сочетал с Петром, первоверховным Апостолом и проповедником, божественного Павла, и даровал им обоим единое достоинство (хотя первого сделал апостолом обрезанных, а второго определил для паствы из язычников) и единую благодать, и дал им богодарованную власть усыновлять Богу и Родителю всех тех, которые чрез Него, как Христа, обратятся к Нему; и даровал им обоим одно имя: именоваться по Самому Христу: «Христианами», то, естественно, что и мы, ученики их и последователи, лелея их веру и лобзая их учение, будем сочетать одного к другому тех, которых уже сочетала друг с другом благодать Духа, и составим им общий для них праздник, как получившим в удел также и равное избрание; и посему, единый для Христа мы празднуем праздник, как озарившего нас, посредством их обоих, единой духовной радостно, потому что тех, которых Сам Христос сочетал и снабдил единой благодатию, тех, как установили это родившие нас во Христе отцы, не безопасно было бы разделять; посему, вот, они и определили совершать им один праздник, и этим яснейшим образом почтим их содружество, потому что там, где провозглашается Петр, корифей апостолов, там сразу же произносится и имя Павла; и там, где является божественный муж Павел, там зрится и Петр, содружник его.
4. Таким образом сии мудрые и божественные мужи соделывают чудесное содружество друг с другом, не желая разлучения друг от друга, отвращаясь от разделены, уклоняясь от раскола, избегая рассечения, не любя отстояния друг от друга, как причины ненависти и поводов для вражды, — для того, чтобы научить нас этим польз, проистекающей от духовной любви, и благотворности, происходящей от чувства дружбы о Христе; потому что то, что не бывает по Христу Богу, то делателем не приносить отнюдь никакой пользы; вот, по этой–то причине и они оба, научая нас польз, происходящей от любви, и в своем примере представляя значение ее, и совершают один общий праздник. Отсюда, вот, признавая значение неразрывной любви, связующей нас друг с другом, они и определили ее, как больше из всех дарований, как не знающую делать ближнему зло. — Любовь, — говорить один Апостол, — не делает ближнему зла (1 Кор. 13, 4); и поручает облеченным в нее снисходить друг ко другу; и не только это, но и заповедует не искать своего, но, по чувству любви, желать того, что угодно для ближнего; она причастных ей делает одним телом и одним духом и устанавливает в единой надежде (христианского) призвания, и являет общниками вечной жизни. Другой же (Апостол) говорить: Души ваша очистивше в послушание истины, в братолюбие нелицемерно от чиста сердца друг друга любите прилежно, и как рабы Божии, всех нас почитающе, братолюбие, возлюбите (1 Петр. 1, 22), ведая, что любовь делает нас братьями друг к другу; посему он горячо увещевает нас прежде всего иметь взаимную любовь: потому что Апостол решительно провозглашает, что любовь покрывает множество грехов (3, 8).
5. Но мы, усердствуя поступать противно учению их, не только не хотим любить друг друга, но и готовы наших ближних ненавидеть словно врагов, не ведая, как видится, что вражда и ненависть происходят от злого духа; и на основами сего мы обижаем их и угнетаем, и клевещем на них, и какое лишь возможно совершает, им зло, совершенно не имея в себе чувства любви, которая, как говорить премудрый Павел, ближнему не причиняет зла; потому что, поистине, прекрасное значение любви обнаруживается в том, чтобы не делать ближнему зла. Но ни божественные наставлены их, исполненные Божественной благодатию и доставляющие спасение делателям их — и не только слушателям — ни мудрые примеры не возмогли управить нас к (взаимной друг к другу) любви; до такой степени мы тяжко болеем братоненавидением и одержимы недугом ненависти друг к другу, что действительно, является источником и родительницей всех зол. Поэтому я молю вас, возлюбленные, дабы совершая сей апостольский и исполненный любви праздник Петра и Павла, божественных мужей, мы поревновали их любви и пожелали слиться в одно тело, как и прияли мы единое помазание веры, и положили конец всякому злому чувству друг к другу, дабы нам всем вместе стать участниками небесных наград, проистекающих благодаря любви, являя что мы — подлинные ученики их и сущия чада их, и признаваемые за сынов их, как держащиеся их любви и строго следующие их наставлениям, и отнюдь ни в чем не нарушающие их священных учений.
6. Но почему же так поступают сии премудрые и величайшие (Апостолы Петр и Павел), после всесовершенного Стефана явно приходя на сцену и по своей воле предпочитают для себя четвертое действие выступления [113], хотя по достоинству верховного апостольства и избрания, они преимуществуют не только над Стефаном, светлым Первомучеником, но и над всеми вместе боголюбивыми мужами, и первенствуют на основами величия своего апостольского достоинства? Потому что совершенно ясно, что мученическая светлость и сияние на много уступает апостольской светозарности и положению. И, однако, третий день после спасительного Рождества Христова уступив празднование Стефану, четвертый день они сохранили для самих себя, памятуя заповеди Владыки и тщась и в этом их исполнить: потому что для желающих занимать первые места и стремящихся прибрести большие достоинства, Он заповедал занимать последнее место; таким образом дословно говоря им: Аще кто хощет старей быти, да будет всем меньший (Мк. 9, 35); и еще: Болий в вас, будет яко мний: и старей, яко служай. Иже бо вознесется, смирится, и смиряяйся, вознесется (Лк. 22, 26 и Мф. 23, 12). Но и последние званные к деланию в винограднике, первыми получили награду (Мф. 20, 1–16). И хорошо это зная, святые Апостолы Петр и Павел занимают второе место, а божественному Стефану уступают первенство, дабы праведнейшим образом быть первыми и своим примером научить нас совершенному пути возношения, именно — скромности и смирению, пути — который первый Христос, совершив, проложил. Научитесь от нас (как бы говорят Апостолы) своими делами говорящих, что мы являемся кроткими и смиренными сердцем, по заповеди Христа, Владыки и Учителя. И на основании сего, первый из них увещевал нас почитать друг друга, ставя другого выше себя; а второй желает, чтобы мы облеклись в смирение друг к другу. Потому что Бог — как говорится — гордым противится, смиренным же дает благодать; посему и прибавил к этому увещеванию: Смиритеся убо под крепкую руку Божию, да вы вознесет во время (1 Петр. 5, 5–6). И их, возлюбленнейшие братие, которых мы являемся слушателями и учениками, усвоим с учением их и подражание им, и сочетаем со слушанием слова и дела, на основании сего усвоив взаимную любовь друг к другу: дабы и словом и делом тщась подражать им, неся подобие в отношении их, и таким образом соответственно сему празднуя их праздник, нам возыметь веселие и в душе и в духе нашем, и с радостью совершить их радостнейшее торжество. Потому что когда это совершается таким образом, они, видя это, еще более радуются и еще больше исполняются веселю, и радуясь вместе с нами и наслаждаясь, приносят о нас молитвы Богу, молясь, дабы у нас была мирная жизнь и испрашивая для нас Царство Небесное, которое да будет всем нам — после того, как должным образом мы приведем себя в порядок и очистим себя святым покаянием и свяжем себя узами взаимной любви — стяжать наслаждение и светозарность, и получить нестареющую и нескончаемую жизнь, во Христе Иисусе Господе нашем. Которому вместе со Отцем и Всесвятым Духом — слава, честь, держава, великолепие и восхваление, всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Перевод архим. Амвросия (Погодина)
Похвальное слово святому Иоанну Предтече
1. О, ты, который был гласом (возвещающим) Слово, внуши нам, дай нам, что сказать. О, Светильниче Света, даруй нам озарение. О, Предтече Слова, дай чтобы наше слово текло плавно, дабы мы, возмогши восхвалить тебя по достоинству твоих дел, возрадовались сегодня. Потому что из чувства долга мы желаем воспеть тебя, о, Крестителю, даже паче твоих отцов и современников, поелику мы в большей мере возъизобиловали дарами от тебя, чем от всех твоих предков. И, поелику, будучи не в силах достойно восхвалить тебя, мы снова прибегаем к тебе, благому дародателю, и молим, чтобы ты сам был руководителем в наших похвалах тебе. Дабы не случилось, если наши восхваления тебя будут проистекать только на основании наших слов, нам, по причине незначительности и малого достоинства наших речей, не оказаться скорее какими–то оскорбителями тебя, чем благодарными восхвалителями, в очах людей, не принимающих во внимание наше несовершенство в речах, но требующих, чтобы похвалы соответствовали величию или достоинству Восхваляемаго, и не допускающих прощения оратору, если он, по причине недостатка силы, не достигнет цели и не возможет зажечь сердца слушателей. Но, поистине, те, кто пожелали бы увенчать тебя похвалами, всегда далеко отстанут и не достигнуть цели по достоинству восхвалить тебя; по крайней мере, никто не мог бы так громко притязать, разве лишь это будет сумасшедший или иступленный. Так что же делать мне, который, как бы древо насажденное при водах, ежечасно «орошаюсь» безчисленными твоими дарами и непрестанно наслаждаюсь источником твоих благодеяний? Но, по той причине, что никто не в силах это сделать по достоинству, лучшели ему молчать и совершенно ничего не говорить, чем, напротив, вопиять, как кто может и силен, в этим показать присущую ему горячность духа, даже, если по причине немощи голоса, он и не мог бы издать громкого вопля? Но именно, такой человек и признается достойным одобрения и числится в уделе благоразумных, подобно тому инородцу и иноплеменнику, находившемуся в числе оных десяти, которых Спаситель очистил от проказы (и который пришел к Спасителю, велиим гласом благодаря Его за исцеление), хотя и принадлежал к группе тех неблагодарных, которые не поблагодарили по силам своего Благодетеля, потому что, и сами прияв очищение от своего недуга, они, однако, не воздали славу Христу, даровавшему им таковое очищение.
2. Итак, не должно молчать, но по любви следует принести тебе похвальную речь, хотя речь и будет ниже твоего величия, дабы нам не заслужить порицания, которое заслужили оные девять неблагодарных, но причислиться к похваленному обществу с тем, кто был признан за благоразумного. Итак, сам воззови и ныне в нас, о. Предтече, как раньние ты вопиял в пустыне. Потому что и мы стали пустыней в отношении слов и гласа и, к тому же, возрастающего духовного сияния, из чего и благодаря чему исплетается тебе венец славы. Возопий и ныне в нас громче. Потому что мы возопиим, если ты возопиешь, и будем молчать, если ты будешь молчать, хотя бы и намеревались велегласно вопиять. Потому что наш вопль вменится в ничто, если только, благодаря твоему Божественному воплю, не приобретет силу, и земля отнюдь не услышит наш голос, если только от твоего великого гласа мы не восприимем благозвучность. Посему, все больние и больние мы призываем тебя в помощь и молим тебя разрешить наш язык, связанный немотою, как некогда с твоим рождением, ты разрешил язык и твоего отца Захарии, и просим тебя дать нам голос для провозглашения похвал тебе, как и ему, родившись, ты дал голос для возвещения народу твоего имени. Потому что если его язык был связан до тех пор, пока твое рождество не разрешило его и не подвигло его к восхвалению тебя, то как бы возмогли мы двинуть нашим языком к восхваление тебя, если только ты сам не подвигнешь его и не обратишь, и не направишь его по угодному тебе течению?
3. Но мое слово придя к барьеру, откуда начинаются речи, и приходя в изумление перед множеством чудес твоих, испытывает еще большие затруднения, не зная что поставить во главе повести о тебе. Рождество ли твое привести наперед, которое Гавриил возвестил как начало радости, имеющей быть для мира? Или же зачатие твое, которое безплодная и престарелая старица тщательно скрывала? Или взыграние твое во чреве матери, впервые всем возвестившее Бога, сущаго во чреве Святыя Девы? И не совершила ли Неискусобрачная Матерь, имеющая родить Единаго из Святыя Троицы, тридневное путешествие (из Назарета, в котором состоялось Ея Благовещение, в место жительства в иудеи Святых и Праведных Захарии и Елисаветы) и не пробыла ли Она там в течение трех месяцев, для того чтобы увидеть твое чудесное рождество и возыметь на основами сих событий еще более твердую и крепкую веру? Или образ твоей жизни в пустыне, который мир не мог вместить? Из пустыни ли явление твое Израилю, первое и последнее, в котором ты открыл им Христа и возвестил Царство Небесное? Или же то, что ты очищал народ в Иордан, и которым Христос тебя самого очистил (освятил), тем, что, прияв тебя, сделал тебя служителем Своего собственного Крещения? Или законы, которые человеколюбиво ты пророчески предложил послушествующим убеждению? Или прещение, которое ты грозно возвестил непокорным? Мужество ли твое, с которым ты порицал князей и царей, и котораго Ирод заслуженно устрашился, несмотря на то, что по причине страсти к женщине, отбросил страх? Доблестное ли усекновение и отъятие твоей честной главы, в силу чего ты вдвойне явил себя Предтечею Спасителя, не только на земле предходя Ему и предшествуя, но и в аду став его Предтечею, ожидающим Его там и пребывавшим, как и сущим на земле, так и там проповедуя (возвещая) Его спасительное Пришествие?
4. Но из твоих дел что нам возвестить сначала, а что оставить на второе место? Когда каждое обладает присущим ему превосходством и справедливо спорить о первенстве и не допускает, чтобы язык говорил о чем–нибудь ином, так что речь осталась бы незаконченной или же не удовлетворительной (не полной)? Но мне представляется, что было бы правильно, если мы будем держаться порядка последовательности во времени, потому что порядок господствует над последующим ему временем (и определяет течете событий); и пусть согласно этому принципу следуют и наши речи; дабы речь шла по подобающему порядку и избежала смешения в изменениях, связанных со временем, я предоставлю каждому из событий соответствующее и краткое изложение его. Разве не похвален в этом отношении хитрый Лаван, тем что не допустил, чтобы младшая дочь вышла замуж раньше старшей, хотя она и была желанна и предпочтена для супруга, не только по причине телесной, но и ради душевной своей красоты? Итак, пусть наше слово возвратится к началу нашей речи и к зачатию Чудесного (Иоанна Крестителя), как если бы это было началом его прихода в бытие и всего последующего, и пусть похвала следует порядку вещей, так чтобы сам Восхваляемый нами соблаговолил даровать нам слово. Возможно, что не было бы несообразным начать наше слово с событий предшествующих его зачатию, потому что и прежде своего зачатия во чреве матери, он должен был явиться таким образом, как некто имеющий быть великим и имеющий возникнуть в ожидании больших благ, имеющих придти как вызванные не неизвестным нам нашим падением, которое приключилось нашему естеству в результата нашего прослушания. И не только бедственной стала человеческая жизнь, но к сему примешалось и безбожие, потому что, оставив Творца вселенной и Владыку, мы стали боготворить сослужебную нам тварь, и назвали «богами» изделие наших собственных рук. И посему мы поработили себя безчестным страстям, что честь, принадлежащую только Богу, мы стали воздавать безчестным идолам и 6всам. И до такой степени был тяжек недуг, которым заболело человеческое естество, так что большого не могло бы и быть, что для исцеления его потребовалось величайшее из всех врачевств. А оно состояло в том, чтобы Творец уподобился нам, твари, и Бог стал человеком подобным нам, тем что соединился с человеческой природой и восприял в Себя природных человеческие свойства и имел полностью осуществить Божий замысел, и таким образом, следовало спасти человека, по своей воле держимого и обладаемого страстями, и возвести его в первобытное блаженное состояние, которое Бог, создавая его, и усвоил ему от начала.
5. И то, что Бог соделает это, Он обещал первому Аврааму, возвещая ему, что ему будет даровано то, что о семени его благословятся все племена земные, по причине Воплощения, имеющего произойти от его рода, Единородного Сына Божия и Слова; затем, после Авраама, это обещание Бог закрепил клятвой Давиду, возвещая ему, что от чресл его на царственном его престоле возсядет Царь Славы, и это произойдет при конце настоящего века, и определенное Им время писанного (ветхозаветного) закона придет к исполнению, или завершению. Увидеть сие и созерцать весьма желали не только Авраам и Давид, которые были удостоены того, чтобы принять таковое обещание, но и многие другие, бывшие после них пророки и цари, как это Сам Христос, Желание всех святых, явил в Евангелии блаженному сонму Своих учеников. Итак, наступили последние времена нынешнего века, и обещание, данное каждому из них, пришло в совершение, и Закон приял, благодаря Христу, ожидаемое ему исполнение, и все бывшие в Иерусалим пророки и праведники, ожидавшие избавление Израиля и уверовавшие Духом, что оно настало, желали видеть его наступление не только душевными, но и телесными глазами, прежде своего отшествия из этой жизни. И не только желали, но и молились и приносили Богу свои моления, и просимое ими (потому что они были достойны сего) — получили. Таков был Симеон, как священник, приявший в свои объятия Христа и исповедавший Его Владыкою всей твари. Таковая была Анна, долголетнее свое вдовство прекрасно проведшая, и день и ночь пребывавшая в храме Божием, которая тогда представ по внушение пророческаго Духа, возвестила всем тогда присутствовавшим пришедшего в мир видения того, что было в ожидании у всех, и чтобы прежде сего видения он не увидел ожидаемой, и уже сущей у дверей, смерти. Таковую молитву всегда приносил Богу сей старец, моля Его, чтобы вскоре возсиял для всех Свет спасения, молясь, чтобы и ему самому увидеть восход сего Света. И дабы теперь, когда наступило время сему, не оказаться ему похищенным из жизни, не став участником сего видения, он творил о сем пространныя молитвы, и особенно тогда, когда приносил Богу служение, предписанное законом, он молился о том, чтобы скорее настало изменение сего служения на более духовное и более совершенное, и чтобы освободились от бремени те, которые имели равный с ним удел и несли такое же, как и он, иго. Потому что во время несения очереди своего служения они стояли с кадильницами у входа во Святая Святых, куда только первосвященник один раз в году входил, принося в своих руках кровь и ясно являя в загадочном о6разв имеющее быть единое и единственное Приношение (Жертву), Которое Своему Богу и Отцу принес в жертву за людей, Архиерей и Агнец.
6. Итак, Захария, находясь здесь (потому что он был достоин такого служения) и предстоя жертвеннику, и о пришествии Слова усердно умоляя Родителя в постоянстве молитвы и совершая каждение благоуханием фимиама, увидев с правой стороны жертвенника стоящего небесного Ангела, который принес ему известие благоприятное и небесное. Это был Гавриил, который стал вестником таковых сообщений, являющий и самым своим приходом к нему, прежде чем словами, свое извещение ему: потому что он пришел для предвозвещения о божественном Воплощении Божиего Слова, о чем именно старец и усердно молился; и Ангел Божий, видя, что в результате видения, Захария находится в смятении и смятение его возрастает в страх, — ибо говорится: «Смутися Захария видев, и страх нападе нань» (Лук. I, 12): потому что в своем лице он изобразил потрясение, в которое пришел Закон, при переходе от образа жительства, представленного в Закон, к Евангельскому жительству, — сначала устраняет его смятение и страх, и затем уже начинает открывать ему благие возвещения. Потому что то, что он возвещал ему, не было предметом страха, но — источником уверенности и радости. Что же он говорить? — «Не бойся, Захарие: зане услышана бысть молитва твоя» (ст. 13). Этим он как бы говорит: Почему ты ужасаешься, о, старец? Зачем ужасаешься теперь, когда получается ответ на твою молитву? Зачем приходишь в страх, когда с тебя снимается бремя Закона? Зачем приходишь в смятение, видя, что тень отъемлется? Зачем приходишь в смущение, видя прекращение непостоянных вещей? Мои возвещения, действительно, — поразительны, но они не должны внушать страх слышателям их; и я имею возвестить тебе великие тайны, но не подобает тебе, внимательно слушающему их, быть охваченным смятением и страхом; но следует тебе вместе со мною радоваться и веселиться; потому что эти возвещения приводят к радости и веселию. Потому что наступило избавление (или: искупление) людей; пришло возстание павших; настало завершение Закона; возсияло время Благодати. И начало этого ты своими глазами увидишь в недалеком будущем; именно: Бога Слова, воплощаемого от Девы и раждаемого от нея по образу вас, людей, и избавляющего весь людской род. И ты не только будешь зрителем этих вещей, но и блаженным служителем их. Но, дабы ты уверовал в то, что я сказал тебе, новым чудом я побуждаю тебя к вере, сообщая тебе то, что ты уже и не надеялся увидеть. Что же это? — «Жена твоя Елисавета родить сына тебе, и наречет имя ему Иоанн. И будет тебе радость и веселие, и мнози о рождестев его возрадуются. Будет бо велий пред Господем: и вина и сикера не имать пити и Духа Святаго исполнится еще из чрева матере своея. И многих от сынов Израилевых обратить ко Господу Богу их. И той предевдет пред Ним духом и силою Илииною, обратити сердца отцем на чада, и противныя в мудрости праведных, уготовать Господеви люди совершены» (ст. 14–17).
7. Видишь ли, как слава Иоанна, и прежде его зачатия во чреве матери, свидетельствуется ангельскими словами? Действительно, и Самуил родился от неплодной, но не от старицы и не от отца, сущаго в преклонной старости. И Исаак родился от престарелых родителей, когда родительныя способности тела пришли в упадок; но и он не был исполнен Духом Святым во чреве матери своей; но и в отношении всех прочих, ни один из них не был так обозначен, как был обозначен Иоанн, даже и прежде своего рождения. И Самуил, действительно, был пророком и, как провидец, выносил правильные решения, потому что он видел будущее как бы уже настоящее и (будучи подвижникоме не пил ни вина, ни сикера; но он не обитал в пустыне и не питался пищей чуждой для людей, ни своим рождением не принес радости многим, как это сделал Иоанн, который своим рождением принес величайшую радость всему миру. И Иосиф мудрейший был плодом безплодной женщины; но прежде чем его родила, бывшая до того неплодной, Рахиль, Иаков (отец его) был уже блаженным (носящим на себе благословение Божие); и, действительно, он был целомудренным (потому что он воздвиг себе достойный удивления трофей в отношении египтянки); но он не стал предводителем девственности, как стал таковым Иоанн; насколько же существует разница между девством и целомудрием, об этом громко заявляют достоинства этих добродетелей и, в особенности, лучшее место (положение) сыновей и дщерей, данное там (на небе) только тем, которые душею и телом почтили девство, присущее Христу, и явились подражателями, родившей Его, Пречистой Девы. Это и Сам Спаситель всем ясно возвестил, говоря, что не все могут вместить это (Мате. 19, 11), т. е. — дар девства: но — только те, которых Иисус, по Божественному предведению, приготовил для этого. Был возлюблен Богом и иаков, даже когда пребывал еще во чреве матери: «Иакова возлюбих и Исава возненавидех» (Мал. 1, 2; Рим. 9, 13); но, находясь во чреве матери, он не был исполнен Духом; и хотя он возмог в течение всей ночи бороться с Богом (потому что тогда мрак неведения Бога объял всю вселенную), однако не возмог притечь к Богу и крестить Его, что возымел дерзновение сделать из всех людей только один Иоанн. Потому что заря ведения Бога взошла и свет истинного дня уже возсиял. И хотя Иаков в борьбе с Богом остался непобежденным, однако, будучи уязвлен в бедро (по причине имеющих произойти от его ребра потомков), совершенно потерял силы быстро двигаться, и этим загадочным образом ясно представил их медлительность и неудобоподвижность в образе жизни в отношении наступающей Божией благодати, и на основами сего имеющее явиться у них пагубнейшее «хромание», чему Иоанн, конечно, не подлежал, хотя, как и они, он происходил от Иакова;но он стал как бы некий скороход к ней (Благодати) и Предтечей, далеко удалившись от таинственных образов иудейскаго неверия и ночи.
8. Для сравнены я хотел привести также и Сампсона. Потому что и он был рожден от безплодной женщины и явился плодом молитвы к Богу, и добровольно взял на себя обет не стричь волос на голове. Потому что Бог сказал о нем: Железо на главу его не взыдет» (Суд. 13, 5); и иными некими дарованиями он был наделен от Бога. Однако, Далида блудница часто крепко пленяла его, чего никак нельзя сказать про Иоанна. И хотя, действительно, все они были великими пред Господом, однако, не показали себя обращающими многих из сынов Израилевых ко Господу Богу их, и не предшествовали Христу Богу в силе и в духе Илии, и не явили себя обращающими сердца отцев на чад, т. е. — возросших в Законе не обратили в сынов благодати, и не наставляли непокорных иудеев на путь праведных, во Христе оправданных, и не приготовляли людей для Господа, возсиявшаго на земле, и большаго даже чем это они не совершили. Потому что что может быть больше, чем видеть Господа во плоти и крестить Его в водах, и от неплодной матери возымвть рождение? И оные велите люди процветали некими великими превосходствами по сравнению с добродетелями прочих людей, малыми же, тем не менее, если сопоставить их с благодатными дарованиями Иоанна. По причине которых и в виду их непревзойденнаго превосходства, И Захария, имеющй тогда стать отцем Иоанна, в изумлении перед лицем их представляющейся невозможности, становится уязвленным жалом неверм, и пораженный им, произнес блаженному Ангелу слова, полные ужасного неверия. — «По чесому разумею сие? Аз бо есмь стар, и жена моя заматоревши во днех своих» (ст. 18). Каковыя слова отнюдь не подобало, чтобы их произнес отец Иоанна; сказал же он это не как отец Вещающего великие и изрядные вещи Гласа, но как олицетворяющий худогласый и косноязычный Закон, потому что Моисей, написавший его, был, как написано, «худогласен и косноязычен» (Исх. 4, 10); и посему, вот, он должен был во всем поступить так и предеизобразить в своем лице то, что Закон Моисеев умолк, когда к нам явился во плоти Велики Законодавец, Христос, изволивши, чтобы Захария стал образом сего (ветхозаветнаго) закона; после же того, как Ангел исцелил его безгласность, он уверовал. — «Аз есмь Гавриил предстояй пред Богом: и послан есмь глаголати к тебе, и благовестити тебе сие. И се будеши молча и не могий проглаголати, до негоже дне будут сия: зане не веровал еси словесем моим, еже сбудутся во время свое» (ст. 19–20). И как справедливо он наложил на него епитимию молчания, не смотря на то, что он имел стать родителем Гласа; не по той причин только что он был образом неверующих иудеев, держащихся буквы Закона, но — и потопу, что он не поверил, что от него произойдет Глас, имеющий быть посланным для возвещения этих вещей; и за то, что он допустил неверно войти в его сердце, он был лишен голоса. Потому что, как говорил мудрый Соломон: «Ими же кто согрешает, сими и мучится (наказывается)» (Прем. Сол. 11, 17); дабы он, благодаря сему, научился не не верить Гласу, приходящему из пустыни; потому что из неродящей земли, т. е. от безплодной матери, возник Иоанн, и, находясь в пустынь, взывал к душам иудеев, безплодных в отношении плода веры; взывал он и к Церкви, сущей из язычников, которая раньше не приносила плода возделаннаго и питательнаго и могущаго накормить Христа, подобно той пище в Самарии (Иоан. 4, 32–34); потому что обращаясь и к тем и к другим из них, Иоанн взывал в пустыне великим и громким голосом, возвещая им спасительную проповедь, дабы посеять плодоносное семя в пустынную и безплодную землю их сердец.
9. Итак, по какой причине оный старец и священник и наставник и учитель Закона, и ожидающий утешения Израиля, и всегда приносивши о семь усердную молитву, не поверил благим возвещениям Ангела? Не потому ли только, что он в своем лице предъизобразил неверие сущих под Законом? Если он заключил, что видит Ангела, стоящего у алтаря и таким образом обращающегося к нему, то почему же он не выслушал с верою его слова? Не по примеру ли случившегося с Авраамом и Саррою и он также поступил в отношении веры? Но если бы это было даже и не так, все же ему следовало полностью поварить возвещающему Богу, что Он сотворить нечто чудесное и превышающее законы природы. Потому что есть ли что в природе, что немедленно же и во всем не исполнило бы волю Божию? Это и чудесный Иов, Самим Богом наученный чрез голос, исходящий к нему из облака, чудесно воскликнул так: «Вем, яко можеши, невозможно же Тебе ничтоже» (Иов. 42, 2). Если же Захария предположил, что с ним говорить некая враждебная и противная Богу сила, то почему же он ищет подтверждения того, что ему было возвещено, говоря ей: «По чесому разумею сия?» Ведь он же знал, что диавол является лжецом от начала и не может говорить истину; и что он, сначала обманувши (первых людей) и совершенно погрязших во лжи, не затруднится в том, чтобы и вторично солгать, дабы большими прелыцениями опутать своего пленника, если он поддастся на первые его приражения (подходы). Да, но не таким простодушным был Захария, отец великого Иоанна. Прочь сама такая мысль! И не от такого корня, до такой степени неразумного, прозяб оный сладчайший плод — Иоанн, который, может быть, по той причине питался медом в пустынь, чтобы для всех любящих превосходный образ жизни стать насладительным и сладчайшим, и всех их, путем некой божественной сладости, призвать и увещевать к подражание ему. Но, как мы сказали, мне представляется, что старец, подобно оному Исааку, впал в изступление, и явил и умолчание Закона и неверие сущих под Законом, а также и предвозвестил наступающий гром Евангелия, потрясающий все концы вселенной и предвещающий веру язычников под благодатью (т. е. — в новозаветныя времена).
10. Итак, сей великий священник таинственно не повеьрил, и еще более таинственно лишается употребления речи по причине неразумия (ориг. — безсловесия) неверия иудеев; и однако, от него произошел Иоанн, Предтеча Слова, неся в себе добродетели своего родителя. Если, действительно, дерево познается по своему плоду, и дурное дерево не может принести добрый плод, — согласно божественным, принадлежащим Самому Богу, словам (Мф. 7, 18), то если не таким образом (т. е. в вышереченном смысле) кто пожелал бы понять неверие старца, то тогда выходить, что в отношении добродетели Захария во многом уступает Елисавете; потому что она, хотя и отнюдь не услышав о происшедших вещах (ибо старец вернулся к ней немым) видев пришедшую к ней Блаженную Деву, приветствовала Ее радостными восклицаниями, и услышав целование (приветствие) Девы, сразу же назвала Ее «Богородицею», воскликнув громким голосом: «Благословена Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего. И откуда мне сие, да приидет Мати Господа моего ко мне? Се бо, яко бысть глас целования Твоего во ушию моею, взыграся младенец радощами во чреве моем» (ст. 42–44), и она достойно назвала Ее «Блаженной», говоря: «И блаженна веровавшая, яко будет совершение глаголанным Ей от Господа» (ст. 45). Так, не только Духом она узнала, что Божия Матерь имеет во чрев, но и обогатилась знанием тех слов, которые Ей от Бога были сказаны гласом Ангела, что, конечно, совершенно было бы не возможно, если бы она страдала неверием; но и совершенство Захарии перед Богом явствует не только на основании того, что к нему был послан Ангел, исполнившиий на земле такие великие поручения, и тот факт, что он имел стать родителем Иоанна и быть возвеличен своею родственностью с Христом; «Се, Елисавета, южика Твоя», говорить сам благовествовавшй Святой Деве Ангел; — но (его совершенство) видно и из слов, который, после рождения Иоанна, он пророчески воспел и предвозвестил о Христе, взывая: «Благословен Господь Бог Израилев, яко посети, и сотвори избавление людем Своим, и воздвиже рог спасения нам, в дому Давида, отрока Своего: якоже глагола усты святых сущих от века пророк Его» (ст. 68–70), и проч. что о Нем он привел в своих словах и что увидеть перед смертью он ежечасно молил Бога.
11. Подобным же образом это явствует и из тех слов, которые в конце своей песни он пророчески возвестил о своем сыне: «И ты, отроча, — говорит он — пророк Вышняго наречешися: предеидеши бо пред лицем Господним, уготовати пути Его, дати разум спасения людем Его, во оставление грех их: милосердия ради милости Бога нашего» (ст. 76–78). И это он сказал не от себя, но потому что был исполнен Духом Святым; потому что в Евангелии так написано о нем: «И Захария отец его исполнися Духа Свята, и пророчествова глаголя» (ст. 67). Что же глаголя? — Да то самое, что мы выше привели; явствует же, что не был бы Захария явно исполнен Духом, если бы не был верным Духу и достойным желанного Его исполнены; и не стал бы он отцом Иоанна, если бы не мог соревноваться с ним в достоинстве. Итак, пусть все это предшествовало зачатию Иоанна, являя прежде его зачатия, что он — больший из всех рожденных женами, как Христос, Сама Истина истинно засвидетельствовал о нем, дабы на основами того, что он родился не от неких великих (мира сего) родителей, не подумал бы кто, что он меньший, чем кто–либо из людей; и, вот, поэтому, в заботь о том, чтобы отстранить такое подозрение, могущее создаться у некоторых людей на основании предыдущего места в Писании, говорящего о его рождении, евангельски текст ясно предвозвестил о его родителях, говоря так; «Беста же праведна оба пред Богом, ходяще во всех заповедях и оправданшх Господних безпорочна» (ст. 6). Что же? — Евангельски текст свидетельствует о том, что Захария и Елисавета, родители Иоанна, достигли такой вершины добродетелей, которая может считаться превосходнейшим качеством среди людей: потому что нелицеприятное евангельское свидетельство приписывало им не только праведность, но именно: «праведность пред Богом»: потому что по евангельскому закону — который они пророческим взором предвидели, как уже поставленный — они старались явиться праведными только пред Богом; и заповедь: «Да не увесть шуйца твоя, что творить десница твоя» (Мф. 6, 3), они старались осуществить своим образом жизни и опередить заповедь его законоположения своими делами и поведением. Согласно же сему свидетельству, к сему явно прибавляется и нечто иное, именно: их безупречное исполнение всех Моисеевых заповедей и оправданий, — дабы этим показать, что они следовали законам и в одном и в другом случае: в одном — увенчавшись славой Ветхого Законоположения; а в другом — просияв высотою евангельского образа жизни.
12. Потому что в них следует и должно видеть, основные начала, присущие и самому Иоанну, поелику он имел явиться нам как посредник между тем и другим Заветами и заключать в себе, поистине, наилучшее из того и другого. Так, признается, что с ним завершился Ветхий Завет (потому что он завершил число сонма пророков, поелику все пророки пророчествовали до Иоанна Крестителя); «Новаго же завета он является началом и введением: потому что он предшествовал пред всеми апостолами, поелику ему вверено было Свыше ангельское достоинство (служение), в том чтобы предшествовать и предтечь Христу. Ему было повелено, как (бы) Ангелу, предшествовать пред Богом. «И от дней Иоанна Крестителя доселе царствие небесное нудится и нуждницы восхищают е» (Мф. 11, 12); потому что с ним началось оно с усилием восприниматься и всеми похищается оно добровольным следованием евангельскому образу жизни. Итак, от отца, который был священником и пророком и во всем прочем был светлым и богоносцем, во чреве священной и пророчицы матери зачинается сей Иоанн, превосходящий всех пророков, потому что он — единственный, кто пророчествовал, находясь еще во чреве матери, поелику он познал Владыку, присутствующего во чреве Пречистой Девы, и был единственный, кто был исполнен Духом Святым, находясь во чреве матери, «зачиная Его» и «зачинаемый Им»: зачинаемый — в безплодной матери, зачиная же благодать Духа и испытывая пророческие родительные муки, прежде чем родиться, рождая дарования Духа, как это, согласно божественному Исаие, пророчески служащие Духу, зачинают во чреве и болезнуют родительными болями, и затем рождают, т. е. явно возвещают сокровенную волю сего; но это Иоани совершил позднее, после чудесного своего зачатия. Вот, он был зачать в безплодиой утробе старицы матери от старого отца, и до времени здесь покоился, повинуясь обстоятельствам, а также — и материнской воле, хотя (или же: потому что) «он не желал, чтобы благодать Духа, которой он — по возвещешю Ангела — был исполнен», возрастая во чреве матери, оставалась в нем бездейственной. Так миновал пятимесячный срок (его пребывания во чрев матери), когда у нас начинает проявляться закон, в результате восприятия, принадлежащей и содействующей ему, пятерице телесных и скорейших (наиболее выразительных) чувств; все же мать его скрывала, что она будет матерью, и вместе с собою скрывала и неумолчного сего Пророка.
13. И, вот, настал уже шестой месяц, и пришла Дева, несущая во чреве Несозданного, создающагося в Ней, потому что в шестой месяц (от времени зачатия Иоанна) Она зачала Того, Кто создал мир в течение шести дней и в шестой день сотворил человека, и затем возсоздал его Крестом Своим, когда тот оказался в бедственном положения; и уже Иоанн не был в силах хранить молчание и в присутствии Слова уже не мог сдержать свой голос: но он стал проповедником прежде достижения зрелого возраста, отнюдь не испытывая препятствия в своей проповеди тем обстоятельством, что язык его был связан; потому что своим взыгранием во чреве матери он возопил, когда предстал Освобождающий от уз нас, людей, и Дарующий нам взыграть (возликовать), по причине разрешения нас от уз. В радости он взывал в Дух, когда пришел Тот, Кто отъемлет всякую слезу с каждого лица, и дарует незыблемую радость всему человеческому роду; он простер палец, и явил Агнца Божиего, Который ради нас, за грехи нас, козлов, закапается в жертву и совершенно вземлет грех мира; он простер обе руки, и этим предвозвестил победу Креста; Тот, Кто находится ныне во чреве Девы, пришел для того, чтобы противостать демонам; он стал прямо, и этим таинственно провозгласил воскресение всех из ада, которое ныне Скрываемый в безсемянном чреве, явил когда был скрываем в гробу; и, возможно, что он боролся со своей матерью, что его, желающего воскликнуть эти вещи, она связала узами естества и, противно его воле, удерживала его узником, хотя свой голос скорее уступив ему, она сделала возможным для него чрез себя приветствовать Блаженную Деву: — «Благословен Плод чрева Твоего. И откуду мне сие, да приидет Мати Господа моего ко мне?» Эти слова скорее принадлежать Иоанну, хотя и были произнесены устами Елисаветы; потому что близние к этому в торжественном смысле он воскликнул Спасителю Христу, когда снова Он пришел к нему, в то время как он крещал народ во Иордане, и Он пришел, чтобы и Самому быть крещенным им: потому что, когда он увидел Его, приближающегося к нему, он воскликнул: «Аз требую Тобою креститися, и Ты ли грядеши ко мни» (Мф. 3, 14); ты видел сходность речи; познай, что это он же самый был, кто говорил и то и другое: оное он говорил от себя, а это — устами своей матери.
14. Думается же мне, что он до такой степени горел желанием проповедывать Христа, что безгласно обратился к Пославшему его с мольбой и, вместе с этим, с жалобой на свою мать, удерживающую его во чреве и не допускающую ему выйти оттуда: — Владыко, Ты послал меня возвещать Твое неизреченное Пришествие на землю, а мать моя держит меня закованным в цепи; Ты заповедал мне взывать, а она мне связала язык; Ты меня направил предшествовать Тебе, а она мне закрыла путь. Ты — Владыка природы: повели, и естество исполнить Твое распоряжение; заповедуй, и мать не возможет воспрепятствовать; только скажи, и реченное Тобою немедленно же станет делом; Твоя воля сопровождается могуществом, и все — покорно Твоему Божественному всемогуществу; но если Ты не повелеваешь мне это сделать, то Ты, установивши это препятствие для бега, и не осудишь меня в нерадении к бегу; потому что Ты Сам положил границы естества, которыя не возможно превзойти тем, которые подвержены законам природы. — Но в ответь на рвение Иоанна, ничего не распорядился Владыка природы, которая от начала верно следует Его вол, и законам которой Он вместе с нами удостоил покоряться, став ради нас людей, таким же, как и мы, человеком; но, возможно, и теперь Он ответил ему теми словами, которыми ответил позднее, приближаясь к крещению: «Остави ныне, тако бо подобает нам исполнити всяку правду» (Мф. 3, 15); и, несомненно, Иоанн, услышав это, замолк и больше не дерзнул говорить, хотя и весьма тяготился, положенным для всех, сроком беременности его матери, желая как можно скорее выйти из сдерживающего его материнского чрева и начать, порученную ему от Бога, проповедь; таким образом должны были протечь еще три месяца, в течение которых он видел Творца, обитающего вместе с ним и связанного теми же законами природы, что и он; и, вот, наступило время его рождения, и чревоносящая Дева пробыла у Елисаветы в течете трех месяцев, дабы, завершив свой срок, родился от нея посланный миру истинный проповедник, который, находясь еще во чреве матери — подобно тому, как Моисей в облаке — был посвящен в тайны Божественной Троицы; и рождается он по велению Бога, Который (в это время) был скрыть в девственном чреве.
15. И родившись, он немедленно прекратил скорбь родившей его матери, которую она имела на основами упрека в безчадии; узду же, связывавшую язык родившего его отца, которую он возымел на основании соблазна своего неверия, он не разрешил при этом; и отрок стал для всех видящих его предметом спора: потому что родительница его, имея душу озаренную Духом, пожелала наименовать его «Иоанном», что было еврейским словом, которое в перевод на гречесюй язык, означает «Благодать Божия», «Предстательство пред Богом». Близ же и приверженцы синагоги и кормилицы, услышав о том, что таким именем она желает назвать Пророка и считая, что благодать Бога и Отца уже пришла в мир, отклоняли ее от такого имени и спешили со своими указаниями, и пытались и желали заменить его на другое имя, и не без дерзости говорили родительниц его: «Яко никтоже есть в родстве твоем, иже нарицается именем тем» (Лук. 1, 63); так они говорили потому что намеревались исполнить существующий иудейский обычай в семь; отец же его, поелику говорить не мог, прияв писчую дощечку, чтобы выразить свою волю, «Иоанн — имя отрочати» — выцарапал; написал же он это не только на воск, но и в то время как он писал буквами, он воскликнул словами: с движением руки сочеталось и движение языка; так что писчая палочка и слова вместе совершали течение; потому что желая обозначить это яснее, и блаженный Евангелист сказал: «И испрошь дщицу написа глаголя: Иоанн будет имя ему»; ибо он совместно и написал и сказал, и представил видеть, что обе части: действие языка и действие руки протекали одновременно; потому что не было того, что он написал, но не сказал; или же — сказал, но не написал; но он равно и сказал и написал; рука двигалась внизу, а слово текло ввысь; и ни то ни другое не уступали друг другу пальму победы, но вместе и дружно они достигли победы в беге; и как вместе начавши бег от стартнаго барьера, так они вместе и увенчались венцами победы, так как никто из них не пожелал остаться побежденным; и тому все удивлялись: потому что то, что совершалось, поистине, было достойно удивления; но если для удивлявшихся тогда вещи, она была только предметом удивления в плотском понимании, потому что она для них представлялась только в плотском понимании, то, вот, для таинников) Духа, то что принадлежит Духу, не останется только в пределах видимого; но слово (т. е. имя «Иоанне») показывает, что оно заключает в себе нечто сокровенное, и что изследуя с помощью Духа, мы и постигнем его духовный смысл; и для того, чтобы достигнуть сего духовного озарения, которое ниспосылается нам, чадам Духа, поспешим на духовную трапезу.
16. Имя «Иоанн» означает, как мы сказали, «Благодать Божию», поелику он и послан был быть Предтечей и добрым проповедником Ея. «Божией» же «Благодатию», веруется, что является Слово Божие, Которое ради нас, опозоренных грехом, явилось на земле в нашей плоти и, освободив нас от таковаго безчестия, исполнило нас Своею славой и благодатно; потому что таким образом Бог и Творец и Промыслитель в равной степени явился всем: иудеям, еллинам, варварам, невеждам, мудрым, немудрым, рабам, господам, — и всех в равной степени согрел Своим человеколюбием; хотя по плоти и родился Он от иудеев, по причине обещания и слов Своих Аврааму, который родился от язычников и родил иудейский народ. «Или иудеев Бог токмо, а не и языков? — говорить мудрейший Павел, — понеже един Бог, Иже оправдит обрезам от веры и необрезание верою» (Рим. 3, 29–31); так что, таким образом, для тех и для других явилась та же и подобная Благодать. Затем Захария, движимый пророческим Духом, словом и буквою выразил чудесное имя Иоанна, являя в соревновании между тем и той в сем способ выражения, что для всех будет дана одна, единая благодать усыновления Богу: и для сущих от Закона, и для сущих из язычников, обращающихся к ней и желающим ее и воспринимающим ее с истинной верой и душевной чистотою. «Елицы прияша Его, — говорить Евангелист — даде им область чадом Божиим быти, иже не от крове, ни от похоти плотския, ни от похоти мужеския, но от Бога родишася» (Иоан. 1, 12–13); потому что буквой, написанной на писчей дощечке, наглядно были представлены иудеи, как раболепствующие букве Закона; а словом и духом уст были представлены языческие народы, как в большей степени ставшие причастниками Слова (Логоса) и ближе подошедшие к духу Закона; поелику и сам Закон познается как сугубый: в одном отношении являясь плотским и выраженным в букв; в другом отношении, являясь относящимся к душе и выраженным в духе; в таком смысле объясняется нам эта евангельская тайна, заключающая в себе сугубое значение и таинственный смысл имени Иоанна, и причину сего мы, сами от себя, не возмогли бы найти, если бы сам Иоанн не явил ее нам, как неугасаемый Светоч осиявая и освещая то, что — сокровенно; и поэтому мы ныне еще более удивляемся, чем оные люди, которые удивлялись только происходившему тогда и представлявшемуся их взору. Так Иоанн в своей жизни предшествовал Солнцу Правды, опережая Его порывистым бегом (ориг. скачками), как бы некая Утренняя Звезда, всех изумляющая своим блеском и сиянием и силою своего света, каковое сияние преднести даровало ей великое и славное и неотделимое предшествие Солнцу, восходящему сразу же после нея в Своем превосходства сияния и крайнего света и блеска.
17. Сей, родившийся и нареченный Иоанн, также и своим именем указывавши на силу Имеющаго после него родиться от Девы, разрешает от уз немоты, родившаго и давшаго ему имя, отца, язык котораго до сего был в рабском служении Закону, и, будучи Гласом, имеющим громко возвестить Слово, Которое после него имело родиться, дарует как немощному в отношении голоса Закону, так и отцу своему (связанному немотою) силу голоса, так чтобы они сбросили с себя, присущую Законодавцу Моисею, немощь речи. Да и возможно ли бы было, чтобы теперь, когда прежде Слова родился Глас, производящий (возвещающий) Слово, был бы охвачен немотою родитель сего Гласа? или чтобы узами безгласия был связан язык, долженствующий и сам, до некоторой степени, предшествовать и возвещать Слово? Потому что ясно следует, что родившийся после Иоанна, Гласа, Иисус, Слово, освободил язык Закона от уз косноязычия; потому что запечатленны были сокровенные вещи, находящиеся в нем и в пророческом обещании, и Он ему дал великий и соответствующий голос для возвещения их, устранив от него прежнюю представляющуюся немоту, и Явлением Своего озарения (или: Пришествия), сняв с него его безгласие, которое незримо раньше его сдавливало. Вот, поэтому в лице Захарии, который был в то же самое время и священником и пророком, таинственным образом пришло к завершена и то и другое, как в ясно носящему в себв образ и того и другого: своим священством он представил Закон, своею старостью — изобразил древность Закона, а даром пророчества олипетворил весь сонм пророков. «Отверзошася — говорится — уста его абие и язык его, и глаголаше, благословя Бога» (Лук. 1, 64): т. е. он возвестил, что, поистине, Христос явился на земле сущим на земле; Он — Слово и Премудрость Отца, и Он снял печать с пророческих уст и разрешил узы языка Закона; и в равной мере и то и другое; именно: Закон и пророки явно возвещают Тайну Христову и благословляют (восхваляют) Его, как превечнаго Бога, совместно подвизаясь и согремя с евангельской проповедью. Поэтому большой страх объял присутствовавших тогда и соседей, проживавших в той области, и в озабоченности они разсуждали относительно него: Что же это такое, и чем Иоанн будет? и при этом замечали, говоря, что с рождением его произошли такие чудесные вещи, которые мы не встречали в отношении кого–либо иного.
18. Но я отвечу на их разсуждение: — это все случилось по той причине, что никто иной, подобный ему, до него не был рожден от женщины, так чтобы это сочеталось с такими чудесами и такими поразительными явлениями; и по той причине он засвидетельствован, что является большим из всех рожденных от женщин, и удостоился столь большой славы при своем рождении, дабы и этим прославил Христа, имевшаго после него, ради нас, родиться; но не только путем чудесных знамений Христос окружил такой славой Своего Предтечу, но и невидимо, как Бог, пребывая с ним, Он соделал, чтобы у всех он представлялся великим и славным, потому что так говорить о сем евангельское повествование: «И бысть на всех страх живущих окрест их и во всей стране иудейстей поведаеми бяху вси глаголи сии. И положиша вси слышавши в сердцв своем глаголюще: что убо отроча сие будет? и рука Господня бе с ним» (ст. 65–66). Потому что Рука Божия, т. е. — Единородное Слово Божие, отнюдь не лишила его пребывания с Собою, пребывая с ним Своим Божеством, и возвеличивая его, как первого Своего и величайшего провозвестника; потому что Сын Божий именовался «Десницей Божией» и «Рукою» и «Раменами», потому что все было сотворено Богом посредством Него, не смотря на то, что, воплотившись, он был зачать во чреве и почивал как бы на царском одре. Поэтому, родившись, Иоанн является превосходящим всех рожденных женами, и, родившись, он произвел великий страх не только на тех, которые обитали с ним и были единодушны с ним и сильно желали Христова божественнаго Пришествия к нам, но — и на живущих вокруг («окрест их») и пребывающих вне благодати, по причин своего трудноотрываемаго пребывания в букве Закона; частично же воспринимая Закон и держась только его буквы, они и нас, в некотором отношении, считают за «живущих окрест их» (т. е. за чужих), в силу чего и от нас они отделились и от предназначенной им благодати удалились, и таким образом, несчастные, по причине своей злобы, лишились сокровенной жизни, которая заключалась в Законе; проповедник же ее и Предтеча, вместе с ней родившись, впитал ее вместе с материнским молоком; и после того, как был воскормлен, ушел в пустыню, отказавшись от всякого общения с людьми, как недостойного того вышечеловеческого образа жизни, который он проводил: потому что не имеющий в себе ничего земного и свойственного людям, ни дома, ни пищи, ни крова, ни дружбы, ни потребностей, ни сношений, ни плотских влечений, ни общения с женщинами, ни иного чего, что бывает в деревнях и городах, как бы мог жить вместе с людьми? Ушел же он в пустыню не ради соревнования с великим Моисеем, потому что и больше, чем Моисей, он научается божественным откровениям, и, законополагая, он возвращается к своим, освобождает заблуждающийся народ и прекрасным образом ведет его к благочестию, народ, который бедственным образом терпит угнетение от духовных египтян (т. е. от злой силы); и не в подражание древнему Илие, который совершил великие знамения на земле, хотя он и наименован «новым Илиею», и в силе и в духе его выступает, и Ирода — этого нового Ахава, назидая, удерживает, и терпит гонение со стороны Иродиады, иной Иезавели, и в этом гонении терпит убиение; никого иного он не ставил как образец для своей жизни, так чтобы самому жить по образу их жизни; потому что и среди боговдохновенных и разумных людей бывает обыкновение соревноваться в отношении добродетели не с более слабыми, чем они, а — с более сильными: но сама природа не допускает, чтобы кто–либо из людей мог стать большим, чем Иоанн. Я говорю: «среди людей», т. е. — среди мужчин; потому что Христос не допустил, чтобы кто–нибудь мог подумать, что Иоанн выше и Пресвятой Девы и Преславной Богоматери, ибо Она превосходить всех людей, и мужчин и женщин… Итак, очевидно, что Иоанн не из подражания кому–либо из людей ушел в пустыню, но сделал так, подражая Небесным Ангелам, поелику и их наименования он удостоился (Марк. 1, 2).
19. Справедливо же он имел такое доброе и боголюбивое соревнование с ними, единственный явившись Ангелом во плоти на земле, и небесного достоинства он стал участником и имел равную Ангелам службу совершить Христу, крещаемому в струях иорданских, как и все иное служение, которое в течете всей своей земной жизни он нес, он совершил по–ангельски. И вот, с такой целью он оставил отеческий очаг, чтобы поселиться в некоей области возвышенной и небесной, именно — в пустынь, всем предоставляя возможность видеть как бы в загадочном образе (лат. переводе — в зеркале), что Божия благодать, т. е. — Христос, покинет рождавшую по плоти и отеческую синагогу и водворится в пустыне, то есть в Церкви пришедших к вере из язычества, и пробудет Он в ней не в течете некоего определеннаго срока, но навсегда, вплоть до того, когда снова, во второй раз Он явится с небес с великой славой и силой, для того, чтобы явиться истинному Израилю. «Отроча же растяше и крепляшеся духом: и бе в пустынях, до дне явления своего ко Исраилю» (ст. 80). Так, украшенные отеческой проницательностью понимают слова Христовы к иудейскому народу: «Се, оставляется вам дом ваш пусть» (Мате. 23, 38) в том смысле, что Своим домом Он сделал бывшую в пустыне Церковь из пришедших от язычников, и призванных соделал Своим телом, и, в равной мере, стал Главой их. Потому что, «Мы есьмы тело Христово, и уди от части, и имеем Его Главою нашей» (1 Кор. 12, 27; Кол. 1, 18), как, уча, говорить сосуд избранный; Христос обитает в нас, дает возрастить членам и телу нашему, и укрепляет духом, который укрепляет нашу духовную крепость, и наше возрастание, ради нас, принимает за Свое собственное. Прекрасно же сказано в тексте, что он пребывал «в пустынях», потому что этим еще более ясно показано, что Христос не только в одном народе, как раньше только в Израиле, есть и будет, но — во всех народах и во всех Церквах, составленных из них. Потому что так они приводятся во многих местах Писания под различными названиями: то как «возвышенные горы», то как «холмы», то как «источники», или же как «острова язычников», а в ином месте фигурально обозначаются под именем «Карфагенских кораблей». Итак, вот, о, блаженный Крестителю (обращусь к тебе с наименованием тебя «Крестителем Христовым», хотя мое слово и не представляло тебя в этом положении) для этой цели ты и достиг пустынных мест, в некоем более таинственном смысле благовествуя им спасительную Божественную благодать, скоро имеющую придти к ним и быть принятой ими.
20. Я же, не смотря на мою любовь к тебе, удерживаюсь от следования дальнейшему изложению и испытываю сильное препятствие; а это по причине человеческой немощи (и я не стыжусь повидать тебе правду: ты это уже знал и до моей речи). А это потому, что, как видишь, поспело время служить священную литургию: а это, само по себе, принуждает всех нас остановиться (в наших речахе) и не допускает нам вместе с тобою удалиться в возлюбленную пустыню. Если же наша речь была более краткой, чем это было желательно тебе, и была выше моих сил и не отвечала похвальному слову тебе, то, прося прощения в этом, я молю тебя: духом пребывать с нами, даже если телом ты удаляешься от нас в пустыню, и непрестанно оказывать свою помощь нам, непрерывно нуждающимся в ней; если ты соблаговолишь помочь, никакое место (твоего пребывания) не препятствует сему; духом обитая на небе, ты всех нас легко назираешь. Даруй, чтобы мы с достойной радостью совершали этот твой честной праздник, как это благоугодно было бы тебе, Предтечи Благодати, и соответствовало бы облагодатствованному от Бога твоему житию. Остающуюся же часть этой нашей земной жизни таким образом поведи и наставь, как это велит закон духа, пример которого (закона) ты сам нам во Христе представил; дабы, вдохновленные тобою, мы стали исполнителями сего, и Христос, Наставник сей жизни, был призываем со стороны тех, которые удалились в один из посвященных тебе городов. Я не дерзну утверждать, что Христос явился после тебя для (только) того, чтобы неким образом позаботиться о святых твоих установлениях, которые дал тебе и, имеющим быть после тебя, божественным мужам, дабы и мы, обитающие в них, соединенные с тобою, нашим заступником и воеводой, и хранителем, и законодавцем, и наставником светлого образа жизни, а также с жившими здесь под твоим покровом служителями твоими и истинными учениками, стали участниками и уготованной тебе вечной жизни, в Иисус, Господе нашем, чрез Которого и с Которым, Богу и Отцу, со Святым Духом, слава, честь, держава, во веки веков. Аминь.
Примечания
1. Возможно, что въ греч. оригинале было просто «Шестокрылые».
2. Текстъ въ скобкахъ принадлежитъ оригиналу.
3. Funda — праща, представляющая собою ремень, къ которому былъ прицепленъ камень, который запускался вращательнымъ движеніемъ пращи.
4. Здесь уместно привести примечаніе издателя текста: «По мненію св. Софронія, живущіе во время наступленія Страшнаго Суда, въ то же мгновеніе и умрутъ и изменятся. Однако, иные полагаютъ, что те не умрутъ, но только изменятся въ состояніе безсмертія». Nota 2, col. 3317–8.
5. «Михаилъ» означаетъ «Кто, какъ Богъ».
6. Ориг. «universa Dei judicia» — суды Божіи.
7. Ориг. «justificationes» — оправданія.
8. Іезек. гл. 1.
9. Лук. 1, 5–25.
10. Лук. 1, 26–38.
11. Belial у ап Павла «Веліаръ», по раввин. лит. то же, что и «сатана».
12. Текстъ въ скобкахъ принадлежитъ оригиналу, последнія слова добавлены нами.
13. Здесь не все понятно, и, возможно, что латин. переводъ не точенъ, или же намъ следуетъ перевести это не какъ «воскреснутъ», а какъ — «придутъ въ волненіе», «обезумеютъ».
14. Слова «Съ которыми вы изображаетеся на иконахъ», — добавлены нами.
15. Въ ориг. слова «Являете власть данную вамъ», — поставлены въ скобки.
16. Богословское выраженіе, означающее, что Богъ, безсмертный и всемогущій, пришелъ на землю, какъ человекъ, воспринявъ всю ее немощь, бедность и смерть.
17. Здесь мы несколько разширили оригинальный текстъ.
18. Sophronu Hierosolymorus episcopi sanctorum Archangelorum, et Angelorum, caeterarumque coelestium Virtutum Encomion. Migne P. G. t. 87/3, col. 3315–3322.
19. Школа греческаго философа Платона, устроенная въ гимназіи и саду героя Академа, въ Афинахъ.
20. Школа философовъ–стоиковъ, открытая Зенономъ въ портике (базилике) «Стоя» въ Афинахъ.
21. Перипатетиками (гуляющими философами) назывались последователи греческаго философа Аристотеля.
22. Въ Афинской гимназіи Лицей (Λύκειον), посвященной Зевсу Λύκειον, существовала школа Аристотеля.
23. Абукиръ, т. — е. Авва Киръ въ 18 верстахъ отъ Александріи.
24. Мануфинъ отъ Конопа былъ только на разстояніи двухъ стадій (около 175 саженъ). Память свв. мучениковъ совершается Церковію 31 января и 28 іюня.
25. Такъ по заглавіямъ, а на самомъ деле более, ибо по два и по три чуда помещены подъ одинъ номеръ. Изъ описаній чудесъ видно, что автору известны были и другія чудеса, которыя здесь не описаны.
26. Софроній описываетъ чудеса очень пространно и многословно; поэтому мы передаемъ описаніе ихъ въ сокращеніи съ подлиннаго греческаго произведенія Софронія, которое издано Анжело Маемъ (Spicilegium Romanum T. III).
27. Св. Евлогій былъ патріархомъ съ 579 по 607, св. феодоръ съ 607 по 609 годъ.
28. Следовательно чудо современно Софронію.
29. Въ это время въ Египте очень сильны были еретики монофизиты. Они разделились на партіи. Последователи Севера, патріарха Антіохійскаго, северіане учили, что тело Іисуса Христа до Его воскресенія было тленно, а последователи Юліана, епископа Галикарнасскаго, который вместе съ Северомъ удалился въ Египетъ, говорили что тело Іисуса Христа и до воскресенія не было причастно тленію. Более главный изъ последователей Севера былъ феодосій, а изъ последователей Юліана — Гаіанъ; поэтому и означенные еретики назывались феодосіанами и гаіанитами, какъ увидимъ ниже сейчасъ.
30. Обычай былъ тогда на время вывешивать следы и остатки исцеленныхъ болезней при гробе мучениковъ.
31. То–есть Софронію, описателю чудесъ.
32. Объ ней выше, см. чудо 12.
33. Это сказаніе объ иконе читано было на 7 вселенскомъ Соборе въ 787 году.
34. По прочтеніи этого места на 7 вселенскомъ Соборе, фома, почтеннейшій инокъ и пресвитеръ, и представитель епископовъ Востока, сказалъ: «Эта икона, досточтимые отцы, и доныне стоитъ въ Александріи, въ Петропиле и исцеляетъ всякія болезни».
35. Следовательно событіе современно Софронію.
36. Немного более 4 верстъ.
37. Чудо было современно Софронію, ибо діаконъ Іоаннъ, писавшій письмо, жилъ въ его время при храме мучениковъ.
38. Такъ какъ патріархъ Евлогій скончался не задолго до прибытія Софронія въ Египетъ, то это чудо современно Софронію.
39. Софроній жилъ въ этомъ монастыре еще не постригшись.
40. То–есть Іоанну Мосху.
41. Деян. вселенскаго Собора VII, стр. 284.
42. Въ книге пророка Іоны, гл. 3 повествуется, что пророкъ Іона, увидевъ, что благодаря наложенному на себя строжайшему посту, ниневитяне будутъ прощены Богомь, опечалился, потому что, какъ пророкъ Божій, онъ ревновалъ о своемъ пророчестве, въ которомъ онъ отъ лица Бога возвестилъ городу гибель, и онъ боялся, чго, поскольку городъ спасется въ своемъ подвиге поста и покаянія, то и самое пророчество его будетъ принято за ложь.
43. Здесь мы встречаемъ редчайшее значеніе слова «ιυνδιαπορευϑηναι». См. это слово у Лампэ въ «А Grееk Раtrіstіс Lехісоn».
44. Sорhronіi mоnасhоrum sаnotіssimi, роstеа раtriаrсhае Ніеrоsоlуmіtаni, оrаtіo diсtа іn аdоrаtionеm ѵеnеrаndае ас ѵіѵіfiсае сruсis mеdіа S. Quаdrаgеsіmае hеbdоmаdе; еt quod mеntе реr jеjunium sinlеrum рurifiсаtа Еuсhаrіstіае еt diѵіnоrum mуsterіum possimus competes fieri.
45. Скобки принадлежатъ оригиналу. Представляется, что здесь имеются въ виду врачи языческаго времени, матеріалисты. Впрочемъ, возможно, что и во времена св Софронiя были скептики и матеріалисты среди врачей, въ особенности, если они не были христіанами, а инородцами.
46. Т. е. — полностію посвященные въ истинную, вечную жизнь, какъ участники ея.
47. Текстъ въ скобкахъ добавленъ нами.
48. Sорhrоnii раtriаrсhае Ніеrоsоlуmіtаni оrаtіo іn Ехаltаtіonеm Ѵеnеrаndае СRUCIS еt in Sаnсtаm Rеsurrесtiоnеm Міgnе Р. G. t. 87/3 соl. 3301–3309.
49. Ис. 52, 7.
50. Т. е., состраданія Бога къ падшимъ и плененнымъ діаволомъ людямъ.
51. Скобки принадлежатъ оригиналу.
52. «Воипостасный», т. е., обладающій полной, самодовлеющей для своего бытія, личностью. Толкованіе этого слова дано св. Іоанномъ Дамаскинымъ въ его «Точномъ изложенiи Православной Веры», а затемъ Михаиломъ Пселломъ въ его сочиненiи «О различныхъ предметахъ» (это сочиненіе въ числе другихъ богословскихъ сочиненiй Михаила Пселла имеется въ моемъ переводе). Слово это редко употребляется, хотя и встречается въ нашихъ славянскихъ Минеяхъ (см. Словарь церковно–славянскаго языка священника Г. Дьяченко, т. 1 стр. 98).
53. Скобки принадлежаты оригиналу.
54. «Чистаго». У свв. Отцовъ этимъ обозначается также и понятіе непосредственности.
55. Савеллій — еретикъ, жившій около половины 3–го века. Родомь былъ ливіецъ и, возможно, имелъ пресвитерскiй санъ. Онъ былъ человекомъ образованнымъ и пользовался большимъ вліяніемъ, что делало его ересь весьма опасной. Савеллій отрицалъ три Vпостаси и по выраженію свв. Отцовь «смешивалъ въ одно Лицо три Божественныя Vпостаси». Основное положеніе Савеллія гласитъ: «Одинь и Тотъ же есть Отецъ, и Сынъ, и Св. Духъ, такъ что эти три наименованія одной и той–же Vпостаси, подобно тому, какъ тело, душа и духъ въ человеке». Богъ въ Самомъ Себе, находясь въ состояніи совершеннаго покоя или молчанія, есть чистая монада, чуждая всякаго различенія, но, выходя для творенія и промышленія о міре изъ Своего молчанія, или становясь Словомъ говорящимъ, Онъ является какъ дающій законы людямъ Отецъ, въ Новомъ Завете Онъ явился какъ спасающій людей Сынъ и продолжаеть являться какъ освящающій ихъ Духъ. Такимъ образомъ, три Лица не являются лица въ смысле действительныхъ, самостоятельныхъ лицъ, а въ смысле только внешнихъ формъ обнаруженія въ міре монады; и три лица, это только форма явленія Божественной монады въ міре и эти самыя формы имеютъ только временный характеръ. Когда открывался въ міре Отецъ, еще не существовалъ ни Сынъ, ни Духъ, а когда сталъ открывать Себя Сынъ, пересталъ существовать Отецъ, съ началомъ же откровенія Духа пересталъ существовать Сынъ; настанетъ время, когда и Св. Духъ, окончивъ Свое откровеніе, возвратится въ безразличную Божественную монаду, куда возвратились Отецъ и Сынъ. Св. Дiонисій Александрійскій усиленно боролся съ этой ересью. Александрійскій Соборъ въ 261 году осудилъ Савеллія и его ересь. После сего, Римскій Соборь вь 262 году также осудилъ Савелліанство, а Папа Каллистъ отлучиль Савеллія оть Церкви. Дальнейшія данныя о немъ неизвестны, хотя предполагаютъ въ виду его большой популярности на Востоке, что онъ выехалъ изъ Рима на Востокъ. Къ концу 3–го века савелліанство ослабело, но еще въ 4–мъ веке Маркеллъ, епископъ Анкирскій и его ученикъ Фотимъ, готовы были возстановить савелліанство, хотя и въ несколько измененной форме.
56. Македоній, патріархъ Константинопольскій, признаетъ Церковью, какъ ересіархъ, такъ называемыхъ «духоборцевъ». Умеръ онъ до Второго Вселенскаго Собора 381 года. Хотя некоторыми свв. Отцами возглавленіе этой ереси, учащей о томь, что Св. Духъ не является въ настоящемъ смысле Богомъ, единосущнымъ Отцу и Сыну, приписывается и некоторымъ другимъ ересеначальникомъ, и некоторые современные историки Церкви считаютъ, что самъ Македоній былъ не виновенъ въ этой ереси, но несомненный авторитетъ Церкви считаетъ его возглавителемъ этой ереси и вынесъ ему анафему и въ чине Торжества Православія, наряду съ другими ересеначальниками. Въ отличіе отъ аріанства, эта ересь была недолговечна и не оставила следовъ. Вместе съ другими ересями она была осуждена 2–мъ Вселенскимъ Соборомъ.
57. «Человеческое смешенiе», — т. е., наше человеческое существо.
58. Переводъ этой фразы въ силу необходимости сделанъ съ известнымъ сокращеніемъ весьма сложнаго текста, дословный переводъ котораго сделалъ бы чтеніе не нужно затруднительнымъ и сложнымъ.
59. Маркеллъ Анкирскій былъ еретикомъ, возобновившимъ савелліанство, хотя и въ несколько иной его форме. Маститый епископъ города, где намечалось собраніе 1–го Вселенскаго Собора, выдающійся соратникъ св. Афанасія Великаго, человекъ игравшій большую роль на 1–мъ Вселенскомъ Соборе въ борьбе съ Аріемъ, онъ неожиданно явилъ свое лицо какъ еретикъ. Создавъ свою богословскую систему, онъ поднесъ свое сочиненіе императору Константину, которому и посвятилъ свой трудъ. Императоръ далъ его на разсмотреніе членамъ Тирскаго и Іерусалимскаго соборовъ. Отцы собора нашли, что сочиненіе Маркелла еретическое и дышетъ савелліанствомъ. Низложивъ Маркелла, они назначили на Анкирскую кафедру знаменитаго светильника Православія, Василія. Маркеллъ строитъ свою систему, какъ онъ утверждаетъ, только на основаніи св. Писанія. Все другіе авторитеты, кроме своего собственнаго, онъ отрицаетъ. Онъ пишетъ, что Логосъ, это собственное имя еще не воплотившагося Божества. «Безплотный Логосъ», — это еще не Сынъ; сталъ Онъ Сыномъ только со времени Воплощенія, когда принялъ плоть, которая была создана. Логосъ находится въ Отце, Онъ заложенъ какъ «возможность», какъ «сила». Затемъ, эта сила являеть Себя въ твореніи міра. Актъ сотворенія міра это, по выраженію Маркелла, является «первой икономіей». Въ Божестве существуетъ только одна Vпостась: Богъ существуетъ, какъ Монада. Явленіе же Его въ Троице является только историческій феноменъ. Это только Троица откровенія. Намъ Троица является и открывается въ связи съ икономіей спасенія, которое выводитъ для насъ Троицу изъ Ея скрытаго трансцендентальнаго бытія. Наступаетъ «вторая икономія»; Логосъ становится Сыномъ и становится возглавителемъ твари, чтобы сообщить ей нетленіе и безсмертіе. Ради этого Богъ принялъ плоть «чуждую Богу». Плоть эта не абсолютно вечна. Она можетъ и перестать, потому что эта «вторая икономія» есть нечто преходящее. Монада должна вернуться въ свой абсолютный покой, путемъ «свертыванія себя». Боговоплощеніе является временнымъ и царство Сына прекратится и перейдетъ въ царство Божіе. На вопросъ же: «куда же девается плоть, которую воспринялъ Христосъ, пріявъ человеческую природу?», Маркеллъ отвечаетъ, что: «Писаніе намъ ничего объ этомъ не говоритъ». Затемъ Маркеллъ выдумываетъ еще и «третью икономію» для объясненія действій 3–го Лица — Духа Святого. Онъ говоритъ: «до сошествія Святого Духа на апостоловъ, Онъ былъ въ Логосе и въ Отце. Его явленіе, это — новое расширеніе, раскрытіе Монады. Сначала Монада расширилась въ Логосъ, а затемъ Самъ Логосъ, продолжая расширеніе, открылся въ Духе. Появленіе Духа это уже двойное расширеніе. Поэтому, Духъ Святой исходитъ «отъ Отца и Сына». Такимъ образомъ, Маркеллъ положилъ основаніе римо–католическому «филiокве».
60. Евномій, епископъ Кизическій, родомъ изъ Каппадокiи, былъ ересiархомь 4–го века, который проповедывалъ крайнее аріанство. Учеными трудами св. Василія Великаго и св. Григорія Нисскаго его ученіе было опровержено, онъ былъ лишенъ кафедры и изгнанъ на родину, где и умеръ въ 398 году. Онъ училъ, что нашъ разумъ можетъ иметь совершенно верное понятіе о природе Божества. Сущность этой Божественной природы въ безусловной первоначальности, непроизведенности или нерожденности Божества; отсюда онъ выводилъ, что 2–е Лицо Св. Троицы, какъ Рожденное, не можетъ быть пречастно Божественному Существу; природа Сына не только не тождественна, но даже неподобна природе Отца. Евномій даже избегаетъ называть Христа — Сыномъ Божіимъ, дабы это не посчиталось за единосущіе Его съ Отцемъ, а говоритъ только какъ о «Рожденномъ». Крещеніе, которое совершалось во имя «Нерожденнаго», соответствовало понятію Евномія о томъ, что единственной связью между Богомъ и нами является вера, основанная на разсужденiи; поэтому при крещеніи окунали только верхнюю часть тела, полагая, что нижняя часть тела не подлежитъ спасенію, и должна быть предоставлена діаволу. Секта евноміанъ процветала въ царствованіе Валента и набиралась изъ высшихъ классовъ общества, и скоро вымерла.
61. Евдоксій былъ аріаниномъ. Его сочиненія найдены только въ прошломъ веке. Сначала онъ былъ епископомъ въ Гераманикiи въ Сиріи (370 г.), а затемъ занялъ Константинопольскую кафедру; онъ пользовался большимъ вліяніемъ при дворе императора Валента. Явилъ себя онъ какъ лютый гонитель православныхъ.
62. Астерій — видный аріанинъ, личный другъ Арія, котораго ученія съ усердіемъ распространялъ. Онъ былъ риторомъ, т. е. учителемъ словесности. Во время Діоклитіанова гоненія, отрекся отъ веры во Христа, и по этой причине, впоследствіи, не могъ быть возведенъ въ духовный санъ. Сочиненія Астерія не дошли до насъ.
63. Петръ, по прозвищу «Суконщикъ» (названный такъ на основаніи своей прежней профессіи), былъ усердный монофизитъ. Къ Трисвятой песне онъ прибавилъ слова: «Распныйся за ны». Въ 467 году онъ явился искателемъ Антіохійской кафедры еще при жизни православнаго патріарха Мартирія. Последній, будучи не въ силахъ бороться, оставилъ свою кафедру, говоря: «Отъ клира непокорнаго, отъ народа непослушнаго, отъ Церкви, утратившей свою чистоту, отступаюсь, оставляя за собой только достоинство священства». Но и Петръ Суконщикъ не долго оставался на кафедре; онъ бежалъ, боясь царскаго гнева.
64. Севиръ (или Северъ) — монофизитскій Антіохійскій патріархъ (519–538 гг.). Принявъ крещеніе когда уже былъ взрослымъ, онъ сделался монахомъ и явилъ себя аскетомъ. Пользуясь поддержкой императора Анастасія и его двора, онъ явился въ Константинополь, где сгруппировалъ вокругъ себя приверженцевъ монофизитства. Онъ много проповедывалъ и эти проповеди были изданы, какъ «Кафедральныя проповеди» въ Патрологіи Оріенталисъ, и однажды его монахи, вторгнувшись въ придворную церковь, ввели тамъ пеніе Трисвятаго съ прибавленіемъ: «Распныйся за ны».Они хотели это же проделать и въ св. Софіи, но народъ этого не допустилъ, ревнуя за оскорбленіе своего православнаго патріарха. Севиръ требовалъ, чтобы Халкидонскій, четвертый Вселенскій Соборъ былъ преданъ проклятію, но его старанія не увенчались успехомъ. Съ воцареніемъ Юстина, онъ бежалъ въ Александрію; былъ низложенъ Константинопольскимъ Соборомъ въ 536 году, и умеръ въ Египте въ 538 году. Севиръ былъ однимъ изъ наиболее сильныхъ представителей монофизитства, и оставилъ у православныхъ печальную о себе память (О монофизитстве смотри примечаніе 20).
65. Акефалы — это были крайніе монофизиты; монахи и чины клира, ярые противники Халкидонскаго Собора. Они не признали законнаго патріарха. Такимъ образомъ они не имели іерархическаго возглавленія, чему и долженствуетъ ихъ наименованіе. Во главе ихъ были двое пресвитеровъ, Юліанъ и Іоаннъ, и мірянинъ, софистъ Павелъ. Эта фанатическая еретическая группа не долго просуществовала, лишенная законнаго возглавленія и съедаемая междоусобными разногласіями.
66. Т.е. въ пеніи Трисвятаго (Святый Боже, Святый Крепкiй, Святый Безсмертный) они вставляютъ «Распныйся за ны», т. е., что можетъ относиться только ко Второму Лицу Святой Троицы, а не ко всей Св. Троице. Такой способъ пенія Трисвятаго былъ введенъ монофизитскимъ антіохійскимъ патріархомъ Петромъ Суконщикомъ. Во время прибыванія Севира въ Константинополе, попытка навязать такое искаженное Трисвятое въ Константинополе не удалась, потому что это не допустилъ православный народъ.
67. Православное ученіе говоритъ о двухъ природахъ Богочеловека: Божественной и человеческой. На кресте страдала и умерла, и затемъ воскресла человеческая природа, въ то время, какъ Божественная природа во Христе пребывала «безстрастной», т. е. — не подверженной страданіямъ и смерти. Монофизиты же, отрицая во Христе человеческую природу, какъ совершенно поглощенную Божественной, такъ что во Христе имеется только Божественная природа, — этимъ самымъ неизбежно страсти Христовы приписываютъ непосредственно Божественной Его природе, т. е. Самому Божеству, а это — ересь и кощунство, какъ и выразилъ это св. Софроній.
68. Евтихій (или Евтихъ) былъ ересіархомъ монофизитской ереси. Онъ былъ въ высшей степени вліятельнымъ архимандритомъ въ Константинополе, где Церковь некоторое время пребывала безъ патріарха. Онъ не имелъ глубокаго образованія, поэтому, хотя и считалъ себя вернымъ последователемъ св. Кирилла Александрійскаго, однако не понялъ его богословія и вынесъ заключеніе, что св. Кириллъ училъ объ одномъ естестве Богочеловека, что, конечно, св. Кириллъ не училъ. Его богословскія воззренія потребовали духовнаго следствія, которое и состоялось въ конце 448 году. Хотя онъ и уклонялся отъ прямого ответа о своемъ верованіи, однако, въ конце концовъ, онъ заявилъ: «Я исповедаю, что Господь нашъ состоялъ изъ двухъ естествъ до соединенія ихъ, а после соединенія исповедаю одно естество». Соборъ епископовъ приговорилъ Евтихія за эту ересь къ лишенію сана и отлученію отъ Церкви. Постановленіе Собора подписали 32 епископа и 23 представителя отъ монашества. Евтихій апеллировалъ къ Папе Римскому и къ Патріархамъ Александрійскому и Іерусалимскому. Самую горячую поддержку онъ нашелъ въ лице мощнаго Діоскора, патріарха Александрійскаго, который желалъ свести счеты съ Константинопольскимъ патріархомъ и возвысить свою кафедру. Ему удалось убедить расположеннаго къ нему императора феодосія созвать новый Вселенскій Соборъ и оказать ему полную поддержку. Соборъ былъ созванъ въ Ефесе въ 449 году и получилъ въ исторіи названіе «разбойничій». Діоскоръ со своими последователями терроризировалъ православныхъ представителей. На этомъ «соборе» былъ возстановленъ Евтихій и его исповеданіе одной природы во Христе было признано православнымъ. Присутствовавшіе на соборе заявили, что за единственно православную формулу исповеданія они считаютъ: «По воплощеніи одна природа у Христа, хотя и воплощенная и вочеловечившаяся», и они осуждаютъ ученіе о двухъ природахъ после воплощенія. Противники Евтихія были осуждены, какъ еретики. Решенія собора подписалъ императоръ, но Церковь Христова этотъ соборъ заклеймила, какъ еретическій и проведенный незаконно и съ насильственными мерами надъ участниками его, державшихся Православія. Новый императоръ, Маркіанъ, увиделъ необходимость созвать Вселенскій Соборъ, который и состоялся въ Халкидоне въ 451 году и вошелъ въ исторію, какъ 4–й Вселенскій Соборъ. Монофизитство, какъ таковое, было предано анафеме. Діоскоръ былъ низложенъ. Памятникомъ Халкидонскаго Собора является его замечательное определеніе: «Мы все согласно поучаемъ исповедывать одного и того же Сына, Господа нашего Іисуса Христа, совершеннейшаго въ Божестве и совершеннейшаго вь человечестве, истиннаго Бога, и истиннаго Человека, того же изъ души разумной и тела, единосущнаго Отцу по Божеству и того же единосущнаго намъ по человечеству. Одного и того же Христа, Сына Господа, единороднаго, въ двухъ естествахъ неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемаго, — такъ что соединеніемъ нисколько не нарушается различіе двухъ естествъ, но темъ более сохраняется свойство каждаго естества и соединяется въ одно лицо и одну ѵпостась, — не на два лица разсекаемаго или разделяемаго, но одного и того же Сына и единороднаго Бога–Слова, Господа Іисуса Христа». Святые Отцы 4–го Вселенскаго Собора торжественно заявили, что такое исповеданіе: «Сія вера отеческая, сія вера апостольская, сія вера православная, сiя вера спасла вселенную».
69. «Чада Божіи по благодати», т. е. — не чадами Божіими по природе, потому что по–природе только Христосъ является Сыномъ Божіимъ. Человеку дана Божія благодать, но не Божественная природа.
70. Скобки принадлежатъ оригиналу.
71. Божію заповедь, данную нашимъ праотцамъ въ Раю, святые отцы называютъ «спасительной» или «охранительной», потому что эти заповеди должны были указать первымъ людямъ, что они находятся подъ властью Бога и не должны возомнить о себе будто они стали сами богами; эта заповедь имела своей благой целью удержать ихъ въ спасительномъ духе смиренія при сознаніи, что они являются тварью Божіею, и пребывать въ любви къ Богу, при сознаніи до какой степени Богъ ихъ такь возвеличилъ надъ всей иной тварью, далъ имь столь счастливую жизнь въ Раю и возможность столь близкаго общенія съ Собою и почтилъ ихъ даромъ свободы воли, такъ что поставилъ имъ заповедь съ предложеніемъ следовать ей, въ то время, какъ вся иная тварь следуетъ самой необходимости подчиниться законамъ природы, вложенной въ нее Творцомь. Свв. Отцы видятъ въ этой заповеди также и первую заповедь о посте, выражающуюся въ требованіи воздержанія.
72. Скобки принадлежатъ тексту.
73. Оригиналъ здесь гораздо кратче: προς ηᾶιαν πρᾶξιν ϑειοτέραν ἀνίϰαϰος, т. е. «не довлеющъ для всякаго дела более божественнаго».
74. Лат., пер.: «Сущій выше всякой твари».
75. «Неизменно», т. е. становится человекомъ, не изменивъ (умаливъ) Свое Божественное естество.
76. Какъ известно, Оригенъ, какъ Дидимъ Слепецъ и затемъ Евагрій Понтійскій, все осуждены Соборомъ 543 года и 5–мъ Вселенскимъ, разделяли еллинское верованіе въ предсуществованіе душъ, которыя обитаютъ на небе, и затемъ посылаются въ тела новорожденныхъ младенцевъ.
77. Парафраза 18–го псалма, ст. 5–7.
78. Здесь мы перевели текстъ въ свободномъ переводе, стараясь следовать не столько дословному переводу, сколько верно передать общую богословскую мысль всей фразы.
79. Скобки приналежатъ оригиналу.
80. Латинскій текстъ приводитъ толкованіе всему этому месту: «Смыслъ: какимъ же образомъ возможно было бы утверждать, что Онъ — «человекъ» или «будетъ великимъ», или наречется истинный «Сынъ Вышняго» или «будетъ владеть престоломъ Давидовымъ и вечнымъ царствомъ», если только о Томъ, о Комъ это возвещается не станетъ истинно человекомъ и не будетъ иметь въ себе все свойства, присущія человеку, и ради сего не будтъ рожденъ какъ человекъ и не восприметъ истиннымъ образомъ человеческое уничиженное состояніе». Nоtа 29, соl. 3255.
81. Значеніе имени Іакова см. Быт. 27, 36.
82. Здесь — несомненная описка вь греческомъ тексте, какъ замечаетъ это и издатель рукописи. Въ тексте стоитъ «», т. е. — «провалъ», «неудача», «крушеніе», несомненно следуетъ это слово заменить на «την ἀποτεξιν», т. е. — «рожденіе» Лат. переводъ здесь гласитъ «ехstruсtionem», т. е. — «созданiе», «постройка».
83. Текстъ въ скобкахъ прибавленъ нами.
84. Въ оригинале: «съ нами», что является несомненной опиской.
85. Т. е. воплотилось только Второе Лицо Св. Троицы — Сынъ Божій, но не вся Святая Троица.
86. Т. е. — не слило оба естества въ Богочеловеке въ одно естество, какъ это намечалось въ ереси Несторія и полностью вылилось, хотя и въ другой крайности, у монофизитовъ.
87. Объясненіе этой фразы см. въ 46–й главе этой проповеди св. Софронія.
88. Текстъ въ скобкахъ вставленъ нами, но онъ соответствуетъ мысли св. Софронія, высказанной имъ далее.
89. Издатель рукописи въ своемъ примечанiи замечаетъ, что и св. Германъ Константинопольскій также указалъ на имя архангела Гавріила, какъ предъуказывающее Пресвятой Деве на две природы, имеющаго родиться отъ Нея Богочеловека, или же скорее на то, что Христосъ примиритъ людей съ Богомъ. Впрочемъ «Гаврiилъ» въ переводе означаетъ «мужъ Божій».
90. Текстъ принадлежитъ оригиналу, но для большей ясности мы этотъ текстъ поместили въ скобки и внесли его туда, где въ русскомъ тексте ему было бы надлежащее место.
91. Здесь св. Софроній полемизируетъ съ еретиками, которые утверждали всевозможныя нелепости, какъ, напримеръ, что плоть Христова существовала отдельно на небе до Воплощенія, и затемъ при Воплощеніи соединилась съ Нимъ; или же это была какая–то иная человеческая плоть, которую Логосъ воспринялъ при Своемъ Воплощеніи. Св. Софроній указываетъ на то, что элементы, принадлежащія разнымъ сферамъ и не могли бы сойтись въ одно и образовать одну ипостась. Воплощеніе Христово являетъ соединеніе человеческой плоти съ Богомъ–Словомъ въ тайне Божественнаго зачатка: эта плоть Богочеловека была собственная плоть Богочеловека, образовавшаяся во чреве Божіей Матери. Св. Софроній полемизируетъ главнымъ образомъ съ Несторіемъ и Павломъ Самосатскимъ, ересь которыхъ онъ съ особой силой вскрываетъ въ своемъ знаменитомъ синодальномъ посланіи, воспроизводимомъ въ деяніяхъ 6–го Вселенскаго Собора.
92. Несторій, патріархъ Константинопольскій, ересіархъ ереси получившей названіе по нему. Это былъ своего рода раціоналистъ, который не могъ понять тайну Воплощенія Христова и превратно истолковывалъ ее. Онъ былъ человекомъ образованнымъ и обладалъ большимъ красноречіемъ и импозантнымъ видомъ аскета. Назначеніе его патріархомъ Константинопольскимъ въ 427 году, было принято съ радостью. Въ немъ надеялись увидеть второго св. Іоанна Златоустаго. Своей целью онъ поставилъ искоренить еретиковъ и со страстностью взялся за гоненіе на оставшихся еще въ Константинополе аріанъ, македоніанъ и аполлинаристовъ. Предшествующіе патріархи не видели въ этомъ нужды, зная, что по воле Божіей, все эти секты и сами вымрутъ, а меры насилія не приводятъ къ добру. И вотъ, этотъ страстный гонитель еретиковъ, считавшій себя за светило Православія, самъ оказался лютымъ еретикомъ и оказался на суде подсудимыхъ. Онъ отрицалъ, что родившійся Христосъ является Богомъ, а виделъ въ Немъ только человека, съ Которымъ только впоследствіи лишь соединилось Божество. Поэтому онъ и его последователи не допускали наименованія Божіей Матери Богородицей. Гефеле такимъ образомъ формулировалъ ересь Несторія «Несторій, вместо признанія во Христе человеческой природы съ Божественной личностью, постоянно предполагаетъ связь человеческой личности съ Божествомъ. Приковавши свое вниманіе къ целому конкретному представленію о человеке, онъ не можетъ возвыситься до абстракціи — мыслить человеческую природу безъ личности и соединить просто человеческую природу съ Божественной личностью. Несторій склоненъ усвоять Христу личность грешнаго человечества; какъ показываютъ все его образы и сравненія (храмъ, одежда, инструментъ), Несторій внешне лишь связываетъ Божественную природу съ человеческой. Божество не родилось отъ Девы, а какъ бы прошло чрезъ Нея» Предшественники Несторія, какъ феодоръ Мопсуэстійскій и Діодоръ Тарсійскій, учатъ о двухъ Сынахъ, о двухъ Христахъ. Представляется, что, не смотря на отрицаніе сего, это же училъ и Несторій. Такъ, Флавіанъ, патріархъ Константинопольскій, въ своемъ исповеданіи веры писалъ: «Техъ, которые возвещаютъ или двухъ Сыновъ, или две ѵпостаси, или два лица, а не проповедаютъ одного и того же Господа Іисуса Христа, Сына Бога живаго, сущаго въ одной Ѵпостаси и въ одномъ Лице, одного Господа, — мы анафематствуемъ и признаемъ чуждыми Церкви и прежде всехъ анафематствуемъ нечестиваго Несторія». Трудами св. Кирилла Александрiйскаго и его сподвижниковъ, ересь Несторія была вскрыта и осуждена на 3–мъ Вселенскомъ Соборе въ 431 году, который утвердилъ догматъ о Воплощеніи Христовомъ и торжественно именовалъ Пресвятую Деву Марію — Богородицею. (См. нашу статью въ Вестнике Русскаго Христіанскаго Движенія, № 137, стр. 19–26).
93. Павелъ Самосатскій, еретикъ 3–го века. Человекъ съ блестящимъ образованіемъ, онъ занялъ Антіохійскую кафедру между 260–262 гг. Онъ пользовался большимъ вліяніемъ при дворе и жилъ богато и роскошно, занимая и высокую светскую должность. Онъ отменилъ въ своей епархіи древніе гимны въ честь Спасителя и заменилъ гимнами въ честь самого себя. Онъ не признавалъ Сына Божiя сошедшаго съ неба, а училъ только о Его земномъ происхожденіи. По его ученію, въ Божестве нетъ различія лицъ; Слово и Св. Духъ находятся въ Отце такимъ же образомъ, какъ разумъ и духъ въ человеке. Когда говорятъ, что «Сынъ отъ вечности», то это означаетъ не более, какъ мысленное существованiе въ Божескомъ предведеніи; рожденіе означаетъ выступленіе для деятельности. Іисусъ быль простой человекъ; Слово обитало въ Немъ какъ въ Моѵсее и пророкахъ, только въ большей степени; Сыномъ Божіимъ Онъ называется лишь потому, что сделался такимъ чрезъ обитанiе въ Немъ Божества. Его ученіе, отражавшее и савелліанство и наметившее аріанство, было предметомъ разсмотренія трехъ Антіохійскихъ Соборовъ (264, 267 и 269 гг.). Ученіе его признано ересью и онъ былъ лишенъ епископства. Его ересь еще жила и въ 5–мъ веке.
94. феодоръ Мопсуэстійскій, еретикъ 4–го века. Онъ, какъ и Діодоръ Тарсійскій, былъ «отцемъ» несторіанства. Онъ былъ человекомъ образованнымъ и безупречной жизни и убежденнымъ последователемъ никейскаго исповеданія, однако онъ не правильно училъ относительно Воплощенія Христова и свои еретическіе взгляды передалъ своему ученику Несторію. О Воплощеніи Христовомъ онъ училъ следующимъ образомъ: Христосъ состоитъ изъ двухъ раздельныхъ природъ, объединеніе которыхъ можно мыслить такъ: Богъ–Логосъ воспринялъ отдельнаго человека, до известной степени соединился съ нимъ, то–есть вселился въ Него. Это вселеніе не было существеннымъ, субстанціональнымъ, — но не было и духовнымъ только, а по благодати; т. е., Богъ соединился съ человекомъ Іисусомъ совершенно особымъ образомъ, отчасти по аналогіи Своего соединенія съ благочестивыми душами, т. е. по Своему благоволенію, и соприкоснулся съ нимъ. Логосъ жилъ во Христе, какъ во храме. Человеческая природа субстанціально не изменилась, но мало–помалу развивалась, совершенствовалась. Соединенiе это не было въ Немъ и физическимъ, но относительнымъ. Первоначально оно было моральнымъ, но благодаря развитію, усовершенствованію и укрепленію, становится какъ бы единымъ достопоклоняемымъ существомъ или субъектомъ. О Воплощеніи въ собственномъ смысле не было речи, но можно говорить только о воспріятiи человека со стороны Логоса. Поэтому, называть Марію Богородицей, въ строгомъ смысле, есть абсурдъ. Все въ деятельности Христа явно делилось на Божеское и человеческое. Въ конце–концовъ Іисусъ сталъ «обожествленнымъ человекомъ». Въ 544 году императоромъ Юстиніаномъ, въ полномъ согласіи со всеми церковными властями, былъ изданъ указъ, второй пунктъ котораго гласилъ: «Если кто не анафематствуетъ феодора Мопсуэстійскаго и его догматовъ и техъ, кто или мудрствовалъ или мудрствуетъ подобно ему, анафема». Пятый Вселенскій Соборъ въ 553 году, изучивъ творенія феодора Мопсуэстійскаго, нашелъ ученіе последняго еретическимъ и предалъ его анафеме, т. е. подтвердилъ указъ Юстиніана, вынесенный въ 544 году. Св. Церковь исповедуетъ Воплощеніе Христово во всей полноте и въ полномъ (а не относительномъ) соединеніи Божественнаго естества съ человеческимъ. Пресвятая Дева Марія есть истинная Богородица, какъ родившая Бога во плоти. Воспринятая Христомъ плоть не нуждалась въ усовершенствованіи или въ какомъ–то духовномъ росте, хотя и имела въ себе свойства, присущія плоти, какъ–то возрастала въ смысле возраста, нуждалась въ пище и одеяніи и страдала на кресте. Господь нашъ Іисусъ Христосъ не былъ «обожествленнымъ человекомъ», какъ это говорилъ помянутый феодорь Мопсуэстійскій, а былъ истиннымъ Богомъ и Человекомъ, Богочеловекомъ и Спасителемъ нашимъ.
95. Скобки принадлежатъ оригиналу.
96. Т. е. Ѵпостась Сына составлена изъ Божественной и человеческой природъ Богочеловека. Скобки принадлежатъ оригиналу.
97. См. прим. 16.
98. Евтихій, см. прим. 20. «Евтихій» въ переводе означаетъ «счастливый», «имеющій счастливую судьбу». Св. Софроній называетъ его «Дивтихіемъ», что означаетъ «злополучный», «несчастный».
99. Діоскоръ, о немъ смотрите также въ примечаніи 20.
100. Аполлинарій Лаодикійскій (ум. 390 г.) былъ известнымъ богословомъ съ широкимъ образованіемъ, построенномъ главнымъ образомъ на Платоне и Аристотеле. Въ борьбе Православія съ аріанствомъ онъ явилъ себя горячимъ поборникомъ Никейскаго вероисповеданія. Но въ своемъ ученіи въ дальнейшемъ онъ впалъ въ ересь и явился какъ бы основателемъ монофизитства. Исходя изъ Платоновской трихотоміи (духъ, душа и тело) въ человеке, Аполлинарій заменилъ въ Іисусе Христе третью, высшую часть человеческой природы, «духъ человеческій» или «умъ человеческій», Божественнымъ Логосомъ, т. е. Второй Vпостасью Св. Троицы. Для спасенія человека нужно было, чтобы Богъ умеръ какъ человекъ. А если во Христе данъ полный человекъ, т. е. и съ человеческимъ разумомъ («логосомъ»), то Онъ какъ человекъ и страдалъ, и искупленія не получилось бы. Потому что где полный человекъ, тамъ и грехъ. Источникъ греха въ душе. Человеческій логосъ (разумъ), управляющій душею, немощенъ. Нуженъ логосъ мощный, чтобы его не победила тварная человеческая душа. Нужно, чтобы на месте человеческаго духа въ Богочеловеке былъ Божественный Логосъ. Нужно, чтобы во Христе былъ Логосъ безгрешный. Христосъ — «одна природа, одна ѵпостась, одна энергія, единое лицо, весь Богъ, весь человекъ». Нельзя говорить о двухъ лицахъ, о двухъ естествахъ. Онъ (Христосъ) — единое естество воплотившагося Слова. Это одна природа — составленная, слитая. Такимъ образомъ Аполлинарій училъ, что Христосъ не полностью воспринялъ человеческую природу, а только частично. Между темъ, по выраженію Свв. Отцовъ, это было не такъ, потому что Христосъ воспріялъ все человеческое для того, чтобы спасти и искупить всего человека, и если бы Онъ что–нибудь не воспріялъ, свойственное человеку, то не воспринятое Имъ и не было бы спасено. Церковь воспеваетъ, говоря Ему: «И спаслъ еси всего мя человека». Свое еретическое ученіе (которое онъ восхвалялъ, какъ «Новая Вера») онъ высказалъ, еще въ 352 году. Александрійскій Соборъ 362 г. былъ принципіально противъ такого ученія, но не пожелалъ подробнее вникать въ заблужденія Аполлинарія изъ уваженія къ его заслугамъ. Впервые ересь была осуждена при папе Дамасе на Римскомъ Соборе 337 году, хотя и безъ упоминанія имени ея автора, Аполлинарія, опять же изъ уваженiя къ нему. Аргументъ папы, выдвинутый противъ Аполлинарія, формулируется такъ. «Если воспринятъ былъ Сыномъ Божiимъ несовершенный (неполный) человекъ, то несовершенно и наше спасеніе, потому что не весь человекъ спасается. Если весь человекъ погибъ, то необходимо, чтобы спасено было все, что погибло». Ошибки Аполлинарія были замечены и указаны еще св. Афанасіемъ Великимъ, а потомъ, позже, св Григоріемъ Богословомъ, св Григоріемъ Нисскимъ и св. Епифаніемъ. Главная заслуга ихъ въ этомъ отношеніи въ томъ, что они доказали необходимость признанія во Христе разумной человеческой души. На Второмъ Вселенскомъ Соборе «ересь Аполлинаристовъ» была осуждена вместе съ целымъ рядомъ иныхъ современныхъ и бывшихъ до этого ересей.
101. Полемонъ, жившій отъ 97–го до 153–го года, былъ греческимъ софистомъ, который пользовался большимъ успехомъ какъ ораторъ. Заболевъ неизлечимой болезнью, онъ велелъ похоронить себя заживо. Сохранились его надгробныя речи. О Христе онъ училъ совершенно превратно.
102. Симонъ Волхвъ, самарянинъ, современникъ апостоловъ, основатель существовавшей еще въ 3–мъ веке гностической секты «симоніанъ». По общему мненію древнихъ христіанскихъ писателей, онъ былъ родоначальникомъ гностицизма и всехъ ересей въ Церкви. Онъ былъ крещенъ св. діакономъ Филиппомъ, когда этотъ апостоль проповедывалъ въ Самарiи (Деян. 8, 9–24). И тогда еще этотъ человекъ приписывалъ себе какія–то великія качества. Затемъ, когда изъ Іерусалима прибыли апостолы Петръ и Іоаннъ, чтобы посредствомъ рукоположенія низвести дары Св. Духа на крещенныхъ, то Симонъ предложилъ имъ деньги за то, чтобы они ему сообщили даръ рукополагать. Апостолы упрекнули его и указали ему, что онъ стоитъ на пути гибели. Изъ Самаріи Симонъ прибылъ въ Тиръ, где нашелъ некую женщину съ дурнымъ прошлымъ и объявилъ ее «творческой мыслью верховнаго Божества», родившаго черезъ нее архангеловъ и ангеловъ, сотворившихъ нашъ міръ. Самого себя онъ выдавалъ за этого верховнаго Бога, какъ являемаго въ прошедшемъ, настоящемъ и будущемъ. Применяясь къ христіанскимъ терминамъ, Симонъ объявилъ, что онъ есть «отецъ», «сынъ» и «духъ св.», — три явленія единаго сверхнебеснаго Бога: какъ отецъ, онъ явился въ Самаріи въ собственномъ лице Симона; какъ сынъ — въ Іудее, въ лице Іисуса, котораго оставилъ передъ распятіемъ; какъ духъ св. — онъ будетъ просвещать язычниковъ во всей вселенной. О нераздельной съ нимъ мысли Божіей онъ разсказывалъ, что созданные ею космическіе духи, движимые властолюбіемъ и неведеніемъ, не захотели признавать ея верховенства и, заключивъ ее въ оковы чувственно телеснаго бытія, заставили последовательно переходить изъ одного женскаго тела въ другое. Такъ она очутилась въ Тире въ теле некой женщины Елены, которую Симонъ нашелъ и возстановилъ. Въ «Псевдо–Клементинахъ» находятся разсказы о противоборстве Симона съ ап. Петромъ и о его трагической смерти, по причине не удавшагося ему чуда. Все это нынешней наукой признается за выдумку. Отрывки изъ его сочиненія «Великое разъясненіе» наполнено теософическими и древне–философскими взглядами. Все исполнено невероятнаго абсурда, какъ и все дальнейшее у гностиковъ, и ныне представляется страннымъ, что нечто таковое представляло опасность для ранней Христіанской Церкви и требовало большихъ усилій отъ древнихъ христіанскихъ писателей для борьбы съ гностицизмомъ. Вероятно, онъ привлекалъ къ себе своимъ нездоровымъ мистицизмомъ, какъ мы это видимъ и въ нынешнія времена.
103. Валентинъ былъ самымъ значительнымъ гностическимъ философомъ и однимъ изъ весьма яркихъ умовъ 2–го века. Онъ былъ родомъ изъ Египта, прибылъ вь Римъ въ 140 году и тамъ же скончался въ 160 году. Это все, что известно о немъ. Его сочиненія не дошли до насъ, но его ученіе передано въ сочиненiи св Иринея Ліонскаго, который усиленно боролся съ современными ему ересями. Въ основе системы Валентина — общегностическая идея абсолютной полноты, вечнаго бытія или міра эоновъ, изъ котораго происходитъ и къ которому возвращается все способное къ воспріятію истины. На незримыхъ и несказанныхь высотахъ превечно пребываетъ Совершенный Эонъ, Праотець или Глубина. Будучи выше всякаго определеннаго бытiя, какъ положительное нечто, или истинная безконечность, этотъ Первоэонъ имеетъ въ себе абсолютную мощь и возможность всякаго определеннаго бытія, имеетъ ее въ себе какъ свою мысль и радость. Въ такомъ внутреннемъ, невыраженномь состояніи эта мысль Глубины называется Молчаніемъ. Непостижимое Глубины всегда остается въ Молчанiи, постижимое же становится началомъ всего, будучи изъ потенціальной мысли Первоэона произведено въ действительность актомъ его воли. Это второе, произведенное начало всего есть Умъ, также называемый и Единороднымъ и Отцемъ всяческихъ. Съ нимъ вместе произведена и соотносительная ему идеальная объективизація — Истина. Они, оплодотворяя другъ друга, производять Разумъ (Логосъ) и Жизнь, а эти, въ свою очередь, порождаютъ Человека и Церковь. Эти четыре пары: Глубина и Молчаніе, Умъ и Истина, Разумъ и Жизнь, Человекъ и Церковь, составляя совершенную «осьмерицу», — производять еще 22 эона. Все вместе 30 эоновъ — женскій эонъ, Софія — возгорается пламеннымъ желаніемъ непосредственно знать и созерцать Первоотца — Глубину Но это доступно только первому эону после Глубины, т. е., Единородному Уму. Невозможность проникнуть, при страстномъ желаніи этого, ввергли Софію въ состояніе недоуменія, печали, страха и изумленія, и въ такомъ состояніи она произвела соответственную ему сущность — неопределенную, безвидную и страдательную. Сама она, потерявши свой внутренній устой и выйдя изъ порядка Полноты, расширилась бы во всеобщую субстанцію, если бы въ своемъ безмерномъ стремленіи не встретила вечнаго Предела, все приводящаго въ должный порядокъ и называемаго также Очистителемъ, Воздаятелемъ и Крестомъ. Въ результате всего, Софія заняла свое прежнее положеніе въ Полноте. Положительнымъ результатомъ происшедшаго безпорядка явилось произведеніе двухь новыхь эоновъ: Христа и Духа Святого. Первый научилъ всехъ эоновъ различать въ Первоотце его непостижимое отъ постижимаго, а также сообщилъ имъ законъ последовательности и сочетанія эоновь; Духъ Святой, съ другой стороны, открылъ имъ ихъ существенное тождество, и силу котораго все въ каждомъ и каждый во всехъ. Утешенные, успокоенные и обрадованные этимъ откровенiемъ, эоны проявили на деле свою солидарность, произведя сообща, изъ лучшихъ своихъ силъ, совокупный Плодъ Полноты и совместный Даръ ей Первоотцу — эона Іисуса или Спасителя. Онъ же, какъ отъ всехъ происшедшій, называется Все. А между темъ, извергнутое изъ Полноты детище Софіи, Ахамотъ, безформенное и безвидное, томилось въ полномъ мраке и неведеніи. Христосъ сжалился надъ нимъ и, снизойдя, собственноручною силою вложилъ въ него некоторый внутренній образъ Полноты, какъ бы некую полусознательную идею, такъ чтобы изгнанникъ могъ чувствовать и скорбь разлуки, а вместе съ темъ и светлое предчувствіе вечной жизни. Христосъ, сделавъ это, возвратился въ Полноту. Весь же міръ — это отражаніе состоянія этого женскаго детища Софіи, Ахамота. Вся влажная стихія въ нашемъ міре — это слезы Ахамоты, плачущей по Немъ; ея скорбь и печаль застыла и отвердела въ твердой природе міра; изъ ея страха возникли сатана и демоны; изъ ея обращенія и стремленія къ утраченному произошли Диміургъ (космическій умъ) и прочія душевныя существа. Она породила свое высшее порожденіе — духовное начало въ нашемъ міре, семя будущихъ духовныхъ людей, пневматиковъ или гностиковъ. И она же подвигла Диміурга къ созданію міра. Въ конце созданія міра, Диміургь создалъ свое наилучшее твореніе — человека, въ котораго вложены три начала: матеріальное, душевное, полученное отъ Диміурга, и духовное, вложенное Софіей–Ахамотъ. Эти три начала не осуществляются равномерно всемъ потомствомъ перваго человека. Въ однихъ людяхъ реализуется только матеріальное начало — это люди плотскіе, роковымъ образомъ предопределенные ко злу и гибели; въ другихъ осуществляется среднее — психическое начало — это люди душевные, способные и ко злу и къ добру по собственному выбору; въ случае предпочтенія ими добра они спасаются верою и делами, но никогда не могутъ достигнуть высшаго совершенства и блаженства, какія предназначены для людей третьяго разряда, по существу духовныхъ. Имъ нетъ нужды въ вере, потому что они обладаютъ совершеннымъ знаніемъ (гносисъ), ни въ добрыхъ делахъ они не нуждаются, потому что они выше этого въ силу своего духовнаго семени, которое заложено въ нихъ. Цель пришествія Спасителя на землю была именно въ томъ, чтобы собрать этихъ людей, обладающихъ высшимъ знаніемъ. Онъ пришелъ въ теле, но только это тело было призрачнымъ, фантастическимъ, потому что тело — матеріальнаго характера, а Христосъ, какъ высшій эонъ, ничего матеріальнаго въ Себе не имеетъ. Когда все гностики познаютъ себя и достигнутъ совершенства, наступитъ конецъ міра. Софія–Ахмотъ вместе со Спасителемъ войдетъ въ Полноту; духи гностиковъ, принявъ женскій характеръ, по образу Софіи, войдутъ въ сочетаніе съ ангелами, и также будутъ восприняты въ Полноту. Диміургъ и «душевные праведники» утвердятся навеки въ своемъ царстве небесномь, а матеріальный міръ, съ плотскими людьми и съ княземъ міра сего — сатаной, сгоритъ и обратится въ ничто. Такимъ образомъ, гностицизмъ является смешеніемъ языческихъ верованій съ христіанскимъ ученіемъ, съ элементами изъ древней философіи и при самой смелой фантазіи. При этомъ, хотя они и признавали въ какихъ–то особыхъ ихъ пониманіяхъ Воплощеніе Христово, но при этомъ учили, что плоть Христова была не реальна, не матеріальна, не действительна, а только — видимость, призракъ, фантазія. Въ этомъ и состоитъ сущность докетизма.
104. Маркіонъ — одинъ изъ великихъ гностиковъ 2–го века, происходилъ изъ Понта, въ 140 г. прибылъ въ Римъ и некоторое время принадлежалъ къ христіанской общине столицы. Онъ выступилъ съ планами реформировать Церковь, но эти планы не были уважены, после чего онъ отделился и основалъ свою собственную общину. Если у другихъ гностиковъ господствуетъ полная фантазія въ созданіи ихъ системъ и при этомъ совершенная оторванность и игнорированіе Христіанской Церкви, то этого нельзя сказать про Маркіона, и этимъ онъ былъ еще более опасенъ для Церкви. Въ своей системе Маркіонъ стремится совершенно оторвать Ветхій Заветъ отъ Новаго Завета. Онъ утверждаетъ, что Богъ Ветхаго Завета совершенно иной, нежели Богъ Новаго Завета. Пользуясь отдельными местами изъ Ветхаго Завета, онъ рисуетъ Бога Ветхаго Завета въ черныхъ краскахъ, и при этомъ сравниваетъ поступки и слова Спасителя. Несомненно, что это отталкиваніе отъ Ветхаго Завета долженствовало антиіудаизму, который былъ присущъ и другимъ гностикамъ, а также былъ и въ недрахъ Церкви. Такое одностороннее увлеченіе идеей противопоставленія Христіанства іудейству, неизбежно толкало Маркіона къ еретическому дуализму. Допуская существованіе двухъ разныхъ боговъ: Бога Ветхаго Завета, Диміурга, Судію, и — Бога Новаго Завета, неведомаго Ветхому Завету, благого и любвеобильнаго, Маркіонъ говоритъ и о двухъ Христахъ. Маркіонъ отнюдь не сомневается въ истинности всего того, что говорится въ Ветхомъ Завете; чудеса это — деянія ветхозаветнаго Бога, Диміурга, пророки Его посланники, пророчества — предсказанія о Мессіи, Который есть Христосъ іудейскій, и Который долженъ явиться, чтобы собрать свой народъ, покорить ему все племена и произвести общій судъ. Но Диміургъ, составляя такіе планы, выказалъ Свое неведеніе, потому что не зналъ совсемъ благого, вышняго Бога, Который решилъ спасти человечество, и для этого послалъ на землю Своего Христа. Христосъ не воспринялъ истиннаго человеческаго тела; Онъ былъ только форма и духъ; казался темъ, чемъ не былъ въ действительности. Хотя Христосъ былъ явленіемъ призрачнымъ, однако, Его деянія и проповедь производили сильное впечатленіе на людей и отвлекли ихъ отъ Диміурга. Тогда Диміургъ решилъ предать Его своему народу, который и распялъ Его. Умершій былъ посланъ въ адъ, но Онъ и тамъ проповедывалъ, нашелъ верующихъ и вознесъ ихъ съ Собою къ благому Отцу. Диміургъ въ гневе закрылъ солнце, потрясъ землю. Но этимъ все и ограничилось. Диміургъ, правда, пошлетъ еще своего Мессію, который оснуетъ тысячелетнее царство. Но это царство ничто въ сравненіи съ непреходящимъ царствомъ Христа, въ которомъ уверовавшіе пребываютъ, отложивъ свои тела, какъ недостойную ношу. Те, которые не идутъ за Христомь, поступаютъ въ распоряженіе Диміурга, въ огне котораго они горятъ. Маркіону мысль о воскресеніи плоти чужда совершенно, какъ и инымъ гностикамъ. Но въ отличіи отъ гностиковъ ему совершенно чуждо и ученіе о эонахъ. Внешне свои общины онъ организовалъ въ духе Христіанской Церкви; общины возглавлялись епископами и пресвитерами, совершалось крещеніе водой и елеепомазаніе, принималось Евангеліе отъ Луки и 10 Посланій ап. Павла. Эта внешняя сторона делала общины Маркіонитовъ весьма похожими на христіанскія церкви, а проповедь крайняго аскетизма и идеалъ безбрачія, вызывалъ къ нимъ уваженіе. Эта секта просуществовала весьма долго; ея общины существовали еще въ 5–мъ веке, а затемъ слилась въ 6–мъ и 7–мъ вв. съ манихействомъ и вылилась въ секту павликіанъ, причинившихъ много потрясеній въ Церкви въ 8–мъ и 9–мъ векахъ. Павликіанство, въ свою очередь, вылилось въ богомильство, которое перешло и въ нашу исторію.
105. Василидъ, гностикъ 2–го века, который смешалъ христіанскіе элементы съ языческими и съ греческой философіей. Согласно ему, въ міре нетъ ничего действительнаго: ни Абсолютнаго Начала, ни существъ; все только идеи и потенціальныя возможности. Первый владыка и глава міра — «Архонтъ» и второй — «Диміургъ», которымъ повинуются 365 астральныхъ ангеловъ, управляющихъ такимъ же числомъ звездныхъ сферъ. Никто изъ нихъ не зналъ о существующей высшей духовной потенціи, пока она не проявилась въ воплощеніи Христа, привлекшаго къ Себе силу Духа Святаго, соединяющаго низшій міръ съ высшимъ. Евангеліе, которое проповедаетъ Христосъ, открываетъ низшему міру истину абсолютнаго и идеальнаго бытія. Услышавъ эту благую весть, владыка видимаго міра (Архонтъ), считавшій себя дотоле верховнымъ существомъ, испытываетъ удивленіе и страхъ, а затемъ вразумляется и понимаетъ свое подчиненіе. Духовныя существа, просвещенныя Евангеліемъ, возносятся вследъ за Христомъ въ міръ идеальнаго существованія, въ то время, какъ матеріальный міръ погружается въ состояніе безличнаго покоя и какъ бы небытія.
106. Манесъ — основатель Манихейства. Въ греческихъ текстахъ и въ нашихъ, церковно–славянскихъ, онъ именуется «Манентъ», въ виду того, что его имя связываютъ съ глаголомъ. «Μαίνομαι» — «быть въ изступленіи» и на основаніи сего делаютъ глагольное причастіе, и то, что нормально звучитъ въ остальныхъ падежахъ, ненормально возводится и въ именительный падежъ (см. Μάνης, gеnеt. Μάνεντος: Grееk Lехісоn оf thе Rоmаn аnd Вуzаntіnе Реrіоds. Е. А. Sорhосlеs, р. 731). Бiографія этого персидскаго мыслителя закутана легендами. Родился онъ въ первой четверти 3–го века. Одно преданіе говоритъ, что онъ былъ низкаго происхожденія, а другое, наоборотъ, говоритъ о его высокомъ происхожденіи и славе. Персидское преданіе говоритъ, что онъ принялъ христіанство и одно время былъ пресвитеромъ одной изъ христіанскихъ общинъ. Но христіанство онъ и не понялъ, и не оценилъ, а создалъ свою собственную религію. Враждебно встреченный царемъ Сапоромъ І–мъ, онъ оставилъ Персію и долгіе годы проповедывалъ въ Туркестане, Китае и Индіи, повсюду основывая общины. По смерти царя Сапора І–го, вернулся въ Персію. Царь Гормизда принялъ его благосклонно и предоставилъ ему одинъ замокъ для жительства. Черезъ два года место умершаго Гормизды занялъ Барамъ І–й, враждебно настроенный къ Манесу. Подъ предлогомъ диспута съ магами, Барамъ І–й вызвалъ его изъ замка; на устроенномъ действительно диспуте Манесъ былъ признанъ побежденнымъ и былъ распятъ. Это было въ 276–277 гг. Сочиненiя Манеса не дошли до насъ, но общая система его ученiя передана Севиромъ въ его 123–й беседе, а выдержки изъ его сочиненій приводятся у св. Епифанія, у бл. Августина и др. Характернымъ для ученія Манеса, какъ и для гностицизма и для иныхъ восточныхъ религiй, это — открытый дуализмъ съ равносильнымъ правомъ и добра и зла, а также взглядъ на матерію, какъ на зло, которое подлежитъ космическому уничтоженію. Эти, такъ сказать, элементы религіи Зороастры, смешавъ съ христіанскимъ ученіемъ объ Искупителе и съ христіанскимъ богослуженіемъ, Манесъ объединилъ въ своей системе, не менее фантастичной, чемъ системы Валентина, Василида и Вардесана. Ученіе Манихеевъ таково: отъ вечности существуютъ две равныхъ субстанціи или бога со своими отдельными царствами: Светъ и Мракъ, Ормуздъ и Ариманъ, съ многочисленными эонами. Богъ света — благъ и святъ, все наполняетъ светомъ, какъ благодетельное солнце; въ то время, какь богъ мрака — матеріальной природы и злой — это сатана со своими демонами. Въ его царство входятъ пять стихій — кромешняя тьма, густая грязь, бурный ветеръ, разрушительный огонь и удушливый дымъ. Въ этомъ царстве господствуетъ взаимная вражда и постоянная война. При этой борьбе они (эти стихіи) видели высшій светъ, который ихъ притягивалъ; они заключили союзъ между собою и решили напасть на царство света. Для защиты отъ такого нападенія, благой богъ изводитъ изъ своего царства «матерь жизни», высшую міровую душу, изъ которой образовался Первочеловекъ. Снабженный пятью чистыми элементами (светомъ, огнемъ, ветромъ, водою, землею), первый человекъ вступилъ въ борьбу съ мракомъ, но последнему удалось оторвать отъ него частицу света, которая смешалась съ матеріей и сделалась мірообразующимъ принципомъ. Вследствіе этого, произошло смешеніе обоихъ царствъ. Въ помощь къ первому пришелъ «живой духъ», который образовалъ видимый міръ. Въ немъ разлита световая матерія, какъ душа, называемая также Сыномъ Божіимъ. Дальнейшее развитіе имеетъ своею задачей освободить, выделить изъ матеріи попавшій въ нее светъ и перенести постепенно освобождаемыя части на солнце и луну. Если вся световая матерія олицетворяется въ Сыне Божіемъ, то при указанномъ процессе онъ раздвояется: онь, заключенный въ матерію, есть Іисусь Страждущій, а поскольку части света освобождаются и переносятся на солнце, онъ есть Іисусъ Нестраждущій. Іисусу въ Его работе помогаетъ Св. Духъ, живущій въ эфире, въ то время, какъ злые духи, демоны, всячески препятствуютъ ему. Человекъ — образъ смешеннаго міра; въ немъ две души — световая и злая душа. Царь мрака собралъ большую часть находившагося у него света и заключилъ его въ Адаме. Затемъ онъ создалъ ему изъ ила Еву въ намереніи пленить Адама чрезъ страсть, раздробить обитающую въ немъ световую натуру и сделать чрезъ такое ослабленіе невозможнымъ его освобожденіе. Цель, повидимому, достиглась: светъ міровой души индивидуализировался въ потомстве и заключался въ многочисленныя темницы (тела), такимъ образомъ сила его къ возвышенію слабела. Уже первое супружество (оплодотвореніе) было первымъ грехомъ. Но люди все–таки не погибли Преступленіе заповеди — не вкушать отъ указаннаго Древа Жизни, исходило отъ благого Бога. Человекъ грешитъ, но собственно не онъ, а господствующее надъ нимъ его тело, — это тюрьма съ злою душею. Его греховность есть результатъ слабости, и поэтому, ему достаточно покаянія, чтобы получить прощеніе. Чрезъ саму себя не можетъ освободиться плененная световая душа. Царствующій на солнце Христосъ, это светлая душа, не оскверненная матеріей. «Іисусъ Нестраждущій» сходитъ къ людямъ, введеннымъ въ заблужденіе чрезъ язычество и іудейство. Онъ воспринялъ только видимое тело, страданія переносилъ только кажущіяся. Онъ училъ, какъ люди должны постепенно освобождаться отъ матеріи и какъ они возвратятся въ свое Небесное Отечество. Но уже Его апостолы не поняли надлежащимъ образомъ Его ученіе. Впоследствіи христіане извратили его еще больше. Предвидя это, Христосъ, Сынъ вечнаго Света, Сынъ Человеческій, обещалъ послать Утешителя, Который явился теперь въ Манесе для возстановленія Его извращенной религiи. Совершенные, свободные отъ матеріальныхъ узъ, переходятъ прежде всего на солнце и луну, затемъ въ совершенный эфиръ и чистейшее царство света. Остальные должны странствовать изъ одного тела въ другое, въ растенія, въ животныхь. По окончаніи очистительнаго процесса, видимое твореніе будетъ уничтожено черезъ огонь.
107. Менандръ — самарянинъ, гностикъ 1–го века, последователь Симона Волхва, о которомъ было сказано выше. Его писанія, по словамъ св. Иринея, оказали вліяніе на Василида (о которомъ см. выше) и Сатурнина, известныхъ гностиковъ.
108. Объ Акефалахъ см. прим. 17. Св. Софроній поминаетъ, что Акефалы, ведя совместную войну противь Православной Церкви, раздираются междоусобными ссорами и разладами.
109. Издатель рукописи считаеть, что это выраженіе «малейшій», указываетъ на то, что эта проповедь была написана св. Софроніемъ прежде его возведенія въ патріаршій санъ. Потому что, какъ онъ говоритъ, хотя и известны примеры, когда епископы въ обращеніи къ другимъ епископамъ, называли себя «малейшими», однако нельзя себе представить, чтобы патріархъ такъ отзывался о себе, обращаясь съ проповедью къ своей пастве (П Гр. 87 кол. 3284, замечаніе 45). Но на это надо сказать, что авторъ примечанія говоритъ въ духе латинянъ, а не въ пониманiи православныхъ святителей, которымъ свойственно, обычно, смиреніе. Если ап. Павелъ называлъ себя «меньшимъ изъ апостоломъ», то, напримеръ, св. Іоаннъ Златоустъ прямо поносилъ себя, даже унижая свой внешній видъ и т. п. Такъ что, по нашему убежденію, св. Софроній могъ называть себя «малейшимъ», несмотря на свой патріаршій санъ. Намъ представляется, что это слово на Благовещеніе, действительно, было написано Святителемъ до его патріаршества, но заключаемъ мы это по той причине, что въ ней отсутствуетъ упоминаніе о монофелитстве и всякая полемика съ онымъ, въ то время, какъ всякой другой ереси св. Софроній уделяетъ много вниманiя для опроверженія ея, даже и въ отношеніи такихъ ересей, которыя принадлежали древнимъ временамъ.
110. Следуетъ заметить, что у свв. Отцовъ мы находимъ выраженіе, что искупленные Христомъ люди становятся «сынами Божіими», «обоженными», «богами», — но при этомъ прибавляется: «по благодати», т. е. — искупленные Христомъ люди становятся «сынами Божіими», не по природе своей, — потому что Сыномъ Божіимъ по природе является только Господь нашъ Іисусъ Христосъ, а по великому милосердію Божіему, удостаиваются чести полнаго возстановленія въ нихъ образа и подобія Божіяго, а этимъ въ нихъ возстанавливаются и некія черты Божіи, которыя могуть быть восприняты тварью по милосердію Творца, какъ, напримеръ, блаженство, безстрастіе, праведность и счастливая вечность и счастливое безсмертіе, а, несомненно, и многое иное, что человекъ не можетъ себе даже и представить. Но никоимъ образомъ, какъ мы сказали, человекъ не можетъ ни стать, ни быть Богомъ; человекъ есть и будетъ человекъ, но только въ самомъ прекрасномъ значеніи и чести Человека.
111. Ориг.: «δια τὸν δευτερον Ἀδὰμ»; такъ что все место можетъ быть переведено и какъ: «благодаря Второму Адаму (Христу); и какъ: «чрезъ Второго Адама (Христа)», а также и: («по причине Второго Адама (Христа)»
112. Ориг.: «Родительницей».
113. Память святых Первоверховных Апостолов Петра и Павла совершалась в Иерусалимской Церкви в те времена на четвертый день праздника Рождества Христова, после празднования памяти св. первомучника архидиакона Стефана.